Анатолий Борисович Максимов

Перемирие между СССР и Третьим Рейхом, или «Мценская инициатива» Сталина

Аннотация

До недавнего времени информация о предполагаемых переговорах руководства СССР с верхушкой Третьего рейха относительно перемирия в феврале 1942 года была недоступна. Автор книги решил разработать эту «проблемную тему», задавшись не столько вопросом о факте переговоров, сколько выяснением цели распространения информации о их подготовке и проведении, обстоятельств «Мценской инициативы» Сталина, прологом к которой стала знаменитая операция спецслужб «Снег».

В ходе блестяще проведенной операции «Снег» была отведена угроза ведения войны на два фронта: Япония ввязалась в заранее проигранную войну с США на Тихом океане, а части Красной армии и военную технику с Дальнего Востока перебросили на защиту столицы.

Провал «блицкрига» под Москвой в декабре 1941 г. заставил союзников пересмотреть своё отношение к гитлеровскому «походу на Восток». Но до открытия Второго фронта было ещё очень далеко, возможно, его бы вообще не открыли, если бы не «Мценская инициатива» Сталина…

Максимов Борисович

Перемирие между СССР и Третьим Рейхом, или «Мценская инициатива» Сталина

От автора

Целесообразность – это сила, которая превращает возможность в действительность.

Аристотель, древнегреческий философ

Уже заканчивалось второе десятилетие моей работы в уникальном учебном заведении по подготовке молодых разведчиков. Казалось бы, в тот день в декабре 2002 года очередная лекция по теме «разведка госбезопасности в годы Великой Отечественной войны» не предвещала ничего необычного. И пять минут, отведенные на вопросы слушателей, амфитеатром сидящих передо мной, ожидались мной с долей нетерпения – это была хорошая возможность расставить акценты в только что освещенной теме.

Однако случилось так, что вопрос чуть ли не впервые поставил меня в тупик, ибо слушатель затронул сверхщепетильный аспект в отношениях двух воевавших держав – Советской России и фашистской Германии, причем он касался поведения непосредственно их лидеров – Сталина и Гитлера:

– Только что вышел двухтомник «Генералиссимус» военного историка, ветерана войны и Героя Советского Союза Владимира Карпова… – сказал слушатель-первокурсник. – В одной из глав он говорит об инициативе Сталина, предложившего Германии перемирие… Это случилось в феврале 1942 года… С участием разведки госбезопасности?

И слушатель спросил:

– Писатель Карпов – весьма уважаемая личность, но почему именно он первым открыто упомянул об этом факте?

Для меня вопрос прозвучал неожиданно. И хотя я знал кое-что о якобы проводившихся переговорах с германской стороной в начальный период войны, фактическим материалом не располагал.

Не в моих правилах было уходить от ответа, но не был я и «сухим начетчиком» в «щепетильных вопросах» советской истории и случаев из жизни разведки.

– Я еще раз полистаю книгу и подумаю над версией Карпова по этому вопросу. И к следующей лекции постараюсь подготовиться к обсуждению, хотя бы вкратце… – коротко пообещал я.

Конечно, через несколько дней, еще раз погоняв мысль с загадочной версией Героя – фронтового разведчика, я попробовал изложить его мнение на это событие и прокомментировал свое видение проблемы…

В том, что это «проблемная тема», я не сомневался и потому высказал предположение лишь по одной стороне вопроса: если факт имел место, то это была дезинформационная акция с нашей стороны. Причем в адрес верхушки гитлеровского Третьего рейха.

Как мне представлялось, слушатели ответом удовлетворились, хотя в перерыве последовал еще один вопрос: цель дезинформации?

Опыт дезинформационной работы на ниве разведки у меня был, ибо не один год я провел в стенах подразделения разведки, занятого акциями тайного влияния в рамках традиций еще с двадцатых годов прошлого века. Да и опыт личного длительного оперативного «общения» с западной спецслужбой у меня также имелся.

Но и слушатели, и фронтовой разведчик, казалось бы, заронили в мою душу «любителя распутывать сложные узоры истории» сомнение. Но особенно душа начала «страдать», когда в руках у меня оказалось «наследие Старого Чекиста-Разведчика» в виде пометок на листке. Позднее эти пометки заставили меня сформулировать цель «распутывания».

Во-первых, «был ли мальчик?» – был ли факт переговоров либо это только слух-миф о них?

Во-вторых, их направленность: то ли в отношении германской стороны, то ли наших союзников?

В-третьих, как факт этих переговоров мог сказаться на моральном аспекте в отношении антифашизма Советской России, как это могли воспринять наши союзники по антигитлеровской коалиции?

И вот прошло почти десятилетие, за время которого была подготовлена объемная рукопись по истории мастерства российской разведки за тысячу лет становления Отечества и превращения в Великую Державу. Другая – более полно раскрывала работу Отечественной разведки в предвоенный период, в канун и в годы войны. Причем в обеих рукописях вопрос «переговоров с германской стороной в 1942 году» нашел некоторое отражение… на уровне версии.

Правда, там лишь шла констатация факта, а не глубокое обоснование этого столь загадочного случая, в котором советская сторона и лично И. В. Сталин, казалось бы, выглядели не в лучшем свете. Но Сталин поручил вести переговоры разведке госбезопасности, а это уже по моему «профилю».

Так случилось, что для меня наступило новое беспокойное время погружения в очередное «расследование» с целью понять истоки действий всех занятых в войне сторон и на их основе осмыслить «факт переговоров о перемирии».

Зачем? Чтобы попытаться разобраться, что происходило в германско-советском противостоянии в 1942 году: до переговоров в феврале, в момент их проведения, после них – в последующее время войны. И еще потому, что за это время я потерял коллегу, единомышленника в вопросах истории разведки и друга по жизненному пути – Старого Чекиста-Разведчика. Именно его листок с пометками о «переговорах о перемирии» основательно (как он и предсказал в последние дни своей жизни) растревожил мою душу…

* * *

Все мы родом из детства, но для поколения автора – в детстве была война…

Не потому ли для автора, ставшего профессиональным военным, события военного детства навсегда завладели всем его сознанием и прошли «красной нитью» в его профессиональной судьбе – флотского офицера, военного контрразведчика и разведчика.

Говоря о разных явлениях в жизни автора, правильно было бы акцентировать внимание на судьбе его выбора, столь свойственного для мятущихся натур его поколения.

И действительно, автору, сыну геолога и учительницы, с раннего детства пришлось познать жизнь на Кавказе и Украине, на Севере Уральских гор с тайгой и тундрой. За годы окончания десятилетки Подмосковье подарило автору Юношескую спортивную школу и аэроклуб, а замечательный город на Неве приобщил к истории Государства Российского в бытность его пятилетнего пребывания в военно-морском училище инженеров оружия.

…Случилось так, что многолетняя работа в разведке завершилась в ее оперативной части с переходом в когорту тех, кто готовил будущих разведчиков. И здесь выбор автора, после выхода в запас, в конечном счете пал на преподавание истории разведки госбезопасности. Ему удалось увлечься тысячелетней историей этой службы: было подобрано, изучено и описано около трехсот событий из жизни разведки за время выхода Руси и России, Российской империи и Советской России на международную арену.

Кроме специзданий «по теме», автор вышел на книжный простор страны, и к 2010 году в арсенале его рукописей оказалась целая серия из десяти книг в рубрике «Записки чернорабочего разведки». И среди них – «Разведка Великой Отечественной».

Казалось бы, почему столь большое внимание у автора к работе разведки в годы войны? Потому, что автор с семилетнего возраста впитывал в себя все, что связано с войной. Шла война, и эхо ее звучит в душе автора по сей день нескончаемым потоком воспоминаний. Тем более что подзаголовком к этой рукописи стало: «Нетрадиционный взгляд на мастерство разведки советской госбезопасности». И хотя бы потому, что это был взгляд не с позиции «разведка и война», а с акцентом «война и разведка», и, значит, на полях шестисотстраничной рукописи нашла широкое освещение ее военная составляющая.

Вроде бы эта объемная рукопись истощила писательские силы автора, но… не освободила автора от чувства беспокоившей его неудовлетворенности. Ибо за рамками последней рукописи осталась некая недосказанность об одной чрезвычайно таинственной акции советской стороны – попытке в начальный период войны вести переговоры с Германией о перемирии .

Во время работы над рукописью по военному периоду истории разведки автора стала преследовать мысль, которую высказал еще в VI веке до н. э. китайский полководец в своем военном трактате: «Умный найдет выход из экстремальной ситуации, а мудрый не допустит ее». Это была реакция на извечный вопрос: почему германские войска оказались у стен Москвы? И потом – вот эти переговоры?!

Однако, освободившись от забот с последней рукописью, автор понял, что она так и не удовлетворила его любопытство в указанном вопросе. Но она подвигла его разобраться с мыслью военного теоретика Никколо Макиавелли: «Ничто не делает полководца более великим, как проникновение в замыслы противника» . Ибо в то трагическое военное время у нашего Отечества были и враги, и весьма неустойчивые временные союзники – они же постоянные противники не только Советской России, но российской государственности как таковой.

Советская сторона не заблуждалась в предвоенные годы, в канун и с началом гитлеровской агрессии, когда Россия истекала кровью: Отечество не имело настоящих союзников. И мы должны были бы ценить всех, кто протягивал нам руку помощи либо просто был на нашей стороне.

И мы ценили, и значит, само понятие «переговоры о перемирии с Германией в начале 1942 года по инициативе И. В. Сталина» (Владимир Карпов), казалось бы, должно было встретить у автора сильнейшее неприятие даже мысли об этом факте. Но так было до тех пор, пока…

Впрочем, все по порядку.

А порядок был таков. Из сотен удачных и ярких своей полезностью Отечеству действий во время войны автор остановил свое внимание на трех моментах: во-первых, «блицкриг» германской военщины не состоялся, ибо помешала Красная армия; во-вторых, победная Битва за Москву, и мир воспрянул духом: фашистов можно бить; и в-третьих, переговоры о перемирии с Германией.

За время работы над рукописью мысль автора многократно возвращалась к весьма высокой оценке совершенного Красной армией, военным командованием, руководством страны и советским народом в Битве за Москву: это был «первый реванш» для всех стран, воевавших против Германии. Но если с провалом «блицкрига» и «первым реваншем» все было достаточно ясно, то сам факт возможности переговоров наводил на размышления в связи с отсутствием сопутствующих им подробностей.

«Первый реванш» способствовал расширению антигитлеровской коалиции и росту движения Сопротивления в странах, страдающих под сапогом гитлеровского солдата. В тылу немецких войск на временно оккупированной советской территории все сильнее бушевал огонь народного гнева. Однако…

Война – явление столь многогранное, что каждый из ее участников видит события из «своего окопа»: глава государства и древнекитайский мыслитель, советский маршал и разведчик, историки спецслужбы и гитлеровский министр. Отрывочно их взгляды на войну выглядят так: «следить, чтобы не пошли с Гитлером», «это не просто победа», «хорошо работающая разведка», «информация стратегического значения», «достаточно для его отражения», «война проиграна».

Не раз я вчитывался в тексты карточек с афоризмами мыслителей, философов, военных, разведчиков, политиков. И, конечно, перед глазами была столь значимая своей глубиной мысль Конфуция, древнекитайского мыслителя из VI века до н. э.:

«Находясь перед угрозой вражеского вторжения, следует прибегнуть к обману, которого может оказаться вполне достаточно для его отражения».

Но истинное понимание этой мысли автор начал осознавать, лишь когда она была воспринята в триаде – «блицкриг», «первый реванш» и «переговоры». Фактически откуда-то из глубины души пришла попытка констатации того факта, что указанная «триада» выглядит своеобразным «военно-политическим айсбергом Мировой войны». Итак, «блицкриг» и «реванш» – эти два явления войны поддаются количественному и качественному обсчету. А вот «переговоры»?!

Еще раньше автор рискнул углубиться в историю нашего Отечества – Руси и России, Российской империи и Советской России. Это означало, что далекое и не столь давнее прошлое должно было подсказать ответ на недавнее настоящее из жизни страны в годы Великой Отечественной войны, причем в его трех ипостасях – политической, экономической и военной.

И помогла мне в этом замечательная личность – мой многолетний спутник по волнам истории нашего Отечества и ее славной составляющей – истории разведки госбезопасности.

Приходилось прояснять то, что часто искажалось, а временами подвергалось сознательной лжи недоброжелателями и недобросовестными обладателями пера. Приходилось при этом искать общие заветы, характерные для разведчиков всех поколений разведывательного труда – русского, российского и советского.

Благодаря встрече в это время со Старым Чекистом-Разведчиком автор встал на тропу вселения в души будущих разведчиков бесконечно верной мысли: они продолжатели дела всех прапраразведчиков на пользу тысячелетней Российской государственности.

Это время было богато общением с коллегами, часто неординарными в нашей профессии. Но эта встреча…

Примечание. Как это уже не раз случалось, «запальным устройством» для автора в его очередном увлечении «с пером и бумагой» становились весьма скудные сведения. Так и эту рукопись он затеял, имея всего несколько интригующих намеков на «таинственные переговоры о перемирии».

Растревожили его душу по этой «проблеме» писатель-фронтовик Владимир Карпов и вопрос слушателя на лекции, а окончательно вовлекла в «тему» записка-призыв поработать над ней Старого Чекиста-Разведчика.

Ну не мог автор противиться мысли Николая Коперника: «Живому уму достаточно немного увидеть и услышать, для того чтобы потом долго рассуждать и многое понять». Ведь этот призыв преследует автора с глубокого детства – со школы, военно-морского училища, спецкурсов госбезопасности, при работе в контрразведке, разведке, в учебном заведении службы…

Предисловие

Наследие старого разведчика

Средоточием нравственности является долг.

В. А. Сухомлинский, русский и советский педагог

Еще не притупилась боль от потери Советской Родины, и автор не смог вывести свою растревоженную душу из лабиринтов заблуждений разливающейся мутным потоком псевдодемократии. Судьба оказалась в это щемящее безысходностью время снова добра к автору – удалось увлечься историей отечественной разведки на фоне исторических событий Государства Российского за тысячу лет. И только с годами, когда мутная волна разорения нашего Отечества под лозунгом «приобщения к западным демократиям» замедлилась, стал понятен тот факт, что для автора углубление в историю его профессии разведчика явилось спасительной миссией.

На этом пути длиной в полтора десятка лет работа над историей разведки не раз приносила личные открытия, которые согревали душу своей полезностью в оценке особенностей событий из разных периодов существования Государства Российского. На этом фоне значимым явлением стала попытка проникновения в глубины жизни разведки в годы Великой Отечественной войны, в один из наиболее трагических периодов нашей истории.

Когда готовилась рукопись по тысячелетней истории российской разведки, не так-то легко было решиться выйти в свет с новой трактовкой истории русской, российской и советской разведки. И все же, почему нужно высказаться и обосновать новое видение жизни отечественной разведки под углом зрения: история разведки госбезопасности в свете становления ее мастерства в Х – ХХ веках?

Как это случается, активная профессиональная работа заканчивается, и тогда встает вопрос о месте приложения накопившегося опыта сотрудником спецслужбы в новых условиях. Довольно часто профессионала в чем-либо судьба приводит на преподавательское поприще. Цепочка занятостей «профи – преподаватель – занятие историей» выглядит естественной связью поколений на службе Отечеству. На определенном этапе трудовой жизни профессионал становится частью истории службы – крохотной каплей либо искрой?! В чем связь? Во времени – через людей. А в разведке – через разведчиков, агентов, операции. А это – факты, эпизоды, события…

Судьба преподавателя привела автора к работе с историей разведки далеко не случайно. Он пришел на службу во флот в начале пятидесятых и позднее в органы госбезопасности. В начале тревожных девяностых произошла встреча двух поколений, которая определила окунание автора не только в атмосферу истории разведки, но в тысячелетнюю историю Государства Российского. В конечном счете появились рукописи, последняя из которых – о разведке на войне.

Именно – «через людей»… На стыке двух столетий – ХIХ и ХХ – русский историк Дмитрий Харитонович так оценил роль людей в истории:

«В реальности существуют люди… Нет политической истории, есть история людей. Нет экономической истории, есть история людей, что-то производящих и обменивающих. Нет истории городов, есть история горожан…».

И в рукописи о разведке на войне затронуты судьбы более шестидесяти разведчиков в свете их профессиональной полезности интересам Отечества. И кто-то из них оказался доверенным первого лица в государстве – Сталина – в его тайном контакте с германской стороной… в переломный момент после успешной Битвы за Москву?!

Благодаря встрече в это время с неординарной личностью Старого Чекиста-Разведчика, автор встал на тропу поиска нетрадиционных взглядов на мастерство разведки советской госбезопасности. А углубление в историю страны военного периода подвигло автора взглянуть на ее работу в рамках «война как фон работы разведки в тесном контакте с усилиями дипломатии в помощь военным действиям».

Во-первых, автор исходит из положения, что Советский Союз – это один из периодов существования Государства Российского с его убедительной историей становления в Великую Державу: от Руси и России до Российской империи и Советской России.

Во-вторых, истоки Второй мировой войны зародились после окончания Первой мировой, и советская сторона отслеживала, вскрывала и противостояла ее подготовке и участию в ней Запада на всем предвоенном пространстве, в канун германской агрессии и в ходе ее отражения.

В-третьих, предлагается рассматривать деятельность советской стороны и ее разведки в военные годы через призму нескольких общих, но устойчивых признаков, характерных для оценки степени помощи в организации военных действий на советско-германском фронте и отношений с союзниками по антигитлеровской коалиции.

В-четвертых, автор заостряет внимание на «триаде» событий – провале германского «блицкрига» , поражении немцев под Москвой как факторе «первого реванша» в Мировой войне и загадочных «переговорах» с Германией о перемирии в начале сорок второго года.

Анализируя «триаду» событий, автор пытается показать, что в контактах советской стороны с германской решалась задача с целью укрепления антигитлеровской коалиции и придания ей необратимого характера в условиях последующих событий по ликвидации фашистского государства.

Именно такой подход позволил широко обсудить со Старым Разведчиком военную составляющую диады «война и разведка».

* * *

…Одним из первых электропоездов я доехал до платформы «Сенеж», что по ленинградскому направлению. Через полминуты ноги уже сами несли меня по залитой утренним солнцем песчаной проселочной дороге к белевшим крышами в километре от станции дачными участкам.

Дорога бежала чуть вниз вдоль кромки леса и делала на своем пути два поворота, от одного из которых открывалась даль пшеничного поля, упиравшегося в лесной массив с прожилками березовых и сосновых стволов. В глубине поля, в его дальнем углу, чуть-чуть виднелся неровной конфигурацией крыши дом, приземисто сидевшего на земле. Его украшала массивная кирпичная труба.

Уже не раз этот дом властно привлекал своей одинокой таинственностью. И потому думалось, что необычность положения дома, вернее всего, несет в себе и необычную судьбу и его появления, и его обитателей, рискнувших хотя бы ненамного оторваться от «цивилизованного мира шести соток».

И вот однажды я оказался у ворот этого привлекательного дома. Затем была мимолетная сценка общения незнакомых друг другу людей, которая за считанные секунды настроила их на волну доброго душевного спокойствия. И как-то само собой хозяин – Старик увлек меня к грубо сработанной бревенчатой избе, к резному крыльцу.

Присмотревшись, я узрел перед собой крепко скроенного, среднего роста, с весьма легкой для его лет походкой и скупыми жестами, уверенного в себе человека. Его просторная одежда, как я теперь обратил внимание, – хорошо простиранная роба флотского покроя – выцвела почти до белизны, и лишь местами просматривался ее первоначальный синий цвет.

«Ого, – подумал я, – парень-то из флотских». И сразу же пришло в голову: уж не моя ли тельняшка так расположила его ко мне? Как стало ясно позднее – и она тоже.

Поле бугром уходило в сторону наших дач, за которыми гребенками перемежались с полями колки березовых рощ. И над всем этим – низко сидящее солнце, уже не такое жаркое и яркое. И густая тишина, не нарушаемая даже уходящими в сон птицами.

И вот мы у резного крыльца. Старик жестом пригласил присесть на ступени, которые были до блеска вымыты, как говорят во флоте: «надраены торцом с песком».

– Уж не по-флотски ли вы драите палубу своего «корабля-избы»?

– Точно. С песочком… – охотно откликнулся Старик. – Это у меня еще с флотской службы… лет сто назад.

Так, двумя-тремя вопросами, опираясь лишь на три синие полоски моей тельняшки в вырезе ковбойки, Старик пригласил меня к разговору о моем и затем о его прошлом. Это был наш русский человек с его добрым отношением к людям и, как я понял позднее, добросовестным отношением к делу, за какое бы он ни брался. Смеркалось, а уходить не хотелось. Два далеко не молодых человека думали каждый свою думу. Мне представлялось, что вот так он, возможно, привечает прохожих, а может, и нет. Но его искренность в общении и сиюминутная доброта говорили о чем-то неординарном в этом явно сильном характере, особенности души которого хранились где-то глубоко и потаенно.

Мы встали и двинулись к воротам, молча и спокойно, как уходят люди, давно знающие друг друга. Мы насытились этим коротким гостеприимством и вели себя как люди, понимающие друг друга без слов.

Я пожал Старику руку, получил в ответ крепкое рукопожатие и короткое: «Василий Михайлович». Всматриваясь в загорелое русское лицо нового знакомого, я с удовольствием ответил: «Анатолий Борисович». И больше ничего – ни слова, ни жеста. И так было ясно – мы понравились друг другу.

Казалось бы, и двадцати слов не было сказано, но меня влекло к Старику, к его уверенной в себе крепости духа, столь малозаметной пока. Его личность точно завораживала меня. Чуть ли не все дни после первого визита я перебирал в памяти скупые впечатления об этом неожиданно появившемся в поле моего зрения человеке.

Профессиональная привычка из малых сведений о человеке пытаться прогнозировать его «портрет» не давала мне покоя. Итак, он – из флотских, возможно – офицер. На вид ему лет семьдесят – можно выстроить биографию, если исходить из его года рождения, например, 1922… Но как же быть с краснофлотцем? В канун войны ему было бы всего семнадцать лет? Значит, ему семьдесят три – семьдесят пять. Тогда он мог еще до войны начать служить, года с тридцать восьмого… На большее у меня фантазии не хватало.

И случилось так, что однажды, еще до полудня, я оказался у решетчатых ворот усадьбы Василия Михайловича. И через несколько минут мы крепко пожимали друг другу руки. Взяв под локоть, он повел меня куда-то вокруг избы. Там, скрытая со стороны поля оградой, а от ворот – избой, в углу усадьбы ютилась беседка, опять же из бревен, бурно обвитых диким виноградом.

Молча хозяин подвел меня ко входу в беседку и, пропустив вперед, помог проникнуть в затененный листьями полумрак своеобразного кабинета – другого названия этому месту невозможно было дать: массивная, натурального темно-коричневого цвета сосновая столешница, ручной работы грубо сделанные массивные стулья, в двух из четырех сторон низкие крепко скроенные полки-стеллажи, приставной столик с печатной машинкой и широкая лавка все из той же темной сосны. Над столом – старая, с медным колпаком, висячая керосиновая лампа, а на одном из столбов – хищно изогнутая «хоботом» ее электрическая подруга.

Василий Михайлович молча наблюдал мою реакцию на его рабочее великолепие. А я не мог сдержать эмоций – все это впечатляло своей обстоятельной организованностью, столь милой мне самому.

– В таких условиях просто невозможно не писать! – не скрывая своего восхищения, молвил я. – Что греха таить, балуюсь пером и… печатать люблю на простой машинке, избегая электронных новшеств…

А владелец этого рукотворного богатства широко улыбнулся и поинтересовался, чем это я «балуюсь».

– Главным образом по делам службы, но и кое-что для души… Хотя и по линии той же службы… – с пафосом ответил я, вызывая тем самым Василия Михайловича на беседу о нашем прошлом.

И он вызов принял.

– Вы – кадровый военный? – испытующе глядя на меня, спросил он.

В такой ситуации темнить трудно, да и нужно ли это? Вопрос был поставлен прямо, и отвечать нужно было либо обстоятельно, либо кратко.

– С пятьдесят второго, – молвил я и тут же сам спросил: – А вы – не из флотских? Роба на вас уж больно приметная, рубаха явно матросской кройки…

– Было в моей жизни и это. Задел мою душу флот на всю жизнь. Ведь моя первая образовательная школа началась именно на флоте… В тридцать седьмом…

Еще несколько секунд – и мы могли бы отлично понять друг друга через флотские корни. И такой шанс я не упустил.

– Какое ваше «БЧ» – боевая часть на корабле?

Василий Михайлович расцвел и, крепко взяв меня за плечи, ответил, что его боевое заведение было в «БЧ-4» – служба связи.

– Хотя, как это было принято на флоте в то время, освоил еще специальности по боевым постам другим – минно-торпедному и артиллерийскому… В наше время это было нормой – быть специалистом по смежным постам. На средних кораблях всегда так было, а я служил на миноноске… А ваше «БЧ»? – спросил Василий Михайлович, видимо, не сомневаясь в моем флотском прошлом.

Мое «БЧ» было связано с артиллерией. А о себе он уточнил: с флотом и «БЧ» пришлось расстаться из-за войны.

– Мое «БЧ» – служба связи – привело меня на берег… В годы войны мне пришлось готовиться в особой школе, для нужд работы в тылу немцев…

Что-то подсказывало мне, что этот человек из нашей «конторы» – из госбезопасности. Одно слово, его ответ в пару слов – и все станет ясным. Я решился:

– РАШ? Гридневка?

Мой собеседник не сдержал удивления, а я понял, что расчет был верным: Гриднев – генерал в той самой РАШ – Разведывательной школе НКВД, причем в годы войны. Ему было чему удивляться – в глухом углу встретить человека, возможно, коллегу, знакомого со школой из его боевой юности?!

Здесь, «на краю земли», оба мы излучали духовную близость. И последовавший затем поток знакомых имен лишь убеждал каждого из нас в том, что мы – одной крови, мы – чекисты. Да, он был из разведки.

Я мог раскрыться перед Старым Разведчиком хотя бы потому, что уже был упомянут в обширной статье в связи с одной операцией против западных спецслужб. И еще потому, что официально стал членом правления Ассоциации ветеранов внешней разведки с ее четырехтысячным коллективом. И, как бы называя пароль для дальнейшего общения, глядя в глаза собеседнику, я представился:

– Капитан первого ранга в запасе, ветеран флота, военной контрразведки и разведки, внешторга…

Реакция его была несколько странной – без удивления. Минуту он прохаживался двумя-тремя шагами по крохотному пространству беседки и бросал на меня задумчивые взгляды.

– Но откуда вы знаете имена людей из того, теперь уже далекого времени?

– С этого года занимаюсь историей… А вы бываете на Дзержинке? На встречах чекистов-разведчиков? – перешел я в наступление.

Лицо Старого Разведчика потемнело – он напрягся, и я почувствовал, что затронул какую-то личную струну, отягощающую его жизнь.

– Мне туда нельзя… Не положено… Запрещено, – решительно отрезал коллега. – Это табу на общение с коллегами не будет снято с меня никогда… Для всех – меня нет в живых…

Вот так-то, подумал я. Поворот событий то ли с плюсом, то ли с минусом. Но не мог же я ошибиться – он был нашим человеком по работе и по духу!

– Историей занимаетесь, говорите, историей? – прервал мое задумчивое созерцание его персоны Старый Разведчик. – Историей вашей и… моей службы. А ведь история находится здесь, в этой беседке и избе. И еще – в Москве…

Вопросы готовы буквально были выплеснуться из меня. Я должен был задать их. Задал и получил четкие ответы.

– Появление в моем окружении нового лица, естественно, должно было меня насторожить, – говорил Старый разведчик, – ибо так нужно для дела, которому я служил, а вы служите сегодня. Без особого труда я узнал ваше имя от людей из правления дачного поселка… А далее – «дело техники»… Краткие сведения о вас оказались у меня, правда, кроме вашей занятости в Академии разведки…

Вот это да! Значит он – из нелегалов? Иначе откуда такая оперативность?

– Ну, Василий Михайлович, обскакали вы меня на повороте… – деланно удивился я.

– Не гневайся, Анатолий, – переходя на «ты», молвил Старый Разведчик. – Все эти «процедуры» лишь ускорят возможное наше сближение…

Откровение за откровение, и я согласился:

– Как мне представляется, нас объединит история… Если я, как начинающий историк, буду допущен к вашему «историческому богатству», – указал я на полки с книгами, журналами и бумагами.

Так началось мое многолетнее «плавание по волнам» русской и советской истории с ее тысячелетним прошлым, в том числе в делах разведки…

За годы общения Старый Разведчик помог мне отойти от простейшей формы подачи материала по истории разведки («история фактов») и перейти на более высокий уровень интерпретации фактов под углом зрения «истории становления мастерства разведки». И это понятно: историком я был условным – как разведчик с опытом работы в «поле» и преподавания, но без спецобразования в исторических делах. Потому изначально меня в учебном курсе истории разведки волновало стойкое желание в подаче фактов следовать хронологии.

Как говорил Василий Михайлович: «В разведке мы привыкли оперировать фактами и реже выходили на рядовом уровне к анализу и обобщению». От него я впервые получил достаточно четко сформулированную мысль, уже ставшую для меня тревожной: история разведки может стать полезной для понимания сложного явления, коим она может быть, если ее деятельность удастся увязать с многовековой историей Государства Российского.

– …Ибо факты беззащитны, если их не поддерживают люди, – однажды подвел итог нашим беседам Василий Михайлович. – А люди смогут сделать это тогда, когда исторические факты из жизни страны и разведки будут подкреплены фактами их полезности Государству Российскому…

И потому напрашивался вывод: во всю тысячелетнюю историю политики Российского государства на международной арене одновременно с жизнью страны шла деятельность разведки с ее специфическими, но повторяющимися из столетие в столетие приемами работы. Тогда мы со Старым Разведчиком сформулировали следующее: если были внешнеполитические цели у нашего Отечества, то были и задачи в интересах их реализации, которые решались с активным участием разведки.

Родившись в двадцатые годы прошлого века, Старый Разведчик через несколько лет после нашей встречи, уже в новом столетии и тысячелетии, ушел из жизни. До последнего дня он был в сознании и однажды, в один из весенних дней, не проснулся. Он оставался верным долгу чекиста-разведчика до последнего дыхания. Может быть, потому его правдивая душа ушла в иной мир без телесных страданий.

Незадолго до кончины Василий Михайлович передал весь свой архив мне, взяв с меня слово завершить обработку материала под углом зрения мастерства разведки с качественной оценкой ее деятельности в конкретных внешних интересах Российского государства.

* * *

В одну из последних встреч с Василием Михайловичем, когда все говорило о том, что конец его жизненного пути близок, он слабеющей, но все еще действующей рукой передал мне потрепанную папку и голосом с нарушенной дикцией сказал:

– Это – мои мысли… очень глубокие… об истоках войны… Я бы сказал так: о фашизме, о войне, о Западе… Они повязаны одной веревочкой… кровавой и позорной…

В руки ко мне перешла видавшие виды пухлая папка. На ней было выведено крупными буквами несколько слов. Причем было заметно, что эти слова многократно обводились – что случается, когда человек над чем-то усиленно думает. А пока слова резко выделялись на фоне каких-то ранее сделанных карандашных пометок.

– Возьми… сохрани… разберись… Найди возможность опубликовать… Лучше всего тогда, когда… с Запада пойдет очередной вал… обвинений в наш адрес… Будут говорить, что мы, советские, развязали… эту войну… Когда наши псевдодемократы… наши местные… начнут нечестную кампанию уравнивания… фашизма и коммунизма…

Я озадаченно смотрел в глаза Старого Разведчика. А он, почувствовав мое недоумение, тронул мою руку и промолвил:

– Поверь мне, так и будет… А эти тридцать листов – готовый ответ им, «пятой колонне» Запада… Это… это… – ре-кви-ем… пятидесяти миллионам жертв прошлой Мировой войны…

Чуть передохнув, Василий Иванович продолжил уже более окрепшим голосом:

– Мы-то с тобой понимаем, что эти… дер-жа-вы не оставят наше Отечество… в покое… Для нас бескровная Третья мировая война уже завершилась… Ведь нет Союза… Государство Российское превратилось… в удельные княжества бывших республик…

Ветеран перевел дыхание, помолчал и продолжил:

– Теперь силы Запада направлены на слом нынешней России… распыление ее на множество национальных уделов…

Василий Михайлович начал успокаиваться и некрепким рукопожатием отпустил меня. Указывая на папку, он только покачивал головой в знак доверия ко мне в этом щепетильном вопросе. И уже вслед мне попросил:

– Как и ранее – никаких ссылок на мое имя… Никаких… Почему – ты знаешь… – Действительно, я знал его обоснованное желание «не высовываться», ибо того требовала его профессия нелегала за рубежом и даже в своей стране.

И уже в дверях он остановил меня, и по его несколько загадочной полуулыбке я понял, что он чем-то хочет меня озадачить. И не ошибся:

– Ты бы и сам понял, но хочу тебя предупредить, что на странице двадцать для тебя приготовлен сюрприз… – Василий Михайлович перевел дыхание и добавил: – Это заставит тебя потерять… спокойствие не на один месяц… может, даже на годы… Но это – сладкая мука… Ею мы заразились с тобой еще там, среди полей станции Сенеж…

Выйдя от него, я думал о неординарной судьбе Человека, Гражданина, Офицера, Профессионала и яркого Патриота до последнего часа жизни. На ум приходили слова ученого – героя фильма шестидесятых годов в исполнении актера Николая Черкасова: «Все остается людям…»

И как бы в доказательство этой мысли я взвесил на руке легкую папку с наследием Старого Чекиста – ветерана войны и разведки. Очередное наследие!

Ознакомился с содержимым папки сразу, придя домой. И оно меня озадачило…

Три слова на обложке папки всю дорогу до дома жгли мою голову: «Фашизм, война, Запад». Когда я развязал тесемки папки и заглянул вовнутрь, то увидел стопку здорово потрепанных листов рукописного текста. И я понял, что мой коллега по службе и в делах с рукописью по истории разведки много работал над этими страницами, строками, словами, ибо весь текст был испещрен пометками, подклейками…

И еще подумал, что наскоком эту рукопись не обработаешь – нужно время… Первый лист особенно отличался множеством помарок, подклеенными полосками с выписками… Чем, собственно, и интриговал.

Но главное – на ней, на этой странице, просматривались попытки Ветерана, видимо, найти заголовок к рукописи. А о том, что он возвращался к нему неоднократно, говорил и разный почерк, и разные чернила, и несколько его вариантов. Вот они:

«Запад породил фашизм и затем войну» (зачеркнуто);

«Фашизм и война – порождение Запада» (зачеркнуто);

«Трагическое детище Запада – фашизм и война» (зачеркнуто).

Тут же пометка: «А где указание на ответственность Запада за них?». И потом – еще: «Фашизм породил Запад и ответственен за войну» (зачеркнуто).

И наконец, крупно: «ЗА ФАШИЗМ И ВОЙНУ ОТВЕЧАЕТ ЗАПАД», а в скобках: «цена этому – жизни 50 миллионов».

Полистав рукопись, я понял: требуется тщательное восстановление текста. И потому не раз я возвращался к заветной папке, но текущие дела с очередной («к 65-летию Победы») рукописью не давали мне сесть за стол и приступить к работе. Правда, кое-что в эту «юбилейную» рукопись поместить удалось.

…Прав был Ветеран: в моих руках оказался листок-памятка на указанной им странице. Прав и в том, что эта памятка не оставила меня в покое на годы и подвигла на новую рукопись.

Что же так встревожило меня? Всего несколько фраз, но какого взрывного содержания: «Предложения германскому командованию»: «…прекратить военные действия. Объявить перемирие до 1 августа 1942 года…»; «…СССР к концу 1943 года готов будет начать военные действия с германскими вооруженными силами против Англии и США»; «…вести совместные боевые наступательные действия в целях переустройства мирового пространства…».

И еще личная пометка Ветерана: «попросить переговорить с Карповым о его книге „Генералиссимус“ – откуда материалы?» (Мне представляется, и читатель поймет: сколько тревожного принесла эта пометка рукой Ветерана?! Сделана она была, вернее всего, после 2002 года, когда вышел двухтомник Владимира Карпова о И. В. Сталине.)

Но все же полностью я смог доработать рукопись Ветерана («Фашизм. Война. Запад»), когда трудился над новой работой – на тему пока необъяснимо загадочных переговорах И. В. Сталина с Германией о перемирии в самый начальный период войны.

А доработав, ужаснулся тому факту, что рукопись Старого Разведчика с его государственным подходом к нашей истории Отечества и Разведки могла… не оказаться в моей последней рукописи, которую читатель сейчас держит в руках. Это было как раз то, чего не хватало в ней для целостного восприятия времени и событий, включая факт «загадочных переговоров» (правда, автор допустил некоторую «вольность», подразделив рукопись на четыре раздела, подобрал к ним эпиграфы и некоторые разъяснения к заголовкам разделов по мере подготовки текста).

Итак, далее наследие Старого Разведчика – «За фашизм и войну отвечает Запад!».

Введение

За фашизм и войну отвечает Запад

«Сильные мира сего» поставили на Гитлера. – Политика изоляции СССР. – «Пакт Риббентропа – Молотова». – Восточный фронт Германии

…Но когда мы сейчас в Европе говорим о новых землях, то мы можем в первую очередь думать только о России…

Гитлер. «Майн кампф». Мюнхен, 1936

Политика невмешательства означает попустительство агрессии, развязывание войны, – следовательно, превращение ее в мировую войну.

И. В. Сталин. Март 1939 года

Правительства нацистской Германии, фашистской Италии, Англии и Франции подписали мюнхенское соглашение… Франко-советский пакт – краеугольный камень коллективной безопасности в Европе – был похоронен… Перед гитлеровскими полчищами широко открылись ворота на Восток.

М. Сейерс, А. Канн. «Тайная война против России». 1946.

Крупнейшим международным событием в последствиях Второй мировой войны явился процесс в Нюрнбергском трибунале над гитлеровскими преступниками.

Но еще летом 1946 года правительства США, Англии и Франции договорились между собой об опубликовании захваченных в Германии архивных материалов германского МИД за 1918–1945 годы.

И публикации начались. В начале 1948 года американским госдепартаментом был выпущен в свет сборник донесений и различных дневниковых записей бывших гитлеровских дипломатов под весьма таинственным заголовком «Нацистско-советские отношения 1939–1941 годов».

И вот что характерно: материалы, относящиеся к предыдущим годам и, в частности, к мюнхенскому периоду, в сборник госдепа оказались не включенными, а значит, скрытыми от общественности. И чтобы оправдать в глазах общественного мнения одностороннее опубликование этого тенденциозного материала на основе непроверенных и произвольно подобранных записей гитлеровских чиновников, в англо-американскую прессу была продвинута версия о том, что будто бы «русские отвергли предложение Запада совместно опубликовать полный отчет о нацистской дипломатии».

Итак, в этой недобросовестной игре выявилось: заявление западной стороны не соответствовало действительности (это – во-первых).

Что случилось на самом деле? Летом 1945 года в Англии началась подготовка к опубликованию трофейных документов, захваченных в Германии. В этой работе советская сторона хотела принять участие с целью тщательной и объективной их проверки. Однако английская сторона советское предложение отклонила, посчитав преждевременным обмен копиями захваченных документов.

В сентябре 1945 года под предлогом подготовки нового предложения по проекту обращения с германским архивом и документами для государств, входящих в ООН, англичане и американцы объявили: старый проект считается недействительным и вопрос с повестки дня в ООН снимается.

И снова заявление бывших главных союзников по антигитлеровской коалиции об отказе советской стороны в работе над германским архивом оказалось ложным (это – во-вторых).

Круг замкнулся: факт появления сборника «Нацистско-советские отношения 1939–1941 годов» послужил началом хорошо организованной кампании по фальсификации обстоятельств заключения в 1939 году между СССР и Германией пакта о ненападении, якобы направленного против западных держав.

И здесь заметным оказался тенденциозный след: цель Запада – фальсификация истории и роли в прошедшей войне Советского Союза, который вынес на своих плечах основную тяжесть борьбы с гитлеровской агрессией.

Так что же не соответствовало действительности, явилось ложным, было отклонено и скрыто от общественности бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции?

«Сильные мира сего» поставили на Гитлера

Когда началась Вторая мировая война. – Кто породил гитлеровский режим. – Безучастное участие великих держав

Запад в лице США, Англии, Франции фактически с первых мирных дней активно начал внедрять в сознание граждан Европы (да и всего мира!) впечатление, будто реальная германская агрессия, вылившаяся во Вторую мировую войну, началась с осени 1939 года, с 1 сентября – трагической даты нападения на Польшу.

Но ни тогда, в первые мирные годы, ни тем более сегодня в такую «сенсацию» не могли поверить: кто не знает, что Германия начала активную подготовку к войне сразу после прихода Гитлера к власти (1933)? Кто не знает, что гитлеровский режим был создан германскими империалистическими кругами, причем с полного одобрения и прямой экономической помощи правящих деятелей Англии, Франции и США?

Подготовка к войне имеет несколько этапов, и среди них обеспечение страны новейшим вооружением. Это означало: Германия должна была восстановить и развить свою тяжелую промышленность и ее военную составляющую. Но надежды на свои силы в этом вопросе не было. Страна была скована условиями Версальского договора, навязанного поражением в Перовой мировой войне.

И демилитаризованная Германия получила для военного преображения мощную поддержку, прежде всего от США. Именно американские банки, с согласия правительства Америки, вложили в германскую экономику миллиарды долларов и предоставили будущему Третьему рейху кредиты в послеверсальский период. Причем львиная доля их пошла на развитие военно-промышленного потенциала страны.

Для Германии был создан «план Дауэса», при помощи которого США и Англия рассчитывали поставить германскую промышленность в зависимость от американских и британских монополий. Так, с 1924 по 1929 год прилив иностранного капитала составил 20 миллиардов марок долгосрочного и краткосрочного вложения (причем американского 70 процентов).

Известна роль в финансировании германской тяжелой индустрии со стороны американских монополий, связь которых с германскими промышленниками не прекращалась даже в годы Второй мировой войны. Это семьи Дюпон, Морган, Рокфеллер и другие.

Вот только один пример: американская «Стандарт ойл» после мюнхенского сговора (1939) заключила договор с германской «И. Г. Фарбениндустри», согласно которому последний имел прибыль от произведенного в США авиабензина. Но американской концерн взамен не стал вывозить из Германии свой синтетический бензин, а это уже вело к накоплению запасов для военных целей.

Итак, Мюнхен и поглощение Германией Чехословакии. Не дремали деловые отношения между Британией и Германией. Военное значение имели соглашения Федерации британской промышленности с германской имперской группой. В общем заявлении говорилось (Дюссельдорф, 1939): целью соглашения является «стремление обеспечить возможно более полное сотрудничество промышленных систем их стран». Потому в отношении этой дюссельдорфской сделки лондонский журнал «Экономист» писал: «Нет ли в атмосфере Дюссельдорфа чего-то, заставляющего разумных людей терять рассудок?».

Характерными примерами тесного переплетения американского и германского капиталов, а также английского, может служить участие в них магнатов Рура – Германского Стального Шлема, Тиссена, Шредера с их деловыми центрами в Нью-Йорке и Лондоне. С помощью таких «переплетений» в экономику Германии текли огромные капиталы.

И тогда, к 1930 году, иностранный долг Германии увеличился более чем на 30 млрд марок, а германская промышленность была основательно модернизирована с уклоном в военные отрасли для перевооружения армии.

И что потом? Случилось так, что золотой дождь американских долларов и английских фунтов оплодотворил будущую тяжелую промышленность гитлеровской Германии и ее военную составляющую. Именно так был воссоздан германский военный потенциал, и в руки Третьего рейха было вложено оружие будущей агрессии. А это – первоклассное вооружение, тысячи танков, самолетов, артиллерийских орудий, военно-морских кораблей новейшего типа…

Не потому ли Запад ведет отсчет началу Второй мировой войны с 1939 года? Это ли не попытка уйти от ответственности за свою политику вооружения агрессора? Политику, которая привела к появлению на нашей планете феномена такой войны и невиданной еще в истории военной катастрофы, стоившей человечеству десятков миллионов жертв.

И вот итог. Первой и важной предпосылкой пестования германской агрессии стало возрождение и обновление тяжелой промышленности и военной индустрии Германии в силу прямой и широкой поддержки правящих и деловых кругов США и Англии.

Другим решающим обстоятельством, содействовавшим развязыванию гитлеровской агрессии, явились безответственные шаги правительств Англии и Франции, которые известны как политика «умиротворения» гитлеровской Германии: политика пренебрежения коллективной безопасностью, политика потакания агрессивным требованиям Третьего рейха и политика отказа от отпора германской агрессии.

Что говорят факты? Гитлер пришел к власти, и английское и французское правительства в Риме подписали «Пакт согласия и сотрудничества» четырех держав – Англии, Германии, Франции и Италии. Так состоялся первый официальный сговор с германским и итальянским фашизмом. Тем самым фашизмом, который уже тогда не скрывал своего пренебрежения западными демократиями в своих агрессивных намерениях, опираясь при этом на собственные идеологические и партийные документы.

Такой сговор можно было расценивать как удар по делу обеспечения мира и безопасности европейских народов, и не только их. Причем этот сговор случился в обход остальных держав – участниц проходившей тогда конференции по разоружению, на которой обсуждалось советское предложение о заключении пакта о ненападении.

Получается так, что «сговор четырех» фактически торпедировал возможность создания коллективной безопасности, столь необходимой не только советской стороне, но и народам Европы. Теперь можно с большой долей вероятности предположить, что это были первые шаги Запада по направлению германской агрессии на Восток, с конечной целью – Советской Россией (трудно отрицать такое тем, кто хорошо был знаком с «библией фашизма»).

Следующим шагом и серьезной брешью в здании коллективной безопасности стал германско-польский пакт о ненападении, который фактически был детищем Англии и Франции (1934). Гитлер использовал польскую враждебную позицию в отношении СССР и достиг этим пактом своей цели: разобщить силы коллективной безопасности, переведя их в режим двухсторонних соглашений.

1935 год принес Германии множество поблажек в плане открытого восстановления вооруженных сил страны. И… никакого возражения со стороны англичан и французов. Наоборот, появились англо-германские соглашения (двусторонние) о значительном восстановлении германских военно-морских сил с процентами соотношения тоннажа для подводных лодок в «пользу» англичан – всего 45 % (это потом уже будет многократное превосходство адмирала Дёница над английским подводным флотом и у Германии появятся «Бисмарк», «Тирпиц» и другие линкоры-монстры). «Под шумок» этих поблажек Германия в одностороннем порядке ликвидировала другие ограничения на рост вооружений.

От слов к делу: итальянская интервенция проявилась в Абиссинии. Германия помогала агрессору вооружением, снабдив итальянцев современными отравляющими веществами. Запад скромно помалкивал, и только Советский Союз последовательно проводил политику мира, решительно выступая против такого акта агрессии. В Лиге Наций советский глава НКИД говорил: «…итало-абиссинская война показывает, что угроза мировой войны все более нарастает, все больше захватывает Европу».

Все предвоенное время Советский Союз вел настойчивую и длительную борьбу в одиночку с позиции Лиги Наций за сохранение и укрепление коллективной безопасности. Конкретные меры советской стороны встречали активное противодействие членов этого международного органа, и под руководством правительств Англии и Франции (под беззвучные аплодисменты Гитлера) благие намерения СССР были похоронены в архивах, так и не получив никакого движения.

Это уже был открытый отказ от коллективного отпора германской агрессии. Становилось понятным, что англо-французские правящие круги считают: удовлетворив германские агрессивные устремления уступками на Западе, можно было направить агрессию на Восток и использовать ее в качестве орудия против СССР.

В марте 1939 года в отчетном докладе на ХVIII съезде ВКП(б), объясняя причины усиления гитлеровской агрессии, И. В. Сталин говорил:

«Главная причина состоит в отказе большинства неагрессивных стран, и прежде всего Англии и Франции, от политики коллективной безопасности, от политики коллективного отпора агрессору, в переходе их на позицию невмешательства, на позицию „нейтралитета“».

Фактически задолго до формального начала мировой войны в международных делах выстроились две политические линии – борьба за мир на условиях коллективной безопасности и отказ от организации коллективной безопасности как шага по противодействию агрессивным планам фашистских государств.

Надо ли подчеркивать, что такой отказ неизбежно поощрял фашистские страны к усилению их агрессивной политики – и, как следствие, мир скатывался к развязыванию новой мировой бойни.

Вот печальный вывод с трагическими последствиями. Помощь США в короткий срок способствовала созданию военно-экономической базы германской агрессии и вооружила ее (во-первых), отказ англо-французских правящих кругов от коллективной безопасности расстроил ряды миролюбивых сил и разложил единый фронт этих стран против агрессии (во-вторых), политика «невмешательства» вылилась в реальную политику «безучастного участия» (в-третьих) – что, собственно, и расчистило дорогу для гитлеровской агрессии и, можно считать, вместе с Гитлером развязало Вторую мировую войну.

Итак, попытка ввести Германию в тиски режима коллективной безопасности и уменьшить шансы развязывания войны до минимума не удалась. Ведь в этом случае, попытайся Гитлер начать мировую войну, Германия была бы разбита в первый ее год! Не удалось, не получилось…

Так кто же виноват в том, что гитлеровцы смогли не без успеха развязать Вторую мировую войну, продлившуюся шесть лет и поглотившую десятки миллионов жертв?

Справка. На этом фоне справедливо ли считать Нюрнбергский трибунал только скамьей подсудных гитлеровцев? Во всем мире жестко караются и пособники любых преступлений, и часто даже более сурово!

Политика изоляции Советской России

Против кого «ось Берлин – Рим – Токио». – Советские усилия против агрессора. – «Мюнхенский сговор» против… всех

Дальнейшее развитие событий еще более отчетливо показало, что правящие круги Англии и Франции своими уступками фашистским государствам, объединившимся в военно-политический блок «ось Берлин – Рим» (1936), только подталкивали Германию на путь все новых захватов.

Отвергая политику коллективной безопасности, Англия и Франция перешли на политику так называемого невмешательства, о которой говорил глава Советской России И. В. Сталин в канун начала Мировой войны (1939):

«…Политику невмешательства можно охарактеризовать таким образом: „пусть каждая сторона защищается от агрессии, как хочет и как может“… На деле, однако, политика невмешательства означает попустительство агрессии, развязыванию войны, – следовательно, превращению ее в мировую войну».

Это означало, что «большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьезным провалом». Серьезные политики и в Европе, и в мире понимали, что грядет «Большая война», но понимали ли они, что она может закончиться мировой катастрофой?!

Политики за океаном, на своем «американском острове», отсиделись два года во время Первой мировой войны, вступив в нее лишь в 1916 году. Теперь, в середине тридцатых, им бы прислушаться к горькой констатации факта, сформулированной талантливым американским разведчиком времен той войны адмиралом Эллисом Захариасом: «…не может быть изолированной войны, которая велась бы одной великой державой. Рано или поздно она вызовет всемирный пожар…».

А пока в политической элите Америки преобладали настроения с акцентом на желание в случае войны снова отсидеться или вступить в нее в выгодный для американской стороны момент. И грядущую войну американские политики называли «Европейской» с некоторым ироническим подтекстом. Не отсиделись… Не смогли… Вынуждены были втянуться в нее.

Захваченные специальной группой чекистов после разгрома Германии документы МИД Третьего рейха раскрыли подлинную сущность внешней политики Англии и Франции того периода: не объединять государства для совместной борьбы против фашизма и агрессии, а изолировать Советский Союз и направить гитлеровскую агрессию на Восток, против СССР; использовать Гитлера как орудие в своих антибольшевистских и антироссийских целях.

При этом западная политическая сторона прекрасно знала основное направление германской внешней политики в довоенное время. А потому действовала безошибочно, опираясь на главный постулат из гитлеровской «библии фашизма» («Майн кампф», Мюнхен, 1936):

«Мы, национал-социалисты, сознательно подводим черту под направлением нашей внешней политики в довоенное время. Мы начинаем с того, на чем остановились шесть веков тому назад. Мы приостанавливаем вечное стремление германцев на Юг и Запад Европы и обращаем свой взор на земли на Востоке.

Мы порываем, наконец, с колониальной и торговой политикой довоенного времени и переходим к территориальной политике будущего.

Но когда мы сейчас в Европе говорим о новых землях, то можем в первую очередь думать только о России и подвластных ей пограничных государствах. Кажется, что сама судьба указывает нам путь».

Это было задумано за десять с лишним лет до Мировой Бойни. Задумано, сказано, открыто и нагло провозглашено на весь мир, причем за считанные месяцы до «мюнхенского сговора»…

Но тот факт, что американская сторона исключила из публикуемого сборника германские архивные документы, относящиеся к этому «сговору», свидетельствует: правительство США было заинтересовано через год после Великой Победы над фашизмом попытаться обелить героев мюнхенского предательства – британского премьер-министра Чемберлена и французского главу Даладье. Мало того, свалить вину Запада на Советскую Россию.

Однако имеющиеся в руках советского правительства документы германского МИД давали многочисленные дополнительные факты, раскрывающие действительный смысл дипломатии западных держав в предвоенный период: какая шла игра судьбами народов? как беззастенчиво торговли чужими территориями? как втайне перекраивалась карта мира? как подбадривалась германская агрессия? какие предпринимались усилия, чтобы направить эту агрессию на Восток – против Советской России?

Об этом красноречиво говорит, например, германский документ, содержащий запись беседы между Гитлером и английским министром Галифаксом 19 ноября 1937 года.

Галифакс завил, что «он и другие члены английского правительства проникнуты сознанием, что фюрер достиг многого не только в самой Германии, но что в результате уничтожения коммунизма в своей стране он преградил путь последнему в Западную Европу, и поэтому Германия по праву может считаться бастионом Запада против большевизма» (!).

И в этой же беседе Галифакс от имени английского правительства сделал Гитлеру предложение о присоединении Англии, а вместе с тем и Франции, к «оси Берлин – Рим» (!!).

И далее из записи беседы видно, что английское правительство одобрительно отнеслось к гитлеровским планам «приобретения» Данцига, Австрии и Чехословакии. При этом Галифакс в отношении упомянутых города и стран заявил: «…Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путем мирной эволюции…» Видимо, стыдливо заявил? Но нет, это уже был тайный сговор англичан с Гитлером, и он уже удовлетворял захватнические аппетиты Германии за счет третьих стран (!!!).

Когда была эта встреча Галифакса с Гитлером? Еще в 1937 году? Тогда нужно ли удивляться, что «мюнхенский сговор» был реализован столь стремительно? Если был «Мюнхен-1» (1937) и «Мюнхен-2» (1939)?!

А что было в 1938 году? Тоже «Мюнхен», но не «один» и не «два». Так, между прочим, разменной монетой английского спокойствия стала Австрия.

В феврале этого года британский премьер-министр Чемберлен, в будущем – один из отцов «мюнхенского сговора», заявил, что Австрия не может рассчитывать на какую-либо защиту со стороны Лиги Наций в случае агрессии, потому что «ничего подобного не может быть предпринято». Якобы «не может быть», то есть «эволюция с ножом за пазухой» – это не агрессия.

И «эволюция» начала шагать по Европе. Уже 12 марта 1938 года Гитлер поглотил Австрию.

Через пять дней советская сторона направила ноту европейским державам, выражая свою готовность «приступить немедленно к обсуждению… практических мер», которые «имели бы целью приостановить дальнейшее распространение агрессии и устранение усиливающейся опасности новой мировой бойни». Ответ английской стороны, например, был иезуитским: «согласованные действия против агрессии не обязательно окажут благоприятное воздействие на перспективы европейского мира» (по меркам Нюрнберга такими пособниками «эволюции» место рядом с самими «эволюционистами», не правда ли?!).

Итак, первый захват – Австрия. Следующим звеном в цепи германской агрессии и подготовки войны в Европе был захват Германией Чехословакии. И снова подобный захват не смог произойти без прямой поддержки Англии и Франции.

Позорной мюнхенской сделке предшествовало уведомление английским правительством германского посла в Лондоне о том, что оно понимает наиболее существеннее пункты основных требований, выставленных Германией «в отношении отстранения Советского Союза от решения судеб Европы, отстранения Лиги Наций в этом же смысле». И наконец, Берлин получил подтверждения, что Англия готова принести большие жертвы во имя «удовлетворения других справедливых требований Германии».

А далее английская и французская стороны потребовали от Чехословакии уступить Германии чехословацкие земли, населенными судетскими немцами, заявив, что без этого шага якобы невозможно поддержание мира и обеспечение жизненных интересов самой Чехословакии.

Вот так англо-французские покровители Гитлера отказывали Чехословакии в защите ее границ, на которые готов был встать своими войсками СССР.

Постыдная сделка завершилась 29–30 сентября 1938 года в Мюнхене на совещании Гитлера, Чемберлена, Даладье и Муссолини – такой вот «великолепной четверкой» заговорщиков против мира. Цинизм в политике – чаще всего норма. Но такого циничного отношения к многомиллионной стране и члену Лиги Наций трудно найти в истории Европы. Дело в том, что судьба Чехословакии была решена без ее участия в совещании. Представители ее покорно ждали результатов сговора.

Таким образом равновесие сил в Европе было уничтожено, и это повлекло далеко идущие последствия для всех остальных государств. Неслыханный акт предательства со стороны английского и французского правительств вовсе не был случайным эпизодом в делах этих государств, а являлся на самом деле важнейшим звеном в их действиях с целью направить гитлеровскую агрессию против Советской России.

Советская сторона, разоблачая истинный смысл «мюнхенского сговора», отмечала, что «немцам отдали районы Чехословакии как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом».

Вот как И. В. Сталин определил существо англо-французской политики в этот период:

«В политике невмешательства сквозит стремление, желание – не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, Японии впутываться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, втянуться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, – выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, „в интересах мира“, и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия» .

В США, Англии и Франции общественность встретила мюнхенское соглашение с возмущением. Отголоском этого отношения к позорной сделке тридцатых годов стал анализ прошедших событий на страницах статей, книг и целенаправленных исследований. Так, уже в послевоенной книге «Тайная война против Советской России», изданной на Западе авторами М. Сайерсом и А. Каном в 1946 году, о Мюнхене говорилось следующее:

«Правительства нацистской Германии, фашистской Италии, Англии и Франции подписали мюнхенское соглашение – сбылась мечта об антисоветском „Священном союзе“, которую мировая реакция лелеяла с 1918 года. Соглашение оставило Россию без союзников. Франко-советский пакт – краеугольный камень коллективной безопасности в Европе – был похоронен. Чешские Судеты стали частью нацистской Германии. Перед гитлеровскими полчищами широко открылись ворота на Восток».

Уже 30 сентября была подписана англо-германская декларация о взаимном ненападении, 6 декабря – франко-германская о том же. Цель соглашений – отвести от себя угрозу гитлеровской агрессии в расчете, что мюнхенские и другие подобные соглашения уже развязали руки германскому агрессору на Востоке, в направлении Советской России.

Вот так специалистам по «бескровной эволюции» в Европе в лице Англии и Франции удалось создать политические условия, необходимые для «объединения Европы без России».

Дело шло к полной изоляции Советского Союза в преддверии германской агрессии на Востоке.

Пакт «Молотова – Риббентропа»

Договор о коллективной безопасности. – План «Вайс» против Польши. – Пакт – дипломатическое искусство

После захвата Чехословакии фашистская Германия стала готовиться к войне уже совершенно открыто и на глазах у всего мира. Гитлер перестал церемониться и притворяться сторонником мирного урегулирования европейских проблем. Наступили самые драматические месяцы предвоенного периода – каждый день приближал человечество к невиданной военной катастрофе.

Что делали правительства Англии и Франции в этой ситуации? И что предпринял Советский Союз? Политика английского и французского правительства при поддержке США в роковые месяцы весны и лета 1939 года продолжала прежнюю линию поощрения агрессора. Но появилось новое – они предприняли маневры в форме переговоров с Советской Россией для обмана общественного мнения. Это была двойная игра на мнимое сотрудничество с Советами для «воспрепятствования расширению» гитлеровской агрессии.

Советская сторона знала об этой игре и знала время нападения на Польшу. Захваченные после войны документы германского МИД, в частности германского посла в Лондоне, так описывают обстановку с двойной игрой Запада (3 августа 1939 года):

«Здесь преобладает впечатление, что возникшие за последние месяцы связи с другим государством являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией и что эти связи отпадут, как только будут достигнута единственно важная и достойная усилий цель – соглашение с Германией» .

Это говорит о том, что Германия была в курсе переговоров между Москвой с одной стороны и Лондоном и Парижем с другой. Переговоры начались в марте и продолжились около четырех месяцев.

Советская сторона искала пути удержания Германии от развязывания войны в Европе, но цели «триады» великих держав были иными. Они хотели навязать Советскому Союзу обязательства, в силу которых наша страна взяла бы на себя всю тяжесть по отражению возможной агрессии. При этом ни Англия, ни Франция не связывали бы себя никакими обязательствами по отношению к СССР. Не было ли это очередной попыткой взаимного военного ослабления двух держав, как это случилось в начале века в годы Первой мировой войны?

Их, Англии и Франции, сверхцель – столкнуть лбами Германию и СССР. Замысел был разгадан, и на всех этапах переговоров советская сторона противопоставила дипломатическим уловкам открытые и ясные предложения с одной целью – защиты мира в Европе.

Каким путем? Заключением эффективного пакта о взаимопомощи, гарантированной государствами Европы, и конкретного военного соглашения против агрессии.

О проволочке с переговорами Лондона и Парижа с Москвой крупный английский политик Ллойд Джордж выступил во французской газете «Ле суар» с резкой статьей, направленной против руководителей английской политики. Касаясь причин той «беспокойной канители», в которой завязли переговоры трех стран, он писал, что на этот вопрос возможен лишь один ответ: «Невилл Чемберлен, Галифакс и Джон Саймон не желают никакого соглашения с Россией» .

А что было известно по этому поводу в Москве? По большому счету? Западные державы и не помышляют о серьезном соглашении с СССР, а преследуют цель подтолкнуть Гитлера к скорейшему нападению на Россию. При этом стремятся обеспечить на случай войны наименее благоприятные условия для советской стороны.

Одна из причин затягивания переговоров с Москвой была предана гласности лондонской «Таймс», которая писала: «Быстрый и решительный союз с Россией может помешать другим переговорам».

Москве было известно, что под «другими переговорами» англичане имели в виду возможный английский заем Германии и заключение широкого соглашения с германской крупной промышленностью.

На переговорах военные миссии обеих стран отказались вести разговор о военной помощи со стороны СССР в случае нападения Германии на какую-либо страну, например Польшу (вспомните план «Вайс» с датой нападения 1 сентября!). Но польское правительство отказалось принять советскую помощь и пропустить наши войска к германской границе. Почему? Опасалось усиления Советской России. Позицию Польши поддержали Англия и Франция.

А ведь наша страна предлагала выставить против агрессора 136 дивизий, 5000 орудий, 10 000 танков, свыше 5000 боевых самолетов. Если бы эти войска, пройдя Польшу, вышли на границу с Германией, войны можно было бы избежать, хотя бы на время! Цена этому безрассудству известна – 6 миллионов польских жизней!

Вывод о провале англо-франко-советских переговоров не может удивлять.

Во-первых, конкретные предложения советской стороны были отвергнуты, хотя такие соглашения могли бы стать эффективным способом образумить агрессора, избалованного полной безнаказанностью и попустительством западных держав на протяжении многих лет.

Во-вторых, поведение правительств Англии и Франции говорило о политике этих стран, не имеющей ничего общего с интересами мира и борьбой с агрессией.

В-третьих, коварный замысел англо-французской извращенной политики заключался в том, чтобы дать понять Гитлеру: у СССР нет союзников, СССР изолирован, и Гитлер может напасть на СССР, не рискуя встретиться с противодействием со стороны англичан и французов.

Провал переговоров был не случайным. Срыв их был заранее запланирован западной стороной. Дело в том, что наряду с открытыми переговорами с СССР англичане вели закулисные переговоры с Германией, и этим последним они придавали несравнимо большее значение.

Программу англо-германских переговоров с возможным последующим заключением пакта сформулировал министр иностранных дел Британии Галифакс, который обращался к Гитлеру с недвусмысленными призывами в то самое время, когда чиновники английского МИД вели переговоры в Москве (июнь 1939 года).

Говоря о вопросах, «внушающих миру тревогу», он отмечал: «В такого рода новой атмосфере мы могли бы обсудить политическую проблему, вопрос о сырье, о торговле бартером, о „жизненном пространстве“, об ограничении вооружений…»

Еще в 1933 году близкая к Галифаксу консервативная газета «Дейли мейл» предлагала гитлеровцам отхватить от СССР «жизненное пространство» (а теперь, в 1939 году, речь шла об открытом предложении договориться с Гитлером о разделе мира и сфер влияния, решать все вопросы без СССР и главным образом за счет СССР). А тогда для Германии предусматривалось предоставление преобладающего влияния в юго-восточной Европе, причем особое место отводилось «разграничению жизненных пространств между великими державами, особенно между Англией и Германией».

А теперь… Если бы этот пакт был подписан, то Англия отказывалась от только что предоставленных ею гарантий Польше. А данцигский вопрос предлагалось решать Германии с Польшей… один на один, но с обязательствами со стороны англичан не вмешиваться в их разрешение.

Германский посол в Лондоне в момент переговоров сообщал в Берлин, что английские гарантии в отношении Польши будут ликвидированы и «тогда Польша была бы, так сказать, оставлена в одиночестве лицом к лицу с Германией».

Все это означало, что правители Англии были готовы выдать Польшу на растерзание Гитлеру в то самое время, когда еще не просохли чернила, которыми были подписаны английские гарантии этой самой Польше. И тогда такое англо-германское соглашение еще более ослабило бы возможность скорейшего столкновения между Германией и СССР. На это англичане не могли пойти…

Таково было поведение правителей Англии, которым рисовалась заманчивая картина прочного пакта с Германией и так называемая «канализация» германской агрессии на Восток против недавно «гарантированной» ими Польши и против Советской России.

Это было за несколько дней до начала Второй мировой войны. А в 1946 году, там, за океаном, в той публикации германских документов эти факты тщательно замалчивались с целью скрыть сам факт: почему в тогдашней обстановке война становилась неизбежной?!

И хотя подлинные документы, подтверждающие ход событий в преддверии войны, были получены лишь после прихода Красной армии в Берлин, их содержание было известно в Кремле, как и позиция Лондона и Парижа в отношении Германии, включая заокеанское мнение по грядущей войне.

А позиция была предельно проста, причем провокационна: Англия и Франция не только не были намерены что-либо всерьез предпринять с целью помешать Гитлеру развязать войну, но, наоборот, делали все от них зависящее, чтобы методами тайных сговоров и сделок натравливать Германию на СССР.

И потому в этих условиях выбор, стоявший перед Советской Россией, был таков:

либо принять в целях самообороны сделанное Германией предложение о заключении договора о ненападении и тем самым обеспечить нашей стране продление мира еще на некоторый срок, который мог быть использован в целях лучшей подготовки своих сил для отпора возможному нападению агрессора;

либо отклонить предложение Германии насчет пакта о ненападении и тем самым позволить провокаторам войны из лагеря западных держав немедленно втравить СССР в вооруженный конфликт с Германией в совершенно невыгодной для советской стороны обстановке, да еще при условиях полной его изоляции.

В этой обстановке советское правительство оказалось вынуждено сделать свой выбор и заключить с Германией пакт о ненападении. Этот выбор оказался весьма дальновидным шагом советской внешней политики при создавшейся тогда ситуации грядущего вторжения гитлеровских войск в Польшу. И в известной степени предопределил благоприятный для СССР исход Второй мировой войны.

Еще в годы войны, в 1944 году, государственный чиновник высокого ранга в американской администрации отдал должное шагу советской стороны в вопросе заключения «пакта Риббентропа – Молотова», как окрестили его на Западе. Заместитель госсекретаря США С. Уэллис так оценил его появление за несколько дней до начала Второй мировой войны:

«С практической точки зрения важно отметить, что советско-германское соглашение дало возможность советскому правительству добиться преимуществ, которые два года спустя, когда произошло давно ожидаемое нападение Германии, сыграли для Советского Союза огромную роль» .

Сразу после войны бывшие союзники по антигитлеровской коалиции немедленно переоделись в одежды противников всего советского и стали утверждать, что заключение пакта с гитлеровцами входило в план внешней политики СССР. Наоборот, Советская Россия все предвоенное время стремилась к тому, чтобы иметь соглашения с западными неагрессивными государствами против германско-итальянских агрессоров в целях проведения политики коллективной безопасности на началах равенства.

В связи с указанным выше характерен такой факт: из всех европейских стран СССР оказался последним государством, заключившим соглашение о ненападении с Германией, причем за считанные дни до реализации Гитлером «плана Вайс» – атаки на Польшу.

К этому моменту Германия вовлекла в «союзнические договоры» всю Европу, за исключением оккупированных ею двенадцати стран. В «дружеской паутине» соглашений с Германией барахтались будущие наши союзники по войне – взрастившие фашизм и подготовившие мировую бойню Англия и Франция при прямой экономической помощи агрессору со стороны их заокеанского друга США.

Вот и получается, что США не противодействовали пагубной политике направления агрессии на Восток, против СССР, и даже после войны пытались осудить советскую сторону за право защищаться перед угрозой нашествия на нашу страну – хотя бы с помощью «бумажного договора».

В дни появления публикаций из архивов нацистского рейха одна из левых европейских газет верно подметила роль американских миллиардеров в появлении на Европейском континенте вооруженной до зубов Германии. Они, миллиардеры, считали германскую агрессию грядущей трагедией и лишь европейской войной. Помогая Гитлеру вооружаться, они приговаривали: «воюйте, господа европейцы, на здоровье, воюйте с божьей помощью, а мы, скромные американские миллиардеры, будем наживаться на вашей войне, загребая сотни миллионов долларов сверхприбылей…» И ведь нажились…

И потому можно однозначно сказать: к пакту с Германией подтолкнула Советскую Россию враждебная политика Запада.

Отсюда ряд «почему?». С подтекстом – кто первый начал марафон с союзническими договорами с Германией, причем все более с яркой окраской антисоветской и антироссийской направленности.

1934 год: почему Польша, имея союзников в лице Англии и Франции, могла пойти на пакт с Гитлером о ненападении?

1938 год: почему Англия и Франция, представлявшие господствующую силу в Европе, могли пойти на совместную с гитлеровцами декларацию о ненападении?

1939 год: а почему СССР, находившийся в менее благоприятных условиях и изолированный благодаря враждебной политике тех же Англии и Франции, не мог пойти на такой шаг с Германией?

Разве это не факт, что из всех неагрессивных больших держав Европы СССР был последней державой, которая вынуждена была пойти на пакт с Германией?!

Что раздражает фальсифицирующих историю Второй мировой войны политиков и историков, когда речь заходит о предвоенном периоде? Потому что…

СССР удалось умело использовать советско-германский пакт в целях укрепления своей обороноспособности;

СССР удалось отодвинуть свои границы далеко на Запад и преградить путь беспрепятственному продвижению германской агрессии на Восток; гитлеровским войскам пришлось начать свое наступление на Советскую Россию не с линии Нарва – Минск – Киев, а с государственной границы, проходящей на сотни километров западнее;

СССР не истек кровью в Отечественной войне, а вышел из этой трагедии народов мира победителем.

Политические и дипломатические баталии в последние дни перед началом мировой войны и через десятилетия тревожат глубоко мыслящих людей, даже из страны традиционного политического и экономического противника России. Далеко видящие политики разглядели еще одну положительную для СССР грань в факте появления «пакта»:

«Мерой достижения Сталина можно считать изменение расписания войны и приоритетов Гитлера… Искусство, с которым это было сделано, вполне могло быть заимствовано из учебников по дипломатическому искусству XVIII века» (Генри Киссинджер, американский госсекретарь 1973–1977).

Примечание. Но ведь дипломатическое искусство в указанное Киссинджером время носило характер дипломатической разведки с ее тайными приемами влияния Петра I и Екатерины II на события в зарубежной политике России. Не на этом ли зиждется расчет И. В. Сталина на успех в загадочных секретных «переговорах» с Германией о перемирии в начале 1942 года?!

Восточный фронт Германии

Агрессия против СССР – в пользу Запада. – «Русская карта» в «блицкриге». – Неустойчивые союзники России

Заключая советско-германский пакт о ненападении в августе 1939 года, советская сторона ни на минуту не сомневалась, что рано или поздно Гитлер вторгнется в просторы России.

Такая уверенность советских руководителей вытекала из основной политической и военной установки гитлеровцев. Она подтверждалась практической деятельностью Третьего рейха за весь предвоенный период, когда Гитлер прибрал к рукам фактически весь Европейский континент путем опоры на «ось», союзников и «нейтралов» или просто оккупировав страны.

Поэтому первая задача советского правительства состояла в том, чтобы создать свой «восточный» фронт против гитлеровской агрессии, построить линию обороны у западных границ и организовать таким образом барьер против беспрепятственного продвижения германских войск на Восток, в глубь нашей страны. Для этого нужно было воссоединить Западную Белоруссию и Западную Украину и выдвинуть туда советские войска.

С этим нельзя было медлить, так как плохо подготовленные польские войска оказались нестойкими, польское правительство и военное командование находилось в бегах, и гитлеровские войска, не встречая серьезного сопротивления, могли занять белорусские и украинские земли раньше, чем туда придут советские войска.

В начале третьей недели Второй мировой войны, 17 сентября 1939 года, по приказу советского правительства советские войска перешли довоенную советско-польскую границу и развернули там строительство оборонных рубежей. Спустя несколько дней были подписаны пакты о взаимопомощи с прибалтийскими государствами, где были размещены гарнизоны Красной армии, начато строительство аэродромов и военно-морских баз.

Таким образом был создан фундамент «восточного» фронта. Это явилось серьезным вкладом в дело безопасности не только СССР, но и в общее дело государств, ведущих борьбу против гитлеровской агрессии. Но… англо-франко-американские круги ответили на этот шаг СССР антисоветской кампанией, квалифицируя его действия как агрессию. Но все ли думали так?

Проницательные политические деятели Запада поняли смысл советской политики и признали правильным создание «восточного» фронта. Среди них первое место принадлежало «врагу Красной России № 1» Уинстону Черчиллю, тогда еще военно-морскому министру Британии. В своем выступлении по радио 1 октября 1939 года, после ряда недружественных выпадов в адрес Советской России, он весьма прозорливо заметил:

«То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против немецкой угрозы. Во всяком случае, позиции заняты и создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не осмеливается напасть. Когда г-н фон Риббентроп был вызван на прошлой неделе в Москву, то это было сделано для того, чтобы он ознакомился с этим фактом и признал, что замыслам нацистов в отношении Балтийских государств и Украины должен быть положен конец».

Однако на северной границе СССР с безопасностью дело обстояло сложнее. Здесь на расстоянии 32 километров от Ленинграда стояли финские войска, командный состав которых в своем большинстве ориентировался на гитлеровскую Германию. И Москве было известно, что финские руководящие круги состоят в союзе с гитлеровцами и что они готовы предоставить Финляндию в качестве плацдарма при нападении Германии на СССР.

Советская сторона предложила Финляндии отодвинуть границу на несколько десятков километров на Карельском перешейке и соглашалась взамен уступить вдвое большую территорию Советской Карелии. При этом Финляндия отклонила также предложение СССР о заключении пакта о взаимопомощи – что было расценено советской стороной как факт необеспеченности своей безопасности со стороны этого государства.

Этими и другими подобными враждебными действиями и провокациями на советско-финской границе Финляндия фактически создала предпосылки к войне с СССР.

Результаты этой войны известны: на северо-западе граница СССР в районе Ленинграда была отодвинута, и безопасность страны укреплена. В последующем это сыграло важную роль в годы Великой Отечественной войны. Ведь Германии и Финляндии пришлось начинать свое наступление на СССР не под самым городом на Неве, а с линии на 150 километров к северо-западу.

В марте 1940 года нарком иностранных дел В. М. Молотов заявил:

«…Советский Союз, разбив финскую армию и имея полную возможность занять всю Финляндию, не пошел на это и не потребовал никакой контрибуции в возмещение своих военных расходов, как это сделала бы всякая другая держава, а ограничил свои пожелания минимумом…» .

Конфликт с Финляндией закончился мирным договором, но послушные Западу страны – члены Лиги Наций объявили СССР «агрессором» и проголосовали за исключение СССР из этой международной организации.

Мало того. В этой войне Англия и Франция подстрекали Финляндию к продолжению военных действий. Они снабжали финнов оружием и готовили к отправке в эту страну стотысячный экспедиционный корпус.

В марте 1940 года Чемберлен в палате общин завил, что Англия передала финнам 101 самолет, свыше двухсот орудий, сотни тысяч снарядов, авиационных бомб и противотанковых мин. Одновременно Даладье сообщил в палате депутатов, что французская сторона поставила финнам 175 самолетов, около 500 орудий, пять с лишним тысяч пулеметов, миллион снарядов и ручных гранат.

О планах английского и французского правительства этого времени можно судить по памятной записке, переданной англичанами шведской стороне 2 марта 1940 года, в которой говорилось:

«Союзные правительства понимают, что военное положение Финляндии становится отчаянным. После тщательного рассмотрения всех возможностей они пришли к выводу, что единственным средством, при помощи которого они могут оказать эффективную помощь Финляндии, является посылка союзных войск, и они готовы послать такие войска в ответ на финскую просьбу».

И англичане довели численность корпуса до 100 000, а французы – до 50 000. Отправку предполагалось провести через порт Нарвик.

Характерно, что эту воинственную браваду англо-французские правители развивали в то время, когда на фронте против гитлеровской Германии эти страны не проявляли никакой активности и когда велась так называемая «Странная война».

Но военная помощь Финляндии была лишь только частью англо-французского замысла против СССР. Так, в «Белой книге» шведского МИД имеется документ, в котором говорится, что «посылка этого контингента войск входила в общий план нападения на Советский Союз» и что этот план «начиная с 15 марта будет введен в действие против Баку, а ранее – через Финляндию» («Записки министра Гюнтера для памяти от 2 марта 1940 года»).

Об этом плане писалось в книге «Де Голль – диктатор»: «Согласно этому плану… моторизованный экспедиционный корпус, высадившийся в Финляндии, через Норвегию быстро расшвырял бы беспорядочные орды России и пошел бы на Ленинград…»

Этот план разрабатывали во Франции де Голль и генерал Вейген, командовавший тогда французскими войсками в Сирии. Этот генерал похвалялся: «с некоторыми подкреплениями и двумя сотнями самолетов он овладел бы Кавказом и вошел бы в Россию, как нож в масло» (интересно, в какой «замазке» оказался Вейген при вторжении гитлеровского вермахта во Францию в том же 1940 году?).

Генеральные штабы новоиспеченных союзников на антисоветской основе предлагали своим правительствам планы нападения – им хотелось вместо войны с Гитлером повоевать против СССР. Но планам было не суждено реализоваться – Финляндия капитулировала, несмотря на усилия Англии и Франции воспрепятствовать этому. Шел трагический 1940-й… Ведь до вступления германского солдата в Париж оставались считанные дни, как и до массированных бомбардировок Лондона!

Формирование «восточного» фронта против германской агрессии закончилось от Балтийского до Черного морей, когда советские войска вошли на земли Балтии согласно пактам с Прибалтийскими странами и в Молдавию (Буковину, оторванную в годы революции от России королевской Румынией, советская сторона присоединила сама).

Создание «восточного» фронта означало коренной перелом в развитии войны – западные «демократы», допустившие Гитлера на земли всей Европы, еще не осознавали, что там, на Востоке, формируется будущий главный фронт мировой войны. А пока западные правители не понимали, что речь идет не об ущемлении национальных прав Финляндии, Литвы, Латвии, Эстонии и Польши, а о том, чтобы предотвратить преждевременное превращение этих стран в бесправную колонию гитлеровского Третьего рейха.

Ведь точно так же, несмотря на протесты египтян, поступили англичане в Египте, когда преградили путь гитлеровскому вермахту в сторону Суэцкого канала. И Египет не стал гитлеровской колонией. Конечно, со стороны Англии это превентивная мера не была агрессией. Или США, несмотря на протесты марокканцев, высадили свои войска в Марокко. Они создали плацдарм противодействия германской агрессии вблизи Западной Европы. Разве это со стороны американцев был акт агрессии?

Историки не любят «если бы» – и это понятно. Но коли появилось у нас такое течение в исторической литературе, как «альтернативная история» , то занимающиеся историей вправе прогнозировать иное развитие ситуации в грядущей мировой войне, в тридцатые годы названной американцами «Европейской».

Возьмем за предположение тезис: что было бы, если СССР не создал «восточный» фронт далеко на западе от старых границ своей страны еще до нападения Германии? И если бы фронт проходил не по линии Выборг – Каунас – Белосток – Брест – Львов?

Это дало бы войскам Гитлера выиграть пространство на сотни километров, приблизив германский фронт к Ленинграду – Москве – Минску – Киеву на 200–300 километров. Что случилось бы с Киевом, Москвой, Ленинградом под давлением германских и финских войск на первом этапе войны?

Конечно, СССР перешел бы к длительной обороне, а это дало бы Гитлеру возможность высвободить на Восточном фронте дивизий пятьдесят для… высадки на Британские острова и для усиления германско-итальянских сил в районе Египта.

Этого не случилось, потому что в процессе «блицкрига» германские войска оказались измотанными и обескровленными именно на пространстве этих 200–300 километров, потеряв в среднем до половины своего людского состава и более половины своего вооружения и техники.

Дальновидные германские военные, политические и экономические деятели еще на подступах к Москве записывали в свои личные дневники: «цели „блицкрига“ не достигнуты», «нас ожидаете позиционная война», а наиболее прозорливые – «война уже проиграна»…

Но это еще не все. Длительная оборона СССР привела бы к тому, что большая часть советских войск с маньчжурской границы была бы переброшена на советско-германский фронт. И тогда до тридцати японских дивизий из Маньчжурии направились бы против Китая, Филиппин, в ЮВА, и активизировалась бы война на Тихом океане против американских вооруженных сил.

Война, Вторая мировая, затянулась бы в лучшем случае до 1947 года…

…Трагедия в Европе состоялась в апреле – июне 1940 года: в апреле гитлеровцы захватили Данию и Норвегию, в мае – Голландию, Бельгию и Люксембург. В конце мая вермахт отрезал войска союзников, и англичане покинули Францию. В июне пал Париж, и Франция капитулировала.

Таким образом Гитлер растоптал договоры с Англией и Францией о ненападении – такова оказалась расплата Запада за политику умиротворения агрессора, за политику отказа от коллективной безопасности и за политику изоляции СССР.

А всего-то нужно было обратить свои взоры на притчу древних о связке стрел, каждую из которых в отдельности сломать легко…

Итак, Германия напала на СССР. Италия, Румыния, Венгрия, Финляндия выступили в войне против СССР на стороне Германии. СССР начал освободительную войну, спасая тысячелетнюю российскую государственность с ее советским периодом.

Европа и Америка по-разному отнеслись к этому событию. Порабощенные Гитлером народы вздохнули с некоторой надеждой, решив, что Гитлер сломает себе шею между двумя фронтами – Западным и Восточным. А правящие круги Англии и Франции не сомневались, что Россия будет разбита в самые короткие сроки.

Видный член сената США и будущий президент Гарри Трумэн через день после вторжения Германии в Россию сделал весьма циничное заявление с призывом помогать проигрывающей войну стороне и обосновал это: «пусть они убивают как можно больше».

Откровенно высказался британский министр авиации. Он заявил, что лучшим исходом борьбы на Восточном фронте было бы взаимное истощение Германии и СССР, ибо тогда Англия смогла бы занять господствующее положение в Европе и даже вне ее.

Главы обоих государств – премьер-министр Англии Уинстон Черчилль и президент США Франклин Рузвельт – заявили об оказании помощи СССР в его борьбе с общим врагом – фашистской Германией. Этим было положено начало англо-американско-советской коалиции против Германии.

Антигитлеровская коалиция поставила себе целью разгром фашистского государства и освобождение порабощенных Германией народов. Несмотря на различие в идеологической и экономической системах отдельных союзных государств, коалиция стала могучим сплочением народов, объединившим свои усилия против гитлеризма.

Конечно, и тогда, во время войны, между союзниками существовали разногласия по ряду вопросов: о сроках открытия «второго фронта», об обязанностях союзников по вопросам ленд-лиза, о моральном долге друг перед другом в «общении» с германской стороной.

В англо-советском и в советско-американском коммюнике были четко прописаны обязательства союзников по открытию «второго фронта» в Европе в 1942 году. Это были торжественные обещания, которые должны были быть выполненными в срок ради облегчения усилий советских войск, несших в первый период войны всю тяжесть отпора гитлеровскому фашизму. Но… «второго фронта» Красная армия не дождалась ни в 1942, ни в 1943 году.

Политика откладывания открытия «второго фронта» была не случайной. В планы реакционных кругов Англии и США не входила задача полного разгрома фашизма. Они были заинтересованы в подрыве экономической и военной мощи Германии и устранения ее как опасного конкурента на мировом рынке.

В то же время строились расчеты на ослабление СССР, на его обескровливание и на то, что в результате изнурительной войны СССР надолго потеряет свое значение как великая и мощная держава, а значит, попадет после войны в зависимость от США и Англии.

По-иному понимала союзнические обязательства советская сторона. Вот один из таких фактов, связанных с критическим состоянием союзнических войск после открытия «второго фронта» в Европе.

В конце 1944 года гитлеровские войска предприняли наступление на Западном фронте в районе бельгийских Арденн, прорвали фронт, и англо-американские войска оказались в тяжелом положении. По утверждению союзников, германский вермахт угрожал разгромом четырем армиям – двум американским, английской и канадской.

В связи с этим 6 января 1945 года У. Черчилль обратился к И. В. Сталину с посланием о помощи, в котором говорилось, что «на Западе идут очень тяжелые бои… Можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление… Я считаю дело срочным…»

И срок наступления советских войск был передвинут с 20 на 12 января. Советские войска пришли в движение от Балтики до Карпат: 150 дивизий прорвали германский фронт и отбросили фашистские войска на сотни километров. Сопротивляясь, вермахт снял с Западного фронта две танковые дивизии, предназначенные для ликвидации группировки войск союзников в Арденнах.

В приказе И. В. Сталина по Красной армии в феврале 1945 года об этом наступлении советских войск говорилось, что «она взломала на протяжении 1200 километров мощную оборону немцев, которую они создавали в течение ряда лет… Успехи нашего зимнего наступления… сорвали зимнее наступление немцев на Западе…».

Так действовал Советский Союз, верный своим союзническим обязательствам, зная при этом о закулисных маневрах наших неустойчивых союзников с намерениями заключить с Германией сепаратный мир.

Справка. С середины семидесятых годов прошлого века Западом стала целенаправленно изменяться трактовка Второй мировой войны. Гитлеру простили территориальные притязания и расовую доктрину, а стали лишь упрекать в отсутствии в Третьем рейхе западной демократии по американскому образцу.

А раз в то время в Советской России был иной, отличный от «образцово-показательной демократии» порядок, то стали настойчиво проводить параллели между двумя тоталитарными режимами с нацистской и коммунистической идеологией.

Но коммунизм ставит целью облагодетельствовать весь мир и добиться всеобщего равенства. А нацизм проповедовал расовую доктрину с ее тезисом природной неравнородности людей и наций. Цель нацизма – положить к ногам одной нации весь мир и превратить ее в нацию господ. Именно это ожидало Россию согласно гитлеровской «библии нацизма» в случае реализации фашистского «блицкрига» и победы над СССР. И не только Россию: фашизм собирался шагать по всему миру.

И когда распался Советский Союз, то Запад аплодировал и вручил Нобелевскую премию «коммунисту» Горбачеву не за ликвидацию тоталитаризма, а за начало разрушения тысячелетней российской государственности.

Теперь возвратимся к началу этого раздела. В 1946 году «триада» держав – США, Англия и Франция – опубликовала германские архивы, умышленно избрав период 1939–1941 годов. Были опущены архивные свидетельства всех обстоятельств маневров Запада на глазах германской стороны до первых выстрелов Второй мировой войны. Почему?

Слишком позорными для «западной демократии» были страницы этих архивов, особенно с описанием «мюнхенского сговора». Ведь предавалась не только Чехословакия, а все народы Европы. Именно после этого «сговора» Гитлер перестал «консультироваться» с западными державами в отношении очередных захватов, и к июню 1940 года уже вся Европа оказалась под гитлеровской оккупацией.

Вот почему следует рассматривать публикации германских архивов «Нацистско-советские отношения 1939–1941 годов» в качестве первого шага к переписыванию истории возникновения, хода и результатов Второй мировой войны.

И потому появление фальсификатов в конце сороковых годов из рук бывших союзников по антигитлеровской коалиции – явление абсолютно не случайное…

Таково оказалось «Наследие Старого Чекиста-Разведчика», похожее на приговор: «За фашизм и войну отвечает Запад!»

* * *

В канун 65-летия Великой Победы над фашизмом еще более усилилось стремление Запада пересмотреть итоги этой войны. Зачем это нужно?

Это весьма убедительно показала Наталья Нарочницкая, яркий публицист, президент Фонда исторической перспективы, депутат Госдумы в 2003–2007 годах и член созданного в начале 2009 года Комитета по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. Она с болью говорит об одной из причин такого отношения западных держав с бывшим Советским Союзом:

«…борьба с „империей зла“ требовала новых идеологий… В них виртуозно решалась задача: развенчать СССР как главного борца против фашизма, при этом не реабилитировать сам фашизм, но освободить Запад от вины за него…».

И несколько слов о работе разведки в период Второй мировой войны, о которой, казалось бы, не было в этом разделе сказано ни полслова.

Справка. В предвоенные годы в Германии, Англии, Франции, США активно действовали советские разведчики по линии госбезопасности и наркомата обороны СССР. Информация, в частности, поступала от агентурных групп из числа английских антифашистов «Кембриджской пятерки» и германских патриотов из «Красной капеллы».

И потому указанные в этом разделе предательские маневры западных держав, приведшие ко Второй мировой войне, были известны советскому правительству в результате проникновения советской агентуры в важнейшие государственные учреждения упомянутых держав.

Советская разведка в предвоенные годы работала на упреждение антисоветских действий западных стран и исходила из указания нашего руководства о том, что «страна победившей революции должна не ослаблять, а всемерно усиливать свое государство, органы государства, армию, органы разведки, если эта страна не хочет быть разгромленной капиталистическим окружением» (И. В. Сталин).

Тысячелетняя российская государственность – Руси и России, Российской империи и Советской России – в новых условиях ни в коем случае не должна забывать этого предупреждения – не быть разгромленной окружением, столь «недовольным» нашими богатствами, нашей независимостью, нашей непредсказуемой способностью к стремительному и многогранному саморазвитию в политике, экономике, социальной и военной сферах.

Разведка с ее тайными операциями играет не последнюю роль в том, чтобы «не быть разгромленными», ибо «мы находимся на фронте, где нет перемирия и передышек, где борьба идет с довольно большим накалом… Воевать на таком фронте нелегко…» . К этому призывал еще в 1978 году Ю. В. Андропов, председатель Комитета госбезопасности и будущий глава советского государства.

Примечание. Вся эта «возня» «сильных мира сего» с их срывом коллективной безопасности в Европе и изоляцией Советской России во внешних делах дала главе Советской России И. В. Сталину право занять жесткую линию в отношении Запада. Это означало использование всех доступных средств в противлении западным планам ликвидации тысячелетнего российского государства, причем руками Третьего рейха.

Линия предусматривала наступательную тактику на политическом, экономическом и военном направлениях. И тогда появился, бесспорно, не украшающий нас «пакт» с Германией (политический аспект), стремительный рост продукции военно-промышленных отраслей (экономический аспект) и начало создания «восточного фронта» для отражения будущей агрессии (военный аспект).

И, конечно, опора на акции тайного влияния, среди которых стратегического уровня операция «Снег» с целью срыва открытия на Востоке японско-советского фронта и в первый период войны – секретная, «сталинского» масштаба, операция «Мценская инициатива» в интересах всех воюющих антигитлеровских государств.

Глава 1

Истоки тайного мастерства

Если человек думает, что в историческом движении общества имеют место случайности, то он полный идиот.

Марк Туллий Цицерон

Становление России

Постоянные угрозы извне. – Период тягчайших испытаний

Тысячелетний период становления России в Великую Державу – это особенности развития русской и российской государственности. Причем в условиях широкой сферы ее деятельности на международной арене в отстаивании национальных интересов при постоянных угрозах извне.

Государству необходимо было знать о жизни зарубежных партнеров и противников для успешного развития политических и торгово-экономических отношений либо для упреждения событий на случай военной угрозы.

История любого государства, тем более Великой Державы, изобилует фактами удачных и менее удачных действий на международной арене. Это характерно для Руси и России, для Российской империи и Советской России. А потому Государство Российское знает немало великих свершений и горечь временных поражений, особенно в переломные моменты его становления в самостоятельное государство, как, например, это имело место с Княжеством Московским.

Постоянные угрозы извне

Богатый опыт тайных наступательных действий русских князей против своих противников становится все в большей степени востребованным по мере расширения земли русской. В период правления Ивана Грозного этот опыт приобрел значительный вес в дипломатии с западными странами. В XVIII веке Россия заявила о себе, решительно и прочно обосновавшись своими посольствами в ведущих странах Европы.

От работы на «тайном фронте» одиночек до опоры дипломатической разведки на некоторую сеть агентов проходили столетия. Непрерывность в работе становилась нормой в интересах внешней политики государства. И потому активность такой разведки на пользу Отечества с ее главным признаком – наступательностью против враждебно настроенных к России государств – сказывалась, прежде всего, в предвидении действий противника и упреждении их.

Так было в годы, предшествующие приходу на царствование Петра I, в период его правления и после него, особенно во времена Екатерины II.

Россия Петра Великого вошла в опытную европейскую политику в качестве «новичка» – так, по крайней мере, думали европейские политики, – по сравнению с дипломатическими «монстрами» в лице Англии, Франции, Швеции, Дании, германских княжеств, да и той же Турции.

Однако менее века (XVIII) потребовалось России для того, чтобы вся гамма приемов и способов «европейской политики» и дипломатической разведки оказалась задействованной во внешних сношениях нашего Отечества с Западом.

«Новичок» взял на вооружение приемы явной и тайной дипломатии, преуспев и в собственных путях развития мастерства акций тайного влияния.

В этот период Россия в международных делах отличилась в таких жизненно важных для Отечества вопросах, как обладание Балтийским и Черным морями, свобода торговли и политического участия России в делах Европы, освобождение славянских народов от турецкого ига, отражение агрессии коалиции европейских государств в Крымской и в Русско-японской войнах. А в целом – расширение границ Российского государства, сохранение целостности его территории и укрепление значимости его политического веса в мире.

Эпиграфом к перечню успехов явной и тайной дипломатии в интересах внешней политики России могла бы стать констатация факта о месте Российской империи среди великих держав, высказанная Екатериной II в письме к французскому мыслителю Вольтеру: «Теперь без нашего согласия ни одна пушка в Европе не смеет выстрелить!»

А ведь от Петра Великого – монарха до Екатерины Великой – императрицы прошло чуть более полувека.

Лучшие традиции в работе на «тайном поприще» были востребованы в XIX веке. Успехи в этой работе на пользу российских зарубежных дел становились в центре внимания первых лиц государства.

К началу XX столетия в Российской империи функционировали подразделения для «тайных дел» за рубежом при шести ведомствах: в министерствах иностранных дел и военном, в министерстве торговли и промышленности, в финансовом министерстве, два – в министерстве внутренних дел, а также при императорском дворе. Причем главенствовали и соперничали между собой в этом вопросе министерство военное и иностранных дел.

Взлет деятельности специфической работы на «тайном фронте» за рубежом пришелся на советский период – время борьбы с Западом молодого советского государства, оказавшегося в окружении враждебных сил – противников нового строя в России.

Однако нетерпимое отношение к «новому строю» в нашей стране со стороны традиционных противников России на международной арене было лишь прикрытием многочисленных попыток разрушить Государство Российское в экономических интересах великих держав – Англии, Франции, Германии, США, а на Востоке – Японии.

И потому интервенция полутора десятков стран Европы и Азии против новой России была логическим продолжением в попытках ослабления Руси, России, Российской империи, Советской России с конечной целью расчленения государства и превращения его в сырьевой придаток, управляемый извне.

Тому примером решение «сильных мира сего» в Америке еще в девяностых годах XIX века выделить в два главных экономических противника на период XX столетия Германию и Россию. Первую – потому что уже заявила о себе в этом качестве на международной арене, а вторую – как обладающую огромными потенциальными возможностями по природным запасам и неограниченными ресурсами людской силы. От России нового века американские толстосумы опасались главного – непредсказуемой способности к стремительному саморазвитию.

И, как следствие такого отношения к России, была инспирирована Русско-японская война со стороны Страны восходящего солнца, милитаризацию которой и поддержку ее извне проводили западные страны: Англия – усиленное финансирование, США – поставка сырья и производственных мощностей, Германия – строительство японской армии. А все вместе – поддержание агрессивных замыслов и действий японкой военщины против ее континентального соседа на дипломатическом уровне.

Затем была развязана Первая мировая война с целью ослабления и Германии, и России в борьбе за передел экономического влияния, включая передачу германских колоний в пользу США.

* * *

Буржуазная революция в Российской империи в феврале 1917 года вселила в умы правителей Англии, Франции, США (а также Германии) надежду наконец-то отобрать у ослабленной войной России ее природные богатства с неисчислимыми людскими ресурсами и передать их в руки великих держав.

В самые первые дни Февральской революции на сверхсекретном заседании трех держав – Англии, Франции и США – обсуждался вопрос об интервенции в Россию с целью расчленения ее на четыре зоны оккупации (четвертая зона для Японии). Не ведая об этих замыслах (возможно, ведая!), в эти же дни воюющая с троицей и Россией Германия предложила указанным странам создать новую Антанту для ликвидации России как самостоятельного государства.

Такую судьбу готовили России в силу общего развала в дестабилизированной войной стране. И лишь много лет спустя архивы позволили узнать о «каннибальских» планах наших «союзников» по Антанте в Первой мировой войне.

А далее «русская карта» разыгрывалась на полях нашей Отчизны: цели стран, бывших союзников России по мировой войне, изменились с точность наоборот. Была сколочена новая Антанта, и интервенция поставила великую Россию (в то время Советскую) перед реальной угрозой: быть или не быть Государству Российскому?!

В годы интервенции Советская Россия защитила от исчезновения не только советскую власть, но и великую державу – Русь, Россию, Российскую империю со всей ее богатейшей и самобытной тысячелетней историей.

И это был не первый и не последний подвиг в истории Государства Российского: была защита Руси от Тевтонского ордена – орудия Ватикана в попытках искоренить православие у восточных славян. Была многовековая борьба русских князей за освобождение от татаро-монгольского ига. Было Смутное время с его изгнанием польского Лжедмитрия. Был разгром захватнической французской армии с последующим приходом русских войск в Париж. Было противостояние коалиции европейских государств в Крымской войне…

И, как во времена нашествия Золотой Орды на тогдашнюю Русь и покорения Европы Наполеоном, в ХХ столетии именно Советская Россия – СССР, защищая свое Отечество, спасла всю Западную цивилизацию от «коричневой чумы». Вот почему так верны слова нашего прозорливого поэта-мыслителя Александра Пушкина, в которых он завещал нам: «…Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна» (1834).

Защита завоеваний Октябрьской революции потребовала новых приемов борьбы с многочисленными противниками советского государства. Эта борьба происходила в условиях дипломатической и экономической блокады нашей страны со стороны Запада в ее легальных формах, но был востребован опыт прошлых столетий в делах разведывательных. И им воспользовались зарождающиеся в государстве новые органы госбезопасности, которые взяли на вооружение богатую гамму форм и методов, взращенных отечественной разведкой за тысячу лет. Прежде всего – широко использовалась наступательность в действиях разведки госбезопасности и военной разведки.

Дипломатия и разведка действовали в интересах Отечества в годы Гражданской войны и интервенции, региональных конфликтов с Японией и Финляндией, отслеживала агрессивные устремления Германии. И в связи с этим преступна непоследовательность действий западных держав при попытках советской стороны инициировать создание сил коллективной безопасности в Европе в канун Второй мировой войны.

И потому дипломатические и «тайные акции» госбезопасности все годы советского периода были на переднем крае, защищая тысячелетние завоевания родного Отечества.

* * *

Человечество ведет особый счет войнам – самым трагическим периодам своей истории. Среди них Вторая мировая война занимает зловещее место и до сих пор не оставляет людей равнодушными.

Слишком велика была цена, принесенная человечеством на алтарь Победы над фашизмом, и неоднозначны ее последствия. По масштабу и размаху военных действий, ожесточенности борьбы, человеческим жертвам и разрушениям эта война не имела себе равных в истории нашей планеты.

С началом Великой Отечественной войны снова встала судьбоносная для страны проблема выживания не только советского государства, но Государства Российского. Вступление СССР в войну против фашистской Германии сыграло решающую роль в превращении Второй мировой войны в справедливую войну со стороны антигитлеровской коалиции.

Целью Великой Отечественной войны явился разгром фашистского государства, ликвидация нависшей над Советской Россией смертельной угрозы, а также помощь народам Европы в избавлении от режима Третьего рейха и изгнании германских оккупационных войск с их территории.

С началом германского вторжения главными задачами внешней политики советского правительства стали: во-первых, организация немедленного отпора врагу и создание благоприятных условий для дальнейшей борьбы с оккупантом; во-вторых, создание и укрепление антигитлеровской коалиции для скорейшего открытия «второго фронта» в Европе.

Явный (дипломатический) и «тайный» фронты активно включились в эту работу с учетом угроз военно-политического характера для обороноспособности нашей страны. Такие угрозы возникли с момента военного противостояния с Германией, в том числе с территорий стран – ее сателлитов, «нейтральных» государств и даже наших союзников по антигитлеровской коалиции.

Война, явившаяся продолжением политической борьбы в мире в двадцатых – тридцатых годах, доказала, что в 1941–1945 годах советская дипломатия и разведка стали необходимыми государственными механизмами, которые создавали для политического и военного руководства Советского Союза возможность прогнозировать развитие обстановки и принимать соответствующие решения.

Это было нужно для значительного снижения потерь, определения места и времени нанесения концентрированных ударов по войскам противника и тем силам, которые выступали в войне с профашистских и антисоветских позиций. Следовало и не быть введенными в заблуждение действиями наших союзников в том случае, если они преследовали цели, не отвечающие или даже противоречащие интересам Советской России.

Сегодня можно с полным основанием отметить: советская дипломатия, разведка госбезопасности и наркомата обороны в годы Великой Отечественной войны с честью выполнили свой профессиональный долг перед Родиной.

Период тягчайших испытаний

Великая Отечественная война стала временем тягчайших испытаний для нашей Отчизны.

Опираясь на военно-промышленный потенциал завоеванной Германией Европы и вместе с союзниками Третьего рейха (Италией, Румынией, Финляндией, Венгрией, Болгарией) немецко-фашистские войска вторглись на просторы Советской России. Руководство гитлеровской Германии рассчитывало молниеносно сокрушить СССР и, овладев богатейшими ресурсами нашей страны, приступить к реализации своих планов по завоеванию мирового господства.

Стратегия германского «блицкрига» на «Восточном фронте» предусматривала бросить против Советов 153 укомплектованных по штатам военного времени дивизий, более 3700 танков и самоходных орудий, почти 5000 самолетов. Наша сторона смогла им противопоставить 149 дивизий, но недоукомплектованных людьми и вооружением.

Немецкие войска, имея свой опыт войны на Западе, превосходили наши войска по численности и вооружению. И это позволило вермахту в первые месяцы войны захватить Минск и Прибалтику, выйти к Ленинграду и двигаться на Москву.

На полях сражений советские войска боролись за нашу независимость и за свободу захваченных фашистами стран.

Об освободительном характере войны говорил глава советского государства Иосиф Виссарионович Сталин в своем выступлении 3 июля 1941 года. А созданию антигитлеровской коалиции – военно-политического союза государств – предшествовала кропотливая работа наших дипломатов и разведки.

Их усилиями руководство страны смогло быть информированным об отношении правящих кругов и общественности стран-союзников к германским планам завоевания мирового господства и степени их желания сопротивляться «германскому мировому порядку».

Если снова обратиться к истории, то видно: Россия – в лице Советской России – в третий раз спасала Европу. Первый – встав на пути орд Батыя, спасая ее не только кровью, но и данью и предотвращая набеги. Второй – избавив европейские народы от владычества Наполеона. Третий – от Гитлера. А до того, только в предшествующем веке, Россия оказала решающую помощь населенных православными единоверцами Греции, Болгарии, Сербии в их освобождении от Османской империи. Обо всех этих «российских жертвоприношениях» не очень-то любит вспоминать «благодарная» Европа.

В канун войны разведка имела достаточно информации, чтобы на ее основе раскрыть существо планов германского «блицкрига». И когда немецкая стратегия молниеносной войны рухнула, наши зарубежные службы – дипломатия и разведка отслеживали нарастание кризисных явлений в Германии – военных, политических и экономических. Сведения о колебаниях в кругу германского руководства в условиях затяжной войны без шансов на успех оказывалась на столе у И. В. Сталина.

У советского руководства были цели в войне, и были сформулированы задачи дипломатии и разведки для оказания помощи в достижении этих целей своими специфическими средствами. И потому ход военных действий с первых дней войны во многом определил стратегическое направления работы их работы. Для разведки, кроме традиционной работы за рубежом с позиции резидентур, были широко развернуты активные действия в тылу немецких войск на временно оккупированной советской территории с опорой на подполье, спецпартизанские отряды и разведывательно-диверсионные группы.

Исход войны был предрешен. Стали меняться задачи работы на «тайном фронте». Так, была собрана убедительная документальная информация о намерениях главных союзников по антигитлеровской коалиции не допустить Красную армию в Европу и тем самым сохранить свое влияние на страны Восточной Европы. Стали известны факты переговоров наших неустойчивых союзников с германской стороной за спиной советского руководства.

Были получены данные о том, что, согласно своим послевоенным планам, США и Англия рассчитывают извлечь для себя односторонние преимущества в условиях, когда обескровленная войной советская сторона не сможет им противостоять.

На послевоенной Потсдамской конференции глав держав-победительниц во второй половине 1945 года внешнее единодушие ее участников не отражало истинной картины. Однако государственные интересы советской стороны были в должной мере учтены союзниками. Это случилось потому, что за интересами СССР стояла не только мощь победоносно завершившей войну страны, но и четкая работа разведки, ибо сведения о позиции США и Англии перед конференцией были доложены И. В. Сталину и В. М. Молотову, в то время наркому иностранных дел.

Наши союзники намеревались открыть «эру атомного шантажа», направленного против СССР, включая «горячие варианты». Но с учетом усилий разведки еще в годы войны советской стороне удалось в кратчайшие послевоенные годы создать свой «атомный щит». И теперь наши бывшие союзники по мировой войне уже не могли разговаривать с Советской Россией с позиции силы.

Исторически сложилось так, что внешнеполитическое ведомство и разведка своей многогранной деятельностью приняли существенное участие в достижении Победы в Великой Отечественной войне.

Исторические факты – это события и эпизоды из жизни Государства Российского за его тысячелетию работу на международном поприще на пользу Руси, России, Российской империи и Советской России. Изучая их, автор тешил себя мыслью, что ему удалось выявить повторяющиеся общие особенности в виде устойчивых признаков, характеризующих усилия государства в интересах внешней политики.

Правда, далее речь пойдет о фактах в работе отечественной разведки в советский период. Но истоки этих успехов зиждутся на опыте от времен князя Олега, русских князей и императоров в Первую мировую войну до операций, вершившихся в Советской России вплоть до 1945 года. Однако общность ряда акций на внешнеполитическом поприще оказалась созвучной стратегическим операциям, вершиной полезности которых стала, в частности, дезинформационная операция по переговорам с Германией о перемирии в 1942 году.

Автор хотел обратить внимание читателя еще на одну особенность, присущую предлагаемой рукописи.

Дело в том, и это понятно, что зарубежная деятельность страны ведется ради чего-то, причем вполне конкретного. И потому должен быть фон, на котором разворачиваются «дипломатические и разведывательные баталии». Это означает: коли имеется «разведывательное поле», то оно совмещено с тем «полем», которое «управляет» всеми действиями разведки. Речь идет о «внешнеполитическом поле» государства.

Вот и получается: если были цели у советской внешней политики в годы войны, то ее интересам соответствовали дипломатические и разведывательные задачи. И внешняя политика, и внешняя разведка «играли», казалось бы, на одном и том же поле, но разведка – на поле, прозванном «невидимым фронтом».

Но чтобы лучше понять специфику зарубежной работы указанных государственных ведомств – иностранных дел и госбезопасности, автор вынужден весьма много говорить о «военно-экономическом и внешнеполитическом поле» жизни нашего Отечества в тревожный период российской истории в годы Отечественной войны.

Итак, речь идет о фронтах. Но у каждого фронта имеется «поле приложения сил». Например, для фронтов с линией фронта это ТВД – театр военных действий. И такому «полю» свойственна соответствующая «окраска»: политическая, внешнеполитическая, военно-политическая, военно-экономическая, военно-стратегическая…

Когда говорится о «горячих фронтах», то здесь, казалось бы, все понятно: линия фронта четко обозначена. А как быть с трудовым, дипломатическим или «тайным фронтом»?

Например, для гитлеровского военно-экономического пространства трудовой фронт простирался в самой Германии, в странах – союзниках по «оси» и других, в оккупированных и условно «нейтральных» (автор, например, в бытность свою в военно-морском училище в рационе питания имел «аргентинских гусей» с эмблемой фашистского орла – это был вклад «нейтральной» Аргентины в снабжение Третьего рейха продовольствием).

Для нашего Отечества трудовой фронт – это наш тыл, дававший советско-германскому фронту «хлеб войны» – оружие, боеприпасы, продовольствие и… людские резервы – солдат. Для нашей страны был значим и зарубежный трудовой фронт, ибо к нам шла военная помощь из стран – союзников по антигитлеровской коалиции.

«Тайный фронт» разведки охватывал три главных «поля войны»: военно-политическое, военно-экономическое, внешнеполитическое. И помощь дипломатическим усилиям государства, первым лицам его…

Почему на первом месте поставлен «военный фронт»? Потому что он был «горячим» и требовал немедленных действий от всех других «полей войны», причем ежечасно.

Как будет видно дальше, именно на этих условных полях (по названию) проявилось фактическое дипломатическое и разведывательное мастерство.

И потому появление акции тайного влияния – «Мценской инициативы» – оказалось «запланированной» самим ходом истории: после провала гитлеровского «блицкрига» на полях сражений от западной границы до Битвы за Москву.

* * *

В советский период внешней политике была свойственна наступательная тактика: знать о замыслах противника, предвидеть развитие ситуации с ним и упреждать его действия.

С первых дней советской власти наступательность на международной арене была немыслима без участия возможностей «тайного фронта». Делалось это на государственном уровне в преддверии Второй мировой войны, в канун нападения Германии на СССР и в годы Великой Отечественной войны.

Военно-политическая составляющая деятельности нашего государства в период войны остро нуждалась в достоверных сведениях, получаемых по линии дипслужбы и разведки как один из способов реализации замыслов правительства и военного командования на советско-германском фронте и в отношениях с участниками мировой войны.

Под давлением неудач первого периода войны огромная территория нашей страны оказалась в короткие сроки занятой противником, и потому велением обстоятельств стала чрезвычайная оперативность в налаживании работы на оккупированной территории. Цель: немедленное оказание сопротивления врагу всеми доступными средствами. И потому в задачу партийных органов, советской власти и разведки входила работа по упорядочению действий стихийно возникающих партизанских групп и отрядов, подпольных ячеек.

Эти задачи не терпели отлагательств.

Примечание. «Не терпели отлагательства» и разработки тайных операций стратегического уровня. В предыдущие годы опыт их проведения стал ценнейшим «интеллектуальным приобретением» при защите страны «нового типа» – Советской России. Теперь вопрос был только в том, чтобы успешный опыт оказался востребованным в нужное для истекающего кровью Отечества время.

И оно наступило – пример тому «секретные переговоры» с Германией о перемирии в феврале 1942 года. Вот и спрашивается: почему именно после успехов в Московском сражении эти «сомнительные переговоры» имели место?

Стратегические операции

На международном поприще. – Акции влияния

Пытливого читателя, у которого интерес к истории Отечества не ограничивается историей фактов, должны увлечь особенности работы отечественных служб на международном поприще в это трагическое время. Потому что это еще одна грань нашей истории, причем в судьбоносный для нее период.

Автор предлагает небольшой экскурс в историю становления внешнеполитических усилий в интересах зарубежных сношений Руси, России, Российской империи и первых двух десятилетий Советской России.

Оглядываясь на тысячелетний путь в работе на этой арене, можно отметить эффективность таких действий на пользу России на разных этапах развития ее государственности.

Более того, подготовка таких действий с использованием приемов и способов дипломатии и разведки ставит эти действия на уровень мастерства, независимо от периода в активности государства на международной арене. Именно изучение сотни событий и эпизодов из внешнеполитической жизни государства помогло автору понять специфику становления такого мастерства. Среди них – порой уникальные акции тайного влияния.

На международном поприще

Характерной особенностью действий Руси, России, Российской империи и Советской России в XIII, XVII, XVIII, XIX веках, до 1917 года в XX веке и в двадцатых, тридцатых и в начале сороковых годов может служить перечень по общим для всех временных рамок направлениям во внешнеполитической работе. Он охватывает проблемы государственного интереса за рубежом: политику, военную стратегию и технику, экономику, контрразведку и разведку.

Из выбранных автором шести примеров операций периода XIII–XX веков по нескольким направлениям прослеживается четкое формирование задач и непрерывность действий для их решения. Каждый из примеров предусматривает использование полученных сведений для воздействия на противную сторону. И если при Александре Невском разведка как спецорган еще только зарождалась, то с середины XVI века, в годы правления Ивана Грозного, вопросами дипломатической разведки стало заниматься особое ведомство госаппарата того времени – Посольский приказ (основанный в 1549 году и, кстати, просуществовавший до середины двадцатых годов века Петра I).

Ко времени Петра I и Екатерины II дипломатическая разведка превратилась в неотъемлемую составляющую русского разведывательного процесса в странах Европы и южнее России. Весь этот веками приобретенный опыт к началу ХХ столетия оказался в арсенале нашей дипломатии и госбезопасности уже в советский период.

Наступательность во внешних делах (знать, предвидеть, упреждать) в полной мере оправдала себя в действиях Александра Невского против шведов на Неве и Тевтонского ордена в Ледовом побоище (1240, 1242), когда Запад во главе с Ватиканом пытался организовать «крестовый поход» с целью искоренения православия у восточнославянских народов.

Активные действия дипломатической разведки в интересах перевооружения русской армии даровали канцлеру Голицыну победу русской военной мысли над турками, а затем, следуя наступательной тактике Петра I, были созданы предпосылки к блестящей победе над шведами в Полтавской битве (1709) и в борьбе за присоединение Крыма к России (1783).

Наконец, в XIX и начале XX века наступательная тактика во внешнеполитической работе государства позволила российской стороне проводить многолетние акции тайного влияния на политический и экономический климат в европейских странах в пользу нашего Отечества.

Пример тому – разведывательный салон Дарьи Христофоровны де Ливен в Англии и Франции с сорокалетним стажем работы (до 1857 года) и усилия сотрудника российского министерства финансов Артура Рафаловича во Франции (до 1917 года).

Шесть событий, только шесть… Но за всем этим просматривается накапливаемый из столетия в столетие опыт мастерства российских служб, операции которых в интересах России за рубежом становились все эффективнее.

И еще: зримо (но чаще незримо) в делах дипломатической разведки отмечалось проявление патриотизма наших предшественников по «тайному фронту» – соотечественников (разведчиков) и доверившихся им «помощников» (агентов).

* * *

К началу Второй мировой войны советская разведка госбезопасности смогла встать на путь расширения своих возможностей за рубежом в интересах внешнеполитической деятельности государства. Работу разведки стали рассматривать в качестве серьезного действующего «механизма» в создании эффективной тайной информационной сети в странах внешнеполитического интереса.

В двадцатых – начале сороковых годов к таким акциям высокого мастерства (естественно, с участием советского дипкорпуса) относится операция «Заговор послов» по противодействию вмешательству в дела Советской России иностранных государств с опорой на внутреннюю контрреволюцию с конечной целью мятежа и ликвидации советского правительства (1918). Ей вторит операция «Трест» по сдерживанию эмигрантских военизированных формирований за рубежом при поддержке западных государств от активной подрывной диверсионно-террористической деятельности на территории СССР (1921–1927).

В предвоенные годы в десятке стран Европы (и не только) работала «группа Яши» с целью создания автономных разведывательно-диверсионных групп на случай войны (1930–1941). Два десятилетия проводилась акция «Тарантелла» с задачей препятствовать работе английской разведки путем направления дезинформации в правящие круги Британии о положении дел в СССР (1934–1945).

Ярким примером влияния на международную обстановку в пользу Советской России стала упреждающая операция «Снег», в которой использовались нарастающие противоречия между США и Японией вокруг влияния в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. В результате удалось перевести противоречия двух держав в военную конфронтацию, что привело в конечном счете к ликвидации угрозы агрессии японцев против СССР на Дальнем Востоке (1940–1941).

Указанное выше говорит о том, что к началу Второй мировой войны, официально обозначенному датой 1 сентября 1939 года, разведка госбезопасности вела активную работу в плане отслеживания обстановки с подготовкой будущей войны против СССР и накопила определенный опыт в проведении, в частности, акций тайного влияния в среде потенциальных противников советского государства.

* * *

С началом Второй мировой войны, и особенно Великой Отечественной, перед дипломатией и разведкой встала проблема расширения и усложнения ее задач и, естественно, придания работе непрерывного характера. Военное противостояние на советско-германском фронте и появление союзников по антигитлеровской коалиции потребовало четкого разделения основных направлений на международной арене – политического, экономического, разведывательного, научно-технического, причем при тесной взаимосвязи между ними.

Остро встал вопрос о внедрении в работу за рубежом активного использования разведвозможностей для оказания непосредственного воздействия на положение дел в других государствах в интересах советской стороны. Это касалось всех воюющих с обеих сторон стран и так называемых «нейтральных», чаще всего прогермански настроенных. Необходим был глаз да глаз за нашими неустойчивыми союзниками, действия которых распространялись на весьма неблаговидное заигрывание с общим врагом за спиной советской стороны.

И с началом фашистской агрессии, направленной на наше Отечество, и дипломатия, и разведка немедленно приступили к приспосабливанию известных приемов своего опыта к реалиям событий текущего момента – к работе по Германии и ее союзникам, к работе по нашим союзникам по антигитлеровской коалиции и к делам научно-техническим.

Акции влияния

Другой аспект работы советских ведомств за рубежом – акции влияния. Они проводились с целью создания благоприятных условий для реализации внешнеполитических планов Советской России, в том числе и на экономическом поприще. Эта работа особенно усилилась в двадцатые годы, когда СССР стал выходить из блокады его капиталистическими государствами и остро встал вопрос восстановления народного хозяйства.

Так, созданное в 1923 году «Бюро Уншлихта» преследовало цель проведения спецопераций дезинформационного характера в отношении Запада в вопросах строительства Красной армии, экономического положения в стране и национальных отношений.

«Дезинфбюро» (1923–1927). Для обеспечения дезинформационными материалами, которые ИНО ВЧК-ОГПУ продвигал на Запад, в структуре внешней разведки было создано глубоко законспирированное подразделение по дезинформации – «Дезинфбюро» или «Бюро Уншлихта» (по имени его создателя).

Целью Бюро было введение в заблуждение западных спецслужб, а через них правительств ведущих европейских держав, о положении дел в советской промышленности и военном строительстве.

С позиции возможностей участников операции «Трест» (1921–1927) – разведчиков и агентов – в Европе в английскую, французскую, американскую, германскую, итальянскую, польскую, румынскую, эстонскую и другие спецслужбы шла информация, дезориентирующая политические и военные круги Запада в вопросах состава, вооружения, боеготовности Красной армии, уровня промышленности страны и планов развития оборонных отраслей советской индустрии.

В предвоенные годы акции по дезинформации Запада носили постоянный характер на политико-экономическом, контрразведывательном и идеологическом направлениях. И в годы войны они стали эффективным оружием по введению в заблуждение противника советской стороной на советско-германском фронте.

Разведка госбезопасности и военная разведка умели находить блестящие умы для своей работы в условиях, где и один в поле воин. Мастерство разведки и разведчиков стало возможным «в массовом порядке» тогда, когда в стране существовали неограниченные людские резервы, готовые по идейным и патриотическим соображениям идти на риск. Советский период в работе разведки в России – тому пример.

Так, Розенбергу, идеологу расовой теории фашизма, подвели сотрудника ИНО, который представлял перед фашистскими бонзами якобы существующую в СССР нацистскую партию. И потому, еще до прихода Гитлера к власти, советская сторона получала информацию важной политической значимости: после захвата власти в стране главной задачей фашистов станет подготовка нападения на Россию (1932).

Советское руководство имело полное представление о том, что появление Гитлера во главе Германии не позволит Советской России избежать столкновения с гитлеровской военной машиной (дальше будет показано, почему работа «Дезинфбюро» стала прологом к многим весьма секретным акциям тайного влиянии, среди которых стратегическое и судьбоносное значение имели две «военные» операции – «Снег» и «переговоры о мире»).

Операция «Тарантелла» (1934–1945). Виктор Богомолец, опытный контрразведчик армий Деникина и Врангеля в годы интервенции, сотрудничал с английской разведкой более двадцати лет. За это время его куратор из «Интеллидженс сервис» (СИС) продвинулся от капитана до полковника.

Богомолец специализировался на шпионаже против СССР с территории сопредельных нашей стране государств – Румынии, Польши, стран Прибалтики, а затем – Германии и Франции. Работал он на канале русской эмиграции.

Советской разведке удалось подставить Богомольцу (понимай: английской разведке) Бориса Лаго, заметную фигуру русского зарубежья, активно разоблачавшего в печати деятельность чекистов в тридцатые годы в Западной Европе. Прикрытие агента отлично работало на «дуэт Богомолец – Лаго» в системе СИС много лет. Английская разведка считала, что им удалось создать в московских верхах надежные агентурные возможности.

Целью операции «Тарантелла» было пресекать работу СИС в СССР, контролировать ее операции, ее связи и кураторов – это в отношении контрразведывательной части операции.

Другой аспект – направленная информация в правящие круги Англии с целью внушения им нужного советской стороне внешнеполитического и экономического курса. СИС получала полную гамму сведений о делах в СССР, причем вместе с реальными фактами передавалась дезинформация.

Анализируя документы, англичане делали вывод о стабильности в Советской России по основным моментам: ставка на экстремистские круги белой эмиграции и оппозиции в стране неперспективна, поддержка их – трата сил и средств.

* * *

Анализ акций советских служб внешнеполитической деятельности в двадцатых – начале сороковых годов показывает, что мероприятия иностранного ведомства и госбезопасности по содействию деятельности Советской России на международной арене имели общие устойчивые характерные особенности. К ним относятся:

по целям противодействия внешнеполитическим усилиям страны – выявление планов действий постоянных противников Государства Российского в лице Советской России; компрометация их действий перед лицом мировой общественности;

по целям мероприятий содействия усилиям Советской России на международном поприще путем дезинформации, дискредитации, дезорганизации и дестабилизации планов и действий противника в условиях грядущей германской агрессии против Советской России.

Подводя итоги успехов советской внешнеполитической деятельности в начальный период становления советской власти, предвоенные годы и в канун войны, можно выстроить логический ряд – значимые вехи, когда внешнеполитические ведомства государства своими специфическими приемами работы существенно помогли изменить ситуацию в отношениях между Востоком и Западом в пользу советской стороны. Итак:

Двадцатые годы. Сдерживание зарубежных антисоветских эмигрантских военизированных организаций от активной подрывной деятельности на территории СССР.

Тридцатые годы. Вскрытие военных устремлений Германии и отношение к действиям этой страны со стороны Англии, Франции и США в условиях грядущей фашистской агрессии против СССР.

Сороковые годы (начало). Выявление тенденций истинных военно-стратегических замыслов Германии, Англии, США и предотвращение ситуации, когда СССР был бы лишен поддержки коалиции европейских государств в предстоящем советско-германском военном противостоянии.

Примечание. Надо ли говорить, какое значение придавало советское государство реальной опасности остаться с германской военной машиной в будущем один на один? Следуя наступательной тактике в дипломатических и разведывательных делах, Сталин, как руководитель страны, не мог и не имел права не использовать все средства тайного влияния в интересах создания, укрепления и опоры на коалиционные силы великих держав.

Такие попытки происходили в преддверии и в канун Второй мировой войны, а затем в начале и ходе ее главной составляющей – Великой Отечественной. Пример тому – появление в нужное время инициируемой Сталиным дезинформационной акции: «переговоры» с Германией о перемирии в 1942 году.

Глава 2

Знать, предвидеть, упреждать

Знать, как действовать, знать время, когда совершать действие. Для всех дел в мире есть надлежащее время, но чаще всего люди упускают его…

Иван Ефремов, советский историк, писатель

В преддверии войны

Направления работы госбезопасности. – Если завтра война? – Мировая война началась. – Стратегическая «передышка»

Исторический опыт деятельности разведки советской госбезопасности оценен современниками и специалистами в области этого рода спецслужб в нашей стране и на Западе. И, как известно, оценка весьма положительная.

К советскому периоду российская разведка прошла путь восхождения к мастерству. Наша разведка впитала в себя особенности этого восхождения, свойственного прошедшим столетиям. Главным «инструментарием» разведработы стали профессиональные разведчики и их агентура, а агентурный метод был возведен в основу деятельности разведки с главным действующим лицом – разведчиком-агентуристом.

Направления работы госбезопасности

Постепенно разведка обрастала сетью зарубежных информаторов – источников сведений с важных объектов стран-противников нашему государству. Проникновение разведки в спецслужбы стран Западной Европы, Ближнего Востока, Японии и особенно нашего потенциального противника с явными агрессивными замашками – Германии в предвоенные годы позволило органам госбезопасности эффективно бороться против шпионажа, диверсий и террора на территории СССР.

Возводя проникновение в спецслужбы противника в своеобразный принцип работы, разведка в последующие годы, особенно во время Великой Отечественной войны, смогла обеспечить советское руководство информацией стратегического значения.

Много лет занимается автор вопросами становления мастерства русской, российской и советской разведки за тысячелетний период превращения России в великую державу. Исходит он из того факта, что если были цели у нашего государства за рубежом, то его успехам способствовала результативная работа отечественной разведки.

Россия, как государство с многовековой историей, имела сношения с внешним миром, причем далеко не всегда дружественным. И потому история нашего Отечества – это существование в условиях фактического отсутствия мирного времени. И потому страна бдительно готовилась к войне, активно укрепляя все стороны своей обороноспособности. В этих условиях находилось место работе отечественной разведки.

Рассматривая вопросы мастерства нашей разведки в преддверии, накануне и во время Великой Отечественной войны, автор выстраивает свое видение причин успешной профессиональной деятельности отечественной разведки в эти периоды.

И, как представляется, удалось прийти к нетрадиционному выводу: разведка госбезопасности, не столь де-юре, сколь де-факто, с самого начала войны возвела в своеобразные «принципы» на всех направлениях своей активности, во-первых, организацию тотальной работы по всем воюющим и нейтральным странам и, во-вторых, развертывание работы по проникновению в спецслужбы занятых в войне стран (директивные направления).

Автор обосновывает нетрадиционный подход к выбору сферы приложения усилий разведки в годы войны. Их он иллюстрирует примерами многогранной работы разведки, сгруппировав в четыре организационные формы: работа с позиции зарубежных резидентур, а в тылу немецких войск – в подполье, спецпартизанских отрядах и разведывательно-диверсионных групп Бригады особого назначения (оперативные направления).

И каков итог, например, в работе резидентур за кордоном? За четыре года войны десятки «легальных», нелегальных точек и агентурных групп разведки в трех десятках стран направили в Центр 41 000 документальных материалов. И в первую очередь это были те сведения, которые обеспечивали успешные действия нашего военного командования на советско-германском фронте и внешнеполитическую работу страны.

Другой особенностью взгляда автора является нетрадиционное выделение «главного удара» в делах разведки: работа по Германии, ее союзникам и в оккупированных странах; работа по главным союзникам по антигитлеровской коалиции и работа научно-технической разведки (стратегические направления).

Итак, нетрадиционная триада направлений разведработы: директивные, стратегические и оперативные. По мнению автора, эти «рабочие находки» нашей разведки в годы войны и есть то, чем она может гордиться и… с чем приходится считаться на Западе, констатируя: «Эта служба обладает традициями, корни которых уходят в далекое прошлое…» (Аллен Даллес, бывший директор ЦРУ).

Несомненно, разведка госбезопасности (и военная разведка) в суровые годы Великой Отечественной войны активно работала в свете столетних традиций ее предшественников.

* * *

Полтора десятка лет углубления автора в историю внешней разведки имели несколько этапов: работа над фактами из жизни разведки в хронологическом порядке, работа с фактами проявления разведмастерства во времени (от петровских времен до второй половины ХХ столетия) и, наконец, исследование фактов, характеризующих становление мастерства на основе общих признаков в работе разведки в интересах Руси, России, Российской империи и Советской России в Х – ХХ веках.

Общими признаками стали «краеугольные камни» разведмастерства с триадой – наступательность, «инструментарий» и территории.

Анализируя опубликованные документы о работе разведки в советское время, рассматривая солидные издания на основе монографий, изучая обзоры, статьи и книги отечественных и зарубежных исследователей, автор пришел к пониманию, что в силу объективных обстоятельств нашей разведке пришлось заниматься целой гаммой проблем.

И, когда речь идет о войне, количественное разнообразие проблем, логическая последовательность их появления по мере изменения оперативной обстановки от мирной, предвоенной до военной, а также стремительное развитие событий в первый период войны, требуют объединения проблем и круга связанных с ними вопросов в группы направлений работы по общим признакам.

Автор посчитал себя вправе сгруппировать известные факты о работе разведки в некоторые качественные характеристики. Исходил из того факта, что проблемы касались организационного управления действиями разведки и зависели от периода в жизни советского государства – в преддверии, накануне и в годы войны.

Несмотря на определенные трудности в отношениях разведки с высшими органами власти нашей страны, к ее информации, сведениям и даже рекомендациям с начала войны все чаще и чаще стали прислушиваться. Осторожность советского руководства и военного командования при оценке разведданных о противнике была вполне оправдана.

Характерен такой факт: наступательная тактика наших вооруженных сил и наступательность в делах разведки в условиях сложнейшего положения на советско-германском фронте в первый период войны опирались на недопустимость недооценки или переоценки сил противника и его планов. И армия, и разведка считали: враг – противник серьезный, мощный, опытный, коварный, способный на все.

Обстановка на грани критической требовала не просто считаться с таким противником, но и исключать любые неверные оперативно-тактические решения по противостоянию генералам вермахта.

И потому, работая в интересах правительства и военного командования, разведка ответственно понимала, что ошибки в проигрышной для советской стороны ситуации могли стоить многого. Это в полной мере относилось к работе нашей дипломатической службы и внешнеторговых организаций, занятых вопросами поставок из-за рубежа вооружения, военной техники и продовольствия.

Для разведки это означало, что информация должна быть точной: актуальной, секретной и, конечно, достоверной. Последнее достигалось путем добывания документальных сведений.

И коли «центром тяжести» данной рукописи станут вопросы провала германского «блицкрига» и последующей Битвы за Москву, то «стоить многого» могла, например, неполнота сведений в канун военных действий в этом знаковом для Великой Отечественной и мировой войны сражении. Ибо именно тогда мир понял, что фашистов можно бить!

К началу декабря, в момент принятия решения о контрнаступлении, в Генштабе Красной армии тщательно обобщали данные о противнике – от пленных и войсковой разведки, из официальных немецких передач и от наших диппредставительств по всему миру. И, конечно, сведения с «невидимого фронта» – из-за рубежа и от разведчиков в тылу врага. С «невидимого фронта» – это означало из Берлина и Лондона, из-за океана, из Стокгольма и с Востока.

* * *

Великая Отечественная война внесла серьезные коррективы в деятельность советской внешней разведки по информационным задачам, направлениям работы и территориальному распределению усилий в условиях военного времени. Являясь инструментом государственной политики, разведка строила свою работу, исходя из угроз военного, политического и экономического характера в отношении Советского Союза.

Этого потребовала реальная обстановка в отношении задач для «фронта тайной войны», причем уже в первые дни и недели ее.

Исходя из потребности решать конкретные вопросы, в работе разведки наметились более узкие целенаправленные задачи по Германии (планы, тыл, спецслужбы, нейтральные и третьи страны).

В работе по союзникам – странам антигитлеровской коалиции определились узкие задачи («второй фронт», спецслужбы, эмигрантские правительства, сепаратные переговоры, послевоенное устройство).

В работе по линии НТР основными задачами стали вопросы по военной технике, повышающей эффективность вооружения Красной армии на текущий момент и на будущее (атом, авиация, ракеты, радиолокация, спецматериалы, химбакоружие, спецслужбы).

С началом военных действий на советско-германском фронте перед разведкой встала масштабная задача по немедленному оказанию эффективной помощи советскому правительству и военному командованию на оккупированной немцами территории.

Совокупность сведений из «копилки находок» по этим стратегически важным вопросам для воюющей страны привела к тому факту, что решение главы государства инициировать «переговоры» с Германией о перемирии опиралось на серьезную «базу данных», в основе которых лежал тезис: наступил момент, когда в стане противника начались кризисные процессы военно-экономико-социального порядка.

Таким образом, реалии войны привели к организационным «находкам», в опоре на которые эффективность с лихвой оправдывала себя все годы войны, причем и на оккупированной немцами территории СССР, и за пределами нашей страны.

«Находки» в частности и разведмастерство в целом всю войну весьма полезно работали в интересах достижения Великой Победы!

Если завтра война?

«Война начнется завтра» – для каждого политика и военного, чекиста и госслужащего, ученого, рабочего и колхозника она ожидалась по-своему.

И готовились к ней, исходя из степени осведомленности и еще надежды, что ее удастся избежать или хотя бы оттянуть…

Разрешение мировых противоречий могло произойти не обязательно военным путем. Но для этого было необходимо, чтобы главы государств – сторонники мирного решения международных проблем глубоко осознали опасность, которую несет фашизм. Они должны были преодолеть взаимную подозрительность и недоверие и создать эффективную систему коллективной безопасности.

Реально это мог быть военно-политический союз Англии, Франции и СССР против заявки Гитлера на мировое господство. В тридцатые годы предпринимались шаги в этом направлении, особенно со стороны Советского Союза. Но верх взяла другая политика – «умиротворение агрессора», «невмешательство», антисоветизм, стремление защитить свои интересы за счет других стран.

И потому в этой ситуации в выигрыше оказались государства-агрессоры – Германия, Италия и Япония. Для них сложились наилучшие внешнеполитические условия, у них было достаточно военных сил и авантюризма для развязывания новой кровавой бойни за достижение мирового господства.

Итак, Вторая мировая война вызревала постепенно, в течение более чем двадцати лет. В этом трагическом процессе прослеживаются два исторических этапа.

Первый этап – с начала двадцатых годов до 1935 года – характеризовался крушением Версальской системы мировых договоров, восстановлением экономической и военной мощи Германии, причем при попустительстве Англии, Франции и США, и возникновением новых очагов войны.

Второй этап охватил период с 1935 по август 1939 года. В это время фашистские государства перешли к открытой агрессии, начали формировать военные блоки, что вызвало нарастание политического кризиса в Европе.

Мировая война началась

Началом Второй мировой войны считается 1 сентября 1939 года, когда фашистские войска напали на Польшу. Через два дня Англия и Франция, связанные с Польшей договором, объявили войну Германии. В тот же день, 3 сентября, в войну с фашизмом вступили Австралия и Новая Зеландия, а 10 сентября – Канада.

Период военных действий с 1 сентября 1939 года по май 1940 года получил в истории название «Странной войны» (или «сидячей»), так как, хотя Англия и переправила во Францию свой экспедиционный корпус, эти державы не вели на Западном (сухопутном) фронте военных операций.

Такая политика союзников объяснялась тем, что Англия и Франция занимали выжидательную позицию, надеясь, что после захвата Польши Гитлер двинет войска на СССР. Кроме того, в политическом руководстве этих двух стран было немало сторонников «полюбовного» соглашения с Германией. Так, с сентября 1939 года по апрель 1940 года состоялось около 160 переговоров и встреч с представителями Германии на разных уровнях. О ряде таких встреч советская разведка регулярно уведомляла руководство СССР.

В этих условиях Польша фактически была брошена союзниками на произвол судьбы. За две недели было сломлено сопротивление слабой польской армии, и поляки оказались под немецким сапогом. И, окрыленные столь быстрой победой, а также нерешительностью Англии и Франции, в апреле 1940 года германские войска молниеносно захватили Данию и Норвегию.

Попытка англо-французского экспедиционного корпуса оказать помощь Норвегии осталась безуспешной. Эти две великие европейские державы получили наглядный урок своей близорукой политики «умиротворения агрессора». Она привела эти страны к серьезному политическому кризису, ибо пало правительство Даладье во Франции и вынужден был уйти в отставку премьер-министр Англии Чемберлен. Кабинет министров Британии возглавил Уинстон Черчилль.

В мае 1940 года войска вермахта вторглись в Бельгию, Голландию и Люксембург и начали широкомасштабное наступление с целью овладения Францией. С этого времени война для Англии и Франции перестала носить «странный» характер. Союзные войска терпели на Западном фронте поражение за поражением и, находясь под угрозой окружения, в конце мая эвакуировались из Дюнкерка на Британские острова.

Надеясь на возможные в будущем военно-политические контакты с Англией, Гитлер эвакуации не препятствовал. Франция оказалась в критическом положении. Новый глава государства маршал Петен обратился к Германии с просьбой о перемирии, и 22 июня 1940 года Франция капитулировала.

До разбойничьего вторжения Германии на территорию СССР оставался ровно один год.

После поражения Франции Германия начала Битву за Англию. На первом этапе предпринимались массированные бомбардировки страны с целью выведения из строя ее авиации и флота, которые являлись главным препятствием вторжению немецких войск на Британские острова. Бомбовые налеты длились почти год (июнь 1940 – май 1941). Англия мужественно сопротивлялась, и налеты не привели к достижению намеченных гитлеровскими генералами целей.

Однако Гитлер решил, что Англия достаточно деморализована и не представляет серьезной угрозы. Эта самоуверенность Гитлера сыграла с ним впоследствии злую шутку.

1 июня 1940 года в войну вступила Италия, стремясь захватить Египет и Суэцкий канал. Так был открыт Африканский фронт. Военные действия итальянских войск в Африке оказались крайне неудачными. За первый год войны под напором англичан Италия потерла здесь все свои колонии. Только высадка в феврале 1941 года немецкого танкового корпуса генерала Роммеля спасла положение, и английские войска были отброшены к ливийско-египетской границе.

К весне 1941 года германско-итальянские войска захватили Грецию, Албанию и Югославию. Теперь практически вся Европа оказалась под пятой германского сапога и ее союзников.

В политическом плане «новый порядок» в оккупированных странах означал насаждение «коллаборационизма», то есть сотрудничества профашистски настроенных местных кругов с оккупационной властью в ущерб интересам нации, перекройку границ оккупированных стран, свертывание всех демократических свобод, установление режима жесточайшего террора, геноцида, германизации населения.

В экономическом отношении германские власти проводили политику ограбления оккупированных народов, жесточайшей эксплуатации населения, широкого использования принудительного труда военнопленных.

К этому времени из великих держав лишь СССР и США формально находились вне военного конфликта. Однако их политику в начальный период войны нельзя было назвать нейтральной.

Стратегическая «передышка»

Что касается СССР, то после заключения с Германией чрезвычайно выгодного для нашей страны пакта о ненападении (август 1939) советское руководство сосредоточило усилия на укреплении обороноспособности государства. Так, расходы на военные нужды в СССР с 1939 по 1941 годы выросли с 25 % государственного бюджета до 43 %.

В 1940 году были изданы указы, ужесточающие ответственность за нарушение трудовой и производственной дисциплины, которые фактически прикрепляли рабочих и служащих к предприятиям. Немалое значение имело размещение и развитие военного производства на Востоке страны, за Волгой, на Урале и в Сибири.

Большое внимание уделялось созданию новейших видов военной техники, которая зачастую превосходила немецкую (тяжелый танк «КВ», средний танк «Т-34», самолеты-истребители «Як-1», «ЛаГ-3», «МиГ-3», штурмовик «Ил-2», бомбардировщик «Пе-2», 76-миллиметровое противотанковое орудие, подвижные реактивные установки «Катюша» и другое). Строились новые заводы по производству боеприпасов усиленной мощности.

Формировались дополнительные дивизии. К июню 1941 года общая численность Красной армии достигала 5,7 млн человек. Таким образом, казалось бы, ни по численности, ни по количеству военной техники к началу войны СССР не уступал Германии. Более того, к этому времени наша армия превосходила немецкую по количеству самолетов почти вдвое, а по танкам и самоходным орудиям – почти в три раза (однако объективности ради следует отметить, что новейшего вооружения в войска поступало весьма мало). Сложилась почти критическая ситуация с опытными командирскими кадрами. И вот их-то подготовке, в частности, способствовала «временная передышка», полученная в результате советско-германского договора.

Ни тогда, ни сегодня сомнений не было и нет: политика западных стран по «умиротворению агрессора», «невмешательству» и антисоветизму, стремление направить гитлеровскую агрессию на Восток, включая нападение на СССР, привели к таким договорным отношениям между советской и германской сторонами. Сталинское руководство, стремясь отодвинуть границы и получить двухлетнюю передышку в отношениях с Германией (а значит, и со странами Запада), вынуждено было принять меры, которые формально шли вразрез принципам советской внешней политики и нормам международного права.

Опираясь на секретный протокол к договору с Германией о ненападении, в котором разграничивались сферы интересов обеих сторон, СССР 17 сентября 1939 года под предлогом защиты от германского порабощения населения Западной Украины и Белоруссии ввел свои войска в восточные районы Польши. 28 сентября СССР и Германия заключают новый договор о дружбе и границах, где корректировались их интересы в Литве и Польше. После заключения этого договора на территории СССР была прекращена всякая публичная антифашистская пропаганда.

Правительство СССР разорвало дипломатические отношения с правительствами стран, оказавшимися жертвами фашистской агрессии, в том числе по своей вине, когда они отказались от военной помощи СССР (Чехословакия, Польша, Франция).

Советско-германский пакт о ненападении нанес нравственный ущерб нашей стране. Приняв участие в разделе Польши, заключив договор о дружбе со страной-агрессором в условиях начавшейся мировой войны и преследуя свои национальные интересы, СССР оказался представленным перед мировой общественностью как пособник фашистской Германии. Однако…

Располагая по линии советской разведки неопровержимыми доказательствами двойной игры Запада с Германией и СССР, советское правительство защищало свои интересы, выигрывая время на укрепление своей обороноспособности. Но советским людям такой поворот от неприятия гитлеровской агрессивной политики до дружбы с реальным врагом нашей страны оказался непонятным.

За пределами договора с Германией осенью 1939 года СССР в ультимативном порядке потребовал от Румынии возвращения Бессарабии, отторгнутой от нашей страны в 1918 году, и ввел туда свои войска. Территория Бессарабии была присоединена к Молдавии, получившей статус союзной республики.

В условиях начавшейся мировой войны в сфере скрещивания интересов Германии и СССР оказались страны Прибалтики – Литва, Латвия, Эстония. Стремясь обеспечить сохранение своей независимости в сентябре-октябре 1939 года, они приняли предложенный СССР пакт о взаимопомощи. Пакт предусматривал создание на их территориях советских военно-морских баз и аэродромов и ввод войск для охраны этих объектов.

Эти договоры вызвали неоднозначную оценку у политических и общественных кругов прибалтийских стран, ибо там имелись как сторонники сближения с СССР, так и сторонники союза с Германией.

По мере расширения фашистской агрессии в Европе, считая, что эти договоры не выполняются в полной мере и боясь захвата прибалтийских государств Германией, СССР в ультимативной форме потребовал у стран Прибалтики смены правительств и введения дополнительных войск. Этот ультиматум прибалтийскими государствами был принят. На их территорию вошли советские войска, и после проведения выборов здесь сформировались новые парламенты и правительства, которые провозгласили советскую власть и приняли решение о вступлении своих стран в СССР.

Такой демарш был жизненно важен для СССР. И в свете договоров с Германией с точки зрения военной стратегии и тактики позволил отодвинуть советские границы на сотни километров на запад (и это в конечном счете сказалось в первые дни и недели соприкосновения советских войск с вермахтом в оказании ему стойкого сопротивления и изматывания германских частей первого удара).

Почему Германия согласилась на расширение границ СССР в преддверии нападения на нашу страну? Военную кампанию против Советской России германское руководство планировало закончить в результате «блицкрига» в один весенне-летний сезон. Оно считало, что все новоприобретенные Советами территории станут немецкими землями.

…В 1939 году СССР был исключен из Лиги наций.

Исключили! Почему? Потому что: советско-германский договор, «отторжение» (а на самом деле воссоединение со старыми русскими землями), война с финнами (с целью обезопасить город на Неве).

Но вот точка зрения на эти решительные шаги советской стороны далеко не последнего человека в иерархии американского правительства – заместителя государственного секретаря С. Уэллеса (1944):

«С практической точки зрения важно отметить, что советско-германское соглашение дало возможность советскому правительству добиться преимуществ, которые два года спустя, когда произошло давно ожидаемое нападение Германии, сыграло для Советского Союза огромную роль» .

7 декабря 1941 года Япония напала на американскую военно-морскую базу Пёрл-Харбор на Гавайских островах, нанеся сокрушительный удар по находившемуся там флоту. На следующий день США объявили войну Японии. Так возник Тихоокеанский фронт мировой войны. 11 декабря Америка объявила войну Германии и Италии.

Для Японии новый фронт войны оказался уже третьим после фронтов в Китае и Юго-Восточной Азии. Япония, которая объявила себя нейтральной в Европейской войне, взяла курс на создание своей империи в Азии и на Тихом океане (начало, согласно «плану Танака», было положено еще в 1932 году). Воспользовавшись ослаблением Англии и Франции, она стремилась прибрать к рукам их владения в этом регионе и, намечая разгромить США, окончательно избавиться от всех конкурентов (Восточно-Азиатский фронт). На рубеже 1941–1942 годов Япония овладела Филиппинами, Малайзией, Бирмой, Индонезией и вышла на подступы к Австралии, где была остановлена военно-морскими силами США и Англии.

Таким образом, к началу сороковых годов Европа, Африка, Азия и Тихий океан стали ареной кровопролитной борьбы между странами фашистского блока и государствами, народы которых выступали за спасение мировой цивилизации, за свою независимость и, естественно, за свои национальные экономические интересы.

Такая сложилась политическая обстановка на международной арене с предпосылками Второй мировой войны, ее началом и расширением масштабов, на фоне которой протекала интенсивная работа советской дипломатии и разведки в интересах понимания и учета истинных позиций воюющих государств в отношении Советской России.

22 июня 1941 года открылся новый Восточный фронт Второй мировой войны. И центральное место в борьбе против германского фашизма на советско-германском фронте по праву стало принадлежать России, на священной земле которой развернулась Великая Битва Столетия.

Примечание. К «битвам столетия» вполне правомерно следует отнести «сражения на тайном фронте». В этой рукописи автор многократно затрагивает успешные акции тайного влияния советской стороны в отношении Запада. Эти акции были продолжены с началом Великой Отечественной войны.

И к ним по праву принадлежит судьбоносного значения дезинформационная операция И. В. Сталина, известная со слов историка, писателя, Героя-фронтовика Владимира Карпова как «секретные переговоры с Германией о перемирии в феврале 1942 года».

Далее обосновываются вероятность и возможность, а главное – стратегическая необходимость факта «секретных переговоров» в столь нужное для Отечества время.

Традиционные противники России

Против нового строя. – Гитлер – угроза России. – Начало Трагедии Человечества. – Признаки военной угрозы. – «Русская карта» Запада

Неприятие российской государственности Западом имеет глубокие корни. И появление на международной арене «нетрадиционной России» стало рассматриваться «сильными мира сего» на Западе как новый «хорошо обоснованный» предлог для ликвидации великой державы с разделом в своих интересах и приспособлением ее богатств для узконациональных нужд.

Отечественная дипломатия и разведка все годы советского периода российской государственности была на переднем крае внешнеполитической борьбы и «тайной войны», защищая, в конечном счете, тысячелетние завоевания родного Отечества.

Это было время борьбы с Западом молодого советского государства, оказавшегося в окружении враждебных сил – противников нового строя в России.

Ни тогда, ни теперь не вызывает сомнения тот факт, что агрессивное отношение к «новому строю» в нашем Отечестве со стороны традиционных противников России на международной арене было лишь прикрытием очередной попытки разрушить российское государство в экономических интересах великих держав – Англии, Франции, Германии и США, а из восточных – Японии.

Историческая справка. Возвращаясь к героической странице войны России с европейской коалицией в 1853–1856 годах, вошедшей в нашу историю под названием Крымской войны, следует отметить: это была, по своей сути, первая спланированная попытка насильственной ликвидации Западом Российской империи. Еще в марте 1854 года члены британского кабинета приняли в свое пользование меморандум, который прошел под знаком «прекрасный идеал войны».

Это был военный план расчленения России как единого государства. Вот его основные идеи:

Аландские острова и Финляндия передаются Швеции, но при условии ее участия в войне с Россией;

Литва, Эстония, Курляндия и Лифляндия на Балтике уступаются Пруссии;

Польское королевство восстанавливается как барьер между Германией и Россией, поглотив земли Белоруссии и Украины;

Валахия, Молдавия, Бессарабия и устье Дуная передаются Австрии;

Крым, Черкесия и Грузия отбираются у России в пользу Турции.

План предусматривал лишить Россию выходов к Черному и Балтийскому морям и фактически прижать ее к Уральскому хребту. Но, по замыслам агрессоров, планы шли еще дальше: театр военных действий должен был охватить огромные территории от Балтики до Тихого океана и от северных морей до Кавказа.

В годы Крымской войны в армиях, напавших на Россию, господствовал полный антироссийский интернационал: англичане, ирландцы и шотландцы, немцы и австрийцы, швейцарцы, французы и итальянцы, турки, австралийцы и новозеландцы, египтяне и тунисцы, горцы и североамериканцы…

И хотя в советское время Крымская война трактовалась как проигрыш царизма, Россия эту войну не проиграла. Об этом говорит тот факт, что в годы Великой Отечественной войны в Стране Советов с одобрения И. В. Сталина была широко представлена монография о Крымской войне русского и советского историка академика Е. В. Тарле.

Почему не проиграла? Об этом говорят три неоспоримых факта о ходе и последствиях этой войны:

во-первых, она, Россия, выстояла в страшном противостоянии со всей Европой, фактически со всем миром, и не допустила своего расчленения;

во-вторых, она успешно и уверенно выдержала натиск на Западе, Севере и Востоке. И в целом Россия практически в незыблемости сохранила свои территориальные пределы;

в-третьих, она заставила саму Европу выступить с предложениями о мирных переговорах.

…«Чудотворная крепость» Севастополь оборонялась 349 дней, именно поэтому позднее современниками город будет назван «Новой Троей».

Декабрист М. А. Бестужев, друг юности одного из руководителей обороны адмирала Павла Степановича Нахимова, в сибирском заключении раскрыл глубинный смысл особого характера «севастопольской страды»:

«…Севастополь пал, но пал с такой славой, что каждый русский должен гордиться таким падением, которое стоит блестящих побед».

В Европе эту Восточную войну не случайно назвали протомировой, ибо она унесла и покалечила более 1 000 000 человеческих жизней.

Крымская война дала толчок развитию России во всех сферах жизни: состоялась отмена крепостного права, была осуществлена военная реформа, начался быстрый промышленный подъем, больших успехов добилась внешняя политика. На службу государству пришла блестящая плеяда великолепных чиновников.

Предвосхищая, ярко и убедительно об этом послевоенном времени сказал активный участник обороны Л. Н. Толстой в своих «Севастопольских рассказах»:

«Чувство пылкой любви к отечеству, восставшее и вылившееся из несчастий России, оставит надолго след в ней. Те люди, которые теперь жертвуют жизнью, будут гражданами России и не забудут своей жертвы. Они с большим достоинством и гордостью будут принимать участие в делах общественных, а энтузиазм, возбужденный войной, оставит навсегда в них характер самопожертвования и благородства».

Против нового строя

В ХХ веке Русско-японская война была инспирирована Западом. Страну восходящего солнца поддерживали извне и милитаризовали великие державы: Англия усиленно финансировала, США поставляли сырье и производственные мощности, Германия строила японскую армию. Затем тем же Западом была развязана Первая мировая война с целью ослабления Германии и России в борьбе за экономическое влияние в мире и передел рынков сбыта.

«Русская карта» разыгрывалась на полях нашей Отчизны – цели стран, бывших союзников России по мировой войне, изменились с точностью наоборот. Интервенция поставила великую Россию (в то время Советскую) перед реальной угрозой: быть или не быть российской государственности.

Вторая мировая война – это сложнейший период в истории тысячелетнего российского государства. Велик интерес историков, политиков, дипломатов, общественности и профессиональных разведчиков к проблемам причинной обусловленности этой войны, ее ходу и последствиям. И это понятно, хотя бы потому, что Россия своим вступлением в эту войну, названную Великой Отечественной, внесла наиболее значимый вклад в разгром фашистской Германии и других фашистских государств.

В достижении Победы в Великой Отечественной войне дипломатическая, разведывательные и внешнеторговые службы доказали свою профессиональную значимость. И это вполне закономерно, ибо особенностью традиции указанных служб являлась наступательность в их действиях, то есть предвидение развития внешнеполитической и внешнеэкономической ситуации в Европе и мире в разные периоды истории России с целью упреждения внешних угроз в отношении российского и советского государства. Так было при Петре I, Екатерине II, в XIX и начале XX веков.

На протяжении тридцатых годов советское руководство было в курсе изменений политической обстановки в Европе в ходе откровенных подстрекательских шагов ведущих держав мира – Англии, Франции и США – в отношении Германии, военно-политическая доктрина которой строилась с учетом обязательного расширения жизненного пространства для немцев за счет земель на Востоке, в первую очередь на территории СССР.

Это были годы активной подготовки и развязывания альянсом фашистских государств новой мировой бойни. Определяющим фактором международной обстановки этого десятилетия стало нарастание реальной военной угрозы, вначале в Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке (Япония), затем на Ближнем Востоке (Италия) и в Европе (Германия).

«Меморандум Танака» (1927). Работа советской разведки на дальневосточном направлении – в Маньчжурии и Корее, где наши разведчики и агентура действовали под прикрытием советских официальных миссий, позволила создать в Харбине и Пхеньяне действенную агентурную сеть. В этих странах был найден выход агентов на крупных японских государственных чиновников, включая высшее военное командование японской армии.

Почти одновременно нашими разведчиками в харбинской и пхеньянской резидентурах удалось добыть военно-стратегический план Японии, нацеленный на завоевание мирового господства. План предусматривал поэтапную оккупацию и освоение территории Китая, Маньчжурии, стран ЮВА и Тихого океана, Советской России, Индии и Ближнего Востока, а затем – Европы, Южной и Северной Америки.

Советской разведкой была инспирирована акция тайного влияния на западные страны – предание гласности содержания «плана Танака». Эта акция серьезно подорвала доверие западных партнеров к внешней и военной политике Страны восходящего солнца и насторожила западные политические круги в отношении военного строительства в этой стране.

В тридцатые – сороковые годы Япония все же приступила к реализации этого пресловутого «плана» неудавшееся провокацией на границе с СССР в районе озера Хасан и на Халхин-Голе, а затем – в Маньчжурии и ЮВА. Причем ко времени Московского сражения (1941) Япония завязла с «планом» в указанных странах и на территориях ЮВА (два фронта), добавив себе еще третий фронт на Тихом океане против США.

Таким образом, сложившаяся ситуация в войне Японии в этом регионе не позволила ей вступить в военные действия против СССР и поставила Страну восходящего солнца на грань катастрофы.

* * *

Советский Союз вел сложную борьбу за обеспечение безопасности страны и сохранение мира в Европе. Все это предопределило характер задач, решаемых страной в этот исторический период, а значит, и специфику ее работы.

Уже во второй половине двадцатых годов, наряду с Германией и Англией (1922), СССР признало 13 государств. В конце 1933 года к ним присоединились США, а к концу 1936 года дипломатические отношения с Советским Союзом установили 36 стран, включая крупнейшие капиталистические державы.

Непросто американской стороне было признать на дипломатическом уровне советское государство. Слишком велики были силы, с первых дней после Октябрьской революции ставшие на курс обращения с Красной Россией как с враждебным государством и вытекающей отсюда доктрины ее дипломатического непризнания.

Отсюда один за другим плодились варианты удушения молодой Республики Советов. Однако все они исходили из неприятия социализма и невозможности сосуществования (даже временного) США и СССР, а также непререкаемого права Америки вмешиваться в дела другого государства и диктовать ему свои условия с целью «освобождения» от «безбожного большевизма».

Естественно, избранный в 1933 году президент США Франклин Рузвельт вынужден был испытывать сопротивление руководства и аппарата госдепа процессу нормализации дипотношений между двумя странами.

Вслух Рузвельт говорил о расширении экономических связей с Советской Россией как о главном доводе в пользу признания. Но по-настоящему президент более всего был озабочен тревожно складывающейся обстановкой на Дальнем Востоке и в Центральной Европе, усилением конкурентной борьбы за рынки сырья и сферы влияния, ведущими к умножению международных кризисов и военным конфликтам. Их исход для экономических и военно-стратегических позиций США заранее невозможно было предугадать.

Вот почему вопрос об СССР как потенциальном союзнике в случае обострения американо-германских и американо-японских противоречий приобретал для Рузвельта весьма важное практическое значение.

Для этого он намеренно предоставлял событиям развиваться своим чередом, оставаясь недвижим в ожидании своего благоприятного шанса. Таким шансом могла стать миротворческая инициатива третьих держав в Китае, или истощение Японии, или, наконец, большая европейская война.

В последнем случае США должны были оставаться в стороне до подходящего момента (как об этом писал сам Рузвельт накануне Мюнхенского сговора), а затем выступить в роли «спасителя цивилизации». Собственно, однажды Америка уже это сделала в годы Первой мировой войны, вступив в нее лишь в 1916 году.

К 1933 году позиция Америки в отношении СССР не была тайной для советского руководства. И ознакомление с содержанием депеш первого посла США в Москве в адрес Белого дома служило лишь подтверждением того факта, что внимание Рузвельта в процессе обдумывания политики США в «русском вопросе» в год дипломатического признания фокусировалось на следующих аспектах: Дальний Восток и возможность использования СССР в качестве противовеса Японии; советский фактор в европейской политике США в свете прихода Гитлера к власти и роста угрозы фашистской агрессии; достижение верховенства Америки в рамках «усовершенствования мирового порядка», базирующегося на идее «американского превосходства».

* * *

На фоне нарастающего и развивающегося в 1929–1932 годах мирового экономического кризиса выход из неблагоприятного политико-экономического положения отдельные страны стали искать на путях реванша и агрессии. В ряде европейских государств – Венгрии, Италии, Болгарии, Испании, Германии – установились открытые фашистские режимы.

С приходом к власти в Германии (1933) Гитлер приступил к реализации концепций установления «нового порядка» в Европе, завоевания «жизненного пространства» на Востоке, пересмотра в пользу Германии колониального раздела мира. И потому планы фюрера выходили далеко за рамки окончательной ревизии Версальского мирного договора. Это были претензии на установление мирового господства.

Глава Италии Муссолини в 1925 году (впервые фашистская партия была создана в этой стране в 1923 году) заявил о создании Итальянской империи, о превращении Средиземного моря в «Итальянское озеро». В 1935 году Италия напала на Абиссинию (Эфиопию).

И что же? «Демократические» страны промолчали.

Процессы поворота Европы к мировой войне отслеживала советская разведка.

Гитлер – угроза России

Но советское руководство еще до прихода Гитлера к власти располагало информацией о положении дел в Германии и знало о тех угрозах для Советской России, которые несло появление в Европе нового германского государства. «Нового» – потому что эта страна готовилась создать тысячелетний «Третий рейх» с конечной целью порабощения всего мира с «коричневой окраской».

Для советской стороны не было сомнений в том, что на Востоке источником опасности для мира стала Япония. Начав с захвата Маньчжурии и создания на ее территории марионеточного государства Маньчжоу-Го (1932), японцы превратили ее в плацдарм для подготовки нападения на СССР, Монголию и расширения агрессии в Китае.

Приход Гитлера к власти в Германии оживил интерес европейских держав к возможности расправы с «инородным телом» в семье капиталистических государств – Красной Россией.

Несмотря на то, что правительства крупнейших западных стран стали на путь нормализации отношений с СССР, агрессивная антисоветская пропаганда и быстро набирающая силу военная машина гитлеровской Германии вселяли в них надежду, суть которой сводилась к следующему: при небольших уступках фашистам удастся направить их основной удар на Восток и покончить наконец с Советской Россией.

Поэтому главная опасность для нашей страны состояла в перспективе оказаться один на один с германским агрессором. Советской разведке пришлось затратить много усилий, чтобы иметь возможность информировать руководство страны о том, в каком положении может оказаться Советский Союз при том или ином повороте событий.

В частности, была получена информация, что американское руководство окажет поддержу Советской России лишь в том случае, если она подвергнется неспровоцированной агрессии со стороны Германии. Несомненно, это была двусмысленная позиция, ибо неясно: что считать «неспровоцированной агрессией»? Ведь в 1914 году германский кайзер объявил войну России, использовав в качестве одного из «провоцирующих» поводов факт проводимой в России всеобщей мобилизации.

В 1935–1937 годах разведка докладывала руководству страны о состоявшихся тайных встречах руководителей Англии высшего уровня с Гитлером, во время которых британские министры, а также премьер-министр Чемберлен, дали согласие на перекройку карты Европы в пользу Германии, на удовлетворение ее претензий на Австрию, Чехословакию, Польшу, Мемельскую область Литвы. Министры выдвинули Гитлеру одно, но трагического звучания условие. Это условие прозвучало из уст лорда Галифакса в беседе с Гитлером таким образом (19.11.1937): Германия будет оставаться «бастионом Запада против большевизма» и ее стремления по расширению «жизненного пространства» будут направлены на Восток.

Это вполне соответствовало агрессивным планам гитлеровской Германии.

Начало Трагедии Человечества

Бесконечное число раз задавался вопросом любой историк, увлеченной темой Второй мировой войны, когда и как началась эта Великая Трагедия Человечества? Искал, по возможности, почти однозначный ответ на этот волнующий вопрос и автор…

Эта война, величайшее бедствие нашей планеты, началась, конечно, не 1 сентября 1939 года. Она, ее идея и подготовка, началась в тот момент, когда закончилась Первая мировая, когда был подписан Версальский мирный договор, ввергнувший Германию в ничтожество, свойственное государствам-изгоям.

Сегодня апологеты обеления агрессивной фашистской Германии ищут доказательства тому, что Советская Россия несет ответственность за появление на нашей планете феномена в виде Второй мировой войны, поскольку помогала восстанавливать военную мощь этой страны. И то лишь до второй половины двадцатых годов и момента угрозы прихода к власти Гитлера и фашистского режима.

Но семена будущей войны посеяла все-таки не Советская Россия (сама в тот момент поверженная), а державы – победительницы в Первой мировой войне. Именно благодаря прежде всего им могла окрепнуть и развернуться страшная сила фашизма…

Документы предвоенного периода свидетельствуют о том, что задолго до начала войны органы госбезопасности предупреждали руководство СССР о грозящей опасности со стороны Германии.

Советская сторона знала о глубинных процессах идеологического, политического и экономического характера, которые предполагали агрессию Германии против СССР при откровенном попустительстве со стороны западных держав – Англии, Франции и США. Позднее советское руководство регулярно получало сведения о непосредственных приготовлениях немцев. Ближе к нападению был известен и примерный срок начала агрессии – середина 1941 года.

Конкретные даты разнятся, но все они приходятся на май-июнь, и этот факт сам по себе говорил о надвигающейся и неотвратимой угрозе военного противостояния с Германией. Непосредственно в канун нападения разведка дату уточнила – 22 июня.

Советское руководство учитывало нарастание военной угрозы. Оно знало также о том, что Германия всячески пытается спровоцировать СССР на такие действия, которые дали бы возможность скомпрометировать Советский Союз в глазах мировой общественности как виновника начала войны. А это лишило бы СССР союзников в борьбе с немецким фашизмом. Это обстоятельство побуждало советское руководство, укрепляя обороноспособность страны, проводить гибкую политику, которая в конечном счете привела к провалу планов изоляции Советской России и способствовала созданию антигитлеровской коалиции.

Из истории Второй мировой войны известно, что в немецких архивных документах содержатся сведения о подготовке к новой войне против России, которая началась еще в 1917 году, сразу после Февральской революции, когда Первая мировая война еще не была завершена. Ведь именно после весенней революции 1917 года Германия сделала попытку втянуть Францию и Англию в войну против обновляющейся России.

Признаки военной угрозы

Молодая разведка Советской России стала получать сведения о назревании военной угрозы для нашей страны уже в двадцатые годы. Она докладывала о планах создания на Западе новых военных блоков против России. Инициаторами этих планов выступали Германия, Англия, Франция, Польша.

Первые сведения о появлении признаков реальной военной угрозы для СССР со стороны Германии были получены в середине 1932 года – за полгода до прихода фашистов к власти. Тогда германское правительство фон Папена начало секретные переговоры с Францией и Польшей о создании военного союза против Советской России.

Следовательно, еще за несколько месяцев до победы фашизма на выборах в Германии разведка доложила о возникновении военной угрозы для СССР и вероятности создания с участием Германии единого блока европейских государств против Советского Союза.

В 1933–1936 годах в руки советского правительства поступала подробная информация о ходе подготовки в Европе к большой войне, особенно после опубликования программной книги Гитлера «Моя борьба» с ее стремлениями в восточном направлении – на Россию. О разработке и обосновании необходимости того, что потом было названо «Восточным походом» в этой книге, разведка сообщала еще во время ее написания Гитлером в тюрьме в двадцатые годы.

Стремление Германии и Италии победить в Испанской войне обострило конфликт, ведя его к перерастанию в европейскую и даже мировую войну. В период гражданской войны в Испании сформировались стратегические позиции европейских государств и США.

Тогда главное достижение советской дипломатии и разведки заключалось в том, что они сумели точно и детально выявить эти позиции и подтвердить их подлинными документальными правительственными материалами этих стран.

Принято считать, что непосредственную подготовку к нападению на СССР, в том числе разработку конкретного плана, германский генералитет начал лишь в 1940 году. Но…

1937, 10 февраля. Из спецсообщения разведки: «На совещании германского военного министерства в ноябре 1936 года обсуждался вопрос „О германской ориентации на восток и стратегической позиции Германии“. На совещании вступили Бломберг Фрич (министр обороны и начальник генштаба) и Геринг, которые изложили несколько вариантов войны против СССР и критику этих вариантов…» .

1937, 17 февраля. Из спецсообщения разведки: «Содержание главной части переговоров было посвящено вопросу о нейтралитете США, ибо Лондон ждет войны не позднее 1938 года, и если получение военных материалов из США не представляется возможным, то необходимо начать постройку больших заводов в Англии, Франции и Чехословакии…

Рузвельт заявил, что Америка прилагает усилия к тому, чтобы как можно дольше сохранить нейтралитет.

Если произойдет конфликт между демократией и фашизмом, Америка выполнит свой долг. Если же вопрос будет стоять о войне, которую вызовет Германия или СССР, то она будет придерживаться другой позиции и по настоянию Рузвельта сохранит свой нейтралитет.

Если СССР окажется под угрозой германских чисто империалистических, то есть территориальных устремлений, тогда должны будут вмешаться европейские страны, и Америка встанет на их сторону…».

Справка. К этому времени советской стороне стало известно следующее. Английское правительство уже в самом начале 1937 года было убеждено, что Европейская война начнется в 1938 году. Мнение чиновников Госдепа США было еще мрачнее: она начнется уже в 1937 году.

Единодушие по вопросу «Европейской войны» привело к переговорам президента Рузвельта с представителями британского правительства.

О результатах переговоров стало известно в Москве.

Таким образом, в Кремле ясно представляли позицию Англии и США по участию в грядущей войне Германии и СССР. На высшем уровне правительства Англии и США провели переговоры о позиции их стран в отношении Германии и СССР в этой ситуации.

Причем для нашей стороны здесь главным было следующее: Америка свое вступление в войну напрямую связывает с позицией Англии и Франции; Америка вступит в войну еще и в том случае, если СССР подвергнется нападению Германии с территориальными претензиями; Америка вступит в войну только вслед за европейскими странами.

Представляется, что в такой постановке вопроса таятся корни небезосновательного опасения советской стороны: германские провокации могут выставить Советский Союз в глазах указанных стран и мировой общественности как инициатора войны.

Начиная с 1937 года советская сторона регулярно знакомилась с позицией военного министерства Германии по разрабатываемым в ее штабах планам вермахта и ориентации Третьего рейха на Восток, по созданию плацдарма в Восточной Пруссии, по планируемым агрессивным акциям по захвату малых европейских стран.

Определились реальные противники – Германия, Италия и Япония. Эти же задачи стали приоритетными в работе нашей дипломатии и разведки на весь предвоенный период.

* * *

Уже через несколько месяцев после прихода Гитлера к власти (1933) политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление об активизации внешнеполитической деятельности советского государства в целях предотвращения войны на основе плана коллективной безопасности.

Такое решение требовало реализации весьма трудных для государства задач. Ведь большинство граничащих с СССР государств занимало по отношению к нему враждебную позицию. Так, Румыния, Польша и Япония открыто выказывали свои территориальные притязания, а Финляндия и прибалтийские страны в любой момент были готовы превратиться в плацдарм германской агрессии против России.

«Русская карта» Запада

Понимая, что многие западные политики поддерживают намерение Германии идти на Восток, Гитлер стал укреплять свои позиции в Западной Европе. Англия и Франция закрыли глаза на нарушение немцами Версальского мирного договора, и после формального плебисцита Гитлер оккупировал Саарскую область (1935). Затем немецкие войска были введены в демилитаризованную Рейнскую область (1936). Это были первые шаги Гитлера по пересмотру территориальных условий Версальской системы. Не получив должного отпора со стороны западных держав, Гитлер аннексировал Австрию (1938).

Циничная политика уступок Запада германской военной экспансии привела к мюнхенскому сговору – беспрецедентной по предательству интересов европейских народов договоренности на встречах Чемберлена с Гитлером 15 и 22 сентября 1938 года. Секретность этих встреч и их содержание стали известны в Москве.

Чехословакия как самостоятельное государство и член Лиги Наций перестала существовать. Кроме Германии, в ее разделе приняли участие Польша и Венгрия, а это значительная часть страны с польским и словацким населением. Вслед за Чехословакией Гитлер оккупировал Мемельскую область в Литве.

«Мюнхенский сговор» оценил яркий политик, консерватор и будущий военный премьер-министр Британии Черчилль: «Это только начало расплаты…» . Через год началась Вторая мировая война с ее пятидесятимиллионными человеческими жертвами!

Из окружения министра иностранных дел в Кремль поступали сведения о саботировании Англией и Францией подписания договора с СССР о коллективной безопасности. Сообщалось, что британские финансисты, промышленники и торговые круги оказывают давление на правительство Чемберлена с тем, чтобы пожертвовать Чехословакией ради «дружбы» с Германией.

В Центр поступала информация о переговорах германского МИДа с английскими и французскими партнерами. Из этих встреч следовало, что Лондон и Париж больше заботили вопросы борьбы с коммунизмом, чем организация коллективной безопасности в Европе с целью отпора фашисткой агрессии.

Капитулировав перед Гитлером в Мюнхене, правительства Англии и Франции совершили акт национального предательства. Им удалось развязать руки Гитлеру и натравить его на СССР, но уцелеть в мировой войне этим странам не удалось.

Человечество заплатило непомерную цену за эту предательскую политику.

В канун Мюнхенского сговора, к концу 1937 года, советская сторона располагала планами развертывания Германией широкомасштабных «актов насилия» с целью территориальных притязаний к Австрии, Чехословакии, Польше.

Поступили сведения (май 1939 года) о двух вариантах плана «Вайс» по оккупации Польши, причем по первому назначалась крайняя дата начала операции – 1 сентября 1939 года. По второму – не позднее 15 сентября.

Примечание. Не «мюнхенский сговор» ли и план «блицкрига» Гитлера (все эти «оси», союзы, пакты противников и сомнительных западных «партнеров» с их «русской картой»), как показало время, дали право И. В. Сталину, дальновидному политику и стратегу, «разговаривать» с Западом на языке акций тайного влияния? В частности, в дезинформационной операции по «переговорам» о перемирии в 1942 году?

Проникновение в планы агрессора

Возможности разведки. – Реальная угроза. – Цена предвидения. – «Ждите удара…»

Война уже велась в Европе. К началу Второй мировой войны, с ее официальным объявлением, двенадцать стран оказались оккупированными гитлеровскими войсками. В разной степени в этих странах велась разведывательная работа в интересах советской стороны.

В преддверии нападения фашистской Германии на СССР традиция влияния возможностями дипломатии и разведки на ход международных событий в интересах нашего государства нашла свое продолжение.

Перед советским руководством вырисовывались следующие направления внешней политики, причем важнейшие и даже судьбоносного значения:

– продолжить добиваться заключения союза с Англией и Францией, который мог стать преградой на пути агрессора;

– установить добрые отношения с государствами-соседями, над которыми также нависла угроза войны;

– в случае невозможности избежать войны с Германией попытаться не допустить ее ведение на два фронта – на Западе и Дальнем Востоке.

Были поставлены реальные задачи, среди которых приоритетные: добиваться нейтралитета государств-соседей и стремиться ликвидировать угрозу войны с Японией.

Возможности разведки

В этом отношении характерна разведработа по союзникам Германии – «оси Берлин – Рим – Токио», в частности против Японии. Разведка занималась «вопросом фронтов» шире. В тридцатые годы она активно работала над созданием предпосылок по устранению угрозы открытия реальных фронтов прогермански настроенными правительствами, то есть «нейтральными» государствами: на Дальнем Востоке, естественно, – Японией, на Кавказе – Ираном и Турцией, в Средней Азии – Афганистаном.

На развитие многолетней ситуации в пользу советской стороны в отношениях Москвы и Токио сказалась эффективная и слаженная работа трех советских ведомств – Наркомата иностранных дел (НКИД), Наркомата обороны (НКО) и его военной разведки, ОГПУ-НКВД с его внешней разведкой.

Разведывательное обеспечение работы НКИД и военных операций НКО способствовало успешным действиям Красной армии в дни боев с японцами у озера Хасан (1938) и на Халхин-Голе (1939), а в делах дипломатических – при заключении с японцами пакта о нейтралитете (апрель 1941 года).

* * *

Дальневосточное направление разведработы в преддверии агрессии Германии против СССР становилось особенно тревожным с точки зрения безопасности этого фланга Союза в грядущей войне на наших западных границах. То есть требовалась акция тайного влияния, которая объективно не позволила бы японцам развернуть военные действия на советском Дальнем Востоке.

В основе проведения разведывательной операции «Снег» учитывались два момента: противоречия между США и Японией в ЮВА и наличие реальных возможностей нашей разведки в среде чиновников американского правительства. Советская сторона рассчитывала, что борьба двух держав за влияние в этом регионе должна закончиться военной конфронтацией, потому что американцы придерживались нетерпимой позиции в отношении расширения японской агрессии в ЮВА и на Тихом океане.

Наша разведка ускорила ход событий в интересах советской стороны, обострив отношения двух держав до грани военного столкновения. Нападение японцев на военно-морскую базу США в Пёрл-Харборе на Гавайских островах в декабре 1941 года навсегда похоронило надежду Германии на войну с СССР на два фронта. Япония была уже не в силах открыть фронт на дальневосточном направлении, четвертый по счету после боевых действий в Маньчжурии, ЮВА и на Тихом океане.

Таким образом, реализация советской разведкой операции «Снег» (1940–1941) привела к дезорганизации стратегических планов Японии в отношении военных действий против СССР. Эту операцию стратегического значения, остававшуюся вне поля зрения историков войны и спецслужб, с точки зрения автора, следует рассматривать в качестве пролога к секретным «переговорам» с Германией о перемирии в феврале 1942 года. Прежде всего потому, что в них прослеживается «один почерк» – чрезвычайная скрытность даже для будущих поколений.

Весь опыт внешнеполитической деятельности советской стороны показывал, что в окружении СССР находились явно враждебные ему государства и так называемых «нейтральных» стран просто не существовало. Даже традиционные европейские «нейтралы» Швеция и Швейцария, не выступая открыто с прогерманских позиций, поставили свои промышленные возможности на службу Третьему рейху. От оккупации их спасла Красная армия, ибо по планам Гитлера после победы в Сталинградской битве эти страны подлежали поглощению немецким Третьим рейхом.

Активные будни в работе советских зарубежных ведомств наступили не 22 июня 1941 года, а уже 1 сентября 1939 года. Было понятно: надо спешить, времени осталось в обрез.

Тревожные сигналы поступали фактически изо всех служб, работающих по Германии. За нарочито скупыми строками сообщений усматривалось предупреждение Москве: страна в опасности, пора готовиться к отпору, выводите войска на передовые… В общем, не убаюкивать себя надежами на твердое слово фюрера «всей германской нации» и пакты, которые Третий рейх уже не однократно рвал и попирал железной пятой танковых колонн.

С момента оккупации Польши разведка постоянно информировала руководство органов госбезопасности и через него командование советских вооруженных сил о военно-стратегических планах и оперативных разработках Германии и ее сателлитов, о сосредоточении немецких войск у наших границ, вооружении и запасах стратегического сырья…

На «японском направлении» просматривалась реальная опасность военного вторжения Квантунской армии на нашу территорию и открытия тем самым дальневосточного советско-японского фронта. Это привело бы к резкому ослаблению наших вооруженных сил на западном, советско-германском фронте, открытие которого ожидалось в первой половине 1941 года.

И потому следует несколько подробнее остановиться на вышеупомянутой операции «Снег», о которой стало кое-что известно лишь в девяностые годы прошлого столетия.

Операция «Снег» (1940–1941) . Возможно, как ни в какой другой акции тайного влияния, наступательный характер действий разведки госбезопасности сказался в уникальной операции по инициированию начала военной конфронтации между США и Японией. Причем случилось это в особо важное для советской стороны время – в период трудностей начального этапа Великой Отечественной войны.

Операция «Снег», классическая по уровню воздействия на другое государство, возникла в недрах американского направления внешней разведки НКВД в 1939 году.

Через влиятельного консультанта в американском правительстве, в виде двух меморандумов Белого дома в адрес Токио, было реализовано требование о выводе японских войск из ЮВА и Маньчжурии. Ультиматум японской стороной не был принят, и Страна восходящего солнца атаковала главную военно-морскую базу США на Тихом океане – Пёрл-Харбор.

В основе задуманной разведкой госбезопасности операции учитывалось два основных момента: противоречия между Японией и США и разведывательные возможности в американском правительстве.

Для создания напряженности в американо-японских отношениях и возможного перевода их в активное военное противостояние был использован консультант министерства финансов США – связь нашего нелегала в этой стране. Консультант имел некоторое влияние на определенные круги в Белом доме при принятии там решений.

Совпадение интересов США в отношении Японии и личной позиции консультанта в этом вопросе привело к тому, что он смог использовать свое влияние на те слои правительственных кругов, которые придерживались нетерпимой позиции в отношении японской агрессии в ЮВА и на Тихом океане.

Борьба двух держав за влияние в этом регионе мира должна была закончиться военной конфронтацией, однако наша разведка ускорила ход событий в интересах советской стороны. Дело в том, что меморандум, заведомо составленный в неприемлемых для японской стороны требованиях, вызвал активизацию в Японии сил так называемой «морской партии» – сторонников войны против США за господство в этом регионе. Таким образом была ослаблена позиция «сухопутной партии» – сторонников Квантунской армии, угрожающе нависшей над нашим Приморьем на Дальнем Востоке.

Это случилось 7 декабря 1941 года, то есть на другой день после начала контрнаступления советских войск под Москвой. Теперь японцы, завязнув в военных действиях на трех фронтах – в ЮВА, Китае и с США, не могли позволить себе открытие четвертого фронта – японско-советского на Дальнем Востоке.

Нападение навсегда похоронило надежды Гитлера на военную конфронтацию японцев с Москвой. И десятки дивизий советских войск двинулись в западные районы страны для участия в широкомасштабном контрнаступлении в Московской битве.

В реализации операции «Снег» просматриваются три основных составляющих этого мероприятия нашей разведки по содействию внешней политике СССР в условиях реального противостояния с Германией.

Это дискредитация японской военщины в глазах американского правительства и военного командования, а также дезинформация в адрес японской стороны об устремлениях США в ЮВА и на Тихом океане путем непомерных американских требований (меморандум), за которыми просматривалась угроза военных действий. И третье – как и Гитлер, японцы отводили значимое место при развязывании войны внезапному удару. Что японская военщина и сделала в отношении Америки. Именно на это рассчитывала советская сторона.

В целом операция «Снег» привела к дезорганизации планов Японии в отношении военных действий против СССР. Так, усилиями нескольких резидентур в конце 1941 года, после нападения японцев на американский флот, достоверные данные разведки о принятии японским правительством и императором точки зрения на войну «морской партии» военных имели огромное значение для нашей воюющей Родины: это в большой степени облегчило положение на Дальнем Востоке и дало возможность снять часть войск для использования на советско-германском фронте в Европе.

Справка. В среде серьезных исследователей биографии Франклина Рузвельта на посту президента США с исключительным трехразовым сроком правления бытует устойчивое мнение: «Рузвельт „проспал“ Пёрл-Харбор, и это может быть поставлено ему в вину. На самом деле американцы сознательно подставили флот под удар, чтобы иметь повод вступить в войну, которой категорически не хотело население США» (Н. Стариков. «Кризис. Как это делается». 2010).

Не с указанным ли выше связана чрезвычайная категоричность в адрес Токио с требованием прекращения военных действий в Юго-Восточной Азии и вывода войск с захваченных территорий? Цель – заведомо просчитанные вероятные военные действия японцев против американцев? Советская сторона ускорила появление на свет «меморандума-ультиматума» госдепа, а американская администрация с его помощью спровоцировала столь необходимый военный конфликт с Японией.

Можно с уверенностью говорить: речь идет не только о «заговоре против своего народа», не желающего воевать, а попытку через военный конфликт вывести Штаты из тянувшейся с 1928 года экономической депрессии и навязать миру в будущем геополитическое доминирование Америки.

Реальная угроза

Главной задачей и повседневной заботой всех зарубежных ведомств Советской России стало выявление общей и непосредственной подготовки Германии ко Второй мировой войне и нападению на СССР.

На фоне территориального разбойного поведения Гитлера в канун Второй мировой войны уже было видно, что он последовательно реализует долговременную программу создания расистского милитаристского государства с перспективой захвата «жизненного пространства» на Востоке, прежде всего за счет России, и в конечном счете – достижения мирового господства. Возможность союза с Россией Гитлер исключал как бессмыслицу.

Советскому правительству докладывались важные документы, раскрывающие истинные замыслы гитлеровского руководства после заключения советско-германского пакта 23 августа 1939 года. Одним из таких документов явилось выступление Геббельса перед узким кругом сотрудников его пропагандистского ведомства 18 декабря 1939 года. В нем Геббельс однозначно сформулировал конечную цель фашистской Германии – уничтожение Советской России.

Ниже приводятся выдержки из выступления Геббельса в изложении берлинской резидентуры:

«…Вы совершенно справедливо задаетесь вопросом, какова же наша политика в отношении СССР. Я уже вам сказал, что мы используем его в своих интересах. И мы будем использовать его так долго, пока необходимо, но, можете мне поверить, ни минутой дольше.

Мы деморализовали всех, кто заключил с нами пакт: Австрия пала первой, Италии пришел конец, Испания принадлежит нам, Румыния целиком подчинена в экономическом отношении, Франция и Англия уже давно испытывают политическое воздействие нашего учения. СССР, подписав с нами договор, обречен на исчезновение…

Итак, я резюмирую нашу позицию: нужно обеспечить спокойствие внутри рейха – в Чехословакии, в Австрии, в Польше.

Наш самый большой враг, политический и моральный, – Франция. Наш экономический враг – Англия. Наш географический враг – Италия, мы должны ограничить ее влияние в Центральной Европе, на Балканах, в Средиземном море.

Но нашим смертельным врагом всегда будет СССР…»

Нападение Германии на Польшу усилило угрозу для СССР. В этих условиях советское руководство приняло предложение немцев о заключении пакта о ненападении. В конкретной обстановке Москва сделала ставку на то, чтобы получить некоторую отсрочку, так как пакт на какое-то время отодвигал войну. Заключение пакта позволило СССР, в частности, возвратить себе западные районы Украины и Белоруссии, отторгнутые от РСФСР в 1920 году Польшей, и тем самым отодвинуть границы СССР на несколько сот километров от жизненно важных административных и промышленных центров страны.

На Западе началась «Странная война», целью которой было продолжить политику «мюнхенского сговора» даже в условиях уже объявленной войны, но теперь за счет будущего «восточного похода» Германии в Россию.

Для СССР неизбежность столкновения с фашистской Германией становилась все более очевидной. В этот сложный, полный драматизма период отечественной истории перед всеми зарубежными службами нашей страны стояли ответственные задачи: добывать сведения о секретных военных планах Германии, Италии и Японии; об их военных приготовлениях к нападению на СССР; о двойственной политике ведущих стран Запада – Англии и Франции в отношении Германии и СССР.

18 декабря 1940 года Гитлер подписал «план Барбаросса», и хотя разведке не удалось получить его в подлиннике, она знала его содержание. В тот же день Гитлер выступил перед молодыми офицерами с речью, в которой призывал их принять участие в «великом историческом мероприятии» – ликвидации «несправедливости», при которой 160 миллионов великороссов владеют одной шестой частью земного шара, а около 60 миллионов немцев «ютятся на клочке земли». Гитлер дал понять, что сидевшим в зале офицерам предстояло принять участие в войне против СССР.

Нападение Германии на Польшу создавало реальную угрозу для нашей страны. Поощряемый Западом, немецкий вермахт мог и не остановиться на восточных границах Польши и пересечь их. А с учетом данных разведки о секретных переговорах англичан с немцами поддержки извне Стране Советов ждать не приходилось.

Что предшествовало этому трагическому событию? Были ли попытки предупредить германскую агрессию усилиями коллективных сил в Европе?

Начало 1939 года. Советской стороне стало известно, что Гитлер подписал документ под кодовым названием «Вайс», содержащий план и сроки нападения на Польшу.

Перед лицом этой угрозы в марте 1939 года советское правительство предложило Англии выступить с совместной инициативой созыва конференции заинтересованных государств – СССР, Англии, Франции, Румынии, Польши, Турции – для разработки мер коллективного отпора агрессору. Англичане выступили против, назвав конференцию преждевременной, но посоветовали советской стороне «взять на себя односторонние обязательства по оказании помощи» одному из своих европейских соседей в случае агрессии.

Март 1939 года. Партийное руководство и правительство СССР констатировало: «новая империалистическая война за передел мира стала фактом», хотя и «не стала еще всеобщей, мировой войной». В те дни И. В. Сталин противопоставил «неагрессивные демократические государства» «агрессорам» и упрекнул их за отказ от идеи коллективной безопасности. Он подчеркнул, что расплачиваться за развязывание агрессии придется в первую очередь Англии и Франции.

Апрель 1939 года. Советское правительство выступило с новой инициативой. Оно предложило правительствам Англии и Франции заключить между тремя державами равноправные договоры о взаимопомощи.

Предложение не встретило поддержки, и западные страны упорно уклонялись от обязательств помощи СССР в случае агрессии против него и его соседей. Все говорило о том, что действия Запада были направлены на желание столкнуть Германию и СССР один на один. Сообщения разведки это подтверждали.

Началась «Странная война». И, как говорит русская пословица, посеявший ветер пожнет бурю, ибо гитлеровский вермахт разгромил Францию, нанес поражение англичанам под Дюнкерком, стремительно оккупировал Данию, Бельгию, Голландию, Норвегию, затем – балканские страны.

Практически вся Европа оказалась под фашистским сапогом…

Характерно, что ни одна разведка мира подлинный текст «плана Барбаросса» добыть не смогла (их было всего девять экземпляров, причем только три оказались в руках командующих видов вооруженных сил, остальные шесть были обнаружены в бункере Гитлера). Нашей разведке удалось получить основное его содержание уже в период разработки в октябре 1940 года. План был подписан Гитлером лишь в декабре того же года.

Точная дата нападения была известна к 21 июня из резидентур в Берлине и Токио, из Франции, Швейцарии и ряда других наших загранразведточек.

Цена предвидения

В условиях дезинформационной кампании, развязанной Германией с целью скрыть истинные военно-политические намерения в отношении СССР – передислокацию войск, ультиматум, внезапное нападение, – советское правительство располагало доказательствами провокационного поведения германской стороны в канун вторжения на нашу территорию и рассматривала Третий рейх в качестве безусловного агрессора.

С учетом этой достоверной информацией советскому правительству и военному командованию удалось избежать участи вести войну с Гитлером один на один, то есть без поддержки в этой войне со стороны сил коалиции в лице Англии и США.

Такова была политическая обстановка и оперативные условия в предвоенные годы, месяцы и дни, в которых пришлось работать советской дипломатии и разведке. Отсюда вытекали важнейшие задачи работы по обеспечению руководства страны информацией о развитии событий в сфере международных отношений.

В частности, расчет советской стороны строился на том факте, что среди населения западных стран были те, кто с интересом, а порой и с сочувствием наблюдал за ходом невиданного в истории человечества эксперимента – попыткой построить общество социальной справедливости.

И тому были предпосылки: программы экономического развития СССР, трудовой энтузиазм и оптимизм советских людей особенно привлекательно выглядели на фоне падения производства, безработицы и бесперспективности, охватившей капиталистические страны в годы экономического кризиса.

К середине тридцатых годов на Западе усилились антифашистские настроения. На Красную Россию смотрели с надеждой, как на силу, способную противостоять фашизму и агрессии. Причем так думали не только простые люди, но и представители высших кругов общества, демократическая интеллигенция.

Именно на этих людей – граждан или подданных, но патриотически настроенных, – опиралась Советская Россия. Причем по политическим или идейным соображениям, прежде всего с целью помочь проводимой Советским Союзом политике коллективной безопасности в Европе.

Сходную со многими антифашистами и сторонниками государства нового типа в лице СССР позицию разделял и Ким Филби, один из представителей английских высших кругов, так объяснявший мотивы своего сотрудничества с советской разведкой:

«Я чувствовал, что мои идеалы и убеждения, мои симпатии и желания на стороне тех, кто борется за лучшее будущее человечества. В моей Англии, на моей родине, я тоже видел людей, ищущих правду, борющихся за нее.

Я мучительно искал средства быть полезным новому обществу. А форму этой борьбы я нашел в своей работе в советской разведке. Я считал и продолжаю считать, что этим я служил и моему английскому народу».

«Ждите удара…»

Неизбежность нападения Гитлера на СССР, которая чувствовалась и виделась нашей и другими разведками, в мировой прессе не очень-то проглядывалась.

Гитлеру удалась глобальная дезинформация. Он заставил думать, что основные военные действия в 1941 году продолжатся против Англии, в Средиземном море, на Ближнем Востоке.

Когда Германия стала перебрасывать свои войска к советским границам, с июля 1940 по июнь 1941 года разведка направила в ЦК ВКП(б), СНК и НКО более 120 детальных сообщений, касающихся вопросов непосредственных военных приготовлений к нападению на СССР. В эту работу включились все резидентуры. К маю 1941 года советское командование располагало точным количеством дивизий и местами их дислокации, даже расположением отдельных штабов частей, огневых артиллерийских позиций…

Военная стратегия и тактика предусматривают несколько значений в крупных военных приготовлениях, в частности для подготовки к удару и для устрашения противника с целью его принуждения к уступкам еще до военных действий либо не прибегая к ним. Скрыть такие приготовления невозможно. Но истинное их предназначение маскируется стратегической дезинформацией, в которой тайной из тайн является то, что стоит за этими приготовлениями: подготовка к удару, военный шантаж или обман?

Хорошо отлаженная машина немецких спецслужб была брошена на маскировку истинных целей военных приготовлений всех операций, проведенных Германией в период развертывания Второй мировой войны, в том числе и у наших границ.

В отношении советского руководства германской стороне удалось осуществить комплекс мероприятий по стратегической дезинформации.

Особенностью проведения большинства немецких дезинформационных акций было то, что значительная часть дезинформации распространялась среди немецких чиновников внутри германских ведомств, в том числе военных. Под такую дезинформацию подпадали самые надежные и информированные источники советской разведки, находящиеся в самой гуще лиц, подготавливающих войну. Но они не имели доступа к документам, которыми в рейхе располагал крайне узкий круг лиц. А ведь достоверность – это в первую очередь документальные сведения.

Гитлеровским правительством был осуществлен в отношении советского руководства скоординированный дезинформационный демарш. Ранее немцы провели серию таких же акций в отношении Англии (операция Морской лев»), на Балканах (операция «Марита»), в Африке (операция «Зонненблюм»).

В отношении СССР Германия проводила «игру на нервах» – давление на СССР с целью заставить нашу страну рассмотреть ультиматум о присоединении к «оси Берлин – Рим – Токио».

Опасения провокационных действий Германии в определенной степени сковали политическую волю советского правительства: упреждающий удар по немецким войскам нанесен не был. Казалось бы, такой удар на первых порах сохранил бы жизни тысяч советских солдат, спас бы много техники, повернул бы в иное русло начало войны. Но… такой шаг оставил бы нашу страну в одиночестве перед коалицией государств, которые рассматривали бы в этом случае Советский Союз как агрессора (наша разведка предупреждала о таком развитии ситуации – Англия ждала такого момента, чтобы договориться с Гитлером о мире).

Дезинформация… Так случилось, что самые надежные наши источники не располагали истинной информацией. Как, впрочем, и многие немецкие чиновники, а также высокие чины вермахта.

У И. В. Сталина и других руководителей советского правительства накануне войны имелись определенные основания подозревать дезинформацию в сообщениях о подготовке немцев к нападению на СССР. Одной из причин сомнений и недоверчивости была активная дезинформация немецких спецслужб в виде многократного распространения в германских ведомствах ложных сведений о сроках нападения Германии на нашу страну.

* * *

Чем объяснить, что при наличии большого количества достоверной информации – как общего характера, так и о непосредственной подготовке Германии к войне против СССР – нападение оказалось неожиданным и дало германскому вермахту большие военные преимущества на первом этапе войны?

Германская военная теория ставила фактор внезапности нападения в войне на первое место. Средство давления и военно-политического шантажа с позиции силы Германия использовала в действиях против Италии и Австрии (аншлюс), Франции и Испании (отказ от помощи республиканцам), Польши, Англии и Франции (мюнхенское соглашение).

Перед нашей разведкой стояла задача дать советскому правительству четкое представление о целях военных приготовлений Германии и сроках нападения, если будут выявлены такие намерения. И хотя разведка сообщила об основном содержании плана «Барбаросса» (декабрь 1940 года), она не смогла дать однозначные ответы на нужные вопросы. Одной из главных причин этого явилась активная дезинформация немецких спецслужб в канун войны.

В немецкой стратегической дезинформации участвовали лично Гитлер и Риббентроп. Суть их сводились к тому, что советская разведка получала из рейха сведения о рассмотрении германским руководством различных вариантов отторжения Украины и Кавказа либо без войны, но путем шантажа, либо путем развязывания военных действий.

В комплекс мероприятий по дезинформации были включены также сведения о дате возможного нападения на СССР. Делалось это для того, чтобы не только скрыть эту дату, но и скомпрометировать ее как совершенно невероятную.

Опыт Второй мировой войны показал, что гитлеровскому руководству фактически всегда удавалось ввести в заблуждение страны, подвергавшиеся затем агрессии.

Обширная информация не гарантировала такие сроки, ибо они устанавливались как временные и по скомпрометированным каналам. Истинные цели и сроки знало только военное командование вермахта, но самого высшего звена. Но…

16.06.1941 года на основании данных агента из группы «Красная капелла» в Инстанцию было направлено сообщение, в котором отмечалось, что «все подготовительные мероприятия к нападению на Советский Союз войска вермахта завершили и военных действий можно ожидать в любой момент» .

Была подготовлена аналитическая записка для доклада И. В. Сталину, в которой утверждалось: страна на пороге войны.

Записка оказалась объемной, ведь охватывался период с ноября 1940 по середину июня 1941 года – даты, источники, выдержки из сообщений. Всего – пятьдесят выдержек, и одно заключение в самой краткой форме: нападения можно ожидать в любой момент!

Действительно, от немецких антифашистов из «Красной капеллы» поступала обширная и хорошо аргументированная информация о считанных днях до агрессии Германии против СССР. Но это подтверждалось и другими источниками берлинской резидентуры.

Так, хорошо проверенный работой с советской разведкой с 1929 года агент «Брайтенбах» (Вилли Леман), сотрудник гестапо, 19 июня сообщает разведчику резидентуры Борису Николаевичу Журавлеву точную дату и час начала нападения. Информация срочно уходит в Москву…

Информация воспринимается как паническая!

И все же советская разведка – госбезопасности и военная – довела до сведения руководства государства достоверную информацию, просчитав многие ходы гитлеровской подготовки к нападению на СССР. Трагедией для разведки стал факт неадекватного отношения к ее информации политического и военного руководства нашей страны.

К началу июня сообщения разведки в сочетании со сведениями контрразведки были у И. В. Сталина. И все об одном – о предстоящем тяжелейшем ультиматуме. А в целом для советской стороны картина была следующей:

если СССР спровоцирует войну , то США останутся нейтральными;

если США останутся нейтральными , Англия рассмотрит немецкие условия заключения сепаратного мира;

тенденция в английской политике состоит в подталкивании Германии к военной конфронтации с СССР;

Германия завершает развертывание огромной ударной группировки у советских границ ;

Германия намеревается предъявить ультиматум СССР , который он принять не сможет; значит, будет война (только после ультиматума);

для нападения на Польшу Германия осуществила провокацию, чтобы сфабриковать предлог .

В считанные дни и часы в канун вторжения фашистского вермахта на просторы нашей Родины ситуация с определением точной даты войны сложилась трагическая.

С марта по июнь 1941 года разведка доложила в Инстанцию шесть различных сроков возможного нападения, которые не подтвердились. Действительная дата нападения была названа седьмой – 22 июня.

Эту дату – 22 июня – назвали источники из разных стран: Рихард Зорге – из Токио (возможности военной разведки), через другой источник в Токио (возможности разведки НКВД), но был и третий источник – из региона Дальнего Востока в китайской провинции, где получение таких сведений было практически исключено. Эту же дату назвал низший чин вермахта в Польше…

Так немцами была скомпрометирована истинная дата нашествия на наше Отечество. Комплексная стратегическая дезинформация Германии против СССР достигла своей цели – советское руководство оказалось дезориентированным.

Наркомат госбезопасности, руководство разведки и советское правительство не сомневались, что война уже близка. Однако у разведки не было четкого представления, как она начнется:

с провокации?

с ультиматума?

с внезапного удара?

а также – когда она начнется?

И. В. Сталину была известна тенденция английской политики к сближению с Германией и стремлению столкнуть ее с СССР. Опасность английской провокации была реальной и имела подтверждение в материалах разведки (при нападении России на Германию первой – Англия вступает в союз с Третьим рейхом).

Складывалась ситуация: советская сторона опасалась германской провокации и английской дезинформации, нацеленной на военную конфронтацию между Германией и СССР.

Такова была ситуация на начало мая 1941 года.

Перед руководством страны, наркоматом обороны и госбезопасностью стояли вопросы: каким сообщениям верить? Какой названной дате нападения? Как быть с возможностью ультиматума? Будет ли внезапный удар? Как быть с немедленной подготовкой к отражению удара?

Факты говорят, что в течение 1941 года советская сторона готовилась к войне серьезнейшим образом. Это означает, что сообщения разведок (политической и военной) возымели действие.

Так, в апреле-мае в западных районах страны было развернуто семь дивизий, штабы военных округов были выведены на полевые позиции с командными пунктами фронтового значения.

21 июня в 15:00 в войска была направлена Директива НКО и ГШ РККА о подготовке к отражению нападения Германии, которое предполагалось 22–23 июня.

Но в этой директиве были пункты: «нападение возможно с провокации», «на провокации не поддаваться», «без особых указаний активных действий не проводить»…

Почему так?!

Вот как объясняет обстановку в советских высших кругах в самый канун вторжения немецких войск на территорию нашей Родины маршал Георгий Константинович Жуков (Г. К. Жуков. Воспоминании и размышления. М.: АПН, 1974):

«Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись И. В. Сталиным в моем присутствии в кругу близких ему людей, я пришел к твердому убеждению: все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием – избежать войны или оттянуть сроки ее начала и уверенностью в том, что ему это удастся.

И. В. Сталин хорошо понимал, какие тяжелые бедствия может причинить народам Советского Союза война с таким сильным и опытным врагом, как фашистская Германия, и потому стремился, как и вся наша партия и правительство, выиграть время…».

Таков был фон, на который накладывались в последние недели, дни и часы сообщения из-за рубежа о завершении всех приготовлений Германии к удару в рамках внезапного нападения.

В период с 12 по 17 июня спецсообщения разведки в ЦК ВКП(б) не содержали упоминания об ультиматуме, а подчеркивали: будут ли предъявлены какие-либо требования, неизвестно, потому следует считаться с возможностью неожиданного удара. А далее, ближе к роковой дате, удар можно ожидать в любое время.

Германская провокация на польской границе 1 сентября 1939 года, послужившая «причиной» начала Второй мировой войны, произвела сильное впечатление на советских руководителей, что сказалось на действиях Наркомата обороны 21 июня 1941 года при направлении директивы в войска. И еще – надежда Сталина оттянуть роковой день…

Примечание. «Роковой день» наступил. Теперь все усилия страны были мобилизованы на отпор врагу на советско-германском фронте. Ну а усилия дипломатии и разведки? Конечно, на международном поприще с его «разведывательным полем» и акциями тайного влияния.

Но будущие «загадочные переговоры» с Германией о перемирии проводились как акция тайного влияния на более высоком уровне – «на секретном поле» по инициативе И. В. Сталина и, несомненно, со стратегическим замыслом.

Глава 3

Один на один с агрессором

Правительства нацистской Германии, фашистской Италии, Англии и Франции подписали мюнхенское соглашение… Франко-советский пакт – краеугольный камень коллективной безопасности в Европе – был похоронен… Перед гитлеровскими полчищами широко окрылись ворота на Восток.

М. Сейерс, А. Канн. Тайная война против России. 1946

Трудное начало войны

Главный фронт мировой войны. – Поражение, первый успех… – Главные итоги мировой войны

Какова цена ошибки в работе на международном поприще? Это неактуальные сведения, недостоверные данные, недокументальная информация. И тогда ошибки, например, для фронта могли стоить огромных потерь…

Фронт тайной войны был беспредельно объемен: информация в интересах советско-германского фронта, действия в тылу врага, добывание сведений за рубежом – в целой веренице стран, причем союзных то ли нам, то ли противнику, захваченных гитлеровцами либо сомнительных нейтральных, откровенно дружественных и открыто враждебных советской стороне.

«Дело каждого русского», «пусть они убивают друг друга как можно больше», «необходимый государственный механизм», «истинные планы союзников», «разведка ответственно понимала», «раскрыть замыслы противника», «1084 боевых операции»…

Эти вырванные из контекста более широких оценок военных событий и действий разведки фразы принадлежат людям с весьма разными взглядами на одни и те же трагические явления Великой Отечественной войны, ибо о них говорят: британский политик и американский сенатор, советская партийная система, академик и полководец, герой войны, упрямые факты – война в цифрах…

А вот эта, более чем убедительная, из уст политика-дипломата-историка, гласит: «Это – и ответ на вопрос, где решалась судьба Второй мировой войны».

Все сказанное выше – это ценное и кровоточащее по сей день, ибо велики были жертвы, принесенные на алтарь Великой Победы!

Главный фронт мировой войны

В то трагическое утро 22 июня 1941 года без объявления войны фашистская Германия напала на СССР.

Началась Великая Отечественная война советского народа, которая стала важнейшей составной частью Второй мировой войны. Одновременно с Германией в войну против СССР вступили Румыния и Италия, несколько позже Финляндия (26 июня) и Венгрия (27 июня).

Союзниками СССР стали Англия (22 июня), США (24 июня) и еще несколько стран британского и американского влияния. Так было положено начало созданию антигитлеровской коалиции во главе с Британией, США и СССР.

Над тысячелетней российской государственностью нависла смертельная угроза.

С нападением Германии на СССР в Европе открылся Восточный фронт, который стал главным фронтом войны и по своим размерам, и по значимости. Протяженность советско-германского фронта составляла от 3 до 6 тысяч километров (для сведения: Западный фронт – 800 километров, Африканский – 300, Итальянский —350).

На Восточном фронте сражалось более 70 % германских сухопутных вооруженных сил (от 190 до 270 дивизий), в то время как в Северной Африке было от 9 до 20, а в Италии – от 7 до 26 дивизий. От успехов и неудач на Восточном фронте прямо зависела судьба народов нашей страны и будущее всего человечества.

Вторжение в СССР не было, по замыслу Гитлера, просто военной операцией. Оно преследовало особые цели: уничтожив большевизм и разрушив советское государство, завоевать на Востоке жизненное пространство для немецких колонистов.

Эти цели обосновывались убеждением Гитлера в неполноценности славянской расы, представлением о славянском мироустройстве как источнике постоянной угрозы для немцев.

А это означало, что с нападением фашисткой Германии на СССР перед нашей страной встал вопрос реального выживания фактически половины населения. Теперь речь шла не просто о войне как таковой, где бывают победители и побежденные. Речь шла о жизни и смерти нашего государства с его тысячелетней историей, о свободе или рабстве и истреблении его народов.

* * *

Начало Великой Отечественной войны, несмотря на героическое сопротивление Красной армии, самоотверженную оборону Одессы, Ленинграда, Севастополя, Киева и Смоленска, два месяца сдерживавшего немецкие войска, было для нашего Отечества трагическим.

Советские войска понесли в первые пять месяцев войны потери, невиданные в истории войн. От довоенной европейской части страны практически ничего не осталось. До 1 декабря 1941 года СССР потерял убитыми, без вести пропавшими и пленными 7 млн человек, около 22 тысяч танков, до 25 тысяч боевых самолетов. Врагом была оккупирована территория свыше 1,5 млн кв. км, где перед войной проживало 74,5 млн человек.

Глубинные истоки военного поражения советской армии в начальный период войны в 1941 году коренились в самом характере системы военного планирования, созданной в СССР. Главная ответственность лежала на партийно-государственном руководстве страны, допустившем в предвоенное время и в канун войны серьезные политические и военно-стратегические просчеты.

Так, была допущена ошибка в оценке нацистской угрозы к июню 1941 года. Нападение фашистов оказалось для руководства страны действительно внезапным из-за неправильной оценки возможных сроков вторжения (данные разведки) и уверенности, что еще есть время для укрепления обороны. Дезориентирующим для советских людей и армии стало сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года, которое квалифицировало слухи о намерении Германии напасть на СССР как «лишенные всякой основы». Германская сторона смогла дезинформировать советское руководство в вопросе факта и сроков нападения (предупреждение разведки не было учтено).

Вследствие чисток 1937–1938 года Красная армия была серьезно ослаблена и ее командный состав оказался дезорганизован. Многие дивизии оказались недоукомплектованными командирскими кадрами. Репрессии унесли талантливых военачальников, имевших способность к неординарному мышлению.

А ведь нашей армии противостоял сильнейший противник, под ногами которого лежали страны Европы. Немецкая армия находилась в состоянии полной боевой готовности, ее командный состав, часть которого прошла Первую мировую войну, хорошо владел теорией, стратегией и имел двухлетний опыт ведения современной войны.

В Красной армии была принята на вооружение военная концепция, не соответствующая ситуации. Было отказано в оборонительной доктрине, и армию готовили к контрнаступательным операциям главным образом на территории противника. Из этого исходила военная тактика и расположение советских войск. На практике это привело к превосходству противника в первом эшелоне и позволило разгромить советские войска по частям.

Была противоречива политика руководства страны в области вооружения. Несмотря на достигнутый в тридцатые годы несомненный прогресс в разработке и внедрении современных видов вооружения, предпочтение отдавалось массовому производству морально устаревшей техники (это было связано также с экономической стороной в делах военной промышленности).

Под влияниям уроков советско-финской войны производство новых образцов вооружения стало расти, но время было упущено. Так, к 1941 году современной техникой удалось вооружить лишь 15 % авиационных полков и 25 % танковых частей. Красная армия также серьезно отставала в механизированной тяге, насыщенности автотранспортом, средствами связи, количестве автоматического стрелкового оружия. Сложность была и в том, что нашим войскам, в отличие от немецких, предстояло овладеть новой техникой уже в ходе боевых действий.

Из войны СССР с Финляндией уроки извлек и Гитлер. Просчеты советского командования в подготовке армии к войне, в снабжении ее вооружением и в управлении войсками Гитлер воспринял как сигнал к реальной возможности разгрома Советов в течение трехмесячного «блицкрига».

Но это был фатальный просчет не только Гитлера, но и умудренных опытом Первой мировой войны генералов вермахта: «колосс» оказался не «на глиняных ногах»!

* * *

Вторжение фашистской армии и крайне неблагоприятный начальный период войны потребовал от руководства СССР и от всех советских людей титанических усилий и самоотверженности для отражения агрессора и превращения страны в единый боевой лагерь.

Прежде всего, произошли изменения в организации руководством страной с целью максимальной централизации всех сил и средств, устранения лишних управленческих звеньев. Это должно было обеспечить оперативность принятия решений и их выполнения (для госбезопасности это проявилось в выделении структуры разведки в самостоятельное управление с выходом в «верха»).

Был создан чрезвычайный орган управления – Государственный комитет обороны во главе с И. В. Сталиным, куда вошли В. М. Молотов, Л. П. Берия, К. Е. Ворошилов, Г. М. Маленков. ГКО также создавалось в крупных городах и промышленных центрах. Усиливались и вводились в штат промышленных предприятий, колхозов и совхозов чрезвычайные партийные органы (политотделы и парторги ЦК).

Главной задачей стало всемерное укрепление армии. Была проведена мобилизация лиц 13 возрастов, что дало возможность к концу 1941 года сформировать дополнительно 400 новых дивизий (всего за время войны в армии служило около 31 млн человек).

Действительно воюющей стала коммунистическая партия. Только за первые шесть месяцев войны в армию было направлено около 1 млн коммунистов, а всего за годы войны 3 млн коммунистов, то есть фактически каждый второй член партии, пали в боях с врагом.

Военная катастрофа 1941 года и оккупация врагом огромной территории поставили перед страной сложные экономические проблемы. Ведь мы потеряли регионы, где производилось 68 % чугуна, 58 % стали, 65 % угля, 38 % зерна. Острейшей стала проблема трудовых ресурсов – фронт требовал все новых пополнений, и среди них было множество квалифицированных рабочих и технических кадров. Чтобы успешно вести войну, предстояло эвакуировать в тыл промышленные предприятия и людей, остановить падение производства – перевести экономику страны на военные рельсы.

И это было сделано. С 24 июня начал работать Совет по эвакуации. Всего на Восток страны за первые полгода войны было эвакуировано более 1,5 тысяч промышленных предприятий, а вместе с ними – 10 млн человек трудового люда и их семей. На транспорте ввели военное положение. В июле была введена карточная система снабжения населения продовольствием, отменялись отпуска и допускалось использование сверхурочных работ, удлинялся рабочий день.

Свой вклад в военное лихолетье внесли заключенные ГУЛАГа (в 1941 году их численность составляла свыше 2 млн человек). До 1944 года только боеприпасов они выпустили свыше 70 млн единиц, а некоторые виды полезных ископаемых добывались исключительно на рудниках ГУЛАГа.

Нужды фронта заставили ученых страны пересмотреть планы своей работы. Был утвержден особый план научных разработок, включавший 200 перспективных направлений. Выполняя этот план, геологи открывали новые месторождения стратегических материалов.

Были разработаны эффективные методы размагничивания боевых кораблей и судов, метод автоматической сварки брони, а брак артиллерийских снарядов уменьшился благодаря активному использованию дефектоскопии. На ведущих оборонных заводах активно действовали закрытые КБ, где работали в том числе и репрессированные специалисты. Все годы войны разведка поставляла оборонной промышленности сведения о передовом зарубежном опыте в воюющих державах.

Лозунг «Тыл – фронту!» был реализован в жизнь. И вот в результате титанической работы тружеников тыла удалось уже к концу 1941 года остановить спад производства, а к середине следующего года – завершить перестройку экономики на военный лад.

В целом, благодаря объединению усилий работников тыла, ученых и конструкторов, располагая меньшим, чем Германия, военным и промышленным потенциалом, СССР произвел за годы войны почти в два раза больше современной военной техники.

Это позволило перевооружить армию и в достатке оснастить ее совершенной по многим видам вооружения и более современной, чем немецкая, военной техникой. А ведь на гитлеровцев работали десятки развитых оккупированных и так называемых «нейтральных» стран и их сателлитов.

Общепризнано, что главным условием, обеспечившим успех Советской России в Великой Отечественной войне, стало отношение к ней самого советского народа. Гитлеровское руководство, разрабатывая «восточную политику» на оккупированной территории СССР, всерьез рассчитывало на недовольство сталинским режимом, дестабилизацию на этой основе советского строя, а затем – на распад страны, усиление национальной розни среди ее народов. Но хотя и нашлось немало людей, по разным причинам сотрудничавших с оккупантами, абсолютным большинством советских людей война с фашистской Германией была воспринята как освободительная, справедливая, отечественная. Это стало источником массового героизма граждан, единства фронта и тыла.

С первых дней войны из добровольцев стало создаваться народное ополчение. В его составе насчитывалось около 2 млн человек. И потому роль народного ополчения в начальный период войны, особенно при обороне Москвы и Ленинграда, Одессы и Севастополя и других опорных городов страны, трудно переоценить.

Первоначально, в 1941 году, полустихийно и слабо развивалось организованное партизанское движение. Но уже в 1942 году оно стало массовым – в феврале был создан Центральный штаб партизанского движения. Для борьбы с партизанами немцы вынуждены были снимать с фронтов более 10 % своих войск. Возникновение партизанского движения было не только следствием патриотизма советских людей, но и прямым ответом на оккупационную политику фашистов, основанную на широкомасштабном истреблении советских граждан, зверствах, глумлении над национальным и культурным наследием народа, разграблении его достояния (в развитии массового партизанского движения с первых дней войны принимала активное участие разведка госбезопасности и военная разведка).

Поражение первых месяцев войны, попытки немцев дестабилизировать советскую власть потребовали от нее несколько смягчить режим. Это выразилось в освобождении части узников ГУЛАГа – прежде всего военных, специалистов и даже сотрудников спецслужб – с целью использования их опыта на фронте, в производстве, в немедленной организации сопротивления в тылу врага и активизации работы разведки за рубежом.

Были взяты на вооружение русские национальные исторические традиции и ценности, обращение к памяти военных предков, сближение с русской православной церковью и с мусульманскими религиозными деятелями.

Историческая справка. То ли темной ночью, то ли ясным днем в московское осеннее небо 1941 года взлетел одинокий самолет. На его борту находилась чудотворная икона. Самолет с небесным образом должен был облететь Москву, оборонявшуюся от страшного врага.

Существует предание, что такой приказ якобы отдал сам Сталин. В те тяжкие времена вспомнили о том, что чудотворные иконы не раз помогали воинам спасать Отечество. А икона была Божьей Матери Тихвинской. Почему выбрали именно Тихвинский Ее образ? Существует несколько списков образа Тихвинский Богородицы. На одном из них есть пятиконечные звезды. Может быть, народное религиозное чувство соединило звездный образ со звездами Московского Кремля?

Несмотря на усиление центристских тенденций в руководстве страной, бо́льшая самостоятельность (при высоком уровне ответственности) была дана военачальникам и руководителям предприятий и учреждений. Крестьяне получили бо’льшую свободу в реализации продукции своих подсобных хозяйств, что заметно активизировало колхозный рынок и стало значительным подспорьем в снабжении населения продовольствием.

Поражение – первый успех…

Центральным событием первого года Великой Отечественной войны стала Битва за Москву и контрнаступление Красной армии, начавшееся 6 декабря 1941 года.

Это стало первым крупным поражением германских войск во Второй мировой войне. В ходе этого сражения противник потерял более полумиллиона человек и множество военной техники.

Мир понял: фашистов можно бить! И хотя Московская битва не носила еще характер коренного перелома, она положила начало повороту в войне, так как окончательно похоронила гитлеровскую стратегию «блицкрига», вселила уверенность в победе, усилила надежду и активизировала борьбу всех антифашистских сил в Европе и Азии. К концу 1942 года в лагере антигитлеровской коалиции находилось уже 26 стран.

Справка. Забегая вперед… Однако при разработке плана весенне-летней кампании 1942 года, в результате ряда просчетов советского руководства и военного командования, провалом закончилась попытка наступления в Крыму, под Харьковом, советские войска потерпели неудачу под Воронежем и в Донбассе.

Здесь сказалось активное влияние немецкой дезинформации и недоверие к данным советской разведки (дезинформация – немцы пойдут на Ленинград и Москву, данные нашей разведки – наступление немцев будет на Юг с целью прорыва на Кавказ к нефти).

И действительно (о чем наша разведка предупреждала), немцы вышли к Северному Кавказу и вплотную приблизились к Волге. Началась Сталинградская битва, которая положила начало коренному перелому в войне – и в Отечественной, и в мировой.

Этот перелом был завершен летом 1943 года Курской битвой, которая стала крупнейшим танковым сражением Второй мировой войны. В результате этих двух напряженных битв, длившихся по несколько месяцев, было уничтожено 52 немецких дивизии. Развивая наступление, Красная армия освободила 53 % оккупированной территории. Теперь советское военное командование захватило в свои руки стратегическую инициативу в войне окончательно.

Коренной перелом в Великой Отечественной войне, оттягивая на Восточный фронт значительные силы Германии, способствовал перелому и на других фронтах мировой войны.

В апреле-мае 1945 года подошли к завершению военные действия в Европе. 2 мая берлинский гарнизон сдался советским войскам.

В ночь с 8 на 9 мая в предместье Берлина Карлхорсте в присутствии представителей вооруженных сил: от СССР – маршал Г. К. Жуков, от Великобритании – главный маршал авиации А. Теддер, от США – генерал К. Спаатс, от Франции – генерал де Латр де Тассиньи и уполномоченный германского верховного командования генерал-фельдмаршал Кейтель подписали акт о безоговорочной капитуляции Германии (характерно, что привлечение французского представителя к подписанию акта случилось по категорическому настоянию советской стороны).

Окончание войны в Европе стало для всего человечества днем освобождения от ужасов фашизма, насилия и национального угнетения.

С окончанием войны в Европе Вторая мировая война еще не была завершена. Предстоял разгром Японии…

Но 6 августа, за день до начала Потсдамской конференции, США впервые в истории применили атомное оружие, сбросив бомбу на Хиросиму, а 9 августа – на Нагасаки. Это был беспрецедентный по варварству акт, унесший сразу сотни тысяч жизней и миллион в последующее время. Причем этот акт не диктовался никакой военной необходимостью. Ибо это был не антияпонский, а антисоветский шаг, положивший начало будущему ядерному шантажу и противостоянию США и СССР.

2 сентября Япония подписала акт о капитуляции. Именно эта дата стала днем окончания Второй мировой войны.

Все годы Великой Отечественной войны Советской России было трудно, очень трудно, смертельно трудно – И ВСЕ-ТАКИ МЫ ПОБЕДИЛИ!

Главные итоги мировой войны

Был разгромлен фашизм с его агрессивной политикой мирового господства. Народы мира воочию увидели его звериный оскал, и это вселяло надежду, что «коричневая чума» ХХ века никогда более не сможет собирать столь страшную жатву.

За этот урок человечество расплатилось чрезмерной ценой. В войне участвовало 61 государство с 1,7 млрд человек населения. В армию было призвано 110 млн, из их числа и мирного населения отдали свои жизни 50 млн. Отдали во имя Победы.

Главную тяжесть войны несли на себе народы СССР. Красная армия разгромила 600 дивизий врага (Англия и США – 176). Наша страна потеряла 28 млн своих сыновей и дочерей (Германия – 14, Англия – менее полумиллиона и США – в два раза больше).

Материальный ущерб СССР составил одну треть национального богатства страны . Принесенные жертвы были не напрасны, ибо люди сознательно сражались за самое святое – независимость и честь своего народа, за сохранение своей культуры и возможность самим решать свою судьбу. И еще – за тысячелетнюю историю Родины и российскую государственность.

Война показала, что агрессора всегда настигает возмездие. Она доказала величайшую опасность милитаризации экономики и общественного сознания, военного психоза и гонки вооружений.

Опыт Второй мировой войны учит, что традиции насилия как способ достижения политических целей должны быть исключены из практики международных отношений.

Но среди противостоящих Германии сил главным фронтом мировой войны был советско-германский. Этот фронт нуждался не только в людских резервах, но и в проникновении в замыслы гитлеровского военного командования и германских спецслужб.

Но не успела закончиться мировая война, как человечество было втянуто в новую, теперь «холодную» войну, особенностью которой стали локальные войны: Корейская, Вьетнамская, Иракская, Балканская – мир почувствовал попытку навязать «новый мировой порядок» теми силами, которые смотрели сквозь пальцы на движение Гитлера к Второй мировой войне и которые серьезно на ней обогатились в политическом, экономическом и военном отношении.

Примечание. И до войны, и во время войны акции тайного влияния широко использовались всеми воюющими сторонами. Но почему-то именно советской разведке за ее работу в годы войны «мировое разведывательное сообщество» отдало «пальму первенства». И среди прочего, несомненно, и за дезинформационную операцию по «переговорам» с Германией о перемирии.

Враги и временные союзники

Вторжение. – Традиции акций тайного влияния. – «Незримый фронт» и «Мценская инициатива»

Трагедия началась 22 июня 1941 года, когда фашистская Германия вероломно вторглась в пределы Советского Союза.

Вместе с Германией в войну против СССР выступили ее союзники – Италия, Финляндия, Румыния, Венгрия, а фашистская Испания послала на советско-германский фронт «Голубую дивизию» (где она бесследно исчезла). В политическом, экономическом и военном подчинении оказалось почти двадцать стран Европы (союзники, оккупированные, «нейтралы»).

Со вступлением во Вторую мировую войну Советского Союза наступила новая стадия борьбы антифашистских сил против фашизма. И решающую роль в превращении мировой войны в освободительную и справедливую сыграла Советская России.

Целью советского государства в этой войне стала ликвидация нависшей над нашим Отечеством смертельной угрозы. Это могло произойти только в результате полного разгрома Третьего рейха.

Учитывая значение вступления СССР в войну, правительства Англии (22.06.1941) и США (24.06.1941) объявили о поддержке Советского Союза в его борьбе с Германией. С июля 1941 года по ноябрь 1942 года Германии объявили войну шестнадцать государств и десять порвали с ней дипломатические отношения. Это способствовало образованию широкого фронта антигитлеровской коалиции против фашисткой Германии и ее союзников.

Вторжение

Стремительное продвижение войск вермахта в глубь нашей территории поставило перед советским правительством главную задачу: немедленную организацию отпора врагу и активное вовлечение в антигитлеровскую коалицию новых союзников. А по линии разведки в условиях проигрышной для советской стороны ситуации в первые месяцы войны сверхзадачей резидентур в США и Англии стало получение достоверных сведений о действительном решении этих стран открыть «второй фронт».

С началом военных действий наша дипломатия и разведка госбезопасности провели переориентацию своей разведработы с учетом угроз тех или иных стран для СССР. Это означало организационное развертывание работы в союзных Германии странах, ее сателлитах, оккупированных государствах и в нейтральных странах (примеры тому: Финляндия, Турция, Болгария, Иран, Афганистан, Аргентина…).

Поэтому наша разведка активизировала работу не только в отношении Германии – главнейшего противника (ее союзников, сателлитов, оккупированных), но и по тем нейтральным странам, которые рассматривались советской стороной как прогермански настроенные.

Так называемые «нейтралы» вносили прямой (и существенный) вклад в военную мощь Третьего рейха путем поставки ему вооружения, сырья, продовольствия. Более того, они допускали использование немцами своей территории для враждебных действий против СССР, в частности германских спецслужб.

Это в полной мере относилось к Швейцарии и Швеции, к Турции, Ирану и Афганистану. Три последние, имея прогермански настроенные правительства, лишь ждали удобного (не в пользу советской стороны) стечения обстоятельств на советско-германском фронте, чтобы вступить в войну на стороне Германии.

Но именно силами нашей разведки была удержана от этого шага Турция, предупрежден прогерманский переворот в Иране и скованы усилия трех вражеских разведок «оси», использовавших территорию Афганистана для развертывания работы против СССР.

Что касается указанной «троицы», то благодаря усилиям нашей разведки эти страны не выступили против СССР на южном фланге советско-германского фронта, где Гитлер рассчитывал открыть закавказский и среднеазиатский фронты.

Однако разведка госбезопасности еще с середины тридцатых годов регулярно ориентировала советское правительство о позиции Англии и США, которую они занимали в отношении Германии в предвоенные годы и с момента агрессии Гитлера против СССР. В своих тайных планах союзники предусматривали максимальное истощение военных и экономических сил Германии и СССР с тем, чтобы осуществить послевоенное устройство в Европе по своему усмотрению и занять доминирующее положение в мире.

Политика наших союзников в этом вопросе в отношении Германии была вскрыта советской разведкой, и сепаратные переговоры о мире были сорваны. Это случилось, когда советское правительство получило сведения о фактах закулисных переговоров Англии и США с одной стороны и Германии с другой. Срыв англо-американских планов по выводу Германии из войны означал провал замыслов наших неустойчивых союзников остановить советские войска на границе с западными странами и не допустить их в Европу.

За годы Второй мировой войны к антигитлеровской коалиции примкнуло более 50 государств. По мере разгрома фашистской Германии от нее ушли союзники по военным договорам. Первой покинула Третий рейх первая союзница Гитлера по «оси» – Италия (1943), когда союзные нам войска высадились на Сицилии. К концу войны Германия на бранном поле осталась одна. Силой Красной армии из военного союза с Германией были выведены Румыния, Финляндия, Венгрия; акциями тайного влияния и дипломатическим путем – Болгария.

Понеся основную тяжесть в годы Второй мировой войны, Советский Союз был воспринят в мире как безусловный победитель фашизма.

Но в мире не стало спокойнее: с уходом с политической арены главного победителя в последней мировой войне и исчезновения в лице СССР серьезного сдерживающего фактора против американских притязаний на мировое господство мир лишился стабильного развития нашей цивилизации на последующие годы и, возможно, на все XXI столетие.

Традиции акций тайного влияния

В начальный, и тяжелейший, период войны разведка сообщала сведения о ходе подготовки крупного наступления немцев на Москву и приняла активное участие в операциях по сдерживанию продвижения войск вермахта к столице.

Разведка своевременно информировала наше правительство о подготовке противником наступления в южном направлении в 1942 году с целью захвата месторождений нефти на Кавказе. В этом случае ею было определено направление главного удара в немецкой военной кампании на лето этого года и представлены военному командованию сведения о количестве и составе войсковых соединений противника.

Комментируя работу разведки в ситуации, сложившейся в 1942 году, маршал А. М. Василевский в своих мемуарах свидетельствует о недостаточной политической и военной оценке сведений советской разведки, когда данные ее о подготовке противником главного удара на юге страны не были учтены – в результате немецкие войска прорвались на Кавказ.

К концу первого года войны основные усилия нашей разведки были направлены на получение информации о планах Германии и ее союзников в условиях военного времени, о позиции в войне наших союзников по антигитлеровской коалиции, на противодействие в отношении «нейтральных» стран, могущих перейти на сторону «оси». Активно велась работа против Германии с территории третьих стран, а также по научно-техническому направлению, в первую очередь в США и Англии.

Несмотря на трудности в отношениях разведки госбезопасности с высшими органами власти нашей страны, к информации разведки, сведениям и даже рекомендациям с началом войны все чаще и чаще стали прислушиваться. Осторожность советского руководства и военного командования при оценке разведданных о противнике была вполне оправданной.

Характерен такой факт: наступательная тактика наших вооруженных сил и наступательность в делах разведки в условиях сложнейшего положения на советско-германском фронте в первый период войны опиралась на недопустимость недооценки или переоценки сил противника и его планов. И армия, и разведка считали: враг – противник серьезный, мощный, опытный, коварный, способный на все.

Обстановка на грани критической требовала не просто считаться с таким противником, но и исключить любые неверные оперативно-тактические решения на советско-германском фронте. Работая в интересах правительства и военного командования, разведка ответственно понимала, что ошибки в проигрышной для советской стороны ситуации могли стоить многого.

А значит, разведывательная информация должна быть точной: актуальной и достоверной. Последнее достигалось путем добывания документальных сведений.

«Стоить многого» могла неполнота сведений в канун военных действий под Москвой. К началу декабря, в момент принятия решения о контрнаступлении, в Генштабе Красной армии тщательно обобщались сведения о противнике: показания пленных, данные войсковой авиа– и радиоразведки, анализ официальных немецких передач, наконец, сведения с «незримого фронта» – из-за рубежа, от подпольщиков, спецпартизанских отрядов и от разведывательно-диверсионных групп в тылу противника.

С «незримого фронта» – это означало из Берлина и Лондона, из Стокгольма, с Востока и из-за океана.

* * *

Великая Отечественная война внесла серьезные коррективы в деятельность разведки госбезопасности по информационным задачам, направлениям работы и территориальному распределению усилий в условиях военного времени. Являясь инструментом государственной политики, внешняя разведка строила свою работу, исходя из угроз военного, политического и экономического характера в отношении СССР.

Поэтому, следуя директивным указаниям руководства страны и госбезопасности, в работе разведки были выбраны, разработаны и внедрены в конкретные дела стратегические и организационные направления, наиболее соответствующие сложившейся обстановке и наиболее способствующие действиям на советско-германском фронте, в делах с союзниками и в оказании помощи воюющей Красной армии.

В момент вторжения вермахта в пределы СССР многие страны (это было характерным даже для Англии и США) еще не определили с достаточной четкостью свою позицию в отношении Германии, а некоторые, объявившие себя нейтральными, проявили тенденцию идти в прогерманском русле.

Эти страны, естественно, стали объектами особого внимания советской дипломатии и внешней разведки, ибо существовала реальная угроза их перехода в стан противника, если… Если обстоятельства на советско-германском фронте будут складываться не в пользу Советской России.

Наряду с этим советская сторона располагала достоверными данными о двойственном поведении наших официальных союзников по антигитлеровской коалиции – Англии и США. Так, весь начальный период Англия отслеживала неудачи на советско-германском фронте и не упускала возможности по поддержанию инициатив Гитлера иметь контакты с определенными кругами частных лиц и правительственными чиновниками прогерманской ориентации. Черчиллем двигало желание разыграть «русскую карту» с Германией в случае поражения России в войне.

В рамках стратегического направления работы по Германии все внешнеполитические ведомства (в первую очередь дипломатическое и разведывательное) решали еще одну сверхзадачу по нашим союзникам, причем в двух архиважных аспектах:

во-первых, через свои разведвозможности в США и Англии получать информацию военно-политического и экономического характера по Германии (в том числе по советско-германскому фронту);

во-вторых, выявить тенденцию, упредить и не допустить объединения Англии и США с Германией на антисоветской основе в случае неблагоприятного развития событий для СССР на советско-германском фронте.

Поэтому интенсивная информационная работа в отношении позиции главных союзников по антигитлеровской коалиции стала стратегически важным направлением в работе советских дипломатических и разведывательных служб.

«Незримый фронт» и «Мценская инициатива»

В первый период войны обширные районы оказались под оккупацией, и необходимость сдерживания противника отражена в решениях правительства: задействовать все возможные средства – военные и специальные – на судьбоносных для текущего момента направлениях.

Так, задачи разведки были сформулированы в соответствии с тяжелым положением дел на советско-германском фронте:

наладить работу по выявлению военно-политических и других планов фашистской Германии и ее союзников во время войны;

создать и направить в тыл противника специальные оперативные отряды для осуществления разведывательно-диверсионных операций;

оказывать помощь партийным органам в развертывании партизанского движения в тылу врага;

выявлять истинные планы и намерения наших союзников, особенно США и Англии, по вопросам ведения войны, отношения к СССР и проблемам послевоенного устройства;

вести разведку в нейтральных странах (Иран, Турция, Швеция и др.) с тем, чтобы не допустить перехода их на сторону «оси», парализовать в них подрывную деятельность германской агентуры и организовать разведку с их территории против фашистской Германии и ее союзников;

осуществлять научно-техническую разведку в развитых капиталистических странах в целях укрепления военной и экономической мощи СССР.

Обширность задач, определенных в июле 1941 года, фактически стала программным и основополагающим указанием в работе разведки на всю войну, даже через полгода (встреча Сталина с резидентом в США Зарубиным), к февралю 1942 года (после Битвы за Москву) и после двух лет войны (Сталинградская битва и канун Курского сражения).

Информационной работе успех сопутствовал в связи с тем, что разведке удалось проникнуть в спецслужбы тринадцати стран, а по линии работы против Германии – в абвер (военную разведку и контрразведку). В поле зрения и под контролем разведки и контрразведки оказались многие разведшколы противника на оккупированной немцами нашей территории.

Справка. В годы войны из 41 000 направленных в Центр документальных материалов почти 19 000 пришлось на лондонскую резидентуру, причем 17 000 – на «Кембриджскую пятерку», их которых более половины были получены из британских спецслужб.

Активно работала разведка в период подготовки и проведения крупных операций Красной армии. Так, в 1943 году разведка получила точные сведения о сроках наступления немецких войск на Курской дуге, а это были данные глубоко засекреченного плана «Цитадель». Добыты были сведения о составе войск, их сосредоточении и новом вооружении, специально подготовленном немцами для этого наступления (берлинская и лондонская резидентуры).

Маршал Г. К. Жуков весьма высоко отзывался о работе разведки при подготовке к Битве на Курской дуге, отмечая, что «хорошо работающая разведка также была одним из слагаемых в сумме причин, обеспечивавших успех этого величайшего сражения» .

В 1943–1944 годах разведка располагала сведениями, в частности из канцелярии германского посла в Турции, о поисках немцами контактов с США и Англией с целью заключения сепаратного мира. Советское правительство имело данные разведки о замыслах немецких военных кругов по устранению Гитлера и свержению фашистской партии.

Начало военного противостояния между СССР и Германией ознаменовало поворотный этап в направлениях работы советской разведки госбезопасности.

Активизация работы разведки по выявлению военно-политических германских планов потребовала дополнительных усилий по созданию разветвленной агентурной сети источников, особенно когда дело касалось работы против Германии в нейтральных государствах и с позиции третьих стран.

Отдельное место в работе разведки заняло направление по информационному освещению позиции союзников нашей страны по антигитлеровской коалиции, особенно США и Англии, в отношении СССР.

Естественно, не только количество определяет ценность развединформации, но и ее качество. В этом отношении информация от источников, например, в Англии с точки зрения качества оказалась предельно полезной для советской стороны и по актуальности, и по секретности, и по достоверности!

За время войны от знаменитой «Кембриджской пятерки», источников в святая святых Британии, поступала информация, касающаяся:

результатов дешифровки англичанами переписки германского командования;

ежедневные сводки военного кабинета Британии о планировании военных операций на всех фронтах мировой войны;

сведения от английской агентуры по операциям и планам немцев по всему миру;

списки британской агентуры по всему миру;

документы английских дипломатов о работе в посольствах всего мира;

документы военного кабинета;

информация о военной ситуации на Восточном (советско-германском) фронте, в Северной Атлантике, Западной и Южной Европе;

документальные сведения о подготовке германским вермахтом наступления на Москву, Ленинград, на Волге, на Курской дуге, а также данные о потерях в результате этих действий для германской армии;

о внутриполитическом и моральном состоянии в Германии;

о нарастании кризисной ситуации в различных кругах германского политического и военного управления;

о новом вооружении германских войск.

Примечание. В трагическое начало войны, когда все возможности в помощь истекающей кровью стране по отпору врагу должны были быть задействованы, из-за океана прозвучал настораживающий сигнал.

Это программное заявление в американском конгрессе вице-президента Гарри Трумэна (будущего президента в 1945 году) в отношении характера участия США в противостоянии СССР с Германией. Оно (открытое заявление) и обширные разведывательные сведения на столе у главы нашей страны о «русской карте» Запада подвигли И. В. Сталина к использованию в «игре», навязываемой советской стороне неустойчивыми «партнерами», всех доступных средств «тайной войны». И случилось это в критической для страны ситуации, естественно, невзирая на каноны дипломатии. Ибо «а ля гер ком а ля гер».

А раз «на войне как на войне», то в нужное для советской стороны судьбоносного значения время дезинформационная акция «переговоры о перемирии» нашла себя. Правда, на чрезвычайно узком и сугубо «секретном поле» самого главы воюющей Советской России. Последним объясняется тот факт, что информация об этих «переговорах» оказалась возможной появиться вовне лишь из одних рук.

Основа в уверенности и праве инициировать такие «переговоры» зиждилась на данных советской дипломатии, разведки и опыте советского руководства в проведении масштабных и стратегических акций подобного рода в Советской России.

Неустойчивые союзники

«Выявлять истинные намерения». – «Второй фронт»? –

Что стояло за планом «Ранкин»? – Союзники: контакты с Германией

В годы войны все внешнеполитические ведомства – иностранных дел, внешней торговли, разведки – вели активную работу в отношении своих союзников по антигитлеровской коалиции, особенно по Англии и США. И тому были веские причины.

Союзников по этой коалиции объединяло стремление покончить с притязаниями Гитлера на наведение в Европе и мире «нового порядка», конечной целью которого являлось бы установление мирового господства на германский манер. Однако цели, которые преследовали ведущие страны коалиции в ходе военных действий, и особенно планы послевоенного устройства мира резко отличались.

Первые бомбы падали на советские города. Вечером 22 июня Сталин получил неожиданную поддержку из Лондона, где человек, которому он никогда не доверял, премьер-министр Черчилль, выступил по радио с речью.

Это обращение главы Британии к своему народу, народам мира и советскому правительству следует привести почти полностью – столь заметным оказалось для советской дипломатии и разведки расхождение между словами этого руководителя государства-союзника по антигитлеровской коалиции с реальными делами в годы противостояния Третьему рейху. Черчилль сказал:

«Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима… Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться… пока не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига. Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, – наши враги… Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса и проводить его так же стойко и неуклонно до конца, как это будем делать мы…».

«Выявлять истинные намерения»

В отношении Англии и США Советскому Союзу пришлось решать две задачи: с одной стороны – это совместное противодействие Германии на полях сражений, а с другой – противостояние союзникам на дипломатическом уровне, ибо их практические дела в значительной степени расходились с принятыми союзническими обязательствами. Эта особенность со стороны союзников нашла отражение в информации, которую поставляли советскому руководству разведка госбезопасности и военная разведка на протяжении всей войны.

В деле создания антигитлеровской коалиции немалую роль сыграли дипломатическая служба и разведка госбезопасности. Последняя обеспечивала советское руководство сведениями о планах Гитлера вовлечь Англию в совместные действия против нашей страны и отслеживала реакцию на это британского правительства, с одной стороны, и английских влиятельных профашистски настроенных кругов, с другой.

Когда Германия напала на СССР, Англия, а за ней США, ранее стремившиеся повернуть острие германской агрессии на Восток, вынуждены были принять условия коллективной безопасности и объединить усилия с Москвой в борьбе с германским фашизмом и другими профашистскими странами – союзницами Германии.

Уже 22 июня 1941 года Уинстон Черчилль заявил о поддержке Советского Союза в войне с Германией. Аналогичную позицию заняло руководство США, когда госсекретарь страны квалифицировал нападение Германии на СССР как предательский акт агрессии со стороны Гитлера.

Президент США Франклин Рузвельт изъявил готовность предоставить СССР «всю возможную помощь». «Помощь» оказалась существенной – в Советскую Россию пошли морские караваны с оружием, продовольствием и медикаментами (в Америке Рузвельту пришлось решительно настоять на предоставлении такой помощи на условиях ленд-лиза).

В этой ситуации советскому правительству было весьма важно иметь объективную и достоверную информацию о целях союзников по антигитлеровской коалиции на новом этапе Второй мировой войны. Советской стороне необходимо было знать об их колебаниях в отношениях с СССР и об истинной позиции в отношении Германии.

Наша разведка внимательно следила за позицией союзников в отношении советской стороны. В первый месяц войны разведка направила в ГКО сообщение о том, что английское правительство осознает угрожающую Англии опасность в случае поражения СССР в войне. И потому…

Так, в июле 1941 года разведка направила в ГКО следующее сообщение:

«Хотя английское правительство полностью осознает объем угрожающей Англии опасности в случае поражения СССР и намерено оказывать помощь советскому правительству в соответствии с декларацией Черчилля, тем не менее все расчеты англичан базируются на неизбежности поражения Красной армии в самом ближайшем будущем».

Другая информация, добытая лондонской резидентурой, касалась переписки Черчилля и министра иностранных дел этой страны. В ней говорилось: руководство Британии с самого начала строило свои союзнические отношения с СССР, исходя из стремления обеспечить себе военное и экономическое превосходство в послевоенное время.

В это же время резидентура в Вашингтоне информировала Центр о враждебной позиции ряда высших кругов Америки в отношении СССР. Уже в первые дни нападения Германии на СССР сенатор Трумэн – будущий президент США – цинично заявил:

«Если мы видим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше…»

В первые месяцы войны с Германией разведка сообщала советскому правительству о неискреннем отношении англичан к советской стороне.

Отказ союзников от «второго фронта»?

Одной из проблем в годы Отечественной войны явился вопрос открытия союзниками «второго фронта» в Европе.

Сопротивление Красной армии и восстановление демонтированного промышленного оборудования из европейской части Союза за Уралом и в Сибири привели к такому положению, что союзники предоставили советской стороне вести военные действия с Германией один на один.

Англия и США уклонились от принятия решения об открытии «второго фронта» в 1942 году. Как сообщала разведка, на Московской конференции в октябре 1943 года участники-союзники получили от своих правительств указание снова уклоняться от обсуждения этой проблемы.

О сложностях во взаимоотношениях СССР с союзниками в годы войны говорит позиция Англии и США, изложенная в плане «Ранкин» (август 1943 года). План предусматривал недопущение Красной армии в Европу, а также обеспечение Западу преимущественных позиций в переговорах по послевоенному обустройству Европы.

После успешного Московского сражения в Кремле принимали министра иностранных дел Британии Идена, с которым обсуждался вопрос о будущем Германии. Несколько встреч Идена со Сталиным и Молотовым, в то время наркомом иностранных дел, оказались особенно поразительными для английского гостя, ибо ему и посланнику Рузвельта Гопкинсу показали освобожденный Волоколамск и на подходах к нему поле поверженных войск немецкого вермахта. Это было впечатлительное зрелище.

И это когда вермахт еще вчера стоял в десятках километров от Москвы?

Во время успеха в Битве за Москву положение Сталина в отношениях с Черчиллем и Рузвельтом оценивает историк-писатель Святослав Рыбас: «Сталин, если смотреть на вещи с точки зрения стратегии, действовал логично, так как на этот период он был незаменимым и полноправным членом „большой тройки“. Ему требовалось застолбить интересы СССР, пока это было возможно… Это были любовь и ненависть, дружелюбие и холодный рассудок…».

Картину этого «союза» на тот период дополняет Павел Судоплатов, крупнейший советский разведчик госбезопасности времен войны: «Сталин не доверял англичанам, и для этого были основания» . Анализируя разведсообщения от ценнейших источников в Европе и за океаном, в разведке и в Кремле сделали вывод: «Англичане хотят, чтобы немецкое наступление было сорвано, но они заинтересованы затянуть боевые действия, которые привели бы к истощению сторон» (Станислав Рыбас).

И потому весьма логична с точки зрения стратегии позиция Сталина во взаимоотношениях с Западом. Имеется в виду игра Сталина с руководством Германии. Это случилось перед приездом в Москву Гопкинса.

Тогда Сталин через Берию, наркома внутренних дел, и Судоплатова, замначальника разведки, предпринял попытку дезинформировать Гитлера о якобы готовности Кремля к мирным переговорам по типу заключенного в двадцатые годы Брестского мира. Информацию для Гитлера предполагалось довести до руководства германского союзника – Болгарии, через болгарского посла в Москве Стаменова. Ведь любая приостановка немецкого наступления имела судьбоносное значение для советской стороны!

Однако Стаменов, уверенный в победе русских, ничего в Софию не передал, и зондаж остался нереализованным. И ничего в этом нет удивительного, ибо это не уловка Сталина, а его готовность использовать любой шанс и даже риск для «передышки» как во времени, так и в сборе сил для отражения агрессии.

Историческая справка. После смерти И. В. Сталина эта операция была представлена Н. С. Хрущевым как реальное желание Сталина еще в самом начале войны через Болгарию заключить мир на условиях Гитлера. О дезинформации тогда речь не шла. Возможно, Хрущев не был осведомлен о «переговорах» Сталина с Германией о перемирии в феврале 1942 года?!

Кроме того, разведке стали известны факты организации союзниками односторонних секретных переговоров с Германией с целью заключения сепаратного мира.

Со стороны союзников это была линия на продолжение разыгрывания «русской карты» в отношениях с Германией. Следует отметить, что уже после начала Второй мировой войны, в канун нападения Гитлера на СССР и все годы одинокого противостояния Советской России гитлеровской военной машине по дипломатическим каналам и по линии наших разведок – госбезопасности и военной – более десяти раз сообщалось советскому руководству о настойчивых попытках Англии и США наводить мосты с германской стороной. Информация поступала из Англии, США, Турции, Швейцарии, Швеции, Португалии, Ватикана.

Говоря только об Англии, следует отметить, что за годы войны из этой страны Центр получил около 20 000 разведывательных материалов (без учета материалов НТР), из которых – 90 % документальных.

Конечно, главный разведывательный интерес был направлен на Германию, Италию, Японию, но было обязательным условием: в любой стране резидентуры вели работу против всех воюющих стран.

На работу по Германии были нацелены разведточки в США, Англии, Швеции, Турции… С этой целью для разведки намечалось более широкое использование возможностей советских организаций за границей путем включения разведчиков в состав делегаций, закупочных комиссий и в качестве представителей в международных организациях.

Только в начальный период Великой Отечественной войны лондонская резидентура добыла около 8000 документов по политическим вопросам, 127 – по экономическим, 715 – по военным, 61 – о работе английских разведслужб и спецслужб других стран.

ГКО: Сталин – резиденту Зарубину (1941). Известный разведчик-нелегал Василий Михайлович Зарубин в конце 1941 года готовился к работе в США с позиции нью-йоркской «легальной» резидентуры.

В это время руководство внешней разведки распределяло задания между резидентурами с учетом их возможностей, а главное – степени осведомленности по Германии и роли в союзнических отношениях.

Так, перед отъездом в Америку Зарубина принял И. В. Сталин. В беседе он определил резиденту и его разведточке следующие задачи:

следить, чтобы Черчилль и американцы не заключили с Гитлером сепаратный мир и вместе не пошли против Советского Союза;

добывать сведения о военных планах Гитлера в войне против СССР, которыми располагают американцы;

выявлять секретные планы союзников в войне с Германией;

пытаться узнать, когда западные союзники собираются в действительности открыть «второй фронт» в Европе.

К 1943 году резидентура в США имела 29 источников ценной информации в правительственных учреждениях, в том числе в спецслужбах.

С позиции американских резидентур были добыты материалы американской комиссии в отношении Германии, меморандум по Германии, приятый Рузвельтом и Черчиллем в Квебеке; о позиции США по открытию «второго фронта» и послевоенному устройству мира; практического значения информация и документы по линии контрразведки и научно-технической разведки.

Итак, одна из острейших проблем Второй мировой войны в отношениях между советским руководством и союзниками по антигитлеровской коалиции – это вопрос об открытии «второго фронта» в Европе.

Советская сторона поставила этот вопрос перед Англией уже в июле 1941 года. Однако к этому времени миру стало известно заявление сенатора Трумэна, будущего первого послевоенного президента Америки. Это циничное высказывание весьма логично определяло линию Запада, занятую в процессе сползания нашей планеты в мировую войну, фактически с 1932 года. Отсюда содействие Запада подготовке гитлеровской агрессии против СССР, который они намеревались оставить в военном противостоянии один на один с Германией.

Сталин – Черчиллю: «Второй фронт?» (1941). Острейшая проблема «второго фронта», без всяких сомнений, саботировалась нашими союзниками три года войны, с момента вступления СССР в военное противодействие с Германией. Истекая кровью в прямом смысле этого слова, на советско-германском фронте Красная армия несла великое бремя Второй мировой войны.

Уже в июле 1941 года И. В. Сталин затрагивал этот вопрос в письме к Черчиллю. Ответ: вопрос в стадии проработки.

Сталин пишет письмо президенту Рузвельту – обтекаемый ответ.

Однако Сталин не строил иллюзий на этот счет, ибо от своей разведки из Лондона и Нью-Йорка ему было известно желание союзников затянуть открытие «второго фронта». Это была та же самая политика, что и в предвоенные годы. Тогда, еще до начала Второй мировой войны, советское предложение о создании коллективной безопасности в Европе будущими нашими союзниками поддержано не было (1935).

Перелетевший в Англию Рудольф Гесс, второй человек после Гитлера в нацистской партии, прибыл в эту страну с довольно конкретным предложением: в случае успеха немцев на Восточном фронте провести раздел советской Сибири между Англией и США. И наша разведка располагала сведениями о том, что практический интерес лондонского правительства в этом случае распространялся бы на Кавказ.

Сопротивление Красной армии и развертывание военной промышленности в советском тылу привели к тому, что в середине 1942 года и Англия, и США зафиксировали «полную договоренность в отношении неотложной задачи по созданию второго фронта в Европе в 1942 году».

До сведения советского руководства была доведены причины, точнее, предлоги, по которым Англия и США, решая свои геополитические задачи в Европе, Африке и ЮВА, продолжали отсиживаться и в 1942, и в 1943 годах, фактически саботируя открытие «второго фронта». Разведка докладывала о положении дел в лагере союзников с этим вопросом. В частности, на период работы Московской конференции в октябре 1943 года министрам иностранных дел союзных стран была дана инструкция избегать обсуждения вопроса открытия «второго фронта».

Три решающих военных года СССР в одиночку сражался с армадой германских войск. И только угроза освобождения Европы без участия союзников вынудила Англию и США все же открыть «второй фронт» в 1944 году.

Но союзники во Второй мировой войне воевали. Провал германских планов быстрого поражения русских на Восточном фронте породил у Черчилля недоверие к оценкам британкой разведки военного, промышленного и морального потенциала Советской России в войне с Германией. Это заставило ряд английских политических деятелей допустить достаточно широкомасштабные акции против германского вермахта в зоне интересов Англии: в Средиземном море, на севере у берегов Норвегии и вблизи Мурманска.

Указанные планы Англии были доведены разведкой до сведения советского руководства, как и информация о затягивании английским правительством вопроса о военном снабжении советской стороны.

Что же ускорило появление в 1943 году плана «Ранкин» о недопущении Красной армии в Европу на столах американских и английских стратегов при прямой «подсказке» лидеров западных союзников СССР по антигитлеровской коалиции?

До перелома в ходе Великой Отечественной войны в пользу СССР американское руководство считало, что Германия сильнее Советского Союза. Поэтому они видели тогда в Третьем рейхе основное препятствие на пути США к гегемонии над миром и проводили политику сотрудничества с Советским Союзом. В тот период Белый дом стремился к решительной победе над Германией и отбрасывал мысль о возможности мирного урегулирования с этим своим главным соперником в борьбе за мировое господство.

Исходя из задачи сокрушения Германии, американские политические и военные круги планировали осуществить весной 1943 года мощное вторжение в Европу (операция «Раунд-ап»). Целью вторжения был разгром Германии, ослабленной войной с СССР. По их расчетам, Советская Россия к тому времени должна была либо потерпеть поражение, либо настолько ослабнуть, что не смогла бы не подчиниться американскому диктату. Поражение Японии вслед за разгромом Германии должно было, по мнению американцев, наступить неизбежно и быстро.

Сталинград похоронил все эти расчеты. Коренной перелом в ходе Отечественной войны в пользу России показал, что основные планы и Германии, и Англии, и США, связанные со Второй мировой войной, были построены на неверной оценке силы Советской России. Перелом в ходе войны на советско-германском фронте убедил американское руководство в том, что не Германия, а Советский Союз станет главным препятствием на пути США к доминированию над миром.

Поэтому после такого перелома в ходе войны в политике Америки произошел крутой антисоветский поворот. С этого времени вторжение в Европу стало рассматриваться американцами не как путь разгрома фашистского государства, а как средство оккупации Европейского континента до вступления на него советских войск.

Стремясь добиться максимального ослабления Советской России в войне, американская сторона отложила вторжение в Европу до 1944 года, переименовав его в операцию «Оверлорд».

Но готовность к вторжению была усилена. Были разработаны отдельные планы специальных операций в рамках плана «Ранкин». Они предусматривали стремительный бросок американо-английских войск в Европу для захвата континента в момент резкого ослабления или внезапного краха фашистской Германии в результате наступления Красной армии.

Планы оккупации европейских стран, прежде всего Франции и Германии, имели целью не допустить их освобождения Красной армией. Варианты плана «Ранкин» были перенесены в операцию «Оверлорд». Особенностью планов была их готовность и полная обеспеченность войсками, техникой, десантными и транспортными средствами. А введение их в действие – это уже из области «военно-политических игр».

Вот такой упреждающей информацией еще на стадии подготовки плана «Ранкин» начал снабжать советское руководство наш агент лондонской резидентуры.

Но причем здесь «переговоры»?

Союзники: контакты с Германией

Закулисные контакты англичан с германской стороной на уровне политических деятелей, деловых кругов и профашистски настроенных групп в Англии не прекращались все годы Второй мировой войны.

Пытаясь контролировать ситуацию с нарастанием кризисных явлений в политических, финансово-экономических и военных кругах Третьего рейха, УСС также имела связи с той группой людей, которые после провала «блицкрига» и поражений на Восточном фронте готовились к устранению Гитлера и выходу из войны с надеждой на сепаратный мир с Англией и США.

Разные источники указывают: за годы войны неустойчивые союзники России по антигитлеровской коалиции имели различного характера связь с нашим общим противником не менее 160 раз.

К началу 1942 года только разведка госбезопасности более десяти раз сообщала советскому правительству о попытках Англии и США вести сепаратные переговоры о мире с Германией.

Направленные против советской стороны закулисные переговоры Англии и США с эмиссарами германских военных и иных кругов были сорваны благодаря своевременному предупреждению нашей разведкой советского правительства.

И вот, в условиях начавшейся Второй мировой войны, контакты с финансовыми и политическими кругами Америки осуществлялись через германское военное разведывательно-контрразведывательное ведомство Канариса (в частности, при участии бывшего посла в Москве Шуленбурга). Переговоры велись с тремя оппозиционными к Гитлеру группами.

Примечание. Если Сталин, по мнению Черчилля, в принятии решения о контрнаступлении в процессе Битве за Москву «с точки зрения стратегии действовал логично», то в вопросе защиты интересов антигитлеровской коалиции «секретные переговоры о перемирии» оказались не менее логичными.

Закулисные «игры» союзников-противников и будущий план «Ранкин» по недопущению Красной армии в Европу (1943) подтвердили правомерность и необходимость упреждающего шага И. В. Сталина с «переговорами».

Если «Мюнхенский сговор» (1938) оказался объективно направленным Гитлером и его западными покровителями «против всех», то секретные «переговоры» с Германией о перемирии в 1942 году по инициативе И. В. Сталина принесли пользу всем – и воюющим, и истинно нейтральным, и условно «нейтральным» странам. Эта дезинформационная акция позволила укрепить и затем расширить антигитлеровскую коалицию, придав ей необратимый характер. К концу Второй мировой войны в коалицию входило более 50 стран, в то время как союзником Германии оставалась лишь Япония.

Глава 4

«Инициатива» задана войной

Фашистские государства верят в тотальную войну… Нам нужно ясное понимание преступности фашизма и того, как с ним бороться. А усмирить бандита можно только одним способом – крепко побив его.

Эрнест Хемингуэй, гуманист, американский журналист, писатель. Испания, 1937 год

Находясь перед лицом угрозы вражеского вторжения, следует прибегнуть к обману, которого может оказаться вполне достаточно для его отражения.

Конфуций, древнекитайский мыслитель, VI век до н. э.

«Блицкриг», «первый реванш», «переговоры»

Антигитлеровская коалиция. – Будущее войны. – «Первый реванш» и фактор времени. – Переговоры о перемирии. – В Германии зрел кризис. – Положение советской стороны. – Положение германской стороны. – Переговоры – слабость или сила? – Итоги дезинформационной акции. – Но враг был силен. – Последствия «первого реванша»

«Блицкриг» германской военщины не состоялся. Помешала Красная армия, и мир воспрянул духом: фашистов можно бить!

Расширилась антигитлеровская коалиция и росло движение Сопротивления в странах, оказавшихся под сапогом гитлеровского солдата. В тылу немецких войск на временно оккупированной советской территории широким фронтом бушевал огонь народного гнева. Своими разведывательными средствами Бригада особого назначения госбезопасности вносила свой вклад в срыв оккупационной политики Германии в России.

Дипломатия и разведка явились активными участниками поворотных, коренных и необратимых для германской военной машины событий. Они отслеживали германские кризисы – военный, экономический, политический. Препятствовали попыткам «неустойчивых союзников» договориться о перемирии с Германией за спиной советской стороны. С их подачи на стол советского руководства поступали сведения о планах по обустройству Европы и претензиях США и Англии на послевоенное доминирование в мире с помощью «атомной дубинки».

«Это не просто победа…», «достаточно для его отражения», «следить, чтобы не пошли с Гитлером», «хорошо работающая разведка», «информация стратегического значения», «война проиграна»…

Война – явление столь многогранное, что каждый из ее участников видит события из «своего окопа»: древнекитайский мыслитель и французский военный историк, глава правительства и советский маршал, историки спецслужбы, разведчик и гитлеровский министр… Это из их взглядов на войну взяты приведенные выше отрывки.

За время работы над рукописью мысль автора многократно возвращалась к одной весьма значимой оценке совершенного руководством страны, военным командованием, Красной армией, а в целом советским народом в Битве за Москву: это был «первый реванш» для всех стран, воевавших против гитлеровской Германии».

Антигитлеровская коалиция

В военном противостоянии в годы Второй мировой войны участвовали не отдельные страны, воюющие друг с другом, а противостоящие блоки, союзы и коалиции. История их создания, характер союзнических отношений и последующая их судьба были различны.

В отличие от Первой мировой войны, когда два противостоящих блока – Антанта и Тройственный союз – образовались задолго до начала войны, ко Второй мировой войне существовал только один блок стран-агрессоров, куда входили Германия, ее союзники и сателлиты. Ядром блока стал антикоминтерновский пакт, подписанный Германией и Японией в 1936 году и дополненный в мае 1939 года союзным договором между Германией и Италией («Стальной пакт»).

В сентябре 1939 года, когда Вторая мировая война уже шагала по Европе, Германия, Италия и Япония подписали Тройственный пакт, который зафиксировал предварительный раздел мира и включал обязательства оказания помощи в случае нападения на одну из держав. В январе 1942 года этими странами было подписано еще одно соглашение о размежевании зон военных операций.

В Европе сателлитами Германии являлись Румыния, Финляндия, Венгрия, Болгария, Хорватия, Словакия. Фактически на стороне Германии находились Испания и Турция, под германским влиянием находились Иран и Афганистан, которые формально объявили о своем нейтралитете. Так, Испания, являясь невоюющей страной, тем не менее присоединилась к Тройственному союзу и даже направила свои войска на советско-германский фронт (ту самую «Голубую дивизию», бесследно затерявшуюся на просторах России).

Между тем из-за отсутствия системы коллективной безопасности, за создание которой активно боролся Советский Союз в двадцатые – тридцатые годы, воюющие с фашистским блоком страны оказались разобщенными. Образование антигитлеровской коалиции шло уже в ходе войны и осуществлялось в несколько этапов.

Первый камень в фундамент коалиции был заложен созданием англо-американского союза. Еще до вступления США в войну в марте 1941 года между Штатами и Англией был подписан секретный англо-американский план, определявший стратегию войны против всех держав фашистского блока. Англия стала первой страной, получившей помощь по ленд-лизу.

В августе 1941 года этими странами была подписана «Атлантическая хартия», в которой были провозглашены английские и американские цели и принципы в мировой войне. Позднее, в 1942 году, был создан Объединенный комитет начальников штабов этих стран и была начата разработка планов и практическая подготовка к вторжению войск союзников в Европу («Второй фронт»).

Однако после нападения Германии на СССР и драматического как для нашей страны, так и для Англии и США хода военных действий на фронтах стало очевидным, что без участия СССР антигитлеровская коалиция окажется нежизнеспособной. И потому понимание реальной смертельной опасности заставило наконец руководителей США и Англии преодолеть разногласия и недоверие в отношении СССР и сделать шаги навстречу Советской России.

22–24 июня 1941 года Англия и США открыто поддержали СССР в его борьбе гитлеровской Германией.

Начало оформлению антигитлеровской коалиции в рамках «4 плюс…» (четвертой страной стал Китай) положили соглашения между Англией и СССР (12 июля 1941 года) о товарообороте. Завершающим этапом в оформлении союзнических отношений явилось заключение в Лондоне 26 мая 1942 года договора о союзе в войне против Германии и ее сообщников в Европе и советско-американские соглашения (11 июля 1942 года) о принципах взаимной помощи в ведении войны против агрессии.

В свою очередь СССР присоединился к Атлантической хартии, восстановил отношения с эмигрантскими правительствами Чехословакии и Польши, дав разрешение на формирование на нашей территории их воинских соединений. СССР установил контакты с Национальным комитетом «Свободная Франция» во главе с де Голлем и заявил о готовности оказывать помощь французскому народу в его борьбе с фашизмом.

Будущее войны (краткая историческая справка). «Блицкриг» германского генералитета не состоялся. Впервые с начала Второй мировой войны немецкие войска, захватившие всю Европу, потерпели под Москвой серьезное поражение. В этой победе была доля и советской внешней разведки, и дипломатической службы, и внешнеторговых организаций. И все же главное – стойкость и воля к победе всего народа, ставшего под знамена войны на фронте и тылу.

Казалось бы, немецкие генералы при продвижении в глубь нашей страны достигли цели. Действительно, за три недели наступления германские войска оставили позади себя Минск, смогли выйти к Смоленску, оказались на подступах к Ленинграду, двигались на Москву…

Еще накануне нападения Германии на СССР из резидентуры в Берлине поступила информация: основной удар немцы готовят на Москву и Ленинград. Однако к октябрю 1941 года стало ясно, что гитлеровские стратегические замыслы шестинедельного срока завершения «Восточной кампании» не сбываются.

Разведка сообщила советскому командованию: штурма Ленинграда не будет, планируется блокада города. Стокгольмская резидентура известила: финские войска не собираются предпринимать активных действий против осажденного города на Неве.

Тревожная обстановка под Москвой требовала от советской стороны не допустить переброски немецких войск к столице с флангов советско-германского фронта – северного (ленинградского) и южного. В период подготовки и проведения операции по разгрому немецких войск под Москвой советская сторона была весьма заинтересована в стабилизации обстановки на Юге, где беспокойство вызывали южные границы с «нейтральными» странами и особенно с теми, кто де-факто находился на стороне германских союзников.

Агентурные позиции, созданные внешней разведкой в предвоенные годы в так называемых «нейтральных» странах, сыграли определенную роль в разгроме гитлеровских войск под Москвой.

В этой связи информация разведки из Турции (союзника Германии), Ирана (прогермански настроенного) и Афганистана (находившегося под влиянием германских и других спецслужб «оси») для советской стороны представляла стратегический интерес.

Так, с учетом срыва «блицкрига», под влиянием нашей разведки Турция избрала выжидательную позицию, которой придерживалась после немецких неудач под Москвой и в последующем.

В планы гитлеровского руководства входило создание военной напряженности на южном фланге советско-германского фронта. Силами разведки удалось предотвратить реальную угрозу начала военных действий немцами на закавказском фронте с территории Ирана и на среднеазиатском фронте с территории Афганистана.

В Иране был сорван прогерманский переворот, намеченный на конец августа 1941 года, а в Афганистане была дезорганизована работа германской, итальянской и японской разведок, в задачу которых входило вовлечение афганской стороны в военные действия против СССР с использованием эмигрантских военизированных формирований.

Особое внимание советского правительства и военного командования было уделено границе с Китаем, где в Маньчжурии размещалась крупная группировка японских войск (до 1 млн человек). Там существовала реальная угроза нападения со стороны Японии, союзника Германии по «оси Берлин – Рим – Токио».

Разведывательная информация с Дальнего Востока достоверно сообщала о положении дел у японской стороны в Китае, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Складывающаяся оперативная обстановка не позволяла японцам серьезно рассматривать вопрос об открытии четвертого фронта на советском Дальнем Востоке.

Таким образом, упреждающие действия внешней разведки по развертыванию агентурных позиций в нужном месте и использование их возможностей в нужное время позволили ей представить в ГКО страны достоверную информацию о степени военной угрозы на сопредельных СССР границах – в Финляндии, Турции, Иране, Афганистане, Китае (Маньчжурия). Разведка смогла создать предпосылки к тому, чтобы помешать прогермански настроенным государствам открыть закавказский фронт в Иране, среднеазиатский – в Афганистане и дальневосточный – в Китае.

К концу 1942 года к антигитлеровской коалиции в лице СССР, США, Англии и Китая присоединилось 22 государства, которые еще 1 января 1942 года подписали в Вашингтоне декларацию Объединенных наций, ставшую затем юридической основой коалиции.

Основной формой обсуждения и принятия решений участниками антигитлеровской коалиции стали двухсторонние, трехсторонние и многосторонние конференции. Важнейшими из них и значимыми оказались: Московская (осень 1942), Тегеранская (ноябрь 1943), Ялтинская (Крымская – февраль 1945) конференции «Большой тройки», а также многосторонние конференции в США в 1944 и в апреле – июне 1945 года (Сан-францисская).

Что удалось сделать участникам конференций?

Во-первых, была создана система взаимопоставок военной техники, вооружений и стратегических материалов. Это было особенно важно для нашей страны в первый период Отечественной войны. Вопросы поставок были решены на Московской конференции, которая рассмотрела проблему распределения ресурсов участников коалиции и определила объем конкретной помощи СССР.

В ноябре 1941 года США распространили на СССР закон о ленд-лизе. Поставки по нему составили от 4 до 12 % от собственного советского производства. США также поставляли Союзу продовольствие, медикаменты и ряд товаров народного потребления на общую сумму (с учетом стоимости перевозок) около 11 млрд долларов.

Во-вторых, это трудно решаемый вопрос об открытии «второго фронта». Союзники под разными предлогами откладывали этот шаг. Только на Тегеранской конференции были согласованы конкретные сроки, и через полтора года такой фронт был открыт (6 июня 1944 года) во французской Нормандии.

Это случилось, когда стало ясно, что СССР способен разгромить гитлеровскую Германию и ее союзников самостоятельно и пройти всю Европу. Отвечая интересам союзников, «второй фронт» был открыт.

В-третьих, оказывалась помощь движению Сопротивления в оккупированных странах, которое в начале войны было слабым и плохо организованным, разве что кроме югославского, сковавшего в центре Европы до 25 дивизий вермахта и вспомогательных войск. Были созданы центры координации, осуществлялась поставка оружия, готовились кадры. В составе Красной армии воевали с фашистами армии Войска Польского и Чехословацкий армейский корпус, французский авиаполк «Нормандия – Неман», а позднее – румынские, болгарские, венгерские части.

По мере своего укрепления, создания внутренних вооруженных формирований движение Сопротивления стало активным участником освобождения Европы от фашизма.

В-четвертых, по мере приближения войны к концу все более актуальными для участников коалиции становились проблемы послевоенного устройства. Эти вопросы занимали видное место в работе Ялтинской и Потсдамской конференций (1945).

Были достигнуты договоренности о границах послевоенной Европы и будущем устройстве Германии.

«Большая тройка» не была связана многосторонними и трехсторонними союзными договорами. По сути, она представляла собой «двойное целое», объединяя англо-американский союз с СССР.

До 1944 года не были четко скоординированы и оговорены военные планы участников коалиции. Антигитлеровскую коалицию считать организацией, связанной общностью политических и стратегических целей, жесткими экономическими и военными связями, никак нельзя.

Этот союз характеризовали глубокие внутренние идеологические и политические противоречия. И потому, по мере приближения конца войны, четко обозначились принципиальные различия стратегических целей, зародыши двух потенциально враждебных сверхдержав – США и СССР.

Оценивая роль антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне, необходимо подчеркнуть главное: ее создание способствовало разгрому фашизма, объединению усилий всех антифашистских сил, вселяло в народы Европы и мира веру в освобождение от «коричневой чумы».

К концу Второй мировой войны в антигитлеровской коалиции состояло более 50 государств, и за годы войны ни одно из них не перешло на сторону противника. Этого нельзя сказать о блоке фашистских государств.

По мере достижения перелома в этой войне обнаруживалась глубокая внутренняя нестабильность этого блока. Союзники Гитлера стали искать пути сближения с участниками антигитлеровской коалиции и после вступления союзнических войск в Европу объявили о выходе из Тройственного союза.

К 1944 году союзником Германии осталась одна страна из числа «оси» – Япония.

Трудности и тонкости в проблеме создания антигитлеровской коалиции были известны советской стороне. Двойственное отношение наших союзников к Германии и СССР особенно заметно проявилось для советской разведки еще до провала германского «блицкрига» на «Восточном фронте».

Закулисные игры союзников активизировались в преддверии полного разгрома фашистской Германии, фактически силами Красной армии. Но тайная активность союзников в сепаратных переговорах о мире с Германией стала своевременно достоянием советской стороны на всех их этапах. Как, впрочем, стали известны и планы союзников по построению послевоенной Европы в своих интересах.

«Первый реванш» и фактор времени

Почти семьдесят лет минуло с момента завершения великой Битвы под Москвой. Казалось бы, события тех дней всесторонне описаны, изучены и оценены историографами Второй мировой войны. Однако…

Замысел о переходе от обороны к контрнаступлению под Москвой принадлежал Генштабу Красной армии и лично Г. К. Жукову. А вот решение о переходе в наступление по всему советско-германскому фронту – это уже единоличное пожелание И. В. Сталина.

В своих воспоминаниях маршал Г. К. Жуков прямо указывает:

«Весь замысел о переходе во всеобщее наступление на всех направлениях – это, конечно, не идея Генерального штаба, не замысел Шапошникова, который докладывал. Это исключительно был замысел лично Сталина».

Характерно, что для развития наступления И. В. Сталин ввел все свои стратегические резервы, в том числе всю авиацию.

Случилось так, что в исторической оценке контрудар под Москвой и общее наступление нашими историками и теоретиками оказались «объединенными» в одно общее контрнаступление на советско-германском фронте, начавшееся 5 декабря 1941 года. Вот как недоумевают маршал и академик по поводу этого единоличного решения И. В. Сталина – наступать по всему фронту от Балтики до Черного моря.

Маршал А. М. Василевский: «В ходе общего наступления зимой 1942 года советские войска истратили все с таким трудом созданные осенью и в начале зимы резервы. Поставленные задачи не удалось решить». Ему вторит академик А. М. Самсонов: «…переход в общее наступление на всех основных стратегических направлениях без достаточного учета реальных возможностей фронтов провалился».

Так в чем «недоумение»? Итак, контрнаступление, общее наступление и… переговоры? Первое и второе – понятно всем: это решение и участие в нем Сталина. А второе и третье – это только решение Сталина с причинно-следственной связью, понятной только ему одному.

* * *

Но ведь Сталин был не из тех, кто принимал решения, не взвесив все за и против. Реальная картина к февралю 1942 года складывалась следующим образом: гитлеровская армия понесла большие потери, под Москвой она окончательно выдохлась и попятилась назад.

Представлялось, что под общим ударом всех фронтов немцы будут отходить на Запад и, возможно, рухнет весь Восточный фронт. Сталин в этой ситуации опирался и еще на один фактор: в контрнаступлении под Москвой боевой дух Красной армии был на подъеме – после долгих неудач гитлеровцев погнали назад.

Решение Сталина о всеобщем наступлении по всем фронтам стало понятным политическому руководству страны и Генштабу РККА. Но это видимая часть «айсберга» в действиях Сталина в тот столь значимый в истории Великой Отечественной войны момент.

Владимир Карпов, автор двухтомника «Генералиссимус» об И. В. Сталине, впервые (1999) ознакомился с документами, которые раскрывали далеко ведущие стратегические расчеты Сталина.

Писатель изучил до того неизвестные документы. А были это документы, подготовку которых Сталин провел единолично, не посоветовавшись по их поводу со своими полководцами и даже с членами Политбюро (не потому ли до Карпова ни один из политиков в стране ни в устных, ни в опубликованных мемуарах о них не упомянул?!).

Складывающаяся ситуация к концу 1941 года показывала Сталину: немцы под Москвой, потери Красной армии огромны, резервов нет, формирование новых частей только разворачивается, нет вооружения – оборонные заводы либо на оккупированной территории, либо в эвакуации. Для пополнения армии людскими резервами и вооружением необходимо время.

В феврале 1942 года Сталин приказал разведке НКВД выйти на гитлеровское военное командование и от его, Сталина, имени внести предложение о перемирии и даже больше – о коренном повороте в войне. Видимо, считает Карпов, идея об этих переговорах возникла у Сталина в самом начале удачного контрнаступления под Москвой.

Сталин лично написал «Предложения германскому командованию» – два экземпляра конспекта с тезисами (не для передачи) с датой от 19 февраля. Дата документа указывает на тот факт, что Сталин говорит с немецким командованием с позиции силы – победа у стен Москвы несомненна и идет наступление по всем фронтам.

Благоприятная военная и политическая ситуация, казалось бы, в стратегическом смысле на советской стороне. Однако немцы не были в состоянии растерянности.

Содержание «Предложений», казалось бы, говорит о беспринципности интернационалистических убеждений Сталина, о его попытке сговора с фашистами против своих союзников по антигитлеровской коалиции.

Но из данных своей разведки Сталин знал и о позиции этих самых «колеблющихся союзников» на случай успеха Германии в походе на Россию – сговор за счет нашей страны с Гитлером с целью сохранить собственные интересы. Не без помощи разведки Сталину были известны намерения Гитлера расчленить советское государство, превратить его в колонию и истребить славян, раздав их земли поселенцам-победителям.

Уступки и саму идею Сталина о «развороте боевых действий совместно с немцами против Англии и США» можно рассматривать в качестве тактического хода с воздействием… на кого: на Гитлера или на Рузвельта с Черчиллем? Одно несомненно – это была дезинформационная акция. Блеф же в политике – это искусство.

Таким образом, попытка Сталина начать переговоры с германской стороной если и не оправдывает его требования к своим генералам продолжать наступление, то объясняет, для чего нужны были активные действия наших войск в период переговоров.

Владимир Карпов относит это решение Сталина к одному из примеров его стратегического мышления. Он говорит: «хотя и неудачный, но… с добрыми намерениями – ради спасения Отечества». Понятны и автору эти «добрые намерения». А потому…

Теперь более подробно о сути дела и о роли разведки в информационном обеспечении советского руководства до и после переговоров с германской стороной.

27 февраля 1942 года первый заместитель наркома внутренних дел Меркулов подал И. В. Сталину, Председателю ГКО и Верховному Главнокомандующему, рапорт.

В нем, в частности, говорилось следующее: «В ходе переговоров в Мценске 20–27 февраля 1942 года с представителями германского командования… не сочло возможным удовлетворить наши требования…»

Далее следовали пункты с предложением германской стороны о разделе мира и даже «в знак таких перемен готово будет поменять цвет свастики на государственном знамени на красный».

Заместитель наркома подводит итог: «…в результате переговоров следует отметить полное расхождение взглядов и позиций…».

О якобы имевшем место факте переговоров о перемирии советской стороны с германской в начале 1942 года говорилось в послевоенное время достаточно много, но подтверждения им не было. Предал гласности этот факт впервые и опирался на документальную основу Владимир Карпов, фронтовой разведчик и Герой Советского Союза, ветеран ГРУ ГШ СА.

Он издал книгу «Генералиссимус» о личности И. В. Сталина с всесторонней оценкой его деятельности на посту главы Советского Союза. В книге он не только излагает обстоятельства выхода советской стороны на переговоры о перемирии с Германией, но приводит документы:

советские предложения германскому командованию,

ответ германской стороны,

рапорт госбезопасности о результатах переговоров.

Советский документ составлен в резкой форме, фактически ультимативной: перемирие на полгода, отвод германских войск, угроза разгрома фашистского государства, предупреждение об ответственности.

Предложения германскому командованию

1) С 5 мая 1942 года начиная с 6 часов по всей линии фронта прекратить военные действия. Объявить перемирие до 1 августа 1942 года до 18 часов.

2) Начиная с 1 августа 1942 года и до декабря 1942 года германские войска должны отойти на рубежи, обозначенные на схеме № 1. Предлагается установить границу между Германией и СССР по протяженности, обозначенной на схеме № 1.

3) После передислокации армий Вооруженные силы СССР к концу 1943 года готовы будут начать военные действия с германскими вооруженными силами против Англии и США.

4) СССР готов будет рассмотреть условия об объявлении мира между нашими странами и обвинить в разжигании войны международное еврейство в лице Англии и США, в течение последующих 1943–1944 годов вести совместные боевые наступательные действия в целях переустройства мирового пространства (схема № 2).

Примечание: в случае отказа выполнить вышеизложенные требования в п. 1 и 2 германские войска будут разгромлены, а германское государство прекратит свое существование на политической карте как таковое.

Предупредить германское командование об ответственности.

Верховный Главнокомандующий Союза ССР

И. Сталин

Москва, Кремль, 19 февраля 1942 года

Как представляется, ключевыми и интригующими моментами для германской стороны были два пункта: во-первых. готовность к концу 1943 года начать «военные действия с германскими вооруженными силами против Англии и США», во-вторых, «в течение последующих 1943–1944 годов вести совместные наступательные боевые действия в целях переустройства мирового пространства».

Что это – удар в спину нашим союзникам по антигитлеровской коалиции? Закулисные словопрения с врагом с целью выиграть время? Либо что-то еще, но уже в пользу той же коалиции?!

Вопросы сами по себе говорят о в высшей степени напряженной для СССР ситуации в самый тяжелый для советской стороны период войны – первые полгода единоборства с гитлеровской отлаженной военной машиной, за плечами которой была оккупированная Европа и вся мощь индустрии союзников, стран-сателлитов и оккупированных государств, а также многочисленных «нейтралов».

Но в советском документе достаточно ясно просматривался факт решительных требований к германской стороне – требований со стороны победителей в Битве за Москву, причем с заявкой на грядущую победу в войне советской стороны.

Товарищу Сталину

Рапорт

В ходе переговоров в Мценске 20–27 февраля 1942 года с представителем германского командования и начальником персонального штаба рейхсфюрера СС группенфюрером СС Вольфом германское командование не сочло возможным удовлетворить наши требования.

Нашей стороне было предложено оставить границы до конца 1942 года по линии фронта как есть, прекратив боевые действия.

Правительство СССР должно незамедлительно покончить с еврейством. Для этого полагалось бы первоначально отселить всех евреев в район Дальнего Севера, изолировать, а затем полностью уничтожить. При этом власти будут осуществлять охрану периметра и жесткий комендантский режим на территории группы лагерей. Вопросами уничтожения (умерщвления) и утилизации трупов еврейского населения будут заниматься сами евреи.

Германское командование не исключает, что мы можем создать единый фронт против Англии и США.

После консультаций с Берлином Вольф заявил, что при переустройстве мира, если руководство СССР примет требования германской стороны, возможно, Германия потеснит свои границы на востоке в пользу СССР.

Германское командование в знак таких перемен готово будет поменять цвет свастики на государственном знамени с черного на красный.

При обсуждении позиций по схеме № 2 возникли следующие расхождения:

1. Латинская Америка должна принадлежать Германии.

2. Сложное отношение к понятию «китайская цивилизация». По мнению германского командования, Китай должен стать оккупированной территорией и протекторатом Японской империи.

3. Арабский мир должен быть германским протекторатом на севере Африки.

Таким образом, в результате переговоров следует отметить полное расхождение взглядов и позиций. Представитель германского командования Вольф категорически отрицает возможность разгрома германских вооруженных сил и поражения в войне. По его мнению, война с Россией затянется еще на несколько лет и окончится полной победой Германии. Основной расчет делается на то, что, по их мнению, Россия, утратив силы и ресурсы в войне, вынуждена будет вернуться к переговорам о перемирии, но на более жестких условиях, спустя 2–3 года.

Первый заместитель народного комиссара Внутренних дел СССР

Меркулов

В последующие годы, после завершения Великой Отечественной войны, весьма много говорилось о причинах советской победы в Московском сражении и промахах германского военного командования.

Но авторы крупных и серьезных исследований по проблеме причинно-следственной зависимости успехов одной стороны и провала другой во главу угла ставят главный вопрос: была ли Московская битва для германской стороны началом кризиса германской политики как таковой? Более того, конкретно: кризиса всей германской милитаристской политики?

Так началось ли многоаспектное кризисное явление в Германии в результате провала ее «Зимней кампании» на Восточном фронте под Москвой?

Многочисленные свидетельства – документы генштаба вермахта, дневниковые записи высших чинов германской армии и деловых кругов Третьего рейха, мемуарные воспоминания битых участников «Восточной кампании», а также аналитические исследования отечественных и зарубежных военных историков неопровержимо раскрывают: кризис германской внешней политики с акцентом на завоевание мирового господства силой оружия начался на заснеженных полях Подмосковья.

Формированию подобной ситуации для германской стороны способствовало кризисное состояние оперативного мышления на центральном (московском) участке советско-германского фронта с его провальной составляющей – германской разведкой.

Итоговый вывод по «зимней кампании»: кризис всего военного планирования «Восточной кампании» и кризис германского военного командования. И как следствие недостижения военных целей после провала «блицкрига» – кризис германской экономики.

Солидаризируясь с писателем Владимиром Карповым, создателем любопытнейшего жизнеописания личности И. В. Сталина как вождя и полководца, автор этой книги выражает согласие, что Сталин пошел на этот компрометирующий его и нашу страну шаг с перемирием «с добрыми намерениями – ради спасения Отечества».

А потому сам факт такой инициативы говорит о том, что для советской и германской сторон последствия Московского сражения оказались значительными в военно-стратегическом, военно-экономическом и военно-политическом плане. Только для советской стороны итоги битвы были со знаком плюс и с перспективой успешного последующего противостояния гитлеровской военной силе.

И потому на этом фоне важным моментом является попытка разобраться в событии знаковом для обеих сторон – в «Мценской инициативе». Причем в факте, что инициатива исходила лично от главы советского государства И. В. Сталина.

Историческая справка. Итак, что послужило прелюдией к появлению этой «Инициативы»? Оценка ее в исторической ретроспективе успехов акций тайного влияния советского периода? Месте таких «успехов» Сталина?

В двадцатые годы Западом была развернута широкомасштабная кампания против Страны Советов: искажали ее внутреннюю политику, представляли внешние усилия правительства как агрессивные, призывали к политическому и экономическому бойкоту страны на международной арене.

В организации этой кампании главную роль играли западные спецслужбы, которые опирались на агентуру внутри нашей страны и на белоэмигрантские круги за рубежом. Такие действия наносили заметный ущерб престижу советского государства в международных делах, мешая развитию нормальных внешних сношений и торгово-экономических связей.

После создания в системе госбезопасности разведывательного органа – Иностранного отдела (ИНО) ГПУ были определены пути борьбы с антисоветскими нападками из-за рубежа, намечены действия по активному повышению авторитета советского правительства на международной арене. В целях противодействия западной пропаганде было предложено создать условия для ведения, как говорилось в то время, «активной разведки» на основе предвидения и упреждения шагов противника. Такие условия должно было создать специальное подразделение внутри разведки.

Так, в январе 1923 года составе ИНО было учреждено бюро, работа которого с этого момента стала одним из важнейших направлений деятельности внешней (политической) разведки советской госбезопасности.

В советское время разведывательные операции по дезинформации противников советской власти имели несколько служебных определений: «акции влияния», «оперативная дезинформация», «оперативные игры», «активные мероприятия», «мероприятия содействия» и другие.

Термины – терминами, но главное было в сути: под ними понимались целенаправленные действия для введения в заблуждение реального либо потенциального противника относительно своих истинных намерений. Особенно в тех действиях разведки, которые не могут быть достигнуты открытым путем в отношении «объекта воздействия».

Фактически традиция проведения масштабных акций тайного влияния всегда была неотъемлемой частью работы советской разведки. Конечно, делалось это в интересах внешнеполитических усилий советского государства – политических, экономических, военных.

Как же развертывалась ее работа в годы противодействия тем, кто дезинформировал мировую общественность и в ложном свете выставлял намерения и конкретные действия советского правительства? В органах госбезопасности провели анализ антисоветских акций в области политики, экономики, торговли и выявили два вида «активных мер»: открытые – официальная антисоветская пропаганда и тайные – скрытая пропаганда в устном, письменном и документальном видах.

И весь богатый опыт из арсенала мировой (и отечественной) дезинформации разведка взяла на вооружение, встав таким образом на защиту интересов новой власти от посягательств западных спецслужб и их правительств.

Уже в том, 1923, году фактически все стороны и уровень работы разведки в области дезинформации держались под наблюдением в высших государственных сферах. И вот что характерно: документы тех лет, сохранившиеся в президентском архиве РФ и имеющие отношение к первому бюро по дезинформации, свидетельствуют о том, что эта работа находилась под контролем И. В. Сталина – ему направлялись особо секретные материалы.

О создании при ВЧК-ГПУ специального межведомственного бюро по дезинформации (Дезинфбюро) было особое постановление ЦК РКП(б). В бюро вошли: ГПУ, представители ЦК, НКИД, Реввоенсовета Республики (РВСР), Разведупр ГШ РККА.

Руководство страны поставило перед Дезинфбюро следующие задачи, перечень которых приводится ниже в порядке значимости для интересов государства:

– учет сведений из ГПУ и Разведупра о степени осведомленности иностранных разведок об СССР;

– выявление степени осведомленности противника об СССР;

– подготовка ложных сведений и изготовление документов, искажающих в интересах государства истинное положение вещей внутри страны, в Красной армии, политических и советских организациях, НКИД;

– доведение до противника таких документов следует осуществлять через ГПУ и Разведупр;

– готовить статьи для периодической печати и основу для фиктивных материалов, причем в каждом отдельном случае согласовывать их с одним из секретарей ЦК.

Таким образом, в области «дезинформационной войны» Советской России с Западом еще на заре работы ИНО (создано в 1920 году) были сформулированы две стратегические задачи: следить за враждебными действиями западных спецслужб (правительств) против Страны Советов и готовить ответные дезинформационные акции для ослабления военно-политических угроз стране.

Бюро в рамках ВЧК-ГПУ-ОГПУ просуществовало недолго (формально в 1923–1927 годы). Но его положительный опыт оказался широко и успешно востребованным в обеспечении безопасности страны во все последующие годы советского периода России.

Характерен и такой факт (это к вопросу об обсуждаемой «Мценской инициативе»): несмотря на широкий круг акций тайного влияния, как успешных, так и менее успешных, в архивах разведок госбезопасности и военной фактически не оставлено документов с подробным описанием конкретных операций. Чаще всего вообще отсутствует даже косвенное упоминание о тех разведчиках и агентах, которые были причастны к их разработке либо реализации.

Естественен вопрос: почему так случилось? Бюро по дезинформации сохраняло секретность акций тайного влияния, которые вторгались в интересы других государств, причем при прямом участии в их разработке высших советских государственных органов («фактор причастности»), а потому своевременно избавлялось от «взрывоопасных» документов, компрометирующих советское правительство, – особенно в случаях применения и реализации далеко не джентльменских приемов.

Теперь можно предположить с большой степенью вероятности: как глава Комитета обороны, главнокомандующий и первое лицо в партии, понимая ответственность в сложившейся военно-политической ситуации, И. В. Сталин мог и должен был использовать свой многолетний опыт работы по линии дезинформации западных правительств для решения сверхстратегической задачи в первый период войны. Эта задача – сплочение всех антифашистских сил в войне против Германии.

В этой связи «Мценская инициатива» вполне оправданно вписывается в цепочку акций тайного влияния стратегического значения, свойственных предвоенному периоду с двадцатых годов.

Эта дерзновенная по замыслу и сверхсекретная по исполнению акция дала стратегического масштаба результат – по месту (советско-германское военное противостояние) и времени (провал германского «блицкрига»). Причем в интересах достижения главной цели войны – ликвидации фашистского государства, а значит, спасения и социалистической Родины, и тысячелетней российской государственности.

В Германии зрел кризис

Итак, за полгода войны цели «блицкрига» достигнуты не были. Чтобы понять цепочку судьбоносных для Советской России событий, которые привели к крушению «блицкрига», необходимо проследить нарастание тех потерь в германской военной машине, которые произошли на пространстве войны от границы до полей Подмосковья.

Предлагается некоторая хроника выдержек из различных источников и оценок состояния германской и советской сторон в эти военные полгода, «отпущенные» Гитлером для полного разгрома «колосса на глиняных ногах».

Из дневника начальника ГШ сухопутных войск Германии Франца Гальдера:

22 июня 1941 года, 1-й день войны. «Наши наступающие дивизии всюду, где противник пытался оказать сопротивление, отбросили его… Таким образом, путь подвижным соединениям открыт».

23 июня 1941 года, 2-й день войны. «…Значительная часть сил противника находится гораздо глубже в тылу, чем мы считали…»

24 июня 1941 года, 3-й день войны. «Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен… В общем, теперь стало ясно, что русские не думают об отступлении…»

25 июня 1941 года, 4-й день войны. «Русские решили в пограничной полосе вести решающие бои и отходят лишь на отдельных участках фронта…»

29 июня 1941 года (воскресенье), 8-й день войны. «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен… Часть русских сражается, пока их не убьют… Моральное состояние наших войск всюду оценивается как очень хорошее, даже там, где им пришлось вести тяжелые бои…»

Это фрагменты обширной панорамы войны, из которых уже многое становится ясным. Сопротивление русских не ослабевает, и это чрезвычайно отличается от военных действий гитлеровских войск в Европе.

По утверждению члена Ставки Главного Командования Г. К. Жукова, преимущество немецких войск базировалось на пяти-шестикратном превосходстве на направлении главных ударов: «Внезапный переход в наступление в таких масштабах, причем всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара во всем объеме нами не предполагался».

Именно здесь, а также в незавершенной реорганизации перевооружения РККА, кроется причина поражения начального периода войны. И тогда, по мнению большинства военных специалистов Запада, Советский Союз должен был пасть к зиме, то есть «блицкриг» должен был закончиться быстрой победой Германии, как и планировал Гитлер. Но война продлилась четыре года и закончилась полным разгромом военно-экономико-политической машины Третьего рейха. Почему?

8 июля германское командование считало: «…у русских остается всего 40–60 боеспособных дивизий» .

Германская разведсводка от 23 июля 1941 года: «…число советских дивизий резерва 93…» .

Дневник Гальдера, 27 июля 1941 года. «Фон Бок… решил, что наступил момент для танкового удара по Москве… Но фон Лееб все еще пытался прорваться к Ленинграду и отбивал контратаки русских… Рундштедт застрял на юге. Вероятно, учитывая сложившееся положение, 19 июля Гитлер отдал директиву № 33 группе армий „Центр“ – продолжить наступление на Москву только пехотой… Москва все еще не была основной целью Гитлера. Недавний опыт ведения войны во Франции в новых условиях оказался бесполезен… Враг сдавал территорию, но, отступив, тут же шел в атаку… Русские постоянно ускользали из расставленных ловушек…».

Война в России потребовала пересмотра экономики, а военная экономика поставила перед Гитлером проблему, перечеркнувшую молниеносность войны.

Упорная жертвенная оборона отступающих армий с переходом в контрнаступление позволила собрать и перебросить резервы, а также эвакуировать на Урал и в Сибирь оборудование многих заводов. В итоге с каждым днем, каждой неделей, каждым месяцем жесточайших боев Советский Союз приходил в себя и восстанавливал силы для длительной позиционной войны, к которой Германия не была готова.

В тотальной войне советская сторона оказалась сильнее еще и вот почему: советскому народу была понятна традиционная русская общинность, продолжением которой стала новая идеологическая антибуржуазная основа, которая определила готовность к огромным напряжениям и жертвам. Так было на фронте, так было и в тылу.

По эффективности советская экономика оказалась в несколько раз мощнее. Она, несмотря на оккупацию и потерю трех из четырех главных экономических центров, в годы войны превзошла экономику оккупированной Германией Европы.

С самого начала немцы столкнулись с отсутствием у них достоверной информации о стране, о ее возможностях и устойчивости государственного строя. То есть сказалась фактически глобальная нехватка разведывательной информации. Пример тому – германская разведсводка от 28 июля: «Воля русского народа еще не сломлена. Факты сопротивления режиму неизвестны». И это будет повторяться многократно…

Маршал Василевский, говоря о времени Смоленского сражения, которое «включило в себя целую серию ожесточенных операций, проходивших с переменным успехом», назвал его «отличнейшей» школой «для советского бойца и командира, до Верховного главнокомандования включительно… Задержка наступления врага на главном – московском направлении явилась для нас крупным стратегическим успехом» . Ценой потери Смоленска с окруженными там нашими армиями было выиграно время (позднее Смоленску будет присвоено высокое звание Города-Героя, как и другим городам, днями и месяцами сдерживавшим врага).

К середине июля 1941 года вермахт потерял свыше 441 тысячи человек, половину танков и около 1300 самолетов. Советская сторона: 418 тысяч человек, почти 5000 танков, 1777 самолетов.

16 июля Смоленск пал, но после Смоленского сражения немцы все же не добились стратегического успеха – наступление на Москву было отложено.

Гитлер – группе армий «Центр», 4 августа 1941 года: Москва отходит «на третий план после Ленинграда и Харькова», ибо «…мои генералы ничего не знают об экономических аспектах войны».

Сталин – послу Майскому, Лондон, 13 августа 1941 года: «Говоря между нами, я должен сказать вам откровенно, что если не будет создан англичанами второй фронт в Европе в ближайшие три-четыре недели, мы и наши союзники можем проиграть дело. Это печально, но это может стать фактом».

Историческая справка. К этому времени советской стороне было известно от ценного источника в Англии о том, что англичане смогли читать нашу шифропереписку. Поэтому указанное выше «послание» можно расценивать в качестве дезинформационной акции в адрес Черчилля, для которого потеря в войне России-союзника означала бы гибель Британии.

Разведсообщение военного разведчика Радо, 25 сентября 1941 года: в германских военных кругах «все больше укрепляется точка зрения, что ввиду провала молниеносной войны победа невозможна…» .

Из дневника командующего группой армий «Центр» фон Бока, 30 октября 1941 года: «Наши потери растут. В зоне ответственности группы армий более двадцати батальонов находятся под командой лейтенантов». 3 ноября 1941 года: «Личный состав соединений утомлен до крайности» .

Однако мощная германская военная машина, чуть замедлив ход, продолжала приближаться к Москве.

6 декабря 1941 года в три часа утра: началось московское контрнаступление – слабейшая сторона победила сильнейшую?!

Риббентроп – Гитлеру. Канун нового, 1942 года. Зашел разговор о мире с Москвой. Гитлер ответил, что это невозможно, речь может идти только о победе.

Сталин дал указание Ставке Верховного командования начать общее наступление по всему фронту. «Чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны» (05.01.1942).

Как уже говорилось, во вскрытии кризисных явлений у германской стороны значительную роль сыграла советская разведка – госбезопасности и военная. Разведкам принадлежит заслуга информирования советского правительства о положении дел в Англии и США, особенно об их отношении к Германии и СССР до и после событий под Москвой.

Положение советской стороны

Советское государство, подвергнувшись вероломному и заранее спланированному нападению, к исходу ратного полугодия оказалось в состоянии не только наращивать активную оборону, но и организовать мощное контрнаступление, потрясшее всю германскую военную машину в декабре 1941 – январе 1942 года.

Сопротивление армий Франции, Польши, Норвегии исчислялось неделями, малые страны могли сопротивляться несколько дней. На первом этапе войны не раз были моменты, когда казалось, что не будет предела неудачам и испытаниям, которые обрушились на Красную армию и весь советский народ. В руках врага оказались Минск и Киев, вся Прибалтика и почти вся Украина. Вермахт стоял под Ленинградом и Москвой.

Осень 1941 года стала самым трагическим периодом Отечественной войны. К Москве приближались войска вермахта, хотя и хорошо потрепанные в наших оборонительных боях, но все еще отлично вооруженные и оснащенные мощной военной техникой. Были уже заняты Калинин и Можайск, Вязьма и Клин…

Враг оказался в тридцати километрах от столицы. В конце ноября разведывательные немецкие группы пересекли канал Москва – Волга у Яхромы и вышли к окраинам города. Враг был уверен в победе – до центра Москвы были считанные километры.

В немецких частях зачитывали приказ Гитлера:

«Солдаты! Перед вами Москва! За два года войны все столицы континента склонились перед вами, вы прошагали по улицам лучших городов. Осталась Москва. Заставьте ее склониться, покажите ей силу оружия, пройдите по ее площадям. Москва – это конец войны. Москва – это отдых. Вперед!»

Однако то, что произошло с момента первого залпа орудий немецкой группировки войск во время ожидаемой «прогулки» к стенам Кремля, говорило об отчаянном положении вермахта в момент появления в его рядах указанного выше гитлеровского «призыва к отдыху» в Москве.

И вот один из лучших генералов вермахта Гудериан, части (лучшие ударные силы) которого в значительной степени были уничтожены в первые недели войны на советско-германском фронте, отдавая должное стойкости советского воина, сделал в своем дневнике о первом периоде войны такую запись: «…Эти солдаты стойко защищали позиции, на которые были поставлены. И их нужно было либо убить, либо взять в плен в результате рукопашной схватки, но сдавались они редко…» Ему вторил начальник генштаба сухопутных войск: «В первые дни наступления на Россию мы убедились, что имели дело с совершенно новым солдатом, обладающим невероятной стойкостью в бою…».

Своеобразный итог провала «блицкрига» и успехов нашей армии под Москвой сохранился для потомков в коротком и емком призыве политрука Клочкова, одного из 28 героев-панфиловцев: «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!»

Почему так? Ибо в этой ситуации советскому военному командованию была чужда неверная оценка возможностей вермахта. С таким противником приходилось считаться: с его двухлетним опытом войны в Европе, на Ближнем Востоке и в Африке. В главную задачу советской стороны входило исключить любые неверные решения оперативного и тактического характера на советско-германском фронте.

Ошибок в Московском сражении для советской стороны не должно было быть и фактически не было. Это была «Суворовская победа»: не числом, а умением!

Тем более величие победы под Москвой было бы очевидно и неоспоримо, даже если бы германское наступление к 5 декабря 1941 года окончилось крахом! Если бы только удалось остановить и измотать вермахт в оборонительных боях на всем тысячекилометровом пути от западной границы до Подмосковья!

К началу декабря, в канун принятия решения о контрнаступлении, в Генштабе Красной армии тщательно обобщали сведения о противнике: показания пленных, данные войсковой авиа– и радиоразведки, анализ официальных немецких радиопередач, наконец, сведения с «незримого фронта» – из-за рубежа, от подпольщиков, партизан, спецпартизанских и разведывательно-диверсионных групп в тылу врага. Все это позволило достаточно точно оценить состояние противника.

Генштаб считал, что состояние противника на его Восточном фронте – кризисное. И решение было принято.

Кончался 1941 год, был на исходе шестой месяц войны, авторы «Барбароссы» и «Тайфуна» (нападение на СССР и захват Москвы) не приблизились к реализации своих планов. Они видели, как постепенно военные цели ускользают от них. И тем не менее германское военное командование не концентрировало на московском направлении все возможные силы.

Момент был упущен по двум причинам: во-первых, советское контрнаступление было воспринято германской стороной лишь как попытка несколько подправить положение у стен Москвы, а во-вторых…

Анализ немецких материалов уже в послевоенное время говорит о том, что по планам вермахта не была осуществлена крупная переброска войск под Москву из-под Ленинграда или Ростова. Почему?

Советские войска перешли к наступательным действиям не только под Москвой. В ноябре 1941 года силами Волховского фронта была проведена наступательная операция на северном участке советско-германского фронта якобы с целью деблокады Ленинграда.

Историческая справка. Ряд историографов Великой Отечественной войны даже пытаются иронизировать над нашей Ставкой за непродуманность действий военного командования на Волховском фронте. Видимо, они опираются на данные о военных действиях только из архивов Минобороны.

Но другие архивы – госбезопасности – рассказывают о том, что эта попытка «деблокады» была задумана как акция по отвлечению внимания гитлеровского генштаба от желания перебросить войска в помощь армиям «Центра», безуспешно «топтавшимся» под Москвой.

Так, в момент наших действий по «деблокаде» в тылу немецких войск резко активизировалась скоординированная работа ОМСБОН с его спецпартизанскими отрядами и разведывательно-диверсионными группами.

Подобную отвлекающую акцию военное командование и разведка госбезопасности повторили подо Ржевом, дезинформировав германскую сторону о якобы готовящемся главном наступлении в этом районе, а не под Сталинградом!

«Неудача» на Волховском фронте обернулась нашей тактической победой: ни одна рота, ни один батальон, ни одна дивизия из-под Ленинграда под Москвой не оказалась!

В это же время войска Южного фронта нанесли фланговые удары по германским позициям и концу ноября освободили Ростов-на-Дону. Более того, фактически уже после завершения контрнаступления под Москвой, особенно в феврале 1942 года, наши войска наступали по всему советско-германскому фронту.

Итак, полгода тяжелейших испытаний для Красной армии, успех под Москвой, контрудары и… наступление по всей линии фронта?

Теперь, когда преданы гласности обстоятельства переговоров Сталина с Гитлером в феврале 1942 года, становится понятным: советская сторона накануне и во время этих переговоров создавала своеобразный прессинг на германское верховное командование, экономические круги и на политику Гитлера в целом.

Опираясь на разведывательные и иные факты, советская сторона понимала, что в Германии зрел кризис по нескольким аспектам, главным из которых было то, что цели «блицкрига» не достигнуты.

Всего несколько недель боев у стен Москвы – фактически те же шесть недель, что отпустил Гитлер своим армиям для «блицкрига», – и в руках Сталина оказались мощные аргументы для своего права предложить германской стороне сесть за стол переговоров. И последним аргументом была Битва за Москву , ибо история создает свои собственные мерки для того, чтобы определить истинные масштабы борения противостоящих сил.

Положение германской стороны

Состояние дел в Германии к началу 1942 года характеризовалось как время нарастания кризисных явлений. Об этом сообщали резидентуры в Германии, Англии и США, а также разведточки и дипслужбы в других странах.

Анализ совокупных разведданных и официальных источников говорил о том, что в Германии кризисные явления начинали охватывать положение дел в оперативном управлении на советско-германском фронте – московском направлении; в кризисном положении оказалась германская разведка ; назревал кризис военного планирования «похода на Восток», а значит, верховного военного командования . Начал давать о себе знать кризис экономики. Наконец, уже маячил кризис внешней политики Третьего рейха.

Январь 1942. Оперативный кризис на центральном участке советско-германского фронта. О растерянности на оперативном уровне и в германских военных верхах после неожиданного контрнаступления Красной армии под Москвой повествуют события в главном штабе ВВС в Берлине: «речь идет о том, быть или не быть…».

И в этом штабе рода войск, и в сухопутных шла «дискуссия» в условиях, когда «отвечать на удар было нечем». В частности, обсуждался вопрос: отходить или не отходить? Штабы в Берлине не владели реалиями обстановки под Москвой и то ли не понимали, то ли не хотели верить, что отход вермахта произошел под давлением советских войск.

Германские войска были отброшены от Москвы на 120–300 километров. Наибольшего успеха удалось достигнуть в северо-западном направлении в результате нескольких операций на линии: Клин, Калинин, Тула, Калуга, Елец. Было освобождено 11 000 населенных пунктов.

И все это было совершено в отсутствие численного превосходства над противником. Даже в оборонительных боях в декабре 1941 – январе 1942 года германская группировка армий «Центр» имела превосходство перед войсками Калининского и Западного фронтов и правого крыла Юго-Западного фронта в живой силе – в 1,5 раза, в артиллерии – в 1,4, в танках – в 1,6 раз. Лишь наша авиация имела численное превосходство (в 1,6 раза), но уступала по качеству типов самолетов.

И тогда?.. Да, это была суворовская победа над высококвалифицированными кадрами германской военной машины с прусским прошлым. Это была победа не числом, а умением!

Подводя итог Битве за Москву, французский военный историк генерал А. Гийом о военном оперативно-тактическом искусстве советского военного командования и стратегической заявке на будущее говорит так:

«Это не просто победа советских вооруженных сил, а „первый реванш“ для всех стран, воевавших против гитлеровской Германии. Без подготовительной паузы, непосредственно после пятимесячных изнурительных боев, не имея общего превосходства в силах, советские войска на всех решающих направлениях предприняли контрнаступление, которое затем переросло в стратегическое наступление».

Июнь 1941 – январь 1942. Кризис германской разведки. Ряд факторов, влиявших на достоверность суждений об обстановке под Москвой, возглавил фактор провала действий германской разведки на советско-германском фронте к этому периоду «восточного похода».

К началу контрнаступления Красной армии список просчетов отдела «Иностранные армии Востока» разведуправления генштаба германских войск выглядел так:

до войны был ошибочно определен советский военный и промышленный потенциал;

после 22 июня ошиблись в оценке возможности сопротивления советских войск;

не смогли правильно оценить размах партизанского движения в тылу немецких войск;

не предвидели стойкость советских войск в окружении.

Все это говорило о недостаточной наступательной концепции германской разведки, которая проявила слабость в вопросах предвидения и упреждения действий противника. И потому, пока германские войска наступали, эти просчеты, как фактор, перекрывались положительными факторами («вперед»). Но…

Когда советские войска сами пошли вперед, ошибки гитлеровского разведоргана оказались для германского военного командования роковыми.

Уже 22.07.1941 генерал-квартирмейстер Вагнер сообщал из-под Смоленска начальнику генштаба сухопутных войск Гальдеру: «…снабжение войск Бока не гарантировано – партизаны» (фон Бок – командующий группой армий «Центр», идущих на Москву).

На советско-германском фронте за годы войны советская госбезопасность – разведка и контрразведка – провели более 80 радиоигр дезинформационного характера. Вот как была воспринята германской стороной одна из таких акций.

В конце ноября разведуправление германского генштаба с подачи отдела «Иностранные армии Востока» положило на стол Гитлеру «абсолютно достоверное» донесение немецкой агентурной разведки о якобы имевшем место выступлении маршала Тимошенко в ГКО:

«Тимошенко находит возможным сдать Москву;

с его слов, „Ставка считала так еще в октябре“;

контрнаступление готовится у Ростова, а не под Москвой;

наступление под Москвой ожидается через 5–6 месяцев».

Указанные сведения германская разведка подготовила с оценкой: «это – достоверная, беспристрастная и приличная информация».

И все же. В генштабе вермахта накапливались сведения о положении в Красной армии. В совершенно секретной разведсводке отмечалось: «боевая численность советских соединении сейчас слаба, оснащение тяжелым оружием и орудиями – недостаточное…», «…сколько-нибудь значительные сформированные соединения в настоящее время в резерве отсутствуют» (ноябрь 1941).

И вот вывод. 23.11.1941, дневник Гальдера: «противник понес решительное поражение, и Россия как военная сила больше не представляет угрозы».

Это в дневнике, а в самом генштабе? Подводя итог летне-осенней кампании, там сделали общее заключение: «у советской стороны резервы отсутствуют», «боевые силы противника ослаблены решающим образом». И главный вывод: «Россию ожидает переход к позиционной войне» .

А ведь германский генеральный штаб по немецкой генеральской педантичной мерке в определенной степени был прав: силы растрачены? резервов нет? какое уж тут наступление! И наше военное командование в первых числах декабря, буквально за несколько дней до контрнаступления, еще не ставило перед собой такую задачу, ибо соотношение сил для наступления в классическом варианте требовало превосходства над противником в кратное число раз.

За день до контрнаступления Красной армии тот же отдел «Иностранные армии Востока» убеждал генштаб вермахта: «сила русских недостаточна для крупного наступления…» (04.12.1941).

Таким был итоговый вывод всего разведуправления германской стороны.

Во время Нюрнбергского процесса на допросе Кейтель, командующий вооруженными силами Третьего рейха, по поводу событий под Москвой с горечью заявил: «русское наступление оказалось для нас полностью неожиданным; мы грубо просчитались при оценке резервов Красной армии».

Примечание автора. Характерно: сведения о появлении некоторых резервов у русских в германский генштаб поступали. Однако ни немецкие разведчики, ни военное командование не смогли уловить приближение самого серьезного с 22 июня перелома на советско-германском фронте, то есть под Москвой.

Кризис немецкой разведки оказался не количественным, но качественным, ибо был не недостаток в сведениях о противнике, а в их принципиально ложном истолковании, навязанным идеологией нацистского военного мышления, – недооценка противника.

Декабрь 1940 – февраль 1942. Кризис всего военного планирования «восточной кампании». Поведение агрессора имеет одно свойство: спровоцировав войну, агрессор утрачивает ощущение действительности. Теперь войну он представляет, какой она «должна быть».

Вера в «должно быть» по-гитлеровски и по-нацистски, как шоры, заслоняла от генералитета прусской выучки истинное положение вещей на советско-германском фронте.

Так что случилось на пути «похода на Восток»? От подписания плана «Барбаросса» и провала «блицкрига» до крушения под Москвой?

В дневнике фон Бока, будущего командующего группы армий «Центр», которая пойдет на Москву, имеется такая запись от 01.02.1941: «Фюрер сказал, что если после падения Москвы и Ленинграда и захвата Украины русские не пойдут на мир, то тогда танки должны побыстрее дойти до Екатеринбурга. Я уверен, что наше нападение снесет их, подобно урагану…»

В это же время один из видных нацистов – Гиммлер уже в своем дневнике рассуждал один на один с собой, чтобы завтра объявить свои сентенции вслух: «Цель Германии – раздел России на мелкие государства и распространение сферы немецкого влияния далеко за Урал».

Будущие военные преступники торопились делить шкуру неубитого медведя. Планам не суждено было сбыться: не сработало «должно быть». Сработали реалии на советской стороне, у которой тяжелое положение в первый период войны означало: «не быть по-гитлеровски». Впереди была Битва за Москву.

Известная антифашистская организация «Красная капелла» информировала советское военное командование о положении дел в Третьем рейхе весь период полугодового противостояния на советско-германском фронте. Кроме сведений о войсках и потерях в вермахте, передавалась информация о планах немецкой стороны.

Так, до советской стороны была доведена оценка событий внутри германских вооруженных сил: «новое наступление на Москву не является результатом стратегического решения. Оно вытекает из господствующего в немецкой армии недовольства тем, что не достигнуты цели, которые после 22 июня становились все дальше и дальше… В результате советского контрнаступления отменен план I (достижение Урала), план II (выход на линию Архангельск – Астрахань), план III (Кавказ)».

Строки из шифротелеграммы антифашистов говорят об довольно отчаянном положении в среде германского военного командования по планированию войны. В начале декабря из берлинской точки «Красной капеллы» сообщалось: «Зимовка немецкой армии по решениям в начале ноября предусматривалась на линии Ростов, между Смоленском и Вязьмой, далее – у Ленинграда. Немцы бросают в бой под Москву и в Крым всю материальную часть, которой они располагают…».

Так в чем же кризис военного планирования? Есть контакт с противником, но потеряно чувство реальности в противостоянии с ним.

09.12.1941. Ставка в Берлине не принимает наступление трех советских фронтов всерьез: «…контрнаступление продлится до середины месяца» (Гитлер).

14.12.1941. Ставка все еще не признает факта краха своей доктрины «блицкрига» – теперь «дивизии для похода на Ближний Восток нужны для более „скромных целей“ в России» (Гитлер).

Январь 1942 года. В среде высшего военного командования «бушуют склоки», как последствие поражения, нанесенного вермахту на Востоке. В отставку отправлены все трое командующих групп войск, с которыми Гитлер связывал свои надежды на «блицкриг», – армий «Север», «Центр» и «Юг».

Поражение под Москвой и безуспешная блокада Ленинграда вызвали падение морального духа в немецкой армии, обострились отношения солдат и офицеров рядовых частей с привилегированными войсками СС. Уже на уровне командиров частей стало понятно: события под Москвой носят необратимый характер.

Так, командир одного из танковых корпусов после Москвы констатировал: «…отступление 1941–1942 годов было исходным пунктом большого военного кризиса, от которого немецкая армия ни морально, ни материально так и не смогла оправиться».

Все указанное выше звучало как приговор планированию Германией всей «Восточной кампании».

Наш великий полководец Михаил Илларионович Кутузов отмечал, что армия не побеждена до тех пор, пока не сломлен ее дух. Моральный урон германская армия несла и до Москвы, и во время боев за нашу столицу, не говоря уже о Сталинграде и Курской дуге.

1941. Кризис германского верховного командования. На тринадцатый день военных действий на советско-германском фронте Гитлер заявил своим генералам: «Я все время пытаюсь поставить себя на место противника. Практически он уже проиграл эту войну».

Сопротивление Красной армии на московском направлении стало объективным обстоятельством, при котором в гитлеровской военной верхушке в конце июля – начале августа разгорелись острые споры.

Споры – спорами, а решение было все же не «в пользу Москвы», то есть «поворотом на Юг». Как говорилось: во имя осуществления далеко идущих планов захвата мирового господства генералы вроде бы отказались от продолжения наступления на Москву. Однако среди высших генералов затем победили все же те, кто конец войны увязывал с падением Москвы, а затем Ленинграда.

Крушение под Москвой ударило по вермахту дважды: первый, исчерпывающий удар пришелся по дивизиям группы армий «Центр», а второй, косвенный, – по верхушке германского генералитета.

И вот прозрение Фрица Гальдера, начальника штаба сухопутных войск: «…события под Москвой показали, что у немцев истощились силы. С этого момента я уже не верил в возможность решительной немецкой победы». Но одинок ли был этот высший военный чин в своем откровении перед самим собой?

Советский военный разведчик Шандор Радо передавал из Швейцарии: «В генштабе есть группа оппозиционно настроенных к фюреру офицеров – гитлеровцы получили сильное потрясение и впервые усомнились в свое непобедимости».

Окончательный заговор против Гитлера и его разрушительной для Германии политики созрел только в 1944 году.

1941–1942. Кризис германской военной экономики.

Заказчики «Восточной кампании» – экономические круги германского милитаризма – планировали «свою кампанию» на Востоке.

Вот что говорилось в документах министерства экономики Германии после вторжения германских войск на просторы России (25.06.1941):

«По мере расширения оккупации территории России намечено создать четыре административных района, руководить которыми будут следующие:

1) для Ленинграда – „Крупп АГ“,

2) для Москвы – „Геринг Герман“,

3) для Киева – „Хёш АГ“,

4) для Кавказа – еще не назначен».

Такими радужными и перспективными виделись события на Востоке «сильным мира сего» в Третьем рейхе на четвертый день войны с Россией. Но наступило время поражений, и к кризисному состоянию в войсках добавилось нечто большее: кризис военной экономики нацистской Германии.

По данным советской разведки, в июле-августе 1941 года в Берлине были приняты важные решения о перестройке военной промышленности Третьего рейха, основанные на одной предпосылке – на предпосылке победы над СССР в течение нескольких месяцев.

Что же случилось после зимнего кризиса на военном поприще и как он повлиял на «гражданскую» составляющую общего кризиса «Восточной кампании»?

Кризис военной экономики, который назревал еще осенью 1941 года (срыв «блицкрига»), разразился в полной мере после событий под Москвой. Вот его критерии:

людские потери на фронте восполнялись за счет кадров военной промышленности (пришлось отдать две трети забронированных рабочих рук);

к весне 1942 года нехватка рабочих рук составляла 800 000 человек, и это сказалось в том числе на добыче сырья;

недоплавка стали, меди, алюминия, снижение производства каучука и бензина – в среднем от 6 до 11 %, а угля – до 14 %.

Конечно, обладая хорошими агентурными возможностями в самой Германии («Красная капелла»), в Англии («Кембриджская пятерка») и в США («легальная» резидентура во главе с Зарубиным и нелегальная резидентура во главе с Ахмеровым), советская сторона об экономической ситуации в Третьем рейхе была осведомлена полностью. В то же время общую тенденцию можно было понять по поведению войск вермахта на советско-германском фронте.

Падение добычи сырья во всех захваченных странах Европы, нехватка горючего, сокращение производства… Провалилась грабительская концепция – теперь при планировании последующего периода войны военная экономика Германии не могла в полной мере рассчитывать на возможность эксплуатации экономических ресурсов России, и в первую очередь Украины и Кавказа. По крайней мере в ноябре 1941 года об этом не могло быть речи. А позднее?

С первых дней появления немецкого солдата на оккупированной советской территории пришел в действие механизм сопротивления германским войскам с позиции пока стихийных партизанских отрядов и организованных спецпартизанских, подпольных и разведывательно-диверсионных групп госбезопасности.

Против растущего в тылу гитлеровских войск сопротивления немецкое командование вынуждено было бросать все большее количество батальонов, частей, а затем и дивизий.

И в «фатерлянд», в Берлин, шли доклады о том, что партизаны представляют большую опасность для немецкого тыла и коммуникаций. То есть речь шла о предстоящем срыве оккупационной политики по использованию военно-продовольственной базы немецкой армии на Востоке.

Но это понимали и высшие военные чины вермахта и государства, понимали в категорической форме еще до полного краха под Москвой: «военно-экономическая ситуация катастрофична» (Фридрих Фромм, командующий резервными войсками вермахта, 25.11.1941). Ему вторил еще более осведомленный иерарх германской экономики: «в военном и военно-экономическом отношениях война уже проиграна…» (Фриц Тодт, имперский министр вооружения, 29.11.1941). Вот что «наделал» сорванный Советами план «блицкрига»!

Это не просто дневниковые записи. Это мнение и точка зрения других лиц из верхушки окружения Гитлера становились достоянием советского правительства по каналам нашей разведки на германском, английском, американском, швейцарском, шведском, японском направлениях ее работы.

1941. Кризис германской внешней политики. До начала похода на Восток Гитлер утвердил список экспонатов «Аллеи трофейного оружия», грандиозный павильон для которых предполагалось построить к 1950 году.

В число стран-экспонентов входило более 20 государств: Австрия, Англия, Бельгия, Голландия, Греция, Дания, Исландия, Египет, Норвегия, Польша, Франция, Чехословакия, страны Ближнего Востока, Индия и Афганистан, а позднее в список были добавлены США. И, конечно, ценным экспонентом должен был стать СССР.

Гитлер увлекался директивами, которые числом до 21-й усиленно исполнялись: директива № 1 – план «Вайс» по нападению на Польшу (1939); № 6 – на Францию (1940); на Россию – № 21, «план Барбаросса» (подписан в декабре 1940 года), № 32 – об активности на более отдаленных театрах военных действий, включая поход в «Страну Ариев» (11.06.1941).

Что же это были за «отдаленные театры военных действий»? Это Ирак, Ливан и Египет, поход из Болгарии через Турцию, Иран и Афганистан в Индию (17 дивизий после взятия Москвы). В начале июня 1941 года все эти планы грели гитлеровскую душу в предвосхищении мирового господства. А тут – неувязка с «блицкригом» и потом – крах под Москвой!

Главным архитектором нового Берлина, который должен был быть переименован в столицу новой «Германской Европы» – в Германию, Гитлер назначил человека из делового мира – Шпеера (после «московских потрясений» этот «архитектор» стал министром экономики страны).

Архитектурные изыскания Шпеера сблизили его с фюрером. И потому откровения фюрера стали достоянием дневника архитектора-министра.

По Шпееру (об этом знал не только он), Гитлер считал русских «недочеловеками», с русскими нужно было обращаться «как с неграми из примитивных племен», говорил он. Он, Гитлер, не допускал мысли о возможности серьезного сопротивления со стороны Красной армии. Его уверенность в обязательной победе над «недочеловеками» была столь велика, что даже после явного провала «блицкрига» и серьезного сопротивления под Москвой Гитлер отдал приказ о назначении главы полиции Москвы (09.11.1941). В этом же приказе было определено будущее города: «…уничтожить 30 миллионов славян, среди которых – 4 миллиона москвичей».

Россию Гитлер представлял как составную часть «его Европы»: «…после оккупации 130 миллионов ее население превратится колониальный придаток Европы…». По расчету Гитлера, эта «Германская Европа» совместно с Англией должна была устремиться против США. Таковой рисовал фюрер «картину будущего».

За все время существования Третьего рейха Англия фигурировала в планах Гитлера чаще всего в качестве союзника. Из ведомства Канариса (абвер – военная разведка и контрразведка Германии) в мае 1941 года сообщали в Ставку Гитлера:

«…ориентирующиеся „на экспорт“ деловые круги Англии имеют настроение в пользу соединения с Германией „после гибели России“ на такой основе: Англия делает уступки Германии в колониальных вопросах, но получает определенные позиции в Европе…».

В ожидании поражения России, которое прогнозировали британские разведчики (счет велся на считанные месяцы), Черчилль имел интенсивные переговоры с германской стороной, используя для контактов лорда Бивенбрука, прогермански настроенного министра снабжения Британии (его встречи с эмиссарами германской стороны проходили в Лиссабоне).

Именно этому лорду Рудольф Гесс, правая рука Гитлера по нацистской партии, заявил: «мир с Англией при условии ее участия в войне против коммунизма». Гесс передал лорду меморандум под названием «Германия и Англия – с точки зрения войны против СССР».

Характерно, что после таких переговоров с германской стороной лорд-прогерманец в конце сентября 1941 года возглавил английскую делегацию, направляющуюся в Москву (закулисные переговоры союзника по антигитлеровской коалиции к приезду лорда в Москве были известны).

Успех гитлеровских войск в России встревожил Лондон и Ватикан, и в ожидании скорого падения Москвы это означало: «Восточную кампанию» Гитлер, можно считать, практически выиграл! Это беспокоило правительства союзников России, и они опасались потерять свой интерес в случае победы Германии, а потому не избегали «замаскированных обращений» со стороны представителей Третьего рейха с призывами к союзу против СССР.

В эти дни Канарис сообщал в Ставку Гитлера, что перед Англией стоят две возможности: «либо включиться в „немецкую Европу“, либо просить перемирия для англосаксонского мира…»

В октябре 1941 года Гитлер предпринял дезинформационную акцию против Англии и США, фактически призывая их к быстрейшим переговорам. Так, 9 октября пресс-секретарь Гитлера объявил: «русский фронт разгромлен», «исход военной кампании решен», «великий конец большевизма», «последние боеспособные советские дивизии принесены в жертву…» А на другой день состоялось выступление самого Гитлера: «…сегодня могу совершенно определенно заявить: противник разгромлен и больше никогда не поднимется».

Почти год, в январе – ноябре 1941 года, для создания «своей Европы» Гитлер через Риббентропа, министра иностранных дел страны, налаживал контакты с английскими и американскими дипломатами. Обсуждался «меморандум» о необходимости «компромиссного мира» (переговоры в Португалии и Швейцарии). В этой ситуации он ориентировался на дипломатов старой германской школы: «…война с Россией – дело решенное. Надо извлечь из нее пользу для мира с Англией. Надо привлечь на нашу сторону Сити и консерваторов».

Из берлинской штаб-квартиры абвера в ноябре 1941 года шли в Ставку Гитлера обнадеживающие сообщения о прогерманской и антибольшевистской направленности «значительных кругов» западного мира. Абвер отмечал, что «базу для сотрудничества против большевистской России ищут англичане и немцы в Лиссабоне и Анкаре». И еще: «Этого часа ждут антикоммунисты в Скандинавии, Англии, США, Ватикане». В Англии, сообщал абвер, «мюнхенцы начали подготовку к возвращению в Россию „дома Романовых“. Они готовы вступить в сговор с Германией на условиях новой „англо-германо-русской Антанты“» (англо-германские «реверансы» на антисоветской основе внимательно изучались в Москве).

Радужные перспективы по созданию «германской Европы» в результате срыва «блицкрига» канули в вечность. Московская битва поставила на них крест. Гитлер в своей политике оказался перед фактом: все планы и в Европе, и в России нужно пересматривать, в том числе и на дипломатическом поприще.

А пока в глазах «сильных мира сего» в Германии, которые привели его к власти и благословили на «Восточный поход», Гитлер выглядел проигравшим начало войны с Россией.

Адъютант Гитлера Герхард Энгель также вел свой дневник. В нем он отмечал трансформацию взглядов фюрера на свободу его действий:

«…складывающаяся обстановка заставляет его, говорит фюрер, принимать решения… Из этого следует, что цели похода не достигнуты… Немецкие успехи не остаются без последствий для престижа в мировой политике. Все войны зависят не от человеческих, от экономических причин…».

Близкий к фюреру Шпеер подчеркивал в своих записках, что после Москвы Гитлер констатировал: «Мы должны идти вперед. Мосты позади нас сожжены».

Главари Третьего рейха понимали, что «движения вперед» от них ждут те, ради чьих интересов была начата Вторая мировая война и совершилось нападение на СССР. И победа под Москвой нужна была Гитлеру как ключ к захвату мирового господства. А им, «сильным мира сего» – для ограбления России.

А пока вся экономика Германии стала работать на Восточный фронт, хотя в ставке Гитлера еще продолжали разрабатывать и утверждать положения о будущем материальном обеспечении «экспедиционных войск» в Иране и Ираке.

Переговоры – слабость или сила?

19 сентября 1941 года был оставлен Киев. Василевский вспоминал: «При одном упоминании о необходимости оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание». Этот маршал, «натерпевшийся» от Верховного главнокомандующего, тем не менее признавал: «Он не был военным человеком, но он обладал гениальным умом. Он умел глубоко проникать в сущность дела и подсказывать военное решение».

Ошибка? Это имело прямое отношение к киевской катастрофе? Казалось бы, с военной точки зрения Сталин ошибся, и Василевский с Жуковым предвидели беду. А он же, получается, уперся. В этом не видно проблеска гениальности, наоборот, казалось бы, – тяжелая ошибка.

Но ведь это только военное обстоятельство, а война – это не только военные действия. Нужно было учитывать и другие условия – например, отношения с союзниками (вчерашними противниками – ныне неустойчивыми партнерами!).

Дело в том, что киевским событиям предшествовала встреча с представителем Рузвельта Гарри Гопкинсом, с которым шли переговоры о существенном увеличении военной помощи. И Сталин обещал Гопкинсу, что Красная армия удержит немцев на линии юго-западнее Ленинграда, чуть восточнее Смоленска и западнее Киева. А сдав Киев, он показал, что не контролирует обстановку…

И тогда как можно верить и помогать такому главе государства? Нужно было учитывать и другой аспект (в глазах союзников): к этому времени все отступления Красной армии заканчивались большими потерями и катастрофами.

И что же союзники? Их отношение к нашим проигрышам в этот начальный период войны? Только один пример: посол Майский заметил министру иностранных дел Британии, что Англия является «не столько союзником и товарищем по оружию в смертельной борьбе против гитлеровской Германии, сколько сочувствующим нам зрителем…».

Итак, февраль 1942 года. Мценск.

Какими «активами» располагала советская сторона, прежде чем предложить Германии перемирие?

Что волновало автора, когда он взялся за обсуждение столь оспариваемого «факта переговоров о мире с Германией»? Этот исторический факт в оценках не может быть однозначным, но, несомненно, он демонстрировал уверенность Советской России в способности одолеть противника.

И, конечно, это не был авантюрный шаг. Более того, появление этого «факта» в нужном месте и в нужное время говорит о том, что это была акция дезинформационного характера с целью попытаться решить две задачи: в случае принятия Германией этого «сомнительного» предложения – выиграть время, а в случае отказа – акция была рассчитана на укрепление антигитлеровской коалиции, которая набирала силу после неудачной гитлеровской «зимней кампании». Но действительно ли Сталин мог заключить перемирие?

Разведка госбезопасности в период с июня 1941 по январь 1942 года внесла свой вклад по оказанию влияния на ситуацию в прогермански настроенных сопредельных СССР странах, в число которых входили так называемые «нейтральные».

Успех Красной армии в оборонительных боях после вторжения вермахта в Россию, в Битве за Москву и при контрнаступлении обеспечивался в том числе органами госбезопасности и ее разведкой. В частности, при обороне Москвы – сдерживание и затруднение продвижения войск вермахта к столице велись посредством активной работы омсбоновцев, причем на первых порах – истребительных батальонов, а затем подполья, спецпартизанских отрядов и разведывательно-диверсионных групп.

Этот успех нашей армии был примечателен еще и тем, что и оборонительные бои, и контрнаступление, и наступление по всему фронту осуществлялось силами советских войск… без численного превосходства над противником.

И. В. Сталин располагал достоверной разведывательной информацией о колеблющемся поведении Англии и США во время стремительного продвижения германских войск в глубь советской территории и во время обороны Москвы. Знал он и о союзнических оценках Битвы за Москву и контрнаступления. Было известно о желании прогрессивных сил этих стран укреплять антигитлеровскую коалицию, в частности о насущной необходимости в этих условиях активизировать поставки России обещанного союзниками военного снаряжения по ленд-лизу.

Глава нашей страны прекрасно понимал, что означает сам факт: «фашистов можно бить!» – для руководителей и различных кругов населения этих стран. И что означает масштабный успех Красной армии для сил сопротивления в оккупированных государствах Европы.

Понимали это и прогермански настроенные «нейтралы», которые вынуждены были сдерживать теперь различные виды своей помощи гитлеровской Германии. Было ясно, что недооценивать успех советских войск под Москвой – весьма неблагодарное дело для тех, кто в противостоянии Германии и России видел лишь ослабление военным путем экономических противников Англии и США на мировой арене (как это уже делалось, кстати, в Первую мировую войну!).

Теперь мир был поставлен перед фактом: отпор был дан хорошо отмобилизованным войскам вермахта, имевшим опыт войны в иных, «европейских», можно сказать, весьма «комфортабельных» условиях. И теперь их поражение в России, причем в условиях чрезвычайно неблагоприятных обстоятельств для советской стороны, следовало рассматривать как начало провала всей «Восточной кампании» Гитлера и заявку на реальный разгром фашизма во Второй мировой войне.

Таковы должны были быть далеко идущие выводы и для правительств стран коалиции, и для воюющих и «нейтральных» стран, и для их отношения к России как к очагу главного сопротивления гитлеровской военной машине. Становилось все более ясно, что Россия способна разгромить фашистские государства. А закулисные мнения всех участвующих и не участвующих в войне государств «собирала» наша разведка.

Историческая справка. В годы Великой Отечественной войны в Советской России была возрождена дореволюционная традиция – выпуск медалей для участников крупных военных событий.

Так, 22 декабря 1942 года были учреждены четыре такие первые медали: «За оборону Ленинграда», «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя», «За оборону Сталинграда». Но лишь 1 мая 1944 года учредили медаль «За оборону Москвы».

Кто получил эту награду? Все военнослужащие и вольнонаемный состав воинских частей, гражданские лица, оборонявшие Москву не менее месяца с 19 октября 1941 по 25 января 1942 года, а в войсках ПВО – с 22 июля 1941 года (день первого налета на город), а также из гражданского населения. Сюда отнесены участники строительства оборонительных рубежей, партизаны Московской области, работники социальной структуры Москвы. Всего этой медалью было награждено 1 020 000 человек.

Однако еще в мае 1942 года специальная награда для участников битвы за Москву появилась в нацистской Германии. Со стороны гитлеровского рейха это было стремление хотя бы как-то смягчить слишком мрачное впечатление солдат вермахта и населения страны от неудачи «блицкрига» и от поражения под Москвой. Но называлась она «За зимнюю кампанию на Востоке 1941–1942». Награждались солдаты и офицеры, воевавшие на Восточном фронте, и не только вермахта, но и союзников. А так как в статут награды входили обмороженные, то в немецкой армии награда получила прозвище «мороженное мясо».

В планы гитлеровского руководства входило учреждение медали «За зимнюю кампанию 1942–1943», но… появились лишь нарукавные нашивки за пребывание в «котлах» и «мешках». Призраком в «тысячелетнем рейхе» стала изготовленная медаль «За взятие Сталинграда», которая бесследно исчезла в волжских степях при отступлении вермахта в 1943 году.

А для воинов Красной армии были учреждены медали за оборону Киева, Заполярья и Кавказа; за освобождение Варшавы, Белграда, Будапешта и Праги; за взятие Кенигсберга, Вены и Берлина.

Как уже говорилось, И. В. Сталину было известно о положении дел внутри Германии – о реакции на провал «блицкрига», на крах войск вермахта под Москвой, о настроениях по расширению антигитлеровской коалиции в мире.

Все эти «крахи-кризисы» порождали в Третьем рейхе атмосферу сомнения в возможности «успешного завершения Гитлером военного противостояния с Россией и Западом» (сведения от «Красной капеллы», «Кембриджской пятерки», скандинавской резидентуры, из-за океана…).

Теперь к И. В. Сталину стала поступать информация об отношении Англии и США к событиям, случившимся на «Восточном фронте», а главное, о том, что Рузвельт и Черчилль активно стали обсуждать вопросы завершения войны на условиях, выгодных для англичан и американцев.

В активе И. В. Сталина был провал планов германской стороны заставить Россию воевать на нескольких фронтах. Болгария и Турция в войну все еще не вступили и, по данным разведки, занимали в этом вопросе сдержанную позицию. Усилиями советской разведки удалось предотвратить прогерманские перевороты в Иране и Афганистане. Не без участия нашей разведки было ускорено вступление Японии в войну с США на Тихом океане, который стал для японского правительства третьим фронтом после фронтов в ЮВА и Китае.

Япония в этой ситуации фактически отказалась от идеи открытия дальневосточного фронта. Положение дел на Дальнем Востоке отслеживала наша разведка, активно влияя на развитие ситуации с Японией в пользу советской стороны.

Известен был И. В. Сталину и такой факт, как предпосылки к формированию в самом Третьем рейхе оппозиции курсу гитлеровского руководства в области политики, военной и экономической деятельности.

Опираясь на разведданные из Англии, США и других стран, И. В. Сталин мог обрисовать начало кризисной ситуации в Германии, вызванной неутешительными результатами первого этапа «восточного похода» к январю 1942 года: срыв «блицкрига» и неожиданное мощное контрнаступление – это провал немецкой разведки и, как следствие, оперативный кризис на центральном участке советско-германского фронта, а значит – кризис германского верховного командования.

Не мог Сталин не сделать вывод: в совокупности нарастание указанных кризисных явлений входит в предпосылки к кризису всего военного планирования «Восточной кампании» и германской внешней политики. Гитлер оказался перед фактом кризисной ситуации в военной экономике, расчет которой строился на «блицкриге» и опирался на сырьевую и производственную базу на оккупированной советской территории (то, что получилось в оккупированных странах Европы, не произошло с Россией!).

Если к марту 1942 года силы в войсках и технике обеих сторон были приблизительно равны, то расчеты показывали: советская военная промышленность наращивала темпы. Как позднее стало известно, за 1942 год советско-германское соотношение в производстве стало: в самолетах – 25 000: 14 000, в танках – 24 000: 6 000, в орудиях – 33 000: 14 000. А ведь советская сторона в этот первый период войны только разворачивала свой военно-промышленный потенциал, причем в глубоком тылу. А это означало, что в условиях «позиционной войны» этот «потенциал» гитлеровской авиации будет недоступен.

Таким образом, на стороне И. В. Сталина, в его активе, был аргумент в пользу стабильности в тылу: наши промышленные мощности готовили военную технику и проводилось обучение войск. В то время как в оккупированных гитлеровскими войсками странах разрасталось сопротивление – саботаж, диверсии, партизанские отряды. На советской территории, оказавшейся под пятой фашистов, оккупационная политика Германии давала катастрофические сбои.

Итак, на фоне сползания Германии в многоаспектную кризисную ситуацию перспектива перемирия с инициативой со стороны Советов, казалось бы, была выгодной для обеих сторон.

Однако это означало, что фактор времени работает на усиление военной мощи Красной армии, для которой военные действия с положительным уклоном только начинались.

И тогда, в условиях кажущегося тактического выигрыша, когда немцы захватили половину европейской части СССР, И. В. Сталин выиграл бы стратегически при перемирии на предложенный срок, февраль – август 1942 года? Тем более что Гитлер начало «Восточного похода» проиграл, и дальше его ожидала война на грани авантюризма.

В содержание документа, предложенного лично Сталиным Германии для перемирия, были внесены пункты дезинформационного характера.

Это вопрос о военном договоре против Англии и США. В то же время сам факт переговоров между немцами и русскими носил характер влияния в том, чтобы заставить союзников по антигитлеровской коалиции «прибиться к одному берегу» – прекратить колебания и приступить к совместным активным действиям против общего врага (но уже без задней мысли в разыгрывании «русской карты»).

Но в наступательной тактике с ее предвидением и упреждением было то, что советская сторона в этой ситуации исходила из факта: угроза вероятного договора СССР с Германией вовсе не входила в планы Запада в условиях Второй мировой войны, ибо западных союзников устраивало, что главные «расходы» в противостоянии трех держав Гитлеру приходятся на Советскую Россию.

И потому, как представляется автору, можно считать, что переговоры между Сталиным и Гитлером стали с советской стороны своеобразной «разведкой боем» в твердости западных союзников идти против Третьего рейха вплоть до окончательного разгрома гитлеровского государства и его союзников, а значит, безоговорочной ликвидации самой идеологии фашизма.

В этой связи характерно задание, которое в конце 1941 года И. В. Сталин ставил главе «легальной» резидентуры Зарубину, направлявшемуся в Нью-Йорк. Именно первым пунктом в указаниях Сталина был вопрос, показывающий глубину недоверия главы нашего государства к союзникам по антигитлеровской коалиции: «следить, чтобы Черчилль и американцы не заключили с Гитлером сепаратный мир и вместе не пошли против Советского Союза». И уже потом другие вопросы – о получении сведений о военных планах Гитлера, планах самих союзников, о «втором фронте» и научно-технической разведке.

Тревога И. В. Сталина в отношении Англии, США и Германии имела под собой основание: на его столе лежали сводки разведывательных ведомств – советской госбезопасности и военной разведки.

И еще – извечный вопрос, столь актуальный в сегодняшние время принижения Западом роли Советского Союза и его главы в спасении Европы от фашизма: был ли Сталин военным руководителем и какого уровня? Вот оценки личности И. В. Сталина, высказанные Маршалом Победы Г. К. Жуковым:

«В стратегических вопросах Сталин разбирался с самого начала войны. Стратегия была близка к его привычной сфере – политике, и чем в более прямое воздействие с политическими вопросами выступали вопросы стратегии, тем увереннее он чувствовал себя в них.

В вопросах оперативного искусства в начале войны он разбирался плохо. Ощущение, что он владеет оперативными вопросами, у меня лично начало складываться в последний период Сталинградской битвы, а ко времени Курской дуги уже можно было без преувеличения сказать, что он в этих вопросах чувствует себя вполне уверенным…

Ему как Верховному главнокомандующему не было прямой необходимости разбираться в вопросах тактики. Куда важнее, что его ум и талант позволили ему в ходе войны овладеть оперативным искусством… В ряде случаев он находил и подсказывал интересные оперативные решения… Профессиональные военные знания у Сталина были недостаточными не только в начале войны, но и до самого ее конца. Однако в большинстве случаев ему нельзя было отказать ни в уме, ни в здравом смысле, ни в понимании обстановки. Анализируя историю войны, надо в каждом конкретном случае по справедливости разобраться в том, как это было. На его совести есть такие приказания и настояния, упорные, невзирая ни на какие возражения, которые плохо и вредно сказывались на деле. Но большинство его приказаний и распоряжений были правильными и справедливыми…

А вообще во второй половине войны Сталин не был склонен к поспешности в решении вопросов, обычно выслушивал доклады, в том числе неприятные, не проявляя нервозности…».

Примечание. Это к вопросу о единоличности в принятии решения о начале переговоров с Германией о перемирии в феврале 1942 года. Но если вспомнить, что Сталин стоял у истоков дезинформационной службы госбезопасности еще в 1923 году, то можно с уверенностью констатировать: следов переговоров не сохранилось и не должно было сохраниться. Опыт и право на такое решение у Сталина были.

Итоги дезинформационной акции

Конечно, для автора самым трудным оказался вопрос: как обобщить предыдущие предположения и рассуждения? Чему отдать предпочтение с целью аргументировать главное: для чего все же И. В. Сталин пошел на этот столь непопулярный шаг?

Нужно было переходить к выводам. И, как представляется, вот он – главный: секретная, со строгим ограниченным кругом лиц, инициатива Сталина в отношении переговоров о перемирии с Германией явилась хорошо продуманной акцией по укреплению сил антигитлеровской коалиции!

Итак, дезинформационные моменты в предложенном германской стороне документе имели целью заставить Гитлера раскрыть свое истинное лицо по отношению к России, Англии и США. Кроме того, факт переговоров ставил перед союзниками по антигитлеровской коалиции дилемму: с кем вы, господа союзники?!

Не было сомнений в том, что утечка сведений о переговорах обязательно произойдет (возможно, с подачи советской стороны?!). И потому именно сам факт контакта Сталина с Гитлером должен был положить конец колебаниям в стане великих держав – Англии и США, где все еще шла дискуссия: как вести себя с побеждающей Германией либо с побеждающей Россией? И какова должна быть степень помощи главному участнику сопротивления германской военной машине – Советской России?

Какие выводы напрашиваются по результатам проведенной советской стороной дезинформационной акции в отношении наших союзников по антигитлеровской коалиции?

Их, как представляется, можно сформулировать следующим образом, отмечая главное – военно-политическое и внешнеполитическое значение этого шага И. В. Сталина как главы советского государства, Председателя Государственного комитета обороны и Верховного главнокомандующего.

Во-первых, к моменту принятия решения о начале переговоров с германской стороной Сталин располагал исчерпывающей информацией о расстановке политических сил и политических пристрастий Германии, Англии и США.

Во-вторых, Сталин не строил иллюзий об отношении Англии и США к России в случае серьезных неудач Красной армии на советско-германском фронте. Наши неустойчивые союзники были готовы немедленно попытаться разыграть «русскую карту» в свою пользу.

В-третьих, сложившаяся победная обстановка под Москвой в пользу советской стороны изменила военное, экономическое и политическое положение Германии, создав там нарастающую многоаспектную кризисную ситуацию. Обстановка на советско-германском фронте и ситуация в Германии подтолкнули наших западных союзников пересмотреть колебания в отношении Советского Союза в пользу укрепления антигитлеровской коалиции.

В-четвертых, теперь союзники по антигитлеровской коалиции вынуждены были считаться с возросшим военно-политическим авторитетом СССР на международной арене. Для них это означало: необходимо приступать к выполнению данных России обязательств по помощи воюющей советской стороне вооружением и продовольствием в нарастающем объеме.

Таким образом, факт несостоявшегося «блицкрига» и блестящей победы в Битве за Москву в переговорах о перемирии советской стороны с германской позволил И. В. Сталину ускорить разрешение главнейшей задачи в военно-политических отношениях с западными союзниками в условиях противостояния фашистской Германии и ее сателлитам. Вот три ее принципиальных аспекта.

Моральный аспект. В мире были созданы предпосылки и военные основания для правительств и народов антигитлеровски настроенных стран в отношении реальной возможности разгрома фашистской Германии.

Освободительный аспект. Поражение Германии в ее начальном этапе «Восточного похода» и конкретно в Московском сражении решительно консолидировало силы антигитлеровской коалиции по всему миру; повлияло на снижение активности прогермански настроенных так называемых «нейтральных» государств, а на оккупированных Германией территориях западных стран усилилось движение Сопротивления.

Договорный аспект. Отказав советской стороне в тридцатые годы в создании коллективной безопасности против развертывающейся гитлеровской агрессии в Европе, теперь, в 1942 году, западные страны были готовы заключать соглашения в рамках антигитлеровской коалиции во главе с четырьмя великими державами – СССР, Англией, США и Китаем. Соглашение должно было определить цели в отношении фашистской Германии: полный разгром, никаких переговоров о мире, полная ликвидация фашистского государства (заключен был в 1942 году в формате «4 плюс 22 страны»).

Крупная победа Красной армии под Москвой вылилась в значительную внешнеполитическую акцию мирового масштаба против Германии и ее сателлитов. Фактически с этого момента мир решительно разделился на два лагеря: за и против фашизма. И договорное закрепление воли стран антигитлеровской коалиции разгромить фашистское государство сделали этот процесс необратимым.

Дезинформационная акция – переговоры о перемирии с германской стороной – ускорила процесс объединения по всему миру антигитлеровских сил – к концу войны к этим силам присоединилось более 50 государств.

Над фашистской Германией и нацизмом замаячил «дамоклов меч» возмездия. Но впереди было еще более чем три года войны. Враг все еще был силен…

«Враг был еще силен…»

Потерпев сокрушительное поражение под Москвой, фашистская Германия не отказалась от попыток любой ценой повернуть ход войны на Восточном фронте в свою пользу и разгромить Красную армию. Немецкие генералы надеялись закончить военную кампанию против России в 1942 году.

Теперь главный удар командования вермахта был направлен на Юг нашей страны – на Сталинград и Северный Кавказ. Цель – достигнуть источников кавказкой нефти и через Иран зайти в тыл английским и советским войскам. Более того, с захватом Сталинграда немцы намеревались повести наступление вдоль Волги на север России, а затем – против Москвы и Ленинграда.

В октябре и декабре 1941 года, в январе и марте 1942 года разведка докладывала в ГКО о том, что основной удар немецкое командование планирует на южном фланге своего Восточного фронта.

Так, органы госбезопасности сообщали о том, что задача немцев – «прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда – в направлении Каспийского моря». В марте 1942 года военная разведка направила донесение в ГШ РККА: «Германия для военного наступления выставит 65 дивизий…»

Однако дезинформационная игра германской стороны (их операция «Кремль») дезорганизовала советское руководство, и, по мнению ГШ РККА, основной удар вермахта в 1942 году ожидался со стороны противника снова на Московском направлении.

Именно об этом просчете высшего руководства страны и нашего военного командования, а не разведки, говорил маршал Василевский – в результате недоверия к данным своей разведки южный фланг советско-германского фронта был ослаблен (но усилено направление на Москву). И войска вермахта прорвались на Кавказ.

Можно считать, что с этого момента наша разведка в глазах верховной власти страны и военного командования стала выглядеть как служба, информация которой заслуживает доверия. Это в полной мере проявилось в период подготовки и разгрома армий вермахта в Сталинградской битве.

Историческая справка . Да, действительно, по мнению специалистов из окружения И. В. Сталина, он допускал определенные просчеты в 1941 году и в первой половине 1942 года, поступая вопреки мнению профессиональных военных.

Однако уже с осени 1942 года это было не так, о чем свидетельствуют и ход событий на фронтах, и мнения выдающихся полководцев Жукова и Василевского. «И, надо отметить, с этого момента Сталин почти не принимал решений по вопросам организации операций, не посоветовавшись со мной» (Г. К. Жуков). Или: «Поворотной вехой глубокой перестройки Сталина как Верховного главнокомандующего явился сентябрь 1942 года… С тех пор, прежде чем принять решение по тому или иному важному вопросу ведения вооруженной борьбы, Сталин советуется, обсуждает его при участии своего заместителя, руководящих работников генерального штаба…» (А. М. Василевский).

Только по линии разведки в тылу немецких войск действовали 125 разведывательно-диверсионных групп, а по линии контрразведки в 46 районах были сформированы 178 резидентур (около 700 осведомителей). Их главной задачей стала дезорганизация работы тыла врага.

А пока проникновение внешней разведки НКГБ и контрразведки НКВД в спецслужбы Германии по своей специфике носило подчас уникальный характер: от введения в заблуждение об истинных намерениях советских войск в прифронтовой зоне до крупномасштабных игр военно-стратегического значения.

Используя созданные еще перед войной возможности по линии радиоигры «Монастырь», в преддверии контрнаступления Красной армии под Сталинградом разведка продвинула в стан противника дезинформацию о якобы подготовке главного наступления наших войск в районе Ржева.

Акция достигла своего назначения: именно туда немцы стянули крупные силы, ослабив группировку войск на Волге.

Немецкое командование ввязалось в затяжные бои на Ржевском направлении, считая его главным в боевых действиях русских. И потому для немецкой стороны окружение армии Паулюса под Сталинградом явилось неожиданностью.

В архиве семьи автора сохранился сдвоенный «толстый» журнал «Знамя» № 9–10 за 1943 год со статьей фронтового корреспондента Бориса Агапова. Эта статья под коротким заголовком «После битвы» доносит трагическую правду об этом грандиозном военном событии – Сталинградской битве.

Военный журналист той поры в своих сталинградских записках отмечает масштабы победы советского оружия на Волге: «Ведь это была армия, которая не только Сталинград хотела забрать, она должна была двигаться дальше, далеко вверх по Волге и обвиться вокруг Москвы. Она вся ехала на машинах, она была насыщена техникой до предела. И вся она осталась здесь. Силы ее моторов хватило бы, чтобы вспахать и засеять все пустыни Азии…».

За «Зимнюю кампанию» в России 1941–1942 годов немецких солдат наградили специальной медалью. Провал германского наступления на Москву для Гитлера не стал помехой для ее учреждения. После поражения под Сталинградом Германия погрузилась в глубокий траур.

Более того, в самой Германии расширялся военно-политический кризис, следствием которого стали: «тотальная мобилизация», крайние меры в экономике, моральная подавленность населения и, наконец, растерянность в различных кругах фашистского рейха.

В этих кругах – политических, военных, экономических – слабела надежда на победу в германо-советском противостоянии. И, как следствие, немецкой стороной был начат поиск каналов к заключению мира с США и Англией на условиях «торга» – не допустить Красную армию в Европу.

Наши разведслужбы эту ситуацию в Германии отслеживали и информировали о ней советское руководство.

Победа советских вооруженных сил под Сталинградом породила конфликтную ситуацию внутри главных союзников СССР по антигитлеровской коалиции – Англии и США. В их стане речь шла о дилемме в будущих действиях по отношению к Советской России: укреплять сотрудничество либо ослаблять его путем невыполнения союзнических обязательств. Эти мнения также стали достоянием Москвы.

Наше руководство такое положение вещей на Британских островах и за океаном не очень-то удивило. Это только еще раз подтвердило тот факт, что ситуацию с неустойчивыми союзниками следует держать под контролем. Естественно, в первую очередь – через возможности нашей разведки. И советская сторона в этом вопросе не ошиблась – впереди был пресловутый американо-английский план «Ранкин».

В ходе и после Сталинградской битвы в странах антигитлеровской коалиции (26 государств) еще более усилились требования граждан к своим правительствам по оказанию действенной помощи России и немедленному открытию «второго фронта» в Европе.

Историческая справка. Любопытен такой факт: военная операция по контрнаступлению под Сталинградом и проект по созданию в СССР атомного оружия имели одно кодовое название – операция «Уран».

Совпадение? Едва ли… Незадолго до начала Сталинградской битвы академики В. И. Вернадский и А. Ф. Иоффе смогли окончательно убедить советское руководство в реальности создания в СССР урановой бомбы – замысел, техническое решение, экономические возможности и (как говорит молва) будущие залпы 15 000 орудий в операции «Уран», равные взрыву одной атомной бомбы! Правда, к этому времени у Сталина были донесения советских разведчиков о работах над атомным оружием в Англии, США и Третьем рейхе.

Таким образом, операция «Уран» под Сталинградом оказалась осмысленным прологом к атомному «Урану». Сталинград сыграл в создании атомного оружия судьбоносную роль: победа на фронте обуславливалась экономической победой в тылу страны.

Возросшая мощь военной промышленности позволила 19 ноября 1942 года (этот день стал Днем Артиллерии, как говорили тогда – «сталинской») задействовать в первые дни наступления 15 000 орудий, которые в кратчайший срок обрушили на фашистские войска 15 000 тонн взрывчатых веществ, что было по общей мощности больше, чем атомная бомба над Хиросимой (в ученой среде создателей отечественной атомной бомбы бытует то ли миф, то ли правда о том, что именно этот аргумент – мощность артиллерийских залпов при подготовке этого сражения в сравнении с атомной бомбой – оказался последним аргументом в принятии Сталиным нужного решения).

Поражение технической мощи Германии в этой битве привело к тому, что Гитлер запретил работы по созданию собственного атомного оружия – столь велики были потери в этом сражении. А «лишних средств», сообщала наша разведка, для создания еще эфемерного «оружия возмездия» в Третьем рейхе не было.

Историческая справка. «Планетарная символика» витала над Сталинградской победой. Дело в том, что три взаимосвязанные операции против германских войск были намечены и реализованы в эпилоге Сталинградской битвы: операция «Марс» – в преддверии начала операции «Уран» в качестве отвлекающей операции дезинформационного характера с целью навязать противнику представление о начале главного наступления Красной армии подо Ржевом, что позволило оттянуть туда германские войска из-под Сталинграда; собственно операция «Уран» – прорыв вражеской обороны, окружение, расчленение и начало быстрой ликвидации неприятельской группировки; операция «Сатурн» – стратегическое контрнаступление до полного разгрома окруженных войск вермахта.

Последствия «первого реванша»

Очередное и крупнейшее поражение гитлеровского вермахта под Сталинградом сыграло весьма существенную роль в углублении военно-политического кризиса в Германии.

Катастрофа на Волге вынудила Гитлера прибегнуть в начале 1943 года к «тотальной мобилизации», что привело к системе крайних мер в экономической области и наложило серьезный отпечаток на моральное состояние армии и населения.

Сталинград теперь уже вызвал чрезмерную растерянность в среде правящих кругов Третьего рейха. И потому, не рассчитывая более на успех в войне, они использовали различные каналы для переговоров о мире с Западом с целью выиграть время и предложить западным союзникам по антигитлеровской коалиции «заложить основы будущей новой коалиции с антисоветской окраской» .

Так, например, уже в конце 1942 года Гиммлер через своих эмиссаров пытался связаться с англичанами и американцами.

В январе-феврале 1943 года велись переговоры главой УСС Даллесом с итальянской и германской сторонами. В частности, речь шла о предложении германской стороны заключить сепаратный мир с США и Англией в обмен на сопротивление вступлению Красной армии на территорию Балканских стран.

Вслед за Гитлером, призывая к «тотальной войне для тотальной победы», министр пропаганды Геббельс пугал Запад «советской угрозой» и подчеркивал, что лишь один Третий рейх способен противостоять «ордам из сибирских тундр».

«Пугало коммунизма» в руках гитлеровцев не давало осечки. «Это было в период Сталинградской катастрофы, когда первые мирные предложения дошли до меня со стороны американцев» , – говорилось в сообщении агента германской разведслужбы в Стамбуле.

Располагая разведданными о фактах контактов наших неустойчивых союзников с германской стороной, И. В. Сталин в приказе Верховного главнокомандования от 1 мая 1943 года отмечал: «…О каком мире может быть речь с империалистическими разбойниками из немецко-фашистского лагеря, залившими кровью Европу и покрывшими ее виселицами?» (А как же «Мценская инициатива»? А как же «блеф – это искусство»? Может быть, потому что ради пользы общего дела? Именно: «потому…»).

Примечание автора. За десятилетия после завершения Сталинградской битвы в оценках западных историографов произошло смещение акцентов.

Так, в годы Второй мировой войны о ней говорилось как о «величайшей битве», в сороковые – пятидесятые годы – как о Сталинградской эпопее, событии, определившем ход и исход войны, и о «высоком уровне советского военного искусства»; в шестидесятые – «эта битва имела локальное значение» в рамках всей мировой войны, а с семидесятых годов (и это уже на уровне парадокса!) – Сталинградская битва начинает фигурировать в качестве примера «советской военной угрозы».

Однако бесспорным и общепризнанным является тот факт, что после победы в Сталинградском сражении советской военной мысли и оружия произошли коренные перемены в ходе Отечественной войны, не только видимые миру на полях сражений. Отныне стратегическая инициатива перешла к советской стороне, а в делах противостояния спецслужб и использования их возможностей – к советским органам разведки и контрразведки.

И Курская битва стала тому подтверждением.

* * *

Военную кампанию 1943 года германское верховное командование тщательно готовило и принимало меры по дезинформации советской стороны в отношении направления, сил и времени главного удара на Восточном фронте.

Наш разведка получала сведения о месте и сроках наступления немецких войск, а это была информация по глубоко засекреченному германскому плану «Цитадель».

Из лондонской и, еще в предыдущем году, из берлинской резидентур поступали исчерпывающие данные о новом вооружении фашистской армии для летнего наступления.

В задачу спецслужб советской стороны входило: в преддверии битвы на Курской дуге обеспечить скрытность подготовки советских войск, разведать силы противника – дислокацию, состав, вооружение, направление главного удара и, конечно, точное время начала германской стороной военных действий.

В этой связи наши разведчики и контрразведчики при подготовке к битве на Курско-Орловско-Белгородском направлении использовали девять агентурных групп с радиостанциями для ведения против немцев дезинформационных передач.

И снова к этой дезинформационной радиоигре был подключен главный фигурант по операции «Монастырь» Александр Демьянов (наш «Гейне» или немецкий «агент» «Макс»). За работу в период подготовки военных действий на Курской дуге он, почти одновременно, был награжден советским орденом Красной Звезды и гитлеровским Крестом за храбрость.

До начала Курской битвы дезинформационные сведения, идущие в абвер (вермахт), позволили изменить сроки начала германского наступления в интересах Красной армии.

В канун битвы советская госбезопасность блестяще справилась с дезинформацией немецкой разведки относительно нашего наступления в районе Курска, Орла и Белгорода. Тогда, в мае-июне 1943 года, НКГБ сообщил в ГКО сведения об информированности немецкой стороны в вопросах дислокации и составе наших войск, о наличии немецкой агентуры в тылу советских войск (ликвидировано 85 человек), о передвижении немецких войск – армий, танковых и авиационных дивизий. В июне НКГБ информировал: «…из достоверных сведений известно, что немцы силой 40 дивизий назначили на 3 июля наступление на Орловским фронте». Это была перепроверенная информация от резидентур, подпольщиков и спецпартизанских отрядов.

В канун битвы госбезопасность представила советскому военному командованию сведения о замыслах противника, численности войск, количестве и типах вооружения, характеризующие данные о новой технике (танках, самолетах, артиллерии). Во время битвы поступали сведения о передислокации войск, численности дивизий, в том числе отслеживались маневры восьми танковых дивизий вермахта.

Перед Курской битвой командующий Центральным фронтом К. К. Рокоссовский письменно обратился к НКВД и НКГБ за помощью в обеспечении успешных действий советских войск. Он обращал особое внимание на выявление сил противника (состав и вооружение) и активизацию диверсий в тылу немецких войск, главным образом на коммуникациях.

В то время командиром ОМСБОН был известный разведчик с двадцатых годов В. В. Гриднев, которому было поручено подготовить три отряда для заброски в тыл врага на участке Центрального фронта. Для обсуждения обстоятельств проникновения разведывательно-диверсионных групп за линию фронта Гриднев встречался с командующим в его штабе. Рокоссовский лично уточнил задачу по разведке немецких войск и диверсий против них.

Позднее, в декабре 1943 года, Рокоссовский дал положительную оценку работе групп ОМСБОН в дни Курской битвы.

За несколько дней до сражения разведка окончательно установила, что генеральное наступление немцев начнется 5 июля и что в качестве главной ударной силы буду применены противником новые танки «тигр», «пантера», самоходные установки «Фердинанд». Совокупность данных о противнике – силы, дислокация и время начала наступления – позволили советской стороне нанести упреждающий удар, который сорвал начальный этап операции «Цитадель».

Историческая справка. Характерен, как и трагичен, такой факт: антифашистов из «Красной капеллы» фашисты казнили в декабре 1942 года, а переданная ими информация о новой технике и оперативно-тактических планах танкового сражения на будущем главном театре военных действий «работала» на Красную армию в ходе Курско-Орловского сражения.

В июле и августе, 50 суток, днем и ночью на Курской дуге шли ожесточенные бои. Здесь германское стратегическое наступление потерпело сокрушительное поражение – вермахт потерял около полумиллиона солдат и офицеров, 1500 танков, 3000 орудий, 3700 самолетов.

Информация об этом готовящемся сражении регулярно поступала из нескольких зарубежных разведточек госбезопасности и от стратегической агентурной разведки РУ ГШ РККА. Свою серьезную лепту в дело освещения событий до, во время и после начала сражения вносили контрразведывательные органы.

В своих военных мемуарах деятельность советской разведки высоко оценил маршал Г. К. Жуков О ее участии, в частности, в подготовке операции на Курской дуге он отозвался так:

«Безусловно, благодаря блестящей работе советской разведки весной 1943 года мы располагали рядом важных сведений о группировке немецких войск перед летним наступлением… Хорошо работающая разведка также была одним из слагаемых в сумме причин, обеспечивших успех этого величайшего сражения».

Г. К. Жуков отмечал влияние сведений, получаемых разведкой, на принятие стратегических и тактических решений в ходе всей войны, говоря: «организация и целенаправленная деятельность всех видов разведки помогли ставке ВГК раскрыть замыслы противника, то есть получить важные данные для принятия наиболее целесообразного решения…».

* * *

Если Битва за Москву показала всему миру, что гитлеровские полчища можно остановить, побить и повернуть вспять, то после Сталинграда стратегическая инициатива на советско-германском фронте перешла на сторону Красной армии. Курская битва поставила германское военное командование в условиях Великой Отечественной и Второй мировой войны перед катастрофой. Но…

Еще до начала Курской битвы у США и Англии возник так называемый план «Ранкин», одной из целей которого была возможность сепаратного мира с немцами, направленного на сдерживание движения Красной армии на Запад. Сразу же после одобрения пресловутого плана разведка госбезопасности доложила о нем советскому руководству.

И в Московском сражении, и в Сталинградской битве, и в противостоянии германскому вермахту на Курской дуге советская разведка – госбезопасности и военная, а также контрразведка, внесли свой вклад в дело поражения гитлеровских войск, в последующее изгнание их за пределы нашей Родины и ликвидации Германии как фашистского государства.

Примечание. На фоне трех судьбоносных и для СССР, и для всего мира сражений – Московского, Сталинградского, Курского – «Мценская инициатива» Сталина выглядит примером упреждающего стратегического маневра. Ибо, несомненно, инициатива И. В. Сталина с «переговорами» о перемирии оказалась в тот момент жестко привязанной к месту и времени войны.

А случилось это при трех условиях: в результате успеха на советско-германском фронте, поступающих сведений о нарастании кризисной ситуации в Третьем рейхе и наличия полной информации о «подковерной возне» «триады» – Германии, Англии и США – в отношении Советской России. Информация гласила: угроза со стороны «триады» разыграть «русскую карту» была, без сомнения, реальной. В результате появления этой «инициативы» с дезинформационной составляющей, как показало время, выиграла не только Россия, но вся антигитлеровская коалиция.

Глава 5

«Ключ» к вскрытию секретов

«Нанести поражение спецслужбам». – «Контрразведывательная культура» разведки. – В спецслужбах Германии, Англии, США. – Против открытия новых фронтов. – В Югославии, Румынии… и Аргентине. –

Итоги проникновения в спецслужбы

Когда речь идет о наших ценных источниках в Германии либо в Англии, то главной характеристикой их является ярко выраженный оперативно значимый выход на информацию стратегического значения, сосредоточенную в спецслужбах…

Очерки истории российской внешней разведки, том 4, 1999 год

Взгляд на успехи советской внешней разведки на информационном поприще показывает, что весьма многое из добытого материала – документального либо в виде сведений и данных – было получено благодаря проникновению в спецслужбы не только противника, но и наших союзников по антигитлеровской коалиции.

Ведь наши союзники исповедовали свой «союзнический» принцип, который предполагал минимальное усиление военной, политической и экономической мощи воюющей Советской России. И потому они весьма слабо делились ставшими им известными сведениями даже по положению на советско-германском фронте. А располагали они по этому фронту огромной массой документальной информации.

И потому наша разведка еще с предвоенного времени и в годы Великой Отечественной войны реализовывала свой (это уже второй) принцип – проникновение в спецслужбы всех воюющих и невоюющих стран.

Взять хотя бы Англию – это британская разведка и контрразведка, дешифровальная служба, диверсионная школа и даже за тысячи километров от Лондона – школа при разведбюро для работы с позиции Ирана против СССР (вот такие союзники!).

А там, за океаном, в далекой Аргентине с явным прогерманским уклоном, спецагент-нелегал и интернационалист «Мигель», кроме своей основной задачи по диверсиям, добывал информацию из спецслужб американской, аргентинской, мексиканской по линии разведки, контрразведки, полиции и жандармерии.

«Нанести поражение спецслужбам»

С началом Великой Отечественной войны в числе главных задач внешней разведки появилась следующая: нанести поражение в первую очередь мощной германской разведке, которая вела против СССР небывалую по масштабам и ежечасную тайную войну.

В июне 1943 года были утверждены «Мероприятия по улучшению зарубежной работы разведывательных органов СССР». В этом документе предписывалось сосредоточить основное внимание нашей разведки на работе против Германии, Японии, Италии и оккупированных ими стран, но и усилить такую работу в Англии, США и Турции. Прямо указывалось на необходимость создания работоспособного агентурного аппарата в разведывательных и контрразведывательных органах иностранных государств.

К этом времени разведкой был добыт из недр спецслужб разных государств значительный объем ценной информации, которая давала возможность упреждать действия противника, принимать меры по обезвреживанию вражеских агентов, диверсантов и террористов.

Директивная «находка» руководства госбезопасности в адрес разведки (проникновение в спецслужбы) прекрасно работала. Это означало, что сотни разведчиков за рубежом опирались на внушительные средства разведки – агентуру в десятках стран (и в десятках спецслужб), как из довоенного времени, так и вновь привлеченную к работе за годы войны. Эти внушительные силы и средства разведки были способны выполнить указанную выше директиву.

…Дед автора, участник войны с японцами в начале прошлого века, называл себя «кирпичных дел мастер». И десятилетия он справлял должность старшего мастера на небольшом кирпичном заводике, который изо всех сил старался выдать «строительный хлеб» – кирпичи в разрушенной войной Феодосии.

Тогда, в лето окончания войны, автор, одиннадцатилетний пацан, спросил деда: «почему мастер?». И тот ответил, что мастер – этот тот, кто не только кладет кирпич к кирпичу, но и понимает душу материала – глины, раствора, кирпича… «Понимает, как он устроен», – говорил дед.

Позднее, когда девяностолетний дед уже ушел из жизни и самому автору было далеко за пятьдесят, много думалось об отношении к «душе материала». Думалось над дедовской убежденностью, что из кирпича можно построить и забор, и амбар, и дом, и храм…

Может быть, аналогия неуместна – еще бы: кирпич и разведка?! Но… Возвращаясь к началу рукописи, где говорится о «краеугольных камнях» разведмастерства, хотелось бы напомнить, что в триаде «наступательность, инструментарий и территории» все же доминирует «инструментарий», то есть разведчики, агенты, операции.

И тогда «храм» – это проникновение в спецслужбу, творцами которого становятся разведчики и агенты. Разведка (сила), агенты (средство), операции (способ) ведения разведки. Нужно более внимательно присмотреться к многоговорящей статистике и, в частности, к высказыванию главы НКВД Л. П. Берии в конце войны.

А данные таковы: за период с июня 1941 по ноябрь 1944 года работники 1-го (разведывательного) управления НКВД-НКГБ проделали значительную работу «по организации разведывательной сети за границей… За это время выведено на нелегальную работу 566 и завербовано 1240 агентов-осведомителей…»

И вот перед этой «армией» разведчиков и агентов стояли «всего две» директивные задачи, одна из которых – спецслужбы (напомню: другая – это разведработа по всем воюющим и «нейтральным» странам).

Почему именно на этом факте остановил свое внимание автор? Потому что в этом разделе говорится о проникновении советской госбезопасности в спецслужбы воюющих (и нейтральных) стран, директивно обозначенных Инстанцией в первые дни войны.

Жизнь показала, что нейтральными странами следует заниматься весьма основательно, ибо, взяв себе в союзники и сателлиты, а также оккупировав десяток стран, Гитлер вдобавок к этим девятнадцати имел еще десятки «нейтралов» с прогерманским уклоном.

Та же Швеция, Иран, Афганистан, а за океаном Аргентина и еще ряд латиноамериканцев. А воюющие «нейтралы» вроде Японии, Турции и Болгарии? Для разведки это был «особый фронт» – фронт войны с «нейтралами» прогерманской ориентации и антисоветскими действиями.

Наша разведка на этом участке «тайной войны» поработала весьма эффективно, предотвратив создание закавказского, среднеазиатского и дальневосточного фронтов войны.

Вот почему усилия внешней разведки в делах проникновения в спецслужбы противника, союзников и «нейтралов», по мнению автора, заслуживают внимания читателя. Но ведь это повторы, скажет внимательный читатель. Но набор-то из «кирпичей» будет иной…

«Контрразведывательная культура» разведки

Характерной особенностью в деятельности разведки советской госбезопасности в разные периоды является ее контрразведывательная составляющая (по терминологии Запада – «контрразведывательная культура»).

Исторически сложилось так, что молодые советские органы госбезопасности начинали свой путь с защиты Советской России от многочисленных врагов, в арсенале которых был саботаж, диверсии и террор.

Из истории спецслужб, например царской России, известно, что в арсенале ее разведывательных служб значились несколько государственных ведомств: в МИД и военном министерстве, МВД (две разведслужбы), в министерстве промышленности и торговли, в финансовом министерстве и даже разведка при императорском дворе.

Примечание. Об «арсенале» разведслужб Советской России было фактически ничего неизвестно. Формально органы разведки в государстве отсутствовали. О них открыто стало упоминаться только после войны, причем в начале лишь о трех – разведке госбезопасности, наркоматов обороны и военно-морского флота.

Сведения о наличии в стране нескольких разведывательных служб стали широко поступать после событий августа 1991 года. Стало известно, что такие службы состояли при ЦК партии, Отделе международных отношений Коминтерна, при Профинтерне и даже при КИМ – Коммунистическом интернационале молодежи.

Затем список был дополнен разведслужбами, которые работали при Наркоматах иностранных дел и внешней торговли. Иногда говорится о разведке погранвойск, но они входили в состав органов госбезопасности. Официальное признание наличия в стране разведывательной службы наступило с принятием закона РФ о разведке в 1996 году.

Во все времена, конечно, оправдывая свое предназначение, каждая из этих служб располагала источниками информации или, как это называется, ценной агентурой.

«Ценная агентура». Что скрывается за этим понятием?

Это доступ к информации по служебному положению («кресло», ведомство) или связи по работе, учебе, интересам, семейные, знакомые… Все это «богатство» может быть ценным или даже бесценным с точки зрения доступа агента к информации.

Классический пример времен войны: разведчик Кузнецов в немецком тылу из двух фраз германских высокопоставленных чиновников получил сведения о сроках наступления немцев на Курской дуге и о подготовке покушения на «Большую тройку» в Тегеране.

Но если один из них был крупный администратор, то другой – знающий человек из спецслужбы! Хотя и тот и другой в иерархии связей Кузнецова могли числиться лишь как «случайная встреча» и «знакомые».

И вот что характерно: когда речь идет о наших ценных источниках в Германии, Англии, Франции, а за океаном – в США и Аргентине, Чили, Боливии, на скандинавском направлении – в Швеции и Финляндии, на Востоке – в Турции, Иране, Афганистане, а далее – в Японии и Китае, то оказывается, что наиболее нужная советской стороне информация находилась в спецслужбах этих и многих других государств.

В первые дни войны руководство нашей страны сформулировало внешней разведке основные задачи на текущий (и весьма тревожный) период, когда немецкие войска стремительно продвигались к Москве, Ленинграду, а позади остался Минск и вся Прибалтика.

И главной задачей текущего момента стала организация немедленного отпора врагу в тылу немецких войск (посредством работы подпольных групп, разведывательных и диверсионных операций, путем создания партизанских очагов сопротивления).

Однако уже в первый месяц войны для зарубежных резидентур была поставлена стратегически важная задача организации работы с позиции Германии, Англии, США и других стран по добыванию разведывательной информации о планах немецкого военного командования на советско-германском фронте.

В тридцатые годы разведка создала предпосылки развертывания своего агентурного аппарата в фашистской Германии и смогла использовать контрразведывательный опыт двадцатых годов для отслеживания намерений воинственно настроенного против СССР германского государства, чтобы вскрыть подготовку его к нападению на нашу страну и заблаговременно предупредить советское руководство о неизбежности немецкой агрессии.

В Германии разведка располагала ценными источниками информации в центральном аппарате гестапо, в службе контрразведки военно-воздушных сил, в шифрслужбе абвера, научных и промышленных кругах.

Историческая справка. Известно, что из 41 000 материалов, поступивших в годы войны в Центр из 90 разведточек в 27 странах, половина приходилась на лондонскую резидентуру. Причем 90 % разведывательных материалов были документальными, естественно, секретными и… актуальными. Но менее известно, что большая часть этих «английских» материалов была добыта в спецслужбах Британии!

Уже к концу 1941 года были сформулирован круг задач в разведработе в отношении союзников по антигитлеровской коалиции, прежде всего по Англии и США.

Руководство страны интересовала позиция этих правительств в отношении открытия «второго фронта», наше сотрудничество с их спецслужбами против германской разведки, возможность сепаратных переговоров англичан и американцев с немцами, а еще – отслеживание ситуации и завоевание позиций в эмигрантских правительствах. После 1943 года – выявление позиции западных союзников в отношении послевоенного устройства Европы.

* * *

Только в апреле 1941 года, в преддверии войны, наша разведка передала в Центр сведения на 199 агентов иностранных разведок, членов антибольшевистских эмигрантских организаций, переброшенных на территорию СССР.

Разведка сумела проникнуть во многие немецкие разведорганы, действовавшие на советско-германском фронте, а также в японские, итальянские, английские, американские, китайские, французские, иранские, аргентинские, мексиканские и другие разведки и контрразведки воюющих стран и «нейтралов». Это позволило быть в курсе основных направлений их деятельности, а значит, вести серьезную борьбу с иностранной агентурой.

Так, наша госбезопасность, знакомясь с ежедневными сводками английской разведки, за годы войны смогла получить сведения и помочь нашей контрразведке выявить сотни вражеских агентов. Только одних агентов-парашютистов было перехвачено 1854 человека, в том числе 631 с радиостанциями.

Конечно, в годы войны основные усилия разведки были направлены на Германию и значительные – на Японию и Италию. Но обязательным условием было требование: в любой стране «легальные» и нелегальные резидентуры и агентурные группы должны были вести работу против всех воюющих стран.

Сферу деятельности внешней разведки в глобальном решении информационных задач по содействию внешнеполитическим усилиям советского государства в годы войны и способ реализации таких задач можно охарактеризовать двумя основными признаками: территориальным и проблемным.

В рамках территориального признака наша разведка работала в Германии, в странах – ее союзниках и в оккупированных ею странах, а также в нейтральных государствах и странах антигитлеровской коалиции.

Поле деятельности разведки в процессе войны расширялось. Уже к концу 1942 года в антигитлеровскую коалицию входили 26 государств. Указанное выше способствовало созданию в самой Германии, странах-сателлитах и оккупированных ею государствах нелегальных резидентур, а в странах – наших союзниках – «легальных». Усилия всех разведточек было сосредоточено на трех стратегических направлениях: работа по Германии, работа по союзникам и работа по линии НТР. Но это уже работа в рамках проблемного признака, который, в частности, предусматривал проникновение в спецслужбы стран разведывательного интереса.

Создание антигитлеровской коалиции является одним из достижений внешней политики СССР, в котором есть весомая доля нашей разведки. Именно проникновение в спецслужбы наших союзников и противников позволило снабжать советское руководство развединформацией о планах Гитлера вовлечь, в частности, Англию в совместный поход против большевиков и даже за мировое господство.

Располагая полнейшей информацией о позиции триады – Англии, США и Германии, об их отношении друг к другу и к СССР, советское руководство смогло использовать противоречия в стане наших неустойчивых союзников для создания единого фронта борьбы против гитлеровской Германии и ее союзников.

Проникновение разведки в спецслужбы Англии, Франции и США позволило сорвать даже сами предпосылки к сотрудничеству этих стран с Гитлером в предвоенные годы и в преддверии нападения Германии на СССР, а затем в годы войны упредить возможность сепаратного мира с немцами за спиной нашего государства.

Представляется необходимым более подробно раскрыть работу нашей разведки с позиции ее возможностей в спецслужбах Англии по Германии (по военно-политическим планам, в нейтральных и третьих странах), а также по союзникам – США и Англии (по военно-политическим планам Германии, «второму фронту», по правительствам в эмиграции, сепаратным переговорам и по послевоенному устройству Европы).

В спецслужбах Германии, Англии, США

Итак, Германия. Все тридцатые годы в Германии активно действовал агент «Брайтенбах» (1929–1942) – сотрудник гестапо, который возглавлял подразделение по контрразведывательному обеспечению военно-промышленного сектора немецкой экономики, включая оборонительные сооружения в приграничных районах Германии, а затем на оккупированных ею территориях.

И хотя, казалось бы, в начале Великой Отечественной войны «Брайтенбах» уже не мог быть для нашей разведки помощником, ибо этот ценнейший агент оказался вне связи, однако феномен доступа к сосредоточенной в одном месте информации наталкивает на мысль: спецслужба как место разведывательного интереса может быть вместилищем стратегически важной информации, поступавшей, как в случае с этим агентом, из сотен других ведомств Третьего рейха.

Агент «Брайтенбах» – это политическая, военно-стратегическая, экономическая, разведывательная и контрразведывательная, научная и техническая информация, которая в архиве разведки была сосредоточена в 28 рабочих томах.

Но единичен ли этот случай? Та же берлинская резидентура имела на связи две группы агентов-антифашистов, руководимых «Корсиканцем» и «Старшиной» («Красная капелла»).

Именно «Старшина» имел доступ к информации также стратегического значения – разведывательным массивам немецких ВВС, готовивших планы воздушного разбоя на нашей территории.

Занимаемая им должность начальника реферативного отдела разведывательного штаба маршала Геринга позволяла ему быть в курсе работы германских спецслужб в этом роде войск вермахта. Его активной связью был полковник авиации Эрвин Гертс, начальник контрразведывательной службы министерства авиации Третьего рейха.

До 1942 года информация этих агентурных групп помогла нашему военному командованию отслеживать ситуацию с планами немецких люфтваффе. А в 1943 году, когда многих членов группы уже не было в живых, их информация, например, о новой немецкой технике была учтена с большой пользой в Курской битве.

При содействии «Старшины» был внедрен в отдел верховного командования вермахта, занятого диверсионными операциями на советско-германском фронте, Герберт Гольнов. Другой участник «Красной капеллы», Хорст Холлманн, работал в дешифровальном отделе главнокомандующего сухопутными войсками рейха.

Фактический организатор обеих групп «Красной капеллы» «Корсиканец» имел доступ к документам торгово-валютных операций немцев за рубежом (США, Польша, Прибалтика, Иран…), отслеживал финансирование в этих странах прогерманских партий и разведывательной сети, включая отдельных агентов.

Англия. Диапазон проникновения лондонской резидентуры в святая святых британской госбезопасности весьма внушителен.

Вот краткий перечень доступа агентов «Кембриджской пятерки» Кима Филби, Энтони Бланта и Джона Кернкросса к информационным массивам британских спецслужб:

результаты дешифровки переписки верховного командования Германии с подчиненными ему органами управления армиями, авиации и флотом на всех фронтах мира, включая Восточный – русский;

регулярное получение ежедневных сводок о немецких военных операциях на всех фронтах, подготовляемых английским военным министерством на основе сведений, полученных специальными и гражданскими структурами Англии и ее союзников;

сведения об операциях и планах немцев, систематически поступавших от всей агентуры английской разведки во всем мире, а также от английской контрразведки, успешно вскрывавшей в течение всей войны дипломатическую почту находившихся в Лондоне эмигрантских правительств и посольств нейтральных стран.

Получаемые сведения представляли огромный практический интерес для нашего военного командования при планировании операций на советско-германском фронте, в процессе обеспечения безопасности прохода советских морских караванов в Северной Атлантике. Также сюда входили данные о военных операциях в Западной и Южной Европе и успехах немецкой танковой армии Роммеля в Северной Африке и, наконец, информация о подготовке немцами наступления на Курской дуге (время, тактика, аэродромы, новое вооружение).

Киму Филби – с согласия Центра… (1941–1945). В июле 1941 года с согласия Центра Филби принял предложение возглавить сектор в СИС (МИ-6 – английской разведке).

Его обязанностью стало ведение контрразведывательной работы в Испании, Португалии и во французских североафриканских владениях. Цель – противодействие проникновению иностранных разведок с территории этих стран в Англию.

Активно работая против немецкой агентуры на Пиренейском полуострове, Филби получил доступ к важнейшей для нашей разведки информации, в том числе к дешифрованным радиограммам немецкого абвера. Именно тогда он получил первые сведения о взаимном стремлении к установлению контактов между английской разведкой и начальником абвера адмиралом Канарисом. Позднее, уже в 1944 году, от него поступила информация, освещающая попытки сепаратных переговоров американцев и англичан с гитлеровцами.

В целом после перехода Филби в СИС резко возросла информационная отдача лондонской резидентуры по получению документальных сведений о структуре английской разведки, ее личном составе (включая резидентуры), об отдельных ее агентах, фактически по всему миру.

Вот один из примеров получения от Филби стратегически важной информации о положении дел на Дальнем Востоке, где Квантунская армия Японии удерживала наши крупные вооруженные силы. В конце ноября 1941 года Филби ознакомился с содержанием дешифрованной телеграммы германского посла в Токио в адрес Риббентропа. В ней говорилось, что Япония через десять дней начнет наступление против Сингапура.

Сам этот факт говорил об акцентировании внимания японцев на военных действиях в Юго-Восточной Азии и вероятном переносе в преддверии зимы сроков вступления Японии в войну с СССР силами Квантунской армии.

Но этой информации предшествовали события в Пёрл-Харборе (7 ноября 1941 года) и начало Битвы за Москву, которые вынудили японцев не торопиться со вступлением в войну против СССР. И действительно, четвертый фронт им ни с военной, ни с экономической точки зрения осилить было бы нереально.

В 1943 году Филби на правах внештатного помощника начальника контрразведывательного отдела СИС руководил следующими направлениями: по Испании и Португалии, их колониям; против немецкой разведки на территории Германии, Польши, Чехословакии; поддержание связи с польской разведкой в Лондоне.

Позднее он был подключен к проверке работы английских резидентур во Франции и Италии. Кроме того, в обязанности Филби входило контрразведывательное обеспечение военных операций союзников и поддержание связи между контрразведывательным отделом СИС и МИД Англии.

И вот результат полезной работы Филби в интересах национальной безопасности Британии: он оказался в числе претендентов на главу британской разведки, это во-первых, и был не один год консультантом в УСС – Управлении стратегических служб США в момент создания Центрального разведывательного управления Америки, это во-вторых.

Вероятно, трудно найти более блестящий пример работы ценного агента внешней разведки советской госбезопасности в годы войны. Но в «Кембриджской пятерке» их было пятеро, и все в годы войны имели разное отношение к «информационному богатству» британских спецслужб!

Разведка госбезопасности и военная разведка отслеживали позиции Англии и США в отношении открытия «второго фронта», начиная с прогноза английской разведки… на поражение русских на Восточном фронте уже в 1941 году!

Всю сложность вопроса – позиция союзников в разные периоды, их противоречия и истинное отношение к своему истекающему кровью военному русскому союзнику – лондонская резидентура отслеживала прежде всего через возможности в британских спецслужбах, куда были внедрены Филби, Блант и Кернкросс.

А главным в этих сообщениях было затягивание союзниками открытия «второго фронта». Причем в начальный период, исходя из того положения, что Черчилль держал курс на поражение СССР, а потому, если это произойдет, он рассчитывал договориться с немцами за счет русских.

Позднее – в расчете на изматывание военных и экономических сил русских и, наконец, в момент принятия решения о проведения операции «Оверлорд», ибо в противном случае «русские достигнут самостоятельных успехов». В этом последнем случае Черчилль разделял мнение Рузвельта о том, что «войска Объединенных наций должны быть готовы достичь Берлина не позднее русских».

В святая святых спецслужб Британии (1941–1945). Еще две фигуры из числа ценных агентов советской внешней разведки заслуживают более пристального внимания. Это Энтони Блант и Джон Кернкросс.

Оба они, в силу поставленных нашей разведкой задач, проникли в особенные, даже среди других спецслужб Британии, спецподразделения. Их работа заслужила, возможно, самую короткую оценку добытых ими сверхважных для интересов нашего правительства и военного командования материалов: 90 % секретной, документальной и актуальной информации.

У них были выходы не только на МИ-5 (контрразведка) и МИ-6 (разведка). В целом эти два агента с точки зрения стратегического проникновения в спецслужбы Англии – основной носитель секретов Британии – смогли противостоять действиям (либо преднамеренному бездействию) союзников против СССР в следующих направлениях:

дешифровка радиограмм по советско-германскому фронту;

дезинформационные акции и сепаратные переговоры с немцами;

по линии дипломатической переписки с миссиями иностранных государств и правительств в эмиграции, в частности о вербовочной работе СИС в их среде;

о работе немецкой разведки в Финляндии, Турции, на Ближнем Востоке и других регионах мира.

Так, только в Швеции были получены сведения на 125 немецких разведчиков.

В силу того, что Джон Кернкросс знал несколько языков, он, оказавшись в МИ-5, был направлен в дешифровальную службу, и потому в течение трех лет (1942–1945) он почти ежедневно передавал в лондонскую резидентуру немецкие дешифрованные радиограммы, раскрывающие планы немецкого командования на Восточном фронте.

Если добавить к этому, что Кернкроссу в его служебную обязанность вменялось уничтожение дешифрованных радиограмм (!), то только доступ к этой информации превосходил все предполагаемые возможности агента.

Весьма важные сведения были получены от него в самом начале войны – о планах работ англичан и американцев над атомным оружием (сентябрь 1941 года). В частности, указывались сроки завершения работ: два года. На счету этих агентов информационный вклад в нашу победу под Курском.

В Москву шли сведения об оперативно-тактических планах германского генштаба, полученные в результате перехвата англичанами радиограмм на линии: Берлин – Псков, Берлин – Хельсинки, Лиссабон – Стамбул, Берлин – Бухарест и Киркенес – Осло…

В первый период Великой Отечественной войны от агентов шли сообщения о неискреннем отношении англичан к советской стороне. Так, например, в их информации шла речь о подготовке бомбардировочных налетов на бакинские нефтяные промыслы с территории Индии, Ближнего Востока. А по линии их возможностей в МИ-6 поступали сведения о решении английского МИД дать указание командованию английских войск на Ближнем Востоке на организацию разведывательного бюро для координации активной работы против СССР в Армении, Крыму, на Кавказе и Южной Украине, в частности с позиции Северного Ирана (речь шла по подготовке там диверсионных групп из числа молодого поколения эмигрантов из России).

Еще в 1941 году из лондонской резидентуры поступило сообщение о том, что английское руководство с самого начала войны строило свои союзнические отношения с Советами, исходя из стремления обеспечить себе военное и экономическое превосходство в послевоенное время.

В этом случае, опираясь на оценки английской разведки в отношении военного, промышленного и морального потенциала Советской России в войне с фашистской Германией, английское правительство рассматривало поражение СССР как вопрос времени, «причем уже к осени 1941 года».

И только провал германского «блицкрига» с его предполагаемым быстрым поражением русских породил у Черчилля недоверие к оценкам собственной разведки в отношении дел, совершаемых в России.

Поэтому складывающаяся ситуация, как сообщала наша разведка, заставила ряд английских политических деятелей допустить достаточно широкомасштабные военные акции против немцев в зоне интересов Англии: в Средиземном море, на севере у берегов Норвегии и вблизи Мурманска.

Завершая экскурс в работу внешней разведки в Англии, необходимо затронуть вопрос о ее проникновении в спецслужбы эмигрантских правительств в Лондоне.

Разве что специалистам известно, что в годы войны в Лондоне находилось одновременно два посла Советского Союза. Один из них был аккредитован при британской короне (И. М. Майский), а другой (И. Е. Богомолов) с согласия англичан поддерживал отношения с эмигрантскими правительствами Бельгии, Голландии, Греции, Норвегии, Польши, Франции, Чехословакии и Югославии.

При Богомолове находился советником разведчик Иван Андреевич Чичаев, который прибыл в Лондон для организации деловых контактов по линии советских и английских спецслужб. Чичаеву и его сотрудникам вменялось ведение оперативных дел с представителями спецслужб фактически всех указанных стран, от которых наша разведка получала информацию на регулярной основе.

Заложенные Чичаевым основы агентурного проникновения в эмигрантские правительства и спецслужбы подкреплялись информацией по этим странам из других источников нашей разведки, в частности из спецслужб союзной Англии.

Среди объектов особого внимания нашей разведки было польское правительство. Еще со времен Петра I Польша рассматривалась Англией, Германией и другими странами Европы того периода как плацдарм для вмешательства в дела России. Это подтвердилось и в предвоенное время: вначале Польша (двадцатые годы), затем Гитлер напали на Советский Союз.

Планы наших союзников в отношении послевоенной Польши были тщательно просчитаны. Они предусматривали использование вполне определенных сил внутри Польши и вне ее, традиционно настроенных недружелюбно по отношению к восточному соседу – России. В «польской проблеме» у английской дипломатии был такой инструмент, как польское эмигрантское правительство в Лондоне.

Однако эти планы были известны советскому руководству, которому наша разведка смогла заблаговременно раскрыть эти замыслы.

По польскому вопросу планы разрабатывались англичанами в МИД Англии, где занимал ответственный пост один из лучших агентов нашей разведки Дональд Маклин.

Было известно, что большую роль в разработке политической линии в отношении Польши играли английские спецслужбы, где у нашей разведки были также ценные источники в лице Филби, Кернкросса, Бланта.

Польские дела англичане согласовывали со своим союзником США. Через английскую спецслужбу дипломатического перехвата наша разведка имела доступ к каналам связи польского правительства со своими эмиссарами в Польше и командованием Армии Крайовой.

Наша разведка передала в Центр настораживающие сведения о том, что после Крымской конференции лондонское эмигрантское правительство продолжило поиски контактов с немецкими властями в Польше.

Так, в радиограмме этого правительства в адрес одной из подпольных групп, полученной через возможности «Кембриджской пятерки», предписывалось «прекращение активных действий и террористических акций против немцев, полицейских, офицеров и солдат СС» и усилении «диверсионной борьбы с частями Красной армии».

В феврале 1944 года разведка получила сведения о переговорах представителей немецкого абвера, полиции безопасности и СД с польскими подпольными формированиями о предоставлении им немецкого оружия для «совместной борьбы против большевиков». Поляки высказали пожелание, чтобы полиция, немецкие разведывательные и контрразведывательные органы работали во взаимодействии с ними.

Но в спецслужбах и самом польском эмигрантского правительстве наша разведка имела хорошие позиции, и создать антисоветски настроенную Польшу Западу не удалось.

США. К 1943 году «легальные» и нелегальная резидентуры в правительственных учреждениях Америки имели 29 источников ценной информации.

О резидентуре, которую возглавлял опытнейший разведчик Василий Михайлович Зарубин, говорится отдельно.

А вот нелегальную резидентуру «Мера» в 1941–1945 годах возглавлял другой легендарный разведчик, Исхак Абдулович Ахмеров. Источники только этой резидентуры находились в госдепартаменте, администрации зарубежной экономики, управлении департамента военной промышленности, департаменте юстиции.

Один из источников добывал информацию по атомной проблематике, а другой – по линии американской внешней разведки (УСС) передавал документы о военной инфраструктуре США и мероприятиях по подготовке военных операций.

Резидентура Ахмерова внесла свою весомую лепту в борьбу с вражеской агентурой на территории Союза. В Центр поступили тысячи фотопленок с документами особой важности, в том числе о выявленных немецких агентов, внедренных в советские учреждения и известных американским спецслужбам (ФБР и другим), но скрываемых американцами от советской стороны.

Против открытия новых фронтов

В странах Ближнего и Среднего Востока, особенно в государствах, сопредельных СССР, германская разведка проводила активную работу в пользу своих интересов по следующим направлениям:

создание и укрепление прогерманских позиций в политических, партийных, торгово-промышленных, военных, религиозных кругах и в спецслужбах;

использование экономических ресурсов стран, особенно в части поставок в Третий рейх стратегически важного сырья;

ведение с позиции этих стран разведывательной, диверсионной работы против СССР;

и, главное, вовлечение прогермански настроенных правительств в военные действия против СССР.

И снова возникает вопрос: типична ли эта ситуация в отношениях Германии с «нейтралами» и их совместной работе против СССР?

Можно привести примеры работы нашей разведки в так называемых нейтральных, но прогермански ориентированных странах, в которых были сфокусированы немецкие политические, экономические, а главное, военно-стратегические и разведывательные интересы.

Речь идет об Иране и Афганистане. И вот факты: в процессе разработки планов «блицкрига» фашистского вермахта на ноябрь 1941 года предполагалось открыть боевые действия на закавказском направлении (с позиции Ирана), а затем – на среднеазиатском (с позиции Афганистана).

Этого не случилось благодаря усилиям тегеранской и кабульской резидентур. Дело в том, что германские спецслужбы смогли подготовить и отладить действенный механизм вовлечения правительств этих стран в войну против СССР на стороне «оси Берлин – Рим – Токио». Были назначены сроки открытия закавказского и среднеазиатского фронтов. Но… И в Иране, и в Афганистане нашей разведке удалось проникнуть в замыслы немецкого абвера, а в Кабуле – еще и в агентурную сеть итальянской и японской разведок.

Вот что примечательно: в задачах разведки, сформулированных в июне 1941, в середине 1942 и в 1943 году, не акцентировалось особое внимание на проникновении в спецслужбы нейтральных стран с целью получения информации о военных планах Германии. Задача была другой – противодействие немецким спецслужбам в их работе против СССР.

Однако, как указывалось выше, именно заблаговременное проникновение в спецслужбы (Германия, Англия) или целенаправленное проникновение в эти же спецслужбы и местные (Иран, Афганистан) позволило нашей разведке решать информационные задачи по добыванию жизненно важных и имеющих стратегическое значение сведений о главном противнике – Германии.

Это способствовало проведению акций по дезорганизации работы немецкой разведки в странах прогерманской ориентации.

Иран. Ранее уже говорилось, что усилиями внешней разведки удалось предотвратить прогерманский переворот в этой стране (август 1941 года).

Еще в период подготовки к войне с СССР немцы рассматривали иранскую территорию в качестве ключевого плацдарма для захвата бакинских нефтяных промыслов и для отсечения их от центральных регионов Советского Союза. Немцы располагали в Иране разветвленной и хорошо засекреченной агентурной сетью в правительственных учреждениях, в армии, торгово-промышленных кругах и даже в среде духовенства.

Главной задачей резидентуры в Тегеране во главе с талантливым разведчиком Иваном Ивановичем Агаянцем было создание возможностей по выявлению агентуры из числа местных жителей и кадровых разведчиков Третьего рейха.

Резидентура использовала положение своих агентов в структурах прогерманских организаций Ирана для проведения следующих акций: перехвата каналов связи немецкой разведки с ее агентурой в Турции; ликвидации отдельных военных групп в районе дислокации советских войск на территории Ирана; уничтожения складов немецкого оружия.

Но главным оставалось выявление немецкой агентуры. Только к сентябрю 1943 года при участии резидентуры и в контакте с британскими спецслужбами в стране было арестовано 150 активных агентов-сотрудников в прогерманских организациях, а также главный резидент абвера и немецкие парашютисты-диверсанты.

Надежды Гитлера на открытие с позиции Ирана закавказского фронта не сбылись – помешала советская разведка.

Афганистан. К началу нападения Германии на нашу страну в Афганистане дислоцировалось более 40 военизированных формирований, в том числе из эмигрантов-выходцев из СССР. Их главари в контакте с немецкими спецслужбами подталкивали афганское правительство к выступлению на стороне Германии против СССР.

Еще в апреле 1941 года немцами был разработан план по захвату Афганистана. Эта страна должна была стать плацдармом в реализации плана «Аманулла» – похода войск вермахта в Индию. Маршрут похода пролегал из Болгарии в Турцию и Иран, затем из Афганистана в Индию. Предполагалось, что по пути к 17 дивизиям вермахта должны были присоединиться местные военизированные группы и «тюркская дивизия», сформированная из советских военнопленных.

С декабря 1941 года резидентура начала активно противодействовать абверу с главной целью: не допустить отхода Афганистана от нейтралитета. Эту же цель сотрудники резидентуры преследовали, занимаясь работой против других спецслужб «оси» – итальянской и японской, которые совместно с немецкой настойчиво принуждали афганское правительство к войне с СССР.

На основании полученных кабульской резидентурой сведений по настоянию советской стороны афганские власти выдворили из страны наиболее активных немецких разведчиков и арестовали более 40 руководителей организаций и вооруженных формирований, связанных с немецкой разведкой.

Так была парализована работа германской разведки в этой приграничной с СССР стране. Среднеазиатский фронт открыт не был.

«Мародеры» вышли из игры… (1941–1943). Разгрому немецкой разведки в Афганистане предшествовала широкомасштабная и долговременная оперативная игра «Мародеры», целью которой была дезорганизация работы немецкой разведки против СССР с территории этой страны.

Игра проводилась под руководством выдающегося разведчика, специалиста по этому региону с двадцатых годов, Михаила Андреевича Аллахвердова.

При непосредственном участии резидента Аллахвердова были разгромлены «Мародеры» – так в переписке с Центром называли обширную агентурную сеть немецкой разведки, действовавшую в «подбрюшье» советской Средней Азии – Афганистане.

Резидентуре удалось сковать усилия немецкой разведки и других спецслужб «оси Берлин – Рим – Токио» по превращению территории этой нейтральной страны в плацдарм агрессии против СССР и вторжения войск вермахта в Индию.

В военные годы кабульская резидентура насчитывала пять разведчиков, включая двоих из технического состава. На связи она имела пятнадцать агентов, в том числе семь ценных. Против немцев работало три агента, которые противостояли разветвленной сети абвера, имевшего в стране очень сильное влияние. Абверовцы готовили в Афганистане прогерманский переворот.

Особое место в агентурной сети кабульской резидентуры занимал молодой индиец под псевдонимом «Ром». Его антифашистское кредо было: «Германия и ее союзники – ваши и мои враги!». Резидентура направляла работу «Рома», и он смог завоевать доверие немцев: его принимал германский посол в Кабуле, связь с ним поддерживал резидент абвера и его помощник. «Активная» работа «Рома» на немцев хорошо оплачивалось и высоко ценилась, в том числе наградами Третьего рейха.

Наша разведка поставила «Рому» весьма сложную задачу: завоевать доверие немцев и стать резидентом абвера в Афганистане. После того как это случилось, фактически работа абвера в этой стране оказалась «под колпаком» советской внешней разведки. Это означало возможность контроля берлинских планов в отношении Афганистана и Индии.

В задачу «Рома» в «работе» на абвер входило: создание в портовых городах Индии диверсионных групп саботажа; формирование агентурной сети из числа прогермански настроенных индусов; подбор людей для захвата власти в Индии; подготовка площадок для приема самолетов и планеров с десантниками-диверсантами.

Теперь работа «Рома» на советскую разведку сочеталась с интересами британской стороны. Взаимодействие двух разведок позволило успешно блокировать многие планы немцев в этом регионе.

Итак, в 1943 году резидентура немецкого абвера в Афганистане перестала существовать, то же само произошло с резидентурами итальянской и японской разведок, которые работали в тесном контакте с абвером.

Советской разведке удалось эффективно противостоять акциям разведок «оси», которые так и не смогли под прикрытием нейтральности Афганистана использовать его территорию как плацдарм для диверсионных, террористических и военных действий против СССР и Индии.

От своей разведки советскому руководству было хорошо известно о почти маниакальном стремлении английского премьер-министра Черчилля закрепить британское влияние на Балканах. В годы войны «югославский вопрос» занимал в работе советской внешней разведки особое место. Советская разведка взяла под контроль «интерес» англичан к этой балканской стране и активную работу британской разведки с целью влиять на положение дел в этом регионе.

В Югославии, Румынии и… Аргентине

В марте 1941 года в Югославии возникли первые группы сопротивления, а в июле – партизанское отряды, в результате объединения которых стали формироваться регулярные воинские части – бригады, дивизии, корпуса.

К концу того же года Югославия становится наиболее активным очагом сопротивления в оккупированной немцами Европе.

Англичане проявили особую активность в отношении Народно-освободительной армии Югославии. Они на протяжении всей войны ревностно заботились об усилении своего влияния на развитие событий в Южной и Юго-Восточной Европе. В НОАЮ прибыла и американская миссия, и советская военная миссия, в состав которой вошла небольшая оперативная группа НКГБ, а позднее – группа советников от разведки госбезопасности.

В апреле 1944 года югославская сторона попросила советское правительство оказать помощь в налаживании связи с коллективами ряда дипломатических представительств за границей. Был осуществлен оперативный контакт между югославской резидентурой в одном из городов Италии и нашей подрезидентурой в этой стране.

В это время югославы перехватили и передали нашей разведке ценный материал американской резидентуры в Румынии, где речь шла об их работе против советской стороны. Коллеги из югославских спецслужб регулярно снабжали нашу разведку сведениями о немецких разведорганах и их работе, об агентуре из числа военнослужащих Красной армии.

Для советского руководства в завершающий год войны достоверная информация об истинных, а не декларируемых устремлениях англичан и американцев по послевоенному устройству Европы была весьма актуальна. Не последнее место в этих расчетах занимала Югославия.

Конкретные материалы по Югославии поступали в 1943–1945 годах из лондонской резидентуры от членов «Кембриджской пятерки». В Москве вовремя узнавали о самых сокровенных планах и секретных шагах англичан (да и американцев) в их попытках воспрепятствовать установлению в послевоенной Югославии прокоммунистического режима.

Английская разведка имела серьезные агентурные позиции в Югославии и была осведомлена о реальном положении дел в лагере НОАЮ. По данным СИС (Ким Филби) нашей разведке было известно о сотнях донесений от британской агентуры, внедренной в штаб НОАЮ, в партизанские отряды и на островах в Адриатике.

Наша разведка в завершающий период войны смогла провести эффективную работу по обеспечению советского руководства военно-политической информацией из этого региона с югославской составляющей – основного очага сопротивления фашистской Германии в Европе.

Несколько слов о работе внешней разведки в Румынии, враждебной СССР в годы войны.

Так, агентурным путем нашей резидентуре в Румынии (1941) удалось получить сведения о попытках гитлеровцев использовать возможности эмигрантских организаций для проведения разведывательных и диверсионных акций на территории нашей страны.

В 1944–1945 годах были созданы прочные агентурные позиции в спецслужбах нового буржуазного правительства Румынии, сформированного после выхода этого активного союзника Третьего рейха из войны.

В результате наша разведка получила: 122 личных дела на агентов румынских спецслужб из числа советских военнопленных, завербованных на Украине; копии всех материалов румынской секретной службы информации; характеризующие сведения из окружения королевского двора и о буржуазных партиях, а также информацию о тайных переговорах румынской стороны с представителями Англии.

Бухарестская резидентура нашей разведки располагала возможностями по получению сведений из военных миссий Англии и США о работе их сотрудников и агентуры в Румынии.

Хорошо освещена в публикациях разведывательно-диверсионная работа нелегальной группы в Аргентине , созданной и возглавляемой в годы войны спецагентом Иосифом Ромуальдовичем Григулевичем.

В короткие сроки он развернул боевую диверсионную работу в порту и на море против поставок в Испанию для Германии стратегического сырья. Группа достигла своей цели: к началу 1944 года вывоз из страны в Третий рейх сырья, например селитры, почти полностью прекратился. Суда один за другим не доходили до назначения, а в порту горели и взрывались склады.

В 1942–1944 году Григулевичу удалось значительно расширить диверсионную работу в Аргентине, и его «диверсионный интерес» переместился в Чили и Уругвай.

Его агентурным группам сопутствовал успех, потому что удалось наладить получение оперативной информации из аргентинской контрразведки. Но его антифашистские группы работали и над сбором информации разведывательного характера.

Среди источников оказался резидент английской разведки и его агент-датчанин, американский военно-морской атташе, офицер французской спецслужбы.

Другим примером успешной работы может служить целенаправленная работа нашей резидентуры в Мексике .

На связи у нее находился источник «Фебо», агент американской спецслужбы, который был привлечен к сотрудничеству «под чужим флагом» от имени мексиканского МИД. От него были получены сведения о германских агентах в Мексике, информационный массив американского ФБР по этой стране, а также характеризующие данные о составе мексиканской полиции и ее агентуре.

Таковы некоторые примеры работы нашей разведки по проникновению в западные спецслужбы с позиции третьих стран.

Историческая справка. Через возможности нашей разведки в спецслужбах Англии и США советское руководство имело четкое представление о характере контактов американцев и англичан с германской стороной, а также о ходе их переговоров о сепаратном мире. И потому, на основе актуальной информации, поступившей в Центр, удалось предупредить нежелательные для нашей стороны сепаратные игры наших неустойчивых союзников.

Итоги проникновения в спецслужбы

Проникновение советской внешней разведки в спецслужбы, в первую очередь главных воюющих государств, носило масштабный характер и состояло в следующем:

проникновение в спецслужбы Англии и Германии позволило советскому военному командованию все годы войны иметь доступ к стратегической и оперативно-тактической информации (секретной, актуальной, документальной) о немецких планах на советско-германском фронте;

возможности разведки госбезопасности в спецслужбах западных и «нейтральных» странах позволили контролировать их позиции в отношении Германии и Советской России, а также принимать шаги по срыву попыток союзников по антигитлеровской коалиции заключить с немцами сепаратный мир в ущерб СССР;

операции разведки по противодействию немецким разведывательным акциям в сопредельных с СССР нейтральных государствах – Иране и Афганистане – сорвали планы Гитлера по открытию военных действий на закавказском и среднеазиатском фронтах, а в отношении Японии – на дальневосточном фронте;

выход разведки госбезопасности на американские и английские спецслужбы позволил раскрыть планы наших западных союзников на послевоенное устройство Европы и помочь советскому руководству принять в этой связи нужные решения в интересах Советской России.

В годы Великой Отечественной войны разведке госбезопасности были свойственны три основные функции: информационная, содействия и противодействия.

Проникновение нашей разведки в спецслужбы воюющих стран активно способствовало достижению советским правительством главной цели войны – разгрома гитлеровских войск, ликвидации фашистского государства и освобождения народов Европы от фашизма.

В этой связи на информационном направлении работы разведки верховное командование Красной армии получало на долговременной основе обширные и масштабного значения документальные сведения военно-стратегического характера.

На направлении содействия советское руководство все годы войны располагало данными о намерениях наших союзников в отношении Германии и СССР, причем как в ходе военных действий, так и о замыслах на послевоенный период.

И, конечно, на направлении противодействия наша разведка смогла помочь советской стороне упредить операции гитлеровских спецслужб по созданию напряженности на южном фланге советско-германского фронта путем создания новых очагов военных действий в Закавказье и Средней Азии, а также удержать Турцию, Болгарию и Японию от вступления в войну на стороне «оси».

Примечание. Но ведь военный успех под Москвой, «контроль» за кризисами в рейхе и «подковерную борьбу» наших неустойчивых союзников против советской стороны для И. В. Сталина освещали в первую очередь силы «тайного фронта». И, как было показано, наиболее полезный информационный поток шел из спецслужб, куда проникла советская разведка (госбезопасности и военная) в воюющих и невоюющих странах.

Напрашивается вывод: дезинформационная акция с «переговорами о перемирии» стала возможной в результате высокой степени полноты достоверных сведений о военных, политических и экономических пристрастиях открытых врагов Советской России и временных союзников по антигитлеровской коалиции, как на время войны, так и на послевоенный период. Период, в котором для Страны Советов готовилась далеко не равноправная роль.

Заключение

Дезинформация – это искусство

Глубокие традиции акций влияния. – Реальность версии о «переговорах». – От двадцатых годов…

Находясь перед лицом угрозы вражеского вторжения, следует прибегнуть к обману, которого может оказаться вполне достаточно для его отражения.

Конфуций, древнекитайский мыслитель, VI век до н. э.

Кроме секретности, глубокому анализу акций тайного влияния мешает нехватка фактов, ибо ни в одной сфере государственной деятельности не прибегают так часто к дезинформации.

Тургай, советский разведчик 60–80-х годов

Автора можно обвинить в личной привязанности к профессионально близкой ему разведке, которой он отдал (и отдает) более пятидесяти лет службы. И потому к нему и к большинству его коллег вполне приемлемо определение: «разведчиками не рождаются – ими умирают».

Однако, не будь этой «предвзятости», не состоялась бы эта рукопись. Рукопись, осененная военным детством и столь недавним активным прошлым чекиста-разведчика.

Две заповеди завещал автору феодосийский «кирпичных дел мастер» – дед автора: доброе отношение к людям и добросовестное отношение к делу. И всего-то?

Да, это все! Но, подумать только, что может произрасти из семени дерева и цветка, зернышка хлеба… Так и для коллег-разведчиков автора: только для коллег это судьба сделанного выбора. А ведь «судьба» – это от «суда божьего…»

У двух разных народов взращены столетиями две многозначительные поговорки.

Русская: «жизнь прожить – не поле перейти!»

Японская: «посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь судьбу».

В этой книге пример тому – судьбы разведчиков, самоотверженно служивших на «тайном фронте» Отечества в предвоенные и военные годы. И только нескольким из них было доверено главой советского правительства выступить посредниками в дезинформационных переговорах с Германией о перемирии в феврале 1942 года. Но… как и обстоятельства этих переговоров, их имена остались неизвестными.

А что же известно? Личные рукописные пометки И. В. Сталина с «предложениями» и рапорт главы госбезопасности о результатах переговоров. Их-то, как говорит он сам, и видел автор двухтомника «Генералиссимус» Владимир Карпов в спецархиве ЦК партии.

Глубокие традиции акций влияния

Вот и американский советолог и эксперт по дезинформации Рой Годсон, как представляется, добросовестен в оценке Советской России в качестве сверхдержавы, отмечая:

«СССР является сверхдержавой благодаря двум инструментам своей политики: его военной мощи и глобальному аппарату активных мероприятий».

Это было сказано через многие годы после последней мировой войны, но это определение наверняка родилось в результате глубокого анализа активности России на международной арене, как в дореволюционное, так и в советское время.

Окунаясь в специфику работы советского государства на «дезинформационном поле» зарубежной политики, желательно осмыслить «азы», которые формируют понятие «краеугольных камней» мастерства разведки – этого «глобального аппарата активных мероприятий». Вот что говорил ас американской разведки Джеймс Энглтон о способах дезинформации именно применительно к советской стороне:

«Бесчисленное множество военных хитростей, трюков, уловок, мистификаций, блефа и других методов дезинформации, которыми советские и подчиненные им другие службы пользуются для введения в заблуждение стран Запада и с помощью которых стремятся вбить клин между нами».

Теперь с позиции этого «обширного» определения путей дезинформации попробуем взглянуть на происшедшее с «Мценской инициативой».

Были ли «военные хитрости» с советской стороны? Конечно, вся операция с этим секретным обращением к врагу. «Трюки» – сам факт инициативного выхода на германскую сторону. «Уловки» – детальная оценка содержания советских предложений говорит об этом. «Мистификация» – вместе с Германией заняться борьбой против Англии и США за мировое господство. «Блеф» – похожий на правду, о будущем разгроме Третьего рейха и ответственности за агрессию.

* * *

Так что же показала «активность» времени Руси, России, Российской империи и Советской России? Известно, что во внешнеполитических усилиях любая страна «играет» на нескольких «полях» – дипломатическом, экономическом, военном. Однако всем их успехам способствует активная работа спецслужб в системе госбезопасности страны, играющих на «разведывательном поле». Набор «инструментов» спецслужб хотя и кажется ограниченным, но комбинаций из них в интересах решения национальных задач множество.

Ниже пойдет разговор, обобщающий ту часть рукописи, которая иллюстрирует главную мысль автора: инициатива Иосифа Виссарионовича Сталина, главы Советской России, председателя Совета труда и обороны и главнокомандующего вооруженными силами, по переговорам о перемирии с Германией – это дезинформационная акция в традициях русской и советской дипломатии и разведок.

Но эти традиции восходят к прапраразведкам времен Александра Невского (битва со шведами и тевтонскими рыцарями, 1240 и 1242), Дмитрия Донского (Куликовская битва, 1380), Ивана Грозного (Посольский Приказ, 1549), канцлера Василия Голицына (Крымские походы 1680-х гг.), превращению России в великую державу при Петре I и Екатерине II (XVIII) и к XIX веку. И наконец, к защите российской государственности в первой половине ХХ столетия – в дни Русско-японской, Первой и Второй мировых войн.

Если говорить только о советском периоде, то дезинформация стала весьма решительной силой в борьбе контрразведок и разведок с Западом все предвоенное время, в канун германской агрессии и в ходе ее отражения. На «дезинформационном поле» активно играли все участники мировой войны, причем в процессе подготовке к ней весьма отличились немецкая дипломатия и ее спецслужбы.

Но встает вопрос: что может дать дезинформационная акция? В самом общем виде? Или конкретном? Может, и многое. Ее успех измеряется самыми серьезными последствиями для тех, против кого направлена такая акция. А это дискредитация разных сторон жизни противника, дезорганизация его усилий внутри страны и вне ее, а в конечном счете это может привести к значительной дестабилизации действий страны на всех «полях» – политическом, экономическом, военном. Не об этом ли говорилось в главе о кризисных явлениях в германском стане?

Реальность версии о «переговорах»

Обоснование версии, зачем глава Советской России и главный союзник по антигитлеровской коалиции пошел на столь, казалось бы, непопулярный шаг, зиждется на двух «китах»: во-первых, «во имя дела», а во-вторых, акции подобного рода в истории Советской России были нормой в дипломатии и «тайной войне» нашей страны с Западом. И шел автор в этом вопросе от гипотезы к версии, от интерпретации фактов к умозаключениям, от обобщений к выводам.

Что поддерживало столь упорное отстаивание автором своей «навязчивой идеи» – что переговоры имели место и явились благом для дальнейших отношений советской стороны со странами антигитлеровской коалиции? Вера в закономерность подобной акции ради национальных интересов истекающей кровью Советской России, в том числе в «интересах воюющего Запада».

Идея акции такого стратегического масштаба могла и родилась в недрах, конечно, не госбезопасности либо наркомата обороны, а в мыслях богатого опытом в проведении акций тайного влияния главы Страны Советов – И. В. Сталина.

Повторимся, тому примеры только из крупномасштабных – это операция «Трест» (1921–1927), серия в высшей степени засекреченных акций по линии «Дезинфбюро», начало работе которого было положено в 1923 году при непосредственном участии Сталина и преемники которого дожили до работы НКВД и КГБ. Или операции «Тарантелла» (1936–1945), «Снег» (1940–1941) – этот «близнец» обсуждаемой сегодняшней акции (их объединяет не только масштабность последствий в отношениях «воюющих гигантов» – России, США, Англии с Германией, Японией и Италией!). И потому рассматриваемую в рукописи акцию И. В. Сталина следует оценивать с точки зрения стратегической полезности ее для отношений России с США и Англией в противостоянии гитлеровским замыслам мирового господства.

Как видит читатель, в поле его зрения уже не первый раз появляется короткое слово «Дезинфбюро» – Дезинформационное бюро и даты – «1923–1927».

Казалось бы, конец работы этого бюро совпадает с окончанием проведения операции «Трест» – собственно, ради обеспечения дезинформацией Запада в рамках этой масштабной операции оно и создавалось. Но бюро не исчезло, а дожило до наших дней, решая главную задачу – искусное введение в заблуждение наших традиционных западных недоброжелателей в интересах национальной безопасности.

Хотелось бы несколько шире рассказать о заслугах этого бюро и его преемников в дезинформационных делах, которые «вымостили дорогу» акциям «Снег» и «Мценская инициатива».

От двадцатых годов…

Итак, начало двадцатых годов. Западом развернута широкомасштабная кампания против Страны Советов: искажали ее внутреннюю политику, представляли внешние усилия правительства как агрессивные, призывали к политическому и экономическому бойкоту страны на международной арене… В организации этой кампании главную роль играли западные спецслужбы, которые опирались на агентуру внутри нашей страны и на белоэмигрантские круги за рубежом. Такие действия наносили заметный ущерб престижу советского государства на международном поприще, мешая развитию нормальных внешних сношений и торгово-экономических связей.

После создания Иностранного отдела ГПУ (1920) были определены пути борьбы с антисоветскими нападками из-за рубежа, намечены действия по активному повышению авторитета советского правительства в международных делах. В целях борьбы с пропагандой противника было предложено создать условия для ведения, как говорилось тогда, «активной разведки» на основе предвидения и упреждения шагов противной стороны. Такие условия должно было организовать специальное подразделение внутри разведки.

Так в январе 1923 года в составе ИНО появилось бюро, работа которого с этого момента стала одним из важнейших направлений в деятельности внешней (политической) разведки советской госбезопасности, естественно, в контакте и с опорой на возможности советских дипломатических и военных ведомств.

В советское время разведывательные операции по дезинформации противника имели несколько определений: «акции влияния», «оперативная дезинформация», «оперативные игры», «активные мероприятия», «мероприятия содействия» и другие. Термины – терминами, но главное было в сути: они обозначают целенаправленное действие для введения в заблуждение реального либо потенциального противника относительно своих истинных намерений. Особенно когда такие нужные результаты в отношении «объекта воздействия» не могут быть достигнуты открытым путем.

Фактически традиция проведения масштабных акций тайного влияния всегда была неотъемлемой частью работы спецслужб российского государства и советского правительства (дипломатии и разведки) на основе их наступательной концепции.

Как развертывалась работа разведки госбезопасности в двадцатые – тридцатые годы по противодействию тем, кто дезинформировал мировую общественность и в ложном свете выставлял намерения и конкретные действия советского правительства? В указанных двух ведомствах – дипломатическом и разведывательном – провели анализ антисоветских акций в области политики, экономики, торговли и выявили два вида «активных мер» Запада: открытые – официальная антисоветская пропаганда и тайные – скрытая пропаганда в устном, письменном и документальном видах.

И тогда богатый опыт из арсенала отечественной и мировой дезинформации взяла на вооружение разведка (госбезопасности и военная), встав таким образом на защиту интересов новой власти от посягательств западных правительств и их спецслужб. Но, в отличие от акций дипломатии, это был «незримый фронт».

Уже в 1923 году характер работы разведки в области дезинформации держался под наблюдением в высших государственных сферах. Документы тех лет, сохранившиеся в Президентском архиве РФ и имеющие отношение к первому бюро по дезинформации, свидетельствуют о том, что эта работа находилась под контролем И. В. Сталина – ему направлялись особо секретные материалы.

Было особое постановление ЦК РКП(б) о создании при ВЧК-ГПУ специального межведомственного бюро по дезинформации (Дезинформбюро). В бюро вошли: ГПУ, представители ЦК, НКИД, Реввоенсовет Республики (РВСР), Разведупр РККА. Руководство страны поставило перед Бюро следующие задачи, перечень которых приводится ниже в порядке значимости для деятельности государства:

– учет сведений из ГПУ и Разведупра о степени осведомленности иностранных разведок о СССР;

– выявление степени осведомленности противника о СССР;

– подготовка ложных сведений и изготовление документов, искажающих в интересах государства истинное положение вещей внутри страны, в Красной армии, политических и советских организациях, НКИД;

– доведение до противника таких документов следует осуществлять через ГПУ и Разведупр;

– готовить статьи для периодической печати и основу для фиктивных материалов, причем в каждом отдельном случае согласовывать их с одним из секретарей ЦК.

Таким образом, в области «дезинформационной войны» советского государства с Западом еще на заре работы ИНО были сформулированы две стратегические задачи: следить за враждебными действиями западных спецслужб (правительств) против Страны Советов и готовить ответные дезинформационные акции для ослабления военно-политических угроз стране.

Дело активной дезинформации доходило до курьезов. Так, советские разведчики путем дезинформации британской разведки о работе несуществующего антисоветского центра в СССР смогли получить от нее более миллиона рублей золотом на его поддержку. Дальше – больше: подтолкнули руководство британских спецслужб к мысли о поощрении наградами Великобритании активных членов «антисоветских организаций», которые к тому времени состояли из кадровых чекистов и их агентуры.

«Тесные отношения» с британской спецслужбой сложились у советских чекистов-разведчиков и на Юге Советской России.

В начале тридцатых годов под видом бежавшего от преследования большевиков был выведен в Румынию сотрудник ИНО ОГПУ. Его прикрытием была легендированная антисоветская подпольная группа технических работников в Одессе. Подозрения в отношении советского разведчика со стороны румынских спецслужб были сняты, когда одесские чекисты инспирировали раскрытие «подпольной группы», о чем было сообщено в местной прессе.

Кроме румын, интерес к разведчику проявили другие спецслужбы и лично резидент британской разведки в Бухаресте. Он «завербовал» пришельца из Красной России и поставил ему задание по сбору информации «в интересах правительства Его Величества».

Четыре пункта задания касались Черноморского военно-морского флота, характеристик подводных лодок и их строительства, оборонительных сооружений. Все это необходимо было привязать к Севастополю, Николаеву, Одессе.

Разведчиком были получены задания (которые он «выполнял») от румын, англичан и местных белоэмигрантских группировок. Ответы готовились тщательно, дозируя степень «достоверности» согласно растущему интересу «заказчиков» – СИС, сигуранцы, эмигрантов…

Послесловие

В цепи традиций – «Мценская инициатива»

«Дезинфбюро» – ценная традиция. – Операция «Снег» – пролог к «переговорам». – Судьбоносные ли «переговоры» в Мценске? –

Факты о пользе разведки

…Сталин обладал глубокой, лишенной всякой паники мудростью. Он был непревзойденным мастером находить в трудную минуту выход из самого безысходного положения.

Уинстон Черчилль, премьер-министр Великобритании, 1945 год

Заданы вопросы: переговоры могли быть ? переговоры должны были быть? переговоры имели место? Такие переговоры, казалось, обусловлены были обстоятельствами войны, среди которых неадекватное поведение наших главных союзников в отношении Германии и СССР. Но это могли быть только переговоры в кавычках (так называемые «переговоры»). Хотя бы потому, что акции тайного влияния в делах Советской России вовне стали серьезной и весьма успешной традицией.

Итак, еще раз следует подчеркнуть, что и работа «Дезинфбюро» в двадцатые годы, и операция «Снег» в канун войны, и «Мценская инициатива» – это звенья одной цепи. Цель – стратегического значения дезинформация для противодействия противникам Советской России и в интересах всех участников битвы с фашизмом. Всех без исключения!

«Дезинфбюро» – ценная традиция

Бюро в рамках ВЧК-ГПУ-ОГПУ существовало недолго (формально в 1923–1927 годах). Но только не сама идея существования в стенах разведки госбезопасности спецподразделения по дезинформации (и, как стало позднее известно, в рамках Политбюро и ЦК партии).

Особенностью работы бюро стал неоспоримый и весьма обоснованный факт: несмотря на широкий круг акций тайного влияния, как успешных, так и менее успешных, в архивах разведки фактически не осталось документов с описанием конкретных операций. Чаще всего вообще отсутствует даже косвенное упоминание о тех разведчиках и агентах, которые были причастны к их разработке либо реализации.

Почему так случилось? Бюро по дезинформации сохраняло секретность акций тайного влияния, которые вторгались в интересы других государств, причем при прямом участии в их подготовке высших государственных органов СССР («фактор причастности»), а потому бюро своевременно избавлялось от «взрывоопасных» документов, компрометирующих советское правительство, – особенно в случаях применения и реализации далеко не джентльменских приемов.

Не с этих ли позиций следует оценивать указанные «спорные акции» советской госбезопасности: операцию «Синдикат-4» («привлечение» в МОЦР крупного советского военачальника М. Н. Тухачевского), «Утка» (устранение Троцкого), «Снег» (ускорение военного столкновения США с Японией в 1941 году) и, наконец, операцию «Мценская инициатива», инспирированная самим главой советского государства?

Чтобы еще более утвердиться в факте существования операции под эгидой Сталина в феврале 1942 года, хотелось бы привести два примера с тайными акциями стратегического для Советской России значения.

В 1932 году от имени легендированной нацистской организации на территории Советской России в окружение Гитлера проник разведчик ИНО, который получал сведения о политике в отношении Советской России фактически из рук лидера фашистов после его готовящегося прихода к власти.

Эта операция была настолько секретной, что о ее особенностях даже в делах «Дезинфбюро» не оставлено следов. Именно этот факт стоил разведчику жизни в 1937 году, когда он оказался обвиненным в связях с германской разведкой. А вышел разведчик на гитлеровских главарей через эстонскую и британскую спецслужбы, с которыми установил хороший «дезинформационно-информационный» контакт по заданию советской разведки.

Но ближе всего и понятнее в преддверии нападения Гитлера на нашу страну стала чрезвычайно эффективная операция «Снег» в отношении США и Японии.

Операция «Снег» – пролог к «переговорам»

Речь пойдет о более широком освещении уникальной стратегической дезинформационной операции по защите советских дальневосточных территорий от нападения японских вооруженных сил с целью открытия японско-советского дальневосточного фронта.

Предыстория вопроса заключается в следующем: после начала Второй мировой войны разведка госбезопасности вела работу по расширению агентурной сети в европейских странах – Германии, Англии, Франции, а на Востоке – в Японии и за океаном – в США.

К началу Великой Отечественной войны в нацистской Германии активно действовали две группы антифашистов под руководством «Корсиканца» и «Старшины», информация которых носила военно-стратегический характер в период советско-германского противостояния до середины 1943 года, то есть до и во время Битвы за Москву, Сталинградского сражения и битвы на Курской дуге. Это были результаты информационных усилий десятков членов «Красной капеллы», трагически погибших в конце 1942 года.

В Англии нашей разведке удалось продвинуть агентов в главные британские ведомства – МИД, военное министерство, в спецслужбы. Там агенты «Кембриджской пятерки» с тридцатых годов делали шаг за шагом к триумфу советской разведки в детальном информировании советской стороны о событиях на советско-германском фронте и в отношении наших неустойчивых союзников по антигитлеровской коалиции.

В ожидании агрессии Германии против нашей страны советское правительство и военное командование остро интересовала обстановка на флангах будущей войны – возможном закавказском фронте (прогермански настроенные Турция и Иран), на среднеазиатском (влияние немецких и других спецслужб «оси» в Афганистане) и особенно на дальневосточном направлении, где в сопредельном с СССР Китае уже хозяйничала Япония, союзник Германии по «оси Берлин – Рим – Токио».

Стабилизация обстановки с граничащими с Советским Союзом странами носила стратегическое значение, особенно во время Битвы за Москву. О положении дел на дальневосточном направлении разведка регулярно докладывала в Кремль, в частности, о борьбе двух группировок в японских вооруженных силах – командования сухопутной армии, которое стояло за немедленную войну против СССР, и командования военно-морского флота, которое считало, что надо начинать с захвата территорий в Юго-Восточной Азии, то есть с войны на Тихом океане, а потом уже вести военные действия против Советского Союза.

Влияние советской разведки на ход военных действий в этом регионе сказалось в организации и проведении операции «Снег», стратегический замысел которой преследовал ускорение втягивания США в войну с Японией. Операция зародилась в недрах штаб-квартиры разведки в Москве, и к ее разработке имели прямое отношение сотрудники американского отдела: легендарный разведчик-нелегал Исхак Ахмеров и один из первых выпускников Школы особого назначения (ШОН) в 1938 году Виталий Павлов (активный разведчик и в будущем руководитель разведки). Курировал эту операцию лично Л. П. Берия.

Знаток Америки, нелегал с десятилетним стажем Ахмеров понимал, что необходимо в прямом смысле слова Японию припугнуть. И сделать должны это американцы. Япония находилась в «подбрюшье» нашего Приморья, и, как ни странно, именно американцы в годы Гражданской войны отстранили Японию от Дальнего Востока (естественно, в своих интересах). Расчет был на то, что эта «сила» могла быть направлена против Японии и в годы Второй мировой войны.

Подтолкнуть США к серьезной конфронтации, вплоть до военных действий, означало отвлечь японскую военщину от СССР. И Ахмеров, и Павлов искали в Америке человека, который мог бы прислушаться к аргументированным доводам: «Японию за разбой в ЮВА следует припугнуть».

Среди связей Ахмерова оказался такой человек – Гарри Уайт, выходец из Литвы и ближайший советник министра финансов США. В свое время, работая в Штатах с нелегальных позиций, Ахмеров заинтересовал собой Уайта, представившись китаистом и знатоком Дальнего Востока.

Ветеран разведки Павлов вспоминал: «Мы понимали, что Уайт может в Америке сделать то, что мы хотим предложить. Вопрос в том, кто с ним переговорит». Ахмеров к тому времени был отозван из Штатов по приказу Берии. Поэтому было принято решение: для встречи с высоким правительственным чиновником поедет Павлов как приятель «китаиста», белоэмигрант, осевший в Китае. Сам «китаист» все еще в Китае, но у него возникла идея: хватит поощрять аппетиты японской военщины в этом регионе мира. Это значит, американскому правительству нужно договориться со Страной восходящего солнца на следующих условиях: прекращение агрессии и вывод войск с оккупированных территорий. Это, по мнению «китаиста», путь к надежному миру и упрочению позиций Америки в регионе.

Когда план операции был детально подготовлен, Павлов доложил его наркому внутренних дел Берии. Дав согласие на ее проведение, нарком, как вспоминает Павлов, приказал готовить операцию в полной тайне и, кроме того, еще и подчеркнул: «После операции вы забудете про нее навсегда. И чтобы не осталось никаких следов – ни в едином деле, ни клочка бумаги…» Павлов говорил: «Это был странный приказ, и выполнили его досконально» («доскональность» в скрытии факта существования этой судьбоносной акции продлилась до 1996 года, когда суть и некоторые детали акции были приведены в книге Павлова «Операция „Снег“»).

Итак, весной 1941 года Уайт получил от «китаиста» «шпаргалку-тезисы», а принесшему ему эту записку Павлову высказал согласие с «идеей» в отношении Японии.

В конце ноября 1941 года японский МИД был встревожен, получив памятную записку от США. Это была известная «нота Халла» (по имени американского госсекретаря того периода). В Японии требования американцев восприняли как ультиматум: вывод войск из Китая и Французского Индокитая, прекращение поддержки правительства Маньчжоу-Го и выход из Тройственного пакта «Берлин – Рим – Токио».

«Нота» помогла «морской партии» в Японии определиться в отношении войны с США на Тихом океане. И японские авианосцы скрытно направились к Гавайским островам. 7 декабря японские самолеты двумя волнами уничтожили американский флот в бухте Пёрл-Харбор.

В Москве, у стен которой только за день до этого началось величайшее контрнаступление, нападение японцев на Америку воспринято было как весть стратегического значения: вовлеченная в войну Япония больше не сможет напасть на СССР, имея три фронта – в Китае, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Теперь она не решится открыть четвертый фронт в Советском Приморье. Советско-японский фронт на Дальнем Востоке так и не был открыт, и в Битве за Москву участвовали снятые оттуда тринадцать сибирских дивизий. Несмотря на сильнейшее давление на правительство Японии со стороны Гитлера, Страна восходящего солнца пойти на открытие этого фронта не смогла, объективно не смогла.

И снова в этой акции тайного влияния, как и в операциях двадцатых – тридцатых годов, разведка проявила особенности своих действий: предвидение и упреждение намерений противника, а в данном случае – ускорение военной конфронтации между США и Японией с целью ликвидации стратегической напряженности на наших восточных границах (а значит, использование хорошо подготовленных и вооруженных дальневосточных армий на советско-германском фронте).

Особенностями операции «Снег» стали срыв открытия японско-советского фронта на Дальнем Востоке и возможность влияния ее на ход Московского сражения, главным достижением которого стала истина и для советского народа, и для всего мира: несомненно, «блицкриг» Гитлера в Советскую Россию не состоялся и «фашистов можно бить!».

Военно-политический аспект значения нападения Японии на американский флот достаточно полно осветил биограф И. В. Сталина Святослав Рыбас (Сталин. ЖЗЛ. 2002).

Естественно, он уловил главную тенденцию советской стороны в защите своих дальневосточных рубежей и ликвидации факта военных действий на два фронта. Он отмечал: «…Соединенные Штаты вошли в мировую войну, в которой уже давно принимали участие, поддерживая Англию и Советский Союз и оказывая давление на Японию…».

Рыбас подчеркивал, что Рузвельт хотел спровоцировать японское правительство на это нападение, оно развязывало ему руки. А Япония решала в этом случае свои стратегические задачи по созданию «всеобщей зоны процветания на Тихом океане». Целью японцев было решить военные задачи и подорвать волю американцев к сопротивлению. Война уже стучалась в двери Белого дома. «Впрочем, Рузвельт ее не боялся, а только желал вступить в нее в максимально выгодной обстановке… Но Рузвельт не знал, что американцам придется заплатить слишком дорогую цену за его политическую игру».

Казалось бы, к 11 декабря десятки стран объявили Японии войну, но… не СССР. Почему? Однако Сталин в послании Рузвельту объяснил, что это «ослабило бы силу сопротивления СССР гитлеровским войскам и пошло бы на пользу гитлеровской Германии». Рузвельт с его позицией согласился. Как выразился американский президент в телефонном разговоре с Черчиллем по поводу Пёрл-Харбора, «теперь мы все повязаны одной веревочкой». И Рыбас делает вывод: «Отныне союзники обладали военно-дипломатическим механизмом, в котором бесспорными лидерами были Рузвельт и Сталин… По словам Гопкинса (личный посланник Рузвельта при Сталине. – Прим. авт.), Сталин был «прекрасным руководителем, уверенным в себе, решительным, трезво мыслящим человеком…».

В цепочке дезинформационных усилий советской стороны под руководством главы нашего государства на примерах только двух событий – «Дезинфбюро» (1923–1927) и операции «Снег» (1940–1941) – прослеживается последовательная позиция И. В. Сталина в праве опоры на дезинформационное искусство в глубоко засекреченных переговорах с Германией о перемирии в феврале 1942 года.

Вероятность и возможность такого права сформулировал Уинстон Черчилль, который сам себя называл «самым ярым врагом коммунизма»:

«…В годы тяжелых испытаний Россию возглавил гений и непоколебимый полководец И. В. Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени.

Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции, несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным как в деле, так и в беседе… Эта сила настолько велика в Сталине, что, казалось, он неповторим среди руководителей всех времен и народов… Сталин обладал глубокой, лишенной всякой паники мудростью. Он был непревзойденным мастером находить в трудную минуту выход из самого безвыходного положения».

Последние две строки наиболее созвучны с тем фактом, который имел место в Мценске при инициативном выходе на немецкое командование с целью переговоров о перемирии.

Судьбоносны ли «переговоры» в Мценске?

Не вдаваясь в детализацию того, что представляли собой последствия от указанных выше дезинформационных операций, следует отметить общность «формулы» их результативности: ДЗИ и как следствие – ДСКР, ДЗО, ДСТБ (дезинформация, дискредитация, дезорганизация, дестабилизация). И все это смогло иметь место как логическое развертывание событий в отношениях СССР и Германии после провала «блицкрига» и успехов Красной армии в Битве за Москву.

Итак, стратегическая, масштабная, судьбоносная ли операция «Мценская инициатива»?

Вопрос: ДЗИ – в отношении кого? В первую очередь в отношении наших неустойчивых союзников по антигитлеровской коалиции – США и Англии. Но и против Германии – ее военного, политического и экономического руководства, оказавшегося «на кризисном поле».

А почему ДЗИ? Ну не собиралась же советская сторона действительно заключать перемирие, особенно в условиях, когда фактор времени работал не на германские военные усилия и ее экономические возможности, а на наращивание всех сторон советского сопротивления и подготовку весьма вероятного разгрома гитлеровской военной машины.

Вопрос: как понимать связку ДЗИ – ДСКР? Произошла дискредитация двойственной политики наших неустойчивых союзников по антигитлеровской коалиции перед мировой общественностью в свете их саботирования оказания действенной помощи воюющей России.

ДЗИ – ДЗО? Для организации усилий сторонников Германии и противников СССР в занятых войной союзных странах. Особенно тех, кто ратовал за ослабление помощи СССР в войне.

ДЗИ – ДСТБ? Сторонники Гитлера оказались в дестабилизированном состоянии, ибо и в мире, и в Германии усилились позиции сторонников ликвидации нацизма и фашистского Третьего рейха.

Ну, а если еще более конкретно о конечном результате операции «Мценская инициатива»? «Сильные мира сего» вынуждены были окончательно разделится на «за» и «против» Третьего рейха, и колеблющиеся лидеры стран за короткий срок (в 1942 году) в своем большинстве «прибились к одному берегу» – к антигитлеровской коалиции с тенденцией полного отхода от Гитлера его союзников и «нейтралов» с прогерманской ориентацией, и затем союзников по «оси» и «блокам».

Мнение автора сводится к тому, что массовый исход из германского стана стран – участниц войны со всех четырех континентов был предопределен короткой констатацией факта: «Фашистов можно бить!». «Факт» родился на полях сражений на Восточном фронте и в Подмосковье, он перерос для всех противников Третьего рейха во всеобъемлющий лозунг: «Фашистов можно победить!» И только с участием Советской России!

* * *

И действительно, участие России во Второй мировой войне показало миру, сколь неопасно и доброжелательно наше Отечество, пока не попытаются затронуть его национальные интересы, сложившиеся в процессе тысячелетней истории становления Государства Российского в Великую Державу.

Гитлеру при написании в тюрьме его «библии фашизма», следовало бы тщательнее проштудировать тысячелетнюю историю Руси, России и Российской империи. И тогда он увидел бы, что Россия нередко находилась в состоянии военной тревоги – или готовилась к военному отпору, или воевала, или тяготилась последствиями войны. Он увидел бы, что Россия весьма редко проигрывала войны, особенно в XIX столетии: с французами, англо-франко-турецкой коалицией, с турками, с японцами, с германцами, при интервенции, в Гражданскую…

В XX веке все встало на свое место: и с японцами, и с германцами, которые, видимо, подзабыли, что русские до появления Третьего рейха побывали в Европе дважды. А Бог, как известно, любит троицу! Мистик Гитлер напрасно пренебрег подобными «мистическими» совпадениями из тысячелетней судьбы России.

Итак, что имел ввиду американский советолог, говоря о «глобальном аппарате активных мероприятий» России как сверхдержавы? Активные мероприятия в простом исчислении – это открытая пропаганда и акции тайного влияния. Последнее – удел разведки.

И тогда становится понятно, что в любом военном конфликте (как и до него, во время, после него) всегда есть работа на «незримом фронте» с его акциями тайного влияния – этого любимого детища разведки.

В этом разделе можно было бы подвести итоги хорошей работы нашей разведки в годы войны – по пунктам и с цифрами… Но трудность заключается в том, что весьма сложно представить, как количественные показатели смогут отразить степень полезности работы разведки в интересах Отечества.

А хочется, чтобы это было понято сердцем и от души радовало бы наше национальное (и профессиональное) самолюбие под девизом: «И все-таки мы победили! И в этом есть доля усилий Отечественной разведки!».

А пока яркое доказательство утверждения: «И все-таки МЫ победили!». «Мы» – это общинный подвиг нашего народа на военном и политическом, экономическом и трудовом, дипломатическом и разведывательном фронтах, но прежде всего в идеологическом и моральном аспектах.

А вот это доказательство, более чем убедительное, из уст политика-дипломата-историка Валентина Фалина гласит:

«На Восточном фронте Третий рейх потерял 10 млн солдат и офицеров… Красная армия разгромила и пленила 607 дивизий. Это три четверти от общих германских потерь. Это и есть ответ, где решалась судьба Второй мировой войны».

Мы победили! И каждая из служб страны, занятая войной на специальном фронте – военном, дипломатическом, трудовом и, наконец, разведывательном, – внесла свой вклад.

О пользе разведки

Разведывательная служба своими специфическими усилиями в советское время десятилетиями «мостила дорогу» к факту появления главной тайны войны – переговоров с Германией о перемирии по инициативе главы Страны Советов И. В. Сталина, причем именно после провала «блицкрига» и военных успехов под Москвой, выявленных кризисных явлений в германском стане и двурушнической политики наших союзников по антигитлеровской коалиции.

Автор предлагает выстроить цепочку умозаключений на основе фактов, казалось бы, общеизвестных. С одной стороны, факты – вещь упрямая, а с другой – факты беззащитны, если их не поддерживает мысль человеческая.

Вот и в отношении «долга перед Отечеством»…

Факт очевидный: советская разведка госбезопасности и военная разведка в годы Великой Отечественной войны с честью выполнили свой профессиональный долг в оказании помощи советскому руководству и военному командованию на советско-германском фронте.

Факт очевидный: разведка вложила значительную лепту в оказание помощи советскому руководству в его внешнеполитической деятельности в период войны.

Но это – во время войны. А до ее начала? Разведка приступила к отслеживанию ситуации по нарастанию военной угрозы для Советской России еще в бытность Гитлера в тюрьме (1923). И это говорит о способности нашей отечественной разведки превращать полученные сведения (знание) в предвидение и вставать на путь упреждения (противодействия) развитию ситуации в невыгодном для советской стороны направлении.

Советская разведка госбезопасности смогла выявить тенденцию в развитии европейской ситуации к началу Второй мировой войны с 1 сентября 1939 по 22 июня 1941 года. А именно в следующих вопросах:

обосновала неизбежность войны против СССР;

проникла в истинные стратегические устремления Германии, Англии и США;

предопределила самые неблагоприятные варианты развития ситуации, в которых СССР оказался бы один на один с коалицией европейских держав;

осветила детальным образом политическую, военную и военно-экономическую подготовку Германии к нападению на СССР;

добыла сведения о точной дате нападения на СССР.

Учитывая ставшие теперь известными данные разведки о подготовке гитлеровской Германии к нападению на СССР, можно сделать вывод:

сведения от нашей разведки поступали объективные, но разведывательные данные не анализировались должным образом, то есть комплексно на фоне военно-политической ситуации и военной доктрины противника;

разведданные направлялись в советское правительство в фактическом виде;

как следствие, разведка госбезопасности не смогла убедить советское руководство в том, что ее предупреждения основываются на достоверных разведывательных данных.

Не в этом ли заключается трагедия нашей разведки – и госбезопасности, и военной: разведданные в канун войны не были поняты и учтены?! Но ее опыт и информация первого полугодия войны все же были взяты на вооружение в последующие годы ее работы на «тайном фронте» со специфической способностью информационного обеспечения акций тайного влияния – фактически любого уровня сложности.

Тому пример – секретная дезинформационная акция в переговорах с Германией о «перемирии» в феврале 1942 года по инициативе и под руководством И. В. Сталина, Председателя Государственного комитета обороны СССР.

Последнее примечание автора. Можно ли считать, что «Мценская инициатива» явилась классической акцией тайного влияния, порожденной всем ходом истории влияния на внешние сношения российского государства с Западом?

Можно, ибо опыт нашего Отечества в проведении акций тайного влияния простирается из тысячелетних глубин становления России в великую державу. Официальный государственный статус работы на «поле тайных операций» страна приобрела только при Иване Грозном, создавшим первую зарубежную службу – Посольский приказ (1549) с функцией дипломатической разведки.

Именно с опорой на опыт этого Приказа, просуществовавшего фактически все петровское время (до 1718), акции тайного влияния стратегического уровня вооружили и Петра I, и Екатерину II тем средством, которое позволило России выйти на Балтийское и Черное море и утвердиться в глазах изумленной Европы в качестве великой державы. Затем в XIX веке несколько десятилетий Россия имела устойчивое тайное влияние на глав Англии, Франции и Австро-Венгрии.

К началу XX столетия в министерствах – военном, внешнеполитическом и внутренних дел, торгово-промышленном и финансовом, а также при царском дворе функционировали разведслужбы все с той же задачей проведения акций тайного влияния. И потому в канун Первой мировой войны стратегические замыслы будущих противников России в лице Германии и Австро-Венгрии российской стороне были известны.

Новый поворот в глубокой переоценке стратегического значения акций тайного влияния произошел в Советской России. Наступательность всех служб, занятых работой на дипломатическом, внешнеторговом и разведывательном «полях», с их задачами предвидения и упреждения действий противников России с ее «новым строем», позволила успешно противостоять попыткам Запада разрушить нашу многовековую государственность.

В этой связи спецслужба «Дезинфбюро» и ее последователи, как органы акций тайного влияния, три четверти века осуществляли свою стратегического значения и высшей степени скрытную работу, причем в преддверии, накануне и в ходе Второй мировой и Великой Отечественной войны. Еще с 1923 года руководящее участие в работе этого бюро И. В. Сталина только подтверждает вероятность и возможность проведения акции стратегического уровня «Мценская инициатива». Прологом к ней стала операция «Снег» с ее ярко выраженной стратегической составляющей – Япония была выведена из «игры» против СССР в рамках «оси Берлин – Рим – Токио».

В годы войны продолжением проведения акций тайного влияния со стратегическим оттенком стало их широкое использование в канун и в ходе Сталинградской и Курской битв, операции «Багратион» и других.

Эпилог в цепи судьбоносных акций тайного влияния пришелся на годы холодной войны, когда Карибский кризис с его «Большим блефом Хрущева» и «Великой ракетной дезой» стал поворотным моментом в тревожном противостоянии великих держав – США и СССР.

Тогда были решены задачи предотвращения односторонней попытки Запада с его НАТО выступить с «ядерной дубинкой» против Советской России. «Непризнанная победа» советской стороны в разрешении Карибского кризиса вылилась в признание СССР великой державой, с «ядерно-ракетным щитом» которой следует считаться.

Двухполярный мир погрузился в мирное сосуществование на многие годы, пока паритетное равновесие военных сил и их политическое прикрытие не было торпедировано развалом Советского Союза.

Над народами Земли замаячила угроза получить навязанные извне безальтернативные внешнеполитические отношения между экономически сильными и слабыми государствами.

Список сокращений

АН – Академия наук (СССР)

АТВ – акции тайного влияния

Би-би-си – ведущая Британская радиокорпорация

ВВ – взрывчатое вещество

ВКШ – Высшая Краснознаменная школа госбезопасности (контрразведка)

ВМВ – Вторая мировая война

ВМС – Высший монархический совет

ВМС – военно-морские силы

ВМФ – военно-морской флот

ВОВ – Великая Отечественная война

ВРК – Военно-революционный комитет

ВРШ – Высшая разведывательная школа

ВСНХ – Всероссийский Совет народного хозяйства

ВЧК – Всероссийская чрезвычайная комиссия

ВЦИК – Всероссийский Центральный исполнительный комитет

ГБ – государственная безопасность

ГКО – Государственный комитет обороны

ГРУ – Главное разведывательное управление (военная разведка)

ГПУ – Государственное политическое управление (госбезопасность)

ГСМ – горюче-смазочные материалы

ГУГБ – Главное управление госбезопасности

ГШ – генеральный штаб

ДЗИ – дезинформация

ДЗО – дезорганизация

ДСТБ – дестабилизация

ИККИ – Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала

ИНО – Иностранный отдел госбезопасности (политическая разведка)

КИ – Краснознаменный институт КГБ СССР (разведка)

КИМ – Коммунистический интернационал молодежи

КИ МИД – Комитет информации МИД (внешняя разведка)

КР – контрразведывательное направление разведки

КРО – контрразведывательный отдел (ОГПУ)

КГБ – Комитет государственной безопасности при СМ СССР

МВД – Министерство внутренних дел СССР

МГБ – Министерство госбезопасности СССР

МИ-5 – британская контрразведка

МИ– 6 – британская разведка (СИС)

МОПР – Международная организация помощи рабочим

МОЦР – Монархическая организация Центральной России

МЧК – Московская чрезвычайная комиссия

НИИ – научно-исследовательский институт

НИР – научно-исследовательские работы

НКВД – Народный комиссариат внутренних дел (контрразведка)

НКГБ – Наркомат госбезопасности

НКИД – Наркомат иностранных дел

НКО – Наркомат обороны

НОАЮ – Народно-освободительная армия Югославии

НТР – научно-техническое направление разведки

ОВ – отравляющее вещество

ОГПУ – Объединенное Государственное политическое управление (госбезопасность)

ОМС – Отдел международных связей ИККИ

ОМСБОН – Отдельная мотострелковая бригада особого назначения

ОО – Особый отдел (ОГПУ)

ОРА – Организация российской армии

ОСНАЗ – Особого назначения

ОУН – Организация украинских националистов

ПГУ – Первое главное управление (внешняя разведка)

ПР – политическое направление разведки

РАШ – Разведывательная школа

РДГ – разведывательно-диверсионная группа (ОМСБОН)

РККА – Рабоче-крестьянская Красная армия

РОВС – Российский общевойсковой союз

РУ – разведуправление

СД – специальная дисциплина (учебная)

СИС – британская разведка (МИ-6)

СМ СССР – Совет министров СССР

СНК – Совет народных комиссаров

СТО – Совет труда и обороны

УСС – Управление стратегических служб США (разведка)

ФБР – Федеральное бюро расследования США (контрразведка и полиция)

ФКНО – Французский комитет национального освобождения

ХБО – химическое и бактериологическое оружие

ЦК ВКП(б) – Центральный комитет Всесоюзной коммунистической партии (большевиков)

ЦРУ – Центральное разведывательное управление США

ЧК – Чрезвычайная комиссия

ШОН – Школа особого назначения (разведка)

ЮАР – Южно-Африканская Республика

ЮВА – Юго-Восточная Азия

ЭКО – Экономический отдел

(ОГПУ)

Литература

Агапов Б. После битвы. // Знамя, № 9–10, 1943.

Агафонов С. Тайна операции «Снег». // Известия, 06.04.1996.

Адам В. Трудные решения. – М.: Прогресс, 1972.

Александер Б. 10 фатальных ошибок Гитлера. – М.: Яуза, Эксмо, 2004.

Антонов В., Карпов В. Тайные информаторы Кремля. – М.: Гея-Итерум, 2000, 2001, 2002.

Афанасьев А. Когда началась война? // Комсомольская правда, 22.06.1993.

Барковский В. Научно-техническая разведка в годы Великой Отечественной войны. // Энергия. РАН РФ, № 6, 1995.

Безыменский Л. Особая папка «Барбаросса». – М.: АПН. 1972.

Безыменский Л. Поворот, которого могло и не быть. // Новое время, № 51, 2001.

Безыменский Л. Укрощение «Тайфуна». – М.: Московский рабочий, 1978.

Белади Л. и др. Сталин. – М.: Политическая литература, 1990.

Великая Отечественная война. Вопросы и ответы (1939–1945). – М.: Политическая литература, 1984.

Великая Отечественная война. 1941–1945. Энциклопедия. – М.: Советская энциклопедия, 1985.

Великая разведчица (о Зое Рыбкиной-Воскресенской). // НРКР, № 8, 2004.

Ветераны Внешней разведки России. Краткий биографический справочник. – М.: Пресс-бюро СВР, 1995.

Владимиров Н. Фашизм: теория и планы. // Военно-исторический журнал, № 11, 1990.

В лесах Подмосковья (Воспоминания участников Великой Отечественной войны). – М.: Кодекс, 1995.

Война началась в Испании (Испанские писатели). – М.: Радуга, 1986.

Война, народ, победа. Книги 1, 2, 3, 4. – М.: Политическая литература. 1984.

Волков К. Легенда разведки. // Россия, № 2, 2001.

География милитаризма. – М.: Мысль, 1984.

Губернаторов Н. Тайная война – невиданная по размаху и ожесточению. // ПГ-НВО, № 9, 2001.

Личная секретная служба И. В. Сталина. Досье. // История и современность. № 32–34, 2004

Даллес А. Искусство разведки. – Нью-Йорк, США, 1963.

Дамаскин И. 17 имен Китти Харрис. – М.: Гея, 1999.

Долгополов Н. Гении внешней разведки. – М.: Молодая гвардия. 2004.

Долгополов Н. Это было в Тегеране. // Труд, 19.10.2000.

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. – М.: АПН, 1972.

Замойский Л. Оперативная игра «Березино». // Интерфакс-Время, № 36, 2000.

Замойский Л. Операция «Монастырь». // Интерфакс-Время, № 35, 2000.

Зачем Сталин предлагал перемирие Гитлеру под Москвой? // Московская правда, 17.09.2003.

Зенкевич Н. Заговор маршалов. // НРКР, № 6, 7, 1997.

Зубко М. Полярная лиса ушла от погони. // Парламентская газета, 01. 02.2002.

Иванов Б. «Красная капелла». 1935–1941. Очерки истории российской внешней разведки. Том 3. – М.: Международные отношения, 1997.

История Второй мировой войны. 1939–1945. Том 5. – М.: Воениздат МО, 1975.

Карпов В. Генералиссимус. Т. 1, 2. – Калининград: Янтарный сказ, 2002.

Квашнин К. Воспоминания ветерана. – М: МИнИн-Центр, 2002.

Кегель Г. В бурях нашего века. – М.: Политическая литература, 1987.

Коваль В. Правда о заговоре против Гитлера (20 июля 1944 года). – Киев, АН УССР, 1960.

Колесников Ю. Павел Судоплатов: мифы и антимифы. – НРКР, № 21, 1996.

Колпакиди А. и др. Внешняя разведка России. – СПб: Изд. Дом «Нева»; Олма-Пресс, 2001.

Колпакиди А. КГБ: спецоперации советской разведки. – М.: Олимп-Астрель; АСТ, 2000.

Кравченко В. Под именем Шмидхена. – М.: Советская Россия, 1973.

Кузнец Ю. День внезапности. // НРКР, № 19–20, 1995.

Кузнец Ю. «Длинный прыжок» – в никуда. – М.: Финансы и статистика, 1996.

Кузнец Ю. «Мародеры» выходят из игры. – М.: Интерпракс, 1992.

Лашкул В. Свет и тени на берегах Темзы. – НРКР, № 11, 2003 и № 2, 2004.

Летопись внешней политики СССР.1917–1978. – М.: Политическая литература, 1978.

Лота В. Первой сражалась разведка. – Красная звезда, 01.02. и 04.07.2003.

Лота В. Секретный фронт Генерального штаба. – М.: Молодая гвардия, 2005.

Малеванный В. Последнее интервью Павла Судоплатова. // НГ, 26.09.1996.

Макин С. Мы победили! Победили – мы! // Наука и религия, № 12, 2001.

Мальков В. США: от интервенции до признания Советского Союза (1917–1933). // Новая и новейшая история, № 1, 1984.

Максимов А. Битва за Москву и внешняя разведка. // М.: Альманах, № 4, 2002.

Максимов А. Главная тайна ГРУ. – М.: Яуза, ЭКСМО, 2010

Максимов А. Но разведка доложила точно. // Боевое братство, № 2, апрель 2001.

Максимов А. Разведка Великой Отечественной. – М.: ВеГа, 2010

Медведев Ж., Медведев Р. План «Барбаросса». // Вопросы истории, № 6, 2002.

Модин Ю. Мои пять кембриджских друзей. – М.: Олма-Пресс, 1995.

Нарочницкая Н. Сталин изменил расписание войны. // Комсомольская правда, 27.08.2009.

Нежников Ю. Война начнется завтра. // М.: Человек и закон, № 9, 10, 1995.

Обсуждение международного значения Сталинградской битвы. // Вопросы истории, № 4, 1983.

ОСНАЗ: от Бригады особого назначения к «Вымпелу» (1941–1981). – М.: Олма-Пресс, 2001.

Очерки истории российской внешней разведки. Т. 3, 4. 1997, 1999.

Павлов В. Операция «Снег». – М.: Гея, 1996.

Павлов В. Трагедия советской разведки. – М.: Центрполиграф, 2000.

Пещерский В. Московское досье «Красной капеллы». // Новое время, № 12, 1994.

Полмер Н. и др. Энциклопедия шпионажа. – М.: Крон-пресс, 1999.

«Причуда» академика Вернадского. // Комсомольская правда, 31.05.2002.

Пронин А. Бюро по обману Сталина. // Труд, 07.09.2001.

Пядышев Б. Третья мировая война… – М.: Наука, 1985.

Рагинский М. Нюрнберг: перед судом истории. – М.: Политическая литература, 1986.

Разведка и контрразведка в лицах. Энциклопедический словарь российский спецслужб. – М.: Русский мир, 2002.

Россия в мировой истории. – М.: МАИ, 1996.

Россия и Германия в годы войны и мира (1941–1945). – М.: Гея, 1995.

Рыбас С. Сталин. – М.: Молодая гвардия, 2009.

Рыбкин А. Москву сдавать не собирались. // Комсомольская правда, 23.11.2001.

Секреты Гитлера на столе у Сталина. Март – июнь 1941 года. —М.: Мосгорархив, 1995.

Скоморохов В. «Красный князь» Александр Демьянов. // НРКР, № 17, 1996.

Смирнов Н. и др. Суд в Токио. – М.: Воениздат, 1984.

Советская внешняя политика. 1917–1945. – М.: Международные отношения, 2001.

Ставинский Э. Зарубины. Семейная резидентура. – М.: Олма-Пресс, 2003.

Ставинский Э. Наш человек в гестапо. – М.: Олма-Пресс, 2002.

Стариков Н. Кризис. Как это делается. – М., СПб., 2010.

Старосадский В. «Звездный час» Джона Кернкросса. // НРКР, № 13–14, 2004.

Судоплатов П. Особая группа. // НГ-НВО, № 29, 2001.

Судоплатов П. Разведка и Кремль. – М.: Гея, 1996.

Судоплатов П. Разные дни тайной войны и дипломатии. – М.: Олма-Пресс, 2001.

Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. – М.: Олма-Пресс, 1997.

Треппер Л. Большая игра. – М.: Политическая литература, 1990.

Фалин В. Второй фронт. – М.: Центрполиграф, 2000.

Фальсификаторы истории (Историческая справка). Совинформбюро при СМ СССР. – М.: Политическая литература, 1952.

Федоров В. Их работа всегда оставалась за кадром. // Парламентская газета, 25.04.2001

Фронт без линии фронта. – М.: АПН, 1965.

Хиггинс Дж. Операция «Адлер». – М.: Политическая литература, 1991.

Хлобустов О. Что знал Сталин? // Альманах «Лубянка», № 9, 2008.

Царев О. КГБ в Англии. – М.: Центрполиграф, 1999.

Царев О. «Крестный отец» Кембриджской пятерки. // Красная звезда, 22.05.2004.

Чародеев Г. Об успехе, который генерал Павлов не знал в течение полувека. // Известия, № 65, 1996.

Чародеев Г. Тайна операции «Снег». // Известия, 06.04.1996.

Черкасов П. Вторая жизнь «Гомера». // Известия, 22.05.2003.

Черняк Е. Химеры старого мира. – М.: Молодая гвардия, 1970.

Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 1, 2. – Минск: Харвест, 2003.

Черчилль У. Триумф и трагедия. – М.: Олма-Пресс, 2004.

Чечеткина О. Александр, брат Зои. Война, народ, победа. Книга 2.

Чиков В. Суперагент Сталина. – М.: Вече, 2006.

Энгельман Б. Рейх распался, олигархия жива. – М.: Прогресс, 1977.

Эндрью К. и др. КГБ. – М.: Принт-комплекс, 1992.

Юринов Б. Доброе имя восстановлено (О Доброве). – М.: Олма-Пресс, 2003.

Яковлев Н. Маршал Жуков. – М.: Роман-газета, 1986.

Яковлев Н. ЦРУ против СССР. – М.: «Правда», 1983.

Об авторе

Максимов Анатолий Борисович, капитан 1 ранга в отставке, принял присягу в 1952 году. Ветеран флота, военной контрразведки, разведки, внешторга.

Почетный сотрудник госбезопасности, член правления Ассоциации ветеранов внешней разведки с 1996 года, Общества изучения истории отечественных спецслужб и Военно-научного общества имени М. В. Фрунзе Минобороны.

Занимается историей разведки. Автор ряда книг из серии «Записки чернорабочего разведки»: «Операция „Турнир“» (1999), шеститомника «ГРАД действует…» (2007), «Тысячелетняя история российской разведки» (2009), «Разведка Великой Отечественной» (2010), а также научно-популярных – «Никола Тесла и загадка Тунгусского метеорита» (2009) и «Главная тайна ГРУ» (2010).