Саймон Грин

ПОДЗЕМЕЛЬЕ МЕРТВЕЦОВ

Фантастический боевик

Аннотация

Разгадка тайн пограничной крепости и обследование малоизученной планеты группой разведчиков, посланных на верную гибель,— тема романов известного фантаста С. Грина. Отряд разведчиков-смертников высаживается на малоизвестной планете, чтобы установить возможность ее колонизации. Им нет пути назад, а странные события, которые начинают происходить сразу же после высадки отряда, только усиливают напряженность («Адский мир»). Пограничная крепость, где хранятся огромные запасы золота, давно не подает известия о себе. Разведчики, прибывшие разобраться в происходящем, сталкиваются с бесчисленными чудовищами. Но кто управляет ими?

АДСКИЙ МИР

СОН РАЗУМА РОЖДАЕТ ЧУДОВИЩ

 Глава 1

КОНЧЕНЫЕ ЛЮДИ  

Космический корабль «Опустошение» выпал из гиперпространства на орбиту вокруг Волка-IV. Клубящаяся атмосфера скрывала от взгляда поверхность планеты. А планета казалась почти такой же, как любая другая — блестящая капля во тьме. По антеннам корабельных датчиков, когда они сканировали Волк-IV, прошла дрожь, потом раздвинулись створки грузового отсека. Показался изящный капитанский катер военно-морских сил, глянцевый и серебристый; он отделился от массивного корпуса корабля. Катер вышел на собственную орбиту, а «Опустошение» снова исчезло в гиперпространстве. Катер медленно двинулся в обход бушующей планеты, ослепительная серебряная игла в мерцающей звездной ночи.

Капитан Хантер кусал губы, пробегая пальцами по пульту управления. Все шло к тому, что ему придется-таки сажать катер вручную. Бортовые компьютеры пока оставались совершенно бесполезными, поскольку не получали информации, достаточной для обработки.

Капитан пожал плечами: «Ну, и черта ли нам?» Действительно, минуло много времени с тех пор, как ему доводилось сажать корабль «на своем заду», но есть вещи, которые не забываешь. Особенно если от них зависит твоя жизнь.

На секунду Хантера вдруг снова захлестнула прежняя обессиливающая неуверенность, знакомая боязнь принимать решение — из страха сделать неверный выбор. Дыхание и сердцебиение участились, потом снова замедлились: капитан решительно взял себя в руки. Он делал это раньше, сделает и теперь. Хантер выполнил стандартную проверку аппаратуры, забываясь в привычных действиях. Пульт мигал спокойными, уютными огоньками. Капитан проверил устойчивость орбиты катера и сбросил зонды с датчиками. На экране Хантер наблюдал, как они падают на планету. Лучше было бы получить нужные сведения от зондов с первой попытки: не исключено, что для второй серии возможности не будет. Уже довольно скоро орбита катера начнет снижаться, а тогда ему придется включить двигатели — независимо от готовности. Запасы энергии на корабле ограничены, и они должны почти целиком потребоваться для посадки.

Капитан Скотт Хантер выглядел как средний мужчина накануне тридцатилетия. Средний вес, нормальное телосложение; может быть, несколько более поджарый, чем нужно. Темноволос, глаза еще темнее. В Имперском флоте число капитанов никогда не превышало пятисот. Лучших из лучших. Во всяком случае, так гласила официальная версия. На самом деле единственным средством получить капитанство оставались деньги, власть и семейные связи. Хантер сделался капитаном потому, что это звание носили его отец и отец его отца. Скотт Хантер, однако, был среди тех немногих, кто достиг своего положения благодаря способностям и усердной подготовке. Отчего еще труднее понять, как он потерял голову в столкновении с мятежниками над одним из миров Рима — и, как следствие, потерял корабль и половину экипажа.

Если бы Хантер погиб в том бою, никто не стал бы разбирать его действия. Получил бы посмертно адмиральский чин, а клан почитал бы память капитана. Но он остался жив, и остались в живых многие офицеры, которые и указали на виновника катастрофы — на Хантера. Он мог комиссоваться, но сохранил достаточно гордости не делать этого и не позорить семью. Верховное командование предложило капитану объяснить причину рокового поражения, но этого он тоже сделать не мог. Хантер сам ничего не понимал. В конце концов ему сказали: либо добровольный переход в Адские группы, либо постыдное увольнение с флота. Капитан выбрал Адские группы.

Выбор был невелик.

Беспилотные аппараты неслись в вихревой атмосфере, получая от нее все положенные удары. Но для зондов и не предполагалась долгая жизнь. Штыри датчиков раскалились от повышающейся температуры до красно-коричневого цвета, однако еще работали. Зонды продолжали бесконечное падение в уплотняющейся атмосфере, и на компьютеры катера от них непрерывным потоком поступала информация.

Хантер попытался занять несколько более удобное положение в сплетении посадочных ремней. Он никогда не любил ремни безопасности. Несомненно, при жесткой посадке они обеспечивают дополнительную защиту, но капитан никак не мог научиться сохранять равновесие, будучи в этой сбруе. Точно так же Хантер всегда относился к гамакам. Он недовольно нахмурился и тайком вцепился одной рукой в пульт управления, пока другой распределял поступающие данные по каналам для навигационных компьютеров. Потом бросил взгляд на второго пилота:

– Приготовьтесь принять информационный поток. Включаю вживленные компьютеры.

– Есть, капитан. Я готова. — Голос разведчицы оставался ровным и спокойным, как, впрочем, и всегда.

Разведчица Кристел выглядела замечательно. Ей было около двадцати пяти лет, хотя глаза казались много старше. Высокая, гибкая, с темными блестящими волосами, собранными в тугой пучок: прическа оттеняла красоту скуластого лица, не смягчая его резких черт. Случайные любовники находили ее привлекательной, но никак не прелестной. Кристел редко задумывалась на эту тему. Она была разведчица, с раннего детства Империя обучала ее преданности и работоспособности. Дело людей ее профессии состояло в том, чтобы изучать вновь открытые чужеродные виды жизни и определять, какую угрозу могут представлять данные виды для Империи. В зависимости от оценки Кристел чужаков порабощали либо уничтожали. Третьего никогда не случалось. Разведчики были холодными, расчетливыми машинами-убийцами. В частном порядке их нередко использовали в наследственных межклановых разбирательствах.

Хантер не знал, как он относится к Кристел. Прежде капитан никогда не работал с разведчиками. Подготовка и опыт делают Кристел незаменимой, когда речь идет о выживании группы на этой новой планете, но можно ли ей верить? Некоторые говорили: разведчики — не больше люди, чем чужаки, которых они изучают. И, даже не касаясь того, кем или чем они являются, разведчикам предоставлялось в Империи чертовски много свободы. Хантер не хотел и думать, что должна была сотворить Кристел, чтобы ее сослали в Адские группы. И не собирался спрашивать. Откровенность никогда не считалась отличительной чертой разведчиков.

В голове у капитана обозначилась как бы беззвучная мелодия, он закрыл глаза и откинулся на ремни, связываясь через бортовые компьютеры с зондами.

Глаза Хантера ослепили яркие вспышки света, в уши ворвался рев ветра и электрических разрядов. Вживленные компьютеры прямо воздействовали на оптические и слуховые нервы, так что он непосредственно видел и слышал все, что отмечали зонды. Некоторое время капитан и компьютер отсеивали полезную информацию от мусора. Мозг Хантера соединился с машинным, и его мысли неслись среди поступающей информации с нечеловеческой скоростью, сортируя и изучая поток необработанных сведений. Короткие проблески картинок неба и облаков перемежались данными о скорости снижения и силе ветра. Прогнозы погоды теснились среди вспышек морских и сухопутных видов, появлявшихся невообразимо далеко внизу. Варианты возможной посадки загорались и гасли, как свечи на ветру. Хантер сосредоточился, отбрасывая все, кроме самого главного. Компьютеры вели полную запись, и к остальным собранным материалам можно было вернуться позже.

Рядом в компьютерной сети капитан почувствовал разведчицу: холодный, резкий образ, напомнивший режущую кромку меча. Он мельком подумал о том, каким ей представляется сам, а потом сосредоточился на зондах — теперь аппараты проходили облачные слои и начали давать подробные картинки поверхности планеты. Сначала изображения, наползая одно на другое, сложились в обескураживающую мозаику. Но Хантер быстро вспомнил старый навык моментальной концентрации на очередной картинке — только чтобы понять ее — с немедленным переходом к следующему кадру.

На Волке-IV наличествовал единственный громадный континент, окруженный штормовыми океанами. Сушу окрашивали бессчетные оттенки зеленого, коричневого и серого, которые пятнали тут и там бесформенные желтые мазки. Возвышались горные цепи, блестели безбрежные озера. Воздух туманился пеплом, порожденным вулканической активностью, в разрезах коры красно-коричневым и алым цветом горела расплавленная лава, напоминая живые раны на теле планеты. Имелись обширные лесные массивы и джунгли — хотя и неправильной окраски, — а также значительные луговые пространства. Хантер сфокусировался на одной из самых больших открытых площадок. Как место для посадки она казалась ничуть не хуже и даже лучше большинства других.

– Не очень гостеприимный мир, капитан. — Голос разведчицы прозвучал в ушах чисто и отчетливо, легко перекрывая сигнал зондов.

– Я видел и похуже, — ответил Хантер. — Хотя, должен признать, нечасто. Не думаю, однако, что у нас здесь широкий выбор. Пристегните ремни, разведчица. Я спускаюсь. Седьмой зонд, сектор четыре. Видите?

– На мой взгляд, нормально, капитан.

Хантер отключил вживленный компьютер и вдруг вынырнул из машинной сети. По мере того как зрение возвращалось к обычному видению, картинки с зондов сменило неяркое освещение пульта. Он потер уставшие глаза. Место посадки представлялось подходящим. Если бы Кристел выказала несколько больше одобрения, капитан ничуть не ощутил бы себя уязвленным — но, может быть, это означало ждать от разведчицы слишком многого.

На мгновение Хантер смежил веки.

После прямого включения у него всегда проявлялась остаточная головная боль. Она была чисто психического происхождения, но весьма ощутимая. Капитан открыл глаза и неудобно вытянулся, осторожно сохраняя равновесие в ремнях. После мельтешащих кадров, представленных зондами, пульт управления выглядел более компактным и уплотненным, чем обычно.

Хантер и разведчица покоились на аварийных ремнях в центре твердого стального гроба. Темные безжизненные стены окружали их со всех сторон, едва оставляя достаточное пространство, чтобы можно было встать не наклоняясь. Задумка разработчика состояла, очевидно, в том, что, если катер разобьется при посадке, можно просто похоронить его на месте падения. Хантер прогнал эту мысль прочь и снова опустил руки на пульт. Двигатели послали через надпалубные конструкции низкую пульсирующую ноту, и катер начал долгое падение на планету.

Входя в атмосферные завихрения, корабль сильно трясся и вздрагивал, удерживаемый на курсе только неослабной тягой двигателей. Хантер болтался на ремнях из стороны в сторону, но руки уверенно покоились на рычагах управления. Сейчас не было и следа того предательского страха, что по временам охватывал капитана, и он уверенно выполнял стандартные действия, восстанавливая прежние знания и навыки. Хантер подключился через вживленный компьютер к навигационной системе, и корабль проявился вокруг него. Датчики что-то нашептывали на заднем плане, подавая непрерывный поток информации, обеспечивая возможность предвидеть и обходить наиболее мощные заряды штормового ветра. Ниже поочередно умирали зонды, сгорев в атмосфере или смятые штормом. Хантер с сочувствием наблюдал, как на пульте один за другим гасли их огни. Полезные штуки, но больше ему не нужны. Они свое дело сделали.

Снаружи ревел и скрежетал ветер. На пульте вспыхнули предупредительные сигналы. Катер потерял несколько антенных штырей, а где-то на носу дал течь наружный корпус. Хантер запустил вспомогательные системы, чтобы добавить мощности двигателям. Он надеялся, что теперь движки протянут достаточно долго и он сможет посадить корабль. До посадки оставалось не много.

Капитан снова вошел в краткий контакт с зондами, но большинства их уже не существовало. Несколько оставшихся аппаратов неслись к твердой поверхности, как светящиеся метеориты. Хантер инстинктивно напрягался, когда земля бросалась ему навстречу, и вздрагивал, когда обрывалась очередная связь. Он вышел из прямого ввода и осмотрел пульт управления. Для посадки приходилось полагаться на оставшиеся датчики катера. Если допустить, что они еще продержатся.

Капитан снова подключился к зондам через навигационные компьютеры и почти сразу привязался к той широкой открытой площадке, которую выбрал раньше. Подробно ее рассмотреть было невозможно — скорость катера размазывала изображение, — но выглядела она теперь далеко не так привлекательно, как с орбиты. Точнее, выглядела она как омерзительная пустыня. Тем не менее куда она денется. Выбирать другую времени не осталось.

Корабль немыслимо накренился, когда ветер ударил под новым углом, и Хантеру пришлось напрячь силы, чтобы снижение осталось плавным. С металлическим скрежетом оторвался еще один антенный штырь.

– Внимание, в хвосте! Поджались! — заорал Хантер через вживленный компьютер. — Начинается!

Он разрывался между датчиками и пультом управления и изо всех сил пытался удержать живое ощущение корабля. Недостаточно было нажимать на кнопки — требовалось чувствовать судно как собственное продолжение и соответственно действовать, заставить рефлексы принимать решения быстрее, чем может рассудок… Потом земля прыгнула навстречу, жестко ударила катер, сотрясая и кромсая рубку. В попытке смягчить приземление взвыло шасси, а потом неожиданно все стихло и успокоилось. Хантер и разведчица бессильно повисли на ремнях безопасности. Лампочки на пульте потускнели, потом снова набрали яркость. Капитан подождал, пока сердцебиение и дыхание замедлились, и протянул дрожащую руку сбросить тягу двигателей. Может, еще придется попользоваться тем, что в них осталось.

Он медленно сел и огляделся. Корабль, видимо, прорвался к цели невредимым, а разведчица казалась, как обычно, спокойной и неуязвимой.

– Порядок, — просипел Хантер. — Проверка систем и перечень повреждений. Разведчица, ничего хорошего не жду.

– Наружный корпус пробит в трех или четырех местах, — доложила Кристел, изучая данные своего приборного сектора. — Прочный корпус не поврежден, давление воздуха устойчивое. Шасси… Помято, но поломок нет. Датчики отсутствуют. Мы слишком много штырей потеряли при спуске. Не считая перечисленного, системы работают на восемьдесят процентов от нормы.

– Одна из моих лучших посадок, — отметил Хантер. — Переключитесь на дублирующие датчики. Посмотрим, что у них есть.

Кристел кивнула, пальцы уверенно побежали по клавиатуре. Хантер снова включился в сеть вживленных компьютеров. В первое мгновение кадр был статичным, а потом глаза восприняли картину внешнего мира. Вокруг катера клубился рваный туман, казавшийся молочно-белым и светящимся в лучах корабельных прожекторов. А там, где кончался свет, не было ничего, кроме тьмы — бесконечной, девственной темноты, безлунной и беззвездной. Если верить показаниям датчиков, катер стоял один-одинешенек на пустой равнине. Хантер выключился из компьютерной сети и несколько секунд сидел в размышлении и молчании.

Скоро должен быть рассвет. Может, их новый дом покажется более привлекательным при свете дня. Хотя может показаться и много хуже. Как бы то ни было, эти размышления воодушевили его меньше, чем он ожидал.

Капитан посмотрел на Кристел. Разведчица прогоняла записи с зондов на главном экране, до предела изнуряя обратную и ускоренную перемотку, а также стоп-кадры. Хантер решил, что это занятие — для нее. Он откинулся назад в ремнях и включил вживленный компьютер.

– Говорит капитан. Мы приземлились и более или менее не повреждены. В хвосте все в порядке?

– У нас все отлично, капитан, — откликнулся теплый, доверительный голос доктора Грэма Уильямса.

Хантер увидел его незадолго до вылета. Доктор Уильямс располагал впечатляющим послужным списком, уверенной манерой держаться и крепким рукопожатием. Хантер ему не верил. Этот человек слишком много улыбался.

– Дорожка вниз была немного ухабистая, но при помощи ремней безопасности мы вполне справились. На что похож наш новый дом, капитан?

– Унылый, — ответил Хантер. — Экстрасенс де Шанс, выполните штатное сканирование территории. Если в пределах полумили окажется что-то живое, немедленно сообщите.

После короткой паузы дама-телепат прошептала прямо ему в ухо:

– Капитан, ничего нет. Даже признаков растительной жизни. Судя по ощущениям, с вашей помощью мы залетели в середину Никуда.

– У меня отличная мысль, капитан, — проговорил один из морских пехотинцев, Рассел Корби. Голос у него был резкий и торопливый. — Давайте развернем наш драндулет и доложим в Империю, что вся эта чертова планета непригодна для освоения.

– Извини, Корби. — Капитан через силу улыбнулся. — От наших батарей мало что осталось уже после посадки. Снова на орбиту мы никак и никогда не поднимемся.

– Значит, мы здесь завязли, — сказал Корби. — Отлично. Просто чудовищно отлично. Лучше бы я дезертировал при первой возможности.

– Ты уже дезертировал однажды, — заметил Хантер. — Поэтому и кончил в Адских группах.

– А потом, — добавил другой морской пехотинец — Линдхольм, — если бы мы даже снова взлетели, что с того? Или ты думаешь, что «Опустошение» нас там еще ждет, да? Его давно нет, Рас. Мы здесь одни, сами по себе. Как и было сказано.

Последняя фраза прозвучала зловеще. Остальные члены экипажа молчали. Тишина после кошмарного приземления казалась непонятной, даже угрожающей. Теперь слышны были только размеренные пощелкивания охлаждения для металлического корпуса да изредка проникал спокойный шепот компьютеров: разведчица что-то просматривала на главном экране. Хантер неуклюже выкарабкивался из ременной упряжи, пытаясь сообразить, какими должны быть его следующие действия. Капитану предстояло сделать множество необходимых поступков, но теперь, когда настало время, он чувствовал странное неприятие любого действия — словно приговоренный к единственной операции раз и навсегда: посадить катер.

У Хантера было время свыкнуться с мыслью о том, что его оставят на Волке-IV, но почему-то раньше это казалось нереальным. Даже утром накануне десантирования он подсознательно все еще ждал: отсрочка, дублер или еще что-то; главное — ему не придется лететь. Но дублера не было, и в глубине души Хантер заранее знал об этом. Клан отверг его. Для клана он уже умер. Когда воспоминания ожили с новой силой, Хантер снова прикусил губу.

Дублера не будет. В их распоряжении вся высокая технология Адских групп, и она продержится именно столько, насколько хватит энергетических кристаллов. Если что-то пойдет не по плану, обращаться за помощью некуда. Они в одиночестве на Волке-IV. Первые колонисты прибудут сюда через многие месяцы — даже если группа сочтет Волк-IV пригодным для освоения. Задолго до того Адская группа докажет полную самодостаточность — или целиком погибнет.

С другой стороны, тут и некому вмешиваться. Впервые за всю его карьеру у Хантера оказались развязаны руки. На Волке-IV нет ни идиотских правил, ни инструкций, здесь не нужно прогибаться перед вышестоящей сволочью и лизать им пятки. Капитан почувствовал, как внутреннее напряжение понемногу спадает. Он справится. Прежде он всегда справлялся. И еще одно препятствие предстояло научиться преодолевать Хантеру: слепой, нерассуждающий страх, сломавший ему карьеру и жизнь. Всем сердцем он верил в его преодоление. Это необходимо. Иное нельзя и представить.

Капитан оборвал мрачные размышления. Он знал, на что шел, когда записывался добровольцем.

Адские группы создали в качестве планетарной разведки «с билетом в один конец». Они высаживались во вновь открытых мирах, выясняли достоинства и недостатки последних и определяли, пригодно ли данное место для колонизации. И пока выполняли задание, они учились, как здесь остаться в живых. В группах был высокий уровень смертности, поэтому их комплектовали людьми, о которых можно не жалеть. Расходным материалом, так сказать. Проигравшими. Неудачниками, мятежниками, отверженными и отлученными. Кончеными людьми и забытыми героями. Теми, кто не смог приспособиться. Что бы ни случилось с мирами, куда их отправляли, обратный путь был отрезан. Новый мир навсегда становился их домом.

Хантер повернулся к Кристел, которая хмуро смотрела на экран монитора.

– Хорошего, конечно, ничего нет, разведчица?

– Многие подробности пока неясны, капитан, но, думаю, общую картину я получила. Совсем недавно здесь была высокая вулканическая активность, и кое-где она сохраняется. В воздухе полно пепла, но дышать можно. О долгосрочном воздействии на легкие беспокоиться рано, но перед выходом на наиболее загрязненные участки имеет смысл взять какие-то маски или фильтры. Не считая этого, остальное выглядит достаточно хорошо. Воздух, сила притяжения и температура, как и обещали, — в приемлемых пределах. Не слишком приятный мир, но для жизни пригоден.

– Что скажете о ближайших окрестностях? — мрачно спросил Хантер. — Есть что-нибудь подозрительное?

– Трудно сказать, капитан. Солнца не будет еще примерно час, а вокруг очень плотный туман. У планеты три луны, но все они слишком малы, чтобы дать достаточно света. Нам придется ждать до утра, выходить наружу и смотреть самим.

– Штатный порядок не такой, — быстро сказал морской пехотинец Корби, чей голос ворвался в компьютерную сеть. — Первым выходит доброволец, так всегда делается. И я хочу, чтобы было совершенно ясно, что я этим добровольцем быть не желаю. Первый закон службы — на службу не напрашивайся. Точно, Свен?

– Точно, — подтвердил Линдхольм.

– Не шуми, — буркнул Хантер. — Первым выйду я.

Он недовольно покачал головой, когда остальные умолкли. Ему следовало бы проверить, что он выключился из компьютерной сети, прежде чем обсуждать положение с разведчицей. Конечно, в поведении Корби не оказалось ничего неожиданного. За этим парнем нужен глаз да глаз. От него еще будут неприятности. Хантер вздохнул и неуклюже выбрался из ремней.

Может, лучше посмотреть сразу. Он увереннее почувствует себя, если начнет что-то делать. Места имелось ровно столько, чтобы выпрямиться, не стукнувшись головой о потолок, а нескольких шагов хватило добраться до оружейного ящика. Кристел отстегнула ремни и пришла капитану на помощь, вдвоем они осторожно передвигались в ограниченном пространстве рубки.

«Первый человек» — означало выход в полном полевом снаряжении. Сначала кольчужный комбинезон. Он мог остановить или отвести в сторону клинок, но оставался все же достаточно легким и не мешал при необходимости быстро и без труда передвигаться. Затем шел пистолет в кобуре. Хантер почувствовал себя несколько лучше, пристегнув дисраптер на правое бедро. Знакомая тяжесть успокаивала. К левому бедру последовал меч в ножнах. Дисраптер как оружие был куда мощнее, но меч — надежнее. Энергетический заряд пистолета требовал две минуты на перезарядку между выстрелами. А мечу перезарядка не требуется. Далее — кожаный нагрудный подсумок с полудюжиной ударных гранат. Кошмарные вещицы, особенно в замкнутом пространстве. Хантер всегда находил их очень полезными. И наконец, он защелкнул вокруг левого запястья браслет силового щита. Теперь капитан готов был встретить лицом к лицу все, что планета имеет предложить. Во всяком случае, теоретически все.

Хантер покачался на каблуках, привыкая к изменившемуся весу. Давно ему не приходилось носить полное полевое снаряжение. Обычно капитаны в безопасности кружили на орбите, пока внизу их штурмовые подразделения раскалывали твердые орешки. Должность командира имеет свои привилегии. Хантер усмехнулся и передвинул тяжелый подсумок в более удобное положение. Как падает величие…

Однако он всегда стремился первым шагнуть на эту новую планету. По своей воле или нет, но Хантер проделал долгий путь к новому дому и делить с кем-то это мгновение был не намерен.

Капитан кивнул разведчице и повернулся к шлюзовой камере. Кристел склонилась над пультом; тяжелая металлическая дверь с шипением отошла в сторону. Хантер шагнул в шлюз, и дверь надежно затворилась у него за спиной.

Камера размером с платяной шкаф еще больше провоцировала клаустрофобию, чем рубка управления, но Хантеру было наплевать. Сейчас, когда наступила минута неизбежной встречи с неведомым, капитан вдруг почувствовал внутреннее сопротивление, нежелание проходить через это испытание. В мозг изнутри вгрызся знакомый страх, угрожая вырваться на волю. Как только двери шлюза откроются и Хантер шагнет наружу, он окажется один на один с миром, из которого нет исхода. На борту катера еще можно было обманывать себя…

Распахнулась наружная дверь. В шлюзовую камеру потянулись струйки тумана, неся ночной холод. Хантер поднял подбородок. Очутившись снаружи, он первым из всех людей ступит на Волк-IV. В исторических трудах будет значиться его имя. Хантер хмыкнул. Ну же, давай материал историкам. Он сделал глубокий вдох и осторожно шагнул в новый мир.

Над ним возвышалась громада катера, сверкая многочисленными огнями. Вокруг корабля клубился туман, плотный, серебристо-белый, размывавший свет огней, пока его не поглощала ночь. Хантер медленно двинулся от шлюзовой двери, борясь с желанием держаться ради безопасности поближе к кораблю. Тело обжигало холодом, и почему-то першило в горле; капитан откашлялся, чтобы прочистить носоглотку. Звук кашля был глухой. Почва под ногами похрустывала, и человек опустился на колени — выяснить, в чем дело. Земля оказалась потрескавшейся и изломанной весом катера. Возможно, это была пемза, застывшая вулканическая лава. Хантер пожал плечами и снова поднялся на ноги. Он знал, что следует удалиться от корабля, но пока не мог заставить себя сделать это. Тьма за пределами корабельного освещения выглядела совершенно черной и угрожающей. Он положил руки на ремень с кобурой и включил вживленный компьютер:

– Капитан вызывает катер. Слышите меня?

– Да, капитан. Громко и чисто. — Спокойный голос Кристел прозвучал безмерно успокаивающе. — Есть что-то серьезное?

– Абсолютно ничего. Вдали ничего не видно, но место кажется пустынным. Никаких следов, только камень и туман Я попробую еще раз после восхода. Сколько еще до него?

– Час двадцать три. Капитан! Как там?

– Холодно, — ответил Хантер. — Холодно и… одиноко. Я возвращаюсь.

Он в последний раз огляделся. Все по-прежнему было тихо и спокойно, но волосы у него на голове вдруг зашевелились, а рука сжала рукоять пистолета. Ничего не изменилось, но в этот миг Хантер без тени сомнения понял: в ночи кто-то есть, кто-то наблюдает за ним. Это было невозможно. И датчики, и экстрасенс заверили его, что территория пустынна. Хантер безоговорочно верил обоим свидетельствам, и все же инстинкт говорил: за ним наблюдают.

Капитан облизал сухие губы, а потом решительно повернулся спиной к темноте. Нервы, только и всего. Просто нервы. Человек снова шагнул в шлюзовую камеру, и дверь за ним закрылась.

Над скучным горизонтом неторопливо занимался рассвет, окрашивая остатки тумана болезненной желтизной. Туман начал таять, как только солнце явило себя, и теперь медленно исчезали последние упрямые клочья дымки. Серебряное солнце оказалось до отвращения ярким, оно бросало резко очерченные тени. Все виделось необычайно определенным, хотя естественные краски были замутнены и смазаны из-за интенсивности света. Небо выглядело бледно-зеленым — наверно, по причине пылевых облаков, несшихся высоко в атмосфере. Катер одиноко стоял на открытой площадке — блестящая серебряная игла на изломанной, потрескавшейся равнине. На горизонте темнела клякса, которую зонды распознали как лес. Он находился слишком далеко, чтобы корабельные датчики могли сообщить что-то более подробное.

Двери катера оставались открытыми, их охраняли два морских пехотинца. Датчики подали бы сигнал задолго до того, как любой из них обнаружил угрозу. Неподалеку доктор Уильямс выковыривал комки грунта и складывал их в мешок для образцов. Все трое прилагали усилия, чтобы выглядеть спокойными и бодрыми, но едва сдерживаемая нервозность проявлялась в ненужных порывистых движениях.

Рассел Корби прислонился к корпусу катера и размышлял сколько еще ожидать следующего приема пиши. Завтрак состоял из протеинового кубика и стакана дистиллированной воды, ни то, ни другое нельзя было признать слишком сытным. В военной тюрьме его кормили лучше.

Он огляделся, но смотреть по-прежнему было не на что. Площадка оставалась унылой, бесплодной и до жути безмолвной. Корби кисло улыбнулся. При спуске сердце у него бешено колотилось, представлялись кошмарные создания, поджидающие внизу, но пока первый день на Волке-IV проходил одуряюще скучно. Нельзя сказать, однако, что Корби сделался от этого несчастным. Если выбирать между скукой и кошмарными чудовищами, в любой день он предпочел бы маяться от безделья.

Корби был невысоким крепышом лет двадцати пяти от роду. Заостренные черты лица и линялое черное обмундирование придавали ему разительное сходство с хищной птицей, чье имя он носил. Лицо обыкновенно выглядело угрюмым, глаза смотрели настороженно. В его мятой и грязной форме, казалось, уже не одну ночь спали несколько человек.

В любой полевой команде есть такой, как Корби. Он всех знает, везде имеет связи и может достать что, угодно.

За определенную цену.

Империя в таких не нуждается. Корби сидел в военной тюрьме и свыкся с мыслью, что проведет там еще изрядный срок, пока подвернется случай записаться добровольцем в Адские группы. Тогда это показалось ему хорошим вариантом.

Свен Линдхольм представлял собой полную противоположность Корби: высокий и мускулистый, с плоским животом атлета — на середине четвертого десятка. На нем был безукоризненно подогнанный и вычищенный мундир. Бледно-голубые глаза и короткие волосы пшеничного цвета придавали ему безмятежный, сонный вид — который никого не мог ввести в заблуждение. Меч и пистолет он носил с тем небрежным изяществом, что вырабатывает многолетняя привычка, а руки всегда держал у рукояток. Боец. Линдхольм и выглядел соответствующе.

Корби снова вздохнул, и Линдхольм насмешливо посмотрел на него:

– Рас, что случилось?

– Ничего. Ничего не случилось.

– Конечно, что-то поганое. Рас, я в жизни не встречал человека с таким талантом напрягаться. Ты посмотри с другой стороны. Мы здесь уже три часа, и абсолютно никто не пытался нас убить. Здесь нет никого. Даже ни одной птицы нет.

– Ага, — согласился Корби. — Это подозрительно.

– Тут для тебя ничего хорошего нет, да? — удивился Линдхольм. — Ты бы предпочел, чтобы мы сошли с катера и наткнулись на какого-нибудь огромного проглота с парой сотен зубов?

– Не знаю. Может, и так. Тогда было бы ясно, по крайней мере. Я чувствую, здесь что-то не так. Свен, можно подумать, ты думаешь по-другому. Чтобы такое открытое место было необитаемо, это ненормально. Понимаешь, не похоже, что мы посреди пустыни. Ты видел записи с зондов. Если не считать несколько лишних вулканов и ураганов, этот мир практически как наша Земля. Тогда где же, черт, обитатели? На такой планете жизнь должна кипеть.

– Рас, может, хватит? — поинтересовался Линдхольм. — Я начинаю нервничать.

– Ну и хорошо, — констатировал Корби. — Не люблю так психовать в одиночку. — Он задумчиво посмотрел на землю и несколько раз ударил в грунт пяткой. — Свен, смотри. Суше сухого закона. Высосана до последней капли. Это не от дневной жары. Солнце уже высоко, а все еще чертовски холодно. — Корби снова осмотрел свои раскопки и нахмурился: — Не знаю. Планеты-сада я не ждал, но от этого места меня трясет.

– Я бы насчет этого не беспокоился, — заметил Линдхольм. — Через несколько лет привыкнешь.

– Свен, ты меня просто утешаешь.

– Мы же друзья.

Они постояли вместе, рассматривая безликую равнину. Отчетливо слышно было, как копошится в грунте доктор Уильямс.

– Что ты думаешь о капитане? — спросил Линдхольм — прежде всего, чтобы Корби не нагонял тоску. Свое мнение о капитане он уже составил.

Корби еще больше помрачнел.

– Из всех капитанов, каких только нам могли подбросить, нам достался Скотт Хантер. Я кое-что выяснил о нем на «Опустошении». Работает как ишак, малость солдафон и так скотски честен, что от этого никому нет пользы. Добровольно пошел на патрульную службу в мирах Рима и отличился в четырех больших сражениях. Если бы не прокололся, стал бы адмиралом. С большим гонором, мог бы и научиться держать при себе свое мнение и лизать нужные задницы.

Линдхольм понимающе кивнул:

– Нам могло меньше повезти.

– Смеешься, что ли? — Корби с сомнением покрутил головой. — Знаю я эту породу. Честный, смелый — и вонючий герой с ног до головы, говорю тебе. Они тебя так или эдак угробят за свои тухлые идеалы.

– Приятно с тобой поговорить, — отметил Линдхольм. — Я присутствовал, когда ты выступил с обвинениями против Кровяных Контрабандистов в системах Обех, помнишь?

Корби пожал плечами:

– Пьяный был.

– Точно, не надо тебе было там связываться. Ближайший бар оттуда за несколько световых лет.

– Не напоминай. Мне еще надо подумать, как построить самогонный аппарат.

– Нам могли сдать карту и похуже, — сказал Линдхольм. — Местечко выглядит, конечно, кошмарно, но, по крайней мере, это не Грендел и не Шаб.

– Насколько нам известно, — безрадостно уточнил Корби.

– Хватит, Рас. — Линдхольм оглянулся на доктора Уильямса и понизил голос: — Об остальных что-нибудь знаешь? Я слышал, экстрасенса взяли, когда она сматывалась на планету к мятежникам, в Туманный Мир. Но насчет доктора я ничего не раскопал. И насчет разведчицы.

– Не смотри на меня, — сказал Корби. — Я ни разу не видел ни одного разведчика или разведчицы. В таком благородном обществе я обычно не путешествую. Экстрасенс — ничего особенного, насколько я понимаю. Просто не вовремя попала в ненужное место и поверила не тому, кому надо. Хотя для привидения и неплохо смотрится.

Линдхольм фыркнул:

– Рас, об этом забудь. У этого капитана не забалуешь. Понять не могу, как ты можешь сейчас думать о сексе.

Корби снова пожал плечами:

– Говорят, я всегда этим отличался.

– Ну а доктор? — вернулся к теме Линдхольм. — Он почему здесь?

– А-а, добрый доктор… Точно, загадочный человек.

– Хорошо. — Терпения у Линдхольма хватало. — Ты что-то слышал?

– Ничего конкретного. Болтали, что он вляпался в какой-то скандал с улучшением людей. Какие-то запрещенные пересадки, типа того.

Линдхольм негромко присвистнул:

– Если в этом дело, ему еще повезло, что жив. После восстания Хэйден с Империей этим не шути.

– Точно. Киборги-убийцы всех запугали. По моим сведениям, выбор у Уильямса был простой: добровольцем в Адские группы — или на запчасти в банк донорских органов.

– А я-то думал, нам повезло, что в команде есть врач, — меланхолично подытожил Линдхольм. — А все же могло быть и хуже. Он мог оказаться клонлегером.

– Ты замолкнешь наконец, «могло быть и хуже»! И так все плохо. Я мог оказаться в любой группе, а куда попал? Капитан Чистое Сердце, Сумасшедший Врач и Разведчица-Динамит. Не хочу даже думать, что она сделала, чтобы попасть сюда. Они такие же люди, как те, кого убивают.

– Она, по крайней мере, за нас, — сказал Линдхольм.

Корби пристально посмотрел на него:

– Разведчики ни за кого.

При погасших пультах рубка катера выглядела еще мрачнее. Единственная лампочка над головой только подчеркивала сумрак. Капитан Хантер и разведчица Кристел лежали в ремнях безопасности и видели совсем иную картину. Вживленные компьютеры сообщались с бортовыми, слух и зрение воспринимали записи с зондов, отсекавшие их от полутьмы рубки.

Хантер сосредоточился на открывшейся картинке. С прямым вводом, в шуме и ярости зондовых текстов очень легко было утратить связь с настоящим и его неизбежными условиями. Он упорно прокручивал пленку, задерживаясь лишь на том, что может позднее существенно повлиять на жизнь. Капитан чувствовал себя виноватым перед техникой, которой оставлял основной объем работы, но ему требовалось как можно быстрее получить общую оценку ситуации. Начальнику предстоит принять множество решений, и они уже начали выстраиваться в очередь. При случае Хантер просмотрит записи в реальном времени, оценит и взвесит каждую подробность, но сейчас нужна только информация о потенциальном противнике либо иной угрозе. Все остальное — потом. Кадры менялись перед глазами, и, по мере того как Волк-IV раскрывал свои тайны, капитан все больше мрачнел.

На севере вулканы выбрасывали в небо расплавленный огонь. Лава горела зловещим темно-красным цветом, а пепел лился сверху как дождь. Остывая, он занимал обширные площади, вокруг которых все было иссушено до предела. На такой старой планете, как Волк-IV, время вулканов должно было миновать столетиями раньше, но северная часть единственного континента курилась цепью кратеров, словно сигнальными огнями.

Штормы выворачивали наизнанку океанские просторы; среди гороподобных пенящихся волн вели нескончаемую битву за жизнь огромные твари. Точно определить их размеры с такого расстояния было трудно, даже сравнивая с высотой волн, но тяжеловесная грация движений указывала на чудовищную величину. Хантер боялся подумать, какой вес у них окажется на суше. Ясно, что в будущем путешествовать придется по земле и по воздуху, в море не продержится ни одно судно. Некоторые из этих созданий, рвущих друг друга на части, казалось, не уступают по размерам «Опустошению».

В середине континента теснились обширные лесные массивы — заметные скопления грязно-желтой растительности. Зонды не показывали деталей, но деревья всегда считались для колонистов доброй приметой. С деревом можно много чего сделать. Хантер первый раз улыбнулся, а запись пошла дальше, показывая огромные равнины на юге. Даже теперь капитан не позволил себе радоваться. Первое правило Адских групп: ничему не верить. В чуждом мире все может оказаться совсем не таким, каким видится. Допустим, издали она кажется обычной, заурядной травой, хотя и несколько отвратного цвета. Но на Скарабее такая высокая трава оказалась плотоядной. А на Локи травяной сок разъедал все, как концентрированная кислота, к тому же трава разрасталась по ночам со скоростью чумной эпидемии. На новой планете все нужно воспринимать как потенциальную опасность, пока исчерпывающими опытами не будет доказано обратное.

Когда включился новый зонд, картинка сменилась, и у Хантера замерло сердце. Он нажал на кнопку стоп-кадра, фиксируя эпизод, и сглотнул вдруг пересохшим горлом.

– Разведчица, — наконец сказал он через вживленный компьютер, — включитесь в седьмой зонд Мне попалось что-то интересное.

Экран показывал здания из камня, стекла и блестящего металла. Над асимметричными строениями поднимались зубчатые башенки. В окнах внушительных каменных монолитов отражались непонятные блики. Жемчужной полупрозрачностью светились невысокие купола. А в самом центре тянулся ввысь небоскреб, увенчанный шпилем из сияющей меди. И повсюду, легко зависая между тяжелыми формами и сооружениями, пенились пешеходные дорожки.

– Город, — приглушенным и благоговейным голосом произнес Хантер.

– Похоже на то, — ответила Кристел. — Грубо очерчивая, в диаметре четыре мили. И пока никаких признаков жизни.

– Я озадачил компьютеры, чтобы искали похожую цель.

– Они ничего не найдут. Мы уже почти в конце записи. Если бы были другие города вроде этого, мы давно бы их выявили.

– Переключитесь на экран, — приказал Хантер. — Мне нужен полный компьютерный анализ записей. До следующего распоряжения — это задача номер один.

– Есть, капитан.

Вид чужого города исчез, и вокруг Хантера снова проявилась рубка. После загадочных и притягательных городских картин знакомая спартанская обстановка успокаивала. Разведчица склонилась над пультом, вызывая новые данные. Хантер осторожно откинулся в ремнях и принялся разглядывать город теперь уже на экране. Первая волна возбуждения схлынула, он почувствовал, как по коже бегут мурашки, и принудил себя не отводить взгляд. Формы сооружений казались уродливыми, исковерканными.. Какими-то неправильными. В них не было смысла. Чуждые формы и углы непонятным образом раздражали. Какая бы архитектурная школа ни породила этот город, она отвергала человеческую логику и эстетику.

– Как далеко это от нас? — спросил капитан — и с некоторым облегчением отметил, что говорит довольно спокойно.

– Четырнадцать-пятнадцать миль. На удалении пешего маршрута. Можем быть там через день.

Хантер искоса бросил взгляд на разведчицу, но ничего не сказал. Для нее, возможно, пятнадцать миль — пеший маршрут, но для него — и капитан это знал до омерзения точно — вовсе нет. Пятнадцать миль?

Он насупился.

На такое расстояние Хантер не ходил со времени базовой подготовки. Да и тогда он ненавидел это упражнение. Капитан пожал плечами и вновь обратился к экрану.

Что же так зацепило его в чужом городе? На осознание причины ушла минута. Лабиринт извращенных улиц был совершенно пуст. Город оставался неподвижен. Хантер долго смотрел на экран, а потом включил вживленный компьютер:

– Экстрасенс де Шанс, вызывает капитан. Прошу немедленно пройти в рубку.

– Есть, капитан. Бегу.

Хантер выключил связь и посмотрел на разведчицу:

– Ни жизни, ни движения. Ничей дом. Что скажете?

– Пока ничего, капитан. — Кристел вытащила из нарукавного кармана отвратительного вида тонкую сигарку и некоторое время занималась ею. — Город может пустовать по целой куче поводов, хороших из которых не много. А все чужое всегда в принципе опасно. — Она поглядела на Хантера: — Строго говоря, мы должны немедленно информировать Империю.

– Но если мы это сделаем, нам придется ждать официальную команду разведчиков. То есть на неопределенное время задержится высылка колонистов… И соответственно дополнительной техники с ними. А она нам нужна.

– Да, — согласилась Кристел. — Именно так. Выход остается один, капитан. Нам нужно больше информации. Значит, нужно пойти туда и лично все осмотреть. Надо выяснить, что случилось с обитателями города и почему. Если на планете есть что-то настолько смертоносное, что может уничтожить население целого города, лучше узнать об этом прежде, чем оно займется нами.

– Мне нечего возразить, — сказал Хантер. — И поэтому я вызвал экстрасенса.

Кристел пыхнула дымом и внимательно посмотрела на ярко тлеющий кончик сигарки:

– Показания телепата субъективны. А значит, ненадежны.

– У экстрасенсов свои методы. И человеческому разуму я верю больше, чем компьютеру, в любое время суток.

Зашипела, открываясь, дверь, и в рубку вошла экстрасенс Меган де Шанс. Невысокая платиновая блондинка, около сорока лет, бледная как привидение. Спокойные зеленые глаза, как и лицо вообще, ничего не говорили. Она кивнула капитану и не заметила разведчицу. Обычно экстрасенсы и разведчики не ладили друг с другом. Из-за своих телепатических способностей и умения сопереживать экстрасенсы почти фанатически одобряли всякую жизнь. А разведчики — отнюдь.

– Отлично, экстрасенс, — немедленно отреагировал Хантер. — Полное сканирование всей округи, радиус двадцать миль. Растительная и животная жизнь меня не интересует, только разумные формы.

Де Шанс подняла бровь, но воздержалась от комментария. Она по-турецки села на пол между системами ремней безопасности, поерзала, принимая более удобное положение, и закрыла глаза. Меган раскинула по сторонам мысли, и они побежали по новому миру, как рябь по воде. Адская группа светилась в катере и рядом с ним подобно ярким искрам. Все остальное покрывал мрак. Экстрасенс усилила импульс, и окружающий мир раскрылся. Жизни светились во тьме вспыхивающими факелами и оплывающими свечами, но нигде не проявлялся ровный огонь мыслящего мозга.

Однако было все же что-то необычное, как раз на границе восприятия: свет сильный, но размытый и притягательно неясный. Де Шанс попыталась осторожно его изучить. Свет, казалось, крадется, зная о ее существовании. Экстрасенс начала пятиться, но даже когда она оборвала связь, огонь вдруг вспыхнул невыносимым блеском. Он горел кошмарными расцветками и знал, где она. Де Шанс завернулась в темноту, как в плащ. Что-то присутствовало в ночи, огромное и могущественное. Из мрака, просыпаясь, чередой появлялись и другие создания. Огни светились все ярче и ужасней. Меган выключила всю экстрасенсорику и спрятала ее в глубине разума. Она открыла глаза и посмотрела на капитана Хантера, сотрясаемая дрожью:

– Капитан, там что-то есть. Но ничего похожего я раньше не видела. Оно большое, очень старое и очень сильное.

– Опасное? — спросила разведчица.

– Не знаю, — ответила де Шанс. — Может быть. И оно не одно.

Довольно долго никто ничего не говорил. Когда капитан понял, как потрясена Меган, он почувствовал, что по спине бежит холодок.

– Хорошо, — наконец сказал он. — Спасибо, экстрасенс. Пока все. Оставьте нас, пожалуйста. Мы тоже скоро выйдем. Вы свободны.

Де Шанс кивнула и вышла. Хантер и Кристел обменялись взглядами.

– Должно быть, причина всему — город, — сказала Кристел. — Капитан, нам нужно попасть туда.

– Да. У вас… У вас больше опыта с чужими формами, разведчица. Какое решение вы предложите, если мы там что-то найдем?

Кристел улыбнулась, потягивая сигарку:

– Найти. Поймать. Убить. А потом, для гарантии, сжечь труп.

Доктор Уильямс тихо сидел в тени катера, поджав колени к подбородку и разглядывая новый мир. В целом окружение было мрачным и суровым, а мертвый покой действовал на нервы. Уильямс, однако, понимал: ему еще повезло, что он попал в Адские группы. Если бы Империя сумела доказать хоть половину выдвинутых против него обвинений… Но не смогла. Деньги и связи обеспечили безопасность.

На время.

Он рассчитывал отделаться несколькими годами уютного заключения в открытой тюрьме или даже штрафом и публичным осуждением. Но слишком многие решили, что не могут рисковать, если на суде откроется правда. Они потянули за кое-какие ниточки, и Уильямс обнаружил, что летит на границу Империи к безымянной планете в составе Адской группы и его тайны умрут здесь вместе с ним.

Все было сделано очень чисто. Его предали люди, которых он много раз проверял и которым доверял не один год. Бывшие друзья дали кое-кому внушительные взятки, кого-то припугнули, и Уильямс остался в одиночестве. Ему предложили Адскую группу — или пулю в спину при попытке к бегству. Он кричал, топал ногами, угрожал, но тщетно.

Доктор плотнее обнял колени и уставился на равнину.

Грэм Уильямс — высокий, худощавый, красивый — накануне шестидесятилетия выглядел на тридцать. Свежая кожа блестела, густые курчавые волосы были черны, как вороново крыло. Профессия обязывала Уильямса всегда улыбаться и не терять обходительности. Половина внутренних органов, почти вся кожа и все волосы достались ему от других людей.

Доноры, конечно, сохранили анонимность. Похитители тел редко удосуживаются выяснить имя жертвы.

Уильямс был во многом усовершенствован — о чем Империя не узнала за то непродолжительное время, что держала его под стражей. К сожалению, пользы от этого сейчас было не много. Срок действия вживленных энергетических кристаллов, от которых зависит работа приспособлений, короток. Когда они иссякнут, вся высокая технология в его теле превратится в дерьмо. Нужно растянуть их, пока не удастся достать новые.

Уильямс вдруг улыбнулся. Все это — потом. А сейчас, хотя другие и не знают, он самый могучий в группе. Пусть капитан пока наслаждается властью. Очень скоро он узнает правду. Улыбка стала еще шире, когда на пальцах правой руки показались и снова спрятались стальные когти.

Доктор посмотрел на образцы почвы, аккуратно разложенные перед ним в мешочках. Он собирал их, просто чтобы чем-то заняться, но кто знает? Для понимающего человека в земле часто таятся сокровища. На этой планете нужно было как-то сделать деньги, и Уильямс не хотел упустить ни единого шанса. Диагностическое оборудование на катере, мягко говоря, примитивное, но и с ним можно работать.

Уильямс насупился и снова обхватил колени. К такой обстановке он вовсе непривычен. Его талант хирурга известен по всей Империи. Говорили, что он не уступает легендарному мастерству самого Хэйдена. Теперь, конечно, все инструменты пропали. Доктор сам их уничтожил, чтобы его тайны не обратились против него.

После мятежа киборгов-хэйденменов Империя запретила большинство видов усовершенствования человека. Но всегда находятся желающие платить за незаконное удовольствие. Большинство запретной техники в любом случае никому не причиняло вреда — если использовать ее в разумных дозах. С определенными ограничениями.

Уильямс просто оказывал желающим услугу, и все. Если бы не он, это делал бы кто-нибудь другой. Ну да, некоторые пациенты умерли, либо на операционном столе, либо потом. Но они знали, на какой риск идут, обращаясь к нему. А большинство живут, и хорошо живут, и пользуются новыми приспособлениями, которыми он их снабдил.

Они все шли к нему: знатные, пресыщенные, порочные. С тайными желаниями и темными намерениями. И он всех удовлетворил. За соответствующие деньги. Цена назначалась высокая, но средств у них хватало. Ну, имелись у доктора свои потребности.

Если Уильямс стал тем, чем был теперь, то в этом виновна Империя. Свое имя и репутацию доктор вложил в работу с усовершенствованным человеком, в Упырей. Они замышлялись в качестве новой ударной силы Империи — силы мощной, ужасной и безжалостной, — но кто-то на самом верху убоялся их возможностей, и лично Императрица закрыла проект. Но Уильямс отказался бросить главную тему в жизни. Он ушел в подполье и занялся частной практикой. И не поймай его Империя, успехи по проекту «Упырь» стали бы мелочью по сравнению с новыми наработками.

Нельзя полагаться на похитителей тел.

Но все это позади. Теперь перед ним новая жизнь и новые возможности. Врачей в колониях всегда не хватает. Так или иначе, он снова добьется благосостояния и заметного места в обществе. И так или иначе, он употребит это благосостояние и влияние, чтобы покинуть грязную, вонючую планету и возвратиться в Империю. И тогда они заплатят. Все они заплатят за то, что сделали с ним.

У входа в шлюзовую камеру Корби с изумлением смотрел на Меган де Шанс:

– Город? Чужой город? Не верю. Черт побери, не могу поверить! Империя выбирала из тысячи вариантов, и нас забросили в обитаемый мир?! Они что, не проверяют сначала?

– Нет, — ответил Линдхольм. — Это наше дело. Рас, может, не так все плохо. Туземцы могут нас многому научить и рассказать, что нужно знать про эту планету. Я бы с ними поладил, если они согласны.

– Свен, это вряд ли, — скучно отозвался Корби. — Ты знаешь, как Империя относится к чужим. Они должны подчиниться или занять свое место в земле. Третьего не дано.

– Но это новый мир, — не согласился Линдхольм, — здесь может быть по-другому.

Корби фыркнул:

– Скажи разведчице.

– Боюсь, все не так просто, — терпеливо продолжала де Шанс. — Согласно данным зондов, других городов здесь нет. А этот, кажется, покинут.

– Один момент, — насторожился Корби. — Вы хотите сказать, там никого нет?

– Что-то там есть, — настаивала де Шанс. — Я чувствую его присутствие.

Морские пехотинцы ждали разъяснения, но поняли, что его не будет. Корби с отвращением пнул землю:

– Опять загадки. Ненавижу вонючие загадки.

– Сомневаюсь, что это нам по силам.

Военные резко оглянулись. Появление Уильямса оказалось совершенно неожиданным.

– Прошу прощения, если помешал. Я не хотел нарушать…

– Все в порядке, док, — сказал Линдхольм. — Вас это тоже касается. Недалеко от нас чужой город, покинутый населением.

– Изумительно! — воскликнул Уильямс. — Надеюсь, мы его осмотрим.

– Здорово, — пробормотал Корби. — Еще один вонючий герой.

Уильямс сделал вид, что не слышит, и обратил все очарование на Линдхольма и экстрасенса:

– Как вам нравится наш новый дом, друзья?

– Малость пустой, — отметил Линдхольм. — Я видел кладбища, где жизни больше.

– Согласен, не слишком привлекательный, — подтвердил Уильямс. — Но все же я не стал бы сбрасывать его со счета. Возможны скрытые перспективы. Я не очень силен в геологии, но если я правильно понял некоторые признаки, бортовые компьютеры могут найти в образцах грунта нечто любопытное.

Он похлопал по сумке, которую принес. Корби посмотрел на доктора с интересом:

– Вы хотите сказать, что тут стоит покопаться? Золото, драгоценные камни?

– Да, что-то такое, — кивнул Уильямс. — Думаю, пробные шурфы кое-что покажут к нашей общей выгоде.

– Камешки — это отлично. — Линдхольм не испытывал восторга. — Только их нельзя есть. Еще очень долго земля нас будет интересовать только как почва для злаковых культур. Корабельных запасов хватит на несколько месяцев, если мы не будем роскошествовать. Потом мы останемся или нет — на свое усмотрение. Допустим, здесь найдутся съедобные растения и животные, но полагаться мы можем только на то, что вырастим, со всеми необходимыми витаминами и микроэлементами. Доктор, остальное — потом.

– Ты что, занимался этим? — спросил Корби.

– Кому-то нужно этим заниматься.

– Я бы не стал беспокоиться о злаках, — продолжал Уильямс. — Вулканы, может, и выглядят ужасно, но удобряют почву. В пемзе полно фосфатов, кальция и калия. Добавьте соответствующие нитраты, и пища сразу поднимется из земли.

– Есть, к сожалению, трудности, — сказала де Шанс. — Доктор, вы нашли хоть какие-то признаки жизни?

– Нет, — ответил Уильямс. — А это так важно?

– Что неудивительно, — меланхолично сообщил Корби.

– Не обращайте на него внимания, — заявил Линдхольм. — Он считает, что все его преследуют. Будь я туземцем, у которого первая встреча как раз с Корби, я бы тоже подумал, что на меня охотятся.

– Странно, что капитан еще не говорил с нами, — осторожно произнес Уильямс. — Кажется, он должен был бы гореть желанием объявить о вступлении в новые владения. В конце концов, военные именно такие. Или наш капитан не любит пачкать руки?

Линдхольм нахмурился и сказал:

– На вид он парень крепкий.

– И может делать все, что хочет, пока на свежем воздухе. Мне так кажется, — добавил Корби. — Кому нужны офицеры с их приказами? Что хорошо — в Адских группах нет никаких дурацких законов и правил.

– Но капитан отвечает за группу, — возразил Уильямс. — Он все же командует.

– Ну. Но есть разница, — сказал Корби. — Я говорю, не надо отдавать честь и ждать нештатной проверки. Стоять на посту под дождем, потому что не начищены ботинки. Или весь день горбатиться, лишь бы личный состав не валял дурака. Я уж этого наелся по горло. А потом… Допустим — только допустим, — я не выполнил приказ. Что сделает Хантер? Ни охраны, ни военной полиции тут нет, чтобы ему помочь. Он один…

– Ошибка, — заметила разведчица Кристел.

Все обернулись и увидели, что рядом со входом в шлюзовую камеру стоят Кристел и капитан Хантер. Корби пришлось учесть, что они готовы вытащить дисраптеры. Он натянуто улыбнулся и не рискнул поменять позу.

– Здесь командует капитан, — сообщила Кристел. — И вы выполните любой его приказ, господин морской пехотинец. Или вами займусь я, а это будет больно. Мы еще подданные Империи — с вытекающей отсюда ответственностью.

– Конечно, — немедленно согласился Корби. — Как скажете, разведчица.

– Мне показалось, что вас интересуют права на недра, — не спеша произнес Хантер. — Камни, драгметаллы… На вашем месте я бы учел, что из колонистов разбогатели единицы. Все обычно увлечены тем, чтобы не сдохнуть каждую минуту, еще отпущенную Богом. Нет, ребята, очень похоже, что вы умрете, сделав какую-то глупость, потому что среди белого дня грезите о золотых копях. А думать надо о работе. На некоторое время просто сосредоточьтесь на том, чтобы выжить: и лично, и всей командой. Теперь, раз вы слегка передохнули, мне кажется, пора заняться физкультурой. Примерно в пятнадцати милях — пустой город. Пойдем и посмотрим, что там и как. Пешком, в полном полевом снаряжении и со штатным вещмешком. Выход через тридцать минут.

– Пешком? — переспросил Уильямс. — А почему не на катере? В аккумуляторах еще достаточно мощности.

– Верно, хватает, — согласился Хантер. — И они останутся неприкосновенными, пока не произойдет беды, которая все оправдает. На ознакомительную экскурсию я их, во всяком случае, тратить не буду. К тому же, думаю, нам полезно пройтись до города. Этот мир для нас новый, нам предстоит наделать в нем ошибок, и лучше наделать их заранее, когда это не очень важно. Да, ребята: смотрите во все глаза, но не стреляйте на шорох. Задача — разведка, а не удар.

– А как же с катером? — не унимался Уильямс. — Разумно ли просто уйти и оставить его без охраны? Пока нас нет, с ним может произойти что угодно. А если что-нибудь случится с оборудованием, которое имеется на борту…

– Доктор Уильямс, — вежливо сказал Хантер, — довольно. Я капитан и не обязан отчитываться перед вами. И я плохо отношусь к тому, что мои приказы все время обсуждаются. И вам, доктор, придется научиться доверять мне, а команды выполнять беспрекословно. В противном случае я отдам вас разведчице. Катер в наше отсутствие останется в целости и сохранности. Разведчица, подтвердите.

– Несомненно, — равнодушно согласилась Кристел, увлеченная своей сигаркой. Она несколько раз выдохнула дым, чтобы удостовериться, что все в порядке, а потом уперлась взглядом в Уильямса: — Перед выходом мы включим силовой экран, и компьютеры до нашего возвращения останутся в боевой готовности. Короче говоря, корабль будет в большей безопасности, чем мы.

– Это ваше право, — дал знать о себе Корби. — Но если мы идем к чужим, нужно платить как за боевую задачу.

– Говоря по научному, их нельзя назвать чужими, — вмешался доктор Уильямс. — Это же их мир. Если кто-то здесь и чужой, так это мы.

Разведчица тихо засмеялась:

– Ошибка, доктор. Чужие всегда чужие, где бы мы их ни нашли. Только так.

– А хороший чужой — мертвый чужой, — дополнил Корби. — Разведчица, я прав?

Кристел улыбнулась:

– Точно, господин морской пехотинец.

– Как вы можете это оправдывать? — гневно воскликнула де Шанс. — Все живое имеет что-то общее. У нас те же мысли, чувства, надежды и потребности…

– Вы когда-нибудь встречали чужого? — спросила Кристел.

– Нет, но…

– С ними не многие встречались. — Кристел затянулась сигаркой, выпустила изо рта идеальный круг дыма и долго смотрела на него. — Экстрасенс, чужой — это не неизвестная луна. Чужой — имя прилагательное. Чужой — необычный, отличающийся от нас, нечеловеческий. Неестественный. Для чужого нет места в границах Империи, а эта планета — часть Империи с той минуты, когда ее открыл имперский корабль. Это Имперский закон.

– Но здесь может быть и по-другому, — с трудом выдавил из себя Линдхольм. — Если мы мирно войдем в контакт с туземцами и образуем какой-то союз…

– То Империя потом это обнаружит, — заключил Хантер. — И положит всему конец.

– Но почему? — не могла успокоиться де Шанс. — Какое им дело?

– Все чужие представляют неизвестность, — сообщил Корби. — А Империя боится неизвестного. Только и всего. Да что тут удивительного? Неизвестное всегда может подорвать существующую власть.

– Иногда у них есть основания бояться. — заметила Кристел. — Я была на Гренделе, когда Спящие проснулись.

Воцарилось молчание. Наконец Линдхольм сказал:

– Я думал, там никто не выжил.

Радости в улыбке Кристел не было:

– Мне повезло.

– Полагаю, — вмешался Хантер, — для одного дня болтовни больше чем достаточно. Собирайтесь, ребята. Возьмите только самое необходимое, самый минимум. Не забывайте, все придется тащить на себе — и, может быть, на бегу. Через тридцать минут все докладывают о готовности убыть. Не опаздывать, или рискуете остаться. Время пошло.

Один за другим члены группы скрылись в катере. Корби, замыкавший череду, поглядел на Линдхольма.

– Чужой город, — мягко сказал он. — Свен, ты когда-нибудь видел чужого?

– Думаю, нет, — ответил Линдхольм. — Для этого есть разведчики. На Голгофе я встретил однажды Упыря, но он был не совсем чужой. А ты? Чужого видел?

– Пока нет. — И Корби погрустнел. — Надеюсь, у разведчицы хватит ума не принимать решения за нас. Потому что помощи мы не дождемся.

 Глава 2

В ЛЕСУ, ГДЕ ЦАРСТВУЕТ НОЧЬ  

Серебряное солнце высоко стояло в бледно-зеленом небе. Под яркими лучами лежал застывший и пустой мир, ни один звук не нарушал тишину. Туман исчез, рассеявшись на солнце, но день не стал теплее. Адская группа осторожно продвигалась в утреннем покое, гуськом, готовая каждую секунду выхватить оружие. Вокруг не было зверей, в небе — птиц, отсутствовали и насекомые. Неизменное молчание начинало раздражать и тревожить. Тишина сразу поглощала мягкие шаги группы, не шелестел даже ветер.

Хантер поправил вещмешок и попытался забыть о расстоянии, отделявшем его от чужого города. Ноги болели, отказывалась служить спина, а до города оставалось еще девять или десять миль. Но хуже всего было то, что к нему вернулось прежнее ощущение наблюдаемого. На краткое время оно покинуло капитана, но едва они спустились с катера, возвратилось — более сильное, чем прежде.

Хантер нахмурился. Раньше он не испытывал такого беспокойства даже идя в бой. Даже в самых паршивых ситуациях, когда его охватывал беспричинный страх. Капитан с трудом сглотнул. В голове звенела отвратительная пустота, тряслись руки. Он почувствовал, что страх снова берет над ним верх.

Только не сейчас. Ради Бога, только не сейчас!

Хантер яростно боролся со страхом, отказывался уступать, и постепенно тот пошел на убыль. Капитан вздохнул с некоторым облегчением, но не стал обманываться относительно полной победы. Он знал: страх готов вернуться, как только человек ослабеет. Волосы на затылке еще стояли дыбом. Не проходило и чувство, что за ними наблюдают. Постоянно хотелось остановиться и оглядеться, но Хантер продолжал движение. Капитан не желал демонстрировать остальным свою нервозность.

Он поднял руки ко рту и подышал на них. Уже несколько часов, как рассвело, а температура едва поднялась выше точки замерзания воды. Хантер потер руки и подумал, что Империи следовало бы включить зимнюю одежду в список необходимого снаряжения. От обогревательных элементов, вшитых в форму, толку было не много. Сейчас капитан согласился бы обменять дисраптер на добрую пару толстых перчаток.

Лес приближался, и Хантер разглядывал его, сохраняя беспристрастие. Казалось, группа вот-вот углубится под деревья, но чрезмерное освещение искажало расстояния. Они шли к границе растительности уже почти час, но только теперь лес стал менее таинственным.

Хантер недовольно поморщился. То немногое, что было видно, не вдохновляло. Тесно сгрудившиеся огромные деревья тянулись к самому небу. Мощные черные стволы причудливо изгибались, кроны были отталкивающего темно-желтого цвета. Листья оказались всех форм и размеров, кривые ветки в беспорядке поднимались вверх и свисали до земли.

Почва на подходе к лесу потрескалась, из провалов в грунте лезли пучки зубчатой травы. Когда группа подошла непосредственно к границе леса, трава стала гуще, поднимаясь местами на два фута. Хантер остановил людей, чтобы Уильямс тщательно рассмотрел ее. Доктор опустился на колени и внимательно изучил один из пучков, не касаясь его. Отдельные травинки, плоские и широкие, были окрашены бледно-лиловым цветом и имели странные прожилки, весьма напоминающие ребра.

– Занятно, — сказал Уильямс. — Трава фиолетовая, а листья на деревьях желтые. Растительность обычно имеет один цвет, тем более в одинаковых условиях.

– Возможно, они получают питание из разных источников? — предположил Хантер.

– Допускаю, — согласился Уильямс. — Возьму несколько образцов и предложу их потом компьютеру.

Хантер посмотрел на разведчицу, та равнодушно кивнула:

– Возражений нет, капитан. Все прививались по полной программе.

– Хорошо, — принял решение Хантер. — Действуйте, доктор. Думаю, всем не мешает немного отдохнуть.

– Конечно, — подтвердил Уильямс и посмотрел на Корби. — Молодой человек, сорвите мне пучок, а я пока приготовлю мешок для образцов.

Корби, пожав плечами, присел на корточки около ближайшего травяного пятна. Дернул траву, ойкнул и выпустил пучок.

– Что такое? — поинтересовалась Кристел.

Корби разжал ладонь и уставился на руку. Пальцы были перечеркнуты длинными порезами. На иссушенную почву капала кровь. Неповрежденной рукой он залез в карман, вытащил отвратительно грязный носовой платок, осторожно приложил его к ранам, потом выпрямился и посмотрел на Уильямса — скорее не с болью, а злобно:

– У травы края как бритва! Я мог отрезать пальцы!

– Очень любопытно, — заметила разведчица.

Корби глянул на нее. Он ничего не сказал, но взгляд его нес немыслимое количество брани.

– Ладно, — быстро вмешался Хантер. — Пусть это будет предупреждением нам всем. Ничего не трогать, пока точно не установим, что хватать можно. А вы, Корби, распечатайте индивидуальный пакет. Тряпка у вас грязная, можете занести в порезы инфекцию. А мне это не нужно.

Корби с негодованием фыркнул, но принял от Линдхольма чистый бинт и тщательно перевязал раны. Линдхольм в свою очередь опустился на колени и срезал несколько побегов травы штыком. Уильямс опустил их в самозаклеивающийся пакет, а потом аккуратно положил в вещмешок.

Хантер удостоверился, что все готовы, и повел группу к лесу. Происшедшее не слишком огорчило его: Корби поимел легкое ранение, зато команда получила необходимый урок. За исключением разведчицы, все слишком легкомысленно относились к новой окружающей среде. Да и теперь еще им, может быть, понадобится более серьезное потрясение, чтобы понять, куда они попали. А капитан не может позволить себе терять личный состав при такой его малочисленности.

Когда они приблизились, лес закрыл горизонт. Он оказался больше, чем предполагал Хантер, и по фронту занимал несколько миль. Капитан включил вживленный компьютер и связался с бортовой аппаратурой. Оказалось, лес тянулся на три и семь десятых мили. Хантер нахмурился и вырубил связь. Нельзя использовать вживленную технику по таким пустякам. Энергетические кристаллы выработают ресурс, и вся вживленная высокая технология перестанет действовать. Разумнее применять ее, когда в этом на самом деле есть нужда. Пока капитан мысленно делал отметку, чтобы предупредить всех, рядом вдруг замерла разведчица. Хантер недоуменно повернулся к ней, а остальные члены группы тем временем подтягивались и собирались вокруг.

Кристел внимательно смотрела на землю прямо перед собой.

– Никому не двигаться, — мягко произнесла она. — Капитан, думаю, оружие пора взять на изготовку.

– Выполнять, — скомандовал Хантер.

Послышался короткий шорох, и дисраптеры группы покинули кобуры. Он не спеша осмотрел все вокруг, но ничего угрожающего не обнаружил.

– Что случилось, разведчица?

– Прямо перед нами, капитан, — чуть правее. Не знаю, что там, но оно движется.

Хантер посмотрел в указанном направлении и вздрогнул — вовсе не от утренней прохлады. Через трещину в грунте медленно выползало нечто длинное и тонкое. Узкое и плоское создание было окрашено в тот же грязно-желтый цвет, что и листва на деревьях. Сначала Хантер подумал: какой-то членистый червяк или сороконожка, — но чем больше он вглядывался, тем больше находил сходства с лианой или плющом. Ни глаз, ни рта не наблюдалось, но поднявшийся конец раскачивался, словно щупая воздух. По ширине создание не превышало человеческой ладони, а в длину достигло уже нескольких футов и все еще тянулось из трещины. По бокам вдруг появились десятки тончайших ножек, которые нетерпеливо шевелились, пока длинное тело продолжало вылезать на поверхность. С пугающей быстротой существо преодолело открытое пространство и застыло, слегка приподняв передний конец, словно прислушиваясь.

– Противная штука. — Корби безуспешно пытался скрыть дрожь в голосе. — И здоровенная. Это растение или зверь?

– Либо то, либо другое. Либо ни то ни другое, — откликнулась разведчица. Она держала существо на мушке с момента его появления. — Доктор Уильямс, в качестве образца вам это не нужно?

– Спасибо, — пробормотал Уильямс. — Думаю, у меня нет такого большого мешка.

– Убейте его, — попросил Корби.

– Полегче, — сказал Хантер. — Нам неизвестно, опасно ли оно, зато известно, что это первое живое создание, которое нам встретилось. Оно может много рассказать об этом мире.

– Не уверен, что я хочу его услышать, — откликнулся Корби.

– Их много, — вдруг сообщила де Шанс.

Экстрасенс приложила руку ко лбу и закрыла глаза.

– Они здесь, рядом с нами, прямо под ногами. Они перемещаются под землей. Я думаю, они реагируют на наше приближение.

– Вы понимаете их? — спокойно спросил Хантер.

– Нет, капитан. Они слишком необычны. Слишком чужие. Те обрывки впечатлений, которые я получаю, совершенно бессмысленны.

Она умолкла на полуслове, потому что сквозь трещины в почве полезли новые создания. В считанные мгновения их стало уже несколько десятков, они извивались, сворачивались и разворачивались, сновали вокруг во всех направлениях. Существа перемещались короткими рывками и толчками и без задержки переползали друг через друга либо проползали друг под другом. Группа с пистолетами наготове заняла круговую оборону. Корби крепко сжимал рукоятку и с нетерпением ждал от капитана команды открыть огонь. На его вкус, эти чертовы штуковины двигались слишком быстро. У морского пехотинца было скверное подозрение, что при желании они могут двигаться еще быстрее. Может быть, даже со скоростью бегущего человека…

– Капитан, наши действия? — обычным ровным тоном задал вопрос Линдхольм.

– Не обращать внимания, — приказал Хантер. — Они не проявляют к нам интереса. Полагаю, мы сможем научиться жить в мире рядом с теми, кто нас не трогает. Слева есть проход. Начинаем движение.

Он шагнул вперед, и все непонятные создания разом повернулись к нему. Хантер застыл как вкопанный. Они оставались на своих местах, приподнятые передние концы слегка покачивались.

– Капитан, они реагируют на движение, — констатировала разведчица. — И сильно сомневаюсь, что они настроены жить в мире с теми, кто их не трогает.

– Один момент, — вмешался Корби. — Посмотрите на их головы. Это же рты, верно? Я готов поклясться, минуту назад ртов не было.

– У них есть и зубы, — добавил Линдхольм, — которых, я уверен, не было раньше. Что тут, черт побери, происходит?

– Смотрите! — закричала де Шанс. — Они движутся на нас!

Существа устремились вперед с пугающей быстротой. Кристел прицелилась и проделала дыру в середине скопища. Остальные члены группы последовали ее примеру, и воздух наполнило шипение энергетических импульсов. Половина нападавших исчезла, испарилась, попав под страшные разряды. Других разорвало ударной волной, и во все стороны разлетелись грязно-желтые клочья всевозможной длины, которые еще сворачивались и извивались. Уцелевшие скользнули назад в почвенные трещины и скрылись в доли секунды. Кристел сунула пистолет в кобуру и вытащила меч, а затем осторожно сделала шаг вперед. Хантер пошел рядом с ней, морщась от окружающего смрада. И убитые и раненые создания уже разлагались, распадались на части и растекались вонючей серой слизью. Некоторые тела Кристел ткнула концом меча, но реакции не последовало.

– Если здесь все растения такие активные, лес должен быть очень живым, — сказала Кристел.

Секунду она молчала, потом поглядела на Хантера и добавила:

– Капитан, я настоятельно рекомендую не входить в лес. У нас недостаточно информации, чтобы точно оценить степень риска. Здесь может быть все, что угодно. Может, оно уже ждет, когда мы попадем в пределы досягаемости.

Хантер нахмурился. Теоретически она права. Но обходить лес вместо того, чтобы пройти через него, значило на несколько часов увеличить время рекогносцировки. А также провести вне катера по крайней мере одну ночь — без помощи и защиты, в темноте…

– Мы идем в лес, разведчица. С помощью дисраптеров мы достаточно легко управились с этими растениями. Группа, внимание! Входим в лес друг за другом. Дистанция минимальная, но не толкаться. Ничего не трогайте и смотрите в оба. Оружие постоянно наготове, но не палите, пока не увидите конкретную цель. За мной.

Он углубился в чащу, и вокруг сомкнулась лесная темень. Полог из ветвей пропускал некоторый свет, но все равно казалось, что прямо из белого дня входишь в вечерние сумерки. Остальные двинулись за ним, обходя лежащие та пути горелые останки. Пройдя несколько ярдов, Хантер остановился, и с минуту группа впитывала ощущение леса.

Здесь оказалось немного теплей, но тепло было неуютным — каким-то влажным и болезненным. В воздухе висел легкий неприятный запах, а сгрудившиеся деревья вызывали чувство клаустрофобии.

Кристел проверила браслет силового щита: полностью заряжен и к бою готов, — после чего вытащила пистолет. В другой руке она по-прежнему держала меч. Хантер тоже хотел бы проверить свой браслет, но не стал. Это могло показаться проявлением нервозности и нерешительности. А капитан всегда должен выглядеть спокойным и твердым, если хочет сохранить доверие подчиненных. Он должен выглядеть так, словно знает, что делать, даже если не знает. Особенно если не знает.

Хантер нахмурился. Ему не нравилась перспектива рисковать своими людьми, двигаясь через лес, но все другие варианты были хуже. Подобная строгая логика ничуть не успокаивала. Хантер незаметно огляделся, чтобы выяснить, как чувствуют себя в лесу остальные члены группы.

Разведчица, как обычно, казалась спокойной и собранной. Она прямо смотрела в полумрак, легонько похлопывая по ноге плоской стороной меча.

Доктор Уильямс жизнерадостно вертел головой, возбужденный чужим лесом, улыбался.

Морские пехотинцы негромко переговаривались. Корби вроде немного нервничал — но он всегда нервничал. Линдхольм выглядел расслабленным и ничем не озабоченным. Вероятно, человека, который остался жив, пройдя арены Голгофы, мало что может испугать.

У Меган де Шанс лицо было бледным, а глаза — совершенно отсутствующими.

Хантер слегка скривил рот. От экстрасенсов есть свой прок, но верить им нельзя. Как и разведчики, они не вполне люди. Не настолько люди, чтобы не учитывать это в критической ситуации.

Хантер снова посмотрел на лес. Тот казался спокойным, едва ли не мирным. А может, он и есть такой. По большому счету, это не важно. Капитан сделает свое дело, что бы ни случилось.

Волк-IV— возможность реабилитироваться, хотя бы для себя, если не перед Империей. Хантер оказался плохим капитаном космического корабля, потому что проявил слабость, позволил страху возобладать над ним. Теперь он будет действовать правильно, в точном соответствии с уставом и его параграфами. Теперь он не провалит боевую задачу. Чего бы это ни стоило. Хантер неторопливо пошел в сумрак леса, и группа последовала за ним.

Они осторожно двигались в угнетающей тишине, вслушивались и всматривались, но не было ничего, кроме скупого света и мягкого, приглушенного отзвука их шагов. Капитан секунду исподтишка смотрел на Кристел. Беспокоит ли ее хоть что-то, что беспокоит обычных людей? Например, прокол, ошибка, выполнение задачи на уровне хуже своей квалификации? Хантер чуть не рассмеялся над своей глупостью. Кристел — разведчица, орудие смерти и разрушения, которое просто выглядит как человек.

Весь юмор немедленно улетучился, когда Хантер подумал, что это значит в перспективе. Группа выживет на Волке-IV, если научится работать вместе, командой. А капитан был совсем не уверен, что с Кристел такое возможно. Да и с экстрасенсом, кстати. Хантер усмехнулся, он отвечает за группу, деваться некуда — он это сделает возможным.

Капитан покинул боевой порядок, подошел к Кристел, чтобы они могли спокойно говорить и другие их не слышали.

– Разведчица, скажите, пожалуйста, какой у вас практический опыт общения с чужими культурами?

Кристел бросила на него краткий взгляд и снова обратила внимание на лес.

– Только с двумя, капитан. Первый— на Локи, второй — на Гренделе.

Больше она ничего не сказала. И не нужно было говорить. На Гренделе чужие оказались не туземцами. Это были роботы-убийцы, созданные с помощью генной инженерии и заснувшие, а их хозяева давным-давно исчезли. Те, с кем предполагалось воевать, тоже пропали, но когда археологи разбудили роботов, они проснулись с яростной жаждой боя. Их оружие было сокрыто вместе с ними: вживленные высокие технологии, сопоставимые с любым оружием Империи. Чудовища, и неудержимые. Они стерли в порошок всех, кого посылали против них. К счастью, эти чужие не располагали космическими кораблями. На Гренделе они оказались в западне. В конце концов в дело вмешался Имперский флот и с околопланетной орбиты методично выжег всю поверхность.

А Кристел работала с археологами как разведчица. То есть именно она не заметила первых признаков опасности. Неудивительно, что ее отправили в Адскую группу.

Неприятное открытие обеспокоило Хантера больше, чем ему хотелось бы себе в этом признаться. Очевидно, любой разведчик в Адских группах — второсортный, но капитан считал, что свое-то дело, по крайней мере, они знают… Он поморщился, поняв, как безотчетно полагался на знания и опыт Кристел в надежде на помощь в первые дни на Волке-IV. Теперь, похоже, весь груз придется тащить в одиночку.

Кристел наблюдала за капитаном краем глаза. Все мысли Хантера она прочла на его лице. Пусть понервничает; она еще докажет, кто прав. Никто бы не заметил этих признаков на Гренделе. Ни один разведчик не сталкивался ни чем подобным ни до того, ни после. Ее вины не было, как бы ни решила после Империя.

Кристел внимательно смотрела на окружающий лес, но больше думала о чужом городе. Она чувствовала, как изнутри нарастает знакомое возбуждение. Вызов, брошенный неизвестностью, возможность толкнуться с чужой культурой и доказать свое превосходство единственным способом, который в конечном счете решает все: пистолетом и мечом. Кристел в глубине души усмехнулась.

Поработай как следует с этим чужим городом, Империя вернет тебя к прежней службе. Всякое случается.

Меган де Шанс шла по лесу потупя взор. Смотреть было на что, но она чувствовала: они не одиноки. Повсюду ощущались внимательные глаза — взгляды словно давили на кожу. Меган держала мозг наглухо закрытым, чтобы давление не стало чрезмерным, не захлестнуло ее, как волна. Она подняла голову и заставила себя глядеть по сторонам, но, кроме леса, ничего не было. Вокруг смутно вырисовывались высокие закрученные стволы, они темнели и поблескивали полумраке, оставленном чужим солнцем. Листва вблизи казалась противно-желтой, как прогорклое масло. На бугристой и изъязвленной черной коре экстрасенс могла бы при желании увидеть чужие лица. Деревья стояли плотно, но то тут, то там расступались, открывая узкую тропу, по которой двигалась группа.

Де Шанс с трудом сглотнула.

Раз есть тропа, значит, кто-то или что-то постоянно здесь ходит. Или ходил. Может быть, она ведет прямо к городу.

– Капитан, — отчетливо произнесла Меган, — думаю, нужно ненадолго задержаться.

Хантер поднял руку, и группа остановилась. Он посмотрел на де Шанс:

– В чем дело, экстрасенс?

– Тропа, по которой мы идем, слишком утоптана для природной, капитан. И меня не оставляет чувство, что за нами наблюдают.

Хантер медленно кивнул в знак согласия:

– Прослушайте лес, экстрасенс. И скажите, что услышали.

Де Шанс с видимой неохотой выполнила приказ. Глаза у нее стали пустыми. Дыхание сделалось медленным и ритмичным, в лице, мышцы которого совершенно расслабились, не осталось ничего от нормального человека.

Хантер отвел взгляд. Он не первый раз видел экстрасенса в глубоком трансе, но привыкнуть к этому не мог. Все равно что глядеть на посмертную маску. Де Шанс открыла глаза, лицо ее снова обрело форму и смысл, как перчатка, надетая на руку.

– Капитан, здесь что-то есть, но я не могу зацепиться. Что-то бодрствует и знает о нашем присутствии, и ему больно. Ужасно, до безумия больно. Я сначала подумала, не грезит ли оно — ощущение было, словно смотришь со стороны чужой ночной кошмар. Но боль слишком реальна для кошмара.

– Конкретнее, — попросил Хантер. — Вы говорите об одном создании? Больше в лесу ничего нет?

– Не знаю. Может быть. Я еще не сталкивалась ни с чем подобным. — Де Шанс помолчала, а потом сосредоточила на Хантере взгляд все еще пустых глаз: — Капитан, других признаков жизни в лесу я не нашла. Ни зверей, ни птиц, ни насекомых. Возможно, я слушала именно лес: единый живой организм.

Хантер повернулся к разведчице:

– Ваше мнение?

Кристел пожала плечами:

– Групповой мозг долго был в моде у теоретиков. Но никто его не видел.

– Если это групповой мозг, может ли он представлять опасность? — нетерпеливо уточнил Хантер.

Кристел улыбнулась:

– Капитан, все чужое опасно.

«И снова мне решать, — подумал Хантер. — Идти вперед, налево, направо, назад…»

Он опять огляделся. Деревья тянулись от корней какими-то фантастическими букетами, сплачивали ряды и с холодной самоуверенностью отталкивали капитанский взгляд. Хантер колебался, не зная, как дальше действовать. Он еще мог развернуть команду, но никакой практической угрозы пока не встретилось. С другой стороны, экстрасенс права: в лесу есть что-то живое. Не считая этого, лес спокойнее могилы. Но в лесу они все же оставались в большей безопасности, чем ночью на равнине. Вероятно… Хантер еще раз осмотрел личный состав:

– Разведчица, мы с вами идем впереди. Де Шанс, вы с Уильямсом сразу за нами, но не прижимайтесь. О любой угрозе немедленно кричите. Корби, Линдхольм — замыкаете. Команда, оружие наготове, при любом сомнении сначала стреляйте, вопросы — потом. Никто и ничто не должно подойти ближе десяти футов. Есть вопросы?

Уильямс поднял руку.

– Да, доктор.

– Что-то непонятно?

– Капитан, нужно ли включать силовые щиты? На всякий случай?

– На ваше усмотрение. Только не забывайте, энергетические кристаллы истощаются через несколько часов непрерывной работы. Может быть, лучше сберечь щит до того момента, когда он действительно будет необходим.

Уильямс покраснел и коротко кивнул.

Хантер двинулся в сумрак, остальные последовали за ним.

Смрад усилился. Влажно и кисло пахло нанесенным дымом и растоптанной листвой. Почва под ногами трещала и подавалась, а иногда нелепо пучилась — там, где на поверхность прорывались корни деревьев. Сумерки вокруг протоптанного кем-то узкого следа сгущались.

Корби так сжимал рукоять пистолета, что заныли пальцы. Он опять боялся и должен был прилагать усилия, чтобы страх не читался на лице. На это у него еще хватало гордости. Они с Линдхольмом, по определению, в группе — бойцы, обязанные защитить и сохранить остальных Все зависят от них.

Корби почти улыбнулся, но улыбка получилась жалкой. Уже давно он не способен защищать кого бы то ни было, включая самого себя. Было время, когда выпивка давала ему смелость встретить новый день, но уже несколько месяцев и этого недостаточно. Все труднее отвечать на сиюминутные вопросы и решать сиюминутные задачи. Все, что выходит за круг штатного расписания, стало подозрительным и даже пугающим. Корби был в постоянном напряжении, мышцы ныли. Он мало спал, а когда спал, видел мерзкие сны.

После войны с Воителями-Призраками в Корби что-то сломалось и больше уже не пришло в норму. Прятать голову в песок от этого факта все труднее, но сейчас, по крайней мере, он ощущал собственную гордость, а это не пустяк. Это все, что у него осталось. Кроме того, он не мог опозориться перед Линдхольмом. Тот стал легендой на аренах Голгофы: три года он встречал там кого угодно и ни разу не проиграл. Поговаривали, что в закрытой встрече он голыми руками убил Упыря.

Корби печально усмехнулся. Может, поэтому он так жмется к Линдхольму, надеется позаимствовать смелости.

Лес Корби не нравился. Тени казались слишком темными. Морской пехотинец посмотрел вокруг и облизал сухие губы Что-то было не так Он не видел и не слышал ничего определенного, на что можно списать тревогу, но инстинкты так заявляли о себе, что живот судорожно поджимался. Сначала Корби не обращал внимания, считая это нормальной нервной реакцией на боевую задачу, но в конце концов профессионализм вынудил его отказаться от такого легкого объяснения. Экстрасенс права. За группой наблюдают. На границе поля зрения обозначилось движение, и Корби пришлось напрячь всю волю, чтобы не повернуть голову. Он глядел строго вперед, но удвоил внимание.

Движение повторилось.

– Капитан, — негромко произнес Корби, — движение. На четыре часа.

Хантер внимательно посмотрел в указанном направлении, потом вернулся взглядом к команде.

– Корби, ничего не вижу.

– Я видел. Два раза. По-моему, оно идет за нами.

– Черт, — выругался Хантер.

Он поднял руку, и вся группа застыла на месте.

– Хорошо, ребята, встали в круг. Потеснее, но оставьте место поработать мечом. Не стреляйте без необходимости. Помните, за две минуты, пока перезаряжается дисраптер, многое может случиться.

Группа начала перестраиваться, и лес распался на части. Дерево, которое стояло прямо перед ними, оплыло, как сгоревшая свеча. Листья посыпались с ветвей и разметались по земле. Сучковатый ствол потерял форму и обратился в болото, пенящееся поперек тропки и лениво плюющееся. Скрипнула сталь по коже — группа обнажила мечи. Де Шанс вскрикнула от омерзения, когда ей на плечи сверху свалилось что-то мягкое и липкое. Спустя несколько секунд она с облегчением поняла: это просто отпавшая ветка, — но тут ветка обвилась вокруг ее горла и стала душить. Меган вонзила в нее ногти свободной руки, ветка съежилась и потекла между пальцами; экстрасенс освободилась от нее и отшвырнула прочь.

– Спина к спине! — заорал Линдхольм. — Все — спина к спине. И берегите соседа, как себя!

Лес вокруг них плавился. Деревья не могли удерживать форму, стволы тянулись друг к другу и перетекали один в другой. Дождем падали листья, собирались в кучи, сворачивались и разворачивались, как умирающие мотыльки. Ветви, словно брызги кипящего сиропа, удлинялись и в слепой ярости тянулись к группе. Группа отбивалась холодной сталью и рубила пенящиеся растения, не ощущая никакого сопротивления клинкам. На ветвях вдруг появились когти и отростки с шипами, а в земле разверзлись зубастые рты. Из кипящих стволов тускло пялились глаза. Явно нечеловеческие.

Корби потянул из кобуры пистолет и выстрелил в ближнее дерево. Оно взорвалось, рассыпая вокруг сотни корчащихся обрубков, но, упав, они еще дергались, двигались, были живы. Земля под ногами задрожала. Где-то в глубине леса раздался бессловесный вой.

– Назад по тропе! — рявкнул Хантер. — Включить щиты! Встали в периметр!

Руки метнулись к браслетам, и засветились приведенные в действие силовые щиты. Прямоугольники, выражающие идею чистой энергии, мерцали во мраке — заслон против любого известного человеку оружия. Группа устремилась по тропе назад. Из земли тянулись шипастые корни. Дорогу перекрыло черное дерево, словно изъеденное раком. Хантер навел пистолет, и оно вдруг утратило всякую форму и объем, устремилось навстречу, как темная кипящая вода. Капитан подставил щит и содрогнулся, принимая вес целого расплавившегося дерева: оно растеклось бурлящими ручейками. Корби и Линдхольм успели прикрыть Хантера с флангов и часть удара отразили своими щитами.

Лес корчился и распадался на куски, сохраняя при этом какие-то страшные обличил жизни. Группа продиралась по тропе шаг за шагом, силовые щиты словно плевались искрами, сомкнутые в единую защитную систему. Лес стал неузнаваем. Дикие видения проступали из пенящейся мглы, показывая оскал зубов, когти и пристально глядящие глаза. Оставшиеся деревья падали друг на друга, теряя форму и значение, смешивались и срастались. Живой дождь не прекращался, и тени сделались еще темнее.

Дыхание у Хантера до боли участилось и укоротилось, приходилось напрягаться ради глотка воздуха. Инстинкты требовали повернуться и бежать отсюда, но он не мог сделать даже этого. Ужас вгрызался в капитана, однако он не порадует лес своим бегством. Он завел команду в ловушку и выведет ее отсюда в целости и сохранности. Хантеру еще как-то удавалось внешне не показывать страха, а если и дрожали руки, то не у него одного.

Он выстрелил из дисраптера, сметая кучу спутанных веток, которые, кажется, преградили тропу. Наконец встретилось что-то твердое и настоящее, на что он мог резким действием выплеснуть свой страх. Капитан посмотрел на Корби и Линдхольма, пробивавшихся рядом. Линдхольм улыбался с отсутствующим видом, его клинок блеснул, обрубая тянущееся к группе черное щупальце. Корби работал мечом медленнее и не так уверенно, но с яростной, упорной неуступчивостью, отпугивающей лес. Хантер отвел взгляд, испытывая отвращение к себе из-за того, что не мог преодолеть ужас — слепой, тупой и почти подавивший его.

«Если есть какая-то надежда на то, что группа выживет, — с горечью подумал он, — то надеяться нужно на этих морских пехотинцев, а не на меня. Они — бойцы… А я — нет. Больше не боец».

Казалось, пройдет вечность, пока они вырвутся из леса, но сумрак вдруг отступил перед резким, слепящим светом, а воздух снова стал чистым и свежим. Группа вышла из-под деревьев, шатаясь от пережитого, но сохраняя тем не менее подобие боевого порядка и не отводя от леса стволов. Ветви тянулись за ней узловатыми пальцами, медленно раскачивались, но, видимо, не могли выйти за пределы владений растительности.

Хантер медленно опустил пистолет и выключил силовой щит, остальные по очереди последовали его примеру.

– Экстрасенс, похоже, вы были правы, — спокойно отметила разведчица. — Лес — живой и боится нас.

– А запах, будто уже год, как он умер, — добавил Корби.

Он тщательно соскребал с формы пятнавшие ее черные потеки, вполне довольный тем, что его голос остался ровным и безразличным.

Группа как могла отчистилась, стирая оставленные лесом пометки. Одежду и кожу покрывала плотная липкая слизь. Казалось, она шевелится и живет своей жизнью, омерзительно теплая на ощупь. Люди поворачивались, подставляя соседу плечи и спину.

– Ничего удивительного, что в лесу нет ни птиц, ни зверья, — наконец произнес Хантер. — Должно быть, лес их всех съел. Эта чертова штуковина отлично замаскирована. Пока не попадешь в самую середину, никакой опасности не видно. — Он обратился к де Шанс: — Экстрасенс, а сейчас что вы ощущаете?

Де Шанс нахмурилась:

– Ничего определенного. Голод. Ярость. Боль. И что-то еще, что я не могу распознать. Если это чувства, то у человека нет ничего подобного.

– Капитан, что же мы будем делать? — Голос Уильямса был вежлив, но настойчив. — Через лес мы двигаться не можем, а если обходить, то маршрут удлинится на несколько миль.

– Значит, прогулка немного затянется, — ответил Хантер. — Физические нагрузки нам всем только на пользу.

Он прилагал все силы, чтобы выглядеть беззаботным и расслабленным. Теперь стало очевидно, ночь придется провести под открытым небом. Капитан раньше хотел этого избежать, но сейчас не видел смысла без необходимости тревожить команду. Они окажутся в относительной безопасности, когда примут необходимые меры.

Кристел задумчиво смотрела на лес. На краю его деревья вернулись к своему обычному виду, но дальше виднелась только бурлящая тьма.

– Капитан, думаю, нам повезло. Если бы лес реагировал быстрее, он мог бы нас всех убить.

– Оно спало, — сказала де Шанс. — Оно долго спало. Мы его разбудили.

Хантер внимательно посмотрел на экстрасенса. Та говорила медленно и невнятно, глаза затуманились и расплылись.

Группа неуверенно переглядывалась. Линдхольм осторожно коснулся ее руки, но ответа не последовало. Хантер сделал жест, чтобы морской пехотинец не трогал экстрасенса, и сам шагнул к де Шанс.

– Оно долго спало, — повторила экстрасенс. — Ему снились сны. Иногда шевелилось, когда в этом мире что-то происходило. Оно все спало…

– Что — оно, Меган? — мягко спросил Хантер.

– Все.

Глаза вдруг прояснились, и она изумленно покачала головой:

– Капитан, я… Не знаю, что я тут нащупала. Я стучалась во что-то громадное, но настолько необычное, что…

– Чужое, — уточнила разведчица Кристел.

– Да, — почти против воли согласилась де Шанс. — Капитан, прошу меня извинить, но точнее сказать не могу. Ничего похожего я раньше не ощущала. Сейчас я не сама вошла в транс, что-то вызвало меня. Что-то чудовищное…

Омерзение, которое слышалось в ее голосе, заставило группу на мгновение умолкнуть. Хантер первым пришел в себя.

– Хорошо, — отрезал он. — Молчите. Если это что-то, что бы оно ни было, снова попытается выйти с вами на контакт, немедленно сообщите мне.

Он отошел от экстрасенса и хмуро посмотрел на лес. Если что-то оттуда наблюдало за ними, то, может быть, лучше сделать из себя цель поменьше… Или две цели.

Хантер встал к лесу спиной и обратился к группе:

– Команда делится на два отряда. Разведчица, доктор Уильямс и я попытаемся обойти лес с запада. Остальные пойдут по восточному маршруту. Двигаться без промедления и без шума, ни во что не встревать. Два небольших отряда труднее засечь, чем всех нас вместе, но только пока мы не привлекаем к себе внимания. Оба маршрута на компьютерной карте практически одной протяженности, но местность разная. Могут возникнуть препятствия. Отряд, который первым выйдет к городу, ждет остальных. Это приказ. Де Шанс, вы старшая в своем отряде. И помните все: цель нашей маленькой экскурсии — сбор данных, а не неоправданный риск. У меня все. Группа, вперед!

Морские пехотинцы молча кивнули и отправились с Меган де Шанс к востоку. Хантер посмотрел, как уходит экстрасенс, и нахмурил брови. Относительно Линдхольма и Корби он сомнений не испытывал: эти двое за себя всегда ответят. Но экстрасенс… Его озадачил последний транс. Она показалась капитану странной… Какой-то неуправляемой, словно контакт был сильнее, чем она.

Хантер медленно выдохнул. Вся печаль с экстрасенсами в том, что они, черт побери, не от мира сего — даже в своем нормальном состоянии, — и никогда нельзя с уверенностью сказать, в порядке они или нет.

«Оно спало. Мы его разбудили».

Разбудили что?

Хантер помрачнел. Невозможно работать, чересчур много вопросов и слишком мало ответов. Остается шанс тем не менее, что город все изменит. Так или иначе. Капитан коротким кивком пригласил в путь доктора и разведчицу и двинулся на запад, оставляя лес позади. Уильямс и Кристел молча последовали за ним.

Лес позади перетекал из одной формы в другую и искал в памяти давно ушедших времен то обличье, в котором надлежит остаться.

Они молча шли добрых полчаса. Лес постепенно начал возвращаться к неподвижности, по краю деревья сделались твердыми и прочными. Грязно-желтые листья свисали с могучих ветвей цвета вороненой стали, а бугристые стволы были толсты и мощны. Но в глубине темнота еще бурлила и ворочалась. Появлялись и исчезали неясные силуэты; те же немногие, которые Хантер мог хоть как-то определить, непонятным образом тревожили, словно зависли на грани понимания, не переходя ее. Руку свербило от желания вытащить пистолет из кобуры. Лес оскорблял капитана. Хотелось выжечь его под корень, очистить огнем, покарать: он изображает из себя совсем не то, что существует в действительности. В чужом мире, где все выглядит и чувствуется иначе, есть постоянное искушение увидеть знакомое в вещах, которые лишь едва напоминают прежние образы. Лес казался совершенно обычным. Даже уютным. Хантер ужасно хотел найти хоть одно место в новом мире, где мог бы чувствовать себя легко и свободно, в полной безопасности. Сейчас ему в этом отказывали. Лес предал капитана, потому что лес — чужой.

Разведчица Кристел бесстрастно изучала двоих,. шагавших рядом. С капитаном могли быть проблемы. Он был недостаточно решителен. По своему боевому опыту разведчица знала — шансы выжить в чужом мире зависят от быстроты мышления и опережающих ее рефлексов Если бы капитан прислушался к предупреждениям экстрасенса, лес не застал бы их врасплох. Капитан слишком доверчив.

Кристел едва заметно улыбнулась. Для изучения чужого есть лишь одно правило: будь готов выстрелить первым.

Ее инструктировали отдельно. В том случае, если капитан окажется несостоятельным, Кристел должна занять его место. Если понадобится — с применением силы. Это будет нетрудно. Доктор против нее не выступит — он слаб и легко поддается влиянию. Морские пехотинцы будут выполнять приказы — не важно чьи, лишь бы достаточно твердые. А экстрасенс сделает, что ей скажут. Экстрасенсы знают свое место. Но при всем при этом Кристел не хотела возглавлять команду. Ее не интересовали ни работа, ни ответственность, если нужно отдавать приказы. Ей лучше всего работалось, когда цели и условия определяли другие Тогда Кристел знала, что делать. Роль разведчицы позволяла сосредоточиться на действительно интересных вещах. Например, убивать чужих. Пусть Хантер работает на всю длину поводка. А она укоротит его только в крайнем случае.

Кристел беспокоил чужой город. Согласно уставу, ей следовало немедленно доложить в Империю в ту секунду, когда они выявили факт существования города, но разведчица не пожелала этого сделать — только и всего. Во-первых, она выглядела бы дурой, окажись находка пустой грудой развалин. Ее обвинили бы в трусости. А во-вторых, после донесения о городе Империя отняла бы его у Кристел. Они не верят, что Кристел может работать профессионально, — после Грендела. Флот направит собственную команду, и вся слава достанется им. А город был нужен лично Кристел. Она использует его, чтобы доказать — Империя ошиблась относительно ее. Она по-прежнему разведчица.

Кристел вошла в компьютерную сеть катера и прочла записи о городе. На экране перед ней перемежались непонятного вида башни и монолиты, похожие на бледных и беспокойных призраков. Ни схема города, ни его строения не позволяли провести хоть какие-то ассоциации ни с чем, виденным разведчицей прежде и заслуживающим названия «рельеф местности». До сих пор Империя больше всего боялась в один далеко не прекрасный день столкнуться с конкурентом-чужаком. «Звездные войны» пока оставались компьютерной игрушкой, и все страстно надеялись, что ничто и никогда не изменится.

После открытий на Гренделе предсказания компьютеров становились все более туманными. Кто бы ни создал живые машины-убийцы на Гренделе, он вполне мог оказаться смертельно опасным и безжалостным врагом самой Империи.

Чужие. До сих пор не было и намека на то, кто построил город, но Кристел при мысли о столкновении с новым чужим биологическим видом чувствовала, как нарастает знакомое возбуждение. В работе с мечом и пистолетом было что-то такое, что давало ей ощущение полноты существования. Разведчики знали лишь одну истину и ею жили: все высшие успехи человечества — результат воинствующего насилия. Разведчики стали итогом активности общества в поисках совершенного убийцы: самое смертоносное оружие, какое люди смогли выдумать.

И как всякие оружие, они требовали постоянной закалки в сражении, чтобы не утратить мощи и остроты.

Уильямс старался не смотреть на плавящийся лес и сосредоточить мысли на чужом городе. С капитаном все было сложно. С диктаторскими замашками, властный и с излишним пуританством: во вред себе же — скажем так. У доктора все больше крепло убеждение, что если в этом новом мире и можно извлечь какую-то прибыль, то не благодаря капитану Хантеру, а вопреки ему. Однако… Уильямс едва заметно улыбнулся. Этот мир полон опасностей. С капитаном всегда может произойти несчастный случай. Очень прискорбный, но непременно смертельный случай.

Лес позади медленно двигался, а они продолжали свой путь в обход его. Хантер внимательно следил за чащей, но не видел пока никакой угрозы. Он почувствовал некоторое облегчение. Возможно, лес снова погружается в спячку.

Когда они подошли к небольшому озерцу, высоко в утреннем небе ярко сияло солнце. Озеро было почти круглым, примерно десяти футов в диаметре и где-то в дюжине ярдов от границы растительности. Хантер остановил отряд и издали рассмотрел озерцо. Оно лежало на фут ниже окружающей местности — сухой и твердой, словно камень, как и повсюду здесь. Вода имела темный красно-коричневый цвет, а когда капитан нагнулся вперед, до него донеслось дуновение слабого аромата, резкий запах, который он не смог определить. Волны озерца испещрили группы равноудаленных отметин, земля казалась маслянистой и неприятно осклизлой.

– Нужно зафиксировать расположение озера, — наконец произнес Хантер. — Очень скоро нам понадобится источник свежей воды.

– Если допустить, что эту дрянь можно пить, — уточнила Кристел. — У нас не так уж много фильтрационных таблеток.

– Угу, — нахмурился капитан. — Хотел бы я иметь анализаторы, чтобы оценивать качество открытых источников. Это одна из задач, с которой нам предстоит разобраться в самое ближайшее время. Проклятье.

– Не обращайте внимания на цвет, — сказала Кристел. — И на запах.

– Наверно, я могу быть полезен, — вмешался Уильямс. Он медленно двинулся вперед, не отводя взгляда от озерца, а потом опустился на колени.

Хантер вытащил пистолет и навел на озеро:

– Доктор, вы уже достаточно близко к нему. Что вы собираетесь делать?

Уильямс поднял левую руку, из-под ногтей показались остроконечные щупы.

– Капитан, у меня много всяких вживленных приспособлений. Никогда не знаешь заранее, что может пригодиться. А сейчас, с вашего разрешения…

Хантер огляделся. Лес оставался спокойным и неподвижным, на равнине, насколько мог видеть глаз, все было голо и пусто.

– Хорошо, доктор, действуйте. Но будьте очень осторожны. Мы не знаем, как здесь глубоко и что тут еще может быть, кроме воды.

– Ясно, капитан.

Уильямс наклонился и опустил в воду кончики пальцев. Выдвижные щупы слегка поблескивали — пять мерцающих искр в красно-коричневой жидкости. Перед глазами у доктора возникли яркие отчетливые строки, сообщавшие о составе воды.

– Ну? — спросил Хантер. — Можно ее пить?

– Боюсь, нет, капитан. Это вещество больше похоже на мыло, чем на воду. Весьма необычное сочетание. Я вижу соли металлов, очень высокое содержание кислот и что-то похожее на разновидность ферментов.

Кристел сдвинула брови:

– Капитан, это не та смесь, которая обычно встречается в природе. Больше похоже… на органику.

– Угу, — согласился Хантер. — Доктор, я думаю, вам пора убраться оттуда.

Уильямс вытащил руку из воды, и тот, кто в ней обитал, быстро нанес удар, пока добыча еще находилась в пределах досягаемости. Из воды метнулось темно-синее щупальце и обвилось вокруг запястья доктора. Когда захват беспощадно сжался, он вскрикнул от боли и уперся коленями в склон, чтобы не оказаться в озере. Щупальце держало мертвой хваткой.

Хантер не раздумывая выстрелил и отсек его. Уильямс упал на спину и стал карабкаться по склону, не думая даже о том, чтобы встать на ноги. Отрезанное щупальце сворачивалось и разворачивалось на поверхности. В воздух летели капли бледно-красной крови.

Хантер отступил на шаг, чтобы его не забрызгало, и, привлеченные этим движением, из пенящейся воды выбросились еще три щупальца. Они обвили капитана, прижав его руки к телу, и туго сжались. Хантер повалился на землю, отчаянно сопротивляясь усилию щупалец. Они сжались еще плотнее, и в кольчужный комбинезон впились тысячи крохотных шипов.

Кристел выхватила меч и нанесла рубящий удар по ближайшему щупальцу. Острый клинок лишь немного вошел в упругую плоть, разведчица потянула сталь на себя, надеясь причинить врагу боль и ослабить его. Сопротивляясь изо всех сил, капитан постепенно сползал к краю водоема. Кристел бросила взгляд на Уильямса, который сидел и нянчил пораненную руку.

– Тащи его, черт возьми. Я одна не справлюсь!

У доктора было секундное искушение послать ее подальше. Он не собирался рисковать жизнью из-за капитана. Но, посмотрев на Кристел, Уильямс немедленно принял другое решение. Он был не настолько глуп, чтобы нажить врага в лице взбесившейся разведчицы. Доктор бросился вперед и вцепился Хантеру в ноги. Дополнительная тяжесть замедлила работу щупалец, но капитан все равно неуклонно приближался к воде. Кристел сунула меч в ножны, вытащила пистолет и выстрелила в озеро. Щупальца дернулись, провезя Хантера и Уильямса по земле, но не разжались. Разведчица коротко и невыразительно выругалась и отбросила пистолет. Она вытащила из подсумка ударную гранату, выдернула чеку и кинула гранату в середину водоема. Та сразу исчезла, и мучительно долгое время ничего не происходило. Щупальца снова усилили хватку, Хантер уперся каблуками в исковерканный грунт. Уильямс висел у него на ногах и беззвучно сквернословил.

Граната взорвалась где-то глубоко внизу, вода вздыбилась фонтаном. Щупальца дернулись и приподнялись, отбрасывая капитана с доктором. Поверхность озера закипела и вспенилась, наверх вынырнули куски обгоревшей плоти. Щупальца втянулись в воду и пропали. Поверхность постепенно успокоилась, и над озером повисла мирная тишина.

– Есть на этой планете какая-нибудь форма жизни, чтобы не обманывала и была не омерзительной? — осторожно и медленно садясь, вслух подумал Хантер.

– Это только начало, капитан, — ответила Кристел. — Остальное может быть еще хуже.

Уильямс неуверенно поднялся на ноги:

– Я думаю, нам всем следует вернуться на катер. У капитана и у меня возможны внутренние травмы.

– Не драматизируйте положение, — сказал Хантер. Он встал и изобразил попытку счистить с формы грязь. — Нас слегка поцарапали и помяли, только и всего. Чем скорее мы оставим какое-то расстояние между собой и тем, что обитает на дне озера, тем больше я буду рад. А впредь, я полагаю, если мы найдем источник, нужно сначала бросить в него гранату, а уж потом выяснять качество воды.

Он повернулся и пошел дальше. Кристел и Уильямс обменялись взглядами и двинулись за ним.

Корби и Линдхольм не спеша плелись за Меган де Шанс, оставив лес позади и направляясь к искореженной равнине. Экстрасенс опережала морских пехотинцев, и разрыв неуклонно увеличивался. Де Шанс бросила взгляд через плечо, лицо у нее было неподвижное и печальное. Экстрасенсу очень хотелось подогнать бойцов, но она прекрасно понимала, что они не обратят внимания на приказ. Говоря формально, она старше по званию и капитан назначил ее начальником в отряде. Но все это ни черта не значит: Меган де Шанс — экстрасенс.

Отношение к экстрасенсам в Империи было двусмысленным. С одной стороны, их способности обеспечивали неоценимые услуги, которые искали и за которые вознаграждали. Но те же способности превратили экстрасенсов в официальных неприкасаемых, которых власти боялись и отвергали. С самого раннего детства экстрасенсов учили знать свое место: оставаться кроткими, послушными и исполнительными — и никогда, ни при каких условиях не перечить властям. Тех, кто плохо усваивал эту науку, дрессировали самым жестоким образом. Все экстрасенсы носили шрамы — либо на теле, либо в душе. Граждане второго сорта, терпимые по необходимости. Каждый экстрасенс мечтал о побеге, но скрыться от Империи можно было лишь в одном месте — на мятежной планете Мира Туманов. Путь туда долог и опасен, и только немногим удавалось проделать его. Меган де Шанс даже близко не подошла к мятежникам. Может быть, как раз поэтому она попала в Адскую группу, а не в банк человеческих органов.

Корби ни в грош не ставил экстрасенсов — хоть так, хоть эдак. Он им не доверял. Но Корби никому не доверял, даже себе. Если никому не веришь, никто тебя не продаст. Что же касается командирских полномочий экстрасенса, то если она не будет нажимать, Корби ответит тем же. Ему незачем спешить в чужой город. Пусть там первыми будут капитан со своим отрядом. У них есть разведчица.

Корби брел, без всякого интереса разглядывая местность. Равнина впереди постепенно поднималась, а потом опять снижалась. Над ней таинственно клубились обрывки выцветших красных облаков, безвкусно противопоставляя себя зеленому небу. Земля под ногами оставалась твердой и неподатливой, изуродованная бесчисленными трещинами. Корби подумал, что наблюдал когда-то раньше и более пустынный ландшафт, но, черт побери, не мог вспомнить — когда.

Они едва перевалили за вершину холма, когда тишину вдруг нарушил низкий рокочущий звук и земля под ногами слегка содрогнулась. Корби и Линдхольм замерли на месте, но равнина, лежавшая перед ними, по-прежнему была голой и пустой. Меган де Шанс быстро вернулась к ним, и морские пехотинцы привычно изменили боевой порядок, прикрывая ее телами от возможного нападения. Земля постепенно успокоилась, хотя грохот не прекратился, он становился все громче и все страшнее. Корби опустил руку на рукоять пистолета и посмотрел на Линдхольма:

– Свен, что это за чертовщина?

Линдхольм пожал плечами, не меняя равнодушного выражения лица:

– Как вариант, Начинается землетрясение. При такой вулканической активности нужно ждать какой-то гадости на поверхности земли. Заодно и объяснение, почему почва так потрескалась.

– Это не землетрясение, — медленно произнесла де Шанс. — Я видела похожую местность. Здесь гейзеры. Смотрите внимательнее. Они начнут извергаться с минуты на минуту.

Почти немедленно вслед за ее словами из расщелины на равнине вырвалась кипящая струя и потянулась прямо к небу. Вода ревела, подобно раненому животному, глубоким раскатистым звуком, который ритмично отражался в колеблющейся почве. Фонтан, казалось, раздумывал, достигнув предельной высоты, а потом неохотно упал на исстрадавшуюся землю. Вся в трещинах, она жадно впитала воду. Больше дюжины гейзеров поочередно разорвали грунт, грязный кипяток со страшной скоростью устремился ввысь, к зеленому небу. Рев гейзеров оглушал. Корби повернулся к де Шанс, он хотел спросить ее о чем-то, но извергавшаяся вода так шумела, что перекричать ее было невозможно. Корби оставил надежду поговорить и просто наблюдал, как возникают и парят в воздухе очередные фонтаны. Потом так же, один за другим, гейзеры замолкли и исчезли, но земля вокруг продолжала подрагивать. Легкая пыль водяных капель сделала воздух еще туманнее. Земля еще о чем-то побормотала сама с собой и наконец успокоилась.

– Впечатляет, — заметил Линдхольм.

– Ага, — согласился Корби. — Хорошо, что мы вовремя остановились. Если бы мы пошли, когда гейзеры начали извергаться… — Он встряхнул головой и посмотрел на де Шанс:

– Мэм, вы начальник. Что будем делать? Развернемся и вернемся?

– Не исключено, — сказала де Шанс. — Но не думаю. Гейзеры работают с определенной периодичностью. Если мы рассчитаем время, то сможем пересечь зону, пока они спокойны, и оставим их позади прежде, чем они снова начнут извергаться.

Линдхольм неторопливо кивнул:

– Нам нужно очень точно рассчитать время. Да и тогда нет никакой гарантии. Гейзеры молчали, пока мы к ним не приблизились. Вполне возможно, они включились из-за нас. А если так, периодичность извержения может поменяться в соответствии с нашим движением.

– Вряд ли, — ответила экстрасенс. — Просто мы их не видели, пока не поднялись на холм. Мы в пределах досягаемости датчиков катера. Нужно только дождаться, пока гейзеры снова заработают, подключиться к бортовым компьютерам, и мы получим точный расчет по времени.

Корби печально нахмурился, но ничего не сказал. Он готов был согласиться на любой предлог, лишь бы вернуться, но не мог этого сделать, пока остальные идут вперед. И не важно, что ему страшно.

Все трое терпеливо ждали, когда заработают гейзеры. Они зафыркали примерно через двадцать минут, наполняя воздух паром, грязью и кипятком. Когда гейзеры умолкли, земля еще долго тревожно дрожала и бормотала под ногами, прежде чем успокоилась. Де Шанс вошла в сеть катера через вживленный компьютер и оценила числа, которые высветились у нее перед глазами.

– Хорошо, — сказала она наконец. — Интервал — двадцать две минуты. Потом через несколько секунд все начнется снова. Гейзеры, кажется, сосредоточены на одном небольшом участке, и мы спокойно преодолеем его за десять минут. Значит, если мы не останавливаемся, никаких проблем.

– Точно, — согласился Корби. — Небольшая милая прогулка, да?

– Да, — подтвердила де Шанс.

– А что, если мы посчитали неправильно и гейзеры работают без всякой системы, а просто когда им придет в голову?

Линдхольм улыбнулся:

– Ты всегда можешь сказать: «Я предупреждал».

Корби подарил Линдхольму тяжелый взгляд. А де Шанс отвернулась, чтобы скрыть усмешку.

Они молча подождали, когда гейзеры снова зафонтанируют. Корби кусал губы, сжимал и разжимал кулаки. Он ненавидел ждать. Страх получает время вырасти, лишнюю возможность победить человека. Краем глаза Корби наблюдал за Линдхольмом, но Свен выглядел, как обычно, спокойным и безмятежным. Случалось, нервы у Корби действительно приходили в полную негодность, и он думал, что полегчает, если просто выговорить кому-то свой страх. Но Корби — одиночка и всегда им был. Он никогда не обзаводился друзьями между прочим, да и не хотел: не нуждался в них. Свен ближе всех подошел к тому, что можно назвать другом, но говорить с ним Корби не мог. Как поймет страх такой человек, как Линдхольм, — профессиональный морской пехотинец и бывший гладиатор?

Задрожала земля, и гейзеры выбросили воду. Времени на размышления не осталось. Де Шанс подождала, пока умолк последний фонтан, и побежала на равнину. Линдхольм устремился за ней, потом остановился, поняв, что Корби не тронулся с места:

– Давай, Рас. Времени в обрез, ты же знаешь.

Корби пытался идти — и не мог. Впереди таились гейзеры, они ждали, ждали возможности убить его. Корби знал, что это неправда. Знал, что у него полно времени. Но все-таки не мог сделать ни шагу, не мог устремиться в опасность. Де Шанс уже была далеко впереди, бежала легко и свободно, словно ничто в этом мире ее не волновало. Линдхольм смотрел на товарища с недоумением и нетерпением, но в глазах у него начало проблескивать понимание. Корби отвернулся, изнутри накатывали гнев и стыд. И тут де Шанс закричала, и все переменилось.

Корби успел увидеть, как потрескавшаяся и изломанная земля разверзлась под экстрасенсом. Грунт под ногами шуршал и скользил, и в какое-то кошмарное мгновение Корби подумал, что в конце концов это все же землетрясение. Мгновение прошло, гейзеры замолчали, а экстрасенс исчезла в расщелине длиной в дюжину футов. Корби бежал, и Линдхольм не отставал от него.

– Сколько у нас времени, Свен?

– Достаточно, — ответил Линдхольм. — Если не будет осложнений.

– Вроде экстрасенса с переломом ноги?

– Точно. Рас, не думай о плохом.

Они быстро достигли зияющей расщелины и остановились на краю, вглядываясь вниз. Де Шанс смотрела на них с искаженным от боли, побелевшим лицом. Когда она заговорила, голос был напряженный, но ровный:

– Сначала хорошая новость. Кажется, я ничего не сломала. А плохая — правая нога зажата в щели, и я не могу ее высвободить. Ну а самая плохая новость — что рядом со мной открывается гейзер.

– Спокойно, — сказал Линдхольм. — Мы вас вытащим. Времени достаточно. Верно, Рас?

– Ага, — подтвердил Корби. — Никаких вопросов. Держитесь, экстрасенс, я спускаюсь к вам.

Он опасливо перелез через край и начал осторожно спускаться в расщелину. Глубиной она была в восемь или девять футов, ниже изломанной поверхности стенки имели сотовую фактуру, сухую и хрупкую. Правая нога экстрасенса скрывалась в дне расщелины, заглотившем ее почти по колено. Корби согнулся рядом с де Шанс и нежно ощупал трещину. Сапог экстрасенса глубоко утонул в грунтовых сотах, и расколотые ячейки зажимали его, словно множество шипов. Чем сильнее тянула де Шанс, тем сильнее они впивались.

Корби про себя выругался. Грубая сила тут не поможет, но будь он проклят, если в состоянии придумать еще что-то. Все дело в ограниченном времени. Что бы он ни сделал, это нужно делать быстро. Корби посмотрел на открывающийся рядом с экстрасенсом гейзер и связался с компьютером катера. Зрительные нервы отразили сияющие цифры, которые обозначали обратный отсчет до момента извержения.

4.43.

– Уходите, — приказала де Шанс.

– Заткнитесь, — ответил Корби. — Я думаю.

– Вам нельзя оставаться, — хладнокровно сказала экстрасенс. — Я тут в ловушке, и у вас нет возможности вытащить меня и спастись от остальных гейзеров. Если вы останетесь, умрем все.

– В этом есть логика. Рас, — включился в разговор Линдхольм. — Мы ничего не можем для нее сделать. Кроме быстрой смерти вместо долгой.

Корби поднял полный ярости взгляд. Линдхольм уже вынул из кобуры дисраптер и навел его на де Шанс. Корби выхватил свой пистолет:

– Свен, в морской пехоте так не работают, ты же знаешь. Брось пушку мне.

Линдхольм с сомнением посмотрел на него.

– Свен, черт побери, брось мне пистолет! У меня есть идея!

3.24.

Линдхольм швырнул пистолет, Корби ловко поймал его левой рукой и сунул за пояс. Лицо морского пехотинца усеяли капли пота — не только от жара раскрывающегося гейзера.

– Хорошо, Свен. Теперь уходи. Мы тебя догоним.

– Ты с ума сошел, — сказал Линдхольм. — Я хочу посмотреть, что ты собираешься делать.

Корби криво ухмыльнулся и нацелил дисраптер в земляные соты — в нескольких дюймах от захваченной в капкан ноги экстрасенса:

– Де Шанс, постарайтесь не дергаться. И даже не дышать.

Он выстрелил в землю. Яркий энергетический луч чисто прошил грунт, разбрасывая вокруг ошметки. Де Шанс потянула плененную ногу. Та чуть подалась, но не освободилась из цепких объятий. Корби кинул пистолет Линдхольму, вытащил второй и навел его в землю с другой стороны от попавшей в западню ноги. Он еще раз выстрелил, соты рассыпались мелкой крошкой. Де Шанс освободила ногу.

– Отлично стреляешь, Корби. А теперь самое время убраться отсюда к чертовой матери.

– Хорошая мысль.

Он сунул пистолет в кобуру и помог экстрасенсу выбраться из расщелины.

2.35.

Корби вылез вслед за ней, и все трое побежали через площадку, готовую взорваться фонтанами кипятка. Де Шанс прихрамывала на правую ногу, но двигалась достаточно уверенно. Хрустела искореженная почва. Из скважин гейзеров вырвались струи пара. Под Линдхольмом земля вдруг пошла судорогами, он перепрыгнул открывшуюся расщелину, не замедлив бега.

1.07.

Воздух обжигал легкие, но Корби заставил себя бежать быстрее. Рядом топали Линдхольм и де Шанс. Земля под ногами дрожала и грохотала, Корби почти физически ощущал, как снизу нарастает давление.

0.41.

Корби оглянулся. Они почти уже миновали опасный участок. Экстрасенс задыхалась и замедлила бег. Конечно, им следовало бы сейчас быть подальше…

0.01.

В нескольких ярдах слева поднялся кипящий фонтан. Все трое успели проскочить его, и на них упали лишь несколько обжигающих капель. Открылись новые гейзеры, выбрасывая пар, воду и клокочущую грязь, но уже за спиной морских пехотинцев и экстрасенса.

– Не надо мне было соглашаться на Адскую группу, — с трудом произнес Линдхольм. — На аренах больше шансов выжить.

– Береги дыхание, — через силу ответил Корби. — Еще понадобится. Мы еще не ушли от гейзеров.

– Рас, у тебя что, нет плана, как нам оторваться?

– Заткнись и беги.

– Хороший план.

Позади и вокруг гейзеры на сотни футов поднимались в бледно-зеленое небо. И все же опасную зону морские пехотинцы и экстрасенс преодолели.

«Похоже, прорвались, — не веря самому себе, подумал Корби. — Черт возьми, мы прорвались!»

Он ухмыльнулся на бегу. Новый мир оказался именно настолько жесток, насколько Корби и предполагал. Но может быть, морской пехотинец сумеет с ним справиться.

Взорвался еще один гейзер, но теперь уже далеко позади. Он пригнул голову и продолжал бежать в прежнем темпе.

Небо начинало по-вечернему темнеть, когда Хантер увидел статуи. Солнце скрылось за темными тучами, цвет неба изменился: из зеленовато-желтого стал мрачно-изумрудным. По изломанной, постепенно поднимавшейся земле ползли глубокие тени. Хантер вдруг остановился, выйдя на острый, как бритва, скальный срез. Он смотрел на равнину, которая лежала примерно в двухстах футах ниже. А на ней, образуя полукруг в середине, молча и одиноко возвышались статуи. Три темные монументальные колонны, ярко выделяющиеся на фоне искореженной почвы. Рядом с капитаном, разглядывая статуи, замерли доктор Уильямс и разведчица Кристел. Все долго молчали.

– Первый признак того, что здесь была цивилизация, — произнесла Кристел. — Капитан, я должна осмотреть статуи, пока еще не совсем стемнело.

– Подождите, — вмешался Уильямс. — Если мы будем надолго задерживаться здесь, то не попадем в город до ночи.

– Мы все равно туда не попадем до ночи, — сообщила Кристел. — До него еще добрых семь миль, а солнце зайдет меньше чем через час. Мы можем стать здесь лагерем точно так же, как и в любом другом месте. Капитан, я права?

– Место, кажется, вполне безопасное, — сказал Хантер. — Но это могут быть просто скальные образования, под воздействием ветра…

– Нет, — спокойно отметил Уильямс. — Это статуи. Я вижу их достаточно отчетливо.

Капитан и разведчица впились в него взглядами, и Уильямс сдержанно усмехнулся:

– Я же говорил, у меня есть некоторые вживленные приспособления. В частности, усовершенствованы глаза. Я отлично вижу на три мили. — Он снова посмотрел на статуи, и улыбка исчезла. — Капитан, я вижу их во всех подробностях, и мне не нравится, как они выглядят. Они выглядят… противно.

Хантер ждал, но Уильямс ничего не добавил. Разведчица нетерпеливо посмотрела на капитана, но он ушел от ее взгляда, не желая, чтобы его подгоняли с решением. Кристел права: в ближайшее время нужно разбить лагерь, а здесь место ничуть не хуже любого другого, и скальная гряда закроет от ветра. Голая земля не обещала ни уюта, ни защиты, но после дневной прогулки Хантер заснул бы и стоя под градом. Он коротко и неслышно вздохнул, а потом повел отряд вниз по пологому кочковатому склону, на лежащую впереди равнину. Хантер пытался вспомнить, когда в последний раз он так уставал. Почва под ногами весь день была твердой и неподатливой, упрямо отталкивала каждый шаг, и идти уже было трудно.

Статуи постепенно приближались, капитан старался сосредоточиться на все укрупняющихся подробностях, но мешали другие мысли. Уже несколько часов у него не было известий от отряда экстрасенса. Хантер знал, что в любой чрезвычайной ситуации они выйдут на связь, но все же молчание действовало на нервы. Первым связываться с ними капитан не хотел, это могло выглядеть как недоверие, словно он не был убежден, что они сами знают, что делать. Но Хантер чувствовал: он не заснет сегодня ночью, несмотря на усталость, пока не услышит де Шанс. Он решил подождать до захода солнца и тогда выйти на связь, если экстрасенс раньше не доложит о продвижении своего отряда.

С ними должно быть все в порядке. У экстрасенса, конечно, мало боевого опыта, зато она считается первоклассным телепатом. Что бы ни случилось, она не сдастся. А если речь зайдет о физической опасности, морские пехотинцы справятся с любым идиотом, который рискнет им угрожать. Личное дело у каждого впечатляет. Чуть больше везения, чуть меньше тяги к беззаконию, и эти парни стали бы героями, а не пушечным мясом для Адских групп. Каковы бы ни были их грехи, оба морских пехотинца прошли через все и не один раз выполняли боевые задания в чужих мирах.

И хотя в обычных условиях Хантер не доверил бы им ржавой монеты, они достаточно умны и понимают: помощь экстрасенса необходима для того, чтобы просто остаться живыми на Волке-IV. Ребята присмотрят за де Шанс. Капитан вспомнил о стычке с обитателем озерца и мрачно усмехнулся. Морские пехотинцы решили бы задачу в два счета. Если предположить, что у них вообще хватило бы ума в нее вляпаться. Личные дела безусловно утверждали: парни не верят ничему и никому, даже себе. Что и требуется для выживания на Волке-IV.

Огромные вертикально стоящие камни постепенно приближались, и мало-помалу Хантер стал различать форму и смысл. Глядя со скал, он не ощутил, насколько статуи велики и несокрушимы. Все три поднимались на добрую сотню футов и были не менее десяти футов в диаметре. Вес монументов трудно было вообразить, и на затылке у капитана зашевелились волосы, когда он попытался представить, кто и как поставил эти чертовы штуковины на равнине, в сотнях миль откуда угодно. Он замер перед первым колоссом, рядом застыли Уильямс и разведчица. Все трое долго молчали.

– Может быть, это персонификация строителей города? — спросил наконец Уильямс.

– Если вы правы, — заметила Кристел, — хочется верить, что они переборщили с размерами.

Статуи безразлично смотрели на пустую равнину. Отдельные детали их были размыты, искажены ветром и дождями — по крайней мере, Хантеру хотелось в это верить, — но все же три громадины производили и странное и пугающее впечатление. Их трудно было охватить взглядом. Каждая стояла на двух слоновьих ногах, от пояса тянулись к земле еще и пучки щупалец. У всех имелось по два комплекта рук, соединенных попарно, а на концах змеились щупальца поменьше. Тела были испещрены множеством отверстий — то ли ртами, то ли ранами. Хантер почувствовал сильное искушение сунуть в одно из отверстий руку, чтобы измерить его глубину. Массивные головы являли собой кошмарное сочетание резких морщин и гладкой поверхности вокруг разверстой пасти, уснащенной крупными зубами. Ничего похожего на глаза не наблюдалось, но, возможно, их роль выполняли многочисленные трещины и тени на верху голов. Чудовищная тяжесть статуй должна была бы придать чуждым созданиям вид медлительный и неуклюжий, но они подавляли именно мощью, быстротой и яростью.

Хантер поймал себя на том, что рука тянется к бедру, к кобуре. Капитан криво ухмыльнулся, но ладонь с рукоятки пистолета не убрал.

– Бред сумасшедшего, воплощенный в камне, — прошептал Уильямс, разглядывая две другие статуи. — Ужасные изображения, согласитесь. Как вы думаете, разведчица, сколько им лет?

– Сотни, — ответила Кристел. — Может, и больше. Очевидно, стихии уже давно работают над ними… Я отвечу вопросом на вопрос, доктор. Почему они здесь, так далеко от города? Это предупреждение? Что-то вроде обозначения границы обитания племени?

– Возможно, эта территория не была такой пустынной, когда статуи воздвигались, — сказал Хантер. — Откуда, нам знать, что здесь ничего не изменилось. И лично я не уверен, что статуи изображают создателей города. Они больше похожи на каких-то языческих демонов или богов. Посмотрите, скажем, на это. Ноги и щупальца? Никакого смысла. Нет, мне кажется, здесь некая фантастическая комбинация разных тварей, а не существо, развившееся в результате эволюции.

Хантер огляделся, посмотрел на заходящее солнце:

– До города мы засветло не доберемся. Разбиваем лагерь здесь, продолжим путь утром. Гряда и статуи немного защитят нас от ветра.

– Вы считаете, мы тут будем в безопасности? — нервно озираясь, спросил Уильямс. — Я хочу сказать, на катере, по крайней мере, есть силовой щит…

– Доктор, у нас есть переносной щит и приличный набор неконтактных мин, — информировала Кристел. — С безопасностью все будет в порядке, не волнуйтесь.

Они вошли в широкий полукруг перед статуями и начали распаковывать вещмешки. Кристел вынула неконтактные мины и занялась их размещением вокруг монументов, создавая основной оборонительный периметр. Хантер достал походный фонарь, который залил широкое пространство мягким золотистым светом. Знакомый теплый луч создавал некоторый уют, сменив резкое солнце Волка-IV. Все, казалось, приобрело привычный оттенок. Капитан быстро собрал переносной щит и выставил радиус его действия на двести футов, внутри минного заграждения. Он терпеливо дождался, пока Кристел не привела мины в боевую готовность, и включил щит. Единственным признаком того, что щит работает, стало легкое колебание ночного воздуха, но впервые за много часов Хантер почувствовал, как расслабляются мышцы. Он повернулся, чтобы помочь Уильямсу извлечь полевой паек, а Кристел в последний раз осмотрела периметр. Она сделала все в точном соответствии с инструкцией, но почему-то ощущала беспокойство.

Немного погодя, съев протеиновые кубики и запив их дистиллированной водой, разведчица привалилась спиной к одной из статуй. Холодный рифленый камень неприятно напоминал о себе. Кристел внимательно посмотрела на равнину сквозь мерцающий экран. Все выглядело тихим и спокойным, однако ночь быстро сгущалась, и контрастные тени усиливали беспокойство. Разведчица потушила о статую окурок сигарки и прикурила новую. Она хотела ограничить расход табака, поскольку в обозримой перспективе поступлений табачных изделий не предвиделось, но потом решила, что в экономии нет смысла. Так или иначе, ждать придется чертовски долго, и пока есть, что курить, можно курить.

Кристел поглядела на соседние статуи и неприятно удивилась тому, как оживились каменные лица в шевелящихся тенях. Она стряхнула с сигарки пепел и почувствовала на секунду, что хочет оказаться подальше отсюда. Где угодно.

После того как Кристел провалила боевое задание на Гренделе, она должна была бы считать удачей назначение в Адскую группу, но ее начали тревожить сомнения. Как разведчица, она всегда ощущала уверенность в том, что за спиной стоит Имперский флот, готовый прийти на помощь. Сейчас такого не было. Она предоставлена самой себе. Если она снова проколется, все заплатят за это жизнями.

Кристел недобро усмехнулась. Она справится. Она — разведчица.

Доктор Уильямс грел руки, подставляя их приятному жаркому лучу походного фонаря. Вечер становился все холоднее, и тепловые элементы в докторской форме уже не справлялись со своей задачей. Уильямс вытянул левую руку, из-под ногтей показались щупы. Он несколько раз втянул и выпустил их, наслаждаясь этим чувством, а потом привел датчики в действие, чтобы изучить окружающую атмосферу. Ничего опасного доктор не ждал, но проверить возможности сенсоров не мешает. Перед глазами на зрительных нервных окончаниях возникли крохотные цифры, сообщая точный состав воздуха. Уильямс пробежался по числам и стер их. Кое-что казалось интересным, хотя не сулило немедленной опасности и не грозило никакими неожиданностями. В общем, нормальный воздух, особенно если к нему привыкнуть.

Доктор втянул щупы, вошел в компьютерные сети катера и выполнил системную проверку своих усовершенствований. Его окатила стремительная волна ощущений, похожих на вспыхивающие и гаснущие звезды, возникающие и исчезающие слишком быстро, чтобы осознать, приятны они или нет. Компьютеры включали его усовершенствования лишь на краткий миг, чтобы убедиться в их готовности к работе, а затем выключали, получив удовлетворительный ответ. Вся процедура заняла несколько секунд. Уильямс позволил себе слегка улыбнуться, когда компьютеры заверили его в том, что все системы функционируют как положено. Доктор знал, что и сам выявит любую неполадку, но если есть возможность провериться, не следует ею пренебрегать.

Он вышел из компьютерной сети и прочитал показания вживленных энергетических кристаллов. С легким удовлетворением вздохнул, увидев, что они еще заряжены на девяносто восемь процентов. При определенной аккуратности вполне можно дождаться, когда поступят новые. Уильямс попытался вспомнить, на что это похоже — быть обычным человеком, без всяких усовершенствований, — и слегка обеспокоился: воспоминание не проявилось. Он нахмурился. Это было так давно… А может, просто не хотелось вспоминать.

Доктор отбросил неприятные мысли и вытянулся в спальном мешке. Он устал, он сделал все необходимое. Если в лагере нужно еще что-то, пусть потрудятся остальные. Он ученый, а не слуга. Уильямс улыбнулся, впитывая вкус слова «ученый». До падения он оставался вне конкуренции, это признавали все. Даже те, кто его ненавидел, а таких было множество. «Упырь» обогатил бы доктора и прославил по всей Империи, если бы мелкие людишки, ревнуя к его успехам, не налили яда в уши Императрицы…

Уильямс поморщился, а потом немедленно придал лицу нейтральное выражение на тот случай, если кто-то наблюдает за ним. В один прекрасный день Императрица заплатит за то, что она с ним сделала. Все, кто его предал, расплатятся — кровью…

Руки сжались в кулаки, он с усилием разжал их. Рядом с капитаном и разведчицей Уильямс будет тихим и безобидным врачом. Пусть они так думают. Придет время, он покажет, как они заблуждались, но это будет потом. Все еще впереди. Когда прибудут колонисты, дать взятку и купить нужные высокие технологии нетрудно. А когда поступят новые живые тела для экспериментов, кто знает, каких успехов достигнет Уильямс в обличье простого колониального врача?..

Капитан Хантер смотрел на доктора с недоверием. Тот опять улыбался. Капитан покачал головой и отвернулся. В конце концов он, естественно, найдет, что так дико забавляет Уильямса. Хантер расстелил свой спальный мешок насколько возможно далеко от врача и растянулся поверх. Как же хорошо просто освободить стонущие ноги. Капитан уставился в ночное небо, которое наливалось темнотой. Звезды вспыхивали поодиночке и парами. Особенно яркий свет бросала одна из двух лун. Хантер собрался выйти на связь с катером, но одернул сам себя. Еще не пришло время транжирить драгоценную энергию. Капитан тщательно потянулся. Тело начало расслабляться после долгого пешего похода. Лежать на земле было жестко, но случалось спать и похуже. Хантер полагал, что заснет без труда. Он уже наполовину отключился: щит и мины поднимут тревогу задолго до того, как к лагерю приблизится что-либо опасное.

Капитан спокойно лежал, отгоняя от себя сон. Первый день оказался любопытным. Сначала лес, потом озеро, а теперь статуи. На Волке-IV не соскучишься. Хантер чуть улыбнулся и осторожно коснулся помятых ребер. В конечном счете он выглядел не очень плохо. Капитан вздохнул и вытянулся поудобнее. Оглядываясь назад, он не мог понять, почему так страшила ночевка под открытым небом. Теперь она вовсе не казалась ужасной. Просто не надо воображать лишнее, все беды от этого. Капитан снова подумал о нависающих камнях и содрогнулся. Как все нормальные люди, он редко сталкивался с чужими, но все же не мог не ощущать, что в этих каменных изваяниях есть что-то… неестественное. Тревога поднималась из самой глубины, из подсознания. Может быть, причиной было дикое сочетание черт и форм, которые не должны воплощаться в одном создании. А может, просто чудовищные размеры. Так или иначе, решил Хантер, когда завтра он войдет в чужой город, то не выпустит из рук пистолет.

Вызов по связи застал капитана врасплох, и он закрыл глаза, чтобы насладиться этим удовольствием. Потом он их сразу открыл и понял, что совсем забыл об отряде экстрасенса. Давно уже прошло время, когда он собирался связаться с ними. Хантер включил вживленный компьютер, и в ушах возник негромкий звук.

– Экстрасенс де Шанс, на связи капитан. Как слышите меня?

– Да, капитан. — Голос экстрасенса звучал чисто и спокойно. — Мы нашли защищенную площадку и устраиваемся на ночь.

– Мы тоже. Экстрасенс, уже довольно поздний вечер. Я полагал, вы доложитесь раньше.

– Извините, капитан. Докладывать было не о чем. У вас какие-то трудности?

– Ничего, что было бы нам не по силам. Но если встретятся озера, не приближайтесь к ним. Они обитаемы. Доброй ночи, выйду на связь утром.

– Есть, капитан. Доброй ночи.

– И… Де Шанс, не бойтесь просить о помощи, если она понадобится. Я бы предпочел реагировать на ложную тревогу, но не опоздать на настоящую.

– Да, капитан. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, экстрасенс. И хороших снов.

Хантер выключил вживленную связь, усталость накрыла его серой волной. Он видел, что Кристел сидит, прислонившись спиной к статуе, и не может оторвать взгляд от равнины. Капитан молча нахмурился. Он не поручал ей стоять на карауле… Однако она — разведчица и, конечно, знает свое дело. Если Кристел считает нужным нести вахту, это ее трудности. Лично он не сомневался в щите и минах. Хантер закрыл глаза, и день кончился.

На равнину медленно опустилась ночь, темнота сгущалась, единственным источником света остался походный фонарь. Плотный клубящийся туман окутывал лагерь и с тупым упрямством прижимался к силовому щиту.

Кристел сидела у подножия статуи, на границе света. Во тьме тускло краснел кончик сигарки. Действует щит или нет, но сон не шел. Собственно, много спать ей и не требовалось. Она — разведчица. Не в первый раз уже Кристел несла вахту в чужом мире, но каждый раз воспринимала как первый. Новый мир, где нельзя ни на что полагаться и неизвестно, что обрушится на тебя. Что не выглядит опасным, но только ждет момента для нападения. В неизведанном мире все, что угодно, без предупреждения может стать опасным. Самое надежное — никому и ничему не доверять и быть каждую секунду в готовности отстаивать свою жизнь. Довольно нервное занятие, но разведчики не из нервных. Кристел изготовилась к бою, потому что поблизости что-то зашуршало, а потом расслабилась, когда рядом уселся капитан Хантер.

– Разведчица, вы тоже не можете заснуть.

– Я не против караульной службы, капитан. Тренирована.

– А что вы думаете о нашем новом мире?

– Видела и похуже.

Хантер задумчиво посмотрел на разведчицу:

– Кристел, а что было на Гренделе?

Она вынула сигарку изо рта, выдохнула совершенно правильное колечко дыма и внимательно проследила, как оно тает в воздухе. А когда наконец заговорила, голос остался спокойным и ровным, лишь немного чувствовалась горечь:

– У меня это было первое серьезное задание. Я неплохо поработала на Локи, и наградой стала охрана археологов, которые копались в Гренделе. Тогда, конечно, он еще не назывался Грендел. Мы не знали, что нас ждет.

Работа предстояла простая и понятная, всего-то исследовать древние развалины и несколько обломков чужой техники, которые обнаружили колонисты первой волны. Как только увидела этот чужой город, я приготовилась к самому плохому. На поверхности здания превратились в пустую шелуху, но мы рыли без устали, закапывались глубже и глубже. И нашли сооружения, явно построенные за день до раскопок. Немного погодя археологи прекратили копать, они не могли пережить то, что сами открыли.

Город простирался под землей на многие мили — законченный и нетронутый. Это было кошмарное соединение стали и плоти, сочетание дышащего металла и мяса, пронизанного проводами. Вытянутые цилиндры, блестящие и маслянистые, похожие на кишки, и насосы, стучащие как сердце. Все это казалось живым, но работало, как детали машин. Сложное устройство с глазами и внутренностями, думающие автоматы. Мы не могли понять, сделаны они или выращены. Я не в первый раз видела такое. Чужой корабль, который разбился на Ансили… похож, но наш город был хуже. Намного хуже. Кто или что построило его, потеряло рассудок. Если это выражение хоть что-то значит.

А под городом мы нашли сейфы. Огромные, тяжелые, чистые и блестящие, словно вчера сделанные. Плотно закрытые, без каких бы то ни было указаний на то, что внутри. У каждого была своя версия относительно их содержимого, но все хотели их открыть. Ничего похожего на этот город никто не видел, и мы желали узнать о нем больше.

Когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что мы все тогда были не в себе. Слишком долго ковырялись под землей и забыли об обычном нормальном мире, который остался наверху. Я за все отвечала, и решающее слово принадлежало мне. Я — разведчица, обучена постигать и уничтожать чужие культуры. Город внушал омерзение, но ничего опасного до тех пор мы не нашли. И помимо всего прочего, Имперская армия находилась лишь на удалении сигнала бедствия. Я, конечно, не теряла осторожности — да и все были осторожны, — но никто не верил, что в сейфах может таиться угроза могуществу Империи.

Мы взорвали сейфы, и Спящие проснулись.

За несколько минут мы потеряли двадцать человек. Наше оружие было практически бессильно против дьяволов, которых мы вернули к жизни. Я оказалась под грудой трупов, и меня сочли мертвой. Капитан, это надо было видеть: живой металл, генетически сконструированный с одной целью — убивать. Кошмарный сон во плоти и крови, с шипованной кремниевой броней. Они были огромны и ужасны, но двигались так быстро, что половину боя мы видели только их размазанный след. Когти рвали камень и железо, как бумагу. И пасти щерились стальными зубами. Они прошли через город и спустились в раскопы археологов, и никто не мог их остановить.

Я наконец выползла из-под трупов и пошла по следу монстров. Повсюду была кровь и клочья тел. Человеческих тел. Лагерь на поверхности оказался уничтожен. Никто не уцелел. Три с половиной дня я пряталась в развалинах. Казалось, прошли годы. Потом в обломках катера я нашла действующий — бывший вживленный — компьютер и связалась с кораблем на орбите. Они спустились и забрали меня.

Кристел подняла руку к сигарке, но задержала ее перед собой. Рука чуть дрожала. Разведчица рассматривала ее, пока дрожь не прекратилась.

– Колонисты погибли. Их убили всех до последнего мужчины, женщины и ребенка. Империя бросила против чужих все, что могла. Закаленные ударные отряды, боевых экстрасенсов и даже роту усовершенствованных людей. Долго никто не продержался. Потом к делу подключился флот и с орбиты испепелил всю поверхность планеты. Грендел сейчас на карантине, его сторожат полдюжины имперских звездных крейсеров. Просто на тот случай, если в глубине еще остались сейфы со Спящими.

Поэтому я с вами, капитан. Потому что я не заметила признаков угрозы и выпустила эти создания на свободу. И потому что оказалась недостаточно умна, чтобы пасть на Гренделе смертью храбрых. Может быть, теперь мне больше повезет.

Они помолчали, глядя во мрак и сгущающийся за силовым экраном туман. Кристел повернулась и впервые посмотрела на Хантера:

– А теперь, капитан, расскажите, как выглядят миры Рима?

Хантер хотел ответить, но перехватило горло. Он тем не менее попытался говорить. Разведчица рассказала про себя со всей возможной искренностью, и будь он проклят, если уступит ей в честности.

– Там темно, на Риме. Звезды едва светят во мраке, обитаемых планет мало, и они удалены друг от друга. А за пределами галактики лежит бесконечная ночь, еще ни один корабль не вернулся оттуда. Но планеты Рима тем не менее — часть Империи, и патрульную службу на них никто не отменял.

Там кажется, что время течет по-другому. Оно медленно тянется, и каждый день похож на предыдущий, и их становится уже невозможно отличить. Бездонная тьма действует на нервы как болячка, которую нельзя почесать. Появляется чувство, что ты всегда был на Риме и навечно останешься там. Нельзя даже расслабиться. Корабли на Риме просто исчезают, и никто не знает — почему. Начинаешь ждать какой-то гадости просто потому, что тогда можно и нужно будет действовать, что-то делать, на что-то реагировать.

Я был хорошим солдатом: выполнял приказы, защищал Империю от врагов и никогда не задавал лишних вопросов. Иначе не стал бы капитаном. Понимаете, там приходилось самому отдавать приказы, и чем больше я задумывался, тем меньше видел для них оснований. А порой не находил в них вообще никакого смысла. Но я командовал, и команды выполнялись, если верить докладам подчиненных. Я был хорошим солдатом. Но, раз за разом стоя на вахтах, которым не предвиделось конца, я начал сомневаться, что у экипажа больше поводов выполнять приказы, чем у меня — отдавать, и зачем они это делают… Может, мы все просто бредем в темноте, как слепые щенки.

Отдать приказ становилось все труднее. Чтобы принять решение — любое решение, — требовалось все больше усилий. Я уже не верил начальству, не верил Империи и, конечно, не верил себе. Я утратил ощущение безопасности, постоянства. Не мог надеяться на самого себя. Становилось все сложней просто прожить день. От каждого решения я почти сходил с ума. Начал перепроверяться снова и снова, чтобы быть уверенным, что отдал команду, хотя знал, что отдал. Иногда повторял приказы дважды и трижды и следил, как их выполнил личный состав.

Естественно, это заметили. Пошли разговоры. Я знал о них, но ничего не предпринимал. Я даже не мог понять, хорошо это или плохо. Потом поступил приказ, который нельзя было не исполнить. В мой сектор прокрался чужой корабль. Нужно найти его и уничтожить. Найти оказалось нетрудно. Того же класса, что и мой крейсер, и до зубов вооружен. Я должен был вести бой, отдавать быстрые и четкие команды — и не мог. Я потерял рассудок оттого, что не мог ни на что решиться. И мой корабль разнесли в куски. А я ушел на одной из спасательных шлюпок. Так же, как и часть экипажа. Достаточная часть, так что нашлось, кому меня обвинить.

А винить надо было не меня. Не во мне главная причина. Это все Рим. Беззвездная тьма. Любой, кто пробудет там достаточно долго, повредится умом.

Вот почему я здесь, разведчица. Я потерял чувство безопасности и надежности, и меня отправили сюда. В ад.

Хантер вяло усмехнулся и посмотрел на разведчицу. Лицо у Кристел, как обычно, оставалось спокойным и ничего не выражающим, и капитана это несколько порадовало. Если бы она проявила хоть что-то, напоминающее жалость, Хантер мог ее возненавидеть. Но разведчица хранила молчание, и чуть погодя капитан снова поднял взгляд.

– Капитан, — наконец произнесла Кристел. — Допустим, город окажется безопасным и Империя образует здесь колонию — и что же вы будете делать? Я хочу сказать, вы себя представляете в качестве колониста? Едва ли им понадобится капитан звездного корабля.

– Правду говоря, я об этом не думал, — ответил Хантер. — Я профессиональный военный. Полагаю, мы всегда нужны. А что вы рассчитываете делать?

Кристел сдержанно рассмеялась:

– Я разведчица, капитан. Идеальный инструмент для убийства. Мне-то всегда работа найдется.

Хантер обдумывал следующую реплику, когда взорвалась неконтактная мина. Земля задрожала, а в ушах автоматически завыл сигнал тревоги и не умолкал, пока капитан его не выключил. Эхо от взрыва в ночной тишине оглушающе громко накатывало снова и снова. Хантер и Кристел вскочили на ноги и встали спина к спине с пистолетами в руках, оглядывая периметр лагеря в поисках признаков того, что силовой экран прорван. Уильямс тоже поднялся на неверных ногах и отпихнул спальный мешок, вытаскивая оружие:

– Что это? Что случилось?

– Неконтактная мина, — резко бросил Хантер. — На наш лагерь кто-то набрел. Будьте внимательны и смотрите, куда целитесь.

– На два часа, капитан, — мягко произнесла Кристел, указывая стволом на соответствующую часть периметра. — Если верить компьютерам, остальные мины в полной боевой готовности, но поблизости нет ничего, что бы заставило их сработать. Щит действует и не поврежден.

Хантер до боли в глазах вглядывался в туман и мрак, но свет походного фонаря не проникал за периметр. Туман еще злобно курился над местом взрыва, но почему мина сработала, понять было невозможно. Капитан поднял пистолет с противным чувством неуверенности:

– Разведчица, я ничего не вижу. Уильямс, что там ваши усовершенствованные глаза?

– Капитан, извините, туман слишком плотный. Я так же слеп, как и вы.

– Восхитительно, — сказал Хантер.

– Молчание, — предупредила Кристел. — Слушайте.

Все умолкли, и капитан снова поразился тому, насколько неестественно тиха была ночь. Не кричали ни звери, ни птицы, ни насекомые, не завывал даже ветер. Но в темноте за силовым экраном что-то двигалось. И звучало оно как нечто большое и тяжелое, бредущее медленно и с приволакиванием шага. Это нечто лениво обходило периметр, перемещаясь против часовой стрелки.

«Против солнца, дурная примета. — Хантер чувствовал, что опять начинается какой-то бред. — Не надо бы так. Это не к добру».

– Через секунду он напорется на другую мину, — спокойно сообщила Кристел. — Что бы это ни было, оно чертовски прочное, если осталось целым после первой мины.

Взорвалась очередная неконтактная мина, и земля снова содрогнулась. В направлении на час по периметру взвился и заклубился туман, во вновь сгущающемся облаке Хантер успел заметить огромный темный силуэт. Опять медленно замирало эхо взрыва, а потом из-за силового щита донесся высокий крик на грани визга. Он ясно и отчетливо прозвучал в тишине. Если крик и выражал какое-то чувство, то Хантер не мог его определить.

– Капитан, — требовательно обратилась Кристел, — выйдите на компьютеры. Есть воздействие на энергетический экран.

Хантер привел в действие вживленный компьютер, и на зрительных нервах появились образы, которые перекрывали действительную картину окружающего. Нечто раз за разом билось о силовой щит, пыталось проломить его. Техника регистрировала мощь каждого удара и пыталась предложить их объяснение. У капитана пересохло во рту. Кто бы оно ни было, рост определялся примерно в двадцать футов, вес — грубо — в восемь-девять тонн, и, возможно, оно ходило на двух ногах. Числа, характеризующие силу удара, дико прыгали, так как создание снова и снова билось о щит. В ночи опять прозвучал раздирающий душу полурев-полувизг, а потом нападение прекратилось — так же внезапно, как и началось. Чудовище отвернулось от экрана, и медленные, волочащиеся шаги постепенно затихли, исчезая во мраке.

Хантер с облегчением выдохнул и отложил в сторону пистолет:

– Общий отбой. Оно ушло.

Он выключил вживленный компьютер, и зрение вернулось к обычному состоянию.

– Что это был за кошмар? — Уильямс не мог унять дрожь.

– Посетитель, — ответила Кристел. — Может, он еще завтра вернется.

– Капитан, я со всей настойчивостью предлагаю, чтобы мы несли вахты, — заявил Уильямс. Он пытался спрятать пистолет в кобуру, но руки так тряслись, что ему понадобились для этого три попытки. — Не знаю, что это, но оно может вернуться и в темноте.

– И что, даже если так? — спросила разведчица. — Через силовой экран оно не проникнет.

– А с другой стороны, — заметил Хантер, — мины, кажется, его не очень беспокоят. Доктор, я думаю, насчет караула мысль неплохая. Первая смена моя, вы — второй, разведчица будет последней. Может, так мы лучше выспимся.

Он мрачно вперил взгляд в туман, клубящийся вокруг узкого луча света от походного фонаря. Двадцать футов в высоту, от восьми до девяти тонн, и две мины даже не замедлили движения. Хочется верить, что город построили другие. В противном случае завтрашний день обещал стать очень интересным.

Меган де Шанс и морские пехотинцы вышли к каменному монолиту уже в наступающей ночи. Они остановились на некотором удалении и внимательно изучили его, прежде чем приблизиться. Отряд наблюдал загадочное сооружение уже давно, с тех пор как оно появилось на горизонте. Оно и теперь оставалось столь же мрачным и непонятным. Монолит являл собой внушительный каменный куб с гранями примерно по тридцать футов и отверстием на ближней поверхности, которое, очевидно, выполняло роль дверей. Высота проема измерялась десятью футами, ширина — шестью. Цвет грубой поверхности камня был настолько темно-серым, что почти переходил в черный. Выпуклый и прорезанный рисунок на ней напоминал застывший навеки плющ. От монолита веяло прочностью и основательностью, будто он всегда стоял здесь и всегда будет стоять. На фоне темнеющего неба монументальное строение больше всего напоминало древний, забытый мавзолей.

– Думаю, здесь удобно стать лагерем, — наконец сказала де Шанс.

– А почему бы нет? — пожал плечами Линдхольм. — Мне случалось ночевать и похуже.

– Мне тоже, — откликнулся Корби. — Но спать в этой паскудной каменной могиле я не собираюсь. У меня мороз идет по коже от одного взгляда на нее. Я хочу сказать, что она тут делает, в середине ничего? До города еще идти и идти. Нет, Свен, мне это не нравится. Внутри может что-то быть.

– Перед тем как войти, мы все тщательно проверим, — с терпением учительницы объяснила де Шанс. — На вашем месте я бы беспокоилась о том, что может подкрасться снаружи этого… здания, когда совсем стемнеет. После того что мы видели в Лесу и на подходе к нему, трудно сказать, какие формы жизни тут проявляются по ночам.

– Но у нас есть переносной экран, — упорствовал Корби.

– Да, есть, — согласилась экстрасенс. — Но если мы разобьем лагерь на равнине, на открытом месте, то можем привлечь внимание кого угодно. Я знаю, силовой щит выдержит любое нападение. Но не хочу проверять, правда это или нет. А теперь, Корби, помолчите: я психически сканирую это сооружение.

Де Шанс закрыла глаза. Лицо у нее побелело, несколько раз передернулось, а потом стало спокойным и отстраненным, ничьим. Дыхание настолько замедлилось, что почти не было заметно. Корби отвернулся, не в силах глядеть без содрогания на работу экстрасенса.

– Рас, успокойся, — мягко сказал Линдхольм. — Она ушла недалеко. И скоро вернется.

– Угу, — подтвердил Корби. — Как раз это меня и волнует.

Де Шанс без труда психически вошла в монолит, лишь погладив мысленно грубую каменную поверхность. И поняла, что он стар, очень стар. На равнине сменились целые эпохи, но его это не затронуло. Внутри сооружение оказалось полым — и абсолютно пустым. Экстрасенс не знала, радоваться этому или печалиться. Она нахмурилась. Все больше и больше в здании чувствовалось некое… беспокойство.

Де Шанс пожала плечами. Ей не нравилось ощущение от монолита, но рационально объяснить это ощущение она не могла.

Экстрасенс вернулась в собственное существование и посмотрела на Линдхольма:

– Все чисто. В доме никого нет.

– Рад слышать, — отреагировал морской пехотинец. — Если вы предполагаете ночевать в этом сооружении, мы с Расом позаботимся об обороне. Чем быстрее мы поставим и включим экран, тем быстрее сможем малость расслабиться.

Все трое смотрели друг на друга, ожидая, кто сделает первый шаг. Де Шанс наконец повернулась и спокойно пошла к монолиту. Она чуть помедлила у входа, но сделала над собой усилие и переступила порог. Если не уверена в собственной экстрасенсорике, то какого доверия можно ждать от этих парней?

Оказавшись внутри, де Шанс скинула вещмешок, вынула и включила доходный фонарь. Привычный и уютный золотистый луч уменьшил каменный мешок до более понятных размеров. Она осторожно шагнула дальше, держа фонарь перед собой.

Стены выглядели точной копией наружной поверхности. Голый и грубый изъязвленный камень. Пол был гладкий и ровный, сомнение вызывали только тени по углам. Экстрасенс медленно обошла все помещение. Чем больше она смотрела, тем меньше понимала причину своей тревоги. Де Шанс почти устыдилась, что позволила разыграться воображению. А потом у нее оборвалось дыхание: свет фонаря упал на одинокий, блестящий, молочной белизны шар в дальнем левом углу. Она долго глядела на него. Его не могло тут быть. Не могло. Экстрасенсорика показала бы шар во время сканирования.

– Вы вроде сказали, что здесь ничего нет, — заметил Линдхольм.

Де Шанс вздрогнула от неожиданности, а потом залилась краской. Она так сосредоточилась на осмотре помещения, что ослабила психическую защиту. Пока морской пехотинец не заговорил, де Шанс и не подозревала о его присутствии. Она быстро взяла себя в руки.

– Здесь ничего не должно было быть, — наконец сказала де Шанс спокойным и ровным голосом. — Не знаю, что это, но я бы узнала о том, что оно есть.

– Значит ли это, что оно опасно? — спросил Линдхольм.

– Возможно.

– Отлично, — немедленно поддержал от входа разговор Корби. — Давайте сматываться к чертовой матери, пока еще можно.

– Не дергайся, Рас. — Линдхольм даже не обернулся.

– Кажется, вы оба занимались организацией обороны? — поинтересовалась де Шанс.

– Мы все обсудили, — доложил Линдхольм. — и решили, что нельзя оставлять вас здесь одну.

– Очень любезно с вашей стороны, — согласилась экстрасенс. — Но я в состоянии присмотреть за собой.

– Никто и не сомневается, — подтвердил Линдхольм. — А теперь, раз уж вы нашли эту штуку, можете ее проверить?

Де Шанс чуть нахмурилась:

– Попробую.

Она медленно приблизилась к шару, опустилась на колени; не прикасаясь, внимательно осмотрела его со всех сторон. Тот был примерно шести дюймов в диаметре, испускал холодное тусклое сияние. Де Шанс мобилизовала психику и нежно ощупала шар телепатическими волнами.

…Солнце с невыносимой, испепеляющей яростью горит на выжженном добела небе. Вокруг громоздятся башни. Отовсюду собирается что-то мрачное и ужасное. Кости вытягиваются и изгибаются. Плоть колышется на лицах, как студень. Глаза вытекают, став жидкими. Кошмарные создания мечутся и скачут, сливаясь одно в другое. И непрекращающийся вопль…

Де Шанс рывком извлекла сознание из бесконечного потока образов. Она качнулась назад, губы беззвучно шевелились, а когда Линдхольм протянул руку, чтобы поддержать ее, экстрасенс незряче ударила по ней. Морской пехотинец опустился рядом с де Шанс на колени, заговорил медленно и успокаивающе. Невыразимый ужас наконец отступил, и к экстрасенсу вернулось сознание. Она глубоко, со всхлипом, вдохнула и облизала пересохшие губы.

– Что случилось? — спросил Линдхольм.

– Шар, — хрипло выговорила де Шанс. — Это какое-то запоминающее устройство. Прямая запись чужого разума.

– И что там? — вмешался Корби.

Де Шанс медленно покачала головой:

– Безумие. Кошмар и зверство… Не знаю. Мне нужно это осмыслить. А вы пока не прикасайтесь к нему. В нем так просто утонуть…

Она поднялась на ноги, отвернулась и от шара, и от морских пехотинцев и начала рыться в вещмешке. Корби и Линдхольм обменялись взглядами. Линдхольм пожал плечами и вышел наружу. Корби, немного поколебавшись, последовал за ним.

Чтобы заложить неконтактные мины, потребовалось гораздо больше времени, чем они рассчитывали. Грунт оказался твердым как камень и крайне неохотно поддавался саперным лопаткам. Когда они выставили периметр, уже почти стемнело. Золотистый свет в дверях монолита казался теплым и манящим. Морские пехотинцы вернулись под крышу, потирая свежеприобретенные мозоли, и помогли де Шанс закончить с наладкой генератора для переносного силового экрана. Экстрасенс включила его, и все трое немного расслабились: напряжение после долгого и трудного дня начало уходить. Они сидели на спальных мешках и без особого удовольствия поглощали поздний ужин — протеиновые кубики с дистиллированной водой. Наконец отряд откинулся на спины в надежде отдохнуть до утра.

Спать никому не хотелось, но все понимали, что нужно хотя бы попытаться. На следующий день им понадобятся все силы и вся воля к жизни. Когда капитан после ужина связался с ними, его голос звучал спокойно и обнадеживающе, и де Шанс постаралась держаться столь же уверенно. Корби почти собрался включиться в связь и сказать, какую тревогу вызывает у него монолит, но в конце концов передумал. Капитан не поймет. Может, завтра они доберутся до города… от которого Корби тоже не ждал ничего хорошего.

Экстрасенс заснула на удивление быстро, почти сразу. Линдхольм лежал на спине так тихо, словно никаких особых поводов для волнения не было. Корби посмотрел на них. В жизни не хотелось спать меньше, чем сейчас. Он немного подождал, надеясь, что все-таки задремлет. Потом — сна ни в одном глазу — беззвучно сел и обнял колени. Морской пехотинец надеялся, что, когда он привыкнет, спустя какое-то время, монолит предстанет не таким ужасным, но пока ничего не изменилось. Слишком высокий потолок, и каждый звук в полной тишине рождает неумолкающее эхо. Корби достал из кобуры дисраптер и проверил энергетический уровень. Он был так высок, что можно не беспокоиться, но тем не менее Корби пришлось напрячь силу воли, чтобы снова спрятать пистолет в кобуру.

– Ты дергаешься, Рас.

Корби резко обернулся. Линдхольм тоже сидел на спальном мешке. Корби улыбнулся, пожав плечами.

– Свен, мне здесь не нравится. — Он говорил тихо, чтобы не разбудить экстрасенса. — И имей в виду, что на всей этой вонючей планете мне ни одно место не понравилось. Я ее ненавижу, Свен. — Он вытер губы тыльной стороной ладони и ничуть не удивился тому, что рука дрожит. — Я трезвый, как дурак. Мне нужно выпить. Я бы все это гораздо лучше переносил, если бы имел возможность нажраться.

– Извини, Рас. Я сам не употребляю. Тебе надо было пронести бутылку на катер.

– Я пронес. Они ее нашли. — Корби недовольно скривился. На лице у него, несмотря на холод, выступили капли пота. — Я этот мир ненавижу, Свен. Я не желаю быть здесь. А он не желает, чтобы мы были здесь. Я хочу сказать, что мне делать в Адской группе? Никогда не собирался стать колонистом. С шестнадцати лет я на флоте, больше двух лет на одной планете не проводил. И мне это нравилось. Меня сюда занесло только потому, что я решил — лучше здесь, чем всю жизнь гнить в военной тюрьме. Идиот. По сравнению со здешними местами любая тюрьма — курорт.

– Рас, смотри на все проще.

– Тебе, может, легко так говорить. Вспомни этот лес, Свен. И ту дрянь, которая лезла из земли. Я уже не знаю, сколько миров повидал, случались там всякие необычные штуки, но их хоть можно было понять. А этот мир — сумасшедший. Кошмарный сон и не кончается. А завтра мы идем в город, где все дома такие, как этот. Сомневаюсь, что я это выдержу. Не смогу.

Он снова вытер ладонью рот и чуть ли не умоляюще посмотрел на Линдхольма:

– Свен, что мне делать? Я не могу жить в таком мире, но и убраться отсюда не могу. Мы попали в ловушку. Я не могу идти завтра в город и не могу остаться здесь один. Что же делать?

– Рас, не надо психовать раньше времени. Я же с тобой, — резко прервал его монолог Линдхольм, когда голос у Корби поднялся уже почти до истерики. — Не забывай, что не только ты вляпался. Мы все в одной лодке. И справимся с чем угодно, пока играем командой. Ты говоришь о тех мирах, где мы бывали. Так они поначалу выглядели не лучше этого. Это просто еще один мир, Рас, только и всего. Просто еще один мир.

Корби глубоко вздохнул, долго, с хрипом выдыхал. Потом благодарно посмотрел на Линдхольма и неуверенно улыбнулся:

– Свен, как тебе это удается? Как ты можешь все время оставаться спокойным? Научился на аренах?

– Можно сказать и так. — Линдхольм задумчиво уставился в темноту через открытый дверной проем. — На аренах можно многому научится. Пока жив. Учишься не заводить друзей, потому что завтра их, может быть, придется убивать. Учишься ни во что не верить, только в сегодняшний день. А в конце концов учишься плевать на все. На убийство, на народ, на напряжение, да и на собственную жизнь. Когда плюешь на все, можно пойти на любой риск, играть на любых условиях. Потому что уже ничто не имеет значения. Совсем ничто.

Линдхольм перевел взгляд на Корби:

– Одно плохо, Рас, когда уходишь с арены, всю науку уносишь с собой. Я теперь почти ничего не чувствую. Не смеюсь, не плачу, не боюсь и ни от чего не получаю удовольствия. Арены у меня все отняли. Сохранилось только ощущение, как много я потерял. И почти ничто не интересно, потому что не имеет никакого значения.

– А как насчет меня? — медленно произнес Корби. — Я имею значение?

– Не знаю, — ответил Линдхольм. — Я помню, как мы несколько лет вместе служили в морской пехоте, но это как воспоминание о давнем сне. Иногда этот сон больше других похож на жизнь. А все остальное время я просто делаю какие-то движения. Рас, ты на меня не надейся. Для этого меня осталось слишком мало.

Экстрасенс застонала во сне, морские пехотинцы посмотрели на нее. Де Шанс беспокойно ворочалась.

– Кошмары, — отметил Корби. — Что неудивительно.

Первая неконтактная мина взорвалась словно удар грома, затем сразу же последовали еще два взрыва. Темноту на доли секунды прорезали яркие вспышки. Морские пехотинцы вскочили с пистолетами в руках. В ужасе проснулась де Шанс.

– Что за черт? — спросил Корби.

– Снаружи кто-то есть, — ответил Линдхольм. — Должно быть, слишком близко подошел к минам. Рас, выключи фонарь.

Корби моментально нагнулся и погасил свет. Темнота вошла в монолит, будто вернулась домой. Корби сжимал рукоятку пистолета и мучительно ждал, пока глаза привыкнут к мраку.

– Кто бы там ни был снаружи, он не один, — негромко проговорил Корби. — Все мины только от одной твари не взорвались бы.

– Я что-то чувствую… — зябко поеживаясь, сказала де Шанс. — Но не могу распознать. Поступает очень много сигналов, невозможно сосчитать. Они ходят кругами… Со всех сторон. Мы окружены.

Взорвалась еще одна мина, ярко полыхнув в темноте. За короткое мгновение Корби успел увидеть какие-то тени неопределенной формы, снующие вокруг монолита, вне периметра, потом их снова скрыла ночь. Послышались громкие и настойчивые ритмичные удары, словно билось гигантское сердце: кто-то с чудовищным терпением и настойчивостью пытался проломить энергетический экран. Корби облизнул пересохшие губы и напряженно вгляделся во мрак.

– Успокойтесь, Корби, — заметила де Шанс. — Экран их удержит.

«Что за паскудство, — подумал Корби. — Неужели даже в темноте все видят, что я превратился в комок нервов?»

– Экстрасенс права, — хладнокровно подтвердил Линдхольм. — Щит выдерживает удар импульсной пушки и взрыв атомной бомбы. Голой силой его не возьмешь.

Как будто в ответ на его слова грохот резко оборвался. Ночь снова наполнилась тишиной, таящей непонятную угрозу. Де Шанс неожиданно вздрогнула:

– Они перестали двигаться. Просто… стоят и чего-то ждут… Сейчас… появилось еще что-то, еще что-то рядом…

Земля под ногами вдруг зашевелилась, оглушительно треснул раздираемый камень, и в полу образовался проем. Щели все больше и больше расползались, а де Шанс и морские пехотинцы напрягали все силы, чтобы не потерять равновесие.

– Они роют туннель снизу! — закричала экстрасенс. — Они подбираются к нам!

– Кто-нибудь, найдите фонарь! — проревел Линдхольм.

– Попробуем по-другому, — сказал Корби.

Он опустился на колени, словно оседлал гарцующий пол, и сунул ствол в ближний разлом. Потом нажал на спусковой крючок: в землю ушла вспышка энергетического импульса. Глубоко внизу раздался истошный вопль, и все затихло. Линдхольм и де Шанс разрядили в щели свои пистолеты, пол еще раз вздрогнул и замер. Долго висели тишина и мрак, наконец экстрасенс передернула плечами.

– Они уходят, — спокойно объявила де Шанс. — Они все уходят.

Линдхольм нашел и снова включил фонарь. Светло-золотой луч после наполненной страхом темноты действовал успокаивающе. На полу образовалось крошево из трещин и обломков камня. Стены и потолок выглядели не намного лучше.

Корби и Линдхольм обменялись взглядами, и оба ухмыльнулись:

– Хорошо стреляешь, Рас.

– Ага, неплохо, — согласился Корби. — Сам знаешь — мастерство не пропьешь.

 Глава 3

ГОРОД  

Капитан Хантер со своим отрядом достиг предместий чужого города задолго до полудня. Серебряное солнце высоко стояло в желто-зеленом небе, и отраженный городскими башнями свет казался почти нестерпимым. По небу тянулись перистые облака, напоминая рукопись на непонятном языке, а воздух оставался пронизывающе холодным.

Хантер поежился, растирая бицепсы, — и не только от мороза. Он уже довольно долго смотрел на город, но никак не мог свыкнуться с тем, что видел. Скопление зданий представляло собой какую-то грандиозную загадку, и если бы капитан знал ответ, в нем все равно не было бы смысла.

Очевидная извращенность города действовала как холодный душ. Колоссальные здания, которые топорщатся непонятными углами: асимметричные, с острыми гранями и продавленными гребенчатыми крышами. Непонятный блеск огней в пустых окнах, словно взгляд, изучающий пришельцев. Огромные каменные башни соседствовали с сияющими сооружениями из хрусталя и гнутого стекла — чересчур замысловатой, отталкивающей формы. По размерам распахнутых дверей и окон можно было предположить, что здешние обитатели вдвое больше Хантера и его спутников. Высоко над землей повисла легкая металлическая паутина, образуя невесомые тротуары. Недвижимый воздух хранил мертвую тишину, весь город словно застыл.

Капитан переводил взгляд с одного величественного строения на другое, пытаясь найти хоть что-то понятное, но не мог обнаружить ничего доступного человеческому восприятию. Чужая архитектура угнетающе влияла на подсознание. Ничего похожего на известные людям законы конструирования, совершенный бред. Уже от масштабов города по коже бежали мурашки. Кто бы ни построил его — или что бы ни построило, — размеры его сильно превышали человеческие.

– Мы здесь уже час, — сказала разведчица Кристел, — и никаких признаков второго отряда.

– Возможно, с ними что-то случилось, — предположил Уильямс.

– В любой нештатной ситуации они выйдут на связь, — возразил Хантер. — Но вы правы, разведчица. Мы не можем ждать весь день. Я свяжусь с ними и сообщу, что мы на месте. — Он включил вживленный компьютер, не отрывая взгляда от раскинувшегося впереди города. — Экстрасенс де Шанс, на связи капитан Хантер. Доложите, пожалуйста, где вы находитесь. Вы видите город?

Хантер подождал, но не получил ответа.

– Линдхольм, Корби. Вы меня слышите?

Молчание.

– Разведчица, вы слышите меня через вживленный компьютер?

– Громко и чисто, капитан. С аппаратурой все в порядке.

– Значит, что-то неладно на другом конце.

– Если только город не блокирует сигнал, — заметил Уильямс.

Хантер задумчиво нахмурился:

– Экстрасенс де Шанс, если вы меня слышите, но почему-то не можете ответить, мы на входе в город. Где-то в центре видна медная башня. Будем ждать вас там. Если вы туда не попадете до девятнадцати ноль-ноль по катерному времени, мы вернемся к западной границе города и там станем лагерем. Капитан Хантер, конец связи. — Он выключил вживленный компьютер и с отвращением посмотрел на город. — Все, что могли, мы сделали. Теперь — вперед, посмотрим поближе. Оружие держать наготове, но не стрелять, пока отчетливо не увидите цель.

Он сделал только шаг и остановился, потому что Кристел подняла руку:

– Капитан, я должна идти первой. Я разведчица. Хантер чуть пожал плечами, потом кивнул. Это ее работа.

Сейчас они входили на территорию разведчицы. Он повторил ее жест, подавая команду, и Кристел возглавила спуск к городу с пологого холма. Капитан двинулся за ней, Уильямс шел замыкающим.

Город казался все больше и отвратительнее по мере того, как они оставляли позади широкие улицы и аллеи, окруженные громадными зданиями. Черные как уголь башни с красно-коричневыми изломами, казалось, с мольбой тянут к ним руки. Оказавшись внутри чудовищных масштабов этих сооружений, Хантер чувствовал себя ребенком, который попал во взрослый мир. Шагов отряда было почти не слышно, их отзвук сразу же поглощали массивные стены домов. Хантер молчал, сколько мог, а потом поглядел на разведчицу:

– Кристел, это ваша епархия. Что скажете?

– Пока только самые очевидные вещи, капитан. Если оставить в стороне экзотику, большинство зданий — просто куча камней. Они здорово искрошены, и погода над ними поработала: значит, им несколько веков. У других строений довольно сложная конструкция, что свидетельствует о высоком уровне здешней цивилизации. Почему тогда жители города сохранили эти примитивные каменные сооружения? Как память о прошлом? О предках? Пока сказать трудно. Может, они считали, что эти камни представляют собой какую-то художественную ценность.

Интересно другое. Мы идем уже почти час, прошли пригороды, но я пока не заметила никаких признаков, что здесь вообще кто-то живет. Не знаю, что тут случилось, но это случилось давно. Может, была война или произошла экологическая катастрофа. Или коллективное самоубийство. А может, у нас и названия для этого нет. Чтобы понять чужую культуру, нужно время, капитан. Их разум не похож на наш.

– Может быть, следует заглянуть в какое-то из зданий, — робко предложил Уильямс. — Мы пока можем судить только по их внешнему облику. Внутри могут оказаться ответы на наши вопросы. А если повезет, мы можем обнаружить компьютерные записи.

– Я предлагаю продолжить движение, — ровным голосом произнесла Кристел. — Мы еще недостаточно осмотрели город и не можем быть уверены, что он необитаем. Мне бы не хотелось попасть в западню просто по неосторожности. Хантер, вы капитан, принимайте решение.

Хантер остановился на середине улицы. Он посмотрел на ближний дом, словно вырезанный из одного куска хрусталя. Зазубренные грани казались острыми как бритва, и в мутной кристаллической фактуре просвечивало что-то тревожное, красно-коричневое, словно вены, по которым течет кровь. Внушительный входной проем преграждал простой и скучный лист металла, окон не было видно.

Капитан прикусил губу. Внутри могло таиться что угодно, наблюдая за ними и ожидая их. Да и все вообще Хантеру не нравилось. Если что-то или кто-то за ними наблюдает, об этом нужно знать. Но чем больше капитан смотрел на кристаллическое сооружение, тем менее уверенно себя чувствовал. Он вдруг понял, что не хочет приближаться к дому. Тот был слишком необычным, слишком нечеловеческим. И казался… неправильным. Безумным.

Чужой разум не похож на наш.

Хантер проглотил комок в горле. Капитан чувствовал, что подступает знакомый страх: какое решение ни выбирай, оно будет ошибочным. И решать нужно немедленно, пока он не утратил самообладания.

– Ладно, отряд. Посмотрим, что там внутри. Кристел, идете первой. А вы, Уильямс, не отходите от меня и ничего не трогайте.

Разведчица кивнула. Она направилась ко входу. Уильямс хотел присоединиться к ней, но капитан его удержал. Металлический лист, служащий дверью, вполне могли оснастить миной-ловушкой. Кристел остановилась, не доходя до двери нескольких футов, и внимательно ее рассмотрела. В высоту — одиннадцать с половиной футов, ширина — семь. Не видно было ни дверной ручки и никаких признаков запорного устройства. Не имелось и косяка: просто металл, врезанный в хрусталь. Разведчица дважды слегка пнула дверь. Ответа не последовало. Она осторожно протянула руку и дотронулась до угрюмого металла кончиками пальцев. На ощупь тот оказался неприятно теплым. Кристел отдернула руку и обнюхала пальцы. Какой-то запах присутствовал, но идентифицировать его она не могла. Ну и ладно, если сомневаешься — иди вперед.

Разведчица отступила на шаг, вынула дисраптер и нажала на спусковой крючок. Энергетический удар вбил дверь внутрь, оставив от нее в хрустале только рваные края. Кристел медленно двинулась вперед, вглядываясь в пролом, потом шагнула через порог. Спустя несколько секунд за ней устремились Хантер и Уильямс.

Там оказалось довольно светло, но свет был непонятным: хрусталь рассеивал оставшиеся солнечные лучи и превращал их в таинственный дымчатый полумрак. Он клубился и извивался, однако виделся непотревоженным. Металлическая дверь лежала посреди комнаты. В Империи не было металла, который выдержал бы выстрел в упор из дисраптера.

Капитан внимательно осмотрелся. Помещение было довольно большим, примерно пятьдесят на пятьдесят футов. Хрустальный пол испещрили выпуклости и впадины. Они выглядели вполне отчетливыми, но изначально бессмысленными. Мебель, скульптуры, высокая технология? Ничего более определенного Хантер не мог сказать. Контекста нет, и их можно читать как угодно. По хрустальным стенам от пола до потолка извивались прорезанные линии, которые тоже не несли никакого явного смысла.

– Если кто-то здесь и был, они наверняка испугались шума и убежали, — сказал Уильямс. Он тоскливо поглядел по сторонам. — Не уверен, что у них не было для этого причины. Очень весомой.

Кристел медленно прошла к открытому дверному проему в дальнем конце комнаты, капитан и доктор не отставали. Если здесь когда-то и имелась настоящая дверь, то очень давно. Разведчица вела дальше, и они оказались у подножия башни. Хантер поглядел вверх, на блистающую хрустальную спицу, и у него перехватило дыхание. Башня тянулась на сотни футов, терялась в неясном свете, отраженном хрустальными стенами.

«Это оптический обман, — с надеждой подумал капитан. — Это должен быть оптический обман. Невозможно сооружение такой высоты».

Он заставил себя перевести взгляд и посмотрел на узкий пандус, спиралью закручивающийся внутри башни и тоже теряющийся где-то наверху. Пандус выходил прямо из стены, без всяких признаков соединения с ней. Едва ли больше шести футов шириной, девственно гладкий, как и весь дымчатый хрусталь вокруг.

– Пандус, а не лестница, — отметил Уильямс. — Это может иметь какое-то значение.

– Естественно, — согласилась Кристел. — Но какое? Доктор, делать выводы еще рано.

Голос разведчицы звучал так же ровно и бесстрастно, как всегда, и все же Хантер почувствовал в нем огонь, возбуждение, которые прежде не проявлялись. Кристел сейчас была в своей стихии и не могла это скрыть. Она начала подниматься по пандусу, ощупывая подошвами каждый дюйм скользкого хрусталя. Чтобы удерживать равновесие, разведчица не отрывала руку от стены и скоро стала двигаться гораздо увереннее. Хантер тоже прижимался к стене, поднимаясь вслед за ней вместе с Уильямсом, но потому, главным образом, что его все больше беспокоила высота возможного падения. Ни перил, ни какого-то ограждения не было, а путь вниз становился все длиннее. Хантер никак не мог отделаться от мысли: что же за создание пользуется таким пандусом и, очевидно, совсем не боится при этом упасть?

Еще некоторое время отряд шел по пандусу, делая новые и новые витки внутри башни. По сторонам открывались дверные проемы, но Кристел не замедляла шага, другим приходилось не отставать. У капитана заныли икры, а когда он поглядел вниз, то не мог рассмотреть подножия башни. Куда ни брось взгляд, лишь испещренный багровыми венами хрусталь и неясный дымчатый свет. Хантера охватило непонятное чувство: словно он утратил ориентацию во времени и пространстве, словно всегда поднимался и всегда будет подниматься по этому пандусу.

Когда Кристел шагнула с пандуса в открытую дверь, Хантер был ошеломлен. Отряд достиг макушки башни. Капитан оглянулся, чтобы убедиться, что Уильямс не отстал, и последовал за разведчицей. Она стояла на открытой площадке, глядя на город.

Площадка колебалась, но спокойно держала вес отряда. Здесь тоже отсутствовало ограждение, и Хантер благоразумно встал в двух футах от края. Он посмотрел вниз и почувствовал головокружение. Падать отсюда по меньшей мере футов триста. Капитан мог поклясться, что, когда отряд входил в башню, она была ниже. А разведчицу, казалось, высота ничуть не беспокоила. Кристел жадно глядела на открывшуюся картину. Хантер осторожно подвинулся, пропуская Уильямса, и сам посмотрел наконец на город.

Он впервые ощутил его подлинные размеры. Город распростерся на многие мили во все стороны жутким сочетанием камня, металла и стекла. Невесомые металлические тротуары напоминали паутину в доме, где давно никто не живет. А внизу не было ни единого движения. Все застыло и молчало. Но в некоторых окнах проблескивал непонятный свет, словно за людьми наблюдали чужие глаза, и в воздухе ощущалось непонятное, угрожающее напряжение.

– Что скажете, разведчица? — спросил наконец Хантер. — Это ваша свадьба. Что дальше делать?

– Здесь есть жизнь, — без всякого выражения сообщила Кристел. — Я ее чувствую. Город слишком чист и слишком мало поврежден временем, он не может быть таким пустым, как кажется. Значит, что бы тут ни обитало, оно прячется от нас. По собственному опыту могу сказать, если кто-то прячется, лучше всего поставить мышеловку и положить в нее для приманки что-то вкусное.

– Одного из нас, — констатировал Хантер.

– Точнее говоря, меня, — сказала разведчица Кристел. Она вдруг улыбнулась, и капитану пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвести взгляд: в глазах у Кристел появился голод.

Меган де Шанс и морские пехотинцы стояли у границы города. Перед ними громоздилась стена высоких зазубренных башен, темных и таинственных в ярких лучах полуденного солнца. Де Шанс потерла пальцем лоб. Уже сам вид чужого города отзывался головной болью. Ее экстрасенсорика пыталась обнаружить какой-то смысл в безумных формах и отступала, не в силах постичь конструкции и архитектуру, рожденные нечеловеческой логикой. Рядом нетерпеливо переминались с ноги на ногу морские пехотинцы. Начальница отряда снова включила вживленный компьютер:

– Капитан Хантер, на связи де Шанс. Ответьте мне, пожалуйста.

– По-прежнему ничего? — спросил Корби.

– Ничего, — подтвердила де Шанс.

– Попробуйте экстрасенсорику, — предложил Линдхольм.

Де Шанс неотрывно смотрела на чужой город, делая вид, что не слышит морского пехотинца. Телепатический контакт казался вполне логичным и очевидным следующим шагом, и она даже себе не могла объяснить, почему так упорно не желает его осуществить. Она только знала, что от одной мысли об этом обливается холодным потом. Де Шанс не могла забыть о контакте, выполненном с борта катера, когда она впервые использовала экстрасенсорику на Волке-IV. Она обнаружила что-то огромное, древнее и могучее… И не в одиночестве. Что бы это ни было, экстрасенс точно знала: оно затаилось в ожидании где-то в городе. В ожидании, что де Шанс снова пустит в ход экстрасенсорику и оно сможет найти группу…

Тем не менее требовалось установить связь с капитаном. Им необходимо знать, что происходит с другим отрядом. А больше всего де Шанс нужно было посмотреть в лицо тому, что ее пугает. Она это может. Она телепат, обученный Империей, и готова ко всему. Де Шанс закрыла глаза и начала мысленно прочесывать город. Сначала она делала это опасливо, готовая включить защиту при первом же намеке на угрозу, но город оставался неподвижным, молчаливым и пустым. Она расширила экстрасенсорное поле, однако не смогла выявить никаких признаков капитана и его отряда. А равно — и ничего пугающего, что тревожило ее раньше. Де Шанс вернулась в себя и чуть пошатнулась, потому что снова, сильней, чем когда бы то ни было, заболела голова.

– Ничего, — отрывиста произнесла экстрасенс. — Полный ноль. Либо капитан со своими людьми сюда еще не дошел, либо…

– Что — либо? — поинтересовался Корби.

– Не знаю. — Де Шанс в сомнении нахмурилась. — Что-то я все-таки зацепила, какой-то смутный образ, но это может оказаться существенным. Отсюда ее не видно, но в центре города стоит громадная медная башня. Мне кажется, она очень важна. Или для нас, или для города. Направляемся к башне. Понимаю, цель не слишком привлекательная, но все же это лучше, чем стоять здесь и мерзнуть.

Корби и Линдхольм обменялись взглядами, но ничего не сказали. Де Шанс собрала в кулак волю и первой пошла в чужой город. Морские пехотинцы молча двинулись за ней с пистолетами в руках. Здания из камня, хрусталя и металла нависали вокруг, заслоняя яркое солнце. В открытых окнах горели непонятные огни, менявшие оттенок без всякого плана и смысла. Единственный звук — стук сапог отряда по твердой, неподатливой земле. Тени лежали очень глубокие и холодные.

У Корби знакомо заныл затылок: значит, кто-то за ними наблюдает. Боевая интуиция, может, и не признана официально, как признаны способности экстрасенсов, но если к ней прислушиваться, это помогает уцелеть. Он внимательно осмотрел открытые проемы в окружающих строениях, настороженно ожидая малейшего движения или звука, но, похоже, неизвестный наблюдатель не собирался так легко обнаружить себя. Корби сжимал в руке дисраптер, но оружие не давало привычной уверенности. Не важно, насколько у тебя мощный пистолет, если не во что целиться.

Город ему очень не нравился. Размеры и формы зданий необъяснимо тревожили, а широкие улицы располагались, на взгляд морского пехотинца, совершенно хаотично. Все они казались абсолютно ровными и неотличимыми, словно по ним никто никогда не ходил, и даже время не оставило никаких следов. Сам воздух тут был неправильный. Легкий сернистый запах равнины сменился чем-то маслянисто-металлическим, раздражающе действующим на нервы.

– Здесь все мертво, — спокойно заметил Линдхольм. — Тут уже целые века никто не живет.

– Может, это только видимость, — не согласился Корби. — Что-то тут есть. Я чувствую.

Линдхольм пожал плечами:

– Хочется верить. Противно думать, что столько прошли зря.

– Ты дурак? На равнине на нас напали многоножки-убийцы, потом чуть не сожрал заживо лес, который плавится. Не говорю уже об этих чертовых гейзерах. А ночью, наконец, до нас кто-то пытался добраться, кому плевать на неконтактные мины! И ты хочешь увидеть тот жуткий мозг, который это все выдумал? Очнись, Свен. Я даже боюсь представить, на что похожи развитые формы жизни на этой планете.

– А ты сюда посмотри. — Линдхольм кивнул в сторону одной из дверей, мимо которых они шли. Высота ее измерялась примерно двенадцатью футами, ширина — семью. — Кто бы тут ни жил, Рас, они были здоровенные парни. Племя гигантов. Только подумай, какого роста.

– Предпочитаю не думать.

– Стоп, — громко сказала де Шанс, и ее голос разорвал тишину. Морские пехотинцы замерли на месте, рефлекторно подняв пистолеты.

– Что случилось? — спросил Корби.

– Не знаю. Дайте понять.

Она попыталась использовать экстрасенсорику и не смогла. Откровенная чужеродность города подавляла.

– Кажется, что-то перемещается, на самой границе моего поля зрения. В том направлении.

Морские пехотинцы посмотрели туда, куда она указала, а потом друг на друга.

– Может быть что угодно, — сказал Корби.

– А может, и вообще ничего, — откликнулся Линдхольм.

– Нет смысла рисковать.

– Капитан сказал, мы только разведка.

– Даже если там что-то есть, нас могут заманивать в ловушку.

– Ага. Значит, идем туда.

– Точно.

Они ухмыльнулись друг другу и двинулись по улице. Если это было какое-то животное, у него хватило бы времени убежать. С другой стороны, если некто хотел, чтобы его преследовали, он их дождется. Де Шанс торопливо шла за морскими пехотинцами, не отводя взгляда от того места, где, как она думала, заметила движение.

Отряд оказался на перекрестке. Они остановились и огляделись. Никаких признаков жизни, но далеко впереди по правой стороне улицы медленно закрывалась тяжелая металлическая дверь. Экстрасенс и морские пехотинцы молча направились к ней, держа пистолеты наготове. Когда они приблизились, дверь наконец захлопнулась, на гладком металле не оказалось ни ручки и никаких намеков на запорное устройство. Корби выстрелил в дверь из дисраптера. От удара она оторвалась, оставив изодранные металлические края, и влетела внутрь. Линдхольм быстро занял первую позицию, пока у Корби перезаряжался пистолет, и один за другим члены отряда проникли в помещение.

Овальные панели высоко над головой испускали красноватый свет разных оттенков, но неяркий. Стены покрывала замысловатая вязь из металлической нити. Там и тут нить переплеталась, образуя непостижимый узор. С потолка, пола и из стен выступали и свисали какие-то движущиеся части непонятных механизмов. Ни одной похожей среди них не было, но на всех имелись светящиеся калейдоскопические экраны, от которых при долгом взгляде резало глаза. Огни вспыхивали и выключались через нерегулярные промежутки времени, другие признаки того, как и почему эта техника работает, отсутствовали. В воздухе висел низкий, едва различимый гул, снова сообщавший атмосфере какое-то непрерывное напряжение.

– Черт побери, что это такое? — подал голос Линдхольм.

– Можно подумать, я понимаю, — откликнулся Корби. — Однако обрати внимание, что машины работают, и это очень неспроста, если учесть, что все вроде бы вымерло. Город выглядит так, словно здесь никого нет уже сотни лет, а эти машины — словно оператор выскочил на минутку и не стал их выключать.

– Сотни лет… — сказал Линдхольм. — Такое возможно, чтобы все это время они работали сами по себе?

– Откуда я знаю. Может, и возможно. Не нравится мне здесь, Свен. Давай сматываться. Немедленно.

– Подожди, Рас. — Линдхольм посмотрел на де Шанс. — Экстрасенс, а вы как думаете? Что-то можно сказать об этой технике?

Де Шанс покачала головой:

– Моя экстрасенсорика здесь почти не работает. Тут все слишком чужое. Я здесь рискую потерять рассудок. Я экстрасенс, а не разведчица. Кристел, может, и сказала бы что-то об этих машинах, но это выше моего понимания. Вы можете одну из них разобрать и выяснить, откуда идет шум?

– Нет, нужны инструменты, — ответил Корби. — Да и тогда мне бы очень не хотелось с чем-то здесь связываться. Страшно подумать, что я запущу какую-то из них, и она начнет что-то делать, а остановить ее не смогу. И потом, они мне вообще не нравятся. Свен…

– Да, знаю. Ты чувствуешь, что за нами наблюдают. У меня возникает похожее ощущение. Экстрасенс, решать вам. Вы командуете отрядом. Мы убираемся отсюда или идем вперед?

Де Шанс неуверенно пожала плечами. Не имея возможности опереться на экстрасенсорику, она чувствовала себя слепой и глухой. Если они продолжат поиски, а кто-то ждет их в засаде, возможны крупные неприятности С другой стороны, нельзя упускать возможность изучить первые признаки жизни, которые удалось обнаружить. Де Шанс долго колебалась, раздираемая противоречивыми посылами. А что бы сделал капитан? Эта мысль ее немного успокоила. Она знала, что бы сделал капитан:

– Мы должны осмотреть это здание. Ищите дверь, лестницу, что угодно.

Отряд осторожно двинулся вперед среди работающих машин, тщательно избегая соприкосновения с ними. Непрерывный низкий гул оставался едва на грани слышимости Корби внимательно посмотрел на механизмы, ощутив мимолетное желание взорвать пару из них с помощью дисраптера и посмотреть, что из этого выйдет. Всю жизнь он ненавидел загадки. И всегда любил знать, куда попал и что тут делать. Тогда можно понять, как повернуть события в свою пользу.

Корби резко оглянулся на тихий свист Линдхольма. Тот — здоровенный морской пехотинец — стоял у открытого дверного проема в дальней стене.

– Откуда, черт побери, это взялось? — спокойно произнес Корби.

– Ты у меня спрашиваешь? — откликнулся Линдхольм. — Готов спорить, минуту назад его не было. Может, мы случайно нажали на какой-то скрытый запор.

– Ага. Может быть, — согласился Корби, осторожно подходя к проему. В нем не было ничего, кроме темноты, и туда не проникал слабый красноватый свет из машинного зала.

Линдхольм не спеша двинулся вперед с пистолетом наготове, Корби — вплотную за ним. Де Шанс не тронулась с места. Линдхольм преодолел порог одним мягким, кошачьим шагом, дисраптер обшаривал пространство в поисках цели. В открывшемся помещении не было ни души. Линдхольм опустил пистолет и медленно прошел дальше. За ним последовали Корби и де Шанс.

– Милое местечко, — констатировал Корби. — Думаю, вы заметили, что дверей больше нет? И что будет, если та, через которую мы вошли, решит снова захлопнуться?

– Тогда тебе придется пробить дыру в стене. Де Шанс, с вами все в порядке?

Морские пехотинцы вернулись к экстрасенсу. Ее шатало, лицо в неярком призрачном свете казалось побелевшим, глаза застыли.

– Я их слышу, — едва различимо произнесла де Шанс. — Они повсюду, они окружают нас. Они просыпаются.

– Кто? — спросил Корби.

– Они просыпаются, — повторила экстрасенс. — Они идут за нами. Они хотят лишить нас рассудка.

 Глава 4

ЧУЖИЕ  

– Если мы ставим ловушку, — сказала разведчица Кристел, — то приманкой должна быть я. Капитан, решение, конечно, за вами, но у меня больше всех шансов выжить, когда что-то идет не по плану.

– А я что — возражал? — ответил Хантер. — Мне случалось видеть разведчиков в деле.

– Надеюсь, с некоторого расстояния, — поддержала светскую беседу Кристел.

– Конечно, — согласился капитан. — Я же еще жив, или нет?

Кристел мимолетно улыбнулась в ответ и осмотрела широкую открытую площадь, намеченную для западни. Вокруг теснились зубчатые металлические здания, с которыми соседствовали приземистые каменные монолиты и сложные, увенчанные шпилями конструкции из стекла. На площадь выходили только три улицы, одну из них перегораживала груда булыжника — останки покинутого жильцами дома. Понять, почему дом рассыпался, было невозможно: соседние стояли ничуть не поврежденные. Разведчица проверила, насколько свободно вынимается из ножен меч и какой заряд у энергетического щита. Все оказалось в полном порядке. Оставалось только наживить ловушку и ждать, пока она захлопнется…

Эта схема должна сработать, потому что она простая и откровенная. Хантер и Уильямс уйдут с площади настолько шумно, насколько способны, а потом осторожно вернутся, не покидая укрытий. А Кристел вольготно расположится посреди площади в ожидании клиента. Просто и откровенно. Разведчица была убеждена, что действовать следует, по мере возможности, прямо и безыскусно. Чем сложнее план, тем больше шансов, что что-то пойдет не по плану. Кроме всего прочего, их ограничивало время: до темноты оставалось три часа — плюс-минус, — а никто не хотел оставаться в городе ночью. Может, он и необитаем, но здешние привидения тоже не располагают к дружбе.

Хантер и Уильямс громко распрощались с разведчицей и удалились с площади. После их ухода сделалось очень тихо. Кристел подошла к булыжной осыпи, выбрала самый уютный каменный обломок, уселась на него и достала из кармана недокуренную сигарку. Некоторое время она возилась с огнем, изо всех сил изображая беззаботность. Обычно такие окурки разведчица выбрасывала, но захваченный с собой блок уже кончался. «Не будешь транжирить, не будет нужды», — говаривала ее матушка. Кристел вытащила меч, оторвала кусок материи от обшивки сапога и стала начищать клинок неторопливыми нежными движениями. Привычная работа успокаивала. Закончив, она отбросила теперь уже ненужную тряпку и положила меч на колени. Клинок был хорош. Шотландский палаш, у них в семье он передавался уже в трех поколениях. Кристел надеялась, что пока не опозорила эту сталь, хотя иногда и сомневалась. У разведчиков специфическая служба.

Она лениво подумала, с чем же придется встретиться. Судя по размеру зданий, с чем-то большим, ростом в девять-десять футов. Кристел вспомнила статуи на равнине, нахмурилась, передернула плечами. Какая чепуха. Она справится с чем угодно. Она разведчица.

Кристел вдруг выпрямилась. Из тишины отчетливо донесся ритмичный звук. Она быстро огляделась, но не обнаружила никаких признаков движения и не смогла даже определить, с какой стороны исходит звук. Разведчица потушила окурок и спрятала его в карман, чтобы употребить потом. Она встала, держа наготове меч и дисраптер, ударила о бедро левым запястьем. На руке засветился силовой щит. Кристел ждала, вполне готовая к схватке и уверенная в себе, намечая возможные укрытия и пути отхода. Кто бы ни приближался, звучал он крупно, тяжело и решительно, но эхо так раскатывалось по площади, что определить источник звука разведчице не удавалось. Капитан Хантер и доктор Уильямс, наверно, уже где-то рядом, однако вряд ли стоит на них полагаться. Звук приблизился. Потом тишину разорвал долгий протяжный вой, переходящий в визг, мощный, полный дикой ярости. У Кристел волосы поднялись дыбом. Кошмарный рев воспринимался где-то на уровне подсознания, вызывал желание повернуться и бежать, оставить чужой город далеко позади. Кристел бестрепетно отбросила это побуждение. Она разведчица, и перед ней только очередная разновидность чужого.

Разведчики чужое убивают. Такое у них предназначение. Ради этого и живут.

Она быстро укрылась в затененной нише и прижалась спиной к стене. Приближающаяся поступь стала громоподобной. Создание снова взвыло, и Кристел наконец заметила какое-то движение над высокой булыжной баррикадой. Она подняла пистолет, ожидая появления цели. Завал вдруг рассыпался, проломленный тварью. Осколки рваного стекла и металла обрушились, как колючие градины. Зверь шагнул на площадь, и Кристел не удержалась от гримасы омерзения.

Создание оказалось очень высоким, много больше двадцати футов. А было бы еще выше, если бы не согнутая спина и наклоненная вперед голова. Покрыто чем-то грубым, скорее чешуей, чем кожей. Шло оно на двух ногах, отдаленно напоминая человека. Мощная фигура бугрилась мышцами, но ее пропорции казались какими-то неправильными. Тревожно неправильными. Корявые руки свисали почти до земли. На одной из них имелись жуткие когти, другая оканчивалась клубком извивающихся щупалец. Морда твари являла собой грубую маску из острых костяных граней. Огромную разверстую пасть уснащали ряды акульих зубов. Веки на обоих глазах цвета мочи отсутствовали — как, впрочем, отсутствовал и намек на глазные яблоки либо сетчатку. Существо неуверенно побрело по площади, словно выискивая источник запаха или звука, который пока не установило.

Кристел пришлось напрячься, чтобы не отводить взгляд. И не просто потому, что чудовище пугало размерами: ей случалось видеть зверюшек и похуже. Плоть существа казалась прогнившей и колыхалась, как студень, а позади него тянулся грязный след. Сквозь рвущуюся оболочку, которая натягивалась и трещала при каждом движении, проглядывали суставы обесцвеченных костей. А кое-где плоть шевелилась и извивалась вообще без всякой видимой причины, словно по собственной прихоти.

Разведчица глубоко вдохнула и медленно выдохнула, чтобы успокоиться, тщательно прицелилась из дисраптера и нажала на спусковой крючок. Испепеляющий энергетический луч вошел точно между глаз твари, ее голова взорвалась кровавым фонтаном костей и мяса. Зверь упал на колени, потом на бок и замер. Кристел внимательно рассматривала тушу, чтобы убедиться в том, что тварь мертва, и испытывала почти разочарование. «И это все? — подумала она наконец, пряча пистолет в кобуру. — Такое планирование операции, такая подготовка, а эта тупая скотина свалилась от одного выстрела». Кристел усмехнулась. Ей следовало это предвидеть. Разведчики убивают чужих. Только и всего.

Она покинула нишу и не торопясь пошла к недвижимой куче чужого мяса. Туша оказалась огромной, даже больше, чем Кристел оценила сначала. Где же, черт возьми, эта тварь все время скрывалась? И что более существенно, сколько их еще таких осталось и где они прячутся сейчас?

Хантер и Уильямс появились с пистолетами в руках с разных концов площади и направились к разведчице. Кристел задумчиво смотрела на мертвого чужого. При росте в двадцать футов он был, вероятно, самой крупной тварью из всех, когда-либо ею застреленных. Может быть, стоит сделать из него чучело и поставить в качестве охотничьего трофея? До чужого оставалось футов десять, когда он вдруг, пошатываясь, встал на ноги. Секунду тварь раскачивалась на месте, а потом из кровавого обрубка шеи появилась новая голова. Словно разлепляя веки, медленно открылись глаза, широко распахнулась огромная пасть, и жуткий рев чудовища эхом отразился от окружающих зданий.

Разведчица схватилась за пистолет, хотя знала, что прошло слишком мало времени и энергетический кристалл не успел перезарядиться. Чудовище повернуло к ней морду, Кристел закрылась силовым щитом. Рука ощутила надежную тяжесть палаша. Вблизи стало видно, как гниющая плоть пучилась и отпадала от тела чужака. Смрад был просто невыносимый. Тварь не отрываясь смотрела на разведчицу, ухмыляющаяся пасть растянулась до невозможной ширины. Создание протянуло к Кристел когтистую руку, но два луча световых импульсов прошили ему горло и грудную клетку. Кровь и мясо ударили в щит разведчицы, она быстро отступила, а чужой развернулся, чтобы увидеть ранивших его людей. Студнеобразная плоть уже затягивала зияющие раны в глотке и груди твари. Когда чужой повернулся к Хантеру и Уильямсу, те включили силовые щиты. Щупальца на правой руке создания невообразимо вытянулись, стремясь схватить капитана и доктора.

– Сюда! — скомандовала Кристел, указывая мечом на ближайший из заранее намеченных ею путей отступления. Она бросилась в узкий проход, Хантер и Уильямс побежали вслед за ней. Чужой оглушительно завыл и вразвалку устремился за отрядом.

Разведчица оглянулась. Чужой сокращал отрыв, двигаясь с немыслимой для такой громадины скоростью. Кристел изо всех сил неслась по проходу между двумя строениями, Хантер и Уильямс не отставали. Разведчица пыталась на ходу сообразить, что же делать дальше. Очевидно, от чудовища им не убежать. Где-то нужно остановиться.

Почти в отчаянии ее взгляд метался по окружающим домам и вдруг зафиксировал справа открытую дверь. Не снижая темпа, Кристел изменила направление и устремилась туда. Она ворвалась внутрь с мечом и пистолетом наготове, но темное помещение казалось необитаемым. Следом ввалились Хантер и Уильямс, озираясь в поисках чего-либо, чем можно блокировать дверной проем. Комната была пуста, если не считать примерно дюжины блестящих спиралей, свисавших с потолка. На противоположной стороне помещения Кристел заметила еще одну дверь, гулко топая сапогами, быстро приблизилась к ней и вгляделась во мрак. Потом она сделала жест, подзывая Хантера и Уильямса, и перешагнула порог.

В этой комнате оказалось еще темнее, но они не рискнули воспользоваться фонарем. Свет мог увидеть чужой. Они выключили силовые щиты и уселись, прижавшись спинами к стене. Отряд ждал, когда глаза привыкнут к темноте. Все было тихо и спокойно, в большом помещении разносились только звуки их постепенно успокаивающегося дыхания.

– Я его больше не слышу, — сказал Уильямс. — А вы?

– Оно еще там, — ответил Хантер. — Оно знает, что мы далеко уйти не могли.

– А что это, черт побери, такое? — спросил доктор. — Я видел, как оно умерло, а потом снова встало. Оно словно из легенды. Бессмертное. Твари, которые не умирают…

– Суеверия — признак незрелого ума, — отрезала Кристел. — Что бы это ни было, оно вполне реально. У меня на форме еще не высохла его кровь. И когда я отстрелила ему голову, чтобы прийти в себя и отрастить новую, ему понадобилось время. Его можно ранить. Оглушить.

– Но как его убить? — не унимался Уильямс. — Или оно уже мертво? У него прогнившая плоть… Я в состоянии отличить живую плоть от разлагающейся!

– Потише, — приказал Хантер. — Вы хотите, чтобы оно нас услышало?

Уильямс немедленно замолк. Хантер снова прислонился спиной к стене и на мгновение закрыл глаза. Должен быть какой-нибудь выход. Если бы он только мог его найти. А что-то придумать необходимо — он капитан. Он за все в ответе. Жаль, что катер далеко. Пушки разнесли бы чужого на столько клочков, что он никогда бы не смог снова собрать себя. Однако с таким же успехом можно хотеть луну. Если бы даже Хантер мог вызвать катер с помощью дистанционного управления, пока тот достигнет города, все будет кончено — так или иначе. Капитан посмотрел на Кристел:

– Разведчица, ваши предложения?

– Пистолеты уже должны перезарядиться, — ответила Кристел. — Может быть, если мы все одновременно выстрелим из дисраптеров…

– Это звучит скорее как последняя надежда, чем как план действий, — заметил Хантер. — Однако, за неимением лучшего, хочется верить, что это сработает.

– У нас же есть ударные гранаты, — вмешался Уильямс.

– Здесь они вряд ли помогут. Эта тварь, когда захочет, перемещается дьявольски быстро. Есть еще какие-нибудь идеи?

– Отступление, — сказала Кристел. — Убраться из города к чертовой матери, а чужой пусть остается. У большинства созданий сильно развито чувство своей территории, и если мы достаточно удалимся, оно потеряет к нам интерес.

– Слишком много «если» и «может быть», — возразил Уильямс. — Предполагается, что вы — специалист по чужим формам жизни. Можете вы сказать хоть что-то определенное?

– Оно огромное, свирепое и опасное, — сообщила разведчица. — Оно регенерирует поврежденные ткани. Наше оружие против него бессильно, и это создание, несомненно, убьет нас, если мы не начнем действовать разумно. С другой стороны, при всей своей мощи оно довольно бестолково. Полагаю, что при имеющихся у него возможностях много ума ему и не требуется. Но пока мы сидим тут и рассматриваем варианты, оно постоянно приближается к нам. И может объявиться тут с минуты на минуту.

Хантер закрыл глаза и изо всех сил попытался сосредоточиться. Должен быть какой-нибудь выход.

– Если бы оно последовало сюда сразу за нами, оно бы уже было здесь, — произнес он наконец. — Что же его задержало?

Кристел пожала плечами:

– Ничего не могу сказать, капитан. У меня недостаточно данных. Как правило, новые виды, вроде этого, я месяцами изучаю с расстояния, прежде чем принять решение, можно ли вообще приблизиться к ним.

Она резко оборвала свои рассуждения, потому что Уильямс вдруг сел прямо.

– Оно входит в здание, — решительно заявил доктор. — Я его слышу.

Хантер перестал дышать и прислушался, но не уловил ни звука. Он посмотрел на Кристел, которая слегка пожала плечами. Хантер закусил губу. Возможно, еще одно из усовершенствований доктора. Уильямс беспокойно зашевелился:

– Капитан, мы не можем просто так сидеть здесь в темноте. Мы должны что-то сделать.

– Потише, — сказала Кристел. — Мы еще не знаем, какой у него слух. И не имеет смысла бежать неизвестно куда.

– Не имеет смысла просто сидеть здесь и ждать, пока эта тварь найдет нас! Капитан, мы должны убраться отсюда!

На них дохнуло смрадом разлагающейся плоти, и в комнате стало еще темнее: в широком дверном проеме показался неясно очерченный силуэт чужака. В замкнутом пространстве ужасный рев оглушал.

– Дисраптеры! — заорал Хантер, вскакивая вместе с остальными. — Целиться в голову!

Три выстрела почти слились в один, и голова у чужого исчезла. Но на сей раз тварь не упала. Она удержалась на мощных ногах и ощупью, вслепую двинулась в дверной проем, на противника. Все трое быстро отступили, засовывая пистолеты в кобуры и включая силовые щиты. Кристел выхватила палаш и нанесла рубящий удар по щупальцам, которые, извиваясь, тянулись к ее лицу. Клинок срезал гниющую плоть как бритва, но буквально через несколько секунд раны зарубцевались. Из кровавого месива шеи выросла новая голова, в темноте засветились желтые глаза.

Хантер вкладывал в удары мечом всю силу — клинок входил в дрожащую белую плоть и выходил из нее, не оставляя следа. Чужой попытался схватить капитана когтистой лапой, тот заслонился силовым щитом. Удар был настолько мощным, что Хантер, шатаясь, попятился. Разведчица закричала на тварь, чтобы отвлечь ее внимание, а когда та повернулась, отрезала ей лапу краем щита. Когти оставили в почве глубокие борозды. Из обрубка брызнула бледная кровь. Чужой взвыл от боли и ударил Кристел раненой лапой. Разведчица отпрыгнула в сторону, и удар лишь едва задел ее вскользь, но этого оказалось достаточно: ее почти расплющило о стену. Капитан хотел поддержать Кристел, у которой подогнулись ноги, но она моментально пришла в себя и оттолкнула его.

– В дальней стене комнаты — еще один проход! — крикнула разведчица. — Берите Уильямса и убирайтесь отсюда. Я задержу эту скотину, чтобы вы оторвались. Догоню вас, как только смогу. Шевелитесь же!

Уильямс повернулся и побежал к другой двери, Хантер неохотно последовал за ним. Кристел должна знать, что делает. Она разведчица.

Чужой протиснулся огромным телом в дверной проем, разрушая при этом стены вокруг. Кристел приблизилась к нему вплотную, рубя чудовище палашом и силовым щитом. Губы у нее плотно сжались, их искривила тонкая и неприятная усмешка; глаза лихорадочно блестели вожделением убийцы. Чужой беспрестанно выл, стонущий голос на близком расстоянии стал почти невыносим. Пламенная ярость нападавшей разведчицы удерживала чужого на месте, но раны затягивались через несколько секунд, и даже в безумном порыве убийства Кристел сознавала, что, по существу, она не нанесла твари вреда. Разведчица что-то прошипела в оскалившуюся морду, повернулась и побежала. Чужой, раскачиваясь, устремился за ней, но Кристел уже почти пересекла помещение и оказалась у дальней двери, когда тварь лишь начала набирать скорость. Хантер и Уильямс ждали разведчицу у основания высокой башни. Вокруг нее вился и уходил во мрак пандус.

– Сюда! — крикнул капитан. — Выбора у нас нет. По крайней мере, это позволит нам удержать дистанцию между нами и этим созданием. Вперед!

Он начал подниматься по пандусу, Уильямс и Кристел наступали ему на пятки. Немного спустя они пришли в себя и выключили силовые щиты, дабы сберечь энергию. Крутой подъем давался нелегко, и у капитана скоро зверски заныли ноги, но он, несмотря на это, не снижал темпа и покрикивал на остальных, когда они, по его мнению, замедляли движение. Чужого пока не было слышно, однако Хантер не сомневался, что тот по-прежнему идет по их следу. Перед собой он держал походный фонарь, золотистый свет освещал башню и впереди и ниже. Капитан внимательно глядел под ноги: как прежде, тут отсутствовало ограждение, и, неудачно поскользнувшись, они очень даже запросто могли погибнуть. Башня, казалось, поднимается в бесконечность — значит, увеличивается и высота, с которой придется падать. Хантер посмотрел в темноту впереди. Почему же, черт возьми, все так быстро стало так плохо? По сторонам открывались двери, но он упорно продолжал подъем. Теперь стало слышно чужого, взбиравшегося за ними по пандусу. Он догонял людей.

Наконец они покинули пандус. Через открытую дверь брызнул яркий свет, и у Хантера не осталось иного выбора, как только шагнуть туда. Он, пошатываясь, остановился, ослепленный сияющим солнцем, и несколько секунд болезненно моргал, пока зрение не вернулось. Капитан выключил фонарь, сунул его в вещмешок и быстро огляделся.

Огромные загадочные конструкции покрывали крышу во всю длину и ширину, подчеркивая ничтожные размеры Хантера и его спутников. Башенки имели сложные и причудливые формы, а материал, из которого они были сделаны, переливался, словно перламутр, смягчал и искажал любую деталь настолько, что она теряла всякий смысл и делалась таинственной. Капитан молча смотрел по сторонам, не в состоянии хоть как-то реагировать на окружающее. Оно слишком озадачивало и оказалось слишком чужим для того, чтобы сколько-нибудь разумно на него реагировать. Окружающее выходило за пределы рационального либо эмоционального восприятия. Оно было, и Хантер не мог оторвать взгляда от башенок.

– Изумительно, — комментировала Кристел. — Интересно, зачем они?

Ее голос рассеял колдовские чары, и Хантер потряс головой, пытаясь сориентироваться.

– Оставьте вопросы на потом, — сказал он наконец. — Тварь может появиться здесь в любую минуту. Посмотрите лучше, как нам убраться с этой крыши.

– Секунду, — неожиданно подал голос Уильямс. — У меня возникла проблема. Я не могу связаться с компьютерами катера.

Хантер мгновение тупо смотрел на него, потом включил собственный вживленный компьютер. Он вызвал катер, но ничего, кроме молчания, не услышал. Чувство было такое, словно хочешь включить свет в темной комнате, а на месте выключателя ничего не находишь. Капитан с трудом сглотнул. Он знал, что в один прекрасный день придется научиться обходиться без компьютеров, но теперешнее внезапное молчание застало его врасплох.

– Разведчица, Уильямс, вы меня слышите?

– Не через вживленный компьютер, — ответила Кристел. — Капитан, мы отрезаны.

– Мы должны вернуться на катер, — требовательно заявил Уильямс. — Там все мои работы, все записи!

– Доктор, не все сразу, — заметил Хантер. — Сначала нам нужно убраться с крыши, а уж потом мы решим, что делать дальше.

– Тихо! — скомандовала Кристел. — Тварь уже почти здесь.

Она переместилась к двери, вынула из подсумка ударную гранату, выдернула чеку и бросила гранату вниз по пандусу. Потом разведчица отпрянула назад, а башня содрогнулась от взрыва, громыхнувшего где-то под ними.

– Это его немного задержит, — сказала Кристел. — Она посмотрела на Хантера. — Капитан, с крыши только один путь, и мы оба это знаем. Мосты.

Она указала на паутину из металлических нитей, натянутую между башней и соседними зданиями. Хантер содрогнулся:

– Я боялся, что вы это предложите. Не доверяю я этим штукам. Они выглядят так, словно их может унести ветром.

– Но чужие должны пользоваться ими, — резонно отметил Уильямс. — А они чертовски тяжелее нас.

Хантер снова посмотрел на сетку, потом — на дверь:

– Хорошо, так и поступим. И быстро, а то у меня в голове наступит просветление, и я пойму, что мы все сошли с ума.

Он подошел к краю крыши, чуть поколебался, сел и спустил ноги на паутину. Потом посмотрел вниз и решил больше этого не делать. Падать отсюда придется долго. Капитан пробормотал что-то неразборчивое, чего и сам не понял, и осторожно шагнул на мост. Тот был шириной в шесть или семь футов и представлял собой беспорядочное переплетение серых нитей примерно дюймовой толщины. Перил не имелось. Плетение чуть прогнулось под весом Хантера, но выдержало. Он стиснул зубы, убрал меч в ножны, а пистолет — в кобуру, чтобы руки были свободны. И ровно пошел вперед, стараясь не глядеть ни вниз, ни назад, зафиксировав взгляд на здании впереди. Оно, казалось, ничуть не приближается. Где-то в глубине мозга неотвязно бился вопрос: кем сплетена эта паутина — машиной или неким гигантским созданием? Мост заколебался и задрожал, когда вслед за Хантером на него ступили Уильямс и Кристел, но достаточно надежно нес вес всех троих. Хантер почувствовал некоторое облегчение.

Они ушли еще не очень далеко, когда мост резко накренился. Хантер упал на одно колено и вцепился руками в нити плетения в поисках опоры. Капитан оглянулся назад, за спины Уильямса и Кристел, заранее зная, что там увидит. Чужой отыскал их. Он беззвучно рычал, показывая акульи зубы, и уверенно шел по мосту за ними. Мост пружинил и раскачивался, но такие непрочные на вид переплетенные нити легко выдерживали вес создания. Хантер негромко выругался и с трудом поднялся на ноги.

– Разведчица, берите доктора и двигайтесь к соседнему дому. Я задержу чужого. Если я к вам не присоединюсь, найдите остальных и расскажите им, что происходит. Потом убирайтесь из города и возвращайтесь на катер. Запросите помощь, запрашивайте до тех пор, пока ее не получите. Все. Никаких обсуждений. Вперед.

Уильямс протиснулся мимо капитана и побежал по мосту. Кристел не двинулась с места:

– Должна остаться я, а не вы. Я разведчица.

– Поэтому вы и должны уйти, Кристел. Вы им будете нужны.

– Нам нужны вы.

– Я долго уже никому не был нужен. Я стал ненадежен. А теперь не будете ли вы так любезны, чтобы убраться отсюда к чертовой матери?

Кристел коротко кивнула и поспешила за Уильямсом. Хантер проводил ее взглядом и повернулся навстречу приближавшемуся чужаку. Тот казался еще больше, чем раньше. Гниющая белая плоть колыхалась и хлюпала вокруг костяка, но зубы в оскаленной пасти выглядели до ужаса настоящими. Хантер вытащил пистолет. И, не глядя на руки, капитан знал, что они дрожат. Мышцы живота напряглись до боли, глаза заливал пот. Но хотя ему было страшно, страшно до жути, он не поддавался страху. Рассудок оставался ясным. Хантер знал, что он должен делать, и был готов сделать должное. Может, капитану только это в действительности и требовалось: простая и недвусмысленная определенность в его жизни, нечто ему понятное, за что можно держаться.

Чужой уже был совсем близко. Хантер ощутил запах, услышал тяжелое дыхание. Стрелять бессмысленно. Они уже пробовали, и толку из этого не вышло. Меч и силовой щит еще бесполезней. Тварь уже отрастила новую руку взамен отрубленной разведчицей. Повернуться и бежать капитан тоже не мог. Чужой быстро догонит и убьет его, а потом продолжит погоню за Кристел и Уильямсом. Нет. Хантер сжал рукоятку пистолета, рука перестала дрожать. Он должен выиграть время для остальных, чтобы они успели выбраться отсюда и предупредить Империю о кошмаре на Волке-IV.

Он всегда гадал, где придется умереть. В каком чужом мире, под каким чужим солнцем. Хантер улыбнулся приближающемуся монстру, тщательно прицелился из дисраптера и выжег мост между ними. Переплетенные нити в доли секунды исчезли под действием испепеляющей энергии, и чужой визгливо заверещал, извиваясь и кувыркаясь в долгом падении.

Хантер поехал по обвисшей нити сетки и бросил меч с пистолетом, чтобы вцепиться в нить обеими руками. Паутина скользила, будто намазанная жиром. Он до боли напряг пальцы и наконец прочно захватил нить. Рывок от резкой остановки едва не вырвал руки из плечевых суставов, но капитан все же задержался. Обрезанный конец нити несся вниз по дуге с нарастающей скоростью, которую увеличивал вес Хантера. Стена противоположного здания летела навстречу, как мухобойка. На долю секунды капитан увидел темнеющее перед ним открытое окно, а затем обрезанный конец шлепнулся о стену, швырнув Хантера в это окно. Он еще пытался удержаться за нить, но та вырвалась из рук. Капитан инстинктивно свернулся в комок, а потом ударился обо что-то твердое, но непрочное, рассыпавшееся от удара. Хантер продолжал катиться, не в силах затормозить движение, и врезался еще в одно препятствие. У него из легких выбило весь воздух, и от невыносимой боли капитан потерял сознание.

Возвращалось оно медленно, какими-то скачками. Довольно долго Хантер мог только лежать на спине, уставясь в потолок. В таком положении его и нашли Кристел с Уильямсом. Они расшвыряли обломки, до половины заполнившие комнату, и добрались до капитана. Уильямс опустился рядом с ним на колени, быстро и профессионально осмотрел. Хантер ухмыльнулся Кристел:

– Что с чужим?

– Шлепнулся о землю и разлетелся брызгами, — кратко сообщила разведчица. — Если повезет, мы найдем достаточно крупные куски для изучения.

Хантер хотел засмеяться, но ребра слишком болели. Он медленно сел с помощью Уильямса и огляделся.

– Судя по всему, в этом помещении было много перегородок, — заметила Кристел. — Кажется, большинство вы снесли.

– И хорошо сделали, — подтвердил Уильямс. — Они почти полностью поглотили скорость движения. Иначе такое падение вас бы убило. Вам повезло, капитан, что остались в живых.

– Вы думаете, я не знаю? — спросил Хантер. Он кивком отослал прочь Уильямса, встал и несколько секунд пошатывался, пока в голове не прояснилось. — Доктор, насколько серьезные повреждения?

– Множественные порезы и царапины, несколько рваных ран. Возможен перелом одного или двух ребер, не говоря уже о сотрясении мозга. Я убежден, что нам следует вернуться на катер, там я смогу вас тщательно осмотреть.

– На этот раз, доктор, я, пожалуй, соглашусь с вами. — Хантер устало потер ноющий лоб. — Пока существовала вероятность, что город необитаем, я полагал оправданным проверить его своими силами. Но этот чужой все изменил. Мы должны связаться с Империей.

– Это означает задержку с прибытием колонистов, — сказал Уильямс.

– Да, — согласился капитан. — Я знаю. — Он посмотрел на Кристел. — Думаю, вы вряд ли нашли мой пистолет или меч? Я уронил их.

– Боюсь, нет, капитан, — ответила разведчица. — Но вы можете располагать моим дисраптером. Я сама всегда предпочитала меч. В нем больше чувствуется личность.

Хантер взял у нее пистолет, поблагодарив кивком, и сунул его в кобуру.

– Так, хорошо. Во-первых, мы должны связаться с остальной частью группы. Сейчас они уже должны были выйти к городу.

– Вполне возможно, они тоже столкнулись с кем-то из чужих, — заметила Кристел. — И им могло меньше повезти, чем нам.

– Верно. — Хантер нахмурился на мгновение. — Мы пойдем к медной башне, поскольку они могли все-таки принять мое последнее сообщение. Если их там нет, то мы на время о них забудем и вернемся на катер. Необходимо предупредить Империю.

– Да, — согласилась Кристел. — Последний раз я встречала чужого, которого так трудно убить, только на Гренделе.

Медленно и осторожно все трое спустились по пандусу и вышли из здания. Они ловили признаки любого звука или движения, но кругом было тихо, как в могиле. В каждом помещении, которое они миновали, находились непонятные устройства и машины; но нигде они не обнаружили ни малейшего признака жизни. Когда отряд попал на улицу, день уже был на исходе. Смеркалось, тени делались все длиннее, на бирюзовом небе выступили красные прожилки, оставленные заходящим солнцем.

– Скоро ночь, — спокойно сказал Уильямс. — Капитан, я думаю, нам не следует оставаться в городе на ночь. Кто знает, что будет тут твориться на улицах после заката.

– Мы не можем оставить второй отряд, — ответил Хантер. — Они часть группы.

– Можем, если придется, — возразила Кристел. — Они — расходный материал. Как и мы.

На город опускался вечер. Улицы наполнялись тенями, непонятные огни ярко вспыхивали в открытых окнах. И в темноте что-то ужасное — скрытое сердце города — понемногу набирало силу.

 Глава 5

ДОБЫЧА  

Линдхольм первым шел по пустынной улице с пистолетом в руке, стараясь уловить какие-то признаки жизни, какое-то движение. Корби следовал по пятам, изо всех сил торопя экстрасенса. Бледное лицо де Шанс совершенно ничего не выражало: ни чувств, ни мыслей. Глаза ничего не видели, и она безропотно шла туда, куда вел ее Корби. Морской пехотинец смотрел зверем — и от беспокойства, и от злости. С того момента, когда де Шанс вступила в телепатический контакт с чем-то в городе, экстрасенс вела себя так, словно у нее выжгли мозг.

«Они просыпаются, — сказала она. — Они идут за нами. Они хотят лишить нас рассудка».

После этого де Шанс не произнесла ни слова. В глазах погас огонь, и она уже не слышала морских пехотинцев, как бы громко те ни кричали. Лицо вытянулось и казалось изможденным. Сначала они подумали, что на состояние экстрасенса влияет здание, но когда ее вытащили наружу, де Шанс осталась такой же потерянной и немой. Корби настоял, чтобы они не прекращали движения. Если за ними кто-то следит, лучше быть движущейся целью, а не статичной. Линдхольм неохотно согласился и пошел впереди. Корби не возражал. Именно сейчас ему требовалось на кого-нибудь переложить ответственность, требовалось, чтобы кто-нибудь решал за него.

Он быстро осмотрелся. Отряд двигался между двумя громадными домами из сплавленных хрусталя и металла. Чтобы увидеть их до самого верха, Корби пришлось запрокинуть голову. Нигде в окнах не горел свет, а единственным звуком был мягкий, равномерный стук их собственных сапог. Несмотря на предупреждение экстрасенса, признаков жизни не было, а все же затылком Корби чувствовал, как давит на него чей-то внимательный взгляд.

Морской пехотинец попытался вообразить нечто столь ужасное, простой телепатический контакт с которым уже разрушается мозг, и не смог. Страх теперь не отпускал его, отдаваясь дрожью в руках и обжигая глаза. Живот превратился в комок боли, Корби напрягся, чтобы сосредоточиться на направлении движения и чем-то занять мозги. Однако единственным, в чем он еще был уверен, осталось только название, произнесенное экстрасенсом. Медная башня. Морской пехотинец печально шмыгнул носом и со злостью посмотрел вокруг, пытаясь сориентироваться. Они сделали слишком много поворотов, и теперь Корби не мог даже сказать с определенностью, где граница города. Линдхольм тем не менее по-прежнему целеустремленно шагал впереди. Можно было подумать, он знает, куда идет отряд.

– Когда ты последний раз пробовал выйти на компьютерную связь? — вдруг спросил Линдхольм. Вопрос был задан, как обычно, спокойным и ровным голосом.

– Минут десять назад. Хочешь, чтобы я еще попробовал?

– Точно. Попытайся еще раз.

Корби включил вживленный компьютер:

– Капитан, я — Корби. Ответьте, пожалуйста.

Он подождал несколько секунд, но ответа не было, только угнетающая тишина, свободная даже от статических разрядов. Корби сделал еще две попытки, затем отключился. Линдхольм ничего не сказал.

Де Шанс неожиданно споткнулась и едва не упала. На мгновение Корби пришлось полностью принять на себя ее вес, потом она выпрямилась, обретя равновесие. Экстрасенс ошеломленно потрясла головой и произнесла несколько бессмысленных звуков. Корби посмотрел на Линдхольма и резко двинулся к ближайшему зданию. Линдхольм кивнул. Морские пехотинцы под руки подтащили де Шанс к открытому дверному проему. Он располагался в стене отливающего перламутром купола высотой в сотню футов или даже больше. Здесь не имелось ни окон, ни иных отверстий: лишь гладкая, безжизненная поверхность купола. Линдхольм вошел первым с пистолетом на изготовку, с мерцающим на руке силовым щитом. Корби выждал несколько секунд, затем втолкнул в проем экстрасенса.

Внутри был непроглядный мрак. Вспыхнул свет — Линдхольм включил походный фонарь, — и помещение обрело форму и размеры. Оно оказалось примерно квадратным, со стенами по тридцати футов длиной и низким потолком. Стены и потолок местами странно изгибались и виделись в свете фонаря серебристо-серыми. Линдхольм поставил фонарь на пол, потом вернулся к Корби, который возился с экстрасенсом. Де Шанс неожиданно села на пол, как будто ноги ее уже совсем не держали. Корби помог ей опереться о ближнюю стену. Та была на ощупь теплой и губчатой, и Корби с подозрением посмотрел на нее, прежде чем снова переключить внимание на де Шанс.

– Боюсь, мы сделали ошибку, — сказал вдруг Линдхольм. — Не нравится мне, как я себя здесь чувствую.

– Ты читаешь мои мысли, — согласился Корби. — К сожалению, экстрасенс не в том состоянии, чтобы продолжать прогулку.

– Как она?

– Не знаю. Вроде начала выходить из оцепенения. А потом опять…

– Угу. — Линдхольм быстро осмотрел все вокруг. В дальней стене зиял широкий проем, залитый густым мраком.

– Рас, мы не можем здесь оставаться. Мы даже не можем забаррикадировать дверь. Поставь женщину на ноги, посмотрим заднюю стену. Ты держишь фонарь.

Он осторожно двинулся к открытому дверному проему, а Корби, зажав в одной руке походный фонарь, другой помогал де Шанс встать на ноги. Экстрасенс все еще была не в себе, но, по крайней мере, теперь она пыталась и сама что-то делать.

– Давай, Рас, — нетерпеливо произнес Линдхольм. — Здесь небезопасно.

– Небезопасно? Я не чувствую безопасности с того самого момента, когда мы приземлились на эту вонючую планету. Если ты так спешишь, как насчет помочь мне? Экстрасенс легче не стала.

Линдхольм забрал у него фонарь и посветил в другую комнату. Корби уставился ему в спину, а потом смог и сам заглянуть в дверной проем. Следующее помещение оказалось огромным. Тени по сторонам от луча света не позволяли точно определить размеры, но Корби снова поразился масштабам чужого города. Он чувствовал себя ребенком, сбежавшим из детского сада и завороженным той частью мира, где живут взрослые. Искривленные стены в луче фонаря имели тусклый красноватый цвет, там и тут виднелись остроконечные выступы. Пол разрывали трещины, словно грязь, высушенную полуденным зноем. А само помещение оказалось совершенно пустым. Линдхольм медленно пошел вперед, Корби — за ним, все еще поддерживая экстрасенса. Свет переместился, стала видна дальняя стена, и Корби нахмурился с несчастным видом. Из красно-коричневой поверхности выступали металлические шпоры, подобно рогам забытых зверей. На секунду Корби предположил, не могут ли они быть какого-то рода трофеем, и цвет стены немедленно стал в его глазах точно таким, как у запекшейся крови. Круглое отверстие в стене зияло, как беззубый рот.

– Где мы? — охрипшим голосом спросила де Шанс, и Корби едва не подпрыгнул на месте.

– Все в порядке, — быстро ответил он. — Вы в полной безопасности. Мы внутри одного из зданий. Здесь пусто. Как вы себя чувствуете?

– Не знаю. Не могу понять. — Она медленно покрутила головой. — Было так много следов, так много чужих разумов… Я просто потерялась среди них. Их мысленные картины по-человечески объяснить нельзя.

Лицо у де Шанс вдруг прояснилось, исчезла какая бы то ни было неопределенность, и она устремила на морских пехотинцев острый взгляд.

– Мы должны уйти из города. Если я в чем-то и уверена, так это в том, что они опасны. Ужасно опасны.

– Вы все время говорите «они», — заметил Линдхольм. — Сколько же здесь чужих? И где они прячутся?

– Они здесь, — ответила экстрасенс. — Везде. Ждут. Они ждут уже очень долго. Мы их разбудили. Не знаю, сколько их: сотни, может быть — тысячи. Не знаю. Следы все время смещаются, изменяются. Но они близко. Я это знаю. И все время приближаются. Мы должны уйти из города.

– Неплохая мысль, на мой вкус, — сообщил Корби. — Как ты, Свен?

– Минуту, Рас. — Линдхольм задумчиво смотрел на экстрасенса. — Де Шанс, я ни в коей мере не хочу вас задеть, но насколько достоверно то, что вы нам сейчас говорите? Вы даете нам факты или впечатления?

– И то и другое. И ни то, ни другое. Я не могу объяснить экстрасенсорику неэкстрасенсу. Контакт с чуждым разумом очень сложен. Они думают не так, как мы. Это все равно что смотреть в кривое зеркало и пытаться увидеть в нем знакомые предметы. Но кое в чем я все-таки уверена. Энергетические источники города — под землей, они глубоко скрыты в скальном массиве. Уходят вниз на многие мили. Они по-прежнему действуют, хотя уже целые столетия их никто не обслуживает. Сейчас город оживает и забирает все больше энергии. Я не знаю, для чего она нужна, но это имеет какое-то отношение к медной башне в центре города. Башня — ключ ко всему, что здесь происходит.

– Тогда нам стоит пойти и взглянуть на нее, — сказал Линдхольм. — Может, там мы найдем ответы на какие-нибудь вопросы.

– Ты свихнулся? — изумился Корби. — Ты слышал экстрасенса: тут все оживает, и сотни, а может, и тысячи чудовищ сейчас движутся на нас! Мы должны сматываться, пока еще есть возможность!

– А если подумать, Рас? Мы не можем просто так уйти отсюда. Мы отвечаем перед остальными членами группы и перед колонистами, которые придут после нас. Сейчас самый удобный момент что-то узнать, пока все еще только просыпаются и дезориентированы.

– Отвечаем? Свен, нас вышвырнули сюда подыхать. Всем наплевать на нас. Мы — расходный материал, поэтому нас и отправили. Мы отвечаем только сами за себя.

– А как насчет остальных членов группы?

– А что — насчет них?

– Позвольте мне, — обратилась де Шанс к Линдхольму. — Корби, как мне самой это ни противно, я должна признать, что Свен прав. Если мы не получим ответы сейчас, пока еще есть возможность, чужие в городе убьют нас всех. Они нас раздавят. Мы не можем уйти. Единственная наша надежда — медная башня и то, что мы там можем выяснить. И хватит разговоров, вы солдат.

Корби мрачно кивнул:

– Бывают дни, когда лучше не вставать с постели… Хорошо, экстрасенс, как далеко до башни?

– Недалеко. Самое большее — миля. Вы в состоянии проделать такой путь?

– Думаю, да.

– Что-то еще вы можете сказать о башне, что нам может пригодиться? — задал вопрос Линдхольм.

– Да. — Де Шанс нахмурилась, взгляд ее потускнел и устремился куда-то вдаль. — Мне кажется, она безумна.

– Грандиозно, — сказал Корби. — Просто грандиозно.

Линдхольм хотел кивнуть в знак согласия, но в этот миг комната вокруг них ожила. На полу вспухли какие-то неопределенной формы образования, серого и белого цвета, покрытые бисеринками пота. Морские пехотинцы немедленно встали спина к спине, с пистолетами наготове. Темнота еще больше отступила: они включили силовые щиты. Секунду спустя включила щит де Шанс и придвинулась к бойцам с мечом и пистолетом в руках. Новые растения полезли из стен. Где-то вдали что-то верещало то ли от ярости, то ли от боли, а может, и от того и от другого. Бредовые создания вызрели в огромные грибовидные формы с широкими обвисшими шляпками на длинных качающихся ножках. На ножках появились злые глаза, а свисающие края шляпок равномерно пульсировали в ритме медленного дыхания. Растения появлялись со всех сторон, стремительно заполняя все пространство помещения.

Когда очередной гриб поднялся и раскрыл шляпку прямо под ногами у Корби, тот вскрикнул от неожиданности и разрядил в гриб дисраптер. Мясистая шляпка разлетелась от энергетического удара. Ножка раскачивалась секунду-другую, а потом из нее вырвалась дюжина хлестких щупалец, которые яростно молотили воздух. Они были кроваво-красного цвета и уснащены на концах крошечными, жадно сосущими ротиками. Корби рубил щупальца мечом, но на месте каждого срезанного им из стебля немедленно появлялось новое.

Линдхольм смотрел от дверного проема на отверстие в дальней стене и пытался понять, как поступить дальше. Ему все больше казалось, что отверстие ведет в глубину здания. Одно из грибовидных растений — с тяжелой шляпкой на тонкой ножке — потянулось к нему, и Линдхольм едва удержался от выстрела. Он не хотел повторять ошибку Корби. Искривленная шляпка гриба вдруг вспучилась посередине, потом лопнула, выбросив огромное насекомое в черном панцире. У него было широкое плоское туловище, дюжина шипастых ног и челюсти бритвенной остроты. Насекомое жадно бросилось на Линдхольма, он выстрелил в упор. Бронированное туловище испарилось, дергающиеся ноги разлетелись в стороны.

По всему помещению поднимались и лопались грибы, давая жизнь новым чудовищам. Корби и Линдхольм засунули пистолеты в кобуры и пытались расчистить пространство вокруг себя мечами. От экстрасенса помощи ждать не приходилось. Рука с пистолетом у нее безвольно опустилась, осунувшееся лицо искажала какая-то внутренняя агония. Морские пехотинцы защищали ее, как могли, но оба знали, что долго так продолжаться не может. Чудовищ было слишком много.

Лопнула огромная шляпка гриба, по комнате разлетелись сотни кроваво-красных червей. Они сыпались и на грибы, и на чудовищ и немедленно начинали грызть все, на что упали. Морских пехотинцев почти полностью закрывали силовые щиты и кольчужные комбинезоны, но все же несколько червяков попали на голое тело. Один впился Линдхольму в руку и прогрыз ее до кости, прежде чем тот успел стряхнуть червя. Боец кратко выругался и продолжал сражаться. Арены учат не обращать внимания на увечья, если они не грозят немедленной смертью. Корби вовсе не так спокойно относился к подобным вещам, он дико завизжал и разразился бранью во всю глотку, когда червяк пристроился ему к уху. Морской пехотинец отчаянно дернул червя свободной рукой и едва не отрубил при этом себе голову собственным силовым щитом. Несколько червей упали на экстрасенса, шок вывел ее из транса, она стала яростно стряхивать их с формы и давить. Чудовища игнорировали червяков, движимые единственным устремлением: добраться до людей. Из ниоткуда резко вытянулось тускло-серое щупальце и схватило походный фонарь Линдхольма. Оно сжало фонарь с такой силой, что тот затрещал и замигал. Комнату по-прежнему освещал мрачный, призрачный свет, исходивший от грибов, но его все больше заслоняла стремительно растущая орда чудовищ.

Морские пехотинцы отбивались, несмотря на то что спины и руки у них болели все сильнее, а легкие горели от нехватки воздуха. Де Шанс, как могла, прикрывала их силовым щитом, но она не умела сражаться, и все трое это понимали.

Огромные насекомые в панцирях, длиной в три-четыре фута, ползли по полу и по стенам и грызлись друг с другом за право дорваться до желанной добычи — до людей. Длинные щупальца с разевающимися ртами рассекали воздух. Какая-то тварь с изломанной спиной и слишком большим количеством ног сновала по потолку, глядя на морских пехотинцев немигающими глазами. И повсюду извивались и корчились черви.

Корби смахнул с глаз пот тыльной стороной ладони, и в глотку ему впилось что-то с зубами футовой длины. Он едва успел поднять силовой щит, зубы неровно обломились под воздействием энергетического поля. Корби чувствовал, как с каждым ударом меча уходят силы, но все равно продолжал сражаться. Деваться было некуда. Некуда было отступать. Он теперь даже не видел дверного проема. Корби вызывающе ухмылялся и рубил короткими яростными косыми ударами, ожидая, пока вновь зарядится дисраптер. Из стены рядом с ним вылез еще один гриб, Корби срезал его, из раны вывалилась шевелящаяся масса кишок — она дымилась и парила в неподвижном воздухе.

«Прекрасно, — подумал Корби, обретая решимость. — Вот так. Хорошего — понемногу».

Он расчистил вокруг себя мечом и щитом некоторое пространство, поднял пистолет и пробил дыру в ближней стене. Де Шанс и Линдхольм использовали пистолеты, чтобы проложить себе путь в толпе чудовищ, и все трое пролезли через пролом в темноту. Морские пехотинцы закрыли его силовыми щитами, а де Шанс достала из вещмешка походный фонарь. Резко вспыхнул свет, и они обнаружили, что комната пустая, если не считать нескольких чужих машин; экстрасенс немного расслабилась. Чудовища давили на силовые щиты, стремясь прорваться внутрь. Лопнула шляпка очередного гриба, выбросив ком шевелящихся личинок.

– Нужно закрыть пролом и забаррикадировать, — сказал Линдхольм. Он дышал короткими, рваными вдохами, но голос остался, как обычно, спокойным.

– Готов согласиться, — ответил Корби. — Вы с экстрасенсом поищите чего-нибудь. Я их сдержу. Но рекомендую чертовски спешить.

Он шагнул вперед, закрывая дыру. Непонятно, откуда брались еще силы. Чудовища ринулись вперед, морской пехотинец встретил их щитом и мечом. Усталый, израненный и поглощенный боем, Корби все же нашел время отметить, что ему уже не так страшно, как раньше. Он по-прежнему боялся, но не тем парализующим и останавливающим сердце страхом, который так долго подавлял его. Он боялся, но сохранял способность думать и сражаться. Возможно, просто потому, что не осталось выбора — драться или бежать. Проявить здесь слабость и нерешительность означало быть убитым. Не то чтобы Корби слишком высоко расценивал сейчас свои шансы. Если Свен или экстрасенс не сотворят чудо в ближайшие минуты, он — покойник, это Корби прекрасно сознавал. Мысль об этом отдалась в животе и на секунду оборвала дыхание, но ее было недостаточно, чтобы парализовать волю или вызвать нервный срыв.

«Кто его знает, может, я просто привыкаю к страху…» Он оскалился улыбкой черепа из могилы и разнес выстрелом на сотню извивающихся кусков какую-то ползучую тварь.

– С дороги, Рас! Быстро!

Корби отскочил, и Линдхольм одной рукой вколотил в пролом здоровенный кусок какой-то чужой машины, наглухо запечатывая отверстие. Корби не хотел даже думать, сколько должна весить эта штуковина. Выглядела она так, что наверняка должна удержать чудовищ на время отхода отряда. Он шагнул от стены и согнулся. В глазах потемнело, закружилась голова.

– Спокойно, Рас, — поспешил сказать Линдхольм. — Отдохни минуту, и придет второе дыхание. Наша баррикада еще продержится.

Корби сел на пол и сосредоточился на глубоком дыхании. Голова прояснилась, но он знал, что еще не может куда-то бежать — даже если бы знал куда. Боец быстро огляделся в новом помещении. Оно было не так велико, как предыдущее, но свет фонаря все равно не достигал дальней стены, а высокий потолок тоже скрывался в темноте. Ровными рядами стояли приземистые длинные машины, причем одинаковых среди них не было. Ни огонька, ни какого-то другого признака, что машины еще действуют. Тем не менее Корби они показались отвратительными — по принципиальным соображениям. В полу зияла рваная дыра, края ее еще светились от жара энергетического удара: сюда Линдхольм разрядил дисраптер, чтобы выкорчевать машину из пола. Стеклянные и металлические ленты торчали из дыры, как сломанные кости. Корби глубоко вдохнул, выключил силовой щит и встал на ноги при некоторой помощи со стороны Линдхольма и экстрасенса.

– Ну, хорошо, — хрипло произнес он. — Что дальше?

Линдхольм пожал плечами:

– Возвращаться мы не можем, значит — идем вперед. Там, за машинами, есть еще одна дверь.

Корби посмотрел на де Шанс. Она отвернулась и тревожно хмурилась, вслушиваясь во что-то, слышимое ей одной.

– Ну? — наконец спросил Корби. — Как вы думаете, экстрасенс? Вы согласны?

– Да, — ответила де Шанс. Выражение лица у нее не изменилось. — Выбора нет. Все другие пути закрыты. Кроме того, впереди есть кое-что, на что я хочу посмотреть.

Линдхольм резко взглянул на нее:

– Что, экстрасенс? Что там, впереди?

– Что-то интересное, — мечтательно сказала де Шанс. Она повернулась и ровным шагом направилась мимо морских пехотинцев между чужими машинами к дальней двери. Корби и Линдхольм обменялись взглядами и последовали за ней.

Корби все еще не доверял экстрасенсорике де Шанс, но до сих пор она не подводила. И потом, ему не улыбалось вести споры по соседству с помещением, набитым чудовищами. Корби с подозрением смотрел на чужую технику, мимо которой шел, но она оставалась молчаливой и загадочной. Попадались экземпляры, имевшие форму и объем, но не имевшие никакого смысла. По крайней мере — смысла, доступного пониманию Корби.

Де Шанс шагнула в открытый дверной проем и высоко подняла походный фонарь, чтобы осветить помещение. Корби и Линдхольм смотрели у нее из-за спины. Стены изгибались вверх к потолку, скрывавшемуся где-то высоко во тьме. В длину комната уходила за пределы досягаемости фонаря, его свет тускло отражался на бесконечных рядах металлических стеллажей, которые заполняли все помещение, словно соты. И здесь, на этих стеллажах, в этих сотах, лежали тысячи и тысячи молочно-белых шаров. Самые маленькие из них были размером с мужской кулак, самые большие — с голову.

– Они похожи на тот, который вы нашли в монолите, — заметил Линдхольм. — Что это такое?

– Памяти, — ответила де Шанс. — Хранилище памятей. История города и тех, кто здесь жил. Ответы на все наши вопросы.

Она двинулась к ближнему стеллажу, но Линдхольм остановил ее, положив руку на плечо:

– Секунду, экстрасенс. Вспомните, как на вас подействовала такая же штука в монолите. Кто знает, что с вами сделают эти.

– Верно, — согласился Корби. — А чудовища могут появиться здесь в любую минуту. Мы должны двигаться дальше.

– Нет, — вяло сказала де Шанс. — Нам нужна информация, которая в этих шарах. Без нее у нас нет ни малейшей надежды выжить.

Линдхольм неохотно кивнул и убрал руку с ее плеча:

– Хорошо. Рас, посмотри, есть ли отсюда другой выход, а я буду охранять экстрасенса. И, де Шанс, постарайтесь покороче. Времени у нас действительно в обрез.

В свою очередь утвердительно кивнула экстрасенс. Она жадно, не отрываясь, смотрела на стеллажи и лежащие на них шары. Где-то в этих бескрайних сотах спрятаны ответы, которые ей нужны; ответы, которые придадут смысл ополчившемуся на людей безумию. Де Шанс медленно шла вперед, пробираясь среди громоздящихся стеллажей, ведомая только собственной экстрасенсорикой. Повсюду вокруг нее шары словно вспыхивали — так воспринимал их мозг, — подобно бессчетным свечкам, сливающимся во тьме. Они были старыми, очень старыми, и памяти их туманились. Но некоторые все еще горели ярко, мерцая и сверкая; именно к последним вела де Шанс ее экстрасенсорика. Де Шанс вытянула к ним руки.

Сначала не было ничего, кроме ровной серости, как на мониторе, настроенном на пустой канал. Затем пришли первые образы, похожие на отдельные фрагменты с бегущей пленки. Сознание экстрасенса дрогнуло под их воздействием. Чуждая природа образов едва не подавила ее, но постепенно де Шанс смогла выжать из них смысл и значение. И тогда перед экстрасенсом развернулся рассказ о великой расе, которая мечтала о чудесном, и де Шанс увидела ее крушение в кошмаре, которому нет конца.

Чужие на Волке-IV создали непонятную и удивительную науку и использовали ее, чтобы освободиться от тирании жесткой формы. Не связанные больше неизменными очертаниями, они могли менять форму по собственной воле. Их жизнь стала свободной и волшебной. Они отращивали крылья и летели вместе с ветром. Они приспосабливали соответствующим образом тела и зарывались в землю. Они возносились выше атмосферы и ныряли в жерла вулканов, где купались в расплавленной лаве. Они стали богами творения, хозяевами всего, что видели.

Но эта перемена не была естественной. Ее осуществило и поддерживало Великое Устройство, размещенное в медной башне в центре города. И не сразу, с ужасом, поняли чужие правду: что они сделали сами с собой. Мозг определял формы тела, но чужие забыли, что мозг — это не только рациональные желания и знание. Стали появляться изменения форм, продиктованные демонами подсознания: генной информацией, «эго» и «суперэго», обусловленные темными областями мозга, которые нельзя просветлить и которыми невозможно управлять. Чужие открыли отвратительные удовольствия и омерзительные страсти, их мечты стали мрачными и грязными. И это стало началом ужаса.

Чужие обладали телепатическими способностями низкого уровня, но Устройство в башне все переменило. Их экстрасенсорика стала дикой и мощной, а мозг утратил священную неприкосновенность. Они быстро поняли, что более сильный мозг может подавить слабейший — и насильно изменить тело побежденного. До появления Великого Устройства чужие на Волке-IV были спокойным, склонным к размышлениям народом. Они долго жили и наслаждались актом творения. Но они зашли слишком далеко и потеряли все, что ценили, и в конце концов остались только чудовища, кравшиеся по улицам города.

Город пал. Его улицы заполнил гной кошмарной жизни, формы и образы которой порождало сумасшествие. И здесь они пришли к окончательному ужасу. Чужие не могли умереть. Оторванная конечность вырастала заново. Раны затягивались в считанные секунды. Чудовища рвали и пожирали друг друга, но убить их теперь было невозможно, как бы жесток ни оказался убийца.

Некоторое время город еще жил. Устройство только воздействовало на живую, одушевленную материю. Но постепенно город распался, поскольку никто не обслуживал технику. Только Великое Устройство продолжало решать свои задачи, поскольку его построили как самосохраняющееся. Оно распространило влияние на всю планету, воздействуя в разной степени на все живое. Однако затем случилось нечто непредвиденное.

Великое Устройство и чужие постоянно поддерживали двустороннюю связь, чтобы программы Устройства могли реагировать на изменения в потребностях чужих. И медленно, постепенно, безумие чужих начало сводить с ума Устройство. Его программное обеспечение стало комкаться и рваться, пытаясь удовлетворить потребности и желания чужих. Наконец оно осознало грозящую опасность и приняло единственное оставшееся спасительное решение. Устройство выключилось и погрузило город в спячку, надеясь, что будущее сможет разрешить возникшую дилемму.

Текло время. Записи не показывали, сколько прошло лет или столетий. Чужие не могли умереть, а Устройство было терпеливо. Оно ждало, потребляя для собственной подпитки лишь необходимый минимум энергии.

А потом прибыла Адская группа, и экстрасенсорика де Шанс пробудила Устройство от древней спячки. Но прошло слишком много времени, и Устройство все-таки потеряло рассудок. Может быть, слишком долго действовало на него безумие чужих. Или, может быть, просто нынешний мир слишком отличался от того, для обслуживания которого Устройство было сконструировано, и оно ни в чем не могло теперь найти смысл. Не важно. У Великого Устройства имелись собственные программы.

Оно разбудило Спящих и подняло по тревоге город, и снова начался кошмар.

Де Шанс упала на колени в судорожной тряске. Корби вытянул руку, хотел успокоить ее, но остановился, колеблясь: экстрасенса вырвало. Линдхольм смотрел в ту сторону, откуда они пришли. Что-то подтягивалось все ближе к ним. Он включил силовой щит и вытащил пистолет из кобуры. Левая стена внезапно раскололась сверху донизу, сквозь нее вломилось нечто огромное и бронированное. Один из отлетевших кусков камня разбил походный фонарь де Шанс, и помещение погрузилось во мрак.

 Глава 6

ОХОТА  

Вечер перетекал в ночь. Хантер вел доктора Уильямса и разведчицу по улицам затаившегося города. Солнце медленно скрывалось за циклопическими башнями, зелень неба делалась темней и страшней. Чужие здания бросали непонятной формы тени, случайно освещенные окна ярко и зловеще блестели в наползающем мраке. Было страшно холодно, и продолжало холодать; Хантер дрожал, несмотря на обогревательные элементы, вшитые в форму. Он незаметно поглядывал на Кристел и Уильямса, но их, видимо, холод ничуть не беспокоил. Хантер помрачнел. Разведчики обучены переносить резкие перепады температуры, но доктор — гражданское лицо. Вероятно, действует какое-то из его усовершенствований. Хантер разделял широко распространенное предубеждение против имплантантов, которыми торгуют на черном рынке, но теперь приходилось признать, что иногда они могут оказаться очень кстати. Капитан подышал на замерзшие руки, потер их и постарался думать о теплом.

Отряд шел уже почти час, но медная башня как будто и не приблизилась. Она возвышалась впереди, долговязая и отталкивающая, намного превосходя в высоту окружающие строения. Блестящие металлические шпили выглядели окостеневшими и неровными. Громадной башня казалась уже тогда, когда отряд только начал продвигаться к ней, но лишь сейчас Хантер начал сознавать, насколько высокая и массивная это конструкция. Не в первый раз он задумался над тем, что же, черт побери, делать, когда они наконец доберутся до нее. Если доберутся.

Капитан опустил руку на рукоять дисраптера. Не сказать, чтобы он был особенно счастлив, получив пистолет разведчицы, когда потерял свой. Но приходилось признать, что ощущать под рукой оружие все-таки приятно. А если известное им про разведчиков правда хотя бы наполовину, ей к тому же, может, и вовсе не нужен пистолет. Уильямс, конечно, по-прежнему располагал и пистолетом и мечом. Логически рассуждая, ему следовало бы отдать Хантеру свой меч, поскольку капитан мог его использовать, а у доктора отсутствовал опыт работы с клинком. Но Хантер решил здесь не нажимать. Уильямс и так нервничал сверх меры. Без оружия, придающего ему смелость, доктор мог просто развалиться, невзирая на все свои бесценные усовершенствования.

– Капитан, — вдруг сказал Уильямс, — я подумал…

– Да, доктор? — вежливо ответил Хантер.

– От нашего оружия не было никакого прока против того чужого. На будущее, если нам встретится что-то подобное, почему бы не выставить переносной силовой экран?

Капитану захотелось глубоко вздохнуть, но он воздержался:

– Доктор, вам следовало заметить, что на установку экрана требуется определенное время. Не знаю, как вы, а я с трудом могу представить себе чужого, терпеливо ожидающего, пока мы выставим экран. И если даже мы успеем, прежде чем чужой до нас доберется, то что делать потом? Просто сидеть и ждать, когда он потеряет интерес и уберется прочь? Нет, доктор, едва ли ваш план применим на практике. Лучше поберечь энергетические кристаллы экрана для действительно чрезвычайной ситуации.

Он прервал свое поучение, поняв, что доктор не слушает. Уильямс нахмурился, прикусил нижнюю губу и замер на месте. Хантер и Кристел тоже остановились. Уильямс медленно осмотрел все вокруг, слегка наклонив голову, словно прислушиваясь к чему-то, что слышно ему одному. Прислушался и капитан, однако все казалось тихим и спокойным. Он посмотрел на разведчицу, та пожала плечами.

– Что-то приближается, — спокойно сказал Уильямс. — Я слышу. Я все равно не знаю, что это, но теперь их много.

Доктор медленно совершил полный оборот на месте, и с лица у него отхлынула кровь.

– Они повсюду вокруг. Капитан, я слышу, как что-то движется на нас со всех сторон. Самое разное что-то.

– Поточнее, — попросила Кристел. — Что именно вы слышите?

– Самые разные создания, — ответил Уильямс. Голос у него начал повышаться. — Они приближаются. Нужно уходить, пока еще есть возможность. Они идут за нами!

– Успокойтесь, — сказал Хантер. — Разведчица, вы что-нибудь слышите?

– Ничего, капитан. Но у него усиленный слух…

– Ага, — согласился Хантер.

Кристел обнажила меч:

– Капитан, думаю, нам нужно найти какое-то укрытие. Здесь мы ничем не защищены.

– Полагаю, вы правы, разведчица.

Хантер вытащил из кобуры дисраптер и быстро огляделся. Вокруг повсюду теснились здания, накрытые тенями наступающей ночи, но нигде не было видно дверей. Один из домов справа, видимо, частично разворотило взрывом. Кусок фасада отсутствовал, на его месте, как сломанные ребра, торчали клочья металлической арматуры, а на гребне небольшого булыжного завала виднелась неровная щель. Капитан устремился туда, остальные двое последовали за ним.

Взобраться наверх по битому камню и искореженному металлу оказалось несложно. Хантер остановился, достал и включил походный фонарь. Бледный золотистый луч высветил большое пустое помещение. Стены покрывал серебряный металлический узор, который складывался в тревожные рисунки, едва ли не выходящие за пределы всякого смысла. Капитан посмотрел на оставшуюся внизу улицу. По-прежнему он ничего не видел и не слышал, несмотря на расширение зоны видимости за счет высоты завала. Хантер начал уже размышлять, не преувеличены ли опасения доктора и не шарахается ли он от собственной тени. Тогда и донесся первый шелестящий звук, откуда-то очень издалека. Хантер обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда долетел звук. Вдали в темноте что-то двигалось. Капитан спрятался за большой кучей камней. Кристел уже нашла себе укрытие.

Уильямс вытащил пистолет, но остался на месте, не думая прятаться и уставясь в сумерки усовершенствованным взглядом.

– Боже милостивый, — еле слышно произнес он.

– Что там? — спросила Кристел. — Что вы видите?

– Кто-то распахнул врата ада, — ответил Уильямс. — И выпустил в город всех проклятых.

Капитан бросил быстрый взгляд на Кристел, которая точно так же посмотрела на него. Хантер изо всех сил вглядывался в темноту. В холодном воздухе от дыхания поднимался пар. Сейчас, когда они не двигались, капитан мерз еще больше. Потом он увидел первый отблеск того, что надвигалось, и по коже прошел мороз иного рода. Высокая волна скачущей, бегущей и ползущей жизни, вздымаясь, накатывала по улице прямо на укрывшуюся Адскую группу: бесконечный поток кошмаров и уродств. Некоторые шли на двух ногах, другие бежали на четырех, иные подпрыгивали и зависали в воздухе. Здесь были создания с клыками и когтями, которые кусали и рвали соседних тварей. Были выглядевшие так, будто каким-то ужасным образом их вывернули наизнанку. А у некоторых форма вообще не имела никакого смысла.

Гигантские насекомые ползли по стенам зданий, как жуки по крышке гроба. Извращенные обличья хлопали крыльями в воздухе. Чужие визжали, рычали, трещали; отдельные звуки напоминали человеческий плач или смех. Они накатывались из темноты без конца, направляемые каким-то невообразимым богом, неумолимо приближаясь. Хантер смотрел на кошмары города и чувствовал страстное желание бежать и спрятаться, переждать, пока они пройдут. Сам вид их был невыносим. Неопределенные формы и безумные сочетания угрожали рассудку…

Но Хантер не мог просто убежать и спрятаться. Он капитан и должен подавать пример. Даже если настолько испуган, что едва способен думать, а знакомый страх вгрызается в нервы, угрожая в любой момент порвать их. Дышал Хантер неглубоко и часто, чувствуя выступающий на лице пот. Капитан посмотрел на руку, сжимающую дисраптер, и увидел, как она трясется.

Хантер проглотил ком в горле и вступил в бой со страхом. Не важно, что ты испуган и не можешь действовать. Нужно действовать. Больше некому. Капитан глубоко, до содрогания, вдохнул и почувствовал: напряжение стало чуть меньше. Если знаешь, что хуже уже не может быть, наступает некоторая уверенность. По крайней мере, кончилось ожидание и не надо больше беспокоиться о каких-то сюрпризах. Он поднял дисраптер и навел его в накатывающую массу чужих. Рука еще была неверной, но об этом знал только сам Хантер. Другой рукой капитан сгреб Уильямса и потянул его назад, за какое-то укрытие. Уильямс выдернул руку и уставился на Хантера. Хантер в ответ уставился на него. Иногда ему казалось, что доктор ищет смерти.

Чужие быстро приближались к булыжному завалу, и только теперь капитан понял истинную причину, по которой их вид внушал ужас. Ни у одного не было постоянной формы. Обличья появлялись и исчезали, как мимолетные фантазии или воспоминания, оставаясь неизменными не более секунды. Плоть перетекала вокруг костей подобно растопленному воску, одна форма непрестанно превращалась в другую. Из пузырящейся плоти возникали глаза, а по бокам от них вместо ресниц вырастали руки. На мгновение капитан вспомнил статуи на равнине, монументальные изображения, сложенные из кусков и частей разных видов — и не похожие ни на один вид. Теперь это можно было считать предупреждением.

– Будьте готовы, — приказал Хантер. Его приятно удивил собственный спокойный и ровный голос. — Доктор Уильямс, прежде чем стрелять из дисраптера, ждите, пока они не приблизятся настолько, чтобы вы могли выбрать конкретную цель. Разведчица, у вас больше всего боевого опыта. Вы будете держать центр, мы с доктором прикрываем вас с флангов.

– Есть, капитан.

Кристел посмотрела на кошмарный калейдоскоп и неприятно улыбнулась. Хантера передернуло. В ее улыбке чувствовалось что-то до ужаса неукротимое, какая-то страсть. Она как будто смотрела на приближающегося любовника.

– Мы не можем здесь оставаться! — внезапно заявил Уильямс. — Смотрите на них! Они будут здесь через несколько минут, и мы их никак не остановим. Нужно уходить отсюда, пока еще можно!

Он начал карабкаться по камням в своем секторе укрытия, пробираясь к отверстию в стене. Хантер схватил его за руку и дернул назад:

– Уильямс, не будьте идиотом! Куда вы сможете уйти в одиночку? Стойте и прикрывайте разведчицу с фланга. Или, клянусь, я сам вас изрублю.

Уильямс что-то злобно проворчал, но не сдвинулся с того места, где его задержал капитан.

– Мы не можем здесь оставаться! Мы еще можем спрятаться в здании и закрыть пролом силовым экраном.

– Мы уже говорили об этом, доктор. Экран продержится ровно столько, насколько хватит заряда энергетического кристалла, а потом просто развалится. А к этому времени чужие нас наверняка окружат. Мы отступим в здание только тогда, когда будем вынуждены отступить, но не раньше. Теперь включайте силовой щит и приготовьтесь. Гости вот-вот прибудут.

Уильямс с отвращением вернулся и хлопнул по бедру левым запястьем. На руке у него засветился с едва слышным бормотанием силовой щит. Хантер посмотрел на Кристел. У нее щит тоже светился. Она по-прежнему ухмылялась в лицо приближающимся чужим. Капитан вытащил из сапога кортик, еще раз взвесил в руке пистолет и в свою очередь включил силовой щит. Чужие были уже совсем близко. Он сделал шаг вперед, чтобы прикрывать разведчицу слева, не удаляясь в то же время от выбранной им в качестве прикрытия груды камней. Говоря по правде, особого проку от нее ждать не стоило, но приходилось отводить камням эту роль. Разведчица открыто стояла на виду у чужих и выглядела сильной и уверенной, словно в укрытии нуждались только простые смертные, но не она.

«Она разведчица, — подумал Хантер, — может, ей действительно не нужно укрытия».

Капитан посмотрел на приближавшихся чужих, и у него на секунду замерло сердце. Они заполнили всю ширину улицы, а конца атакующей колонны не было видно. Казалось, здесь собралось неисчислимое множество уродов всех видов и размеров.

«Это нечестно, — с горечью подумал Хантер. — Нас послали не для этого. Мы только Адская группа. Чтобы здесь прорваться, нужна рота ударных войск. Мы же не бойцы. Не настоящие бойцы. Мы просто признанные непригодными к строевой службе и ходячие раненые, отбросы и расходный материал. — Он глубоко вздохнул и прекратил думать об этом. — Черт с ним. Может, нам повезет».

Чужие приблизились вплотную, передние находились всего в нескольких ярдах. Среди них были создания, похожие на гигантских ракообразных, с громадными клешнями и выпученными глазами на концах стеблей. Многочленистые ноги громко стучали по мостовой. Пока Хантер смотрел, один из них вдруг начал увеличиваться в размерах, панцирь стал пузыриться и плавиться, а на спине выросла пара перепончатых крыльев. Тварь поднялась в воздух и, неправдоподобно широко раскинув крылья, спланировала на Адскую группу. Хантер тщательно прицелился и выстрелил. Пронизывающий энергетический луч попал точно в середину грудины, создание лопнуло, рассыпав, как шрапнель, ошметки. Туша упала в орду чужих, и ее немедленно разодрали. Отдельные части извивались и скручивались даже тогда, когда их пожирали. Те чужие, которые не смогли добраться до сбитой твари, когтями и клыками рвали друг друга. И ни один из них не умер. Они теперь были выше смерти. Великое Устройство позаботилось об этом.

По улице с громким дробным стуком надвигались гигантские сороконожки — длиной в несколько сот футов. Маленькие, похожие на луковицы головы состояли лишь из зубастого рта. В их телах копошились личинки. Уильямс выстрелом разорвал одну пополам. Обе части превратились, в отдельные создания и продолжали движение, ведомые той же неотвратимой предопределенностью, которая направляла остальную орду.

Хантер на миг задумался, что же это за предопределенность. Только голодом ее не объяснить. Возможно, причина заключалась просто в нормальности Адской группы, в неизменной форме людей — она притягивала чужих, как бабочек манит яркое пламя. Ненависть? Сожаление? Хантер покачал головой. Это все человеческие чувства.

Чужие накатились, и Адская группа встретила их блеском клинков. Сталь вошла в текучую плоть, во все стороны брызнула разноцветная кровь, но чужие продолжали напирать. Их можно было ранить, но нельзя убить, а боль их не страшила. Только привычка набрасываться на раненых из своих рядов сдерживала еще чудовищ, не давая захлестнуть группу.

Хантер отмахивался кортиком с беспощадной точностью, делая все возможное, чтобы защититься самому и защитить разведчицу. Помогали и острые как бритва края силового щита. С другой стороны от Кристел Уильямс орудовал мечом, словно тот был не тяжелее пушинки, и ни разу не ударил мимо цели.

«Еще усовершенствование, — решил Хантер. — Он, должно быть, набит имплантантами с головы до пят». Оставалось надеяться, что они полностью заряжены.

А разведчица Кристел была в своей стихии. Она держала палаш двумя руками, и тяжелый клинок резал движущуюся плоть, словно туман или дым. Разведчица гортанно пела что-то в такт наносимым ударам на грубом языке, определить который Хантер не смог. Выражение неподдельного счастья на ее лице ужасало. Он отвернулся и сосредоточил весь страх и всю ярость на чужих. Кортик был слабоват для такого дела, но уже запаха брызнувшей крови оказывалось достаточно, чтобы окружающие твари неистово набросились на кого-то среди своих.

Хантер отступил на шаг, избегая стремительных челюстей очередного чужого, и едва не упал — у него под ногой поехал булыжник. С усилием сохранив равновесие, он отбросил чужого щитом. Зубы того врезались в энергетическое поле и сломались. Капитан пытался использовать для прикрытия крупные глыбы камня, но ноги его стали уже не очень тверды, подвижность ограничена. Волна чужих безостановочно разбивалась о подножие завала, не ослабляя напора, какой бы урон они ни несли от оружия группы или от голодных соседей. И ни один не умер, независимо от тяжести ранений. В считанные мгновения они поднимались невредимыми, получив смертельные раны. Полусъеденные тела обретали новую форму вокруг раздробленных костей и снова устремлялись в бой. Хантер чувствовал нарастающее отчаяние, сознавая: победить невозможно, как бы замечательно он ни сражался. Рано или поздно волна неумирающих чужих его потопит, и, если повезет, смерть будет быстрой. Мелькнула мысль, не восстанет ли и он из мертвых, чтобы снова и снова убивать и быть убитым, но рассудок капитана в ужасе ее отбросил.

Снова камень подался под ногами, потом внезапно раскололся пополам; по всему завалу образовались длинные неровные трещины. Из-под шевелящихся камней и металла послышался звук чего-то огромного, пробивающегося к поверхности. Из щелей высунулись полупрозрачные щупальца, слепо шарящие в поисках жертвы. Уильямс вскрикнул от неожиданности и от испуга и принялся отчаянно рубить их. Кристел не обратила на щупальца никакого внимания. С лица у нее не сходила дикая улыбка, и она отбивала чужую орду с непоколебимой решимостью. На мгновение Хантер дрогнул, не зная, что дальше делать, и даже не будучи уверен, что может сделать хоть что-то. Тускло блестящие щупальца выползали и уползали, и стало очевидно: через несколько секунд они схватят кого-то из группы. Капитан отступил на шаг, опять сгорбившись под щитом; сердце бешено билось о грудную клетку. Он сунул ствол в одну из трещин и нажал на спусковой крючок. Сверкающий энергетический луч вонзился в тело того, кто ворочался под завалом. Булыжник под ногами вздыбился, словно по морю прошел водяной вал; подземный обитатель заревел в агонии.

Пока из-под булыжника нарастал ужасный звук, казалось, все замерло. Потом щупальца уползли в щель и исчезли. Рев постепенно утих, и орда снова навалилась на отряд. Кристел опять встретила их жадной улыбкой и блеском меча. Острое стальное лезвие срезало тянущиеся лапы и щупальца, распарывало кости и хрящи, как бумагу. Огромное насекомое с луковицеобразными глазами и острыми, словно бритва, голодно щелкающими челюстями рискнуло приблизиться к ней в пределы досягаемости. Не прекращая наносить удары, разведчица вынула изо рта сигарку и ткнула горящим концом в выпученный глаз создания. Глаз лопнул, и громадное насекомое отпрянуло, судорожно тряся головой, как будто надеялось стряхнуть боль. Соседние твари обрушились на него, и создание исчезло под шевелящейся массой лап и зубов.

Хантер снова встал рядом с Кристел, однако понимал, что долго не выдержит. Дыхание у капитана стало частым и неровным, холодный воздух обжигал легкие. Он обливался потом, несмотря на холод, спина и руки болели от непрерывных упражнений с кортиком и щитом. Кристел казалась столь же свежа, как обычно, но Хантер знал, что и у разведчицы возможности небезграничны. Движения Уильямса тоже замедлились. Вскоре им придется отступить, или их задавят. А отступать значило предоставить чужим тот шанс, который им и требовался.

«Обречены, если что-то предпримем; обречены, если ничего не предпримем, — мрачно подумал капитан. — И я никогда не слышал лучшего определения для Адских групп». Что еще забавней, теперь в орде появились создания, которых не могло остановить оружие отряда. Заклубились туманы, крепко сжимавшие землю, с расплывчатыми ртами, которые грызли булыжники. Образовались твари из пенящейся жидкости: они распадались, когда у них нарушалось поверхностное натяжение, затем вновь восстанавливали или меняли форму. Меч или пистолет против них бессильны.

Уильямс содрогнулся. До пролома в стене оставалось всего несколько футов, но с тем же успехом могло быть и несколько миль. Если он повернется и побежит, кто-то из уродов наверняка схватит его. Но оставаться на месте тоже нельзя. Только скорость и сила, обеспеченные его усовершенствованиями, удерживали пока чужих на расстоянии, но ресурс энергетических кристаллов имеет пределы. Нет, если он хочет добежать до пролома, нужно как-то провести чужих, предложить им что-то, что отвлечет их внимание от него самого — на несколько секунд, чтобы добежать до пролома, укрыться от опасности. Но что может отвлечь внимание чужих? Возможно, только одно: то, чего они так страстно ждут Человеческая смерть.

Эта мысль овладела Уильямсом, и он побледнел. Хантер и Кристел нужны, чтобы защищать его. И всегда остается шанс, что его разоблачат. Но если в этом месиве искореженных тел выстрел окажется направленным не в ту цель, кто сможет его обвинить? Невозможно будет ничего доказать. И уж, конечно, пусть лучше погибнет один, чем все трое. Он бросил взгляд на Кристел и Хантера. Опыт и навыки разведчицы делают ее незаменимой в группе. С другой стороны, капитан Хантер не представляет собой ничего особенного — просто командирский голос. Это не потеря. Уильямс чуть усмехнулся. Все концы сходились. Один выстрел в спину, и Хантер упадет. Чужаки начнут драку за его тело, а они с разведчицей получат необходимые секунды, чтобы убежать. Отлично. Уильямс не подпускал чужих, работая мечом и щитом, ожидая удобного момента, а затем навел дисраптер в спину Хантера. Он так и не увидел ширококрылого создания, скользнувшего на него сверху с вытянутыми когтями.

А Хантер узнал об этом, услышав вопль Уильямса. Он оглянулся, ошеломленный, и увидел, что крылатая тварь пытается поднять Уильямса в воздух. У этого чужого было длинное кожистое тело и огромные перепончатые крылья. Доктор еще извивался и боролся, хотя когти глубоко вошли ему в тело. Чужой наконец с трудом взлетел вместе со своей жертвой. Кровь Уильямса брызнула на толпу уродов, которые словно взбесились от ее вкуса и запаха. Они бросились к доктору, неправдоподобно вытягивая лапы и шеи. Кристел схватила Хантера за руку, торопя к пролому, пока орда отвлеклась. Капитан секунду колебался, но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: он ничего не может сделать для спасения Уильямса. Крылатая тварь опустилась под тяжестью доктора слишком низко, орда потянула ее вниз и отняла Уильямса. Он еще боролся и вопил, когда его рвали на части.

Кристел уже бежала к пролому в стене. Капитан устремился вслед за ней, потом снова остановился: он увидел на земле какой-то металлический отблеск. Это был меч Уильямса. Хантер сунул кортик в сапог, схватил меч и побежал за разведчицей. Они достигли пролома и влезли в него прежде, чем большинство чужих хотя бы осознали исчезновение людей. Сразу за проломом они остановились и быстро огляделись.

Хантер и Кристел оказались в огромной пустой комнате, которую освещал лишь едва уловимый свет, проникавший сквозь рваный пролом. Они сразу ушли из луча света и прислонились спинами к стене по разные стороны проема. Хантер наконец чуть отдышался. Орда снаружи, видимо, все еще не закончила драку после смерти Уильямса, но капитан знал, что это ненадолго. Он взвесил в руке меч доктора. Тот оказался отлично сбалансирован. Приятно было снова почувствовать меч в руке. Хантер не до конца сознавал, как много потерял, пока не пришлось работать одним кортиком. Дисраптер и силовой щит — великолепное оружие, но в конечном счете получается как-то так, что дело решает холодная сталь — и человек, который ее использует. Капитан посмотрел на Кристел. Она была вся в поту, но все же выглядела спокойней и свежей Хантера.

– Что случилось с Уильямсом? — хрипло спросил он.

Кристел пожала плечами:

– Не хватило внимания, должно быть. Или удачи. Это бывает.

Хантер устало кивнул:

– Ну, хорошо. Что будем делать дальше?

– Вы капитан.

Хантер бросил на нее недовольный взгляд, но должен был признать правоту разведчицы. Как бы много она ни умела, опыта у Хантера больше — значит, и ответственность на нем. Даже если единственное, чего он действительно хотел, — это сесть, где стоит, спрятаться и надеяться, что чужие забудут про них и уйдут. Капитан устал. Он не мог вспомнить, когда так уставал. Конечно, это от напряжения, непрекращающегося, бесконечного напряжения.

– Хорошо, — сказал он, стараясь, по крайней мере, чтобы голос звучал уверенно. — Мы не можем тут оставаться. Чужие будут здесь с минуты на минуту. Значит, продолжаем движение. Чем больше мы оторвемся от них, тем лучше.

Он твердо направился к противоположной стене, морщась, потому что суставы заявили о себе болью. Перед тем как идти за ним, разведчица достала из вещмешка и включила походный фонарь. Мягкий золотистый свет затерялся в глубине огромного помещения, но Хантеру его хватило, чтобы обнаружить в дальней стене дверной проем. Он побежал, сзади стучала сапогами Кристел. И едва они достигли двери, свет позади них внезапно окончательно померк. Капитан оглянулся и увидел, что через пролом в стене продавливается что-то громадное, бронированное и безголовое. Он поднял пистолет и нажал на спусковой крючок. Пучок лучистой энергии чисто прошел сквозь бронированное тело. Чужой хрипло закричал, но не умер.

Хантер вбежал в открытый дверной проем, Кристел не отставала.

Они попали в длинный зал с высокими потолками, где стояли ряды приземистых чужих машин, тянущиеся в темноту за пределы досягаемости фонаря. Капитан с разведчицей остановились. Кое-где машины светились огоньками, в воздухе стоял низкий неприятный гул, дрожью отдававшийся в ногах.

Кристел оглянулась:

– Капитан, они идут за нами. Я их слышу.

Хантер тоже всмотрелся назад:

– Мы от них не убежим. Надо их как-то задержать, выиграть время.

Он вдруг улыбнулся и достал из подсумка ударную гранату. Капитан выдернул чеку и катнул гранату по полу, так что она остановилась в дверном проеме.

– Все нормально, разведчица. Сматываемся к чертовой матери.

Люди бежали среди чужих машин в ореоле света от походного фонаря. Хантеру казалось, что бегут они уже долго, но зал все еще бесконечно тянулся впереди, а граната все не взрывалась. Потом пол дрогнул под ногами, ревущая воздушная волна швырнула группу вперед. В замкнутом пространстве взрыв прозвучал оглушительно, каменные и металлические осколки засвистели, как шрапнель. Капитан и разведчица прикрыли головы силовыми щитами и скорчились за ними, чтобы представлять собой по возможности меньшую цель. Чуть погодя они посмотрели назад. Обломки обвалившихся стен перекрыли зал. Хантер и Кристел обменялись ухмылками и побежали в темноту.

Они достигли конца зала, но двери там не обнаружили. Разведчица вытащила пистолет и пробила в стене дыру. Осторожно пробравшись через отверстие с рваными краями, люди оказались в длинном бесцветном коридоре. Через неправильные промежутки из потолка торчала осветительная арматура. Кристел защелкнула фонарь на поясе, чтобы освободить руку, потом остановилась и посмотрела назад в дыру. Хантер тоже услышал: чужие прорвались в машинный зал и преследовали их. Капитан и разведчица стремительно побежали по коридору. Хантер не имел понятия, куда бежит, но это было лучше, чем дожидаться, пока их схватят чужие.

Коридор, казалось, будет длиться вечно. Никакого подобия дверей нигде не было видно. Долетели первые звуки погони, по временам сопровождавшиеся нечеловеческим ревом. Хантер смотрел вперед, не желая знать, насколько приблизились чужие. Разведчица вытащила из подсумка и держала в руке гранату, готовую к употреблению. Наконец они обогнули угол и проскочили в основание башни. По внутренней стене ее вился ставший уже знакомым пандус. Кристел поглядела на него в сомнении:

– Если они загонят нас сюда, пандус в конце концов кончится. А крыша башни чертовски удобное место для западни.

– Не могу не согласиться, — ответил капитан. — Но мы не будем заходить так далеко. Где чужие?

Разведчица посмотрела назад, в коридор:

– Очень близко. И продолжают догонять.

– А вот и хорошо. Гранату вы еще держите? Отлично. Притормозите этих ублюдков, а потом поднимитесь за мной по пандусу.

Хантер двинулся вверх, а Кристел обернулась в коридор. Она выдернула чеку и катнула гранату в темноту. Что-то вдалеке, светившееся зловещим лиловым цветом, шипело, как пожарный шланг. Разведчица в ответ беззвучно выругалась во мрак и поспешила по пандусу за Хантером. Он ждал ее в дверном проеме, ведущем на следующий этаж. Граната взорвалась, отозвавшись колебанием под ногами. Из коридора этажом ниже донесло эхом хор нечеловеческих воплей и рева. Кристел и Хантер улыбнулись друг другу, и капитан повел разведчицу в темное пустое помещение.

Они его стремительно миновали и через открытую дверь прошли в следующую комнату. Здесь с потолка свисали металлические ленты, медленно изгибающиеся и поворачивающиеся, несмотря на отсутствие малейшего движения воздуха. Хантер и Кристел пересекли комнату, насколько могли быстро, пробираясь между лентами и тщательно избегая соприкосновения с ними. Ленты выглядели вполне безобидно, однако и капитан и разведчица научились ничему не доверять в этом городе — особенно вещам, которые двигаются тогда, когда им не полагалось бы двигаться. Следующая комната оказалась пустой и тупиковой. Хантер остановился и прислушался, но все вроде оставалось спокойно. Он коротко кивнул разведчице:

– Держите дверь. Могут появиться незваные гости.

Кристел отстегнула от пояса и поставила на пол походный фонарь, а затем вернулась к дверям, с мечом и силовым щитом на изготовку. Хантер навел дисраптер в центр пола и нажал на спусковой крючок. Энергетический удар пробил широкую дыру. От нее во все стороны разошлись трещины, и долгие секунды капитан с беспокойством ждал, пока пол не успокоится. Он убрал пистолет в кобуру, опустился на колени и свесил в дыру фонарь. В нижней комнате виднелись непонятные формы из стали и хрусталя, но больше ничего не было. Хантер с сомнением измерил взглядом высоту предстоящего прыжка и попытался внушить себе, что в действительности она меньше, нежели представляется.

– Кристел! Есть какие-нибудь признаки чужих?

– Пока ничего, капитан.

– Тогда идите сюда. Мы снова спустимся этажом ниже, но сложным путем. Если повезет, мы собьем чужих со следа на достаточное время, чтобы ненавязчиво уйти. Я — первый.

Он поставил фонарь на пол, выключил силовой щит и убрал меч в ножны. Потом сел на край дыры и спустил туда ноги. Без света капитан не видел расстояния до пола нижнего этажа. В конце концов Хантер просто сжал зубы и спрыгнул вниз. Падение длилось мучительно долго, а потом пол ударил по ногам. Капитан шлепнулся мешком, так что перехватило дыхание.

Он уже почти встал, когда рядом мягко опустилась Кристел с фонарем в руке:

– Вы в порядке, капитан?

– Все отлично, — немедленно ответил Хантер. — Просто отлично.

Комната выходила еще в один коридор. Здесь на потолке тоже имелась осветительная арматура, но далеко не все лампы горели. В коридоре не было ничего, кроме теней, и отсутствовали всякие признаки того, что когда-либо по нему ходили чужие. Хантер и Кристел тихо крались в полумраке с оружием на изготовку и скоро попали в очередной коридор. Они осторожно шли по первому этажу, вздрагивая при каждом шорохе или движении теней, пока не обнаружили выход на улицу.

Капитан жестом показал Кристел, чтобы она выключила походный фонарь, и опасливо выглянул из-за косяка в городской сумрак. Кругом было пусто, никакого намека на чужих. Хантер шагнул вперед, осмотрелся, затем кивком пригласил Кристел присоединиться к нему. Она выполнила команду, пристегнув фонарь к поясу, — на случай, если он срочно понадобится.

Солнце уже почти совсем закатилось. Небо наливалось ночной чернотой. Вдалеке стояла медная башня, высокая и загадочная, подавляющая соседние здания.

Хантер повернулся к разведчице: сказать, что можно спокойно уходить, — и застыл на месте. У нее за спиной стена треснула и развалилась. Из камней к Кристел потянулись длинные шипастые лозы. Она упала на землю и покатилась в сторону, из сектора досягаемости нового врага, но когда опять вскочила на ноги, лозы уже простерлись поперек всей улицы, создавая сплошной заслон между разведчицей и капитаном. Из стены дома выпрыгнула пара десятков насекомых, каждое длиной в фут или больше, со здоровенными лязгающими челюстями, и стала опускаться на Кристел. Она включила силовой щит и встретила атакующих сталью палаша. Хантер выбрал одно из насекомых и разнес из пистолета темно-серый панцирь, но больше ничем не мог поддержать разведчицу. Капитан бросился с мечом на извивающиеся лозы. Колючки без особого вреда для него впивались в кольчужный комбинезон и ломались о силовой щит.

Кристел опять держала меч двумя руками и до омерзения холодно ухмылялась. Огромные насекомые падали под ударами, уцелевшие набрасывались на раненых. Теперь разведчица уже откровенно засмеялась. Для этого ее и готовили, такие минуты придавали смысл жизни: минуты действия в качестве совершенной машины-убийцы. Чужие пришли к ней, она рубила их и была удовлетворена.

Хантер наконец бросил в лозы свою предпоследнюю гранату. Взрыв проделал брешь во вьющихся растениях, и он устремился в нее, не обращая внимания на шипы, которые секли незащищенные руки и лицо. Вокруг разведчицы все было усыпано изрубленными насекомыми, и казалось, сейчас ей не хватает врага. Капитан схватил Кристел за руку и толкнул вдоль по улице. Секунду разведчица упиралась, потом лихорадка убийцы ушла, и Кристел побежала вместе с ним к медной башне.

А позади надвигались чужие, во всем многообразии и безобразии своих форм.

Корби поднял пистолет и, ничего не видя, выпалил в темноту. Сверкающий энергетический удар на мгновение осветил зал памятей и проделал аккуратную дыру в груди бронированного чужого, который проламывал стену. Тот вскрикнул во вновь наступившей темноте — неожиданно высоким для такого крупного создания голосом. Корби судорожно шарил руками вслепую, отыскивая экстрасенса. Он знал, что де Шанс где-то рядом — слышал, как ее рвет уже просто желчью, — но не мог нащупать. Потом пальцы наткнулись на что-то твердое и неподатливое, и на секунду замерло сердце.

– Стой спокойно! — резко сказал Линдхольм. — Если в темноте мы начнем суетиться, то закончим тем, что поубиваем друг друга. Включи силовой щит. Будет немного светлей. А я достану у тебя из вещмешка походный фонарь.

Корби привел в действие щит, на руке у него засветилось энергетическое поле, и мрак чуть рассеялся. Линдхольм бросил взгляд на чужого, грудой лежащего в обломках стены, и начал рыться у Корби в вещмешке в поисках фонаря. Корби нежно обнял экстрасенса за плечи и поставил на ноги. В поисках опоры она прислонилась к нему и уцепилась за руку. Сухая рвота прекратилась, женщина была бледна как смерть, ее трясло. Морской пехотинец в тревоге смотрел на нее. Лицо де Шанс вытянулось и заострилось, в глазах ничего не отражалось. Откуда-то издалека, со всех сторон, послышались визг и вопли чужих. Они приближались. Линдхольм наконец включил фонарь, и зал памятей снова проявился вокруг отряда.

– Свен, надо уходить отсюда, — сказал Корби. — Экстрасенс не в себе, а чужие тут будут с минуты на минуту.

– Полагаю, ты прав, — ответил Линдхольм.

Морской пехотинец осмотрел все в поисках выхода, но единственная дверь была та, через которую они проникли сюда. С одной стороны обрушилась стена, однако туша бронированного блокировала подступы оттуда. Между тем сам бронированный мертвец начал подавать признаки жизни. Линдхольм выругался, нацелил дисраптер в пол, нажал на спусковой крючок, и энергетический луч прожег перед ними отверстие. Пол застонал и содрогнулся. От дыры побежали трещины, но через несколько секунд пол успокоился. Корби мрачно посмотрел на Линдхольма:

– Вниз? Ты шутишь? Там может быть все, что угодно!

– Предложи что-нибудь получше.

Корби насупился:

– Бывают дни, когда лучше утром не вставать с постели.

Линдхольм уселся на пол и свесил ноги в дыру:

– Я иду первым, ты спускаешь ко мне экстрасенса.

– Понял, — ответил Корби.

Он подтащил к отверстию в полу покорную де Шанс и стал нетерпеливо ждать, когда Линдхольм скроется в темноте. Потом оглянулся к дверному проему. Там ничего не было видно, но морской пехотинец слышал, как приближаются чужие. Судя по звукам, они шли во множестве. Бронированный чужой на обломках стены поднял голову. В полумраке его глаза ярко засветились голубым огнем. Корби посмотрел на полубессознательного экстрасенса. Что же за чертовщина скрыта в этом шаре-памяти, если она вызвала такую реакцию? Потом, однако, морской пехотинец решил, что и не хочет знать ответ.

Из дыры снизу свистнул Линдхольм, и Корби осторожно спустил экстрасенса ему на руки. Де Шанс пробормотала что-то неразборчивое, но осталась в полубеспамятстве. Бронированный чужой приподнялся над грудой обломков. Корби быстро сел около дыры и оттолкнулся вниз, в темноту.

Он оказался в круглом туннеле высотой футов в семь. После огромных размеров других строений туннель определенно нагонял клаустрофобию. По грубым каменным стенам сочилась влага и собиралась на полу в лужи. Стояла омерзительная вонь. Линдхольм поднял фонарь и посветил в глубину туннеля. Он тянулся вдаль, насколько можно было видеть. Морские пехотинцы переглянулись.

– Ну, и куда теперь? — нарушил молчание Корби.

– Спроси что-нибудь полегче, — ответил Линдхольм. — На мой вкус, одинаково, что туда, что сюда.

– Нет, — заявила де Шанс. — В эту сторону.

Дрожащей рукой она указала направление. Линдхольм отпустил ее и, когда она выпрямилась без его поддержки, ободряюще улыбнулся. Глаза у нее снова сфокусировались, но выглядела экстрасенс ужасно. Кожа на бледном и изможденном лице обтянула кости. Со лба стекал пот, глаза глубоко запали, руки заметно тряслись.

– Как вы себя чувствуете? — мягко спросил Корби.

Де Шанс мрачно улыбнулась:

– Буду жить.

– А что вам показал шар? — поинтересовался Линдхольм.

– Не сейчас, — ответила де Шанс. Она снова указала направление по туннелю. — Нам нужно идти туда, и быстро. Чужие скоро будут здесь. Мы им очень нужны, и они не прекратят погоню. Им нужен наш рассудок. Наша убежденность. Думаю, туннель — часть бывшей канализации. Мы пойдем по нему, пока не приблизимся к медной башне, а потом снова прорвемся наружу.

– А как вы узнаете, что мы приблизились к башне? — Вопрос исходил от Корби.

– Я узнаю, — сказала де Шанс. — Это Устройство горит у меня в голове очень ярко.

Корби посмотрел на Линдхольма, тот пожал плечами. И Корби с отвращением покачал головой:

– Как я и думал, все решения за этот отряд в конце концов придется принимать мне.

– Рас, у тебя это неплохо получается, — серьезно подтвердил Линдхольм. — Я всегда говорил, что ты — готовый офицер.

– Знаешь, Свен, а тебя можно заменить.

– Кем?

– Да кем попало.

Из дыры снизу потянулась лапа, ощетинившаяся шпорами. Группа отпрянула от нее.

– Верно, — сказал Корби. — Только и всего. Продолжаем движение. Свен, ты с фонарем, значит — идешь первым. Мы за тобой. И не щелкайте клювами, ребята. Мне кажется, что это не то место, где можно позволить загнать себя в угол.

Он отрубил высунувшуюся лапу. Отсеченный конец продолжал дергаться на полу. Линдхольм быстро пошел вперед по туннелю, Корби и де Шанс следовали за ним. Корби взял экстрасенса за руку, и ему пришлось напрячься, чтобы ее не выпустить. Кожа у де Шанс на ощупь была мокрой и скользкой и какой-то… ни с чем не связанной, словно экстрасенс во всей этой беготне сильно потеряла в весе. Морской пехотинец начал было говорить что-то, но де Шанс прервала его, рассказывая о том, что узнала от шара-памяти, и он забыл свой вопрос. Фантастическое повествование о несбывшихся мечтах и поголовном безумии оказалось очень долгим, и очень противно было слушать его в такой темноте и стесненном пространстве. Когда экстрасенс закончила, Корби и Линдхольм с тревогой глядели во мрак, куда не попадал свет фонаря.

Туннель стал заметно опускаться, глубина воды увеличивалась. После того как де Шанс умолкла, выяснилось, что воды уже по щиколотку. Она темнела и пенилась, там что-то плавало, но Корби предпочел не разглядывать — что именно. Некоторое время экстрасенс и морские пехотинцы молча брели по воде. Плеск от их сапог разносился в тишине неестественно громко.

– Вы считаете, что Великое Устройство находится где-то в медной башне? — задал наконец вопрос Корби.

– Я думаю, что башня и есть это Устройство, — ответила де Шанс. — Единая огромная машина, все еще работающая Бог знает сколько веков.

– Ну и что же мы будем делать, когда до нее доберемся? — настаивал Корби. — Взорвем?

– Не знаю. Может быть. — Де Шанс потерла лоб, словно ее мучила головная боль. — Но я почему-то думаю, что это будет не так просто. Устройство способно защитить себя от нападения, если таковое произойдет.

Морские пехотинцы застыли рядом с ней. Де Шанс глядела вперед, в темноту.

– Там что-то есть… Что-то непонятное. Оно ждет нас.

Корби и Линдхольм нацелили стволы во мрак. Очень долго никто не шевелился. Силовые щиты группы громко гудели в тишине. Корби вслушивался, как мог, но ничего не слышал. Смердящая вода оставалась недвижимой.

– Оно близко? — прошептал Корби на ухо экстрасенсу. Де Шанс нахмурилась:

– Оно ждет. Прямо там, где кончается свет. И оно кажется… каким-то непонятным, незавершенным.

– Может, стоит повернуть и пойти назад? — предложил Корби.

– Нет! — воскликнула де Шанс. — Мы должны попасть к медной башне! Это наша единственная надежда. Кроме того, это создание будет нас преследовать.

– Потрясающе, — отметил Корби. — Дела идут все лучше и лучше.

– Мы всегда можем бросить ему гранату, — сказал Линдхольм.

Корби посмотрел на него:

– В таком закрытом помещении? Волна пойдет назад, и из нас получится отличный мясной фарш.

– Извини, — признался Линдхольм. — Не подумал.

– А самое время начать думать, — сообщила де Шанс. — Оно движется на нас.

Морские пехотинцы обшаривали стволами темноту. Де Шанс вытащила свой пистолет, но рука у нее еще не могла с ним справиться. Экстрасенс включила силовой щит и устремила взгляд поверх него. В глубине туннеля возник различимый, но неясный свет, который постепенно усиливался, приближаясь к группе. Корби так и не успел выругаться, потому что создание стало отчетливо различимым. Формы как таковой оно не имело: кипящая масса глаз и пузырей заполняла туннель от одной до другой стены подобно набегающей пенной волне. По мере приближения у создания проявлялись и исчезали огромные жадные рты. Линдхольм разрядил в него свой дисраптер. Удар отчетливо прошил кипящее месиво, часть пузырей лопнула, но никакой иной реакции не последовало. Корби шагнул вперед и ударил по наползающей массе мечом. Клинок прошел сквозь нее, не встретив сопротивления, как по воздуху.

Из-за отсутствия сопротивления Корби потерял равновесие, покачнулся и упал на колено. Чмокающий рот потянулся к его руке и промахнулся лишь на самую малость. К морскому пехотинцу потянулись и другие рты. Затем тварь соприкоснулась с силовым щитом Корби, и пузыри стали громко лопаться, попав в энергетическое поле. Клыкастые рты спрятались в пучеглазой бурлящей массе. Корби нажал на нее щитом, лопнули новые пузыри. Создание начало стремительно откатываться по туннелю. Через несколько секунд оно исчезло в темноте. Корби поднялся и с омерзением отряхнул колени:

– В этом дерьме наверняка подцепишь какую-нибудь гадость. Экстрасенс, эта штука нас по-прежнему караулит или все еще убегает?

– Убегает, — ответила де Шанс. — Но я не думаю, что ее можно серьезно ранить. А теперь, пожалуйста, продолжим движение. До медной башни еще далеко, а мы должны попасть туда до того, как стемнеет. Ночью в городе будет хуже.

Группа двинулась вперед в узком луче света, который несла с собой. Туннель все время разветвлялся, но экстрасенс указывала, куда идти. Керамические трубы на стенках складывались в длинный рисунок, свивались и вытягивались, прежде чем снова раствориться в камне.

«Наверно, и чужому городу нужна добротная канализация, — подумал Корби. — А здесь так воняет, что это непременно должна быть часть канализации. Я бывал на скотобойнях, где запах был лучше».

Глубина все увеличивалась, вода уже захлестывала колени. В тени на стенах стали появляться белые и серые грибы, выбрасывавшие отростки толщиной более двух дюймов. Корби их осторожно обходил. Они казались голодными. На поверхности воды образовались полосы накипи, морской пехотинец подозрительно рассматривал их. Корби ясно ощущал, что они его преследуют. А потом группа внезапно остановилась, потому что справа, невдалеке, открылось большое отверстие с ровными краями.

– Экстрасенс, вы что-нибудь видите? — мягко спросил Корби.

– Не уверена. Там что-то есть, но оно экранировано. Я не могу его достать. — Она опять потерла лоб. — Возможно, это чья-то берлога. А может быть, какая-то разновидность здешней техники.

– Вы останетесь, — сказал Корби, — а мы со Свеном пойдем посмотрим.

– Мог бы, по крайней мере, вызвать добровольцев, — лениво возразил Линдхольм. — Рас, тебе власть ударила в голову.

– Ох, ох, ох, — застонал Корби. — Ты никогда не любил развлечься.

Морские пехотинцы медленно пошли вперед с пистолетами и мечами на изготовку. Чем ближе Корби и Линдхольм подходили к отверстию, тем больше оно казалось. Наконец бойцы остановились перед дырой диаметром в шесть футов, вглядываясь в темноту из-за силовых щитов.

– Ни хрена не вижу, — пробормотал Корби. — А ты, Свен?

– Ничего. И ничего не слышу. Думаю, это логово — покинутое. Экстрасенс сказала, что чужие долго спали.

– Верно. И я не могу себе представить что-нибудь настолько чужое, чтобы оно здесь задержалось по доброй воле.

В глубине логовища что-то зашевелилось. Морские пехотинцы автоматически вскинули пистолеты, но замерли на месте, поглощенные бескрайней волной тьмы, которая выплеснулась на них. Де Шанс вскрикнула, но бойцы ее уже не слышали.

Корби стоял на занесенном снегом поле боя. Вокруг лежали убитые. Форма у него была в крови, в основном — в чужой. По ночному небу плыли две луны Гиад. Воины-Призраки пришли и ушли, Имперская морская пехота пала под их натиском. Морские пехотинцы были отличными солдатами, но всего-навсего людьми из плоти и крови. Никаких шансов выстоять против Легионов живых мертвецов у них не было. Снег пятнала кровь, и, насколько мог видеть Корби, повсюду раскинули руки его умерщвленные соратники. Ничто не шевелилось, кроме рваного, хлопающего на ветру знамени. Меч у Корби был сломан, заряд пистолета исчерпан. Из всей роты Имперских морских пехотинцев уцелел только он.

Воины-Призраки. Мертвые тела, управляемые встроенными компьютерами. Армия запредельного ужаса: бездумная, бесчувственная, неудержимая. До встречи с ними Корби считал себя храбрым парнем. А Призраки вновь и вновь испытывали его мужество, пока наконец не сломили. Легионы мертвых могли сломить кого угодно.

Корби окинул взглядом затихшее поле боя. Ему казалось, что он должен быть где-то в другом месте, но не мог вспомнить — где. Неожиданно кто-то зашевелился рядом, и Корби на шаг отступил, когда один из имперских трупов оторвал от снега голову и посмотрел на него. Половина лица от запекшейся крови превратилась в коричневую маску, но глаза ярко блестели. Труп неуверенно поднялся на ноги и встал перед Корби. В груди у него зияла рана — там, где один из Воинов-Призраков вырвал сердце. Труп вдруг улыбнулся, показывая окровавленные зубы.

– Корби, ты всегда ухитряешься выжить.

– Майор… — Корби пытался объяснить, извиниться, но голос охрип и пропал, слова не сходили с языка.

– Не говори мне ничего, ты — выживший. Ты не имеешь права. Мы удерживали позицию и выполняли приказ, сражались и умерли, как положено морской пехоте. А ты — выживший — предпочел иное.

– Я держал позицию.

– Только пока не понял, что мы уничтожены. Пока не стало ясно, что против Легионов роте не поможет и сам Бог. Мы стояли насмерть до последнего солдата. А ты зарылся среди тел павших и вымазался кровью в надежде, что тебя тоже сочтут за убитого. И рота погибла, а ты один остался рассказать об этом. Я так в тебя верил, Корби. А ты предал нас. Ты должен был умереть вместе с нами. Вместе со своими.

– Но должен же был кто-то выжить, чтобы предупредить командование.

– Ты не поэтому так поступил. Ты испугался. И теперь всегда боишься. — Труп обнажил меч. — Что же, солдат, ты за все можешь расплатиться сполна.

Корби отшвырнул обломок своего меча и потянул из сапога длинный кортик:

– Даром умирают только идиоты.

Клинки встретились, и над затихшим полем боя разнесся звон стали.

Линдхольм стоял в центре Большой арены, а толпа Голгофы ликовала по поводу очередной смерти. Убитого гладиатора волокли прочь, за ним тянулся кровавый след. В сегодняшнем сброде ценителей искусства не наблюдалось. Эта публика ничего не понимала в работе мечом и щитом. Они хотели крови и мучений, не важно чьих. Они заплатили деньги, чтобы увидеть смерть, прямо здесь, у них на глазах, и не могли ею насытиться. Вопли восторга поднялись до безумия, когда на арену вышел следующий противник Линдхольма. Еще до того, как Линдхольм обернулся к нему, он понял, кто это. Кто это должен быть. Высокая, гибкая и изящная Елена Данте ответила на приветствия толпы, а потом салютовала мечом Линдхольму. Данте, Улыбающаяся Убийца, любимица плебеев Голгофы.

– Елена, я всегда хотел, чтобы эта встреча не состоялась, — спокойно сказал Линдхольм.

– Свен, рано или поздно это должно было случиться, — ответила Данте. — Это закон арены. И не думай, что я буду играть с тобой в поддавки, если мы с тобой друзья.

– Больше чем друзья.

– Возможно. Все равно, никакой разницы. Здесь, на песке, есть только победители и побежденные. А я всегда побеждаю.

– Ты не можешь меня убить, — возразил Линдхольм. — Мы же так нужны друг другу.

– Свен, ты как был, так и остался романтиком, — широко улыбнулась Данте. — Вот что я тебе скажу. Мы с тобой знаем, что я должна победить. Ты уж постарайся дать мне хороший бой, чтобы порадовать публику. А я обещаю тебе быструю смерть.

– Ты это для меня сделаешь? — спросил Линдхольм.

– Конечно. Зачем иначе нужны друзья?

Линдхольм нахмурился:

– Я это помню. Я здесь уже был. Мы сражались на арене, и я убил тебя.

– Точно, Свен. А потом ты убил организатора поединка и еще двадцать семь чиновников арены, пока тебя наконец не скрутили, надели наручники и сослали в Адские группы. Но теперь я вернулась, и тебе придется снова убить меня. Если сможешь.

Они обменялись ударами, зазвенела сталь.

Де Шанс стояла по колено в грязной воде в туннеле под чужим городом и бесстрастно наблюдала, как из пролома в стене возникает знакомая фигура. Корби и Линдхольм застыли между ней и проломом, незряче уставясь во мрак. Знакомая фигура вошла в луч фонаря. Он был среднего роста и веса, выглядел спокойным и никаким: такого в толпе не заметишь. И привычно улыбнулся де Шанс:

– Привет, Мэг. Удивлена, что видишь меня?

– Ты ненастоящий, — вяло ответила экстрасенс. — Ты никак не можешь быть здесь, на Волке-IV. Ты до сих пор где-то в Империи и делаешь свое дело. Заставляешь поверить тебе, а потом предаешь за смешные деньги.

Он тихо рассмеялся:

– Мэг, я настолько настоящий, насколько ты хочешь. Поверь в меня, и я буду здесь, точно такой, каким ты меня помнишь. Ты же хочешь снова увидеть меня? Даже после всего, что случилось, в тебе остается уголок, где есть место для меня, где осталась вера, что в глубине души я стремлюсь к тебе. — Он опять нежно улыбнулся. — В конечном счете что такого плохого я сделал? Не мне одному приходится как-то зарабатывать на жизнь.

Экстрасенс шагнула к нему:

– Я любила тебя. Верила тебе. Отдала тебе все за место на корабле в Мир Туманов. Там я была бы в безопасности, освободилась бы наконец от Империи и ее обычного хозяйского отношения к экстрасенсам. А ты должен был прибыть туда ко мне, чтобы соединить наши судьбы. Но не было места, и не было корабля, а когда за мной пришла Служба безопасности, тебя нигде не оказалось. Потом, конечно, мне о тебе рассказали. Но тогда меня уже приговорили к Адским группам.

– Конечно, — сказала улыбчивая фигура. — Вы всегда узнаете правду, когда уже поздно. Я стараюсь работать профессионально. Фрэнсис Шрайк: лицензированный предатель, специализация — двурушничество. — Он склонил голову набок и вперил в де Шанс блестящий взгляд. — Ты же до сих пор не уверена в своих чувствах насчет меня, да? Ты злишься на меня, за то, что предал, или на себя, за то, что поверила? Ты же не могла быть такой слепой и такой дурой, чтобы поверить человеку, который тебя в грош не ставит?

– Я знаю, кого винить, — ответила де Шанс. Меч, казалось, сам прыгнул ей в руку. — Я знаю, кого ненавижу.

Шрайк снисходительно кивнул:

– Мэг, ты всегда была недовольна. Но здесь все может измениться. Я могу стать тем, кем ты захочешь. Могу любить тебя так, как ты всегда хотела. Могу быть всем, о чем ты мечтала. Брось меч, иди ко мне.

Экстрасенс шагнула к нему, но остановилась:

– Фрэнсис…

– Иди ко мне, Мэг. Я весь твой.

Де Шанс подняла меч и сжала клинок левой рукой. Отточенная сталь впилась в ладонь, по лезвию потекла кровь. Боль подействовала как холодный душ, и экстрасенс мрачно усмехнулась в лицо стоящей перед ней фигуре:

– Отличный ход, но ты не Фрэнсис. Тебя в действительности вообще нет. И я его слишком ненавижу, чтобы купиться на такую дешевку. — Она с усилием отвела взгляд и посмотрела на морских пехотинцев, по-прежнему немых и бездвижных. — Что они видят? Какие лица ты им показываешь?

– Какие они хотят видеть. Не важно. Скоро ребята станут моими.

– Ты так думаешь? — сказала де Шанс.

Она вложила меч в ножны, вынула из кобуры дисраптер и выстрелила в упор. Сияющий энергетический луч вошел Шрайку в живот. Псевдо-Фрэнсис закричал, растягивая рот до невозможной ширины. Корби и Линдхольм очнулись и стали смущенно озираться: их грубо оторвали от грез.

– Это обман, — резко произнесла де Шанс. — Что бы вы ни видели, это неправда. Похоже, мы наткнулись на чужого с очень сильной экстрасенсорикой. Он пытается нас убить нашими собственными страхами и желаниями.

Де Шанс и морские пехотинцы сосредоточились на стоящем перед ними создании. Под давлением трех разумов форма чужого начала расплываться. Черты уменьшались и укрупнялись, чужой пытался одновременно быть тремя разными людьми. Тварь быстро потеряла способность управлять своим обликом, человеческие черты опали, как сброшенный костюм. Она раздалась вширь, глаза потерялись на лице, утонув в коже. Рот ощерился, показав акульи зубы. На руках выросли когти, на спине — горб. То, что прежде виделось одеждой, обернулось жесткой чешуей, на спине поднялся гребень из острых шипов. Корби и Линдхольм отступили, поднимая стволы.

– Пистолеты не помогут, — сказала де Шанс. — Я уже пробовала. Есть другой вариант.

Она напряглась, собирая всю свою экстрасенсорику в кулак из ярости и ненависти. Чужой отпрянул, взревел, повернулся и скрылся в туннеле. Какое-то время группа слышала его топот, потом снова стало тихо.

Де Шанс прислонилась к стене. Глаза у нее горели и слезились. Корби внимательно посмотрел на экстрасенса. Она уже давно выглядела скверно, но не настолько. Лицо кошмарно побелело, пот тек ручьями. Глаза запали, де Шанс трясло. Морской пехотинец протянул было к ней руку, но, встретившись с экстрасенсом взглядом, отдернул.

– Все отлично. Только не трогайте меня.

– А почему чужие раньше не использовали против нас экстрасенсорику? — спросил Линдхольм.

– Не знаю, — ответила де Шанс. — Думаю, как и у людей, телепатические способности у них проявляются в разной степени. Шар мне показал, как они применяли экстрасенсорику друг против друга. Но чтобы работать с нетелепатами вроде вас, нужен очень мощный телепат. А может быть, чужие просто набирают силу по мере пробуждения Великого Устройства. Его воздействие все время растет. С тех пор как…

– Как вы его разбудили, — уточнил Линдхольм.

– Да, — с горечью согласилась де Шанс. — Это я его разбудила. Все беды — от меня. Я виновата во всем, что здесь происходит. — Она уже почти кричала. — Если бы меня не было в Адской группе, ничего бы этого не случилось. Если бы не я, Устройство никто бы не потревожил и все были бы в полной безопасности.

– Успокойтесь, — мягко сказал Корби. — Никто вас ни в чем не обвиняет. Да, Свен? Если бы вы не спровоцировали Устройство, это сделал бы какой-нибудь колонист с развитыми телепатическими способностями. И тогда бы опасности подверглось гораздо больше людей.

Де Шанс промолчала. Довольно долго все трое просто стояли на небольшом освещенном клочке и вглядывались в темноту.

– А может это опять случиться? — нарушил наконец тишину Корби. — Если чужие будут входить нам в мозг, то можно ждать чего угодно. Они могут вытащить наружу все наши кошмары и поганые мысли. Не знаю, как у вас, а у меня случались ужасные фантазии.

Де Шанс криво усмехнулась:

– У большинства чужих экстрасенсорика не такая мощная, и никакое Устройство тут ничего не сделает. То, что мы видели, это чужие кошмары, которые стали явью.

– Далеко еще до медной башни? — спросил Линдхольм.

– Нет, — сказала де Шанс. — Скоро туннель начнет подниматься, и тогда нам придется думать, как отсюда выбраться.

– И все равно для меня это не будет слишком скоро, — добавил Корби. — От этого запаха у меня уже кожа сморщилась.

Отряд двинулся в темноту, расплескивая грязную воду. Временами Корби казалось, что в ней что-то плавает: какие-то твари с кулак величиной, состоящие в основном из глаз и зубов. Морской пехотинец промолчал. Пока эти зверюшки держатся на удалении, он с радостью жил и давал им жить и не хотел пугать экстрасенса. Туннель резко пошел на подъем, и Корби размечтался, что когда-нибудь глотнет свежего воздуха. Потом экстрасенс вдруг остановилась, и морские пехотинцы тоже замерли. У Корби сильней забилось сердце. Каждый раз, когда де Шанс вот так останавливалась, это означало, что произойдет что-то, мягко говоря, неприятное. Экстрасенс вслушивалась в темноту и недовольно хмурилась.

– Впереди что-то есть? — спросил Линдхольм.

Экстрасенс кивнула:

– Оно большое. Очень большое.

– Очень большим не может быть, — возразил Корби. — Высота туннеля — семь футов.

– Оно очень большое и сильное, — повторила де Шанс, словно его не слыша. — Теперь наше оружие не поможет.

– Замечательно, — сказал Корби. — Просто замечательно. И что же делать? Повернуться и бежать?

Из темноты раздался мощный рев, оглушительно громкий и многократно отразившийся эхом от каменных стенок. Корби навел дисраптер в туннель перед собой, а потом невольно отступил на шаг: в лицо ударил порыв ветра. Когда в свете фонаря появился чужой, экстрасенс и Линдхольм тоже попятились. Тварь целиком заполнила туннель — огромная насыпь из кожистой плоти, с кольцом немигающих глаз вокруг слюнявой пасти.

– Какой-то кошмарный червяк, — прошептала де Шанс. — Он тянется на много десятков футов. Не вижу конца.

Пасть внезапно открылась. И продолжала разеваться, пока от чужого не осталось ничего, кроме чудовищного зева, заполнившего туннель от стенки до стенки. Скотина выдохнула запахом гнилого мяса. Корби вдруг представил, как они втроем убегают по туннелю, а их преследует жадная пасть, не оставляющая выхода. Он навел пистолет в открытый рот. Де Шанс схватила его за руку:

– Нет! Стреляй в потолок! До поверхности всего несколько футов. Пробейте выход и обрушьте туннель между нами и чужим!

Ничуть не колеблясь, Корби выстрелил в потолок. Энергетический луч пробил нетолстый камень, и, когда часть потолка пропала, они увидели дневной свет. Посыпались обломки, группа укрылась под силовыми щитами, ожидая конца обвала. Чужой снова заревел и продвинулся еще на ярд вперед, заглатывая обрушившиеся на него камни. Линдхольм выстрелил в разверстую пасть. Создание оглушительно взвыло и преодолело еще несколько футов.

– Прекратите! — закричала де Шанс, выключая силовой щит. — Нужно убраться отсюда, пока еще есть возможность.

Он сунул пистолет в кобуру, тоже выключил силовой щит и сложил руки в качестве ступеньки. Де Шанс поставила на нее ногу, и Линдхольм подбросил экстрасенса в дыру в потолке. Де Шанс за что-то уцепилась и начала выбираться на поверхность. Корби в свою очередь выключил силовой щит и последовал за ней тем же образом. Чужой дернулся вперед, сокрушая туннель чудовищным весом. Линдхольм хладнокровно извлек из подсумка гранату, вытащил чеку и бросил гранату в раззявленную пасть, которая рефлекторно захлопнулась. Морской пехотинец сгреб в кучу булыжники покрупнее, встал на них и подтянулся в отверстие. Корби и де Шанс вытащили его на улицу.

Он сразу откатился в сторону, а спустя несколько секунд донесся приглушенный рев: граната взорвалась. Из дыры фонтаном плеснула кровь вперемешку с грязью. По всей улице пошли трещины.

– Отлично сделано, Свен, — сказал Корби.

Они втроем стояли и озирались. Солнце почти уже скрылось. Город превратился в скопление каких-то форм и теней, кое-где блестели окна. Медная башня тускло вырисовывалась над окружающими зданиями меньше чем в полумиле от них. Корби передернуло от холода, и он переключил обогревательные элементы на максимум.

– Об остальных ничего не слышно, — доложил Линдхольм. — Хочется верить, что им пришлось не так туго.

Корби хмыкнул:

– Возможно, у них случился приступ здравого смысла и они смотались отсюда к черту.

– Нам нельзя останавливаться, — сказала де Шанс. — Чужие везде вокруг. Их так много, что я уже не могу сосчитать. Они знают, что мы здесь, и приближаются.

Она побежала по улице, не оглядываясь на морских пехотинцев — идут они или нет. Бойцы обменялись, кислыми улыбками и устремились за экстрасенсом. Совсем рядом позади них раздались стоны и крики преследователей, и первые непонятные создания выползли на улицу, по которой убегала группа.

А в медной башне Великое Устройство терпеливо ждало, когда придут люди.

 Глава 7

СОН РАЗУМА  

По улицам города брели чудовища. Некоторые летели, иные копошились в земле. Порожденные безумием и бесстыдством создания устремились к медной башне. Их звал голос, которому нельзя сопротивляться. Они уже не помнили — почему, но эхо этого голоса отдавалось в них и всегда будет отдаваться. Солнце закатилось, на город упала тьма. Все новые и новые монстры просыпались от многовекового сна, и в окнах молчаливых домов вспыхивали непонятные огни. Отвратительные формы ползли и перетекали между уже неразличимыми для них строениями в давно забытом городе. Твари прожили столетия и могли прожить еще столетия, но не знали об этом. Ужас, содеянный ими с собой, загнал их в ловушку места и времени: здесь и сейчас, — и оставил в одном нескончаемом мгновении. Они не помнили, чем были прежде и чем надеялись стать. Помнило только Великое Устройство. А оно потеряло рассудок.

Хантер и Кристел бежали по извивающейся улице, вокруг блистали окнами и сияли непонятными огнями монолиты из стали и хрусталя. К своре, которая преследовала людей, на каждом перекрестке присоединялись новые формы и новые уродцы. Хантер задыхался, мышцы спины и ног молили о пощаде, однако он и не подумал снизить темп. Чужие настигали. Темнота скрыла большинство из форм преследователей, за что капитан был ей благодарен.

Ослепительная фигура шагнула из каменного монолита и протянула к Кристел фосфоресцирующие руки. Не замедляя бега, разведчица отмахнулась палашом и отсекла ближнюю из них. Обрубок упал на землю, грохоча и искрясь, а создание, лишившееся руки, разинуло пасть в нечленораздельном реве. Хантер подумал, не пальнуть ли в него из дисраптера, но отказался от своего намерения, потому что чужой отступил, нянча культю уцелевшей рукой. Энергетический кристалл в пистолете был на исходе, и капитан не хотел стрелять без крайней необходимости.

Он бежал за разведчицей, не замедляясь на поворотах. Легкие горели, по ребрам струился пот. Капитан посмотрел на Кристел. Она бегала сегодня и сражалась не меньше, чем Хантер, но у нее даже не участилось дыхание. К тому же разведчица еще и улыбнулась, смахивая с клинка мерцающую кровь последнего по счету врага. Капитан тряхнул головой и протер глаза от заливающего пота. Похоже, кое-что из слышанного им о разведчиках — совсем не преувеличение.

Сверху на Хантера скользнула крылатая тварь. Крылья хлопали шумно и лениво, в лицо капитану нацелился клюв длиной в ярд. Он закрыл голову силовым щитом, и клюв, попав в энергетическое поле, вдребезги разлетелся. Чужой вскрикнул и ушел в сторону, с разбитой головы капала кровь. Из преследующей своры вытянулось щупальце и поволокло летучее создание вниз. Хантер и Кристел бежали не останавливаясь.

Медная башня грозно высилась на фоне неба — загадочный силуэт в чужой ночи. Капитан нахмурился. Он назначил башню в качестве места встречи, поскольку ее видно из любой точки города, но теперь подумывал, что можно было встретиться и где-нибудь поближе. Хантер утратил представление о том, как долго они бегут, а расстояние до башни, казалось, все не уменьшается. В соседней аллее обозначилось какое-то движение, и разведчица навела туда пистолет.

– Нет, Кристел! — В последнюю секунду капитан ударил ее под локоть. — Это наши.

Кристел опустила ствол, из аллеи вынырнули Меган де Шанс и морские пехотинцы и побежали рядом с ними. Все обменялись в знак приветствия кивками, но задыхались и говорить не могли. Они бежали, Кристел и экстрасенс впереди. Капитан посмотрел на морских пехотинцев и содрогнулся. Форма у бойцов была изодрана и замарана кровью. Под глазами от усталости легли тени, двигались ребята тяжело, с трудом отрывая ноги от земли. Складывалось впечатление, что долго бежать они не смогут. Хантер мрачно улыбнулся: он, вероятно, выглядит ничуть не лучше.

Но и ему, и всей группе не оставалось ничего другого, как только бежать изо всех сил. Альтернатива — лечь и умереть. Капитан посмотрел в спину экстрасенсу и опять насупился. Он успел только мельком взглянуть ей в лицо, но состояние у нее, очевидно, было еще хуже, чем у морских пехотинцев. Если среди членов группы и существует какая-то связующая нить, то это де Шанс. Поэтому Хантеру очень хотелось надеяться, что экстрасенс не сломается. Сил ее тащить уже ни у кого не осталось. Де Шанс начала говорить, и капитан заставил себя внимательно слушать.

Довольно бессвязно, часто прерываясь, чтобы сделать вдох, экстрасенс объяснила ему историю города, рассказала, что тут произошло, и Хантер с разведчицей наконец поняли значение медной башни. У капитана на языке вертелась сотня вопросов, но не хватало дыхания задать хоть один. Внезапно башня смутно замаячила в конце улицы, и Хантер переключил внимание на нее. Группа стучала сапогами по мостовой, постепенно замедляя бег, пока наконец не остановилась у подножия башни. Морские пехотинцы обернулись лицом к преследователям и разрядили в них дисраптеры. Несколько чужих с криком повалились на землю, прошитые энергетическими лучами, и вся свора набросилась на них. Хантер оглянулся и обнаружил, что де Шанс и разведчица молча рассматривают башню.

– Что, так и будем стоять? Откройте эту вонючую дверь! Чужие не ждут!

– Капитан, — ответила разведчица, — у нас, похоже, еще одна проблема. Двери нет. Окон — тоже.

Хантер достал походный фонарь и впервые осмотрел башню вблизи. Огромный медный стержень уходил высоко в ночное небо. В башне не было ничего примечательного. Стержень оставался безукоризненно гладким до самой вершины, где торчали огромные медные шпили. В диаметре башня имела футов тридцать или сорок, в высоту — примерно четыреста. На блестящем металле не просматривалось ничего похожего на вход и ничего, что свидетельствовало бы о том, что такой вход когда-то был. Капитан шагнул вперед, провел по металлу рукой. Он оказался противоестественно скользким, словно отрицающим трение.

– Хорошо, — спокойно сказал Хантер. — Отойдите в сторону и будьте внимательны, чтобы не поймать осколки.

Он в упор выстрелил в металлическую стену. Энергетический луч прожег крошечную дырку — но не более того.

– Отлично, — сообщил Корби. — Что дальше?

Хантер лихорадочно размышлял:

– Взрывчатка. Сколько у нас осталось гранат?

Одна у него, одна у Кристел, две — у де Шанс. Морские пехотинцы все свои израсходовали.

– Этого мало, — заметила разведчица. — Ваш выстрел должен был развалить стену, как консервную банку. Но не развалил. Она очень прочная и спокойно выдержит ударные гранаты. Взрыв получится несосредоточенный.

– И что вы предлагаете? — огрызнулся Корби. — Пинать ее ногами? Или вежливо постучать и подождать, пока нас впустят?

– Морской пехотинец, от вас слишком много шума, — бросил Хантер. — Есть еще один вариант. Неконтактные мины. Заряд достаточно мощный и достаточно сфокусированный. Нужно только определить место у основания башни, включить таймер и где-то укрыться.

– Может сработать, — согласился Линдхольм. — Но грохоту будет до черта.

Капитан посмотрел на чужих. Те остановились на некотором расстоянии от башни и молча наблюдали за группой. Похоже, Великое Устройство не хотело подпускать их ближе по соображениям собственной безопасности. Кристел достала из вещмешка неконтактную мину, пришлепнула ее к стене и выставила время на таймере. Группа переместилась на противоположную сторону основания башни. Взрыв прозвучал непонятно тихо, словно башня его впитала, но, вернувшись, они обнаружили отверстие размером примерно пять на шесть футов.

– Внутри нужно идти осторожно, — предупредила Кристел. — Мы могли повредить взрывом Великое Устройство.

– Повредили, — согласилась де Шанс. — Но повреждение чисто поверхностное. Я чувствую мощь Устройства. Оно горит у меня в мозгу, как маяк.

Хантер поглядел на экстрасенса, потом на морских пехотинцев. Те поежились.

– Капитан, у нее с Устройством какая-то телепатическая связь, — медленно произнес Линдхольм. — Де Шанс думает, Устройство — живое.

– И безумное, — добавила де Шанс. — Вполне очевидно, что безумное. Оно еще не поняло, что мы здесь, но когда мы войдем в башню, поймет. Я не могу защититься от такого сильного воздействия.

– Все это очень увлекательно, — осторожно сказал Хантер. — Но не могли бы вы сообщить об Устройстве что-то более определенное?

– Да, — ответила экстрасенс. — Взрыв повредил какую-то важную часть Устройства. Капитан, попробуйте связь через вживленный компьютер. Мне кажется, она снова должна работать.

На секунду у Хантера отвисла челюсть, потом он попробовал вживленный компьютер. Тот сразу же соединил его с сетью катера, и впервые за весь день капитан ощутил себя на своем месте. Отключение от компьютеров он воспринимал как отключение от собственной памяти. Хантер передал на катер все, что выяснила группа, и оставил указания на случай, если они не смогут уйти из города. Он проверил энергетические ресурсы катера и медленно кивнул с удовлетворением: достаточно, чтобы сделать все, что нужно. Потом обернулся к группе. Те живо переговаривались, обнаружив, что вживленные компьютеры снова работают. Хантер громко откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание:

– Хорошо, команда. Продолжаем игру новой колодой. Я приказал катеру привести все системы в полную готовность. Как только корабль будет готов, я вызову его сюда через дистанционное управление, и мы уберемся, к черту, из города.

– Даже родная мать не могла бы утешить меня лучше, — откликнулся Корби. — Чем скорее мы отсюда уйдем, тем целее будем.

– Мы не можем уйти, — сказала де Шанс.

– А вы попробуйте меня удержать, — предложил Корби.

– Экстрасенс права, — вмешалась Кристел. — Хорошо или плохо, но эта планета теперь наш дом. Нам придется здесь жить. А пока существует город и его обитатели, мы не можем себя чувствовать в безопасности. Мы не можем с ними общаться и не можем жить рядом с ними. Они не в себе, мы уже это точно выяснили. Капитан, либо мы, либо они. И лучшей возможности их уничтожить, чем сейчас, может больше не представиться. Они зависят от башни. Если мы убьем Великое Устройство, они умрут вместе с ним. А если сейчас мы уйдем из города, не исключено, что у нас не будет другого шанса добраться до башни.

– Вы в этом уверены? — спросил Хантер. — И где гарантия, что, уничтожив башню, мы уничтожим чужих?

– Какие гарантии могут быть в сумасшедшем доме? — вопросом на вопрос ответила разведчица. — Но то, что мы предлагаем, — самая лучшая ставка.

– Да, — наконец согласился капитан. — Думаю, вы правы.

Он снова связался с бортовыми компьютерами, выдал полетное задание и включил двигатели на катере.

– Группа, корабль идет к нам. Если мы хотим уничтожить башню, давайте пошевеливайтесь. Де Шанс, вы уверены, что Устройство где-то в башне?

– Капитан, машина не в башне, — ответила экстрасенс. — Башня и есть эта машина. Вся целиком.

Она шагнула в рваное отверстие, держа перед собой фонарь. Хантер обменялся взглядами с остальными и пошел вслед за ней. На некотором удалении чужие в ночи жрали друг друга. Группа их больше не интересовала. Группой занималась теперь сама башня.

Внутри медной башни оказались громоздкие формы из металла, стекла и хрусталя, в которых человеческий взгляд не находил никакого смысла. Размеры менялись в зависимости от того, под каким углом смотреть. Двигались непонятные механизмы, другие казались здесь вовсе случайными, и над всем висел непрестанный низкий гул, словно Устройство говорило само с собой. Хантер поглядел вверх и увидел нависшее над ним Устройство: громадное, циклопическое и нечеловечески изощренное. Кто — или что — спрятал здесь Великое Устройство, мыслил другими масштабами, нежели люди.

– Вот оно, — спокойно произнесла де Шанс. — Это машина, которая освободила чужих от постоянной формы. Здесь они и обрели свое проклятие.

– И она еще работает, спустя Бог знает сколько веков, — заметила разведчица.

– Она долго спала, — ответила экстрасенс. — А теперь проснулась. И знает, что мы здесь.

Хантер яростно тер лоб. Как только они вошли в башню, у него ужасно заболела голова. Капитана охватывал жар, он потел, и неприятно тряслись пальцы.

– Капитан, с вами все в порядке? — тихо спросила Кристел.

– Все отлично, — немедленно реагировал Хантер. — Просто сказывается долгий день.

– Нет, — возразила де Шанс. — Это Устройство. Именно сейчас оно начинает работать над нами. Оно действует на любое живое существо, которое слишком долго задержалось вблизи него. И чем ближе, тем сильнее воздействие.

– Алло, секунду, — сказал Корби. — Вы говорите, что мы должны превратиться в таких же тварей, как чужие? Прекрасно. Больше ничего и не нужно. Я выхожу из игры.

– Если вы выйдете в одиночку, чужие вас раздерут на куски, — сообщила де Шанс. — Но сюда за нами они не войдут. Их не пустит Устройство. Башня на нас пока еще не повлияла. Ей нужно время…

Экстрасенс подняла левую руку и стала ее изучать. Пальцы срастались в единую мясистую лапу.

– Конечно, некоторые больше подвержены.

Хантер смотрел на нее в упор, потрясенный тем, как она изменилась. Де Шанс заметно потеряла в весе, кости торчали, будто у скелета. Экстрасенс нетвердо стояла на ногах, и весь ее облик казался… каким-то другим. Не таким, как прежде. Морские пехотинцы этого не видели, потому что перемены происходили медленно и понемногу, но для Хантера сейчас преображение де Шанс стало до отвращения ясным.

– Сколько вы еще здесь продержитесь? — осторожно спросил капитан. — Прежде чем изменения станут… опасными.

– Не знаю. Из-за экстрасенсорных способностей я уязвимей остальных. Но экстрасенсорика нужна, чтобы определить, где у Устройства слабые точки. Если они вообще есть. Великое Устройство уже много столетий существует без всякого обслуживания. Значит, в нем заложены системы самосохранения. И я даже не уверена, что своим убогим оружием мы можем его убить. Но мы должны использовать этот шанс. — Она огляделась. — Тут где-то должен быть пандус, который ведет в сердце Устройства. Я думаю, самое лучшее, что мы можем сделать, это заложить оставшуюся взрывчатку в середине башни. Или настолько близко, насколько сможем. А потом бежать на катер, прежде чем все здесь взлетит на воздух.

Хантер кивнул, не теряя хладнокровия:

– Хорошо, экстрасенс. Тогда идите первой. Разведчица, а вы — сразу за ней. Стреляйте во все непонятное. Я с морскими пехотинцами прикрываю тыл. Включить щиты; пистолеты и мечи в готовности к бою. Группа, вперед.

Де Шанс уверенно двинулась в заповедные заросли чужих форм, потом шагнула на ставший привычным пандус — здесь он вел к сердцу машины. Группа последовала за экстрасенсом. Они устало, с трудом поднимались. Непонятные образы появлялись и исчезали вокруг, и Хантер начал чувствовать себя букашкой, заблудившейся в чреве механизма, постичь который человеку не дано. Для Великого Устройства тут все имело смысл и значение, но капитан их принять не мог. Загорались огни, доносились звуки, резко падала и поднималась температура, и ни в чем нельзя было уловить даже проблеска разумного.

Пандус вился между слоями блестящего хрусталя, воздух трещал от разрядов статического электричества. У Хантера все сильней болела голова, усиливалась тяжесть в животе. Конечно, отчасти это объяснялось перенапряжением, но капитан все думал, насколько его состояние обусловлено влиянием машины и сколько еще осталось времени, прежде чем тело у него начнет меняться — так же, как у де Шанс.

Откуда-то свесились металлические щупальца, извивающиеся, словно змеи. В неверном свете они казались бесконечно уходящими вверх, а снизу завершались жадными когтистыми руками. Группа успела включить силовые щиты, и когти бритвенной остроты ударили в сияющие энергетические поля. Из мрака потянулись новые щупальца, они высовывались и прятались со сверхчеловеческой скоростью. Хантер попытался срубить одно, и рукоять меча отвратительно завибрировала в руке, когда клинок отскочил от щупальца, не оставив на нем и царапины. Морские пехотинцы разрядили в мечущуюся гадость пистолеты, но щупальца двигались слишком стремительно даже для тренированных бойцов. Разведчица таки срезала одно краем щита, но остальные щупальца стали аккуратно избегать щита. Видимо, они быстро учились. Брызнула кровь: когти искали цель, невзирая на энергетический заслон.

Де Шанс вдруг упала на колено, укрывая щитом голову и зажмурив глаза. Хантер немедленно шагнул вперед, чтобы ее оберечь, но, насколько он видел, экстрасенс была не ранена. Вытянувшееся лицо исказила попытка сосредоточиться, и в этот миг капитану показалось, что женщина неуловимо утратила человеческий облик — словно на месте экстрасенса появилась плохая копия. Де Шанс открыла глаза, и у Хантера на загривке волосы встали дыбом. Кроваво-красные зрачки вытянулись и расщепились надвое.

– Капитан, на три часа! Стреляйте на три часа! Вы остановите защитные системы!

Секунду Хантер колебался, потом слепо выстрелил в указанном направлении. Где-то наверху раздался взрыв, пандус под ногами пошатнулся. Щупальца исчезли в переплетении машин. Группа медленно опустила щиты. Капитан посмотрел на экстрасенса и напрягся, чтобы не отвести взгляд от ее ненормальных глаз.

– Отлично, де Шанс. Еще есть какие-нибудь ловушки?

– Пока нет, капитан. Но нужно двигаться быстрее. Воздействие башни усиливается. Я чувствую, как оно нарастает. Скоро вы все начнете меняться. Как я.

Голос у экстрасенса охрип и высох, перешел почти в рычание. Одна рука стала явно длинней другой. Де Шанс улыбнулась Хантеру, показав заострившиеся зубы:

– Капитан, осталось немного. Я определила уязвимую точку, где мы заложим взрывчатку.

Она пошла дальше по пандусу. Ритмика движений де Шанс уже утратила все человеческое. У Хантера пересохло во рту, на лице выступил пот. Капитан гадал, во что превращается экстрасенс и не видит ли он в де Шанс собственное будущее. Сможет он жить таким? Захочет ли? Капитан с трудом сглотнул и заставил себя сосредоточиться на конкретной задаче. Сейчас нужно только заложить взрывчатку и убраться из города, прежде чем она сработает. Обо всем остальном можно думать потом. Если будет «потом».

Группа попала в помещение, где отовсюду свисали грозди переплетенных проводов, похожие на клубки червей. В воздухе проскакивали электрические разряды. Из скопища проводов уставился хрустальный камень — он медленно поворачивался за людьми, как внимательное око.

– Здесь, — сказала де Шанс. — Я думаю, это что-то вроде реле. Если его взорвать, умрет вся башня. Если нам это удастся.

– Удастся? — с отвращением пробормотал Корби. — Я не знаю удачи с тех пор, как мы приземлились на этой вонючей планете.

Группа сгрудилась вокруг хрустального ока, опорожнила вещмешки, и посередине выросла куча гранат и неконтактных мин. Она оказалась удручающе маленькой, особенно в сравнении с гигантскими размерами башни. Кристел разместила взрывчатку так, чтобы нанести максимальный ущерб, потом проверила таймеры, и мрачно посмотрела на Хантера:

– Капитан, действительно, похоже, все не так просто.

– Великолепно, — прокомментировал Корби. — Опять трудности. Как раз этого нам не хватало.

– Замолчите, Корби, — сказал Хантер. — Разведчица, в чем дело?

– Капитан, дело в неконтактных минах. Таймеры выставляются только на тридцать минут, не больше, а за полчаса мы никак не уйдем на безопасное расстояние.

Хантер насупился:

– Безопасное расстояние. Это какое?

– Не знаю, капитан. Но тридцати минут нам едва хватит выйти из башни.

Хантер посмотрел на экстрасенса. Ее передернуло мгновенным пластичным движением, которое капитану очень не понравилось.

– Капитан, я ничего не могу добавить. Великое Устройство так или иначе влияет на все живое на этой планете. И мне не дано знать, что произойдет, когда мы разрушим Устройство.

– Скоро прибудет катер, — спокойно вмешался Линдхольм. — Корабль заберет нас из города в несколько минут.

– Хватит себя обманывать, — сказал Хантер. — Нужен хоть какой-то запас времени, мы можем напороться на защитные системы, пока будем спускаться из башни. Нет, у нашей задачи — одно решение. Кто-то должен остаться и включить таймеры, пока другие уходят.

Корби вполне недвусмысленно покачал головой:

– Да нет, конечно. Я добровольцем никогда не вызывался и сейчас начинать не собираюсь. Верно, Свен?

– Верно, — согласился Линдхольм. — Я никогда не верил в камикадзе. Должен быть другой выход.

– Другого нет, — холодно констатировала экстрасенс.

– Я не вызываю добровольцев, — продолжил капитан, тщательно следя, чтобы голос оставался спокойным и ровным. — Остаюсь я. Это моя группа и мои дела.

– Нет, капитан, — возразила де Шанс. — Останусь я.

– Я капитан, — повторил Хантер. — И второй раз доверие не обману.

– Вполне благородно, — скрипучим голосом подтвердила экстрасенс. — Но непрактично. Капитан, посмотрите на меня. Посмотрите на меня!

Она подняла правую руку. Рука превратилась в костлявую лапу. Кожу покрыла густая шерсть. Там, где руке положено быть прямой, она изогнулась. А лицо экстрасенса стало карикатурой на человеческое. И де Шанс глядела на Хантера чужими глазами:

– Капитан, изменения зашли слишком далеко. Вы полагаете, я захочу жить в таком виде? И это только то, что явно. Я меняюсь и внутренне. И изменения необратимы. Мои экстрасенсорные способности сделали меня очень уязвимой перед воздействием башни. Уходите, капитан. Забирайте группу и уходите к чертовой матери. Я включу таймеры через час. Времени вам хватит.

Хантер кивнул, на мгновение потеряв дар речи. Потом снова откашлялся:

– Меган, я все расскажу колонистам. Обещаю. — Он повернулся к Кристел: — Разведчица, ведите группу вниз по пандусу.

Группа быстро и спокойно попрощалась с экстрасенсом и ушла. Де Шанс осторожно опустилась на пандус и в свете походного фонаря осмотрелась. Экстрасенс долго слушала, как затихают шаги группы, но они довольно скоро растаяли в рокоте Великого Устройства. Де Шанс очень устала. Она просто наблюдала сверкающие в воздухе электрические разряды и бормотание чужой техники, похожее на невысказанные мысли.

А разведчица, согласно приказу, вела группу вниз. На них никто не нападал, никак не проявлялись и защитные системы. Группа подошла к пролому в основании башни, Хантер поднял руку, останавливая движение, пока разглядывал местность. Он осторожно смотрел в ночь, и в животе у капитана опять стало нехорошо. Насколько хватало глаз, вокруг медной башни плескалось море чудовищ. Создания размером от десяти футов до многих десятков ярдов уже давно терпеливо поджидали людей, выстроившись несчетными рядами. Твари не шевелились и молчали. Великое Устройство призвало их, они пришли, влекомые и управляемые неслышным голосом. Хантер снова нырнул в башню.

– Команда, у нас новые трудности.

– Как, снова? — спросил Корби. — И что же это теперь?

– Посмотрите наружу, по очереди, — приказал капитан и дождался, пока все выполнят приказ. Даже разведчица стала непривычно безрадостной.

– Пока чужие спокойны, — вслух заключил Хантер. — Но когда мы выйдем из башни, они взбесятся.

– А чего они ждут? — поинтересовался Линдхольм. — Они даже не жрут друг друга.

– Видимо, усиливается воздействие башни, — предположила Кристел. — Капитан, нужно было сказать экстрасенсу, что нам потребуется больше времени. Пока мы не придумаем, как вырваться из этой каши, мы в западне.

– Выход есть, — сообщил капитан. — Но время нужно рассчитать до секунды. Скоро прибудет катер. Здесь как раз достаточно места для посадки. Я открою шлюз дистанционным управлением, а потом нам предстоит бросок, чтобы погрузиться.

– Чужие очень быстро очнутся, — заметил Корби. — А если кто-то из нас споткнется и упадет?

– Лучше не надо, — сказал Хантер.

– Ненавижу эту планету, — повторился Корби. — Честное слово, ненавижу.

– Все равно будут трудности, — опять заявил о себе Линдхольм. — Теоретически места для посадки катера здесь хватает. А на практике на дистанционном управлении его тут посадить очень сложно. Скорее мы его разобьем. Нужна площадка побольше.

– Значит, расчистим, — откликнулась Кристел. Она с улыбкой вытащила меч из ножен.

– Нет, — возразил Хантер, быстро просчитывая варианты. — Чужих слишком много. Если мы вступим в бой, то утонем в этой массе. Есть другое решение. Примерно в полумиле отсюда — открытая площадь. Там сколько угодно места, чтобы приземлился катер. Я направлю его туда по дистанционному управлению, а нам потом придется пойти на прорыв. Если мы будем достаточно расторопны и осторожны, все получится.

– Может, я что-то неправильно понял, — уточнил Корби — Пока мы не попадем в катер, нам придется прорубить полмили в толпе чужих?

– Точно, — подтвердила разведчица. — И помните, что у экстрасенса время пошло. Если мы будем здесь торчать, о продолжении можно не думать.

– Ненавижу эту планету, — меланхолично сказал Корби.

– Не все так плохо, — объявил капитан. — Справа, между двумя зданиями, — узкая аллея. Если мы нанесем чужим достаточно мощный первый удар, то прорвемся на нее. Там они смогут преследовать нас не больше чем по двое. А мы выскочим через аллею прямо на площадь, к катеру. Ну и хватит болтовни. Действуем, пока еще не все сошли с ума от страха.

В самом сердце Великого Устройства одиноко и молчаливо сидело тихое отчаявшееся создание, некогда бывшее Меган де Шанс. Устройство забавлялось ею. Одна рука у экстрасенса начала разлагаться и гнить. Кости другой сделались мягкими и гибкими. Но чувствительность в пальцах пока не исчезла. Де Шанс надеялась, что ее хватит, чтобы включить таймеры. Она посмотрела на часы, вросшие в то, что прежде было запястьем. Ей стало трудно сосредоточиться. Она еще рассчитывала продержаться и дать группе обещанное время, но постепенно теряла надежду сохранить силы на такой срок.

Теперь, в непосредственной близости от Устройства, изменения в де Шанс происходили все быстрее и быстрее. И сейчас экстрасенс уже не знала, какие перемены вызваны Устройством, а какие — ее собственным подсознанием. Фактура кожи стала, по меньшей мере, десяти разных видов. Кости утратили постоянную форму. Де Шанс чувствовала, как у нее внутри появляются непонятные органы. Она уже не знала, зачем тут сидит. Стало трудно думать. Мысли туманились и расплывались, к ним примешивались чужие краски. Де Шанс попыталась произнести вслух свое имя, но сумела лишь издать несколько звуков, причем не все они были человеческими. Больше ждать было нельзя. Если она просидит еще, то потом не вспомнит, что намеревалась сделать. Блеснула мимолетная надежда: группа должна уже уйти достаточно далеко. Де Шанс потянулась к таймеру на первой мине. И не смогла его включить. Пальцы правой руки стали для такой работы слишком толстыми и неуклюжими. Де Шанс не могла привести ими мину в действие. Экстрасенс посмотрела на левую руку. Та являла собой бесформенную мясистую лапу. Значит, взрывчатка теперь мертва. Бессильна и бесполезна. Существо, некогда бывшее Меган де Шанс, подняло обезображенную голову и мучительно завыло. Ничего человеческого в голосе не осталось.

Хантер выскочил из медной башни и побежал к узкой аллее. На ходу капитан поднял пистолет, и испепеляющий энергетический луч разметал тварь, громоздившуюся у него на пути. Луч прошил еще три чужие формы и увяз в четвертой. Ощутив запах крови, чужие завыли и зарычали и через несколько секунд уже рвали друг друга на части: жажда убивать пересилила в них воздействие башни.

Хантер и Кристел пробивались к аллее, расчищая дорогу мечами и щитами. Бежавшие следом Корби и Линдхольм разрядили пистолеты в тех тварей, которые отвлеклись от пожирания соседей. Новая кровь довела чужих до остервенения. Клыки и когти рвали слабую плоть, а Адская группа прокладывала себе в этом хаосе путь в узкую аллею. Она продвигалась медленно, но остановить людей твари, забывшие, что такое смерть, не могли.

Что-то длинное и угловатое, хлопая крыльями из костей и хрящей, набросилось на капитана, вынудив его резко затормозить. Он встретил создание щитом, когти, не причинив вреда, отскочили от энергетического поля. Чужой пытался схватить щит крыльями, и острые края немедленно их отрезали. Чужой остановился, как бы в сомнении. Хантер перерубил его тощую шею. Обезглавленное создание напало на соседнюю тварь, хлопая обрубками крыльев. А вытянутая голова катилась по улице и щелкала зубами, пока на нее не обрушился еще один чужой.

Рядом с капитаном двумя руками орудовала мечом Кристел, разбрасывая чужих в энергичном, неимоверно стремительном и яростном нападении. С головы до пят ее заливала кровь — почти исключительно чужая. В кровавую маску превратилось и лицо, на котором ослепительно блестели зубы, снова ощерившиеся в ухмылке. Здесь было ее место, здесь она жила: в центре боя. Несмотря на все свое искусство, Кристел получила несколько ранений, но едва ли чувствовала их. Сейчас разведчица возвысилась над болью. Остались лишь меч, щит и неистощимый запас потенциальных жертв.

Корби и Линдхольм рубились спина к спине, убивая все, что оказывалось в пределах досягаемости. Бывший гладиатор молча наносил разящие удары, причиняя врагу максимальный урон при минимальной затрате сил. Так бились на аренах: силы экономили на тот момент, когда они понадобятся целиком, без остатка. А Корби приплясывал, играл мечом, изрыгал угрозы и проклятия. Бранился он в основном по поводу отсутствия гранат. С ближней стены на Корби упало какое-то создание с излишне многочисленными ногами. Морской пехотинец отбросил его щитом, а когда оно стало корчиться на земле, шевеля всеми ногами в воздухе, насадил на меч, словно на вертел.

Хантер наконец пробился в узкую аллею. Группа не отставала от капитана. Давление чужих уменьшилось: высокие здания по обеим сторонам ограничивали безумной орде доступ к людям. Сверху обрушилось что-то плоское и кожистое. Корби приветствовал его выстрелом, но лишь прожег дыру в перепончатом крыле. Кристел выпалила чужому в голову, тот мягко осел на землю. Морские пехотинцы его немного потоптали, а затем пинками выбросили тело невменяемым от жажды крови чужим. Раздирая хлопающее крыльями создание, те окончательно блокировали вход в аллею. Хантер посмотрел на дальний конец проулка, и у него упало сердце. Выход тоже закрывало скопище чужих форм, а некоторые из них уже устремились по аллее навстречу группе. Капитан остановился, команда уткнулась в него. Корби глянул вперед, чтобы выяснить причину задержки, и коротко выругался.

– Похоже, нас обложили со всех сторон? — уточнил Линдхольм.

– Похоже, — согласился Хантер. — Ну и всего-то надо расчистить путь. До площади — всего полмили, и когда мы туда прорвемся, катер уже будет ждать.

Группа сомкнула силовые щиты в оборонительном порядке и уверенно двинулась на поджидающих чужаков.

То, что осталось от Меган де Шанс, медленно сползало по пандусу. Быстро передвигаться это существо уже не могло. За ним тянулся влажный след. Оно хотело предупредить группу, сказать, что взрывчатка не сработает, но такая задача стала теперь уже непосильной. Влияние Устройства росло, тел создания начало распадаться. Единственное, по ощущениям де Шанс, что еще действовало нормально, — вживленные элементы. Когда существо это осознало, где-то в глубине у него сверкнула искра, и оно постаралось не упустить озарение. Вживленные компьютеры, компьютерная сеть, катер… Лицо создания исказило страшное подобие улыбки. Одна надежда еще все-таки оставалась, последнее оружие, которое можно использовать против медной башни.

Остатки де Шанс включили вживленный компьютер и вышли на бортовую сеть корабля. Через пару секунд умирающая экстрасенс взяла на себя дистанционное управление и выдала катеру новое полетное задание. После чего беззвучно рассмеялась и медленно отползла к ближней стене. Чтобы вытащить из кобуры и навести пистолет, потребовалось время. Еще больше его ушло, пока удалось нажать огрызками пальцев на спусковой крючок. Но наконец искрящийся луч прошил стену башни, и создание смогло выглянуть во мрак. Где-то в ночи все ярче разгоралась звезда: катер приближался к медной башне.

Чужие отовсюду напирали на отбивающуюся группу, сразу с обоих концов аллеи. Хантер и Кристел рубились бок о бок, поражая тварей, которым не должно быть места в дневном мире. Морские пехотинцы отбивались со скучной многоопытностью. Оба достаточно повоевали, чтобы понимать: сегодняшний бой они проиграют. Чужих можно ранить, иссечь, временно отбросить, но раны у этих тварей затягивались в считанные мгновения, и твари не умирали. Они по-прежнему нападали друг на друга и рвали друг друга на части, но все равно в их поведении чувствовалось единое желание: добраться до группы.

Хантер увидел, как выстрел из дисраптера пробил стену башни, и сначала подумал, что взрыв произошел слишком рано. Подняв взгляд второй раз, капитан осознал чисто поверхностный характер разрушения стены. «Что там творит экстрасенс?» — подумал он, но тут опять навалились чужие, и какое-то время Хантер не мог ни о чем размышлять, только рубился. Мышцы начали сдавать, усталость словно налила их свинцом, и даже силовой щит не укрывал от каждого нападения. Потом над лязгом и грохотом боя стал нарастать какой-то низкий непрерывный звук, и Хантер рискнул с надеждой посмотреть в ночное небо. С востока на город снижался катер, двигатели ревели, навигационные огни ярко освещали корпус. От неопределенной надежды у капитана чаще забилось сердце, и он стал рубиться с новым ожесточением.

В последний раз Меган де Шанс увидела, что катер опускается на город, и попыталась засмеяться. Прощальный жест неподчинения машине, которая ее уничтожала, и этот жест оказался неплох. Создание заплакало, слезы кислотой разъедали лицо. Катер гремел над городом, держа направление на медную башню. Де Шанс отдала через вживленный компьютер последнюю команду и беззвучно рассмеялась, потеряв всякую форму. Двигатели катера ревели на полной тяге, корабль вошел в пике, чтобы встретиться с башней на максимальной скорости. Когда двигатели взорвались, снося башню и раскалывая безумный механизм, превративший город в ад наяву, Великое Устройство закричало глотками всех неумирающих чужих. Эхо взрыва бесконечно раскатывалось в ночи, а когда все-таки затихло, город сделался молчаливым и бездвижным, — если не считать пламени, тут и там поднимавшегося на развалинах медной башни.

 Глава 8

ПРОБУЖДЕНИЕ  

Хантер очнулся в какой-то серой каше. Она неотвязчиво липла, пока капитан пытался сесть, и неохотно сползала с форменной одежды. Эта гадость покрывала даже кисти рук, и Хантер стряхнул ее с гримасой отвращения. Болела голова, скрипели суставы, и вообще — так мерзко он себя не чувствовал со времени Базовой подготовки. Капитан с трудом огляделся. Все вокруг заливал свет раннего утра. Хантер попытался вычислить, сколько он был без сознания. Потом перед глазами ярко вспыхнули события прошлого вечера, и капитан резко поднялся на ноги. Он настороженно озирался, пока наконец не понял, что армии уродцев, с которой сражались, нет и в помине.

Хантер стоял посреди того, что прежде было аллеей. А повсюду застыла в лужах или текла ручьями серая каша.

Неподалеку, прислонясь спинами к стене, о чем-то мирно беседовали Корби и Линдхольм. Крови и царапин на них было предостаточно, но в остальном, кажется, морские пехотинцы не особенно пострадали. Увидев, что Хантер смотрит на них, бойцы изобразили некое подобие отдания чести. Капитан в свою очередь коротко кивнул, приветствуя морскую пехоту, и поглядел, осталось ли хоть что-то от аллеи. В основном, конечно, взрыв приняла на себя медная башня, а высокие здания по сторонам поглотили то, что осталось.

«Ну, что скажешь? — спросил себя Хантер. — В конце концов нам повезло».

Разведчица оказалась на выходе из аллеи. Кристел внимательно рассматривала город. Капитан осторожно двинулся к ней, стараясь не поскользнуться в серой каше. Разведчица услышала, что он приближается, и обернулась:

– С добрым утром, капитан. Рада, что вы ожили. Мне кажется, вам следует посмотреть, что здесь происходит. Это очень любопытно.

У Хантера появилось нехорошее предчувствие. Разведчица обычно находила происходящее любопытным только тогда, когда оно обещало немедленное насилие или быструю смерть. Капитан подошел к Кристел и поморщился, ухватившись за ее рукав, насквозь пропитанный кровью. Только рядом стало видно, что кровь — и свежая и запекшаяся — в основном чужая. «Следовало бы привыкнуть, — мрачно подумал Хантер. — Она — разведчица». И снова нахмурился, разглядывая у нее на форме следы серой каши.

Кристел улыбнулась:

– Не очень приятно, да? Но я уже почти все счистила.

– А как она на вас попала? — спросил капитан, усердно отчищая собственный рукав.

– Капитан, насколько я понимаю, мы проспали в ней почти всю ночь. Когда погибло Устройство, мы просто отключились на какое-то время. А откуда эта каша… Посмотрите все же на город.

Хантер посмотрел и, получив новую дозу адреналина, ощутил, как уходит усталость. Нигде не было видно ни одного чужого — ни живых, ни мертвых, — но все заполняло серое месиво. Омерзительно пахнущее вещество покрывало улицы и пятнало стены зданий. Как густой сироп, оно сползало из окон и с мостов, колыхалось под легким ветерком. Капитан услышал, как сзади подошли морские пехотинцы, но не оглянулся.

– Ну, а теперь все уже просто отвратительно, — сказал Корби. — Что это за пакость?

– Посмотри получше, — ответила Кристел. — Мне кажется, это все, что осталось от чужих.

Секунду Хантер тупо глядел на нее, потом медленно кивнул и сказал:

– Когда мы атаковали лес, он утратил форму и расплылся. То же было и с растениями, которые мы встретили еще до леса. Экстрасенс все время говорила, что только Великое Устройство поддерживает в чужих жизнь. А теперь его нет.

Капитан бросил взгляд на выжженные обломки медной башни:

– Чтобы они могли менять форму, Устройству пришлось ослабить в них и физические и химические связи. Но от этого тела у них настолько ослабли, что не рассыпались, лишь пока их удерживало Великое Устройство. Когда катер разрушил башню, они просто растеклись, превратились в ту доисторическую кашу, из которой когда-то возникла жизнь. Чужих больше нет. Никого из них. И они уже больше не вернутся.

Группа молча стояла, разглядывая остатки города.

– Я все думаю, что случилось с экстрасенсом, — нарушил тишину Линдхольм. — Почему она не взорвала мины?

Хантер пожал плечами:

– Мы об этом никогда не узнаем. Может, Устройство каким-то образом обезвредило взрывчатку А без мин де Шанс оставалось только связаться с бортовыми компьютерами и указать новую цель. В конечном счете Меган проявила больше мужества, чем положено женщине.

– Замечательно, — согласился Корби. — Мы ей поставим памятник. Не хочу выглядеть неблагодарным, но нам-то теперь что делать? Сможем мы выжить без техники, которая грохнулась вместе с катером? Уничтожены даже системы, с помощью которых мы могли бы запросить помощь!

– Корби, расслабься, — холодно произнес капитан. — Как только восстановилась связь с катером, я отправил доклад обо всем, что тут произошло. А поскольку Империю интересует всякая новая чужая цивилизация, в ближайшие недели сюда прибудет хорошо оснащенный корабль. До тех пор, полагаю, мы сможем продержаться. С учетом того, что ни чужих, ни Устройства больше нет, этот мир может оказаться очень маленьким и очень приятным.

– Хорошо, но скучно, — возразила Кристел, закуривая тщательно спрятанную до сих пор последнюю сигарку.

– Скуку я переживу, — отозвался Корби. — Если говорить о скуке как об образе жизни, могу привести кучу аргументов в ее пользу.

– Как будто ты их раньше не знал, — сказал Линдхольм.

– Ну и потом, всегда остается город, — продолжал Хантер. — В нем достаточно загадок и новых технологий, на которые у нас уйдут годы. Проблем с привлечением на Волк-IV колонистов я не предвижу: ученые будут драться за возможность исследовать город и прилетят вместе с семьями. В конечном счете остается только один существенный вопрос, на который пока нет ответа.

Он подождал, улыбаясь, и наконец Корби тяжело вздохнул:

– Ну хорошо, капитан. И что это за вопрос?

– Если верить покойным бортовым компьютерам, — ответил Хантер, — этот город — единственный на всей планете. А значит, чужие родом не отсюда. Они попали на Волк-IV так же, как и мы: в качестве колонистов. Но если это правда, откуда они пришли? И почему оставили свою колонию без присмотра? Я уверен, что Империя захочет узнать ответ. В конце концов, столь развитые виды, способные создать Великое Устройство, могут стать первым настоящим соперником Империи. — Капитан Хантер снова улыбнулся. — Ребята, не думаю, что здесь такая уж беспросветная жизнь. Здесь столько тайн. Их хватит надолго.

ПОДЗЕМЕЛЬЕ МЕРТВЕЦОВ

 ПРОЛОГ  

В глубине лесов есть одно место, где вечно царит ночь. Громадные деревья широкими ветвями застилают небо, не оставляя ни единого просвета. Никто из живущих там ни разу в жизни не видывал солнца. Многие из них, наверное, даже не подозревают о его существовании. Картографы называют эту мрачную местность Лес Мрака и никогда не забывают добавить зловещую предупреждающую надпись: "Обиталище демонов".

Десять лет назад границы Леса Мрака начали вдруг медленно, но неуклонно расширяться; все более и более обширные территории стали погружаться в непроницаемую тьму. Впервые с незапамятных времен исконные земли Лесного королевства, бесчисленные столетия принадлежавшие только ему, подпали под власть нескончаемой ночи. Впереди неумолимо надвигающейся сплошной стены мрака шли несметные полчища демонов - бесконечный, неиссякаемый поток уродливых, безобразных и просто немыслимых порождений тьмы, все новыми и новыми волнами накатывавшихся на владения человека, сметая на своем пути все живое. В конце концов их удалось остановить и оттеснить обратно, но и самому Лесному королевству, и каждому его жителю в отдельности победа эта далась очень дорого. Лес Мрака сократился до прежних границ, ночь отступила. Вместе с нею отступили и демоны. Освобожденная земля представляла собой мертвую, совершенно опустошенную равнину; вскоре на ней началось возрождение живой природы и строительство человеческого жилья - больших и малых разрушенных войной городов, поселков и деревушек:

С тех пор прошло уже десять лет. Лес теперь почти возродился; лишь самые тяжелые его раны все еще продолжают медленно затягиваться. Лес Мрака стоит на своем прежнем месте, но его обитатели, сокрытые в непроглядной тьме, уже не отваживаются беспокоить внешний мир. Лишь изредка один-два демона осмелятся высунуть нос из царства нескончаемой ночи:

Но где-то в глубинах земли, под небольшой вырубкой в глубине леса, всего лишь в двух шагах от границ Леса Мрака, среди кромешной тьмы, там, куда от сотворения мира не попадал ни единый луч солнца и никогда не достигал бледный свет луны, спит некий сгусток древнейшего, первозданного зла. Он спит, время от времени ворочается во сне и видит сны. И сны его полны крови, ненависти и жажды разрушения.

 Глава 1

БЕЗМОЛВИЕ КАМНЯ  

Дункан Макнейл осадил коня и огляделся по сторонам. Сквозь густые зеленые заросли тут и там пробивались узенькие пучки солнечного света, разрывая лесной полумрак. По обе стороны от наезженной тропы стеной стояли могучие деревья, широко раскинув отягощенные буйной зеленой листвой ветви. Широкие стволы лесных великанов громоздятся здесь так близко друг к другу, что случайному путнику вряд ли удастся сделать хотя бы с полдюжины шагов, свернув в сторону со старой тропы: Воздух будто сгустился, стал вязким и тяжелым, переполнился запахами чернозема, прелой листвы, зеленых трав и коры многочисленных деревьев. Где-то высоко в раскидистых ветвях тревожно поют птицы, предупреждая всех лесных тварей о приближении человека.

Макнейл нетерпеливо поерзал в седле. После двух недель не слишком легких переходов по извилистым лесным тропам красоты природы, мягко говоря, начинают приедаться. Положа руку на сердце, Дункан уже готов был поклясться, что будет вполне счастлив, если до конца жизни не увидит больше ни единого дерева. Он обернулся и пристально посмотрел назад, вдоль той тропы, по которой только что ехал. Нет, его спутников по-прежнему не видать и не слыхать. Всадник нахмурился: он уже не в первый раз осаживает коня, и вот теперь опять придется ждать. Дункан Макнейл терпеть не мог ожиданий. Он посмотрел вперед, однако густая листва не позволила заглянуть слишком далеко. Путник натянул поводья и снова пустил коня по лесной тропе, заставляя его двигаться очень медленным шагом. Пограничная крепость теперь, должно быть, недалеко, и Дункану не терпелось на нее взглянуть.

Справа и слева неторопливо проплывали величавые деревья и непроходимые заросли кустарника; стук добротных конских подков гулко раздавался в тишине первозданной природы. Вот постепенно умолкли птицы; вот под пологом леса почему-то перестало шуршать многочисленное зверье: Макнейл опустил ладонь на рукоять висевшего сбоку меча и на треть обнажил клинок. Все тут выглядит таким тихим, спокойным и миролюбивым, и все-таки не стоит испытывать судьбу. Никогда не следует рисковать, если в этом нет необходимости. Взгляд путешественника упал на обширную свалку мертвых деревьев слева от дороги. Необъятные вековые стволы превратились в сплошную труху; внутри их лишь пустота да гниль. Голые узловатые ветви свалены беспорядочной кучей, кора густо обросла лишайниками. Минул добрый десяток лет, а в лесу все еще сохранились участки, так и не сумевшие оправиться после нашествия непроглядной ночи.

Деревья неожиданно расступились, и Макнейл, вдруг оказавшись на краю вырубки, резко осадил коня. Яркие лучи солнца ослепительно ударили по глазам. Путник зажмурился, смахнул навернувшиеся от неприятного яркого света слезы и, приставив широкую ладонь ко лбу, приподнялся в седле, разглядывая открывающееся пространство, затем подался вперед, и по его усталому лицу медленно расплылась удовлетворенная улыбка. Как раз посередине довольно обширной вырубки стояла та самая пограничная крепость - внушительное сооружение из массивных каменных блоков с тяжелыми двустворчатыми воротами, окованными железом, и узенькими бойницами в тех местах, где невоенный архитектор разместил бы полноценные окна.

Макнейл методично обшарил взглядом стены и башни. Ворота наглухо закрыты; ни внутри, ни снаружи не заметно никакого движения, никаких признаков жизни. Лишь громадные каменные стены безмолвно и будто скрывая какую-то загадку высятся посреди расчищенного пространства, освещаемые косыми лучами склоняющегося к горизонту солнца.

Дункан откинулся в седле, нахмурился и погрузился в размышления. Мысли его были не слишком веселыми. У ворот крепости не видно ни единого стражника. Между высокими зубцами на стенах не мелькает ни единой фигуры. Над башнями нет флагов, нет даже маленьких вымпелов: Над крышами крепостных зданий торчит не меньше дюжины печных труб, но ни одна из них не испускает даже тоненькой струйки дыма. Если там внутри и есть кто-нибудь живой, то он, должно быть, просто из кожи вон лезет, дабы сделать свое присутствие незаметным. Макнейл обернулся и вновь посмотрел через плечо. О его товарищах по-прежнему ни слуху ни духу. Всадник опять перевел взгляд на крепость и мрачно ухмыльнулся. Вообще-то не стоило, конечно, так сильно удаляться от своих (ему ли этого не знать!), но это дельце с крепостью слишком уж его беспокоит, так что чем быстрее Дункан с ним разберется, тем спокойнее будет на душе.

А в воздухе уже вовсю пахло грозой. В таких условиях трудно не почувствовать приближения бури. На небе постепенно собираются тяжелые тучи, воздух с самого утра густой и тяжелый. Макнейл кинул взгляд на низкое небо и вполголоса выругался. Вот и строй после этого какие-то планы! Он ведь хотел было сперва как следует изучить крепость снаружи, первую ночь провести под пологом леса, а уж потом направляться к этим воротам. Только вот ночка, похоже, предстоит не из приятных. А Дункан Макнейл вовсе не из тех романтиков, что жаждут спать на раскисшей земле посреди глубоких луж под аккомпанемент яростных молний, поливаемые струями нескончаемого ливня, когда рядом наверняка есть теплые и уютные постели. Слишком уж много ночей пришлось Дункану и его людям провести в полевых условиях. А уж если припомнить, что нынешнее лето выдалось таким дождливым, что даже древние старики, успевшие всего на своем веку повидать, не перестают удивляться:

Всадник устало потянулся и постарался устроиться поудобнее. Что ж, в общем-то крепость как крепость: Ему почему-то казалось, что укрепления должны выглядеть куда внушительнее. Сколько шума по поводу пресловутой крепости поднялось в придворных кругах, когда всем стало ясно, что застава не подает никаких признаков жизни вот уже целый месяц! Из крепости не пришел и не прискакал ни один гонец, не прилетел ни один почтовый голубь. Ни единой весточки - только молчание да неизвестность. Государь забеспокоился, и сам отправил гонцов в далекую крепость. Никто из них не вернулся. Тогда король призвал к себе волшебников и чародеев и повелел им установить с крепостью мысленный контакт. Но на крепость как будто опустилась какая-то непроницаемая завеса, и даже самые могучие волшебники не сумели ее одолеть. Государь ежедневно выслушивал многочисленные отчеты о провалившихся попытках установить с крепостью хоть какую-нибудь связь и с каждым днем все больше и больше мрачнел и беспокоился. Вот после этого началась настоящая паника.

Крепость стоит как раз на границе Лесного королевства с его ближайшим соседом, Холмистым княжеством. Граница уже не одно столетие вызывала споры, угрожая даже стать причиной серьезной войны, а посему в ту пору, когда едва закончилась война с демонами и повсюду стояла сплошная неразбериха, Холмистое княжество не преминуло сделать несколько настойчивых попыток окончательно разрешить спор в свою пользу. Тогда-то властитель Лесного королевства и повелел воздвигнуть здесь добротную крепость, дабы подобные попытки со стороны соседа больше не повторялись Едва лишь строительство было завершено, как данный участок границы вдруг снова стал необычайно спокойным. Великий князь Холмов отправил королю пару гневных посланий - и на том успокоился. С тех пор здесь воцарились тишина и спокойствие - вплоть до совсем недавних времен. Ровно месяц назад спокойствие вдруг нарушилось, а вот тишина сделалась какой-то абсолютной:

Рука Макнейла все еще покоилась на рукоятке меча, а глаза продолжали изучать неподвижные стены крепости. Никаких признаков штурма и тому подобных неприятностей не видать. Ни оставляемых осадными орудиями отметин на стенах, ни следов пожара. Трава вокруг крепостных стен выглядит по-летнему праздничной и нигде не примята: И в то же время никаких признаков жизни. Дункан невольно поежился, почувствовав себя весьма неуютно; конь уловил настроение седока и тоже тряхнул головой. Всадник ласково похлопал ладонью по лошадиной шее; а глаза его по-прежнему неотрывно следили за крепостью.

Дункану Макнейлу было уже под тридцать Он был высок и мускулист, широк в плечах и с могучей грудной клеткой - самый придирчивый доктор не нашел бы в его теле ни грамма жира; длинные светлые волосы беспорядочно падали на плечи, и, чтобы какая-нибудь непослушная прядь не застила глаза, он перевязывал лоб простеньким кожаным ремешком. С широкого улыбчивого лица смотрели на мир выразительные серые глаза, всегда спокойные и невозмутимые. Что и говорить, Дункану стоило немалых усилий сохранять подобную форму. В седле он держался необычайно легко и свободно, так что с первого взгляда становилось понятно: трудовая жизнь этого человека по большей части состоит из таких вот разъездов. Одевался он всегда просто, заботясь в первую очередь об удобстве, а не о внешней привлекательности. И всегда на боку Макнейла висел меч в изрядно потертых ножнах. И крайне редко ладонь его удалялась на мало-мальски серьезное расстояние от этого меча.

Пятнадцати лет от роду Дункан пошел служить в королевскую стражу, изрядно преувеличив свой возраст. Его манила жизнь, полная событий, опасностей и приключений. Вся эта романтическая чушь быстро вылетела из его головы во время жестокой, кровопролитной войны с демонами, однако в глубине души Макнейл и теперь не удовлетворялся простым исполнением приказов и размеренной солдатской жизнью от подъема до отбоя. Ему было мало просто отработать свое жалованье и, утвердившись в собственном благополучии, на том успокоиться. Нет, если в жизни не останется никаких событий, способных как следует пощекотать нервы, жизнь для него просто потеряет смысл. Не раз поиски острых ощущений доводили Макнейла до беды, и в результате он упустил великое множество шансов получить повышение по службе. А ведь Дункан Макнейл такого повышения заслуживал больше, чем любой другой. В конце концов он влип в совсем уж неприятную историю, в ходе которой среди прочего успел разнести в пух и прах одну шикарную таверну, которая в ту пору была в большой моде среди знати. Макнейл тогда высказал недовольство по поводу разбавленного пива, хозяин заведения принялся энергично возражать, и вот: короче говоря, командование вызвало неукротимого стражника "на ковер" и предложило ему на выбор - либо переходить служить в полевую разведку, либо провести остаток жизни в специальной тюрьме для провинившихся вояк, с утра до ночи занимаясь превращением громадных каменных глыб в мелкий гравий.

Полевая разведка действовала небольшими подвижными группами, и группы посылались туда, где затаилась опасность, или туда, где творилось вообще что-то непонятное. Уже потом, когда господа разведчики сделают свое дело, на расчищенную территорию двинутся основные силы королевских войск: Стоит ли говорить, что подобные боевые группы должны состоять из смельчаков, и притом хорошо знающих свое дело! И разве для кого-нибудь новость, что разведчиков этих не слишком-то берегут в случае нужды? Конечно, им и платят неплохо. Но что касается Макнейла, то он, пожалуй, исполнял бы подобную службу и даром (Дункан, разумеется, никому об этом не заикался. А не то, не ровен час, поймают на слове!). Служба в полевой разведке с лихвой удовлетворяла его жажду приключений. А здесь приключений было, пожалуй, многовато даже для него.

Что ж, в этом вся его жизнь. Дункан снова окинул взглядом крепость, повеселел и улыбнулся. Это предприятие уж точно не заставит его зевать от скуки. Крепость, кажется, сама бросает ему вызов. Вот и славно. Дункан Макнейл просто обожает принимать вызов. И чем серьезнее противник, тем лучше!

И все-таки улыбка его скоро растаяла Дело в том, что стоит лишь поддаться на чью-то провокацию, как непременно ввяжешься в довольно длительную заварушку, а в этот раз времени ему было отпущено слишком мало. В приказе сроки были оговорены весьма жесткие. У Дункана и его команды осталось всего три дня, чтоб выяснить, что именно произошло в этой крепости. Три дня, и ни минуты больше. Потом здесь появится целый отряд стражников, который станет новым гарнизоном крепости. Так что если через три дня командир прибывшего отряда не получит четкого и ясного ответа по поводу случившегося здесь, сержант полевой разведки Дункан Макнейл и вся его группа обречены на нешуточные неприятности. Да уж, головы покатятся: Может быть, даже в прямом смысле.

Сзади послышался нарастающий стук копыт, и из-за поворота петляющей по лесу тропы показалась фигура ведьмы по имени Констанция. Всадница выбралась на освещенную солнцем поляну и, поравнявшись с командиром, осадила коня, мимолетно улыбнулась Макнейлу и торопливо окинула взглядом расчищенное пространство. Глаза ее быстро перебегали с предмета на предмет, с жадностью изучая обстановку.

Это была жгучая брюнетка весьма высокого роста; на коне она восседала не слишком изящно, но поводья держала уверенно, и каждый жест ее говорил о решительном характере. Ведьме лишь недавно стукнуло двадцать, и она любила красиво одеваться. Сегодня на Констанции была яркая блузка и черные как ночь брюки из хлопка, элегантно отделанные отнюдь не способствующей маскировке каймой. Все это дополнялось широкой свободной накидкой из ослепительного пурпура, да еще отделанной золотым шитьем. "Более удобную мишень просто трудно выдумать", - недовольно подумал Макнейл. Даже необходимость ехать рядом с ней через лес изрядно действовала ему на нервы. На худощавом подвижном и очень выразительном лице ведьмы горели черные как уголь глаза, не упускавшие ни одной мелочи из того, что попадалось на пути. Черные как вороново крыло волосы возлежали на голове пышной копной, удерживаемой от падения воткнутыми с математической точностью в нужных местах гребнями из слоновой кости. По мнению Макнейла, Констанция была, пожалуй, слишком уж худощава, и все же он не мог не признать, что передвигается она с неподражаемой грацией, хотя, наверное, сама этого не сознает. Да и улыбка у нее просто неотразима.

Более или менее определенного мнения о личности Констанции Макнейл составить еще не успел. Эта девушка присоединилась к его группе буквально пару недель назад. Нынешняя операция стала первым служебным заданием в ее жизни, первым шансом проявить свои способности. Если в профессиональном плане она хотя бы вполовину так хороша, как можно предположить по ее поведению, тогда и впрямь будет на что посмотреть, когда этой юной леди выпадет черед действовать: Макнейл вдруг опустил глаза и нахмурился. Констанция пришла на смену ведьме по имени Саламандра, погибшей три месяца назад. Да, ровно три месяца, день в день. Саламандра была чертовски замечательной ведьмой, но все дело в том, что она считала себя столь же первоклассной фехтовальщицей, и это-то в конце концов ее и погубило. Саламандра выхватила меч в тот самый момент, когда ведьме по всем статьям полагалось воспользоваться каким-нибудь заклинанием, разбойник, орудуя своим топором, оказался чуть-чуть проворнее Получив страшную рану в живот, которая вскоре еще и воспалилась, Саламандра через несколько дней умерла в грязной клетушке деревенского постоялого двора. Умерла в горячечном бреду, беспрестанно взывая к мужу, которого не было на свете вот уже целых пять лет.

Того разбойника Дункан, разумеется, прикончил. Но только Саламандре от этого легче не стало. Потом группа Макнейла зашла в селение и оповестила тамошних жителей, что отныне они могут спать спокойно.

Найти Саламандре замену оказалось для него поистине головоломной задачей. Ни одна боевая группа полевой разведки просто не может обойтись без человека, в той или иной степени владеющего магией. В лесах слишком много всякой нечисти, готовой обрушиться на тебя из засады в любой момент. Последствия войны с демонами все еще дают о себе знать, и никогда не угадаешь, с какого рода потусторонними силами доведется столкнуться в следующую секунду. Увы, большинство специалистов по магии, которыми славилось когда-то Лесное королевство, во время войны погибли, так что теперь вместо чародея или чародейки Макнейлу приходится удовлетворяться обычной ведьмой. Сперва это была Саламандра, и вот теперь - Констанция.

Строго говоря, Макнейл даже не сам ее выбрал. Он так долго размышлял, перебирая всевозможные кандидатуры, что начальству, в конце концов, это изрядно надоело, и тогда новую ведьму в его группу просто назначили сверху. Констанция оказалась куда моложе, чем он ожидал, однако, поскольку обучалась и воспитывалась в Академии лунных сестер - весьма серьезном заведении, куда допускаются лица исключительно женского пола, - сомнений по поводу магических способностей Констанции у командира группы не возникло. Лунные сестры не позволяют недоучкам покидать стены своей альма-матер. Либо ты окончишь Академию на "отлично" и выйдешь из нее с почетом, либо тебя просто зароют в никому не ведомой безымянной могиле, а имя твое навсегда вычеркнут из списка учащихся.

Учтивым кивком Макнейл поздоровался с остановившейся рядом с ним ведьмой.

– Что ж, вот мы и у цели. - Он кивнул в сторону молчаливого каменного сооружения. - Та самая крепость, из-за которой и поднялся весь этот переполох.

– Не слишком радует глаз, - небрежно заметила Констанция. - Какие-нибудь признаки жизни есть?

– Пока что ни единого. Как только остальные нас догонят, подойдем к ней ближе и проверим. А заодно выясним, годится ли она в качестве человеческого жилища.

– Надеюсь, ты не задумал провести ночь именно там? - Глаза Констанции быстро скользнули по лицу собеседника.

– Назревает гроза, - сказал Макнейл, - и, насколько я могу судить, довольно сильная. Можешь, конечно, выспаться прямо здесь, под дождем, если у тебя есть такое желание, но что касается меня, то мысль обзавестись надежной крышей над головой я вовсе не нахожу нелепой. Идея того стоит, хотя бы для разнообразия. Тебе, Констанция, наше дело еще в новинку, а когда работаешь в полевых условиях, первая заповедь - всегда пользуйся всеми удобствами, какие только сможешь раздобыть, и благодари за них судьбу. При такой жизни комфорт становится большой редкостью. До темноты еще куча времени, так что мы успеем облазить эту крепость сверху донизу, чтобы убедиться в собственной безопасности.

– Не знаю, командир. - Констанция задумчиво покачала головой. - Что-то мне:

– Видишь ли, Констанция, - без обиняков заявил Макнейл, - в боевой группе может командовать только один человек, и в данном случае это я. На сей раз я предпочел подробно объяснить причины своего решения из-за того, что ты в нашей команде новичок и это твое первое задание, но только не думай, что это войдет у меня в привычку. Отдавая приказ, я предполагаю, что он будет исполнен, и без всяких вопросов. Я понятно выражаюсь?

– Вполне, - холодно ответила Констанция и, отвернувшись, занялась изучением крепостных стен. - Я надеюсь, ты уже заметил, что на башнях нет ни единого стражника?

– Разумеется.

– Как по-твоему, не могли бы они все просто дезертировать?

– Что ж, не исключено, - пожал плечами Макнейл. - Но если дело только в этом, то куда в таком случае подевались все гонцы его величества?

Констанция задумчиво закусила губу и постаралась изобразить на лице сосредоточенную работу мысли. Больше всего ей хотелось произвести на Макнейла благоприятное впечатление, но средств для этого пока не находилось. До крепости слишком далеко, и дар ясновидения по-прежнему пока ей не помогает. Вряд ли она теперь увидит намного больше, чем сам Макнейл. Только каменные стены и ни единого живого существа, ни единого движения: Констанция еще плохо умела применять на практике свою способность к ясновидению, эту загадочную смесь умения предвидеть будущее и возможности мистическим внутренним зрением проникать в природу вещей, и потому не во всякой ситуации им удается пользоваться. Как ни досадно, а единственный способ "повысить квалификацию" - это как можно больше тренироваться, - собственно, именно эту цель Констанция и преследовала, решив пойти в полевую разведку. Полевая разведка словно специально была создана для того, чтобы ведьмы вроде Констанции могли стать профессионалами и из ведьм превратиться в чародеек. Конечно, для этого было бы неплохо еще и ухитриться остаться в живых.

Констанция услышала шум где-то за спиной и, обернувшись, устремила взгляд в лесную чащу. На поляну по скрытой в густой тени раскидистых деревьев тропе выезжали остальные бойцы группы Макнейла - Джессика Флинт и Гайлс Танцор, всюду известный именно под этим прозвищем. Держались они настолько непринужденно, будто совершали прогулку, а поводьями поигрывали так, как если бы ехали не по узкой ухабистой тропке, а по самой лучшей городской мостовой; весь вид этих людей говорил о том, что дело они свое знают и ничто не может их испугать.

Джессика Флинт, брюнетка весьма приятной внешности, имела за плечами уже почти тридцать лет. Она была довольно высокого роста, с коротко, почти по-мужски остриженными волосами и великолепной фигурой, которую вполне заслуженно можно было назвать чувственной и соблазнительной, если бы не чересчур развитая мускулатура. Флинт отлично владела холодным оружием, прошла серьезную школу фехтования, и профессия наложила на ее облик неизгладимый отпечаток. На Джессике был длинный кольчужный жилет, далеко не новый и знавший когда-то лучшие времена; внушающие изрядное уважение мускулистые руки оставались полностью обнаженными. Брюки и блузку из хлопковой ткани тоже трудно было назвать новыми, хотя выглядели они вполне опрятно. Лицо Джессики всегда сохраняло открытое и жизнерадостное выражение - даже в разгар боя, которых на ее долю выпало вполне достаточно.

Она относилась к тем немногим людям, что вышли живыми из последнего великого сражения войны против демонов - того самого сражения, что разразилось прямо под стенами королевского замка "Твердыня лесов". О тех временах и поныне напоминают старые шрамы, а на левой руке осталось всего три пальца. На бедре, как всегда, покоилась немало потрудившаяся на своем веку сабля, сокрытая в длинных изогнутых ножнах из чистого серебра, украшенных богатой резьбой. Ножны эти стоили куда дороже, чем сама сабля и тот конь, на котором восседала Флинт, и хозяйка этим очень гордилась.

Гайлс Танцор выехал на поляну бок о бок со своей спутницей. Макнейл покопался в памяти, пытаясь сообразить, когда же в последний раз эти двое ездили порознь, но припомнить подобного случая так и не сумел. Гайлс, как всегда, носил простую, ничем не примечательную одежду, и на нем не было абсолютно никаких доспехов. Это был мужчина ростом чуть ниже среднего, и то же можно было сказать про его телосложение, на котором взглядом не за что было зацепиться. Да и лицо - широкое, спокойное и вечно миролюбиво-вежливое - особой значительностью похвастаться не могло. Затеряйся такой человек в толпе - и ты ни за что на свете не найдешь его среди десятков прочих обывателей. А когда найдешь, будет уже поздно. Этот ничем не примечательный человек носил звание "мастер меча"; Танцор - фехтовальщик такого класса, что противостоять ему, когда он обнажит против тебя меч, абсолютно невозможно. Бойцов, удостоенных титула "мастер меча", было очень мало даже и до войны, теперь же во всем Лесном королевстве осталось в живых всего два таких аса. Два - включая и самого Гайлса. Человек этот в любой ситуации сохранял непоколебимое спокойствие и был неизменно вежлив, а глаза его очень часто казались подернутыми дымкой и почти неживыми; отсутствующий взгляд был вечно устремлен куда-то вдаль. Никто точно не знал, сколько противников ему довелось уложить в битвах. Ходили даже слухи, что он и сам сбился со счета.

С Джессикой Флинт они сражались бок о бок еще задолго до того, как начали служить в группе Макнейла. За этой парой закрепилась прочная репутация людей, неизменно доводящих до конца выполнение любого боевого задания, чего бы это ни стоило. Нельзя сказать, чтобы их все любили, но вот на недостаток уважения Гайлсу и Джессике пожаловаться было грех. С Макнейлом они прослужили вот уже почти семь лет, и одной из главных тому причин была способность Макнейла сохранять над такими подчиненными контроль, чем не мог бы похвастаться ни один другой командир. Дункана эти двое уважали и считались с ним. По крайней мере - в большинстве случаев.

– Почти доехали, кажется. Так, Джессика? - Танцор слегка повернул голову и окинул спутницу рассеянным взглядом.

– Почти, - кивнула Флинт. - Не понимаю только, чего ты так стремишься в это местечко. До сих пор если кто-то сюда и доезжал, то потом его уже больше никто не видел.

– Все они были дилетанты, - заметил Танцор. - А вот мы - профессионалы.

– Слишком уж самодовольным ты стал в последнее время, - ухмыльнулась девушка. - Вот наткнешься в один прекрасный день на кого-нибудь, кто владеет мечом не хуже, чем ты сам, и, ко всему прочему, так преуспел в фехтовании, как ты в самомнении, а меня вдруг не окажется под рукой, чтоб рубануть этого типа в затылок:

– Ну, такого просто не может быть, - зевнул Танцор. Джессика возмущенно фыркнула.

– Я жду не дождусь, когда мы начнем обнюхивать закоулки этой крепости, - снова заговорил Гайлс. - Обследование местечка, полного таинственных загадок, должно стать весьма приятной переменой после унылого и нудного выслеживания примитивных уголовников и прочих скрывающихся в лесах бандитов. Ты только представь себе отдаленная, совершенно одинокая крепость, пустынная и не подающая никаких признаков жизни: Разве у тебя не бегут мурашки по коже, а?

– Ну вот, опять этих чертовых придворных поэтов да народных сказителей наслушался, - уныло резюмировала Джессика.

– А что я могу поделать, коли я романтик до мозга костей?

– Ты просто не совсем психически здоров, вот и все. У тебя больное воображение. Если станешь по ночам видеть кошмары, не вздумай мне потом плакаться. Ты же знаешь, как на тебя действуют все эти древние сказки.

Танцор промолчал. Флинт, бросила взгляд в сторону Констанции, по-прежнему поджидающей своих товарищей, стоя рядом с Макнейлом в конце тропы.

– Гайлс, - задумчиво произнесла Джессика, - а что ты можешь сказать о нашей новой ведьме?

– Похоже, она в своем деле знает толк.

– И все-таки слишком неопытна. Ни разу не участвовала в настоящем сражении, ни разу не испытала свои способности в боевых условиях.

– Молодость, к счастью, относится к тем недостаткам, которые быстро проходят.

– Ладно, что ни говори, а заменить Саламандру она едва ли сможет. Та-то уж точно свое дело знала.

– Ты же Саламандру терпеть не могла! - Танцор одарил Джессику выразительным взглядом. - Не пытайся теперь убедить меня в обратном.

– Верно, я не слишком-то ее любила. И тем не менее не было случая, чтобы она нас подвела, - это я всегда признавала и признаю. А на этот раз нам выпало по-настоящему серьезное задание, и отправляться на него с ведьмой-новичком - далеко не лучший вариант. Если она подведет, мы все запросто можем отправиться на тот свет.

– Послушай, Джессика. Сегодня наверняка будет гроза, и очень может случиться, что кое-кого из нас просто убьет молнией, - невозмутимо проговорил Танцор. - Все это вполне вероятно, но разве стоит из-за этого трепать себе нервы? Слишком уж ты беспокоишься по пустякам.

– Зато тебя, похоже, вообще ничто не волнует.

– Ну вот ты и поволнуйся за нас двоих.

– Вот именно, - фыркнула девушка. - Только этим я и занимаюсь.

Они приблизились к Макнейлу, и разговор оборвался. Макнейл кивнул им и спросил:

– Какие-нибудь новости?

– Пока ничего, - доложила Флинт. - В одном месте мы остановились и немного проехали назад, чтобы проверить, не двинулся ли кто по нашим следам, но никого не обнаружили. Да что там говорить, мы уже много дней ни одной живой души не видели. Эта часть леса практически не обитаема. За последнюю неделю не встречалось ни одной даже самой захудалой деревушки или крошечного хутора.

– А что тут удивительного? - пожал плечами Макнейл. - До границ Леса Мрака рукой подать.

– Лес Мрака теперь ведет себя тихо, - заметил Танцор. - Мы с вами успеем дожить до глубоких седин и сойти в могилу прежде, чем он снова вздумает кого-нибудь потревожить.

– Вряд ли об этом следует заявлять так уверенно, - с сомнением в голосе возразила Флинт.

– Верно, - вступила в разговор Констанция, - на это полагаться нельзя.

Макнейл бросил на ведьму быстрый взгляд. Полуприкрыв глаза, та пристально всматривалась куда-то в даль, сквозь чистое пространство вырубки, сквозь саму пустынную каменную крепость:

– В чем дело? - вполголоса осведомился он. - Твое ясновидение о чем-то тебе сообщает?

– Не могу пока точно сказать, - задумчиво ответила Констанция. - Видишь ли, эта крепость:

– И что в ней такого?

– В те времена жили на земле великаны:- вдруг еле слышно прошептала ведьма и, поежившись, опустила глаза и поплотнее укуталась в плащ. - Не нравится мне это место. - Она обернулась к Макнейлу: - Скверное оно какое-то. Я чувствую.

– Так что ясновидение? - нахмурился командир. - Что-нибудь особенное заметила?

– Нет. Ничего определенного разглядеть не удается. Все будто туманом закрыто. Но только последние три ночи мне постоянно снится эта крепость - в мрачных и жутковатых снах. А теперь, когда мы уже к ней приблизились: От этой вырубки так и веет могильным холодом. Страшным холодом, пробирающим до самых костей. А крепость - сплошное пятно мрака. Она выглядит какой-то очень старой. Просто древней.

Макнейл недоуменно качнул головой.

– По-моему, ты просто позволяешь эмоциям влиять на твои магические способности, Констанция. В этой крепости нет абсолютно ничего старого. Ее построили всего четыре-пять лет назад. А прежде на этом месте не было ничего.

– Что-то было, - без тени сомнения заявила Констанция. - И оно здесь с незапамятных времен:

Слова ее как-то постепенно заглохли, будто растворяясь в воздухе. Флинт с Танцором молча переглянулись. Высказываться теперь смысла не было: Макнейл и так отлично знает, что у них на уме. Конечно, если б такое сказала Саламандра, ни у кого бы и сомнения не возникло, что она говорит серьезно. У Саламандры был блестящий дар ясновидения, и она прекрасно умела им пользоваться. Если та, прежняя ведьма говорила, что какое-то место нечисто и представляет опасность, значит, это действительно было так - и никто не смел спорить. Но ведь Констанция еще новичок. Конечно, у нее есть способности к магии, но может ли она сохранять самообладание и полный контроль,, над этими способностями в стрессовой ситуации? В ее жизни еще не было подобных случаев, в ее умении пользоваться своим даром пока что никто не уверен, а стало быть, и предупреждения ее еще нельзя принимать слишком уж всерьез.

Констанция взглянула на Макнейла, ожидая, как он отреагирует.

– Вряд ли мы сможем разузнать об этой крепости что-нибудь толковое, - заговорил наконец Дункан, стараясь, чтоб голос его звучал уверенно и невозмутимо, - если будем сидеть здесь и просто глазеть на нее. Чем раньше мы проберемся внутрь и обследуем все закоулки, тем скорее узнаем, где можно спокойно переночевать, а в каком месте этого делать не стоит.

Он дернул поводья и вывел коня на открытое пространство вырубки. За ним двинулись Джессика и Танцор; Констанция держалась позади. Если бы кто-нибудь из ее спутников сейчас обернулся, то заметил бы, что губы ведьмы плотно сжаты, а взгляд мрачен и насторожен.

Макнейл и сам почему-то неприятно напрягся, едва успев покинуть густую тень раскидистых деревьев. Вообще-то пока нигде не было и намека на присутствие врагов, но, проведя так много времени в лесах, Дункан, оказавшись на открытом пространстве, вдруг почувствовал себя каким-то слишком уж уязвимым, даже будто раздетым. Обширная вырубка, которой многочисленные пилы и топоры придали почти правильную округлую форму, простиралась на добрых полмили в ширину: Макнейл окинул пространство подозрительным взглядом, но не заметил никакого движения даже под пологом окружающих расчищенное поле деревьев. И вдруг ощутил, как их окружила неестественная тишина, и это столь необычное явление заставило командира группы насторожиться. Неожиданно перестали петь птицы, жужжать насекомые, от которых обычно в лесу нет спасения. Никого и ничего. Макнейл только сейчас обратил на это внимание и сразу же вспомнил, что сегодня весь день пели птицы, даже когда они ехали по лесу. Сейчас лес застыл в каком-то странном молчании, деревья и трава замерли в неподвижности, как будто что-то ожидая или чего-то испугавшись. Может, живность просто-напросто попряталась от грозы: В абсолютной тишине гулко стучали копыта четырех лошадей, несущих солдат полевой разведки к таинственной заброшенной крепости, и их командир все больше и больше поддавался какому-то странному чувству, что за ними кто-то пристально наблюдает.

Крепостные стены становились все ближе и ближе Воздвигнутые из белого камня, за несколько лет они успели потерять свой прежний цвет под воздействием ветров, дождей и палящего солнца и теперь приобрели грязно-белый оттенок. Тут и там чернели пустые бойницы; на зубцах по-прежнему не было никаких признаков жизни, а массивные двустворчатые ворота оставались плотно закрытыми. Крепость выглядела так, будто наглухо затворилась от осаждающего ее противника. Макнейл начал пристально разглядывать траву под ногами. Ее совершенно не смятая поверхность говорила о том, что к крепости давненько никто не подъезжал. Дункан печально улыбнулся. Что ж, вполне вероятно, что никому из королевских гонцов не удалось даже доехать сюда. Этот район печально знаменит разбойниками и прочими темными личностями.

Стража не жалела сил для охраны дорог, и они всегда были достаточно безопасны, но стоило только путнику сойти с прежнего тракта, и ему приходилось самому заботиться о своей безопасности. Дикие уголки Лесного королевства после Великой войны с демонами сделались полной собственностью преступников всех сортов - от почти безобидных карманников до самых отъявленных головорезов. За последние годы наиболее наглых бандитов вроде Джимми Косолапого или Хромого Каторжника, возглавлявших бандитские шайки, королевской страже удалось выследить и уничтожить, однако множество их собратьев по профессии продолжают жить и здравствовать в дальних уголках лесов. Хотя, с другой стороны, лес привлекает не только злодеев, в нем можно встретить и таких людей, как Том с Вересковой Пустоши, разыскивающий затерявшихся в болотах и уже почти распрощавшихся с жизнью путников, дабы вывести их на широкую проезжую дорогу, или Джек Чучело, добровольный защитник и лучший друг деревьев, настоящий добрый ангел лесов, который к тому же помогает беднякам деньгами и драгоценностями, которые он без труда добывает из карманов богачей, если тем случается проезжать через его владения. Для одинокого путника лес представляет большую опасность, а королевский гонец, в конце концов, такой же человек, как и любое частное лицо.

Макнейл задумчиво покачал головой и снова окинул взглядом крепостные стены. Ладно, хватит с него всяких там "может быть" и "если бы". Пора наконец раздобыть кое-какие ответы на великое множество крутящихся в голове вопросов. Ответы эти может дать только сама крепость, и она их непременно даст, пусть даже придется ее разобрать по кирпичику.

Командир взглянул на заходящее солнце; огненный диск нависал уже над самыми верхушками деревьев До темноты осталось от силы часа два. А это значит, что у четверки разведчиков оставался один вечер да еще три дня. Потом появятся основные силы королевских войск, и к этому моменту Дункан Макнейл обязан найти ответы на все проклятые вопросы. Он тяжко вздохнул. Чего-чего, а уж заданий с жестко ограниченными сроками исполнения он просто терпеть не мог. "Да уж, когда становишься в своем деле лучшим из всех, на тебя начинают валить просто невозможные поручения", - с горечью подумал Дункан. Через пару лет начальство уже не удовлетворится тем, что такой человек может проделать все, что угодно. Оно еще захочет, чтобы он совершал подвиги точно по расписанию.

Наконец конь Макнейла остановился возле самых ворот. Подъехали остальные. Крепость встретила их все так же безмолвно, и яркие отблески последних лучей заходящего солнца все так же невозмутимо продолжали играть на успевших пожелтеть каменных стенах. Дункан с подозрением покосился на ворота. Густой предгрозовой воздух по-прежнему не приносил ни единого порыва ветра, ни единого шороха, ни единого звука. Да уж, изрядно действует все это на нервы: Крепость будто созерцает появившихся из-за леса гостей, будто ждет чего-то, не очень веря, что эти люди смогут разгадать ее загадки. Дункан сосредоточился, отогнал все посторонние мысли, развернул плечи и крикнул во весь голос:

– Там, в крепости! Говорит сержант полевой разведки Дункан Макнейл. Именем короля, откройте!

Ответа не последовало. Лишь негромкое похрапывание лошадей нарушало мертвую тишину.

– По правде говоря, ты ведь и не ждешь никакого ответа? - проговорила Констанция.

– Конечно, не жду, - спокойно кивнул Макнейл, - но все-таки надо соблюсти все обязательные процедуры.

Подъезжая к укреплению, полагается именно так и поступать, и знаешь, иногда это дает положительный результат.

– Но только не в данном случае.

– Да. На этот раз толку не будет. Флинт:

– Да, командир?

– Проверь-ка ворота. Посмотри, насколько крепко они заперты.

– Есть, командир.

Джессика соскочила с седла и бросила поводья Танцору. Тот подхватил уздечку и меланхолично перекинул ее через левую руку. Флинт обнажила клинок и неторопливо двинулась к воротам. Изогнутая сабля ослепительно засверкала на солнце.

Рядом с фигурой фехтовальщицы ворота казались огромными и непреодолимыми. Джессика внимательно обследовала толстые деревянные брусья и обшивающие их полосы кованого железа, толкнула каждую створку левой рукой - правая по-прежнему сжимала оружие. Ворота не подались и на вершок, как она ни старалась. Джессика размахнулась и ударила по левой створке кулаком. Единственным результатом оказался гулкий, разрывающий тишину звук, через секунду отозвавшийся многократным эхом и наконец угасший. Джессика обернулась к Макнейлу:

– Похоже, все засовы задвинуты и все замки заперты.

– Любопытно, любопытно, - нетерпеливо заговорила Констанция. - Дайте-ка я попытаюсь.

Вокруг группы разведчиков неожиданно взвился вихрь, и в воздухе резко похолодало. Кони начали вращать глазами и испуганно вскидывать головы. Макнейл наклонился к своему скакуну и, потуже натянув поводья, прошептал несколько ласковых успокаивающих слов. В воздухе, подобно трепыханию попавшейся в сети птицы, запульсировала магия - сконцентрированная и почти осязаемая. Увесистые кованые ворота заскрипели и затрещали, прямо на глазах выгибаясь внутрь, будто какой-то гигант навалился на них всем телом. Затем совершенно отчетливо раздались звуки открывающихся засовов, скрип проворачивающихся в мощных замках тяжелых ключей: Констанция резко выдохнула, и обе створки крепостных ворот мягко и плавно растворились, обнажая пустынный внутренний двор. Наконец наступила тишина, и ведьма победоносно улыбнулась. Ветер быстро стих, но вокруг разведчиков, несмотря на яркое солнце, по-прежнему стоял необычный холод.

Констанция с вызовом посмотрела на Макнейла.

– Что ж, недурно, - вежливо кивнул тот, - но только нельзя не признать, что Саламандра справилась бы вдвое быстрее.

– Послушать, как вы все трое ее тут расписываете, - обиженно сказала Констанция, - так можно подумать, что эта ваша Саламандра была величайшей ведьмой из всех когда-либо живших на Земле.

– С работой своей она справлялась на все сто, - произнес Макнейл.

– Если у нее все так замечательно получалось, почему ж тогда ее нет в живых?

– Не повезло ей, - резко вставила Джессика. - От случайностей никто не застрахован. - Она приблизилась к лошади и взяла у Танцора поводья.

"Спасибо, Джессика, - похвалил ее про себя Макнейл, - ты всегда отличалась большим тактом и дипломатическими способностями".

– Что ж, теперь пора въехать во двор да рассмотреть все повнимательнее. - Флинт обернулась к Дункану. - Верно, командир?

– Именно так, - подтвердил Макнейл. - Давай вперед, Флинт.

Джессика кивнула и направила коня во двор крепости. Макнейл с Танцором двинулись следом, прикрывая ее с флангов; Констанция замыкала шествие. Перед разведчиками открылся мощенный желтовато-белым камнем двор Лучи солнца весело играли на мостовой, но ни одной лошади не было в том месте, где обычно привязывали коней, а все окна и двери выходящих на двор строений были пустыми и черными и походили на множество ослепших глаз. Танцор обнажил меч, и Макнейл счел за благо последовать его примеру. Звук, раздавшийся в тот миг, когда клинок покидает ножны, невозможно ни с чем спутать и вряд ли возможно с чем-нибудь сравнить. Этот мрачный зловещий полускрип-полушепот всегда предвещает кровь, ужас и преждевременную смерть. Теперь в пустом, погруженном в зловещую тишину внутреннем дворе крепости звуки извлекаемых из ножен мечей прозвучали особенно резко и отозвались многократным эхом, долго не желая затихать. Макнейл поглядел на меч Танцора, и при виде этого оружия ему вот уже в который раз сделалось не по себе. Гайлс всегда пользовался длинным и на редкость широким обоюдоострым клинком. Этот меч не отличался красотой: с первого взгляда возникало впечатление, что смотришь на очень простое, эффективное и безжалостное орудие убийства. Как раз в таких целях Танцор и использовал свое оружие, вовсе не заботясь о красоте движений. Меч самого Макнейла был столь же длинным, но гораздо уже и изящнее. Такой меч позволяет орудовать не только рубящей поверхностью лезвия, но и острием: ведь фехтование - это нечто гораздо большее, чем работа какого-нибудь мясника. По крайней мере, Дункан придерживался таких взглядов.

Командир разведгруппы огляделся по сторонам, стараясь изучить и запечатлеть в памяти все уголки двора. Вокруг лежала совершенно открытая площадка, не было видно ни одного человека, и все-таки чувство, будто за ними кто-то наблюдает, не только не покинуло Макнейла, но сделалось еще сильнее. Это место каким-то таинственным образом заставляло напряженно сжимать зубы и втягивать голову в плечи. Какой дьявол унес всех обитателей крепости? Ворота-то были крепко-накрепко заперты изнутри, а значит, здесь, в этих стенах, непременно кто-то должен быть. Только вот где? Макнейл вдруг вздрогнул - неожиданно для самого себя. "Видно, какой-то призрак прошелся над тем местом, где мне суждено быть похороненным:" - вспомнил он древнее народное поверье. Но все-таки как себя ни успокаивай, а здесь действительно что-то не так, и пресловутый призрак вовсе ни при чем: Где-то в глубине души, в подсознании, Дункан не переставал чувствовать присутствие чего-то опасного и непонятного, и тень некоего глубинного страха сбивала мысль и мешала сосредоточиться. Макнейл оглядел черные пустынные окна крепостных строений и еще отчетливей почувствовал какую-то внутреннюю дрожь. Тот самый животный страх, которого ему не доводилось ощущать уже долгие, долгие годы. С тех самых пор, как он, Дункан Макнейл, стоял с мечом в руке перед бесчисленным множеством ринувшихся в атаку демонов - тогда, во время той самой невероятно длинной ночи. И продолжал стоять посреди рушившейся баррикады, и слишком хорошо понимал, что не сумеет выстоять:

Командир резко встряхнул головой. О подобных вещах можно будет поразмыслить и позже, а сейчас надо дело делать. Макнейл направил коня к ближайшему брусу для привязывания лошадей; жуткие воспоминания быстро вылетели из головы, как это всегда бывает в подобных ситуациях. Дункан спешился, привязал поводья к перекладине. Сюда же подъехали и остальные, чтобы тоже позаботиться о лошадях. Дункан снова окинул взглядом выходящие во двор двери. Все крепости похожи одна на другую, и опытному сержанту не пришлось долго гадать, чтобы определить, какая из них представляет собой главный вход. Разумеется, вон та - как раз напротив крепостных ворот. Дверь чуть приоткрыта, а за ней не видать ничего, кроме сплошной темноты. Макнейл двинулся в том направлении, но вдруг резко остановился и обернулся. Ему почудилось, будто сзади раздался какой-то звук: Сержант прислушался, но не обнаружил ничего, кроме легкого шелеста ветра за стенами крепости. Ветер явно усиливался. Макнейл вдруг заметил, как много выходящих во двор окон закрыто глухими ставнями - и это при том, что во дворе лето и днем стоит просто невыносимая жара. "Да это же просто сумасшествие, - недоуменно подумал сержант. - там же внутри должно быть как в жарко натопленной печке!"

"Су-ма-сшест-вие:" - застучало вдруг в голове. Мозг почему-то зациклился на этом слове, и оно снова и снова повторялось в мыслях Макнейла. Чтобы избавиться от этого наваждения, сержант решил сосредоточиться на том, что открывалось его взору. Справа расположились конюшни, слева - казармы стражников. И там и тут двери были слегка приоткрытыми. В следующее мгновение Дункан заметил, что рядом стоит Констанция и тоже оглядывается по сторонам - оглядывается несколько нервозно, будто глаза ее пытаются отыскать хоть какой-то безопасный уголок и не находят его.

– Ты говорил, это совсем новая крепость, - заговорила она вдруг, не отрывая взгляда от безмолвных строений. - Тебе известно, почему ее построили именно здесь? Может быть, в этой местности есть что-то такое, о чем мне следовало бы разузнать заранее?

– Да ты и так знаешь почти все, - ответил Макнейл. - Как раз посередине этой вырубки проходит граница между Лесным королевством и Холмистым княжеством. Эта крепость призвана обеспечить безопасность на данном участке границы, и ничего больше. И свою задачу крепость выполняла вполне успешно: До самого последнего времени.

– В Холмистом княжестве, - озабоченно нахмурилась Констанция, - не наберется достаточно магов и чародеев, чтоб совладать с такой мощной крепостью. Насколько мне известно, там их вообще не густо, так что потягаться с такого рода укреплениями им просто не под силу.

– Ты чувствуешь здесь присутствие чего-то необычного? - поинтересовался Макнейл, переводя на ведьму задумчивый взгляд. - Чего-то связанного с магией или представляющего серьезную опасность?

Констанция закрыла глаза и полностью сосредоточилась на своих способностях к ясновидению. Внутреннее зрение ее открылось в полную силу, все посторонние впечатления перестали ему мешать, ведьма погрузилась в море совершенно особых чувств и ощущений. Крепость абсолютно пуста и какая-то очень холодная, будто покинутый покойником гроб, и все-таки: Все-таки что-то есть. Что-то страшное, просто жуткое, и притом совсем близко. Констанция попыталась проникнуть внутрь и рассмотреть хоть какие-нибудь детали, но внутреннее зрение будто закрывала какая-то пелена. Здесь, совсем рядом, скрывается опасность. В этом не может быть сомнений; Констанция отчетливо чувствовала присутствие могучей враждебной силы. А еще ее не покидало ощущение, что здесь все как-то неправильно.

В висках медленно, но с каждой секундой нарастая, начала пульсировать боль. Видения начали расплываться и наконец сделались неразличимыми. Констанция глубоко вздохнула и вновь открыла глаза. Попрактиковавшись в ясновидении, она, как всегда, почувствовала усталость и опустошенность, но, обратившись к Макнейлу, постаралась говорить ровным и спокойным голосом. Слишком уж не хотелось, чтоб командир считал ее слабым звеном в общей цепочке, человеком, на которого не слишком-то можно положиться. И так ведь последнему дураку понятно, что они не в восторге от новой ведьмы. Вот несравненная Саламандра:

– Что-то здесь есть, командир, но я не могу толком разобрать, что именно. В этой крепости присутствует нечто магическое, очень могущественное и очень древнее: Но больше никаких подробностей мне не удается увидеть.

"Нечто древнее, нечто старое:- подумал Макнейл. - Она уже второй раз употребляет подобные выражения по отношению к этой крепости. А ведь ей отлично известно, что крепости-то без году неделя!"

– Ну что ж, ладно, - подытожил он вслух, - займемся делом. Итак, все по порядку. Раз мы собираемся здесь заночевать, надо отыскать местечко, в котором нетрудно будет обороняться, а уж двор-то для подобной цели никак не подходит. Флинт, Танцор! Обследуйте пока конюшни и заодно позаботьтесь о наших лошадях. А ты, Констанция, пойдешь со мной Хочу полюбоваться на те казармы.

Джессика с Гайлсом кивнули и двинулись в сторону конюшен. Макнейл направился к расположенным с противоположной стороны баракам. Ведьма поспешила вслед за ним, явно не желая оставаться в одиночестве ни на минуту. Гнетущая тишина начинала выводить ее из себя, а те неясные расплывчатые видения, что довелось ей лицезреть во время последнего сеанса ясновидения, тоже ничуть не успокаивали. Ведьму не покидало чувство, что здесь она встретит нечто такое, что непременно должна узнать. Что-то страшное, о чем когда-то ей доводилось слышать.

От глаз Макнейла не скрылась та поспешность, с которой Констанция последовала за командиром. Он с трудом подавил улыбку. Впрочем, честно говоря, сержант и сам немало радовался тому обстоятельству, что не останется один.

Они остановились у дверей казармы и внимательно оглядели вход. Эта дверь, как и все прочие, была приоткрыта. Макнейл поджал губы: подобные совпадения его как-то озадачивали. За мнимыми совпадениями вполне может скрываться какая-то логика, а если какому-то явлению есть особые причины, их надо непременно разгадать. Макнейл постоял перед дверью, но, не найдя никакого объяснения, наконец пнул ее носком сапога. Дверь медленно растворилась. Сержант выставил вперед клинок и шагнул в темноту казармы.

Единственными источниками света внутри служили лишь узкие щели в закрытых ставнях да распахнутая дверь. Макнейл быстро шагнул вперед и тут же отскочил в сторону. Темный силуэт на фоне яркого дверного проема - слишком уж хорошая мишень. В следующее мгновение сержант схватил за руку Констанцию и, подтащив к себе, поставил ее за своей спиной. Несколько минут они стояли молча, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Вот уже стали видны толстые слои старой пыли, покрывающей все вокруг, и целые комья той же пыли и грязи, высвечиваемые кое-где одинокими солнечными лучами. В воздухе стоял какой-то тяжелый удушливый запах, вызывавший весьма неприятные ассоциации. "Вонь не похожа на казарменную, - подумал Макнейл. - Так пахнет в каком-нибудь старом мавзолее". Он и сам не понял, почему ему в голову пришло именно такое сравнение:

Прямо посреди прохода, между двумя рядами коек, одиноко лежал поваленный стул. Стул вдоль и поперек был разрисован какими-то темными полосами - словно кто-то взял кисть и, обмакнув ее в краску, решил украсить сиденье, не слишком заботясь о результатах своего творчества. Макнейл услышал за спиной судорожный вздох Констанции, и в следующее мгновение казарма озарилась ослепительным светом - это ведьма вскинула правую руку и при помощи магического жеста осветила помещение. Сержант раздраженно ругнулся, прикрывая ладонью глаза.

– В следующий раз будь любезна предупредить меня заблаговременно!

– Прошу прощения, - еле слышно извинилась Констанция. - Но: Глянь-ка на этот стул, Дункан. Погляди на него:

Темные полосы сиденья оказались кровью - старой, давно засохшей кровью. Макнейл убрал руку от глаз и быстро огляделся по сторонам. Обширную казарму заполняли ровно пятьдесят кроватей, расставленных аккуратными рядами вдоль стен. На всех без исключения кроватях матрасы и одеяла оказались изодраны и насквозь пропитаны ссохшейся кровью.

– Господи, - медленно произнесла Констанция. - Боже ты мой, да что же здесь такое произошло?

Макнейл от изумления не мог вымолвить ни слова и лишь покачал головой. В ярком серебристом свете, струящемся от поднятой кверху ладони ведьмы, он отчетливо увидел кирпичного цвета пятна засохшей крови на стенах, на полу и даже на потолке. Разведчики будто вошли не в казарму, а в старую заброшенную скотобойню. Постельные принадлежности оказались большей частью изрублены на куски - здесь явно орудовали тяжелыми мечами и боевыми секирами. Даже кровати кто-то буквально разнес в щепки. Обломки их валялись по всем углам, а с полдюжины толстых дубовых клиньев, какими столяр обычно скрепляет массивные деревянные конструкции, оказались глубоко забиты прямо в стену, будто тоненькие гвоздики.

Макнейл медленно двинулся вперед. Констанция осталась стоять у двери, продолжая освещать помещение. Сержант машинально поворошил острием меча ближайшую койку. Его мутило от запаха! Он будто оцепенел. Все, что он видел, не,укладывалось ни в какие мыслимые рамки. Дункан Макнейл вовсе не был новичком в подобных делах, он сталкивался на своем веку с кровью, насилием, убивал сам и часто попадал в такие переделки, что лишь чудом избегал смерти. Но эти пустые, пропитанные кровью постели: Какое живое существо способно перебить пятьдесят стражников в их собственной казарме да еще избавиться от трупов - и все это не оставив ни единого следа своего присутствия? Подобных зверств Дункан не видел с тех пор, как закончилась война с демонами. А демонов сейчас в лесу нет. Макнейл пригнулся и заглянул под кровать. Увы, он не увидел ничего, кроме новых комьев пыли да кровавых разводов.

"Сколько же тут этой кровищи:"

Сержант выпрямился и оглянулся на дверь, рядом с которой по-прежнему стояла ведьма.

– Констанция!

– Да, командир?

– Примени-ка свое ясновидение. Посмотрим, что ты сможешь увидеть здесь.

Ведьма опустила руку и закрыла глаза. Серебристый свет, распространявшийся от ее ладони, погас, казарма вновь погрузилась во тьму. Опять лишившись возможности что-либо разглядеть, Макнейл инстинктивно покрепче сжал рукоять меча. Он напряженно прислушивался, все время ожидая, что кто-то или что-то бросится на него из темноты, но вокруг по-прежнему было тихо и спокойно. Даже слишком тихо. Наконец глаза привыкли к окружающему мраку, и сержант увидел неподвижно стоящую чуть в стороне от входа Констанцию. Вскоре она разочарованно вздохнула и обернулась к командиру:

– Увы, мне очень жаль, но я ничего не могу разглядеть. Я уверена, что могла бы хоть что-то увидеть. Но здесь, в крепости, а может быть, где-то рядом с нею есть что-то такое, что блокирует мои способности к ясновидению.

Макнейл нахмурился:

– А может быть, здесь просто место такое? Неблагоприятные для ворожбы условия?

– Не знаю. Только вот что: Здесь что-то очень уж холодно, ты заметил? Слишком холодно.

– Но ведь так и должно быть. Мы скрылись от солнца, вокруг толстые каменные стены.

– Нет. - Ведьма сердито качнула головой. - Дело не в этом. Тут должна быть какая-то более веская причина.

Только сейчас Макнейл заметил, что от его дыхания идет густой пар. Он снова покрепче сжал рукоять меча и вдруг обнаружил, что рука едва ее ощущает. Пальцы свело от холода. Видимо, охлаждение происходило настолько медленно и незаметно, что поначалу Дункан этого даже и не почувствовал.

– Пожалуй, лучше нам отсюда убраться, - спокойно произнес он. - До лучших времен.

Командир разведгруппы начал пятиться к выходу, выставив перед собой острие клинка. Никаких признаков опасности по-прежнему не было, но Макнейлу почему-то очень не хотелось поворачиваться к этим залитым кровью койкам спиной. Приблизившись к двери, он обнаружил, что Констанция уже вышла во двор. Сержант на мгновение задержался в проходе и еще раз окинул взглядом погруженную во тьму казарму. "Ровно пятьдесят коек. И, черт побери, сколько же крови!.." Макнейл шагнул во двор и плотно затворил за собой дверь. Дункан взглянул на Констанцию. Лицо ведьмы было бледно, однако она не теряла присутствия духа.

– Что дальше? - спросила Констанция.

– Вон та дверь, - Макнейл кивком показал на главный вход, - мне кажется, должна вести в приемный зал. Может быть, там мы найдем ответы на все эти загадки.

Он быстро зашагал через двор; Констанция шла за ним следом. Макнейл подошел к двери, распахнул ее и, держа наготове меч, вошел в приемный зал. Помещение ничем не отличалось от подобных ему залов любой другой крепости - довольно обширная, без всяких украшений комната, с одним-единственным столом и полудюжиной стульев, весьма неудобных на вид. Обстановка была заурядная, если не считать четырех толстых веревок с петлей на конце, свисающих с широкой поперечной балки под потолком. Воздух в зале был неподвижен, веревки даже не колыхались. Петли типа "удавка" вязал явно непрофессиональный палач, но кто бы этим ни занимался, работу свою он выполнил на совесть. Во всяком случае, они выглядели на редкость надежно. Прямо под импровизированными виселицами на полу валялось четыре стула. Макнейл сглотнул подступивший к горлу комок. Не надо обладать чересчур богатым воображением, чтобы представить себе, как четверых обреченных заставляют забраться на эти самые стулья, затягивают на шеях петли, а потом вышибают подставки одну за другой.

– Быть может, кое-кто из них просто сошел с ума, - медленно произнесла Констанция.

– Да, бывает и такое, - согласился Макнейл. - Подобные случаи называют синдромом закрытого пространства. Возьми, например, некую группу вооруженных людей, запри их в тесной казарме, лиши возможности хоть чем-нибудь заняться - и рано или поздно даже самые крепкие парни не выдержат подобной жизни. Но ведь всякий командир - если только он хоть чего-нибудь да стоит - непременно обнаружит признаки патологии в поведении своих людей и тут же примет меры, чтобы разрядить обстановку. А что касается этой крепости, то никто еще не слышал о ней ничего плохого. Насколько мне известно, подобных психических расстройств здесь вообще до сих пор не наблюдалось. Нет, вряд ли подобную версию можно принимать всерьез. Ладно: Допустим, вот здесь повесили четверых. Но где тогда тела? Для чего понадобилось снимать трупы и оставлять веревки висеть под потолком? Пока что я вообще не вижу здесь ничего поддающегося логическому объяснению. Пока: И вообще, меня не покидает ощущение, что здесь произошло нечто действительно ужасное.

– Да, - кивнула Констанция с таким видом, будто она в этом и не сомневалась. - Действительно ужасное. И по-моему, оно не произошло, а происходит до сих пор.

Макнейл резко обернулся и посмотрел ведьме в лицо. Глаза ее были полуприкрыты и устремлены куда-то вдаль. И на этом лице читалось что-то: что-то сильно напоминающее страх.

Флинт с Танцором стояли посередине конюшни и молча оглядывались по сторонам. Через раскрытую дверь проникало достаточно света, чтобы без труда разглядеть помещение. Массивные деревянные кормушки оказались раздроблены в мелкие щепки, стены облуплены и ободраны, будто по ним долго скребли огромными когтями, от стоящих когда-то здесь коней и след простыл, зато и на полу, и на стенах не было недостатка в размазанной, разлитой, разбрызганной и засохшей крови.

– Мерзкое зрелище, - изрекла наконец Флинт.

– В высшей степени, - кивнул Танцор.

– Демоны?

– Вряд ли.

– А почерк очень похож.

– Война с демонами кончилась десять лет назад. С тех пор никто ни разу не видел ни одного демона за пределами Темного леса.

– Однажды они уже выходили за пределы своей вечной ночи, - мрачно улыбнулась девушка, - так что вполне может быть, что они решили сделать еще одну попытку.

Танцор опустился на колени и принялся " внимательно разглядывать пропитанную давно засохшей кровью солому на земляном полу конюшни.

– Любопытно:- произнес он вдруг.

– И что ты тут нашел? - Джессика опустилась возле него.

– Обрати внимание на пол, Джессика. Кругом полно крови, но ни одного человеческого следа и вообще никаких следов, кроме отпечатков копыт. Если коней перебили, а потом вытащили отсюда, то где тогда все следы? Чтобы извлечь тело, тем более лошадиное, его пришлось бы долго волочить по полу.

– Верно, - согласилась Флинт. - Все это очень даже любопытно.

В следующий миг оба, не сговариваясь, выпрямились и быстро заняли боевую позицию - спина к спине, выставив вперед клинки. Тени от разных предметов показались вдруг какими-то необычно черными и зловещими, а неподвижный воздух - слишком сухим и очень холодным; казалось, он пропитан смертью и разрушением. Девушка невольно поежилась и машинально пошевелила тремя пальцами, что оставались на ее левой руке. Глубокий шрам на месте утраченных пальцев отозвался новой болью. Шрамы не любят холода. Она вдруг ощутила незримое присутствие какого-то серьезного источника опасности здесь, в крепости, и вздрогнула. Джессика не представляла, какого рода эта опасность и откуда ее следует ожидать, но она была абсолютно уверена, что им действительно что-то угрожает. Собственным предчувствиям Флинт доверяла всегда и безоговорочно.

– Вот-вот, - спокойно произнес Танцор, как и всегда без лишних слов уловив настроение партнерши, - и у меня такое же чувство. Что бы там ни произошло с обитателями крепости, сдается мне, это была не самая легкая смерть. Не из тех, что обычно выпадают солдату.

– Наших коней здесь оставлять нельзя, - заметила Джессика. - Они взбесятся раньше, чем мы успеем подвести их к двери Пойдем лучше взглянем на главное здание этого заведения. Может быть, там отыщется местечко поприличнее.

– Толковая мысль, - кивнул Танцор.

– Ну так давай отсюда сматываться. Слишком уж все это действует мне на нервы.

– Не тебе одной.

– Я ведь предупреждала: не слушай всякие сказки. Сегодня ночью тебе едва ли удастся спокойно выспаться. Наверняка будут мучить кошмары.

– Ну, что касается сегодняшней ночи, - заметил Танцор, - то кошмары меня вовсе не удивят. Знаешь, Джессика, это местечко мне вовсе не кажется подходящим вариантом для ночлега.

– Пожалуй, тут ты, как ни странно, прав, Гайлс, - улыбнулась Флинт. - Но что ты можешь предложить взамен?

– В том-то и дело, - вздохнул Танцор. - Ладно, пошли.

Он двинулся вперед к освещенной солнцем двери конюшни. Флинт последовала за ним и, выйдя из помещения, плотно затворила за собой дверь. Плечом к плечу, не выпуская обнаженных клинков из рук, они пересекли внутренний двор крепости, поминутно бросая настороженные взгляды по сторонам. Их шаги отдавались гулким эхом, когда они проходили мимо высоких каменных строений. Солнце клонилось к горизонту, на небе полыхал закат, тени становились все длиннее и длиннее.

Флинт с Танцором в конце концов поместили своих коней в главном приемном зале. Впрочем, назвать этот вариант идеальным можно было лишь с большой натяжкой. В приемном зале дышалось не легче, чем в любом другом здешнем помещении, но лошади, видимо, смирились с незнакомой обстановкой, решив относиться ко всем проблемам философски. Поначалу они ошалело вращали глазами и вставали на дыбы, с подозрением воспринимая все, что их окружало, однако в конце концов успокоились. Флинт зажгла фонарь и вместе с Танцором двинулась дальше в глубь здания. Отыскать Макнейла с Констанцией не составило никакого труда - их следы отчетливо выделялись на полу, покрытом густым слоем пыли. Флинт в очередной раз завернула за угол и нос к носу столкнулась с Макнейлом, стоящим в боевой стойке с мечом в руке.

– А я услышал шаги и решил, что нас кто-то преследует, - коротко объяснил он, опуская клинок.

– Нашли что-нибудь? - поинтересовался Танцор.

– Ничего примечательного. Одни пустые комнаты, кучи пыли да кровь.

Кирпичного цвета пятна и длинные полосы засохшей крови покрывали все вокруг. Они тянулись по полу, по стенам, по потолку: "До чего же ее тут много, этой крови", - в который раз подумал Макнейл.

– Интересно, есть ли у нас хоть один шанс отыскать тут кого-нибудь оставшегося в живых? - проговорила Констанция.

– Неизвестно, - отозвался Макнейл. - Но будем продолжать поиски. На всякий случай.

Четверо бойцов полевой разведки двинулись дальше, обследуя комнату за комнатой, коридор за коридором. Коридоры большей частью были абсолютно пусты - ни настенных украшений, ни даже простеньких циновок на полу. Лишь унылые холодные каменные стены. Комнаты тоже не отличались большим разнообразием и не могли похвастаться особой красотой. Повсюду лежал толстый слой пыли, виднелось множество кровавых разводов, валялись обломки искореженной мебели. А на массивных каменных стенах тут и там красовались глубокие следы каких-то гигантских когтей.

В конце концов разведчики добрались до подвала. Дальше идти было некуда. Открывшееся их взору подвальное помещение представляло собой квадратную комнату метров семнадцати в поперечнике с голыми каменными стенами и без каких бы то ни было перегородок внутри. Пол был завален огромными кучами всевозможного мусора. Вдали виднелись два прохода - очевидно, там были подсобные помещения. Осторожно ступая через нагромождения хлама, Макнейл двинулся вперед, остальные последовали за ним, сосредоточив все свое внимание на том, чтобы не споткнуться. По пути попадались разбросанные поленья дров, связки матрасов и половичков, кипы старых ненужных бумаг, поломанная мебель, пустые корзины, в каких переносят бутылки вина, и другие предметы, валяющиеся без всякого порядка и логики. Осторожно переставляя ноги, сержант добрался наконец до середины подвала и, остановившись, задумчиво окинул взором помещение, в котором они оказались.

– Видывал я в тюрьмах долговые ямы, так они были куда почище этого подвальчика:

– Да уж, порядок тут не слишком образцовый, - согласился Танцор. - Но ты лучше погляди на стены.

– Я уже обратил внимание, - отозвался Макнейл. - Никакой крови тут нет.

– Хорошо бы еще знать, добрый это признак или дурной, - вставила Флинт.

– Вот уж чего не знаю, того не знаю, - развел руками Дункан.

– Надо выбираться отсюда, - неожиданно заговорила Констанция. - Здесь что-то неладно.

Все обернулись к ведьме - ее била сильная дрожь.

– Что ты хочешь сказать этим "неладно"? - спросил Макнейл. - Ясновидение тебе что-то открыло?

– Неладно здесь: Скверно, - повторила Констанция, уставившись невидящими глазами куда-то вдаль и будто не слыша вопроса.

Макнейл переглянулся с Гайлсом и Джессикой, еще раз быстро окинул взглядом подвал, медленно качнул головой, подошел к ведьме и ласково взял ее за руку:

– Здесь нет ничего такого, на что следовало бы обратить внимание, Констанция. Ладно, пошли обратно.

Та благодарно кивнула и позволила увести себя к двери. Последними вышли Флинт и Танцор. Обход крепости закончился в большом обеденном зале, расположенном в конце главного здания. Зал был довольно внушительных размеров, около двенадцати метров в длину и шести в ширину; широкие столы стояли аккуратными рядами вдоль всего помещения. Здесь, так же как и в подвале, не было ни громадных царапин на стенах, ни кровавых разводов. Столы были накрыты к обеду - так и не состоявшемуся. Приготовленная не один десяток дней назад пища, высохшая и заплесневелая, лежала на покрытых толстым слоем пыли тарелках, между которыми возвышались бутылки вина - как початые, так и закупоренные. Казалось, будто люди, едва усевшись за столы, вдруг отчего-то повскакивали с мест и ушли. Навсегда.

– Что ж, сегодня здесь и переночуем, - решил Макнейл. - Это место, похоже, куда меньше затронуто всеобщим сумасшествием, чем остальные уголки крепости. А поскольку сюда ведет только одна дверь, в случае чего обороняться будет несложно.

– Так ты и вправду решил провести ночь здесь? - снова забеспокоилась Констанция. - После всего, что мы тут увидели?

Макнейл посмотрел на нее холодно-невозмутимым взглядом:

– Ничего такого, что представляло бы сиюминутную опасность, мы не нашли. Что бы там ни убило всех этих людей, оно определенно давно уже ушло отсюда. Так что здесь будет куда безопаснее и уж во всяком случае куда удобнее, чем в лесу во время грозы. На ночь выставим часового, а завтра с утра первым делом начнем разбирать тут все по кирпичику. Ответы на все загадки где-нибудь да должны быть.

– Мне кажется, не стоило бы переставлять вещи с места на место и вообще что-нибудь менять, - возразила Констанция. - Я имею в виду, что любая мелочь может оказаться вещественным доказательством.

– А ведь она права, - согласился Танцор. Макнейл пожал плечами:

– Что ж, все, что покажется нам более или менее важным, мы трогать не будем, - подытожил он. - Ладно, утро вечера мудренее. Не слишком уж у меня большая зарплата, чтоб я стал за такие деньги по ночам обшаривать подобные заведения.

– Вот это верно, - согласилась Флинт. - Во всем мире не наскребешь суммы, ради которой стоило бы этим заниматься.

– Ну хорошо, давайте-ка теперь перетащим сюда спальные мешки да устроимся поудобнее, - распорядился Макнейл. - Скоро совсем стемнеет.

– Стемнеет:- вполголоса повторила Констанция. - Да, здесь по ночам, должно быть, очень темно.

Все взоры вновь обратились к ней. Но ведьма этого не заметила, погруженная в какие-то свои мысли.

А по ту сторону крепостных стен, на лесной опушке, стоял какой-то человек, внимательно разглядывая пограничные укрепления. Постояв лишь какое-то мгновение, неизвестный повернулся, сделал шаг назад и, оказавшись в густых зарослях деревьев, бесследно исчез.

 Глава 2

В НОЧНОЙ ТЬМЕ  

Ночь наступила быстро и как-то внезапно. Не прошло и часа с тех пор, как четверка разведчиков переступила порог обеденного зала, и вот всю пограничную крепость окутала тьма. Флинт и Констанция начали зажигать воткнутые в стены факелы, а Макнейл и Танцор тем временем расставляли свечи и масляные лампы так, чтобы они образовали кольцо вокруг того места, где разведгруппа намеревалась устроиться на ночлег. Всех весьма настораживала темнота с теми сюрпризами, какие она могла преподнести, хотя никто из четверки и не признал бы этого вслух. Если уж доведется столкнуться с чем-нибудь подозрительным, лучше иметь под рукой яркую лампу или факел и внимательно все это разглядеть.

Флинт с Танцором отправились за седлами и, шагая по бесконечным узким коридорам, старались держаться поближе друг к другу и с опаской поглядывали по сторонам, высоко поднимая горящие факелы. Длинные ночные тени по углам казались слишком черными и осязаемыми. Флинт и Констанция разложили посреди обеденного зала спальные мешки; Макнейл с Танцором переставили столы так, чтобы получилось что-то вроде круговой баррикады. Мебель, правда, не отличалась особой массивностью, но все же давала разведчикам ощущение хоть какой-то безопасности в этом подозрительном месте. Даже освещаемый множеством свечей, факелов и масляных ламп обеденный зал крепости по-прежнему оставался погруженным в полумрак и был наполнен шевелящимися, не внушающими доверия тенями. Из-за огромных размеров зала каждый стук, каждый шорох эхом проносились по углам, отчего разведчики постоянно вздрагивали и нервно оглядывались. За толстыми стенами крепости протяжно завывал ветер. Но, несмотря ни на что, бойцы полевой разведки не обмолвились даже словом по поводу действительной или мнимой опасности. После долгого утомительного перехода по узкой лесной тропе разведчики едва не падали от усталости и мечтали поскорее погрузиться в сон. А все страхи и волнения вполне можно отложить до утра.

Флинт вызвалась дежурить первой, и ни у кого не возникло желания спорить. Счастливчики забрались в спальные мешки, закутались в одеяла и предпочли забыть обо всех проблемах до завтра. Тепло постели - пусть даже это довольно примитивная постель солдата - всегда создает совершенно особый, ни с чем не сравнимый уют. К тому же спальные мешки спасали их от холода, и они уже не могли игнорировать тот факт, что в зале с каждой минутой становилось все холоднее и холоднее.

Макнейл подумал было, что следует разжечь огонь в какой-нибудь жаровне, но потом отказался от этой мысли. С огнем слишком много мороки, а толку от него в таком большом и давно не топленом помещении будет мало. Да и в конце концов, это же все-таки летняя ночь, черт ее побери! Такой холодрыги сейчас просто не может быть: Сержант поглубже забрался в спальник и натянул одеяло на уши. Каменный пол действительно слишком уж холодный и к тому же жесткий и неровный, но Дункану Макнейлу приходилось спать и в куда менее комфортных условиях. А сегодня он так устал, что глаза просто сами слипаются. Дункан зевнул, потянулся и глубоко вздохнул, испытывая удовлетворение от того, что можно наконец вытянуть ноги и не двигаться.

Флинт долго суетилась вокруг постельных принадлежностей Танцора - разворачивала спальный мешок, расстилала одеяла и всеми доступными ей способами пыталась создать уют. Сам Танцор в это время терпеливо стоял в сторонке, как всегда ограничившись ролью наблюдателя. В быту Гайлс был совершенно беспомощным и неприспособленным к жизни. Даже закрепить седло на спине собственного коня было для него почти неразрешимой проблемой, а уж если бы ему пришлось питаться лишь тем, что он сам себе приготовил, бравый вояка непременно протянул бы ноги от истощения. Тем не менее, как ни странно, еще не было случая, чтобы Танцора кто-нибудь в этом упрекнул, Просто таланты этого человека лежали в другой области, и с этим тут уж ничего не поделаешь. Наконец Флинт уложила своего товарища спать и уселась рядом.

– Следовало бы подыскать помещение, в котором была бы хоть крошечная ванна, - тихо сказала она. - Нам обоим не помешало бы ею воспользоваться.

– Говори, пожалуйста, за себя, - пробурчал Танцор.

– А я за себя и говорю. Мне однажды пришлось сразиться с ходячим трупом, пролежавшим в земле месяцев эдак шесть, так он издавал куда более приятный запах, чем я сейчас: Ладно, об этом можно будет и завтра подумать. А ты пока поспи, Гайлс. Когда придет время меня сменить, я тебя растолкаю.

Танцор сонно кивнул, перевернулся на спину и закрыл глаза С минуту Флинт разглядывала его лицо, нежно улыбаясь, затем обнажила клинок и положила саблю на колени, чтобы она в случае неожиданного нападения оказалась под рукой. В принцип "предупрежден - значит, вооружен" Джессика верила безоговорочно.

Констанция, покончив с делами, улеглась рядом с Макнейлом и поплотнее закуталась в одеяло. Перед сном юная леди поклялась себе на следующее утро первым делом отыскать туалетную комнату, снабженную всеми необходимыми удобствами, о чем она довольно громко сообщила остальным.

– Спокойной ночи, Констанция, - сказал Макнейл, добродушно усмехаясь. - Приятных снов.

Крепостная столовая погрузилась в тишину, нарушаемую лишь порывами ветра снаружи да похрапыванием Танцора, успевшего уже крепко заснуть. Танцор обладал способностью безмятежно засыпать даже в самую лютую грозу и никогда не отказывал себе в этом удовольствии. Констанция еще долго ворочалась с боку на бок, проклиная жесткий каменный пол, но в конце концов тоже заснула. Дыхание ее сделалось медленным и ровным, черты лица, с которого обычно не сходило задиристое выражение, смягчились и расслабились. Макнейл лежал на спине, наслаждаясь отдыхом, но то и дело открывал глаза и всматривался в потолок, по которому метались дрожащие тени. Ночевать в крепости - это, конечно, великий риск, но риск осознанный и рассчитанный. Похоже, пока никакая опасность не угрожает. Чем бы ни оказалось то существо, что устроило здесь бойню, сейчас его не видать и не слыхать.

Да, это существо: Если, конечно, это вообще живое существо. Война с демонами неожиданно вытолкнула на свет великое множество таких созданий, которые могли бы себе спокойно жить в каких-нибудь укромных уголках, не вступая в контакт с миром человека. Далекое прошлое Лесной земли похоронено глубоко в недрах земли, но, увы, после той долгой ночи оно спит совсем не так крепко, как прежде. Шахтерам пришлось наглухо замуровать не одну глубокую шахту из-за того, что в них начали происходить слишком уж странные вещи, и до сих пор ни у кого не хватает смелости (или безрассудства?) вскрыть эти переходы в глубинах земли.

"В ту пору жили на земле великаны:"

Макнейл беспокойно заворочался. Что, если он не прав и причина всех происшедших в крепости смертей находится где-то здесь, совсем рядом? Ладно, по крайней мере, теперь в крепости есть живая приманка для того, чтобы выманить "нечто" из его логова. Приманка: Макнейл печально улыбнулся. Именно это слово как раз и отражает, если как следует вдуматься, всю суть полевой разведки. Разведчики - та часть королевских войск, которую командование позволяет себе расходовать почти не задумываясь. Разведчиков, если говорить откровенно, отправляют на убой, дабы противник, столкнувшись с ними, сбросил маску и показал свои сильные и слабые стороны. Да, приманка. Но все дело в том, что приманка эта тоже может показать зубы: Макнейл посмотрел на Джессику, внимательно вглядывавшуюся в темноту дальних углов зала. Правая ладонь ее удобно устроилась на рукоятке сабли. Сержант еще раз порадовался, что подежурить первой вызвалась именно она. Джессике можно доверять. Вот Танцор, например, безусловно, толковый солдат, но стоит ему устроиться поудобнее, как он непременно начнет клевать носом. Зная за собой эту слабость, Гайлс, став на часы, безостановочно расхаживает взад и вперед, а подобное поведение часового отнюдь не способствует легкому и приятному отходу ко сну всех остальных. Ну а Констанция: Ее ведь еще не довелось испытать.

Макнейл закрыл глаза и постарался отключиться. Флинт можно верить, она не подведет. А сегодня был трудный день, и выспаться надо как следует. Сержант в последний раз зевнул и затих.

Время шло, Флинт продолжала сидеть почти без движения и вглядываться в полумрак, свечи все укорачивались, огней становилось все меньше и меньше:

Из бездонных глубин нескончаемой ночи волна за волной накатывались бесчисленные орды демонов, уродливых и кровожадных. Стражники, взобравшись на сооруженные вокруг города баррикады, встречали их короткими взмахами остро отточенных мечей, потоками кипящего масла и из последних сил старались не растерять свое мужество. Дункан Макнейл, однажды заняв боевую позицию, не отступал с нее ни на шаг, орудуя клинком направо и налево. Отвратительные порождения тьмы одно за другим падали под ударами меча, но в следующую секунду на хлипкую баррикаду обрушивались все новые и новые полчища демонов. Будто пришедшие из кошмарных снов и горячечного бреда, темные фигуры простирали к нему когтистые лапы и желтые зловонные клыки; глаза их хищно сверкали во тьме бесконечной ночи. Стражники без устали размахивали мечами и секирами, и на их головы лились бесконечные потоки крови. Демоны гибли сотнями, но на месте убитых всякий раз появлялись новые. Там, где упал один, в следующий миг оказывалось двое.

Какое-то тощее долговязое существо с усеянной острыми шипами спиной и необычайно когтистыми лапами прыгнуло на Макнейла сзади. Дункан резко пригнулся и, развернувшись, одним точным движением вспорол демону брюхо. Из громадной раны к ногам чудища посыпались его собственные кишки, но тем не менее демон продолжал напирать - до тех пор, пока Макнейл, крепко ухватившись за рукоять меча обеими руками, не снес противнику голову. Бесформенный рот демона широко раскрылся в последнем безмолвном крике, когда отрубленная голова уже катилась по пропитанной кровью земле, а тело все еще продолжало двигаться, будто не понимая, что его уже настигла смерть. Ни один демон никогда не издавал ни звука - даже в тот момент, когда смерть настигала их. Эти создания жили в вечной тишине и казались вдруг ожившими злобными мыслями и коварными интригами, облеченными в телесную оболочку.

Из темноты, беспорядочно размахивая громадными крыльями, очень похожими на крылья летучей мыши, вдруг вырвалось нечто округлое, размером с человеческую голову, покрытое густой черной шерстью и размахивающее целой дюжиной коротеньких ножек. Клинок Макнейла взметнулся вверх, непрошеный гость разлетелся на куски, лопнув, как туго завязанный бурдюк с жидкостью. Дункана обдало потоком пахнущей гнилью крови. Попадая на кожу, мерзкая субстанция вызывала сильное жжение. Пока Макнейл брезгливо отряхивался, выкрикивая всевозможные проклятия, еще один демон, будто сшитый из каких-то совершенно несуразных лоскутков, с синюшно-трупной окраской и громадными щелкающими челюстями материализовался, казалось, из пустого места и неожиданным броском сбил Дункана с ног.

В следующее мгновение перед глазами Макнейла беспорядочно замелькало фантастическое переплетение человеческих и демонских ног, то и дело спотыкавшихся об обломки баррикады и изувеченные трупы и скользивших на залитом кровью полу. Макнейл наотмашь ударил прицепившегося к нему демона и вдруг пронзительно закричал: острые клыки противника глубоко погрузились в едва прикрытую разорванной кольчугой грудь. Макнейл перекатился в сторону, с ног до головы перепачкавшись смесью раскисшей глины с кровью, и уперся каблуком демону в брюхо: Отчаяние придало ему сил. Тело демона запрокинулось назад, он потерял равновесие, и Дункан, улучив момент, успел вскочить на ноги. Когда он поднялся, синевато-бледного существа уже не было поблизости. Многочисленные тела убитых погребли его под собой.

А навстречу выскакивали все новые и новые порождения зла. Быстрым движением Макнейл провел рукой по глазам, смахивая выступившие от перенапряжения слезы, покрепче ухватил меч и, сделав широкий взмах вокруг себя, попытался расчистить хоть какое-то пространство. Он сделал глубокий вздох, напряг все мышцы и, собрав последние силы, начал методично и безостановочно погружать клинок в зловонную плоть напирающих демонов.

Демоны, свирепые и безжалостные, атаковали его со всех сторон, не давая ни минуты передышки. Бесконечная кровавая ночь оказалась недостаточно темной, чтобы скрыть весь ужас того, что они натворили. Макнейл продолжал рубить мечом направо и налево. Он давно уже потерял счет поверженным врагам. А их с каждой минутой становилось все больше и больше. Вот клинок разрубил спинной хребет очередного демона; рукоятка завибрировала, когда острие наткнулось на кость. Повсюду раздавались истошные крики, где-то поблизости какой-то стражник, не умолкая ни на минуту, изрыгал жуткие проклятия, которые ничем не могли уже ему помочь и потеряли всякий смысл, а в голосе его давно не слышалось никаких эмоций. Где-то неподалеку раздавался истерический плач невидимой во тьме женщины. В следующее мгновение ее голос резко оборвался - навсегда. А потом демоны вдруг ни с того ни с сего отступили - так же быстро и неожиданно, как они появились из темноты. Ушли в тень и исчезли в глубине бесконечной ночи.

Тяжело дыша, Макнейл опустил окровавленный меч и устало оперся на рукоятку. В воздухе пахло смертью, кровью и начинающими разлагаться трупами: Мощные мускулы Дункана нестерпимо болели. Он понимал - следующая битва с демонами станет для него последней. Демонам, похоже, несть числа, и промежутки между их атаками становятся все короче. Они идут сплошным потоком, и их как будто совсем не волнует, чем закончится очередная стычка. Они идут, как свиньи к мяснику. Но самое ужасное заключается в том, что их обуревает жажда убийства. Как бы ни был силен и тренирован Дункан Макнейл, уж он-то отлично знает, что всяким силам есть предел и его силы с каждой минутой все больше подходят к концу.

Дункан с усилием выпрямился и огляделся по сторонам. Повсюду валялись горы трупов, от наскоро сооруженных баррикад остались одни обломки. И мертвые и раненые лежали там, где упали, - на земле, обильно пропитанной кровью. Ни у кого из защитников города уже не осталось сил, чтобы оттащить в сторону тех, кто подавал еще признаки жизни. На многих телах погибших отчетливо виднелись следы кровавого пиршества, которым наслаждались эти проклятые твари. Демоны всегда, каждую секунду, днем и ночью, испытывают волчий голод и готовы набивать свою утробу всем, что кажется им более или менее съедобным.

Длинная ночь, опустившаяся на город, была на редкость холодна. Во время короткой передышки Макнейл укутался в лохмотья, которые еще совсем недавно были его плащом. Высоко над головой, неподвижно взирая с абсолютно черного, без единой звезды неба, светила Голубая луна. Лес Мрака, неудержимо расширяя свои границы, уже господствовал почти над всей территорией Лесного королевства. В густой тьме, окружающей со всех сторон небольшой осажденный городок под названием Царева Глубинка (у Макнейла никак не укладывалось в голове, почему эту захудалую деревушку называют городом), шныряли бесчисленные полчища демонов. Жители села уже так долго были отрезаны от внешнего мира, что давно потеряли счет времени, проведенного в осаде и непрекращающихся вражеских атаках. Казалось, этот кошмар будет длиться вечно. Казалось, что так было всегда и так будет до скончания века. В Лесу Мрака солнце никогда не встает и не заходит. Здесь только одна сплошная ночь да те существа, которых она породила.

Дункан сжал рукоять меча и попытался собраться с мыслями. Но даже прикосновение к старому испытанному боевому оружию, не раз спасавшему его от смерти, на этот раз не принесло облегчения. Макнейл считал себя человеком смелым и имел на то все основания. Ему приходилось сражаться с многочисленными разбойниками, контрабандистами, шпионами из Холмистого княжества. Не было еще случая, чтобы опасность поколебала спокойную уверенность Макнейла в своих силах. Дункан был очень силен, у него была молниеносная реакция и огромный боевой опыт. Ему не раз приходилось попадать в окружение и, полагаясь лишь на самого себя, пробиваться к своим. В отличие от большинства товарищей-стражников, Дункан всякий раз, предвкушая боевые схватки, испытывал радостное возбуждение. Он любил то особое ощущение перед боем, когда кровь начинала быстрее бежать по жилам, любил опасность и возможность отличиться. Но все это было давно, до того, как он прибыл сюда, чтобы оборонять Цареву Глубинку, и обнаружил, что ему придется столкнуться лицом к лицу с неисчислимой ордой существ, ничем не напоминающих ни человека, ни зверя, - существ, нескончаемым потоком надвигающихся из сплошного мрака. Он занял свое место на баррикаде. Он сражался, ежесекундно убивая все новых и новых врагов: Но теперь его руки не просто устали, они нестерпимо болят. Кольчуга изорвана, одежда пропитана демонской кровью. А на то, чтобы привести себя в порядок или хоть немного передохнуть, просто нет времени. Защитники городка падают один за другим, осада продолжается, атаки становятся все яростнее, и конца этому не видно. Уверенность начала покидать Макнейла, и в душу все больше закрадывалось отчаяние.

Макнейл оглянулся на раскинувшееся за его спиной селение. Там, в Царевой Глубинке, кое-где еще горели огоньки, там еще сопротивлялись наседающей со всех сторон тьме, но освещенных пятен становилось все меньше. Не так уж много осталось в этом поселке людей, способных позаботиться об освещении. Он посмотрел на свой меч. С длинного лезвия продолжала капать кровь - кровь множества убитых им демонов.

Да, Макнейл всегда считал себя смелым. Последние два года он достаточно часто пользовался этим вот мечом, чтобы привести в исполнение королевские законы. Отлавливал самых отчаянных головорезов и обеспечивал спокойствие на многочисленных лесных дорогах. Макнейл гордился своей силой и мужеством, и ни то ни другое еще не разу его не подводило. До тех самых пор, пока он не приехал в Цареву Глубинку. Демоны заставили его познать чувство страха, и это чувство представляло собой смесь безумной паники с глухим отчаянием. Лютая ненависть и неутолимый голод подгоняли бесчисленные орды этих тварей получше всякого кнута. Макнейл положил все силы, все свои способности на то, чтобы их остановить, но этого оказалось недостаточно.

Макнейл перевел взгляд в сторону вражеского лагеря, укутанного в сплошную тьму. Он ждал очередной атаки. Ждал и думал о том, что очень скоро умрет. А еще он думал, что смерть вряд ли будет легкой.

Макнейл бросил взгляд на остатки баррикады и подивился тому, что все еще находится здесь, в этом залитом кровью селении. Что для него Царева Глубинка? Ведь это же всего-навсего какое-то заштатное сельцо, одно из великого множества подобных поселений, затерянное в забытом Богом медвежьем углу. До него ведь никому дела нет, кроме самих здешних жителей. Этот "город" рано или поздно падет, и вместе с ним уйдет в небытие Макнейл - если он здесь останется. Если останется: Дункан повторил последнюю фразу несколько раз, будто рассматривая ее с разных сторон. Ведь ему здесь оставаться вовсе не обязательно. Офицер их отряда, которому подчинялся Макнейл, давно мертв. Его больше не существует, так же как и многих товарищей Дункана. Теперь можно без лишнего шума оставить этот пост и спасаться бегством. Темнота поможет ему скрыться. И никто никогда не узнает об этом - кроме него самого.

Макнейл встряхнул головой, чтобы отогнать невеселые мысли. Во всех балладах, что распевают поэты, герой никогда не предается размышлениям на тему о том, а не повернуть ли ему назад да не задать ли стрекача. Герои остаются на своих местах и погибают с честью. Конечно, здесь, в сплошной тьме, перед лицом противника, которому конца и края не видать, все обстоит несколько иначе, чем в балладах: Вдруг Дункан даже не услышал, а просто почувствовал какое-то движение в ночи и резко вскинул голову. Вдали послышался топот множества бегущих ног. Оставшиеся в живых защитники импровизированной крепости двинулись к баррикадам, чтобы заделать в них все бреши. Макнейл вдруг с удивлением обнаружил, что из глаз его неудержимым потоком льются слезы. "Какого черта я плачу!" - сердито подумал он, пытаясь взять себя в руки. Слезы лились по щекам, оставляя кривые бороздки в засыхающей корке из крови и грязи. Рыдания сотрясали его тело, и он не мог их остановить. Макнейл смертельно устал, промерз до костей и к тому же получил несколько ран. Он покрепче ухватился за меч и сказал себе: "Ведь надо еще и воевать! Это же просто несправедливо: Разве может человек выдержать подобное напряжение?" Дункан почувствовал, что у него нет сил даже просто пошевелить рукой.

Из тьмы очередной волной навалились демоны, и слезы у Дункана сразу высохли. В абсолютном безмолвии с ожесточенной решимостью бросались они на жалкие обломки баррикад. Макнейл продолжал стоять на своем месте, из последних сил сжимая обеими руками рукоять меча и каждую секунду глубоко погружая длинный клинок в нечеловеческую плоть. В воздух густыми фонтанами взмывала зловонная кровь демонов, ноги скользили в кровавых лужах. Мышцы рук и спины посылали в мозг отчаянные сигналы боли, но Макнейл продолжал драться, методично вздымая клинок и обрушивая его на врага. Он уже начал совсем по-детски хныкать и обкусал губы до того, что кровь начала стекать по подбородку. Только это, кажется, и помогло ему заглушить в себе истерику, которая уже неудержимо рвалась наружу. Вот демоны прорвали оборону и, перекатившись на другую сторону баррикад, вынудили Дункана отступить. Он отходил медленно, нанося по десять ударов мечом прежде, чем сделать очередной шаг назад, а справа и слева от него падали на землю и умирали последние защитники крепости. Долгие жуткие крики сопровождали каждую смерть. Макнейл в последнем отчаянном усилии взмахнул мечом, и тут демоны набросились на него со всех сторон.

"Нет, нет! Все было не так. Эта длинная ночь кончилась, занялась заря, и демоны отступили вместе с пеленой мрака. Царева Глубинка была спасена, и я остался в живых. Я же помню! Я же был там и все отлично знаю! Все было совсем не так!"

Целая орда демонов набросилась на него и повалила на землю, и больше не было ничего, кроме крови и мрака.

Над пустынным торфяником еле слышно пролетал легкий ветерок, серебристый свет луны блуждал в густом предрассветном тумане. До рассвета осталось чуть больше часа, пока Джессика Флинт несет здесь дежурство в полном одиночестве. Сельские жители встают рано, но вряд ли кто-нибудь из них взбредет в голову отправиться в такое место: Джессика поплотнее закуталась в плащ и твердо пообещала себе, что, вернувшись наконец в такую уютную и, главное, теплую казарму, ни за что на свете уже не выйдет на ночное дежурство. Разве что король пожелает объявить войну соседнему государству. А еще она поклялась как следует насолить тому сержанту, что уговорил ее принять участие в этом задании.

Девушка огляделась, вокруг царили тишина и покой. За оградой небольшого деревенского кладбища простиралось широкое заболоченное поле с редкими кустами вереска. Примерно в полумиле отсюда, скрывшись за вогнутой линией горизонта, лежит небольшая деревушка под названием Замковые Мельницы. Ей-то и принадлежит кладбище. И именно ради обитателей этой деревушки Джессика Флинт торчит в это неуютное время суток посреди столь неподходящей для здоровья местности и мерзнет. Шесть месяцев назад деревенские жители поймали с поличным одного насильника и убийцу, застав его на месте преступления, когда он пытался наброситься на очередную жертву. Крестьяне выволокли его на главную улицу и, не долго думая, повесили, а затем, избавившись от злодея, долго ликовали и веселились. Дабы не осквернять того места, где покоятся их деды и прадеды, селяне предпочли зашвырнуть тело преступника в болотную трясину. Однако ровно через месяц мертвец выбрался из болота и вновь появился в деревне. Прежде чем мужики успели сбежаться и пылающими факелами выгнать его из селения, этот ходячий труп умудрился голыми руками прикончить четырех женщин. Отступая под натиском вооруженной огнем толпы, он возвратился в свое болото, опять погрузился в трясину и затаился. Прошел еще ровно один месяц, и покойник вновь дал о себе знать. Он продолжал свои проделки регулярно до тех пор, пока крестьяне не начали патрулировать улочки деревни от заката солнца и до утренней зари. Тогда мертвец сменил тактику и начал посещать местное кладбище, на которое его когда-то не пустили. Ходячий покойник раскапывал чужие могилы, ломал в щепки гробы и осквернял трупы добропорядочных граждан. Отчаявшись справиться с ним своими силами, крестьяне запросили помощи у королевской стражи, и неприятная обязанность выполнить эту работу выпала на долю Флинт.

Джессика покосилась на густо пропитанный маслом факел, воткнутый в землю возле одного из надгробных камней кладбища. Зажигать его прежде, чем мертвец восстанет из могилы, она не решалась, дабы не спугнуть его раньше времени. Чтобы от такого оружия, как факел, был толк, его надлежит использовать на очень короткой дистанции, а значит, следует подобраться к врагу как можно ближе.

Нахмурившись, Флинт оперлась на эфес висящей на боку сабли и подумала о том, что с ходячими трупами ей пока еще сражаться не доводилось. Вообще-то против них принято использовать огонь, но что касается этого типа, то он, похоже, слишком уж хитер, чтобы его можно было так просто поймать и сжечь. Впрочем, если сперва разрубить мертвеца на мелкие кусочки: Флинт брезгливо передернула плечами и вновь огляделась по сторонам.

Место, где девушка провела эту длинную холодную ночь, даже трудно было назвать кладбищем. Просто какая-то полоска неровной земли с дюжиной изрядно пострадавших от ветра и дождей надгробных камней и беспорядочным нагромождением покосившихся деревянных крестов. Да и запах здесь просто отвратительный. Вряд ли обитатели Замковых Мельниц слышали хотя бы о самом примитивном варианте бальзамирования.

Внимание Джессики привлек еле слышный шорох. Она резко обернулась и быстро обнажила клинок. Болотная топь, куда крестьяне бросили тело злодея, находилась отсюда менее чем в сотне метров. Черная мокрая поверхность с редкими пучками осоки холодно поблескивала в свете луны.. Флинт облизала пересохшие губы и в следующее мгновение так и застыла на месте: из трясины показалась костлявая рука трупа, на конце которой поблескивали длинные острые когти. Пальцы медленно сжимались и разжимались, и черная торфяная жижа стекала по запястью вниз. Рука неторопливо поднималась все выше и выше; вот показалась и голова - почти голый, обтянутый ссохшейся кожей череп. Флинт сбросила с себя оцепенение, выхватила из кармана кремень с кресалом и попыталась зажечь факел. На миг ей показалось, что тот слишком отсырел и так никогда и не вспыхнет, но в конце концов пламя весело взметнулось ввысь, и Джессика, подхватив факел левой рукой, а правой сжимая рукоять сабли, повернулась лицом к болоту. Водная поверхность топи с длинным чавкающим звуком растворилась, и наружу выбрался пресловутый мертвец. С минуту он просто стоял на краю трясины, неуклюже раскачиваясь из стороны в сторону, потом медленно повернул голову и уставился на Джессику пустыми глазницами, и Джессика каким-то образом почувствовала, что мертвец отлично ее видит. Сморщенная кожа висела на покойнике рваными лоскутами, однако, если учесть, что он полгода пробыл в болоте, сохранилась она довольно хорошо, поскольку болото обладает способностью консервировать все, что в него попадает. Одеянием ему служили совершенно невообразимые лохмотья, когда-то, видимо, бывшие вполне приличной одеждой. Теперь только комья грязи и гниющей плоти удерживали их на теле трупа и не давали свалиться с него. Болотная жижа стекала с тела покойника. Наконец мертвец развернулся и пошел прямо на Джессику.

"Что ж, - сказала она себе, - для того я сюда и пришла, чтобы с ним встретиться. Надо же, в конце концов, отрабатывать свой хлеб!"

Она шагнула навстречу ходячему трупу, выставив факел вперед. На длинном изогнутом лезвии сабли ярко сверкали отблески лунного света. Мертвец, неуклюже раскачиваясь, продолжал приближаться. Костлявые пальцы все так же судорожно сжимались и разжимались. Флинт подпустила врага совсем близко и, подойдя почти вплотную, рубанула его саблей. Труп отпрыгнул в сторону с невероятной быстротой; клинок просвистел по воздуху, не причинив ему никакого вреда. Джессика мгновенно восстановила равновесие и отпрянула назад, чтобы нанести следующий удар. Но мертвец ее опередил. Костлявая рука метнулась вперед и крепко ухватила Джессику за левое запястье. Искривленные пальцы трупа с такой силой впились в живую плоть, что из-под них заструилась кровь, но, несмотря ни на что, факела Джессика так и не выпустила. Коротко взмахнув саблей, она одним резким ударом перерубила предплечье врага, но от резкого движения вновь покачнулась и, не удержавшись на ногах, повалилась на спину, продолжая сжимать в руках саблю и факел, хотя обрубок мертвой руки по-прежнему сжимал ее запястье.

Мертвец остановился, разглядывая то, что осталось от его предплечья. В лунном свете были отчетливо видны обломки костей, но ни одной капли крови не упало на землю. Воспользовавшись передышкой, девушка незаметно подогнула ноги, готовясь вскочить, и стряхнула с себя обрубок руки покойника. "Снести ему башку, потом отрубить ноги - и эта тварь потеряет всю свою силу. Потом спалить все обрубки с помощью этого факела. Тогда мирные крестьяне смогут наконец спать покойно. Все, что для этого нужно, - это твердая рука и крепкие нервы:"

Джессика быстро вскочила на ноги - и опять поскользнулась. От второго падения перехватило дыхание, клинок и факел покатились по земле. Пламя в последний раз полыхнуло и погасло, зашипев в болотной жиже. Изо всех сил стараясь не поддаваться панике, девушка встала на колени и уже протянула было руку к сабле, но мертвец и на этот раз оказался проворнее.

"Нет, нет! Неправильно все!"

Уцелевшей рукой покойник поднял саблю и задумчиво повертел ею перед своим носом. Зияющее пустыми глазницами лицо медленно повернулось к Флинт и насмешливо оскалилось. Джессика в отчаянии попыталась отползти назад:

"Не-ет! Все было совсем не так! Я победила эту тварь!"

Джессике все еще не удалось подняться. Мрачная долговязая, внушающая ужас фигура мертвеца маячила прямо над ее головой. Отблеск лунного света ярко сверкнул на сабельном клинке. Покойник взмахнул оружием, занеся его высоко над головой. В следующее мгновение сверкающий клинок резко опустился, и на тускло освещенную половинкой лунного диска заболоченную землю хлынула кровь. Сабля продолжала вздыматься и снова обрушиваться вниз, вздыматься и обрушиваться вниз:

Гайлс Танцор шагал по длинному каменному коридору, не имевшему, казалось, ни начала, ни конца. На сложенных из крупных неровных плит стенах по обе стороны прохода через равные промежутки горели факелы, но свет их лишь едва нарушал темноту, наполнявшую коридор, такую густую и почти осязаемую, что в голову невольно приходило сравнение с неким живым существом, состоящим из сплошного мрака. Танцор шагал и шагал по бесконечным коридорам островерхого замка. Вытянутая вперед правая рука сжимала обнаженный меч. Танцор разыскивал волколака.

Оборотень оказался хитрым, коварным и опасным. У Гайлса ушло немало времени, чтобы вычислить, кто же именно из гостей барона является этим самым волколаком. Но теперь Танцор уже все отлично знал. Осталось лишь разыскать оборотня; он должен быть совсем недалеко.

Гайлс ступал почти неслышно, и его спокойный и, как всегда, невозмутимый взгляд обшаривал дюйм за дюймом открывающееся впереди пространство. Он знал - добыча не ускользнет. Но пока оборотня нигде не было видно, хотя он уже давно идет по его следу: Ладно, кто-кто, а уж Танцор умеет ждать! Гайлс знает, что рано или поздно отыщет врага. Отыщет и убьет. Иначе просто не может быть.

Он продолжал шагать, и лоб его все больше хмурился. Гайлс и не подозревал, что Островерхий замок настолько велик. Да, кстати, чтобы поймать оборотня, ему следовало знать кое-какие детали, но Гайлс никак не мог вспомнить, какие именно.

Вдруг Танцор уловил какой-то посторонний звук. Он замер на месте и внимательно прислушался. Звук повторился. Какое-то низкое рычание, чем-то напоминающее кашель. Где-то совсем недалеко. Лицо Танцора осветилось довольной улыбкой. Встреча обещает быть интересной. Ему еще не доводилось убивать волколаков. Что ж, можно надеяться, что это создание окажется достойным противником. Слишком уж много лет прошло с тех пор, как Танцору в последний раз довелось помериться силами с врагом, способным хотя бы минуту продержаться и отразить удары мастера клинка. Человек или зверь, чародей или оборотень - для Гайлса это не имело ровным счетом никакого значения. Он знал - одолеть его невозможно. Продолжая вслушиваться, Танцор осторожно двинулся вперед. До сих пор его спутниками были такая наскучившая уже тишина да изредка нарушаемый пламенем факелов полумрак. Но вот он в очередной раз завернул за угол и столкнулся с оборотнем нос к носу!..

Выглядел он так же, как и обычный волк, но был гораздо крупнее, его рост достигал двух с половиной метров в холке. Косматая серая голова покачивалась где-то под самым потолком. Густой мех был покрыт пятнами крови. Танцор чуть не зажал себе нос: оборотень распространял вокруг себя запах давно сгнившего мяса. Танцору на миг показалось, что он идет не по замку барона, а по заброшенной скотобойне, которую уже давным-давно никто не чистил. Близко посаженные глаза волколака сверкали в темноте ярким оранжево-желтым огнем ("Совсем как моча", - решил про себя Танцор), множество острых клыков тускло поблескивали в оскаленной пасти. Оборотень посмотрел на Танцора и зарычал; густая тягучая слюна закапала на пол. Противники несколько минут стояли неподвижно, изучая друг друга. Затем Гайлс хищно улыбнулся и, посмотрев зверю прямо в глаза, провокационно пошевелил клинком. Оборотень фыркнул и бросился на Танцора, целясь зловонной пастью человеку в шею. Неуловимым движением Гайлс отскочил в сторону; длинный широкий меч молниеносным движением погрузился в волчье брюхо и тут же возвратился обратно. Танцор снова отскочил и увидел, как волколак, зарычав от боли, вытянул передние лапы, с явным намерением пустить в ход когти. Страшная рана, пересекающая звериное брюхо, прямо на глазах затягивалась. Оборотень не обратил на нее никакого внимания, даже не замедлил движений. Танцор выхватил из-за голенища длинный кинжал с лезвием из чистого серебра и точным движением всадил его между ребрами зверя. Кисть руки привычно описала дугу, вырезая волколаку сердце. Оборотень вдруг завопил человеческим голосом и грузно опустился на каменный пол. По серебряному лезвию струилась кровь. Красная. Самая натуральная кровь. Человеческая.

Танцор осторожно сделал шаг в сторону и, встав так, чтобы волколак не смог до него дотянуться, принялся спокойно наблюдать, как дыхание оборотня делается все менее и менее глубоким. Вот он в последний раз с усилием втянул в себя воздух и затих навсегда.

Танцор продолжал стоять рядом, и вдруг очертания гигантского волка начали расплываться. Густой мех и отвратительные желтоватые клыки и когти постепенно исчезали: И вот перед Гайлсом оказалось распростертое на полу тело Джессики Флинт, из сердца которой торчал его, Танцора, серебряный нож.

Юная ведьма по имени Констанция стояла посреди приемного зала крепости, внимательно оглядываясь по сторонам. Двери и ставни были плотно закрыты, и тем не менее по залу гулял ветер, который дул неизвестно откуда. Разбросанные по углам тени были не просто темными, а состояли, казалось, из каких-то неправдоподобных сгустков мрака. Посреди зала четверо мужчин сосредоточенно завязывали четыре прочные веревки узлами типа "удавка". Покончив с этим, они перекинули свободные концы веревок через широкую балку под самым потолком. На ведьму эта четверка не обращала ровно никакого внимания. Губы их безмятежно улыбались, а в глазах застыла растерянность и недоумение.

Тот, что первым соорудил петлю, взял один из стоящих вдоль стен стульев и установил его точно под импровизированной виселицей. Мужчина взобрался на стул, пристроил петлю себе на шею и замер, терпеливо поджидая остальных. Вот уже все четверо стоят на стульях, и веревки обвивают их шеи. Самоубийцы затянули петли потуже и, даже не взглянув друг на друга, один за другим попрыгали со стульев. В следующий момент они уже висели между полом и потолком, судорожно подергиваясь в агонии. Петли туго охватили шеи людей, и жизнь покинула беспомощно болтающиеся тела. Повешенный обычно инстинктивно хватается за веревку, пытаясь сделать хотя бы один лишний вдох, но эти четверо висели спокойно и невозмутимо, и их руки расслабленно болтались вдоль тел.

Констанция медленно обошла вокруг четверых повешенных, стараясь держаться подальше от парящих в воздухе ступней, а затем со всех ног пустилась бежать. Покинув зал и попав в главный коридор, ведьма столкнулась с еще одним не слишком приятным зрелищем. Посреди коридора стражник методично разрубал на куски какого-то купца. Купец пытался уползти, и длинный кровавый след вдоль всего коридора ясно говорил о том, как долго он уже предпринимает эти попытки. Ни купец, ни стражник вообще не заметили Констанцию. Она продолжала идти по крепостным залам, переходам и комнатушкам и повсюду встречала одно и то же: убийства, совершенно идиотские самоубийства и вообще сумасшествие. Вот, устроившись поудобнее в темном углу, какой-то мужчина раз за разом вонзает кинжал себе в живот с явным намерением остановиться лишь тогда, когда окончательно обессилеет от потери крови и не сможет пошевелить ни единым пальцем. Вот молодая симпатичная женщина утопила двух своих детей в широкой кадке для купания, а затем, посадив их на колени, принялась напевать колыбельную. А вот там двое солдат устроили безжалостную дуэль на боевых секирах. Они с остервенением кромсают друг друга, но даже не пытаются защищаться. Каждый удар оставляет жуткую кровавую рану, которой достаточно, чтобы свалить быка, но дуэлянты не падают, продолжая рубить и рубить друг друга. Повсюду в холодном, почти ледяном воздухе взлетают фонтаны крови. Кровь разливается по стенам, по полу, по потолку. От ярко-красных пятен валит густой пар. В какой уголок крепости ни заглянешь, везде одно и то же. Тут и там мужчины, женщины и дети умирают самой страшной смертью и притом абсолютно без всяких причин. По крайней мере, постороннему наблюдателю смысла во всем этом не отыскать. И у всех безумные глаза. А еще в этой крепости как-то неестественно холодно, и вокруг редких пятен света возле факелов все сильнее сгущается непроницаемая тьма.

На фоне всеобщего сумасшествия и праздника смерти, как будто независимо от сиюминутных событий, откуда-то со стороны раздается монотонный глухой стук, будто кто-то изо всей силы бьет в очень большой барабан. Стук не прекращается ни на минуту, кажется, он идет одновременно со всех сторон, и в то же время как бы ниоткуда. Констанция долго вслушивалась и лишь очень не скоро поняла, что в уши ей вливается стук гигантского сердца, покоящегося где-то неизмеримо далеко.

В конце концов она добралась и до обеденного зала. За столом сидело несколько сот мужчин, женщин, детей. Констанция вошла, некоторое время постояла неподвижно, и тем не менее никто так и не заметил ее присутствия. Ведьма приблизилась к одному из столов, и лицо ее передернула гримаса отвращения. Она наконец разглядела, чем именно эти люди решили отобедать. Разложенное на больших тарелках мясо оказалось сырым и полным сгустков крови. В нем обильно копошились черви, не переставая вертеться, извиваться и то и дело вываливаться из тарелок на стол. С края стола свисали длинные ленты набитых нечистотами кишок. Кишки беспрестанно шевелились, содержимое их капало на пол. Бокалы и кружки оказались полны птичьих голов, стрелявших по сторонам маленькими живыми и все понимающими глазками. Ведьма резко отвернулась, пытаясь совладать с тошнотой, и тут вдруг осознала, что сидящий перед нею мужчина мертв. Горло его было перерезано крест-накрест, вдоль шеи тянулась широкая полоса засыхающей крови, рубашка представляла собою сплошное кровавое пятно. Покойник вежливо улыбнулся Констанции и приглашающим жестом протянул ей бокал, в каких обычно подают вино. Посудина оказалась наполнена кровью.

Осознав, что мертвец ее видит, Констанция быстро отступила в тень, и тут все присутствующие один за другим обернулись и уставились прямо на нее. Среди них не было ни одного живого человека. Кого-то из этих людей разрубили, кто-то захлебнулся в воде, кто-то до смерти обгорел. Некоторые погибли легко и быстро, но многие были изрублены на куски. Четверо обедающих сидели необычайно прямо, высоко запрокинув головы, и на их шеях красовались глубокие следы удавок. Констанция изо всех сил сжала челюсти, чтобы не закричать, и отчаянно замотала головой. И тут все скопище трупов вскинуло руки и указало пальцами на что-то позади ведьмы. Та медленно и нехотя обернулась. Она еще не догадалась, что именно эти покойники хотят ей показать, но не испытывала никакого желания это увидеть. Констанция и так была уверена, что зрелище окажется не из приятных.

Но все-таки она обернулась и, посмотрев назад, не смогла уже сдержать вырывающийся из груди крик ужаса. На задней стене обеденного зала висели Дункан Макнейл, Джессика Флинт и Гайлс Танцор, пришпиленные к грубой каменной кладке дюжиной длинных обоюдоострых ножей. Ноги несчастных болтались сантиметрах в пятнадцати от пола, а по тому количеству крови, что успело собраться под ногами, было ясно, что процесс медленного умирания тянется уже ой как долго.

Констанция истерически разрыдалась. Вдруг за ее спиной послышались скрипучие шаркающие звуки, и ведьма, обернувшись, увидела, что мертвецы неторопливо поднимаются с мест и направляются к ней. У каждого в руке сверкал такой же длинный нож, как и те, что пронзили ее товарищей. Констанция попятилась, но уже через пару шагов ударилась спиной о плотно закрытую дверь. Она повернулась и начала отчаянно дергать за ручку, но тщетно. Вновь оглянувшись, ведьма увидела прямо перед собой острые сверкающие лезвия. Истошный крик рванулся из ее легких, наполняя собой все помещение.

Отчаянный крик оборвал сон Макнейла. Сержант вскочил, отбросил прочь одеяло: В мозгу стучала одна и та же жуткая мысль: "Демоны, демоны, демоны!" Взгляд его метался по сторонам в поисках меча. Но вот Дункан наконец осознал, где он и что с ним происходит, издав глубокий вздох и тряхнув головой, сбросил остатки сна. Лицо его было покрыто холодным потом, Макнейл вытер его одеялом. Руки его все еще слегка дрожали. Он набрал в легкие побольше воздуху и задержал дыхание. Этот прием обычно помогает успокоиться, но на этот раз он почти не подействовал. Сержант выдохнул и быстро огляделся по сторонам. Рядом, разметав постель, сидела Констанция, закрыв лицо руками. Плечи ее вздрагивали. Ее крик эхом отзывался в пустоте большого зала. Гайлс Танцор с обнаженным мечом в руке стоял возле своей постели, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках врага. Бок о бок с ним стояла Флинт, высоко подняв саблю. Глаза ее почему-то были затуманены и как будто только-только начинали улавливать очертания предметов.

Напряжение медленно спадало, Макнейл наконец расслабился. "Ладно, ладно, теперь все в порядке. Это был просто сон. Все хорошо, ты в безопасности:" Последние остатки паники ушли в небытие, и он снова стал самим собой.

Дункан поднял руку и осторожно взял Констанцию за плечо, стараясь успокоить. Почувствовав прикосновение, та истошно закричала и метнулась в сторону. Потом оторвала от лица ладони, открыла глаза и, узнав командира, облегченно вздохнула. Недавний ночной кошмар стер с лица ведьмы невозмутимое и будто бросающее всему миру вызов выражение, и теперь, увидев ее такой открытой, бесхитростной и совсем беззащитной, Макнейл был тронут до глубины души. Ему захотелось вдруг крепко обнять эту девушку, прижать к своей широкой груди, надавать самых романтических обещаний и поклясться всегда и везде защищать ее от жестокостей и несправедливостей внешнего мира. Все эти мысли еще крутились в его голове, а лицо ведьмы уже вновь стало спокойным, невозмутимым и гордым. Констанция глубоко вздохнула и, в последний раз шмыгнув носом, отерла мокрое лицо рукавом.

– Прошу прощения, - глухо проговорила ведьма. - Дурной сон привиделся: Настоящий кошмар.

– Догадываюсь, - сдержанно отозвался Макнейл. - Теперь с тобой все в порядке?

– Да, вполне. Жаль, что я всех разбудила:

– А мне вот нисколечко не жаль, - заметил Макнейл. - Я и сам на редкость скверный сон видел и ничуть не огорчен, что он оборвался. Если б ты меня не разбудила, то я, чего доброго, и сам рано или поздно закричал.

– Так тебе тоже кошмар привиделся? - Танцор, нахмурившись, обернулся к командиру.

– Ну да, - кивнул Макнейл, - что ж тут удивительного? Кошмары у всех бывают.

– В том числе и у меня, - согласился Танцор. - Но вот когда трое из нас видят дурные сны одновременно - это уж слишком странное совпадение. К чему бы это, а?

– Не трое, - хмуро заметила Флинт. - Четверо. Макнейл обернулся и хмуро посмотрел на Джессику.

– Что ж получается, что ты заснула на посту?

– Да, видимо, отключилась на какое-то мгновение, - печально кивнула она.

– На тебя это совсем не похоже, - прокомментировал Танцор.

– Точно, - задумчиво подтвердил Макнейл, - нисколечко не похоже:

Констанция посмотрела Джессике в лицо, хотела было что-то сказать, но потом передумала.

– Этот твой сон:- произнесла после долгого молчания ведьма. - Что именно ты видела?

Флинт нахмурилась.

– Мне приснился тот случай, когда я однажды сразилась с неким ходячим трупом, - угрюмо пояснила она. - Разница лишь в том, что во сне я проиграла бой.

– А мне приснился волколак, которого я убил пару лет назад, - столь же невесело сообщил Танцор. - Только во сне все оказалось: иначе.

– Ну а ты, Дункан? - Констанция повернулась к Макнейлу. - Что снилось тебе?

– Да какая разница, Констанция? - пробурчал в ответ сержант. - Какое все это может иметь значение? Это же просто обычный ночной кошмар.

– Расскажи, Дункан. Все это может оказаться очень важным.

"Нет уж, Констанция. Этого я тебе рассказать не могу. Я вообще не смогу никому рассказать о подобных вещах. У меня просто язык не поворачивается разговаривать о тех временах, когда Дункан Макнейл едва не повернулся к врагу спиной и не ударился в бегство!"

– Мне вдруг привиделись те времена, когда на нас наступала бесконечная ночь, - уклончиво ответил он вслух. - И я опять дрался с демонами.

– Демоны:- Лицо Констанции омрачилось.

– Да нет, вряд ли в этом есть какой-нибудь смысл, - повторил Макнейл. - Вечером мы как раз вспоминали про демонов, так что же тут удивительного?

– Да, - протянула Констанция. - Вспоминали:

Она на мгновение задумалась и вдруг очень серьезно посмотрела на командира:

– А я вот видела совсем другого рода сон. Вам всем снились эпизоды, когда-то действительно случившиеся с вами самими, а я видела то, что происходило здесь, в крепости, совсем недавно.

– Особая разновидность ясновидения? - поинтересовалась Флинт.

– Трудно сказать. Возможно. - Констанция вздрогнула всем телом. - Я видела, как обитатели крепости все посходили с ума и принялись убивать друг друга и самих себя.

Повисла глубокая тишина; никто не проронил ни слова.

– Такой оборот дела, конечно, многое объясняет, - задумчиво сказал Макнейл. - Но если все было именно так, то где же тогда тела погибших?

– Из крепости их никто не выносил, - заметила Флинт, - иначе мы сразу же обнаружили бы следы.

– Об этом я понятия не имею, - печально пожала плечами Констанция. - Но только все, что я видела во сне, действительно здесь произошло.

– Ты уверена? - поднял брови Макнейл.

– Ну, разумеется, уверена! Ведьма я или кто? Здесь, в крепости, кроме нас есть еще кое-что, обладающее если не разумом, то по крайней мере волей. Нечто очень могущественное. Оно наслало на нас все эти кошмары. Оно испытывает нас на прочность, пытается найти слабое место. Только я оказалась посильнее, чем это создание предполагало, и смогла разглядеть кусок правды.

– И все-таки мне кажется, - тщательно подбирая слова, начал Макнейл, - что ты пытаешься вложить в видение слишком уж много смысла, Констанция. Согласен, что эти сны, похоже, нам действительно были посланы откуда-то извне, но все-таки сны - это всего лишь сны, и ничего больше. Все прочее - одни только догадки. Мы обшарили все комнаты, все коридоры и закоулки крепости и можем с уверенностью утверждать, что тут никого нет, кроме нас.

– Вы, ребята, пожалуйста, резко не оборачивайтесь, - тихо проговорил вдруг Танцор, - но должен заметить, что это твое утверждение, командир, последнюю пару минут уже нельзя считать верным. Вон оттуда, из-за двери, кое-кто за нами внимательно наблюдает.

В ночной тишине на окраине леса показалась одинокая человеческая фигура и, вынырнув из тени деревьев, стремительно бросилась через освещенную луной вырубку к стенам крепости. Луна светила ярко, и на широком открытом пространстве нельзя было отыскать даже крошечной тени, чтобы укрыться. Джек Чучело продолжал бежать, низко опустив голову и энергично размахивая руками. Если стражники оставили на какой-нибудь из башен часового, то его, Джека, уже можно смело считать покойником. При такой иллюминации не заметить на пустыре бегущего человека практически невозможно. Но что поделаешь? Он прождал целый час, безуспешно надеясь, что хоть какое-нибудь облачко да заслонит луну, но в конце концов ему ничего не оставалось делать, кроме как довериться собственной удаче да быстрым ногам. Если учесть, как мало солдат прибыло в крепость - а Джек их отлично видел, когда те подъезжали, - то можно быть почти уверенным, что стражники не станут распылять силы и не оставят на стене ни одного человека. И все же Джек не выжил бы один в лесах, если бы полагался только на удачу. На авось можно надеяться лишь в том случае, когда другого выхода уже нет: Перспектива получить в сердце или в лоб стрелу, которую даже и заметить-то не успеешь, пока она тебя не убьет, изрядно действовала на нервы. Но вот наконец крепостные стены, увеличиваясь с каждым шагом, нависли над головой. Джек прыгнул вперед, в спасительную тень, с разбегу плюхнулся на землю и, прислонившись плечом к холодной каменной стене, перевел дух. Вокруг было тихо и пустынно. Ни единый звук не нарушал спокойствия ночи.

Джек Чучело был высоким, довольно хрупкого телосложения мужчиной на вид лет двадцати пяти. Длинные темные волосы, уже несколько лет как позабывшие, что такое гребень или расческа, густыми космами падали ему на плечи, удерживаемые лишь узенькой полоской ткани, повязанной поперек лба, - дабы не застилали глаза, такие же темные, вечно чуть прищуренные и настороженные. Костюмом Джеку служил весьма примечательный комплект лохмотьев, который уже вряд ли можно было бы назвать одеждой. Пожалуй, лишь собранная за многие годы лесная пыль и пот удерживали отдельные клочки ткани на своих местах. Запах от подобного одеяния распространялся весьма пикантный, но зато зеленовато-коричневый цвет, приобретенный этим костюмом за время жизни Джека в лесу, позволял так сливаться с окружающим пейзажем, что даже самые знаменитые ищейки, стоящие на страже королевских законов, оказывались не способны обнаружить Джека. Джек Чучело еще никогда не попадался никому на глаза, если только сам не хотел этого.

Свою "карьеру" он начал в качестве обычного лесного разбойника, но затем, даже вопреки собственному желанию, сделался в этих местах личностью легендарной. Вот уже девять лет Джек одиноко живет среди лесов, питаясь лишь тем, что дает ему лес и что позволяют добыть собственные смекалка и ловкость. И с самим лесом, и со всеми населяющими его живыми тварями Джек установил добрые взаимовыгодные отношения, так что с каждым годом человеческий мир стал привлекать его все меньше и меньше. Теперь у него уже пропало всякое желание появляться в деревнях, а тем более в городах. И тем не менее Джек Чучело никогда не забывает о том, что он человек. Где-где, а уж в лесу с его трудной, а порой и суровой жизнью начинаешь по-настоящему ценить такие вещи, как милосердие и сострадание.

Ни разу в жизни Джек не ограбил никого, кому было бы не по карману подвергнуться подобной процедуре. Нередко он занимался явным браконьерством, дабы снабдить живущих в окрестностях бедняков свежей рыбой и дичью, когда у тех кончались последние гроши и пустели амбары. С другой стороны, еще ни одному сборщику налогов не удалось безнаказанно проехать через лес, который был личным владением Джека Чучела, не подвергнуться нападению. А заблудившимся в лесной чаще путникам или просто отправившимся куда глаза глядят по той причине, что жизнь сделалась невыносимой и им больше некуда податься, всякий раз приходил на помощь все тот же Джек Чучело. Этот человек обладал удивительным даром мгновенно находить общий язык со зверями, птицами и маленькими детьми. С точки зрения закона, он был преступником; за его голову даже назначили изрядную награду, но ни один из местных жителей ни за что на свете не стал бы на него доносить. Джек Чучело сделался неотъемлемой частью леса, и все, кто его знал - лично или по многочисленным рассказам, - воспринимали Джека именно как некий природный феномен. От людей он предпочитал держаться подальше: сказывалась необычная застенчивость, от которой ему так и не удалось избавиться, и нелюбовь к шумным компаниям. Кое-кто поговаривал даже, что Джек Чучело вовсе не человек, а скорее эльф или леший, а может быть, и некая помесь человека с демоном, но все это были лишь праздные домыслы обывателей. На самом деле это был самый обыкновенный человек, очень сильно любивший лес. Джек Чучело.

Он восстановил дыхание, поднялся на ноги и, по-прежнему предпочитая не высовываться из отбрасываемой стеной тени, снял с плеча толстый моток добротной веревки. Джек проверил надежность узла, удерживающего мощный железный крюк на ее конце, и опытным взглядом прикинул расстояние до зубчатой вершины крепостных стен. Он несколько раз подбросил на ладони крюк, примериваясь к его весу, затем размахнулся и легким плавным движением швырнул якорь в небо. В ночной темноте железо ярко заиграло отраженными лучами лунного света. Крюк перелетел через зубцы на стене и скрылся из виду. Джек выждал секунды две, пока металлическая конструкция перестанет перекатываться с места на место, затем медленно и осторожно натянул веревку. Пару раз изо всех сил дернул ее, проверяя, выдержит ли импровизированная лестница вес человека, и затем начал медленно карабкаться вверх по стене. Проворные босые ноги мгновенно находили "ступеньки" в каменной кладке, казавшейся со стороны такой ровной и аккуратной, и очень скоро хозяин лесов добрался до самого верха, перевалил через зубцы и легко спрыгнул на внутреннюю галерею, где в случае осады занимали позицию лучники. Оказавшись на стене, Джек добрую минуту сидел согнувшись, стараясь не высовываться из тени и не издавая ни единого звука; вокруг по-прежнему не было ни души. Никто, видимо, и не пытался наблюдать за стенами.

Убедившись в собственной безопасности, Джек быстро спустился во внутренний двор и, бесшумно ступая, направился к конюшням. Сосчитать лошадей - самый верный способ определить, сколько людей находится в крепости, и проверить свою наблюдательность. Но, не успев еще приблизиться к конюшне, Джек осознал, что здесь происходит нечто скверное. Вот он остановился у самой двери - дверь оказалась чуть-чуть приоткрыта - и осторожно принюхался. Тяжелый металлический запах крови в ночном воздухе выделялся особенно отчетливо. Джек бесшумно отворил дверь и крадучись пробрался внутрь, внимательно следя, чтобы нога не задела какой-нибудь валяющийся на земле предмет. Удивительная для человека способность прекрасно видеть в ночной темноте, развитая долгой жизнью среди лесов, сразу же позволила Джеку разглядеть многочисленные кровавые пятна и разводы на всех четырех стенах, на полу и даже на потолке. Картину дополняли рубленные на куски лошадиные кормушки: Джек подозрительно нахмурился. Вся эта кровь, судя по ее виду, высохла не одну неделю назад, но запах очень силен, будто бойня произошла только что. От подобного запаха можно просто голову потерять: Лесной гость пригнулся, разыскивая на полу следы. Совсем недавно сюда вошли и вышли двое людей, но абсолютно ничего не говорит о том, что же произошло со всеми находившимися когда-то в этой конюшне лошадьми. С гримасой недоумения на лице Джек покинул конюшню.

Воздух во дворе был чист и свеж, и ночной посетитель глубоко вдохнул, торопясь поскорее изгнать из ноздрей запах крови. Он огляделся по сторонам, задумчиво изучая открывшуюся местность. Джек, конечно, и раньше догадывался, что в крепости случилось что-то нехорошее, раз она до сих пор остается необитаемой, но это: Видно слишком уж странные дела тут происходят. Это место вызывает какое-то особое беспокойство. Вот так же, бывает, чувствуешь очень далекие раскаты грома, такие далекие, что расслышать их человеческое ухо просто не в состоянии. Свои тревоги и сомнения Джек не сумел бы выразить словами, но до этого ему не было никакого дела. Он привык в своей жизни руководствоваться инстинктами, и едва ли не больше, чем рассудком: Он вновь огляделся по сторонам и двинулся по следу стражников, пересекая двор и приближаясь ко входу в главный приемный зал.

Посреди зала, тесно прижавшись друг к другу, стояли четыре лошади и крепко спали. Ночной посетитель припомнил, в каком состоянии находятся здешние конюшни, и понимающе кивнул. Куда меньше поддавались пониманию те четыре веревки с петлями, что свисали из-под потолка. В очередной раз скорчив недовольную мину, Джек остановился и призадумался. Дурное предчувствие, появившееся уже во внутреннем дворе крепости, здесь значительно усилилось. В воздухе опять сильно запахло кровью. А еще было холодно, как-то неестественно холодно. Здесь явно приключилось что-то дурное, Джек это нутром чувствовал. Он снова посмотрел на пол, туда, где остались следы стражников, и, осторожно ступая, обошел спящих лошадей. Кони спали на редкость беспокойно, будто видели скверные сны, но ни один из них не проснулся, когда Джек проходил мимо. Следы вели в коридор. Джек пошел по ним, но через несколько шагов вдруг остановился и начал озабоченно оглядываться по сторонам. Он почувствовал себя неуверенно. Темнота вовсе не пугала его, но вот находиться внутри строений Джек очень не любил. Дома вызывали у него такое чувство, будто он пойман и заперт на крепкие засовы. Едва зайдя в комнату, Джек всякий раз начинал нервничать: отделаться от мысли, что стены давят на тебя, с каждой минутой приближаясь и норовя раздавить, было крайне трудно. Джек встряхнулся, как вылезший из воды пес, и, сосредоточившись, постарался выкинуть всю эту чепуху из головы. Нет уж, ему сейчас не до того. Надо делать свое дело.

Идя по следам стражников через многочисленные узкие коридоры и разного рода комнатушки, Джек в конце концов добрался до огромной крепостной столовой. Чуть приоткрыв дверь, он заглянул в ярко освещенный зал и тут же замер на месте, увидев сидящую возле своих спящих товарищей женщину-часового. Но уже в следующую секунду Джек разглядел, что женщина эта так же крепко спит, как и все остальные, и незваный гость с облегчением расслабился. Вид уснувшего часового вызвал на его лице гримасу ничем не прикрытого разочарования. Судя по виду этих людей, все они принадлежат к полевой разведке, а об этих ребятах Джек был куда лучшего мнения. Полевая разведка - и вдруг такая беспечность, такая халатность! Выражение лица посетителя сделалось еще более хмурым, когда он понял, что все четверо спят как-то беспокойно, что-то бормочут и ворочаются. Не иначе как опять скверные сновидения. Что ж, все это можно понять. В этом местечке и у него самого мороз по коже пробегает: Вдруг одна из разведчиц подскочила на постели и принялась истошно кричать, мгновенно разбудив всех остальных.

Боясь привлечь к себе внимание, Джек застыл на месте. Он стоял неподвижно, скрытый в темноте дверного проема, и, не осмеливаясь пошевелиться, осторожно прислушивался к завязавшемуся там, в зале, разговору. Разведчики делились своими скверными снами. И вдруг один из них увидел Джека.

Загадочная темная фигура сорвалась с места и бросилась бежать, прежде чем Макнейл успел подскочить к двери. Огромными скачками он вылетел в коридор и, держа наготове меч, помчался за беглецом. На какое-то мгновение теряющаяся во мраке фигура незваного гостя показалась слишком уж похожей на одного из тех демонов, что донимали сержанта во сне, но вот глаза постепенно привыкли к полумраку, и Макнейл понял, что преследует обычного человека, облаченного в лохмотья. В памяти шевельнулся давно знакомый образ: Неужели Джек Чучело?

Легкая улыбка тронула лицо сержанта. Об этом преступнике он наслышан немало и прекрасно знает, какую цену обещают за его поимку - живым или мертвым. Макнейл постарался бежать еще быстрее, усилием воли подавляя боль в утомленных ногах, но знаменитый преступник бегал не хуже оленя, неожиданно столкнувшегося с охотником. У Макнейла едва хватало сил, чтоб не отставать и не упустить беглеца из виду. Дункан бежал и бежал и по отдаленному топоту догадывался, что товарищи его тоже бросились в погоню. Гонка продолжалась сквозь многочисленные большие и малые комнаты, коридоры и закоулки, во тьме похожие один на другой, пока преступник наконец с ловкостью угря не проскользнул между крупами спящих коней в приемном зале и не выскочил во двор. Макнейлу пришлось потратить несколько лишних секунд, чтоб успокоить лошадей, внезапно разбуженных среди ночи, и, когда он я наконец выбрался из помещения, Джека Чучела уже и след простыл. В следующее мгновение во двор выбежали и остальные бойцы разведгруппы. Вся четверка остановилась у главного входа и стала безуспешно вглядываться в непроницаемую тьму ночи.

– Может быть, я собираюсь задать чересчур глупый вопрос, - нарушила тишину Констанция, - но какого черта мы тут делаем и кого именно преследуем?

– Преступника одного, - тяжело дыша, пояснил Макнейл. - Он за нами шпионил, подглядывал из-за двери.

– И долго? - поинтересовалась Флинт.

– Слишком долго, - мрачно кивнул Танцор. - Он настоящий профессионал, - уж это-то я вам точно скажу, хотя и не знаю, как его зовут.

– Сдается мне, его зовут Джек Чучело, - заметил Макнейл.

Танцор удивленно вскинул брови:

– А я и не предполагал, что мы забрели в его вотчину. Что, интересно, ему от нас нужно?

– Куда важнее другое: как он сюда попал и куда теперь скрылся? - Макнейл нетерпеливо рубанул мечом воздух. - Через крепостные ворота этот тип пробраться не мог, потому что они крепко заперты. Я проверил все запоры, прежде чем мы углубились во внутренние помещения.

– Видимо, перебрался через стену, - предположила Флинт. - А сейчас, скорее всего, скрывается на одной из верхних галерей.

Все четверо уставились на венчающие стены зубцы, но освещения оказалось достаточно лишь для того, чтобы смутно разглядеть верхушки стен, чуть более темные, чем ночное небо.

– Если он уже там, то искать его бесполезно, - разочарованно проговорил Макнейл. - Давно уже улизнул.

Сержант постоял, будто раздумывая, и, окончательно махнув рукой на идею погони за Джеком, вложил меч в ножны. Флинт с Танцором переглянулись и последовали примеру командира.

– Смогла бы ты воспользоваться ясновидением, чтобы отыскать этого преступника? - поинтересовался Макнейл, оборачиваясь к ведьме.

Констанция медленно покачала головой.

– Мои способности к ясновидению все еще будто затуманены тем "нечто", что присутствует в этой крепости, - произнесла она. - Вот если бы выйти в лес, тогда, пожалуй, я смогла бы напасть на его след.

– В темноте, - сказал Макнейл, - мы ни за что не отыщем Джека Чучело, хоть сто лет по лесу броди. А к утру он уже будет отсюда едва ли не в дюжине миль:- Сержант задумчиво посмотрел на каменную зубчатку стен. - Если ему удалось перебраться через стену, значит, это сможет проделать и любой другой. Так что, ребята, лучше уж держать ушки на макушке.

– Может быть, я чего-то не понимаю, - снова заговорила Констанция, - но только с какой стати разбойник вроде Джека Чучела станет пробираться в крепость? Что ему тут искать?

– Вот и я этого в толк взять не могу, - поддержала ее Флинт. - Не похоже это на привычки Джека Чучела, если верить тем многочисленным байкам, что про него рассказывают. Совершенно не его стиль. Скажи-ка, Дункан, может быть, во всей этой истории мы чего-то не знаем? Чего-то важного, о чем нам не удосужились сообщить?

– Не так уж много вещей ускользает от твоего внимания, - лукаво улыбнулся Макнейл, - верно, Джессика? Ладно, давайте-ка вернемся в здешнюю столовую, и я расскажу вам все по порядку. Я не испытываю большого желания читать лекцию прямо здесь. Кто угодно тебя подслушает, а ты об этом и не догадаешься.

Вернувшись в обеденный зал, Макнейл водрузил посередине стул, сел на него и жестом предложил остальным сделать то же самое. Когда все расселись, он подался вперед и приступил к объяснениям.

– Одна из причин нашего присутствия здесь, - неторопливо начал сержант, - состоит в том, что мы должны выяснить, какова судьба ста тысяч золотых дукатов, которые сия крепость должна была хранить и оберегать.

По мере того как у слушателей медленно отвисали челюсти, улыбка Макнейла делалась все более веселой.

– Сто тысяч дукатов золотом:- очень медленно проговорила Флинт. - Это же просто черт знает какая сумма!

. - На редкость точно ты все улавливаешь, - одобрительно кивнул командир. - Сумма эта составляет годовое жалованье всего персонала тех многочисленных крепостей, что охраняют обширный участок границы в данном секторе. Здесь золотишко должно было провести всего одну ночь. После этого его должны были разделить на соответствующие части и развезти по другим крепостям. Но именно в эту ночь наша с вами крепость и перестала подавать признаки жизни, резко оборвав все контакты с внешним миром. Так что можете себе представить, как застучали сердечки у придворных сановников и самого его величества. Таким образом, помимо официального предписания выяснить, что же именно случилось со здешним гарнизоном, у нас есть еще одно, не слишком афишируемое: разыскать пресловутое золото и позаботиться о том, чтобы оно сохранялось в целости, сохранности и безопасности. Какой из приказов важнее - догадывайтесь сами.

– Теперь ясно, почему ты так настойчиво обшаривал все помещения, включая даже самые маленькие комнаты, - понимающе проговорила Флинт.

– Верно, - кивнул сержант, - именно поэтому. Танцор склонил голову набок и недружелюбно уставился на командира.

– Скажи-ка мне вот что, - произнес он с расстановкой, - почему нам раньше никто об этом и словом не обмолвился?

– Они же не знают вас так хорошо, как знаю я. - Макнейл пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся. - Но так или иначе, теперь вы наконец узнали все. Если Джек Чучело каким-то образом разнюхал о золоте, - добавил он, помолчав, - то готов поклясться, он больше не работает в одиночку. Такое количество денег одному человеку и перетащить-то не под силу.

– А чего ради мы так уверены, что все золото отсюда уже не унесли? - прищурилась Флинт.

– Посуди сама, - спокойно ответил Макнейл, - как его могли отсюда унести, если по всему выходит, что мы с вами первые люди, переступившие порог этой крепости с тех пор, как тут произошло: Черт его знает, что тут произошло.

– Джек Чучело всегда работал в одиночку, - нахмурилась Констанция. - И я еще ни разу не слышала, чтобы он заинтересовался золотом.

– Золотом интересуются абсолютно все, - заметила Флинт.

– Но только не Джек, - Ведьма стояла на своем. - Он вообще не похож на большинство людей.

– Так ты что ж, знакома с Джеком Чучелом? - Макнейл бросил на Констанцию подозрительный взгляд.

– Да, я встречалась с ним, - ответила ведьма. - Один раз. Пару лет назад мне понадобился корень мандрагоры - это было совсем недалеко отсюда, - и я так увлеклась поисками, что заблудилась. Джек разыскал меня посреди леса и вывел на большую дорогу. Он все время был очень вежлив, тактичен, предупредителен и на редкость застенчив. Мне очень понравился этот человек. Он по-своему очень простодушен и вполне доволен той жизнью, какую ведет. Лес дает Джеку все, что ему может понадобиться. Но все-таки: боюсь, что кто угодно может впасть в соблазн при виде таких денег, - грустно добавила она.

– Я абсолютно с тобой согласен! - воскликнул Макнейл. - В общем, наша задача - разыскать золото или хотя бы узнать, что с ним случилось, прежде чем Джек вернется сюда с дружками. Я почти уверен в том, что где-то в лесу притаилась небольшая армия и дожидается от него вестей.

– Даже самая крохотная армия может доставить чересчур много хлопот, - глубокомысленно изрек Танцор, разглядывая что-то на потолке, - если нам придется оборонять это местечко.

– Нам следует в ближайшие несколько дней просто удерживать их подальше от золота, - невозмутимо продолжал Макнейл. - Но для начала мы должны разыскать это проклятое золотишко:

– Ладно, пусть так, - прервала его Флинт - Так откуда начнем? Мы ведь уже все облазили.

– Верно, - кивнул Макнейл. - А из этого следует, что мы кое-что проглядели: Какую-то зацепку, которая позволит разгадать здешние загадки То есть нам придется еще раз обыскать каждую комнату, каждый коридор, обнюхать все тайники и так далее. И продолжать в том же духе, пока что-нибудь не отыщем.

– Что, прямо сейчас? - Констанция вскинула бровь. - Среди ночи?

Макнейл ехидно ухмыльнулся:

– Что, тебе до сих пор не дает покоя сегодняшний сон, Констанция? Или ты боишься, что из темных углов начнут выпрыгивать демоны из моего сна?

Констанция повернулась к сержанту и посмотрела ему прямо в глаза.

– До чего ж ты иногда бываешь несносен, Дункан! Здесь, в крепости, нечто непонятное свело с ума всех ее обитателей, и в результате они поубивали друг друга. Эта страшная сила все еще здесь и представляет для нас серьезную опасность. А всякое зло в темноте становится куда более могущественным.

– Ты уж извини, Констанция, - парировал Макнейл, - но ничему из того, о чем ты говоришь, все еще нет никаких доказательств.

– Мое ясновидение:

– По-прежнему в тумане. Ты сама только что об этом сообщила.

– Вот Саламандре вы бы поверили! - обиженно воскликнула Констанция, окидывая сердитым взглядом своих товарищей.

Воцарилось тягостное молчание.

– Чем скорее мы отправимся на поиски, тем раньше их закончим, - произнес наконец Макнейл. - И лучше будет разделиться на две группы. Кто первый обнаружит что-нибудь интересное, пусть подаст голос. Флинт, вы с Танцором начнете от входа. Обыщите как следует приемный зал, пусть даже для этого придется разобрать все стены по кирпичику. Потом двигайтесь сюда и обшаривайте комнату за комнатой.

Я и Констанция начнем отсюда и пойдем вам навстречу. Таким образом шаг за шагом мы еще раз обыщем в этой крепости каждый закоулок.

– Нелегкая предстоит работенка, - вздохнул Танцор.

– В таком случае не лучше ли сразу к ней приступить? - Макнейл поднялся со стула.

 Глава 3

ЛЕСНЫЕ ВОЛКИ  

Джек Чучело передвигался по ночному лесу с быстротой тени. Ноги, безошибочно находившие тропку, известную лишь их хозяину, ступали совершенно бесшумно. Над его головой, подобно сказочным великанам, погруженным в глубокий сон, возвышались огромные деревья. Ветер усиливался, и могучие ветви сотрясались под его порывами. В редких прогалинах среди сплошных зарослей переливался неяркий серебристый свет луны. Джек вдруг резко остановился, отскочил в тень, присел на корточки и замер. В лесу что-то не так: Он осторожно втянул ноздрями воздух, но уловил лишь привычные, так хорошо знакомые запахи - аромат древесной коры, свежих и старых, уже преющих листьев, да еще? кое-где запах недавно разрытой земли. Джек решил прибегнуть к самому простому волшебству - магии, позволяющей понимать состояние зеленых великанов и вступать с ними в контакт. Он почувствовал приближение грозы, и притом необычайно сильной, но об этом Джеку и так было известно: уже с вечера черные, тяжелые тучи беспокойно бродили у горизонта, а воздух все больше и больше сгущался. Такая: духота бывает обычно только перед сильным ливнем. Нет, дело не в этом. Что-то в лесу не так: Чувствуется присутствие чего-то скверного. Что-то очень древнее и поистине ужасное оказалось вдруг потревоженным и вот-вот воспрянет ото сна. Сна, не прерывавшегося уже бесчисленное множество столетий.

"В те времена жили на земле великаны:" Да, где-то здесь, в ночи, явно ощущается присутствие некоей злой силы. Звери и птицы отлично это чувствуют! Ночь не может быть абсолютно безмолвной, она всегда наполнена звуками. Охотники отправляются за добычей, их жертвы стараются скрыться от хищников, маленькие лесные зверюшки шуршат прошлогодней листвой. А сегодня лес окутала непроницаемая, тяжелая тишина. И птицы и звери все до одного попрятались по норам и гнездам и, не смея высунуться наружу, ждут, пока могущественное зло обойдет стороной их жилища.

Джек озабоченно нахмурился. Как могло случиться, что такое небывалое количество враждебной человеческому и звериному миру силы вдруг проснулось и заполнило весь лес, а он, Джек Чучело, даже ничего не заметил? Он призадумался, и печальная понимающая улыбка расплылась по худощавому лицу. Ответ до примитивности прост. Его так сильно обескуражила встреча с неожиданно появившимися разведчиками, что ни о чем другом он просто не мог думать. Пол-леса запросто могло выгореть дотла, а он бы об этом и не догадался, пока едкий запах дыма не ударил ему прямо в нос. Джек печально вздохнул. Не очень-то его радует то, что происходит вокруг него, но пока что он бессилен что-либо изменить. Остается лишь ждать и быть настороже. А главное - не спускать глаз своих: Своих или чьих-то других: Вот он, ответ! Джек повеселел. Он вытянулся во весь рост, закрыл глаза, сосредоточился, и внутренним зрением, оглядев широкое пространство лесов, безмолвно, мысленно крикнул. Открыв глаза, Джек принялся терпеливо ждать, и через пару минут в ответ на его зов из темноты показалось белесое пятно. Размахивая широкими крыльями, пятно приближалось совершенно бесшумно, подобно тени или самому Джеку, когда он путешествует по своим владениям. В самый последний момент Джек вскинул руку, и на нее грузно приземлилась большая сова. Птица устроилась поудобнее, острые когти пронзили тонкую ткань тех лохмотьев, что служили Джеку одеждой, но даже не прикоснулись к человеческой коже. Сова серьезно посмотрела Джеку в глаза. Джек ответил таким же сосредоточенным взглядом, и между ними мгновенно возник телепатический контакт.

Вот он летит над лесом, высоко воспарив на распростертых могучих крыльях. Ночь неестественно тиха, и, подобно ударам какого-то гигантского сердца, пульсирует в темноте невиданная прежде злая сила. Ее присутствие не спутать ни с чем. Взмахнув крылом, он поворачивается в том направлении, откуда исходит зло, и, снедаемый любопытством, летит прямо к нему. Мелькающие внизу верхушки деревьев вдруг неожиданно исчезают: здесь обрывается лес и начинается вырубка. Он сильнее машет крыльями и зависает в воздухе, свет луны, подобно серебристому ливню, заливает открытое пространство. Внизу громоздится большое строение из камня и деревянных конструкций - пограничная крепость, сооруженная людьми посреди вырубки. Когда-то он воспользовался бы ею в качестве удобного насеста, чтобы передохнуть, а то и свил бы на крыше гнездо. Но только не сейчас. Там, внизу, затаилось зло. Затаилось и ждет. Вот где-то глубоко посреди сплошной тьмы медленно раскрылся гигантский, невиданных размеров глаз, и сова, в испуге отпрянув, резко развернулась и полетела назад, под защиту могучего леса. Джек вновь стал самим собой. Мысленная связь между человеком и птицей оборвалась.

Он поднял руку, сова взмахнула крыльями, поднялась в ночное небо и исчезла. Джек продолжал стоять неподвижно на том же месте и озабоченно нахмурился. Там, в крепости, ощущалось присутствие человека; оно отвлекало внимание на себя, и острота чувств притуплялась. Но теперь, вернувшись под полог леса и снова став самим собой, Джек мог без помех довериться своим инстинктам. И все сосредоточенные в подсознании силы кричали ему - в крепость возвращаться нельзя! Но увы, у Джека больше не было выбора. Опасливо поежившись, он вновь вышел на тропу, знакомую лишь ему одному, и направился сквозь чащу леса, где, он знал, его ждут. Вскоре он перешел на бег, постепенно увеличивая скорость. При необходимости он мог бежать так долгие часы, не чувствуя усталости. Он ведь и так уже опаздывает, а Хаммер терпеть не может, когда его заставляют ждать. Джек хмыкнул. В его, Джека, характере найдется множество черт, которых Хаммер терпеть не может.

Задумавшись об этом человеке, Джек вновь помрачнел. Что ж, пусть Джонатан Хаммер - самый хладнокровный негодяй из всех известных человечеству негодяев, но ведь он спас Джеку жизнь. И Джек стал его должником. А Джек Чучело никогда не забывал платить долги. Конечно, Джек сам виноват, что потерял бдительность и попался на удочку. Ловушка была такой примитивной! Всего лишь вырытая в земле яма с тоненьким настилом из веток, замаскированная пучками травы и прелыми листьями да снабженная кое-какой приманкой. И Джек попался. Если бы Хаммер не проходил в ту пору мимо, королевские стражники непременно сцапали бы свалившегося в яму обитателя лесов, и голова пресловутого Джека Чучела давно уже болталась бы на макушке пики посреди оживленного базара в ближайшем более или менее крупном селении в назидание всем остальным.

Джек продолжал бежать, бесшумно скользя между густыми ветвями. Деревья стояли стеной, совсем близко друг к другу, но многие из них были мертвы и совсем прогнили изнутри - след посещения этих мест двинувшегося десять лет назад в наступление Темного леса. Присутствие рядом этих погибших древесных стволов, этой едва-едва затянувшейся раны на теле леса Джек ощутил так же остро, как боль собственной души. В другое время он обязательно остановился бы возле каждого такого дерева и проверил, не появились ли где признаки жизни, не пробился ли на свет хоть один молодой росток. Но сегодня на это нет времени. Вот впереди замерцал одинокий огонек, и Джек перешел на шаг, шагая все так же бесшумно и по-прежнему держась в тени. Он осторожно вышел к небольшой прогалине и увидел, что там возле небольшого походного костра нетерпеливо расхаживает взад-вперед Хаммер. Джек остановился. Как втолковать этому Хаммеру, что в крепости творится что-то неладное?

Человек, вышагивавший у костра, был высок, очень мускулист и необычайно широкоплеч. Джонатану Хаммеру было уже под сорок, и внешний вид вполне соответствовал возрасту. Темные волосы Хаммер коротко стриг и зачесывал вперед, дабы прикрыть начинающую образовываться чуть выше лба залысину. И глаза и улыбка этого человека казались обманчиво теплыми, однако, несмотря на все старания, ему никогда не удавалось скрыть под улыбкой холодное, мстительное выражение лица. Никакие эмоции не могли заставить это лицо выглядеть иначе. Поверх белой рубашки из простой хлопковой ткани Хаммер носил ничем не примечательный кожаный жилет. Дополняли костюм такие же простые черные брюки, заправленные в голенища высоких, измазанных глиной сапог. Если судить по одежде, он мог быть кем угодно - от странствующего торговца до какого-нибудь приказчика или управляющего имением, если бы не одна маленькая деталь. На спине у Хаммера, свисая с левого плеча и почти доставая до пятки правой ноги, покоился длинный широкий меч, что позволяло безошибочно узнать в его хозяине воина. В Хаммере было добрых два метра роста, однако рукоять меча возвышалась высоко над его головой, а кончик ножен едва не волочился по земле. За всю свою жизнь Джеку не доводилось видеть столь грандиозного меча.

Судя по объему ножен, клинок должен был быть еще и на редкость тяжелым, но Хаммер двигался с мечом на спине необычайно легко, будто вовсе не замечая груза. На боку у него висел еще один меч, поменьше. Этот второй предмет вооружения хозяин иногда отстегивал и, располагаясь на отдых, откладывал в сторону, но Джек ни разу еще не видел, чтобы он снял со спины большой меч. Хаммер даже во сне не расставался с этим клинком.

За свою жизнь этот человек успел послужить практически во всех родах войск, какие только можно вообразить. Он был наемным солдатом, тяжеловооруженным кавалеристом в дружине какого-то барона и стражником короля, но всякий раз оказывался слишком жаден и слишком амбициозен, чтоб долго удержаться на одном месте. Куда бы ни закинула его судьба, рано или поздно этот вояка либо начинал воровать по мелочам, ведя себя при этом уж слишком нагло, либо открывал собственный игорный бизнес, подпольный и не особенно честный, либо лез в драку с вышестоящим офицером, вызвавшим у него антипатию. После этого он вновь начинал скитаться. Однажды, ударившись очередной раз в бега, Хаммер где-то умудрился найти гигантский меч и завладеть им. Но об этом периоде жизни он никогда ничего не рассказывал.

Совсем недавно Джонатан Хаммер в составе большого отряда королевских стражников сопровождал в здешнюю пограничную крепость большой груз золота - столь объемистый, что им без труда можно было бы заполнить доверху огромный фургон. Видавшему виды солдату за всю свою довольно долгую жизнь не случалось еще увидеть такого количества золота, собранного в одном месте. Впечатление от увиденного оказалось слишком ярким, чтобы можно было так просто выкинуть его из головы, и мысли о золоте полностью завладели Хаммером. С таким количеством денег можно при желании собрать собственную очень неплохую армию из готовых на все наемников и одним молниеносным броском захватить столицу, а значит, захватить верховную власть в Лесном королевстве. Его величество король Джонатан Первый: Джек усмехнулся. Да уж, Хаммер никогда не опустится до каких-нибудь мелких делишек. Этот тип мыслит масштабно: Воспламенившись новыми идеями, Джонатан Хаммер пробыл в рядах королевской стражи ровно столько времени, сколько ему понадобилось, чтобы убедиться, что золото прибыло к месту назначения и уложено в хранилище, - а потом дезертировал. Он направился в леса, решив на первое время залечь на дно и подождать, пока в голове не созреет толковый план, который подскажет ему, каким способом он может прибрать золотишко к своим рукам. Но по иронии судьбы в ту же ночь в крепости стало твориться нечто совершенно непонятное.

Хаммер стоял на самом краю окружающей крепость вырубки и, стараясь не слишком высовываться из зарослей, прислушивался к диким крикам, доносившимся из-за каменных стен. Отправиться на разведку один он не решался. Следующие несколько дней Джонатан бродил неподалеку от крепости, внимательно ее разглядывая, но так и не заметил никаких признаков жизни. На то, чтобы разыскать некоего лучника по фамилии Вайлд да еще заручиться поддержкой Джека Чучела, ушло довольно много времени, однако в конце концов, взвесив все плюсы и минусы, Хаммер пришел к выводу, что время он потерял недаром. Имея под рукой двух таких помощников, он был готов бросить вызов любым поджидающим его в крепости тайнам.

Но тут случилась еще одна загвоздочка. Прибывшая в крепость боевая группа полевой разведки опередила Хаммера.

Затаившись на прогалине, облюбованной ударившимися в бега преступниками, Джек, сощурив глаза, продолжал разглядывать Хаммера и Вайлда. Тянуть время было опасно: чем позже он заявится, тем больше ему достанется от подельника Хаммера. И все-таки Джек медлил. Стоило бы еще раз подумать об этих людях, об этой парочке, с которой он теперь связался. Ладно, с Хаммером - все ясно. Хаммеру он кое-чем обязан. Но вот Вайлд:

Эдмонд Вайлд восседал возле самого костра, жадно обгладывая жареную ногу упитанного цыпленка. Человек этот был высок - скорее к нему даже подходило слово "долговязый", - лет около тридцати или чуть моложе и одет во все черное. Костюм его был уже изрядно потрепан, что было естественно при том образе жизни, который он вел, скрываясь от правосудия. На узком продолговатом лице его резко выделялись черные, близко посаженные глаза: в темноте Вайлд сильно смахивал на грустного, не слишком везучего стервятника. Длинные темные волосы, весьма неопрятные и засаленные, беспорядочными космами падали на плечи, и их хозяин вечно встряхивал головой, чтобы отбросить со лба непослушную прядь. Движения его были очень неловкими, и иногда Вайлд производил впечатление попавшей в силки и тщетно пытающейся выпутаться птицы. Каждый его жест будто говорил о том, что этот человек стыдился привлекать к себе внимание. Однако стоило взять ему в руку меч, а тем более лук, и Эдмонд Вайлд мгновенно преображался. В такие минуты он гордо распрямлял спину, взгляд его становился сосредоточенным и холодным и не упускал уже ни единой мелочи, ни единого движения вокруг. И у всякого, кто оказывался поблизости, вдруг появлялось чувство исходящей от этого человека смертельной угрозы. Вайлд считал себя непревзойденным лучником, и мало кто из знатоков не согласился бы с этим мнением. Он был "мастер стрелы" и имел на этот почетный титул полное право.

Эдмонд Вайлд сидел у костра, положив лук рядом с собой. Лук составлял в длину более двух метров. Впрочем Джека это не удивляло: в Лесном королевстве именно такое мощное оружие всегда было в большом почете. Удивило Джека другое. Попробовав однажды этот лук натянуть, когда Вайлда не оказалось поблизости, Джек обнаружил, что у него не хватает сил, чтобы справиться с тугой тетивой. А ведь хозяин лука вовсе не был силачом. Судя по всему, Вайлд, натягивая тетиву, применял какую-то профессиональную хитрость. Хорошо было бы порасспросить об этом Вайлда, но вряд ли от этого будет толк. Джек отлично понимал - Вайлд вовсе не тот человек, что благосклонно относится к праздному любопытству, а потому и не пытался задавать ему вопросы. Когда Хаммер наконец разыскал знаменитого лучника, тот в который уже раз находился в бегах, скрываясь от закона. О том, что именно заставляет его прятаться, Вайлд не говорил никогда, но, судя по его поведению и манерам, Джек предположил, что стрелка разыскивают либо за изнасилование, либо за убийство. А может быть, и за то и за другое вместе.

Да, Вайлд никогда не пускался в откровения по поводу своего прошлого. Но если бы кто-то захотел присмотреться к его костюму, теперь усеянному заплатами и на редкость грязному, он бы очень скоро понял, что когда-то одежда эта стоила очень дорого. Речь Вайлда была насыщена не слишком литературными выражениями и отличалась вульгарностью, но вот манера произношения некоторых слов свидетельствовала о его аристократическом происхождении. Впрочем, это еще ничего не доказывает. Единственное, в чем Джек был абсолютно уверен, так это в том, что Эдмонд Вайлд - стопроцентная свинья. Если Хаммер околачивается где-то поблизости, из уст Вайлда льются речи, едва ли не обожествляющие своего напарника, но стоит тому удалиться, как верноподданнические настроения исчезают, и из его уст сыплются омерзительные проклятия. Чтобы держать коллегу в узде, Хаммер широко пользуется самыми разными приемами запугивания и весьма часто прибегает к насилию. А Вайлд, похоже, считает такое поведение совершенно нормальным: Джек грустно улыбнулся. Он давно уже понял, что пороки лучника может исправить одна лишь виселица. Это же просто непревзойденный подлец - жестокий, безжалостный, лицемерный. Удивительно надоедливый, когда пьян, и совершенно непереносимый, когда трезв. Такой тип способен обшарить карманы покойника в поисках медных монет да еще потом обиженно ворчать, что их там оказалось слишком мало. И все-таки этот человек "мастер стрелы". Хаммер утверждает, что у него найдется для Вайлда кое-какая работенка, и потому Вайлд продолжает здесь торчать.

Джек в который уж раз угрюмо вздохнул. Надо ж такому случиться, что из всего множества населяющих Землю людей он оказался обязан жизнью именно Джонатану Хаммеру! Он встряхнул головой, отгоняя прочь ненужные мысли, вышел из-за дерева и бесшумно подошел к костру.

Вайлд так и подскочил от неожиданности, судорожно |хватаясь за меч. Наконец он разобрался, кто именно его потревожил, и, стыдливо улыбнувшись, вновь плюхнулся на землю возле костра.

– Наш благородный дикарь вернулся, - прокомментировал лучник, обращаясь к Хаммеру.

Хаммер не обратил на ремарку коллеги абсолютно никакого внимания и молча уставился на Джека. Когда Джек столь неожиданно появился у костра, Джонатан Хаммер даже бровью не повел, оставаясь таким же спокойным и невозмутимым, но Джек сразу заметил, что глаза его смотрят холодно.

– Твое время давно вышло, - после паузы произнес Хаммер.

– Крепость слишком большая, - отозвался Джек. - Я облазил все углы, но никакого золота нигде не заметил. Там нет даже трупов. Только сплошные кровавые разводы повсюду, и все. Кровь старая, давно засохшая. Я успел как следует понаблюдать за появившимися в крепости разведчиками, но в конце концов они меня засекли, и пришлось сматывать удочки.

– А что, - нахмурился Хаммер, - они тоже успели рассмотреть тебя во всех деталях? Поняли, кто ты такой, или нет?

– Не знаю. Может быть.

– Это с твоей стороны слишком уж большая беспечность, - прокомментировал Хаммер. - Слишком большая.

Он неторопливо поднялся, выпрямился во весь рост и отвесил Джеку пощечину. Джек успел заметить движение, но даже при всей своей сноровке увернуться не успел. Несмотря на тяжеловесность, Джонатан Хаммер мог, если надо, двигаться чрезвычайно быстро: Пощечина свалила Джека с ног, и он покатился по земле, но быстро вскочил на ноги и отошел в сторону, чтобы вновь не подставляться под удар, а затем молча посмотрел на Хаммера. Из левой ноздри Джека струйкой текла кровь; он провел по лицу рукой, и на ладони остался красный след. Вайлд злорадно ухмыльнулся. Джек предпочел не обращать на него внимания. Выказывать недовольство манерами Хаммера он тоже не стал. Чего тут возражать? Хаммеру он обязан, и от этого никуда не денешься. Но только когда этот Хаммер получит наконец свое пресловутое золото и все долги будут оплачены, Джек Чучело растворится под пологом леса навсегда. Исчезнет с глаз долой так быстро, что Хаммер наверняка свернет себе шею, если попытается проследить за ним взглядом.

Хаммер снова поудобнее устроился у костра. Джек помедлил и тоже сел рядом.

– Так что ты разузнал в крепости? - Хаммер заговорил ровно и спокойно, будто никакой сцены насилия и в помине не было.

– Проникнуть в крепость и выбраться обратно очень просто, - ответил Джек, вытирая разбитый нос рукавом. - Внутри только четверо разведчиков, да причем таких, которые не способны даже выставить толкового ночного дежурного. К тому же, мне кажется, они тоже не знают, где спрятано золото.

– А может, они сами его перепрятали? - произнес Вайлд.

– Я обошел всю крепость и везде посмотрел, - продолжал Джек, по-прежнему глядя на Хаммера и полностью игнорируя Вайлда. - Никаких следов золота нигде нет.

– И всего каких-то четыре мужика:- задумчиво произнес Хаммер.

– Даже двое, - уточнил Джек, - да еще две женщины. Одна из двух - ведьма.

– Ведьма:- Вайлд поежился. - Терпеть не могу связываться с волшебниками.

– Ведьмы отправляются в мир иной так же легко и просто, как и все остальные люди, - невозмутимо возразил Хаммер. - Так что, если предположить, что за последние годы ты не разучился орудовать луком:

Ленивая самодовольная улыбка мелькнула на лице Вайлда. Он поднял лук, одним легким и быстрым движением натянул тетиву - тетива была чуть ослаблена, дабы оружие раньше времени не изнашивалось, - и, вытащив из лежащего неподалеку колчана стрелу, приложил ее к луку. Вайлд не спеша огляделся по сторонам, сверля глазами непроглядную тьму вокруг небольшого костра. И вдруг одним легким молниеносным движением вскинул оружие кверху, небрежно тронул тетиву и пустил стрелу в воздух. В следующее мгновение с ночного неба, пронзенная насквозь, упала крупная белая сова. Птица забилась на траве, окрашивая ее кровью. Джек рванулся с места, подскочил к сове и опустился на колени. Смертельно раненная, она билась в агонии. Печальные круглые глаза с упреком смотрели на Джека.

– Не стоило тебе за мной лететь, дружище, - огорченно произнес человек. - С дурной компанией я в последнее время связался.

Он покрепче ухватил стрелу, резким движением разломил ее пополам и аккуратно извлек обломки из раны. Сова еще раз слабо шевельнулась и замерла. По белым перьям продолжала струиться кровь. Джек положил левую ладонь на рану и закрыл глаза. Он мысленно обратился к лесу, и деревья передали ему свою силу. Джек подхватил полученную энергию, сконцентрировал ее и осторожно послал раненой птице. Кровотечение тут же прекратилось, рана начала затягиваться, и через минуту от нее не осталось и следа. Джек открыл глаза, присел на корточки и расслабился. Волшебство отнимает слишком много сил - даже тогда, когда сам лес тебе помогает. Птица медленно поднялась на ноги, постояла, неуклюже раскачиваясь, будто удивленная тем, что осталась-таки жива, и, выразительно взглянув на Джека, взмахнула широкими крыльями, затем поднялась в небо и исчезла в темноте.

В ту же секунду Джек почувствовал за спиной какое-то движение и резко обернулся. В руке его блеснул нож. У костра, изготовившись для нового выстрела, стоял Вайлд. Лучник взглянул на Джека, и рука его отпустила тетиву.

– Давай, давай, - вкрадчиво произнес обитатель лесов. - Попытай счастья. Может, тебе и повезет.

Во взгляде Вайлда читалась неуверенность.

– Не станешь же ты убивать человека из-за какой-то дурацкой совы! - криво ухмыльнулся он.

– Ты в этом уверен?

Вайлд вдруг почувствовал на спине неприятный холодок. Конечно, человек с кинжалом не может тягаться с лучником, а тем более с "мастером стрелы", и все-таки: Это ведь Джек Чучело. Сила всего леса питает и поддерживает его. Вайлд вдруг почувствовал в окружающей тьме присутствие чего-то живого, обладающего собственной волей. Ему показалось, что на него устремлены взгляды бесчисленного множества глаз - глаз самого леса: В ветвях шумит ветер: Нет, это только кажется, что в шуме ветра слышатся какие-то голоса. "Нервишки разыгрались, вот и все", - постарался успокоить себя Вайлд.

– Ну хватит! - прикрикнул на них Хаммер. - Прекратите сейчас же. Оба.

Обстановка разрядилась, и напряжение спало. Вайлд расслабился, опустил лук, бросил стрелу обратно в колчан. Хаммер перевел взгляд на Джека, и охотничий нож исчез в рукаве.

– Собирайте вещички, - произнес Хаммер, удовлетворенно кивнув, - отправляемся в крепость.

– Сейчас? - поднял брови Вайлд. - Посреди ночи?

– Что это с тобой? - саркастически спросил Джек. - Темноты боишься?

– Я о разведчиках вспомнил, - отозвался Вайлд, сверля компаньона злобным взглядом. - Теперь-то уж они будут настороже - благодаря твоей безалаберности.

– Вряд ли им придет в голову, что мы попытаемся сунуться туда снова именно сегодня, - возразил Хаммер. - А позволить себе ждать мы просто не можем. Если появление этой разведгруппы означает обычную для королевской армии рекогносцировку, то через пару дней сюда явится целая куча стражников. Так что нам надо пробраться в крепость, отыскать золотишко, вытащить его оттуда и убраться подальше в ближайшие двадцать четыре часа. В противном случае о денежках можно сразу забыть. Скажи-ка, Джек, какова будет в ближайшее время погода?

– В высшей степени скверная, - ухмыльнулся Джек. - Издалека приближаются раскаты грома, я это прекрасно чувствую. И разумеется, дождь. Гроза будет очень даже серьезная, Хаммер, и притом весьма скоро.

– Что ж, в качестве прикрытия лучшего и придумать нельзя:

Правая рука Хаммера машинально потянулась кверху. Он дотронулся до обтянутой кожей рукоятки длинного двуручного меча, висящего, как всегда, за спиной, и начал ее поглаживать. Подобные жесты Хаммера всегда вызывали у Джека какое-то неприятное ощущение. Этот человек похлопывает по мечу так, будто ласкает любимого коня или собаку. Да и вообще, этот меч все больше и больше беспокоит Джека. Даже сквозь серебряные ножны чувствовалась бесконечная, непрерывная пульсация некоей древней необузданной энергии. Клинок заряжен магией, и притом магией и темной и недоброй. Вот уже не первый день Джек проводит рядом с Хаммером, но ни разу еще не видел, чтобы тот обнажил свой необычный меч. И в глубине души надеется, что не увидит никогда. Вот ладонь Хаммера опустилась, оставив оружие в покое, и Джек сразу расслабился.

– Когда увидишь ведьму, Вайлд, - медленно начал Хаммер, - сразу же ее пристрели. Имея дело с волшебником, никогда не угадаешь, что именно он в следующую секунду сотворит, а рисковать мы не можем. А мы с Джеком позаботимся об остальных разведчиках.

Вайлд молча кивнул. Джек хотел было что-то сказать, но передумал. Ведьму он хорошо разглядел и запомнил: она была очень молода и довольно красива. Но ведь он ровным счетом ничем этой ведьме не обязан, а вот Хаммеру: "Но все это до поры, Хаммер. До поры!" Стоя на краю поляны, Джек подождал, пока Хаммер затушит костер, а Вайлд в очередной раз проверит лук и стрелы. Пальцы лучника, когда он проводил ими по оружию, двигались на удивление осторожно, даже с какой-то нежностью. Джек присел на пень и, улучив минуту, открыл свое подсознание всем посторонним чувствам и мыслям. И уже не в первый раз с тех пор, как состоялась встреча с Джонатаном Хаммером, воспоминания вернули Джека к тому дню, когда он попался в ловушку.

Западня была до примитивности простой. Впрочем, ловушки всегда таковы. Джек шел тогда по следу оленя и вдруг услышал гомон потревоженных птиц. Он тут же замер на месте; изодранная одежда совершенно слилась с окружающими кустами и деревьями. Раз птицы так взбудоражены - значит, их что-то напугало, а Джек не выжил бы в лесу целых девять лет, да еще в полном одиночестве, если бы позволял себе не обращать внимания на сигналы тревоги. Он постоял неподвижно несколько минут, а затем медленно двинулся на птичьи крики, осторожно пробираясь между высокими деревьями. Впереди показалась прогалина. На ней, как раз посередине, сидел на пне человек, повернувшись к Джеку спиной. На нем была форма королевского стражника; у ног, прислоненный к пню, стоял боевой топор. Джек постоял в тени деревьев, разглядывая незнакомца, но тот ни разу не пошевелился. Других людей нигде видно не было.

Джек помрачнел. Что ж, видимо, его опять начали усиленно разыскивать. Может быть, власти увеличили награду за голову Джека Чучела. Если это действительно так, то этот стражник наверняка не один, и лучше бы отсюда побыстрее убраться.

И все-таки со стражником что-то не так. Странный он какой-то. Джек уже давно за этим типом наблюдает, а тот все неподвижен, как статуя. Голова свесилась на грудь: Спит? Или, может быть, болен? Или даже мертв? Джек криво улыбнулся: не очень-то ему понравилось направление собственных мыслей. Но с другой стороны, можно ли сейчас так вот просто повернуться и уйти? Конечно, в лесу не так уж много хищников, способных напасть на вооруженного человека, но те же волки, например:

Джек закусил губу и недовольно нахмурился, остановившись в нерешительности. Вряд ли стоит подходить к вооруженному стражнику на открытой поляне. Но может быть, где-то в лесу скрывается какой-нибудь маньяк-убийца за которым и отправилась в погоню стража? О таких вещах неплохо бы знать. Да и вообще Джека разбирало любопытство. Он улыбнулся: любопытство, как правило, до добра не доводит - это он знал наверняка.

Но любопытство все-таки победило. Джек бесшумно вышел из-под дерева и, очутившись на поляне, быстро огляделся по сторонам. Никакой опасности, по-видимому, нет Пейзаж выглядит самым заурядным. На безоблачном синем небе ярко сияет солнце, день на редкость погожий и теплый. В неподвижном воздухе суетливо гудят насекомые. Даже птицы успокоились и распевают веселые песни. Если не считать этого стражника, который так и не пошевелил ни единым пальцем, поляна абсолютно пуста. Джек извлек из рукава нож - просто на всякий случай - и, не отводя взгляда от восседавшего на пне человека, медленно и осторожно двинулся вперед. Он почти уже подошел к стражнику вплотную, когда земля под ногой вдруг провалилась Джек с размаху полетел в яму, лишь слегка замаскированную сверху.

Упал он очень неуклюже и, сильно ударившись об утрамбованную землю, едва не потерял сознание. Добрых пять минут пролежал он на спине, судорожно хватая ртом воздух. Вот боль постепенно затихла, дыхание нормализовалось, и вернулась способность логически мыслить. Джек осторожно пошевелил руками и ногами и с облегчением обнаружил, что все кости целы. Какое-нибудь сломанное ребро здесь, в лесу, означает верную смерь, даже если удастся выбраться из ямы. Дикая природа не знает сострадания. Даже в лучшие времена бывает не так-то легко выжить. Джек медленно сел, разглядывая многочисленные синяки и кровоподтеки. Потом поднял глаза кверху и понял, что сидит на глубине добрых трех метров, а то и побольше. Что ж, повезло. Падая с такой высоты, можно и шею сломать. Он поднялся на ноги и замер, прислушиваясь. Никаких звуков, которые мог бы издавать человек. Видимо, конструкторы ловушки не стали караулить поблизости. Еще немножко везения - и можно будет выбраться из ямы и, прежде чем эти люди придут проверить расставленную на него западню, скрыться в чаще. Джек оглядел земляные стенки в поисках неровностей, за которые можно было бы зацепиться рукой или поставить ногу, и тут же с досадой выругался. Стенки ямы были из рыхлой, мягкой земли, осыпающейся при каждом прикосновении. Карабкаться по такой поверхности было просто бессмысленно.

Джек стоял на дне ловушки и смотрел на кружок яркого синего неба над головой. Три с лишним метра: С таким же успехом можно было бы попытаться выбраться из ямы глубиной в три с лишним мили. Чтобы оказаться на поверхности, надо по меньшей мере научиться летать: Джек все-таки попытался вылезти наверх - из чистого упрямства, но толку из этого, естественно, не вышло. Он подобрал оброненный во время падения нож и попытался вырезать в земле ступеньки. Бесполезно: Джек убрал нож в рукав, присел на дно ямы и стал ждать, пока появятся те, кто его изловил. Всегда есть шанс, что тебя не убьют сразу, а отвезут в ближайший городок, чтобы повесить там по всем правилам, а это значит, что не исключена возможность сбежать из-под стражи. Надо только не пропустить момент. Джек мрачно ухмыльнулся. Надежды, конечно, радужные, но ведь это одни только надежды, и ничего больше. Он уже столько раз убегал от служителей закона, что теперь ему вряд ли предоставят подобный шанс. Если эти люди не полные дураки, они просто пустят ему в сердце стрелу, пока Джек сидит в яме, а потом представят отрубленную голову начальству, чтоб получить награду.

Джек облокотился на стенку ямы и снова посмотрел на небо. Небо было ярким, совершенно безоблачным и ослепительно синим. В конце концов, он теперь в лесу, в собственных владениях. Далеко не самая скверная ожидает его смерть. Все могло быть и гораздо хуже.

Яркую синеву неба над головой вдруг заслонили голова и плечи какого-то незнакомца. Джек вскочил на ноги и потянулся к ножу. Конечно, нечего и пытаться уклониться от стрелы, но все-таки он будет сопротивляться, постарается умереть в бою. Хотя бы просто назло этим типам. Он ведь Джек Чучело, а не какой-нибудь заурядный воришка.

– Привет обитателю лесной норы, - раздался сверху мужской голос.

– Здорово, гость, - отозвался Джек. Он боялся, что голос его будет дрожать, но ему удалось справиться с волнением.

– Похоже, ты не слишком уютно устроился, - заметил пришелец.

– Похоже, что так.

– Насколько я понимаю, ты Джек Чучело?

– Это для кого как. Незнакомец весело расхохотался:

– Повезло тебе, что я как раз проходил мимо. Погоди, я сейчас вернусь. Только будь так любезен, никуда не уходи.

Человек исчез, и Джек немного воспрял духом. Может, ему все-таки в конце концов повезло и мысли о смерти можно отложить? Вот незнакомец показался снова. Он размотал длинную веревку и бросил конец вниз. Джек несколько раз подергал за нее и, убедившись, что веревка выдержит, стал карабкаться вверх. Через несколько секунд он уже стоял на краю ловушки. Отойдя подальше от ямы, Джек остановился и начал разглядывать своего спасителя. Стоящий перед ним рослый мужчина наверняка солдат - это видно и по одежде, и по осанке, и к тому же на боку у него болтается меч. Однако никаких знаков отличия на нем не видать. Непонятно даже, из какой он страны. Незнакомец оказался могучего телосложения, широкоплечим, лицо его излучало добродушие, а взгляд был теплым и участливым. Но внимание Джека привлекло не лицо и не внушительная фигура этого человека, а длинная рукоять меча, торчавшая из-за его левого плеча. Даже с расстояния в добрых три-четыре шага Джек ощущал что в мече затаилась какая-то могучая сила. Затаилась и ждет, когда ей позволят выплеснуться наружу. Джеку даже подумалось, что, пожалуй, куда безопаснее было бы оставаться на дне ямы, нежели беседовать с этим незнакомцем.

– Искренне благодарен, - произнес наконец Джек. - Похоже, ты только что спас мне жизнь.

– Вполне может быть, - согласился тот. - А как это тебя угораздило закончить свои странствия в столь примитивной ловушке?

– Любопытство, - лаконично пояснил Джек. - Оно всегда доставляло мне кучу неприятностей.

Он перевел взгляд на пень, где обнаружил сегодня человека в форме королевской стражи, и вовсе не удивился, когда оказалось, что тот по-прежнему сидит на своем месте, не обращая никакого внимания на то, что творится вокруг. Джек приблизился к застывшей человеческой фигуре и взглянул ей в лицо. Перед ним было чучело - достаточно правдоподобно сделанное, если рассматривать издалека, и все-таки самое обыкновенное чучело. Джек расхохотался - неожиданно даже для себя самого.

– Подкинуть в лес чучело, чтобы изловить Чучело! Оригинально! Элегантно даже. И такой трюк прекрасно сработал бы, если бы поблизости не оказался ты. Еще раз спасибо.

– Хотелось бы получить нечто большее, чем просто благодарность, - спокойно и доброжелательно возразил собеседник.

Джек подозрительно покосился на странного незнакомца и незаметно потянулся к спрятанному в рукаве ножу.

– Не стоит, - проговорил человек все так же ровно, ничуть не повышая голоса. - Лучше и не пытайся. Ты ведь не хочешь, чтобы я вытащил меч?

– Нет, - признался Джек. - Вовсе не хочу.

– Меня зовут Джонатан Хаммер. И если бы не я, сегодня к вечеру ты был бы уже мертв. Ты обязан мне жизнью, Джек Чучело. Так вот, в качестве оплаты долга я хочу попросить тебя несколько месяцев мне послужить. Годится такой вариант?

Джек подумал о громадном мече, торчащем у Хаммера за спиной, потом припомнил все прелести земляной ловушки, из которой тот его вызволил, и не спеша кивнул:

– Годится. В ближайшие два месяца можешь на меня рассчитывать.

– Вот и славно. Я слышал, что ты человек по-своему благородный. Делай все, что я буду тебе говорить, и мы замечательно поладим. Может быть, ты даже здорово разбогатеешь. Но если вздумаешь меня предать:

– Мое слово твердо, - холодно оборвал Джек. - Я сроду его не нарушал.

– Да-да, - кивнул Хаммер, чуть заметно улыбнувшись. - Именно так о тебе все и говорят.

Все это случилось две недели назад, и эти две недели, похоже, останутся для Джека самым неприятным периодом в жизни. Сколько раз его так и подмывало просто-напросто плюнуть на Хаммера с Вайлдом и скрыться в лесных дебрях! Но только он не мог этого сделать. Джек Чучело был человек благородный и порядочный. Он всегда платил долги.

Хаммер и Вайлд наконец покончили со сборами, и Джек повел их через лес в сторону пограничной крепости Лесного королевства. Чем скорее все это кончится, тем лучше. И все-таки: Он ведь так и не сказал этим людям о своих подозрениях. А какой смысл? Они только рассмеялись бы в ответ. А между тем в крепости явно что-то дурное творится. И притом это не похоже ни на что поддающееся логическому толкованию. Джек нутром чуял, каким мраком и холодом веет от этого места.

В конце концов он решил ничего не объяснять своим так называемым товарищам, но самому быть начеку. Джека не покидало чувство, что все то множество проблем и неприятностей, что свалились на него после встречи с Хаммером, не оставит его в покое еще очень и очень долго.

 Глава 4

ГЛУБИНЫ ЗЛА  

Гроза наконец разразилась. Над лесом грохотал гром, сверкали молнии, с неба сплошным потоком хлынул ливень. Целые струи воды громко стучали по деревьям, сбивая с веток листья, и превращали землю в сплошное месиво. Очень скоро тропинки превратились в глубокие лужи. Звери и птицы сидели в норах, дуплах и прочих укрытиях, не смея высунуть носа и дрожа всем телом от сырости и неожиданно наступившего холода. Во всем лесу не нашлось бы ни единого живого существа, решившегося в этот час отправиться в путь, кроме троих людей, промокших до нитки, но упорно пробиравшихся сквозь густые заросли и потоки воды.

Гром грохотал почти непрерывно. Молнии сверкали одна за другой, освещая лишь верхушки деревьев и оставляя глубокие тени внизу. Трое знаменитых преступников медленно продвигались вперед, обходя глубокие грязные лужи и стараясь придерживаться наиболее густых деревьев, дающих хоть какое-то прикрытие от ливня. Несмотря на все предосторожности, то и дело кто-нибудь из троих оступался и, поскользнувшись, падал в грязь. Они готовы были уже отказаться от намерения пройти через пронизываемый дождем лес, если бы не железная воля Хаммера, не желавшего и слышать о том, чтобы отложить поход за деньгами. Луну заслонили тяжелые тучи, а фонарь, которым вооружились путешественники, едва освещал пространство на расстоянии вытянутой руки. Джеку Чучелу пришлось использовать все свое умение ориентироваться в лесах, чтобы не сбиться с пути. Под проливным дождем старые, хорошо знакомые отметины на деревьях, в траве и кустах успели измениться до неузнаваемости. Но Джек справился и в конце концов вывел сообщников к обширной вырубке вокруг крепости.

Все трое прижались к стволу высокого раскидистого дерева и стали вглядываться в неясные очертания каменных стен, заслоняемых пеленой дождя.

Джек не обращал никакого внимания на холод и потоки воды. Он давно привык к капризам природы. Дождь давно промочил насквозь его жалкие лохмотья, крупные капли ежеминутно стекали с лица на грудь, но Джек уже перестал все это замечать. Подобно лесному зверю, он относился с полным безразличием к тем вещам, которые не мог изменить. И к тому же, если учесть, что Хаммер с Вайлдом вечно стараются держаться от него с наветренной стороны, можно заключить, что одежонка Джека давно нуждается в хорошей стирке, так что дождь ему только на руку.

Джек бросил взгляд на лучника. Тот стоял рядом, промокший до нитки, то и дело вздрагивая под ветхим плащом, и вид имел весьма жалкий. Промокшие волосы прилипли к вискам и щекам, обрамляя продолговатое лицо, и Вайлд был похож теперь на водяную крысу, готовую пойти ко дну. Он ежеминутно фыркал, сплевывал и монотонно бормотал проклятия. Вайлд попытался было поднять воротник плаща, дабы хоть как-то защититься от ливня, но вышло совсем наоборот. Воротник образовал широкую воронку, и поток воды устремился лучнику на шею и спину. Поток ругательств стал громче. Хаммер, не обращая внимания на проклятия Вайлда, продолжал вглядываться в крепостные стены. Так же как и Джек, он полностью игнорировал и холод и дождь.

– Теперь, по крайней мере, мы можем быть абсолютно уверены, что на башнях нет никаких часовых, - произнес он. - В такую погоду разведчики не станут ждать гостей.

– Ни один человек в здравом уме не решился бы разгуливать сейчас под открытым небом, - мрачно прокомментировал Вайлд и, не переставая дрожать, вытер лицо рукавом. Толку от этого, впрочем, не было никакого. - Сколько нам еще тут торчать? Я сейчас подхвачу такую простуду, что обернется для меня летальным исходом.

Хаммер перевел взгляд на Джека:

– А что, скоро ли гроза закончится?

Джек огляделся по сторонам и на мгновение задумался.

– Вряд ли. Скорее она даже усилится, - сообщил он. - Тучи собирались слишком уж долго.

– Ладно, - подытожил Хаммер, - раз так, двинем прямо сейчас. Будем держаться поближе друг к другу. И что бы ни случилось, никому не пытаться смыться в одиночку.

Он в последний раз огляделся по сторонам, подхватил фонарь и помчался в сторону крепости. Джек с Вайлдом последовали за главарем. Здесь, на открытом пространстве, дождь хлестал так сильно, что невозможно было услышать ни единого звука, кроме беспрестанных ударов капель воды о землю. Даже при свете молний и фонаря видимость составляла два-три шага. Вот Вайлд поскользнулся и с размаху плюхнулся в грязь. У Джека ушло немало сил, чтобы помочь ему подняться и заставить идти вперед. Когда они вновь побежали, едва различимая фигура Хаммера маячила уже далеко впереди, а крепости все не было видно за сплошным потоком дождя. Даже Джек уже продрог до костей, и его начало познабливать. Вырубка казалась теперь куда более обширной, чем в прошлый раз. Он даже подумал, а не сбился ли Хаммер с пути. Может, они уже миновали крепость? Но вот наконец впереди показалась высоченная каменная стена, вынырнув из-за водяных струй так неожиданно, что Джек с Вайлдом едва успели затормозить, дабы не врезаться в нее лбом. Дождь и холод свирепствовали здесь с такой же силой, как и на открытом пространстве. Джек встряхнулся, как пес, вылезающий из реки, но суше от этого не стал. Да, пожалуй, промокнуть до такой степени ему еще никогда не доводилось: А ливень между тем хлынул таким потоком, что даже стало трудно дышать.

Хаммер показал рукой на висящий у Джека на плече моток веревки, давая понять, чтобы тот ее размотал. Пытаться разговаривать не было никакого смысла: шум ливня и раскаты грома не давали людям возможности слышать друг друга. Джек снял веревку с плеча и проверил, надежно ли привязан крюк. Он запрокинул голову и посмотрел на зубцы стены, но в лицо ударил такой мощный поток воды, что он чуть не захлебнулся. Джек вытер лицо рукавом, бросил еще один быстрый взгляд на зубчатую стену и, размахнувшись, запустил крюк в небо. Якорь перелетел через гребень стены и упал где-то за зубцами. Джек натянул веревку и посмотрел на Хаммера. Тот кивнул: полезай, мол, первым. Покрепче ухватившись и проверив, выдержит ли веревка его вес, Джек начал подниматься наверх. Из-за дождя и стена и веревка стали до того скользкими, что Джек едва не рухнул вниз. Несколько раз лишь мертвая хватка да быстрая реакция спасали его если не от смерти, то от очень серьезных неприятностей. Добравшись наконец до вершины стены, Джек почувствовал такую смертельную усталость, что едва нашел в себе силы перевалиться через зубцы и доползти до внутренней галереи. Наконец он оказался в безопасности, сел на пол и, едва переводя дыхание, посидел несколько минут, чтобы прийти в себя. Затем с трудом поднялся и дважды дернул за веревку, давая знак, что путь свободен. Вайлд карабкался наверх с еще большим трудом. В последний момент Джеку пришлось протянуть ему руку и втащить лучника на стену. Последним взобрался Хаммер. Двигался он быстро и, казалось, совсем легко и непринужденно.

Все трое зашагали вдоль галереи, протянувшейся поверх стены, в поисках лестницы, ведущей вниз, во внутренний двор крепости.

Дункан Макнейл вел свою группу по коридорам крепости к старому подвалу. Сквозь толстые каменные стены доносились глухие раскаты грома и шум ливня. Констанция и сержант несли перед собой фонари, а Флинт с Танцором держали наготове оружие.

– Я все-таки не могу понять, зачем нужно снова обшаривать подвал, - произнесла Констанция. - Ведь мы уже убедились, что золота там нет.

– Оно должно быть где-то здесь, в крепости, - отозвался Макнейл. - И мне как раз пришло в голову, что ниже первого подвала наверняка должен быть еще какой-нибудь погреб, а может быть, даже и тайный ход.

– А если нет? - продолжала ведьма.

– Тогда мы еще раз перероем все эти дурацкие комнаты и, если потребуется, разберем стены по кирпичику. Будем искать, пока не найдем все до последней монетки. А что, ты по-прежнему не можешь прибегнуть к помощи ясновидения?

Ведьма тяжко вздохнула.

– Я попробую еще разок, Дункан, но заранее предупреждаю, что из этого ничего не выйдет. Поблизости есть нечто такое, что блокирует любую магию.

Она остановилась; все остальные встали за ее спиной. Констанция поставила фонарь на пол, сильно растерла виски кончиками пальцев и закрыла глаза. Монотонный шум дождя поначалу мешал сосредоточиться, но вскоре удалось перестать обращать на него внимание. Неожиданно она ощутила нестерпимый холод. Констанция вздрогнула. Она почувствовала, как неведомые темные силы парализовали ее волю, и с трудом удержалась, чтобы не удариться в панику. Она попыталась бороться с этим наваждением, напряглась, и тут способности к ясновидению неожиданно полностью вернулись к ней. Констанция увидела глаз, который смотрел прямо на нее. Глаз был огромен: Постепенно в нем начало появляться осмысленное выражение, и девушка поняла, что он осознал ее присутствие: Ведьма мгновенно оборвала едва установившуюся между ними связь и поставила мысленный экран, чтобы защититься от вторжения неведомых сил. Констанция съежилась, прячась за пеленой тьмы, но даже сквозь защитный экран продолжала чувствовать, как что-то жуткое, не поддающееся определению пробивается сквозь темноту, пытаясь ее отыскать. Наконец оно исчезло. Ведьма судорожно вздохнула и открыла глаза.

– Ну что? - нетерпеливо спросил Макнейл.

– Здесь, в крепости, кроме нас есть еще кое-что, - уверенно произнесла девушка. - Я еще не понимаю, что это такое и где оно находится, но это что-то очень древнее и совершенно безжалостное ко всему живому.

– Ну, хватит об этом, - отмахнулся Макнейл. - Не надо снова заводить все эти разговоры. В крепости, кроме нас, никого нет. Ты просто перенапряглась, вот нервы и разыгрались - как у всех нас.

Констанция смерила командира недружелюбным взглядом, но промолчала. Ясновидение в этой крепости все время ее подводит, так что сержант вполне может оказаться прав. И все-таки: А Макнейл уже шел по коридору, и Флинт с Танцором присоединились к нему. Констанция подняла с пола факел, вздохнула и тоже отправилась вслед за ними. Она с трудом сдерживала себя, чтобы не дать гневу выплеснуться наружу, и злые слезы текли по ее щекам.

По правде говоря, Макнейл в глубине души сомневался, что ведьма ошибается. Сержанту вспомнилась ее реакция, когда они спустились в подвал в первый раз. Пожалуй, не стоит впредь игнорировать ее предупреждения, ведь дар ясновидения-то у нее есть, и тут уж ничего не поделаешь.

"Вот Саламандре бы вы поверили:"

Ну да, Саламандре Макнейл поверил бы. Но ведь у Констанции нет того огромного опыта, что был у ее предшественницы. А это значит, что он не может позволить себе обходить подвал стороной, если только ведьма не приведет более убедительных доказательств, чем просто дурное предчувствие. Пусть даже в этом месте и у него самого бегают по спине мурашки.

Констанция изо всех сил старалась не показывать, что недоверие товарищей выбило ее из колеи. Она тут из кожи вон лезет, пытаясь сделать все, что может, а ей все равно не верят! Д ведь когда-то, узнав, в какую именно боевую группу ее зачисляют, Констанция пришла в такой восторг, что едва не пустилась в пляс. О сержанте Дункане Макнейле она знала буквально все. Следила за развитием карьеры этого человека долгие годы - с тех самых пор, как он защитил ее, тогда еще совсем маленькую девочку, от бесчисленных орд демонов, с ожесточенным упорством вновь и вновь атаковавших небольшое селение под названием Царева Глубинка, где Констанция родилась и выросла.

Решившись пойти в разведку, она нажимала на все рычаги, чтобы попасть именно к нему и отплатить этому человеку за все, что он для нее сделал. Ради него она решила стать лучшей ведьмой из всех, что вообще существуют на Земле. Честно говоря, в глубине души Констанция лелеяла по поводу Дункана и еще кое-какие мечты, но задумываться на эту тему слишком часто она себе не позволяла. И что же? Вот теперь она входит в его группу, выполняя свое первое боевое задание, и, как назло, все идет наперекосяк. А все потому, что Дункан Макнейл просто не желает дать ей шанса себя проявить. Констанция упрямо закусила губу. Она еще покажет этому типу! Она всем им покажет:

Добраться до подвала не составило большого труда. Выглядело подземелье все так же - огромной свалкой самого разнообразного мусора. Макнейл втянул ноздрями воздух, сморщился и громко чихнул. Потом озабоченно покачал головой. Одному дьяволу известно, сколько времени сюда сваливали всякий хлам. Не иначе как с того самого дня, когда в крепости появились ее первые обитатели. Флинт брезгливо оглядывалась по сторонам. Констанция укрепила факел на зажиме в стене и присоединилась к остальным.

– Тут все, что угодно, можно разыскать, - прокомментировала Джессика, - кроме золота. Надеюсь, ты все-таки не будешь заставлять нас перерывать всю эту гадость сверху донизу, а, Дункан?

– Боюсь, что именно этим и придется заняться, - ответил Макнейл.

– Значит, остается только надеяться, - недовольно фыркнула Флинт, - что не подцепишь в этой грязи какую-нибудь заразу.

– Это далеко не самое главное из того, о чем следовало бы побеспокоиться, - неожиданно прибавила Констанция. - Заметили, какой тут холод?

Все обернулись к ведьме. Макнейл неожиданно обнаружил, что дыхание превращается в густой пар, и озадаченно огляделся по сторонам. Самый настоящий мороз обжигал лицо и руки. Сержант поплотнее закутался в плащ и постарался вспомнить, было ли здесь так же холодно в прошлый раз. Нет, похоже, тогда было гораздо теплее. Макнейл посмотрел на товарищей: их била дрожь и изо рта у всех шел пар. Сержант перевел взгляд на стены, и тут ему стало совсем не по себе. Все стены были покрыты тонким серебристым слоем свежего инея.

"Да тут просто не может быть такого мороза. Это ни в какие ворота не лезет:"

Макнейл решил думать о том, что ему предстоит сделать в ближайшее время, и, не обращая внимания на холод, принялся разгребать груды мусора на полу.

– Если тут действительно есть еще один подвал, - нарочито официальным тоном заговорил он, - то в него должна вести скрытая в полу дверь. Так что начинайте сгребать весь этот хлам в сторону. Свалите все у стен, и тогда можно будет как следует разглядеть пол.

Разведчики кивнули и тоже взялись за работу. Мусора оказалось столько, что на его удаление потребовалось немало времени и сил, но люк они в конце концов обнаружили. Вход в нижний подвал оказался как раз в центре того помещения, где они находились. Крышка представляла собой цельный кусок прочного дуба размерами примерно метр на метр. Запирали ее два мощных железных засова. Макнейл опустился на колени и принялся внимательно эти засовы разглядывать, стараясь в то же время к ним не прикасаться. Сержант потер ладони, чтобы разогнать кровь и чтобы замерзшие пальцы восстановили чувствительность. А заодно выиграть время и немного подумать. Это ведь самые обычные кованые засовы, и ничего больше. С какой стати он должен бояться до них дотронуться? Абсолютно никаких причин. Вот разве что волосы почему-то едва не встают дыбом, а по рукам и по спине пробегают мурашки - и вовсе не от царящего в подвале холода.

Он посмотрел на Констанцию и, стараясь говорить спокойным тоном, произнес:

– Испытай-ка свое ясновидение. Попробуй выяснить что-нибудь об этой дверце и о том, что лежит под ней.

Ведьма кивнула, сосредоточилась и начала пристально смотреть на люк. Глаза ее постепенно заволоклись пеленой, и она перестала различать реальный мир.

:Глубоко под землей лениво ворочалось что-то огромное, силясь освободиться наконец от многовекового сна. Сверху на него давил многометровый слой почвы и строительного камня; от долгого сна и неподвижности кровообращение существа замедлилось, суставы почти потеряли подвижность. Дни шли за днями, сливаясь в бесконечные столетия; однажды надолго наступила сплошная непроницаемая тьма, но все эти перемены происходили слишком незаметно, чтобы побеспокоить спящего. Однако теперь оковы сна начали постепенно спадать, и закрытое под землей существо уже почти готово было пробудиться. Ему снились страшные кровавые сны, и все, кто имел несчастье жить над его постелью, посходили с ума. Очень скоро тысячелетняя спячка закончится. И мир содрогнется, когда проснувшийся назовет свое имя.

Констанция заблокировала связь, и видение мгновенно исчезло. Ведьма покачнулась от слабости и едва не упала в обморок, потрясенная теми мимолетными картинами, которые ей удалось увидеть. Испуганный неожиданной бледностью девушки, Макнейл схватил ее за локоть. Констанция открыла глаза, посмотрела на сержанта и слабо улыбнулась:

– Сейчас оклемаюсь, Дункан. Все в порядке.

– Что ж ты такое видела?

– Все то же, что и раньше. Только на этот раз я разглядела его получше. Там, внизу, что-то есть, Дункан. Что-то необычайно древнее, очень злобное и неодолимо могущественное. Пока что оно спит, но может в любой момент проснуться. Оно-то и насылало на людей сны, и потому все здешние обитатели сошли с ума.

– Ну ладно, Констанция, - помолчав, сказал Макнейл. - Будем считать, что я тебе верю. У меня нет никакого желания верить в подобную гипотезу, но, похоже, другого выхода просто нет. Так что там такое? Демон какой-нибудь?

– Нет, вряд ли. То, что скрывается под землей, гораздо старше всех демонов, вместе взятых. Точно его местоположение мне пока что не удалось определить, но только не думаю, что оно прямо под этим люком. Нет, оно где-то значительно глубже.

– Нам придется заглянуть в это подземелье, Констанция. Опасно это?

– Да, - не задумываясь, ответила ведьма. - Но что это за опасность - пока сказать не могу.

– Не слишком подробные сведения.

– Это максимум того, на что я способна! И так стараюсь изо всех сил. Да и вообще, с какой стати нам соваться вниз прямо сейчас? Почему бы просто не дождаться подкрепления? - А ты сама подумай, - отозвался Макнейл. - Я получил четкий и ясный приказ во что бы то ни стало разыскать золото. Как, по-твоему, мы все четверо будем выглядеть в глазах командования, когда выяснится, что мы благополучно отыскали крышку люка, но не удосужились проверить, что находится под ней, только потому, что нам сделалось как-то не по себе? Нет уж, Констанция. Сейчас я открою люк и пойду вниз. Других вариантов быть не может. Вот что, Флинт, и ты, Танцор. Стойте рядом и будьте начеку. Если, когда я открою люк, из него хоть что-нибудь выскочит, сперва убейте эту тварь, а потом уже выясняйте, кто это такой и что ему было нужно. Если у вас вообще возникнут подобные желания.

– Ясно; - кивнула Флинт. Танцор только молча улыбнулся.

– Ты тоже будь начеку. - Макнейл снова обернулся к Констанции. - И если потребуется помощь, используй свое волшебство. Только не выскакивай вперед и не лезь в драку. Это уже наша забота. Мы солдаты.

Ведьма кивнула. Макнейл снова нагнулся, протянул руку и ухватился за ближайший засов. Железо вдруг зашевелилось, будто живое. Сержант отдернул руку и снова внимательно осмотрел крышку. Нет, абсолютно ничего необычного. "Нервишки опять разыгрались, вот и все, - строго сказал он себе. - Возьми себя в руки!" Обтер ладони о брюки и вновь принялся за дело. Первый засов подался довольно легко и совершенно беззвучно. Макнейл сглотнул подступивший к горлу комок и взялся за вторую задвижку. Этот засов оказался очень тугим, и, чтобы его открыть, пришлось несколько раз сильно дернуть за кованую ручку. Наконец оба запора отодвинуты. Макнейл ухватился двумя руками за тяжелое железное кольцо посередине люка и потянул его на себя Крышка не подалась. Сержант сделал глубокий вдох и снова дернул за кольцо. Мускулы на плечах и шее вздулись от напряжения. Упрямая деревяшка по-прежнему не желала сдвинуться с места. Макнейл собрался с духом и что было сил рванул за кольцо. Люк резко распахнулся, наполнив подвал треском и скрипом.

А затем из люка ударил высокий фонтан густой грязной крови. Кровь била в потолок, брызги ее летели на стены и липким дождем падали вниз. С шумом и бульканьем из подвала продолжали вырываться все новые и новые струи, целые бочки крови. Через несколько секунд весь подвал окрасился множеством кровавых пятен. Макнейл и его товарищи испуганно отпрянули в сторону, пытаясь укрыться от столь неприятного душа, но прятаться оказалось просто негде. Фонтан продолжал бить и бить в потолок - видимо, там, в погребе, жидкость находилась под огромным давлением, - но вдруг все прекратилось. Макнейл медленно поднял голову и огляделся. Кровь продолжала капать с потолка и стекать по стенам, в холодном воздухе от нее шел пар. Весь подвал казался выкрашенным кирпично-красной краской. Запах крови был так силен, что вызывал тошноту. Сержант с опаской приблизился к крышке погреба и заглянул внутрь; осторожно, стараясь не поскользнуться в лужах крови, подошли остальные. Все четверо были покрыты множеством липких пятен.

– Мне довелось повидать поля сражений, - брезгливо сморщилась Флинт, - на которых пролилось куда меньше крови, чем здесь. И откуда она только, черт побери, взялась?

– Спроси что-нибудь полегче, - отозвался Макнейл, уставившись в темноту погреба.

Там, в погребе, не было заметно ни единого движения, но воздух был пропитан запахом крови. Констанция протянула Макнейлу факел, и тот опустил его вниз, насколько доставала рука. Тусклое дрожащее пламя осветило грубые деревянные ступеньки, ведущие к узкому туннелю с земляными стенами. Конец подземного хода терялся в темноте. Все освещенное пространство было залито кровью. Констанция, Танцор и Флинт подвинулись ближе, чтобы тоже заглянуть вниз, и тут все четверо как по команде замерли: откуда-то снизу, из глубин подземного хода, раздались звуки, ясно говорившие о том, что там движется что-то большое и тяжелое. Двигалось оно, похоже, очень медленно, но Макнейл так и не смог понять, приближается звук или ударяется. Он посмотрел на своих спутников, но и на их лицах не мог прочесть ответ на свой вопрос. Вскоре звуки затихли.

Макнейл разогнулся, закрепил факел в стене и вытащил из ножен меч.

– Флинт, - распорядился он, - вы с Констанцией остаётесь здесь и будете сторожить выход. Танцор, пойдешь со мной. Посмотрим, что там, в подземелье прячется.

Танцор дотронулся до своего меча, и на лице его вновь появилась довольная улыбка.

– Если из этого люка выскочит хоть что-нибудь, кроме нас, - Макнейл посмотрел на Джессику, - убейте его. Если почуете что-то неладное, немедленно захлопните крышку люка и заприте ее на засовы. Не важно, успеем ли мы выбраться или останемся внизу. Если там, в подземелье, бродит что-нибудь представляющее для нас опасность, то пусть оно там и остается, а не разгуливает по всей крепости. Убедившись, что люк заперт по всем правилам, немедленно выбирайтесь отсюда и встречайте подкрепление. Стражу надо предупредить.

– Не можем же мы вот так просто бросить вас и сбежать! - возмутилась ведьма.

– Нет, можем, - возразила Флинт. - Он прав, Констанция. Мы обязаны выполнить свой долг. Погибать - дело для разведчика обычное. Это просто-напросто часть нашей работы.

Ведьма опустила глаза и отвернулась. Макнейл на мгновение задержался взглядом на своей юной спутнице, затем, осторожно ступая, начал спускаться вниз. Первая же ступенька громко заскрипела под ногой. Макнейл с опаской покосился на нее, но, убедившись, что лестница вполне устойчива, двинулся дальше, держа в вытянутой руке факел. Танцор следовал за ним по пятам с мечом наготове. По земляным стенам плясали неровные тени.

Макнейл успел насчитать ровно тринадцать ступенек, прежде чем оказался у входа в узкий подземный коридор. "Говорят, тринадцать - число скверное", - подумал он, но решил не заострять внимания на этой мысли. Он отошел в сторону, чтобы освободить дорогу Танцору. Теперь они стояли рядом. Туннель оказался абсолютно круглым в сечении, диаметр его составлял менее двух метров. Дункану пришлось даже нагнуться, чтобы не задеть головой потолок. Два человека здесь вполне могут пройти бок о бок - при условии, что они не станут слишком размахивать руками. Стены были гладкие, и на них не видно было никаких следов лопаты или любого инструмента из тех, какими пользуется человек в подобных случаях. Плотная глинистая земля хорошо утрамбована и густо вымазана липкой кровью. На дне туннеля стояли неглубокие лужи крови. "Будто разгуливаешь по чьим-то кишкам", - хмыкнул Макнейл и вновь брезгливо поморщился. Он постоял на месте, прислушался; Танцор остановился рядом, терпеливо дожидаясь, пока командир двинется дальше. Раздававшихся ранее из глубины подземелья звуков больше не было слышно. Дункан шагнул вперед, Танцор не отставал ни на шаг. Присутствие этого человека вселяло в Макнейла уверенность. Кромешная тьма да еще гробовая тишина вокруг слишком уж напоминала те далекие времена, когда ему пришлось столкнуться с Темным лесом. Макнейл покрепче сжал рукоять меча и заметил, что ладони его вспотели, даже несмотря на обычный холод. Какая разница, что его ждет там, в темноте? Что бы это ни было, он, Дункан, непременно встретится с ним и убьет его. Иначе быть не может. Он ведь королевский стражник, да к тому же служит в полевой разведке. Сержант Макнейл никогда еще не показывал врагу спину.

"Но было же время, когда тебя так и подмывало это сделать. Бесконечные орды демонов выскакивали из-за пелены непроглядной ночи быстрее, чем ты успевал их убивать, и тогда ты больше всего на свете хотел повернуться на сто восемьдесят градусов и задать стрекача. И очень даже может быть, что ты именно так и поступил бы, если бы заря не заалела раньше, чем ты принял окончательное решение. Просто встало солнце, и эта длинная, длинная ночь оборвалась, и демоны отступили вместе с тьмой. Эта заря тебя и спасла. Так что теперь уже никогда не узнаешь, убежал бы ты тогда или выполнил свой долг до конца:"

Макнейл решительно приказал этому тихому вкрадчивому голосу, нашептывавшему где-то в подсознании о дурных временах, заткнуться. Сосредоточился на том, что ждет впереди, в темноте подземного хода. Коридор медленно опускался вниз. Макнейл начал подумывать, куда же в конце концов этот туннель может вывести, и почувствовал, как на него накатывает страх. Подошвы сапог то и дело скользили на залитом кровью полу, факел дрожал в его руке, и тени плясали по стенам, как будто издевались над ним. Макнейл бросил быстрый взгляд на Танцора. Мастер клинка по-прежнему был невозмутим. Лицо его оставалось спокойным, расслабленным и не выражало никаких эмоций. Макнейл было успокоился, но тут Танцор вдруг замер на месте, к чему-то прислушиваясь, и вскинул кверху левую ладонь.

– В чем дело? - прошептал сержант, остановившись.

– Слушай, - так же тихо ответил Гайлс, слегка наклоняя голову.

Макнейл обратился в слух. Издалека вновь раздавался еле слышный скрежещущий звук, будто где-то в глубине туннеля волокли что-то тяжелое. Скоро они поняли, что звук приближается. Макнейл прислонил факел к стене, чтобы он не мешал, если придется сражаться, и, посмотрев на Танцора, обнаружил, что тот широко улыбается. Они выставили вперед мечи, встали плечом к плечу и приготовились к бою.

Из темноты медленно выползло что-то огромное. Сначала можно было различить лишь какую-то бледную сероватую фигуру, заполнившую собой весь туннель, фигура приблизилась, и вот перед Макнейлом появился великан. Поднявшись на ноги и выпрямившись во весь рост, он оказался бы не меньше семи метров высотой, но здесь, в узком подземном переходе, великану приходилось ползти на четвереньках. Кожа и волосы его были молочно-белого цвета, а громадные, широко открытые глаза явно были глазами слепца. Великан был абсолютно нагим; тело его было покрыто грязью, нечистотами и разлитой по всему коридору кровью. "Сколько же лет это создание прожило под землей, совсем не видя света? - подумал Макнейл и, представив себя на его месте, невольно поежился. - Да и что подобное существо может отыскать съедобного в этих подземных переходах, обреченное вечно ползать, как какой-нибудь дождевой червь?" Великан тяжело шлепал по раскисшей от крови земле громадными широкими ладонями. Ногти на руках выросли такими длинными и кривыми, что больше походили на когти. Во рту виднелись кривые зубы, похожие на клыки зверя. На лице не было и следа человеческих эмоций. С отвисшей нижней губы на пол капала густая слюна; великан шумно втягивал ноздрями воздух, будто пытаясь разыскать источник запаха, вынудившего его выползти из глубин земли. Плечи гиганта упирались в стены коридора, спина скребла по потолку, колени и ладони оставляли вмятины на залитом кровью полу.

"Ты только погляди на его размеры, - изумленно твердил про себя Макнейл. - Ну и вымахал:"

Великан продолжал медленно подползать к Макнейлу с Танцором. В следующее мгновение они обнаружили, что гигант здесь не один. За первым следовал второй великан, за вторым - третий. Из далеких глубин туннеля раздавались шлепающие звуки еще множества рук и ног. Откуда-то из темноты навстречу разведчикам двигалась целая армия великанов. Макнейл и Танцор, не сговариваясь, начали пятиться назад. Первый великан поднял голову и зарычал, как пес. Жуткие звуки гулким эхом прокатились под сводами подземелья. Оба солдата вздрогнули. Великан вдруг рванулся вперед с необычайной для такой громадины скоростью. Длинные мускулистые руки вслепую шарили по воздуху, пытаясь схватить отступающих в панике людей.

Но вот Макнейл остановился и рубанул по ближайшей гигантской ладони мечом. Клинок глубоко погрузился в тело и заскрежетал по кости. Великан дернулся в сторону, защищаясь, и мгновенно отдернул руку. Толстый слой мышц так плотно обхватил лезвие меча, что Макнейлу с трудом удалось выдернуть оружие из раны, ухватившись за рукоять обеими руками. Он снова попятился. Да уж, одни только размеры противника способны лишить самообладания кого угодно. Кулак великана составлял в поперечнике сантиметров семьдесят. Вот гигантская рука сжалась и с силой размахнулась. Макнейл бросился на пол, уклоняясь от страшного удара. Пройдясь как раз там, где только что стоял человек, кулак с силой врезался в стену. Великан взвыл и, будто обезумев, начал бешено колотить обеими руками во все стороны, пытаясь достать свою жертву. Сержант отступил. Танцор встал рядом с ним. Широкий обоюдоострый меч старого вояки тускло поблескивал в свете одинокого факела. Великан снова рванулся вперед. Гайлс вошел в клинч и двумя резкими четкими движениями рубанул чудовище по кистям обеих рук. В воздух поднялись бешеные фонтаны густой липкой крови. Великан зарычал и быстро взмахнул изуродованной рукой. Танцор отскочил, но недостаточно быстро. Гигант задел его за плечо, и человек полетел вверх тормашками, ударившись спиной о стену. Великан продолжал надвигаться. Громадная бледная фигура заслоняла весь проход, удары сыпались на стены, на пол, на потолок. Сзади подошел еще один гигант и сделал попытку пролезть вперед, обойдя первого великана. Макнейл вскочил на ноги, подхватил левой рукой факел и опять рубанул мечом. Клинок угодил великану в предплечье. Снова брызнул фонтан крови, но чудовище как будто и не почувствовало боли. Сержант попытался достать клинком горло противника, но тот так колошматил руками по воздуху, что Дункан не смог к нему приблизиться. Танцор поднялся на ноги и вновь вышел вперед, но даже его мастерства хватило лишь на то, чтобы чуть-чуть задевать великана. Медленно, шаг за шагом, люди отступали. Гигант не переставая рычал и хрипел. Жуткие звуки в тесном подземном коридоре отдавались от стен и потолка эхом. Разведчики уже добрались до ведущих наверх ступенек, но тут гигант вновь стремительно бросился на них. Раненая левая рука ухватила Макнейла за плечо, правая крепко сжала руку Танцора - ту самую, в которой разведчик держал меч. Дункан взвыл от нестерпимой боли и выронил оружие. Танцор побледнел как полотно, но меча не выпускал. Впрочем, и взмахнуть клинком он уже не мог. Гигант медленно потянул людей на себя. Пасть его раскрылась, и взорам людей предстали громадные кривые зубы.

Неожиданно раздался шум быстрых шагов, и в туннеле показались Флинт и Констанция. Ведьма вскинула руки и произнесла короткое заклинание. Между ее ладонями сверкнуло ослепительно белое пламя. Огненный вихрь рванулся вперед и ударил великана в лицо. Гигант пронзительно взвыл. Через мгновение его голова представляла собой обгорелый череп с зияющими пустыми глазницами. Выпустив Макнейла с Танцором, великан с воем схватился за голову. Гайлс подхватил левой рукой клинок, сделал стремительный выпад и воткнул меч противнику в горло. Хлынула кровь, великан рухнул и забился в агонии. Ползущий сзади второй гигант быстро разорвал на части труп поверженного соплеменника и, отбросив кровавые куски мяса назад, бросился ко входу в туннель в поисках очередных жертв.

Макнейл подобрал с пола меч и вместе с Танцором взлетел вверх по лестнице. Констанция продолжала посылать на врага волшебные чары; между вскинутыми вверх ладонями ведьмы проскакивали искры. Тут же стояла Флинт, держа наготове саблю. Макнейл с Танцором, тяжело дыша, выскочили наконец из подземелья. Третьей поднялась Джессика. Констанция, убедившись, что все в безопасности, опустила руки. Огонь погас. Ведьма развернулась и, взбежав по лестнице, покинула погреб. Сержант быстро захлопнул крышку и запер ее на оба засова. Не прошло и секунды, как дверца начала ходить ходуном. Снизу градом сыпались удары огромного кулака. Грохот продолжался еще несколько минут, разведчики стояли вокруг люка и опасливо поглядывали на вибрирующую крышку. А потом вдруг все прекратилось, и наступила тишина.

Констанция обессиленно опустилась на пол. Макнейл облокотился на меч и пытался восстановить дыхание. Обнаружив, что до сих пор крепко сжимает в левой руке факел, Дункан подошел к стене и воткнул его в крепление. Руки его заметно дрожали. И наверняка не только оттого, что утомленным мышцам снова пришлось как следует, поработать. Великаны под землей: Может быть, в этом причина исчезновения из крепости всех трупов? Сержант представил себе картину: толпа подземных гигантов вылезает наружу через люк и собирает повсюду тела погибших людей, чтобы утащить их в глубины подземелий. Дункан проглотил комок, подкативший к горлу, и резко встряхнул головой, чтобы избавиться от кошмарного видения. Постепенно руки перестали дрожать, дыхание стало нормальным. Сержант оглядел товарищей. Заметил ли кто-нибудь его минутную слабость? Гайлс и Джессика сидели чуть в стороне, как всегда рядом. Гайлс пытался одной рукой вытереть окровавленное лезвие меча. Вторую его руку Джессика сосредоточенно массировала. Да уж, после "рукопожатия" такого чудовища не сразу вновь обретешь способность пошевелить пальцами. Констанция, опустившись на колени, стояла возле самого люка и озабоченно в него вглядывалась.

– О чем думаешь? - поинтересовался Макнейл. - Эта дверь пока еще может задержать великанов. Разве нет?

– В том-то и дело:- медленно проговорила ведьма. - Насколько я могу понять, никаких великанов там теперь и в помине нет. Ушли все куда-то. Вернее, попросту исчезли.

Макнейл озадаченно посмотрел на дверцу, потом перевел взгляд на Констанцию.

– А насколько ты сейчас можешь доверять своему ясновидению?

– Ну, не на сто процентов. Оно то появляется, то вновь исчезает, и к тому же этот огонь отнял у меня много сил. Но на сей раз я нисколько не сомневаюсь, Дункан. Там, внизу, сейчас ничего нет. Абсолютно ничего и никого.

– Такого просто быть не может, - развел руками Макнейл. - Великаны были из плоти и крови, а не какие-то там призраки.

– Уж по крайней мере тот, которого я зацепил мечом, был самой что ни на есть живой тварью, - поддержал Танцор. - Я весь измазался его проклятой кровищей.

– На данный момент это самый крупный из сраженных тобой противников, - заметила Джессика, одарив Танцора нежной улыбкой. - Стоило бы прихватить добычу с собой. Сделали бы красивенькое чучело и выставили в парадной гостиной.

– В следующий раз буду иметь в виду, - деловито кивнул Гайлс.

– Однако теперь, - настаивала Констанция, - там совсем ничего нет. От великанов никаких следов не осталось. Если хотите, откройте люк и убедитесь сами.

Остальные переглянулись, но никто ничего не сказал. Макнейл помедлил, затем решительно поднял меч и без особого удовольствия произнес:

– Ладно! Давайте, черт побери, заглянем туда еще раз. Всем быть начеку. Действуем так же, как и в прошлый раз. Убивать все, что движется.

Танцор мгновенно вскочил на ноги, отбросил тряпку, которой вытирал клинок, и встал в боевую позицию. Флинт поднялась с куда меньшей охотой.

– Не переборщил бы с красивыми жестами, - ехидно заметила она, разглядывая Гайлса.

Констанция тоже встала и отошла в сторону. Лицо ее было озабоченно. Макнейл помолчал, посмотрел на ведьму и спросил:

– Сможешь снова вызвать такой же огонь, если понадобится?

– Нет, - решительно покачала головой ведьма. - И так почти выдохлась, устраивая этот фейерверк. Я пока еще не чародейка, а только ведьма, и прекрасно понимаю, что моим силам есть предел.

Макнейл невозмутимо кивнул и склонился над люком. Он мгновение прислушивался, но никаких признаков движения подземелье не подавало. Сержант покрепче сжал рукоять меча, сделал глубокий вдох и отодвинул засовы. Ничего не произошло. Макнейл взялся за кольцо и резко распахнул люк, сразу же отскочив в сторону. Дверца с грохотом плюхнулась на пол, открыв черное квадратное отверстие. Там, внизу, все было тихо и спокойно. Разведчики стояли над люком, напряженно ожидая, что вот-вот из темноты появится что-нибудь подозрительное, но оттуда не раздавалось даже шороха. Дункан взял факел и осторожно опустил его в подземелье. Туннель, насколько позволял видеть тусклый свет, был абсолютно пуст. Сержант обернулся и посмотрел на своих товарищей:

– Никаких признаков того, что эти твари вообще были здесь.

– Я же вам говорила, - повторила Констанция. - Все они исчезли.

– Похоже, что так, - согласился Макнейл. - Но что-то у меня нет желания спускаться в этот коридор, чтобы окончательно удостовериться в их отсутствии.

Он уже начал было закрывать дверцу, но вдруг остановился и посмотрел на ее внутреннюю сторону. Массивная дубовая плита оказалась изодранной и потрескавшейся от яростных ударов гигантского кулака. Макнейл невольно поежился. Затем аккуратно закрыл люк и задвинул засовы.

– Помогите-ка мне поставить парочку вон тех тяжелых бочек на крышку подвала. Хотелось бы как следует заблокировать выход, - сказал он.

Вчетвером им не без труда удалось водрузить на люк два объемистых бочонка, набитых всяким железным хламом. Крышка подвала громко скрипела, принимая на себя вес. Для надежности разведчики прибавили еще пару бочек и, тяжело дыша, остановились полюбоваться плодами своих трудов.

– Вот это их наверняка остановит, - резюмировал Макнейл.

– Да уж, такая баррикада и бешеного слона вразумит, - согласился Танцор. - И кстати, мне уже давно хочется напомнить, что я все-таки фехтовальщик, а не грузчик и не подсобный рабочий.

– А ты предпочел бы, чтобы все эти великаны повылезали наружу и нам снова пришлось с ними воевать? - саркастически произнес Макнейл.

Гайлс минуту подумал и решительно кивнул. "Самое страшное в том, - сказал себе Макнейл, - что он, похоже, не шутит".

– Мне кажется, у нас возникла кое-какая проблема, - произнесла вдруг Флинт.

– У нас их довольно много, - охотно согласился Макнейл. - А какую именно ты сейчас вспомнила?

– Дело в том, - пояснила Джессика, - что золото вполне может оказаться где-нибудь в этих подземных переходах. И как в таком случае мы его станем оттуда извлекать?

– А мы этого и не будем делать, - решительно ответил Макнейл. - Будь я проклят, если еще раз сунусь туда, вооруженный одним только мечом. Моего жалованья недостаточно для подобной работенки. Такие труды вообще никакими деньгами не окупишь, хоть со всего мира монетки собирай. Просто дождемся подкрепления и предоставим им самим ломать головы, как туда проникнуть. Я думаю, солдат сюда пришлют достаточно много.

Флинт и Танцор согласно кивнули. Констанция нахмурилась, но ничего не сказала. Макнейл устало вздохнул и попытался размять утомленные мышцы. За свою жизнь он так и не смог привыкнуть к тому, что после схватки на мечах все тело начинает нестерпимо болеть. Хотя, пожалуй, сейчас это объяснялось тем, что в последнее время он начал терять форму. Надо будет снова сесть на диету. Макнейл поморщился. Он всей душой ненавидел диеты:

– Ну ладно, - заговорил он, - пошли отсюда. Да: а времена, похоже, меняются. Помню, в годы моей юности в подвалах заброшенных крепостей не водилось никого, кроме самых обыкновенных крыс.

– Точно, - согласилась Флинт, - славное было времечко. А что, может, нам в следующий раз взять да и притащить сюда пару ведер крысиного яду?

Перекинувшись еще парой острот, разведчики покинули подвал.

А где-то глубоко-глубоко под землей, среди кромешной тьмы, что-то огромное вновь заворочалось во сне.

Хаммер, Вайлд и Джек Чучело пробрались в приемный зал крепости и плотно затворили за собой дверь. Оглушительный шум дождя и громовых раскатов сразу стих, превратившись в отдаленный глухой гул. Трое нарушителей закона первым делом сняли с себя одежду и как следует выжали ее, затем натянули ее на себя и огляделись. Вайлд вытащил из кармана кремень с кресалом и разжег снятый со стены факел. В неровном дрожащем пламени по стенам зала заплясали причудливые тени. Четыре стоящие в центре помещения лошади молча и подозрительно уставились на незнакомцев. Люди с недоумением разглядывали кровавые разводы, которыми были вымазаны все стены, лужи крови на полу и четыре виселицы, сооруженные на несущей балке потолка.

– Что, черт побери, могло тут произойти? - озадаченно буркнул Вайлд. - Ты, Хаммер, нас не предупредил, что мы наткнемся здесь на что-нибудь подобное.

– Когда я сопровождал сюда золотишко, крови здесь не было, - задумчиво произнес Хаммер. - Когда крепость вдруг прекратила все сообщения с внешним миром, я, конечно, сразу понял, что тут что-то неладно, но это все:- Он обвел рукой открывшуюся глазам сцену. - Сам ни черта не понимаю. Ну, да это и не важно. Что бы здесь ни произошло, все уже позади. Кровь-то давненько высохла. А все, что нам в данный момент не мешает, нас вообще не должно волновать. Мы просто заберем деньги и рванем отсюда подальше.

– Не знаю, Хаммер, не знаю:- Вайлд все еще озирался по сторонам. - С такими штуковинами мне еще сталкиваться не приходилось.

– Ну так что с того? - невозмутимо спросил Хаммер. - Неужели ты думал, что отправляешься на прогулку? Зайду, мол, не торопясь, возьму сундучок с новыми монетами и потопаю обратно? Нет уж, братец, если решил разбогатеть, так изволь быть готовым к кое-какому риску.

– Рассчитанный риск, когда знаешь, на что идешь и что тебе угрожает, - это одно дело. А здесь: ну просто ни в какие ворота не лезет!

– Уж не пытаешься ли ты меня разжалобить, а, Эдмонд? - поднял бровь Хаммер. - Может, ты струсил и готов задать стрекача? Мне бы очень не хотелось думать, что ты можешь так поступить.

Вайлд посмотрел Хаммеру в глаза, затем не выдержал и отвел взгляд.

– Разве я тебя когда-нибудь подводил? - глухо произнес он.

– Ну что ты, Эдмонд! Разумеется, нет. До сих пор ты ни разу не подводил меня. Иначе давно уже был бы трупом. Не стоит тебе так волноваться, дружище, по поводу случившихся здесь происшествий. Задумайся лучше о том, что я с тобой сделаю, если ты не прекратишь пререкаться и тянуть время. А теперь вот что: мы идем вон туда, в сторону подвала. И ты, Эдмонд, пойдешь первым.

Вайлд посмотрел на дверь, на которую показывал Хаммер. Толстые доски были, казалось, насквозь пропитаны старой засохшей кровью, массивный засов вырван с мясом и болтался на одном гвозде. С кислой миной лучник передал свой факел Джеку, стараясь не глядеть тому в лицо, и медленно двинулся к двери. Он обнажил меч, немного помедлил, потом быстро дернул за ручку и, распахнув дверь, отскочил назад, выставляя перед собой клинок. Впереди показался лишь погруженный во тьму коридор, совершенно пустынный и обильно перемазанный все той же старой засохшей кровью. Вайлд зачем-то пошевелил мечом, но не сделал ни шагу вперед. Джек подошел к нему и молча протянул факел. Вайлд схватил его и благодарно кивнул. Он по-прежнему смотрел прямо перед собой. Наконец, подняв факел повыше, двинулся по коридору. За ним следовал Джек, Хаммер замыкал шествие, освещая путь факелом. Фонарь он держал в левой руке, а правой сжимал меч - тот, что обычно носил на бедре. Торчащая из-за спины рукоятка второго, длинного меча тускло светилась в темноте.

Преступники двигались все дальше и дальше в глубь крепости. Звуки шагов гулко раздавались в мертвой тишине, и с каждым шагом становилось все холоднее. Джек Чучело неуверенно оглядывался по сторонам, мечтая снова оказаться в родном лесу. Едва он переступил порог крепости, как чуткие инстинкты, всегда выручавшие его в трудную минуту, по каким-то непонятным причинам неожиданно притупились, и тем не менее у него не оставалось сомнений, что здесь случилось что-то ужасное, и притом не так уж давно. Кровавые разводы действовали ему на нервы. Раз здесь пролилось столько крови, то где же тогда тела погибших? Быть может, какая-то тварь их попросту сожрала? Он резко встряхнул головой - ему казалось, будто стены надвигаются на него и пытаются его раздавить. Для Джека не было худшего наказания, чем находиться в замкнутом пространстве. Он начинал чувствовать себя беспомощным узником, едва лишь попадал в окружение стен. Эта особенность психики была одной из главных причин, заставивших Джека много лет назад покинуть родную деревню и переселиться в леса. Ведь лес полон жизни, в нем легко дышится и любое существо чувствует себя свободным. А вот каменные стены и даже деревянные сложены из мертвого материала. Они мрачны и неподвижны. Могучие лесные великаны отдавали Джеку часть своей живительной энергии, и эта энергия помогала ему ощущать себя здоровой, полноценной личностью. В мире людей такие ощущения не возникали никогда, даже если это были близкие люди. Джек порой наведывался к своей родне, но никогда не оставался там надолго и ночевал всегда на улице.

В крепости он чувствовал себя неуютно. Массивные каменные стены давили на психику. Никакими силами не удавалось отделаться от впечатлений, что они подкрадываются к тебе, пытаются окружить со всех сторон и отрезать путь к отступлению. Потолок нависал как-то слишком уж низко, и Джек с трудом сдерживался, чтобы не втянуть голову в плечи. Когда он был здесь в первый раз, то обращал на подобные вещи куда меньше внимания. Он тогда был один, следовало все время быть начеку, и к тому же он был занят серьезным делом. На собственные страхи времени не оставалось. Но сейчас Джек оказался просто не в состоянии думать о чем-нибудь другом. С этим еще можно было смириться, но кроме обычных неприятных ощущений, всегда возникающих у него в замкнутом пространстве, Джека одолевало чувство, что где-то поблизости скрывается нечто необъяснимое и ужасное. Даже теперь, когда острота чувств притупилась, Джек осознавал это так же ясно, как всегда знал, где именно в лесу проходят почти незаметные для глаз звериные тропы или какая в ближайшие дни будет погода. Он попытался было выяснить, чье именно присутствие так сильно на него действует, но это существо или явление оказалось столь устрашающим, что мозг просто не желал на нем сосредоточиться. Чем бы оно ни оказалось, оно явно очень древнее и необычно опасное. И с каждой минутой Хаммер, Вайлд и Джек к этому источнику опасности приближаются.

Джек отер со лба испарину и в который уже раз подумал, что было бы здорово оказаться сейчас где-нибудь подальше отсюда. Где угодно, но только не быть здесь.

Вайлд продолжал не спеша шагать впереди, но вдруг, завернув за угол, резко остановился. Джек с Хаммером быстро догнали его и встали рядом. Впереди путь преграждала протянувшаяся через весь коридор, от стены до стены и от пола до потолка, пыльная серая паутина. По краям можно было различить отдельные тонкие нити, но в середине сеть представляла собой сплошной хаос. Никакой симметрии не было и в помине. В самом центре пульсировала сплошная масса плотного серого вещества. Как далеко паутина простирается в глубь коридора, понять было невозможно, но, по всей видимости, метра два-три впереди наверняка были ею заполнены. В глубине сети плавали какие-то темные предметы; они то появлялись на поверхности, то вновь исчезали с пугающей быстротой. Среди них были совсем маленькие, не больше человеческого пальца, другие размером с голову, а некоторые еще больше. То и дело Джеку казалось, что из глубин паутины на него смотрят чьи-то глаза, отливающие кроваво-красным огнем. Джек принюхался. В воздухе стоял запах мертвечины, будто совсем близко разлагались старые трупы, которые никто не удосужился предать земле.

– Ты здесь проходил раньше? - вполголоса поинтересовался Хаммер.

– Похоже, что да, но только: ничего подобного я не видел.

– И все-таки эта штука выглядит так, будто сделана давненько, - заметил Хаммер. - Никакой паук не сумеет сплести сеть таких размеров за пару часов.

– Это не паучьих лап дело, - уверенно возразил Джек. - Пауки плетут сети совсем не так. В этой конструкции нет никакой геометрии, никакого порядка. Полный сумбур.

– Что ж, может быть, странная паутина просто-напросто сплетена таким же странным пауком, - предположил Хаммер.

– Это и есть причина исчезновения всех здешних обитателей? - спросил Вайлд, обернувшись к Хаммеру.

– Какого черта ты меня спрашиваешь? - пожал плечами тот. - Откуда мне знать? Думаю, что это вполне возможно, но все-таки такую версию я бы счел не слишком правдоподобной. Если на них напали пауки, то трупы, пусть даже совершенно высушенные, все еще валялись бы здесь. Не так разве?

– Не обязательно, - заметил Джек. - Некоторые пауки утаскивают добычу внутрь паутины и оплетают ее большим коконом. Они либо хранят в таком виде запас продовольствия на черный день,либо откладывают туда яйца. Когда личинка вылупляется, она начинает поедать эти "консервы" и, проделав выход наружу, вылезает.

Все трое, не сговариваясь, уставились на паутину, пытаюсь понять, не похожи ли повисшие в ней темные предметы останки людей.

– Придется вернуться и поискать другую дорогу, - произнес Вайлд, так ничего и не разглядев.

– Увы, ничего не выйдет, - невозмутимо ответил Хаммер. - Другого пути в подвал просто нет. Придется прорубаться сквозь паутину. Искромсаем ее на куски или: сожжем.

Он жестом призвал Вайлда действовать. Тот шагнул вперед и ткнул факелом в ближайший сгусток паутины. Паутина почернела и задымилась, но больше с ней ничего не произошло - она даже не порвалась. Вайлд насмешливо посмотрел на Хаммера - его позабавила самонадеянность главаря. Хаммер ответил кривой ухмылкой и перевел взгляд на паутину.

– Ну что ж, в таком случае возьмемся за нее как следует. Давай, Вайлд, налево, а я начну обрабатывать правую сторону Держи фонарь, Джек, и следи, не выскочит ли где паук.

Джек взял у Хаммера фонарь. Предводитель шайки шагнул вперед и рубанул ближайшую нить паутины мечом. Сеть под ударом раздалась и вдруг быстро прилипла к лезвию, охватив его с двух сторон. Хаммер взялся за меч обеими руками и с силой рванул его на себя. Вайлд тем временем запихнул факел в специальное гнездо на стене, не переставая издевательски ухмыляться. Хаммер опять поднял меч, как следует размахнулся и вдруг увидел, что разрубленные нити не спеша потянулись друг к другу и в следующий миг слились, будто никакой меч их вовсе не касался. У Хаммера от изумления глаза вылезли из орбит. Вайлд предусмотрительно отступил назад. Джек Чучело глубокомысленно закусил нижнюю губу. Сеть все больше внушала ему подозрение.

Глубоко внутри паутины что-то зашевелилось. Посреди грязно-серого месива появилась какая-то тень. Она была высокой, в человеческий рост, и шагала сквозь паутину совсем как человек, продирающийся сквозь густые заросли. Трое преступников с опаской наблюдали за приближением загадочной фигуры. Вайлд отступил еще на шаг, Джек последовал его примеру. Но Хаммер упрямо стоял на том же месте, держа наготове меч. Вот странная фигура приблизилась к краю паутины, и оказалось, что она действительно похожа на человека. Только была она очень тощей и костлявой. Фигура вытянула руку в сторону Хаммера, и вдруг паутина перед ней расступилась. Липкие нити разошлись в разные стороны, и оттуда показалась голова. Вернее, голый череп. От пальцев остались лишь старые пожелтевшие кости, кое-где покрытые высохшей кожей с пятнами засохшей крови. Паутина вновь дернулась, дыра в ней сделалась шире, и непонятное создание вылезло наружу. Со стороны казалось, что это пародия на акт рождения живого существа. Напоминающая человека фигура встала перед троицей преступников. Рот оскалился в вечной, навсегда застывшей улыбке.

Существо представляло собой скелет, на котором кое-где еще сохранились остатки мышц да пятна крови. Судя по всему, это были останки человека, умершего много лет назад. Скелет наверняка давно развалился бы по косточкам, если бы их не скрепляла паутина. Именно паутина помогала всей конструкции, когда-то бывшей человеком, сохранять определенную форму и, по-видимому, придавала существованию этого трупа какой-то смысл. Там, где у человека находятся мышцы, связки и сухожилия, в тусклом свете факела и переносного фонаря слабо поблескивали бледные паучьи нити, медленно извивавшиеся вокруг костей, будто погрузившиеся в транс змеи. Живой труп неторопливо переводил взгляд с одного человека на другого. В пустых глазницах зияла сплошная чернота, и все-таки немыслимое создание, судя по всему, прекрасно их видело.

– Он живой или мертвый? - испуганно произнес Джек.

– Мертвый он, - невозмутимо отозвался Хаммер, поигрывая мечом. - По крайней мере, должен быть таким.

Он сделал выпад и рубанул клинком по шее скелета. Удар был мгновенным, профессиональным и безжалостным. Такой удар вмиг снесет голову кому угодно. Но голова скелета, к удивлению всех присутствующих, осталась на своем месте. В самый последний момент тот с нечеловеческой быстротой вскинул костлявую руку и без особого труда отразил удар клинка. Лезвие подалось в сторону, скользнуло по кости и отлетело, не причинив скелету никакого вреда. Хаммер стремительно нанес удар по руке трупа, целясь прямо в связывающую кости паутину. Остро отточенный меч легко разрезал бледно-серые нити, но они тут же вновь соединились, как будто меч к ним и не прикасался. Озадаченный, Хаммер замер на месте. Скелет сжал правую руку в кулак и нанес стремительный удар, но Хаммер успел отскочить в сторону. Костлявый кулак врезался в стену с такой силой, что несколько костей поменьше разлетелось на куски. "Боксер" молниеносно восстановил равновесие и повернул к своим противникам вечно улыбающуюся физиономию. Никакой боли он, видимо, не испытывал. Умерший много лет назад, скелет давно избавился от таких человеческих слабостей, как чувство боли, сострадание или милосердие.

– Да что же это за дьявольщина такая?! - взорвался Хаммер. - Джек, ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

– Нет, - решительно заявил Джек Чучело. - Подобных вещей в лесу никогда не бывало. Ему просто нет места среди живых существ.

– Вот тут-то ты и ошибаешься, знаток дикой природы, - раздался голос Вайлда. - Такие вещи я в лесу встречал. В Чащобе, возле самых границ Леса Мрака. Эта паутинка - живое существо, единый живой организм, который ловит свою добычу, обвиваясь вокруг нее. А когда все мясо скушает, снова соединяет кости своими нитями и отправляет скелет гулять по свету в поисках новой добычи. Необычно остроумная тактика, особенно для паутины. А еще могу вам сказать, что убить ее не так-то и просто.

Хаммер искоса посмотрел на Вайлда и с издевкой спросил:

– Как это тебя занесло в столь опасное место? В Чащобу-то?

Вайлд лишь надменно ухмыльнулся.

– Когда-то я имел обыкновение слыть героем, - равнодушно сообщил он. - Понимаешь?

– Давненько это было, - хмыкнул Хаммер.

Скелет вдруг резко рванулся вперед, и трое преступников, застигнутые врасплох, поспешно отскочили в сторону. Вайлд выдернул из колчана стрелу и приложил к тетиве. Скелет повернулся к нему. Вайлд посмотрел на улыбающийся череп и улыбнулся в ответ. Одним точным движением он вскинул лук, натянул тетиву и пустил стрелу. Стрела пробила жизнерадостно улыбающийся череп. Скелет отлетел назад и замер, пришпиленный к одной из выходящих в коридор дверей. Вайлд пустил вдогонку еще три стрелы. Острые наконечники пробили кость и увязли в древесине, накрепко, подобно толстым гвоздям, прибив череп к двери. Скелет подергался, пытаясь освободиться, но стрелы Вайлда были прочны и надежны.

– Как видишь, я не разучился обращаться с луком, Хаммер, - гордо произнес стрелок. - И впредь об этом постарайся не забывать. - Вайлд вдруг замолчал, пораженный. Скелет привалился к двери и безжизненно повис, удерживаемый от падения лишь вонзившимися в него стрелами. Затем скрепляющие его нити паутины, бешено вертясь и дергаясь, отлипли от костей, попадали на пол и, извиваясь, как змеи, быстро поползли в сторону сети. В следующее мгновение они слились с основной массой паутины. Гнилые окровавленные кости начали обрушиваться на пол. Лишившись последней паутинки, скелет превратился в бесформенную груду костей. На двери продолжал висеть только череп. Последней отвалилась нижняя челюсть, и мертвец наконец перестал улыбаться.

Джек хотел было что-то сказать, но вдруг впился взглядом в паутину. Он почувствовал, что в ее бледно-сером ядре происходит что-то непонятное. Вайлд и Хаммер перехватили его взгляд и тоже уставились на паутину. Толстые, как веревки, нити завертелись, заворочались, и вот уже вся липкая масса будто закипела, пульсируя сверху донизу.

Вайлд выхватил новую стрелу и пустил ее в центр паутины. Стрела исчезла без следа. И тут вперед вытянулась длинная толстая нить. Щупальце изогнулось и сделало бросок в сторону Джека. Джек отскочил. Хаммер рубанул щупальце мечом. Отрубленный конец, извиваясь, полетел на пол. Вдруг обрубок щупальца начал вытягиваться и вскоре восстановил первоначальную длину. Из недр паутины потянулись новые отростки, похожие на длинные тонкие пальцы, и принялись шарить по воздуху, пытаясь нащупать свою жертву. Джек отскочил назад.

– Надо убираться отсюда, Хаммер, и поскорее. Воевать с этой штуковиной просто невозможно, - сказал он.

– Он абсолютно прав, - спокойно, тоном знатока, подтвердил Вайлд. - Придется возвращаться. Ее нельзя убить.

– Нет, - возразил Хаммер. - Очень даже можно.

Он бросил меч в болтающиеся на бедре ножны и протянул руку к другому мечу, торчащему поверх левого плеча. Длинная, обтянутая кожей рукоятка сама, казалось, скользнула в ладонь. Громадное лезвие мгновенно и бесшумно выскользнуло из ножен. Длина клинка составляла около двух метров, а ширина его была сантиметров пятнадцать. Такой меч должен был бы обладать просто неподъемным весом, однако Хаммер управлялся с ним одной рукой, как будто не ощущая его тяжести. Сталь клинка поблескивала мертвенно-желтым светом, который, казалось, исходил из глубины меча, и излучала смертельную опасность. Джек бросил на него взгляд и тут же зажмурился. Даже здесь, в этой крепости, где чувства его притупились, он явственно ощущал внутри меча присутствие какой-то силы. В длинном клинке пульсировало некое волшебство, едва-едва сдерживаемое древними заклинаниями, когда-то над этим мечом произнесенными. Даже не зная, что за сила таится в этом оружии, Джек сразу же почувствовал, что там заключено зло.

А еще у него появилось ощущение, что меч живой и он все слышит и все понимает.

Хаммер шагнул вперед. Гигантский клинок погрузился в центр паутины. Сеть задрожала, тщетно пытаясь спастись от неминуемой гибели. Отдельные нити рванулись в воздух, разлетаясь в разные стороны, а волшебный меч уходил все глубже, погружаясь в самое сердце паутины, будто охотничья собака, взявшая след. Казалось, меч движется сам и тащит Хаммера за собой. Там, где клинок касался паутины, толстые липкие нити мгновенно разлагались и гниющей трухой падали на пол. Сеть так и кипела, выбрасывая во все стороны длинные отростки, как будто надеясь избежать прикосновения невиданного оружия.

Хаммер неторопливо продвигался вперед; лицо его брезгливо морщилось, когда гниющие обрывки паутины, падая, задевали его. Меч продолжал полыхать ядовито-желтым светом. Хаммер поворачивал его из стороны в сторону, и на подвалились все новые и новые обрывки паутины. Вдруг из ее недр рванулись вперед темные фигуры - скелеты множества давно умерших людей и животных, скрепленные беловато-серыми нитями. Они толпой бросились на Хаммера, вытягивая вперед костлявые лапы и руки, но светящийся клинок мимоходом касался то одного, то другого скелета, и те, мгновенно разлагаясь, рассыпались по полу бесформенной грудой гнилых костей.

Коридор оказался заполнен сетью на целых пять метров вглубь. Когда Хаммер прошел наконец через всю паутину и оглянулся назад, от гигантской сети осталось лишь несколько оборванных нитей, безжизненно свисающих с потолка и стен, да груды старых пожелтевших костей на полу. Души жертв этого чудовища наконец обрели покой. Полюбовавшись на результат своей работы, Хаммер перевел взгляд на меч. Клинок отливал все тем же желтоватым огнем, но огонь этот светил теперь ярче. Отблески его чем-то напоминали зловещее мерцание ночного кладбища.

– Дурак ты чертов, - с холодным спокойствием изрек Вайлд. - Это же "Волчья отрава", так?

– Именно, - подтвердил Хаммер. - Она самая.

Он поднял громадный меч и аккуратно вложил его в ножны. Клинок погружался в них медленно и неохотно, будто не желая выходить из игры.

Джек поднял фонарь и проверил свечу. Все это время он почему-то не выпускал светильника из рук. Свеча продолжала гореть ярким ровным пламенем. Вайлд снял со стены факел и повернулся к Хаммеру:

– А я-то думал, что этот дьявольский меч потерялся во время войны с демонами.

– Правильно ты думал. Просто потом я его нашел.

– Вот что, Хаммер. Держи-ка его от меня подальше. Как можно дальше держи.

– Что это с тобой, Вайлд? Испугался?

– Еще как! И ты бы испугался, если бы проклятый меч как следует ухватился за твою душу.

Джек так и не понял, о чем говорят эти двое, но решил, что это не так уж важно. Во всяком случае, сейчас. Главное - с паутиной покончено. А теперь необходимо побыстрее найти золото и к чертовой матери убраться из этой крепости, пока их не обнаружила боевая группа полевой разведки. Джек высказал свои соображения вслух, и Хаммер тут же с готовностью кивнул:

– Верно говоришь. Поскольку у тебя хватило глупости попасться им на глаза, разведчики наверняка сейчас обшаривают все закоулки крепости, пытаясь тебя разыскать, а мы не можем позволить себя обнаружить. Если они не слишком далеко, то, разумеется, слышали всю эту возню. - Он указал рукой на паутину. - Так что сейчас самое время отыскать местечко поуютнее и на часок-другой залечь на дно. Подождем, пока все успокоится.

– Ты что, рехнулся? Да я ни за какие коврижки не останусь в этом проклятом Богом месте ни минутой дольше, чем это действительно необходимо! - Вайлд сверлил Хаммера немигающим взглядом. Рука стрелка крепко сжимала лук, костяшки пальцев побелели. - Видал паутинку? Эти существа считаются давно умершими - с тех самых пор, как во время войны с демонами был окончательно уничтожена Чащоба. Если эта крепость до краев наполнена такими вот штуковинами, которых на самом деле вообще не бывает, то я вам вот что скажу: убираться надо отсюда ко всем чертям! Уносить ноги, прежде чем из какого-нибудь гнилого бревна не выползет что-то совсем уж кошмарное.

– Ты меня вконец разочаровал, Эдмонд, - печально изрек Хаммер. - Разочаровал до глубины души. Посмотрел бы ты на себя со стороны А я ведь помню времена, когда ты служил в личной дружине самого короля. Это ведь ты убил свихнувшегося "мастера меча" мессира Гайлема, которому почему-то вздумалось не подчиняться властям. Это не кто иной, как ты, дрался плечом к плечу с королем Джоном в последнем великом сражении во время войны с демонами. А теперь? Теперь ты лишь стучишь своими дурацкими зубами, лепечешь детские фразы да пытаешься выпрыгнуть из собственной шкуры, чтобы задать стрекача, как только увидишь дрожащую тень.

– Что ж, те времена я и сам хорошо помню, - сердито ответил Вайлд. - Тогда я был молод и глуп и верил во все дурацкие сказки о долге и чести, которые рассказывали на каждом углу. Но с тех пор, Хаммер, я немножко поумнел. И у меня нет никакого желания подставлять свою шею ради призрачных иллюзий.

– И все-таки ты будешь делать все, что я тебе скажу, - мягко и почти нежно произнес Хаммер. - Верно ведь, Эдмонд?

Они долго сверлили друг друга взглядом, и первым опустил глаза Вайлд.

– Ладно. Забьемся в какую-нибудь нору и пересидим там часок. И тем не менее должен заметить, что мне эта идея вовсе не нравится.

– А я и не заставляю тебя испытывать от нее восторг, - пожал плечами Хаммер.

Он повернулся к Вайлду спиной и зашагал по коридору. Вайлд холодно посмотрел Хаммеру вслед, а затем двинулся за ним. Джек замыкал шествие, задумчиво уставившись Вайлду в спину. Он и не предполагал, что у лучника такое героическое прошлое. Ведь из тех пяти с лишним тысяч воинов, что сражались в последней Великой войне против демонов под стенами "Твердыни Лесов", осталось в живых меньше двухсот человек. Уцелели лучшие из лучших. Да, все это не слишком похоже на того Эдмонда Вайлда, с которым не так давно довелось познакомиться Джеку. Сегодняшний Вайлд - много лет скрывавшийся от закона преступник, хладнокровный убийца, стрелявший своим жертвам в спину. Он грабил всех подряд и согласен был воевать на стороне любого, кто готов был заплатить больше. Против этого Вайлда было возбуждено по меньшей мере три дела об изнасиловании. Джек то и дело недоуменно качал головой. Вот и пытайся понять человека! Нет уж, лучше жить в лесу, подальше от подобных загадок.

А Хаммер спокойно шагал вперед, заглядывая по пути в каждую дверь. Первые две комнаты оказались совсем крошечными кладовками, до потолка заваленными всяким хламом, но третья выглядела вполне подходящей. Хаммер окинул помещение быстрым взглядом и удовлетворенно кивнул:

– Сойдет. Никаких окон и всего одна дверь. Тут достаточно легко обороняться, и к тому же комнатенка до того маленькая, что, обшаривая крепость, ее можно и не заметить. Устраивайтесь-ка на отдых. Часок-другой поспим, а потом отправимся обследовать остальные помещения.

Он сделал приглашающий жест рукой, закрыл дверь, когда спутники оказались внутри, и засунул поперек дверной ручки ножку стула. Джек и Вайлд стояли посреди комнаты и оглядывались по сторонам, а Хаммер не долго думая завладел единственным стулом. Глубоко вздохнув, он плюхнулся на сиденье, безмятежно расслабился и вытянул ноги. Вайлд поглядел на Хаммера, потом демонстративно отвернулся и сердито воткнул факел в специальное гнездо на стене. Уселся он в дальнем углу так, чтобы не выпускать из поля зрения дверь, облокотился на стену и пристроил лук между коленями. В другом углу устроился Джек. Сквозь ветхие лохмотья его пробирал исходящий от голого каменного пола холод, и его начало познабливать. Джек поставил перед собой фонарь, равнодушно огляделся по сторонам и обреченно вздохнул. В комнате было темно и тесно, и к тому же она оказалась такой душной, что Джек начал задыхаться. Бывают в жизни такие дни, когда неприятности следуют одна за другой, и как ни старайся, от них не отделаешься Он поерзал, тщетно пытаясь устроиться поудобнее. Казалось, прошли долгие годы с тех пор, как он в последний раз спал на берегу тихо журчащей реки, лежал на мягкой подстилке из толстого мха и наслаждался горячими лучами солнца. Житель лесов недовольно пробурчал что-то себе под нос насчет спертого воздуха, которым невозможно дышать, затем закрыл глаза, надеясь немного подремать. Слишком уж он устал. Ему необходимо отдохнуть, хотя бы немного.

Хаммер, восседающий на установленном как раз напротив двери стуле, уже вовсю храпел, свесив голову на грудь.

Длиннющий меч спокойно свисал у него за спиной, укутанный серебряными ножнами. Казалось, меч внимательно следит за всем, что происходит вокруг, и ждет своего часа.

Дункан Макнейл упрямо шагал вперед, оставляя за собой запутанные коридоры, комнатушки и переходы. За ним шли Флинт и Танцор. Констанция замыкала шествие. Сержант то и дело оглядывался по сторонам, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в сплошной тьме. Он слышал, как где-то поблизости раздается шум боевой схватки, но пока не мог определить, где именно, и не видел даже следов присутствия в крепости кого-либо, кроме них самих.

Снаружи продолжала бушевать гроза. Шум ливня заглушал громовые раскаты; сквозь узенькие бойницы крепости то и дело сверкали молнии, заливая своим холодным призрачным светом широкий двор. А в глубине крепостных сооружений по-прежнему царил мрак. Макнейл старался держать фонарь как можно выше, чтобы не налететь на какой-нибудь невидимый в темноте предмет. Но вот он в очередной раз свернул за угол и остановился, увидев свисающие с потолка и стен обрывки гигантской паутины. Шедшие вслед за ним разведчики чуть не налетели на него, не успев вовремя притормозить, и тоже в недоумении уставились на открывшуюся взорам картину. От гнилых нитей паучьей сети исходил удушливый запах кладбища. На полу валялись старые пожелтевшие кости с пятнами давно засохшей крови. Многие из них составляли когда-то человеческие скелеты.

– Что это еще за чертовщина? - ошеломленно протянула Флинт.

Ответом ей послужило молчание.

Макнейл опустился на колени и стал внимательно разглядывать пол. В пыли виднелось несколько неясных отпечатков сапог, но понять, чьи это следы, было невозможно. Прикасаться к костям и разложившимся остаткам паутины Дункан не стал. Какой в этом смысл? Да и вообще он не мог понять, как это все здесь появилось. Он ведь был в этом коридоре меньше трех часов назад, и тогда здесь не было абсолютно ничего. Макнейл покачал головой и хмыкнул. Пожалуй, пора уже привыкнуть к тому, что в этой крепости пруд пруди вещей, не имеющих никакого смысла.

– Как твое ясновидение? - обернулся он к Констанции. - Сможешь узнать, что тут произошло?

Ведьма наморщила лоб и закрыла глаза.

– Здесь побывало трое мужчин: Три преступника. Один из них Джек Чучело. Другой был прежде среди тех стражников, что доставили сюда золото. Эти люди с чем-то сражались, но с чем именно - я разобрать не могу.

– Надо полагать, с этой самой паутиной, - предположил Макнейл. - Что ты еще видишь?

Констанция снова сосредоточилась.

– Тут побывало кое-что еще, - медленно произнесла она, - кроме этих преступников и паутины. Дункан, они притащили в крепость какое-то зло. Что-то очень древнее и могущественное.

Ведьма вдруг вздрогнула всем телом и открыла глаза:

– Больше ничего не вижу. Трое преступников сейчас далеко отсюда. Могу попытаться проследить за ними с помощью заклинания, но такое волшебство отнимет много сил, и в ближайшие несколько часов я уже больше не смогу ничем помочь.

– Овчинка выделки не стоит, - махнул рукой Макнейл. - Эти уголовники не представляют собой большой опасности, чтобы там они ни притащили с собой, а твои способности еще могут понадобиться. Лучше уж просто постараемся отыскать этих ребят обычным способом. Начнем обшаривать все помещения, пока не обнаружим гостей. Все это, конечно, займет немало времени, однако, сдается мне, нынешней ночью нам все равно не удалось бы толком выспаться.

Констанция посмотрела на сержанта, но промолчала. Она знала - эти трое принесли в крепость нечто поистине ужасное, и над разведчиками нависла новая серьезная опасность, но ясновидение пока не позволяло ей толком разобраться, что эта опасность собой представляет. А пока Констанция не увидит и не поймет сама, пытаться объяснить что-нибудь Макнейлу абсолютно бесполезно. Голословным рассуждениям он не придаст никакого значения.

"Хотя, окажись на моем месте Саламандра, ей сразу бы поверили. Сразу и безоговорочно:" - ревниво подумала девушка.

– Странное совпадение:- неожиданно проговорила Флинт.

– Ты о чем? - обернулся к ней Дункан.

– Мы дрались с чудовищами там, в подземелье а тут, судя по всему, с какой-то гадостью пришлось сразиться этим преступникам. Опять-таки чудовища всем нам снились. Может быть, тут есть какая-то связь?

– Какая, например?

– Понятия не имею, - пожала плечами Флинт. Разведчики помолчали, обдумывая сложившуюся ситуацию.

– Не знаю, как вы, - возбужденно заговорил вдруг Макнейл, - а я думаю, что если только эти преступники не держат путь к какой-то строго определенной точке, то наверняка они в конце концов заявятся в подвал. Во всяком случае, стоит предположить, что золото должно храниться именно там.

– Ну и?.. - спросила Констанция.

– Вот я и думаю, что нам лучше всего вернуться в подвал и поджидать их там.

Флинт с Танцором переглянулись. Констанция уставилась в пол.

– Ведь это куда проще, чем в который уже раз обшаривать комнату за комнатой, а? - Макнейл широко улыбнулся.

– Толковая мысль, - согласился Гайлс.

Все замолчали, потом Джессика посмотрела на сержанта и заявила:

– Только зачем ты нам обо всем этом говоришь? Ты же командир. Тебе принимать решения, а нам их выполнять. Так было всегда. Слава Богу, не первый год вместе служим.

– На этот раз все обстоит по-другому, - пустился в объяснения Макнейл. - Сегодня мы столкнулись с далеко не стандартной ситуацией. Нас поджидают опасности, выходящие за рамки обычного. А потому я считаю, что не имею права просто приказать вам следовать за собой навстречу этим опасностям. Если вы сочтете, что делать этого не стоит, просто скажите "нет".

– А я-то думала, что ты уже успел оправиться от потрясения после смерти Саламандры, - укоризненно покачала головой Флинт. - Ты же тогда вовсе не был ни в чем виноват! Откуда ты мог знать, что мы наткнемся на засаду? Ладно, ладно: Пусть Саламандра и обнаружила с помощью ясновидения, что в том селе затаилась опасность, но она так и не поняла, что именно это за опасность. Она погибла из-за того, что сама совершила ошибку. Понадеялась на меч вместо того, чтобы применить колдовские чары. И я и Гайлс вполне доверяем твоему здравому смыслу. Мы всегда тебе верили и верим сейчас. Так ты хочешь вернуться в подвал, да?

– Да, - кивнул Макнейл, - хочу.

– Значит, мы с Танцором пойдем с тобой. Мы уже восемь лет в твоей группе, и нам еще не приходило в голову сменить место службы. Куда пойдешь ты, туда пойдем и мы. Верно я говорю, Гайлс?

– Абсолютно верно, - подтвердил тот.

Макнейл перевел взгляд на Констанцию. Та в ответ широко улыбнулась.

– Готова повторить то же самое, - просто отвечала она. - Что тут еще добавить? Да и в конце концов, кто же за тобой присмотрит, если не я? Я теперь тоже член команды.

– Ну тогда пошли, - махнул рукой сержант. - Не хотим же мы, чтобы троица преступников добралась туда раньше нас!

Он развернулся и снова зашагал по коридору, стараясь все время держаться впереди. Дункану не хотелось, чтобы его товарищи заметили, насколько он растроган. Флинт и Танцор обменялись лукавыми улыбками и двинулись следом. Констанция шла сзади и весело мурлыкала себе под нос какой-то жизнерадостный мотивчик.

– Как ты думаешь, - обратилась к Танцору Джессика, - мы повстречаем еще каких-нибудь чудищ?

– Похоже, что да, - отозвался тот.

– Ну вот и замечательно! Лишняя тренировка тебе не повредит, - ухмыльнулась Флинт. - А то в последнее время ты сделался слишком сентиментальным и каким-то заторможенным.

– Что ж делать, - улыбнулся Танцор. - Лучшие годы уже позади. Теперь я начну катиться под гору.

Они продолжали шутить и подкалывать друг друга. Идущая позади Констанция тоже все время улыбалась, но мысли ее блуждали где-то далеко. Ведьма постоянно чувствовала присутствие в крепости чего-то очень опасного, и там, в подвале, это чувство было наиболее сильным. Теперь они снова идут в подвал: Улыбка Констанции сделалась еще шире. Верно, она до сих пор ни разу еще не сталкивалась с серьезным противодействием, занимаясь магией. Ее способности еще не проверены в полевых условиях. Но теперь-то уж она сделает свое дело. Заставит Дункана Макнейла гордиться его новой ведьмой.

 Глава 5

СНЫ И РЕАЛЬНОСТЬ  

Хаммер и Вайлд уже крепко спали. Шум грозы почти не был слышен, толстые каменные стены приглушали все звуки. В маленькой комнатке было сухо, тепло и спокойно. Джек прислонился к шершавой каменной поверхности и широко зевнул. Он понимал, что спать одновременно всем троим - значит пойти на серьезный риск, но сегодняшний день выдался таким длинным и утомительным, что глаза сами собой слипались. Сон опутал Джека со всех сторон, будто теплое шерстяное покрывало. На стене мирно потрескивал факел; мягкий золотистый свет навевал дрему. Джек неторопливо потянулся, разминая затекшие мышцы. Впервые за все время, проведенное в этой крепости, на душе у него вдруг стало спокойно и все тревоги вдруг улеглись. Если бы Джеку не так сильно хотелось спать, он бы счел это обстоятельство подозрительным, но теперь подобная мысль лишь на мгновение промелькнула в голове и исчезла. Хаммер вдруг пробормотал что-то и заворочался на своем стуле, но так и не проснулся. Вайлд шумно дышал, открыв рот. Глаза Джека постепенно закрылись, голова упала на грудь. Трое скрывающихся от закона людей все глубже погружались в сон.

И им снились сны.

Джонатан Хаммер мчался по лесу, сжимая в правой ладони обнаженный меч. Грубые подошвы сапог громко стучали по утоптанной тропинке. Он уже еле переставлял ноги, каждый вздох разрывал ему легкие, но Хаммер заставлял себя бежать вперед. Он уже не помнил, давно ли вот так бежит, но знал, что силы у него на исходе. Хаммер, не останавливаясь, огляделся по сторонам, в который уже раз смахнул с лица пот, чтобы хоть что-нибудь увидеть. Его по-прежнему окружали высоченные деревья, а под ними - непроходимые кустарники и высокая трава, сливающиеся в сплошное зеленое месиво. Он остановился, судорожно пытаясь перевести дыхание, и устало привалился плечом к широкому стволу лесного великана. Что и говорить, немало хлопот доставляют королевские стражники, если они преследуют тебя по ночам. А если ты при этом еще и одет в тяжелую кольчужную рубашку, жизнь начинает казаться совсем мрачной.

Хаммер подумал было, не скинуть ли кольчугу да не зашвырнуть ли ее в густые кусты, но понял, что на это у него просто нет времени. Стражники через несколько минут будут здесь: У него хватило сообразительности свернуть на самые узкие, заброшенные лесные тропинки, так что преследователи лишились возможности скакать верхом, но все равно Хаммеру никак не удавалось от них оторваться. Видно, кто-то из преследователей знает этот лес не хуже его самого.

Хаммер никак не мог восстановить дыхание, и воздух со свистом вырывался из его груди. Он стер рукавом пот с лица, размял изнывающие от перенапряжения мышцы. Он не может позволить себе стать неуклюжим. Если утомленные мышцы перестанут ему подчиняться, если он споткнется или допустит еще какой-нибудь промах, то жизнь его не будет стоить и ломаного гроша. Хаммер сделал глубокий вдох, задержал дыхание и прислушался. Он тут же шумно задышал, но этого короткого мгновения оказалось достаточно, чтобы убедиться, что в ближайшие пару минут опасность ему не грозит. Уши уловили лишь такие приятные звуки леса, как шум ветра, пение птиц да шорох мелкого зверья в листве. Хаммер вновь огляделся. Куда же теперь податься?

А поначалу все казалось так просто! Командование стражи зорко следило за всеми солдатами, пока те патрулируют пограничные районы, но, сменившись с боевого дежурства, все, в том числе и офицеры, с облегчением расслаблялись. И в такие минуты всякий, кто наделен хоть малой толикой здравого смысла да кое-какой смекалкой, просто не мог обойти идею насчет того, чтобы перекинуться с товарищами в покер. Импровизированное игорное заведение Хаммера в полном смысле слова процветало. До тех самых пор, пока этот жирный кретин Норрис не обвинил его, Хаммера, в мошенничестве. Джонатан Хаммер стремительно выхватил меч и разрубил тупицу Норриса надвое, даже не успев при этом осознать, что он совершил. После такой выходки, разумеется, пришлось в одночасье все бросить и тут же удариться в бега, на каждом шагу проклиная свой необузданный нрав и недостаток рассудительности. Стоило быть похладнокровнее. Надо было дождаться, пока они с Норрисом вдвоем отправятся дежурить, и без свидетелей продырявить этого ублюдка. Теперь вот опять придется менять имя и фамилию. К счастью, он предусмотрительно называл себя Хаммером лишь в тех случаях, когда нес службу в наемных войсках.

Хаммер всегда считал, что его ждет великое будущее. Еще в детстве он знал, что он не такой, как все, что он на голову выше сверстников. За свою жизнь он успел испробовать великое множество занятий, пытаясь отыскать то настоящее дело, что привело бы его к величию, но быстро убедился, что наделен лишь одним талантом - талантом воина. Хаммеру уже довелось служить и наемником, и кавалеристом в дружине некоего барона, и королевским стражником. С должностью стражника он распрощался буквально сутки назад. Хам-мера никогда не волновало, за кого и против кого он сражается. Лишь бы деньги платили. За долгие годы упорных тренировок и тяжелых боев он успел отточить свое мастерство до совершенства; теперь остается лишь проявить себя и не упустить шанс выполнить свое предназначение - стать правителем, которому будут подчиняться множество других людей. В душе Хаммера всегда была тяга к власти, и он это прекрасно сознавал. А дождавшись своего часа, он сумеет доказать это и всем остальным.

Но для начала надо остаться в живых. Хаммер так и не понял, где он допустил ошибку, в результате которой с самого рассвета эти шестеро стражников преследуют его по пятам, не отставая ни на шаг. Может быть, он слишком плохо запутал следы? Он уже неоднократно попадал в поле зрения преследователей, и всякий раз ему хоть и с трудом, но удавалось вновь оторваться от них. Приходилось напрягать все силы, использовать все свое знание леса и прибегать к самым хитроумным уловкам. А шестеро стражников, вооруженных мечами и секирами, неутомимо гонят его все вперед и вперед. Похоже, следует поблагодарить судьбу хотя бы за то, что среди них нет ни одного лучника.

Хаммер вдруг встрепенулся: вдалеке раздались едва слышные звуки приближающихся шагов. Он устало выругался и неуверенно поднял меч. Увы, стражники оказались куда ближе, чем он предполагал. Хаммер оттолкнулся от дерева и побежал дальше по той же узкой тропинке. Он сделал несколько неуверенных шагов, попытался было бежать еще быстрее, но обнаружил, что у него совсем не осталось сил. Ноги подкашивались, легкие судорожно хватали воздух и никак не могли надышаться. Как и всякий профессиональный военный, Хаммер отлично знал предел собственной выносливости и теперь отчетливо понял, что очень скоро вообще не сможет двигаться. Он остановился, быстро огляделся по сторонам и, свернув с тропы, нырнул в густой кустарник. Он знал, что в лесу его рано или поздно поймают. Но других шансов выжить у него уже не осталось. Продираясь сквозь густые заросли, Хаммер совсем замедлил шаг. Да уж, здесь не то что бежать, а и идти-то нормально нельзя. Хорошо еще, что кольчуга защищает от великого множества шипов, колючек и острых веток. Буйная листва над головой окончательно закрыла солнце. Хаммер погрузился в густой полумрак и, затаившись в кустах, остановился. Прислушался, пытаясь определить, идут ли стражники по тропе или свернули вслед за ним в лес, но не расслышал ничего, кроме бешеных ударов собственного сердца да своего хриплого дыхания. Хаммер напряженно сглотнул, обтер с лица пот, заливающий глаза, и двинулся дальше. Торчать на одном месте нельзя. Надо позаботиться, чтобы между ним и преследователями оказалось как можно больше свободного пространства. Он начал продираться сквозь очередные заросли колючего кустарника, и тут вдруг почва заскользила под ногой. Беглец отчаянно замахал руками, пытаясь восстановить равновесие, покачнулся, но земля вдруг разверзлась под ним. Завопив во весь голос от удивления и досады, Джонатан Хаммер полетел куда-то во тьму.

Наконец, после долгого полета, во время которого сердце так и замирало, а надежды на благополучный исход улетучивались с каждой секундой, ноги Хаммера вновь коснулись земли. Земля была слежавшейся, твердой, каменистой и неровной. Хаммер приземлился на весьма крутой склон, опять поскользнулся и, кувыркаясь, покатился вниз. Камни впивались в его тело, но ему не удавалось ухватиться ни за один выступ, чтобы остановить падение. К счастью, склон вскоре кончился, и бывший стражник очутился на дне какой-то пещеры. Он прокатился по инерции еще метра три-четыре и замер. В пещере было темно. Хаммер полежал пару минут, отдышался и начал ощупывать себя, чтобы проверить, все ли кости целы. Удача, похоже, его все-таки не оставила. Благодаря кольчуге Хаммер не получил никаких повреждений, кроме нескольких синяков и шишек. Он осторожно сел и огляделся.

Пещера была, судя по всему, сделана руками человека. Обширный зал, вырубленный несколько столетий назад неизвестно кем, составлял в поперечнике метров сто, а то и побольше. На стенах пещеры остались ясно видимые следы работы каких-то инструментов, как что к природным феноменам ее никак нельзя было отнести. Кто знает, быть может, потомки древних строителей все еще наведываются сюда, да еще, чего доброго, при оружии: Помещение освещалось тусклым серебристым светом - когда глаза привыкли к полумраку, Хаммер смог здесь вполне сносно ориентироваться, - будто одинокий луч луны заблудился, окончательно потерял направление и решил остаться здесь, среди каменных сводов. Сколько ни оглядывался Хаммер, источник света он так и не смог найти. От пола тянулись вверх громадные витые сталагмиты, как будто желая сомкнуться со свесившимися с потолка еще более крупными сталактитами. Через пещеру протекал подземный ручей. Вода была черной и казалась неподвижной. Прикасаться к такому мрачному потоку совсем не хотелось. Хаммер поднялся на ноги и, к своему удивлению, обнаружил, что до сих пор сжимает в правой руке меч. Подобный оборот дела произвел немалое впечатление даже на такого опытного вояку, как он. Что ж, значит, в этом едва державшемся на ногах теле все еще сохранились на редкость здоровые инстинкты.

Хаммер приблизился к ручью и устало опустился рядом. Шок от неожиданного падения уже прошел, и теперь синяки и шишки начали болеть. Беглец зачерпнул ладонью холодной воды и плеснул ее себе в лицо. Ледяная жидкость освежила его. В голове стало проясняться, дыхание восстановилось. Хаммер снова потянулся к ручью и еще раз омыл лицо - просто так, ради удовольствия. Потом поднялся, встряхнул головой, отчего брызги полетели в разные стороны, и огляделся. Теперь надо умудриться выбраться отсюда: Хаммер обвел взглядом пещеру и помрачнел.

По склону карабкаться бесполезно. Слишком уж он крут. К тому же почва до того рыхлая, что будет сползать вниз от его тяжести. Подземный ручей, конечно, откуда-то проникает в пещеру и где-то выходит наружу, но оба отверстия, увы, скрыты под водой. Хаммер невесело улыбнулся, уставившись в полумрак пещеры, но тут заметил на одной стене большую вертикальную трещину, метра в три высотой и примерно с метр шириной. Он двинулся в ее направлении, но тут ему на глаза попался какой-то предмет, испускающий яркое сияние. Хаммер остановился, подумал, взвесил в руке меч и неторопливо пошел вперед.

Когда он приблизился, сгусток желтоватого свечения постепенно начал принимать четкие очертания. Это были : длинные серебряные ножны, покоящиеся на земле возле трещины. Хаммер огляделся по сторонам, прислушиваясь к малейшему шороху, но вокруг царила тишина. Он опустился на одно колено и стал внимательно рассматривать ножны и торчащую из них рукоятку, не решаясь до них дотронуться. Оружие составляло в длину около двух метров, и, если судить по ширине ножен, клинок должен был быть довольно широким. Сами ножны были изготовлены из чистого серебра и сплошь покрыты древними руническими письменами, которые Хаммер разобрать не смог, но догадался, что перед ним язык давно минувшей эпохи. Непонятные письмена вызывали у него нервную дрожь. Если смотреть на них искоса, то начинало казаться, что слова шевелятся и так и норовят переползти с места на место: Недоумевая, Хаммер протер глаза, проглотил застрявший в горле комок и отвернулся. Неожиданно его осенило - перед ним лежал волшебный меч!

Когда-то, давным-давно, задолго до того, когда период легенд заканчивался и начиналась История, в мире существовало шесть волшебных мечей, и назывались они Адскими Орудиями. Даже и тогда, в далекие времена, похоже, никто не знал, кем и для чего изготовлены эти мечи. Единственное, что было известно всем, так это то, что заключенная в мечах сила направлена на зло и разрушение. Попытки использовать такое оружие в больших и малых конфликтах едва не привели к полному уничтожению планеты и населяющих ее живых существ. С тех пор три меча бесследно исчезли. Другие три сохранились: "Камнелом", "Ярило" и "Волчья отрава". Правители Лесного королевства в конце концов крепко-накрепко заперли их в необъятных подвалах "Твердыни Лесов" и дали страшную клятву, что ни одно из Адских Орудий никогда больше не будет использоваться. Долгие столетия все эти три проклятых меча лежали без движения в подвалах замка. Но вот для королевства настали черные дни, и в разгар войны с демонами, когда надежда на победу начала покидать людей, король Джон вспомнил об этих мечах и решился в последний раз использовать их силу для уничтожения нечисти. Один из трех мечей, "Камнелом", был уничтожен во время сражения. Оставшиеся два где-то потерялись, очевидно провалившись в глубокую трещину в земле.

И вот теперь он, Джонатан Хаммер, обнаружил одно из Адских Орудий!

Хаммер не мог отвести глаз от длиннющих ножен. На массивной перекладине, отделяющей лезвие меча от рукоятки, проступали старинные буквы. "Волчья отрава", - подумал Хаммер.

Перед ним лежал источник невероятных магических сил. Лежал, дожидаясь лишь момента, когда Джонатан Хаммер возьмет его в руки и снова вернет ему способность убивать. Иметь дело с волшебными мечами отважились бы далеко не многие, так как среди людей ходили слухи, что Адские Орудия скорее живые и разумные существа, нежели просто мечи, и они сами направляют руку человека, задумавшего таким мечом вооружиться, подавляя его волю и контролируя его мысли и действия. Но Хаммер, по правде говоря, никогда не относился всерьез к подобным россказням.

Он протянул руку к длинной, обернутой хорошо выделанной кожей рукоятке. В этот момент он понял, что это перст судьбы и он укажет ему путь к прекрасному великому будущему, которое ждет Джонатана Хаммера и которого он так долго ждал. Да, именно к этому Хаммер и шел всю жизнь. Завладев Адским Орудием, он наконец сможет добиться всего, чего пожелает, и ничто не остановит теперь этого сильного честолюбивого человека на пути к величию. И произойдет это очень скоро. Хаммер поднял ножны. Несмотря на огромные размеры, меч как будто совсем ничего не весил. Хаммер перекинул ножны через левое плечо и застегнул на груди широкие кожаные ремни. Меч устроился на спине так, будто ему изначально полагалось находиться именно здесь, и нигде больше.

А за спиной уже слышался стук падающих камней. Неуклюже прыгая вниз и скользя по крутому склону, в пещеру спускались шестеро стражников. Хаммер резко обернулся: правая ладонь машинально опустилась на рукоять меча, висящего на боку. Хаммер чуть было не бросился бежать, в голове билась паническая мысль: "Они нашли меня!" Но вдруг на него снизошло спокойствие. Ладонь разражалась и отпустила рукоятку меча. Этот меч ему больше не нужен. Теперь у него есть кое-что получше.

Шестеро преследователей остановились у подножия склона и быстро огляделись по сторонам. И вот стражники увидели Хаммера. Они восторженно загалдели и начали окружать его со всех сторон. Исходящее от стен пещеры бледное серебристое сияние зловеще заиграло на мечах и секирах. Окружив беглеца, стражники не стали тратить время на пустые разговоры. Все и так было предельно ясно. Он совершил убийство, погубил своего товарища, солдата королевской стражи. Он поставил себя вне закона, и теперь любой человек не только вправе, но просто обязан призвать Хаммера к ответу. Именно по этой причине стражники так упорно преследовали беглеца: когда один воин совершает преступление, тень падает на всех его товарищей. Чтобы восстановить честь всей королевской стражи, преступника следует сурово наказать. Если, конечно, негодяй не умрет раньше, чем слухи о его деяниях достигнут посторонних ушей: Лицо Хаммера расплылось в спокойной улыбке. Да, эти стражники не успокоятся, пока не отправят его на тот свет, но, отлично все это понимая, Джонатан Хаммер уже совсем не боялся гнева бывших товарищей по оружию. Он знал: одолеть его невозможно! Стражники решительно двинулись вперед, сжимая кольцо, и Хаммер бесстрашно шагнул им навстречу, все так же спокойно улыбаясь. Он выдержал эффектную паузу, потом плавно взмахнул правой рукой и извлек из ножен "Волчью отраву".

Меч выскользнул наружу легко и беззвучно. Громадное лезвие засияло в полумраке пещеры ядовито-желтым светом. Стражники замерли, глядя на него со страхом и недоумением. Еще не понимая толком, что за страшный меч появился в руке у беглого преступника, они сразу почувствовали присутствие в пещере чего-то необычного, чего секунду назад здесь и в помине не было. Что-то страшное пробудилось от долгого сна, который должен был длиться вечно. Оно пробудилось и испытывает голод. Волчий голод. Хаммер насмешливо улыбнулся, и в его улыбке отразилось то жуткое мистическое нечто, которое заключено было в этом странном клинке. Он шагнул вперед, выставляя перед собой меч. Стражники, еще не осознав, что их ожидает, машинально приняли боевую стойку. Их было шестеро - шестеро опытных тренированных бойцов королевской стражи в полном боевом вооружении - против единственного человека, к тому же, как они смогли убедиться, труса и убийцы. Они решительно взмахнули клинками:

Легким движением меча Хаммер нанес глубочайшую рану ближайшему стражнику и, описав клинком плавную дугу, обрушил длиннющее сверкающее лезвие на голову второго преследователя - даже раньше, чем первый противник успел упасть на землю. Тело с отрубленной головой умудрилось сделать еще пару шагов, прежде чем осознало, что оно мертво, затем обмякло и свалилось на пол пещеры, обильно окрасив его кровью. Еще двое стражников одновременно бросились на Хаммера, целясь мечами ему в сердце. "Волчья отрава" легко крутанулась в воздухе. Без всяких усилий Хаммер отбил оба удара. Молниеносным, почти невидимым для глаз движением он вскинул клинок и вновь резко опустил его. Ближайший стражник взмахнул мечом, чтобы отразить удар. "Волчья отрава" прорезала стальной клинок, как папиросную бумагу, и глубоко погрузилась в голову стражника. Череп разлетелся надвое от макушки до челюсти. Не останавливаясь, Хаммер выдернул оружие из оседающего на пол тела и обернулся к трем оставшимся противникам. Те замерли oт, изумления, увидев, как их товарищи падают один за другим. В следующее мгновение они все вместе бросились на Хаммера. Еще секунды полторы "Волчья отрава" разрезала кованые доспехи, живую плоть и кости- с такой легкостью будто совершенно не встречало преград, - а лезвие Адского! Орудия при этом светилось все ярче и ярче. А потом перед Хаммером распростерлись на полу еще три трупа.

Он стоял над телами убитых, безмолвно наблюдая, как те; разлагаются прямо на глазах и рассыпаются в пыль. Через несколько секунд на полу не осталось ничего, кроме нескольких жалких обломков насквозь проржавевшего железа да; небольших кучек пыли. Хаммер почувствовал приступ тошноты. "Волчья отрава": Погибель, несущая разрушение, гниение, разложение: Да, именно такие воспоминания coхранились у него со времен Великой войны с демонами.. Тогда дьявольский меч по имени "Волчья отрава" прорубил широкую дорогу сквозь бесчисленные орды демонов, и те, кто по этой дороге шел, не встречали на своем пути ничего, кроме разбросанных тут и там пожелтевших догнивающих костей.

Хаммер перевел взгляд на длинное блестящее лезвие. Ему показалось, что рукоятка меча стала теплой. Пульсирующее в клинке грязновато-желтое свечение испугало Хаммера, и он почувствовал, как у него от страха по телу побежали мурашки. Он будто смотрел прямо на источник смерти и разрушения - единственный источник смерти на Земле - и знал, что этот чудовищный меч жив и испытывает сильный голод. A потом Хаммер посмотрел на свою ладонь, сжимающую рукоять меча, и закричал от ужаса. Его, Хаммера, плоть разлагалась! По коже тут и там расползлись отвратительные гнойные пятна; они лопались, и лохмотья кожи падали на пол пещеры. Слой мышц под ними выглядел гнилым и испускал трупный запах. В ладони копошились черви; мышцы и сухожилия чернели, сморщивались и рассыпались. Под ними показались кости - желтые, как у сгнившего трупа. Хаммер медленно покачивал головой, с неодолимым ужасом наблюдая, как гниение распространяется по руке все выше и выше.

"Нет. Ничего подобного не было!"

Он попытался отбросить Адский меч в сторону и обнаружил, что не может этого сделать. Гниющая ладонь держалась за рукоять мертвой хваткой. Чувствуя, что теряет сознание, Хаммер из последних сил побрел к подземному ручью. В голове стучала какая-то нелепая мысль, что можно умыться и с помощью воды очиститься от этого наваждения. Он приблизился к потоку, глянул вниз и увидел: Из ручья на Хаммера смотрел разлагающийся труп с ярко сверкающим мечом в руке. Клинок сиял как солнце. Лица у трупа уже не было, ничем не прикрытые желтые зубы оскалились в издевательской ухмылке. Вот лишенная всех мягких тканей челюсть широко распахнулась, и пещеру огласил жуткий, нечеловеческий вопль. Вопль Джонатана Хаммера.

"На меня и сейчас глазеют. И на каждой физиономии - смесь праздничного возбуждения и какой-то неловкости, будто добропорядочный гражданин застал этих людей за созерцанием карнавальной выставки уродцев. А впрочем, что тут удивительного? Я для них не более чем еще одно чудо природы. Небывалый герой! Любуйтесь на здоровье. Глядите: вот он расхаживает из угла в угол, кому-то что-то говорит: Ну совсем как нормальный человек! Не упустите" момент, рассмотрите хорошенько, какие штуковины он будет вытворять со своим луком и стрелами. Полюбуйтесь, как он раз за разом точно попадает "в яблочко". Да не забывайте делать вид, что читаете в его глазах живой интерес и возбуждение, а не тоску зеленую. Подходите, подходите! Рассмотрите героя получше. Только подходите не слишком близко. В конце концов, это ведь все-таки не совсем нормальный человек, не такой, как мы с вами. Это просто еще один великолепный экземпляр в шоу уродцев!"

Эдмонд Вайлд наполнил кружку до краев и начал глотать густое приторно-сладкое вино. Вкус, конечно, поганый: Зато градусов хватает, а именно это ему сейчас и нужно. Вайлд огляделся по сторонам и презрительно улыбнулся, видя, как все вокруг торопливо отводят глаза. Крестьяне. Мужичье. Туповатое грубое мужичье в поношенных деревенских одеждах, собравшееся из всех окрестных сел и деревень, дабы поглазеть на грандиозную ярмарку, единственное более или менее яркое событие в их унылой, безрадостной жизни, которую бросил он, Эдмонд Вайлд, когда пошел служить в королевскую гвардию:

А ярмарка все такая же. Ничто не меняется, одно и то же год за годом. С полдюжины ярких, как петухи, палаток с заштатными циркачами - жонглерами да акробатами, их зверюшками, забитыми дрессировщиком до тупого повиновения, да всевозможные азартные игры ("Подходите, подходите! Испытайте свою удачу!"), где мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. И разумеется, незабвенное представление с участием множества забавных уродов, расположенное чуть в стороне, на "заднем дворе" ярмарки, чтобы не попадаться на глаза наиболее мягкосердечным и чувствительным посетителям. Мрачноватого вида палатка, где за пару монет можно полюбоваться теленком с двумя головами, заспиртованной ящерицей с крыльями или совершенно диким человеком, посаженным в прочную клетку и занимающимся тем, что отгрызает головы живым цыплятам. Зрелище найдется на любой вкус. Даже стриптиз есть. С полдюжины увядающих красоток с натянутыми улыбками и тщательно выкрашенными волосами готовы проделать для вас даже нечто большее, чем танцы, если у клиента туго набит кошелек:

Одним словом, ярмарка со всеми ее радостями.

А еще состязание в стрельбе из лука. Именно поэтому, разумеется, здесь и присутствует Эдмонд Вайлд, знаменитый "мастер стрелы". Подходите, стар и млад, полюбуйтесь на человека, что стоял плечом к плечу с самим королем "Твердыни Лесов" в последней битве Великой войны с демонами! Полюбуйтесь на человека, который сделался героем лишь благодаря тому, что просто-напросто выжил, когда погибли сотни куда более достойных людей. Испытайте свое мастерство, потягайтесь с самим "мастером стрелы". Может быть, вам повезет и в состязании вы его одолеете? О, тогда в ваш карман упадет солидная награда - аж целых пятьдесят дукатов полновесным золотом! Вайлд кисло улыбнулся. Еще никто и никогда не смог одолеть его и, разумеется, никогда не сможет. Он просто лучший в мире.

Вайлд хлебнул еще вина и обтер губы рукавом Да, он первый среди лучников. И зарабатывает он себе на жизнь, веселя пеструю толпу деревенского мужичья на ярмарках. Путешествует с бродячими циркачами. А куда денешься? Числиться героем - это, конечно, замечательно, но монет от этого в кармане, увы, не становится больше. Когда наконец завершилась Великая война с демонами, Эдмонд Вайлд все еще оставался простым стражником. Жил в казарме королевской стражи и получал обычное для стражника жалованье. А ведь хотелось куда большего. Пройдя через столько испытаний, "мастер стрелы" Эдмонд Вайлд имел право считать, что это большее он заслужил. И вот он оставил службу и решил поискать счастья, но счастья выпало не слишком много: Он ведь всего и умел - управляться с луком да с мечом. Бизнесмен из Вайлда вышел даже не посредственный, а просто никакой. Старые сбережения улетучились слишком быстро. Осели в многочисленных кабаках. Преследуемый неудачами, "мастер стрелы" обрел привычку не пропускать ни одного кабака. Пока карманы совсем не опустели.

А потом его отыскали устроители ярмарки. Им нужен был гвоздь программы, красочный небывалый аттракцион. А Вайлду позарез нужна была хоть какая-нибудь работа. Он решил, что такая перспектива все же лучше, чем вообще никакой. С тех пор он и ведет эту бродячую жизнь, вечно разъезжая по городам и весям. Названия селений мелькают как в калейдоскопе, и Вайлд давно уже перестал обращать на них внимание, а заодно потерял счет времени. Когда надо, он берет в руки лук и даже чувствует порою на короткое мгновение азарт и трепет - упруго звенит тетива, стрела устремляется к цели, находит мишень и глубоко врезается в самый ее центр. Он никогда не сомневается в точности выстрела. А еще он не сомневается, что гробит свой талант самым бездарным образом. Но придумать что-нибудь получше Эдмонд Вайлд уже не в состоянии. Когда выдается свободная минута - а это бывает очень часто, - он пьет любое вино, что попадет под руку, философски игнорируя его качество и вкус. Где бы ни оказался Эдмонд Вайлд, рядом с ним всегда появляются женщины, привлеченные громким именем и легендарной репутацией великого лучника. Их глазки горят таким неподдельным восторгом, что заметить презрение в улыбке Вайлда дамочки просто не в силах. А великий лучник давно уже не уважает самого себя и презирает тех, кто еще сохранил к нему уважение. Дни идут за днями, похожие один на другой, и сливаются в недели, месяцы, годы. Эдмонд Вайлд прекрасно понимает, что жизнь его, скорее всего, вот так и пройдет, тупо и безрадостно, но он уже не видит выхода из сложившейся ситуации. Он не знает даже, стоит ли вообще рыпаться. Завтра будет новый городок, новая бутылка, новая девица.

Он опустошил кружку, хотел наполнить ее вновь и обнаружил, что бутылка тоже пуста. До состязания в стрельбе остается еще час с лишним. Лучнику стало скучно и к тому же до смерти надоело стоять на одном месте и ловить на себе любопытные взгляды. Вайлд бросил на землю опустошенную кружку и бутылку, перекинул лук через плечо и без всякой цели побрел между рядами торгующих. Ярко светило солнце. Воздух наполняли задорные крики разносчиков и веселый гомон зевак. Покупательницы бурно комментировали появление на прилавках все новых и новых многоцветных тканей, а за диковинные приправы и специи порой готовы были перегрызть друг дружке горло. Между палатками, громко визжа, носились дети самых разных возрастов, они то и дело останавливались и с неподдельным восхищением разглядывали самые обычные вещи, небольшие предметы, приносящие в дом элементарное удобство, которого жизнь их родителей, увы, начисто была лишена. На полную катушку работали многочисленные бары под открытым небом, лудильщики вовсю рекламировали свои услуги, точильщики ножей поднимали в воздух снопы искр. И куда бы ни свернул Эдмонд Вайлд, толпа всякий раз расступалась перед ним - отчасти оттого, что его узнавали, но в основном, пожалуй, потому, что от Вайлда за версту несло злобой, не направленной ни на кого конкретно и в то же время на всех подряд. Скрывать свое настроение лучник даже и не пытался.

Вайлд продолжал шагать через толпу, сам не зная, куда идет и чего ищет. Собственно, ему и не нужна была никакая цель, он просто чувствовал себя лучше, когда двигался. Так, по крайней мере, возникает иллюзия, будто занят делом. Вот наконец ряды лотков и палаток кончились, и стрелок оказался на окраине базара. Навстречу попалось несколько небольших палаток, в какие сваливают ненужный пока товар или костюмы циркачей. Возле одного шатра стояла девушка. На ней было коротенькое черное платьице с пурпурной отделкой. Вайлд оглядел незнакомку и отметил, что наряд ей здорово идет. К тому же у девицы были черные как смоль волосы и ярко-голубые глаза. Ей нельзя было дать больше пятнадцати лет, но каждый ее жест свидетельствовал, что она женщина. Деревенские жители взрослеют быстро. Увы, им приходится рано становиться взрослыми, потому что можно вообще не дожить до совершеннолетия. В таком возрасте крестьянка, как правило, уже замужем, ведет хозяйство и воспитывает детей.

Незнакомка отвела взгляд, когда Вайлд заглянул ей в лицо, но от глаз лучника не укрылась мимолетная улыбка и блеск ее глаз. Такого рода знаки ему приходилось читать достаточно часто. Вайлд не спеша подошел ближе. Обручального кольца на руке незнакомки не было, но в бедняцких селениях это еще ничего не значит. Ввязываться сейчас в прения с ревнивым мужем Вайлду хотелось меньше всего, но его одолевает такая скука: К тому же Вайлд слишком зол на самого себя и на весь мир, и надо же все-таки как-то убить этот час. Ладно, будем надеяться, что у дамочки по крайней мере нет блох.

Он остановился перед девицей, оба заулыбались и начали говорить о хорошей погоде и осыпать друг друга комплиментами, не придавая словам никакого значения. А потом вместе зашли в палатку. Девица одарила спутника затяжным поцелуем, затем отвернулась и стала расстегивать платье. Гость снял с плеча лук и колчан, отстегнул пояс с висящим на нем мечом, аккуратно положил оружие в сторонку, стянул рубаху через голову и бросил ее на пол. Девица выждала, пока брюки Вайлда окажутся где-то на уровне лодыжек, а потом вдруг резко обернулась и толкнула его в грудь. Вайлд неуклюже грохнулся на спину; от выпитого вина голова гудела и в глазах двоилось. Ярко сверкнула сталь. В руках девицы неизвестно как оказался нож, и она быстро срезала с пояса Вайлда кошелек. В следующую секунду она уже бежала к выходу.

Лучник взревел от возмущения. Не поднимаясь с пола, он выбросил руку вперед и ухватил коварную подружку за щиколотку. Девица обернулась с перекошенным от ненависти лицом и, не медля ни секунды, свободной ногой изо всех сил ударила противника по руке. Но Вайлд продолжал держать ее мертвой хваткой. По руке разлилась дикая боль, но он был слишком зол и слишком пьян, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Эдмонд выбросил вперед вторую руку и, ухватившись покрепче за стройные ножки злодейки, повалил ее на пол. Та бросилась на Вайлда с ножом, но он успел поймать девицу за запястье и заставил бросить оружие. Сжимая ее руку, Вайлд заметил, какой маленькой кажется эта рука в его широкой ладони. Девица продолжала бешено сопротивляться: хорошенькое личико было искажено яростью и болью. Вайлд уложил ее на обе лопатки и плотоядно улыбнулся. Нет уж, Эдмонда Вайлда грабить нельзя, а не то тебя ждут неприятности. Девчонка ругалась, как базарная торговка, и все норовила плюнуть лучнику в лицо. Пришлось наградить ее парой пощечин, чтобы выучить хорошим манерам. В ответ раздался пронзительный крик. Вайлд закрыл ей рот ладонью, но она впилась в нее зубами, и лучнику пришлось отдернуть руку. Девица опять заорала.

Полог шатра резко распахнулся, и в палатку вошел какой-то мужик с мечом в руке. Вайлд витиевато выругался, быстро отскочил от девки и бросился к своему мечу. Этот парнишка наверняка ее защитничек. У подобных леди всегда есть защитник, в одиночку они не работают. Вайлд схватил клинок и успел занять боевую позицию, пока новый посетитель шатра не привык к полумраку. Клинок Вайлда метнулся вперед. Быстро и бесшумно острие вошло в тело противника и вернулось назад. Напарник девицы глухо замычал и мешком плюхнулся на пол. Неудачливая соблазнительница вновь попыталась сигануть к выходу. Не затрудняя себя излишними размышлениями, Вайлд в тот же миг разрубил ее надвое.

Он стоял и смотрел на два кровавых трупа на матерчатом полу шатра. Хмель мгновенно улетучился. Наконец-то трезв, хоть на несколько минут: Вайлд нагнулся, посмотрел на дело своих рук, поморщился, выпрямился и призадумался. Эта юная леди и ее благородный рыцарь, разумеется, местные, а потому их односельчане сразу же повесят Эдмонда Вайлда как насильника и убийцу, даже не удосужившись выслушать его версию событий. Кто он такой? Циркач с ярмарки. Чужак.

А вдали уже слышался топот бегущих ног. Народ торопился проверить, по какому это поводу отсюда слышались женские крики. Вайлд торопливо натянул штаны, подхватил лук и колчан со стрелами. Остановился, пнул проклятую искательницу приключений сапогом.

– Сука! Это ведь ты во всем виновата!

Он быстро шагнул к выходу из шатра и выглянул наружу. К шатру неслась уже добрая половина всех посетителей базара! Вайлд снова нырнул в палатку, подбежал к дальней ее стенке и прорубил в полотнище щель. Лес отсюда совсем недалеко. Если не мешкать, можно легко затеряться среди деревьев прежде, чем тебя успеют догнать, а потом все их поиски уже ни к чему не приведут. Толпа вдруг заревела: Вайлда заметили. Он сорвался с места и бросился к лесу. Однако вскоре Вайлд понял, что добежать не успеет. Многовато в последнее время пил, мало двигался, потерял форму. Мужичье настигало. Вайлд остановился и поглядел на преследователей. Через мгновение в его руке уже был лук, а на тетиве лежала стрела. Толпа приближалась. Во главе ее мчался солдат королевской стражи. Вайлд опустил лук. Не убивать же своего товарища, пусть даже и бывшего! Такого же стражника, как ты сам. "Не могу:- бормотал он себе под нос. - Я не могу:"

Но позволить схватить себя тоже нельзя. Вайлд с досадой выругался и натянул тетиву. Стрела попала стражнику в шею. Удар оказался так силен, что солдат отлетел на несколько метров назад и упал на спину. Толпа заколебалась и замедлила ход. Для надежности Вайлд пристрелил еще пару деревенских парней, развернулся и вновь рванул к лесу. Он уже почти достиг деревьев, когда нога его вдруг провалилась в кротовую нору. Лучник со всего маху грузно шлепнулся наземь. Он даже не успел почувствовать боли, но отчетливо услышал, как громко хрустнула кость.

Вайлд тут же попытался подняться, но тщетно. Дышать и то стало невыносимо трудно. Он огляделся в поисках лука, но оружие отлетело слишком далеко. Не дотянуться, хоть ты тресни.

А мужичье уже рядом. Первый же крестьянин от души врезал Вайлду сапогом в ребро, и лучник, не успев подняться, вновь повалился на спину. Он захрипел. Даже закричать он теперь не сможет. Толпа окружила поверженного, скандируя: "У-бий-ца! На-силь-ник!" Голоса слились в сплошной кровожадный хор. Вайлда по очереди лупили сапогами, башмаками, лаптями и дубинками, пока не устали. Сам лучник к тому времени уже издавал лишь глухие стоны.

А потом какой-то тип вытащил из-за пазухи моток веревки.

"Нет:"

Вайлда потащили к ближайшему дереву Все радостно смеялись и подзадоривали друг друга. Что еще может послужить таким жизнеутверждающим финалом для сельской ярмарки, как старое доброе повешение! Вот кто-то перекинул веревку через мощный горизонтальный сук, и петля замаячила прямо перед носом Вайлда. Он яростно бросился в драку, молотя кулаками по ухмыляющимся рожам. Откуда только силы взялись! Но врагов было слишком много. Вайлда крепко ухватили за плечи и крепко связали руки за спиной. Какой-то жизнерадостный мужичонка со знанием дела накинул петлю на шею лучника и туго ее затянул Грубая веревка больно впилась в кожу.

"Нет: Все было совсем не так. Я удрал тогда. Я укрылся в лесу и оказался вне закона, и с тех пор все стали смертельно бояться меня и моих стрел".

Дюжина крепких деревенских ребят ухватилась за свободный конец веревки и неторопливо подтянула Вайлда кверху. Ступни висельника болтались уже в добром метре над стебельками зеленой травы. Он вертелся и извивался| задыхаясь, а гнусная толпа встречала каждое его движений радостным воплем. Вайлд понял, что умирает: И тут вдруг обнаружил, что ему абсолютно все равно, жить теперь или отправиться на тот свет. Слишком уж собачья в последнее время была у него жизнь, о такой не стоит и сожалеть. Когда-то Эдмонд Вайлд был героем, и сияние славы испортило его, сделало совершенно негодным для примитивного, существования обывателя. В общем-то смерть, пусть даже такая гнусная, гораздо лучше, чем долгая, пустая, бессмысленная жизнь после короткого ослепительно яркого мига великих побед. Да кроме того, Эдмонд Вайлд опозорил звание героя, развенчал такую прекрасную легенду. Он заслужил смерть.

Дыхание сделалось хриплым, потом вовсе остановилось. Петля затянулась, и вокруг Вайлда сгустилась сплошная тьма. Тьма звала его за собой, и в ней не было ничего устрашающего. В ней было спокойствие.

Джек Чучело лежал на ровном, поросшем мхом берегу окраине леса. Сквозь густую листву деревьев тут и там бивались яркие лучи солнца, высвечивая разноцветные частицы пыльцы в воздухе. Со всех сторон неслись приятны знакомые запахи земли, деревьев, травы, опавших листьев цветов Перед носом у Джека закружилась бабочка, выписывая причудливые пируэты. Пели птицы, наполняя лес самыми разными мелодиями - от простого чириканья до длинных виртуозных рулад Джек понаблюдал за бабочкой и лениво потянулся. Мох сухой и мягкий, а только-только начинающий клониться к вечеру летний день полон приятного тепла.

Джек Чучело сонно улыбнулся. Ему было хорошо. Он был дома.

Вдруг птицы умолкли. Джек приподнял голову, опершись на локоть, и настороженно огляделся. Неожиданная тишина в лесу всегда означает появление чужака. Но сейчас пауза в пении птиц сильно затянулась, а Джек все еще не слышит ничьих шагов. И никакого шороха. Да и остальные органы чувств в один голос утверждают, что в окрестностях нет ни одного человека, кроме него самого. И все-таки все птицы попрятались, мухи и пчелы не жужжат, и даже беззаботная бабочка куда-то пропала. Забеспокоившись, Джек быстро вскочил на ноги. Неладно что-то в лесу. Очень даже неладно.

Солнце заслонили черные тучи, листва потемнела. Вдруг стало холодно, и Джек поежился Воздух сгустился, стал тяжелым и душным, как перед грозой. Джек беспокойно оглядывался, пытаясь понять, что происходит. Ни на опушке, ни под деревьями ничто не шевелилось. Только вот тени сделались какими-то слишком мрачными. Джек мысленно обратился к лесу, но в ответ услышал лишь мертвую тишину. Что-то встало между ним и деревьями, перекрыло контакт. Оно где-то здесь, наблюдает за Джеком и ждет. Джек почувствовал присутствие чужой враждебной силы. Из темных углов, казалось, выглядывало нечто огромное, но медлительное. Ждало своего часа и копило силы, хищно озираясь вокруг. Джек извлек из сапога нож. А потом посмотрел наконец вверх.

Небо, еще недавно ярко-синее, темнело на глазах. День превращался в ночь. Солнце сделалось тусклым, остывающе-красным. Потом вовсе исчезло. Лес погрузился во тьму. Джек растерянно шмыгнул носом. День не может вот так, в одночасье, смениться ночью Это совершенно невероятно, нереально: такого просто не бывает. . Но вот лес озарился новым светом, бледным и мерцающим. На беззвездном небе воссияла Голубая луна. Джек помотал головой, пытаясь стряхнуть неожиданно навалившийся дурман. Верить собственным глазам не хотелось, но он уже начал ощущать настойчивую пульсацию дикой - в самом скверном значении этого слова - магии вокруг. Силы зла грохотали в воздухе, подобно бесконечным раскатам грома, вновь вырвавшись на свободу.

Джек поежился. Того леса, который он знал и любил, теперь уже не существует. Его место занял Лес Мрака. Живая природа, с которой Джек давно сроднился, погибла навсегда. Теперь он только человек - нищий, оборванный бродяга, преступник, которого разыскивает полиция. Просто Джек, и, ничего больше. Он напряженно сглотнул и постарался подавить нарастающий в душе ужас, побороть панику, готовую захлестнуть его разум. Он сильнее сжал рукоять охотничьего ножа. Прикосновение к единственному, но доброму и надежному оружию немного успокаивало. Ладно, пусть лес погиб. Но он должен за него отомстить. Все-таки он Джек Чучело. И этого у него никто и никогда не отнимет.

Джек отвел взгляд от Голубой луны. Открытое пространство на окраине леса показалось вдруг слишком пустынным и зловещим. Здесь его слишком легко застать врасплох. Тут и спрятаться-то негде, если: если понадобится. Джек решил держаться поближе к деревьям, но обнаружил, что не может сдвинуться с места. Он посмотрел вниз и увидел, что трава подозрительно быстро начала расти и вдруг густо оплела ему ноги. Будто мощные зеленые цепи приковали человека к земле. Джек дернулся изо всех сил, но трава держала eго мертвой хваткой. Он наклонился и полоснул по зеленым веревкам ножом. Они поддались, но внутри у Джека опять начала подниматься волна панического ужаса. Держать себя в руках становилось все труднее. Вот он освободил наконец ноги и побежал к лесу. Трава прямо на глазах поднималась, все выше и выше, ярко-зеленые ростки устремлялись прямо в черное небо. Ростки эти все время вертелись и извивались, хотя не было даже малейшего ветерка, а самые толстые из них так и норовили опутать ноги убегающего человека. Но вот над головой замаячили ветви деревьев, и сердце обитателя лесов забилось сильнее. Здесь, посреди деревьев, будет куда безопаснее - как всегда. Под пологом леса тьма казалась еще гуще. Там, на опушке, воздух еще пронизывали тусклые лучи Голубой луны, но в самом Лесу Мрака единственным источником света остались опутывающие древесные стволы лишайники, жутковато фосфоресцирующие во мраке. Джек остановился и мысленно обратился к деревьям, всегда дававшим ему силы. На этот раз деревья не отозвались. Он облокотился плечом о ближайшее из них, но кора неожиданно прогнулась внутрь и начала крошиться. Джек отскочил и, присмотревшись внимательнее, понял, что дерево мертво и прогнило насквозь. Воздух тут же пропитался гнилостным запахом, густым и удушливым.

Причудливо изогнутые ветви мертвого дерева вдруг зашевелились, подобно пальцам гигантской руки, и потянулись к Джеку. Человек отскочил назад, но сзади другое дерево обвило его сучьями так, что он не мог пошевелиться. Джек яростно забился, но ветви сжимались крепче. В легких уже не хватало воздуху. Он хотел перерезать сучья ножом, но руки его были крепко прижаты к телу. Ветви подняли Джека вверх. Он висел высоко над землей, тщетно пытаясь найти опору ногам, и задыхался от наполняющей все вокруг гнили.

"Нет. Все не так!"

Джек вдруг перестал дергаться и сосредоточился на одной очень простой мысли: на самом деле все было не так. Лес Мрака разгромлен, Голубая луна давным-давно исчезла. Он, Джек Чучело, это отлично знает. Он помнит тот момент, когда нашествие демонов прекратилось. Такого просто не может быть, что Голубая луна и Лес Мрака снова вернулись. А раз так, значит, они и не возвращались. Джек выбросил из головы все посторонние мысли и сосредоточился лишь на этой. Мертвые ветви сразу разжались и отпустили его. Джек вновь коснулся земли и спрятал нож в рукав. Нож ему теперь не скоро понадобится.

Джек снова вышел на опушку, и вокруг него заиграли солнечные зайчики, отражаясь от покрытой росой травы. Тьма отшатнулась. Где-то что-то злобное, прячась во мраке бесконечной ночи, взвыло от ярости и досады. Джек даже не оглянулся, чтобы посмотреть, что это такое. Ему до этого нет никакого дела. Он Джек Чучело, и сила деревьев вовек пребудет с ним. Он - неотъемлемая часть этих лесов. Он их друг и защитник, а потому не позволит всякой нечисти расположиться здесь как у себя дома.

Мертвые гнилые деревья неуверенно заерзали на своих местах. Джек шагал себе мимо. Мертвые ветви кидались на него, но не могли проникнуть сквозь завесу яркого солнечного света, окружившую Джека. Джек вышел на середину поляны и остановился. Сверху на него смотрела Голубая луна, но ее мертвящий свет не мог теперь коснуться Джека. Дикая магия бурлила и бесновалась вокруг, но была бессильна ему повредить. Джек поднял голову и посмотрел на небо.

– Там должны быть звезды!

На небе одна за другой проступили маленькие звездочки, сперва бледные и едва заметные на фоне Голубой луны. С каждой минутой они разгорались все ярче и ярче и вот уже усеяли весь небосвод. Послышалось хлопанье крыльев. Из мрака вынырнул филин, выставив вперед растопыренные когти и целясь ими Джеку в лицо. Джек даже не шелохнулся. В последний момент филин резко отпрянул от островка солнечного света и, отвернув в сторону, снова скрылся во тьме. Хлопанье крыльев сделалось еще громче и стало похоже на шум урагана, и тут из-за пелены ночи показалась огромная стая птиц. Они налетели со всех сторон и пикировали на окруженного солнечным занавесом человека. Все звери от мала до велика, какие только вообще существуют в лесах, фыркая, шипя и скрежеща клювами, двинулись на него из темноты. Джек продолжал стоять на своем месте, спокойный и уверенный. И ни одна тварь не могла его коснуться.

Джек Чучело почувствовал, как внутри его вновь растет сила лесных деревьев, живых и здоровых. Птицы и звери исчезли. Свет Голубой луны потускнел и тоже исчез. Ночь ушла, настал день. На пустынной лесной опушке посреди яркого лесного дня одиноко стоял человек. Он неторопливо огляделся по сторонам. Да, все именно так, как и должно быть. Джек удовлетворенно кивнул и снова улегся на поросший толстым мягким слоем мха берег.

"Я сейчас сплю и только что видел сон, - сказал он себе. - А теперь я, пожалуй, проснусь".

Джек закрыл глаза и расслабился.

Джонатан Хаммер подскочил на стуле и открыл глаза. Еще не проснувшись толком, он продолжал ошалело трясти рукой, потом сообразил, где находится, и расслабился. Так значит, все в порядке. Он просто сидит в маленькой комнатке пограничной крепости, в полной безопасности. А все остальное - сон. Просто-напросто сон. Хаммер глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула. Сердце постепенно начинали биться ровно и спокойно. Он вытер рукавом холодный пот, выступивший на лбу. Потом поднес руку к глазам и начал медленно поворачивать ладонь из стороны в сторону, разглядывая пальцы, пытаясь отыскать следы того жуткого гниения, что совсем недавно, казалось, распространилось по всему телу. Но рука выглядела совершенно здоровой. Да, с ним все в порядке. Это был просто скверный сон, воспоминание об одном эпизоде из прошлого, исказившееся во сне до неузнаваемости.

Хаммер покосился на своих товарищей. Джек спал спокойно и безмятежно, но вот Вайлд все время что-то бормотал, стонал и ворочался во сне. Ни с того ни с сего он начал вдруг задыхаться, на губах появилась пена. Джек проснулся и быстро огляделся по сторонам. Хаммер встал, подошел к Вайлду, как следует встряхнул того за плечи и назвал по имени. Глаза Вайлда широко распахнулись; с диким ужасом он уставился на Хаммера, не сразу поняв, что происходит. Потом, судорожно выдохнув, расслабился. Грудь Вайлда поднималась и опускалась теперь спокойно, но он почему-то дрожащей рукой ухватил себя за шею и напряженно сглотнул. Хаммер выпрямился и сделал шаг назад, чтобы иметь возможность видеть сразу двух своих спутников.

– Плохие сны? - поинтересовался Джек. Вайлд устало кивнул.

– У меня тоже, - Джек нахмурился. - А как ты, Хаммер?

– Видел кошмар, - сообщил Хаммер, стараясь, чтобы голос его звучал ровно и спокойно. - Ну и что с того? Похоже, что у нас у всех совесть не чиста.

– Боюсь, что дело не только в этом, - покачал головой Джек. - Это место вообще полно всяких кошмаров.

– Что ты хочешь этим сказать? - Хаммер вопросительно заглянул Джеку в глаза.

– Когда я пробрался сюда в первый раз, - начал рассказывать Джек, - то некоторое время наблюдал за разведчиками. Все они спали, даже та, что стояла на часах. И насколько я понял, всем четверым снились сны. Далеко не приятные сны. А что приснилось тебе, Хаммер?

Тот подозрительно оглядел Джека, потом невозмутимо пожал плечами и произнес:

– Один неприятный эпизод из прошлого. А ты что видел?

– Мне снилось, что лес опять превратился в Темный лес. А у тебя что, Вайлд?

– Грехи мои в конце концов обрушились на мою несчастную голову, - изрек печально лучник. - Давай-ка отсюда убираться, Хаммер. Не нравится мне это местечко. Дурное оно. Злое.

– Места дурными не бывают, - нетерпеливо перебил Хаммер. - Дурными могут быть только люди.

– Это далеко не всегда так, - возразил Джек. - В лесу есть такие места, которые лучше обходить стороной. Мрачные, темные места. Они там были задолго до того, как пришла та длинная ночь, и до сих пор остаются все там же, хотя ночь давно кончилась. В таких местах чувствуется присутствие зла. Оно пропитывает землю, камень, древесину, будто грязь, которую никогда не отмыть. Эта крепость - как раз такого рода. Я это ощущаю всей кожей. В том, что здесь все видят дурные сны, нет никаких случайных совпадений.

– Сплошное зло, - поежился Вайлд. - Здесь все пропитано кровью и смертью. Нет же, Хаммер, надо отсюда сматываться.

– Теперь? Когда мы уже совсем близко? - Хаммер, казалось, был искренне удивлен. - Ты что, совсем мозгов лишился?

– Нет еще. Но очень скоро лишусь, если останусь здесь. И ты тоже. Это крепость-убийца. Она выглядит, как и любая другая крепость, но только она живая, а нас хочет сделать, покойниками. Тут кругом сплошное сумасшествие. Ночные кошмары, существа, которым давно уже не полагается расхаживать среди живых, повсюду кровища, петли с потолка свисают, ни единого живого человека нет:

Голос Вайлда сорвался на истерический крик. Хаммер размахнулся и отвесил лучнику пару увесистых пощечин. Вайлд замолк; рука его упала на рукоять меча. Хаммер стоял не двигаясь и сверлил Вайлда взглядом. Лицо лучника вдруг снова ожило, следы истерики исчезли без следа. Губы его сжались в прямую линию, глаза потемнели.

– Ну? - вполголоса спокойно произнес Хаммер. - Так что ж ты собираешься делать, Эдмонд? Ударить меня? Убить?! Не будь идиотом. Может, ты и ходил когда-то в героях, но все это было слишком давно. Вздумай только поднять на меня руку, и я тут же отрублю ее.

– Я и сейчас управляюсь с луком точно так же, как и прежде, - ответил Вайлд. В голосе его слышались твердость и спокойствие. Никаких эмоций. Он смотрел Хаммеру прямо в глаза. - Да и с мечом я, кстати, не так уж плохо умею управляться.

– Верно, - согласился Хаммер. - Ты очень даже неплохо управляешься и с мечом и с луком. Но только у меня есть "Волчья отрава".

Они долго сверлили друг друга взглядом. Джек недоуменно смотрел то на одного, то на другого. И ему показалось, что перед ним стоит какой-то другой Вайлд. С этим Вайлдом он еще не знаком. В лице лучника была сила, гнев и что-то еще: Собственное достоинство, что ли?

– Теперь ты служишь в моей команде, Эдмонд, - сказал Хаммер. - Потому что без меня ты опять скатишься на дно. Я твой единственный шанс снова стать более или менее серьезным человеком, и ты это прекрасно знаешь.

Вайлд набрал полные легкие воздуху и медленно выдохнул. Правая ладонь разжалась и оставила меч в покое.

– Да, - сказал он. Сказал тихо и с горечью. - Я теперь служу у тебя, Хаммер.

Хаммер улыбнулся и неторопливо кивнул:

– Вот и хорошо. Я очень рад, что мы наконец разобрались с этим вопросом. Где-то здесь, в крепости, лежит ни много ни мало сто тысяч дукатов червонного золота и дожидается, пока мы соизволим прийти и забрать его. И чтобы заставить меня свернуть в сторону, потребуется что-нибудь посерьезнее, чем несколько скверных снов. Так что я остаюсь здесь. И ты тоже. Ясно тебе это, Эдмонд?

– Да.

– Что-то я тебя плоховато расслышал, Эдмонд. Ясно тебе или нет?

– Да! Ясно мне! - выкрикнул Вайлд со злобой.

Он повернулся к Хаммеру спиной и, быстро отойдя в сторону, остановился возле закрытой двери. Лицо его по-прежнему было искажено ненавистью, воля его была сломлена, и он это знал.

– Так-то оно лучше, - кивнул Хаммер.

Он повернулся и вопросительно посмотрел на Джека.

– Я тоже работаю на тебя, Хаммер, - равнодушно пожал плечами Джек. - Пока, во всяком случае.

– Ты будешь работать на меня до тех пор, пока я сам не скажу, что ты свое отработал, самодовольно зевнул Хаммер, потягиваясь. - Что ж, этим ребятам из разведки мы предоставили уже достаточно времени, чтобы угомониться и спокойно уснуть. Так что, пожалуй, отправимся теперь в подвал да посмотрим, чем там можно разжиться.

Он направился к выходу. Вайлд открыл дверь и выглянул, но, насколько можно было разглядеть в темноте, коридор был пуст. Кругом стояла тишина. Хаммер обернулся и подал Джеку знак принести факел и фонарь. Джек взял светильники и подошел к выходу. Хаммер на вытянутой руке высунул фонарь в коридор. По углам заплясали тени, но ни одного живого существа по-прежнему не было видно. Хаммер вышел из комнаты и повел свою команду в сторону подвала.

Макнейл с товарищами в это время тоже направлялись к подвалу. Сержант шагал впереди, сразу за ним, не отставая ни на шаг, шли Флинт и Танцор; все трое ступали мягко, и даже в абсолютно пустых комнатах эхо не отзывалось на их шаги. Замыкающая шествие Констанция все время бормотала что-то себе под нос. Макнейл решил, что она повторяет про себя какие-то заклинания. Впрочем, с равным успехом она могла ругать командира за то, что тот не доверяет ее ясновидению. Уточнять он не стал. Не очень-то хотелось снова поднимать этот вопрос.

Подойдя к длинной каменной лестнице, ведущей к двери в подвал, Макнейл начал дрожать от холода. От дыхания снова пошел густой пар, а на стенах тут и там начали появляться пятна инея. Сержант нахмурился. Такие вот участки с пониженной температурой беспокоили его все больше и больше. Они стали все чаще встречаться в таких местах, где раньше температура была нормальной. Макнейл оглянулся на товарищей, судя по их виду, они тоже это заметили. Вряд ли у кого-то могли появиться свежие идеи для объяснения подобных парадоксов, а потому сержант, ничего не сказав, поднял фонарь повыше и стал спускаться по лестнице.

Дверь в подвал по-прежнему была закрыта. Макнейл внимательно ее оглядел. Выглядела дверь точно так же, как и в прошлый раз, и все-таки сержант почувствовал, что с ней что-то не в порядке. Он протянул руку, коснулся древесины: и сразу же отдернул пальцы. Деревяшка оказалась ледяной. "Хорошо, что не хватанул сразу за ручку, - сказал себе Макнейл. - К железу бы кожа вообще сразу примерзла". Он вытащил из кармана тряпку, обмотал ею ладонь и резко повернул дверную ручку, стараясь проделать это как можно быстрее, затем пнул дверь сапогом. Она отворилась вершка на два и застряла. Дункан убрал тряпку и навалился на дверь плечом. К нему присоединилась Флинт. Дверь распахнулась до половины и застряла намертво. Четверо разведчиков пролезли в образовавшуюся щель и остановились, молча оглядываясь по сторонам.

И пол, и все четыре стены покрывал толстенный слой сплошного льда, розового от засохшей на каменной поверхности крови. С потолка свисали длинные витые сосульки. Безобразные груды мусора, сваленного вдоль стен, были покрыты белоснежным инеем. Бочки, наваленные на крышку погреба, утопали в недрах громадной ледяной глыбы. Воздух был как в январе - мороз обжигал легкие, лицо и руки.

– Откуда вся эта холодрыга берется? - задумчиво произнесла Флинт. - На дворе ведь лето.

– Снизу идет, - отозвалась Констанция. - Там, в подземных переходах, прячется нечто такое, чему не нравится солнечный свет и тепло.

– Ты хочешь сказать, что эта штуковина проснулась? - быстро спросил Макнейл.

– Вряд ли. Просто ему снятся сны. Он видит во сне мир таким, каким этот мир был в те времена, когда спящий в последний раз разгуливал по земной поверхности.

Осторожно ступая, Макнейл обошел вокруг скованных льдом бочек в центре подвала. Остальные тоже разбрелись по помещению. Ходить по льду было нелегко. Макнейл опустил фонарь на пол, извлек из ножен меч и с силой ударил по полу. Осколки льда полетели во все стороны, но бочек еще видно не было. Сержант хмыкнул и перевел взгляд на ведьму:

– Испробуй-ка свое волшебство, Констанция. Что теперь там, внизу?

Ведьма закрыла глаза, и на этот раз ясновидение заработало ясно и отчетливо.

Люк плотно закрыт, засовы задвинуты. Крышка изготовлена из дуба, срубленного в этом же лесу, и обстругана сравнительно недавно, когда строили крепость. Древесина еще помнит живые листья, почки и молодые побеги. Засовы кованые, а железо не поддается изучению при помощи магии; недаром волшебники называют его холодным железом: Позади люка сплошная тьма. Подземные переходы очень глубоки, и там очень холодно: А в самом низу спит какое-то живое существо и лениво ворочается во сне. Сны снятся ему постоянно, один за другим. Оно уже готово пробудиться, и сон с каждой минутой становится все более чутким. И сновидения этого существа отражаются на реальном мире. Даже во сне Зверь осознает, что за ним наблюдают. Вот громадный глаз начал медленно приоткрываться, и Констанция в ужасе отпрянула. Она "выключила" ясновидение и широко открыла глаза. Дышала ведьма тяжело и напряженно. Она разглядела часть мозга Зверя, прочитала его мысли и намерения и поняла, что тот, кто посмотрит в этот глаз, уже никогда не будет принадлежать к миру живых. И смерть его будет страшной.

– Ну как? - спросил Макнейл. - Что видела? Констанция устало покачала головой.

– Коридоры абсолютно пусты. Все, что есть йод землей, находится гораздо глубже.

– А золото? Есть признаки, что оно там?

– Я ничего не видела. Но зато теперь я точно знаю, что произошло в крепости.

Она замолчала. Силы ее были на исходе, и во рту пересохло. Даже от мимолетного контакта с разумом Зверя Констанция почувствовала, как ужас обволакивает все ее существо!

Флинт и Танцор переглянулись. Макнейл терпеливо ждал. Констанция набрала побольше воздуху в легкие и медленно выдохнула. Это помогло, и, когда ведьма снова заговорила голос ее звучал ровно и спокойно. Только в глазах ее еще светились отголоски того ужаса, что Констанция ощутила во время сеанса ясновидения.

– Сначала я подумала было, что это просто один из демонов, но скоро поняла, что спящее там существо гораздо древнее их. Оно спит под землей уже бесчисленное множество столетий. Даже нашествие Темного леса лишь ненадолго потревожило его сон. Но потом пришли люди и построили наверху крепость. Их мысли оказались слишком "громкими", чтобы оно могло не обращать на них внимания. Спящее существо забеспокоилось, стало ворочаться во сне; его сновидения воплотились в реальном мире, отыскали там живых существ, наделенных человеческим сознанием, и стали этим сознанием подпитываться. Сны Зверя свели с ума всех обитателей крепости, и люди поубивали друг друга. Их смерть придала Зверю новые силы, а трупы погибших он спрятал в своих подземельях. Я не знаю, зачем он это сделал. Может быть, хочет ими позавтракать, когда проснется. Или использовать в качестве приманки: Не знаю. Сейчас он уже совсем близок к пробуждению Его сны обретают реальную форму и имеют громадную силу здесь, на поверхности земли. А когда это существо пробудится: тот мир, который мы знаем и в котором живем, перестанет существовать. - Констанция на минуту умолкла и перевела взгляд на Макнейла: - Тебе придется убить его, Дункан. Именно сейчас, пока он не проснулся и не вошел в полную силу. Отправляйся туда, в темноту, и убей Зверя. Если, конечно, сможешь.

Макнейл ошалело уставился на ведьму. Повисла тишина. Верить словам Констанции сержанту очень не хотелось Но похоже, она права. В ее лице и особенно в глазах есть что-то такое: Какое-то абсолютное знание и печаль обреченного на смерть. Нет, сомнений быть не может, выхода у него нет!

– Если он такой древний и могущественный, - выдавил наконец из себя Макнейл, - то как, черт побери, я могу его уничтожить? Тут потребуется оружие по-настоящему мощное, нечто вроде Адских Орудий. А эти окаянные мечи давно потеряны и исчезли навсегда.

– Нет, - невозмутимо возразила Констанция, - один из них по-прежнему путешествует в мире людей. Теперь он здесь, в крепости, и несет его человек по имени Джонатан Хаммер.

– Хаммер? - поднял брови Танцор. - Так он тут? Макнейл поглядел на Гайлса:

– Ты что, знаешь этого типа?

– Мы о нем наслышаны, - ответила за напарника Флинт. - Это наемник. И он гордится этой профессией. Продает услуги своего клинка направо и налево - любому, кто больше заплатит, и никогда не задает вопросов. Такой собственную матушку прикончит, если ему как следует заплатить.

– И он уверен, что умеет здорово орудовать этим мечом, - добавил Танцор.

– И что, это соответствует действительности? - уточнил Макнейл.

– В общем-то соответствует. - Танцор пожал плечами. - Но я все-таки искуснее его.

Макнейл сдвинул брови и вновь повернулся к Констанции:

– Каким же образом подобный субъект мог завладеть одним из Адских Орудий?

– Не знаю, - ответила ведьма. - Этот меч обладает собственной волшебной силой, а потому изучить его прошлое с помощью заклинаний невозможно. Но только он где-то здесь, в крепости, и Хаммер скоро притащит его сюда. Тогда вы вместе спуститесь вниз и прикончите Зверя. А иначе мы все умрем, и умрем жуткой смертью.

Она отвернулась и немигающим взглядом уставилась на сваленные поверх люка тяжелые бочки, скованные ледяной коркой. Печать страшного знания и обреченности в глазах ведьмы сделалась еще отчетливее. Сержант посмотрел ей в спину и отошел в сторонку, кивком пригласив за собой Джессику и Гайлса. Все трое встали у стены и заговорили вполголоса.

– А насколько можно теперь доверять ее дару ясновидения? - спросила Флинт.

– Трудно сказать, - пожал плечами Макнешь- Конечно, у нее нет опыта Саламандры, но все-таки в способностях Констанции к чародейству сомневаться нельзя: В общем, раз она говорит, что там, под землей, скрывается какое-то существо, я склонен этому верить.

– Да, - вставил Танцор, - но вот эта чушь по поводу снов, воплотившихся в реальном мире: Этому ты тоже веришь?

– Это, по крайней мере, наиболее толково объясняет вей происшедшие в крепости события, - заметил Макнейл.

– А я вот ей не верю, - решительно качнула головой Флинт. - Во время войны с демонами мне доводилось видеть великое множество самых удивительных существ, вылезающих из-под земли. На моих глазах королевич Харальд и королевна Джулия обрушили на одну из таких тварей всю мощь двух Адских Орудий одновременно, но даже эти проклятые мечи с трудом смогли одолеть это чудовище.

– Ладно:- перебил вдруг Макнейл, осененный какой-то мыслью.

Все посмотрели на него.

– Тут ведь еще вот о чем надо подумать, - произнес он после паузы. - Этот наемник Хаммер якобы где-то раздобыл одно из Адских Орудий. Вот в это мне верится с трудом! То есть я хочу сказать, и "Ярило" и "Волчья отрава" во время войны с демонами потерялись. Так ведь?

– Это бесспорно, - кивнула Флинт. - Я сама видела. Оба меча провалились в громадную трещину в земле и исчезли.

– А "Камнелом"- так, по крайней мере, считают все - уничтожил Князь Демонов, - добавил Танцор.

– Но первоначально-то Адских Орудий было шесть, - задумчиво произнес Макнейл. - На этом сходятся все легенды. Что ж, может быть, выплыл наружу один из тех древних клинков, о которых уже много столетий ничего не известно?

– Если так, то Хаммер наверняка мог им завладеть, - ухмыльнулась Джессика. - Во всех россказнях об этом типе утверждается, что он на редкость везучий. Впрочем, если хотя бы половина всего, что мне рассказывали об Адских Орудиях, правда, то я этому Хаммеру не завидую. Пресловутые мечи считаются воплощением сплошного зла, продажности и предательства.

– Точно, - вставил Танцор. - Ну совсем как наш дорогой Джонатан Хаммер.

– Да пошел он:- отмахнулся Макнейл. - И его меч- тоже. Будем об этом беспокоиться, когда Хаммер придет сюда, и не раньше. Если вообще придет. А пока что должен вам напомнить, что мы ни на йоту не приблизились к золоту. Если оно там, внизу, вместе с этим загадочным существом:

– Вот именно, - перебила Флинт. - Если. Наша ведьма ни разу не заикнулась, что видела золото. И очень велика вероятность, что это мистическое существо под землей использует якобы находящееся там золото как приманку.

– Ну, по-моему, это слишком уж преждевременные выводы, - возразил Танцор. - Не забывайте, та подземная тварь все еще спит - если словам ведьмы можно доверять.

– Не забываем, Гайлс, не забываем, - мрачно кивнул Макнейл. - Услышав такие новости, их долго не забудешь, можешь мне поверить.

Он снова посмотрел на глыбу льда, закрывающую вход в подземелье.

– Если Хаммер направляется сюда, - заговорил Макнейл, - надо бы нам открыть этот люк прежде, чем он окажется в подвале. Если у него действительно есть Адское Орудие, нам придется воспользоваться любым, даже самым мизерным преимуществом перед ним. Я хочу, чтобы мы всегда были на шаг впереди.

– Чтобы пробиться через такую толщу сплошного льда, уйдет не один час, - заметила Джессика. - К тому же нет никаких гарантий, что все предметы обледенели только здесь. Кто знает, может быть, все подземные переходы забиты льдом.

– Нет, - решительно покачал головой Макнейл, - уж это-то Констанция нам сообщила бы.

В голове сержанта мелькнула новая мысль. Он обернулся к ведьме и громко произнес:

– Констанция! А не могла бы ты очистить люк ото льда?

– Могу, - спокойно ответила она. - Но заклинание такой силы выжмет из меня почти всю оставшуюся энергию. Всякому волшебству есть предел, и мои возможности скоро иссякнут. После такой процедуры я, наверное, даже не смогу использовать дар ясновидения.

– И все-таки действуй, - решил Макнейл.

Ведьма кивнул, закрыла глаза, собрала все силы. Волшебная сила забурлила по ее телу и вырвалась наружу. Констанция произнесла заклинание, и в следующую секунду ледяная глыба взорвалась. Осколки взметнулись в воздух, как шрапнель, но ни одна льдинка не коснулась разведчиков. Сбитые взрывной волной, с потолка посыпались увесистые сосульки, с шумом разбиваясь о пол. В толще льда пролегли длинные трещины. Бойцы разведгруппы медленно опустили руки, которыми старались прикрыть головы, и посмотрели на вход в подземелье. Четыре тяжеленные бочки были разбиты в щепы; расположенный прямо в центре помещения люк лежал как на ладони, его больше ничто не загораживало.

– Зрелище поистине впечатляющее, - сказал Макнейл Констанции.

– Да уж, надеюсь. Дороговато мне это обошлось.

– Сколько сил у тебя осталось для волшебства?

– Немножко есть. Остальное со временем вернется.

– И много нужно времени?

– Может быть, пару часов, - пожала плечами ведьма, - а может, и пару дней. Все зависит от того, как часто мне придется в ближайшее время нервничать.

– Ну что ж, - подытожил Макнейл, - пока вполне можешь расслабиться.

– Расслабиться было бы просто чудесно, - пробормотала за спиной сержанта Джессика. - Мне лично не удалось провести спокойно ни минуты с тех пор, как мы тут очутились.

Макнейл предпочел сделать вид, что никаких комментариев не расслышал. Он подошел к дверце подземелья, присел перед ней на корточки и слегка провел кончиками пальцев по засовам. Железо оказалось очень холодным, но никаких мистических ощущений оно на этот раз не вызвало. Макнейл обернулся и, бросив взгляд на Джессику с Гайлсом, не сумел сдержать улыбки. Оба стояли на почтительном расстоянии, держа наготове клинки. Там же остановилась и Констанция. Лицо ее было невозмутимо, но в глазах читалось явное беспокойство. Сержант снова посмотрел на крышку люка, припомнил ползающих по темным переходам великанов и невольно поежился. Он глубоко вздохнул и отодвинул засов. Железка подалась легко и беззвучно. Точно так же, без всякого труда, удалось открыть и вторую задвижку. Дункан закусил губу. Может, это волшебство Констанции ослабило напряжение засовов? А может, то существо, что затаилось в подземелье, хочет теперь, чтобы люк поскорее открыли: Макнейл заметил, как, несмотря на зимний холод, у него вспотели ладони. Он вытер руки о штаны и покрепче ухватился за большое кованое кольцо посередине люка. Дернул крышку на себя, и она с легким скрипом отворилась. Внизу была сплошная темнота.

Сержант посмотрел на внутреннюю сторону дверцы в подземелье и скривился от отвращения. Искореженная кулаками великана древесина была пропитана свежей кровью. Кровь разлилась по ней и капала вниз. Тут же копошились целые сотни трупных червей. Из подземелья вырвалась струя воздуха, и в нос ударило вонью гниющего мяса. Флинт с чувством выругалась, Танцор отчаянно замахал перед собой мечом, пытаясь использовать его вместо веера. Констанция стояла неподвижно как статуя. Она смотрела прямо перед собой. С трудом пересиливая отвращение, Макнейл нагнулся над входом в подземелье и уставился в темноту. Разглядеть ему ничего не удалось. Сержант отлично знал, что там должны быть деревянные ступеньки - совсем близко, под самым люком, - но темнота казалась какой-то слишком уж густой, и что было за ней - неизвестно. Макнейл подумал, что эта темнота чем-то напоминает беззвездное ночное небо, когда темное пространство вокруг неба уходит в бесконечность. У него вдруг закружилась голова, как от долгого стояния на краю пропасти, и сержант быстро отвел взгляд. И тут откуда-то из глубины раздался яростный рев, напоминающий ржание гигантского свихнувшегося жеребца. Звук нарастал и нарастал, пока Макнейлу не стало казаться, что эхо грохочет уже во всех его костях, и вдруг резко оборвался. Наступившая тишина оглушила его. Дункан захлопнул крышку люка, задвинул оба засова и быстро отскочил в сторону.

– Что это за дьявольщина там вопила? - негромко произнес Танцор.

– Зверь, - пояснила Констанция. - Сейчас он спит очень чутко.

– А ты уверен, Дункан, что тебе стоит туда спускаться? - произнесла Флинт, с сомнением косясь на закрытый люк.

– Нет, - отозвался Макнейл. - Вовсе не уверен. Но дело в том, что это единственный способ выяснить, что же на самом деле случилось с золотом и телами погибших здесь людей.

– Меня интересует в основном золото, - неожиданно раздался голос Хаммера.

Разведчики быстро обернулись: у двери в подвал стояли Хаммер, Вайлд и Джек Чучело. Вайлд держал наготове лук, приложив стрелу к тетиве, и целился в середину группы разведчиков - ни в кого конкретно и в то же время во всех сразу. Констанция улыбнулась.

– А, входите, - произнесла она легко и непринужденно. - Мы ждали вас.

Не ожидавший подобной встречи Хаммер удивленно поднял бровь и невозмутимо посмотрел в лицо Макнейлу:

– Положите мечи на пол. Мой приятель Вайлд - "мастер стрелы". Реакция у него отменная, а промахов не бывает.

– Ну а я "мастер меча", - беззаботно ухмыльнулся Танцор. - Так что попроси своего приятеля убрать лук подальше. А не то я заставлю его этот лук скушать.

Вайлд остановил взгляд на Танцоре и хладнокровно оглядел его с ног до головы.

– Мне довелось уже однажды прикончить некоего "мастера меча", - заявил он. - И должен сказать, что этот вояка умер так же легко, как и любой другой человек.

Глаза Танцора сузились.

– Так это был ты, - задумчиво кивнул он. - Судя по тому, что мне довелось слышать об этой истории, в ту пору у тебя были несколько другие привычки. А впрочем, времена меняются: Ну так давай, Вайлд. Попытайся. Кто знает может, тебе и повезет.

Рот Вайлда медленно растянулся в недоброй улыбке, а взгляд его источал холод.

– Постой, Эдмонд, - торопливо произнесла Флинт и сделала шаг вперед, чтобы Вайлд смог получше ее рассмотреть.

С минуту лучник молча разглядывал ее, затем опустил оружие.

– Привет, Джессика. Давненько не виделись, а?

– Лет девять-десять.

– Да уж, никак не меньше. А ты чудесно выглядишь, Джесси.

– А ну-ка постой:- пробормотал Танцор, переводя взгляд с Флинт на Вайлда и обратно. - Вы знаете друг друга?

– О, мы знаем друг друга достаточно хорошо, - пояснил Вайлд, широко улыбаясь. - Верно я говорю, Джесси?

– Все это было очень давно, - отозвалась Флинт. - В ту пору очень многое было совсем не так. Ты успел здорово измениться, Эдмонд. Но вот какого черта тебя понесло странствовать в компании такого подонка, как Хаммер, - этого я и теперь не понимаю.

– Я служу в его команде, вот и все, - пожал плечами Вайлд. - По крайней мере, в ближайшее время.

– А ведь, помнится, ты был героем, - продолжала Флинт. - Что же с тобой стряслось-то, а?

– Многое в мире переменилось, - философски заметил Вайлд. - Я вот, например, сбился с пути истинного.

– Как ни прискорбно мне прерывать столь задушевную беседу старых знакомых, встретившихся после долгой разлуки, - произнес Хаммер, - но у меня есть тут кое-какие дела, и я намерен сейчас же к ним приступить.

– А ты уверен, что это разумно? - вполголоса заговорил Джек. - Перед нами четверо солдат полевой разведки, и притом один из них "мастер меча". Расклад скверный, Хаммер. Лично я голосую за незамедлительное отступление.

– Лично ты пока заткнись, - отрезал Хаммер. - Сержант Макнейл, мне пришло в голову, что нам с тобой было бы неплохо поговорить. Вдвоем, с глазу на глаз.

– Да, - кивнул Макнейл, - думаю, что это толковая мысль. Поговорить можно вон там, возле люка. Там нас наверняка не услышат.

– Предлагаю перемирие, - заявил Хаммер. - Временное.

– Согласен, - ответил сержант.

Макнейл засунул меч в ножны. Хаммер помедлил и последовал его примеру. Он передал свой фонарь Джеку и отошел в сторону люка. Длиннющая, едва ли не полуметровая рукоятка покоящегося на спине Хаммера меча, казалось, насмешливо уставилась прямо в лицо Дункану.

Флинт легонько коснулась руки Макнейла; тот нагнулся, подставляя ей ухо.

– Не доверяй ему, Дункан, - еле слышно зашептала Джессика. - Все, кто с ним сталкивался, в один голос утверждают, что этот тип не обманывает лишь самого себя. Слово его не значит ровным счетом ничего, какие бы гарантии он ни давал.

– Спасибо за инструктаж, - с улыбкой так же тихо ответил Макнейл, - но, к сожалению, нам придется воспользоваться помощью любых людей или нелюдей, если мы собираемся помериться силами с той штуковиной, что затаилась в подземных галереях. И кстати, Джессика: Пока мы будем беседовать, займи чем-нибудь Вайлда, ладно?

– Да, да, - мгновенно согласилась та, - разумеется. Макнейл оставил товарищей и присоединился к Хамеру, уже поджидающему у входа в подземелье. Некоторое время оба молча разглядывали друг друга. И тот и другой были высокого роста, широки в плечах и обладали изрядной физической силой. А еще каждый заметил в своем собеседнике большую силу духа. Ту силу, что выковывается после многих испытаний.

На Хаммера произвела большое впечатление спокойная уверенность сержанта разведки, но он решил, что в конце концов все-таки сумеет заставить Макнейла плясать под свою дудку. Рано или поздно все люди начинают ему подчиняться. Ну а пока что лучше всего поиграть в благородство и сладкими речами притупить бдительность разведчика. Они ведь нужны друг другу. Пока.

Что касается Макнейла, то он так и не сумел составить о Хаммере более или менее определенного впечатления. Но зато сразу узнал длинный меч, покоящийся на спине собеседника. Сержант был уверен, что узнал бы в нем Адское Орудие, даже если бы ведьма не предупредила его заранее. Теперь, находясь совсем близко от меча, Макнейл почувствовал, как эта штуковина действует ему на нервы. Вот так же может действовать на нервы долгий пронзительный крик, раздавшийся ни с того ни с сего в ночной тишине. Больше всего Дункану хотелось знать, понимает ли сам Хаммер, что именно таскает на спине.

– Тебе нужно золото, - буднично произнес он. - А меня вот гораздо больше интересует то существо, что скрывается поблизости от этого золота. Там, под землей.

– Существо? - переспросил Хаммер. - Что еще за существо?

– У нашей ведьмы, - сержант кивком указал в сторону Констанции, - сильный дар ясновидения. Она говорит, что глубоко под землей, как раз под нами, покоится нечто очень древнее и враждебное всему миру. Оно спит, но спит очень чутко. Это существо наша ведьма называет Зверем. Этот самый Зверь как раз и был причиной всех здешних происшествий.

– Насколько я понимаю, - вставил Хаммер, указывая на одежду Макнейла, обильно залитую кровью, - вы уже успели с этим Зверем пообщаться.

– Когда мы в первый раз открыли люк, - пояснил Мак-нейл, - оттуда фонтаном хлынула кровь. Целые ведра крови. Если не бочки. И все переходы под землей от пола до потолка вымазаны этой самой кровью.

– И откуда же она берется? - нахмурился Хаммер.

– Все Зверь, - вздохнул сержант. - Он отлично понимает, как легче всего выбить нас из колеи.

Хаммер задумчиво кивнул:

– Итак, союз между моими и твоими людьми, дабы уничтожить Зверя. Верно я тебя понял?

– Верно.

– Ясно. И что же я от всей этой сделки получу?

– За помощь в поисках пропавшего золота тебе дадут соответствующее вознаграждение, - сообщил Макнейл.

– Но с какой стати, - с любезной улыбкой возразил Хаммер, - я стану надрываться ради малой толики того золота, которое могу захватить целиком?

– По той простой причине, что иначе тебе придется с боями пробиваться к нему. А на пути ты встретишь и нас четверых, и Зверя - тоже. Ситуация для тебя далеко не так благоприятна, как кажется. Вайлд, конечно, весьма толковый лучник, но с другой стороны, ведь с нами Танцор. И хотя твой меч очень впечатляет, ты ведь не имеешь никакого понятия о том, что поджидает вас там, в подземных переходах.

Хаммер сузил глаза и внимательно посмотрел на собеседника:

– А что тебе известно о моем мече?

– Это Адское Орудие.

– Верно, - спокойно ответил Хаммер. - "Волчья отрава".

– А я думал, он пропал во время войны.

– Да, так оно и было. Только я потом нашел его. А может, это он разыскал меня:

Хаммер вдруг вздрогнул, и на мгновение в глазах его появилось какое-то затравленное выражение. Впрочем, Мак-нейл едва успел заметить подобную перемену; в следующую секунду бывалый преступник вновь был спокоен и уверен в себе.

– Ладно, Макнейл. Итак, совместное предприятие. Похоже, ты здесь лучше всех осведомлен об этом самом Звере. А потому скажи-ка мне: с чего начнем?

– Первым делом, - заговорил Макнейл, - мы с тобой вдвоем спустимся вниз и посмотрим, что там есть хорошего.

Во взгляде Хаммера читалось явное недовольство.

– Всего лишь два человека? - недоверчиво переспросил он.

– Где ж твой азарт, Хаммер? - улыбнулся сержант. - Неужто у тебя совсем не осталось тяги к приключениям? Наша ведьма говорит, что Зверь спит. Вдвоем мы с тобой наверняка сумеем подобраться к нему незамеченными. Да и кроме того: Не очень-то я доверяю этой крепости. Слишком уж странные вещи тут творятся. Нельзя сбрасывать со счетов вероятность того, что Зверь использует золото в качестве приманки, чтобы заманить нас вниз. А если так, то мне меньше всего хотелось бы, чтобы в подземные переходы спускались все сразу. Слишком уж это удобное место для засады. Мне было бы гораздо приятнее сознавать, что здесь, наверху, кто-то охраняет наши спины.

– Что ж, - согласился Хаммер, - будь по-твоему. Макнейл поглядел туда, где Флинт, Танцор и Вайлд вели неторопливый разговор. Похоже, беседа протекает мирно. Во всяком случае, Вайлд с Танцором не пытаются прикончить друг друга прямо сейчас.

:Едва Макнейл успел отойти в сторону, отправляясь на переговоры с Хаммером, как Джессика Флинт обнаружила, что осталась нос к носу с Вайлдом и совершенно не знает, о чем с этим человеком говорить. "Займи его чем-нибудь", - сказал Макнейл. Но о чем, черт побери, разговаривать? Это вовсе не тот человек, которого она помнит со времен последней битвы в Великой войне с демонами. Тот парень был груб и вульгарен до свинства, даже порой жесток, но в то же время отчаянно смел, на редкость прямолинеен в словах и поступках и до фанатизма честен с людьми. А этот, сегодняшний Вайлд, с усталым холодным лицом, несущим на себе черты жестокости, давно ставшей привычкой: Такие морщины вокруг глаз и рта возникают вовсе не от положительных эмоций.

– Здорово выглядишь, Джесси, - произнес Вайлд. - Давно в разведке?

– Восемь лет. А может, чуть больше. А ты давно в бегах?

– Сбился со счета, - ухмыльнулся лучник. - Очень скоро перестаешь отличать один год от другого.

– А ты никогда не говорила мне, что знакома с Эдмондом, - обратился к Джессике Танцор.

Вайлд усмехнулся:

– Меняются времена: Так ведь, Джесси? А ведь когда-то каждый готов был трубить на всех перекрестках, что знаком со мной. Даже если в глаза меня не видывал. А теперь вот даже старые друзья отворачиваются. Мир жесток. Как ты считаешь?

– Ты не тот человек, которого я знала когда-то. - Флинт стойко выдержала тяжелый взгляд собеседника. - Эдмонд Вайлд, которого я помню, не был насильником и убийцей.

– Тебе просто не довелось узнать меня получше, - издевательски парировал Вайлд.

– Очень рад это слышать, - заметил Танцор. - Мне было бы слишком больно узнать, что Джессика когда-то якшалась с дурной компанией.

– С чего такое волнение, Танцор? - Вайлд поднял бровь. - Уж не боишься ли ты, что связи с дурной компанией возобновятся?

– Лучше не испытывай судьбу, - подчеркнуто вежливо предупредил Гайлс. - И держись подальше от Джессики.

Вайлд расхохотался.

– Если уж я ее возжажду, - нагло заявил он, - то возьму непременно. И тут уж ни ты, ни кто-либо другой ничего поделать не сможете. Я орудую луком гораздо лучше, чем ты управляешься со своим мечом в самых радужных твоих мечтах. Я просто лучший стрелок в мире.

Рука Танцора потянулась к мечу, но Джессика удержала его за запястье.

– Нет, Гайлс! - решительно возразила она. - Он нужен нам!

Танцор посмотрел на девушку, лицо ее было, как всегда, спокойно.

– Хорошо, Джессика. Считай, что он в безопасности. Пока.

Он демонстративно повернулся к Вайлду спиной и отошел в сторону. Лучник наблюдал за Танцором с усмешкой.

– Ну и дурак же ты, - равнодушно произнесла Флинт, - что дразнишь Танцора, да еще так нагло.

– Я с ним управлюсь.

– Нет, не управишься, - без тени сомнения возразила Флинт. - Он тебя убьет.

– Ну а тебе-то что за дело? - лениво поинтересовался Вайлд. - С тех пор как моя жизнь или смерть хоть кого-то в последний раз волновали, прошли уже долгие годы.

– В этой жизни не так уж часто встречаются настоящие друзья. Я не хочу потерять никого из них.

– Даже такого уголовника, как я?

– Даже тебя, Эдмонд. Я все еще хорошо помню, как ты сражался под стенами королевского замка, стоя со мной спина к спине, против сонма демонов, что навалились на нас той длинной ночью. О тебе в ту пору даже сложили хвалебную песнь.

– Только вот теперь никто ее не поет.

Вайлд посмотрел Джессике в глаза, слегка улыбнулся, и жесткие линии почти исчезли с его лица.

– Когда-то я любил тебя, Джесси. И ты тоже говорила, что любишь меня.

– Давно все это было:- проговорила Флинт. - Мы были другими тогда.

– Другими? - прищурился Вайлд.

Но девушка уже отошла в сторону и присоединилась к Танцору.

Констанция и Джек Чучело проводили время за довольно приятной беседой. Ведьма помогла Джеку поудобнее пристроить фонарь и факел; тот вежливо поблагодарил ее за заботу. Потом Констанция ввела собеседника в курс дела, сообщив все, что успела узнать о Звере. Некоторые ее догадки Джек с уверенностью подтвердил, поскольку ему тоже удалось кое-что выяснить с помощью своего "лесного волшебства". Ту разновидность магии, что использовал Джек, Констанция нашла просто удивительной и назвала ее светлой. Природная связь Джека с лесом не имела ничего общего с той высшей магией, которую всю жизнь изучала ведьма. Хозяин лесов черпал силы из самой природы, используя некую первозданную разновидность волшебства. Узнав, что мысли о Звере беспокоят Джека ничуть не меньше, чем ее, Констанция разволновалась. Если уж такая легендарная личность, как Джек Чучело, не может придумать никакого толкового выхода из сложившейся ситуации, то что уж говорить о ней, совсем еще молодой ведьме! Констанция постаралась отогнать мрачные мысли, решив, что станет беспокоиться по поводу Зверя лишь тогда, когда будет вынуждена столкнуться с ним лицом к лицу, но не раньше. А пока что они с Джеком неторопливо беседовали о том о сем и ни разу даже не взглянули на скрывающий подземные ходы люк.

Макнейл отодвинул оба засова и приоткрыл крышку подземелья. Оттуда снова пахнуло гнилью. Внизу по-прежнему царила тьма. Сержант откинул крышку в сторону, и она упала на пол, затем выпрямился и отступил в сторону. Джек Чучело отчаянно замахал ладонью перед носом, будто пытаясь схватить хотя бы кусочек чистого лесного воздуха. Хаммер не спеша заглянул в подземелье; его правая рука опустилась на рукоять висящего на поясе меча.

– Если верить запаху, там, внизу, кто-то умер, - произнес он, помедлив.

– Такой поворот меня бы ничуть не удивил, - заметил Макнейл.

Он поднял с пола фонарь, присел на одно колено возле зияющего чернотой провала и опустил светильник вниз. В тусклом свете фонаря показались верхние ступеньки теряющейся во тьме лестницы, покрытые толстым слоем подсохшей крови. Сержант повертел фонарем в разные стороны, давая Хаммеру возможность рассмотреть кровавые стены туннеля.

– Очень уж на западню смахивает, - равнодушно произнес Хаммер, глядя Макнейлу в глаза. - Что бы там ни пряталось в глубине, оно отлично знает, что мы придем. Оно нас ждет.

– Вполне может быть, - согласился Макнейл. - Но я все-таки намерен спуститься вниз. Если, конечно, у тебя не найдется более интересных идей.

Хаммер открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал и молча уставился в глубину подземелья. Макнейл поднялся на ноги.

– Я иду с вами, - неожиданно произнес Джек Чучело. Хаммер с Майклом быстро оглянулись и обнаружили, что Джек стоит у них за спиной. Главари обменялись многозначительными взглядами - ни один из них приближения владыки лесов не услышал.

Джек не произнес больше ни слова. Он просто стоял и добродушно улыбался, ожидая, когда эти двое примут решение. Макнейл задумчиво посмотрел на добровольца. Значит, вот он каков, легендарный Джек Чучело, житель лесов. Выглядит этот человек вовсе не так впечатляюще, как рисовался прежде в воображении Дункана. Одежду его иначе как лохмотьями при всем желании не назовешь; и по виду и по запаху кажется, что этот Джек не видел ванны с тех самых пор, как его крестили. И в то же время в этом человеке есть что-то такое: Да, спокойная уверенность и открытый взгляд заставляют верить ему. Даже невзирая на то, что это один из подручных Хаммера: Вновь вспомнив о Хаммере, Макнейл ощутил какое-то гадливое чувство. Но если Джек Чучело хотя бы наполовину таков, как о нем рассказывают, он может здорово помочь там, в подземных галереях, а сейчас Макнейлу придется использовать любых союзников. Тем более что к этому человеку, по всей видимости, можно без опаски поворачиваться спиной.

– Я много о тебе слышал, Джек, - заговорил сержант. - И насколько мне известно, такого рода сражения совсем не по твоей части.

– Это сражение касается всех, - без обиняков заявил Джек. - Если позволить Зверю проснуться, он уничтожит весь лес и все живое в нем. Я понадоблюсь вам там, внизу, сержант. Я чувствую это.

– Он прав, - поддержала Джека Констанция, - Я не смогу отправиться с вами: та разновидность волшебства, которой я пользуюсь, делает меня особенно уязвимой для Зверя. Возможно, он даже сумеет сделать меня своим орудием и использовать против вас. А Джек - частица первозданной природной магии: он может стать для вас проводником и телохранителем там, где мне показываться нельзя.

Макнейл вопросительно взглянул на Хаммера. Тот равнодушно пожал плечами.

– Что ж, ладно, - решил сержант. - Но только вот что, Джек. Если нам придется пустить в ход мечи, побыстрей отскакивай в сторонку и держись подальше, пока заварушка не кончится. Договорились?

– Да, разумеется, - кивнул Джек и не мигая уставился в глубину подземелья. - Кто пойдет первым?

– Я, - произнес Макнейл. - Это моя работа.

Он проверил длину свечи в фонаре, взвесил в руке меч и шагнул вниз, на первую из окровавленных ступенек. Доска громко заскрипела и прогнулась под ногой. Сержант выждал с минуту. Лестница выдержала. Разведчик сделал вниз еще шаг. Впереди него, неторопливо раскачиваясь, двигалась тень; ноги тени были отчетливо видны, но голова терялась где-то в сплошной темноте. Хаммер извлек из болтающихся на поясе ножен меч и двинулся следом за Макнейлом. Джек взял со стены свой факел и присоединился к ним. Примерно посередине лестницы Макнейл бросил взгляд на Хаммера:

– Я бы на твоем месте вытащил тот, другой меч. Он тебе там понадобится.

– Нет. Рано еще, - решительно возразил Хаммер.

– Мне уже довелось повидать обитателей этих пещер. Там ползают на карачках громадные великаны:

– Я сказал: нет! Я обнажу Орудие тогда, когда оно понадобится, и ни секундой раньше. Этот твой Зверь далеко не единственная тварь, что спит очень чутко.

Макнейл припомнил кое-какие слухи, что достигали его ушей в период войны против демонов, и невольно вздрогнул. Кое-кто поговаривал тогда, что эти дьявольские мечи представляют собой куда большую угрозу для всего мира, чем демоны и иже с ними: Не вдаваясь в полемику, Дункан распрямил плечи и двинулся вниз по лестнице. Очень скоро все трое исчезли в темноте, и даже светящиеся точки факела и фонаря скрылись за пеленой мрака.

Флинт и Танцор затворили люк. Дубовая плита оказалась такой тяжелой, что оба невольно охнули от удивления. Потом посмотрели на засовы, переглянулись и отошли в сторону.

– Стоило бы запереть, - заметил Вайлд. - Мало ли что.

– Если им придется возвращаться в спешке, - сказал Танцор, - то лишняя преграда будет очень некстати.

– А что, если они, возвращаясь, приведут с собой кое-кого еще?

Танцор улыбнулся:

– Вот потому-то мы и будем сидеть здесь и ждать.

– А ты, как всегда, самоуверен, низкорослый герой? - Вайлд смерил Танцора ледяным взглядом - Когда вся эта канитель кончится, я получу громадное удовольствие, разбив твою хваленую репутацию в пух и прах, любезный "мастер меча".

– Мечтай, мечтай, - невозмутимо ответил Танцор. Он перевел взгляд на крышку люка, помолчал и произнес: - Дадим им час времени, а потом спустимся вниз и начнем их разыскивать.

– Верно, - согласилась Флинт.

– Куда разумнее было бы отсюда убраться да сообщить тому подкреплению, которого вы дожидаетесь, что их всех тут ждет, - заметил Вайлд.

– Что ж, ты можешь так и поступить, - согласно кивнул Танцор. - Но все остальные здесь - солдаты полевой разведки. А разведчики не бросают своих товарищей в беде и не оставляют задание невыполненным. Уж мы-то свой долг знаем.

– И кроме всего прочего, - добавила Джессика, - Дункан нам друг, и мы не можем его бросить. А если он погибнет, мы за него отомстим.

Если сумеем, - глухо прозвучал голос Констанции.

 Глава 6

ЗВЕРЬ  

Ступеньки, казалось, уходили в бесконечность. Макнейл, Хаммер и Джек Чучело все шагали и шагали вниз; узенькое пятно света с трудом пробивалось сквозь густую тьму. Скудного освещения фонаря хватало лишь на то, чтоб разглядеть следующую ступеньку. А факел Джека позволял увидеть только смутный силуэт идущего впереди Хаммера. Но зато огонь приятно потрескивал, и знакомые звуки успокаивали пустившихся в опасный путь людей. Сержант неторопливо переставлял ноги с одной ступеньки на другую, упорно не прибавляя шагу, хотя Хаммер едва не наступал ему на пятки. Облепившая лестницу кровь превратилась в темно-красный лед, по лестнице можно было спускаться, лишь придерживаясь рукой за стену.

Макнейл считал про себя ступеньки, мечтая поскорей ступить на ровную поверхность пола подземной галереи и тем избежать риска свернуть себе шею. Их тут тринадцать - несчастливое, если верить приметам, число. Но, дойдя до тринадцатой ступеньки, Дункан обнаружил под ней еще одну. Сержант почувствовал, как сердце глухо забилось в груди, и усилием воли заставил себя дышать ровно и глубоко. Чего ради волноваться? Ошибся, наверное, в прошлый раз, вот и все. Тринадцать, четырнадцать - велика ли разница? Он ведь изрядно волновался тогда и вполне мог сбиться со счета. Однако за четырнадцатой ступенькой показалась другая, за ней еще одна. Макнейл досчитал до двадцати и остановился. Наклонился вперед, стараясь посветить фонарем как можно дальше. Лестница все уходила вниз, растворяясь в темноте, и никаких признаков коридора не было в помине.

– Что там у тебя? - спокойно поинтересовался Хаммер. - Чего мы остановились?

– Лестница: изменилась, - пояснил Макнейл. - Ступенек стало слишком много. Наверное, Зверь снова видит сны. Только теперь они другие.

– И что будем делать? - спросил Джек. - Пойдем дальше вниз в надежде, что рано или поздно лестница куда-нибудь да приведет?

– Больше ничего и не остается, - пожал плечами Макнейл. - Другой дороги туда нет. Идем дальше. А то слишком уж холодно стоять на месте.

– Холод действительно могильный, - согласился Джек. Сержант предпочел пропустить мимо ушей реплику о могилах и вновь зашагал вниз. Через несколько шагов ему надоело считать ступеньки: число их все увеличивалось и чем дальше, тем больше действовало на нервы. Теперь они уже на изрядной глубине, а лестнице все не видно конца. Холод пробирал их до костей, и с каждой минутой становилось все холоднее и холоднее. От дыхания Макнейла валил такой густой пар, что ему приходилось выдыхать, отвернувшись в сторону, иначе сквозь эти облака невозможно было бы что-то разглядеть. Волосы и одежда покрылись инеем. Оголенные руки и лицо уже онемели. Сержант изо всех сил сжал рукоять меча и фонарь, боясь, что потерявшие чувствительность пальцы выронят и то и другое. К запаху гниющей мертвечины постепенно добавился какой-то новый оттенок. Такого странного запаха Макнейлу отродясь не доводилось вдыхать, и он надеялся, что никогда и не придется. Вот так же может раздражать, например, чесотка, которую никакими силами не унять. Очень скоро сержант почувствовал непреодолимое желание яростно рубить и рубить мечом этот поганый воздух.

"Он спит там, под землей, уже бесчисленное множество столетий:"

Сержант продолжал сжимать рукоять меча, пока пальцы не начали болеть. Этот запах, эта тьма и эта сплошная неизвестность слишком уж сильно напоминают эпоху нашествия Леса Мрака: Дункан вдруг почувствовал, что в душе снова поднимается тот давно уже забытый страх. Он решительно отогнал воспоминания и сосредоточил внимание на скользящих ступеньках, стараясь не поскользнуться.

Но вот нога ступила на шероховатую земляную поверхность; в мягком золотистом свете фонаря показался вход в туннель. Осторожно ступая, Макнейл сделал еще несколько шагов и остановился, поджидая соратников. Он сразу понял, что перед ним не тот коридор, по которому они с Танцором проходили в прошлый раз. Этот проход оказался несколько шире, в диаметре составлял не меньше двух метров, может быть даже около двух с половиной. Неровный потолок покрыли извилистые трещины; осыпающиеся земляные стены, казалось, готовы были в любой момент рухнуть.

– Тесновато здесь для боевой схватки, - неожиданно проговорил Хаммер.

Слова его резко разорвали тишину, и Макнейл невольно вздрогнул. Сержант обернулся и увидел, что Хаммер насмешливо улыбается.

– Трясутся поджилки, а?

– У меня на то есть веские причины, - проворчал в ответ Дункан. - Когда я был тут в последний раз, то встретил не очень-то приятных субъектов. - Он еще раз огляделся по сторонам. - Только все это происходило в другом коридоре. Тот был поменьше, и все стены были в крови: Что ж, на этот раз мы, может быть, и отыщем следы исчезнувших из крепости трупов.

– Или золото, - добавил Хаммер. - Не будем о нем забывать, сержант.

Он протянул руку, дотронулся до стены, и земля сразу начала осыпаться.

– Скверно сработано. Могли бы, по крайней мере, обшить стены камнем или досками.

– Этот туннель, Хаммер, - снова заговорил Макнейл, - построили вовсе не люди. Точно так же, как и лестницу. Это просто Зверю снятся сны, и по одному из этих снов мы теперь разгуливаем.

– Слишком уж все реалистично для сна, - фыркнул Хаммер, сильно топнув ногой.

– Верно, - кивнул Джек. - Так что давайте надеяться, что Зверю не привидятся сегодня какие-нибудь кошмары.

С минуту все трое неуверенно переглядывались. Рука Хаммера потянулась к рукояти длинного меча, торчащей за его спиной, но вдруг он передумал, и рука опустилась. Макнейл пару раз кашлянул, будто прочищая горло. Ему не хотелось, чтобы эти двое подумали, будто он охрип от страха.

– Давайте двигать дальше. Неизвестно еще, далеко ли мы успеем уйти, прежде чем Зверь проснется. К тому же мы до сих пор не приблизились ни к телам погибших, ни к золоту.

– Мне только что пришла в голову одна неприятная мысль:- проговорил Джек. - Если мы с вами гуляем внутри одного из сновидений Зверя, то что случится со всеми этими галереями, когда Зверь проснется?

– В следующий раз, - Макнейл выразительно посмотрел Джеку в лицо, - когда тебе придет в голову неприятная мысль, сделай нам одолжение и оставь эту мысль при себе. Какой дьявол, по-твоему, мог бы мне сообщить, что тогда произойдет? Ясно одно: пока этот коридор вполне реален, что в данный момент главное. Ладно, идем дальше. Нечего терять время.

Он побрел по коридору, остальные двинулись следом. Макнейл все так же выставлял фонарь как можно дальше вперед; неяркое пламя скупо освещало прорытый в земле проход. Он полого опускался вниз и терялся где-то во мраке.

Дункан Макнейл всегда считал страх уделом слабаков, а к своему страху он относился как к одной из немногих вещей, которых следует всерьез стыдиться. Он признавал лишь одну разновидность страха - то здоровое чувство опасности, которое заставляет быть внимательным и осторожным. Но вот поддаваться страху, позволять ему полностью завладеть всеми твоими мыслями: Нет уж, увольте.

Если перед тобой опасность, не следует задавать стрекача, надо встретить ее лицом к лицу и сделать все для того, чтобы одолеть ее. Можно и отступить, если надо, но потом снова идти вперед. Настоящего страха, того дикого ужаса, что парализует волю и останавливает дыхание, Макнейл не испытывал никогда, а к тем, что испытывал подобные чувства, относился с жалостью: И все-таки был в его жизни случай, когда он сам испытал нечто подобное. Тогда, много лет назад. В ту пору, когда из густой пелены сплошного мрака бесконечным потоком нахлынули несметные полчища демонов. Они будто сами бросались на его меч. Бросались снова, и снова, и снова: Да, тогда Дункан Макнейл очень хотел от них убежать. И очень может быть, что именно так он и поступил бы, если бы не взошло солнце. Голубая луна исчезла, и орды демонов отхлынули. Но ведь он хотел тогда сбежать.

И вот теперь сержант опять посреди сплошной тьмы, среди тошнотворного запаха мертвечины. Он идет на бой с существом, которое неимоверно древнее и могущественнее всех демонов, вместе взятых. И плюс ко всему здесь, глубоко под землей, никакой утренней зари не предвидится.

Страх. Страх поднимается в душе Макнейла, ворочается где-то в желудке, поливает липким потом спину и лицо, невзирая на ужасный холод. Дункан почувствовал, что руки начинают дрожать, а дыхание становится прерывистым и хриплым. Да, он испугался. И всего огромного боевого опыта вместе с гордостью и чувством собственного достоинства оказалось недостаточно, чтобы подавить этот страх. Сержанту вновь захотелось повернуться и убежать. Бежать и бежать по этому проклятому коридору, потом по кровавой обледеневшей лестнице, потом по залам и комнатушкам крепости, а потом по лесу - до тех пор, пока крепость не останется далеко-далеко позади. И ведь это вполне можно сделать! Можно. Никто не станет попрекать Макнейла за то, что он предпочел доложить командованию обстановку и переложить на плечи начальников мысли о том, как следует поступить в данной ситуации. Очень многие сказали бы, что это вообще единственное трезвое решение. Но увы, сам Дункан Макнейл вовсе не относится к числу этих "многих". Констанция сказала, что Зверя надо уничтожить прежде, чем он проснется, иначе будет слишком поздно, и Макнейл ей поверил. Нет, отступать нельзя. На карту поставлены долг и честь. А потому, покуда у него есть меч и силы, чтобы его поднять, он будет делать то, что считает правильным. И плевать на нервы.

Туннель круто опустился вниз. Сержант решил не забивать голову тем, на какую глубину они уже успели забрести. Образ огромной толщи земли над головой, которая к тому же в любой момент готова обрушиться, не способствует хорошему настроению.

– И долго еще, интересно, мы будем так топать? - пробормотал Хаммер. - Уже целую вечность шагаем. И все вниз, вниз, вниз:

– Осталось уже немного, - вдруг сообщил Джек. - Скоро будем на месте.

Макнейл вдруг резко остановился и задумчиво посмотрел на Джека Чучело.

– Констанция говорила, что у тебя есть: опыт и определенные способности, которые могли бы нам здорово помочь. Скажи-ка, Джек, ты волшебник? Например, дар ясновидения у тебя есть?

– Вряд ли. - Джек пожал плечами. - Я просто чувствую - чувствую, что происходит с лесом и со всеми его обитателями. А еще деревья иногда дают мне силу, чтобы помочь сделать то, что я должен сделать. Но только иногда.

– А что говорят твои чувства по поводу этого места? - Макнейл продолжал не отрываясь смотреть Джеку в глаза. - И по поводу Зверя?

– Там, впереди, - заговорил Джек, и взгляд его сразу сделался задумчивым, - теперь уже совсем недалеко от нас, кто-то есть. Он спит, но знает о нашем приближении. Он очень холодный: И очень голоден.

Будто в ответ на слова Джека из глубины подземелья раздался оглушительный душераздирающий крик, будто заржал во всю глотку громадный обезумевший конь. Звук был таким громким, что людям, забравшимся в подземный ход, пришлось изо всех сил зажать ладонями уши. "Ржание" все продолжалось и продолжалось, и сила его нарастала с каждой минутой. Ни одно живое существо на земле не обладает столь мощными легкими, чтобы издавать звук такой громкости. А потом вдруг неожиданно наступила оглушающая тишина. Джек, Хаммер и Макнейл медленно опустили руки.

– Пора бы тебе извлечь тот, другой меч. - Сержант посмотрел Хаммеру в глаза. - Орудие.

– Нет, - стоял на своем Хаммер. - Не сейчас.

– Он нам понадобится!

– Ты ничего не понимаешь, - устало вздохнул Хаммер. - Просто ни черта не понимаешь.

Вайлд сидел в подвале крепости на куче мусора, то поджимая ноги, то снова их вытягивая. Он вообще терпеть не мог ожидания и теперь просто не знал, куда себя деть. Когда Вайлд хоть чем-нибудь занимался - все равно чем, - он чувствовал себя вполне сносно, но вот необходимость ждать действовала ему на нервы. В голову начинали лезть дурные воспоминания, мрачные предчувствия и тому подобный вздор Вайлд осмотрел свой лук и, в сто первый раз проверив, хорошо ли натянута тетива, вздохнул и опустил ладонь на рукоять меча.

Он перевел взгляд на Флинт и Танцора, невозмутимо восседавших возле люка. Их, похоже, ожидание ничуть не раздражает. Сидят себе и ведут неторопливую беседу; и лица у них спокойные и умиротворенные. Вайлд едва заметно улыбнулся. Да уж, Джессику ничто на свете не выведет из равновесия. Ему вспомнилось, как Джессика Флинт, стоя в углу внутреннего двора королевского замка, преспокойно ждала, когда наконец отворятся громадные ворота и начнется последняя, решающая битва Великой войны с демонами. В ярко сверкающей кольчуге она казалась особенно рослой и стройной; черные как смоль волосы были аккуратно связаны на затылке небольшим хвостиком. В тот день у Джессики на лице было точно такое же спокойствие. А Эдмонд Вайлд возбужденно расхаживал взад и вперед, и пот стекал по его спине. Он едва не лишился способности соображать от волнения и страха, но, увидев невозмутимое лицо Джессики, устыдился собственных переживаний настолько, что мигом совладал с собой. Ее уверенность вселила уверенность и в него. Этого Вайлд никогда не сможет забыть.

И вот теперь они снова вместе и снова готовятся к бою. Ситуация не слишком изменилась, но вот люди стали другими. Вернее, изменился именно он, Вайлд: Лучник вздохнул и решил думать о чем-нибудь веселом. Что сделано, то сделано, и лучше об этом забыть. Он перевел взгляд на Танцора. Вайлду всегда представлялось, что этот человек должен быть каким-то другим. Повнушительнее, что ли. В конце концов, это ведь "мастер меча", один из тех легендарных бойцов, что без труда выходят победителями из любого поединка. Никто не знает, сколько врагов успел этот Танцор отправить на тот свет, а посмотреть на него - так ведь совсем заурядный мужчина. Плюнь дюжину раз в базарную толпу - и всякий раз будешь попадать в точно такого же. Рот Вайлда медленно растянулся в улыбке. Что ж, мессир Гайлем, помнится, тоже не выглядел особенно солидным, но когда этот "мастер меча" тронулся рассудком и начал рубить всех встречных и поперечных, вся королевская рать оказалась бессильна остановить его. Для этой работы пришлось срочно вызывать не кого-нибудь, а именно Эдмонда Вайлда.

Лучник вдруг помрачнел. Лет десять назад именно он сидел бы на месте Танцора и беседовал с Джессикой. Десять лет назад у него было все. Он был общепризнанным героем войны, и Джесси гордилась знакомством с таким человеком. А теперь он просто один из множества беглых преступников, и какой-то там Танцор занял его, Вайлда, место возле Джессики.

Вайлд поиграл туго натянутой тетивой, почувствовал в руке ее приятную упругость. Вот где заключена настоящая сила! Сила, позволяющая кого угодно отправить на тот свет или навсегда сделать инвалидом, сила, которая может заставить мир повернуться в нужную тебе сторону. Судя по всему, скоро начнется бой. А потом вряд ли кому-нибудь придет в голову обвинять Вайлда в том, что одна из великого множества стрел ненароком чуть-чуть отклонилась от своего пути и продырявила какому-то "мастеру меча" хребет. А убрав с дороги Танцора, отобрать у разведчиков золото будет и вовсе не сложно. Вайлд усмехнулся. Сегодня к вечеру у него опять будет все. У него будет полновесная доля золотишка, он навсегда распрощается с Хаммером, и Джессика снова окажется там, где ей положено быть. Рядом с Вайлдом. Он ее уговорит. Ему всегда удавалось склонить Джесси на свою сторону, о чем бы ни шла речь.

Констанция прислонилась к обледеневшей каменной стене и украдкой рассматривала Вайлда. Из всей троицы преступников Вайлд беспокоил ведьму больше всего. Хаммер, конечно, опасный тип, но Констанция прекрасно понимала, что им движет. Джек Чучело, несомненно, оказался здесь лишь потому, что Хаммер его принудил. Но вот Вайлд: С виду тихий и вечно скалящий зубы лучник не внушает Констанции доверия. Когда он в первый раз заговорил с Джессикой, на лице его отразилась глубокая печаль и было в нем что-то трагическое, но сейчас там не видно ничего, кроме безжалостной жестокости. Так и хочется где-нибудь раздобыть меч, чтобы в случае чего было чем защищаться. Хотя ведьме, разумеется, бояться нечего. Если этот тип окажется настолько глуп, что попытается ей навредить, он очень скоро обнаружит, что у Констанции достанет сил с помощью волшебства разобраться с дюжиной таких молодцев. И все-таки что-то в Вайлде ее очень волнует, и притягивая и отталкивая одновременно. Перед Констанцией будто приоткрывается трагедия жизни этого человека, когда-то пылкого романтика, а теперь жестокого циника.

Ведьма задумчиво покачала головой и, решив не думать больше о Вайлде, посмотрела на закрытую крышку подземелья. Ей очень хотелось оказаться теперь там, внизу, возле Дункана, но, увы, приходилось слушаться голоса разума. Она слишком уязвима для Зверя, и Зверь прекрасно об этом знает, даже когда спит. Ее присутствие стало бы новым источником опасности для Дункана, а опасностей у него теперь и без того хватает. И в этом виноват его упрямый характер. Дункан никогда не согнется, в какую бы бурю ни попадал, никогда не позволит себе проявить слабость. А ведь всем известно, что даже прочнейшая сталь ломается, когда ее пытаются согнуть.

"Дункан, Дункан: Следи как следует, чтобы тебя не ударили в спину. И возвращайся поскорей".

Флинт и Танцор продолжали сидеть бок о бок, терпеливо дожидаясь момента, когда придется обнажить клинки. Вот так сидеть рядом и ждать боя им приходилось уже бесчисленное множество раз. Сейчас Джессика не спеша полировала клинок какой-то тряпкой; вообще-то меч не нуждается в чистоте, но привычная процедура хорошо успокаивает нервы, позволяет расслабиться. Танцор просто сидит сложа руки, положив меч на колени - как всегда спокойный и невозмутимый. И как всегда готовый в любой миг вскочить и пустить свой меч в ход. На его лице не заметно никаких следов волнения или тревоги: А впрочем, разве у этого человека можно что-нибудь понять по лицу? Глаза его устремлены куда-то вдаль. Девушку заинтересовало, о чем сейчас размышляет ее напарник. Вот уже без малого восемь лет они вместе служат и спят в одной постели, но она и теперь вынуждена довольствоваться лишь смутными догадками о том, что же этого человека занимает, когда он сидит вот так, полностью отрешившись от всего мира.

Танцор совсем не похож на других людей. Едва ли не половину своей жизни он проводит в каком-то своем, одному ему известном мире. Флинт была уверена, что Танцор ее по-настоящему любит, но вот узнать его как следует оказалось не под силу даже ей. Он всегда был малоразговорчив, а в последние годы вообще ограничивается тем, что позволяет Джессике говорить от имени их обоих. Не то чтобы он слишком медленно соображал или страдал излишней застенчивостью; у него просто не возникало желания разговаривать. Если Танцору приходится доказывать свое мнение, он, как правило, проделывает это с помощью меча.

– Слышь, Танцор:

– Да?

– А как ты думаешь, они действительно смогут прикончить Зверя?

Танцор пожал плечами:

– Возможно. У Хаммера ведь есть Адское Орудие, а в этих мечах поистине громадная сила.

– Но что, если: если этой силы не хватит? Какие тогда у нас останутся шансы?

– Я бы сказал, что почти никаких. Но все-таки придется попробовать. От нас теперь слишком много людей зависит.

– Так бывает почти всегда. Но только на этот раз мы можем слишком глупо погибнуть.

– Ну, это издержки профессии.

– Ты хоть немного боишься, Гайлс?

– Нет. Страх только мешает сосредоточиться. А ты?

– Да.

– Не надо. Я ведь здесь, с тобой. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Джессика.

Флинт крепко сжала его руку. Они посмотрели друг другу в глаза и долго не отводили взгляда. А потом из подземелья раздался страшный нечеловеческий крик. Он проникал сквозь дубовую крышку люка и заполнял весь подвал. На стенах и на полу начал трескаться лед, с потолка посыпались сосульки. Флинт и Танцор вскочили на ноги, мгновенно выхватив оружие. Констанция и Вайлд огляделись по сторонам в поисках врагов. А крик все продолжался и продолжался, дикий и оглушительный. А потом вдруг наступила тишина.

– Они разыскали Зверя, - заметил Вайлд.

– Или он их разыскал, - невесело поправила Констанция.

Она резко вскинула ладонь, прося тишины, и стала к чему-то прислушиваться.

– Послушайте: Замечаете что-нибудь?

Все трое затаили дыхание, пытаясь различить в тишине хоть какой-нибудь звук. Вот откуда-то издалека, по всей видимости сверху, послышалось несколько неясных, едва различимых шорохов. Флинт и Танцор переглянулись и привычно взмахнули клинками, разминая руки, Вайлд поднялся на ноги и приложил к тетиве стрелу. Флинт поглядела на него и медленно покачала головой:

– Нет, Эдмонд. Вы с ведьмой останьтесь здесь и охраняйте вход в подземелье, а мы с Гайлсом сходим проверим, что происходит там, наверху.

Сперва ей показалось, что Вайлд начнет спорить, но он просто пожал плечами и снова уселся на груду хлама. Флинт помедлила: ей захотелось объяснить, что она говорит это вовсе не потому, что не доверяет Эдмонду, но, решив в конце концов, что тот все равно не поверит, не стала пускаться в объяснения.

Она подошла к ведущей наверх двери и распахнула ее. Звуки вдруг замерли. Танцор снял со стены один из факелов и протянул Джессике. Взяв факел, Джессика двинулась вверх по лестнице. Гайлс пошел следом, не отставая ни на шаг и держа наготове меч. Констанция затворила за ними дверь.

Флинт и Танцор, поднявшись по лестнице, вышли в узенький коридор, остановились, огляделись по сторонам и прислушались. Здесь факел почему-то светил ярче, чем в подвале, хотя воздух здесь был такой же, как и там. Коридор уходил вдаль и был совершенно пуст. Флинт нахмурилась. Странные звуки слышались теперь громче, а источник их, казалось, стал гораздо ближе, но разведчикам по-прежнему не удавалось понять, что же это за шорохи и откуда они доносятся. Казалось, будто кто-то где-то скребется. Где-то и впереди и сзади, как бы нигде и в то же время со всех сторон. Флинт поняла лишь одно: звуки слишком уж странные и совершенно неестественные. В природе таких просто не бывает.

– Смахивает на крыс, - вполголоса произнес Танцор, - бегающих где-то между перегородками.

– Я сотни раз слышала крыс, - возразила Джессика, - они не так шуршат. Ты мог бы определить, откуда эти звуки исходят?

– Нет. - Танцор задумчиво пошевелил мечом. - Но откуда бы они ни шли, они с каждой минутой приближаются.

Флинт хмыкнула и двинулась дальше по коридору. В дрожащем свете факела по стенам и по полу плясали тени. Сперва разведчикам показалось, что здесь, в коридоре, гораздо теплее, чем внизу, но очень скоро ситуация изменилась. Холодало буквально на глазах. Небольшие пятна изморози на стенах начали быстро увеличиваться; в неподвижном воздухе замаячили скопления тумана. Флинт в недоумении остановилась. Гайлс вопросительно посмотрел на девушку. Туман: Здесь, внутри крепости?! Да это же просто невозможно. Не бывает такого! Глубоко-глубоко внутри помещения, даже не в фойе каком-нибудь, а в самой середине здания, в такой дали от двора:

"Зверю снятся сны: И во сне он видит мир таким, каким этот мир был в те времена, когда спящий в последний раз разгуливал по земле".

Джессика вспомнила слова ведьмы и вздрогнула. Сколько же этот Зверь проспал в своем убежище, если все его воспоминания о мире сводятся к сплошному льду, морозу и пронизывающему до костей холоду? Она покрепче сжала рукоять меча и решительно встряхнула головой, отбрасывая посторонние мысли. Порассуждать можно и потом. В более спокойной обстановке. А пока что надо выяснить, что или кто издает там эти непонятные звуки и насколько это опасно. Она попросила Танцора оставаться на месте, а сама медленно двинулась дальше, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Непонятный шум становился все громче и отчетливее, будто с каждой минутой приближался откуда-то издалека, едва ли не из-за горизонта. К скрежету и царапанью добавились звуки, напоминающие не то рычание, не то фырканье. Казалось, они доносятся со всех сторон, просачиваются сквозь потолок, стены и даже сквозь пол. Морозная дымка повисла уже во многих местах посреди коридора; клубы тумана извивались и ворочались, слегка поблескивая в свете факела. Девушка вдруг обнаружила, что слишком далеко ушла, и остановилась. Она посмотрела назад, туман за ее спиной уже совсем сгустился. Фигура Гайлса виднелась лишь неясным силуэтом в сплошной серой мгле, а дверь на лестницу, спускающуюся в подвал, растворилась без следа. Джессика торопливо вернулась к Танцору, и они молча встали спина к| спине, выставив перед собой клинки.

– А звуки все громче, - помедлив, проговорил Гайлс. Голос его, как всегда, звучал ровно и невозмутимо.

– Точно, - отозвалась Флинт. - Не нравится мне все это, Гайлс. Слишком уж похоже на заранее спланированную западню.

– И что ты предлагаешь? Вернуться со всеми предосторожностями в подвал?

– Да. Тут мы слишком уж отрезаны от своих. А они точно так же отрезаны там. Пошли.

Внимательно глядя по сторонам, они зашагали по коридору. Густые клубы тумана вызывали наибольшее подозрение, и Джессика с Гайлсом, напрягая глаза, всматривались в сгустки морозной дымки, каждую минуту ожидая нападения. Странные звуки становились все громче, и в них появился угрожающий оттенок, будто им не было уже смысла скрывать свою истинную природу. Джессике показалось, будто за пеленой тумана что-то шевелится: Они подходили все ближе и ближе к двери. Что бы там ни бродило по коридорам, поворачиваться к нему спиной они не испытывали никакого желания. Флинт чувствовала огромную радость оттого, что рядом с ней Танцор. Молчаливое присутствие этого человека, всегда спокойного и невозмутимого, вселяло в нее уверенность. Туман вдруг сгустился настолько, что стал совершенно непроницаемым. Теперь разведчиков окружала сплошная молочно-белая масса. Казалось даже, будто она светится, наполняя коридор жутковатыми отблесками. В тумане теперь можно было ясно различить какие-то темные фигуры, высоченные, тощие и чем-то напоминающие человеческие. Загадочные тени то выступали наружу, то вновь погружались в непроницаемый туман. Джессика так и не поняла, сколько же их там бродит. Она искоса посмотрела на Танцора, дабы проверить, видит ли эти привидения ее друг, и по его мрачной улыбке и поднятому вверх клинку поняла, что это вовсе не мираж.

Темные фигуры все приближались, но Джессика не решалась прибавить шагу. Вдруг эти типы подумают, что она испугалась? Вот одна из темных фигур неожиданно вынырнула из тумана прямо напротив Джессики. Флинт широко открытыми глазами уставилась на это чудо, не в силах вымолвить ни слова. Существо было никак не меньше двух с половиной метров ростом и сгибалось едва ли не пополам, чтобы не задеть головой потолок. Оно оказалось грязно-белого цвета и было таким худым, что скорее напоминало ысохший скелет, чем живое существо. Кости удерживались на своих местах множеством длинных и тонких, как веревки, мускулов, все время вздувавшихся и поворачивавшихся под тонким слоем бледной кожи. Руки загадочного существа простирались на добрых полтора метра, ладони свисали гораздо ниже колен. Длинные костлявые пальцы были украшены мощными изогнутыми когтями. На продолговатом черепе зиял хищно оскаленный рот с дюжиной напоминающих обоюдоострые кинжалы зубов. Узкие щелки глаз излучали ярко-красный свет, зрачков не было вообще. Когтистые ступни громко заскрежетали по каменному полу. Непонятное существо медленно двинулось на разведчиков, кровожадно фыркая и оскаливая зубы.

– Что это еще за дрянь? - прошептал Танцор. - Демон какой-нибудь?

– Не думаю, - проговорила Флинт, судорожно пытаясь перевести дыхание. - Мне кажется, это существо жило в ту же эпоху, что и Зверь. Однажды я видела этих уродов на картинках в старинной книге, которую привезли из Северных Ледяных пустынь. Древний автор называл таких созданий троллями. Считается, что они давно вымерли.

– Тогда какого черта они делают здесь?

– Зверь: Зверь вспоминает о них.

– Слишком уж цепкая у парнишки память. Что-то он мне нравится все меньше и меньше. Так что будем делать, Джессика?

– Приготовься. Я досчитаю до трех и побегу к двери в подвал. Ты пока их задержишь здесь, а я открою дверь. А потом бросай все к чертям и тоже беги ко мне. Идет?

– Идет.

– Не забывай поглядывать за спину, Гайлс.

– Не сомневайся, не зазеваюсь.

Флинт улыбнулась, вполголоса сосчитала до трех и, резко развернувшись, побежала вдоль по коридору. Тролль рванулся за ней, но Танцор тут же преградил ему путь. Тролль вскинул костлявые руки, целясь когтями человеку в лицо. Меч Гайлса описал короткую смертоносную дугу. Противник попытался отскочить, но реакция у него была замедленная. Клинок врезался в узкую выступающую вперед грудную клетку, прорезал ее слева направо и вместе с фонтаном крови вышел наружу. Тролль завопил, рухнул на колени и обеими руками зажал страшную рану. Между пальцами ручьями потекла кровь. На полу задымилась темно-красная лужа. Из тумана вдруг выскочили другие тролли и с кровожадным огнем в красных узких глазках прыгнули на Гайлса. За ними в морозной дымке появлялись все новые и новые тени, дожидаясь своего второго рождения, появления в мире человека. По-прежнему улыбаясь, Танцор размахивал мечом направо и налево.

Флинт бежала по коридору. Позади отчетливо слышались звуки сражения - хищное рычание и истошные вопли троллей да глухие удары клинка Танцора, разрубающего живую плоть. Вот из тумана вынырнула дверь, и Джессике пришлось резко затормозить, чтобы не врезаться в нее головой. Флинт запихнула меч в ножны и схватилась за дверную ручку. Пальцы от холода до того онемели, что она почти не почувствовала прикосновения. Джессика зло выругалась и поднесла правую ладонь к пламени факела. Пальцы постепенно начали оживать; вместе с теплом пришла боль. Девушка поморщилась, размяла руку, вновь попыталась открыть дверь, и наконец ей это удалось. Флинт обернулась к Танцору и крикнула, чтобы он побыстрей возвращался. Грохот боя оборвался, и на смену ему пришли звуки бегущих шагов и злобные завывания бросившихся в погоню троллей. Вот из-за пелены тумана вынырнул Гайлс; тролли следовали за ним по пятам. Их было слишком много; Флинт сразу сбилась со счета. Яростные вопли этих существ заполнили весь коридор, гулкое эхо гуляло среди голых каменных стен. Танцор проскользнул в открытую дверь, Флинт шмыгнула следом, быстро обернулась, захлопнула дверь прямо перед носом дюжины оскалившихся троллей и остановилась, лихорадочно отыскивая засовы. Засов оказался только один. Джессика задвинула его до упора. С той стороны что-то сильно ударило в дверь. Дубовая доска содрогнулась. Джессика и Гайлс отступили на шаг. Они привалились к каменной стене и, тяжело дыша, прислушивались к рычанию, визгам и грохоту в коридоре.

– Засов долго не выдержит, - произнесла девушка. - Лучше бы нам идти в подвал. Ту дверь можно по крайней мере заблокировать.

– Верно, - кивнул Танцор.

– Сколько там этих тварей?

– Многовато.

Флинт решила пока не заострять на этом внимания и, отдышавшись, помчалась вниз по лестнице. Танцор в последний раз взглянул на содрогающуюся дверь и побежал вслед за Джессикой. Тоненькие ручейки тумана уже просачивались из коридора сквозь щели. Флинт распахнула дверь внизу лестницы, шагнула в подвал и нетерпеливо оглянулась, дожидаясь напарника. Едва тот вошел, как она сунула ему в руку факел, затворила дверь и заперла ее на оба засова. Танцор невозмутимо воткнул факел в ближайшее гнездо на стене. Констанция и Вайлд вопросительно смотрели на взволнованных разведчиков.

– Что там, черт побери, происходит? - заговорил лучник. - Нашли что-нибудь?

– Встретили неких живых существ, которые вот уже не одно столетие считаются вымершими, - сообщил Танцор. - Долговязых таких костлявых типов, очень зубастых и с увесистыми когтями. В общем, троллей.

– Это же всего лишь старинные легенды, - покачала головой Констанция.

– Послушайте, вы, - вспылила Флинт, - все трое! Может, все-таки заткнетесь да поможете мне построить возле двери хорошую баррикаду? Там, наверху, по меньшей мере дюжина этих "старинных легенд", и они направляются сюда. А дверца эта не надолго их задержит.

Вчетвером они подтащили к двери наиболее тяжелые из сваленных в подвале предметов и установили их покрепче. Обледеневший пол помогал перетаскивать даже самые увесистые штуковины. Разведчики и Вайлд едва успели закончить строительство баррикады, как по ту сторону двери послышались глухие звуки множества торопливых шагов. Укрывшиеся в подвале люди отошли на несколько шагов и приготовились к бою. В дверь кто-то ударил. Потом к первому когтистому кулаку присоединился второй, третий, четвертый. Грохот все усиливался, пока не стал походить на барабанный бой. Там, за дверью, длинные когти врезались в дубовую древесину и рвали ее на куски. Кованые засовы ходили ходуном.

– А ты не сможешь как-нибудь остановить их своим волшебством? - произнесла Флинт, оборачиваясь к Констанции.

– Маловато у меня сил осталось, - печально улыбнулась ведьма, - но попробовать стоит.

Она подняла левую ладонь, и между пальцами вспыхнуло мягкое голубоватое пламя. Языки огня плясали по руке, как солнечные зайчики. Ведьма пробормотала что-то себе под нос, и вдруг пламя рванулось вперед мощной струей, достигло двери и прошло сквозь нее, не оставив на древесине никаких следов. Грохот и скрип костей тут же прекратились. Тролли хором взревели от досады и боли. Потом воцарилась тишина. Но через несколько секунд грохот возобновился с новой силой. Констанция озабоченно сдвинула брови и невесело покачала головой.

– Они слишком сильны. Я не могу с ними сладить. Я же не чародейка, а обычная ведьма. Через несколько минут эти твари вышибут дверь, и я ничего не смогу сделать, даже если напрягу все свои силы.

– Может быть, хоть что-нибудь получится? - с надеждой спросила Флинт.

Ведьма помолчала немного.

– Что ж, пожалуй, я сумею чуть-чуть облегчить нам жизнь, - улыбнулась она.

Констанция бросила взгляд на толстый слой льда на полу, и в ту же секунду лед покрылся извилистыми трещинами и разлетелся на мелкие осколки.

– Теперь, по крайней мере, ноги не будут скользить, когда мы будем встречать гостей.

Вайлд посмотрел на ведьму.

– А почему ты так уверена, - заговорил он, - что нам непременно придется их встречать? Дверь-то из монолитной дубовой плиты. Да и баррикада наша кажется вполне добротной.

– Это не замедлит их продвижения, - невозмутимо сообщила Констанция. - Тролли не принадлежат к реальному миру, а потому могут стать настолько сильными, что сметут на своем пути все преграды. Зверь вот-вот проснется, и он знает, что мы представляем для него опасность.

Удары становились все громче. Дверь затрясло. Вслед за ней начала ходить ходуном и баррикада. А в следующий миг дверь треснула сверху донизу, и все сваленные возле нее тяжелые предметы разлетелись в разные стороны. Люди отскочили в сторону. Трещина в мощной дубовой доске все расширялась, и вот наконец дверь развалилась на две половины и рухнула. В проеме показались оскалившиеся морды троллей. Люди храбро двинулись им навстречу; тролли завыли, зашипели и кровожадно застучали громадными зубами. Костлявые лапы, извиваясь, потянулись вперед. Свет факелов поблескивал на длинных кривых когтях.

Флинт и Танцор заслонили собой ведьму. Вайлд приложил к тетиве стрелу. Тролли хлынули в подвал. Тетива Вайлда запела, и ближайший тролль упал на спину Из кроваво-красного глаза торчала длинная стрела. Лучник уложил еще двоих костлявых существ, а потом был вынужден отойти. Толпа троллей хлынула на Джессику с Гайлсом. Разведчики встали плечом к плечу, и клинки их ярко засверкали в мерцающем свете. Они рубили троллей легко и как будто даже не напрягаясь. Казалось, эти костлявые твари для них не более серьезный противник, чем клубы тумана, из которого те вышли. В воздух вздымались фонтаны крови; она дождем падала вниз, разливалась по обломкам льда на полу и наполняла воздух густым паром.

Вот струя крови попала Танцору на запястье, и он почувствовал, как кожу обожгло, словно рука его попала в огонь. Танцор вполголоса выругался. Сквозь дверной проем троллям удалось пролезать лишь по одному, иногда по двое, а Гайлс, несмотря на яростный напор врага, не отходил ни на шаг. Меч его летал из стороны в сторону с такой скоростью, что даже самый опытный фехтовальщик не смог бы проследить за его движениями. И вслед за клинком вздымались все новые и новые фонтаны крови. Танцор рубил, замахивался, снова рубил: На одно дыхание приходилось три-четыре взмаха меча. Тролли падали один за другим. Их когтистые лапы с неослабевающей яростью тянулись к "мастеру меча", как всегда пренебрегающему любыми доспехами, но тот всякий раз опережал их на долю секунды, и клинок оказывался на какой-нибудь сантиметр дальше, чем могли достать когти троллей. Поверженные враги сыпались на пол, истошно вопя и извиваясь в лужах крови.

Флинт дралась бок о бок с Танцором, задорно ухмыляясь и вовсю размахивая окровавленным мечом. И справа и слева от нее уже валялись целые груды долговязых костлявых тел, мертвых и умирающих. Разумеется, она не может так искусно орудовать клинком, как Танцор; опыта и мастерства у нее, конечно, поменьше, но ведь все-таки она всю свою сознательную жизнь прослужила в королевской страже. Она не раз одерживала победу в поединках с лучшими фехтовальщиками страны. В последнем сражении войны с демонами, когда решалась судьба Лесного королевства, Джессике пришлось сражаться в кольчуге с чужого плеча да еще вместо привычного меча размахивать чужим, непривычным для нее клинком: С тех пор ее уже мало что могло вывести из равновесия. Теперь она методично рубила ухмыляющиеся клыкастые рожи, не обращая внимания на усиливающуюся с каждой минутой боль в руках и спине. Она ведь солдат полевой разведки. Она будет драться до тех пор, пока не упадет.

Вайлд выпускал стрелу за стрелой, раз за разом поражая тех троллей, что пытались прорвать заслон Флинт и Танцора. Тролли явно намеревались одолеть численным превосходством. Вайлд уже давно сбился со счета, а эти твари все выныривали и выныривали из темного дверного проема. Но вот стрелы иссякли - гораздо раньше, чем лучник на это рассчитывал. Вайлд аккуратно отложил лук и пустой колчан и извлек из ножен меч. Он помахал клинком в воздухе, разминая руку, и перевел взгляд на двоих разведчиков, продолжающих противостоять бесконечному натиску кровожадных троллей.

"Совсем как в старые добрые времена, Джесси".

На всякий случай Вайлд лишний раз огляделся по сторонам. Может, где-то в углу найдется-таки еще одна дверь, еще один выход? Увы, на глаза не попалось ничего, кроме скрывающего подземные галереи люка, а Эдмонд Вайлд давно уже решил, что в этот люк его никаким калачом не заманишь. В общем, какой бы скверной ни была ситуация, ему остается лишь одно: связать свою судьбу с солдатами полевой разведки его величества. Вайлд встряхнул головой, выждал удобный момент, шагнул вперед и встал рядом с Джессикой. Тролли рычали и выли, падая под ударами его меча, и эти предсмертные крики успокаивали Вайлда и вселяли в него уверенность. Да уж, давненько ему не приходилось сражаться против такой огромной толпы. И Вайлд никогда не забывал, почему перестал участвовать в таких битвах. В подобной ситуации слишком легко превратиться в покойника.

И все-таки Вайлд продолжал сражаться. Другого выхода просто не было. Очень скоро лучник припомнил позабытые им навыки. Клинок стал двигаться легко и даже элегантно. Если бы Джессика сейчас смогла улучить хотя бы миг, чтобы оглянуться и посмотреть на него, то обнаружила бы перед собой того самого Эдмонда Вайлда, которого когда-то, много лет назад, она так хорошо знала.

Констанция вскинула руки и продолжала держать их над головой, произнося заклятия и пытаясь мобилизовать все оставшиеся силы. Сегодня ей довелось ворожить слишком часто, она истратила почти всю энергию, и теперь лишь громадным усилием воли поддерживала в себе способности к волшебству. Констанция произнесла магическую формулу, и между ее ладонями образовалось ослепительное облако света. В левом виске ведьмы начала разгораться боль, из ноздрей полилась струйка крови. Констанция решила не обращать на подобные мелочи внимания. Придется ее организму вытерпеть эту нагрузку до конца. Ну a не выдержит: Во всяком случае, другого выхода нет.

Четверо обороняющихся все сражались и сражались, закрывая вход в подвал собственной грудью, собственным мастерством, собственным мужеством. Тролли падали и умирали, но на смену погибшим выскакивали все новые и новые. Их всегда оказывалось достаточно, чтобы четверка людей не знала ни секунды отдыха.

Очень глубоко под землей, на немыслимом расстоянии от подвала крепости, коридор наконец перестал опускаться. Макнейл остановился, Хаммер и Джек подошли к нему. Впереди виднелась дыра, там туннель обрывался. Макнейл понял, что впереди лежит пропасть, но определить ее размеры не было никакой возможности. Быть может, коридор ведет в некую пещеру? Сержант осторожно сделал еще несколько шагов, остановился в самом конце туннеля и вытянул вперед руку со светильником. Бледно-золотистый свет фонаря отразился во множестве мелких кристалликов, усеявших стены пещеры. Кристаллы ярко засверкали, будто далекие звезды на безлунном ночном небе, и в их свете стало отчетливо видно такое огромное пространство, что у Макнейла захватило дух. Всю пещеру факел осветить не мог, но тем не менее сержант сделал вывод, что длина зала не меньше полумили, а высота, пожалуй, еще больше. Подземный коридор выводил прямо в середину пещеры и обрывался в нескольких сотнях метров от пола. Вдоль стены пещеры тянулся небольшой каменистый выступ - что-то вроде тропинки - длиной метров пятнадцать. Тропинка кончалась у входа в какой-то другой туннель, расположенный метра на три ниже первого. Макнейл внимательно осмотрел выступ на стене и помрачнел., Тропа едва достигала полуметра в ширину. Она была завалена растрескавшимися камнями. Казалось, кто-то наспех и притом не слишком старательно вырубил эту дорожку в скалистой породе. Дункан посмотрел вниз, в пропасть, дно которой скрывала тьма, и почувствовал сильное головокружение. Он отвернулся и начал глубоко и медленно дышать, чтобы успокоиться.

Джек и Хаммер стояли по обе стороны от Макнейла и тоже смотрели в бездну. Блестящие кристаллики напоминали множество глаз, все видящих и все понимающих. Хаммер глубоко вздохнул. Эта немыслимая пещера действовала на психику, и он вдруг почувствовал себя таким маленьким, таким незначительным и беспомощным: А Джонатан Хаммер не привык к подобным ощущениям.

Джек долго рассматривал узенькую, вырубленную в стене тропу. Да уж, если сорвешься вниз, лететь придется долго.

– А как по-вашему, далеко ли до дна? - проговорил он наконец.

– Кто его знает, - ответил Макнейл. - Но уж, во всяком случае, расстояние изрядное.

– Думаешь, Зверь там, внизу?

– Похоже на то, ведь больше ему негде быть, - вступил в разговор Хаммер. - Но вот золото: Интересно, оно тоже внизу или где-то там, за тем коридором?

Макнейл помрачнел. На этой ненадежной тропинке они будут слишком уязвимы, и в случае нападения преимущество будет не на их стороне. И в то же время они должны туда идти. А иначе зачем было затевать всю эту канитель? Чтобы остановиться на полдороге и повернуть назад? Хаммер прав - золото может быть лишь в двух местах: либо на дне пропасти, либо там, куда ведет тропа. А спуститься на самое дно провала куда сложнее, чем добраться до второго коридора. Макнейл неторопливо заговорил:

– Верно, Хаммер. Есть смысл двинуть по этой дорожке. Я пойду первым.

Он ступил на тропу, осторожно ощупал ногой камни и, убедившись, что они выдержат, медленно зашагал вперед. Несмотря на трещины и неровности, скала оказалась достаточно прочной. Макнейл прижался спиной к стене и осторожно сделал следующий шаг. Один раз он глянул вниз и чуть не свалился в пропасть. Он перевел взгляд на маячащую впереди дырку в стене. До нее ведь всего каких-то пятнадцать метров вдоль стены да три метра вниз, причем тропинка опускается довольно плавно. Стоя в конце коридора, он решил, что дорога совсем короткая, но сейчас она показалась ему бесконечной. Сержант поплотнее вжался в стену - это придало ему уверенности.

Хаммер выждал с минуту и, убедившись, что дорога относительно безопасна, двинулся вслед за Макнейлом. Джек подождал, пока Хаммер отойдет на несколько шагов, и пошел за ним.

Джеку бездонная пропасть не внушала никаких суеверных страхов. В лесу ему не раз доводилось карабкаться на макушки самых высоких деревьев просто для собственного удовольствия. И к тому же он не любил тесное пространство коридоров, так что теперь, оказавшись в этой огромной пещере, он почувствовал себя легко и свободно. Джек шел за Хаммером спокойно и неторопливо, высоко поднимая факел и с живым любопытством глазея по сторонам.

Вторая дыра в стене пещеры действительно оказалась входом в следующий туннель. Макнейл остановился в конце тропы, присел на корточки и при свете фонаря стал всматриваться в глубину открывшегося перед ним коридора. Вход был круглого сечения, диаметром около двух метров, и, судя по всему, коридор представлял собой туннель, высеченный в скале. Макнейл вдруг представил себе некоего чудовищного червя, вгрызающегося в камень: Он внимательно осмотрел коридор. Впереди было пусто. Сержант печально вздохнул и пошел вперед. Хаммер и Джек шли следом.

Метров через восемь-десять туннель вывел их в другую пещеру, но теперь уже меньшего размера. И в этой пещере, небрежно сваленные друг на друга, валялись сотни добротных кожаных мешков с гербовыми печатями казначейства Лесного королевства. Хаммер подбежал к груде мешков и присел рядом с ними на корточки. Он ухватил тот, что поближе, и нетерпеливо дернул за шнурок. Мешок раскрылся, Хаммер запустил в него пятерню и извлек полную горсть сияющих золотых монет. Он долго разглядывал золото, потом медленно разжал пальцы, и новенькие монетки со звоном посыпались в мешок. Хаммер склонил голову набок, удовлетворенно улыбнулся и стал слушать перезвон бьющихся друг о друга кусочков золота.

– Сто тысяч дукатиков, - с расстановкой произнес он.

– Только не строй слишком уж далеко идущих планов, Хаммер, - спокойно посоветовал Макнейл. - Золото принадлежит государю и впредь будет принадлежать только ему. Ты заслужил хорошее вознаграждение, и я позабочусь, чтобы ты получил его сполна, но на большее не рассчитывай.

В ответ Хаммер лишь улыбнулся. Потом завязал мешок и бросил его в общую кучу.

Джек Чучело равнодушно взирал на эту сцену. В лесу золото - вещь совершенно никчемная. Джеку оно нужно не больше, чем корове седло: Но вдруг лесной житель нахмурился и поднес факел к одной из стен. В мерцающем свете показалось небольшое отверстие, проделанное возле самого пола и почти незаметное за грудой мешков с деньгами. Джек обратил внимание Макнейла на свою находку, и они вдвоем, опустившись возле дыры на колени, заглянули внутрь. Диаметр круглого отверстия едва дотягивал до метра; оно уходило в глубь скалы, образуя еще один туннель. Стены его тоже оказались совершенно гладкими.

– Как ты думаешь, - посмотрел на Макнейла Джек, - стоит туда заглянуть?

– Почему бы и нет? - пожал плечами сержант. - Раз уж мы здесь, можем обследовать и этот туннель. Но только вот что, Джек: Будь повнимательнее. Если почувствуешь что-нибудь неладное, говори сразу. Все это золотишко оказалось здесь не без причины, и у меня такое чувство, что нас просто водят за нос. Констанция предположила, что Зверь, возможно, использует золото как приманку, чтоб заманить нас в подземелье.

– Но зачем, - недоуменно спросил Джек, - мы ему вдруг понадобились? Какой от нас прок?

– Хороший вопрос, Джек! Найти бы еще на него хороший ответ: А впрочем, мне почему-то кажется, что ответ этот будет не слишком хорошим. Хаммер!

– В чем дело? - Хаммер торопливо обернулся.

– Тут еще один какой-то коридор. Мы с Джеком собираемся пойти посмотреть, куда он ведет. Не хочешь ли присоединиться?

Хаммер улыбнулся и покачал головой:

– Надо же кому-то остаться здесь и присмотреть за золотом.

– Знаешь, почему-то я сразу подумал, что ты ответишь именно так, - улыбнулся в ответ Макнейл. - Ладно, потешься пока зрелищем. Оставь факел здесь, Джек. Хватит нам одного фонаря.

Сержант опустился на четвереньки и пополз в туннель. Джек передал Хаммеру факел и последовал за разведчиком. Хаммер проводил их взглядом и вновь переключился на золото. Медленно шевеля губами, он начал пересчитывать мешки.

Туннель был очень узким, и люди с трудом продвигались вперед. Стараясь побыстрее выбраться из него, Макнейл торопливо переставлял ноги и руки. Фонарь он толкал перед собой, и тусклый свет отражался от гладких каменных стен. При таком слабом освещении проход казался уже, чем на самом деле, и сержант почувствовал первые признаки клаустрофобии. Он упрямо продолжал ползти вперед, в едва рассеиваемую фонарем тьму. Сзади слышались шаги - если, конечно, шлепание коленями и ладонями по каменистому полу можно назвать шагами - Джека Чучела. Эти звуки вдруг напомнили Дункану ползающих по подземельям великанов, слепых и тупо целеустремленных: Сержант встряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и тут ладони его соскользнули с гладкого пола и коснулись шероховатой каменной поверхности. Узкий проход закончился; впереди лежал еще один пещерный зал. Макнейл выбрался на открытое пространство, выпрямился во весь рост и поднял фонарь повыше. Вслед за ним вылез Джек и тоже встал рядом. Вдруг они увидели такое, что волосы у них на голове зашевелились.

Мужчины, женщины и дети, нашедшие в пограничной крепости смерть, все до единого лежали здесь, в дальнем конце зала, сваленные в одну гигантскую кучу. Казалось, их просто побросали сюда и оставили гнить. Зал был метров тридцати в поперечнике, и тела погибших заполняли его наполовину, уложенные от стены до стены и от пола до потолка. На каждом трупе отчетливо виднелись следы насильственной смерти. Почти все они были перемазаны засохшей кровью. Макнейл смотрел на груду тел, остро сознавая свое бессилие. Эти люди мертвы, и им уже ничем не поможешь. Больнее всего было видеть детей. Крохотные тельца - изрубленные, изорванные, обезображенные. Ни один ребенок в мире не должен умирать такой смертью. Рука сержанта опустилась на рукоять меча. Он молча поклялся отомстить за них, чего бы это ему ни стоило.

Джек подошел к покойникам и начал внимательно разглядывать каждое тело, пытаясь всякий раз определить причину смерти. Он не был так ошеломлен, как Макнейл. Жизнь в лесу приучила его видеть смерть во всех ее проявлениях, и она давно не вызывала у него сильных эмоций, Смерть - обычное дело в этом мире, естественный финал любой жизни. Но тут Джек вдруг заметил что-то странное. Он опустился на корточки и принялся разглядывать пол пещеры.

Макнейл с трудом оторвал взгляд от горы трупов. И с золотом и с покойниками что-то не так. Он не сразу сообразил, что именно его насторожило, но вдруг его пронзила мысль: как они умудрились сюда попасть? Кто-то должен был принести тела и мешки с монетами. Может, те ползучие великаны? Макнейл подумал и отверг эту мысль. Во-первых, по умственному развитию эти великаны не далеко ушли от животных. А во-вторых, таким громадинам просто не пройти по нависающей над пропастью каменистой тропе, а по этому узкому коридорчику и подавно.

– Принеси-ка сюда фонарь, - заговорил вдруг Джек. Я обнаружил кое-что любопытное.

Макнейл протянул ему фонарь, опустился рядом с ним на корточки и тоже принялся разглядывать каменный пол. Увидел он лишь кусок обычной скалы да тонкий слой пыли. В пыли были какие-то едва заметные неровности - по всей видимости, старые следы, но вот чьи именно - Макнейл так и не смог разобрать. Их и заметить-то было не просто.

– Ну и:- проговорил он через минуту, - что ты здесь видишь, Джек?

– Отпечатки ног, - уверенно объявил обитатель лесов. - Человеческих ног. Мужских, женских и детских. Их тут так много, что свободного места не осталось. Один след поверх другого, а поверх того еще один. Человеческие следы - и все, никаких других отпечатков на полу нет. Никто не притаскивал сюда эти тела, сержант. Они пришли сами.

Макнейл ошалело уставился на Джека, но вдруг обернулся и посмотрел назад. Ему показалось, будто недалеко от них что-то зашевелилось. Один из трупов вдруг открыл глаза и удивленно посмотрел на сержанта. Вот еще один медленно растянул почерневшие губы, изобразив что-то вроде улыбки. Джек и Макнейл выпрямились во весь рост; множество покойников внимательно следили за каждым их движением. В груде трупов началось неторопливое шевеление. Все они открывали глаза и поворачивали головы, густо перемазанные кровью, в сторону живых, вторгшихся в их обиталище. Макнейл почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом, а сердце холодеет. В голове одна за другой проносились картины появления покойников в пещере. Бесконечная вереница ходячих трупов, шагающих по темным коридорам, по узенькому выступу на стене, снова по коридорам: и наконец пришедших в этот пещерный зал, чтобы упасть на пол и замереть. А за ними идут другие, ложатся на тех, кто пришел раньше, - и так до тех пор, пока все не соберутся в одном месте. Пришедшие в последний момент, должно быть, карабкались наверх по головам остальных: Макнейл смачно выругался и начал пятиться назад. Джек не отставал. Трупы продолжали не мигая смотреть им прямо в лицо.

– Приманка:- хрипло прорычал сержант. - Все это золото и загадочно исчезнувшие трупы - просто приманка, чтобы заманить нас сюда и здесь прикончить!

– Но чего ради так надрываться? - недоумевал Джек. - Кто мы такие, в конце концов? Почему бы Зверю просто-напросто не лишить нас рассудка, как он поступил со всеми остальными?

– Не знаю я! - рявкнул Макнейл. - Я вообще ни черта не понимаю! Наверняка этот Зверь чего-то от нас хочет. Может быть, у нас случайно оказалось что-то такое, что может ему повредить:- Дункан вдруг умолк, и глаза его удивленно расширились. - Черт побери:- произнес он после минутной паузы. - Ну да, конечно! Адское Орудие! Никто из нас Зверю и даром не нужен. Ему нужен Хаммер и его проклятый меч.

– Подожди, подожди, - перебил Джек, беспокойно поглядывая на груды мертвецов. - Это не может быть делом рук Зверя. Ведь он все еще спит, понимаешь ты это?

– Не пытайся его мерить на свой аршин, - оборвал Макнейл. - Это же не человек, его мозг работает совсем иначе. Наверняка он узнал "Волчью погибель" еще тогда, когда Хаммер впервые появился в крепости вместе с грузом золота. Зверь отлично понял, какая сила таится в мече и как этот меч для него опасен. Вот он и наслал свои мерзкие сновидения на всех здешних обитателей и отправил их на тот свет - чтобы приготовить приманку для Хаммера, заставить его снова вернуться сюда, но теперь уже с Адским Орудием: Чтобы это Орудие уничтожить. Ныряй в туннель, Джек,-решительно продолжал Макнейл. - Надо срочно добраться до Хаммера и всем троим сматывать удочки. Если все дело в проклятом мече, мы просто не можем рисковать. Нельзя, чтобы меч достался этим ходячим трупам. Давай, давай, Джек, шевелись! Я пойду вслед за тобой.

Джек кивнул и нырнул в туннель. Макнейл сосчитал до пяти, чтобы не наступать Джеку на пятки, и тоже полез по узенькому проходу, стараясь переставлять руки и ноги как можно быстрее. Он двигал перед собой фонарь, едва освещавший стены подземного хода, а перед глазами все еще стояла только что увиденная картина: громадная куча мертвых тел, глазеющих на него и ворочающихся, будто черви в гниющем мясе. Трупы поднимаются на ноги, чтобы вновь шагать по земле: Макнейл и Джек ползли и ползли вперед; туннель показался им теперь куда длиннее, чем в прошлый раз. Едва они успели добраться до середины прохода, как сзади послышались звуки шлепающих по полу рук и волочащихся ног. В туннель нырнул кто-то еще: И беглый преступник, и сержант полевой разведки, не сговариваясь, прибавили шагу и через несколько минут выскочили на середину заваленного золотом зала. Хаммер резко обернулся, удивленный столь поспешным возвращением коллег. Взглянув на их искаженные от ужаса лица, он машинально ухватился за висящий на боку меч.

– В чем дело? Что вы такое нашли?

– Ходячих покойников, - еле слышно прошептал Джек. - Сматываться надо отсюда!

– И бросить на произвол судьбы такую груду золота? - возмутился Хаммер.

– Никуда оно не денется, это золото! - выкрикнул Макнейл. - Мертвецам нужен твой меч, Хаммер! Твое Адское Орудие! Зверь, похоже, испугался его. Именно поэтому-то и перетащил все золото сюда. Чтоб заманить тебя в свое логово.

Он вдруг замолк и посмотрел на узкий проход в стене. Из дыры показалась рука синюшного цвета. Сержант поставил фонарь на пол и извлек меч, затем схватил его обеими руками и что было сил рубанул мертвеца по запястью. Рука отлетела в сторону и покатилась по полу, клинок звонко ударился о камень. Отрубленная кисть немного поворочалась, перевернулась пальцами вниз и быстро побежала к Макнейлу - совсем как огромный паук. Джек яростно пнул отрубленную руку ногой. Из туннеля вылез труп и бросился на Макнейла.

Кожа покойника была густо перемазана засохшей кровью, но из отрубленной руки не вытекло ни одной капли. Хаммер отдал факел Джеку и обнажил тот меч, что носил на бедре. Сержант рубанул мертвеца по шее, но труп легко отразил удар левой рукой. Лезвие скользнуло по кости, срезав большой кусок подгнившей плоти, но труп только улыбнулся в ответ. Он выбросил вперед руку, пытаясь дотянуться до горла Макнейла. Тот отскочил назад. Из туннеля в это время выбрался следующий мертвец. Сержант вновь рубанул противника, но тот как будто не заметил этого и продолжал наседать. Хаммер подбежал к Макнейлу и, сильно размахнувшись, ударил клинком по ногам трупа. Тот как подкошенный грохнулся на пол, но Макнейла уже атаковал второй мертвец, а из прохода в стене лезли все новые и новые.

Макнейл и Хаммер рубили мечами направо и налево, отражая натиск покойников, однако врагов, не желающих превратиться в настоящих мертвецов, оказалось слишком много. Хаммер и Макнейл стали медленно пятиться назад. Они отрубали трупам головы, наносили удары в грудь, били по ногам, но даже и тогда изуродованные тела продолжали ползать по полу, пытаясь схватить живых, осмелившихся нарушить их покой. Среди мертвецов было много мужчин, но встречались и женщины. Среди взрослых то и дело мелькали фигурки детей. Макнейл едва нашел в себе силы замахнуться мечом на одного из них, но когда он посмотрел юному мертвецу в глаза и увидел там лишь тупую яростную злобу, он понял, что это существо уже давно перестало быть человеком. И он стал расправляться с мертвыми детьми так же методично и хладнокровно, как и со взрослыми. Но каждый раз, нанося удар очередному мертвому ребенку, Дункан вновь и вновь давал себе страшную клятву жестоко отомстить Зверю за все то зло, которое он причинил этим людям. Что касается Хаммера, то ему, похоже, было абсолютно безразлично, кого разрубать на куски. Он хладнокровно наносил удары, а на лице его застыло выражение злорадного удовольствия.

Джек встал чуть позади, выставив вперед факел, и поджидал тех мертвецов, кому удавалось прорваться через заслон Хаммера и Макнейла. Он сразу понял, что с ножом на покойника не попрешь, и орудовал только факелом. Давно остывшие тела не испытывали боли, но волосы и одежда мертвецов вспыхивали мгновенно. В пещере стало гораздо светлее: по полу каталось уже не меньше дюжины подожженных Джеком трупов. Огонь делал свое дело. Сраженные больше не поднимались.

Но из узкого туннеля продолжали вылезать все новые и новые мертвецы. И обороняющиеся начали медленно отступать. Пол пещеры был усеян разрубленными на куски трупами, которые с завидным упорством продолжали ползти вперед. Макнейл почувствовал, как на него снова накатывает страх, чтобы отнять последние остатки мужества. Это был тот же страх, что чуть не погубил Дункана в ту долгую ночь, когда из густой тьмы волна за волной выныривали демоны и атакам их, казалось, не будет конца. Страх все нарастал в нем, и вот уже сержант почувствовал, что еще секунда - и он истошно закричит, бросит все, повернется к трупам спиной и: Но Дункан, собрав последние остатки сил, умудрился сохранить самообладание и, беспрестанно поднимая и вновь обрушивая на врагов меч, отступал назад медленно и осторожно. Хаммер стоял рядом, тоже нехотя отступая и сопровождая каждый шаг яростными ударами клинка. Джек охранял тылы, орудуя факелом.

А мертвецы все лезли и лезли из дыры в стене, и на их иссиня-бледных физиономиях отражались кровожадные помыслы Зверя, управлявшего их действиями.

– Мы не сможем долго удерживать их, - наконец заявил Макнейл. - Вытаскивай свой второй меч, Хаммер! Вытаскивай этот проклятый клинок, иначе мы все погибнем.

– Похоже, ты прав, - согласился тот. - Дальше отступать некуда.

Он яростно рубанул приблизившегося мертвеца и снес противнику голову. Голова закувыркалась по полу, беззвучно шевеля губами. Обезглавленное тело задергалось. Оно пыталось дотянуться до живых, но не могло уже их разглядеть. Другие мертвецы оттолкнули безголового прочь, но Хаммер успел улучить момент и, пока обезглавленный путался под ногами у других мертвецов, бросил меч в ножны. Затем мгновенно вскинул руку и ухватился за выступающую над левым плечом рукоятку Адского Орудия, которая сразу как будто прилипла к его ладони. Казалось, она всегда была здесь и это ее законное место. Хаммер одним быстрым движением извлек из серебряных ножен клинок и выставил перед собой блестящее двухметровое лезвие. Он держал меч так легко, как если бы тот совсем ничего не весил. Бледный желтоватый свет, происхождение которого они не смогли бы объяснить, наполнил пещеру.

– "Волчья отрава":- пробормотал вполголоса Хаммер. - "Волчья отрава" вновь обрушилась на этот мир.

Мертвецы сразу остановились. Их пустые глазницы устремились на громадный сияющий клинок, и жадное возбуждение загорелось на лицах покойников. Кто-то другой, кого не было здесь, прячась в глубине подземелий, изучал Адское Орудие глазами этих мертвецов. Он сразу узнал меч. Наконец-то дьявольский клинок оказался в пещере, и теперь мертвецы завладеют им и похоронят так глубоко, что Зверю никогда уже не придется его бояться. Покойники рванулись вперед, жадно протягивая руки к вожделенному мечу, но Хаммер встретил их ударами могучего клинка. Сияющее лезвие "Волчьей отравы" с нечеловеческой скоростью металось в разные стороны, разрубая трупы с такой легкостью, будто это были клубы дыма. Меч рубил мышцы, кожу, кости, ни на секунду не замедляя своего движения. Ходячие трупы начали валиться на пол. Мертвые лица кривились в безмолвных криках, а мертвая плоть начала быстро разлагаться. Едва клинок прикасался к очередному покойнику, как тот превращался в груду пожелтевших костей. Но мертвецов было гораздо больше, чем тех, кого уничтожил Хаммер. Трое живых продолжали пятиться, оставляя впереди себя горы трупов. Люди слишком хорошо понимали, что если мертвецы их окружат, то мигом разделаются с ними. Просто разорвут их на куски. Хаммер рубился как одержимый, "Волчья отрава" сияла все ярче и ярче, и покойники падали под ее ударами, чтобы никогда уже не подняться. Джек и Макнейл прикрывали Хаммера с флангов, поскольку тот, отдавшись азарту атаки, совсем не думал о собственной безопасности.

Но мертвецы продолжали напирать, подгоняемые злобными мыслями Зверя. В пограничной крепости погибли сотни мужчин, женщин и детей, и живые оказались просто не в состоянии разить врагов с такой скоростью, чтобы задержать наступление. Люди вскоре, отступив, покинули пещерный зал, затем прошли в туннель и оказались на узенькой тропинке, вырубленной вдоль каменной стены. Джек ступил на тропу первым, освещая факелом путь. Потом туда шагнул Макнейл с фонарем. Последним отходил Хаммер, преграждая путь мертвецам с помощью "Волчьей отравы". Адское Орудие ослепительно сверкало, и его желтоватый свет отражался в тысячах мелких кристаллов на стенах пещеры. Трое обороняющихся медленно пятились по узенькой скалистой тропе, а за ними все шли и шли мертвецы.

А где-то внизу, совсем глубоко под землей, нечто жуткое вновь заворочалось во сне.

Флинт, Вайлд и Танцор изнывающими от боли руками продолжали вздымать в воздух клинки и обрушивать их на врага. Они сражались уже столько времени, что подавляющее большинство других солдат давно упало бы замертво от изнеможения, даже не получив ни единой раны. С каждым взмахом клинки казались все тяжелее, но трое обороняющихся упорно продолжали делать свое дело. Тролли лезли из дверного проема нескончаемым потоком, их кроваво-красные глаза горели кровожадным огнем. На скользком от крови полу валялись десятки долговязых костлявых трупов, однако ни одному из этих созданий пока не удалось прорваться в подвал. Но каждый обороняющийся понимал, что рано или поздно он упадет или упадет кто-то из его товарищей, а оставшиеся в живых уже не смогут сдерживать натиск троллей.

Впрочем, Танцор чувствовал себя как рыба в воде. Меч его, казалось, мелькал одновременно со всех сторон. Сверкающий клинок разрезал клыкастых троллей так, как остро отточенный кухонный нож в руках умелого повара крошит на мелкие куски кочан капусты. Танцор широко улыбался, в глазах его блестели искры мрачного веселья. Он занимался сейчас тем, что умел делать лучше всего. Ни у кого никогда не возникало сомнений, что Гайлс прирожденный солдат, это его главное и единственное призвание, и, занимаясь любимым делом, он получал истинное удовольствие. Тот факт, что они попали в экстремальную ситуацию, лишь добавлял ему острых ощущений. Танцор не терял спокойствия и уверенности.

Флинт, сражавшаяся с ним бок о бок, восполняла недостаток физических сил и меньшее, чем у Танцора, мастерство небывалым упорством. В голове у нее вновь и вновь прокручивались все нюансы создавшегося положения. Джессика мучительно искала хоть какой-нибудь выход, какой-нибудь неординарный ход, который позволит одолеть троллей, и в то же время отлично понимала, что ничего другого она предложить не может. Они трое да еще стоящая позади Констанция и без того делают все, что в их силах. К сожалению, их усилий оказывается недостаточно, чтобы победить. И все-таки: Ведь часто случалось, что она попадала в такие ситуации, из которых не было выхода, и тем не менее удавалось же ей до сих пор как-то оставаться в живых: Джессика продолжала размахивать мечом, не обращая внимания на дикую боль в мышцах и струящуюся из дюжины незначительных ранений кровь. Сейчас не до того, сейчас надо заниматься делом. Вот когда все кончится: Ведь кто его знает, может, Макнейлу и повезет и он убьет Зверя. Да все может быть.

По другую сторону от Джессики стоял Вайлд и, размахивая мечом, мечтал о том, чтобы в следующий раз стрелы не кончились так быстро. Фехтовальщиком он был отменным, но как лучник всегда был на голову выше, да и, кроме того, лук куда менее опасен, чем меч. Слишком уж близко приходится подходить к врагу. Вот он замахнулся и разрубил череп подскочившего тролля от макушки до челюсти. Долговязое когтистое существо рухнуло на пол с выражением искреннего изумления на лице, и Вайлд злорадно улыбнулся. "Уроды дебильные: Эдмонд Вайлд еще покажет вам, как пытаться преградить ему путь к золоту!" Он продолжал фехтовать и от всей души жалел, что не осталось в колчане хотя бы одной стрелы. Для Танцора. Но к сожалению, в данный момент этот самый Танцор Вайлду позарез необходим. Без помощи "мастера меча" с такими тварями не совладать. Вот потом, когда с троллями будет покончено, тогда- может быть: Да. Потом. Вайлд орудовал мечом, тролли наседали, пытаясь схватить его и повалить на пол. Рубаха лучника пропиталась кровью, и далеко не вся кровь на ней принадлежала убитым троллям.

Констанция твердила заклинания одно за другим, голос ее охрип, во рту было сухо, голова от боли раскалывалась на части, из носа текла кровь. Ведьма собрала последние силы, чтобы снова и снова применять свое волшебство. Вообще-то пытаться ворожить в таком состоянии - сущее безумие, но что поделаешь? Констанции однажды довелось увидеть, как некая ведьма, перенапрягшись, умерла от кровоизлияния в мозг. Зрелище было не из приятных. Те немногие тролли, кому удавалось прорваться сквозь заслон вооруженных людей, мгновенно вспыхивали, едва успев приблизиться к ведьме. Вот так сгорают бабочки, неосторожно подлетевшие к огню. Один из троллей оказался чересчур упрямым и продолжал шагать вперед, невзирая на то что огонь уже объял его с ног до головы. Констанция резко взмахнула рукой, и тролль взорвался, обрызгав все вокруг кровью и рассыпав по полу разорванные внутренности.

Констанцию бросало то в жар, то в холод, она едва стояла на ногах и старалась глубоко дышать, чтобы не упасть в обморок. Стоит лишиться чувств, и тролли разорвут ее на куски. Вот дурман в голове немного рассеялся. Констанция собралась с силами и вновь начала произносить заклинания. Сами тролли были теперь далеко не единственной опасностью: в подвале постепенно стали образовываться небольшие скопления тумана, который тролли используют в качестве ворот в реальный мир, и, если он сгустится здесь, эти твари смогут появляться в любом месте, в любом углу комнаты. И тогда четверых обороняющихся мгновенно сомнут и уничтожат. Констанция сосредоточилась, собирая остатки сил, и окружила себя аурой волшебных чар, готовясь произнести заклинание, препятствующее образованию тумана, и повторять его вновь и вновь - только одно заклинание. Тролли вдруг почувствовали ее уязвимость и яростно набросились на троицу вооруженных клинками людей, намереваясь во что бы то ни стало прорвать заслон. Один из нападающих проскочил-таки в глубь подвала и, оскалив пасть, кинулся к ведьме. Констанция размахнулась и ударила чудовище по горлу. Тяжелые перстни на ее пальцах сыграли роль хорошего кастета. Тролль, задыхаясь, полетел на пол. Констанция добила его каблуком, переломив шею. Затем удовлетворенно улыбнулась и вновь сосредоточилась на ворожбе.

Перед Танцором вдруг оказались сразу два тролля, которые упорно отказывались умереть, хотя "мастер меча" успел изрубить их в клочья. И в этот самый момент в дверь проскочили еще два тролля и бросились на Флинт. Одного она разрубила сразу, но чтобы разделаться со вторым, Джессике не хватило быстроты реакции. Тролль повалил ее на пол и, согнувшись пополам, протянул к ней когтистые лапы. Вайлд прикончил стоящего перед ним тролля и обернулся, чтобы проверить, как обстоят дела у Джессики. Та отчаянно пыталась взмахнуть мечом, но падение оглушило ее, и тролль легко вырвал оружие. Флинт вновь потянулась за клинком. Тролль замахнулся и ударил ее в лицо растопыренными когтями. Джессика успела отдернуть голову и уберегла лицо, но кривые когти оторвали ей левое ухо. Девушка закричала от боли и опрокинулась на спину. Кровь ручьем хлынула по шее, от боли она чуть не теряла сознание. Тролль радостно оскалился и громадными ручищами ухватил ее за горло. Джессика попыталась оторвать от себя когтистые лапы, но тщетно.

Вайлд закричал и навалился на тролля всем телом. Он сшиб костлявое страшилище с ног, и оно, оставив девушку, покатилось по полу в обнимку с Вайлдом. Лучник приземлился очень неуклюже и с размаху ударился правым локтем о твердый камень. Рука сразу перестала действовать. И Вайлд с бессильным отчаянием наблюдал, как из разжавшихся пальцев вываливается меч. Тролль навалился сверху, громадный и ухмыляющийся; Вайлд сжал левую руку в кулак и изо всей силы саданул противника в живот. Тролль только расхохотался. Вайлд резко перевернулся на бок, пытаясь отбросить противника, но тот вцепился в него мертвой хваткой. Когтистая лапа сжала горло лучника. А в следующий миг вторая лапа погрузилась ему в живот и вылезла наружу вместе с фонтаном крови и клубком разорванных кишок. Вайлд взвыл, но крик быстро оборвался, и изо рта его хлынула кровь. Тролль поднялся на ноги, оставив корчащегося от боли человека лежать в луже крови.

Флинт наконец пришла в себя, подобрала меч и, быстро вскочив на ноги, перерубила троллю хребет. Умирая, тот, немыслимо изогнувшись, все хватался и хватался за лезвие, пока Джессика не выдернула клинок из его рук. У нее была лишь секунда, чтобы взглянуть на Вайлда. А потом Джессика снова встала в строй, заняв свое место рядом с Танцором. Он был "мастером меча", но даже ему было трудно сдерживать натиск врага в одиночку. По шее Джессики все лилась кровь, а каждое движение отзывалось острой болью, но она не могла себе позволить даже краткой передышки. Танцору нужна помощь. Флинт яростно рубанула попавшегося под руку тролля и с холодной улыбкой смотрела, как он свалился с ног. Безобразная тварь тщетно пыталась закрыть когтистыми лапами громадную рану поперек горла. А на месте сраженного уже маячил новый тролль. Вот Танцор неохотно сделал шаг назад; Флинт тоже начала отступать.

Констанция стояла неподвижно и разгоняла сгустки тумана, появляющиеся в разных местах помещения. Флинт и Танцор отошли еще на шаг. Сквозь дверной проем лезли все новые тролли. Двое разведчиков и ведьма продолжали сражаться, прекрасно понимая, что надежды на спасение нет. Но у них не было и другого выхода - им оставалось только драться. Драться до последнего.

Под крепостными строениями глубоко в земле заворочался спящий Зверь. Необъятная пещера, раскинувшаяся над его логовом, затряслась сверху донизу. Громадные каменные глыбы с грохотом трескались и натыкались друг на друга, потревоженные впервые за бесчисленное множество веков. Глубокие извилистые трещины пролегли по стенам пещеры, с потолка посыпались камни и обломки сталагмитов.

Узкий выступ вдоль стены заходил ходуном, и Макнейл изо всех сил вцепился руками в неровную поверхность камня. Под ногами появились трещины. Они были пока еще совсем небольшими, но Джек Чучело вдруг потерял равновесие. Он выронил факел, повалился на бок и впился ногтями в камень. Продолжая пылать, факел, подобно метеору, полетел в темноту пропасти и скоро исчез без следа. Макнейл торопливо поставил на землю фонарь и бросился на помощь Джеку. Хаммер по-прежнему твердо стоял на ногах, но на него все напирали и напирали мертвецы. Покойники, казалось, даже не замечали, что творится вокруг, и Хаммер сдерживал их из последних сил. Вот какой-то мертвец поскользнулся и полетел в пропасть. Мертвое тело становилось все меньше и наконец исчезло где-то далеко внизу. Прошло несколько томительных минут, прежде чем из бездны послышался глухой удар. Остальные трупы, столпившись на узком каменном выступе, продолжали рваться вперед. Пещеру снова тряхнуло, и тропинка вдоль стены неожиданно начала расширяться. Хаммер покачнулся, сделал несколько неверных шагов и наткнулся спиной на Макнейла, пытавшегося помочь Джеку подняться. Джек и Макнейл отлетели в сторону и, схватившись друг за друга, покатились вниз. Сержант успел ухватиться за какой-то камень, но Джек начал съезжать в пропасть.

Макнейл судорожно дергал ногами, пытаясь найти опору ненадежнее, и вдруг нечаянно ударил Джека в грудь. Тот инстинктивно ухватился за сапог сержанта. Только это и спасло его от падения. Джек висел над пропастью, держась обеими руками за ногу Дункана. Макнейл поглубже засунул пальцы в трещину среди камней. Руки побелели от напряжения. С минуту ни один из них не осмеливался пошевелиться. Потом Джек начал медленно карабкаться вверх, цепляясь за Макнейла. Сержант выл во весь голос от боли в напрягшихся мышцах рук и старался удержать двойной груз. Вот Джек дотянулся до края скалистого выступа, и Макнейл облегченно вздохнул. Теперь осталось лишь вскарабкаться самому.

Сержант отполз подальше от края, встал на ноги и, обернувшись, увидел, что Джек уже в безопасности. Дункан заглянул в пропасть и пошатнулся: он всегда побаивался высоты. Сержант передал Джеку фонарь и направился к Хаммеру. Выступ скалы под ногами знаменитого преступника по-прежнему ходил ходуном, но пока жизни Хаммера, похоже, ничто не угрожало. Стены пещеры грохотали, трескались и рушились прямо на глазах. Откуда-то из черного провала, из самой глубины, раздавался глухой рокот.

И вдруг наступила тишина. Мертвецы перестали выскакивать из узкого коридора. Хаммер зарубил последних мертвецов, продолжавших на него напирать, и гниющие тела, описав дугу, полетели в зияющую пропасть. Он медленно опустил клинок, оперся о рукоять и, тяжело дыша, вытер пот со лба. Макнейл тоже почувствовал облегчение, потому что напористые мертвецы уже успели оттеснить живых почти к самому выходу в первый, протянувшийся до самой лестницы коридор. Макнейл перевел взгляд на Хаммера, заглянул ему в лицо, потом посмотрел на меч и вдруг присвистнул. Адское Орудие сверкало так, что болели глаза. Хаммер стоял опустив голову и прикрыв веки. Кошмары для него еще не кончились. Самое страшное ожидало его впереди. Неожиданно он громко, по-звериному зарычал и зажмурился, стараясь не смотреть на свой клинок.

Макнейл и Джек переглянулись. Итак, с мертвецами покончено, но ведь пещера дрожит, стены трескаются и рушатся. Не слишком-то здесь уютно, надо бы найти местечко получше. Никаких следов Зверя они до сих пор не обнаружили, а потому сержант не видел причин торчать в пещере хотя бы еще одну лишнюю минуту. Он подошел к Хаммеру. Тот, казалось, даже не заметил его присутствия.

– Хаммер? - произнес сержант. Чтобы быть услышанным, ему пришлось кричать во всю глотку. Грохот падающих каменных глыб перебивал все остальные звуки. - В чем дело, Хаммер? Что с тобой?

– Меч, - хрипло выдавил преступник. Лицо его исказилось, костяшки сжимающих рукоять пальцев побелели. - Все этот проклятый меч! Слишком долго я его использовал, слишком уж раздразнил его: Он окончательно пробудился.

Макнейл перевел взгляд на Джека, и тот торопливо кивнул:

– Он прав, сержант. Этот меч живой. Все видит и все понимает. Я это нутром чую.

Макнейл повернулся к Хаммеру.

– Убирай меч в ножны, - приказал он. - Он нам больше не нужен, Хаммер. Теперь уже можно его спрятать.

– Кретин ты чертов! - раздраженно промычал Хаммер. - Да не могу я его никуда засунуть, понял? Эта мерзкая штуковина проснулась! Проснулась и испытывает великий голод: Ты и не подозреваешь, какая в этом мече мощь, Макнейл. Такой жуткой силы и в самом кошмарном сне не приснится. Этой силищи хватит, чтобы уничтожить весь мир, превратить его в груду сплошной гнили. И меч хочет, чтобы я эту силу пустил в ход.

Макнейл остолбенел от изумления. Слова Хаммера были для него как гром среди ясного неба, но тот, похоже, не шутил. И не ошибался. В мече действительно затаилась громадная мощь. Она ритмично пульсировала, и клинок, ярко светясь, мигал в такт бьющейся внутри энергии. Заключенные в мече колдовские чары проявлялись теперь так отчетливо, что даже он, Макнейл, человек, совершенно не искушенный в волшебстве, ясно ощущал присутствие потусторонних сил. Он попытался выхватить оружие из рук Хаммера, пока тот еще не пришел в себя после битвы, но знаменитый уголовник мгновенно отскочил, вскинул меч и направил острие в грудь Макнейлу.

– Держись-ка от меня подальше, сержант. Еще раз попробуешь выкинуть такую шутку, и я тебя прикончу. У меня просто не будет другого выхода.

– Послушай, Хаммер:

– Я справлюсь с Адским Орудием. У меня еще хватит сил. Хватит! Нужно лишь еще немного времени:

Из глубины подземелья раздалось громкое утробное ворчание. Казалось, будто некий чудовищный боров хрюкает над корытом с помоями. Звук оборвался, но эхо еще несколько минут перекатывалось под сводами пещеры. Пещера тряслась теперь непрерывно, с потолка сыпались камни и пыль. Хрюканье повторилось вновь. Жутковатый звук превосходил по силе раскаты самого оглушительного грома. Хаммер, Макнейл и Джек взглянули в черный провал, и вдруг глубоко внизу вспыхнула полоса серебристого света. Она протянулась от одного края гигантского зала до другого, на многие сотни метров, разрезая темноту надвое. А потом полоска начала медленно расширяться. Свечение становилось все ярче, и вот уже все дно пропасти ярко осветилось. В следующее мгновение посреди моря серебристого света стал отчетливо различим громадный круг, отсвечивающий золотом. Это был громадный глаз Зверя.

Огромные черные веки разошлись в стороны, и безбрежный золотистый зрачок созерцал Макнейла с величественным презрением. Сержант попытался отвести взгляд, но не смог. Размеры глаза поражали воображение, и у Макнейла захватило дух. Казалось, из бездны на него взирает какой-то древний безжалостный бог.

"Слишком уж он велик:- твердил про себя сержант. - Просто неимоверная громадина. Ни одно живое существо не может иметь такие размеры. Ведь этот глаз протянулся на сотни метров!.." Он попытался представить себе Зверя целиком, но размеры врага даже в голове не укладывались. Эта тварь была слишком велика, чтобы человеческий разум мог справиться с подобной задачей.

"В те времена жили на земле великаны:"

Откуда ни возьмись раздался повелительный голос. Его не было слышно. Слова возникали прямо в голове. Макнейл продолжал стоять, уставившись Зверю в зрачок, и мистический голос воззвал к нему, приказывая прекратить сопротивление. И чем дольше сержант смотрел в пропасть, тем больше ему хотелось этому голосу подчиниться. По щекам заструились бессильные слезы, яркий серебристый свет резал глаза, но ни закрыть, ни отвести их в сторону он не мог. Макнейл смотрел Зверю в зрачок, и окружающий мир постепенно расплывался и покрывался дымкой тумана. Все, что прежде его беспокоило, злило, раздражало и выводило из себя, уплыло куда-то в бесконечность. Теперь ничто не имеет значения. Ничто не имеет абсолютно никакого значения. Надо только слушать этот беззвучный, раздающийся прямо у тебя в голове голос и делать все, что он велит. Тут так уютно, так тепло и безопасно! Никакие тревоги больше не коснутся тебя. Надо лишь во всем исполнять волю Зверя, и тогда ты освободишься от мирской суеты и будешь счастлив. А для этого и требуется-то всего лишь забыть о долге и каких-то там обязанностях.

Обязанности: ДОЛГ. Это слово вдруг загромыхало в мозгу сержанта, как гигантский набатный колокол. Он служит в полевой разведке именно потому, что в этом состоит его долг перед Лесным королевством. Он дрался с демонами в период нашествия бесконечной ночи из-за того, что к этому призывал его долг. Он стоял на своем боевом посту, потому что повиновался долгу и хранил свою честь. И тут Макнейл вдруг понял, почему не дезертировал тогда, много лет назад. И почему никогда не станет дезертиром и не повернется к врагу спиной, что бы ни творилось вокруг. Да, он тогда до смерти боялся. Он и теперь полон страха, но в этом никакого бесчестья нет. Только полные кретины да мертвецы не испытывают страха. А еще сержант понял, почему так важны для человека долг и честь. Именно эти понятия вселяют в тебя мужество и стойкость и помогают преодолеть любое препятствие, любую опасность встретить лицом к лицу.

Макнейл издал боевой клич и оторвал взгляд от гигантского пылающего глаза на дне пропасти. Повернулся к провалу спиной и уткнулся лбом в холодную каменную стену пещеры. Сердце колотилось как бешеное. Дышал сержант так, будто только что пробежал добрую милю в полном вооружении и тяжелых доспехах. Пот ручьями катился по лбу и заливал глаза. Секунду назад Дункан Макнейл едва не лишился рассудка и едва не потерял свою бессмертную душу: Его начала бить нервная дрожь, руки сжались в кулаки. Усилием воли он заставил себя дышать ровно и глубоко и понемногу стал приходить в себя. Потом отвернулся от стены, привалился к ней спиной и резко зажмурился, когда серебристое свечение вновь ударило в глаза. Свет все так же ослеплял, но никакие голоса больше не пытались сломить его волю Человек оказался сильнее, и обольстительные речи больше не могли проникнуть ему в мозг. Макнейл огляделся по сторонам и увидел, что Хаммер и Джек все еще пялятся на сверкающий глаз Зверя.

Джек Чучело воззвал к лесу, к могучим раскидистым деревьям, но ничего не услышал в ответ. Слишком уж далеко он ушел, и теперь лес, его друг и защитник, ничем не может ему помочь. Голос Зверя грохнул у него в голове, разнося на куски зарождающиеся мысли и стирая память. Джеку теперь не обойтись без помощи деревьев. Он сосредоточился и мысленно вновь обратился к ним, яростно сопротивляясь голосу чудовища. Разум Джека рвался к его дому, к могучим ветвям и зеленой листве Лес испокон века стоит на своем месте, высоко над головой Джека. Деревья, трава и кусты простираются на много миль во все стороны, покрывая собой всю Лесную землю. Древняя природная сила - вот что такое лес. Надо лишь докричаться и призвать эту силу на помощь. Зверь становился сильнее с каждой минутой, и густая тьма сплошной пеленой наваливалась на Джека, чтобы навсегда отрезать его от внешнего мира Едва успевший проснуться Зверь еще относительно слаб после многовекового покоя, но даже сейчас его голос способен перекрыть все мысли и чувства Джека. Джек снова напрягся, решившись на последнюю отчаянную попытку, и во весь голос мысленно крикнул Зверю "нет", одновременно взывая к лесу.

И тут деревья наконец услышали его. И дали Джеку свою силу. Присутствие Зверя мгновенно испарилось из его разума, будто дурное воспоминание о скверном сне. Джек Чучело опять был свободен. Он глубоко задышал, и холодный воздух обжег его легкие. Джек стряхнул с себя наваждение и тут заметил, что стоит на самом краю пропасти. Он встряхнул головой и отошел от провала подальше.

Макнейл удовлетворенно улыбнулся, поняв, что Джек тоже справился с искушением, однако видел, что житель лесов еще не успел прийти в себя от потрясения и потому вряд ли сумеет помочь ему справиться с Хаммером Лицо преступника исказилось страшной гримасой Руки Хаммера, судорожно сжимавшие рукоять Адского Орудия, извивались и дергались, но оторвать взгляд от гигантского сияющего глаза этот человек уже не мог. Зверь завладел им Макнейл выругался и решил, что первым делом следует отобрать у Хаммера Адское Орудие, пока Зверь еще не окончательно завладел его рассудком. Проклятый Зверь проснулся, и теперь заколдованный меч - их последняя надежда. Макнейл решительно приблизился к Хаммеру, стараясь двигаться как можно спокойнее, и протянул руку к мечу.

Хаммер резко обернулся, и полыхающее лезвие описало в воздухе смертоносную дугу. Макнейл бросился на пол, и клинок, просвистев над самым ухом, чуть не срезал волосы сержанта. Острие клинка глубоко врезалось в каменную стену, и, пока Хаммер напрягал все силы, чтобы его выдернуть, Джек Чучело подошел к нему сзади и крепко обхватил, прижав его руки к бокам. Дункан вскочил на ноги и, едва взглянув Хаммеру в лицо, понял, что тот уже перестал быть человеком. Лицо это было пустым и холодным, ни одной мысли не отражалось на нем. Старый вояка Хаммер свою последнюю битву проиграл. Теперь его глаза - это глаза Зверя. Лишенное разума тело преступника яростно рвалось из рук Джека, но в руках хозяина лесов была заключена могучая сила вековых деревьев. Несмотря на то что Хаммер был крупнее Джека и сильнее его, совладать с ним он не смог. Макнейл со всего маху врезал Хаммеру в солнечное сплетение. Тот посмотрел на сержанта пустым, ничего не выражающим взглядом и попытался взмахнуть Адским Орудием. Макнейл изо всех сил ударил Хаммера в челюсть. Голова противника резко запрокинулась назад, но тот не обратил на это внимания. Макнейл все бил и бил Хаммера в челюсть, но превратившийся в зомби преступник боли не чувствовал. А потом, невзирая на все усилия Джека, он начал медленно поднимать в воздух свой смертоносный клинок.

– Действуй, давай! - проорал, задыхаясь, Джек. - Я не могу больше удерживать этого бугая!

Макнейл взмахнул и одним движением перерезал Хаммеру горло. Хлынула кровь, заливая сержанту руки и грудь, но противник все так же стоял на месте. Лицо его побледнело, кровь лилась из раны все медленнее, а Хаммер поднимал меч. Наконец кровотечение остановилось, и дыхание - тоже. Мертвый преступник продолжал вырываться из рук Джека. Макнейл остолбенел. Хаммер вырвался и резко оттолкнул Джека. Тот кувырком полетел на пол. Хаммер обернулся и занес над Джеком меч. Джек откатился в сторону. Адское Орудие просвистело на вершок от цели. Макнейл громко закричал и топнул ногой по самому краю пропасти, чтобы отвлечь внимание Хаммера. Мертвец обернулся. Грудь его была залита кровью, но остекленевшие глаза неотрывно следили за сержантом.

Зверь завладел рассудком и телом Хаммера.

Дункан медленно пятился по выступу скалы. Пытаться отражать удары "Волчьей отравы" своим мечом он не решался: обычную сталь Адское Орудие перерезало бы, как папиросную бумагу. Но все время отступать тоже нельзя. Это кончится тем, что Хаммер, улучив момент, бросится на Макнейла, так что у того не останется возможности отпрыгнуть, либо опять возьмется за Джека. Макнейл лихорадочно перебирал в голове различные варианты действий и все еще не мог придумать ничего толкового, когда Джек Чучело, поднявшись на ноги, бесшумно приблизился к Хаммеру сзади. Он подошел к противнику почти вплотную, повернулся боком и согнулся до самой земли. Сержант мгновенно все понял. Он сжал рукоять меча обеими руками и стремительно бросился на Хаммера, крича во весь голос. Не ожидавший подобного напора преступник сделал шаг назад и наткнулся на скрючившегося за его спиной Джека. Хаммер, неуклюже размахивая руками, полетел на пол. Джеку оставалось лишь чуть-чуть подтолкнуть его, чтобы тот перевалился через край каменного выступа и рухнул в пропасть. Макнейл в два прыжка оказался рядом и, вложив в удар всю свою силу, взмахнул мечом. Клинок перерубил правое предплечье Хаммера. Кисть мертвеца вместе с Адским Орудием упала на каменистую тропу. Огромный меч гулко звякнул. Отрубленная рука по-прежнему сжимала длинную, обтянутую кожей рукоятку, а Хаммер свалился в пропасть. Джек и Макнейл проводили взглядом исчезающего в провале мертвеца.

Вскоре раздался глухой удар, и труп исчез в море серебристого сияния.

Двое оставшихся в живых людей отошли подальше от обрыва и облокотились о стену, тяжело дыша. У Макнейла от усталости начала кружиться голова, по мышцам ног пробегала судорога, колени подрагивали, но сержант понимал, что отдыхать еще рано. Он глубоко вздохнул и перевел взгляд на ярко сверкающий клинок адского орудия. Отрубленная кисть Хаммера постепенно разжимала пальцы.

– Ну вот, - выдохнул наконец Джек. - А что будем делать теперь?

– Убьем Зверя, - отозвался Макнейл.

Джек посмотрел вниз, на сверкающий глаз, потом снова взглянул на "Волчью отраву". Вдруг он понял, что именно хотел сказать Макнейл, и по спине его пробежали мурашки. Он перевел взгляд на разведчика, и во взгляде этом читалось искреннее восхищение.

– Тебе не обязательно это делать. Я, например:

– Нет, обязательно. У меня работа такая. Это мой долг. Джек с минуту разглядывал Макнейла, потом коротко кивнул:

– Ты смелый человек, сержант. Удачи тебе.

– Спасибо. Удача мне очень понадобится. А теперь убирайся отсюда как можно дальше. Все эти переходы, по которым мы сюда добрались, - часть сновидений Зверя. Кто знает, что с ними произойдет, когда Зверь умрет.

– Сержант: а ты уверен, что его можно убить Адским Орудием?

– А зачем бы иначе Зверь его так боялся? Ладно, ступай. Скоро увидимся.

– Да, конечно, - кивнул Джек. - Счастливо, сержант.

Он по-военному отсалютовал Макнейлу, подхватил фонарь и зашагал по каменистой тропе. Дункан одиноко стоял на краю провала и прислушивался к удаляющимся шагам Джека, пока они не стихли. Присутствие Зверя ощущалось теперь особенно отчетливо. Воздух содрогался от какой-то темной энергии. Зверь проснулся и с каждой минутой становился все сильнее.

"Я мог тогда убежать и спрятаться. И тогда, в эпоху длинной ночи, и сегодня. Я даже сейчас могу удрать. Но только я не сделаю этого".

Макнейл глубоко, прерывисто вздохнул. Он убрал в ножны свой меч и пристально посмотрел на "Волчью отраву". Ладони взмокли от пота. Сержант вытер их о штанины и подумал, что такого страха и такого волнения не испытывал еще никогда в жизни. Он опустился на колени и взялся за рукоять Адского Орудия, стараясь не прикасаться к обрубку руки Хаммера. Затем выпрямился во весь рост и поднял клинок вверх. Меч оказался на удивление легким, несмотря на огромный размер. Он все еще ослепительно сверкал, но теперь сияние не было уже таким ярким. И очень скоро Дункан Макнейл понял, почему Хаммеру так не хотелось вытаскивать Адское Орудие из ножен.

Дух "Волчьей отравы", казалось, пропитал мозг сержанта. В голове раздавался мягкий вкрадчивый шепот, суливший могущество и неограниченную власть. Он прельщал, соблазнял и взывал ко всем нечистоплотным мечтам и фантазиям, когда-либо посещавшим Макнейла. Присутствие чужой воли переполнило все тело Дункана, разливаясь по жилам, подобно сладкому яду. Макнейл вздрогнул. Ничего удивительного, что Хаммер так быстро поддался Зверю. Когда за твою душу борются две столь могущественные силы сразу, рано или поздно неизбежно станешь пленником хотя бы одной из них. Макнейл яростно встряхнул головой, пытаясь рассеять окутавший мозг туман, и шагнул к краю пропасти. Ему сегодня нужно еще кое-что сделать. И он непременно это сделает, во что бы там ни пытались его превратить Зверь, или Адское Орудие, или собственные страхи.

Он ухватился за обернутую кожей рукоять меча двумя руками и выставил лезвие прямо перед собой. Яркий желтоватый свет клинка бил по глазам, и сержант зажмурился. Он подошел к краю провала и заглянул вниз.

Дункан вспомнил демонов, выплескивающихся сплошным потоком из густой тьмы бесконечной ночи, вспомнил, как хотел тогда бросить все и бежать. Собственный страх всегда казался Макнейлу некоей тайной слабостью, тем изъяном характера, который нельзя себе простить. Он всегда считал себя сильным человеком, а потому слабость была ему ненавистна. Свою слабость он презирал куда сильнее, чем слабость других людей. Но теперь, стоя на самом краю пропасти и глядя на громадный звериный глаз на ее дне, .Дункан Макнейл познал истину. Нет никакого позора в том, что испытываешь страх. Позор лишь в том, что поддашься страху.

Когда Зверь накопит силы после сна, он без труда уничтожит весь мир, чтобы воссоздать его затем в соответствии с собственными вкусами и стремлениями. Много лет назад, в эпоху нашествия Темного леса, Дункан дал клятву, что скорее умрет, чем позволит чему-нибудь подобному произойти на земле. Клятва эта никакими сроками не ограничивалась, а значит, он не должен забывать о ней никогда. И как бы ни был сержант напуган, долг и честь велят ему исполнить то, ради чего он сюда пришел. "Но почему я? - мелькнула вдруг мысль. - Потому что больше некому. Потому что это твоя работа. И именно ты за это в ответе". Двух мнений на этот счет быть не может: Макнейл вспомнил еще одну свою клятву - отомстить за погибших в крепости детей, - и решимости у него прибавилось. Он глубоко вздохнул и наклонил клинок, направив острие прямо на необъятный светящийся зрачок.

"Прощай, Джессика. И ты, Гайлс. Я всегда гордился тем, что работаю с вами. Прощай, Констанция. В конце концов ты оказалась чертовски толковой ведьмой. И ты, Саламандра: Мне жаль, что все тогда так скверно вышло".

Адское Орудие наконец осознало, что намерен проделать его новый обладатель, и яростно взвыло в голове Макнейла, но было уже слишком поздно. Сержант неторопливо размял ноги, почувствовал твердый камень под каблуками сапог и пустоту под их носками. Ироничная улыбка скользнула по его лицу. Чего-чего, а уж всяких там пропастей Макнейл никогда не любил. Он покрепче ухватился обеими руками за рукоять меча, пригнулся и, будто ныряя с вышки, ринулся вниз головой в пропасть, навстречу Зверю.

Он все летел и летел, леденящий ветер свистел в ушах, длинный клинок "Волчьей отравы" сверкал впереди, сплошное море звериного глаза с каждой секундой приближалось. Зверь и Адское Орудие истошно кричали у него в мозгу, и сержант от души хохотал над ними обоими. Громадный глаз все увеличивался, ослепляя своим серебристым светом, и наконец Макнейл уже не видел ничего, кроме сверкающего моря внизу. А в следующий миг острие колдовского клинка вонзилось в это море. Долгое падение придало удару колоссальную силу, и меч, а вслед за ним и человек погрузились глубоко в тело Зверя. Сначала было тихо. А потом Зверь закричал. Он кричал, кричал, кричал и кричал:

 Глава 7

ПРОЩАНИЕ  

Крик резко оборвался. Зверь умолк навсегда.

В подвале крепости начали рассеиваться клубы тумана. Туман как будто уходил в глубь стен и исчезал. Будто его и не было. С исчезновением морозной дымки свет факелов становился все ярче. Тени перестали казаться мистически черными и непроницаемыми. Танцор разделался с последней парой троллей, выскочивших из-за дверного проема, и стал недоуменно оглядываться по сторонам. До него не сразу дошло, что врагов больше нет. Флинт глубоко вздохнула и, плюхнувшись прямо на залитый кровью пол, закрыла глаза. Констанция опустила изнывающие от усталости руки и в изнеможении склонила голову.

– Он мертв, - лишенным всякого выражения голосом проговорила ведьма. - Зверь мертв.

– Ты уверена? - переспросил Танцор.

– Да. Я больше не ощущаю его присутствия.

Танцор вздохнул, передернул плечами и убрал меч в ножны. Потом посмотрел на Джессику и бегом бросился к ней. Опустился рядом на колени и вполголоса выругался, разглядев, во что превратилось то место, где у его возлюбленной когда-то было ухо. Он достал из кармана носовой платок и аккуратно приложил его к виску подруги. Та резко дернула головой, открыла глаза, попыталась было отстраниться, но затем подняла руку и сама прижала платок к ране. Танцор аккуратно обвязал ее голову куском тряпки. Джессике пришлось изо всех сил сжать челюсти, чтобы перенести эту процедуру молча. На лбу воительницы выступил пот, голова закружилась, к горлу подступила тошнота, но когда Танцор вновь озабоченно взглянул ей в глаза, Джессика ободряюще улыбнулась.

– Мы победили, Гайлс. Мы и вправду победили.

– Похоже, что так, Джесси.

– Если победы у вас всегда выглядят таким образом, - заговорил вдруг Вайлд, - то я много бы дал, чтобы оказаться от вас как можно дальше, когда вы потерпите поражение.

Флинт торопливо огляделась, встала и, опираясь о плечо Танцора, подошла к поверженному лучнику и села подле него. Вайлд лежал на спине, устремив полные мучительной боли глаза куда-то в потолок. В животе и в нижней части груди зияла страшная рана. Наружу торчали обломки окровавленных ребер. Кишки не вываливались лишь потому, что лучник придерживал их обеими руками. Кровь пропитала всю его одежду, лужа на полу с каждой минутой росла. Кровь была во рту, на губах и на подбородке, и, когда Флинт взяла руку раненого в свои ладони, он не смог даже повернуть голову, чтобы взглянуть на нее. Она перевела взгляд на Танцора, и тот еле заметно кивнул, печально и понимающе. Констанция тоже приблизилась к умирающему лучнику и опустилась на колени рядом с Флинт.

– Не сможешь ли ты хоть чем-нибудь ему помочь? - вполголоса спросила Джессика.

Ведьма медленно покачала головой:

– Я уже ни на что не способна. Окончательно выдохлась. Пройдет еще немало времени, прежде чем я смогу хоть как-нибудь ворожить.

– А у меня времени осталось очень мало, - вдруг заговорил Вайлд и, судорожно сглотнув, добавил: - Ничего удивительного. Всю жизнь не везло.

– Лежи спокойно, - нежно произнесла Флинт. - Не трать силы.

– С какой стати? Хуже уже не будет. Танцор, ты здесь?

– Да, Вайлд. Я здесь.

– Моя рана смертельна, но чтобы от нее помереть, придется еще очень долго маяться. Что-то мне не очень хочется проходить всю эту процедуру до конца. Помоги мне, Танцор. Хотелось бы уйти побыстрее. И помереть более или менее по-человечески.

– Прекрати, - сердито оборвала его Флинт. - Шансы еще есть.

– Нет, уже нет! - прохрипел Вайлд.

Он замолк, тяжело дыша, и Флинт, наклонившись, отерла рукавом пот с его лба.

– Всю жизнь ты была слишком мягкосердечной, Джесси, - устало улыбнулся Вайлд. - Может, не откажешь в последнем поцелуе, а? Просто так, на прощанье. А потом, когда мы с этим покончим, Танцор поможет мне отправиться в мир иной более или менее приятным способом.

Еле сдерживая слезы, Флинт улыбнулась.

– Ты всегда был неисправимым романтиком, Эдмонд: Она подалась вперед, отерла губы раненого от крови и нежно его поцеловала. В тот же миг Вайлд вдруг поднял руку и ухватил Джессику за левую грудь. Она резко выпрямилась, не зная, как ей реагировать на эту вольность. Вайлд кивнул Танцору, тот наклонился и точным движением погрузил кинжал в сердце лучника. Раненый напрягся, в последний раз глянул на Флинт и снова улыбнулся:

– Верно, моя крутобедрая. Неисправимый романтик.

А потом он медленно вздохнул и замер навсегда. Взгляд "мастера стрелы" погас. Флинт подняла дрожащую ладонь и нежно закрыла ему глаза.

– Прощай, Эдмонд. Я бы очень хотела, чтобы все сложилось как-нибудь: по-другому.

– Джесси, - хрипло произнес Танцор, глядя девушке в глаза. - Понимаешь, я должен был так поступить.

– Ну конечно, Гайлс. Спасибо тебе.

– Что будем делать теперь? - произнесла Констанция. - Все тролли мертвы. Зверь мертв: Но вот что там с Дунканом, Джеком и Хаммером? И как нам теперь быть?

– Сначала немного отдохнем, придем в себя и соберемся с силами, - отозвалась Флинт. - Дункан и остальные скоро вернутся.

– А что, если нет? - спросила Констанция. - Вдруг они не придут?

– Тогда спустимся вниз и начнем их искать, - ответил Танцор.

Джек Чучело все шагал и шагал по подземным коридорам, держа на вытянутой руке фонарь. Рука болела. Он давно уже потерял счет времени и не знал, как давно он вот так топает, но ноги отказывались повиноваться, а фонарь казался тяжелым, как увесистый валун. Джек все шел и шел вперед, по коридорам раздавалось эхо шагов и исчезало где-то в глубине подземелья. Он попытался мысленно докричаться до леса, но теперь все его попытки оказывались тщетными. Слишком уж он устал и слишком далеко ушел от деревьев. Голова кружится от усталости и голода, и совсем не осталось сил. Джек отлично знал, что два-три часа сна - и все снова будет в полном порядке. Его так и подмывало лечь прямо здесь, на утрамбованном земляном полу туннеля, и хоть немного поспать, но где-то в глубине души Джек сознавал, что если поддастся соблазну, то, может быть, уже никогда не встанет. И он продолжал шагать, свесив голову на грудь и машинально переставляя ноги. Еще один шаг, еще один, еще:

Минут десять назад он услышал истошный крик Зверя, но этот предсмертный вопль затих, а подземные коридоры по-прежнему на своих местах. Джек поначалу долго размышлял, не исчезнут ли все порождения звериных снов вместе со смертью Зверя, а если исчезнут, то исчезнет ли он, Джек, тоже. Но вот теперь, похоже, все кончено, но ничего подобного не произошло. А может быть, и произошло, просто Джек ничего не заметил: Да нет, такую усталость и боль во всем теле просто невозможно ощущать, не будучи живым. Но если сновидения Зверя все еще сохраняются в реальном мире, то, может быть, и Зверь еще не умер?

Подобный поворот мыслей мигом вывел Джека из оцепенения. Он остановился, задумчиво посмотрел назад, туда, откуда пришел. Нет, Зверь мертв. Должен быть мертв. Он просто не мог оставаться живым после Адского Орудия: Но все-таки надо проверить. Джек уселся посреди туннеля, скрестив ноги, закрыл глаза и расслабился. Он постарался установить связь с лесом, но до ближайшего дерева все еще было слишком далеко. Однако и мрачного гнетущего присутствия Зверя теперь тоже не ощущалось. Никаких следов. Зверь исчез, будто его и не было вовсе. Джек мрачно улыбнулся и, удовлетворившись результатами исследований, снова встал на ноги. Ноги болели и подкашивались, но он упрямо двинулся дальше. Что ж, может быть, в этом мире и впрямь существует какая-то справедливость. Не может не существовать.

Вскоре дрожащие впереди тени начали приобретать некие очертания. Джек поднял фонарь повыше и стал вглядываться в темноту. Едва различимые впереди полосы серого и черного понемногу превратились в грубые деревянные ступеньки, ведущие наверх. Сердце Джека подпрыгнуло в груди. Он уже почти выбрался! Осталось лишь подняться по лестнице да вылезти из люка, и тогда вокруг уже не будет этого мрака, и рядом будут друзья. Джек старался вспомнить, сколько на этой лестнице ступенек, - когда трое отправившихся в подземелье людей шагали вниз, их охватило чувство, будто у лестницы нет конца, - и невольно вздрогнул. В душе начал подниматься страх. Страх того, что на подъем уже не хватит сил. Джек собрался с духом и отбросил подобные мысли прочь. Не важно, сколько тут этих проклятых ступенек. Он почти добрался, и теперь его никто и ничто не остановит. Джек Чучело идет домой, к деревьям.

Он двинулся наверх почти бегом, отталкиваясь от необструганных деревянных перекладин лестницы так быстро, как позволяли изнывающие от перенапряжения ноги. Он поднимал фонарь так высоко, как могла держать его пронизанная болью рука, и каждую секунду ждал появления из темноты дубовой крышки погреба, за которой кончатся наконец эти мрачные подземные переходы. Но еще очень, очень долго впереди не было ничего, кроме грубых деревянных ступенек да густой тьмы. Но вот иней на его волосах наконец начал таять, по лицу побежали ручейки, и Джек понял, что холод отступил и стало гораздо теплее. Можно сказать, даже совсем тепло. Джек сжал зубы и продолжал карабкаться наверх. Неожиданно он улыбнулся. Улыбка становилась все шире, и в конце концов расплылась чуть не до ушей, так что вдобавок ко всему заболели еще и щеки, - он увидел темную крышку люка! Пришлось резко затормозить, чтобы не врезаться в нее лбом. Джек остановился, и улыбка исчезла с его лица. А вдруг оставшиеся в подвале задвинули засовы люка, а потом: что-нибудь с ними случилось? Тогда ведь он окажется пленником подземелий навсегда, до самой смерти: Джек решил об этом не думать. Он поднял руку и надавил на люк. Крышка приподнялась на вершок и снова упала. Джек неторопливо выругался. Он успел забыть, насколько тяжела эта дубовая дверь. Он поставил фонарь на ступеньку, уперся в люк обеими руками, сделал глубокий вдох, напрягся и приподнял крышку вершка на два Остановился, еще раз глубоко вздохнул и поднял дверцу еще чуть-чуть. Сержант Макнейл управлялся с этой дверью так ловко, что со стороны казалось, будто никаких проблем и нет: Но в следующий миг громадная тяжесть вдруг исчезла. Дверь откинулась и с грохотом упала на пол Из проема хлынул свет. Джек зажмурился. Навстречу ему опустились мускулистые руки. Джека Чучело подхватили и вытащили из мрачного подземелья в довольно сносно освещенный подвал крепости.

Флинт и Танцор снова захлопнули крышку погреба. Констанция заставила Джека сесть, увидев, что он еле держится на ногах. Счастливо улыбаясь, Джек огляделся по сторонам. Но вот он встретился с вопросительными взглядами разведчиков, и улыбка сползла с его лица. Он молчал, не зная, с чего начать. Ведь он должен сообщить этим людям не только радостные, но и дурные вести.

– Я вернулся один, - вполголоса заговорил Джек. - Хаммер и сержант Макнейл уже не выйдут оттуда.

– Оба погибли? - переспросила Констанция.

– Хаммер - точно, а что касается сержанта, то я почти не сомневаюсь в его смерти. Он пожертвовал жизнью ради того, чтобы уничтожить Зверя.

– Что там у вас произошло? - неторопливо спросил Танцор.

– Сержант Макнейл применил против Зверя "Волчью отраву". - Джек опустил глаза, потом посмотрел Танцору прямо в лицо. - Я бы и сам это сделал, но сержант мне не позволил. Сказал, что это его долг. Отважный был человек. Таких храбрецов я еще не встречал.

– Да, - кивнула Флинт. - Это уж точно.

В подвале повисло молчание. Все четверо думали о чем-то своем. Констанция вдруг почувствовала, как последние силы покинули ее. На душе стало пусто. Она изо всех сил старалась сохранить присутствие духа, чтобы достойно встретить Макнейла, а теперь: Какой во всем этом смысл? Дункан мертв.

Она так и не нашла подходящего момента, чтобы поговорить с этим человеком по душам, хотя бы чуть-чуть приоткрыть свои чувства. А теперь такой возможности уже не будет.

– А что стало с Хаммером? - спросил Танцор.

– Наткнулся на нечто даже более скверное, чем он сам, - лаконично сообщил Джек.

Он снова огляделся и только теперь заметил горы трупов каких-то долговязых когтистых тварей и многочисленные раны солдат разведки.

– Похоже, в наше отсутствие вы тоже не сидели сложа руки.

– Кое-как удалось отделаться от назойливых посетителей, - вздохнула Флинт.

– А золото мы нашли, - сообщил Джек. - Оно там, внизу. Все до последней монетки. Потом начерчу вам план подземелья.

– А тела погибших? - спросила Констанция.

– В другой раз расскажу, - отозвался Джек. - Слишком уж долгая история. Да к тому же и невеселая.

Джек отвернулся и вдруг увидел безжизненное тело Вайлда. С минуту он рассматривал погибшего лучника и никак не мог понять, какие же чувства у него вызывает эта смерть.

– А он: он достойно умер?

– Да, - кивнула Флинт. - Он отдал жизнь, чтобы спасти мою.

– Этот человек никогда мне особенно не нравился, - задумчиво произнес Джек, - но лучником он был просто гениальным. Что ж, по крайней мере, умер хорошо. Когда-то он был героем, вы же знаете.

– Да, - подтвердила Флинт. - Уж я-то знаю. - Она посмотрела на Джека как-то особенно серьезно и прибавила: - А ты уверен, что Дункан мертв?

– Иначе быть не может, - печально ответил Джек. - Он знал, что идет на смерть, когда решил прикончить Зверя. И я тоже это знал.

– Но видел ли ты его мертвым?

– Нет. Нет, не видел.

– В таком случае есть еще шанс, что Макнейл все-таки жив, - произнес Танцор и, обернувшись к ведьме, спросил: - А ты не можешь определить, где он сейчас и что с ним стало, с помощью ворожбы?

– Увы, - отозвалась Констанция. - Мне остается только извиниться за свою беспомощность. Пройдет не одна неделя, прежде чем я вновь обрету дар ясновидения.

– Сержант погиб, - снова заговорил Джек. - Мне очень жаль, что приходится сообщать столь печальные вести, но иначе быть не может.

Флинт хотела было что-то сказать, но передумала. Воцарилось долгое молчание.

– Ну ладно, - произнесла наконец Джессика. - Пошли отсюда. Сегодня можно привести себя в порядок и выспаться в обеденном зале. А завтра спустимся вниз и попытаемся отыскать тело Дункана.

– Верно, - согласился Танцор. - Оставлять его одного в этой яме нельзя.

Дункан Макнейл медленно просыпался. Все тело болело, а спина, судя по ощущениям, вообще должна была бы представлять собой сплошной грандиозный синяк. Сержант громко заскрипел зубами и попытался приподнять голову, но даже это движение оказалось ему не под силу. Он открыл глаза. Вокруг по-прежнему была сплошная тьма. Макнейл постарался расслабиться, чтобы собраться с силами, а заодно попытаться сообразить, где он и что с ним. Он лежал спиной на какой-то твердой поверхности, но рука и обе ступни с этой поверхности свисали. Воздух вокруг пропитался отвратительным запахом. При каждом вдохе в нос ударяло столь мерзкой гнилью, что сержант едва сдерживал тошноту. Он вновь попытался приподнять голову - и на этот раз успешно, но вокруг по-прежнему ничего не было видно. "Ну разумеется, - рассеянно подумал Макнейл. - Тут внизу сплошная тьма. Внизу: Внизу:"

Воспоминания вдруг вернулись - четко, ясно и все сразу. Сердце замерло, когда сержант припомнил свое падение в бездонную пропасть навстречу грандиозному горящему глазу. Он заворочался и принялся шарить руками во тьме, пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться, но вдруг в ужасе застыл, сообразив, что лежит на чем-то очень узком, а справа и слева раскинулась бездна. Сержант очень осторожно повел вокруг себя рукой, и она коснулась чего-то мягкого и скользкого. Макнейл снова перестал шевелиться, ожидая, пока сердце успокоится. Первым делом надо хоть немного осветить это проклятое место: Дункан очень медленно сунул руку в карман и извлек оттуда огарок свечи. Он всегда носил с собой огарки. За долгие годы службы ему не раз пришлось убедиться, что это крайне полезная вещь. Разжечь огарок с помощью кремня и кресала (а их надо было еще вытащить из-за голенища), каждую секунду рискуя потерять равновесие и рухнуть вниз, оказалось не так-то просто, но в конце концов огонек замерцал ровным светом. Сержант поднял свечу повыше и огляделся по сторонам.

Он лежал на узкой пожелтевшей, будто принадлежала она трупу столетней давности, кости, а рядом валялись сгнившие куски плоти. Взглянув наверх, можно было различить начало широкого туннеля или, скорее, колодца со стенами из разлагающейся плоти. Колодец уходил вниз, исчезая где-то в неведомых глубинах. Макнейл осторожно сел на своем костяном ложе, изо всех сил стараясь сдерживать дрожь в руках, чтобы не лишиться единственного источника света. У него уже не осталось сомнений, где именно он заночевал. Дункан Макнейл находился в недрах звериного трупа. Он спикировал на глаз Зверя, прошел сквозь этот глаз, погрузился в голову противника и разрушил ему мозг. Жидкость, заключенная в громадном глазу, по-видимому, смягчила падение, так что когда Макнейл наконец "приземлился", сила удара оказалась уже недостаточной, чтобы убить человека. В какой-то момент он, должно быть, выронил Адское Орудие. Меч полетел дальше, уже ничем не управляемый, продолжая разрушать тело Зверя, превращать его в гниющую труху. Там, где прошел этот меч, остался широкий коридор. Теперь уже сам черт не определит, на какую глубину улетела "Волчья отрава". Можно лишь предполагать, что остановился клинок где-то на неизмеримой глубине. Зверь мертв, от него осталась лишь гниющая плоть да пожелтевшие кости. А "Волчья отрава" вновь потеряна, похоронена в глубине разлагающегося трупа Зверя.

"И если говорить обо мне, - сказал себе сержант, - то я этому обстоятельству очень рад".

Покачиваясь, Макнейл поднялся на ноги и посмотрел вверх. Начало туннеля оказалось прямо над головой. Можно было дотронуться до него руками. Этот колодец - единственный выход, какой бы неприятной ни казалась мысль о том, что придется карабкаться по гниющим стенам. Кто знает, на какую глубину Макнейл успел провалиться в тело Зверя, прежде чем на пути попалась костяная перекладина. Может быть, вылезать придется очень долго, а сил у него теперь, по правде говоря, не слишком много:

Кость вдруг громко хрустнула под ногой и закачалась. Сержант посмотрел вниз и увидел, как кости внизу, под его ногами, рассыпаются на куски. Теперь выбора нет. Надо выбираться, пока еще вообще можно выбраться. Если сорвешься и провалишься в недра трупа, то никогда уже не увидишь дневного света, даже если сумеешь пережить еще одно падение.

Макнейл поднес свечку к плечу, накапал расплавленного воска на одежду и прилепил к нему огарок. Он с ног до головы вымазался гниющей слизью, наполнявшей когда-то глаз Зверя, но огарок держался довольно прочно. Будем надеяться, что он не отвалится - ведь руки должны быть свободны. Дункан вытащил из ножен кинжал и вырезал в гниющем мясе над головой несколько ступенек - таких, чтобы можно было и рукой ухватиться, и ногу поставить. Потом, брезгливо сморщившись, зажал лезвие в зубах.

Сержант повис на руках и стал подтягиваться кверху. Мышцы тут же отозвались острой болью. Но руки, к счастью, не сорвались, и вскоре Макнейл сумел поставить ногу на первую ступеньку. Началось долгое и трудное восхождение по импровизированной лестнице. Впоследствии, уже много лет спустя, сержант то и дело видел эту процедуру в кошмарных снах.

Казалось, карабкаться так ему придется вечно. В мерцающем свете свечного огарка виднелись лишь багровые стены гниющей плоти, испещренные серыми и бурыми пятнами. По мертвому телу Зверя время от времени пробегали приглушенные вспышки света. Один раз Макнейлу даже показалось, что из толщи мышц на него уставилось перекошенное лицо. Когда сержант вновь посмотрел в ту сторону, никакого лица уже не было. Желания подождать здесь да рассмотреть все поподробнее не было тоже: Ноги болели. Руки болели. Боль разливалась по груди, по спине и по всем закоулкам изможденного тела. Боль нарастала с каждым движением, но сержант не мог остановиться, чтобы хоть минуту передохнуть. Он карабкался по быстро разлагающемуся трупу, и вырезанные ножом ступеньки в любой момент могли обрушиться. Вот появились обломки костей, и Макнейл быстро поставил ногу на одну из них. На первый взгляд кости казались прочными, но, как оказалось, внутри они были совсем гнилыми. "Волчья погибель" сработала на совесть: Макнейл продолжал карабкаться вверх, стараясь не обращать внимания на боль и наполняющие подземелье запахи.

В конце концов он выбрался на дно гигантского кратера - звериную глазницу, теперь уже пустую. Во все стороны простиралась почти ровная костяная поверхность, кое-где покрытая пятнами догнивающего фосфоресцирующего желе. Сержант остановился и перевел дух, ожидая, пока боль хоть немного утихнет. Огарок свечи на плече освещал пространство лишь на пару шагов впереди, но теперь, выбравшись из глубокого колодца, Макнейл мог воспользоваться светом множества усеивающих стены пещеры кристалликов. Вдали, там, где кончалась глазница Зверя, уходили вверх обрывистые каменные стены. Где-то на одной из этих стен и начинается подземный коридор, ведущий к подвалу крепости. Он должен вскарабкаться вверх и отыскать его. Если он, разумеется, там остался.

Макнейл встряхнул головой и зашагал через кратер в сторону ближайшей каменной стены. Какой смысл сейчас гадать? Может быть, туннель там есть, а может быть, его нет. Когда он вскарабкается наверх, тогда и будет ясно.

Оставшаяся часть путешествия прошла будто в тумане. Этот участок сержант потом не мог вспомнить вообще. Даже в самых кошмарных снах. Он был настолько измучен, что не испытывал ни страха, ни беспокойства - абсолютно ничего. Каким-то образом Макнейл добрался до стены и начал карабкаться вверх, а потом вылез на протянувшуюся над обрывом тропу. В общем-то взбираться по стене оказалось не так уж и сложно. Скала покрылась множеством мелких и крупных трещин, когда Зверь начал просыпаться и ворочаться, а потому руки и ноги легко находили вполне удобные ступеньки. Потом Дункан зашагал по тропе, свернул в подземный коридор и очутился возле лестницы. Он уже ни о чем не думал. Он только знал, что смертельно устал, что все тело изнывает от боли и что останавливаться он ни в коем случае не должен.

Еще задолго до верхушки лестницы свечка догорела и потухла, и по деревянным ступенькам сержанту пришлось подниматься в кромешной тьме. О существовании люка наверху он вспомнил лишь тогда, когда ударился о дубовую крышку головой. И лишь тогда он наконец пришел в себя. В голове снова появились мысли, и мысли эти были тревожны. Что, если его напарники решили, что он мертв, и ушли, оставив дверь в подземелье крепко запертой? Макнейл ухмыльнулся. Ну нет, если уж он сумел сюда добраться, то и дюжина дубовых дверей с коваными засовами его теперь не остановят.

Дункан присел на ступеньку, чтобы собраться с силами, и тут рука его наткнулась на какой-то предмет. На живое существо не похоже. Скорее, эта штуковина сделана из железа или стекла: На ощупь предмет казался каким-то знакомым. Сержант порылся в памяти, снова ощупал находку и понял, что перед ним его собственный фонарь. По лицу Дункана разлилась широкая улыбка. Стало быть, Джек Чучело все же сумел выйти наверх.

Макнейл вытащил кремень с кресалом и дрожащими руками разжег светильник. Неожиданно вспыхнувшее пламя так резануло по глазам, что аж слезы навернулись. Сержант подождал, пока привыкнет к свету фонаря, затем поднялся и уперся плечом в крышку люка. Глубоко вздохнул и изо всех сил нажал на крышку. На какое-то мгновение показалось, что проклятая деревяшка просто приросла к каменному полу крепостного подвала, но потом люк приподнялся, и Макнейл от неожиданности едва не потерял равновесия. Он торопливо переставил ноги и, выбрав положение поустойчивее, снова надавил на люк. В следующий миг крышка подалась еще, на секунду встала вертикально, а затем с грохотом упала на пол. Путь был свободен.

Несмотря на оглушительный стук, сопровождающий появление сержанта, встречать его никто не спешил. Подвал крепости был пуст и погружен в темноту. Макнейл выбрался из подземелья и, передохнув лишь пару минут, начал разглядывать груды трупов. Среди великого множества троллей оказалось лишь одно человеческое тело - тело Эдмонда Вайлда. Макнейл вздохнул с облегчением, не найдя среди погибших своих товарищей, и медленно побрел из подвала на первый этаж. Осталось лишь пройти через множество коридоров и комнатушек крепости. И тогда весь этот кошмар окажется позади и он снова глотнет чистого свежего воздуха.

В который уже раз сержант подумал о своих спутниках. Кто знает, сколько времени он пролежал в глубине звериного трупа, потеряв сознание от удара о громадное глазное яблоко. Но если они еще не ушли, то, скорее всего, сидят сейчас в обеденном зале. Дункан остановился посреди темного коридора, раздумывая, куда же ему свернуть. Ему не терпелось поскорее выбраться из крепости, оставить за спиной весь этот кошмар, который он и его товарищи пережили здесь, и снова вдохнуть свежего воздуха. Но главное сейчас - найти своих, и он свернул в сторону столовой. Дорога туда показалась куда длиннее, чем прежде, и, шатаясь от усталости, Дункан продолжал идти вперед. Наконец впереди показалась дверь в крепостную столовую. Макнейл остановился. Прислушался, не услышал ровным счетом ничего, пожал плечами и пнул дверь ногой. Дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену.

На часах стоял Танцор. Вернее, не стоял, а сидел. Он мгновенно оказался на ногах - эхо еще не успело прокатиться под сводами зала, - и в руке "мастера меча" сверкнул клинок. В следующую секунду Танцор разглядел посетителя и застыл на месте, не в силах вымолвить ни слова от изумления. Челюсть часового медленно отвисала. Флинт, Джек и Констанция сели на своих импровизированных ложах, торопливо протирая глаза, чтобы сбросить остатки сна, и тоже уставились на представшее перед ними чудо. А потом все четверо с криками радости бросились к Макнейлу. Констанция подбежала первой, ухватила сержанта за плечи и принялась его нещадно трясти, не обращая внимания на кровь и гнилую слизь, пропитавшую его одежду.

– Ты жив, Дункан! Я же знала, знала, что ты непременно вернешься!

Ведьма от радости не находила слов. Но какое это имело сейчас значение. У них еще будет время поговорить. Теперь на все будет время. В конце концов она отпустила командира, и остальные, дождавшись своей очереди, принялись тискать Макнейла в объятиях и хлопать по спине. Столь бурное выражение чувств отняло у сержанта столько сил, что он рухнул на первый же подвернувшийся стул, боясь, что еще немного - и он потеряет сознание. Затем ему пришлось довольно долго объяснять, что с ним в общем-то все в порядке, что помирать он не собирается, а хочет лишь немного передохнуть, хотя бы дух перевести. Констанция накинула на плечи Дункана одеяло. Флинт протянула флягу с вином. Сил у него хватило лишь на то, чтобы слегка кивнуть всем в знак благодарности.

– Ладно, ладно, - заговорила Констанция, - расскажи лучше, что там с тобой произошло. Здорово ты задержался. А что, ты действительно убил Зверя?

– Да, - вздохнул Макнейл. - Зверь теперь покойничек.

Он начал рассказывать все по порядку. Слушатели уселись кружком и сверлили Макнейла взглядом, будто малые дети, внимающие деревенскому сказочнику. Когда рассказ подошел к концу, воцарилось долгое молчание.

– Так, значит, "Волчья отрава" снова потеряна, - задумчиво произнесла Флинт. - Что ж, не стану утверждать, что меня это огорчает. У меня от проклятого Орудия все время бегали мурашки по спине.

– Точно, - согласился Макнейл. - Что касается официального рапорта командованию, то я намерен сообщить, что этот меч исчез бесследно. По-моему, всему миру будет лучше, если он так и останется в числе без вести пропавших. - Макнейл вдруг широко зевнул. А заодно не отказал себе в удовольствии сладко потянуться. - А теперь, друзья мои, - сонно проговорил он, - я, с вашего позволения, сбросил бы эту ароматную одежонку, забрался бы в спальный мешок и отдохнул бы эдак с недельку. В общем, спокойной ночи: И приятных вам снов.

Проспал он почти двое суток. Когда сержант пробудился, был уже поздний вечер. Все мышцы по-прежнему стонали и жаловались на свою горькую участь, но после сна боль все же приутихла, и Макнейл решил, что на нее не стоит обращать внимания. Он открыл глаза и огляделся. Флинт и Танцор сидели чуть поодаль и о чем-то разговаривали. Констанция ставила на столе приготовленное ею из сухого пайка блюдо. Джека не было видно. Макнейл понимающе улыбнулся.

– А хорошо все-таки быть живым, - сказал он, уставившись в потолок. Он ощущал такое спокойствие в душе, что этот воцарившийся вдруг мир с самим собою показался сержанту чем-то необычным и удивительным. Там, внизу, в темноте, под пристальным взглядом Зверя, он получил хорошую возможность проверить себя на прочность и убедился, что смелости и присутствия духа у него вполне достаточно, чтобы не спасовать в трудную минуту. Никогда за всю свою жизнь Дункан Макнейл не испытывал еще такого страха, и тем не менее, когда настала пора действовать, он не отступил. Знать, что ты способен на такое, было Дункану приятно.

Сержант неторопливо выбрался из-под одеяла и натянул чистый костюм. Посмотрев на ту одежду, в которой он вернулся, Дункан с отвращением скривился - стирать ее уже не имело смысла. Макнейл поднес ладони к лицу и подозрительно обнюхал. Потом он долго и тщательно мылся, но запах гниющего звериного трупа, казалось, преследовал его неотступно. Что ж, скоро сюда прибудет подкрепление, и, может быть, среди стражников найдется человек, способный починить большие котлы для разогрева воды. Тогда Макнейл не упустит случая провести полдня в очень-очень горячей ванне. Он улыбнулся, предвкушая, какое огромное удовольствие он при этом получит, и направился к столу, возле которого хлопотала Констанция.

Ведьма широко улыбнулась и пригласила Дункана к столу. Впрочем, для него это был скорее завтрак. Излюбленной темой досужих споров среди солдат королевской стражи всегда был вопрос о том, в каком состоянии сухой паек обладает наихудшим вкусом: в вареном, жареном или в натуральном. Несмотря на жаркие споры, большинство все же склонялись к тому, что вкус пайка отвратителен в любом виде. Макнейл пока еще не испытывал особого голода, но рассудил, что раз уж Констанция вложила в приготовление ужина столько трудов, лучше что-нибудь съесть, чтобы не огорчать юную ведьму. Проглотив несколько кусков, сержант с удивлением обнаружил, что, оказывается, изрядно проголодался. В конце концов он съел все до последнего кусочка и даже пожалел, что еда кончилась и нельзя попросить добавку. Он вздохнул, отодвинул тарелку и посмотрел на Констанцию. Та сидела рядом и терпеливо ждала, пока командир насытится.

– Джек дожидается во дворе, - сказала она. - Он очень не любит находиться внутри помещений, но не хотел уйти не попрощавшись.

– По правде говоря, - вздохнул Макнейл, - мне полагается его арестовать. Но только вот:

– Верно, - кивнула Констанция. - Но только это "но" очень большое.

Они обменялись лукавыми улыбками, и вопрос был исчерпан. Макнейл встал из-за стола и направился к дверям Флинт и Танцор прервали разговор и тоже пошли за сержантом. Констанция, как всегда, шагала в арьергарде.

В косых лучах заходящего солнца крепость показалась на этот раз совсем небольшой и куда менее таинственной, поскольку все наполнявшее ее зло исчезло бесследно и навсегда. Несмотря на размазанную по стенам кровь и множество происшедших здесь смертельных схваток, теперь это просто обыкновенная приграничная крепость, одна из очень многих. И останется такой всегда.

Макнейл прошел через приемный зал и, сопровождаемый друзьями, вышел во двор. Гроза давно закончилась. На безоблачном небе ярко светило солнце, и булыжная мостовая грелась в его ярких лучах. Джек Чучело стоял возле открытых ворот крепости и смотрел на лес. Когда разведчики приблизились, он обернулся и учтиво кивнул.

– Вот теперь ты выглядишь куда лучше, сержант Макнейл, - заговорил Джек - Могу я еще чем-нибудь быть вам полезен.

– Вряд ли, - отозвался Дункан, стараясь говорить как можно дружелюбнее.

Несмотря на видимую непринужденность, с которой держался Джек, было заметно, что он в любой миг готов сорваться с места и бегом припустить к лесу, если почует, что его намерены схватить. Давние привычки так быстро не умирают:

Сержант добродушно улыбнулся:

– В официальном донесении я вообще не собираюсь о тебе упоминать, Джек. Будем считать, что тебя тут и не было. Но только, будь добр, сделай мне одолжение Попытайся в ближайшее время, пока мы еще будем находиться здесь, не впутываться ни в какие неприятные истории. Мне бы очень не хотелось получить приказ о твоей поимке.

– А с чего ты взял, - усмехнулся Джек, - что тебе удалось бы меня поймать?

Все от души расхохотались Потом Джек обернулся и снова посмотрел в сторону леса.

– Тебе нет нужды снова прятаться, - торопливо заговорила Констанция. - После такой неоценимой помощи мы обязательно добьемся для тебя помилования. Ты получишь возможность вернуться домой, к своим родным, и начать новую жизнь.

– Мой дом и моя родня - это лес, - улыбнулся Джек. - Я не променяю его и на дюжину помилований: Спасибо за заботу, Констанция. Счастливо оставаться, друзья.

Он всем по очереди пожал руку, улыбнулся и, миновав ворота, пустился бегом через вырубку. Минут пять фигура Джека отчетливо виднелась среди зеленого поля, а потом он поравнялся с деревьями, его лохмотья слились с листвой, и хозяин лесов мгновенно растворился среди буйной растительности.

– Мне не дает покоя мысль, что следовало бы спуститься в подземные переходы да пересчитать мешки с золотом, прежде чем позволить ему уйти, - заметила Флинт.

Макнейл улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Лично я не пожалел бы для Джека одного-двух мешочков, но сильно сомневаюсь, что он прихватил бы с собой даже самую захудалую монетку. Что толку от золота в лесу? Ладно, пошли. Хоть немного наведем здесь порядок до прибытия подкрепления. К тому же нам надо договориться о том, что именно мы будем им рассказывать.

– Верно, - кивнул Танцор. - Если сказать всю правду - ни за что не поверят. Я был здесь с начала и до конца и тем не менее не верю и в половину всего случившегося.

Разведчики весело засмеялись и направились к крепости. На безоблачном небе сияло солнце, освещая величественно-спокойные каменные стены. Стены как стены. Самые обыкновенные.