Иар Эльтеррус Екатерина Белецкая

Огонь и ветер

Русский Сонм – 1

Аннотация

Русский Сонм — одно из самых загадочных явлений во Вселенной. Осколки Сонма — похожие друг на друга планеты, схожие группы языков, культуры, обычаи. И одна общая проблема: Русский Сонм кое-кому мешает. Мешает до такой степени, что его хотят уничтожить. Почему? Что такого особенного в этих планетах… и в тех, кто на них живет? Неужели та самая «русская душа»? И что может случиться, если Русский Сонм исчезнет? Бывшие сотрудники Официальной службы Берта, Ит, Ри, Скрипач и другие, оказавшиеся заложниками закрытого мира Терры-ноль, до какого-то момента об этом не задумывались, не до того было. В живых бы остаться, не до глобальных проблем. Не задумывались, пока сами против воли не стали участниками эксперимента, целью которого оказалось уничтожение миров Сонма. Эксперимента, который может убить душу Вселенной…

Иар Эльтеррус, Екатерина Белецкая

Огонь и ветер

Пролог

14 137

17 18 10… 15

87

16

…200

13 18 0 1

119 40 18

14………………

Ит

цифровые стихи

Терра-ноль, через 51 год

после Двадцатилетней Войны

В квартире омерзительно пахло.

Сознание, до этого затуманенное, стало выхватывать обрывками и клоками фрагменты того, что было вокруг, и накатило, снова накатило — то, что вроде бы удалось отогнать.

…Кажется, вчера Берта пыталась им о чём-то сказать. Но они были к тому моменту настолько пьяны, что она не сумела. Постояла в дверях кухни, неуклюже повернулась, задев костылём табуретку и чуть её не повалив… и ушла. Но сказать что-то точно хотела. Что?..

Неважно.

Застарелые запахи — табачный и водочный перегар, пыль, запустение, и ещё какая-то гадость, сальная и липкая… и ещё кошка, ну конечно. Сами-то уже настолько привыкли, что…

Какая разница?

Фишка подошла, с трудом переставляя артритные лапы, ткнулась мордочкой в ногу, тихо мяукнула.

— Коша… — прошептал он. — Чего, моя хорошая? Чего коша хочет? Кушать?

Чёрно-белая кошка Фишка тёрлась о ногу — у неё чесались глазки. Надо промыть борной, чтобы не чесались. Кошка старая, ничего не видит уже давно, глазки гноятся от постоянных инфекций и от табачного дыма. Да, действительно, надо бы промыть… ванная занята. Подожду.

В помутневшем от грязи залапанном зеркале отразился слабый абрис его лица — опухшего, помятого, на скуле справа пожелтевший старый синяк, под глазами отёки. Заплыли глаза, как щёлочки. Сколько времени, интересно? И вообще интересно, сейчас — чего? Утро? Вечер? На улице темно, дождь стегает стёкла, осенний ветер набрасывается на стены…

Кажется, Берта хотела сказать, что надо заклеить окна?

Или нет?

…И кто там решил утопиться в этой проклятой ванной?..

С кухни доносилось слабое треньканье — видимо, Ри вновь взял гитару и пытался что-то изобразить. Выходило не очень. Ит прислушался. «Распахнуты двери настежь…» — расслышал он. Понятно, Ри старается подобрать одну из песен Сон де Ири, да вот только в таком состоянии он не то что подобрать что-то… странно, что гитару сумел из комнаты донести.

Фишка снова мяукнула и, подергивая хвостом, медленно прошествовала по коридору в сторону кухни. Точно, есть хочет. Старые животные «теряют тормоза», становятся в еде совершенно неумеренными, и Фишка не исключение. Когда он придёт за ней следом, она будет сидеть у холодильника и ждать. Ри ей точно ничего не положит (у него какой-то пунктик, он Фишку никогда не кормит), поэтому надо сейчас собрать мозги в кучу и тащиться выполнять прямые обязанности — кажется, в холодильнике, в Фишкиной кастрюльке, оставалась вареная мойва. Фишка — это будильник. Просит жрать — значит, вечер. Точно, вечер. По утрам она обычно спит у Берты.

А сейчас её надо покормить. Обязательно. Иначе она обидится. Фишка никогда в жизни не царапалась и не мстила, но когда она обижается, у неё такая несчастная мордаха, что вынести совершенно невозможно.

Надо.

Надо, надо, надо…

— Мы живём ради старой кошки, — прошептал Ит своему отражению. — Признай очевидное.

Отражение молчало. Смотрело равнодушно и молчало.

Треньканье на кухне стало погромче.

Ясно. Фишка выражает своё нетерпение и пытается рассказать про кастрюлю с мойвой, а Ри хочет слышать не её, а то, что пытается спеть.

Кто кого переорёт.

— Сейчас, — шепнул Ит отражению. — Уже почти пришёл.

Дверь ванной приоткрылось, Рыжий, одетый в майку и тренировочные штаны, прошмыгнул в комнату Берты. Быстро проскочил, надо сказать. И пригибался, словно под обстрелом.

Они опять поссорились?.. Вроде нет. Не помню.

Кажется, я утром ходил в магазин. Точно, ходил. Вместе они ходили, Ри тоже пошёл. Понятно, зачем ходили — после этого Берта на него обиделась, и на Ри обиделась, и закрылась в комнате. Однако почему-то сейчас впустила Рыжего… и если причина та самая, то это совсем скверно.

Впрочем, в октябре у Рыжего других причин не бывает.

Он прислушался.

— Скажи ещё раз…

— Бедный ты мой… солнышко… бедный мой мальчик…

— Я не знал… я даже не думал… Бертик, малыш, я даже не думал… господи, только бы с тобой хотя бы пока обошлось… Я не могу терять больше… я ведь Ита тогда не понимал… теперь вот понял. Маленькая моя, не бросай нас, не уходи!..

— Солнышко, я уж как могу. Постараюсь… если бы от меня зависело… Родной, давай ты мне поможешь немножко? Мне с вами надо поговорить… со всеми…

— Нет…

Лампочка в коридоре давно перегорела, но в зеркале он всё равно отлично видел — себя. Испитое лицо, кое-как собранные в хвост давно не мытые и нечёсаные волосы, седых и чёрных примерно поровну; на левом виске — очень некрасивый, но уже побелевший и сгладившийся от времени шрам, и много мелких параллельных друг другу шрамов, где только можно — снятие метаморфозных форм «в полевых условиях» даром не прошло. Сейчас видна только «сеточка» на шее, остальное — под рубашкой.

От одного вида этой рубашки тошнит. От запаха тоже. Сколько он её не снимал? Неделю? Или уже больше?

Да, дружок, ты отлично справился, надо признать.

Дорога к итогу оказалась короче, чем ты думал, верно?

— Ит, кошку покорми! — крикнул с кухни Ри. — Она оборалась уже!..

— Сейчас, — отозвался он.

Кажется, это называется — опуститься? Ну да. Именно так это и называется. Мы опустились. Или, может, нас — опустили?

Впрочем, какая разница.

* * *

Фишка стояла у холодильника, трогала лапой дверь и мяукала — тихо, хрипло, но почти не переставая. Ри сидел на расшатанном стуле, подвязанном шпагатом, и меланхолично щипал струны. Петь он уже не пытался, понял, что ничего не выйдет. На столе перед ним был полный раздрай: две переполненные пепельницы (как же воняют… и как лень выбрасывать), открытые недоеденные консервы — килька в томате, шпроты; заветренные косо порезанные огурцы и сало, которое пахло так, что с души воротило ещё хуже, чем от бычков. Хлебные крошки, мутные рюмки, грязные вилки и тарелки органично дополняли пейзаж и замечательно в него вписывались. Не хватало, пожалуй, только, чтобы кто-то наблевал в углу. Для полноты картины. Натюрморт, мать его. Как же тошно.

Ит открыл холодильник, вытащил кастрюлю — да, на одну кормёжку рыбы хватит, и, кажется, в морозилке есть ещё. Надо сварить, пусть будет.

Фишка присела рядом со своим блюдечком (единственный чистый предмет на кухне, не иначе как Скрипач вымыл) и, тихонько урча, приступила к трапезе. Ит погладил её по спинке, выпрямился. Потянулся. Глянул на Ри.

— Ну и рожа у тебя, — со смешком констатировал он.

— Твоя будто лучше.

— Лучше. Мне хотя бы глаз не подбили в этой очереди.

— Если бы мне глаз не подбили, мы бы ничего не взяли, — Ри сунул гитару куда-то в угол, подцепил кусок сала, отправил в рот. — Будешь?

— А то.

— Рыжий?..

— Пока нет, у Берты сидит.

— Понял…

Выпили, не чокаясь. Водка была явно палёная, тёплая, но это уже давно не имело значения. Ит украдкой рассматривал Ри — да, и ему отражение, наверное, не соврёт. Лицо ничуть не лучше, чем у самого Ита, волосы тоже… разве что седина, пожалуй, выглядит пристойней. Точнее, будет выглядеть, если Ри удосужится хотя бы помыться.

Только вот на хрен ему это надо.

А бланш под глазом, надо сказать, очень эстетичный получился. Боевая рана. Медаль за доблесть.

Твою. Мать.

— Ит, ты съездишь со мной? — спросил Ри, глядя на друга поверх рюмки.

— Да, — кивнул тот. — Но ненадолго, сам понимаешь. На пару дней съезжу.

— Хорошо, — откликнулся Ри. — Тяжело в это время… одному.

— Знаю, — Ит кивнул. — Мне тоже.

— Всем тоже, — покивал Ри. — Прибрать там надо будет. Покрасить решётку, помыть… Слушай, а какие цветы, ты говорил, можно осенью сажать?

— Я завтра смотаюсь на рынок, там как раз бабки торгуют. Может, лилии куплю какие-нибудь. И ещё можно… у нас хоста большая разрослась, я её на две поделил и рассадил, а мелкие отростки пока что сзади, за камнем прикопал. Вот их заберём в Питер. Хорошо растут. А можно совместить. Давай перед дорогой метнёмся вместе на Белорусскую, рынок там рядом. Может, успеем…

— Хоста — это которая с большими листьями?

— Ага, — Ит зевнул. — Она цветёт ещё. Небольшие фиолетовые цветы такие. Немножко похоже на гицеру.

В кухню вошёл Скрипач, придвинул к столу табуретку. Сел. Молча налил рюмку водки, опрокинул себе в рот. Брезгливо оглядел стол, вытащил из пепельницы бычок подлиннее, прикурил, жадно затянулся.

— Как там? — спросил Ит.

— Сказала, что сейчас подойдёт.

— Может, мы к ней…

— Попросила не ходить. Воняет от вас, уж простите, как от вокзальных цыган, — Скрипач скривился. — Пакость.

— А то ты утром был лучше, — хмыкнул Ри.

— Не был, — тут же отозвался Рыжий. — Но теперь я лучше. А вы оба… — Он безнадежно махнул рукой. — Впрочем, скоро я тоже буду… такой же.

Ит вяло пожал плечами.

Есть не хотелось совершенно, но он понимал — если сейчас пить «в сухую», может развезти уже через час, а это слишком рано. Надо ещё посидеть с ними. Посидеть, поговорить, помолчать. Послушать гитару — смешно, какое там гитару, но ведь Ри не докажешь… да и была охота доказывать…

И ещё Берта хотела что-то сказать.

Скрипач только что про это напомнил.

Ит отставил рюмку, вытянул огурец, потом положил на сохлый кусок хлеба пару шпротин.

«Картошку, что ли, сварить? Надо бы, вот только возиться не хочется. Ладно, сварю. И мойву сварю. Буду сегодня хорошим».

— Жрать хотите? — осведомился он в пространство.

— Ну, не знаю. А что, есть идеи? — Скрипач закурил и поднял голову.

— Я сегодня добрый, — пояснил Ит, вставая. — Сейчас картошку отварю и коше рыбки. Кто не хочет дышать рыбкой, пшел вон отсюда. — Он с усмешкой глянул на Ри. Тот махнул рукой.

— Да ну на фиг, какая разница…

Пакет с картошкой обнаружился под раковиной. Картошка была… скажем, с глазками, подумал Ит. Вернее, проросшая. Сильно проросшая. С глазками и корнями. И вялая, как дохлая крыса. И пахла тоже как дохлая крыса. Видимо, что-то там сгнило, в этом пакете.

Он кое-как ободрал с картошки всё лишнее, пересыпал её в раковину и включил воду — если помыть, то пахнуть будет поменьше. Выкинул гнилушки и принялся не торопясь чистить то, что съесть теоретически могло бы получиться. Да, если сварить, будет нормально. А если ещё луку на сале поджарить, то будет совсем хорошо. Вопрос только в том, что лука нет, а магазины давно позакрывались.

Берта вошла в кухню, присела на свободную табуретку, привычным движением поставила костыли у стенки. Скривилась, помотала головой — пахло и в самом деле скверно.

— Гадюшник, — равнодушно констатировала она. — Рыжий, мы с тобой завтра тут помоем, пожалуй.

— Ага, — кивнул Скрипач. — Попробуем.

— Славно… Мальчики, я хотела поговорить с вами. Ит, выключи воду, мешает, — попросила она.

— Сейчас, — Ит кинул последнюю картошку в кастрюлю, завернул кран. — Извини, малыш. Я чего-то… задумался.

— Ничего. Так вот, нам надо поговорить.

Ри снова сунул гитару в угол и уставился на неё тяжёлым неподвижным взглядом.

— Про то, что с тобой? — напрямую спросил он.

— Нет, — она отрицательно покачала головой. — Про то, что со мной, и так понятно. В данном случае речь пойдёт не об этом. Вы достаточно трезвы, чтобы меня не перебивать, не тупить и нормально выслушать?

Ри медленно кивнул.

Ит, секунду помедлив, тоже.

И только Скрипач горько усмехнулся.

— Ты чего?

— А я не успел, — пояснил он. — Я же у тебя был…

— Я спрашивала их. — Она села поудобнее, вытащила из пачки сигарету, прикурила. Выпустила дым к потолку, закашлялась. «Так и не научилась толком курить, — подумал Ит, — и уже никогда не научится… Чёрт, не могу об этом, не надо, не надо, не надо, не надо…»

— Если вы помните, в тот год, когда мы уволились из официалки, я… утаила кое-что. — Она снова затянулась. — А именно — полный кодекс и свод законов работы Службы. Причём не только раздел для миров пребывания, а вообще полный.

Все синхронно кивнули.

— И что? — недоумённо спросил Ри. Потянулся было к бутылке, но Скрипач перехватил его руку — подожди, мол.

— Поскольку последние пять лет мне было практически нечего делать, — она невесело усмехнулась, — я потратила часть из этих пяти лет на изучение кодекса. Ну, надо же было чем-то себя занять?

— Мы это все видели, — согласился Ит. — Да, ты его читала.

— Читала, анализировала, прогоняла ситуации… он интересный, всё так. Но сейчас речь снова не об этом. Я сумела взломать закрытые разделы.

— Как? — удивился Ри.

— Мне было ужасно скучно, особенно по ночам. — Она пожала плечами. — Как ты мог заметить, с математикой у меня порядок.

— Ну да. К чему ты ведёшь это всё? — спросил Ри.

— Сейчас поясню. Ит, сядь, пожалуйста.

— Некуда.

— Тогда стой. Я нашла раздел, созданный руководством Службы исключительно для себя, любимых. Этот раздел посвящён так называемой посмертной ответственности и посмертному призыву к ответственности.

— На костях, что ли, плясать? — недоверчиво спросил Скрипач. — Чего только не придумают.

— Да нет, Рыжий, не на костях. Согласно информации из этого раздела каждого сотрудника Официальной службы теоретически можно призвать к ответу, даже если этот сотрудник погиб, был убит, попал в плен и погиб в плену, и тело утрачено. Срока давности посмертный ответ не имеет. То есть можно и через сто тысяч лет призвать кого-то к ответу подобным образом. Но за всю зафиксированную историю Службы было всего около тысячи прецедентов использования посмертных ответов. Даже не потому, что накладно. Причина иная. Мне продолжать?

— Никогда про это не слышал, — ошарашенно сказал Ит. — Странно… Берта, что это всё значит?

— Мне тоже это показалось странным. — Она окинула притихшую компанию взглядом. — Действительно, как можно призвать к ответу человека, который умер тысячу лет назад?

— И как же? — Ри склонил голову к плечу.

— Боюсь, ты сильно удивишься. По сути, Официальная нарушает закон по отношению к собственным же сотрудникам. Весьма серьёзно, надо заметить.

— Как именно? — спросил Ит, ощущая, что мышцы шеи деревенеют, а кровь приливает к лицу. — О чём ты говоришь?

— Да уж не о шаманских танцах с бубнами и не о вызывании духов столоверчением, — она усмехнулась, ткнула сигарету в переполненную пепельницу. — Всё проще.

— Ну? — Скрипач выжидающе посмотрел на неё.

— В возрасте ста пятидесяти лет у каждого, я подчёркиваю, у каждого сотрудника Службы берут материал на воссоздание. А прецедентов мало, потому что, как вы понимаете, вернуть получается всё равно не всех. Но…

— Что? — Ри вскочил. — Что ты сказала?

— Ри, сядь, — попросила она. — Не кричи, пожалуйста. То, что ты слышал.

— Без согласия?! Живой материал?

— Разумеется. А вернуть получается не всех, потому что срабатывает не всегда, — пояснила она спокойно. Даже, пожалуй, излишне спокойно. — Вы понимаете, к чему я веду?

Все молчали.

— Мы погибаем, — Берта выпрямилась. — Весь этот мир погибает. Вы погибаете от тоски и боли. Не знаю, сколько мне осталось, но по ощущению — не очень долго. И я не хочу больше — вот так. Не могу. Мы должны что-то делать.

— Что ты предлагаешь? — севшим хриплым голосом спросил Ит.

— Я? Я предлагаю вам подумать, — Берта дёрнула плечом. — Мы решили, что всё потеряно… Может быть, мы ошиблись? Может быть, не всё?

Часть I

Пепел

01

Шестеро

Москва — Санкт-Петербург

Небо безумного цвета

Ехать предстояло почти десять часов, и Ри с Итом, когда вышли из дома, не сговариваясь, завернули в кулинарию — во-первых, продуктов дома не было, а в дороге неплохо бы поесть, во-вторых, может получится купить «кое-чего», понятно чего. Берта не возражала, напутствий им не давала, условий не ставила и ругаться не пробовала… впрочем, она давно уже не ругалась. Нет, Ит, когда приедет, признается, само собой, но, кажется, ей уже почти всё равно.

Погода была так себе. Холодный ветер с реки, низкие тяжёлые тучи, в воздухе — словно водяная взвесь. Дождь не дождь, но штормовка через десять минут становится волглой, влажной, и волосы отсыревают, и холод пробирается куда-то внутрь, вглубь, словно хочет заполнить собой душу… впрочем, он и так давно там, и деваться от него совсем уже некуда.

Кулинария, которая находилась в левом крыле высотки на Котельнической, встретила их гулким просторным эхом. Влажный пол, полупустые прилавки, где-то вдалеке раздражённые голоса, звяканье молочных бутылок. И смесь запахов — непередаваема, потому что всё сразу, всё вместе. Сырость, свежий дрожжевой аромат хлеба, чесночный душок, квашеная капуста, плесень, мокрый камень, свежий земляной дух — картошку привезли и пересыпают сейчас в бумажные пакеты, по три кило… Всё и сразу, одновременно, и уже настолько давно буднично-привычно, что кажется чем-то само собой разумеющимся.

Им повезло, попали как раз на «после завоза». Удалось купить пирожков с печёнкой, батон ливерной колбасы и две водки по ноль пять. Водка была дорогая, поэтому очереди за ней не стояло. Ит знал, что через пару-тройку часов и эту разберут, но они оказались в магазине в самый разгар рабочего дня… в общем, взяли так взяли.

После кулинарии отправились на Белорусскую, а оттуда, рейсовым катером, на Миусы. Вернее, на ту часть Миусского кладбища, где хоронили «нехристей» — Кира, как рауф, в освящённой земле хоронить, конечно, никто бы не позволил, и хорошо, что нашлось место…

Какое, к чёрту, «хорошо»! Лучше некуда, ничего не скажешь. Ит вспомнил, как это было — и в который раз удивился самому себе. Нет, мы не люди всё-таки. Люди… реагируют не так. Это у людей бывает — вот эти все фразы, это смирение, это прорастание быльём, это псевдофилософское «ну, теперь уж ничего не поделаешь». А у них… Восемнадцать лет прошло после того, как гроб опустили в землю, а для Скрипача, да и для него самого это было словно вчера. И память не сгладилась, и время не вылечило.

«Никого оно не лечит, время», — мрачно подумал Ит.

Склероз лечит, это да… жаль, что у нас склероза не бывает. Для нас всё, что в прошлом, всегда «вчера». Насколько проще тем, у кого с памятью нелады.

— О чём думаешь? — поинтересовался Ри.

— О том, что нас убивают собственные же головы, — вздохнул Ит. — А мы, кажется, ничего не имеем против.

— А, ты вот про что. Ну да, всё так, — Ри покивал. — Я хожу на Фонтанку, туда, где это случилось… там на камнях царапины остались. Так вот, я помню даже, как каждый осколок летел, где в воду упал… — Он помотал головой, зажмурился. — Двадцать лет, а словно вчера. Веришь?

— Верю, — кивнул Ит. — У меня то же самое.

Ит подумал — мы говорим про это каждый год. Каждую осень. Мы бы говорили чаще, наверное, но мы бережём друг друга, мы пытаемся беречь друг друга, и весь остальной год мы не говорим, мы молчим, но непроизнесённое всегда присутствует, и никуда от этого не деться.

Дождь припустил сильнее, они попробовали втиснуться под навес, но мест, даже стоячих, не оказалось, всё позанимали люди, севшие на катер раньше. Ладно, плевать. В машине будет сухо, ерунда.

— А эти чего не поехали? — спросил Ит. Спросил только для того, чтобы не стояло сейчас стеной между ними молчание, в котором есть место только для тоски и ни для чего больше.

Ри попытался улыбнуться, но ничего не вышло — вместо улыбки получилась жалкая вымученная гримаса.

— Брид опять придумал какую-то хрень, поэтому они сидят в вентиляции и делают вид, что сторожат квартиру. По-моему, они давно свихнулись оба. Ничем не лучше меня… или Рыжего.

Ит пожал плечами.

— Ну, мы все, в принципе, никогда особенно нормальными не были, — заметил он. — Просто сейчас…

— Просто больно очень. А когда больно, эти дела сильнее проявляются, — Ри поплотнее запахнул куртку. — Ит, вот ты… ну как тебе сказать… ты один нас тянул, по сути, эти годы. Но ведь тебе самому… не… не проще ведь? Как ты справился?

— Я не справился, — отрицательно покачал головой Ит. — Я тоскую точно так же. Кир, светлого ему пути, в своё время говорил, что я застрял в прошлом. А как можно не застрять, если так любишь кого-то? Другой вопрос, что я учился… учился молчать. Как видишь, научился.

— Н-да, — протянул Ри. — Когда-то, давным-давно, я считал тебя мямлей, помнишь?

— А как же, — кивнул Ит. — Смешно было, верно? Молодые и глупые.

— Не сказал бы. Ит, вот только как это получилось, что сейчас ты оказался сильнее нас всех? Это ведь действительно так.

— Не вешай на меня заслуги, которых я за собой не чувствую совершенно, — Ит поморщился. — Я ни разу не сильнее. Тебе просто так кажется.

— Да ладно, — отмахнулся Ри. — Как это — не сильнее?

— Ну, вот так.

— Как — вот так? Кто меня чуть ли не за руку водил полтора года, когда у меня крыша поехала? Кто Рыжего с наркотиков сдёрнул? Кто последние пять лет за Берту борется, как не знаю что? Ит, перестань. Это всё делал ты… и я тебе благодарен. Если бы не ты, мы бы сдохли. Все трое.

— Не очень много у меня получилось, — Ит потёр виски. — Тебя одного мне до сих пор отпускать куда-либо страшно, а ну как руки на себя наложишь? У Скрипача осенью крыша едет, плохо ему, и ничего не могу сделать… А Берта… Берта четыре года на одной ноге — и сейчас, судя по анализам, на одной ноге ей ходить осталось максимум шесть месяцев.

— Она не говорила… — прошептал Ри.

— Она и не скажет, — Ит опустил голову, плечи его поникли. — Слишком сильная, чтобы сказать. И гордая. Не смог я ничего сделать, Ри. Метастазы в лёгких. Врач сказал, что от пяти до семи месяцев.

— Когда сказал? — севшим голосом спросил Ри.

— Неделю назад. Теперь ты понимаешь, почему я могу поехать только на два дня?

Ри кивнул. Ит стоял перед ним неподвижно. Ри положил руку ему на плечо.

— Держись, — прошептал он.

— Ненавижу это слово, — поморщился Ит. — Никчёмное, пустое. Ты ведь понимаешь, откуда это всё на самом деле?

— В смысле?

— Они нас всё-таки убили, — Ит покачал головой. — Ну или почти убили. Ещё немножко, и убьют уже полностью.

Катер подходил к берегу, и надо было поторопиться — на причале толпился народ, стоявший в очереди на посадку. Подхватили рюкзаки, перепрыгнули на мокрые доски пристани, расплатились — теперь ввели новую систему, платить надо было не на входе, а на выходе. Пробрались сквозь толпу и вскоре уже стояли возле уродливого бетонного забора. Могилы «нехристей» от посторонних глаз городское управление предпочитало прятать.

…Серо-чёрный гладкий камень, с которого улыбается своей замечательной улыбкой Кир. Камень мокрый, и поэтому кажется, что он улыбается и плачет одновременно.

«Кир, Кирушка… Как же было хорошо, родной, когда ты был с нами, и как же плохо теперь, без тебя. Но хорошо, если слово «хорошо» тут вообще уместно, то, что на твою могилу мы хотя бы можем прийти, а вот на могиле Фэба я не был лет восемьдесят. Или больше? Сбился со счёта, дурак старый, но давно не был, и тоскую, как я тоскую — и по тебе, и по нему… Ты был таким добрым, таким замечательным, ласковым, понимающим. Ты оказался мудрее и прозорливее всех нас, и как ты берёг нас, скъ`хара, как заботился о нас, и как быстро ты научился понимать те вещи, которые, казалось, и понять-то невозможно… Когда был ты, даже моя старая боль, и та была как-то сглажена, потому что когда рядом с тобой столько счастья, сам становишься счастлив тоже, и… С тобой было легче. Правильнее. Спокойнее.

Когда ты был, весь мир был лучше.

А теперь…»

Ри стоял рядом с камнем и задумчиво кивал каким-то своим мыслям. Ит тоже постоял, помолчал. Потом принялся спешно приводить могилу в порядок — собрал раскисшие от дождя бумажные цветы, отнёс на мусорку. Обмахнул основание камня стёршимся веником, убрал с него налипшие листья. Вытащил из ножен небольшой самодельный нож и принялся обрезать лилейники, иначе листья полягут осенью, и весной будет чёрт-те что.

— Ит, ты скоро? — спросил Ри.

— Пять минут, — отозвался тот. — На той неделе сделать не получилось, втроём ездили. Рыжий опять своих бумажек натащил… Надо цветы обрезать, и я тебе ещё хосты эти выкопать должен. Ри, слушай, дойди до конторы, принеси ведро воды, а?

— Ладно…

Бумажные цветы, которые сейчас выбросил Ит, делал Скрипач. Научился во время своей полугодовой отсидки в дурдоме — там их заставляли крутить цветы для кладбищенских венков. И теперь он время от времени делал рейды по городу и покупал папиросную бумагу в канцелярских, если попадалась. Цветы эти, аляповатые, дурацкие, неживых кричащих расцветок, скапливались в сентябре и октябре в их комнате в огромных количествах. На могилу Скрипач их тоже отвозил — и весь сентябрь и половину октября могила напоминала то ли какой-то нелепый торт, то ли кабинет труда, в котором младшие школьники готовились к Первомаю. Ит всегда поступал одинаково. Он дожидался окончания обострения, во время которого Рыжий мог сорваться в любой момент и поехать в Миусы, а потом потихоньку приезжал сам и отправлял цветы в помойку. Вернее, уже не цветы, а груду раскисшей папиросной бумаги.

На самом деле (и Берта, и Ит прекрасно про это знали) у Рыжего был просто нервный тик — в эти периоды ему необходимо было что-то крутить в руках. Не имело принципиального значения, что именно — если бумаги не было, в ход шло всё, что угодно. В первые годы они со счёта сбились: изорванные в клочья полотенца, наволочки, вещи… Потом Рыжий впервые добыл где-то бумагу и сделал первый букет — четыре омерзительно розовые розы на толстых бумажных стеблях, крашенных акварелью.

— Молодец, — похвалил его тогда Ит. — Совсем другое дело.

…Ри принес воду в мятом зелёном ведре, поставил на землю. Сел на мокрую лавочку рядом с могилой, закурил. Дождь вроде бы стал потише, но облака и не думали расходиться, напротив — казалось, они опустились ещё ниже. Темнело.

— Ри, я уже почти всё, — Ит намочил тряпку и принялся с лихорадочной поспешностью мыть камень. — Сейчас… Найди у меня в кармане рюкзака сумку и газеты, надо будет хосты завернуть.

— Предусмотрительный какой, — похвалил Ри. Расстегнул карман — точно. Всё аккуратно лежало на месте, и сумка, и старая «Правда».

— А что делать, — Ит вылил оставшуюся воду в дренажную канавку. — Ну, вроде бы всё. Хорошо, что я ограду ещё летом покрасить успел. Сейчас делать меньше.

— И то верно, — кивнул Ри.

— Слушай, положи цветы к себе, — попросил Ит. — У меня бутылки, боюсь, помну.

— Нет вопросов…

На пассажирский терминал успели за десять минут до отхода автопоезда. Втиснулись в своё купе — полки им достались верхние, повезло — кое-как разложили вещи, отдали проводнику билеты. Караван тронулся.

— Нормально, — констатировал Ри, вытягиваясь на полке. — Хорошо ещё, что на десятичасовой взять получилось. А то тащись четырнадцать часов, одуреешь.

— Билеты только дорогие, — посетовала снизу какая-то средневозрастная тётка. — Совсем очумели с билетами.

— Да нет, сударыня, нормально билеты стоят, — возразил Ит. — Это ж купе. Да ещё и с бельем. Да ещё на втором ярусе. Так что грех вам жаловаться.

— Ой, молодой человек, я хотела спросить вас… — Женщина сконфузилась. — Вы случайно туберкулезом не болеете? А то у меня ребёнок, и я…

— С какой радости вы это решили? — опешил Ит. Свесился с полки и с большим удивлением посмотрел на женщину.

— Ну… вы худой и бледный, у меня брат болел, умер, и я… простите, я теперь всех спрашиваю. — Она потупилась.

— Нет, я ничем не болею, — успокоил её Ит. Отвёл в сторону воротник пиджака. — Значок видите? У нас больных не держат.

— Ох, простите. Инспектор транспортного отдела, караванный. — Она смутилась. — Ну да, у вас же комиссии всякие… действительно. Просто вы выглядите… простите ещё раз…

— На работе устал, — Ит снова улыбнулся. — Но это мы быстро поправим. Мсье, лезьте вниз, и давайте угостим даму, — позвал он Ри. — Водку будете, или сгонять к проводнику за более благородным напитком?

* * *

— Ит, ну вот кой чёрт, а? — зло спросил Ри утром. — Зачем тебе понадобилось поить эту курицу и этого борова?..

— Затем, что это был самый простой вариант, — угрюмо отозвался Ит. Они стояли на открытой площадке и курили. Автопоезд подходил к городу, скрытому утренней дождливой серой мглой. — Зато мы точно знаем, что она… не из «этих».

— Достала твоя паранойя, — Ри глубоко затянулся. — У тебя куда ни посмотри, все из «этих».

— А вдруг?

— Да иди ты к шуту…

— Нет, ты подожди, — обозлился Ит. — Тебе мало того, что было? Не отворачивайся!.. Мало, спрашиваю?!

— Нет.

— Вот и заткнись тогда.

— Прекрати, я тебя прошу.

— Проси сколько угодно, — Ит сплюнул. — Сам знаешь…

— …что это бесполезно. Проехали, — Ри в последний раз затянулся, швырнул окурок вниз. — Ладно, пошли. Близко уже совсем.

…С вокзала отправились на Пушкинскую пешком — те же полчаса, а по дороге нужно было завернуть в пару магазинов, дома у Ри, конечно, не было ни крошки еды. Затарились — картошка, пара банок кильки, белая булка, свежая, ещё даже тёплая, только-только с хлебозавода, банка клубничного джема и круг сомнительной колбасы. Если поджарить, то сойдёт.

Дома Ри, едва войдя, тихо свистнул, а затем позвал:

— Эй, где вы там? Вылезайте, мы вернулись.

Ит, войдя следом за ним в просторную тёмную прихожую, по привычке осмотрелся. Да, всё так же. За двадцать лет тут не изменилось ровным счётом ничего.

Всё так же висит на вешалке её плащ — Ри его, кажется, и не трогал, только пыль метёлкой смахивал, всё так же стоят туфли, в рядок (она всегда была аккуратной), и зонт-трость прислонён к калошнице… если не присматриваться, то вполне может показаться, что она вот-вот вернётся, но только она никогда уже не вернётся, и…

Из четырёх дверей три, выходящие в прихожую, сейчас были плотно закрыты, лишь одна, ведущая в кухню, была приоткрыта где-то на две ладони. Из неё тянуло сыростью, сквозняком — видимо Ри, уезжая, не стал закрывать форточку. Свои вещи Ри сейчас бросил в угол, не глядя, и быстро пошёл на кухню.

— Ты бы хоть разулся, — проворчал Ит. Стащил с себя отсыревшие ботинки, тоже поставил в угол. И пошёл следом за Ри на кухню.

Тот стоял у мойки и пристально всматривался в решётку вентиляции.

— Ау, — позвал Ит. — Спят, что ли?

— Да, как же. Сейчас… Тринадцатый, Брид, вылезайте! Хватит притворяться.

В вентиляционном коробе раздался шорох, потом решётка дрогнула.

— Сейчас, — раздался сверху недовольный голос. — Лови давай. Ноги тут все переломаешь…

— Ой, не ври, что вы шнур не взяли, — проворчал Ри.

— Взяли. Тебе охота его сматывать и обратно запихивать? Нет? Тогда лови.

Решётка, наконец, уехала в сторону, и в отверстии показалась голова Брида — подвязанные запылённым носовым платком волосы, недовольное лицо. Он высунулся чуть дальше, и тут ему, кажется, дали сзади пинка — Ри едва успел подставить руки.

— Ещё раз так сделаешь, урою, — пообещал Брид.

— А ты мне на руку наступил, когда я спал… О, Ит, здорово! — Тринадцатый высунулся из отверстия. — Хорошо, что ты добрался. Так, мы сегодня спать к тебе.

— Это почему? — ревниво спросил Ри.

— Потому что он лежит смирно, в одеяло не заворачивается и руками не размахивает, — объяснил Тринадцатый. — А ты вертишься, как бешеная юла.

— Ну, да, — Ри понурился. — Что правда, то правда. На спинке дивана они от меня уже спасались.

Оба Мотылька стояли на полу и отряхивали запылившуюся одежду. Ит присел на корточки рядом, пожал им руки. Мальчишки, как звала их покойная ныне Джессика, за прошедшие годы почти не изменились, разве что суровости на лицах прибавилось да черты как-то острее стали. А так — всё то же. Рост — семьдесят сантиметров, пропорции ближе к гермо, чем к человеку; тонкие андрогинные фигурки, и у одного, и у второго длинные волосы, у Брида — оттенка благородной меди, у Тринадцатого — угольно-чёрные… невероятные создания давным-давно умершего скульптора рауф, сумевшего соединить живое и неживое, и гениального дракона по имени Кэс, Мастера Инструментов, который сумел сделать неживые тела — живыми.

Невероятные-то невероятные, но… Например, осенью они мёрзнут. И спать любят у кого-нибудь под боком — вот только у Ри после смерти Джессики с головой стало неважно, а со сном и вовсе плохо, и был уже случай, когда он едва не пришиб Брида среди ночи… Когда батареи включат, они перетащат свою диванную подушку к батарее, но пока что спать для них — ужасное мучение.

Они маленькие. Слишком маленькие, слишком хрупкие, слишком беззащитные для этого мира. Ну, не совсем, конечно, беззащитные, но им всё-таки тяжело приходится, потому что Кэс как-то не планировал, когда переделывал тела, что им придётся уже даже не жить, а выживать в пустой квартире при плюс пятнадцати, в октябре… да ещё обогреватель, зараза, сгорел, да так, что не починишь, а к газу их Ри и близко не подпустит, потому что он ужасно за них боится.

Из-за того, что они — единственные оставшиеся от его семьи. От тех, кого он считал своей семьёй…

Давно уже нет на свете ни Мастера Криди, ни тихого Рокори; и пёс Джей, которого все так любили и который прожил тридцать пять лет, тоже ушёл туда, куда уходят все любимые животные; и Джесс нет… только они и остались. И Ри над ними трясётся, и переживает, и ревнует — пусть даже к Иту, но всё равно ревнует, потому что они уже давно часть его, как были раньше — частью её.

— Джема хотите? — предложил Ри.

— Хотим, — оживился Тринадцатый. — Ещё бы чаю хорошо. А то чахлый чихает.

— И зачем ты меня сдал? — с упрёком спросил Брид. — Аспирина на ночь съем, и вся недолга.

— Ладно, — кивнул Ри. — Ну чего? Какие планы? Перекусим и поедем?

— Ну а как же, — покивал Ит. — Кладбище до какого часа?

— То ли до пяти, то ли до шести. Сейчас соображу… Так, сегодня пятница. Так что до шести, точно, — Ри кивнул. — Ит, тащи еду. Поесть надо, там ни одного кафе поблизости нет.

— Да уж, какой дурак пойдёт в кафе рядом с кладбищем, — покивал Ит. — Хотя… около Миусов есть.

— Если я правильно понял, там вообще мало кто знает, что за забором. Тем более что Миусы в центре города, а это…

— Вообще да, — кивнул Ит. — Да и таблички нет. Может, и не знают. Мелкие, вам картошки сколько?

— Одну на двоих, если она средняя, — Тринадцатый глянул на Брида. — Ну или по одной…

— Вы не съедите по одной, куда вам, — отмахнулся Ри.

— Просиди трое суток в вентиляции, — огрызнулся Брид. — И я на тебя посмотрю, сколько в тебя влезет…

…У них получилась какая-то помесь завтрака и обеда — споро нажарили колбасы, наварили картошки, а на десерт получились вкусные бутерброды с джемом. Кильку решили оставить на вечер, полбатона колбасы — тоже.

Поев, засобирались. Было уже одиннадцать утра, а дорога предстояла дальняя — больше двух часов в одну сторону. Джессику похоронили на Покровском кладбище, за городом, без ведома Ри — и тот, узнав об этом, едва выйдя из одного шока, чуть было не рухнул во второй. Кир тогда спас, потому что был рядом, Скрипач с Итом метались по городу в полной растерянности; они, конечно, ожидали любой подлости, что от Службы, что от некоторых из представителей местных властей, но чтобы такое… Джессику, их Джессику в тайне от них зарыли; без нормальной церемонии, кремировав, увезли куда-то, и никто не знал, куда… какой сволочью и тварью надо быть, чтобы сделать такое с человеком — у них в головах это не укладывалось, что тогда, что сейчас… Всё тогда слилось воедино, в какую-то непередаваемую кашу. Промозглый, совсем как нынешний, октябрь, хмурые, равнодушные лица, «бензобак взорвался, просто несчастный случай, дело не будем открывать»… «это вы кому угодно можете рассказывать кроме нас, мы всю жизнь с этим всем проработали, взорвали катер, взорвали, понимаете?! открывайте дело, вашу мать!», «товарищ Соградо, не орите и не лезьте в это всё, если вам самому шкура дорога». Гатчина, Покровское кладбище, маленький унылый холмик желтоватой глинистой земли; табличка с намалёванной синей краской надписью — итог недельных поисков; отупевший от горя Ри, неподвижно стоящий под дождём и бессильно опустивший руки…

Прочь, прочь это всё, думал Ит, но воспоминания несли дальше — и сопротивляться им не было никакой возможности.

…Брид и Тринадцатый залезли в рюкзак Ри, прихватив с собой один из его зимних свитеров и поплотнее в него закутавшись; Иту достался рюкзак с водкой и цветами. До вокзала добрались пешком и удачно сели в последнюю перед перерывом электричку — на Гатчину проще всего было добираться местным поездом, — и как только сели, небо стало проясняться, вскоре тёмные облака разошлись, и выглянуло холодное осеннее солнце.

— Как всегда, — печально улыбнулся Ри. — Она как всегда… знает, что я к ней. Радуется.

Ит кивнул. Да, за двадцать лет почти каждый раз так получалось — когда они ехали к Джессике, почему-то менялась погода. Может, она видит Ри откуда-то с неба, может, тоже очень по нему тоскует и разводит облака, чтобы сказать ему вечное, желанное — «я люблю тебя»…

От вокзальной площади ходил автобус, который сначала полчаса ждали, потом — полчаса ехали. Ри хотел открыть водку, чтобы погреться, но Ит не разрешил, у него насчёт церемоний и примет были свои законы, нарушать которые он ни в коем случае не желал.

Чёрный кованый заборчик, мраморная плита — и ещё одно улыбающееся родное лицо, которому теперь суждено улыбаться лишь с этой плиты. Снова кольнуло ощущением дичайшей несправедливости и неправильности происходящего.

«Так не должно быть, ни с кем не должно быть, так вообще не должно было быть, изначально, и будь я проклят, и будь проклят тот день сто двадцать с лишним лет назад, когда Скрипач сказал этот бред про лопату, а он, Ит, с пьяных глаз психанул и долбанул по себе так, что случайно пробил сюда дорогу, и будь проклята эта Терра-ноль, из-за которой одни беды, и будь проклят я, потому что, не будь меня, у всех всё было бы иначе, даже у Берты, и у неё всё было бы иначе, потому что она, наверное, прожила жизнь иную, и, возможно, даже счастливую, как знать».

«Виноват, виноват, во всём виноват, — твердил себе Ит. — Это всё из-за меня. Это из-за меня мы сейчас стоим возле могилы, это из-за меня у Ри сейчас такое лицо, это из-за меня, урода, Берта ходит на одной ноге, а Скрипач вертит бумажные цветы, это из-за меня в Кира тогда выстрелили новым патроном, это из-за меня у всех теперь такое горе, что справиться нет никаких сил, и даже Фэб, наверное, умер тоже из-за меня, не знаю, почему, но почему-то так кажется, причём чем дальше, тем сильнее. И бог ещё знает, что произошло по моей вине, а я тупой настолько, что не разобрался и не понял, и надо было наложить на себя руки не так, а по-настоящему, тогда же, в тот день, как Фэба не стало… и тем уберечь их всех от этой смертоносной воронки, в которую я всех затянул… нет мне прощения…»

Он отошёл в сторону, присел на корточки. Брид и Мотылёк стояли, ухватившись за металлические прутья забора, и ждали, когда Ри откроет, наконец, калитку, а Ри возился с ключами и всё никак не мог найти нужный. Бледные солнечные лучи касались его волос, рук — а руки-то трясутся — нежно, почти незаметно; странное какое-то всегда бывает осеннее солнце, не согреть ему этот выцветающий, лишённый красок мир… Обнажённые деревья невдалеке, и земля вся усыпана листвой, совсем недавно ещё жёлтой и алой, как кровь, а теперь буреющей, увядающей. По границе оградки — выцветшая до белизны осенняя тонкая трава, которая уже норовит лечь устало, приникнуть к земле, под ногами — топкая грязь, и осколки неба отражаются в лужах, и на самом деле ничего уже не имеет значения, разве что камень и то, что лежит под ним… и ничего больше.

Холодно. Мотыльков жалко. Тринадцатый уже трясётся, кажется…

— Ну что, по сто грамм? — предложил Ит максимально бодрым голосом. — Мальчишки, будете?

— Будем, — отозвался Брид. — Зуб на зуб не попадает… конечно, будем.

* * *

Домой вернулись уже затемно, в девятом часу. Обратную дорогу молчали, да и о чём было говорить? Ехали себе и ехали; Ри, прижимающий к себе рюкзак с продрогшими Мотыльками, и Ит, который свой похудевший мешок закинул на полочку, чтобы не мешал. По дороге успели заскочить в магазин рядом с вокзалом — успели на последней минуте, уже ходила по торговому залу толстая тётка с ведром, собиравшаяся мыть полы, но кассу ещё не сняли, и они накупили всего, чего получилось. С продуктами в Питере дела обстояли почему-то лучше, чем в Москве.

Поминки всё-таки. Да, руки не из того места, но простое что-то изобразить ведь можно, правда?

Первым делом, конечно, загнали отогреваться в ванную Мотыльков — Ри набрал горячей воды, выдал им пузырёк немецкого шампуня (не поверишь, только для этих оглоедов держу, сам «Ромашковым» голову мою, а им же надо, чтобы запах был хороший), и Брид с Тринадцатым зависли в ванной на полчаса. Вышли весьма довольными и сразу влезли на колени к Иту. Тот, впрочем, тут же приставил их к делу — невзирая на протесты, приказал порезать солёные огурцы для салата и, если получится, сыр, только мелко-мелко, потому что Ри тёрку не нашёл, а сыр надо накрошить так, чтобы им можно было картошку посыпать, которая в духовке будет…

Через час обстановка на кухне выглядела следующим образом. Ри с сосредоточенным лицом мешал салат в большой эмалированной миске, Ит, уже успевший пару раз обжечь руку, тихо ругаясь, вытаскивал из духовки противень с картошкой и мясом, а Брид с Тринадцатым безуспешно пытались отпилить хотя бы один кусок от твердокаменного батона копченой «Лиговской». Причём Брид держал колбасу, а Тринадцатый возил по ней тупым ножиком — иначе у них не получалось.

Ит, наконец, вытащил противень и поставил на плиту. Подул на обожжённую руку, потом, прищурившись, с интересом глянул на плоды своих трудов.

— Пахнет неплохо, — одобрил он. — Хотя Рыжий, конечно, сделал бы лучше. О Берте я не говорю, у неё эта свинина вообще фирменное блюдо.

— Хорошо пахнет, — согласился Ри. — Соседи небось слюнки пускают. Ну чего? Садимся?

— Тут или в комнате? — спросил Ит.

— Тут, конечно, — Брид повернулся к нему. — Тут теплее, ты чего.

— И правда… Ри, тащи рюмки, хватит мучить этот салат! Нормально, съедим запросто, чего ты.

…Курить тоже решили в кухне — хотя обычно Ри выходил на лестницу. Мотылькам дым был вреден, случись с ними чего — никто не поможет, и Ри их берёг. Но раз в году можно покурить, почему бы нет?

— Я вот чего думаю, — говорил Тринадцатый, сидя по-турецки на столе у подоконника. — Ри, может, нам в Москву податься, а? И ребятам бы помогли, и сами бы… ну, ты понимаешь?

Ри горько посмотрел на него.

— Понимаю, — кивнул он. — Но я же опять сорвусь, ты же знаешь. Пройдёт месяц, ну два. И только вы меня и видели.

— Понимаю, — серьёзно кивнул Тринадцатый. — Но сейчас ситуация другая. Ребятам надо помочь. Это ты тоже понимаешь?

Ри снова кивнул.

— Мальчишки, на самом деле есть ещё одна причина, — решился, наконец, Ит. — Берта изучала Кодекс официалки и нашла там кое-что интересное. То есть очень интересное… Мне кажется, что нужно нам всем вместе это проверить и над этим подумать.

— А что она нашла? — оживился Брид.

Ит и Ри начали рассказывать — то, что сами сумели понять. Брид слушал неподвижно, подперев маленьким кулачком щёку, а у Тринадцатого на лице появилось всё усиливающееся волнение. Как в музыке — форте, форте, фортиссимо! Когда, наконец, Ри замолчал, Тринадцатый хлопнул по столу ладонью и категорически заявил:

— Ехать надо, чего там думать-то! Если есть хоть один шанс из миллиарда, всё равно!

— Милый, нас во внешку не пустят, — Ит отрезал кусочек картошки и положил на тарелку Мотыльку, но тот на кусочек, между прочим, самый симпатичный из тех, что лежали на противне, даже не взглянул.

— А какого чёрта мы у них должны спрашивать, куда они нас хотят пускать, а куда нет? — с вызовом спросил Тринадцатый. — Они нам не хозяева!

— Хозяева, к сожалению, — возразил ему Ри. — Законы никто не отменял, и согласно этому закону…

— А Джесс и Кира убивать — это было по закону?! — Брид, до этого момента молчавший, резко выпрямился. — А Рокори и Криди в тюрьме сгноить?! А тебя, Ит, на два года на Колыму отправить — это тоже по закону?

— Закон иногда ошибается, — примирительно сказал Ит. — Меня же выпустили.

— И тебе эта отсидка на пользу не пошла, как был бараном, так им и остался, — со злостью заключил Тринадцатый.

— Этим больше не наливать, — попросил Ит.

Мотыльки пили джем с водой, в который сейчас было добавлено понемножку водки. Совсем по чуть-чуть, по половине чайной ложки. Видать, и этой микродозы хватило, чтобы озвереть уже окончательно…

— Бараном, бараном, — подхватил Брид. — Тебя гонят, ты идешь. Ри, не хмыкай, ты не лучше. И мы… мы тоже не лучше, — горько заключил он. — Мы просто можем меньше. Потому что у нас меньше сил.

— Орать вы можете, — ухмыльнулся Ит. Впрочем, особенно весёлой ухмылки у него не вышло. — Мелкие, а горластые. Ри, чего задумался?

— А?.. Понимаешь, с одной стороны, Берта дала правильное направление. С другой стороны — это же невыполнимо. Миленькие мои, мальчики, ну правда, невозможно! Вы же знаете, как сейчас охраняются все без исключения площадки переходов!.. Туда на танке не подъедешь…

— На танке, предположим, мы бы с Рыжим и подъехали, вот только где его взять, — Ит покачал головой. — Единственное, что мне приходит в голову, — собрать бригаду и попробовать прорваться.

— Оружие? — тут же спросил Ри.

Ит ласково улыбнулся и потрепал Брида по макушке. И промолчал.

— Ит, ау? — позвал Ри.

— На идиотские вопросы не отвечаю, — безмятежно отозвался Ит. — Я их только задаю. Что у нас с деньгами?

— С какими? — уточнил Ри.

— Да уж не с местными.

Ри глянул на Брида с Тринадцатым. Те синхронно кивнули.

— И что это значит? — поинтересовался Ит.

— Деньги есть, — сообщил Брид. — Удалось спрятать. Но вслух я говорить не буду. Если потребуется мы… принесём.

— Сколько там, я спрашивать не стану. — Ит задумался. — Ри, подкуп?

— Типа того, — кивнул тот. — Мыслишь верно.

— Наших там было тысяч двести, — Ит задумался. — Нет, мало. Можно даже не начинать. На полноценный подкуп всё равно не хватит.

— Ну так мы едем или нет? — резко спросил Тринадцатый.

— А поехали, — вдруг решился Ри. — Знаете, ребята, вот бывает так, что одно к одному идёт. У меня сейчас… В общем, пару недель назад песню в одной компании услышал. Пристал к парню, который пел, — чья она? Оказался какой-то Писарев, Олег, что ли, или Алик, не помню, да и неважно это, наверное — стихи, они всё равно от автора потом отдельно живут… В общем, записал, выучил. Там слова… Чёрт, Ит, вот я помню, что ты говорил про случайности…

— Это не я говорил, это Линц говорил, — возразил Ит.

— Да хрена разница!.. Так вот их реально не бывает. Песня называется «Сказка о небе и крыльях». Сейчас гитару принесу и спою. Сам поймёшь.

— Давай, — согласился Ит. Пел Ри хорошо, пусть и непрофессионально. Очень хорошо — с какой-то затаённой внутренней силой и болью, последние годы — с болью, с нервом, так, что, казалось, из-под пальцев его в любой момент может политься кровь, потому что музыки не хватит…

Ри принес из комнаты гитару. Не такую уродку, как была у них на Котельнической, а хорошую, чешскую, медовосветящуюся, с ласковыми струнами. Несколько минут возился, подстраивая, а потом, без всякого предисловия, запел:

Небо такого безумного цвета

Бывает лишь только осенью…

Смотрит на нас сквозь уснувшие ветви,

Солнечно-синее с проседью…

И, расплываясь в глазах туманом,

Зовёт куда-то неистово…

Но…

Вскормлен рюмкой,

Склянкой,

Стаканом

Вечер ищущих истину.

А за порогом стоит листобой,

Пёстрый наряд — клочьями…

Глупо, наверное, спорить с судьбой,

Но… Почему-то хочется.

— Поздно! — шепнёт облетающий лист,

Небо горько расплачется:

— Из всех полётов остался лишь вниз…

Не перепишешь начисто…

У изголовья присядет печаль,

Тихо поделится истиной…

Ветер

Несёт

В леденелую

Даль

Перья с увядшими листьями ¹.

— Но почему-то хочется… — беззвучно произнёс Ит, — неразличимым эхом. Как это верно…

— Ну? — Ри с тревогой посмотрел на него.

— Твоему этому Писареву памятник надо при жизни поставить. Гениальный же мужик. Ри, ты прав. Точнее не скажешь. Действительно, точнее не скажешь… просто потому, что невозможно точнее сказать.

— Так вот и я о том же, — Ри положил гитару на колени, придерживая рукой струны. — По-моему, это знак. Знаков надо слушаться.

— Согласен, — Ит задумался. — Ладно, вернёмся с небес на землю. Что с твоей работой?

— Пока ничего, — пожал плечами Ри. — Могу позвонить из Москвы, извиниться, сказать, что заболел… сейчас не сезон, синхронистов, кроме меня, в конторе и так хватает. Летом бы не отпустили, сейчас — отпустят.

— Мне будет сложнее, но я тоже решу, — Ит призадумался. — Хотя, собственно, чего решать. Принесу Бертину справку, возьму за свой счёт полгода — мол, с женой побыть. Уход, опять же. Я в любом случае собирался это сделать, но не сейчас, через месяц где-то. Могу и сейчас, не проблема, дела у меня всегда в порядке.

Про Скрипача они не говорили.

Скрипач уже давным-давно не работал — с его диагнозом его никто на работу не взял бы. Вернее, будь он человеком, причём местным, взяли бы, но… но не его. И не с вялотекущей шизофренией, которую ему диагностировали шестнадцать лет назад. Сумасшедший «гость» давно оказался никому не нужен…

Ит справедливо полагал, что на самом деле никакой шизофрении у Скрипача, конечно, нет, а есть неврозы, которые вполне можно полностью вылечить, но спорить с местными на эти темы было совершенно бесполезно.

Собственно, полноценно работал сейчас только Ит — его зарплаты, пусть и с трудом, кое-как хватало на четверых. Он работал инспектором внутренних перевозок в Ространсе, куда его приняли по старой памяти, и тут очень пригодились его аккуратность и педантичность — вёл документацию он исправно, спуску никому не давал, был точен, непредвзят… а большего от него и не требовалось. Раньше, ещё до смерти Кира, они со Скрипачом какое-то время работали шофёрами, но продлилось это лет десять, не больше.

Это уже когда все разработки окончательно прикрыли, мета-порталы опечатали; когда все войны и стычки остались в прошлом.

Когда стало достоверно известно, что открыть систему мета-порталов нельзя. Никак нельзя. Вообще. Совсем.

От них вроде бы отстали… Вроде бы.

Именно что вроде бы.

Ри после всех мытарств подвизался переводчиком в агентстве, возившем многочисленных туристов по питерским историческим местам, вот только работа эта была сезонная — если летом и в праздники туристов было множество, и он на работе совершенно зашивался, то в межсезонье делать ему было особенно и нечего. А уж когда закрывали навигацию (экскурсии, разумеется, были все водные, Северная Венеция, конечно), ему и вовсе оставалось только сидеть дома, пить потихонечку, возиться с Мотыльками да бренчать на гитаре… Хорошо, не бренчать. Играть.

Какая разница?

В результате Ит минимум полгода кормил всех. Это его совершенно не тяготило, если он из-за чего и переживал, так только из-за того, что денег получается меньше, чем хотелось бы, а надо вывезти летом Берту и Рыжего куда-то отдохнуть и полечиться, хоть в ту же Прибалтику, надо погасить долг по квартплате у Ри, потому что был случай, когда ему свет отрубили, надо справить всем на зиму новую одежду… Много чего надо. Скрипач последние годы сокрушался, что они втроём совсем Ита загоняли, и даже попытался устроиться дворником, вот только ничего хорошего из этого не получилось. В самую страду, во время листопада, у него как раз начиналось это треклятое обострение, и он вместо работы был вынужден сидеть дома, неделями не показываясь на улице — конечно, его тут же попросили вон, и с работы пришлось уволиться.

— Ладно, с работой разберёмся, — Ри встал. Поставил гитару к холодильнику, потянулся, с трудом распрямляя затекшую спину. Зевнул — всё-таки зря они пили в автопоезде, с этими уродами. — Ну что, пошли спать?

— Пошли, — согласился Ит. — Через минуту. Что завтра делаем?

— Мне надо собраться, мальчишкам тоже… — начал Ри.

— А у нас нет денег на двухместное купе? — жалобно спросил Брид. — Я понимаю, что дорого, но… Ит, очень трудно десять часов в рюкзаке. Правда.

— Ри, у тебя деньги есть? — спросил Ит.

— Тридцать рублей.

— И у меня четвертной, — подытожил Ит. — Билеты вроде бы по двадцать были… А, ладно! Гулять так гулять. Так. Я тогда утром еду на вокзал, беру СВ на вечер, ага? Вы собираетесь.

— Нам ещё нужно кое-что кое-откуда достать, — напомнил Тринадцатый.

— Ах, да. Вы достаёте… кое-что, мы собираемся. Потом, ближе к вечеру, едем на Московский.

— Не ближе, а вечером, — поправил Ри. — Мне ещё кое-куда надо в городе будет зайти. Потом расскажу.

— Хорошо, — кивнул Ит. — В общем, определились, как я понимаю.

— Ит, иди, мойся, — попросил Тринадцатый. — Как твоя спина?

— Как всегда осенью, — Ит безнадёжно махнул рукой.

— Ладно, разомнём, так и быть, — Брид ухмыльнулся. — Долг платежом красен.

— Это было бы хорошо, — Ит с надеждой посмотрел на него.

— А чего не попросил? — упрекнул его Брид.

— Не решился. Вы оба тоже затурканные, чего я вас дёргать буду.

— Всё, иди. От затурканного слышу, — Брид взял с тарелки кусочек хлеба с джемом, положил себе в рот. Блаженно прищурился. — Ты ещё тут?

* * *

Часом позже Ри вышел из ванной, на ходу вытирая полотенцем волосы, и направился к себе в спальню. Рядом с комнатой, в которой ночевал Ит и оба Мотылька, он остановился. Прислушался — из комнаты доносились какие-то звуки.

— Ох, хорошо… Брид, спасибо, родной, замечательно… уй, ну не надо так сильно-то!..

— Ты ему пяткой по этому диску врежь, не получится…

— Уй-яааа! Звери, имейте совесть!..

— Ты спать ночью спокойно хочешь? Вот и молчи. Сам напросился…

— Это ты предложил, мелкое чудище… о, вот так гораздо лучше… вот почему нельзя та-а-а-ак… как сейчас, и за что вы меня ногами бьете?..

— Кончай ёрничать, надоел, сил нет!.. И расслабься ты уже наконец, зажался, как лягушка в банке! Руки вытяни и не дёргайся… освободи спину, сколько лет тебе про это можно говорить? Ты чего, тупой?.. Не понимаешь?

— Да всё я… понимаю… а можно ещё вот так, а?.. чтобы не больно, а приятно…

— Тут тебе не баня, чтобы приятно!.. Если только приятно, то не поможет, а если сейчас всё сделать как надо, неделю спина болеть не будет…

— Изверги… Тринадцатый, ты садюга… я тебе это потом… ох… припомню…

— Изверги были те, которые тебе трубой по спине врезали. — По голосу было слышно, что Брид, видимо, всё-таки сжалился. — Ещё пять минут потерпи, и всё. Тринадцатый, добудь какой-нибудь свитер в шкафу, чтобы он потом надел…

— Может, одеяла хватит?

— Не хватит, пусть прогреется получше…

— Мелкие, я ж не со зла… правда, больно… вот эта вот точка, по которой пяткой… уй… как раскалённым гвоздем…

— Ну, правильно, она проблемная… вот и больно… Ит, последний раз прошу, расслабься! Ну не будет больше так больно, чем хочешь клянусь!..

— Всё, всё, лежу и не дышу, — сдался Ит. — Мучители…

— Что-то мы с тобой давно не щекотали этого гермо… давай на «раз-два-три» с двух сторон, — хреновый из тебя заговорщик, Тринадцатый, если бы молча, то запросто подловили бы.

Ри усмехнулся.

— Не, не надо. — А вот Брид, кажется, настроен серьёзно. — А то вся работа насмарку пойдёт…

Ри подошёл к двери в свою спальню и замер на пороге. Вспомнилось — сорок с лишним лет назад, на этапе очередных переговоров с Альянсом, уже после войны, когда доказывали невозможность активации порталов… доказывали долго, лет пятнадцать, и одной, и другой стороне, объясняя раз за разом: нет, активировать порталы невозможно, для этого не хватает элементов, и никогда не будет хватать, потому что элементов не существует в природе; наши совпадения с порталами — случайность, и не более того… Огромная серия экспериментов (дело тогда перешло на международный уровень), призванных доказать лишь одно — система безопасна, она никогда не сработает.

И вот тогда Ит, если можно так сказать, подставился.

Их в те времена ещё выпускали за границу, и он по своей воле пошёл на переговоры с Альянсом — пошёл только из-за Украины, на самом-то деле, потому что трепали Украину, трепали серьёзно и долго, и он поехал, ни много ни мало, в Германию.

А когда вернулся, его тут же взяли.

Был какой-то странный закрытый суд, была припаяна «измена Родине» (какая родина, о чём вы вообще, я же миллион раз говорил, что… это абсурд, на каком основании?!), вменяли ему в вину разглашение информации, которая и без него была Альянсу отлично давно известна, были и другие, столь же нелепые обвинения — и дали срок, десять лет, и уволокли куда-то на Колыму, и он отсидел два года…

И все эти два года они мотались по инстанциям, и решительно настроенный Кир порывался ехать и освобождать психа любым способом, и ему всё доказывали, что нельзя, что будет только хуже всем, и психу в первую очередь.

И они со Скрипачом тогда добились-таки пересмотра дела и за год, не пропуская ни одного заседания, доказали, разбирая каждый пункт, что обвинения необоснованны, что дело сфабриковано, что всё неправда, что всё иначе… а потом произошло чудо, и им чуть ли не на дом привезли оправдательный приговор, и они все тут же поехали забирать Ита, а он, оказывается, поехал домой сам — выпустили ведь.

Они разминулись тогда на пять суток.

Пять суток он просидел под дверью московской квартиры, еле-еле до неё добравшись, и за эти пять суток ему куска хлеба никто не вынес — соседи, перепуганные вусмерть событиями последних лет, вернувшихся с зоны людей боялись хуже, чем чумы. Он сидел под дверью — ничего у него не было, ни ключей, ни сил, чтобы вскрыть замок (у него-то!..), и когда они вернулись… Оказалось, что Кир умеет плакать, ещё как умеет — от бессильной злости, от отчаяния. Ри вспомнил свою собственную реакцию — брезгливый ужас, смешанный с жалостью, с удивлением… существо, которое сидело на пороге квартиры, было ожившим кошмаром, но никак не его другом… Скорчившееся, трясущееся, одетое в вонючую засаленную телогрейку; без половины зубов, грязное, со страшным, едва успевшим затянуться шрамом на левом виске, с постриженными чуть не под ноль волосами — если что в Ите прежнее и осталось, так это только глаза. И ничего больше.

…Полдня отмывали, потом вызвали «Скорую», а «Скорая» брать не хотела, потому что документов не было, только справка об освобождении… но всё-таки взяли, и где-то через неделю он, уже немного придя в себя, сумел рассказать, что там происходило два года, пока сидел. Голову и спину ему изуродовали в одной из бесчисленных стычек между бараками, по две сотни человек, стенка на стенку, зубы выбили тогда же. Драки эти, кажется, сами же вертухаи и провоцируют, но не было сил и времени разбираться, надо было выжить как-то, и при этом не сбежать (он бы сумел, но боялся — сбежишь, и всю семью пересажают, слышал о таком), не сорваться, вытерпеть это всё…

А потом произошло что-то совершенно невозможное. Чуть ли не среди ночи его вызвали в контору, сунули в руку справку, разрешили наскоро собрать вещи, и… пинком выставили за ворота, буквально пинком, не понимающего ничего.

— Туда иди, где посёлок, — подсказал чуть слышно молодой солдат из охраны, махнув рукой в толстой серой варежке куда-то в сторону далёких колючих зимних огоньков. — Там станция. Со справкой задаром доехать можно куда надо. Вали, чего уставился?

— Что…

— Освободили тебя, что. Пошёл вон, мясо!..

И он пошёл.

И две недели добирался до Москвы, и добрался — с пневмонией, без копейки денег, едва живой. Поняв, что дома никого нет, он просидел пять суток под дверью квартиры, а его обходили, как прокажённого, и только одна старушка из угловой по ночам выносила ему попить. Если бы не выносила, он бы, наверное, загнулся…

Почти год лечили, правдами и неправдами, через «ангелов» сделали зубы, поправили ещё кое-что, на что хватило средств и связей, вот только спина по холоду у него всё равно болит. Причём именно то место, по которому много лет назад пришёлся удар обрезком трубы.

А Брид и Тринадцатый могут помочь. Пусть на какое-то время, но могут — их дарования вполне хватает для того, чтобы на неделю, а то и больше, полностью снять боль. Ит никогда не просит сам, но они, к чужой боли чувствительные, видят её и, по словам Брида, берут его «в оборот». Разминают спину, поправляют то, на что хватает сил. Брид сказал, что, живи они рядом, спину бы, может, удалось полностью вылечить… В это слабо верилось, но кто знает. Может, и правда.

То, что сейчас подслушал Ри, давным-давно тоже превратилось в своеобразную игру. Брид и Тринадцатый изображают сволочей и палачей, а Ит играет в невинную жертву — всем очень весело. Для Ита платой за это веселье будет спанье с мелкими под мышкой. Он, правда, терпеливый, и ему это не в тягость совершенно.

— Ри, у тебя просто детей не было никогда, — как-то сказал Ит. — Мальчишки, правда, на детей не похожи, но принцип тот же.

— Какой принцип? — не понял Ри.

— Надо просто выключить эгоизм. Полностью. Да, они вдвоем способны отлежать руку, но им настолько хорошо, когда они вот так дрыхнут, что это стоит десяти отлежанных рук, поверь. Они славные.

— Что они славные, я вроде бы в курсе. Но они умудряются занимать половину кровати и отнимать у меня три четверти одеяла.

— Ну… им просто холодно. И всё равно, Ри. Режим эгоиста.

…Ри снова прислушался — за дверью всё ещё смеялись. Он постоял ещё с полминуты, улыбнулся каким-то своим мыслям и, наконец, отправился к себе. Ужасно хочется спать, честно говоря. Тем более, что времени — второй час ночи.

* * *

Билеты удалось взять без проблем — в СВ они всегда были в избытке. Брали их редко, уж больно дорого. Чуть не вшестеро дороже, чем в общий отсек, а дорогу вполне можно перетерпеть и в общем. Подумаешь, десять часов! Это ж не двое суток, верно?

Купив билеты и выйдя из здания вокзала, Ит задумался — куда дальше? Автопоезд уходил в десять вечера, времени у него сейчас было более чем много. Мелькнула мысль — прогуляться по городу, а то когда ещё увидит, но эту мысль он отогнал и решил вместо прогулки съездить в Военно-медицинскую академию. Работал там один дальний знакомый, хороший онколог, и если удастся его застать, то, может, получится проконсультироваться. Денег, правда, нет… А если часы продать? Или не часы, часы жалко. Консультация у этого знакомца, как Ит помнил по прошлому году, стоила пятьдесят рублей, а у него оставалась всего пятёрка. Ладно, сейчас подумаем.

Он зашёл в столовую, расположенную неподалёку от вокзала, и потому шумную и грязную, взял, выстояв порядочную очередь, кружку жидкого, отдающего стиральным порошком пива, забился в угол, где было потише, и принялся прикидывать — где бы раздобыть нужную сумму?

— Дядь, а дядь… — раздался откуда-то сбоку голос. — Слышь, купи у меня книжечку…

— Какую книжечку? — равнодушно поинтересовался Ит. Не спеша отпил глоток пива, вытер рот тыльной стороной ладони.

— А во какую, — говоривший подсел к нему за столик. Неопрятный паренёк лет двадцати, светловолосый, с пронырливым хитрым взглядом. — Гляди…

— Если попробуешь сунуть руку мне в карман, сломаю, — предупредил Ит. — Не карман, а руку. Тебе. Дошло? Развелось щипачей…

— Ты…

— Я — нет. На твоё счастье. Не бойся, не сдам. Так что за книжечка-то?

— Правда купишь?

— Не видел пока, не знаю. Покажи.

Интересно, за кого щипач его принял? То ли за одного из скупщиков, которых вокруг вокзала вертелось множество, то ли за лоха, которого можно развести на дешёвку.

«Книжечка» оказалась блокнотом, исписанным примерно до половины и переплетённым в красиво выделанную коричневую кожу. Ит с удивлением понял, что замочек на блокноте — золотой, а в обложку, в уголок, вставлен… ого! Рубинчик. Дело принимало интересный оборот.

— Почём? — равнодушно спросил Ит.

— Червонец.

— Ну и вали отсюда. Она исчиркана наполовину. Какой на хрен червонец.

— Замочек из голды.

— Ой, не смеши. Фильтруй, из голды. Если это голда, то я — царь эфиопский буду.

— Ну тогда пятёра, ваше величество.

— Рубль.

— Не, мало будет.

— Полтора. Или вали. Больше не дам.

Сошлись на двух. Ит допил пиво и покинул столовую — опять же, не торопясь, даже, можно сказать, лениво. Минут пятнадцать побродил по переулкам (щипач, придурок, всё ещё следил, вот настырный), а потом снял с себя этот неумелый дилетантский «хвост», просто зайдя в подъезд и выйдя из него в ускоренном режиме.

Дойдя до Фонтанки, Ит нашёл тихий дворик, сел на лавку и открыл записную книжку. Как он и предполагал, блокнотик оказался женским, и телефонов в нём было записано множество. Почерк красивый, какой-то совершенно несовременный — ни тебе размашистости, ни спешки. Аккуратные, почти каллиграфически правильные буквы, изящные и ровные.

Телефон самой владелицы нашёлся на последней страничке — Мария Павловна Тишинина, шестизначный номер, и, что очень хорошо, номер из центральных… Похоже, где-то на Владимирской. Максимум полчаса, если пешком.

Двушка в кармане нашлась всего одна, но её вполне хватило. Женщина, подошедшая к телефону, чуть не расплакалась от радости, когда он предложил ей вернуть находку.

— Где вы её нашли?!

— На вокзале, возле урны. Я брал билеты, и на выходе увидел… мне показалось, что вещь достаточно дорогая, и я…

— О, я вам так благодарна!

Ага, сардонически усмехнулся про себя Ит. Так я и поверил. Нет, книжечку я, конечно, верну — описала её хозяйка правильно, и даже несколько телефонных номеров назвала — но поостерегусь… на всякий случай.

…Он никому не верил. Уже много лет — никому не верил. Так уж сложилось…

Договорились о встрече, и через сорок минут он стоял возле отделения милиции на Владимирской — это оказалось лучшим способом снять с себя подозрения, не будет же вор назначать встречу там, где людей в форме с избытком?

Она пришла не одна, с мужем — Ит залюбовался, в Москве таких красивых пар почти не встречается. Мужу за пятьдесят, благородная седина, светлый заграничный плащ, тросточка; сама владелица книжечки — хорошо за сорок, но выглядит, как фарфоровая статуэтка, тончайшее лицо, лёгкая походка, идеально прямая спина… Вновь обретённой книжечке они обрадовались оба, как дети солнышку — господи, ну надо же, и не думали, что честные люди в мире встречаются… конференция, Хельсинки… сумку порезали на вокзале, и кошелёк, и книжечка… кошелёк — бог бы с ним, но книжечка… подарок коллег, всем коллективом, из профессуры кто-то ездил, Франция, привёз…

Ит слушал их, не перебивая, он рассеянно кивал и улыбался — да что вы, не за что, любой бы на моём месте, о чём речь.

— Даже не знаем, как вас отблагодарить, — женщина смотрела на него сияющими серыми глазами. — Вы нас так выручили.

Если бы вы мне подарили пятьдесят рублей, вы бы меня очень выручили, вяло подумал он, а вслух сказал:

— Ну что вы, не стоит. Конечно, будь среди вас онколог… — Он усмехнулся. — Я, собственно, приехал из-за жены, на консультацию. Но несколько не рассчитал, поэтому консультации не получилось.

— Онколог? — недоумённо произнёс мужчина. — Таких совпадений не бывает. Мы же оба… Машенька же только что сказала, что книжку украли, когда она возвращалась с конференции. По онкологии. Из Хельсинки.

Ит оторопело уставился на них.

— Быть того не может, — произнёс он с кривой усмешкой. — Это несколько… неожиданно.

— Пойдёмте, присядем где-нибудь, — предложила женщина. — Что с вашей женой?

— Саркома Юинга.

— Возраст — больше тридцати? Редкий случай. Вы привезли анализы?

— У меня абсолютная память, нет нужды возить.

— Ну-ну… пойдёмте, пойдёмте. Машенька, ты помнишь то кафе, где праздновали день рождения Володи? Там вполне можно выпить чаю и поговорить.

Через час он сидел, так и не притронувшись к остывшему чаю, и кивал в такт их словам. Мир рушился — в который уж раз.

— …Судя по тому, что вы назвали, тот врач вас просто пожалел. Мы все иной раз скрываем. Да, не хотим травмировать ни больного, ни родственников. Два-три месяца, если удастся достать препараты, месяца полтора, ну, два, если без них. Наберитесь терпения и мужества, очень вам сочувствуем, но ничего уже не поделаешь. Очень жаль, что нет снимков, но поверьте, если бы был хоть малейший шанс, вам бы никто не отказал в операции, а если отказали, то есть тому причины… Сочувствуем вам, очень сочувствуем, вы ведь хороший человек, это по глазам видно, и всегда ужасно печально, что такие беды происходят с такими хорошими и честными людьми…

«Сволочь, сволочь, сволочь, сволочь. — Мысли метались, как мыши в мышеловке. — Трусливая сволочь, предатель! Рыжий меня спасал и спас, а я теперь… Бертик мой, девочка моя любимая, как же это… урод, мудак… куда бежать, что делать? Что мне делать?! Нет, не смогу сидеть и смотреть, как она умирает, и ничего не мочь. А потом что — ещё одна могила, и моя голова, которая уже сейчас не выдерживает и готова сдаться? И тогда всё будет совсем плохо, потому что мы с Рыжим повиснем на Ри, больше ведь не на ком, и в результате мы сдохнем тут все, как кому-то и хотелось, и… боже мой, боже, вразуми, дай знак — о помощи я не просил никогда, но мне, вот хотя бы мне, пожалуйста, — дай знак, что я… не напрасно… Господи, да я скорее сам сдохну, чем это всё так оставлю, я зубами землю грызть буду, я положу эту чертову Официальную полным составом, лишь бы не появилась в моей жизни ещё одна яма и ещё один камень, возле которого надо сажать цветы!»

— Спасибо вам большое. — Он снова кивнул.

— Да не за что…

— Нет, в самом деле, спасибо. Такая ложь… я сталкивался с ней раньше, и по своему опыту могу сказать, что она далеко не всегда во спасение.

Они сидели за столиком напротив него и напряжённо улыбались — просто из вежливости.

— Вы мне сейчас очень помогли. Я не рассчитывал на подобное. Собственно, я сюда приехал только за тем, чтобы услышать правду… что ж, я её услышал, и даже более подробно, чем было возможно…

Ему было противно врать — ведь решение это, напроситься на консультацию, на самом деле возникло у него спонтанно, сегодня утром, и приехал он вовсе не из-за Берты, а из-за годовщины Джессики, и…

«Убейте меня кто-нибудь», — подумалось ему.

Невыносимо…

— Как говорится, что бог ни делает, всё к лучшему. — Ему удалось улыбнуться, и они тут же заулыбались в ответ — сочувственными понимающими улыбками. — Мне пора. Я пойду, с вашего позволения.

— Вы снимаете комнату? — спросил мужчина.

— Нет. Я у друга остановился, он на Пушкинской живёт. Тут совсем рядом. Вечером уезжаю.

— Это вам спасибо за книжечку. — Женщина покачала головой. — Знаете… вы, конечно, можете не верить в это всё, но… в моей практике были случаи спонтанных ремиссий. Чудеса случаются, пусть и очень редко. И врачи тоже ошибаются. Всё может быть. Не надо терять надежду.

— Я постараюсь. — Он снова улыбнулся. — Всего вам хорошего.

— И вам…

* * *

Дома он застал Ри, ожесточённо запихивающего в рюкзак какие-то вещи, и Брида с Тринадцатым, которые с унылым видом сидели на краешке дивана. Увидев Ита, Брид сначала глянул на него, а потом, потупившись, опустил глаза.

— Что случилось? — насторожился Ит.

— Скрипач звонил, — тихо сказал Брид. — Ит, мне очень жаль… Фишка умерла. Утром сегодня. Сказал, что похоронил её на Ленинских горах. Берта плачет…

Ит сел на корточки, привалившись плечом к стене, запустил руки в волосы и замер.

Ты просил знака, не так ли?

Час назад ты просил знака.

И ты его получил.

Потому что во всей операции, которую ты сейчас планировал, существовал один-единственный изъян — старенькая чёрно-белая слепая кошка, которую не с кем было бы оставить.

Он всхлипнул. Дёрнул головой. С трудом встал, выпрямился.

— Все там будем, — произнёс он беззвучно. — Чушь, но я буду верить, что она теперь на Радуге. С Джеем. Правда, Ри?

— Правда, — отозвался тот. — Они все на Радуге и ждут нас. Но дождутся только в том случае, если мы… умрём честно. Я это понял, когда умер Джей. Он жил честно, и Фишка тоже жила честно. Это не так просто, Ит. Согласен?

— Да. Ребят, я сейчас один посижу полчасика, хорошо? — попросил он. — Всё равно до машины ещё полно времени и…

— Сиди, конечно. Курить можно на кухне, всё равно ехать… Если хочешь, то в холодильнике осталась водка.

— Нет, не хочу. Кошки и собаки спиртного не пьют. Мне просто нужно подумать.

02

Шестеро

Москва — Пласкино

Тщательно забытое старое

— …Потому что так будет логичнее и проще, Рыжий! Мы будем дома через двое суток…

— Да вы там не справитесь, опомнись! Как ты себе это представляешь?

— Уж как получится, — огрызнулся Ит. — Ничего, справимся.

— Видеть больше не могу, как ты справляешься, — Скрипач сидел за столом напротив Ита и по привычке вертел в руках кухонное полотенце. Скручивал и разворачивал, скручивал и разворачивал, скручивал и разворачивал… — Ит, если вас там накроют, ты можешь себе представить, что будет с нами, а?

— Родной, я тебя умоляю, побудь с Бертой. Она устала за последние дни, ей надо отдохнуть, прежде чем мы продолжим работать, а тебе надо собрать мозги в кучу и подготовиться. И найти представителя Альянса для переговоров. Ну пожалуйста. Ну я тебя очень прошу.

Скрипач горестно покачал головой, швырнул через плечо, не глядя, полотенце в мойку (что-то там жалобно звякнуло) и едва слышно пробормотал слово, которое в приличном обществе произносить не принято.

— Езжайте, — неприязненно подвёл он черту под разговором. — Делайте что хотите. Мы уже час говорим ни о чём, ты мне только нервы треплешь, а толку никакого. Всё. Иди отсюда. Ит, вали, чёрт возьми, смотреть на тебя не могу!..

Ит подошёл к нему, присел на корточки, заглянул в глаза — снизу вверх — виновато и грустно. Почти умоляюще.

— Если бы она была здорова, я бы тебя не просил, ты же знаешь. Мы бы поехали втроём, как ты говоришь. И даже если бы была ремиссия, я бы тоже не просил. Но… Рыжий, нельзя оставлять её одну в таком состоянии.

— Вот и сам и оставайся, — тут же предложил Скрипач. — И нечего подлизываться.

— Точно. И если бы ты был получше, я бы остался сам. Без звука. Но у тебя, извини за правду, сейчас нервы. И тебе нужно несколько дней, чтобы привести их в порядок.

— Во как. И с каких это пор моя шизофрения стала называться нервами? — прищурился Скрипач. — Нет, родной. Не лишай меня группы инвалидности, пожалуйста. А то у меня пенсию отнимут.

Он щёлкнул Ита по макушке, а потом вдруг усмехнулся.

— Ладно, давайте вы вдвоём, действительно. Тем более, что следующий этап работаем уже мы вдвоём, а я за эти двое суток хочу навести кое-какие справки. Только я тебя очень прошу, осторожнее. Хорошо?

— Ладно, — Ит встал. — Так, чего купить? Чего готовить будешь?

Берта вошла в кухню, Ит тут же пододвинул ей табуретку.

— Ничего, пешком постою, — отмахнулась она. — Ит, купи, если не трудно, кроме продуктов почитать что-нибудь. В «Культуре» писали, что вышел сборник рассказов Союза Молодых Гениев…

— Это кто такие? — удивился Ит.

— Пить надо меньше, — упрекнула его жена. — «Кто такие»… Это на самом деле никакие не молодые гении, а большая компания старперов из околонаучных кругов. Сборник — этакая шутка, с их точки зрения, удачная. В статье был отрывок — действительно, забавно. Попробуешь достать?

— Мадам, для вас — любой каприз, — Ит подмигнул. — Тем более что мне надо перед тобой оправдаться за завтрашнюю рыбалку. Что-то мне подсказывает, что…

— Ой, перестань, — поморщилась Берта. — Когда меня твоя рыбалка волновала? Если меня что и беспокоит, так это то, что вы спросонья шибаете дверью так, что стёкла дрожат. Будете выходить утром, придержи входную дверь. Ага?

— Ага, — согласился Ит. Подхватил с табуретки пустую авоську, проходя мимо Берты прикоснулся губами к её виску и тут же получил встречный поцелуй, в щёку. Еле заметно улыбнулся и вышел в тёмный коридор.

…Как-то вот так оно выстроилось за все эти годы… Тайные, не всегда объяснимые движения рук, симфония прикосновений, никому постороннему незаметные кодовые знаки, которые складываются в предложения, в слова, в какой-то свой, никому иному не понятный язык тел, сосуществующих в едином пространстве и с годами словно бы сросшихся, сроднившихся…

Когда Берта на одном из домашних вечеров с чувством и выражением прочла для собравшихся статью из БСЭ, которая называлась «полиандрия», все в результате хохотали, как ненормальные — столь далека была эта нелепая сухая коротенькая статья от реального положения вещей в их семье.

На самом деле их диалог выглядел примерно следующим образом.

— Я лягу пораньше, неважно себя чувствую. Когда ты приедешь вечером, скорее всего буду уже спать.

— Ну и правильно, отдохни.

— Будь осторожен.

— И ты…

Выходя из квартиры, Ит услышал, как Скрипач что-то торопливо объясняет Берте, а та соглашается.

Значит, срослось.

Ну и слава богу…

* * *

Четверо суток они обсуждали то, что нужно делать дальше. Четверо суток Ит, у которого вдруг обострилась до невиданных масштабов всегдашняя паранойя, возил их на лодке то туда, то сюда — он почему-то снова начал бояться слежки и нервничал всё больше и больше. В результате обсуждения происходили каждый раз в новом месте — от перепаханного поля где-то за городом до полянки в Измайловском парке. Два совещания из четырёх проходили под проливным дождём, но Ит был неумолим, и они отступили, спорить с ним в этой ситуации оказалось себе дороже.

Берта от поездок ужасно уставала, но держалась так, что любой мужик бы от зависти удавился, вот только по ночам едва не плакала от боли, и ночами они со Скрипачом спали мало и урывками — постоянно бегали к ней проверять, как дела.

Спать в своей комнате она им не разрешала ни под каким видом. И Скрипач, и Ит знали: она презирает слабость, и свою собственную расценивает как вызов непонятно кому. Ей не хотелось, чтобы они смотрели на неё в такие моменты — и они старательно делали вид, что не замечают. Не замечают того, чего она не хочет замечать сама.

Нужно было сделать очень многое. Деньги, привезённые из Питера, это хорошо, но нужно гораздо больше, гораздо…

…Нужны переговоры — с теми, кто реально может помочь. Когда Ри впервые озвучил единственный возможный вариант, Скрипач аж поперхнулся, но потом на удивление быстро согласился. Да, всё верно. Но как?..

…Нужны какие-то люди здесь — а никого давно нет, поэтому нужна возможность перевести часть универсальной валюты в местную. Все знали — да, это возможно, но для этого нужны связи, снова связи. Риск — благородное дело, если речь не идет о риске сломать себе шею в самом начале операции.

…И, конечно, нужно оружие.

— Так что у нас про оружие? — спросил Ри.

— В общем, оно у нас есть, — сдался Ит. Говорили они как раз в поле, вокруг на километр никого не было. — Только его надо достать.

— И один человек этого сделать не может, — подхватил Скрипач. — Желательно два. А лучше три.

— Но где? — поразился Ри.

— Вот так я тебе и сказал, — отмахнулся Ит.

— А какое?

— Ржавый топор и пила без зубьев, — рассмеялся Скрипач. — Ещё где-то валялся гаечный ключ.

— Рыжий, это ну совсем не смешно, — рассердился Ри. Скрипач глянул на него так, что Ри невольно отодвинулся в сторону.

— Это импорт, — беззвучно произнёс Скрипач. — Остался… Это не наш, это Кира, если ты хочешь спросить, откуда он у нас.

— Но когда вы могли?..

— В самом начале, когда Кир лежал в больнице, — объяснил Ит. — Собственно, он-то думал, что оружие изъяли официалы… но это была не служба. Мы успели вывезти и спрятать.

— Ты же тогда ходил плохо, — вспомнил Ри.

— Было, — кивнул Скрипач. — Ходил плохо. С палкой. Для всех и напоказ. На самом деле я уже дней десять ходил совершенно нормально, но решил повременить с публичным выздоровлением. Как оказалось, не зря.

— Тебя ещё что-то удивляет? — усмехнулась Берта. — У них в каждом рукаве по кролику, в каждых кустах по роялю, и в каждой машине — бог.

— Ну, не до такой степени, — скромно улыбнулся Скрипач. — Хотя от привычки страховаться куда денешься…

— А что вы ещё успели, про что я не знаю? — поинтересовался Ри.

— К сожалению, ничего, — вздохнул Ит. — Нет, есть ещё одна штука, но… это уже совсем на крайний случай.

— Какая?

— Он не скажет, Ри, — ответил Скрипач за молчавшего Ита. — Я уже пытал. Если он за восемьдесят с лишним лет не сказал даже мне, можешь и не начинать.

— А тебе он когда сказал?

— Позавчера. Дословно — «у меня есть ещё одна штука, может быть, пригодится». Это всё.

— Ит, пожалуйста, — попросила Берта. — Сейчас не время играть в игры и в тайны. Если с тобой что-то произойдёт, мы…

— Вы не сумеете этим воспользоваться, — отрицательно покачал головой Ит. — Это… это моё, личное. Это не оружие.

— Но что это?!

— Ребята, я правда не могу сказать, — взмолился Ит наконец.

— Почему?

— Потому что я не знаю, как это называется. И даже что это такое.

— Вот так в маразм и впадают, — констатировал Скрипач. — Тихо, быстро и, главное, незаметно. Оп, и уже там. Ит, ты можешь объяснить толком, о чём речь?

— Нет, — Ит отвёл взгляд. — Если бы мог, объяснил, но не могу. Да и вообще, хочется верить, что до этого не дойдёт. Это всё… просто не понадобится.

Предложение Ри звучало действительно безумно — он сказал, что им стоит попробовать связаться с Альянсом. Да, да, именно с Белым Альянсом. В Москве имелось на данный момент целых четыре представительства, и можно было бы попробовать как-то, нелегальным порядком, конечно, пообщаться… с кем-то из внешки, там работающим.

— Вообще нереально, — невесело рассмеялся Ит, когда Ри впервые заговорил об этом. — Сам подумай. Зачем мы им нужны? Что мы им можем предложить? Все исследования давным-давно открыты и завершены, мы… ну, ты помнишь формулировку…

— Признаны случайным совпадением и аномалией. Использование невозможно, — покивал Ри. — А если что-то другое?

— Что? — горестно спросил Скрипач. — Что, Ри? У нас ничего нет. В том числе денег — их хватит максимум на лечение Берте. Причём там, где оно стоит дёшево, замечу.

— Знаешь, я всё-таки хочу попробовать, — Ри задумался. — Нельзя сразу ставить крест на возможности, понимаешь? Мы должны…

— Мы должны уложиться в две недели, — угрюмо заметил Ит.

— Нереально.

— А мы не пробовали, — с горьким ехидством сказал Ит, глядя Ри в глаза.

— Ребята, вы… — Берта задумалась. — Как бы это сформулировать. Ит, вся та активность и безумие — из-за того, что я нашла? Вы действительно хотите попробовать… вернуть?

Ит задумчиво посмотрел на неё — от этого взгляда у Берты вдруг мурашки побежали по коже.

— Я — нет, — ответил он. — Если говорить обо мне, то я хочу только одного. Попробовать спасти тебя. Малыш, ты же меня знаешь, я… — Он осёкся.

— Нет, — она покачала головой. — Ит, не обманывай себя. До этого момента…

— До этого момента я не думал про такое развитие событий, и знаешь почему? — Ит тяжело глянул на Ри и Скрипача. — Потому что один я бы не справился. А ты сумела сдвинуть их с мёртвой точки. Ри, скажи, только честно — если бы не появилась пусть и туманная перспектива вернуть Джессику, ты бы ввязался в это дело? Не врать, гений. Не врать! Понял?

Ри опустил голову.

— Нет, — глухо проговорил он. — Берта, прости меня, но нет. Я бы побоялся.

— Чего? — поинтересовалась она.

— Того, что… Берта, тут её могила, понимаешь? Остаться во внешке, и даже не иметь возможность цветы привезти? Ниточку порвать, самую последнюю? Уже насовсем, навсегда?.. Хорошо. — Он резко поднял голову. — Да, я малодушный трус и сволочь, можешь не говорить это, Ит, я и сам скажу. Но я бы не пошёл. Из-за того, что она осталась бы тут… одна.

— Вот, — наставительно кивнул Ит. — Другое дело. Спасибо, Ри. Жестоко, зато честно.

— Меня можно не спрашивать, — встрял Скрипач. — Иначе, боюсь, будет ещё более жестоко.

— А тебя и не спрашивали, — ухмыльнулся Ит. — Значит, так. Мы завтра — на рыбалку, так сказать. Рыжий, Берта — на телефон, и обзванивать всех, кого только можно.

— На предмет? — удивился Скрипач.

— Ищи контакт с Альянсом.

— На кой хрен мне для этого кого-то обзванивать?

— Идиот… Найди человека, который хоть какое-то отношение имеет к представительству. И на тебя выйдут уже сами, не позже, чем через сутки.

— Не буду я никого обзванивать, — отмахнулся Скрипач. — Смотаюсь, погляжу…

— У тебя крышу не сорвёт, пока ты будешь глядеть? — усмехнулся Ри.

— Нет, скорее всего, — с сомнением произнёс Скрипач. — На всякий случай цепочку с собой возьму.

Металлическую цепочку он таскал с собой почти постоянно — и когда пробивало покрутить что-то в руках, начинал крутить её. Звенья были запаяны на совесть, порвать цепочку было сложно.

— Поосторожнее только, — попросил Ит.

— Ммм… не знаю. Нет, ребят, давайте я лучше всё-таки с вами, за оружием. Всё, точка. Я решил. До Альянса в пятницу доберёмся, подождёт.

— Рыжий…

— Нет, я сказал! Я поеду с вами, вы там не справитесь вдвоём!

Спорили в результате до ночи — уломать Скрипача оказалось сложно.

Но всё же уломали. Пусть и с трудом.

* * *

Выехали с самого ранья, по темноте. Моторка, которую сейчас вёл Ит, была хорошая — пять лет назад получил на работе, отстояв на эту моторку двухлетнюю очередь, а потом год доводил до ума. Это уже была даже не моторка, а, по сути, небольшая моторная яхта. Шесть метров длиной, с закрытой кабиной (осенью и весной ещё как актуально, а крышу Ит сделал съёмную, на лето её он обычно как раз и снимал), со спальными местами и даже с крошечной кухонькой — газовая плитка с двумя конфорками, закреплённая на специальном подвесе, и дорожный чайник-самогрей. У этой лодки даже было имя, зарегистрированное в реестре речных судов, — яхта называлась «Горизонт». Название было написано, как и положено, в средней части корпуса, с двух сторон, рядом с реестровым номером.

В кабине довольно быстро стало тепло — в своё время Ит озаботился печкой, — и Ри даже немного подремал, сидя в обшитом красным дерматином мягком кресле. Впрочем, Ит скоро его разбудил.

— Ну чего? — сонно спросил Ри, потягиваясь. Куртку он расстегнул, и за час, пока он спал, она задралась и уехала куда-то, сбившись под спиной. — Ит, шесть утра, дай поспать ещё…

— Ай ты умный какой, — ехидно проворчал Ит. — Ты, значит, спать, а я, значит, веди? Хорошо устроился. Ты меня обязан развлекать разговорами, понял? А то засну, и в берег впишемся.

— А не пошёл бы ты?..

— Нет, серьёзно. Я правда спать хочу, да ещё ты тут, понимаешь, храпишь…

— Я храпел? — опешил Ри, который не храпел никогда в жизни.

— Немного было. Ну или не храпел, сопел, — поправил себя Ит. — Да поспим мы, не волнуйся. На Дорке встанем где-нибудь и пару часов поспим. У нас всё равно времени до вечера — завались.

— Тогда резонный вопрос — на кой мы так рано вышли?

— Потому что так положено, — пояснил Ит. — Все нормальные люди отправляются на рыбалку с раннего утра. Иначе клёва не будет.

— Тьфу на тебя, — обозлился Ри, снова садясь в кресло.

— Достоверность, дорогой мой. Достоверность — во всём, — назидательно пояснил Ит. — Удочки, водка, заспанные рожи, в пять утра выйти и так далее.

— Кому она нужна, твоя достоверность… — Ри зевнул, едва не вывихнув челюсть. — Проверять некому.

— А вдруг? — Ит пожал плечами. — Может, и не нужна. Но всё-таки.

— Да не «всё-таки», — Ри тяжело вздохнул. — Слушай, а что мы будем там делать?

— Увидишь, — Ит нахмурился. — Выспаться действительно надо, Ри. Потому что этой ночью спать не будем. А будем вкалывать, как проклятые.

— Ит, это какой-то тайник? — спросил Ри с интересом. — В Пласкино?

— Да, — неохотно ответил Ит. — Не совсем, но примерно там.

— Пласкино же проверяли, я помню, — Ри задумался. — Они там, кажется, перерыли весь участок и разобрали домик?

— Верно, — кивнул Ит. — Так и есть.

— И ничего не нашли.

— Тоже верно. Какое там домик, они обшарили лес на километр вокруг, — Ит усмехнулся. — Поняли-то они всё совершенно правильно, вот только ни найти что-то, ни доказать факт того, что мы спёрли это что-то и спрятали, не сумели. Они там, кстати, и потом ещё искали… безрезультатно.

— Ты уверен, что оружие там лежит до сих пор? Вдруг кто-то нашёл?

— Уверен, — Ит усмехнулся. — Ри, я, может, и старый, может, и чокнутый, но кое-что кое в чём пока что понимаю. А тогда ещё лучше понимал. В общем, приготовься морально.

— Знать бы ещё, к чему готовиться, — хмыкнул Ри.

— К тому, что будет очень долго, очень мокро и очень холодно, — Ит поежился, глянул на осеннюю реку и на дождевую морось. По стеклу кабины скользил «дворник», размазывая капли — чёрная резинка накладки, потрескавшаяся от старости, со своей задачей справлялась не лучшим образом. — Эх, обещал я Берте не пить в ближайшее время, а ведь придётся, — пожаловался он. — Иначе мы там дуба дадим…

* * *

…«Горизонт» поставили у берега искусственной протоки, ведущей от реки к бывшему пруду старой барской усадьбы. Ри выстругал рогульки для удочек, потом они развели маленький костерок (исключительно для декорации, конечно), забросили удочки и улеглись спать в кокпите. «Горизонт» был неплохо приспособлен для путешествий, поэтому спали с комфортом — в рундуках хранились тёплые спальники, подушки, безразмерные «общие» свитера. Ри, укладываясь, подумал, что лодка эта, подарок Ита семье, была действительно хороша, и путешествовать на ней было бы, наверное, одно удовольствие… вот только как раз в тот год, когда появилась лодка, заболела Берта, и они так ни разу и не выбрались, кажется… Или всё-таки выбирались?

— Ит, а куда вы на этой лодке ходили? — сонно спросил Ри.

— Чего?.. А… На Волгу ходили, три года назад, когда у Бертика ремиссия была. И на Днепр, на острова, годом позже… — Ит зевнул. — Ри, спи. Потом потреплемся.

Уговаривать Ри не пришлось — через десять минут оба спали. Ри ещё успел мельком подумать, что они, наверное, всё-таки рискуют, ведь сторожить некому, и… додумать он не успел, потому что заснул.

Проснулся он, когда уже стемнело. В крошечной каюте было тепло, сухо и вкусно пахло — кофе и, кажется, макароны с тушёнкой. Ри полежал ещё минуту (вылезать из-под спальника не хотелось совершенно), потянулся и негромко позвал:

— Ит, ау. Вставать?

— Вставай, — отозвался Ит. — Сейчас перекусим по-быстрому, и пошли.

— Ага. Ты когда успел макароны сделать?

— Из дома взял, уже варёные. Газа мало, только на разогрев хватит. Нам же ещё утром надо будет пожрать что-нибудь…

— Ну это да, — Ри зевнул. — Слушай, а я вроде бы даже выспался, — с удивлением заметил он.

— Это хорошо, — рассеянно ответил Ит. — Ри, давай в темпе.

С едой управились быстро. Потом так же быстро собрались. Ит сунул в рюкзак маленькую сапёрную лопатку, фонарь, кусок брезента и пару крепких веревок — Ри спросил, не вешаться ли он собирается в лесу, но Ит в ответ лишь ухмыльнулся, и они отправились.

Идти по темноте через лес оказалось удовольствием небольшим. Ри, в отличие от Ита, в темноте видел точно так же, как обычные люди — то есть никак. Он то и дело налетал на корни, торчащие из земли, оскальзывался на мокрых листьях и несколько раз чувствительно получил по лицу непонятно откуда берущимися ветками. Ит в конце концов сжалился и всё-таки включил фонарь — идти стало значительно легче.

— Слушай, какого чёрта ты не сделал этого сразу? — Ри потёр расцарапанную скулу. — Чуть ноги себе не переломал.

— Знаешь, я как-то не думал, что придётся тащиться сюда с тобой, — виновато ответил Ит. — Мы-то с Рыжим в подсветке не нуждаемся.

— Не равняй всех по себе.

— Ну, извини… Мы почти пришли, — Ит остановился, огляделся. — Ага, точно. Держись за мной, пожалуйста. Потому что ноги тут переломать действительно можно запросто.

Ри заметил, что они, кажется, вышли на какие-то развалины — тут и там валялись каменные обломки, старые, заросшие мхом. Ещё через минуту они прошли совсем рядом с наполовину осыпавшейся кирпичной стеной. Свет фонаря выхватил из мрака старую кладку, между кирпичами росла трава.

— Где мы? — с удивлением спросил Ри.

— Барская усадьба, — пояснил Ит. — Вернее, то, что осталось от дома. Нам подальше, к службам.

— Жуткое место, — Ри поёжился.

— Угу, — согласился Ит. — Энергетика очень плохая. Местные сюда почти не ходят. Говорят, тут всякие привидения водятся, призраки. — Он усмехнулся. — На самом деле в призраков я верю слабо, а вот в то, что по темноте и спьяну тут себе народ не то что ноги, шеи ломал, — верю запросто. Так что… — Он пожал плечами. — Сам понимаешь, для страховки место очень неплохо подходит.

— Ясно, — покивал Ри.

— Так, — Ит остановился. Огляделся, пошёл немного вперёд. — Вот, по-моему, где-то тут он и был… ага… Ри, иди сюда!

Ри подошёл.

Они стояли у какого-то каменного кольца, почти полностью развалившегося. Сверху на этом кольце лежало несколько толстых полусгнивших веток, под которыми виднелась масляно блестевшая плёнка болотной воды.

— Пришли, — Ит сбросил с плеч рюкзак и принялся отстёгивать от него сапёрную лопатку.

— Что это такое? — с интересом спросил Ри.

— Колодец, — пояснил Ит. — Тут раньше была конюшня. Видишь жёлоб? — Он ткнул рукой куда-то в темноту. — Автоматизация восемнадцатого века. Заливали воду прямо отсюда, и она сама расходилась по денникам.

— На уровне пола? — удивился Ри.

— Нет, конечно. Выше. Это сейчас вровень с землёй, потому что мы, по сути дела, стоим на обломках стен, а не на полу… Так, пять минут отдыхай, я за инструментом.

Ит подхватил лопатку и канул куда-то в темноту. Ри проводил его взглядом, потом снова посмотрел на каменное кольцо. Подумав, оттащил в сторону ветви, с опаской потрогал воду — холодная… Оружие на дне? И как Ит собирается его доставать, интересно?.. Колодец, по всей видимости, довольно глубокий, если его за столько лет не затянуло.

Вскоре Ит вернулся. С собой он принёс два оцинкованных ведра и пару лопат. Сложил принесённое около колодца и принялся стягивать с себя куртку и свитер.

— Раздевайся, — приказал он Ри.

— Ит, сейчас плюс четыре, — напомнил тот.

— Ага, я в курсе. Поверь, через полчаса ты про это забудешь, — Ит уже привязывал к дужкам вёдер верёвки.

— Ты воспаление лёгких заработать не боишься? — с опаской спросил Ри, расстёгивая куртку.

— Боюсь, а что делать… Так. Я тебя предупреждал, что будет трудно. Поясняю. Сейчас нам надо будет вычерпать примерно половину воды из этого колодца. Это где-то… Метра на четыре вглубь. Дальше будет немножко проще.

— Ты охренел?..

— И не думал, — хмыкнул Ит.

— Но…

— Что — но? Ты думаешь, они просто так ничего не нашли? Потому что не искали? Слушай сюда. Воду отбрасывай в сторону, иначе через полчаса работы мы будем стоять в луже. Верёвку лучше всего привяжи к поясу, упустишь ведро — нырять за ним будешь сам.

— Колодец глубокий?

— Метров пятнадцать был… сейчас, наверное, метров десять, дно всё-таки затягивает, пусть и медленно, — Ит задумался. — Ри, на самом деле ничего особенного в этом нет. Мужики вдвоём-втроём за день такой колодец умудряются выкопать, сам сто раз это видел, и мало что видел, даже рыть помогал. А когда чистят, точно так же вёдрами вычерпывают примерно такой же колодец за два-три часа. Собственно, именно это нам и предстоит сделать. Тут, правда, всё чуть иначе, потому что надо перекрыть одну штуку, она на четыре метра ниже… а дальше… ладно, сначала вода.

Ри покачал головой.

— Ит, объясни, как вы вообще до этого додумались?

— Господи… Мы с Киром тут тренировались. Ну, по утрам. Бегали, разминались. Наткнулись во время пробежки на эти развалины. Стало интересно, я в деревне расспросил, чего тут было раньше. Бабки рассказали про усадьбу. Я на досуге порылся в архиве…

— В каком? — удивился Кир.

— Ездил в Москву, заскочил в архитектурный, через реестр, разрешение у меня было… ну, тогда было. Прочёл про эту усадьбу. Потом решил посмотреть сам. Надо сказать, местный помещик был большой затейник. Тут до сих пор сохранилось много всего интересного. Когда во время революции это всё разрушили, то, что было внизу, по большей части уцелело.

— Тоннели?

— Ну, ты хватил. На тоннели не тянет, так, проходы… мы тогда побродили немножко, посмотрели. Собственно, ничего особенного — что-то разрушено, что-то затоплено, что-то осталось. Хороший пример того, на что способен человек, которому некуда девать время и деньги, — Ит усмехнулся. — Так, исторический экскурс окончен. Приступим.

…Через полчаса Ри понял, что холодно ему этой ночью действительно скорее всего не будет. И ещё понял, что запустил себя совершенно позорно и безобразно. Через час работы у него болели все мышцы, спину стало сводить чуть ли не судорогой, но останавливаться было некогда — по словам Ита, вода прибывала из какого-то родника, который находится на среднем уровне шахты, и его можно перекрыть, поэтому сейчас следует поторопиться и поднапрячься.

«Поднапрягались» четыре часа. После этого Ит сбросил одну из верёвок в колодец, велел Ри держать и полез вниз. Не было его минут десять.

Наконец Ит вылез — правая рука ободрана до крови, а штаны по колено мокрые.

— Закрыл, — тяжело дыша, сообщил он. — Тяжёлый, сука…

— Кто тяжелый? — не понял Ри.

— Да камень этот… самое поганое, что потом открывать придётся, в любом случае. Ри, перекур, и черпаем дальше, ещё два метра осталось.

— До дна?.. Ит, надень куртку, пока курим.

— Ага… Нет, не до дна. До дна там больше, но дно нам не нужно.

— Надо сказать, что вы с Рыжим те ещё затейники, не хуже этого помещика, — Ри глубоко затянулся. Сигареты отсырели, табак пах прелью и мокрыми листьями. — То есть тайник где-то в стене?

— Скажешь тоже, затейники, — Ит поморщился. — Времени было очень мало. Будь его больше, мы бы получше затеяли. А так… за двое суток много не успеешь при всем желании. Особенно когда у тебя на хвосте сидит толпа народу. Да, там тайник. И универсальная защита, он не сканируется. По этим развалинам поисковики тоже лазили, конечно. Им ведь сказали, где мы бегаем, да мы и не скрывали. Так что они тут лазили, сканировали развалины, даже рыли в подозрительных местах.

— И не нашли, — констатировал Ри.

— Не нашли, — подтвердил Ит. — Знаешь, чаще всего, когда человек… или не человек, неважно, торопится что-то спрятать, он не тратит много времени или усилий для того, чтобы спрятать по-настоящему. По логике вещей, мы должны были прикопать это всё где-нибудь под деревцем или спрятать в развалинах. А поступили не по логике… в некотором смысле. Ладно, давай дальше.

К трём часам ночи они вычерпали воду. Ит снова слазил в колодец и сказал, что достаточно. Снова перекурили, выпили водки, чтобы согреться — несмотря на нагрузку, им всё-таки было холодно. Потом Ит связал из верёвок широкую петлю, её опустили в колодец, и начался второй этап операции. Сейчас им предстояло выдрать из кладки ещё один камень. На это ушло почти два часа: когда делали тайник, Скрипач замазал щели каким-то ядрёным составом, который сейчас, от времени, сделался только крепче. В результате оба, и Ри, и Ит, ободрали в кровь руки, но камень всё-таки вынули и подняли наверх, чтобы потом поставить обратно. Снова перекурили, Ит прихватил лопату и снова полез в колодец. Поднялся он минут через пятнадцать, прижимая к груди небольшой, сантиметров шестьдесят длиной, герметичный кофр, перемазанный землёй и глиной.

— Уф, умаялся, — сообщил он, бережно вытирая кофр ладонью. — Так… Ри, ещё один перекур, приводим в порядок место, и пошли отсюда.

— И это всё? — с сомнением спросил Ри, глядя на кофр.

— А что ты хотел? Полный арсенал, что ли? — удивился Ит. — Тут один боевой импульсник, аккумуляторы и два «браслета». Кстати, новых, — добавил он с усмешкой. — Нам на троих как раз хватит.

— С этим много не навоюешь, — нахмурился Ри.

— Смотря где, смотря как, — возразил Ит. — Нам этого хватит. Поставишь на место первый камень?

— Давай, — обречённо вздохнул Ри. — Удержишь?

— Куда я денусь…

* * *

До лодки они добрались только к рассвету. Ри чувствовал себя совершенно измученным и разбитым, Ит, видимо, тоже — их хватило только на то, чтобы переодеться, выпить по чашке кофе и рухнуть спать. Проспали часа четыре, потом принялись приводить себя в порядок. В результате извели почти весь йод и пластырь, которые нашлись в аптечке, а Ри Ит заставил принять ещё и аспирина, на всякий случай.

— Всё-таки ты простыл, — констатировал он с горечью. — Ну что за невезуха.

— Это не невезуха, а моя собственная лень, — возразил Ри. — Если бы я тренировался, если бы не запустил себя до такого позора… — Он махнул рукой. — Сам виноват.

— Не надо было мне тебя тащить сюда. Справился бы…

— Ой, иди ты. Давай лучше на игрушки посмотрим, — предложил Ри.

— Ну, давай, — согласился Ит.

Импульсник, штатное оружие для работы в мирах третьего-четвёртого уровня, был в прекрасном состоянии, невзирая на то, что больше восьмидесяти лет пролежал без дела. Ит прижал к прикладу аккумулятор, продолговатую, сантиметров пятнадцати, фиолетовую пластину — и оружие тут же ожило, потеплело. На пределе слышимости пискнул датчик. Очень хорошо, это значит, что импульсник Ита узнал, и возиться с дополнительной настройкой не придётся.

— Давай я его сразу под тебя тоже подгоню, — предложил он. — Ри, руку.

Они одновременно коснулись оружия — под пальцами на долю секунды вспыхнул жёлтый огонь — сработал биосканер, кольнуло горячим.

— Всё, — удовлетворенно констатировал Ит. — Готово дело.

— А скольких он может помнить? — поинтересовался Ри.

— Этот — человек сто, кажется. Простая модель. Этакая, знаешь ли, трёхлинейка Мосина, — Ит усмехнулся. — Более навороченные Кир не любил, и я его понимаю. Мне тоже не нравится, когда оружие слишком много соображает.

Ри кивнул — Ит, конечно же, имел в виду модели, которые были «умными», реагировали на «своих» и «чужих» (по «своим» такое оружие стрелять не будет, просто выключится, а то и самоуничтожится), работали только у определённых пользователей, кодировались… Тут он был целиком и полностью согласен с Итом. Оружие — это оружие. И должно оно работать в руках у того, у кого оно в руках, а не своевольничать. А если тебя убили, то твой друг сможет поднять твоё оружие и продолжить дело… а не валяться убитым рядом только потому, что оружие его «не узнало».

Мало ли что случается в жизни? Оружие — оно не хорошее и не плохое.

Оно просто есть.

С этим ничего не поделаешь…

«Браслеты» в управлении были на порядок сложнее, поэтому Ит сразу же предупредил Ри, что ему «браслет» давать не будет. Ни под каким видом.

— Почему? — удивился Ри. — Я же сто раз…

— …видел, как с ними работают, ага, — покивал Ит. — И даже не начинай. Ри, это опасная штука. Действительно опасная. Убить ты никого не убьешь, конечно, но мне совсем не хочется валяться в отключке после того, как ты случайно неправильно махнешь рукой.

Ри тяжко вздохнул, а потом кивнул, соглашаясь. Действительно, чтобы работать с «браслетом», нужен опыт. Причём серьезный опыт. «Браслеты» предназначались для ближнего боя, их «начинка» позволяла оглушить или выключить противника на расстоянии до десяти метров. Применяли их, надо сказать, нечасто — при всех плюсах, таких, как минимальное энергопотребление, простота использования, малый вес, удобство, существовал ряд существенных минусов. Например, опасность задеть своих возрастала стократно. Те же боевики «браслеты» использовали только в крайних случаях…

Ит вытащил следующий аккумулятор, вложил в ложбинку на внутренней поверхности «браслета», затем надел «браслет» на запястье — тот в секунду перестроился, сжимаясь, подстраиваясь под руку. Сейчас он был в штатном режиме и выглядел как полупрозрачная тёмно-серая тонкая полоска шириной сантиметра четыре. Ит подумал, нахмурился — полоска преобразовалась в некое подобие часов. Именно что в подобие, на обычные местные часы это подобие не тянуло.

Ит нахмурился ещё сильнее.

— Нет, так не пойдёт, — уныло констатировал он. — Что же придумать, а?

— Может, просто серебряный или золотой браслет? — посоветовал Ри. — Ну, типа декоративного?

— Я тебе чего, «дружок», с украшениями ходить? — упрекнул его Ит. — Ты же знаешь не хуже меня, кто тут такие висюльки носит. Мне, как ты понимаешь, прошлых обвинений с лихвой хватает… Рыжему тоже, ещё увидят на работе, потом разговоров не оберёшься.

— Ты же уходишь, — напомнил Ри.

— Мы все уходим, но мне не нужно, чтобы кто-то что-то начал подозревать раньше времени.

— Подожди, — Ри задумался. — Я не понял. Ты что, собираешься с ним по городу шляться, что ли?

— Нет, блин, я его дома оставлю, — огрызнулся Ит. — Естественно. Буду носить. Тебе, кстати, придётся точно так же таскать импульсник. Поищи в кофре чехол и сбрую, подгони под себя. Плащ у тебя вроде бы широкий…

«Браслет» в результате замаскировали под шрам — такая метаморфоза у него оказалась предусмотрена и подошла как нельзя лучше. Шрам выглядел как след от давнего ожога — при большом желании можно было бы сказать, что когда-то давным-давно на руку пролили кипяток. Ит метаморфозой был доволен. Для пробы (и чтобы немножко повеселить Ри) он пару минут поиграл с «браслетом», переведя его в режим щупа — сначала завёл мотор у лодки, потом — перенёс чайник со стола в кухонную зону, потом — не очень сильно, но вполне ощутимо дернул Ри за хвост, потом — щёлкнул по носу.

— Прекращай, а? — попросил тот. — Дошутишься.

— А я ничего не делал. — Ит невинно поднял глаза. — Это привидение.

— И это привидение получит синяк под глаз, если не уймётся, — сердито буркнул Ри. — Слушай, правда, хватит! — По рёбрам пробежали невидимые пальцы. — Ит, блин, перестань!.. Щекотно!

— Ладно, ладно. Я просто осваивался. За восемьдесят лет, знаешь, тоже отвык и всё позабыл. Пару дней придётся потренироваться. Хорошо, что батарейка новая совсем.

— Её надолго хватит?

— Вообще она рассчитана на год работы, — Ит задумался. — Но лежала… Думаю, если использовать экономно, то месяца на два её должно хватить.

— А импульсник?

— Смотря в каком режиме. Показывает он сейчас пятидесятипроцентный заряд… Значит, боя на два должно хватить.

— Я так понимаю, что нам этого более чем достаточно, — подытожил Ри.

— Ну да, — согласно кивнул Ит. — Если драка вообще получится, то она явно будет одна. И короткая. Потому что нас положат гораздо быстрее, чем мы успеем израсходовать батарейки.

— Ох… Ладно. Поехали домой? — Ри положил импульсник на колени.

— Поехали, — согласился Ит. — Они там волнуются уже небось.

* * *

Скрипач на этот раз своим правилам изменил — к их приезду квартира буквально сияла. От прежнего омерзительного запаха не осталось и следа: сейчас пахло замечательно. Свежая мастика для пола, полироль, стиральный порошок; а ещё — что-то съедобное, бесконечно домашнее и уютное.

— Ого, — удивлённо сказал Ит ещё в лифте. — Слушай, там пироги. Почему-то. С вареньем и с капустой. И делал Рыжий, сто процентов.

— Да? — с недоверием спросил Ри. — По чему ты понял?..

— Что это у нас? А по тому, что только Рыжий в пирог с капустой кладет укроп. И капусту не тушит, а отваривает. Это диетический вариант, для Бертика, ей нельзя жареное и жирное, печень и так десять раз протравлена…

Ри покивал.

— Скрипач, чего это ты затеял? — поинтересовался Ит с порога, едва открыв дверь. — И когда успел?

Рыжий вышел из кухни, вытирая руки полотенцем и приветливо улыбаясь.

— Достали? — поинтересовался он.

Ит кивнул.

— Отлично. А затеял… Сейчас объясню. Ри, дверь закрой… Мы ведь через несколько дней отсюда уходим. Теперь уже точно. А это… — Он замялся. — Это всё очень много лет было нашим домом. Я прав?

Ит и Ри молчали.

— Ну и вот, — не дождавшись ответа, продолжил Скрипач. — Это как… как подарок этому дому. Который мы бросаем. Скорее всего, навсегда. Потому что нас или убьют, или мы отсюда уйдём. Вот я и решил…

— Спасибо, родной, — Ит закусил губу. — Да, ты прав. Ты чертовски прав…

— Я знаю. — Рыжий скрутил полотенце в жгут. — Берта сейчас поспать легла, но… ребята, одна проблема, немного неожиданная. Она… ну, попробовала собрать вещи. Мы тут чуть не поругались. Я два часа объяснял, что никакие вещи взять не получится. Никак. Что мы… ну, как на тот свет. Все вместе. А на тот свет с вещами ни у кого не получалось. Она на меня обиделась… чёрт, просто не знаю. Потом снова плакала, просила… хочет кое-что сохранить, если нельзя взять, а как сохранишь, где? По-моему, она только сейчас начала осознавать, что мы такое затеваем.

— Рыжий, она больна. Ей очень трудно, — Ит вздохнул. — Постарайся понять её правильно, и ещё — мы поговорим с ней все вместе, обязательно. Сегодня же. А где мелкие, кстати?

— С ней спать пошли. И утешать, как я понял. Так, раздевайтесь уже, наконец, мойте руки и идите жрать.

— Сначала мыться, — попросил Ри. — Рыжий, мы там извозились, как свиньи.

— Догадываюсь, — покивал Скрипач. — Ладно, так и быть. Только быстро, а то суп остынет.

— Что у нас с переговорами? — спросил Ит.

— Завтра. Мы двое, — Скрипач усмехнулся. — Ри, тебе туда будет нельзя, прости. Ит, чего ты так на меня смотришь? Ты думал, я тут только полы мыл и еду готовил?

* * *

Это была наипохабнейшая баба, но, что удивительно, и этот кабак, и эта баба друг другу удивительно подходили.

Встречу представительница Альянса, с которой удалось связаться Скрипачу, назначила сама — пригласила в закрытый дипломатический клуб, что на Таганке. И Скрипач, и Ит сильно сомневались в том, что там будет возможно говорить о чём бы то ни было, но она настаивала — там, и только там.

Пришли, благо что идти было пятнадцать минут неспешным шагом. Она уже ждала — Скрипач виновато посмотрел на Ита, который, поняв, с кем придётся общаться, глянул на Рыжего так, что тот захотел провалиться сквозь землю.

— Никто другой не…

— Рыжий, потом. Всё потом.

…Последний писк моды — белое кожаное пальто с меховым воротником, сапоги на шпильках, рыжие кудри до плеч, килограмм косметики и, наверное, шестидесятый размер одежды — обладательница модных вещей, по всей видимости, была большой любительницей поесть. Вкусно и много.

— Марина, — представилась она. Опустила ресницы, густо намазанные синей тушью, улыбнулась — уголки напомаженных губ пошли вверх. — Очень приятно.

— Нам тоже, — сдержанно кивнул Ит. — Мы…

— Пройдёмте в кабинет. Не тут же разговаривать.

Нет, они отлично знали, что в городе есть с десяток таких ресторанов, но внутрь попали впервые — в подобные места им вход был заказан. Ни вывески, ни намёка на то, что в маленьком невзрачном особнячке находится… такое.

…Два зала внизу — столиков по шесть-семь на зал, приглушённый свет, вишнёвого тона ковёр на полу. Маленькая сцена, на ней — гитарист в алой рубашке и певица в цветастой юбке и расшитой кофте, что-то цыганской, ай-нэ-нэ, грудной низкий голос, с фальшивым надрывом, приторно-пусто… Запахи — жареное мясо, вино, водка, аромат каких-то специй, свежего хлеба…

Через залы Марина прошла к лестнице, задрапированной плюшевой занавеской, и стала подниматься — низкие ступеньки, ковровая дорожка, латунные держатели для ковра, дубовые перила. Роскошь, дурновкусие — век бы такого не видеть, до чего отвратительное место, но что поделаешь, приходится.

Кабинет оказался небольшой комнатой на втором этаже особняка. Овальный стол, покрытый белоснежной скатертью, диванчик на гнутых ножках в углу, вокруг стола — четыре полукресла с резными спинками, обтянутые атласной золотистой тканью. На столе ваза с фруктами, бутылка шампанского, бокалы, серебряная икорница, тарелка с сёмгой, блюдо с мясными закусками, хлеб, прикрытый льняной салфеткой.

— Садитесь, — кивок подбородком в сторону стола.

— Спасибо, — кивнул Ит. Скрипач тоже кивнул.

Сели.

— Забавно, — констатировала она. — Вот уж чего я никак не ожидала, так это того, что официалы придут к нам с подобной просьбой.

— Мы давно уже не…

— Это не имеет значения, — Марина ухмыльнулась. — Итак, у вас ситуация следующая. Вам нужно, если я правильно поняла, вывезти на лечение жену.

— Да, — кивнул Скрипач.

— И сами вы хотите по какой-то причине отправиться вместе с ней, — продолжила она.

Ит кивнул.

— Вы нас считаете совсем тупыми. Да? — Марина захихикала. — Мальчики, мальчики… это же чушь. Вы ведь даже сами себе сейчас не верите. Зачем пытаетесь обмануть меня?

Ит тяжело вздохнул.

— Мы не обманываем. Просто… говорим не всё. — Хорошо, что Скрипач догадался о том, что нужно молчать. Значит, и правда кризис закончился. — Как вы думаете, приятно ли быть тем, кем нас сделали? Да, мы действительно хотим вылечить жену. Но ещё больше мы хотим сбежать из тюрьмы, в которой пробыли последние восемьдесят лет.

— Вот это уже честнее, — кивнула она. — Гораздо больше похоже на маленькую правду. А хотите, я расскажу вам всю правду про вас сама… дальше? Ну?

Ит и Скрипач переглянулись. И кивнули, синхронно.

Это действительно становилось интересным.

— Дети, конечно. Вы же рауф, ваши заморочки с семьями ни для кого не секрет. Что ж, понимаю, почему вы предпочитаете помалкивать об этом… впрочем, помалкивать поздновато. Соградо, поймите — вы нам не нужны. Вы треш, мусор. Вы давным-давно вышли в тираж, равно как и ваш дружок, который или пьет, не просыхая, или водит туристов по городу, да ещё под надзором ГБ. Вы ничего из себя не представляете, вы безнадёжно отстали от технологической базы, вы потеряли форму, и поэтому иметь с вами дело… — Она не договорила. Сморщила нос, фыркнула. — Но я добрая женщина, и я решила, что, если получится, попробую вам помочь.

— Каким образом? — бесстрастно спросил Ит.

— Увы, много я сделать не смогу. Скажем так, я попробую… — Она замялась. — Попробую провести вас к площадке в Домодедово. Это максимум. С вами невыгодно иметь дело, вас слишком многие хотят прикончить до сих пор, и помогать вам, в принципе, себе дороже. Но я пойду вам навстречу, если вы согласитесь поработать на меня.

— На каких условиях, и что нужно будет делать? — Скрипач прищурился.

— Скорее всего, ничего, потому что вас с вероятностью сто процентов убьют на Орине, как только вы выйдете из портала. — Она засмеялась. — Но если случится невероятное и вы сумеете покинуть планету, мы с вами свяжемся.

— Допустим, невероятное произошло, и мы сумели это сделать, — Ит говорил спокойно, но в голосе его уже стало чувствоваться раздражение. — Чем именно и в каком качестве мусор может оказаться вам полезным?

— У нас есть одна работа, для которой вы подойдёте, — Марина откинулась на спинку кресла, прикурила. — Вы неплохо ориентируетесь здесь, значит, вполне сможете поработать и там.

— Там — это где? — хмуро поинтересовался Скрипач.

— Пока неважно.

— Хорошо, — кивнул Ит. — Марина, нам потребуется где-то месяц для решения наших семейных дел. Мы гарантируем, что если всё получится, мы через этот месяц поступим в полное распоряжение… Карающего Молота. Мы не сбежим, клянусь.

— Конечно, не сбежите. — Она улыбнулась.

— Почему вы в этом так уверены? — с интересом спросил Скрипач. — А вдруг мы решили вас обмануть, пройдём через портал, а затем смоемся в неизвестном направлении?

Марина посмотрела на него долгим взглядом, и Ит вдруг с удивлением понял, что во взгляде этом явственно читается спокойная и наглая уверенность. Ему стало не по себе.

— Нет, вы не убежите. Хотите услышать почему? С удовольствием просвещу вас, Скрипач. Вы не знаете, где сейчас ваш сын. А мы знаем. Думаю, это будет для вас хорошим стимулом не расслабляться.

— Шантаж? — Ит усмехнулся.

— Конечно! С такими, как вы, иначе и нельзя, — пояснила она. — Вы не хуже меня знаете, что защита дипломатических отделов — полная ерунда для хорошего специалиста, а это значит, что жизнь вашего сына и его ненаглядной жёнушки находится в наших руках.

— Вы не посмеете, — деревянным голосом произнёс Скрипач.

— Ерунда. Посмеем, если потребуется. — Подведённые синим глаза смотрели насмешливо, лукаво. — И потом, Скрипач, вы что, хотите проверить — посмеем мы или нет?

— Так, хватит. — Ит рассердился. — Марина, мы всё отлично поняли. У нас, к сожалению, нет иного выхода. Поэтому мы вынуждены принять ваши условия. Один момент — сначала мы всё-таки решим вопрос с женой.

— Оставьте вашего дружка, как гаранта…

— Нет, — решительно ответил Ит. — Ри пойдёт с нами. Простите, Марина, но это обязательное условие. Или нас будет четверо, или не пойдёт никто.

Слабина, вот что он понял. Она дала слабину — Скрипач не заметил, а он сумел. Значит, действительно существует какая-то работа, с которой Молот не справился и для которой предназначил их — не будь её, Марина просто не стала бы с ними беседовать.

Во что же такое влез Молот, с чем не смог совладать? Для чего потребовались они? И… чем это может им троим в результате грозить?

«Ладно, — подумал он с тоской. — Хотя бы Берту вытащим. Если получится, то хотя бы Берту. Господи, что же это такое…»

— Хорошо, — согласилась Марина. — Значит, так. Завтра к вам подъедет мальчик от меня, всё расскажет. Учтите, если вы покалечите или убьёте хотя бы одного нашего во время этой диверсии, пощады не ждите. Положат на месте.

— Оглушать можно? — спросил Ит.

— Максимум. Но не более того.

— У меня вопрос, — ни с того ни с сего начал Скрипач. — Как мы протащим на эту точку человека на костылях?

— Это не моё дело, — скривилась Марина. — Несите на руках… да как хотите. Решайте ваши проблемы сами.

— Мы постараемся, — кивнул Ит. — Значит, завтра мы ждём вашего курьера.

— Точно. Ну что ж, с делами всё, — Марина затушила бычок в хрустальной пепельнице. — Шампанского не желаете? За успех предприятия?

— Нет, спасибо, — ответил Ит, вставая. Скрипач тут же тоже поднялся. — Мы не пьём.

— С каких это пор? — захохотала она.

— С недавних. Но это не имеет значения. Всего наилучшего.

Когда они выходили из кабинета, она всё ещё смеялась…

* * *

На улице Скрипач вытащил сигареты, закурил — Ит заметил, что у него дрожат руки. Они медленно пошли вниз по улице, к реке. Уже стемнело, и снова стал накрапывать холодный мелкий дождь.

— Какая тварь, — прошептал Скрипач. — Омерзительная тварь.

— У нас нет другого выхода, — беззвучно ответил Ит. — Ты же знаешь.

— Знаю. — Голос Скрипача звучал безнадёжно. — И она про это тоже знает.

— Рыжий, постой, — попросил Ит. Тот покорно остановился. Ит взял его за плечи, развернул лицом к себе. — Я тебя прошу — потерпи. Пожалуйста. Родной, нам всем очень тяжело, но сейчас…

Скрипач покивал, слабо улыбнулся. Взъерошил Иту волосы, шутя толкнул ладонью в лоб.

— Спокойно, — кивнул он. — Всё о`кей. Прорвёмся, как мне кажется.

— Обязаны, — пожал плечами Ит.

03

Шестеро

Портал

Дождь

— Малыш, ты как?

— Ничего, терплю пока… Долго ещё?

Ит задумался.

— Не знаю. Скорее всего, несколько часов.

— Господи…

— Я тебя очень прошу…

— Можешь не просить, справлюсь. Обязательно справлюсь, главное, чтобы вы справились.

— Мы постараемся.

Хотя бы не очень холодно, и — огромный плюс — достаточно просторно для того, чтобы менять положение ног. Если затекут ноги — всё. Вот это будет уже точно всё. Он осторожно высвободил руку, на которую опиралась сейчас Берта, нагнулся вперёд и принялся массировать икры. Покалывает немного, но не страшно.

Двенадцать часов. И ещё чёрт-те сколько ждать этого проклятого сигнала.

— Тебе ножку растереть? — спросил он для проформы, хотя и так знал, что растереть нужно обязательно.

— Давай, — согласилась Берта.

— Болит?..

— Да не очень. Хотя таблетку я бы съела, наверно.

— Возьми и съешь, — посоветовал Ит. — Правда, прими. А то опять охрана подойдёт близко, и шевелиться снова будет нельзя.

— Ага. Ит, вода у тебя?

— Да, с моей стороны. Сейчас.

Две фляжки из четырёх, которые захватили с собой, уже выпили. Осталось ещё две. И воду надо экономить, потому что неизвестно, на сколько растянется ожидание.

— Как там ребята? — Берта прислушалась.

— Мы в порядке, — тут же отозвался Скрипач. — Ри пока что спит, мелкие тоже, я сторожу.

— Напомни ему про ноги, — попросил Ит.

— Первым делом, — пообещал Скрипач. — Только бы это всё поскорее кончилось… хоть чем-то.

— И не говори, — прошептала Берта в ответ.

* * *

Весь идиотизм плана заключался в том, что все они, четверо, в этом плане практически не принимали участия, отдаваясь целиком и полностью на чужую волю. Они становились грузом, и не более чем грузом, до самого последнего этапа операции.

Когда Иту и Скрипачу объяснили суть плана, они поняли следующее.

Во-первых, кто-то очень заинтересован в том, чтобы их всех вытащить с Терры-ноль. Заинтересован настолько, что готов пойти на что угодно.

Во-вторых, решение вытаскивать (и, видимо, потребность в их присутствии во внешке) принято спонтанно и совсем недавно. Буквально на днях.

В-третьих, что операцию планировал не профессионал.

В-четвёртых, что шансы на успех минимальны, но другого варианта просто не существует.

Как говорится, скрипки нет, берите бубен…

— Какой идиотизм. — Ри, которому объяснили план часом позже, закрыл глаза ладонью, не зная, что ещё сказать. — Народ, может, лучше сразу прыгнем из окна? По крайней мере, это быстро. И гарантированно без мучений.

— В чём-то ты прав, — согласился Скрипач. — Но мне жалко дворников, которым потом придётся соскребать с асфальта то, во что мы превратимся. Поэтому я всё же предлагаю попробовать. Вдруг получится? Ит, что думаешь?

— Пока только одно. Такой наглости от нас Официальная ждать не должна. И не ждёт. Понимаешь, они уверены, что мы бы поискали более изящное решение… хм. Слушайте, может быть, действительно рискнуть?

— А я-то думал, ты откажешься, — проворчал Скрипач.

— Почему? — Ит сидел за столом и задумчиво водил пальцем по краю чашки. — Почему я должен отказываться? Почему не ты, например?

— А я почему? — удивился Скрипач.

Ит не успел ответить — в кухню вошла Берта, а следом за ней Тринадцатый.

— Кое-что мы спрячем на себе, — Мотылёк ловко забрался на стул и уселся на край стола. — Медальончик, цепочки. Ну и ещё кое-что по мелочи… Ит, налей чаю, пожалуйста.

— Зачем? — спросил Ит.

— Потому что я хочу это с собой взять, — Берта села напротив Ита, поставила костыли к стене. — Милый, ну пожалуйста.

— А остальное «пожалуйста» ты потащишь на себе, — обречённо констатировал Скрипач. — Что берёшь?

— Кое-что рабочее, что не поместилось в голове, и папину картину, — твёрдо сказала Берта.

— Сколько это весит? — поинтересовался Ит.

— Килограмм пять, не больше.

— Ладно. — Он обречённо покачал головой. — Рыжий, ты съездил?

— Съездил… попрощался ещё раз, на всякий случай.

Ит, Скрипач и Ри были заняты подготовкой. Но Скрипач всё-таки выкроил час и добрался до кладбища… десятый раз за эту осень.

— Хорошо. Итак…

* * *

За сутки до начала операции они уехали из дома. Демонстративно, напоказ, все вместе. С вещами, сумками. Якобы — на дачу. И в самом деле, сначала отправились действительно на дачу, но там не пробыли и часа: развели огонь в печке, позажигали всюду свет, включили музыку, а как только стемнело, ушли через лес в сторону дороги: там по договорённости ждал неприметный грузовик, на котором они за три часа доехали обратно в город. После пересели на небольшой грузовой катерок и уже на нём добрались до Московского транспортного терминала.

«Харибда», на которой в Москву привезли партию аппаратуры из Ливии, из-под Дерны (очередная обменная программа), стояла в дальней части площади, а площадь нужно было пройти незаметно. Тут уже сработали Ит и Скрипач, хорошо, что народу было немного — не так просто отвести глаза сразу многим людям, по одному «брать» куда как проще. Дальше какой-то человек проводил их к ящикам, из которых за час до того вынули аппаратуру.

В этих ящиках им предстояло провести неизвестно сколько времени: сначала ожидание катера, идущего в Домодедово, затем погрузка, потом — перегрузка на транспорт Официальной службы, уже на отводном канале, потом досмотр на пропускном пункте, и лишь затем, по сигналу, можно будет попробовать пройти портал.

Вокруг которого полно охраны…

— Максимум — метров триста, — предупредил агент Молота, с которым они беседовали. — Выйти со склада, проскочить через площадь. Людей будет мало, мы это обеспечим. Наших не будет вообще. Поэтому стреляйте смело, как вам вздумается.

— Спасибо, — поблагодарил Ит. — Триста метров? Ближе никак?

— Увы. Ещё скажите спасибо, что триста. Склад большой, но мы распорядимся, чтобы груз поставили у самого выхода. Якобы он срочный.

— А если не получится… — начал Скрипач, но агент, не дожидаясь, продолжил за него:

— И если не получится, и если получится, мы будем настаивать на своей непричастности к происшедшему, — ответил он твёрдо. — Это всё сделали вы сами. Вполне в ваших силах выкрасть аппаратуру, забраться в коробки и попытаться сбежать. Разве нет?

— Сами так сами, — криво усмехнулся Ри. — Ладно. Спасибо за содействие.

— Сочтёмся, — пожал плечами агент. — Так, далее. Код, господа.

— Объект диаметром примерно один миллиметр, приблизительно круглой формы, двухмерный, расположенный на светлой поверхности, — тут же ответил Ит. — Это значит, что мы готовы к работе и ждём распоряжений.

— Точка, значит, — кивнул агент. — Хорошо. Передать нам можете через любого транспортника или через любого Мастера Порталов сети Ойтмана.

— Вот даже как, — Ри хмыкнул.

— А ты не знал? — удивился Ит. — Универсальная связь, ею же все пользуются. Мы тысячу раз это делали.

— Как-то не доводилось, — Ри задумался. — Хотя, если вдуматься, действительно хорошая система.

— Хорошая, хорошая, — заверил Скрипач. — Не сомневайся.

— Последняя просьба, — Ит тяжело посмотрел на агента, тот сразу же утратил напускную весёлость. — Если случится так, что мы погибнем, а наша жена останется в живых… У нас есть некая сумма, которой должно хватить на её лечение. Попробуйте настоять на том, чтобы ей оказали помощь.

— Откажут, — отозвался агент.

— Всё равно, попробуйте, — Ит опустил голову. — Мы ведь всё это делаем только ради неё. Случись подобное с нами, мы бы не стали ничего делать.

— Понимаю. — Сочувствия в голосе агента не ощущалось. — Ладно. Сделаем всё, что сумеем.

— Заранее спасибо, — улыбнулся Скрипач.

— Пока не за что.

* * *

На их счастье, в ящиках осталось полно упаковочной пакли и стружек, свежих, пахнущих смолой. Устроились с максимально возможным комфортом, Ри с Мотыльками и Скрипач в одном ящике, Берта и Ит — во втором. Такое деление было обусловлено тем, что во время досмотра в каждой «таре» должен быть кто-то, кто сумеет отвести глаза проверяющим и, по возможности, обмануть технику. Ни Берта, ни Ри делать этого, разумеется, не умели.

Активаторов для работы с самим порталом взяли четыре штуки — благо, что современные модели были размером не больше пачки сигарет. Собственно, Берта десять лет назад работала с группой, которая эти активаторы создавала, и с десяток образцов благополучно осело у них дома, ими-то и решили воспользоваться. Берта с Итом немного поколдовали над ними, проверили — всё работало как нельзя лучше.

— А помнишь самые первые гробешники? — со смехом вспоминал Ит. — Которые под камни маскировали?

— Ещё бы не помню, — Берта захихикала. — Помню. И как эпоксидку из волос кое у кого маникюрными ножницами выстригала, тоже помню.

— Непонятно только, зачем. Всё равно, волосы потом пришлось снизу срезать. О чём-то я задумался тогда… Чуть руку не приклеил к волосам. Намертво.

— Дурак ты потому что, — Берта щёлкнула его по лбу. — Ладно, давай дальше работать…

С портативными активаторами управились быстро. Разблокировать колонну ответного ливийского активатора бралась Берта — когда создавали эти колонны, она успела плотно пообщаться с группой, которая их проектировала. Площадки уже давно синхронизировали, и с этим проблем возникнуть не должно.

Гораздо труднее пришлось с самыми прозаическими вещами — например, Ри так и не научился беззвучно чихать, а для Берты самым трудным, почти невыполнимым, оказалось просидеть час, практически не двигаясь.

— Сразу предупреждаю — чесаться будет тогда, когда нельзя, и там, куда не дотянешься, — Скрипач, вызвавшийся дать краткий ликбез на тему, сделал строгое лицо. — Это происходит всегда и у всех. Без исключения.

— И что же делать? — спросил Ри.

— Терпеть, — пожал плечами Рыжий. — Поверь, это не самое сложное. Наши болевые тесты помнишь?

Ри кивнул.

— И то, и другое — пытка, — объяснил Скрипач невозмутимо. — И порой бывает так, что волос, попавший не вовремя в нос, причиняет страданий больше, чем полуотрубленная нога. Ещё один момент — это, простите, туалет. За сутки до начала — не едим ничего, пьём только по необходимости. И понемногу. Если тебе кажется, что ты сейчас выпил бы ведро воды, сделай глоток, не больше. Потому что эта пытка — куда хуже двух предыдущих. Представьте себе, что вам очень хочется писать, а возможность появится… часика через четыре, не раньше. А то и позже. Выводы?

— Но что-то можно придумать? — умоляюще спросила Берта.

— Ох… Мужикам, понятное дело, в этом плане несколько проще… Ладно, попробуем. Берта, не вешай нос, а? — попросил он, заметив, что жена несколько приуныла. — Не всё так страшно. Я сейчас сгущаю краски, чтобы вас напугать.

— Зачем? — удивилась она.

— Может, я хочу, чтобы вы вели себя образцово.

— Я вот сейчас встану и взгрею тебя костылём по спине, — пообещала Берта. — Мне и так плохо, а ты ещё издеваться вздумал.

— Я не издеваюсь, а проговариваю все возможные варианты, чтобы охватить проблемы по максимуму, — возразил Скрипач.

— У тебя получилось.

— Ну, прости, — попросил Скрипач. — Я же не со зла…

* * *

«На дорожку» всё-таки немного посидели, но посиделки получились какими-то странными, это чувствовали все, хотя вслух не произнесли ни слова. Накрыли стол в гостиной, с серебром, с фарфором; Скрипач кое-что приготовил, но немного, «без фанатизма», по его собственным словам. Ит достал из загашника бутылку хорошего вина, а Ри, повоевав с гитарой полчаса, сумел настроить её так, что можно стало с грехом пополам что-то сыграть.

Часа полтора просидели, говоря ни о чём, кое-как доели курицу с картошкой, в которую Скрипач переложил перца, из-за чего рот горел так, что чуть слёзы из глаз не начинали литься, потом отправили отдыхать Берту, наскоро ополоснули посуду, хотя этого можно было бы и не делать… привычки, привычки… и разбрелись по комнатам, спать.

Среди ночи Ит проснулся, осторожно высвободился — Скрипач, разумеется, спал, как и привык, уткнувшись ему в плечо, и побрёл на кухню. Захотелось курить. В коридоре у двери он остановился и вдруг, по наитию, оглянулся.

Дом.

Сердце защемило…

…Высокие, выше обычных, дубовые двери — как они тогда готовили сюрприз для Кира, который ещё не знал, что они решили принять его в семью, и как непривычно для него это было… Его уже давно нет, а на косяках этих замечательных дверей до сих пор сохранились кое-где царапины. Вернулся как-то домой, после задания и, не снимая формы и амуниции, через всю квартиру, искать… ободрал краску, потом перекрасили, но царапинки всё равно видно, если приглядеться.

Вытертая ковровая дорожка на полу, которую так и не удалось отчистить от Фишкиной шерсти… А ведь это он, Ит, притащил в дом облезлого несчастного котёнка, которого подобрал в подворотне. Притащил и сунул в руки Скрипачу, у которого как раз было обострение. Когда же это было? Как раз через год после смерти Кира.

— Это что? — оторопело спросил тогда Скрипач.

— Кошка, — мрачно ответил Ит.

— И что мне с ней делать?

— Дай пожрать для начала. Потом разберёмся.

В результате Скрипач большую часть обострения возился с котёнком — и ему как-то незаметно стало лучше. У Фишки оказался чудесный характер. Она не орала вёснами, не драла мебель, нигде не гадила, ничего не портила. На балконы не выходила, боялась — поэтому они спокойно открывали двери, когда шли курить, знали, что кошка за ними не сунется и не упадёт. Смешно играла с мухами — прихватывала несильно лапой, потом отпускала. И очень любила хозяев, особенно Скрипача. На мордашке у неё с первого дня в доме поселилось выражение робкой признательности, умильное, трогательное, почти человеческое. За Скрипачом Фишка ходила хвостиком, и он в шутку часто называл её кошко-собакой.

«Как же её жалко и как же без неё плохо, — подумал Ит. — Ведь никто больше в нашей жизни не будет любить нас всех — вот так. Бескорыстно и преданно. Никто больше не подойдёт, не потрётся о ногу, не потрогает лапкой штанину, не запрыгнет на колени. Никто не станет будить по утрам, мурлыкая и ластясь, никто не будет затевать долгого и обстоятельного разговора с холодильником, в котором спряталась рыбка, и некому, совсем некому будет следить за птицами в окнах. Как же пусто в квартире… Коша, коша, ну что же ты так… Совсем стала старенькая, а теперь и вовсе…

И ведь может скоро, уже через несколько часов, получиться так, что и нас самих тоже не будет… и вспомнить Фишку станет некому…»

Горло сдавило, но не от страха, а от отчаяния, от безвыходности, да он и сам не понял в тот момент, от чего. Сигареты, по счастью, нашлись на кухне, на столе, но не его привычная «Прима», а «Ява», которую курил Ри. По мнению Ита, эти сигареты были слабоваты, но сейчас — вполне сойдут, какая разница. Свет он включать не стал, сел за стол, закурил и снова задумался.

«Нелепо, — билось в голове. — Нелепо, совсем нелепо… Мы бежали с Орина тогда, да, мы бежали… потому что тут для нас была свобода… здорово мы сбежали. В тюрьму. Все стараются сбежать из тюрьмы, а мы сбежали в тюрьму и, придурки такие, ещё и гордились этим… не понимая, куда сами себя загнали. Нет, всё немного иначе — пока все были живы, тюрьма нас устраивала. Конечно, мы понимали, что это неправильно, но… а теперь? Что теперь?»

Надо было ещё раз прогнать вторую часть сценария — если, конечно, сработает первая часть и они пройдут портал. Спать не хотелось совершенно, поэтому он закурил следующую сигарету.

— Ребята, работаем следующим образом. Если всё получится… тут… то там, сразу, как только выйдем, делаем вот что. Берта и мелкие — тут же на землю, мы трое — в круг. Рыжий, лупи парализатором по всему, что будет двигаться.

— Ясен пень…

— Ри, импульсник в парализующем режиме, поэтому — то же самое.

— А ты?

— И я, разумеется. Мелкие, на какое расстояние сможете просканировать?

— Полкилометра, — Брид задумался. — Хватит?

— Дом в трехстах метрах, поэтому хватит. Попробуйте вызвать Маден, у вас должно получиться.

— Ит, а если… ну, если её там не будет? — Тринадцатый с сомнением посмотрел на Ита.

— Скорее всего, она там будет. Но даже если нет, для нас это не принципиально. Нам главное — как-то начать переговоры.

— Парализовав всех, кого сумеем? — усмехнулся Ри. — Хорошее начало, ничего не скажешь. Шарахнут нас всех разом и…

— Нет, — отрицательно покачал головой Ит. — Нас не шарахнут.

— Почему?

— Потому что я так сказал.

— Опять твои загадки. Ладно, допустим, — Ри задумался. — И что мы требуем? Транспорт?

— Конечно, — кивнул Скрипач. — Нам нужно будет уйти с планеты. Сразу же.

— Не выпустят, — возразил Ри. — Ребята, давайте серьёзно. Вы работали с руководством гораздо меньше, чем я, и… Поставьте себя на секунду на место тех, с кем нам придётся иметь дело. Шестеро заложников одновременно покидают мир привязки. По закону, в этом случае их полагается уничтожить. Да, после разбирательства. Да, не сразу. Но в любом случае — это смертный приговор. Который мы сами себе подписали, хочу напомнить.

— Ри, всё так и есть, ты прав. Если бы речь шла о любом другом случае, ты был бы совершенно прав. Но у нас всё несколько иначе, — Ит задумался. — В первую очередь, это всё-таки… это наш дом. Дом дочери. И территория — принадлежит не официалам, а Сэфес. И Встречающим. Которые разрешают официалам на этой территории находиться, но не более того. Это даёт нам шанс.

— Какой?

— Что нас не убьют сразу.

— Может, ты и прав…

— В любом случае — вы, трое, садитесь, чтобы не маячить, мы держим оборону, а дальше уже по обстоятельствам, — подытожил Ит.

— Хорошо, — сдался Ри. — Собственно, ничего другого нам не остаётся.

* * *

Складской ангар, в котором сейчас стояли ящики, оказался сделан из дюраля и, конечно, не отапливался, поэтому к ночи все порядком подмёрзли. Дождь барабанил по металлу, пахло свежей землёй, соляркой, сыростью. Час тянулся за часом, а сигнала всё не было и не было. Скрипач начал нервничать, оба Мотылька тоже. Ри, Берта и Ит старательно изображали спокойствие, но на самом деле их терпению уже подходил конец — в общей сложности они просидели в ящиках уже почти восемнадцать часов.

— Ну когда же, а?.. — с тоской спросила Берта.

— Думаю, скоро, — Ит погладил её по голове. — Ты только держись хорошо, ладно? Смотри, не упади.

— Главное, не задушить Ри случайно, — тихо засмеялась она.

— Ничего, он крепкий, — Ит обнял Берту, прижал к себе. Она положила голову ему на плечо, вздохнула. — Совсем замёрзла?

— Не совсем, но замёрзла… только любовь и греет.

Конечно, целоваться, сидя в деревянном ящике — полный идиотизм, но сейчас они целовались… Ит мельком подумал, что, может быть, вообще в последний раз в жизни, и, наверное, правильно, что она сейчас плачет… беззвучно, просто слёзы из глаз, и губы солёные, и щека совсем мокрая… он изо всех сил гнал от себя сейчас это проклятое чувство вины и беспомощности, но оно возвращалось снова и снова…

— Я ни о чём не жалею, — прошептала она. — Разве о том, что Рыжий не здесь…

— Душою с вами, — шепнул тут же Скрипач. — Бертик, я тебя люблю. Ит, поцелуй её и за меня тоже, ладно?

— Хорошо. Ребята, вы заметили, что стало тихо?

— Правильно, ночь уже, — согласился Ри.

— Значит, скоро. Ри, как ноги?

— Порядок.

— Отлично.

* * *

Первого человека очень удачно снял Скрипач — тот, кажется, и сообразить ничего не успел. На выходе из ангара остановились, сначала вышел Ит, через несколько секунд позвал остальных. Площадь и дебаркадер оказались совершенно пустыми, но это пока что ничего не значило. Весь комплекс ИВК был отлично освещён, причём свет использовался не местный, а автономный — в воздухе парили флерлайты, длинные, прозрачные, и светло было почти как днем.

— Так, идём спокойно, — вполголоса приказал Ит. — Не бежать.

Они двинулись по краю площади к двухметровому бетонному забору, расположенному по периметру площадки.

Давно уже канули в Лету те времена, когда площадки прибытия никто не охранял, ох и давно. Больше сотни лет назад на эту самую площадку забирались местные, даже одежду у «гостей» воровали. Теперь вокруг домодедовской площадки размещался целый исследовательский комплекс и два представительства — Официальной службы и Антиконтроля. Народу тут было полно, комплекс считался военизированным объектом и охранялся так, что муха не смогла бы пролететь незамеченной. И площадка, конечно, охранялась тоже.

— Если бы мы знали, во что это выльется, мы бы… — Скрипач не договорил, резко остановился.

— Что… — начал Ри.

— Патруль, — коротко ответил Скрипач. — Ри, назад. Приготовься.

Схватка получилась короткой, всё-таки внезапность сыграла свою роль. И внезапность, и отчаяние, и, самое главное, то, что патруль нападения совершенно не ожидал — за всё время существования комплекса тут не случалось ничего подобного. Максимум, что до этого доставалось патрулям, — это мальчишки из местных, на спор пытающиеся перелезть внешнее ограждение. Такие вылазки для пацанов заканчивались всегда одинаково: первый забор им давали перелезть, потом брали за ухо, отводили на пост, а через полчаса приезжала милиция. Нападения, да ещё и вооружённого, никто не ждал.

— Стажёры, — констатировал Ит, укладывая последнего патрульного рядом с товарищами в тень, отбрасываемую стеной стоящего рядом здания. — Боевики, но стажёры. Повезло.

— Пробежимся? — предложил Скрипач.

— Надо бы. У нас максимум три минуты. Ри, Берта, вы как?

— Нормально, — ответил Ри. Берта согласно кивнула. — Давайте скорее.

— Тогда рванули.

Вход на площадку был, разумеется, перекрыт — железные ворота, добротные и крепкие. С воздуха площадку защищал тент. В своё время был большой спор о том, строить вокруг площадки ангар или не нужно. Где-то построили. Тут — не стали.

И на том спасибо.

— Ри, прикрывай, — попросил Скрипач. Ри в ответ снова кивнул.

Ворота. И двое караульных на входе. И уже вспыхивают ярче флаерлайты там, где они только что были, а это значит, что патруль уже нашли и через минуту тут будет человек пятьдесят. Или больше…

На часовых ушло секунд тридцать. Непозволительно много. Следующие полминуты Ит лихорадочно возился с запорами, а Ри и Скрипач с тревогой смотрели на пока ещё пустую дорогу.

— Не соврала эта Марина, — Ит потянул на себя створку, ворота начали открываться. — Что же они такое сделали, чем задержали?..

— Ты открыл? — спросил Скрипач.

— Да, заходим…

Ворота удалось захлопнуть до того, как по железу грохнула первая пуля. Ит очумело потряс головой: на такое везение он не рассчитывал. Никак не рассчитывал.

Остальные думали явно о том же самом.

— Быть не может, — пробормотал Ри. — Ребята, быстрее на нужную долю, пока они не перелезли через…

Ит взмахнул рукой — по ту сторону забора раздался чей-то вскрик. Скрипач, упав на одно колено, хлестнул невидимым щупом под ворота — судя по воплю, его удар тоже достиг цели.

— Ри, ответный блок и активатор! — крикнул Ит. — Скорее, ребята, скорее! Мы их долго не удержим!..

Над забором снова показалась чья-то голова, в это время с другой стороны, уже с площадки, раздался вскрик Берты, а затем — короткое «тсс-ша», Ри начал стрелять из импульсника. Ит оглянулся — Берта уже стояла у колонны активатора ответной точки, включавшего ливийскую противофазу; Ри, зажимая в одной руке коробку портативного активатора, палил из импульсника куда-то в темноту — от ворот было не разобрать, куда именно.

И затем — долгожданное. Низкий звук начавшей включаться площадки.

— Рыжий, бежим!

— Сам беги, твою мать, чего встал!

Нарастающий звук, а затем — белое сияние, в котором мгновенно утонуло всё и вся.

* * *

Ослепительное полуденное летнее солнце над головой, тонкий слой серого песка под ногами. Вместо осенней хмари и ночи — сухое жаркое лето и ясный день.

И тишина, от которой закладывает уши — вместо криков и выстрелов.

— Целы? — спросил Ри.

— Да. Берта?

— Тоже, — севшим голосом ответила она. — В меня чуть не попали…

— Мелкие?

— Тут, порядок, — отозвался Тринадцатый. — Берта, выпусти нас.

— Секунду.

Нет никакой секунды. Ладно, сейчас это не имеет значения.

Голос, идущий ниоткуда:

— Оставайтесь на месте. Мы активируем портал.

Вот так.

Никаких переговоров, никаких объяснений. Вообще ничего. Истинное великодушие — зачем же убивать «заложников», если есть возможность просто вернуть их обратно в ту же секунду?

И неважно, что на выходе — полсотни вооруженных людей…

Ит сделал шаг вперёд, поднял руку.

— Не делайте этого, — громко произнёс он. — Если вы сейчас предпримете попытку активации, я уничтожу портал.

— Что? — В голосе невидимого собеседника послышалась явная растерянность.

— Я уничтожу портал!

* * *

…Маден тогда было года три, и она была на редкость общительным ребёнком. Во время прогулки обязательно сначала собирала цветочки «отнести папе Фэбу», а потом они отправлялись к порталу — там всегда было много народу. Проходили через калиточку в заборе (Орбели настояла, чтобы сделали забор, ей не нравилось, что в саду мелькают какие-то чужие люди и не люди), шли к могилам. Наполняли кормушку для птиц, ставили в принесённую из дома вазочку цветы. Когда заканчивали с делами, Маден с чувством выполненного долга тащила отца к народу — общаться. За ней было очень смешно наблюдать. Во-первых, она безошибочно выбирала тех, кто расположен поговорить, во-вторых, вела себя «как взрослая», важно и серьёзно. К трём годам она довольно бегло болтала на десятке языков, правда, иногда очень смешно путала одни и другие. Взрослые с ней беседовали с удовольствием, а Ит, чтобы не мешать, чаще всего стоял неподалёку, в сторонке, и рассеянно прислушивался к этим смешным и порой очень трогательным разговорам.

Вот и в тот раз тоже.

Маден убежала на другой край площадки, а он стоял просто так, от нечего делать подкидывая на ладони зелёное маленькое яблоко. Непонятно зачем подошёл к площадке поближе, присел на корточки, дотронулся ладонью до песка… и его словно прошил электрический разряд. Понимание того, что произошло в ту миллисекунду, пришло значительно позже, тогда он ничего не успел осознать. Но позже — понял.

Этот портал принадлежал ему.

Словно это была какая-то именно его, Ита, часть. Часть его существа.

До этого момента он считал, что точка, которая тут возникла, — не более чем случайно открытая дорога, но потом понял, что дорога напрямую связана с тем, кто именно её открыл.

Это был кусок его души.

Его боли.

И, возможно, даже в каком-то смысле — его смерти.

Он и этот небольшой портал рядом с могилами были связаны, причём крепче, чем мать связана пуповиной с ребёнком, крепче, чем мозг и тело, чем левое и правое…

Ни в тот день, ни тогда, когда пришло понимание, он не сказал об этом. Никому. Сначала он дико испугался, потом страх прошёл, и он довольно долго размышлял над тем, как же такое получилось и… и чем это может кому-то грозить. Тогда дела обстояли совсем иначе, не так, как сейчас, и он какое-то время подсознательно берёгся, потому что начал бояться: случись с ним что, может что-то произойти и с порталом тоже. А этого не хотелось.

Еще позже, уже через несколько лет, он понял — нет, ничего не случится. Пока он сам того не пожелает, портал будет в полной безопасности. Но ощущение оставалось всё-таки прежним…

На Терре-ноль, когда закрывали площадки, он снова ощутил нечто подобное — точно так же, как портал, именно с ним была каким-то непонятным образом связана точка на Балаклавском проспекте.

И он снова промолчал — причём даже себе не мог объяснить, почему.

…Кажется, Маден что-то поняла в тот день, в тот самый первый день, когда он установил, что эта связь существует. Уже в саду, когда шли к дому, она остановила отца, заставила сесть рядом с собой на траву и серьёзно сказала:

— Пап, ты хороший. Ты никого не будешь обижать? Честно?

— Не буду, — согласился Ит. — Честно.

— Ну и правильно, — констатировала умная дочь. — Сэфес не должны никого обижать. Пап, а мы сегодня поедем к Владе?

— Если мама разрешит, поедем…

* * *

— Вы не сможете этого сделать.

— Смогу, — Ит всё ещё стоял в шаге от друзей. — Я его открыл. И могу уничтожить.

— Вы погибнете сами.

— И что с того? У нас жена от рака умирает. Нам будет даже проще. Хлоп, и нету. Ни нас, ни портала. Хотите проверить?

— Что вам нужно?

— Пропустите нас.

— Вы являетесь заложниками Терры-ноль, и согласно общему кодексу внутреннего распорядка Официальной службы, статья тысяча сто восемьдесят семь, параграф…

— Я наизусть знаю эту статью! И мне наплевать — и на кодекс, и на статью, и на то, что вы сейчас говорите! Повторяю: или вы в течение десяти минут предоставите нам транспорт для прохода через машину перемещения, или я сделаю то, что сказал. Убить меня вы не успеете, не надейтесь. Убьете — или меня, или кого-то из нас, неважно — лишитесь портала. Нам терять нечего.

— Ит, в доме пусто, — еле слышно произнёс Брид. — Уже очень много лет пусто. Дом законсервирован, там никого нет.

— Плохо, — одними губами ответил Ит. — Ребята, держитесь.

— Ит… — начал Скрипач.

— Тишина.

Голос всё ещё молчал. Ри, Берта, Скрипач и Мотыльки — тоже. Минута тянулась за минутой, казалось, время остановилось вовсе.

— Ваши требования. — Эмоции из голоса пропали напрочь, видимо, группа, которая контролировала портал, пришла к общему решению.

— Транспорт. Подвод ближайшей полосы к порталу и транспорт. Ближайшая — жёлтая, её и подведут. Деньги… с нашего бывшего счета, которых хватит на проход. Для всех. Это всё.

— Ваш счёт заблокирован.

— Значит, разблокируете.

— Зачем подводить полосу? — удивилась Берта.

— Полосы Транспортной Сети не являются частью территории планеты, — объяснил Скрипач. — Мы сразу попадаем в нейтральную зону, выходим из юрисдикции местного отделения службы. Малыш, он всё правильно делает, спокойно…

— Ясно.

— Ждите.

Ри шумно выдохнул.

— Ну, ты даёшь, — прошептал он.

Ит повернулся к ним.

— У тебя кровь из носа идёт, — с тревогой сказала Берта.

— Ерунда, — поморщился Ит. — Думаете, это только вам страшно?

Брид засмеялся дерганым истерическим смехом.

— А нам не страшно. Нам, блин, весело. Ты не заметил? Я ещё подумал…

— Заткнись, — приказал Скрипач. — Словесный понос — признак истерики.

— Молчу, молчу, — примирительно сказал Брид. — Что-то я и правда…

Тринадцатый показал ему кулак.

* * *

Транспортники, к их чести сказать, сработали на удивление быстро. Минут через пятнадцать все заметили несущуюся через степь точку, которая при приближении оказалась одной из машин Транспортной Сети: длинный матовый цилиндр, по бокам снабжённый двумя утолщениями — генераторами поля, удерживающего машину над землёй. Полоса, отведённая от основной, напоминала стремительно несущуюся воду, по которой и скользила машина.

Метрах в десяти от портала вся эта странная конструкция остановилась, стена машины пошла вверх.

— Если возможно, подведите ближе, пожалуйста, — попросил Ит. — Мы хотим исключить… возможные случайности.

Полоса метнулась вперёд, и через секунду они уже стояли на ней. Ри снова взял Берту на руки, а Мотыльки теперь шли сами, благо что идти было всего ничего.

— Спасибо, — поблагодарил Ит.

Уже внутри, в прохладном салоне, они буквально рухнули на сиденья, и машина тут же тронулась — всё набирая скорость, она неслась по степи обратно, к основной полосе. Девушка-таможенница, одетая в стандартную форму транспортников, изменила какие-то параметры в управлении и подошла к ним.

— Здравствуйте, — приветливо произнесла она. — Мы рады приветствовать вас на территории Транспортной Сети. Будьте любезны, сдайте пожалуйста оружие. Вы получите его после того, как завершите перемещение.

— Разумеется, — Ри, Ит и Скрипач тут же отдали ей импульсник и оба «браслета», которые девушка убрала в появившийся у её ног непрозрачный бокс. — Скажите, нам следует что-то доплатить за транспорт до терминала?

— Оплата произведена в полном объёме, — успокоила девушка. — Куда вы отправляетесь?

— А куда вы посоветуете? — живо спросил Скрипач. — Понимаете ли, нам крайне желательно подешевле и подальше. Максимально подальше. У нас тут некоторые проблемы, если вы заметили.

— Я не заметила, — улыбнулась девушка. — Если вы не определились, давайте дополнительные данные. Что вас интересует?

— Так… — Ри задумался. — Какой-нибудь человеческий мир, уровень от четвёртого до шестого, не одиночный, но и не в слишком большом конгломерате.

— Индиго, Маджента?

— Не имеет значения. Что-нибудь такое… демократичное. Подходящее для временного проживания. И недорогое.

— Первичный? Экспансия?

— Первичный, — не задумываясь, ответил Ри. — Но если не получится первичный, придётся смотреть экспансию.

— Секунду… В пределах кластера — четыре тысячи вариантов. Дополнительные параметры?

— А если не этот кластер? — подался вперёд Ит. — Посмотрите, пожалуйста, противоположный на этом мегасиуре.

Девушка удивлённо глянула на него. Потом протянула руку к стене, вытащила откуда-то довольно большой зеленоватого оттенка то ли платок, то ли что-то похожее. Ит взял платок — ага, понятно. Она решила, что он разбил нос. Ну правильно, у нормальных людей и нелюдей кровь из носа ведь идти не может.

Седьмой уровень, высокая фаза, и девица — явно из Мадженты. Её даже жалко, она целую минуту держалась, старалась не подавать виду… впрочем, это неважно.

— У вас идёт кровь, — испуганно сказала она. — Вам вызвать врача?

— Просто лопнул сосуд, — Ит усмехнулся. Приложил платок к лицу — приятная прохлада, чуть заметный пряный запах. — Сейчас само пройдёт. Посмотрите, пожалуйста, противоположный кластер.

С минуту девушка молчала, потом вывела перед собой список.

— Две тысячи вариантов. Давайте уточним параметры.

Ри принялся перечислять — наугад, что в голову приходило. Исключил миры с жарким климатом, потом — принимавшие участие в военных конфликтах, потом — не толерантные к чужим расам, потом — не имеющие естественных морей, потом — с откорректированным годовым циклом, потом — с количеством мировых религий больше десяти, потом — вступившие в Транспортную Сеть больше четырёхсот лет назад. Берта и Мотыльки смотрели на него непонимающе, а Ит и Скрипач уже сообразили, что он делает, поэтому сидели рядом с Ри, что-то подсказывали и тихонько про себя посмеивались.

После ввода основных параметров Ри ввёл дополнительные, составил список… и вернулся к предыдущему, первому.

— Не устраивает? — поинтересовалась девушка. Ри кивнул. — Мне тоже показалось, что первый список был интереснее.

— В любом случае, спасибо, — Ри встал. — Мы назовём точку выхода после прохождения таможни.

Девушка согласно улыбнулась.

* * *

Таможню прошли, против ожидания, легко. Ри и Скрипач больше всего боялись, что могут возникнуть трудности с Мотыльками, но Ит вовремя сообразил и сумел уговорить таможенника провести их не как разумных, а как… домашних животных. Брид попытался было возмутиться, но Тринадцатый тут же окоротил его: какая разница, денег мало, надо экономить, и если можно хоть на чём-то хоть что-то выиграть, этим надо пользоваться.

Таможня на Орине представляла собой зал в форме вытянутого эллипса, который сейчас освещался светом яркого полуденного солнца, льющегося через огромные окна в его крыше. Народу оказалось совсем мало, впрочем, это как раз было неудивительно — населения на планете жило всего ничего. Редкие посетители таможни оглядывались им вслед с недоумением.

— Не обращай внимания, — шепнул Ит, заметив Бертин удивленный взгляд.

— Это из-за ноги? — спросила она с горечью.

— К сожалению, да, — не оборачиваясь, произнёс Ри. — Из-за ноги, из-за Мотыльков… из-за всего подряд.

— Кстати, о ноге, — Скрипач остановился. — Наша очередь ещё не подошла, поэтому сбегаю-ка я кое-куда.

Он сунул Иту в руки свой рюкзак и действительно чуть ли не бегом кинулся в дальнюю часть зала. Ит несколько секунд недоумённо глядел ему вслед, потом хлопнул себя пол лбу и сел на пол.

— Бертик, прости, но я идиот, — сообщил он.

— Кто бы сомневался, — хмыкнул Ри. — А по какому поводу ты сейчас идиот?

— По такому же, что и ты, — огрызнулся Ит. — И ещё склеротик. Старый.

— Чего?

— Подойти и взять временный биопротез религия не позволила? — Ит удручённо покачал головой. — Проход оплачен. А времянка копейки стоит. Одичали мы там… подозреваю, что сильнее, чем думаем.

— Я не поняла, о чём вы говорите, — Берта нахмурилась. — Биопротез?

— Ну да, — принялся объяснять Ит. — Он ничего не даёт на самом деле, но ходить кое-как можно. Не очень удобно, конечно, но всё-таки лучше, чем так, как сейчас. Нам ведь придётся довольно долго пробыть на ногах, понимаешь…

— Ит, потом, — приказал Ри голосом, не терпящим никаких возможных возражений. — Всё потом.

— Да, конечно. В общем, увидишь. К сожалению, ничего другого взять не получится.

Берта посмотрела на него пристально, нахмурившись, словно чего-то ожидая. Потом покачала головой.

— Что-то у меня слишком много мыслей… не самых хороших, — призналась она через минуту. — Ит… тебе не кажется, что мы все массово превратились в каких-то наиподлейших эгоистов, а?

— Кажется, — кивнул он. — Превратились. Все, кроме тебя.

— А я чем лучше? Я мало что эгоистка, я ещё и дура. Ведь могла догадаться, что тут… несколько комфортней, чем там. Вы ведь отчасти из-за меня там сидели, так?

— Отчасти, — кивнул он. — Родная, ты знаешь всё даже лучше, чем я. Потому что ты умнее. И чувствуешь иначе.

— А из-за чьего эгоизма мы сейчас сидим здесь? — горько спросила она, хотя и так знала ответ.

— Моего, — беззвучно произнёс Ри. — И Рыжего.

— И моего, — добавил Ит. — Я не хочу, чтобы ты умерла.

— А может быть, моего? — спросила она с усмешкой. — Может быть, я тоже не хотела умирать и… и поэтому стала искать выход, который позволил бы мне спастись?

— Мы все хороши, — констатировал Скрипач, ставя на пол рядом с ними какую-то сложную конструкцию, с ногой имеющую лишь очень отдалённое сходство. — Бертик, давай помогу, и пошли. Время, время. Надо поторопиться.

— Господи, что это?!

— Оно сейчас подстроится под тебя и сложится. Не бойся, это секунды. Так, мелкие, а ну быстро в мешок! Брид, не делай такое умоляющее лицо, пожалуйста. Давай, давай…

Ит объяснил, что для использования протеза делать ничего не нужно, просто вложить культю в углубление и немного постоять спокойно. Действительно, конструкция тут же пришла в движение, и через полминуты псевдонога обрела очертания, более или менее похожие на настоящую.

— Попробуй, — предложил Скрипач. — Бери и шагай.

— Я уже забыла, как это делается, — с тревогой произнесла Берта. Ит поддерживал её под локоть. Она с опаской приподняла ногу. Покачнулась, едва не упала, но сумела удержать равновесие. Сделала ещё шаг, и ещё, уже гораздо более уверенно.

— Вот это да, — констатировала она. — И совсем не больно. И не давит.

— Ну и отлично, — кивнул Скрипач. — О, вон Мастер за нами идёт. Это уже точно за нами, больше никого нет на очереди. Ну что? Двинулись?

* * *

Дальнейшие сутки Берта запомнила как какой-то сумасшедший калейдоскоп; картинки накладывались друг на друга, и воспринимать получалось только какие-то отдельные фрагменты. Всё происходило слишком быстро, почти без передышек, и не было, совсем не было времени, чтобы остановиться и хоть немного опомниться.

…Вот они все — на следующей таможне, Ри на повышенных тонах разговаривает с кем-то из Мастеров, и вот уже маленькая летающая платформа несёт их куда-то к вершине холма, на котором стоит машина. Проходим без очереди, приоритетом оказалась её болезнь, разрешили, пропустили. Лиловое полупрозрачное облако, в которое превратился блок, звон в ушах — и над головой уже следующее небо, а рядом стоит другой Мастер…

…Огромный многоуровневый город, сияющий, сверкающий. «Столица конгломерата, нам нельзя тут задерживаться, малыш. Идём…» Бесчисленные луури вокруг, красивая гортанная речь, яркие, как оперение экзотических птиц, одежды. Космопорт — в самом центре города. «Куда мы?» Оказывается, в Транспортную Сеть входить уже нельзя, мы пойдём через Сеть Ойтмана; вот этот корабль через час уже будет в портале. Очень хочется остановиться и посмотреть, ведь так красиво — но уже тянут за руку, и ужасно болит в груди, но говорить про это нельзя, они правы, надо спешить, надо, надо…

…Ультрамариновое небо над головой, зелёные облака — нет, это имитация, на самом деле тут уже давно нет никакого неба, это пересадочная станция, у Ойтмана есть стационарные порталы. Вокруг — луури и нэгаши, одежда гораздо скромнее, лица у большинства луури озабоченные, встревоженные. Нам не в портал, нам вон туда, видишь это ржавое корыто? Ничего себе ржавое корыто! Красивый корабль, очертания корпуса похожи на дельфина. Я не знаю, через какой тип прохода мы пойдём, если Вицама-Оттое, то хорошо, а если через Сайгала, то может и тряхануть, но ты потерпи, пожалуйста…

…Степь, очередной космопорт, который на поверку и не космопорт — сверкающая воронка километрах в двух, и в эту воронку, словно под землю, уходит чудовищных размеров корабль, чёрный, матовый; да, это военный сапорт, лучше зажмурься, не смотри. Кто-то, кажется, Скрипач, принёс стаканчик с каким-то напитком — солоноватый терпкий привкус, и сразу боль становится меньше, и дышать легче; солнышко, спасибо… А где мы? Родная, неважно, но нам надо очень и очень сильно спешить.

…Станция, висящая в пространстве: усечённая, словно бы из бронзы сделанная пирамида, вычурно украшенная, некогда, видимо, богатая… сейчас — в одном углу зияет прореха, через которую видны звёзды. Нет, это не они её строили, это бывший корабль конклава Санкт-Рена, брошенный, его просто приспособили под станцию, он не принадлежит этой расе. Да, последний проход через Вицама-Оттое, и всё, уже почти всё. Боль в груди снова нарастает, но её глушит усталость, и вообще, от этой усталости голова уже не соображает, и ужасно хочется спать, а Мотыльки давно уже спят, и рюкзак с ними кажется ужасно неповоротливым и тяжёлым.

…Тёмное, почти чёрное небо, на котором непривычно мало звёзд; цепочка огоньков, тянущаяся через поле, слабый запах степных трав, и кажется, пахнет клевером… да нет, не клевером, просто немножко похоже. Полтора десятка людей, выбравшихся из корабля на траву, транспортная платформа, на которую все тут же взобрались, полёт — а позади расцветает синий цветок, это корабль стартует, тот самый корабль, на котором они только что сюда прилетели, и сияние меркнет, цветок всё выше и выше, и вот над степью снова лишь темнота и слабенько светят чужие звёзды.

— Дождь будет, — Ит стоит рядом, подняв голову, всматриваясь в даль; и Скрипач тоже, и Ри — и все они почему-то улыбаются, и совершенно непонятно, почему.

— Где мы? У нас получилось?..

— Да, — Ит поворачивается к ней, и на лице у него — выражение, которое она вообще никогда до этого не видела. Сейчас он заговорщик, и заговор удался. — У нас всё получилось.

— Но что это за планета?..

— Это Окист.

04

Шестеро

Окист

Нет прощенья

Квартиру они сняли в первый же час, и стоила она сущие гроши. Ярус был практически заброшен; по словам агентши, которая их провожала, лишь в другом конце этого яруса, в полутора километрах отсюда, жила какая-то семья, тоже из мигрантов. У них куча детей, пояснила агентша, они ждут очереди на рассмотрение вступления в расовый клан, и им сейчас вообще ни до чего, работают день и ночь, чтобы накопить нужную сумму. Беспокоить друг друга вы не будете.

…Саприи, главное кадастровое поселение на планете, представлял собой действительно уникальное сооружение: стабилизированный склон горы, в который был, по сути дела, встроен огромный жилой комплекс. Нижние ярусы начинались метрах в пятидесяти над землёй, а верхние находились на высоте полутора километров. Сара с гордостью сообщила, что Саприи — название переводилось как «дом» — продолжает расти и дальше, пусть и очень неспешно: вполне возможно, что в следующем году высота увеличится ещё метров на пятьдесят. По крайней мере, проект уже есть. И если получится, его удастся провести. Сейчас против надстройки проголосовали жильцы верхних, самых престижных ярусов. Вид там потрясающий, техника и качество строительства ультрасовременные, и понятно, почему цены на жильё там зашкаливают за пределы разумного…

— Квартира неплохая, но, понимаете ли, сороковой ярус давно уже не котируется. Далеко до эллингов, доставка еды запаздывает, можно до получаса ждать, да и вид из окон бедноват. Зато четыре комнаты, большая столовая, и…

— Столовая — в квартире? — удивился Ит.

— Ну да, — агентша замялась. — Я же говорю, квартира старая, автономная.

— Для нас это непринципиально, — улыбнулся Скрипач. — Разве что лифты… далеко?

— Нет, близко, буквально напротив, десять секунд от двери. Вы будете заказывать мебель?

— Обязательно, — кивнул Ри. — Причём сразу же. Скиньте мне каталог.

— А мне, пожалуйста, каталог медицинских услуг, — попросил Ит.

— Люди, мы есть хотим? — поинтересовался Скрипач.

— Очень, — ответил за всех Ри. — Сара, скажите, что с оформлением вида на жительство?

— Ну, поскольку вы проплачиваете сразу, ваш вид на жительство будет готов через час. Роберта… Ольшанская-Соградо, да?

Берта кивнула.

— У вас оформление на пять лет… ага… ваши документы готовы, вы внесены в реестр жителей Саприи; без избирательных прав; без прав на детей; без прав на личный транспорт. Эти права получают отдельно, потом почитаете.

Берта кивала в такт её словам, но половина слов оставалась где-то за кадром. Она ужасно устала, виски ломило, нога и грудь болели, и очень хотелось лечь. И подремать хотя бы полчаса. Ит, конечно, это заметил, но лишь сочувственно развёл руками. Потерпи, мол. Совсем чуть-чуть.

Агентша продолжала рассказывать, а Берта её потихоньку рассматривала. Красивая невысокая женщина. Тонкая кость, очень изящные движения. Копна черных, мелко вьющихся волос, немного острые черты лица, выразительные глаза. Одежда просто замечательная и удобная даже на вид — полупрозрачная кофточка, под которой угадывается более чем целомудренно выглядящая маечка, бриджи до колен, гольфы в тоненькую полоску, и что-то напоминающее то ли кеды, то ли балетные тапочки…

— Ри Нар ки Торк, гражданство Анлион… простите, тут не указано… — Сара замялась. — То есть указано, что вы больше не являетесь гражданином…

— Всё немного не так, — мягко улыбнулся Ри. — У меня временная приписка к другому миру, но в документах она не отражена.

Ит покивал.

Ещё бы, «не отражена».

Официальная служба предпочитает о своих внутренних делах помалкивать. Поэтому сейчас они ничем не рисковали: информация о том, что они все — заложники, доступна только другим официалам. Для всех остальных их просто в этом мире нет. Нет вообще. Старые связи оборваны. Приписки уничтожены.

Для всего остального мира они, считай, мертвы. Собственно, примерно так и есть, ведь заложники никогда не покидали своих планет-тюрем. Ни разу. Кажется, ни разу. Жаль, нет возможности проверить.

Вот только тут Официальная случайно сыграла против себя — и грех этим не воспользоваться.

— Мы длительное время работали по контракту в мире первого уровня, — уверенно продолжил Ри. — И если бы не жизненные обстоятельства, мы, с высокой долей вероятности, остались бы там и дальше. Мира в реестре нет. Поэтому ни о какой приписке не может идти и речи.

— Вы можете послать запрос по старым данным, — предложил Ит с улыбкой. — Просто для подтверждения того, что мы и в самом деле существуем.

Скрипач согласно покивал.

Сейчас они ничем не рисковали — и он отлично это знал. Не станет милая Сара подавать такой запрос. Это дорого, и это может вылиться в ещё большие расходы. А они платят здесь и сейчас, причём наличными. Беглецы? Вполне возможно, вот только тут, в захолустье, никому нет никакого дела до этого. По крайней мере, до того момента, пока этим беглецам не вздумается нарушить какое-то правило. Нарушат — последует обращение в отделение Официальной службы. Не нарушат — могут всю жизнь тут прожить, и Официальная про них даже не узнает. Корабль, на котором они прибыли, прошёл через проход Вицама-Оттое, это в два десятка раз дешевле, чем Транспортная Сеть, и… эти перемещения нигде не фиксируются.

Что ж, у каждого свои резоны.

Видимо, у этого потрёпанного семейства с одноногой женщиной тоже есть резоны… и есть кэш, а это самое главное. Женщину жалко. Ужасно уставшая, худенькая, сгорбленная, биопротез этот уродский…

Следующие слова, произнесённые Итом, целиком и полностью подтвердили догадку Сары — и она обрадовалась собственной проницательности.

— Наша жена тяжело заболела, именно поэтому мы разорвали контракт, — пояснил он.

«Полиандрия? — Сара немного удивилась. — Впрочем, почему бы нет. Судя по всему, они братья, может, у них так и принято».

— Мы собрали всё, что заработали, чтобы добраться сюда и оплатить ей лечение. Самим нам, вероятно, через какое-то время потребуется уехать, чтобы работать дальше.

— Попробуйте обратиться в Гильдию сельского хозяйства, — оживилась Сара. — Думаю, вы сумеете найти вполне пристойную работу…

— Мы уже завербовались, — Ри развёл руками. — Может быть, после окончания контракта мы так и поступим. Но сейчас — увы. В любом случае, спасибо вам за предложение.

— Всегда рада помочь. Ну что ж, давайте смотреть квартиру.

* * *

Центральный зал, в который выходят двери «комнат поменьше», и два коридорчика, ведущие в «комнаты побольше». Овальные окна, в которых сейчас тёмная ночь, — но Сара тут же показала, что видно днём: горный склон, поросший лесом, река. Высокие, почти четыре метра, потолки; в центральном зале потолок выполнен в виде пологого купола, в комнатах потолки ровные, и окна поменьше. Основная мебель, оказывается, всё-таки есть, но, по словам Сары, — убогое старьё. Обязательно нужно заказать кровати, что-то для столовой, для зала…

— Сара, спасибо вам огромное, — Берта изо всех сил старалась улыбаться. — Думаю, мы на днях это решим. Не люблю торопиться, к этому надо подходить ответственно.

— Да, да, конечно. А ещё я хотела бы вам предложить…

От Сары кое-как избавились только минут через двадцать. И тут Берта не выдержала. Кое-как она добрела до дивана, стоящего у окна, села и расплакалась — чудовищное напряжение, в котором они пребывали последние сутки, а то и больше, которое, собственно, начало копиться гораздо раньше, наконец-то прорвалось, и теперь она всё плакала и плакала, и никак не могла остановиться. Ит и Скрипач, конечно, тут же кинулись к ней и принялись утешать, как могли. Ри прошёл по квартире, обнаружил, что у каждой спальни есть своя ванная комната, но воду набрать не во что. Поэтому воду он принёс в горсти — увидев это, Берта принялась смеяться, и через минуту смеялись уже все, включая Мотыльков, которые к тому моменту самостоятельно выбрались из рюкзака.

— Ой, не могу… — стонал согнувшийся в три погибели Скрипач. — Блин, дурдом… Ри… ёперный театр… ты бы ещё… ох… в карман воду налил…

— Рыжий, заткнись, — с трудом произнёс Ит. — Мамочки… и не забудьте купить что-нибудь для столовой… прямо сейчас… неважно, что четыре утра…

— Так, всё, — Берта вытерла глаза ладонью. — Ребята, это невероятно, но это факт.

— Удрали, — констатировал Ри поражённо. — Не может этого быть. Не верю.

— Я тоже не верю, но ведь удрали, — Ит потёр виски. — Проходе на четвёртом они… за нами никто не шёл. Четыре тысячи лишние потратил, чтобы удостовериться.

— Я помню, как ты когда-то ругал Ойтмана, — напомнил Скрипач. — Ох, как ты ругал Ойтмана.

— Ты тоже ругал. Именно за то, что если кто туда сунулся — с концами. Ищи ветра в поле.

— Два прохода они всё-таки за нами пёрлись, — напомнил Ри. — Но я не понимаю другое. Я не понимаю, почему нас выпустили с Орина.

— И почему поверили в твой прикол с порталом. Ит, это же враньё, — посерьёзнел Скрипач. — Ты же…

— Нет, это не вранье, Рыжий. Это правда. Я просто не говорил никогда.

— Почему?

— Не хотел пугать.

— Понятно… выдрать тебя за это следовало бы, но я не буду, — Скрипач встал, подошёл к окну, глянул наружу. — Ни зги не видно, — пожаловался он. — Хочу обещанные горы. И речку. Что за свинство…

— Утром получишь и речку, и горы, — пообещал Ри. — В общем, подводя итог. Случилось невероятное, и у нас получилось то, что мы планировали. Причём получилось даже лучше, чем мы рассчитывали.

— Да, этот кораблик подвернулся вовремя, — согласился Ит. — Могли зависнуть на станции, но не зависли.

— Ребята, что это за место такое, и почему именно сюда? — Берта уже совсем успокоилась. — Окист? Вы никогда не упоминали, но вы ведь бывали тут раньше. Ит, не делай такие глаза, я вижу.

— Понимаешь, эта планетка… Мы в прошлой инкарнации жили тут в молодости, — принялся объяснять Скрипач. — В этой — один раз бывали, но очень давно, и, скажем так, проездом. Это захолустье, но тут, как ты сама видишь, очень низкие цены почти на всё, и весьма неплохая медицина.

— И тут нас никто не будет искать, — продолжил Ри. — Никому это в голову не придёт.

— Почему? — удивилась Берта.

— Потому что о том, что мы с этим миром были связаны, знали только Эдри и Фэб. А их уже давно нет на свете, — объяснил Ит. — Мало того. По просьбе Фэба Эдри в своё время уничтожила в базе все упоминания о нашей предыдущей инкарнации. Ну, кроме того, что воссоздание делали Эрсай.

— Зачем?

— Бертик, затем, что нельзя оставлять следы, понимаешь? — Скрипач отошёл от окна, сел рядом с ней. — А это был след. Существенный. Он мог навредить, когда мы работали, и мы втроём сочли целесообразным от него избавиться.

— Я тут тоже бывал, — вставил Ри. — И тоже в прошлой инкарнации. Вместе с ними и бывал, кстати. В этой жизни мы сюда попали в молодости, на несколько часов… будешь смеяться, тоже ночью. И мы вот с ним, — он ткнул в Ита пальцем, — потом здорово подрались. В катере, на орбите. Когда ждали транспорт.

— Ладно, не будем об этом, — попросил Ит. — Потом как-нибудь расскажем. В другой раз. Рыжий, сделай милость, сообрази поесть что-нибудь.

— Полчаса ждать, — напомнил Скрипач.

— Фигня, это днём полчаса, сейчас ночь, за пять минут доставят, — отмахнулся Ит. — Значит, так. Мяса тут в заводе нет, но если уж очень хочется, можно заказать имитацию, она ничем не хуже. С едой — смотреть на цены. Обязательно! Можно случайно купить что-то такое, что потом не расплатишься. Местная еда очень дешёвая, вся, привозная стоит сумасшедших денег. С одеждой то же самое. Если что-то захочешь, смотри только местную. Насколько я знаю, тут на сотню можно одеться на год вперёд.

Ри покивал.

— Вообще, тут действительно хорошо, — улыбнулся он. — Мирок тихий, народу мало. Промышленности нет, только сельское хозяйство. Поэтому у тебя будет шикарная возможность пожить и полечиться в почти идеальных условиях. Природа тут потрясающая, даже я помню.

— А моря какие!.. — Скрипач вздохнул. — Вот подлечишься, и поедешь на море. С мелкими. Обязательно.

— С какими такими мелкими? — Брид с подозрением уставился на него.

— С такими. Вы остаётесь. И не смотри на меня так, — приказал Ри. — Туда, куда мы пойдём, я вас не возьму принципиально. Поэтому вы будете ждать нас здесь, вместе с Бертой. И ещё — тут тоже будут дела. По всей видимости. По крайней мере, я на это надеюсь. Что они будут.

— Брид, послушай, — Скрипач сел на корточки. — Вам нужно будет разобраться с этим… воссозданием, если оно возможно. Берте предстоит довольно долго лечиться. И с этим всем придётся работать вам. Да, шанс вернуть Джесс и Кира у нас минимален, но если вдруг получится хоть что-то… ты понимаешь? Мы должны быть во всеоружии. Я очень на тебя рассчитываю. На тебя и на Тринадцатого. Ты понял?

— При других обстоятельствах я бы назвал это разговором взрослого дяди и тупого капризного ребёнка, — Брид говорил медленно, словно через силу. — Но тут я вынужден признать, что ты всё-таки прав. Мне эта твоя правота неприятна, но… ты действительно прав. К сожалению.

— Спасибо, — кивнул Скрипач. — Больше всего я боюсь, что нам-то как раз придётся сильно жалеть о вашем отсутствии там, где придётся работать. Но… да, такие вот у нас невесёлые дела.

— Ну, дела у нас всё-таки лучше, чем могли бы быть, — констатировал Тринадцатый. — О, а это не еду привезли?

* * *

Скрипач, как выяснилось, расстарался не на шутку: еды он сгоряча заказал столько, что съесть её не представлялось возможным. Поскольку из всей мебели в квартире имелся диван в зале да кровати в трёх из четырёх комнат, было решено устроить пикник на полу — а что делать, если стола пока что нет?

— Рыжий чокнулся от радости, — констатировал Ри, разглядывая содержимое бесчисленных коробочек и контейнеров. — Зачем столько?

— А пусть будет, — беспечно махнул рукой Скрипач. — Вот как ты думаешь, сколько это стоит?

— Ну, не знаю, — Ри почесал переносицу. — Сотня?

— Десятка. Всё вместе. Да ещё и бонусы какие-то положили, я, правда, не понял, что именно. Ну как?

— Здорово, — Берта покачала головой. — Мальчишки, я даже не думала, что это вот так всё… только теперь понимаю, почему меня не выпускали во внешку. То есть выпускали, но не давали возможности пройти дальше Орина. Я и не хотела… а, выходит, они всё сделали для того, чтобы я не училась хотеть. Так?

— Примерно, — кивнул Ит. — Заметь, они выпустили Ройе. Твой бывший муж посмотрел пару раз на то, как живут во внешке, и…

— Он сбежал, — поморщилась она. — Впрочем, квасной патриотизм был ему почти всегда чужд, если ты помнишь.

— Помню. Он и во Францию в своё время хотел сбежать, — Ит призадумался. — Ты отговорила.

— Да. Ит, я дура. Я, понимаешь ли, любила родину. Я и сейчас её люблю.

— Сейчас, — жестко начал Ит, — тебе нужно вылечиться. Иначе родину любить скоро станет некому. Не знаю, получится ли у нас когда-нибудь туда вернуться…

— И нужно ли возвращаться, — вставил Скрипач.

— Да, и нужно ли обратно, но в данный момент есть некие приоритетные задачи, которые…

— Ит, перестань, — попросила Берта. — Когда ты начинаешь говорить на этом своем бюрократическом сленге, меня начинает тошнить.

— Ох… Ладно. В общем, сначала надо вылечиться, а дальше видно будет, — сдался он.

— Согласна.

Осоловевшие Мотыльки давно уже уснули на диване; Ри, зевающий с риском вывихнуть челюсть, отправился в ближайшую спальню и, не раздеваясь, тоже рухнул спать. Скрипач с Итом кое-как собрали с пола пустую посуду, помогли спящей на ходу Берте добраться до постели, потом Скрипач, по его словам, «пошёл сполоснуться», и через несколько минут Ит обнаружил его заснувшим в ванной. Кое-как доволок до комнаты, а затем свалился сам, уже не соображая вообще почти ничего.

* * *

Проснулись они около полудня.

Сначала встал Ри. Первые минуты он всё никак не мог осознать, где находится, потом вспомнил. Сел, огляделся. Большая, совершенно пустая комната, широченная кровать, ничем не застеленная, на которой он спал. Окно, затянутое словно бы белёсой плёнкой. Рассеянный свет, льющийся с потолка. Тишина.

— Как окно открыть? — поинтересовался он вслух. Оказалось, управление всё-таки голосовое: плёнка тут же растаяла. Он подошёл к широкому проёму в стене, глянул наружу.

Да… и это у них называется «неважный вид»?..

Окно квартиры выходило на противоположный склон старого горного отрога. Склон покрывал густой хвойный лес, между деревьями можно было разглядеть весело скачущую по камням неширокую речушку, вдоль которой шла пешеходная тропа. Ниже по склону находилась группа валунов, явно искусственная, ещё ниже — что-то наподобие парка, в котором полудикие растения соседствовали с культурными. Оказывается, окно умело приближать — рассматривая, Ри вдруг понял, что фрагменты картинки, которые его интересовали, становились яснее, чётче и действительно ближе.

— Что это такое? — поинтересовался он, ткнув пальцем в парк.

И система его отлично поняла.

— Дендрарий, — сообщил уверенный мужской голос. — Для проживающих в Саприи посещение бесплатное, для прочих одна энергетическая единица в год, число посещений неограничено. Собраны растения хребта Рол-н, растения побережья Вейца, растения предгорий Ирга.

— Спасибо, — невесть зачем сказал Ри. Отошёл от окна, помедлил, затем направился в общий зал.

В зале он обнаружил Ита, наскоро разминающегося, и Скрипача, который копался во вчерашних коробочках с едой.

— Утра, — не прекращая делать какое-то сложное упражнение, поприветствовал его Ит. — Как спал?

— Как труп, — усмехнулся Ри.

— А я-то всё аналогию найти не мог, — сообщил Скрипач. — Молодец. Иди, мойся, и давай есть. Берта и мелкие ещё спят.

— И будить не будем, — Ит стоял, встряхивая руки — Ри понял, что он тоже чёрт-те сколько не занимался, и сейчас, видимо, немного переборщил с разминкой. — Она еле живая. Мелкие не лучше. Пусть отдохнут.

— Всё равно в таком виде тут шляться нельзя. Так что открывайте каталоги, и срочно заказываем одежду, — Скрипач встал.

— А потом? — поинтересовался Ри.

— Потом… потом Ит с Бертой идут по врачам, а мы с тобой позанимаемся квартирой и нашими дальнейшими планами.

— Что у нас в планах? — не понял Ри.

— Я у тебя хотел спросить.

— Мне казалось, что мы тут немножко отдохнём…

— Угу, это когда, интересно? — Скрипач прищурился. — У нас, мой дорогой, неделя. На всё про всё. Когда мы отсюда двинемся дальше, мы даже поговорить, скорее всего, нормально не сможем.

— Ты о том, где может быть материал, и где искать деньги на воссоздание? — спросил Ри.

— Ага, я именно об этом, — кивнул Скрипач. — Мне в голову ничего не приходит.

— Мне пока тоже, — признался Ри.

— Ну, значит, мы можем гордиться идиотизмом на троих, потому что я вообще не соображаю, с какой стороны к этому всему подходить и где искать решения. — Ит сел на пол по-турецки и взял одну из коробочек. — Слушайте, какая тут вкусная еда, — сообщил он. — Я настолько привык к макаронам с картошкой, что уже и забыл, что она вообще бывает такая вкусная.

— Ага, — рассеянно отозвался Ри. — Вкусная, точно… Ребят, нам придётся каким-то образом влезть в базу Официальной. Потому что данные о том, где находятся материалы, могут быть только там. И нигде больше.

— И как? — сардонически усмехнулся Скрипач.

— Понятия не имею…

Где-то через полчаса встали Берта и Мотыльки. Сегодня Берта выглядела гораздо лучше, чем вчера, — она хорошо отдохнула и выспалась. Ей очень понравилась кровать: Сара не предупредила их, что вся мебель — симбио, и Берта была немало удивлена, обнаружив среди ночи (вернее, уже ближе к утру), что кровать мягко массирует ей спину. Сначала она немного испугалась, но потом разобралась.

— Здорово, — со смехом рассказывала она. — Можно настроить так, что получается, словно в воде лежишь. На Орине такой мебели не было.

— Полно, — проворчал Ри. — Ты просто не была там, где она есть. В том же учебном центре, например, никто такую мебель ставить не будет.

— Почему? — удивилась Берта.

— А зачем? — в свою очередь, удивился Ри. — Это всё, знаешь ли, от лукавого. Там люди работают, учатся, расслабляться некогда.

— Ой, не морочь голову, — скривился Скрипач. — Давайте решать со шмотками, и поскакали дальше.

* * *

Переодевшись, засели уточнять детали дальнейших действий и легенду.

— Вот непосредственно это место, в котором мы сейчас находимся, называется Саприи, — объяснял Ит. — Самое большое поселение на Окисте, больше четырёхсот тысяч человек. Все остальные меньше, есть совсем маленькие, по тысяче, не больше.

— А сколько всего тут живёт людей? — поинтересовалась Берта.

— На всей планете миллионов двадцать. Расширяться они не собираются, поэтому на деторождение тут очень строгий регламент, — пояснил Скрипач. — Ты почитай потом про этот мир, интересно. Маска языка у тебя совпала, с общением проблем не будет… пообщаешься с кем-нибудь, расскажут, что тут и как. В общей сети, опять же, можно побродить.

— Что можно говорить, а что нет? — спросила предусмотрительная Берта.

— Говорить… — Ри задумался. — Народ, давайте сделаем версию. Мы работали по контракту в одном из первичных миров.

— Кем? — тут же спросил Ит.

— Не знаю. Может быть, терраформирование? — Ри вопросительно посмотрел на Ита.

— Не пойдёт, — тот помотал головой. — На кой оно первому уровню. Мне больше нравится что-то такое… исследовательское.

— Социология? Независимая экспертиза? — подсказал Скрипач.

— А вот это вполне может прокатить, — обрадовался Ри. — Допустим, мы работали… ммм… с Русским Сонмом. Исследуем миры, составляющие осколки Сонма, на предмет… скажем, дальнейшего включения в более высокие структуры.

— Пойдёт, — согласился Ит. — Например, мы работали долгосрочный контракт, который прервали из-за того, что…

— Что я заболела, — пожала плечами Берта. — И это будет чистая правда.

— Ты сейчас как? — спросил Ит с тревогой.

— Немного страшно, но болит не сильнее, чем обычно. До врача доживу, не бойся. — Она засмеялась. — Так, и что дальше?

— А дальше мы расторгли контракт и привезли тебя сюда. Но уже заключили другой, поэтому устроим тебя тут и поедем работать следующий контракт, — подсказал Ри. — Мелкие не проблема, мало ли что во вселенной встречается.

— Спасибо, добрый человек, — проворчал Тринадцатый. — Соврём что-нибудь и про нас, вопросов нет. Что ещё?

— Ещё? — Ит пожал плечами. — Конкретику мы давать не будем. Мы можем сказать, что не имеем права по закону разглашать ни местонахождение мира, в котором работали, ни его стадию. Это вполне нормально, такие пункты есть почти во всех контрактах.

— Соображаешь, — похвалил Ри. — Чего-то нам не хватает для правдоподобия…

— Они тут же поймут, что мы — рауф, — подсказал Скрипач.

— Скажем, что мы модификаты, — возразил Ит. — Как, собственно, чёрт-те сколько лет уже говорили. Модификаты для работы с людьми, специалисты по Сонму. И такие фанаты Сонма, что переделали себе морды и влюбились в человеческую женщину. А что? Это законом не запрещено.

— Брак придётся завтра перерегистрировать, — подсказал Скрипач. — Он недействителен для местных.

— Значит, сделаем, — констатировал Ит. — Уж что-что, а это не проблема.

…Список врачей оказался не очень длинным, потому что сразу исключили всех, кто был явно не нужен, например педиатров и геронтологов. Потом из списка убрали всех, кто каким бы то ни было образом контактировал с Официальной службой — например, к врачам Саприи, штатной команде, было решено не обращаться.

— Тем более что там по большей части травматологи, — пояснил Скрипач. — Они работают на экстренных вызовах, а потом в любом случае передают больного специалистам. Но нам не все подряд специалисты годятся.

Онкологов, вернее, независимых врачей, имевших одну из специализаций «онкология», в списке нашлось человек сорок. Из них большая половина брала за свои услуги столько, что у Берты глаза полезли на лоб, но Ит её тут же успокоил.

— На самом деле цена будет меньше, — сообщил он. — Это максимальный пакет, тут принято ставить не минимальную цену, как обычно, а максимум.

— Почему? — удивилась Берта.

— Посмотри сама. Цена бьётся на фрагменты. Вот тут, например, в списке стоит ещё и омоложение — это значит, что врач его делает, и, соответственно, имеет высокий класс. Тебе оно не нужно. Минус пятьдесят процентов. И так далее. Так, смотрим дальше…

«Стариков», берущих очень дорого, отмели сразу. Остался десяток кабинетов-клиник.

— Уже лучше, — одобрил Ит. — Но нам ещё трансплантология нужна. Ребята, глядите, вот эта девочка, как мне кажется, вполне подойдет.

— Угу… так, она выпускница одного из старперов, это значит, что школа у неё проверенная и хорошая, — Скрипач придвинул к себе список. — И цена вполне приемлемая. Но она, замечу, сильно загружена. В общем, идите к ней. Может быть, возьмёт. Если будет когда.

— Что загружена — хорошо, — покивал Ри. — К плохому специалисту очередь стоять не будет. А к ней стоит. Может быть, есть смысл даже подождать, если у неё не будет времени.

— Некогда нам ждать, — Ит вздохнул. — Ладно. Вы давайте разбирайтесь дальше, а мы двинемся, пожалуй.

* * *

«Найти Лурье, клан Независимая Франция, доктор».

— Красиво, — шепнула Берта, когда они подошли к нужной двери. Дверь и впрямь была интересная: под старое дерево, со сложной резьбой и с медной блестящей ручкой. Имитация, конечно, но сделано с большим вкусом.

…До этого они с час бродили по Саприи — Ит решил показать Берте, что это вообще за место. Не сказать, что Берта была в особом восторге, но ей явно было интересно — кажется, больше всего понравился гигантский ангар-эллинг, в котором держали катера местные жители. Контраст между тёмным, тяжёлым камнем и бесконечным небом был завораживающим, и они минут десять стояли, наслаждаясь зрелищем.

— Потом покатаемся, — пообещал Ит. — Наймём катер с пилотом и покатаемся. Обязательно. Хочешь, сегодня же?

— Не знаю, — ответила она неуверенно. — Может быть. Если вечером болеть будет как всегда, а не сильнее, то… наверное.

У двери в клинику сейчас мигала висящая в воздухе табличка «Очень сожалею, но пока что я занята. Вы можете побеседовать с моим ассистентом и пройти первичный осмотр. Если ваш случай является экстренным, вам следует обратиться по следующим адресам…» Дальше шёл список адресов, который они и смотреть не стали, поскольку сегодня его уже видели.

— Нам нужен первичный осмотр, — произнёс Ит в пространство. — Это возможно?

— Конечно. Проходите, пожалуйста, — пригласил мужской голос.

Дверь открылась.

— Ой, — только и сказала Берта.

Ей, за пять лет повидавшей множество разных врачей, клиник, кабинетов и прочих мест, так или иначе связанных с медициной, и в голову не приходило, что кабинет или приёмная может выглядеть — вот так.

Это был аквариум. Вернее, это было похоже на аквариум. Или… Это было…

— Да, несколько неожиданно, — подтвердил её реакцию Ит. — Простите, мы действительно немного растерялись.

Приёмная напоминала замок на дне моря. Разрушенный замок, между стен которого плавали экзотические яркие рыбы. Подсвеченная солнцем зеленоватая вода, блики на поверхности, мутнеющие солнечные лучи, песчаное дно, лениво колышущиеся водоросли. Иллюзия была настолько реалистичной, что Берта невольно протянула руку к стене — и к протянутой руке тут же устремилось несколько крошечных рыбок.

— Я же сказал Найти, что она перестаралась, — рассмеялся мужчина. Высокий, худощавый, он стоял за небольшой стойкой в глубине приёмной. Волосы седые, но, кажется, седина не натуральная — возможно, тут сейчас такая мода. Одежда скромная, неброская: шоколадного оттенка рубашка из мелкого вельвета и чёрные брюки. — Знаете, — доверительно продолжил он, — я тоже утром испугался. Вчера тут был весенний лес, а сегодня прихожу, и вот такое… Дочь фантазёрка, к сожалению.

— Ну почему же, — улыбнулась Берта. — Мне нравится.

— В таком случае, я рад. — Мужчина улыбнулся. — У нас семейная клиника. Меня зовут Марк Лурье, я папа вашего будущего врача. Сам практикую редко, чаще всего помогаю дочери. Ну что же, начнём?

— Почему вы не работаете сами? — спросил Ит с интересом.

— У неё руки лучше. И таланта больше на порядок. Когда она двадцать лет назад закончила учёбу, мы с женой просто передали и клинику и персонал ей. Не в моих правилах делать рекламу, это выглядит некрасиво, но… очень надеюсь, что мы сработаемся. Что у вас за проблема? — Он повернулся к Берте.

— Рак, — ответила она. — Отняли ногу, сейчас метастазы в лимфоузлах и в лёгких. Там, откуда мы приехали, мне дали два месяца жизни. Я…

— Вижу, — ответил он тут же. — Предупреждаю сразу, лечение займёт минимум полгода. И не меньше чем полгода — на трансплантацию ноги. Мы не сторонники быстрой работы в таких случаях. Три месяца для такого заболевания не срок, а повторные обращения…

— То есть вы хотите сказать, что это действительно возможно вылечить полностью? — Берта недоверчиво нахмурилась.

— Конечно, — пожал плечами Марк. — Но требуется время. Я знаю, что у нас тут есть специалисты, которые берутся всё исправить за три месяца, но, повторю, я не сторонник такого подхода.

— Шесть месяцев по Окисту — это то же самое, что семь — по Сонму, — пояснил Ит. — Вы даёте гарантии?

— Конечно, — расцвел Марк. — Если потребуется повторное вмешательство, мы сделаем всё бесплатно, но… у нас не было повторных обращений. Пока вы ждёте, можете посмотреть нашу историю именно по этому заболеванию. За семьсот лет существования клиники Лурье вы не найдёте ни одного возвратного случая рака. Да, наши услуги несколько дороже, но…

— Мы верим, — кивнул Ит.

— Вы обязаны проверить, если речь идёт о здоровье, — строго сказал Марк. — Знаете что? Вы пока что почитайте, а мы подберём временный протез для… как вас зовут, девушка?

— Роберта. Можно просто Берта.

— Для Берты. Идёмте, милая, мне больно смотреть, как вы мучаетесь с этим уродством. Транспортники ужасные жмоты, если бы можно было повлиять как-то на это…

Первым делом Ит, конечно, перебросил первый взнос на счёт клиники — четверть суммы. Второй взнос он решил сделать после осмотра. Последующие придётся делать Берте самостоятельно, их к тому моменту на планете, скорее всего, не будет. Ничего, это ерунда… История, говорите? Ну что ж, посмотрим.

Реклама на Окисте и правда была не в чести, поэтому история клиники и впрямь оказалась именно историей, а не чем-то ещё. Имена пациентов частично были скрыты, но к ним можно было обратиться через врачей. Допустим, если хочешь связаться с некой Мей Ци, которой клиника вернула «утерянную в связи с аварией руку», следовало обратиться к Марку, и он, если Мей позволит, перенаправит. Можно посмотреть работу. Некоторые семьи давали прямые адреса — тот же рак тут серьёзной или постыдной проблемой не считали.

Ит вспомнил, что в некоторых мирах ещё как считали. Переболевшего даже выслать могли, запросто. Чего только во вселенной не бывает, действительно.

Он сидел, рассеянно просматривая на общем терминале куски чужой жизни, но мысли его были сейчас где-то очень и очень далеко.

Через полчаса вернулись Берта и Марк. Берта шла уверенно, прихрамывала она совсем чуть-чуть, а Марк со смехом утверждал, что хромает она только потому, что ещё не освоилась и всё ещё боится.

— Ну как? — спросил Ит с интересом.

— Нет слов, — покачала головой Берта. — Как будто нога вернулась… почти настоящая.

— Ну что вы, какая нога, — Марк покачал головой. — Так, эрзац. Я посмотрел сейчас — вторую ногу тоже придётся полечить, вы слишком долго её перенагружали, поэтому нужно поправить и сосудики, и сустав… Как же вы так сильно запустили проблему? — упрекнул он. — Ведь это действительно могло кончиться плохо.

— Контракт, — виновато пожал плечами Ит. — Пока нам не выплатили сумму, которой хватило на дорогу и на оплату ваших услуг, мы не могли никуда уехать. При всём желании.

— Это очень печально. А благотворительные фонды или что-то подобное?..

— Мы жили в человеческом мире первого уровня, — объяснил Ит. — У нас даже не было адекватной связи. Раз в полгода, и с двумя целями — передать отчёты и забрать ферменты. Я рауф, если вы не заметили. Без ферментов мы с братом рисковали просто умереть с голоду.

— Заметил, и как раз хотел спросить, как это вышло, что вы…

— Наша мать специалист по Сонму, — Ит улыбнулся. — В некотором смысле тоже династия, так же, как и у вас. Мы с братом пошли по её стопам, правда, ушли несколько дальше, чем она. Сейчас переживаем за племянницу, она, кажется, тоже решила заняться социологией.

— Вы занимаетесь Русским Сонмом? — с интересом спросил Марк.

— Да, — кивнула Берта. — Последние восемьдесят лет так и вообще… безвылазно.

Острячка, подумал Ит. Берта лучезарно улыбнулась.

— Может быть, вам стоит попробовать обратиться в Русский клан? — предложил Марк. — Мне кажется, они обязательно вам помогут.

— Мы обязательно обратимся, — пообещала Берта. — Может быть, вы подскажете, как это сделать?

— Давайте я вас порекомендую, — предложил Марк. — Правда, не сейчас, а где-то через месяц. Думаю, дочь со мной будет солидарна. Сначала надо подлечиться, а уже потом…

— В чём я с тобой должна быть солидарна, пап? — спросил удивленный женский голос. — Здравствуйте. Меня зовут Найти Лурье, я ваш лечащий врач. Роберта, пройдёмте. Папа мне перебросил информацию, и время нам лучше не терять.

— Сейчас? — опешила Берта.

— А когда? — удивилась врач, подходя к ним поближе.

Отец и дочь были очень похожи. Тот же разрез глаз, та же худоба, только у дочери волосы просто светлые, без подкраски «под седину». На дочери одежда оказалась тоже неяркая и гораздо больше похожая на униформу — бледно-сиреневый кардиган, под ним глухая, под горло, блузка и почти белые брюки, тоже с каким-то сиреневым отливом.

— Идёмте, идёмте, — приказала она. — Папа, вызови мне, пожалуйста, Мари, и отмени приём у Сати и Гунна, ладно? Тут случай действительно очень серьёзный и срочный. Зачем вы заплатили так много? — упрекнула она Ита. — Мы же ещё даже не начали.

— Я думал, так положено, — пожал плечами тот.

— Давайте договоримся следующим образом. Я вам сама скажу, когда и сколько вы будете платить. — Она, казалось, рассердилась. — Просто сейчас… ох, действительно… Лучше папа объяснит. Берта, идёмте, пожалуйста. Вы заберёте жену? — спросила она Ита. — Это желательно сделать после восьми. Если вы не можете, Мари проводит.

— Мы хотели прогуляться вечером, если это возможно, — с сомнением сказал Ит.

— Только если полетать по окрестностям, долго ходить будет нельзя. Или посидеть на природе, внизу… Ладно, сейчас не до того.

Она решительно взяла Берту под руку и потащила за собой из приёмной куда-то в глубь клиники.

— Действительно, зачем вы заплатили такую сумму? — упрекнул Марк. — Я даже не сообразил сперва.

— Что мне сейчас делать? — робко спросил Ит в ответ.

— До вечера вы свободны, мы вас вызовем сами. Не бойтесь, всё будет хорошо, — Марк улыбнулся. — Я вижу, что вы расстроенны и взволнованны. Не переживайте. Клянусь вам чем угодно. Всё действительно будет хорошо.

* * *

Большую часть дня они потратили на обсуждение ситуации, но из мозгового штурма ничего толком не вышло — слишком все были уставшие и соображали пока что неважно. Единственное, что стало понятно уже окончательно, так это то, что задерживаться действительно нельзя. Следовало максимально быстро «проявиться», причём желательно подальше от Окиста, чтобы не подвести Берту. Обсуждали эту проблему Скрипач и Ри, а Ит в это время сидел с каталогом мебели, но на мебель почти не смотрел. Скрипач заметил, что он мрачен, явно расстроен чем-то, стал допытываться, что случилось, но наткнулся лишь на стену всё того же угрюмого молчания, так и не получив никакого адекватного ответа.

— Да ну тебя, — с досадой констатировал он после очередной неудачной попытки поговорить. — Вобьёшь себе в голову какую-нибудь хрень…

— Всё нормально, — невпопад ответил Ит.

— Что нормально? — вызверился Скрипач. — Что нормально-то, я спрашиваю?!

— Всё.

Вечером Ри со Скрипачом и Мотыльками остались ждать мебель, которую ещё предстояло как-то расставить, а Ит отправился за Бертой. По дороге он заказал катер и пилота из местных, оплатив на всякий случай четыре часа полётов — конечно, так долго они кататься не станут, но пусть лучше время в запасе будет, мало ли что.

Когда он пришёл, Берта уже ждала его в приёмной, о чём-то разговаривая с Марком. Ит удивился — выглядела она во сто крат лучше, чем утром, и, кажется, успела подстричься, по крайней мере, волосы сейчас были какие-то другие, совсем не такие, как утром…

Подстричься?! Волосы?!

До него вдруг дошло.

Утром Берта, конечно же, пошла в клинику так, как ходила последние годы… после бесконечных химиотерапий. В шапочке — потому что от волос у неё осталось всего ничего. А сейчас — он видел её такой, какой вообще уже не надеялся увидеть.

— Ит! — она встала ему навстречу, встала гораздо легче, чем утром, и даже легче, чем когда Марк привёл её обратно с новым протезом. — Привет. А мы тебя как раз ждали.

— Привет, — рассеянно отозвался он. — Бертик, что это у тебя на голове такое замечательное?

— Заметил, — удовлетворённо констатировала Берта. — Видите, Марк, как хорошо быть замужем за гермо. Вы утверждали, что он не обратит внимания.

— Беру свои слова обратно, — покачал головой Марк. — Пустяк на самом деле. Особенно в свете заплаченной вами суммы. Просто восстановили…

— Так быстро? — немного удивился Ит. Вот уж что, а это он отлично помнил — как после нескольких операций у него потом волосы отрастали почти месяц, причём с каким-то стимулятором, а не сами по себе.

— Ну, шесть часов — это не очень быстро, — самокритично ответил Марк. — Мы эту технологию купили лет десять назад, но используем нечасто. Для вашего случая оказалось самое оно.

— Это было щекотно, — Берта хмыкнула. — Марк, спасибо вам большое. И, если можно, передайте ещё одно спасибо Найти.

— Завтра сами скажете. Утром мы вас ждём.

— Какой будет план? — поинтересовался Ит.

— Смотрите, — Марк открыл панель терминала и пододвинул поближе к Иту. — Первые два месяца Берте придётся посещать клинику каждый день и проводить тут по четыре часа. Дальше — мы снижаем частоту посещений. Три-четыре раза в декаду. Сейчас самое главное полностью остановить процесс, изолировать все поражённые участки и максимально приблизить к норме обменные процессы. По сути, это как раз экстренная часть. Потом будем разбираться с проблемой на другом уровне, искать причину возникновения этого процесса и корректировать уже её. Ещё позже — подготовка к операции, и полгода уйдёт на то, чтобы вырастить ногу…

— А сколько блоков для воссоздания сейчас на планете? — невзначай поинтересовался Ит.

— Полных? Три, но два законсервированы. Заказов очень мало, это слишком дорого. А вот для конечностей и органов — больше ста, так что тут проблем не возникнет, — успокоил Марк. — Вообще, общее воссоздание теперь стоит столько, что от него, по-моему, решили отказаться. Почти год идёт процесс, больше сотни человек обслуги, представители основных конфессий, мистики… Да, это не новую ножку вырастить. Причём результат всё равно сомнителен. Не знаю, читали вы что-то по теме или же нет, но…

— Кое-что читал, но, боюсь, мало, — признался Ит.

— Понятно. У нас сейчас с заказами совсем плохо, — признался Марк. — Сами подумайте. Полмиллиарда — это цена только за само воссоздание. А ещё реабилитационный период, и это если будет кого реабилитировать. Раньше заказы размещали рауф, которые нас курируют, но даже они, кажется, признали нецелесообразность этого процесса. Жизнь любого разумного стоит гораздо дешевле, согласитесь. В некоторых местах она не стоит вообще ничего.

— О, да, — покивал Ит. — Вот с этим не согласиться практически невозможно.

— Но почему такая высокая цена? — удивилась Берта. — Как-то… не складывается. Нога стоит пятьдесят тысяч, верно?

— Сорок, — поправил Марк. — И не нога, как вы говорите, а весь комплекс — от восстановления органа до операции. Что же до воссоздания… душа. — Голос его потяжелел. — Это вмешательство в волю провидения. Вырастить тело по материалу не так уж сложно. Запустить это тело, чтобы оно работало, тоже не сложно. А вот вернуть обратно человека, которому это тело принадлежало… — Он покачал головой. — Несмотря на то, что у меня есть долевой пай, мне лишь один раз за всю жизнь довелось присутствовать при… ммм… части процедуры возврата. У нас есть школа мистиков, их на всей планете живёт человек пятьдесят, кажется. Они работали при поддержке священства, которое до сих пор оспаривает правомерность самой процедуры. Но есть ряд священников, которые придерживаются теории, что воссоздание не является реинкарнацией и попадает скорее под определение возврата — то есть принцип непротивления Божьей воле соблюдается.

— Сложно, — заметил Ит.

— Ещё бы, — развёл руками Марк.

— И как это выглядело?

— Ну… Вы имеете в виду — чисто визуально?

— Ну да.

— Рядом с каждым блоком есть малый ритуальный зал, и вот в этом зале, собственно, тогда работали свою церемонию мистики. Их было человек десять, они… — Марк замялся. — Они пели. Стояли кругом и пели. А в центре круга перед ними… я не могу объяснить, что это такое. Словно светящийся шар, состоящий из мириадов нитей. Он пульсировал и поворачивался, то вспыхивал, то угасал. Это… завораживает, признаться. Мне разрешили посмотреть всего минуту. Больше нельзя, так объяснили. Опасно.

— Как интересно, — Берта покачала головой.

— О, да. Действительно, очень интересно, — подтвердил Марк. — По слухам, эти ритуалы проводятся каждый день, часть ведут мистики, часть священство. И всё равно, до самого последнего момента нельзя узнать, вернулась ли душа.

— А в тот раз? — спросил Ит.

— В тот раз она не вернулась. К сожалению. Там был сложный случай — очень богатая семья хотела вернуть своего сына, но ничего не вышло. Священство сказало, что душа не захотела покидать рай. Мистики согласились. У нас существует поверье, что душа может вернуться только в том случае, если её путь действительно ещё не окончен. Если окончен, она не придёт, сколько ни зови. Зовут священники, мистики ищут обратную дорогу. Это, конечно, не подробности — подробности никто не знает.

— А эта семья была здешней? — поинтересовалась Берта.

— Разумеется, нет. Это были рауф, я даже не знаю, откуда.

— И чем всё кончилось? — Ит с любопытством смотрел на Марка.

— Ничем. Они забрали тело и уехали. Скорее всего, захоронили в могилу оригинала… уже потом. Тело, конечно, отключили — так положено после трёхсуточного срока. Это было давно, лет десять назад, так что новость, скажем так, совсем не новая. — Марк замялся, а потом продолжил: — Извините, что я об этом болтаю, но раньше вся эта процедура была настолько засекречена, что пару раз случались очень большие неприятности. Один раз вскрылся случай с наследством, потом — с фальсификацией, воссозданному не сообщили, кто он, а память оказалась частично утерянной… В общем, после этого всего процедуру сделали максимально прозрачной, насколько это возможно. Но она мало кому интересна. Разве что приезжим, вроде вас. Вот я и поработал экскурсоводом. Скучно…

— Спасибо, — улыбнулась Берта. — Знаете, Марк, это действительно очень интересно. Мы несколько закоснели за последние годы, и любая новая информация для нас — как праздник. Так что, если будет желание ещё поработать экскурсоводом, мы с радостью послушаем.

— Скажите, а память всегда возвращается полностью? — Ит нахмурился. — Или я неправильно понял…

— Обычно она всегда возвращается полностью — душа помнит своё прежнее телесное существование до момента смерти. Глубинный Свет помнят единицы, это случается очень редко. Многие вообще не понимают, что были мертвы. Думают, что уснули или потеряли сознание, а потом проснулись. Случаев потери памяти у нас зафиксировано всего с десяток, кажется, но лучше проверьте это сами, я могу ошибаться.

— Марк, если тема нас настолько заинтересует, то мы проверим, — пообещал Ит. — Сейчас у нас есть более важные дела. — Он улыбнулся. — В частности — нас ждёт катер с пилотом. Так что мы, с вашего позволения…

— Идите, конечно. Простите, что-то я разболтался, совсем на меня не похоже. Берта, мы ждём вас завтра с утра. Выспитесь получше, позавтракайте и приходите. Рекомендации насчет еды вы прочли.

* * *

— Ит, зачем ты это сделал? — с урёком спросила Берта, когда они отошли от клиники и ждали лифт в большом совершенно пустом холле.

— Машинально, — признался Ит. — Я не хотел брать его под воздействие, честно. Как-то само получилось.

— Он бы и так рассказал, — упрекнула Берта. — Ладно… ерунда это всё. Ит, милый, как же я тебе благодарна…

— За что? — опешил он.

— Я… Ит, мне не больно, — у неё из глаз покатились слёзы. — Мне впервые за последние пять лет не больно. Совсем. Вообще! — Она держала его за рукав и всхлипывала, как маленькая девочка, а он стоял, растерявшись, не зная, что делать. — Я уже привыкла… что больно… то тут, то там, сильнее, слабее… привыкла, что всё болит, но что-то отдельное больше, что-то меньше… а сейчас… Ит… я… я просто не знаю… Не может этого быть всего… наверное, мы все умерли там… на площадке… наверное, нас расстреляли, а это… мы в рай попали, да?.. Это только в раю может быть, чтобы сразу стало… вот так…

Меня не благодарить, а убить надо, подумал Ит. Убить. За то, что я сделал. Вернее, за то, что не сделал. Она пять лет мучилась так, как ни в каком кошмаре не может присниться, она не спала ночами, она боролась, причём с тем, с чем бороться невозможно, а он…

Да, он таскал её по врачам, по консультациям. Да, устраивал в лучшие больницы, да, очень старался создать все условия, чтобы ей было легче.

Мудак.

Проклятый мудак.

Ведь на самом деле ещё тогда, пять лет назад, после того, как они вернулись домой с этим страшным диагнозом, надо было бросать всё, хватать её в охапку, и…

Но как? Они бы не согласились на такое.

Не оправдывайся, сволочь.

Надо было что угодно делать, но вытаскивать её оттуда, с этой клятой Терры-ноль, тогда же, пять лет назад. А не доводить до края. И теперь, что бы она ни говорила, прощения ему нет. И никогда не будет.

Она — уже простила.

А вот он себе простить не сумеет…

— Ит, ты чего? — с тревогой спросила Берта.

— Да так… просто задумался. — Он улыбнулся жалкой растерянной улыбкой. — Ну чего? Поехали кататься?

— Поехали. Родной, я, кажется, только сейчас начала понимать, чего это всё тебе стоило. И ребятам тоже. И…

— Малыш, давай об этом не будем, — попросил он. — Сейчас слетаем к морю, посмотрим закат, а потом придётся помочь Ри и Рыжему выбрать стол. Они мне все мозги съели этим столом. Ри хочет деревянный, а Скрипач выбрал какую-то фигню на гнутых ножках.

Сам ты фигня на гнутых ножках, скот поганый, ублюдок, трус, тряпка. Прав был Стовер в те незапамятные времена, ох и прав, вот только молодые и глупые ведь не слушают старых и умных, а старые и умные видят их насквозь — и говорят правду, которая, конечно, ранит, но правдой быть не перестаёт. Он сказал то, что видел, то, что было на самом деле. Не издевался (как им с Ри тогда казалось), не старался ёрничать, нет.

И вот теперь ты, урод, стоишь рядом с этой правдой, и ты сам тоже эта правда. Ты оказался именно тем, кем тебя увидел тогда он — малодушной сучкой. И из-за этого твоя собственная жена и твои друзья страдали, и, между прочим, продолжают страдать до сих пор.

Это ты виноват.

И только ты.

Всё это ты сделал своими руками.

Тебе и отвечать.

Часть II

Ветер

05

Шестеро/трое

Окист — Сод

Теория линз

— Замечательно, — Ри сидел за столом, подпирая руками голову, и невидящим взглядом смотрел перед собой. — Нам нужно всего ничего, да, народ? Всё ведь проще некуда. Только одна маленькая проблемка. Где взять материал и где добыть миллиард?

— Ты причитать будешь или думать? — зло спросил Скрипач.

— А что я, по-твоему, делаю? — огрызнулся Ри.

— Да подождите вы, — с досадой попросила Берта. — Ит, ты говорил, что вы тогда из наследства Палача, которого ты… вы взяли всего триста тысяч, так? Что там осталось ещё много, и что…

— Нет, ничего не получится, — отрицательно покачал головой Ит. — Тогда за нами стояла Официальная. То есть они поняли, что если не отдадут деньги, туда будет кому прийти и потребовать. А сейчас — нас просто прикончат сразу же, стоит нам только туда сунуться.

— А если попросить Леона и Мориса? — с надеждой спросил Скрипач.

— Сэфес, — Ри потёр ладонями лицо. — Ничего не выйдет. То есть выйдет, деньги они дадут, но это будет… Ит, как ты это называл?

— Звонок в дверь это будет, — пояснил Ит. — Трансфер суммы тут же отследят. А потихоньку сделать это… в общем, нельзя. Ну нельзя, понимаете? Они законопослушные, им не нужны неприятности.

— И поэтому они откажут? — с сомнением спросила Берта.

— Они не откажут, — строго поправил её Скрипач. — Они точно не откажут. Но мы — не попросим. Чтобы не подвергать их опасности. Я не представляю, что случилось с Маден и семьей. — Он прикусил губу почти до крови. — Пока что мы решили верить, что их… что их вынудили куда-то уехать. Скорее всего так и было. Сейчас не время Блэки, и никто бы не посмел руку поднять на троих Встречающих и их Сэфес.

Ит кивал в такт его словам — давай, давай, лги дальше. Убеждай себя, что всё в порядке, убеждай нас. Вбивай себе и нам в подкорку мысль, что «мы просто не в курсе».

Сам он про дочь и её семью старался не думать. Пока. Хотя бы пока. Изо всех сил старался, но не думать было очень сложно… какое сложно, невозможно. Где они, что с ними? Почему бросили дом, в котором прожили четыре поколения? Живы? Погибли? Что же случилось?..

Дом даже не удалось увидеть.

И могилу Фэба…

— Ри, скажи что-нибудь умное, — попросил Ит. — Ну хоть ты скажи что-нибудь умное.

— Что я умное скажу? — с тоской отозвался тот. — Нечего мне пока говорить… почти. Сэфес нам явно не помощники в данном случае, слишком жёсткая система, регламентированы почти все действия. А вот Барды — может быть. Если Таенн ещё жив…

— В чём я сильно сомневаюсь, — вставил Скрипач.

— Я тоже, — признался Ри. — Так вот, если Таенн жив, через него можно было бы попробовать достать деньги.

— Хочу напомнить, что у нас есть неограниченный кредит в банке Аарн Сарт, — тихо произнёс Брид.

— И это будет такой звонок у двери, что едва мы покинем территорию Ордена, нам оторвут головы, — мрачно ответил Ит. — Тем более что в Ордене сейчас тоже не всё хорошо, насколько я понял. Им только нас не хватало, с нашими мелкими проблемами.

Скрипач невесело рассмеялся.

— Да, действительно. Как сказала эта кляча? Мусор? И то верно. Кому вообще какое дело до проблем старого хлама, в который мы превратились…

* * *

Зал они обставили так, что Берта схватилась за голову, едва увидев результат. В ответ на её вопрос о том, что это такое, Скрипач выдал, что это эклектика, а она сказала, что от такой эклектики впору поехать крышей. Ри заметил, что они хотели как лучше, а Берта сказала, что если бы Джесс была жива, она за такую вопиющую безвкусицу сломала бы ему об голову во-о-он ту табуреточку и была бы совершенно права.

В результате до полуночи переделывали общий зал. Берта решила, что исходить надо прежде всего из функциональности помещения — поэтому через час в зале появился овальный стол, шесть мягких стульев, большой полукруглый диван (прежний, прямой, сдали — неудобный и маленький, не подходит), возле окна получилась уютная рабочая зона, а вдоль стен обосновались пустые пока что стеллажи.

— Что ты туда ставить собираешься? — с подозрением спросил Скрипач.

— Пока не знаю. Но, думаю, что-нибудь красивое. Бумажные книги тут не в ходу, к сожалению. Библиотека пропала, — Берта разом поскучнела. — А ей бы тут было так хорошо.

— Кому? — не понял Ри.

— Библиотеке. Книгам.

— А, ну да…

Чуть позже Ит объяснил, как менять цвет и фактуру стен — полчаса Берта забавлялась, комбинируя фактуру и окраску так и этак, а потом Скрипач сжалился и подсказал, где лежит каталог готовых решений. В результате стены приобрели мягкий песочный оттенок с вкраплениями словно бы натурального камня, и Берта решила, что на первое время сойдёт, а после можно будет поменять, если надоест. На психику не давит, и ладно.

И теперь, несмотря на позднее время, все сидели в этом самом зале и пытались хоть что-то хоть как-то решить.

Вот только решить ничего пока что не получалось.

Один из основных вопросов был — каким-то способом перейти на легальное положение, но из этого тоже пока что ничего не выходило.

— Берте сделали временную приписку, на пять лет, причём внутреннюю. У нас — разрешение на въезд. На месяц. Здешний, замечу, месяц. И всё. И как нам зарегистрироваться, чтобы не попасть ни в чью базу, я не представляю, — Ит сидел, опустив голову, и накручивал на палец прядку волос. — Хотя… идиотство, но должно прокатить. Можно попробовать сделать два брака.

— Два? — с подозрением спросил Ри.

— Ну да. Я с Бертой, ты с Рыжим…

— Ты охренел совсем, что ли?! — взвился Ри.

— Какая разница? — Ит с недоумением посмотрел на него. — У нас на руках будут хоть какие-то документы.

— И это всё тут же окажется в базе Официальной, — подсказал Скрипач. — Тем более, смею тебе заметить, я тоже не горю желанием оказаться, пусть и фиктивно, «дружком».

— Регистрация будет внутренней, это возможно. В базу она не попадёт, потому что не имеет отношения к внешке. — Ит задумался. — Мы можем оформить её по временному разрешению. Если мы это сделаем, нам продлят срок пребывания. На два года. Это уже что-то, согласитесь.

— И где эти документы будут действительны? — тут же спросила Берта.

— Тут, но нам пока что этого хватит. Хочется верить, что Молот сделает нам что-то ещё. — В голосе Ита звучало сомнение.

— А мы? — Тринадцатый, сидящий на столе, повернулся к нему. — Нас, как я понял, в природе теперь вообще не существует.

— А вам придётся ждать, — развёл руками Скрипач. — Может быть, мы сумеем добыть для вас что-то у Бардов. Это было бы весьма неплохо.

— А до этого мы, значит, забавные зверушки, — невесело рассмеялся Брид. — Замечательно, Рыжий. Премного благодарен.

— Не злись, — попросил Скрипач. — И вообще, народ, Ит сейчас в принципе прав. Нам хотя бы тут надо как-то закрепиться. Так что оставляем эмоции и делаем то, что возможно сделать.

— Совсем хорошо, — Ри очумело потряс головой. — Да, Рыжий. Мы с тобой попали. Может, ты хотя бы Огненную Бестию для меня изобразишь на первую брачную ночь?

— Нравится дурью маяться, да? — рассердился Скрипач. — Изображу я тебе… сломанную челюсть! Ты дурак или притворяешься? Какая разница, кто на ком женится! Если для тебя это настолько принципиально, то мы с Итом можем пережениться, нам плевать на эти тонкости!.. Нам нужно что? Чтобы сняли генные карты и зарегистрировали эти карты — здесь! Всё!!! Хоть на табуретке женись, это неважно!..

— Рыжий, я шучу, — примирительно ответил Ри. — Не заводись ты так.

— А ты тоже хорош, — Ит покачал головой. — У него ещё осень не кончилась, если ты не заметил. Он сейчас шутить не особо расположен…

— Ребята, хватит, — попросила Берта. Оба Мотылька синхронно кивнули. — Вы сейчас пытаетесь бежать во все стороны сразу, а нам нужна система. И нормальный пошаговый план действий. Поэтому помолчите и послушайте меня. Кое-что я успела почитать, и вот что у меня получается. Завтра, когда я вернусь из клиники, мы заключим два брачных контракта. Условия возьмем стандартные и сделаем хороший взнос в Фонд развития. Планета бедная, такие взносы тут приветствуются. Дальше — я буду сидеть тише воды, ниже травы и изучать всё, что получится. Свод законов громадный, несмотря на то что населения мало. Это меня наводит на кое-какие интересные мысли… пока неважно. Дальше — вы отправляетесь работать. Очень надеюсь, что Молот оплатит вам трансивер-канал. Иначе я с ума сойду.

— Мы не сможем им воспользоваться, — возразил Ит. — Оплатить-то, думаю, оплатит, но канал отследят.

— Мне они ничего не сделают, — уверенно ответила Берта.

— Почему ты так считаешь?

— Кое-какие мысли у меня есть, сказала же. Но пока это только мысли, не более, — Берта задумалась. — Когда вы будете на месте, начинаем делать план по добыче суммы для воссоздания и…

— У тебя в плане дыра, — хитро прищурился Скрипач.

— Где?

— Материалы. Мы понятия не имеем, где они…

— …и что нам придётся делать на работе у Молота, и получится ли достать эти материалы в принципе, — добавил Ит.

— Я до этого пока что не добралась, — строго глянула на него Берта. — Материалы… да. Ри, твои соображения?

— Официальная, — пожал плечами тот. — Ни у кого другого этой информации просто не может быть. И мало что Официальная — командный состав. Верхи. Самые верхи. Ребята, давайте уж начистоту. Рыжий, ты ведь понимаешь, что это безнадёжное дело. Я тоже это понимаю. Да, мы будем искать, но этот поиск может растянуться на годы. И следует помнить, что надежды у нас практически нет.

— А давайте не будем раньше времени опускать руки, — предложил Ит. — Мы пока что ничего не знаем, так? Ни где материалы, ни как их найти, ни где достать деньги для воссоздания, ни что за работа нам предстоит. Так что давайте слушаться Берту и делать то, что нам доступно в этот момент. Кто-то против?

— Все за, — усмехнулся Ри. — Вот это ты прав. Нам пока что действительно не до высоких материй.

— Отдохнуть бы вам хоть несколько дней, — с горечью заметила Берта. — Непонятно, что дальше будет, а на вас смотреть без слёз невозможно. Всё. Ложимся спать. Утро вечера мудренее.

* * *

Иту и Скрипачу досталась одна из «комнат поменьше», но, как выяснилось, они успели отвыкнуть от таких просторных помещений. Площадь «комнаты поменьше» была больше тридцати метров. Кровать они переставили в угол, рядом пихнули не глядя какую-то рабочую зону из каталога… а дальше начиналось пустое пространство, ничем не заполненное.

— Как-то даже не по себе, — признался Скрипач, когда они ложились спать. — Мне этот бальный зал совершенно не нравится. И вообще… слушай, ты скучаешь?

— Да, — помедлив, ответил Ит. — Уже сейчас. Не знаю, что дальше будет. Ночью проснулся, захотелось воды попить. Пытаюсь бра на стене нашарить, чтобы включить, а… а стены нет. Ванну несколько минут искал. Забыл, где она.

— Ничего нет, — с горечью подтвердил Скрипач. — Даже кошки, и той нет. Ит, мы чёрт-те что затеяли опять. Лучше бы мы все там сдохли. Да, всё плохо… было. Зато хоть дома.

— Рыжий, ты смерти моей хочешь? — с тоской спросил Ит. — Вот зачем сейчас ты это всё сказал? И почему — «мы»? Это я затеял. А никакие не «мы». Я затеял, и у меня сейчас в голове дикая каша, мозги словно ложкой взболтали. Ты ведь понимаешь, что на самом деле произошло?

— Ну… да, — с сомнением произнёс Скрипач.

— Милый, очнись! Это не мы вырвались и сбежали. Это нас выпустили и дали пинка под тощие задницы. Для чего-то — выпустили. И стимул подсунули — что им стоило подкинуть Берте эту замануху про материалы? Может, и материалов никаких нет!.. Ты про это думал?

— Нет, — честно ответил Скрипач. Сел на кровати и с испугом посмотрел на Ита. — Вот про это я не думал. А ты…

— А я думаю, что это может быть и так, как я сказал. — Ит отвернулся. — И мне от этого не легче. Тяжелее. Потому что я тоже хочу верить, что это всё… существует, понимаешь? Потому что сейчас мне, если честно, хочется руки на себя наложить. Пока это ещё кто-то не сделал.

— Ит, пожалуйста. — Казалось, Скрипач сейчас заплачет. — Я очень тебя прошу, пожалуйста… не добавляй к тому, что уже есть, ещё и вот это всё! Да, я тупой придурок, да, да, да! Мы, и я, и Ри, оба тупые придурки, которые хотят поверить в сказку! Так вот не надо этого делать всего, не ломай эту сказку, я тебя очень прошу! — Его голос срывался на крик. — Это, может быть, тупо и нелепо, но это — вера, а бывает так, что выжить, в принципе выжить, можно только этой верой, и ничем иным!!! Ты думаешь, ты один остался разумный, поживший и знающий, да? А мы все деградировали до уровня пятиклассников или, что хуже, алкашей из пивнушки на Яузе? Нет, дорогой мой, это не так! Просто… — Он осёкся, замолчал. Запустил руки в волосы и начал раскачиваться взад-вперёд, пытаясь справиться со спазмом, внезапно перехватившим горло. — У меня тоже есть пределы, Ит. Тоже есть, понимаешь?

— И у меня они есть, — напомнил Ит. — Когда не стало Фэба, я справился. Да, за несколько лет, но справился. А ты…

— А я тоже, — парировал Скрипач. — Подумаешь, немного поехал крышей. Со всеми бывает. Ты ею тоже ехал.

— Н-да… Ладно. Рыжий, прости меня.

— За что? Вообще, для чего это всё… ты говоришь, что не «мы», а ты — тогда зачем ты сейчас ломаешь то, что сам пытаешься сделать? Что ты вообще хотел?!

— Я хотел, чтобы вы были живы. Все, — Ит встал с кровати и лёг на пол, лицом вниз. — Господи, убейте меня кто-нибудь…

— Перестань, — попросил Скрипач. — Прекрати, я тебя прошу. Давай лучше спать, правда.

— Я тут…

— Ит, не морочь голову. Тебе меня что, совсем не жалко?

— Жалко. Мне всех жалко — тебя, Берту, Ри, мелких. И я совсем не знаю, что мне делать.

— Само решится, что делать. Утро вечера мудренее. Ит, кончай придуриваться и ползи сюда! — рассердился Скрипач. — Чёрт, у них в каталоге ведь были кровати поменьше? На этой модели «Ленин с нами» потеряться можно…

* * *

Дня через четыре жизнь стала потихоньку налаживаться.

Сначала разобрались с комнатами: выяснилось, что площадь можно менять по своему усмотрению. Ри тут же сделал себе, по его собственным словам, «уютную конуру» и тут же резко повеселел. Берта из своей комнаты умудрилась изобразить что-то очень похожее на ту, в которой жила дома, а ещё она нашла в каталоге очень удачную серию мебели, совсем дешевую, но при этом уютную и какую-то очень домашнюю. Ит и Скрипач тоже уменьшили комнату, поменяли дурацкую симбиотическую кровать на обычную и нашли для получившегося помещения подходящие шторы.

— Тут вполне можно жить, — констатировал Ри на пятые сутки. — Жаль, что уезжать уже совсем скоро…

То, что жить можно, поняли, впрочем, несколько раньше.

Сначала с Итом связалась Найти (которую, как позже выяснилось, звали не Найти, а Натали — псевдоним она взяла для работы в клинике) и попросила разрешения заглянуть к ним в гости с парой подруг. У вашей жены, объяснила она, очень тяжёлый и запущенный случай, ей трудно будет одной, да ещё на новом месте, и мы бы хотели помочь ей освоиться…

В результате в первый день они пришли втроём и болтали допоздна, а на следующий день пришли уже впятером и увели Берту с собой — посидеть в одном из кафе, которых на верхних ярусах были сотни, посмотреть новую постановку и прикупить вещей, которых в каталогах нет. Вернулась Берта около полуночи с сумкой подарков и в лёгкой растерянности — по её словам, она настолько дружелюбных людей в жизни не встречала, и нет ли тут какого подвоха.

Подвох, как выяснилось позже, всё-таки был, но совсем не такой, какого ожидала Берта. На шестой день ей пришло официальное предложение… о работе. И приглашение вступить в Русский клан — оказывается, две из новоиспечённых приятельниц принадлежали как раз этому клану и были в полном восторге от Берты — но до поры ей ничего не сказали. Вступительный взнос в клан был совсем небольшим, мало того, ей на время лечения давали отсрочку. А работой являлось преподавание — или читать общую историю, по ключевым моментам развития Осколков Сонма, или вести курс русского языка. На выбор. Но лучше, конечно, и то, и другое.

— С ума сойти, — констатировал Скрипач. — Что скажешь, Бертик?

— Пока что ничего. Дай переварить это как-то, Рыжий, — попросила она в ответ. — Наверное, соглашусь… на что-нибудь. Найти сказала, что сейчас всё равно нельзя, только после первого этапа лечения.

— А клан?

— В клан вступай однозначно, и чем быстрее, тем лучше, — подсказал Ит. — Насколько я помню, там такая круговая порука, что иногда даже официалы отступаются. Не знаю, как сейчас, но раньше русский тут был на неплохом счету. Не самый сильный, но далеко не из последних. Молодец ты у нас…

— Мы все молодцы. Ребята, с отъездом повременить никак не получится?

— Нет, — Ри отрицательно покачал головой. — Корабль уходит через двое суток, и нам кровь из носа надо будет уйти на этом корабле. Никак иначе.

— Жалко, — Берта явно расстроилась. — Мальчишки, пожалуйста, сделайте хоть какую-то связь. Ну не смогу я тут сидеть, ничего не зная.

— Какое-то время придётся. Не переживай. — Ит улыбнулся. — Всё образуется, вот увидишь. Клянусь.

* * *

— Хотя бы Берту удалось устроить. И мелких. — Ри сидел на полу, прислонившись к стене, и курил. Сигарет осталось мало, стоили они недёшево, поэтому курили они сейчас только по вечерам, растягивая удовольствие. — Уже на душе спокойней. Ит, перестал бы ты нервничать. Смотреть на тебя сил нет никаких.

— Я не нервничаю, — возразил Ит. — Просто… ну, несколько неожиданно всё. Собраться с мыслями не получается.

— А ты сделай над собой усилие и соберись, — посоветовал Ри. — Во сколько нам завтра?

— В ночь, как я понимаю. Пойдём только через Вицама-Оттое, даже к Ойтману соваться не будем.

— Боишься?

— Не то чтобы боюсь, скорее по привычке страхуюсь.

— Это у него снова паранойя. — Скрипач затушил окурок о подошву и спрятал в пустую пачку. — А я вот думаю, что можно спокойно идти через Ойтмана. Официалы нас потеряли, а у Молота нет столько людей, чтобы за нами качественно и долго гоняться.

— Уж кого, а людей у них достаточно, — возразил Ит. — Мы просто не настолько нужны, наверное. Но я бы всё-таки подстраховался лишний раз.

— Бог с тобой, давай подстрахуемся, — согласился Ри. — Дальше, как я понимаю, отправим код.

— Верно, — кивнул Ит. — Вот это уже точно нужно через Ойтмана.

— Боишься транспортников? — Ри склонил голову к плечу.

— Да не боюсь я никого! Просто не хочу лезть в структуры, которые связаны с Официальной. Ойтман — с официалкой в контрах. Да, не везде. Да, не всегда. Но по большей части в контрах. А Транспортная напрямую с ней сотрудничает.

— Ит, давай ты будешь блуждать по лабиринтам своей паранойи самостоятельно? — попросил Ри. — Мы пойдём так, как будет удобнее. А Транспортной Сетью не будем пользоваться исключительно потому, что для нас сейчас это слишком дорого.

— Другой разговор, — согласился Скрипач. — Ит, ты действительно задолбал.

Ит вяло пожал плечами, отошёл к окну, сел на широкий подоконник. Сейчас они находились в последней незанятой комнате, огромной и совершенно пустой. Он глянул вниз, потом поднял глаза — из эллинга вылетело сразу несколько десятков местных небольших катеров. Они синхронно сделали какой-то сложный манёвр и вдруг порскнули в разные стороны, как стая птиц от хищника. Через секунду небо перед эллингом опустело.

— Это что такое? — с интересом спросил подошедший Ри.

— Понятия не имею, — отозвался Ит. — Полетели куда-то…

— Кто полетел?

— Кто-то.

— Послушай, — Ри взял его за плечи и развернул лицом к себе. — Не могу понять, что ты себе придумал на этот раз, но мне уже заранее это не нравится. Ты…

— Ну что — «я»? — переспросил Ит. — Переживаю я. За Берту, за вас. Что ещё?

— Поздновато ты спохватился переживать, — проворчал Ри. — Да ещё врёшь. Ведь вижу, что врёшь.

— Отстань от него. Захочет — сам скажет, — посоветовал Скрипач. — Я, кстати, тут подумал… В общем, у меня появились кое-какие мысли насчёт Молота.

— Выкладывай, — приказал Ри.

— Не могут ли нас использовать в игре Официальной и Молота против ещё кого-то? — прищурился Скрипач.

— Против кого и в каком качестве? — тут же спросил Ри.

— Вот это я не знаю. Но… я просто не могу представить себе ситуацию, в которой мы могли бы понадобиться. Может быть, это какой-то «хвост», который из прошлого? Что-то, в чём мы работали, или где-то, где хотят для чего-то именно нас.

— Смешно, — заметил Ит. — У тебя сплошные «то» получились. Хотя в этом есть смысл. Возможно, что ситуация требует именно нашего участия, потому что мы были к ней причастны раньше.

— Ерунда, — возразил Ри.

— Почему? — с вызовом спросил Скрипач.

— Ау, дорогие мои. Нас списали больше восьмидесяти лет назад. Гипотетических ситуаций, требующих нашего участия, за это время могло случиться несколько сотен. Однако мы за эти восемьдесят лет никому нужны не оказались. Это раз. Два — незаменимых людей нет, поэтому я такое построение даже рассматривать не буду.

— Переливание из пустого в порожнее. — Ит помрачнел. — Если честно, у меня какое-то очень нехорошее предчувствие. Примерно такое, какое было, когда тебя, Рыжий, подстрелили на дамбе. За несколько дней до этого я что-то начал чувствовать, но объяснить этого не мог, равно как и не мог понять ничего конкретного. Как заноза… Бывает, загонишь в руку крошечную невидимую занозу, она мешает, колется, а ты даже понять не можешь, где именно она засела. Пока сама не выйдет, ничего не сделаешь.

— А твоё предчувствие — оно про кого-то конкретно или про всех нас? — Ри нахмурился.

— Кабы я знал, — с тоской отозвался Ит. — Оно точно не про Берту и про мелких… тут по ощущению всё будет хорошо. Значит, получается, что про нас.

Скрипач подошёл к ним, тоже сел на подоконник. Окинул взглядом комнату — блёклые стены, скругленные углы, потолок, с которого лился рассеянный неяркий свет. Неживая какая-то комната, живой сейчас только пейзаж за окном; летнее нахмурившееся небо, деревья, речка…

— Во всём плохом есть хорошее, — примирительно заметил он. — У тебя тогда было предчувствие, да? Но ведь мы оба в результате остались живы, и всё кончилось хорошо.

— Не врежь мне тогда караванный по морде и не заставь сделать то, что нужно было сделать, оно бы кончилось плохо, — ответил Ит едва слышно. — Ладно. Будем надеяться, что и в этот раз пронесёт. Только очень вас обоих прошу — давайте поосторожнее. Ничего поделать не могу, но мне чем дальше, тем больше не по себе.

* * *

Берта, конечно, поехала их провожать — невзирая на протесты и заверения, что ехать совершенно не нужно. Корабль должен был сесть в степи, километрах в четырёхстах от Саприи. Те полчаса, которые ехали, по большей части молчали — Берта сидела между Скрипачом и Итом, и они вдвоем держали её за руки. Ри, глядя на неё, заметил, что она всеми силами сдерживается, что во всём, буквально в каждом жесте её, в каждом взгляде сквозит тщательно скрываемое отчаяние.

Они первый раз за столько лет расстаются, подумал он с раскаянием. Она умнейшая женщина с железной выдержкой, она великолепно умеет держать себя в руках, но сейчас она находится на пределе, на самом пределе… Для неё, видимо, этого всего оказалось слишком много. Непрекращающаяся боль, с которой она боролась последние пять лет, этот побег, чужое место… и то, что они, увы, вынуждены так скоро покинуть её, и неизвестно, вернутся ли вообще.

Скрипач нагнулся к ней и что-то тихо шепнул в ухо. Она слабо улыбнулась, кивнула. Скрипач тоже улыбнулся, взъерошил ей короткие волосы на макушке, и она пригладила их ладонью. Ит тоже что-то негромко сказал, она тут же повернулась к нему и погрозила кулаком, то ли шутя, то ли серьёзно.

— Попробуй только, — расслышал Ри.

— Вы о чём? — поинтересовался он.

— Ит заявил, что Рыжего я точно получу в целости и сохранности, — объяснила она. — И что…

— Берта, не надо, — попросил Ит. — Хватит об этом.

Дальше ехали молча. В подступающей темноте можно было разглядеть пологие холмы, кое-где покрытые перелесками, да большую реку.

Из рюкзака, который Ри по привычке держал на коленях, высунулся Брид, а затем и Тринадцатый.

— Чудовище, не сверни себе там шею, — попросил Брид негромко. — Мы за тебя молиться будем каждый день, но ты и сам тоже постарайся, ладно?

— Ладно, — улыбнулся Ри. Протянул им руку, в которую тут же легли две маленькие ладони. — Мальчики, вы… вы держитесь, хорошо? Ведь вам тут понравилось?

— Как сказать, — Брид поскучнел. — Тут нет Фонтанки, нет каналов, нет Лиговки, нет нашей любимой вентиляции с дохлой крысой на третьем повороте, если идти от второго этажа; тут нет дождя, тут не холодно, но тут нет ничего, что осталось… от неё, ни единого следа. Тут был только ты. А теперь и тебя не будет, — он всхлипнул. — Ри, ты вернись, а? Ну, пожалуйста. Я согласен даже ещё раз локтем получить, как тогда, только чтобы ты вернулся…

— Вернусь, — пообещал Ри. — Обязательно вернусь. А локтем не надо больше. И вообще, милые мои, нужно видеть в плохом хорошее.

— Ты про что? — не понял Тринадцатый.

— Про то, что тут у вас впервые за последние годы своя замечательная кровать и полная свобода действий.

— Не, мы к Берте на ночь, — покачал головой Тринадцатый. — Так как-то… спокойнее, что ли.

— Договорились. Слушайте, пока мы не приехали — а вы оба что-то чувствуете?

Они напряжённо переглянулись. От веселости и их обычной игры в «ну мы же маленькие» не осталось и следа. Сейчас Ри видел их такими, какими знал и какими они были на самом деле — два очень сильных эмпата, просто ростом по семьдесят сантиметров…

— Да, — односложно ответил Брид.

— И что?

— Всё плохо. Шансы, конечно, есть. Но они всегда есть. И ещё одно… Ри, от вас ничего не зависит.

— Это как? — не понял он.

— Не знаю, как. Просто от вас ничего не зависит. И это нам не нравится больше всего.

* * *

Первый проход вёл на ту же станцию, с которой они отправились на Окист несколькими днями раньше. Второй — в какой-то заштатный мир, кажется, Индиго, но времени не было совершенно, и они не успели разузнать подробности. Третий вывел уже в относительно плотно заселённую область, на старую маджентовскую планету. Там пришлось задержаться на сутки, и они, экономя деньги, которых осталось совсем мало (разумеется, всю сумму они перевели на счёт Берты), решили не покидать терминал, чтобы хоть что-то сэкономить. Обосновались в неприметном уголке и спали по очереди, ожидая своего рейса. Четвёртый проход вёл в шумный и оживлённый межпространственный центр — каких только рас тут не было, толчея, сутолока, разноцветные пассажирские зоны; в пустоте, где-то в полутора тысячах километров от терминала — с десяток порталов Сети Ойтмана, огромные огненные кольца. И корабли, бесчисленное множество кораблей самых разных моделей и расцветок.

Сначала отправили код, потом сели ждать, но ждать пришлось совсем недолго. Где-то через час их вызвали. Оплачен проход в такую-то систему, на таком-то корабле, старт — через пятнадцать минут. Биологическая защита — оплачена, конфиденциальность — оплачена, генетические карты — подтверждены. Счастливого пути, достойные.

— О как, — восхитился Скрипач. — Ну словно снова в официалку на работу попали.

— Типун тебе на язык, — разозлился Ри. — Ещё не хватало.

— Вы потише, оба, — попросил Ит. — Договоритесь, блин.

— Пардон, молчу, — Скрипач усмехнулся. — Ты начальник, ты и командуй.

— Досталась мне… команда психопатов, — огрызнулся Ит. — Идёмте уже.

Корабль оказался маленький, собственно, это был не корабль, а круизная яхта — не самая дорогая, но и не из дешёвых. На таких корабликах любит путешествовать или продвинутая молодёжь из миров пятого-шестого уровня, или богатенькие старпёры, которые могут себе это позволить. Гладкий диск метров двадцать в диаметре, четыре пассажирские каюты, одна центральная, общая, в которой сейчас все и разместились, неплохая агрегатная установка, как успел определить Ри, системы Шу-ца, уровня этак седьмого, а то и выше (с такой можно замечательно маневрировать в любой атмосфере и даже выходить из атмосферы в гипер), а ещё дополнительный движок — создатели явно страховались от внештатных ситуаций.

Пассажиров было всего полтора десятка. Большинство из них сошло после прохода через первую пару порталов, и вскоре они вообще остались в кабине втроем.

Спустя полчаса к ним вышел пилот.

— Для вас оплачен дополнительный фрахт, — сообщил он. — Мы обязаны доставить вас на точку высадки. Яхта сядет за пределами города. Дальше вам придётся пройти пешком по схеме, которая передана для вашей команды. У вас есть вопросы?

— Всего один. Как называется планета, на которую мы идём? — ехидно спросил Ри.

— Видимо, ваши наниматели любят пошутить, — усмехнулся пилот. — Называется по-разному. Дэт, Сод, Граунд, Терра, Земля. От страны зависит.

— А этот Сод… зонирован? — спросил Ит.

— Индиго, — пожал плечами пилот. — Первая стадия. Его даже нет в реестре. Дыра, в общем, редкая. Но с Осколком Сонма.

— Спасибо, — поблагодарил Скрипач. — Мы так и предполагали.

— А вы что, подписали контракт вообще не глядя, что ли? — немного удивился пилот.

— Глядя, — улыбнулся Скрипач. — Но без уточнений. В жизни всякое бывает.

— Что верно, то верно, — согласился пилот. — Удачи.

Он вышел. Все трое тревожно переглянулись, Ри открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Ит отрицательно покачал головой, и Ри промолчал.

Ещё один проход через портал сети Ойтмана, на этот раз — уже в нужную точку. Ещё одна серия тревожных взглядов, и снова — молчим, молчим, ни в коем случае! Дальше яхта стала маневрировать в системе: портал явно располагался в теневой стороне местной луны (Ри догадался включить обзор), ещё с полчаса полётов, затем — минут пять на манёвры уже в атмосфере.

— Похоже, прибыли, — констатировал Скрипач, когда яхта села. — Ну что? С Богом?

— Вроде того, — Ри встал, потянулся. — Сейчас нам то, что сказали, отдадут…

* * *

— Уважаемый, вы издеваетесь? — ласково спросил Скрипач.

— Город вон там.

— Это мы заметили. Но как вы себе это представляете?

— Это не моё дело.

Бескрайнее поле, мутная мгла на горизонте с одной стороны, далёкие размытые огни — с другой. Низкое тяжёлое небо, ночь.

Снег — где-то по пояс.

Температура — где-то минус пятнадцать.

Яхта стартанула красиво — вертикально вверх, беззвучно, подняв за собой снежное облако. Следующие пять минут отплевывались от снега и пытались вытрясти его из волос и из одежды. После того, как со снегом было покончено, Ит произнёс какую-то длинную витиеватую фразу, в которой, как показалось Скрипачу и Ри, не было ни одного печатного слова.

— Лихо, — одобрил Ри. — Мужики, стоять нельзя. Замёрзнем на хрен. Давайте двигаться.

— А то, — отозвался Скрипач. — Я сейчас буду зубами лязгать, предупреждаю.

На их счастье, поле пересекала дорога, хорошо укатанная и гладкая. Пошли быстрее, но вскоре поняли, что дорога, зараза этакая, идёт не туда, куда нужно. Ит предложил пробежаться, чтобы немного согреться — хватило их километра на два, потом снова пришлось перейти на шаг, Ри к подобным пробежкам был непривычен. Минут через пятнадцать снова повезло — вышли на шоссе, теперь уже точно ведущее в город.

— Я замёрз, как собака, — пожаловался Скрипач. — Вообще, это будет прикол — сдохнуть от такой ерунды, до этого пропахав половину кластера, а то и больше.

— Р-р-р-русский Сонм, значит, — Ри поплотнее запахнул тонкую куртку. — И при чём тут мы, спрашивается? Ни вы, ни я к Сонму отношения не имеем… ни разу… особенно я…

— Больше всего к Сонму имеют отношение, конечно, рауф, — едко заметил Ит. — В частности, мы двое. Конечно, нам там нравится, и мы там долго жили, но Сонм много кому нравится, так что не знаю, чего и думать. Ой, ребята, спина мне ночью за эту прогулочку скажет такое «спасибо», что уже заранее страшно. Рыжий, если достанем хоть что-то, разотрёшь?

— Не факт, что достанем, денег-то нет. А воровать нехорошо…

Уже на подходах к городу стали встречаться машины — до этого почему-то не было видно ни одной. Ри попытался остановить одну из них, махнув рукой, но не тут-то было. Машина вильнула в сторону и скрылась в снежной мгле.

— Ри, никто не остановится, опомнись. Три мужика ночью на дороге. Водители не идиоты, им жить не надоело. Придётся пешком. — Ит поежился.

— А ты заметил, что эта тачка сильно напоминала легковой «ИЖ»? — спросил Скрипач. — Ну просто один в один!

— Заметил, только это ничего не значит. Предыдущие были больше похожи или на «Форды», или на «Джеты», — пожал плечами Ит. — Если тут Сонм, то мир будет стандартизирован. На противостояние уж точно.

Через двадцать минут им стало не до рассуждений. Они шли быстро, почти бежали — риск серьёзно поморозиться гнал вперёд, торопил. В черте города заметили привычное — кубик-будочку из чего-то полупрозрачного и надпись, слава создателю, действительно на русском языке: «А/Т».

— Ну точно, Сонм, — констатировал Скрипач. — Первый уровень. Непонятно только, сколько ждать автобус и пустят ли нас без денег.

— Ты глаза разучился отводить? — зло спросил Ит. — Подождем пять минут, если не приедет, пойдём пешком.

Им несказанно повезло: буквально через пару минут подошёл автобус, ярко-оранжевый, с зелёной полосой на боку. Они ввалились в салон, пустой по ночному времени, и, о счастье! отапливаемый, и минут пять сидели молча, изо всех сил растирая окоченевшие руки.

— Сиденье тёплое, с подогревом, — с радостью сообщил Скрипач. — Живём, ребята.

— Ага, — кивнул Ит. — Ри, ты как?

— Да ничего вроде. Сколько мы там бродили?

— Часа полтора, а то и два, — Ит задумался. — Ладно. Ри, что нам дали?..

Но в маленьком конверте оказалась визитная карточка из матового пластика, угольно-чёрная, с золотым тиснением. На карточке были адрес и телефон. И ничего больше.

— Так… — Ри задумался. — Допустим…

— Допустим, надо карту города хотя бы. — Ит огляделся. — О, схемочка…

«Схемочка» была приклеена на стену, на ней изображались маршруты движения. Ит секунду подумал, потом подошёл к кабине водителя и принялся о чём-то с ним беседовать. Не было его минуты три, вернулся он явно чём-то довольный.

— Мы попали по адресу, — сообщил он. — Точка — ровно в середине маршрута, в центре города.

— Какого города? — прозревая, спросил Ри.

— Разумеется, Москвы.

— Что…

— А вот то самое и есть. Мы действительно в одном из Осколков Русского Сонма, в котором совпало название российского кадастра. Просто тут пока что не знают, что это осколок. Непонятно, что будет дальше, но уже сейчас это всё дело принимает довольно интересный оборот.

* * *

Ночной клуб, расположенный по указанному адресу, был вызывающе роскошен, ярко освещён и полон людей, преимущественно молодых и выглядящих весьма отвязно. Они с трудом протолкались через толпу на входе, потом Скрипач отвёл глаза охраннику, и они оказались внутри.

Громкая бухающая музыка, от которой, казалось, дрожали стены, режущий глаза неоновый свет, духота и смесь тысячи запахов — алкоголь, какие-то лёгкие наркотики, «химия», духи, пот, пыль… Кое-как пробравшись сквозь первый зал, они очутились во втором, поменьше. Барная стойка, небольшая сцена, у шеста извивается голая девица с несоразмерной грудью, маленькие столики, за которыми сидят, глядя на сцену и потягивая что-то из стаканов, молодые и не очень молодые мужчины.

Скрипач глянул вправо-влево, потом кивком указал на неприметную дверь за баром. Ит согласно опустил глаза. Подошёл к двери и, к удивлению Ри, вежливо в неё постучал.

— Может, надо было просто войти?

— Не стоит, — покачал головой Ит. — Мы лучше так… по старинке.

Дверь открылась.

— Задерживаетесь, — недовольно произнёс голос. — Мы вас ждали ещё час назад.

* * *

Звуки из клуба в эту комнату почти не проникали, разве что чувствовалась еле уловимая вибрация, но не более. Обстановка скромная: продавленный плюшевый диванчик, пара офисных стульев с обломанными подлокотниками, потрёпанный стол с выдвижной планкой для клавиатуры; на стене — старая истрёпанная карта города, отпечатанная на бумаге. Офис, причём кого-то «снизу», явно не для начальства.

— Мы бы прибыли быстрее, если бы вы предоставили транспорт. — Ит вошёл в комнату первым, следом вошли Ри и Скрипач. — Конечно, мы извиняемся за задержку, но…

— Мне странно это слышать от вас, Ит Соградо, — их собеседник, мужчина средних лет с неприметной, какой-то невыразительной внешностью, коротко глянул на него. — Ваша пара, насколько мне известно, работала в куда худших условиях. И весьма успешно.

— Это было давно, — возразил Ит. — И мы были как минимум предупреждены о том, что нас ожидает. Пусть и в общих чертах, но всё же.

— Жизнь штука очень переменчивая. — Мужчина усмехнулся. — Раньше было так, теперь вот этак… Впрочем, это неважно. Приступим?

Ри кивнул.

— Так. Меня можете называть Павел. Сейчас вы поступаете в моё распоряжение и будете весь последующий год работать под моим началом.

— Простите, я хотел уточнить один момент, — Скрипач сделал шаг вперёд.

— Какой же? — поинтересовался Павел, выдвигая ящик стола и вытаскивая из него какие-то бумаги.

— Оплата.

— Оплата?.. — переспросил Павел недоумённо. — Я не ослышался?

— Нет, — твердо ответил Скрипач. — Вы нанимаете нас на работу. Обычно…

— С вами уже расплатились, — хмыкнул Павел. — Вы не заметили?

— Это когда же? — прищурился Скрипач.

— Когда вывели вас с Терры-ноль, — жёстко ответил Павел, задвигая ящик обратно. — Оплата, надо сказать, весьма достойная, особенно для трёх алкоголиков и одной инвалидки, которую без этой оплаты вы бы сейчас торжественно закапывали. Впрочем, нет. Не торжественно. На оркестр у вас бы точно не хватило ни денег, ни силёнок.

Ит почувствовал, что у него темнеет в глазах. Он стиснул зубы, глубоко вздохнул. Секунда, ещё секунда… сейчас отпустит. Вот сейчас, надо только помолчать и как-то взять себя в руки.

— Собственно, если вы хорошо справитесь, немножко денег мы вам всё-таки подкинем, по истечении срока контракта, конечно, — смилостивился вдруг Павел. — Скажем, по двадцать тысяч единиц на каждого. За то, что вам придётся делать, это вполне нормальная плата, даже много.

— По двадцать тысяч? — ошарашенно спросил Ри. — За год?

Это были не просто гроши. Нет, не гроши. Даже не мизер.

Это было… как плевок в лицо.

Рядовой сотрудник той же Официальной службы в месяц получает минимум сорок тысяч универсальных единиц. Специалист уровня Скрипача или Ита — около ста, плюс надбавки за риск, плюс страховка, плюс премии, плюс техническая база, на которую свои деньги такой специалист, конечно, не тратит. Даже с вычетом огромного количества налогов в год выходит не меньше полумиллиона, а то и больше. Специалист уровня Ри за тот же год получает минимум миллиона полтора, причём «чистые», то есть уже прошедшие через налоги и вычеты. У агентов во время долгосрочных забросов деньги накапливаются, да и вообще, тратить им особенно и некогда, поэтому суммы на счетах обычно весьма внушительные.

Но вот так — это просто немыслимо!

— Ну да, за год, — невозмутимо ответил Павел. — Вас что-то смущает?

— Немного, — Ит уже успокоился. В глазах больше не темнело, да и трясти перестало совершенно. — Нас смущает сумма. Даже с учётом того, что нас действительно вывели…

— Знаете что? — Павел откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла. — Стоимость вашего вывода была, на мой взгляд, неадекватна — вы трое столько не стоите. Подкуп сотрудников Официальной с двух сторон портала обошелся почти в пять миллионов. И то, что я сейчас согласен вам дать, — это, скажем так, жест доброй воли с нашей стороны. Потому что, если вдуматься, вам вообще ничего давать не следует.

— Хорошо, — Ит кивнул, стараясь не замечать возмущённых взглядов Ри и Скрипача. — Следующий вопрос. Нам нужна связь. Трансивер-канал для жены. Это вы сможете обеспечить?

— Вы издеваетесь, что ли? — У Павла глаза полезли на лоб. — Какой трансивер-канал? Какая жена? И думать забудьте.

— Нам необходима связь, — жестко произнёс Ит. — И вы нам её предоставите, иначе…

— Иначе — что? — издевательски ответил Павел. — Не начинайте, Биэнн Соградо Ит. Даже не начинайте. В этой комнате не только вы являетесь агентом. Моя подготовка лучше. Я моложе. И ещё — я не сидел на Колыме и не валялся полтора года в коме. Время до нашей милой беседы я провёл несколько иначе. Поэтому — даже не пытайтесь. Поступим следующим образом. Вы сможете передать информацию жене, но через меня. Где она находится?

Скрипач всё-таки не выдержал и засмеялся. Ит покачал головой.

— Великолепно, — подытожил он. — Мы всё поняли. Хорошо, Павел. Вы нас… уговорили. Легко уговаривать людей, которые находятся в безвыходной ситуации, не правда ли?

— Правда, — покивал тот. — На то и безвыходные ситуации, чтобы уговаривать. Так, с лирикой мы, надеюсь, на ближайшее время покончили. Перейдём к делу. Присаживайтесь, кое-что нам надо обсудить, и это займёт время.

Все покорно сели: Ри с прямой спиной и каменным лицом, продолжающий смеяться Скрипач и Ит, который пока что решил повременить — как потом выяснилось, правильно сделал.

— С теорией линз вы знакомы? — поинтересовался Павел. — Если кратко — существует начальный мир и существуют его проекции, так называемые линзы. В одной из них мы сейчас, собственно, и находимся. Согласно теории, линзы связаны с источником и могут иметь схожие с ним характеристики. Скажем, как море и капля воды из этого моря. Наша группа…

— …принадлежащая Карающему Молоту, — вставил Скрипач.

— Верно, принадлежащая Карающему Молоту, занимается изучением линз. В частности, вопросом неправомерности деятельности Контроля в отношении подобных миров.

— Патриоты, — заметил Ри. — Сонм?

— Присутствие Осколков Сонма — прямое доказательство правомерности теории. Это как соль в морской воде, — пояснил Павел. — Если есть Сонм, значит, мир — какая-то часть Изначального Высшего. Первого, сотворенного Господом. А Контроль, замечу, до сих пор это утверждение оспаривает.

— Он его оспаривает только потому, что есть другие сходные модели миров, их тоже бесчисленное множество, — вставил Ит. — А также оспаривает, потому что считает — всё сотворённое есть дело воли Всевышнего. А не только миры Сонма.

— Как хорошо Контроль у вас решает за Всевышнего, — улыбнулся Павел. — Но вот только Всевышний-то считает иначе. Ладно, не будем об этом. В общих чертах вы поняли, о чём идет речь, а ваше мнение о вопросе сейчас значения не имеет.

— Имеет, — возразил Ри. — Мир зонирован. Это Индиго.

— Это не Индиго. Вернее, уже не Индиго, — Павел нахмурился. — Этот мир из-под эгиды Контроля мы благополучно вывели. И сейчас мы делаем работу, чем-то похожую на ту, что вы делали в своё время на Терре-ноль. Мы ищем точки, соединяющие эту линзу и Изначальный Высший. Исследуем их. Собственно, именно поэтому мы и решили вас задействовать. Специалистов в этой области, да ещё и толерантных к подобным образованиям, не так уж много.

— В чём будет заключаться наша работа? — спросил Ит напрямую.

— Я выдам вам реестр площадок и план исследований. Будете работать так же, как на Терре-ноль. Но проблема заключается в том, что в этой линзе точек схождения с Изначальным больше, а влияние их выражено слабее. Нам нужно найти ключевые…

— Не получилось там, получится здесь? — ехидно поинтересовался Ри. — Мы доказали уже очень много лет назад, что теория — неправомерна, что она не рабочая. И зачем, спрашивается, повторять заведомо провальные исследования?

— То, что не работало там, вполне может сработать тут. Законы для миров разные…

— Они одинаковые, — Ри испытующе смотрел на Павла, но тот не отвёл взгляд и тоже продолжал смотреть на Ри.

— Они разные. Терра-ноль оказалась тупиковой: ничего за ней нет, и точки, на которые вы убили столько времени, они как камни на дне колодца. Лежат себе и лежат. И ни на что не годны. А этот мир, он свободен. И точки должны работать. Собственно, для вас это значения не имеет. У вас всё равно нет выбора, как вы сами понимаете. Придётся вам делать то, что я скажу.

Скрипач кивнул, невесть с чем соглашаясь, а затем поинтересовался:

— На чём именно работать?

— Вот это другой разговор. Аппаратуру получите через пару дней, как устроитесь. Квартиру снимете, на транспорт и расходы денег дадим… немного, но дадим. С голоду не помрёте. Будете ездить, ставить экспериментики, снимать характеристики, сдавать отчётики, — Павел явно веселился. — Работка-то не пыльная. Совсем даже не пыльная работка, сами скоро убедитесь. Прямо как на курорте.

— Спасибо, — Ит на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — Можно вопрос?

— Валяйте.

— Если я правильно понимаю, групп, подобных нашей, должно существовать несколько, — осторожно начал Ит.

— Да, их несколько, — кивнул Павел. — Сколько и каких именно — вас не касается. У каждой из этих групп своё задание, и курирую эти группы не я. Так что, по сути, это и меня не касается тоже. Вы будете работать Москву, область, и… да пока что всё. Может быть, придётся выехать, но недалеко. Максимум — километров пятьсот от города. Дальше уже не моя юрисдикция.

— Что с миром? — неожиданно спросил Ри. — Простите, Павел, но я вынужден спросить. Потому что с миром явно что-то не так.

— С ним… он перестраивается, — пожал плечами Павел. — Выходит, так сказать, на новую ступень развития. Готовится стать вратами в Изначальный. Вы про это спрашивали или про что-то ещё?

— Про это. Спасибо за ответ, — Ри задумался. — Скажите, в случае удачи мы можем… рассчитывать на досрочное освобождение?

Павел хмыкнул.

— Смотря что считать удачей.

— Например, открытый проход, — пожал плечами Ри.

— Это не я решаю, — Павел поскучнел. — Может, да, а может, нет. В любом случае, об этом сейчас говорить рано. Так, вернемся к делу.

Он снова выдвинул ящик и вытащил из него какие-то бумаги в пластиковом жёстком конверте и тощую пачку денег, прихваченную розовой скрепкой.

— Это план работы на ближайшие два месяца, — папку он бросил на стол, метя в сторону Ри, и тот подхватил её. — Это деньги на жилье и еду. И купите нормальную одежду. Насколько я знаю, у рауф есть проблема с лёгкими, а мне нужны сотрудники, а не вечно кашляющие калеки. Теперь пробежимся по мелочам. Положение у вас полулегальное. Документы будут, но не с московской регистрацией, а с областной, её труднее проверить. Для Москвы дадим гостевые карты, которые надо носить с собой, так положено. Если кому-то не повезёт, и этот кто-то, например, заболеет — обращаться только в экстренную службу, но не дальше. Никаких частных специалистов, никаких поликлиник… особенно это касается вас двоих, — кивок в сторону Ита и Скрипача. — Сами понимаете, что светиться вам, рауф, тут будет совершенно не с руки. Метаморфозные формы у вас остались?

— Сняты все, уже давно, — быстро ответил Ит. Приподнял рукав на запястье, продемонстрировал шрамы, оставшиеся после вывода клеток форм. — Так что на это можно время не тратить.

Это было ложью: сняли они на самом деле только сложные формы, а вот простые, тех же Файри и Найф, оставили. Во-первых, потому что процедура каждый раз занимала год, шла в несколько этапов и была весьма болезненной. Во-вторых, потому что Файри и Найф были существами мирными и никому угрожать при всем желании не смогли бы.

— Очень глупо, — скривился Павел. — Зачем?

— Хотелось быть собой, а не чёрт-те кем, — объяснил Скрипач. — Жить своей жизнью, а не чужой.

— Ах, как трогательно, — Павел захихикал. — Ладно, этот вопрос снят. В общем, с медициной вы поняли. Дальше — придётся найти какую-то работу. Пусть на пару дней в неделю, но для прикрытия она необходима. Если не справитесь сами, обращайтесь. Что-нибудь подыщем.

— Охрана в клубе? — ухмыльнулся Скрипач.

— Подсобный рабочий, максимум. На охранника вы, Скрипач, не пройдёте отбор.

— Почему же?

— Охранник должен быть внушительным и вызывать уважение одним своим видом. А вы, уж простите, вызываете желание подать вам рубль на опохмел.

— Про работу мы поняли, — Ри решил перевести тему. — Что с аппаратурой для исследований?

— Я же сказал, получите через пару дней.

— Какую именно?

— Анализаторы, конечно. Тут больше не требуется. Если какая-то точка даст нужный результат, дальше будете работать уже не вы. Кто — не ваше дело. Но не вы. Собственно, это всё. Свободны.

Ри поднялся, остальные тоже.

— Куда нам сейчас? — спросил он.

— Купите какой-нибудь планшет, зайдите в сеть, найдите жильё, — пожал плечами Павел. — Первый год живёте на свете, что ли?

— Ночь, — коротко напомнил Скрипач.

— Тут в центре полно круглосуточных магазинов, торгующих техникой. Всё, до свидания. Больше у меня нет на вас времени.

06

Трое

Сод

Жаловаться — грех

— Вот это, кажется, и называется «попали»? — спросил Ри парой часов позже.

— Да, это именно так и называется, — согласился Ит. Скрипач согласно покивал и снова уткнулся в планшетку.

Они сидели в этом кафе уже не первый час. По счастью, оно оказалось круглосуточным, и сейчас, глубокой ночью, в зальчике, кроме них, никого больше не было. За стойкой пыталась изображать работу отчаянно зевающая девчонка лет двадцати, да с кухни доносилось позвякивание, видимо, кто-то перемывал посуду.

— Он нам дал двести тысяч рублей местных денег, — медленно проговорил Ит. — Самая поганая квартира стоит двадцать тысяч в месяц, если её снимать. Учитывая, сколько стоит еда…

— Этого и на полгода не хватит, если на троих, — подвёл неутешительный итог Ри. — Месяца на три-четыре.

— Транспорт, — напомнил Скрипач. — Нам нужна машина. Обязательно. Точки разбросаны по всей области, делать такие концы на своих двоих, да ещё с аппаратной базой… мы ничего не успеем! Это физически невозможно!

— Значит, денег у нас месяца на два, — развёл руками Ри. — Девушка, а можно ещё кофе? Девушка… ау! Да, три кофе, пожалуйста. Ребят, есть хотите?

— Ну давай по бутерброду, что ли, какому-нибудь, — согласил Ит.

— Бутерброды у вас дешёвые есть?

— С сыром, — девушка снова зевнула. — Шестьдесят рублей.

— Грабёж, — уныло констатировал Ри.

— Так давать или не давать?

— Давайте, — обречённо махнул рукой Ри.

Хотелось есть, хотелось спать, но до того всё-таки следовало найти квартиру, и, желательно, хоть что-то придумать насчёт одежды. Магазины открывались после десяти, и они решили до десяти просидеть в тепле. Таскаться в тонких куртках по морозу не прельщало совершенно.

— Как он нас, а! — восхищался Скрипач. — И алкаши, и инвалиды, и вообще…

— Молчи уже, — взмолился Ри. — Знаешь, что самое паршивое?

— И что же?

— А то, что он прав! — Ри печально опустил голову. — Если бы он просто ёрничал, так больно не было бы. Отвратительно себя чувствую, — признался он. — Просто отвратительно.

— На это он и рассчитывал, — пожал плечами Скрипач. — Ничего. Я не лучше. Я ему тоже поверил. Потому что действительно обидно, что обозвал вот так. В том числе и алкашами.

— Заткнитесь оба, — взмолился Ит. — Вы мне мешаете!

Он отобрал у Скрипача планшетку и сейчас что-то сосредоточенно искал.

— Тебе весь мир всегда мешает, — огрызнулся Скрипач.

— Бери и читай тогда всё сам, — Ит явно разозлился не на шутку. — Купим шмотки и пойдём обратно к этому хмырю.

— Почему? — удивился Ри.

— Документов не хватает. Нам нужны ещё права, чтобы можно управлять транспортом, нам нужны фальшивые свидетельства о браках, потому что без них квартиру не снять, нам…

— А это зачем? — поразился Ри.

— Смотри, — Ит пододвинул ему планшет. — Затем же, зачем нужны свидетельства о крещении и принадлежности к приходам.

— Чего? — У Ри глаза полезли на лоб.

— Того, блин! Оглох? Тут чёрт-те что происходит. Тут… — Ит осёкся. — Это даже не веерное расслоение, это куда как хуже. Это регрессия. Этот мир кто-то намеренно регрессирует.

— И они перейдут к первобытно-общинному строю? — ехидно поинтересовался Скрипач.

— Стоп, — Ри замер. — Подожди. Ит, ты уверен?

— Почти, — ответил тот.

— Без исследований…

— Ри, ты маялся фигней последний час, а я читал. Как по учебнику. Только в учебнике подобная ситуация рассматривается как гипотетическая, а тут она на практике и в полный рост.

— Не может быть, — уверенно сказал Ри. — По-моему, ты сгущаешь краски. Ну да, ряд ортодоксальных религий…

— За последние пять лет — четыре крупные религиозные войны не хочешь? — прищурился Ит. — Гонения на геев, которых напрямую приравняли к нечистой силе, — не хочешь? Неприкосновенность любого духовенства — не хочешь? Огромное количество мистических событий, которые тут происходят, — не хочешь? Чего ещё не хочешь?

— Это не показатели, — возразил Ри. — Это много где встречается. Может быть, магический мир низкого уровня…

— Какой на хрен магический мир, когда это чистая техногеника!..

— Ит, не ори, — Скрипач утомлённо потёр виски. — Вот же параноик. Слушать тебя…

— Ты вообще не вмешивайся, шизофреник.

— А я тогда кто? — с интересом спросил Ри.

— А ты… — Ит задумался. — Ты маньяк-суицидальщик.

— Чего ты сказал про магию? — опомнился Скрипач.

— Слушайте, давайте так. Покупаем хотя бы куртки с ботинками…

— И шапки, — вставил Скрипач.

— Хорошо. И шапки. Потом идём к Павлу требовать ещё документов, потом снимаем квартиру, потом спим, а потом утро вечера мудренее будет, ага? — Ит выжидательно посмотрел на них. Ри кивнул. Скрипач тоже. — Вот и договорились. А то голова кругом.

* * *

Квартиру сняли с четвёртой попытки.

Располагалась она окраине, на первом этаже старого пятиэтажного дома, и зрелище собой являла жалкое — особенно после многолетнего житья на Котельнической, в центре, привычки к чистоте (пусть и относительной, но всё же), к высоким потолкам и к вежливым интеллигентным соседям. Одна комната, тесная и какая-то узкая, кухня, на которой с трудом умещались стол и диванчик, совмещённый санузел и прихожая площадью метра два, не больше.

— Зато пятнадцать тысяч, — сообщил Скрипач, хотя все и без него это знали. — Хоть что-то сэкономим.

Пожилой мужчина, который сдал им квартиру, лишних вопросов задавать не стал — в отличие от предыдущих хозяев. До этого они выдержали три форменных допроса с пристрастием. В первый раз у них допытывались, действительно ли Ит и Скрипач братья, и требовали предъявить метрики и копии паспортов обоих родителей, во втором чем-то не понравился Ри — как позже выяснилось, тем, что носил длинные волосы, в третьем — увидев, что квартиру хотят снять трое мужчин, с ними даже не стали разговаривать, несмотря на заверения, что они приехали работать. Там хотели видеть съёмщиками только семейную пару, причём с двумя, а лучше с тремя детьми. Оказывается, на детей делалась существенная скидка по квартплате…

Этот вариант был последним, запасным. После первых трёх они не особенно рассчитывали на успех и уже морально подготовились к ещё одной ночёвке в кафе, но — всё получилось. Ладно, пусть тесно, пусть плохо, но зато дёшево и не на улице.

Скрипач отправился в магазин, который приметил по дороге, а Ит и Ри принялись наводить порядок: помыли полы, посмотрели, что есть из посуды. Потом Ит починил подтекающий кран в ванной, а Ри поправил «самопадающий шкаф», о котором предупредил хозяин — мол, ножка там расшаталась, смотрите, поосторожнее.

Через час вернулся повеселевший Скрипач, который притащил пакет немудрящих продуктов, по его словам, стоящих весьма дёшево, сигарет, стоивших дорого, и, разумеется, бутылку водки, которую купил не в магазине, а с неприметной грузовой машины, стоящей рядом. Торговать спиртным в магазинах тут было, оказывается, запрещено. Но голь, как известно, на выдумки хитра, а Скрипач всегда умел очень быстро адаптироваться и узнавать, что ему нужно.

— Зачем? — с упрёком спросил его Ит.

— Новоселье отметить, — тут же нашелся Скрипач.

— За шиворот тебе её вылью, — пообещал Ит. — Нам работать послезавтра.

— Я тебя умоляю. Она же маленькая! Пол-литра всего! На троих это чистые слёзы, для согрева и настроения…

— Ах, для согрева и настроения? — Ит саркастически ухмыльнулся. — Не ты ли недавно возмущался, что Павел нас называл алкоголиками? А?..

— Ну, допустим, я, — Скрипач посерьёзнел.

— Чего вы там делите? — поинтересовался Ри.

— Он принёс водку, — мрачно сообщил Ит.

— Да?.. Ну и хорошо, — Ри высунулся в прихожую. — Ну принёс и принёс. Выпьем. Чего на неё, смотреть, что ли?

— Ещё один, — безнадёжно констатировал Ит. — Ладно. Так и быть. Но учтите оба, что эта — последняя. Если кто-то купит ещё раз — вылью. Я не шучу.

— Да я уже заметил, — Ри с интересом посмотрел на него. — Почему?

— Потому что я не хочу, чтобы этот Павел был прав, — объяснил Ит. — Я не хочу думать, что мы действительно превратились… в безвольных тварей. В алкашню, которая за бутылкой прячется от всего на свете. В тупое быдло. Кто-то не согласен?

Скрипач смотрел на него неподвижным пристальным взглядом. Потом взял бутылку, скрутил с неё пробку и, отодвинув с дороги Ри, прошёл на кухню. Послышалось бульканье, через полминуты Скрипач вынес пустую бутылку и поставил возле двери.

— Я её вылил, — сообщил он. — В раковину. Ит, прости. Ты прав. Это действительно… больше не повторится. Ладно, пошли макароны варить, а то жрать хочется так, что сил уже никаких нет.

* * *

Следующий день они потратили на поиски машины — вечером надо было забирать аппаратуру, а в руках утащить анализаторы, больше сотни дополнительных датчиков и общую станцию было совершенно немыслимо. На машину, посовещавшись, решили тратить не больше пятидесяти тысяч, а лучше ещё меньше, но после поездки и первых же смотрин поняли, что за пятьдесят они ничего пристойного найти не сумеют. Экземпляр, который им был предложен, категорически отказывался заводиться — хозяин спокойно пояснил, что она при минус двадцати и не заведётся.

— А при скольких заведётся? — поинтересовался Скрипач.

— Ну, в минус десять заводится…

— Значит, в минус десять и придём.

На том и уехали. Следующую машину даже смотреть не стали — это было ещё большее старьё.

— …Ри, вот сам подумай. Нереально за полтинник, — Скрипач стоял, придерживаясь рукой за поручень, а Ит и Ри сидели. Ехали они в автобусе, который вёз их обратно. — Можно бесплатно найти металлолом на свалке и починить. Всё дешевле обойдётся.

— Уже вижу, — мрачно ответил Ри. — У нас нет времени чинить.

— И что ты предлагаешь?

— Купим подороже и будем устраиваться на работу.

— А настоящую работу когда делать? — безнадёжно поинтересовался Скрипач. — В сутках тут… эээ…

— Как везде в Сонме, двадцать четыре часа, — хмыкнул Ит. Он снова что-то читал с планшетки. Всемирная Сеть тут была почти повсюду, в автобусах, разумеется, стояли передатчики; доступ к объявлениям о продажах и покупках оказался по большей части бесплатным, и он читал всё подряд, стремясь поскорее разобраться — и с ситуацией на планете, и с их бытовыми проблемами. — Народ, тут поблизости ещё продают. На картинке вроде бы ничего…

— Сколько просят? — Ри поднял голову.

— Сотню. Но написано, что есть торг. Десятку скинут, наверное. Рискнём?

— А жрать мы что будем? — прищурился Скрипач.

— Как это что? — удивился Ит. — Макароны, конечно. С хлебом.

— Спасибо, обрадовал…

— Какая модель? — Ри наклонился к Иту.

— «ЗИЛ-06», повышенной проходимости, — Ит повернул к нему планшетку. — Если не совсем развалина, то нам будет самое то. Большинство точек за городом, а у этой машины полный привод. Ещё мы с Рыжим с ней немножко повозимся…

— Вот любишь ты всякие железки, — упрекнул Ри.

— Ну и что в этом плохого? — удивился Ит. — В общем, поехали смотреть. Ри, звони ты. У тебя голос самый представительный.

…Телефоны им Павел тоже выделил. С прослушками, разумеется. Но они сделали вид, что не заметили — впрочем, пока что им скрывать было особенно и нечего.

Срослось.

Скрипачу машина понравилась сразу и безоговорочно — да, потрёпанная и потасканная, да, кузов местами с ржавчиной и сколами по краске, да, салон самый простой, но при этом — за ходовой и двигателем явно следили, машина завелась сразу же, несмотря на крепчающий к вечеру мороз, и дорогу она держала хорошо: хозяин сам предложил «прокатить, чтобы показать».

Сошлись на девяноста тысячах и поехали оформлять передачу собственности. По дороге отзвонились Павлу, предупредили, что задерживаются. Павел озлился, но Ит был неумолим: спокойно объяснил, что они не вьючные животные и на горбу таскать по двадцать килограмм железа каждый во время выездов не собираются.

— Другие таскают, и ничего, — проворчал Павел. — Чем вы лучше?

— Это их личное дело, — парировал Ит. — Мы не лучше и не хуже. Но таскать не будем, так и знайте.

— Это мы ещё посмотрим, — процедил Павел.

— Угрожаете? — спокойно спросил Ит. Ответом ему было молчание. — Зря. Мы сейчас всего лишь создаём себе условия для того, чтобы работать полноценно. С отдачей. Если вы этого не понимаете, то придётся объяснять…

— Не трудитесь. Ладно, так и быть. В этот раз обойдёмся предупреждением, но в следующий раз получите последствия.

— Какие?

— В своё время узнаете, — и Павел отключился.

Ит повертел телефон в руках и сунул в карман. Подумал с минуту, вытащил, снял крышку, присмотрелся.

— Ни у кого нет ничего остренького? — осведомился он.

— В бардачке гляньте, — посоветовал хозяин машины, который сидел за рулём. — Там, кажись, отвёртка была. Сойдёт?

— Сойдёт. Клемму хочу подогнуть, батарейка отходит, — Ит зевнул. — Ага, спасибо большое.

Пока оформляли машину и выписывали доверенности, он снял прослушки с телефонов Ри и Скрипача. Выглядели они как крошечного размера капельки то ли клея, то ли пайки, но снялись достаточно легко. Потом, пока везли хозяина с деньгами обратно домой, он сидел и думал — а зачем, собственно, я это сделал? Не стал юлить, хитрить, осторожничать, а просто взял, снял прослушки и бросил в укатанный колёсами снег?

Надоело, понял он. Сделал не «потому что», а «чтобы». Чтобы ощутить себя не микробом под микроскопом, а свободным. Чтобы знать, что никто в мире, кроме Рыжего, не слышит, как я сплю. Чтобы даже в очередной тюрьме знать, что свобода всё же существует…

Мимо тянулся город, окраинный, тёмный. Нет, улицы, что пошире, освещались отлично, а вот часть дворов тонула во мгле зимнего вечера. Дома были не то чтобы уж совсем однотипные, но похожие друг на друга, и без архитектурных излишеств — по большей части или светло-серые, или грязно-белые бетонные коробки, побольше и поменьше. Кирпичных домов, как в центре, тут не было вовсе, сплошь блочное строительство. Кое-где в окнах горел свет, но, видимо, было ещё слишком рано, большинство людей с работы пока не вернулось.

— С кем ругались-то? — полюбопытствовал бывший уже хозяин машины.

— С начальником, — ответил чистую правду Ит. — Платить не хочет, а вкалывать заставляет. И чуть что не так, сразу то угрозы, то штрафы.

— Ясно. Ну, мой не лучше. Та ещё козлина. Закон жизни — сами знаете, что всегда поверху плавает.

Скрипач усмехнулся.

— Да уж, — протянул он. — Вот оно самое и плавает. Что верно, то верно.

* * *

На следующий день потеплело, зато начался снегопад, да какой!.. Встали рано, ещё не было семи, и всё время, пока наскоро завтракали, видели в окне летящие снежные хлопья. В квартире сделалось зябко, из окон дуло — Скрипач сказал, что надо бы заклеить чем-то, Ри согласился, что да, надо. Ит предложил пока что напихать в самые крупные щели хоть чего-нибудь — например, старых газет, которые нашлись в прихожей за тумбочкой, но это мероприятие решили перенести на вечер. Сейчас поджимало время, надо было отработать первую точку и вечером же завезти Павлу первый отчёт. В плане на ближайшие два месяца стояло около сорока «объектов», которые надо было проехать и просчитать, причём план был составлен весьма и весьма подробно. Например, для каждой точки указывался даже конкретный час, в который следовало начать работу.

— Не понимаю, для чего это надо? — ворчал Скрипач. — Если это действительно стационарные образования, то время никакого значения иметь не должно, да и не может. Ри, что скажешь?

— Пока что ничего, — пожал плечами тот. — Рыжий, это чей-то чужой эксперимент, а мы в нём выполняем исключительно техническую функцию.

— Вот это-то мне и кажется странным, — Скрипач нахмурился. — Он сказал, что для того, чтобы нас вытащить, они потратили пять лимонов универсальных… Вывод получается бредовый, мужики. Если это чисто техническая работа, для чего тратить такую сумму и зачем нужны мы?

— Погоди, — попросил Ит. Он сидел за столом, перед ним стояла чашка кофе: отвратительный растворимый эрзац, но лучше такой кофе, чем вообще никакого. — Не торопись с выводами. Отчасти я согласен, и с тобой, Ри, и с тобой, Рыжий… а отчасти…

— Ну? — поторопил его Скрипач.

— Так вот, отчасти — нет. Во-первых, у нас действительно есть опыт, он правильно сказал.

— Для чего он нужен, этот опыт? — удивился Ри. — Для того, чтобы включить четыре десятка датчиков и «дирижёра», выждать час, снять датчики, снять характеристики и записать данные в таблицу, большого опыта не нужно. Нужно уметь писать ручкой, печатать и знать, как цифры выглядят. Я тут посмотрел на ночь глядя, что именно мы делаем…

— И что мы делаем? — полюбопытствовал Ит.

— Сейчас — едем в город Пушкино, там какая-то промзона, кажется. Находим точку, в двенадцать выставляем схему, включаемся — «дирижёр» у них получился неплохой, у него есть дистанционка, это просто сделать, ну, вы оба тоже видели, потом час снимаем показания, собираем датчики, заполняем первый лист. Едем обратно. Лист подписываем, сдаём Павлу.

— Там ещё форму заполнить надо, — напомнил Ит. — Которая, как я понял, про ощущения от точки.

— А, ну да. Но там по паре предложений от каждого, не больше. Что ощущал, на что похоже. Но, ребята, согласитесь — для того, чтобы это всё проделать, нами быть вовсе не обязательно! — Ри покачал головой, потёр пальцем висок. — Это же запросто может сделать любой эмпат, причём не самый сильный. Образование, опять же, для этого не нужно. Да вообще ничего не нужно!..

— И что ты сейчас этим пытаешься сказать? — Ит выжидающе посмотрел на Ри. — У нас выхода нет. Как бы абсурдно эта работа ни выглядела, мы должны её выполнять. Разве не так?

— Так-то оно так, но…

— Ох, ребята… Давайте серьёзно, — Ит отхлебнул остывший кофе, поморщился. — Я вижу ровно то же, что и вы, я с вами согласен. Но у нас нет другого выхода! Мы уже здесь. И мы будем вынуждены делать то, что нам велено делать, сколь бы абсурдным оно ни выглядело. Мы тут заперты, и… — он осёкся, резко вздохнул, оскалился. — Знаете, это мне чем-то напоминает тот лагерь, в котором я… те два года. Мы там валили лес. С утра и до вечера мы валили лес, а потом смотрели, как то, что мы валили, гниёт или заметается снегом, потому что оно никому на хрен не нужно. Понимаете? Там лежали штабеля этих деревьев, которые кто-то валил до нас, и они тоже никому не были нужны, их никто не вывозил и даже не собирался — чем вам не ещё больший абсурд, а?!

— Ит, спокойно, — попросил Ри, но Ит лишь досадливо от него отмахнулся и продолжил:

— Так вот, к чему веду… Смысл — он был не в деревьях. И не в том, что они были никому не нужны. Смысл оказался только в том, чтобы это всё выдержать, потому что если от меня что и зависело в тот момент, то вовсе не судьба какой-то елки. Я знал — находясь там — знал, что если я не выдержу, то будет плохо тем, кто от меня зависит. И поэтому…

— Да, всё верно, — покивал Скрипач. — В этом ты прав.

— Отлично вижу, что… что получилось в итоге, — Ит тяжело вздохнул. — Мы… знаете, если бы кто-то сейчас мог смотреть на нас троих со стороны, этот кто-то, скорее всего, сказал бы, что мы — дерьмо.

— Ит…

— Дерьмо, Ри! — Ит треснул кулаком по столу. — Нет, даже не дерьмо. Так, дерьмецо. Которое пытается решить свои личные проблемки, забив на всё на свете. Как всё красиво начиналось, а!.. Нет, вы только вспомните! Терра-ноль, порталы, глобальность, и прочее, и прочее. Мир спасать, Контроль спасать, задницы себе рвать ради великой, мать её, цели!.. А теперь… теперь… Мы…

— Ит, я тебя прошу…

— Нет, гений, это я тебя прошу! Я сейчас тебя прошу — не мудрствуй, не анализируй! Вали, твою мать, деревья и помалкивай!

— Всё, поехали, — Скрипач решительно встал. — И смею напомнить, что шизофрения тут у меня, а не у вас двоих.

* * *

Машина пока что вела себя образцово. Скрипач, который сел за руль (идите вы, шизики, на заднее сиденье оба и настраивайте технику, сил на вас смотреть у меня нет!), не мог нарадоваться — несмотря на снег, «ЗИЛ» отлично держал дорогу, его не мотало, не кидало. Немного постукивали клапана, да ещё с оборотами надо было что-то придумать, но в целом всё оказалось более чем неплохо. Скрипач решил, что на досуге, пожалуй, промоет карбюратор, потом сменит воздушные фильтры, а потом, если получится, можно пробежаться по другой мелочовке: бензонасос, свечи, проводку поправить… Жалко, что холодно, не повозишься как следует в своё удовольствие. Да и некогда. «Железки» он тоже любил, ничуть не меньше, чем Ит. Им вообще всегда нравилось делать что-то своими руками. Работать в саду, чинить, строить. Берта считала, что это «гермовское», но они думали иначе — скорее всего, причина была в частично сохранной памяти и в ощущении, которое пропитывало эту память, как яд. Тогда — дома не было. Ни в одной считке, из тех немногих, которые они решились открыть, своего дома — не было. Только чужие. Вся жизнь прошла «на чемоданах», а когда дом, наконец, появился, у них не осталось ни желания, ни сил им заниматься. К тому моменту им было под семьсот, вернее, уже почти семьсот, и они являлись ужасно старой и напрочь замученной парой Сэфес, которых списали вчистую.

…Один раз они во время отпуска слетали туда, где стоял раньше этот дом — всё тот же Орин, куда от него денешься. Нет, ничего не осталось, даже фундамента. И река, на берегу которой он стоял, давно изменила русло, и лес в этом месте отступил от степи — в считках был лес, и степь, и река, а теперь осталась только степь да цепочка бочагов, озёр-стариц…

Гермовское или нет, но что-то этакое делать нравилось, ох как нравилось. Что в квартире, что в загородном доме, в Борках. Дома, они ведь живые, и квартиры живые, и как замечательно цветут цветы под окнами, и как вкусно пахнет свежее дерево, и мастика для пола, и масляная краска; и как приятно смотреть на то, что получается в результате. Скрипач горестно вздохнул — если они вообще живы останутся после этих всех передряг, если хоть что-то получится, то всё придётся начинать заново, и как же обидно, что пропало, напрочь пропало то, во что столько души и сил уже было вложено…

— Рыжий, ты машину ведёшь или мечтаешь? — недовольно поинтересовался Ри с заднего сиденья.

— Веду, веду, — проворчал Скрипач. — Куда я денусь.

Несмотря на раннее время, поток был плотный, и тащились они в огромной пробке черепашьим шагом. Ит проверял датчики — они, пронумерованные, лежали в длинных пластиковых боксах, закрывающихся на замки. Каждый датчик был размером с сигаретную пачку или чуть побольше. Ярко-желтые корпуса, примитивные монохромные дисплеи (собственно, тут больше и не надо, датчик фиксирует частоту работы площадки, если площадка вообще звучит, а ещё его можно перенастроить в режим, который в инструкции назывался «камертон»), по четыре кнопки на корпусе.

— Ну, чего расскажете? — поинтересовался Скрипач.

— Чего, чего… По сути дела, это тюнеры, — хмыкнул Ри. — Как для настройки гитары, знаешь?

— Ну.

— Ну и вот. У нас были аппараты посерьёзнее. Те же «дельты», например, работали как сейсмодатчики… тоже. И ещё много всего делали.

— Не учи учёного. — Дорога вроде бы стала посвободнее, и Скрипач прибавил газу.

— Вообще ничего не понимаю, — задумчиво проговорил Ит. — Нет, народ. Серьёзно. По сути дела, ты, Ри, прав. Потому что это стопроцентный аналог гитарного тюнера… ну, диапазон воспринимаемых частот пошире, но в остальном — один в один. Я разобрал. Схема соответствует.

— Подвохов нет?

— Нет, Рыжий. И даже прослушек нет. И никакого «импорта» внутри нет. Внутри вообще ничего нет, кроме схемы и дисплея.

— А может, у Молота поехала крыша? — Ри прищурился. — Я гипотетически. Ну должен же этот бред иметь хоть какое-то объяснение?

— Дорогу мне посмотри, — попросил Скрипач.

— Планшетка где?

— Держи, — Ит вытащил из своей сумки планшет и отдал Ри. — Ладно, если им так хочется, сыграем в эту игру.

— Ещё бы понять, во что мы на самом деле играем, — Ри включил планшетку и углубился в изучение карты. — Рыжий, перестройся правее, а то поворот пропустим.

* * *

Это действительно оказалась промзона, нужная точка находилась на территории заброшенного бетонного завода. Разглядеть что бы то ни было из-за снегопада почти не получалось. Сначала свет фар выхватил из снеговой круговерти полуразрушенный бетонный забор, потом пришлось остановиться — проехать дальше не представлялось возможным, путь преградила груда непонятно чего, присыпанная снегом.

— Давайте пешком, — Ит тяжко вздохнул и принялся застегивать куртку. — До включения час, а нам дойти ещё нужно. Ри, сколько там придётся?..

— С километр где-то, территория большая, — Ри тоже потянул «молнию» своей куртки вверх. — Рыжий, чего с машиной решим?

— А чего с ней решать? Постоит тут, куда денется. Мы с ней договорились, она не будет шалить, — Скрипач ухмыльнулся. — Я так понимаю, что «Люся» — девочка хорошая, и она…

— Кто? — не понял Ри.

— « Люся», — невозмутимо ответил Скрипач. — Машину так зовут.

— У него все машины зовут «Люсями», — подсказал Ит. — У нас был БЛЗ, тоже «Люся».

— И что? — с интересом спросил Ри.

— На скорость не влияет, — пожал плечами Ит. — « Люся» так «Люся», я лично не против.

— Ладно. Скрипач, давай запирай, эээ… «Люсю», и пошли уже работать.

Самым сложным оказалось не переломать себе ноги. Сначала Ри провалился по пояс в невидимую под снегом глубокую яму (еще скажи спасибо, что это не канализационный люк!), потом Ит зацепился за торчащую железку и распорол ногу, правда, не особенно сильно, но всё же распорол, потом Скрипач, который вроде бы осторожничал, навернулся так, что отбил обо что-то локоть. Уже совсем рассвело, вот только от этого света не было никакого проку. Снегопад продолжался, он и не думал прекращаться, и территория бывшего завода в снегу сейчас буквально тонула.

— Собачья какая-то работа, — пожаловался Ри.

— Да ты что, никакая собака на это не согласится, — возразил Скрипач. — Ри, это не то, что нам надо?

— Кажись, оно. Да, пришли.

Точка располагалась внутри полуразрушенного цеха. Участок крыши провалился внутрь здания, окна по большей части оказались выбиты, пол заметён снегом, но его, по счастью, было значительно меньше, чем на улице. Да и ветер тут чувствовался меньше, значительно меньше, чем снаружи.

— Живём, — удовлетворенно констатировал Ит, заходя внутрь. — Но вы всё же поосторожнее. Тут всё явно на соплях держится…

— Это здание сгнило напрочь, — возразил Ри. — Я бы не рискнул к стенам подходить. А то прилетит что-нибудь откуда-нибудь, и потом костей не соберёшь.

— Ничего, прорвёмся, — Скрипач скинул на грязный бетонный пол сумку и принялся вытаскивать датчики из кофра. — Между прочим, тут явно кто-то ходит. Вон, все стены исписаны.

Ри покивал. Действительно, надписей и картинок на стенах имелось в избытке — от тупейших и наипохабнейших, до… до чего-то действительно интересного.

— Ит, не знаешь, что это такое? — Ри ткнул пальцем в какой-то странный знак, который неизвестно кто неизвестно когда нанёс на стену рядом с местом, где они сейчас расположились.

— Хм, — Ит задумался. — Ого. Кажется, этот символ предназначен для того, чтобы отгонять нечистую силу.

— Значит, я не ошибся, — Ри огляделся. — Смотри-ка, ещё один.

— Их тут как минимум два десятка, — подтвердил Ит. — Странно…

— Наверх посмотрите, — посоветовал Скрипач. — Там другой значок имеется.

Ри кинул взгляд на потолок и присвистнул. Потом задумался, прошёл в центр зала и принялся отгребать в сторону снег и прошлогодние бурые листья — оказывается, на полу была нарисована ещё одна пиктограмма.

— Ничего себе, — заворожённо произнёс он. — Ага… Угу… Значит, они сначала вызывают, а потом — вышвыривают…

— И, замечу, это тут происходит периодически, — подсказал Ит. — Судя по количеству отгонялок, так и вообще весьма часто.

— Я этого дела не фанат, — проворчал Скрипач. — Когда люди вот так начинают играть с энергетикой, это…

— Это нехорошо, да, — согласился Ри. — Мне больше интересно, кого именно они вызывают. Площадочка-то тут действительно… гм… имеется.

То, что место активно, они поняли в ту же секунду, как вошли. Да, что-то тут определённо было, вот только оно оказалось непохожим на то, с чем приходилось работать на Терре-ноль. Если это и была площадка, портал или что-то подобное, то оно отличалось от виденного раньше, и отличалось сильно.

— Не представляю, как оно вообще может работать, — проворчал Скрипач, вытаскивая датчики из кофров. — Ри, давай схему, и растаскиваем это всё…

На датчики ушло полчаса: их расставили по спирали, имевшей два «рукава», центр которой совпал с центром пиктограммы, нарисованной на полу. Оба «рукава» доходили до стен цеха, и датчики с самыми последними номерами оказались как раз в окончании этих «рукавов».

— Народ, а там кровь на полу, — с удивлением заметил Ри.

— Где? — живо поднял голову Ит.

— Да вон там, иди, сам глянь.

Действительно, в углу обнаружилась лужа засохшей крови, бурая, с одного края словно бы смазанная. Ит присмотрелся.

— Старая, — сообщил он. — Это не сейчас, это уже давно.

— Почему ты так решил? — удивился Ри.

— Потому что она высохла. Сейчас она бы не высохла, замёрзла. Это либо летом, либо осенью. Точнее не скажу.

— Как думаешь, человек или…

— Понятия не имею. Может, и животное, — Ит пожал плечами. — Кто бы это ни был, этот кто-то на этом месте умер, причём почти сразу.

— Как ты понял?

Скрипач тоже подошёл к ним, присмотрелся. Покивал.

— Умер, умер, — подтвердил он. — Смотри. Во-первых, лужа здоровенная. Во-вторых, она не размазана, следов вокруг нет — а это значит, что кто-то, кого тут порешили, упал и больше не дёргался. Вон тот край смазан — это когда тело уносили… Ну, подняли, проволокли немного, а потом на что-то положили, и уже отсюда того…

— Причём тело утащили довольно быстро, — Ит прищурился. — Отпечатка нет, видишь, Рыжий?

— Угу…

— Какого отпечатка? — не понял Ри.

— Отпечатка тела нет. Только лужа. Значит, унесли до того, как она успела свернуться, — пояснил Ит.

— Как-то это всё невесело звучит, — Ри поёжился. — И вообще, эта вся ваша агентская практика…

— Ты спросил, мы ответили, — огрызнулся Скрипач. — Лично мне это всё нравится ещё меньше, чем тебе, поверь. У меня есть на то причины.

Он помрачнел. Отошёл обратно к вещам, сел на корточки, достал «дирижёра» и принялся настраивать.

— Ри, ты поосторожнее, ладно? — безнадёжно попросил Ит. — Он…

— Извини.

…Было очень много крови, очень много — и её так и не сумели остановить, расходились свежие операционные швы, ткани расползались, и температура держалась сорок до самого конца. Четыре разрывные пули, и ведь даже в голову сначала никому не пришло, что пули — с «начинкой», и что начинка эта — чужой белок. Когда разобрались и стали пробовать вывести из анафилактического шока, было уже слишком поздно. Ничего не помогло: ни переливание крови, ни плазма, ни лекарства. Ничего.

Понял ли он, что происходит? Наверное, да. Наверное, он понимал, что происходит, но… он улыбался. Им улыбался. До последней минуты. Несмотря на боль, которая не снималась уже ничем. Несмотря на жар, на давление, от которого у него постоянно шла носом кровь. Несмотря на то что он умирал — он улыбался, и, пока были силы, даже пробовал с ними говорить. Про то, что всё обойдётся. Про то, что фигня. Про то, что…

Через пять лет на планете осталась всего сотня рауф, не больше. Кто-то (они тогда уже не думали, кто и зачем — стало всё равно) перебил половину работающих здесь «чужих», а вторая половина, посмотрев на такие расклады, расторгла контракты и смылась с Терры-ноль сама. От греха подальше. Карающий Молот сумел доказать свою непричастность к этим убийствам. Официальная вообще открестилась от всего — да как вы, дорогие заявители протестов, вообще могли такое подумать?!

Кир был одним из первых в длинном списке жертв. Его ранили во время совсем пустяшной разборки с какими-то местными бандитами, ранили под Москвой, километрах в тридцати от города. И сначала, в первые часы, никто ничего не понял — довезли до больницы, прооперировали, он пришёл в себя. И прожил только двенадцать часов…

— Так, через две минуты контрольное время, — напомнил Скрипач. — Давайте в центр, а то посбиваем всё к шуту. Мужики, хватит там медитировать! Резче!..

Следующий час они провели, сидя на корточках рядом с «дирижёром», на который шли данные с датчиков. На взгляд Ита, не было в этих данных вообще ничего интересного. Центр площадки (если вообще это можно было назвать площадкой) «звучал» сильнее, оба «рукава» тише, чем ближе к краям зоны, тем, собственно, и слабее. Ри сказал, что на досуге посчитает эту модель, и что сейчас, на его взгляд, получается классическая гауссина, нормальное распределение, и что дисперсия тут будет, по всей видимости, стандартной… Ит возразил, что данных недостаточно и что возможны отклонения, что величина может варьировать, они заспорили, а Скрипач в это время записывал данные с датчиков в таблицу и жаловался, что руки у него совсем окоченели.

Через час, по счастью, все данные были сняты, и они снова разбрелись по площадке, собирая датчики. Стало холодно: одно дело, когда двигаешься и что-то делаешь, а другое — когда в мороз сидишь на одном месте. У Ита замёрзли ноги, Ри, по его словам, уже не чувствовал собственных ушей, а Скрипач то и дело пытался растирать руки.

— Так, с одеждой мы, кажется, промахнулись, — подытожил Ри, когда датчики оказались, наконец, собраны. — Тут нужны унты какие-нибудь. И штаны с подкладкой.

— И шапка с ушами, — подсказал Скрипач. — И, замечу, эта точечка ещё ничего, потому что на следующей нам предстоит сидеть почти три часа. И совсем не факт, что получится туда подъехать на машине. Может случиться, что будет, как здесь. Мы на точке, «Люся» чёрт-те где…

— Значит, докупим вещей, — пожал плечами Ит. — Ну что? Поехали?

Ри кивнул. И снова, в который уж раз, посмотрел в угол, на чужую кровь. Что-то его сейчас царапало, совсем как та невидимая заноза, от чего-то ему было не по себе, но сформулировать причины этих ощущений он не мог. Никак не мог.

Ничего не получалось.

Ладно, поживём — увидим.

* * *

В машине кое-как отогрелись. Ит больше всего боялся, что придётся вытаскивать «ЗИЛ» из снегового заноса, который вокруг него намело, но «Люся» на удивление ловко справилась сама — бодро выбралась из заноса, перевалила через невысокий сугроб и через пять минут уже была на дороге.

— Молодец, девочка, — Скрипач погладил руль. — Полный привод хорошая вещь. Полезная. Особенно при таких-то погодах.

При въезде в город снова попали в пробку, Ри предложил повести, Скрипач с неохотой уступил ему руль и всю дорогу наставлял, что и как правильно делать. С техникой у Ри ситуация выглядела несколько странно: он с лёгкостью осваивал всё, что было выше четвёртого уровня, но в мирах, подобных этому, начинал пасовать и теряться. «Примитивные тупые железки» с ним работать нормально не желали, он их не чувствовал, и поэтому у него постоянно что-то ломалось. У катеров глохли моторы, потому что он вечно недоливал масла в топливную смесь, у машин что-то отваливалось в ходовой, потому что Ри по привычке игнорировал кочки и рытвины и перед ними не подтормаживал; даже обогреватель в его квартире, который Ит собрал в своё время «из чего было под рукой», и тот сгорел — ну, тут Ри был виноват, конечно, сам. Не выключил вовремя…

— Гений, сцепление выжимай плавненько… Плавненько, понимаешь? Песня «нежность». Потихонечку, полегонечку… И не дёргай ты так рычаг, передачи тут замечательно сделаны, очень удобно, он сам пойдёт, только подтолкни…

— Ты мне ещё с этой «Люсей» сексом предложи заняться!.. — У Ри уже явно кончалось терпение. — «Тихонечко» и «плавненько»! Чего ты, я не знаю, блин! Это ж просто машина!..

— Вот посадить тебя на БЛЗ, врубишься через неделю, какая это «просто машина», — строго произнёс Скрипач. — Гений, учись. А то ты умный такой, а как до дела доходит…

— Слушай, сам учись, блин!..

Ит сидел на заднем сиденье и рассеянно рассматривал листок с данными, которые сняли на площадке. Вроде бы всё правильно, но… А вот это что такое? И как вообще такое может быть?

— Рыжий, кончай орать и ответь мне на один вопрос, пожалуйста, — попросил он. — Датчик номер тридцать шесть у тебя чего показал?

Рыжий смолк, призадумался.

— Эээ… а чего он показал?

— Он показал на двадцатой минуте ноту на четыреста герц длительностью одну сотую секунды, — Ит выпрямился. — Мы её даже не услышали. Не успели.

— Чего? — изумлённо спросил Ри.

— Того. Там было что-то, — Ит с тревогой уставился в лист. — Между прочим, этот датчик был совсем рядом с той лужей… ну, вы поняли.

— Далеко? — спросил Скрипач.

— Где-то в метре.

— И что это могло быть? — риторически спросил Ри, напряжённо вглядываясь в дорогу.

— Понятия не имею, — покачал головой Ит. — Но ведь было. И… — Он замялся. — Меня смущает ещё один факт.

— Какой? — с интересом спросил Скрипач.

— Почему мы должны писать это всё на бумаге и сдавать в таком виде. Почему не через Сеть? Почему вот так? Из рук в руки, а не гораздо более простым и удобным способом?

— Ответов у нас пока что нет, — Ри нахмурился. — Ох, ребята… Ладно. Посмотрим, что будет дальше.

* * *

Павел результатом оказался доволен. Бегло просмотрел отчёт, покивал чему-то своему, положил лист бумаги в папку, а папку сунул в ящик стола.

— На сегодня свободны, — сообщил он. — Завтра работаете Балашиху, послезавтра перерыв, и попробуйте поискать приработок.

— Мы не будем его искать, — решительно ответил за всех Ит. — Добавляйте денег. Это нереально — отрабатывать такое количество точек, да ещё при этом ходить на службу.

— Другие ходят, и ничего, — огрызнулся Павел.

— Мы, кажется, уже говорили про «других», — напомнил Ит. — Мы — не другие. Мы так работать не сможем.

— Павел, поймите, это действительно тяжело, и мы запорем исследования, — примирительно начал Ри. — Вы что, хотите, чтобы мы допустили ошибку из-за того, что…

— Нет, я не хочу, чтобы вы допустили ошибку, — Павел нахмурился. — Но точно так же я не хочу идти у вас на поводу. Не вам ставить условия.

— Мы не ставим условия, а констатируем факт: есть работа, есть точки, и есть мы, которые не справятся, если будут разбрасываться, — Ит спокойно смотрел на Павла. — Поэтому мы сейчас просим: добавьте денег на жильё и еду. Нам не так много надо, мы привыкли обходиться малым, мы согласны даже жить впроголодь, если потребуется, но с одной-единственной целью. Работать.

— Ладно, — с неохотой выдавил тот. — Через пару месяцев я вам подкину… ещё на пару месяцев. Но поймите правильно, у меня есть лимит по группам, который не я устанавливаю.

— Нам нужно двадцать пять тысяч в месяц, — объяснил Ит. — Пятнадцать на квартиру, десять на еду. Самую простую, замечу. Макароны и картошка нас более чем устроят. В таких клубах, как этот, молодежь за ночь по сотне иногда оставляет…

— Откуда вы знаете…

— Оттуда, что умею читать, — хмыкнул Ит. — Это не тайна. Нам на троих нужна сумма вчетверо меньшая. На месяц.

— В общем, это мы решим, — Павел привстал. — Теперь…

— Теперь у меня вопрос, на который я попрошу вас ответить, — опередил его Ри. — Относительно сегодняшних данных. В участке второго «рукава», прилежащем к внешней стороне ограничивающего круга, зафиксирована нота, которой там не должно быть. Одна. Павел, не поймите меня неправильно, но я вынужден спросить у вас, что это такое.

— В отчёте это есть? — поинтересовался тот в ответ.

— Разумеется.

— Активность, — Павел задумался. — Может быть, призрак.

— Призрак? — удивился Скрипач.

— Ну да, — равнодушно пожал плечами Павел. — Тут это не редкость. На самом деле я не знаю, что это такое, да и никто не знает. Местные говорят, что это-де, призраки. Души умерших людей. Но я в это слабо верю, не похожа эта чертовщина на привидений. Можете, кстати, расслабиться — к нашей работе призраки отношения не имеют.

— Что они собой представляют? — поинтересовался Скрипач.

— Гм, — Павел задумался. — В общем, как сказать… Мы считаем, что это происходит потому, что мир действительно перестраивается, подготавливается к рывку. Эти… призраки, да… Так вот, по сути это некие энергетические образования. «Светятся», «звучат». Перемещаются. Иногда их можно видеть.

— И как они выглядят? — Ри подался вперёд.

— Этакая… ммм… воронка, в которой света и темноты примерно поровну. Они нестабильны, очень быстро исчезают.

— Насколько быстро? — Ит нахмурился.

— Секунды. Агрессии они не проявляют, на контакт не идут, ни с кем и никогда.

— Интересно, — Ри задумался. — А вы сами видели их, Павел?

— Неоднократно. Есть несколько зон, в которых они вообще частые гости — за сутки три, а то и четыре может появиться. Есть места, которые они избегают. Мы не знаем, что они такое, да это и неважно на самом деле. Так, побочный продукт…

— Вашей работы с этой линзой, — закончил за него Скрипач. — И не боитесь?

— Чего я должен бояться? Говорю же, они безобидны.

— А если в один прекрасный день они скопом решат, что безобидными им быть надоело, и примутся откусывать всем подряд головы и убивать прохожих, вы…

— Рыжий, не нагнетай, — попросил Ит. Ри согласно кивнул. — В общем, мы поняли, что в данный момент бояться тут нечего. Если такое будет происходить в следующие разы, на других точках — фиксируем или пропускаем эти данные?

— Фиксируем, — твёрдо ответил Павел. — Обязательно. Я вполне допускаю, что призраки могут появляться на этих точках… не просто так, а целевым образом.

— Договорились, — Ри кивнул, встал. Следом за ним поднялись остальные. — Ладно, Павел, всего хорошего. Нам нужно ещё в магазин успеть, за тёплыми вещами. Иначе мы рискуем, чего доброго, замёрзнуть не как сегодня, а основательно.

— Хорошая мысль, — Павел усмехнулся. — Зима ещё впереди. Сейчас-то пока нормально, потому что конец ноября, а вот в декабре-январе будет уже действительно холодно. Так что насчёт одежды я с вами солидарен. Как машина?

— О, машина просто отлично, — заверил Скрипач. — Мы с ней немного повозимся, и её с лихвой хватит на год, а то и больше.

Ри выразительно глянул на него.

— Ты собираешься тут задерживаться год? — ядовито спросил он.

— Я нет. Но машина выдержит, так что всё в порядке.

— То есть вы теперь с колёсами, — Павел задумался. — Гм… слушайте, сделайте одолжение в таком случае. Завтра, после того, как снимете характеристики с точки, смотайтесь кто-нибудь туда же, где вы сами высадились. Заберите ещё одну группу.

— Такие же зэки, как мы? — невзначай поинтересовался Ит.

— Да нет, обычная группа. У них другая задача, они социологи. Встретите, забросите ко мне.

…Когда ехали домой, Скрипач со смехом объяснял то, что успел понять, находясь в кабинете.

— Вот жучила, а! — восхищался он. — Ну какой жучила! Заметили? Он ведь это должен делать сам. И встречать, и обеспечивать. Видать, подворовывает деньги у своих же групп, да ещё и…

— Тащиться за город на ночь глядя ему тоже не хочется, — покивал Ит. — А теперь давайте серьёзно. Ри?

— Не в этот раз, — покачал головой тот. — Я не думаю, что это сейчас возможно…

— Ты не рискнёшь. Может, кто-то из нас? Рыжий?

Это Ит предложил — попробовать уговорить капитана яхты (а они уже не сомневались, что яхта придёт та же самая) передать информацию в сеть Ойтмана. Хотя бы — весточку для Берты, что они живы, здоровы и что у них всё хорошо.

— Нет, — твёрдо ответил Скрипач. — Слишком мало времени прошло, поэтому опасно. Давай выждем. Родной, вижу — волнуешься, но пока что нельзя. Я и сам волнуюсь не меньше. Придётся нам потерпеть.

— Ладно, — Ит сдался. — Просто у меня душа не на месте от того, что она там одна с ума сходит.

— Ничего, с ней мелкие, — успокоил Ри. — Они о ней позаботятся.

— Тебе бы всё шутить…

— Да не шучу я ни разу. Ребята, нам пока что грех жаловаться, — наставительно сказал Ри. Скрипач согласно кивнул. — Пока что мы кое-как устроились и начинаем разбираться. Не такое выдерживали, значит, выдержим и это тоже. А потом, глядишь, и со всем остальным разберёмся. В том числе и с воссозданием. И с деньгами.

Скрипач тяжело вздохнул, отвернулся. Жаловаться — грех? Да, наверное. Наверное, есть сотни миллиардов разумных, которым гораздо хуже. Есть матери, лишившиеся детей, есть дети, от рождения не знавшие родителей, есть потери, войны, болезни, голод, есть масса других вещей, куда как более страшных… но своё горе, оно всегда своё. Да и разумные, они все разные. У одного ребёнок умрет, а он будет через месяц песни петь, да ещё и нового сделает, а у другого умрёт кошка или собака, и он, другой этот, с ума сойдёт. Или почти сойдёт. Год будет мучиться, ночами не спать, переживать, казниться. Жаловаться, вне всякого сомнения, грех. Но… кого ты обманываешь сейчас, Ри? Себя?..

07

Трое

Сод

Футари и Комманна

С Балашихой получилось плохо.

Во-первых, точка, обозначенная как «площадка в парке», находилась действительно в парке… на озере, искусственном, рядом с поместьем. Озеро оказалось, правда, обмелевшим и заросшим (это они поняли, когда увидели вмерзшие в лёд бурые стебли камыша), но, как выяснилось позже, с родниками на дне, которые замерзать и не думали. Во-вторых, Ри умудрился провалиться под лёд. Хорошо ещё, что глубина оказалась совсем небольшой, где-то ему по грудь, но работали они в результате вдвоем, а Ри в это время сидел в машине, продираемый мелкой омерзительной дрожью, и безуспешно пытался согреться и как-то высушить насквозь мокрые вещи. К вечеру у него поднялась температура. Скрипач смотался в ближайшую аптеку, притащил каких-то местных порошков, но всем стало ясно — в ближайшие дни Ри обречён сидеть дома, а мотаться по точкам предстоит Скрипачу и Иту.

— Много жрёшь, гений, — упрекал Скрипач. — Вот тебя лёд и не выдержал.

— Р-р-р-Рыжий, не издевайся. Я вешу меньше, чем в молодости, килограмм семьдесят, не больше…

— Семьдесят пять, а то и все восемьдесят, — мрачно уточнил Скрипач.

— Ну не всем же по сорок пять весить, как вы! И вообще, — Ри задумался. — У меня было чёткое ощущение, что лёд — прочный. Вот не поверишь…

— Не поверю, — подтвердил Скрипач.

— Ну и дурак! Говорю тебе, что-то не то, хочешь — верь, хочешь — нет! Весь кусок, на котором я стоял, пошёл вниз вместе со мной, я даже крикнуть не успел…

— Ри, я тебя разочарую. Под тобой просто провалился лёд, так бывает, — твёрдо сказал Скрипач. — И ещё очень хорошо, что там оказалось мелко.

Ри безнадёжно махнул рукой.

— Если просто провалился лёд… — начал он, но потом сморщился и тяжко вздохнул. — Сделай мне чаю, что ли, а?

— Знобит?

— Да вроде этот порошок помогает, но всё равно, чего-то я не особо как-то, — признался Ри. — Пожалуй, что и знобит.

— Ладно, — сжалился Скрипач. — Тебе бы сейчас чего-то выпить этакого… но наш голос совести приедет, и будет ор. Поэтому действительно не надо, мы чаем обойдёмся. Могу в магазин смотаться, варенья купить. Ага?

Ит поехал встречать социологов и обратно пока что не собирался. Позвонил, сказал, что задерживается. Якобы там какие-то дела, но без уточнений. Скрипач по голосу понял, что Ит, скорее всего, приедет с новостями, но торопить события не стал.

Сидели они с Ри сейчас на кухне. Рыжий для тепла зажёг сразу две конфорки, и от этих мини-костерков с синими язычками пламени в кухне быстро потеплело. Ри, до этого кутавшийся в свитер, почувствовал, что стало, пожалуй, даже жарко. Стянул свитер и принялся прихлёбывать чай, который Скрипач заварил на удивление вкусно.

Скрипач сейчас колдовал у плиты, и Ри в который раз подумал, что иметь в друзьях гермо, пожалуй, не так уж и плохо. Вернее, очень хорошо. Потому что Скрипач, например, отменно готовит. Практически из ничего он создаёт еду, по вкусу ничуть не хуже ресторанной, да и сочетания продуктов придумывает порой настолько неожиданные, что диву даёшься — а что, разве так можно? Ри, например, никогда не приходило в голову, что курица может сочетаться с… корицей. У Скрипача курица и корица сочетались за милую душу, равно как груши сочетались с мясом, а смородина — с чесноком.

Вот и сейчас…

— Ты чего там придумал? — поинтересовался Ри.

— Чёрт-те что с чёрт-те чем, конечно, — охотно отозвался Скрипач. — Я готовлю, если по пунктам: один — много, два — посытнее, три — недорого, четыре — надо же тебя чем-то развеселить. А то день у тебя явно не задался.

— И что это будет?

— Увидишь. Имей терпение.

— Мысли у тебя какие-то извращенческие. «Иметь терпение», чего это вообще за ерунда, — проворчал Ри. Принюхался — пахло вкусно. — Нет, правда. Что это? Фрукты какие-то, что ли?

— Это айва, — пояснил Скрипач. — Достаточно редко попадается даже в мирах Сонма, но с мясом получается бесподобно. Правда, готовить надо где-то час, а то и больше. Поэтому втяни слюни обратно, сделай себе бутерброд с маслом и сиди пей чай.

Мясной фарш достался Скрипачу по дешёвке — у него через пару дней выходил срок годности. По запаху определив, что фарш вполне себе ничего, Скрипач купил его полтора кило. Айвы взял, не скупясь, почти два — и не прогадал, потому что айва оказалась самое то. Не дубовая, недозревшая, которая как деревяшка, а в том состоянии, которое для его цели подходило как нельзя лучше. В том же отделе Скрипач прихватил пару луковиц и пакетик каких-то местных специй. Как выяснилось, это была смесь сушёного чеснока и пары разных перцев, красного и белого.

— И чего? — с интересом спросил Ри, которому было сейчас нечем заняться и который уже основательно разомлел от тепла, вкусных запахов и горячего чая.

— Яйца и муку я купил ещё вчера, поэтому дальше просто, — объяснил Скрипач. — В фарш покрошил лука, плюхнул пару яиц…

— Пошляк.

— Сам ты пошляк. Я тебе объясняю, как еду готовить, а ты…

— Ладно, ладно. Продолжай.

— Ну, спасибо. В общем, туда же муки, специи, ну и соль, конечно. Айву на половинки, сделал что-то типа лодочек.

— А серединки куда?

— Глаза разуй, куда. Вон, компот варю, тебе же, кстати. В общем, мясо в айву, айву в кастрюльку, в два слоя, туда же воды, и это всё в духовку. Желательно часа на полтора, ну или как получится. Сейчас ещё макароны сварю, а то знаю я вас. Сожрёте эту кастрюльку…

— Мы только айву. Кастрюльку можешь оставить себе.

— Ри, ты идиот. В общем, вы проглоты, знаю я вас. Если что-то останется, то пойдёт на завтра. Но я в этом сильно сомневаюсь.

— Пахнет классно, поэтому я тоже сомневаюсь, — согласился Ри. — Слушай, я вот хотел спросить…

— Ты опять про это всё? — с тоской поинтересовался Скрипач. — Не начинай, пожалуйста. Я действительно чувствую себя как гермо, только когда стою у плиты. И на это воссоздание, честно говоря, не очень-то и рассчитываю.

— То есть у тебя тоже нет надежды, что… — Ри пристально смотрел на него.

— Что меня в этой жизни опять обнимут, и я назову скъ`хара того, кого хочу так назвать? — Скрипач отвернулся. — Нет, Ри. На это я не рассчитываю. И надежды у меня на самом деле никакой нет. У тебя, кажется, тоже.

Ри кивнул.

— Я ещё в Саприи понял, что это нереально, — признался он. — А сейчас так и вообще… Сидя здесь, мы явно ничего не сумеем сделать. В общем, несёт по течению. Хотя, ты знаешь, — он оживился, — всё-таки хорошо, что мы сумели как-то сдвинуться с мёртвой точки. Это уже немало. Понимаешь, там было… Мы были, как погасшие угли. Все, и вы, и Берта, и я. А теперь я чувствую, что поднимается ветер. И этот ветер, возможно, сумеет сдуть пепел и раздуть эти угли снова. Если, конечно, в нас ещё остался огонь. Пусть немного.

Скрипач улыбнулся.

— Наверное, остался, — предположил он. — Мы же сумели уже хоть что-то, правда? Мы здесь даже работать пытаемся.

— Непонятно над чем и непонятно зачем, — хмыкнул Ри.

— А не наплевать? В общем, мы уже не сидим на пятой точке, и, ты знаешь, у меня с головой вроде бы даже получше как-то стало.

— Собрался?

— Типа того. Вот, например, можно посмотреть те же результаты по той же Балашихе, — Скрипач задумался. — Тех же призраков там было уже целых два, заметил?

— Пока что не заметил. А ну-ка, покажи, — попросил Ри.

Скрипач ушёл в комнату, вернулся с листом бумаги и ручкой. Сел за стол и принялся восстанавливать таблицу: оригинал, конечно, они отдали Павлу.

Через минуту он протянул Ри исчерканный лист, и тот уставился в бумагу, что-то беззвучно шепча.

— Так, так, так, так… ага, вот это уже другое дело… Рыжий, а площадочка звучит, — сообщил он с удовольствием. — Да ещё как звучит! И структура действительно идентична, это тоже спираль, и… И оба призрака были в том же «рукаве», заметил?

Скрипач кивнул.

— Пока что рано говорить, что из этого может следовать, но тут явно что-то есть. Так, — Ри задумался. — На следующей, если получится, уделяем внимание этому «рукаву».

— Спиралей две, — Скрипач почесал переносицу. — Но они в обоих случаях присутствовали в первом «рукаве», так?

— Верно, — покивал Ри. — В том, что на схемах идёт под номером один и на который ставятся чётные датчики.

— Интересно. Ит разбирал один датчик. Надо уточнить, чётный это был или нечётный? — Скрипач закусил губу. — Или, если хочешь, можно разобрать парочку прямо сейчас.

— А давай, — оживился Ри. — Всё равно до айвы ещё чёрт-те сколько времени. Только пойдём в комнату, а то я тут от запаха дурею. Есть хочется, понимаешь?

* * *

Датчики на первый взгляд казались одинаковыми, но спустя несколько минут Ри и Скрипач поняли, что схемы в них стоят разные. Судя по всему, Ит разобрал как раз нечётный датчик, а вот чётный, под номером «четыре», который разобрали они, оказался на порядок интереснее своего нечётного собрата под номером «три».

Из кухни они притащили настольную лампу и на листе бумаги разложили оба датчика. Нечётный был действительно тюнером. Практически обычным тюнером.

А вот чётный…

— Рыжий, ты понимаешь, что это по сути дела — прибор, с помощью которого можно включать точки? — Ри, вооружившись лупой, найденной в комнате, рассматривал внутренности псевдодатчика. — Ведь это активатор. Но не такой, какие были у нас… Чёрт, как жаль, что Берта не здесь, — с досадой констатировал он. — Вот уж кто бы понял, что тут к чему, так это она.

— Её тут нет, поэтому придётся тебе. Слушай, а это не опасно?

— Что?

— То, что по условиям их экспериментов мы должны находиться на площадках, в центре? — Скрипач нахмурился. Он сидел рядом с Ри, накручивая на палец прядку волос. Ри на автомате взял его за руку и с силой положил руку на стол, прижав своей. Скрипач встряхнул головой. — Извини. Я опять, да?

— Ничего страшного, — отмахнулся Ри. — Нет, я не думаю, что это опасно. Потому что оно работает совсем не так, как порталы Терры-ноль. Если вообще способно работать…

— Думаешь, не способно?

— По двум площадкам я не сумею понять, способно или нет. Смотри, — Ри выпрямился. — В любом случае, для активации любой площадки нужна противофаза. Тут её нет. Соответственно, нет и опасности.

— Ага, — Скрипач кивнул. — Тогда получается по аналогии с исследованием первых гексов на Терре, так? Там мы бродили по всем площадкам, и ничего с нами не было.

— Вроде того, — согласился Ри. — Меня смущает, что существуют другие группы. Откуда мы знаем, может быть, где-то бродит кто-то ещё и… включает как раз противофазу. Если это так, то нам вполне существенно может прилететь откуда-то… — Он медленно перевёл взгляд на Скрипача. — Рыжий, а ведь может. И ещё как может! Вот для чего нужно точное время для проведения каждого опыта.

Они уставились друг на друга.

— Они не знают соответствий, — твёрдо сказал Скрипач. Ри тут же согласно кивнул. — Они научились вычислять точки, но законы Терры-ноль тут не работают, и они не знают, что с чем и по каким законам взаимодействует…

— Согласен. Корреляция отсутствует, — Ри хлопнул себя по коленке. — Но до чего-то они уже дорыли, оттуда и этот план. Который действительно показался нам странным…

— Минное поле, — ухмыльнулся Скрипач. — Вот так живёшь и не знаешь, что ты, оказывается, сапёр. А оно вон как. Русская рулетка…

— В Русском Сонме только в русскую рулетку и играть, — Ри отхлебнул остывшего чаю. — То, что мы попали, я знал. Но не думал, что мы настолько хреново попали.

— Интересно, что Ит расскажет, когда приедет, — заметил Скрипач. — Что-то мне подсказывает, что он за это время тоже что-то нарыл. И это что-то совсем не сахарное. А скорее наоборот.

* * *

Ит вернулся в первом часу ночи, уставший, измотанный и продрогший — печка в машине барахлила, то работала, то нет. Пока он отогревался чаем и поспешно ел свою порцию ужина, они не решались к нему приставать. Видели, что замучился за этот день так, что мало не покажется. Однако после чая Ри всё-таки рассказал то, что они со Скрипачом поняли, и продемонстрировал разобранный датчик-активатор.

— Угу, — согласился он. — Что-то подобное я и предполагал. Вы молодцы, конечно, но у меня тут тоже кое-что интересное есть.

— Что, например? — с интересом спросил Ри.

— Ну, например, когда ты едешь по дороге, а через дорогу проплывает ванна — это как? — прищурился Ит.

— Чего?! — в один голос ошеломлённо спросили Ри и Скрипач.

— Ну вот так, — пожал плечами Ит. — Я чуть в кювет не улетел. А мне спокойно объяснили, что тут это вполне в порядке вещей. И что бывает и не такое. А гораздо круче. Что…

— Да подожди ты! — взмолился Скрипач. — Какая ванна, объясни ради бога?!

— Белая. Чугунная. С душевой лейкой сверху.

— ……, — проговорил Ри.

— Не матерись, — попросил Скрипач.

— Ладно, не буду. А как это было?

— Хорошо, что медленно ехали. Забрал я этих социологов, там же, рядом — оказывается, они уже тут работали раньше, и про то, что Павел моральный урод, и машину не пришлёт никогда, отлично знали. Муж и жена, очень даже славные ребята, надо сказать. — Ит зевнул, прикрыв рот ладонью. — В общем, погрузились, сели. Едем. Вёл я тихонько, потому что дорогу замело, и чёрт его знает, что там, под снегом. Ну и… — Он пожал плечами. — Дорога пустая совершенно, и тут из метели выплывает эта ванна. Нам наперерез. Я по тормозам, машину занесло. А эти ржут. Спокойно, говорят. Мы, мол, эту ванну тут десятый раз уже видим. Не только мы её видели.

— И что? — Ри ошалело потряс головой.

— Да ничего. Уплыла куда-то в ночь. Но знаете, зрелище того, сильное. Едешь, не трогаешь никого, и внезапно — ванна.

— Ладно, это мы посмотрим, — Скрипач усмехнулся. — А что социологи тебе рассказали интересное?

— Рассказали, что тут в принципе неплохо работать, а ко всякой паранормальщине вполне можно привыкнуть. В людных местах её нет, а вот в относительно спокойных — встречается. На точках, говорят, её тоже полно. Они сами на точках не бывают, но слышали про эту чертовщину немало.

— Мы не видели, — вставил Скрипач.

— Это пока, — успокоил Ит. — Подозреваю, что ещё увидим. Они сказали, что обычно призраки никого не трогают…

— Обычно? — нахмурился Ри.

— Ну да, обычно, — подтвердил Ит. — Чаще всего, по их словам.

— Так…

— Ри, если ты про лёд, то не начинай всё сначала, — взмолился Скрипач. — Лёд проломился сам.

— Не понял, — нахмурился Ит.

Скрипач застонал сквозь стиснутые зубы.

— Ри считает, что это диверсия, — сообщил он.

Ит с недоумением поглядел на Ри. Тот ответил безмятежным взглядом, затем дёрнул плечом.

— Мне могло показаться. А могло и не показаться. Не знаю.

Дальше стали снова, уже по второму кругу, разбираться с датчиками, но через полчаса Ит запросил пощады — ему очень хотелось спать. Ри подумал, что это, в принципе, тоже изменилось. Раньше они по нескольку дней не спали, что он, что Скрипач с Итом. А теперь они все расползаются по кроватям, едва только наступит полночь, и встают в семь утра, причём с трудом. Потому что проспать хочется до девяти. Или, что лучше, до десяти. И даже если встать в десять, то в зеркале отражается опухшая помятая рожа. Совершенно не выспавшаяся, надо сказать. Усталая и грустная рожа, которой обидно, что вообще надо вставать.

Это что, старость?

Уже?..

Им ведь не так много лет — по триста семьдесят с какими-то смешными копейками. Тому же Фэбу, когда он взял Ита и Скрипача в свой дом, было под пятьсот. Кажется. Или больше? Но он так хреново, как они трое, не выглядел никогда и чувствовал себя совершенно иначе!.. А умер, когда ему было вдвое больше, чем им! Да, он берёгся. Да, он оставил тяжелую работу, переключился на более лёгкую. Да, он в жизни не пил и не курил. Да, он постоянно занимался спортом (пока мог), а когда уже не мог, всё равно делал ежедневно какую-то гимнастику, чтобы поддерживать «приличную форму».

Может быть, причина была в Рыжем и Ите, подумалось Ри. Когда тебя поддерживают и заботятся, тебе, наверное, проще…

О нём уже давно никто не заботился. И сам он, если разобраться, в этой жизни заботился только о Джессике и мальчишках. Но это была забота о равном человеке, а не как у них…

Ри почувствовал, что тоже начинает зевать, как пятнадцать минут назад зевал Ит — чуть ли не до слёз в глазах. Наверное, действительно старость. Да и последние восемьдесят лет они прожили не в самых лучших условиях. Без поддержки, без медицины, вообще, считай, без всего. В том числе — без геронто-контроля. Который надо, если по уму, проходить раз в пять лет обязательно.

Он снова зевнул, глянул на часы. Полпервого. Да что ж такое-то!.. Глаза слипаются. Заглянул на кухню (сидели и разбирались с датчиками всё-таки в комнате). Эти уже спали, причём Ита на то, чтобы раздеться, не хватило. Спал он в джинсах и в толстовке, спасибо, хоть разулся. Рыжий переодеться всё-таки успел… кой чёрт они спят одетыми, причём всегда? До сих пор — из-за столетней давности обвинений?.. Бред какой-то.

Стоять, Ри Нар ки Торк. Теперь будь любезен, кой хрен ты уже двадцать лет спишь в кальсонах, пардон, и в майке.

Ага?

Ага.

Попался…

Надо им комнату уступить, там диван шире. А то они на этом кухонном диванчике еле помещаются. И ещё надо всем купить нормальные одеяла, потому что хозяйские — это иллюстрация того, что у рыб бывает мех и что местная промышленность из этого меха навострилась шить одеяла.

— Жалко, что вы меня не слышите, — прошептал он. Друзья продолжали спать. — Пусть это оказалась короткая жизнь… Но она была не самой плохой, правда?

Скрипач слабо шевельнулся во сне и уткнулся носом Иту в плечо. Неважно, слышат они или нет. Они тоже про это знали… знают. Наверное, знают.

* * *

Среди ночи Ит вдруг проснулся — сознание внезапно словно включили, сон пропал в секунду, начисто, мгновенно. Полминуты он лежал неподвижно, прислушиваясь. Сонное дыхание Скрипача, потом — едва слышно скрипнули пружины дивана в комнате, на котором спал Ри. По улице проехала машина, свет фар мазнул по потолку, с лёгкостью пройдя через тонкие шторы, шум двигателя… и снова стало тихо. Совсем тихо. Он услышал, как в соседней квартире капает вода из подтекающего крана, что-то тихо упало; за стенкой слабо кашлянули.

Он слез с дивана, пересел к столу.

— Куда ты?.. — пробормотал Скрипач, не открывая глаз.

— Спи. Покурю и лягу.

— Угу…

Что-то в этом сегодняшнем дне было… он наморщил лоб, потёр ожесточённо виски. Что-то точно было. Что-то знакомое. Во всей этой неразберихе и круговерти оказалось что-то знакомое, какой-то элемент. Он сел за шаткий маленький стол, закурил — сигареты были, конечно, местные, но по вкусу напоминали больше всего, пожалуй, незабвенную «Яву». Назывались они «Карпаты», почему, Ит так и не понял, ведь в Карпатах явно не мог расти табак. Что же он такое сегодня видел, что засело в памяти и никак не хотело оттуда уходить?

Балашиха?

Да нет. Точно нет. Там было… да как везде. Город-спутник, частью перестроенный, с новыми дорогими домами, частью старый, дома ветхие, двух-и трёхэтажные. Парк? Ну парк и парк. Ничего особенного…

Поездка с социологами и ванна? Уже теплее, кажется. Но что именно? Социологи? Призрак? Что-то в кабинете у Павла?

Да нет, пожалуй, что всё-таки призрак.

Сигарета дотлела до фильтра, и он сунул её в переполненную пепельницу… свинство. Надо бы выбросить, но ведь всех перебужу. Ладно, утром. Вытащил из пачки ещё одну, прикурил…

Призрак был ему знаком.

Я ведь эту ванну видел, подумал он.

Вот только вопрос — её видел я или прошлая инкарнация?..

Если по уму, то на Терре-ноль я чугунных ванн перевидал сотни, вот только эта, именно эта, не имела к Терре-ноль ни малейшего отношения. Ит прикрыл глаза, вспоминая, как выглядела та, что выплыла из снежной мути навстречу машине. Нет, с Террой-ноль этот предмет, пожалуй, роднило только то, что ванна точно была чугунная. Но вот остальное…

На Терре-ноль, да ещё и в России, подобным украшательством обычных предметов никто не занимался. Это было слишком накладно, слишком дорого и слишком… роскошно? Да, пожалуй, что и так. Слишком роскошно. Вот это верно.

Во-первых, ванна была явно длиннее стандартных метра семидесяти. Было в ней, наверное, метра два с половиной, не меньше. Во-вторых, её бока украшал литой орнамент, что-то растительное — листья, цветы. В-третьих, вместо тривиальных примитивных ножек ванна имела великолепные чугунные же лапы, напоминающие львиные. В-четвертых, душевая лейка была не с маленьким круглым наконечником, а с большим овальным, и стойка, кажется, как-то замысловато изгибалась… нет, на Терре-ноль такие ванны просто не делали.

Эта — приплыла откуда-то ещё.

Приплыла?!

Он резко поднял голову, не замечая, что сигарета, про которую он забыл, обжигает пальцы.

Что за чушь?! Ванна не может приплыть, это бред какой-то.

«Может, — спокойно ответил внутренний голос. — И ты об этом знаешь. И всегда знал. Может, но для этого нужно, чтобы в ней…»

— Чтобы в ней — что? — спросил Ит в пустоту.

Молчание.

Эта ванна была в считках, понял он. Её видел не Ит, её видел Пятый. Вот только инкарнация хранила свои секреты так, что достать иногда не представлялось возможным. Например, первые сто лет после девятнадцатилетнего заключения были заперты: а там, как они с Рыжим поняли, хранились воспоминания о годах ученичества, информация об учителях, ещё что-то… Архив можно было открыть, если постараться, вот только они не хотели этого делать. И не делали.

Точно так же был закрыт архив о последних годах жизни этой пары Сэфес. И у Ри временной период лет двадцать пять длиной в то же время тоже был скрыт. Они сунулись туда за всю жизнь пару раз, потом плюнули и забили на это всё. Некогда и незачем.

Наверное, зря.

Потому что ванна на львиных лапах приплыла именно из этого архива. На который сейчас тривиально нет ни сил, ни времени.

«Почти понял, — удовлетворённо заметил внутренний голос. — Ну, ещё чуть-чуть…»

За окном снова проехала машина, но уже в другую сторону.

«Я что-то делаю не так, — обречённо подумал он. — Снова я что-то делаю не так. Что дальше? Что я могу?..»

Накатила апатия, безразличие. Он сунул сигарету в пепельницу, сполоснул руки и лёг рядом со Скрипачом, который тут же зарылся носом ему в волосы.

«Фи, — с неприязнью произнёс голос в глубине головы. — Это неинтересно. Уже сдался? Вот так, сразу? Даже не попробовав?»

Это во сне или нет?..

«Я попробую, просто не сейчас, — ответил он, не понимая, кому отвечает. Себе самому? Подсознанию? Абстинентному синдрому? Откуда бы ему взяться… Впрочем, какая разница. — Хорошо, я попытаюсь. На днях. Можно?»

«Ну… — голос был явно разочарован. — Если ты считаешь, что у тебя есть дни…»

В кухне соседней квартиры лениво капала из крана вода. Ит полежал ещё минуту, но голос исчез и появляться больше явно не собирался.

Через минуту он уже спал.

* * *

Утром Ит проснулся с дичайшей головной болью — виски ломило так, словно в них воткнули раскалённые гвозди. В ушах шумело. Он лежал на диване и с ужасом думал, что если сейчас попробовать встать, может запросто вывернуть наизнанку, даже до раковины добежать не получится. Откуда это? Почему?..

Рыжий и Ри уже поднялись и сейчас чем-то оживлённо гремели в комнате — видимо, решили подготовить аппаратуру к завтрашней вылазке. Минут через пять в кухню вошёл Скрипач. С удивлением посмотрел на Ита, потом спросил:

— Ты чего такой зелёный?

— Не знаю, — Ит говорил беззвучно. — Найди от головы что-нибудь. Очень болит голова.

— Сейчас в машину схожу, там в аптечке что-то должно быть. А Ри простыл насквозь, — пожаловался Рыжий. — Что-то вы оба действительно как инвалидная команда. Ты давай это, не надо.

— Рыжий, принеси таблетку какую-нибудь, — взмолился Ит. — А то меня сейчас стошнит, кажется…

Скрипач вернулся минуты через три. Налил в чашку воды из-под крана, помог Иту сесть и протянул ему две таблетки.

— Вот эта белая — обезболивающее, а серенькая — спазмолитик. Пей обе, на всякий случай. Тошнит?

— Нет… не знаю… Спасибо, ага… Слушай, я пока лягу, а вы не шумите там, можно? — Ит лёг, прижал ладони к вискам. Под руками, кажется, были два отбойных молотка. Или два стоматолога с борами. Хоть бы эти таблетки подействовали!

Минут через десять стало полегче, боль начала успокаиваться, сходить на нет. Но испуг от этой неожиданной боли оказался столь силён, что Ит решил ещё полчаса не вставать — вдруг она вернётся?

Ох, как некстати это всё. Как же некстати! Заболел?.. С чего бы это? Лет десять не болел, максимум — насморком, а сейчас биологичку им ещё на терминале поставили, поэтому местных инфекций можно не опасаться.

Что это за хрень такая с головой?

— Ну чего, очухался? — полюбопытствовал Скрипач, снова просовываясь в кухню. Ит кивнул, осторожно сел. — Чего с тобой было?

— Понятия не имею. Ни с того, ни с сего. Открываю глаза, и… — Он запнулся. — И вдруг болит голова. Очень сильно.

— Хреново, — констатировал Скрипач. — Давай так. Днём ещё пару таблеток съешь, если к вечеру боль вернётся — будем думать про врача.

— Нам запретили, — напомнил Ит. Голова уже почти прошла, и он стал чувствовать себя более или менее уверенно.

— А я на это положил с прибором нечто неприличное, — пожал плечами Скрипач. — Вдруг это серьёзно?

— Не думаю. Скорее всего, просто давление.

Давление у него и впрямь иногда прыгало, но несильно, и уж конечно не до головной боли.

— Посмотрим, — подвёл итог Скрипач. — Тэк-с. Поскольку вы инвалидная команда, а у нас сегодня типа выходного, я вас, так уж и быть, буду кормить едой. Вкусной. Поэтому выметайся с кухни и не мешай творческому процессу. Тем более что сегодняшний творческий процесс нам потом предстоит жрать четверо суток. Четыре точки подряд, готовить будет некогда. На кухне разрешаю курить у подоконника, но чтобы под руку не пялиться и не раздражать вдохновенного меня. Ясно?

Ит кое-как сполз с дивана, сунул под мышку плед и подушку и потащился в комнату. Ясно, ясно. Ещё как ясно. Ладно, пускай развлекается.

…Была у Скрипача своя философия насчёт еды, и он охотно ею делился с теми, кто этого хотел. Простенькая на первый взгляд философия, но в то же время что-то в ней было, какое-то двойное дно.

— Есть две вещи, — объяснял Скрипач, — которые любая раса, любой народ, любая нация будет в обязательном порядке делать. Потому что без этих двух вещей у народа выжить не получится никак. Первая — будут делать детей, а вторая — будут делать еду. Причём именно в этой последовательности. Ну, детей мы оставим, это всегда процесс сугубо индивидуальный, а вот на еде стоит остановиться подробнее…

Тут теория Скрипача подходила уже к истокам возникновения любых цивилизаций: вернее, к легендам, связанным с их возникновением. Существовала в своё время весьма запутанная теория о Демиургах и Сеятелях, проверить которую не представлялось возможным, так как ни Демиурги, ни Сеятели себя обнаруживать вовсе не стремились.

Согласно этой легенде, любая новая цивилизация получала некие бонусы — в частности, три основные мировые религии (их у любой цивилизации было всегда три, проверено неоднократно), дробившиеся потом на тысячи подформ, и… три основных продукта. Мясо, злаки, корнеплоды — это в любой кухне любого народа присутствовало в обязательном порядке. Да, вариаций существовало великое множество, но суть всё равно оставалась той же. Вот об этих трёх продуктах как раз и шли толки в связи с теорией — мол, именно Сеятели и закладывали в программу любого мира эти три пункта.

— Смотрите сами, — пояснял Скрипач. — Взять тех же рауф, да? Основной поставщик мяса — это всегда ацха. Ну, гибиры ещё, и ещё валши, но почти в любой культуре выращивают и едят именно этих безрогих лосей. Почему? А потому, что они достаточно тупые и достаточно вкусные. Если брать аналогию с человеческими цивилизациями, то валшей можно сравнить с курами, а гибиров — с овцами или свиньями. Это было мясо. Далее — переходим к злакам. В любом мире, в любой культуре, в любом человеческом конгломерате всегда присутствует что? Правильно. Вариации на тему пшеницы. Её тоже выращивают везде, и, как ни называй, всё равно получается мука и всё, что связано с мукой. Ну и основной корнеплод. Чаще всего это или репа, или картошка, или батат — от планеты зависит. Но всё равно, корнеплод этот гонят на всех разумных и в промышленных масштабах. Вот только не возражайте мне, что есть сотня других корнеплодов — конечно, она есть. Но она — не основная. Она варьирует. Миллион комбинаций, да, но основа всё та же. Всякие кабачки, капусты, ягоды и прочую малину в расчёт тоже можно не принимать, потому что они лишь дополнение. И с таким количеством вариаций, что со счёта собьешься.

Так вот, что получается. До любой цивилизации рано или поздно доходит, что мясо можно порубить и завернуть в листик теста, что овощи сочетаются с мясом вкуснее всего в тушёном или жареном виде, и что существует такая замечательная вещь, как хлеб. Да, он везде выглядит по-разному, как его только не готовят… но это именно хлеб, перемолотое зерно плюс вода, это тесто, которое пекут, сушат или жарят.

Теперь о мясе. Да, вариантов тоже много. Бывает так, что основным становится вовсе и не мясо, а вполне себе рыба — но это уже от условий зависит, и такие примеры в большей степени исключения, нежели чем правило. К тому же в таких мирах мясо всё равно употребляют, пусть и в меньших количествах…

…Когда жили на Терре-ноль, Ри в своё время пытался эту теорию оспорить, но Скрипач, который в тот день, по его собственным словам, «предавался кулинарному пороку», поставил перед Ри тарелку борща, отрезал ломоть домашнего хлеба — хлеб он тоже предпочитал печь сам, — брякнул рядом с тарелкой стеклянную банку со сметаной и с интересом спросил:

— А борщ оспорить сможешь?

— Со шкварками? — хищно поинтересовался Ри, подвигая тарелку поближе. От борща упоительно пахло: чеснок, какие-то травы, которые, вне всякого сомнения, Ит вырастил собственными руками на собственном участке, густой мясной и томатный дух, картофельная нотка, и — тонкий аромат поджаристых шкварок…

— А как же, — ухмыльнулся Скрипач.

Это был тот золотой период, когда все были живы, и война уже кончилась, и казалось, что впереди есть что-то хорошее и, без сомнения, светлое; когда в стране наступило самое настоящее продуктовое изобилие, и когда все стали потихоньку забывать, что такое голод… но еду уважали и ценили всё ещё очень высоко. Например, оставить что-то в тарелке, не доесть, считалось чуть ли не кощунством.

— Нет, — сознался Ри. — Борщ я оспорить не могу. Кир, можешь борщ оспорить?

— А на кой? — недоумённо отозвался рауф. — Солнышко, налей мне ведёрочко борща, пожалуйста. И побольше. Уммммм… нет, Рыжий, спорить с тобой можно, конечно, но готовишь ты всё-таки… очешуительно…

Собственно, философия Скрипача сводилась к тому, что существовало несколько основных блюд, которые присутствовали в любой кухне любого мира.

Мука: хлеб, лапша, пироги.

Мясо: варёное, печёное, жареное.

Овощи: варёные, печёные и тоже жареные.

А дальше начиналась игра с производными…

* * *

Вот сейчас Скрипач в эту игру с удовольствием как раз играл. Мало денег? Выбор ограничен? Всяким вкусностям не сезон? Не беда, прорвёмся.

— Всё-таки самые лучшие повара — это гермо, — решил польстить ему Ри, за то немедленно и поплатился.

— Самые лучшие повара — это мужчины, — возразил Скрипач. — И, поскольку у тебя голова не болит, придётся тебе поручить чистку картошки.

— О, чёрт…

— А то вы слишком хорошо устроились.

— Ты же сам сказал, чтобы мы не мешали.

— Почистишь картошку и не мешай дальше.

…К полудню голова у Ита прошла совершенно, и он был теперь в полном недоумении — почему она, собственно, вообще настолько внезапно разболелась? Скрипач, увидев, что с ним всё в порядке, тут же отправил его в магазин за молоком, луком, и «чего-нибудь сам придумай».

Пообедали отлично: куриный суп, да ещё с клёцками (Скрипач, я тебя обожаю! отвали от меня, извращенец, ты не меня, ты жратву обожаешь!), и жареная картошка, а затем Скрипач принялся за «что-то особенное», а Ит и Ри от греха подальше смылись в комнату, чтобы не мешать.

— Ожил, — констатировал Ит. — Совершенно ожил. Как мы всё-таки правильно сделали, что затеяли это всё.

— Ожил — не то слово, — подтвердил Ри. — У него в руках всё летает, я лет двадцать не видел, чтобы он так готовил.

— Маньяк, — усмехнулся Ит. — Эй, маньяк! В магазине что-то ещё нужно?

— Нет пока, — отозвался Скрипач с кухни. — Кончайте про меня сплетничать, посмотрите лучше, что завтра работаем.

— И то дело, — кивнул Ри. — Если что, мы тебя позовём.

— Если что, сами придёте…

…Площадки, которые предстояло посетить в ближайшие дни, располагались на юге города. Надо сказать, что эта Москва сильно отличалась от той, что была на Терре-ноль, и от той, что присутствовала в старых считках. Во-первых, она была едва ли не вчетверо больше — Москвой были Климовск, Подольск, Домодедово, Раменское… Во-вторых, реку не трогали, каналы не рыли — поэтому пойма, что располагалась между Автозаводской и Коломенской, была частично застроена, а ЗИЛ, как выяснилось позже, находился и вовсе в Капотне. В-третьих, север тоже претерпел существенные изменения — вместо лесопарка в Измайлово находился «Город грёз», чудовищных размеров парк развлечений, а Химкинский район Москвы был превращён в крытый торговый комплекс. Про лес-заповедник там, кажется, вовсе думать забыли. Аэропорт вообще загнали чёрт-те куда, и, хотя он назывался так же, Шереметьево, было не совсем понятно, почему… впрочем, возможно, у Шереметьевых было ещё одно имение, как знать.

Так вот. Нужная точка была расположена в незастроенной части поймы, на берегу реки. Летом там, судя по всему, цвело буйным цветом болото, но сейчас лежал снег, и теоретически ходить было вполне можно.

— Не провалиться бы снова, — недовольно заметил Ри, шмыгнув носом. — Что-то это совсем не радует.

— Не провалишься, — Ит пожал плечами. — И вообще, ты завтра сидишь дома и лечишься.

— А вы будете подставляться на пару. Вот спасибо.

— Не за что. Чудовище, пойми, или мы делаем нормально…

— Ит, я тебя прошу! Мы и так делаем, кажется. Конечно, мне очень хочется поинтересоваться у Павла о кое-каких вещах…

— Ни в коем случае нельзя, — Ит помрачнел. — Ри, нас подставляют.

— А то я не заметил.

— Слепой бы заметил. Но речь не об этом. Правда, посиди завтра дома и повозись с расчётами.

— Ит, ну что это такое «повозись»… — Ри поморщился. — Что это за выражансы? Я хочу хотя бы приблизительно подсчитать, чем эта авантюра может нам грозить. Всем, замечу. Сделаю примерную раскладку этих точек на карте, попробую выстроить противофазы. А дальше надо будет каким-то образом налаживать контакт с той бригадой, которая работает на противоположных участках.

— Наивный, — усмехнулся Ит. — Нет, в идеале, конечно, это так и должно быть, но ты пойми: этой второй бригадой, к примеру, могут оказаться верные слуги того же Молота, крайне заинтересованные в результате. Её может не быть, этой второй бригады. Или это вообще может оказаться подставой. Или…

— Я не идиот, — перебил его Ри. — Надо хотя бы понять, что она точно есть, эта бригада. Потому что я не только не идиот, но и не убийца. Мы думали, что система может грохнуть нас. А тебе в голову не приходило, что система может грохнуть ту гипотетическую противоположную бригаду?

— Приходило, — мрачно кивнул Ит. — В любом случае, Павлу с нами не повезло.

— Повезло, — отмахнулся Ри. — Очень повезло. Мы повязаны по рукам и ногам.

— Из-за нас, — Ит сник. — Ри, прости. Если бы не сын… мы бы сразу сказали Павлу «прощай», и только бы он нас и видел. Ты… боюсь, ты не поймёшь, как это. Да, он давно взрослый, и мы столько лет его не видели, но… Я отчасти даже рад, что у вас с Джессикой детей не было. Потому что я не вижу Фэба-младшего взрослым. И Маден я не вижу взрослой. Понимаешь?

Ри отрицательно покачал головой.

— Не могу объяснить, — Ит опустил голову на руки. — Но всё равно… Когда я о них думаю, я вижу мальчика, который несёт блюдечко с семенами для птиц, и девочку, которая бежит ко мне через гостиную… Ри, это невообразимое что-то. Я могу молчать про них годами, но они часть моей души, понимаешь? Даже если я им не нужен, как стал не нужен Фэбу-младшему, они всё равно часть души. Это… это закон жизни. Дети вырастают, уходят; родители живут сами по себе, дети сами по себе, видятся раз в десять лет, и максимум — через трансивер связываются… вот только кровь не обманешь. И сволочь эта, Марина, с которой мы говорили… она про этот закон знает. И совершенно правильно всё поняла.

— Вы же с младшим поссорились, — напомнил Ри.

— Ну да, девяносто лет назад ещё. То Терры. Он ведь поддержал Орбели, его жена тоже. Приезжал, скандалил, честь семьи, род, будущее, всё такое… — Ит дёрнул головой, скривился, словно от боли. — Но разве это важно?

— А что, нет?

— Если речь идёт о том, что кто-то придёт его убивать, — нет. — Ит говорил твёрдо, в голосе его не было и тени сомнения. — Конечно, нет! Ты что?!

— Он же тебя ненавидит.

— Ты не прав. Просто он больше любит мать, — возразил Ит, и тут Ри понял, что спорить с ним бесполезно. Он со своей сторонней позиции мог видеть реальное положение вещей, но у Ита и Скрипача на глазах были шоры. Сын — это сын. Дочь — это дочь. Это когда любишь априори. И думаешь, что, возможно, с другой стороны она тоже существует, эта любовь…

«Чёртовы рауф, — с тоской подумал Ри, глядя на сникшего и разом на сто лет постаревшего Ит. — Чёртовы дети, чёртова Марина, чёртова жизнь и чёртов Павел».

— Ит, ты прав, — успокоил он. Смотреть на друга было жалко. — Ты совершенно прав. Нельзя подвергать жизнь мальчика опасности…

— Какой он мальчик, — отмахнулся Ит. — Это он для нас мальчик, а так — давно взрослый мужик, дипломат, язва, подлец, с непростым характером и материнскими амбициями. От нас он мало что взял. Это тебе не Маден.

Он всё понимает, вдруг понял Ри. Зря я думал про шоры. Всё он понимает, вот только…

— В общем, в любом случае, вы поступаете правильно. А если мы оказались в одной упряжке…

— Мы в ней всю жизнь, — напомнил Ит. Криво усмехнулся, потёр висок. — Давай смотреть точки. Ладно?

* * *

Выехали Ит и Скрипач спозаранку, когда Ри ещё спал глубоким сном. С собой прихватили «пирожков со всем подряд», которых вчера Скрипач напёк огромное количество, и термос с горячим кофе — это показалось очень хорошей мыслью.

Часа полтора стояли в пробках: утренний город ехать не желал категорически. Скрипач, уныло глядя в окно машины, подумал, что, будь это Индиго хотя бы третьей стадии, вопрос с пробками решили бы быстро и радикально. Просто запретив личный транспорт. А будь это Маджента того же уровня, его бы решили не так быстро, но радикальнее некуда — например, упразднили бы столицу. Или — ввели бы какие-нибудь дополнительные условия для использования транспорта. Или ещё что-нибудь бы придумали…

Проехать на берег не представлялось возможным: дорога заканчивалась съездом, стоянкой (сейчас совершенно пустой), а дальше можно было двигаться лишь по узким протоптанным в снегу тропинкам.

Что, собственно, и сделали. Выгрузили аппаратуру, навьючились и потащились. Пока тащились, успел позвонить проснувшийся Ри, который ничего более умного не придумал, как поинтересоваться, можно ли брать пирожки к кофе, и «что это такое шоколадное в маленькой кастрюльке на верхней полке холодильника»?

Скрипач, стоявший по колено в снегу и держащий в одной руке два кофра с анализаторами, вызверился не на шутку и принялся орать, что пирожками пусть хоть подавится, но крем чтобы трогать не смел! Ит, с минуту послушав этот монолог, попробовал обойти Скрипача, занявшего тропинку, и едва не угробил «дирижёра», которого нёс, приложив его об ствол росшего рядом дерева.

— Такое ощущение, что он просто отупел, слов нет!.. — злился Скрипач. — Что за идиотские вопросы?

Из-за того, что Ри с ними не было, с установкой провозились чуть не вдвое дольше и едва успели — ещё хорошо, что успели. Следующий час сидели в снегу, по очереди пили кофе и снимали данные. Площадка, судя по всему, была так себе — вдвое слабее предыдущих, «тихая», с минимальной активностью.

К исходу часа Ит заметил «призрака» в первом рукаве.

— Хочу посмотреть. — Он сунул термос Скрипачу, потёр иззябшие руки. — Последи пока.

— Оно надо? — нахмурился Скрипач.

— Не знаю… Визуально там ничего, — Ит задумался. — А датчик пишет, что очень даже чего.

— Не повтори только разгромный провал гения, — попросил Скрипач. — Там берег совсем близко. Смотри под ноги.

— Угу.

* * *

Позже Ит не раз задавал себе вопрос — а зачем, собственно, он туда пошёл? — и не находил ответа. И почему Рыжий даже не подумал остановить его, ведь не далее чем вчера они говорили о том, что призраки могут быть опасны? Но он пошёл, совершенно спокойно. Увязая в снегу, он прошёл метров двести в сторону реки, миновав мелкий осинник и старательно обходя места, в которых из-под снега торчали сухие, почти что белые стебли осоки. Датчик он поставил сам, примотав проволокой к стволу осины, но почему-то пошёл к нему не той дорогой, что в первый раз, а совершенно другой — этому тоже объяснения не нашлось.

…Возле датчика он остановился, огляделся. Капюшон куртки мешал, поэтому капюшон он скинул, оставшись в тонкой вязаной шапке.

Серый зимний день, подлесок, осока, дальше — замёрзшая река, которая сейчас выглядит широким белым полем; тишина, шум города почти не слышен, а слышно, как слабый холодный ветер гуляет между деревьями, шелестит высохшей травой. Начался снегопад, в воздухе закружились первые робкие снежинки, пока что совсем мало, но было ясно, что к вечеру снег может пойти уже серьёзный. Деревья поскрипывали, но это от мороза, даже не от ветра…

«Зачем я здесь?»

— Придурок, — услышал он недовольный голос где-то сбоку. — Бестолочь.

Ит резко обернулся, едва удержавшись на ногах, но там, откуда послышался голос, никого не было.

— Да ещё и слабак, — подытожил тот же голос с другой стороны. — Что-то придётся делать за него. Тебе хочется что-то делать за него?

Он замер, прислушиваясь, — любой голос всегда должны сопровождать посторонние звуки. Всегда! Шорох одежды, дыхание.

Ничего.

Только ветер вздыхает в осинах да шуршит едва слышно сухая осока.

— Deus ex machina, — с отвращением произнёс другой голос. — Нечестная игра. Пусть сами.

— Нет, честная, — возразил другой голос. — Он же нас слышит. Значит, честная. Или почти.

— Почти — не считается, — хмыкнули откуда-то сверху. — Ладно. Всё равно это только средство.

— А большего и не надо. Но мне не нравится.

— Мне нравится закат в Нейцвуне, запах цветов, жужжание крыльев колибри… Мне нравится пение воды и мокрый камень в бегущем Артуме, и огромные стада быков в Курцаре, что двинулись к обрыву, дабы умереть в нём…

— И птиц полёт, и новая звезда, и пылевые бури, и сладострастье некоторых женщин, — со смехом закончил второй голос. — Да, да… всё так.

С каждым словом, которые произносили эти два голоса, в его сознании вдруг вспыхивали картины — словно говорили они не словами, а образами. Словно это он сам сейчас видел всё, что они сказали — и перед ним возникали неимоверно прекрасные, чарующие картины. Величественные, невероятные, они взрывались в его сознании, и вместо окружающего мира он смотрел на то, чего в реальности сейчас видеть никак не мог. Оторваться от зрелища оказалось совершенно невозможно, и он, как зачарованный, смотрел — как гигантское золотистое солнце встаёт над прямой, как стрела, рекой; ощущал, как прикасаются к лицу невесомые крылья крошечных ярких птичек, чувствовал, как медово и пряно пахнут неведомые цветы; он видел, как взрываются звёзды, становясь пылевыми облаками; видел, как превращаются в прах народы, как время подтачивает самые корни великих гор… и понимал, что всё это, наверное, имеет значение, но не для него, и непонятно, для кого вообще…

В затылок вдруг словно воткнули раскалённый металлический стержень — и тут Ит осознал, что именно эти два голоса он слышал ночью.

И голова вчера болела потому, что он их слышал.

— Ага, дошло, — констатировал первый голос. — Ладно, побудь пока что в физическом теле, так и быть. Футари, оставь его, он сейчас сдохнет.

— Уже? Ну ладно. А тогда, помнится, они выдерживали дольше.

— Что с того? Запоминай, — вообще без всякого перехода. — Место, где садилась яхта. Сегодня. В полночь. Ри. Понял?

Ит кивнул.

— Ответа не слышу, — зло сказал голос.

— Да…

— Что «да»? — Казалось, голос возмутился и разозлился. — Комманна, давай ты.

— Пф. Сегодня в полночь быть на точке высадки, чтобы был Ри, так понятно? Все трое чтоб были. И вообще, если мы появляемся, подходить! Нас же видно!

— Как — видно? — не понял Ит. Он растерялся, совсем растерялся.

— Как всех, — пояснил голос.

— А…

— Ну можно вот так, — смилостивился голос.

Ванна появилась из ниоткуда и зависла перед ним в воздухе. На этот раз ванна была не пуста, в ней сидели какие-то два существа, при виде которых Ит опешил ещё больше. Людей эти два создания напоминали весьма отдалённо, на рауф тоже были мало похожи, и на нэгаши, и на когни… нет, они были не похожи вообще ни на кого. Одно существо оказалось высоким, тощим, с физиономией, похожей на морду грустной лошади; одето оно было в лохмотья, которые когда-то, наверное, представляли собой роскошный наряд, но вот только «когда-то» это было неимоверно давно. Его спутник выглядел толстеньким, маленьким и кругленьким, в не менее живописных лохмотьях, да ещё и держал в левой трёхпалой руке дырявый чёрный зонтик.

Голова болела страшно, в глазах темнело. Ит понял, что вот-вот может потерять сознание. Существа в ванной перед ним ухмылялись, выжидающе глядя на него.

— Кто вы? — спросил он, удивляясь даже не собственной дерзости, а тому факту, что у него вообще получается говорить.

— Ну, нас зовут Футари и Комманна. Иногда таких, как мы, называют Сихес, — ухмыльнулся толстенький.

08

Один

Чужие звезды

Deus ex machina

Ри сидел неподвижно, уставившись в пустоту остановившимся бессмысленным взглядом. В пустоте этой не было ничего, но осознать это ничего оказалось труднее, чем даже события прошедших шести часов.

Позади него стояли две капсулы с телами.

И самым страшным было то, что ответом на вопросы, на все вопросы, на которые они не могли найти до сих пор, были как раз эти две капсулы.

Вот только от этого делалось невообразимо плохо в душе.

Больно, страшно, отвратительно.

Но если другого выхода действительно нет?

Плохо, когда мир выворачивают наизнанку. Но гораздо хуже, когда наизнанку предстоит вывернуть свою собственную душу.

* * *

…Скрипач позвонил с дороги и звенящим от напряжения голосом приказал выйти к подъезду, а с собой взять или покрывало с кровати, или одеяло, что угодно. Или просто тряпку. Зачем? Замотать голову. На вопрос «что случилось» он отвечать категорически отказался. Позже Ри понял почему.

Ита они втащили в квартиру вдвоём, стараясь, по возможности, не запачкать пол в коридоре. У него из носа шла кровь, да так, что Ри испугался, увидев это, не меньше, чем Скрипач. Ит был в полном сознании, но говорить не мог, только озирался по сторонам, и вид имел какой-то полубезумный — это больше всего и напугало Скрипача.

Час останавливали кровь. Потом Ит кое-как собрался с силами и попросил обезболивающее.

— Да что произошло?! — орать в доме с тонкими стенами они не могли, поэтому Скрипач орал шёпотом. — Говори, давай!

— Не могу… голова… — Ит лежал на диванчике в кухне, прижимая к переносице полотенце, в которое они завернули собранный на подоконнике снег. — Сколько времени?

— Семь вечера.

— Заправь машину… — Каждое слово давалось ему с огромным трудом.

— Зачем? — Скрипач в отчаянии оглянулся, ища поддержки у Ри.

— Надо… через три часа выехать…

— Куда выехать?!

Ит не ответил.

Часов в восемь он кое-как собрался, да и таблетки, видимо, начали действовать. Он рассказал им, что видел, — всё. И про голоса, и про картины непонятно откуда, и про двоих чудиков в ванне.

Разумеется, Ри воспринял этот рассказ скептически.

Скрипач, впрочем, тоже.

— Больше смахивает на какой-то бред, — Ри задумался. — И потом, они ведь не сказали, зачем надо туда ехать?

— Нет, — согласился Ит. — Но… может быть, они хотят, чтобы вы с ними тоже встретились?

— Вот спасибо, — саркастически усмехнулся Скрипач. — Чтобы мы такие красивые стали, как ты? Ай, молодцы. Нет, ты, конечно, что-то этакое видел, но мне кажется, что ехать туда не нужно.

— Мне тоже так кажется, — согласился Ри.

— А что, от нас убудет, если мы съездим? — спросил Ит. — Ребята, пожалуйста. Я вас очень прошу…

— …уважьте волю умирающего, — поддакнул Скрипач. — Всего-то дел, смотаться за город, на машине, ночью, в пургу. Фигня вопрос!

— Рыжий, это действительно важно! Ну хоть раз в жизни меня послушайтесь!!!

— А кого мы последние годы слушаемся, вообще не переставая? — Ри, облокотившись о кухонный стол, вертел в руках пирожок. — Не тебя ли?

Ит сник. Положил полотенце на стол, сел, опустив тяжёлую голову на руки; плечи его поникли, спина сгорбилась.

— Может быть, я и ошибаюсь, — произнёс он беззвучно. — Может, ты сейчас прав. Да, вы меня послушались. Ничего хорошего из этого не вышло, ведь так? Ри, не возражай, и ты, Рыжий, тоже… я хочу хотя бы попробовать исправить. И они, эти двое…

— Они тебя чуть не убили, — жёстко возразил Скрипач. — Они же сами сказали, что ещё минута разговора, и ты бы…

— Сдох, — мрачно подтвердил Ит. — Вернее, покинул бы физическое тело.

— Хрен редьки не слаще. И ты предлагаешь слушаться их? — Скрипач выпрямился, осуждающе посмотрел на Ита.

— Я предлагаю посмотреть на то, о чём они говорили, — Ит поднял голову. Взгляд его стал умоляющим, несчастным. — Ну давайте попробуем, пожалуйста! Скорее всего, там вообще ничего не будет, потому что эти существа… доверия не заслуживают. Но…

— Знаешь, мы попробуем, но только с одной целью. Чтобы ты от нас отстал, — резюмировал Скрипач. — А сейчас я позвоню Павлу и скажу, что ты подвернул ногу. Пусть хоть оборётся, но завтра мы однозначно сидим дома. Причём все.

* * *

Стемнело ещё в шесть, и Скрипач, который сел за руль, ругался в результате на все корки — его вполне можно было понять. Мало того, что больше часа снова простояли в пробке. Мало того, что пришлось заезжать на заправку и стоять там получасовую очередь. Так ещё и правое переднее колесо начало спускать, и они провозились минут двадцать, ставя запаску.

— С тобой свяжешься — чокнешься, — ворчал он. — Учти, это в последний раз. Слышал?! Я тебя спрашиваю, слышал?!

— Слышал, слышал, — безучастно отозвался Ит. — Хорошо. Последний так последний.

За городом машин почти не было, и они в результате добрались до места на полчаса раньше. Движок Скрипач глушить не стал, чтобы печка получше грела, и они сидели в кабине, поглядывая на мутную мглу за окнами.

— Спать хочется, — пожаловался Ри. — Что-то мне сегодня весь день хочется спать. На погоду, что ли?

— Наверное, — Скрипач зевнул. — Так, может, поспим? Полчаса же есть?

— Есть, — подтвердил Ит. Ему спать не хотелось совершенно, наоборот, в голове была какая-то стеклянная ясность, а мир выглядел ярче, гораздо ярче, чем он привык видеть. — Вы поспите, а я покараулю.

— Карауль, — милостиво разрешил Скрипач, натягивая капюшон куртки на голову. Он откинул сиденье, лег на бок, сунул под щёку ладонь. — Если что, разбудишь. А если ничего, то через час разбуди, и домой поедем.

Ри кое-как устроился на заднем сиденье: места там для него было маловато, и хуже всего дело обстояло с ногами — при его росте, почти метр девяносто, устроить ноги в тесном пространстве кабины было сложновато. Но он всё равно кое-как улёгся и через пять минут тоже спал.

Ит сидел неподвижно, глядя на своё отражение в стекле.

«Ничего не понимаю, — думал он. — Может быть, действительно зря? А что тогда не зря? Господи, придётся мне снова у тебя просить… наверное… только что-то я боюсь просить… после Фишки… боюсь и не хочу».

Он чувствовал себя, как щепка в водовороте, и, кажется, постепенно переставал понимать смысл всего, что происходило с ними.

Сначала щепка была частью дерева, большого, красивого, старого. Потом из дерева сделали, к примеру, шкаф — и щепка долго была частью этого шкафа. Частью некоего целого, к которому десятилетиями принадлежала.

А потом…

Потом пришёл кто-то, взял топор и разрубил этот шкаф на мелкие кусочки. На эти самые щепки.

Ну и смысл?

Да, вполне можно посокрушаться — и про могучее дерево, и про добротный старый шкаф. Например, про тот, что остался в высотке на Котельнической, дома. Красивый старый шкаф, с инкрустацией на дверках, полированный, дивного медового оттенка, пахнущий духами и лавандой; а на дверке-то было большое, с фаской, зеркало, и когда на праздники Берта доставала из шкафа какое-нибудь платье, она всегда вешала плечики с этим платьем на дверку, и от платья разливался во все стороны запах, от которого у него внутри словно бы становилось теплее… Её запах — запах родного тела; запах мыла, лаванды, духов, праздника…

А теперь очнись, старый идиот, одёрнул он себя.

Всё.

Этого всего больше нет. Берта, слава создателю, на Окисте, и у неё есть реальный шанс выжить. Не просто выжить, а полностью поправиться. Что станется с вами троими, ещё большой вопрос. И совсем уж непонятно, что будет с тобой самим. Потому что… да потому что ты, согласись, теряешь нить происходящего. Тебя несёт — ты плывешь. Ты ни за что не отвечаешь, правильно сказали тогда Мотыльки. У тебя нет вариантов, как не может щепка самостоятельно выбраться из водоворота. Только если случится чудо и кто-то вытащит. Впрочем, если мыслить так, как сейчас, — уже вытащили.

Точнее — перебросили из одного водоворота в другой.

Как же хорошо быть тупым и вообще ни про что не думать!

Как хорошо иногда просто плыть по течению и радоваться всякой фигне — новой куртке, пирожкам с капустой, повышению зарплаты, просто хорошей погоде!..

Насколько легче жить на свете идиотам, которые вообще не умеют задумываться дальше чем про завтрашний день и которые огорчаются раз десять за всю жизнь, да и то, огорчение это проходит столь же быстро, как и приходит.

Чем щепка в водовороте отличается от идиота?

Он беззвучно засмеялся и покрутил пальцем у виска.

А от сумасшедшего она чем отличается?..

За окном был снег, густой, плотный, стекло уже почти засыпало. Машина, наверное, со стороны выглядит как маленький сугроб… или не такой уж и маленький. Он включил «дворники» — на стекле образовались две полукруглые промоины, в которых ничего не было видно.

Видимо, они всё-таки зря поехали. Без пяти полночь, а ничего нет. Видимо, и не будет…

Если я ни за что не отвечаю, то для чего мне тогда оставлена эта способность — мыслить? Да, не отвечаю. Но ведь это не значит, что я не существую вовсе, это значит всего лишь, что я попал в безвыходные обстоятельства, которые…

…которые сам же и создал, надо сказать.

В темноте перед ветровым стеклом машины что-то мелькнуло. Ит дёрнулся, вгляделся. Да, определённо, там что-то только что пролетело, причём не над дорогой, а в поле, по крайней мере, с той стороны, в которой было поле.

Он толкнул Скрипача в бок.

— Чего тебе? — недовольно спросил тот.

— Там что-то есть.

— Что есть? — проворчал Ри с заднего сиденья.

— Рыжий, включи фары, — попросил Ит. — И разверни машину.

— Что ты видел?

— Не знаю я, что! Темное что-то. И довольно большое.

— И?..

— Ри, я не знаю! — взорвался Ит. — Рыжий, ты машину развернёшь сегодня или нет?!

Скрипач неохотно снял «ЗИЛ» с ручника и принялся осторожно маневрировать. Больше всего он боялся, что «Люся» улетит с дороги в кювет. Тогда — пиши, пропало, без трактора не вытащить.

— Блин, — севшим голосом произнёс Ри, когда свет фар вдруг мазнул по предмету, который находился в поле. — Вы это тоже видите?..

* * *

Таких катеров Сэфес они не встречали ни разу. Никогда. Обычно катера тёмно-серые, от шести до восемнадцати метров длиной, высотой метра три и выглядят весьма мирно.

Катер, который висел над землёй невдалеке от машины, был длиной метров сорок, не меньше, и высотой — почти пять, как определил на взгляд Ри. Угольно-чёрный, он выглядел сейчас как провал в пустоту в завихрениях снега, подсвеченного фарами, и производил впечатление, с одной стороны, зловещее, а с другой — настолько тяжёлое и гнетущее, что от него хотелось бежать сломя голову куда подальше.

И всё же это был именно катер Контролирующих Мадженты — все они столько лет проработали бок о бок с Контролем, что ошибиться не могли.

Хотя бы потому, что Сеть обманывать не умела.

— Это как? — растерянно произнёс Скрипач.

Ит подумал, что ему, наверное, надо бы возгордиться от ощущения собственной правоты, только вот гордости не было, а была лишь глухая тёмная тоска.

— Не знаю. Но они не соврали… эти… в ванне.

— Пошли, посмотрим? — первым предложил Ри.

— Не хочется, — Скрипача передёрнуло. — Но надо. Ит?

— А что — «Ит»?.. Глуши мотор. Фары только оставь, а то не найдём, куда потом обратно.

Снега было по пояс, он мгновенно набился везде, где только можно, — в ботинки, в рукава. До катера оказалось метров пятьдесят, и свет фар «ЗИЛа» тонул в метели, был едва виден. Так, еле различимое светлое пятнышко в пурге.

Дойдя до катера первым, Ри остановился и, секунду поколебавшись, положил руку на его бок, отдавая приказ открыть вход. На особый успех он не рассчитывал, но тому, что поверхность тут же потекла вниз, не удивился.

…Тот катер, который отобрала Официальная и после передала Контролю, тоже его слушался. Точнее, слушался их троих. А вот простые люди могли сколь угодно долго пробовать катеру что-то приказать. Безрезультатно. Видимо, потому что приказывающие к Контролю отношения не имели…

— Давайте сюда! — крикнул Ри. Снег глушил голос. — Я открыл!..

— Лучше бы ты этого не делал, — проворчал Скрипач.

Втроём они поднялись по образовавшемуся пологому пандусу и вошли внутрь катера.

— О, боже… — беззвучно проговорил Ит. — Я так и знал.

Первое тело лежало метрах в трёх от них, скорчившись, неловко подвернув под себя руки. Второе оказалось подальше, лежало оно на спине — и самое плохое, что лицо было видно. Растрескавшаяся серо-бурая кожа, открытый в беззвучном вопле рот, голубоватые острые зубы, провалившиеся глазницы…

— Что это за раса? — первым пришёл в себя Ри. — Кто это такие?

— Не знаю, но мы о таких даже не слышали, — потрясённо ответил Ит.

Гигантские, больше трёх метров ростом трупы имели по четыре руки; черепа у них оказались продолговатыми, вытянутыми, а кожа при жизни, по всей видимости, была или зеленоватой, или серой. Понять что-то ещё не представлялось возможным — да, тела не разложились, но они были мумифицированы, ссохлись…

Оба погибших Сэфес (если это вообще были Сэфес, а не что-то иное), по всей видимости, были мертвы уже очень давно, но Ри, Ит и Скрипач поняли, что смерть застигла их, по всей видимости, во время поспешного бегства. Перед тем трупом, что лежал дальше, висела выгнутая светящаяся пластина, усыпанная незнакомыми символами, а перед вторым, на полу, валялось что-то, отдалённо напоминающее распавшуюся на фрагменты головоломку.

— Вот у ребят невезуха получилась, да? — сказал веселый голос. — Как не повезло им, зато как повезло вам.

— Комманна, обрети серьёзность, приличествующую моменту, — попросил второй голос. — Ибо все обосрались три раза от страха и впали в уныние, а ты всё веселишься.

— А чего мне грустить? — отозвался первый голос. — Моя грусть никого не вернёт, да и надо ли возвращать?

— Ой, надоело, хватит, — попросил второй голос. — Ну всё, поиграли. Так, Ри?

— Я слушаю, — Ри напрягся, поднял голову.

— В общем, это всё вам.

— Что нам?

— Ну хорошо, тебе. Это тебе. На всё про всё у тебя неделя. Умерли они, конечно, давно, но их Встречающие до сих пор живы и будут очень рады, если ты доставишь им экипаж в целости и… так, ладно. Твоя мысль правильная, о целости и сохранности речи нет.

— В общем, всё просто, — вмешался другой голос. — Отвозишь экипаж домой, и — оп-ляля, получаешь деньги на воссоздание, которым бредишь. Дошло?

— Вы мне что, предлагаете торговать мёртвыми Сэфес?! — возмутился Ри.

— Получить вознаграждение, — поправил голос. — Впрочем, без разницы. Не знаю. Ну да, можно сказать, что и торговать. А почему нет? Мир, в котором всё зиждется на деньгах, омерзительная штука… но на это приятно закрывать глаза, когда речь идёт не о тебе, а о чём-то ещё, верно?

— Если не хочешь, можешь отказаться, — сообщил другой голос равнодушно. — Подумай сам. Им уже всё равно. Их Встречающие, очень старые, давно потеряли надежду. Тебе не придётся просить у них деньги, они дадут сами — потому что тоже слишком хорошо знают мир, который зиждется на деньгах. Впрочем, если не хочешь, не надо. Мы вернём катер обратно, и пусть болтается в подпространстве до скончания веков. Там, где сейчас эти Сэфес, деньги им точно не понадобятся. Могилы, впрочем, тоже. Могилы нужны только тем, кто остался в живых…

Это был удар не просто ниже пояса — Ри вдруг понял, о чём с ним говорят.

А если бы…

Если бы вот так же было с Джесс?!

Если бы кто-то другой стоял рядом с её телом и решал, этично это или нет — вернуть ему тело, и этично ли будет, если он, Ри, даст этому кому-то денег за услугу…

Да я бы не только деньги, я бы всё отдал, даже если бы не просили, даже если бы отказывались, отворачивались и говорили, что не надо! Не взяли бы так, отдал бы иначе — да, именно потому, что я живу в мире, который зиждется на деньгах, и я привык к тому, что благодарность должна быть материальной. А если бы не взял тот, я бы пошёл и всё равно отдал бы — инвалидам, детям, не знаю кому…

Потому что в нашем мире всё — вот так.

Может быть, где-то есть место, где не так.

Но мы про него пока не знаем.

И сами создать не в состоянии… потому что для этого надо научиться мыслить иначе. Мы ещё не умеем.

Но всё равно, на душе отвратительно. До тошноты. Конечно, когда понимаешь такое — начинает тошнить.

От себя.

— Я согласен, — проговорил он медленно.

— О`кей, — протянул голос. — Значица, так. У тебя на всё про всё семь дней. Будешь отсутствовать тут дольше, будут неприятности.

— Что это за раса? — спросил до этого момента молчавший Скрипач.

— Какая тебе разница? — удивился голос.

— Просто интересно.

— По аналогии, собственно, практически ваша, — хмыкнул голос.

— Какая из двух?

— Это… ну, это такие люди, — пояснил голос. — Можешь называть их атлантами. Собственно, почему бы и нет, самоназвание значения не имеет.

— Когда они погибли? — тихо спросил Ит.

— А ты догадливый, — одобрил голос. — То, что вы назвали Реакцией Блэки, затронуло не только ваш конус. Не только вашу часть Круга. Она затронула всех. Их в том числе.

— Их много? — Ри напрягся.

— О, да, — заверил голос. — Очень много. В своей части Сферы их ничуть не меньше, чем людей. Красивая раса, но…

— Как я попаду туда? Катер способен на такие перемещения? — Ри всмотрелся в пластину. — С управлением я не знаком. Адаптация для людей вообще возможна? Или… просто не нужна?

— Я ж тебе говорил, что он умница, — обрадовался первый голос. — А ты сомневался. Да, возможна. Ваши Круги пересекаются, просто почти никто не проходит плоскости — в этом нет необходимости.

— Почему? — Ри нахмурился.

— Сам поймёшь. Ты же умный, — удовлетворённо заметил голос. — Вот что. Сейчас капсулируйте тела, потом вы двое — вон отсюда, а ты, Ри, — на старт.

— Но где я возьму материалы для воссоздания? — Ри внезапно понял, что вопросов у него всё равно больше, чем ответов. — А деньги?.. Их возможно перевести в наши энергоединицы или нет? А…

— Рот закрой, птичка залетит. На все вопросы есть ответы. Не стесняйся спрашивать — только не у нас, а у других. Мы всё равно не сумеем ответить на все, как ты понимаешь.

— Почему?

— А мы не знаем.

* * *

На то, чтобы договориться друг с другом, ушло полчаса. Павлу решили предложить версию про сломанную машину, которую Ри предстоит чинить.

— Ладно, это ерунда. Будем врать, что в голову придёт, авось получится. И потом, всего неделя, — Скрипач ободряюще улыбнулся. — Прорвёмся.

— Хотелось бы, — Ри до сих пор чувствовал себя обескураженным. — Ребята, если всё получится, что делать с…

— С материалами? Смотайся на Окист, пусть запускают блоки, — твёрдо сказал Ит. — Берта проследит.

— Ей будет не до того, — возразил Ри. — У неё через полгода вся эта ерунда с ногой.

— Значит, найми кого-нибудь. Марка того же самого, ему всё равно делать нечего, и он более чем в теме, — предложил Скрипач. — Заплати.

— Чем платить-то?

— Ри, посчитай, сколько нужно будет, и разберись сам, — попросил Ит. — Пожалуйста. Я знаю, тебе трудно самостоятельно принимать решения, но ты постарайся, ладно?

Ри покачал головой.

— Это раньше мне было трудно, — возразил он. — Сейчас всё потихоньку исправляется.

— Я заметил, — Ит был очень серьёзен. — Но если выбрали тебя, значит, тому была причина. Я верю, что ты справишься.

— И я тоже, — вставил Скрипач. Хлопнул Ри по плечу, улыбнулся. — Давай пирожки тебе на дорогу отдам, хочешь? Кинь мне от катера мостик до машины, чтобы через снег не лезть.

А вот за это большое спасибо, подумалось Ри. Потому что я в жизни не смог бы есть то, что синтезирует мне катер… в котором триста с лишним лет пролежали два трупа.

* * *

Очень хотелось посидеть и подумать, но размышлять было некогда — слишком много всего предстояло, слишком сложная была задача, да ещё и не одна. Сначала он вывел машину на орбиту, потом увёл к Луне, постепенно осваиваясь с управлением. Техника этой неведомой расы отличалась от техники Бардов или псевдотехники Сэфес. Катер явно строили кинестетики, но кинестетики какого-то особого, ни на что не похожего толка. В ответ на просьбу передать управление катер выдвинул из пола некое подобие ложемента четырёхметровой длины, на которое нужно было лечь и которое, как только он лёг, окутало непрозрачное поле. Через минуту до Ри дошло, что управление осуществляется волновыми импульсами, которые катер отлично «слышит», — это было даже проще, чем в том катере, который он водил. И тут же он понял, что с таким управлением нужно быть предельно осторожным, потому что машина реагировала на всё, что считала сознательной командой.

Через минуту Ри взмок, как после марафона. Управлять этим катером было примерно то же самое, что управлять гоночным велосипедом, умея кататься только на трёхколесном. Концентрация требовалась уже не предельная, а запредельная. Ри порадовался, что пространство тут совсем не освоено — увидь кто его манипуляции с катером, он сильно бы удивился.

Разобравшись с управлением, Ри вызвал координатную сетку и тут же понял — а ведь этот Контроль мыслил несколько иначе, чем тот, что был знаком ему. Да, сиуры были сиурами, да, всё вроде бы соответствовало привычным представлениям, но… он вдруг обнаружил, что проходить между точками тут можно не только по принципу узлов или противофаз, но и по принципу, который Ри про себя тут же окрестил «схлопывание». Принцип заключался в наложении идентичных структур.

Ри поражённо замер.

Вот это да!

Дорога, на которую он планировал убить дня четыре, при использовании этого принципа займёт… меньше суток. Два идентичных сиура Сеть во время прохода может видеть, как один. Она их просто складывает, как два листа прозрачной бумаги, на которых одинаковая картинка, а после разнимает, и… Дальше — смена узла, потом… Да, ещё пара таких же проходов, и он уже в другой галактике.

Ри лежал на ложементе, тупо глядя в эту схему, и ощущал, что на глаза помимо воли наворачиваются слёзы.

Мир, к которому он привык, который заключался в бдении у могилы да поездках с туристами по городу, вдруг раздвинулся до каких-то неимоверных размеров, словно перед ним, Ри, подняли занавес, а до того он стоял, уткнувшись лицом в пыльную ткань, и даже думать не смел, что кроме этой ткани что-то вообще существует.

— Я иду, Джесс, — прошептал он. — Где бы ты ни была, я иду. Потерпи. Я скоро.

* * *

Они возвращались домой в гробовом молчании, лишь около дома, когда ставили машину, Скрипач попросил посильнее хлопнуть дверкой, потому что от мороза её заедает.

Прошли в квартиру. Ит поставил греться воду, а Рыжий, не раздеваясь, прошёл в комнату и ничком лёг на диван. Минут через десять Ит позвал — иди, мол, вскипел чайник, но Скрипач ничего не ответил. Тогда Ит налил в чашки чаю и пошёл с этими чашками в комнату. Поставил на стол, сел рядом со Скрипачом и погладил по плечу.

— Ну ладно тебе, — попросил он. — Ну…

— Как? — Скрипач сел, запустил руки в волосы. — Ит, как?! Как это возможно всё вообще?

— Что именно?

— Ит, так не бывает! Понимаешь!.. Не бывает, чтобы бесплатно, просто так, кто-то взял и сдал чёрт-те кому катер Сэфес, да ещё с погибшим экипажем на борту!.. Не бывает, и ты это знаешь не хуже меня!!!

— Не бывает, — согласился Ит. — Но ведь есть.

— Ит, кто они такие, эти ублюдки в ванне?

— Они сказали, что они Сихес, — Ит пожал плечами.

— И ты в это поверил? — сардонически усмехнулся Скрипач. — Очнись. Это сказка, которую рассказывают одни Сэфес другим, чтобы умирать страшно не было. Потому что ты сам великолепно знаешь, что их не существует.

— Ну тогда Бога тоже не существует, — справедливо возразил Ит. — Его тоже никто не видел. Если это не Сихес, то кто это тогда? Кто вообще способен пригнать сюда такой катер?

— Ой, не знаю, — протянул Скрипач. — Но во что-то мы влезли. По уши. Бедная Берта!.. Если после этого мероприятия ей будет что хоронить…

— Перестань! — рявкнул Ит. — Прекрати это всё! Будет, не бойся. И это были действительно Сихес. Или какие-нибудь чокнутые старые Сэфес. Такое тебе в голову не приходило?

— Родной, учителя так не выглядят, — возразил Скрипач. — Они просто старенькие обычно. И почти полностью потерявшие связь с физическим телом. Которое таскают за собой по привычке, забывая кормить, класть спать, и…

— А почему я так себя чувствую? — прищурился Ит.

— Как? — нахмурился Скрипач.

— Я… — Ит осёкся. Он не мог объяснить, как.

Пространство вокруг словно бы слабенько отливало золотом, а предметы, все предметы стали… полупрозрачными? Словно для него переставали существовать стены как таковые. Любые стены. Например, он видел, как кипит вода в чайнике; видел через стену дома едущую машину и неподвижные кусты заметённой снегом сирени; видел сквозь мутную стенку шкафа стопки белья и одеяла; видел, как проходит провод в толще бетона; видел, как под полом квартиры в подвале возятся мыши…

— Не знаю, — ответил он. — Может, утром пройдёт.

— Что именно пройдёт? — с подозрением поинтересовался Скрипач.

— Не знаю… — потерянно повторил Ит.

Скорее всего, он чувствовал себя так же, как пару часов назад почувствовал себя Ри: словно перед ним подняли занавес, и за ним оказалась вовсе не кирпичная кладка, как он ожидал, а гигантское пространство — леса, поля, реки, горы, море…

— Да что с тобой? — с отчаянием в голосе спросил Скрипач.

— Всё в порядке, — Ит нашёл силы улыбнуться, и это, против ожидания, получилось неожиданно легко. — Давай пить чай и спать. А завтра поедем работать. Не бойся, справимся.

— Справился один такой.

— Мы — справимся. Теперь главное, чтобы справился Ри.

* * *

Едва увидев конечную точку своего маршрута, Ри понял, что ни о какой высадке не может быть и речи. Хотя бы потому, что сила тяжести на этой планете оказалась в восемь раз больше, чем способно было перенести его тело. Он вывел катер на орбиту, послал вызов — на всеобщем, стандартное приветствие, ноту — и стал ждать ответа. Внизу, под ним, плыл чужой мир, совершенно чужой. Мир, в который никогда не попадёт существо, которое называет себя человеком. Просто потому, что этот мир и это существо — несовместимы.

С помощью катера можно было посмотреть, что там, внизу, и он принялся смотреть: что-то невообразимое, совершенно алогичное и незнакомое. Но потом он увидел среди панорамы неведомого мира нечто, заставившее его сердце биться сильнее. Там, среди высоких гор, среди морей, в которых плескалась вовсе не вода; там, мимо чужих городов, выстроенных по каким-то неизвестным принципам, не соотносящимся с известной ему логикой, шла… ярко-изумрудная линия полосы Транспортной Сети. Ри приблизил изображение — да, это была именно полоса, мало того, если увеличить картинку, то можно разглядеть, как по этой полосе движется огромный, размером с двадцатиэтажный дом, механизм — такое он видел впервые и пребывал в уверенности, что транспортники такие машины не используют… ну да, поправил он себя. Они их и не используют — с нами. А вот с другими — запросто.

…Это совсем иное небо, под которым властвуют иные законы; но ведь я пришёл сюда, а это значит, что у нас с ними есть что-то общее, должно быть. Письменность, речь, какие-то понятия. Хоть что-то. И потом, один момент…

Сфера.

Ри отлично знал закон о том, что существует Круг, и этот Круг дробится на двенадцать секторов. Каждый сектор — это некая разумная раса, и все эти расы в Круге сосуществуют по ряду законов. Например, по закону совпадения физических параметров рас, расположенных в Круге друг напротив друга. Рауф и Люди. Нэгаши и Когни. Луури и Зивы. И ещё три пары — противофаза.

Но дело в том, что Круг — вовсе не один.

Их бесчисленное множество.

Если представить себе шар и сделать Круг одним из его сечений, а потом взять этот Круг и сдвинуть его, вращая по оси, хотя бы на тысячную долю градуса, это будет…

Правильно.

Это будет уже другой Круг. И расы в нём будут пусть и похожие (может быть, похожие), но тоже другие.

Весь Контроль, наш Контроль, всю свою работу основывает на том, что включает в Сеть миры только своего Круга. Таенн, доброй ему памяти, в своё время рассказывал, что, например, в одной планетной системе могут сосуществовать точки двух, а то и трёх сиуров — вот только две из них принадлежат иной части Сферы, поэтому Контроль их не трогает… потому что их трогает какой-то другой Контроль. Совсем другой.

Ещё он знал, что Контролирующим отлично известно про этот принцип, но его, скажем так, замалчивают и не обсуждают — вообще нигде. Есть миры, пригодные для обитания наших рас. А есть такие, к которым и приближаться не следует. Максимум — изучать издали.

Прецеденты столкновений с «другими» были. И ничем хорошим они чаще всего не кончались. Ри задумался. Ну да, то же «Дело Ангабара», лет этак двести пятьдесят тому как… Старый, раздутый до неимоверных размеров по территориальному принципу конгломерат Ангабар в один прекрасный день… просто исчез. Весь. Полностью. То есть как исчез. Остались на своём месте звёзды. Остались планеты. Выжженные, пустые, без атмосфер, без признаков жизни — но остались, и баланс в системе оказался поэтому не нарушен. Пропала вся разумная жизнь. И неразумная тоже. Любая. Не уцелел никто, вообще никто — и произошло это, согласно внешним данным, за временной интервал, равный одной миллионной доли секунды.

Тогда ещё слишком свежа была память о Реакции Блэки, и, конечно, на уши встали все. И Официальная, и Контроль, и чёрт-те кто ещё. Началось расследование, которое свернули через десять дней — по просьбе Контроля, который вдруг ни с того ни с сего стал требовать, чтобы дело закрыли.

Как — закрыли?!

С ума сошли?!

Восемьсот с лишним планет, триста миллиардов разумных — и закрыть?

Да, закрыть.

Но хотя бы что там произошло, скажите?!

Мы не можем объяснить. Просто закройте дело и не приближайтесь к этому сектору чем дольше, тем лучше.

Тем, собственно, дело тогда и кончилось.

Таенн за рюмкой чая объяснял, что Ангабар, судя по всему, то ли столкнулся, то ли намеренно начал вызывать на конфликт один из миров другого сектора, расположенного либо на его территории, либо поблизости. Может быть, Ангабар попросил соседей «подвинуться». Может быть, начал провоцировать конфликт. А может быть, просто подошёл, например, к какому-то газовому гиганту, чтобы полюбопытствовать, как поживает некая раса, названия которой в этой части вселенной никто и не знает.

И за это Ангабар «просеяли». Словно через частое сито, которое способно отличать живое от неживого. Неживое оставили на местах, живое… отправили куда-то дальше. Вполне возможно, что и туда, где всё даже лучше, чем здесь. Как знать, как знать.

Транспортники, Контроль… Они сводят вместе тех разумных, которые худо-бедно, но всё-таки могут договориться друг с другом. Тех разумных, для которых возможен товарообмен, возможна взаимопомощь, совместное проживание, возможна дружба, вражда, которые… которые похожи друг на друга.

Выходит дело, тут они тоже есть — и Транспортники, и Контроль? Ри задумался. Конечно, есть, не может не быть. Вот только они свои и будут чем-то отличаться от наших.

Он встал с ложемента, с грустью посмотрел на две непрозрачные капсулы в дальней части кабины. Наверное, они тоже скучали по своему фиолетовому небу, эти Сэфес… и, наверное, им тоже не хотелось умирать.

Как сказал когда-то Кержак — у любого народа, у любой расы есть три понятия, которые для всех рас всегда одинаковы. Это какие же, удивился Ри.

Бог, Любовь, Смерть, ответил старый орк. Ответил серьёзно, без тени улыбки, с какой-то затаённой грустью.

А как же цивилизации, которые бессмертны?

Бессмертные не бывают живыми, усмехнулся орк.

Жизнь априори предполагает смерть.

Не бывает жизни без смерти, как не бывает счастья без горя…

Он всё ещё смотрел неподвижным взглядом на капсулы, когда в каюте раздался ответный сигнал вызова.

* * *

Разговор как таковой был, конечно, невозможен. Но где-то через полчаса и Ри, и его собеседница (он решил, что говорит всё-таки с женщиной) сумели выработать модель общения. В ход пошли фрагменты считок и эмоциональные ряды — большая часть основных эмоций оказалась схожей.

Ри сидел на ложементе, а напротив него сидела «виртуальная собеседница», по крайней мере, Ри решил, что это больше всего похоже на сверхкачественную связь по трансивер-каналу.

Существо, которое он видел, действительно было похоже на человека. Трёхметрового роста, с серо-голубой, словно бы бархатной кожей, фиолетовыми глазами (Ри после был готов поклясться, что глаза были какие-то очень старые, словно бы линялые — скорее всего, у этой женщины в молодости глаза были гораздо ярче). Увидев, как выглядит Ри, она тут же завела вторую пару рук за спину — зачем? Такое проявление такта?.. Но всё время, пока они «говорили», она продержала руки за спиной…

Первой удачной попыткой что-то объяснить была считка Ри: катер, висящий перед ними троими в снежной мгле. Ответный импульс от собеседницы трактовался однозначно — горе. Ри захлестнула волна чужих эмоций, да такая, что он несколько секунд не мог нормально дышать. Потом собеседница догадалась, что воздействует слишком сильно, и эмоции немного стихли. Она кинула ответную картинку: бескрайнее поле, усеянное гладкими бело-серыми валунами и посвист ветра. Ри показал степь с травой и закат. Собеседница качнула головой вправо-влево, прикрыла веки. Снова ожили эмоции, но этот ряд Ри толком расшифровать не смог, и аналогии додумал сам, как потом оказалось, верно. Камень лежит в степи, очень долго. Камень ждёт. Что бы ни происходило, камень ждёт.

Ри подумал и рискнул — бросил ответную картинку, на которой нарисовал собеседницу и рядом с ней камень. Как обозначить равенство? Он задумался, но женщина его опередила: просто свела оба изображения, наложила одно на другое. Значит, он понял верно.

Следующим шагом Ри соединил картинки — обе капсулы и женщина. Она снова прикрыла глаза, видимо, соглашаясь. Бросила ответную картинку: к катеру подходит второй, точно такой же, капсулы перемещаются в него.

Очень просто.

Впрочем, тут и не должно быть ничего сложного.

Дальше — от женщины последовал вопрос, смысл которого Ри не понял, слишком уж быстро был этот вопрос задан и нёс в себе эмоциональный ряд, который он не сумел расшифровать. Что она хочет?.. Может быть, узнать, как к нему попал этот катер?

Ри угадал. Он начал последовательно и дотошно транслировать картинки, одну за другой. Вот они на машине едут через снежную бурю. Вот они видят в свете фар катер. Вот подходят к нему, катер открывается…

Удивление? Она удивилась? Да. И начала внимательно вглядываться в него, настолько внимательно, что Ри стало немного не по себе.

…Катер открывается, они входят внутрь. Тела на полу, пластина, незнакомый текст… Ит, стоящий на коленях рядом с одним из тел, склонивший голову и про себя читающий молитву. Скрипач, с исполненным печали лицом, глядящий в глаза Ри…

Её ответ был снова горем, но — пополам с благодарностью, которую невозможно было ни с чем перепутать. Дальше, попросила она. Дальше было нетерпение, которое он ощутил.

И Ри принялся показывать дальше. Как вывели фрагменты катера и сформировали капсулы. Как подняли ложемент. Как взлетал катер, и была видна машина, стоящая внизу. И как потом он на катере проходил точки — по новой для себя схеме.

Снова — волна благодарности. А потом — опять вопрос, выглядевший для Ри несколько странно. Собеседница кинула ему картинку — он сам, сидящий на ложементе. И рядом с картинкой возник символ, совсем простой на первый взгляд. Незамкнутая окружность с точкой в месте разъёма.

Как это понимать?..

Собеседница снова кинула ему ту же самую картинку — он и окружность.

Что она от него хочет?

Он пожал плечами, и, к его огромному удивлению, она поняла этот жест. Подняла одну из рук, потёрла пальцем (а пальцев-то шесть…) низкую переносицу, опустила глаза. Задумалась. Потом кинула очередную картинку: две руки, в которых лежат два каких-то предмета, один ярко-зелёный, второй сине-чёрный. Появляется третья рука и меняет предметы местами, перекладывает из одной руки в другую. Между руками появляется символ — на этот раз простая замкнутая окружность.

Ах вот оно что… Она про обмен. Или про плату.

Ри послал эмоцию — отрицание. Нет. Потом принялся составлять из её символов свою картинку. Пустая рука, потом — другая рука с предметом, дальше предмет перемещается в пустую руку, дальше — замкнутый круг, который Ри определил как символ равенства. И добавил эмоцию — удовлетворение.

После той первой волны, после настолько острого чужого горя он понял, что скорее отрежет себе руку, чем попробует взять у этой Встречающей хоть что-то. Сейчас он хотел отдать мёртвый экипаж и побыстрее отсюда убраться — всё-таки «разговаривать» с этой собеседницей для него оказалось очень тяжело. Неимоверно тяжело. Да, они сумели кое-как «договориться», да, некоторые вещи они ощущали одинаково, но всё-таки были при этом настолько различны, что ни о каком полноценном контакте не могло быть и речи…

Она снова настойчиво кинула ему картинку — он сам и незамкнутая окружность. Вот настырная баба, а!.. Ну чего неймётся? Подводи катер, забирай, и я пошёл. Он отправил картинку с двумя катерами.

Снова — он и окружность.

Потом — вопрос.

Который Ри с огромным удивлением расшифровал как тождество — она нарисовала себя и его. И замкнутый круг между ними.

Ри задумался. Потом кивнул.

— Да, подруга, — произнёс он вслух. Горло после долго молчания тут же стало саднить. — Вот это ты права.

И невесть зачем кинул ей картинку — кладбище на Гатчине, могильный камень, улыбающееся лицо Джессики, осень, прозрачное небо.

Её ответ был подобен взрыву.

Она «говорила» очень быстро, понятия, эмоции, символы набегали друг на друга. Ри всматривался в транслируемый ею «видеоряд» и вдруг с огромным удивлением заметил, что перед ним мелькнула парочка смутно знакомых картин.

И первая, и вторая картины были из юности. Одна — огромная кластерная станция Бардов, или что-то, очень на неё похожее. Вторая — формирующийся возле потухающей звезды корабль Сэфес.

Собеседница заметила, что он узнал эти картинки, остановила ряд, подвесила картинки одну над другой, а между ними снова поместила знак тождества.

А потом добавила третью картинку. Камень с могилы Джессики, и…

…и ещё одно тождество.

Ри замер.

Что, что, что, что…

Она снова повторила три картинки. И стала сводить каждую с каждой. Картинок с Джессикой стало две, и обе они наложились на изображения станции и корабля.

Ри помедлил. Потом осторожно сделал короткий ряд.

Камень — тождество — станция — тождество — живая Джессика — незамкнутый круг.

Её ответ был краток и лаконичен настолько, насколько это вообще было в тот момент возможно.

Замкнутый круг.

Ответ верен.

* * *

После того, как Ри вывел катер во вторую точку прохода, он понял, что дальше двигаться пока что не в состоянии. «Разговор» измотал его настолько, что сил не осталось совершенно. Ри слез с ложемента, вытащил из пакета, который сунул ему Скрипач, пирожок с рисом, принялся жевать. Понял, что всухомятку есть не получается, попросил у катера стакан воды. Да, Рыжему за эти пирожки медаль дать нужно… Добрый Рыжий, хороший Рыжий, никогда не позволит ближнему своему с голодухи подохнуть. Заботливый. Все бы такие были в этой жизни, так, наверное, горя в мире было бы меньше. Доев пирожок, он прилёг на ложемент, закрыл глаза. Спать, конечно, не получится, но хоть полежать вот так, прийти в себя немного…

Совсем они отвыкли от всего, совсем. Ри вспомнил звероферму, которую когда-то видел. Звероферму и норок в клетках. Экскурсия? Кажется, да. Или по работе что-то там нужно было… служитель, который сопровождал их группу, пояснил: даже если открыть клетки, норки не убегут. Они настолько привыкли жить за решёткой, что окружающий мир для них теперь — нечто непонятное и страшное. Мало того, если попробовать вытащить зверька на волю, он будет изо всех сил цепляться за свою тюрьму. Чтобы, не дай-то бог, её не покинуть.

Почему это всё получилось, думал Ри, лёжа на ложементе и глядя в потолок каюты. Потому что мы пошли на принцип тогда? Потому что поняли, что Официальная собирается сделать большую гадость? Потому что перепугались за Терру-ноль, которую якобы (именно что якобы!) с помощью неудачного эксперимента кто-то мог уничтожить?

Ну да, отчасти это так.

А с другой стороны…

Мы почувствовали со стороны Официальной какую-то ложь, какую-то фальшь. Нас напугали не столько эксперименты, сколько факт того, что нас подставили — когда едва не убили Скрипача. Когда мы поняли, что мы — живые игрушки в чьих-то руках, что мы не владеем ситуацией.

Надо было тогда быть хитрее и умнее. Надо было выбираться с планеты и только потом увольняться… или бежать, по обстоятельствам. Надо было проявить терпение, тянуть ситуацию, изучать площадки, играть…

Но мы не умеем играть! Мы слишком честные для того, чтобы играть, до глупости порой честные. Тот же Ит… После того, как ему сняли первую метаморфозную форму, треклятого этого Пластину, которого он ненавидел… да он же как ребёнок радовался! Они тогда с Джесс приехали на Котельническую, а он только-только вернулся из больницы, от Волка. В больнице ему искромсали полтела, руки, ноги, всё в бинтах, в пластырях. А он сидел на кухне, пил чай и — светился от счастья.

— Отдаю команду, а форма не работает! Ри, представляешь! Не работает!.. Потому что работать нечему! Всё, оно всё кончилось!..

Позже Джессика сказала — он избавился от той лжи, которая его тяготила. Пусть через боль, но избавился. Причём ото лжи внутренней, которая куда как хуже, чем любая внешняя. Он был готов заплатить эту цену — за свободу.

Цена… Ри вспомнил — одна из кукол мисс Гоуби, мастера-кукольника, которая делала омерзительные, совершенно омерзительные с этической точки зрения работы. Да, всё так, они отрабатывали Онипрею, именно тогда он встретился с Джессикой (события описаны в книге И. Эльтерруса и Е.Белецкой «Стоя на краю неба») . Кукла изображала когни, стоящего на цыпочках, прогнувшегося, словно в прыжке, с крыльями за спиной, вот только крылья были сделаны из отрезанной вывернутой кожи, и перья росли из сочащихся свежей кровью ран. Как называлась эта работа?.. «Любой ценой», кажется? Концепция автора была раскрыта в описании работы: стремясь к недостижимой иногда цели, существо готово отдать за это любую цену. Например, заплатить болью и смертью за полёт. Если душе для стремления в небо не хватает крыльев, то можно изувечить тело, но создать эти крылья — и взлететь.

Мисс Гоуби, насколько помнил Ри, убил Ит… да, верно. Значит, любой ценой… Может быть, не стоило убивать эту женщину тогда — ведь она поняла что-то такое, что они поняли значительно позже. Но в тот момент они были молодыми, гордились своей работой и всегда выполняли приказы. Даже в голову не приходило ослушаться.

Такая вот свобода…

А сам Ри, он что, лучше?

Ничем не лучше. Даже хуже порой. Вот только не нужно про это, а то скоро надо двигаться дальше, а если про это думать, то он будет думать долго. Ох и долго. Сидеть, меланхолично жевать пирожки и думать.

Наверное, лучше не уметь думать.

Вообще.

Просто брать и делать.

09

Четыре

Deus

Возвращение

Сейчас у него было два варианта — либо идти в систему, в которой некие существа из Индиго выращивали корабли для Сэфес, либо отправиться в Мадженту, к другим существам, которые создавали станции для Бардов. При воспоминании и об одних, и о других на Ри накатывала оторопь. Ему не хотелось общаться ни с теми, ни с этими.

Да и чувствовал он себя…

Сидя на ложементе с очередным пирожком в руке, Ри размышлял.

Во-первых, не оставляло ощущение абсолютной нереальности и алогичности происходящего. И вовсе не потому, что он отвык, нет! Привычки ни при чём, за свою жизнь он повидал многое и привык ко многому. Чем только не приходилось заниматься, но… вот такого ощущения он раньше никогда не испытывал.

Словно реальность сместилась.

Словно он был где-то ещё или, точнее, в какой-то иной плоскости этой реальности.

Ри вспомнил: впервые, пожалуй, он почувствовал это, когда они с Итом доставали оружие из колодца в заброшенной усадьбе. Тогда в первый раз «кольнуло», но он в тот момент устал настолько, что не обратил на это внимания. А ведь точно «кольнуло», и сильно. Когда они сидели в каюте «Горизонта», и Ит смеха ради забавлялся со щупом.

Потому что каюта тогда была — реальна. И запах прелых листьев — реален. И свитер с прорехой на локте — реален тоже. Ит с забранными наспех в неопрятный хвост волосами, с ободранными костяшками пальцев, в накинутой на плечи штормовке, кресло, в котором сидел сам Ри, с неудобными подлокотниками, йод, которым они смазывали друг другу ссадины, и тепло каюты, продранный линолеум на её полу, маленький круглый иллюминатор, запах кофе…

Нереальным был в тот момент плывущий по воздуху алюминиевый мятый кофейник, который Ит подцепил щупом и перенёс из кухонной зоны каюты на стол. Он не вписывался в картину, не соответствовал ей.

— Чёрт, да что ж такое… — пробормотал Ри и внезапно испугался собственного голоса.

Пространство.

Катер — крошечный островок — и пространство.

Бесконечность.

Казалось бы, при чем тут старый кофейник…

— Я не сумею, — прошептал Ри. — Я не знаю, как. Я до сих пор не понял.

Пространство молчало. Тишина в кабине сейчас была настолько полной, что от неё закладывало уши. До этого момента Ри не обращал на неё внимания, а сейчас тишина навалилась на него и погребла под собой.

Он заозирался — всё то же. Слабо светящиеся стены совершенно пустой кабины, ложемент, на котором он сидит… рядом, на полу, абсолютно неуместный тут пакет с пирожками, опустошённый наполовину, и даже тени нет, потому что свет, пусть и неяркий, идёт отовсюду, и он, Ри, сейчас — как рыба в аквариуме, наполненном слабым фиолетово-янтарным светом, имитирующим свет чужой для него звезды.

Стоп.

Надо собраться.

Надо делать что-то, иначе итог будет прост — я свихнусь сейчас в этой кабине. Свихнусь и не смогу сделать ничего из того, что нужно. Того, чего от меня ждут.

— Ни фига себе за хлебушком сходил, — пробормотал он, снова вздрогнув. — Как делать нечего, да? Сивка-бурка, вещая каурка… твою мать…

Он зябко передёрнул плечами. Лёг на ложемент — пространство тут же стала заволакивать муть.

— Сходи туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что, — беззвучно прошептал Ри. — Ладно, начали…

* * *

После восьми неудачных попыток он едва не махнул на всё рукой, но потом решил попробовать ещё раз, а потом «ещё один последний раз, и я сматываюсь отсюда». И этот «последний раз» неожиданно вывел его в пространство Строителей Пирамид.

Смертным сюда дороги не было.

Контролю тоже.

Ри, понимающему всю безнадёжность этих попыток, сюда тем более не могло быть дороги — этот участок кластера просто отводил от себя любопытствующих, и бывали тут (по сведениям Ри, конечно) исключительно Эрсай. С одной-единственной целью: забрать у сетевых инженеров очередную станцию Контролирующих.

…Им всем тогда было по тридцать три года, вспоминал Ри. Они шли на секторальной станции к Орину, будь он трижды проклят, да с таким грузом, что вспоминать до сих пор страшно. Они везли «ключ» от формулы Дьявола, они везли троих Контролирующих с маской Сети во время атаки Блэки, они были вымотаны, напуганы, они ни чёрта не знали, но они тогда свято верили в идею и в то, что поступали правильно. И когда молодой Ри вывел расчёт движения секторальной станции в этот участок пространства и загнал сюда всю команду (они с Итом ещё и на катере догоняли, надо сказать), он просто не знал, что это невозможно. Технически невозможно. Вообще. Совсем.

Но они ведь тогда верили, подумал он. Они все верили в то, что делают общее и очень важное дело, что спасают, что помогают, что должны.

К чёрту.

Даже если бы мы этого не сделали — какая разница? Ну, не сделали бы. И ничего бы не изменилось, наверное. Где же ты, моя юношеская вера в справедливость и доброту? В правду? В честность? Где ты, моё желание действовать и решать?

И откуда апатия, которая пришла вместе с потребностью сидеть, тупо глядя перед собой, и не делать вообще ничего?.. Я потерял веру? Я забыл — про справедливость, про долг, про честь? Что же со мною случилось?.. Кем я стал? И чего я хочу на самом деле?

Ничего?..

Он приказал катеру: прозрачность. Стены на секунду помутнели, потом растаяли.

Жёлтая звезда, маленький полумесяц планеты, с одной стороны освещаемой ею, и гигантская пирамида — очередная кластерная станция в стадии постройки. Рядом — несколько пирамид поменьше. Секторальные. Что-то их много…

Мимо катера плыли слабо светящиеся сегменты строящейся станции, какие-то быстрее, какие-то медленнее. Планета оказалась далеко. Скорее всего, катер вышел в какую-то иную точку, которая располагалась на порядочном удалении от неё… точнее сказать, катер сюда выводил не Ри. Его сюда поместили те же, кто его сюда пропустил.

Уж будем всё-таки честными, Ри Нар ки Торк. Будем честными.

От тебя действительно ничего не зависит.

— А ты постарел, — заметил голос за его спиной. — Не хотела бы я жить такой жизнью, пилот. Или уже не пилот?

Ри обернулся настолько резко, что едва не свалился с ложемента на пол.

Самту-ки стояла у стены и с интересом разглядывала его.

Она была очень похожа на египтянку (в прошлый раз Ри её облик ни с чем связать не смог, нынешних ориентиров тогда не было и в помине). Идеальная фигура, длинные чёрные волосы, абсолютно прямые, без блеска; миндалевидные тёмные глаза, прямой нос; руки, сложенные на груди крест-накрест, тонкие длинные пальцы… Белое простое платье — прямой силуэт, никакого украшательства.

— Думаю, такой облик тебя устроит. — Она продолжала разглядывать Ри. — Он не хуже и не лучше любых других. Ни о чём не говорит, но для короткого разговора вполне сгодится. А разговор у нас с тобой будет действительно недолгим, Ри.

— Ты откажешь, — полуутвердительно сказал он.

— Ну почему же. — Она слабо пожала плечами. — Не откажу. Ты хочешь услышать правду?

Ри кивнул.

— Да, мы действительно содержим у себя то, что Эрсай называют дополнительным фондом. У нас избыток энергии, её нужно использовать, а дополнительный фонд для этой цели замечательно подходит. Эрсай иногда привозят новых ждущих в этот фонд, всё верно. Тебя что-то смущает?

— Да, — Ри напрягся. — Эти ждущие не давали своего разрешения…

— Какая разница? — Кажется, она слегка удивилась. — Не давали? И что с того?

— Как это что с того?! Если живое существо умерло, никто не вправе распоряжаться…

— Этика, — Самту-ки сморщила нос. — Глупости, Ри. Глупости. Если бы каждый разумный выбирал, когда ему рождаться, этой вселенной бы вообще не было. Поэтому — глупости. И ты сам это понимаешь.

— Но…

— Вы сейчас входите в задачу, — Самту-ки словно не заметила, что он хотел возразить. — Задача действительно достойная. Не будь её, ты бы тут не оказался.

— Какая задача? — опомнился Ри.

— О… вам ещё предстоит её сформулировать, — она усмехнулась. — На это уйдёт много времени. Сейчас неважно. Да я и не знаю, не смотри на меня так. Я не играю с тобой в загадки, я же не какое-то унылое всемогущее существо из сказок, которые изучал Ит. Кстати, он до сих пор изучает сказки?

— Нет. Он… он был агентом Официальной службы, но потом…

— Агентом? — На её лице появилось сочувствие. — Бедный… Впрочем, ты не лучше. Мне ужасно жаль, Ри, что с вами так получилось. Может быть, если бы я знала что-то сверх того, что мне положено, я бы не отдала ваши материалы тому Эрсай, который тогда за ними пришёл. Подождала бы другого.

— Не понимаю, — признался Ри.

— И не надо. — Она покачала головой. — Это всё тоже тлен. Ри, я тебя хочу попросить только об одном, прежде чем отдать тебе все три материала.

— Два, — поправил Ри.

— Три, — возразила она. — Три, конечно. Скажи мне…

— Самту-ки, два материала, — повторил он. — Фэб всегда был противником воссоздания, он бы не хотел…

— Могу повторить — если спрашивать каждого, что он хочет, получится очень плохо, — строго сказала она. — Я не гарантирую, что всё будет хорошо. Мне велели отдать три материала. Я отдам три.

— Кто велел?

— Тот, кто имеет на это право, — строго ответила она. — Но угадать ты всё равно не сумеешь. А я не скажу.

— Но почему?!

— Потому что я не хочу. — Она улыбнулась. — Потому что тебе не нужен ответ, Ри Нар ки Торк. И ещё потому, что до некоторых ответов надо доходить своим умом, а не чужим, и уж точно не вопросами, которые задаются не там и не тому. Так вот, теперь моя очередь, если ты не возражаешь.

— Я слушаю, — Ри вздохнул.

— Скажи мне — почему? Из-за чего, Ри? Что ты чувствуешь?

Он опешил.

— В смысле?

— В чём принципиальная разница — между тем, что было там, и тем, что ты видишь здесь и сейчас?

* * *

— Настоящее, — выдохнул он. — Там… оно настоящее. Живое. Когда стоишь в прихожей и слышишь шаги по каменной лестнице, а потом щёлкает замок, и она входит в дом. Ставит мокрый зонтик в кольцо-подставку, снимает туфли, на каблуке маленький жёлтый листик… вешает на вешалку свой светлый плащ, а потом подходит, и я её целую — а щека мокрая и пахнет осенним ветром и дождём, через который она шла ко мне, шла от самого от канала… и волосы тоже влажные, и осень… а на кухне горит свет, и мальчишки слушают радио и смеются. А мы стоим в обнимку в прихожей и не можем оторваться друг от друга, потому что я в сбывшейся мечте, и она — в мечте, и мечта вокруг нас, и её можно потрогать руками, можно пройти по ней, можно распахнуть окно — и мечта окажется за ним, можно проснуться ночью и послушать, как мечта дышит рядом, и…

Он резко вздохнул, замолчал.

— Продолжай, — потребовала Самту-ки.

— Потому что там — реальность. А тут, сейчас, — морок. Мертвый морок, в котором нет ничего живого и стоящего. Потому что я, видимо, стал слишком стар для того, чтобы презреть одно прикосновение в угоду… какой-то задаче. Потому что невозможны никакие задачи, когда вместо дома и сердца у тебя — дыра. Когда некого любить…

— Суть Бога в том, что существо, имеющее душу, не может находиться вне любви, — Самту-ки, склонив голову, смотрела на него. — Но только ли о той любви ты говорил?..

— Всё вместе, — покачал головой Ри. — Квинтэссенция. Это был живой мир — для нас. Я не могу объяснить иначе.

— А все остальные… вся твоя семья, они бы смогли подтвердить твои слова?

— Семья? — тупо переспросил Ри.

— Ну да, семья, частью которой ты являешься. Или ты слишком горд, чтобы назвать братом человека, который два года подряд не давал тебе прыгнуть с крыши, из-за того, что у него двойная генетическая форма?

Ри почувствовал, что у него от гнева начинают трястись руки.

— Нет. Я не слишком горд. Я просто не называл это никак… мы так жили, так получилось, и… в общем, так получилось, да. — Он осёкся. — Но не надо говорить так больше. Что до вопроса — да, конечно. Они бы все подтвердили, я не сомневаюсь.

— Конечно, не сомневаешься. Собственно, именно это я и хотела от тебя услышать…

— Ага. А также вставить мне в душу ржавый гвоздь и немножко там поковыряться, да? — зло спросил Ри.

— Это было нужно тебе самому. Ты до сих пор сомневаешься в том, что делаешь. И в своих силах. Ри, пойми. — Она сделала шаг вперёд. — Надо слушать себя. Ты же знаешь, что твоя душа сейчас права — так откуда сомнения?

— Всё стало слишком сложно, — Ри поник. — Я… я запутался. И ребята тоже. И сил совсем нет, ни на что.

— Не опускай руки, — посоветовала она. — Что бы ни происходило с вами, Ри, не опускай руки! Не сдавайся! Ты редкая птица, Ри, и они — редкие птицы, которые…

— В здравом уме не долетят до середины Днепра, — пробормотал Ри.

Самту-ки рассмеялась.

— И это тоже, — подтвердила она. — Как хорошо, что я не пророк и ничего не знаю, но я рада, что сейчас могу тебе немножко помочь. Бери материалы и отправляйся на Окист. Про это я могу сказать почти на сто процентов — должно получиться.

— Деньги, — Ри покачал головой. — Материалы — это очень хорошо, но на что…

— Ты не понял? — Она удивилась. — Материалы я отдаю в полном комплекте: сам материал, энергия для воссоздания, расходы. В ваших единицах… ну да, полмиллиарда единиц на каждую базу. Иначе это было бы лишено смысла.

Ри потрясённо молчал.

— Что-то опять не так? — с удивлением спросила Самту-ки.

— Всё не так, — признался он.

— Ах, да. Бог из машины, верно? Бесплатный сыр? Кошки, которые родятся задаром? Ты про это?.. Хорошо, но теперь давай серьёзно. Во-первых, сыр не бесплатный. Расплата будет, и она займёт очень долгое время. Всю вашу последующую жизнь, если быть точной. Во-вторых, вы уже внесли аванс, да такой, что даже если бы не было расплаты, его бы с лихвой хватило. В-третьих…

— Аванс — это наша работа во время реакции Блэки? — уточнил Ри.

— О, нет. Конечно, нет. Сейчас это тоже неважно. Так вот, в-третьих, как я уже говорила, ты редкая птица, Ри, и поэтому мне тоже… интересно, во что это выльется. А в-четвёртых…

— Ещё и «в-четвёртых»?!

— Да. В-четвёртых, богов из машины в твоей жизни больше не будет. Можешь не ждать. Это последний раз, Ри. В этой жизни — точно последний. Учти, больше никто и никогда не придёт к тебе на помощь — вот так. Не потому, что вы хороши или плохи, а потому, что вам был дан этот единственный шанс. Другого просто не будет.

— Этого бы тоже не было, если бы…

— Если бы вы потеряли веру. Но вы всё-таки не потеряли её, сумели поверить — поэтому ты здесь. Второй и последний раз.

Рядом с ложементом возник небольшого размера предмет — длинная плоская коробка тёмно-фиолетового цвета с надписью на крышке. Символы были знакомые, но почему-то в слова они не складывались. Как Ри ни старался прочесть, что там написано, слова разобрать не удалось. Получалась какая-то несусветная абракадабра.

— И даже не начинай, это код активации для мистиков, никто другой открыть не сумеет, — предупредила Самту-ки. — Энергию я перевела на ваш счёт на Окисте…

— Уже? Но как?!

— У нас свои каналы, — пожала плечами египтянка… вернее, существо, которое для удобства приняло женский облик и откликалось на имя Самту-ки. — Отправляйся туда, заканчивай дела. И передавай всем привет от меня. — Существо усмехнулось. Человеческие черты стремительно таяли, кабина стала наполняться ярким белым светом. — Надеюсь, мы ещё долго с вами не встретимся…

* * *

Он очнулся в кабине, всё в той же давящей на уши тишине. Ни жёлтой звезды, ни строящейся кластерной станции рядом с катером больше не наблюдалось — просто пустое пространство. Стены всё ещё были прозрачными, и Ри понял, что сейчас находится на краю галактики, небо было бедным, пустым. А небо-то знакомое. Очень знакомое небо…

Он вывел координатную сетку — один переход до Окиста, который займёт максимум час, ну два. Спасибо, позаботились. Облегчили задачу.

Сколько прошло времени?

Сколько он пробыл у инженеров, сколько говорил с Самту-ки, и почему сейчас он так странно себя чувствует?

«Так, стоп, — приказал себе Ри. — Давай-ка, брат, будем последовательны».

Он сел на ложемент, попробовал сверить время — ничего не вышло. Задумчиво вытащил из пакета пирожок, попробовал откусить… и едва не сломал зуб. Пирожки совершенно окаменели.

Так.

Значит, больше двух суток. А то и трёх.

Странное самочувствие объяснилось ещё проще — оказывается, Ри был тривиально голоден. В ответ на запрос катер выдал плоскую тарелку диаметром полметра, по центру которой лежало нечто светло-сиреневое, напоминающее то ли цветную капусту, то ли губчатые слипшиеся клёцки. Нет уж, спасибо. Лучше потерплю.

Тарелка исчезла.

Ри поднял с ложемента бокс — коробка оказалась совсем лёгкой, почти невесомой. О том, что в ней, думать не хотелось. Скорее всего, что-то неразличимое невооруженным глазом. Три-четыре клетки от каждого носителя.

Живые.

В некотором смысле, в этой коробке были сейчас…

Ох, не надо про это.

Удобнее будет думать, что в этой коробке, к примеру, инструкция или, лучше, рассказ — о том, как мёртвое сделать живым. Как показать душе обратную дорогу. Ведь воссоздание — это не клонирование, это не штамповка, это не производство.

Это именно возвращение.

Возвращение — оттуда.

Из запредела.

То самое, настоящее. Не подделка, не суррогат, не имитация. Суррогат или имитацию сделать не сложно, причём очень похожую. Но вот так…

Ри потряс головой. Потом осторожно, кончиками пальцев, погладил коробку. Под пальцами был тёплый шероховатый материал, совершенно незнакомый.

Тишина. Скудные звёзды за прозрачными стенами.

— А можно мне обратно? — жалобно спросил Ри у тишины. — Я так долго не смогу. Это всё чужое сейчас. Отпустите меня, пожалуйста.

* * *

Справедливо рассудив, что появление катера в окрестностях планеты может вызвать нездоровый интерес Официальной службы, Ри сначала было подумал, что надо попробовать пройти через сеть Ойтмана, но потом сообразил, что денег у него нет от слова «совсем». Поэтому он решил идти всё-таки на катере, но присутствие ни себя, ни катера не обнаруживать. «Ничего, — думал он. — Проскочу тихонько, доберусь до Саприи, отдам Берте материалы, и обратно. Другого варианта всё равно нет. А как это всё обставить — решим вместе, уже там. Что-то у меня голова, кажется, совсем работать перестала».

Он действительно устал и чувствовал себя, мягко говоря, неуверенно. Поэтому каждое своё действие он решил на всякий случай проверять и оказался в этом намерении совершенно прав. Например, в том, что заранее перевёл катер в невидимый режим: во время выхода он увидел, что буквально в пятистах километрах от точки, в которой вышел катер, идёт в верхних слоях атмосферы патрульный корабль Официальной службы. Растерялся, дёрнул машину в сторону, потом бросил вертикально вниз, ощущая, что его прошиб холодный пот; уже над морем выровнялся и повёл катер в сторону Саприи.

— Меня нет, — бормотал он. — Меня не слышно и не видно. Так, спокойно, спокойно… Всё идет нормально.

К его радости, в нужной точке сейчас была глубокая ночь — значит, проблем на порядок меньше. Ри подвесил катер над дендрарием, спустился вниз — машина выдвинула десятиметровый мягкий пандус — и отправился внутрь Саприи. Входы располагались где-то в километре.

…А всё-таки тут красиво, отрешённо думал Ри. Даже ночью, и то красиво. Слабенько подсвеченные дорожки, бархатное небо, горный склон, с которым Саприи составляет единое целое, по сторонам дорожек — причудливые силуэты растений, неразличимых в темноте. Поросшие мхом валуны, дикие цветы, растущие небольшими группками. Их не видно, но запах чудесный, нежный… и — еле заметный ночной ветер с гор, какой-то особенный ветер, который так хочется послушать.

Вот бы сейчас сесть или на деревянную лавку, или просто на камень, и минут на десять про всё забыть. Просто посидеть, прикрыв глаза, и дать душе хоть немного успокоиться. И подумать. Например, о Боге. Или о чём-то хорошем, что должно случиться. Или о том, что всё, выходит дело, не зря. Или…

— Некогда, — прошептал Ри. — Но всё равно, спасибо… Как хорошо, когда нет тишины…

Он всё-таки постоял пару минут, глядя на далёкие звёзды, бережно прижимая к груди фиолетовый бокс, и лишь потом не спеша отправился к входам.

Реальность постепенно возвращалась к нему.

* * *

Берта выскочила в общий зал, едва он вошёл — растрепанная, только-только проснувшаяся, в халатике. Ри с удивлением заметил, что протез сейчас выглядит почти как настоящая нога, и что Берта с ним, видимо, совершенно уже освоилась.

На лице её была полнейшая растерянность, замешательство.

— Ри?! Господи, что случилось?! Да не молчи ты, ради бога!..

Он стоял на пороге, тупо улыбаясь, всё ещё прижимая к груди коробку.

— Чудо случилось, — сообщил он. — Не поверишь.

— Какое, к чёрту, чудо?! Ты выглядишь, как Ит после Колымы!!! Боже мой, да что же это такое… Ри, что произошло? Где мои? Что с вами со всеми…

— Как после Колымы? — Ри соображал с трудом. — Правда, что ли?

— Нет, я вру, чтобы тебя напугать, — Берта уже опомнилась и перешла на деловой тон. — Ты так и собираешься стоять в дверях? Иди ложись, я сейчас вызову врача. Ри, где Ит и Скрипач? Что произошло с…

— Спокойно, — Ри, кажется, тоже собрался с мыслями. — Никакого врача вызывать не надо, я просто устал. Давай по порядку. Какое сегодня число?

— Двадцать восьмое.

— Ага… — Ри на секунду задумался. — Значит, я там был пять суток. Теперь понятно, почему пирожки засохли…

— Какие пирожки?!

— Позже объясню. Бертик, дай мне поесть что-нибудь, — попросил он. — У нас времени очень мало, а мне надо рассказать очень много. И сделать, видимо, тоже.

— Сейчас… Так, где ребята?

— Работают, там всё нормально. Ну, относительно нормально, — поправил сам себя Ри. — Влипли мы, конечно, по самые уши.

— Положи коробку, — попросила она. — Что ты за неё держишься?

— Там материалы для воссоздания, — пояснил Ри. — Вот и держусь.

Он, кажется, за всю жизнь не видел у Берты таких огромных глаз — как блюдца, иначе не скажешь.

— Ты… — Она запнулась. — Ты… вы сумели? Так быстро? Но как?!

— Я тебе говорю, случилось чудо, иначе я это назвать не могу, — Ри наконец-то добрёл до дивана и опустился на него. — Я сейчас тебе всё по порядку расскажу, но дай мне сначала поесть, пожалуйста. И кофе. У тебя есть кофе?

— Есть, конечно…

В общий зал из Бертиной комнаты высунулся Тринадцатый. Увидев Ри, он издал беззвучный вопль и со всех ног кинулся к нему — вскочил на диван и тут же повис на шее, вцепившись обеими руками.

— Чудовище… господи… я так… так скучал…

Ри гладил узкую спинку и улыбался — по мелким он за это время тоже, конечно, соскучился. Особенно — по ощущению какой-то ничем не объяснимой родной общности. В обычной жизни Брид и Тринадцатый таких вольностей, как сейчас, себе не позволяли, но теперь (и Ри это чувствовал) постоять вот так, на диване, обнимаясь, было необходимо и Тринадцатому, и самому Ри. Брид прибежал через полминуты и точно так же повис у Ри на шее, зарывшись лицом в волосы.

— Надо вам было с собой их брать, — заметила Берта, садясь рядом и протягивая Ри чашку кофе. — Они извелись совсем. Может, хоть теперь поспокойнее будут…

— Ри, возьми нас, а? — попросил Брид.

— Ни в коем случае, — твёрдо ответил Ри. — И не думайте. Там зима, там минус двадцать. И квартира, в которой мы трое с трудом помещаемся. Так что сидите тут и ведите себя хорошо.

— Ну что ты так разговариваешь, — обиделся Брид. — Мы тебе что, дети малые? Мы работать хотим, а тут нам делать совсем нечего!

— Теперь будет чего. Я привез материалы. Три материала. Без работы вы не останетесь, ответственные мои. Ещё пощады запросите.

Брид, зажав рот ладонью, смотрел на Ри.

— Правда? — шёпотом спросил Тринадцатый.

— Правда, — кивнул Ри. — Так, военный совет. Но быстро, у меня времени мало.

— Сначала поешь, потом помоешься, потом час хотя бы поспишь, и только потом совет, — приказала Берта. — А Марка я сейчас в любом случае выдерну. Нет, не из-за тебя, Ри. Я подумала — нам нужно будет доверенное лицо. Кроме Марка, у меня кандидатур нет. В общем, ешь, мойся, и будем решать.

* * *

Марк, разумеется, пришёл тут же, стоило Берте сказать слово «воссоздание». Пришёл он не один, Найти вызвалась сопровождать отца — несмотря на то что он гнал её обратно, потому что завтрашний приём никто не отменял.

— Нет уж, папа. — Она всегда очаровательно ставила ударение на последний слог. — Такие события игнорировать я не могу и не буду. Тем более, смею тебе заметить, через тебя никто поручительства ещё ни разу не делал.

Больше всего Ри, разумеется, боялся полного отсутствия гарантий. Позже он думал, что это был явно приступ или паранойи, или чего-то очень на неё похожего. Ни до, ни после этого разговора он настолько не боялся за успех мероприятия.

Мало ли что может произойти?

Вдруг Марк просто выбросит бокс, потом их какое-то время промучают, а потом скажут, что ничего не получилось?

Вдруг тот же Марк, или кто-то из его коллег, неважно, сделает доклад официалам — и что будет?

Вдруг…

Да мало ли что ещё?!

Он сидел, прижимая к себе бокс (даже в ванную он ходил с боксом), и слушал то, что спокойно и терпеливо объяснял ему сейчас Марк. Опытный врач, конечно, заметил, что Ри на пределе, на взводе, и выбрал правильную тактику — сейчас Марк наиподробнейшим образом раскрывал перед ним каждый этап предстоящей операции.

…Разумеется, бокс откроют в вашем присутствии, а до этого вы лично проверите блоки. Если я сейчас дам распоряжение, как ответственное лицо, активация систем займёт самое большее два часа. Ри, вы ешьте, а я буду рассказывать, ладно?

…Конечно, вы сегодня же познакомитесь со всеми командами, которые будут работать. У вас уникальный заказ, такого в истории Окиста не было — чтобы три воссоздания сразу! Вы всех увидите, получите все досье, всю информацию — о каждом человеке.

…Официальная служба, разумеется, узнает. Конечно, узнает, как иначе. Но они ничего не имеют права сделать, даже потребовать сообщить им подробности. Обходят законы? Конечно, обходят. Я в курсе. Но не в этом случае. Сейчас я поясню. Окист, при всей его бедности, планета очень и очень непростая. Долго рассказывать, но мы в какой-то степени связаны с Контролем, это во-первых, а, во-вторых, нас курирует конклав такого размера, что Официальной с ним поневоле приходится считаться. И если какой-то богатый рауф захочет анонимно провести тут воссоздание, ему никто не посмеет чинить препятствий. Вышибить отсюда отделение службы конклав сможет запросто… и служба про это знает. Ах, вот как? Ну, тогда тем более — раз в вашем заказе двое рауф.

…Предельный порог — семь месяцев. Минимальный — шесть. Не знаю, откуда у вас такая уверенность, но, если всё действительно так, у вас есть шанс увидеть тех, кого вы привезли, живыми и здоровыми через полгода. Да, возможны иные сроки, более длительные. Но раз вы утверждаете, что… Понимаете, проблема не в теле, которое надо вырастить, тело вырастить просто. Проблема в работе священства и мистиков — вот как раз их работа и занимает от недели до полугода. Тело уже есть, но вторая фаза, душа… ну да, мы уже говорили про это с Итом, и он, наверное, передал вам…

…Да, сумма точная. Вам нужно будет вывести треть, это сегодня, на активацию системы и на её запуск.

…Нет, Ри, вопросов не будет. Заметьте, я ни о чём вас не спрашиваю. Ни о том, где вы взяли материалы. Ни о том, откуда у вас такие деньги. Ни о том, кого мы будем воссоздавать. И я никогда вас об этом не спрошу, потому что мы соблюдаем полную конфиденциальность и не вмешиваемся ни во что сверх того, что нам дозволено знать.

…Возраст обычно определяется на момент взятия материала у носителя, но корректировка возможна. Сто пятьдесят? Можно сделать меньше… раз не хотите, то и не нужно. Распоряжение о возрасте отдайте, пожалуйста, сами.

…Да, момент с сохранностью памяти. Сбои очень редки, очень. Практически всегда память сохранна до момента смерти носителя. Если сбой происходит, это обычно обусловлено… скажем, высшим вмешательством. По крайней мере, священники у нас говорят именно так, и я склонен с ними согласиться. Нет, сам я таких случаев не помню, но они были. Говорю я это для того, чтобы вы свыклись с мыслью, что подобное в принципе возможно. Личность та же самая, но памяти о досмертном существовании у неё нет. Да, об этом лучше почитать, иначе мы будем говорить до утра.

…А вот это меня не касается. Как прибыли, так и уйдёте, если есть необходимость. Заказ мы будем оформлять на имя Роберты, у неё есть гражданство, пусть временное, и она вольна заниматься чем ей вздумается, в том числе — делать такие заказы.

…Ри, ложитесь спать. Пожалуйста. От дальнейшего разговора не будет толку, вы переспрашиваете по два раза то, о чём мы говорили минуту назад, и валитесь с ног от усталости. Отдохните, и продолжим. Тем более что ваше присутствие потребуется в обязательном порядке. Да, понимаю, вы спешите. Все всегда куда-то спешат, что поделать. Но в таком состоянии, как сейчас, вы для дела просто не годитесь. Спокойной ночи, а, точнее, доброго утра. Через несколько часов мы с вами увидимся.

* * *

Ри проснулся, когда уже совсем рассвело, и несколько минут лежал, соображая, где находится. Под рукой он ощущал тёплую поверхность бокса с материалами — правильно, когда ложился спать, сунул его себе под бок. На всякий случай.

Берта не возражала.

Она умная, и она, конечно, не возражала — ведь там, в этом боксе, была… ну да, в каком-то смысле там была Джессика. Совсем чуть-чуть, но из-за этого бокс выпускать из рук было просто страшно. Ри подумал, что будь на его месте Скрипач или Ит, они бы тоже не выпустили бокс ни под каким видом. По точно такой же причине.

Он открыл глаза, зевнул.

А славная получилась комната. Стены тёплого оттенка, рабочий стол возле окна, которым он так и не успел воспользоваться, мягкий диван (больше, конечно, для Тринадцатого и Брида, вон, кстати, их вещи на спинке раскиданы, а на диванной подушке — пара стаканчиков с недопитым кофе, и поломанное на маленькие кусочки печенье), уютное кресло, почти такое, как было дома, и торшер, почти настоящий, из каталога «антик» — он любил читать, сидя в кресле, хотя тут это, конечно, невозможно. Читать с панели терминала в кресле?.. Хотя почему нет. А вот пол в комнате, похоже, мелкие переделали — какое-то мягкое покрытие, ворсистое, он вроде бы заказывал другое. Но это ерунда.

Хорошо будет, когда Джесс придёт в эту комнату, подумал он. Снова погладил бокс. Наверное, комнату стоит сделать просторнее, лимит есть. Поставим кровать побольше вместо той, что сейчас, сделаем мелким небольшое отдельное помещение возле окна, чтобы не мешать друг другу… придумаем что-нибудь.

Главное — что она сюда придёт.

Уже точно придёт.

Ри зажмурился.

Реальность теперь была здесь — уже почти что полностью. Мир прекратил разваливаться на части, он снова стал цельным, ярким, каким ему и положено быть. Ощущение ирреальности пропало, вещи снова стали вещами, воздух — воздухом, а ещё он ощутил, что ему, во-первых, зверски хочется есть, и что время уже точно за полдень, и до отлёта ему осталось максимум часов восемь. И надо успеть.

Он вскочил с кровати, потянулся, хрустнув суставами, и начал поспешно разминаться — после тренировки остатки сна как рукой сняло. Хорошо! Да, чёрт возьми, хорошо, а дальше будет ещё лучше!

И попробуй только, дорогая реальность, не прогнись.

Прогнёшься как милая, потому что отныне тобой управляю я, Ри Нар ки Торк, а не ты швыряешь меня туда-сюда, как тебе вздумается. Я буду тобой управлять, я не медуза и не слизняк, я человек, а ты, хорошая моя, по-моему, про это подзабыла.

Придётся напомнить…

— Ри, ты проснулся? — крикнула Берта из общего зала. — Давай скорее завтракать, и побежали. Марк нас ждёт, слышишь?

— Слышу! — откликнулся Ри, поспешно одеваясь. — Мелкие где?

— Доедают уже.

— Иду…

* * *

Комплекс, в котором проводились воссоздания, находился в предгорье и представлял собой два здания, соединённые широким прозрачным переходом. Ничего таинственного или пугающего — по сути, это была общая база, предназначенная для подобных масштабных проектов. Одно крыло здания было целиком занято биологами и медиками, а второе делили мистики и священство. Марк, пока они летели, с гордостью успел сообщить, что под их заказ комплекс освобождают полностью, переводя «мелочь», типа органов, в какие-то другие базы. За сутки комплекс подготовят, и можно будет приступить к работе по восстановлению тел. Параллельно начнёт работать священство — представители трёх основных конфессий, являющихся основными на Окисте, каждый день будут читать так называемые «правила» — главным образом о даровании продолжения незавершённого пути и о прощении. Потом подключатся мистики, их работа — открытие пути для души, создание вибрационного потока в тонких мирах, которые позволят душе вернуться и укажут ей дорогу.

— Священники будут первыми? — Берта с интересом посмотрела на Марка.

— Конечно. Без молитв о прощении можно даже не начинать работать. Они всегда первые, это правило.

— О прощении — за что именно? — не понял Ри.

— За грехи прошлые и будущие, — пояснил Марк. Он пилотировал катер и сейчас выводил машину на посадку. — Не бывает людей без грехов…

— А если человек неверующий? — с интересом спросила Берта.

— Это не имеет значения, — усмехнулся Марк. — Верующий или нет, процедура для всех всегда одинакова.

Место оказалось очень красивым. Комплекс окружал светлый хвойный лес, поднимающийся по склону, выше находились серые тёмные скалы, на которых ничего не росло, а ещё выше, по словам Марка, было небольшое плато. Склон стабилизирован, с гордостью сообщил он. Поэтому комплекс может не бояться ни камнепадов, ни осыпей. Защита практически стопроцентная, да ещё и место очень «чистое» в плане посторонних вибраций: их просто нет, потому что до ближайшего поселения почти полтысячи километров.

Саприи, который был вообще встроен в гору, тоже стабилизирован точно так же, пояснил Марк. Есть гильдия строителей, которая к своей работе никого не допускает, но факт остается фактом: за тысячи лет существования подобных сооружений ни одной подвижки не было, ни один камень без разрешения с места не стронулся. Вот этому комплексу, например, почти десять тысяч лет — а склон всё тот же, только лес меняется, возрождаются и умирают деревья, идущие бесконечным кругом жизни. С погодой очень повезло, вы только посмотрите, какое чудесное небо сегодня, а это хороший знак, это, несомненно, очень хороший знак…

Их, разумеется, ждали. Марк проводил Берту и Ри в специальную комнату для переговоров, расположенную на первом этаже ближнего здания, и удалился, пояснив, что на этих переговорах он права присутствовать не имеет. В светлой комнате стоял большой круглый стол, мягкие стулья, а окно выходило на горный склон, поросший всё теми же хвойниками и полого спускающийся вниз, в долину.

Трое священников и трое мистиков, которые их встретили, были людьми представительными, неторопливыми и очень сдержанными. Ри, начавший было волноваться уже незнамо по какому разу, после получаса разговора с ними стал успокаиваться. Особенно понравился ему священник из Русского Клана (Берта потом сказала, что уже встречалась с ним), которого звали отец Анатолий — крупный, не ниже самого Ри, светловолосый, с аккуратной бородой и совершенно удивительными глазами. У Ри сложилось впечатление, что во время разговора один только взгляд этого священника его успокоил совершенно. А уж то, что тот говорил… Ри очень жалел, что рядом с ним сейчас не было Скрипача с Итом — вот уж кому эта беседа действительно пошла бы на пользу. Берта, видимо, чувствовала то же самое, но пока что молчала.

Говорил главным образом Эрл, мистик — полный, довольно пожилой мужчина, явный европеец. Ри для себя определил его как бельгийца, но, как позже выяснилось, ошибся: Эрл оказался англичанином. Все мистики были одеты в строгие тёмные костюмы, наглухо застёгнутые под горло, священство — в обрядовые одежды. И те, и другие — без каких бы то ни было излишеств, максимально скромно. Позже Ри признался Берте, что ожидал «шоу» — и очень обрадовался, что «шоу» не случилось. Блёстки и конфетные фантики для ситуации явно не подходили…

Прежде всего мистики вскрыли бокс. Ри, конечно, очень хотелось посмотреть содержимое, но ничего экстраординарного в боксе не оказалось — в нем лежали три маленьких контейнера, в которых находились пластинки из гибкой ткани, размером примерно сантиметр на сантиметр. Каждая пластинка была погружена в светло-фиолетовый гель.

Бокс не удивил.

А вот поведение мистиков — удивило.

Эрл, как самый старший, после того, как бокс был открыт, встал с ним рядом, поклонился, а затем произнёс:

— Приветствуем вас, ожидающие. Нам предстоит долгая и трудная работа. Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным. Мы со своей стороны приложим все усилия для того, чтобы она завершилась благополучно. Я — теург-уно Эрл, рядом со мной двое моих помощников: теург-прима Ян и теург-терцо Джейкоб. Также я должен представить вам имама Аль-Маари, коэна Заха и отца Анатолия. На первом этапе мы будем работать с вами вшестером, на последующих к нам присоединятся другие. Каждый из них будет представлен вам.

Священники одновременно поднялись, тоже склонили головы.

— Сейчас мы проводим ожидающих в их помещения и начнем, — улыбнулся отец Анатолий. — Я должен вас попросить покинуть нас. Извините, пожалуйста.

— Да-да, конечно, — Ри поспешно поднялся, Берта тоже. — Спасибо вам большое.

— Если вас что-то интересует, обращайтесь ко мне или к теургу Эрлу. Мы постараемся ответить на ваши вопросы, если это будет в наших силах, и обязательно будем рассказывать вам то, что можно и должно рассказать. Всего вам наилучшего.

* * *

— Простите, — несмело начал Ри, когда они вышли из комнаты и направились в сопровождении Эрла к ожидавшему их в катере Марку. — Если я правильно понимаю, мистика — в некотором смысле ведь тоже религия? То есть вы…

— Разумеется, — Эрл улыбнулся и кивнул. — Но у каждого своё дозволение, понимаете? Нет одинаковой дороги для всех. Разве только одна. Оттуда, — он поднял глаза к небу. — Мы сделаем всё, что будет в наших силах.

— Спасибо, — Берта попыталась улыбнуться, и Эрл тут же улыбнулся ей в ответ. — Мы ещё увидимся?

— Вы можете посещать комплекс четыре раза в декаду. У вас есть право контролировать нашу работу, требовать отчёт. Но я бы не советовал вам посещать комплекс чаще чем два раза в месяц.

— Почему? — тут же нахмурилась Берта.

— Хотя бы потому, что искус попросить показать вам рабочие боксы, например, будет слишком велик… мы, конечно, покажем, но сами подумайте, нужно ли вам видеть тела в процессе воссоздания? У вас есть немного времени? Мы можем поговорить?

Ри с тревогой посмотрел на Берту. Та несмело пожала плечами.

— Времени у нас на самом деле мало, — ответила она. — Ри торопится. Но… минут десять у нас есть.

— Хорошо, — кивнул Эрл. — Давайте немного пройдёмся.

За комплексом нашлась небольшая парковая зона — когда подлетали, её не было видно, потому что обзор перекрывало второе здание. Всё те же хвойники, но пространство немного облагорожено: проложены дорожки, по сторонам которых стоят нарочито грубые каменные лавки, а между деревьями вьется тонкий ручеёк с кристальной ясной водой, сверкающей на солнце.

«Солнце? — Берта задумалась. — Как мы легко подменяем понятия. Это не солнце. Это просто жёлтый карлик. Звезда, у которой есть реестровый номер, и не более того. Просто… она похожа. Чем-то похожа».

Сели — Ри с Бертой на одну лавочку, Эрл — напротив, на другую.

— Сначала о телах, — мистик посерьёзнел. — Восстановление проводится комплексно, но, в отличие от случаев, когда выращивается отдельный орган, процесс, конечно, существенно усложняется. Достаточно длительное время в боксе находится… — Он замялся. — Назовем это биомассой, в которой идут некоторые процессы. Формирование тела происходит поэтапно, но без деления на…

— То есть всё сразу? — полуутвердительно спросил Ри. — Не отдельно — скелет, потом органы, потом…

Эрл засмеялся.

— Конечно, нет. Сразу. Материал для воссоздания, по сути, это матрица. Которая проецирует общий образ существа на пустую белковую структуру, в которой оно, можно сказать, возникает. Уже сейчас, пока мы с вами беседуем, материалы отправлены в работу, и процесс восстановления начался. Но, повторю, видеть этот процесс непрофессионалам я бы не рекомендовал.

— Это настолько страшно? — поинтересовалась Берта.

— Нет. Но может быть неприятно.

— Спасибо за информацию, приму к сведению, — Берта кивнула. — О чём ещё вы хотели бы поговорить?

— О ваших отношениях с теми, с кем мы работаем сейчас, — Эрл вздохнул. — Мы будем… звать. И крайне желательно, чтобы мы могли упомянуть имена тех, кто… кто значим для ожидающих. Если я правильно понял, женщина — это ваша жена? — Эрл повернулся к Ри.

— Да, — кивнул тот. — Да, Джессика моя жена, и я очень сильно тоскую по ней. Мне почему-то кажется, что и она тоже… Мне очень тяжело и плохо без неё, и я…

— Этого достаточно, — Эрл поднял руки. — Вы вовсе не обязаны мне исповедоваться. Теперь двое других. Рауф. Кто ждёт их?

— Кира очень ждёт его гермо, Скрипач. Можно — Файри. Но лучше — солнышко… — начала Берта, но Эрл прервал её:

— Простите, это мой личный вопрос, но как вы, человеческая женщина, да ещё и русская, попали в семью рауф? — спросил он с недоумением.

— Вы когда-нибудь влюблялись? — улыбнулась Берта. — А в вас? Знаете, вот так и попала. Влюбившись. И сильно. На всю жизнь. Они тогда были вдвоём, мужчин не было. Потом появился Кир — наша семья выросла. Сейчас… — Она нахмурилась. — Второй рауф, Фэб… я его не знала. Он умер незадолго до нашего знакомства с Итом и Файри. Он был их первым мужем.

— Я его знал, — вмешался Ри. — Так что ему про меня тоже скажите. А вообще, можете говорить всем и про всех. Так, пожалуй, будет даже лучше.

Эрл покачал головой.

— Смею заметить, семья у вас получается, по сути дела, одна. — Он задумался. — Ваши отношения — родственные; семьи рауф у нас вообще всегда были притчей во языцех; а вас, Берта… смею предположить, но муж-рауф воспринимал в большей степени как сестру?

Берта кивнула.

— И как мать… отчасти. Он осиротел очень рано. Понимаете… Кир, он из породы сильных. Знаете, Эрл, в чём заключается фокус? Самые сильные — они на самом деле самые слабые. Просто очень умело это скрывают. Кир дома и Кир вне дома — это были два разных Кира. Один — сорвиголова, способный на такие отчаянные поступки, что от одних рассказов страшно становилось. Другой — ласковый, добрый и заботливый настолько, что… Эрл, когда он был жив, мне даже стулья переносить с места на место не дозволялось, потому что они слишком для меня тяжёлые. — Она горько усмехнулась, чувствуя, что если не рассмеяться, можно и расплакаться случайно. — Мы все очень его любили… любим, — поправила она себя. — Скажите ему об этом, если можно.

— А второй рауф?

— Тут несколько сложнее, — Ри сел поудобнее, облокотившись о каменную спинку скамейки. — Во-первых, он умер от старости, и уже довольно давно. Во-вторых, по-настоящему его будет ждать, пожалуй, только Ит. Может быть, я. Но, боюсь, не настолько, насколько требуется. К сожалению, я не могу объяснить, каким образом ко мне в руки попал этот материал, но…

— Это меня не касается, — отрицательно покачал головой Эрл.

— Дело в том, что мы не планировали это воссоздание, — Ри нахмурился. — Фэб всегда был очень сложным, и, признаться, случалось так, что я просто не мог разобраться ни в его мотивациях, ни в поступках, ни в нём самом. Да, оба гермо его очень любили. Тогда. Сейчас… — Он почесал переносицу. — Не знаю. Правда, не знаю. Мы много лет даже не вспоминали о нём.

Эрл задумался.

— В любом случае, его любили, если я правильно понял. И тот, кто его любил, жив — а значит, его именем звать будет можно. Ри, поймите, мне не настолько важны сейчас эти тонкости, мне важно знать другое: о ком я имею право говорить.

— Ит, — пожала плечами Берта. — В таком случае, получается, что только Ит.

— Сын, по их словам, очень похож на Фэба, — вспомнил Ри. — Внешне. Характер у него испортился лет этак после сорока…

— Да, говорили, — кивнула Берта. — Ладно, это действительно неважно сейчас. В общем, Ит. Так ему и передайте.

Эрл кивнул в последний раз и улыбнулся.

— Вы торопились, поэтому не буду вас больше задерживать. — Он встал. — Ри, Берта, до встречи. Очень рад сотрудничеству.

— Надеюсь, всё получится, — Ри тоже поднялся.

— У вас интересный случай. Частным порядком скажу вам — удивлюсь, если не получится, — беззвучно произнёс Эрл. — Я теург-уно Окиста уже не первую сотню лет, и за время моего становления материалы всего два раза попадали к нам, во-первых, оттуда, — он сделал какой-то замысловатый жест рукой, который не распознали ни Берта, ни Ри, — и, во-вторых, с такой поддержкой, как ваша. В вас нет корысти, вас проверило время, и, что самое поразительное, так это огонь, который я в вас сейчас вижу. Вы пылаете — друг другом. Может быть, вы не видите этого сами. Но это не важно, важно лишь то, что этот огонь существует.

— Спасибо, — Берта, опираясь на руку Ри, тоже встала. — Спасибо вам за такие добрые слова, теург-уно Эрл. Хочется верить в то, что вы правы.

* * *

Вернувшись в квартиру и отпустив Марка обратно в клинику, они прежде всего, не сговариваясь, налили себе по стакану воды, сели друг напротив друга за стол и залпом эту воду выпили.

— Ну чего? — спросил изнывающий от нетерпения Брид. — Как всё прошло?

— Хорошо, — Ри потёр виски. — На удивление.

— А меня трясёт до сих пор, — пожаловалась Берта. Тринадцатый запрыгнул на соседний стул, сел, потом повелительно протянул Берте руку. — Нет, милый, не надо. Это просто нервы.

— Так давай полечу твои нервы, — пожал плечами Мотылёк. — Дай руку. Дай, сказал!

— Ладно. Слушай, Ри, врала я там… мне даже немного стыдно.

— Ты о чём? — не понял Ри.

— О Фэбе, разумеется. Для Ита он был запретной темой, понимаешь? — Берта утомлённо прикрыла глаза. — Я же пыталась что-то узнать, но он ведь если упрётся…

Она недоговорила. Безнадёжно махнула свободной рукой.

— Ему это было просто тяжело, — подсказал Ри. — Он ведь действительно Фэба очень любил. По крайней мере, в те годы.

— И что сейчас будет? — горько спросила Берта. — Ну вот на кой, а? Ещё и это? Мало ему тех встрясок, которые есть, так теперь…

— По-моему, ты сгущаешь краски, — возразил Ри. — Ит сильный, справится.

— Конечно, справится, — сардонически усмехнулась Берта. — Он всегда сильный, и всегда справится. Ну, правильно. Сумел же он двадцать лет справляться с двумя психопатами и одной инвалидкой…

— Прекрати, а! — Ри хлопнул по столу ладонью.

— Он обрадуется, Ри, — вдруг тихо сказал Тринадцатый. — Знаешь, мы ведь тоже в некотором смысле гермо. И Вудзи, который нас создал, тоже был гермо. Так вот, послушай, чудовище, что мы тебе скажем. И ты, Берта, тоже послушай. Он не поверит. Он придумает себе чёрт-те что — а то вы все Ита не знаете. Но в душе он обрадуется. Потому что, сказать вам по секрету, любому гермо тоже хочется быть иногда…

— Гермо, — усмехнулся Брид. — Это я шучу, конечно, но не всё же ему только тянуть лямку и ничего взамен, правда? Для гермо в таком союзе важен даже не секс, его может и не быть. Душа важна. Мы Фэба знали. И очень хорошо помним Ита молодым. Ты его не застала таким, Берта. Поверь, он действительно… может быть, он сам не поверит себе же…

— Ему это надо, — твёрдо сказал Тринадцатый. — Он вшестеро дольше вас всех таскает внутри этот камень. Он забыл, что можно быть счастливым.

— А разве не был? — прищурилась Берта.

— Был. Но не так, — упрямо повторил Брид. — А ты, чудовище, умный, а на самом деле дурак. Джесс бы поняла, о чём я говорю.

Ри промолчал. С досадой нахмурился.

— В общем, просто ставь его перед фактом, — твёрдо закончил Брид. — Пусть привыкает. Да, это нелегко, но всё равно — то, что есть, уже не изменишь.

— Когда вы вернётесь? — Тринадцатый выпустил руку Берты и перебрался на стол, чтобы сесть поближе к Ри.

— Не знаю, — понурился тот. — Нет, на самом деле не знаю. Бертик, очень нужен твой совет. Сейчас я тебе расскажу про эти… исследования, а ты скажи, что ты по этому поводу думаешь.

— Давай, — она разом посерьёзнела. — Сколько у нас на самом деле времени?

— Пара часов, не больше. До темноты.

— Рассказывай.

* * *

Провожать Ри пошли все вместе — оба Мотылька настояли на том, чтобы их взяли тоже. Катер Ри загнал в самую дальнюю часть дендрария, к склону, и сейчас они, не торопясь, брели по подсвеченной дорожке, уходя прочь от смутно белеющей в темноте стены Саприи. Мотыльки убежали вперёд — за эти дни погулять и хоть немного размяться им толком не удалось, и было интересно поглядеть, что тут и как — а Берта и Ри шли, чем дальше, тем медленнее. Берта переоделась: на ней был кардиган, очень похожий на тот, что носила агентша Сара, и свободные брюки, перехваченные на талии широким поясом. А Ри пришлось надеть те вещи, в которых он прилетел — ведь совсем скоро он вернётся, и лишние вопросы… ну совершенно ни к чему.

— Не знаю, ой и не знаю, — Берта остановилась. — Ри, понимаешь, не совпадает. Ничего и ни с чем. То, что они заставляют вас делать, по меньшей мере опасно, а уж если смотреть с логической точки зрения — вообще абсурдно.

— Да? — Ри тоже остановился, повернулся к ней. — Почему?..

— Милый мой, очнись! Подумай сам: вы прозваниваете какие-то площадки. Да ещё и со спиральной структурой, так?

— Ну да.

— Что — «ну да»?! Вы соображать разучились! Ри, дорогой… Ну ты сам подумай, что вообще имеет такую структуру! Это ведь трёхмерное образование, так?

— Чёрт… — Ри зажал себе рот ладонью. — Чёрт, мы про это даже… Но чем это может быть?

— Что вообще имеет такую структуру, кроме ДНК? Думай сам. И потом, как это выглядит на ваших схемах? Архимедова спираль, да?

— Да… — Голос у Ри сел до шёпота. — Но не везде…

— Тогда я тебе могу сказать, что они вообще n-мерные, эти образования. Господи, во что вы влезли… — Она закрыла глаза руками. — У вас же головы нормально не работают! Вы еле живые!.. Чем это всё кончится, боже мой…

— Вот ты только не плачь, — попросил Ри. — Мы всё-таки…

— Я плакать не собиралась, но мне от таких откровений дурно делается. И самое замечательное, что времени у нас с тобой совсем нет. Или… это мне тоже приходит сейчас в голову… во время исследований вы находитесь в перемычке.

— Ты имеешь в виду…

— Ну да, если брать за основу идентичную структуру спиральной галактики, то да. Это «бар». И вы в нём. И… Ри, я ничего не понимаю.

— Мы тоже ничего не понимаем, — мрачно отозвался тот. — Спасибо за то, что дала направление. Знаешь, ты хоть чем-то занималась эти годы, а я… — Он безнадёжно махнул рукой. — Прав был тот мужик, который оттуда.

— Какой мужик?

— Павел его зовут. Так вот, он прав. Про алкашню и всё прочее.

— Это вас там так… приложили? — Берта, кажется, удивилась.

— Ну да, и за дело, — отозвался Ри. — Значит, говоришь, перемычка… посчитаю. Соберём данные, и это я посчитаю.

— Ребята, бегите оттуда, — взмолилась Берта. — Пожалуйста!

— Они не пойдут, — отрицательно покачал головой Ри. — Из-за сына. Можно даже не начинать просить, бесполезно.

— Как они там?

— Нормально. Рыжий ожил, готовит, с машиной возится. Ит смурной, но когда он был не смурной? — Ри усмехнулся. — Всё неплохо. Передать им что-то?

Берта задумалась. Потом огляделась вокруг себя, нагнулась и подняла с дорожки два маленьких серых камушка. Сжала их в ладони.

— Скажи им, что я держала эти камушки в руке и говорила — о них. Что я их люблю. Что я их жду. — Голос её потеплел. — И что я очень сильно скучаю. Да, я знаю, что я в безопасности и что если вы сбежите, может погибнуть сын. И что я буду терпеть, сколько потребуется, но я очень прошу, чтобы они берегли себя. И ты тоже… брат.

— Спасибо, сестрёнка, — Ри улыбнулся. — Слушай, я тут придумал одну штуку. Связь. Катер, как я понял, пока что остаётся у меня. Не спрашивай, как я это понял; когда всё закончится, расскажу. По сути, мне его… одолжили. Так вот, мы сейчас у него попросим организовать нам эту самую связь. Когда тут… и если тут… ну, всё получится, скинь мне одно слово. Всего лишь одно слово. А ещё проще — букву.

— Пусть будет «Y». И цифра — сколько их… вернулось, — кивнула Берта. — Не отследят?

— Не должны.

— Хорошо бы… вы сумеете после этого попасть сюда, хотя бы на недолгое время? Если вам придёт это сообщение? — Берта смотрела на Ри с надеждой.

— Катер будет у нас. Да, сумеем.

— Ри, мы вас очень ждём, — Мотыльки, которые стояли рядом, синхронно кивнули. — Очень. Эрл сказал про огонь… Ну так вот. Давайте постараемся сделать так, чтобы он не погас. Все постараемся.

— Так и будет, — улыбнулся Ри. Обнял Берту, она в ответ обняла его. — Всё, что в наших силах… мы сделаем всё, что в наших силах…

Часть III

Огонь

10

Трое

Сод

На перепутье

— Ри, ты герой, — Скрипач сидел за столом, облокотившись на него грудью, и пристально смотрел на друга. — Как ты смог вообще? С ума сойти.

— Да уж, — кивнул Ит. — Действительно, можно с ума сойти…

— Что скажете? — Ри переводил требовательный взгляд с одного на другого. — Ну?

— Не знаю, что сказать, — Ит затушил окурок и тут же потянул из пачки следующую сигарету. — Правда, не знаю. Ри, не пытай меня. Это… несколько неожиданно.

— Я не мог ничего сделать, — Ри виновато развёл руками. — Она мне сунула этот бокс, и мне что — нужно было вытащить оттуда материал, и…

— Ри, не надо, — попросил Ит. Глубоко затянулся. — Правда, не надо. Это действительно не зависело от тебя, мы уже поняли. И ещё я понимаю, что это всё восторга не вызывает… у всех. У меня в том числе.

— Почему? — повернулся к нему Скрипач.

— Потому что я его, прости, хоронил несколько лет, — Ит прикрыл глаза. — Он очень долго умирал — во мне. Очень. Ты видел. И сейчас я могу, наконец, не просто думать, а даже рассуждать об этом всём: без эмоций, без срывов, без нервов. Да, он был. В моей жизни был Фэб. Тогда. Понимаете?

Оба кивнули.

— И что? — поторопил Ри.

— А то, что его в ней больше нет. И мне было чертовски трудно с этим смириться. Но я сумел.

— А сейчас… — начал Ри, но Ит тут же прервал его:

— И сейчас его тоже нет, — произнёс он твёрдо. — Скажу проще: я больше чем уверен, что из воссоздания ничего не получится. В смысле, из воссоздания Фэба. Он не вернется.

— Хм, — Скрипач почесал переносицу. — А вдруг?

— Нет, — Ит слабо улыбнулся. — Увидишь, Рыжий. Ладно, хватит об этом. Главное другое. Что удалось с Джесс и Киром. Вот это действительно хорошо.

Пару минут назад Ри показалось, что у Ита трясутся руки. Он присмотрелся — да, как же. И не думают даже. Сидит совершенно спокойно, курит. Оставь надежду, всяк сюда входящий… Ошиблись Мотыльки. Все мы ошиблись. И я в том числе. И Берта. И Рыжий.

Совершенно спокойный и уверенный Ит.

Уже чёрт-те сколько лет — спокойный и уверенный.

Только почему-то хочется его придушить…

— Да, это хорошо, — согласно кивнул Ри. — Но я бы всё-таки на твоём месте…

— Ри, ты хочешь, чтобы я сейчас «раскачался» и вышел из себя, — Ит вытащил из пачки третью подряд сигарету и прикурил от окурка предыдущей. — Пожалуйста, не надо. Не начинай. Во-первых, я не сорвусь и вразнос не пойду. Права на это не имею. Во-вторых, я склонен оценивать любую ситуацию максимально рационально и логически.

— С каких это пор? — прищурился Ри.

— С тех пор, как мы увидели этот катер в метели.

— Вот даже как? — удивился Ри.

— Именно так, — кивнул Ит. — Нам дали шанс. Мы не растерялись, воспользовались. Сейчас мы имеем преимущество — во-первых, у нас есть возможность сбежать, во-вторых, ты успел поговорить с Бертой. Что она сказала, кстати? Что она думает об этом всём?

— Она считает, что нам нужно отсюда делать ноги, — сообщил Ри. Скрипач согласно кинул. — Она выдала несколько вариантов того, что собой представляют местные площадки.

— И что же? — Скрипач повернулся к Ри.

— Галактика или спираль ДНК.

— О как… — Скрипач восхищённо покачал головой. — Да уж. Куда нам до неё…

— Это гипотетические предположения, — напомнил Ри. — Тем более что самих площадок она ведь не видела.

— Ну и что? — пожал плечами Ит. — С её головой видеть не обязательно. Сам знаешь.

— Знаю, — Ри поморщился. — И она ещё в своих способностях сомневается…

— Ну, тут ничего не поделаешь, — развёл руками Скрипач. — Мы уже привыкли.

В кухне сейчас было сильно накурено и очень тепло. Они сидели уже не первый час, время перевалило далеко за полночь, но тем для разговоров оказалось столько, что вскоре стало понятно — до утра они не лягут. Скрипач заварил чаю, сварганил для Ри «королевское рагу» (всё подряд, что нашлось в холодильнике — в сковородку), потому что тот был после суток дороги голоден; потом Ит заметил, что не худо бы бутерброд какой-нибудь, и в результате они втроём подъели весь батон хлеба, под чай бутерброды с сыром пошли замечательно.

Ри с удивлением понял, что за неделю его отсутствия ребята квартиру очень неплохо обжили. В ванной, например, появилась занавеска, причём с рисунком «в стиле Скрипача»: тот на чёрный юмор был падок без меры и поэтому занавеску выбрал соответствующую. Стая карикатурных пираний, одна из которых держит в плавниках ведёрко с краской и кисточку, и полуобъеденный аквалангист. На берегу — табличка со свежей надписью «Экстремальный дайвинг». На кухне — пара новых удобных сковородок, десяток стеклянных банок со специями и три чашки ведёрного размера. Чай любили все, а заваривать по два раза, конечно, чаще всего лень. На диванах — новые одеяла и подушки. На столе в кухне — скатерть в зелёную клеточку…

Ри с раскаянием подумал, что его на такие хозяйственные подвиги скорее всего бы не хватило. Во-первых, он для этого был слишком ленив, во-вторых, предпочитал принимать всё как есть и не заморачиваться. А эти… мало того, что по точкам вдвоём мотались, так ещё и в квартире красоту наводили…

— Ит, клиенты в ванне больше не появлялись? — поинтересовался Ри.

— Слава богу, нет, — Ит зябко передёрнул плечами. — Видимо, решили, что с нас довольно. Не сказать, что я этим сильно огорчён. Голова потом три дня болела.

— И у меня тоже, — встрял Скрипач. — Нет, я им, конечно, очень благодарен, и всё такое, но выдерживать подобное ещё раз я как-то морально не готов.

— И я, — согласился Ри. — Знаете, у меня ведь до сих пор… было ощущение, что теряю связь с реальностью. Словно в сон попал. И не выбраться. Одна эта беседа с фиолетовой дамой чего стоила. Я Берте не стал подробности рассказывать, решил не дёргать, но вам скажу — выдержать это всё было ужас как трудно.

— Сфера, значит, — покачал головой Ит. — Безумно интересно. Эх, были бы мы моложе, сильнее… Я бы туда смотался обязательно. — Он усмехнулся. — Ты говоришь, у транспортников там такие механизмы по полосам ездят?

— Ну да, — кивнул Ри.

— Значит, эта часть сферы относительно нас на несколько уровней выше, — Ит задумался. — У них выше лояльность. И я вполне допускаю, что они добрее… и лучше нас.

— Сложно сказать, — Ри задумался. — Хотя может быть.

— Парни, вы опять куда-то не в ту степь, — окоротил их Скрипач. — Давайте по делу всё-таки. Что у нас с площадками?

— Пока что то же самое, — Ри отхлебнул из своей чашки. — Работаем по плану Павла. Соблюдаем осторожность. И пробуем проверить Бертины версии.

— Каким образом? — нахмурился Ит.

— Мне надо подумать. Чертовски трудно соединять зелёное и солёное, но придётся. Что общего может быть у площадки и спиральной галактики, например?

— Чёрт его знает, — пожал плечами Скрипач.

— Не совсем. Общим может быть, например…

— Локсодрома? — поднял голову Ит.

— Не-а, — отрицательно покачал головой Ри. — Меридианы тут вообще ни при чём. Если брать эти величины… по моим предварительным подсчётам получается, что константы действительно должны быть одни и те же. И если искать… Переменные тоже должны совпасть.

Ит почесал в затылке. Хмыкнул. Снова закурил.

— Ну, считай, коли так, — проговорил он неуверенно. — Но я, знаешь, практик всё-таки. Что нам это может дать?

— Да откуда я знаю!

— Выведи новую константу, назови «константой Торка» и ходи гордый потом, — посоветовал Скрипач. — Только смотри, не лопни.

— Рыжий, как же ты надоел, а, — протянул Ри. — Налей мне чаю, и притащите последние данные. Хоть погляжу…

* * *

Ит лгал.

Он лгал уже неделю и понимал, что рассказать правду о том, что происходит с ним, не сможет ни под каким видом. Никому.

Ни Рыжему, ни Ри.

По прошествии этой недели он с уверенностью мог сказать следующее, если бы решился говорить: всё имеет цену. Вот только называют её не всем. Сейчас назвали мне, и платить тоже мне.

Я согласен.

Во-первых, парочка в ванне исчезать даже и не думала — это было первой ложью. За день Ит слышал их раз десять и как минимум пару раз видел. Они всегда были где-то поблизости, причём зачастую в самые неудачные для этого моменты.

Во-вторых, мир и в самом деле изменился. Полупрозрачность, которая так напугала его в первый момент, теперь проявлялась тоже несколько раз в сутки. Например, час мир был совершенно нормальным, а потом вдруг на несколько секунд менялся. Хуже всего приходилось, если в этот момент он вёл машину или делал что-то ещё, требующее концентрации внимания.

Но он привык. Приспособился.

Да, сил это отнимало много, но это его почти не волновало.

Долго это продлиться не сможет.

Да и решение он для себя давно принял.

Первые двое суток Ит недоумевал: что именно от него нужно этим двоим Сихес? Но потом понял неожиданное. Им просто скучно. Им ужасно скучно, и они, найдя с ним контакт, таким образом себя развлекают. Правда, следует признать, что их развлечения, кажется, для него самого могут оказаться смертельными. Голова болела не переставая, пару раз из носа шла кровь, давление стало прыгать, как сумасшедшее.

Но разве это важно?

Он думал о цене.

Хорошо, пусть будет так. Пусть Сихес сделали его своей живой игрушкой (причём не со зла ведь сделали), и пусть они его рано или поздно замучают своими играми до смерти. Но зато получилось то, на что они втроём даже рассчитывать не могли!

Мало того, что Берта жива и благополучно лечится, так ещё и Джессика с Киром вернутся, теперь уже сто процентов, что вернутся. Особенно сильно он обрадовался, когда Ри возвратился с такими замечательными вестями — и про материалы, и про воссоздание. Лучше и быть не может! Ну и чёрт с ними, с этими Сихес и головной болью, я всё равно настолько виноват перед Бертой, Ри и Рыжим, что мне в любом случае не жить, а тут — столько счастья сразу, невозможное что-то. Не бывает так.

Один момент, правда…

На следующий день после возвращения Ри, когда ставили очередную площадку, Ит, отойдя с датчиком в сторону, спросил в пространство:

— Футари, Комманна, скажите, а попрощаться с семьёй я смогу?

Ванна тут же материализовалась рядом с ним.

— Хочешь шоколадку? — спросил Футари.

— Нет, спасибо, — улыбнулся Ит. — Так смогу или нет?

— Эээээ… — Комманна задумался. — Надо что-то попросить у тебя взамен. Знаешь, как в играх бывает? Ты мне, а я тебе. Что-нибудь такое…

— Например? — прищурился Ит.

— Ну… не знаю… Если я найду, что взять взамен, у тебя будут сутки, — смилостивился Комманна.

Кое-что у них Ит сумел узнать.

Например, что они были в незапамятные времена Сэфес.

Что они вроде бы были учителями учителей их со Скрипачом прошлой инкарнации.

Что они уже сами не помнят, к какой расе принадлежали изначально, поэтому всё время меняются. Например, один раз он увидел у Футари шесть рук, но это оказалось фикцией, потому что количество рук у Футари и Комманна варьировало от одной до двух десятков. Вот только ванна, в которой они сидели, всегда оставалась неизменной — всё те же львиные лапы, всё та же овальная лейка…

От этих знаний не было никакого толку. Их с точно таким же успехом могло и не быть — в свете всего остального.

А остальное…

Ит радовался.

Ему было почему-то очень хорошо, а после возвращения Ри стало ещё лучше. Даже умирать было не страшно, совсем иначе всё сейчас повернулось. Тогда, когда он сидел на Терре-ноль и ждал конца, его собственное эго было важно, он страдал из-за того, что было внутри, он мучился, а теперь — осознавал гораздо больше, чем раньше, и мучиться причин просто не находил.

Во-первых, вернутся Джессика и Кир.

Это самое главное.

Будет Джессика — не нужно будет отслеживать Ри, который, конечно, от своей суицидальщины вылечится в момент… да уже и сейчас, кажется, почти вылечился. Ри точно будет счастлив, за него можно не волноваться.

Будет Кир — будет стопроцентно счастлив Скрипач. У которого крыша тоже встанет на место и которому будет, кого любить. Он очень любит Берту, а теперь получит то, чего заслуживает: полноценную семью. Надо только ему будет напомнить, чтобы разыскал Маден и помог, если там что-то не так.

Когда-то Скрипач и вправду любил его, Ита, больше, но после того, как появился Кир, всё поменялось. Так что Скрипачу станет не просто хорошо, а очень хорошо… ну да, какое-то время он будет переживать, но потом успокоится — слава богу, это уже не Терра-ноль, это не край, это не цейтнот, у Скрипача будет время спокойно подумать и прийти к правильному выводу.

Тем более… тут для Ита получался принципиальный момент, который, конечно, был немножко обидным, но ведь был.

Когда с ним, Итом, случилась беда, настоящая беда, Скрипач с ума не сошёл. Он боролся, он переживал, он искал выход.

А когда не стало Кира — Скрипач от горя свихнулся.

Разве это не показатель?

Показатель. И ещё какой.

Опять же, будет счастлива Берта. Рядом с ней окажутся те, кого она любит, плюс к тому она будет здорова, плюс к тому — на двух ногах. Это же замечательно!

Он очень надеялся, что всем этим как-то получится искупить своё предательство и малодушие. И плен. И бездействие. И бессилие.

«Ничего, ничего, — думал Ит. — Главное, как-то сейчас всё удержать, и этих уберечь. И одного, и второго. Придётся поработать, но я же справлюсь, обязан справиться, не могу не справиться».

Во-вторых, у семьи появятся перспективы — а это значит, что будет реальный смысл жить дальше. Не выживать, тупо цепляясь за какие-то призрачные шансы, не страдать, не мучиться болезнями и неизвестностью, а жить. И хорошо жить. Они все очень умные, у них светлые головы, они сильные. И будут вместе. А значит, тот же Окист через какое-то время получит замечательную научную команду, и если там не совсем дураки сидят, эту команду возьмут в дело.

А дальше уж как пойдёт…

От этих мыслей делалось хорошо.

Они грели, как костёр зимней ночью.

И пространство вокруг делалось уютным и радостным — во всём была радость, тихая, затаённая. В бутерброде, в чашке чаю, в работающей печке в машине, в ушастой шапке, в попискивающем «дирижёре», в звяканье тарелок, которые утром спешно перемывал Скрипач, в снегопаде, в маленькой настольной лампе с тканевым абажуром, даже в смешной занавеске для ванной.

…Будь сейчас жив социолог Линц, он бы, наверное, рукоплескал — бывшему агенту, который при жизни сумел убить в себе собственное «я»…

* * *

Они узнали, наконец, что это такое — настоящее душевное смятение.

Всё сразу.

И радость, которую нельзя пока что даже как-то выразить, потому что ещё не время.

И страх, что ничего не получится.

И неизвестность, в которой они сейчас пребывали.

И ожидание.

И новая задача, решения у которой пока что не было.

Ри, по словам Скрипача, «зависал» — мог на несколько минут настолько глубоко уйти в себя, что даже на слова, обращённые к нему, не откликался. Сидел, как истукан, уставившись перед собой невидящими глазами, и молчал.

Сам Скрипач, впрочем, был ничем не лучше, разве что вместо «зависания» он начинал вдруг бессмысленно улыбаться. Ит и Ри его в эти моменты с большим удовольствием подкалывали, но Ит всё же боялся, что Скрипач впадёт в свою нирвану не вовремя, поэтому за руль несколько дней Рыжего не пускал.

— Свихнулись оба от радости, — ворчал он беззлобно. — Работать надо. Ребят, хватит. Это уже серьёзно.

…Работать приходилось много. Ноябрь заканчивался (на планете они пробыли уже почти месяц), и начались настоящие холода — а «веер» точек предполагал весьма большое количество самых разнообразных маршрутов по всему Подмосковью. Ездить приходилось почти каждый день, возвращались иногда за полночь — плохие дороги, ломающаяся «Люся», холод…

Сод действительно был миром, имеющим Осколок Сонма, но в отличие от той же Терры-ноль мир этот был холодным. Зима, настоящая, крепкая и злая зима царствовала тут почти пять месяцев; первые снегопады начинались в середине октября, и снег, судя по тому, что они успели узнать, лежал чуть ли не до мая. А в особенно холодные годы мог и до июня долежать… Страна жила за счёт южных областей, являющихся главными поставщиками продуктов, в средней же полосе, к которой относилась данная вариация Москвы, выращивали разве что картошку-скороспелку да репу. Даже свёкла, и та вырасти не успевала.

— Да… — констатировал Ит после очередного экскурса в местную информационную сеть. — Как хорошо, что мы вовремя разобрались с одеждой. Вообще, мы, конечно, безобразно расслабились на Терре-ноль.

— В смысле? — не понял Ри.

— Климат там больно хорош, — хмыкнул Ит. — Расскажи тут кому про абрикосы в Подмосковье, засмеют и будут правы. Четыре-пять тёплых месяцев за весь год, да и то, как сказать — тёплых… Дубак тут, ребята. Зверский дубак. Хотел бы я отсюда побыстрее убраться.

Побыстрее убраться хотели, конечно, все, но пока что любые попытки получить хоть какую-то информацию о Фэбе-младшем заканчивались ничем. Ри справедливо предположил, что информация может быть у Павла, пусть косвенная, пусть опосредованная, но добыть её не представлялось возможным: Павел просто не стал бы с ними разговаривать на эту тему.

— Давай прогуляемся туда, — предложил как-то раз Скрипач. — Посмотрим, что и как. Мы с тобой всё-таки ещё не совсем…

— Рыжий, мы совсем, — возразил Ит. — Понимаешь, так гулять можно лишь в том случае, когда про тебя ничего и никому не известно. А он про нас знает всё. Не выйдет.

— Если взять Файри и Найф…

— Они засвечены напрочь, — Ит покачал головой.

— Личины.

— А то он дурак и не догадается, — хмыкнул Ит.

— В ускоренном режиме проскочить, и…

— И потом Ри будет работать тут один, потому что нас положат, — Ит задумался. — Рыжий, дай мне пару дней. Я не меньше тебя хочу разобраться с этим вопросом, но пока что вариантов не вижу. Но не исключаю, что они могут появиться.

— Сознательный ты наш, — проворчал Скрипач, сдаваясь. — Ладно, решай. А мы пока будем мучить датчики.

Проклятые датчики с недавних пор завели себе моду ломаться, поэтому перед каждым выездом их приходилось проверять. Ри вскоре освоился с пайкой, Скрипач и Ит паять научились ещё в незапамятные времена, поэтому теперь часть вечеров уходила на то, чтобы привести в порядок аппаратуру.

Скучать и впрямь оказалось совершенно некогда.

Утром, наскоро перекусив, шли возиться с машиной. Потом отправлялись работать. Вечером ехали к Павлу с отчётом, возвращались домой. Наскоро ели и садились паять. В полночь ложились спать, потому что выматывались за день так, что мало не покажется.

Но всё-таки…

И Скрипач, и Ри — мечтали. Да и как было не мечтать? То, что раньше относилось лишь к области гипотетических предположений, то, что было «если бы» и «может быть», теперь становилось реальностью.

— Слушай… — Скрипач говорил совсем тихо, потому что была уже глубокая ночь, и Ри спал крепким сном в соседней комнате. — А вот ты помнишь, на Окисте было небольшое внутреннее море?.. И там синяя-синяя вода почему-то, я только не помню, почему… Когда это всё кончится, обязательно туда слетаем… Берта, Кир, ты и я. Возьмём катер и махнём на пару дней… Там очень красиво, очень…

— Конечно, — обещал Ит, думая, что на это море Скрипач, конечно, семью просто обязан вытащить. — Конечно, родной.

— Это будет здорово… — Скрипач словно его и не слышал. — Мы сделаем разведку, а потом полетим все вместе — с Джессикой, Ри и мелкими… А Ри обязательно должен завести собаку, как думаешь?

— Должен, — соглашался Ит, безучастно глядя в ставший уже привычным полупрозрачный мир. За стеной, на соседской кухне, из неприметной щели вылезла мышь и принялась шуровать под столом. — Он очень любит собак…

— Вот, — удовлетворённо констатировал Скрипач. — Может, мы кошку возьмём?

— Возьмём, — вновь соглашался Ит. — Как же без кошки.

— Только бы всё получилось…

— Получится, обязательно получится, — уверенно говорил Ит. — Вот увидишь.

— Я так по нему скучаю… А ты скучаешь?

— Скучаю, — кивал Ит темноте и мыши на соседской кухне. — Я по нему очень скучаю…

— А по Фэбу?

— Родной, нет никакого Фэба. Я по Киру скучаю. Давай спать, пожалуйста. Второй час уже.

…Ри тоже хотелось поговорить, и он тоже отлавливал Ита — именно для таких разговоров. Чаще всего они случались тогда, когда Скрипач или готовил, или возился с машиной.

— Понимаешь, я вот до сих пор… ощущение — словно на кончиках пальцев. Руку протягиваю — и чувствую. Её чувствую. Волосы под рукой, жилка на виске тоненькая, бьётся… Словно она — почти здесь. Не могу объяснить, Ит. Прости, что мучаю.

— Ты не мучаешь, — возражал Ит. — Тебе просто нужно выговориться, понимаешь? Это нормально. Я через это проходил. Помню.

— Рыжий говорил, что ты молчал.

— Да как же, — смеялся Ит. — Ничего я не молчал. Только… разница, конечно, существенная. Я тогда прощался, а вы сейчас — наоборот. Ри, просто потерпеть надо. Какое-то время. Ты очень сильный человек, раз ты это всё сделал — так тем более должен справиться. Ждать — ужасная штука, согласен. Но что делать.

— Да, действительно, — Ри пожимал плечами. — Я ведь тоже много лет молчал. Терпел, молчал. А сейчас… помнишь, в детстве подарки дарили на праздники?

— У нас дарили максимум — сладкий пирог, — напоминал Ит. — И то, если праздник не совпадал с очередным постом.

— Ну да, верно. Но всё равно, пирога-то ты ждал?

— А как же.

— Ну и вот. Вот у меня сейчас — период ожидания пирога. Предвкушение пирога. Или подарка. Или…

— Эк ты хватил. Смотри, не расскажи потом Джесс про эти аналогии, — смеялся Ит. — А то узнает любимая женщина, что ты её сравнивал с пирогом…

— Тьфу на тебя, — тыкал его кулаком в бок Ри. — Что плохого?

— Ничего, — отмахивался Ит. — Давай паять…

* * *

Приближался Новый год.

В этой вариации Сонма его праздновали, как и в девяноста процентах других: с тридцать первого декабря на первое января. Ёлки, однако, тут не наряжали, хотя еловые ветви были непременным атрибутом праздника.

Всё было обставлено гораздо интереснее.

Тут было принято наряжать… окна.

В середине декабря на окно ставили специальную сборную арку, которую богато украшали: гирляндами, еловыми ветвями, стеклянными и пластиковыми подвесками. Город за эти предпраздничные дни буквально расцвел, на каждом окне появились украшения. Люди победнее, конечно, арки не ставили, обходились более простым вариантом — букет из еловых ветвей, электрические свечи, мишура.

Скрипач, разумеется, тут же стал наводить в сети справки — выяснилось, что обычай наряжать деревья тут тоже существовал, но какой-то царь специальным указом обычай этот реформировал, «дабы не губили молодые леса». И уже четыре века Россия «изукрашивала окна, создавая радостную и праздничную атмосферу на улицах и в домах».

— Хочу праздничную атмосферу в домах, — заявил Скрипач. — У нас завтра пустой день, без выезда. Давайте сделаем окно, а то что мы как неродные?

— Рыжий, денег нет, — возразил Ит. — Арки стоят немерено, я уже посмотрел.

— Ну хоть букетик из веток можно?!

— О, господи… ладно, будет тебе букетик. Как дитё, блин.

— Ит, слушай, я тут посмотрел, — Ри вошел в кухню, — арку можно подержанную или купить дёшево, или вообще задаром достать.

— Сломанную, — подсказал Ит, который, конечно, успел «посмотреть» двое суток назад.

— И чего? — удивился Ри. — Починим.

— Ай, делайте что хотите, — Ит снова уткнулся в расчёты. — Ри, не сбивай меня, ради бога. Я же не ты и не Юлий Цезарь, я так не могу, чтобы три дела сразу…

Утром Ри и Скрипач взяли машину и поехали забирать арку и закупаться всем подряд, а Ит снова сел работать — последнее время ему стало казаться, что в собираемых ими данных наметилась некая система, которую ему хотелось проверить. Около полудня «заговорщики», как окрестил их Ит, вернулись, нагруженные сверх всякой меры. И арка, и два пакета с игрушками и подвесками, и колючий букет ёлочных веток, и какие-то продукты… Ита оторвали от работы и заставили сначала собирать арку на кухонное окно (ну в праздник-то мы точно на кухне будем сидеть, да?), потом — чинить эту самую арку, у которой отваливались ножки, потом — обрезать ветки до нужного размера, потом… потом Ит не выдержал и смылся со своими расчётами в комнату.

Когда он закончил, они как раз украшали, причём Ри умудрился порвать гирлянду, и Скрипач теперь перенизывал стеклянные сосульки на новую нитку.

— Народ, у меня получается очень интересная штука, — сунулся в кухню Ит. — Как наиграетесь, приходите.

— Что получилось? — поднял голову Ри.

— Я нашел корреляцию.

— Ммм?

— На каждой последующей площадке идёт возрастание интенсивности звучания на 0,02 процента и повышение тона звучания на 0,4.

— Чем дальше, тем громче? — хмыкнул Ри.

— Именно. И выше. Ещё рассказать?

— Давай, — приказал Скрипач.

— Я перенёс схему площадок на карту.

— Это сиуры?

— Нет, — отрицательно покачал головой Ит. — Это не сиуры.

— А что же?

— Это расположение неподвижных сегментов внутри мета-порталов на Терре-ноль. Раньше у нас было слишком мало данных, теперь, когда они накопились, это можно утверждать уже со стопроцентной уверенностью.

* * *

— Теперь главное, чтобы Павел не догадался, что мы догадались, — резюмировал Ри. — Если он поймёт, нам хана.

— Нам однозначно хана, вопрос — когда? — нахмурился Скрипач.

— Узлов, поддающихся анализу, было шестьсот, — напомнил Ит. — Мы не прошли и сорока. Так что, думаю, хана-то хана, но явно не скоро.

— И то хлеб. Значит, нас гоняют по этим самым узлам… — Ри задумался. — По кругу. А хана будет, когда мы пройдём центральный.

— Сможешь рассчитать, где он находится? — спросил Ит.

— Постараюсь, — хмыкнул Ри. — Где-то в центре Москвы, по всей видимости, но… Сразу точно не получится.

— И я снова не понимаю, для чего это всё нужно, — Скрипач, сидевший по-турецки на полу рядом с разложенной бумажной картой, отхлебнул глоток чаю и поставил чашку рядом с собой. — Мы просто таскаемся от узла к узлу… и всё.

— Я тоже не понимаю, — поддержал Ит. — Ри, мысли есть?

— Ни одной, — признался тот. — Здравой — ни одной.

— У меня тоже, — покивал Ит. — Значит, пока что всё оставляем как есть?

— А что ещё остаётся? — справедливо спросил Скрипач. — Информации о младшем — нет. Информации о цели «работы» — тоже нет. Есть какая-то ерунда…

— Родной, это не ерунда, — возразил Ит. — Это всё серьёзно, но мы по-прежнему ничего не понимаем.

— Мне кажется, понимать мы начнём несколько позже, — Ри задумался. — Это всё явно не бесцельно. Не может быть бесцельно. Команда, которая тут работает, не идиоты, и просто так время и силы тратить не будет. Система — есть. Мы её не видим.

— Факт, — согласился Ит. — Но хоть что-то рассмотрели.

— Ты молодец, — похвалил Ри. — У меня действительно голова… несколько другим занята.

— Я рад, — Ит улыбнулся. — А что голова занята другим, это хорошо. Вообще, всё очень хорошо, ребята. Про катер Павел тоже не знает. Если совсем подопрёт, мы хоть сбежать сумеем.

— И подставить младшего? — Скрипач помрачнел.

— Не будем мы подставлять младшего, — уверенно отозвался Ит. — Я тут кое-что ещё придумал.

— Ты сегодня просто кладезь всего подряд, — хмыкнул Скрипач. — Ну?

— Баранки гну! Не нукай, не запрягал, — весьма натурально ощерился Ит. — Завтра поедете на точку вдвоём, меня высадите по дороге, и я прогуляюсь кое-куда.

— В личине? — прищурился Скрипач.

— Зачем? Как есть, — Ит безмятежно улыбнулся.

— Ты чего опять задумал? — строго спросил Ри.

— На информацию о сыне я не рассчитываю, — ответил Ит. — Я поеду к социологам, которых тогда подвозил.

— Зачем?

— Хочу для начала узнать, кто такой этот Павел. Они для этого самый лучший вариант.

* * *

Оксана и Пётр квартировали на другом конце Москвы. Ит добирался до них больше двух часов: сначала ехал на метро, потом минут сорок ждал нужного автобуса, потом стоял в часовой пробке, а после пришлось почти двадцать минут бродить по району в поисках нужного дома. У социологов он оказался только к полудню.

Встретили его на удивление радушно, как старого знакомого. Оксана тут же побежала на кухню, ставить чайник, а Пётр потащил в комнату — давай, мол, по пятьдесят грамм для согрева, смотри мороз какой. Квартира у них тоже оказалась маленькая, но всё-таки получше, не на первом этаже, комната больше, санузел раздельный.

— Мы её уже пять лет снимаем, — пояснил Пётр. — От центра далеко, но нам много ездить не приходится, и машина есть, так что без проблем.

Пётр был маленького роста, упитанный, но отнюдь не толстый, с добродушным лицом, постоянно улыбающийся. Выглядел он максимум лет на тридцать (как позже выяснилось, ему было сто сорок) и за внешностью своей явно следил: сейчас, среди зимы, он щеголял лёгким загаром, прическу имел аккуратную, а ещё, как успел заметить Ит, у него были очень ухоженные руки — явный показатель того, что человек жизнью более чем доволен. Так и оказалось.

— Работать тут одно удовольствие, — рассказывал Пётр, пока Оксана на кухне колдовала над каким-то особенным «зимним чаем». — Мы сюда на десять лет контракт заключили, сейчас вот из отпуска только вернулись. Домой ездили, к детям. Платит Павел, правда, с задержками, но если на него немножко надавить, да ещё припугнуть, то всё получается просто отлично. Мы тут на горных лыжах кататься ездим, можно прямо в городе…

— Это где же? — удивился Ит.

— Нагорная, не слыхали? Великолепное место! Подъёмник, гостевые домики, ресторан, — принялся перечислять Пётр. — Ксюша, ты скоро там?

— Иду уже! — откликнулась жена.

— Ну, вот… В город выбираемся, по вечерам масса интересного — спектакли, шоу всякие, презентации. С другими группами, опять же, пересекаемся, сейчас на праздник большой выезд готовим, за город, компанией. Шашлыки, напитки, программа. Не хотите с нами?

— Не получится, — развёл руками Ит. — У нас на второе число выезд по плану.

— На второе число?! — Пётр безмерно удивился. — Пашка обнаглел. Пошлите его куда подальше, и поехали. Никуда ваша научная работа не убежит.

— Мы бы рады, но… — Ит замялся. — Понимаете, я на самом деле приехал поговорить серьёзно… у нас очень нехорошая ситуация. Нас сюда затащили обманом и шантажируют. Пётр, если хотите, можете рассказать о нашем разговоре Павлу, но…

— И не подумаю даже, — твёрдо ответил тот. — Вот ещё. Я этому козлу не то что рассказывать, я ему…

— Пётр, подождите, — попросил Ит. — Вы же ещё не знаете, о чём я. Так вот, можете рассказать, я не против. Я просто хочу понять, он что-то действительно может, или это просто слова для острастки и ничего более?

Версию их пребывания на Соде Ит, разумеется, слегка подкорректировал. Например, он умолчал о Терре-ноль, о том, что они были заложниками, о том, что работали в Официальной. Сейчас версия выглядела следующим образом.

Они не молоды, как можно видеть, у них был сын — от первого брака, — с которым они расстались уже довольно давно. Сын работает в Официальной, но где и кем именно — они не знают, потому что не общались много лет. Сидели на мели, поступило предложение работать тут. Согласились. А когда прибыли, начались угрозы: «достать» сына, если не будут работать почти задаром; смехотворная оплата; нищенский бюджет для исследований…

— Пашка?! Ну ни фига себе! Ксюша, ты слышала?!

— Слышала, слышала. — Светловолосая пышнотелая Оксана как раз накрывала на стол в комнате. — Ит, вы серьёзно?

— Куда уж серьёзнее, — Ит покачал головой. — Мы в растерянности. Мы независимая научная группа, причём находились в простое, без работы, долгое время, наша жена болела… нам вообще ни до чего было, одни проблемы, и теперь — вот так, — он с убитым видом посмотрел на Петра. Тот пожал плечами: ума не приложу, в чём дело. — Нам бы хоть понять: это пустые угрозы или нет?

— Угрозы, может, и не пустые, — осторожно начал Пётр. — Вот только Павел тут явно ни при чём. У него для этого кишка тонка.

— Но он их явно выпускать не собирается, — Оксана задумалась. — Ох, не нравится мне это всё. Ит, тут ведь работают другие рауф, может быть, вам стоит попробовать поговорить с ними? Боюсь, мы ничем помочь не сможем. Только о Павле рассказать.

— А вы сами давно работаете на Молот? — невзначай поинтересовался Ит.

— Лет двадцать пять, да, Петь? — Оксана на секунду задумалась. — Из официалки мы с тобой уволились в сто девяностом…

— Ну да, когда Светка мелкая совсем была, — поддакнул муж. — Верно. Потом пять лет сидели с ребёнком дома и перебирали варианты, куда пойти. В Официальной платили больше, но регламент, и все эти подписки бесконечные… — Он поморщился. — В общем, выбрали Молот и не прогадали. Мне кажется, вам просто не повезло. — Он сочувственно посмотрел на Ита. — А с кем у вас были переговоры?

— С некой Мариной, — Ит решил не врать. — Толстая похабная бабища с манерами потасканной вокзальной шалавы. Отвратительная баба…

— Есть тут такая, — тут же отозвалась Оксана. — Живёт не здесь, но бывает на Соде очень часто. Насколько я знаю, как раз недавно снова прилетела, как раз на праздник. На общей встрече она точно будет… Сучилища ещё та, согласна. Мы-то, понятное дело, её быстро окоротили. Ну, у нас и условия иные. Это она вас шантажировала?

— Ну, не совсем… Она нас сюда направила, но вела себя просто отвратительно.

— Она из официалки, кстати, — сообщил Пётр, и хорошо, что Ит вовремя сориентировался — это сообщение было для него как гром среди ясного неба. — Какая-то большая шишка из параллельного кластера. Странно, что она вас нанимала…

— Нанимал нас Павел, — пояснил Ит. — Она дала направление.

— Всё равно, странно. Хотя чего только в мире не бывает. Вы пейте чай, смотрите, какой вкусный! — оживилась Оксана. — Я добавляю корицу, гвоздику, мускат и апельсиновые корочки. Вот не поверите, мы оба терпеть не можем лето и жару, а зимой просто наслаждаемся. Совершенно другое ощущение от жизни. Да, Петь?

— Ага, — согласился муж. — Люблю, когда мороз за окном, и чтобы чай… эх, угораздило родиться неизлечимым романтиком, — пожаловался он. — Хотя вам, Ит, наверное, не до романтики сейчас.

— Какая там романтика, — Ит махнул рукой. — Значит, Павел точно ни при чём? Вы уверены?

— Ни при чём, — подтвердила Оксана. — Но может знать, кто «при чём». Вы поищите других рауф, возможно, у них какая-то информация есть. И постарайтесь найти деньги, чтобы сунуть капитану «Рассвета», он согласится вас отсюда вывезти.

— «Рассвет» — это яхта? — спросил Ит.

— Она самая. Тут же «стерильная зона», сюда не пропускают никого, только «Рассвет» в систему имеет право входить, — пояснил Пётр. — Эксперимент глобальный, посторонние возмущения не нужны, ни в энергетическом поле, ни в социуме. А вы чем, кстати, занимаетесь?

Этого вопроса Ит ждал и подготовить ответ успел заранее.

— Делаем карту энергетических всплесков, — объяснил он. — Есть области, в которых при смене ряда условий происходят возмущения. У Павла есть приблизительная схема, но она, как показывает практика, ошибочна. Делаем новую, уже точную. Плюс ещё геодезию на нас повесили. Так что времени совершенно ни на что нет.

— Если геодезию, то это точно Павел дурит, — задумался Пётр. — Слушайте, может, на него поднажать слегка? Оборзел мужик. То машину не пришлёт, то деньги… Ит, сколько он вам дал?

— Двадцать пять тысяч в месяц на троих.

— Чего?! — У Пётра глаза вылезли на лоб.

— Вы серьёзно?! — Оксана чуть не уронила чайник.

Ит кивнул.

— Ну и поганец. Мы по сто пятьдесят в месяц получаем, каждый, — Пётр покачал головой. — Могли бы и квартиру взять получше, но мы откладываем на золото… вывозим отсюда золото, камешки. Дома можно продать дороже, они же аутентичные, в русском стиле ко всему прочему, и…

— Петь, погоди, — попросил Оксана. — Ит, он вас просто обворовывает! Это нельзя спускать с рук!

— А если они правда что-то сделают с сыном?! — У Ита на лице появилось настоящее неподдельное отчаяние. — Да мы себе в жизни не простим!.. Какие деньги, какие разговоры, вы что! Убить же могут…

— Да не убьют они никого, — спокойно возразил Пётр. — Вы, видимо, с Официальной никогда не работали?

— Не работал, — подтвердил Ит. — Бог спас.

— Ну тогда я вам расскажу, как там дело обстоит. Своих они не трогают.

«Да, как же, — подумал мрачно Ит. — Совершенно не трогают. Никогда».

— Так что за сына не волнуйтесь. Они небось и сами не знают, где он находится, — уверенно продолжил Пётр.

— На понт берут, как тут принято говорить, — вставила Оксана.

— Именно. Так вот. Сейчас езжайте к Павлу и требуйте прибавку. Просто требуйте. Скажите, что работать не будете, если не прибавит. Забастовку объявите. — Пётр усмехнулся. — Отложите полмиллиона, и Макулюс, это капитан «Рассвета», запросто вас возьмёт. На будущее вам совет: держитесь от Официальной подальше. Пройды там ещё те сидят. Физически навредить, конечно, не сумеют, там регламент, но нервы потрепать — это они всегда с радостью.

— Спасибо, — поблагодарил Ит. — К Павлу мы все вместе съездим, наверное.

— Можно и вместе, — согласился Пётр. — Весной, по теплу, сюда другие рауф подтянутся, с ними тоже пообщайтесь, может, чего узнаете.

— Да, точно! — спохватилась Оксана. — Сейчас тут рауф действительно нет. Холодно слишком, берегутся, кому охота болеть. Где-то в апреле сюда поедут, вот и встретитесь.

— Ванна больше не появлялась? — Пётр захохотал. — У вас такое лицо было, Ит!.. Ой, не могу… Хорошо хоть машину не разбили…

— Нет, не появлялась. Мы вообще никаких призраков больше ни разу не видели, — Ит поморщился. — Хотя Павел нас ими пугал. Мол, их тут полно, и всё такое.

— Да какое там «полно». Нет, есть несколько мест… — Пётр задумался. — В Пушкине, например, на цементном заводе.

— Петя…

— Ксюш, какая разница, кто расскажет? Есть там место дурное. Призраков там видели неоднократно, да ещё какие-то придурки делали человеческие жертвоприношения, по слухам, — Пётр осуждающе покачал головой. — У нас они попали в статистику, так положено. Мы работаем религиозные группы, и…

— Ну да, там «чёрные» бывают очень часто, — неохотно подсказала Оксана. — А так… Ну, ванна эта ездит по одному и тому же месту. Белая дева в Останкине появляется, её тоже многие видели. «Провалы» тоже можно кое-где встретить… но, Ит, это всё больше из области городских легенд. И лишний показатель, что Павлу лучше не верить на слово.

— Что ему нельзя верить, я уже понял. — Ит задумался. — А какую сумму у него лучше просить?

— Да тысяч по пятьдесят в месяц на каждого, как минимум. Начните со ста и опустите до пятидесяти. Ит, вы пейте чай и варенье тоже берите. Это самая настоящая морошка. Не пробовали?

* * *

Официальная и Молот работают вместе?

Что ж, в этом как раз нет ничего удивительного. На Терре-ноль они тоже работали вместе — ведь это происходит почти всегда в тех случаях, когда кусок слишком велик, чтобы жрать его в две глотки и соревноваться.

Чтобы сожрать наверняка, нужен рот побольше…

Вот только что именно они хотят сожрать в данном случае?

Ит, стоя на автобусной остановке, размышлял и чуть не пропустил нужный номер. Хорошо, сообразил и успел вскочить в закрывающиеся двери.

Итак, Молот и Официальная, которые тут работают вместе.

И — некое подобие мета-портала, причём огромного размера, раскинувшееся на территории… Ит задумался. Разброс между точками составлял иной раз больше четырёхсот километров. Ладно, про это потом.

Что за эксперимент тут может проводиться, да ещё столь длительное время?

Что тут делают рауф?

И… при чём тут мы?

Загадок явно больше, чем ответов.

«Кто бы подсказал, — с тоской думал Ит. — А некому. Совсем некому подсказать, и что делать дальше, тоже непонятно».

Разумеется, о его визите Павлу социологи доложат. А как же. Конечно, его заверили, что не сделают этого, но Ит понимал: Пётр и Оксана своим местом дорожат, и неприятности им не нужны. Вопрос в другом: что именно доложат? Скорее всего, про деньги. Если так, то это только на руку. Может, что путное и выйдет. Кстати, почему бы не сделать ход первым? Вот прямо сейчас добраться до Павла и выложить начистоту. Мол так и так, люди всё рассказали, плати давай. Пожалуй, это вариант. Что ж, так и сделаем.

На метро он добрался до центра города.

Гулять так гулять, думалось ему. Вы нам играете комедии, так теперь моя очередь, будет вам сейчас комедия, да ещё какая.

В клуб пришлось проходить в ускоренном режиме и с чёрного хода, но к этому Ит был морально готов, поэтому проскочил охрану играючи. Перед кабинетом Павла он притормозил, прислушался. На месте? На месте.

Отлично.

Он вошёл без стука и раздражённо треснул дверью, да так, что Павел подскочил на своём вертящемся стуле.

— Вы что себе позволяете?!

— Нет, это я вас хочу спросить, что вы себе позволяете! — гаркнул в ответ Ит. — Где наши деньги, вашу мать?!

— Ка-ка-какие деньги? — выдавил Павел.

— Российские! Я был у Оксаны с Петром, мне всё рассказали! Знаете что, Павел, давайте начистоту. Мы и так приняли все ваши условия, но жить на одних макаронах мы не собираемся! Если вы не будете платить, мы просто больше никуда не поедем. Так и знайте.

Павел смотрел на Ита так, что при других обстоятельствах тот был бы готов провалиться сквозь землю. Но сейчас… Ит, уперев руки в бока, отвечал Павлу настолько наглым взглядом, что тот понял: раунд явно проигран.

— Так вы за этим к ним ездили? — спросил он с неприязнью.

— Нет, чаю попить, — ухмыльнулся Ит. — Значит, так. По сто в месяц, на каждого.

— Вы свихнулись?!

— Нет, это вы свихнулись. Во всём надо знать меру. Ваше желание заработать вполне понятно, но нам на что-то надо жить. Мы, кстати, можем по другому каналу этот вопрос провентилировать. На новогодний корпоратив приедет Марина… а мы туда званы, сегодня. Петром. Можем прокатиться, уточним заодно пару-тройку вопросов.

— Сорок, — вполголоса произнёс Павел.

Ит понял, что попал в точку.

— Сто, — возразил он.

— Пятьдесят.

— Это разговор в пользу бедных.

— Шестьдесят.

— Да ну.

— Шестьдесят пять.

— Вы издеваетесь? — ласково спросил Ит. — Или со слухом плохо? Сто.

— Семьдесят.

— Всё, мы едем на корпоратив. И попробуйте нас остановить. Может, вы и в лучшей форме, зато нам терять нечего.

— Чёрт с вами, восемьдесят.

— Восемьдесят пять, и завтра мы работаем в штатном режиме.

— Ладно…

— Деньги.

— Сейчас у меня их нет.

— А без денег я отсюда не уйду, — сообщил Ит. — Вы нам должны за этот месяц двести тридцать тысяч. И сейчас вы их мне отдадите.

— Откуда я их возьму?!

— О, у вас масса вариантов. Касса клуба, который принадлежит вам, банк, который напротив… ваш письменный стол, в котором сотни полторы имеется, не меньше. Давайте, давайте, — поторопил Ит. — Мне ещё ребят встречать. Поторопитесь.

— Сволочь вы всё-таки, — проворчал Павел.

— А как же, — согласился Ит. — Был бы не сволочь, давно бы сдох.

— Подождите полчаса, — попросил Павел. — Не одна копейка…

— Я вас понимаю, — кивнул Ит. — Но у вас всё равно только на нас откат получается полторы сотни в месяц. Не обеднеете.

* * *

Готовить времени не было, поэтому он просто отварил картошки, посыпал её зеленью и положил сверху здоровенный кусок сливочного масла. Мясо он купил в виде разных нарезок и уже разложил на немногочисленных тарелках, салаты тоже взял готовые, в коробочках, а ещё купил мандаринов (Скрипач их трескает, как семечки) и две банки персикового компота (это уже для Ри, он такой компот обожает, да только стоит он тут очень дорого). Торт до поры до времени спрятал за занавеской на кухонном окне. Пусть удивятся.

Поставил чайник и побежал в комнату: надо было срочно разложить привезённые подарки — три огромных пакета. Себя Ит тоже не обидел, но его пакет был, конечно, гораздо скромнее. Так, не пакет, а пакетик — себе взял по остаточному принципу. А для ребят расстарался…

Кроме того, надо было как-то спрятать подарки «для окошка», которые он запланировал вручить в новогоднюю ночь. По счастью, на антресолях нашлось подходящее место. Ит пристроил туда пакеты и замаскировал каким-то хозяйским хламом. Не найдут, если специально искать не будут.

А сейчас…

— Молодец, — шепнул одобрительно Футари в правое ухо. — Торт красивый.

— Спасибо, — беззвучно ответил Ит. — Надеюсь, им понравится.

— Мне бы понравилось, — проворчал Комманна в правое ухо. — Но на праздники в Бенагалье позитива было всё-таки больше.

— Ты сравнил…

— Давайте потом поговорим! — взмолился Ит. — Они сейчас приедут.

— Ладно, — недовольно проворчал Комманна. — Увидимся с рассветом…

Скрипач вошёл в квартиру первым, волоча сумки с датчиками. Принюхался, потом высунулся в коридор и крикнул:

— Гений, жми сюда, тут еду дают!

— Вау, — отозвался из коридора Ри. — Какую?

— Картошку вареную, кажется… Ит, как смотался?

— Отлично! — сообщил из кухни Ит. — Давайте, раздевайтесь.

— Это что такое? — удивился Скрипач, входя в комнату. — Ит… это откуда?! Комбинезон какой хороший… термобельё?! Ты соображаешь, сколько оно стоит?! Снегоступы… ты чего, банк ограбил?

— Почти, — рассмеялся Ит, тоже входя в комнату. — Это не твой комбинезон. Твой — который поменьше.

— Офигеть… А это что?!

— Разденься, сейчас всё покажу. Это подарки от мироздания, — Ит вытирал руки кухонным полотенцем.

— Ит, откуда это?! Ри, да иди сюда, блин! Он деньги привёз! В полиэтиленовом пакете!.. Ит, правда, ты ничего не…

— Я ничего. Всё законно. Давайте разбирайтесь и пошли ужинать.

— Из чего это одеяло?

— Рыжий, на бирке написано, из чего. Ты куртку снимаешь сегодня или нет?

— Сейчас… о-па, а они что, с подогревом?!

— Да, это перчатки с подогревом! — потерял терпение Ит. — Иди, раздевайся уже! Сам будешь пол мыть, смотри, сколько снега на ботинках притащил!

* * *

О разговоре с Павлом Ит поведал чуть ли не в лицах — особенно ему удалась сцена с торгом. Ри тут же сообщил, что это восточный базар во всей красе, Скрипач добавил, что ни на каком Востоке о таком нахальстве и речи быть не может; после перешли на беседу с социологами, и тут Ри уже посерьёзнел и принялся задавать вопросы.

Сидели, разумеется, на кухне, но сейчас стол ломился от всяких вкусных вещей, а ещё Ит, временно отменив свой антиалкогольный закон, расщедрился на бутылку лёгкой сангрии.

— Как думаешь, сколько в общей сложности идёт этот эксперимент, про который они говорили? — спросил Ри, выуживая из банки очередную половинку персика.

— Думаю, не меньше двадцати лет, — Ит потёр висок пальцем. — Если не больше. Они сюда ездят лет десять, и когда приехали — включились в исследования, а не начали их с нуля. Если бы с нуля, они бы сказали…

— Согласен, — кивнул Скрипач. — Значит, двадцать с плюсом. Н-да, ситуация…

— Ты ешь, ешь, — подбодрил его Ит. — Как площадка?

— Площадка хорошо, — рассеянно отозвался Скрипач. — «Призраков» не было, подъём, про который ты говорил, присутствует. Всё, так сказать, идёт по плану.

— Ясно, — Ит снова задумался. — Ладно, хватит об этом на сегодня. Так, давайте честно — довольны?

— Не то слово, — засмеялся Ри. — Я даже боюсь спрашивать, сколько это всё стоило. Но подозреваю, что недешево.

— Нормально это стоило, — отмахнулся Ит. — Здоровье дороже.

— А себе чего комбинезон не купил? — упрекнул Скрипач.

— Да мне вроде не надо…

— Купи завтра, — приказал Ри. — По радио сказали, что морозы скоро усилятся.

— Ничего. Меня любовь греет, — Ит улыбнулся. — Мне и так не холодно.

— Кончай, а? — попросил Скрипач. — Гений, спорим на сто рублей, что он про себя просто забыл! Решено. Утром берём за шкворни и обратно в этот магазин. Наведём уравниловку. Понял?

— Да понял, понял. Я действительно забыл. Торопился очень…

Он не забыл. Просто подумал, что не нужно — зачем живой игрушке какие-то вещи? Уже по дороге домой сообразил, что они-то не знают, и что надо было купить и себе, наверное… но возвращаться было поздно, время поджимало. Боялся опоздать. Ладно. Пусть думают, что забыл.

— Ит, расскажи ещё раз про Петра и Оксану, — попросил Ри. — И дай мне вон той колбасы, пожалуйста. Рыжий, не смотри так, я сам знаю, что лопну, но остановиться не могу. Так, значит, социологи сюда приезжают давно и на постоянной основе…

11

Трое

Сод

Заколдованный круг

Минуло три месяца, но рассказывать про эти три месяца нет никакого смысла — потому что не происходило толком ничего, о чём следовало бы рассказать. Всё те же выезды, всё те же площадки, всё те же отчёты, всё та же зима… и всё та же неизвестность.

Все они, однако, сумели упокоиться и даже привыкли к состоянию ожидания — насколько это было возможно. Не ждал только Ит, но после того памятного первого разговора к этой теме — о Фэбе — никто не рискнул возвращаться. Скрипач и Ри, правда, втихую поговорили об этом и пришли к выводу, что проще будет оставить всё как оно есть. Ит для себя решение принял? Принял. Им он это решение озвучил? Озвучил. И незачем понапрасну трепать нервы — и себе, и Иту.

— Он очень сильно изменился, — печально констатировал Ри. — Вот только на Терре-ноль это заметно не было, потому что всё шло своим чередом. А сейчас… словно проявилось.

— Твоя правда, — согласился Скрипач с вздохом. — Понимаешь, он ведь действительно очень долго вытравливал Фэба. В себе самом. И, кажется, вытравил окончательно. Причём, как говорится, отрывал он «с мясом», из души куски, по частям. И знаешь… — Он осёкся.

— Что знаю? — не понял Ри.

— Знаешь, он… он стал совсем другим. Словно бы он намного нас с тобой старше, — Скрипач опустил голову. — Возраст — это потеря веры. Мы с тобой, как дети, — верим в чудо. А он — как взрослый. Который уже знает, что не существует никаких чудес.

— Это он зря.

— Не знаю, — Скрипач снова вздохнул. — Будь это всё иначе, я бы за него, наверное, испугался. Боялся бы. А я не боюсь. — Он пожал плечами. — Мне не страшно. И это меня огорчает больше всего. Словно… словно он уже умер, а чего за мёртвого бояться? Словно он умер, а мы не заметили.

— Ну это ты брось, — посоветовал Ри. — По-моему, он и не думает умирать. Наоборот, весёлый и довольный вон ходит. Даже радуется.

Скрипач хмыкнул.

— Знал бы ты его, как я, ты бы так не говорил. Радуется, ага. Вот только чему?!

— Я так понял, что за нас.

— Гений, ты идиот. Вот ты за кого-то так же хоть раз в жизни радовался?

— Я — нет, но я не показатель, — Ри задумался.

— Показатель, показатель, — заверил Скрипач. — Ладно, посмотрим, что дальше будет. По крайней мере, с собой он явно ничего делать не намеревается. Руки на себя накладывать не собирается, под машины кидаться не станет. Вот в этом я на сто процентов уверен.

— Может, оттает всё-таки? — с сомнением спросил Ри. — Гипотетически — допустим, Фэб вернется. Рыжий, подожди, не перебивай. Я говорю — допустим. Что тогда?

— Не знаю, — развёл руками Скрипач. — Может быть, сорвётся. Может быть, вообще проигнорирует. Может быть… Ри, я действительно не знаю, — признался он. — Ты прав, он изменился. И продолжает меняться дальше. Словно уходит куда-то вперёд…

— Рыжий, если вернется Кир, на Ита это обстоятельство может как-то повлиять?

— А вот это — может, — уверенно сказал Скрипач. Улыбнулся. — Кир бы ему быстро мозги вправил. Кир, он практик. Взял бы за шиворот, хорошенько встряхнул и наорал бы. Для профилактики. На Ита эти вещи хорошо действовали. Раньше.

— В любом случае, нам сейчас остаётся только одно — работать и ждать. Четыре месяца прошло, два осталось. Ну, три. Как дело пойдёт. Так что пока — как оно есть, а потом — как кривая вывезет.

— Согласен, — кивнул Скрипач.

* * *

Ит за это время к присутствию Футари и Комманна привык — даже голова, и та стала меньше болеть. Теперь они появлялись реже, и разговоры вели по большей части между собой, какие-то отстранённые и совершенно нелогичные. Например, о том, какой цвет больше привлекателен для самок ачжурского рогатого жука, и почему именно синий с зелёным отливом, а не бордовый с чёрным. Или — насколько сильно запах парсаньи зарской способен отпугивать вожделеющих амо, и можно ли, окружив себя шлейфом, безопасно путешествовать по сухим тоннелям Каасбы. Иногда они обращались с подобными вопросами к Иту и обижались, когда он отвечал, что не знает.

— А ты подумай, — просил Футари. — Вот если бы ты был вожделеющей амой… подумал?

— Я не знаю, что такое амо, — сообщал Ит и вызывал этим у Футари взрыв негодования.

— Не «что», а «кто»! И про верёвочку не знаешь?!

— Нет, — отрицательно качал головой Ит. — Не знаю.

— Как же скучно с тобой, а!.. Амо, одетые лишь в собственный пух, кладут от стен к стенам тоннелей верёвочки… понял?

— Ну, понял…

— Непроходимо туп, — констатировал Футари. — Сначала — верёвочки. Потом — гокотать. Такой обычай амо. Это тоже непонятно?

Ит устало вздыхал — да, непонятно.

— Тогда давай другое. Возьми, к примеру, мятный леденец и красную звезду, причём из ткани, пошитую умельцем, допустим, из… из Масгары, который сшил её на праздник доброго пророка Удры, который совершил десятка два деяний, направленных на прославление…

— Отстань ты от него, — советовал Комманна. — Он уткнулся в свой ящик и делает вид, что нас не замечает.

«Ящик» — это был, конечно, «дирижёр», с которого Ит снимал очередные показания.

Такое происходило чаще всего на выездах, и тут Ит, хотя и чувствовал себя виноватым перед Сихес, ничем помочь не мог, ему было не до разговоров. Он действительно ощущал самую настоящую вину, и раскаивался, и голова потом сильнее болела, но бросить работу на полпути, чтобы рассуждать на какие-то отстранённые темы, он всё-таки не мог.

Сихес обижались.

Ит просил прощения.

Сихес прощали.

И шизофренические диалоги продолжались — в том же духе.

«Живая игрушка» приняла решение платить, и платила — чем могла…

* * *

Впрочем, с наступлением весны, пусть и календарной, события, наконец, стали потихоньку сдвигаться с мёртвой точки. Но совсем не в ту сторону, в которую хотелось бы Ри, Иту и Скрипачу.

Для начала во время одного из выездов Ит получил нагоняй от Футари. Во время очередного экзерсиса Ит взмолился, чтобы его полчаса хотя бы не трогали: Ри со Скрипачом бродили между «ветвями» спирали, проверяя датчики, а он считывал ответы и заносил в таблицу. Дело происходило на маленькой полянке в подмосковном лесу: заметённые снегом березы, ели, колея, по которой «Люся» с трудом, но проехала до места, и непривычная для городского уха тишина.

— Поймите, у нас задача, нам её никак не решить, а данные могут пригодиться, — просил Ит. — Может, я не прав, но мне необходимо сейчас это сделать!

— Мы тебе дали сто миллионов подсказок! — вдруг ни с того ни с сего обозлился Комманна. — И мы не виноваты, что ты такой тупой и не понял.

— Что я не понял? — жалобно спросил Ит. Сихес, видимо, сердился весьма и весьма сильно, голова у Ита начала болеть, как уже давно не болела.

— Мы тебе всё рассказали! Куда тебе ещё? Зачем тебе эти цифирки? — Комманна невесть зачем потряс душевую лейку. — Скажи ему.

— Твою задачу мы тебе решили и показали, — проворчал Футари. — И вы её сто раз уже решили сами. Укуси себя за локоть, придурок, может, поможет?

Ит, услышав, что где-то в стороне треснула ветка, поднял голову. А, нет. Нормально. Это всего лишь Ри… говорить можно, он достаточно далеко, не услышит.

— Я всё равно не понимаю, — признался он. — Как — решили?

— Да вот так! Решили! Какой ты нудный, надоедливый, бестолковый! — Теперь Футари орал ничуть не хуже, чем Комманна. — Всё за вас сделали! И катер подарили, и долборыза этого долговязого отвели куда надо! А ты всё тупишь!.. Что тебе ещё решать-то?! Долго нам тут торчать?!

— Ну так не торчите, — пожал плечами Ит. — Тем более что я не понимаю… то есть понимаю, что мне не понять.

— Ой, — скривился Футари. — Ой-ой-ой.

— Что не так опять? — безнадёжно спросил Ит.

— Да только то, что сейчас уже вас решать начнут, — огрызнулся Сихес, поплотнее запахивая на себе очередное рваное тряпьё, в которое был одет. — Вы решали, теперь вас решают. Смена караула дворца в Нидаге, очень похожая картина.

— Там один караул, придя, уносит жизнь предыдущего, символизируя поворот начал, — добавил Комманна. — Нет, у вас всё же не так…

— О, боже, — Ит прикрыл глаза — голова раскалывалась. — Может быть, вы объясните?

— Ещё чего! — окрысился Футари. — Твоя задача, сам и решай. Взвалил на хрупкие старческие плечи…

— Да, с этим — швах, — констатировал Комманна. — Может, долговязый догадается?

— Держи карман. Этот не догадается ни о чём. Он в открытую дверь войти не догадается, если ты меня понимаешь, на которой написано «выход», если ему нужно будет войти. Он будет думать, что перед ним выход в одну сторону.

— Мы всё тебе рассказали не по разу, — Футари отвернулся. — Всё по полочкам разложили. А ты тупишь и ничего не видишь. Значит, не наши проблемы.

— Так что же мне делать? — с тоской спросил Ит.

— А я почём знаю? — удивился Комманна. — Что-нибудь. Иди, играй в свои тупые цифры. Раз больше ничего не умеешь.

— Простите, — попросил Ит. — Простите меня. Но я действительно…

— Да, ты действительно дурак, — подтвердил Футари. — Но не жди, что я тебя похвалю за то, что ты это признаёшь. Плакать надо, а не радоваться. Или ты думаешь, что если дурак, то с тебя взятки гладки? Что тебе не отвечать?

— Я готов отвечать, — Ит выпрямился. — Я ведь умру, да?

— Все умрут, — пожал плечами Комманна. — Эка невидаль.

— Но я умру скоро, так?

— Может, и так.

— Хорошо. Я дурак, и я скоро умру, — Футари согласно покивал, так, мол, верно говоришь. — Но я всё-таки…

— Сейчас ты попросишь «один совет», — захихикал Футари. — Но ведь ты знаешь — мы тебе его уже дали. Только что.

— Когда?..

— Про смену караула в Нидаге ты не расслышал? — Ванна, в которой сидели Сихес, покачнулась. — Тебе ещё совет? Комманна, ты видел где-нибудь ещё подобного лентяя?

— Пошли отсюда, — Футари вытащил откуда-то зонтик. — Тем более сейчас попутный ветер. Ладно, дурак, давай до скорого. Увидимся…

Ванна пропала.

Ит с полминуты смотрел на место, где она только что была, потом потянулся к «дирижёру» — на снег упало несколько алых капель. Снова кровь из носа, будь она неладна. Он набрал в горсть снега, привычно приложил к переносице. Что же делать… три месяца, нет, уже почти четыре продолжаются эти разговоры, которые измотали его совершенно, но ни к чему привести не могли.

«Может, я и правда тупой? — безнадёжно думал Ит. — Может, я действительно не понимаю чего-то очевидного?»

Вот сейчас, например.

Как соотнести какой-то мифический караул в какой-то Нидаге (что вообще такое — Нидага?) и их нынешнее положение? Или караул надо соотносить с мета-порталом, который они в результате отрабатывают? Или с чем-то ещё? Поворот начал. Каких, к чёрту, начал?..

…Когда вернулись Скрипач и Ри, Ит уже уничтожил «следы преступления» — закидал алые пятна свежим снегом и тщательно вытер лицо.

Никто снова ничего не заметил. Даже Скрипач, которому, по идее, один только запах свежей крови мог бы рассказать очень и очень многое.

* * *

Еще через неделю Ит понял, о чём говорили Сихес.

И хорошо, что понял вовремя — не пойми он вовремя, Скрипач остался бы без ног. Как минимум.

А произошло вот что.

Они отрабатывали очередную площадку, которая находилась на территории какого-то заброшенного долгостроя. Здание представляло собой бетонную, продуваемую всеми ветрами коробку, в которой имелись перекрытия, причём не все, да полуразрушенные лестницы, причём тоже далеко не везде, где им полагалось быть.

В здании этом было, кажется, холоднее, чем на улице, — скорее всего, играли свою роль многочисленные сквозняки. Не здание, а какая-то аэродинамическая труба. Ветер мотался между стенами, как шальной, где-то в глубине строения то и дело слышался противный деревянный скрип; позже выяснили, что это скрипела почти полностью оторванная доска разломанных строительных лесов, висящая на одном гвозде.

Ит снова остался с «дирижёром» (последнее время они работали именно так, всё-таки скорость фиксации данных у Ита оказалась выше, и в «баре» сидел теперь он), а Рыжий и Ри побрели по зданию, расставляя датчики по схеме. Через полчаса Ит вдруг ощутил, что снова включается в «полупрозрачность», и даже немного удивился: последнюю неделю, к его вящей радости, состояние не возвращалось, он уже успел отвыкнуть от него, и в первый момент огорчился. Опять…

Однако выбирать ему не приходилось. Включилось — значит, включилось, будем терпеть. Он осмотрелся по сторонам, чтобы привыкнуть, затем поднял голову и увидел, что плита перекрытия, на которой стоит Скрипач, медленно едет вниз.

Сориентировался он мгновенно.

— Рыжий, прыгай! — заорал он, вскакивая на ноги.

— Что…

— Прыгай вниз!!!

Дальнейшее заняло ровно полторы секунды: Скрипач, тут же сообразивший, что Ит не шутит, сиганул с трёхметровой высоты на пол первого этажа, Ит подхватил «дирижёра» и рванул в сторону.

А ещё через полсекунды плита рухнула, и всё заволокло бетонной пылью.

Минуты через три они, надсадно кашляя, выбрались из здания наружу.

— Где Ри? — заозирался было Ит, но Ри уже подходил к ним, держа в руках уцелевшие датчики.

— Твою ж мать, — констатировал он. — Ничего себе тут строят!

Скрипач вытряхивал из волос бетонную пыль — шапку он потерял в здании.

— Вовремя ты, — одобрил он, с интересом глядя на Ита. — Я бы там ноги переломал к чертям… Но как ты понял?

— Не знаю, — Ит ошалело потряс головой. — Может, звук услышал?

— Не было никакого звука. Я стоял спокойно, и тут ты как заорёшь «прыгай»! — Скрипач натянул капюшон. — А после твоего крика почувствовал — плита задрожала и поехала. Чёрт-те что…

— Рыжий, я не знаю, как я это понял, — развёл руками Ит. — Просто понял, что она падает.

— Хорошо то, что хорошо кончается, — заключил Ри. — Мужики, надо датчики всё-таки собрать, как думаете?

— Много поставили? — безнадёжно спросил Ит.

— Да почти все, — отозвался Ри.

— Я туда боюсь входить, — признался Ит после недолгого молчания. — Сейчас рухнула эта плита, а если оно всё возьмёт и сложится, как карточный домик?

— Хм, — Ри задумался. — Вообще, по идее, не должно.

— Плита тоже не должна была упасть. Слушайте, а у вас не было ощущения присутствия? — Ит нахмурился, посмотрел на Скрипача, потом на Ри. Те отрицательно покачали головами. — Я готов поклясться, что я… что-то почувствовал. Сейчас только понимаю.

— Что именно? — напрягся Скрипач.

— Движение, — уверенно ответил Ит. И вдруг отчётливо понял, что да. Движение было. Но именно в тот момент включилась проклятая «прозрачность», поэтому он и пропустил…

— Нет, — голос Скрипача звучал неуверенно. — По-моему, нет. Разве что…

— Разве что мимо нас кто-то прошёл в ускоренном режиме, — подсказал Ит. — Такое может быть, как думаешь?

Скрипач прикусил губу.

— Точно не мимо меня, — покачал он головой в ответ. — Если бы мимо, я бы понял. Хотя бы по запаху.

— Если с блокировкой, ты не понял бы. И я не понял. А там, внутри, даже ветер от движения не поймать было, потому что сквозняки. — Ит оглянулся на здание. — Так. Вот что. Можете считать меня шизофреником, параноиком, кем хотите, но сейчас делаем следующим образом. Ри, садись в машину…

— Ит, перестань, — попросил Ри.

— Дослушай. Садись в машину и заблокируй двери. Мы с Рыжим проскочим в ускоренном, соберём приборы. И не спорь! Откроешь нам… ближе подойди, — Ри покорно подошёл. — Откроешь на слово «лаванда». Если вдруг подойдём мы и слова не назовём, не открывай. Ясно?

— Хорошо, — Ри явно сдался.

— Да, кстати, — Скрипач вдруг ласково улыбнулся. — Ри, как звали твою кошку? Ту, которая подохла от заворота кишок, сожрав целую курицу?

— У меня никогда не было кошки, — недоумённо ответил Ри. — У меня был пёс, его звали Джей, и я не понимаю, зачем ты задаёшь такие идиотские вопросы…

— Всё о`кей, — успокоил Ит. — Ты вышел позже, мы тебя проверили. Пошли к машине.

— Вы чего, серьёзно…

— Ри, серьёзней некуда, — ответил Ит. — Последний раз тебя прошу — садись в машину. Мы будем через десять минут максимум. Постараемся быстрее.

— Ладно, — сдался Ри.

* * *

По дороге снова и снова обсуждали происшествие. Скрипач упёрся — нет, никакого движения он не почувствовал, да и не было там никого! И быть не могло! То, что про плиту угадал, — молодец, конечно, но Ит, согласись, твоя паранойя порой переходит всякие границы…

Ри пока что от комментариев воздерживался. Сидел на заднем сиденье, меланхолично разглядывал машины за окном (они снова увязли в пробке) и о чём-то размышлял.

— Вы видели, как именно падала плита? — Ит повернулся к Ри. Тот отрицательно покачал головой.

— Я был далеко, — сообщил он.

— А я на ней стоял, — добавил Скрипач. — Нет, не видели.

— А я видел. Она пошла вниз — вся. Не наискось, не боком. Вся. Целиком. Словно потеряла точки сварки разом. Там же арматура внутри, в этой плите. И её должны были приварить. И что? Скрипач на неё встал, и она отломилась — вот так? И по внешней стене тоже?

— Всякое бывает, — Скрипач пожал плечами.

— Всякое, но не такое, — возразил Ит.

— Ты уверен в том, что ты видел именно это? — нахмурился Ри.

— Да, — отозвался Ит. — Именно это я и видел. Но удивляться, как ты понимаешь, было некогда.

— Так. Давайте пока что не пороть горячку, — попросил Ри. — Спокойно разберёмся. И подумаем, зачем вообще кому-то нужно было бы…

Он осёкся.

— Ты чего? — с удивлением спросил Скрипач.

— Да нет, ничего, — Ри потёр переносицу. — Только… сначала лёд, под который я провалился. Потом плита…

— Слишком большой интервал, — возразил Ит. — Логику я понял, но, согласись, не сходится.

— Да, не сходится, — покивал Ри. — Но это не значит, что не сойдётся. Ит, ты ведь сам тогда утверждал, что никакой диверсией это быть не могло.

— Оно тогда ею и не было, — пожал плечами Ит. — Там было совсем не так, как сейчас. В общем, я предлагаю действительно успокоиться, не дёргаться, но при этом удвоить бдительность. Вы согласны?

— Согласны, — ответил за всех Скрипач. — Бдительный ты наш.

— Смейся-смейся, — поддел его Ит. — Хорошо бы ты смеялся, если бы я не крикнул.

— Типун тебе на язык!

— Я как-нибудь без него обойдусь. Поехали к Павлу, доложим о ЧП. И заодно надо будет попросить шесть датчиков — взамен тех, что пропали…

* * *

Ни Скрипач, ни Ри так и не поняли, что именно в поведении Павла им не понравилось в тот день, а вот у Ита, кажется, пропали все сомнения — обратно он возвращался мрачнее тучи. Дома, когда пришли, принялся проверять квартиру, но всё оказалось чисто.

— Это всё-таки он подстроил, сволочь, — сказал Ит за ужином. — Точно вам говорю, он.

— Но зачем? — с недоумением спросил Скрипач.

— Чёрт знает. Может быть, из-за денег. Скорее всего, из-за денег, зачем ещё?

Ри задумчиво посмотрел на них. Потом отложил ложку в сторону, потёр переносицу и медленно проговорил:

— А если не из-за денег?

— Тогда для чего? — недоумённо спросил Ит.

— Не знаю, — Ри задумался. — Хотя сумма весьма неплохая, надо сказать. Тут и за меньшую убить могут. И убивают.

— Допустим, это действительно из-за денег, — Скрипач недоумённо посмотрел на Ри. — Но… это может быть не Павел, а кто-то из его подручных, например? Кто-то, кто знает о том, что мы… ну…

— Подожди, — остановил его Ит. — У меня одно не сходится.

— Что именно?

— Например, то, что нам ещё не платили в этом месяце. Заплатят — сумма, которая хранится дома, станет больше.

— Знаете что? — Ри хлопнул по столу ладонью. — Сейчас доедаем и поехали в банк. Арендуем ячейку и уберём туда деньги. На всякий случай.

— По фальшивым документам? — ухмыльнулся Скрипач.

— Сойдёт, — отмахнулся Ит. — Для аренды более чем сойдёт. Ри, верно. Лично я согласен.

— Ну, давайте прокатимся, — пожал плечами Скрипач. — Почему, собственно, нет.

— Ри, если причина не в деньгах, то в чём тогда? — спросил Ит.

— Не знаю, — отозвался Ри. — Будем действовать методом исключения. Убирать по одному фактору. И смотреть на результат. Что получится.

— Наверное, ты прав, — Ит дёрнул плечом. — Но… что-то мне не по себе, ребята.

— Интуиция? — Скрипач с подозрением глянул на него. — Что-то ты недоговариваешь.

— Я всё договариваю, — вздохнул Ит. — Это Ри недоговаривает.

— А я не знаю, — огрызнулся Ри. — Что-то действительно происходит, но я не понимаю пока, что именно.

* * *

В следующем месяце не произошло ровным счётом ничего.

Они убрали деньги в банк, удвоили осторожность — это оказалось совершенно бессмысленно, потому что действительно ничего криминального или странного больше не случалось. Ездили на точки, отрабатывали, возвращались… К исходу этого месяца все немного расслабились. Даже Ит, которого Футари и Комманна оставили в покое, и тот перестал осторожничать и дёргаться; он чувствовал, что устал, что всё ему надоело — и рискнул пустить происходящее на самотёк.

Как показали дальнейшие события, совершенно зря.

Началась весна, правда, совсем не такая, к какой они за последние десятилетия привыкли. Днём снег слегка подтаивал, однако по ночам продолжал лютовать всё тот же мороз. Дороги стали опасными, скользкими — они поменяли покрышки на шипованные, но толку от этого было немного. «Люся» вязла в снежной каше, несмотря на полный привод, и толкать машину, чтобы проехать по бездорожью, вскоре стало обычным делом. Стало привычным постоянно хмурое и серое небо; глаз больше не раздражали бесконечные засыпанные снегом поля, чёрные леса; они смирились с постоянными московскими пробками, в которых теперь не томились от безделья, а или писали отчёты, или отдыхали; они перестали обращать внимание на то, что раньше казалось дикостью и нелепостью. Наоборот, мир, кажется, даже начал им потихоньку нравиться. Стала привычной и уютной маленькая квартирка, в которой они, к вящей радости пожилого хозяина, сменили часть мебели и за которую исправно платили; Скрипач сдружился с продавщицами из местного магазина, куда часто наведывался, и ему теперь откладывали «что-нибудь повкуснее»; Ри, вопреки своей нелюдимости и замкнутости (а в последние годы он общаться с кем-то, кроме друзей, не желал категорически), неожиданно сумел перезнакомиться почти со всеми соседями, и теперь к нему даже приходили двое подростков заниматься математикой… Ит, посмотрев на это всё, по собственной инициативе «навёл мосты» на автосервисе, где частенько «лечили» «Люсю», и теперь те же запчасти доставались чуть ли не за полцены.

Ит, конечно, нет-нет да и задумывался о задаче, про которую говорили с ним Сихес, но так толком ни до чего и не додумался. Тупик — вот что он понял. О чём бы они ни говорили, чем бы ни была эта гипотетическая задача, но она явно предназначалась не для мозгов потрепанного уставшего гермо, да ещё и в немалых годах. «Старый я стал, — думал он с раскаянием. — Старые, они ведь глупые. И не потому, что не хотят быть умными, а потому, что головы у них слишком сильно устают и не соображают, как раньше». Изредка он вспоминал Фэба — таким, каким тот был перед смертью. Пожалуй, Фэб всё-таки был как-то… получше, что ли. Он бы, наверное, эту задачу решил. Он бы сумел. Потому что он… ну да, он, несмотря на возраст, не уставал до такой степени. Или просто был от природы крепче, выносливее, поэтому так хорошо до самого конца и держался. Увидеть бы его, думал Ит с раскаянием. Конечно, он не верил в то, что Фэб вернётся — он не вернётся, — но увидеть всё равно ведь хочется. Любому бы хотелось, окажись этот любой на его, Ита, месте. Он гнал от себя такие мысли, потому что они выматывали ещё больше, и снова и снова пробовал переключиться на задачу… впрочем, пока что безрезультатно.

Через некоторое время Ри обратил внимание, что в схеме, которую они отрабатывают, уже почти нет второстепенных узлов — они работали преимущественно те стационарные образования, которые ещё много лет назад вывели базовыми. Ри прикинул, что этак ещё через месяц схема будет, пусть начерно, но закончена, потому что они, двигаясь через базы, дойдут до «центра лабиринта» весьма быстро.

От Берты вестей всё ещё не было, но на это они не рассчитывали. Слишком рано. Хотя — уже скоро. Ри считал дни, начал делать ошибки во время работы, а Скрипач так и вообще мог, например, задуматься о своём, забыть датчик в каких-нибудь кустах, и приходилось потом возвращаться, забирать…

* * *

Центр, согласно расчётам Ри, оказался там, где они меньше всего ожидали — им являлась… высотка на Котельнической набережной и прилегающая к ней территория. Когда Ри досчитал и сообщил Иту и Скрипачу результаты, у них глаза полезли на лоб.

Ну и ну…

— Ри, ты уверен? — спросил тогда Скрипач.

Тот молча сунул ему ворох листов с расчётами — для «своих дел» они не пользовались планшетом и стационарным компьютером. Или в голове, или, если слишком много информации, вот так, на бумаге.

А бумагу можно запросто сжечь во время первого же выезда…

— Сиди и проверяй, — приказал Ри. — Увидишь.

Да, совершенно правильный расчёт, идеальная схема, и ни одной ошибки.

Действительно, высотка.

Действительно, Яуза.

Заколдованный круг, не иначе…

Тут, конечно, высотка была иной, не похожей на ту, в которой они жили на Терре-ноль — но она существовала.

Чуть меньше было это здание, чуть иначе устроено.

Никаких институтов в нём, разумеется, не находилось — просто жилой дом, несколько магазинов, банк, кинотеатр…

Поехали смотреть, долго стояли во дворе, не выходя из машины, — снова на всех троих накатило душевное смятение, да и вообще, ощущения от знакомого и одновременно незнакомого места показались странными и немного пугающими.

— Да, дела, — пробормотал Скрипач. — Вот теперь мне действительно не по себе, ребята.

— Мне тоже, — беззвучно откликнулся Ит.

— И мне, — добавил Ри.

— А кулинария на том же самом месте, — хмыкнул Скрипач. — И арка, в которой ты Фишку подобрал котёнком…

— Ага, — кивнул Ит. — Интересно, кто живёт в нашей квартире.

— Кулинария, говоришь? — прищурился Ри. — Ит, пойдём, возьмём колбасы с водочкой на дорожку? И рванём в Питер, а то я соскучился что-то.

— Не стоит, — Ит задумался. — А вот насчёт квартиры…

— Давайте не будем проверять, — попросил Скрипач. — Мне и так… не по себе.

— Мы идиоты, — жестко сказал Ри. Напряжённо засопел. — Вот скажите мне, почему мы до сих пор не проверили совпадающие места?

— Это какие? — не понял Рыжий.

— Заглуши мотор, — попросил Ри. — Места, которые совпадают с теми, что являются знаковыми… для нас троих хотя бы.

— Что ты имеешь в виду под знаковыми местами? — поинтересовался Ит.

Ри имел в виду, разумеется, места, в которых происходили на Терре-ноль важные для них события. Вот эту самую высотку, Домодедово, набережную Фонтанки в Санкт-Петербурге, Балаклавский проспект, на котором располагался один из мета-порталов… Ит кивал в такт его словам, соглашаясь, — действительно, прав гений, ох и прав.

— Слушай, — начал он, когда Ри смолк. — Это, выходит дело, третий… а, нет, уже четвёртый мир со сходными… не просто условиями, даже со сходной географией. Так?

— А четвёртый откуда?

Ит замялся.

— Смотрите сами. Первый — у нас со Скрипачом в считках. Который называется Земля и на котором…

— Не надо, — попросил Скрипач. — Ит, пожалуйста. В общем, это тот мир, в котором мы пробыли девятнадцать лет. Так?

Ит кивнул.

— Второй — Терра-ноль, — продолжил он. — Опять схожая картина. Да, другой климат, да, другие условия, но ряд ориентиров совпадает с первым. Третий мир — вот этот. В нём снова есть и Москва, и…

— И почти полностью совпадающие названия, и география, и история, и даже экономическая модель, — подсказал Ри.

— Да, — подтвердил Ит. — И четвёртый…

— Который в закрытом разделе считок, — подсказал Скрипач. — Из которых мы открыли только две. Первая — как в город входим, впятером, вторая — твоя, с городом зимой. Там тоже Москва, но она по времени раньше. Пятидесятые годы двадцатого века, лет пять после Второй мировой войны. Дикая разруха, голод, нищета…

— Точно, — в который уж раз кивнул Ит. — И вот теперь у меня вопрос, ребята.

— Давай, — повернулся к нему Ри.

— Что это всё такое?

— Это Русский Сонм, — Ри пожал плечами. — В котором, как ты сам знаешь, очень много что совпадает. Языковые группы, культурные традиции, экономические структуры, социальные процессы…

— И география — до такой степени? — Ит прищурился, усмехнулся. — И архитектурные сооружения, типа нашего любимого дома? — Он мотнул головой в сторону арки, рядом с которой сейчас стояла машина. — И реки, и дороги, и названия? Это тебе не кажется странным?

— Кажется, — нахмурился тот. — Ты думаешь, что задача…

— Ничего я не думаю, — посерьёзнел Ит. — Думать, Ри, — это твоя работа. Мы можем только помогать. Я сказал ровно то, что увидел.

Ри напряжённо смотрел перед собой, ничего не отвечая.

— Давайте домой поедем, — попросил Скрипач.

— Я бы хотел посмотреть, где придётся работать, — попросил Ит. — Тут ведь должна быть площадка, так, гений?

— Должна, — рассеянно отозвался Ри. — Рыжий, если хочешь, посиди в машине пока. Мы быстро проскочим через двор и вернёмся.

— Ну нет уж, я с вами, — отмахнулся Скрипач.

* * *

Двор был похож, и даже лавочки, стоящие вдоль тщательно расчищенных дорожек, тоже были похожи. На месте оказалось почти всё: и гаражи, и спортивная площадка, разделённая на две части, и сквер, что на склоне, и лестницы, и даже кинотеатр в левом крыле здания. Они побродили туда-сюда, покурили, постояли, посмотрели… Да, всё то же самое, но двор сейчас тонет в снегу, поэтому выглядит непривычно. Скрипач, смеха ради, предложил проверить, нет ли тут случайно надписей на стенах в том подъезде, где была их однокомнатная, но Ит справедливо предположил, что уж чего-чего, а этой похабщины тут, скорее всего, не существует.

Потом они обошли высотку и направились к фасаду.

— Интересно, а твоя любимая картинка тут есть? — сообразил Скрипач.

Он, конечно, имел в виду плафон на потолке в зале главного входа. Плафон, на котором изображены трое детей и модель самолёта, которую они собираются запускать.

— Выйди в сеть и посмотри, — предложил Ит. — Внутрь нас не пустят, видишь, там охрана?

— Интересно, кто тут живёт, в этом доме? — Под «тут» Ри, конечно, имел в виду Сод как самостоятельный мир.

— Судя по машинам, тут живут крайне обеспеченные люди, — Скрипач огляделся. — Богатые живут, гений. Очень богатые.

— Это я и так вижу, — Ри тоже огляделся. — Пошли дальше? На нас, кажется, уже косо смотрят…

Охранникам они явно не понравились — пришлось пройти мимо входа в центральную часть здания. Свернули за угол, остановились.

— Ит, проскочи в ускоренном, посмотри, есть ли картинка, — предложил Скрипач. — Ты же хочешь.

— Ой, да ну, — Ит скривился. — В сети про это здание точно информации полно. Там и посмотрю. Неохота мне, если честно, напрягаться, — признался он. — И потом, если есть дом, значит, и картинка должна быть.

— Ладно, — сдался Скрипач. — Интересно, а причал на Яузе…

— Нет и быть не может, — уверенно отозвался Ри. — Это уже расхождение с Террой-ноль, причём явное. Рыжий, подумай сам: тут очень длинная зима. И река сейчас замёрзшая стоит. Вернее, обе реки.

— Ну… — Скрипач задумался. — Ладно, уговорил. Поехали?

— Поехали, — решительно кивнул Ри. — Народ, по ощущениям как? Площадка действительно есть?

— Мне кажется, да, — кивнул Ит. — Ты же сам видишь, ощущения тут сильно смазаны, они неявные, опосредованные. Но площадка есть…

Ри вдруг остановился.

— Слушайте, — сказал он медленно.

— Что слушать? — не понял Скрипач.

— Меня слушайте. Мы до этого не говорили… даже не думали… Как вы оба считаете, могут ли эти площадки, ну те, которые мы уже проверяли, соотноситься… с нами?

Ит поднял глаза.

— С нами? — беззвучно повторил он.

— Ну да, с нами, — подтвердил Ри. — Если взять за аксиому, что мета-порталы Терры-ноль каким-то образом соотносились с нами, то здесь… не может так быть, чтобы здесь…

Он недоговорил.

— Погоди, — попросил Скрипач. — То есть ты имеешь в виду…

— Пока ничего, но теоретически я не исключаю возможность того, что такое соотношение возможно. Только там было… было видно, а тут — нет.

— И что с того? — Ит задумался. — Допустим, гипотетически, что они действительно соотносятся с нами. Что из этого может следовать?

— Я подумаю до завтра, — Ри тяжело вздохнул. — А лучше дайте мне несколько дней. Если всё так, как мне сейчас кажется…

— То что? — поторопил Скрипач.

— Нет, пока ничего. Ничего… Ладно, народ, действительно, поехали.

* * *

В четыре утра Ит проснулся от того, что кто-то, со сна он не разобрал кто, тряс изо всех сил его за плечо. Он дёрнулся, но рука удержала, а голос Ри над головой произнёс:

— Ребята, я понял! Да просыпайтесь вы!.. Ит, я понял, что происходит!!!

— Чего… — сонно начал Скрипач, с трудом продирая глаза. — Ри, блин… ну, это… — Он зевнул. — Чего ты разорался среди ночи?

— Вставайте оба! Я понял, что тут творится! — Ри стоял рядом с их диваном, глаза его лихорадочно блестели. — Ит, да проснись ты, чёрт побери!

— Ну проснулся, проснулся, — проворчал Ит, садясь.

— Я понял, что происходит!

— А до утра это не могло потерпеть? — недовольно осведомился Скрипач.

— С учетом того, что нам через четыре часа выезжать на площадку, которая находится в Царицыно — нет, — жёстко ответил Ри. — Ит, помнишь, социологи проболтались тебе про некий глобальный эксперимент, который тут проводится больше двадцати лет?

— Помню, — кивнул Ит.

— Так вот, они сказали правду. Эксперимент тут действительно проводится. И очень много лет. И опыты ставятся. Причём на живых моделях, — Ри нервно усмехнулся.

— Это на ком же? — не понял Скрипач.

— На нас, — жёстко ответил Ри. — Не дошло? Объяснить?

Ит выпрямился, обалдело посмотрел на друга.

— Ты ничего не…

— Ит, такими вещами не шутят. Я сопоставил одно и другое, у меня сошлось.

— Сядь, — попросил Скрипач. Сна у него уже не было ни в одном глазу. — И расскажи по порядку.

— Так… В общем, что у меня получается. Не знаю, кто и когда нашёл этот самый мир, в котором мы сейчас находимся, но налицо следующее. Во-первых, его нашли лет этак двадцать пять назад. Так?

— Видимо, да, — осторожно кивнул Ит.

— Не видимо, а точно, — поправил Ри. — Его обнаружили и нашли на нём это образование, мета-портал. Вернее, отражение одного из мета-порталов Терры-ноль. В том, что это действительно отражение, мы уже убедились.

— Так, — согласился Ит.

— Дальше… — Ри дёрнул головой. — Дальше они начали пробовать влиять на систему. Сначала — на уровне Терры-ноль.

— Ты думаешь, что Джесс и Кира убили из-за… — Скрипач судорожно вздохнул. — Из-за вот этого всего?

— Теперь я в этом уверен, — Ри опустил глаза. — Им надо было выяснить, повлияет ли смерть одного или двух существ, завязанных на порталы там, — он сделал ударение на слове «там», — на ситуацию… здесь.

— Кир не был связан ни с каким порталом, — возразил Скрипач.

— Был. Опосредованно и через тебя, но был. Джессика…

— Да, она была связана с порталом в Симеизе, — подсказал Ит.

— Верно. Видимо, эта схема не сработала. Гибель носителей связок ни к чему конкретному не привела. Поэтому они решили изменить… условия опыта, — Ри нервно ухмыльнулся. — И перетащили нас сюда. И посредством нас стали влиять на точки — здесь. Думаю, что и лёд, под который я провалился, и плита, которая должна была покалечить Рыжего, — это тоже… в некотором смысле, детали этого эксперимента. То, что с нами что-то происходило, должно как-то влиять на мета-порталы на Терре.

— Вы помните, что он говорил? — встрепенулся Ит. — Про то, что Терра-ноль себя не оправдала, что система чуть ли не мёртвая, что порталы, как камни на дне колодца, которые ничего не делают… да? Я тогда ещё подумал — зачем он это проговаривает? Он словно… отвлекал.

— Он и отвлёк, — мрачно подтвердил Ри. — Так, что ещё у меня получается. И «дирижёр», и датчики, как мне кажется, в большей степени для отвода глаз. Чтобы мы чувствовали себя при деле, а не пялились по сторонам. Мы и чувствовали. И почти не отвлекались…

— Ты думаешь, что в это время на Терре-ноль…

— Да, оттуда и привязка к определённым часам работы, — кивнул Ри. — На Терре-ноль в это время кто-то, видимо, воздействовал на мета-порталы.

— Но мы… мы живы и здоровы, и… — Скрипач растерялся. — Ри, погоди. Не так быстро, хорошо? Что из этого всего следует, как думаешь?

— Цель этого эксперимента мы всё равно не знаем, — дёрнул плечом Ри. — Но… я больше чем уверен, что они сейчас будут делать новый опыт. Потому что прошлые явно ни к чему не привели.

— Ты о чём? — напрягся Ит.

— О том, что мы — возле центра. Царицыно, Кузьминки… это уже Москва. Ставлю сто против одного, что согласно их плану в этом самом центре нас планируют…

— Грохнуть, — подсказал Скрипач. — А ведь ты прав. Они попробовали пару раз воздействовать физически, так? Видимо, там был ответ, так? Они отступились, чтобы нас случайно не спугнуть…

— Так, — согласно кивнул Ри.

— И мы преспокойно войдём в узел, где нас и…

— Угу.

— Шикарно, — протянул Скрипач. — Ит?

— Надо подумать. Но быстро, времени действительно всего ничего.

* * *

Спать они, конечно, больше не ложились. Какое там. Ри порывался «делать что-то немедленно», Скрипач говорил, что надо сматываться, и побыстрее, но Ит, поразмыслив, сказал, что горячку пороть в данной ситуации — последнее дело. Подумав, Ри и Скрипач с ним согласились. Если сейчас себя выдать, может произойти что-то такое, что, к примеру, ограничит им свободу передвижений. Оно надо? Конечно, нет.

— Поступим иначе, — предложил Ит. — Сегодня, как ни в чём не бывало, работаем, вечером едем к Павлу с отчётом. Рыжий, мы с тобой сегодня не курим. И бутерброд положи. Положи, положи!.. Дошло?

— Побегать хочешь? — с сомнением спросил Скрипач. Ит кивнул. — Дыхалка ни к чёрту, прокурились, как не знаю кто. Не сумеем.

— А что ты можешь ещё предложить, если не это? — Ит прищурился. — Ну давай. Выкладывай.

— Ничего, — признался Скрипач. — Твоя правда.

— Вы сейчас про что? — не понял Ри.

— Я хочу проверить Павла, — объяснил Ит. — Квартира у нас чистая, так что говорить, мне кажется, можно… Хотя…

— Ит, квартира действительно чистая, поэтому говори, не стесняйся, — попросил Скрипач.

— Нет, всё-таки не буду. Давайте «в поле» побеседуем.

…Ит рассказал о том, что придумал, когда они отошли на порядочное расстояние от машины и добрались до места. В этой части парка народу не было, и под деревьями и на их ветвях лежал чистый, нетронутый снег. Наст тоже был целым, и это обстоятельство очень порадовало Ита — паранойя паранойей, но в то же время…

— Значит, так, — начал он, когда они остановились. — Что мы делаем сегодня. После того, как сдадим отчёт, ты, Ри, сделаешь по району круг. Во время этого круга мы с Рыжим выйдем…

— Где? — уточнил Ри.

— А вот этого я пока не знаю. Мы выйдем и попробуем сделать «подсадку», когда Павел поедет домой. Если мы правильно поняли, на ночь в клубе он остаётся только в выходные дни, когда большой наплыв народа, но сейчас вторник, поэтому он, скорее всего, не задержится.

— Мне ехать за ним?

— Ни в коем случае! — Скрипач помотал головой. — Поедешь домой и будешь ждать нас там. Сам не звони, телефоны мы всё равно выключим. Не просто выключим, аккумуляторы снимем. Во избежание.

Ит покивал.

— Не факт, что мы «сядем» оба, — добавил он. — Кому повезёт. Машина у него… маловата, согласись.

Скрипач ухмыльнулся.

— А для чего вы это вообще хотите делать? — Ри нахмурился. — Допустим, получится. Что у него может быть дома, например?

— Если бы мы это знали, мы бы не стали заморачиваться, — пожал плечами Скрипач. — Так… Ит?

— Ну да, что дальше. Дальше — сиди дома и жди. За нас не волнуйся, не в первый раз. Рыжий, насчёт собак подумай. От него пахнет собаками, надо бы подстраховаться на этот случай.

— Попробуем что-нибудь, — пожал плечами Скрипач. — Надо «кошечку» из чего-то сделать на всякий случай.

— Сделаем, — кивнул Ит. — Время в запасе есть. Ри, не волнуйся, правда.

— Я бы не волновался, если бы вы были… в форме, скажем так.

Ит вяло пожал плечами. Поднял глаза — на ели неподалеку сидела большая серая белка, разглядывая их. Скрипач тоже посмотрел на неё, усмехнулся.

— Во, а вот и шпионка, — хмыкнул он. Махнул рукой в варежке — белка тут же скрылась среди ветвей.

— Скажешь тоже, шпионка, — проворчал Ит. — Они тут просто прикормленные. Она ждала халявы, а ты вместо орешка или семечка руками машешь. Не стыдно?

— Стыдно, — пожал плечами Скрипач. — А что делать? У меня паранойя не хуже твоей.

* * *

Днём мороз был слаб, но вечером, к большому недовольству Скрипача, начал усиливаться и вскоре дошёл до минус пятнадцати. Скрипач недовольно качал головой и тихо ругался: ему совершенно не хотелось замёрзнуть. Ит от погоды тоже был не в восторге, но, увы, выбора не было — раз решили, надо делать.

В клубе, у Павла, они оказались в девять вечера — снова простояли почти два часа по пробкам. Павлу сегодня, кажется, было не до них: он рассеянно полистал отчёты, без споров отдал три новых датчика на замену вышедшим из строя старым, после извинился и попросил хотя бы завтра не опаздывать.

— Торопитесь? — спросил Ри.

— Да, домой надо, — отозвался Павел. — Так что простите, побеседуем в другой раз.

— О чём? — не понял Ит.

— О дальнейшей работе, конечно. У меня новый план для вас, на следующую неделю, но это действительно придётся завтра, — попросил Павел. — Опаздываю.

— Раз так, не будем задерживать, — кивнул Ит.

Вышли на улицу, сели в машину — Ри за руль, Ит и Скрипач на заднее сиденье. Ит тут же стащил с себя куртку, оставшись лишь в свитере, Скрипач секунду помедлил и тоже снял куртку.

— Поехали, — приказал Ит. — Не торопясь, тихонечко. Выезжай на перекрёсток, поверни налево и там остановись.

Ри повиновался. Поток машин сейчас, по счастью, стал реже — основная масса людей уже сидела по домам, на часах сейчас было почти десять.

— Стой и жди. — Ит потянулся. — Рыжий?

— Готов, — вполголоса отозвался Скрипач. — Смотрю.

— Угу.

Минут через десять от клуба отъехала машина: двухместный серебристо-голубой «Койот-Эйр», на котором, как все они уже давно знали, ездил Павел.

— Пошли, — шепнул Ит. — Ри, уезжай.

…Сколько лет Ри про это знал, но привыкнуть так и не сумел — только что они сидели в машине, и — нету. Даже двери не хлопнули. Он завёл мотор и медленно повёл «ЗИЛ» по улице. На сердце было неспокойно. «Покатаюсь часок тут, — решил про себя Ри. — Мало ли что».

Он угадал верно. Минут через двадцать раздался телефонный звонок.

Звонил Скрипач.

— Гений, забери меня, — попросил он. — Я на Маяковке.

— Сейчас буду, — тут же откликнулся Ри. — А где Ит?

— Угадай с трёх раз. Я сорвался, а этот… уехал. Давай быстрей, холодно очень, и я ногу себе зашиб.

— Пять минут.

— Поторопись, а то в милицию неохота, — попросил Скрипач.

— Ты где там сидишь?

— На парапете возле театра. Павел — мудак, чуть в грузовик не вписался, так гнал… дал по тормозам, у меня руки сорвались. Не повезло.

— Ещё кому не повезло, — пробормотал Ри, разворачивая машину. — Может, повезло как раз тебе, Рыжий…

12

Трое

Сод

Вся правда

Ит вернулся под утро, замёрзший, грязный, с ободранными в кровь руками, и… с весьма объёмным рюкзаком за спиной. В квартиру он вошёл сам, причём, как заметил Ри, ключами не воспользовался. Выглядел Ит плохо, видно было, что он страшно устал: под глазами залегли тёмные траурные тени, нос заострился, щёки запали. Он бросил рюкзак на пол в прихожей и в пространство произнёс:

— Собирайте вещи. Я в ванну, греться.

— Какие вещи? — не понял Ри.

— Какие потребуются. Через час уходим. Времени нет.

— Ты цел? — жёстко спросил Скрипач.

— Относительно, — Ит попробовал ухмыльнуться, но вышло не очень. — Хреновые дела, ребята… Ри, ты действительно гений. Как же до тебя вовремя дошло.

— Иди мойся, грейся, переодевайся, — приказал Скрипач. — Что брать?

— Рюкзаки, шмотки, жратву, — Ит кое-как вылез из свитера. Спина у него оказалась вся в ссадинах. — Одеяла тоже возьмите, что ли.

— Понял, — Ри ушёл в кухню. — Рыжий, где волшебный пакет, в который ты сложил пустые пакеты?

— На подоконнике посмотри…

Минут через пятнадцать Ит сидел на кухне и отогревался чаем, а Скрипач, горестно цокая языком, смазывал ему спину йодом и заклеивал ссадины покрупнее пластырем.

— Ерунда, — Ит отхлебнул чай. — Просто у машины посадка очень низкая, а там, на подъездах к особняку, дорога не самая хорошая. Смешное место, скажу я вам. Заборы по четыре метра высотой, шикарные дома, сосновый лес — и дорога, по которой ездить можно только на «Люсе» или её собратьях. Скорее всего, просто не успели ещё отремонтировать.

— В общем, ты на свою несчастную спину собрал всю эту дорогу, — констатировал Скрипач.

— Точно. А ещё я свалился с забора, — подумав, добавил Ит. — Целевым образом свалился, но… там росла не очень удачная ёлка. Ладно, это всё лирика.

— Рассказывай давай, — попросил Ри.

* * *

Ехали больше часа. На светофорах Ит, рискуя, немного высовывался из-под днища, чтобы понять, где именно они едут — и светофоре на десятом понял, что угадал: они направлялись к Новой Рижской трассе. Самое богатое, самое престижное место в ближнем Подмосковье. Ну, тут ничего удивительного — кто бы сомневался. Имей человек столько денег, сколько имел их Павел, он всегда старается устроиться с максимальным комфортом. А Новая Рига в этом отношении идеальный вариант.

Огромные участки, очень красивая местность, сосны, холмы, песчаная почва, целебный (по слухам, конечно) воздух. Знать — а эти люди действительно, на полном серьёзе считали себя знатными, не иначе, — облюбовала эти места лет пятьдесят назад, и сейчас участки и дома на Новой Риге продавались за баснословные суммы.

«Койот-Эйр» направлялся, как понял впоследствии Ит, к одному из самых престижных и дорогих посёлков. Участок Павла был вдалеке от дороги, и его окружало целых два забора: глухой четырёхметровый наружный и двухметровый, кованый, узорный — внутренний, отстоящий от внешнего метров на пять. Чистой воды нуворишество, такое можно делать, если деньги и впрямь девать некуда…

— Я соскочил перед воротами, метров за двести, — Ит снова отпил чаю. — Не стал рисковать и пробовать въезжать с ним. Мало ли что…

«Мало ли что» могло оказаться чем угодно. От невидимых систем защиты участка до хорошо обученной умной собаки.

— В общем, тут я угадал, — Ит довольно улыбнулся. — Защита там… новая, хорошая и нездешняя. Я полчаса вокруг бродил, пока не понял, что надо сделать, чтобы её обойти.

— То есть ты «позвонил у двери», что ли? — нахмурился Скрипач.

— Нет, ты чего. Просто дождался патруля и прошёл с ним. Собакам, правда, пришлось «сделать кошечку». — Он засмеялся. — Не хотел, но никак иначе. Четыре здоровенных кобеля… мной бы закусили, не задумываясь.

«Сделать кошечку» — это означало отвлечь собак на запах, от которого они оторваться смогут очень не скоро. Ит, по его словам, дошёл до внутренней ограды, поставил «кошечку» (в данном случае «кошечкой» сработал обрывок подстилки течной суки, который он подобрал на помойке возле дома), и собаки в ближайшие пару часов ему были не страшны: ротвейлеры, как сумасшедшие, пёрли на забор, скуля и подвывая, им стало не до охраны…

— В дом я прошёл вообще без проблем, — Ит поёжился, когда очередная ватка с йодом приземлилась на очередную ссадину. — Ребята, что у него там творится… знаете, чем по-настоящему богатый человек отличается от того, кто наворовал сравнительно недавно?

— И чем же? — полюбопытствовал Ри, хотя и так знал ответ.

— А тем, что настоящий богатый человек — он разумен. А Павел… это мужик-сорока, — Ит рассмеялся. — Он туда натащил всего, чтобы покрасивше и, главное, побольше. Дом этот — какая-то берлога сумасшедшего. То есть видно, что дом делали не для него, в помещениях дизайн вполне приличный, всё красиво, но… — Он покачал головой. — Но обстановка… золотые люстры с канделябрами, картины, которые друг с другом не сочетаются, мебель из серии — бред сумасшедшего короля, шкуры какие-то, то на полу, то на диванах. Вазы золотые, занавески парчовые… Ужас. И как у него в таком интерьере голова не кружится, не понимаю…

— Ты давай по делу, — поторопил Скрипач, встряхивая пузырёк с йодом. — Канделябры — это хорошо. Но к нам отношения не имеют.

— Да как сказать, — Ит задумался. — С одной стороны, не имеют, с другой… ладно, это действительно потом.

…Побродив по дому, он понял следующее: кроме хозяина в доме сейчас находится как минимум десять человек, и приехали они сравнительно недавно. Скорее всего, несколько часов назад. В комнатах — нераспакованные вещи, в холле — грязный от растаявшего снега пол. Прислуги нет — значит, хозяин решил присутствие гостей не афишировать и прислугу на сегодня отпустил.

Гостей, однако, почему-то нигде не видно…

— Они совещались в подвале, как выяснилось. Там оборудована сауна, баня, пара-тройка траходромов порядочного размера, и бар — ничуть не хуже, чем в том клубе. Гостиная, разумеется, тоже есть. Вот в ней они и сидели…

— Кто — они? — спросил Скрипач.

— Отряд боевиков Официальной и Павел, — объяснил Ит.

…Ри всё понял совершенно правильно: Ит подслушал часть совещания, где шла речь именно о том, что надо тихо и по возможности быстро убрать «объекты» в пределах площадки на Котельнической. Обсуждали технические детали операции. Как выяснилось, планировалось загнать их троих в подвал здания: он как раз являлся центром площадки и, по словам Павла, «риск промахнуться с точкой будет сведён к минимуму».

— У них там было много всего. И план подвала, и кого где убить надо. И как именно убивать… — Ит покачал головой. — Тебя, гений, планировали зарезать, потому что ты медленнее, чем мы. Нас — застрелили бы. Точки они, кстати, выбрали замечательно.

— Мы бы поняли, наверное, — пробормотал Скрипач, впрочем, особой уверенности у него в голосе не было.

— Совсем не факт, — возразил Ит. — Схема расстановки идеальная, сунься мы туда, живыми бы не вышли.

— Н-да… — протянул Ри. — Слушай, а в рюкзаке что?

— А это я Павла обнёс, — Ит повернулся к Ри. — Хорошие вещи у него там имеются, надо сказать. Я забрал три боевых защитных комплекта и кое-что из оружия, что ближе лежало. Вещи официалов трогать не рискнул. Павел, как я понял, снаряжение хранит просто так, на всякий случай, и пользоваться им явно в ближайшие дни он не собирался… подрежь я то, что у боевиков с собой было, нас бы уже… тоже тронули.

— Защита? — повеселел Скрипач. — Отлично.

— Причём какая-то новая и очень хорошая, — добавил Ит. — Так что вытаскивайте, и под майки это дело. Я три штуки взял. А у него там было комплектов десять, не меньше.

— Кого-то он боится, — предположил Скрипач. — Если держит у себя всё это барахло, то есть на то причины.

— Не думаю, — Ит передёрнул плечами. — Если бы боялся, носил бы.

— Может, и носит, — возразил Ри.

— Чёрт его знает.

— Слушай, может, тебе поспать хоть пару часов? — Скрипач сел напротив Ит, сочувственно посмотрел на него. — Устал же. Вижу.

— В машине посплю, — Ит прикусил губу. — На самом деле, надо сматываться.

— Может быть, сразу с планеты? — Ри уже расстегивал рюкзак. — Ит, подумай сам…

— Я думаю — сам, — Ит нахмурился. — Ри, прости, конечно. Но… пока мы не найдём других рауф, пока не узнаем, что и как на самом деле, мы отсюда не уйдём. У тебя не было детей, гений. Никогда. Я… мы не сможем так, понимаешь?

— Ит, очнись, — попросил Ри. — Если мы сейчас сбежим, то его запросто сразу же могут…

— Совсем не обязательно. — В голосе Ита звучало отчаяние. — По их мнению — мы будем здесь. Понимаешь? Да, что-то нас насторожило, спугнуло — но мы же здесь, мы на планете! Нас будут искать, причём серьёзно, всё так! Но они не знают про то, что на орбите висит катер! Они не знают, что мы можем сбежать, они справедливо считают, что нам не на чем бежать!

— Остынь, — попросил Скрипач. — Ит, правда, сбавь обороты. Ри… он сейчас прав. Мы не сможем, не имея информации о младшем, просто так уйти. Понимаешь? Ну не сможем. Если у тебя когда-нибудь будет сын или дочка, ты поймёшь, что это невозможно. Шанс что-то узнать очень маленький, но…

— Этот шанс равен нулю, — жёстко ответил Ри. — И вы оба это прекрасно понимаете.

— Не нулю, — возразил Ит. — Тысячная доля процента. Но всё равно.

— Ладно, — Ри сдался. — Сейчас, как я понял, мы… бежим. Так?

Скрипач кивнул.

— Ищем место, где можно пересидеть. Ищем рауф, которые скоро должны тут появиться, чтобы узнать хоть что-то. Ждём сигнала от Берты. Так?

— Так, — согласился Ит. — Всё так. Как только появляется хоть какая-то информация, уходим.

* * *

Защита представляла собой некое подобие тонкого комбинезона телесного цвета. Она с лёгкостью подстраивалась под любой размер и на теле совершенно не ощущалась. Скрипач поиграл с режимами маскировки — оказалось, что почти полная прозрачность у «комбинезонов» тоже предусмотрена.

— Супер, — одобрил Скрипач. — Родной, ты молодец.

— А что эта штука вообще может? — Ри с таким снаряжением как-то не сталкивался, поэтому ему было интересно.

— Много что. Согреет, обезболит, если травма, кровотечение остановит, — принялся перечислять Скрипач. — Мелочи даже залечит, пожалуй… На морозе в ней пару суток запросто продержаться можно. В жару тоже отлично… Ри, это очень стоящая штука, поверь. Одевайся.

— Да я оденусь, я просто хочу понять, что я буду носить.

— По дороге расскажу подробнее, — пообещал Скрипач. — Эй, Ит! Не спать! Вещи уже в машине, бери куртку, и пошли.

— Рыжий, оставь деду денег. Спрячь в диване.

— Сколько?

— Половину где-то и оставь. Надо будет ему позвонить, сказать, что мы съезжаем, чтобы сегодня зашёл и забрал.

— Хороший ему подарок получится, почти триста тысяч, — засмеялся Ри. — Может, золота купим? Чтобы потом продать?

— Где ты его продашь? — Ит зевнул. — На Окисте оно не в цене, там своего полно. А соваться куда-то ещё и светиться… В общем, деньги нам ни к чему. Всё, пошли.

* * *

Они скитались по Подмосковью уже почти месяц, не задерживаясь нигде больше чем на сутки. Переезжать с места на место старались по ночам, чтобы лишний раз не светиться; номера на «Люсе» сменили, Скрипач нашёл где-то в овраге догнивающий «ЗИЛ» той же модели, на котором чудом сохранились номера, и снял их.

Всё свободное время они сидели в информационных сетях — и Скрипач, и Ит были уверены, что другие рауф себя так или иначе обнаружат. Они оказались правы, группы, состоящие из рауф, тут действительно были, но… толку от них не оказалось никакого. С одной из этих групп Скрипач даже рискнул связаться — после этого пришлось драпать в ускоренном темпе, потому что группа, как выяснилось, относилась к Официальной. Они едва не попались, уйти удалось чудом. После этого Ри такие эксперименты волевым решением запретил: жизнь дороже…

Ри с каждым днём чувствовал, что устаёт всё больше и больше, Скрипач тоже начал жаловаться, один только Ит старался держаться — и какое-то время ему это всё-таки удавалось.

Но вскоре вернулись «в полном объёме» Футари и Комманна, и держаться Иту стало гораздо труднее.

Во-первых, Сихес были ужасно рассержены.

Во-вторых, из-за их постоянных появлений Ит почти перестал спать.

Разговоры между ними происходили примерно следующие.

— Им, оказывается, ещё одну подсказку дали! — возмущался Комманна. — Синемордая девица в обход всех правил ляпнула долговязому практически всё! И чего? Этот унылый болван и ухом не повёл!

— Если мы такие тупые, то дайте нам ответ, в конце-то концов! — не выдерживал Ит.

— Фу… — Комманна кривился. — С чего ты решил, что мы его знаем?!

— Мы даём только условия задачи! — вторил ему Футари. — Мы понятия не имеем, какой ответ! Ещё и ответ, скажете тоже! Вот зальём тебе квартиру водой, и будешь знать, негодник!

— Какую квартиру? Какой водой?..

— А то ты не знаешь, какую квартиру… сосед, — выплёвывал Футари. — Всё плавать будет. И мебель, и занавески, и эти, как их…

— Тапочки, — подсказывал Комманна, и Футари согласно кивал.

— У меня нет квартиры, — безнадёжно говорил Ит.

— Всё у тебя есть, не прибедняйся, — возражали Сихес.

— Я пошёл, не могу больше говорить, — Ит испуганно оглядывался, но Сихес, конечно, выбирали моменты, когда рядом не было Скрипача и Ри. — Ребята будут волноваться.

— За тебя они не волнуются, — сообщал Футари.

— Они волнуются не за меня, а из-за того, что меня долго нет, — поправлял Ит.

— Они волнуются только из-за одного, — добавлял Комманна. — И ты знаешь, из-за чего. А должны бы волноваться из-за задачи. Рыжий понятно, он свихнутый, но вот долговязый меня безмерно огорчил! Просто безмерно! Ему прямым текстом говорят, а он…

— Ну что ему сказали прямым текстом? — снова не выдерживал Ит.

— А вот у него и спроси.

Как-то раз Ит пристал к Ри — попросил снова рассказать о разговоре с Самту-ки. Да, верно. Она тоже говорила о какой-то задаче. «Вы сейчас входите в задачу». И про плату говорила… Но к чему это было сказано, Ри так и не понял.

— Ит, а чего ты сейчас про это вспомнил? — удивился Ри.

— Понимаешь… — Ит задумался. — Я не могу сообразить, что к чему. Опять же, что такое эта задача? Чем она может быть?

— Я думаю, время покажет, — пожал плечами Ри. — Мы сейчас всё равно сообразить не сумеем. Не до того.

…За ними шла погоня, сомневаться в этом не приходилось. Ни Скрипач, ни Ит себе на этот счёт иллюзий не строили, именно поэтому им до сих пор удавалось опережать противника на шаг, а то и больше. Один раз их маленькую группу попытались взять в клещи — удалось уйти на товарном поезде, спрятав машину, и за машиной Скрипач вернулся через несколько дней. Преследователями были люди, точно люди: стиль работы на рауф был абсолютно не похож. Та группа, с которой они связались, оказалась единственной доступной для связи — видимо, рауф на Сод если и пускали, то уж точно не боевиков…

— Были бы рауф, нас бы, пожалуй, поймали, или почти поймали, как в тот раз, — самокритично признал Скрипач после одного марш-броска. — А эти что-то тупят. Ох, боюсь…

— Чего именно? — поинтересовался Ри.

— Весна, — Скрипач выразительно шмыгнул носом. — Мы сейчас так ловко бегаем только потому, что снега много. Будет мало, поймают. Ри, вот честно, я тоже за младшего очень переживаю, но… ты прав. Уходить надо. Бегая по буеракам и прячась, мы не поможем ни ему, ни себе.

Ри покивал — да, это действительно было очевидно.

Вот только как убедить в этом Ита?..

* * *

К исходу марта они устали, как ездовые собаки из романа Джека Лондона — по крайней мере, Скрипач считал именно так, о чём и сообщил всем во время очередного короткого привала. Сказывалось всё. И возраст, и вредные привычки, и нервотрёпка, и неизвестность.

Сейчас Скрипач ругался.

— Вот на кой чёрт вы оба так прокурили машину? — ворчал он. — Вонь просто адская!.. Просил же — хоть окна открывайте! Теперь воняет от всего, блин! От одежды, от волос…

— А то ты сам не куришь, — поддевал его Ри.

— Я хотя бы в форточку.

Они стояли на узкой лесной дорожке, по которой, судя по слою нетронутого снега, уже с месяц никто не ездил. Ит вышел из машины поразмяться, а Ри и Скрипач сидели внутри и препирались. Ругался Скрипач, конечно, не со зла — скорее от усталости и от скуки. До этого он шесть часов просидел за рулем (опять ехали ночью), и сейчас ему хотелось спать, хотелось помыться, хотелось кофе. Ри в ответ отмахивался, что, мол, тут не отель, и вообще, на бедность не подают.

Ит, от греха подальше, удрал. Он отошёл от машины на порядочное расстояние и сейчас делал разминку, параллельно беседуя с Футари и Комманна. Сихес сегодня оказались настроены благодушно и говорили более или менее понятные вещи. Такое случалось нечасто…

— Уже совсем почти, — констатировал Футари, перевешиваясь через край ванны и тыкая в снег своим неизменным черным зонтиком-тростью. — Почти совсем уже. Совсем уже почти. Почти уже совсем. Вот прямо сейчас уже…

— Ит, а Ит? — Комманна, прислонившись спиной к стойке душа, смотрел куда-то в хмурое небо. — Может, всё-таки решишь, а? Ну напрягись.

— Задачу? — спросил Ит. Разминаться в куртке было не очень удобно, поэтому куртку он снял и положил рядом. Было зябко, сыро, движение почти не согревало.

— Задачу, — подтвердил Комманна.

— Вы мне лучше скажите, я действительно скоро умру? — Ит подумал, что любое живое существо на его месте этот вопрос, наверное, интересовал бы больше всего, и что он не исключение.

— Всё относительно, — пожал плечами Футари. — Что такое «скоро»?

— Ну… — Ит замялся. — Например, на днях.

— Что такое «день»? — снова спросил Сихес.

— Ох. Чтоб я знал. — Сейчас, после того, как сделал растяжки, хорошо было бы поотжиматься, но Ит справедливо боялся, что Сихес опять будут над ним ржать. Уже ведь ржали в прошлый раз. — В общем, вы ответить не можете.

— Можем, — захихикал Футари. — Ну ладно, ладно. Так уж и быть. Сегодня… сегодня вы отсюда уйдёте. Пора.

— Да? — Ит замер. — Это правда?

— Я никогда не вру, — обиделся Футари. — Но у тебя совсем мало времени. У тебя… до главного дела… будут сутки, чтобы всем сказать «до свидания». Это я тебе обещаю.

— Ну и за эти же сутки тебе надо понять, какую задачу ты должен решить, и крайне желательно всё-таки успеть её решить, — Комманна присел на корточки, так, что над бортиком ванны виднелась только встрёпанная макушка… четыре глаза смотрели на Ита, потом посередине лба Сихес показался ещё один глаз, но уже не человеческий. Круглый и жёлтый. Кажется, кошачий.

Ит поспешно отвёл взгляд.

— Что произойдёт? — спросил он.

— Ну… умереть тебе помогут, как мне кажется. — В голосе Футари звучало сомнение. — Честно, парень, мы не знаем. Просто знаем, что сегодня что-то для вас должно сдвинуться. Уже почти совсем.

— Спасибо, — Ит улыбнулся. — Насчёт задачи не обещаю. Но вот другое… Надеюсь, я всё-таки сумел заплатить. Или сумею. Не знаю.

— Это за что это? — с подозрением произнёс Комманна.

— За всё, — ответил Ит. — За то, что ребята оказались по моей вине на Терре-ноль. За то, что Кир и Джессика погибли. За то, что Берта заболела раком…

— Ты считаешь, что она из-за тебя заболела? — округлил все пять глаз Комманна.

— Если бы мы жили во внешке, всё обошлось бы малой кровью, а не так, как получилось, — Ит опустил голову. — Я ведь тоже… часто про это всё думал. Знаете, я ведь сам хочу умереть. Мне им в глаза смотреть стыдно.

— Правда? — Футари снова потыкал в снег зонтиком.

— Правда. Сейчас пойду обратно, и снова… Я действительно вёл себя как истеричная баба… тогда ещё… не сделай я этого, мы бы все жили иначе.

— То есть ты в очередной раз признаёшь, что ты дурак, — констатировал Комманна. — Не надоело? Это и так все уже знают, скучно.

Где-то за лесом закричали потревоженные галки — пронзительно, многоголосо. Ит поднял голову: привычка реагировать на такие изменения у него никуда не делась.

Кто-то спугнул птиц.

Значит, надо убираться отсюда.

— Вот это уже веселее, — одобрил Комманна. — Руки в ноги и вперёд. Только я тебя очень прошу, реши, а? Ну реши… Ну заставь себя. Заставь мозги работать.

— Спекутся у него мозги, — проворчал Футари.

— Тогда заранее попрощайся с семьёй и решай, — приказал Комманна. — Договорились? Мы договорились, Ит?

— У меня будут сутки, чтобы попрощаться? — уточнил Ит.

— Да, обещаю. А теперь — бегом.

* * *

Бежать не пришлось — они подъехали сами. Скрипач, которого ощутимо потряхивало, сидел за рулём. Ри — рядом с ним, на переднем сиденье.

— Ит… садись давай, — севшим голосом приказал Ри.

— Что случилось?

Можно было бы и догадаться, придурок.

— Пришёл сигнал от Берты. Ит…

Ри, не надо.

— Какой? — Он сел в кабину, захлопнул дверцу.

— «Y3».

— Ты понимаешь, что это значит?

Ит молчал.

— Они вернулись… все. Фэб вернулся тоже. Ит, что ты молчишь?

— Значит, это действительно правда, — одними губами произнёс тот. — Рыжий, поехали. Там птицы кричали. Надо выбираться отсюда.

* * *

Спорили они как сумасшедшие.

Ри предлагал немедленно вызвать катер и уматывать.

Ит снова и снова повторял одно и то же — уйдём, но только после того, как будет информация.

Тут уже не выдержал Скрипач и тоже принялся орать: что, мол, тут можно до второго пришествия сидеть и ждать этой информации.

— Веди машину, твою мать! — рявкнул Ри, заметив, что Скрипач едва разминулся с грузовиком, который от «Люси» запросто оставил бы мокрое место. — И вообще, заткнитесь все!!!

— Гений, что ты предлагаешь сейчас делать? — Ит тронул Ри за плечо. Тот обернулся к нему: лихорадочно блестящие глаза, на лице — напряжение, нетерпение.

— Подожди, думаю…

Трасса, по которой они сейчас ехали, была не центральной, но всё-таки довольно оживлённой, с плотным движением. Погода снова стояла хмурая, на дороге была грязь, которая залепляла ветровое стекло так, что «дворники» едва с ней справлялись. Скрипач вёл не торопясь; он пристроился за другой легковушкой (от неё хоть грязи летело поменьше) и сейчас тащился «в колонне», скорость которой не превышала шестидесяти километров в час. Дорога была узкой, обогнать «колонну» не представлялось возможным.

— Нам надо остановиться, если вы хотите подогнать сюда катер, — посоветовал Ит. — Ри, глянь карту. Надо в сторону уехать. Подальше от трассы.

— « Люсю» жаль, — констатировал Скрипач. — Но если выбирать между Киром, Джесс и «Люсей»…

— Хорошо, сейчас посмотрю, — Ри выволок из бардачка планшетку. — Батарейка подсела… но ничего, пока что тянет. Так… Рыжий, через пять километров где-то будет поворот направо. Ныряем туда, потом прямо, потом… а, ну да, сойдёт.

— Что там? — поинтересовался Ит.

— Что-то типа то ли кемпинга, то ли мотеля, — отрапортовал Ри. — Машину оставим там, и пусть думают, куда мы делись дальше. Если бросить в поле, то могут догадаться, что у нас есть транспорт. Мне бы не хотелось.

— Ри, если серьёзно, ты рассчитываешь вернуться сюда? — прямиком спросил Ит.

— Не знаю, — отозвался тот. — Пока что я рассчитываю через сутки увидеть живую Джесс. И Кира. И, видимо, Фэба тоже. Ит, ты рад?

Ит ничего не ответил.

Он не мог ответить.

Впервые в жизни у него вообще не осталось ничего — ни эмоций, ни слов. Он даже не мог разобраться, что же он чувствует: слова были словами, а он оказался где-то отдельно, где-то ещё…

Живой Фэб.

Нет.

Нет-нет-нет.

Хотя они ведь обещали…

— Ит, сообщений было два, — продолжал Ри, не замечая состояния, в которое впал друг. — Они, оказывается, вернулись уже десять дней назад. Берта просто выжидала, чтобы всё… чтобы всё было точно. На сто процентов. Она сначала прислала то, что мы оговорили тогда ещё, Y — это «да», а 3 — это количество тех, кто вернулся… потом, через минуту, пришла фраза с подробностями.

— Какая фраза? — Надо было что-то спросить, и он спросил. Просто так. Чтобы заполнить тишину.

— Сейчас… «Десять дней назад, пять уже в Саприи, всё благополучно, ждём».

— Ага.

— Ты рад? — вдруг спросил Скрипач.

— Ммм… не знаю, ещё не решил, — Ит заставил себя усмехнуться. — А ты?

— Пф! Дурак, что ли?! Рад, конечно, обалдел слегка, но… Ит, ау! Да отомри ты, блин!

— Отомру, — пообещал Ит. — Просто чуть попозже.

Сутки…

— Рыжий, кажется, вон тот поворот. Там указатель, гостиница «Дорожная»… ага, точно. Ит, слушай, что ты про птиц говорил?

— Что их спугнули, — пожал плечами Ит. — За нами идёт кто-то, он и спугнул. Давайте сделаем так: сейчас снимаем номер, вы уходите в лес, ты вызываешь катер, — Ри покивал, — а я…

— А ты что? — удивился Скрипач.

— Да просто хочу посмотреть, кто за нами гоняется. Если это рауф, хочу попробовать… расспросить, может, что и получится. Если люди, просто смоюсь, в ускоренном, — Ит усмехнулся. — Я вас догоню, далеко только не уходите.

— Ладно, — с сомнением пожал плечами Ри. — Не рискуй лишнего.

— Не буду, — пообещал Ит.

Как хорошо, что они так радуются. Как же это хорошо!

Теперь бы ещё самому понять, что я только что сделал, и почему они… они ведь согласились?

Надо проверить.

— Рыжий, ты не против? — на всякий случай переспросил Ит.

— Я бы хотел с тобой остаться, пусть Ри идёт вызывать катер. — Оказывается, Скрипач и не думал сходить с ума. Наоборот, он мыслил, наверное, даже лучше, чем сам Ит. — Не понимаю, для чего тебе это нужно одному…

— У меня опять интуиция, — признался Ит.

— Инту-Ит-ция, — передразнил Ри. — На предмет чего конкретно?

— Информация… которую мы ищем.

Дорога, ведущая к гостинице, оказалась плохой, и расчищали её чёрт-те когда — ехали в результате медленно. Сначала через поле, потом — через небольшой хвойный лес. Ни одной машины, ни следом, ни навстречу…

— По-моему, чушь, — резюмировал Скрипач. — Но инту-Ит-ция тут у тебя действительно есть, поэтому так уж и быть.

— Да, есть у меня… интуиция… — Ит прикрыл глаза. — Вот прямо тут и прямо сейчас.

* * *

Гостиницу «Дорожную» постояльцы явно не жаловали: двухэтажное серенькое здание, унылое, потрёпанное; кое-как расчищенная стоянка перед входом, в холле пахнет весенней сыростью и хлоркой, а за стойкой ресепшн — ни одной живой души, только отчаянно звонящий телефон.

Несколько минут искали администратора. Нашли, оплатили номер на первом этаже. Окна выходили на лес — это более чем устроило. Перенесли вещи из машины в номер: Скрипач предложил сделать обманку, оставить часть вещей, пусть преследователи (если это люди) думают, что они ушли ненадолго… Ту малую часть вещей, которые планировали забрать, Ри и Скрипач переложили в маленькие рюкзаки. Наскоро выпили кофе, чтобы отогреться — в номере было зябко, батареи едва работали.

— Так, мы двинулись, — Скрипач закинул рюкзак за плечи. — Ты давай без геройства. Если рауф и если мало — пробуй. Если люди — даже не показывайся. Договорились?

— Договорились, — согласился Ит. — Думаешь, я не понимаю, что это идиотизм? Ещё как понимаю. Но… помнишь, как было, когда мы работали Квинту, и когда мне тоже, в некотором смысле, казалось? И помнишь, чем всё кончилось?

— Помню, — серьёзно кивнул Скрипач. — Твоя интуиция действительно работает, знаю. Давай тогда так, как я сказал, ладно? Не рискуй. Нам всем и так выше крыши…

— Не бойся, — Ит усмехнулся, хлопнул Скрипача по плечу. Вышло хорошо, естественно: он очень старался сейчас не показывать, что чувствует на самом деле. — Ничего не случится.

— Рыжий, идём, — позвал Ри. — Ит, я машину вон туда подгоню, — он махнул рукой в сторону недалёкой опушки. — Снег осел уже, идти легко. Еду кто-нибудь с собой положил?

— Положил, положил, прорва, — проворчал Скрипач. — Тебе лишь бы жрать!

— Договоришься ты у меня когда-нибудь…

Они вышли на балкон, перелезли через ограждение и неспешно направились к лесу. Минут через десять скрылись между деревьями — если вдуматься, то эта перестраховка тоже бредовая, она не нужна, но…

Уж не Сихес ли чудят?

Не должны были Ри и Скрипач согласиться. Но согласились. Он сказал полную чушь, они кивнули, взяли вещи и ушли.

Здорово, правда?

Игра.

Это такая игра, и не наша.

Или нет?..

Где-то полчаса, понял Ит.

Есть полчаса, не больше.

Он снял куртку, кинул на не застеленную кровать. Сел за стол, изо всех сил сжал руками виски. Осмыслить то, что творилось, не получалось — никак. Одно тянуло за собой второе, второе — третье, третье — четвёртое. Общая картинка распадалась, рассыпалась, он не мог её удержать, сложить одно и другое так, чтобы оно сложилось…

…хоть во что-то связное.

Терра-ноль, эти безумные годы, разочарования, потери, смерти, любовь, дом; теория о порталах, которая получила такое неожиданное продолжение уже здесь; люди, время, события, стёршиеся в памяти лица. Огромные грузовики, идущие через бескрайнее море по дамбам, палящее солнце, и грустная песня, что звучала по радио в тесной кабине… Дни, годы, улыбки, работа, горе, радость — всё, буквально всё сейчас с неимоверной скоростью проносилось перед ним. Не остановить, не осознать. Открытия, которые были совершены — почти… Да, совершены, но — не до конца, не совсем.

«Что мы не поняли?.. Нет, я не сумею понять это один. Москва, бесконечная Москва, дома, улицы, реки, набережные, тихие дворы… Кто я в этом всём? Кто — мы?.. И почему я сейчас точно знаю, что я — причастен, что я — должен, опять и опять обязан… Обязан — что?.. Питер, продуваемые ветрами проспекты, каналы, неожиданное холодное солнце, Джесс, которой так удивительно подходил этот город, стоит на носу большой лодки, взятой напрокат, стоит и смеётся чему-то, и лодка выходит в залив, и залив сейчас весь в этих солнечных пятнах-промоинах, словно по воде раскидал кто-то тут и там светлое лёгкое золото…

Кто мы все — этому миру?

Кто мы — миру, который позволил нам быть… настоящими? Живыми?

Он где-то совсем рядом, ответ, он не может не быть рядом, но я слишком глуп и слаб, чтобы его угадать, чтобы его найти и чтобы донести его до тех, кому он так необходим.

Что же мне делать?

Как я могу кому-то помочь, если сам беспомощен?..

Я ведь почти держу это в руках… как говорил Ри? На кончиках пальцев? Да, я чувствую этот ответ — на самых кончиках пальцев, душой, но вот только души мало, и слишком много другого… счастья и горя, света и тени, холода и тепла.

Оно почти здесь, и надо всё же попробовать собраться и осмыслить.

Но как?..

Что ещё должно произойти со мной, чтобы до меня, наконец, дошло?..»

— Знаешь, я вспоминала, какое слово я произнесла первым, когда мы познакомились, — произнёс тихий голос за его спиной. — И вспомнила. Это было слово «мерзость». Пожалуй, теперь я соглашусь, что первое слово всегда самое точное. Но я была слишком молода, чтобы сразу догадаться… Надо было бросить вас обоих на той стоянке перед выставкой. От вас одно горе. Мерзость — мерзость и есть. Правда, Ит?

Он медленно обернулся.

На пороге комнаты стояла Орбели-Син.

* * *

— Хреново выглядишь, — констатировала она, закрывая дверь. — Что, на Терре-ноль женушка не заботилась? Оно и видно. Ах да, как же я забыла!.. Заботилась не она, заботился как раз ты — когда она вознамерилась отдать концы. А ты, как самый благородный, бегал кругами. И не знал, что же предпринять для спасения бедняжки… Куда вы её дели, кстати? Впрочем, это неважно. Найдём. И не таких находили.

Он молчал, продолжая смотреть на бывшую жену. Ничуть не изменилась, даже, пожалуй, выглядит лучше, чем в их последнюю встречу. Тонкое лицо, надменность… Вот только глаза постарели: если раньше в них было нетерпение и любопытство, то теперь появилось новое — глаза стали злыми и, кажется, усталыми. Или…

— А омерзительнее всего — твоё человеческое эго, — продолжила она. — Ты показал, кто ты есть на самом деле. И Рыжий показал. Потому что только человек способен предавать — вот так. Так, как предали вы. Вместо того, чтобы искать убийц собственного ребёнка, они спасают человеческую самку без ноги… Ну и дерьмо!..

— Что? — Ит привстал.

— Что — «что»? — притворно удивилась Орбели. — Плохо сыграно, не верю. А теперь ты должен сказать, что не знаешь о том, что Фэб и его жена погибли десять лет назад на Омин-сагит. Давай-давай, глаза только надо сделать побольше и на лице изобразить замешательство. Вот примерно так, только я опять не верю — ты можешь мне не врать, всё равно ничего не выйдет.

— Я… я не знал… — сумел проговорить он.

Картинка сложилась окончательно.

— Ты не знал? — Она расхохоталась. — Хватит! Ит Соградо, хватит!!! За всё надо платить, сволочь!.. Ты ещё скажи, что ты не знал, что их убили — из-за вас, когда проект «Терра-ноль — Сод — Апрей» вышел на вторую стадию! И ещё скажи, что ты не знаешь, кто именно убил — ты всё отлично знаешь, сука, и про сопротивление, и про противостояние, но тебе было насрать на то, что их убили, потому что они были на моей стороне, а не так, как эта мразь, которая сбежала со своим семейством, когда уже Официальная прижала их к ногтю!!! Хватит корчить рожи! Обманывать можешь кого угодно, но не меня!

Он всё ещё молчал — сказать было нечего.

И Орбели он в этот момент не видел, а видел другое, совсем другое — раннее утро, и тоненькая мальчишеская рука ставит на подоконник блюдечко с семенами, потому что надо обязательно покормить птиц, ведь папа попросил, и…

Боже.

Он потянул вниз внезапно ставший тесным ворот потасканного тёмно-серого свитера, который последние дни носил не снимая, — внезапно стало трудно дышать.

— Тебе нечего ответить, — Орбели ухмыльнулась. — Ты утомительно предсказуем. Да все вы на самом деле утомительно предсказуемы. И эти, которые сейчас отправились через лесок за новой машиной, и ты, который остался отдохнуть… а на самом деле — картинно пострадать и порефлексировать. Ты всю жизнь страдаешь и рефлексируешь, картинно и напоказ. Впрочем, ты немножко просчитался. Я тоже, — самокритично добавила она. — Я спугнула птичек, и вы тут же рванули. Думаю, птичек заметил ты. Остальные просто спали в машине. А ты… ты там бродил, да? Сделал зарядочку и пошёл поссать в кусты. Я угадала? Можешь не кивать, и так вижу, что угадала. Сейчас за твоими дружками отправилась группа, а тебя, пожалуй, я положу сама — не думаю, что ребята обидятся, если я доставлю себе немного удовольствия.

Вот про это они и говорили…

— Мне нравится это зрелище, — удовлетворённо покачала головой Орбели. — Это гораздо правильнее, чем раньше. Знаешь, ещё один момент — когда-то, очень-очень давно, я сказала своей тогдашней группе, что ты меня не тронешь. И я оказалась права, Ит. Ты действительно меня за всю жизнь не тронул ни разу — даже сейчас. Хватка у тебя, правда, уже не та, но мог бы хотя бы попробовать.

Раннее утро, широкий деревянный подоконник и лазурная крошечная птичка.

«У меня больше нет сына…»

— Может быть, это прозвучит сентиментально, но — прощай.

* * *

Когда она вышла, тихонько прикрыв за собой дверь, он выждал пару минут, потом с трудом сел. Из чего она стреляла, интересно?.. Левый бок и левая рука были располосованы напрочь — мельком глянув на себя в зеркало, Ит испуганно дёрнулся. Рёбра, кожа, свитер, кажется, даже кишки… нет, лучше не смотреть.

Потому что уж очень пакостное зрелище.

Но есть и плюсы.

Она не знала про защиту, а защита сработала. По крайней мере, ему было почти не больно, и крови он потерял всё-таки меньше, чем потерял бы без неё. Голова немного кружилась, но идти он сможет, точно сможет — это главное.

Она не стала проверять и добивать. Почему? Видимо, сдали нервы… или это чудят Сихес. Что ей стоило сделать контрольный в голову? Или опять сентиментальные соображения?

А может быть, она и не хотела убивать на самом деле? Подсознательно не хотела. Может такое быть?

Поверх свитера он натянул первую попавшуюся толстовку: смотреть на то, во что превратилось тело, не хотелось совершенно. Потом переодел джинсы: по счастью, его рюкзак стоял у двери нетронутым. Вывел на рукав защиты данные — да уж, состояние так себе, что говорить. Однако… Защита сообщала, что поддерживать тело сможет от одних суток до двух. Потом кончится резерв. Когда он кончится, всё произойдет очень быстро. И на том спасибо…

Ит прикинул про себя и понял, что положение у него, как говорится, хуже губернаторского: он и в самом деле имеет реальный шанс в скором времени отдать концы, ведь защита не лечит, только блокирует, и… и при других раскладах с некоторыми повреждениями можно ходить месяц, а в его случае срок дан ультракороткий. Собственно, защита именно это и написала на рукаве. Значит, дело плохо.

Впрочем, это сейчас неважно.

Надо уходить.

И ещё — надо как-то сделать так, чтобы они не поняли.

Потому что им сейчас будет явно не до того…

В ход пошла ещё одна толстовка — на ней, правда, тоже проступили кровавые пятна, но когда он надел сверху куртку и подошёл к зеркалу, увидел более или менее пристойную картину. Только застегнуться надо поплотнее. И сойдёт.

Единственное, что его выдавало, так это располосованная кисть левой руки. Кровь уже свернулась, но рубец всё равно выглядел не лучшим образом.

— Ладно, соврем что-нибудь не страшное, — пробормотал Ит. — Что-нибудь такое… этакое…

Он тщательно застегнулся, снова оглядел отражение, усмехнулся — совсем другое дело. Вполне респектабельный вид.

Только бы ресурсов защиты хватило на нужное время.

* * *

Ри вёл катер, поэтому отбиваться пришлось от Скрипача. Но этого хватило с лихвой: под конец разговора Ит почувствовал себя как выжатый лимон.

— Орбели?! — Скрипач сидел напротив Ита, с ужасом глядя ему в глаза. — Она в тебя стреляла?! Господи…

— Ерунда, подумаешь, руку задела, — отмахнулся Ит. — Я же удрал.

— И что она сказала? — требовательно произнёс Скрипач.

Врать не было смысла. Но в то же время…

— Рыжий, я тебя очень прошу, давай я расскажу потом, что она сказала, — попросил Ит. — Ничего хорошего. Но я не хочу сейчас про это говорить, ты понимаешь?

— Я понимаю, что ты врёшь и недоговариваешь что-то важное, — обозлился Скрипач. — Ит, что произошло, а?

— Она… во-первых, она знает, что случилось с младшим, — Ит с трудом подбирал слова, но он мог бы не стараться — Рыжий тут же всё понял.

— Да ты что… Господи… Когда? — горестно спросил он.

— Она сказала, десять лет назад, — Ит опустил голову. — Родной, я потому и не хотел говорить сейчас, понимаешь?..

— Сказать надо было обязательно, — возразил Скрипач. Прикусил губу, всхлипнул. — Но как?.. Почему?..

— Я не совсем понял, — признался Ит. — Был какой-то эксперимент… видимо, тот, в котором мы сейчас… неважно. В общем, их убило, по её словам, сопротивление, и убило потому, что младший с женой стали на сторону… Молота и Официальной. — Он тяжело вздохнул. — Она говорила… Рыжий, пойми, она была уверена, что я в курсе. Поэтому она больше издевалась, чем рассказывала. Она мстила.

— И стала в тебя стрелять, — полуутвердительно произнёс Скрипач.

— Ну да, — кивнул Ит. — Поскольку вы не закрыли дверь на балкон, я очень быстро вышел оттуда. Она попала только в руку.

— Покажи, — потребовал Скрипач. — Ничего себе, однако. Давай катер попросим…

— Не надо, пожалуйста! — взмолился Ит. — Дай мне посидеть спокойно, меня и так трясёт до сих пор!..

— Ну ладно, сиди, — смилостивился Скрипач. — Пить, есть — будешь?

— Ничего я не буду. Сигарету дай, — попросил Ит. — И помолчи ты уже ради бога, дай в себя прийти.

…Ри, выслушав ту же версию, горестно покачал головой, но его в данном случае интересовали вопросы практического свойства.

— То есть про Окист они пока что не знают, — Ри задумался. — Ит, с одной стороны — мои соболезнования. С другой… у нас не всё потеряно, ребята. Совсем не всё. Согласитесь.

— Согласимся, — кивнул Скрипач. — Слушайте, а может быть, она врала про младшего?

— Такими вещами не шутят, — покачал головой Ит.

— Смотря кто, — Скрипач нахмурился. — Эта мразь ещё и не на такое способна.

— Нет, Рыжий, она не врала, — отрицательно покачал головой Ит. — К сожалению.

— Ребята, мне очень жаль, но давайте соберёмся всё-таки, — попросил Ри. — Очень вас прошу. Беда, конечно, страшная, но вы о живых подумайте!..

— Я вроде бы и не разбирался, — пробормотал Ит, стараясь не вспоминать ежеминутно о том, что сейчас под курткой. Это он-то не разбирался? Ха-ха. Сам, может, не разбирался, да вот другие разобрали. По запчастям. Странно, что сердце уцелело: стреляла она именно в сердце. И не только…

— Ладно, хорошо. Так… Господи, в голове опять каша какая-то, — пожаловался Ри. — Что мы делаем на Окисте?

— А что мы можем делать? — удивился Скрипач. — Домой пойдем. К своим. И побыстрее.

— Катер уйдёт, — предупредил Ри. — Мы с этой… дамой, если это была дама, так договорились. Что мы делаем после, дальше? Вообще — дальше?

Ит понял, что можно расслабиться. Кажется, действительно пронесло, и они ничего не заметили. Он украдкой оглядел себя — да, всё в порядке. И защита держит, и куртка… скажем, способствует анонимности. Хорошо, что они торопились и куртки тоже не сняли — поэтому в катере прохладно, он подстроился под температуру и держит её.

Ничего, прорвёмся…

Ри говорил и говорил.

Обо всём подряд.

И о том, что денег у них катастрофически мало, и о том, что задерживаться на Окисте лишнего не следует, и о том, что, видимо, придётся искать временную работу, и о том, что он ждёт не дождётся — того, чего и ждать не мечтал.

Скрипач то поддакивал, то принимался возражать; ему хотелось задержаться на Окисте подольше, но Ри вспомнил слова Ита о том, что их ищут и что Роберту пока не нашли, и возразил, что, видимо, придётся прятаться, снова куда-то бежать, и снова прятаться, и что надо бы собрать людей, и вернуться на этот чёртов Сод, потому что теперь стало за Терру-ноль неспокойно, и что совершенно непонятно, что в мире так сильно поменялось за время их отсутствия.

Ит сидел в своём кресле и рассеянно улыбался — в этот момент ему было действительно хорошо. Всё получилось. Ну или почти всё. Почти — это уже гораздо больше, чем ничего.

Теперь главное: пробыть с каждым из них рядом хотя бы совсем чуть-чуть, потом — всё-таки попробовать решить задачу, а потом…

Потом уже неважно.

Но главный квест — это ни под каким видом не снимать с себя куртку.

И не думать о том, что под ней сейчас…

13

Девять

Окист

Ит

Катер они отпустили там же, где его оставлял Ри в прошлый свой визит — в дальней части дендрария, где народу, как они успели убедиться, снова не было. Берте заранее отправили сообщение, и встречать, разумеется, пришла не только Берта.

Пришли все.

Вернее, почти все…

Скрипач, выйдя из катера и увидев Кира, уронил рюкзак, с воплем «скъ`хара!» кинулся к нему, по пути чуть не переломав ноги, и тут же повис на шее; Джессика молча подошла к Ри, который обнял её — да так они и сели прямо на землю, молча, не разнимая объятий. Ит выбрался из катера последним, помахал рукой Бриду и Тринадцатому, а затем подошёл к Берте. Улыбнулся.

— Я по тебе страшно скучала… — шепнула она.

— И я по тебе.

Только бы она не заметила, думал он. Я не хочу, чтобы она сейчас заметила. Всё уже решено, всё кончается, но не надо сейчас, не хочу огорчать, не надо, и мне же обещали, что есть сутки, целые сутки, и…

Минуту они стояли неподвижно — она, прижавшись к нему всем телом, и он, уткнувшись лицом ей в волосы.

— Ит, не надо к нему ходить, — вдруг попросила она. — Не ходи.

Он чуть отстранился, заглядывая ей в лицо.

— Почему?

— Не надо, — вновь попросила она.

— Малыш, мне… — Главное, не думать о том, что под курткой. И чтобы она не поняла. — Раз так получилось, то я должен, наверное. Догадываюсь, но всё-таки…

— Я понимаю, что должен, — она встала на цыпочки, поцеловала его в щёку. — И понимаю, что я тебя не удержу. Но, Ит, он ведь даже разговаривать с нами не пожелал. Мы за всё время говорили два раза всего лишь, и он…

— Берта, мне это нужно. — Он не знал, как объяснить. Сутки, всего лишь сутки — и не увидеть Фэба? Нет, невозможно. Ему же обещали, что он сможет попрощаться со всей семьёй. Со всей! Хоть минуту… пусть даже не поговорить, хотя бы увидеть.

— Ладно. — Она отступила на шаг. — Ты только недолго… и не расстраивайся, хорошо?

— Я не буду, — пообещал Ит. — Родная, поверь, это всё ерунда.

— То, что он говорил, — не ерунда, Ит. Я просто не хочу, чтобы тебя…

— Берта, пожалуйста. — Он прижал руки к груди. — Я зайду на минуту и вернусь к вам. Я понял, всё понял. Правда.

— Ладно. Пойдемте наверх? Эй, ребята!.. Ну пошли, пошли. Успеете ещё, — позвала Берта. — Ри, у тебя голова на плечах есть? Что вы расселись на холодной земле, как маленькие дети? Кир, отдирай от себя эту рыжую пиявку, и пошли уже отсюда!..

* * *

Это была самая дальняя комната, и, как понял Ит, самая маленькая — ничего удивительного, если знать характер Фэба. Он прошёл по коридорчику, дотронулся до двери. Открылась, никто её не блокировал.

Фэб стоял у окна — Ит замер, во все глаза глядя на него.

Тот Фэб, которого он помнил, был стар, а этот — оказался молод, совсем молод. Таким Ит его никогда в жизни вообще не видел, да и не чаял увидеть. Короткие угольно-чёрные волосы, ореховые, с зеленоватым отливом глаза, широкие плечи, потрясающе красивые руки, и во всей позе, во всех движениях — давным-давно забытая кошачья грация, когда говорит, кажется, всё тело, всё естество. Наверное, такой Фэб в своё время и достался своей первой жене, ведь и он, и Гира были где-то в этом возрасте, когда встретились. Обоим было около ста пятидесяти, вспомнил Ит.

Фэб был одет просто — серая рубашка, явно из самых дешёвых, рукава закатаны по локоть, светло-коричневые брюки, какие-то тапочки… а, ерунда это всё. Ерунда! Господи, какой же он красивый!.. Спасибо, всемогущий, просто за то, что позволил увидеть — ведь и надежды на это не было, да и быть не могло…

— Это ты? — спросил Фэб.

Ит стоял, неподвижно глядя на него.

— Как ты мог… — В голосе Фэба звучала горькая злость. — Как же ты мог!.. Как ты посмел такое сотворить, ведь ты же знаешь, к чему это может привести! Ты за эти годы потерял разум?! Что ты наделал! Что вы наделали! И что теперь делать мне?! Вы, трое, сошли с ума?! И решили, что имеете право поступать — вот так?! Что если очень чего-то хочется, то можно идти на поводу у своих желаний, причём желаний низменных, тёмных? Вы нас троих сделали живыми игрушками, которые можно вытащить из небытия на свет, просто потому, что этого захотелось? Какая низость!.. Во что ты превратился за эти годы, Ит?! Уходя, я оставлял на этом свете тех, кого любил, светлых и чистых, а сейчас я, против своей же воли, вижу — что?! Подлецов, решающих свои проблемы за счёт… за счёт чужой бессмертной души? — Он осёкся, задохнулся от гнева. — Как ты посмел… Бог никогда не простит такого. Ты погубил не только себя, ты…

Левый бок неожиданно стал горячим и мокрым, начал наливаться болью. Куртка стремительно набухала от крови, в глазах потемнело.

«Защиту пробило, — безучастно подумал Ит, продолжая смотреть на Фэба. — Обидно».

Всё в этом мире враньё, и даже обещание, что у него будут сутки, тоже оказалось враньём, наверное, и… Колени вдруг стали ватными, он почувствовал, что пол уходит из-под ног. Схватился рукой за стену. Ещё минуту посмотреть, пусть говорит что хочет, я просто посмотрю, и…

— …лишиться разума! Разума, души и терпения! Превратиться в чудовище, которое способно лишь…

Ноги больше не держали, и он медленно осел на пол, уже не слыша и не видя ничего.

* * *

Светло.

И боли нет.

Боли больше нет. Ощущения тела нет тоже, кажется, чуть-чуть ощущаются руки, точнее, правая рука, левая же отсутствует, на её месте — словно какой-то провал, пустота.

И — вот они, все.

В этой комнате сейчас были все.

Ри стоит у стены, обнимая за плечи Джессику, у которой на руках сидят Брид и Тринадцатый. Рядом Кир, возле которого стоит Берта, и какой же он высокий, и какая она маленькая… Скрипач сидит на краю кровати и гладит по руке, а лицо у него ужасно растерянное и несчастное. И даже Фэб здесь, у входа в комнату, безучастный и каменный Фэб, но лучше безучастный и каменный, чем мёртвый, правда?

Их всех пустили…

— Господи, как же ты нас напугал, — с упрёком сказал Скрипач. — Почему ты не сказал сразу?

— Потому что он псих, — проворчал Кир. — Драть тебя некому… было.

— Не ругай его, — попросила Берта. Тоже подошла, села рядом. — Ит, как это произошло?

Их всех пустили, а это значит…

— Произошло, по всей видимости, именно так, как он сказал, — заметил Ри. — Ит, ну зачем? Зачем было врать, что только рука?

Их всех пустили, а ведь ты знаешь, когда пускают всех. Это значит…

Он растерянно переводил взгляд с одного на другого. Наверное, надо что-то сказать, но в горле ком, и сказать никак не получается.

Огромная радость и огромное горе стояли сейчас столь близко, что он не мог даже осознать, где кончается одно и начинается другое. Вот они, все, здесь. Вся его семья, за каждого из которой он с легкостью пошёл бы на смерть, и шёл, когда было нужно, и не задумывался, что может быть иначе. Вот они, все, и можно смотреть на каждого, и каждый дорог, и в эту секунду каждый — рядом, совсем близко.

Но…

Их всех пустили, а всех пускают только в одном случае; и он слишком долго в этом всём жил, и слишком часто с этим сталкивался, и он-то знает, когда пускают всех.

Их всех пустили, потому что он умирает.

Он умирает, и поэтому нет боли, и они все оказались здесь.

Как же обидно…

И как горько от того, что совершенно нет времени, чтобы обнять каждого, чтобы сказать каждому, что он их любит…

Горло сдавило.

— Ты чего? — спросил Кир. — Псих, ты что?

Ит всхлипнул. Из глаз покатились слёзы. Как же так!.. Я всего-то просил, всего-то — сутки!.. И… почему…

— Я… умираю, да?.. — спросил он.

— С чего ты это взял? — опешил Скрипач. Очень натурально опешил, надо сказать. Кто-то другой, возможно, и поверил бы. — Родной, нет! И не думай даже!.. Ты что?

— Марку с Натали пришлось повозиться, но починили тебя отлично, всё в порядке, — Берта попробовала улыбнуться. Не получилось. — Левую почку, правда, удалили, но её можно пересадить через полгода, мы уже оплатили, клан даже дал часть денег на трансплантацию.

Ложь.

Тоже ожидаемо.

Сейчас они врут, чтобы ему было лучше, но как объяснить, что врать не надо, что он понял правду, и что от этой лжи лучше не станет.

Вот Фэб… спасибо ему. Он хотя бы не врёт, как остальные. Стоит неподвижно, опустив глаза, и молчит. Он знает, что это низко — врать тому, кто умирает, но он, если бы захотел, нашёл бы слова, правильные слова, от которых действительно стало бы легче…

…но он не хочет.

— Говорю же, псих, — Кир улыбнулся. — Умирать собрался, посмотрите на него.

«Как же я скучал по твоей улыбке, скъ`хара…»

— Нет, ну какая мразь эта Орбели. — Взгляд Берты потяжелел. — Поймаю — придушу своими руками.

— Не надо, — попросил Скрипач. — С её точки зрения, мы действительно виноваты… и не нам её судить.

— А кому? — зло спросил Ри. — Если не нам, то кому?

«Не ссорьтесь, — с тоской подумал Ит. — Пожалуйста, не ссорьтесь. Мне очень тяжело, и можно я просто посмотрю на вас ещё немножко… просто так».

Слёзы бежали, не останавливаясь, он попробовал повернуть голову, чтобы вытереть их о подушку, но подушки под головой не оказалось, это был мягкий выступ изголовья.

— Успокойся, — попросил Скрипач. — Ну что ты, действительно. Сейчас поспишь, а когда проснешься, всё будет гораздо лучше, поверь.

Поспишь?

Нет!!!

Только не это!

«Сон — это смерть, а я не могу сейчас, не хочу, не надо!

Задача, как же задача?!

Я не успел…»

Его затрясло, дыхание стало заходиться от ужаса.

— Эй, — с тревогой позвал Кир. — Ребята, что-то не то.

— Берта, вызови Марка, — приказал Скрипач, оборачиваясь.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…

— Что ты ему сказал, мразина? — Кир смотрел на Фэба взглядом, не предвещавшим последнему ничего хорошего. — Это с ним сейчас из-за того, что ты ему сказал? Что ты молчишь, Эн-Къера? Я посмотрю запись в комнате, и молись, чтобы в этой записи не было чего-то ещё, кроме «привет, я тоже скучал»…

«Пожалуйста, не надо, я же умираю, остановитесь, господи, пожалуйста, что я натворил, и как это исправить, когда умираешь, я не успел, не успел…»

— Вы Марка вызвали?

— Они сейчас будут…

А теперь — один-единственный вопрос, да, Биэнн Соградо Ит? Один вопрос — как ты из могилы будешь теперь что-то пытаться делать, да ещё и решать какие-то задачи?.. Что ты будешь делать с этим всем, в чём вы оказались, с этой ситуацией, с этой правдой, которую вы узнали? Что ты будешь делать, если сейчас семье есть скоро станет нечего, и прежде всего надо решать проблемы внутренние, а не глобальные? Где та зацепка, которая позволит развернуть всё как-то иначе и даст возможность…

Это была последняя осознанная мысль. А после неё мир начал обретать уже знакомую полупрозрачность, и в ней осталась лишь тишина и горе, от которого не было спасения.

* * *

— Уже девять дней. Марк говорит, что физически он в норме. Но что у него с головой, понять не может вообще никто, — Берта говорила со своей приятельницей и ученицей из клана. Говорила на русском, в клане это считалось правилом хорошего тона. — Марусь, это ужасно. Это просто ужасно, и мы не знаем, что делать. Ну, конечно, дежурим по очереди, лечение оплатили, да… Мы даже не хотим думать про это. Марусь, он девять суток не спал, и вообще ничего не действует!.. Вообще ничего, понимаешь? Да, обращались, а толку-то… Никто ничего не может понять. Я… я не могу. Передай, что я пока отменяю занятия… да… Скажи, что у нас беда. Спасибо, дорогая моя, спасибо… если… Да… Я стараюсь, мы все стараемся, но от нас тут ничего не зависит. Да, дай бог, ты права. Спасибо тебе…

Фэб отошёл в сторону, встал, прислонившись к стене, замер. Надо дождаться, когда она уйдёт, и только после этого можно будет дойти до коридора, чтобы спуститься вниз, на самый последний ярус. Там вообще никого нет и не бывает. Там можно сидеть и молчать.

Что он, собственно, и делал все последние дни.

Ри снял запись комнаты с тем, что говорил Фэб.

Эту запись, идущую всего полторы минуты, посмотрели все.

После этого…

— Я бы тебя прикончил, Эн-Къера, да неохота руки марать, — единственным, кто снизошел до короткого разговора, был Кир. — В общем, так. У тебя оплачен ещё месяц жилья тут, как я понял. Когда он кончится — собирай свои манатки и убирайся отсюда, чем дальше, тем лучше. Можешь, если желаешь, сигануть из окошка… это, конечно, только в том случае, если у тебя вообще не осталось совести и ты решишься похерить жизнь, которую тебе с таким трудом вернули. Пока ты тут этот месяц — чтобы я тебя не видел и не слышал, понял? И если ты, сволочь, сунешься к кому-нибудь из нас, учти — я за себя не отвечаю. Убью. За то, что ты сделал с психом, я тебя на клочки разорву, так и знай.

Этого можно было и не говорить — он понял ещё в первый день. Они обвинили во всём — его.

И они были правы.

Тех полутора минут вполне хватило для того, что произошло.

Фэб кивнул, развернулся и пошёл прочь.

Потом ещё один раз…

Он случайно столкнулся с Бертой и решился — хотя бы попробовать.

— Я не знал… простите, я не знал всех деталей. — Говорить было чудовищно трудно, а эта маленькая женщина с удивительно пронзительными стальными глазами сейчас смотрела на него так, что хотелось провалиться сквозь землю. — Я прошу… простить меня… Я говорил со священником, мне объяснили… Пожалуйста, выслушайте меня…

— Убирайтесь, Эн-Къера, — произнесла она бесстрастно. — Далеко и надолго.

Из обрывков разговоров, случайно подслушанных, из записей, к которым у него был доступ, он за эти дни узнал немного из того, что за последние сто двадцать лет случилось с этой семьёй. От осознания того, что он узнал, становилось физически плохо. Один только конфликт с Официальной службой чего стоил! Через что они все прошли, всевышний, и за что?.. И он сам… то, что он сделал, действительно стало последней каплей — для Ита уж точно последней. Потому что сейчас…

То, что происходило с Итом, не поддавалось никаким объяснениям. Операция и правда была сделана очень хорошо; сейчас, по прошествии девяти дней, все раны зажили совершенно, а через месяц даже от швов следов не останется. Но…

Ит был — и его не было.

Он не реагировал ни на что — ни на слова, ни на лекарства.

Он не спал.

Он плакал.

Все эти дни, девять дней, он не спал ни секунды — и ни одна попытка выключить сознание не увенчалась успехом. Если его сажали, он сидел. Если клали — лежал. Как покорная, равнодушная кукла. Из опухших, превратившихся в щёлочки глаз, не переставая, лились слёзы. На окружающих он не реагировал, на вопросы не отвечал, когда звали — даже не поворачивал головы. Словно находился не в этой реальности, а в какой-то ещё.

Марк и Найти были в полном недоумении. Стали снимать показатели — вообще впали в ступор. Активность мозга — предельно возможная, словно мозг выполняет какую-то сверхзадачу, не давая себе ни секунды передышки. При этом — практически полное отсутствие реакций на внешние раздражители. Разве что на яркий свет, но тут реакция негативная, только ухудшает ситуацию. Есть и пить он тоже не мог, поэтому на второй день поставили поддержку — перегруженному мозгу отчаянно не хватало глюкозы, — но с поддержкой тоже получилось плохо. Тело её отторгало, старалось избавиться, кожа на руке, к которой прикрепили блок, на третий день воспалилась. Поддержку сняли. Стали ставить на пару часов в день, не больше — это единственное, что получалось.

На попытки выключить сознание любым способом — мозг выдавал ещё большее возрастание активности. Отступились сразу: испугались.

Вчера Марк мрачно сказал, что где-то через сутки следует ожидать… или кризиса, или неизбежного. Он так и сказал — «неизбежного». Потому что это порог для любого существа. Эту нагрузку не способны вынести ни мозг, ни тело. Ну, если повезёт, то, может быть, несколько дней… хотя тут нет особой уверенности.

Все видели — клиника Лурье признавала своё поражение. Они были не всесильны, они испробовали всё, что могли, они работали честно, но ведь бывает так, что сделать действительно ничего нельзя.

— Мы не знаем, что с ним, — Найти, пришедшая к ним в очередной раз, стояла, бессильно опустив руки, и по лицу её было видно, что она ощущает вину и стыд. — Мы подняли все информационные базы, которые нам были доступны. И не нашли ни одного аналога этой… болезни. И ни одного алгоритма лечения. То, что мы создавали сами, не сработало. Простите, мы ничем не можем больше помочь. Только навредить… мы бы этого не хотели.

— И что вы сейчас предлагаете? — спросил тогда Скрипач.

— Будем делать поддержку и пытаться стабилизировать картину. Больше ничего. Поверьте, мне очень жаль.

Скрипач покивал, соглашаясь.

— Мне тоже, — беззвучно ответил он. — Найти, простите, мне… надо побыть одному. Или, лучше, пойду посижу с ним.

С Итом они сидели по очереди. Скрипач, Берта, Кир, Ри, Джессика… Фэба, конечно, и близко к комнате никто не подпускал, но он, когда появлялась возможность, старался держаться поблизости. Ничего не происходило, вообще ничего — даже на ожидание это не было похоже. Скорее, на какой-то закольцованный бессмысленный процесс, в котором всего его участники — детали непонятно зачем и непонятно кем созданного механизма, в котором нет ни смысла, ни цели.

* * *

Он всё-таки решился — уже после того, как собрал свои вещи и вывел остатки счёта за комнату обратно на их счёт. Вещей было — маленькая сумка, в которую Фэб положил вторые штаны, вторую рубашку, крест, который подарил ему один священник из Русского клана, и святые тексты, заказанные через каталог — тексты можно было получить бесплатно. Он поставил сумку на пол, в тёмном углу, и побрёл искать кого-нибудь, с кем можно будет поговорить. Неважно, кого именно. Кого-то из них. Их решения совместны, они равноправны, поэтому…

Первой, кого он встретил, оказалась Джессика. Она, по всей видимости, возвращалась как раз от Ита — он научился отличать это выражение на их лицах и чувствовал то, что чувствовали они: обречённую пустую подавленность.

— Прости, можно попросить? — Она остановилась, рассеянно взглянула на него. — Джессика, я… я ухожу, как велел Кир. Даже раньше. Деньги я вывел обратно в ваш общий счёт.

Она равнодушно пожала плечами и ничего не ответила.

— Я хотел попросить… разрешите мне с ним попрощаться. Недолго. Пожалуйста!.. Я всё осознал, всё понял, я… никогда… не сумею… это неважно, но я прошу только одно — позвольте мне…

— Зачем? — спросила она безразлично. — Вы его ненавидите. Вы всё сказали ещё тогда. Всё, что думали. Зачем вам эта комедия с прощанием?

— Это не так, — лицо Фэба исказилось от отчаяния. — Это совершенно не так! То, о чём я говорил… Ты же знаешь, что я люблю его! Джессика, пойми, с точки зрения моей веры — воссоздание является грехом, действием, совершаемым против воли Всевышнего, вопреки происшедшему, но… — Он сглотнул. — Я раньше не сталкивался и…

— И что?

— Я кричал на него лишь потому, что этим действием он, с моей прежней точки зрения, погубил свою бессмертную душу, пойдя против воли Бога, нарушив естественный ход вещей!.. Но потом… со мной побеседовал один здешний священник, он рассказал… я не знал раньше, теперь знаю… Если воли Бога на это не будет, воссоздания не будет тоже! Он привёл мне сотни примеров, дал информацию о десятках неудачных попыток, и это только здесь, на Окисте!.. Я понял, я разобрался… я, видимо, был слишком глуп, чтобы осознать это сразу, и если я сорвался тогда, то лишь потому, что в тот момент прошло слишком мало времени…

— Это прекрасно, что вы решили свою внутреннюю проблему. — В голосе Джессики звучал сарказм. — Рада за вас. Жаль, что ради вашего понимания погиб человек, но что уж тут поделаешь, правда? Издержки производства, как говорят на Терре-ноль.

— Я не хотел этого. Джесс, я правда этого не хотел.

— Ну, конечно. Вы всего лишь хотели доказать свою правоту и несокрушимость веры. Вы её доказали. Можете быть довольны. Простите, Фэб, но мне даже находиться рядом с вами тошно. Убирайтесь. И засуньте себе свою веру поглубже в свою задницу, чтобы случайно не потерять!

Она казалась раньше доброй и мягкой, Джессика, та Джессика, которую он знал; она всегда говорила с ним только на «ты», но сейчас напротив него стояла совсем другая женщина — это отторжение, это намеренное, выплёвываемое «вы», и эта злость, от которой начинала болеть голова. И — правота, потому что правда, горькая, никчёмная правда была действительно на её стороне.

— Спроси у Кира, Фэб, — она отвернулась. — Или у Ри. Но если тебя интересует моё мнение, то вот оно. Я бы лучше пустила к нему в комнату гремучую змею, чем тебя. Предатель. Будь ты проклят.

Он ещё долго стоял в пустом коридоре. Её шаги давно стихли, а он словно прирос к полу и никак не мог сдвинуться с места.

* * *

Свет приглушили до минимума, и большую часть помещения занимала кровать, даже не кровать, а подобие подиума, возвышения, идущего вдоль всей глухой стены и заканчивающегося у окна, сейчас мутного, незрячего. В комнате было тепло, теплее, чем в коридоре снаружи, а воздух, как понял Фэб, озонировали. Правильно, они же сращивают ткани, поэтому — чуть больше кислорода, стерильность, и, кажется, даже гравитация немного компенсирована: всё для того, чтобы восстановить повреждённые ткани быстрее.

Скрипач при его появлении поднял голову — и взгляд, который достался Фэбу, оказался красноречивее тысячи слов. Убирайся прочь, говорил этот взгляд. Тебе здесь не место. Пошёл вон.

— Мне разрешили попрощаться с ним, — выдавил Фэб. — Скрипач, я ухожу. Кир разрешил…

— Уходишь? Замечательно. Ну и вали! — выдохнул Рыжий. — Желательно побыстрее. Ты попрощался? Всё. Адьё.

— Я очень тебя прошу, дай мне час, — Фэб прикрыл глаза. — Пожалуйста, дай мне час — и я клянусь, что больше никогда в жизни вас не потревожу и не дам о себе знать.

— Это было бы очень хорошо. — В голосе Скрипача звучало отвращение. — Час? Это сказал Кир?

— Эн-Къера, отойдите с дороги, — приказал голос из-за спины Фэба. — Да, Рыжий, они посоветовались и решили, что дадут ему час. Ты не возражаешь?

Берта вошла в комнату, подошла к Скрипачу и остановилась рядом с ним. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Скрипач медленно кивнул.

— Ладно, — с неохотой произнёс он, вставая. — Учти, Эн-Къера, за комнатой мы будем наблюдать. И если ты вздумаешь выкинуть какой-нибудь фокус…

Фэб неподвижно смотрел на него.

— Идем, Рыжий, — попросила Берта. — Чем раньше этот час начнется, тем раньше он закончится.

— Вот это верно, — согласился Скрипач.

* * *

Фэб робко присел на краешек подиума и лишь потом заставил себя посмотреть на Ита. Тот полулежал, до пояса укрытый одеялом, и бессмысленным взглядом смотрел в потолок. Из-под опухших покрасневших век медленно сочились слёзы. Лицо выглядело чудовищно: отёкшее, опухшее, совершенно безжизненное. Волосы, когда-то длинные, чёрные, очень красивые, теперь срезаны на уровне плеч и пронизаны седыми нитями. Некогда снежно-белая кожа приобрела серо-жёлтый мертвенный оттенок и была вся испещрена тонкими шрамами — про эти шрамы Фэб уже знал, это снимали метаморфозные формы. Маркировали группы клеток-чужаков и вырезали их. Не разрушали, а просто вырезали. Под слабым местным наркозом. Практически на живую. У Скрипача тоже было полно таких шрамов, но Фэб не видел его не то что без одежды, а даже в майке с короткими рукавами и не сумел оценить весь масштаб — сейчас его передёрнуло.

Ит был, конечно, одет — тонкая маечка-безрукавка, домашние брюки. В одежде этой не было никакого смысла, пожалуй, она только мешала — но эти маньяки стремились для чего-то соблюдать приличия, и совершенно непонятно, для чего именно. Ладно, пусть так.

Какое это имеет значение?

Уже никакого.

— Прости меня, — беззвучно произнёс Фэб. — Я знаю, ты меня не слышишь, но всё равно, прости меня, пожалуйста. Я чудовище, и я так страшно перед тобой виноват. Испортил тебе всю жизнь, что в начале, что сейчас… Милый мой, что же я наделал… Если Бог меня слышит… то пусть лучше бы он забрал меня ещё раз, чем тебя…

Он осторожно дотронулся до руки Ита — холодная влажная кожа, вялые мышцы, и, конечно, никакой реакции. Безразличие.

— Я ведь не знал… — прошептал Фэб. — Ни про что не знал, но это меня не оправдывает, конечно… хотя я мог бы догадаться… Ит, сегодня Джессика сказала, чтобы я был проклят… она опоздала, я уже проклят, я сам себя проклял, и не один раз, а столько, сколько сумел…

Он несмело протянул руку и погладил Ита по волосам. Резануло памятью, как ножом по тонкой коже на запястье — чистые, мягкие волосы, совершенно такие, как он помнил. Ну, правильно, они же ухаживают. Водят в ванную (он идёт, когда ведут под руки, но с огромным усилием, долго, тяжело), умывают, расчёсывают. Потому что они его любят, они все его любят.

А он, Фэб, предал.

— Мне разрешили немножко побыть с тобой, и я столько всего хотел тебе сказать, но понял, что не стану этого говорить, не нужно. Ит, я больше не буду просить прощения, — Фэб всхлипнул, — потому что это бесполезно… даже если бы ты слышал меня, всё равно было бы бесполезно… если то, что с тобой сейчас, случилось из-за моих слов, я буду надеяться, что Бог покарает меня… очень скоро. Чем скорее, тем лучше…

Фэб принялся гладить Ита по голове — не замечая, что и сам тоже плачет. От отчаяния и тоски.

Запах… едва-едва, через все наслоения, через возраст, через то, что, кажется, невозможно преодолеть — слабый, тонкий, свежий запах… роса на траве, раннее утро, свежий прозрачный воздух, промытый ночным дождём, и полевые цветы…

— Я совсем скоро уйду, — прошептал он. — Тебе… тебе безразлично… но я всё равно скажу… я люблю тебя… я тебе искалечил всю жизнь, потому что… видимо… я это делал… неправильно… господи, если бы я знал, во что это выльется, я бы сам прошёл это чёртово воссоздание, чтобы… чтобы этого всего с тобой не случилось…

Он, сам не понимая, что делает, лёг рядом с Итом, обнял, прижал к себе — совершенно невозможная боль, от которой нет спасенья, — зарылся лицом в волосы… умрёт — и я умру, и никто не узнает, и не нужно… дальше был какой-то провал во времени, когда Фэб плакал, всё плакал, и гладил эти волосы, и эту родную спину, и острые лопатки, и пытался ладонью вытереть непрекращающиеся слёзы, которые мешали смотреть.

Минут через двадцать он словно очнулся — всё, уже всё, они сейчас придут и вышвырнут его отсюда. Всё, Эн-Къера. Всё. Смотри последний раз и уходи — сам. Хотя бы это сделай сам. Он осторожно шевельнулся, освобождая руку, и вдруг замер.

Что-то изменилось.

Фэб прислушался.

Да, точно. Ритм и глубина дыхания другие, уж что-что, а эти вещи он, Встречающий, ловил мгновенно и автоматически — когда десять дней сидишь рядом с Сэфес, вытаскивая после пятилетнего выхода в Сеть, этими вещами овладеваешь в совершенстве. Полчаса назад дыхание было верхним, сейчас — диафрагмальное, и гораздо спокойнее и глубже.

Да быть того не может.

Он чуть отстранился и заглянул Иту в лицо.

Всё та же безвольная маска, но… глаза закрыты.

Это может ничего не значить.

Приподнял руку — сопротивления мышц не было (раньше было), рука «свободная», полностью.

Ит вдруг слабо шевельнулся (Фэб испуганно замер) и чуть-чуть, совсем немного, пододвинулся ближе — совершенно нормальное движение крепко спящего человека, который хочет лечь поудобнее.

Фэб понял, что действовать надо быстро, пока кто-то не вошёл и не помешал — словом, громким звуком. Коммуникатора у него не было, но Фэб знал, что за комнатой наблюдают, поэтому беззвучно произнёс:

— Он заснул. Срочно вызовите Марка, нужно подтвердить. Я боюсь двигаться, пока что буду лежать рядом, ему так удобней.

Удобней?.. Не сказать, что костлявое Фэбово плечо было удобной подушкой, но Ита оно, видимо, совершенно устраивало. По крайней мере, положив голову Фэбу на плечо, он успокоился совершенно. Из-за отёкшей носоглотки дыхание его было хриплым, но действительно не таким, как час назад. Ровное, размеренное, спокойное.

…Марк пришёл минут через пять. Сказать, что он удивился увиденному, — это не сказать ничего, но опомнился врач на удивление быстро. Через несколько секунд он вывел несколько слабо светящихся панелей и принялся смотреть состояние.

— Да, — прошептал он. — Невероятно. Как вы это сделали?

— Что с мозгом? — Фэб старался говорить на пределе слышимости.

— Боюсь, вы не поймёте…

— Я… ладно. Я бывший Встречающий и врач. Не сомневайтесь, всё пойму. Можно посмотреть?

— Вам придётся повернуться, и, по-моему, лучше этого не делать. А я не хочу светить ему в лицо.

— Тогда скажите словами.

— Активность снизилась вдвое, перегрузка всё равно присутствует, но если он продержится в таком режиме… хотя бы какое-то время, то это реальный шанс остаться в живых. Он действительно спит. Хорошо бы ему проспать подольше.

— Марк, нужно убрать отёки, — попросил Фэб. — И помогите снять с него майку. Она перекручивается и мешает. Потом нужно будет его нормально покормить…

— Мы поставим поддержку.

— Ему не нужна поддержка, он здоров, не считая нескольких мелочей и почки, которая проблемой не является. Вы сделали работу великолепно, по высшему разряду. Но не нужно лечить то, что в лечении не нуждается, и гробить желудок, которому эта поддержка на пользу не пойдёт, — Фэб говорил быстро, еле слышно, он ужасно боялся, что Марк сейчас перебьёт, станет возражать, а спорить в его положении — дело безнадёжное. — Я знаком с подобными случаями, такая картина для меня — не новая. Поверьте, я знаю, что лучше сделать. Не надо искать сложных путей там, где есть простые.

Марк задумался. Посмотрел на висящий перед ним визуал с данными. Потом — на умоляющее лицо Фэба. Потом — почесал в затылке, хмыкнул.

— Может, вы и правы, — с лёгким сомнением в голосе произнёс он. — Но отёк в любом случае надо снять. Дышать мешает. Сейчас уберу. Как вы думаете, он очнётся?

Фэб отрицательно покачал головой.

— Не в ближайшее время. Марк, я же говорю, я знаком с этой картиной. И знаю эту клинику. Но… я и предположить не мог эту клинику — здесь.

— Так что же с ним такое? — с интересом склонил голову к плечу врач.

— Трудно объяснить, но я попробую. Очень похожую картину дают Сэфес и Барды на выходе из Сети. Тело уже вернулось, а вот голова… занята последней задачей, и, пока эту задачу полностью не прогонит, не выйдет из неё.

— И что вы делали в таких случаях?

— Ровно то же, что и вы. Поддерживали, ухаживали. Здесь ничего нельзя сделать, только ждать. Проблема в том, что Ит — не Сэфес… понимаете?

— Точно? — с подозрением спросил Марк.

— Насколько я знаю, нет, — покачал головой Фэб. — Когда я сто двадцать лет назад умер, он Сэфес не был. Да и невозможно стать Сэфес на третьей сотне, просто нереально… Но сейчас то, что я вижу, полностью идентично тому, что я знаю. А я знаю, как помочь и что нужно делать, чтобы улучшить ситуацию.

— Почему он заснул у вас? Вы что-то сделали?

— Я ничего не делал, посмотрите запись. Просто прилёг рядом. Это почему-то сработало. Я знаю методы, позволяющие очень быстро выключить сознание, но, клянусь, я не делал ничего!..

— Ладно… Фэб, чуть-чуть его приподнимите, майку снимем.

* * *

Ит проспал сутки, и эти сутки Фэб не отходил от него ни на секунду. Ближе к утру он сам для себя полностью подтвердил собственное предположение — просматривая потихоньку отчёты, сделанные Марком и Найти. Эти отчёты показали ему то, что он не увидел начально: момент «входа» в задачу. Вход этот, как понял Фэб, начался в тот момент, когда Ит рухнул на пол в его комнате… так что вовсе не слова Фэба были причиной тому, что сейчас происходило. Какое-то время голова, видимо, пыталась поддерживать и задачу, и связь с реальностью, но такое даже для Сэфес невозможно. Ит ещё долго продержался, почти сутки — пока сознание милостиво не выключилось. Что же произошло? Что он решает? Где он сейчас и сумеет ли вернуться? А если сумеет, то когда?

Фэб искусал себе губы до крови, читая отчёты и пытаясь понять происходящее. Это может продлиться годы. Потому что Ит не Сэфес, и то, что он делает (как вообще возможно то, что он это делает?!), обычный человек или рауф делать просто не может. Это не работа с Сетью, конечно, но сейчас эта вот несчастная голова перегоняет какие-то огромные объёмы информации, оставив для тела лишь крошечный сегмент — рефлексы и ритм сон/бодрствование. И спасибо, что хоть этот ритм каким-то чудом вернулся, потому что глупая голова убила бы тело, запросто… и даже этого бы не заметила.

За сутки они с Марком сумели сделать многое — например, решили вопрос с едой. Чуть позже Марк просмотрел на всякий случай все швы, и Фэб от души похвалил его, нисколько не льстя и не обманывая. Работа была действительно великолепной — сейчас, на десятые сутки, швы выглядели как тончайшие светло-розовые нити, а через месяц пропадут уже совсем, полностью — ювелирная, тщательнейшая работа, а ведь клинике Лурье за это не платили, точно не платили, у семьи совершенно нет денег, чтобы оплачивать подобное.

Фэб спросил — Марк охотно ответил.

— Ну, это, можно сказать, бонус… Всё-таки не каждый день встречаются клиенты, которые приносят Окисту полтора миллиарда. — Он искоса посмотрел на Фэба. Тот кивнул. Три воссоздания одновременно, огромная сумма, которую семья заплатила… ну да, может быть. — Берте мы будем делать такой же внешний шов при трансплантации. Тоже редкий случай… Хотя, Фэб, я очень надеюсь, что ваша семья больше нам редкие случаи поставлять не будет. — Он беззвучно засмеялся. — По-моему, с вас уже хватит.

— К сожалению, это не моя семья, — Фэб опустил глаза. — Я сам виноват.

— Что вы планируете делать дальше?

— Если они разрешат, я пробуду тут, пока он не придёт в себя. Потом… — Фэб попробовал пожать плечами, но вовремя остановился. — Не знаю. Денег у меня нет совершенно, статуса тоже. Подтвердить образование я в ближайшее время не смогу, равно как и пройти экзамены. Да я и не хочу, если честно. Я с гораздо большим удовольствием наложил бы на себя руки, но так обходиться с подарком, который они мне сделали… это было бы подлостью. Так что, увы, я вынужден буду жить. Как-то. Видимо, придётся наниматься на ту работу, на которую возьмут. А дальше — не знаю.

Марк нахмурился.

— С этим могут возникнуть сложности, — проговорил он. — Работа, даже неквалифицированная, всё равно распределяется по кланам. Нет, попробовать можно, но я совсем не уверен, что хоть кто-то рискнёт вас взять.

— А вы бы рискнули? — Фэб смотрел Марку в глаза, тот через секунду стушевался, опустил взгляд.

— Простите, но — нет. Фэб, вы рауф. Это игра втёмную, понимаете? Я не знаю, как отреагируют клиенты нашей клиники на вас, я не могу рисковать. Дочь скажет то же самое. С одной стороны — да, все отлично знают, что у рауф очень высокий уровень той же медицины…

— У каких конкретно?

— У тех, что нас курируют, — поморщился Марк. — С другой — мы в своё время… в общем, с рауф у наших людей связаны не самые приятные ассоциации. Тут происходили… конфликты, причём очень серьёзные. И… прецедент, пусть старый, с неправомерной работой одной группы именно по отношению к рауф… там была дурная история, в результате рауф-мир сильно наказали деньгами, и… впрочем, сейчас это неважно, а важно то, что работу вы, скорее всего, найти не сумеете.

— Мне дадут какой-то минимум?

— Да, разумеется. Может быть, поселят в колонии добровольного наказания, может быть, на севере, там много свободного жилья. С голоду не умрёте, не бойтесь.

Фэб кивнул.

— Вообще, конечно, лучше бы вам от нас уехать, — продолжил Марк. — Если я правильно понял, семья тут скорее всего не останется. Поскольку натурализация у них есть и статусы подтверждены, пусть не у всех, они сумеют заработать на того же Ойтмана где-то за год. Ри говорил мне, что они вроде бы так и хотели поступить, но… пока Ит не поправится, они будут здесь.

— Да, конечно, — Фэб снова кивнул. — Главное, что теперь мы можем не сомневаться в том, что он выживёт… а дальше — время покажет.

* * *

Через двое суток выяснилось, что нормально Ит может спать только в присутствии Фэба. Нет, он засыпал на час-другой днём, если с ним находились Кир или Скрипач, но просыпался очень быстро, а лекарства, которые начал осторожно пробовать Марк, не действовали.

Через четверо суток ситуация выглядела примерно следующим образом: по ночам Фэб «работал снотворным», а днём — сидел в коридоре неподалёку от квартиры, которую занимала семья, готовый в любую минуту подойти, если потребуется его помощь. Всё это время семья его игнорировала — и он отлично понимал, почему. Наверное, будь он на их месте, то чувствовал бы ровно то же самое… Спал Фэб мало и урывками. Иногда удавалось подремать в коридоре, положив под голову сумку с вещами, иногда — ненадолго прикорнуть рядом со спящим Итом ночью. Пару раз за это время он заказывал себе что-то поесть, но кусок не лез в горло, и еда (хорошо, что это были концентраты) перекочевала в результате во всё ту же сумку. Фэб отрешённо думал, что, будь он старым, таким, как тогда, когда умер, он бы не выдержал такого ритма так долго — но сейчас он молод и совершенно здоров, и сможет, наверное, продержаться столько, сколько потребуется.

На седьмые сутки к нему, снова сидящему в коридоре, подошёл Кир.

— Иди в квартиру, — ледяным голосом приказал он. — Хватит нас позорить. Мы оплатили твою комнату. Возвращайся.

Фэб поднял голову — в глазах Кира явственно читалась холодная злость напополам с гадливостью.

— Не надо, — беззвучно ответил Фэб.

— К сожалению, надо, — скривился Кир. — Тут, в Саприи, уже ходят слухи, что мы-де оплатили твоё воссоздание ради мести. И чья-то считка с бедной овцой, сидящей на сумке в коридоре, уже попала в Скивет. У нас и так положение хуже некуда, денег на три месяца осталось, и нам не нужны проблемы с работой из-за этих слухов. Поэтому, к сожалению, нам придётся какое-то время терпеть твоё присутствие.

— Не надо, — повторил Фэб. — Извините… я про это не подумал. В коридоре меня больше видеть не будут, обещаю.

Он встал, поднял сумку, перекинул ремень через плечо.

Они стояли друг напротив друга, два молодых рауф, один — с кобальтовыми, потемневшими от гнева глазами, второй — отчаянно желающий, чтобы его, вот прямо тут, прямо сейчас, прикончил первый…

— И куда же ты собрался? — ехидно спросил Кир.

— Вниз, — честно ответил Фэб. — Там есть старые склады и эллинги. И там лет сто никого не было, судя по слою пыли. Жить там нельзя, потому что коммуникации не работают, но там полно мест, где можно находиться днём и никто не увидит. Если это нужно, я объясню, где меня найти.

— Рыжий, подойди на секунду, — не повышая голоса, произнёс Кир. — Их величество не желает возвращаться в резиденцию, а желает совершать вояжи на каких-то заброшенных ярусах. Что скажешь?

Скрипач вышел из квартиры и подошёл к ним. Коротко глянул на Фэба — в глазах точно такое же гадливое отвращение, — потом пожал плечами.

— Если честно, мне насрать, — ответил он. — Пусть идёт, куда хочет, лишь бы его тут не видели. Вообще, Фэб, твоё нытьё про искалеченную жизнь Ита было, пожалуй, единственной правдой, которую я от тебя в принципе слышал. Только маленькая ремарка — ты не только Иту жизнь искалечил. Мне тоже. Хорошо, что я сумел вообще это понять… и что моя жизнь в результате другая. И, надеюсь, в дальнейшем она тоже будет… другой. Но самое поганое то, что он, к моему огромному сожалению, даже после твоей смерти продолжал любить тебя, и только тебя. Это, знаешь, такой мировой закон — почему-то действительно хороших не любят. А вся любовь, вот такая вот самоотверженная и великая, достаётся всяким подонкам, которым на неё положить три кучи и которые, если чем и заняты, так только самолюбованием. Вот как ты, Фэб.

— Рядом с тобой стоит твой муж, — Фэб ощутил, что его, помимо воли, начинает трясти. — И его муж — тоже. Его жизнь тоже стала… другой.

— Ой ли? — Кир рассмеялся. — Ну ты и тупица, Эн-Къера!.. Рыжий, он что, всегда таким был? Или притворяется?

— Чёрт его знает.

— Ты до сих пор не понял? — продолжал веселиться Кир. — Мамочки мои, Эн-Къера, ты разучился понимать разговорную речь? Может, тебе в письменном виде пояснить? Или догадаешься всё-таки? Или попытаешься понять, что сейчас говорил Скрипач?

Фэб смотрел на них, чувствуя, что по всему телу забегали отвратительные холодные мурашки.

— Ну, для непонятливых придётся всё-таки отдельным порядком, — Кир посерьёзнел. — Может быть, ты поймёшь, какая ты мразь — хоть стыдно станет. Мы прожили вместе на Терре-ноль семьдесят лет, Эн-Къера. И за эти семьдесят лет я был с ним один-единственный раз. По очень сильной пьяни, надо признать. Был какой-то праздник…

— День рождения Берты это был, — напомнил Скрипач.

— Ага, точно. В общем, назюзюкались мы до совершенно свинского состояния, всем коллективом. В результате Рыжий и Берта утащились спать к ней, а я поволок отмывать Ита, который якобы убирал со стола и опрокинул на себя салат. Убирал — сильно сказано, от него вреда было больше, чем пользы. От меня, впрочем, тоже, — самокритично признался он. — Я был хороший. Ну очень хороший. Но что-то ещё соображал. В общем, после того, как с салатом было во всех смыслах покончено, мы с ним вдруг обнаружили, что сидим в моей комнате… и целуемся. И что нам как-то очень хорошо от этого дела, и, кажется, продолжение вполне может последовать. Оно и последовало. Я даже и не думал, что он вообще на такое способен, но той ночью он мне сумел доказать, что он — ничуть не хуже солнышка, и что он… не такой, каким я его себе представлял. До этого дня псих был… каким-то серым, невзрачным, а тогда — он словно раскрылся, и я увидел — он совсем другой. Неважно. В общем, утром я проснулся и обрадовался… дурак. Я тогда ещё был молодой дурак и не соображал некоторых вещей. Я подумал — как хорошо, всё налаживается, псих оттаял, наконец, а мы пятнадцать лет как были в браке, замечу — и, может быть, дальше всё будет уже совсем как надо.

Скрипач невесело усмехнулся. Кир тоже.

— Эти спали ещё… Пошёл его искать. Сунулся в комнату — нету. Иду на кухню — тоже нету, а на столе записка. «Всё убрал, поехал в Борки, надо закрыть дом на зиму». В Борках у нас был очень хороший дом, да, Рыжий? Мы его сами строили… большой дом, который действительно надо на зиму закрывать — ставни на окна, цветы укрыть лапником… там много работы каждую осень, но дело не в том. Его не было двое суток. Потом приехал — как ни в чём не бывало. Шутил, смеялся. А потом…

— А потом я увидел, что у него левая рука забинтована до локтя, — продолжил Скрипач. — И другие тоже заметили. Берта пристала — что с рукой? Он ответил, что порезался стеклом — ставил ставню, задел окно, стекло разбилось.

— Только это было не окно, — Кир оскалился. — Нет, Фэб, это было не окно. Позже он Рыжему рассказал, что было на самом деле. На самом деле он сидел ночью и резал себе руку. Ножом. До кости. Нет, он не хотел покончить с собой. Он себя наказывал. И знаешь, за что? За то, что изменил — тебе. Со мной. И ему это понравилось. Больше это не повторялось ни разу. Есть методика для разрядки, так вот, максимум, что он себе позволял все последующие годы, когда становилось совсем уже хреново… он просил меня помочь. Это занимает десять секунд и с занятием любовью не имеет ничего общего. Так что все эти сто двадцать лет он был тебе верен. За исключением одного-единственного раза… и расплатился он тогда же. Причём платил сам.

— Теперь дошло? — поинтересовался Скрипач. — Ну что, Фэб? Испытываешь чувство законной гордости, не так ли? Классно ты опустил того, кто…

Фэб, уже не слыша их, развернулся и побрёл по коридору прочь. Единственное, чего ему хотелось в тот момент, — это исчезнуть, пропасть, сгинуть. Чтобы его не было.

— Далеко собрался? — поинтересовались за спиной. — Эй, Эн-Къера!

Он остановился, обернулся.

— Иди к себе, — приказал Кир. — Хватит устраивать театр одного актёра.

Господи, что же делать…

— Это не так… — с трудом выговорил Фэб. — Когда… когда он придёт в себя, убейте меня, пожалуйста… другого я не заслужил…

— Вот ещё, разбежался, — скривился Кир. — Я тебе уже сказал, что руки об тебя пачкать не буду. Да и жирно это слишком, сдох, и нет проблем. Обойдёшься. Хотя двинул бы я тебе с большим удовольствием, надо признать. Ноги бы переломал и язык поганый вырвал.

— Я вот хочу, чтобы всю твою низость понял не только ты, но и он тоже. И чтобы он сам тебя послал. — Скрипач смотрел на Фэба неподвижным тяжёлым взглядом. — Чтобы он избавился от тебя. Чтобы стал от тебя свободен. Ри, конечно, тоже молодец — не нужно было соглашаться брать твой материал… но что сделано, то сделано.

Ри, который до этого момента стоял у двери и слушал перепалку, решил, что настала пора вмешаться — сейчас дело принимало совсем нехороший оборот, к тому же Кир и Скрипач уже озверели от злости и могли натворить что-то такое, за что потом придётся долго расплачиваться. Он вышел в коридор и встал между Фэбом и Киром.

— Так, спокойно, — строго сказал он. — Давайте по существу. В данный момент присутствие Фэба нам необходимо. Ну? Ответа не слышу.

— Да, — неохотно подтвердил Кир.

— Славно. Значит, пока что нам придётся потерпеть его, а ему, по всей видимости, потерпеть нас. Я прав?

Скрипач кивнул.

— К сожалению, да, — признал он.

— Отлично. Едем дальше. Присутствие в одной квартире крайне нежелательно… для всех. Так?

— Так, — ухмыльнулся Кир. — Я лично спокойно спать не смогу, зная, что эта мразь тут, за стенкой. Но если нет другого выхода…

— Кир, не перебивай, — попросил Ри. — Дослушайте. Я только что говорил с Сарой, агентом, и она согласна сдать за эту же сумму жилое помещение в километре отсюда. На этом же уровне. Точно такая же комната с ванной, просто в другой квартире. Этот вариант устраивает?

Кир и Скрипач переглянулись.

— Неплохая мысль, — одобрил Кир. — Главное, чтобы он тут не маячил, а то я, не ровен час, могу сорваться и покалечить… случайно. Овца, твою мать. Святая невинность.

— Раз неплохая мысль, то так и делаем, — кивнул Ри. — И ещё одна просьба, мужики. Вы тут сейчас развели лирику, а нам всем не до неё. Если вам охота повыяснять отношения или подраться немножко, давайте это всё перенесём на неопределённый срок. Согласны? Далее. Вы сейчас оба — работать с базой и смотреть варианты, а я провожу Фэба — у него неподтвержденный статус, и моё присутствие, как поручителя, необходимо.

Фэб шёл следом за Ри, ничего не говоря — тот, впрочем, тоже молчал. Где-то через полкилометра Фэб вдруг неожиданно для себя остановился. Он уже не мог больше и чувствовал это — за всю жизнь он, наверное, столько не плакал, сколько за последние дни. Вот и сейчас — он уронил сумку, упал на колени и изо всех сил ударил кулаками в стену.

— Это не так… это всё не так… — рыдания не давали говорить. — Это неправда!.. Я всегда… я никого в этой жизни не любил так… как его… и если я… что-то делал… или не делал… то только потому… что боялся, что будет хуже… — Горло сводило судорогой. — Мальчик мой… чудо… да я никогда… ни за что на свете… я бы себе руку отрезал… если бы это могло… хоть чем-то помочь… почему мне не верит никто… что мне сделать… чтобы… хоть кто-то мне… поверил… как бы я мог… убить… его… за что… я ведь кричал… потому что… я за него… испугался… что он этим поступком… господи… что он себе… сделал хуже… но что с ним сейчас… это не я!!! Почему… почему обвиняют меня… это не я, клянусь!.. я бы никогда… никто не верит… я виноват… но не в этом…

Ри присел рядом с ним на корточки. Взял за плечи, развернул к себе лицом. Тяжело вздохнул, покачал головой.

— Я тебе верю, — просто сказал он. — Знаешь, почему? Потому что тебе верит Ит. Если бы он не верил, он бы… думаю, он бы не спал с тобой рядом. Поэтому мне кажется, что та часть сознания, которая у него сохранилась и работает, доверяет тебе на сто процентов. Да какое там, кажется, так оно и есть. А ребята… Фэб, прости им. Они озлобились от горя. Мне это знакомо, и слишком хорошо, чтобы… Чтобы этого не понять. И девчонки тебе тоже верят — это ведь Джесс и Берта попросили о комнате для тебя. Им тебя жалко. Но они не стали с тобой говорить. Во-первых, потому что тоже срывались, пока не узнали причину, и не по одному разу, во-вторых, потому что видят, насколько сильно ты сам себя обвиняешь, и просто не знают, что тебе вообще можно сказать. Фэб, успокойся, пожалуйста. Тебе действительно нужно отдохнуть и привести себя в порядок. Вставай и пошли.

— Спасибо… — прошептал Фэб беззвучно. — Ри, ты же знаешь…

— Знаю, — кивнул тот. — Вставай. Я-то знаю, а вот ты — не знаешь. Не понял, похоже. Кир… он ведь злится ещё и потому, что ревнует. Их сейчас вообще останавливает только Берта.

— Она меня ненавидит, — Фэб отвёл взгляд. — Даже разговаривать не стала.

— Ну, её тоже можно понять, — пожал плечами Ри. — Она ведь видела самое начало.

— Начало чего? — севшим голосом спросил Фэб.

И тут до Ри дошло — он ведь не знает!

Он не знает — ни-че-го!!!

С ним никто не говорил, всё, на что он сейчас ориентируется — обрывки их разговоров, которые он мог случайно слышать. Эти сто двадцать четыре года, почти сто двадцать пять, прошли мимо него, полностью, и он… он вообще не имеет представления обо всём этом безумии!

— Слушай, пойдём, — попросил Ри. — Ты хоть умоешься до того, как придёт Сара. Ну не годится это, с таким лицом… и впрямь кто-то что-то подумает не то. Давай, вставай. Снимем комнату, и я тебе расскажу кое-что. О нас всех.

— Надеюсь, не настолько плохое, как то, что рассказал Кир, — пробормотал Фэб.

— К сожалению, много хуже. Твоя смерть, Фэб, стала камнем, который стронул такую лавину, что мы сейчас с трудом представляем, что нам делать дальше. И уже не только мы. Иногда я думаю, что лучше бы тебе действительно было пройти воссоздание. Хотя как знать. Такие вещи всё-таки решать не нам…

14

Девять

Окист

Лхус

Дни тянулись за днями, и, хотя не менялось ничего, все постепенно стали успокаиваться. Иту стало, кажется, немного лучше — по крайней мере, он уже не плакал так, как в те ужасные девять дней, он нормально спал и даже начал потихоньку есть, правда, кормить его приходилось с ложки.

— Ну и что? — искренне удивлялась Берта. — Знали бы вы, как он со мной возился… Нет, Кир, это надо было видеть — каждый день в шесть утра он мотался на рынок за творогом, я его умоляла этого не делать, но, думаете, он хоть раз меня послушал? В больницах торчал день и ночь, вообще не отходил. Джесс, я теперь знаю, что это такое — когда тебя любят и за тебя жизнь отдать готовы. Вот он был готов. И если так получится, что придётся всегда теперь… вот так… то я всегда и буду вот так. И ни за что его не брошу.

К сожалению, кроме Ита, существовало множество других забот. Нужно было как-то устраиваться, нужно было подыскивать работу, но пока что ничего не получалось.

Окист был, мягко говоря, патриархальным миром. Жизнь тут текла неспешно, неторопливо, и та редкая удача — когда Берте предложили и место в клане, и подработку — больше их не посещала. На рассмотрение кандидатур любой работодатель отводил не меньше месяца; соискателей могли вызывать на собеседование раза три-четыре. Более или менее приличных мест было мало, и предпочтение, разумеется, отдавали своим, а не приезжим.

На четвёртой неделе Ри был вынужден признать, что над ними явно издеваются. В этот раз отклонили Джессику (должность оператора слежения на морской станции) и Кира (помощник распределяющего дополнительное снаряжение в воздушных эллингах Саприи).

— Что у нас на сегодня ещё было? — поинтересовался Ри у Скрипача.

— Так… Пинок должен был, по идее, получить ты…

— Это где?

— На бороде, блин. Пищевой синтез, что-то вроде лаборанта… Так вот, должен был, но не получишь, потому что место час назад занял выпускник местной школы. У него уровень явно выше, чем твой, так что, гений, на сегодня мы все свободны.

— У Ита сейчас кто? — Ри плюхнулся в кресло.

— Должна была пойти Берта, но они с Джесс отправились заниматься с жаждущими русского языка, поэтому у Ита сейчас сидит отвергнутый очередным работодателем Кир, — доложил Скрипач. — Ри, труба на самом деле, — сказал он уже без бравады в голосе. — Это полная труба. Есть места только на сбор.

— Овощи? — с неприязнью спросил Ри.

— Они самые, — уныло кивнул Скрипач. — Там даже связью пользоваться запрещено. Здорово, да?

Ри обалдело уставился на него.

— Почему? — вопросил он.

— Чтобы не упёрли генную модель какого-нибудь суперкабачка. Я уже просто не знаю, что делать, — Скрипач поник. — Мы так долго не протянем. А ещё этот всё никак не поправляется… И неизвестно, поправится ли вообще.

* * *

Фэб объяснил, что с Итом надо почаще разговаривать. Причём не гнать поток сознания и невесть что, а говорить о каких-то конкретных вещах — рассказывать о погоде, о событиях, которые произошли за время отсутствия. И — спрашивать. Обязательно спрашивать. Удобно ли сидеть или лежать, не мешает ли что-то, не холодно ли, не жарко? То есть не монолог, а подобие диалога. Можно приносить с собой что-нибудь — неважно, что именно. Новые предметы обязательно давать в руки, если вещь имеет приятный запах — подносить к лицу.

Общаться.

— Бывали случаи, когда выходили совсем безнадёжные, — объяснял он Берте и Джессике. — А он и близко не в таком состоянии, поверьте. Он действительно здоров, ну, может, в каких-то мелочах не очень, но… Правда, бывает гораздо хуже.

Он, конечно, молчал о том, что выводили — не людей. Выводили Контроль. А это совсем другое.

И о том, что «здоровье», которое он видит, причём и у Ри, и у Скрипача, и у Ита, вызывает у него оторопь. Что если сейчас начать заниматься этим «здоровьем», его можно попробовать привести к подобию нормы через несколько лет.

Но про всё это он молчал.

Не место и не время.

Не до того.

…Сейчас Кир сидел с Итом и потихоньку с ним разговаривал. До этого они успели сходить в ванную, выпить полстакана воды, сидя на широком подоконнике, посмотреть в окно полчасика, а потом Кир заметил, что Ит вроде бы устал и отвёл его в кресло, которое с неделю назад они поставили у окна.

— Хотел бы я тебе что-то хорошее рассказать, да не получится, боюсь, — Кир сел рядом на стул, по привычке взял Ита за руку. Тот смотрел в пространство, куда-то мимо Кира, и на лице у него застыло всё то же выражение отрешённости и безразличия. Кир вздохнул, уж очень тяжело ему было переносить то, что он сейчас видел, но он тут же собрался, сосредоточился и принялся рассказывать. — Так вот. С работой мы сегодня пролетели, и Джесс, и я. Джесс вообще обошла какая-то малолетняя швабра, у которой якобы есть какой-то диплом — чуть ли не океанолог. На такую грошовую работу, и с таким дипломом? Да в жизни не поверю. Но с ней, думаю, в следующий раз получится, её воссоздали первой, и ей должны скоро статус подтвердить. Она, конечно, ужасно расстроилась, так рассчитывала на эту работу, и такой облом. Ри ходит мрачный, как туча, потому что его тоже никуда не берут, и раздражается на всех, по поводу и без повода. Ну, ты его сам сегодня видел. А меня на работу не взяли из-за того, что я рауф. Прикинь? У вас, говорят, лицо. Какая разница, отвечаю, в эллингах работают в ветрозащитных масках, да и кто моё лицо рассматривать будет? Всё равно, вы не годитесь. Рост у вас слишком большой. Тьфу ты, пропасть… — Он раздражённо засопел. — Слов нет. Так, как Фэб, я не умею, надо сказать. Вот этот — он себе, похоже, занятие отыскал. Тут есть какой-то благотворительный курс по медицине, для вольнослушателей, соискательский. И он на него решил пойти, через клинику Лурье, Найти рекомендовала. Ему тоже говорят: мол, не возьмем, потому что вы рауф. Но этот… ему палец в рот положи, он руку откусит. А покажите мне, отвечает, закон, где написано, что рауф не имеют права проходить этот курс. Нет такого закона! Рекомендация есть, натурализация тоже скоро будет, а закона нет. Тогда ему говорят — мы вам отказываем, потому что должен рекомендовать совет Саприи. Он — в информации о курсе такого не написано. В общем, сегодня он снова туда попёрся и, думаю, придёт с положительным результатом. Умная сволочь, надо признать. Он ведь решил перехитрить их всех. После этого курса, как я понял, можно экстерном сдать все экзамены. Но никто этого не делает, идиотов нет — можешь догадаться, на каком уровне там принимают… и как валят. Но его-то не завалят, поэтому ему главное — получить статус, что эти курсы у него пройдены. А дальше — как кривая вывезет. — Кир сел поудобнее, потянулся, выпрямляя затёкшую спину. — Вот такие дела, псих. Так что скучать нам, выходит дело, что и некогда. Чего тебе ещё рассказать? Скучать вроде бы некогда, а я всё равно скучаю. Знаешь, я, когда ожил тут… я ведь не понял, что умер. Глаза открываю, светло, люди какие-то вокруг… А у меня первая мысль — мои-то где? Что случилось? Это мне потом объяснили, что я… случился. Да ещё двадцать один год назад. Оттуда почти совсем ничего не помню. Вроде бы помню, что было хорошо, но в то же время, помню, что мне там ужасно чего-то не хватало. Вас всех, наверное, — Кир вздохнул. — Я по вас скучал. А теперь вот по Котельнической нашей скучаю. По дому. По балкону, где курили. Тут ведь почти нигде нельзя курить, а сигареты стоят столько, что покупать стыдно. Вот и скучаю. А знаешь, — он оживился, — больше всего я по еде скучаю! Очень хочется съесть что-то нормальное. Простое что-нибудь, без здешних заморок. Курочку с картошкой, помнишь, Берта в казане делала такую? Огромный казан, вниз лук, на него курочку, и картошку дольками сверху? — Он блаженно зажмурился. — Или суп с мясом, которого Рыжий всегда варил огроменную кастрюльку. Или гуляш с гречкой, или что-то такое ещё… что попроще… и чаю, чёрного, с сахаром. И с вареньем. А ты хочешь чего-нибудь?

— Лхус, — почти беззвучно ответил Ит, продолжая смотреть куда-то мимо Кира.

— Что?..

* * *

— Ит, может быть, что-то другое? Чай, сок? — От напряжения у Кира вздулись вены на лбу — он не верил, что ему удалось «стронуть» ситуацию.

Что «псих» ответил.

— Лхус, — снова повторил Ит.

— Ясно… Да, лхус тоже был бы очень кстати, — осторожно согласился Кир. Покивал. — Он вкусный. Рыжий всегда ягодки съедал, помнишь? Сто лет мы лхуса не видели, как пошла вся эта бодяга на Терре. Да, согласен…

В комнату вошла Берта.

— Кир, там тебя ребята зовут, — спокойным голосом сказала она. — Ты к ним подойди, а я тут посижу. Хорошо?

Кир кивнул и вышел. Конечно, они слушали комнату, и это правильно, это делается постоянно. Из комнаты он вышел нарочито спокойно, но вот через зал рванул уже бегом.

В общей гостиной его встретили Скрипач и Ри — с вытянувшимися лицами, а Скрипач ещё и бледный, как снятое молоко.

— Так, и чего? — с порога спросил Кир.

— Ничего, — выдавил Ри. — Эндемик. Его сюда пять тысяч лет не ввозили. Можно купить через транспортников, но…

— Но это будет стоить столько, сколько стоит жильё и жрачка для нас всех за месяц, — закончил Скрипач. — Думать, впрочем, нечего. Кто со мной к транспортникам?

— Рыжий, стоп! — взмолился Ри. — Они нас тут же сдадут Официальной!

— Во-первых, не обязательно, во-вторых, совсем не факт, — с вызовом возразил тот. — Мы можем сделать покупку анонимно.

— И переплатить ещё двадцать процентов?!

— Да, блин, переплатить!!!

— Слушайте, не орите, оба, — взмолился Кир. — Купить однозначно надо, тут спорить не о чём. Но давайте попросим кого-нибудь из знакомых! Здешних, местных. Их-то никто не будет проверять!

— Кир, спасибо. — Ри закрыл лицо ладонью. — Мы что-то оба разум потеряли.

Скрипач уже разговаривал с Марком — тот снова дежурил у дочери в приёмной, и согласился.

— Марк едет, — сообщил Скрипач. — Ри, ты не смотрел, сколько примерно времени это займёт?

— Дорога туда и обратно, договор, ожидание — всего часов шесть, если повезёт, и восемь, если придётся ждать на таможне, — Ри уставился в открывшийся перед ним терминал. — В общем, до ночи, считай. Сделаем следующим образом. Вы с Марком сейчас же на терминал. Мы будем дежурить и держать вас в курсе. Фэба я сейчас вызову. Может быть, он придумает что-то ещё.

Скрипач кивнул.

— Кир, идём, — позвал он. — Марк сразу пойдёт вниз, сказал, что закажет машину.

— Деньги выведи, — подсказал Кир.

— Я сам выведу, идите, — Ри смахнул послушно растаявший терминал. — Только бы это и в самом деле сработало… Кир, погоди! Забыл спросить, как это вообще получилось? Я не следил в тот момент.

— Ну, стал ему про еду рассказывать, — пожал плечами Кир. — Про Терру. Про то, как Берта и Рыжий готовили. А что?

— Ничего. Всё, бегом.

— Мы только на секунду к нему заглянем, — предупредил Скрипач.

— Я с вами.

* * *

Берта сидела на том же месте, где сидел до неё Кир, и гладила Ита по руке. Тот продолжал смотреть в пространство, но, кажется, взгляд его немного изменился.

— Бертик, что? — тихо спросил Скрипач.

— Ни на какие вопросы больше не отвечает. Только на «что ты хочешь».

— Но отвечал?

— Да. То же, что и Киру. Про лхус.

Скрипач подошёл к Иту, положил ему ладонь на плечо.

— Родной, мы с Киром сейчас смотаемся туда, где можно купить рибир, и привезём, хорошо? — спокойно спросил он. Ит не ответил. — Надо подождать. Сейчас Бертик с тобой посидит, потом Фэб, ты немного поспишь — и мы вернемся. Договорились?

Ит молчал.

— Ну, мы поехали, — Скрипач улыбнулся. — Постараемся побыстрее.

* * *

Дальнейшие шесть часов напомнили Ри какую-то военную операцию. Оба Мотылька сели «на связь», чтобы дать возможность Ри позаниматься со счётом, и периодически докладывали, как там дела у Скрипача и Кира. В результате Ри умудрился продать часть мебели, которую они не использовали, и — с благословения Фэба — комнату, в которой тот жил: удалось выиграть денег ещё на неделю для всей семьи. Берта, Джессика и Фэб по очереди дежурили с Итом, но добиться ещё чего-то, кроме ответа про лхус, у них не получилось. Фэб спокойно объяснил, что это нормально, что всё сразу не бывает и что нужно набраться терпения. Если дело стронулось, то это означает, что баланс уже нарушен, и нарушен не в сторону провала, а в сторону… в общем, в нужную сторону. Возможно, ощущения или вкус сумеют подтолкнуть мозг туда, куда требуется, тогда процесс пойдёт быстрее.

— А сколько вообще занимает этот процесс? — поинтересовалась Джессика.

— По-разному. От суток до месяца. Главное, что он начался.

Они говорили вполголоса, сидя в уголке у входа, а с Итом сейчас занималась Берта. Она давно заметила, что ему нравится, когда его расчёсывают и сейчас именно это и делала.

— Вот такое у нас семейство… неправильное, — говорила она, проводя щёткой по его волосам. — В русском клане, у нормальных людей, всё наоборот. У женщин волосы длинные, а у мужчин — короткие. А у нас — я с ёжиком на голове, а вы оба — с патлами, и спасибо, что не до середины спины, как раньше. Но что поделать, если я не люблю длинные волосы, а вы оба терпеть не можете короткие? Ты же знаешь, почему я длинные не люблю. Папа меня в детстве всегда расчёсывал и заплетал косички. Уже даже когда я в школе училась. Не знаю, почему именно он… у мамы как-то хуже это получалось. И для меня длинные волосы — это словно папа… когда он умер, я волосы отрезала коротко-коротко и больше не отращивала. Ладно, неважно… Надо будет тебе косичек наплести. Смешно получится. Вот поправишься, и ходить тебе с косичками, точно говорю. А мы с Киром будем умные, с короткими волосами. Потому что… помнишь поговорку — волос длинный, ум короткий? Впрочем, Ри эта поговорка не подходит…

— Берта, я следующим, — предупредил Фэб. — Сходите, перекусите, пока можно.

— Потом будет нельзя? — удивилась Джессика.

— Понятия не имею, — пожал плечами рауф. — Но лучше всё-таки перекусите. И Ри с Мотыльками притащите что-нибудь. Я вас через двадцать минут жду, обеих, не уходите надолго. Дверь не закрывайте.

Когда они ушли, он отвёл Ита к постели, уложил — по его мнению, четыре часа в кресле было многовато. Сел рядом.

— Может, ты меня сегодня прогонишь, — сказал Фэб едва слышно. — Если так… то так тому и быть. Я очень хочу, чтобы ты проснулся, родной. Чем бы это ни кончилось, я хочу, чтобы ты проснулся и снова был… собой. И ещё я очень надеюсь, что мои слова ты сейчас понимаешь, точно так же, как понял слова Кира про чай и лхус. Они все, как мне показалось, считают мою веру глупой. А я не могу не верить. Богу — не могу не верить. И я сейчас прошу Бога — за тебя. Чтобы он тебе помог. Чтобы ты справился. Справился и вернулся к нам.

* * *

Кир и Скрипач приехали в первом часу ночи. Марк хотел пойти с ними, но его вызвали, и он с великим сожалением покинул их компанию — ему, конечно, тоже интересно было узнать, чем всё кончится.

— Цирк с конями, — констатировал Скрипач, когда они вошли в квартиру. — Но Марк — это нечто. Десять процентов скидки выбил. Наплёл с три короба — что лхус, оказывается, его пациенту нужен, причём именно как лекарственное растение.

— Ну, вообще-то он тонизирует, конечно, но я бы не назвал его лекарством, — заметил Фэб.

— Тебя не спрашивали, — огрызнулся Скрипач.

— Извини.

Они всё ещё хамили. Но уже гораздо меньше, чем раньше…

— Рыжий, заваришь? — спросила Берта.

— Конечно. Они ещё и чайник дали, и чашку. Как бонус. Мы взяли тот, что подешевле, но всё равно… — Скрипач зажмурился. — Если не получится, мы через месяц поедем работать сборщиками.

— Мы в любом случае через месяц поедем работать сборщиками, — возразила Берта.

— Ты не поедешь. У тебя работа тут, — строго сказал Скрипач. — И нога.

— Да как же, не поеду. Отпущу я вас одних на полгода, дожидайтесь…

— Как там дела? — поинтересовался Кир.

— Он немного подремал, но проснулся сам где-то через час, — отрапортовал Фэб.

— Спрашивали?

Фэб кивнул.

— И что?

— То же самое.

— Ясно. Ладно, пошли к нему.

— Давайте минут через пять, чтобы заварился и хоть немного остыл, — попросил Фэб. — Перестояться не успеет, будет в самый раз.

Скрипач искоса глянул на него. С неприязнью. Дёрнул плечом.

— Тут и без тебя знают, как заваривать, — проворчал он. — Эксперт выискался. По всем вопросам…

— Рыжий, не заводись, — попросила Берта. — Не надо сейчас.

— Малыш, я не завожусь, меня просто бесит, когда, не спросясь, лезут не в своё дело. Хорошо, проехали. Ребят, будем надеяться, что получится.

— Что нам ещё остается, — тихо произнёс Ри.

В комнате снова был полумрак, всё тот же приглушённый свет. Джессика, что-то читавшая с терминала, при их появлении подняла голову.

— Он ещё раз спрашивал, — сказала она. — Сам.

— Сам? — переспросил Фэб.

— Да, сам. Минут пятнадцать назад. Ит, ребята привезли рибир, — позвала она. — Давай мы поможем тебе сесть, хорошо?

…Они сумели купить сто граммов ягод рибира — на две заварки. Кир использовал половину, на всякий случай решив пока не трогать вторую. Мало ли что. К ягодам прилагался специальный чайник с двумя внутренними ёмкостями, разделёнными сетчатой стенкой, и две конусовидные белые чашечки — судя по всему, какой-то набор, причём явно очень дешёвый. И эти наивные разумные ещё спрашивают, откуда у транспортников такие деньжищи?! Почему бы им не быть — при таких ценах на простые вещи? Перемещение чего бы то ни было из одного места в другое — самый выгодный бизнес во вселенной… и транспортники об этом прекрасно знают. Дороги стоят дороже даже, чем войны…

Скрипач на всякий случай придерживал чашку, которую вложил Иту в руку, но оказалось, что этого не требуется — неспешно, словно во сне, тот поднес чашку ко рту и отпил глоток.

А потом закрыл глаза и, кажется, замер.

Все ждали.

— Это не наш сбор, — едва слышно, медленно сказал Ит. — Наш — полудикий, он немного горчит, зато пахнет совсем иначе, совсем… Возможно, дело в воде, но ведь у нас так и не получилось с тобой разобраться с этим. Всегда не хватало времени… и всегда совесть не позволяла смотреть им в глаза. Может быть, теперь станет иначе… наверное, так будет лучше… Мне кажется, что мы хоть немного, но искупили свою вину. Жалко только, что сюда, в предгорье Эстена, мы больше не вернёмся… слишком мало времени…

Ри открыл рот, чтобы что-то сказать, но Фэб остановил его взмахом руки — молчи, мол! Подожди.

— Тебе ведь тоже нравится наш сбор, да? Ягоды мельче, но вкус у них настолько сильный, что можно заварить, а потом перемолоть ягоды и испечь с ними печенье. — Он слабо усмехнулся. — Сколько мы забрали? Пять килограмм? Если будем экономить, на год хватит. Больше нам и не нужно… — В голосе звучала спокойная усталая печаль. — Всё уже решено. Итог. Очень плохой итог, правда?

— Как тебя зовут? — вдруг спросил Фэб. — Кто ты?

— У меня нет имени, только номер. Я всю жизнь был лишь номером.

— Номером? — потрясённо переспросил Ри.

— Конечно номером, Ариан. Ты забыл?

Скрипач судорожно вздохнул, с ужасом взглянул на Ри.

— Лхус совсем плохой, да? — спросил он.

— Нет, Лин. Хороший. Хочешь, попробуй… и спасибо, что принёс. Я что-то… — Чашка в его руке дрогнула. — Ненавижу эту проклятую старость… Ариан, спасибо, что согласился…

— На что? — холодея, спросил Ри.

— Ты же знаешь, на что. Плохо, что под конец жизни мы стали такими чудовищами. — Рука, державшая чашку, задрожала сильнее. — Я очень виноват перед вами двоими… не нужно было брать их в ученики… но они тогда казались такими… светлыми…

Скрипач едва успел подхватить чашку — Ита вдруг тряхнуло, словно ударило током. Он подскочил на кровати, бешено озираясь вокруг себя, в глазах его стоял ужас.

— Что случилось?! — срывающимся голосом крикнул он. — Что…

— Спокойно, — первым опомнился Фэб. — Всё в порядке.

Он сел на кровать, взял Ита за плечи — того колотила дрожь.

— Всё в порядке, — повторил Фэб. — Быстро отвечай на вопросы или продолжай ряд, не задумываясь. Как тебя зовут?

— Соградо Ит… ты же зна…

— Сколько пальцев на руке?

— Пять.

— Вечер, ночь, утро…

— День.

— Зимой бывает…

— Холодно.

— Меня зовут…

— Фэб, перестань! — взмолился Ит. — Да что происходит вообще?!

— Всё действительно в порядке, — Фэб повернулся к остальным. — Можете выдохнуть.

— О, боже, — Скрипач сел рядом с кроватью на пол, запустил руки в волосы. — Секунду, сейчас отпустит…

— Рыжий, ты что? — Ит попытался встать, но Фэб удержал его.

— Ничего, нормально, сердце прихватило. Говорю же, отпускает уже.

— Вы мне скажете, что произошло? — снова спросил Ит.

— За исключением того, что ты едва не дал дуба, ничего существенного, — пояснил Кир. — Как тебе лхус, псих? Мы на него деньги за месяц угробили.

— Зачем? — с недоумением спросил Ит.

— Потому что он тут не растёт, а импортный стоит очень дорого, — пояснил Скрипач.

— Растёт, — вдруг сказал Ит. В голосе его звучало искреннее недоумение. — Мы же сами и сажали. Правда, очень давно, но он полудикий, и, скорее всего, просто порядочно продвинулся к югу… потому что корни у него всегда идут на юг. Рыжий, ты не помнишь?

— Ит, ты о чём? — удивленно спросила Берта. — Как — растёт?

— Если его не повыдирали, должен расти… — Ит запнулся. — Но я сейчас… не про лхус на самом деле. Я про счёт.

— Какой счёт? — опешил Фэб.

— Вы не знаете? — Ит растерянно переводил взгляд с одного на другого. Все молчали. — Ри, да ты что!.. Ты же должен помнить! Это оттуда, из той жизни. После того, как мы были вынуждены приговорить Адо, мы вывели наш тройной счёт сюда, ту ветку, которая должна была принадлежать ученикам. Планета по сей день живёт на проценты от этого счёта…

— Ит, подожди, — тихо произнёс Фэб. — Ты хочешь сказать, что в этом мире сейчас существует счёт одного Безумного Барда и двух Сэфес, которые…

— Не здесь. Но подтвердить можно здесь.

— Планета? — дошло вдруг до Джессики. — Вся планета — на проценты?!

— Ну да, — пожал плечами Фэб. — Обычное дело для Контроля. Счета есть, но ими практически не пользуются. Это не основной счёт, это ветвь. Которая не ушла в наследование. Я прав, Ит?

— Да, — Ит откинулся на подушку — голова закружилась. — Но… откуда я это помню? И ещё… — Он поморщился. — Они нас будут пытаться выжить отсюда, пока мы не догадались… достаточно просто подтвердить генные карты, и мы автоматом получаем доступ к деньгам. Ко всем деньгам.

— Так вот в чём дело, — пробормотал Ри. — Они ведь знали. Они всё время про это знали и старались выдавить нас… испугались, что мир лишится средств…

— Что со мной было? — спросил Ит. Он переводил беспомощный взгляд с Фэба на Скрипача. — Что произошло?

— Ты месяц пребывал в ступоре, — ответил Фэб. — Сейчас пришёл в себя. Когда ты отдохнёшь, ребята тебе всё расскажут. Ит, один вопрос. Он волнует всех, и надо решить сразу. Я очень сильно виноват перед тобой. Настолько сильно, что даже просить прощения смысла нет, наверное. Скажи, мне уйти? — Голос его дрогнул.

— Зачем?.. Я знал, что ты рассердишься и расстроишься. И… Фэб, это ты меня прости — я ведь знаю, что ты против таких вещей… Наверное, мы не должны были так поступать. Но… не уходи, пожалуйста. — Он протянул руку, и Фэб тут же взял её в свои ладони. — Не бросай нас всех. Ведь дальше… нам всем придётся очень трудно.

— О чём ты? — не понял Ри.

— Они хотят уничтожить Русский Сонм, — Ит повернулся к нему. — И они вышли на правильный путь для этого, хотя сами пока лишь догадываются… То, что мы видели, эксперименты, которые ставились на нас, то, что Джесс и Кира убили на Терре-ноль, и то, что происходит, — это следствия одного глобального эксперимента, который проводит… уже не только Официальная служба, но и весь Антиконтроль, который мы знаем и, подозреваю, не знаем.

— Что ты сказал? — Берта села на край его кровати. — Ты не ошибаешься?

— Я могу доказать. Это так, малыш. Они действительно пытаются таким способом сместить общий вектор. На тот, который не предполагает перехода вселенной на следующий уровень сознания. Этот переход будет очень не скоро, но… — Он запнулся. — Но само существование Сонма доказывает, что он возможен не только теоретически. Они про это знают. А Терра-ноль — действительно линза, с помощью которой можно воздействовать на весь Сонм. В целом.

— Браво, — сказал голос за их спинами.

* * *

— Атон?!

Эрсай стоял у самой двери, и, видимо, стоял уже давно, но на дверь просто никто не смотрел, и поэтому его не заметили.

— Мы никак не могли решить, а ты всё-таки сумел. Да, Ит, это было действительно сильно, — Атон стоял, не двигаясь с места, и медленно обводил взглядом присутствующих. — И, видимо, тяжело, если обратить внимание на то, насколько вы все измотаны. Я, собственно, зашёл попрощаться. Больше не появлюсь, потому что время богов из машин для вас теперь окончилось. И ещё я хотел попросить прощения за Футари и Комманна. Ит, они искренне хотели помочь, но, к сожалению, Сихес оперируют тем, что я называю «логикой богов», и поэтому их поступки для нас не имеют порой нормальной причинно-следственной связи. Их «если» и «потому что» сильно разнятся с нашими. Они помогли, но… ты едва не погиб, потому что рискнул воспользоваться их помощью. Общаться столь долго с Сихес даже для Контроля опасно, а вы сейчас отнюдь не Контроль. Ты справился, но если эта ванна приплывёт к тебе ещё раз, гони их в шею. Добром это не кончится.

— Атон… — начал было Фэб, но Эрсай взглядом остановил его.

— Рад видеть тебя живым, Фэб, — улыбнулся он. — Равно как и вас, уважаемые Джессика и Кир. Вот только не ждите от меня мудрых советов — в данный момент Ит знает гораздо больше, чем я. Он сумел снять то, что не удалось сделать даже мне. Ведь так, Ит?

— Не уверен, — осторожно ответил тот. — Ты говоришь о…

— Тшшш, не сегодня. Ты действительно очень устал. Не нужно. Скрипач, я тебя прошу, не надо так злиться, да ещё на того, кто действительно не виноват, — попросил Атон. — Ведь ты в душе знаешь, что всё иначе.

— Знаю, — кивнул Скрипач. Исподлобья глянул на Фэба. — Я и так собирался… просить прощения.

— Правильно. Вообще, вы уникальная пара, надо сказать. Умеете думать душой, неоценимое качество… Вы первые и единственные, кто спас своего Летописца. Мало что спас, так ещё полюбил и сделал своей женой — до вас они редко доживали до шестидесяти. Дорогая Берта, скажите, что нарисовано на той картине, которую вы годами возите с собой?

— Две бабочки на травинке, — тихо ответила она. — Закат и две бабочки.

— Вы же знаете ответ, правда?

Она кивнула.

— И с первой минуты, когда вы их увидели в том зале, где шёл доклад, вы это знали. Ведь так?

— Да. — Она слабо улыбнулась.

— И вы знаете, когда в вашем доме появилась эта картина?

— Да. Её подарили отцу… на моё рождение.

— Джессика, Связующая… почему вы оставались в Джовеле, когда все нормальные люди оттуда бежали? Зачем вы так истязали свою душу? Вы можете сказать?

— Я ждала, — ответила Джессика. — И верила, что он придёт. Верила не умом, сердцем.

— И вы были правы. Он пришёл — за вами. Ри…

Тот резко поднял голову.

— Самый странный Безумный Бард в этой вселенной, — усмехнулся Атон. — Бард, который не умеет играть на гитаре, но который научился играть на куда более сложном инструменте — собственном разуме. Ты, который переводишь интуитивные построения в математические и находишь закономерности там, где другие их не видят, — ты сейчас осознал, в чём именно была ваша ошибка?

— Да, я осознал, — Ри усмехнулся. — Ошибки не было.

— Верно! — Атон просиял. — Верно! Великолепно, Ри! Так и есть, ты совершенно прав. Кир, — до этого момента молчавший и слушавший рауф повернулся к нему. — Скажи мне, живое оружие, которое умеет любить, чего бы ты хотел от этого всего? От того, что сейчас происходит?

— Чтобы оно не кончалось, — Кир очень серьёзно смотрел на Эрсай. Его всегдашней бравады не было и в помине. — Мы… это смешно звучит, но, по-моему, мы снова только начали.

— Провидец, — улыбнулся Атон. — Провидец, который давил в себе всё то, что считал… Как ты сам говорил, Кир?

— То, чего я недостоин.

— Учись отпускать себя. Ведь именно поэтому ты был всегда настолько успешным командиром, Кир Гревис. Именно потому, что видел бой… чуть заранее. Но один раз увидел неправильно. Точнее — перепутал варианты. Слишком был уверен в себе, так?

Кир кивнул, опустил голову.

— Не ошибается только Создатель, — посерьёзнел Атон. — Брид, Тринадцатый, вы можете не делать вид, что вас нет. Потому что вы есть, эмпатическая группа… которая на самом деле вектор, ведь так? Или нет?

— Отражение, — поправил Брид. — Зеркало.

— Точно, — подтвердил Атон. — Именно поэтому все Мотыльки так хорошо умеют искать и Бардов, и Сэфес… и всегда очень быстро находят. Они действительно зеркала. Но именно этим двоим больше всего нравится, когда в них отражается не кто попало, а…

— Структура, — Тринадцатый сделал шаг вперёд. — Я очень надеюсь, что нам будет оказана честь стать её частью.

— Вы давно её часть, — вздохнул Атон. — Изначально. Фэб…

— Я никто, — тут же ответил тот. — Ты…

— О, да, ты никто. Ты всего лишь раз за разом вместе с Провидцем создаёшь часть структуры, всего-то дел, какая ерунда, — рассмеялся Атон. — А ещё играешь со мной в умные игры и чаще всего выигрываешь. И ведь так и не научил меня играть. Их вон сколькому научил, а меня — нет. Дорогой мой друг, ты — Учитель, причём с даром от Всевышнего… Сэфес из тебя всегда получается хуже, чем учитель… впрочем, сейчас это неважно.

Все молчали, ожидая продолжения. Атон улыбнулся.

— Ну что ж, вот теперь мы и впрямь можем прощаться. Бард, Связующая, Сэфес, Летописец, Учитель, Провидец, Зеркало… Будущее и настоящее. Почти все уже в сборе. Остались лишь трое. Но это ещё не скоро, видимо. Да, чуть не забыл. Есть у меня один подарок для вас. Вообще-то это незаконно, но такие смычки собираются столь редко, что я не удержался и на свой страх и риск… В общем, за возраст можете не бояться. Ри, Скрипач, Ит — два года минимум на восстановление, и лет по шестьсот ещё проживёте, так уж и быть. Но не больше, — строго добавил он. — И давайте теперь без фокусов, пожалуйста. Что это, простите, такое?! В триста семьдесят они на чёрт-те сколько тянут, — пожаловался он Фэбу. — Себя беречь надо, но они же ненормальные!.. В общем, Фэб, это под вашу с Киром ответственность. Я в вас верю.

Те синхронно кивнули.

— Громкие названия, правда? — Атон, прищурившись, посмотрел на Ита. — Слишком громкие. И не совсем верно отражают суть. На самом деле они не имеют значения. Ит, последний вопрос — тебе не приходило в голову, почему на Терре-ноль так тепло, а? Даже на Колыме, где ты сидел, температура редко опускалась до минус десяти. Пять-шесть мороза, максимум. И почему в Москве есть море, Ит?

Тот с недоумением посмотрел на Эрсай, ожидая продолжения, но Атон ответил ему безмятежным взглядом и промолчал. Ит пожал плечами.

— Я не знаю, — ответил он.

— А должен бы знать.

— Но я действительно…

— Значит, пока не дошло, — констатировал Атон. — Что ж, всему своё время. Хотя немного жаль. Ладно. Вы всё поняли? — обратился он ко всем. — Удачи. Она вам ой как понадобится.

* * *

Первый месяц в Саприи запомнился Иту тем, что ему постоянно хотелось спать. Нужно было бегать по каким-то делам, что-то с кем-то обсуждать, кому-то что-то доказывать — а ему больше всего на свете хотелось лечь, накрыться с головой одеялом и не реагировать на внешние раздражители. Крайне желательно, чтобы было темно, и чтобы рядом был кто-то (кто получится), чтобы быть в темноте не одному, а с кем-то, с кем темнота становится уютной и доброй.

Спать было совершенно некогда, поэтому Ит ходил какое-то время, по его собственным словам, как под наркозом и соображал с большим трудом. Если шло очередное совещание или переговоры, он сидел рядом с Бертой и Рыжим и старался не упустить нить разговора, но всё равно каждый раз упускал, и, если его о чём-то спрашивали, начинал озираться в поисках поддержки. Хорошо ещё, что поддержка была рядом и вовремя подсказывала…

Фэб объяснил, что это реакция, что после такой встряски мозги действительно нуждаются в разгрузке — и от Ита, наконец, на целых десять дней отвязались. Впрочем, теперь его присутствие было не особенно нужно: генные карты подтвердили, часть вопросов с финансами удалось уладить миром.

Конечно, Совет был от ситуации не в восторге, но когда Скрипач и Ри объяснили, что они не собираются разрушать весь счёт, а хотят в дальнейшем использовать максимум сотую его часть, Совет немного успокоился. Потом Ри придумал хитрую комбинацию, позволившую даже несколько увеличить доход для планеты, и после этого Окист с радостью признал их «своими» — они получили неограниченное гражданство, избирательные права и кучу приятных бонусов. Например, право на личный транспорт, покупку земли, на строительство.

…В одно прекрасное утро Ит проснулся и с удивлением обнаружил, что спать ему больше не хочется. Было совсем рано. Он переоделся, вышел в коридор — захотелось побегать. Хорошо, что никого нет и что коридор в длину почти пять километров! Отмахав первую десятку и про себя немного удивившись, что это удалось — пусть не с прежней лёгкостью, но всё же, — он нарастил темп и, уже с некоторым усилием, заставляя себя, сделал ещё десятку. Бегать по коридору оказалось скучно, и он пошёл обратно.

Кир, оказывается, уже проснулся. Он сидел за большим столом в общем зале, допивая свою «утреннюю воду» (Кир по утрам всегда пил воду), и, видимо, тоже собирался немного размяться — уж кого, а его растительное существование без нагрузки совсем не прельщало.

— Ты чего, бегал? — удивился он, увидев Ита.

— Ага, — отозвался тот. — Скъ`хара, слушай, надо что-то думать про жилье. Тут, конечно, хорошо, но даже не потренируешься толком.

— Тебе рано тренироваться. Тебе пока что отдыхать сказали.

— Кир, я два месяца отдыхал, достало уже. Я ведь не собираюсь жилы рвать. Но и вот так, как сейчас, тоже не хочу. Так что насчет дома решать будем?

— Дом? — Кир задумался. — Большой нужен будет дом… Слушай, псих, а давай сейчас полетаем, место посмотрим? Они вроде бы сказали, что землю продадут где угодно.

В зал вышла отчаянно зевающая сонная Джессика.

— Вы куда-то собрались? — Она потерла глаза.

— На разведку, — объяснил Ит. — Насчёт строительства.

— О, я с вами! Кофе только выпью.

— Давай. Ит, иди, сполоснись, и двинулись.

* * *

…Катеров они на радостях купили четыре штуки, причём очень хороших моделей. Машинки эти были чем-то немного похожи на катера Сэфес, но, конечно, технически до них не дотягивали на несколько порядков. С управлением ни у кого проблем не было, все, за исключением Берты, раньше подобные машины водили. Берта, впрочем, тоже не отставала: как только получили разрешение, она пошла учиться — и право на управление катером должна была получить совсем скоро. Остальные, дабы соблюсти формальности, сдали всё экстерном.

Вёл Кир. В окрестностях Саприи он, само собой, осторожничал, но когда отошли километров на двести — решил полихачить. В результате Джессика минут через десять начала просить, чтобы он перестал: от того, что рауф вытворял с маленькой вёрткой машинкой, ей становилось немного не по себе.

— Кир, ну прекрати, — просила она. — Ну что тебе неймется? Ит, скажи ему…

— Что я ему скажу? — удивился Ит. — Забирай управление и давай сама.

— Не полечу я больше с вами, — рассердился Кир. — Трусливые вы. Вот солнышко — другое дело.

— А этого придурка вообще надо дома запереть!..

Катер сейчас шёл над береговой полосой, внизу, вдоль берега, тянулись бесконечные хвойные леса, потом появились скалы, берег стал круче; волнующееся утреннее море билось о камни… Кир опустил машину ниже, повёл над самой водой, а потом вдруг резко взял вверх, так, что у Джессики и Ита аж дух захватило.

— Ну всё, правда, хватит, — попросил Ит. — Мы же посмотреть хотели.

— Ладно, — сдался, наконец, Кир. — Я, кстати, понял, чего мне не хватало на том свете.

— И чего же? — с интересом спросил Ит.

— Остроты жизни, — Кир усмехнулся. — Жизнь — это не покой и не стагнация. И когда всё хорошо, это тоже не жизнь. Это… — Он задумался. — Это, наверное, слишком для меня скучно.

Джессика покачала головой.

— Ты упрощаешь, — возразила она. — Нельзя всё сводить только к покою. Существуют и другие вещи…

— Ага, — мрачно кивнул Ит. — Для кого-то, может, и существуют. Ну так мы смотрим или нет?

Кир поднял машину ещё выше и сбросил скорость до минимума.

— Горы, море, лес, — отрапортовал он. — Ит, а это что за место вообще?

— Это Эстен, — Ит вывел обзор. — Южный отрог, если точно. Места действительно красивые, но тут если кто живёт, то только на берегу. Кажется, километрах в ста дальше… Можно посмотреть, я точно не скажу. Считки-то старые, могу ошибиться.

— А почему не живут? — удивился Кир.

— Чёрт его знает, — признался Ит. — Какая-то тут неустойчивая климатическая зона. Зима «жесткая», до минус двадцати пяти, лето жаркое. Это можно потом через Скивет уточнить. А ещё тут климатизаторы были… кажется.

— А рибир не тут рос, случайно? — поинтересовалась Джессика, разглядывая пологий горный склон, заросший густым лесом. — Какое красивое место… Кир, посади катер, а? Хочу понять, какой вид будет, если смотреть вон с той точки…

Место и впрямь оказалось красивое. Относительно ровный каменистый участок, на котором тут и там росли деревья, похожие на сосны (аскван, пояснил Ит, эти деревья называются аскван, у них какая-то особенная смола, её с Окиста даже экспортируют, говорят, она целебная), располагался между двух отрогов, расходящихся в стороны, и с него открывался действительно великолепный вид на море. Выше, над участком, поднимался горный склон, где-то до середины поросший всё тем же лесом.

— Что это за гора? — Джессика подняла взгляд. — Ну вот эта, большая?

— А это как раз непосредственно Эстен и есть, — пояснил Ит. — Это пик Страто.

— А нам тут строить-то разрешат? — поинтересовался практичный Кир.

— Если не разрешат, нам никто не сможет помешать устраивать тут пикники, — пожал плечами Ит. — Разрешат, как мне кажется. Сдерут, правда… особенно за стабилизацию участка склона. И ещё вон там, кажется, речка — с речкой тоже нужно будет решать. Горные речки, они, знаете ли, штуки серьёзные. Если дом смоет, строители потом с нами не расплатятся.

— Да ладно, сделают с речкой что-нибудь, наверно, — Кир хмыкнул. — До моря тут получается километра два, да?

— Угу, — согласился Ит. — Берег посмотрим?

— Посмотрим, — согласилась Джессика. — Вообще, если говорить серьёзно, то мне тут действительно нравится. Уж раз нам нельзя пока жить там, где нравится по-настоящему…

Она не договорила. Кир подошёл к ней, приобнял за плечи.

— Джесс, я тоже тоскую, — сказал он серьёзно. — Но ты же понимаешь, что…

— Мы все тоскуем, — Ит вздохнул. — Но сейчас действительно… не надо. Если мы хотим, чтобы потом, чтобы дальше…

— Вот «чтобы дальше» было, надо взять себя в руки и приводить в порядок то, что требуется, — подытожил Кир. — Джесс, встряхнись. А ну-ка быстро взяла и встряхнулась!

— Я в Питер хочу, — Джессика всхлипнула. — Вы себе не представляете, как! Я хочу… домой…

Ит отошёл в сторону, присел на большой плоский камень.

Домой?

О, да…

Конечно…

— Мы все хотим домой, — произнёс он в пространство. — И я тебе клянусь, Джесс, что домой мы вернёмся. Но… что толку от дома, в котором никто не ждёт, верно? С этим ты согласна?

Они молчали, смотрели на него и молчали.

— Мы устали, ребята, — Ит опустил голову. — Надо собраться… надо как-то собраться… А для этого нужно…

— Для начала нужно оставить рефлексию, — твёрдо сказал Кир. — Значит, так. Место нам нравится?

— Нравится, — Джессика улыбнулась. — Место действительно хорошее.

— Значит, тащим сюда остальных и показываем. И, Джесс. Знаешь, если мы всем скопом будем устраивать всемирную тоску, ничего хорошего из этого не выйдет. Терпение, блин! Терпение, я говорю!.. — Кир строго посмотрел на неё, а потом не выдержал и усмехнулся. И она усмехнулась тоже.

— Слушайте, а ведь интересно, — Ит поднял голову. — Я за этот месяц понял кое-что, но сформулировать не мог. Мы тоскуем знаете по чему именно?

— Ну? — Кир повернулся к нему. — Давай, псих, выкладывай.

— Суть Русского Сонма — это жизнь. Жизнь стагнации, как таковой, не предполагает, её нельзя свести к благополучию души и тела, к полному комфорту, внешнему и внутреннему, потому что жизнь — это рост, это продвижение. Останови, заставь замереть, и она тут же превратится в уютное болото, в котором существо с живой душой не выдержит и дня.

— И?

— Вот тебе «и». Вектор, о котором я говорил, он и предполагает эту самую жизнь, суть которой не отсутствие или присутствие благополучия… — Ит осёкся. — И нельзя… нельзя прийти куда-то окончательно, понимаете? У пути нет конца.

— Запиши это всё. Нет, я серьёзно, это действительно надо будет записать, особенно учитывая то, откуда у тебя это понимание… взялось, — попросил Кир. — Но я не совсем понял, к чему ты это сказал?

— Только к тому, что сейчас у нас появилось — вот это всё. — Ит обвёл взглядом склон. — И мы все живые. И можем идти дальше. Не переживай, Джесс. Это просто такой кусочек пути. — Он улыбнулся. — Не самый лёгкий. Но ведь нам никто не обещал, что будет легко? Так?

— Так, — согласилась Джессика. — Ну что? Полетели завтракать и агитировать остальных?

— Запрыгивайте, — предложил Кир. — Псих, сделай-ка доброе дело, пожалуйста, как вернёмся.

— Это ещё какое? — с подозрением спросил Ит.

— Рыжий у нас слегка закис, и не мешало бы немного его подбодрить. Поэтому я тут вот чего придумал…

Эпилог

Поставив ногу на верхнюю платформу осевушки, он смотрел на склон. Может быть, сегодня всё-таки получится? Сложный спуск. В этот раз — кто кого? Кто окажется сильнее?

На той неделе не вышло, упал. Понял, что недоработал конструкцию, и засел на два дня в мастерской, вылавливая собственные ошибки. На осевых санях так вообще-то никто ещё не катается. Сани делают двухполосными, устойчивыми, а конструкция, которую Ит сейчас придерживал ногой, имела всего одну полосу, которая делилась на два уровня — нижний соприкасался с поверхностью, верхний, основная платформа, служил для управления.

По сути — усложнённая монолыжа. Сильно усложнённая. Зато на ней при большом желании реально даже по голым скалам кататься.

…Хорошо, что сломанную руку можно за неделю вылечить…

Внизу, в крутящейся снежной мгле, был расположен погодник, здоровенный компенсатор, который сейчас «работал весну» для какой-то северной области: шло формирование циклона. Циклон делали, чтобы за сутки, или чуть больше, смыть весь снег на площади в несколько десятков квадратных километров.

Там, внизу, сейчас бушевала буря.

Он надвинул на лицо ветрозащитную маску, поправил застёжки на вороте комбинезона.

Оттолкнулся — и осевушка, пока что плавно и медленно, пошла вниз.

* * *

…В первый год они постоянно болели — проблемы, о которых раньше и думать было некогда, скопом полезли наружу. Ри в результате вообще пришлось класть к Лурье больше чем на месяц: у него сдали нервы, да ещё и давление начало чудить так, что он испугался. Оказалось, проблемы с сосудами, причём настолько серьёзные, что без операции не обойтись. Потом вынесло Скрипача, причём вынесло конкретно — проблемы с сердцем. Следующей стала Берта, которая, впрочем, обошлась малой кровью — ей достались какие-то эндокринные сбои и неполадки. А потом, по словам остальных, «оторвался по полной» Ит, у которого напрочь слетел гормональный фон. И это всё — не считая бесконечных простуд, постоянной сонливости, усталости и прочих досадных мелочей, которые превращают нормальную жизнь в унылое и постылое существование.

В результате строительством дома занимались преимущественно Джессика, Кир и Фэб. Мотыльки тоже порывались участвовать, но тут уже воспротивилась Джессика, которая сочла, что для них лучше подыскать какое-то более спокойное занятие. Без экстрима на строительной площадке.

Мотыльки с ней не согласились и вскоре придумали себе занятие сами. Так в Саприи появилась Школа Эмпатии: зарегистрированная, по всем правилам оформленная и начавшая пользоваться большим успехом практически сразу. От желающих учиться отбоя не было, к Бриду и Тринадцатому кто только не шел. И молодые матери, которым хотелось точнее чувствовать малыша, и владельцы животных, желающие эмоционального контакта с питомцами, и просто романтически настроенная молодёжь.

— Заодно можно и будущих соратников присмотреть, — говорил Брид. — Может быть, кто-то захочет с нами дальше работать. Не будем же мы сидеть тут до скончания века, правда?

Именно в этот период Ит начал пробовать писать. Одна работа была по Русскому Сонму (и работа эта теперь грозила перерасти в серьёзную монографию), а вторая — цикл коротких забавных историй, который назывался «Насмешники». Этот цикл он придумал исключительно для своих, повеселить. Но позже выяснилось, что «Насмешники» понравились не только Скрипачу и Фэбу.

После того, как первая часть «Насмешников» стараниями Скрипача попала в Скивет, в общий доступ, Иту начали присылать сообщения те, кому истории понравились. Преимущественно — девушки. Молодые. Которые жаждали, во-первых, визуализации текстовых героев и, во-вторых, познакомиться с автором. Ит от знакомств пока что отказывался — к популярности он не привык. Но продолжение «Насмешников» пообещал написать обязательно.

Ему самому, сказать по секрету, очень нравились эти два гермо-авантюриста, выдуманные на досуге, которые были, пусть и совсем немного, похожи на него и Скрипача в молодости…

* * *

Мимо летели скалы и валуны, скорость была уже приличной, но он знал — это пока не максимум. Максимум будет ниже, как раз в районе компенсатора. Там, где сильнее всего ветер, там, где совсем рядом — сердце бури.

Этот участок склона стабилизирован не был, тут могло произойти всё, что угодно, но это лишь добавляло остроты ощущениям. Той самой остроты, без которой не бывает жизни.

* * *

На втором году стало значительно легче.

Начали потихоньку тренироваться, приходить в норму и, наконец, переехали — дом был закончен. Он обошёлся семье в круглую сумму, но довольны в результате оказались все без исключения. И Ри с Джессикой, получившие вожделенную спальню с видом на море, и Берта, грезившая отдельным кабинетом, и Скрипач с Итом, которые уже начинали тосковать о работе в саду и небольшой уютной комнате. Кир, Фэб и оба Мотылька поначалу скромничали, но потом тоже разошлись и стали определяться с желаниями — Фэб, к радости Ита (да и Скрипача, что греха таить), создал почти точную копию ванной в их старом доме; Кир, с месяц подумав, заказал через транспортников кучу аутентичных предметов, очень похожих на те, что были в ходу на Терре-ноль. Мотыльки из своей комнаты сделали помесь кабинета и спальни, причём с мебелью под свой размер — последний раз у них такая была во время житья на очередной секторальной станции, и они тогда сумели оценить удобство.

Потом Фэб завёл речь о том, что надо начинать приводить себя в порядок — Ри поддержал его целиком и полностью, ему самому было неприятно то, что он выглядел сейчас гораздо старше Джессики. Впрочем, ему как раз пластика не понадобилась — оказалось, что достаточно просто восстановить до нормы ряд показателей «геронто», которыми на Терре-ноль, ясное дело, заниматься было невозможно.

Ит и Скрипач, с месяц поупиравшись, всё-таки согласились на пластику: Рыжего, по всей видимости, задели слова Кира, который как-то сказал, что ему очень грустно целоваться с рубленой котлетой. А если Рыжий на что-то согласен, то будет согласен и Ит.

За две декады шрамы убрали.

Практически полностью.

…Ит, впервые увидев результат в зеркале, не узнал себя, по его собственным словам.

— Я и не помню, когда оно вот так… — признавался он позже. — Я привык к тому, что раньше…

— Ит, правда, так гораздо лучше, — успокаивала его Берта. — Не хотела про это говорить, но на тебя смотреть было больно. Фэб и Кир совершенно правы, что на этом настояли. Вы у меня теперь оба очень красивые.

— Это ты красивая, — смеялся он в ответ. — Особенно ноги…

Она уже больше года была полностью здорова, но до сих пор так и не привыкла окончательно к тому, что больше ничего не болит, что ног — две, а не одна, и что Иту и Скрипачу не надо по десять раз за ночь прибегать в её комнату. Кир, само собой, очень быстро восстановил прежний порядок, заведённый ещё в Москве: перебрался спать к Берте. Парадоксально, но факт — Берта против этого не возражала, ни тогда, ни сейчас. И Кир, и она давным-давно поняли причины; знали, кто, кого и кем воспринимает, и секрета из этого не делали. Для рауф человеческая женщина была кем-то между мамой и сестрой, а для женщины рауф был старшим братом и отцом одновременно. Эти двое нашли друг в друге то, что (чаще всего отчаянно и безрезультатно) ищут многие взрослые в других взрослых — и никак не находят.

С Фэбом всё обстояло несколько сложнее, но и он постепенно становился для Берты тем, кем хотел стать — ещё одним старшим братом. Который любит, бережёт и никогда не даст в обиду…

* * *

Рывок, резкий поворот — и вот он, компенсатор. Удар ветра был настолько силён, что Ит едва устоял на ногах, но всё-таки устоял; осевушка мчалась мимо чёрных кубов генераторов, справа мелькнула цепочка синих огней; ветер, казалось, дул со всех сторон сразу. Слежавшийся пласт снега вскоре кончился, чёрные кубы тоже остались позади — начинался самый сложный отрезок склона.

* * *

…Это предложила Джессика как раз год назад — и все с радостью согласились.

— Мы, конечно, можем праздновать старые даты, но мне кажется, что можно сделать новую, общую, — сказала она как-то за ужином. — Нам всё равно нужно регистрироваться заново. Ведь так?

— Идея — блеск, — одобрил Кир.

— Ты права, — согласился Ри. — Но только в этот раз я хочу, чтобы в платье.

— Ну…

— Джесс, я хочу, чтобы ты в платье, Берта в платье, эти вон двое в белом, как положено… — начал Ри, но тут не выдержал Скрипач и всё-таки фыркнул в стакан сока, который в тот момент подносил ко рту. — Чтобы всё было, как у людей, а не как в прошлый раз.

В прошлый раз они наскоро расписались в заштатном питерском загсе и в тот же день усвистали по каким-то очередным делам. Не до платьев с костюмами в то время было…

— Ты рехнулся, да? — с надеждой спросил Ит, уже понимая, что нет, не рехнулся.

— Слушай, — Ри повернулся к нему и гневно свёл брови. — Я хочу жениться на своей любимой женщине. Нормально жениться. Так, чтобы перед людьми потом не было стыдно. Первый раз не получилось, но сейчас-то что мешает?!

— Да ничего, ничего, — успокоил Ит. — Но нас-то в белое за что?

— За компанию, гермо, за компанию…

* * *

Еще один разворот, и вот они — те самые скалы, ради которых всё и затевалось. Ну, держись, мироздание!.. Сейчас я тебе покажу, кто тут главный. Ты у меня получишь…

Осевушка ахнула вниз с двухсотметрового обрыва.

* * *

…Главными героями на большой общей свадьбе стали пушистый белый щенок и совсем крошечный чёрно-белый котёнок, которых подарили Марк и Найти.

Сейчас, через год, эти двое зверёнышей вымахали в совершенно обнаглевших бандитов, которые терроризировали весь дом, к вящей радости тех, кто в этом доме жил.

Звали их, разумеется, Джей-второй и Фишка-вторая…

* * *

А вот этот участок склона, после климатизатора, Ит любил больше всего. Скалы (те самые, на которых он не удержался и упал в прошлый раз) остались позади, буря тоже, и сейчас осевушка вынесла его на длинный пологий склон, в самом конце которого была расположена смотровая площадка — совершенно уникальное место, которое неизвестно кто и неизвестно когда создал. Камни там были выровнены и образовывали клин, выходящий к обрыву, клин, больше напоминавший аллею — по её сторонам чья-то неведомая рука посадила деревья двумя рядами…

Он перенёс центр тяжести назад, снижая скорость.

Спуск ещё не окончился, ему просто хотелось лишние секунды посмотреть…

* * *

…Сегодня как раз была годовщина, и Джессика с Бертой уже накрывают стол в гостиной, и Скрипач возится на кухне с каким-то очередным кулинарным шедевром; а вчера привезли заказанную месяцем раньше печь для домашнего хлеба, и потом до ночи они эту печь ставили — процесс оказался несколько сложнее, чем предполагалось, зато к праздничному ужину на столе появится то, чего очень сильно не хватало всем — настоящий чёрный хлеб.

А завтра…

* * *

Конечно, внимания Официальной службы они не избежали. Но Ри с Фэбом, в ответ на обвинение, которое предъявила Официальная, выдвинули такой протест, что официалы подумали и отступились. Да ещё и конгломерат, к которому формально принадлежал Окист, неожиданно встал на их сторону. Постепенно начинало открываться всё. И неправомерность действий службы на Терре-ноль, и убийства, и два покушения на Соде, и недостоверность предоставляемой информации…

Судя по глухим слухам, происходящим сильно заинтересовался Контроль, причём и Индиго, и Маджента. И ещё кто-то вообще запредельный. Вот только выяснить, кто именно, было невозможно — слухи, они слухи и есть. Судя по скупым сообщениям в инфосети, многие высокопоставленные официалы были уволены и попали под следствие, но любому здравомыслящему разумному было ясно, что это всего лишь козлы отпущения. Истинные виновники остались в тени. И они вряд ли успокоятся, вряд ли смирятся с проигрышем.

Так что официалы пока что скрылись с горизонта, а конгломерат предоставил Окисту собственную защиту — ещё одна более чем приятная неожиданность.

К сожалению, все отлично понимали — это только на время. Это отсрочка, не более того. Но эта отсрочка давала им фору.

И они, само собой разумеется, такой шанс упускать не собирались.

Стали потихоньку искать информацию и почти сразу наткнулись на сопротивление. Да, оно действительно существовало. Но было сильно разобщённым и борьбу вело точечно, хаотично, бессистемно…

— Пиши монографию, Ит, — просил Фэб. — Пиши. Это база, ориентир, инструкция… да что угодно. Это — система. Без которой дальнейшие действия будут действительно невозможны.

Он работал уже второй год.

Пока что — только над теорией.

Практика была ещё впереди…

* * *

Небо посветлело, очистилось; склон делался всё более и более пологим, скорость падала. Ит отстегнул маску, скинул капюшон. Как же это хорошо, когда прямо в лицо — свежий и чистый весенний ветер, и чудесный запах просыпающейся после зимы земли! Осевушка скользила сейчас над небольшими, не успевшими пока растаять островками серого снега, над пожухшей травой; а там, внизу, на следующем ровном участке, стоял дом — большой дом, в котором его ждали…

Прямо перед ним снизился катер, его стенка тут же сдвинулась вверх.

— Ну что? Не упал? — осведомился Скрипач.

— Как видишь, нет, — Ит спрыгнул с осевушки. — Гравитация в этот раз оказалась не у дел.

— Туда ей и дорога. Чур, я следующий, я тоже хочу.

— Не сегодня. Что произошло за те два часа, пока меня не было? — поинтересовался Ит.

— Киса с собакой доели твои тапки, а сопротивление будет у нас завтра днём, — отрапортовал Скрипач. — Сигнал дали через Ойтмана, трансивер для них слишком дорого.

— Встретим? — Ит поднял осевушку, забросил в катер. Отряхнул ладони.

— А куда денемся. Вообще, по уму, им надо квартиру снять, но мы пока не решили. Ит, поехали, блин! Фэб уже сердится.

— Переживёт, — хмыкнул Ит. — Слушай, я даже спрашивать боюсь… Удалось с хлебом?

— Первую буханку мы съели на всех за пять минут, — признался Скрипач. — Да, удалось. И хорошо, что я решил печь сразу много, потому что Фэб с Киром утащили ещё одну буханку в свою комнату. Что-то мне подсказывает, что мы её больше не увидим.

Чёрный хлеб. С чесноком. С солью. Что может быть лучше?

Пожалуй, только вид из окна — на город, в котором осталась частичка сердца.

Но если в наших силах оказалось вот это всё понять, то почему нам не по силам будет вернуться? Мало что вернуться — исправить то, что сейчас стараются сломать другие, восстановить то, что было разрушено, и — самое главное — понять что-то ещё. То, что мы до сих пор не поняли. То, что нас ждёт.

— Поехали, Рыжий, — Ит сел в кресло рядом со Скрипачом. — Мне тоже хочется хлеба с солью.

— Одним хлебом вы у меня не обойдётесь. Или ты думаешь, что Кир сегодня просто так полдня картошку чистил?

Октябрь-декабрь

2012

Москва/Санкт-Петербург

Глоссарий

Аарн, Орден — межрасовое объединение разумных, основанное великим ментатом Иларом Ран Даром. Было создано несколько тысяч лет назад. После развоплощения основателя разделилось на несколько различных подструктур. Главная отличительная особенность Ордена Аарн — полное эмпатическое взаимопроникновение разумных существ, прошедших так называемое Посвящение. (Иар Эльтеррус, «Отзвуки серебряного ветра»).

Аарн Сарт — мир Ордена Аарн.

Безумные Барды — система Контроля Индиго-сети. Использует для работы с Сетью звуковую модель восприятия. Работает по двум специфическим схемам входа в Сеть (кратковременный и долговременный), оперирует двумя основными схемами понятий — созвучные и несозвучные мелодические построения.

Основной функцией Безумных Бардов является контроль и стабилизация взаимодействий между мирами своей зоны.

Белая Зона — миры в начальной стадии развития, молодые миры, не прошедшие зонирование, но являющиеся частью цикличной системы миров. Образование сиуров (см.) в Белой Зоне спонтанно, они самоорганизующиеся, а не моделированные (в отличие от выстраиваемых системами Контроля).

Согласно Теории параллелей , мир, выходящий на следующую стадию своего развития, автоматически исключается из зоны Контроля и ожидает зонирования. Характер зонирования определяется исключительно внутренним мировым порядком и не предопределён заранее.

Встречающие — одна из сетевых структур, работающая с экипажами Сэфес (см.) (до стадии Сихес). В задачи Встречающих входит подготовка экипажей к рейсам, возвращение экипажей, поддержка Сети в пассивном состоянии, частично — решение официальных вопросов, связанных с деятельностью экипажей.

Двархи — вид разумных, который целиком вошёл в Орден Аарн по приглашению Командора. У двархов нет собственного тела, однако они обладают способностью ощущать как собственное тело любой высокоорганизованный материальный объект, внедряясь в управляющий им искусственный интеллект. Благодаря уникальным мыслительным возможностям дварха, избравшего крейсер местом своего обитания, дварх-крейсеры Ордена неизмеримо превышают по боеспособности обычные крейсера того же класса. Видимо, это обстоятельство сыграло определённую роль при формировании системы воинских званий Ордена. Так, например, орденские звания «дварх-лейтенант» и «лор-лейтенант» можно соотнести со званиями «старший лейтенант» и «младший лейтенант» лишь в самом первом приближении.

Дварх-капитан — флотское офицерское звание в Ордене Аарн. Обычно дварх-капитан командует дварх-крейсером, эскадрой или боевой станцией, кораблем класса «Планетарный разрушитель», имеющим размер средней луны. Уровень командования зависит от личного опыта офицера.

Дварх-крейсер — псевдоживой корабль Ордена Аарн, созданный на основе технологий древнего, давно ушедшего в Сферы Творения народа. Длина около 50 км.

Зона Контроля — см. Системы Контроля.

Индиго-зона, Индиго-сеть — территориальное построение, находящееся в юрисдикции Индиго-формаций Контроля. Структурирование такой зоны происходит по территориальному признаку — объединяются миры, максимально приближённые друг к другу физически. Классический сиур низшего порядка в Индиго — это шесть миров, расстояние между которыми меньше 100 световых лет.

Индиго-маяки, Маджента-маяки  — работники Транспортной Сети, осуществляющие точную настройку при проходах из мира в мир с использованием транспортных машин.

Индиго-монада — объединение индиго-эмпатов, созданное для Контроля. По сути дела — создаваемый на время коллективный разум-организм. Существование монад в Индиго-сети является общепризнанным фактом, но само явление изучено мало, т. к. не представляет интереса для систем Контроля Маджента. Считается, что монады — это центрированные структуры, использующие эмпатию для объединения разумных в монолитную группу, с каскадным нарастанием мощности системы. Количество разумных, составляющее монаду, постоянно (либо увеличивается), однако периодически происходит замена тех, кто монаду составляет. Обычно Индиго-монада, состоящая из 100–150 разумных, держит в зоне контроля 1500–2000 миров.

Индиго-сектор — часть зоны Контроля структур Индиго.

Искин — искусственный интеллект.

Командор (Илар ран Дар ) — глава Ордена Аарн.

Конклав (здесь) — сообщество миров, максимально изолированное от внешних воздействий.

Контролирующие — см. Системы Контроля.

Контроллеры (наноконтроллеры ) — узкоспециализированные нанороботы, используются в медицине.

Легион — военное подразделение Аарн.

Лор-лейтенант  — см. Двархи.

Маджента-зона, Маджента-сеть — построение, находящееся в юрисдикции Маджента-формаций Контроля. Миры Маджента-сети объединяются по принципу максимальной толерантности по отношению друг к другу. Низовой сиур Маджента-сети может состоять из миров, разделённых тысячами световых лет.

Мастера проходов  — работники Транспортной Сети, Индиго— или Маджента-маяки, способные выполнять функцию стабилизации проходов из мира в мир.

Мариа Ральдо-Дельгато — прототипом персонажа стала Мария Эва Дуарте де Перон (исп. Maria Eva Duarte de Peron ), также известна под именем Эвита (Evita ). (7 мая 1919, Лос Тольдос — 26 июля 1952, Буэнос-Айрес ) — первая леди Аргентины, вторая жена 29-го и 41-го президента Хуана Перона.

Мега-сиур — сиур четвертого уровня формации. Включает в себя 1679616 обитаемых систем и произвольное количество нецикличных миров.

Ментальная сеть — условно делится на три различных области (в системе представлений визуалов): территориальная Индиго-сеть, экстерриториальная Маджента-сеть и области белые, ещё не прошедшие зонирование.

Монада — объединение Индиго-эмпатов, созданное для Контроля. Практически создаваемый на время коллективный разум-организм.

Неадекват — специфическое состояние Сэфес после выхода из рейса. Чаще всего — гормональный дисбаланс или нервное перенапряжение. Из неадеквата Сэфес обычно способны выйти или самостоятельно, или при помощи напарника.

Нецикличные миры — планетарные системы, на которых нет разумной жизни. Частью сиура такие миры становятся только в случае их экспансии (как при первичной, так и при вторичной экспансии).

Нэгаши — раса, внешне похожая на ящеров, имеет человеческий геном.

Официальные службы (официалы ) — службы, которые сотрудничают с системами Контроля и выполняют охранительную и информационную функцию.

Пашу — в книгах Иара Эльтерруса этот термин означает людей, не стремящихся к духовному росту, корыстных подлецов.

Плазмоид — здесь: дисперсная ионная структура.

Полоса — одна из частей машины Транспортной Сети.

Псевдосмерть — специфическое состояние, в котором экипажи Сэфес пребывают во время рейсов. Характеризуется практически полной остановкой обменных процессов в организме при сохранении мозговой активности. Для работы в псевдосмерти Сэфес адаптируют свои тела в течение как минимум 10–12 лет, но для корректного выхода из этого состояния всё равно крайне желательно присутствие Встречающих. Иногда после выхода из псевдосмерти тело может не выдержать нагрузки и перейти в состояние сброса.

Сброс — специфическое состояние, характерное для экипажей Сэфес. Связано с дисфункцией организма после выхода из псевдосмерти. Во время сброса происходит сбой практически всех процессов, идущих в организме — меняется состав крови, происходит изменение работы парных органов, изменения гормонального фона, изменения мозговой деятельности и т. д. Пройти сброс самостоятельно невозможно, поэтому он всегда проводится, во-первых, с санкции самого экипажа, во-вторых — только под контролем как минимум двух пар Встречающих.

Сеть — многомерное ментальное отображение реальности.

Системы Контроля — объединения разумных существ, выполняющих регулировку взаимодействий между эгрегорами планетарных систем, с целью сведения к минимуму негативных воздействий на цивилизации и усиления позитивных влияний. Основной метод действия систем Контроля Маджента — зонирование обитаемых систем по принципу максимальной энергетической и этической толерантности друг к другу. Основной метод действия систем контроля Индиго — зонирование обитаемых систем по принципу территориального расположения и концептуального сходства моделей. И та, и другая системы используют ряд схожих понятий/действий.

Системы Контроля разделяются также по способу восприятия Сети. Для человеческих систем Контроля характерны два вида восприятия — аудиальное (слуховое) и визуальное (зрительное). Сэфес — визуалы, для них характерно «видение» Сети при помощи цветовых градаций. Безумные Барды — аудиалы, они работают с вибрационными моделями.

«Синий лёд запрещён к ввозу» — фраза, которую произносит Скрипач. На самом деле это цитата из таможенного кодекса РФ. Проблема в том, что ни один таможенник не сумел ответить на вопрос, что же это за вещество.

Системы антиконтроля (Антиконтроль)  — объединения разумных существ, отрицающих правомерность деятельности систем Контроля и борющихся как с самими Контролирующими, так и с результатами их деятельности. Системы антиконтроля в большинстве случаев не способны причинить вред самим Контролирующим, поэтому от их деятельности обычно страдают представители Официальных служб.

Сиур — устойчивый комплекс ментально-энергетических взаимодействий между обитаемыми мирами, реализуемый посредством связок эгрегоров миров, в него входящих. Обязателен как для цикличных, так и для нецикличных миров. Имеет шестеричную основу.

Ментальное и энергетическое взаимодействие обитаемых систем может быть основано на следующих базовых параметрах:

1. Связка в двухмерном сиуре низшего порядка (шесть планетарных систем, связанных посредством смычек эгрегоров).

2. Связка в n-мерном сиуре среднего и высшего порядка (прогрессия выстраивается в соответствии с размерами и принадлежностью зоны, в большинстве случаев: Индиго — арифметическая прогрессия, Маджента — геометрическая, с рядом поправок).

3. Связка в параллель, в соответствии с моделью системы.

4. Связка сиуров высшего порядка.

Сихес — посмертная стадия развития экипажа Сэфес, в которой управление Сетью уже невозможно, но зато появляется возможность постоянного существования в Сети.

Ска — состояние относительно зоны.

Считка — полное отображение памяти носителя за какой-то временной период.

Сэфес — структура Контроля Маджента-сети. Использует для работы с Сетью визуальную (зрительную) модель восприятия.

Экипаж Сэфес всегда состоит из двоих разумных, иначе стал бы невозможным основной принцип работы экипажей — разделение каждого совершаемого действия на действие пары.

Основной функцией экипажей Сэфес является контроль и стабилизация взаимодействий между мирами своей зоны. Также Сэфес создают новые сиуры и включают их в общую систему. Мир может перемещаться из одной зоны в другую — в зависимости от изменений внутренних условий.

В Индиго-сети существует аналог системы Сэфес, однако гораздо более энергоёмкий и требующий участия большего числа разумных существ (Безумные Барды (см.)). Для контроля над 2–3 тыс. объектов (сиуров второго порядка) требуется не менее полутора тысяч разумных.

Экипаж Сэфес, состоящий из двоих разумных, контролирует от 50 тыс. до 300 тыс. обитаемых цикличных миров.

Сэфес Энриас — вторичная стадия развития экипажа Сэфес. Приставка «эн…» указывает на «повышение тождественности» между Сэфес и Сетью, что влечёт за собой усиление возможностей влияния на Сеть. «Повышение тождественности» не бесконечно: существует предел, за которым лежит принципиально новое состояние — Сихес.

Теория параллелей — теория, согласно которой любой мир в своём развитии проходит 12 бесконечно повторяющихся циклов развития, при этом оставаясь базовой единицей в Сети. Нашему восприятию доступны только шесть фаз этого развития. У миров, находящихся в противофазе, обычно похожий набор признаков — одинаковый состав атмосферы, близкий набор видов, а у разумных существ схожей может быть даже история цивилизации. И, конечно, их обитатели похожи внешне.

Низовая часть сиура (планетарная система) в своем развитии претерпевает столь значительные изменения, что отследить её и осознавать самостоятельной единицей могут только системы Контроля.

По этой же теории происходит разделение Индиго/Маджента, используемое системами Контроля Маджента-сети. Сэфес придерживаются мнения, что миры, уходящие в Индиго-сеть, автоматически исключают себя из Круга, и развитие подобного мира идёт не циклично, а линейно. Двухмерный сиур, согласно теории параллелей, имеет связку с параллельным ему сиуром, содержащим миры, находящиеся в противофазе. Связка осуществляется посредством Узла, то есть образуется система второго уровня, двенадцатеричная.

Террана (здесь)  — один из «дублей» Земли, планета, имеющая параллельное развитие.

Ти-анх — биованна, используемая Целителями Ордена Аарн для лечения. Имеет очень большие возможности, вплоть до воскрешения мертвых, умерших не более двух часов назад, до того, как душа успела уйти в «белый канал».

Типы обитаемых миров, взаимодействие между мирами

Существует 12 основных типов обитаемых миров и бесчисленное множество их сочетаний.

Для каждого типа и каждого цикличного мира характерны:

1. Собственная генетическая модель. Это выражается в том, что на планете условного типа А будут существовать виды, идентичные генетически, вне зависимости от расположения мира в пространстве. Аналогично — по мирам всех остальных типов.

2. Собственный вид «чистой» (легкодоступной и безопасной) энергии, идеально подходящей для этого мира.

3. Собственная параллель. Каждый мир имеет параллель, которую выстраивают Контролирующие. Параллелью также принято называть мир, находящийся в противоположном цикле развития (в противофазе).

4. Собственная связка в сиуре.

5. Собственная связка в n-мерном сиуре.

Транспортная Сеть — система, позволяющая совершать мгновенные перемещения из мира в мир. Связь между мирами осуществляется с помощью машин Транспортной Сети. Точную настройку параметров перемещения обеспечивают эмпаты, которых называют мастерами проходов, а также — Индиго или Маджента-маяками.

Транспортник (разговорное)  — человек, обслуживающий машину перемещения, работник Транспортной Сети.

Узел — теоретическое понятие, точка ментального пересечения параллелей миров сиура.

Холм Переноса (разговорное)  — одно из названий машин Транспортной Сети.

Центр зоны, база — здесь: планета, являющаяся официальным представительством Сэфес.

Эгрегор — в системе представлений Сэфес: ментальная оболочка низовой единицы сиура, т. е. планетарной системы.

Стадия Энриас — вторичная стадия развития экипажа Сэфес.

Эрсай — структура, призванная направлять деятельность Систем Контроля. Приставка «эр…» в данном случае говорит о «надстоянии» структуры. Эрсай малочисленны. В физические тела воплощаются очень редко, чаще всего — под конкретную задачу. Основной вид деятельности данной структуры — выявление потенциальных Контролирующих и ведение подобной личности — либо до начальной стадии обучения, либо до уничтожения объекта. Изредка Эрсай выполняют вспомогательную функцию при решении спорных задач в системах Контроля, исполняя роль третейского судьи, но это скорее исключение, чем правило.

1 Стихи Олега Писарева.