Артем Каменистый

Возвращение к вершинам

Аннотация

По воле слепого случая они оказались бесконечно далеко от дома, в мире, где нет карт и учебников по географии, а от туземцев можно узнать лишь крохи, да и те зачастую неправдоподобные. Все остальное приходится постигать практикой — в долгих походах все дальше и дальше расширяя исследованную зону, которая ничуть не похожа на городской парк… Различных угроз здесь хоть отбавляй, а к уже известным врагам добавляются новые, и они гораздо опаснее. При этом не хватает самого элементарного, и потому любой металлический предмет бесценен. Да что там металл, даже заношенную и рваную тряпку не отправишь на свалку, потому как новую в магазине не купишь.

Но есть одно место, где можно разжиться и металлом, и одеждой, и лекарствами, — там всего полно. Вот только поход туда настолько опасен и труден, что обещает затмить все прочие экспедиции.

Артем Каменистый

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ВЕРШИНАМ

Глава 1

Гриб был отменным. Непомерно толстая ножка, шляпка столь внушительных габаритов, что целиком не на всякую сковороду поместится. О таких рекордсменах говорят будто о яблоках: «налитые». Не надо даже прикасаться, чтобы понять, насколько он тугой. Лишь бы черви не успели добраться до лесного красавца. Хотя даже с ними можно смириться, если их количество не зашкаливает. Получается с примесью мяса, только и всего. Даже те, кто раньше воротил нос только от намека на подобное угощение, сейчас с радостью уплетут все за обе щеки. Резко изменившаяся жизнь быстро заставила отказаться от многих принципов, в том числе и гастрономических.

Рогов забрался на этот склон вовсе не ради тихой охоты, но удержаться не смог: присел над красавцем, достал тонкую кремневую пластинку, вставленную в рукоять из дерева и просмоленных растительных волокон, начал было примеряться к основанию ножки, но замер, расслышав подозрительный шум. Внизу и слева под невысоким уступом, ощетинившимся угловатыми выступами дикого камня, кто-то шел. И его походка не походила на звериную.

Присев над грибом, Рогов потерял высоту, с которой можно разглядеть того, кто там топает. Но и тот, в свою очередь, теперь не сумеет его увидеть. И находится даже в худшем положении, потому как от ушей толку не было: ведь Рогов не издавал ни звука.

Подниматься он не спешил. Конечно, интересно глянуть, кого это сюда черти принесли, но последние месяцы резко изменившейся жизни научили Рогова не торопиться показывать себя на всю округу без особой нужды. Судя по шуму, там не единичный пешеход, а группа. Может, их рыл десять, а он один, и кто знает, с кем сейчас имеет дело и что у них на уме.

Положение усугубляло то, что Рогов точно знал — никого из своих здесь быть не должно. Отряд исследователей, углубившись в восточные предгорья, добрался до этого места пару часов назад, и все бойцы находились по другую сторону холма. Рогов, нарушая свои же строжайшие указания не удаляться от товарищей, забрался сюда в одиночку.

Нечаянно получилось. Первоначально планировал просто пройти к вершине и оценить открывшиеся виды. Но там обзору мешали кусты и россыпи корявых сосенок, пришлось перевалить на другую сторону и шагать все дальше и дальше в поисках полянки с удобным обзором. При этом каждую минуту говорил себе, что вот, еще сотня шагов — и пора разворачиваться. Но на отмеренном не останавливался, все время казалось, что вон там, ниже, в считаных метрах, начинается подходящая для наблюдения проплешина.

В общем, нездорово увлекся и удалился от вершины на километр, если не больше. А здесь наткнулся на этот гриб, заставивший присесть и тем самым избежать вероятности быть обнаруженным.

Этих краев земляне еще не изучили. Слишком далеко от их земель — почти два дня пути, если двигаться неспешно. При нынешней пешеходной жизни — огромное расстояние. Но куда только не заберешься ради того, чтобы разжиться тем, чего им жизненно не хватает, — металлом. Если поначалу были настроены хотя бы на самую дрянную железную руду, то теперь согласны на что угодно. Пусть даже просто мягкая медь. Это ваксам хорошо, они несколькими отточенными ударами превращают бесформенный кремневый голыш в лезвие каменного ножа, а люди от первобытных технологий давно отвыкли, им подавай совершенно другие материалы.

Да и кому понравится резать мясо камнем?

Сложностей на пути получения металла предостаточно. Начать с того, что во всем поселении лишь один человек представлял, что такое руда, как она выглядит, где и каким способом ее можно обнаружить. Времена такие, что, в кого ни плюнь, попадаешь в офисного работника, бесконечно далекого от горного дела. Так уж получилось, что на части города, которая сюда перелетала, практически не имелось промышленных объектов и учебных заведений с соответствующим персоналом и учащимися. Сергей, или, как теперь принято его называть, Сфен, прежде был кандидатом минералогических наук, хотя сведения эти не вполне проверенные, с чужих уст, сам он об источнике своих немалых познаний скромно помалкивал. Но здесь никому нет дела до подлинности дипломов и прочих «корочек» — лишь бы не портачил раз за разом, а одиночные ошибки простительны.

Сфен вроде как не портачил вообще. Но и руды от него не видели ни грамма. Поначалу, когда только обустраивались, стаскивали ему камни со всей округи. Он их с важным видом рассматривал, потом что-то наносил на примитивную составную карту, собранную из распрямленных кусков бересты. Затем настал день, когда начал просить дать ему возможность проверить пару-другую перспективных районов. Почему же на дать ради всем нужного дела? Времена опасные, так что в одиночку самого завалящего нельзя отпускать, а уж такого полезного чуть ли не профессора — и подавно. Выделяли несколько раз вооруженное сопровождение, и он потратил немало времени, но все усилия ни к чему не привели, ничего ценного в ближней округе не обнаружилось.

Металл всем нужен до зарезу, и потому круг поисков начали расширять. Собирали новые и новые образцы из все более удаленных районов, затем пошли вылазки Сфена под серьезной охраной, потерянные дни, стоптанные подошвы незаменимой обуви.

И одна пустышка за другой.

За все время ни килограмма хоть какого-нибудь металла не получили. Зато в паре стычек обзавелись тремя ранеными, один из которых был настолько плох, что, думали, не выкарабкается. Вроде пошел уже на поправку, но выбыл из строя на несколько месяцев, и еще неизвестно, чем это дальше для него аукнется.

С медициной тут все плохо.

На этот раз шли безо всякой предварительной разведки в виде принесенных охотниками и прочими образцов. Одна из разведывательных групп, которые регулярно высылали в разные стороны для поисков землян, наткнулась на крошечное поселение, или, скорее, временное убежище, где прозябали восемь человек. Бедолаги, спустившись с гор почти голыми и босыми, первым делом нарвались на ваксов, понеся немалые потери, затем мастерски укрывались в холмах, как можно чаще меняя места дислокации. Питались ревенем, улитками, лягушками, белками и прочей животной мелочью, огнем при этом не пользовались вообще из опасения быть обнаруженными. В общем, состояние горемык было таким, что хоть вой, и первые дни в поселке они на нормальную еду набрасывались чуть ли не с тигриным рычанием.

Затем маленько успокоились и рассказали много как интересного, так и не очень. Сфена заинтересовали истории о том, что в районе, где они обитали, встречались остатки каких-то древних каменных сооружений и громадные ямы явно неприродного происхождения. Тот заподозрил, что речь идет о заброшенных разработках полезных ископаемых. А что людей раньше интересовало в первую очередь? Скорее всего, столь нужные землянам металлы. В общем, «главному геологу» не пришлось идти на долгие уговоры ради организации дальней экспедиции, все только «за».

И вот теперь они сделали остановку на ручье, где Сфен, по своему обыкновению, будет долго и придирчиво изучать россыпи камней в русле и по берегам, а остальным придется терпеливо его ждать. Правда, не все останутся без дела, потому как Рогов по возможности рассылал разведчиков по четырем сторонам при каждой такой остановке. Удалившись на пару километров, они с высоких точек обозревали окрестности в надежде заприметить огни костров троглодитов и следы древних карьеров. Даже если ничего не замечали — не беда. Любая информация о новых территориях имеет ценность.

Вот и Рогов оказался в одной из разведывательных троек. Сам себя в нее и назначил — ведь главнее в отряде никого нет. Сфен заведует лишь научно-исследовательской частью, во все прочее не вникает. Получается, прямо сейчас Рогов сам же свой приказ нарушает, хрен знает на сколько удалившись от сопровождавших его бойцов. Не хватало еще нарваться на большие проблемы, то-то смеху будет потом.

Или горьких слез.

Невидимки, которым он благодаря подвернувшемуся грибу не попался на глаза, вроде бы прошли мимо. Дав им полминуты на то, чтобы удалились как следует, Рогов осторожно и очень плавно начал выпрямляться, уставившись им вслед. И успел заметить ссутулившиеся полуголые фигуры, исчезавшие среди зарослей.

Старые знакомцы — ваксы. Он хорошо разглядел пятерых, а сколько уже скрылось из виду — неизвестно. На вид не из слабаков и вооружены добротно, значит, не самое захудалое племя. Охотники, отправившиеся за дичью, или воины подались в набег. У них здесь повсеместно распространена славная традиция воровства женского контингента у соседей. Не в смысле побаловаться или слопать на ужин, а с самыми честными намерениями — в жены забирают. Хрястнул по лбу понравившуюся, взвалил на плечо — и потащил новобрачную к домашнему очагу. Обычно на этом свадебная церемония и заканчивается. Занимаются этим все поголовно, на серьезное сопротивление можно нарваться лишь в тех случаях, когда достаточно мужчин-защитников некстати окажется дома. Так что надо выждать, когда они уйдут, а уж после смело заявляться за невестами.

Простой способ не давать застаиваться крови, что свойственно немногочисленным примитивным народностям. С теми или иными вариациями он использовался во многих регионах на Земле, а кое-где «кража невесты» дожила до наших дней в почти первозданном виде или как отдельные пережитки.

Присев, Рог уложил на гриб сухую ветку сосны. Хоть какая-то, но маскировка. Срезать красавца передумал, даже помог ему, укрыл от жадных взглядов — ведь тот как-никак выручил. Может, кто-то скажет, что смешно такой ерундой страдать, но пусть для начала поживет здесь пару месяцев, хлебнув до этого немало лиха, а потом посмотрим, как у него изменятся взгляды на глупые суеверия и все, что к ним можно отнести.

Рогов остался атеистом, но губить выручивший его гриб не станет. Неправильное поведение для человека леса.

Вернулась прежняя тишина: не считая стрекота насекомых и чириканья птиц, звуков не слыхать. Спускаться еще ниже в поисках удобной для обзора поляны резко перехотелось. Рогов и так увидел слишком много, пора возвращаться.

Киря и Кэт дожидались на вершине. Девушка медленными движениями полировала костяной наконечник для стрелы, а давний приятель занимался тем, что без огонька критиковал ее занятие:

— Если будешь всякой ерундой страдать, ничего хорошего не выйдет. Вот глянь на себя: ладони в таких трудовых мозолях, что юный мойщик окон в женской бане удавится от осознания личностной неполноценности; вся в царапинах, будто темными ночами крыжовник воруешь; а мордашка загорела на зависть коренным жителям Африки. Пугало из бич-хаты, не иначе. Ну а волосы во что превратила? Солому-то хотя бы вычесала, вот же неряха.

— Вообще-то это не солома, а хвоя.

— Ну да, разница огромная, не знаю даже, как извиняться за такое.

— Чего прицепился? Я-то тут при чем? Она здесь с каждой сосны сыплется.

— Ага, из-за жары небось. Но к нормальным девкам мусор не липнет, ты это запомни. Рогов, ну ты чего такой мрачный? Любимую тещу похоронил? Поставил все деньги в рулетку на синее, а потом узнал, что там нет такого цвета? Рассказывай.

— Все хуже.

— Хуже? Ну так давай, мы слушаем, повесели нас, ты такой смешной, когда что-то глаголешь с серьезным видом.

— Ты считаешь себя великим юмористом, но на самом деле примитивен, как сотрудник дешевого балагана.

— А я разве спорю? Посложнее тебя, конечно, но не торт, признаю.

— Я ваксов видел.

— Далеко?! — подобралась Кэт.

— И когда бы успел далеко уйти? — ответил за Рогова Киря. — Сама разве не знаешь, он бегает так, что его безногие легко обгоняют. Рог, сколько их там и чем занимаются?

— Видел пятерых, но вроде не всех рассмотрел. Судя по шуму, их не больше десятка. Прошли мимо, не заметили. Куда-то на восток двигались.

— Шантрапа или кто-то из серьезных?

— Копья широкие, как у болотных племен, но на спинах что-то вроде рюкзаков из деревянного станка и веревок. Выглядят удобно, никогда таких не видел.

— Ну так мы до этого сюда и не добирались. Получается, здесь какие-то другие племена, не из наших разлюбезных соседей. Раскраску не разглядел? Или татуировки?

— Нет. Боялся им на глаза попасться, пересидел, пока мимо не прошли, так что видел только спины в зарослях. Поднимайтесь, надо возвращаться.

Сфен выполнял свои профессиональные обязанности: сидя на берегу ручья, он мыл в деревянном лотке насыпанный такой же деревянной лопаткой грунт, после чего изучал чистенькие, блестящие от влаги камешки. Рогов, подойдя, терпеливо подождал, пока тот не выбрался из воды, и поинтересовался:

— Ну и как тут?

— Пока трудно сказать. Но кое-какие перспективы есть.

— Нашел руду?!

— Не совсем.

— Тогда что за перспективы?

— Где-то рядом меняются породы. Необычная картина. В смысле отличается от старой. Там, где мы обосновались, нет ничего интересного. Стандартная и скучная классическая осадочная толща: известняки, песчаники, алевролиты и аргиллиты. Все это тоже может представлять интерес, но только не в нашей ситуации.

— Но вроде как руда тебе там попадалась.

— Редкие зерна гидроокислов из конкреций, такое сырье там редкость, даже для одной плавки за все время так и не насобирали, да и качество под большим сомнением.

— Ты это уже говорил.

— Тогда почему спрашиваешь?

— Закрепляю полученные знания.

— Похвально.

— А то. Так что не так со здешними породами? Я забрался за холм, там они выходят на поверхность. С виду от наших не отличаются.

— Верно. Судя по склонам ручья, геологических отличий от наших мест нет.

— Но ты только что сказал…

— Не надо меня путать, все просто. Здесь, где мы сейчас стоим, да, отличий нет. Но в ручье изредка встречаются образцы пород, которых у нас я нигде не видел. То есть вода их принесла с верховий.

— Река, по которой мы с гор спускались, тоже много чего принесла в долину. И у водопада другие породы, ты сам говорил.

— Нет там ничего другого, просто пласт песчаника круто падающий. Очень крепкий, окварцованный, вот и остался стеной на пути воды. И камни те принесло тоже с верховий, а я помню, что вы рассказывали, как сложно оттуда выбираться. И как далеко. Экспедиция в те места займет очень много времени, и возникнут сложности с организацией добычи. Ну это если повезет и что-нибудь там найдем.

— Местные там когда-то изумруды добывали.

— Изумруд — сам по себе руда.

— А я думал, что драгоценный камень.

— Вообще-то это всего лишь зеленый берилл, то есть из него можно добывать бериллий, а он тоже металл.

— Нам бериллий сойдет?

— Даже не думай, нет у нас таких технологий, к тому же яд страшнейший. С бериллом вместе много чего может найтись. Редкие металлы, другие самоцветы, слюда, поделочный и строительный камень. Все не то, что нам надо, хотя точно сказать невозможно.

— Как не то? — чуть не подпрыгнул Рогов. — Металлы нам как раз очень нужны.

— Ага, только не редкие. Под ними понимается та группа, которая нам точно не пригодится. По крайней мере, в ближайшие годы. Вот, допустим, что ты будешь делать с ниобием?

— Не знаю. Я его в руках никогда не держал.

— Ты о вакуумной металлургии слышал?

— Краем уха.

— А наладить ее здесь сможешь? На наших деревянно-костяных технологиях?

— Сомневаюсь.

— Ну и зачем тогда тебе танталовое сырье?

— То есть все эти редкие металлы не так просто извлечь из руды?

— Верно мыслишь. В этом ручье встречается галька из магматических пород. Мелкая, хорошо окатанная, так что принесло ее скорее всего издалека. Но если там магматические тела внедрялись в наши осадочные толщи, богатые известняками, могут подвернуться неплохие варианты.

— Руда?

— Представь себе магму, разогретый расплав, в котором чего только нет, вся таблица Менделеева присутствует. И она внедряется под землей между пластами песчаника и известняка. Получается природное металлургическое производство, иной раз доходит до образования залежей относительно чистого самородного железа. Такие известны и у нас, в той же Гренландии.¹ Варианты всякие получаются, в том числе и весьма неинтересные. Но обычно до самородного железа дело не доходит, это все же экзотика, если где-то и образуется, долго не живет. Но не надо расстраиваться, нас и другие варианты устроят. Про Магнитогорск что-нибудь слышал?

— Челябинская область?

— Он самый. Знаешь про гору Магнитную?

— Слышал. Комбинат металлургический из-за нее там построили. Богатая железная руда, магнитные скалы и все такое.

— А еще там такие же породы, как и под нашим поселком, — осадочная толща. Те же известняки с песчаниками и прочим. И крупные месторождения железа образовались на контактах этих известняков с магматическими телами.

— Ясно. Это получается, что нам надо в верховья подниматься?

— Без понятия, где именно располагаются нужные нам места. Но ты прав, надо подниматься и смотреть на остановках, чего в ручье интересного.

— Мы за холмом ваксов видели.

— А они вас видели?

— Вряд ли. Просто мимо прошли.

— Мы и без того знали, что можем на них наткнуться где угодно, так что ничего нового ты мне не сообщил. Но командуешь отрядом ты, так что тебе решать, идти нам дальше или возвращаться назад.

— Кроме общих слов хоть что-нибудь сказать можешь? Ну хоть какую-нибудь гарантию дать? Мы ведь сюда за рудой пришли, а не за приключениями.

Сфен вдохнул:

— Я уже устал объяснять, что геология — наука неточная. Она работает с вероятностями, а не с непреложными фактами. Есть положительные предпосылки, и больше ты пока что ничего от меня не услышишь.

— Сам прекрасно знаешь, что металл нам нужен до зарезу.

— Да, Рогов, я тебя понимаю, но и ты меня пойми: если его в этих краях нет вообще, то хоть сотню таких, как я, пригони — не поможет.

— Да я тебя тоже понимаю. Мы вообще на другой планете, тут свои законы, земные правила могут не работать.

— С чего ты это взял? Химия и у нас, и здесь одинакова.

— Уверен?

— Мы ведь до сих пор живы? А что такое человек по своей сути? Химический реактор, только и всего. Раз законы одинаковые и там и здесь, то и химия планетарных недр не различается. Вот, посмотри. Видишь? В этом куске песчаника можно разглядеть ржавые вкрапления. Те самые минералы, содержащие железо. По сути — тоже руда. Но для нас она не подходит, содержания мизерные. Нет у нас возможности обогащать такое бедное сырье. Но зато мы точно знаем, что железо здесь есть. Оно повсюду, просто надо найти место, где нас устроит его концентрация. То есть месторождение или пусть хотя бы мелкое рудопроявление, при наших запросах хватит надолго. Найдем обязательно, вопрос только в сроках.

— Всем хочется побыстрее.

— И мне в том числе.

— Этот ручей можно речкой назвать. Местами метра на четыре и больше разливается. Такой может издали течь.

— Где его исток, я знать не могу.

— Ладно, придется подниматься, а там по ходу думать будем. Но если что не так, сразу развернемся. Слишком далеко забрались от своих, обнаглели. Нарваться можем. Нас всего двенадцать, а сколько здесь ваксов — неизвестно.

— Нарваться и под поселком можно.

— Тут ты прав. Но здесь, вдали от него, нарываться опаснее.

Глава 2

Айболит, бессменный кашевар отряда, колдовал над костром, следя за нанизанной на прутики рыбой, выловленной все в том же ручье. Здесь его воды протекали в ущелье, проточенном среди навалов камней разного размера. В свое время они скатились в русло не сами собой, сорвавшись со склонов стискивавших долину холмов. Тут поработала рука человека.

Коллективные усилия сотен или тысяч людей привели к тому, что по правому борту долины образовалась длинная глубокая вырезка. Рудокопы древности добывали что-то ценное, выходившее в этом месте на поверхность. Выбрав легкодоступные запасы, они были вынуждены начать заглубляться за оставшимися, и над ними со временем начала нависать пачка бесполезных пород. Пришлось заняться дополнительной работой, чтобы все это добро не обрушилось на их сгорбленные спины. Мешающий грунт разбирали кирками и лопатами, тачками или как-то по-другому оттаскивали вниз, сбрасывая с высокой речной террасы. Со временем человеческая деятельность привела к тому, что образовался протяженный отвал, перегородивший дорогу воде. Но она если и поднялась над этой плотиной, то ненадолго. Слишком рыхлая преграда, через такую несложно проточить новый путь, уровень быстро снизился, ни следа от озера не осталось.

Рогов, пристроившись на удобной глыбе, крошечным балконом нависавшей над водами широко разлившегося в этом месте ручья, занимался пополнением продовольственных запасов. При отсутствии нормальных консервантов нелегко хранить еду в заплечных мешках и корзинах. Тем более что основу рациона землян составляли дары водоемов и дичь, до развитого сельского хозяйства им еще пахать и пахать. Ни о каких крупах и прочих продуктах, легко обходящихся без холодильника, пока что не может быть и речи. Осточертевшие ревень да такие же надоевшие корни самого обычного с виду лопуха — вот и весь растительный рацион, полноценно прожить на таком проблематично.

В общем, в дальних походах приходилось по большей части рассчитывать на подножный корм — ведь с собой много унести не получится.

Кусок лески с хитроумно навязанным пучком обрезков фазаньих перышек, крючок и палка, выломанная в ближайших зарослях вездесущего орешника, — вот и вся удочка. Здешнюю рыбу можно безо всякой наживки обманывать. Она еще не знакома с человеческим коварством и не боится его до такой степени, что самых беспечных можно из рук кормить.

Взмах удилища, перьевая муха падает возле валуна на течении, струя подхватывает ее, несет мимо камня, из-под которого моментально выносится стремительная тень. Подсечка, переменчивая тяжесть отчаянно трепыхающейся рыбы, медленно, чтобы не нагружать лишний раз драгоценную леску, добыча добирается до берега — и вот уже Рогов пускает в дело загребущую руку и с нотками радости в голосе сообщает Айболиту:

— Крупные они в этом ручье.

— Ага, в прошлом вообще мелочь была, будто мойва недоразвитая. Хорошо, что Сфен там ничего не нашел, а то я бы запарился этих мальков потрошить и жарить. Слушай, Рогов, ты скажи Кэт, чтобы мне помогала.

— Чего это?

— Ну а чего все время я за кашевара? Самый крайний, что ли? По-хорошему, вообще-то женщины всегда готовят.

Подошедший Киря хлопнул бессменного повара по плечу:

— Не грузи нашего великого вождя такой глупой дребеденью. И вообще, лучший друг животных, известно ли тебе, что знаменитейшие повара на всем свете — мужчины? Не веришь? А ты зайди в любой приличный ресторан и поинтересуйся, кто у них шеф-повар. О! А эта уже готова, красиво подрумянилась, я ее себе заберу, уговорил.

— Куда?! А остальным?! Руки убрал!

— Ты что, рыбы для почти что лучшего друга пожалел? Да ее тут целый ручей, нельзя же быть таким жадным. Опомнись, не теряй человеческого облика из-за такой ерунды. Рогов, там Сфен какой-то мрачный ходит. Такое впечатление, будто повеситься намеревается.

— Вряд ли. Он жизнелюб.

— В таком случае очень похоже, что нас прямо тут ждет очередная встреча с хорошо знакомым господином по имени Облом.

— Не знаю, не знаю. На камнях вон ржавых пятен полно. Сфен говорит, что это очень хороший признак.

— Тогда какого лешего нас понесло в такую даль? Этой ржавчины я ему, не выходя из поселка, мог полвагона натаскать. Или она здесь какая-то особенная? Ну типа хронический простатит лечит или дивные видения при неумеренном курении вызывает. Что с ней не так?

— Курить ржавчину я не догадался.

— Дарю идею, пользуйся, гробь здоровье. Раз не свое, мне не жалко.

— Благодарю.

— Мы тут с Кэт побродили по лесу, который выше. Я ей стихи рассказывал про платоническую любовь и подвиги вьетнамских коммунистов, но Кэт есть Кэт, романтики в ней не больше, чем в унитазе. Я тут разоряюсь соловьем, а она захотела фазана убить, такая вот необычная фемина.

— Убила? — напрягся Айболит, подозревая, что ему придется ощипывать и потрошить добычу.

— Ни хрена не убила, он, падаль, почему-то был против. Ох, я тебе скажу, как драпал от нас! Куда там тем страусам.

— Э! Киря! Ты уже вторую рыбу утащил! Руки убрал! Достал уже!

— Радуйся, что хоть кто-то твою вонючую стряпню высоко ценит. Ты до гробовой доски должен меня благодарить, я же тебе великую честь оказываю. Ну так вот, Рогов, занятия поэзией не помешали мне заметить некоторые детали пейзажа, и, думаю, они вряд ли тебя обрадуют. То, что там следов медвежьих, как коровьего навоза в родной деревне Кузьмича, это пустяки, которыми тебя вряд ли получится расстроить. А вот то, что там поляна с кострищем большим и черепами этих самых медведей на палках, — уже гораздо неприятнее. И хочу сказать, что черепа там не только медвежьи. Всяких хватает, в том числе и самых нехороших.

— Наши?

Киря кивнул:

— Две штуки человеческих, уж их я ни с чем не перепутаю. Но по костям не понять, наши это или местные, отличий ведь никаких быть не должно.

— Что еще видел?

— Интересного больше ничего нет, но кострище свежее, столбы тотемные вокруг, народец там часто появляется. Это я о ваксах.

— Я понял.

— Опасное местечко.

— Не факт. Нам это может оказаться на руку. У них женщинам запрещено смотреть на тотемные столбы, поэтому поляны с ними устраивают вдалеке от селений. То есть нарваться на ваксов здесь можно, только если наткнешься на группу охотников или в праздник, когда они толпой приходят поплясать вокруг ритуального костра.

— Эх, Рогов, ты слишком рано радоваться начал. Вот у болотных ваксов праздников — что у профессионального алконавта. То есть каждый день календаря — красный. Как они успевают воевать при таких делах и все остальное проворачивать, я понять не могу. А насчет здешних мы вообще не в курсе. Вдруг у них такие же развеселые порядки?

— Ждем остальных разведчиков, и никто от лагеря не отходит ни на шаг без моего разрешения. И доставай нож, садись и чисть рыбу, раз уже половину слопал. Компенсируй нанесенные убытки прилежным трудом.

— О-па! Вот так новости! Это за что же мне такой неожиданный наряд на кухню?! За пару каких-то вшивых рыбок?!

— Он три съел, — тут же наябедничал кровно заинтересованный в помощи Айболит.

— Молчи, зоофил несчастный! Эх, Рогов-Рогов, а ведь я искренне считал тебя своим верным другом. И это после того, как я вынес тебя из таких снегов, где даже сам Дед Мороз в солнечный полдень зубами чечетку отбивал.

— Не помню я, чтобы ты меня когда-то носил.

— Не придирайся, зануда. И нож дай.

— У тебя свой есть.

— Мой для рыбы не годится. Лучше уж ногтями чистить, чем этим убожеством. Или ты так на меня ополчился, что готов обречь на такие муки?

— На, только отстань. И побыстрее с рыбой, народ пора кормить.

Сфена Рогов нашел на груде камней, которые тот один за другим от души колотил молотком. Сердце кровью обливалось, глядя на это: ведь инструмент тяжелый, железный, по нынешним временам на вес золота, если не дороже. А ведь при каждом таком ударе он по чуть-чуть деформируется и теряет крохи драгоценного металла, улетающие с микроскопических сколов.

И не только микроскопических.

— Ну и как? Успешно?

Тот покачал головой:

— Если здесь все карьеры такие, как этот, то мы зря потеряли время. Без толку все, полный ноль, только время теряем.

— Опять что-то не так?

— Ты хоть знаешь, что они здесь добывали?

— Нет, но думаю, что ты об этом сейчас расскажешь.

— Рогов, я был прав. Тут и правда выход магматических пород. Точнее, не совсем тут, в смысле, не на этом самом месте. Как бы тебе объяснить… В общем, да, известняк здешний в свое время подогрело так, что его уже нельзя называть известняком. Повышение температуры или давления по тем или иным причинам может привести к метаморфизму пород. Был известняк, а теперь другая порода получилась. Нет тут железа, и другими металлами мы тоже не разживемся.

— Так я не понял. Что именно тогда они здесь добывали?

— Мрамор, Рогов. Они здесь добывали мрамор. Я даже удивлен, потому что он не то что не дотягивает до каррарского² — он вообще никакой. У нас даже на мраморную крошку эту муть постесняются использовать.

— Может, другого поблизости не было.

— Не знаю.

— А что, кроме мрамора, здесь вообще ничего нет?

— Разве не видишь, чем я занимаюсь?

— Колотишь камни.

— Тонкое наблюдение.

— И как успехи?

— Честно говоря, понапрасну молоток калечу, нормальной руды нам здесь не видать, как светлого будущего. Объемы нужны, а не редкие минералогические образцы.

— Бросай это дело, обедать вот-вот сядем. Разведчики уже почти все вернулись.

— Новости есть?

— Если не считать того, что чуть выше нашли тотемную поляну, нет.

— Новость не из лучших.

— Согласен.

— Даже хорошо, что здесь не нашли руды. Иначе до разработки пришлось бы решать вопрос с ваксами, а мы даже у себя не смогли его закрыть.

Сфен прав на все сто. Несмотря на то что численность населения поселка перевалила за четыре с половиной сотни, это не сняло с повестки дня угрозы нападения. Со времен последнего много воды утекло, но боевые отряды троглодитов не оставляли землян в покое, шастая в считаных километрах от слияния двух рек, где устроились выходцы с холодных гор. Ближе подходить побаивались, потому как несколько раз им устраивали мелкие и крупные неприятности, но окончательно охоты полакомиться человечиной так и не отбили.

Руководство опасалось самого нехорошего сценария. Пока что ваксы разобщены, даже в пределах одного племени соседние поселения могут пребывать на ножах друг с другом по самым разным причинам: от кражи особо толстой невесты, на которую имел виды любвеобильный вождь, до несправедливого раздела мяса и костей совместно загнанного сохатого.

С прочими племенами они могли состоять в союзных отношениях или враждовать не на жизнь, а на смерть, торговать немудреными товарами или просто игнорировать. Но не так давно случилась ситуация, когда в этих краях оказалась относительно немаленькая группа людей. Их было около четырех десятков, в том числе хватало хорошо вооруженных мужчин, знакомых с воинским делом. Они легко разнесли несколько поселений и основали свое в надежде засеять поля, перезимовать, собрать урожай и после этого продолжить свой долгий путь, обходя стороной какой-то непонятный Гриндир.

К сожалению, у ваксов на этот счет были иные соображения. Дождавшись поздней осени, они собрали воинов нескольких племен и пошли в набег под прикрытием затяжных ливней, обычных в это время года. Число нападавших и неожиданность позволили одержать сокрушительную победу. Все мужчины были перебиты, выжило только несколько женщин и детей. Их дикари оставили как добычу. Но не сделали бесправными рабынями, а позволили жить относительно самостоятельно, расплачиваясь за сохраненные жизни сетями и примитивной тканью, — все это изготавливали из местной травы с прочными волокнами. Подрастающих мальчиков убивали, не позволяя возмужать: память о воинах в железе и при металлическом оружии слишком свежа. Пусть их немного пришло, но успели море крови пролить.

Такое хорошо запоминается.

Появление землян вновь взбаламутило племенное болото. Пришельцы, столкнувшись с ваксами, сумели одержать победу, захватив крупное поселение. Затем пришлось пережить опасные времена, когда враг находился на расстоянии вытянутой руки. Случалось всякое, в том числе и частично успешное нападение. Но люди сумели за него отомстить сторицей, устроив коварную засаду на реке. Затем случилось еще несколько мелких стычек, и враг, устав нести потери, откатился к южным болотам, забросив пару своих ближайших деревень.

Но говорить об окончательной победе преждевременно. Ваксы все время неподалеку, непрерывно держат землян под контролем. И это сильно нервирует. Трудно понять, каковы их планы, но что, если вожди прямо сейчас расселись на одной из священных для всех племен тотемных полян и, подбрасывая в ритуальный костер небрежно обглоданные кости, обсуждают, что было бы здорово собраться, как случилось не так давно, и навалять этим белокожим наглецам по самое не могу. После можно полакомиться их сладким мясом, а пощаженных женщин оставить работать на всеобщее благо. Пусть тратят жизнь на резку травы, ее вымачивание и мотку суровых ниток. И глядишь, скоро даже в самой захудалой деревне будет по крепкой сети, а то и парочка, а все мужчины станут щеголять в модных юбочках.

Землян пришло много. Их куда больше, чем тех местных, которых в свое время здесь перебили.

Но ведь сила не только в числе. Сельские труженики, клерки, водители, продавцы, работники строительного комбината, сборщики стеклопакетов, дворники — таков усредненный состав пришельцев. Людей с военным опытом среди них единицы, погоду они не делают. Да и те не в своей тарелке — ведь вместо привычного оружия приходится пользоваться примитивными дубинами, копьями и прочим доисторическим хламом. Так что былой опыт если и помогает, то далеко не в полном объеме.

То есть, даже имея такие силы, земляне, возможно, качественно уступают разгромленной группе местных или не сильно превосходят. Металлического оружия почти нет, пользуются самоделками из доступных материалов. А там у ваксов технологическое преимущество, потому что они умеют обрабатывать камень, что люди делать пытаются, но с куда меньшими успехами. К тому же качественный кремень в ближайших окрестностях не встречается вообще, дикари его добывают где-то далеко и, само собой, не торопятся поделиться информацией о его местонахождении с врагами. О торговле с ними тоже не может быть и речи.

Людям остаются кость и древесина.

В общем, имеет место слабая боевая подготовка и неудовлетворительная вооруженность. В этих вопросах преимущество на стороне дикарей. Если по первому пункту народ пытаются тренировать, то со вторым все очень плохо.

Нужно сырье. Именно ради него Рогов и еще одиннадцать человек опасно отдалились от контролируемой землянами территории. Хоть какая-нибудь руда, пусть даже с вредными примесями, бедная, никчемная. Но чтобы из нее получилось выплавить вожделенный металл в весомых количествах. Сойдет и совсем дрянной, дикарям и такой не снился. У них его нет, но не сказать что нет вообще — встречаются отдельные изделия. Или древние, из материала, который у землян принято называть черной бронзой, или отобранные у местных несколько лет назад.

Кстати, дележка тех богатых трофеев не обошлась без политических скандалов. Несколько вождей передрались, причем не по одному разу, племенной союз мгновенно развалился, на почве жадности и мордобоя вспыхнуло несколько ожесточенных войн. В результате некоторые поселения оказались обескровлены, другие забросили, тамошнее население перебралось в более спокойные места. Троглодиты до сих пор не оправились после тех бурных событий, давние конфликты не все погасли. И это внушает надежду на то, что объединиться против землян они не сумеют.

Откуда все это Рогову известно? В основном от тех самых аборигенок, которых дикари оставили работать на себя. Но все они успешно влились в коллектив землян, так что свежих сведений поставлять теперь не могут, связи с ваксами больше нет.

Надо бы заняться ловлей говорливых пленников. Женщины знают язык троглодитов, да и многие земляне могут связать на нем пару слов, благо выучить их не так уж сложно. В общем, нашелся бы болтун, а о чем поговорить — найдется.

Глава 3

Сфена пришлось тащить к костру чуть ли не силой, иначе он бы так и долбил бесполезные камни до поломки ценного молотка. Что поделать — человек увлечен своим делом. И ведь прекрасно понимает, что сейчас нужна именно руда, а на все остальное не следует растрачивать внимание, но стоит какому-нибудь никчемному булыжнику попасть в его руки, как сразу начинается вдумчивое исследование непонятно ради чего.

Кусок запеченного вчерашним вечером корня лопуха вместо хлеба да свежая рыба с углей — вот и весь рацион. Рогов начинал слюной истекать при одной мысли о простой соли, но ее не было вообще. Пытались заменять ее золой и даже смесями различных сушеных трав, но в первом случае вкус почти не улучшался, зато на зубах скрипело тошнотворно; во втором все было так же безуспешно, разве что без противного скрипа.

В общем, кормежка столь вкусная, что изголодавшиеся собаки от такой быстро взвоют. Еще недавно никто бы такого убожества даже пробовать не стал, но так уж получилось, что всем пришельцам выпало тесно познакомиться с голодом и прочими лишениями. После пережитых приключений крутить носом не захочется.

Да и толку крутить, если деликатесов все равно взять неоткуда? Лучшее, что встречалось в рационе, — мясо. Но домашнего скота нет, а орава людей изрядно проредила дикое поголовье крупных и мелких копытных, в ближних окрестностях почти не осталось фазанов и зайцев, прежде встречавшихся на каждом шагу. Приходилось посылать дальние охотничьи экспедиции на запад и восток. Север бесперспективен — там скудные горы, а на юге шагу нельзя ступить, чтобы не нарваться на ваксов. Из таких вылазок приносили немного, так что спасались исключительно рыбой, ею обеспечивались приблизительно процентов восемьдесят потребностей, если не все девяносто.

Рогов боялся представить, что будет, если зимой водное изобилие иссякнет. Допустим, рыба покинет верховья рек, убравшись вниз. Из непроточных озер она, конечно, никуда не денется, но эти водоемы не так уж велики, запасы их ограниченны, ловля в холодное время будет затруднена. Это сейчас много ума не надо, знай себе таскай неводы и бредни, но после ледостава все резко изменится. Да и перед ним лезть в воду смерти подобно — околеешь.

По расчетам землян, до наступления холодов остается не больше пяти месяцев. И за это время надо успеть как следует подготовиться к зиме. При отсутствии консервантов для сохранения еды, при острой нехватке теплой одежды (и не только теплой) и дефиците инструментов, которые нужны для строительства надежного жилья и оборонительных сооружений.

Рогов всячески пытался отвиливать от вникания в такие животрепещущие вопросы, но, так как являлся одним из краеугольных камней здешнего общества, совсем избегать их не мог. Вот и сейчас жевал осточертевшую рыбу и размышлял, есть ли надежный способ ее сохранения. Соли нет ни щепотки, так что отпадает, — в золе, что ли, попробовать улов держать? Не факт, что это полезная для здоровья идея, да и золы потребуется очень и очень много. Грубо говоря, на зиму надо подготовить запас в два-три десятка тонн полноценной пищи, иначе они рискуют столкнуться с нешуточными проблемами.

Грач, убрав ото рта поднесенный было кусок рыбы, неуверенно произнес:

— Я вроде видел что-то…

— Что? — уточнил Киря. — Шмат сала копченого и запотевшую чекушку беленькой?

Рогов, находясь на своей волне, чуть не подпрыгнул:

— Слушайте, а рыбу можно коптить без соли?

Киря покачал головой:

— Я о всяких извращениях слышал, но о таком — впервые. Экий ты, Рог, затейник.

— Да просто голову ломаю, как ее можно сохранить на зиму. Сейчас рыбы полно, могли бы запас сделать.

— Не, Рогов, отвертеться от соли ты в таком вопросе никак не сможешь. Даже просвещенная Европа выхода не нашла, куда уж тебе, убогому. Шведы, да будет вам всем известно, издавна почитают не просто селедку, а селедку квашеную. Скажу даже еще проще — протухшую, потому как по-другому назвать перебродившую сельдь у нормального человека язык не повернется.

Здоровяк Паша, без удовольствия пережевывая уже как минимум десятую рыбешку, покачал головой и пробубнил:

— Киря, не гони. Никто в Европе не станет тухлятину есть. Это тебе не какие-нибудь папуасы из джунглей.

— Дитя ты великовозрастное и печальная жертва оболванивающего телевидения. Едят да причмокивают и называют это вовсе не тухлятиной, а сюрстреммингом. Так сказать, имеет место ярко выраженный случай подмены понятий. Дошло до того, что банки с этой гадостью у них запрещено в самолет проносить, потому как это не что иное, как биологическое оружие страшной силы. Если рванет — всем хана, задохнутся как в закупоренной заднице. Но, не заходя на трап, уплетай это дерьмо сколько влезет. Так вот, вернемся к вопросу Рогова. Даже в случае с сюрстреммингом совсем без соли обойтись не удалось. Ее хоть чуть-чуть, жадной рукой, но добавляют, иначе получится такая бурда, что даже всеядный европеец может отказаться употреблять. Кстати, есть предположение, что жаргонное слово «стремный», или «стремно», произошло как раз от сюрстремминга. Дескать, приличному и уважающему себя человеку как-то стремно такое лопать, для этого надо как минимум перестать себя уважать. И «сюр», возможно, тоже вовсе не от сюрреализма произошел, а от…

— Но я и правда что-то видел, — вклинился Грач. — Там мелькнуло что-то. Или зверь большой, или не зверь.

Рогов, проследив за протянутым пальцем товарища, напрягся. На склон указывает, именно там среди деревьев укрылась тотемная поляна ваксов. А чуть левее протягивается тот самый холм, за которым вовремя подвернувшийся гриб спас от зорких глаз троглодитов.

— Грач, ты уверен? — уточнил Рогов.

— Ну не могло же мне померещиться? Там точно что-то мелькнуло.

Место, где располагался древний мраморный карьер, стиснуто крутыми склонами неширокой долины. Левый порос соснами, лишь местами там возвышаются причудливые скальные останцы и протягиваются неширокие языки каменных осыпей. При желании есть где укрыться от наблюдения, а сам при этом будешь прекрасно видеть, что именно происходит внизу.

Удобная позиция.

То есть если там, на склоне, и правда притаился один или несколько ваксов, они уже успели сосчитать всех людей и сделали некоторые выводы насчет их боеспособности.

Рогов никогда не думал, что ему придется попасть на другую планету и командовать отрядами неподготовленных бойцов, вооруженных разным дрекольем. Но раз уж пришлось, будь добр, думай наперед за всех.

Вздохнув, отложил недоеденную рыбину и коротко скомандовал:

— К бою!

Надо сказать, что после таких приказов даже Киря с его манией все подвергать сомнениям и насмешкам предпочитал помалкивать. Драться им приходилось не раз, в том числе и с потерями, каждый прекрасно знает, что сейчас не время для глупых шуток и ненужных слов.

Стрелки спешно натягивали луки: в походном положении у них принято ослаблять тетиву, иначе неказистое оружие быстро превращается в безобидные палки. Остальные занимались тем, что напяливали на себя защитные приспособления. Слово «доспехи» как-то не прижилось.

Ну а как оно приживется, если вся защита сводилась к шлемам, сплетенным из ивняка, и нагрудникам из того же материала. Кое-кто ухитрялся и наручи таскать из «корзин», но это единичные фанаты: уж слишком неудобно, вечно цепляешься в зарослях, да и движения затрудняет. А в бою одно потерянное мгновение может превратить тебя в инвалида.

Или покойника.

Киря, попрыгав на месте, затянул лохматые завязки нагрудника и не удержался от легкомысленного рапорта:

— Готов к труду и обороне!

— Поторапливаемся! — Рогов подстегнул отстающих. — Сейчас все идут за первой тройкой, проверим склон. То есть то место, где Грач заметил вакса.

Грач и сам не уверен, что именно видел, но зачем на этом сейчас акцентировать внимание? Если никого не найдут и народ, обливаясь потом, несколько жарких полуденных минут проведет, карабкаясь по крутым склонам, может возникнуть коллективный соблазн назначить виновника. Лучшей кандидатуры, чем Грач, не придумать, так что надо прямо сейчас начать отвлекать от него внимание. Глядишь, и забудется, что именно после его слов пришлось браться за опостылевшие нагрудники.

От которых к тому же толку в бою почти нет. Основные ранения приходятся на руки, плечи, грудь и голову, чуть реже прилетает в бока, и потом уже все остальное. Связано это с тем, что ваксы предпочитают наносить размашистые удары дубинами, каменными топорами и кремневыми мечами. Колющие — редкость, да и копья у них не в большой чести. То есть их тоже применяют, но на охоте. В бою редко, и это радует: ведь ивовая плетенка в таких случаях вообще бесполезна — костяной или каменный наконечник протыкает ее, будто простую бумагу.

Различив среди сосновых стволов слишком быстрое движение, которое нельзя приписать колышущейся на ветру ветке, Рогов не удержался от довольной ухмылки.

Грачу сегодня точно не придется оправдываться.

— Все, стоп! Склон отменяется! Они уже здесь! Стандартное построение!

Сколько ваксов спускаются с холма, Рогов знать не мог. Сосны пусть росли не так уж и густо, но скрывали противника на совесть. Лишь изредка кое-где можно заметить подозрительное движение, причем в некоторых случаях все легко списывалось на обман напрягшихся глаз.

— Встретим их сразу под склоном, — определился Рогов. — Нельзя позволить им устроить свалку на отвале, там на камнях можно ноги переломать. И головы.

С таким приказом точно не поспоришь. Некоторые ваксы, приходя в ярость, имели склонность швыряться всем, что под руку подвернется. В том числе и тяжелыми предметами. А чего больше всего на карьерных отвалах? Правильно — самых разных камней. Встречаются и полупудовые глыбы, и больше, а среди дикарей попадаются уникумы, способные швырнуть огромный булыжник на пару десятков шагов. В одной из схваток Рогов на такого напоролся, но успел увернуться, пусть и не совсем. Задело бок, и он потом недели две не мог на нем лежать.

На краю открытой осыпи показался вакс. До троглодита по прямой метров двести, расстояние запредельное для простеньких луков и неумех-стрелков, так что никто даже не шелохнулся. Просто смотрели.

Еще один вышел из чащи, еще и еще. Затем быстро скрылись за кронами сосен, спустившись чуть ниже.

— Шестеро, — напряженно пробормотал Айболит.

— Может, это те, кого Рог видел, — добавил Киря. — Узнаешь старых знакомых?

Тот пожал плечами:

— Их и по мордам попробуй узнать, а уж по спинам тем более не различишь.

Народ заметно приободрился. Шесть ваксов — ерунда. У людей двукратное преимущество и пусть и слабо, но отработанные навыки группового боя. Дикари кидаются поодиночке, не глядя друг на дружку, бессистемно. У них в порядке вещей, когда парочка начинает драку, а остальные в нескольких шагах вопят и приплясывают, размахивая оружием. Не потому что боятся, а потому что стараются приободрить лучших вояк племени, ведь именно такие в первую очередь стараются влезть в свалку, чтобы лишний раз доказать свою неимоверную крутость.

Или, скорее, тупость.

Против дюжины землян, старающихся выступать единым ударным кулаком, ничего позитивного таким героям не светит.

Как это часто бывает, сосняк вырос светлым где угодно, но только не на опушке. Там вымахали матерые кусты, за которыми при желании дивизию ваксов можно легко укрыть, не то что жалкую шестерку. Заросли не позволяли наблюдать за приближением противников, но Рогов, прикинув темп их продвижения, мысленно отсчитывал про себя секунды. Вроде бы ноль прошел, пора уже применять отрицательные цифры, людоеды задерживаются.

Ну и где же наши волосатые приятели?

Кусты зашевелились, одна за другой начали показываться мохнатые фигуры. Одна, вторая… пятая, шестая. Блин! Еще лезут! Седьмая, восьмая…

Девять! Девять дикарей! Не шесть!

Девять куда хуже шести, но пока что паниковать рановато. У Рогова большая часть ребят проверена в деле не раз, справятся. Только риск уже возрастает. Даже если кого-нибудь слегка заденут кремневым мечом, экспедицию придется спешно сворачивать. Человек — слишком большая ценность, чтобы рисковать его здоровьем и жизнью. Не сказать что пострадавших ожидают в поселке последние достижения медицины, но хотя бы отлежаться спокойно можно, плюс они на усиленном мясном рационе, а не давятся опостылевшей пресной рыбой.

Для них самое вкусное и редкое, и против этого никто не возражает.

Ваксы приближались нестройной шеренгой. Оружием не размахивали, но злобных рож корчить не забывали — мимика у них богатая. Правда, скорее из ритуальных соображений, во взглядах не ярость безумная кипит, а настороженная заинтересованность.

— Похоже, они таких, как мы, еще не встречали, — предположил Грач.

Рогов покачал головой:

— Вряд ли. Та группа, которую отсюда привели, должна была всем глаза намозолить.

— Да ты их не видел разве? — удивился Киря. — Ну чисто бичи со свалки, а мы почти аккуратные, нам только выглаженных галстуков не хватает. Ну и доспехи у нас опять же от лучших корзинных мастеров. Таких красивых и грозных они точно не видели.

Ваксы уже подобрались опасно близко, и всякие высказывания прекратились. Руки покрепче сжимали разношерстное оружие, готовясь к тому неприятному и неизбежному моменту, когда затрещат сокрушаемые кости и брызнет кровь из ран.

Главное, чтобы все раны достались врагам.

Дикари остановились, начали переглядываться, что-то негромко обсуждать. Все это происходило шагах в тридцати — плевая дистанция, но копье на такой бросать не принято, а дротики не получили распространения. Лучники работать уже могут, но навыки их таковы, что в лучшем случае скромный залп нанесет пару легких ранений. Это лишь сильнее разозлит противника. А зачем тогда вообще стрелки? В ходе непрекращающихся стычек была выработана оптимальная тактика их применения. Или обходили с боков сражающиеся группы, нашпиговывая бока ваксов, или ухитрялись бить сквозь строй. Иногда ради этого занимали господствующие высоты, что в горно-лесистом районе удавалось не так уж и редко. В общем, по-всякому выкручивались, лишь бы не работать совсем уж в упор.

Стрелков в отряде Рогова было аж четыре: три лучника, считая Кэт, и один арбалетчик с оружием, выглядевшим откровенно убого, и толк от него соответствующий. Разбившись попарно, они стояли с боков в ожидании сигнала. Но пока что командовать смысла нет, рывок ваксов резко иссяк.

Может, развернутся и скроются в лесу? Такое с ними случается, когда не хватает злости наброситься на непростого противника. Покричат издали обидные слова, помашут дубинами — и уходят. При этом считают, что победа осталась за ними, ведь земляне вели себя куда молчаливее, то есть, по представлениям дикарей, выказывали позорную слабость.

Враги наконец приняли какое-то решение. Из их шеренги вышел один — не выше прочих, но заметно шире в плечах. На груди его болтались десятки ожерелий из клыков, когтей, блестящих кристаллов и высушенных фаланг чьих-то пальцев. Помимо декоративного значения, вся эта мишура призвана ошарашивать противника своим диким дребезжаньем, которое наблюдалось после любого резкого движения. А вот косточки, вплетенные в кончики тонких косичек, предназначались для другого. В тесной схватке взмахом головы можно быстро нанести множество хлестких ударов в лицо. Если получится попасть в глаз, ошеломишь на мгновение, хоть на секунду ослепишь, а опытному бойцу больше и не надо. Этот дикарь дополнительно использовал что-то вроде парика из жгутов конского волоса или другого похожего материала. Они свисали от макушки до груди, при взгляде на его лицо напрашивались ассоциации с осьминогом, тушка которого нездорово раздулась, а щупальца, наоборот, усохли.

Одеяние не для охоты. Слишком много шума создает, пугливая дичь таких концертов не приветствует. То есть это или боевой отряд, целенаправленно отправившийся на поиски драки, или дикари затевали что-то другое: прогулку к тотемной поляне; посещение соседнего племени с дипломатическим визитом; а может, просто бродят по окрестностям без внятных замыслов, демонстрируя свою великую силу. Это даже не набег за невестами — у них считается дурным тоном устраивать подобное солидными силами. Три-четыре «жениха» — стандартный отряд. Но никак не девять.

В правой руке звенящий троглодит сжимал каменный меч: уплощенную биту из крепкой древесины, по краям которой в пазах закреплены тщательно подогнанные друг к дружке кремневые пластины. По общему мнению — самое грозное оружие дикарей. Даже при скользящем ударе нередко отлетала кремневая крошка, загрязняя раны, из-за чего пострадавший мучился от гнойных воспалений, смертельно опасных при столь примитивной медицине.

Но легкая рана — огромное везение. Сильный удар мог отсечь конечность или разрубить бок до позвоночника. Попадание в голову или убивало на месте, или выводило из строя на долгий срок, оставляя калекой или уродом. Слабенькие пародии на шлемы от такого оружия не спасали, их потолок — смягчить излишне тесное знакомство с нетяжелой дубиной, также могли помочь против метательных рогов. Но мужчины в бою их практически не применяли, с этим оружием можно столкнуться лишь при нападении на поселения троглодитов.

Отойдя шагов на десять от шеренги сородичей, вакс легко крутанул меч, что не так-то просто при его немаленьком весе. Одна древесина чего стоила: заготовки приносили из каких-то других мест, и плотность их такова, что в воде не плавают, а парят. Толкнешь — уйдет на дно, отпустишь мягко — и будет болтаться на одном горизонте невыносимо долго. Плюс кремневые пластины, плюс клея для их закрепления не жалеют, плюс накладки из кожи и плоских камней, из которых слагается простой линейный орнамент. В общем, все равно что заряженный пулемет за кончик ствола взять и небрежно покрутить вокруг ладони.

— Бучнамери касакаду дауру! — важно заявил дикарь и еще раз картинно крутанул мечом.

— Что он сказал?! — с испугом спросил Айболит.

— Сказал, что ты ему понравился как женщина: красивый и с упругой попой, — охотно «перевел» Киря и добавил: — Да кто их знает, нерусей волосатых. Тут соседние племена часто друг дружку не понимают, чего ты от нас-то хочешь?

— Я думаю, что он предлагает кому-нибудь выйти и сразиться с ним, — вмешался Паша. — Они и у нас так часто делают.

— Вот ты и давай, ты ведь у нас самый здоровый, — предложил Киря.

— Тихо все! — скомандовал Рогов. — Стрелки, берите на прицел этого героя. По счету «три» пускайте стрелы. Один, два, три!

Дикарь, похоже, и правда не сталкивался с воинственными землянами, потому как на луки вообще не реагировал до последнего мгновения. Не надо быть великолепным стрелком, чтобы попасть с двадцати шагов. Никто из четверки не подвел. Грудь, шея, левая рука и живот — четыре раны за секунду. Ваксы живучие и выносливые, свалить их слабым оружием не так просто, вот и этот даже не подумал падать замертво. Взревел разъяренным зверем и, замахиваясь своим чудовищным мечом, помчался на ближайшую парочку обидчиков: Грача и Кэт.

Рывок получился резким, но людей такой быстротой не удивишь. С левого края шеренги вперед шагнул Киря, небрежно ткнул копьем, вонзив костяной наконечник в бедро. Это только глупец думает, что нога — ерунда. Важно знать, куда и как бить. Конечность дикаря подломилась, он ведь не ожидал, что опорная мышца подведет в такой момент. У них вообще не принято атаковать ниже пояса, даже не думают, что надо заботиться о защите таких мест. Земляне это давно просекли и охотно пользуются. Вакс растянулся на земле, а Киря неспешно ударил еще раз, на этот раз в подмышку. Вбил немаленькое лезвие чуть ли не на две трети и слегка провернул, вытаскивая.

В месте с повреждениями от стрелков две последние раны сделали свое дело — громила не стал подниматься, лишь ревел бессильно, неуклюже отползая в сторону своих товарищей. Стремительное развитие событий застало тех врасплох, они все это время занимались лишь тем, что выпученными глазами наблюдали за безнаказанным избиением грозного соплеменника. Но тут у них будто выключатели в голове щелкнули — все разом, дико заорав, кинулись вперед, размахивая кто чем горазд.

— Огонь! — заорал Рогов и, от души размахнувшись, метнул в набегающих дикарей деревянное копье с обожженным наконечником.

Приказ в принципе излишен. Лишь Айболит и Доход не имели опыта серьезных схваток, остальные и без лишних указаний знали, что и когда надо делать.

Рогов не промахнулся — копье ударило выбранного троглодита в подреберье. Вошло хорошо, заставив присесть и скорчить обиженно-удивленную гримасу. Теперь надо быстро шагнуть назад, чтобы дать основной шеренге встретить противника своими копьями. Бросать не требуется, просто заставить остановиться, попятиться перед угрозой оказаться насаженным на острый наконечник. А стрелки в это время, отбежав на несколько шагов, продолжают торопливо опустошать колчаны. Оружие у них слабое, раны от него нечасто оказываются серьезными, но раздражают безумно. У дикарей ведь дистанционный бой не в чести, они любую драку стремятся свести к серии схваток один на один, где много криков и размахивания дубинами и ноль групповой работы. А тут такое крушение шаблонов, любой может взбелениться.

Сразу двое кинулись на Грача с Кэт. А те, не дожидаясь знакомства с их палицами, поспешно рванули параллельно строю, стремясь пробежать в паре шагов от Рогова и Паши — основных ударных единиц отряда. Если все прочие в основном работали копьями, удерживая ваксов, сохраняя строй, не давая врагам свести бой к своему обожаемому сценарию индивидуальных поединков, то они работали коротким оружием, вырубая подставившихся противников.

Эта парочка подставилась. Слишком увлеклась преследованием легконогих стрелков. Те ведь даже нагрудников не использовали, единственная их защита — быстрота. Рогов, шагнув наперерез, взмахнул огромным боевым топором, провел лезвием над самой землей, в конце подрубив левую ногу ближайшего вакса. Тот упал, покатился и ничем не успел помешать второму удару — уже без сильного замаха уголком в район затылка.

Все, этот отбегался навсегда.

Паша тоже не сплоховал. Топора у него не было, он использовал трофейный кремневый меч особо серьезных размеров. Не раз уже попадал с ним в стычки, приходилось парировать чужие удары и рассекать кости невезучих противников. Пластины местами отлетели вообще, местами были расколоты, потеряв былую остроту. Но здоровяк отвергал все предложения сменить оружие: уж слишком понравились его габариты, ничего подобного в руки землян больше не попадало.

Спасибо, что кремневого монстра взяли не в бою. Легендарное оружие давно усопшего людоеда хранилось на почетном месте в захваченном поселении. Как-то страшновато столкнуться с таким великаном, ведь весу в этом мече раза в полтора побольше, чем у стандартных, а они тоже немаленькие.

У противника уже минус четыре убитыми и тяжелоранеными. А нет, даже минус пять. Остальные ребята тоже без дела не сидели: перед шеренгой корчилось окровавленное тело, уцелевшие дикари, злобно завывая, пятились назад. Почти все ранены стрелами или копьями, но или несерьезно, или некоторое время смогут продержаться на ногах. Однако жажда битвы их уже оставила, они понятия не имеют, что можно предпринять против врага, который отказывается устраивать веселые поединки, встречая стройной линией острых копий и подло убивая в спины тех, кто пытается заняться другими.

— Все вперед! Стрелки, беглым!

Лучникам и единственному арбалетчику больше ничто не угрожает. Никто не собирается их атаковать. Но и дикари еще не сломлены окончательно. Пятятся неохотно, явно не собираются сломя головы мчаться до спасительного леса. Такое с ними часто бывает: наскочат, огребут слегка или даже не слегка — и бегом назад на полста шагов. Залижут там раны, обсудят подлость и никчемность землян — и опять рывок вперед. И такое может повторяться несколько раз.

Чтобы сломить их психологически, надо не давать ни минуты покоя. Не стрелками с дальних дистанций беспокоить, а давить сразу, всей толпой, чтобы мчались от шеренги копейщиков, жалобно хныкая, будто обиженные детишки.

Ваксы не успели сделать остановку, как вынуждены были попятиться дальше. Дикари при этом орали на все лады что-то обидное, один даже плеваться начал в сердцах, но после того как получил стрелу в глаз, риторика его высказываний радикально изменилась. Решил, что с него хватит, — печально завопил на всю долину, бросил палицу, развернулся и, прижимая ладони к ране, без оглядки помчался к опушке спасительного леса.

Для прочих это стало сигналом, по которому надо как можно быстрее покинуть поле боя, и они все до единого припустили следом.

— А ну стоять! — брызжа слюной заорал Паша, размахивая своим чудовищным мечом. — Стоять, сказано!

Дикари, естественно, не послушались, дружно скрылись в зарослях. Зато послушался Рогов, остановился, продублировал Пашу, но уже обращаясь к своим:

— Да стойте же вы! Все, стоять! Не лезем! В дебри не соваться! Нарвемся!

Дикари испуганы, изранены, кто-то из сильно пострадавших или озлобившихся может остаться в кустах, надеясь, что его там не заметят, или, наоборот, с нехорошим умыслом притаившись на пути погони. Стычка прошла без потерь, не надо испытывать судьбу, в таких зарослях держать строй невозможно. Очень неудобная для боя опушка.

Ребята развернулись, бой перешел в избиение израненных дикарей. Те совсем плохи, сопротивления почти не оказывали. В подобных ситуациях нередко случалось, что ваксы даже благодарили за милосердный удар. В их примитивном обществе калеки — хуже мертвецов. Племя обычно избавлялось от такой обузы, а если и оставляло, то инвалид пребывал на последних ролях. Что-то вроде всеми презираемого животного.

Тот случай, когда смерть милее жизни.

Рогову дальше командовать не пришлось. Народ и без указаний знал что делать: собирали стрелы и трофейное оружие; обшаривали тела на предмет полезных вещей; возбужденно переговаривались, взахлеб обсуждая происшедшее.

И тут все затихли, дружно развернувшись в сторону склона, у подножия которого растворились в зарослях сбежавшие дикари. Где-то высоко среди сосновых дебрей кто-то закричал, яростно и столь сильно, что по долине многократно прокатились отзвуки эха.

Крик повторился через несколько секунд, но на этот раз его подхватило не меньше десятка глоток. А когда раскаты эха почти стихли, он возник вновь: ровный, страшный, ревущий.

Избежавшие смерти ваксы добрались до соплеменников, и те, узнав о происшедшем, выразили свое негодование диким ревом.

И, судя по мощи дикарского хора, этих соплеменников было много. В несколько раз больше, чем бойцов в отряде Рогова.

Глава 4

Еще шаг. Еще. Нога с трудом находит норовящую ускользнуть опору. Эта часть холма сложена из тех пород, которые Сфен называл нехорошими словами: аргиллиты и алевролиты. Киря, умничая, выражался более понятно — глинистые сланцы. Дрянь камень, из него невозможно выколотить приличный булыжник, на россыпи пластинок разбивается. Под действием воды, перепадов температуры и прочих поверхностных факторов этот слоистый монолит разложился до мелких плиточек, которые текучестью немногим уступали песку пустынных барханов. Жесткая трава лишь в отдельных местах сумела укорениться, на большей части своей площади склон голый и готов мгновенно поплыть под ступней при неудачном шаге. Ты услышишь шуршание, а потом съедешь вниз, потеряешь равновесие, покатишься. И если не успеешь ухватиться за подвернувшийся надежный стебель или руку товарища, в лучшем случае отделаешься синяками и ссадинами.

Если сломаешь ногу, тебя, увы, здесь и бросят. Об этом условились еще в самом начале, когда оценили силы преследователей. Ваксы бегают не так быстро, как люди, но ходят с такой же скоростью. К тому же они очень выносливы и могут с утра до вечера обходиться без привалов. Присел над подвернувшимся по дороге ручьем, хлебнул воды — и шагай дальше. Людям выдерживать такой темп нелегко, а если появится покалеченный, которого придется нести, станет совсем худо. Дикари их легко догонят, после чего погибнут все, шансов в такой битве у землян не предвидится.

По первому хоровому крику трудно было судить, сколько именно ваксов собралось в районе тотемной поляны, но каждому понятно, что расклад в пользу волосатых. А когда при попытке возвратиться назад по своим же следам издали разглядели преследователей, стало очевидно, что все куда хуже. Если не сотня, то пятьдесят точно будет. Слишком большая толпа для дикарей, им нет смысла собираться такими оравами в мирное время. Ну разве что на праздники или для каких-то групповых церемоний, связанных с их зачаточной религиозностью.

Проклятое капище с деревянными тотемами — вот из-за чего их так много. Другие причины в голову не лезут.

К счастью, местность в тот момент была на стороне землян: они могли наблюдать за ваксами, преодолевающими скалистую кручу, что стискивала русло ручья, а у тех не получалось их рассмотреть среди зарослей. Знай людоеды, что до преследуемых так близко, — ринулись бы вскачь. И плевать, что бегают они похуже человека. Зато выносливость позволяет держать скорость на больших дистанциях, а в отряде Рогова далеко не все смогут в этом с ними сравниться.

Тогда до ваксов оставалось не больше полутора километров. Рассматривать их могли лишь бойцы с очень хорошим зрением, да и то без деталей — сказывалось расстояние и мешающие заросли. Даже количество определили очень приблизительно.

С тех пор прошло несколько часов, и все это время преследователи на глаза не показывались. Отстали? Вряд ли: ходоки они отменные, каждый первый у них следопыт; судя по тем воплям, очень злы за дневную трепку. Приблизились? Но насколько?

Дело уже клонится к сумеркам, а там и темнота спустится. Шагать по бездорожью ночами противопоказано. Можно на ровном месте ногу подвернуть, а тут такие холмы, что впору уже горами называть.

Положение усугубляется тем, что местность совершенно незнакомая. Избегая сокращения дистанции, Рогов принял решение не следовать по знакомому руслу, так как чуть дальше оно давало огромный изгиб, который дикари могли срезать по кратчайшему пути. Уж они-то должны здесь знать каждый намек на тропку, а землянам пришлось бы спрямлять дорогу по непролазным кустам.

В итоге свернули вправо, в ущелье, проточенное совсем крохотным ручьем меж двух гряд холмов. Заодно пытались запутать следы, прыгая с камня на камень. От такого метода передвижения пришлось быстро отказаться — Доход поскользнулся и грохнулся так феерично, что все свидетели были уверены: без пары-тройки переломов не обошлось. На деле все ограничилось лишь грандиозной шишкой и ушибом локтя, так что легко отделался.

Этот член отряда не раз уже подводил. С гор он спустился вместе с «колхозниками», и они почти сразу закрепили за ним прозвище Доходяга, впоследствии удачно сократившееся. Что с ним ни делай, вечно плетется позади, слишком молчаливый, вечно погруженный в себя, несобранный, неловкий. Что называется — витает в облаках. Такому бойцу ни один командир не обрадуется, но Рогов был вынужден брать тех, кого навязывали. Совет считал, что будет неправильно держать в его отряде лучших из лучших. Пусть и неликвид присутствует, глядишь, и наберется полезных навыков.

А то, что, присматривая за этим неликвидом, рано или поздно озвереешь, — им плевать.

Ущелье вскоре повернуло строго на восток, в противоположную от поселка сторону. Можно было вскарабкаться на склон и дальше развернуться, но дело это нелегкое и затратное по времени. К тому же зарослей на пути к вершине гряды почти нет, одни сланцевые осыпи, по ним быстро не пройдешь. Если ваксы не отстанут, неизбежно увидят дичь, и это их воодушевит, подстегнет, заставит увеличить темп. А люди и так на пределе возможностей, чуть ли не бегом который уже час передвигаются, вымотались так, как никогда не выматывались.

Ущелье, все больше сужаясь, под вечер вывело к почти замкнутой котловине. Из нее вел всего лишь один удобный выход, проточенный водами чахлого ручья. Не оставалось ничего другого, как сделать то, чего Рогов пытался всячески избежать: отряду пришлось карабкаться по сланцевым склонам. Выше, на полпути к гребню, начинается полоса высоких кустов и не слишком высоких деревцев — единственное укрытие. Именно туда рвались изо всех сил, спеша оказаться там до того, как внизу появятся ваксы.

Рогову казалось, что карабкаются они не быстрее престарелых улиток и не успеют даже половину необходимого расстояния преодолеть. Но когда он наконец добрался до зарослей и оглянулся, внизу не оказалось ничего интересного. Да и криков не слышно, а глотки у ваксов луженые. Значит, не все так плохо — люди не позволили дикарям сократить дистанцию, разрыв между отрядами все еще приличный, есть шанс оторваться в сумерках, а потом и вовсе затеряться.

Еще сотня шагов — и скомандовал:

— Все, ребята, привал. Пять минут переводим дух, потом делаем рывок до самого гребня. Придется поднатужиться.

— За пять минут не всякий кобель причешется, — устало пробурчал Киря.

— Если до темноты не выберемся из этой ямы, ноги переломаем. Надо успеть.

Киря устало покачал головой:

— Успеем. Тут заросли, в них этой щебенки вообще нет, выберемся как по автобану. Лишь бы волосатые ходу не прибавили. Кстати, непонятно, чем это наши приятели заняты. До сих пор их не видно, а ведь они не медленнее нас должны идти.

— Может, знают другую дорогу, покороче, обошли уже, — мрачно предположил Грач.

— А известно ли тебе, юноша, что кратчайшим расстоянием до цели является прямая? Именно по прямой мы шагали последние часов пять. Если ваксы знают путь короче, значит, они знакомы с альтернативной геометрией и прочими искривлениями пространства. Каким образом необразованные дикари познали учение Лобачевского и прочих великих умов, мысливших неортодоксально? А?

— Не грузи.

— Головой думать надо, а не седалищем. Понимаю, что так привычнее, но это плохая привычка.

То, что ваксы до сих пор не показались, Рогова тоже смущало. Выход из котловины прекрасно просматривается, ручей его прорезал будто пилой, склоны там обрывистые, сузившаяся до пары десятков метров долина засыпана белесой галькой. Даже человек с неидеальным зрением на светлом фоне легко заметит передвижение группы темных фигурок. Но их нет, дикари сильно отстали.

— Котловина интересная, — заметил Сфен, вытирая пот с лица пучком содранных с ближайшей ветви листьев. — С геологической точки зрения интересная.

— Только не надо нас уговаривать прямо сейчас заняться поисками руды, — чуть ли не взмолился Киря.

— Я такого не говорил. Но структура и правда любопытная. Жаль, сейчас не та ситуация, чтобы хорошенько осмотреться.

Рогов не видел здесь ничего, кроме опостылевшего разрушающегося сланца, — полностью бесполезная масса. Правда, галька внизу явно не из него, совсем другая порода, на вид куда крепче. Может, и правда именно здесь находится то, что решит сырьевую проблему землян, но сейчас и правда не та ситуация, чтобы устраивать вдумчивые геологические изыскания.

— Подъем. Пять минут прошло. Пора выбираться.

Рогов, остановившись, хрипло скомандовал:

— Дальше ни шагу.

— Что там? — опасливо шепнули из-за спины неузнаваемым голосом.

— Без понятия. Яма какая-то. Провал. В общем, что-то глубокое. Чуть не рухнул, спасибо, что палкой успел нащупать.

Оглядевшись, стиснул зубы. Ночь безлунная, темно так, хоть глаза выколи. На фоне небес смутно проглядывают вершины высоких гор на востоке, над головой поблескивают звезды… и в общем-то почти все. Прочая информация от глаз почти не несет полезной нагрузки. Что-то угадывается вблизи, но даже не знаешь, верить этому или нет.

В таком мраке и на равнине делать нечего, что уж говорить о горах. Пусть невысокие, но коварные, риск в такой ситуации не приветствуется.

— Придется прямо здесь остановиться, дальше идти невозможно. Или шеи свернем, или ноги переломаем.

— А ваксы? — испуганно вскинулся Грач.

— У них нет приборов ночного видения, так что они в таком же положении, как и мы. Переждем до сумерек — и перед рассветом двинем дальше. Давайте отойдем чуток от этого провала и начнем располагаться.

— Костер разводить будем? — уточнил Паша.

— Нет. Мы сейчас наверху, не надо всей округе сигнал подавать, и без того слишком популярны.

— Рогов, ну какой тут может быть сигнал, — вздохнул Киря. — Ты в этом беспросветном мраке можешь только травмирующие факторы найти, но никак не дрова. Ну и местечко нам досталось… блин… Между прочим, в мои почтенные годы вредно на холодных камнях валяться.

— Ребята, посмотрите… — сильно растягивая слова, произнес Доход.

— И куда же нам смотреть? — ворчливо утонил Киря. — На тебя красивого? Да тут даже носа своего не рассмотришь, так что не надо нам глазки строить.

— Да туда гляньте, вон же. Вон в той стороне, где три яркие звезды, только внизу. Там горит что-то. На костер не похоже.

Не заметить самого яркого созвездия здешнего небосклона трудно. Рогов, уставившись в указанном направлении, и правда разглядел отблески далекого зарева. Где-то внизу что-то серьезно полыхало, отголоски этого отражались от скал на вершинах. Казалось, что там танцуют великаны в тускло мерцающих одеждах.

— Это точно не костер, — согласился Грач.

— Может, несколько костров… — предположил Сфен.

Рогову показалось, что одна из звезд яркого созвездия погасла, на миг заслоненная летающим объектом. Да ну, ерунда — обман зрения. Птицы ночами спят, самолетов и вертолетов тут точно нет, о технологическом уровне местной цивилизации можно получить полное представление, наблюдая за убогим бытом аборигенок. Заметно, что примитивизм засел у них в крови, их поведение никак не может быть результатом одичания, культура изначально несложная.

— У ваксов праздник небось с кострами и плясками, — заявил Киря. — Празднуют то, что завтра нас обязательно поймают и отведут к ближайшему котлу. Если не отдохнем хоть немного, все так и будет, потому как сил бегать до вечера не останется. И кстати, Рогов, что там насчет позднего ужина? Наши организмы понесли потерю энергии, надо бы как-то ее восполнить.

— Осталось немного печеных корней и той рыбы, которую в обед не доели. Доедаем — и спать, завтра нам и правда силы понадобятся.

Глава 5

Спать на голых камнях, лишь местами подернутых смехотворно тонким дерном, — удовольствие далеко не для всех. А когда они к тому же холодные, желающих вообще не останется. Хоть на дворе разгар жаркого лета, по ночам все равно некомфортно. Тем более что дело происходит на высоте. Трудно сказать, на сколько поднялись от уровня поселка, но Рогов предполагал, что минимум полкилометра, а максимум раза в два-три больше.

А на каком уровне начинается линия таяния снегов? Выше, гораздо выше, но они все же к ней существенно приблизились.

В общем, это не сон, а та еще мука. В лучшем случае кое-как подремал часика два, а все остальное время проворочался: первоначально крутился в поисках оптимальной позы, где ничего не давит; затем добавилась борьба с ночной прохладой, норовящей пробрать до костей. Несколько раз с трудом удерживал себя от того, чтобы не начать бродить во мраке, выискивая кусты, откуда мечтал наломать мягких ветвей. Ими же можно и прикрыться — хоть какая-то защита от холода.

Нельзя. Непонятно, куда они забрались, но тут такие каменные нагромождения, что даже светлым днем легко найти богатые приключения. Одну ночь можно и перетерпеть — чай, не снежная зима на улице, не помрет.

Широты здесь явно не низкие, задолго до рассвета мир начинает медленно меняться. Сперва угольно-черный, страшный, в горах ночью даже шаг опасно сделать, под ногами вообще ничего не видно. Затем начинают проявляться смутные силуэты. Ты еще не понимаешь, что именно видишь, но уже уверен: это не разыгравшееся воображение рисует ложные картинки.

Еще немного, и силуэты наливаются объемом, а ты наконец сознаешь, что именно окружало тебя во мраке.

Этот момент настал для Рогова тогда, когда он уже не лежал, а сидел, обхватив колени руками. Не столько холодно, сколько надоело валяться без толку — заснуть не получалось. Вглядываясь в проступающие из сумрака картины, он так удивился, что едва удержался от ошеломленного восклицания. Нельзя шуметь, ведь некоторые все еще пытаются уснуть, а отдельные счастливчики даже сладко похрапывают.

Измотанным людям отдых нужен.

Слишком темно, надо еще хотя бы минут пять-десять подождать. Никогда прежде время не тянулось так медленно, Рогов изнемогал от желания подняться и устроить короткую разведывательную вылазку. То, что он заметил, того стоило.

Наконец решив, что уже светло настолько, что не рискуешь переломать конечности на каждом шагу, встал, очень осторожно, боясь потревожить товарищей, направился к тому, что поначалу принял за скалу необычных очертаний. Но теперь осознал, что первое впечатление обманчиво. Ни о каком природном образовании не могло быть и речи — перед ним огромная каменная башня.

Точнее — остатки башни. Сложенная из неподъемных, тщательно обтесанных камней, широкая, не меньше двадцати метров диаметром, некогда, должно быть, высокая. Но время ее не пощадило: полностью сохранилось лишь основание на фундаменте из исполинских блоков; дальше на небольшую высоту вздымаются заметно перекосившиеся стены, будто неровно обгрызенные поверху. Там и сям валяются сверзившиеся прямоугольные камни, некоторые раскололись при падении. Подойдя к ближайшему, Рогов оценил его габариты: в длину метра полтора минимум, ширина под метр, толщина на треть меньше. Сколько же он может весить? Для ответа на такой вопрос надо знать плотность породы, а спросить ее можно лишь у Сфена. Не станешь же его будить ради такого пустяка.

Вход зиял черной пастью чудовищного зверя, перед ним лежала плита схожих с ним размеров и формы. На ее торце удалось разглядеть высверленные отверстия большого диаметра. Присев, потрогал края, сунул палец чуть глубже, тоже ощупал. Гладко, будто по зеркалу водишь. Для чего это? Сюда когда-то входили пазы, и камень был частью какого-то механизма? Почему бы не предположить, что он являлся воротами, габариты ведь на глаз сходятся. При малейшей угрозе гарнизон башни их закрывал, после чего попасть внутрь, не пробив крепкой преграды, было затруднительно.

Сколько веса в этой плите? На вид она куда больше того блока — раза в четыре минимум. Это уже не центнеры, а тонны. Должно быть, ручка у такой дверцы была соответствующей, но, к сожалению, от нее и следа не осталось. Или остался на другой стороне камня, но, чтобы перевернуть такую громадину, сил отряда недостаточно.

Пускай археологи будущего переворачивают.

Светлело на глазах, и Рогов рискнул сунуться внутрь. Здесь мрак тот еще, но, если взглянуть наверх, все видно куда лучше, ведь потолка у башни не осталось. Лишь жалкие остатки перекрытий по краям. Они не были целиком каменными, время до крошки сожрало деревянные детали, оставив лишь опорные монолиты, располагавшиеся по кругу неширокими балконами.

Что-то с шелестом пролетело возле лица, но Рогов ничуть не испугался. Вместе со Сфеном он где только не побывал за последние недели, в том числе и в паре серьезных пещер. Одну облюбовали летучие мыши, они висели под сводом в неимоверных количествах, и там стоял схожий запах, разве что куда насыщеннее, и звуки слышались похожие.

Мышей он не боялся. А вот забираться по круговой лестнице опасался. Осмотрел ее, ощупал. Пандус из больших блоков, протягивается лишь до остатков перекрытий первого яруса. Дальше, должно быть, использовались деревянные конструкции, но от них ничего не сохранилось.

Ну и ладно, решено. Вроде над головой ничего опасно не нависает, в этом месте стена пусть и выглядит скверно, но состояние у нее не из тех, что, того и гляди, рассыплется. Может, и глупое мальчишество, но Рогову нестерпимо захотелось забраться наверх и бросить взгляд на все четыре стороны. Рассветает быстро, с высоты можно много чего разглядеть — вдруг получится прикинуть оптимальный маршрут для дальнейшего бегства.

В общем, не такое уж пустое мальчишество он задумал.

Забирался осторожно, тщательно прощупывая каждый шаг. Ступени здесь слишком большие, под размер блоков, приходилось сильно задирать ноги. Или архитекторы древности не продумали этот момент, или в защитники башни набирали воинов, рядом с которыми даже рослый Рогов смотрелся скромно, а ребятки вроде Дохода и вовсе выглядели недоразвитыми детьми.

Эдакое племя великанов.

Полпути пройдено, и лестница не преподнесла ни одного сюрприза. Умели же раньше строить — все, где не применялась древесина, сохранилось как новенькое. Древние зодчие нижний ярус башни и основание возвели исключительно из каменных блоков, и эта часть пребывала почти в первозданном состоянии. Ни время, ни вода, ни землетрясения не сказались, ни единой трещинки не видать. Жаль, что на остальное их не хватило, по всему заметно, что раньше сооружение вздымалось на гораздо большую высоту.

Когда-то здесь все было иначе. Ни на миг не верилось, что именно древние ваксы основали цивилизацию, которая оставила после себя такие вот башни; врезанные в крепчайшие скалы мощеные дороги; роскошные гробницы на обрывах; широкие мосты через бурные реки; подземные рудники, где добывали изумруды, и открытые мраморные карьеры с обширными отвалами. Если здесь и жили в те времена троглодиты, то разве что на положении дешевой рабочей силы, или, скорее, бесправных невольников. И уж заниматься людоедством им точно не позволяли.

Эх, хорошие были времена…

Куда все это делось? Ответить на этот вопрос Рогов не мог. Что-то случилось. Может, катастрофа неизвестного характера; может, оскудели пашни от неправильного севооборота; может, цивилизация захирела от комплекса причин, главной из которых выделить невозможно. На Земле тоже хватает мест, где чуть копни — и откроется богатейший культурный слой с великолепными артефактами, но при этом на поверхности непролазные джунгли или бесплодные пустыни. Ваксы получили свой шанс и не упустили его, став хозяевами опустевших территорий.

А вот и вершина башни. Точнее — вершина остатков башни. Рогов, удивившись, остановился, тихо спросил:

— Ты почему не спишь?

Кэт сидела на краю нависшего над стеной блока, свесив ноги, и на Рогова даже не обернулась. Спасибо, что хотя бы снизошла до ответа:

— А как тут вообще можно спать?

— Я думал, что ты неприхотливая.

— Индюк тоже думал, но это закончилось супом. Даже в ледяных горах мы не ночевали на голых камнях.

— Ты сюда что, в темноте забралась? Не надо так рисковать. И не сиди на краю.

— А ты что, отец мне, чтобы указывать, где сидеть?

— Вообще-то я твой командир, а тут все на честном слове держится.

— Рогов, этой башне столько лет, что здесь больше нечему отваливаться. Осталось самое крепкое, все остальное давно внизу валяется и травой поросло. Это уже не башня, а почти скала.

— Вечного ничего не бывает.

— Я смотрела в ту сторону, где что-то горело.

— И?

— Ничего вообще не увидела.

— Может, у ваксов праздник закончился.

— Вряд ли, потом заметила еще один пожар, уже в другой стороне.

— Где?

— Горело где-то там. — Кэт указала почти точно на восток. — Такое же большое зарево, и оно быстро пропало. Я не верю, что у них два праздника в разных местах. А если и так, они бы не завершались за полчаса. И зачем праздновать под утро, такое должны с вечера начинать.

— Может, сигнал подавали.

— Это не похоже на сигналы, пламя сильно большое, явно не костер.

— Да попробуй их пойми. Мы не знаем обычаев местных ваксов, может, здесь такие зарева в порядке вещей.

— В нашей хижине живет девушка из той группы, которую нашли неподалеку отсюда. Она ничего про такие обычаи не рассказывала.

— А что вообще рассказывала?

— Ты разве перед походом их не расспрашивал?

— Расспрашивал. Но у меня свои вопросы, а у вас, барышень, свои разговоры. Может, что-то важное упустил, а ты сейчас вспомнила.

— Вряд ли. Ты, может, и не сильно быстро соображаешь, но дотошный. Дай время, и все по полочкам раскладываешь.

— Ну а все же?

Кэт, выдержав паузу, без интереса начала рассказывать:

— Они прятались в тех местах, где много густых кустарников. Здесь такие заросли часто встречаются на склонах, и ваксы в них не суются. Собирали ягоды, вниз выбирались ночами, ловили на ручьях лягушек, иногда рыбу, лазили в птичьи гнезда за яйцами и птенцами. Даже ящериц ловили и пищух. Все ели сырым или чуть-чуть подсушивали на солнце. Костры разводить боялись, потому что ваксов здесь очень много. Повсюду следы, и замечали их часто.

— Почему ваксы их не выследили?

— Это легко. Надо просто вести себя осторожно и ходить босиком, тогда наши следы трудно различить. Ваксы думают, что это их соплеменники, а свои им не сильно интересны.

— Попробуй поброди по таким камням босиком.

— Жить захочешь — и по гвоздям ходить будешь. К тому же они не забирались в такие места. Ходили только там, где меньше риска для ног. Но все равно сильно доставалось. Ты бы видел ее ступни и подошвы, это такой кошмар…

— Ни один из них не согласился пойти в наш отряд проводником.

— Они еще не отошли от всех здешних ужасов. Очень боятся возвращаться.

— Странно, что их вообще сюда занесло. Далековато от поселка, все остальные выходили в неширокой полосе, где мы их перехватывали.

— Эти точно не оттуда. Не знаю, где они бродили, но сюда вышли с северо-востока.

— Откуда знаешь?!

— Она мне так сказала.

— Мне ничего такого никто из них не говорил.

— У них плохая группа. Недружная, и люди какие-то глупые. Удивительно, что сумели выжить. Может, кроме нее, никто вообще не мог понять, куда и откуда они идут. Брели куда глаза глядят, вот и все.

— Мне рассказывали, что горы, где они оказались, были без снега. Они только на горизонте видели ледники, и то один раз, с высокого перевала.

— Ага. Им повезло. В снегах такая группа выжить не смогла бы. Слабаки. Как можно идти куда-то и совершенно не ориентироваться? Не приспособленные ни к чему, смешные люди.

— В городе им это не нужно.

— Ага, знаю — заплати таксисту, и он довезет куда надо.

— Вроде того. Получается, они спустились с гор и двигались на юго-запад, прежде чем вышли к этим местам?

— Она так говорила.

— Она вообще нормальная?

— А разве можно остаться нормальной, несколько месяцев питаясь муравьиными яйцами и напиваясь водой из луж?

— Плохое забывается, так что со временем отойдет. Я к тому, что она могла ошибиться.

— Не знаю. Вряд ли. Вроде в таких вопросах она очень даже нормальная. То, что от обуви отвыкла и разучилась спать под крышей, — совсем другое. А чего ты так возбудился из-за ее слов?

— А ты сама подумай — вот откуда все прочие выходили? Уж точно не с того направления. Северо-восточнее поселка хребет тянется, он уходит почти точно на север. В предгорьях резко обрывается, но дальше высоты настолько серьезные, что никто в лоб на такой не полезет. Если предположить, что все наши оказались по одну сторону главного хребта, получится, что эта группа пришла с другой. А что, если она там не одна? Что, если здесь полно людей? Наших людей.

— Не знаю насчет наших, но ваксов тут точно полно, они бы не дали людям освоиться здесь в больших количествах. Сам прекрасно понимаешь, вспомни, какими слабыми мы были в самом начале, когда только спустились.

Снизу послышались шаги, и голос Кири, гулко отдаваясь в стенах башни, внес свою лепту в обсуждаемое:

— Если местные ваксы такие же, как наши, может, женщины и детвора остались. Они только мужчин валят почти без вариантов. Получается, Рогов, мы тут можем спасти из тяжкой неволи немало ласковых цыпочек. Возникнет некоторый демографический дисбаланс, и в связи с этим нам неизбежно придется задуматься о многоженстве. Если кому-то это покажется неправильным, готов себе вместо двух взять трех, а то и четырех. Так сказать, пойду на жертвы ради других. Рогов, в свете вышесказанного своих лишних не желаешь уступить? Ты ведь мне лучший друг как-никак.

— Только ноги не забудь им вымыть, как я слышал, у них с ногами проблемы.

— Договорились.

— Кэт рассказала, что видела еще одно зарево. Точно на западе. Быстро занялось, быстро исчезло. На праздник не похоже, будто специально загадки загадывают.

— Эти волосатые не такие гении, чтобы нас озадачивать. Думаю, тут все объясняется просто.

— А именно?

— Что быстро и ярко горит, а потом так же быстро превращается в пепел? Я тебе, тугодуму, отвечу — поселок дикарей. У них там излюбленный материал — тростник сухой да жерди тонкие. Бревен нормальных почти нет, да им и рубить их особо нечем. Поднеси спичку — и все это вспыхнет быстро и очень весело. А потом раз — и только пепел да угли тлеющие остаются. Там нечему долго гореть, все равно что стог свежей соломы подпалить.

— Хочешь сказать, что у них тут какие-то свои разборки?

— Рогов, а тебя ни капли не удивил размер вчерашней толпы, которая так радостно гоняла нас по осточертевшим горам?

— Ну… в принципе мне показалось странным, что их так много. Никогда столько волосатых в одной куче не видел. С другой стороны, откуда мы можем знать о всех тонкостях здешних религиозных церемоний? Вдруг у них как раз большой слет намечался, который раз в год проводится? Собрались с нескольких поселений, и нам не повезло на них наткнуться.

— Может, и так. Только на капище том вообще никого не было в тот момент, когда мы его нашли. И ни одного свежего следа. И вдруг там оказывается такая орава. Дело в том, что она никак не могла прийти из одного поселения. Может, набирали из десятка деревень или около того, ну уж никак не меньше пяти или хотя бы четырех. Ты наших ваксов вспомни, они на любой сбор торопятся, будто в очередь на кастрацию. То есть всеми путями стараются это дело затянуть на бесконечный срок. Такое у них даже в пределах одного поселка, ведь там три охотника два часа собираются. А тут дело куда сложнее, им и за день ни за что не уложиться. Но эти почему-то управились чуть ли не мгновенно. Или тут ваксы совершенно не такие, или они давно по этим кручам кучей бродят по какой-то непонятной нам надобности, вряд ли связанной с их оккультными делами.

— Это только твои догадки.

— Но согласись, что я подавил твой жалкий разум своей безупречной логикой. Что дальше делать думаешь? Сидеть на вершине башни, поплевывая на мир у твоих ног, или мы куда-нибудь пойдем? Во втором случае хотелось бы узнать твои великие идеи по поводу направления, дабы представлять, что нас ожидает в ближайшем будущем.

Рогов указал на запад:

— Поселок там, и где-то там же остались те ваксы, от которых мы вчера драпали. Так что туда идти не хочется.

— А жаль, горы в тех краях с высоты этого памятника древности выглядят симпатично. Даже горами не назвать — так себе, холмы, легко прорвемся.

— На восток забираться нет смысла, мы еще дальше отдалимся от поселка, да и горы там еще симпатичнее. В том смысле, что это настоящие горы, а не холмы, без альпинизма местами не обойдемся. Так что и туда не хочу.

— Мудрое решение, небось ночь не спал, его обдумывая. Весь в нетерпении по поводу твоих великих слов насчет юга и севера.

— У нас чем дальше на юг, тем больше ваксов. Так что выберу север.

— Ох-хо-хо… — горестно протянул Киря. — Горы там, конечно, не такие симпатичные, как на востоке, но это только вначале. Да и ноги мы там стопчем до колен, ни одного ровного местечка не видно.

— У тебя есть предложение получше?

— Вообще предложений нет. Зря мы с тобой сюда приперлись. Думать надо, прежде чем забираться не пойми куда и не пойми зачем.

— Совет так решил.

— Что-то я никого из этого совета среди нас не наблюдаю. Складывается впечатление, что этот самый совет нас самым наглым образом поимел, а после ни денег не заплатил, ни замуж не взял. Тебя и меня, Рогов, кинули.

— Вообще-то я в этом самом совете состою. И тебе там место предлагали.

— Ты, Рогов, зицпредседатель Фунт³ нашего совета, только обходишься нанимателям куда дешевле. Твоя участь — терпеть нескончаемые страдания и унижения.

— А сам чего не пошел?

— Предпочитаю оставаться вечным оппозиционером. Нельзя изменять себе даже ради хлебного места. Так, значит, шагаем на север?

— На север. Поднимай людей, светло уже, а мы не знаем, как далеко оторвались от ваксов.

Глава 6

Во всем, что говорилось о пожароопасных особенностях дикарских поселений, Киря был прав. У них действительно самый любимый материал при строительстве — тростник. Именно ради него и рыбы они селятся исключительно возле приличной воды, где есть доступ к обширным береговым зарослям. Заготавливается простейшими инструментами или даже вовсе без них, в высушенном состоянии почти ничего не весит, его связки, уложенные вплотную, являются неплохим теплоизолятором. Стебли достаточно прочные для плетения решетчатых стен, при соблюдении несложных правил защиты и использования успешно сопротивляются гниению. Также применяется для различных поделок: грубых корзин и циновок, ловушек на речных обитателей, из него изготавливают мундштуки для ритуальных курительных трубок и многое другое.

Но ни один пожарный инспектор не одобрит сооружения, где тростник является главным строительным материалом. При всех своих плюсах он может доставить массу неприятностей. Вспыхивает от малейшей искры, занимается быстро и с голодным ревом. Не успеешь оглянуться, а твоя хижина превратилась в исполинский костер.

Есть еще один плюс — бороться с таким пожаром не нужно. Просто наслаждайся зрелищем, все равно ничего не изменишь. Во-первых, вряд ли что-то сумеешь предпринять: уж очень быстро распространяется огонь и слишком лакомая у него пища. Во-вторых — может возникнуть ситуация, при которой ты не успеешь даже найти ведро, не говоря уже о том, чтобы наполнить его водой. Дело в том, что тростник горит ярко, но недолго. Он ведь, по сути, та же солома, только гигантская.

Это поселение дикарей было создано по стандартной технологии. Каркасы хижин из жердей, связанных друг с дружкой при помощи тонких полосок лыка и кожаных ремешков. Последние перед работой вымачивают — высыхая, они стягиваются, надежно прихватывая стыки. Стены и потолочные перекрытия набиваются из связок тростника, дверные проемы обычно завешиваются грубым подобием циновок из того же материала или высушенными до дубового состояния шкурами.

Хижины стоят не слишком тесно, снаружи их стены обмазаны смесью глины и озерного ила, тем же раствором покрыты пласты коры, прикрывающие крышу. Дикари не так уж и тупы, они не хотят потерять весь поселок от случайной искры. Так что в случае чего есть шанс, что сгорит лишь одно жилище, все прочие можно попробовать отстоять. Ну разве что сильный ветер при этом поднимется, он значительно усложнит борьбу с расползанием огня.

Ветра ночью не было вообще. Вчерашним днем он задувал, но ничего серьезного — ласковый, едва заметный. К тому же селение располагалось в низине на берегу горного озера, с трех сторон прикрытого высокими кручами. Здесь даже в самую жестокую бурю должно быть относительно тихо.

И тем не менее так удачно поставленное селение выгорело полностью. Ни одной хижины, ни единого навеса не уцелело. В паре мест торчали чудом сохранившиеся обугленные фрагменты каркасов, кое-где из груд мусора, оставшихся на месте жилищ, струились тончайшие нити дыма.

Дикари погибли вместе со своим поселением, их тела валялись на каждом шагу. Некоторые тоже пострадали от огня, до других он не дотянулся, и можно было рассмотреть многочисленные раны.

Присев возле убитого ребенка, Рогов прогнал от запекшейся раны мух, изучил рассеченное плечо и вынес свой вердикт:

— Тут поработали не кремневыми мечами, разрез тонкий и ровный. Очень похоже на металлическое оружие.

Скиф, подойдя от реки, бросил на землю маленькое копье с непомерно длинным стальным наконечником. К тому же он был слегка к тому же выгнут, будто кто-то собирался соединить заточенные края, получив узкую трубку в форме иглы шприца, но бросил эту работу, едва начав. Оружие выглядело удобным, ухватистым, так и просилось в руки.

— Там, в камышах, еще один вакс лежит. Это в его спине торчало. Похоже, заполз туда раненым, спрятался и кровью истек. Никто его не нашел, по мухам заметил — тучей вились. Наверное, самый вонючий: ему брюхо пробило.

Киря, подняв трофей, покрутил рукой, сделал взмах, будто собирается метнуть, еще один, тоже вынес вердикт:

— Это не копье для лилипута, а дротик для метания. Центровка четкая, таким даже Грач в любую цель попадет.

— А чего чуть что — так сразу Грач?!

— Потому как ты у нас непревзойденный чемпион по косоглазию. Рог, я такую штуку первый раз вижу. И на остальных мертвяках дырок от них полно. Плюс рубили их стальными топорами или мечами, зуб даю. Кремневые лезвия оставляют не такие раны. Ну это даже ты заметил.

— Думаешь, тут поработали люди? — спросил Скиф.

— Я много чего думаю, но предпочитаю помалкивать. Говорю только то, что вижу. А вижу я то, что ватага, которая нас вчера гнала, объявилась как-то очень уж внезапно, но потом почему-то в покое оставила. А ведь они если в кого-то вцепятся, готовы сутками гнать. Помните, как группа Кефира от них уходила? Сами не верили, что сумели ноги унести, ходить после такого драпа три дня не могли. И вдруг мы с ночевками, с остановками бредем, и при этом на хвосте никого не наблюдаем. Тут явно странные дела происходят, раз ваксы так суетятся, себе изменяя. И эта деревня, железом выбитая, тоже к непонятным делам относится. Кто-то залез в местную малину и всех волосатых перепугал. Они явно не в нашу честь собрались, мы случайно подвернулись.

— Здесь ничего не забрали, — произнесла обычно не вмешивающаяся в разговоры Кэт. — Лежат кремневые мечи и топоры, ваксы не оставят таких вещей.

— А зачем каменная рухлядь тем, у кого все металлическое? — прогудел Паша.

Дозорный, пристроившийся на макушке побитой молнией ивы, дважды просвистел и добавил голосом:

— Сюда идут. По ручью идут.

Даже издали было очевидно, что о вчерашней погоне не может быть и речи. Количество бойцов не совпадает, даже десятка нет. Ваксы не станут преследовать незначительными силами, не такие уж они и тупые. К тому же характер движения не указывал на преследование. Растянутая цепочка, движутся очень неспешно, не похоже, что чего-то опасаются.

Чем ближе они подходили к уничтоженному поселку, тем больше странностей подмечали затаившиеся в зарослях земляне. Не так идут, и сами какие-то не такие.

Наконец Грач не выдержал:

— Да это вообще не ваксы! И не люди! То есть люди там есть, но всего двое!

— Цыц! — негромко рявкнул Киря. — Одноклеточным слова не давали, жди приказа. — Подвинувшись к Рогову вплотную, добавил: — Таких уродов мы еще не видели. Грач прав, это точно не ваксы. И не люди. И железо у них в лапах, а не камень или кость.

Так и есть, привычных сгорбленных волосатых фигур не наблюдалось. Две молодые женщины, обряженные в рванину, и шесть прямоходящих существ, ничем на ваксов не похожих. Четыре высокие темнокожие фигуры, тощие до омерзения, передвигающиеся нелепыми скачками; и две массивные туши с непомерно широченными плечами и некрупными головами. Первые — с непропорционально длинными шеями, у вторых шеи почти не просматриваются.

Не ваксы, не люди, и друг от друга отличаются так, как человек отличается от гориллы.

— Так вот откуда тот дротик взялся, — шепнул Киря.

Рогов и сам об этом уже догадался. Прекрасно видно, что тощие таскают за спинами колчаны с теми самыми дротиками, а на поясах, придерживающих узкие кожаные юбки, висят крохотные топорики с узкими лезвиями, вроде томагавков. Пара здоровенных рыл держит тяжелые секиры, положив их на плечи. И еще у них есть доспехи, простенькие на вид, но пластины там несомненно металлические, хоть и выглядят как-то неправильно.

— Богато прикинуты, — завистливо выдохнул Паша.

Рогов наконец принял решение:

— Их всего шестеро, и нам они не друзья, потому что ведут за собой двух связанных женщин. Очень может быть, что земных женщин, наших. Один тощий хромает, еще у одного рука на перевязи, похоже, сломана. У здорового голова в крови, отстает сильно, нехорошо ему… — Присмотревшись, Рогов убежденно продолжил: — Женщины, думаю, точно из наших, сами посмотрите. Хоть одежда и потрепанная, но видно, что не местные. Местные не так держатся и выглядят не так. Выручать их надо. Они, похоже, хотят пройти по берегу и подняться по седловине. В любом случае скоро окажутся в двух шагах от нас. В этот момент выскакиваем и сразу сносим тощих. Они, похоже, подвижные, ноги очень длинные. Если отбегут и начнут кидать свои дротики, нам не поздоровится. Как только их успокоим, сразу переключаемся на этих горилл. Сперва раненого, он попроще будет, здорового оставляем напоследок. Ты, Паша, сразу им займись, просто отвлеки его от нас на пару секунд и не подставляйся. Все понятно?

— Стрелять в горилл бесполезно, — заметила Кэт. — Такую броню мы своими стрелами не пробьем.

— Тощих валите. Их надо сразу и быстро уложить, пока не разбежались. Готовимся. И не высовывайтесь: не хватало, чтобы нас раньше времени заметили. Их мало, они потрепаны, но и нас немного. Да и непонятно, кто это вообще.

Непонятные создания не ожидали нападения. Очень может быть, что именно они состояли в том отряде, который уничтожил селение дикарей, и потому считали эту местность надежно зачищенной. Даже не подошли посмотреть на все еще дымящиеся развалины — им неинтересно, видели это кино с самого начала.

Прошли мимо поселка, поравнялись с тростниковыми зарослями, где Скиф нашел убитого дротиком дикаря. В этом месте вдоль берега протягивалась широкая, хорошо натоптанная тропа, метрах в десяти от нее разросся густой кустарник с крупными листьями и тонкими ветками. Рубить их на топливо для очагов смысла не было, и потому они, в отличие от прочей растительности, сохранились даже в считаных шагах от поселка.

Именно в этих зарослях скрывались Рогов и его двенадцать бойцов. Если присесть, головы будут высовываться, но в лежачем положении тебя не заметят до тех пор, пока не наступят.

Пора.

Вскочив, в три прыжка домчался до тропы, и первый тощий противник рухнул замертво после сильнейшего удара в основание черепа. Оставшиеся трое дернулись прочь, резво выхватывая дротики. Но далеко отступить им не позволила стена тростника: товарищи пусть и не такие проворные, но догнали, заработали копья, метатели начали падать один за другим.

С гориллами все получилось хуже. Паша, как и планировалось, налетел на раненого, со всей дури врезал ему своим исполинским кремневым мечом. А тот не стал отскакивать или паниковать, а просто поднял левую руку, защищенную небольшим, обитым бронзой щитом.

Грохот удара, стеклянный хруст отколовшихся осколков камня. А дикарь между тем, стащив с плеча секиру, сам насел на Пашу, заставив того поспешно отступать. Перекрывая дорогу к месту столкновения, стояла вторая горилла, чтобы ее обойти, пришлось вернуться в кустарник. Оставшиеся там стрелки, забыв про все, били без устали, но костяные наконечники бессильно отскакивали от пластин доспехов.

Сфен, сильно замахнувшись, метнул копье, но его легко отбили щитом. Однако это подсказало Рогову неплохую, по его мнению, идею:

— Все! Разом! Копьями по ногам по счету три! Один! Два! Три!

Кто-то, как это часто бывает в бою, не осознал приказа, но три копья все же полетели относительно синхронно. На дистанции в десяток шагов трудно увернуться, но врагу это почти удалось. Два мимо, но одно ударило в середину бедра, пробив мясо до кости. Зарычав, горилла, перестав пятиться к раненому товарищу, с удивительным для раненого проворством бросилась на обидчиков, замахиваясь секирой. Все перепуганно прыснули кто куда, но Рогов действовал обдуманно, уйдя к тростнику, где еще корчились тела метателей дротиков.

Он копьями не кидался, на него не должны сильно обижаться.

Гремящая железом туша проскочила мимо, едва не достав спину замешкавшегося Айболита. Рванула вслед за ним, планируя прибить следующим ударом, но Рогов, зайдя сбоку, чуть присел, размахнулся, подрубил в колене вторую ногу. Как и в случае с ваксами, противник не отреагировал на низкую атаку — видимо, такие приемы и у этих созданий не в чести.

Рана оказалась куда удачнее первой — противник завалился на четвереньки, бешено при этом взревев. Киря в тот же миг с другой стороны врезал ему по голове дубиной. Шлема она не смяла, но удар вышел таким, что заставил на секунду-другую «поплыть».

А Рогову много не надо, шагнул и безо всяких изысков врезал сверху вниз, будто дрова колет. Шлем хрустнул синхронно с черепом, поверженная горилла, предсмертно захрипев, завалилась на бок, выронив при этом секиру.

Сталь с виду хорошая — землянам пригодится.

— Второго! Быстрее! — заорал Рогов.

К этому моменту раненая горилла, оказавшаяся на удивление прыткой, загнала Пашу во все те же низкорослые кусты и продолжала переть на здоровяка. Тому только и оставалось, что отступать, его меч после череды ударов лишился большей части острых пластин, а щит противника при этом вообще не пострадал, разве что прибавилось поблескивающих свежих царапин и несерьезных вмятин.

Кто-то, подхватив с земли копье, метнул его точно между лопаток. Костяное острие не справилось со сталью доспеха, но заставило гориллу пошатнуться. Паша не упустил момента, врезал еще раз, но опять неудачно — меч встретил поднятый щит, с треском сломалась деревянная кромка, оружие лишилось кремневых пластин чуть ли не на трети длины.

Хана старому трофею — отвоевался.

Удачно выпущенная стрела пронзила предплечье, а тут и пехота подоспела: гориллу окружили, начали лупить со всех сторон. Плечистый противник не успевал реагировать на град ударов и, сделав ставку на защиту, ошибся, получив две раны в ноги, а секира Рогова чуть не развалила доспехи на боку, уголком дотянувшись до мяса. С ревом рванувшись на прорыв, последний враг споткнулся о коварно подставленное Кирей древко копья и растянулся на траве.

Вот тут бой и закончился, принцип «лежачего не бьют» у землян уважением не пользовался.

Рогов, убедившись, что все противники надежно успокоены и подниматься не собираются, приблизился к парочке женщин. Те с началом боя благоразумно сиганули в тростник, где и сидели до сих пор, прижавшись друг к дружке.

— Привет, мы люди, с Земли. А вы кто?

Одна, запуганная не так сильно, пролепетала:

— М-мы тоже.

— Откуда пришли? Я вас не видел до этого, вы явно не наши. Ладно, пока не отвечайте, успокаивайтесь. Сейчас соберем все и будем уходить. Здесь опасно. Позже поговорим.

Глава 7

Обеих пленниц звали одинаково, так что в отряде прибавилось две Тани. Имя, впрочем, не из редких, так что ничего удивительного в таком совпадении нет.

Начало их истории в мельчайших чертах походило на истории всех тех, кто сейчас проживал в поселке у слияния рек. Обе оказались в холодных горах вместе с такими же бедолагами, в один миг перенесшимися туда из летнего города. Им повезло оказаться чуть ниже линии таяния снегов, но все равно условия там крайне суровые, особенно ночами. С едой все тоже обстояло плохо, так что оставаться в тех местах никто не мечтал. В итоге из выживших закономерно сформировались более-менее организованные группы, подавшиеся искать богатую и теплую территорию.

Искомое обнаружилось на юго-востоке спустя несколько дней изнурительного похода. Горы здесь были куда ниже, куда ни глянь зеленели рощи и заросли кустарников, в многочисленных неглубоких долинах текли речки и ручьи, изобиловавшие вкусной рыбой, а на звериных тропах хватало следов разнообразных животных.

Но это место вовсе не было раем. Здесь водились и хищники. И речь идет вовсе не о медведях или волках, от них почти не видели проблем. Человекоподобные существа, разумные и обожающие человечину во всех видах, — вот главная опасность зеленого края. Троглодитов слишком много, почти сразу начались стычки.

Людей пришло куда меньше, но, сплотившись перед опасностью, они прилагали все силы, чтобы перехватывать выходящие с гор группы соплеменников. Этим повторяли историю поселка, откуда пришел отряд Рогова. Количество землян день ото дня росло, в стычках они несли потери, но и опыта при этом набирались. Ваксы, объединившись в крупный отряд, попытались решить вопрос одним ударом, но обломали зубы на поспешно устроенных укреплениях. Дикари до эффективной фортификации не додумались, и потому у них вообще не имелось тактических приемов против даже самых слабеньких крепостей.

Землянам крупно повезло в том, что они нашли древние каменные развалины. Оставалось заделать проходы и бреши, и получилась если не неприступная цитадель, то что-то очень на нее похожее. Полноценный штурмовой отряд легко справится с такой преградой, но дикари только топтались под градом камней или по одному ползли в специально оставленные проходы, где, казалось бы, земляне опрометчиво позабыли пути внутрь. Но на деле там их караулили защитники, легко уничтожая в узости, где трудно развернуться.

Ваксы получили по заслугам, но от своего не отступились. Они при любом удобном случае нападали на отряды охотников и рыболовов, постоянно крутились на подступах к поселку. И по некоторым данным, собирали сильную коалицию, способную раздавить немногочисленных землян ордой кровожадных воинов.

Одна Таня попала в плен, едва спустившись с гор, вторую взяли уже из поселка. Точнее, ей не повезло при нападении на группу рыболовов, не так уж сильно удалившуюся от крепости землян. Случилось это около недели назад, так что последних новостей она не знала.

Обе попали в деревню дикарей, где их сочли слишком тощими для отправки в котел. К тому же у троглодитов практиковалось рабство, женщин они ценили куда выше мужчин, считая, что все они поголовно умеют делать сети и ткань.

Пленницы жили на положении собак, довольствуясь объедками и побоями, делая все, что прикажут. И так продолжалось до сегодняшней ночи. Во мраке на дикарей напали какие-то до сих пор не виданные создания. Дротиками, секирами и массивными тесаками они легко перебили всех дикарей, также погибла одна рабыня, попавшая к ваксам еще раньше. Но выживших не тронули, а просто осмотрели со всех сторон, даже рты заставляли открывать. После чего спутали ноги и отправили вместе с группой раненых на восток. Но далеко они уйти не успели — нарвались на отряд Рогова.

В общем, приключений у парочки хватало на десятерых. А Рогова больше всего заинтересовала информация о поселке.

Люди — главный здешний ресурс. А здесь их хватает, и они выживают в куда более тяжелых условиях, чем на западе. Ваксов слишком много, больших рек и озер, способных обеспечить рыбой всех, поблизости нет, а запасы мелких водотоков значительно исчерпаны, рыболовам приходится забираться все дальше и дальше, а это сопряжено с повышенным риском.

Значит, у местных землян полным-полно стимулов для переселения в куда более благодатные западные края, и Рогов может этому поспособствовать.

— Я думаю, что это были те самые хайты, о которых туземки рассказывали в самом начале, — заявил Рогов.

Киря, шагая рядом, кивнул:

— Тут бы и баран рогатый догадался сразу, так что не надо хвастаться своей великой гениальностью. И шаг прибавь, пока нас не догнали. Мы этих ребят круто поимели на железяки, они теперь обязаны на нас обидеться.

Рогов чуть не заулыбался. Киря прав, железа взяли столько, что руки тряслись от жадности. Две отличные секиры, восемнадцать тяжелых дротиков, четыре топорика и один здоровенный нож. Плюс пара щитов, обитых бронзой, и столько же комплектов доспехов при шлемах. Скудным такой список мог счесть лишь тот, кто не пожил месяц в поселке, где даже дрова нарубить — нешуточная проблема.

Попробуй сделать это без топора.

— Хайтов грабить выгодно, — высказался Рогов.

— Ага. Но это работает до тех пор, пока они тебя за воровским делом не застукали. Видел, как тяжело валить этих, которые с топорами? Будь их не два, а три, я бы точно с ног до головы обделался. Да и ты тоже.

— Без потерь все прошло, не такие уж они и крутые.

— А знаешь почему?

— Знаю. Внезапность плюс то, что здоровых среди них всего парочка.

— Если их рыл двадцать-тридцать придут к поселку, они нас спокойно затопчут. Нам их просто убивать нечем. У ваксов щитов вообще нет, нашим копейщикам полное раздолье, а у этих не просто есть, а металлом обитые, под ним кожа крепкая, доски не из гнилых взятые.

— Доспехи у них, кстати, тоже не совсем металлические. Мелкие дощечки, обитые железом и бронзой.

— Там древесина какая-то хитрая, словно камень на вид. Нашим смешным копьям ничто не светит против таких панцирей. Плюс щиты, плюс ноги снизу защищены наголенниками, да и сверху немного защиты болтается. Мало кто у нас точно в точку умеет наконечником ткнуть, сам знаешь, какие вояки из эффективных менеджеров получаются. Хайтам шеренга наших копейщиков вообще не указ, пройдутся по ней зерноуборочным комбайном.

— Киря, ты вечно унылые гадости говоришь. Нельзя же быть таким закоренелым пессимистом.

— Я не просто так, я к тому, что головой думать надо. Хотя бы иногда. Судя по всему, эти хайты приходят откуда-то с востока. И это радует, потому как мы живем на западе. Так что нечего нам делать в этих краях, плевать на руду, даже если она здесь есть, и на все остальное тоже плевать. Надо забыть сюда дорогу, себе дороже выйдет, не тянем мы таких ребят.

— Сперва разберемся с местными землянами.

— Разберемся. Непременно разберемся. И как бы потом не получилось, что придется еще дальше на запад подаваться, бросив поселок. Он хоть и унылый, но родной, в нем можно зиму пережить. Хайты — не наши любимые дикари. Если верить местным, они могут очень большие отряды собирать. Сотня — для них вообще не вопрос, а для ваксов — уникальное событие, которое помнят веками.

— Стойте, — произнесла одна из Тань. — Давайте я дальше сама пойду. Так лучше будет. Вон там, на холме, у нас пост. Меня наши узнают, расскажу им, что и как, а то тревогу поднять могут, издали нас от дикарей отличать сложно, биноклей нет.

— Хорошо, — кивнул Рогов. — Остальным отдыхать. И не расходимся, тут такие заросли, что дивизия под боком спрятаться может.

Заросли, если честно, здесь тот еще отстой. Нормального леса почти нет, богатые сосняки остались далеко позади — на юго-западе. Только по долинам тянутся лиственные рощи, но не везде и не сплошными полосами. В основном крупная растительность представлена кустарниками и корявыми невысокими деревцами, способными выжать соки из любой почвы и даже там, где она вообще не наблюдается.

Пшеничные поля здесь точно никогда не заколосятся.

Если возле поселка здешних землян все так же, то им остается искренне посочувствовать. Никаких перспектив для сельского хозяйства, нормальными строительными материалами тоже не разживешься. Или убогие шалаши строй, где в морозы околеешь, или пользуйся отсталой и пожароопасной «тростниковой технологией» людоедов.

И как они намереваются тут зимой выживать, не имея в шаге от дома богатой рыбной реки? О чем вообще думают?

Впрочем, местным землянам вряд ли известно, что не так далеко отсюда располагаются куда более благодатные края.

От освобожденной из плена Тани Рогов знал, что поселок устроен на месте древних сооружений, но не мог и подумать, что все окажется столь грандиозно. Ведь до этого встречал он лишь следы заросших травой фундаментов, или россыпи блоков, или какие-то невразумительные кучи, где лишь в отдельных обломках угадывались неприродные формы. Башня, возле которой последний раз ночевали, — одно из самых серьезных строений, что видел за все время. Ну еще можно вспомнить гробницы на обрыве, обнаруженные Кэт, но снизу их не разглядеть, а сверху они не казались такими уж внушительными, целиком комплекс оттуда не разглядеть, только ближайшие склепы.

То, что открылось взгляду, когда забрались на невысокий перевал, заставило всех остановиться и жарко начать высказываться по поводу столь дивного дива. Немаленький пещерный некрополь, некогда обнаруженный неугомонной Кэт, рядом с таким нагромождением руин смотрелся горкой в детской песочнице на фоне Великой пирамиды. Здесь, скорее всего, некогда располагался величественный храм с комплексом прилегающих построек. Основным материалом при строительстве выступали блоки из того самого мрамора, который добывался в карьере, осмотренном вчера Сфеном. Может, местный камень и не слишком подходил для резца скульптора, задумавшего вырезать здешнюю Венеру Милосскую, но для не столь сложных целей вполне годился.

Размер даже самого маленького блока такой, что его втроем с места не сдвинешь. А о больших можно сказать, что они куда крупнее всего того, что встречалось прежде. Габариты некоторых столь велики, что в них можно выдолбить гараж для не самого маленького автомобиля. А кое-какие из цокольных камней, пожалуй, могли стать вместилищем для средних габаритов грузовика. Или даже не средних. Каким образом перетаскивали этих мраморных мастодонтов без современной тяжелой техники — уму непостижимо. Человек в сравнении с такими камнями казался смехотворной букашкой.

Как все это выглядело изначально, уже не понять. Высокие сооружения потеряли вершины, забросав рухнувшими блоками прилегающую территорию. Низкие тоже не уцелели в первозданном виде — если стены в основном сохранились, то от крыш не осталось даже воспоминания.

Земляне внесли свою лепту в процесс разрушения. Нет, они, скорее всего, ничего не ломали. Просто некоторые упавшие блоки, не самые большие, переместили по своему усмотрению, добавив к ним немало дикого камня или мелких обломков. Устроили завалы и приличные стены во всех проходах по краю, навалили там же площадки для стрелков и метателей камней. Выглядело все убого, но Рогов не мог не признать, что дикарям такой орешек может оказаться не по зубам. Тот случай, когда даже неопытный боец может легко остановить пятерых, знай себе сверху тяжести на головы бросай и самых непонятливых коли длинным копьем с безопасной позиции.

Ловко все устроено, и работы продолжаются до сих пор. Прямо сейчас можно наблюдать, как пятеро мужчин перетаскивают мраморный блок, уложив его на примитивное подобие низких салазок. Чуть дальше такой же блок затаскивают на вершину строящейся стены, которая должна сдерживать прорвавшихся за первую баррикаду. Все делается вручную, при помощи простейших рычагов, веревок и пандусов из тонких ровных бревен. Где такие смогли заготовить при здешнем скудном лесе — загадка. Скорее всего, пришлось тащить издали, что добавило трудностей.

Тяжело, трудоемко, сложно. И ради чего все это?

На вид вроде как грозная крепость, в ней можно легко разместить хоть тысячу человек. Но склоны вокруг почти лишены зелени, лишь голый осыпающийся камень, о зера и реки не наблюдается, непонятно даже, откуда воду берут, не говоря уже о рыбной ловле.

Отличное место, чтобы эффективно воевать. Но чем здесь заниматься кроме того, чтобы отбиваться от нападающих?

Абсолютно нечем. Разве что голодать и умирать от тоски.

Ноль перспектив.

Помещение, куда привели Рогова, было под стать всему остальному. Стены из тех же мраморных блоков, кое-где сохранились фрагменты штукатурки или, быть может, скрепляющего раствора. Потолок давно обвалился, все обломки люди вынесли, расчистив площадь, а крышу устроили по технологии дикарей: из тростниковых связок, жердей, коры и глиняной обмазки. Выглядело это столь же неуместно, как соломенный шалаш на вершине современного небоскреба.

Старшего здесь называли странным прозвищем — Огай.⁴ Все, что Рогов сейчас мог о нем сказать: с виду мускулатурой не блещет, да и рост не очень, зато рукопожатие заставляет жалобно трещать кости. Жилистый и резкий мужик лет тридцати пяти, хотя точно сказать трудно. Похоже, чистокровный кореец или кто-то им родственный, а несведущий человек вроде Рогова может сильно ошибаться, пытаясь определить возраст азиата.

Покончив с коротким ритуалом жесткого рукопожатия, Огай указал на колченогий стул, сделанный из обрезков жердей, полосок лыка и кожаных ремешков. Все те же туземные технологии, но теперь примененные не к жилью, а к мебели.

Хотя мебель здесь — слишком громкое слово. В берлоге у самого дикого медведя и то обстановка приличнее.

— Рогов, говоришь? Ну а звать тебя как?

— Роговым и зовут. Или даже просто — Рог. Но обычно Рогов, привык уже.

— А чего так?

— Ну у тебя, думаю, имя тоже не Огай.

— Моим так удобнее. Нравится людям, не могу им ни в чем отказать. Вы, я вижу, не только что с гор спустились. Хорошее у вас оружие.

— Это трофеи. Повезло в последней драке. Давай не будем ходить вокруг да около. Вашу историю я приблизительно знаю, ситуацию понимаю. Расскажу нашу, как и где живем, какие намечаются перспективы, а потом поговорим нормально. Я ведь не просто языком почесать пришел.

— Ну давай, я внимательно слушаю.

И Рогов рассказал. Очень скудно поведал о самом начале своих злоключений, то есть о горном периоде. Чуть более расширенно — о тех днях, когда только-только спустились на земли ваксов. Ну а потом уже подробно о битве за поселок, о его обустройстве, о непрекращающихся стычках с дикарями, о попытках наладить сельское хозяйство и прочем. Собеседник слушал молча, если не считать его забавной привычки все время повторять слово «ага» к месту и не к месту, обычно просто себе под нос. Закралось подозрение, что именно из-за этого он обзавелся таким прозвищем — созвучно ведь.

— В общем, Огай, не буду юлить. Говорю прямо: будет лучше для всех, если вы переберетесь к нам. Людей у нас больше, но все равно не хватает. У вас меньше, и вам гораздо труднее приходится, плюс местность — хуже не придумаешь. Как вы тут выживать собрались — не представляю.

— У нас есть идеи, не должны пропасть.

— А про хайтов знаешь? Видели непонятных чудиков в доспехах при стальном оружии? На ваксов совсем не похожи и на людей тоже. Две руки, две ноги, остальное все не наше.

— Знаю о таких, ага, — резко помрачнел Огай. — Они третий день как здесь появились. Никогда до этого их не видели, понять не могли, откуда у волосатых встречается железное оружие. Дикари вмиг возбудились, селения свои бросают, наши дозоры нарывались пару раз, есть потери. Тяжело с ними воевать, оружие у них куда лучше нашего.

— Мы ваших женщин у них отбили. Разгромили небольшой отряд.

— Я так и понял. Повезло, трофеи с них хорошие, ага. Мы тоже чуток брали.

— Ты как насчет идеи переселиться?

— Думать надо, ага. Я тут не царь и не бог, просто старшим поставили, говорить с людьми придется, важный вопрос, ага. Сколько у вас человек в поселке?

— Четыре с половиной сотни. С хвостиком.

— Прилично… У меня три с половиной. Без хвостика.

— Вместе восемь сотен получится — сила немалая.

— Ага. Так и получится. И как вы собираетесь столько ртов прокормить?

— Рыбы у нас полно, для начала на ней поживем.

— Одной рыбой сыт не будешь, ага.

— Потом пойдет сельское хозяйство. Есть кое-какие семена, не только местные, но и с Земли. Даже пшеницу и рожь посадили. Немного, хлеба в этом году не попробуем, только ради семян возимся. Не уверен, что и в следующем на муку их молоть будем. Не так много зерна наскребли, неизвестно, как расти здесь будет, какие урожаи…

— И будут ли вообще эти урожаи, ага, — перебил Рогова Огай.

— Пока вроде все в порядке, растет хорошо.

— Что кроме зерна есть?

— Есть небольшие посевы у местных. Я же рассказывал тебе про тех женщин и детей.

— Ага, рассказывал.

— Морковь, капуста, лук, чеснок, огурцы, кабачки мелкие и кривые, горькая редька, горох. И еще какие-то непонятные корнеплоды, никто из нас до этого их в глаза не видел.

— Вкусные?

— Да так себе, до картошки недотягивают. У нас сельские труженики принесли кое-что; плюс один чудак, он сейчас в моем отряде, тащил на себе корм для своих попугайчиков и хомячков. Просо там, разные злаки, в том числе и полезные, конопля, в чьей полезности сомневаюсь.

— Не сомневайся.

— Ты серьезно?

— Почему сразу плохое думаешь? Коноплю с древних времен выращивают, и не для забавы, а для полезных дел. Вот одежда на тебе обносится, что делать собираешься? Шкурами заниматься? Шкуры — неудобно, ага. А конопля — хорошее волокно. Не только на канаты, она на многое сгодится. Одежда из нее хорошая, долго носится, с кожей дружит. В былые времена конопля даже на бумагу шла. Хорошая очень бумага получалась, ага, и недорого, и леса переводить не приходилось. Потом, как начались наркоманские гонения, свернули это дело, а до этого очень ее уважали. Пользы много от конопли, ага.

— Не знал. У нас даже помидоры и подсолнухи есть разных сортов, и картошка. Местные такого вообще никогда не видели.

— Картошка — это очень хорошо, соскучились все по ней, ага. Сытно, вкусно, возни не так много, как с другим.

— Но картошки совсем немного, ее съедали в первую очередь, сам понимаешь.

— Я понял, выбор семян у вас есть. И это хорошо, ага. Но урожай, чтобы накормить, будет только на следующий год. Или еще год ждать придется. А как до этого жить собираетесь? Мы вот думаем, что зимой здесь будет холодно и голодно.

— Да, снег выпадает и лежит пару месяцев, а может, и больше. Плюс есть период осенних дождей, иногда это становится большой проблемой.

— Ага, мы так и предполагали, только про период дождей не знали, ага. Зимой рыбы всем будет хватать?

— Точно не знаем, но надеемся. Проблем с ней пока что вообще нет.

— Если одну рыбу кушать, плохо станет. Нам нужна разная еда, ага.

— Собираем корни всякие, ими понемногу уху разбавлять можно, хоть какая-то растительная пища. Диких груш и яблок полно, ждем созревания, сушить будем, сухофрукты хорошо храниться должны, и ничего, кроме тепла, для этого не надо. В горах брусники полно, места нашли богатые, она не портится, витаминов в ней целое море, тоже ждем созревания. Плюс охотиться можно и зимой, так даже удобнее, хоть много мяса не обещаю, но не забыть его вкуса вполне хватит. Должны протянуть, холода здесь вроде недолгие.

— Рыбы, говоришь, много у вас…

— Да она в воде не помещается. Полно везде: две приличные реки под поселком сливаются, несколько богатых озер поблизости.

— Впрок запасаете?

— Каким образом? Соли у нас вообще нет, мелкую рыбешку пробуем вялить на солнце, но без соли неизвестно как долго сохранится.

— Получается, вы совсем без соли сидите.

— Ну да.

— А у нас тут соль есть, ага.

— Много?! — чуть не подпрыгнул Рогов.

— Ага, бесконечно много. Но только это не совсем соль. Просто источник соленый. Вода там такая, что пить противно. Плеваться после глотка хочется, ага. Мы сделали цепочку бассейнов, держим там охрану, ждем, когда солнце рапу выпарит. Один раз собрали уже, теперь второй запустили, уже больше. Соль гадкая, ага, горчит, но никто пока не отравился. Второй раз должна чище получиться, учимся понемногу. Так что соль у нас есть, и много, а у вас совсем нет. Плохо без соли жить.

— Плохо, когда соли полно, а солить нечего.

— У вас — наоборот, ага, но зимой сам не знаешь, что будет. Железо у вас есть? Плавите его? Кузнец работает?

Рогов покачал головой:

— Меня сюда как раз и послали руду поискать. Возле поселка ее вообще нет, все, что можно, уже осмотрели по десять раз. А у вас как с этим делом?

— Насчет руды не знаю, нет у нас умельцев. Один вообще-то есть, но он балабол редкой породы, ага, нет такому никакой веры. Носится целыми днями с какими-то камнями и умный вид делает. Проходимец явный, гнать давно пора.

— Может, свести его со Сфеном?

— Сфеном?

— В моем отряде мужик, он в этом деле хорошо разбирается.

— Сведем, почему нет, ага. Если Сфен его выведет на чистую воду, лично не поленюсь пинка дать. Откуда у тебя топор такой хороший? В бою взял? У хайтов они стальные, а этот вроде бронзовый.

— Нет. Нашел. Тут древностей много, сам знаешь не хуже меня. — Рогов выразительно обернулся по сторонам, вглядываясь в стены из огромных мраморных блоков.

— Ага, знаю. Значит, соли у вас нет, руды тоже нет, но рыбы под поселком много и вообще какие-то перспективы.

— Если вкратце, то все так.

— У нас тут есть металл. Мало, но есть. И мы его добываем. Тоже перспективы, ага.

— Это как? Ты ведь говорил, что руды у вас нет и искать ее некому.

— Ага. Говорил. Нет руды, ага. Зато кое-что другое есть. Пошли покажу, тут недалеко.

На дне неглубокой, но большой по площади ямы копошились восемь крепких мужчин, и еще четверо помогали им наверху, тягая бадейки с грунтом. Тот тоже надолго в кучах не залеживался, его утаскивали на разные точки периметра, где использовали при строительстве укреплений.

Но мраморную стену подрывали не ради смеси глины и камней. Пока одни деревянными лопатами и кольями рыхлили грунт, другие его внимательно просматривали, тщательно разминая в ладонях крупные куски.

Огай тем временем пояснял:

— Тут у них, наверное, кузница была, а может, плавильня или еще что-нибудь. Сперва инструмент попадался, и хороший тоже, ага, потом совсем бедно стало. Теперь все больше кусочки металла, капли, обрезки непонятные, какие-то загнутые проволочки. Мы все собираем, такого хлама уже ведер пять накопилось. Самое богатое место во всей крепости.

— Есть еще такие места?

— Таких богатых нет, ага. Копаем везде понемногу, ищем. Сперва нужно вырыть шурф до конца слоя культурного, а там по бокам грунт высекают и смотрят. Если что-то находят, копают уже всерьез. Так и нашли это место. В других часто что-то попадалось, искали дальше, не находили или находили мало. Не так совсем, как здесь, ага. Бронза в основном, медь, железа мало, попорченное ржой сильно. Золотишко бывает, серебро тоже, всякие там монетки, колечки и цепочки, но от них нам толку, считай, нет, хотя не бросать же — тоже металл. Я так думаю, если перекопать здесь все, много разного можно найти, люди тут долго жили, хорошо намусорили, не все коррозия сожрала, ага.

— Да тут работы на годы…

— Без металла, Рогов, нам не прожить. Одичаем через пару поколений не хуже ваксов.

— Да я понимаю. Найдем мы металл, обязательно найдем, вся эта ваша археология — баловство. Много сил расходуете, а толку мало. Древние где-то руду добывали, и мы тоже сможем добывать. Надо лишь богатое место найти, остальное будет, технологически мы подкованные.

— Я, Рогов, мыслю схоже, ага. И думаю, место это плохое. Я о том, где мы живем. Жить тут плохо. Дикари всю плешь уже проели, а теперь еще эти появились, с оружием железным. Они хуже, намного хуже, от них только бегать, в драку нельзя лезть, ага. Я за то, чтобы поскорее отсюда перебраться. Сам людей рассылал в разные стороны, искал, где получше устроиться можно. Но таких мест, как ты описал, они не находили.

— Это на западе. Далековато. Там куда лучше: озера, реки, лес строительный.

— Ага, они далеко не ходили, опасно это.

— Так ты — «за»?

— Я — да, но с людьми поговорить надо.

— Когда? Я бы хотел, чтобы мы вместе пошли, вы ведь дороги не знаете.

— Не торопись так сильно. Надо дождаться, когда соль высохнет. Соль нужна будет, ага. Сам говорил, что у вас ее вообще нет.

— Долго ждать?

— Это как погода прикажет, ага. Может, через два дня, а может, и двух недель не хватит, если завтра дожди зарядят.

— Две недели мы ждать не сможем…

— Ну поживи у нас три дня хотя бы, заодно и решим все с переездом.

— Так ты людей уговоришь?

— Думаю, да. У нас глупые права голоса не имеют, а умные понимают, что место наше так себе, без богатых перспектив, ага. Три дня подождешь?

— Договорились.

Глава 8

Длинное узкое лезвие дротика пронзило тростниковую связку на всю длину наконечника. Паренек, перед глазом которого вылезло стальное острие, испуганно отшатнулся, едва не выронил неподъемный щит и даже взвизгнул по-девчачьи.

— Не пищи! — гаркнул Киря. — Что за щиты вы тут понаделали вообще?! Да их все кому не лень пробивают!

— Дикари не пробивали. Кидали свои рога, камни кидали, но никогда не пробивали.

Еще один дротик пролетел так близко, что знай об этом Рогов заранее — мог бы протянуть руку и поймать.

Киря, проследив взглядом, как метательный снаряд хайтов улетает в глубины крепости, насмешливо оскалился:

— Радость-то какая, вон сколько металла привалило. И зачем нам вообще теперь нужна руда? Готовый металл и сразу с доставкой.

Хайты заявились на второй день. Они, похоже, точно знали, что именно в этом месте припрятано много интересного, иначе никак не объяснить того, что пришла не разведгруппа, а отряд в сотню с лишним воинов. Дозоры разбежались, не принимая боя, что при таком соотношении сил разумно, люди закрылись в крепости. Враги целый день осматривали окрестности, а под вечер все разом навалились на южную сторону крепости. Эту часть древнего комплекса разрушение затронуло заметно сильнее, чем прочие. Прорехи закрыли баррикадами и стенами из ничем не скрепленных мраморных блоков, но все равно получилось куда более доступно, чем на прочих участках. По крайней мере, со стороны могло показаться, что здесь можно пройти почти без проблем.

Вот хайты и пошли. Но крупно обломались, потому как защитников здесь хватало. С высоких точек полетели тяжелые камни и редкие стрелы. Доспехи — вещь хорошая, но, когда тебе на голову прилетает кусок мрамора в полпуда весом, шлем выручает не всегда.

Первую атаку отбили легко. Под стенами остались тела четырех горилл, многие из отступивших заработали ранения разной тяжести. Люди ликовали.

Но недолго.

Хайты сменили тактику. К завалам приблизилась шеренга долговязых, после чего они градом дротиков заставили всех укрыться кто как может. И гориллы вновь полезли на штурм, но на этот раз под прикрытием. Защитники, высовываясь на мгновения, кое-как швыряли камни, тут же прячась. Не всегда удачно — появились раненые, в том числе и тяжело. Но и врагу доставалось, пусть и не в таких масштабах, как при первой атаке.

Киря, на миг высунувшись, тут же пригнулся, пропустив над собой метко брошенный дротик, и процедил:

— Один уже до гребня добрался, а там два пацана зеленых с деревянными копьями. Оба уже раза по четыре обделались, вот-вот и до инфарктов дойдет.

— Я к ним, — ответил на это Рогов. — Оставайся тут, присматривай за обстановкой и вали камни дальше.

— Как бы и меня заодно не свалили.

— Дротики у них не вечные, надолго это не затянется.

— Ага, но на меня-то точно хватит. Ты хоть отомсти за меня, если что.

Поначалу некоторые из особо рьяных защитников отвечали хайтам их же оружием. То есть подбирали залетевшие дротики и отправляли назад. Но Огай быстро пресек столь разорительную тактику — мало того что разбрасываются ценными трофеями, так еще и снабжают противника.

Колчаны у хайтов не бездонные. Не больше десятка дротиков у самых богатых, обычно даже меньше. У некоторых и пяти не наберется. Опасно число этих долговязых — семь с лишним десятков. Но в этом есть и плюс, потому как для любого очевидно, что в рукопашной схватке толку от них на порядок меньше, чем от горилл.

Рогов проскочил открытый участок стены, на ходу вовремя пригнулся, пропустив над собой метко пущенный дротик, спрыгнул вниз. Все — здесь он вне досягаемости для стрелков. Пара безусых ребятишек, вцепившихся в простые деревянные копья, смотрели на него с испугом и одновременно с надеждой. Думают, что вот оно — спасение пришло. Сейчас враги начнут толпами умирать.

Чтобы не ударить перед парочкой в грязь лицом, Рогов сплюнул на стену, с ленцой спросил:

— Попить есть что-нибудь?

— Нету, — пролепетал один.

— К колодцу надо идти, — добавил второй.

— Ладно, свалю парочку и сам схожу, что-то засиделся. А вы чего так разволновались? Что-то случилось?

— Ну там эти лезут.

— Лезут, да. Ну и что с того?

— Ну так много их.

— Да не переживайте, хоронить их не будем, земля у вас плохая, и нормальных лопат нет. Как залезут, так и слезут, разберемся.

Присев, подхватил увесистый камень, перекинул его за стену, прислушался, как тот катится по крутому завалу. Кто-то болезненно рявкнул, Рогов злорадно ухмыльнулся:

— Попал вроде, там жалуются.

Над гребнем показалась макушка шлема и рука со щитом. Хайт подозревал, что здесь его могут нехорошо встретить, и готовился защищаться. Но Рогов не стал выдвигаться навстречу — ведь это чревато. Тощие метатели дротиков не спят, и в колчанах у них не пусто, экономно расходуют боеприпасы. Чтобы обрушиться на врага, ему придется забраться на вершину завала, а она широкая, плоская, без укрытий. Земляне делали укрепления против противника, не использующего серьезное метательное оружие, и теперь эта непредусмотрительность сказывалась самым нехорошим образом.

С той стороны забираться куда труднее, строители специально позаботились о препятствиях. Хайт кое-как, с огромным трудом, взгромоздился на край мраморного блока. В этот миг Рогов, выпрямившись на секунду, шагнул вперед, ткнул врага в морду простым деревянным копьем. Целил в глаз, но угодил в рот. Хрустнули зубы, горилла с воплем завалилась на спину, исчезнув из поля зрения. Едва успел увернуться, как над головой прошелестел дротик.

Да когда же они у них закончатся!

Следующий хайт решил обмануть Рогова, забравшись быстрее первого. Для этого он оставил щит и, прежде чем влезть на блок, положил на него мешающую секиру. И держался настороже, чтобы не упустить момента удара копьем. Рогов, чуть высунув голову, чтобы не заметили метатели дротиков, следил за ним, будто подводник через перископ, тот тоже не сводил колючего взгляда с человека.

Упершись в край блока, хайт резко потащил тело наверх. Рогов вскочил, замахиваясь копьем, тот, хитрец, тут же поднял щит, который кто-то держал снизу наготове, прикрылся им. Ну и зря, потому что никто не собирался его убивать. Рогов, обманно пугнув копьем, шагнул вперед, приседая и держась так, чтобы туша гориллы прикрывала от обстрела, ухватил лежащую на мраморе секиру под лезвие, подался назад с такой скоростью, что чудом не покатился кубарем.

Хайт, поняв, что его лихо ограбили у всех на виду, взревел, рванул вслед, размахивая щитом. Ну да, чем ему еще остается размахивать, если оружие подло украли прямо на глазах. Рогов замахнулся стыренной секирой, хайт, осознав всю непродуманность своего поступка, резко остановился, начал сдавать назад. Стрела, ударившая в этот момент в шлем, заставила громилу дернуться, сплоховать — пятка зацепилась за выступ меж двух неровно уложенных блоков. Потеряв равновесие, противник замахал лапами.

— Бейте! — заорал Рогов, опасаясь нагибаться за брошенным под ноги копьем.

Не успеет.

Да и его дело — секира. Только от нее будет толк в близком бою с бронированным врагом. Но и деревяшки в руках парочки пареньков могут пригодиться, если хотя бы просто толкнуть. Глядишь, завалится на спину и затылок расшибет или хребет поломает, там подушки не подстелены.

Не толкнули.

— Проспали, лопухи! Не слышали разве, что я кричал?!

Хайт скрылся, больше не рискуя атаковать без оружия.

И второй тоже не высовывался.

Киря, прячась на верхней площадке за невысоким мраморным блоком, крикнул:

— Рогов, там их трое готовятся! Хана тебе, в общем! Прощай, друг, я позабочусь о Кэт и наших с ней детях!

— И тебе до свиданья, дружище!

— Да беги ты уже, дуралей смешной, сам не справишься!

Киря прав — против тройки таких противников в одиночку долго не простоишь. Будь у Рогова доспехи приличные и полноценный щит, еще можно попытаться что-то показать, ну а так — задавят без малейших вариантов.

— Ребятки, отходим. Только медленно.

— Куда?!

— К следующему завалу.

Следующий завал возвели шагах в двадцати за спиной. Высотой он куда скромнее первого, а с одной стороны недоделан, там и метра не будет, почти перешагнуть можно. К тому же за ним нет ни единого защитника: Рогов, Киря, хромой щитоносец и пара никуда не годных молокососов должна каким-то непонятным образом удержать горилл на столь сомнительном рубеже. Командиры на этом участке оставили минимальные силы, основной урон врагам наносили в других местах.

В общем, со стороны все выглядело плохо. И ребятки, осознав это, совсем скисли. Зеленые, вообще ничего не понимают. Да только хитрый Огай не просто так распланировал запутанную систему завалов. Да, он не предвидел, что у противника найдутся опасные стрелки, но даже они не смогли фатально помешать планам обороны. Хайты, преодолев первые линии укреплений, дальше должны двигаться к следующим по узким проходам, над которыми нависали удобные позиции, где для встречи незваных гостей заранее заготовили кучи тяжелых камней.

— Киря, давай сдвигайся на тот балкон, поближе к камням! И щитоносца туда тащи, пока его тут не убили!

— Без тебя знаю, стратег ты наш великий!

— Да уж получше тебя!

— Да чем ты вообще похвастать можешь, кроме того что топор украл?! Вор ты наглый, и этим все сказано! А вот я, в отличие от некоторых, — личность!

И того и другого, что называется, несло. Бой — тот еще стресс, каждый ведет себя по-своему. Иной раз человек такое вытворяет, что сам потом удивляется своему поведению. Но и Рогов, и Киря, может, и перекрикивались неуместно легкомысленно, зато на деле это не сказывалось.

Рогов занял позицию в самом слабом месте завала. В том самом, где высота всего ничего. Перед ним скромное заграждение из пары поставленных бок о бок блоков. Не выше метра препятствие, но шагнуть на такое не получится, так что с ходу не прорвутся.

А чуть впереди над проходом нависает мраморная балка, некогда поддерживавшая крышу древнего сооружения. Там припасено несколько очень увесистых камней, именно рядом с ними притаился Киря. От стрелков его прикрывала высота первого завала — если не выпрямляться, тощие не смогут разглядеть. Лишь бы не полезли вслед за гориллами, в таком случае все изменится. В худшую сторону.

Три грузные фигуры почти синхронно забрались на первый завал, благо ширина его позволяла не тесниться. Они даже замерли от удивления, никого перед собой не обнаружив. Но миг растерянности не затянулся — вон же, чуть впереди стоит тот самый обидчик и наглый вор!

Троица с ревом ринулась в сужающийся проход.

— Киря! Не спеши!

— Не учи профессора, двоечник!

Первый противник, подскочив к преграде, прикинул ее размеры, осознал, что Рогова за нею не достать, и замахиваться не стал. Но и взобраться на блоки не смог: ведь обе руки заняты, а препятствие не такое уж и низкое, ногам придется помогать. Надо что-то положить: или секиру, или щит, — а это чревато нехорошими последствиями воровского характера, уже успели научиться.

Пока хайт раздумывал над проблемой, сверху прилетел камень с ведро размером. Высота броска невелика, зато вес — наоборот. Шлем с треском смялся, горилла завалилась, при этом неестественно склонив голову на плечо. Похоже, с куцей шеей случилась беда.

Оставшиеся двое резво отскочили, яростно заревели, глядя на недосягаемого Кирю. Тот кинул камнем поменьше, но промахнулся. Создалась патовая ситуация: гориллы не могли атаковать Рогова, потому как перед этим им придется карабкаться на завал под градом тяжелых камней; но и люди ничего не могли сделать с ворвавшимися врагами — силенок для честного боя не хватало.

Около минуты гориллы продолжали реветь, размахивая одной секирой на двоих. Киря осыпал их насмешками, а Рогов просто стоял и ждал, надеясь, что они решатся на новую атаку.

Закончилось все тем, что где-то невдалеке омерзительно прогудел какой-то примитивный духовой инструмент, а на стену, которая ограничивала проход справа, высыпал десяток защитников, которые начали осыпать парочку злобствующих горилл увесистыми камнями.

Те, подчиняясь сигналу трубы или просто спасая шкуры, рванули назад, быстро скрывшись за первым завалом, благо со стороны крепости там подниматься легко и удобно.

— Да вы что, совсем страх потеряли?! — крикнул Рогов обращаясь к подоспевшему подкреплению. — Сейчас в вас дырок понаделают!

Стена высокая, тех, кто на нее забрались, со стороны стрелков видно прекрасно. Один из мужчин, смело спускаясь на первый завал, небрежно ответил:

— Метатели отходят, у них дротики закончились.

Понятно. Никакого риска. Наступил долгожданный момент исчерпания запасов боеприпасов, и защитники его использовали.

— Они уходят! Все уходят! — радостно прокричал кто-то издали.

— Да! Точно! — на все лады стали комментировать новость.

Рогов подбросил в руке трофейную секиру. Неплохо подогрелся. Никого не убил и не покалечил всерьез, но и сам без царапины проскочил и обзавелся ценным оружием.

Удачный бой.

Но если бы у метателей было чуть больше дротиков, они бы забрались на первый завал, и тогда или геройская смерть, или бегство с последующими стычками в глубине руин с высокой вероятностью поражения обороняющихся. Ведь такое, скорее всего, не только на этом участке происходило. Хайты лезли на все стены одновременно, а система обороны везде одинаковая. Народу тут живет немало, но боеспособных мужчин меньшинство, везде не успеть.

Да и боеспособность их сомнительная. Бронированный громила в тесноте руин — та еще проблема, если у тебя ни доспехов нет, ни оружия нормального.

Если агрессоры вернутся с подкреплениями и запасом дротиков, селение землян обречено. И это должен понимать каждый. Новый противник — не чета примитивным ваксам, так что или готовьтесь к смерти, или думайте.

А чего тут думать? Довольно уже тянуть резину, пора соглашаться на переселение.

Глава 9

Рогову немало пришлось попутешествовать по предгорьям. Людей собирал со всей округи, следил за ваксами, охотился, сопровождал Сфена в его нескончаемых бесплодных экспедициях. Каждый раз, удаляясь от поселка, он начинал вести себя как разведчик в тылу врага. По сути так и есть — края недружелюбные, как ни крути, получается, что земляне вторглись на чужую территорию, и хозяева рассматривали пришельцев исключительно как пищу или бесплатную рабочую силу.

В общем, передвигаться приходилось если не ползком, то на цыпочках, стараясь всеми способами не привлечь лишнего внимания.

На этот раз все по-другому. Три с половиной сотни землян — сила большая. Силища. Даже если отбросить изнеженных женщин и мелких детей, все равно выйдет столько, что дикарям останется лишь одно — улепетывать без оглядки. В стандартном поселении ваксов редко можно встретить больше десятка мужчин-воинов. Нередко попадаются деревни, где и трех-четырех не наберется. Детство у троглодитов сразу переходит во взрослую стадию, без подростковой. Вчера ты был никто, а сегодня получай боевую дубину — и марш в набег за толстой женой. Кроме глав семейств иногда, защищая себя и своих, в бой могут вступать самые суровые бабищи. Но те не машут кремневыми мечами, используют исключительно метательные рога — килы. Что-то вроде сюрикенов каменного века. Один бросок — и остаются без оружия, потому как пару или больше никто не носит, ума не хватает подумать о запасе. И вообще эти штуки предназначены не для убийства, а для отметок на шкуре тех, кто заявляется умыкнуть невесту. Кидать принято лишь раз, а там как повезет — или попадет, или промах. Шрамами, заработанными во время подобных мероприятий, людоеды гордятся больше, чем ветераны орденами, воины никогда не отвечают насилием на такое членовредительство, максимум, что могут сделать, — прокричать ругательство.

В общем, в ближайшей к поселку местности не было такой силы, которая могла бы простоять на пути нескольких сотен землян дольше пары десятков секунд. Да, у дикарей есть возможность собрать воинов со всего племени и потрепать нервы, а то и кровь пустить. Но это почти фантастика, потому как с оперативностью у них все очень плохо, союзное войско может собираться неделями, да так и не собраться.

Что взять с этих диких примитивов.

Огай этого не осознавал. У них, на востоке, доводилось видеть отряды чуть ли не в сотню с лишним дикарей, причем подходивших оперативно. Видимо, сыграли роль передовые по местным меркам формы хозяйствования. Своими деревнями ваксы плотно оккупировали рыбные места, а на каменистых почвах рос корнеплод вроде топинамбура, который они употребляли в печеном и вареном виде. То есть имелись зачатки сельского хозяйства. Плюс на скальных грядах поживиться нечем, вся жизнь приурочена к долинам рек и ручьев, отсюда кажущееся увеличение плотности дикарского населения. Хотя последнее — только домыслы Рогова. В любом случае троглодиты здесь не один раз оперировали приличными силами, плюс сказалось появление хайтов, о которых люди Огая до сих пор не слышали. На столь серьезную угрозу приходилось быстро реагировать, причем немалыми силами.

Несмотря на все уверения Рогова, Огай не верил, что на западе обстановка совершенно не такая, настроение у него от этого было неважным — очень уж побаивался, что во время пути случится нападение, и не одно, а крепости, чтобы отсидеться, на дороге не предвидится. Два дня шагать — не шутка.

А Рогов боялся лишь за начальный этап. Именно здесь ваксы, возбудившись после прихода людей, собирались впечатляющими оравами. Плюс появление хайтов тоже могло сказаться на их поведении, да и сами хайты — тот еще милый подарок.

Опасения Рогова отчасти подтвердились. Нет, растянувшуюся колонну землян никто не атаковал, просто наткнулись на место недавнего побоища. Семнадцать ваксов нашли смерть на склоне неширокой долины. Тела несвежие, пролежали несколько дней на жаре, и, судя по их положению, дикари спешно улепетывали от тех, кто их убивал. Почти на всех заметные раны от тонких дротиков, некоторые изрублены секирами. Судя по всему, гориллы просто добивали раненых.

Хайты не забрали трофеев — каменное и костяное оружие их не интересовало. А вот люди не побрезговали прихватить все до последней кремневой пластинки: для них любое сойдет.

Дальше не видели ни живых, ни мертвых. Местность будто вымерла. Если кто-то и замечал немаленькую колонну, предпочитал не светиться. Все же такая орава — страшная сила.

Когда миновали последний перевал, ниже которого начиналась милая сердцу холмистая долина, тянущаяся на запад до горизонта, у Рогова камень с души свалился. Все — дальше пойдут почти родные места.

Огай и прочие «восточники» не разделили его приподнятого настроения. Они привыкли, что вокруг все ужасно и менее чем толпой в тридцать рыл ходить нельзя, и до сих пор не верили, что есть места, где все иначе.

Ничего, быстро привыкнут — проверено.

В поселок Рогов пришел без грамма руды. Зато принес немного драгоценных трофеев — железное оружие и доспехи. И еще триста пятьдесят земляков. Тем самым в один миг увеличив население чуть ли не вдвое.

А они и для старого не успели нормальное жилье построить.

Кузьмич, испытав пальцем остроту дротика, который положили на стол перед совещающимися ради демонстрации высокого технологического уровня хайтов, заметил:

— Острый, гад.

— Сталь отменная, ага, — согласился Огай.

— Только все равно железа вы мало принесли.

Рогов счел нужным сообщить то, что уже подробно рассказал:

— Руды там нет. А если где-то и есть, то я в гробу видел такую руду. Нас там чуть не поубивали. Вон Огая спросите, как они там жили. Он до сих пор не может отойти от шока. Увидел, что наша детвора торчит на реке с удочками, — хотел подбежать и потащить за уши в поселок.

— Не так давно там и взрослые с удочками стоять побаивались, — заявила Тамара — некогда правая рука Кузьмича, да и сейчас далеко от него не отходит.

— Это было давно, — отрезал Рогов. — С тех пор все сильно изменилось. Наши ваксы куда проще тех, которые живут на востоке. У них там даже огороды есть, почти цивилизация.

— Но все равно железа принесли мало, — опять взялся за свое Кузьмич.

— Я пока что только один надежный источник знаю — отобрать у хайтов. Но это, я тебе скажу, будет дорого нам стоить.

— Вообще-то ты не прав, Рогов.

— Прав. Мы без потерь пришли только потому, что крупно повезло. У Огая при штурме двое убитых, потом еще двое от ран умерли. То есть минус четыре за один бой. И раненых хватает, некоторых нести на носилках пришлось, не факт, что все поднимутся, есть тяжелые, а медицина у нас сами знаете какая. Будь мы не в крепости, а на открытом месте, — нас бы раздавили.

— Я не о том.

— Не понял?

— Вот ты говоришь, что есть только один источник, других ты якобы не знаешь.

— А что тут еще можно знать? Железа много только у хайтов. И, как я понял, они живут где-то на востоке или северо-востоке отсюда. Вот там и располагается то самое месторождение готовых секир и дротиков, только разрабатывайте его без меня, я на такое никогда не подпишусь.

— Не прав ты, есть еще одно место.

— Что?! Без Сфена нашли месторождение?!

— Отнюдь. Ты сам его и нашел, причем одним из первых.

— Что-то я тебя, Кузьмич, не понимаю…

— А что тут можно понимать? Вспомни, как ты попал сюда. Самое начало вспомни. Я ведь твоих рассказов не забыл, и другие ваши о том же говорили.

— Ты и правда намекаешь на то, о чем я сейчас подумал?

— Да я почти прямо об этом говорю.

— Вы о чем вообще? — не понял Огай, старательно пытавшийся вникнуть в новую жизнь с первого дня.

Уж место в совете такому человеку полагается автоматически.

— Я о том, Огай, что Рогов не просто в горы бухнулся. Он попал в то место, где были дома и все остальное. Город вместе с ним упал.

— Ну да, он рассказывал, ага.

— Там развалины. Много развалин. Ну и машины вместе с ними и всякое, что в городе есть. Несколько кварталов прилетели со всем добром.

— Повезло ему.

— Не очень и повезло, сурово там оказалось. Так сурово, что другим и не снилось. Но Рогов оттуда сумел уйти и своих людей увел. С ними мы тут новую жизнь начинали. Железа и прочего добра, как вы понимаете, там хоть вагонами грузи.

Рогов покачал головой:

— До водопада мы оттуда добирались ровно три недели. И более короткого пути там нет, нам очень повезло, что мы нигде не свернули.

— Ты говорил, что сворачивать вам особо некуда было.

— При желании всегда можно найти вариант.

— Не придирайся. И вообще не в этом дело. У вас тогда опыта не было, шли с детками, с бабами слабыми. Будь у тебя нормальный отряд из хороших ходоков — думаю, добрался бы куда быстрее.

— Мы все время вниз двигались, это гораздо легче.

— Рогов, уж я по горам находился знатно и скажу тебе, что особой разницы не вижу. Случается, что иногда вверх куда удобнее шагать, коленки при этом меньше болят. Тебе, молодому, может, и без разницы, а с моими прострелами все видится иначе.

— На большей части пути более-менее ровно, и на таких участках как раз вверх идти тяжелее, даже не спорь, голени и у меня нагружаются.

— Рогов, но там осталась куча железа бесхозного, и нам оно нужно до зарезу, сам ведь прекрасно понимаешь.

— А еще там остались ребятки не лучше ваксов, от них нам тогда пришлось удирать, если ты не забыл.

— Помню я ваши рассказы, хорошо помню. Но тут такое дело: их ведь можно и не злить, а просто с краешку добра набрать, не особо маяча перед глазами.

— Они не слепые.

— Ну это понятно. Если и заметят, вас много будет, а их вряд ли толпа: лишние едоки там ни к чему. Не полезут, незачем им это.

— Они там уже не один месяц единственные хозяева. Мало ли что успели нарыть, это ведь город, там все что угодно можно найти. Хочешь, чтобы нас там из автоматов перестреляли?

— Рогов, у нас вообще-то не Техас и не Сомали, у нас стволы в каждой тачке не лежали. Не было в том районе хороших мест, где ими можно было разжиться.

— Хороших не было, зато плохие имелись.

— Я разве не понимаю, что рискованно? Понимаю прекрасно. Но, Рогов, мы тут скоро вконец завшивеем и одичаем. Нам железо еще вчера нужно было, эти крохи вообще ничто. Не вечно же ваксы будут ходить вокруг да около, со временем мы им так глаза намозолим, что сумеют договориться меж собой, соберутся большой оравой. Опять же хайты эти не так далеко бродят, и никто не знает, что у них на уме. Мы сейчас только толпой опасны, если за нас возьмутся серьезно, в поселке не отсидимся, тут тебе не каменная крепость с запасами на три года.

— Почему ты только сейчас об этом заговорил?

— О металле я говорил всегда.

— Нет, о том, что можно сходить за ним в горы. Ты первый раз эту тему поднял, об этом все помалкивали.

— Да я просто все давно просчитал, и ничего из моих расчетов не получалось. Не хватало людей для такого похода. Нам, если не для полного счастья, то для маленькой радости надо килограммов триста отборного железа. Сколько сможет нести в горах здоровый бугай?

— Можно и под сотню на горб взвалить, чужой спины не жалко.

— Таких бугаев у нас и трех человек не наберется.

— Семьдесят почти на любого можно навесить, но тащить это придется несколько месяцев. По тем условиям потолок загрузки — килограммов тридцать. Тяжелый рельеф, высокогорье, неудобная одежда, в общем, рекордного веса не взять. Кто-то может чуть больше утащить, кто-то и это вряд ли от земли оторвет. Плюс, если шагать весь день с таким грузом, питаться надо соответственно. Соль мы принесли, пусть и плохую, можно попробовать засушить или закоптить дичь, более калорийной пищи придумать не могу. Допустим, полкило вяленого мяса в день на человека. Даже если так, то на сорок дней пути потребуется двадцать кило, никак не меньше. Плюс учти, что там нет магазина, торгующего металлом, все придется добывать, а там сейчас снегу, должно быть, здорово навалило. То есть надо копать. А вдруг непредвиденные ситуации? Те же бури могут задержать, или покалеченных придется нести. Получается, по-хорошему надо выступать в путь с максимальной загрузкой. Пока туда дойдешь, примерно половину слопаешь. То есть назад ты сможешь взять килограммов пятнадцать металла. Чтобы унести твои триста, потребуется двадцать человек. И не каких зря, а отборных, доходяги там и себя не дотащат, не говоря уже о грузе. Как видишь, я тоже считать умею.

— Ага. Умница. Садись, пять. Вот потому, Рогов, я и не заикался до сих пор о таком. Двадцать сильных мужиков оторвать от дела никак не мог. Мало у нас подходящих, а чахлые зачем нужны в таких горах? Послали бы группу, а вдруг тут заварушка с ваксами серьезная? А наши бравые защитники ушли далеко, до них не докричишься. Но сейчас кое-что изменилось.

— Да. Нас стало больше.

— Восемь сотен рыл — серьезная цифра. Теперь мы двадцать можем оторвать легко, пора подумать и о большем.

— Есть вопрос, — встрял Огай.

— Ну говори.

— Дорога туда, я так понимаю, трудная, ага. Но на всем пути тяжело или там есть участки совсем дурные?

— Первые четыре дня были самыми тяжелыми, — ответил Рогов. — Но мы тогда время потеряли, выбирая маршрут, до альпинизма доходило, а это часы и часы в никуда. Сейчас бы пошли напрямую, не забыли еще тот путь.

— То есть из этих ваших расчетных двадцати дней первые семнадцать получатся проще?

— Не уверен. Мы ведь почти все время по леднику двигались. Местами на нем возникали проблемы, но в принципе нормально выходило. Только это было весной, а сейчас лето, жара, усиленное таяние. Что там сейчас — не представляю.

— Надо взять не двадцать, а тридцать человек. Загрузить едой под завязку. Доходят до тяжелых мест все, ага, оставляют двоих-троих стеречь запасы еды, а остальные делают марш-бросок налегке, почти пустыми. Там быстро загружаются и так же быстро спускаются назад. С учетом запасов еды на обратную дорогу, которые забрать придется, могут все не унести. Но это не страшно, просто оставят часть груза, за ним потом может прийти группа попроще — ведь на трудный участок лезть им не придется.

— Таким способом можно вытащить больше, — согласился Кузьмич.

— Я о том же. Железа нам много надо, ага.

— Не только железа. Нам много чего надо, список длинный придется составлять.

— Э! — вмешался Рогов. — Там вообще-то не универсальный магазин.

— Ну по возможности прихватите, я же не кричу, что все до мелочей надо хватать строго по написанному. Ты как, Рог, согласишься повести такой отряд? Лучше тебя вряд ли кто справится, сам понимаешь.

— Да неужели у меня есть выбор?!

— Значит, добровольно согласен. Теперь нам надо прикинуть по еде, с ней тоже загвоздка. Если тридцать человек загрузить на весь путь, потребуется около тонны. Хоть убейте, но я понятия не имею, где мы наберем столько вяленого мяса. И вообще не знаю, как оно завялится, никогда не сталкивался с такой едой. И не знаю, можно ли будет столько времени протянуть на ней. Скорее всего, придется вам в основном рыбу тащить, а это уже не такая сытная пища.

Рыбу Рогов уже давно ненавидел, но что он мог сейчас ответить? Магазинов здесь и правда нет, что поймаешь, то и съешь.

А ловилась в основном опостылевшая всем рыба.

Крутанувшись, Рогов с полного разворота ударил секирой по стволу стройной сосны. Дерево дрогнуло, осыпало его дождем сухих хвоинок, лезвие оставило широкую светлую зарубку, окруженную красной каймой израненной коры. Боевое оружие — не лучший инструмент при лесозаготовительных работах. Но куда деваться, если с металлическими вещами беда? Вот потому Рогов регулярно занимался тяжелым трудом, заодно совершенствуя боевые навыки.

Тяжелый топор требует силы, точности и максимально возможной скорости. Длинная рукоять позволяет наносить удары с дистанции, доступной не для всякого оружия. И если попал, то, скорее всего, ответа не будет — даже несмертельное ранение отбивает всякую охоту продолжать бой.

Рогов понятия не имел, из какого металла создано это оружие. Не затронутый свежими повреждениями металл темный, почти черный, но, если слегка заполировать, выглядит как грязная сталь с едва уловимым золотисто-желтым отливом. Один из якобы знатоков, ничем практически не подкрепивший своих разнообразных познаний, обозвал сплав «черной бронзой», и название почему-то прижилось. Но умник сам не смог объяснить, на каком основании сделал такой вывод, и ни малейшего понятия не имел о составе. Нес какую-то околесицу про висмут, бериллий, кремний, мышьяк, редкоземельные элементы, вакуумную закалку и уникальные, давно потерянные технологии древнего литья в сочетании с послойной ковкой.

С точки зрения Рогова — заумный бред.

Лезвие можно поцарапать лишь камнем, причем не всяким. Самая крепкая древесина не могла ему ничего противопоставить, кость — аналогично. За все время Рогов лишь раз наточил свое оружие — в самом начале, больше в этом надобности не возникало.

Очень практично.

Таких топоров надо штук пятьсот. А лучше тысячу. И тогда, возможно, не придется возвращаться в горы. Когда Рогов оттуда уходил, он ни капли не сомневался, что ноги его больше никогда не будет в этом уродливом месте. Готов был отважиться на любой риск, лишь бы побыстрее свалить из проклятых снегов.

Ни ему, ни другим там не понравилось.

Но землянам очень нужно железо. Очень. И не только оно. Медикаменты, которым нет замены, теплая одежда, да и любая сойдет, разнообразные инструменты, техническая литература, посуда, синтетическое волокно, оптика… Список, ради которого не пожалели бы драгоценной по нынешним временам бумаги, — огромный. Даже если разгрести по камешку все руины, вряд ли удастся найти хоть что-нибудь по каждому пункту.

Не получится. По плану в путь выступят двадцать восемь человек. Это тот максимум, на который согласились после долгих подсчетов. Слишком опасно оставлять поселок без такого количества потенциальных защитников, но и меньше посылать смысла нет. Не так много можно утащить на своем горбу, а список большой.

Двадцать восемь землян при смехотворных копьях и редком приличном оружии — слишком мало, чтобы стать властелинами оледеневших руин. Там остались свои хозяева, и в свое время они очень четко дали понять, что готовы до последнего сражаться за свои интересы. У них было время как следует исследовать окрестности, укрепиться, заготовить запасы еды, так что глупо надеяться, что там вымерли все до единого.

То есть место занято.

В лучшем случае удастся поковыряться в руинах с краешку, не попавшись хозяевам на глаза. В худшем…

В худшем придется воевать с себе подобными. Если не получится договориться миром.

— Рог, оставь дерево в покое, оно тебе ничего плохого не сделало.

— Киря, я вообще-то его почти свалил.

— А я вот решил поговорить о бабах, и этот раздражающий стук мешает мне собираться с мудрыми мыслями.

Рогов опустил секиру:

— Давай быстрее, я сюда не болтать пришел.

— Поступила жалоба от Кэт.

— Ну что ей опять не так?

— Ты вычеркнул ее из списков.

— И что дальше?

— Говорит, несправедливо это. Дескать, Рогов является злостным женоненавистником и сатрапом. А может, и не только, потому что брал с собой не только суровых мужиков, а и смазливых юношей. Тебе теперь все бабы в уши плевать должны за такое нехорошее поведение.

— Вообще-то я взял в поход трех женщин, этого нам более чем достаточно. Они останутся под кручей сторожить припасы. И после этого я тоже женоненавистник?

— Рогов, ну что ты как неразумное дитя. Знаешь прекрасно, что она везде за тобой бродит. Хвост за собакой так не волочится, как Кэт за тобой. Порядочный бы уже давно женился. Но к тебе это, само собой, никаким боком не относится. Это я так, абстрактно высказался.

— Рюкзак весит около тридцати килограммов. А сколько в Кэт? Сорок?

— Сорок пять точно будет. Это если штаны наденет. С ремнем.

— Ремень с металлической пряжкой?

— Ну а как же иначе?

— Тридцать она не утащит.

— Ох и времена пошли, у нас теперь мода на крупных и сильных баб. Как быстро меняются приоритеты, ведь буквально только что их так и называли — слабый пол. Ладно, спор ни о чем. Да и в принципе я с тобой согласен. Но ты вот о чем подумай — она ведь и ест немного, так что изначально может тащить поменьше других.

— Киря, у меня все равны. Все тянут много. Никаких исключений не будет.

— Рог, вот сам с ней разбирайся. Она мне последние мозги выедает, чтобы тебя уговорил. Вот делать мне нечего, как с таким чурбаном, как ты, о сумасшедших бабах болтать. Пожалейте мою седину.

— Ну и пошел вон. То есть туда, откуда пришел.

— Да я так и собирался сделать, тоже мне еще указчик нашелся. Но ты, Рогов, сходил бы с ней поговорил. А то я до смерти буду между вами посланиями обмениваться. А я вам в почтальоны не нанимался.

Глава 10

Кто бы мог подумать, что можно обливаться соленым потом, стоя на краю ледника. Но это так — рекордные по жаре дни местного лета только и ждали выступления отряда. Если внизу, за водопадом, можно почти везде двигаться по тенистым лесам, то здесь укрытий от местного солнца практически нет.

Хотя нет, неправда — кое-какие варианты случались. Вот и сейчас Рогов остановился не абы где, а выбрав удобное местечко. Огромный камень, принесенный ледником откуда-то сверху, под действием солнечных лучей вытаял, освободился, а лед уходил все дальше и дальше вниз, оставив лишь не слишком толстую ножку, укрывавшуюся в тени покоящейся на ней глыбы. Получилось эдакое подобие гриба, таких здесь полно. Но в основном верхушки плоские, больше на столы похоже.⁵

Это единственная защита от зноя, другой тени в округе не найти. Имеется в виду сам ледник, а не склоны, там разных скал и навалов гигантских глыб хватает. Но эти укрытия слишком далеки, а шагать там куда сложнее из-за многочисленных препятствий.

Внизу тоже приключений хватает. Даже по весне тут без них не обошлось, а сейчас, в период активного таяния льда, не проходило и часа, чтобы не случалась непредвиденная остановка. Трещины и провалы термокарста могут довести до беды при спешке и потере осторожности. А у них даже нормальных веревок не хватает, большая часть людей связана грубыми ремнями из сыромятной кожи. Не факт, что они смогут долго удерживать твой вес, если провалишься. Особенно если улетишь глубоко и с резким рывком.

Но даже без этого отряд не смог бы двигаться быстрее, люди слишком нагружены. Ведь пришлось тащить не только припасы, а и кое-какие вещи, без которых наверху делать нечего. Ту же теплую одежду собирали со всего поселка. Она тоже имеет вес, так что предпочтение отдавалось самой легкой. Две палатки, которые в свое время пару раз спасли группу Рогова, тоже пришлось взять. Спасибо, что не позволили их распустить на ткань, они еще долго прослужить могут, с умом сделаны. Такой толпе в них далеко не просторно, зато есть где спасаться от бурь.

Для тройки женщин, которая останется при запасах провианта, взяли жерди и свертки шкур. Из этих материалов соорудят временное убежище и склад, засыплют плотным снегом, там можно будет переждать любую непогоду. И компактную газовую печку им оставят при нескольких баллончиках. Вторую потащат с собой. Одной не хватит обогревать две палатки, да они и не для этого, а для приготовления горячей пищи. Очень полезная штука в тяжелых горных походах.

С баллончиками тоже проблема. Значительную часть пустили в дело, из них поначалу изготавливали наконечники для стрел, даже целые вскрывали, не догадались приберечь. Дров с собой в такую даль не потащишь, так что придется даже топливо экономить.

Люди, перебравшись через богатый на сюрпризы участок, отдыхали. Дальше, похоже, тянется отрезок куда более легкого пути. Вообще, ледник меняется в лучшую сторону тем больше, чем выше они забираются. Поначалу тот еще кошмар, страшно вспоминать, значительную часть пути преодолевали по осыпям и кручам на склонах, боясь ступить на тамошний коварный лед. Сейчас куда проще.

Рогов не остался вместе со всеми, хотя хотелось бы. Но нельзя — ведь неугомонный и неутомимый Сфен на каждой стоянке лез на ближайший склон со своим неразлучным молотком. Смотрел там что-то, понятное только ему, и колотил камни. Отпускать его одного нельзя, горный лед — опасная штука. Поэтому до своих булыжников геолог поначалу двигался в связке с Роговым и уже в конце ходил самостоятельно. А тот дожидался его возвращения.

А вот и он. Спускается.

— Ну как? Нашел что-нибудь интересное?

Сфен покачал головой:

— Того, что нам надо, не видел. А интересного хватает. Не бывает неинтересных образцов, в каждом можно найти изюминку.

— Нам они не для музея нужны.

— Я понимаю. Попадаются наметки перспективные, но тут надо не один день провести, осмотрев оба склона.

— С гарантией результата?

— Да какие тут могут быть гарантии?!

— Помню я, помню…

Геология, увы, наука неточная.

Сфену все же удалось найти кое-что во время своих нескончаемых вылазок. Да только находка не из тех, на которые он рассчитывал.

Эти люди решились на то же, что и группа Рогова, — спуститься с кручи. Неизвестно, тем же путем воспользовались или нашли альтернативную возможность, но им удалось достичь ледника. Какое-то время, скорее всего недолгое, они двигались по нему, а затем им пришлось забраться на склон и устроиться среди камней подножия небольшой осыпи. Там бедолаги и остались.

Навсегда.

Замерзли, не выдержав холодной ночевки? Что, все семеро одновременно? Разве что температура резко упала. Они не в летней одежде, утеплились разным неприглядным тряпьем, даже бумагу напихали в него. Да и сюда дошли каким-то образом, так что с морозом справляться получалось.

— Худые на вид, — заметил Сфен. — Но они неизвестно сколько пролежали, разлагаются, высыхают, не факт, что от голода попадали.

Несмотря на здешний холод, заметно пованивало. Да и выглядели тела неприглядно.

Рогов покачал головой:

— Скорее всего, в бурю попали. Мы сами неподалеку отсюда чуть не окочурились в такую погоду. Несколько дней пришлось прятаться, некоторые чуть не угорели из-за плитки, хотя и не должна травить.

— Вы в палатке были, они — нет. Может, и так.

— От голода все одновременно не должны были свалиться. Люди взрослые, на семью не похоже. То есть если бы часть потеряла силы, остальные могли их оставить. Но легли все.

— Рогов, тут можно лишь гадать.

— Ты прав.

— Другие еще ничего не знают. Хотелось бы, чтобы наши барышни никогда и не узнали. Как я понимаю, им неподалеку отсюда придется остановиться?

— Если ничто не помешает, завтра до вечера должны добраться до начала кручи. Там их и оставим, так что не так уж и далеко.

— Слабый пол такое соседство может напугать.

— Слабый? Ты разве не видел, какие они? Их не из пугливых выбирали, но вообще-то да, ты опять прав, не надо им лишнего мрака. Запомним это место, на обратном пути привалим мертвых камнями, хоть какая-то могила получится.

— Да. Будет нехорошо, если так их и бросим. Не по-человечески.

Убежище для тройки оставляемых женщин устроили на склоне под крепкой с виду скалой. Она надежно защищает от скатывающихся камней, к тому же здесь нашлось местечко, будто созданное для такой цели: удобная ниша, а перед ней несколько отколовшихся глыб. Даже само по себе прекрасно прикрывает от ветра и посторонних глаз, а с учетом принесенных материалов можно легко устроить чуть ли не царский дворец.

Ну это Рогов загнул, конечно. Смысла в большом объеме убежища нет. Топить его нечем, если не считать тепла своих тел, так что здесь надо стремиться к как можно более скромному варианту.

Уже заканчивали стройку, обкладывая получившееся укрытие плоскими камнями, когда показался Сфен. Спускался он так поспешно, что чуть не падал местами, — таким суетливым Рогов его еще никогда не видел. Это явно неспроста. Не выдержал, пошел навстречу геологу, замахал руками, закричал:

— Ты что?! Не торопись, не хватало нам, чтобы ты ноги переломал!

Тот, чуть сбавив темп, прокричал в ответ:

— Я тут нашел кое-что! Стой там, сейчас подойду и покажу!

Смотреть там было не на что. Какой-то невзрачный ноздреватый камень, испещренный зелеными пятнами, а с одного края почти полностью синий. Цвета, конечно, интересные, какие-то неестественные, но Рогов уже знал, что куда перспективнее скромный рыжий цвет, та самая банальная ржавчина, которая указывает на присутствие вожделенного железа.

Но Сфен улыбался во все тридцать два зуба и вообще выказывал признаки крайнего волнения. На ровном месте он так возбуждаться не будет, но Рогов все же уточнил:

— Уверен, что это руда? Вообще ни пятнышка ржавого не вижу.

— Бестолочь ты, Рогов. Ну да, железа тут может не быть ни грамма, но мы вообще-то на любой металл согласны, не так ли?

— Если это не железо, то что?

— Медь, Рогов. Медь. Недурственная медная руда. Не первичная, конечно, сам прекрасно видишь.

— Ага, вот так смотрю — и все вижу. Ты за кого меня принимаешь? За профессора?

— Зеленое — малахит; синее — азурит. И то и то — минералы меди, это ее гидрокарбонаты.

— Всегда думал, что малахит — драгоценный камень.

— Ну точно бестолочь. Во-первых, не драгоценный, а всего лишь поделочный, а во-вторых, никто не запрещает из него руду выплавлять. Раньше, на заре бронзового века, любой вариант на добычу шел, потом красоту спасать начали, да и то не всегда. Чего красивого в мелких вкраплениях или землистых массах вроде этой? Полируй, не полируй — без толку. Название есть, внешности нет. Такое в мире минералов частенько случается. Да те же изумруды вспомни, мы ведь на днях проходили мимо старого рудника. Это всего лишь бериллы, зеленые они из-за примеси хрома. Но от факта, что это драгоценный камень, бериллий никуда из них не делся. То есть его можно из них извлечь. В Малышеве⁶ именно это практиковалось с некачественным сырьем. Да и качественное под раздачу нередко попадало, бардака всегда хватало.

Земляне пребывали в такой ситуации, что им сейчас не до драгоценностей. Будь возможность плавить отборные алмазы с условием, что при этом будет получаться железо, — плавили бы не раздумывая. Потому Рогов заволновался:

— Ты наконец нашел.

— Да. Таких бесспорных образцов до сих пор даже близко не было. Это оно, никаких сомнений быть не может. Камень не из рядовых.

— Я вообще-то о месторождении. Ты нашел его. Теперь нет особой нужды в город лезть, тут куда безопаснее работать.

— Э! Не торопись. Я пока что ничего не говорил о месторождении.

— Но как же…

— Я просто нашел образец. Отличный образец, в высшей степени перспективный. Но он взят не из коренной породы, я его выколотил из глыбы в осыпи. Склон тянется далеко, откуда ее притащило — понятия не имею.

— Просто пройдем наверх.

— Говорю же, что спешить не надо. Будь там на каждой глыбе признаки оруденения, я бы с тобой согласился. Шагай себе по развалу — не ошибешься, дорога одна. Но никакого развала там нет, я случайно на один образец наткнулся. Его могло отнести от месторождения не только по вертикали, а и по горизонтали. Вода и лед способны творить чудеса, плюс рельеф — штука изменчивая, раньше верх мог быть не совсем там, где сейчас. Да и люди в эти горы забредали, кто-то мог выронить камень, притащив неизвестно откуда. Хотя это маловероятно, ведь в той глыбе полпуда весом, и почти все пустая порода, смысла таскать ее целиком не вижу, ценное перед транспортировкой должны были отбить.

— То есть не факт, что наверху найдется руда?

— Надо исследовать весь район, а не только одну линию.

— А там может быть не месторождение, а просто несколько таких глыб, и все?

— Случайно такие богатые образцы не возникают. Там как минимум рудопроявление, и явно не из самых мелких. Рогов, нам даже такого за глаза должно хватить, потребности у нас не индустриальные.

— Мы не можем прямо сейчас устраивать тщательную разведку. Нам повезло, дошли без помех, но запасы очень ограниченны. Если задержимся, потеряем возможность сделать вылазку к городу. Нас ведь именно туда послали, а не руду искать, которая не факт, что найдется.

— Руда найдется. И не надо будет ничего менять в планах. Выход есть, я уже все обдумал.

— Предлагай.

— Вы идете в город, а я остаюсь здесь. Не такая уж большая потеря для отряда.

— Ты сильный, ты мог бы принести побольше некоторых.

— Если ты уверен, что мой рюкзак для нашего дела куда важнее находки меди, то я с тобой спорить не стану.

— Нет, это я так… мысли вслух. У тебя будет неделя или чуть больше. Успеешь за это время все осмотреть?

— Район сложный, не гарантирую. Мне бы на хвост нарваться только, вцепиться в осыпь от коренника, а там легко найду.

— Женщинам страшновато самим оставаться, так что так даже лучше. Хотя и выбирали самых-самых, но все равно слабый пол. Уверен, что один справишься?

— Ты насчет гарема, при котором я остаюсь?

— Насчет гарема сразу забудь, сил на него у тебя точно не останется. С утра до вечера бродить по скалам — это не шутка.

— Плохо ты меня знаешь, ради такого вопроса я двужильный. Справлюсь, обязан справиться. У вас и так минус один рюкзак получится, а нам сейчас каждая железяка на вес золота. И чтобы гарем не сидел без дела, давай их озадачим. Пусть укрепляют убежище на тот случай, если придется там расширяться. Медь втроем добывать смысла нет, такие же экспедиции придется за рудой посылать.

— Меня радует твой оптимизм.

— В смысле?

— В том смысле, что ты настолько уверен в своем успехе, что заранее готовишь жилища для рудокопов.

— Рогов, я просто о себе беспокоюсь. Один мужик плюс три бабы. Если они целыми днями будут сидеть под шкурами и ничего не делать, им же всякая ерунда в голову полезет. Начнут мне плешь проедать, зачем оно мне надо?

— Но в руде ты все равно уверен?

— Почти уверен. Она где-то здесь. Значит, найти ее — всего лишь вопрос времени. Ну и чуток удачи не помешает.

В бурю угодили, едва преодолели подъем, на котором сохранились остатки древней лестницы. Даже ниже, у крохотного лагеря, в котором остался Сфен с «гаремом», снег лишь в полдень становился влажным. Здесь же он не напитывался водой вообще. Правда, могучая корка наста, способного выдержать вес человека почти везде, свидетельствовала об обратном. Но все можно списать на длительное воздействие ветров или прямых солнечных лучей. Не верилось, что на этой высоте даже в разгар лета бывают положительные температуры.

Старый опыт не забылся, палатки начали устанавливать при первых признаках приближения непогоды. Успели выбрать удобные места, окопаться, обложиться пластами вырезанного наста. А потом завыло, завибрировали стены под напором жестокой стихии, стало холодно и мрачно.

Разговоры при таком оркестре затруднены, так что оставалось часами лежать на одном месте стиснутым боками товарищей. Народу набилось — что селедок в бочку, на такую толпу палатки не рассчитаны.

Буря не затихала два дня. На второй, правда, ее напор поутих, можно было выбираться наружу и совершать прогулки в десяток-другой шагов, не боясь потеряться или обморозиться. Но нечего и думать двигаться дальше: ледяной ветер донимает до костей, и никто не даст гарантии, что он через час-другой не усилится до вчерашнего лютого кошмара.

Легко отделались — всего лишь два дня потеряли. Весной попадали в куда худшую переделку, причем случилось это гораздо ниже.

Теперь, если не произойдет чего-то непредвиденного, к вечеру следующего дня должны подойти к руинам. Переночуют над обрывом, который в свое время преодолели благодаря ловкости и бесстрашию Кэт, а потом займутся тем, ради чего их сюда отправили.

Грабежом огромной могилы, в которую превратился город.

Начнется самый неприятный для Рогова этап. Он ведь понятия не имеет, что там сейчас за обстановка. Лед, снег, лавины и камнепады — ерунда. Самая главная опасность в этом походе идет от себе подобных.

От человека.

Дошли быстро. Ожидаемые три недели вылились в двенадцать дней. Сказалось то, что для похода подбирали самых выносливых, то есть слабаки не задерживали отряд. Да и с погодой крупно повезло — ведь буря случилась лишь однажды, к тому же короткая. Ну и дорога уже известна, нет нужды в разведке, зная обстановку, не станешь принимать нерациональные решения.

По запасам выходили в плюс, осталось даже чуть больше, чем рассчитывали. Но не сказать, что с этим вопросом все безоблачно. Мяса заготовили не так много, как хотелось, так что значительную часть рациона составляла все та же рыба: подкопченная и подвяленная. Из нее сделали филе, чтобы не тащить кости, по этой или по другой причине она начала портиться на первом этапе пути, когда столкнулись с нестерпимой жарой. В итоге часть провизии пришлось выбросить из-за риска отравлений. Рогов готов поголодать, но не возиться с опасно заболевшими.

Теперь они не скоро доберутся до жарких мест. Впереди неизвестно сколько дней разграбления погибшего города, а потом предстоит долгий спуск по бесконечной ленте ледника, где лишь в самом низу солнечные лучи начнут доставать по-настоящему. Даже если рыба подведет окончательно, оставив их вообще без провизии, — уже не страшно. Опыт многих групп убедительно доказал, что даже без единой крошки можно шагать несколько дней, даже не догадываясь, что впереди вот-вот начнутся благодатные края. То есть идти в никуда, почти без надежды, с более чем смутной целью.

Им проще. Они теперь знают, где и что начинается.

Глава 11

Уступ, который в свое время так безумно штурмовала ловкачка Кэт, преодолели без труда. А чего тут сложного, ведь надо не подниматься на отвесную скалу, а наоборот — спускаться. Людей подбирали если не один к одному, то не совсем уж никчемных, преодолеть несколько десятков метров не такой уж высокой пропасти по надежной веревке смогли все. Больше времени потеряли на лавиноопасных склонах. На глаз снега там не так уж много, и в основном слежавшийся, но это не значит, что можно игнорировать опасность. Выбирали самые удобные участки, где угроза минимальная, связывались в одну цепочку, брели след в след, чтобы не критично подреза ть слежавшийся покров.

Пронесло.

Вскоре Рогов указал на очередной коварный с виду склон:

— Вот здесь я очутился по прибытии.

— Но здесь нет развалин, — удивился Томат — парнишка из относительно новых, в снегах до сих пор не бывал, по прибытии повезло оказаться чуть ниже линии таяния.

— Здесь их и не было, они вон за тем гребнем начинаются. Там уже есть нормальные тропы, не придется скакать по скалам. И с лавинами никаких проблем. Хотя склон в одном месте тоже опасный, но на него столько развалин набросало, что снегу теперь есть за что цепляться, срываться не должен. А вот это место самое опасное. Наверное. Здесь я в лавину попал почти сразу после переноса. Мне тогда крупно повезло, а вот группа, которая ниже двигалась, пропала. Всех смело, никого не осталось. Отсюда плохо видно, но там пропасть очень глубокая, то самое ущелье с ледником, по которому мы поднимались. Людей туда сбросило, вряд ли после такого возможно выжить.

— Если в снег приземлиться, то можно, — заявил Томат. — Снега тут полно.

— Ты сам не знаешь, что несешь, — ответил на это Толик. — Там пропасть такая, что от одного вида окочуриться можно. То вертикаль, то камни торчат, о которые по пути биться будешь. И такой полет не меньше километра займет, приземлится от тебя кусок на совесть отбитого мяса, перемешанного с костями. Вот какой толк с того, что он бухнется в рыхлый снег?

Толик — один из тех, с кем Рогов начинал здешнюю эпопею. Много горя вместе хлебнули. Паренек из зеленых, но далеко не глуп, многое подмечает, знает тоже немало. Перспективный. Только телосложение подкачало: болезненно тощий. Да и больной, с кожей проблемы, из-за этого выглядит сорокалетним. Громоздкий кожаный рюкзак — для него то еще испытание. Выносливости хватает, этого не отнять, а вот тащить тяжелый груз — очень непросто. Но при обсуждении кандидатур для экспедиции в его пользу сыграл тот факт, что он знаком с местностью, это может пригодиться.

Перебираться с ходу, в лоб, не решились. Поднялись чуть выше, до места, где склон пережимался разорванной цепочкой невысоких скальных выступов. Здесь опасный участок минимален по ширине и есть где укрыться, в случае чего.

Если, конечно, успеешь среагировать, что непросто с учетом скорости лавины и того, что люди связаны в одну цепь.

Прошли, не заметив, снег решил вести себя прилично. В принципе за все время пребывания в этом мире Рогов с лавиной столкнулся лишь однажды. Тогда горы были потревожены вторжением людей и остатков их города, не исключено, что именно это взбудоражило спокойный склон. В общем, очень может быть, что опасность явления сильно преувеличена. По крайней мере в здешних местах.

Через каменный хаос последнего гребня перебрались без проблем. И там, с вершины, наконец открылся вид на погибший город.

Рогов с первого взгляда определил, что многие здания, прежде сохранившиеся хотя бы частично, окончательно превратились в груды обломков. Вообще ничего высокого не осталось. Лишь кое-где скалятся зубья ощетинившихся рваной арматурой торчащих из снега плит, но все они не выше уровней первых двух этажей. Очень редко больше, и ненамного. Все же для железобетонных сооружений перенос оказался непосильным испытанием.

— Вообще все развалилось… — завороженно высказался Грач.

— Нам же лучше, — ответил на это Толик.

— Это почему?

— Потому что раньше эти дома могли нам на головы упасть. Забыл, как день и ночь гремело, когда они разваливались?

— Помню, шумело хорошо.

— Все, что могло, уже развалилось. Теперь тут спокойно. Хоть какой-то плюс.

Рогов поднес к глазам окуляры бинокля, начал нашаривать район супермаркета. Если здесь все еще живут люди, они обосновались именно там, ведь богаче места в горах не существует — проверено на личном опыте.

— Видишь чего? — спросил Киря.

Рогов покачал головой, передал ему бинокль:

— Попробуй сам, может, я путаю места. Очень уж сильно все изменилось, ничего не понять.

Вот именно — слишком сильно. Большая часть руин превратилась в снежные холмы, откуда там и сям торчали разнообразные обломки. Вот поблескивает уцелевшими стеклами огромная буква «А», некогда бывшая частью кричащей надписи на какой-то крыше. А там из сугроба торчит лифтовая кабина, с которой стихия или вандалы сорвали все, что только можно, обезобразив почти до неузнаваемости. Чуть дальше из снега выпирают ребра рухнувшей металлической вышки, где прежде располагалась аппаратура связи. Железа в этой штуке столько, что и за десять экспедиций не вытащить.

— Богато здесь! — пораженно протянул Айболит. — Да за сто лет всего не утащишь!

— Богато, но было занято, — мрачно произнес Рогов. — Не мельтешите на гребне, вас издали могут заметить. Сидите за камнями и поглядывайте без резких движений.

Киря опустил бинокль, покачал головой:

— Дыма нет, а как тут выживать без огня — не представляю. Но видно натоптанные тропы, кто-то здесь точно есть. Хрен его знает, сколько их и чем живут. Мне их даже жаль: врагу такого не пожелаешь.

До вожделенного металла рукой подать, но до руин супермаркета тоже близко. Тропы не сами собой натоптались: здешние люди сумели выжить. Их существование бесцельно, потому как продлится ровно до того момента, когда будет съедена последняя банка консервов. А дальше останется делать жаркое друг из друга, пока не вымрут все до единого. Горы бесплодны, кроме скудных лишайников здесь ничего нет.

Камнями сыт не будешь.

Было время, Рогов ничем не отличался от этих снежных Робинзонов. Он понятия не имел, что в этом мире существуют варианты получше, и отчаянно цеплялся за уцелевшее вместе с кучкой таких же растерянных людей. Им тогда легко достался самый ценный приз — разрушенный супермаркет. Но счастье не затянулось надолго, ведь руины не могли предложить ничего лучше, и это прекрасно понимали все их обитатели. Кто-то из самых жестких, не считающейся ни с чем, собрал банду себе под стать. Они пришли ночью, огнем, железом и бульдозером поменяв собственников.

Рогов им даже немного благодарен. Кто знает, как бы все обернулось, не случись той стычки. Мог до сих пор цепляться за тот супермаркет, пролив море крови ради защиты его от прочих желающих. А так, будучи поставленным перед лицом неминуемой скорой смерти, он рискнул всем и уговорил рискнуть других. В итоге они спустились с негостеприимных гор на земли долины. Там тоже не любили гостей, но не было и намека на здешнюю снежную безнадегу.

Покачал головой:

— Мы пришли сюда не воевать. Это самые богатые места, но нас здесь быстро заметят. Сместимся по этому гребню севернее, к скале, она нас прикроет от взглядов с той стороны. Там тоже много чего можно найти. Уж металла везде полным-полно, здесь он никому не нужен.

— Точно, — поддержал его Федя, в свое время пришедший в город как раз оттуда. — Я там даже машину видел, почти целую на вид. Паша завести не дал, я бы точно завел.

Рогов очень подозревал, что, если сделать Феде трепанацию черепа, внутри обнаружатся шестерни, ременные передачи, масляные фильтры и прочее, но ни грамма мозговой ткани среди всей этой механики не найдется. То есть внятно разговаривать с ним получалось ровно на одну тему, все остальные могли озадачить его до ступора. Но силы в нем хватает, так что несет увеличенный груз, к тому же всегда сумеет подсказать, где металл достойный, а где слова доброго не стоит. Ну и если надо что-то отвинтить или отломать — главный специалист.

А им много чего придется отвинчивать и отламывать.

Следы обнаружили, пройдя по гребню около полутора километров. Не так давно здесь кто-то прошел, причем не по тропе, а по нетореной целине. Наверху ветер уже успел изрядно замести оттиски, но в низинах еще можно кое-что разглядеть.

След какой-то неправильный. Слишком большой и на носке раздвоенный, будто обрезанный почти под корень змеиный язык.

— Шестидесятый размер, не меньше. — Толик покачал головой. — А то и восьмидесятый. Никогда таких не видел.

— Может, это снегоступы, — предположил Рогов.

— Зачем извращаться с такой странной формой, — не согласился Киря. — Сам знаешь, каково здешним людишкам, им чего попроще подавай. Тут явно что-то неладное.

Как реагировать на странный след, Рогов не знал и потому, после короткого обсуждения в том же ключе, повел отряд дальше.

До следующего следа, который встретился шагов через пятьсот. И он был не одиночным, а двойным. На вид старее первого, но ненамного, детали местами еще можно разобрать.

Дальше встречали аналогичные цепочки еще несколько раз. Одиночные, двойные и тройные; свежие, где видны мельчайшие детали; и такие старые, что от них остались едва заметные углубления, которые тем не менее все равно невозможно спутать с оттиском нормальной человеческой ноги.

Ничего подобного раньше здесь не наблюдали. Или местные действительно придумали оригинальную форму снегоступов, или в горах что-то сильно изменилось.

За все время ни вблизи, ни издали не заметили никого живого. Да и мертвые тоже не попались на глаза. Они и раньше не на каждом шагу валялись, а сейчас надежно заметены снегом, скапливавшимся несколько месяцев. Собакам до них теперь добраться непросто.

Кстати, ни одного собачьего следа не встретилось. А ведь когда-то их можно было увидеть чуть ли не на каждом шагу.

Руины изменились. Сильно изменились.

Федя был доволен. Это ведь не оленьи кости обрабатывать шершавым камнем, пытаясь соорудить острый и крепкий наконечник для легкого копья. Это настоящая работа для прирожденного механика — возня с автомобилем. И что с того, что он его не чинит, а, наоборот, ломает? Все равно родимое занятие.

Рот у него не закрывался ни на мгновение:

— «Москвич», конечно, древний и ржавый, но вам-то на нем девок не возить. Хорошая техника, крепкая и чинится на коленке. Полезного в ней много. Одни рессоры дорого стоят, из них чего хочешь можно сделать. У меня племяш, оболтус редкой породы, однажды арбалет соорудил. Талант хулиганский. Брательник мой, конечно, за ремень взялся и устроил ему педагогический втык. Потом ко мне заявился с пивом, мы постреляли маленько для интереса, так плиту древесностружечную навылет шил, причем самодельными болтами. А еще…

Рогов, делая вид, что внимательно слушает, обошел машину с другой стороны. Там, в убежище, устроенном под завалившимся рекламным щитом, несколько ребят разливали бензин в найденные бутылки. Он помнил, насколько хорошо работает это несложное оружие против плохо вооруженного противника, и на случай стычек с местными решил заранее подстраховаться.

Чуть дальше, на холмике, образованном руинами неизвестного сооружения, звенит металл, там вовсю заготавливают арматуру, связывая пучки ее прутков стальной проволокой, добываемой из несущих жил линий электропередач, чьи столбы валяются по округе в изобилии.

Почему выбрасывают алюминиевую? Она ведь легче, и работать с ней проще. А потому, что этот металл землянам нужен далеко не в первую очередь. Стальная проволока — тоже сырье, железа надо притащить как можно больше.

Пора начинать радоваться: ведь и дня не прошло, а заготовлено не меньше центнера недурственного металла. Его прямо сейчас можно пускать на инструменты и оружие.

Но хотелось большего. Список длинный, там далеко не одни металлы перечислены. Землянам надо столько всего разного, а попробуй найди здесь, на отшибе, хоть что-нибудь. Тут начинается царство гор, следов человеческого пребывания маловато. За настоящими богатствами надо забираться в самые руины, но там свои хозяева, а война с ними в планы Рогова не входит. Ему надо сохранить своих людей всех до единого и сделать так, чтобы отсюда они ушли не с пустыми руками.

Народ, сражавшийся с арматурой на вершине пригорка, перестал звенеть металлом, дружно уставился в одну сторону. Кто-то при этом пригнулся, пытаясь укрыться за обломками бетона, другие так и стояли во весь рост.

Рогов, догадываясь о причине прекращения работы, сложил ладони рупором, во всю глотку прокричал:

— Всем укрыться! Не показываться!

Люди начали приседать кто где, некоторые просто бухались пузом в снег. Грач скатился вниз, чудом не напоровшись на торчащую из снега обломанную арматурину, побежал к Рогову, на ходу размахивая руками и выкрикивая:

— Там идет кто-то! Какие-то амбалы! От развалин! Прямо сюда!

— Всем к бою! — крикнул Рогов. — И ко мне, на холм!

Плотный снег, набившись во все щели, сцементировал железобетонные обломки, теперь можно ходить по ним без риска на каждом шагу угодить ногой в капкан очередной ямки или трещины. Но все равно на вершину холма Рогов поднимался с опаской: еще свежо в памяти, как не так давно здесь можно было заработать перелом или кучу ран при любом неосторожном движении.

В радиусе нескольких сотен метров эта груда хлама — господствующая высота. Отбивать атаку тех, кто лезет снизу, куда удобнее, чем делать это в равных условиях на ровной местности.

Забравшись на вершину, пристроился за торчащим из снега углом железобетонной плиты, посмотрел туда же, куда уставились все, — в сторону виднеющихся вдали руин, похожих на заснеженные барханы пустыни, усыпанные разнообразными обломками былого. По снежной целине, которая тянулась до их начала, струилась короткая пунктирная змейка из одинаковых серых фигурок. Будто небольшой отряд из крепких бойцов, одетых в одинаковую униформу.

Достал бинокль, поднес к глазам, настроил резкость и чуть не выронил драгоценный оптический прибор из рук.

Видимо, на лице его много чего любопытного отразилось, потому как Киря, устроившийся рядом, тут же с жадным интересом спросил:

— Рогов, чего это с твоей мордой? Ты будто нашу погибель увидел.

— Это не люди.

— А кто?

— Не знаю. Вроде обезьян здоровенных. Мех густой, серый, пузатые, какие-то корявые.

— Может, это просто на людях комбинезоны странные?

— Сам ты комбинезон.

— А ну дай мне.

— Держи.

— Ба! А ведь точно! На ваксов чем-то похожие, но те не такие волосатые. И челюсти у этих вообще квадратные. И куда здоровее будут. Хотя хрен поймешь в эти стекляшки. Не нравятся они мне, ни капли не похожи на наших друзей. Восемь штук их, нас в три раза больше. И оружия у них не вижу никакого. Должны справиться.

— Луки натянуть, готовимся! — скомандовал Рогов. — Это не люди, а кто-то вроде ваксов. Может, даже примитивнее, оружия у них нет, одежды тоже не видно. Похоже, заметили нас, идут прямым ходом, без разведки. Их всего восемь, безоружные, но на вид здоровые, гораздо крупнее ваксов, так что не расслабляемся.

Хоть какой-то боевой опыт был почти у всех мужчин. Ничего удивительного, если вспомнить условия жизни последних месяцев. Не сказать, что вообще драки не боятся, но знают, как к ней готовиться и что делать, когда все начнется. Надежные ребята.

Федя, для пробы замахнувшись длинной дубиной, утыканной кремневыми пластинками, с досадой пробубнил:

— Было бы у нас штук пять арбалетов вроде того, что смастерил мой племянник, можно вообще не отвлекаться на разных уродов. Поставили бы сюда кучку ребят, те бы перестреляли их легко и пошли дальше работать.

Арбалеты в отряде были. Целых два. Деревянные ложа, массивные плечи из дерева и костяных пластинок. Большой натяжки не дашь, поломаются, с меткостью тоже все очень плохо, заряжать неудобно. В общем, совет Жанны-лучницы вооружать всех поголовно этим оружием широкого распространения не получил. Все упиралось в материальный голод, на местных ресурсах ничего впечатляющего пока что создать не удалось.

Ведь не просто так пришлось возвращаться в проклятые горы — крайняя нужда заставила.

Были и луки, аж шесть штук. Никто не мешал взять их побольше, с этим оружием почти всех пытались обучить работать. Но у девяноста процентов ребят успехи в этом деле таковы, что слезы наворачиваются. Большая часть бесталанных всячески отлынивала от стрелковых тренировок или саботировала их. Нелегкое искусство, не всем дано, и времени требует немало. К тому же все опять упирается в материалы: есть только дерево и кость, причем с последней работать почти не умеют, только азы постигают. Еще имелись рога оленей и лосей, из них вроде как можно делать усиливающие накладки, но пока никто ничего путного не представил.

Легкой тростниковой стрелой с треугольником костяного наконечника трудно нанести серьезный урон. А уж деревянной, с обожженным острием — тем более.

Вот и оставалось землянам простое и всем доступное оружие — копье. Самое массовое, его удобно применять при групповых сражениях. Главное — держать строй, и тогда ты всегда прикрыт с трех сторон, а с четвертой пятятся враги, на которых накатывается ощетинившаяся острыми наконечниками шеренга. С тактикой у ваксов все настолько запущено, что приемы прошлой эры здесь шли на «ура», противостоять им они неспособны.

Дай Рогову один настоящий римский легион — он бы, наверное, захватил всю планету.

Не факт, конечно. Те же хайты — загадочная сила. А еще есть местные люди, умеющие изготавливать недурственное стальное оружие и малыми отрядами без страха забирающиеся в дальние области территории троглодитов.

Но помечтать не вредно.

Глядя на приближающихся непонятных созданий, Рогов хмурился все больше и больше. Рост у них не просто огромный, он откровенно ненормальный. Уже и без бинокля понятно, что там далеко не два метра. У некоторых точно под два с половиной, другие ненамного отстали. Под кожей, заросшей серым мехом, при каждом шаге волнами перекатывается жировая прослойка. Очень удобно для существ, живущих в условиях постоянного холода: и защита от мороза, и солидный запас энергии на случай затянувшейся бескормицы. Непомерно огромные ступни с гипертрофированными большими пальцами позволяли им не вязнуть в снегу, даже не слишком толстый наст мог удержать эти немаленькие туши.

Так вот кто оставлял загадочные следы с раздвоенными концами. Создания, приспособленные для жизни в снегах. Странно, что раньше Рогов с ними не сталкивался. Или им незачем было появляться в столь бесплодных местах? Тогда почему появились именно сейчас?

— Бутылки сюда! Бензин! Весь бензин сюда!

Размышления не мешали отдавать своевременные приказы.

— Верно! Спалим их ко всем чертям! — начали орать с разных сторон.

Люди прекрасно видят, с каким противником вот-вот придется сразиться. Это не ваксы, чей рост редко выше среднего. Тут для начала надо пробить крепкую шкуру, усиленную густым спутанным мехом, дальше копье должно пройти сквозь слой жира, а уж затем поразить что-то настолько важное, что всякая охота воевать должна испариться.

А если не испарится, ты окажешься перед разъяренным монстром чуть ли не на метр выше тебя, а это чревато. Ему даже оружия не потребуется, чтобы легко втоптать тебя в слежавшийся снег. Так что бензин — правильная тема. И арбалетчики с лучниками пусть не промахиваются. Неразумно вступать в рукопашный бой против столь крутого неприятеля.

Рогов снял с лезвия секиры самодельные ножны, убрал варежки в карман, размял руки. Холодновато, но терпимо. Дойдет дело до драки — так и пот польется ручьями, нервишки свое возьмут при любой температуре.

— У нас шесть бутылок всего, — доложил Айболит.

Плохо. Восемь — звучало бы куда лучше. Но что поделаешь, если стеклянная тара в дефиците. То есть ее, конечно, полным-полно везде, но попробуй что-нибудь найди под слоем слежавшегося снега. Лишь случайно может подвернуться.

— Бросать по приказу! Только когда они полезут через бетонные обломки! В снегу бутылки могут не разбиться, это вам не лед!

Предупреждение своевременное, некоторые уже с ноги на ногу переминаются от нетерпения. Того и гляди, начнут швырять издали, по чистой снежной равнине. А ведь у подножия холма оголяются бетонные завалы, там есть обо что разбиться стеклу. Это и есть тот рубеж, на котором вспыхнет огонь.

Еще один минус — на весь отряд всего лишь четыре зажигалки, а спичек нет вообще. Собирались сделать факелы как раз на случай драки, но не успели, времени всего ничего прошло после прибытия. Так что одновременный залп не получится, огненные боеприпасы придется бросать минимум в два этапа.

Приблизившись на сотню метров, серые фигуры побросали в снег несколько объемных грязных баулов, которые прежде тащили за спинами. После этого продолжили движение уже куда бодрее, теперь их ничто не обременяло.

— Приготовиться метателям! — приказал Рогов и пояснил: — И стрелкам, и тем, кто с дротиками, и тем, кто с бензином!

Огромные фигуры приблизились к занесенному снегом завалу, начали пробираться через хаос вздыбленных бетонных обломков.

— Бутылками! Огонь! Все кидайте!

Первая ушла с перелетом и безобидно заскользила по насту, не пробив его и сама не разбившись. Другая со звоном разлетелась о высоко задранный арматурный прут, ее воспламенившееся содержимое полилось дальше огненным облаком, зацепившим сразу парочку противников. Вот еще у одного загорелись ноги, по окрестностям разнесся душераздирающий вопль. Он будто подстегнул непострадавших, великаны рванули наверх с удвоенной скоростью.

— Огонь! Всем, что есть! Бейте бутылки! Бросайте! — заорал Рогов изготавливая секиру для удара.

Рев усилился: удачно брошенная бутылка нашла добычу. Киря, шумно выдохнув, метнул недавно отобранный у хайтов увесистый дротик. Отличное оружие, жаль, что значительную часть пришлось пустить на нужды скромной поселковой кузницы, металл требовался для более нужных вещей. Рогов не смотрел ни на что другое, лишь краем глаза фиксировал происходящее вокруг, и почти все проходило мимо сознания. Максимальное внимание лишь на одну цель — огромную серую фигуру, которая неотвратимо пробивается к вершине. У великана дымилась шерсть на боку, в животе торчал арбалетный болт, в плече тонкая стрела лучника, но он не обращал внимания на раны. Для него это пустяк, только разозлили сверх всякой меры. Мчится быстро, уверенно, иногда по-обезьяньи припадая на руки. Ладони массивные, с непомерно раздутыми костяшками пальцев. Пусть даже там нет когтей, шлепок выйдет знатным.

Рогов не должен позволить этому неведомому существу себя ударить. Он обязан остановить его, жестко остановить, и при этом избежать тесного знакомства со страшными лапищами.

— Расступиться перед этим! — заорал он, секирой указывая на самого прыткого. — Копьями его не удержите! Дайте ему навалиться на меня и бейте с боков и спины! Сильно бейте, со всей дури! Валите жестко! Ну же!!!

Тактика так себе, но другие варианты в голову не лезли. Будь наконечники стальными, а древки длинными — другое дело. Но брали короткие, чтобы легче нести, и без оружия груз получался запредельным. Кто же знал, что здесь столкнутся со столь оригинальным противником. Жалкие палки против титанов, держать полноценный строй не получится.

Копейщики дружно прыснули в стороны, все же приятно иметь дело с опытными ребятами, а не той вопящей толпой, которая поначалу чуть себя не растоптала в попытке захватить почти незащищенное поселение ваксов.

Да уж, в те времена проблема неподготовленных кадров стояла как никогда остро.

Великан по инерции проскочил сквозь распавшийся строй, при своих размерах он оказался неповоротливым. И глупым, потому как вместо того, чтобы всем весом наброситься на Рогова, затормозил так, что под широченными ступнями затрещал крепкий наст. А затем гигант начал разворачиваться. Очевидно, по пути наверх он наметил цель в первом ряду и не собирался менять ее на другую, даже куда более доступную.

Рогов, хладнокровно выждав, когда тот развернулся, шагнул вперед, крутанулся, вкладывая в удар инерцию тела. Есть, лезвие угодило под колено, шкура и тонкий в этом месте слой жира ничего не смогли противопоставить древнему металлу. Судя по ощущению в руках, костям и хрящам сустава досталось на славу.

Великан взревел, начал заваливаться, разворачиваясь в процессе и взмахивая непропорционально длинной лапой. Рогов успел присесть, пропуская удар, и вместо того чтобы, как планировал изначально, отскочить от покалеченного, размахнулся с целью покалечить еще что-нибудь.

Азарт напал при виде свалившегося противника.

Ударить успел, но лишь слегка задел предплечье второй лапы. В то время как первая, на удивление ловко возвратившись, ухватила за одежду, потянула на себя с такой силой, что ноги от земли оторвались. Через кратчайший миг перед лицом Рогова оказалась оскаленная пасть, украшенная столь серьезными на вид клыками, что было очевидно — даже один укус такой хлеборезки пережить будет непросто.

Все, что Рогов успел сделать, — сунул меж челюстей древко секиры. Увы, на столь кратчайшей дистанции длинное оружие ни на что другое не годилось.

А потом вторая, свободная лапа шлепнула сзади по затылку, сбив тяжелую шапку из лысоватого меха. Но падения головного убора Рогов уже не видел: ощущение из тех, будто тебя стукнуло упавшим ковшом экскаватора; сознание покинуло голову в тот же миг.

Глава 12

Придя в себя, зажмурился от нестерпимо яркого света. Как это часто бывает, погода в горах радикально изменилась. Только что, в начале боя, небо было затянуто свинцовой пеленой, висевшей столь низко, что, казалось, протяни руку и ухватишься за пасмурное марево. Сумрачно, впечатление такое, что минут через пять темнеть начнет. А теперь из широченной прорехи в облачности ослепительно сияло местное солнце, под его лучами весело искрился снег, щеки ощутимо припекало.

Смешно, но здесь, на таком холоде, можно зажариться до хрустящей корочки. Горное солнце куда коварнее равнинного.

Рогов, сильно прищурившись, взглянул на небесное светило и вспомнил, что когда-то, едва сюда попав, был уверен, что оно куда больше и ярче земного. Но стоило оказаться внизу, в долине, и никаких отличий уже не замечал. Полагал, что просто привык.

Нет, не привык. Так и есть. То есть не так, угловые размеры инопланетного солнца здесь ни при чем, просто в горах оно и правда кажется совершенно другим. Дело, должно быть, вовсе не в том, что на высоте ты к нему ближе. Для астрономических расстояний даже тысячи километров — ничто, а разница здесь на порядки меньше.

Разреженный и очень чистый воздух, нехватка кислорода, слепящие отблески от вездесущих чистейших снегов… Список, должно быть, можно продолжать, но зачем? Горы есть горы, долины есть долины. Везде свои законы.

— Ты долго валяться будешь, а? Тоже мне еще спящая красавица. Вставай, пока в щечку не поцеловали. И хорошо, если в щечку.

— Киря, заткнись. — Рогов все же чуть приподнялся, повернулся и едва не отпрянул — мертвый великан лежал в шаге от него, таращась тускнеющими глазами.

— Давай-давай, поднимайся, не так уж сильно он тебе навалял, я видел. Шлепнул, как розового младенца по попке, а ты взял и расклеился. Чего вообще удумал вырубиться? Стареешь? Слаб на удар стал?

— Не знаю, меня не часто бьют.

— Ну здесь это быстро наверстают, не переживай. Шея не болит?

— Нет. А кто его уложил?

— Да Федя своей дубиной. Затылок в кашу, вырубил моментально. Если есть сила, то зачем нужен ум, — в этом весь наш Федя. Рог, тебя не тошнит? Башка не кружится?

— Сказал же тебе, отстань, со мной все в порядке.

Поднявшись, бегло осмотрел поле боя, насчитал четыре фигуры поверженных великанов.

— У нас потери есть?

— Лысому руку вывихнули, крокодильи слезы льет, не знаю, как вправлять будем. Ванек морду подставил, нос набок свернули, глаза что у китайца, кровавые сопли и все такое. Ну и тебе прилетело, но так как мозги отсутствуют, думаю, последствий можно не опасаться. На вот, шапку надень, а то уши отвалятся, тут тебе не Канары.

— Но пока что не холодно.

— Вот именно что пока. Тут как прорехи в тучах появляются, так сразу холодает, я тогда еще приметил. Даже удивительно, ведь на солнечном свете — наоборот, теплеть должно.

— А где еще четверо?

— Огонь им не нравится, разбежались. Двое только до нас и добрались, но кое-как с ними управились. Пару обожгло, катались там, в снег зарывались. Забили их толпой после этих. А гнаться за теми — да ну их. Бутылок нет вообще, а они только их и боятся, к тому же не все. Даже пара успела нам слегка навалять, две пары точно кого-нибудь до инвалидности доведут. И это безо всякого оружия. Серьезные ребятишки тут обитают, не удивлен, что костров никто не палит.

Рогов, нахлобучив шапку, достал из снега топор, на рукояти которого красовались светлые царапины от зубов сраженного великана, и указал на брошенные вдали грубые баулы:

— Надо проверить, что там.

— Ты прям мысли мои читаешь. Я планировал тебя на ноги поднять, ну а потом заняться вдумчивым мародерством. Решительно осуждаю столь позорное занятие, но ему не откажешь в изрядной доле притягательности.

Тюк еще не начали развязывать, а Рогов уже заподозрил неладное. Уж очень нехороший запашок доносится. Это только кажется, что здесь, в вечных снегах, разложение невозможно. Еще как возможно, главное, чтобы тела или туши оказались на открытом месте, доступном для прямых солнечных лучей. От чистого наста они отражаются, почти не передавая ему своей энергии, но с темными предметами все иначе, те поглощают немалую долю света, и переводится эта доля в тепло. Разреженный воздух и при отрицательных температурах отбирает его медленно, даже минимально закаленный человек может голышом бродить по ледникам, если день ясный и безветренный. Но, разумеется, с утра до вечера заниматься нудизмом вряд ли получится — все же температуры не комфортные.

Где-то выше тело может сохраняться десятилетиями, но на этой высоте, если не зароется в снег или хотя бы в тени не окажется, не протянет и пары лет.

Кусок брезента скрывал завернутый труп. Голова размозжена, кожа отслоившаяся, омерзительного оттенка, запашок с ног не сшибает, но изрядный.

Киря, без брезгливости склонившись над телом, сообщил:

— Похоже, этот бедолага из первых. Самых первых жмуров. Тех, кого кончило при переброске. Голова раздавлена в хлам, скорее всего плитой придавило. И пролежал долго.

— И зачем этим уродам нужен такой покойник?! — спросил позеленевший от неприглядного зрелища Айболит.

— А я почем знаю? Может, гнусную некрофилию практикуют, а может, у них острая фаза продовольственного кризиса.

— Они это собрались есть?! Да я сейчас блевану.

— Вперед. Но не забудь потом собрать рвотную массу и вернуть назад. Нельзя харчи переводить, у нас все до грамма учтено.

Эти слова оказались последней каплей, Айболита и правда начало выворачивать.

Рогов, склонившись над вторым баулом и уловив тот же омерзительный запашок, приказал:

— Оттащите их к подножию холма и снегом забросайте немного. Потом его еще наметет, хоть какие-то похороны.

Нет возможности устроить полноценные могилы. Для этого придется долбить промерзлую землю, а это работа даже не на часы, а на дни. Да и какой смысл в похоронных ритуалах? При катастрофе в первые мгновения погибли тысячи, а многие из уцелевших не пережили их даже на полчаса, быстро угаснув под сдавливающими завалами. Каким образом можно всех похоронить? И кто будет этим заниматься? Кучка мародеров, явившаяся за железом и ограниченная жесткими сроками? Если задержатся, обрекут себя на голод, а может, и смерть, им нельзя отвлекаться от главной задачи.

Горы жестоко поступают с ослабевшими.

Рогов поплелся назад посмотреть, что там с Лысым. Если руку пострадавшего не приведут в норму, он не сможет потащить тяжелый груз. Значит, у них минус один рюкзак, а это бесценные килограммы не полученного поселком железа.

Металла, за который они готовы убивать и умирать.

За спиной удивленно охнули, и Айболит поспешно пролепетал:

— Тюк! Тюк шевельнулся! Я видел!

— А «здравствуйте» он тебе не сказал? — язвительно уточнил Киря.

— Да что ты за человек! Говорю же, шевельнулся он!

Рогов, вздохнув, развернулся. Раз уж не успел уйти, надо самому проверить, а то парочка товарищей может долго препираться на ровном месте. Всем хорош Киря, но его можно не кормить вообще, только поболтать давайте.

— Какой тюк шевелился?

— Этот. Вроде. Ну да, он. Там что-то живое, я точно видел.

Склонившись над указанным тюком, Рогов принюхался. Запаха разложения не учуял, но это ни о чем не говорит: нос мог уже свыкнуться со смрадом или труп лежал все это время в удачно ледяном месте.

Великаны никак не завязывали брезент. Просто укладывали на него страшный груз, сворачивали, устраивая что-то вроде громадного узелка. Хватали за края и несли через плечо. Для них это все равно что авоська с парой буханок хлеба.

Рогов просто потянул за уголок, и края брезента неохотно разошлись.

Все трое замолчали, уставившись на содержимое тюка. Там и правда было кому шевелиться, потому как вместо покойника оказалось живое содержимое. Девочка лет десяти. А может, девяти. Или всех двенадцати.

А если взглянуть в глаза, сверкавшие из-под нечесаных грязных волос, можно дать куда больше.

Глаза древней старухи, которая видела в этой жизни все.

— Ты кто? — Айболит задал сакраментальный вопрос.

Девочка попыталась вжаться в брезент и даже потянула на себя его край, прикрываясь.

— У кого есть еда? — спросил Рогов. — Дайте хоть что-нибудь.

— В рюкзаках все, а они там, — Киря указал на холм.

— Айболит, бегом туда, и принеси… Я не знаю, мяса кусок и рыбы тоже кусок. Только бегом.

Тот без возражений понесся выполнять приказ, а Рогов, стараясь не побеспокоить девочку, осмотрел ее повнимательнее. Грязная до такой степени, что непонятно, как можно насобирать столько грязи среди чистейших снегов. Несколько слоев видавшей виды одежды, богатой на прорехи и подозрительные пятна. Никаких шкур или прочих признаков первобытного существования — немного шерсти и почти сплошь современная синтетика, которой много осталось в развалинах. Шапки нет вообще, возможно, потеряна, но и без нее голова не должна сильно мерзнуть: длинные волосы скатались в жесткий колтун, который проще срезать под корень, чем расчесать.

— Это наша мелкая барышня, а не самка этих громил, — тихо произнес Киря.

— Без тебя ни за что бы не догадался…

— Да без меня ты мясо от рыбы не отличишь, Рогов. Сама бы она здесь не выжила. По глазам видно, что не одна. Кто-то еще есть.

— Или был.

— Может, и так.

Вернулся запыхавшийся Айболит. Бежал так, как здесь бегать нельзя: тут даже при небыстрой ходьбе одышка начинается. Теперь бедолага не сразу отойдет, организм бурно реагирует на любые нагрузки, если это случается в высокогорье.

— Вот: рыба и мясо. Дайте чуток отдышаться.

— Дыши-дыши, — разрешил Рогов, принимая принесенное.

Присел возле разверзнутого узла, протянул девочке кусок подкопченной рыбы и, состроив максимально приветливую улыбку, произнес:

— Бери. Бери, не бойся, это вкусно.

Но у девочки на этот счет имелось другое мнение. Еще сильнее забившись на дно узла, она сжала зубы с такой силой, что они заскрипели.

Киря покачал головой:

— Тебе, Рогов, дети противопоказаны. Не вздумай никогда никому колыбельную спеть, на всю жизнь заикой оставишь. Не приспособлен ты к педагогике. Вот зря со своей пассией так себя ведешь. Взял бы ее сюда, почти все дети от нее без ума. С ходу бы навела между вами крепкий мостик взаимопонимания. Тебе покусанного шершнями черта играть с твоим пропитым голосом и живодерской физиономией.

— На себя посмотри… красавчик.

— Я? Да я почти топ-модель, ты в сравнении со мной куча навоза на фоне беломраморного дворца. А ну дай рыбу, сейчас покажу мастер-класс. Эй, пуговица мелкая! Ну и как там тебе сидится? Холодно небось. А я вот добрый дядя Киря и свалился сюда не откуда-нибудь, а из теплых краев. Снега там вообще нет, клянусь здоровьем Рогова, чистая водичка вместо снега течет. Воды, скажу я тебе, много. Теплая она, можно купаться в хорошую погоду. И купаемся, конечно. Потому детишки наши бегают чистые, и прически у них красивые. А я смотрю на них, радуюсь и удочку закидываю. А мне раз, и ловится ну прямо огромная рыбка. Рыбина то есть. Ну я ее засолил, закоптил и положил в рюкзак, когда сюда пошел. И теперь вот решил тебя угостить. Ты ведь небось даже не видела такой, не говоря уже о том, чтобы попробовать. А еще я про эту речку, где рыбачил, знаешь что расскажу? Ты не поверишь, потому что…

Киря повествовал в таком духе все дальше и дальше. И, странное дело, в глазах ребенка начали разгораться огоньки жизни. Она явно проявляла интерес к сумбурному рассказу страшного непонятного мужика со свежим шрамом от метательного рога на полщеки и клочковатой козлиной бородой. Ее будто гипнотизировал ею нескончаемо нелепый речитатив.

А потом она протянула руку, выхватила кусок рыбы, вгрызлась в него с такой жадностью, что Рогов даже удивился тому, что при этом она не заурчала голодной кошкой, дорвавшейся до немыслимого лакомства.

Киря покосился на него победно — дескать, посмотри, какой я великий детский педагог, после чего показал кусок сушеного мяса и начал нести чушь на тему, что это не мясо вообще, а некая субстанция из спрессованных тропических устриц, приготовленная с добавками дорогих специй, которые он лично добывал на верхушках высоченных пальм. И даже чуть не упал однажды, что грозило неминуемой смертью, потому что высота там немереная и для сбора урожая приходится применять раздвижные лестницы высотой с девятиэтажный дом.

Ну что тут говорить, мясо он тоже ей скормил.

— Рогов, похоже, надо еще что-то нести. Она как пылесос или черная дыра, в ней все исчезает. Мы ее не прокормим, конкретно невыгодная.

Девочка, внезапно дернувшись в сторону, ловко выкатилась из тюка и резво помчалась в сторону руин. Айболит, стоявший почти на ее пути, не успел на это среагировать, за что был немедленно обруган Кирей:

— Вот ведь бесполезное создание! С ребенком справиться не можешь! Черепаха тупая! Ленивца кусок!

— Киря, а я тут при чем?! И тон сбавь!

— А то что?! Скажешь, что нельзя так себя вести?! Рогов, да ее хрен догонишь, летит, будто пинком ускорили.

— Ну да. Не догоним.

— И чего ты такой спокойный?!

— А что мне, плакать теперь? Продолжаем делать то, что делали.

— И тебя ни разу не смущает, что она про нас своим расскажет?

— Своих может и не быть. А если и так, что с этого? Думаешь, мы невидимки и местные нас не заметят? Эти волосатые заметили, люди тоже заметят, это лишь вопрос времени. Нас послали за металлом — вот и будем добывать металл, а об остальном думать по ходу возникновения проблем. И вам персональное задание: где угодно достаньте бутылки. И побольше. Стеклянные.

— Я их что, рожу тебе?

— Метод получения меня совершенно не интересует, важен лишь результат.

Глава 13

Очередная порция незваных гостей пожаловала через несколько часов, когда солнце уже укрылось за хребтом, но еще продолжало освещать вершины. На заснеженном склоне в такую пору уже не светло, но полным мраком это не назвать. Народ готовился к ночлегу, на скудном костерке, устроенном из деревяшек, найденных днем, парили котелки, в которых растапливали снег и лед. Газ в баллончиках приходилось экономить, поэтому горячим бульоном и отваром, заменяющим чай, народ баловали нечасто. Но сегодня обойдутся альтернативным топливом, так что душу отведут.

Пришельцы двигались открыто. Хотя разглядеть их издали в сгущающемся мраке не получалось, было прекрасно видно парочку факелов. Человеческий глаз в темноте пламя спички за несколько километров может заметить, а тут огня куда больше.

Неизвестные вряд ли настолько наивны, что не догадываются об этом. То есть они не сомневаются в том, что их быстро заметят. И вообще, если вдуматься, по плотному снегу, нанесенному за прошедшие месяцы, даже в полной темноте можно пройти без факелов и фонарей. Ну это в том случае, если собираешься подкрасться незамеченным и напасть внезапно.

Если исключить глупость и сумасшествие, так демонстративно нападать могут лишь при единственном условии — если полностью уверены в своем подавляющем превосходстве. И то здравомыслящий военачальник не будет переть на рожон даже при таком раскладе, он постарается использовать свою силу хитрее.

Приготовились к бою, заняв все ту же позицию. Один раз она себя неплохо зарекомендовала, так почему бы и дальше не использовать ее сильные стороны.

Вскоре послышался скрип снега под ногами, и по интенсивности этого шума было очевидно, что к позиции приближается не так уж много людей. Точнее — даже очень мало. Ну никак не тянет на ударный отряд.

Затем сквозь мрак проступили тени, движущиеся по снегу. Всего лишь две — курам на смех. Или понятия не имеют, что вот-вот наткнутся на толпу дурно пахнущих, небритых и причудливо вооруженных мужчин, или у них нет явных агрессивных намерений.

Нет, явно не заблудились. Останавливаются, высматривают следы, идут четко по цепочке, оставленной убежавшей девочкой.

Рогов, решившись, прокричал:

— Вечер добрый!

Парочка остановилась, несколько секунд помалкивала, затем один спокойно ответил:

— И вам доброго вечера! Не возражаете, если мы подойдем?!

— Тут ходить не запрещено, подходите!

— Может, внимание отвлекают, — прошептал кто-то из стоявших рядом ребят.

Рогов кивнул:

— Четыре дозора по периметру, никому не расслабляться, а с этими я сам поговорю. Киря, ты идешь со мной. Только не болтай там, у тебя язык дурной, просто слушай.

Про гостей Рогов мог сказать лишь то, что один был высоким, а второй чуть ниже среднего. Оба закутаны в разнообразную одежду, частично превратившуюся в грязные обноски. Лица защищены масками, но не ради того, чтобы скрывать физиономии, а для сохранения тепла. Ребята в отряде поступают аналогично. А уж ноги обмотаны так, что по толщине конкурируют со слоновьими. Оружия нет, но оно может укрываться в тряпье, возможностей для этого более чем достаточно.

— Поговорить бы надо, — хриплым голосом произнес высокий.

— Хорошо, — согласился Рогов. — Пройдемте к костру.

Отличная идея. Там можно внимательно изучить пришельцев, а сами они не смогут оценить силы отряда, потому как наблюдать со света то, что укрыто во мраке, — неблагодарное занятие.

Высокий, подойдя к огню, стащил непомерно толстые обледеневшие варежки, протянул ладони, ловя тепло от огня, и безжизненным тоном произнес:

— Меня здесь называют Холодом. Я забочусь о последних людях в городе. Кроме нас, здесь никого не осталось. До этого дня почти все были уверены, что мы единственные люди в этом мире. Я думал так же. Мы не раз пытались найти дорогу вниз, но не нашли. Еще утром я не сомневался, что нам осталось жить недели или считаные месяцы. Но сейчас кое-что изменилось. Все изменилось. Здесь появились другие люди. Оттуда вы пришли?

— Снизу, — коротко ответил Рогов.

Холод медленно кивнул:

— Это предсказуемо.

— Вообще-то мы тоже отсюда. Не все, только некоторые. В самом начале спустились.

— Вам, я вижу, повезло.

— Да, повезло. Мы ведь живы.

— Вы спасли Анюту от снежных людей. По ее словам, вы пришли из мест, где растут пальмы. Это правда? Там, внизу, так тепло, что растут пальмы?

— Кокосовых не видели, но зато полно кедровых, — не смог удержаться Киря.

— Это тоже звучит заманчиво.

Рогов решил дополнить рассказ об исходе:

— Мы не просто так ушли. Нам пришлось. Здесь нарисовалась очень неприятная банда, сил у нас не хватало. Они захватили наш лагерь.

— Где он располагался?

— Возле супермаркета, на стоянке.

— В городе два супермаркета и один гипермаркет.

— Серьезно? Мы нашли только один. Возле казначейства который.

— Я понял, о чем речь.

— А где остальные? Мы ведь весь город осмотрели, всего один супермаркет нашли, других не было и не могло быть.

— На западе есть другие руины. Отсюда их не увидишь, они скрыты за гребнем, и через него можно пройти всего по одной тропе. Развалин в том районе мало, но туда попала как раз торговая часть города, что к кольцевой дороге примыкала. А тот супермаркет, где располагался ваш лагерь, переходил из рук в руки несколько раз. За него воевали все кому не лень. И закончилось это тем, что все участники конфликта растеряли силы. А потом пришел я, с запада, и привел свежих людей. Мы искали выход из горного лабиринта и нашли эти руины. На наших разведчиков напали, двоих убили. После этого нам пришлось навести порядок. Жестко навести, иначе никак. С тех пор никто никого не убивает, за преступления у нас лишь одно наказание — вечное изгнание. Впрочем, назовем вещи своими именами — нет никакого вечного одиночества, ведь это та же смертная казнь. За стенами лагеря долго не протянешь. Но наш лагерь тоже обречен, запасы не бесконечны. Там, откуда вы пришли, есть шансы протянуть дольше?

— Там тепло, есть дичь, рыба, ягоды и кое-какие фрукты. Даже сельское хозяйство начали налаживать.

— Звучит еще более заманчиво.

— Есть сложности, но с тем, что здесь, сравнивать невозможно.

— Зачем вы вернулись?

— Материальные проблемы.

— Не понял?

— Нам нужен здешний металл, внизу мы его не нашли.

— То есть там полная дикость и нет руды?

— Да, дикость. Руду искали долго, но ничего не нашли. Где-то она точно есть, только нам не повезло.

— Я хочу вывести своих людей отсюда. Мы сможем как-нибудь с вами договориться? За эти месяцы мы много чего нашли. Понимаю, что металл вы можете насобирать в любых количествах и без меня, но наверняка сюда пришли, чтобы найти не только его. Не сомневаюсь, что вам не помешают более ценные и редкие вещи.

— Да, нам нужно многое.

— Значит, нам есть что обсудить.

— Когда мы отсюда уходили, супермаркет держала банда людоедов…

— Да, до такого поначалу доходило. И не только поначалу. Некоторые из этих людей выжили и теперь с нами. Но людоедства больше нет, еды пока хватает, ее распределяют справедливо. Пайка скромная, пытаемся растянуть то, что есть. От истощения никуда не деться, но от голода никто не умирает. И беспредела нет. Больше нет.

— А ведь был.

— Не у нас. Беспредельщики нежизнеспособны, вот и вымерли.

— Прежде чем показывать вам дорогу вниз, мы бы хотели убедиться, что все обстоит именно так. Нам не нужны проблемные попутчики.

— Вы можете послать в наш лагерь своих людей, они быстро убедятся, что у нас железный порядок и нет никакого беспредела.

— Девочка, которую мы сегодня спасли, выглядела запущенной.

— У нас есть еда, но почти нет топлива. Легкодоступное уже все сожгли, остались крохи, на них и живем. Нет возможности греть воду для мытья. Мы все такие же запущенные, я, хоть и самый главный, не отличаюсь в этом от других. Руки и лицо можно оттирать снегом, но с остальным сложнее.

Холод опустил маску, показав изможденное лицо, на котором выпирали все кости, снял шапку, обнажив спутанные грязные волосы.

— Мне раздеваться дальше?

— Не надо, вижу.

— У нас все справедливо. Еда делится на всех. Порции небольшие, но нам приходится растягивать запасы. Голодаем и мерзнем все одинаково, привилегии в распределении продуктов только у маленьких детей и беременных женщин.

Низкорослый, до этого слушавший молча, с заметным смешным акцентом спросил:

— Вы были самой первой группой у супермаркета?

— Да.

— Я знаю, что ваш лагерь захватили. Но я не знал, что кто-то сумел уйти.

— Нас осталось немного.

— Мы выбили их из вашего лагеря. Много людей погибло. Раньше все время убивали друг друга, пока с запада не спустился Холод. Он умеет объединять людей. Вы должны послушать его и посмотреть, какие порядки в нашем лагере. И вы поймете, что мы те, с кем можно делать дружбу.

— Палач, я бы хотел обсудить это самостоятельно, — твердо попросил Холод.

— Прости меня, больше не повторится.

— Интересное прозвище у вашего друга, — заметил Рогов.

— Это не совсем прозвище. Его оригинальное имя звучит похоже, но выговорить его западному человеку трудно, вот и упростили наши остряки. Палач родился в Южном Китае, ему здесь тяжелее, чем другим. Слишком холодно.

— Я, может, вам и верю, но я отвечаю за людей, которые здесь, и за тех, кто остались внизу. Своих людей. Приводить вас без тщательной проверки не могу. Уж очень нехорошие воспоминания остались о тех, кто здесь обитал после нас.

— Вы должны поторопиться с проверкой. Это не моя просьба, это требование сложившихся обстоятельств.

— Что за обстоятельства?

— Анюта сказала, что вы убили нескольких снежных людей и разогнали остальных. По пути сюда я заметил два тела. Были еще?

— Всего восемь, четверым удалось уйти.

— Плохо. Они очень не любят, когда гибнут их соплеменники. После этого приходят в больших количествах и не уходят, пока не отомстят. Мы немало людей из-за таких набегов потеряли, прежде чем научились их не злить.

— Снежные люди, говорите? Раньше мы их не видели. Даже следов не было.

— Название придумал не я. Да, раньше их здесь не было. Мы сами виноваты в том, что они появились.

— Это как?

— Искали путь вниз, посылали разведчиков во все стороны. И нашли на свою голову, по другую сторону склона. — Холод указал на север. — На своем пути разведчики встретили долину, где на поверхность выходили горячие источники. Там была растительность в теплых местах и вроде бы развалины древних сооружений. И там жили снежные люди. Часть разведчиков они убили, но некоторым удалось спастись. Они вернулись, но лучше бы остались там все до единого. Снежные люди — упорные преследователи. Гнались по следам до самого конца и нашли город. Они всеядны, падаль им по душе, а ее здесь до сих пор полным-полно. Их группы теперь пасутся в развалинах постоянно. Вы видели, как выглядят снежные люди, и должны понимать, что у нас с ними большие проблемы.

— Догадываюсь.

— То место, где располагается ваш лагерь, мы бросили. Слишком опасно. Наша база теперь на западе главного комплекса развалин. Там устроено надежное укрытие, взять его снежные люди не могут. У вас может возникнуть вопрос, почему они сумели схватить ребенка?

— Как раз хотел его задать.

— Я уже говорил, что у нас осталась еда, но вечная проблема с топливом. Все доступное собрано, вынуждены рассылать группы по всему городу, чтобы найти хотя бы крохи. В этих работах принимают участие все, исключение делается только для больных, раненых, самых маленьких и беременных. По нашим правилам, эта девочка должна работать.

— Не так уж и холодно сейчас, чтобы детей выгонять на поиски топлива.

— В первый месяц было гораздо тяжелее, ночами холодало до минус сорока.

— Прилично.

— Вы могли это застать, если были в самом начале.

— Нечем было мерить.

— Это при том, что термометры чуть ли не на каждом окне?

— Нам не до термометров тогда было. Эти снежные люди, как быстро они вернутся мстить?

Холод пожал плечами:

— С ними не угадаешь. В городе их сейчас не меньше пары десятков, но ведут себя смирно, заняты своими делами: трупы выкапывают, последних собак вылавливают, к нам не забредают. Если эти до сих пор не всполошились, значит, те, которых вы не убили, пошли жаловаться в долину. А это далеко. Может, через день успеют вернуться с толпой, а может, и через три. Бывает, вообще обходится без последствий. Но это редко. Тут простое правило: убил одного — готовься к потерям, они очень злопамятные. В общем, если вы не хотите проблем, рассчитывайте управиться за день-два. Но гарантировать, что у вас будет это время, я не могу.

— Понятно.

— Ну так мы договоримся о чем-нибудь конкретно?

— С утра я сам схожу в ваш лагерь. Посмотрю. Если увиденное мне понравится, будем обсуждать все остальное. Согласны?

— Выбора у меня нет, согласен. Но вы все равно не увидите у нас ни людоедов, ни чего-то другого, так что давайте не будем терять время, сразу скажите, что вам нужно помимо металла.

— У меня длинный список.

— Есть на чем записать?

— Уже все записано в двух экземплярах. Один могу отдать вам прямо сейчас.

— Давайте.

Рогов покопался в рюкзаке, вытащил сверток из местной грубой ткани, протянул, разворачивая.

— Это не бумага, — слегка удивился Холод.

— Да, с бумагой у нас проблема. Это береста.

— Береста? Там, где вы живете, растут березы?

— Ну а где бы мы еще могли ее взять? Бумаги нет вообще, приходится подбирать замену.

Холод поднес один «листок» к лицу, понюхал, лицо его приняло странное выражение. Севшим голосом произнес:

— Утром за вами придут мои люди. Ранним утром. Мы будем очень вас ждать.

Глава 14

Проводник оказался не из разговорчивых. Заявился перед рассветом, при этом ему пришлось идти к лагерю отряда Рогова по темноте через местность, где шастают снежные великаны. Может, поэтому и настроения болтать не было. Сухо поздоровался, приказал идти след в след, и с тех пор от него и трех слов не услышали.

Если поначалу Киря настаивал на том, чтобы пойти целой кучей не менее чем из десяти человек, то теперь, увидев, что по городу ходят по двое или даже по одному, урезал осетра до пяти. А Рогов вообще остановился на двух — то есть пошел сам и его взял.

Если их заманивают в хитроумную засаду, пусть отряд потеряет всего лишь двоих, а не десяток. Хотя в коварство Холода не верилось. Ведь нет никакого смысла устраивать конфликт. Не похоже, что они здесь благоденствуют, появление отряда Рогова — для них единственная надежда на спасение. Даже если у выживших припасены горы продовольствия, это всего лишь оттягивает неизбежную развязку. Здесь невозможно протянуть годы: нет притока ресурсов.

Доверяй, но проверяй. Рогов помнил, как чуть не погиб при захвате лагеря у супермаркета. И как едва не околел в коротком плену — тоже помнил. Если эта в высшей степени жестокая шайка истреблена в сражениях с другими группами — прекрасно. Но если это не так или если ее сменили куда более нехорошие люди, надо будет сделать вид, что все в порядке, вернуться назад и как можно быстрее рвать когти, плюнув на все обещания Холода помочь с малодоступными предметами.

Достаточно того, что нагрузятся металлом.

На подходе к веренице белых холмов, в которые превратились груды строительного мусора на месте многоэтажных домов, проводник резко изменил курс, направился параллельно погибшей улице. Кирю это насторожило, и он тут же высказался:

— Ты куда это заводишь нас, Сусанин?

— Туда, куда нужно… — мрачно пробурчал проводник.

— Хоть я и не поляк, но от таких стихов мне в голову лезут пессимистические мысли.⁷ А ну бегом колись, чего это мы петляем как зайцы? Будешь молчать — сильно огорчусь.

— Огорчайся…

— Рогов, мне это чучело перестало нравиться.

Тот, вздохнув, остановился и требовательно произнес:

— Нам сказали, что ты проведешь нас в лагерь кратчайшей дорогой, насчет кругов по горам нам ничего не говорили. Или прямо сейчас объясняешь, в чем дело, или мы разворачиваемся назад — и сам потом разбирайся со своим Холодом.

— Какой горячий парень, назад он пойдет, ну да, конечно… А подумать если? Занятие не для тебя? Посмотри, сколько следов вокруг, и все почему-то петляют. Тебя это не удивляет? Ну так я поясню — снежные люди, если прямой след видят, сильно интересуются, долго могут по нему идти. А если он крутится, быстро бросают. Неинтересно им по зигзагам бродить.

— Совсем тупые? — удивился Киря.

— Я им интеллект не замерял, но похоже на то. Если бы те умники, которые спустились в их долину, догадались уходить зигзагами, мы бы этих волосатых здесь не увидели. Все ясно? Пошлите дальше, хватит уже маячить на открытом месте.

— Скажи ты это сразу — не пришлось бы маячить.

— А вы ничего не спрашивайте, просто идите, ртов не открывая. Или очень трудно языком не размахивать?

— Ты чего такой борзый? Хроническое бешенство?

— Да так, счеты старые…

— О-па! Рогов, мы этому Сусанину сдачи в магазине недодали, что ли? Не было такого? Вот и я не припомню. Лифт твой тоже как сортир не использовали, в переулке мобилы у тебя не отжимали. Человек, ты ничего не попутал?

— Я из тех ребят, которые вам тогда наваляли у супермаркета.

— Блин, да с нами, оказывается, героическая личность. Может, все же остановимся, очень хочу тебе за тот случай кое-чего высказать. Пары слов вполне хватит, остальное кулаками объясню. И вообще, Рогов, это что у нашего Сусанина за альтернативная логика? Они, значит, пришли туда, куда их никто не звал, навешали хозяевам люлей, выперли из теплого и почти родного дома. И что в итоге? В итоге у этого странного гражданина к нам какие-то претензии? Я очень сильно удивлен.

— Мне три зуба выбили тогда. Может, кто-то из вас и постарался.

— Это точно не мы. Рогов бы выбил минимум десять, а я бы обе челюсти сломал. Но не в том дело. Мы вас вообще не трогали, даже кончиком мизинца, а вы, сволочи, меня чуть без рук не оставили. И Рогова тоже. Я не пойму, какие у тебя к нам счеты могут быть после такого?

— Счеты?! — Сусанин задрал край маски, злобно сплюнул. — Вы хоть знаете, каково здесь было в первые дни? Это я о тех говорю, кто не в городе оказались, а дальше, под стеной скальной? У меня тогда малые дети и женщины пачками помирали на руках. Даже не от голода, от безнадеги. В ступор впадали и замерзали. Как не сбрендил в первые дни, до сих пор не понимаю. А потом пришли ребята, честно сказать, ни разу не положительные на вид, и говорят: «Так, мол, и так, пристроилась неподалеку кучка буржуев зажравшихся. Уселись на лучшем месте, никого на свою поляну не пускают, употребляют исключительно деликатесы, все остальное собакам скармливают. Решить вопрос с ними можно только толпой и кулаками, по-хорошему они не понимают». Почти все, к кому они приходили с такими словами, соглашались. А как не согласиться, если просвета впереди не видать и на твоих глазах умирают самые слабые? В общем, три зуба мне тогда выхлестали. А за что, спрашивается?

— А ты пробовал к нашим подойти договориться?

— А что, надо было?

— Кто тебе запрещал?

— То есть вы бы прямо сразу дали мне пару ящиков тушенки. Так?

— Ну там варианты всякие были, мы в магазине тоже не первые люди, другие такие вопросы решали. Да и какие там решения, в первые дни сплошной дурдом везде.

— Но злюсь я не за зубы, хрен с ними, все равно жевать тут особо нечего. Ведь как получилось, если Холод не врет? А он не врет, береста, которую от вас принес, свежая и добротная, пахнет хорошо. С березами у нас в городе плохо было, а уж сейчас, когда все деревья в огонь пустили, даже веточку найти трудно. И вообще не в бересте дело. Вы, получается, остались без ничего, с голыми задницами, и смогли уйти отсюда. Потом добрались до теплых мест, мы даже не знали точно, есть ли такие вообще. Одно вроде как нашли, но там не так уж и тепло плюс снежные люди, и много, нам с такой оравой не справиться, хотя Холод подготовку все же начал. От безысходности — ведь это единственный вариант. Ну, допустим, получилось у нас зачистить ту долину. И что? Сидели бы возле кипящих источников, где растений почти нет, и все они только у теплой воды. Несколько шагов от нее отойдешь, и впереди те же снег и лед. Туристом на такое посмотреть интересно, а вот жизнь прожить… У вас ведь все куда лучше — так?

— Так, — кивнул Рогов. — Хотя без проблем тоже не обошлось.

— С нашими проблемами не равняй. Мы, получается, вам крепко навешали и остались как бы победителями. Но на деле получилось, что вы теперь в дамках, а мы в яме выгребной. Странные дела.

— Тебя Холод послал специально, чтобы мы посмотрели на одного из тех, по чьей вине пришлось из города уходить?

— Он такого мне не говорил, но тут и дятел догадается. Ну так чего? Посмотрели на меня? И как я вам? Хорош?

— Жалкое зрелище, — демонстративно вздохнул Киря.

— Я водителем работал, на «скорой помощи». Помогал людей спасать, получается. А здесь столько убил и покалечил, что уже со счета сбился. Тут воевали и за жрачку нормальную, и за собачатину, и бензин поделить не могли, а уж сколько людоедов извели — вспоминать страшно. А ведь не из психушки сбежали, обычными людьми раньше были, вроде меня. Но как чуть приперло, моментально в дикарей превратились. А вы, получается, тоже это понимаете, вот и хотите на нашу жизнь посмотреть, чтобы не связываться с совсем уж безнадежными. Так ведь?

— А ты бы разве стал выводить отсюда людоедов?

— Да я все понимаю. Только вы зря время теряете. Дикость в человеке сильна, да, не отрицаю. Особенно если все так резко происходит, непонятно, безнадежно. В первые дни у многих крыша поехала и вернулась назад далеко не у всех. Только цивилизованности в нас тоже хватает, и дикость перед ней проигрывает. Эффективность у первобытности не та. Людоедов мы извели, тех, кто борзые не в меру, тоже к ногтю придавили. Мы в грязи и в дерьме, мерзнем и голодаем, но у нас порядок, а не кучка визжащих папуасов. Отмыть чуток — и не хуже вас будем, который месяц теплой воды не видели.

— И все же мы должны убедиться.

— Ну смотрите-смотрите…

Идти пришлось прилично, около двух с половиной часов. Правда, путь сильно удлинился из-за нескончаемых зигзагов, при помощи которых сбивали с толку снежных людей. Зато шагать было легко, наст удерживал вес тела, на открытых местах рыхлого снега поверх него почти не было.

Рогова вчера всерьез удивила информация о еще одном супермаркете и даже гипермаркете, которые сюда занесло. Ведь в свое время их группа отчаянно пыталась найти путь вниз, для чего разведывали все направления. И ничего такого не заметили. Это объяснилось просто — искомое место располагалась под скальной стеной, которая перекрывала дорогу на север. Даже издали можно легко понять, что там прохода нет, потому в эту сторону никто не ходил. К тому же каприз необъяснимой катастрофы забросил эту часть города отдельно от других, пришлось пройти несколько километров по территории, где не было ни намека на присутствие человека, прежде чем показались первые развалины. И на этом злоключения не закончились, дальше началась единственная тропа по узкой трещине, рассекавшей вертикальную стену высокого уступа. Без альпинистских навыков и снаряжения такой в лоб не возьмешь.

Группа Холода устроилась капитально. Со всех окрестностей стащили поддающиеся переноске обломки бетона, битые кирпичи и шлакоблоки, все это укладывали в несколько рядов, плотно набивая снегом малейшие щели. Неизвестно, сколько времени ушло на эту работу, но в итоге получилась квадратная стена с прилегающим крутым валом, на который без альпинистского снаряжения тоже не заберешься. Вход один-единственный, и не сказать чтобы широкий — всего лишь калитка в удачно приспособленных металлических гаражных воротах. Такой голыми лапами не выломаешь, да и с применением инструментов придется повозиться. И это при том, что у защитников есть техническая возможность бросать с высоты на головы камни и бутылки с зажигательными смесями.

Подходы к крепости усеяны наклоненными наружу кусками бетонных столбов и пирамидками из того же материала. Если кому-то удастся завести бульдозер, как уже случалось в здешней короткой истории, после чего добраться до главных укреплений, дальше придется непросто — застрянет. По углам наверху поставлены уютно выглядевшие будки, сверкавшие застекленными смотровыми щелями. Часовым там не приходится вышагивать по гребню вала на лютом морозе, окрестности можно контролировать, оставаясь в тепле.

Неизвестно, кто спроектировал эту миниатюрную крепость, но в фортификационных талантах ему не откажешь. К делу было приспособлено все, что можно и нельзя. На гребне располагались удобные позиции, оборудованные из бетона и листового металла, чтобы не подставляться, укрывавшиеся за ними бойцы до нужного момента могли наблюдать за атакующими через смотровые щели, а затем распахивается створка — и в противника летит что-то смертоносное.

Что именно? Да одних дротиков из заточенной арматуры заготовлено как минимум несколько сотен. Ведь это только те, которые можно разглядеть снизу, наверняка запас куда больше.

Приблизившись, увидел, что бетонные надолбы еще и проволокой связаны друг с дружкой. Обычно простой, но местами просматривались жилки колючей.

Да тут даже хорошо вооруженному и оснащенному неприятелю мало не покажется.

Не успели подойти к воротам, как над ними показался один из защитников. Закутан будто мумия, даже глаз не видно — прикрыты солнцезащитными очками с огромными стеклами. За спиной элегантно выглядевшая винтовка, скорее всего малокалиберная, деталей Рогов рассмотреть не сумел. Незнакомец поднял руку, приветствуя. Сусанин в ответ вскинул свою.

Ворота распахнулись, наружу вышел Холод. Без маски его трудно перепутать с кем-то другим, лицо аскетическое, будто с иконы срисовано, рост опять же не из средних или тем более маленьких.

— Привет, Рогов. Как дошли?

— Нормально. Зигзагами…

— У нас иначе нельзя.

— Просветили уже.

— С чего свой осмотр начинать будешь?

— По пути мы видели две группы, занимавшиеся поиском дров. К обеим подходили, немного пообщались. Теперь хочу просто посмотреть, как живете.

— Ну так заходи. Только учти, что людей и половины на месте нет. Пока хорошая погода держится, стараемся заготовить как можно больше топлива: дрова, фанера, резина, бензин — у нас все, кроме снега и бетона, в дело идет.

Рогов, зайдя в крепость, с первого взгляда убедился, что и внутри все сделано так же продуманно и надежно. Три больших низких дома жались к трем углам укреплений, четвертый свободен, используется в качестве хозяйственной площадки. Как раз сейчас там разгружают сани с разным горючим хламом, складывая его под навесом, где хватало разнообразного топлива. Рядом вздымается металлическая вышка, на вершине который лениво жужжат лопасти ветряка.

— Да вы тут не замерзнете с такими запасами.

— Здесь случаются затяжные бури, приходится держать резерв.

— Сталкивался, с неделю пережидать пришлось.

— На столько нечасто затягиваются. При такой погоде приходится жечь много дров, а собирать их в это время невозможно — верная смерть.

— Согласен.

— В этом доме у нас одинокие мужчины, в этом женщины и мелкие дети-сироты, в этом — семейные пары. В той пристройке карантинный блок, стараемся оградить народ от контактов с заразными.

— Продуманная система.

— Спонтанно сложилась, но в принципе — удобно и просто. Разной теплоизоляции мы в горы отовсюду натаскали, но беда подкралась с другой стороны. Сам понимаешь, строили как могли, опыта в горной жизни ни у кого толком было.

— Напортачили?

— Вроде того. В общем, не все предусмотрели. С печками было много мороки, никак не хотели тягу выдавать, хоть ты тресни. Но постепенно это дело наладили. Только если топить скудно, начинает лезть конденсат. Влага во всех углах, что ты с ней ни делай, из-за нее плесень разрослась, хоть ложкой ешь. В том числе и черная, а она для здоровья не полезная. Где эта пакость, там и болячки, вот и нас беда не миновала. Так что кашляющих увидишь много, при нашей жизни легкие в первую очередь страдают.

— А электрическое отопление? — Киря указал на ветряк.

— Мощности не хватает. Есть еще пара бензиновых и дизельный генератор, запускаем их для обогрева в совсем уж суровые ночи, когда печек недостаточно. Иначе уже не влага, а лед по углам полезет. Все время гонять генераторы нельзя, горючего не так много. Да и проблемы с проводкой — как ни изолируем, а влага свое берет. По уму тут сперва надо было продумать систему отопления, а уж потом строиться. Но сами понимаете, что в тот момент нам было плевать на четкие планы. Торопились, жилы рвали, вот и расплачиваемся за спешку. Только как иначе? Времени ведь не было вообще.

— Так нам можно заглянуть в дома?

— Вы можете заглянуть куда хотите, для вас здесь открыто все. Только в женском доме стучитесь сперва, и в семейном тоже. Как насмотритесь на наши порядки, поднимайтесь на ворота, вон лестница удобная. Я вас там в будке ждать буду. Не хочу над душой стоять, сами смотрите и делайте выводы, без моих подсказок.

Спустя неполные полчаса Рогов выбрался из последнего дома и зажмурился от солнечных лучей, ударивших по глазам после влажного сумрака заплесневелого подвала, в котором ютились десятки грязных людей. Прикрылся от слепящего света ладонью и тихо произнес:

— Ну, по крайней мере, людоедов тут точно нет. Такого не спрячешь.

— Ага, — согласился Киря. — Загонов с двуногим кормом мы тут точно не увидели. Рожи у всех слишком честные, изъясняются как порядочные, даже я при всей своей подозрительности купился. Чистый коммунизм, все поровну, полная справедливость. Аж противно.

— Работа тоже поровну. Ты ведь прекрасно видел, что дрова у них и мужчины, и женщины, и дети собирают.

— Снег копают, говори уж как есть. Почему они до сих пор не вымерли? Там некоторые совсем нехорошо кашляют, на туберкулез похоже.

— Ты врач, чтобы разбираться?

— Нет, но придется научиться, если притащим за собой ораву туберкулезников.

— Антибиотики есть, кое-какие медики тоже есть.

— Откуда у тебя антибиотики взялись?!

— Ну хоть одну аптеку надо успеть распотрошить.

— И где ты ее сейчас найдешь?

— Раньше на каждом углу были.

— И где теперь эти углы искать? С Холодом говорить надо, у этого куркуля все есть, зуб даю. Глянь, сколько навесов под стенами, и под каждым ящики разнообразные. Да тут этих ящиков тысячи, и вряд ли все пустые. Хорошо затарился.

— Ладно, пойдем поговорим.

Дверь в будку, которая установлена над воротами, оказалась низкой и тяжелой. Пришлось пригибаться и с силой тащить непослушную створку на себя. Внутри обнаружилось крохотное помещение без мебели, если не считать табуретов по углам. На одном из них сидел Холод, поглядывая в затянутую стеклом смотровую щель.

— Дверь плотнее прикрывайте. Хлопайте посильнее, не жалейте, не отвалится. Отопления тут нет, греемся тем, что надышим.

— А если колотун за сорок и буря? — поинтересовался Киря.

— В такую погоду нас никто штурмовать не станет, дозорные уходят греться в дома. Если погода улучшается хоть немного, тащат в будки плитки, проводка здесь есть. Пока еще никто не околел.

— Видел, у вас оружие есть. Много? — спросил Рогов.

— Ты о чем?

— У дозорного была винтовка.

— Это всего лишь пневматика. У нас есть фармацевт с прямыми руками, сделал какую-то гадость, мы ею стрелки самодельные смазываем. При попадании вызывают такую бурю негативных эмоций, что все мысли о драке из головы улетучиваются. Плохо, что шкуру снежных людей они пробивают плохо, только на коротких дистанциях толк есть. Там мех как войлок и кожа толстая. Но если все же пробиваешь, нормально получается. Они после такого живыми остаются, то есть мстить как бы не за что, и охота к нам лезть пропадает. Сплошные плюсы.

— А я думал — мелкашка.

Холод достал из складок курьезного тряпья пистолет:

— Вот — единственное огнестрельное оружие, что осталось в строю. Четыре патрона есть, могу знатный бой закатить.

— Ага, очень знатный.

— Еще есть наган, но для него вообще ни одного патрона не уцелело, их изначально почти не было. Ружье имеется самодельное вроде мушкета, только-только сделали наши умельцы криворукие. Еще арбалеты хорошие, стальные, болтов к ним много.

— Сколько арбалетов?

— Двадцать две штуки уже. И еще один в работе, у нас пара ребят этим все время занимается.

— У нас там, внизу, с метательным оружием вообще завал. Арбалетов мало и бестолковые, луков больше, но мало кто стрелять умеет. Учимся, но дело это долгое.

— А в кого стреляете? Охотитесь?

— Охота само собой, но есть и другое. Вроде ваших снежных людей, себя они называют ваксами.

— Называют себя? Это что, говорящие снежные люди?

— Вроде того.

— Такие же, как наши, внешне?

— Гораздо меньше, наших габаритов.

— Это радует.

— Есть и плохое — они умеют делать оружие из камня и кости. Луков у них нет, копья только на охоте применяют, в драке почти никогда, у них вся тактика — ближний бой с размашистыми ударами.

— Ты это рассказываешь, чтобы я передумал уходить?

— Сомневаюсь, что из-за каких-то ваксов твои люди захотят остаться здесь.

— Правильно сомневаешься, хуже, чем здесь, быть не может.

— Я тоже так подумал.

— Ну вот вы вроде осмотрели все наше хозяйство. И как?

— Людоедов у вас не видели. И вообще с кем ни общались — впечатления нормальные.

— Ну и слава богу.

— Многие твои люди кашляют. Сильно кашляют. Нам бы не хотелось, чтобы началась эпидемия какой-нибудь заразы. У нас там, внизу, с лекарствами дело плохо.

— У нас есть врач, вроде бы хороший. Ни о какой эпидемии пока не говорит. Сырость ругает и на плесень грешит. Постоянные бронхиты, в том числе и хронические, прочие болячки обычно в том же роде. Почки застужены у многих плюс общее снижение иммунитета. Некоторые нормально держатся, другие из постели не выбираются.

— Сколько у вас людей?

— На сегодня сто восемьдесят три человека. Но один, думаю, и до вечера не доживет. Снежный человек его порвал, позавчера еще. Зашили как смогли, но после такого здесь не выживают.

— Как быстро вы сможете собраться в дорогу?

— Так вы согласны?

— Зачем бы я иначе спрашивал?

— Просто решение не озвучено.

— А тут что, приняты какие-то правила этикета? Необходима церемония согласия на сопровождение вас вниз?

— Ладно, не придирайся. Мы можем выступить прямо завтра. И почти по всем пунктам вашего списка хоть сейчас готовы что-то предъявить. Есть проблемы с технической информацией, справочников мы не догадались собирать. Зато знаем, где располагается библиотека, послал уже к ней группу, может, что-то успеют нарыть. Насчет малогабаритных компьютеров не проблема, только от чего вы их будете заряжать? Сразу скажу, что мощный ветряк перетащить будет сложно, а мелкого у нас нет, надо что-то думать. Переделать дизельный генератор под ветер или воду? Есть же у вас там реки?

— Конечно, есть.

— В принципе решить задачу можно, но повозиться придется, и много чего понадобится.

— Не надо. Я знаю, где можно раздобыть солнечные батареи со всеми примочками, для зарядки хватит.

— Даже я не представляю, где их можно найти.

— Да есть тут одна хитрая точка. Надеюсь, она не обвалилась окончательно.

— Тогда смотреть надо прямо сегодня или завтра с утра, если быстро согласен уходить.

— Я бы и сегодня ушел, уж очень не хочу с вашими снеговиками связываться.

— Если их заявится немного, отобьемся. Они на рану крепкие, но полдесятка арбалетных болтов никто не выдержит. Только после такого побоища сюда заявится вся орда. У них, как мы подозреваем, крепкие родственные связи, и, если убили родича, все свои за него обязаны отомстить.

— К тому времени, как заявится эта орда, мы уже будем далеко отсюда.

— Хорошо бы. А как пойдем? В какую хоть сторону? Мы во все народ посылали, и никакой нормальной дороги никто не нашел. Кое-какие пути наметили, но там все очень непросто и неизвестно куда выведут. Один вывел к снежным людям, а мы его считали самым перспективным.

— Строго на запад не ходили?

— Ходили. Везде ходили. Там стена вертикальная, на нее забраться не смогли, тянется от пропасти до кручи, ни одного прохода.

— А хоть пробовали забираться?

— Послали группу со снаряжением, какое сумели сделать, только они под лавину попали, половину будто корова языком слизала. Склон там опасный.

— Знаю, сам попадал под раздачу. Мы ушли именно тем путем. Строго на запад от вас.

— А как наверх забрались?

— Был у нас редкий специалист. Точнее, специалистка.

— Повезло.

— Странно, что вы об этом не знали. За нами тогда гналась целая орава, человек пятнадцать. Следы видны хорошо, должны были понять, что мы сумели через стену перебраться.

— Ничего о таком не слышал, надо Сусанина расспросить. Хотя если бы он знал, рассказал бы. Мужик без гнили, хотя на вид и не слишком приятный.

— Сусанин? — удивился Рогов. — Ты случайно не о том, который нас сюда привел?

— Да, это о нем.

— Мы тоже его Сусаниным обзывали. Но он не представился.

— Видать, лучше имени для него не найти. Это он придумал зигзагами ходить: снежные люди от такого теряются.

— Расскажешь, что по нашему списку имеется? Надо прикинуть, что забирать в первую очередь, а что припрятать до лучших времен.

— Как это — до лучших времен?

— Если мы выберемся живыми и вынесем кучу добра, уверен, что тут же пойдут разговоры о новой экспедиции. Начальство у нас жадное.

— Я бы очень не хотел сюда возвращаться. Никогда.

— Я тоже не хотел, но, как видишь, пришлось. Никто из нас этого не хотел. Но выхода нет.

— Понимаю. Ладно, давай прикидывать.

Глава 15

Куча зернистого снега зашевелилась, из нее показалась физиономия Кири. Корча душераздирающие гримасы, он заунывным речитативом перечислял все непечатные слова во всех вариациях и комбинациях, отчаянно при этом барахтаясь в попытках вызволить свое тело из белого плена.

Рогов протянул руку, выдернул товарища, тот, почуяв под собой твердую почву, перешел на литературный язык:

— Это откуда столько добра смогло свалиться именно на меня?!

— Да козырек над норой обвалился, надо было его срыть, перед тем как лезть, я же это тебе предлагал.

— Надо было не трогать его и вообще не облокачиваться, он бы до скончания времен продержался. Рогов, вот не удивлюсь, если ты его специально завалил на своего лучшего друга.

— Делать мне нечего, я ведь хочу забраться внутрь не меньше тебя.

— У меня почти получилось.

— Что? Проход остался?

— Да, плиты не сели конца. Но там очень узко.

— Раньше так и было.

— И снегом в начале засыпано. Его убирать надо, а я туда больше не полезу. Имел я в виду такую работу, пусть молодые в кротов поиграют.

— Ладно, выбираемся, запустим новую смену.

Снег рыхлый лишь в отдельных слоях, в основном же слежавшийся, так что дружными усилиями перекидали его наверх быстро. Будь у них лопаты, хватило бы и пяти минут, но и без них ненадолго задержались.

Убежище, в котором некогда скрывались Кэт, Сережка и Таня, на вид осталось в том же состоянии. Никто из местных не смог найти входа в причудливо засыпанный полуподвал. Да и смысл устраивать масштабные раскопки, если здесь никогда не располагалось магазина с продуктами или чего-нибудь еще очень полезного в нынешние времена.

Но для тех, кто собрался рискнуть всем и поискать путь к равнинным краям, здесь сказочная сокровищница. Груды товаров для людей, обожающих экстремально-активный образ жизни. В этом месте можно разжиться всем, начиная от палаток и заканчивая аквалангами.

Может, специализированные торговые точки, обслуживающие исключительно альпинистов, могли похвастать бо льшим выбором товаров, но, на взгляд Рогова и остальных, здесь наличествовало все, что нужно. Но сегодня они пришли не за тросами и крючьями (хотя и это прихватят в разумных количествах). Первым делом нужно забрать все палатки, способные дать защиту от горных ветров. Пусть и сидят в них друг у дружки на головах, но там должно разместиться две сотни людей.

Пригодятся и солнечные батареи, от них будут заряжаться аккумуляторы ноутбуков, на которых есть полезная информация. Электронная техника не вечна, но до того момента, когда окончательно погаснут мониторы, можно успеть перенести все на куда более надежные носители. Судя по археологическим находкам, та же береста может храниться веками.

Еще недавно мысль о том, что кому-то придет в голову идея переносить данные с жестких дисков на бересту, могла довести Рогова до истерического хохота. Но сейчас даже тени улыбки подобное предложение не вызовет.

Жизнь круто изменилась.

Разнообразные ножи, ледорубы, альпенштоки, компактные топорики, мультитулы, газовые баллоны и горелки: здесь много чем можно было поживиться. Дай Рогову волю, он бы вынес весь магазин, но — увы, его возможности ограничены количеством носильщиков.

И их физическими кондициями. Если ребят, которые пришли снизу, подбирали из лучших, о местных такого сказать нельзя. Некоторые не то что груз нести, себя с трудом передвигать могли. Такие быстро начнут сдавать, их придется тащить на себе. Если на леднике и по пути к нему можно будет использовать санки, дальше их придется бросить. Положение усугубляет то, что летом линия снегов отступает наверх, то есть участок самого тяжелого пути удлиняется.

Хотя там это уже не так критично. Всегда можно оставить часть тяжелого железа в укромном месте, вернуться за ним в тех местах не проблема.

— Киря, ты что там делаешь?

— Да тут в закутке отдел рыболовный, и не все завалено. Владу крючков с леской наберу, ну и разного, что найду. Много оно не весит, а он за такое по гробовую доску обязан будет. Уж очень просил, ты же знаешь, у меня мягкое сердце, никому не могу отказать.

— Да в сторону нашего лагеря целый супермаркет для рыбаков был, он ведь оттуда брал снасти еще в самом начале, до Паши. Над ним еще все смеялись: рыбачить-то здесь негде.

— Не супермаркет там, а просто серьезная точка. Некогда нам там лазить, времени всего ничего осталось. А еще Влад не смазливая девица до тридцати, а потасканный жизнью мужик в годах. Вот какая мне радость с того, что он будет чем-то мне обязан? С чего это я ради него должен переться хрен знает куда за блеснами и крючками?

— Эй! — приглушенно донеслось со стороны лаза. — Выбирайтесь быстрее! У нас гости!

Гостей было двое, и никто их не приглашал. Два серых великана неспешно шагали по заснеженной равнине, там и сям усеянной обломками железобетона и остовами искореженных машин. Время от времени они останавливались, внимательно изучая следы, после чего продолжали двигаться в сторону места раскопок, затеянных группой Рогова.

— Вроде бы кружили по пути, все по науке. Чего это они за нами увязались… — с досадой заметил Киря.

Ответил Палач, командир приданной Рогову группы людей Холода:

— Плохо кружили, неправильно. Надо было Сусанина с собой брать. Если он где-то пройдет, не выследит ни один мохнатый. Рогов, ты главный, тебе решать.

— А чего тут решать? У нас одних палаток столько, что еле волоком утащим, плюс остальное. Бежать со всем этим добром не получится, к тому же его еще наверх не вытащили. Нас здесь девять человек, оружие имеется, а еще у вас три арбалета. Не справимся разве?

— Плохо, что пневматики нет. От стрелок они убегают обычно, не нравится им наш яд. А вот болт если попадет, сильно злятся. Убить их трудно.

— Знаю, убивал уже. Займем позицию на том холме, пока они заберутся, ваши арбалетчики по три раза должны успеть выстрелить.

— Так быстро не получится.

— Долго перезаряжаются?

— Да.

— Наши быстро: нагнулся, зацепил, выпрямился — и стреляй.

— У нас надо ногой упираться и крутить. Быстро не получится крутить, особенно на морозе.

— Ничего, сейчас тепло. Покрутят как миленькие, если не хотят врукопашную схлестываться. Давайте все за мной на тот холм. Там покажем себя, руками помашем. Склон крутой, бежать наверх они не смогут, скорость упадет, арбалетчики должны успевать перезаряжаться.

— Ты плохо знаешь наших арбалетчиков.

— Вот сейчас и познакомимся.

Наверх местами приходилось забираться, используя «четыре кости». Ноги не справлялись, того и гляди, назад завалишься и будешь катиться до самого подножия, глупой головой приветствуя все бетонные обломки, что щедро торчат по склону.

Затем, уже наверху, махали руками с минуту, но снежные люди не обращали внимания, так и продолжая двигаться по следу. Видимо, с вниманием у них не все ладно или не догадываются поднять взгляд.

Начали кричать, и это сработало мгновенно: серые великаны обернулись, постояли немного, уставившись в сторону вершины, затем уверенно направились к холму.

Палач, следя за их приближением, стащил маску, впервые за все время показав скуластое лицо, поморщился:

— Холод запрещает их убивать. Говорит, сам умри, но снежного не убей. Они почти всегда за такое мстят.

— Знаю. Но сейчас мстить будет некому. Завтра нас здесь уже не найдут, а подмога быстро прийти не сможет.

— Эта часть города не наша. Мы сюда почти не показываемся. А они показываются. Нравится им здесь почему-то. Если собрать всех, кто в округе пасется, толпа получится. Ну десять точно будет. А может, и двадцать. Приличное стадо.

— Следы мы видели часто, но сами серые всего лишь второй раз на глаза попались.

— Они приходят, забирают трупы и уходят. Ободрали все фуры, заворачивают мертвых в узелки и через плечо уносят на север. Там в скале трещина, пройти трудно, но можно. Ее наши разведчики нашли, думали, что проход до самого низа будет.

— Слышал эту историю.

— Холод сказал, что ты теперь главный.

— Да, это наше условие.

— Ты если прикажешь, мы их наповал убивать будем.

— А сам как думаешь?

Китаец коварно улыбнулся:

— Мы тут все этого хотим. Давно хотим.

— Значит, валим обоих. Нам подранки за спиной не нужны.

Палач обернулся к арбалетчикам:

— Красные болты и бить в грудь.

— Красные?! — поразился один парнишка.

— Да, красные. Кому неясно?

— Да нет, все ясно, только сам с Холодом разбирайся потом.

— Твое дело арбалет, с Холодом я разберусь. Сам разберусь. Не промахивайтесь.

— Что не так с красными болтами? — тихо спросил Рогов.

Палач улыбнулся так же коварно:

— У нас есть человек, умеет многое, он делает стрелки для пневматических винтовок. Они быстро шокируют снежных.

— Знаю. Болты такие же?

— Нет. При сильных ранах им безразлична боль. Все равно нападут. А болт ранит сильно. На красных болтах сильный яд, он быстро действует.

— Мгновенно?

— Нет. Но быстро. У них останавливается дыхание.

— Паралич дыхания? — уточнил Киря.

— Да. Они могут что-то делать, но недолго. Падают и задыхаются.

Рогов удивленно покачал головой:

— Не пойму, почему вы их вообще боитесь при таком оружии.

— Мы не знаем, сколько их в кипящей долине. Если убить одного, может прийти тридцать и сорок. Лекарств, из которых делают яд, мало. У каждого арбалетчика всего два красных болта, еще немного у Холода в арсенале. Их не хватит надолго. Мы искали такие лекарства, но нашли мало. И наш специалист пытается сделать другие яды, но не сделал еще.

Великаны передвигались неспешно, хотя Рогов помнил, как стремительно они умеют атаковать. Очевидно, не видят смысла в растрачивании сил до момента тесного сближения. Им ведь тоже тяжело дышать в разреженной атмосфере высокогорья, тут все полагается делать неторопливо.

Разглядывая снежных людей, Рогов все больше и больше убеждался, что сходство с ваксами кажущееся. Кроме обильного волосяного покрова, у них ничего общего. Иная форма черепа, телосложение, походка, пропорции конечностей. Надбровные дуги срослись в сплошной «козырек», выпирающий над заостренной мордой. У троглодитов все иначе, отличия значительные.

Да что там говорить, если даже волосяной покров здесь больше походил на шерсть животного. Даже издали понятно, что отлично защищает от холода.

С хайтами тоже ни одной общей черты — пусть и гуманоиды, но у них вообще нет ничего человеческого. Те, которые здоровые, с секирами, походили на жирных обезьян, а непропорционально высокие и худые метатели дротиков вообще ассоциировались с пришельцами, высадившимися из летающей тарелки. Такие не могут обитать ближе Сириуса.

Снежные люди добрались до начала сплошных завалов, пошли наверх, не сбавляя скорости. При ходьбе они то и дело помогали себе длинными руками, выходило это у них непринужденно, им явно по душе такой способ передвижения.

Первый из арбалетчиков не выдержал. Его оружие звонко щелкнуло, болт едва не промахнулся, встряв в самый краешек массивного плеча. Снежный великан злобно зарычал, помчался наверх на четырех конечностях с проворством паука. Два оставшихся стрелка сработали одновременно. Один мимо, второй попал в середину груди. Но это никак не сказалось на скорости разъяренного гиганта.

Рогов, вздохнув, стащил варежки, ухватился за холодную рукоять секиры. Не к месту подумал, что, если вернется в поселок живым, всем истреплет нервы, но добьется, чтобы ему выковали меч. Универсальное оружие, легкое, смертоносное, куда практичнее. Пусть топором в один удар можно разнести крепкие кости, фехтовать в чистом поле против опасного противника непросто. Вот в строю — другое дело. Отличная штука, когда тебя прикрывают с боков и спины. Хотя и в этом случае не исключены проблемы, особенно если работаешь с двух рук, без щита и непробиваемых доспехов.

Щита у Рогова не было. Да и с доспехами дела не очень. Найденные в гробнице выделили другим, растащив набор по разным владельцам, на него они не очень-то подходили. Только если переделать под размер, в противном случае стесняют сильно.

Нетерпеливый арбалетчик успел перезарядить свое оружие, выпрямился, выстрелил шагов с пятнадцати. Болт угодил в горло и засел глубоко. Великан, издавая омерзительно-хрипящие звуки, нелепо задрал голову к небу, попятился назад, колени его подломились, он завалился на спину, тело покатилось вниз.

Второй, не проявлявший до этого признаков чрезмерной озабоченности, громко заревел и рванул наверх куда быстрее первого, от которого успел прилично отстать. Два арбалетчика, поспешно крутившие вороты механизмов взвода, синхронно поднялись, прицелились, одновременно выстрелили. Действовали будто отражения друг друга, даже рост у них одинаковый и одежда похожих расцветок.

Да она тут у всех похожая — одинаково грязная и затасканная.

Попали оба. В грудь, как и требовал Палач. Великан ни малейшего внимания не обратил на арбалетные укусы. Он и без того ревел не переставая, сила рева ничуть не увеличилась.

Дальше уже некуда.

Палач, поднял руку:

— Дротики! Дружно! В пах старайтесь!

И сам же последовал своему приказу, достал из колчана за спиной метровый прут арматуры с расплющенным и добротно заточенным концом, по кромке наконечника устроены пропилы, придававшие ему сходство с гарпуном. Размахнулся от души, бросил метко, угодив пусть и не в пах, но чуть ниже пупка. Оружие увесистое, и раны наносило серьезные. Только великан дождь железных подарков тоже проигнорировал. Ну если не считать того, что начал на бегу от них отмахиваться и даже частично в этом преуспел: один из метательных снарядов, вместо того чтобы впиться в грудь, пробил руку.

Палач после броска не стал тянуться за вторым дротиком, а вместо этого размахнулся, раскрутил над головой свинцовый шарик, закрепленный на конце тонкой бечевки, ловко направил его в полет навстречу уже подбегающему снежному человеку. На другом конце веревки оказался такой же шарик — странное оружие, вращаясь в горизонтальной плоскости, ударило в ноги великана, и грузики, увлекаемые инерцией, на совесть их обкрутили.

Произошло это так быстро, что серый гигант, не успев ничего осознать, рухнул как подрубленный, зарывшись в снег. Стрелок, успевший перезарядить свой арбалет, подскочил, выпустил болт в упор, прямо в затылок. Огромное тело даже после такого отказалось умирать, забилось, расшвыривая снег, но было очевидно, что это уже бессознательные движения.

— Хорошо мы тут живем, — произнес непонятное Палач, принявшись натягивать снятые перед схваткой варежки.

— Яд не подействовал, — заметил Рогов, постаравшись сказать это как можно более спокойно.

А голос контролировать не так-то просто — ведь второй великан не добежал до него всего ничего: меньше десятка шагов осталось.

— Я же говорил, он не сразу действует. И не всегда. Может, от мороза выдыхается или замерзает. Мы не знаем. Но все равно хорошо получилось.

— Согласен. Здорово у вас все отработано.

— Это хорошо, что их мало. Будь их десять — ничего бы мы не сделали. И один, если добежит, многих покалечить успеет. Они очень живучие. Куда смотришь?

— К нам люди идут. По-моему, Холод, и с ним еще двое, я их не знаю.

— Дай бинокль. Ну-ка… А, да, это наши. У Холода дело к тебе есть.

— Какое?

— Придет и сам скажет. У него лучше получается объяснять. Я ведь не русский. Косноязычный иногда, ведь так у вас говорят.

— Получше многих местных изъясняешься.

— Ребенком был, когда к вам попал. Ты оставь друга своего, чтобы объяснил, что здесь забирать надо. Потому что Холод тебя отсюда уведет сейчас.

В свое время Рогов вместе с остальными немало времени убил, обсуждая и осмысливая детали загадочной катастрофы, так резко изменившей жизни уцелевших. Общепринятый вывод был таким: некая часть города в один миг была вырвана из родного пространства и перенесена в иное. Причем срез вышел неровным. Местами улетели дома вместе с фундаментами, подвалами и подстилающими их слоями грунта, в таких случаях даже заглубленные трубы коммуникаций оказались здесь. Бывало и другое, когда невидимое лезвие рассекало здание на уровне середины первого этажа или даже выше, оставляя на Земле все, что осталось внизу. При этом разрушения получались максимальными даже в самых благоприятных случаях. Ничего удивительного: ведь разорванному сооружению не на что опираться, и оно складывалось в уродливую лепешку.

Было и еще кое-что. Некая неведомая сила, проведя невидимым исполинским ножом, срезала кусок города и не озаботилась тем, чтобы аккуратно уложить его на новое место. Просто оставила на произвольном уровне. Там, где местный рельеф был на соответствующей высоте, многие здания сумели устоять, ну или развалились не сразу. Но если до поверхности не доставали, дома падали, рассыпаясь вдребезги. Им много не надо, даже метрового полета обычно хватало для почти мгновенного уничтожения. В редких случаях что-то оставалось стоять, но, как правило, все эти кошмарно выглядевшие развалины одни за другими сложились в первые дни из-за повреждений, «несовместимых с жизнью».

Люди, которые находились в таких домах, в большинстве своем погибли сразу или почти сразу. Та же участь ждала тех, кто пребывал на открытой местности и при переносе завис на большой высоте. Рогову поначалу доводилось видеть тела в сторонке от руин, где их не присыпало обломками. И вообще рядом не было никаких развалин. Как же они погибли? Ответ один — просто шлепнулись головой об асфальт, ничего не успев осознать.

Такая же судьба ожидала и подхваченные катаклизмом автомобили. Некоторые прилетели целыми и невредимыми, у них даже стекла не растрескались и на краске ни царапинки, но большинству повезло куда меньше.

Вот как этой фуре. Судя по виду, лететь ей пришлось не метр и не два. Но и не двадцать, так что зрелище не совсем уж печальное. Много чего покорежило, стеклам досталось, прицеп завалился набок, рассыпав груз, но машина не сгорела, и, если задаться целью, такую, наверное, даже можно восстановить. Пациент не безнадежный.

Да только здесь никому не нужны фуры. Не уехать на них с горы. Так что лежать ей здесь вечно, ну или до тех пор, пока время не съест ее с потрохами.

Холод, присев, указал на торчащую из снега тонкую длинную трубу, коих из кузова высыпалось множество:

— Я хотел, чтобы ты, Рогов, посмотрел на это.

— Смотрю.

— И что ты видишь?

— Трубу.

— Ты разбираешься в трубах?

— Скорее нет, чем да. Думаю, ты меня сюда привел не экзамен по трубному делу устраивать, так что давай уже, говори прямо, времени у нас далеко не вагон.

— Это бесшовные стальные трубы малого диаметра с приличной толщиной стенок. Понятия не имею, куда их везли и кому такая мелочовка нужна в большом количестве, но фура приехала сюда и здесь осталась со всем грузом. Ты еще ничего не понял?

Рогов, может, иногда и казался тугодумом, но на самом деле этим недостатком не страдал. Просто предпочитал не спешить с выводами и всесторонне их осмысливать перед озвучиванием. Вот и сейчас он сразу понял, к чему ведет Холод, но до этого момента себя ничем не выдал.

Теперь уже можно.

— Ты хочешь сказать, что эти трубы можно использовать для изготовления гладкоствольного оружия.

— Верно.

Рогов покачал головой:

— Нужен порох, и я понятия не имею, где его брать.

— Наш фармацевт уже занялся этим вопросом, но теперь все работа псу под хвост, потому что уходим туда, где химикалий не найти.

— Это не совсем так. Когда мы искали руду на западе, встречались пещеры, заселенные колониями летучих мышей. Наш геолог говорил, что там есть селитра. Если не ошибаюсь — основной компонент для производства черного пороха.

— Если так, то замечательно. Это и правда основной компонент, наш фармацевт без работы не останется.

— Не факт. Селитра нам в те времена не нужна была. Порох не для наших нынешних технологий: не из дерева же ружья делать. К тому же понадобится еще и сера, а ее брать негде. Место мы запомнили, но никаких анализов той селитры не делали. Не уверен, что от нее толк будет.

— Рогов, так или иначе металл надо тащить вниз. Давай прихватим эти трубы, они ведь тоже металлические.

— Да их тут несколько тонн.

— Я же не говорю, что надо забрать все.

— Они слишком длинные, такие не потащишь.

— Болгарки есть, распилим сразу под нужный размер. Допустим — метр. Никто у нас понятия не имеет, какой длины должен быть ствол такого ружья. Из них уже лет двести не стреляют.

— Метр — много.

— Почему?

— Прибавь тридцать-сорок сантиметров приклада, это будет на голову ниже человека среднего роста. По мне — неудобно и непривычно. Хотя не исключено, что скорость пули будет повыше, я не специалист.

— Лишнее отрезать всегда успеем.

— Я не против, сталь в любом случае пригодится. Но успеете нарезать?

— Пять труб притащили уже давно, но они в нашем лагере. Проще будет принести к вам генератор и болгарку, вы ведь рядом. Успеем разделать еще до вечера. Но твоим потом придется постараться, времени и правда нет.

— Придется ночью пилить, представляю, как ребята обрадуются.

— Мне кажется, твои люди способны выспаться на рок-концерте. Ну, если все обсудили, мы к себе, надо разбираться с генератором и прочим.

Глава 16

Вереница людей растянулась чуть ли не на километр. Двести с лишним человек — не шутка. Плетутся медленно, все загружены, даже детей не пожалели. Исключение — несколько совсем уж мелких и больных, двух из которых приходится тащить на санках. Но еще больше санок заняты железом и прочими сокровищами погибшего города. Тащить их можно лишь до линии таяния снегов, но к тому моменту припасов станет куда меньше, место на горбах освободится. Да и оставить можно, если что, вернуться недолго.

Спасибо, что с припасами нет проблем. Холод оказался запасливым и педантичным человеком, Киря в нем не ошибся. В ледяных складах под стенами крепости хранились тонны разнообразных продуктов, выкопанных в руинах. Бо льшую часть пришлось оставить, тщательно засыпав снегом. Может, когда-нибудь вернутся, в этом природном холодильнике пропадет не скоро.

Напоследок местные впервые за много дней объедались без оглядки на нормы потребления. Всего с собой не утащишь, смысла в жесткой экономии больше нет.

На гребне возникли проблемы с санками, кое-где пришлось перебираться через голые камни. И пару снежных людей с высоты заметили. Но те или не увидели людей, или не рискнули связываться с такой оравой, прошли вдали, не остановившись.

Основная заминка возникла перед опасным склоном. Все, кто хоть что-нибудь понимали в этом деле, уверяли, что снег там держится на последнем издыхании. Достаточно просто чихнуть, и лавина сметет в пропасть всех, кто окажется на ее пути.

Рогов считал, что переходить в одном месте — усугублять риск. Как ни старайся попадать след в след, а все равно склон подточат знатно. Плюс санки прыгать от ямки к ямке не будут, их полозья сыграют роль ножей, перерезающих тонкую нить, на которой повисла вся эта многотонная снежная масса.

Разбились на шесть групп, которые переправлялись в две очереди, так как тросов не хватало на всех. Чтобы снизить риск, вначале поднялись выше, к цепочке скал, что тянулась через склон. Прорех в ней хватало, снега за ними тоже много, так что лавина и здесь сойти может, но все же место выглядит куда надежнее. Тем более что по пути в город перебрались именно здесь, и все обошлось.

Некоторые во время переправы и чихали, и кашляли, временами становилось совсем уж шумно, но снег стерпел очередное надругательство. Дальше спустились уже по западной границе ровного склона, так как тросы, по которым можно забраться на скальную стену, расположены именно там. Лучшее место, в свое время Кэт выбрала его неспроста, сумев сделать то, что другим и не снилось, — подняться по коварно обледенелым камням до безопасного уступа, проложив дорогу остальным.

Вот здесь возникла основная заминка. Надо как можно быстрее поднять две сотни человек на несколько десятков метров. Плюс немаленький груз, плюс сани и тех, у кого не было сил карабкаться по тонким тросам самостоятельно.

Застряли основательно. Прошло не меньше часа, а внизу оставалось около четверти людей и еще больше груза. Как ни торопились, но быстрее не получалось.

Рогов привязывал к концу троса очередную связку стальных труб, когда сверху испуганно прокричали:

— Снежные люди!

Обернувшись, ничего не увидел. Ровный чистый склон, не потревоженный ни единым следом, ведь переправились через него гораздо выше. За ним неряшливой грудой камней тянется невысокий гребень, который скрывает от взора начинающиеся за ним руины. Никакого намека на движение, безмятежное царство мертвого снега.

Но крики наверху усиливались, и все на одну тему. С высоты видно лучше.

— Молчать всем! — заорал Холод, стоявший рядом. — Бульба, четко доложи: где они, сколько их и куда идут!

— Они прямо перед нами, на гребень забираются. Сколько — не понять, лезут все новые и новые, за камнями не видно. Но тех, кого могу разглядеть, уже десятка три. Идут четко по нашим следам.

— Вот и дождались мстителей, — негромко протянул Холод.

— Им придется крюк делать, — заявил Рогов. — Сперва наверх, потом через склон, а потом уже к нам. Минут двадцать у нас точно есть, людей успеем поднять. Хрен с ним, с грузом, люди важнее.

— У нас каждый гвоздь на счету…

— А я разве спорю? Но люди важнее. Бросаем груз! Поднимаем оставшихся!

Народ забурлил, но признаков паники не наблюдалось. Слабонервных Рогов сюда не брал, а у Холода такие уже вымерли.

Но некоторые нотки смятения начали проскакивать, когда снежные люди, пробираясь через каменную проплешину, оказались на вершине гребня. Увидев, что почти напротив них по другую сторону ровного склона копошится внушительная толпа, они оставили след в покое, пошли напрямик. Очень неспешно, в своей обычной манере. Двигаться со скоростью разогнавшегося носорога они начинают уже в бою, когда приходят в ярость.

— Поправка, — произнес Рогов. — У нас осталось не двадцать минут, а всего лишь пять.

— Химик! — крикнул Холод. — Давай сюда хлопушки!

— Хлопушки?!

— Выражаясь сухим языком милицейского протокола — самодельные взрывные устройства, — любезно прояснил догадавшийся Киря.

— Наш фармацевт сделал несколько гранат, — добавил Холод. — Маломощные, берегли на случай, если против толпы придется работать.

Вытащив из мешка, протянутого одним из его людей, цилиндр, облепленный приклеенными простой эпоксидкой шариками от подшипников, протянул Рогову:

— Держи. Поджигаешь шнур, кидаешь. Кидать надо подальше, а то самого осколками зацепит. Мы эту штуку еще не испытывали, не знаем, насколько мощная.

— Да тут даже чихать страшно, а ты взрывать собрался.

— Вот то-то и оно. Как только они окажутся на склоне, надо бросать дружно. Снег здесь на соплях висит, должен начать двигаться. Нас может зацепить, надо вон в скалу вжиматься, в эти ниши, они удобно врезаны, от схода должны прикрыть.

Рогов, оценив идею Холода, мысленно ее одобрил как единственно верную. Людей внизу осталось немного, но за пять минут никак всех не поднять. И в то же время их так мало, что и минуты не продержатся против десятков разъяренных великанов, заявившихся специально по их души.

— Груз к скале! Весь к скале! В ниши его закидывайте! Иначе сметет! И сами туда же, бегом! Да шевелитесь же!

Снежные люди тем временем начали выходить на склон, направляясь к людям по кратчайшему маршруту. Рогов, приглядываясь к ним, заметил, что идут они как-то настороженно и тоже стараются шагать след в след. Очевидно, опыт горной жизни сказывался, прекрасно понимают, чем грозят прогулки по лавиноопасным местам.

И, к сожалению, их не тридцать. В два раза больше в самом лучшем случае, точно сосчитать трудно, передвигаются в затылок друг дружке тремя цепочками, перекрывают видимость своими телами. Из этой точки неудобный обзор.

Взрывное устройство казалось несерьезным. Картонка, размерами и формой похожая на классическую хлопушку. Весом, правда, куда больше: Химик, тот самый фармацевт, который создавал боевые яды, напихал чего-то увесистого и всю поверхность обклеил стальными шариками от подшипников, надеясь, что после подрыва они разлетятся в стороны, пронзая тела врагов.

Рогову доводилось бросать ручные гранаты, они выглядели куда солиднее. И надежнее.

Если эти хлопушки не сработают, и Рогов и все остальные не будут долго мучиться. Великаны их втопчут в снег, а потом унесут с собой, чтобы потом обглодать каждую косточку.

У Холода, похоже, мысли аналогичные, произнес еле слышно:

— Если мы здесь останемся, до тех, кто наверху, они смогут добраться?

— Если умеют карабкаться по отвесной скале, то да.

— Вряд ли. Они не альпинисты.

— Тогда не доберутся.

— А те из твоих, кто успели подняться, смогут довести людей до этих ваших кедровых пальм?

— Смогут. Это самый трудный участок, дальше дорога простая.

— Это хорошо. Значит, мы не зря пошли.

— Не зря.

Великаны уже достигли середины склона, скальный гребень опустел, даже отставшие теперь двигались по коварному снегу.

— Пора! — напряженным голосом выдал Холод и щелкнул зажигалкой.

Рогов тоже поднес фитиль к огоньку, дождался, когда зашипело, размахнулся от души, отправил картонный цилиндр в полет. Тот, бухнувшись в снег, пробил его, и больше ничего не произошло.

Еще один цилиндр зарылся в снег, и еще. А потом грохнуло, взметнулся белый гейзер, что-то противно прожужжало возле головы, осколки хлестко защелкали о скалу, кто-то испуганно выругался.

Еще взрыв. Еще. Пять раз взметнулся снег.

И больше ничего. Склон остался таким же мертво-безмятежным. Зависшая над пропастью масса снега даже не подумала трогаться с места.

Непонятный шум и снежные выбросы изрядно разволновали великанов. Они резко ускорили шаг, торопясь миновать опасное место.

— Еще раз! — крикнул Рогов. — Бросаем все что есть!

И ухватил сразу два цилиндра.

Взрывы захлопали один за другим, в Рогова ударило несколько осколков на излете, не пробивших многослойной одежды. Но, судя по ругани и крикам боли, кому-то повезло куда меньше. Да и плевать на такие мелочи — ведь если серые гиганты доберутся сюда, всем несдобровать.

— К скале все!!! — не своим голосом завопил Киря, бросив очередную хлопушку. — Пошел процесс, мать его!!!

Рогов, разворачиваясь в ту же сторону, успел краем глаза увидеть, как и совсем рядом, и выше по склону возникают причудливо изогнутые линии, где с места трогается потревоженный свежевыпавший снежок, который еще не успел слежаться. Времени разглядывать начало схода лавины не было, надо успеть прижаться к скале, выбрав более-менее безопасное углубление, откуда тебя не вырвет надвигающаяся горная стихия.

За спиной зашумело так, будто там стадо взбесившихся мамонтов несется. Истошные хоровые вопли снежных людей разом стихли — или грохот лавины их перекрыл, или сама лавина настигла. Убежать у них возможности не было: слишком далеко ушли от спасительных камней.

Грохот стих не сразу, еще продолжали раздаваться его отголоски, а Рогов уже выкапывался из снега, который засыпал его по пояс, — лавина, проходя мимо, швырнула в сторону людей подарочек в несколько тонн рыхлой массы, прикопав в том числе и укрытый под скалой груз.

Холод указал вниз:

— Смотри, их не всех унесло.

Далеко, почти на границе с пропастью, копошилось несколько фигурок. Раз, два… Пять. Всего пять снежных людей удержались на склоне. Все остальные или лежат засыпанные, или улетели с огромной высоты, свалившись на ледник приблизительно километром ниже.

Сокрушительная победа.

Люди, успевшие забраться наверх, ликовали так громко, что, того и гляди, от такого шума еще одна лавина сойдет. Хотя это вроде бы невозможно. Ну а чего им не радоваться, они ведь только что посмотрели интересный спектакль с хорошей концовкой. Причем сидели в лучших местах.

И безопасных.

А неудачникам вроде Рогова, которые проторчали все действо на галерке, сейчас придется выкапывать погребенный под снегом груз. Так как приличных лопат нет ни одной, работа обещает стать непростой.

Глава 17

Самое гадкое в горах — вовсе не холод. Даже минус тридцать при разреженном воздухе и отсутствии ветра почти не ощущается. В бурю — да, другое дело. Но при такой погоде надо быть самоубийцей, чтобы выбраться из надежно установленной палатки, а там куда теплее даже без печки.

Влага — вот что достает больше всего. Не успели уйти от переправы через стену, как попали в буран. Палаток брали мало, только-только чтобы можно было набиться как шпротам в банку. Дикая скученность, неизбежный обильный конденсат от дыхания десятков людей. Одежда сырела, а сушить ее негде. Когда спустя два дня продолжили путь, она уже не грела, промерзая рыбьей чешуей. Спасти могли лишь энергичные движения, но отряд шел очень медленно, на высоте иначе не получается, к тому же чем больше толпа, тем меньше скорость — известный закон.

В общем, несмотря на лето, пришлось померзнуть. И ночлег устраивали не после заката, потому что едва скрывается солнце, зубы начинают отбивать неудержимую чечетку.

Но пусть и не так быстро, как прежде, до спуска к леднику добрались. И тут пришлось разделиться — Рогов с отрядом крепких мужчин поспешно направился к убежищу, где остались женщины, Сфен и запасы продуктов для обратного пути. С прихваченными из города продуктами они не сравнятся, но это тоже пища и энергия, эти припасы учитывали при расчете пути назад.

Рогов издали смог убедиться, что оставшаяся четверка времени зря не теряла. Укрепление из камней выглядело куда основательнее, чем в тот день, когда он отсюда уходил. И снег во все щели напихали, хотя здесь, на продуваемом открытом склоне, его почти не было. Из-за скал принесли: только там остались приличные запасы.

Никто не выбежал встречать приближающийся отряд, убежище казалось заброшенным. Приблизившись к узкому входу, Рогов увидел кучки знакомых зелено-синих камней. Да и других хватало, в том числе и таких ржавых на вид, что почти не возникало сомнений, что это именно долгожданная железная руда.

Киря взял один увесистый образец, поблескивающий металлом, покачал головой:

— Таких булыжников я еще не видел. По всему видать, Сфен богатое место нашел.

Рогов, покрутив в руке друзу прозрачных бесцветных кристаллов, кивнул:

— Я тоже не видел. У нас внизу ничего похожего не находили.

— Точно такие кристаллы я видел. Ну или похожие. Некоторые ваксы носят ожерелья из них.

— Я тоже видел. Но ваксы не рассказывают, где их добывают.

В убежище никого не нашли, но ничто не свидетельствовало о том, что здесь случилось нехорошее. Все на местах, вещи целы, никаких признаков панического бегства.

Пришлось посылать гонцов к основному отряду, чтобы остановили его на ночевку под спуском. Не уходить же отсюда без группы Сфена? Он явно где-то неподалеку, но попробуй отыскать среди скального хаоса. Выход один — надо подождать возвращения главного геолога.

Сфен, скотина, изволил заявиться лишь под вечер. Шагал тяжело, сгорбившись под тяжестью заплечного мешка. И все три его спутницы тоже едва передвигали ноги — загрузили их безжалостно, без оглядки на принадлежность к слабому полу.

Толком поприветствовать друг дружку не успели, как Сфен начал хвастаться:

— Видали, сколько мы руды натаскали?

— Нашел наконец месторождение? — спросил Рогов.

— А сам-то как думаешь?

— Долго искал?

— Да сразу и нашел, на следующий день. Честно говоря, вообще не искал, только-только начал толковую рекогносцировку делать, как заметил старые отвалы. Рудник здесь был у древних, и добывали там не мрамор, а то, что нам надо.

— Медь?

— Комплексное месторождение. Сульфидное. Медь, свинец и цинк. Серебро тоже встречал. Пирит есть, наверху разложился до гидроокислов. Если его обжечь, в плавку тоже пойдет. Серы в нем много, это, конечно, серьезный минус, но даже с ней металлу найдется применение.

— Руды там много?

— Да целая гора. Только до коренника копать надо, присыпало сильно. Мы уже добытое и из отвалов таскаем, не хватает сил для горных работ.

— Понятно. Собирайтесь по-быстрому, надо до темноты успеть к леднику спуститься, там наши поставили лагерь.

— Быстро не получится, надо как-то руду прихватить, мы ее с полтонны разной натаскали, вон какие кучи. Они на вид мелкие, но учти, что плотность большая, это же руда, причем богатая.

— Руду оставляем.

— То есть как?!

— Берете только то, что на своих спинах утащить сможете.

— Но…

— Сфен, у нас нет свободных носильщиков. Вообще нет. Все загружены ценными вещами, бросить ничего не сможем.

— Нас вообще-то сюда не просто так послали.

— Я, между прочим, не забыл. Мы не туалетной бумагой загрузились, у всех полные рюкзаки готового металла, его уже не надо плавить из руды. Да, согласен, ты молодец, руда — это хорошо, где она — мы теперь знаем. Чуть позже пошлем за ней отдельную экспедицию. Это место куда доступнее, чем город, по зиме можно будет вывозить много, ведь санный путь до самого поселка есть, только в районе водопада трудно придется.

— Блин… и зачем мы только старались.

— Да ты чего нос вешаешь? Руда твоя тут не один век лежала, полежит еще, никуда не пропадет. Сам пойдешь с новой экспедицией, может, даже главным там будешь. Заберешь все добытое до камешка. У нас куча новостей, сейчас услышишь и забудешь думать про руду.

Все графики похода, разработанные еще в поселке, отправились псу под хвост. Ведь расчеты опирались на то, что тащить добычу будут молодые здоровые мужики, многие из которых привыкли к долгим переходам. Никто не думал, что к ним присоединится без малого две сотни людей, среди которых хватает серьезно больных и просто слабых.

В общем, там, где раньше хватало двух дневных переходов, не всегда успевали обернуться и за пять. Щедрые поначалу порции пришлось урезать, иначе под конец придется питаться подножным кормом, что при столь немалой численности отряда затруднительно.

Но, как бы ни было трудно, продвигались без остановок. Пусть медленно, но уверенно. Дорога знакомая, третий раз уже ее топчут.

Ниже снежной границы санки пришлось бросить, по камням их таскать некомфортно. Но это не сказалось на мобильности отряда. К тому времени рюкзаки частично опустели, много было съедено, так что новую поклажу распределили без проблем.

Люди Холода будто крылья обрели. Они впервые за все время здешней эпопеи увидели горы без льда и снега. Затем радовались как дети первым встреченным травинкам. Даже совсем ослабевшие старались изо всех сил, чтобы побыстрее увидеть рай обетованный, откуда к ним пришли спасители в облике отряда Рогова.

Первая трава, первые кусты, первое встреченное кривое деревце — люди воодушевлялись все больше и больше. Одно дело слушать чужие рассказы, другое — своими глазами видеть, как мертвые горы сменяются принципиально иными ландшафтами.

Еще немного, еще день пути — и покажется грандиозный водопад, воды которого срываются на равнину, тянущуюся на юг и запад. А там и до поселка уже рукой подать.

Почти пришли.

Шаг, еще один осторожный шаг, и еще. Переступить через коварно выступивший камень. Ноги едва шевелятся, натрудились за долгие дни пути. Надо следить за любым движением — ведь если споткнешься и потеряешь равновесие, расплата почти неминуема. Слишком много груза за спиной, центр тяжести смещен, падаешь при любом неловком наклоне. И без посторонней помощи подняться непросто: все нагружены сверх всякого приличия.

Оглядываться по сторонам нет ни сил, ни желания. Да и зачем, ведь ваксы не забредают в эти места. Да, у них есть капища в горах, но это восточнее. Да и то на самом краю, среди горных лесов: не любят они удаляться от деревьев.

Здесь совершенно безопасно.

Рогов монотонно переставлял ноги, полностью погрузившись в этот процесс, и не сразу понял, что ритм движения отряда сбился. Передние останавливались, начинали таращиться вдаль, кто-то что-то громко говорил, другие ему отвечали так же громко.

Поднял голову, уставился туда же, куда и все. По едва заметной тропе, которую натоптали за два похода, поднимался человек. Деревья возле бурной горной речки не росли, так что прекрасно видно издали. Шел уверенно и тоже не мог не заметить, что приближается к немалой группе людей. То есть встреча его не пугала. Значит, свой, возможно, его специально прислали из поселка, чтобы торжественно встретил.

Лучше бы они сотню носильщиков прислали…

— Привал! — облегченно скомандовал Рогов, скидывая с плеч осточертевший рюкзак с прикрученной к нему связкой труб.

Достал бинокль, прижал окуляры к глазам, отрегулировал резкость. Пока он этим занимался, дальнозоркий Киря безо всякой оптики определил:

— Ба! Рогов, какой приятный сюрприз, к нам поднимается твоя главная пассия. Ты видал, как соскучилась по твоей неласковой роже, пешком в горы побежала. После такого порядочные люди женятся. Впрочем, где ты — и где порядочность?

И правда, перепрыгивая с камня на камень, к месту привала приближалась Кэт. Смысла в том, чтобы отправлять ее навстречу, Рогов не видел, и без этой барышни дорогу найдут. Неужто опять чудить начала, гуляя там, где вздумается?

Сейчас он узнает ответ.

Ничуть не запыхавшись после долгой ходьбы и не выказывая удивления по поводу резко увеличившейся численности отряда, Кэт сухо кивнула и, не опускаясь до банального «привет», с ходу выдала неприятные новости:

— Ваксы осадили поселок, вам лучше туда не соваться, их много.

— А ты что здесь делаешь? — спросил Рогов, зациклившись на своем.

— Ты думать никогда не пробовал? Головой? Вот почему мне за тебя приходится этим заниматься? Кому-то ведь надо было вас предупредить, вот и послали меня.

— Оригинально… Никого другого, что ли, не нашлось?

— Я умею быть убедительной. Да и лучше меня никто бы через ваксов не прошел.

— Сколько их?

— Много. Наши сразу заперлись в поселке и не высовываются. Первый штурм легко отбили, это было вчера.

— Ты вот так и бродила, без вещей?

— Ну да. Налегке ушла. Так удобнее.

— Накормите Кэт! — приказал Рогов и обернулся к подошедшим Холоду и Палачу. — У нас проблема. Помните, я рассказывал о ваксах?

— Не только ты, — ответил Холод.

— К сожалению, их племена сумели договориться, мы этого давно опасались. Поселок осажден. Точные силы неизвестны, но один штурм наши отбили.

— Ваксы не умеют брать крепостей, — добавил Киря. — Они и в чистом поле неважные вояки. Хотя один на один опасные, серьезных амбалов у них хватает.

Холод, помрачнев, заявил:

— Я здесь впервые и ваксов никогда не видел. Ничего не могу сказать. Зато могу спросить: что мы теперь будем делать, какие у тебя планы? Ты главный, тебе решать.

— Все ваксы у поселка? — обернулся Рогов к Кэт.

— Да. За мной некоторые погнались, но быстро отстали. Больше я никого не видела.

— Молодец. И я рад тебя видеть.

— Спасибо, Рогов, я почти потрясена, ты редко такое говоришь.

— Глубоко в душе я хороший.

— Должно быть, бесконечно глубоко.

— Шутки в сторону, теперь точно скажи: что именно ты должна была нам передать?

— Я должна была передать новости. Потом ты сам должен решить, что делать дальше, потому что наши так и не смогли ничего решить, их не поймешь, я самое разное слышала, никто ничего четко не приказал. Но если что, виноватым, конечно, тебя назначат.

— То есть в совете правит господин сумбур?

— Ага, во всем, что не касается новой конструкции крыш и добычи глины из новой ямы, только он всегда и правит. Вообще-то некоторые надеются, что ты ударишь ваксам в спину, и они в это же время выйдут за стены. Дикарей не так уж и много, сообща должны с ними справиться. Но боятся потерять много людей и потому спорят и не приказывают прямо.

— И каким же образом они хотели согласовать наши действия?

— Очень простым. Ты скажешь мне точное время, когда твои люди появятся под стенами, к этому моменту наши соберутся и будут ждать вашей атаки.

— А ты потащишь донесение назад?! Так получается?!

— Ну а кто лучше меня это сделает?

— Так… Давай-ка начнем с самого начала. Это что за интересная осада, при которой ты можешь бродить туда-сюда?

— Рогов, это ведь ваксы. Ну какая там может быть осада? Они почти все сидят у слияния рек и жгут костры. Некоторые кучками бродят по лесу. Иногда выходят на вырубки, машут дубинами и орут обидные слова. На поединок наших вызывают. Близко не подходят: их обстреливать начинают. Наши тоже боятся выходить — ты увел лучших ребят, а ваксов многовато. Знаешь сам, как у нас трясутся над каждым человеком. Вот и вся осада.

— Вот теперь все ясно. Значит, так, спускаемся к водопаду и там разбиваем лагерь. Место удобное и безопасное, ваксов там никогда не видели. Запасов у нас хватит еще на несколько дней, но ты, Холод, организуй рыбалку в реке, наши тебе помогут, опыт есть, снасти кое-какие из города прихватили, да и с собой были.

— Что ты задумал? — спросил Киря.

— Я с Кэт пойду к поселку и выясню, сколько именно там ваксов. Не зная их сил, трудно что-то планировать. Это бардак какой-то, неужели не могли без меня разведать?

— Рогов, не смеши, все, что находится за пределами поселка, совет всегда скидывает на одного всем нам хорошо знакомого человека.

— За старшего остается Холод.

— И сколько тебя ждать? — тут же спросил тот.

— Дай мне три дня с того момента, как доберемся до водопада.

Глава 18

Откровенно говоря, место у водопада не такое уж удобное, как заверял Рогов. Здесь, правда, полно чистейшей воды, но это единственный неоспоримый плюс. Рыбку тоже можно половить, однако ее не так много, как внизу, и крупной почти нет. С дровами проблема, потому что деревьев мало, а от кустов, чуть более многочисленных, толку немного.

Но самое паршивое — нескончаемый рев самого водопада. Он разносится на километры, даже если уйти от поселка на день пути, в безветренную погоду можно расслышать отголоски. Жить возле него по этой причине сложно, требуются железные нервы или глухота. Если вас раздражает сосед, чьим смыслом жизни является вечный ремонт с применением электрических инструментов и тяжелого молотка, это место вам строго противопоказано.

Но и ваксов поблизости от грохочущей воды никогда не видели. Даже следы дикарей не попадались. Вроде бы у них это место запретное, даже приближаться к нему — табу. Хотя точно никто не знает: слишком много племен, и у каждого свои обычаи. Есть, конечно, общие, глобальные, но в них со стороны не разобраться. Девяносто девять процентов информации о жизни троглодитов идет от местных женщин, которые до прихода землян обеспечивали людоедов рыболовными сетями и грубой тканью. Общались они при этом мало и в основном на неинтересные темы.

То, что дикари здесь не шастают, для Рогова перевесило все минусы. Теперь душа спокойна — ведь он оставил людей в безопасном месте.

К тому же не придется самому там торчать, сутками вслушиваясь в рев низвергающейся воды.

Холод и Киря настаивали, чтобы он взял еще кого-нибудь, а лучше пару, но Рогов не согласился. Все равно этого слишком мало, чтобы отбиться от вражеского отряда, а заметность группы возрастет. Он ведь не воевать идет, а просто посмотреть. Глупо что-то планировать, не зная о противнике почти ничего. Кэт рассказала слишком мало, и на большинство важнейших вопросов у нее не было ответов.

Шли по хорошо знакомым местам. Именно здесь они в конце первого похода, когда выбирались из заснеженной западни, спустились с кручи, которая протягивалась правее водопада. Тогда земляне ничего не знали о местности, лежащей ниже, двигались наобум, дальше устроили лагерь в первом приглянувшемся месте, где его могли легко разглядеть ваксы. Повезло, что прилегающий к водопаду район у них непопулярен, иначе прибывающих людей могли уничтожать кучку за кучкой, не позволяя скопить силы.

С географией Рогов теперь на «ты», знает, где и что, поэтому заранее спланировал разведывательный рейд. Для начала будет просто двигаться по правому берегу, не показываясь на открытых местах. Добравшись до слияния двух рек, за которым стоит поселок землян, надо очень осторожно попытаться рассмотреть лагерь дикарей. Желательно заниматься этим не пять минут, а подольше. Понять, сколько у них сил, какой у воинов настрой, получают ли подкрепления, а может, наоборот, постепенно расходятся, обломав зубы об укрепленное логово землян.

По идее такая осада не должна им понравиться: ведь противник держится вне досягаемости, за жердевыми и бревенчатыми стенами. Пусть они и тонкие, но у дикарей нет ни таранов, ни катапульт, ни других способов борьбы с фортификационными сооружениями. Сами они свои поселения никак не защищают, если не считать смехотворных заборчиков из тростника и не слишком толстых палок. Разваливаются они от легкого пинка, никаких осадных орудий не требуется. То есть в их военной доктрине нет ни намека на то, как следует себя вести, столкнувшись с врагом, применяющим надежные укрытия. Плюс почти полное отсутствие дальнобойного вооружения. Дубина, каменный топор, кремневый меч — подавляющему большинству дикарей для боя больше ничего не требуется.

Если они все же додумаются до концепции планомерной осады, землянам не поздоровится. Запасов продовольствия почти нет, уже через неделю начнется жесточайший голод. Высылать группы охотников и рыболовов не получится, дикари будут их перехватывать. К тому же людоеды из злобных побуждений могут уничтожить немногочисленные посевы на огородах. А это будущее поселка — ведь люди планируют пустить урожай на семена и уже в следующем году смогут пусть в небольших количествах, но потреблять собственную сельхозпродукцию.

Кое-какие семена принесли с гор. В заначке у Холода много чего нашлось. Это груз куда более ценный, чем металл, ведь железо и медь можно найти и на этой планете, а попробуй разыщи посевы овощей высокой урожайности.

Но это последний резерв. Если и его по какой-то причине потеряют, об эффективном сельском хозяйстве придется забыть.

Шаг. Еще шаг. Остановиться. Замереть, превратившись в каменное изваяние. Это только в самом начале все считали, что дикари, как дети природы, имеют колоссальное преимущество перед привыкшими к городской жизни землянами. В диких условиях на их стороне все козыри: они легко читают самые незаметные следы, умеют оставаться невидимыми в редких зарослях, а тебя замечают в самой густой чаще, способны пробежать по бурелому, не хрустнув ни одной веточкой.

На деле все не совсем так.

Основа рациона ваксов такая же, как и у землян, — рыба. Они умеют плести ловушки из тростника и ивняка, утяжеляют их камнями, забрасывают в перспективных местах, приманивая рыбу шарами из земли, замешанной с муравьиными яйцами, дождевыми червями, разными личинками. Если есть доступ к «высоким технологиям», используют различные сети. Также загоняют обитателей нешироких речушек в несложные западни.

Охотятся в основном на тех существ, которых можно встретить на реках и озерах. Вакс может подолгу находиться под водой и умело этим пользуется. Удерживая себя на дне при помощи тяжелого камня, подкрадывается к беспечному утиному выводку, хватает мамку за перепончатые лапы. Но водоплавающей дичью не ограничиваются, загоняют и крупных копытных, для чего в лесах устраивают систему заграждений, уткнувшись в которую животное движется в одном направлении, где в итоге попадает в окружение затаившихся дикарей.

Но это коллективная охота. Не бывает такого, что одинокий вакс сутками живет в лесу, пытаясь честно выследить красавца-сохатого. Дикари привязаны к воде, нет ни одного поселения, которое располагается на приличном удалении от рыбной реки или озера. Навыки непревзойденного знатока леса при таком образе жизни не помешают, но без них можно прекрасно обойтись.

Так что не надо считать, что дикари намного выше тебя в лесной науке. Веди себя аккуратно, соблюдая простые правила маскировки, и волосатые могут пройти в пяти шагах от тебя, даже не заподозрив, что упустили лакомую добычу.

Вот потому Рогов и Кэт передвигались очень медленно, стараясь не потревожить ни единой веточки разросшихся вблизи берега кустов. И наступать на сухие сучки тоже нельзя: глухих ваксов до сих пор никто не встречал. А еще надо постоянно делать остановки и прислушиваться. Дикари не умеют устраивать засад, их образ жизни к этому не располагает. Поэтому, если рядом есть один из них или тем более несколько, рано или поздно неминуемо выдадут себя шумом.

Тяжело гудя, подлетел упитанный шершень, начал прицениваться к лицу Рогова — то ли сесть намереваясь, то ли ужалить неизвестно по какой причине. И в том и другом случае придется стерпеть все, не пискнув, разве что мысленно проклясть привязавшееся насекомое.

Нет, такого никак не стерпишь: тварь вымахала на половину ладони, жало как шило, придется аккуратно шлепнуть.

Шершень, будто прочитав мысли человека, с дивной быстротой скрылся. Гудение стихло, и Рогов расслышал невнятное бормотание и непонятный стук. Обернулся на Кэт, та, глядя на него, кивнула. Значит, тоже слышит. Видимо, они не напутали с направлением и, пробираясь через густой пойменный лес, вышли точно к слиянию рек. Именно здесь дикари устроили свой лагерь.

Пришлось удвоить осторожность. Кто знает, а вдруг они и по этому берегу шастают. Река неширокая, местами можно вброд перейти. Да и лодки дикари делать умеют, причем неплохие. У землян есть пара трофейных, и сколько ни пытались сделать точную копию, ничего не удалось — все поделки выходили куда худшего качества. И это с учетом того, что ваксы не пользуются металлическими инструментами, а у землян они есть, пусть и в недостаточном количестве.

Впрочем, при их технологии можно вообще об инструментах не думать. Как рассказали местные женщины, свои лодки ваксы выжигают из цельных стволов деревьев. Делают это так ловко, что стенки получаются тончайшими и при этом без единой дырки. Здорово у них огненная технология налажена, чувствуется не одно поколение отработки.

Впереди все больше светлело, вот уже можно разглядеть узкую каменную косу, ее Рогов хорошо помнит. Выбрать подходящий куст, присесть за ним, медленно перейти к следующему, потом еще чуть дальше. И вот уже через переплетение ветвей видно широкий мостик, с которого Влад любил кидать спиннинг, а детвора с удочками высиживала там часами.

Один из дикарей как раз занимался тем, что отрывал жерди с этого мостика. Должно быть, для костра — слишком уж они коротки, чтобы использовать для шалашей и навесов, которые возвышались над невысоким береговым уступом.

Троглодиты не забивали голову мыслями об эффективной планировке. Каждая племенная группа выбирала себе место без оглядки на остальных. В итоге их лагерь представлял собой хаотичное скопище шалашей и односкатных навесов, а в паре мест дикари начали устраивать свои традиционные хижины из тростника и жердей. Может показаться, что это признак намерений оставаться тут на долгий срок, но Рогов знал, что эти достаточно сложные на вид дома возводятся за день-два неспешной работы и в случае чего их безжалостно бросают.

На берегу семнадцать лодок. Это много, Рогов даже четырех за один раз никогда не видел. А ведь часть могла посуху прийти, так что по плавательным средствам оценивать силы дикарей нельзя.

Тогда как?

Пересчитал шалаши и навесы, получилось двадцать девять. Больших мало, в остальных пятерка троглодитов с трудом поместится. Ну хорошо, пусть в среднем будет шесть. Плюс две хижины строят. Тогда, грубо говоря, здесь собралось две сотни ваксов.

Сила небывало огромная, ничего подобного здесь никогда не случалось. Ну если не вспоминать о давней истории, когда землян на этой планете еще не было. Дикари тогда перебили мужчин-аборигенов, захватив их женщин и детей. Сколько их ради такого дела собралось — неизвестно. Ну уж точно не пара десятков.

Кэт пришла к схожим выводам, прошептала:

— Их где-то двести, может, чуть меньше.

— Да, — согласился Рогов. — Прилично.

— С теми, кого ты привел с гор, получается, что нас в пять раз больше.

— Это если брать детей, женщин, стариков и больных.

— Некоторые женщины умеют за себя постоять.

— Себя имеешь в виду?

— И себя тоже.

— Ага, согласен. Только таких, как ты, единицы, и не надо спорить.

— А я и не спорю. Просто сказала.

— Ну да, конечно, просто она сказала… В открытом бою я не представляю, что будет. В таких количествах мы еще никогда их не видели. И сами не умеем приличного строя держать. Это ведь всех до единого выводить придется.

— Они не сидят толпой. Их кучки вокруг поселка кружатся. Выбегут из леса, покричат, помашут дубинами — и назад. Жесты еще обидные делают.

— То есть они сильно растянулись? Сколько этих кучек и сколько в них народу?

— Не знаю. Но они в лесу повсюду, и в кустах, которые между поселком и реками. Получается — да, растянулись.

— Значит, ваш замысел ударить с двух сторон не так уж плох.

— О чем ты? Не было у нас замысла. Послали вам навстречу предупредить, а потом уже все остальное.

— А как же твои слова о том, чтобы согласовать удары?

— Вообще-то этого мне не передавали. Сама придумала, по пути.

— Кэт, нельзя так делать.

— А то что?

— Тебя просили передать конкретную информацию, нести отсебятину не просили. Мало в совете бардака — так еще ты добавляешь.

— Никто не видел того, что видела я. Дикари устроили хоровод вокруг поселка. Их много, но они очень растянуты, сам же говоришь. Если ударить дружно в одном месте, легко их там перебьем, а потом будем убивать тех, кто прибежит издали. Они не сумеют собраться в кучу.

Рогов покачал головой:

— Это только на словах легко. У нас даже сотню человек в один строй выставить — ничего не получится. Не научены такими большими отрядами действовать. Тридцать — наш предел. Но признаю, идея у тебя не такая уж плохая.

— Если мы их отсюда не выгоним, в поселке быстро закончится еда. Без еды люди смогут протянуть долго, но они начнут слабеть. Слабый воин — не воин.

— Все верно, да только у нас и сильные не очень-то воевать умеют.

— Ваксы не такие уж страшные, мы их не один раз били.

— Но кое-какие военные навыки у них есть, они ведь постоянно друг с дружкой конфликтуют. У дикарей в случае проблем не в суд подают, а по голове лупят, так что боевого опыта хватает у всех. Кстати, с судами сталкивался, и система ваксов мне больше нравится. Да и брачные порядки у них отличные: женщины с мужчинами не спорят и выполняют все, что сказано, не выдумывая ничего от себя. У них даже Восьмого марта нет, так что каждый день все строго и одинаково мило.

Кэт фыркнула, ничего не ответив на эту отповедь. Сказала другое:

— Смотри, в лагере я насчитала всего одиннадцать ваксов. Сам видишь, как они растянуты.

— Эх… Принеси мы железо на пару недель раньше — вообще бы без проблем обошлось. Одних арбалетов успели бы сделать десяток-другой, пусть даже слабых. У Холода их двадцать три штуки, так что всего вышло бы четыре десятка. Это не наши самоделки, бьют мощно, болты из стальной арматуры, толстую доску пробивают. Один залп кучу ваксов успокоит, и никаких ружей не надо.

— Двадцать три — тоже хорошо.

— Хорошо, но сорок — звучит куда лучше.

— Ну так что будем делать дальше? Что-нибудь надумал?

— Да, поступим так, как ты сказала. Послезавтра ближе к полудню я приведу отряд из своих ребят и новых. Где-то полсотни бойцов. Ты в поселке предупредишь, чтобы все были готовы к этому времени. Постараюсь ударить или по тем кучам, что по опушке бродят, или там, где кусты у берега сменяются лесом. Лучше даже там, место чище, арбалетчикам удобнее подобраться незаметно. А из поселка пусть наносят удар в противоположном направлении. Это собьет их с толку, растеряются, не будут знать, куда бежать. У них каждое племя само по себе, вряд ли на этот раз выбрали главного военачальника, которому абсолютно все беспрекословно подчиняются. Значит, так и будут бегать кучами. А наши пусть толпой не лезут, пусть, как привыкли, работают отрядами по два-три десятка, не больше. Но отдаляться друг от друга не надо. Если два отряда будут с разных сторон бить одну кучу — прекрасно.

— Ясно. Ну так я пойду?

— Куда?! Вместе пойдем.

— Зачем ты нужен в поселке? Тебе назад надо идти, к водопаду.

— Когда надо будет, тогда и пойду. Вначале тебя провожу.

— Рогов, вообще-то я и сама ходить умею.

— Да что ты говоришь, а то я не знал. До поселка пойдем вместе, и не спорь. Так что сперва чуток отступим, вверх поднимемся, там переправиться гораздо проще и безопаснее. Потом до поселка — и возле него расстаемся.

— Там вообще-то ваксов полно.

— Я помню.

— Я-то в поселок уйду, а тебе убегать придется.

— Побегаю, мне полезно.

— Я лучше тебя бегаю. Давай ты в поселок, а я к водопаду.

— Лена, не спорь, я сейчас рычать начну.

Кэт мгновенно замолчала. Упоминание настоящего имени действовало на нее безотказно.

Ну или почти безотказно.

Глава 19

Лес лесу рознь. Медленное подкрадывание, которое Рогов и Кэт практиковали в пойменных дебрях, в чистом сосняке не сработало. Да и как сработает, если здесь прекрасная видимость на сотню метров со всех сторон и туда-сюда шастают кучки ваксов.

Рогов едва успел увидеть в просвете между сосновыми стволами строгую линию рогаток и прочих укреплений, как слева послышался удивленно-радостный вопль с характерной для дикарей ненатуральной хрипотцой.

— Ваксы! — чуть ли не взвизгнула Кэт.

— Беги, вон поселок, на пути никого нет! Давай! И не спорь!

Кэт, неожиданно чмокнув его в заросшую щеку, прошипела:

— Рогов, я тебя ненавижу.

Последнее слово уже на бегу произнесла. Ловко тронулась с места, понеслась стрелой. На короткой дистанции она здорово разгоняться умела, это Рогов знал. Ни одному ваксу за ней не угнаться, а там, у поселка, ее ни рогатки, ни тонкие стены не задержат.

Шустрая.

Времени любоваться ее забегом не было, надо бы и о себе подумать. Пусть он не такой ловкий, но ваксам с ним придется попотеть. Они неутомимые преследователи, однако скорость у них не впечатляет — только и умеют, что ходить без устали, мчаться сломя голову — не для них.

На бегу скосил взгляд, пересчитал пытающихся перерезать дорогу ваксов. Семеро. Слишком много для одного, и слишком мало для сильного боевого отряда. Где-то за их спинами мчатся другие, но они или оказались в стороне, или с бегом у них все совсем плохо.

Рогов не поощрял авантюры других, но от шальной мысли, которая внезапно ударила в голову, избавиться не смог. Уж слишком соблазнительная.

Он полон сил, вооружен и прекрасно знает местность. При желании легко оторвется, запутает следы, спрячет их на дне ручьев и чистых камнях осыпей, которых хватает в предгорьях.

Но зачем? Почему бы не использовать все свои преимущества для ослабления противника? Главное — правильно определить, сколько именно ваксов пустились в погоню. А там, если силы окажутся соизмеримы, можно поиграть в кошки-мышки, где кошка проиграет с нулевым результатом.

Рогов — опасная мышка.

Не так давно он в этих местах чуть ли не каждый камешек обнюхал. Поначалу Рогов выискивал группы спустившихся с гор людей и участвовал в охотничьих вылазках. Потом пришлось работать на Сфена, сопровождать его во время многочисленных недолгих экспедиций. Так что он без труда подобрал место, с которого можно во всей красе рассмотреть преследователей и при этом не подставиться. Огромная, сильно вытянутая поляна, что простирается вдоль подножия невысокого холма со скалистой вершиной. Когда-то оттуда скатилось множество камней, а может, их ледник принес, но, что бы там ни было, они теперь живописно валяются там и сям. Однако в силу незначительных габаритов не ограничивают обзор, место осталось открытым.

Забравшись на один из валунов, Рогов внимательно уставился в сторону дикарей. Один, два, три… Двадцать шесть, если он не ошибся с подсчетами. Еще недавно счел бы эти силы огромными: не так уж часто ваксы собирались толпами больше десятка, но с той поры ему пришлось побегать от отряда в полсотни людоедов и увидеть лагерь, где ночуют две сотни троглодитов. Так что не очень впечатлен. Да, в одиночку кидаться на такую ораву — самоубийство, но он такого и не планировал.

Ну что же, силы оценены, можно начинать играть по-настоящему.

При желании ничто не помешает перейти на бег и скрыть следы на камнях, но Рогов, наоборот, старался оставить как можно больше свидетельств того, что он прошел именно здесь. Это чтобы следопыты ваксов не испытывали затруднений. А то начнут останавливаться, замедлятся, придется их дожидаться, время терять.

Чуть подкорректировал курс. Хорошо, когда знаешь местность, — можно заранее перебрать все доступные варианты, выбрав лучший. И быстро бегать при этом не обязательно — ведь Рогову надо держать врагов в тонусе, чтобы не отставали и не сочли дичь слишком прыткой, ведь это может заставить их отказаться от погони. А потому самое время начать злить волосатых. Вакс, пребывая в ярости, заснуть не сможет от нестерпимого желания добраться до обидчика.

И, возможно, ярость поможет им забыть о табу. О том, что нельзя приближаться к священному для их народа водопаду. Рогов замыслил привести их именно туда, и будет нехорошо, если дикарские суеверия поломают безупречный план.

В этом месте глубокий и узкий овраг проточил пологий склон холма, разрезав жирную почву и глубоко внедрившись в рыжеватую глину. К одной стороне примыкала открытая чистая поляна, по другой росли кустарники и деревья. Именно при помощи их свисавших корней Рогову удалось вскарабкаться наверх.

Он не стал мчаться дальше. Зачем? Ведь планировалось нечто другое, он вовсе не ради безоглядного драпа пришел в это место.

Очень уж оно удобно для того, кто задумал устроить пакость.

Все, что теперь оставалось, — укрыться в кустах и ждать. Причем недолго: ведь Рогов сознательно не отрывался от противника, тот на пятки наступал.

А вот и волосатые приятели. Выходят их леса один за другим, двигаясь цепочкой. Сейчас пересекут неширокую поляну, спустятся по крутому склону, начнут карабкаться на противоположный, цепляясь за обнажившиеся корни. Главное — не шевелиться. Надо сидеть тихо-тихо, и они до последнего не поймут, что сюда их привели неспроста.

Настоящий сюрприз подразумевает неожиданность.

А это еще что за чучело?! Среди привычных фигур двигалась какая-то необычная. Немолодой вакс в пышном головном уборе из лебединых перьев, ожерелий самых разных столько, что до паха все тело прикрыто. На руках от браслетов лишь кисти свободны, ноги с трех сторон прикрыты тканевой юбкой — роскошное, по их понятиям, одеяние. Ни копья, ни дубины, ни меча кремневого, только посох с немаленькой верхушкой из раскрашенного черепа, с виду бобрового.

Жизнь ваксов проходит вблизи водоемов, так что к животному, трудолюбиво занимавшемуся строительством плотин, у них особое отношение. Тотемный зверь, всеми уважаемый. Очевидно, Рогов сейчас увидел или немаленького вождя, или великого шамана. Никогда прежде такого разукрашенного троглодита не встречал.

Хорошо бы его прикончить. Тогда ваксы пойдут за Роговым куда угодно, их даже край света не остановит, не говоря уже о запретном водопаде. Но такое вряд ли удастся провернуть: вождь или шаман не рвется шагать впереди.

Дикари начали спуск. Противоположный склон крутой, но никаких камней там нет, так что можно съезжать на пятой точке без опаски ее повредить. Вот один скатился, второй, третий. Следы Рогова тут мог прочитать даже безмозглый слепец, так что они без задержки начали карабкаться наверх.

Дождавшись, когда за край обрыва уцепятся грубые пальцы, Рогов поднялся, взмахнул секирой, врезал по макушке одному ваксу, а второму успел покалечить кисть: слишком быстро тот все осознал и постарался улизнуть. Третий просто упал вниз, не став дожидаться своей очереди.

Рогов, встав на краю обрыва, хладнокровно плюнул в скопившихся внизу ваксов и зловеще осклабился:

— Ну давайте. Я же здесь. Рукой подать. Лезьте наверх.

Но дикари не такие уж тупые. Они потеряли одного, другой недосчитался пальцев, и тем не менее близость обидчика не лишила их рассудка. Лезть на него в лоб — безрассудство. Он легко будет успевать награждать их ударами страшного топора. Очень трудно что-то этому противопоставить, когда болтаешься на почти вертикальном склоне, ухватившись за корявые корневища.

Выход, конечно, есть — надо всего лишь обойти овраг, он ведь не бесконечно тянется. И некоторые из дикарей уже начали разворачиваться, спеша найти альтернативный путь, после чего жестоко покарать обнаглевшего землянина.

Вождь, или кто он там, спуститься не успел. Замер на краю противоположного обрыва, не мигая уставившись на дерзкого землянина. Рогов, не удержавшись, подарил ему неприличный жест и произнес пару ругательных слов, которым его научили аборигенки. Даже одного такого могло хватить для начала ожесточенной драки — страшное оскорбление, смывается только кровью.

Разукрашенный вакс поднял свой посох и, не сводя взгляда с Рогова, искривил уголки губ в коварной ухмылке. Тот успел увидеть, как глазницы черепа на вершине загорелись красным огнем, и, руководствуясь чутьем, развившимся после нескольких месяцев непростой жизни, плашмя рухнул на землю ломая телом ветви колючего кустарника.

Перед зажмуренными глазами ослепительно вспыхнуло, Рогов заорал, чувствуя, как от жара трещат волосы, покатился, сбивая пламя с одежды. При всей дикости ситуации не растерялся, не запутался в направлениях, старался убраться подальше от края обрыва, где заросли прикроют его от невероятного и жуткого оружия. Ничего подобного у дикарей никогда не замечалось. Да, ему доводилось сталкиваться с шаманами, но те выглядели куда скромнее и не умели ничего, кроме как дребезжать погремушками и слать громогласные проклятия.

Этот умеет куда больше.

Приоткрыл глаза, на четвереньках прошмыгнул в прореху среди цеплявшихся колючками кустов, только тут заметив, что, несмотря на перенесенные невзгоды, ухитрился сохранить секиру. Вцепился в нее так, что пальцы не разгибаются. Как ни странно, одежда не обгорела, и не тлеет, а ему ведь казалось, что полыхал, будто керосином облитый. Саднит кожу лица и особенно левое ухо, к нему страшно прикасаться. И запах паленых волос такой, что нос непроизвольно кривится. Но вроде бы фатальных повреждений не заметно, легко отделался.

Теперь придется подкорректировать планы. Устраивать и дальше такие ловушки — чревато. У противника имеется загадочное оружие, способное поражать дистанционно. И то, что Рогов пострадал не очень, еще не доказывает слабости этого оружия. Он ведь в последний момент успел плюхнуться в заросли, так что зацепило лишь краем. Кто знает, что было бы, останься он стоять? Мог бы запросто превратиться в головешку: по ощущениям, жар поднялся знатный, даже показалось, что огнем охвачено все тело. Да и верхушки кустарника дымились здорово, это он разглядел, уже уползая побитой собакой.

Теперь он научен горьким опытом и будет вести себя гораздо осторожнее.

И после такого он должен завести ваксов в западню не просто ради того, чтобы ударить по численности их сборного войска. Ему надо во что бы то ни стало захватить этот череп на палке, а затем изучить — с чем именно на этот раз столкнулись земляне.

Это уже не копья с костяными наконечниками, твердость которых оказалась буквально не по зубам умельцам в поселке. И даже не шлифованные нефритовые топоры, которым сносу нет, парочку удалось захватить в далеком рейде на юг.

Это принципиально иная технология. Пугающая.

Глава 20

Место, где встали лагерем люди Рогова и Холода, было необычным с точки зрения географии. Здесь, на пересечении нескольких долин, сливались воедино три реки, бравшие начало высоко в горах от таявших ледников. Вода в них холодная даже в разгар жаркого лета, и в ней вольготно себя чувствовала не переносящая излишнего тепла форель.

Но слиянием дело не ограничивалось. Три струи смешивались перед исполинским уступом, с которого дальше срывались единым ревущим потоком. Водопад из тех, что в будущем могут стать магнитами для толп туристов.

Заснеженные горные вершины на севере, лишенные растительности скалы на западе и востоке, стена воды, обрушивающаяся с высоченного уступа, скалистый островок посреди бурлящей чащи, одинокая сосна на нем — сплошная красота.

Уступ, с которого срывались слившиеся струи трех рек, возник не сам по себе на ровном месте. Здесь, по уверениям Сфена, на поверхность выходила пачка пластов пород, устойчивых к разрушительным поверхностным процессам. И простиралась она с запада на восток, перпендикулярно наткнувшимся на нее водотокам. Если спускаться по одной из сторон речной долины, то в этом месте прежде относительно легкий путь сильно усложнится. Кое-где придется разворачиваться, потому как дорогу преградит отвесный обрыв, но обычно все не так страшно, попасть вниз можно, пусть и не без трудностей.

Правее ревел водопад, левее вздымался обрыв, но между ними располагался участок, где можно и наверх подняться, и вниз спуститься. Рогов это прекрасно знал и вышел прямо на него, упрямо провоцируя ваксов на продолжение преследования. Они отставали не больше чем на километр, и в редколесье, которое тянулось понизу, то и дело попадался им на глаза. Специально маячил, еще и останавливался в такие моменты, делая вид, что смертельно устал.

Впрочем, в этом он почти не притворялся.

Выносливость дикарей уже не просто напрягала, а начала представлять проблему. Рогов, похоже, слегка переоценил свои силы. Он ведь после марша к поселку и разведки не отдохнул, сразу ввязался в переделку. По-хорошему — зря связался с этим отрядом. Ведь хватало возможностей в самом начале оторваться, местность знакома как свои пять пальцев, а враги явно нездешние. Не пришлось бы мчаться запыхавшейся собакой, мечтая рухнуть на траву и лежать не двигаясь день-другой.

Сам себя перехитрил. Но теперь сбрасывать погоню с хвоста поздно, надо во что бы то ни стало захватить таинственный посох. Здесь это проделать легче всего, нельзя упускать такой шанс.

Местами приходилось задействовать руки: подъем слишком крут, на некоторых участках опасен. Когда спасенные с ледяных гор люди пойдут вниз, тут придется трос протягивать, иначе кто-нибудь обязательно сорвется и будет катиться до самого подножия. Хорошо, если все обойдется парой переломов, а ведь можно запросто убиться.

Последние метры, дальше сложных участков не будет. Обернулся, посмотрел вниз. Ваксы достигли кручи и теперь карабкались за ним парой сотен метров ниже. Не удержавшись, начал костерить их последними словами. И врага позлит, и свои в лагере Холода услышать должны. Дикари не знают языка землян, но догадаться о смысле сказанного нетрудно. Вон некоторые останавливаются, начинают показывать неприличные жесты и тоже что-то кричать. Поругаться троглодиты мастаки, они это дело уважают. Иногда один отряд может бранить другой с утра до вечера, так и не доведя дело до схватки. Так сказать, бескровно выпускают пар.

Перестав кричать, направился дальше. Нельзя терять время, круча пусть и сложная, но минут через десять они будут здесь, а может, и быстрее. Дикари ведь не так сильно устали, как Рогов.

Наверху его ждали. Десятки мужчин с разномастным оружием, и по виду не скажешь, что примчались только что.

— Вы что, давно здесь? — устало спросил Рогов у подошедшего Холода.

— Дозорные заметили тебя, а потом кучу, которая за тобой гналась. Сразу всех собрали и ждем. Это ваксы?

— У вас же бинокль есть, не могли рассмотреть?

— Не успели — когда собрались, те уже близко были. Боимся высовываться, не хотим, чтобы они о нас узнали. Ты ведь специально их сюда тащил, я правильно понял?

— Да, хотел маленько ослабить волосатую ораву. Их двадцать шесть, точнее, уже двадцать пять. Доспехов нет, арбалетчики легко справятся, деваться на этом склоне им некуда. Метательное оружие у дикарей не в чести, но есть одна тонкость — у одного из ваксов в руках посох с черепом. Этого людоеда легко узнать, у него шапка из больших белых перьев.

— И?

— Его надо убить первым. Сразу. Выдели пять-шесть лучших стрелков, они должны бить исключительно в него, пока он не свалится. Это очень важно. И если этот чудик в перьях поднимет свой посох, сразу прячьтесь за камнями.

— Что за сложности?

— Поверь, так будет правильно. Не знаю, что за штуку в этом черепе он таскает, но меня чуть не сожгло в паре десятков метров от него. Пламя пускает, только не спрашивай как. Мы никогда ничего подобного не видели, хотя на их шаманов насмотрелись.

— Огнемет?

— Говорю же — не знаю. Ничего не знаю. Просто выдели нормальных стрелков на него и четко объясни ребятам, что от них требуется. Кроме арбалетчиков, нам от тебя никто не нужен. С теми, кто доберется до верха, разберутся мои люди.

— Мои тоже драться умеют.

— Не сомневаюсь. Но ваксов они никогда не видели, а мои не один раз с ними воевали, у них все отработано.

— Понял.

Встав на удобный выступ, Рогов начал наблюдать за поднимающимся противником. Ваксы и по лесу быстро ходить не любили, а здесь, на круче, вообще еле ползли. Возможно, не такие уж неутомимые, тоже уставать начали.

Шамана можно легко опознать издали по объемному головному убору белого цвета, такого больше ни у кого нет. Движется, как и прежде, не впереди, но и не самым последним. И на посох опирается, обращается с ним небрежно, что Рогова удивило: с таким оружием осторожность должна стоять на первом месте. Правда, верхняя часть «огнемета» при этом не подвергается нагрузкам. Скорее всего, именно она скрывает боевую часть, а все остальное не более чем крепкая палка, потому и не церемонится.

Не один месяц сталкиваясь с ваксами, Рогов научился кое-что определять по их разномастной окраске, украшениям и ритуальным татуировкам на относительно безволосых скулах и лбах. И что-то не припоминал таких. Эти дикари явно не из тех, что обитают поблизости от поселка. Символика сильно различается, масса новых элементов. Да и «шапка» из перьев встретилась впервые — местные шаманы довольствовались высокими кожаными колпаками с костяными трещотками.

Вот уже можно разглядеть струйки пота на телах врагов, подъем дается им дорого, не привыкли карабкаться подолгу. Первые уже в двух десятках шагов, но в этом месте круча самая коварная, не побегаешь, приходится руками себе помогать. Поэтому Рогов стоит без опаски, не боясь, что придется отмахиваться сразу от нескольких противников.

Пусть поднимутся выше. Еще чуть-чуть выше. Иначе арбалетчикам будет трудно работать против тех, которые плетутся позади. Рогов видел, чего стоят в бою стрелки Холода, меткость у них далеко не впечатляющая. Так что чем короче дистанция, тем лучше.

Ну все, пора.

— Огонь!

Никакого огня после команды не последовало. Просто арбалетчики поднялись на гребень и встали шеренгой, впервые показав себя противнику. До этого ваксы были уверены, что Рогов здесь один и, видимо, замыслил повторить ту же пакость, что и в овраге. Вон передние не торопятся, скапливаются, чтобы кучей задавить.

В эту кучу и полетели стальные болты. Стреляли со смехотворной дистанции, промахнуться трудно. Для нанесения максимального урона люди Холода использовали широкие наконечники, раны после них получались славные, жертвы быстро теряли силы от обильного кровотечения. Да и мощь у этого оружия несравнима с простенькими луками — от удара некоторые не удерживались на ногах, падали и катились по крутому склону.

Рогов злорадно усмехнулся, увидев, что помимо прочих вниз катится знакомая фигура шамана. И катится удачно: вон как приложился о камень башкой — даже шапка из перьев слетела. Непонятно, куда подевался его загадочный посох, но это можно выяснить уже после боя.

Точнее — избиения. Как иначе можно назвать то, что сейчас происходит? Арбалетчики перезаряжают свое оружие с максимально возможной скоростью, чтобы тут же разрядить почти не целясь. Дикари, застряв на крутом склоне, не могут их атаковать быстрым рывком, но и отступить без заминок тоже не могут. Любая спешка приведет к тому, что сорвешься, покатишься, и пусть внизу нет вертикального обрыва, разница невелика, без последствий такое падение не останется.

Будто тир с почти неподвижными мишенями.

Некоторые ваксы, из самых хитрых, успели укрыться за скальными выступами и, прикрываясь ими, пытались спуститься. Но арбалетчики стояли не кучно, а рассредоточившись по гребню, хоть с какого-то краю, но стрелки временами могли доставать таких хитрецов. И пусть дистанция уже не настолько смешная, но все равно попадали часто.

Трое сумели выбраться из-под обстрела, но все они были ранены, один с трудом двигался, за двумя стелились кровавые следы.

— Догоним?! — азартно предложил Холод.

— Киря, собери группу в девять бойцов, догнать и прикончить. Никто не должен уйти. — Уже тише добавил Холоду: — И своих трех выдели, пусть учатся, воевать еще не один раз придется. Это вам не снежные люди, и снега здесь тоже нет. Все другое, пора начинать привыкать.

Череп оказался не заячьим и не бобровым, но тоже принадлежал грызуну, хотя и непонятно какому. Что-то вроде крупной пищухи — в предгорьях водится несколько разновидностей этих зверьков, трудно определить, чью именно голову использовали при создании странного посоха.

Кто-то аккуратно отпилил верхушку черепа, обработал края глазниц до зеркального блеска и вставил внутрь костяное кольцо, которое вращалось в горизонтальной плоскости, потому как прикреплялось двумя тончайшими кожаными ремешками.

В кольцо был вставлен камень по технологии, схожей с той, что применяют земные ювелиры, но при этом обошлись без единой металлической детали. Кость обработали так ловко, что этот самоцвет, похоже, даже приклеивать не пришлось. Надежно сел в гнездо, закрепился на славу.

Больше в черепе грызуна ничего не обнаружилось. Обыск тела шамана также ни к чему не привел, при нем не нашли необычных вещей, если не считать тканевого мешочка с солью крупного помола в заплечном мешке. Но вряд ли ее можно отнести к продукту сферы высоких технологий.

Сфен, уставившись в недра черепа, предложил:

— Давай вытащим камень, нормально рассмотреть можно будет.

Рогов покачал головой:

— Только через мой труп.

— Да потом назад вставим, ничего страшного.

— Я видел, как глаза черепа загорелись красными фонарями, а потом меня чуть не сожгло. По-твоему, это совсем не страшно? Нет, Сфен, пока мы не поймем, с чем имеем дело, никто не прикоснется к этому камню.

— Да это просто камень.

— То есть ты его определил? Значит, нет нужды вытаскивать наружу.

— Вообще-то я его не определил.

— Тогда почему говоришь, что это просто камень?

— А что, по-твоему?

— Это ты у меня спрашиваешь?! Кто из нас двоих специалист по камням — ты или я?!

— Рогов, как специалист я тебе поясню: нет в мире такого минералога, который с одного взгляда может определить абсолютно все минералы и породы. В некоторых случаях потребуются непростые анализы или приборы, в других достаточно стального ножа и обычной монетки или даже фарфоровой пластинки. Здесь как раз такой случай, на глаз ничего сказать не смогу. Похоже на необычно обработанный пятак, вырезанный из столбика рубеллита⁸ низкого качества, но меня смущает всесторонняя огранка, не вижу в ней никаких изъянов. Вообще-то этому минералу свойственна вытянутость, доходит до того, что иногда похож на иголку, так что или у дикарей появился алмазный инструмент, или я неправильно определил минерал. Даже если это не рубеллит, все равно неприродная форма, не бывает такой. Но я не могу разглядеть следов обработки. Вот если вытащить, можно покрутить со всех сторон.

— Его и там крутить можно.

— Но ты не разрешаешь к нему прикасаться.

— Конечно, не разрешаю. Не хватало еще, чтобы у нас сгорел единственный специалист в геологии.

— Рогов, ты зануда.

— Спасибо, стараюсь. Жаль, что того шамана убили.

— Ты вроде сам приказывал его первым валить, я слышал.

— Ошибся я, такого живым надо брать, для допроса. Понятия не имею, что он в тот раз проделал. Но с этим камнем точно что-то не то.

— И тем не менее ты запрещаешь мне к нему пальцем прикасаться. То есть не позволяешь исследовать.

Рогов протянул посох подошедшему Холоду:

— Отдай надежному человеку, чтобы не подпускал к нему Сфена.

— Хорошо. А Сфен в чем провинился?

— Сильно любопытный.

— Не разобрались в этой штуке?

— Ничего не поняли.

— Там Киря возвращается, похоже, всех догнали.

— Я иду спать. Двое суток не ложился, а только ходил и бегал. Если сам не поднимусь, перед рассветом растолкайте. И к этому моменту подготовь всех своих стрелков и скажи моим, чтобы тоже были готовы. Пойдем выручать поселок.

— Остальных оставим?

— За женщинами и детьми вернемся потом. Мужчин своих, которые без арбалета, тоже не трогай, пусть остаются.

— Они тут свихнутся из-за этого водопада, грохочет будто десяток поездов под ухом, невозможно уснуть.

— Не знаю, не знаю, про себя я могу точно сказать, что засну как убитый.

Глава 21

Рогов выбрался из кустов, скривил страдальческую гримасу, пополз дальше. Берег галечный, и крупных валунов хватает, выступающие камни неприятно давят на ребра, так что страдания не такие уж и наигранные. Но надо терпеть, пусть публика и не относится к искушенной, но вряд ли примет откровенную фальшь.

Дополз до воды, с радостью услышав, что на другом берегу реки кто-то пронзительно заорал и его крик подхватили еще несколько глоток.

Рогов, с трудом подавив злорадную ухмылку, с наигранной жадностью потянулся к воде и, якобы не сумев достать, обессиленно уткнулся головой в гальку в сантиметрах от нее. После чего замер, постаравшись почти не дышать.

Что увидели ваксы? Какой-то явно вкусный тип выполз из леса, что поднимался на другом берегу напротив их лагеря, с трудом добрался до воды и, не успев напиться, вырубился. Человек или серьезно болен, или тяжело ранен, так что надо как можно быстрее его разделать, пока нежное мясо не испортилось в летнюю жару.

Приятно иметь дело с бесхитростными каннибалами.

Рогов расслышал плеск и скрип дерева — дикари сели в лодки и спешат переправиться. А вот это ответственный момент, надо не спешить и не медлить. Он должен вскочить на ноги за мгновения до того, как они начнут высаживаться. Если раньше, они окажутся слишком далеко от берега, укрывающиеся в кустах арбалетчики будут часто промахиваться.

Ну а если замешкается — получит по башке дубиной или чем-нибудь другим, таким же неприятным, если не хуже.

Позади засвистели и тут же заорали:

— Рог!

Вскочив, он отбежал на несколько шагов, изучая изменившуюся диспозицию. Две лодки в честь него отправили, одна уже уткнулась в галечную косу, оттуда выпрыгивают дикари, вторая метрах в семи-восьми от суши, там еще машут веслами. Щелк, щелк, щелк — заработали арбалеты. Один вакс упал замертво, словив болт в голову, остальные завыли, заорали, дождь смертоносных гостинцев им не понравился.

— Пусто! — крикнули позади.

— Понеслось! — заорал Холод.

Странноватые сигналы, но всем участникам понятные.

Из кустов выскочили вояки ближнего боя. Нет смысла ожидать второго залпа, арбалет перезаряжается небыстро, а врагов всего ничего. Было с десяток, но после ливня болтов на ногах и половины не осталось.

Пробегавший мимо Киря протянул секиру. Рогов, подхватив ее, бросился в атаку вслед за всеми. Игнорируя первую лодку, забежал в воду по пояс, ухватился за нос второй, потянул ее на себя. Сверху навис вакс, с ревом размахнулся дубиной, но тут же с воплем завалился на спину: чье-то копье вонзилось ему в подреберье.

Еще один получил наконечник в грудь, и еще. Ваксов или кололи, или бросали в них копья почти в упор, избиение, начатое арбалетчиками, моментально закончилось. Ошеломленные обстрелом и массированной атакой враги не смогли никого зацепить — чистая победа.

Рогов, пересчитав тела, заявил:

— Минус девять. Они и раньше в лагере были, видимо, что-то вроде местной охраны. Теперь у нас есть две лодки, в первую очередь переправляются мои воины, арбалетчики прикрывают отсюда. Ну а потом их тоже перевезем.

Прикрытие так себе. Пусть река и неширокая, но для неважных стрелков — приличная дистанция. Однако при залпе двух с лишним десятков хоть какой-то толк да будет.

Переправа прошла без сучка и задоринки, что Рогова слегка удивило. Нашумели они изрядно, но никто не заявился. Видимо, поблизости нет других отрядов.

И без того невысокое мнение о тактических талантах дикарей скатилось еще ниже. Всего девять доверчивых воинов охраняли лагерь, и никакого прикрытия поблизости. Шайки бродили вокруг поселка кому как вздумается, ни о каком едином и четком плане осады не могло быть и речи.

Впрочем, он и раньше это понимал. Но все равно приятно лишний раз убедиться.

По первоначальному плану, который замыслил еще вместе с Кэт, Рогов должен был ударить со стороны соснового леса. Место открытое благодаря вырубкам, удобно для работы арбалетчиков. Но то ли не выспался, то ли еще что-то не так, но в голове засела мысль о том, что лагерь охраняется жалкой кучкой. И есть возможность выманить их на воду, лодок у дикарей хватает. Водной преграды бегом не пересечь, так что если кто-то выживет после первого залпа, тех легко достанут копьями. Враг пусть немного, но ослабеет, и это безо всякого риска.

Плохо, что такое начало боя станет для обитателей поселка сюрпризом, но изначальный план так себе — если есть возможность его улучшить, глупо ее упускать.

Все удалось даже лучше, чем Рогов предполагал. Он ведь думал, что на шум прибегут следующие, полезут через реку и тоже заработают щедрую порцию тумаков, после чего начнут мудрить с обходами. Но вокруг тишь да благодать, лишь птички поют и вода журчит.

А это открывало возможность для старта альтернативного плана.

Арбалетчикам нужен простор, в густых прибрежных кустах им делать нечего. А ведь их заросли затягивают все пространство вокруг лагеря. Лишь две тропы вдоль воды и одна напрямую к поселку проложены через дебри. Причем те, что у воды, — смехотворные тропки. Их кабаны протоптали, люди ими почти не пользовались, слишком узкие, да и ходить там особо некуда.

А вот та, которая ведет к поселку, проторена своими силами. Там хорошенько поработали инструменты и огонь, получилась широкая и удобная дорожка, где плечом к плечу можно втроем идти и почти не задевать веток.

Именно на ней сейчас засели арбалетчики и воины в ожидании того момента, когда на них выйдут толпы дикарей.

С какой это стати они должны выйти под дождь болтов? Ну а что им останется делать, когда увидят дым над поселком? Тонкие жерди и тростник горят замечательно, пламя получится знатным и надымит изрядно.

Они уже не раз сжигали поселения дикарей. И видели, как тем же самым занимаются хайты. Опыта хватает.

Хотя от засады до горящего лагеря не меньше сотни шагов, даже здесь можно было легко различить рев пламени. Оно весело пожирало навесы, шалаши и наскоро устроенные хижины, к небесам потянулись столбы дыма.

Теперь просто ждать.

Ожидание не затянулось. Впереди, на выходе из кустарниковых дебрей, замелькали полуголые сутулящиеся фигуры. Дикари, торопясь узнать, что же такое случилось в их лагере, увидели, что тропа, проложенная вкусными землянами, перекрыта стрелками Холода. Надо отдать ваксам должное — из всех вариантов они предпочитают выбирать самые простые и агрессивные, не проявляя страха до тех пор, пока им как следует не накостыляют. Вот и сейчас не стали разбираться в расстановке сил, радостно кинулись навстречу строю арбалетчиков. Лишний раз доказали свою глупость: ведь они не умели ничего противопоставить даже криворуким лучниками поселка, так что здесь им вообще ловить нечего.

Но троглодиты пока что об этом не догадывались.

Такой толпе арбалетчиков невозможно выстроиться в шеренгу на узкой тропе. Потому стреляли тройками: первая разряжает оружие и бежит с краешку за спины других на перезарядку, то же самое делает вторая и так далее.

На приближающихся ваксов обрушился непрекращающийся ливень болтов. У Рогова сердце кровью обливалось при мыслях о том, что не все из них получится разыскать после боя. Какие-то безнадежно потеряются в прибрежных зарослях, какие-то глубоко зароются в павшую листву и землю, некоторые могут собрать жадные до металла дикари или раненые в себе унесут, ведь нет времени тщательно вырезать боеприпасы из тел врагов. Если вспомнить, сколько труда стоило доставить железо из погибшего города, хочется расплакаться.

Первая группа, столь опрометчиво сунувшаяся на тропу, была выкошена почти полностью в первые секунды схватки. Полтора десятка тел остались лежать на утоптанной земле, лишь единицы сумели скрыться в кустах и теперь шумно продирались через непролазные дебри.

Дожидаться подхода следующей порции дикарского мяса Рогов не стал. Спасшиеся от смерти ваксы могут предупредить остальных, а сейчас все основано на эффекте неожиданности. Остаются еще две неперекрытые тропы, пусть и неудобные, но по ним можно зайти в тыл землянам. И просто по берегу обойти тоже можно. Отряд окажется в очень непростом положении: ведь пока что они выигрывали лишь за счет огневой мощи, а для нее важно держать дистанцию и правильно выбирать позицию.

Эта позиция сыграла свою роль, пора с ней попрощаться.

Отряд в полсотни бойцов вышел из зарослей на поляну, где не так давно возвышались ровные сосны. При начале строительства поселка их вырубили в первую очередь, даже пеньки местами выкорчевали для смолокурни. Теперь здесь расстилается местность, открытая на сотни метров, но это верно, если говорить только о северном и восточном направлениях.

С востока ничто не грозит, там протягиваются укрепления, защищающие поселок. А вот на севере другое дело, там никаких союзников быть не может. И как раз с той стороны приближается очередной отряд ваксов. На этот раз крупный, не менее четырех десятков. Они уже близко, Рогов отчетливо разглядел разномастную боевую раскраску и понял, что в кучу собрались воины нескольких племен.

— К поселку! Бегом!

Нет ничего притягательнее для дикарей, чем зрелище улепетывающего противника. Да и не противник это уже, а лакомая добыча, таких они не боятся. Заулюлюкали, завизжали, со всех ног припустили следом.

Рогов командовал уже на бегу:

— Двигаться за мной след в след! Тут с обеих сторон волчьи ямы замаскированные! За линией рогаток все резко стоп! Арбалетчики становятся четко за рогатками, остальные их прикрывают, держат проходы! Слышали?! Держать проходы! Жестко держать!

У Рогова под началом полсотни с лишним бойцов, то есть сил побольше, чем у ваксов. Но зачем же устраивать бой в чистом поле, если рядом располагаются отличные укрепления.

Стены у поселка не очень впечатляют, в основном из тонких бревен и жердей. Но перед ними на обширной площади в шахматном порядке расставлены рогатки. Их на совесть вбили в землю, отодвинуть не получится, так что врагам при штурме придется или что-то с ними делать, теряя время, или двигаться в деревянном лабиринте туда-сюда, а не по кратчайшей прямой. Отступать придется по тому же маршруту, а это увеличит срок пребывания в зоне поражения стрелка ми защитников. Простой и эффективный способ создать врагу дополнительные проблемы.

Сейчас за рогатками встали арбалетчики, а копейщики выстроились в проходах. Теперь главное не торопиться, ведь после пробежки дыхание у стрелков сбито, а это пагубно отразится на меткости.

— Всем стоять! — заорал Рогов. — Без приказа не стрелять!

За спиной послышались крики удивления, его и других на все лады приветствовали. Это защитники высыпали на стену: нельзя же пропускать такое представление.

Общаться с ними некогда, враги уже вот, перед носом, камнем докинуть можно. С ними Рогову придется разделываться самостоятельно, нет времени согласовывать совместные действия, да и не успеет подмога, нет в этом месте ворот.

— Приготовились! Огонь!

Арбалетчики дали нестройный залп, когда до самых прытких врагов оставалось не больше пары десятков шагов. Крики боли, падающие тела, передние ряды ваксов изрядно проредило. Никаких доспехов у них нет, это делает их уязвимыми против стрелков. Некоторые используют щиты, сплетенные из ивовых ветвей, они неплохо защищают от ударов дубинами, да и против каменного оружия помогут, но тонкие наконечники болтов задержать не в силах.

Понесенные потери дикарей не остановили. Слишком много адреналина, волосатые еще не успели осознать, что случилось. Налетели сразу на две группы, прикрывавшие проходы в первой линии рогаток, и вот тут людям Рогова впервые пустили кровь.

Земляне уже привыкли, что практически все воины ваксов используют один из трех видов оружия: разного рода дубины, каменные топоры и кремневые мечи. Вариаций хватает самых причудливых, но не таких уж существенных, чтобы давать им отдельные названия. Копья использовались в единичных случаях, если не повезет нарваться на редкого оригинала или отряд, преследующий подраненного сохатого. На войне дикари применять их не любили — исключительно для охоты.

Но сегодня все изменилось. В племени, заявившемся непонятно откуда, практиковали иные обычаи. Среди их воинов было несколько с очень длинными копьями, именно эти ваксы, вступив в схватку, дотянулись до почти не защищенных тел землян.

Были бы у тех доспехи или хотя бы нормальные щиты — и все могло обойтись. Но плетеные нагрудники — никчемная защита против колющего оружия. Сразу двое отшатнулись, попятились назад, зажимая кровоточащие раны ладонями. Прытким ваксам тоже досталось, им пришлось отступать за чужие спины.

— Арбалетчики! — отчаянно заорал Рогов. — Бить только в копейщиков! Только в копейщиков! В копейщиков, мать вашу! Слушать меня!

Увы, но мало кто внял его приказам. В таком гаме крик отдельного человека не так просто расслышать и еще сложнее уяснить, чего именно он требует. Людьми овладел азарт, арбалетчики стреляли в упор, едва успев перезарядить оружие, ваксы с ревом лезли через рогатки, их рубили топорами и трофейными кремневыми мечами, кололи копьями. Там и сям брызгала кровь, орали раненые и умирающие, смердело из-за пробитых животов — любимой цели у земных копейщиков: от низких ударов дикари уворачивались плохо.

Парочка самых продуманных волосатых оббежала линию укреплений, перебралась через незащищенный проход, напала сбоку. Рогову пришлось прекратить выкрикивать бессмысленные команды, встал перед ними стеной, начал отмахиваться секирой. Один из арбалетчиков решил помочь, вбил болт в шею одного, а второго Рогов зарубил двумя ударами: первым обезоружил, удачно врезав по кремневому мечу, вторым достал уже убегающего в спину.

Тоже новость: обычно так резко они улепетывать не начинают, всегда есть какой-то период замешательства и оценки неравенства сил. Ваксы те еще тугодумы.

Сбоку послышался хор человеческих криков. Обернувшись, увидел, что толпа поселковых воинов вытекает из отрывшегося вдалеке прохода. Поселок невелик, быстро подоспеют, ведь тут не расстояние главная помеха, а рогатки. Нельзя сказать, что положение критическое, но от подмоги Рогов отказываться не собирался.

Некоторые дикари начали понимать, что зря ввязались в безнадежное дело. Выходили из боя, тянулись назад, за чужие спины. Вот первый не выдержал нервного напряжения, помчался прочь, сверкая грязными пятками. Следом увязался второй, третий, и вот уже все, кто остался на ногах, улепетывают в сторону столбов дыма, которые поднимаются над их лагерем.

Но не все, далеко не все сумели уйти. Рогов, отбиваясь от набежавших товарищей, норовивших если не обнять, то хотя бы руку пожать, пересчитал тела противников. Двадцать четыре вакса валялись у рогаток. С учетом тех, кто остался у лагеря, общие потери у них около полусотни.

Неслыханная победа, в истории землян ни разу такого не было, но радоваться рано. Четверть собранного войска уничтожена, три четверти находятся все еще здесь, и это очень много.

Кто-то закричал, указал на лес, который тянулся севернее поселка. Именно там Рогов последний раз видел Кэт:

— Смотрите! Они уходят! К реке уходят! Бегут!

И правда, дикарей в той стороне немногим меньше, чем деревьев. Но, несмотря на численность, они не рвались в бой. Кто-то шагал, а кто-то и бежал в одном направлении — к реке. Спешат в свой догорающий лагерь, игнорируя вышедших за стены землян? Или рассмотрели подробности схватки, услышали новости от избежавших разгрома, устрашились злых арбалетов, решили, что с набегом они слегка погорячились?

Хорошо бы ударить в них прямо сейчас, всеми силами, пустить кровь, заставить драпать без оглядки всех до единого. Но земляне никогда не устраивали столь масштабных баталий, к тому же в лесу стрелки будут не так эффективны. Не надо недооценивать дикарей, драться они умеют отчаянно, а люди бесценны, нельзя ими разбрасываться.

Пусть враги бегут. И никогда не возвращаются. Мешать им не станут.

Глава 22

— Рогов, мы с утра ждали, когда же ты наконец ударишь с севера, как было уговорено. Сам ведь это задумал, сам вроде как организовал. И что вышло? Ты почему-то напал на их лагерь со стороны реки, а не пошел вдоль леса. Мы до последнего не знали, что и думать. Это как вообще понимать? Может, Кэт что-то напутала? — въедливо спросил Штык. — У светленьких девчушек это обычное дело.

У него сейчас если не миг славы, то миг отмщения точно. В самом начале здешней эпопеи этот человек Кузьмича позиционировал себя как крутого военного. Умные слова вроде бы говорил, но, когда дело доходило до практики, начинал откровенно «плыть», при этом зачастую ссылаясь на отсутствие систем передового вооружения и прочие обстоятельства непреодолимого характера. Выкручиваться тем, что есть, с имеющимися силами, он отказывался или доводил дело до анекдотов. В итоге даже до детей дошло, что в боевых делах толку от него нет и не будет, и даже поначалу благоволивший к нему Кузьмич махнул рукой и начал обзывать завхозом, загружая его соответствующей такому профилю работой.

Но и при этом Штык сохранил место в совете. По мнению Рогова — зря. Слишком много здесь непонятных людей, из которых бо льшая часть лишние. От некоторых он за все собрания ни одного слова не услышал, не говоря уже о дельных предложениях.

Штык не молчит. Любит высказаться.

Но лучше бы помалкивал.

Да, Рогов, может, и не совсем прав, устроив импровизацию с лагерем ваксов, что полностью разрушило первоначальный план, который обсуждал с Кэт перед расставанием. Но победителей судить не принято, а он победил.

Штык почему-то считает иначе:

— Тебе лучших людей дали, а теперь трое лежат с ранениями, и один очень серьезный. Не знаем, выживет ли, ему грудь проткнули. Тебе не для того их давали, чтобы ты их под копья подставлял.

Рогов не смог проигнорировать столь беспочвенный наезд:

— Может, для тебя это станет открытием, но на войне могут ранить или даже убить. А у нас война. Можешь показать, как воевать с тем, что есть, и не нести потерь, — мы все охотно посмотрим. Только не надо говорить, что для этого понадобится двенадцать пулеметов и поддержка авиации. У нас вчера не было твоих пулеметов, мы воевали тем, что есть. Вот от этого и отталкивайся. Сумеешь доказать — и я первым признаю, что был не прав. Кстати, разведка доложила, что часть дикарей остановилась лагерем ниже слияния. Всего лишь в трех часах ходьбы. Видимо, трепка их впечатлила не настолько, чтобы уйти окончательно. Скорее всего, обсуждают происшедшее, и кто-то из вождей настаивает на продолжении набега. Если ты на них нападешь, показав свой непревзойденный полководческий гений, и перебьешь всех без малейших потерь, тебе тут памятник при жизни поставят. Вперед, тебя ждут великие свершения.

— Рогов, дай уже другим слово сказать, — миролюбиво попросил Кузьмич. — И вообще, не надо горячиться, здесь все свои, а вы оба на публику работаете.

Штык упрямо покачал головой:

— Был уговор ударить одновременно: они с севера, а мы им навстречу, от поселка к лесу. Он уговор нарушил, и у него теперь раненые. Мы просто не успели ему помочь, не ждали, что он появится со стороны слияния.

Вмешался Сфен, со свойственной ему иронией произнес:

— Некоторые очень даже успели. И тебя среди них мы почему-то не заметили.

Удар был, что называется, ниже пояса. На такое без эмоций ответить трудно, а лучше вообще смолчать. Штык все же по инерции выдал:

— Да он даже тебя в этот бой взял. А у нас договор, что тебя беречь надо. В первую очередь беречь. Ты единственный специалист по руде.

— Штык, мне тебя жаль, но ты безнадежен. Надо было сходить с нами хотя бы в одну экспедицию. А там уже посмотреть, как именно ты меня собрался беречь. Нас каждый раз кучка, а вокруг толпы дикарей. Так бывает всегда, когда удаляемся от поселка. Это их земля, мы, как ни крути, здесь чужие. Захватчики и оккупанты. И даже поблизости к стенам бродить небезопасно. Чуть отойди от них — и ты уже дичь для охотничьих отрядов. Для них что олень, что человек — без разницы.

— Это всего лишь тупые дикари. Надо просто делать все по плану, как договаривались, а не отсебятину нести.

— Не такие уж они и дикари, в чем-то покруче нас будут, — сказал Рогов.

— О чем это ты? — не понял Кузьмич.

— Небось о том, что они кремень обрабатывать умеют. И добывают его где-то. А мы не можем, — ответил за Рогова Штык. — Тоже мне еще высокие технологии. Смешно слушать.

— Я разве что-то говорил о кремне?

— А о чем ты тогда сейчас?

— Хочу вам кое-что показать. Но это нежелательно делать в хижине. Выйти надо.

— Обязательно показывать? — скривился Кузьмич.

— Если вы не хотите увидеть, что у дикарей есть технологии, которые даже на Земле неизвестны, то можете не смотреть.

— Уговорил — на такое придется посмотреть.

Местообитание землян напоминало причудливую смесь туристического лагеря, затерянной в глуши деревни и поселения ваксов. Палатки, в основном самодельные, принесенные с гор разными группами, временные шалаши и тростниковые хижины, небольшие избы из сырого леса с крохотными оконцами и дымоходами из глины и неотесанных камней. Повсюду стружка, опилки, строительный мусор, выглядит все это неприглядно. Вначале пытались развиваться по плану, но увеличение количества людей постоянно вносило в него коррективы. А сейчас численность в два раза возросла, причем скачкообразно, всякие прежние замыслы напрочь позабылись, здесь бы хоть как-нибудь успеть обеспечить всех до холодов более-менее приемлемой крышей над головой.

Совет заседал во времянке из тростника и жердей, ее вот-вот должны были разобрать. Не годится такое жилье для зимы, к тому же пожароопасное, в нынешней тесноте застройки от таких «мин» надо побыстрее избавляться.

И вообще, пора всерьез заняться защитными сооружениями. Разнести в стороны, захватить побольше территории, для тысячи человек за недлинным периметром слишком мало места. Никто ведь изначально не рассчитывал на такую прибавку населения.

И лес надо свести, и кусты, которые закрывают вид на реку. Нехорошо, когда на расстоянии вытянутой руки от дома могут бродить враги, оставаясь незамеченными.

Людей в этой части лагеря почти не было — ведь самый разгар трудового дня. Лишь мальчишка лет двенадцати стоит у двери и носом шмыгает. Вид несерьезный, взъерошенный весь какой-то, хилый, ростом природа обделила. И глаза перепуганные.

Рогов, ободряюще улыбнувшись, указал на пацана:

— Познакомьтесь, это Миша. Он из новеньких, только что с гор спустился.

— Из моих, — добавил Холод, хотя это и без того для всех очевидно: ведь новые группы давно уже не спускались.

— Миша нам сейчас кое-что покажет. Ту самую технологию ваксов. Помолчите пару минут, не мешайте ему. Миша, ты готов?

Мальчишка, кивнув, вонзил в землю сухую сосновую ветку, отошел от нее на пару шагов, сунул палец в отверстие небольшого черепа, закрепленного на палке — тот самый трофейный жезл, — потер там что-то невидимое. Затем вскинул руки, зажмурился.

В глазницах черепа затлели крохотные огоньки, и в тот же миг верхушка воткнутой палки вспыхнула, жарко запылала, а собравшиеся загудели на разные лады.

Рогов громко, заглушая поднявшийся шум, произнес:

— Этот посох мы отобрали у шамана ваксов. Не знаю, что за племя, таких мы здесь никогда не видели. Они большой союз собрали, многие издали заявились, даже с копьями некоторые были, а местные в бою их не применяют. Но копья ерунда в сравнении с этим черепом.

— Какой-то хитрый фокус, — неуверенно предположил Штык. — Эта палка чем-то пропитана, головы нам дурите.

Рогов, вздохнув, протянул обрезок арматурного прута, попросил Мишу:

— Давай. Как следует покажи.

Железяка встряла в землю рядом с пострадавшей палкой и уже через десять секунд начала дымиться. Огонь в глазницах черепа разгорался все ярче, металл, раскалившись, тоже начал светиться. Тускло, но все равно понятно, что температура не из маленьких.

— Кто-нибудь сможет повторить такой фокус? — спросил Рогов и, не дождавшись ответа, рассказал кое-что о своих недавних приключениях: — Шаман, который носил этот посох, чуть не сжег меня. Вон волосы подгорели впереди и на макушке. Повезло, что успел на землю упасть, — стоя на ногах, так дешево не отделался бы. Миша, дай посох. Смотрите. Видите, там внутри ничего нет, кроме граненого камня в простенькой оправе. Никаких сложных устройств. И тем не менее эта штука может излучать тепло на приличное расстояние. Много тепла. Сфен, ты осмотрел посох, скажи сам.

— А что говорить? Ты не даешь этот камень вытащить. Даже пальцем потрогать не даешь.

— Конечно, не даю. Я не представляю, к чему это может привести.

— Таких камней я точно никогда не видел. В смысле камней, которые могут раскалять до малинового свечения арматуру.

— Можно глянуть? — попросил Огай.

Рогов покачал головой:

— Нельзя. Пока мы не поняли, с чем имеем дело, никто не будет устраивать экспериментов. Не хватало нам еще ожогов и пожаров.

— А Мише, значит, можно? Ага.

— Мише тоже нельзя. Но он у нас непоседливый, ухватил посох, когда все отвернулись, и у него сразу получилось сделать то, что он делает. Сегодня, когда это увидел, попробовал сам, но никакой реакции. Приноровиться надо или есть еще что-то, недоступное взрослому и скептически настроенному человеку. То есть или у Миши природный талант, или требуется время и усилия, чтобы добиться такого же результата. Скорее всего второе, потому что тот шаман управлял огнем гораздо эффективнее.

— Я шаманов видел не раз, — произнес Огай. — Ни один не жег огнем, только погремушками трясли и орали что-то. Посохи у них были, ага, но это просто дубины разукрашенные.

— Думаю, все дело в камне. Именно в таких камнях скрыта сила. Один этот кусочек заменяет целую кузницу. Не надо жечь уголь центнерами, достаточно вот такого посоха. Я уже не говорю о боевом применении.

— И откуда они их берут? — мгновенно заинтересовался хозяйственный Кузьмич.

— Гриндир.

— Что?

— Никто не помнит рассказов туземок?

— Он о тех женщинах и детях, которые работали на ваксов в деревне, что стояла выше, — пояснил Сфен.

— Мы знаем, о ком он, — сказал Кузьмич. — Я вот только про Гриндир ничего не понял. К чему ты это сказал, Рогов?

— К тому, с чего началась их история. Они не сами по себе здесь оказались, а пошли за своими мужьями. У них стояло что-то вроде временной деревни на краю этого самого Гриндира. Они придумали способ добычи сидов — волшебных камней, и еще хотели намыть золота в тех местах, его там много на ручьях. Но что-то там не заладилось, а потом пришлось быстро уходить. В итоге они попали сюда, а затем нарвались на племенной союз ваксов. Их мужчин в итоге перебили, старших детей-мальчиков тоже убили, остальным пришлось несколько лет работать на дикарей. В этом черепе непонятный камень. Я показал его двум женщинам, и обе сказали, что это, скорее всего, тот самый сид. Ваксы могли его отобрать у добытчиков или сами добыли, по слухам, они тоже не прочь в Гриндир забраться.

Кузьмич покачал головой:

— Как вы только все поняли, я сколько ни пытался их язык выучить, хрен что получается.

— Грамматика иная, ненормальная, — ответил на это Рогов и потянулся за пазуху. — Сейчас еще кое-что покажу. Одна из женщин дала, но просила вернуть. Это золото, которое ее муж успел найти в тех краях. Лишнее подтверждение их рассказа.

На развернутой тряпице заблестели серовато-желтые металлические крупицы и камешки, самый большой из которых размерами и формой походил на некрупный лесной орех.

Сфен, заинтересованно ухватив этот самородок, присмотрелся к нему и хмыкнул:

— Теперь понятно, почему их всех перебили.

— А мне нет, — ответил на это Рогов.

— Дилетанты. Эти люди были дилетантами. Не своим делом занимались.

— Это почему? — спросил Кузьмич, разглядывая второй самородок.

— Потому что это не золото. Он наковырял где-то простого пирита в полной уверенности, что это драгоценный металл. Да, его и правда называют золотом дураков, но только потому, что перепутать может лишь неумный человек. Это вообще не металл. Это кристаллический сульфид железа. Бесполезная банальность, из него разве что огнива делать, при ударах искрит хорошо.

Кузьмича это тоже заинтересовало:

— Сульфид чего? Железа? То есть в камне есть железо?

— Да, в соединении с серой.

— То есть это руда?

— В принципе да, но сера — не лучшая примесь. Что ни делай, при наших возможностях полностью мы от нее в металле вряд ли избавимся. То есть качество выйдет не ахти.

— Нам любой металл сойдет.

— И сера тоже нужна, — подал голос Холод. — Для пороха. Селитру можно поискать в тех пещерах, о которых вы говорили, а серу получить из пирита.

Сфен покачал головой:

— Пирита и куда более ценных сульфидов полно на том руднике, который я нашел. Не вижу смысла искать другой.

Теперь настала очередь Рогова качать головой:

— Тот рудник труднодоступен. Слишком далеко, и дорога к нему опасна. Сколько трещин нам встретилось, разве забыли? Ледник — не лучшее место для прогулок, рано или поздно он себя проявит во всей красе. Если этот пирит можно добывать ближе, надо его найти. Металла нам потребуется много.

— Верно, — поддержал Кузьмич. — Вот вы прийти не успели, а уже проели всю плешь этой вашей затеей с ружьями. Да, признаю, затея толковая. Ну вот научимся мы делать порох, и что дальше? К ружьям пули нужны, а где их брать? Камнями пулять или в горы забираться за рудой, или за готовым металлом, что в руинах? А если с этими вашими снежными людьми случится серьезная разборка? Или еще что-то неладное подоспеет. Горы шутить не любят, там всякое может случиться. Как далеко ее муж этот пирит нашел?

— Не знаю. То есть она сама не знает. Они уходили сложным путем, поворачивали несколько раз, уклоняясь от стычек с дикарями и обходя препятствия. По всему выходит, что это где-то на юге. Скорее даже на юго-востоке. Там горы обрываются, начинается огромное озеро. Оно узкое, на другом его берегу лежит Гриндир. Из этого озера есть выход к морю или соленому озеру — точно не понял, с языком проблемы. Люди из цивилизованных земель, которые располагаются далеко на востоке, приплывают туда за сидами на кораблях, используя древние пристани. Там много руин и следов древних рудников. Судя по всему — богатый край, перспективный.

— Когда слышал ее рассказы, облизывался, — признал Сфен. — Древние рудники — моя слабость. Водный путь к аборигенам — это торговля самыми разными товарами, нам очень не помешают связи с ними. С той же солью так и не решили ничего, единственный ее источник на востоке. Она некачественная, источник неудобный, и опасно там очень. Плюс сиды — интересная тема. Не знаю, что это такое, но очень хотелось бы сесть на нее плотно. Для начала поэкспериментировать с тем, что есть, может, и правда сойдет для кузнечных дел. Если оно качественно может жарить в бою, сойдет как оружие. Даже если радиус применения невелик, все равно приспособить к делу можно.

— Еще туземки говорили, что по северному берегу тянутся руины огромного города, — продолжил Рогов. — От них можно разглядеть горы, которые на северо-востоке. Если идти к тем горам, там наткнешься на руины у термальных источников. Они хотели перезимовать возле них, там теплый микроклимат из-за вод. Но ваксы начали наседать, пришлось сниматься с места.

— То, что на юге много ваксов, для нас не новость, — кивнул Кузьмич. — Но если там все так, как она говорит, было бы хорошо. Большое озеро — это много рыбы. Здешние мы истощим быстро, я уже сейчас запрещаю в них ловить, всех на реку гоню. Но зимой не представляю, что будем делать, если оттуда рыба уйдет в низовья. Придется своими озерами плотно заниматься. Нам вообще по большому счету надо получше место искать, здесь я с твоими намеками, Рогов, согласен. Почвы тут не очень, руды никакой нет вообще, мы запаримся за ней экспедиции устраивать, не ближний ведь свет. Вот вы ушли, а мы слабее стали и не смогли ваксов с ходу отогнать, так и просидели в осаде безвылазно, уже голодать готовились.

— И куда мы переселимся? — буркнул Штык. — До зимы недолго ждать осталось, а там у нас не будет домов, не успеем построиться.

— Молчал бы уже… великий строитель выискался. Никто не говорит, что мы прямо сейчас снимемся и пойдем куда-то. Это так… мысли вслух. Но и сидеть ровно — неумно. Я так считаю, что надо смотреть за горизонт, может, что получше заметим. Глядишь, и на другой год подадимся в новые места, где куда больше перспектив. Надо не от случая к случаю экспедиции затевать, а заняться настоящей разведкой. У нас уже много ребят опыт в этом деле получили, отобрать из них костяк, пусть не рыбу из реки тягают, а дальше этим занимаются. Для начала бродят вокруг поселка, срисовывают тропы и деревни дикарей. И время от времени дальние походы затевают. И учеба, и польза.

— Мы так быстро без разведчиков останемся, — не унимался Штык. — Мало людей теряли в таких походах?

— А мы поставим над этим делом грамотного человека. Проверенного. То есть не тебя. Лучше, чем Рогов, кандидатуры пока что не вижу. Он все равно в хозяйственные дела даже под палкой вникать не станет, пусть хоть там народу пользу приносит. У него это получается хорошо. Согласишься?

— Сколько людей дадите?

— Десять хватит?

— Тогда вы и правда быстро без них останетесь.

— Так это только костяк.

— Я так понимаю, что тебе нужен не просто отряд разведчиков, а свои мобильные войска. Хитрым образом хочешь совместить экспедиции, которые и до этого проводились, с работой на краю нашей сферы влияния, расширяя ее дальше и дальше.

— Ну да, прям словил меня на слове. Конечно, хочу. Дикарей надо гнать дальше, от них уже житья нет. Хватило с лихвой последнего набега, спасибо, что огороды не вытоптали. А если бы вытоптали? Мы ведь на эти семена очень рассчитывали. Вот та же картошка вся в земле, другой у нас нет и неизвестно, будет ли когда-нибудь. Где ее здесь брать? И кто знает, может, еще люди живут поблизости. Вот вы нашли Огая и прочих. А вдруг где-то другие есть? Откуда мы можем знать, если нет четкого плана исследования окрестностей.

— И все это вдесятером? Да? Тогда прикажи Штыку выдать пулеметы. Пусть не десять, хотя бы парочку.

— А одного не хватит?

— Не хватит. Перегреваться будет.

Глава 23

Нынешняя жизнь не приветствовала тех задержек, когда с реализацией принятых серьезных решений медлят. Но Рогов выдвинул жесткие условия по поводу экипировки его личного разведотряда, категорически отказываясь «расширять сферу влияния» при помощи смехотворного дреколья. Если хотят, чтобы бойцы действовали успешно и без потерь, пусть обеспечат всем необходимым. Благо острейший дефицит металла на время отступил, благодаря людям Холода его принесли на порядок больше, чем задумывалось, так что надо выбивать себе все, что можно и нельзя, прямо сейчас — ведь не факт, что потом вообще хоть что-нибудь дадут.

Так что пока не было никакого слаженного разведывательного отряда. А было четыре десятка крепких ребят, из которых половина — арбалетчики Холода, а остальные — проверенные в нескольких экспедициях соратники. Краткий опыт совместных боевых действий подсказал разумную идею: стрелки наносят противнику ущерб, остальные их прикрывают. И тогда потери будут минимальными, или даже вовсе без них обойдется.

Прижимистого Кузьмича, похоже, куда больше волновали потери не в людях, а в боеприпасах. Болты изготавливались из прутьев тонкой арматуры, и за один выстрел улетало около двухсот граммов высокоуглеродистой стали. Разумеется, после боя все они тщательно собирались, но, как ни старайся, что-то обязательно потеряешь. Зарываются в землю, тонут в глубокой воде, остаются в густых зарослях. Да и не в густых тоже, ведь при промахе может уйти дальше на сотню метров, попробуй потом даже в траве среди чистого поля найди.

Но и с учетом неизбежных потерь имеющегося боезапаса хватит, чтобы легко перестрелять три-четыре сотни ваксов. Крайне маловероятно, что за всю обозримую историю здесь хоть раз столько собиралось, так что Рогов справедливо считал, что под его рукой собрана чудовищная по местным меркам сила. С чуть большей он на днях перебил пять десятков дикарей, отделавшись всего лишь тройкой раненых. И ценный опыт при этом получил: теперь знает, над чем надо работать в первую очередь.

Деревня погибала. Женщины и дети, набившись в две лодки, спешно отплывали от берега, несколько ваксов спрятались за хижиной, арбалетный ливень их весьма впечатлил, но еще не настолько, чтобы заставить побежать без оглядки.

— Стоять! — заорал Рогов. — Разделяемся! Первый десяток налево, второй направо! Обойти хижину, расстрелять всех!

В нормальных войсках десяток — это десять или около того бойцов. Но у Рогова все иначе. Десять арбалетчиков и десять бойцов ближнего боя, их прикрывающие, — вот его десяток. Так гораздо проще управлять, и при неудачном развитии боя уязвимые стрелки вряд ли останутся совсем без защиты, даже не получив приказов. Одни без других не должны действовать ни при каких обстоятельствах, эту простую истину им вбивают в головы уже не первый день.

Все, укрывшихся за хижиной дикарей взяли в клещи. Застучали арбалеты, кто-то побежал, сильно хромая, — болт пронзил икру насквозь. А вот и второй словил, уже в спину. Свалился — не жилец.

Один дикарь решил показать, какой он хитрый. Проломил тростниковую стену при помощи сложно устроенного каменного топора, промчался через нее, неизвестно на что надеясь. Его перехватили на выходе, насадив на копья.

Некоторые наконечники копий были металлическими. Но в основном, увы, использовалась все та же кость. Среди людей Кузьмича был один кузнец с богатым опытом, еще один просто любитель, занимавшийся этим делом для души, плюс тройка рукастых слесарей — вот и все их небогатые трудовые резервы. Плюс с инструментами дело швах: той же наковальни приличной не найти. Выкручиваются как могут, стараются, но пока что объем продукции неудовлетворительный. К тому же в первую очередь выполняют гражданские заказы, главным образом куя элементарное — плотницкие топоры. Замысловатые интересы военных на втором месте.

Этой дальней вылазкой Рогов намеревался зацепить остатки войска вторжения. Разведка, следившая за их отступлением, в самом начале засекла, что около трети дикарей далеко не ушли. Встали лагерем у реки, вожди собрались за огромным костром и вроде бы что-то горячо обсуждали. Очень может быть, что вели интересный диспут на тему «как бы пообиднее досадить вкусным землянам оставшимися силами».

Такие диспуты надо пресекать на корню.

Выследить этих ваксов не удалось. Судя по следам, лагерь они покинули примерно дня три назад, то есть пробыли в нем не больше пары дней. Эх, надо было не медлить, сразу выступать, упустили.

Спустились ниже, наткнувшись на разоренное поселение. А затем еще на одно. Часть тел имела признаки характерных повреждений от ритуальных обсидиановых ножей, с помощью которых дикари традиционно разделывали трупы, предназначенные для котла. И никаких ран с характерно правильными краями, которые оставляют стальные клинки. То есть здесь поработали не хайты, и вряд ли дело в других землянах, ведь о таких не слышали ничего. Очень сомнительно, что они, действуя под самым боком, могли так долго оставаться незамеченными.

Есть еще одна версия — что это поработали отряды здешних людей, которые населяют земли, располагающиеся далеко на восток за Гриндиром. Как Рогов выяснил из общения с местными женщинами, эти места слишком опасны, слишком далеко расположены, спросом не пользуются. Затевать набег на нищих ваксов нет ни малейшего смысла.

К тому же оружие у аборигенов металлическое — передовое.

Что остается? А лишь одно — сами ваксы и поработали. Это со стороны кажется, что они едины, на самом деле множество племен и племенных союзов воюют с ближними и дальними соседями не на жизнь, а на смерть. Иногда даже сами уже не помнят, с чего началась вековая вражда. Поколение за поколением истребляют друг дружку, не зная, по какой причине. Боевые действия могут прекращаться на периоды совместных празднеств, также можно объединяться ради действий против общего грозного врага, но затем временное союзничество с треском разрывается, и все продолжается по-прежнему.

Рогов усиленно учил наречие ваксов, но особого таланта к языкам у него не было, да и педагоги в поселке не сказать чтобы опытные. Потому пока что успехи на этом поприще не впечатляли. Но совместными усилиями удалось допросить одного пленного дикаря. Совсем еще подросток, без ритуальных боевых шрамов, при поимке перепугался до горьких слез. Его даже пальцем не тронули, не считая подзатыльников, которыми прогнали прочь после допроса, — ни у кого не поднялась рука убить жалобно хнычущего волосатого недоросля.

По его словам, произошло следующее. Внезапный удар, уничтоживший множество воинов, спутал планы дикарей и внес раскол в их ряды. Некоторые требовали жестокого мщения, причем немедленно, другие считали, что надо уносить ноги, пока их тоже не перебили странные пришельцы, которые богаты настолько, что им не жалко разбрасывать по округе заточенные металлические прутья.

Некоторые вожди, из пришедших издали, стали жертвами эпидемии неуемной жадности. Они ведь заявились сюда не просто так, а под впечатлением волнующих душевную жабу рассказов о неслыханных сокровищах, которые дожидаются их за хлипкими изгородями поселка гладкокожих захватчиков. Дескать, там металла столько, что каждый воин получит по железному топору.

А то и по два.

Изгороди оказались не такими уж и хлипкими. Выдержали. И, самое обидное, при штурме ваксы не смогли даже отомстить за своих раненых и павших, подлые земляне укрывались на высоте, где их не достать даже наконечником бесчестного копья, не говоря уже о честных палицах и кремневых мечах. Пришлось отойти туда, где не доставали редкие стрелки, и бесцельно бродить по округе в ожидании того, что стены каким-то образом рухнут сами собой, на что намекал переборщивший с мухоморами шаман.

И вдруг появился еще один отряд мерзких людишек, с ходу разорил лагерь и, выстилая себе дорогу волосатыми трупами, легко воссоединился с теми, кто засел за стенами. Все это было проделано так быстро и эффектно, что дикари устрашились. Ведь по всему получается, что они окружили силу, с которой не сумеют управиться, если дойдет до массового боя.

Но некоторые устрашились не настолько, чтобы совсем уж позабыть о жадности. Они ведь пришли сюда за добычей и не отступят до тех пор, пока у каждого воина на поясе не будет болтаться обещанный железный топор. Ведь завлекающие слова про богатства землян блестяще подтвердились — бедняк не станет швыряться тяжелыми стрелами из отличной стали. Раз они так легко с ними расстаются, у них их точно целые горы, надо лишь прийти толпой и приватизировать.

Но напрасно пришлые взывали к местным вождям. Те и до этого от землян ничего хорошего не видели, а потери, понесенные у поселка, лишь укрепили их во мнении, что зря они это нашествие затеяли. Противник явно не по зубам, надо с этим смириться и разбредаться по родным поселениям.

И местные разбрелись.

А неместные стали лагерем у реки, поспорили немного и пришли к выводу, что надо немедленно назначить виноватых за военную неудачу. И эти виноватые должны быть жестоко наказаны. А именно — расстаться с мало-мальски ценным имуществом. Пусть трофеев будет не настолько много, чтобы каждый воин получил по возжеланному железному топору, но это будут хоть какие-то трофеи. Если вернуться домой с пустыми руками, женщины не поймут. Ведь получается, что их мужчинам задали жестокую трепку и те взамен ничего не получили.

А это несмываемый позор на вечные времена. Соседние племена после такого будут ноги об них вытирать. Печальная потеря веками завоевываемого уважения.

Пришлые разорвали союз и, пользуясь тем, что местные успели разбрестись, пошли по их землям, разоряя одно поселение за другим. Выбирали при этом не первые попавшиеся, а те, которые побогаче, где можно разжиться бесценным металлом. Ведь дикарям тоже удавалось находить древние вещи, в основном из плохо поддающейся коррозии бронзы. Плюс кое-что изредка перепадало от аборигенов, забредавших сюда очень нечасто, но тем не менее в недавней истории такое случалось. Именно благодаря этому в поселке землян есть местные люди — женщины и дети. Благодаря им многое узнали о жизни троглодитов и порядках на далеком востоке, где располагались относительно цивилизованные территории.

В общем, Рогов со своим отрядом оказался в зоне боевых действий. Значительная часть поселений жестоко разгромлена, пришлые не жалеют никого, убивая даже младенцев. По местным нравам — правильное поведение. Ведь дети вырастут, будут мстить за родных, так что подчищать надо всех — бессердечно, но целесообразно.

Поняв, что происходит, Рогов передумал гоняться за объединенным войском, которое вышло из союза. Зачем? Они, получается, работают на благо землян, выполняя самую черную работу. Чем больше местных ваксов погибнет, тем лучше для людей. В идеале хорошо бы зачистить их поселки на три дня пути вокруг, чтобы никто даже близко к слиянию рек не подбирался.

Дикари сейчас заняты друг другом. Очень сомнительно, что сумеют оперативно собрать силы против забредшего на юг отряда землян. А раз так, есть возможность проверить рассказ аборигенок. Не ту его часть, которая касается огромного озера, это слишком далеко. Но они упоминали, что так и не получившая названия река, что берет начало от слияния у поселка, чуть ниже встречается с куда большей рекой. Воды ее несет в то самое озеро, она впадает в него неподалеку от руин огромного города.

Вот эту информацию можно попробовать проверить.

Местность Рогову понравилась. И это странно, потому что раньше юг представлялся ему совершенно иначе. Однажды ему пришлось сопровождать Сфена в экспедицию на юго-запад. Они тогда зашли далеко, исследуя тамошние болота. Искали болотную руду. Вместо нее нашли проблемы в лице ваксов: их там было много, агрессивных и неплохо организованных. Благодатные места для дикарей, воды повсюду полно, а значит, рыбы и прочего тоже хватает.

Вот в том непростом путешествии и родилось убеждение, что юг — это нескончаемое чавканье под ногами; круглосуточный рев миллионов лягушек; заросшие ряской и водорослями озера, то и дело преграждающие путь; прощупывание жердями почвы перед собой, без чего рискуешь сгинуть в бездонной трясине.

Но, двигаясь вдоль левого берега реки, ничего подобного не встречали. Отряд пробирался через заросшие кустарниками пойменные леса, часто переводил дух в просматриваемых сосняках, хватало и заливных лугов, открытых со всех сторон. Селений ваксов мало, и почти все они разорены, бывшие союзники прошлись здесь в первую очередь, округа вымерла, землянам некому помешать.

Чем дальше отходишь от гор, тем равниннее должна становиться местность. Это логичное утверждение работало лишь до определенного момента. Пологие, местами едва заметные холмы вновь начали расти. А вскоре показались первые скалы на склонах, вершинах и особенно вблизи русла.

Такое впечатление, что вот-вот — и на горизонте вновь нарисуются заснеженные горные пики.

Знакомый рев услышали на четвертый день после выхода из поселка. Киря даже начал издеваться, с серьезным видом заявляя, что Рогов и прочие позорно заблудились в трех соснах и ухитрились выйти обратно, ко всем знакомому водопаду на границе гор. Само собой — лютый бред, но звук и правда похож, его трудно с чем-то перепутать. Скорее всего, впереди их ждет интересное зрелище.

Так и оказалось.

Скалы здесь стискивали реку с обеих сторон. Зажатая в каменной ловушке, вода, бешено разогнавшись, бурлила среди вылизанных валунов на протяжении пары километров, если не больше.

Но длинным перекатом дело не ограничивалось. Дальше вспененные воды выбирались на короткий спокойный участок, тащились по нему метров триста, после чего с грохотом обрушивались с почти вертикальной кручи.

Водопад по высоте уступал тому, который грохотал в верховьях, но по объемам сбрасываемой воды многократно превосходил. Ведь река, прежде чем сюда добраться, вбирала в себя десятки, если не сотни, речушек и ручейков, этот край засушливым не назовешь.

Спуск оказался не из простых. Поблизости не нашли ни единого намека на тропу, пришлось делать солидный крюк, удалившись от реки километров на пять. Но даже там громыхание падающей воды можно без труда различить где угодно: хоть в овраге, хоть в густом кустарнике.

Именно там и наткнулись на тропу. С виду не звериная, тут явно поработало не одно поколение дикарей, как следует утрамбовав землю своими почти каменными пятками. Решили двигаться прямо по ней. Идет почти строго на юг, параллельно реке — то, что надо. Но это если не забывать про элементарные меры предосторожности. Тот же передовой дозор из самых быстроногих ребят здорово поможет, если кто-то покажется навстречу. Предупредит заранее, успеют подготовить теплую встречу.

Тропа, как и ожидал Рогов, вывела к поселению необычайно большому. В стародавние времена это место облюбовали люди, устроив через реку мост. От него теперь остались лишь три каменные опоры, омываемые рекой, и полуразрушенная башня на левом берегу. Размеры впечатляли — как нередко здесь бывало, древние строители не любили скромничать.

Дикари догадались переоборудовать башню под свои нужды, устроив жердевые и тростниковые стены с крышей. Ну и хижин понаставили полтора десятка, что, по местным меркам, немало. Значит, как минимум селение могло выставить полтора десятка зрелых воинов. С учетом старших сыновей, не прошедших инициации, и еще бодрых стариков эта цифра могла увеличиться раза в два. Еще недавно земляне обошли бы такое змеиное гнездо стороной, но сейчас страха не было.

Да и чего бояться, если здесь уже успели побывать недобрые гости с юга? Такого поселения они никак пропустить не могли: стоит прямо на дороге, манит богатствами. Но, похоже, здесь им сумели пустить кровь. На берегу видны следы исполинского погребального костра, вокруг вбиты ритуальные шесты с характерной раскраской, на их верхушках ветер играет с закрепленными клочками волос, по местной традиции срезаемых с сальных затылков павших воинов.

Пришельцам нет смысла устраивать церемонию похорон ради местных жертв. Их трупы так и бросили, на них теперь пировало воронье. А до черных птиц успели поработать обсидиановые ножи, вырезав лакомые куски. Ведь похороны подразумевают и поминки, вот и полакомились мясом проигравших.

Нет смысла искать ценные трофеи, захватчики такого не пропускают. Они даже все кремневое оружие забирают, этот материал у них высоко ценится, обсидиан тоже не оставляют и даже костяные наконечники с копий срывают.

Очень запасливые и жадные ребята.

Пройдясь по селению, Рогов осмотрел его с разных ракурсов и пожалел, что в свое время, выбирая место под поселок, земляне остановились так высоко. Это место куда лучше во многих отношениях. Здесь в большую реку впадает крохотная речушка, в нижнем течении проточившая приличный каньон с крутыми стенками. Он далеко тянется почти параллельно основному водотоку, где берег тоже крутой, пусть и не настолько. По сути, междуречье прекрасно защищено с двух сторон за счет рельефа. Перекрой стеной и рогатками третью — получится приличная крепость.

С минимальным вложением труда и материалов.

С высоты прекрасно видно, что большая река здесь куда богаче рыбой. Там и сям косяки снуют, а уж всплески раздаются такие, будто с высокого берега бревна сбрасывают. Возможно, сказывается то, что водные обитатели не могут заплывать на высокий водопад. За каньоном медленно поднимается ровный берег, поросший густой растительностью. Почва там явно не скудная, к тому же ее можно удобрить золой после вырубки, пусть даже некоторые считают такой метод неэффективным. При нужде земли хватит для прокорма куда большего количества людей, и все поля при этом будут находиться в пределах видимости. Достаточно поставить пару вышек для дозорных.

Таращась в сторону каньона, Рогов вдруг увидел, как кусты на его краю зашевелились, и оттуда выбралась чумазая девушка лет восемнадцати на вид. Не вакс — человек, причем даже с сотни метров понятно, что человек испуганный.

Выпрямившись, она прокричала таким голосом, что Рогов сбавил ей пару-тройку лет:

— Вы — люди?! Скажите, вы — люди?!

— А разве не заметно?! — крикнул в ответ.

Закрыв ладонями лицо, девушка упала на колени и затряслась в рыданиях.

История Киры была поинтереснее схожих историй. Их Рогов за несколько месяцев наслушался предостаточно. Обычно они абсолютно идентичны: внезапный перенос в горы, дальше поиск выхода на более благодатные земли, долгожданные встречи с другими людьми или одиночные робинзонады. И на этом, собственно, все.

У Киры все начиналось аналогично, разве что катаклизм закинул ее, скорее всего, в предгорья. Там почти не встречались серьезные кручи, ходить можно во все стороны. Ночами прохладно, но ни о каком снеге не могло быть и речи. Лед виднелся лишь далеко на северо-западе, там поднимались настоящие вершины, идти в ту сторону не хотелось.

Ничего не понимая, она провела несколько часов в бесплодных попытках дозвониться до кого-нибудь по телефону, затем искала дорогу или жилье, часто при этом крича на всю округу.

Крик ее услышали, но хорошей новостью это не назвать: ведь на шум заявились не люди, а волосатые образины с грубыми манерами — ваксы. Кира нарвалась на целый отряд воинов, те возвращались после набега на восточные племена, где захватили богатые трофеи. В том числе соль и пленников.

Воинам сопутствовала удача, трофей взяли и по дороге — трех землян, включая Киру. Толстую женщину, которая задерживала отряд, первым же вечером разделали, отчего ее муж тронулся рассудком, стал буйным. Его избили, тщательно связали, но после случившегося он тоже не мог двигаться быстро и поэтому не пережил следующего дня.

Кира возрастом не вышла, но характер крепкий, выдержала и неприглядные зрелища, и утомительную дорогу. Ваксы относились к ней нормально, даже не ударили ни разу. Она стала рабыней в их племени наряду с парой других женщин, говорящих на непонятном языке. Невольницы целыми днями возились с пряжей, получаемой из растительного сырья, плели рыбацкие сети, ткали грубую ткань на примитивных станках.

Кира ничего из этого не умела, но всеми силами пыталась научиться, опасаясь, что иначе ее отправят в котел как бесполезную.

Но, несмотря на все старания, сравняться с аборигенками не смогла, те работали качественнее и куда быстрее. Однако ваксы не считали это основанием для отправки в котел — не такие уж они людоеды, чтобы облизываться на худую мелкую землянку. Троглодиты поступили практичнее — продали ее в соседнее племя, позорно обменяли живого человека на кожаный мешок с обломками обсидиана.

В новом племени она и трех дней не продержалась: ее купили не чтобы держать рабыней, а с политической целью. Намечалось заключение долгожданного союза с соседним племенем, при этом полагалось задабривать верхушку разнообразными подношениями. Процесс двусторонний, дублировать подарки не рекомендуется. Живой товар — один из лучших вариантов. Можно шаману подарить девушку, а вождю кинжал из непомерно длинной кремневой пластины, оба «политика» останутся довольными.

Очередные хозяева быстро поняли, что Киру трудно считать ценным приобретением. И потому надолго она не задержалась и здесь — ее передали в другое племя. Затем еще пару раз меняла место жительства, и как-то так получалось, что при этом все дальше и дальше забиралась на запад, где царство гор постепенно сменялось равнинным лесом.

В итоге, можно сказать, повезло. Попала в племя, которое владело поселком возле руин. Кире не пришлось жить здесь среди троглодитов, у них выше по малой речке стояло несколько хижин, где размещались рабыни. По сути — свободные женщины, в их уклад ваксы не лезли. От шестерки пленниц требовалось лишь одно — поставлять сети, веревки и ткань. Дикари даже выделяли им своих баб и детей для заготовок необходимой травы. Работы в сезон много, требуется как можно больше рук.

Затянувшиеся мытарства Киры закончились. Четыре новые подруги были аборигенками, а пятая — землянка со схожей историей, ее сюда занесло тоже с востока. Звали ее Надежда, она куда больше разбиралась в здешних реалиях и отличалась решительностью. По крайней мере, не мечтала прожить тут остаток дней, всерьез подумывала о побеге. Знала, что где-то на северо-востоке располагается человеческое поселение, и примерно представляла, как до него добраться.

Спокойная предсказуемая жизнь осталась позади в один миг, когда Киру послали в поселок ваксов с очередной партией продукции. Добравшись до слияния, она обнаружила, что дикари воюют с другими дикарями, причем бой явно неравный.

У нее хватило сообразительности бросить вьюк, после чего некоторое время убегала от преследователей. Оторвалась с трудом, только за счет знания местности, после чего долго сидела в зарослях, слушая, как они рыскают поблизости. Но повезло — не нашли.

Настолько перепугалась, что провела в кустах день и две ночи. Но сегодня не вынесла мук жажды, отважилась спуститься к речушке. А потом не удержалась, по зарослям добралась до поселка и увидела, что среди его остатков бродят нормальные на вид люди.

Естественно, после такого рассказа пришлось направиться к лагерю рабынь. Там никого не обнаружили, но по отдельным следам можно предположить, что жительницы пропали недавно. Заметны признаки грабежа, но ни пятнышка крови не осталось, что слегка утешало.

Кира немного покричала, после чего ее подруги выбрались из леса, где тоже скрывались, напуганные жестоким нашествием. Завоеватели и сюда добрались, но почему-то не тронули строений, лишь забрали все, что посчитали ценным, а искать беглянок не стали.

Рогов внимательно выслушал рассказ Надежды и некоторые моменты в нем посчитал настолько важными, что принял решение сворачивать поход.

Надо как можно быстрее вернуться в поселок и собрать совет.

Глава 24

С бумагой у землян беда. Была возможность прихватить из города, но взяли мало, основное внимание уделялось куда более ценным вещам. Даже обзорную карту соорудили из пригнанных друг к дружке листов самой лучшей бересты, их закрепили на ровной стене. Там с максимальной тщательностью по мере исследований вырисовывали углем ближнее и дальнее окружение, при уточнении информации или правке ошибок легко подтирали ненужное. Итоги выглядели грязновато и местами изобиловали белыми пятнами, но имеющегося вполне было достаточно для иллюстрации рассказа Рогова.

Указав на одно из белых пятен, он пояснил:

— Надежда пришла откуда-то отсюда. Вот тут, ниже, брошенный поселок Огая, получается, от него где-то на северо-восток располагается большое озеро, мы о нем до сих пор не слышали. Женщина попала туда с востока вместе с парой ребят. При катаклизме они оказались в лесу и наткнулись друг на друга уже позже. Дальше бегали от ваксов, потом двигались вдоль ручья, он и довел их до озера. Ваксов там оказалось куда больше, чему я не удивляюсь, потому как воду они любят, хотя не везде это правило работает. Спутники оказались не пропащими ребятами, додумались атаковать мелкое селение, заметив, что дикари держат там пленницу. Повезло, что крутых воинов на месте не оказалось, разжились кое-каким оружием, а освобожденная рассказала, что западнее в невысоких горах располагается лагерь землян. Вроде как те пришли откуда-то с севера, с настоящих гор. Но среди них были и такие, как Надежда, — заявившиеся с востока. К сожалению, добраться до них она не успела, на группу напали ваксы, при этом ей не удалось убежать: попалась. Потом кочевала из племени в племя, пока не остановилась ниже по нашей реке. Ну а там мы подоспели. И теперь благодаря ей знаем, что где-то в этом районе есть земляне. Та пленница говорила, что их чуть ли не сто человек, к тому же время от времени приходили новые. Огай, ты что-нибудь знаешь об этих краях?

Тот покачал головой:

— Далеко в горы мы не ходили. Да и что нам там делать, ага. По пути ваксов много, далеко это, не хватало времени и сил все осматривать, других забот полно. Но этот лагерь не может располагаться точно на север от нас. С севера к нам приходили люди, ни про какой лагерь никогда не говорили. А они не по чуть-чуть шли, а с гор спускались, некоторые издали добирались. Да мы почти все с севера, не могли такого пропустить, ага.

— Сто человек — интересная цифра, — заметил Кузьмич.

— Ага, — кивнул Рогов. — Заманчивая. И если Надежда не путает, там была женщина грамотная, вроде разбирающаяся во многих вещах. Обещала народу, что даже суровой зимой не будут голодать. То есть ценный кадр.

— Ну мы и сами не должны с голоду пропасть, но ты прав, кадр ценный, если не попусту языком молотит. Да и сто человек — куча немалая. Если они еще там, надо как-то их перетягивать, люди должны одной кучей сидеть, мелким группам выживать здесь труднее, и вообще толпой мы — сила, только в толпе будущее.

— Так я для того и вернулся с полдороги. Разведка — это, конечно, хорошо, но люди — гораздо важнее. Надо бы туда наведаться.

— Далековато, и точного места ты не знаешь, — отозвался Холод. — Эта Надежда там не была, ничем тебе не поможет.

— Может, ваксы что-нибудь знают, допросим по пути.

— Там хайты шастают неподалеку, мы потому и ушли оттуда, ага, — напомнил Огай.

— Я не забыл. Если дадите сорок человек, все тех же, то хайты нам не страшны. Мелкий отряд выкосим арбалетами, от крупного уйдем. Народ проверенный, слабаки отсеялись.

— Опять тебе лучших подавай… — вздохнул Кузьмич.

— Далеко идти, и неизвестно, что там. Непроверенных брать не хочется, может плохо закончиться. Да и смысл в таком деле от толпы в сто баранов? Одни потери. Двадцать надежных ребят куда лучше убогой сотни сыграют.

— Ты не закончил разведки низовий, — заметил Холод. — Мне вот очень интересен юг, слышал о нем много хорошего.

— Мне понадобится недели две максимум. Вернусь — и устроим новый поход.

— Еще соль забрать надо, пока дожди не зарядили, — напомнил Огай.

— Если все получится, сделаем крюк за солью, это недалеко от нужных мест. И тогда нам до зимы останется только разведка низовий. Там к этому времени должна успокоиться резня, ваксов станет гораздо меньше. Так что решать будем?

— А что тут решать? — ни к кому не обращаясь, заявил Кузьмич и сам же ответил на свой вопрос: — Даже будь там всего лишь десять человек, все равно их никак не бросишь. У нас ведь каждый человек на счету. Только расспроси эту Надежду, может, хоть какие-то ориентиры вспомнит. Там никто из наших никогда не бывал, сплошное белое пятно, каждая примета дорога.

— Может, я ее с собой возьму? На местности куда лучше вспоминается.

— А ходить она умеет?

— Да вроде не слабачка.

— Ну так бери, не вижу проблем. Ты у нас давно сам решаешь — кому можно по опасным делам ходить, а кому лучше под юбкой у жены сидеть.

Самые первые экспедиции Рогова иначе как трусливыми авантюрами не назовешь. Несколько человек, вооруженных дрекольем, пугающиеся каждого шороха, опасающиеся разжигать костры, с подозрением всматривающиеся в любой намек на след босой ноги. Ваксов тогда боялись до позорной слабости в поджилках.

Все изменялось постепенно. Обзаводились кое-каким оружием и навыками, отсеивались никудышные бойцы, население поселка росло, с ним вместе увеличивалась и численность разведчиков. Если поначалу ходили в одиночку да парами, дальше дошло до десятка и больше. С такими силами можно уже не бояться столкновений с мелкими группами ваксов, да и крупным зубы покажут.

Ну это если издали и потихоньку.

Сейчас Рогова сопровождают тридцать шесть бойцов — восемнадцать арбалетчиков и столько же крепких ребят с оружием ближнего боя. Обкорнали слегка его полные десятки, ну да это некритично.

Поправка — тридцать восемь спутников. Не учел Надежду плюс пришлось взять Кэт — та до дыр проела плешь Кире, да и Рогову на мозги не уставала капать. Дескать, какую-то чужую бабу берут с собой, а ее, которая столько полезного сделала, столько выстрадала, оставляют в поселке стеречь детей.

Ну любит странная барышня экстремальные походы, что ты с такой поделаешь.

В общем, по местным меркам — сила знатная. Тут не то что мелкие группы ваксов не страшны, тут крупным ловить нечего. Пожалуй, с таким отрядом можно было без труда остановить тех дикарей, которые гоняли отряд Рогова в окрестностях поселка Огая. Главное, встретить врага на удобной позиции, а там арбалеты свое покажут.

Их уже проверили в кровавом деле — штуки эффективные.

Говоря о том, что отряд направляется в неизведанные места, Кузьмич слегка отклонялся от истины. Предшествующие месяцы не баклуши били, много куда заглядывали. Да, ни большого озера, ни приметных гор к востоку от него не видели, зато прекрасно представляли дорогу к этим краям.

Вначале пойдут по знакомой — прямиком к брошенному поселку Огая. Но немного не добравшись до него, развернутся к северу, вроде бы там есть нормальные тропы вдоль многочисленных речушек, что текут с севера на юг. Не хочется переть напрямую, именно там не так давно веселились хайты — слишком серьезный противник, ваксам до них бесконечно далеко.

По идее, добравшись до нормальных предгорий, можно разворачиваться на восток и прочесывать одну долину за другой в поисках землян. Если при этом удастся взять в плен парочку ваксов — прекрасно. В отряде хватает любознательных ребят, кое-как выучивших несложное наречие троглодитов, так что можно допросить. Глядишь, и разговорчивые волосатые сэкономят время, подскажут, где именно надо искать.

Рогова не только людьми озадачили. Огай в придачу настоял, что, если никого не отыщут, сходят к его поселку и заберут солевую массу, оставшуюся на промыслах. По его расчетам, при отсутствии длительных ливней там должно сохраниться немало, а в поселке каждый грамм пригодится.

И если отыщут, надо все равно попробовать изыскать возможность вытащить ценный продукт.

Лучше, конечно, найти землян и наплевать на соль, оправдавшись тем, что возвращаться за ней — это немалый крюк давать. Рогов понятия не имел, в каком состоянии пребывают промыслы. И не забыл, как дважды сталкивался с хайтами неподалеку от них.

Не тянет его в те места.

Медведь — хитрый и осторожный зверь, разве что местами наивен, но это можно списать на отсутствие человеческого разума. Только глупцы, знакомые с лесом исключительно по походам в загаженные лесопарковые зоны, далеким от реальности кинофильмам и прочим ненадежным источникам информации, считают, что он безнадежно труслив — или, наоборот, ничего не боится, считая себя царем зверей. И мало кто из них сомневается, что в интеллекте ему бесконечно далеко до нас.

Медведь может быть разным: осторожным до трусости или яростно-отважным, глупым до смешного или поразительно коварным — в зависимости от обстоятельств. И при своей звериной сущности нередко обманывает человека.

Но есть у него и слабости. Например, обожает вкусно и сытно поесть. И может так увлечься этим делом, что забывает про все прочее.

Вот и этот забыл. Спустившись в неглубокий каньон, проточенный бурным ручьем, зверюга увлекся рыбной ловлей настолько, что позабыл обо всем на свете. Весь мир для него сосредоточился в ограниченном наборе действий: высмотреть пятнистую форель среди водных струй, налететь, бурно работая лапами, при удаче выкинуть на берег, прижать к камням, с аппетитом смолотить.

Немаленький ручей помимо скорости течения отличался шумом воды. Пребывая на его берегу или тем более в русле, ты не слышишь звуков дальнего и не слишком дальнего окружения. Пронять тебя можно разве что громовым раскатом — все, что тише, далеко не всегда добирается до ушей.

Люди вели себя тихо. Да и было их тут, над каньоном, всего ничего — три человека. Сам Рогов, неразлучный Киря и Мазила, несмотря на характерное прозвище, являвшийся лучшим арбалетчиком из спустившихся с гор. Для него даже оружие сделали нестандартное — куда мощнее, тяжелее обычного, выглядит угрожающе. Таскаться с таким неудобно, но оно того стоит.

— Сможешь? — тихо спросил Рогов, не сводя напряженного взгляда с увлекшегося зверя.

— Медведя не бил никогда.

— Так снежные люди покруче будут.

— Ага, согласен. Широким наконечником могу в сердце попасть. Этого ему хватит?

— Уверен, что попадешь?

— Да тут всего ничего дистанция. Уверен. От такой раны любой свалится.

— Топтыгин от пули из двенадцатого калибра⁹ не сразу падает, — тихо буркнул Киря. — А местные мишки покрепче и похитрее, к ним надо на «вы» обращаться.

— У меня для такого дела есть пара специальных болтов, рана круче, чем от любой пули, все равно что топором прорубили.

— Ну-ну… Миша — серьезный зверь, ты лучше с КамАЗом на скорости пошути, чем с топтыгиным.

— Да все будет пучком, не грузись.

Мазила аккуратно придвинул взведенный арбалет, зарядил болт с некрасиво широким наконечником, на угловато обрезанную штыковую лопату похож. Прижал приклад к плечу, чуть приподнялся, навел оружие на зверя, выждал, когда тот остановится после неудачной попытки достать очередную рыбу, и плавно потянул за спусковую скобу.

Арбалет гулко щелкнул, звук такой, что с луком ни за что не перепутаешь, болт выбил кровавый фонтанчик почти точно между лопатками медведя. Зверь взревел, выскочил из воды, и тут же лапы его сложились, бурая туша неряшливой грудой разлеглась на берегу.

Мазила начал заново взводить оружие, при этом небрежно заявив:

— Я же говорил, что все будет пучком. Сразу свалился. Рогов, зови народ, разделывать надо. И хорошо бы шкуру прихватить, она ничего на вид, на пару шуб должно хватить.

— Погодите с народом, — недовольно произнес Киря. — Глянуть надо, как там зверь.

— Да что с ним не так?

— А то, что убедиться четко надо. Уже устал тебе, дуралею смешному, втолковывать, что шутить с ними не надо. Экие вы, горные люди, непонятливые.

— Ну давай, пошли сходим. Убедимся, что он дохлый. Мне и отсюда прекрасно видно, это вы, тетери равнинные, в упор слона не замечаете.

— Вот сейчас и проверим на деле, кто тетеря и где слон.

Спустившись по крутому склону, Киря остановился в десятке шагов от зверя, направив на него копье, и с подчеркнуто-издевательской рассеянностью спросил:

— Мазила ты наш снайперский, ты случайно ничего подозрительного не замечаешь?

— Замечаю, что дохлый мишка лежит и никто его не свежует.

— Говоря по правде, я в медведях не очень разбираюсь. Но вот что хочу тебе сказать — у местных уши всегда торчком. Давно заметил. У неместных, кстати, тоже.

— Ну да, у этого тоже торчком.

— Но тут есть один важный нюанс, глупым и недалеким людям неизвестный. Торчком они у мишки стоят, только покуда он жив. Как только помрет, так сразу опадают вялыми лопухами. То есть в данном случае…

Договорить Киря не успел. Медведь будто понял, о чем идет речь. Осознав, что нехитрый трюк разоблачен, резво вскочил, с утробным рыком помчался на тройку людей. Да так резво, будто не обременен тяжелой раной в спине и немалой кровопотерей. На последних шагах стремительно поднялся, чтобы обрушиться всем весом, порвать, подмять.

И обиженно тявкнул, нанизывая себя на ловко подставленное Кирей копье. А тот, отскочив в сторону от агонизирующей туши, как ни в чем не бывало закончил речь:

— То есть в данном случае мы имеем медведя-притворщика, устроившего засаду на недалекого охотничка, коим ты, Мазила, и являешься. Мать твою за ногу! Да ты своей смертью точно не помрешь!

Стрелок, выйдя из оцепенения, охватившего его при неожиданной атаке зверя, судорожно разрядил арбалет в подрагивающую тушу и не своим голосом выкрикнул:

— Да что за дела с этим медведем?!

— Дела самые что ни на есть простые, блохастый мишка поумнее тебя оказался, — охотно ответил Киря. — И вообще, боец, это залет. Не будь рядом с тобой, наивным балбесом, такого мудрого человека, как я, — все бы закончилось так плохо, что зеленка в таких случаях не помогает. Так что беги наверх, зови ребят и в первых рядах занимайся тушей. Так сказать, искупай свою огорчительную промашку плодотворным трудом и впредь не спорь со мной, не то опять опозоришься.

По мнению Рогова — урок рискованный, не та ситуация, чтобы играть на публику. В новой жизни он неоднократно сталкивался с косолапыми, опыта хватает. Иногда расходились мирно, иногда охотились ради мяса и шкур, иногда звери пытались охотиться на людей. Случалось даже с частичным успехом: парочку ребят медведи крепко покалечили. Спасибо, что без смертей обошлось. Однажды в лесу нашли остатки медвежьего пиршества — кучу разбросанных костей. Человеческих. И судя по обрывкам современного тряпья — съели землянина. Не поселкового — кого-то из другой группы или одиночку. Но повесить на топтыгина убийство не смогли: он ведь мог и мертвым полакомиться, это дело их не смущает.

Рогов тоже видел, что медведь не убит наповал. А пока такой зверь жив — он опасен. То есть небрежно к нему подходить, что-то выговаривая при этом неопытному охотнику, — опасная затея. Но Кирю не исправить, любит пошутить на грани фола, и пока что все проходило без печальных последствий.

Однако по этому случаю надо будет высказать ему пару слов. Все же зарывается, нельзя так рисковать, ведь раненый медведь — не ласковый котенок.

Выскажет еще. Чуть позже.

Отряду улыбнулась удача. Боец должен полноценно питаться, а им так и приходилось налегать на опостылевшую рыбу — основу рациона. Да и припасы невелики, так что по пути использовали любую возможность подкрепиться за счет местных ресурсов.

Сейчас неплохо подкрепятся — медведь не из мелких. Даже если взять лишь самые лакомые куски, все равно немало достанется. Если переносить мясо завернутым в крапиву и лопухи да прикрывая от мух, несколько дней легко протянет. Кормежка при этом получится обильной, прихваченную копченую и соленую рыбу можно не трогать, приберечь на черный день.

Одно в медвежатине напрягает — рискованное мясо. Слишком много паразитов может оказаться у зверюги, в том числе и смертельно опасных. Ничего удивительного, учитывая его жадную всеядность и отсутствие ветеринарного контроля. Особое опасение у знатоков вопроса вызывала проблема трихинеллеза: пораженным этой заразой не очень-то помогает даже современная медицина, что уж тут говорить о почти первобытных условиях. После экспедиции в горы Рогов принес много чего согласно списку, в том числе и микроскоп, достаточно мощный для уверенного обнаружения опасных личинок. Так что в поселке вопрос с проблемными животными стоит не так остро, как прежде.

Но в отряде такого микроскопа нет, и потому остается единственный выход — интенсивная термическая обработка. Мясо надо резать тонкими ломтями и на совесть прожаривать или варить не меньше трех часов такими же мелкими кусками. Естественно, вкусу и питательности на пользу такое не пойдет, но жесткая кулинария сводит к минимуму риск заражения, а жизнь и здоровье дороже.

Хотя насчет минимума риска — спорят до сих пор. Некоторые категорически против разрешать есть даже зажаренное до черноты мясо, если оно не обследовано. И плевать, что его есть невозможно, — все равно считают опасным.

Нет, так зажаривать не станут. Лучше уж варить. Хорошо варить, разваривать. Тоже на пользу вкусу не идет, но даже разваренное до состояния соплей мясо куда лучше рыбы — за это время Рогов и прочие наелись даров рек и озер на всю оставшуюся жизнь.

Глава 25

Селение большим не назовешь, всего лишь четыре хижины, и ни одна из них не выглядит большой, что нередко можно наблюдать в приличных деревнях троглодитов. Здешние ваксы прозябали на слиянии пары скромных речушек, стекавших с предгорий. Даже объединившиеся воды ничего серьезного собой не представляли, по сути — крупный ручей, через который почти везде можно перебраться, не замочив колен. Но в этих краях природа не загажена, антропогенной нагрузки всего ничего, рыба обитает чуть ли не в любой луже, а для дикарей — это решающий фактор, она основа их рациона.

Как и рациона землян.

Но рыба рыбе рознь. В приличной реке ее куда больше, и потому здешним ваксам до процветания далеко. Таких прозябающих в неперспективных местах поселений хватает, отряд Рогова наткнулся на него случайно, когда продвигался по берегу ручья. Так уж сложилось в этой местности, что именно по дну долин проходят самые удобные тропы. На них, разумеется, риск столкнуться с дикарями повыше, но сильному отряду можно не опасаться таких встреч.

Селение атаковали хитро. Для начала из зарослей выбралась парочка не самых серьезно выглядевших ребят, которые начали выкрикивать самые обидные ругательства дикарей, помахивая при этом палками. Очевидно, мужчины находились на охоте, за старшего оставили не первой молодости троглодита. Он, огорчившись, вскочил и, угрожая каменным топором, понесся разбираться с обидчиками.

Не добежал — арбалетчики остановили.

Дальше пришлось отправить вслед за первым убитым еще одного. На этот раз это оказалась немолодая грудастая бабища, решившая встретить гладкокожих агрессоров безуспешным броском метательного рога.

Остальные дикарки и детвора перестали галдеть, размахивая примитивным оружием и просто палками. Воинский пыл мгновенно сошел на нет, ваксы дружно помчались в сторону реки. Там их встретила цепочка воинов, но большая часть людоедов все равно разбежалась, схватить удалось лишь пятерых, при этом один из ребят заработал болезненный укус в руку — один из мелких троглодитов пустил в ход зубы.

Рогов для допроса выбрал подростка лет двенадцати-тринадцати, хотя точно определить возраст не решался — ведь это все же не люди, по ним трудно понять. Достаточно приличный на вид, вот-вот должны отвести на капище для инициации, к традиционным воспитательным ритуалам людоеды относятся педантично.

Мальчишка перепугался до дрожи, но стоит ровно, старается показать, что бесстрашен. Даже пытается поглядывать с презрением, но получается это плохо, глаза так и бегают из стороны в сторону.

Тщательно подбирая слова, Рогов спросил:

— Как тебе зовут? Имя?

— Не узнать, накро ато говорить тарто, не суметь аррохо делать ты ахталбах маочон куристаби. Асдо ато не сумеешь.

Рогов даже половины из сказанного не понял, но тут на выручку пришла Кэт:

— Болотники на похожем диалекте говорят. Наверное, родственные племена.

— Ты понимаешь, что это пугало сказало?

— Да тут понимать нечего. Он почему-то принял тебя за злого шамана. Думает, что тебе нужно его имя для того, чтобы украсть душу. И, естественно, не хочет его называть.

— Скажи ему, что мне плевать на его имя с высокой колокольни. Могу называть его детенышем свиньи, если ему так больше нравится. Главное, пусть скажет — видел ли он таких, как мы.

— Попробую. Диалект у них схожий, но слова как-то не так говорят и путают местами.

— Пробуй. Нам до зарезу нужна информация о местных землянах.

Кэт произнесла какую-то тарабарщину, где почти не было знакомых слов. Рогову даже неудобно стало, он ведь так старался осваивать наречие дикарей, а получилось, что почти ничего не знает. Обскакала его Кэт в этом вопросе.

И это не первый вопрос, в котором она его обскакала.

Пару минут поговорив с плененным мальчишкой, Кэт пояснила:

— У него в голове та еще каша. Он почему-то считает, что люди — хайты.

— Нас с хайтами путает?! Вот ведь тупой.

— Не совсем поняла, но похоже, мы для него — что-то вроде слабых хайтов. Говорит, что почти такие же слабые хайты живут дальше в горах. Местные пытались на них охотиться, но тех стало гораздо больше. Хотели собрать против них огромную силу, воинов разных племен, но пришли самые сильные хайты и разорили несколько селений. Ваксы решили, что это неспроста. Что шаманы сильных хайтов при помощи темного колдовства выведали их замыслы и пришли защитить своих слабых соплеменников. Защитили так хорошо, что никто теперь землян не трогает. Только не совсем уверена, что речь идет о землянах. Он упорно называет их слабыми хайтами. И я, кажется, ошиблась, нас он к слабым хайтам не относит.

— Спроси его, кем он считает нас, — попросил Киря. — Пусть точно ответит, мне очень интересно, я совсем запутался.

В высшей степени своевременный вопрос, эти слова приятель у Рогова с языка сорвал.

Кэт, недолго поговорив с пленником, ответила:

— Он называет нас хайтами не сильными и не слабыми. То есть, наверное, средними. Я не могу подобрать более удачное понятие в нашем языке.

— Да у него чуть ли не десяток видов хайтов, бешеное разнообразие, — ухмыльнулся Киря.

— А это ничего, что мы вообще не похожи на хайтов? — хмыкнул Рогов.

— Это ведь дикари, причем мозг у них нечеловеческий, — начала пояснять Кэт. — Их мышление иное, упрощенное, им трудно понимать многое из того, что для нас очевидно. По их мнению, хайты — это создания, не похожие на ваксов, странные, непонятные. То, что люди тоже на хайтов не похожи, им безразлично, другого названия придумывать не станут. Может, у более развитых племен это практикуется, но не здесь. У них бедный словарный запас, им хватает, большего количества слов при такой жизни не надо.

— Но они все же как-то нас различают. Не относят к сильным хайтам.

— Да, не относят. Видят, что мы различаемся. Но все равно называют так же.

— А почему те, которые живут в горах, слабые, а мы почти сильные?

— Не почти сильные, а не такие слабые.

— Без разницы, суть одна.

— Подозреваю, что металла у здешних землян нет, значит, все те же проблемы с хорошим оружием. А у нас теперь много металла, вот он и не относит нас к самым слабым.

— Спроси: много ли слабых хайтов в горах?

Ответ Кэт последовал быстро:

— Он говорит, что так много, как рыбы в ручье.

— А поконкретнее? Мне нужны цифры, а не абстрактная поэзия.

— Рогов, не надо так умничать, это просто подросток-троглодит, он не умеет считать. Все, что больше количества пальцев на руках, — очень много.

— Как же все запущено… Точное место он знает?

— Сейчас попробую узнать.

На этот раз допрашивала Кэт долго, не меньше десяти минут малопонятного разговора. Затем поделилась тем, что узнала:

— Он никогда там не был. И никто из его селения там не был. Все знают, что там есть деревня слабых хайтов, но не знают точно, где она. Откуда пришло это знание, сказать не может. Я думаю, что от других племен, все на уровне слухов. Говорит, что ходить туда опасно, слабые хайты подлые, издали кидаются камнями и острыми палками. К тому же там плохая охота и не водится вкусная форель, так что ходить незачем. Знает, что на земли слабых хайтов можно выйти, если идти вслед за солнцем от большого озера. А озеро это вон там, правее тех двух высоких гор, которые на севере. Идти надо примерно половину дня, трудно понять точно, что он говорит, многие слова перепутаны, фразы кажутся бессмыслицей. Вроде бы на большом озере много сильных хайтов. Они пришли на его восточный берег и всех там убили или забрали для своих котлов. Поставили там свое селение и бродят от него во все стороны. Но тут я тоже не все поняла, в этих разных хайтах любой запутается. Тем более что он постоянно несет бред о летающих гигантских медведях с дурным глазом, великих духах, задувающих костры на земле, окаменевших хайтах, страшных проклятиях и украденных душах. В общем, белиберды много, что для дикаря неудивительно. И постоянно просит его не убивать. Говорит, что он чтит всех хайтов, даже слабых, и за это мы должны сохранить ему жизнь.

— Ну да, конечно, — не удержался Киря. — Чуть что, так сразу «Гитлер капут». Миры разные, а подлизываются одинаково.

— Поговори с ним о хайтах подробнее, — попросил Рогов. — Скажи, что после разговора его отпустят, если не станет врать.

— Я уже сказала ему, что я сильная шаманка и умею отличать правду от вымысла. Припугнула последствиями, он поверил. Дикаря легко обмануть.

— Чтобы еще больше поверил, мы сейчас остальных отпустим. Пусть поймет, что его тоже держать не станут, если будет с нами честным.

Рогов начал жалеть, что в этот поход не взяли Сфена. Не одну неделю проведя в обществе знатока тайн земных недр, он кое-чего нахватался. И потому обоснованно подозревал, что здешняя геология куда перспективнее в плане обнаружения запасов различных руд. В руслах речушек и ручьев разнообразие самых разных пород, большей частью неизвестных, в этом мире Рогов их не встречал, разве что на Земле попадались, но там он вообще камнями не интересовался. Судя по нередко встречавшейся ржавчине, в некоторых из них хватало железа. Может, та самая руда, — он даже прихватил несколько увесистых образцов.

Также насобирал горсть окатанных обломков полупрозрачного кварца. Вроде как бесполезен, но в заснеженных горах их хватало, а ведь именно там Сфен в дальнем походе нашел медь и прочее. Может, посмотрит на светлые камешки умным взглядом через лупу и определит что-то важное.

Один раз на склоне пологой по местным меркам долины нашли россыпь почти затянувшихся ям, протягивающихся примерно по одной линии. Слишком подозрительно, похоже на следы давних горных работ, что тоже перспективный признак.

А вот следов людей не было, хотя отряд рыскал по предгорьям уже второй день. Рогов начинал жалеть не только об отсутствии Сфена, но еще и о том, что принял решение идти сюда прямиком. Видимо, что-то напутали. Надо было для начала направиться к большому озеру, благо хоть какие-то ориентиры имеются. А уже от него свернуть назад, на запад. Да, получался крюк, возможно, немалый, зато можно точнее определиться.

Решил сэкономить время, и теперь перебирали одну долину за другой. Горы невысокие, скорее холмы серьезные, скальных выходов немного. Но крутых склонов предостаточно, местами пробираться непросто. К тому же, как назло, установилась жаркая, почти безветренная погода, этим тут же воспользовалась местная, особо докучливая мошкара. Вроде болот и озер в округе не видать, ручьи чистые, горные, с быстрым течением, но летающей нечисти предостаточно.

В общем, прогулка не из приятных. Заберись в одну долину, поброди по дебрям на ее дне, выберись на новый склон, перевали на другой — и опять добирайся до очередного ручья или речушки, они тут журчат в каждой низине. Местность плавно понижается с севера на юг, воды, собираемые горами, вытекают именно здесь, причем ни одного серьезного водоема не встретилось, одна мелочь. Такое впечатление, что где-то выше протягивается исполинская дамба с кучей тесных шлюзов, откуда берут начало все эти журчащие недомерки.

Может, так и есть, местные древние любили строиться с размахом.

Хотя для тех, кто не желает соседства с ваксами, отсутствие серьезной воды — благоприятный признак. Троглодиты любят обосновываться там, где много рыбы и тростника, так что эти территории им не особо интересны. То есть именно здесь могли осесть земляне.

Надежда, которую взяли специально из-за знакомства с местностью, ничем не помогала. Она и до этого говорила, что не бывала здесь, и сейчас стояла на своем. Горы казались ей чужими, не помнила, что могла их видеть с какого-либо ракурса.

То есть захватили ее зря. Спасибо на том, что она ходит неутомимо, отряда не замедляет.

Долина сменяла долину, а никаких признаков людей не встретили. Может, плохо искали? Вдруг здешние земляне научились маскироваться так же ловко, как та группа, которая не один месяц занималась охотой на лягушек и ящериц, мастерски скрываясь в густых кустах. Даже огнем никогда не пользовались из опасения себя выдать и ходили лишь босиком, чтобы не наследить.

В таком случае можно пройти в сотне метров от их поселения и никого не заметить.

Но Рогов и остальные в подобное не верили. Пленники, взятые в двух мелких деревнях ваксов, в один голос заявляли, что «слабых хайтов» в этих краях много. То есть их неоднократно замечали, причем не одиночек. А то, что координаты поселения неизвестны, легко объясняется тем, что дикари сюда особо не лезли. У троглодитов не приняты строгие границы охотничьих угодий, шастают, где им заблагорассудится, но предпочитают богатые дичью места, причем далеко забираться не любят.

А здесь — далеко. И богатых рыбой водоемов не видать. Изобилия дичи тоже не наблюдается. Ваксам тут неинтересно. Разве что войной на пришельцев с Земли пойти, но «сильные хайты» своими нападениями напрочь отбили охоту связываться со «слабыми».

Вроде бы все просто, но одновременно запутано. А потому Рогову и его людям приходится стаптывать ноги два дня подряд.

Нет, решено. Хватит терять время на прочесывание бесчисленного количества долин, пора разворачиваться строго на восток и там искать большое озеро. По нему потом можно попытаться сориентироваться. Если пленники ничего не напутали, при скорректированных поисках владения землян уже не пропустят.

Но уже измененные планы вновь пришлось изменить.

Большую часть последних месяцев Рогов провел в дикой местности, где обитали дикие звери, в том числе опасные, а также разумные ценители человеческого мяса. Жизнь в столь непростых условиях заставляет горожанина быстро меняться. Тебе уже не требуется будильник с громким сигналом, достаточно едва слышного шепота или почти неощутимого прикосновения.

Кто-то еле заметно тронул Рогова за плечо, после чего тот мгновенно открыл глаза, не забыв при этом ухватиться за рукоять отличного охотничьего ножа, прихваченного во время горного похода. Две самые крупные луны стояли высоко, третьей не видно, но она маленькая, красноватая, на отсутствие ее света можно не сетовать, имеющегося вполне хватает. Рассмотрев присевшего рядом Айболита, расслабился и тихо спросил:

— Что случилось?

— Тебе лучше самому на это взглянуть.

Рогов поднялся с примятого ложа, устроенного из соснового лапника, и направился вслед за товарищем. Вроде как время позднее, до рассвета далеко. Значит, Айболит должен стоять на часах в паре с Мазилой. Вот и высмотрели что-то такое, из-за чего пришлось будить командира.

То есть неординарное.

Айболит осторожно вскарабкался на невысокий скалистый выступ, прорвавший колючую подстилку соснового леса, указал вниз по долине:

— Посмотри-ка, что там.

И Рогов посмотрел.

Вчера уже под вечер перевалили через очередной перевал и спуститься к воде до темноты не успели. Заночевали возле крохотного ручейка, берущего начало на склоне. Он прорезал неглубокую лощину, поросшую сосняком, место сухое и ровное, будто создано для лагеря. И расположено удачно, со стороны не просматривается. Один минус — часовым приходится отходить подальше от расположения, чтобы контролировать подходы к нему с высоких точек.

Отсюда Рогов смог рассмотреть то, что находилось внизу и дальше по долине. Света двух лун не хватало, земля скрывалась во тьме, просматривались лишь какие-то неясные силуэты. Но это касалось не всей местности, имелось одно бросающееся в глаза исключение.

Далеко внизу по долине что-то горело. И это явно не единичный костер. Источник пламени скрывался за деревьями серьезного леса, оккупировавшего тут чуть ли не каждый клочок земли, но даже высокие деревья не могли скрыть приличного зарева.

— Похоже, что поселок ваксов горит, — озвучил логичную версию Айболит. — Они всегда хорошо полыхают.

Рогов покачал головой:

— Не знаю, но пленные в один голос говорили, что ваксы здесь не живут.

— Соврали или сами не знали.

— Да нечего им делать в таких местах. Ни озер, ни рек приличных, а они как водяные, не любят от них отходить.

— Откуда знать. Мы тут два дня бродим, мало ли, может, рядом и реки и озера большие, просто не повезло наткнуться.

— Не умничай, пленные четко сказали — плохие места. Уж ваксы тут каждую лужу знают.

— Ну ладно, что делать-то будем?

— Ничего.

— Как это ничего?

— А что случилось?

— Как что? Пожар ведь.

— Ну так горим не мы, нет повода для суеты. Наблюдай дальше, если еще что увидишь — утром расскажешь. До пожара минимум километров пять, нашего костра оттуда никто не разглядит, ложбина хорошо прикрывает. Так что пока опасаться нечего. Горит, ну и пусть горит.

— А потом что делать будем? Завтра?

— Завтра будем смотреть, кто и с чем там огоньком побаловался. Это вроде по самому низу долины, у ручья или речки. Легко найдем. Наверное.

На селения дикарей Рогов уже успел насмотреться до тошноты. Всяких повидал: больших, маленьких, совсем крошечных, процветающих и разоренных разнообразными невзгодами.

Здешнее поселение не похоже ни на что виденное ранее. Во-первых, тут напрочь отсутствовали малейшие следы тростника. Он вообще не рос в здешней быстрой речушке, его можно встретить разве что где-нибудь в нижнем течении, где она на зажатую холмами равнину вырывается. Но это неблизкий путь, а дикари всегда располагали свои поселения в местах, где с поставками их главного строительного материала не бывает перебоев.

Рогов убежден, что без тростника троглодиты не способны самую убогую хижину поставить — все на его стеблях завязано.

Здесь без него обошлись легко. Основным материалом выступали жерди разной толщины, причем местами с их помощью возвели достаточно основательные строения. Схожую технологию применяли и в поселке землян, она несложная и достаточно эффективная в условиях дефицита качественных ресурсов или инструментов.

Из жердей возводятся две почти вплотную располагающиеся стеночки, промежуток между ними набивается всем подряд: спрессованным лапником, травой, глиной и даже засохшими озерными водорослями вперемешку с жирным илом. Щели тщательно обмазываются глиной или смесью глины и измельченной соломы с огородов аборигенок. В итоге получается дом, в котором можно даже холодную зиму пересидеть, и при этом он не настолько пожароопасен, как сооружения, почти целиком выполненные из вспыхивающего как спичка тростника.

Еще одна необычная черта — здешние домики располагались не где попало, как это принято у ваксов, их ставили по единому плану в пределах основательно устроенного защитного периметра.

Да-да, здесь не ограничились хлипким заборчиком из редких палок, к тому же дикари обычно вообще без него обходились. Местные жители не пожалели труда и тех же жердей, а кое-где и бревен, чтобы соорудить приличный частокол и установить перед ним шеренги кольев и рогаток.

Для людоедов — крайне нетипичное поведение.

Но как бы ни защищался поселок, этой ночью его укрепления пали. Огонь уничтожил крыши всех домов и частично стены, но до конца сгрызть строения не смог, потому как промежутки здесь набивались негорючей смесью глины и камней. Утрамбовывали ее на совесть или слежаться успела — пламя не справилось, лишь закоптило. В частоколе местами прорублены неряшливые проходы, но пожар здесь вообще ничего не тронул, даже наблюдательные вышки с укрепленными верхними площадками уцелели, пострадал лишь жилой сектор.

Подойдя к одному из проходов, проделанному нападавшими, Рогов присел возле несимметрично длинного тела. От аборигенок он знал, что таких созданий почти на всех человеческих территориях называют «триллы». Порождения загадочной Хайтаны, быстроногие метатели дротиков армии хайтов.

Этот добегался — его морда превратилась в кровавую маску из ошметков мяса и обломков костей. Такое впечатление, что подставил голову под удар разогнавшегося скоростного поезда. Вон еще один тощий валяется, чуть дальше еще. А если заглянуть в яму, которая осталась за спиной, можно разглядеть плечистую тушу, насаженную на толстый кол. Это представитель другого вида хайтов — ракс. Те самые «гориллы», с которыми Рогов и некоторые его ребята уже неоднократно сталкивались. Крайне опасные бойцы ближнего боя в крепких доспехах и с отличным по местным меркам оружием. Обычно разного рода топоры, но случается, таскают односторонние массивные мечи, что-то вроде громадных грубых тесаков.

То, что тела остались на поле боя, вовсе не свидетельствует о проигрыше хайтов. Они не обременяли себя похоронами, лишь собирали с павших оружие и доспехи.

Защитники отбивались отчаянно, хайтам пустили кровь, на что ваксы почти не способны. При этом использовались метательные машины, что-то вроде простейших катапульт. Рогов заглянул за частокол, увидел там сразу парочку и неизрасходованную груду валунов между ними.

Теперь понятно, почему ближайший трилл остался без физиономии.

Киря, уже вовсю копающийся на руинах селения, что-то поднял, направился к Рогову, продемонстрировал находку:

— Обгорелый зонтик в количестве одна штука. Продукт высоких китайских технологий. Мне вот интересно узнать: ты когда-нибудь видел вакса с зонтом?

— С китайским — ни разу.

— А я вот ни с каким не видал.

Рогов посмотрел в одну сторону, затем во вторую. За периметром и там и там можно разглядеть трупы, причем человеческие, хайты, преодолев частокол, перестали нести потери или позже зачем-то оттащили тела наружу. И потому ответил по-своему:

— А то без тебя непонятно, что здесь еще вчера жили люди. Наши люди, не туземцы.

— Ну это я на всякий случай намекнул, а то вдруг ты не понял. Поселок не чета нашему, мелковатый и небогатый, но строились с умом, а у нас сейчас хватает кварталов хаотической застройки. Шанхай какой-то, честное слово. В этом они нас обскакали, порядок четкий, чувствуется твердая рука.

— Хватит их хвалить, лучше пересчитай все трупы. И еще кому-нибудь это поручи. Сравните цифры, надо точно знать.

— И зачем тебе мертвая математика?

— За тем, что поселок компактный, свободного места почти нет. Тут все должно было трупами завалить, но я такого не наблюдаю.

— Думаешь, что кто-то смог уйти?

— Пересчитать надо, а потом уже думать.

— Ты иногда бываешь умным. То есть почти умным.

Пока отдельные бойцы пересчитывали потери хайтов и людей, оставшиеся заняли потрепанные укрепления, приготовившись к отражению возможной атаки. Следы боя свежие, кое-где еще дымится, тела не воняют, мухи только-только начали их засиживать, ползая по засохшим кровавым пятнам. Кто знает, что взбредет в головы непонятно куда запропастившимся агрессорам? А ну как захотят вернуться.

Захват поселка обошелся хайтам в одиннадцать триллов и двух раксов, причем обе гориллы нашли смерть в замаскированных волчьих ямах. Ночная атака тем и неудобна, что непросто рассмотреть происходящее под ногами. При свете дня Рогов ни за что бы не наступил на столь подозрительные места.

Люди потеряли куда больше — ровно двадцать трупов. Но Рогов не мог поверить, что это все жители. Двадцать три хижины приличного размера — это получается даже три лишних, если жить поодиночке — вообще ни в какие ворота не лезет. К тому же среди убитых всего лишь четыре женщины и одна девочка, скорее всего просто под руку подвернувшаяся.

Слишком странная демографическая ситуация. В лагере на западе женщин, наоборот, чуть больше, чем мужчин. Странно признать, но почему-то у них лучше получалось выживать. Хотя чего тут странного, ведь перекос легко объясним. Все потому что ваксы их трогали в последнюю очередь, а мужчин не жалели. Вот и получился дисбаланс.

Тут перекос куда значительней. Плюс непонятно куда подевались дети: не может быть, что убитая девочка — единственная. И еще налицо переизбыток жилья, ведь в каждой хижине легко разместится человек пять, что в итоге дает больше ста человек населения.

В общем, очевидно одно — некоторая часть жителей, и скорее всего значительная, избежала смерти. Их тела не обнаружились ни в поселении, ни в его ближайших окрестностях.

И куда же они запропастились?

Никто не торопился давать ответ.

Попытки покричать во все стороны поначалу ни к чему не привели. Но Рогов не отменил приказа шуметь во всю мощь глоток: не верил, что никто из жителей не сумел воспользоваться ночным мраком. То есть ночью удрал во тьму и сейчас скрывается где-то в долине, возможно, поблизости.

Капля камень точит, вот и крикуны, сменяя друг друга, наконец выманили из зарослей перепуганного мальчишку.

Его чуть успокоили и подключили к «выманиванию», поводив по округе. На знакомый голос рискнула отозваться немолодая женщина в сопровождении девушки-подростка, с ними дело пошло быстрее. В итоге до полудня набралось восемь человек, и дальше, как ни зазывали, так никто и не вышел.

От уцелевших узнали, что хайты напали в два этапа. Все началось с того, что под вечер нежданно заявилась малая группа, решительно сунулась на стены, но, несмотря на фактор неожиданности, получила достойный отпор, понесла потери, откатилась. Люди после этого не бросили поселение, и это зря, потому как враги быстро вернулись. На этот раз их пришло куда больше, отлично вооруженных, знающих не понаслышке, каково это — убивать. Легко сломили сопротивление защитников, ворвались, началась резня.

Что было дальше, знала лишь одна девушка, да и то не все. Если остальные умчались в ночную тьму, воспользовавшись прорехой в наступающей цепи со стороны реки, то она ухитрилась спрятаться под обвалившейся поленницей. Хайты ее не заметили, она пролежала не один час почти не дыша и ничего не видя. Но слышала, как захватчики собирали пленных, вязали их один к одному, а потом все вместе удалились.

В поселке до нападения обитало без малого сто сорок человек, как Рогов приблизительно и предполагал. То есть сотня с хвостиком не просто пропала — их куда-то увели.

Куда?

На это можно ответить благодаря все тем же источникам информации — аборигенкам.

Хайты вовсе не бездумные разрушители. Неизвестно для чего, но им постоянно нужны рабы. Ваксов используют неохотно, а вот людей с превеликой радостью. Захватывают их при любой возможности и гонят к себе в Хайтану.

Вот и здешних землян погнали.

И что теперь прикажете делать? Хайтана неизвестно где, зато известно, что сильна настолько, что с ней не связываются даже владыки сильных восточных стран. Никто не селится по соседству с ее землями, несмотря на все богатства тамошних краев. То есть Рогову с его отрядом ничего хорошего там не светит.

Значит, бросать землян? Оставлять хайтам? Сто человек — огромная по нынешним меркам сила. Сейчас каждый человек на счету, а тут сразу столько.

Нет, бросать никак нельзя. Но и на Хайтану переть тоже нет смысла.

Тогда что остается?

Остается лишь одно — догнать захватчиков до того, как они доберутся до своих территорий. Вроде их не так много, с таким количеством арбалетов можно рассчитывать на победу. Если даже понесут потери, освобожденные их компенсируют. После случившегося очевидно, что они не станут цепляться за разоренное поселение, пойдут за освободителями куда угодно. Лишь бы подальше от страшных хайтов.

То есть усилят поселок, а за такое простят и раненых, и убитых.

Какой им смысл оставаться, зная, что не так далеко поселилась тысяча таких же горемык? Причем не прозябают, живут относительно успешно. До сих пор ни одна группа не отказалась от присоединения, все тянулись друг к дружке.

Вот и эти потянутся.

Куда подались хайты — известно. Их отряд использовал дважды одну и ту же тропу, к тому же в обратную сторону с пленниками прошли, так что натоптали как следует. Не надо быть знатоком леса, чтобы шагать по ней без задержек на внимательный осмотр.

Но преследовать надо как можно быстрее, ведь разрыв составляет уже несколько часов, а это немало. Потому скрепя сердце Рогов приказал местным остаться. Они не смогут передвигаться по лесу со скоростью отборных бойцов, то есть замедлят отряд. Пусть укрываются в сторонке от поселка, им там присмотрели удобное место и приказали не разжигать огонь, а то мало ли. Заодно и поищут, может, в долине скрываются и другие уцелевшие, для них на пепелище оставили несколько хорошо заметных посланий на бересте. Ни ваксы, ни хайты земной грамоте не обучены — не прочтут.

Естественно, подразумевалось, что назад отряд Рогова пройдет через эти места и заберет оставленных. Но на тот случай, если хайты окажутся хитрее и сильнее или еще что-нибудь помешает, набросал на той же бересте несложную схему с пояснениями. Если их придерживаться, надо пройти дальше на запад по предгорьям, пока не услышишь шум водопада, ну а оттуда уже можно без труда найти поселок землян. Скорее всего, местами этот путь не слишком удобен, зато шансы наткнуться на ваксов минимальны, да и хайтам там делать нечего — непопулярные края.

Рогов очень надеялся, что резервная схема не понадобится. И вообще не сказал о ней никому из своих. Один лишь Киря знал, но он не из болтливых, разве что Кэт шепнет пару слов, он к ней почему-то благоволит.

Но она тоже не из болтливых.

А остальным лучше ничего не знать. Подчиненные должны свято верить, что командир на все сто уверен в успешном завершении погони и неожиданности не предвидятся.

Глава 26

К большому озеру вышли в полдень следующего дня.

Показалось оно неожиданно, после того как, двигаясь по все той же хорошо заметной тропе, выбрались на вершину очередного водораздела, которые здесь тянулись строго с севера на юг, один за другим ответвляясь от гор зубьями исполинской расчески.

Открывшаяся картина заставила всех замереть. Ничего подобного никто здесь еще не видел. Разные озера встречали, но чтобы такое, где противоположный берег просматривается с превеликим трудом, — впервые. Все прочие водоемы уступали этому на порядки.

Не Байкал, конечно, но кто знает, может, это только кусочек куда большей картинки, ведь южного края не разглядеть, там озеро может продолжаться неизвестно насколько.

Хайты с вершины направились вниз перпендикулярно побережью. Можно предположить, что дальше собирались идти вдоль кромки воды, но подозрительный Рогов решил подстраховаться. Остановил отряд, приказав устроить привал, а пару легконогих ребят послал на разведку, велев не брать лишнего и проверить только одно — все ли нормально возле озера.

Его подозрительность себя оправдала: там и правда нормальностью не пахло. Хайты не просто так шли к берегу кратчайшей дорогой — именно там располагалось их укрепленное поселение.

Разведчики, придерживаясь приказа, не стали разглядывать детали, тут же развернулись обратно. Полученных ими сведений было недостаточно для принятия решения о дальнейших действиях, и вообще в таком вопросе Рогов не собирался доверять чужим глазам.

Сам посмотрит.

Ну разве что Кирю прихватит.

Лагерь хайтов не походил на поселения ваксов. И с поселками землян тоже ничего общего не имел. Грубая архитектура, заточенная под конкретную цель — не дать разбежаться пленникам и защитить в случае нападения. Все остальное не так важно.

Озеро не равнинное, кое-где стиснуто горами настолько, что береговые обрывы возвышаются на десятки, а то и больше метров. Но это севернее, а здесь, на крайнем западе, кручи отступают, да и кручами их назвать сложно: слишком пологие. Но пляж не песчаный, сложен галькой, в том числе и крупной, хватает и разнокалиберных валунов. Местами такие виднеются, что двадцать неслабых ребят с места не сдвинут.

Из камней хайты выложили двухметровые валы. Получилось укрепление в форме равностороннего треугольника, одной стороной упирающееся в береговую линию. Проход оставили всего один — в дальнем от воды углу, — и его прикрывали рогатки, похожие на те, которыми защищался поселок землян.

Валы отсыпали с таким расчетом, что подняться на них можно лишь изнутри по трем пандусам, после чего ходи как по ровной дороге, для этого там все щели засыпали мелкой галькой, получилось достаточно ровно и просторно.

На этом хайты не остановились — они устроили еще один треугольник, уже внутри каменного периметра. Загон со стенками из крестообразно скрепленных жердей. Перебраться через такой несложно, но это придется проделать на глазах у хозяев лагеря — они располагались со всех сторон, их навесы примыкали к валам на всех направлениях.

Плененные земляне обнаружились в загоне. Сосчитать их с такого ракурса непросто, но вроде получается не меньше сотни. Помимо людей хайты наловили десятка два ваксов, и те теперь держались в отдаленном углу, настороженно поглядывая на коллег по несчастью.

Все это Рогов легко высмотрел с открытого участка склона, где засел в кустиках с биноклем. С такой высоты можно заглянуть чуть ли не в каждый уголок лагеря, на месте хайтов он бы здесь устроил пост, дабы не облегчать жизнь вражеским разведчикам.

Завершив важные подсчеты, озвучил результат:

— Двадцать семь триллов и шесть раксов. Вроде бы так.

— Маловато как-то, — заявил Киря. — Местные говорили, что их поселок громили полсотни рыл. Да и жилья тут чересчур много для такой кучки.

— Ты много поселков хайтов видел? Может, им нравится простор.

— А куда делись ребятки, разорившие поселок?

— У страха глаза велики, наши могли напутать, преувеличить — обычное дело.

— Могли. А могло и по-другому быть.

— Как?

— А просто часть ушла куда-нибудь по важным делам. Ваксов наловить или еще что-нибудь учудить. И по всемирному закону тяготения подлостей к неудачникам вернуться они могут как раз под твои великие полководческие замыслы.

— Какие замыслы?

— Рогов, не смотри на меня чистым взглядом невинной гимназистки. У тебя все на морде аршинными буквами написано, завязывай дурачка включать, при отсутствии актерского дарования это дурно смотрится.

— А ты разве не считаешь, что будет неплохо этих людей вытащить? Ведь так и задумывали вчера.

— Ага, не против. Только при почти равных силах они сидят в какой-никакой, но крепости, а мы штурмовать твердыни не обучены. Щитов нормальных у нас мало, а дротики эти гады кидают метко. Потери у нас будут, это к гадалке не ходи. Может, вообще откатимся ни с чем, а это уже полное поражение, такого у нас до сих пор не случалось, при всей твоей полководческой бездарности.

— Не похоже, что людей собрались держать здесь вечно. Можно подождать, когда их выведут, и напасть по дороге в удобном месте.

— И долго нам придется ждать этого светлого мига?

— А я откуда знаю?

— Вот и я о том же. А ну как проторчим неделю, а то и две? Здесь места незнакомые, а нас не три человека — толпа заметная. Попадемся им на глаза и что дальше? Какая после такого может быть неожиданность? Полный крах всех твоих великих планов, горе и слезы, еще и повесишься с досады — такие жалкие людишки, как ты, нехорошо реагируют на неудачи.

— Не дождешься.

— Рогов, я человек позитивный, спешу жить и потому не люблю тянуть резину. Работать надо или прямо сейчас, или с утра.

— Ты же сам сказал, что штурмовать в лоб — самоубийство.

— Ну да. Вал у них так себе, укрытий на нем нет, наши всех там перещелкают. Только снайперов у нас, считай, нет, а у тощих дротики, и они далеко их кидают. Пусть даже издали начнем их снимать, они тут же спрячутся за камнями и хрен что мы им сделаем, разве что отругаем. Слишком косорукие у нас стрелки, им мишени в полный рост подавай, иначе смех один получается. Потому нам только штурмовать останется, а там нам точно кровь пустят, и, возможно, немалую.

— Я сам все прекрасно понимаю, зачем вообще рассказываешь?

— За тем, что надо кончить всех или хотя бы часть на открытом месте. Потом будет проще сработать против оставшихся.

— Предлагаешь сходить и попросить их выйти за валы?

— Рогов, ты ведешь себя как новорожденный имбецил. Включай ум, для такого его много не понадобится, и твоего хватит. Хайты добрых слов не понимают, их другим выманивать надо. И не сладкой морковкой, а тем, что для них особо дорого. Я пока что знаю только одну приманку. А ты? Понял, к чему я сейчас веду? Вижу, что понял. Ну согласись, что без моего могучего интеллекта ты бы давно пропал.

Рогов, как человек с развитым чувством собственника, старался набирать в свой отряд самых лучших в том, что касается физических способностей. Какой бы ты ни был интеллектуал, но, если свалишься после трехчасового марш-броска, тебе в таком отряде делать нечего.

Но — увы, пусть слабые вымирали в первую очередь, это не касалось абсолютно всех. Многие уцелели, и, как ни крути, тебе их обязательно навяжут.

Потому как сильные нужны всем, а не только Рогову.

В общем, перебрав имеющиеся кандидатуры, остановились на группе из пяти человек, включая Надежду и Кэт. Они единственные барышни в отряде, с их участием задуманное представление должно выглядеть гораздо убедительнее.

Хотя, на взгляд Рогова, и они, и тройка самых худосочных ребят играли бездарно до тошноты. Ну сами посудите, вот что можно подумать, когда пять человек неспешно топают по берегу прямиком к каменным валам с расхаживающими поверху тощими триллами и якобы в упор не замечают приближения угрозы? Но при этом лица у них если не перепуганные, то озадаченные точно. К тому же один парень начал отставать, даже издали без бинокля видно, как трясутся его поджилки.

Сдувается.

Но хайты оказались неискушенными зрителями — представление приняли благосклонно. Сначала вообще не замечали людей на голом, открытом взглядам берегу, и лишь когда те приблизились на полторы сотни метров, заметались поверху, внизу тоже засуетились, рогатки растащили в стороны, в сторону потенциальных пленников помчалось одиннадцать триллов.

Рогов рассчитывал на большее, но такая цифра его тоже устраивала.

Теперь предстояло самое главное — надо сделать так, чтобы ни один враг не вернулся назад. И не выпускать оставшихся хайтов из виду, а то мало ли, вдруг вышлют вслед подкрепление и оно ударит в спины в самый неудобный момент.

Все та же труппа бездарных актеров с неубедительным видом «заметила» угрозу. Нестройно развернувшись, земляне припустили назад по своим следам. Хороший старт дали, быстроногие триллы не отставали, но и сократить дистанцию не могли. Самое время проверить выносливость врагов, но нет, как-нибудь в другой раз, на этих метателей у Рогова другие планы.

Жестокие.

Все восемнадцать арбалетчиков засели вдоль близко подступившей к берегу опушки леса. Деревья тут старые, кусты густые, можно армию укрыть — и в десяти метрах ее не заметишь. Бойцы расположились шагов через пять-семь друг от дружки, так что триллам на их пути придется пробежать мимо шеренги стрелков. Как земляне уже знали, метатели дротиков не отличаются стойкостью, при малейшей ране они спешно выходят из боя или даже падают в обморок. Это далеко не раксы, способные отмахиваться тяжелым топором, будучи окровавленными с ног до головы.

Вроде как у хайтов есть и другие разновидности, но пока что встречи ограничиваются двумя. И хорошо, если так будет всегда, потому как остальные куда опаснее.

Это если верить местами противоречивым рассказам туземок.

Арбалетчиков восемнадцать, триллов одиннадцать. В идеале, распределив цели, можно вывести из строя всех в несколько секунд. К сожалению, в этом случае, как и в большинстве других, идеал недостижим: кто-то промахнется, кто-то перепутает, кто-то бездарно замешкается. Рогов будет доволен, если хотя бы половина пострадает в первые секунды боя.

Со своей позиции на склоне он прекрасно видел, как «пятерка-приманка» все так же нестройно замедлила ход, столь примитивным способом усиливая азарт преследователей. Те должны обмануться, решить, что загнанная добыча выбивается из сил. Все внимание переведут исключительно на нее, а то вдруг, поглядывая по сторонам, заметят любопытную рожу в кустах.

Маневр выглядел так же неубедительно, как и все до этого. И не понять, купились триллы или нет, — бегут как бежали, скорости не прибавили.

Люди промчались мимо стрелков, метатели дротиков отставали от них не больше чем на полсотни метров и примерно на столько же растянулись. То есть замысел с длинной шеренгой арбалетчиков себя оправдал — ловушка захлопнется, все цели окажутся в зоне действия оружия спрятавшихся бойцов.

Примитивно, но лучшие решения почти всегда тяготеют к простоте.

Расстояние не позволяло услышать звук работы арбалетов, зато результат можно было рассмотреть и без бинокля. Вот один трилл покатился по камням, вот второй присел, хватаясь за пробитый живот. Некоторые начали останавливаться, но это пошло им во вред — ведь превращало их в неподвижные мишени, что удобно для неопытных стрелков.

С меткостью у большинства немалые проблемы.

Снесло сразу нескольких, оставшиеся прыснули назад: смело бросаться на многочисленного противника не в их привычке — явно не задиры-раксы.

Рогов поднялся, указал вниз:

— На перехват.

Пригорок, с которого он наблюдал за происходящим, был выбран местом для засады как раз на случай такого развития ситуации. Полоска пляжа внизу сужалась здесь до смешной ширины: круча там действительно круча, забираться непросто, зато спускаться легко и при минимальной осторожности ног не переломаешь. Улепетывающие триллы никак не пробегут мимо, здесь их и перехватят.

Успели опередить врага на десяток секунд, что совсем уж впритык, — не рассчитывали, что те могут оказаться такими шустрыми.

Пятерка метателей дротиков обнаружила, что дорогу ей перерезал десяток неплохо вооруженных и серьезно настроенных людей. И триллы не придумали ничего лучшего, чем обогнуть их по мелководью.

Те еще смельчаки.

Глупое решение. Да, арбалетов здесь ни у кого не было, зато имелись нетяжелые копья. Оступившегося на подводных камнях достали ударом, еще два рухнули после метких бросков. Парочка оставшихся в отчаянии метнулась дальше, забираясь все глубже и глубже. Их не трогали: ждали, когда арбалетчики подоспеют.

Сверху скатился Айболит и, выпучив глаза, сообщил тревожную новость:

— Сюда две гориллы идут, и еще четыре тощих с ними.

Рогов нахмурился. Противников немного, но они слишком близко. Скрыть следы случившегося не получится, оставшаяся парочка уже по шею забрела, дотуда копий не добросить. Поднимут крик, сообщат своим о коварстве землян, те примут меры.

— Встретим их прямо здесь, — решил Рогов. — С раксами знаете что делать, но вначале все внимание на триллов. У кого плетеные щиты, держите их наискось, ловите ими дротики, так должны выдержать. И валите всех быстрее. Давите, не давайте уйти, не позволяйте отбегать. Арбалетчики пока доберутся, тут уже все закончится.

Ну это не факт, могут и успеть. Все зависит от скорости хайтов. Это триллы носятся как мастера легкой атлетики, о раксах такого не скажешь.

Береговая полоса резко сужалась на недалеко вдающемся в озеро мысе. Дальше начинался крутой подъем, он прикрывал происходящее у воды от оставшихся в поселке хайтов. Но, как только спешащая на подмогу шестерка выберется, тайное станет явным. И тогда главное — не дать и этим триллам сбежать: ведь если доберутся до оставшихся в поселке, те все узнают.

И потому Рогов послал всех на склон, чтобы выскочили из зарослей уже за спинами врагов. Кусты там редкие, но, если не маячить у хайтов на виду и пристроиться за сосной потолще, шансы обнаружения минимальны.

А сам остался на месте вместе со здоровяком Пашей. Их задача — на несколько секунд обратить все внимание противника на себя, дать время остальным скатиться со склона у тех за спинами.

Рогову пришлось взять у одного из бойцов щит. Не ту дырявую рухлядь плетеную, которой раньше ваксов до истерики смешили, а сооруженный из дерева и кожи. Здоровенный, неудобный, тонковат, но самое то прикрываться от дротиков — выдержит.

Послышался дробный каменный перестук — галька шумит под ногами приближающихся хайтов. Рогов почему-то задумался в этот момент о неуместном — для чего непонятным созданиям нужны люди? Почему они заявились в этот край и разоряют все без разбора? Чем вообще живут? Какие цели у этого загадочного народа?

Да и можно ли считать этих непонятных нелюдей народом?

Естественно, никто ему не ответил.

Из-за кручи выскочили триллы, все четверо. Не удержались тощие, обогнали своих тяжелых пехотинцев. Завидев впереди парочку приготовившихся к бою людей, резко остановились, потянулись к колчанам с дротиками. А потом синхронно обернулись на озеро — там загнанные в воду начали издавать смешные звуки, не похожие на членораздельную речь, — будто птички зачирикали.

Но эти все поняли и, даже для приличия не бросив по дротику, синхронно развернулись, шустро помчались назад с впечатляющей скоростью.

Поздно: там уже выскакивали затаившиеся ребятишки — дорога перерезана. И триллы дружно последовали примеру «утопающей парочки» — бросились в воду, да так проворно, что ни одно копье до них не дотянулось. Бросать их никто не стал: не хочется оставаться без привычного оружия в преддверии столкновения с отставшими от стрелков раксами.

Да и никуда они не денутся: вот-вот подоспеют арбалетчики.

Выскочили бряцающие железом и досками раксы. С ходу въехав в ситуацию, поудобнее перехватили топоры, не останавливаясь бросились на не успевших выстроиться шеренгой бойцов.

— Бегом в стороны! — крикнул Рогов. — В стороны все! Рыбаки, вперед!

Команда получилась импровизированной, но те, кто отвечал за этот этап боя, все поняли правильно. В раксов полетели грубые сети с крупной ячеей: специально прихватили из поселка на такой случай и даже немного отработали применение.

С одной все вышло прекрасно — накрыла гориллу с головой, стукнулась массивными грузиками о пластины и дощечки доспеха, вцепилась в удобные выступы амуниции, оплела оружие, сковала так добротно, что противник с бессильным ревом рухнул на камни — сам себя завалил, отчаянно пытаясь вырваться из пут.

Вторая сработала не так хорошо. Но главное, что оплела правую руку, обезвредила массивный топор, которым ракс орудовал с опасной быстротой. Чуть-чуть не успел достать слегка замешкавшегося метателя сетей. И вместо того чтобы отскочить, попытаться выйти из боя, тоже начал стараться освободиться.

Зря, копья ударили со всех сторон, хорошо, что их не все израсходовали на забравшихся в озеро триллов.

Стоило о них вспомнить — и они себя проявили. Всего один, вот гад. В отличие от товарищей, не стал забираться на глубину, остановился там, где вода доставала до пояса, воспользовался тем, что люди отвлеклись на раксов, метнул дротик. Но или мазила по жизни, или мокрая среда не для него. Не промазал, но и больших бед не наделал — тонкое острие дротика насквозь пронзило предплечье одного из копейщиков, крепко приколотив руку к обратной стороне щита. Раненый замер, удивленно таращась на торчащий в его конечности посторонний предмет. Боли еще нет, человек в горячке, надо заняться им как можно быстрее, даже легкие на вид повреждения при местной медицине могут привести к плачевным последствиям.

— Айболит! Сахар! Займитесь им! — указал Рогов на раненого и обернулся к набегавшим арбалетчикам: — Добейте тех, кто в воде! Только не все стреляйте! Мазила, бери еще парочку метких, остальным стоп, а то потом болтов за вами в воде не найдем!

Ну да, железо надо экономить. До сих пор спина начинает плакать при воспоминании о недавнем походе в горы.

Трилл бросил еще один дротик, но выбранная цель успела отскочить. Дальше хулиганить ему не позволили: Мазила лично его наказал, попав точно в шею.

Нет, парню определенно следует подумать о смене прозвища.

Первый ракс был серьезно запутан сетью, Рогов не стал с ним связываться, к тому же он еще дергался, несмотря на множество ран. А вот второй лежал относительно спокойно, лишь ноги слегка подергивались, и почти был открыт для задуманного членовредительства.

Примерившись, Рогов рубанул раз, потом второй. Поморщился брезгливо, ухватился за край шлема, поднял отрубленную голову.

— Ну ты и маньяк, Рогов. — Киря покачал головой. — Ну и зачем тебе этот фетиш? Теще ночью в окно подбросишь?

— У меня нет тещи. Самое время кое-кого подразнить.

Если Рогов не ошибся в подсчетах, у противника остались четыре ракса и двенадцать триллов. Силы куда меньше, чем прежде, но они все еще располагаются на укрепленной позиции, а бойцы в отряде экипированы слабо, нормальных доспехов почти нет, значит, стальным дротикам есть где добраться до незащищенного мяса.

Не рисковать людьми без острой нужды — вот основная военная доктрина землян. И Рогов, начав бой в ее духе, продолжал придерживаться такой же тактики.

То есть не рвался проливать кровь на каменных валах.

Нельзя недооценивать противника, но этот пока что действовал предсказуемо, опасность представляло лишь его оружие, по местным меркам — высокотехнологичное. Ну и доспехи раксов — тоже ничего плюс напрягали стрелки. Не привыкли получать гостинцы издали, ваксы этим вообще не грешили, если не считать единичных случаев применения не слишком опасных метательных рогов.

Возможно, хайты не сталкивались в этих местах ни с кем, кроме людоедов, а те бойцы известные. То есть ни тактики, ни стратегии, зато много диких криков по поводу и без, плюс постоянная бессмысленная демонстрация личной удали.

Поэтому, прежде чем переть в лоб на вражеские укрепления, Рогов решил попробовать поиграть в вакса.

Что за игра такая? Да самая простая — подошел на сотню метров к каменному валу, поднял отрубленную голову ракса и начал выкрикивать все известные ему ругательства ваксов. В этом их великими мастерами не назовешь, с точки зрения землянина выражения вроде «сухой улитки» вряд ли можно считать смертельными оскорблениями. Но раз здесь так принято, приходится соответствовать.

То, что за спиной Рогова маячило семь бойцов, хайтов не устрашило. Вновь растащили в стороны рогатки, потянулись наружу один за другим.

Пересчитав всех, Рогов довольным голосом сообщил:

— Двенадцать тощих и четыре толстых. Все вышли, никого не оставили. Сработало, сильно на нас разозлились.

С одной стороны, хорошо — противника всем составом выманили на открытое место. С другой — есть немалый риск, что пленники не проспят подвернувшегося шанса и устроят массовый побег. Вот как их потом по холмам и лесам собирать?

И потому прокричал приказ:

— Киря! Бегом назад! Обходи всю эту братию по опушке и бегом к их поселку! Успокой там народ, а то разбежаться могут!

— Умная мысль, для тебя нетипична! — ответил на это товарищ уже на бегу.

Ну да, нетрудно догадаться, что поселок никем не защищается, если до этого пересчитал силы врага. Лишь бы не ошибся с математикой: не хватало еще Кире нарваться на неучтенные силы.

Триллы оторвались от раксов, на бегу начали доставать дротики. Пора.

— Назад! — крикнул Рогов.

После чего состроил испуганную гримасу, с облегчением отшвырнул омерзительную голову, бросился вслед за уже побежавшими бойцами.

Вперед, прямиком к опушке. До нее не больше сотни метров, и люди бегут туда вовсе не с целью найти укрытие в зарослях. Нет, место занято, там уже укрылись арбалетчики, их оружие взведено, противник в очередной раз бодро мчится в нехитрую западню.

Разозленные триллы бежали куда быстрее, но расстояние всего ничего, настигнуть не успели. Рогов проломился через поросль молоденьких сосенок, краем зрения при этом увидел, как слева и справа поднимаются спустившиеся с гор стрелки. Пока что ситуация с арбалетами прежняя — ими вооружены лишь некоторые ребята Холода, их выбирали из лучших.

Ну да ничего, в недалеком будущем наклепают еще столько же — и против ваксов, и против хайтов отличное оружие. Минус лишь в сложности изготовления и дорогих боеприпасах.

Начался арбалетный перестук, позади тонко вскрикнули нечеловеческим голосом. Обернувшись, Рогов увидел, что залп сработал куда лучше первого. Сказалось то, что живые мишени мчались на позицию, а не параллельно ей. Условия для стрельбы почти как в тире при работе по неподвижным мишеням, не приходится делать поправок на низкую скорость болтов: навстречу целям летят.

Триллы вновь продемонстрировали никчемную устойчивость к потерям. На ногах осталось пятеро, но лишь двое из них не тронулись с места и метнули дротики, оставшиеся припустили назад с еще большей скоростью. И даже возле отставших раксов не притормозили.

Одного из храброй парочки достала стрела Кэт: луку долгая перезарядка не требуется. Для второго это стало последней каплей — резво помчался вслед за самыми слабонервными коллегами.

— Быстрее перезаряжайтесь! — крикнул Рогов. — Стрелять только по команде! Первый десяток берет двоих слева, второй двоих справа!

Это он об отставших раксах, триллы уже слишком далеко. В теории болт и там достать может, но на практике таких снайперов у землян нет.

Если при первом подсчете сил противника Рогов испытывал сомнения по поводу задуманного, то по мере развития событий воодушевлялся все больше. Сейчас его силы не раскиданы по разным местам, сосредоточены в одной точке, за исключением Кири, но при всем преимуществе землян давить горилл массой, закидывая сетями, не стал. Раз уж выпала возможность, так почему бы не испытать арбалеты на защищенных противниках?

Полсотни метров — хорошая дистанция, можно начать командовать, чтобы залп дали на тридцатке. Даже самые косоглазые на ней часто попадают.

— Целься! Готовься! — Рогов как мог растягивал слова. — Пли!

Густо застучали арбалеты, передний ракс рухнул как подкошенный, чей-то болт удачно угодил в морду, пробив кости. Еще один припал на колено, недоуменно взревел, прижимая лапы к пробитому брюху. Но пара оставшихся продолжала мчаться с прежней прытью, и ранен вроде был лишь один из них — в левое плечо поймал гостинец, и, похоже, тот его вообще не смущал.

Отмороженные на всю голову, ведь даже дикая обезьяна должна понимать, что нападать на такую ораву — верная смерть.

— Сети вперед! — крикнул Рогов, беря топор наизготовку и медленно направляясь навстречу подраненному раксу.

«Рыбаки» замешкались, дистанция уже всего ничего, противник размахивает массивным тесаком. Ничего не остается, как уйти в сторону, одновременно подбивая хайту ноги. Но тот, вот раненый зараза, ухитрился подпрыгнуть с неожиданной для такого массивного создания прытью и с разворота так махнуть щитом, что Рогову должно было от души врезать углом прямо в лицо.

Красоту следует беречь, он успел уклониться вправо, но слишком резко: уже не до изящества исполнения, лишь бы физиономию сохранить. И, естественно, потерял равновесие, повело дальше. Если при этом попытаться удержаться, опасно потеряешь время и не сможешь контролировать действий врага, а он вряд ли будет настолько благороден, что не использует твоей беспомощности. В таких случаях — лучше добровольно помочь гравитации. Так что Рогов чуть сгруппировался и сделал падение управляемым, уйдя в перекат. Удачно, что успел вернуть щит владельцу: со столь неудобным предметом тяжело заниматься даже простенькой акробатикой.

Хорошо, когда ты на поле боя не один. Катиться дальше, уворачиваясь от атак наседающего ракса, не пришлось — верные товарищи подоспели. Справились копьями — простое и самое удобное оружие для большинства случаев, а если атаковать бронированную цель толпой со всех сторон — почти незаменимое.

Гориллы сильны, но против оравы копейщиков беспомощны. Даже не догадались стать спиной к спине. Это бы их не спасло, но жизнь продлило.

Все. Победа. Причем чистая.

Рогов уже было улыбнулся, чтобы потом проорать что-то подобающе радостное, но настроение мгновенно ушло в минус после отчаянного крика со стороны позиции арбалетчиков:

— Читинца убили!

Все активное участие триллов в последней схватке свелось к двум суетливым броскам дротиков. Ерунда, если учесть, что некоторые из тощих таскали в длинных колчанах по десятку и больше единиц этого простого оружия. Метали не сказать чтобы метко, в спешке, с ходу, но штуки опасные, стоять под обстрелом даже со щитом неуютно.

Один дротик улетел в заросли молоденьких сосенок, где безобидно уткнулся в землю. Второй, пущенный впопыхах, чуть ли не наугад, натворил дел.

Читинец, как и прочие арбалетчики, был человеком Холода. То есть недавно спустился с гор, не успел даже обзавестись ядреным загаром. Нет, загорать и в снегах можно, только в тех местах слишком холодно для принятия солнечных ванн, приходилось постоянно ходить в тряпье с ног до головы, лучи небесного светила до кожи не добирались.

А теперь Читинец лежит среди елочек, длинный тонкий наконечник глубоко вошел в грудь, пронзив сердце. Никто это не увидел и не услышал, землянин упал незаметно для всех и тихо умер.

Глядя на убитого, Рогов думал только об одном — будь на нем даже простенький нагрудник, все могло бы закончиться иначе.

Совершенно иначе.

Без потерь войны не бывает, но такие, случайные, которых не должно быть… Неправильно это. По возвращении придется каждому, кто имеет вес в поселке, вбивать в головы одно: бойцы не должны сражаться голыми и босыми, если, конечно, не хотите их терять и дальше. Люди живут во враждебном окружении, так что на первом месте у них должно стоять обеспечение защитников всем необходимым.

На словах это вроде как понимают, а на деле вопрос с теми же нагрудниками повис в воздухе — разговоры есть, но доспехов нет. А ведь Рогов специально под них принес с гор стальные пластины и металлическую сетку. Анализ полученных за многие схватки ранений показывал, что грудь и голова — основные источники тяжелых ранений. Даже если защитить только их, потери значительно уменьшатся.

Но хотя бы простейших доспехов для всего отряда так и не получил, и поэтому Читинец останется в могиле на берегу озера, затерянного на неизвестно где расположенной планете.

А вот Кире повезло.

Хотя с какой стороны посмотреть. Выполняя приказ Рогова, он добрался до укреплений ваксов, занял единственный выход, подтащил на место самую легкую рогатку и предусмотрительно облокотил на нее массивный жердевой щит. Перед этим не забыл сообщить пленникам, чтобы они никуда не разбежались, а то самые прыткие уже порывались карабкаться через изгородь.

И все бы хорошо, но четыре трилла, сбежавших от огня арбалетчиков, не придумали ничего лучше, чем помчаться под защиту каменных валов. То есть двигались прямиком на Кирю. Увидев это, он для начала обругал их последними словами, не забыв при этом пригрозить копьем, после чего укрылся за щитом.

Тощие, приблизившись, швырнули несколько дротиков, но те без толку застряли в толстой преграде. А Киря не забывал обидно комментировать их бессилие и провоцировать на ближний бой, высовываясь то с одной, то с другой стороны.

Затем триллы обнаружили, что земляне, добив остальных, приближаются к укреплениям, а зайти туда так и не получается из-за ругающегося Кири. В итоге отказались от этой идеи вообще и быстро помчались по берегу. Никто даже не дернулся их преследовать — бегуны отменные, легче перепуганную кошку догнать, чем такого. Даже если держатся так бодро только на коротких дистанциях, все равно от погони толку не будет, ведь люди тоже не марафонцы.

Тем более что Рогова не было, он отвлекся на убитого бойца, а народ уже приучен без приказа не удаляться от основных сил, особенно если дело происходит на незнакомой территории. То есть до Кири добрались не так уж быстро, но робким триллам хватило того, что люди маячат опасно близко.

Сто девять человек освободили из клетки. И двадцать восемь ваксов остались там жаться в углу, откуда испуганно поглядывали на звенящих железом землян.

Ну да, они ведь для них те же хайты, просто не такие сильные.

Не все из освобожденных оказались землянами. Своих девяносто восемь и одиннадцать аборигенов. Причем впервые среди последних встретились взрослые мужчины. Один лет двадцати пяти, другой пятидесяти-шестидесяти, точнее Рогов определить не сумел. Причем оба держались особняком от группы из девяти женщин и подростков — видимо, они из разных компаний или между ними какие-то разногласия возникли.

Вдаваться в дела местных не стал, тут бы с землянами разобраться. Так что к аборигенам отправил Кэт, она вроде как лучше всех с ними общаться умеет, даже с восточными ваксами сумела наладить диалог.

Кстати, о ваксах.

— Киря?

— Чего тебе опять надо от человека, имеющего несчастье быть лучшим другом самого неблагодарного земляка? Дай мне пожрать как нормальному человеку, душа утомилась перехватывать на ходу, питаюсь как пес безродный, уже надоело себя жалеть.

— Умолкни, пока я не разозлился.

— Деспот и сатрап, я тебя уже почти ненавижу.

— Ты там вроде с ваксами этими говорил. О чем?

— Ну вот о чем мне с ними говорить? Тем более что не силен я в лингвистических познаниях. Так что тема у нас с ними всего одна — высказывал им все, что думаю по поводу их позорной ничтожности. В чем силен, в том и изгалялся. Дескать, вы нечаянные сыновья венерических гомосексуалистов и привокзальных проституток, а я — бог. Это в рамках теста.

— Теста?

— Ну да, тестировал, никто, кроме меня, додуматься до такого не способен. Хотел проверить, как они отнесутся к тем, кто наваляет хайтам.

— И как?

— Правильно отнеслись, ни единого слова на мои обидные сравнения не высказали. Молча утерлись: крепко уважают.

— Дожуй пайку, бери ребят — и гоните волосатых в шею.

— Куда?

— Сказал же — в шею.

— Я в географическом смысле поинтересовался, не надо ко мне с анатомией лезть.

— Пусть бегут куда хотят. Там, судя по татуировкам и прочему, не из одного племени собрались, дороги у них разные. Найдут, не заблудятся. А заблудятся — не жалко.

— Ты и в самом деле их отпускаешь? Просто так?

— А что ты предлагаешь? Убить? Ну так вперед. Они, по-моему, так перепуганы, что сами шеи под нож готовы подставлять.

— Я тебе что, последний живодер? Может, тебе еще котят утопить надо или щеночков? Ну давай, жестокий тиран, прикажи прирезать пару младенцев, не мелочись.

— Вот и я о том же. Убивать мы их не будем, так зачем они нам здесь глаза мозолят?

— Ну так пойдем отсюда, они и сами прекрасно разбегутся, без животворящих пинков. Не хочу даже подходить к ним, не нравятся они мне, да и вшей опасаюсь, они у них матерые, каждый по литру крови легко высосать может.

— Просто оставить их здесь? Тоже неплохая идея.

— У меня плохих не бывает.

— Давайте, закругляйтесь, полчаса — и нас здесь не должно быть.

— Так я и остальные готовы, чего нам собираться-то? Ты со здешними реши. Особенно с тем, который ходить не может, и с той, которая вот-вот родит.

— Может, и не вот-вот.

— А по-моему, там киндер уже пару раз выглядывал.

— Доделают носилки — и пойдем.

Глава 27

Насчет беременной Киря слегка преувеличил. Вроде как восьмой месяц только пошел, должна дотерпеть. Еще с Земли носит, а родит уже на другой планете, интересно получается. Ходить она могла, но возможности уже не те. Однако отряд задерживала не только женщина в положении: среди освобожденных хватало не приспособленных к долгим и быстрым переходам.

Один из мужчин в плен к хайтам попал босиком. Почему так получилось, Рогову не объяснили, да он и не слишком интересовался. Понял лишь то, что бедолаге пришлось плестись потом не один десяток километров пешком, по лесам и горам, острым веткам и камням. Изранил ступни, и уже здесь они воспалились, раздулись, наступить на них не мог. Для него пришлось сооружать носилки.

Одна из немолодых аборигенок оказалась хромой. Но не из-за воспалений натруженных ступней, дело в чем-то другом. В чем, Рогов не знал, но с ногой у нее беда, без палки волочит жалким образом.

В общем, отряд теперь двигался со смехотворной скоростью. Плюс приходилось часто делать привалы: пополнение быстро уставало. Оценив темпы продвижения, Рогов хотел даже скорректировать направление, чтобы не удлинять путь ради возвращения к разоренному поселку. Можно просто послать туда пару немедлительных ребят, пусть приведут оставшихся. Но почти сразу отбросил такую идею: слишком опасно дробить силы, места тут недружественные. Один гарнизон хайтов разгромлен, но кто знает, сколько их здесь еще бродит.

Ваксов Рогов уже не опасался. Точнее, конечно, опасался, но так… между делом, беря в расчет как досадную, но некритичную помеху. Мелочь, о которой не стоит забывать, но и не надо сильно много о ней думать.

Последняя победа убедительно доказала, что, будь у него столь сильный и слаженный отряд во время снятия блокады с поселка, там бы хорошо если один из десяти волосатых сумел уйти.

Это не хайты, это ерунда. Даже то, что пленные ваксы разбежались по округе и могут сообщить своим племенам о прохождении оравы людей, — вообще не напрягает. Быстро собираться толпами они не умеют, даже полсотни — по местным меркам сильнейшая армия, которую надо готовить заранее. Но, допустим, каким-то образом приготовятся оперативно, и что дальше? Пятьдесят дикарей могли до смерти напугать несколько месяцев назад, в самом начале здешней эпопеи. Могли здорово озадачить экспедиции, сопровождавшие Сфена, людей в них ходило всего ничего, оружие слабое. Могли легко разорить первый поселок, да и второй, напади на него в самом начале, пока не оброс укреплениями.

Но сейчас не пугают и не озадачивают.

На ходу попытался пообщаться с Кэт. Хотел узнать, что ей удалось выведать у аборигенов. Но девушка упорно отмалчивалась, что Рогова не удивило — такое на нее частенько находит, странноватый человек. Помолчит-помолчит час-другой, ну или день и больше, а потом сама скажет.

Или не скажет.

В любом случае аборигены не остались сами по себе, ушли вместе с освободителями. На вид они ничем не отличаются от землян. Не такие, конечно, образованные, язык беден словами, но при этом сложный, с запутанной грамматикой, учить его муторно, но все равно — свои люди. Возможно, потомки тех, кто когда-то попал в этот мир при таком же непонятном катаклизме. Со временем растеряли былые знания, одичали малость, расплодились по планете и теперь населяют обширные территории, располагающиеся где-то восточнее, за землями ваксов. Но с непреодолимыми культурными различиями пока что столкнуться не пришлось. Они, может, местами странноватые, иногда смешные, но в целом понятные. Уже возникли устойчивые пары — хозяйственных туземок оценили пришельцы. На взгляд Рогова, красавиц среди них нет, но милая мордашка далеко не всегда решает.

А вот среди освобожденных из клетки одна очень даже ничего. Ее подстричь по моде, приодеть, грамотно накрасить — и хоть на подиум.

Правда, ступни слегка подвели. Точнее — их размер. Как говорят, «сорок пятый растоптанный». Крестьянская тяжелая жизнь, вечно босиком, такую можно без обуви гонять по горам — не сляжет от воспаленных ран и потертостей, подошвы будто камень.

Резко увеличившийся отряд так и норовил растянуться до бесконечности, а бороться с этим сложно. Идут ведь не по широкой дороге, а узкими тропками. При неожиданном столкновении с крупными силами противника это может навредить, потому Рогову пришлось организовать сразу три дозора. Тыловой прикрывал хвост, два передовых двигались впереди в пределах прямой видимости друг от дружки. При обнаружении противника от них не требовалось вступать в бой, надо лишь как можно быстрее отойти и предупредить об угрозе основные силы.

Из-за смехотворной скорости движения добраться засветло до разоренного поселка не успели. Хорошо если половину вчерашнего пути проделали, скорее меньше. Еще и дождь зарядил, и, похоже, надолго.

Ночевку устроили в не слишком удобном месте. Тут имелась проточная вода, но слишком открыто с двух сторон, костры могут заметить издали, а Рогов всегда старался этого избегать. Но ничего лучше поблизости не подвернулось, а сумерки сгущались, такую ораву по темноте не поводишь, местность не для подобных прогулок.

Но и без огня нельзя, дождь хоть и мелкий, но сырость разводит. Костры разжигали только среди кустов, а густые скопления тут негусто растут. В итоге народ разбился на десятки кучек, рассыпавшихся на площади около гектара, лагерь получился непомерно большим.

Вряд ли даже густые кусты надежно укроют пламя, но это хоть что-то.

Рогова напрягало то, что поселок местных землян хайты атаковали именно ночью. Причем не сразу после вечерних сумерек, дело уже чуть ли не к рассвету шло. То есть эти враги умеют действовать в темноте. Насколько эффективно — уже другой вопрос.

Рогов, опасаясь, что даже дождливая ночь — для хайтов не препятствие черным планам, расставил побольше часовых. Это плохо: уставшим бойцам нужен достойный отдых, — но иначе опасно. Чтобы страдать наряду со всеми, поставил себя старшим на самые трудные часы — перед рассветом. В это время спать хочется особенно сильно, пусть подчиненные видят, что командир себя не жалеет.

Уважение само по себе не возникает, его взращивать надо.

Проснулся от едва ощутимого прикосновения к плечу, чуть приподнялся, раскидывая в стороны колючий еловый лапник. Одеяло пришлось отдать спасенным: среди них много женщин и детей, так что выкручивался по-лесному.

Разбудил Палач — подошло время сдавать вахту.

— Что-нибудь видели? — сонно спросил Рогов.

— Обвал где-то недалеко прогремел.

— Какой обвал? — Спросонья голова работала с трудом.

— Не знаю какой. Слышали, как камни катились. Большие камни.

— А… понял.

— Наверное, из-за дождя: вода делает камни слабее. Больше ничего не слышали. А этот дед только что угомонился, тебе теперь хорошо будет. Не знаю, как он выспится, всю ночь бегал, странный очень.

— Что за дед? — удивился Рогов.

— Ну этот, из местных. Который говорит по-своему.

— Туземец?

— Да, туземец, так.

По-русски Палач говорил получше некоторых, но отдельные слова и фразы усвоил плохо и иногда путался в построении предложений.

— Никакой он не дед.

— Ну наши так его назвали. Не знаем имя.

— Чего это он всю ночь бегал?

— Лопотал что-то по-своему. Я ничего не понимаю. Твои сказали, что костры ему не нравятся. Тушить даже кидался. Говорил вроде, что нельзя тут огонь жечь. Может, оттого волновался, что хайты рядом. И на небо показывал все время. Ткнет пальцем и «хайты, хайты, Хайтана» повторяет. Много раз повторял такое, всем сильно надоел. Скажешь ему, чтобы молчал, а он опять в небо тычет пальцем и кричит. Странный какой-то.

— Может, тронулся маленько после плена.

— Может, и тронулся.

— Посты когда проверял?

— Перед тем как идти тебя будить.

— Смена прошла нормально? Все на месте?

— Конечно.

— А Кэт куда поставил?

— К ручью отправил, там ель хорошая. Как под крышей можно прятаться и есть на чем сидеть. Ей там хорошо.

— Ладно, принял, иди на боковую, дальше сам разберусь.

Дождь прекратился, даже с веток почти не капало, но осталась пробирающая до костей сырость. Ночевки в горах даже в разгар лета нечасто бывают комфортными, а сейчас дело к осени приближается, все холоднее и холоднее с каждым днем.

Есть и позитивные изменения — на склон опустился туман. Густым его не назовешь, но теперь можно жечь огонь не опасаясь, что посторонние смогут на него полюбоваться за несколько километров.

Присев над почти погасшим костром, разворошил палкой угли, подкинул дровишек, посидел минут пять, ловя вытянутыми ладонями жар. Набравшись тепла, поднялся, пошел наверх. Там от первого поста пройдется по кругу до последнего, где должна стоять Кэт.

Подловил одного из стрелков Холода на дремоте или даже сладком сне. И когда только успел засопеть, ведь и десяти минут не прошло с момента обхода предшественника. Устроил залетчику мягкий втык, больше нарушений не заметил.

Кэт обнаружилась под той самой огромной елью, ветви которой, низко нависая, устроили чуть ли не шалаш. Даже в сильный дождь у ствола сухо или почти сухо, а после сегодняшнего ни одна капля сюда не просочилась. Кто-то из предыдущих часовых пристроил недлинную вязанку хвороста, и девушка использовала ее как скамейку.

Прав был Палач, хорошо устроилась.

Рогов, склонившись под низкие ветки, буркнул:

— Двигайся.

— Зачем?

— За тем, что я рядом хочу сесть.

— Мне тут самой места мало.

— Не перечь командиру. Я должен проверить, как удобно ты устроилась, и если удобства завышенные, принять меры по пресечению.

— Что за пресечение?!

— Комфортные условия провоцируют часового на сон, а это недопустимо: надо сразу пресекать во избежание засыпания.

— Рогов, ты можешь смело спать вместе со всеми часовыми, в таком тумане ни один хайт по горам бродить не будет.

— Много ли ты знаешь о хайтах? Вот то-то. Местные про них чего только не рассказывают. Может, сказки, а может, доля правды есть, мы пока что не умеем отделять одно от другого. Кстати, о местных. Ты старика-туземца видела ночью? Чего он на костры так ругался? Псих?

— Он не псих.

— Что-то рассказывал тебе?

— Я с ним разговаривала днем, ночью не видела.

— Да я прекрасно видел, как вы болтали. А потом ничего мне не рассказала. Нехорошо.

— Мне надо было подумать.

— Над чем это?

— Над новыми знаниями.

— Вот как? Вообще-то я здесь командир, и я должен в первую очередь новое узнавать, для того тебя и отправили поговорить. А ты в молчанку играешь.

— Рогов, мне надо кое-что от тебя узнать. Прямо сейчас.

Голос девушки, до этого весьма самоуверенный, резко изменился чуть ли не до просительного, чего за ней до сих пор не замечалось. Рогов даже слегка удивился:

— Что это с тобой? Не заболела?

— Со мной все нормально. То есть ненормально. Со мной тут всегда все ненормально. Так получилось. Можно спросить или нет?

— Спрашивай, конечно, — ответил заинтригованный Рогов.

— Мне надо точно знать, как ты ко мне относишься.

— Прекрасно отношусь.

— Рогов, я совсем не о том.

— А о чем? Ты конкретнее тогда спрашивай, я человек простой, понимаю только четко и прямо поставленные вопросы.

— Я для тебя объект, на котором можно неудачно пытаться демонстрировать мужское превосходство, или женщина, с которой ты хочешь прожить всю жизнь, воспитывая ораву детей?

До сих пор Кэт подобными вопросами не страдала. И вообще, несмотря на все надоедливые намеки Кири, женского интереса в сторону Рогова не демонстрировала. Да и в другие стороны тоже. Но нельзя сказать, что эти слова стали неожиданностью. Он и сам не раз подумывал начать такой разговор, да только возможность не подворачивалась.

И вообще — с Кэт все непросто.

Землян мало, все друг друга знают, как знают и то, что застряли надолго или навсегда в условиях, резко отличающихся от привычных. Даже самая последняя особа легкого поведения быстро забывала все, чем жила прежде. Здесь надо вести себя если не как неприступная принцесса, то как самка, которую почтут за честь добиваться. Доступная добыча в тесном мирке не котируется. Если кто-то на Земле не планировал замужества до зрелых лет, то сейчас только об этом и думал. Количество мужчин не безгранично, как было прежде, если прошляпишь момент, не приглянешься завидным женихам — останешься на бобах, в лучшем случае выбирая из брачного неликвида.

А в худшем — одна.

В общем, никакой тебе романтики с цветами. Люди сходились резко и всерьез, без долгих ритуалов и помпы, даже свадебные церемонии не проводились. Только-только появились их примитивные подобия с заключением брака через подписи у кого-нибудь из членов совета — до этого обходились без малейшего официоза.

Да и что это за официоз, где расписываться приходится обожженными веточками на корявой бересте?

В общем, каждая барышня, у которой имелась голова на плечах, волей-неволей должна всерьез задуматься о вопросе личной устроенности. И желательно с ним не затягивать.

Только Кэт напрочь эту тему игнорировала. И вела себя так, что Рогов даже не представлял, как бы к ней подкатить насчет этого. Причем раньше излишней скромностью не страдал, проблем в общении с противоположным полом не возникало со школьных лет. Но тут нашла коса на камень, такую, мягко говоря, чудную девушку встретил впервые. Можно, конечно, сделать скидку на нежный возраст, да только все прочие здешние вели себя совершенно иначе, и плевать на то, что некоторые из них недотягивали даже до законных восемнадцати.

Новые времена — новые границы.

То есть вряд ли возраст тому виной. Что-то с Кэт явно не так, Рогов это чувствовал, но не мог знать — что именно. Другой бы давно бросил всякие мысли о ней, но у него не получалось, да и не хотел. Прикипел он к ней, будто околдовала, причем с первых дней знакомства. И ведь интуиция кричала, что он ей тоже не чужой, но — увы, ни малейших намеков на желание сближения.

И вот, похоже, момент истины. Только почему вот так, в промозглой ночной сырости, сгорбившись под колючими ветвями и отмахиваясь от неугомонных комаров? Романтики не просто ноль — она в глубочайшем минусе.

Кэт ничего не делает без причины, вот и сейчас что-то заставило ее поднять волнующую Рогова тему именно в этот момент.

Попытавшись говорить ровно, ответил:

— Начет мужского превосходства доказывать нечего, все уже давно доказано. А насчет остального мне надо кое-что выяснить, это важно.

— Что?

— Сколько именно детей будет в нашей ораве?

— Рогов, ты самовлюбленный чурбан.

— Ага, — охотно согласился тот и предпринял попытку обнять подругу, чему помешал ствол ели и то, что Кэт резко отодвинулась.

— Рогов, руки-то не распускай.

— Лен, а что мне с ними делать? Погулять отпустить? У нас тут свидание или что?

— Или что. У нас тут вообще-то важный пост, а я не помню, чтобы ты разрешал часовым на постах обжиматься.

— С тобой не детей захочется, а развода с разделом имущества.

— Прежде чем детей рожать, нам, Рогов, надо вопрос с детским питанием решить. Срочно решить. Я говорю обо всех.

— Раньше без питания рожали.

— Ага. Только женщины другими были, да и тем часто кормилицы требовались. Люди, Рогов, — слабые создания. У нас нет ни одной коровы, это станет проблемой, скоро увидишь.

— Я в шоке…

— Что не так?

— Да что у тебя в голове, Кэт? Это даже не опилки, это… Слов нет… Такой прекрасный во всех отношениях парень греет твой бок, готов красивые слова говорить, а ты с ним о коровах. Может, еще на тему навоза пообщаемся?

— Если она тебя сильно волнует.

— Ага, ночами не сплю, только о нем и думаю.

— Я вообще-то разговор начала не ради красивых слов. Это так… вступление.

— И что дальше?

— По-твоему, я странная?

— Не по-моему. Тебя все считают в лучшем случае чудачкой. И я в том числе. Ты точно ненормальная, так, как ты, никто себя не ведет.

— В принципе согласна. Я иногда бываю необычной.

— Иногда? Ну-ну…

— Не придирайся. Но сейчас у меня кое-что есть. Есть причина. Я ведь сама не своя с тех пор, как поняла, что произошло.

— Тут все такие, со всеми кое-что произошло.

— У меня особая ситуация. Рогов, я ведь тут умру.

— Думаю, что мы все тут умрем. Но ты не скоро, ты живучая, ты всех переживешь, на что хочешь готов поспорить.

— Нет, я умру раньше. Гораздо раньше.

— Что за разговоры? Повеселее темы не нашла?

— Пожалуйста, выслушай меня. Внимательно выслушай. В тот день, когда все случилось, родители везли меня в больницу. Это было важно для меня. Ты представить не можешь, насколько важно. Незадолго до этого на осмотре у меня нашли что-то непонятное. Назначили обследование, выявили опухоль. Заподозрили злокачественную…

— Блин…

— Не перебивай. Назначили новое обследование — и тот же результат. Ранняя стадия, можно сказать, повезло. У молодых такое легко лечится, большая часть выживает. Ну подумаешь, облысела бы и все такое, главное — живая осталась. Так меня утешали. А я сама не своя от всего этого, сам понимаешь. У меня ведь даже простуда если и бывает, то раз в год. Не привыкла болеть, и тут такое… А потом бах — и мы очутились в горах. Машина упала, покатилась, дверь оторвало, меня выкинуло. А родители… Родители, Рогов, остались в машине. Их не стало. И больницы больше нет. Некому проводить обследование. Химиотерапии здесь тоже нет. А опухоль есть. Она во мне, и она растет, ее ведь никак не лечат. Не может быть никакого лечения, ты ведь сам прекрасно знаешь, в каком состоянии наша медицина: каменный век.

— Не совсем, у нас ведь есть знания, кое-какие инструменты и лекарства.

— Не смеши.

— Ты говорила с врачом?

— И о чем мне с ним говорить? О стерилизации бинтов? Их прямо сейчас пытаются делать из местной ткани, которую даже на половую тряпку пускать стыдно. Я и без врачей прекрасно знаю, что злокачественная опухоль сама собой не рассосется. Она будет расти дальше и дальше, потом пустит метастазы по всему телу. Я стану не такой быстрой и сильной, мне придется лежать и орать от боли, потому что наркотиков у нас нет, а отвар из сонной травы не поможет человеку, у которого заживо гниет тело. И что мне останется? Только одно… сам понимаешь. И если у меня не хватит духу, то вся надежда только на тебя. Именно ты, Рогов, должен будешь убить меня, чтобы это прекратить. Так будет правильно. Я ведь не слепая, я прекрасно знаю, что ты не гей, как тебя за глаза обзывают некоторые дуры, которых ты в упор игнорируешь. Ты в мою сторону неровно дышишь еще с тех времен, когда мы в горах среди развалин замерзали. Еду мне таскал, заботился. Сама не знаю почему, но ты, чурбан, тоже мне нравишься. Не за ту еду, конечно, а за все. Но теперь ты знаешь, что, увы, никакой любви у нас не получится. Нет смысла любить ту, которой вот-вот не станет.

— Как скоро?

— Не знаю. Надеюсь, несколько месяцев у меня есть. Пока ничего не чувствую. Ну как не чувствую… бывает разное. Но, думаю, это сама себя накручиваю. Есть немного мнительности, страшновато, когда в тебе сидит такое и ты ничего не можешь с этим поделать. Вообще ничего…

— Нельзя опускать руки. Как вернемся, поговорим с врачом. Ты зря столько молчала, время потеряла, в таких случаях затягивать опасно.

— Рогов, будь хоть малейший шанс — я бы сразу поговорила и с врачом, и с тобой. Молчала, потому что шанса не было.

— Но сейчас-то заговорила…

— Ты меня внимательно слушал?

— А что?

— А то, что я четко сказала: если бы был хоть малейший шанс.

— Совсем запутался. Шансов так и так нет, но ты при этом заговорила. Устала держать в себе? Ну и правильно.

Кэт вздохнула:

— Рогов, ну нельзя же так, ты иногда кажешься беспросветно тупым…

— Ну так давай, для тупого чурбана поясни подробно, — ответил с нотками раздражения: он откровенно не понимал, о чем речь.

— У меня появился шанс.

Рогов понятия не имел, какой такой шанс может появиться посреди сырых еловых дебрей, затерянных в неизвестном мире. На них даже повеситься непросто, удобные ветки — редкость. Но даже если у Кэт крыша поехала от всего того, что она так долго в себе скрывала, не мешает это выслушать:

— Нашла возможность избавиться от этой дряни?

— Не знаю. Может, нашла, а может, и нет. Этого старика зовут Мнардир, и он вообще-то не старик, просто с ним недавно несчастный случай произошел, тело изменилось.

— Да мне плевать на то, что с ним произошло, пусть даже принудили к трасгендерной операции. О себе говори.

— Рогов, ну прояви хоть чуточку терпения, тут каждое слово важно. Ты что-нибудь помнишь о Гриндире? Местные женщины о нем рассказывали.

— Да. Какое-то странное место, где можно добывать странные камни. Один из таких камней мы взяли у того шамана.

— Мнардир не простой абориген, он марагван — человек, который видит душу сидов. Тех самых странных камней. Местные их называют магическими. Не знаю, магия в них или нет, но ты сам видел, на что способен один такой камешек. Мнардиру не повезло: отряд, который взял его с собой для оценки добытых сидов, нарвался на проблемы в Гриндире. Выжило лишь трое, да и тех ваксы ночью скрутили, часовой сильно устал и заснул. Двоих сразу убили, а Мнардира оставили. Он немного умеет говорить на языке людоедов, а они уважают марагванов. Считают их особыми шаманами, живыми талисманами селения. Продали его в соседнее племя, а потом напали хайты, он оказался у них в плену. Они не убивают людей и не едят их. Просто уводят к себе на северо-восток, в Хайтану. Я много о чем с ним разговаривала. Да и до него общалась с туземками. Но те мало что знают, в основном у них выдумки или что-то похожее на выдумки. А у Мнардира все иначе. Он совершенно точно знает, о чем говорит. Если где-то полных знаний у него нет, так прямо и отвечает, не юля и ничего не придумывая.

— Я так понимаю, он что-то рассказал о методах лечения рака при помощи сидов?

— Не совсем. Сиды бывают разные. Особо ценятся те, которые называют камнями исцеления. Понимаешь, о чем я?

— Не верю, что какой-то камень может вот так, запросто, взять и вылечить раковую опухоль.

— Я тоже не верила. Но дело в том, что камень не лечит. Он как бы обновляет пораженное место до первоначального состояния. Я долго объясняла Мнардиру насчет опухолей — он владеет темой, понял, о чем я. Рак у них тоже известен, и некоторые камни справляются с ним прекрасно. С чумой или инфекционным заболеванием вроде нее куда труднее справиться, чем с самой запущенной опухолью. Теперь-то понимаешь, какой шанс я имела в виду?

— Не совсем дурак, понимаю. Тот камень, который у нас есть, подойдет?

— Вряд ли. Я описала Мнардиру все, что о нем знала. Он говорит, что это простой огнекамень, его часто находят в грязевых источниках, они разбросаны по всему Гриндиру. Дешево стоит, мало возможностей. Нужен камень исцеления, камень жизни, это одно и то же. Добыть его можно только из взрослого алмазного скорпиона, они обитают в Гриндире. Процесс добычи опасен, как и все занятия в Гриндире. Но я, Рогов, должна попытаться, ведь это мой единственный шанс. Мнардир хорошо все описал, не запутаюсь, дорога легкая.

— Погоди минутку, — опешил Рогов. — Ты куда это собралась?

— А ты разве не понял? В Гриндир, конечно.

Вздохнув, покачал головой:

— Спасибо, конечно, что не свинтила туда без предупреждения, как ты это любишь, только выбрось такие мысли из головы. Все, что я до этого слышал о Гриндире, говорит лишь об одном — в одиночку там делать нечего. Нужен отряд. И вообще, как ты себе это представляешь?! Я, значит, целую тебя в щечку, а потом ты шагаешь на юго-восток через территорию не слишком-то дружелюбных ваксов. Дальше тебя ждет какая-то непонятная пустыня, где даже один день протянуть невозможно. Там ты должна найти алмазного скорпиона и выпотрошить его, чему он не обрадуется, и вообще думаю, что за себя тварь с таким названием умеет постоять. А потом придется возвращаться с волшебным камешком той же непростой дорогой. Но, допустим, у тебя все получится. Значит, в конце этот местный спец тебя лечит, и вот уже вокруг пафос и гламур, мы ставим росписи угольками на куске бересты, появляется новая ячейка общества, где муж отправил жену лечиться от рака в самое опасное место мира, а сам грелся у печки. Ну и как тебе это? Нормальная картина?

— Рогов, это мое личное дело. Но если ты вызовешься идти со мной, это правильно. Ведь и твое личное дело тоже.

— Ага, вместе там и ласты склеим. «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Шекспир умер, но дело его живет.

— До подписи на бересте еще далеко, а пафос от тебя уже пошел.

— Потихоньку готовлюсь, без тренировки в таком деле никак.

— Тебе вовсе не обязательно идти. А мне обязательно, ты же понимаешь. И ты нужен в поселке, на тебе многое держится, а я что есть, что нет — незаметно.

— Я-то все понимаю. А ты понимаешь, что мне рассказала?

— А чего тут непонятного?

— Да почти все. Давай еще раз — на что именно способны эти камни? Они лечат ранения?

— У Мнардира два пальца восстановлены после похода в Гриндир. Говорит, что отросли быстро, но около года пришлось их разрабатывать, будто чужие были.

— То есть пальцы отрастил заново?

— Если я правильно поняла — да. Женщины-туземки тоже о таком рассказывали еще до этого. И не только о пальцах: руки, ноги, зрение. Так что вылечить рану — не проблема. Эти камни даже жизнь могут продлевать. Активную жизнь. Одному из местных правителей больше ста лет. Он недавно женился на молодой, и у них родился ребенок.

— Вечная жизнь без дряхлости?

— Насколько я поняла — нет. Это работает до каких-то пределов. Но пределы заманчивые.

— А, допустим, воспаление легких?

— Точно не знаю, но всякие простуды точно лечатся. Сложности бывают только при некоторых инфекционных заболеваниях, камень при этом растрачивает слишком много силы на лечение. Его сила не вечна, растратив всю, он выходит из строя. При таких сложностях с добычей цены запредельные, приходится экономить, поэтому такое лечение доступно лишь избранным.

— Так почему бы не направить в Гриндир серьезную армию и не прочесать его густым гребнем, собрав все, что нужно?

— Гриндир не любит гостей. Если где-то появляется много чужих, он мстит.

— Как мстит?

— Убивает. Всех убивает. Туда можно ходить только аккуратно, мелкими группами. И в одно место слишком часто не соваться. Нельзя злить пустыню.

— Страшилки.

— Но в них все верят. Думаю, местные не дураки. Будь возможность, давно бы заявились туда большими силами: приз окупит любые затраты. Что-то им явно мешает, что-то такое, с чем невозможно справиться.

— Этими камнями детей лечить можно?

— А почему нет?

— И ты все еще говоришь, что это личное дело? Исключительно твое и мое? А что мы будем делать с детскими болезнями? А с ранеными и калеками? Да ты даже понятия не имеешь, какие у нас проблемы с медициной. Помнишь, прежде чем подняться в горы, мы составляли списки всего того, что желательно оттуда принести?

— Помню.

— Я их почти не смотрел, не разбираюсь во многих вещах. Уже наверху, когда с Холодом наладили контакт, передал ему экземпляр. А тот не ленился все изучить и проконсультироваться со своими спецами по непонятным позициям. В перечне медикаментов нашлись специфические. К примеру, те, что купируют ВИЧ, не дают развиваться болезни. Человек может жить с этим вирусом долго и относительно счастливо при условии, если будет регулярно принимать определенные препараты.

— Я слышала о таком.

— Если их не принимать, болезнь начнет прогрессировать, и человек в итоге умрет от последствий СПИДа. Раз эти препараты попали в список, значит, среди нас есть те, кто в них нуждается.

— Не удивлена, такие люди давно уже не редкость, на Земле, считай, эпидемия этой заразы.

— Это еще не все. Вспомни о диабетиках и о прочих людях, которым нужны сложные лекарства. То есть такие, которых мы самостоятельно здесь не изготовим. Все они обречены. Вспомни о повышенной детской смертности в обществе, где нет полноценной медицины. О раненых, которые у нас постоянно появляются, — ведь не все из них выживают. А у нас каждый человек на счету. До сих пор считаешь, что это исключительно твое личное дело?

— Я как-то не подумала…

— Вот поэтому, Кэт, я могу посматривать на тебя с превосходством. Тоже мне еще фифа выискалась. Одна она пойдет, прячьтесь, алмазные скорпионы… Шире думать надо, мы ведь сейчас все в одной лодке. Твоя информация принята к сведению, по возвращении я немедленно поставлю вопрос о походе в Гриндир. Тем более что большой отряд не понадобится, если я правильно понял, там крупными силами действовать чревато.

— Все верно.

— Нам нужна нормальная медицина, и если эти камни так хороши, как о них рассказывают, мы в лепешку разобьемся, но достанем их.

— Но я не могу терять время. Не знаю, сколько у меня осталось.

— А мы и не будем терять. На носу сезон дождей, потом зима — подозреваю, мы окажемся запертыми среди снегов до весны. Надо успеть все провернуть как можно быстрее, а потом долгими зимними вечерами разбираться с этими камнями.

— Не надо разбираться, у нас опытный марагван есть.

— Я ему не доверяю. Научные знания аборигенов смехотворны, он может неэффективно распоряжаться силой камней Гриндира.

— Но мы ничего не знаем о волшебстве.

— Волшебства не бывает, бывает наука, которой мы не понимаем. Придется понять. Согласен, что надо учиться у него, но не копировать слепо. Придется примерять все на свой лад, мы не дикари, мы грамотные люди, нельзя это забывать. Глядишь, и сами его кое-чему научим со временем. Приставить к нему того паренька, который палки зажигал, он способный.

— Марагван еще кое-что рассказал.

— Что именно?

— У хайтов тут серьезная операция. Нам повезло, мы сегодня не нарвались на их основные силы. Как я поняла, там бы нас арбалеты не спасли. Слишком много раксов, и еще добавились какие-то фраки. Мнардир их почему-то называет мертвыми рыцарями. Как я поняла, они передвигаются верхом на каких-то животных, и это не лошади, а что-то уродливое и опасное. Очень быстрые, хорошо защищенные и вооруженные, даже одного такого всадника непросто убить целой толпой. И Мнардир понятия не имеет, где именно они действуют. Как только хайты узнают, что крепость разорена, нам несдобровать. Дождь слабенький, следов не замыло, слишком много людей топталось, в лесу этого не скроешь. Я бы не стала идти в поселок кратчайшей дорогой.

— Он поэтому требовал, чтобы мы костров не разводили? Крик тут поднял.

— Не знаю. Его иногда трудно понять, я не так хорошо знаю их язык. Он говорил, что над землями Хайтаны иногда летает какое-то унто. И оно не любит огня в холмах. Плохо поступает, если его замечает. Может, из-за этого и кричал.

— Какой интересный дедушка…

— Говорю же тебе — он не дедушка. Средних лет. В Гриндире попал под редкую тварь. Говорит, она может высасывать годы жизни, оставляя после себя древние мумии. Ему повезло — он выжил, другие погибли. Он тоже заинтересован в камнях жизни, они помогут с его проблемой.

— Мне надо будет с ним поговорить. Поможешь переводить?

— Помогу.

— И меня тоже смущают наши следы. Тяжело такой оравой ходить по дикому лесу и не оставлять после себя ничего.

— Вот и я говорю. Хайты ценят людей гораздо выше, чем ваксов. Могут толпой пройтись по следу и найти поселок.

— Значит, мы не должны их приводить к себе.

— По воздуху пойдем, что ли?

— Зачем? Заяц петляет, а чем мы хуже него? Завтра дойдем до разоренного поселка, оттуда развернемся прямиком на север. Поднимемся по долине выше в горы, там вроде проходимо, хотя местами придется непросто. На камнях гораздо легче скрывать следы, да и места там открытые, можно разделиться на группы по десятку рыл и всегда находиться в прямой видимости друг от дружки. Собираться толпой только на ночлег или в случае опасности. Малая группа ославляет не такой заметный след, тем более в местных горах.

— Время потеряем…

— Я прекрасно понимаю, что тебе невтерпеж, но иначе никак. День-два, ну пусть даже неделя, тебя не спасут. Потерпи, милая.

— Рогов, тебе этого не понять…

— Но я все же понимаю, — заявил он обрадованно, заметив, что вторая попытка обнять девушку завершилась успешно.

Она и раньше, даже в самые тяжелые времена, не демонстрировала совсем уж похоронного настроения, но сейчас получила надежду на то, что будет жить дальше.

А Рогов получил объяснение некоторым странностям ее поведения.

И почему-то был уверен, что все закончится хорошо. При всей внешней хрупкости Кэт постоянно демонстрировала чудеса приспособленности к резко изменившемуся миру. Случались ситуации, когда лишь благодаря ее личным качествам избегали нешуточных проблем. Никогда никакой слабости ни по отношению к себе, ни по отношению к другим: в несерьезной с виду девушке силы на троих хватит.

Такой человек не может умереть из-за какой-то невидимой опухоли.

Глава 28

Слегка запыхавшийся дозорный подбежал к голове колонны, где Рогов с ударной группой переминался с ноги на ногу в ожидании известий о причине незапланированной остановки, и доложил непонятное:

— Там это… на тропе лежит что-то. Глянуть надо, не бывает так.

— Что такое может там лежать? — спросил Рогов. — Мина, что ли? Почему стоим?

— Да ты сам глянь, мы такое первый раз видим, не знаем, к чему это может быть. Это рядом, пошли, только время теряем.

Пожалуй, тот случай, когда проще самому сходить и посмотреть, чем добиться внятных объяснений. Потому кивнул Кире:

— Идешь со мной. Остальные держитесь наготове, а то мало ли.

Зряшное предупреждение: ведь место абсолютно бесперспективное в плане организации коварной засады. Деревьев вокруг почти нет, кустов мало и почти везде редкие, в таких не спрятаться. Люди уже не первый километр шагают по узенькой тропке, тянущейся по низу неширокой долины чахлого ручейка. Такие натаптывают как звери, следующие удобным путем, так и тяготеющие к воде ваксы. Непонятно, кто именно здесь постарался, но внятные следы принадлежат только животным, оттисков босых ступней пока что не встречали.

Но это еще ничего не значит, почва каменистая, на такой мало что остается. Специально двигались непростыми путями, чтобы еще больше запутать хайтов.

Передовой дозор остановился метрах в двухстах, на открытой местности он, бывало, отрывался и дальше. Ребята стояли полукругом, с интересом разглядывая что-то непонятное, лежащее перед ними на тропе.

Приблизившись, Рогов согласился, что подобное и правда до этого не встречали. Кто-то тщательно один к одному уложил несколько листьев лопуха — растения, которое поблизости не росло. То есть его специально притащили из другого места.

Но это еще далеко не все. На импровизированной зеленой скатерти лежали разнообразные плоды лесов и рек. Россыпь отборных диких груш; какие-то корневища; уложенные бок о бок упитанные рыбины, которых точно поймали не здесь, ведь в ручье водилась лишь не заслуживающая внимания мелочовка.

Над свертком из тех же лопухов вились мухи. Развернув его, Рогов обнаружил ободранную заячью тушку. Одинокая пчела жужжала над невзрачной кучкой буровато-желтых комков, в которых угадывались раздавленные куски медовых сот. Деликатес и для людей, и для людоедов — главная местная сладость. Да по сути единственная: ягоды с медом не сравнятся, местные дикие фрукты тем более.

Один из ребят указал на оттиск босой ступни, оставленный на участке с мягкой почвой:

— Тут ваксы были. След свежий, после дождя прошли.

— Да я и сам догадался, что это добро не с неба свалилось, — усмехнулся Рогов.

— Похоже, ваксы решили нас подмаслить, — заметил Киря. — До них наконец дошло, что с нами лучше не ссориться, мы им показали, что значит бремя белого человека.

— Может, просто отравить захотели, — предположил Рогов.

— Это для тебя просто, а они до такого никогда не дойдут. Грязные дикари, что с них взять? При всех своих недостатках у волосатых имеются и недурственные черты. Врать не умеют, не дерутся копьями, западло такое у них, и уж травить врагов точно не станут — до яда в бокале ни один не додумается. Да и откуда у них яд возьмется, они ведь, как бы это помягче сказать, слабоваты в химии.

— Все равно трогать это не будем, — приказал Рогов.

— Тогда надо забрать и выбросить подальше, — заявил на это Киря.

— Зачем?

— Пусть подумают, что их дар принят. Для дикарей это важно, ты уж мне поверь.

— А нам-то какое дело до того, что им важно?

— Ну мы как бы покажем, что ладно, морально готовы принять щедрую дань, вместо того чтобы драться, и потому еду, которую они нам оставили, не оставляем. Если оставим, те подумают, что мы круто на них дуемся. То есть вражда на века, о мире и не мечтайте. Окажутся наши в этих местах — ваксы могут напасть, даже если этого им и не хочется. Вроде самообороны получится, безвыходное положение со всех сторон. А так, может быть, стороной обойдут, не тронут. Нам это выгодно, не вижу смысла резать всех волосатых, тем более если они начинают подарками откупаться. Причем ценными, ведь мед у них — сокровище, пчел тут не так много, не успевают плодиться, разоряют их гнезда.

— Что-то слишком сложно, чуть ли не настоящая дипломатия. И вообще я никогда не слышал, чтобы ваксы так поступали.

— И часто мы до этого хайтов так больно били? Причем так, чтобы почти всех до единого прикончить? Не одного-двух, не десяток, целый гарнизон вырезали почти подчистую.

— Случалось похожее, но масштабы скромнее, согласен.

— Ага, ровно один раз такое и было, уже во второй они всей оравой отошли без больших потерь. А сейчас мы кончили целый гарнизон, лишь несколько триллов ноги унесли, но это мелочь. Там были пленные ваксы, и они все прекрасно видели. А мы, такие добрые, их отпустили даже без тумаков, после чего едва плелись из-за хромых, косых и беременных. Дикари ждать нас не стали, разбежались по своим хатам, и там абсолютно все проболтались о следующем: некие голокожие слабые хайты наваляли сильным хайтам так, как никто никогда им не валял. Немыслимый прецедент для волосатых, все равно как для нас новость о том, что клоун цирка лилипутов стал чемпионом мира по боксу в тяжелом весе. То есть по всей округе пошла убойная реклама в нашу честь. Даже не реклама — рекламища. Кому охота связываться с теми, кто навалял хайтам? До сих пор ваксы, должно быть, считали их непобедимыми.

— Здесь уже не предгорья, это можно назвать горами. Ваксы живут ниже, их селений в округе нет, земляне тоже об этом говорили. Им неоткуда здесь взяться, в этом подарке что-то нечисто.

— А я вот слышал, как те же земляне говорили про капища в горах. Любят волосатые всю эту религиозность. Похоже, мы как раз возле такого капища крутимся, и неглупые шаманы решили, что лучше нас подмаслить, а то, не ровен час, наваляем им чуть побольше, чем хайтам. Все объясняется просто, так что не надо придумывать сложностей. Дань у ваксов практикуется, но только между своими племенами. Получается, нас признали за своих. Пусть только здесь, но признали. И потому дар придется принять, чтобы показать, что мы признали их признание, уж прости за тавтологию. Мы у местных теперь не дичь, у нас, Рогов, тоже есть права. Гордись, дружище.

— Я вот-вот лопну — гордость так и распирает. Ладно, подберите здесь все до крошки, выбросим где-нибудь дальше, не будем задевать тонкие струны дикарской души.

— Вот так бы и сразу, а то кочевряжился.

— Ты, Киря, и мертвого на зажигательный танец уговоришь.

— Если жмур симпатичный, почему бы и нет?

На этом долина крохотного ручья не успокоилась, преподнесла другой сюрприз. Дозорные заметили неладное, когда вода осталась внизу, колонна теперь карабкалась по круче, заваленной валунами разного размера. Здесь даже самому лучшему следопыту делать нечего, разве что привести ищейку с отличным нюхом. Шагать неудобно, но Рогов специально потащил людей именно сюда, всеми силами старался оставить вероятную погоню ни с чем.

Пусть поищут следы на голых камнях, успехов, ага…

Примчавшись на крики наблюдательных дозорных, уставился вниз на долину, из которой, считай, уже выбрались. Далеко внизу различил мельтешение каких-то мелких черных точек — не похоже на стадо оленей, животные так хаотично не мечутся. Они если улепетывают, то по прямой или близко к этому, а если угрозы нет, движутся неторопливо.

Достал бинокль из футляра, поднес к глазам.

Да, так и есть — не олени. Даже хорошая оптика не позволяла различать мелкие детали, обзору мешали не такие уж редкие в том месте деревья. Одно очевидно — с такими созданиями земляне еще не сталкивались. Пусть Рогов их не видел, но, попадись они на глаза другим, рассказали бы со всеми подробностями.

— Ну что там? — не выдержал Киря. — Ты так засмотрелся, будто батальон голых баб увидел, и у каждой четвертый размер. Если так и есть, с лучшими друзьями приятным положено делиться.

— Там всадники. Кто-то вроде всадников.

— Так всадники или у кентавров брачный период? Ты определись.

— Это не лошади. Слишком длинные и вообще странные. Будто ящерицы на лошадиных ногах. Нет, это точно не кони.

— Эко тебя вставило, дай проверю, отборную пургу несешь.

— На, смотри. Увидел? Ну так кто пургу несет?

— Не придирайся. А лошадки и правда непростые, только это вроде не ящерицы, у ящериц хвосты размером с половину тушки, эти поскромнее. Не пойму на таком расстоянии, но всадники — вроде сплошь баскетболисты. Один к одному подобраны. Длинные как триллы, но не тощие. И странные какие-то, будто неживые, почернели в гробах. И еще они ваксов гоняют, вот их я точно узнал.

— Ваксов? Я их не заметил.

— А все уже, лежат ваксы. А некоторые сидят. Поймали их. Похоже, волосатые следили издали, что мы будем делать с их подношением, и неосторожно нарвались на тех, кто шагал по нашим следам.

— Хайты? Первый раз таких вижу.

— Ну ты же сам говорил, что тут вроде как орудует отряд каких-то фраков. Отряд не отряд, но десятка полтора внизу точно крутится.

— Не так уж и много.

— Это, возможно, просто авангард. А даже если не так, все равно чревато. Кто опаснее всего для наших арбалетчиков? Я тебе отвечу — быстро передвигающийся противник. А что может быть быстрее конницы? Исторически сложилось, что ее всякие лучники опасаются больше всего. А что у нас? Только благодаря арбалетчикам мы в последнее время и выезжаем из всех заварушек. Но против всадников им придется трудновато с их поголовным косоглазием и медлительностью. А если на них броня? Если это что-то вроде рыцарской конницы? Нашим стрелкам даже с тормознутыми раксами туго пришлось, они плохо от болтов падают, тугие. Так гориллы — считай, неподвижная мишень. Много ли у нас снайперов, которые могут спокойно целиться в несущегося на тебя рыцаря в сияющих доспехах? И чтобы раз — и точно в глаз, как якутский охотник.

— У этих ничего не сияет, а день солнечный.

— Не придирайся.

— Ладно, я тебя понял. Но сюда всадники не заберутся, по камням лошади не пройдут.

— Не хочу тебя обременять нехорошими новостями, но у них вообще-то странные лошади.

— Вижу. Придется прибавить ход. И наверху пару зигзагов устроить. Не хватало еще этих рыцарей за собой притащить. Не нравятся они мне…

— Да они никому не понравятся.

Дорога заняла одиннадцать дней, из которых как минимум три ушло на запутывание следов. Как Рогов ни рвался оказаться в поселке побыстрее, ничего не получалось. Слишком много в колонне тех, кто задерживает движение. И ведь не бросишь доходяг, приходится подстраиваться под их темп.

Чем дальше, тем таких становилось больше. Все просто — дорога трудная, накапливалась усталость, натертые ступни, слабость от скудной кормежки. На подножном корму такую ораву прокормить можно, но для этого надо всерьез останавливаться в богатых местах, на ходу никак не получится обеспечивать. Запасов, прихваченных из поселка, на всех не хватало. Дошло до того, что пришлось на последнем участке пути высылать вперед группу со слезной просьбой притащить продукты, а то совсем худо.

Памятная экспедиция в замороженный город вымотала Рогова куда меньше, чем этот несопоставимо более скромный поход.

К тому же психологически трудно приходится. Над ним теперь висит дамоклов меч непростой истории Кэт, он знает, что у нее каждый день на счету, и не хочет даже думать, что будет, если отчаянная затея с камнями Гриндира не сработает.

Несмотря на все свои уверения, не сомневался, что помощи от земных врачей не дождешься. Здесь нет специалистов по онкологии, да и возможности смехотворные.

Не дав себе ни дня отдыха, тут же настоял на срочном собрании совета. Он ведь не только о своей подруге печется, это касается всех, вопрос важнейший и с учетом приближения зимы не терпит отлагательств.

Кузьмич и прочие начали было обсуждать очередную прибавку населения и связанные с этим бытовые проблемы, но Рогов мгновенно заткнул всем рты почти в грубой форме, чего за ним раньше не замечалось. Некогда тянуть время, он должен высказаться о главном, а там можно и подремать, без него все решат, в вопросы строительства дополнительного жилья, копки нужников и прочее в этом духе он не лезет: слишком мало времени проводит в поселке, чтобы быть в курсе всей этой рутины.

А потому в сжатом переработанном виде рассказал все, что узнал от Кэт во время решающего ночного разговора.

И закончил на практичной ноте:

— Медицина — больной вопрос. Тянуть с ним нельзя. Поэтому желательно выйти к Гриндиру прямо сейчас. Но так как народ вымотан, придется всем дать хотя бы день на отдых. Да и продумать детали не мешает и подготовиться, поговорить с теми же туземками еще раз, может, что-то дельное подскажут.

— Гриндир далеко, — осторожно заметил Кузьмич.

— Мы и дальше ходили — ерунда, — отмахнулся Рогов.

— Дороги не знаем, и ваксы по пути шастают.

— Ваксы — тоже ерунда. Мелкими кучками они нам уже не опасны, крупные оравы собирают подолгу. Понимают, кто тут хозяин, они нам даже еду оставляли пару раз на пути, у нас теперь репутация непобедимых, зауважали. С ними проблем вообще не вижу.

— Вы соль не принесли, — попробовал придраться Штык.

— Заткнись, — беззлобно заявил на это Рогов. — Речь идет о жизнях наших людей, а не о том, чтобы тебе вкусно пожрать.

— Кушать зимой всем захочется, это тоже жизни, и жизни всех. Не надо, Рогов, свои проблемы выше остального ставить.

— С чего бы это медицина стала моей проблемой?! Нет, я согласен не трогать твой личный геморрой, живи с ним долго и счастливо, но вот об остальном надо думать всем.

— Да все знают, что эта малахольная девка — твоя. Здоровья у нее на троих хватит, она чуток подождать может. За солью недалеко вернуться, а вот Гриндир этот хрен знает где, и поди пойми, что там да как, небось приврали про эти камни, где это видано, чтобы булыжниками любую болячку лечили.

Хотелось встать и двинуть гаду в морду так, чтобы кулак до боли хрустнул. Что он вообще несет?

С трудом сдерживаясь, Рогов устало спросил:

— Я на каком языке сейчас говорил? У нас тут весь набор болячек: и онкология есть, и СПИД, и диабет, и много чего еще найти можно. А медицина чуть ли не каменного века. Слышал, что в те времена непросто было до старости дотянуть, вот и мы в таком же положении. Затянем — многие не доживут до весны. Тем более что по холодам и оттепелям полезут вирусные заболевания и прочая сезонная зараза. С этим надо решать прямо сейчас.

— У меня туберкулезные есть, — заметил Холод. — Народ жил скученно, в сырости и пылищи, нахватался бацилл. Горы вам не санаторий.

— С чего это такая спешка? Штык хоть и зануда, но он прав, время чуток терпит, — заметил Кузьмич. — Соль нам и правда нужна.

— Верю, что нужна. А спешка оттого, что мы только сейчас узнали способ с камнями. Что могли раньше сделать? Да ничего. С солью вопрос легко решим. Нет смысла гнать туда всю ораву, для Гриндира мне достаточно десятка опытных бойцов. Этого хватит, чтобы пройти через ваксов, с новым оружием я плевать на них хотел, опасны только племенные союзы, но их собирают месяцами и с большим скрипом. К тому же Гриндир не терпит больших сил, у аборигенов там принято работать как раз малыми группами. То есть мы и соль достанем, и лечебные камни — все успеваем, людей на оба дела хватает.

— Но командир для дальних походов у нас только один, — заметил Кузьмич. — У других и близко нет твоего опыта.

— Вот и пойдешь за солью как миленький, а то взял моду плясать под бабскую дудку, — радостно добавил Штык за секунду до того, как кулак Рогова с хрустом расквасил ему нос.

Сам напросился. Долго уговаривал. Рогов измотан, нет сил сдерживаться.

Да и не хочется.

Плеснув жир на лезвие топора, Рогов начал тщательно размазывать его замусоленной донельзя тряпочкой. Хотя древняя бронза достойно противостояла коррозии, он лично ввел правило строго следить за личным оружием и сам следовал ему на автоматизме.

Железо тяжело дается землянам, так что нечего отдавать его на съедение ржавчине. Первым делом о нем думай, потом о себе.

Корявая дверь с жалобным скрипом распахнулась, зашел Киря, положил у стены вязанку дров, аккуратно скрепленную полосками лыка. С натугой закрыв за собой, по своему обыкновению пожаловался на сложности неустроенного быта:

— Ты, Рогов, у нас шишка не последняя. Тебя тут все уважают. И на ваксов ходок, и на хайтов, и даже на снежных людей выбирался. Отовсюду с победой приходишь и нос при этом не задираешь, а простому народу такое по душе. Да только есть в тебе то, что самого приятного и с виду неглупого человека превращает в печального лоха, — не умеешь ты использовать служебное положение себе во благо. Вот где ты обитаешь? В унылом сарае. То есть это не просто сарай, а такой сарай, в котором порядочный хозяин даже навоз держать не станет. А тебя почему-то все устраивает. Так ведь получается? И ладно бы, будь у тебя в сожительницах смазливая барышня. Как широко известно — с милым и в шалаше рай, тем более что злых морозов здесь пока что не наблюдали. Но вся загвоздка в том, что барышень я тут не вижу. Нет здесь никого, кроме меня и тебя. Получается какое-то неправильное сожительство, потому как ни ты, ни я не одобряем модных однополых веяний. То есть налицо обоюдное отсутствие интереса друг к дружке.

Рогов, не прислушиваясь к монотонному монологу «сожителя», начал собирать рюкзак. Вещей немного, но надо ничего не забыть, магазинов по пути не предвидится.

Завидев это, Киря чуть подкорректировал тему:

— И что я наблюдаю? Решил все-таки меня бросить? Уходишь под теплый женский бочок? Как-то не верится, зато верится в то, что тебе не хватило одного сломанного носа и шикарного бланша на половину морды, решил поискать других приключений. Ну да, в морду-то не тебе настучали, охоты помахать кулаками не отбили.

— Не знаю, о каком синяке речь, — буркнул Рогов, продолжая сборы.

— Ну это ты, наверное, сам не обратил внимания. Оттаскивали тебя, говорят, всем скопом, вот и заехал локтем, не разбирая в толпе, — обычное дело. А то, что вторая рожа ни в чем не виновата, так кому это интересно. Ну и куда намылился, соседушка?

— Догадайся…

— В знатоков поиграть захотел? Ну так поиграем, почему бы и нет. Тем более что у нас на двоих всего лишь полтора ума, так что выигрыш, считай, у меня в кармане. Значит, решил податься в Гриндир? Всех там победить, набить рюкзак медицинскими камнями, вылечить свою ненаглядную, жениться, завести деток, козу и пару любовниц. Только попробуй сказать, что я не угадал.

— Ага, вообще не угадал. Пара любовниц — смешно. Незачем даже пачкаться, мне и трех мало.

— Ну-ну, герой-любовничек, вам и одной жены со скалкой за глаза хватит, а если это будет Кэт, так и скалка не понадобится. Она, если захочет, в пять минут из тебя рыболовную сеть свяжет. И это будет первая в мире улыбающаяся сеть. Сеть с мелкой ячеей и улыбкой убогого подкаблучника. Стало быть, у нас на борту бунт, раз почетный член совета в одиночку подался в опасные края. Вот ведь дожили, хоть бери да в запой уходи от такого горя.

— После набитой морды я уже никакой не почетный член совета. И в Гриндир иду не один.

— Ну морду ты набил так себе — громко сказано. Надо тебе уроки бокса брать, а то машешь граблями будто девчонка. И насчет того, с кем идешь, я сейчас еще разочек в знатока сыграю. Итак, на вопрос отвечает уважаемый господин Кирилл Антонович. С кем наш Рогов навострил лыжи слинять из поселка? А ответ такой — с его ненаглядной Кэт, или просто Леночкой. Ну как я? Умнее не бывает, согласись.

— Ага, хоть прямо сейчас в академию.

— А ты вообще в курсе, что диагноз у нее мутный? Ей требовалось еще одно обследование, а уже потом должны были решить вопрос с лечением.

— Что-то такое она говорила.

— И все равно рвешься в бой?

— А ты бы не рвался?

— Ради какой-то Лены? Да ты обо мне плохо думаешь, я бесчестный эгоист, а не слюнявый идиот со скипидаром в заду и жаждой облагодетельствовать окружающих в сердечной мышце.

— Во-первых, шанс ошибки невелик, врачи два раза выдали один результат.

— Вообще-то полтора, я ее подробно спрашивал, с первым дело мутное, там такой врач, что на все случаи два диагноза: ОРЗ и водочное отравление. После этого смешного эскулапа ее и отправили на обследование.

— Даже полтора в таком случае много. К тому же дело не только в ней, у нас хватает таких, которые недолго протянут без современной медицины.

— И ты мне на «Камасутре» поклянешься, что, не будь Кэт, ты бы так же четко пробил Штыку в шнобель, а потом помчался воевать с бриллиантовыми скорпионами?

— Ну что ты пристал? А то сам не знаешь…

— Пристал, потому что и меня это касается.

— Каким же боком?

— А таким, что одних вас, дуралеев, даже такой эгоист, как я, не может отпустить. Так что придется вам терпеть мое гнусное общество. Ох, как мне не хочется идти, тем более прямо сейчас. Если ты не заметил, на улице дождь и слякоть, по такой погоде порядочный хозяин даже собаку не выгонит из будки. А ты, Рогов, лучшего друга практически в ливень и грозу тащишь.

— Мы так до зимы досидим в ожидании хорошей погоды. Надо идти прямо сейчас, нет смысла с этим тянуть.

Дверь резко и шумно распахнулась, на порог шагнул Холод, мрачно произнес:

— Не так быстро. — Прикрывая за собой, пояснил: — Я специально уши не грел, но стены у вас, считайте, бумажные, пока обходил вашу халупу, много чего услышал.

— Не отговаривай меня, — с нажимом произнес Рогов. — Все уже решено.

— А кто сказал, что я пришел кого-то отговаривать?

— Тогда чего заявился? И зачем так разговор начал? Когда хочу, тогда и пойду.

— Ты чего такой заведенный? Может, еще и мне врежешь, как врезал Штыку?

— Ух ты, я тогда за попкорном сгоняю, — делано обрадовался Киря. — Даже не знаю на кого ставить, оба одинаково никчемны.

— Ты не Штык, — уже без нажима ответил Рогов. — И ты не нарываешься. И вообще всегда тихо сидишь, никуда не лезешь.

— А ты знаешь, почему я на этих ваших клоунских советах так тихо себя веду?

— А мне это надо знать?

— Надо, Рогов, надо.

— Ты тихий из врожденной скромности.

— Ага, конечно, как же без этого. Но вообще-то дело не только в моей невероятной скромности. Я, Рогов, не хочу никому разбивать лицо. Но иногда мне так хочется ощутить в руках тяжесть автомата и попросить отойти в сторону некоторых ребят, в том числе и тебя. А потом придавить спусковой крючок и наделать дырок во всей этой банде.

— Интересные мысли…

— И полезные. Ты, когда вел меня в края кедровых пальм, почему-то не рассказывал, что у вас почти всем заправляют клинические идиоты, до которых так и не дошло, во что именно они вляпались. За столько месяцев не сумели наладить грамотную дележку дичи, зато себя и приближенных к себе ни в чем не обделяют. А еще затеяли капитальное строительство. Естественно, первые избы идут под расселение все тем же особам, а такие, как ты, и в дырявой хижине перезимуют. Хочешь, чтобы при снегопаде крыша провалилась? Готовься — так и будет. Тут времянки надо ставить, хорошие, но времянки. Нет смысла всерьез обосновываться. Вокруг поселка нет полезных ископаемых, на голом песке живем, даже глину издали таскать приходится, и она отстойная. Дичь выбита, охотники на два дня уходят, и все равно обычно впустую. Рыба разве что остается, но придется так и жить на ней, потому как орава накопилась немаленькая, а плодородных земель нет, почва лишь местами более-менее, на всех ее не хватит, к тому же быстро истощится. Да и семян немного, в один сезон запас всех культур не создадим. Нет никакой связи с цивилизованными туземцами, а для развития нам не помешают товарные отношения с ними. Только как их наладить, если мы сидим посреди дремучего леса в окружении племенных территорий? С ваксами, что ли, торговать? И чем же? Кремнем? Рогов, у нас тут запертый анклав без малейших перспектив. Это место годится разве что отсидеться недолго. Здесь нет будущего.

— Я это уже говорил, но другими словами, — согласился Рогов. — У меня есть наметки на юге поискать территорию получше.

— Ага, помню, ходили такие разговоры, в том числе и пустобрех Кузьмич их вел. Только закончились ничем, как и многое другое, а дурная стройка продолжает расширяться. По моим прикидкам, в эти избы до холодов переселится не больше пятнадцати процентов населения. Пусти мы ресурсы и рабочие резервы на простые землянки — все бы могли перезимовать в сносных условиях, а не мерзнуть в смешных сараях. Но вашей шайке тут хорошо, решила осесть тут на века и проводит топорную политику в этом русле.

— После нашей экспедиции многие считают, что ресурсы можно и дальше приносить из города. Дорога известная, запасы там серьезные.

— А почему бы и нет, раз каштаны из огня таскаешь ты и твои ребята? Знаешь, почему вас до сих пор не послали пешком вокруг света? Потому что повода для такой экспедиции не нашли. Но как найдут, так и пойдешь. Ты всем нравишься, ведь ты любишь делать все, что они придумывают. Я против того, чтобы сидеть здесь и паразитировать на развалинах, которые далеко, и к тому же там опасно. И не только я против. Но мы тут люди новые, из старых разве что ты, Огай да Сфен можете нас поддержать и частично Кузьмич. Ну и такие, как твой Киря, только они уже не члены совета. Только не вижу смысла в честных парламентских дебатах. Демократия — не тот строй, который нам сейчас нужен. Лучше диктатуры ничего не вижу.

— И ты, стало быть, спешно в диктаторы намылился? — ухмыльнулся Киря. — Или сразу в великие императоры?

— Да хоть в китайские ханы. Ты думаешь, мне это больше всех надо? Да зачем такой геморрой? Не мне надо — всем надо. Найдете другую кандидатуру — пожалуйста, лишь бы справился человек, я не против. Сам предлагал Огаю, он хозяйственник крепкий и с пониманием наших проблем, далеко заглядывает, ему тоже многое не нравится. Но он предлагает меня.

— К чему ты это сейчас начал? — спросил Рогов. — Ты же видишь, я ухожу, мне сейчас не до ваших заговоров. Если нужны слова поддержки, то да, согласен, совет в нынешнем виде — лишнее и даже вредное. Ребята заигрались в строительство и развитие поселка в месте, где это не имеет смысла. Распланировали все на годы, плюс к ним присосались откровенно ненужные люди, гребущие все под себя без малейшей оглядки на других. Я видел, как ты наладил порядок в горах, ты прекрасно справишься, так что от меня тебе салют и до свидания.

Рогов начал регулировать лямки рюкзака.

— Спасибо за слова поддержки, но вообще-то я не за ними пришел. Не совсем за поддержкой. То есть за поддержкой, но не для себя. Я ведь сразу понял, что ты задумал, у тебя на лице это написано.

— Ага, у Рогова морда — как раскрытая книга, — поддержал Киря.

— И я понимаю, что ты замыслил нужное дело, отговаривать тебя смысла не вижу, хотя считаю, что нет резона так торопиться. День-другой на подготовку большой роли не сыграют. Но это твое решение, и я его уважаю. Однако не могу не попытаться извлечь из него максимум пользы для нашего дела. Поможешь мне?

— Чем?

— Я привел людей, у меня подготовленная группа, отдал ребятам приказ сразу после того, как ты начал кулаками размахивать. Ты, Рогов, предсказуем. Старшим там Палач, он будет твоей правой рукой, боец непревзойденный. Этого марагвана тоже взяли, без него вы не будет знать, что делать в Гриндире. Некоторые идут добровольно-принудительно, но отказываться от помощи не рекомендую. Сам буду помалкивать, разговоров о том, что вы сбежали, поддерживать не стану. То есть отстранюсь от нехорошей шумихи, которая неизбежно поднимется. Вы пойдете в Гриндир, сил у вас хватит не бояться ваксов, об этом я позаботился. Если найдете лечебные камни — прекрасно. Вернетесь с триумфом — и ты впереди, на белом коне. Но если камней не будет, не будет и триумфа, а он учтен в моих планах. То есть тебе придется сделать что-то другое. Пусть не настолько очевидно полезное, но тоже достойное. А именно — ты отправишься к большому озеру на юге и отыщешь новое место под поселок. Выкручивайся как хочешь, но оно должно быть несопоставимо лучше этого. В таком случае по возвращении тоже будет триумф и белая лошадь. Подготовительные мероприятия я перед этим проведу, народ морально созреет. Дальше заявляем, что, пока совет страдал вредной ерундой и заново изобретал коррупцию, мы, люди дела, решили взять спасение поселка в свои чистые руки. И спасли его. А уж чем спасли — волшебными камнями или великими географическими открытиями на южной стороне — вопрос второй. Вот на этой ноте и устроим… Даже не знаю, как такое правильно назвать… Ну, пусть будут выборы.

— Выборы? Говори уже прямо: путч и диктатура.

— Какой из меня диктатор, ты прекрасно видел. Будешь против?

— Отнюдь, я и сам глубоко в душе сатрап.

— Значит, ты берешь моих ребят?

— Сколько их?

— Палач, Мазила, Сусанин и старший из туземцев, без него не советую идти — спец по Гриндиру. С Кирей вас получится семеро, но тут под хижиной два твоих старых приятеля переминаются: Толик и Грач. Мои ребята присматривали, чтобы не подслушивал никто, перехватили их. Вроде как слухи уже пошли, что ты в бега подаешься, говорят, что давно с тобой, не отпустят одного. Думаю, кто-то из моих им шепнул, сами бы до такого не додумались. Ну или Кэт постаралась.

— Вряд ли, она тихоня.

— Да плевать, пусть хоть мысли прочитали, это уже не суть важно. Приказывать я им не могу, они не мои, сам с ними решай. С этой парочкой получится девять человек, арбалеты им дам. Хорошие, новые, бьют точнее и дальше. Есть еще кое-что кроме арбалетов, подготовились мы серьезно. Ваксам против вас ничего не светит, а вот насчет этих скорпионов не знаю. По месту смотри, ты тут не новичок, сам все прекрасно понимаешь.

— Если они так рвутся ноги стаптывать, мешать не стану. Мы с ними вместе с самого начала, отказывать — некрасиво.

— Вот и хорошо. Сейчас мои люди перетаскивают одну из лодок за первый порог. Так что ложитесь спать, перед рассветом вас поднимут, отдохнете перед дорогой. Выйдете спокойно, на западной стене в это время будут дежурить мои люди, лестницу подадут и уберут. Часа за три доберетесь до лодки, дальше далеко спуститесь, даже не знаю насколько. Река не совсем по пути течет, но выгадаете немного. Лодку потом разломайте, а то дикари к ней ноги приделают. Старик покажет путь в Гриндир, да и без него промахнуться вряд ли получится: он где-то на юго-востоке от нас, причем громадный и ни на что другое не похож. Мимо не пройдете и легко узнаете.

— Да ты, я вижу, подготовился к моему уходу получше, чем я, — удивился Рогов.

— Вот потому я могу быть диктатором, а ты вряд ли. Если на тебе такая ответственность, ты не имеешь права на импульсивные поступки.

— Поменьше пафоса, господин Бонапарт, — пробурчал Киря. — Лучше колись, что за штуку припас, которой твои хваленые арбалеты в подметки не годятся?

— Несколько самодельных гранат из старых запасов.

— Вроде тех, которыми мы лавину устроили?

— Да.

— Хлопушки ерундовые, я в тебе разочарован.

— Ружья тоже ерунда?

— Ты сказал — ружья?!

— Да. Первые два наших ружья, запас пороха и пуль. Все отдаю вам, никто не знает, что они готовы, думают, что мои люди еще работают над доводкой.

— Кто-то обязательно сболтнет — быстро узнают.

— Может, и так. Думаю, в таком случае некоторые из местных не на шутку взбесятся и объявят вас грабителями века.

— Да плевал я на них, и Рогов тоже плевал. Колись давай: что за ружья, калибр, как далеко бьют? И одно, само собой, мне полагается. Не забудь.

1 Сфен ошибся или допустил упрощение: в упомянутом регионе месторождение самородного железа располагается на острове Диско (у берегов Гренландии).

2 Высококачественный мрамор, добываемый в Апуанских Альпах на территории Каррары. Считается одним из ценнейших сортов мрамора. Известен с древности. С ним работали великие скульпторы и архитекторы, начиная с античных времен.

3 Второстепенный персонаж романа «Золотой теленок» И. Ильфа и Е. Петрова («зиц» от нем. «sitzen» — «сидеть», также трактуется как «сидеть в тюрьме»). Фунт зарабатывал на жизнь тем, что нанимался подставным руководителем фирм, создаваемых для разного рода махинаций. Когда фирмой начинали заниматься правоохранительные органы, за решетку попадал Фунт, а не истинные виновники. По условиям «контракта» за время отсидки зицпредседателю полагался двойной оклад. В русском языке понятие зицпредседателя — синоним подставного лица.

4 Распространенная корейская фамилия.

5 Устоявшийся термин такого образования — ледниковый стол.

6 Очевидно, имеется в виду Малышевское месторождение — богатейшее месторождение изумрудов и редких металлов в Свердловской области. Расположено возле поселка имени Малышева. Скандально известно в России и за рубежом из-за значительных масштабов незаконной добычи самоцветного сырья, практикующейся с начала 90-х годов.

7 Герой намекает, что приведенный выше диалог сильно напоминает строки из известного стихотворения К. Ф. Рылеева «Иван Сусанин». Тот самый момент, когда поляки (ляхи) наконец догадываются о том, что русский проводник их обманул: «Куда ты завел нас? — лях старый вскричал. Туда, куда нужно! — Сусанин сказал».

8 Рубеллит — разновидность турмалина (красный турмалин), ценный ювелирный камень, обработанный схож с рубином. Кристаллы вытянутые, призматические (до игольчатых, что и допустил Сфен), упрощенно можно назвать столбчатыми.

9 Подразумевается гладкоствольный двенадцатый калибр.