Андрей Олегович Белянин

Замок Белого Волка

Аннотация

Мне надоело выбрасывать дохлую нечисть со своего балкона!

Я отец-одиночка, скромно торгую антиквариатом, воспитываю взрослую дочь. Её зовут Хельга, у неё голубые глаза и русые волосы. Она хорошо учится и может на спор перекусить стальную проволоку или завязать узлом гриф от штанги. Её боевой клич: «Гореть тебе в аду, дьявольское отродье!» Ещё у нас живёт её дядя, бывший северный бог, ныне сумасшедший со справкой. Он реальный псих, ходит голым, дерётся с инеистыми великанами, матерится, как белка Рататоск, – мы привыкли, соседи нет… А ещё мы все трое – граничары. Такая работа. Старый замок Кость, волшебное Средневековье, драконы, инквизиция, мятежные бароны, бурая феодальная жизнь и ледяные вершины Граней, закрывающих мир людей от катастрофических последствий рагнарёка. Страшно представить, что будет, если выжившее там зло хлынет на наши улицы…

Впрочем, представить, что будет, если мама Хельги вернётся, ещё страшней.

Рискнёте шагнуть с нами за Грани?

Андрей Белянин

Замок Белого Волка

– Доброе утро, па!

– Доброе утро, лапка!

Заспанная Хельга, в серой пижаме с нелепыми кошечками и стоптанных розовых тапках, сомнамбулически прошествовала мимо меня в ванную. Пользуясь моментом, я метнулся в прихожую и быстренько донёс до мусоропровода белый «магнитовский» пакет с мёртвым брюхогрызом. Такая мелкая шушера из Закордонья довольно часто обходит наши посты, но крайне редко сама пытается напасть на граничара, да ещё в его собственном доме. Я свернул башку демону, едва он влез на балкон, думая, что его никто не видит, а дядя Эдик очень вовремя, словно бы случайно, прибавил звук в телевизоре.

Двоюродному младшему брату своей мамы Хельга прощает всё, чем я и не преминул воспользоваться, благо на грохот музыки из «Пиратов Карибского моря» прекрасно ложится хруст ломаемых шейных позвонков. Избавиться от тела там же, на балконе, было невозможно – не вниз же его бросать? Попадёшь на чью-нибудь навороченную иномарку и будешь слушать вопли сигнализации до самого утра. А как потом бы вопил хозяин машины, обнаружив на помятом капоте тушку чёрного зверька без шерсти, с впечатляющей пастью на сорок шесть жёлтых зубов и ядовитой иглой в кончике хвоста…

Естественно, я быстро унёс трупик на кухню и сунул в мусорный мешок под раковиной. Добрый Эд, прискакав на одной ножке, сделал мне пальцем козу и быстро навалил поверх демона три скомканные газеты. Временами к нему возвращается разум, но ненадолго и без хоть какой-нибудь периодичности…

– Хельга, завтрак на столе!

– Иду, па… – Дочь на ходу чмокнула меня в щёку и осторожно опустилась на кованый табурет. Идею заменить добрую половину мебели в доме подсказала она сама, после того как с прошлого полугодия разломала три табуретки – одну ореховую, две дубовые. Нормальных людей уже одно это должно было насторожить. Но мы, видимо, ненормальные. И уж точно не совсем люди…

– Что в школе? – привычно интересовался я, снимая лопаточкой свою половину яичницы.

Моя дочь, зацикленная на диком желании похудеть в возрасте неполных восемнадцати, рассеянно грызла яблоко. Дядя Эдик к завтраку не спешил, в любом случае свою долю пусть и холодной яичницы он всегда найдёт на плите.

– Так что в школе? Тебя опять достаёт тот кавказский мальчик с параллельного класса?

– Уже нет…

– Хельга!

– Ну, па?! Чего ты? Я его не трогала… Я вообще никого не трогаю, я добрая и всем улыбаюсь, а когда меня обижают, то, как умная девочка, улыбаюсь два раза и отхожу от хулиганов подальше, так? – Она мрачно отъехала на табуретке к стенке. Слава богу, не так резко, чтоб расцарапать пол и травмировать бетонную стену.

– Ты уже не маленькая, – устало начал я. – Мы не можем менять третью школу. Остался последний год. Просто подыграй своим одноклассникам, тебя многие любят…

– Многие?

– Ну ты говорила о четырёх или пяти подругах. Это немало.

– Па, у них уже есть парни, а я…

– Может, всё-таки поделиться с тобой яичницей?

– Па, да я толстая как не знаю кто! Пятьдесят пять килограмм, какая яичница?!

– Ладно, сдаюсь, – поднял я обе руки вверх. – Так что с тем мальчиком?

– Он ногу сломал.

Я возвёл глаза к небу с выражением непередаваемо-евангельской муки на лице. Если недоумок сломал ногу, означать это могло только одно…

– Он сам виноват! Типа ходит на карате, весь такой крутой, чёрный пояс, весь из себя Брюс Ли горбоносый… Хотел показать всем, как можно пяткой сбить мне заколку.

– И?

– Ну подошёл и ударил ногой сзади, – поступательно, словно объясняя неразумному ребёнку очевидное, добила моя дочь. – По заколке не попал, врезал мне по затылку. Я ойкнула для приличия. У Хасана перелом в трёх местах. Па, ну вот чего ты вечно до всего докапываешься? Я уже не маленькая…

У меня не было слов. Оставалось молча сесть за стол и ковырять вилкой яичницу. Ненавижу это блюдо, но готовить умею только его. Раньше у нас Эд готовил, он умеет всё, но сейчас разленился и на кухню заходит исключительно как потребитель. Если бы только наша мама была…

– Па, я тебя люблю. – Хельга обняла меня сзади за плечи, и её русые волосы сладко щекотнули мне ухо.

– Я тоже тебя люблю. Никому не говори, это тайна.

– Угу, только ты и я, – важно поклялась дочь. С её двухлетнего возраста, то есть с того момента, как пропала её мать, эти слова стали нашим ежедневным ритуалом. Неким обманом всего мира или всех миров. Граничарам лучше не любить, это делает таких, как мы, уязвимыми для врага. А нас и без того очень немного…

Через пятнадцать минут Хельга накинула лёгкую куртку с капюшоном и, цапнув сумку с учебниками, побежала в школу. Из своей берлоги выполз тощий и небритый дядя Эдик, до икоты похожий на того кучерявого артиста, что играет Клавдию Цветочек в «Новых русских бабках». Сходство добавлял ещё и тот факт, что оставшийся мне в нагрузку родственничек порой обожал переодеваться в женские платья. Он у нас реально сумасшедший, у него и справка есть, всегда носит её с собой, на всякий случай.

– Привет, Ставр!

Я не ответил. Да, собственно, Эд и не нуждался, ему всегда более важен зритель, чем собеседник.

– Девчонке скоро восемнадцать. До какой поры ты намерен скрывать от неё, кто она такая?

– Кто я такой, мне сказали лишь на распределении, в двадцать пять.

– Времена изменились. – Двоюродный брат моей жены имел дурную привычку в разговоре подавать общеизвестные вещи как последнее божественное откровение. – Хельга вчера призналась, что подозревает…

– Что?

– Подозревает.

– Кого?

– Тебя, не меня же! Со мной всё ясно, я псих, все так говорят. Наша малышка больше не верит, что её папа скромный антиквар с очень короткими, но частыми командировками по стране. И ты спрятал молоток!

– Какой молоток? – сбился я, погружённый в невесёлые мысли. – Ты о чём… А, это!

– Ты спрятал от меня молоток, – обиженно дожёвывая холодную яичницу, наклонился он ко мне и хлюпнул носом. – Три дня назад мне пришлось драться с саблезубым тираннозавром на кулаках! Где мой молоток? Ты забрал его. Верни. Мне папа подарил!

– Эд…

– Он мой!

– Там, кажется, мультфильмы по каналу «Карусель», – соврал я, но он сразу купился, сумасшедшие порой так трогательно доверчивы.

Дядя Эдик торжественно промаршировал в свою комнату, а я вытер нервный пот со лба. Какой ему молоток?! Он им в последний раз пользовался лет пять назад и уже не помнит, что, убивая одного-единственного тальцвурума-кривозуба, разнёс к чертям собачьим половину консервного завода и недостроенную девятиэтажку. Какой вышел взрыв, когда его молот попал в цистерну томатной пасты! МЧС трое суток отмывало новый Драматический театр…

А ведь за всё отвечал перед Комитетом я! С него-то как с гуся вода, он же псих. И не буду врать, что к этому можно хоть когда-нибудь привыкнуть.

– Ну что ж, осталось убрать посуду, – пробормотал я, привставая. – Выписать новые книги на Озоне, и за работу. Надеюсь, сегодня мы попробуем обойтись без приключений.

Нет, ну серьёзно, не могут же эти твари выползать из-за Граней каждое моё дежурство. В любом случае следовало обернуться до обеда. В пятнадцать тридцать меня ждёт на собрании классная руководительница моей ненаглядной дочери для очередного собеседования. Опять делать серьёзное лицо, печальные глаза и слушать: «Ах, у вас такая сложная девочка, подростковый период, проблемы с коммуникабельностью, советы психолога, и понятно, ей тяжело без мамы…» Иногда честно хочется сказать: «А вы уверены, что с мамой было бы легче?!» Тут ведь надо хорошо понимать, кто у нас мама…

– К тебе белочка пришла, эсэмэску принесла! – противным мультяшным голоском предупредил мой сотовый.

Хельга как-то наустанавливала мне в телефон всяких приколов, фенечек и прибамбасов. Лично я привык, я отец, а вот пассажиры в маршрутном такси пару раз требовали срочной остановки, когда на весь салон раздавался рёв тираннозавра – звонок учительницы.

«Пап я в школе задержусь забери меня в шесть часов Целую»… Да, вот именно так она и пишет, не соблюдая пунктуацию, а зачастую ещё и с ошибками. Причём в школе-то девочка учится на отлично, всякие конференции, олимпиады, конкурсы и соревнования… На неё просто молятся. Хельга – умничка, способная отстоять честь своего учебного заведения где угодно, хоть в учёбе, хоть в спорте! Но вот почему она ТАК пишет смс?! Не понимаю…

«Ок, лапка. Заберу!» – быстро набрал я и направился в спальню. Ковёр на стене, современный псевдогобелен, изображающий интерьер средневекового замка, полка с книгами, прикроватная тумбочка, широкая двуспальная кровать. Одна половина моя, другая холодная уже много лет.

– Эд, ты со мной?

– Нет. Да. Я ещё не решил! У меня перепады настроения.

– Тогда догоняй.

Он невнятно пробормотал что-то между «иди ты лесом» и «земля тебе пухом». Сумасшедший, я давно не обижаюсь. Да и некогда. Я выложил из кармана сотовый, снял наручные часы, освободил карманы от всякой мелочи – монет, билетов в кино, чеков из банкомата, флешки на восемь гигов, ключей от квартиры. Ничего лишнего, закон Граней. Хватит и того, что я вечно возвращаюсь в замок в одежде, не соответствующей исторической эпохе…

– Эд, если Хельга придёт раньше, скажи, что я на работе.

Ответа не последовало, но я знал, что он меня слышал. Встал на кровать, зажмурился, мысленно сосчитал до десяти и спокойно шагнул лбом в стену. Гобелен на мгновение качнулся, открывая мне путь, а в следующую минуту я уже шёл широким шагом по гулким коридорам своего замка.

– Лорд Белхорст, вы вернулись!

– Да, мой мальчик. – Я на ходу принял из рук подбежавшего пажа домашний шерстяной плащ серого цвета с эмалевой пряжкой, изображающей голову белого волка. – Что нового, Метью?

– Грани беспокойны, лорд.

– Я спросил, что нового?

– Ах да, простите. – Тощий парнишка совсем смутился, ероша короткие волосы. – Замок был атакован ночью, были ранены трое часовых. Ваш конь разнёс стойло. Горгулий видели в районе Сторожевых гор, говорят, они осмелели настолько, что нападают на стада овец.

– У пастухов есть луки.

– Да, но я не… – Он сбился с шага.

– Что-то ещё?

– Леди Мелисса…

– Скажите ей – «нет»!

– Она уже в замке, мой лорд.

Дьявол побери эту озабоченную старуху! Я, рыча, ворвался в свои покои и потребовал вызвать ко мне Седрика. Старый оруженосец прошёл со мной сотню походов, он до сих пор считает меня ребёнком, ворчлив как не знаю кто, но в этом мире у меня нет более надёжного друга. Опытный воин, участник Второго и Третьего крестового похода за Гроб Господень, бритый, страшный и могучий, как медведь, и верный, как сторожевой пёс.

Я зашёл в отдельную комнату, не дожидаясь слуг, переоделся сообразно положению. Здесь, в замке Кость, я лорд Белхорст, наследник родовых земель, двух мостов, половины Чёрного леса, выхода к горному перевалу и длинного участка Граней. Мой клан – клан Белого Волка, у меня под началом двенадцать всадников и десяток лучников, я знаковая фигура в здешних краях. Звучит солидно, если не знать, что земли заброшены, замок обветшал, крестьяне едва сводят концы с концами, лес напирает с каждым годом, а твари из-за Граней хозяйничают у нас почти безнаказанно. Ну исключая те случаи, когда мы успеваем догнать их, а это бывает не так уж редко…

– Собственно, за что нас и не любят, – сам себе напомнил я, оборачиваясь. – Седрик?

– Сир?

После двух Крестовых походов он всегда приветствовал меня на восточный манер, от слова «сердар» – военачальник. И вечно отвечал вопросом на вопрос…

– Говорят, у нас проблемы на севере Граней?

– Неужели, сир?

– Ты издеваешься?

– Как я смею?! – Он привычно опустился на одно колено, не убирая ладони с рукояти меча.

– Проблемы настолько серьёзны?

– Могут ли быть серьёзны две спалённые деревни? Сущие мелочи, недостойные упоминания, нет?

– Седрик, – рыкнул я, берясь за пояс с узким кинжалом в простых ножнах. – У тебя есть совесть?!

– Это так важно, сир? – Он протянул мне длинный меч с перевязью и помог застегнуть пряжку ремня. – Прикажете седлать коней или сначала примете старую леди?

– Старую вешалку, – поправил я.

Выбор был слишком очевиден: либо ехать за Грани, рискуя своей жизнью и жизнями моих людей, рубиться с потусторонними тварями, возвращаться к ночи в крови, поту и гари, либо – сидеть у камина, распивая кларет и беседуя с пожилой стервозной дамой, не утратившей элегантности и определённой доли изящного образования, полученного при дворе. Собственно, что тут и думать…

– Сир, а правду говорят, что леди Мелисса после первого же глотка вина раздвигает колени и лезет целоваться?

– Да! – опомнился я. – Седрик, седлай коней! Мы никому не позволим жечь наши земли.

Он улыбнулся уголком рта, что превращало изрезанное шрамами лицо в уродливую маску, наводящую ужас на врагов. Я набросил на плечи плащ из шкуры белого полярного волка. Стрелы не пробивали её, мечи соскальзывали. Мне самому довелось убить этого могучего зверя много лет назад, вогнав ему копьё прямо в глотку. Волк из свиты Фенрира, даже умирая, успел перекусить древко, добраться до меня, свалить с коня в снег, но мои руки оказались сильнее. В этом бою я впервые познакомился с «дядей Эдиком», он тоже хотел меня убить, и если б не его сестра…

Центурион, огромный боевой конь, чёрный, как мрак преисподней, прямой потомок Буцефала, коня Александра Македонского, едва повёл левым ухом. Я прокашлялся.

– Приветствую тебя, мой друг, хозяин и господин, – с непередаваемым оттенком почтения и иронии поклонился Центурион, картинно встряхивая гривой. – Принёс что-то новенькое?

– Принесу завтра, – пообещал я. – Мне доложили, что ты здесь что-то поломал.

– Я был слегка на взводе, «Прощай, Гульсары!» – страшная вещь. Как он мог, как они все могли?! Ну саданул разок копытом в стену… Да там ремонта на полдня, больше разговоров!

Обычному жеребцу далеко не всегда позволяют разговаривать, а этот ещё и обожал читать! Воплощённая мечта всех чаяний конелюба Невзорова, не находите? Я не находил, поскольку слишком хорошо знал эту своенравную скотину. Речь не о Невзорове…

– Знаешь, мне давно хотелось поговорить с тобой о феномене Дарьи Донцовой. Я прочёл практически все её книги, десятка два, наверное…

– У неё их больше.

– Да-да, помню. Не буду врать, что это высокая литература, но чтобы объективно критиковать, надо как минимум прочесть. Не так ли?

– Так.

– Приятно, что ты разделяешь конструктивность моих филологических взглядов. – Чёрный конь чуть подвинулся, пропуская меня в денник. – Так вот, о чём это мы? Мне кажется, концептуально цикл о Таракановой ничем не отличается от цикла о Подушкине. Сюжетные составляющие изменяются лишь под влиянием гендерного фактора, не более… Что ты делаешь?

– Седлаю тебя.

– Э-э, погоди, мы вроде бы говорим о литературе?!

– Знаешь, моя дочь практически не читает книг, – на миг задумался я. – То есть совсем ничего не читает, кроме необходимого в рамках школьной программы.

– Это грустно… – Поняв, что от похода не отвертеться, Центурион повесил голову. – Но что, если бы я мог показать ей некоторые достойные тексты, способные затронуть невинную душу пятилетнего дитяти?

– Ей почти восемнадцать.

– И она ещё не замужем?!

– Слава богу, нет, – мысленно перекрестился я. – Последнему претенденту на её внимание наложили гипс на три перелома. И парню ещё крупно повезло, что она не дала сдачи.

– Девочка пошла в маму, – задумчиво качнул гривой чёрный конь, пока я затягивал подпруги. – А что в ней твоего, Белхорст?

– Глаза, – подумав, ответил я. – И ещё упрямство.

– Не лучшее качество…

– Я и не спорю.

– В споре дохнет истина, а побеждает сильнейший, – двойственно резюмировал мой болтливый конь, чьих губ никогда не касалось железо удил. Он прекрасно слушался меня и без боли. Ну то есть пока мы как-то умудрялись находить общий язык…

Я вывел его во двор, держась за пышную гриву. Седрик и десять воинов при полном доспехе склонили головы:

– Лорд Белхорст!

– Парни! – возвысил я голос, прекрасно помня свою роль. – Враг из-за Граней сжёг две наших деревни. Жители остались без крова, дети осиротели, пахари потеряли свою землю. Ваши мечи не заржавели в ножнах?

– Нет, наш лорд! Веди нас, Белый Волк! Смерть тварям из преисподней!

Выкрики были традиционным подтверждением вассальной верности. Я тоже играл в ту же игру и был обязан соответствовать древним обычаям, иначе кто бы за мной пошёл…

– Загоним мерзких чудовищ в их смердящие норы! Убьём всех, кто посмеет встать у нас на пути! Замку Кость быть вечной костью в горле наших врагов!

Мои воины взорвались хором одобрительных выкриков и бряцаньем мечей по щитам. Без фанатизма, но со вкусом и расстановкой.

– Ты умеешь завести толпу, – без зависти констатировал Центурион, пока я прыгал в седло. – Надеюсь, мне не надо рвать задницу, лететь чёрт-те куда на полных парах? Не забывай, что я всё-таки конь, а не крутой байк твоего времени…

– Сболтнёшь хоть кому, что я тайком таскаю тебе «Плейбой» и «Маksim», придушу в твоём же стойле, – шёпотом предупредил я.

– Поздно, дорогой друг. Узнай все, что я разговариваю, читаю и мыслю… да меня, к Юпитеру, спалит святая инквизиция!

Ну, пожалуй, в этом смысле он переборщил, многие животные разговаривают, факт общеизвестный, и церковь в большинстве случаев закрывает на это глаза. Хотя фанатичные миссионеры и проповедники всех мастей активно требуют с амвонов законодательно запретить лошадям разговаривать на том основании, что в Библии не написано, будто бы у животных есть душа. А раз нет души, то и заткнитесь! Или хуже будет. И многим уже было…

Увы, кое в чём Центурион был прав. Единственно, кого мог опасаться вольный феодал, живущий у самых Граней, так это мрачных эмиссаров святой инквизиции. Суровые, неулыбчивые монахи, приходящие к вам только с одной целью – «передача всего вашего имущества, земель, недвижимости, скота и прочего в пользу церкви!». В противном случае вас объявят еретиком и рано или поздно, но добьются вашего сожжения. До сих пор мы как-то умудрялись сохранять хлипкий компромисс…

– По коням? – уточнил Седрик, и я махнул рукой, мысленно проклиная собственную забывчивость. Центурион вырвался вперёд, никому не позволяя обогнать себя любимого. Он не нуждался в моём управлении, оптимально выбирая дорогу как на так называемой федеральной трассе, так и в густом перелесье, на оленьей тропе, куда мы свернули меньше чем через полчаса. В отличие от всех нормальных лошадей, он выбирал те дорожки, где мне не приходилось бы пригибаться под ветвями. Другим лошадям, как известно, это глубоко пофиг, наездники, не раз ловившие ветками поперёк груди, меня поймут.

– Сир? – Подскакивая на рыжем коне, Седрик попытался остановить меня вопросом. – Что, если они успели подготовиться к нашему визиту?

– Мы с тобой ударим лоб в лоб, – крикнул я, отворачиваясь от бьющей в лицо конской гривы. – Наши воины идут в обход и берут деревню в клещи, перекрывая тварям выход. Пленных не брать!

– А когда мы их брали, сир?

Хороший вопрос. Риторический. Не требующий ответа. Люблю такие. Он абсолютно прав, монстроподобные твари из Закордонья, которые лезут к нам, когда Грани зыбки и между ними появляются узкие тропы, заслуживают одного – немедленного уничтожения! У них нет разума, с ними нельзя договариваться, их можно только убивать, покуда они не убили тебя. Либо – либо. Если б и в вопросах воспитания дочери всё было так же легко. По крайней мере, столь же доступно и понятно…

Мы доскакали до первых полей примерно за час. Здесь была дальняя деревня, прочие поселения старались ютиться поближе к замку, даже если платить за это приходилось втридорога. Люди просто хотят жить, и если мне пришлось стать их господином, я и должен отвечать за их безопасность…

– Могу я попросить вас умерить пыл коня? – с трудом докричался до меня Седрик. – Вы ведь не обидитесь, если первым на пепелище шагну я?

– Нет, друг мой, только плечом к плечу. Два меча надёжнее, чем один.

– И почему я был так уверен, что вы откажетесь?

– Ты слишком хорошо знаешь меня, старый лис. – Удовлетворённо потянувшись, я махнул рукой налево – пятеро всадников ушли в обход, потом направо – ещё пятеро должны замкнуть клещи. Мы с Седриком войдём в главные ворота, нечисть такое любит и даже радуется, пока не обломает зубы о нашу сталь…

– Сир?

Я молча вытянул меч из ножен, показывая, что его предупреждение услышано. Наши кони осторожно шагнули в полусгоревшую арку ворот. В ноздри ударил запах гари и палёного мяса. Седрик послал своего молчаливого жеребца на корпус вперёд.

– Они здесь? – Я склонился к гриве Центуриона.

– Да. Штук десять. Но боже меня упаси, если я ещё раз полезу из-за тебя в драку, – сипло отшатнулся чёрный конь. – Между прочим, у меня с прошлого раза копыта толком не отмыты. Этот небрежный мальчишка-конюх…

– Можно о нём позднее?

– Когда?! У тебя вечно нет времени меня выслушать!

– Хочешь яблоко?

– Да!

– Тогда сделай милость, помолчи, ради всего святого. – Я проследил за взглядом Седрика и, спрыгнув с седла, опустился на одно колено, подняв меч над головой. На остриё в тот же миг напоролся спрыгнувший убыр. Кровососущая тварь, без мозгов и без глаз, ориентирующаяся лишь на запах тёплого человеческого тела. Один есть. Где остальные?

Седрик нарочито медленно сполз с лошади, шагнул ко мне и одним коротким взмахом отправил кинжал в чёрный зев полусгоревшей хижины. Предсмертный хрип зверя лишний раз доказал, что рука моего напарника всё так же тверда. Мгновением позже воздух вздрогнул от дикого воя убыров. Они лезли отовсюду: из развалин зданий, из-за почерневших каменных заборов, из всё ещё дымящегося колодца и даже из-под земли. Мои люди дождались, пока они собьются в неуправляемую толпу, пытаясь окружить нас с Седриком, и только тогда ударили в копья. На коротком расстоянии, в узких деревенских улочках, любое построение конницы обернётся против неё же. Но десяток всадников, напавших со всех сторон одновременно и неумолимо разящих сверху, способны превратить битву в побоище. С нечистью было покончено в несколько минут. Мы не потеряли ни одного человека. Двое были ранены, но легко.

– Осмотреть здесь всё! Я хочу знать, где жители. Убиты, съедены, заперты, угнаны в рабство? Найдите хоть одного свидетеля!

Седрик махнул рукой двум воинам, велев остаться со мной, прочие бросились исполнять приказание.

Мы нашли следы крови, три обглоданных скелета и следы огромных колёс. Такие служат для перевозки клеток с людьми. Значит, набег убыров спровоцирован работорговцами.

– Снова за Грани, сир?

– Да, мой друг, – я растерянно потёр лоб, – но не сейчас. Во-первых, мне нужен Эд, а во-вторых, я не успеваю забрать дочь из школы. Мы нагоним их ночью.

– Ваша малышка не хочет вновь навестить замок?

– Она была здесь, но очень давно. Тогда ей было три годика, а сейчас она почти совершеннолетняя, у неё уже паспорт. Слава богам, она ничего не помнит. И я хочу, чтоб она как можно дольше пребывала в этом счастливом неведении…

Возвращение домой проходило через тот же коридор: на белёной стене была грубо нарисована старая фреска в псевдоитальянском стиле. Не знаю, кто и когда активировал этот портал, к моему вступлению на службу он был вполне рабочий, ориентирован только на два направления: к ним – от них. Мне достаточно было коснуться рукой любой точки на фреске, и…

Когда я вышел из гобелена, у меня оставалось ровно пятнадцать минут, чтобы принять душ, переодеться, замазать эпланом царапину на щеке и… всё равно опоздать к Хельге на собрание. Она дожидалась меня на школьном дворе, задумчивая и одинокая.

– Прости, лапка, я задержался…

– Ничего. – Она поддержала меня под локоть. – Тебе всё равно было бы там неинтересно.

– Что сказала классная руководительница?

– Так…

– И все?

– Ну, она… Короче, поговорили…

– Без «короче», не вульгаризируй свою речь, ты же у меня умная девочка, – попросил я.

Она отвернулась, задирая нос, чтобы скрыть слёзы. А положение, выходит, сложнее, чем я думал. Моё сердце разрывалось от жалости к своему ребёнку и от ярости ко всем тем, кто обижал её, вгонял в общепринятые рамки, переделывал, адаптируя к жизни в социуме, и даже не пытался понять. Все педагоги желали ей добра, на неё делала высокие ставки завуч, с ней первой здоровался директор, ей прочили большое и солидное будущее с красной дорожкой в любой вуз.

Но единственное, что им было интересно: «А кем ты хочешь стать?» Моя дочь не находила ответа. Со своими данными она могла бы стать кем угодно, поэтому её больше занимал вопрос не «кем я хочу быть», а «кто я сейчас»…

– Ты где был?

– На работе, – привычно соврал и не соврал я.

– А где порезался?

– Случайно, когда брился.

– Папуль, будь осторожней, с такими вещами не шутят – бац, и заражение!

Угу, мысленно согласился я, когда в следующий раз полезу в драку с убырами или другими адскими тварями из-за Граней, то непременно попрошу их не царапаться, а то бац – и у меня заражение! Мы улыбнулись друг другу и почти дошли до дома, когда лёгкая сентябрьская прохлада вдруг резко сменилась ледяным холодом. Мир неузнаваемо изменился, вокруг нас завибрировал воздух, искажая всё вокруг, словно огромные кривые зеркала.

– Па-а, это чё?! – Пальцы Хельги так сжали мой локоть, что любому другому она бы уже размозжила кости.

– Собственно, что? – попытался уклониться я. – У тебя не кружится голова, родная? Лучше закрой глаза, ни о чём не думай и…

– Па-а! – Воодушевлённо подпрыгивая, она ткнула пальцем вперёд. – Там всадники! Это кино снимают или флешмоб с толкиенутыми?

Нет, ни то ни другое. Всё замерло, словно щёлкнул кадр фотоаппарата, прохожие, автомобили, пролетающая оса, играющий ребёнок, подбросивший мяч, тупо уставившаяся на нас дворовая кошка – всё застыло в прозрачной стекловидной массе, без предупреждения затопившей реальность. Два высоких всадника в серебряных латах и высоких рогатых шлемах, на мохнатых белых конях, встали напротив нас, неприступные и огромные, как скалы фьордов. Казалось, их лица были вырублены из мокрого гранита, а борода и брови больше походили на густые заросли северного мха.

– Срок! – рокочущим громом раздалось над нашими головами.

– Они разговаривают?! Прикольна-а-а…

– Срок вышел, Белый Волк! Отдай то, что взял на время.

– Круто, пап, да?! А кому это он? – Хельга потеребила меня за рукав. – А почему всё стихло? Все уснули, что ли? А можно я поглажу лошадку?..

– Нет, – твёрдо запретил я. – Коснёшься хоть волоска на гривах коней из Закордонья и уже никогда не вспомнишь себя.

– Мы не смеем причинить вред принцессе! – В грохоте слов проскользнул оттенок укоризны. – Зачем ты держишь в неведении дочь Повелительницы, смертный?

– Па-ап, это он к тебе обращается?! – наконец-то осознала моя натуральная блондинка. – Ва-а-аще-е… Ну скажи, скажи им тоже чё-нить такое!

Я цыкнул на неё и, выдохнув, обернулся к стражам:

– Срок ещё не вышел.

– Осталось меньше четырёх месяцев…

– Тем не менее!

– Она нужна нам. Ты знаешь причину и следствие. Ей не место в твоём мире.

– Да-да, мне говорили, что у богов другие планы, – чуть поднапрягся я, привычно закрывая Хельгу грудью. Нахалка вовсю пыталась щёлкнуть всадников на свой сотовый…

– До Срока она никуда не пойдёт.

– Угу, папа меня вечно никуда одну не пускает, – надулась моя лапка. – Но я всё равно его люблю.

– Спасибо, милая…

– Отдай. – Один из всадников до половины вытащил из ножен призрачный меч.

У Хельги глаза округлились от восторга, но я-то знал, что если Страж обнажает оружие, то не сможет вернуть его в ножны, не обагрив кровью.

– До Срока, – напомнил я. – До Срока никто – ни человек, ни бог, ни сущность – не вправе…

– Мир меняется, Белый Волк.

Огромный меч взлетел над головой всадника, описывая сияющий круг, и… что-то крохотное, свистнув в воздухе, с невероятной силой прилетело ему по рогатому шлему. Страж изумлённо хрюкнул, едва не сверзившись с лошади. Второй успел подхватить его, поправляя на голове боевого товарища шлем, смятый, как вафельный стаканчик из-под мороженого.

– Мы вернёмся.

Всадники беззвучно растаяли в ожившем воздухе.

– Это было… это… я… я щас… визжать буду! Па-а, как всё здорово-о!!!

Я молча выдохнул, сделал два шага вперёд и подобрал молоток. Обычный. Из магазина строительных инструментов. Если бы Эд добрался до своего…

– Хельга, с вами всё в порядке? – Наш психически больной родственничек счастливо махал рукой с балкона. – Скажи своему строгому папе, что я варил пельмени и не знаю теперь, как выковырять их из электрического чайника. Ты мне поможешь, правда?

– Дядя Эдик… – Хельга мрачно уставилась на меня. – Па, ты чего опять оставил тяжёлые предметы в его досягаемости, да ещё и не запер балкон?

– Забыл. То есть замотался. Тяжёлый день, понимаешь ли…

– Папа, он псих. У него справка есть. А если бы он кому-нибудь по голове попал?

– Я и попал! – гордо ответили сверху. – Детка, в юности я был чемпионом зимних Олимпийских игр в Уганде по метанию молота!

– Врёт? – сощурилась моя дочь.

– Врёт, – подтвердил я частичную правду. – В Уганде никогда не было зимних Олимпийских игр.

Про то, что её дядя действительно мировой чемпион по метанию молота, толканию ядра и вообще киданию в цель любыми предметами, лучше было пока умолчать.

– Слушай, а что это были за великаны на белых лошадях?

– Милая, ты снова? Какие великаны, какие лошади, какой срок?

Упс… Я не успел вовремя прикусить язык, и в её глазах зажглась синяя искорка подозрений. Ещё минута, и погасить возродившееся из искры пламя не смогут все океаны мира. Мне и так удавалось морочить ей голову уже лет пятнадцать, с того времени, как она вообще начала задавать неприятные вопросы…

– Па-а!..

Я тоскливо уставился на балкон, надеясь, что Эду взбредёт в голову раздеться до трусов и сплясать ирландский степ, это могло хоть как-то отвлечь Хельгу. А может, и нет – он при ней и не такое вытворял…

– Па-па, – уже с нажимом повторила она.

Господи, как быстро выросла моя девочка и как же она становится похожа на свою мать…

– Ладно, идём домой. Нам надо серьёзно поговорить.

– Насколько серьёзно?

– Настолько, что… кажется, мы не дойдём до дома. – Я резко перехватил её руку, потянувшуюся с ключом к электронному замку домофона.

Хельга удивлённо вскинула брови. Я отошёл на шаг и с размаху ударил по двери ногой. Тень всхлипнула, уродливым пятном сползая вниз. Эти оборотные из-за Граней способны принимать любой облик. Я насмотрелся их там, но не ждал здесь…

– Бежим!

За нашими спинами безмолвно встали трое рослых парней. Не твари и не оборотни, люди. Плохие люди. Наёмник, убивающий за деньги, редко может позволить себе роскошь оставаться хорошим человеком.

– Папаша, девочка идёт с нами.

– Хельга, беги в школу, – тихо попросил я. – Потом позвони дяде Эдику и скажи, чтобы…

Уверенная рука моей дочери хладнокровно сдвинула меня на пару метров в сторону.

– Чё надо, уроды?! Кто по реанимации соскучился, кому трепанацию об асфальт устроить или в канализационный люк башкой макнуть? Подходи без очереди! Мой папа всех вас уделает! – Грозно закончив тираду, Хельга так же ловко вернула меня на место и спряталась за моей спиной, как мышка.

А я-то думал, она сама собиралась всех…

Немногословные парни переглянулись и пошли вперёд, сжимая меня в кольцо. Будь под рукой меч, никто на всём Севере не дал бы и половины гроша за их жизнь. Но меча не было. Зато очухавшаяся тень, мимикрируя в чугунные цепи, бросилась на меня, сковывая до колен.

Наёмники кинулись одновременно, так профессионально используя своё численное преимущество, что я почувствовал себя боксёрской грушей. Меня били по большей части ногами, высокие удары в стиле кикбоксинга и карате. Я закрывался, как мог, но у меня две руки, а у них на троих шесть ног. Хельга опомнилась, лишь когда я пропустил тяжёлый удар в висок и едва не потерял сознание. Она встретилась со мной взглядом, молча умоляя ей разрешить…

– Один раз, – прошептал я разбитыми в кровь губами.

Через мгновение трое наёмников были переломаны так, что не всякий травматолог возьмётся загипсовывать, а оборотня она вообще порвала на четыре части, размазав половину о кирпичную стену дома, там, где обычно клеят объявления. Вряд ли тень рискнёт второй раз сунуться в наш мир, эти твари хорошо запоминают такие уроки.

– Ты у меня герой! – Моё дитя помогло мне подняться и, поддерживая за плечи, как в фильмах про войну, довело до дверей подъезда. Уже в лифте она внимательно осмотрела мои раны и весомо добавила: – Ты обещал всё рассказать.

Я попробовал изобразить недоумение, но с побитой физиономией это всегда трудно, да и, пожалуй, больно. Короче, у меня не получилось…

– Что у вас там была за битва при Фермопилах? – Дядя Эдик встретил меня с мокрым полотенцем на плече и откупоренным пузырьком зелёнки наперевес.

– Мне и самой интересно, – охотно поддержала его Хельга. – Сейчас вымою руки, и вместе спросим!

Эд внимательно посмотрел на меня, всё понял, отхлебнул зелёнки, занюхал рукавом и выразительно, не без актёрства, изобразил судороги повешенного.

– А без аллегорий?

– Ты влип.

Это я понимал и без него. Элементарно хотелось капельки сочувствия или утешения. Ни на то, ни на другое мой случайный родственник просто не был запрограммирован. Ладно, я прошёл в ванную, смыл начавшую подсыхать кровь, обработал лицо эпланом, пару глубоких царапин заклеил пластырем и, гордо подняв голову, пошёл на эшафот. То есть на кухню, где меня неумолимо ждала моя нежно любимая дочь. Да, насчёт гордо поднятой головы я соврал…

– Может, отложим слушание дела до выходных?

– Ни фига, папуля, я хочу знать всё сейчас! – Она усадила меня на диван и встала напротив, сложив руки на груди. – Ну?

– Спрашивай.

– Кто были эти гоблины на лошадях?

– Инеистые великаны. Ранее встречались в древнескандинавских мифах, были почти полностью истреблены в рагнарёк. Те, кто выжил, сменили имидж и поступили на службу к Забытым Богам.

– Не убедил, – на всякий случай нажала она. Я повёл плечами, если мой ответ не устраивает, то ищи свой. Хельга всегда меня понимала правильно, поэтому кивнула. – Ладно, первый зачёт. Но ты бессовестно воспользовался тем, что я про это ничего не читала.

– Твои проблемы, милая.

– Это нечестно, па!

– Дом полон книг.

– Ага! Я, значит, учусь, помогаю по квартире, хожу на дополнительные занятия, посещаю все кружки и лекции, а ты хочешь, чтоб я ещё и читала?! У меня и так нет детства!

– Не драматизируй. – Я протянул руку и пощекотал её под ребром.

Хельга взвизгнула, рассмеялась, но, увы, не забыла, кто у нас сегодня главный ответчик.

– Второй вопрос. Что они там несли про какой-то срок?

– Твоё восемнадцатилетие, – неохотно ответил я.

– И?

– Ну ты уже давно замечала, что… что не совсем такая, как все, да? Ты сильнее любого мужчины, ты нечувствительна к боли, не задумываясь, переносишь жару и холод, тебя слушаются животные, ты легко схватываешь знания. В общем, всё это от мамы.

– Мама умерла, когда я была совсем малень…

– Да, можно сказать и так. – Я не сумел заставить себя вновь солгать ей. – Твоя мама… Она любила тебя. И, думаю, любит до сих пор, просто она сейчас не рядом с нами.

– Я понимаю. – Голос девочки дрогнул, но в глазах по-прежнему светилось упрямство. – Ты начал с того, что я не такая и типа, короче, это из-за мамы. А кто у нас мама?

– Богиня.

– Ты говорил, стюардесса!

– Ну, она любила летать…

Хельга быстро шагнула ко мне, приложила ладонь к моему лбу, удостоверилась, что температуры нет, и продолжила:

– А ты тогда кто такой?

– Я?

– Ты! Отвечай быстро, взгляд не отводить, в глаза смотреть! Ты тоже бог?

– Нет.

– Полубог?

– Нет. Я… герой. Профессия такая.

– А он? – Палец Хельги указал на прокрадывающегося в туалет дядю Эдика.

– Он бог.

– …?!!

– Бог. Но псих. Такое иногда бывает.

Моя дочь выпрямилась, засопела, плотно, до белизны, сжав губы, и опрометью бросилась к себе в комнату. Хлопнула дверь, минутой позже раздались приглушённые рыдания в подушку.

– У тебя редкий талант говорить с детьми, – тихо присвистнул вернувшийся Эд, привычно шаря взглядом по сторонам в поиске тяжёлых предметов. – До сих пор никак не пойму, каким невероятным чудом сестрёнка выбрала именно тебя?

– Женская душа – потёмки, – согласился я, массируя пальцами виски. – Что будем делать? Хельга выросла. Боги хотят забрать её до того, как она сделает Выбор.

– Если это боги, – значимо поправил он.

Я вздрогнул. Он прав. Скорее Фенрир, поймав свой хвост, вывернет себя наизнанку, чем те, кто за Гранями, откажутся переманить мою малышку. Я старался не обращать внимания на то, что в последние два-три года нечисть настолько обнаглела, что лезет в дом граничара едва ли не в форточку! А ещё эти работорговцы с убырами…

– Как замок?

– Стоит, что с ним сделается.

– У тебя на лице написано, что там сплошные проблемы и без меня ты не разберёшься, – устало фыркнул Эд, на пару минут забывая, что он сумасшедший. – Если Хельга уснула, махнём туда оба, время я сдвину.

Это значило, что мы вернёмся практически в тот же миг, что и уйдём. Сдвиг времени – штука непредсказуемая, но он действительно умеет это делать. Впрочем, как и гораздо более сложные штуки…

Всхлипы из соседней комнаты прекратились. Мы многозначительно переглянулись и заткнулись оба. Эмоционально распахнутая дверь хлопнула об косяк, едва не слетая с петель.

– Значит, так! Вы… вы…

– Куда я шёл, никто не помнит? – Дядя Эдик вновь потерял солидную часть рассудка.

– В туалет! – прорычала моя дочь.

– А зачем?

Вместо ответа она молча взяла его за воротник, отнесла на вытянутой руке в туалет, поставила, заперла и включила свет.

– Па-а?

– Да, родная.

– Скажи, что ты всё это придумал!

– Я всё это придумал, – послушно повторил я.

– Ты у меня самый-самый лучший! – Хельга от души чмокнула меня в щёку и, пританцовывая, отправилась к себе.

Я на цыпочках заглянул в её комнату: моя могучая малышка сидела у компьютера, оживлённо общаясь с кем-то В Контакте. Иногда социальные сети хороши уже тем, что дают возможность взрослым заняться своими делами, пока дети обсуждают последние новости, чьи-то гламурные фото, делятся впечатлениями от фильмов с Джонни Деппом и пересылают друг другу приветики. В этом смысле Хельга не слишком отличалась от своих продвинутых сверстников. То есть сейчас у нас с Эдом было время. Я почти силком вытащил его из туалета, подвёл к гобелену, взял за руку и напомнил:

– Минута в минуту, как договорились.

Он широко улыбнулся мне и первым шагнул в стену…

– Лорд Белхорст, вы верну… – привычно приветствовал нас верный Метью, дежуривший в коридоре, но я быстро прикрыл ему рот.

– Мы с сэром Эдом очень спешим. Найди Седрика и скажи, чтоб через десять минут он и лучники были готовы.

– Только лучники, лорд?

– Да.

– Но вы обещали взять меня, мне уже девятнадцать и…

– Твой час ещё не пробил. – Я похлопал его по плечу.

– Не падай духом, мой юный друг, – поддержал меня Эд. – Судя по всему, на ваш замок не сегодня завтра навалятся целые орды неприятелей из-за Граней. Уверен, ты будешь храбро биться на стенах.

– Я не подведу, а… – воодушевлённо воспрянул Метью, краснея и бледнея попеременно.

– А сейчас марш выполнять приказ своего господина!

Мальчишку как ветром сдуло.

– Надеюсь, не этот легкомысленный отрок ухаживает за моими доспехами?

– Нет, ими занимается Седрик.

– Спасибо, а то я уже начал волноваться. Когда он в последний раз полировал мои латы?

– А их надо полировать, сэр Эд? – изумлённо раздалось за нашими спинами.

Старый воин поклонился нам, поочерёдно приложив ладонь правой руки ко лбу и сердцу в восточном приветствии. Память о Крестовых походах и ненавязчивое напоминание о том, что на ветерана не вешают обязанностей новобранца.

– Седрик, – с чувством протянул Эд, приобнимая его за плечи, – скажите мне честно, как мужчина мужчине, вы еврей?

– С чего вы взяли, сэр?

– Вы вечно отвечаете вопросом на вопрос.

– Неужели? – не поверил он.

– Да-да, вот и сейчас ответили.

– Сир, – это уже ко мне. – У вас тоже есть ко мне вопросы не по существу?

– Нет, я лишь хочу, чтобы вы помогли переодеться нашему гостю. Мы с ним отправляемся за Грани.

Седрик понимающе кивнул, с лёгким поклоном предлагая Эду следовать за ним. На самом деле они давние друзья, ни один поход провели рядом, рубясь с врагами плечом к плечу. Северный бог вообще безумно любит Кость, говорит, что этот замок напоминает ему чертоги Вальгаллы. Лично я ни малейшего сходства не нахожу, хотя бывать там доводилось. Тамошние архитекторы были великие мастера своего дела, строили с выдумкой и на века, трудно поверить, что древние пророчества всё равно оказались сильнее этих стен. А потом мир изменился вне всяких предсказаний, и никто ничего не мог поделать. Нам просто пришлось как-то с этим жить…

Центурион дожидался меня в своём стойле, недовольный и ворчливый, как всегда.

– Ты мне книгу принёс? Не принёс. Не поеду!

– Слушай, без обид, но ты всерьёз полагаешь, что я буду тебя спрашивать?! – неторопливо поднимая седло, уточнил я.

Чёрный конь выкатил на меня полные гнева глаза:

– Я – мыслящее существо! Я имею право на собственное волеизъявление! Я не деревянная лошадка на колёсиках!

– Не спорю. Твои предложения?

– Уважай меня как личность!

– Без проблем, – согласился я, подтягивая подпруги. – Живот втяни.

– Чего? – отвлёкся он.

– Живот втяни, говорю, ремень ещё на две дырки застегнуть можно.

– Да легко. – Конь охотно втянул живот и сам сунул морду в оголовье. Железных удил в его зубы никто никогда не совал. Поступать так с говорящей лошадью было бы просто преступлением, недопустимым в здешних краях. По крайней мере, у нас в замке.

Я понял, чего он так ерепенился, только когда увидел стройного Эда, красующегося в серебряных доспехах верхом на изящной андалузской кобылке по кличке Ребекка. Белая как снег, копытца, словно хрустальные стаканчики, щиколотки балерины Павловой. Добавьте к этому густейшую гриву волнами и огромные карие глаза с ресницами вполладони, и вы поймёте, что бедный Центурион пал по всем статьям…

– Это ты из-за неё? – тихо спросил я, наклоняясь в седле.

Конь едва заметно повёл чуткими ушами:

– Если ты меня ей сдашь, я тебя на всём скаку в кусты выброшу, зуб даю!

– Откуда такой жаргон?

Центурион не ответил, гордо вскинув голову и лёгким шагом, бочком-бочком, пристраиваясь поближе к красавице Ребекке. Эд хихикнул в кулачок, приподнялся на стременах и махнул мне рукой. Я покачал головой и в свою очередь дал отмашку Седрику. Три всадника и шестеро пеших лучников, уже без лишних зажигательно-патетических речей, покинули внутренний двор замка Кость.

Первое время мы шли на рысях. Центурион и Ребекка быстро переговаривались на ходу, пока мы с Эдом не обратили внимания на то, о чём они, собственно, треплются.

– Он мой господин? Я тебя умоляю. Этот тощий бледноволосый полумальчик-полумуж скорее мой давний приятель. Я его катаю, да, а что делать? Девочка как-то должна отрабатывать овёс и стойло… – притворно вздыхала кобылка.

– Я называю своего младшим братом, – снисходительно поддакивал ей мой конь. – Он выглядит грозным, но за страшной волчьей шкурой на его плечах порой скрываются такие детские комплексы и страхи. Представляешь, как-то года два назад я слегка укусил его, не со зла, забавы ради, чтоб показать своё расположение, так он чуть не расплакался…

Эд удивлённо покосился на меня. Я закатал рукав до локтя, молча демонстрируя застарелый полукруглый шрам от лошадиных зубов. Слегка укусил, как же…

– Мой не лучше, тоже та ещё неженка. А сегодня, когда седлал меня, так подозрительно нежно похлопал по крупу. Это уже может что-нибудь значить? Может, мне уже пора жаловаться?

– Если тебя это напрягает, я могу поговорить со своим. Так сказать, поставить перед фактом – по какому праву его гость лапает чужих кобыл?!

– Ну это не то чтобы так уж именно лапал. Но ты понимаешь, мужчинам стоит один раз позволить распустить руки, и вот маме уже приходится краснеть за дочку…

– Я всё ему выскажу.

– Ради бога, поделикатнее.

– Ты меня знаешь…

– Вот именно.

Эд обернулся ко мне с умоляющим взглядом – типа можно я прямо здесь задушу эту лживую болтунью собственными руками?! Нет, я категорически покачал головой, давясь от смеха. Он побледнел, мужественно выдержал укоризненный взгляд Центуриона и погрозил мне кулаком.

Из-за леса показались прозрачные вершины Граней, скоро будем на месте.

Седрик повёл седыми бровями, и лучники, повинуясь безмолвному приказу, выстроились в две шеренги от нас, трое слева, трое справа.

– Ты останешься прикрывать тыл.

– Сир, вы уверены, что мой меч не понадобится вам впереди?

– Уверен, Седрик, да и ты не хуже меня знаешь, как убыры любят подкрадываться сзади.

– Надеюсь, сэр Эд прикроет вашу спину? – несколько обиженно пробурчал старый воин, но послушно развернул коня, занимая место в конце нашего отряда.

Грани встретили нас гостеприимным радужным сиянием. Высоченные, под небеса, ледяные скалы, прозрачные, как слеза ребёнка, искрились тысячами самых прекрасных алмазов, надёжно закрывая наши земли от Закордонья. Этот лёд нельзя было растопить ни солнцу, ни пламени, он не пробивался никаким железом, в нём не было щелей, троп или тайных проходов – неровная, вечная, монолитная стена на дальней границе моих владений. Попасть на ту сторону не могли ни люди, ни животные. Впрочем, от нас туда никто и не рвался. А вот каким образом их кровожадные твари оттуда попадали в наш мир…

– Любая дверь объединяет или разъединяет пространства, – философски заметил бывший бог. – А вход и выход часто становятся единым целым.

– Я не поведу туда своих людей.

– Врагов может быть больше двух, – чуть прищурившись, напомнил Эд. – Ты прекрасно знаешь, что, ступая на земли той стороны, считается вежливым оставлять плату.

– Передай своим, что я жутко невоспитанное хамло, не уважающее ничьих традиций!

– Можно подумать, они этого и без меня не знают? Клянусь лужёной глоткой Хеймдалля, ты самый ужасный гость, самый отвратный друг, самый противный…

– А вот в последнем я не был замечен! Иначе твоя сестра выбрала бы другого.

Эд криво улыбнулся. Он прекрасно помнил, что только благодаря моему мечу жив до сих пор. Рагнарёк был для их растоптанного мира страшнее ядерной войны. Кто чудом выжил, кто перебежал на сторону врага, кто вообще спрятался в возрождённом из пепла мире смертных. А его собственная сестра с превеликой радостью выгрызла бы его сердце и съела, пока ещё тёплое, но в тот момент рядом оказался я, прикрыв бога спиной. Что аукается мне до сих пор, ибо моя жена так и не смогла простить мне этого проступка, хотя он первый пытался меня убить…

– Лучники, займите круговую оборону по двое, спина к спине! Трое следят за проходом, трое прикрывают тыл. В моё отсутствие все подчиняются приказам Седрика.

Воины безропотно разошлись по своим местам. Четверо уже ходили со мной к Граням, двое помоложе косились на ледяные вершины со смешанным чувством страха и восхищения. Они с детства слышали страшные легенды об этих скалах и жутких тварях, выползающих под покровом ночи на запах человеческого жилища…

Я знал, что мои люди не подведут, но не имел ни права, ни желания вести их за собой на верную смерть. По крайней мере, не сейчас.

– Уверен, что работорговцы прошли здесь?

– Откуда я могу знать? – безмятежно откликнулся Эд. – За Грани ведёт много троп, нам оставили или слишком много, или слишком мало следов.

– Если я смею спросить, сир? – подал голос Седрик, виновато опустив взгляд. – Разве следы колёс привели нас не в это место?

– Всё не так просто, уважаемый. – Бог в серебряных латах крайне редко опускался до разговоров с людьми, но для этого человека всегда делал исключение. – Нас привели сюда, значит, там – засада. Но они знают, что и мы не идиоты и прекрасно понимаем, что нас там ждёт. Они нас предупредили. Следовательно, пойдём мы или нет, только наше решение. Но лично я обожаю совать голову в петлю. Бессмертие порой так утомительно…

Эд лукавил. Он давно утратил бессмертие и рисковал жизнью точно так же, как все мы. Просто любил блеснуть хотя бы тенью былой славы. Все в замке знали об этой его слабости, даже немного подыгрывали. Центурион нетерпеливо пристукнул копытом, Ребекка поддержала его осторожным фырканьем. Эд вытащил из ножен узкий меч, пробормотал слова заклятия и коснулся холодной сталью прозрачной стены. Раздался тонкий, едва уловимый звук, словно лопнула скрипичная струна. Ледяные глыбы сдвинулись со своих мест плавно, будто бы танцующие белые листья на глади озера. Перед нами открылся узкий проход, не более двух метров в ширину, извилистой, ломаной линией уходящий в сияющую неизвестность. Идти придётся по одному…

Бросив меч в ножны, кудрявый бог толкнул пятками послушную кобылку, первой шагнувшую на ледяную тропу.

– Ждите нас до заката, – обернувшись, приказал я. – Как только солнце коснётся края горизонта, уходите. Седрик, отвечаешь за них головой!

– Вы уверены, что, если не вернётесь, вам будет так уж нужна моя глупая голова? – без тени иронии спросил старый воин.

Действительно, если не вернусь, то вряд ли мне будет дело хоть до чего-то. Что ж, это нормальные издержки профессии. Быть героем иногда очень почётно, но всегда чревато – от обретения призрачной славы до потери реальной жизни.

Я пустил Центуриона вдогонку за ускользающим хвостом его возлюбленной. И мне, и ему уже не раз доводилось бывать за Гранями. Любое путешествие туда похоже на страшную сказку с необратимым концом. Закордонье всегда изменчиво, непостоянно, оно легко заманивает человека, но крайне неохотно выпускает из когтей добычу. Здесь можно получить практически всё: оружие, силу, волшебные артефакты, власть, помощь тёмных союзников, магические книги и запрещённые знания. Оплата одна – кровь. Либо твоя, либо того, кто рядом с тобой. Вопрос в том, кто из вас двоих догадается принести жертву первым.

Открытие троп в Гранях тоже опасное занятие: при первой же возможности твари с их стороны ринутся в любую распахнутую для них щель, ибо наш мир для них лишь охотничьи угодья. Задача таких, как я, по возможности держать на замке свой участок границы и уж тем более никак не лезть на ту сторону самому. Но каждый из граничар рано или поздно нарушает правила. Большинство гибнет, на их место приходят другие. Те, кто выжил, не спешат хвастаться успехом, боясь спугнуть сиюминутную птицу удачи, потому что знают – при первом же случае они пойдут туда снова…

– Думаешь о ней? – безошибочно угадал Эд, хотя я всячески гнал от себя любые мысли о недавнем разговоре с Хельгой. – Ничего, она умная девочка и всё поймёт.

– Она ещё ребёнок. В её годы трудно так, с наскока, без предупреждения, взять и принять, что твой скромный папа – герой чего-то там, а мама просто полузабытая богиня!

– Знаешь, а я вообще не особо заморачивался вопросами своего происхождения. Для богов это редко бывает принципиальным. Многие не имеют ни отца, ни матери, в общепринятом понимании. Прародитель Имир был создан изо льда и пламени, а хищный Фенрир – из недр вечной Тьмы.

– Повторяю, она ещё ребёнок. И, наверное, всегда будет ребёнком для меня.

– Я понимаю твоё желание оградить её от нашей родни, но предначертанного не изменишь. По праву крови она законная принцесса Асгарда!

– Асгард давно разрушен. Древние боги, или то, что от них осталось, побираются жалкими крохами интереса к ним со стороны десятка серьёзных историков да вечно изменчивой толпы молодых фанатов, с равным пылом носящих на шее знак Коловорота, молот Тора или копию Кольца Всевластья…

Эд задумался и замолчал. Видимо, мне всё-таки удалось его задеть. Второй раз он открыл рот, уже только когда ледяная тропа закончилась и мы вышли на заснеженное дикое поле, начало бескрайних пограничных земель Закордонья.

– Вон они. – Его палец указал на пляшущий огонёк далёкого костра.

– Странно, что эти мерзавцы так беспечны…

– Ты прав. Если уж они не попытались спрятать следы, то могли бы оставить здесь хоть какого-нибудь стража.

О нет… Словно бы повинуясь его словам, земля дрогнула и слежавшийся снег зашевелился. Перед нами встали на коленях два инеистых великана. Голые, мускулистые и бородатые, с бездушными глазами, явно не те, что перешли на сторону богов.

– Эти мои, – строго предупредил Эд, хватаясь за меч.

Я не вмешивался, в его жилах клокотала давняя ненависть к этим северным монстрам. Почему-то всю вину за бездарно профуканный рагнарёк молодой бог вешал только на противоположную сторону. Сами жители Асгарда, далеко не безгрешные небожители, для него всегда были вне подозрений и вне критики!

Великаны ощерили сточенные о гранит клыки, вздымая над головами дубины из обломанных сосен, но тот, кто оставил их в засаде, явно недооценил наши силы. Мой родственник бросился вперёд, потратив на них не более полминуты, причём не на каждого, а на обоих сразу. Я никогда не видел никого, кто бы управлялся с мечом лучше Эда. Одному он снёс голову неуловимым взмахом, а в другого швырнул клинок лихо закрученным движением кисти так, что вторая уродливая голова рухнула в равнодушный снег едва ли не быстрее первой. Дальше уже мне пришлось оттаскивать его, непременно желающего плюнуть на тела поверженных врагов, а ещё круче – сплясать на них, высоко подкидывая ноги.

– Это южнобалканская традиция, совершенно не подходящая для жителей Севера, – уговаривал я, вцепившись ему в плечи.

– Отстань! Уйди! Я имею право! У меня нервы! Сейчас попрыгаю с одного на другого, и мне полегчает! Вот почему ты всегда такой вредный?!

– Вредность и стервозность – женские черты. А я умный и предупредительный.

– И о чём ты хочешь меня предупредить?

– О том, что вон там, в нескольких сотнях шагов, три телеги, набитые пленниками. И что мы пришли сюда ради их спасения, а не ради твоей лезгинки на спинах мёртвых великанов. Вернёмся домой, я тебя на дискотеку отпущу!

– Одного?! – с надеждой вскинулся Эд.

– Не перегибай. С Хельгой, разумеется.

Бывший бог подумал и принял компромисс. Он пожал мне руку в знак скрепления устного договора, и мы, пригнувшись, двинулись к мечущемуся на ветру пламени костра. За Гранями всё следует делать быстро, уходить не оборачиваясь, за отставшими не возвращаться. Кто как, а лично я не верил, что мы будем долго оставаться незамеченными…

– Друг мой, ты всерьёз считаешь, что я, древний бог Севера, Защитник драккаров, Сопроводитель путей, внук Полярной звезды, Топор и Молот, Третий рог на пиру, Увеселяющий во время битвы…

– Ты закончил?

– Нет, у меня ещё примерно двадцать восемь имён, – обиженно поджал губки брат моей жены. – Но, как я понимаю, смертный, у тебя нет желания выслушивать их все…

– Ты экстрасенс! Читаешь мои мысли буквально на ходу.

– А ты невежда и грубиян.

– Я в курсе. Так мы идём их спасать?

– Я – иду. Ты – ползёшь, – с улыбкой поправил он. – И пожалуйста, доползи хотя бы к тому моменту, когда надо будет элементарно убрать трупы. А уж трупами я тебя обеспечу, не сомневайся!

Он хмыкнул, подобрал свой меч, оттёр его краем плаща и скользящими шагами пошёл к костру. Меня всегда поражало, почему я проваливаюсь в снег, а он нет. И разница не в весе, просто хрустящие кристаллы снега почему-то принимали Эда за своего, подчиняясь ему, как самой большой, да ещё и теплокровной, снежинке. Я дал ему отойти на десять шагов и по-пластунски пополз следом, стараясь забирать левее. Мне нужно было оказаться в тылу работорговцев до того, как они окончательно примут решение его убить. Надо знать Эда, он всегда ведёт переговоры таким образом, что не убить его просто невозможно…

– Смерть вам, селяне! – Весёлый бог начал, как всегда, с главного, не доходя до противника добрых двадцать шагов. – Не буду врать, что мне жаль вас убивать. Как раз таки наоборот, уж поверьте мне, ибо таки я знаю, что говорю, как выражается моя кобыла. Какой кретин вздумал назвать её иудейским именем? Вы не знаете? Я тоже. Но она умудрилась перенять всё худшее, что вечно раздражало меня в евреях, женщинах и лошадях! Гремучая смесь, не находите?

Шестеро работорговцев, четыре убыра и пять наёмников довольно долго не находили слов, ошарашенные его появлением и столь длинной речью, что она никак не вмещалась в их ограниченные мозги.

– Это кто такой? – приподнялся наконец один самый толстый и самый нервный. – Ему чего надо? Гоните его отсюда. Ходят тут всякие…

– Высокий, болтливый, глупый, и в руках всего лишь один меч, – криво усмехнулся второй, с пробивающейся бородкой, возможно, сын первого. – Эй, парни, взять его! Одним рабом больше, а лишнего золота не бывает, правда?

Трое наёмников ответили ему согласным хохотом, двое оказались умнее, схватившись за оружие и лихорадочно оглядываясь по сторонам. Я продолжал ползти в снегу, искренне надеясь, что мой безумный (даже когда в себе!) родственничек сумеет ещё хоть немного их отвлечь.

– Вы что, всерьёз думаете, что сумеете меня остановить?! – Эд внаглую пёр на толстого, сознательно не замечая готовящихся к атаке наёмников. – Нет, я не прошу вас бежать, не предлагаю сдаться, я лишь надеюсь, что у вас есть хоть какие-то боги, которые примут такие поганые души и не побрезгуют своими руками швырнуть их в ближайшее вместилище смрада и тлена!

Последние два слова он произнёс уже в круговом движении, кончиками пальцев помогая топору первого наёмника изменить траекторию и влететь в голову второго. Дальше в снежной пыли началась совершенно безумная круговерть, сопровождаемая всплесками крови, звоном стали, хрипом поверженных и почти беззвучным стоном отлетающих душ. Я как раз успел добраться до двух большущих телег, битком набитых крестьянами, и снять двух убыров, пытавшихся мне помешать.

– У меня всё! – гордо доложился чуть раскрасневшийся на морозе северный бог.

– У меня практически… тоже, – завершил я, посылая кинжал ему за спину. Приподнявшийся наёмник рухнул уже навсегда.

– Уходим?

– Только с моими людьми.

Я подхватил под уздцы меланхоличных мохнатых яков, разворачивая их назад.

– По-моему, твоих тут не больше трети, – чуть сощурившись, прикинул Эд. – Зачем спасать остальных? Ну если, конечно, ты сам не хочешь заняться работорговлей…

– Знаешь, там, в моём мире, тебе и в голову не приходят подобные вопросы. Ты псих, но демократичный и толерантный псих.

– Да, похоже, именно «псих» – ключевое слово, – подтвердил он, дважды вонзая меч в сугроб, чтобы стереть с лезвия кровь. – Как я мог вообще купиться на твои авантюрные идеи и поменять этот дивный мир мёда, битв и снега на скучную комнату в доме-улье, став никому не нужным скучным приживалом, недостойным даже банального сочувствия и утешения в лице…

– Эд, подтолкни вторую повозку, пожалуйста.

– Ну вот, теперь он низводит меня до роли гужевого транспорта. Клянусь золотой косой Фрейи, смертный, я убивал и за меньшее оскорбление…

– Эд! Мать твою, чародейницу, за неэльфийское место! Ты будешь помогать или нет?!

– Буду! И не смей орать на бога!

У меня тоже был сегодня тяжёлый день, но мы, хоть и цапались с регулярностью два-три раза в неделю, оба чётко понимали, когда следует остановиться. Пока Хельга была ещё совсем маленькой, мы порой доходили и до кулачных выяснений отношений. В последний раз это было лет десять назад, когда моя девочка вышла из спальни и, по-своему оценив обстановку, так отметелила родного дядю, что с той ночи он твёрдо считал себя обязанным мне жизнью дважды! На следующий день, в травматологии, они помирились.

И вот теперь этот сын северных ветров послушно толкал плечом тяжеленную телегу, сбитую из грубоотёсанных досок, скреплённых полосами ржавого железа. Внутри испуганно перешёптывались кое-как одетые люди. Они ещё не понимали, что произошло: такая добыча легко могла переходить из одних нечистых рук в другие. Да и я сам, сколько ни ходил за Грани, всегда знал – за выход здесь берут дороже, чем за вход…

Проблемы настигли нас, когда мы одолели половину пути.

– Волки! – крикнул мне северный бог. – Я не вижу их, но слышу скрежет стали когтей по ледяной корке на снегу.

– Сколько их?

– Не меньше десятка.

– Уводи людей, волками займусь я.

Он не успел ответить, как слева взвился белёсый вихрь, который быстро двигался в нашу сторону, на ходу обретая очертания высокой женской фигуры. Снежная Слепота…

– Слушай, а может, я займусь волками? – сипло прокашлялся Эд. – Мне нельзя драться с почтенной родственницей…

– Ты – ас, а она – потусторонняя тварь из снегов Йотунхейма, – поправил я, выхватывая нож и меч: в этом бою будут нужны две руки.

– И что?

– А то, что не фиг заливать насчёт родни! Твоя родня – это мы с Хельгой. А одолеть Снежную Слепоту может только бог, сам знаешь… В прошлый раз ты побил её за пять минут!

– И потом две недели лечил лютый ячмень! У меня на веке вскочила шишка размером с конское яблоко!

– И кто тебя от него избавил? Хельга!

– Она… она… она просто выдавила мне его, как прыщ! – завопил Эд, подпрыгивая на месте от нахлынувших воспоминаний. – Я чуть умом не тронулся от боли!

– Умом ты тронулся гораздо раньше, – привычно напомнил я. – А Хельга успела поймать тебя за руку, когда ты, раскалив на газовой горелке вилку, собрался прижечь больное веко! И ведь ещё орал, что это лучший способ на свете, подсказанный лично тебе в передаче Малахова…

– Иггдрасиль тебе в задницу! – Взбешённый бог отобрал у меня мой меч, дав взамен свой кинжал. – Иди спасай своих никчёмных людишек, волки уже рядом. А я пойду спрошу кой-кого, как там дела в их вшивом Йотунхейме… Моя бабушка всегда говорила: не оставляй недоеденную кашу и недобитого врага!

Сильно подозреваю, что насчёт бабушки он привирает. Но картина, когда стройный, кудрявый воин в серебряных латах, с двумя мечами наперевес, отважно входит в круговорот слепящего льда и женская фигура, беззвучно хохоча, обрушивается на него всем весом, была столь эпична и возвышенна, что я замер. Как замерли люди в телегах, боясь осознать происходящее, ибо страшные легенды о лютой смерти в объятиях Снежной Слепоты многие помнили с детства. И самое страшное, что несколько раз ей удавалось вырваться из-за Граней…

Меня привело в чувство осторожное порыкивание за спиной. Я медленно повернулся. Ровно десять (бог не ошибся) белых полярных волков, каждый ростом с хорошего телёнка в холке, мялись с лапы на лапу, ожидая приказа вожака. Самый крупный волк, с длинным шрамом на лобастой голове, приветствовал меня едва заметным поклоном. Я ответил тем же. Волк протянул лапу вперёд, поставив на снегу два чётких отпечатка, и когтём провёл между ними черту.

– Нет, – отказался я. – Все телеги мои.

Волк поднял на меня удивлённый взгляд.

– Я не отдам никого. Ни половину, ни четверть. Уходите.

Волк указал лапой на меня, потом на телеги, набитые людьми, и широко раззявил пасть, сделав несколько показательных жевательных движений.

– Да, если я погибну, то вы съедите всех. А если я убью семерых и двоих покалечу?

Волк обернулся к своим за советом. Хищники сгрудились, задрав хвосты и о чём-то увлечённо споря. Я похлопал по плечам яков, меланхоличные животные неспешно пустились в путь. Вожак стаи издал предупреждающий рык. Я развёл руками, молчаливо подтверждая: да, они ушли, нет, я остаюсь.

Из снежного вихря на мгновение высунулся раскрасневшийся от натуги Эд.

– Тебе помочь, смертный?

– Если нетрудно, будь добр, вызови МЧС и какую-нибудь пару ветеринаров из тех, кто занимается кастрацией бродячих животных.

Волки дружно подняли на меня круглые от шока глаза. Но молодой бог всё понял правильно, он просто пустился бежать, большими прыжками догоняя уходящие телеги. Я бросился следом, не выпуская ножи из рук. Вожак хлопнул себя лапой по лбу, показывая всем, как бесстыдно его обманули, и, пустив фальшивую слезу, призвал товарищей к праведной мести. Снежная Слепота соображала медленнее, но двигалась быстрее. На тот момент, когда вытянувшиеся в струнку волки догнали нас, на их серебристые спины обрушилась голодная мощь бесчувственной обитательницы Йотунхейма! Перепуганный визг хищников стих быстро, заглушённый бешеной яростью ледяных снежинок с острыми краями…

– Всё? – едва отдышавшись, спросил я.

– Всё, – на ходу подтвердил Эд. – Ей всё равно, чем или кем насыщать свой голод. Убить её нельзя, можно прогнать на время, можно убежать, но…

Женская фигура вновь поднялась из снежного смерча. Теперь её губы были окрашены красным. Она подняла лицо к бездонному небу Севера, что-то беззвучно прокричала и рассыпалась сияющей пылью. На смятом снегу не осталось ничего – ни костей, ни следов крови, ни даже волчьей шерстинки.

– Мы везучие. – Оптимистично настроенный бог хлопнул меня по плечу. – Смотри, вон поворот, а вон и наши друзья! Ребекка, ласточка моя легкокрылая, как я по тебе соскучился…

– При моём коне такого не говори, заревнует.

– Что? Соперник? Клянусь Вечным холодом Бездны, никто не встанет между мной и моей кареокой девочкой!

– Я тебя предупредил. Бог ты или кто, Центурион шутить не любит, а копыто у него тяжёлое…

Эд, как всегда, сделал вид, что не боится ничего на свете, но к своей ненаглядной Ребекке подходил уже без лишнего фанатизма, а в сторону ревнивого Центуриона старался даже не смотреть. Когда мы добрались до прохода, я свернул замки с клеток на телегах. Люди последовали за моим родственником, а мы с пятью самыми крепкими мужиками поставили телеги так, чтобы они загораживали вход. Предусмотрительность никогда не бывает лишней, на горизонте уже мелькали серые и чёрные точки, а мне абсолютно не улыбалось задерживаться в Закордонье хоть на пять минут больше жизненно необходимого. Сегодня нам безумно повезло, мы не потеряли ни одного человека. Оставаться дальше и вновь испытывать судьбу, строя из себя героя там, где не надо, было более чем чревато…

Когда мы выбрались, Эд закрыл проход. Где-то внутри, под неумолимый скрип смыкающихся скал, раздался предсмертный вой каких-то тварей. Значит, погоня всё-таки была.

– Седрик!

– Сир? – мгновенно откликнулся он.

– Доставь людей в замок. Те, кто захвачен в наших деревнях, могут вернуться домой. Компенсации за сожженные жилища не будет, наша казна и так скуднее запасов церковной мыши.

– Куда прикажете определить чужаков?

– Пусть решат сами. Они вольны вернуться к своим хозяевам, вольны бежать дальше, вольны признать своим сюзереном меня и жить здесь по нашим законам.

Седрик молча наклонил голову в знак покорности приказу, а я шевельнул поводья, понукая коня.

– Вы опять спешите, мой господин?

– Да, мы с Эдом уйдём раньше. У меня серьёзные проблемы…

– С вашей дочерью, сир?

Я поднял на него изумлённые глаза. Старый воин улыбнулся уголком рта.

– Быть может, взрослой дочери лорда Белхорста пора вернуться в наш старый замок?

Я обернулся к Эду. Наглый, ухмыляющийся бог, вновь приписавший себе все победы, постарался быстренько скрыться за крупом своей белой кобылки. Вот, значит, как? Ну-ну…

Выйдя из гобелена первым, я сразу же рванул в ванную смывать запах конского пота. Дяде Эдику, как вы уже догадались, было глубоко параллельно, чем и почём он пах. Франт и балагур там, здесь он превращался в неряху и зануду. Чтобы хоть чуть-чуть, хоть самую капельку можно было любить или терпеть его, надо было знать его жизнь в обеих ипостасях.

Пока намыливался, слышал сквозь дверь приглушённый голос Хельги:

– Пап, ты в порядке? Ты там не утопиться собрался, нет?

– Там нельзя утопиться, дитя, – ответил за меня дядя Эдик. – Но он может, конечно, попробовать повеситься на шланге от душа. У меня не получилось. Помнишь, в тот день, когда я ещё сунул голову в стиральную машинку?

– Па-па-а-а-а! – пароходной сиреной завелась моя дочь.

Пришлось выключить воду, наорать на одного, успокоить другую, потом наоборот и через две минуты, с мыльной пеной за ушами, кое-как вытершись, выйти к этим доставалам.

– Ну почему я в своём доме не могу спокойно, в тишине, без воплей и понуканий, принять душ?!

– А мне без тебя скучно…

– И мне!

– Эд, помолчи, пожалуйста. Лапка, чего же скучно, я ушёл в ванную комнату, ты сидела в Инете…

– Я тоже хочу там сидеть! Дитя моё, почему мне нельзя показывать те фото, где я похож на викинга?

– Дядя Эдик, ты про ту похабщину, где ты стоишь на кухне, в одной руке у тебя половник, в другой неразмороженная курица, а на голове кастрюля? Я удалила их ещё позавчера.

– А сколько дней они провисели? – ахнул я, ибо на тех фото Эд был совершенно голый.

– Три дня, пока не заметила. Он не стал звездой Ютуба, но определённый интерес на определённых сайтах вызвал!

Гордый собой, дядя Эдик танцевальным па обошёл свою неприступную племянницу и, скрываясь в своей комнате, послал мне воздушный поцелуй.

– Он не такой, – попытался оправдаться я. – Просто привык быть в центре внимания и любит ажиотаж вокруг своей особы.

– Да знаю я, – привычно отмахнулась Хельга. – Па, но именно это меня и бесит! Будь он и вправду голубой, трансвестит или нудист-натурал, а то строит из себя непонятно какого гламурного ханурика со справкой из психушки… Сделать тебе чаю?

– Да, пожалуй, и у нас там вроде пельмени оставались.

– Уже нет. Он начал их варить в электрочайнике и забыл. Как весь ток по квартире не вырубило, ума не приложу?! Кстати, чайник проще купить новый.

В общем, день получился долгим и насыщенным. Соответственно ночка тоже не задалась. Собственно, мы с Хельгой коротали время на кухне: она за уроками, я с очередной книгой об антикварном оружии, присланной знакомым автором с Кубани. Мне как раз предлагали раритетную шашку начала девятнадцатого века, трёхдольную, с золотой вязью на клинке и дырочками от императорского вензеля на головке рукояти. Очень вовремя.

– Хм… отказать. – Я щёлкнул клавишей ноутбука, сравнивая изображение на фото в книге с изображением на экране. – Кубанские шашки Златоустовского завода были двудольными, специальных офицерских клинков среди них не выделялось, а надпись позолотой вообще не использовалась, ибо мгновенно стиралась в бою. Итого?

– Польская подделка, – не отрывая глаз от учебника английского, оттарабанила моя дочь. – Рынок антиквариата сокращается с каждым годом, а потому даёт от четырнадцати до двадцати процентов роста дохода в год. И на восемьдесят процентов состоит из подделок.

– Умница, – похвалил я. – Ещё вот предлагают кинжал барона Врангеля. Вроде бы всё чисто, но цена-а…

– Па, а почему ты занялся именно антиквариатом?

Я притих. Объяснять ей, каким образом мне удалось протащить в нашу реальность из Закордонья пару древних книг и целую коллекцию топоров древних викингов, казалось не очень уместным. Зачем ребёнку знать, что её отец начинал карьеру как обычный вор? Хорошо ещё не могильники раскапывал…

– Лихие девяностые, развал страны, дикий рынок, невозможность получить работу по специальности… – начал было я, но под её прокурорским взглядом осёкся. – Просто мне нужно было зарабатывать. Много. На мне остался сумасшедший Эд и ты, двухлетняя кроха. Я и не выбирал особо, что приносило заработок в дом, то и делал.

Это честно. За работу героя в замке Кость мне никто не платит. Потому что по идее в любой момент я могу остаться там и вести размеренную жизнь мелкого феодала. Что в принципе у меня не так уж плохо получается. Первое время мы там и жили, но оставлять ребёнка без современной медицины, культуры, образования, в конце концов, я не мог. Кстати, Эд в этом вопросе был на моей стороне. Он твёрдо считал, что племянница бога достойна самого лучшего.

С его стороны, добровольно перейти на основное место жительства туда, где он себя не контролирует, – это, несомненно, подвиг, достойный уважения. Учитывая, как хладнокровно его родня выбросила молодого бога умирать во льдах за Гранями, родственные чувства в его душе должны были угаснуть навсегда. Эд потерял часть разума, где-то остался вечным ребёнком, больше всего на свете ценящим битвы, лошадей и своё пребывание в центре внимания общественности. Он всегда и охотно возвращался со мной в северные края, но Хельгу любил искренне, как никого, оставаясь ей заботливым и преданным дядей. До тех пор, пока его белый божественный мозг не давал очередной нелепый сбой…

– Па, я всё равно не понимаю, почему ты…

Её вопрос прервала трель дверного звонка. Десять часов вечера, кому взбрело в голову нас навестить?

– Это к тебе?

– Нет, ко мне так поздно подружки не ходят, – сразу открестилась моя дочь. – Может, к тебе?

– Это ко мне, из журнала «Сити», я успел отправить им то, что ты недоудаляла, милая, – бодро откликнулся дядя Эдик, первым выходя в прихожую и без вопросов открывая дверь. – Надеюсь, мне предложат стать лицом следующего номера. Ну или не лицом, а…

Я не успел его остановить.

– Пропустите, милиция.

– Вообще-то уже второй год полиция, – недоверчиво приподнялась Хельга. Видимо, события сегодняшнего дня запомнились, а моя девочка быстро учится.

В прихожей плечом к плечу стояли трое полицейских в новенькой современной форме. Двое при пистолетах. Лица у всех суровые, соответствующие уставу. Что-то говорило мне, что этих типов не стоило пускать в дом. Как и то, что до стойки с антикварными иранскими кинжалами семнадцатого века я добежать просто не успею…

– Ехали цыгане – хрен догонишь! Пели они, пели – хрен поймёшь! – ни с того ни с сего, отступая в широкую прихожую, вдруг завёлся дядя Эдик. – «До-ро-гой длинною да ночью лунною…»

– Он что, ненормальный?

– Да, – дружно ответили мы с Хельгой. – У него справка есть.

– Так, тогда, будьте добры, уймите психа и пройдёмте с нами в отделение, – подумав, приказал старший.

– А зачем? – только и успела спросить моя бедная девочка, как двое сержантов начали крутить ей руки. Ну, в смысле пытаться. То есть с равным успехом они могли бы попробовать завязать узлом телеграфный столб. Блин, опять не так, со столбом бы у них, может, чего и вышло, а вот с Хельгой…

– Па-а, меня обижают?!

Я кротко кивнул ей и с размаху врезал в челюсть главному. Милиционер ударился затылком о стену и резко сменил тон. А заодно и голос, и внешность, и манеры.

– Убить фсех! – прорычал чешуйчатый мутант с телом человека и головой змеи. – Деффчонку всять жиффой!

Я вцепился ему в горло, и мы рухнули прямо в прихожей, а сверху нас весело накрыла вешалка с одеждой. Моя дочь, визжа от счастья, била одного змееголового лбом в лоб другого, но лбы попались крепкие. Дядя Эдик, всё так же в ритме цыганочки, носился по квартире, причитая, что от него опять спрятали молоток. Крик души был услышан, когда тот, с кем я сцепился, попытался выхватить табельный пистолет…

– Молоток! – возопил брат моей жены, вырывая огнестрельное оружие, дабы использовать его не по назначению. Один удар, и твердокаменный череп человекозмея треснул, как фарфоровая чашка.

Когда дядя Эдик помог мне выбраться из-под тела и мы кинулись на помощь Хельге, было уже поздно…

– Па-а, они сломались!

– В смысле признали себя побеждёнными?

– Нет, просто сломались. В области шеи.

Я без сил опустился прямо на пол. Моя лапка откинула волосы со взмокшего лба, подпихнула два трупа ногой поближе к дверям и уселась рядом.

– Это ведь была допустимая самооборона?

– Угу, почти…

– И я что, немного её превысила?

– Можно сказать и так.

– Но мне ещё нет восемнадцати!

– Тебе скостят Срок, – задумчиво заключил я. – К тому же никому нельзя инкриминировать нападение на сотрудников милиции-полиции, потому что это вообще не они. Но если что, твой дядя возьмёт вину на себя, всё равно ему отвечать за убийство третьего…

– Вариант, – серьёзно согласилась Хельга, и меня прорвало:

– Да покусай меня Макаренко, ты только что совершила двойное убийство, сказав, что они сломались?! Словно ты какой-то дешёвой китайской Барби голову отвинтила! И что, никакого стресса, никаких мук совести, никакого надлома неуравновешенной детской психики?!!

Хельга удивлённо вскинула брови, опустила левую, подняла снова, потом опустила правую и только после всей этой физиономической гимнастики отрицательно покачала головой.

– Могу я подтолкнуть твою мысль в нужном направлении? – разочарованно возвращая пистолет в кобуру змееголового, предложил Эд.

– Валяй, – согласился я. – Хуже не будет…

– Будет. Вспомни, чья она дочь, и считай произошедшее скромными цветочками…

– Спасибо, – закашлялся я.

– Полегчало?

– Наоборот.

– Ну знаешь, я старался, как мог. – Дядя Эдик соорудил из своих жёлтых кудрей подобие двух рогов и, решив поиграть в козлика, упрыгал к себе в комнату.

Мы с Хельгой остались наедине. Три трупа не в счёт, они в наш разговор не вмешивались. Моя дочь положила голову мне на плечо, тихо вздохнув:

– Значит, всё правда. Я типа там какая-то полубогиня?

– Вроде того. И избавляйся от этих своих «типа», «короче», «блин», «как бы», «чё»… Приличная девушка должна следить за своей речью.

– Не уходи от разговора. Я же… блин, даже не знаю, как теперь себя вести. Можно написать подружкам, что…

– Можно, – разрешил я. – Тебе всё равно никто не поверит.

– А если я фотку покажу?

– Скажут, компьютерная графика или просто резиновые маски.

– Так нечестно-о…

Увы, зато спокойно и относительно безопасно. Чем меньше людей знают о том, чем ты реально занимаешься, тем реже в твой дом приходят такие вот «стражи законопорядка». Кстати, не забыть избавиться от трупов. Самый простой способ – глубокой ночью пронести их с собой через гобелен в замок Кость, а там уже утилизировать банальным сожжением.

– Ладно, оставим пока тему мамы. Скажи лучше, как зарабатывают герои?

– Хм… в среднем неплохо.

– Убивают страшных монстров, а потом продают на антикварном Интернет-рынке доспехи?

Я нервно сглотнул, в самую точку. Хотя чего стыдиться, все так делают. Это древний, освящённый веками обычай – что ещё мог продать воин, кроме захваченных в бою трофеев? Конечно, были и есть эстеты, считающие подобную практику мародёрством, обиранием трупов и прямой дорожкой к некрофилии, но…

Лично мне надо растить и воспитывать дочь, что в этом мире, мягко говоря, недёшево. Кстати, два кинжала работорговцев, что я пронёс вот буквально час-другой назад, лежат в спальне под кроватью. Хорошая сталь, на рукояти серебряная отделка по моржовой кости, с руками оторвут каждый за две тысячи евро. Если поторговаться, то и за все три…

– У нас у классной день рожденья. Скидываемся до послезавтра.

Непременно поторгуюсь. Деньги просто летят сквозь пальцы…

– А ещё мне на сотовый положить надо.

Я сунул руку в задний карман ближайшего трупа, извлёк набитый бумажник, вытащил пятисотрублёвую купюру и протянул Хельге.

– Круто, па. Если уж нам сидеть за убийство, так давай до кучи и за грабёж.

– Лапка моя, ты так похожа на свою маму, – с нежностью и ужасом прошептал я. – Вот сейчас мне на миг показалось, что я слышу её голос. И кстати, сказала бы она то же самое. Ну, может, в чуть более жёсткой манере…

– Типа?

– «Заберите у этих свиней всё мало-мальски ценное и выбросите их грязные туши подальше от глаз моих, а то здесь воняет дерьмом!» – по памяти процитировал я.

Хельга восхищённо округлила глаза.

– Да. Твоя мама была круче всех. Рубилась с обеих рук, направо-налево, после боя могла пропустить не один стаканчик, не терпела противоречий, никогда ни с кем не спорила, просто убивала на месте. Собственно, мы и познакомились-то, когда…

Из комнаты резко выпрыгнул дядя Эдик, судя по его лицу, наверняка подслушивал. Он укоризненно уставился на меня, выразительно покрутив пальцем у виска и ещё, для наглядности, постучав себе кулаком по лбу. Всё верно, я успел более-менее вовремя заткнуться. Любые разговоры о его сестре и матери Хельги были рискованны сами по себе…

– Короче, мама была типа богиня войны?

– Как бы да… – забыв о собственных наставлениях, подтвердил я. На самом деле любая богиня войны, любого мира и любой мифологии, моей жене и в подмётки не годилась.

– Милая, тебе не пора спать?

– Па, всего одиннадцать, время детское.

– Половина двенадцатого, – подкорректировал дядя Эдик.

Хельга показала ему язык, он ей тоже. Она скорчила рожу, он тоже. Она, привстав, резко долбанула лбом стену, и… этот дурак тоже. Грохот упавшего тела, голубые глаза в кучку, и над челом пришибленного бога летают, кружась, незримые весёлые херувимчики.

– Старая детсадовская шутка, а он до сих пор ведётся, – хмыкнула моя лапка и послушно отправилась к себе в комнату. – Знаешь, как-то много впечатлений на сегодня. Ты прав, папуля, лягу пораньше.

– В школу не будить?

– Завтра же воскресенье.

Тьфу ты, совсем замотался, теряя счёт времени. Хорошо пока времена года не путаю. Сейчас вроде осень. Кажется, сентябрь. Да, пожалуй, он, раз ещё тепло, а Хельга уже ходит в школу. Кстати, не забыть бы дозвониться до её классной руководительницы, извиниться за то, что не был на собрании, выслушать, какая у меня замечательная дочь и как вся школа ждёт не дождётся её выпускного. Ей даже торжественно вручат золотую медаль за успехи в учёбе! При условии, конечно, что такая умная девочка не пойдёт на праздничную дискотеку «последнего звонка», где будут мальчики, подогретые пивом. Ибо хотя ближайшая поликлиника от школы в двух шагах, но травматологическое отделение у них тоже не резиновое.

– Прости, милая, они правы, дискотеки и шумные общественные праздники не для тебя, – пробормотал я, ставя кастрюлю с водой на кухне.

В памяти предательски всплыла трогательная картинка: четырёхлетняя Хельга на городской ёлке вызвана Дедом Морозом на соревнование. Родители знают, всегда бывает один из таких дурацких детских конкурсов, когда надо наперегонки обежать вокруг ёлки. Сказочный дедушка спорол глупость, решив поиграть в смешного Бармалея и, поймав девочку, сунуть её в мешок. Не на шутку перепуганная Хельга оторвала бедолаге бороду, приподняла его за пояс и, раскрутив, запустила тридцатилетним мужчиной в ёлку! Попутно были сбиты Снегурочка, баянист, трое родительниц с фотоаппаратами и штук двенадцать детишек, не успевших увернуться. На ёлки мы больше не ходим.

Не буду врать, что нас туда зовут, но ради самооценки ребёнка мы оба сделали вид, что это наше решение, сами не хотим, и всё тут. В садик долгое время не ходили по той же причине. Если б не преданный Эд, взявший на свои плечи все заботы о моей малышке, я бы, наверное, не справился. А психи и маленькие дети отлично понимают друг друга.

Я лишний раз посмотрел на запоротый чайник, выключил газовую конфорку, подумал, что заварить – чёрный с бергамотом или зелёный с лепестками васильков, потом плюнул на это эстетство, просто залив кипятком две столовые ложки хорошего кофе прямо в кружке.

– Не понимаю, – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал дядя Эдик, присаживаясь ко мне за стол. Он сунул палец в банку с вареньем, облизнул его, тут же поковырял им же в ухе и напряжённо спросил: – Знаешь, сколько тебе дадут?

Я покосился на него, но оставил вопрос без ответа. Героев в нашей стране и так сажают с завидной регулярностью – смысл муссировать тему.

– Ты каждый день, уже много лет, ходишь в спальню к Хельге, обнимаешь её и целуешь перед сном.

– Но это нормально.

– Это ненормально! Я смотрел телевизор, там говорят, что взрослые отцы, целующие на ночь несовершеннолетних дочерей, должны получать срок за…

Договорить он не успел, я встал и вылил ему остатки варенья на голову.

– Ещё один такой намёк, и я убью тебя электрическим чайником. Ты всё равно его испортил, так что не жалко.

– Неужели все эти женщины, депутаты и психологи говорили по телевизору… неправду?! – тихо ужаснулся он, прижимая руки к лицу и пытаясь слизнуть скользящую по кончику носа ягодку черники.

– Эд, все врут! Газеты, телевидение, радио, Интернет, бабушки у сберкассы, члены Госдумы, единороссы, оппозиция, менеджеры всех мастей, продавцы, политики, блогеры, а особенно ведущие ток-шоу. Их задача – вызвать у зрителя эмоции. Отрицательные или положительные – не важно. Главное, чтоб ты не отлипал от экрана.

– Я схожу в туалет, вымою голову с горя…

– Понимаю, но лучше в ванной.

Он послушался. Дядя Эдик чаще всего тихий сумасшедший с нередкими периодами просветления и редкими вспышками буйства. Правда, уж если накроет, так накроет – кидайте бомбу, свет погаснет сам. Пока он орал и ругался на древненорвежском, выравнивая температуру воды, я перетащил три трупа в спальню. Влез на кровать, втянул с собой двоих и шагнул лбом в гобелен. Непростительной оплошностью было оставить тело третьего змееголового на полу…

– Мой лорд, вы вернулись!

– Да. Здравствуй, Метью, – напряжённо улыбнулся я. – Заткнись и помоги.

– Это же… демоны! – побледнел паренёк, но послушно подхватил выскальзывающее у меня из рук тело. – Вы убили их голыми руками, мой лорд?

– Нет, – вежливо ответили за меня. – Папа никого не убивал. Одного загасил дядя Эдик, а двух я.

Метью замер. Я тоже. Потом мы оба очень медленно обернулись. За нашими спинами стояла буквально сияющая от новых перспектив Хельга, в ночной пижаме, тапках с розовыми помпонами и с третьим «милиционером» под мышкой.

– Па-а, а чё это вы тут делаете?

– Лорд Белхорст, это…?!

– Моя дочь, – с трудом выдавил я. – Хельга, это Метью, мой паж. Метью, это Хельга.

– Приве-э-эт! – Хельга чуть присела, отставив ножку, и помахала рукой.

– Миледи. – Запунцовевший парень выронил труп мне на ногу и склонился в низком поклоне.

– Э-э, миледи – это типа стерва из «Трёх мушкетёров»?

– Нет, милая, это вежливое обращение к даме из благородной семьи. Какого… ты вообще здесь делаешь?! – кривясь от боли в ушибленном мизинце левой ноги, куда упал лбом змееголовый, прошипел я. – Ты давно должна была спать!

– А ты не пришёл поцеловать меня и пожелать спокойной ночи!

Я почувствовал жгучее желание в очередной раз прибить не слишком виноватого в данном случае дядю Эдика.

– Я бы и зашёл. Но сначала хотел избавиться вот от этого…

– Так я тебе помогаю, чего ты злишься?

– Кто злится, я?!

– Нет, миледи Хельга, когда наш лорд злится, это… это… адское зрелище! Уверяю вас…

Мы оба уставились на не вовремя раскрывшего рот пажа. Он с трудом сдержал рвущееся с языка продолжение, пожевал губами, сдвинул брови для острастки, сглотнул и заткнулся, глядя на нас честными карими глазами.

– Чего ты за мной полезла?

– А чего ты от меня всё скрываешь? Я уже не маленькая.

– Ты ещё несовершеннолетняя.

– Ой, ой, ой, а чем ты будешь крыть через несколько месяцев?

– Матом! – чуть было не ляпнул большего я. – Ты хоть понимаешь, что здесь не место приличной девушке?!

– Точно, миледи Хельга, у нас тут только неприличные! И вообще, и в замке, и в округе приличных нет, уж поверьте моему опыту…

Я обернулся и кивнул Метью, чтоб он поднял труп. А когда тот подхватил его на плечо, перекинул ему второй. Не в меру болтливый паж рухнул под двойной тяжестью, задрав к потолку тощие голенастые ноги.

– Вот теперь послушай меня, лапка. Эй! Хельга, Хельга, Хель-га-а! Стой, я с кем тут, вообще, разговариваю, а?!

Хороший вопрос… Моя беззаботная дочь уже скакала счастливой козой по широким коридорам замка и во всё тыкала пальцем. Я едва успевал следом, максимально быстро устраняя катастрофические последствия её радостного вандализма.

– Этим доспехам триста лет, и ни одной царапинк… Ладно, скажу кузнецу, чтоб выправил вмятину. Не трогай гобелен! Нет, он не пыльный! Да, это называется алебарда, она острая! Хельга, я тебя умоляю, не размахивай этой дурой… Поставь её на место. И меч поставь на место! Это церемониальное оружие китайских мандаринов, у него рукоять слабая… была… теперь вообще никакой… Слушай, тебе вот обязательно всё хватать руками? Недостаточно просто посмотреть, вот надо непременно… Не-э-эт!

Манекен конного рыцаря-тамплиера рухнул на пол вместе с чучелом лошади. На грохот сбежалась вся челядь. Хельга скромненько прижалась к моему плечу, издав последний вскрик физика-ядерщика:

– Упс…

– Что-то случилось, сир? – спросил за всех суровый Седрик, пока кухарка, конюх, две горничные, посудомойка, швея и ещё человек шесть прислуги набежали, вооружённые чем попало. Коллектив у нас дружный.

– Случилось, – устало подтвердил я. – Моя дочь, Хельга. Прошу любить и жаловать. Нет, ну с любовью, конечно, перебор… В общем, хотя бы терпеть.

– Но… бедняжка почти голая, – ахнула кто-то из служанок.

– Это пижама! Ну, такой… такая форма одежды в том монастыре, где она воспитывалась. Это не здесь, далеко, где-то под Калугой.

– Должно быть, тамошние монахини были суровы к бедной девочке, раз она такая худая и одета в одну рубаху да штанишки, – дружно вздохнули женщины, а неприступная кухарка, вытерев грязным фартуком слезу, властно забрала у меня дочь.

– Не беспокойтесь, лорд Белхорст, мы накормим и переоденем вашу маленькую принцессу!

– Папа?! – тоскливо взвыла Хельга.

А поздно! Я строгим взглядом приказал ей идти и ничего там не ломать! И так уборки на полдня…

– Переходный возраст? – с пониманием кивнул ей вслед старина Седрик.

Я покачал головой и попросил быстренько всё прибрать, что возможно – починить, что совсем уж в щепки – ну так и бог с ним…

– Глоток вина, сир?

– Ты же знаешь, я не пью.

– Разве не вы хозяин своим принципам?

– Я, я… Слушай, сегодня действительно тяжёлый день. Попроси, чтобы мне приготовили ванну. И пришли этого мальчишку, как его…

– Метью?

– Да.

– К вам в ванну?!

– Нет!!! Просто с полотенцем! Надеюсь, он уже управился с тремя трупами в коридоре.

– Всего три? – скривил губы Седрик. – Послать кого-нибудь ему помочь?

– Да. Нет. Не знаю! – окончательно запутался я. – Чёрт подери, ну почему всё идёт кувырком?! Я не хотел вести сюда Хельгу. Более того, я вообще надеялся, что она ничего не будет знать об этом замке, о моей работе, о Гранях, о…

– Может, всё-таки вина?

– Нет!

– Тогда позвольте мне выпить за вас?

– А-а… пей, хуже уже не будет.

Расхожая фраза. Обычно после неё дядя Эдик находит какое-нибудь особенно зверское продолжение, показывающее, что хуже может быть – запросто! Я же стараюсь избегать навязших в зубах банальностей: и без того ежу ясно, что визит Хельги в замок Кость ни к чему хорошему не приведёт. Любому дураку понятно, что для её физических способностей и буйной фантазии этот мир – просто рай! Беда в том, что рано или поздно она не усидит за стенами, а пойдёт спасать меня за Грани. Туда, где друзья и враги её матери спят и видят, как захватывают в плен голубоглазую русую девочку. А значит, неизбежная война начнётся раньше Срока и Выбора не будет ни у неё, ни у меня…

Примерно через полчаса тощий Метью, с горящими глазами, принарядившийся так, словно сошёл с картины Гольбейна (одна штанина красная, другая синяя, половина камзола жёлтая, другая зелёная, белая шапочка с пером и чёрные длинноносые туфли), сопровождал меня в обеденный зал. Учитывая некоторую… дьявол винторогий, да практически постоянную, скудность наших средств, я питался за одним общим столом в большом зале с прокопчённым потолком и камином, где при желании можно было зажарить целого быка. Таковое желание у нас было, и не раз, финансовой возможности, увы, нет. Хотя охотники иногда добывали оленей и косуль, но эту дичь лучше тушить в закрытом котле с кореньями. Чего это я так подробно? Нервы…

– Какие новости за моё отсутствие?

– Ничего, что могло бы соперничать с появлением вашей дочери, лорд Белхорст!

– Что, совсем ничего?

– Совсем, – попытался припомнить Метью. – Вас не было два дня. Один раз на нас напали лесные варвары. Седрик организовал оборону да ещё гнал их две мили на запад. Лучники застрелили средних размеров дракона, обычный крючкозуб, даже огнём плеваться не умеет. Южные герцогства объединяются, чтобы пойти на вас войной. У нас почти кончились мука и соль. Леди Мелисса так и не уехала. Одна кобыла разродилась, жеребёнка назвали в вашу честь и… Вроде бы всё, мой лорд!

Я поднял на него тяжёлый взгляд. Он чуть закашлялся, но гнул своё:

– Разве все эти бытовые мелочи могут сравниться с невероятным счастьем лицезрения в родовом замке моего господина его дочери, прекрасной миледи Хельги?!

Я поскрипел зубами, махнул рукой, сосчитал до десяти и вошёл в обеденный зал. Время в этом мире и в моём течёт рваными кусками, то совпадая, то не совпадая по собственной системе случайных вариаций. В принципе как-то корректировать это дело мог только Эд, всё-таки он хоть и бывший, но бог, имеет возможности и связи…

Тем временем служанки уже накрыли на стол. В честь нежданного праздника нам подали испечённый три дня назад хлеб, шесть жареных куриц, ломти холодной говядины и вкуснейший суп из тыквы. Под вопросительным взглядом Седрика кухарка охнула и быстро выставила овечий сыр и два большущих кувшина вина.

– Вам белого или красного, сир? – в сотый раз уточнил он.

– Где моя дочь? – Для разнообразия я тоже решил ответить вопросом на вопрос.

– Возможно, это вон та прекрасная леди во главе стола?

Я повернул голову и замер. Сердце на миг остановилось, а в глазах защипало, я протёр их кулаком, ничего не понимая… Что? Как? Когда? Неужели эта великолепная красавица в длинном зелёном платье, с волосами, убранными под жемчужную сетку, и золотым обручем на лбу, и есть моя неугомонная дочь?! Она покраснела, как русская матрёшка, и смущённо повернулась ко мне спиной.

Седрик подошёл к ней, взял за руку и церемонно подвёл ко мне:

– Сир, почему вы никому не сказали, что сегодня у нас в гостях сама Королева Фей?

– Потому что… я и сам не знал, что она существует…

– Па-а, ты меня смущаешь. – Довольная Хельга плюхнулась на широкую скамью рядом со мной. – О, Метью, клёвый прикид! Я в отпаде!

Паж покраснел, побледнел, позеленел, пошёл пятнами и беспомощно уставился на меня.

– Она говорит, что у тебя красивые штанишки, – с непонятной ревностью перевёл я.

– О, благодарю! Благодарю вас, добрая госпожа! – Парень начал кланяться как заведённый.

– Пап, – тихо уточнила у меня Хельга. – Надеюсь, он имеет в виду «госпожа» не в этом смысле?! Ну ты понимаешь – плети, цепи, латекс…

– А ты откуда об этом знаешь?

– Скажи ему, что я в такие игры не играю, – гордо бросила моя дочь, оставив мой вопль родительской тревоги без ответа.

– Это всё Интернет, – запоздало прозрел я. – Вернёшься домой – прирежу кабель! Тьфу, то есть перережу!

– Кого надо перерезать, сир? – Седрик привычно схватился за нож. – Вот этого расфуфыренного молодого кобелька?

– А-а-а-а! – взревел я, перехватывая его руку и закрывая спиной перепуганного пажа. – Ради всего святого, заткнитесь все, пожалуйста, и… давайте уже обедать!

– Молодая леди прочтёт молитву?

Хельга закусила нижнюю губу. Честно говоря, молитвы не были её сильной стороной, но, выдержав минутную паузу, девочка отлично справилась с ситуацией:

– Дай бог всего-всего-всего…

И сразу всем, чтоб не обидно!

Дай бог всего, чего-то там того,

За что нам всем не будет стыдно!

Аминь. Аллилуйя. Всех с Пасхой и католическим Рождеством! Джингл бэлз, джингл бэлз, джингл ол дзе вей! Ну типа этого, да?

Все притихли так, словно под сводами замка прозвучала полновесная месса, прочитанная как минимум папой римским! Особо впечатлительная посудомойка упала всем немалым весом на крестящихся лучников и придавила троих. И пока остальные переводили для себя малопонятное «джингл бэлз», широколицая кухарка бодро смахнула вновь набежавшую слезу и громко оповестила:

– Каким только молитвам не учат невинных детей в этих новомодных монастырях… А суп-то стынет. Подставляй миски, кто голоден!

Последующие полчаса все дружно стучали ложками, наедаясь от пуза. Воины получили по чарке вина, разговоры зазвучали вновь, перемежаясь смехом и шутками. Смущающийся Метью всё-таки был вытянут в центр зала, где довольно сносно исполнил первую часть саги о Торе – метателе молота:

Тор бессмертный, с драккара упав, ругался на целый

свет.

Йо-хо! Хо-хо-йо! Красавиц невинных нет!

Тор бессмертный, хлебнув волны, печальный подвёл

итог.

Йо-хо! От тех уродин, что честь соблюли, тоже храни

нас бог!

Дальше я ему петь не позволил, показав кулак, хотя Хельга искренне смеялась, назвала меня старорежимным и посоветовала слушать современную эстраду, там и похлеще выражаются, вроде группы «Тату»: «Мальчик-гей, мальчик-гей, будь со мной понаглей…» и так далее.

Я чуть не поперхнулся куриной ножкой и понял, что очень мало знаю ту раскованную девицу, что считал дочерью и ещё недавно водил в школу за ручку. Она как-то незаметно, словно тайком, выросла! Между нами огромная пропасть, понял я, пора наводить мосты. Мы слишком мало времени проводим вместе, это плохо. Родители должны дружить с детьми, иначе дети сами найдут себе друзей на свою голову. Может, сходить вместе на новый мультфильм? Или покатать её на карусели? При мысли о покупке большого игрушечного мишки я вдруг поймал себя на том, что безнадёжно отстал от времени… Господи, что я вообще могу ей предложить?!

– Папуля, дядя Седрик сказал, что у вас в замке есть лошади. А покататься можно?

Вот! Вот оно! Я молча протянул руку старому вояке, без слов благодаря за помощь и совет. Конечно же! Какая современная девушка откажется покататься верхом на живой лошади? Тем более на говорящей!

– Оседлайте Центуриона и Ребекку.

– А сэр Эд не будет в обиде, что вы сядете на его лошадь?

– На неё сядет племянница сэра Эда, – многозначительно поправил я, и Седрик сразу же уступил. Можно было взять и других, но я, помнится, обещал Центуриону почаще ставить с ним в походы и его белогривую пассию. К тому же если Хельге станет скучно в лесу, то девочки всегда найдут о чём поговорить…

Однако, когда мы добрались до конюшни, я передумал сажать свою дочь на легкомысленную и капризную Ребекку. Могучий Центурион гораздо больше подходит неопытной всаднице. Он не будет капризничать, рвать в галоп, сам притормозит в нужных местах, где надо перешагнёт, а не перепрыгнет. Молодая кобылка в этом плане куда более зависима от непредсказуемых перепадов настроения, как, впрочем, и все женщины…

– Ух ты, круто-о, – утробно зарычала Хельга, когда к ней подвели громадного чёрного жеребца.

Центурион недоумённо покосился на меня фиолетовым глазом.

– Позволь представить тебе мою дочь, Центурион. Это Хельга.

– Алиса, это пудинг, – широко улыбнулась она, осторожно протягивая руку к его пышной гриве. – Па, ты всегда с лошадью разговариваешь?

– Это мой боевой конь. Он тебя слышит и понимает.

– А, то есть не глухой и дрессированный, да?

Центурион сделал шаг вперёд, прижав Хельгу плечом к двери конюшни:

– Блондинка нарывается на неприятности? Те немногие, что считали меня глупой и бессловесной скотиной, ныне ходят с отпечатком конского копыта на лбу. Тебе как проштамповать – подковой вниз или вверх?

Испуганная Хельга пискнула: «Я больше не буду…» – и попыталась оттолкнуть могучего коня. Не буду врать, что у неё не получилось. Громадного Центуриона, весом за полтонны мышц и костей, снесло назад в стойло, как пёрышко!

– Ты в порядке? – осторожно прокашлялся я, вставая между ними.

– Нет, – дружно ответили Хельга и Центурион.

Вообще-то мой вопрос в большей мере относился к коню, хотя моя дочка быстренько изобразила из себя невинную жертву обстоятельств.

– М-милая девочка… – пробурчал Центурион, тряся головой и вытряхивая из ушей солому. – Хорошо конюх сена принёс, а то бы так треснулся…

– Говорящая лошадь?! А-а-а-а!!! Он говорит! Говорит! Папа, ты слышал, лошадь разговаривает!!!

– Лучше б я помолчал. – Мой жеребец осторожно вышел из стойла, тихо спросив у меня: – Дочка, значит? А можно деликатно поинтересоваться, кто у нас мама?

Я тихо прошептал ответ ему на ухо, чёлка надо лбом Центуриона встала дыбом…

– Так, я всё понял… Как её там? Хельга? Хельга, пожалуйста, прими мои глубочайшие извинения. Был неправ, вспылил, не учёл, ибо туп-с от рождения! Что с нас, лошадей, возьмёшь, правда? Желаю всего наилучшего, имею честь откланяться. Надеюсь, очень надеюсь, что ты быстро забудешь моё имя…

– Ты куда? – не поняла Хельга.

– В эмиграцию! – громко ответил Центурион уже из стойла, лихорадочно шаря копытами по углам. – Возьму пару сувениров на память, съем овса на дорожку и бодрой рысью покину историческую родину. Не вспоминайте обо мне, пожалуйста.

Я молча погладил огорчённую дочь по голове, улыбнулся и чуть-чуть подтолкнул её вперёд. Она сдвинула брови, оглянулась на меня, глубоко вздохнула и сама подошла к спрятавшемуся в стойле коню.

– Я тебя не сильно ушибла?

– Не-не-не-не-не… Не волнуйся. Мне было даже приятно. Плечо не выбила, и уже огромное спасибо! Хочешь, ещё в реверансе поклонюсь, я ж дрессированный?..

– Да ладно тебе дуться. – Хельга протянула руку, и конь с превеликой осторожностью коснулся её плюшевым храпом. – Извини, я не хотела. Просто… в первый раз вижу говорящую лошадь, вот и… Я думала, животные не разговаривают.

– Ну при твоих физических данных легко отбить желание говорить у кого угодно. Ты полегче с кулаками, подруга, и мы подружимся.

Он поднял голову и через ноздри дунул тёплым дыханием ей в нос. Хельга сморщилась и хихикнула. Когда я выходил из конюшни, они уже стояли в обнимку и болтали, как самые закадычные подружки после годовалой разлуки. На выходе меня ждала любопытная Ребекка, пытавшаяся вырвать повод из рук седого конюха и подсмотреть, чем это мы там все так весело занимаемся. Я похлопал её по крутой шее, отвёл в сторону и, как мог, прояснил ситуацию. Умная кобылка не стала впадать в крайности или изображать корсиканскую ревность, а весьма разумно признала, что присутствие молодой госпожи явно пойдёт на пользу болтуну Центуриону, он в последнее время практически всех достал своими умствованиями, а тут свежие уши…

– Куда поедем, Белый Волк?

– Я хотел показать ей горы, немного пройти вдоль западной границы, отдохнуть у озера и через пару часов назад.

– У озера таки неплохо. Там хорошая трава, но девочка не будет это кушать. Кто-нибудь позаботится взять ей что-то на предмет перекусить на свежем воздухе?

Хм… Ребекка права. Чистый воздух с гор и конные прогулки всегда вызывают зверский аппетит, а моя когда голодная, то очень нервная. Я попросил конюха передать приказ кухарке, и едва он ушёл, как на мою бедную голову полновесно свалилось следующее стихийное бедствие – леди Мелисса…

– Лорд Белхорст, вы меня игнорируете?! – В оконном проёме башни показалась чопорная худая старуха, лет семидесяти пяти, с пергаментным лицом, в напудренном парике, с розовыми щёчками и нарисованными углем бровями.

– Я надеялся, что вы присоединитесь к нам за обедом.

– А я, лорд Белхорст, уже не раз говорила вам, что никогда не буду есть за одним столом с челядью, и не одобряю вашу странную привычку опускаться до одного стола с простыми слугами! – Она скрестила руки под грудью так, чтобы красное платье обрисовало два клубка шерсти, подложенные под корсет. – Я велела дуре-кухарке приготовить нам достойный завтрак в отдельной комнате, но вы не явились!

– Война… – неопределённо пожал я плечами, не зная, куда деться. Эта старая карга ведёт себя в моём замке, как в личном будуаре, а гнать её в шею нельзя, на меня просто ополчатся все ближайшие бароны. Добрая половина моих соседей – её кузены и дальняя родня…

– Куда вы направляетесь?

– Намерен совершить конную прогулку.

– Хорошо, я прикажу заложить экипаж, и вы поедете в моей карете.

– Э-э… я еду не один.

– С кем же?! – грозно выпрямилась она, вперив орлиный взгляд мне за спину. – Ага! Наверняка вон с той молоденькой вертихвосткой! О небеса святые, да она даже не в дамском седле! У неё коленки видны, что за ужасающее бесстыдство!!!

– Па-а, а чё это за грымза в окошке?

Голос у Хельги хороший, а вот манеры… иногда прихрамывают.

Леди Мелисса на миг превратилась в каменную статую. Горгулью с собора Нотр-Дам. Но миг быстро кончился, и её прорвало…

– Мерзавка! Исчадие ада! Дьявольское подобие! Чёртово семя! Да как ты только посмела поднять на меня…

Я вовремя успел накинуть свой плащ на голову Хельге, потому что в ту же секунду посреди чистого неба прогремел гром, и бешеная молния шарахнула прямо в то окно, где надрывалась старая дура. Грохнул нехилый взрыв! Вниз посыпалась каменная крошка, оконный проём заволокло дымом. Когда он слегка рассеялся, мы смогли какое-то время полюбоваться чёрной от сажи физиономией леди Мелиссы и весёлыми огоньками, доедающими её высокий парик. Минутой позже она свела глаза к переносице и, выдохнув струйку чёрного дыма, рухнула навзничь, словно корабельная сосна.

– Что это было, папа? – высунув нос из-под плаща, спросила Хельга.

– Мама, – так же тихо ответил я.

– В каком смысле?

– В прямом.

Я оставил плащ на плечах дочери, шепнув на ухо Центуриону:

– Увози её отсюда. Мы догоним.

Чёрный конь со вздохом покосился на всё ещё горящее окно, потом на невинные небеса, потом сделал круглые глаза и увёз Хельгу со двора молча; оба находились под впечатлением.

Любопытная Ребекка положила умную морду мне на плечо:

– Не волнуйся за неё, Белый Волк, эта девочка сумеет за себя постоять.

Я рассеянно кивнул. Физически Хельга очень сильна, у неё твёрдый характер и хороший багаж знаний. Книжных знаний. О реальной жизни, её тёмной стороне, о предательстве, измене, боли, страданиях, бесстыжей лжи, ударе в спину, гибели ближних, голоде и неволе она не знает ничего. Я, как мог, берёг её от всего этого, и в том мире мы жили без особенных стрессов. Не без проблем, конечно, без них, увы, никак, но всё-таки избегая каких-то глобальных трагедий и великих бед. Смогу ли я защитить её здесь…

– Седрик!

– Да, сир? – Он мгновенно появился из-за конюшни.

– Пошлите Метью, пусть приведёт в порядок гостевую комнату.

– Там, кажется, был небольшой пожар?

– Да, молнией садануло. Но леди Мелисса жива…

– Могу ли я как-то выразить вам своё сочувствие, сир? – участливо поклонился старый воин.

Я махнул рукой, мы оба прекрасно понимали, что если старая метёлка что-то вбила себе в голову, то обратно и кирпичом не выбьешь. Либо она будет плясать на нашей свадьбе, либо я на её похоронах. Второе, гарантированно, веселее, да и соберёт большую кучу народа. Её многочисленная родня, потеряв главный стержень в лице самой деспотичной мегеры, тут же пустится в разгул, драки и междоусобицы. Про наши маленькие, но вольные земли вспомнят не скоро. А мы и не склонны так уж активно о себе напоминать. Выпячиваться в Средневековье – самый верный способ получить стрелу в спину или яд в бокал. Как выражается Ребекка, облезут, парнокопытные…

Мы довольно быстро догнали Хельгу с Центурионом. Болтливый конь как раз объяснял своей визжащей наезднице, как надо правильно приподниматься на стременах во время лёгкой рыси, чтоб не отбить попу и само желание последующей верховой езды. Не буду врать, что у неё всё это отлично получалось, до синяков, быть может, не дойдёт, но все мышцы завтра будут болеть так, словно не она ездила, а на ней. Хотя в целом девочка держалась молодцом. Щёки раскраснелись, жемчужная сетка на волосах сбилась на затылок, а глаза горят сумасшедшей жаждой приключений!

– Почему ты раньше никогда меня сюда не привозил?

– Честно говоря, я и в этот раз не собирался, – пришлось признаться мне, когда наши лошади поравнялись. – Этот мир… он, конечно, замечательный, одни говорящие животные чего стоят, но… Для меня это не отдых и не развлечение. Здесь моя основная работа.

– Геройствовать?

– Не совсем, – смутился я. – Герой – это так, это чтобы сразу было понятнее и доступнее. Правильнее говорить, граничар. По крайней мере, именно эта специальность стоит у меня в дипломе.

– Ух ты, а граничары это кто?

– Что-то вроде обычных пограничников. Ну или не совсем обычных. Мы защищаем внешний мир от мира потустороннего, мира за Гранью. Иногда для этого приходится быть героем, но чаще всего бытовуха и рутина: разъезды, охрана троп, обеспечение безопасности местных жителей, периодические стычки с тем, кто или что выползает из-за Граней.

– Всякие там жутики, монстры, драконы и сказочные существа?

– Да. Правда, здешние сказки почти всегда страшные.

– Нестрашная сказка – это неинтересно, – уверенно ответила Хельга. – Я тоже хочу кого-нибудь позащищать или хотя бы посмотреть на драконов! А можно я себе одного поймаю, ма-а-аленького?

Честно говоря, драконы в наших краях не редкость. Редкость как раз ма-а-аленькие. Зато большущие залетают из-за Граней с периодичностью два-три в месяц. Мозгов у них, как у страуса, но огнём пыхают, овец жрут да ещё и гадят сверху так, словно три коровы одновременно прицелились. Эда раз так накрыло, бедный бог потом неделю отмывался, а всё равно Хельга воротила носик, когда сталкивалась с ним на кухне.

– Знаешь, постоянных мест гнездования драконов у нас нет, а если какой залётный появится, то нам сообщат, – по возможности подсластив пилюлю, решил я. – Поехали-ка шагом к озеру. Там очень красиво и есть кое-что интересное…

– Что, па? – тут же загорелась она.

– Русалки.

Светлые брови моей дочери восхищённо взлетели вверх, и она воодушевлённо пнула Центуриона пятками. Он ёкнул, что-то проворчал сквозь зубы, но послушно прибавил шаг. До озера мы добрались минут за десять неспешной рыси. Если Хельга себе что и отбила, то всё равно была счастлива, потому что зрелище того стоило. Честное слово…

Попробуйте представить себе почти идеально круглое озеро без единой камышинки или осоки по краям, изумрудно-бирюзовая вода, ближе к центру переходящая в чистый аквамарин, золотой песок по краю и зелёные вершины гор, словно бы держащие это чудо природы в ладонях. Я был на озере Байкал, это нечто совершенно иное. Оно прекрасно, но соотносится с нашим, как Эрмитаж с солнечным зайчиком. Если вы понимаете, о чем я…

А ещё там живут русалки. Классические. Ну то есть классическая литература, разумеется, представляет их разными – от грудастых прелестниц до жутких уродин. Так вот, в нашем озере водится штук шесть темноволосых красавиц с рыбьими хвостами от пояса. Милые, общительные, неглупые, с ними всегда есть о чём поговорить. Влюблённых юношей в воду не утаскивают, они их не едят, а для другой популярной цели перспективные утопленники, как ни верти, не годятся. И судя по трогательному общению девушек меж собой, мужчины им вообще ни к чему. Год назад один из внучатых племянников леди Мелиссы попытался выловить парочку озёрных дев сетью, но наш отряд успел вовремя. Браконьер был возвращён по месту жительства в дубовой бочке, припасённой для транспортировки наших же русалок, и пусть скажет спасибо, что живой…

– О-бал-деть…

– Спасибо.

– Не, па, честно! Короче, если раньше я мечтала поехать на отдых в Турцию, то это в сто тысяч раз круче! Я отсюда домой не вернусь, учти.

– Ты с ума сошла, а школа?! – Я натянул поводья.

– Сестричка, таки лучше слушайся папу, – прохрипела Ребекка. – У него тяжёлая рука, и он тебя любит как никто!

– Да не хочу я ни в какую школу! Мне здесь всё нравится, и у меня есть Центурион, Метью и Седрик – на фига мне школа?!

Чёрный конь под ней согласно кивал, предатель и провокатор. Сам отродясь нигде не учился, за плечами чисто поле, академия в хлеву и заочное высшее в стойле, а туда же…

Я спрыгнул с седла, помог сползти мне на руки верещащей Хельге и отпустил лошадей на ближайшую поляну. Зная Центуриона и Ребекку, можно было быть уверенным, что при любом признаке опасности они примчатся первыми и спасут нас несмотря ни на что. Даже на наши возражения…

– Ну? – Заинтересованно вытянув шею, моя дочь пыталась хоть что-то разглядеть в глубине. – Где они? Может, им хлеба в воду покрошить надо? Или там посвистеть как-нибудь, да?

– Спеть.

– Чё?!

– Спой что-нибудь, они любят человеческое пение, – повторил я.

– Ты чё, серьёзно, что ли?

– Абсолютно!

– И чё спеть? Шнура или «Руки вверх»? Они ж там утопятся!

– И я с ними! – честно перекрестился я. – Девчонки любят про любовь. Все. Даже те, у которых вместо ног хвост, как у селёдки.

– Отвернись, – сипло попросила Хельга, на всякий случай повернувшись ко мне спиной, а к озеру лицом, прокашлялась и запела:

Жгущим пальцы углём

На кирпичной стене

Нарисуйте меня

Королевой Теней.

Поместите меня

В чёрно-белый экран,

Чтобы серая кровь

Вытекала из ран.

На холодной щеке

Нарисуйте слезу,

И я глупо поверю,

Что плачу в лесу…

Но, почувствовав зов

Моей вечной стены,

Я очнусь, награждённая

Сном ледяным.

Нарисуйте восход,

И траву, и росу,

Чтобы я их с восторгом

Несла на весу.

Расписавшись осколком

Луны на стене,

Уведите в рассвет

Королеву Теней…¹

Попса голимая-а… Но, с другой стороны, чего я ждал, исполнения гимна Российской Федерации?

Зелёное зеркало озера на мгновение вздрогнуло, по нему прошла легчайшая рябь. Потом из воды беззвучно вынырнули две юные русалки, я не знал их имён, но видел обеих и раньше. Они практически без плеска подплыли к нам, вытаращив любопытные глазища.

– Ты привёл к нам гостью, Белый Волк?

– Па-а, какой ещё волк? Это ты, что ли? А ничего, круто, мне нравится…

– Это Хельга, моя дочь, – чуть покраснев, сказал я. – Если вы позволите, она будет приходить к озеру и петь.

– Хе-э-эльга-а, – медленно, словно бы смакуя каждый звук, протянули озёрные девы. – Девочка, а ты знаешь истории?

– Э-э… ну вообще-то у меня пятёрка по истории, только даты плохо помню.

Русалки неуверенно переглянулись. Я осторожно поманил к себе Хельгу, объясняя:

– Перескажи им любую историю, ну хоть трёх мушкетёров, и они любят сказки.

– А про Гарри Поттера и Беллу с Эдвардом можно? – воспрянуло счастливое дитя.

Что я мог сказать? Побочный эффект современной субкультуры, никто от него не застрахован, а родители вообще бессильны. Я согласился, и она, присев на корточки, наверное, добрых минут двадцать увлечённо щебетала с новыми подружками. Мне оставалось лишь тихо присесть на большой мшистый валун, поближе к ласкающимся лошадям.

Мысли были светлые и грустные. Ведь по большому счёту именно здесь её родина, здесь тот самый мир, где она должна была жить и править. Мир, пусть пока и не совсем понятный ей, но невероятно близкий. Она чувствует это, ей хватило полдня, чтобы обзавестись здесь кучей друзей, её отсюда ни посулами, ни уговорами не выгонишь, так с чего я страдаю? Разве не о ней пророчествовали седые норны, предрекая явление молодой принцессы, которая сломает Грани и будет есть железо? Честно говоря, ничего железного Хельга отродясь не грызла, но пару раз, ещё в первом классе, медную проволоку перекусывала на спор! Господи, как же быстро она выросла…

С холмов взлетели птицы, застрекотала сорока. Я возмущённо зыркнул на Центуриона.

– Что? – искренне удивился он. – Ты говорил предупредить, если заметим какую-то опасность. А там, судя по запаху, всего четыре всадника на потных жеребцах.

– Горячих, молодых и брутальных, – мечтательно добавила Ребекка так, что Центурион ревниво надул губы.

Меж тем я всё-таки отозвал Хельгу, потому что непрошеные гости могут быть разными. Границы между графствами, герцогствами и баронствами в этом мире очень зыбки, а в условиях леса и гор – вдвойне. Оградить свои владения по периметру колючей проволокой, понаставить пограничных вышек, ввести постоянную службу на заставах и всегда держать под рукой гарнизон на случай попытки пересечения границы не может даже сам король!

А их у нас, кстати, целых три, и каждый хотя бы раз в год затевает маленькую войну с дебильнейшей целью сделать из меня преданного вассала. Мой бедный замок сотню раз подвергался осаде. Спасало отсутствие хороших дорог, естественные скалы, на которых зиждется фундамент, и глубокое внутреннее понимание, что по большому счёту нас всё-таки стоит оставить в покое. Мы слишком нужны всем сразу. Ну придут враги, постоят всем войском, пошумят, дождутся на свою голову, что на это столпотворение приползут какие-нибудь малоприятные твари из-за Граней. Потом король быстренько отведёт уцелевшие войска, оставив нас заниматься привычной работой – загонять тех же тварей назад, в их мрачный мир, а не пойдут, так пришибить их всех к чёртовой матери…

– Пап, а это кто? – спросила Хельга, кивком головы указывая на четырёх всадников в грубых кожаных доспехах, выехавших к озеру из-за перелеска.

– Видишь знаменосца? У него на полотнище кабанья голова, держащая в зубах горящий факел. Это наши соседи с юга, барон Экскремергер с сыновьями.

– Твои друзья?

– Ну-у не сказал бы. Скорее враги, но пока они предпочитают не ссориться с нами.

Я присел на подвернувшийся пенёк, положив ладонь на рукоять меча. Центурион и Ребекка заняли настороженную позицию за моей спиной. Хельга, подумав, насупила брови и встала слева, всем видом показывая нерасположенность к дружеским переговорам.

– Высокородный барон Экскремергер с сыновьями Вилли и Брюсом приветствуют благородного лорда Белхорста и прекрасную незнакомку, – громко прокричал знаменосец, и суровая троица феодалов скорчила презрительные мины.

– У них это считается улыбкой, – не разжимая зубов, пояснил я.

Хельга хмыкнула и скорчила в ответ такую же. Я говорил, что она у меня быстро всему учится?

– Эта девчонка смеет смеяться над нами?! – мгновенно забыковал горячий, но очень глупый Вилли, и отец без предупреждения огрел его плетью по спине.

Мне пришлось изобразить лёгкий кивок, небрежным жестом приглашая барона сойти с коня. Он злобно зыркнул по сторонам, но подчинился. Наши соседи давно знают, что, даже если Белый Волк один, это не значит, что он уже лёгкая добыча. Приятно пользоваться заслуженной славой…

– Простите моего дурака, юная леди. Парень был настолько сражён вашей красотой, что просто потерял голову.

Хельга невольно распахнула ротик и чуть покраснела.

– У неё ваши глаза и осанка, – уверенно подмигнул мне хитрый лис. – Держу пари, что молва о прекрасной затворнице из замка Кость скоро облетит все окрестности. Как вы умудрились так долго скрывать столь ценное сокровище, лорд Белхорст?

– Закрытый монастырь под Калугой, – не утруждаясь новыми выдумками, соврал я. – А вы, барон, полагаю, изучаете мои земли на предмет псовой охоты?

На узкое лицо Экскремергера легла лёгкая тень, но он сдержал себя. Его сыновья, напротив, выпятили грудь, бурча себе под нос, что надо ещё посмотреть, чьи это земли.

– Мы лишь прогуливались. Брюс выбрал себе нового коня, хотели посмотреть, не будет ли он бояться наших гор.

– Моих гор, – ненавязчиво поправил я. – Но тогда почему бы вам просто не спросить у него?

Хельга проследила за моим взглядом, только сейчас заметив, что баронские лошади были взнузданы по всем правилам: железные удила врезались в губы, жестоко карая за малейшую оплошность или попытку неповиновения!

– Мы не миндальничаем с теми, кого сам Всевышний определил быть слугой и рабом человека. – В жёлтых глазах барона на миг сверкнула неприкрытая ненависть, но только на миг. – Нам пора, мальчики. Лорд Белхорст, у нас есть хоть малейшая надежда, что когда-нибудь ваша дочь осчастливит визитом и наш скромный замок?

– Впервые слышу, чтобы ваши грязные пещеры хоть кто-то называл замком, – спокойно поднялся я.

Брюс и Вилли схватились за мечи.

– Быть может, наши пещеры лишь нуждаются в новой хозяйке. Как знать, что уготовано нашим детям, не так ли?

Наш сосед вытер пот с лысеющего лба, тяжело вскарабкался в седло и уже сверху церемонно поклонился Хельге. Цыкнул на сыновей, и вся троица взяла с места в галоп. Стройный знаменосец задержался буквально на несколько секунд, словно бы разрываясь между чувством долга и желанием прямо сейчас сменить надоевшего господина. Долг (или страх) оказался сильнее, он пустился догонять быстро удаляющегося барона…

– Па, я не поняла, это вон тот перезрелый хорёк с жидким стулом намекал мне на свадьбу?

– Нет, милая, намекал он мне, но имел в виду, несомненно, тебя.

– Если мнение маленькой, глупой кобылы имеет для кого-то хоть какой-то вес, то я бы имела сказать, что тип, так угнетающий живых лошадей, это полный маньяк и тупорылая скотина!

– Ни за что не выходи замуж ни за кого из этих моральных уродов! – поддержал подругу Центурион, возмущённо тряся гривой.

– Да я как-то и не очень собиралась, если уж по чесноку.

– По чему? – не поняли наши скакуны.

Я молча помог Хельге влезть в седло, и дальнейшее посвящение невинных средневековых душ в дебри школьного молодёжного сленга продолжилось уже на ходу. Мне следовало подумать, а они болтали напропалую…

– А ещё?

– А ещё можно сказать: ах ты, свинья-копилка! Да чтоб у тебя лифчик когда надо не расстёгивался, чтоб в тебя физрук влюбился, а химичка от зависти тебе перекисью одну бровь сожгла и ты б её себе вечно фломастером рисовала! Чтоб ты в мужском туалете к писсуару пристроилась и копчик себе ушибла! Чтоб тебя в старости дети одной пшёнкой кормили и ты за неё с голубями дралась! Чтоб у тебя икота только после третьей клизмы проходила! Чтоб тебя бабушка на дискотеку провожала и стояла там с ружьём, пока ты танцуешь! Чтоб у тебя…

Ребекка запоминала, Центурион жаловался, что нет времени записывать. Я уже ничему не удивлялся, прекрасно понимая, что практически собственноручно притащил в наш уютный, старый замок ходячую ядерную бомбу со взведённым детонатором.

Оставь я её тут хотя бы на денёк-другой, моя скромная лапочка разнесёт мне всё тихое Средневековье! К ней уже свататься лезут! Всё, сегодня же домой! С утра – овсянку на завтрак и шагом марш в школу! Плевать, что воскресенье, в кружок какой-нибудь, на дополнительные занятия, к репетитору, в конце концов! Не знаю, что ещё можно придумать, ума не приложу. Пороть её вроде бы не за что, да и поздно…

Возможно, я плохой отец, хотя, честно говоря, в такие передряги с нежно любимой и (о небо!) абсолютно незнакомой дочкой попадал впервые. Один день в замке – и вот она, другая дочь! Невоспитанная, свободная, раскованная, храбрая, любопытная, простая, красивая и взрослая и ребёнок одновременно. Хотя… Что это я всё время о себе да о себе? Она, вообще, увидела не только нового папу, но и целый новый мир…

Когда мы выехали из леса, первое, что бросилось мне в глаза, – чёрный флаг тревоги на сторожевой башне нашего замка. Вот ей-богу, ни на минуту их оставить нельзя…

– У нас проблемы? – сразу поняла Хельга.

– Да, девочка, – ответил за меня чёрный конь. – Сейчас будет галоп. Держись крепче.

– Как держа-а-ться-а-а?!

– Зубами, – тепло посоветовала Ребекка, и мы рванули так, что только ветер свистел в ушах.

Наверное, с минуту Хельга орала! Потом ей надуло в рот, и дальнейшую часть пути она просто ныла, зажмурив глаза и вцепившись в гриву Центуриона до побелевших пальцев. Кони несли нас, распластавшись над землёй, как гончие. Пыль и мелкие камни летели из-под копыт.

Ворота ждали распахнутыми, во дворе толпились вооружённые люди. Седрик на тяжёлом сером жеребце строил лучников и часть дружины. Я спрыгнул с седла, протянул руки Хельге, но она предпочла мешком рухнуть в другую сторону. В обоих кулаках у неё были зажаты пучки длинных чёрных волос из гривы мрачного Центуриона.

– Чтоб я ещё когда… хоть раз… на этом бешеном… мотоцикле без тормозов… лучше убейте сразу… или дайте яду, я сама себя убью!

– Ещё раз она меня так общиплет, и я буду лысый! – в тон ей пожаловался чёрный конь.

Хельга мигом ответила, без мата, но конкретно, что, где и как ей отшибла добрая лошадка. Центурион обомлел от таких откровений, но нашёл в себе силы захлопнуть варежку, предоставив честь утешения моей дочери своей длинноногой подружке. Уверен, они найдут пути примирения.

Я же быстро переодевался из прогулочной одежды в походные доспехи. В наше короткое отсутствие сюда заявился больной на голову братец моей жены, увидел, что мы забрали Ребекку, обиделся на весь белый свет, приказал оседлать первого попавшегося коня и уехал биться с драконом в сторону Граней. С чего он взял, что дракон там есть, никому непонятно. Брать с собой на подвиг воинов Эд категорически не захотел. Седрик поднял тревогу, взяв на себя смелость без приказа выдвинуться с пятью всадниками и тремя лучниками по следу обиженного бога. Что ж, это было единственно разумное решение, и хорошо, что мы вовремя заметили флаг.

– Седрик, ты же знаешь, Эд вечно строит из себя бессмертного героя! Его никогда нельзя отпускать одного, без охраны или прикрытия…

– А вы не пробовали объяснить это ему, сир?

– Ты был обязан настоять!

– Тогда разрешите в следующий раз применить силу?

– Разрешаю, – буркнул я, прекрасно понимая, что это ничего не даст. Ну, быть может, кроме того, что, возвращаясь с прогулки, я приеду во двор, полный инвалидов, и замок будут ласково называть Сломанная Кость. Хотелось ещё уточнить, берцовая или лучевая, но, зная горячность Эда, кости будут переломаны все, чего мелочиться…

– По коням! – скомандовал я, забирая себе Центуриона. – Седрик, остаёшься за главного!

– Разве я не пригожусь вам, сир?!

– Мы справимся, а ты пригляди за Хельгой.

– Вы так хотите моей смерти, сир? – искренне ужаснулся он, но приказу подчинился.

Хельга сделала обиженные брови домиком, но, увидев спешащего к ней Метью, улыбнулась, решив остаться. Пусть ребята почти равны по возрасту, но выросли в таких разных условиях, что эта дружба может обогатить обоих. Но только дружба! Поймаю этого тощего за поцелуями – кастрирую на голову! У нас, в Средневековье, с такими вещами строго…

Мы выехали со двора стройной кавалькадой. Дорога через горы к Граням была одна: если Эд действительно отправился заняться драконоборчеством, то мы догоним его быстро. Конечно, он мог поехать и лесными тропами, и по большой просёлочной дороге вдоль королевского тракта, но это всё лишние круги. Выигрываешь по безопасности, но лихо проигрываешь по времени и километражу, а бывшие боги – существа нетерпеливые…

– Э-эд! – прокричал я, заметив впереди неспешно плетущегося всадника в серебряных доспехах. – Подожди-и нас!

Он даже не обернулся, гордо держа спину прямой. Вот нашёл время впадать в крутые обидки, да ещё и реагирует на всё это, как прыщавый старшеклассник. «Вы забрали мою лошадку, а я пойду и вашего дракона убью!» Дракона-то, впрочем, не жалко, от них проку нет, только вред один, а вот возиться после боя с безногим или безруким Эдом – удовольствие ниже среднего. Несмотря на сказочную мощь и волшебные силы, отрастить себе новую конечность они не могут, увы… Вспомнить хотя бы славного смельчака Тюра, которому Фенрир оттяпал руку, или даже самого Одина, так и не сумевшего вставить себе новый глаз.

– Эд, да остановись же ты наконец! – Мне пришлось хлопнуть его по плечу, но он всё равно вредничал и не оборачивался. – Слушай, хватит дуться на пустом месте. Когда ты так выпячиваешь нижнюю губу и морщишь нос, то становишься похожим на индюка!

– Чего?! – сразу всполошился он, невольно ощупывая лицо. – Ничего такого… Да сам ты индюк! Сбежали с Хельгой, бросили меня одного, а мне, может, скучно было!

Я зажмурился и потряс головой, отгоняя страшные картины: разгромленная мебель, перевёрнутый холодильник, варенье, вылитое в ванну, подсолнечное масло по всей квартире и остатки яичного желтка со скорлупой, прилипшие к потолку. Так он у нас психанул в прошлом году, насмотревшись сериала «Есенин» с Безруковым. Теперь мы прячем от него пульт от телевизора…

– На Ребекке ты ехал?

– Я. Но мы всю дорогу говорили только о тебе!

Центурион с трудом сдержал ухмылку, не выдав меня ни словом.

– Моя верная белокурая крошка, – сентиментально умилился Эд. – Как Хельге новый мир?

– В щенячьем восторге! – вынужденно признал я. – Она успела очаровать долговязого Метью, понравиться всей челяди, нахамить леди Мелиссе, подружиться с Центурионом, познакомиться с русалками, а барон Экскремергер уже намерен засылать сватов! Сейчас она отдыхает от впечатлений в замке под бдительным оком старины Седрика.

– Ты уверен, что он не еврей?

– Понятия не имею, да какая тебе разница?

– Не доверяю я им.

– А ты-то с чего? Какое дело скандинавским богам до иудаизма? – начал было я и осёкся. Как минимум именно христианство вытолкнуло их на обочину истории, сделав тех, кому поклонялись столетия, маловразумительными мифологическими персонажами. По Одину, Тору и Локки не потоптался в литературе, кино и изобразительном искусстве разве что только ленивый.

– Ты сам ответил на свой вопрос, – безошибочно уколол Эд.

– А ты не ответил на мой. – Я решил сойти со скользкой темы. – Вот куда ты попёрся-то? Какие драконы? Где?

Мои слова перекрыл ужасающий рёв, и чёрная тень, мелькнувшая в небе, заставила всех пригнуться.

– Обычный чернокрыл, – подняв голову, опознал я. – Довольно крупный, но самец, значит, огнём не плюётся. Можно попробовать поймать живьём, а потом продать на сельской ярмарке в аббатстве.

– Я хотел открутить ему голову и преподнести в дар своей племяннице.

– Ага, Хельга будет дико рада! Ты просто получишь этой же головой дракона по мозгам, а ребёнок уйдёт реветь к себе в комнату.

Кудрявый бог задумался. Пожалуй, что обычные для средневековых принцесс подарки такого рода у девочки, выросшей на стыке двадцатого – двадцать первого столетия, вызовут скорее рвотный рефлекс, но уж никак не желание повесить уродливый трофей в собственной спальне.

– Понимаешь, я просто хотел что-нибудь ей подарить. Ну, в честь первого дня в новом мире, отметить и всё такое… В моё время было актуально и модно дарить головы поверженных врагов!

В общем, мы вместе развернули коней в погоню за чернокрылом. Общеизвестно, что двуногие драконы этого подвида летают вроде обычных воробьёв, то есть через каждые сто метров должны совершать посадку. В лесу ему сесть было негде, и в конце концов наши лучники выгнали средневекового птеродактиля на широкое поле, где его просто заарканили и спутали. Чернокрыл – не очень большой дракон, в холке примерно с корову, размах крыльев приличный, кости лёгкие, говорить не умеет, зато кусается, как собака, и машет во все стороны чёрными крыльями с острыми роговыми наростами по краям, за что и получил своё прозвище. Но в принципе дрессировке поддаётся, и если хорошо кормить, то может по-своему привязаться к человеку. Богатые феодалы частенько держат при себе парочку таких, во время войн они бесценны для перехвата голубиной почты противника.

Так что в замок мы вернулись с живым трофеем. Хельга была просто счастлива! Столько впечатлений, как за один этот день, она не получала и за год! Естественно, что домой мы с Эдом возвращали её практически волоком, упирающуюся руками и ногами. Ну, честно говоря, она очень умеренно упиралась, если бы всерьёз, фигу бы мы вообще её с места сдвинули…

Скандинавский бог опять помог со временем, по часам нашего мира мы отсутствовали минут тридцать – сорок. Укладывая мою буйную дочь спать, я потеплее укрыл её одеялом и поцеловал в лоб:

– Я люблю тебя, па…

– И я тебя люблю. Никому не говори.

– Никому, это тайна, – серьёзно подтвердила она, засыпая.

И теперь у нас действительно была своя тайна – целый мир на двоих. Я буду брать её с собой после школы в замок Кость, она научится с Центурионом ездить верхом, потом стрелять из лука и рубиться на мечах у Седрика и ещё синхронному плаванию у русалок. Минутой позже мне пришлось признаться самому себе, что где-то в глубине души, очень в глубине, я рад, что ей там так понравилось. Словно бы моя дочь впервые пришла к папе на работу и решила там же остаться. Ну не остаться, это неточное слово, я имел в виду стать кем-то вроде папы. Э-э, опять не совсем оно, но как-то примерно так…

Я сел на кухне с нетбуком, шаря по своим рабочим сайтам, проверяя почту и уточняя, что предлагают конкуренты. В нынешнее время работа любого антиквара теснейшим образом связана с Интернетом. В наших кругах редко встречается настоящая дружба, это издержки профессии. Ибо конкуренция здесь означает отнюдь не славу и доброе имя, а исключительно деньги. Тот, кто успел урвать артефакт, перекупить редкую вещь и держать под замком год-два-три, даже не выставляя на аукционы, – тот победил! Банки России дают до одиннадцати процентов в год, а антиквариат способен дать до двадцати! Это не нефть, не газ и не золото, их добывают и будут добывать, а вот антиквариата с каждым годом всё меньше, а не больше.

Лично я в определённых вопросах держу контакт с ветераном трёх войн, скромным кубанцем Твердохлебовым из станицы Ильской. Лучшего знатока холодного оружия я не знаю, и во многих спорных аспектах именно его мнение было решающим. Да и к кому я мог обратиться с просьбой помочь продать, например, чёрный меч богини Кали? Все прочие подняли бы меня на смех, а он помог…

– Так, что у нас здесь…

Шашка драгунская, девятнадцатый век, неинтересно, их много. Кинжал Терского казачьего войска, частный заказ, мастерская Керимова? На девяносто процентов – подделка. Шашка кавказского образца, утопленная в ножнах, рукоять и ножны кубачинской работы, триста пятьдесят тысяч рублей. Разумно. Возможно. Но надо всё проверить. Шашка Чапаева? Сразу в топку! Очередная польская подделка, уже шестая на моей памяти. Типа Василий Иванович менял себе шашки каждый год, чётко выбирая одни и те же по фасону, отделке и надписям на клинке?! Деятельные поляки ещё до революции периодически наводняли матушку-Россию поддельными марками и ассигнациями. В последние пятнадцать – двадцать лет массово штамповали Георгиевские кресты. Теперь взялись за клинковое оружие… И сколько хотят? Сто пятьдесят тысяч рублей? Пся крев, а ведь недорого!

Отдавая должное милой скромности сынов вольнолюбивой Польши, я не мог не отметить нашу леность в этих вопросах. Северный Кавказ до сих пор остаётся неисчерпаемой кладовой ювелирного антиквариата. Про бывшие советские азиатские республики вообще молчу. Люди проходят мимо горок настоящей ферганской посуды ручной росписи кобальтом и хромом. Да, да, той самой изумительно-неповторимой красоты, которую до сих пор за копейки продают узбекские гастарбайтеры. Люди поистине не понимают, какие драгоценности текут мимо их рук, и радостно сметают с прилавков дешёвый китайский ширпотреб. Грустно и скучно…

Я как раз заварил свежий чай, когда на кухню беззвучно вплыл двоюродный брат моей жены.

– Ток, ток, ток! Ки е ля? Айн-цвай, даст ис фантастиш, хо-хо-хо! – без предупреждения начал он. – Ты псих!

– Нет, это ты псих, – привычно поправил я. – У тебя даже справка есть, не забыл?

– Нет. А тебя ищет Белый Комитет! И кто из нас после этого псих?

– Я, – прокашлявшись, пришлось согласиться мне. – А в чём проблема? Я вроде бы ничего не нарушил. Ну, по мелочи, конечно, всякое было, но так, чтобы сразу в Комитет…

– Мальчик хочет в Тамбов! Ты знаешь, чики-чики, та?!

Пришлось ждать минут пять, пока он натанцуется, в надежде, что после физического утомления разум хоть на миг вернётся. Метод проверенный, так и произошло…

– Представляешь, я сижу, размышляю о переустройстве России под патронажем сообщества клуба поклонников викингов, а тут мне звонят и сообщают, что ищут тебя. Ну, честно говоря, это тебе звонили, но ты ведь оставляешь свой сотовый, когда уходишь на службу, к Граням. Я не мог не ответить на звонок.

– Вообще-то мы туда вместе ходили. Но ладно, что им надо?

– Капитан сказал, чтобы ты связался с ним по вопросу самоопределения Хельги.

– Ей ещё нет восемнадцати!

– Я вдруг поскользнулась, костями гремя. В берёзу воткнулась зубами глубоко… И Родина щедро поила меня берёзовым соком, берёзовым соком! – идеально подражая сценическому персонажу, пропел дядя Эдик, после чего, уставившись на меня совершенно осмысленным взглядом, добавил уже от себя: – Они могут лишить тебя родительских прав и забрать её себе. Ты не в курсе?

Я прекрасно понимал, о чём он говорит. Просто не думал, что такому высоколобому учреждению, как Белый Комитет, есть хоть какое-то дело до меня и моей дочери. Когда после службы в армии – двух лет, проведённых со снайперской винтовкой на турецкой границе, – мне, как и многим на заставе, было предложено поступить в военное училище, я согласился. Закончив обучение и получив диплом, двое парней с нашего курса плюс я были вызваны в отдел для собеседования, и на предложение поучаствовать в некоем секретном проекте согласился уже я один. А в результате попал в странную учебку: мы проходили верховую езду, фехтование, спецназовский рукопашный бой по Кадочникову, бесконтактный стиль Белоусова, нас учили разбираться в фортификации замков, баллистике, стрельбе из лука и арбалета, плаванию в средневековых доспехах, так что ребята даже шутили, что нас готовят к съёмкам в Голливуд!

Всё случилось куда интереснее и строже: мы получили дипломы «героев» и были направлены в спецчасти граничар. Мой участок оказался на северных границах одного из бесчисленных отражений миров. Там я впервые получил титул лорда Ставра Белхорста из клана Белого Волка, свой собственный замок, ранее заселённый троллями, которые по сей день, раз в два-три года, надеются вернуть себе родные развалины. Но главное, именно там, за Гранями, я познакомился с моей будущей женой и матерью Хельги. Моё первое столкновение с полузабытыми богами Севера было кровавым и страстным. То, что не убивает нас, делает нас сильнее? Не уверен. Та, что меня не убила, стала не моей силой, а моей любовью и судьбой…

Ну и кто после всего этого дерзает отнять у меня нашу дочь? Дядя Эдик, всё поняв, откачнулся в сторону. Значит, в зоне риска не психи и самоубийцы, а только самоубийцы. Тем лучше, количество перспективных могил можно сокращать наполовину. Надеюсь, никто хоть на миг не подумал, что я послушно отдам её без боя?!

– Если б у меня были глисты, – не в тему сообщил Эдуард, – то они бы все уже умерли от одного твоего страшного скрипа зубами. Ты кого-то очень хочешь напугать?

– Знаешь, я не буду зря беспокоить Комитет. Если дело очень серьёзное, они сами меня найдут. Но с завтрашнего дня ты будешь провожать Хельгу в школу и встречать её. Договорились?

– Ты отпустишь меня на улицу одного? – не сразу поверил он. – А молоток отдашь?!

– Не передёргивай. Только в школу и назад. Никаких молотков, топоров, мечей и вообще никакого оружия.

– А… если что?

– Ты страшен сам по себе! – без тени иронии польстил я.

На самом деле всерьёз связываться с дядей Эдиком я бы не посоветовал никому. Пусть в нашем мире он и не совсем нормален, но это никак не отражается на его физических возможностях. Северный бог дерётся лучше трёх, а то и четырёх спортивных мужчин, вместе взятых. Даже Хельга не всегда с ним справляется, а уж учитывая её возможности по маминой линии…

– Вот почему ты вечно мною манипулируешь?

– Хочешь чаю с конфеткой?

– Да-а-а!

Вот и весь ответ. Дядя Эдик у нас такой, и принимать его проще таким как есть, без попыток вылечить, перевоспитать или исправить. Но если я не всегда уверен в искренности его дружеского отношения ко мне, то уж в том, что он любит Хельгу, сомнений не было ни на грош. Он за неё жизнь отдаст! Ещё в пелёнках в зубах таскал, без преувеличений…

– Но, пожалуй, мне всё-таки стоит позвонить нашему Капитану. Если у Комитета есть какие-то вопросы к моей дочери, то он в курсе, что задавать их они будут мне.

– Тебя лишат родительских прав, – запивая печеньку чаем, задумчиво прочавкал дядя Эдик. – Потом твою Хельгу отдадут в детский дом, твоя квартира отойдёт государству, а её дядю вновь отправят в психбольницу, где ему и место!

– Её дядя – это ты, – на всякий случай напомнил я.

– Я?! – ужаснулся он, струйкой выплёвывая чай почему-то в мою чашку. – Ты серьёзно?!

– Да. Если Комитет заберёт Хельгу, отдаст меня под суд и национализирует квартиру, тебе будет негде жить, а с твоей справкой место прописки в дурдоме на Спартаковской тебе определят быстро.

– Ты меня пугаешь! Зачем? Нехорошо пугать больных. И молоток спрятал…

– Ты первый начал. – Я успокаивающе похлопал его по плечу, вылил содержимое своей чашки в раковину и вздохнул. – Иди-ка ты спать. Я проверю почту и тоже лягу.

Дядя Эдик торжественно встал, картинно раскланялся, аккуратно отодвинул недопитый чай и развернулся к себе в комнату. Пулей метнулся назад, кукарекнул мне в ухо и с той же скоростью вновь скрылся у себя.

Я прочистил мизинцем ухо.

Шутки у северного бога простые, незамысловатые, но не сказать, чтоб однообразные. Он может бросить вам кусочек льда из холодильника за шиворот, смазать подошвы домашних тапочек подсолнечным маслом, насыпать соли в мюсли, втихую срезать все пуговицы с вашей рубашки, приклеить вашу книгу к столу и всё такое прочее. Не то чтоб смертельно обидно и не так чтобы жутко смешно, однако по-любому держит в тонусе. Ночь прошла тихо, хотя уснул я поздно и, соответственно, не выспался.

Меня разбудила Хельга, осторожно барабанящая в дверь.

– Папуля, завтрак готов!

Осторожно – это не из боязни разбудить меня, а из жалости к двери и косякам. Сколько этих дверей и вообще всякой мебели мы поменяли, пока она научилась контролировать силу, кто бы знал, ей-богу…

– Надеюсь, ты сегодня дома? – спросил я, когда мы вместе сели за стол, так и не дождавшись дядю Эдика.

– Мы с девчонками в кино собрались, на три дэ.

– Что смотреть?

– Тебе не понравится.

– Ясно. – Периодически она вытаскивала в кино и меня, но только на мультики. А в данном случае, полагаю, её заманили на очередной «девочковый» фильм. – Во сколько сеанс?

– В час. А что? Ты тоже куда-то уходишь?

– Да, есть некоторые дела, но я тебя дождусь. Не хочу оставлять твоего дядюшку одного в доме. Вы не поедете в центр?

– Нет, сходим в наш кинотеатр.

Хорошо. Это в двух минутах от дома, на соседней улице. Думаю, после вчерашнего кое-кто поостережётся открытых нападений. Да и если моей дочерью решил заинтересоваться Комитет, то они примут свои меры к тому, чтобы на девочку больше не оказывали влияние со стороны. Что-что, а контролировать, ликвидировать и подчищать за собой наши умеют как никто. Белый Комитет – международная организация, быть может, единственная в своём роде, где боги, полубоги и люди действую сообща. Не на равных, разумеется, но в любом случае всегда находя разумный компромисс. По крайней мере, мне хотелось так думать…

– Если хочешь, мы можем взять его с собой.

– А-а, что? Прости, задумался…

– Мы можем взять дядю Эдика с собой, – повторила Хельга, заливая для меня кипятком мелкомолотый бескофеиновый кофе. – Ну типа Юля и Тома считают его прикольным.

– Не побоитесь? А вдруг он там чего-нибудь… – Я случайно изобразил пальцами три скандинавские руны – смех, добычу и корабль. Вполне сошло за символическое предупреждение о возможном психовсплеске.

– Я справлюсь, не в первый раз, – самодовольно хихикнула Хельга. Наверное, лет с восьми она взяла на себя заботу о взрослом дядюшке, как только всерьёз заметила и осознала, почему над ним смеются уличные мальчишки.

– Хорошо, если девочки не против, своди его в кино, пусть развеется.

– А вечером в замок!

– Куда?

– В твой замок. Мне там жутко понравилось, и я обещала Седрику забегать почаще! Ну и Метью тоже будет приятно…

Я опустил голову и трусливо кивнул. Всё честно: она берёт с собой дядю Эдика, я беру с собой её. Да и в самом деле, на что я рассчитывал? На то, что она один раз посетит волшебное Средневековье и решит – больше туда ни ногой? Так надо быть полным идиотом, чтоб на такое надеяться…

Когда они с Хельгой ушли (держась за руки, довольные, словно первоклассники, сбежавшие со школьной линейки ещё на один день в детсад), я подтвердил своё участие в двух аукционах на английское ружьё восемнадцатого века. Продал кинжал мастерской Османа. Два предложения отверг из-за несуразной цены, одних конкретно послал (ненавижу гробокопателей!) и, неторопливо одевшись в выходной костюм-тройку, вышел из дома. Раз уж вопрос звонить не звонить так и не решился, проще будет всё выяснить при личной встрече, не правда ли?

Взял такси на стоянке, назвал адрес и, с учётом пробок, уже через полчаса был на месте. Офис Комитета располагался в здании городской администрации, на втором этаже, маленький кабинет без таблички, между отделом по работе с населением и отделом приёма писем от общественных организаций. Сюда не бывает очередей, дверь часто заперта с табличкой «Обед» до двух-трёх суток. Я столкнулся с тем же, но, спокойно сдвинув табличку в сторону, отстучал в дверь первые такты увертюры к «Свадьбе Фигаро». Изнутри раздался скрипучий звук проворачиваемого ключа.

Дверь приоткрылась ровно настолько, чтоб я протиснулся боком. С одной стороны, это, несомненно, унизительно. С другой, эта прокрустовщина поддерживает нашего брата в форме, ибо толстый граничар в щель не пролезет, а значит, будет лишён аудиенции. Тоже разумно, в определённой мере, ибо толстый граничар редко способен к выживанию, а значит, и к долгой службе. На фиг же он вообще нужен?

– Здрав буди, Ставр Годинович! – на старославянский манер приветствовал меня Капитан, привставая из-за рабочего стола.

– И ты здрав буди, боярин, – так же церемонно поклонился я.

У каждого из нас свои тараканы, хочешь жить в мире – либо убей всех людей, либо научись с ними разговаривать. Капитан (его настоящего имени не знал никто из подчинённых) был старый, восьмидесятилетний, крепкий и суровый мужик из-под Ярославля. Последние шесть-семь лет его переклинило на родноверии. Он украсил свой рабочий кабинет резными чурами, самодельными изображениями Перуна, Даждьбога, Чернобога и Леля, а над шкафом с делами граничар повесил транспарант церковнославянским шрифтом «Мой бог меня рабом не кличет!».

– Вы в курсе, что и в Библии Бог также ни к кому не обращается со словами «раб мой»? – ненавязчиво уточнил я.

Капитан досадливо поморщился, в эту простенькую ловушку всегда попадают свежие неоязычники. Фраза актёра, сыгравшего Василия Буслаева в одноимённом фильме, успешно юзалась направо и налево яростными детьми Даждьбога и грозными внуками Перуна. В принципе оно никого особенно не колыхало, ну, быть может, только самую малость. Капитан, поймав эту модную фишку, периодически выражался надуманным древнерусским стилем. Зачем, не знает никто. Вот взбрело, и нате вам! И что? Кого оно корябает? Меня – нет…

– «Слово и дело государево», – привычно оповестил я и сразу обозначил тему: – Что вам надо от моей дочери?

– Срок вышел у девы. Кончились годы отроковицыны.

– Ей ещё нет восемнадцати.

– Лета летят, аки птицы…

Я отодвинул в сторону предложенный стул и упёрся обеими руками в столешницу. Капитан ответил невесёлой улыбкой, но не испугался. Впрочем, я и не очень старался.

– Что вам от неё надо?

– Выбор.

Поскольку я молчал, то ему пришлось продолжить. Он мялся недолго и начал в общем-то довольно решительно:

– Беда с твоей-то!

– Да ну?

– А то сам не знаешь, али почто зря очи свои от серьёзных дел отводишь? Но обчество, оно не спит, оно всё видит, ибо бдительно!

– Продолжайте, пожалуйста. Жуть как интересно…

– Собравши воедино все факты сие. – Мой начальник с основательной мужиковатой значимостью пустился загибать пальцы. – Комитет завсегда был супротив энтой отроковицы, но силой грозить не стал. Дозволено тебе было растить дитя, службы не прерываючи. Дак ты, на свою головушку бедовую, ещё и беглого бога в своём дому приветил?!

– Эд неоднократно доказывал свою преданность, – напомнил я. – Без него мои походы за Грани были бы просто невозможны.

– За Грани ходить – себя не щадить. – Суровый Капитан поймал меня на слове. – На походы твои мы покуда глаза закрываем, но другим сие дурной пример. За Гранью жизни нету! За Гранью нежить одна!

– Там осталась моя жена и мама Хельги.

– Про супружницу твою отдельный разговор будет. Шибко наследила она там… Водку будешь?

– Не пью.

– Здоровья же ради, – укоризненно поморщился он, не чинясь, достал из-под стола традиционную бутыль мутного самогона, плеснул себе в алюминиевую кружку и, выпив залпом, занюхал рукавом. – Слыш-ко, Ставр Годинович, поговорил бы ты с малой своею. Инда, не ровён час, других великанов по её душу пришлют. А ить ты ей не страж неусыпный, у тебя свой долг да служба имеются. Стало быть, решать чего-то надобно…

– Что от нас хочет Комитет?

– Пущай доча твоя обет даст али клятву принесёт. Дескать, так, мол, и так, в здравом уме да твёрдой памяти принимаю сторону Добра и Света!

Я устало прикрыл глаза…

– И впрямь, чего энто я несу на старости лет? – резво опомнился Капитан. – От девицы неразумной да отца её вдовьего клятв с посулами требую. Прости, добрый человек, не прогневайся на глупого старика…

Мне пришлось в пояс поклониться ему, как старшему по возрасту и должности. После чего он налил себе ещё кружку, не перебивая выслушав всё, что произошло со мной за последние три дня. Собственно, львиная доля информации и так была ему известна, но, когда узнаёшь что-то из первых уст, всегда всплывают полузабытые или не принятые всерьёз детали. Мне, как рассказчику, тоже было полезно послушать самого себя со стороны. И, кстати, доведя свой рассказ до конца, я чётко осознал – Хельгу необходимо спрятать ото всех, потому что по большому счёту, куда бы она ни качнулась, куда бы ни привёл её Выбор, – она была, есть и будет опасна для этого мира. Это танково, против этого не попрёшь…

– В годы иные Комитет настоял бы на избавлении света белого от сей девицы, ибо страшна она непредсказуемой силою, – неуверенно, а потому с большими паузами в словах протянул командующий граничарами. – Перун могучий тебе в подмогу! Завтра на заре приходи вместе с дочей своей, посидим, старых богов восславим, мёда со сбитнем отведаем, о делах прошлых да грядущих поговорим…

Я неуверенно покачал головой, молча разворачиваясь на выход.

– Погодь-ка, добрый молодец. Если вдруг нагрянет беда неминучая… – он быстро нацарапал что-то на листке бумаги, прикрыв его ладонью. – Вот. Звони, не раздумывая. Этот номер не прослушивается. Хельге привет! Удачи на службе. Пересечёмся!

Меня слегка корябнул его резкий переход на нормальный язык, но… Главное, что, выйдя за дверь, я раскрыл бумажку и вместо телефонного номера прочёл: «Беги, Ставр!» Мне жутко хотелось вернуться за разъяснениями, но если Капитан пишет такое, то, видимо, всё очень и очень плохо. Я не стал уточнять детали, а вышел из здания и побежал, на ходу тормозя пролетавшее мимо такси.

– Торговый центр «Грандривер».

– Сто пятьдесят, устроит?

– Поехали.

Водитель пытался завести разговор о погоде, депутатах и сложности жизни в России, но я не был настроен на пустую болтовню. Из головы не выходила короткая записка Капитана. «Беги, Ставр!» – это было похоже на просьбу, на предупреждение и на приказ. Куда я мог бежать? Зачем вообще мне это делать? Кто угрожает мне или моим близким? Почему он просто не сказал этого? Неужели даже в своём собственном мире, защищённый властью, законами, органами правопорядка, секретными службами и всем прочим, я не мог чувствовать себя в безопасности?

Риторические вопросы без ответа волей-неволей успокаивают психику. Да, всё ужасно. Да, нас никто не спасёт. Да, собственно, вообще в мире никто никого не спасает. Так уж сложилось в целом, а мелкие всплески милосердия лишь подчёркивают безысходность общей гаммы. Ну так и что после этого, застрелиться, что ли?

Я поскорбел о несовершенстве мира, наверное, ещё минут пять – десять, добрался до места, расплатился с таксистом и пошёл, засучивая рукава, – пора менять этот мир! Потому что у меня по жизни порой хорошо получаются довольно разные вещи, другие, наоборот, совсем не получаются, но хуже всего на свете я умею быть послушным…

На кассе сказали, что до окончания сеанса ещё полчаса и в зал меня по-любому не пустят. Конец света отменили, а других причин врываться под финальные титры фильма администрация кинотеатра просто не видит. Ну и ладно, выпью кофе, подожду их за столиком. Я как раз успел попросить у официанта чашку двойного эспрессо плюс горячие сливки, когда на горизонте показалась Она! Пишу это слово с большой буквы, поскольку любое иное обозначение роковой женщины будет либо размытым, либо неполным…

– У вас свободно? – невероятно чарующим, я бы даже сказал, обволакивающим голосом сказала незнакомка. Подчёркиваю, именно сказала, а не спросила, поэтому и опустилась на стул напротив, не дожидаясь моего ответа. – Не возражаете, если я закурю?

– В этом кафе не курят.

Черноволосая красавица в облегающем джинсовом костюме с глубоким декольте чуть причмокнула губами споткнувшемуся официанту, и он мигом поставил перед ней пепельницу.

– До этого я считал, что люди позволяют такое только ангелам.

– Это комплимент?

– Нет, это мысли вслух.

– Вы правы, я не ангел. – Она закурила, катая тонкую сигарету меж указательным и средним пальцем. – Совсем не ангел, если быть абсолютно откровенной.

Не буду врать, что стоит мне сесть за столик в кафе, как на меня тучей слетаются красивые женщины. Я не урод и не монах, но, как правило, одинокий мужчина неопределённого рода занятий, живущий в трёхкомнатной квартире с почти взрослой дочерью и психованным родственником бывшей жены, редко вызывает хоть у кого-то желание затащить его в ЗАГС. В большинстве случаев милым дамам достаточно хоть немного узнать обо мне, и они линяют с такой скоростью, что…

– Вы интересный мужчина.

– Почему?

– Не пялитесь на мою грудь, хотя и явно не голубой. У вас длинные пальцы, признак творческой натуры, но кулаки сбиты. Причём не в спортзале, вы явно уличный боец. Держите чашку, оттопырив мизинец, – привычка мягко управлять лошадью? Угадала. Вы боитесь меня?

– Нет. Вы всего лишь женщина.

– Откуда такая уверенность? – Она непроизвольно вскинула брови, значит, я её задел. – Впрочем, вы правы. Я женщина, и я – ведьма. Ведьма в двенадцатом поколении.

Я одним глотком допил кофе, собираясь подняться. Выслушивать ещё одну экзальтированную дуру, возомнившую, что у неё вдруг проснулись редкие магические таланты, не было ни времени, ни желания.

– Вы не верите мне.

– Зато не мешаю вам верить в то, что вы о себе думаете.

– Вы считаете, нас не бывает? – Незнакомка подалась вперёд, так что её губы едва не коснулись моего подбородка.

– А зачем мне это знать? – Я вовремя вспомнил старину Седрика.

Дама медленно загасила окурок…

– Неужели вы так и не поняли, почему я подошла именно к вам?

– Если я скажу, что понял, мне придётся вас убить.

– Это шутка? – Она неуверенно покривила губки. – Вы не похожи на мужчину, способного причинить вред женщине.

– В плане ведьм я так непредсказуем…

Её глубокие чёрные глаза на миг вспыхнули красным, и память услужливо подсказала – не ведьма, дампир. То есть вампиресса, способная жить среди людей, ходить при свете дня, пить кровь человеческую и животных, убивая по настроению даже своих. Коллегия дампиров в нашем городе, сколько мне известно, состоит исключительно из женщин и никому не подчиняется. По крайней мере, у них нет договора с Комитетом, как, впрочем, и нет постоянной войны.

– Я не ваша добыча.

– Ставр Белхорст, граничар из клана Белого Волка, – чуть отстранившись, холодно протянула она. – Вижу, мы поняли друг друга. Отлично, я тоже устаю от вранья. У меня нет ни просьб, ни вопросов, но есть предложение: тебя хочет видеть наша Госпожа.

Я промолчал. Людей моей профессии не приглашают в гости и не нанимают. Наша задача – охранять миры от несанкционированных проходов всяких тварей из Закордонья. В городские дела мы не лезем, так же как дампиры не суются к Граням.

– Тебе ничего не грозит.

– Я домосед.

– Мы слышали, у тебя есть дочь…

Я встал, молча посмотрел ей в глаза и оставил на столике деньги по счёту. Любой интерес к моим близким со стороны нечисти всегда заканчивается однообразно. Но убивать переговорщика прямо за столиком в кафе – это всё же дурной тон.

– Передайте вашей Госпоже, чтобы она больше не искала меня. Когда я захочу её видеть, то приду сам и вырежу всю коллегию.

– Ей нужна твоя помощь, и она готова заплатить, – раздалось мне вслед.

– Я не наёмник.

– Она знает, кто послал инеистых великанов.

– Это не тайна.

– Но ей известно, когда они придут снова.

Хорошо, сказал я сам себе, почему бы и нет? Отведу Хельгу с дядей Эдиком домой, а потом отлучусь на полчаса к дампирам, выясню всё, что может оказаться полезным, пойму их интерес, сопоставлю со своей выгодой и… Ну, собственно, гадать дальше бессмысленно. Пока ещё никто из моих знакомых не заводил дружбы с этими женщинами, однако раз уж наши пути пересеклись, то не будем раньше времени подставлять горло или хвататься за меч.

– Я освобожусь через пару часов.

– Официант, чашку капучино! Мне хочется посидеть здесь подольше. У вас такая располагающая атмосфера…

Молодой парнишка, восхищённо пялясь на знойную красавицу, бегом метнулся выполнять приказ.

Сеанс закончился через несколько минут, и я с улыбкой обнял Хельгу, выходящую из тёмных дверей кинозала.

– Как фильм?

– Потрясно!!! Там такие монстры, ва-ще-е… а-а-ай-я-а!!! – Она с умеренным визгом осторожно попрыгала вокруг меня, привычно стараясь никого не задеть. – А ты тут чего?

– Так, зашёл за вами.

– Па-а, от тебя сигаретами воняет.

– Я не курю, ты же знаешь.

– И женскими духами.

– Тем более не пользуюсь. – Я мысленно похвалил её отменное обоняние, забрал дожёвывающего билеты дядю Эдика, дал возможность моей девочке попрощаться с подружками, и мы быстренько вернулись домой.

Пока Хельга накрывала обед на скорую руку, мне удалось спрятаться в спальне, быстро перебирая в голове события сегодняшнего дня.

Итак, никто не намерен давать моей дочери её законное право на свободу выбора и самоопределения. Посланники Закордонья пытаются добраться до неё даже в этом мире, и враг достаточно могущественен, чтобы не жалеть никаких ресурсов – ни нечисти, ни людей.

Плюс ко всему своё слово намерен вставить и Комитет, а, как известно, светлые силы никогда не церемонятся с тёмными. Это понятно, они доподлинно знают, что по большому счёту победа в конце концов будет на их стороне, так почему бы её немножечко и не приблизить?

Если Комитет сочтёт это необходимым, то, думаю, они и всё Закордонье перепашут за какие-нибудь год-полтора непрекращающихся ковровых бомбардировок. Просто пока мы, граничары, им выгодны. Но если не отвлекаться от темы, то в свете сегодняшних событий их цель та же, что и у сил Тьмы, – моя дочь. И действовать они будут не менее решительно, раз уж Капитан написал мне «беги!».

– А теперь в дело третьей стороной вступает женская коллегия дампиров, – бормоча себе под нос, заключил я. – Им-то что надо от нас с Хельгой? И уж если на то пошло, то почему только они? Почему не Сторожевые Псы, не Чистильщики, не Серые ведьмы…

– Накаркай ещё, – укоризненно покачал кудрявой головой Эдуард, без стука входя ко мне и хлопком по плечу сопровождая на кухню, к аппетитному запаху омлета. – Ненавижу ведьм. Любых. Непостоянные они, только обещают, а я, может, уже полгода без секса…

– Всем за стол, а то остынет! – в последний раз предупредила Хельга.

Вообще-то это был и первый, но она в принципе не любит повторять дважды. Мы дружно уселись за стол. Омлет с сыром и зеленью был великолепен! Правда, это единственное, что моя умничка умеет готовить, но уж готовит на все сто! Я всегда говорил, чтобы именно омлетом она накормила своего будущего жениха, и тогда парень никуда не денется, потому как просто умрёт от тоски и голода, не имея возможности вновь попробовать этот шедевр. То есть поел – женись воленс-ноленс…

– Лапка моя, сегодня тяжёлый день, меня ждут на деловой встрече, но…

– Чего «но», папа? – зорко вскинулась она.

– Я лишь имел в виду, что ты могла бы отдохнуть в замке.

– Что?! А-а-а-а-а! Па, я тебя люблю!

Обычно от таких воплей Хельги лопаются электрические лампочки, а сейчас остатки разрекламированного омлета лишь залепили физиономию дяди Эдика и часы на кухне.

– Твой дядя пойдёт с тобой. Это моё условие, ок?

Эд подавился моим «ок», он всей душой ненавидел американизмы в нашей жизни, искренне считая себя потомственным славянином. Врал, разумеется, он же был скорее финно-угорский шведо-скандинав, но тем не менее как бы он ни относился ко мне, напоминаю, что Хельгу он любил самой искренней любовью дяди к племяннице. Не думаю, что кто-то был верен моей Хельге больше, чем он.

– Идите оба. Эд, если с ней… В общем, ты меня понял, да?

Он сделал удивлённое лицо и кивнул так, словно не услышал ничего нового. Ну, собственно, так оно и было… Помнится, когда Хельге было лет пять, он гулял с ней во дворе, и она упала с качелей. Эд привёл ребёнка домой с шишкой, и я едва не убил его там же, в прихожей. Он потом от меня месяц убегал, стоило сдвинуть брови, но куда по квартире на костылях убежишь…

– Лапка, он хоть в кино прилично себя вёл?

– Вполне. Юлька с Томкой его очень любят, он им как подружка, с ним обо всём говорить можно. Даже как парней охмурять.

Честно говоря, не подозревал, откуда у дяди Эдика такой богатый опыт в охмурении парней, но… Девочки правы, говорить с ним действительно можно о чём угодно. Он же псих, у него этически-нравственных ограничителей нет. Что он и подтвердил тут же, за столом, следующим поучительным наставлением:

– Хельга, имей в виду, мужчинам не нравятся леопардовые юбки, туфли на целой платформе без каблука и лифчики пуш-ап, зрительно увеличивающие грудь!

– Не нравятся, пусть не носят, – равнодушно посоветовала моя дочь. – Я к таким мужчинам без сочувствия.

Дядя Эдик сделал вид, что не понял намёка, и, оседлав швабру, упрыгал к себе переодеться. Я поцеловал дочку в щёку и попросил проконтролировать, чтоб он не попёрся в замок в излюбленных гавайских шортах. В последний раз он до икоты перепугал ими нашу толстую кухарку, а в результате на обед была пересоленная каша и полусырая, но изрядно подгоревшая по краям свинина. Полуголых девиц, украшавших шорты, честная кухарка обозвала блудницами, а парней на сёрфинговых досках вообще заклеймила дьяволопоклонниками.

Учитывая, что Эд мой друг и гость, никто не кинулся с устным докладом в святую инквизицию, но мы решили больше не рисковать. То есть я решил, и дядя Эдик, по моему недосмотру, заявлялся в этих «гаваях» ещё раза три, не больше. Но каждый раз был шок, хотя Эд и пытался прикрываться ладошками…

Через полчасика или меньше, уже сам убедившись, что они оба одеты правильно, я ещё раз обнял Хельгу, получил от неё поцелуй в щёку и отправился по своим делам. В замок они войдут и без меня, гобелен пропустит любого, кто хоть раз прошёл вместе с хозяином.

А я направился к торговому центру. Тот же юноша-официант сразу бросился мне навстречу, рассказав, что та женщина ушла, не дождавшись, но просила передать вот это. Обычная салфетка и быстро нацарапанный адрес. На вопрос, подходил ли к ней кто-то ещё, он ответил отрицательно. Я задумался. Дампиры не ограничены во времени, терпеливы, никого и ничего не боятся. Так почему она не дождалась меня? Возможно, ей звонили, официант точно не помнит, но ушла она очень быстро…

Я вышел на улицу, на стоянке взял такси и без предварительного звонка Капитану отправился по указанному адресу. По идее это было неправильным. Набрать номер старика стоило хотя бы в целях элементарной безопасности, но я всё ещё сердился на него из-за моей дочери. Справлюсь сам, без подстраховки. В конце концов, если меня хотят убить, то вряд ли будут приглашать для этого к себе домой.

Как и следовало ожидать, дампиры поселились на набережной, в районе городского ЗАГСа. И не потому, что они любят купаться или так уж млеют от ежедневного Мендельсона.

Просто там, где есть река, всегда много отдыхающих, а на любой свадьбе всегда найдётся не очень трезвая жертва того или иного пола. В этом смысле дампиры всеядны, в отличие от разнообразных вампирских кланов, где встречаются оголтелые феминистки и женоненавистники.

Впрочем, на граничар они, как правило, не нападают. Повторюсь, мы живём в хлипком, но мире, поддерживаемом другими органами правопорядка. Ибо безумная и бесконтрольная резня – кровь ради крови – не нужна никому. Комитет в это смысле очень строг и имеет весомые рычаги воздействия. Но появись у нас демократическая светлая организация, продающая тёмным лицензию на убийство человека, она была бы мгновенно уничтожена теми же дампирами за аморальность и неуклюжую попытку усидеть на двух стульях одной задницей.

Таксист высадил меня во дворике двенадцатиэтажной высотки. Найдя нужный подъезд и нажав на кодовом замке указанный номер квартиры, я ждал не более минуты, пока не откликнулся металлический репродуктор:

– Третий этаж, лорд Белхорст.

Я поднялся без лифта. Третий этаж, распахнутая дверь справа, на пороге в спортивном костюме та самая черноволосая дампир, которая болтала со мной за кофе.

– Прости, что не дождалась, в кафе всегда слишком людно. – Она привычно потянулась к моей щеке с поцелуем, но я вежливо отстранил её:

– Не люблю дежурных ласк.

– О, понимаю. Чтобы правильно воспитывать дочь, суровый отец должен быть во всём примером?

– Я не лучший пример и не лучший отец.

– Проходи, скромняга. – Она гостеприимно пригласила меня в своё жилище. – Надеюсь, ты не вооружён?

– Нам запрещено носить оружие в этом мире.

– Святая вода, чеснок, католическое распятие, карманная Библия?

Я отрицательно помотал головой.

– Проходи, садись, выпей вина. Госпожа примет тебя через минуту.

Она провела меня в богато убранную гостиную, указав на маленький низкий диван и стеклянный столик с бутылками и фруктами. Сама черноволосая скрылась в соседней комнате, из которой почти сразу же вышли две молоденькие девушки, чуть старше моей Хельги. Совершенно обнажённые, разве что золотые цепочки на щиколотках ног.

Они молча усадили меня на диван, одна налила фужер красного вина, другая быстро очистила мандарин. Я так же молча отказался от того и другого с лёгким оттенком брезгливости.

Люди. Обе эти юные красотки – люди. Дампиры берут себе в услужение лишь тех, кто идёт на это добровольно, безоглядно, без надежды на будущее и, разумеется, бесплатно. Они выполняют всё. Буквально всё, что ни пожелает госпожа или господин. Люди такого сорта наслаждаются самим фактом собственной покорности и полного, уничижительного подчинения другому. Когда от них уходит молодость, их, как правило, просто убивают. Благо всегда можно взять свежего раба…

Та же черноволосая дампир вернулась буквально через пять минут переодетой уже в длинный шёлковый халат, подхваченный тонким поясом. Она опустилась в кресло напротив, положив руки на подлокотники, и чарующе улыбнулась.

– Ты всё правильно понял, граничар.

– Никакой Госпожи нет. Ваш клан может объединяться перед лицом общей опасности, но в иное время вы одиночки, – подтвердил я.

– Тогда зачем пришёл?

– Из-за Хельги.

Дампир окинула равнодушным взглядом склонившихся у её кресла девушек и небрежным движением пальчиков указала на большое зелёное яблоко. Блондинка мгновенно кинулась чистить его маленьким ножом.

– Про девочку знают все наши. Есть негласная договорённость опекать будущую принцессу Асгарда. Ты в курсе, что сейчас происходит в городе?

– Я живу в очень ограниченном мире. Издержки профессии…

– Понимаю. – Она приняла из рук девушки очищенное яблоко. – Но ты не мог не заметить засилия чужаков. Кто-то открывает Грани, пусть не на твоём участке, но… Там копятся силы, которые хотят отнять твою дочь, и первые эмиссары уже здесь.

Я открыл было рот для ответа, но передумал.

– Белый Комитет? И как часто твой хвалёный Капитан спасает своих подчинённых? Мне напомнить, сколько граничар погибло за Гранями, сколько сидят в тюрьмах или никогда не выйдут из стен частных клиник? Вот именно. Теперь о том, что предлагаю я…

Мне хватило доли секунды, чтобы стряхнуть фрукты с подноса и швырнуть его в затылок блондинке, когда та замахнулась ножом на дампир. Внезапно взбунтовавшаяся рабыня рухнула к ногам возлюбленной госпожи. Вторая девушка, грязно выругавшись, разбила бутылку вина о подоконник и бросилась на меня, держа в руках опасную «розочку». Я ушёл от двух скользящих ударов, когда девушка захрипела, споткнулась и ничком упала на ковёр. Под левой лопаткой торчала рукоять того самого ножа для фруктов.

Взбешённая дампир пинком ноги перевернула блондинку:

– Эта подлая дрянь ответит за всё!

Девушка с трудом раскрыла глаза, посмотрела на меня и прошептала:

– Ей нельзя жить… Пусть она умрёт…

Мы с дампир уставились друг на друга.

– Что ты сказала?

– Пусть отец сам её убьёт… вы всё равно не…

Я понял. По крайней мере, всё, что сейчас было важным. Большего она не скажет. По крайней мере, мне и сейчас. Черноволосой дампир с пылающими глазами девушка выложит всё. Я вышел в прихожую.

– Дана, – раздалось за моей спиной.

Я обернулся, молча кивнул и покинул её квартиру. То, что дампир назвала своё имя, свидетельствует о почти интимном доверии. Получается, что сегодня я приобрёл друга или подругу, красивую и смертельно опасную, как улыбка бритвы. Уже на улице, вызвав по телефону такси, я попытался холодно взвесить всё, что она сказала и что не успела сказать…

На мою дочь ведётся охота. Кто-то намерен заставить её служить своим интересам, кто-то предпочтёт просто убить. Если при мысли о первых меня начинала переполнять ярость, то при мысли о вторых ярость, закипая, переходила в стадию неуправляемой ненависти. Скрипя зубами, я сел в такси, назвал домашний адрес и очень спокойно распланировал остаток дня.

Хельга останется в замке Кость до тех пор, пока дампир сама не выйдет на меня, а я ещё раз не переговорю с Капитаном. Она права, граничары редко доживают до тихой и спокойной старости. Привыкнув там решать все проблемы силой, здесь они попадают в тюрьмы или психбольницы. После отсидки или лечения им уже никогда не адаптироваться в нормальном мире, и их также никто не допустит к продолжению службы. Это крест.

Мне трудно сказать, что у нас удерживаются лишь лучшие, скорее – везучие. Удача – вот главная составляющая нашей профессии. Ну и обострённое чувство долга, ежедневно подпитываемое злобой тех, кто рвётся к нам из-за Граней. И очень часто на пути потусторонних тварей, помешанных на крови, стоит один-единственный человек с мечом…

Дома никого не было. Эд и Хельга давно ушли через гобелен. Я быстро проверил почту, повысил ставку на аукционе за кинжал барона Врангеля, запер двери на все замки и со спокойной душой отправился на службу. Переход был мгновенным, всего один шаг – и передо мной открылись полутёмные коридоры замка. Ну вот, дом, дом, милый дом!

Здравствуй, моё славное Средневековье! Как всё-таки здорово вернуться в добрый мир звона стали, ржания лошадей, пылающих бойниц, братских пиров и вечного боя за жизнь! В мир, где всё просто и внятно, где даже интриги врагов имеют под собой лишь одну цель – отнять у меня всё: замок, земли, людей, жизнь. А моё право – не бегать в полицию, не звать на помощь, не жаловаться в Страсбург, а честно отвечать ударом на удар. Молись или дерись, третьего не дано, самое то!

Упоённый этими бодрыми мыслями, я счастливо печатал шаг, пока не… то есть пока вдруг не понял, что меня никто не встречает. А где же этот… как его… Метью? Где его почтительное «вы вернулись, лорд Белхорст»?! Неужели за моё отсутствие произошло непоправимое и неприступный замок Кость захвачен?!

– Метью! – едва не подпрыгнул я, заметив, как из-за поворота выруливает сухопарая фигура моего верного пажа. Он шёл шагов на десять впереди меня и почему-то не оборачивался. – Метью! Я не понял, ты… Ты оглох, что ли?!

Этот подлец малахольный даже ухом не повёл, да ещё и начал нахальнейшим образом пританцовывать, бесстыже вихляя тощей задницей. Я догнал его, грубо развернув за плечо…

– Лорд… л-лорд Белхорст, это вы?!

– Нет, это граф Дракула!

– Вы уже граф?! Поздравляю, мой лорд!!!

– Метью, не доводи меня! Что это такое?

– Наушники от эм-пи-три плеера, – радостно пояснил он, выдёргивая из ушей пушистые шарики динамиков.

Я молча вставил один себе в ухо и вздрогнул. «В слезах парнишка, ему соврала я немножко, сдала подружка, должно быть, ей сейчас так стыдно, а мне что делать, мне теперь не оправдаться, найду другого, чтоб не плакал и не а-абижался-а-а-а!»

В висках мгновенно запульсировала режущая боль, перепонки лопались от хриплых воплей исполнительницы, а припев добивал окончательно, словно контрольный выстрел в голову… «Мерещится! То ли Большая, то ли Малая Медведица! Мерещится! То ли Большая, то ли…»

– Э-э… это что за бред?! Ни смысла, ни рифмы, ни ума, ни фантазии! Кто тебе это вообще подсунул? Говори, или прикажу отдать тебя в лапы инквизиции и сжечь на костре вместе с этой дебильной песенкой.

– Ваша дочь, мой лорд, – икнув, тут же сдал её побледневший паж.

– Сюда запрещено носить вещи из будущего! – непонятно к кому обращаясь, завопил я. – Здесь тихое Средневековье! Простые и незамутнённые умы! Тут умение читать считается первым признаком сатанизма! Какого дьявола безрогого ты слушаешь эту хрень?! Ты хоть что-нибудь в ней понимаешь?

– Э-э… довольно простая история, мой лорд… простите, граф! Девушка рассталась со своим любимым, он плачет, но во всём виновата подруга, и бедняжка вынуждена искать другого…

– И?!

– Я бы сказал, что это весьма печальная и поучительная песня, – твёрдо заключил он, глядя на меня честнейшими глазами. В них читалась непробиваемая вассальная преданность, готовность умереть за идею и искреннее недоумение моим недовольством.

Слегка придушить его или поставить в угол? Да, наказания не совсем равноценные, но всё лучше первого года его службы, когда мне почти каждый день хотелось убить об стену это ходячее простодушие…

– Где моя дочь? – кротко спросил я.

– Миледи Хельга во внутреннем дворе. Она с лучниками смотрит фильм про командора сэра Джеймса Бонда.

Мне резко стало плохо с сердцем.

– А до этого мы все смотрели «Бар «Дикий койот», – без малейшей жалости добил он.

Я пошатнулся, всем весом оседая на его плечо.

– И ещё. Леди Мелисса…

Я вскинул голову, мгновенно возвращаясь в сознание.

– Леди Мелисса вызвала священника. После того удара молнией она сочла, что нуждается в совете духовного лица.

Мне не оставалось ничего, кроме бессильных ругательств, марш-броска к себе в комнату, быстрого переодевания и второго раунда уже на площадке с лучниками, сидящими гурьбой перед маленьким нетбуком, на экране которого отплясывали три красотки в мокрых футболках.

– Что за дьявольщину вы здесь смотрите, парни? – прорычал я, с трудом удерживаясь от того, чтобы просто не зарубить чудо японской техники рыцарским мечом.

– Про любовь, – меланхолично вздохнули сразу трое лучников.

– Какая, к чертям, любовь?! Это адские картинки и сатанинское искушение! Любого, кто хоть пять минут смотрел на это ужасающее непотребство, проклянёт Святая Церковь!

Воины небрежно пожали плечами. Действительно, кого я тут хотел напугать адскими муками, епитимьями, отлучением или обвинением в отступлении от канонов истинной веры? Да у нас в замке каждый второй еретик, а я сам – так даже первый. Ладно, зайдём с другого боку…

– Где моя дочь? – нажал я.

– Миледи Хельга на конюшне, Седрик учит её надевать седло…

– Что?!!

– Ну, в смысле седлать, – так же рассеянно отмахнулись парни, не сводя глаз с блондинки на мониторе.

– Кого седлать?!

– Да кого угодно! Что вы докопались, лорд Белхорст?! Сейчас самое интересное, она будет петь его песню…

В иной момент негодяев бы выдрали плетьми и погнали со службы, но сегодня уступить пришлось мне. Нельзя наказывать одних за проступки других, а истинный виновник всего произошедшего даже не моя беспечная девочка, а тот, кто позволил ей протащить в Средневековье запрещённые вещи. И Эд мне за всё это ответит…

– Седрик! Хельга! – громко прокричал я, заходя на конюшню. Трое лошадей в ближайших денниках тут же повернули морды, сообщая, что Седрика здесь нет, а вот…

– Па-а, я тут!

Действительно, моя малышка нашлась через минуту в стойле Центуриона, который, выпучив глаза, осиплым голосом пытался объяснить ей, что не стоит с такой силой затягивать подпругу.

– Ещё чуть-чуть?

– Ещё чуть-чуть, и я сдохну, – честно предупредил мой боевой конь. – Мне говорить трудно, не то что бегать. Ты, вообще, хоть когда-нибудь, хоть кого-нибудь седлала?

– Попрошу без пошлых намёков, – вспыхнула Хельга, но подпругу ослабила.

На мой приход они не обратили никакого внимания. Пришлось прокашляться…

– Куда собрались?

– Дядя Эдик пригласил на пикник! – радостно откликнулась Хельга. – Мы берём Седрика, Метью, ещё такого симпатичного мальчика из охраны…

– Какого…

– Кудрявого. Невысокий такой, когда улыбается, на Джонни Деппа похож!

– Я спрашиваю, какого хре… – Глядя в её счастливо распахнутые глаза, я понял, что окончательно теряю контроль не только над собой, но и над своими людьми, животными, замком, а скоро и над всеми землями моего участка. – Милая, это моя вотчина, мой мир, моя работа. Здесь никто не может командовать, кроме меня, ничем, нигде и никем!

– Мы тебя тоже берём! Па-а, ну чё ты? Конечно, я одна не поеду, какой без тебя пикник…

– Никакого, – строго подтвердил я.

– Вот именно! – Она ласково прильнула ко мне и потёрлась щекой о плечо. – А с тобой – самый лучший пикник! Всё, договорились, тётя Агата собирает нам большущую корзину бутербродов, и едем, едем, едем!

– Седри-и-ик! – не выдержав, взвыл я.

Старый вояка появился так быстро, словно прятался у меня за спиной.

– Что-то случилось, сир? У вас икота?

– Нет, это… тьфу, какая икота? Седрик, что здесь вообще происходит? Где Эд? Кто такая тётя Агата? Куда все собрались? Кругом враги, Грани небезопасны, время послеобеденное, на какой такой, к бабуину, пикник вы направились на ночь глядя?!

– Не могли бы вы повторить всё это помедленнее? – честно попросил он.

Я застонал и постучал головой о столб денника. Обычно помогало, но не сейчас…

– Мы с тобой! – оповестила всех Хельга. – А кто не с нами, тот вонючий скунс и мой личный враг!

Личных врагов у неё не оказалось – и Седрик, и Центурион, и ещё двое случайно залетевших на конюшню лучников, по её примеру, стали биться головой обо что попало. Вроде бы я уже говорил о том, что теряю контроль над ситуацией? Это в прошлом. Контроль УЖЕ потерян окончательно и бесповоротно, а всё благодаря беззаботному появлению моей горячо любимой дочери там, где её не просили…

Меня спас звон колокола сторожевой башни.

– Тревога, лорд Белхорст!

Ну наконец-то… Наверное, никогда я ещё так не радовался нападению на мой замок.

– Узнайте, что там, Седрик! И приведите Эда.

Старик кивнул и выбежал вон, чуть слышно бряцая на ходу стальными доспехами.

– Па-а, чё, на нас реально нападают?! – восхищённо вскинулась Хельга. – Пошли посмотрим, а? Ну пошли, пошли, пошли-и!

Центурион философски пожал плечами, типа сам разбирайся. Да ради бога, а то когда-нибудь было иначе? В общем, моя лапка уволокла меня с конюшни быстрее, чем если бы я бежал за ней со всех ног. Фактически она просто вынесла меня, цепко держа за запястье.

– Докладывай, – криво улыбаясь, попросил я, когда моя дочь милостиво поставила меня перед запыхавшимся охранником. – Что у нас там?

– Сторожевые дымы. Два, – зачастил он. – Со стороны западного леса, там, где строевые сосны. Третьего дыма нет. Возможно, они верхами.

– На лошадках, да?

– Нет. – Я остановил пылкую Хельгу, явно предвкушающую киношную драку. – Если это дикие племена, то они придут пешком, а если западные готы, то они ездят верхом… на пленных!

Моя впечатлительная дочка икнула, прокашлялась в кулачок, гулко постучав себя в грудь, и быстро вспомнила о том, что она послушная девочка. То есть, скромно опустив глазки, тихохонько уточнила, что мы будем делать, где ей посидеть или чем заняться, пока я буду грозить пальчиком нехорошим захватчикам.

– Узнай, что там на кухне, – предложил я.

– Ок, нет проблем! – Она быстро чмокнула меня в щёку и бодренько убежала, высоко подняв длиннющий подол шерстяного синего платья. Ну хоть здесь она их носит, почему-то отметил я. В том мире Хельга, подобно большинству современных девочек, предпочитала полуспортивный стиль одежды.

– Сир?

– Да, Седрик.

– Вы всё ещё хотите оторвать сэра Эда от того, чем он сейчас занят?

– Молодая горничная, поступившая к нам в конце месяца, – не особенно напрягаясь, угадал я.

– Вы ясновидец, сир?

Вопрос не подразумевал ответа. В отличие от меня, молодой бог пользовался в округе не меньшей известностью, но бешеной популярностью среди так называемого слабого пола. Не знаю, кто придумал называть женщин слабыми, на деле-то они о-го-го, но сейчас речь не об этом. Эд каким-то удивительным образом умудрялся менять своих пассий, никого не обижая, ничего не обещая и ничем себя не связывая. Ко мне ни разу не приходили жаловаться беременные девушки, никто не подкидывал к воротам младенцев в корзинах и не заявлялся в компании вооружённой родни со священником и брачным договором под мышкой.

Я ему даже немного завидовал, для меня подобная мотыльковость никаким образом неприемлема. Не то чтоб не хочу, а просто не могу. Другая психология. Разумеется, после разрыва с матерью Хельги у меня были другие женщины. Целых две. Но это ни к чему не привело. Возможно, старая любовь всё ещё теплится где-то в сердце и не отпускает. Как глупо…

– Значит, всё-таки готы, – лично убедился я, глядя на первые ряды неприятеля.

Неопрятность и злобность этих племён вошла в поговорку: «Хороший гот – мёртвый гот, и никогда наоборот!» Вроде бы неглубокая шутка, но определённый смысл в ней есть. Готы – нечастые гости на наших землях, потому что знают, что мы кусаемся. Наш старый замок хоть и выглядит полной развалиной, что всегда искушает, но ещё ни разу не был взят неприятелем. Готы подходили к нашим стенам раз шесть или семь. Два набега наши отразили без меня, четыре с моим участием, и не буду врать, что всё это было безумно легко…

– Седрик, прикажи, пусть лучники займут свои места. Пусть всадники ждут своего часа. И пригони Метью подать мне доспехи.

– Я могу высказать своё мнение, сир? – уныло спросил он.

– Нет.

– Значит, вы опять возглавите отряд?

– Да.

– Но обрадуется ли ваша дочь, когда вы вернётесь к ней с окровавленным мечом? – с каким-то шекспировским драматизмом вопросил воин, прекрасно зная ответ.

Если хозяин находится в замке, то он не может отсиживаться в обеденном зале с бокалом вина, когда его люди бьются на стенах. Но, с другой стороны, шокировать собственную дочь видом папы-мясника, вернувшегося к обеду перепачканным чужой кровью, тоже не слишком красиво с точки зрения современной эстетики. Хотя чего париться-то, после боя вылью на себя ведро тёплой воды, и всех делов…

– Вы скажете пару слов воинам, сир?

Я поморщился, но признал, что всё-таки надо. И речь не о комиссарском поднятии духа у неуверенных в себе бойцах. Мои люди в этом не нуждались. Постоянная жизнь вблизи Граней с младенчества вырабатывала стойкое отвращение к смерти и столь же упёртую привычку жить. Бороться, убегать, прятаться, бить в лоб и бить в спину, не заботиться об условностях, а побеждать и жить! Каждый из тех, кто сейчас стоял во внутреннем дворе, имел огромный опыт выживания, мог драться всем, что попадёт под руку, был украшен десятками разнокалиберных шрамов и больше всего на свете ценил собственную шкуру. Понятие вассальной верности казалось им не более чем пустым звуком…

– Враг опять подступает к стенам нашим! – зычно начал я, с каждой фразой всё более и более набирая мощь. – Подобно бешеным псам, снова и снова бросаются они на замок Кость. Но мы всегда гнали их, прогоним сейчас и будем гнать впредь!

– Да, милорд! Да здравствует наш господин! Убьём их всех! – без особого энтузиазма, привычно отозвались парни.

– Но ради чего мы пойдём в бой? Ради моего титула? Ради ваших денег? Ради нелепой чести, придуманной королём, чтобы заменить нам совесть?

Воины не поняли, к чему я клоню, но всё равно вежливо покивали.

– Нет! Мы будем биться ради себя! Мы не позволим им дырявить наши шкуры! Кто любит получать стрелу или резаную рану мечом, а?! Я не люблю!

– И мы! Никто не любит!

– Так пойдём вместе и загоним в преисподнюю всех наглецов, решивших сделать нам больно-о-о!

– Да-а!!! – задыхаясь от хохота, взревели все эти брутальные мужики, а я в очередной раз почувствовал, какой же это кайф – примитивное чувство юмора в нежно любимом мной Средневековье! Простой мир, простые нравы, простое человеческое счастье…

– Прикажете стрелять, сир?

Я махнул рукой. Лучники, взявшие прицел, дали первый залп по выбегающим из леса «всадникам». Ни одна стрела не пропала даром. А иначе кто бы платил этим бездельникам?!

– Седрик! Командуйте на стенах! Эй, парни, обнажить мечи! Ждём сигнала.

Мы с Центурионом встали во главе маленького отряда. Если Эд успеет освободиться до того, как мы покончим с готами, то милости просим. Если же опять начнёт ныть, что мы не имели морального права начинать драку без его божественного участия, то…

– Второй залп. Третий. Че-э-этвёртый… Открыть ворота! – скомандовал я, приподнимаясь на стременах.

– Ты уверен, что мы не торопим события? – зачем-то уточнил нервно прядающий ушами чёрный конь.

– Я хочу всё закончить побыстрее, пока моя дочь не просветила служанок насчёт новых выходок Мадонны и короткого рабочего дня в честь Восьмого марта!

Ворота открылись, и все вопросы были затоптаны десятком сорвавшихся в галоп лошадей. Лучники со стен продолжали свою убийственно-точечную работу, а мы столкнулись лоб в лоб с первой сотней нападавших. Абсолютно голые бритоголовые люди, красящие зубы чёрной смолой, а всё тело покрывающие синими татуировками, неслись нам навстречу, подпрыгивая на плечах своих забитых жертв. Кривые серпы – единственное оружие готов, владение которым они доводят до виртуозности, столкнулись с длинными мечами и копьями моих людей.

Обычно в кино подобные столкновения подаются очень красочно: горячие кони прорывают ряды неприятеля, а всадники косят пеших, как спелую рожь. На самом деле лошадь боится человека и всегда старается его обойти, если пехотинец твёрдой ногой встанет на пути мчащегося коня, то первым отступит именно конь. Всадник далеко не всегда может дотянуться клинком до упавшего на одно колено пешего бойца, и исход боя никогда невозможно предрешить.

Мы врезались в них, как белая косатка в китобойную шхуну, рассредоточившись и рубя направо-налево! Со мной остались двое всадников, прикрывающих спину, прочие спрыгнули с сёдел, вступив в рукопашную схватку.

Готы северных предгорий всегда были сильны наглостью, безумством и нахрапом. Но, получив первый же серьёзный отпор, они за уши разворачивали пленников и, пиная пятками, заставляли уносить себя назад, под защиту леса. Вроде бы так всё и складывалось, мы гнали их, они отступали, когда вдруг раздался рёв боевой трубы и мелколесье ожило…

– Засада, лорд Белхорст! – запоздало крикнул кто-то из моих, через минуту захлебнувшись кровью.

Нас буквально осыпал град коротких примитивных копий, и на поляну шагнули не меньше полусотни живых трупов.

– Мертвяки-и! Отступаем! – приказал я, разворачивая изумлённого Центуриона.

Ему, как образованному и мыслящему существу, были жутко интересны эти агрессивные воскресшие мертвецы. Какая чёрная магия их поднимает, кто этим занимается, насколько всё это интересно и, главное, обоснованно с научной точки зрения?

– Возьмём одного с собой?! – взмолился он, но я был категорически против.

Мы и так рисковали. Нападение мертвяков было явлением очень нечастым, но обороняться от этих зомби лучше всё-таки из-за стен замка. Убить ходячего мертвеца почти невозможно, разве только отрубив ему голову, ну или попытаться сжечь, облив горящей смолой. Рубить головы с седла не особенно удобно, а смолу мы тем более с собой не брали.

– Уходим к воротам! Лучники прикроют!

Мы бы успели. Нет, реально успели бы, если б под толстым Вилли не рухнула лошадь. Брошенное копьё пропороло ей бок, и парень очень неудачно упал, крепко саданувшись затылком о каменистую землю. Я спрыгнул с седла, кое-как вытащил его из-под упавшей кобылы, ещё двое наших помогли вскинуть тяжеленного воина на спину Центуриона. И тут на нас навалились…

Тот, кто наступает первым, отступает последним. Банальная механика полевого боя. Меня взяли в кольцо. Мои люди стеной встали рядом. Мертвяки дружно насели на нас, поддерживаемые взбодрившимися готами. Лучники со стен стреляли всё реже, боясь задеть своих.

– Отступаем с боем, никого не бросать! – проорал я, хотя все и так отлично знали, что нужно делать.

Двоих раненых мы затолкали в середину нашего маленького отряда. Парни прорычали: «За Белого Волка!» – и дрались как бешеные. Но только в кино человек с мечом способен рубиться часами. В настоящем бою, не игре, а свалке без правил, на примитивном инстинкте выжить можно выдержать минут десять – пятнадцать, не более…

Я держался. Знал, что Седрик бросит стены и придёт на выручку. Что Эд, чем бы он там ни был занят, буквально вот-вот ворвётся в бой, круша ряды неприятеля. Я совершил непростительную ошибку, защищая своего бойца слева, когда рубанул всей силой громадного мертвяка и… мой меч застрял у него в позвоночнике. Выдернуть оружие мне не позволил тяжёлый удар дубиной по шлему. Голова загудела, а глаза заволокло красным, я упал на одно колено и…

– Па-па-а-а!!! – таким громом пронеслось над полем, что все присели. Или мне показалось… не помню. Видел лишь, как готы вытаращились на русоволосую валькирию, несущуюся по небу на белоснежной лошади. Или не по небу… опять не помню… простите…

– Хельга-а, стой! – надрывался голос Эда, и ему вторил перепуганный Седрик:

– Миледи, куда?! Куда вы?!!

Тонкая девичья рука приподняла меня, нежно поставив на ноги. Я всей тяжестью оперся на плечо моей дочери. Свободной рукой она, не задумываясь, врезала в грудь ближайшему мертвяку, отшвырнув его аж к линии горизонта…

– Гореть тебе в аду, дьявольское отродье!

– Это… боевой клич твоей мамы, – успел умилиться я, пока красный туман окончательно не заволок всё поле боя. И, кажется, я потерял сознание.

Не буду врать, что будто бы хоть что-то помнил. Никаких искорок, ангелочков, птичек, разноцветных звёздочек, кружащихся вокруг моей головы с чтением стихов Роберта Бёрнса. Хороший поэт, мне очень нравится. «Кто честной бедности своей стыдится…» и так далее. К чему это я и про что? Не знаю. Сам бы спросил, да не у кого, все куда-то резко запропастились, бросили меня одного… Зато я точно помню, как пришёл в себя!

Я очнулся от аромата свежего кофе и запаха жарящейся яичницы. Нет, запах омлета, значит, готовит Хельга. А кто тогда удерживает тёплую мокрую тряпку на моём лбу?

– Очухался-а… – счастливо протянул дядя Эдик. – Гули-гули, ай люлю! Ты ядерный идиот, братец, я правильно выражаюсь? Я как доктор Быков, да? Трепонема в очках, коновалы от медицины, маме нужен секс как источник эндорфинов, эвона как! Похоже?

– Угу, у тебя талант… – признал я, вылезая из-под его заботливой руки. – Слушай, а… это… что там было? Ну, когда меня… по голове и…

– Да, приложили тебя крепко. Только дурак жертвует собой ради какого-то безымянного воина!

– Его зовут Вилли.

– Звали! Он не… – запнулся Эд, и я закусил губу.

Ненавижу терять людей. Просто ненавижу. Терял, и не раз. Но привыкнуть не могу…

– Сколько мы потеряли?

– Одного. И четверо ранены. Но войн без потерь не бывает. Он не первый и не последний.

– Что Хельга? – признавая его правоту, поморщился я.

Дядя Эдик хихикнул. Засунул ту самую мокрую тряпку с моего лба себе в рот, сделал безумное лицо, потряс головой, как какая-нибудь дворняжка, и радостно засопел носом. Дверь в спальню открылась, на пороге, кусая губы, стояла чуть бледненькая Хельга.

– Па, ты в порядке? Я за тебя волновалась.

Я встал с кровати и молча обнял её. Она стиснула зубы до хруста и прижалась ко мне, с трудом удерживая слёзы. Со всем этим надо что-то делать… В смысле каким-то образом суметь продолжать свою работу, умудряясь тем не менее не волновать дочь.

С первым я разберусь, банальным сотрясением мозга меня давно не удивишь. Второе куда сложней. Особенно теперь, когда она сама побывала на моей службе и поняла, чем я почти ежедневно рисковал все эти годы. А ведь мы ещё даже не были у Граней…

В тот день она всё так же отправилась в школу одна. Я настаивал на том, чтоб её проводить, но договорились, что лучше я её встречу. Дядю Эдика с ней тоже не отпустишь, он сам нуждается в постоянной няньке. Без особой нужды мы старались не выпускать его из дома. То есть раньше мы его выпускали по мелочи, например, за хлебом, благо магазинчик расположен в нулевом этаже дома. В результате один раз его пришлось забирать из психушки – укусил за ухо какого-то депутата района, один раз из милиции – цапнул бутылку коньяка с прилавка, пил сам, поил всех желающих, а денег имел ровно двадцать четыре рубля. Ну и ещё один раз его привели соседские дети – несчастный уже садился в машину с дагестанцами, ехать работать за сто рублей в день на частном кирпичном заводике под Махачкалой. А ведь увезли бы, и всё, с концами, пропал навек, «кавказские пленники» до сих пор возвращаются крайне редко.

Голова продолжала болеть, несмотря на две таблетки темпалгина. Получив телефонную консультацию знакомого врача, я спустился вниз, покачиваясь, дошёл до ближайшей аптеки и купил нужные лекарства в ампулах. Делать уколы себе самому меня учили ещё на пограничной заставе. Эдуард рвался со мной, но отвлёкся на телевизор. Тоже не лучшее решение, а куда денешься? Главное, не позволять ему смотреть Лунтика, потом он лезет всем помогать…

Вернувшись, я обнаружил в дверях сложенный вчетверо листочек бумаги. Ни одного слова там написано не было, но имелся яркий отпечаток помадой чувственных женских губ. Больше ничего. Ни времени, ни места предполагаемой встречи. Что при сложившихся обстоятельствах, кстати, очень разумно. За моей спиной раздался едва различимый шорох, более всего похожий на шелест шёлкового платья.

– Ты позволишь мне войти в твой дом, Белый Волк?

– Не стоит подкрадываться ко мне со спины.

– Больше не буду, – честно пообещала дампир.

– Дана, у меня дома псих, предупреждаю сразу.

– Я знаю, – так же, без улыбки, подтвердила она.

Щёлкнув ключом, мне оставалось лишь с поклоном пропустить даму вперёд. Она грациозно присела в благородном реверансе, чуть приподняв подол длинного красного платья. Предпочтение этого цвета – не более как дань старой моде. Далеко не все представительницы её клана так уж чтят традиции, но если чтят, то это говорит о многом. Надо бы поставить себе на заметку найти старые конспекты и освежить знания о природе и повадках этих опасных женщин…

– Эдуард, у нас гости! – громко предупредил я ещё из прихожей.

Из смежной комнаты высунулся длинный нос моего родственника. Пару раз принюхавшись, дядя Эдик громко чихнул:

– Обалденный парфюм! Мне не выходить или одеться?

Дана, покосившись на меня, недоумённо повела плечами.

– Когда дома нет Хельги, он предпочитает ходить голым. И не потому, что извращенец, – попытался объяснить я. – Ему элементарно жарко, даже зимой. Там, где он вырос, летом температура редко поднимается выше плюс восьми.

– Я думала, про северного бога врут твои завистники, а он на самом деле существует?

– Ни за что не поверю, что ты не выяснила о моей семье всё…

– О, лорд Белхорст, тогда просто поверь, что в этом городе не ты центр Вселенной. И до определённого момента никого из Лишённых тени не беспокоил факт переезда в наши края одинокого вдовца-граничара с маленькой дочкой и безобидным сумасшедшим в нагрузку, – впервые улыбнулась она, но выглядело это несколько вымученно. – Позволишь мне сесть?

– Сядем на кухне. Ты голодна?

– А если я отвечу утвердительно, неужели ты вскроешь себе вены и напоишь меня кровью?

– Вы прекрасно можете есть и человеческую пищу.

– Верно, можем. Но без удовольствия. – Дампир опустилась на кухонный табурет, вытянув длинные красивые ноги. – Я не голодна, но спасибо за предложение. Мы можем быть откровенны друг с другом?

– Вряд ли… – подумав, признал я. – Те, кто откровенничает с нечистью (прошу прощения за вульгаризм), не живут долго.

– Тогда я начну первой, – решилась она. – Что ты думаешь вот об этом?

Дана раскрыла алый клатч, выложив на стол широколезвийный нож ручной ковки с грубой роговой рукоятью. На тёмном клинке были столь же грубо выбиты три креста. Знакомая символика…

– Может быть, кофе?

– Пожалуй.

Я повернулся к раковине, наливая в небольшую кастрюльку воды, когда на кухню торжественно прошествовал дядя Эдик.

– Позвольте представиться, мэм, мадам, чувиха, леди, тёлка, – галантно кланяясь, начал он и осёкся на полуслове. – Да-ампир! Демоны Ледяного ада, кого ты впустил в дом, дубина?!

– Успокойся, она не… – договорить не удалось.

При виде Даны с ножом в руках и меня, стоящего к ней спиной, отчаянный сумасшедший бог одним движением ноги выбил из-под гостьи табурет, а потом ещё и вовремя открыл дверцу холодильника, так что бедняжка получила двойной удар по затылку и в висок! Даже в этом мире он умудряется не растерять свои боевые навыки, и в умении грязно драться ему мало равных.

– Ты… псих, что ли?! – запоздало отреагировал я.

– Псих! У меня справка!

– Она гостья! Пришла сама. Хотела что-то узнать об этом ноже, и только! Какого северного мха надо было её бить?!

– У меня справка, – на этот раз уже без гордости в голосе напомнил дядя Эдик.

Я рыкнул на него и, опустившись на колени, осторожно поднял бесчувственную дампир, уложив её на диванчик. Наш псих, желая загладить вину, быстро вылил ей на голову ту холодную воду, которую я не успел поставить на газ для кофе. Я вырвал у него пустую кастрюльку и гневно указал пальцем в дальний угол. Он послушно присел на второй табурет, смирно сложив руки на коленях. Элегантная сорочка, строгий галстук в тон запонкам, домашние тапочки и длинные семейные трусы! Ну а что такого… Он – оделся. Будь у нас в гостях мужчина, мог бы выйти и без трусов.

– За что? – тихо спросила мокрая и побитая Дана, осторожно открывая глаза.

Что я мог ей ответить? Что живу в этом перманентном дурдоме уже много лет? Что Эдуард по сути своей милейший парень, зазря и мухи не обидит, но клинит его часто, непредсказуемо и уж так, что мало не покажется никому? Ей это сейчас очень интересно – мои соболезнования и оправдания? Жива, и… уже, как говорится, большое человеческое мерси!

– Он больше не будет, – извинился я.

– Мне тоже достаточно, – подтвердила она, садясь с моей помощью, но даже не пытаясь встать. – А не напомните ли, какого дьявола я вообще сюда припёрлась, как последняя дура?

– Не надо на себя наговаривать, успокойся, дыши глубже. Голова не болит?

– А сам-то как думаешь? – Дампир осторожно ощупала две приличные шишки и поморщилась. – Ничего не сделала, никому не угрожала, только хотела спросить, и всё…

– Прости нас. – Я показал приподнявшемуся родственнику кулак, и тот обречённо вернулся на свой табурет. – Как я понимаю, ты хотела что-то узнать относительно этого ножа, так?

Она угукнула, не решаясь кивнуть. Видимо, приложило всё-таки крепко…

– И ещё, очень надеюсь, что тебе есть чем поделиться относительно нападения на нас инеистых великанов?

Дана покривила губы и показала взглядом на дядю Эдика.

– Можешь говорить при нём, у нас нет секретов.

– Я вытрясла из той девчонки всё, что ей было известно. Она идейная. Из тех, кто сейчас возрождает старых богов. Ну или то, что они называют богами… Не знаю, кто финансирует молодых людей, но первым пунктом программы у них стоит уничтожение этого мира и построение нового могучего союза, освящённого огнём и кровью!

– Революционные идеи, – поддержал из своего угла дядя Эдик. – Я не прав? Идеи реакционные? Ну извините, попутал немножко… А хотите, я вам спою?

– Их организация растёт. Они убивают всех, кто, по их мнению, не заслуживает будущего: ведьм, вампиров, колдунов и прочее. Они не пытаются выйти на контакт, им не нужны наши знания, они не ищут путей сосуществования, их цель блага и непоколебима – избавить землю от таких, как мы…

– Что будет после того, как избавятся от вас? – спросил я, хотя ответ был очевиден.

Фанатизм невозможен без факта наличия врага. Если же врага нет, то это не значит, что он уничтожен, просто теперь враг лучше скрывается. Они начнут физическое уничтожение любого инакомыслящего существа – было, проходили.

– Хорошо, я поговорю с Капитаном. Но какая тут связь между молодыми адептами старых вер и нападениями на мою дочь?

– Не уверена до конца. – Она открыто взглянула на меня, опустила ресницы и медленно протянула: – Но мне кажется, им подсказали, что твоя Хельга ОЧЕНЬ опасна для светлого будущего. Они истово верят, что она едва ли не большее зло, чем мы…

– Ты говорила, что знаешь, когда именно великаны придут к нам снова.

– Знаю. У нас есть свои связи в Белом Комитете.

Я невольно вздрогнул, с трудом удержавшись, чтобы не переспросить. Комитет в курсе чьих-то планов нападения на мою дочь? Ну, допустим, это неудивительно, в конце концов, они просто обязаны знать всё о жизни и проблемах своих подчинённых. Как, впрочем, и обязаны предупредить того же подчинённого и сделать всё, чтобы с ним ничего не случилось. И хоть не всё всегда проходило гладко, лично я знал как минимум шестерых граничар, которых Капитан успел спасти от тюрьмы и от нелепой смерти в бандитских разборках. Вопрос в другом…

– У тебя действительно есть связи в Комитете?

– Ай, не надо мелодраматизма! Можно подумать, там собрались все самые святые, неподкупные, верные долгу и слову чести люди?!

– Но мой Капитан…

– Не один, не всё решает, не самая большая шишка, и главное – попробуй назвать хоть одну организацию в мире, чьё руководство полным составом презирало бы золото? – криво усмехнулась Дана. – А теперь, с вашего позволения, джентльмены, стакан холодной воды с микробами, хлоркой и жёлтым осадком из-под крана, если не затруднит…

Я молча встал, налил воды и подал ей стакан. Дампир выпила его одним глотком, словно бы просто перелив струйкой прямо в горло. Дядя Эдик вытянул шею, зрелище было отталкивающим и эротичным одновременно…

– А вы красивая!

– Спасибо за комплимент, только по голове больше не бейте, ладно?

– Это сделал я?! – На бедного Эда было жалко смотреть. – Не обижайтесь, пожалуйста. Я сумасшедший, на нас нельзя обижаться. Могу медицинское свидетельство показать.

– Не надо, вот лично вам почему-то хочется верить на слово. – Она ещё раз улыбнулась Эдуарду, подала мне руку и встала. – Так что насчёт моей просьбы?

– Да, – спохватился я, – мне знаком этот нож. Если быть абсолютно точным, я вывез его из-за Граней три года тому назад. Крестов на клинке тогда не было, они явно выбиты позже, обычным зубилом. Продал через Интернет-аукцион, цена была высокой из-за рукояти. Её сочли слоновой костью, хотя на деле это…

– Драконий зуб, – удовлетворённо подтвердила дампир. – За последние три года были убиты главы трёх кланов, произошла естественная смена власти. Три смерти, три креста. Вчерашней ночью этим же ножом пытались убить меня. Воодушевлённый, но малоопытный мальчик, из адептов. Есть предположения?

– А вы красивая!

– Спасибо ещё раз. Так что скажешь, Белый Волк?

Я неопределённо пожал плечами. На меня и без того навалилась куча проблем, чтобы ещё заморачиваться с оружием убийцы вампиров, дампиров или ещё кого-то там…

– Я могу попробовать найти покупателя ножа. Хотя на Интернет-аукционах люди чаще всего не знают друг друга. Деньги переводятся на указанный счёт, товар пересылается на любой адрес, указанный покупателем.

– И только? – Дана криво изогнула бровь.

– Граничары не вмешиваются в городские войны. Твоя безопасность – твои проблемы…

– Даже если мне всё-таки очень хочется жить? – продолжила она, напирая на меня. – А если мои проблемы вдруг станут твоими? Если я возьму на себя опеку и охрану твоей дочери от одних неприятностей, а ты избавишь меня от других?

– Допустим, – гипотетически согласился я. – Твои предложения?

– Дампиры обеспечат безопасность девочки в этом мире, а ты будешь брать меня с собой в твой мир. Не каждый день! – упреждая мой протест, поправилась Дана. – Только тогда, когда я слишком слаба. Такое бывает, увы… Что скажешь теперь?

– А вы очень красивая!

– И снова спасибо, – с ангельским терпением улыбнулась скрипнувшая зубами дампир. – Но я хотела бы услышать мнение лорда Белхорста…

– Мне надо подумать.

– Хорошо, – чуть поклонилась наша гостья. – В знак моей доброй воли девочку Хельгу будут ненавязчиво охранять уже с этого часа. Когда ты примешь своё решение?

– Этой ночью.

– Слово Белого Волка?

– Да. – Я был вынужден протянуть ей руку. Пальцы Даны были холодными и сильными. От восторженно пялящегося на неё дяди Эдика она старалась держаться подальше. Очень разумное решение. Никогда не знаешь, чего ожидать от психа после трёх комплиментов…

Проводив девушку, я вернулся на кухню. Насупившийся северный бог сидел у окошка, поджав колени и не желая ни с кем разговаривать. Думаю, обиделся. Ну ещё бы, это у нас в округе, в любой деревеньке близ замка Кость, достаточно три раза сказать девушке, какая она красивая, и алле-гоп – любая сельская недотрога уже сама с разбегу прыгает к тебе в штаны!

В общем, Эд не привык к отказам и не понимает, как его мужские чары вообще могли не сработать. То, что сейчас перед нами сидел не человек, а существо совершенно иное, другой физиологии, психологии, другого миропонимания, в конце концов, его не волновало. Он обиделся, и всё тут! И пляшите все вокруг такого бедного, одинокого, больного, несчастненького, богорождённого изгнанника…

Кстати, загубленный пельменями чайник он мне пока так и не компенсировал! Впрочем, ему оно, как вы понимаете, весьма рододендроново…

– Ладно, всё. Меня не колышет твоё надутое молчание, я ухожу. Дела. Включи телевизор, канал «Карусель» или что у них там.

– Ты меня не любишь, не жалеешь и угнетаешь почём зря, – не оборачиваясь, начал Эд.

– Неправда.

– Правда, – продолжал он. – Ты ни о чём не разговариваешь со мной, ничем не делишься, даже не сказал, что теперь исповедуешь индуизм!

– Не понял…

– Ну вот же у тебя нарисована красная точка на лбу! Значит, ты…

Я рухнул вбок, сваливая за собой дядю Эдика, ровно за секунду до выстрела. Северный бог ещё не сталкивался с лазерной точкой прицела, а мне по жизни пришлось повидать всякого. Я затолкал брата жены в слепую зону, безжалостно пиная его ногами в живот. Сам забился под стол и только потом посмотрел, куда попала пуля. Итак, сколько я понимаю в баллистике, судя по аккуратной дырке в стене в метре над плинтусом, стреляли из соседнего дома, может быть, с крыши. Целились конкретно в меня. Не то чтоб в первый раз, но, честно говоря, в этом мире я успел отвыкнуть от таких знаков внимания. И привыкать заново не было ни малейшего желания…

– Как ты смотришь на то, чтобы временно исчезнуть? – совершенно вменяемо предложил дядя Эдик.

– Я только «за»! Ползём в спальню.

– В мою или твою?

– В мою, естественно, там же висит гобелен. А в твоей-то что делать?

– Не знаю. Ты предложил, я решил уточнить на всякий случай, мало ли…

– Напомни как-нибудь дать тебе в лоб за такие мысли, – честно попросил я.

– Не обещаю. Мы, психи, вечно всё забываем. Не поверишь, как это удобно…

Тоже верно, не поспоришь. С кухни выползали по-пластунски друг за другом – сначала я, потом он. Неизвестный стрелок не рискнул спустить курок ещё раз. Как правило, после неудачного покушения обычные киллеры покидают место дислокации. Никто не хочет быть замеченным на рабочем месте с винтовкой в руках, это чревато…

Уже из спальни я набрал эсэмэску Капитану, предупредив, что в меня стреляли. О моих контактах с Даной из клана дампиров можно было благоразумно умолчать. Во-первых, он и так должен был бы быть в курсе – за домом наверняка следят. Во-вторых, любые личные контакты с нечистью вне службы у нас не поощряются. То есть не то чтоб стопроцентно под запретом, но и не одобряются высоким начальством. Ему, начальству, всегда хочется всё держать под контролем, поэтому мухи отдельно, котлеты отдельно, граничары налево, дампиры направо. Хотя, разумеется, жизнь всегда вносит свои коррективы.

– Готов? – уточнил я.

– А Хельга знает, что ты приглашал в дом постороннюю женщину? – вдруг обернулся дядя Эдик, когда мы уже стояли на кровати перед гобеленом. – Ей это может очень и очень не понравиться!

– Не городи ерунды…

– Ах вот ты как запел, коварный изменщик! – винтом взвился он. – Как наивна и чиста была моя бедная сестра, как невинна, как легковерна и доверчива…

– Ты точно о ней говоришь? – не поверил я, но Эда уже понесло.

– Введя в наш общий дом эту дампир, эту роковую развратницу в красном платье (да что там говорить, я уверен, что и бельё у неё тоже красное!), ты предал всё, что нас связывало, – священные узы брака, родства, отцовства!

– Ты несёшь полный бред…

– Вот так, значит?! Купи мне большой молоток и левый носок, он потерялся, а не то я всё расскажу Хельге! Ага?!

Вместо ответа я толкнул его в грудь, и наш псих спиной рухнул в гобелен.

– Мой лорд, вы… – Радостное приветствие моего пажа резко оборвалось, когда на него практически рухнул летящий дядя Эдик.

– Спасибо, Метью, – по ходу поблагодарил я. – Помоги сэру Эду подняться и проводи его в гостевые покои.

– Слушаюсь, лорд Белхорст! Сэр Эд, если вы соблаговолите с меня слезть, я охотно сопровожу вас в ваши комнаты!

– Легко, мой мальчик.

При проходе через гобелен к северному богу мгновенно возвращался разум с присущей ему иронией и самомнением. Я неторопливо шагал следом, чуть удивляясь вечному везению этого типа, умудрившегося и здесь упасть на мягкое.

– Я попрошу тёплую ванну, холодное вино и горячую девицу. Предоставишь?

– Пять золотых, и никаких «в долг», – честно определил мой паж, и, пока они торговались, я не спеша отправился к себе.

Со двора доносились возбуждённые крики и рёв труб, наверняка лучники отгоняют очередного дракона. Если бы на нас вновь напали мертвяки, готы, разбойники или бароны, суматоха вряд ли была бы большей. Донёсся лёгкий запах дыма, видимо, звероящер что-то подпалил. Крики стали громче, к ним добавились тяжёлые ритмичные удары, кто-то таранил наши ворота. Я облегчённо вздохнул, господи, как же здесь всё понятно и спокойно…

– Вам помочь, сир? – В мою комнату вломился потный Седрик в запачканных сажей доспехах и с обнажённым мечом в руке.

– Справлюсь сам. – Собственно, я уже практически переоделся, осталось застегнуть на боку кожаную рубаху с медными бляхами на груди. – Подай мой меч и боевой топор. Дракон один?

– Разве я посмел бы беспокоить вас из-за одного дракона?

– Давай угадаю. С ним готы, разбойники, мертвяки, выползни из-за Граней, войска очередного короля и…

– И?

– Неужели мятежники?

– Дар ясновидения и логики изменил вам? – укоризненно вздохнул старый зануда, и я понял, что пробить его невозмутимую броню мне сегодня вряд ли удастся. Как, впрочем, никогда не удавалось и раньше…

Мы быстро прошли по коридорам, вышли во двор, и под приветственные крики своих людей я взбежал по каменным ступеням на крепостную стену у наших ворот. Картина внизу не то чтобы очень уж огорчала, но и не особенно радовала. Среднего размера дракон, не крылатый, обычный горный шестилап, стоял под седлом в десяти шагах от наших ворот. На его спине восседал седовласый рыцарь в чёрных доспехах. К хвосту дракона было привязано длинное бревно, которым он не очень старательно, а значит, и безрезультатно грозил нашим дубовым воротам. Плеваться огнём эта тварь тоже умела. Я не о рыцаре. Хотя он тоже тот ещё гад…

– Рад приветствовать вас, благородный лорд Белхорст из клана Белого Волка!

– Подите к дьяволу, в его смрадную нору под хвостом, барон Роскабельски! – так же громко проорал я в ответ.

Всадник криво улыбнулся, не пряча пеньки чёрных зубов.

– Я всего лишь хотел засвидетельствовать своё почтение вам и вашей прекрасной дочери!

– Мне послышалось или он намекает на леди Хельгу? – грозно напрягся Седрик. – Позвольте мне подойти к нему поближе и переспросить? Заодно узнаем, так ли крепки его доспехи.

– Нет.

– Нет? На все три вопроса?

– Да, – строго обернулся я. – Седрик, сейчас же подготовьте мне пятерых добровольцев с трубами, бубнами и барабанами!

– А вы, сир?

– А я потяну время. – Как только старый воин бросился вниз исполнять мой приказ, я вновь продолжил диалог с наглеющим баронством. – С чего вы взяли, что моя дочь будет вам рада?

– Все говорят, что она недавно в наших краях и очень интересуется драконами. Одного вы ей даже поймали, а я могу показать и большее…

– Шестилап не самый страшный зверь.

– Но как живой таран он отлично подходит для осады замка, – самонадеянно хмыкнул он. – Если вы понимаете, о чём я, то, быть может, соблаговолите пригласить её сюда до того, как я, мой дракон и мои люди…

Седрик снизу дал мне отмашку.

– Что ж, барон, мы откроем ворота. Не обижайтесь, вы первый начали…

По моему знаку двое парней быстро сдвинули засовы, и шестеро добровольцев, изо всех сил дуя в трубы и колотя в пустые кастрюли, бросились вперёд. Возможно, барон Роскабельски забыл, что слабое место шестилапа – его сверхчуткие уши…

Естественно, произошло то, что должно было произойти: шестилап беспокойно завертел шипастой головой, испустил жалобное рычание и, неуверенно плюнув струёй огня в моих воинов, неуклюже пустился наутёк. Седовласый всадник ругался и бил его ножнами меча, но толку? Мало купить себе дрессированного дракона на ярмарке, надо ещё и хорошо знать природу зверя. Всё-таки не самокат покупаешь, не роликовые коньки, а горного шестилапа. Того самого, что, опустив голову, с глухим рёвом мчался обратно в лес, безжалостно разметав в стороны вооружённый отряд, стоявший у него на пути. Вот где ему действительно пригодилось бревно на хвосте! Думаю, с месяц-другой барон Роскабельски воздержится от повторного визита к замку Кость…

– Тенденция однако, – раздалось за моей спиной.

Шагнувший на стену Эд подтянул ремень ещё на одну дырочку, ненавязчиво давая мне понять, что у него настоящая талия, а я всё больше становлюсь похож на нечёсаного медведя. Это не совсем правда. Просто я более коренастый, сложение такое, а кудрявый бог всегда был стройным и подтянутым. Трескал всё, что хотел, и мучное и сладкое, дрых в любое время суток, спортивными тренажёрами не утруждался от рождения, и ничего, не толстел же, зараза…

– В каком смысле тенденция?

– Известие о том, что неприступный замок Кость может достаться счастливчику в качестве приданого за прекрасной леди Хельгой, – загадочно начал он, и у меня невольно сдвинулись брови. – В округе нет никого, кто хоть раз не пытался бы взять твоё жилище приступом. И до сих пор ты умудрялся, не без моей помощи, сохранять определённый суверенитет. Увы, теперь всё изменилось…

– Что изменилось?

– Твой статус. Ты был бойцом-одиночкой. Несгибаемым лордом, главой клана. Тебя можно было убить, но нельзя было заставить покориться. Теперь ты – мягкотелый папочка взрослой дочери, и она – твоё слабое место. Ибо её избранник наследует здесь всё…

– Хельга запросто может отказать всем. Не факт, что среди наших соседей найдётся хоть пара приличных юношей её возраста.

– Какие юноши, о чём ты?! – потряс меня за плечо брат моей жены. – Сюда будут приезжать старые бароны, матёрые хищники, для которых Хельга – всего лишь ценный приз на пути к главному приобретению – замку и землям!

– Да с чего ты взял, что я вообще намерен выдавать её замуж?!

– Здесь или вообще?

– Эд, не доводи… – убедительно попросил я, и он грустно улыбнулся.

– Понимаешь, когда у лорда Белхорста появилась взрослая дочь, известие об этом мгновенно прогремело по всему Северному краю. Женихи слетятся сюда меньше чем за неделю. Если ты откажешь всем – будет война. Они просто получат объединяющий фактор и, заручившись поддержкой святой инквизиции, сметут нас, руководствуясь благороднейшей целью – спасти невинную деву от цепей отца-тирана! Я ничего не приукрасил?

Нет, на этот раз он действительно мыслил как бог. То есть разбирался в хитросплетениях баронских замыслов, тонкостях родства, вопросах наследия и методах законно-незаконного достижения цели куда лучше меня.

– Я думал… она ещё маленькая.

– Ей скоро восемнадцать. По здешним меркам, она уже лет пять как старая дева!

– Мне её ещё из школы встретить.

– Да, помню. Успеем. Сейчас есть другие проблемы.

– Где? – Я огляделся по сторонам, всмотрелся туда, куда указывал палец Эда, и невольно вздрогнул: в комнате леди Мелиссы были чётко видны два силуэта – она сама и неизвестный мне мужчина в чёрной рясе с капюшоном. Святая инквизиция…

– Когда он пришёл?

– Метью говорит, вчера вечером, – просветил меня мой родственник. – Просил засвидетельствовать тебе его почтение, но сам прибыл исключительно по просьбе этой старой коровы. Представляешь, что она сейчас ему рассказывает? Тебя будут жечь на костре в течение недели, и это ещё не самое суровое наказание за айфоны, нетбуки, фильмы с танцующими красотками и…

– Между прочим, это ты виноват, – огрызнулся я, когда мы быстро спустились со стены. – Я сюда современные вещи не таскаю, а ты позволил наивной Хельге набрать всего!

– Клянусь облезлым хвостом Фенрира, да можно подумать, она у меня разрешения спрашивала?! – праведно возмутился он. – В твоём мире я тихий псих, не забывай. Я и за себя-то отвечать не могу, не то что кого-то контролировать…

– А что, перейдя гобелен, ты не мог поинтересоваться, что она пронесла?

– Стыдись, Белый Волк, – с чувством выпрямился Эд. – Никогда ещё северные боги не унижались до обыска дамских сумочек! А вдруг у неё там… эти… рекламируемые…

Я раздражённо отмахнулся, по сути дела прекрасно понимая, что прав всё-таки он, ругать мне следует в первую очередь самого себя. Задним числом я, разумеется, объяснил любимой дочери, что почём, зачем и как, но было поздно. Она пообещала больше в замок никаких современных фишек не таскать, однако в нашем болоте любая новость расходится быстро, обсуждается долго и не забывается никогда, с годами становясь народным эпосом. А если реальные герои этих сплетен, новостей, слухов ещё и были сожжены в застенках инквизиции – успех гарантирован на века! И почему всё это меня не радует?..

– Собери всех наших. Прикажи Седрику держать Центуриона и Ребекку осёдланными. С леди Мелиссой и её новым другом я поговорю сам. Тебе, как ты понимаешь, там делать нечего.

Эд уныло кивнул. Уж кто-кто, а он прекрасно давал себе отчёт, чем может аукнуться лично мне предоставление еды и крова забытому богу. Наша матерь-церковь способна простить многое, но не такое…

– Старая мочалка знает, что ты мой друг. Возможно, краем уха слышала что-то там о твоих прошлых подвигах, но уверенности в том, что ты бог, у неё нет. Оставим её в подозрениях…

– А может, мне ей продемонстрировать?

– Что именно?

– Божественную суть, – пояснил Эд. – Хочешь, я влюблю её в себя в течение пяти минут разговора?

– Да! И очень меня этим обяжешь!

– А потом брошу и…

– Нет! – опомнился я. – Лучше женись на ней и забери отсюда подальше!

– Ты серьёзно или заболел? – остановился Эд.

– Что, уж и помечтать нельзя… – Я почесал в затылке.

– Да чтоб тебя белка Рататоск за такие мечты каждую ночь во сне материла!

В общем, расстались мы на дружеской ноте. Он пошёл готовиться к внезапному бегству, а я усмирять матримониальные планы леди Мелиссы. Она ждала меня у себя в покоях, где и духу бы моего не было, не будь там представителя святой инквизиции.

В нашем мире они носят традиционные одеяния в виде простой рясы с капюшоном чёрной грубой ткани. В самом капюшоне имеются две дырки для глаз. Знак того, что данный слуга церкви имеет право судить, казнить и миловать в зависимости от тяжести преступлений против истинной веры. Или, говоря по-простому, в зависимости от своего религиозного каприза. Жаловаться некому, короли сами боятся быть обвинёнными в ереси и пособничестве «силам Тьмы»…

– Вы заставляете себя ждать, лорд Белхорст! – строго покосилась на меня моя неизгоняемая гостья, чопорно поджав губки. – Мы с отцом Лоренцо как раз говорили о вашей несносной дочери.

– Отец Лоренцо? – не сразу поверил я, прочищая пальцем ухо. – Вы случайно не из Вероны?

– Из пригорода, сын мой, – тепло улыбнулся низенький шестидесятилетний священник с широким лицом, испещрённым всеми следами порока. – А вы обо мне слышали?

– Читал, – не стал врать я. – Дело о раннем браке Ромео и Джульетты, если помните…

– А как же! – радостно оскалился он, возбуждённо потирая руки. – Как такое можно забыть?! И пусть слуге Господа не пристало хвалить самого себя, но, не подсуетись я рядом, оба развратника бежали бы в Падую!

– Вы истинный герой, отец Лоренцо, – сухо поддержала леди Мелисса.

Я с грустью вспомнил бессмертную пьесу Шекспира и не стал зацикливаться на деталях. В этом мире всё было немного иначе, чем в моём. Хотя какой из миров сейчас мой в большей мере – ещё вопрос…

– Лорд Белхорст, надеюсь, вы добрый христианин и верный сын нашей церкви?

– Могу перекреститься.

– Я верю вам, но… – он опять нехорошо улыбнулся, – мне бы хотелось задать вам пару вопросов. Если, конечно, вы не сочтёте это попранием ваших феодальных прав…

Угу, сочту – не сочту, какая кому разница? Я и так прекрасно знал, что без допроса не обойтись. Ладно, бритоголовый маньяк, спрашивай, не ты первый, не ты последний. А умению обходить любой «детектор лжи» меня жизнь учила ещё во времена сурового пионерского детства, когда бабушка пекла плюшки, а я помогал их относить на стол. Как правило, две-три-четыре бесследно исчезали в коротком пути, но я всегда проходил по этому делу как свидетель и ни разу как обвиняемый. Так-то!

Не буду утомлять подробностями, скажу лишь, что полуторачасовая игра в вопросы и ответы «утопи себя сам» закончилась полной победой клана Белого Волка. Он так и не смог ничего мне инкриминировать, более того, к концу нашего содержательного разговора даже поддержал меня в стремлении не форсировать брак с леди Мелиссой, а подождать лет пять-шесть, проверяя чувства. Моя дочь – избалованная пустоголовая красотка, и я просто стыжусь выводить её в люди. Никакого «северного бога» в замке Кость нет и быть не может, ибо это ересь! Но есть один тихий сумасшедший, мнящий себя то героем, то королём, то мелким богом. Мы его лечим плетьми и умерщвлением плоти, вроде помогает. Да, при желании можем показать в любой момент. Ах, как жаль, что именно сейчас он пасёт овец на дальнем пастбище, но если дело не срочное, то…

Вроде бы сладкая парочка из отца Лоренцо и леди Мелиссы скушала всё, ни разу не поперхнувшись. Надеюсь, он не задержится надолго и свалит после ужина. Да, не забыть бы попросить кухарку сделать сегодняшний ужин максимально скудным. Пусть знает, как строго мы «постимся». И поверьте, я был невероятно счастлив, когда этот вонючий хорёк грыз сухой горох, натужно рассуждая о пользе молитв, смирения и покорности властям предержащим…

– Эд, – тихо попросил я, – мне пора за Хельгой, не хочу опаздывать. Прикроешь меня тут?

– Ненавижу изображать психа, – капризно проворчал кудрявый бог, прекрасно осознавая, что других вариантов нет и в этой роли он – вне конкуренции. – Пёс с тобой. Я могу прыгать голым и бить в бубен?

– Кому?

– Просто в бубен.

– Нет. Да.

– Не понял.

– В бубен можешь, голым нет.

– Сплошные ограничения, ты лишаешь меня творческой инициативы!

Я посмотрел на него, как командир эскадрильи голубей на гордый британский памятник адмиралу Нельсону. Опомнившийся Эд прикинул последствия и сглотнул.

– А переодеться в платье старухи-посудомойщицы можно?

– Если только ты справишься с образом.

– Справлюсь! Ты меня ещё не знаешь! Я им такое представление устрою…

Мне бы, наверное, стоило прислушаться, но время поджимало. Он обеспечил мне проход, подкорректировав часы, и остался в замке, а я побежал через фреску домой, в душ и на улицу, чтобы как можно быстрее забрать дочь из школы. И на этот раз я не опоздал. Мы встретились ещё в школьном коридоре, у раздевалки. Хельга кинулась мне навстречу с грацией длинноногой стрекозы из басни, я поймал её на лету и осторожно покрутил. Ещё пара лет, и боевой вес моей малышки вряд ли будет подходить к моему позвоночнику. И это несмотря на то что я спортивный папа, не запускающий себя в газетно-диванной неге…

– Папуля-а! Чё нового, где ты был, ты покушал? Я соскучилась!

– Я тоже. Хочешь, зайдём по дороге в кафе, всё равно дома ничего толком нет.

– В «Сан-Пиццу»! – Она счастливо приобняла меня ещё раз, и моя спина предательски хрупнула. Я прислонился к стене, изображая тихую радость отцовства, пока она забирала свою курточку и прощалась с подружками.

Мальчики из её класса тоже крутились неподалёку, но были какие-то мелкие. Не рядом с ней, кстати, а вообще. Хельга далеко не самая высокая, очень худая, где-то по-девчоночьи нескладная, но каждый родитель любит своё дитя. Я не исключение. И если мне невероятным чудом удалось не избаловать дочь, то, возможно, в этом была заслуга маминой крови в её жилах. Более суровой, нежной и достойной женщины я не встречал…

– Идём? – Хельга сунула свою ладошку мне под локоть. – Па, имей в виду, я жутко голодная и буду есть много!

– Наконец-то, а то совсем загоняла себя своими диетами.

– Я недавно прочитала о новой! Па, это так классно! Берёшь одно яблоко, один киви, одну грушу и целый пучок петрушки, потом режешь всё это и блендером вжж-ж-ж!..

Долгая лекция о необычайно полезных свойствах смузи, о быстрой насыщаемости и долгом отсутствии чувства голода помогла нам скоротать время до ресторанчика и спровоцировала хороший аппетит. «Сан-Пицца» – небольшое, но невероятно уютное заведение, с аккуратными столиками, камином и хорошим итальянским меню.

Моя дочь предпочитала пиццу «Капризница», а я – запечённого лосося с гороховым пюре. Заказав для начала большой чайник чёрного чая с чабрецом, мы сели в уголке напротив друг друга.

– Что у тебя в школе?

– Ты не поверишь – карантин! В параллельном классе шестерых ребят сегодня увезли с чем-то кишечным в инфекционку, а нас на неделю отпустили!

– Ну и чему ты-то радуешься? Кому-то плохо…

– Па, не занудствуй, неделя отдыха в начале учебного года – это же классно!

Я пожал плечами. Вообще-то она, конечно, права. Просто это значит, что теперь к нам в Средневековье моя лапочка будет бегать на раз-два-три…

– Ну давай, давай рассказывай, что там у вас нового в замке?

– Мм… да вроде бы ничего такого.

Мне показалось, что история о недавней осаде наших стен бароном Роскабельски и визит улыбчивого инквизитора отца Лоренцо вызовет у неё лишние треволнения плюс желание пойти туда сию же минуту и со всеми разобраться на месте.

Пришлось ограничиться недосказанностями и полунамёками.

– К леди Мелиссе заглянул в гости её новый духовник, а тебя вновь пытались сватать, но я пока всем отказываю.

– Правильно. Отфутболивай всех, я не готова, я ещё в институт поступать хочу!

– Как дела в школе?

– Нормально-о… – так беззаботно пропела она, что я вздрогнул…

– Во сколько трупов ты уложилась сегодня?

– Па-а!

– Не дуй губы, говори правду, смотри в глаза. Я всё равно всё узнаю, мне ваша классная доложит.

– Не доложит, – мрачно буркнула Хельга, повесив нос. – Она теперь долго ничего никому докладывать не будет. Врачи говорят, до конца четверти и не ждите…

Я молча схватился за сердце.

– У неё то же самое, – с пониманием вздохнула моя сострадательная дочь. – Прихватило во время большой перемены, выглянула из окна учительской, и всё. Капец полный.

– Что она увидела на школьном дворе?

– Ну мальчишки там ведьму жгли, типа как во времена Савонаролы и испанской инквизиции. Ролевушка такая. Что ты на меня так смотришь?

– Кто был ведьмой? – скорее догадался, чем спросил я.

– Да почему сразу нельзя?! Ничего уголовно-наказуемого мы не делали, просто играли! Меня привязали к большой скамейке, подняли вертикально, обложили ветками, зачитали приговор и… Ну правда, я не виновата!

В общем, пока нам не принесли пиццу, я слушал всё, дабы посочувствовать и посострадать, как она «не виновата». Детская игра. Ролевуха, как она выражается. Поджечь её они подожгли – дети же, шутки ради, – у кого-то из мальчиков нашлась зажигалка. Что они там могли всерьёз подпалить, я вас умоляю… Короче, как выражаются сегодняшние дети, когда мою дочку аутодафили, она изобразила судороги и муки сжигаемой ведьмы, и… ну кто ожидал, что один дурацкий огонёк удержится и пламя вспыхнет?! Хельга, разумеется, верёвки порвала вмиг, скамейку отшвырнула и высоким прыжком влево ушла, даже колготки сажей не запачкав, но именно в этот роковой момент учительница глянула в окно…

И что она увидела сквозь очки? Как ученики её класса, здоровые дебилы обоих полов, торжественно, с плясками и проклятиями, сжигают свою одноклассницу – тихую отличницу Хельгу. Вспышка пламени, упавшая скамья, высокий костёр, догорающие веники, исчезновение жертвы в небеса! В общем, хорошо, что «скорая» подъехала быстро…

– Да, па, и что за тётка маячила с нами всю дорогу от школы?

– Какая тётка? – не понял я, потому что образ учительницы, лежащей на больничной койке, никак не выходил у меня из головы.

– Ну вся такая-а… эффектная, жгучая брюнетка, и тут всё такое… много всего, короче!

– На себе руками не показывай, такие же вырастут.

– А я чё, против?! – искренне удивилась моя дочь. – Буду пробивать большой грудью большие преграды!

– Её зовут Дана, – поспешил я перевести тему. – Она не совсем обычный человек…

– Совсем не человек?

– Нет, не совсем… Что-то человеческое в ней, несомненно, есть. Она…

– Она тебе понравилась! – Хельга обличающе ткнула мне пальцем в плечо, но я увернулся. – Точняк, она тебе понравилась и ты на неё запал! Ну скажи, скажи, скажи!

Меня спасло явление официантки с пиццей. И хотя Хельга по-прежнему не сводила с меня хитрющего взгляда, но по крайней мере хихикать уже не могла, рот у неё был занят.

– Ваши спагетти «Болоньезе». – Официантка поставила передо мной тарелку, и я автоматически отметил, что заказ у нас принимала другая девушка.

– Прошу прощения, но я не заказывал…

Из-под разлетевшихся во все стороны спагетти взметнулась белая кобра, целя ядовитыми клыками в лицо моей дочери. Если бы у меня была не такая хорошая реакция…

– Па, это что? – даже не успела испугаться моя дочь. Северная кровь, нордический характер…

– Змея, – попытался объяснить я, сжимая шею кобры под нижней челюстью.

– Спасибо, я вижу, что не кролик. Чё она в тарелке-то делала?

– А это надо спросить вон у той милашки, что сейчас попытается убить нас собственноручно.

Наверное, я опять объяснял очевидное, но что ещё можно было предположить, когда она вытащила из-под чёрного фартука складную наваху и замахнулась… Вздрогнула… Схватилась левой рукой за маленькую иглу, влетевшую ей в шею, и мягко упала на пол. Встревоженные официанты и администратор зала бросились к ней, но игла на тонкой леске уже исчезла в направлении дальнего столика. Две статные красавицы с красноватым ободком вокруг зрачков, не оборачиваясь, продолжали разговор, попивая мартини со льдом. Как я понимаю, это и есть та охрана, о которой меня предупредила Дана. Что ж, я в долгу…

– Па, её что, убили, что ли?

– Нет конечно, как ты могла подумать…

– Уф, прям от сердца отлегло, – едва не всхлипывая, вздохнула Хельга. – Не, ну там всяких монстров бить или кого-то нехороших – это вроде нормально, да? А тут… приличная девушка, официантка… Ты знаешь, а я уже не голодная!

– В смысле пойдём отсюда?

– Да!

Счёт нам подали удивительно быстро, если учесть, что весь ресторанчик хлопотал вокруг таинственной незнакомки, успешно прикинувшейся официанткой «Сан-Пиццы».

По дороге домой принципиально разговаривали на отвлечённые темы.

Например, я купил на аукционе кинжал «Гузуновъ» без ножен за двадцать тысяч. Стоит ли прямо сейчас отдать его другому коллекционеру за тридцать или заказать ножны, состарить и впаривать уже за пятьдесят – шестьдесят? Соревновательность в антикварном мире суровая, приличные люди попадаются редко, а если хочешь выжить, надо уметь, как придержать товар, поддерживая ажиотаж вокруг него, так и вовремя скинуть залежалое. Это очень непростая школа, и учить вас никто не будет, ибо любому наставнику в этом деле вы будете только лишним конкурентом. Приходится набивать шишки самому, сравнивать цены, держать руку на пульсе моды, физически разбираться с недобросовестными покупателями и продавцами, писать заявления в органы, участвовать в благотворительных выставках и много чего такого…

Я надеялся, что дочь как-то подхватит мой интерес и, возможно, в будущем откроет свой маленький антикварный салон, но, увы, интересы Хельги лежали в другой плоскости. Её больше привлекала управленческая деятельность, хотя, конечно, всё ещё десять раз может измениться. В любом случае никаких сомнений насчет её поступления в институт у меня не было. Хотя бы потому, что чисто финансово я мог себе это позволить, а учиться она умеет.

…Невдалеке от нашего подъезда дежурила чёрная «Волга» без номеров. У Капитана были свои люди (и нелюди) в полиции, поэтому кое-какими правилами и законами он мог позволить себе пренебрегать. В частности, он ужасно не любил цифровую идентификацию – цифры в паспорте, в сотовом телефоне, в номере своей служебной машины. У каждого из нас есть какие-то свои суеверия и маленькие фобии, эта была вполне себе безобидной…

– Здрав буди, Ставр Годинович. – Тонированное окно опустилось, и нас приветливо окликнули. – И тебе день добрый, светлая юница!

– Здравствуйте, – хором откликнулись мы.

– К беседе интерес имею, боярин. Не против ли будешь за разговором медку отведать, чаю с бубликами испить?

– Мы только что из ресторана. Спасибо.

– Ну присесть-то можешь со стариком? – Мой шеф распахнул заднюю дверь.

Я кивнул, однако Хельга вцепилась в мой рукав:

– Мы вместе!

– Надеюсь, разговор не конфиденциален? – уточнил я, садясь на кожаные диванные сиденья тонированного раритета времён СССР.

– Теперь уже нет, – буркнул Капитан, недовольно косясь на мою суровую дочь, усевшуюся рядом. – В годы мои юнцы столь дерзко не вели себя, старшим уважение выказывали, в разговоры отцов сами не лезли.

– Па-а, он намекает на то, что я плохо воспитана?

– Он старый брюзга, но хочет нам добра, – доступно объяснил я, уточнив: – Мы не воспользовались вашим советом. Бежать не будем. У вас к нам всё?

– Злишься ты на меня, боярин. Обиду затаил, досадуешь, а зря… Не враг я тебе. И дщери твоей тоже.

– За последние два дня на нас совершено слишком много покушений. То есть по большому счёту лично мне и одного в год хватает, это хоть чем-то можно объяснить. Но шесть раз за двое суток, и даже не у Граней, а здесь… это перебор!

Капитан скрипел искусственными зубами так, словное ел «куличик» из детской песочницы, но не перебивал меня. Значит, я прав.

– Только вкруг тебя сия суматоха. Други твои чище и достойней себя кажут, от них мы бед не видим, не знаем, – после недолгого молчания проворчал Капитан. – Шесть раз на него напали, скажите на милость… А скольких мы отбили, ведомо тебе?! Неведомо. За сию неделю двадцать два боя по твою душу приняли! В ранах люди наши, а тебе до того и дела нет…

– Подробности, – переглянувшись, попросили мы.

Мой начальник сунул руку в карман пиджака и передал мне маленькую флешку на четыре гигабайта.

– Воочию глянь. Все деяния там, по дням, по часам, с именами да местом. Приглядывает за тобой Комитет, своих не бросает. А только надо бы юнице хоть клятву какую принесть.

– Может, ещё роспись кровью? – надулась Хельга. – Па, чего они ко мне все пристали? Живу себе тихо, ничего плохого не делаю, в криминалке не замешана, с мальчиками у подъезда не курю, учусь хорошо, дядю Эдика по утрам выгуливаю. Чё случилось-то? Какой старой перечнице у подъезда я «здрасте» не сказала?

Капитан дёрнулся на слова «старая перечница», но промолчал, видимо не найдя, что ей ответить. Хельга во всех смыслах была умничкой, и инкриминировать ей хоть что-то со стороны Комитета было попросту невозможно. Вряд ли получится хоть сколько-нибудь внятно объяснить девочке её лет, что она представляет реальную опасность для общества самим фактом своего существования. То есть никто не хочет ждать, кем станет моя дочь, любое решение, принятое ею, так или иначе сдвинет чашу весов. В итоге она слишком неудобна ни тем, ни другим и никто никогда не поверит в её способность соблюдать нейтралитет. Кстати, я не поверю в первую очередь.

– Знаете, мы пойдём.

– Силой держать не стану, – сурово кивнул Капитан, хотя по его лицу было видно, что подобное окончание разговора его никак не устраивало. – Совет прими, Ставр Годинович, поболее времени службе уделять. Может, и дщерь твоя нежная граничарским премудростям обучиться возжелает. Мне-то своих чад и защищать легче…

Я пожал ему руку, и мы с Хельгой покинули машину.

– Прикольный дядечка, похож на какого-то американского актёра, – начала было моя дочь, провожая отъезжающую за угол «Волгу».

Узнать, на какого же именно, я не успел, потому что грохнул неслабый взрыв, и когда мы вместе добежали до поворота, то…

– Не смотри. – Я взял перепуганную Хельгу за плечи, отворачивая её от погребального костра, в который превратилась буквально только что отъехавшая от нас машина. Вопрос, остался ли кто живой, тоже не стоял. Хорошо ещё, случайных прохожих рядом не оказалось и взрыв чудом никого не зацепил. Пострадали разве что пара-тройка окон в ближайших киосках и большой билборд, предлагающий взять очередной кредит в банке по цене чашки кофе в день.

Домой вернулись молча. Не буду врать, будто бы я настолько привык к смерти, что гибель Капитана ни капли не встревожила моё окаменевшее сердце. Мы не были такими уж друзьями со стариком, это верно, но он был не худший начальник, а в определённом смысле единственный щит и единственная связь с Комитетом. Разумеется, у него не могло не быть врагов как среди людей, так и среди нелюдей. Не знаю, заслуживал ли он такой страшной участи, но, по крайней мере, он погиб мгновенно и безболезненно. И всё-таки, всё-таки…

– Па, ты найдёшь тех, кто это сделал? – тихо спросила Хельга, умывшись холодной водой в ванной.

Я молча кивнул. Не знаю зачем, сыщик или детектив из меня никудышный. Но, наверное, хотя бы такое подтверждение ей было очень важно от меня получить.

Есть не хотели ни я, ни она. Кстати, слава богу, что девочка не зашла на кухню – дырка от пули в стене вряд ли добавила бы ей хорошего настроения. К гобелену также подошли молча, крепко держась за руки. Похоже, сейчас мир мрачного Средневековья был для нас безопаснее цивилизованного, демократического и толерантного двадцать первого века. Что-то пошло не так, совсем не так, неправильно, и мне очень не хочется думать о том, что причина всего этого – моя единственная дочь…

– Мой лорд, вы… в-вернулись…ся, ик! – приветствовал нас в дымину пьяный паж.

– Метью?! – обомлел я. – Ты что, выпил?

– Л…лорд Б…л…хр…ст. – Отчаянно пытаясь выговорить моё имя, он едва не прикусил себе язык. – Я не пьян. То исть я не…

– Метью!

– А?! О чём это… чё я хотел сказать… я не пил! Вот!

– Папа, он же никакой, – возмущённо поддержала меня Хельга, но я поспешил успокоить дочь.

Метью никогда не врёт. Он патологически честный парень, даже если себе в ущерб. Если говорит, что не пил, значит, не пил! Впрочем…

– Пробку нюхал?

– Од-дин раз… а… нельзя было, да?

– Тебе нельзя, – подтвердил я и добавил, обращаясь уже к Хельге: – Он просто нюхнул пробку от бутылки, для него более чем достаточно.

– Хорошо, что я у тебя не пью.

– Не то слово! – честно перекрестился я.

О том, чтобы Хельга при всей своей физической силе и горяче-холодно-бешеном по настроению нраве позволила себе бокал пива или глоток шампанского – подумать было страшно…

– Милая, я отведу его куда-нибудь, опущу башкой в воду, а ты переоденься, пожалуйста. У нас сегодня очень неприятные гости…

– В каком смысле?

– Надо сыграть полную блондинку, ок?

– Па, да легко! – широко улыбнулась моя золотомедальная умничка.

Ну ладно хоть она на мгновение забыла о взрыве и переключилась на что-то другое. Дети в семнадцать – восемнадцать лет не очень-то верят в реальность смерти. Это… не знаю, хорошо ли, но думаю, скорее неплохо.

Подобная «забывчивость», уход от реальности, вносит весомый вклад в спасение хрупкой психики подростка. Им нужно помнить только хорошее или по крайней мере понимать, что хорошего было больше, иначе… Статистика самоубийств в юношеские годы из-за тысячи разных причин просто пугающая.

Хельга легонько шлёпнула меня по плечу и широким шагом отправилась прямо на кухню. Уж там в любом случае она найдёт всех, кто поможет ей экипироваться соответствующим образом. А я покуда вытрясу манатки из этого начинающего алкоголика…

– Метью?!

– Да-а-а… мой лорд…

– Ты не мог бы идти сам? Я забодался тебя нести!

– Вы ме-ня… за…б…дали…сь?! Чего вы сделали?

– Дьявол тебя побери! – сорвался я, стряхивая с плеча эту пьяную пиявку. – Кто кого обязан нести после попойки, а? Ты меня носил хоть раз?!

– Да!

– Когда?

– Не помню…

– Вот именно. – Я сгрузил его прямо на пол у своих покоев. – Сиди тут, словно сторожевой пёс, и никого ко мне не пускай.

– Гав-гав! – честно ответил он, и я мысленно поставил в памяти галочку уволить этого недоноска при первом же удобном случае. Хотя какого чёрта? Чем этот случай хуже любого другого?! Уволю его сегодня же, и пусть идёт пасти овец поближе к Граням, там чаще случаются несчастные случаи с пастухами.

– Сир?

– Седрик, я сколько раз просил не подкрадываться ко мне со спины?! – прорычал я, снимая джинсы.

– Сколько? – уточнил старый воин, подавая мне простую льняную рубаху без вышивки.

– Думаю, раз сто, если не двести.

– Вы уверены, сир?

– Да.

– Штаны?

– Спасибо. Метью всё так же сидит у входа? Где парень так нанюхался вина, Седрик?

– Возможно, за ужином, прислуживая отцу Лоренцо? – предположил он.

Понятно, этот хитрый лис приехал не один, а с вином и наверняка попробовал угостить всех моих людей в надежде, что спиртное развяжет им языки. Часовые, Седрик и простые воины не позволят себе и глотка в моё отсутствие, а вот бедняга Метью, видимо, попал под раздачу. Ладно, сейчас со всем разберёмся.

– Да, кстати, где Эд?

– Вы уверены, что хотите услышать это от меня?

– Седрик, не томи.

– Как я смею?! – всплеснул он руками, пододвинув ко мне зеркало. – И всё-таки переодеваться служанкой для озабоченного монаха – это не слишком легкомысленно, нет?

Я с трудом сдержал рвущийся из глубины души стон. Значит, он всё-таки это сделал. Не просто переоделся в женское платье, дабы подчеркнуть своё сумасшествие, а самым безответственнейшим образом попытался соблазнить представителя святой инквизиции! Я его убью…

– Сколько раз вы это обещали?

– Э-э…

– Сколько раз вы обещали себе его убить? – терпеливо переспросил Седрик.

О боже, неужели все мои мысли так явно написаны на моём лице…

– Идём. – Я махнул рукой и, лишний раз оглядев себя перед зеркалом, решил, что вполне готов к встрече с неизбежным. В смысле к выводу в свет моей «легкомысленной» дочери. Надеюсь, что Хельга не забыла, как отыгрывать полную блондинку по всем параметрам. О, и она меня не подвела, но обо всём по порядку…

Во-первых, в обеденном зале я застал только отца Лоренцо и новую, незнакомую мне служанку. Все мои люди, видимо, не захотели долго рассиживаться за столом с представителем святой инквизиции. Леди Мелисса, как вы помните, в общий зал никогда не спускалась, ей претило общество простых воинов. Кухарка честно оставила мне миску каши и кусок холодной свинины, накрытый сверху ломтём хлеба.

Мои винные запасы были нетронуты, опытный в командировках религиозного контроля монах принёс три ящика вина с собой. Похоже, он единственный его и пил, судя по двум пустым бутылкам. У наших хватило ума отказаться, алкоголь развязывает язык и притупляет бдительность, а это очень небезопасно в присутствии спаивателя. Получается, что пока пострадал один Метью…

– Рад вас приветствовать, отец Лоренцо!

– О, вы куда-то отлучались, сын мой? – неприятно улыбнулся падре, ненавязчиво пододвинув мне второй кубок. – Выпьете со мной за здоровье нашей матери-церкви? Налей ему, красавица!

– Увы, я предпочитаю воду, – прокашлялся я и дважды протёр глаза. Узнать в вихляющей шаловливой служанке надменного северного бога было попросту невозможно! Вот уж за кем не подозревал таких актёрских способностей…

– А что же вы не пьёте, лорд Белхорст? – старательно виляя двумя подушками, засунутыми под юбку, осведомился Эд. – Я вот пригубила глоточек, так уже ноги заплетаются, хи-хи…

– Пригубила? – фыркнул инквизитор. – Да клянусь святым Гийомом Аквитанским, она в одно горло выглохтала целую бутыль и не поморщилась!

– Да ну? – неискренне удивился я, пододвигая свою тарелку.

Как умеет пить дядя Эдик, знал весь наш многострадальный дом, половина микрорайона и, думаю, не меньше трети города. Пара его дебошей имела шумный успех у врачей, милиции и жадных до сенсаций блогеров.

– Между нами говоря, лорд Белхорст, – доверительно наклонился ко мне отец Лоренцо, – а эта… мм… девица… она…

– Уточните.

– Ну вы же меня понимаете! Как мужчина мужчину…

– Нет, я очень целомудрен.

– Лорд Белхорст, она… из… из этих?

Я поднял на него недоумевающий взгляд и обратился к Эду:

– Милочка, отец Лоренцо спрашивает, вы из этих или не…

Договорить не получилось. Красный, как кардинал, слуга святой инквизиции стыдливо запечатал мне рот ладонью.

– Из этих, из этих, – тем не менее тепло ответил нахальный бог. – А что, кому-то очень «это» надо? Так припекло, что ли?

Бедный отец Лоренцо оказался между двух огней: с одной стороны, он явно надеялся, с моего хозяйского согласия, затащить нетребовательную служанку к себе под балдахин, а с другой – никак не мог сказать об этом открыто, ибо – целибат! Страшная вещь, добровольно принятое ограничение позывов плоти, и уж кто-кто, а представитель инквизиции обязан хотя бы внешне соблюдать все нормы приличия и морали.

– Лорд Белхорст, отец Лоренцо, – пропел вконец расшалившийся голубоглазый Эд, – а может, нам отбросить ложный стыд и сделать «это» втроём?

– Я «за»! – мигом вскинулся приободрившийся падре. – Не поддавшись искушению, мы лишаем Всевышнего возможности простить нас, а это уже гордыня!

– Я – пас.

– Почему? – удивились священник и бог.

– Потому что… пользуясь случаем, счастлив представить вам свою нежно любимую дочь, миледи Хельгу! – торжественно зарулил я, разворачивая их обоих за плечи.

В обеденный зал широким пацанским шагом вломилась моя нежная девочка.

– Здравствуй, моя прелесть, – привстал я.

– Виделись, – хрипловато обрубила она, вместо легкомысленной блондинки врубая на полную хамоватую дуру. – Чё пожрать есть?

– Будь умничкой, поздоровайся с нашим почтенным гостем.

– И чё это за хорёк? – Она бухнулась на скамью рядом, одним движением бедра отправляя тощего священника в короткий полёт на другой конец длинного стола.

– Это отец Лоренцо, – запоздало представил я. – Он слуга Святой Церкви и матери нашей инквизиции.

– Сдохнуть, как круто! – признала Хельга, морща носик в сторону обалдевшего падре. – И чё теперь?

– Он очень хотел с тобой познакомиться.

– Кто, я? Я?! Нет-нет-нет, милое дитя, произошла чудовищная ошибка, – начал выкручиваться старый лис. – Никаких знакомств. Я уже счастлив одной возможностью лицезреть! Благослови тебя Господь, а я тихонечко пойду, да…

– Па! А можно мне его потрогать?

– Нет! – Отец Лоренцо распластался вдоль стены, как коврик, и поплыл к выходу. – Позвольте мне оставить вас наедине. Ваша служанка укажет мне дорогу, не правда ли?

– Правда, правда, – серьёзно подтвердил дядя Эдик. – Я пойду покажу, куда ему надо идти! Он часто ходит таким маршрутом…

Мне оставалось только тепло улыбнуться им на прощанье. Эд сегодня в ударе, не вижу причин мешать ему довести развлечение до конца.

– Они ушли? – Хельга придвинулась поближе и положила голову мне на плечо. – Па, я ужасно соскучилась…

– Когда успела? Мы расстались меньше часа назад…

– Ну, я ж тебя люблю.

– И я тебя.

– Только никому не говори, – одновременно прошептали мы оба и так же дружно улыбнулись.

– Ты голодна? Есть каша, мясо и хлеб.

– Па, в меня твоя кухарка тётя Агата едва ли не силой затолкала два вот такущих пирожка! Представляешь, здесь вообще не знают слова «диета»! А вот ты ешь!

– Хорошо.

Я и в самом деле успел здорово проголодаться. Простая еда Средневековья хороша уже тем, что напрочь лишена химии, пищевых добавок, нитратов, ускорителей роста, усилителей вкуса и прочих всяких ешек. Мясо – это мясо, хлеб – это хлеб, вода из чистого колодца, а не от компании «Аква Минерале»…

– Ты чем-то встревожен. Волнуешься за дядю Эдика в платье? Да он выкрутится!

– Выкрутится, конечно, – вздохнул я. – Его задача – изображать для этого гада-инквизитора полного психа, любящего одеваться в женскую одежду. Ну согласись, уж это он изобразил на все сто…

– А я?

– Лапка моя, ты вообще была выше всех похвал!

– Спасибо, я старалась, – честно покраснела Хельга.

– Да уж, даже я на минуточку испугался. Где ты нахваталась таких ужасных манер?

– Па, я в реальном мире живу, да? Ты к нам в школу заходи почаще, посмотри, как первоклашки выражаются. Ты существенно повысишь словарный запас! Я уже двум выражениям кухарку выучила…

Мне даже не захотелось спрашивать, каким именно. Толстая кухарка (убей бог, не вспомню, как её зовут, но Хельга зовёт Агата) славилась на весь замок сварливым и непокорным нравом, а моя дочь умудрилась с первой минуты знакомства очаровать этого тираннозавра в юбке и пользовалась у неё непререкаемым авторитетом. У меня такое не получалось никогда, не тот талант, не та харизма…

– Не помешаю, сир?

– О, бога ради, присоединяйтесь, Седрик, – охотно разрешил я. – Вот только вас нам не хватало.

– Это была шутка?

– Угу, можете смеяться.

– Вы уверены, сир?

– Седрик, вы хоть кого доведёте своей душевной простотой. Что нового в замке?

– Вам что-то неизвестно? – спокойно забирая половину моей свинины, удивился он.

Я перестал спорить, в конце концов, это уже просто бессмысленно…

– Вы чем-то встревожены, сир? – почти слово в слово дублируя вопрос моей дочери, спросил он.

Я не знал, что им ответить. Что кроме отца Лоренцо меня уже больше месяца достаёт эта озабоченная старуха, леди Мелисса? Видимо, мои печали были видны любому желающему невооружённым глазом. Хельга перемигнулась с Седриком, и они насели на меня с двух сторон.

– Сир, что вы думаете о ядах?

– Па, он прав, притравить старушку – это почти богоугодное дело. И она в раю, и родственники довольны, и к тебе никто не лезет целоваться беззубыми дёснами!

– Верно ли говорят, что маслины отбивают в вине привкус волчьих ягод?

– Фигня! Волчьи ягоды… Вы бы ещё предложили папе отравить её просроченным яблочным пюре! Па, короче, можно договориться с аптекой напротив насчёт хорошего снотворного, а потом типа лунатизм – шла себе по крыше, зацепилась ночнушкой за флюгер и не удержалась…

– Да, да, кстати, сир, вы не забыли, что леди Мелисса живёт в самой высокой башне с вечно открытым окном, а внизу булыжная мостовая?

– Ого, Седрик, респект и уважуха, вы сразу поняли мою мысль! Несчастный случай с любвеобильной грымзой – это же самое то! Ни одна полиция не докопается.

– Сир, вам прошептать на ушко список наших людей, готовых её подтолкнуть? Или попросту придушить подушкой?

– Не-э, это как-то не по-джентельменски. Читайте Агату Кристи, старых калош надо непременно травить мышьяком или подводить под несчастный случай. Кстати, у вас тут нигде поезда не ходят? А что, нарядим её Анной Карениной и…

– Что такое «поезда», миледи Хельга?

– Это… ну, короче, не ходят, понятно. Па, а ты-то чего молчишь? Давай тоже уже чего-нибудь предлагай…

– В конце концов, сир, кого мы сейчас спасаем?

Я откашлялся, привстал с места, постучал себе кулаком в грудь, создавая нужную голосовую тональность для грозового разноса обоим Раскольниковым, но не успел. В зал вбежал бледный Эд со сбитым на затылок чепчиком, без объяснений схватил забытую отцом Лоренцо бутыль вина и выхлестал из горлышка почти половину…

– Он к тебе приставал? – сразу догадались мы.

Эд кивнул, не отрываясь от бутылки.

– Ну ты хоть догадался остановиться в нужную минуту?

Северный бог ещё раз кивнул, быстро допивая оставшееся.

– Тогда в чём дело? Ты же сбросил маску и признался ему, что на самом деле мужчина?

– Да! Но его это не остановило!

– Упс… – Хельга быстро прикрыла ладонями покрасневшие ушки, пока дядя Эдик, не стесняясь в выражениях, орал, как подло мы его подставили…

– Дерьмо йотунхеймское! Чтоб ему Слейпнировым навозом подавиться! Чтоб ему Хеймдалль свой рог в такое место засунул, куда даже Локи сам себе не заглядывает! Он знал, с самого начала знал, что я мужчина, и он ко мне подкатывался?! Губки свои слюнявые к моей шее тянул!

– Эд, успокойся…

– Он ко мне под подол лез, Ставр! Чтоб его башкой засунули самой старой Норне в трещину и так оставили! Чтоб его цверги поймали, меж двух сосен распяли и так отцвергетили…

– Эд, успокойся, тебе говорят! Тут ребёнок.

– Хельга, прости. – Эмоциональный северный бог мгновенно превратился в самого заботливого дядюшку на свете. – Милая, ты сегодня была просто великолепна! Этот… как ты его назвала? Мерзкий хорёк? Он же всю дорогу стенал, какая грубая, вульгарная и невоспитанная дочь у лорда Белхорста. Спорю на свой чепчик, он вряд ли захочет видеть тебя снова…

– Ой да ладно… Ну хвали, хвали меня ещё, мне приятно!

Пока они обменивались шумными комплиментами по поводу актёрских способностей друг друга, мы с Седриком тихо вышли из-за стола. Мой аппетит был бесповоротно испорчен, да и следовало без суеты решить, что же всё-таки теперь делать, как играть дальше брошенными нам картами…

– Возможно, всё ещё не так плохо, сир?

– Возможно, – согласился я. – Отец Лоренцо не рискнул бы приставать с интимными целями к Эду, если бы и вправду считал его забытым богом. Хельга тоже умудрилась произвести впечатление. И я бы также не горел желанием второй раз встретиться с такой грубиянкой…

– А как, вы говорите, она шибанула его о стену?

– Да, тоже было эффектно. Как думаешь, мне надо зайти к нему и выразить свои соболезнования? Вроде как обычный жест вежливости…

– Мм… стоит ли утруждаться, сир?

– Правильно, не стоит. Прикажи седлать коня, я хочу показать Хельге Грани.

– Надеюсь, вы возьмёте и меня? – забеспокоился старый воин, и я кивнул.

Меч участника Крестовых походов лишним не бывает, хотя Грани сейчас спокойны. Иначе я ни за что бы не позволил себе вести туда собственную дочь…

Хотя, признаться, у меня были на это и свои причины. Я хотел, чтобы Хельга всё-таки поняла, как хрупок здешний мир и как опасно то, что находится за Гранями. На той стороне, в тех землях, над которыми она могла бы властвовать по праву крови. И, кстати, совсем не факт, что этого никогда не случится…

Мы отправились в короткий поход, снарядившись так, словно шли в военную экспедицию. Грани непредсказуемы, поэтому с нами было четверо наших лучников и столько же конных воинов. Хельга сидела позади меня, могучий Центурион легко нёс мягкой рысью нас обоих. Эд восседал на белой красавице Ребекке – забрать у него её второй раз значило нарваться на бурные слёзы, обиды, упрёки. Когда ему надо, северный бог умеет быть таким нудным и ныть часами…

Седрик с двумя разведчиками ехал впереди, следом мы, потом лучники, остальные замыкали отряд. Погодка была великолепной – теплынь и мягкое солнце. С гор дул свежий ветер, напоённый запахом прогретых за день сосен и дурманного вереска. Я искренне прикипел к этим суровым краям и даже находил в них свою красоту. Неброское очарование севера всегда уступает щедрому богатству красок юга, как серебро в цене уступает золоту. Но серебро способно ещё и излечивать. Так же и эти скандинавские земли – поняв и приняв их хоть раз, ты уже никогда не отдашь своё сердце другим красотам. Именно поэтому мне было так приятно видеть, что моей дочери тоже тут нравится.

– Па, а Грани – это что?

– Что-то вроде ледяной стены. Только этот лёд никогда не тает, и периодически из-за этих стен в наш мир ползёт всякая нечисть.

– А ты, значит, её останавливаешь?

– Да.

– Один?

– Нет, не один, разумеется. С Эдом, с Седриком и со всеми нашими парнями.

– Па, если б я только знала, чем ты занимаешься на самом деле, то давно бы заставила тебя уволиться с этой работы! – твёрдо заключила Хельга, прижимаясь к моей спине.

Я промолчал. Какой смысл рассуждать об этом сейчас? Граничар – моя единственная профессия, это то, что я делаю много лет, и делаю неплохо. Торговля антиквариатом хоть и способна прокормить, но переживает не лучшие времена из-за бума подделок. Честность и порядочность в этом бизнесе, разумеется, очень приветствуются, но, как правило, плохо «монетизируются». И, по сути, именно из-за Граней я получаю наиболее редкие и дорогостоящие артефакты.

– Прости, лапка, мне осталось прослужить всего четыре года до пенсии.

– И ты уйдёшь отсюда, обещаешь?

– Обещаю, – постарался улыбнуться я, но, возможно, улыбка получилась несколько вымученной… Оборачиваться не стал, эта мартышка периодически смотрит американский сериал «Обмани меня». Уверяет, что многое оттуда запомнила, и порой пытается ловить меня на вранье. Большей частью успешно, если нет, я ей подыгрываю.

До ближнего к нам участка Граней добрались примерно за час. Можно было бы и быстрей, но не хотелось превращать конную прогулку в скачку по вызову.

Когда над верхушками сосен вспыхнули голубые пики ледяной стены, Хельга ахнула:

– Круто-о! Красиво, как замёрзший водопад! Я такого никогда не видела…

– Замёрзшего водопада? Я тоже, – поддакнул ей Эд. – А теперь, милочка, если ты соблаговолишь дать своему папе пять минут передышки, я с удовольствием устрою тебе маленькую экскурсию вдоль Граней.

– Хочу, – решила моя дочь, сползая с крупа Центуриона.

Чёрный конь слегка пискнул, когда она случайно выдернула у него пару волосинок из хвоста, но поднимать шум не стал, решил проявить великодушие.

Я благодарно кивнул Эду, пусть поводит племянницу, пока мы с парнями проверим Грани на предмет случайных трещин или незакрытых проходов. Такое случалось редко, но тем не менее случалось.

– Начнём с того, что же такое Грани, кто их поставил и зачем, – самым экскурсоводческим тоном начал молодой бог, так же спрыгивая с седла и подавая Хельге руку. – Это ледяная стена, хотя само слово «ледяная» в данном контексте стоило бы взять в кавычки. Скорее мы имеем дело с более сложной по химическому и физическому составу субстанцией. К примеру, этот лёд не тает при любой температуре. Его также невозможно разбить, железо просто тупится или ломается.

– Дядя Эдик, а это точно ты? – восхищённо вздохнула Хельга. – Так непривычно видеть тебя… ну, в своём уме.

– Спасибо, счастье моё. – Эд даже покраснел. – Но продолжим. К удивительным свойствам этого льда стоит отнести возможность раскрывать и закрывать проходы. То есть самостоятельно сжиматься и разжиматься под воздействием не физического, а магического импульса. Многие считают, что эта субстанция вывезена из знаменитого Ледяного ада и выстроена в стену потомками северных богов, уцелевших после рагнарёка…

– Сир, мы ещё долго будем тут стоять?

Я опомнился, кивнул и, помахав рукой удаляющейся парочке, тронул поводья. Центурион, не стесняясь, облизнулся на качающую бёдрами Ребекку, но послушно пошёл вперёд, в дежурный дозор вдоль стены. Грани тянулись на нашем участке несколько миль, на одном конце плавно переходя в тревожно спящий вулкан, а на другом заканчиваясь непреодолимой горной пропастью. Дальше были участки других граничар. И хоть все мы по большому счёту были обычными пограничниками, приходить на помощь друг другу в обязанность не вменялось. Более того, если беда на одном участке, то лучше допустить прорыв там, чем оголить всю границу. Не буду врать, что мы в этом смысле так уж слушались начальство. Но, с другой стороны, случись что у меня, ни через пропасть, ни сквозь вулкан помощь не придёт. Каждый граничар обязан выкручиваться сам. Поэтому у нас почти неограниченные полномочия и права в своей профессии…

– Посмотрите на это, сир? – прервал мои мысли Седрик.

– Бл… – чуть не выругался Центурион, яростно вытирая об траву левое переднее копыто. – Раньше не мог сказать? Я чуть не вляпался!

– Сам под ноги смотри, да? – небрежно фыркнул старый воин, легко увёртываясь от крепких зубов мстительного жеребца. – Сир, если он попытается ещё раз, разрешите мне треснуть его плетью?

– Да я тебе нос откушу, старый мудрила!

– Хочешь, чтобы я на раз сделал тебя мерином?!

Седрик схватился за боевой топор, а Центурион попросил меня слезть и побыть свидетелем, чтобы потом подтвердить факт целевого превышения вынужденной самообороны.

– Чёрт с вами обоими, разбирайтесь сами, – согласился я, спрыгнул на землю и, присев на корточки, внимательно осмотрел кучку тролличьего дерьма. Свежее, не подсохло. Судя по цвету, кореньям и перьям, тролль достаточно долгое время питался всякой дрянью и сейчас, должно быть, очень голоден. Голодный тролль – значит злой, агрессивный и без мозгов.

Я подозвал к себе двух воинов, слывших хорошими следопытами, и приказал:

– Найдите его. В бой не ввязывайтесь, дождитесь лучников. Если это не самый толстокожий экземпляр, с него хватит и десятка стрел.

Парни молча поклонились и, быстро переглянувшись, дружно двинулись в перелесок. Очень надеюсь, что тролль не ушёл далеко, сегодня нет ни времени, ни настроения долго за ним гоняться.

– Вы закончили? – Я вернулся к потирающему запястье Седрику и поджимающему правую заднюю ногу Центуриону.

Оба кисло кивнули.

– Я хочу понять, как лесной тролль оказался вблизи Граней. На той стороне они редко живут, там для них слишком холодно. Перебрался через пропасть или зашёл со стороны баронских земель?

Седрик пожал плечами, чёрный конь повторил его жест. Очень красноречиво. Один умеет только спрашивать и драться, другой набит книжными знаниями, не имеющими ни малейшего применения в реальном мире. Причём оба полны понтов и гипертрофированного чувства собственного достоинства. Как же это порой утомляет…

Высказать, что я о них сейчас думаю, я не успел – вернулись следопыты. Лица у обоих напряжённые.

– Тролль валяется с перерезанным горлом в полумиле отсюда. Следы глубокие. Похоже, он что-то нёс на себе.

– Или кого-то?

– Да, – переглянулись оба. – Не сам же он перерезал себе глотку. Чтобы так завалить лесного тролля, нужна и сила и сноровка.

– И очень хорошее оружие, у этих тварей дублёная кожа.

– Мы осмотрели место, где он лежит, но там сплошные камни. Ничьих следов нет.

– Как далеко в наши земли можно уйти по камням?

– Вплоть до самого замка, – напряглись воины. – Что будем делать, лорд Белхорст?

– Возьмите с собой двух лучников, обыщите всё. След должен быть, – приказал я и, подумав, добавил: – Седрик? Иди сюда!

– Вы меня звали, сир?

– Звал. Ты ведь всё слышал, не так ли?

– Хотите, чтобы я возглавил поиски?

– Да. Четырёх человек тебе хватит?

– Не будет ли наглостью попросить ещё двух?

– Пожалуй, – согласился я. – Бери под начало шестерых и чешите перелесок частым гребнем вплоть до стен замка. Мне необходимо знать, кто к нам проник на спине тролля и чего он хочет…

– Смерти? – логично предположил Седрик, кивком головы подзывая к себе ещё двух всадников.

– Согласен. Он хочет смерти. Но чьей?

Вопрос отнюдь не праздный. Из-за Граней порой выползает совершенно обезумевшая нечисть, мерзкие существа, для которых убивать или быть убитыми – без разницы, лишь бы видеть кровь! Я запрыгнул в седло, тихо сетуя про себя на всё обостряющуюся боль в пояснице, и развернул коня. Седрик махнул рукой воинам, наши отряды разъехались, и я повёл оставшихся людей навстречу Хельге.

Мы опоздали буквально на несколько минут…

– Несмотря на кажущуюся крепость и непроницаемость этих стен, открыть проходы в Гранях не так уж сложно, – издалека вещал, увлёкшись ролью лектора на кафедре истории, её милый дядюшка. – Любой бог, светлый или тёмный, да, собственно, почти любой колдун достаточно высокого уровня может на короткое время открыть проходы. Тем более я.

– Ух ты… а это как?

Приотставшая на пару шагов Хельга остановилась и с эдакой застенчивой улыбочкой несмело ткнула указательным пальцем в ближайшую ледяную плиту. Раздался очень тихий «здынь», но все почему-то его услышали и отлично поняли, что это значит…

– Па-а, – беспомощно обернулась бедняжка на стук копыт наших скакунов.

– Эд! – заорал я, пуская Центуриона в галоп. – Чтоб тебе попалось в супе тридцать пять волос из бороды Одноглазого и ты утомился их выплёвывать! Куда ты смотришь, китайский рагнарёк тебе в копчик?!

– Не ори на меня-а, мне и так страшно! – испуганно взвизгнул Эд, потому что прямо на его глазах в Гранях раскрылся проход такой величины, что по нему могли ехать рядком десять всадников. Предположить, что сейчас будет, оказалось очень несложно…

– Цверги! – крикнул кто-то из моих людей, и все, не дожидаясь команды, заняли боевую позицию.

Прямо на нас неслась огромная толпа оголтелых чёрных карликов в меховых одеждах. Они испускали боевые кличи и размахивали длинными узкими ножами.

– Эд, закрой проход! – приказал я, левой рукой на скаку подхватывая Хельгу, а правой выхватывая меч.

– Я пытаюсь, пытаюсь…

По лицу северного бога катился пот, проход становился всё уже и уже, но первая волна нападавших уже выбегала к нам. Двое лучников по флангам стреляли, не останавливаясь ни на минуту.

– Па-а, а чё делать теперь?

– Закрыть проход.

– Но они сюда уже прибежали!

– Главное, не пускать остальных, – прорычал я, свешиваясь с седла и срубая двух слишком шустрых. – Ты можешь помочь Эду?

Хельга отрицательно помотала головой, потом пнула ногой лезущего под брюхо Центуриона карлика и, сдвинув брови, хлопнула в ладоши! В тот же миг Грани захлопнулись, словно двери в метро, под чавкающий звук орды не успевших повернуть цвергов…

– Мать мою северным сиянием по башке с разбегу, – выдохнул дядя Эд, оглядываясь по сторонам и шаря по ледяной стене руками. – Как ты это сделала, малышка?

Хельга зажмурилась и спрятала лицо в шерсти волчьей шкуры у меня на плечах. Вокруг нас ещё суетилось с пять-шесть уцелевших карликов, но воины привычно отбивали все атаки, хотя, может быть, пара штук успела прорваться в лес. Ничего, местные быстренько переловят их позже. Крестьяне, живущие в этих землях, умеют бороться с нечистью, а вилы и топор у каждого есть.

– Предлагаю вернуться в замок, – бросив меч в ножны, сказал я. – Все живы? Раненых нет?

– Есть один, но легко, – откликнулись лучники.

– Посадите его на коня. Кстати, а где Ребекка? Ребекка-а!

– Она здесь, о любовь моя! – Дядя Эдик бросился к выходящей из кустов белой лошади и замер с распахнутыми объятиями – умненькая кобылка крепко держала зубами за пояс чёрного карлика. Тот, видимо потеряв нож, размахивал кулачками и грязно материл её на древнескандинавском наречии.

– Забирайте пленника и возвращаемся в замок!

– А где дядя Седрик? – тихо вспомнила Хельга.

– Дядя у тебя один, вот этот, – напомнил я, указывая на обнимающегося с лошадью бога. – А старина Седрик повёл вторую колонну отряда по свежему следу. Похоже, к нам подослали шпиона. Напомни мне приказать усилить часовых. Всё. Все готовы? Тогда за мной!

На обратном пути кони шли гораздо резвее, предчувствуя дорогу домой, в тёплые стойла, к воде и ячменю. Мои люди тоже спешили, знали, что в замке всех ждёт вино и горячий ужин. Мы не потеряли ни одного человека в сражении с цвергами, а убили их больше полусотни. Карлики смогли бы быть настоящим бедствием, вырвись они такой массой из-за Граней.

В старые времена цверги строили дома, были искусны в ремёслах – чего стоит одна лента, выкованная ими для пленения Фенрира. Но увы, их душам всегда была присуща подлость, зависть и злоба, а после сумерек богов оставшиеся единицы окончательно деградировали. Одичали, расплодились, перешли на первобытный образ жизни. Впрочем, каннибализм они практиковали и ранее. Так что, не захлопни Хельга открытый ею же проход, у нас тут могли быть очень большие проблемы.

Надо бы, кстати, дома ненавязчиво поинтересоваться, как это так легко у неё получилось. Она ведь всего лишь дочь богини. Нет, разумеется, и это значит немало, но Эд – полноценный бог, а способен открывать лишь маленькие, узкие проходы. Создавалось впечатление, что Грани приняли Хельгу за свою и были готовы покориться любому её желанию. Поэтому разговор будет серьёзный, но не здесь…

– Девочке пора спать, – по возвращении в замок прошептал мне на ухо Эд. – Шли бы вы оба домой.

– Мне нужно дождаться Седрика.

– Я его дождусь.

– И леди Мелисса…

– И леди Мелиссу успокою. Не волнуйся за своих людей и замок. Отведи Хельгу, заставь принять душ, покорми и уложи спать, ей завтра в школу.

– У неё карантин.

– Ну тем более, пусть пользуется возможностью полноценно отдохнуть за это время. Слушай, что ты со мной споришь? Не доверяешь, что ли?

– Доверяю, кому тогда ещё доверять. – Я пожал ему руку и, забрав дочь, никому ничего не объясняя, повёл её коридорами замка.

Примерно через полчаса мы были в нашей уютной трёхкомнатной квартире. Пока в ванной шумел душ, я ушёл на кухню, раскрыл планшет и попытался полностью отрешиться от этого сумасшедшего дня, с головой уходя в аукционные торги чёрных джунглей антиквариата.

– Купальщица ЛФЗ, по оригинальной модели скульптора Матвеева, пять тысяч рублей. Редкое клеймо. Брать. Не знаю, когда сыграет, но брать в любом случае. Чиновничья шпага, без ножен, Германия, девятнадцатый век, ваша ставка перебита. Да бог с ней. Что по моим лотам? Кинжал с рукоятью из слоновой кости, серебро, дамаск, конец восемнадцатого века. Сколько до окончания торгов? Ещё два дня, хм… ну, в принципе ставки могут поднять до сорока – сорока пяти тысяч. Мне достался даром, наёмники сняли с убитого гота. Потому какой там дамаск, какой восемнадцатый век, всё махровая лажа, но «экспертное свидетельство» стоит от ста долларов, так что… – бормотал я себе под нос, подтверждая участие, снимая ставки, отсылая свои банковские реквизиты покупателю и отмечая галочками собственные покупки.

Принцип любой торговли остаётся неизменным уже тысячелетия: покупай дешевле, продавай дороже. В антикварном мире действуют те же незыблемые законы. Мне ещё было достаточно легко определиться с «начальным капиталом», как оказалось, даже кованый наконечник стрелы может стоить тысячу рублей, а у нас в Средневековье этого барахла, сами понимаете, немерено. И дабы окончательно не скатиться в банальное торгашество, приходится предпринимать серьёзные усилия по поддержанию имиджа. Папа-бизнесмен звучит скучно. Папа-антиквар – куда более романтично, по крайней мере, Хельге гарантированно нравились предметы старины и она ещё ребёнком охотно лезла мне помогать…

– Николаевский рубль тысяча девятьсот пятнадцатого года, цена, согласно каталога, двадцать четыре тысячи рублей, висит уже неделю за пятнадцать, и ни одной ставки. Шашка с клеймом «Османъ» в серебре, старый раритет, традиционный орнамент, восемьдесят четвёртая проба. Подтверждаю. Уйдёт в любом случае. Два топора с золотой всечкой ушли? Оба сразу? Отлично. Ещё пятьдесят тысяч как с куста. Кто купил? Ап…

Я замер, вглядываясь в пять букв ника Nekro. Минуточку, если память мне не изменяет, а это тоже запросто, тогда… Да! Это тот же тип, что купил тот нож! Ну-ка, парень, все твои данные, будь любезен…

Разумеется, администрация антикварных сайтов оставляет в свободном доступе минимум информации. Полную можно получить лишь по запросу правоохранительных органов, и, разумеется, у меня есть там все необходимые связи. Однако на данный момент хватило и того, что искомый Nekro живёт в нашем городе, а дальнейший его поиск – дело техники. Я поднял двухгодовые записи торгов, отыскал нужный ник, лишний раз убедившись, что господин Nekro тоже не дурак и посылка с ножом была отправлена некой Христине Николаевой. Что ж, даже если получатель она, то в любом случае это тоже хорошая ниточка. Если, конечно, не рвать, а правильно потянуть.

Пользуясь тем, что Хельга всё ещё не вышла из ванной комнаты, я быстро набрал на сотовом телефон Даны. Чернокудрая дампир откликнулась лишь на восьмой гудок.

– Добрый день, это Ставр.

– Добрый, – мурлыкнула трубка. – Но будет ещё добрее, если у тебя окажется очень весомая причина прервать мою охоту.

– Мне хватит пяти минут, – уверенно успокоил я, быстро выкладывая всю информацию. Повторять не придётся, у женщин-дампир отнюдь не «девичья память», они никогда, никому и ничего не забывают.

– Спасибо, лорд Белхорст. Мы найдём его. И, быть может, уже через час я тоже пришлю тебе подарок.

– Не стоит благодарности.

– Стоит. Тебе понравится.

– Что же именно? – не смог удержаться я.

– Голова того, кто в тебя стрелял.

Она завершила разговор, оставив меня на кухне с обиженно молчащим телефоном.

– Хм, ну и вот что она имела в виду? – зачем-то спросил я, тупо уставившись на своё отражение в погасшем экране.

Дампиры по-своему соблюдают законы чести и всегда держат данное слово. В отличие, к примеру, от тех же вампиров, для которых обещание, данное человеку, не значит ровным счётом ничего. Примерно как если бы мы обещали жареной картошке, что не будем её есть. Определённые кланы держат слово, данное лишь своим же сородичам, весь прочий мир воспринимается ими как некая декоративная условность.

– Значит, таким образом Дана даёт мне понять, что она помнит о своих долгах.

Память услужливо подсунула недавнюю картинку, когда обнажённая рабыня замахнулась ножом на свою госпожу и я едва успел остановить её подносом. О том, что с ней стало после, думать не хотелось. Как и о той девушке в платье официантки, что пыталась убить нас в «Сан-Пицце». Что, в свою очередь, возвращало к мыслям о самой организации этих адептов. Кто они? Где расположен их офис или штаб? Кто стоит у руля и раздаёт приказы, определяет задания, строит политическую, экономическую и военную структуру организации? Ведь если они отправляют молодёжь на верную смерть, значит, у них есть спортивные залы и тренировочные лагеря, а кроме этого серьёзнейший специалист по психологической обработке и подавлению личности. И это необязательно гипноз или длительное промывание мозгов, современные химические препараты куда более действенны.

– Па, ванна свободна. – Ко мне на кухню сунулась сияющая после душа Хельга в красной пижаме и с намотанным полотенцем на голове.

– Отлично. – Я захлопнул планшет. – Мне хватит пяти минут. Будь добра, поставь чай.

– Ты хотел купить новый чайник, – напомнила она, наливая воду в кастрюльку.

– Хотел, – согласился я. – Но когда? У нас с тобой было время добежать до магазина?

– Хочешь, я сейчас схожу?

– Нет, обещаю, что возьму завтра. Просто побудь со мной.

Хельга подошла, обняла меня крепко-крепко (в разумных пределах) и чмокнула в щёку.

– Тебе надо отдыхать. У тебя глаза красные и лицо усталое. Может, возьмёшь отпуск и махнём в Прагу? Ну, не сейчас, а в осенние каникулы?

– Я бы рад, лапка, честно, но не уверен, что получится. Ни по деньгам, ни по свободному времени. Граничарам запрещено оставлять свой пост больше чем на неделю.

– А если дядю Эдика попросить? Он же там вполне вменяемый.

– Возможно, – согласился я. – Но сначала надо спровадить из замка леди Мелиссу, да и отец Лоренцо так легко от нас не отвяжется. А на Эда плохо влияет соседство со святой инквизицией, он становится слишком нервным и легковозбудимым.

– Точно, и привычка ходить в женском платье тоже даром для психики не проходит, – строго погрозила пальчиком Хельга.

Я почувствовал себя почти виноватым, это ведь с моего устного одобрения северный бог нарядился служанкой.

– Впрочем, он вообще, как помнится, собирался бегать по замку голым. Леди Мелисса такого бы точно не…

– А почему нет? – призадумалась моя дочь. – Ты ведь хотел от неё избавиться. Вдруг старушку хватит кондратий при виде бледной задницы моего дяди?

– Знаешь, давай сменим тему. Скажи лучше, что у тебя со школой и репетиторами?

Хельга высунула язык набок и картинно закатила глаза, изображая типа «я с них уже просто вешаюсь»… Она сняла с газовой конфорки кастрюльку с закипевшей водой и только-только разлила нам на две чашки, как раздался звонок в дверь.

– Я сам открою.

В свете событий последних дней стоило проявить разумную осторожность, не граничащую с паранойей. Поэтому я не стал заранее нажимать «тревожную кнопку», имеющуюся в доме каждого уважаемого торговца антиквариатом, не стал надевать римский шлем и бронежилет афганской войны, а просто ограничился тем, что снял со стены кавказский кинжал мастера Али. В руке сидит удобно, а заточка до сих пор бритвенная, сам проверял.

– Да? – Я глянул в глазок. На площадке никого. Только большой непрозрачный пластиковый пакет для мусора. – Блин, блин, блин! – закусив губу, сорвался я. – Неужели она не только сделала это, но ещё и притащила ко мне домой как доказательство?!

Я распахнул дверь, аккуратно заглянул в пакет и тут же отшатнулся.

– Ты считаешь меня кровожадной дурой? – вежливо поинтересовалась Дана, стоя шестью ступеньками ниже на лестнице. На этот раз она была одета в белые облегающие брючки и красную футболку. То есть всё равно без хоть чего-то красного никуда.

– Торт к чаю? – уточнил я, поднимая пакет.

– Да, – кивнула она. – Сколько себя помню, все девочки в семнадцать – восемнадцать лет дрожат за свою талию, но душу продадут за сладкое. Немножко всегда можно.

– Зайдёшь?

– Если пригласишь.

– Ты ведь не вампир, тебе особое приглашение не нужно.

– Верно, – улыбнулась она. – Но иногда так хочется, чтоб именно пригласили…

Я тоже попробовал улыбнуться в ответ, вышел на площадку, церемонно поклонился и распахнул пошире дверь.

Дана процокала каблучками по ступеням, сделала реверанс и вошла в нашу квартиру. Ну, собственно, как вошла? Шагнуть на порог она успела…

– Гореть тебе в аду, дьявольское отродье! – всё с той же до боли знакомой интонацией раздалось изнутри, и в лицо изумлённой дампир ударил шкаф!

Ей-богу, не вру. Хельга вынесла из своей комнаты платяной шкаф и с размаху запустила его в прихожую. Надо признать, вошёл он идеально, тютелька в тютельку, даже стенки не поцарапал, а Дану швырнуло на меня так, что мы вместе впечатались в стену рядом с лифтом.

– Хельга, лапка, извини, что не успел предупредить, к нам гости…

– Да уж, знаю я, какой это гость! Мне же дядя Эдик всё-всё про неё рассказал, когда мы у ледяной стены гуляли. Она вампир!

– Дампир, – поправил я, осторожно пытаясь отклеить от себя трясущую головой гостью.

– А… а есть разница?

– Если сразу бить шкафом, то ровным счётом никакой, вампир тоже охренеет, – поправив скособоченную челюсть, ответила Дана. – Знаете, я, наверное, пойду. Тортик съешьте без меня, я же на сегодня сыта по горло древесно-стружечными опилками…

– Эй, а вы… вы с тортом пришли? – виновато уточнила Хельга. – Тогда я, пожалуй, погорячилась. Сейчас всё уберу!

Мы кое-как наконец сумели отклеиться от стены и друг от друга, шкаф мягко ушёл внутрь и, видимо, занял своё прежнее место. В дверном проёме показалась моя нежная, улыбчиво-смущённая дочь.

– Извините. Папа, ты бы предупреждал, что ли. К нам так редко заглядывают гости…

– И я их очень понимаю, – с жаром поддержала чернокудрая дампир, всё ещё опираясь на мою руку.

Во второй я держал пакет с тортом, он единственный из присутствующих на площадке ни разу не пострадал. Ни морально, ни физически.

За столом на кухне сидели поначалу напряжённо. Дампир выбрала табурет поближе к выходу. Не то чтоб она нас так уж боялась, всё-таки, чтобы вновь приходить в дом, где тебя уже разок били, нужна определённая храбрость. Или глупость, не знаю, но ведь она пришла. И явно хотела сделать нам приятное, раз по дороге заглянула в кондитерский магазин.

– Я режу торт! – громко объявила Хельга и, потянувшись, достала самый большой нож.

Мне показалось, что красавица-дампир отъехала вместе с табуретом на полшага назад.

– Лапка, а ты мыла руки после того, как таскала шкаф?

– Ну, па-а… Я же была в душе!

– Ничего не знаю. Ты была, шкаф не был, иди мой.

– Без меня ничего не резать, – предупредила Хельга, поочерёдно указав ножом на меня и на Дану.

Табуретка вновь дёрнулась в направлении прихожей.

– Милая девочка…

– Подростковый период, – попытался извиниться я за всё сразу. – Ты что-то говорила насчёт того стрелка?

– Эмоциональная, общительная, незакомплексованная. Наверняка хорошо ладит с ребятами в школе, – не обращая на меня внимания, перечислила дампир, автоматически загибая пальцы с длинными, чуть загнутыми ногтями, покрашенными багровым лаком. – Невероятно сильна и, похоже, очень тебя любит.

– К чему это?

– К тому, что любовь – это слабость. Белый Волк, будь очень внимателен, потому что сейчас ты единственно слабое место своей дочери…

– Сменим тему. Я спрашивал о стрелке.

– Каком стрелке? А-ах, дьявол в юбке на папском престоле! Вечно вы, мужчины, не понимаете, что более, а что менее важно. – Она прислушалась к шагам Хельги и быстро закончила: – Девочки нашли его, он больше не будет.

– Чего не будет?

– Ничего. Вообще. Впрочем, может покормить червей. Если они его захотят.

Меня слегка передёрнуло от такой откровенности, но в их клане действительно не церемонятся с наёмными убийцами.

– Вас представить друг другу или сами? – вежливо привстал я, когда моя дочь вернулась.

– Сами, – светло улыбнулась дампир, и мы оба невольно улыбнулись ей в ответ. – Дана!

– Хельга. – Моя девочка аккуратно пожала узкую холодную ладонь нашей гостьи. – Папа говорил, вы меня вроде как охраняете?

– Ну, в определённой мере, ненавязчиво, – осторожно подтвердила Дана, глядя, с какой опасной небрежностью Хельга чуть ли не вместе со столом режет торт.

– Мы благодарны, – кивнул я. – Но меня всегда тяготили бесплатные услуги.

– Ты знаешь мою цену.

– А я нет, – заинтересованно влезла Хельга. – Сколько вы стоите?

– ??!! – вытаращились мы с дампир.

– Да, чё-то я в самом деле глупость сморозила, – сама себя извинила моя дочь и, забрав со стола половину торта, направилась к себе. – Па-а, если что, я в Инете. Оставьте дяде Эдику!

Мы остались наедине. Я предложил кофе, заварив его из кастрюльки. Убедившись, что Хельга действительно заперлась в своей комнате, тема оплаты услуг клана дампир была поднята вновь.

– Я могу провести тебя в замок Кость. Но мне необходимо знать – зачем?

– Твой замок меня не интересует. Как, впрочем, и люди, и животные, и артефакты.

– Тогда что?

– Грани.

– Это невозможно, – отрезал я.

– Почему?

– Потому что охрана мира от чудовищ, лезущих из-за Граней, и составляет суть моей профессии. Ни за что не поверю, что ты всего лишь хочешь сфотографироваться на фоне эффектной ледяной стены.

– Я никого не выпущу.

– Нет.

– Погоди. – Она прямо посмотрела мне в глаза и прикрыла своей ладонью мою. – Поверь, любое хаотичное движение нечисти оттуда сюда доставляет таким, как мы, не меньше проблем, чем тебе. Я не хочу, чтобы в мои охотничьи угодья лезли чужаки. И да, далеко не с каждым я могу справиться своими силами, так что пусть сидят в своём мире и не лезут в мой!

– Па, вы не ссоритесь?

– Нет, милая, – хором ответили мы и покраснели оба.

Я долил себе ещё, разбавив кофе горячей водой, и перешёл на шёпот:

– Допустим, я тебе поверю. Ты хочешь выйти к Граням, но не хочешь никого оттуда выпускать. Значит, тебе самой нужно попасть в Закордонье?

– Да.

– Зачем?

– Это тайна. Просто проведи меня туда, отпусти и верни обратно через три дня.

– А если через три дня ты не вернёшься из-за Граней?

– Мои проблемы, – беззаботно хихикнула она, смешно сморщив носик.

– Что ты ищешь за Гранями?

– Этого я не могу открыть.

– Пострадают люди?

– Нет. В обоих случаях. Если вернусь, то наверняка нет, а если не вернусь, то тоже нет, но без гарантии. Рано или поздно туда проберётся кто-то менее щепетильный, чем я, и тогда…

– Не люблю, когда со мной говорят загадками.

– А мы и не говорим о любви, верно? Бизнес, и только бизнес, исключительно деловые отношения.

Я подумал и качнул головой в знак согласия. Она улыбнулась и, опережая меня, сама вызвалась вымыть посуду. Вообще-то дампиры способны и не на такое, если, конечно, это в их интересах. Женщины сами по себе коварные существа, а уж если они хоть каким-то боком относятся к нечисти, то пойдут на всё без комплексов и компромиссов. Иначе им просто не выжить…

– Я хотел спросить о том ноже. Человек, купивший его у меня, взял ещё два топора через подставное лицо и исчез с аукционов.

– Его уже ищут девочки… – Договорить ей не удалось, кто-то или что-то громко рухнуло на пол в моей спальне.

– Дядя Эдик вернулся! – радостно оповестила Хельга из своей комнаты.

Дана побледнела, резко отскочив от кухонной мойки.

– Лорд Белхорст, ты не возражаешь, если я уйду не прощаясь? Второй раз встречаться с этим психом – выше моих сил! Сегодня я уже получила шкафом, так что…

Она сбежала так быстро, что я даже не успел попрощаться. На моей щеке горел мягкий холод её поцелуя. Дань вежливости, полагаю, и лучше бы это действительно было так…

– Где она? Где эта порочная женщина в красном?! – театрально выл Эд, мечась по кухне и заглядывая во все углы. – Где мой доблестный молот? Я её замолочу, замолоткую, застукачу так, что тошно станет! Нет её… обидно. Обман, воистину достойный Локи! Молоток, как я понял, мне тоже никто не вернёт…

– Рад тебя видеть, – ни капли не соврал я. – Как там Седрик? Они нашли шпиона?

– Седрик не шпион! – возмущённо вскинулся бог со справкой. – А собственно, кто такой этот Седрик?

Ну далее, как вы уже поняли, следовал длинный, местами несвязный диалог, в процессе которого мне разными наводящими вопросами удалось выяснить, что второй отряд успешно вернулся в замок Кость, но наши следопыты ничего не нашли. Это очень плохо. В том плане, что убийца тролля гуляет где-то на свободе, вблизи наших стен и чего ему там надо – непонятно.

Не то чтобы там все резко пропали без меня, но как-то у нас не принято, что хозяин и господин уходит именно в то время, когда его люди подвергаются неизвестной опасности. Я не шучу, в королевстве были известны случаи, когда один-единственный лазутчик, отравив колодец медленнодействующим ядом, через три дня становился хозяином замка, полного мертвецов…

Я уложил спать Хельгу, убедившись, что мой ребёнок полон эмоций, впечатлений, торта и, главное, утомлён всем по маковку, а значит, будет крепко-крепко спать. Потом потратил полчаса, выгоняя дядю Эдика из туалета, где он традиционно, как в анекдоте, уселся с удочкой перед унитазом. Этот без феназепама засыпал редко, хотя иногда было достаточно и трёх пузырьков валерьянки. Главное потом донести его до кровати, Эд частенько норовил переселиться на сон в холодильник. И не так жарко по его понятиям, и колбаса всегда под боком, только руку протяни.

Разобравшись с тем, кто, где и как спит, я ещё успел быстренько снять ставку с чрезмерно завышенного афганского ножа-чуры, ещё раз проверить замок на двери и охранные заклинания на окнах (вечно барахлили, старьё мистическое) и только тогда бегом вернулся к себе в спальню, с разбега нырнув в замковый гобелен.

– Мой лорд, вы вернулись! – радостно приветствовал меня неизменный Метью, свежевыспавшийся и протрезвевший.

– Слушай, всегда хотел спросить: ты что, постоянно тут дежуришь?

– Это приказ Седрика, – серьёзно подтвердил долговязый паж. – Все знают, что лорды клана Белого Волка уходят, когда им нужно, и возвращаются, когда им заблагорассудится. Это их родовое право, даже святая инквизиция не смеет вмешиваться в этот распорядок. Моя задача – верой и правдой служить моему господину!

– Спасибо, я тронут. Да, кстати, ты что, и спишь тоже здесь?

– Да, мой лорд. – Он беззаботно махнул рукой налево, где на полу лежали три овечьи шкуры. Парень не соврал и действительно проводит здесь всё своё время в ожидании, когда из призрачного замка на старой фреске шагнёт его странный лорд.

В самом деле, я ведь, по совести говоря, ни разу не интересовался его мнением на этот счёт. Как правило, граничар, приходящий на службу, замещает своего предшественника, уходящего на пенсию. В моём случае я получил место, освобождённое по более печальной причине. Ну вы поняли, он просто погиб, отражая очередную атаку мрачных тварей из Закордонья. Не прошло и трёх дней с его похорон, как уже объявился «наследник». Мои бумаги были идеальны, подготовка на высоте, и после первого же боя старина Седрик принял меня как собственного сына. Завоевать уважение остальных оказалось куда проще. За исключением толстой кухарки, разумеется. По-моему, она и старого хозяина в грош не ставила…

– Что нового в замке?

– Вы чего-то не знаете, мой лорд?

– Метью, – я поймал нахала за воротник и притянул к себе, – ты решил мне тут Седрика поизображать, что ли?!

– Ой нет, не надо, я больше не буду… – сразу заюлил он. – Седрик такой могучий и такой значимый… ну я подумал, что… А чего сразу-то?

– Твой лорд задал тебе вопрос!

– В замке Кость всё спокойно, сир! Воины отдыхают, часовые удвоены, цверг в темнице, на стенах горят огни, сир! Ужин готов, леди Мелисса в своих покоях, отец Лоренцо уехал на закате, сир! Центурион ведёт себя подозрительно, конюх считает, что ваш конь читает странную книгу под названием «Пипи в длинный чулок»…

– «Пеппи Длинныйчулок»! – на автомате поправил я.

– Да, сир! Так точно, сир! Его ждёт каторга, сир?

– Возможно, хотя, конечно, с его-то копытами будет трудно ворочать вёслами на галерах, – задумчиво протянул я, чувствуя свою вину: книгу Астрид Линдгрен я самолично притащил ему неделю назад.

– Пригласи ко мне Седрика и свободен. Да, впредь, прими совет, не выделывайся.

– А миледи Хельга говорила, что все люди созданы равными, – повесив нос, буркнул он.

– Ну да, равными. Только одни чуточку равнее, чем другие.

– А миледи Хельга…

– А я её отшлёпаю и поставлю в угол! – рявкнул я, и парня снесло в другой конец коридора.

Нет, с ней непременно надо серьёзно поговорить о правилах поведения в Средних веках. Не таскать сюда что попало, и самое главное, никаких прогрессивных идей свободы, равенства, братства и прочей демократии. В лучшем случае вас выпорют, в худшем – сожгут на костре. Я не фанатею от предвкушения мученического венца, оно никоим боком не моё…

– Вы звали меня, сир? – За моей спиной раздался чуть хрипловатый бас старого вояки.

– Седрик, ты хоть раз можешь произнести ту же самую фразу, но в утвердительной, а не в вопросительной форме?

– Вы чем-то расстроены?

– Ладно, понял, проехали. Помоги переодеться и проводи меня на стены.

– Ожидаете нападения, сир? – Седрик быстро и ловко набросил на меня кожаную рубаху с медными бляхами, застегнул пояс с охотничьим ножом и взялся за меч. – Думаете, опасность так серьёзна?

– Да.

– Тогда почему бы мне не поднять всех?

– Это бессмысленно, – помотал головой я. – Тот, кого вы не нашли, должен встретить спящий замок. Тогда он не станет ждать и попытается проникнуть сюда сегодня же.

– Какие будут приказания?

– Мечи и копья не брать. Луки тоже, перестреляем своих же. Только ножи.

– Кого мне надо собрать? – не вступая в спор, уточнил Седрик.

– Всех.

Это был наш единственный шанс. Кто бы ни прибыл на тролле из-за Граней, он прибыл к нам не с лучшими намерениями, и сегодняшней ночью он должен увидеть лишь беззаботно спящий замок с одинокими часовыми на стенах. Убрать и их было бы слишком подозрительно.

– Потушить все лишние огни. Запереть все двери, закрыть все проходы. Враг должен проникнуть во двор, но не во внутренние помещения!

Воины не задавали лишних вопросов: что такое тайная война и осада замков, отлично знали все. Люди привычно разошлись по своим местам, и жизнь на стенах продолжилась, как и заведено. Бокал вина на ночь, немудрёные шутки, дежурный отход ко сну. Внешне всё как и всегда, особых актёрских способностей ни от кого не требовалось. Вот только спать в эту ночь никто не собирался. Иногда сон переходит в вечность, а мы все хотели жить.

Впрочем, долго ждать не пришлось, некто решил не томить нас ожиданием, и маленькая, закутанная в чёрное фигурка быстро возникла на западной стене, неслышными шагами скользя мимо «спящих» часовых. Думаю, лазутчика заметили все, но ждали моего сигнала. Я же медлил, надеясь понять цель шпиона. Чего он хочет? Тайно открыть ворота? Проникнуть внутрь замковых покоев? Перерезать всех нас спящими или что-то другое?..

– Сир? – воодушевлённо зашептал мне на ухо Седрик. – Неужели он делает то, о чём я думал?

– А ты тоже думал сделать такое? – не поверил я, глядя, как фигурка в чёрном, вспрыгнув на край нашего колодца, стягивает штаны и пускает длинную струю.

– Он…?!

– Отравляет нам воду, – кивнул я, прекрасно зная, какое существо на это способно. – А теперь взять его. И будьте осторожны, у белого цверга ядовитый укус…

Седрик сунул два пальца в рот, по-разбойничьи свистнув на весь двор. В мгновение ока все «спящие» пробудились, цверг в чёрном кинулся бежать, но с перепугу запутался в собственных штанах, рухнул наземь и был накрыт сетью. Рычащего и плюющегося лазутчика со смехом опутали верёвками и, надев ему на голову его же штаны, сунули в нашу замковую темницу, к его же товарищу по несчастью. Теперь все мы могли спать спокойно. Воду из колодца надо полностью вычерпывать три дня, потом она обновится. Ну а с лазутчиком-цвергом мы успеем поговорить и завтра, никуда он не денется…

– Всем спасибо, всем по лишней чарке вина! – громко крикнул я и был поддержан одобрительным гулом голосов. – Седрик, поставь часовых, вновь зажгите огни.

– А вы, сир, разве не останетесь с нами?

– Мне надо побыть с дочерью. Я загляну завтра. И вот ещё, проследи, чтоб пленники никуда не сбежали.

Он молча кивнул бритой головой, и было ясно, что эту ночь старый воин проведёт, прислонившись спиной к запертым дверям темницы. Подвалы подобного рода есть в любом замке, и это не прихоть маньяка, а суровая вынужденная необходимость. Лазутчики, шпионы, разбойники да и просто нежить, прокравшиеся в наши края или взятые живыми на поле боя, ожидают своего приговора в таких вот каменных подвалах с дубовой, окованной железом дверью. Как правило, приговор один, но бывает всякое. Гуманно отпускать противника здесь не принято, излишнее человеколюбие, как правило, оборачивается только лишней кровью. Ладно, с этим делом разберёмся завтра. А сейчас домой и спать, только спать…

Пришёл тихо, из спальни Хельги доносилось её ровное сонное дыхание. Дверь в комнату Эда была распахнута, он спал на голом полу, укрывшись мокрым одеялом. Когда я укладывался в кровать, то, проверив сотовый, обнаружил одно непрочитанное эсэмэс от Даны. Текст очень короткий: «Не выходи завтра из дома». «Всё коротко, внятно, по-деловому», – с непонятным оттенком грусти подумал я, словно бы ждал чего-то иного.

Сны были дурацкие. Из той серии, когда тебя вновь призывают на службу в армию, и хотя ты объясняешь, что давно отслужил, всё равно, по новым законам любимой страны, ты обязан отдать свой военный долг дважды. В общем-то не особенно страшно, но, как вы понимаете, ужасно досадно и глупо. Наверное, из-за этого я встал ни свет ни заря, абсолютно не выспавшийся и тем не менее не желающий дальше спать. Осторожно, чтоб не разбудить других, я прошлёпал в туалет, потом в ванную и, приведя себя в порядок, спокойно разместился на кухне.

Поставил на газ кастрюльку с водой (блин, купи уже наконец новый электрический чайник!), дождался, пока вода закипит, сделал себе кофе и уселся с планшетом за стол. На аукционах не было ничего срочного, а вот в почте висело новое письмо от неизвестного адресата. Тоже очень короткое и ёмкое, как вчерашняя эсэмэска от дампир: «Зря ты это сделал, Ставр…» И подпись: Nekro.

Молодые люди сейчас, в эпоху повального Интернета, часто уходят с головой в самую дурную мистику, искренне не понимая, с какими силами и зачем заигрывают. Берут себе всякие напыщенные ники, типа Ищущий Истину, Серый Плащ, Ведьма Пятого Уровня, Любовница Дракулы, Рыцарь Ада, Дочь Сатаны, Глас Преисподней и прочее, прочее, имя им легион. Судя по всему, я нарвался на одного такого. Что в принципе по роду моей профессии не слишком удивительно: торги и общение в моей сфере тоже проходят втайне, под чужими именами. Как правило, это вежливое и взаимоуважительное общение, редко включающее в себя личные встречи, но бывает всякое. Хотя до таких вот завуалированных угроз дело доходит редко, да и в Интернете все такие «храбрые»…

– Думаю, у меня ещё есть минутка. – Решившись, я достал припрятанную флешку Капитана, но, увы, посмотреть не успел.

– Па-а, – полусонно раздалось сзади, и сунувшаяся на кухню Хельга чмокнула меня в щёку горячими со сна губами.

– Доброе утро, лапка. Тебе что-нибудь приготовить?

– Не, я на диете.

– Ты вечно на диете. Что на этот раз?

– Всё просто. – Она села на железный табурет напротив меня и налила чашку воды. – С утра пьёшь двести грамм обычной воды, через полчаса можно завтракать, потом два часа ждать, и тогда пить чай или кофе. Девчонки говорят, сбрасываешь по килограмму в день!

– А это не вредно? – недоверчиво поморщился я. – Впрочем, если ты сумеешь подсадить на это дело нашу кухарку, весь замок будет тебе только благодарен. При её весе и объёмах бедняжка явно лишена мужского внимания…

– Да ладно, а то я не видела, как твои лучники суетятся возле кухни, – не поверила она.

– Возле кухни, но не возле кухарки, – наставительно отметил я. – Какие у тебя планы на сегодня? Может, проведём день вместе, у телевизора? Поверь, и от волшебного Средневековья тоже надо иногда отдыхать…

– Ох, папулька, наверное, ты прав. У меня вся задница отбилась об седло твоего Центуриона. Мышцы боля-а-ат…

– Тебе ещё повезло, большинство людей, впервые севших на лошадь, после часа езды верхом ногу на ногу положить не могут. А у тебя мышцы заболели только сейчас.

– Круто, – поморщившись, согласилась Хельга. – Но мне от этого как-то не легче. Может, какой-нибудь мазью намазаться?

– Давай я тебе лучше массаж сделаю! – раздалось из комнаты дяди Эдика.

– Массаж ягодиц?! Рискни, но я за себя не отвечаю…

– Милая, он пошутил, – поспешил вступиться я, поскольку Эд прошлым летом уже нарвался со своим массажем.

Хельга тогда здорово обгорела на солнце, я намазал ей шею и плечи сметаной, а когда уходил по делам, попросил его намазать ещё раз. Так этот психический умудрился перепутать сметану с банкой белого скраба с косточками абрикоса. Причём не только намазал, но и начал массажировать! Как она его не убила, сие великая тайна есть…

– Па, у тебя сотовый надрывается, – меланхолично сообщила моя дочь.

Я хлопнул себя по лбу, дурацкая привычка держать сотовый на беззвучном режиме. С другой стороны, пока я мотаюсь в Закордонье, чего ему тут трезвонить зря? Вернусь, посмотрю неотвеченные вызовы, если что-то совсем уж срочное, всегда можно перезвонить…

– Да. – Я взял трубку.

– Ставр Годинович, – суховатый женский голос прокашлялся и выдержал паузу, – вы не могли бы заглянуть в Комитет? Нам бы хотелось прояснить определённые моменты, связанные с трагической гибелью вашего непосредственного начальника.

– И чем же я могу помочь?

– Вы были последним, с кем он говорил. Ваши показания могут оказаться очень важными.

– А… удалось выяснить, кто это сделал? – Я вышел с телефоном в спальню и закрыл за собой дверь.

– Имя Nekro вам о чём-нибудь говорит?

– Да.

– Приезжайте. Адрес и комната прежние.

Телефон перешёл на короткие гудки, видимо, звонившая сочла наш разговор законченным. В общем-то всё верно, нужную информацию мне передали, а в том, что я приду, сомнений не было ни у них, ни у меня. В городском отделении Комитета работало как минимум два десятка человек, и, как я понимаю, ни один из них не был просто чиновником, на руководящие должности попадали люди с большим боевым и магическим опытом, неоднократно зарекомендовавшие себя как опытные и проверенные специалисты во многих областях. Лично я был знаком только с Капитаном, других он мне не представлял. Правила позволяли подобное лишь в случае крайней необходимости. Видимо, необходимость назрела, раз они сами вышли на меня. Значит, несмотря на предупреждение дампир, идти всё-таки надо…

– Ребята, посидите дома без меня.

– Па, я вообще-то с девчонками собиралась встретиться.

– Встреться здесь. Пригласи Тому и Юлю к нам, в конце концов ты сама говорила, что дядя Эдик вам не мешает. – Я похлопал счастливого бога по плечу и поцеловал Хельгу в щёку. – Сегодня не лучший день для прогулок, ветер и морось.

– Но ты же куда-то идёшь? – капризно надула губки моя дочь, хотя идея посидеть в Сети вместе с подружками, а дядю нарядить в фартук и уговорить подавать чай ей явно импонировала.

– Я, увы, вынужден. Вопросы комплектации новой выставки в Музее воинской славы.

– Ты не рассказывал.

– Они хотят сменить экспозицию, – практически не врал я, такое предложение действительно имело место быть. – Всё как всегда: подлинное оружие и раритеты дай им сейчас, а заплатит администрация города по договору, когда в мэрии будут свободные деньги.

– В смысле никогда, – заключила моя умница. – Надеюсь, ты не будешь ничего им дарить?

– Нет, меня просто не поймут друзья по антикварному бизнесу. Можно подарить одну-две безделушки, но не коллекцию холодного оружия царской России девятнадцатого века в серебре. Это уже чрезмерно.

– А давайте я им что-нибудь подарю? – Эд намазал хлеб маслом с обеих сторон. – У меня есть пуговица от штанов отца Лоренцо. Редкая вещь, не крал, она у него сама отлетела, когда он… А чего он? Я забыл. Что он от меня хотел с этими штанами, никто не помнит?

Мы с Хельгой посмотрели друг на друга и благоразумно решили не напоминать. Боги порой так трогательно ранимы перед явными или мнимыми покушениями на их тылы…

В общем, пока моя лапочка-дочка сзывала подруг на чай, а дядя Эдик пытался убедить её, что Тома и Юля современные девочки, без комплексов, и даже не обратят внимания, в штанах он или нет, – я тихо закрыл за собой дверь, два раза повернул ключ и со спокойной душой направился ловить машину. Сто раз корил и корил себя за то, что не обзавёлся собственным авто. Средства позволяли, здоровье тоже, но времени сдать на права вечно нет, да и как пассажир я чувствую себя более комфортно.

Кстати, Хельга собиралась на курсы автовождения. Вот пусть выучится и будет меня возить, а тем грубиянам, которые всё так же встречаются у нас на дорогах, я бы посоветовал не просить её выйти из машины на разборки. Под настроение моя малышка могла бы на спор смять крышу самого навороченного джипа…

Хотя чего я на неё наговариваю? Моя дочь милая, добрая и воспитанная девочка, она никогда никого не обижает и, чтобы даже дать сдачи в целях личной самообороны, – всегда спрашивает у меня разрешение! Ну я имею в виду, что в том мире спрашивает, а Закордонье на неё просто плохо влияет. Такое бывает, дурное влияние улицы, отсутствие материнского тепла, неполноценная семья, неадекватный родственник по материнской линии, частые командировки отца, отсутствие хорошего мальчика рядом…

Тьфу! Какого жёлтого снега?! Вот мальчиков ей только не хватало!

Я тормознул третье такси, тупо пропустив первых два. Не из каких-либо соображений шпиономании, а именно тупо, без мозгов, мог бы уехать раньше. Водитель всю дорогу привычно нудел о продажности чиновников России, поставленном над народом эксперименте, продажной полиции, разгуле бандитизма, преступных реформах образования и так далее в том же ключе, подтверждая банальную истину о том, что лучше всех знают, как управлять этой страной, именно таксисты. Расплатившись, я вышел на знакомой улице, поднялся на нужный этаж и замер перед дверью своего бывшего начальника. До сих пор трудно представить, что Капитана больше нет. Кажется, Хельга просила меня разобраться с его убийцами, и самое худшее, что я ей это вроде бы пообещал…

– Войдите.

На этот раз дверь гостеприимно распахнулась на всю ширину. В кабинете Капитана меня встретили двое: широкоплечий мужчина в штатском и седая женщина в строгом брючном костюме.

– Ставр Белхорст? Присаживайтесь. – Женщина, не отрывая взгляда от чтения каких-то бумаг, указала кончиком авторучки на стул у стены.

Я молча сел.

– Вы вооружены? – спросил мужчина.

Я отрицательно помотал головой. Он сухо кивнул мне, ненавязчиво демонстрируя кобуру пистолета под пиджаком. Если таким образом он надеялся вызвать во мне трепет и уважение, то мужик серьёзно просчитался…

– Гражданин Белхорст, вы были вызваны в Комитет для дачи показаний по факту смерти вашего непосредственного начальника.

– А с кем имею честь беседовать? – спросил я у женщины.

– Не ваш уровень доступа, – без малейших эмоций отрезала она. – Называйте меня… мм… Дама.

– Просто Дама?

– Вы не арестованы за убийство только потому, что Комитет ещё не принял решение по вашей дочери, – не обращая на меня внимания, продолжила она. – Поэтому просто отвечайте на задаваемые вопросы. Помните, что любая ложь будет поставлена вам в вину, а чистосердечное признание…

– Мне не в чем признаваться.

– Граничар! – рявкнул мужчина, резко наклоняясь ко мне. – Ты чего-то не понял? Отвечать, когда тебя спросит член Комитета!

– Я думал, это женщина…

– А ещё вы думали, что сейчас тонко пошутили. – Дама оторвалась от бумаг, чтобы взглянуть мне в глаза. – Это ваше досье. И оно далеко не безупречно.

Я раскрыл было рот, но подумал и промолчал. Дама привстала из-за стола, закурила тонкую сигарету, жестом предложив мне.

– Не курю.

– И не пьёте?

– Нет.

– Почему?

Я пожал плечами. Объяснять, что из-за дочери, не было ни малейшего желания. Лет десять назад она застала меня слегка подшофе после выгодной сделки по поводу продажи трёх лотов из Грузии, включая кинжал «Гузуновъ» в золоте, принадлежавший знаменитому конвойцу Ящику. Хотя до сих пор у меня оставались сомнения в подлинности клинка, но озвученная сумма решила все вопросы, и мы немного отметили…

Наутро Хельга сказала, что, если я ещё раз приду домой нетрезвым, она будет ночевать у подруги. Я не давал клятв и торжественных обещаний, но любую мысль об алкоголе обрезало под корень! Повторять ей не пришлось, я просто не дал такого шанса.

– Вы разрешите мне его допросить? – подал голос мужчина, демонстративно засучивая рукава.

– Нет спешки, возможно, он уже и сам готов к сотрудничеству.

О господи, опять и снова, старая игра в доброго и злого полицейского. Неужели определённого рода людям не надоедают такие вещи? Я встал со стула, коротко поклонился и развернулся на выход.

– Мы не договорили, граничар. – Тяжёлая рука жёстко легла на моё плечо.

В Закордонье считается непростительной глупостью предупреждать противника о своих намерениях. Поэтому я молча накрыл его ладонь своей, развернулся, заломив ему руку в локте, и молча двинул основанием ладони под нос. Плечистый рухнул на колени, даже не успев осознать, что с ним произошло.

– Сядьте, Белхорст! – Седая Дама хлопнула ладонью по столу, но мне уже было неинтересно.

– Согласно устава, граничары отчитываются в своей деятельности только Капитану. В случае его отсутствия – официально представленному заместителю. Кто такие вы, мне неизвестно. Единственное, что я понял, так это то, что Комитету выгодно шантажировать меня моей дочерью, а её – судьбой отца, посаженного за решётку по сфабрикованному обвинению. Я очень мирный человек. Даже законопослушный. Я боюсь боли и нервничаю, когда на меня кричат. В обоих случаях мне легче убрать источник отрицательных эмоций. Например, закопать. Я достаточно ясно выражаюсь?

– Вы совершаете большую ошибку, – прошипела член Комитета.

– Ещё большую совершаете вы, пытаясь на моих глазах дотянуться до пистолета в ящике стола, – предупредил я. – Пожалуйста, не угрожайте больше ни мне, ни Хельге. Поверьте на слово, это плохо кончится для всех.

– Ты не понимаешь! Девочка непредсказуема, а непредсказуемость значит опасность!

– Ничем не могу помочь. – Я вышел достаточно быстро, чтобы успеть захлопнуть за собой тяжёлую дверь. Стрелять мне вслед никто не станет, это был бы признак полного бессилия. Но и уходить, нарочито замедляя шаг, тоже не стоило. Когда у вас появляются дети, о пустой браваде чаще всего приходится просто забыть.

Выходя на улицу, я попытался хоть как-то унять яростную дрожь в руках. Получается, что раз именно я был последним собеседником Капитана, то на меня проще всего повесить всю ответственность за его трагическую гибель?! Не надо ничего расследовать, никого искать, собирать улики, выяснять причины. Достаточно всего лишь вызвать к себе неугодного граничара и определить единственного козла отпущения.

Я прыгнул в первое же подвернувшееся такси с рыжим водителем, спеша уехать подальше от этого чиновничьего дурдома. Правила и законы Комитета блюлись куда строже, чем законы Российской Федерации. Суд, дело, доказательства, приговор, приведение в исполнение редко занимали больше суток. Ну что ж, пора ломать устаревшие традиции. Мы с Хельгой – против!

– Пан ма проблемы?

– Да. Что, вы… откуда? – не сразу сориентировался я, но уже через секунду понял.

– З Челаковиц. – Он осторожно улыбнулся, стараясь не показывать зубы, и память услужливо подсказала мне причину такой скрытности.

Доперестроечные годы, страны Варшавского Договора, тогда ещё объединённая Чехословакия, милейший городок Челаковицы в получасе езды электричкой от Праги. Раскопки, ведущиеся группой чешских и советских учёных, странное заброшенное кладбище, вскрытое на месте будущих новостроек, и необычные скелеты – рост свыше двух метров, чрезмерно развитые зубы. Непривычное захоронение, тела лежали крест-накрест друг на друге, лицом вниз. Раскопки продолжались под прикрытием войсковых частей, но слухи о челаковицких вампирах быстро разлетелись по маленькой стране. После торжественного объединения Европы в страны Шенгенских соглашений информация стала официальной, но что с теми скелетами произошло и, главное, судьба возможно уцелевших представителей того племени осталась покрыта завесой тайны.

– Давно в России?

– Трши дни. Пан незептал, кдо йсэм?

– Вампир, – ответил я, уже прекрасно понимая, что сел не в то такси. – Вы меня ждали?

– Самозржеймне! – подтвердил он. – Пан муже мне помоц?

– Я граничар, а не Красный Крест для альтернативных форм жизни.

– Нэ, нэ, мне потршебуе ина помоц. – Он отрицательно помотал рыжей головой. – Подивейте, цо то за ауто?

Я оглянулся. За нами ехали два чёрных «форда». Если можно так выразиться, зловещая аура, исходящая от обеих машин, не оставляла ни малейшего сомнения в их намерениях. Кто внутри и зачем я им нужен, уже не важно…

– Можем оторваться?

– Ано! То нэни проблема.

Он резко свернул на светофоре, рискованно подрезав маршрутное такси, и ушёл в лабиринты узких дорог в новом микрорайоне. Тяжёлые «форды» увязались в погоню, но маленькая чешская «шкода» превосходила их по манёвренности, да и фора в пять-шесть минут дала нам возможность вырваться, спрятавшись за чьими-то гаражами. Две раздосадованные машины наматывали круги, тычась по всем проулкам и не замечая нас, а вскоре просто ушли, прекратив бессмысленную погоню.

– Як се матэ? Йстэ в поржатку?

– Да, я в полном порядке. Если, конечно, исключить полное непонимание того, что сейчас тут происходит.

Челаковицкий вампир мягко улыбнулся, видимо, затонированные стёкла позволяли ему не слишком переживать из-за солнечных лучей, и, порывшись в бардачке, протянул мне сложенный лист бумаги.

«Здрав буди, – не веря своим глазам, прочёл я. – Ворог лютый в доме нашем. Коли что, Вацлав тебя прикроет. Не бойся его, не пьёт он крови, пиво токмо. «Козел» чешский, да не ярославского разливу, потравишь союзника доброго!»

– Давно он это написал?

– Трши дни. Йсэм достал визу и на летадло до Москви и до вас, – охотно пустился рассказывать рыжий чех, умело подбирая наиболее простые и понятные слова. – Муже пан Ставр ржицт ми, кде е черно пиво?

– Голоден? – Я сложил записку, сунув в карман.

– Ано, проминьте…

– Едем прямо, – скомандовал я. – Рядом с моим домом супермаркет, думаю, там есть чешское.

– Декуи моц крат! – Он ещё раз огляделся по сторонам и осторожно вывел белую «шкоду» из нашего укрытия.

Язык Вацлава я более-менее понимал. Мне приходилось по роду профессии бывать в Чешской Республике, до сих пор многие антикварные вещички вывозятся из уютных городков типа Карлштейн, Кутна-Гора, Нимбурк и Подебрады. Цены на старый чешский фарфор в них куда ниже, чем в той же Праге, а для русского человека сорок минут на электричке до «обхода старожитности»² вообще ноль сложностей. Года три-четыре назад оттуда активно везли оружие и награды белоэмигрантов, но сейчас всё более гравюры и серебро со знаменитым чешским гранатом, багрово-красным, в отличие от бледного азиатского.

Вацлав, видимо, тоже предпочитал говорить на чешском, но слушать мой ответ на русском. По идее, это лучший способ взаимного изучения языков. Пока ехали, челаковицкий вампир рассказал, что с Капитаном он знаком давно, ещё со времён так называемой советской оккупации.

Вацлав был завербован нашими в гарнизоне в Миловице просто как водитель. Потом Капитан понял, с кем имеет дело, и представил его чешско-советскому филиалу Комитета. Вацлав прошёл двухгодичные курсы физической и психологической подготовки, на отлично сдал все экзамены и был принят в штат. После развала Союза долгое время числился в вынужденном отпуске и вот пару дней назад вернулся на службу. У меня не было причин ему не доверять. К тому же личный водитель со своим авто разом решал все вопросы передвижения Хельги по окончании карантина: в школу, из школы, к репетиторам, от репетиторов и вообще. Разумеется, это не снимало с неё охраны дампиров, но лишней защиты не бывает, бывает только недостаточная. У «Ленты» я вышел из машины, купил ему пару бутылок настоящего «Крушовице» и пригласил в гости.

– Декуи, пан. Але немам дарек про младоу пани.

– Ничего, Хельга уже не маленькая, она поймёт. Да, Вацлав, а как вы относитесь к сумасшедшим?

– Цо то е?! – вытаращился он, чуть не поперхнувшись тем же пивом.

– Ну, у нас дома живёт брат моей жены. Псих. У него справка. Иногда за ним водятся странные поступки, но, если проявить капельку терпения, возможно, вы даже подружитесь.

– Сакра! – тихо выругался он, но пожал плечами. – Цо делат, праце е праце…

Вот это правильно, работа превыше всего. Добродушный фатализм чехов всегда мне импонировал. «Голубиный народ», как говаривал незабвенной памяти Ярослав Гашек. Вацлав допил пиво (не боится же, что поймают с промилле!), надел тёмные очки, белую кепку и вышел со мной из машины. Славянские народы, в отличие от немцев или французов, всегда готовы пригласить гостя именно в дом, а не в ресторанчик, где каждый платит сам за себя. Так что вампир ни капли не удивился моему приглашению, а лично мне рыжий водитель даже как-то понравился.

– Тук-тук! – громко оповестил я, входя в прихожую. – У нас гости! Кое-кого прошу одеться!

– Зачем? – Из комнаты показалась половина лица дяди Эдика, причём на уровне пола. – Это же мужчина, чего мне стесняться?

– Он иностранец.

– Я тоже, и что?

– Здрасте. – Из кухни выпорхнула сияющая Хельга в свободной футболке и джинсовых шортах до колен. – Па, ты голодный? Тебя нигде не кормили? Пойдёмте, у меня вроде оладьи получились. То есть по идее это должны были быть блины, но как-то…

– Добри дэн, слэчна, – поклонился чешский вампир. – Йээсм кухарж. Мужу подиват, цо там за паланчинки?

– Э-э… – уставилась на меня дочь.

Современные дети лучше знают английский, чем речь своих собратьев-славян, хотя как можно не понимать украинский, белорусский, польский, болгарский, сербский и чешский, ума не приложу – языковой корень один!

– Это Вацлав. Он из Челаковиц, что под Прагой. Какое-то время будет нашим водителем, прошу любить и жаловать.

– Ух ты, приятно… Па, ты всё-таки предупреждай насчёт гостей, а то сплошные сюрпризы. А паланчинки – это что?

– Блины, – пояснил я.

Вацлав вновь улыбнулся, по-европейски пожал ладонь Хельге, прошёл на кухню и, вымыв руки, взял на себя руководство процессом. Господи, неужели в доме появится ещё и собственный повар?

– Я всё слышал, – почти бесшумно возник за моей спиной дядя Эдик в шотландском килте и коротком розовом топике с феями Винкс. – Если этот парень из Челаковиц, то он…

– Вампир, – ровно подтвердил я, заканчивая его предложение.

– И ты приводишь в дом то дампирку в красном, то вампира в кепке?! Ставр, я задаюсь невольным вопросом: а ты у нас не вредитель?..

– Сам не знаю.

– На чём держится кровосос?

– На пиве.

– Нормально. Сколько литров в день заливать?

– Пока залил пару бутылок, надеюсь, хватит.

– Он сразу кинется или предупредит за час-два? Ты бы поинтересовался в инструкции, если она прилагается.

– Хороший совет для психа, – с уважением согласился я.

Он три раза победно кукарекнул и проскочил вперёд меня на кухню, откуда уже доносились волшебные ароматы свежеиспечённых блинов.

– Па, это вообще обалдеть как вкусно! – объявила сытая Хельга, откатываясь к стене на железном табурете. – Вацлав, а давайте вы всегда будете у нас готовить?

– Декуи за комплимент, – вежливо откликнулся чех, не выражая, впрочем, особой радости от предложения.

– Девочка моя, Вацлав работает водителем. Повар – это так, хобби, – напомнил я, и вампир кивнул. – Ты собиралась сегодня куда-то с подружками?

– Да, в «Ярмарку». Там, на распродаже в «Бершке» такая клёвая куртка за девятьсот девяносто девять рублей. Можно, можно, можно?

– Да, разумеется. – Я прекрасно знал, что она просит новые вещи, только когда старые уже затрещат по швам. – Сколько вас будет?

– Трое. Я, Тома и Юля!

– Вацлав, отвезёшь?

– Ано.

– Мы с дядей Эдиком прогуляемся в замок, так что не спешите особо. – Когда счастливая Хельга упорхнула обзванивать подружек, я вновь поманил Вацлава. – Побудь с ними, мало ли…

– Ясне. Била Собрание?

– Похоже, не такое уж там всё и белое…

Он понимающе покивал и, дождавшись мою дочь, повёз её собирать Тому с Юлей для дамского шопинга с чашкой капучино и одним маффином на троих, чтоб не растолстеть.

В последнем пункте мне было очень сложно её понять. Хельга не толстела никогда, с того момента как в возрасте трёх лет вдруг превратилась из очаровательной крепышки в тянущийся к солнцу росток. Она всегда была очень худой, даже угловатой, так называемые продольные мышцы, невероятная сила при минимальных объёмах. Но мой ребёнок фанател от всяческих диет, вечно пытаясь сбросить ещё парочку килограммов и постоянно подсаживая на это дело всех окружающих. Пару раз нарывался и я, но регулярные походы за Грани, где просто нечего есть, кроме снега, быстро вправляют мозги…

– Эд, переоденься, пожалуйста, мы уходим.

– Но я одет!

– На тебе юбка, – напомнил я.

– Это килт!

– А вот это ты будешь объяснять в пыточной святой инквизиции, куда тебя потащат по показаниям зарёванной кухарки.

– Что эта толстуха понимает в моде?! – загорелся дядя Эдик. – Спроси, когда она в последний раз делала маникюр?

– Мне это неинтересно.

– А я убеждён, что женщина без маникюра не имеет морального права диктовать свободному мужчине, какой фасон юбки ему носить! И да, разрез сзади – это красиво и функционально!

– Меня смущают последние семь букв, – на миг призадумался я. – А кто у нас сегодня хороший? Кто быстро переоденется и получит шоколадку?

– Я, я, я! – Брат моей жены счастливо завертелся на одном месте, и его юбка-килт открывала все перспективы. – Дай мне две минуты дописать письмо английской королеве, и я с тобой!

– Договорились.

Надо признать, что у Эда редкое психическое заболевание, он не зациклен на чём-то одном, не впадает в страх или панику, не страдает навязчивыми идеями – нет, он многообразен, как бог! Последний год, с периодичностью примерно раз в месяц-два, он пишет письма ныне здравствующей королеве Елизавете и отправляет по Инету. Где он умудрился добыть адрес личной почты её величества, не помнит даже он сам. Но парадоксальней всего, что пару раз она ему даже ответила. Первое: «Who is this?» и второе: «You’re crazy?» Эд трепетно хранит оба письма коронованной особы, они повышают его самооценку…

Да, дядя Эдик отсканировал свою справку и послал ей, искренне считая, что повод для общения по дружеской переписке найден. И теперь главное – не забывать радовать свою британскую «подружку» поздравлениями со всеми праздниками, которые только открывает календарь: День железнодорожника, День связи, День работников коммунальных хозяйств, День равноапостольных Петра и Павла, День независимости Индии, День ветеринара и так далее.

Королева хранила гордое британское молчание, но и дядя Эдик был не менее упрям. Я подозревал, что рано или поздно всё это приведёт к крупному международному скандалу…

– Сир? – поклонился мне старина Седрик, когда мы с Эдом вышли из фрески на стене.

– Ничего не спрашивай, ни о чём не думай и ничему не удивляйся, – начал было северный бог, одёргивая так и не снятую юбку, но Седрик только отмахнулся:

– Разве я хоть когда-нибудь чему-то удивлялся или спрашивал?

– Где Метью? – разом прекращая их вечные прения, уточнил я.

– Кто?

– Метью. Это такой тощий молодой человек со всклокоченной головой, который обычно встречает меня здесь.

– Здесь? Но, сир, разве не вы поручили ему в ваше отсутствие развлекать леди Мелиссу? – хитро сощурился старый воин, вытягивая губы трубочкой и хлопая короткими ресницами.

– Чтоб тебя после пятого литра белочка Рататоск навестила, умник! – напустился на меня покрасневший Эд. – Как ты мог отправить невинного паренька к этой старой кобыле, которая в свои преклонные годы ведёт себя откровенней похотливой куницы, лапающей бурундука?!

– Я не…

– Да кто вам поверит, сир? – в один голос высказались Эд с Седриком, удивлённо воззрились друг на друга и виновато покосились на меня.

– Хорошо, я пойду и спасу мальчишку. Нет, провожать меня не надо, сам прекрасно переоденусь. Седрик?

– Сир?

– Возьмите за шиворот нашего гостя, отведите в его покои, переоденьте, даже если будет сопротивляться, и через полчаса все вместе встречаемся в подземелье.

– У белого цверга?

– Да. Надеюсь, он не сбежал?

– Куда? – насмешливо фыркнул седой вояка, обернулся к Эду и обнаружил, что северный бог уже вовсю улепётывает по коридору. – Эй, как же я возьму вас за шиворот, если вы убегаете?!

– Не колышет! – донеслось из конца коридора.

– Ну вот что прикажете с ним делать, сир? – прорычал Седрик, пускаясь в погоню.

Отлично, эти двое при деле, пусть развлекаются, а я пока займусь спасением верного Метью.

Разумеется, ничего подобного я ему не приказывал. Да просто не мог, что он мне, совсем не дорог, что ли? Спору нет, иногда он серьёзно меня доводил, было дело, что и до белого каления, до желания убить на месте, отправить на галеры или отдать в ближайшую к нам деревню на лето пугалом подрабатывать. Особенно после того, как этот худосочный штиблет стал бравировать передо мной вниманием моей единственной дочери!

Возможно, это лишь отцовская ревность, возможно, я желал своей дочке более достойную пару, но не в этом дело. А в том, что к леди Мелиссе, к этой кикиморе в пеньюаре, я не посылал его точно! Но, зная пылкий характер Метью, легко можно было предположить, что в данном случае он решил проявить инициативу и прикрыть впалой грудью своего лорда…

Быстро переодевшись в охотничье платье, я подпоясался узорным ремнём с одним кривым кинжалом в ножнах и, спорым шагом пройдя через двор, устремился в гостевую башню.

– Мой паж там? – на ходу спросил я двух стражников, играющих в кости.

– Вроде как да, – откликнулся один.

– Недавно оттуда раздавались крики, – почесал в затылке второй. – Но у нас не было на этот счёт никаких указаний…

Что ж, кротко вздохнул я, каждому уготована своя судьба. Если леди Мелисса его уже изнасиловала, пойду спасу что осталось.

Я не слишком бодро взбежал по винтовой лестнице на третий этаж и постучал кулаком в тяжёлую дверь.

– Подите к дьяволу, свидетели! – раздалось в ответ.

Я оценил и прислушался, изнутри явно доносились звуки неравной борьбы. Пришлось постучать сильнее.

– Леди Мелисса, откройте, это хозяин замка!

– Лорд Белхорст? Какого чёр… какая досада, я… я не совсем одета и…

– Она совсем не одета! – подал голос перепуганный Метью. – Спасите меня, мой господин!

– Леди Мелисса, – построжел я. – Мне нужен мой паж.

– Этот никчёмный, тщедушный мальчишка без фантазии и опыта?

Нервно хихикая, наша пожилая гостья наконец полураспахнула дверь, и Метью выбрался на четвереньках, словно загнанный собаками лисёнок. Камзол на нём был порван, штаны едва держались на одной пуговице, а щёки пылали от следов примитивной губной помады этого времени.

– Надеюсь, вы зайдёте вместо него? – кокетливо пригласила меня леди Мелисса, выставляя в проход голое волосатое колено.

– Как только разберусь с делами, – беспардоннейше солгал я, и мы с парнем поспешили вниз, обгоняя друг друга.

Вслед неслись бессвязные проклятия, перемежаемые всхлипами и стенаниями по поводу бесполезных мужчин, напрочь лишённых хорошего вкуса. Не важно, пусть думает о нас всё что хочет. Пусть даже ославит импотентами на всю округу – наплевать, главное, что мы от неё вырвались! Выбравшись из башни, я не отказал себе в удовольствии в первую очередь отвесить этому несносному пажу хороший подзатыльник.

– Какого пьяного йети ты вообще туда к ней попёрся?!

– Кто такой пьяный йети?

Я дал ему по шее второй раз, чтоб не увиливал.

– Вы сами приказали быть с ней вежливым! Я всего лишь отнёс ей воду и полотенце, а она стала расспрашивать о вас, о миледи Хельге, о том, как вы вообще относитесь к женщинам.

– И что ты?

– Спас вас! Сказал, что не интересуетесь, – честно выпалил он.

Я на мгновение задохнулся.

– В каком смысле не интересуюсь женщинами?

– Вообще не интересуетесь! Вы – честный вдовец, воспитываете дочь, никаких интрижек с кухарками, служанок тискает сэр Эд, а вы предпочитаете суровую мужскую компанию Седрика и Центуриона.

– То есть мало того что гей, ещё и зоофил, – ни к кому не обращаясь, скорбно констатировал я, возведя глаза к небу. – Спасибо тебе, дорогой Метью!

– Правда? – обрадовался он.

– Нет! Пошёл вон, я дико недоволен! Марш на кухню и мой там полы до посинения!

– Понял, мой лорд… – Парня снесло с места сквозняком, как одуванчик ураганом «Катрина».

А ведь он старался по-своему, надеялся, что я похвалю его за служебное рвение и возьму с собой на войну. Шиш тебе, а не боевой поход за Грани!

Стараясь не думать о том, какие слухи теперь гуляют обо мне по коридорам замка Кость, я спустился в подвалы и встретил Седрика с Эдом стоящими у дверей камеры цвергов.

– Ну что, посмотрим, какого трояна на этот раз закинуло в нашу сеть?

Первое, что бросилось нам в глаза, так это повесившийся чёрный цверг. Он висел на старом гвозде, на импровизированной верёвке, сплетённой из мокрой соломы, вывалив язык и словно насмехаясь над нами. Однако…

– Седрик, найдите того, кто дежурил у камер в эту ночь, и допросите ротозея.

– Сколько плетей?

– Сколько понадобится. Мы потеряли одного «языка», но посмотрим, что скажет второй.

Белый пленник сидел на цепи в дальнем углу. Его руки были скованы кандалами за спиной. В случае с непредсказуемыми цвергами эта предосторожность не была лишней, как, собственно, и любая другая. Чёрные северные карлики славились злобным нравом, коварством и способностью ради сиюминутного интереса предать и убить хоть собственную маму.

Ну а белый цверг, как вы, наверное, и сами знаете, даже среди своих соплеменников считается изгоем, рождение альбиноса в семье приводит как минимум к изгнанию из племени. И вот один такой красавчик сидел сейчас у зарешеченного окна спиной к нам, всем видом демонстрируя, что взят под стражу и обвинён ни за что, ни в чём не виноват, о смерти собрата ничего не знает и говорить будет только в присутствии своего адвоката.

– Прикажете повесить и его, сир?

Карлик едва заметно дёрнул ухом, значит, всё-таки слушает.

– Фи-и, Седрик, вам бы только вешать, – включился Эд, скрещивая руки на груди. – Давайте лучше сожжём его на кухне. Говорят, цверги хорошо горят, долго, ровно и без копоти.

– А вас кто спрашивает? Может, мой господин вообще захочет разрубить негодяя?

Цверг напрягся всем телом, но всё ещё не оборачивался, тем более что я продолжал хранить молчание. Зато мои спутники, впав в раж, развлекались по полной программе…

– Разрубить и сжечь!

– Почему вас так тянет к огню?

– Возможно, потому, что меня самого периодически обещают отправить на костёр. Седрик, а если содрать с него кожу, набить соломой и сделать чучело?

– Кто будет этим заморачиваться? – Старый воин со скрежетом потянул нож из ножен. – Сир, я могу отрубить у него ухо на память?

– Нет! – Северный бог хлопнул себя ладонью по лбу. – Как я мог забыть! Вы знаете, что надо отрубить цвергу, зажарить и съесть для повышения мужской силы?!

– Это то, о чём я подумал?

– Нет, старый пёс, я подумал об этом первый!

Седрик и Эд сцепились друг с другом, выхватив ножи, и дружно навалились на абсолютно перепуганного карлика. Не уверен, что эти комедианты успели его хотя бы поцарапать, но нервы белого шпиона не выдержали…

– Не-э-эт! Только не это-о! Я всё скажу-у-у!

– А мне неинтересно, – разворачиваясь к двери, бросил я. – Он ваш, друзья мои, хотя сомневаюсь, что какой-то там мелкий стручок способен хоть как-то повысить…

– Не уходите, лорд Белхорст! – извиваясь, взвыл карлик, брызгая слюной. – Я много знаю, я могу быть вам очень полезен, я знаю, кто меня нанял!

Хм, а вот это уже редкость. Как правило, наниматели хранят своё имя в тайне, действуя через ряд подставных лиц. В отношении с цвергами, да и, по сути, с любыми другими выходцами из-за Граней это более чем разумная предосторожность. Известны случаи, когда пришедший за оплатой убийца вдруг решал повысить цену своих услуг с кинжалом у горла заказчика или бесстыдно шантажировал его, пока не выдаивал до гроша. В свою очередь и наниматель, естественно, стремился обезопасить себя всеми возможными способами. Лучшим признавался тот, при котором можно было и не заплатить, и грохнуть незадачливого исполнителя.

– Говори.

– А… они меня отпустят? Иначе я не…

– Сир, позволите мне просто отрубить его лживый язык? – сурово предложил бывший крестоносец, и цверг понял, что торговаться с нашей троицей себе дороже.

– Итак? – напомнил я.

– Он называет себя Некромант. Его пещера находится на той стороне Закордонья. Не знаю, человек ли он, но многие наши служат ему так, словно он один из этих… – Карлик облизал пересохшие губы и кивнул головой в сторону Эда. Забытый бог невольно вздрогнул.

Никто не знает, сколько их осталось после страшной ночи рагнарёка. Кто-то погиб, кто-то выжил, кто-то мутировал так, что узнать в нём хоть какое-то подобие прошлого величия было абсолютно невозможно. Ходили слухи, что великий Один предчувствовал гибель и, не видя иного выхода, сам разрубил себя на восемнадцать кусков, в каждом из которых сохранились душа и мощь бессмертного бога. И по сей день на земле существует восемнадцать ипостасей Одина: поэт, мудрец, воин, всадник, проводник, мученик, отец, герой, бродяга, калека, учёный, маг, наставник, переводчик, спутник, певец, правитель, страж…

Куда исчезли Локи, Тюр, Хеймдалль и прочие, я не знал, мне хватало участия в судьбе Тора. Встретить ещё раз мать Хельги я бы не хотел. Или хотел больше всего на свете, прекрасно понимая, что эта встреча была бы для меня последней. Но не факт, что моей дочери легче было бы жить дальше среди людей, зная, что её мама убила её отца. Я не нагнетаю, просто констатирую, ничем другим наша встреча кончиться не может…

– Подробности, – чуть дрогнувшим голосом потребовал Эд.

Карлик грязно причмокнул губами и вытянул в его сторону средний палец. Седрик вступился быстрее, чем я успел открыть рот.

– Ты смеешь издеваться над лордом Эдом?

От тяжёлого удара в скулу белый карлик отлетел к противоположной стене на всю длину цепи, ударившись всем телом о каменный пол.

– Уберите грубияна-а-а…

– Он ещё жив? – охнул старый воин, вновь замахиваясь от души, но я поспешил остановить его.

– Мой гость и друг попросил у тебя подробностей о Некроманте. Ты будешь говорить или мне уйти?

– Уходи, лорд, мне-то что? – огрызнулся цверг.

– Я уйду, а вот он останется, – я мотнул головой в сторону мрачного Седрика, и карлик сдался.

– С этим громилой не останусь, он больно дерётся! Что вы хотите знать, палачи, сатрапы, деспоты? Я всё скажу…

– Где жилище твоего нанимателя?

– Вы… как это… психи, да?! – прозрел карлик, поочерёдно заглядывая в глаза каждому из нас. – Кто пойдёт за Грани, в пещеры Некроманта, охраняемые ордами мертвяков? Это даже не самоубийство, это… я не знаю, может, вам проще башкой о стену прямо здесь убиться, а?

Мы переглянулись. Собственно, пленник был во всём прав, но когда и кого это волновало. Нас уж точно ни на йоту, мы все в этом плане упёртые, хотя и каждый по-своему. Седрик – потому что здесь вырос, я – потому что это моя работа. Ну а Эд – поскольку по жизни сумасшедший, у него и справка есть. Правда, сюда он её с собой не берёт, а зря, здесь тоже у многих возникают подозрения насчёт его нормальности.

– Адрес? – потребовал я.

– Чего? – не понял цверг.

– Номер дома, улица, город, индекс, республика, страна, – в обратном порядке, по-европейски, пояснил северный бог.

Цверг осторожно покрутил пальцем у виска.

– Может, он просто отведёт нас, сир? – в качестве компромисса предложил Седрик.

– Это вариант. Будешь нашим проводником, – исключая все возможные пререкания, приказал я.

Цверг дёрнулся было торговаться за свою жизнь, но встретился взглядом с седым воякой. В глазах моего верного друга и наставника читался только один вопрос: «Ты уверен, что именно сейчас тебе стоит ставить нам условия?» Карлик помотал головой так, что его уши пару раз хлопнули его же по щекам, видимо, это значило: «Да-да, только не бейте, я всё понял, на всё готов, всех предам, но вас спасу, чесслово!»

– Эд, ты со мной?

– Нет, я предпочту остаться в обществе леди Мелиссы.

– Сегодня не первое апреля.

– Тогда не задавай глупых вопросов, – обрезал он. – Я не с тобой, я впереди тебя. Потому что если кто-то из наших выжил, хоть кто-то… В общем, мне надо знать…

– Ты веришь ему? – вполголоса спросил я.

– «Если кто поверит карлику, то хана его кораблику!» – не совсем точно, но максимально адаптированно к ситуации процитировал древнескандинавскую поговорку северный бог. – С другой стороны, это у меня нет вариантов, а ты вполне можешь остаться.

Я толкнул его в плечо, и он покинул камеру пленника первым, распахнув головой дверь. Цверг окончательно убедился, кто в нашей песочнице главный, и поднял на меня умоляющие глаза, чуть подёргивая бледными ножками.

– Не обманешь, будешь жить, – через плечо бросил я. – Седрик, собирай отряд. Этого пустить впереди, цепей не снимать. При первом же признаке…

– Нож? Верёвка? Просто свернуть шею?

– Признаться, мне всё равно. На твой вкус.

Карлик нервно сглотнул. У людей, мало знающих Седрика, он, как правило, вызывает самые противоречивые чувства, от желания сию же минуту спрыгнуть с моста до падения в ноги с просьбой пощадить за любую требуемую сумму. Хотя, по сути своей, он добрейшей души человек, просто с такой мейнстримовской внешностью. Я первые два дня тоже шарахался, но потом пригляделся и привык. В конце концов, не целоваться же мне с ним. А на врагов его изрезанное шрамами лицо действует просто устрашающе. Чего ж ещё требовать от человека?

– Я вас не подведу, лорд Белхорст! – донеслось вслед, пока мы поднимались вверх. – Простите, что помочился в ваш колодец, меня заставили! Сам бы я никогда! Дотерпел бы до туалета, в крайнем случае сходил бы под кустик…

Угу, знаем мы вашего брата цверга. Если есть хоть малейшая возможность сделать человеку гадость, карлик не упустит её ни за что. Они люто ненавидят людей, считая, что есть боги, есть великаны и есть карлики, а человеческое племя просто вломилось в упорядоченное равновесие вещей, внося диссонанс и лишние проблемы. Избавьтесь от людей, и прежний мир восторжествует! Асы и ваны прекратят войну, великаны продолжат строить крепости, боги и богини сойдутся в едином танце на Млечном Пути (Лебединой дороге, Снежной замети, Алмазной россыпи и пр.), а сама Земля вздохнёт с облегчением, лишившись неразумных детей, терзающих её материнское чрево.

Но, с другой стороны, прогресс не остановить. Именно человеческая цивилизация создаёт лицо мира, спорить с этим глупо, а верить в то, что старые боги создадут нечто более величественное, – наивно. Боги не любят учиться новому. Им проще и логичней видеть мир таким, каким он был в период расцвета их власти. Если всё новое лишь хорошо забытое старое, то рано или поздно, а эта планета вновь будет принадлежать им. Осталось лишь подождать, а это они умеют, пожалуй, лучше всего…

– Сир, вы думаете, он сам убил второго, чёрного?

– Вряд ли бы он до него дотянулся. Но несомненно, что он к этому причастен, – задумался я, подходя к коню. – И если тот Некромант за Гранями действительно существует, то чёрный цверг мог до смерти испугаться его слуги…

Полчаса спустя мы выехали небольшим разведывательным отрядом. Правильнее сказать, я оставил в замке практически всех своих людей, они и без того устали, да и общая обстановка в связи с частыми визитами соседей стала неприятно накалённой. Это всё из-за Хельги, слух о незамужней дочери лорда Белхорста разлетелся по округе быстрей лесного пожара. Эд был прав, бароны заглотили крючок не глядя, причём все как один, и если на днях они объявят рыцарский турнир за право обладать рукой моей девочки, а также всем прилагающимся приданым, то мы уже не отвертимся – придётся так или иначе выдавать её замуж… Ни за что!!!

– Ты чего орёшь? – тихо спросил меня дядя Эдик, когда мы уже подъезжали из леса к холодным стенам Граней.

– Так, прости, задумался об одном грядущем кошмаре.

– Собственных похоронах?

– Почти. О замужестве дочери.

– Ты отец, твои тревоги естественны. Попробуй смотреть на это более позитивно. В конце концов, не ты первый, не ты последний, переживёшь как-нибудь…

– Не помню, чтоб обращался к тебе за советами. – Я толкнул пятками Центуриона, вырываясь вперёд. Седрик укоризненно покачал головой, он ехал слева, ведя белого карлика на коротком поводке. Эд с Ребеккой остались за спиной, и я уже начал было успокаиваться, как…

– Хочешь об этом поговорить? – деликатно откашлялся чёрный конь.

– Нет.

– Ты напряжён, Белхорст. Я чувствую это всей спиной. Не думай, что неразрешимых проблем нет. Философия Карлоса Кастанеды учит нас…

– Надеюсь, ты ничего сегодня не курил? – оборвал я разболтавшегося жеребца. – Имей в виду, Кастанеда суёт в самокрутки всякую дрянь, вдыхает дым ядовитых растений, жрёт галлюциногенные грибы и доводит себя медитативными самопогружениями в глубины подсознания. Если отец Лоренцо узнает, что ты его последователь…

– Да как он узнает?!

– От меня.

– Неблагородно угрожать тому, кто стоит ниже тебя по социальной лестнице!

На это я не нашёлся что ответить, поэтому просто ещё раз пнул его ногами, подтверждая своё межвидовое превосходство…

– Сир, вы уверены, что не хотите меня выслушать? – подрулил ко мне ещё один умник, и я честно предупредил:

– Если ты с советами насчёт Хельги, то становись в очередь!

– А кто последний?

– За мной будешь, – важно бросил цверг в ошейнике, отбегая, насколько позволяла цепь. – Мы, мудрые карлики, лучше всех разбираемся в тонкостях семейных отношений. Короче, выдавайте дочку за пятого.

– Что за хре… Почему? Какого пятого? – сбился я, даже забыв просто огреть его плетью.

– Не важно! Цифра хорошая. Отдавайте, лорд Белхорст, не ошибётесь… зуб даю!

– Ребекка, будь добра, скажи им всем, что я о них думаю.

– Что мы в походе, что сейчас есть дела поважнее и что первый, кто продолжит эту тему, получит по башке? – мигом догадалась белая кобыла.

– Умница! – так, чтобы все слышали, подтвердил я.

Ребекка счастливо взбрыкнула, подкинув Эда на полметра в седле, и, подскочив ко мне, заговорщицки шепнула:

– А мне можно продолжить? Я же не они, правда? Я умница!

В ответ я лишь жалобно застонал, обессиленно упав лицом в гриву Центуриона. Только это меня и спасло – вылетевшее откуда-то сбоку копьё едва не оцарапало мне спину…

– Мертвяки! – закричал Эд, выхватывая длинный узкий меч.

Ребекка сдвинула бровки и сдвоенным ударом передних копыт встретила первого нападающего.

– В кольцо! Прикрываем друг друга! – приказал я, хватаясь за боевой топор.

Драка была короткой и решительной. Живых мертвецов оказалось не больше десятка, слишком мало, чтобы всерьёз задавить нас массой. Если бы не нападение из засады, у них вообще не было бы шансов. А так мы с Эдом на пару разобрались с ними в считаные минуты.

Седрик в схватке практически не участвовал, он душил карлика, в которого едва не попала дубина, рыча на весь лес:

– Так это ты, подлец, навёл на нас мертвяков?!

– Пусти, психический! – орал белый цверг, бултыхаясь в ошейнике. – Не видишь, они меня тоже убивают? Им же пофиг, кого жрать!

Тоже верно, если мертвяки ловят любое живое существо, то разрывают на куски и съедают тёплым. Для мертвяков это единственный шанс хоть как-то согреться, хотя их жертвам от этого не легче…

– Седрик! Эд! Всё в порядке?

– Вы беспокоитесь обо мне, сир? – смахнул невольную слезу старый воин, а северный бог только сплюнул, запоздало осматривая с Ребеккой ближайшие кусты.

– Тут можно было спрятать человек двести. Кто-то знал, что мы пойдём этой дорогой, и оставил мертвяков, потому что они могут ждать своего часа и день, и два, и неделю.

– Что опять-таки возвращает нас к одному и тому же подозреваемому, – согласился я, веско подбрасывая в руке тяжёлый топор. – Будешь говорить или умрёшь безымянным героем?

– У меня есть имя, – насупился цверг. – Услышьте же, о люди и боги…

– Нам оно неинтересно.

– Поздно, меня зовут Десигуаль, – ответил он и, шмыгнув носом, добавил: – А чего вы ждали? Что пойдёте к Некроманту, а он вам по пути ни одной пакости не устроит? Так только в детских сказках бывает…

Мы переглянулись все, включая лошадей и даже наглого карлика. Ну, что правда, то правда, познавательной экскурсией за Грани наш поход вряд ли можно было назвать. Скорее уж авантюрно-карательной прогулкой с непредсказуемым результатом. Я в том смысле, что самые злодейские злодеи редко бывают непроходимо глупыми, хотя и жутко умными тоже.

Чаще всего встречается некий средний вариант. У них больше бытового практицизма, чем вдохновения, часто имеется склонность к психопатическим реакциям, но всё же не до полной клиники. Видел я их всяких – и за Гранями, и в округе, где вообще каждый оборзевший колдунишка мнит себя Владыкой Тёмных Сил и некромантит направо-налево! Мне-то что, мне не жалко, пусть себе дурью маются, это ж до первой роковой ошибки в заклинании…

– Здесь. – После ещё часа пути карлик указал на ничем не примечательный выступ в ледяной скале. – Откроется на закате, отсюда прямая дорога к пещерам Некроманта. В качестве акта доброй воли готов предположить, что с той стороны вас также ждёт целая армия мертвяков.

– Интересно, где ты выучился так литературно разговаривать? – спросил я, хотя на деле меня интересовало совсем другое.

Цверг начал что-то петь о хорошем образовании, о годах, проведённых в библиотеке, об общении по переписке со многими умными людьми, а я уже знал, к чему всё это ведёт…

– Эд? – Махнув рукой, я спрыгнул с седла.

Северный бог тоже оставил Ребекку, поняв, что нам надо поговорить без свидетелей.

– Цверг нигде не мог научиться такой внятной речи, кроме как служа своему господину, – подтвердил мои сомнения дядя Эдик. – Карлики глупы и косноязычны от природы, а этот чешет, не краснея, словно депутат Госдумы.

– Он знал, что на нас нападут, он знает, что нас ждут за Гранями, – продолжил я. – Следовательно, тот, кто посылал его напрудить нам в колодец, был почти полностью уверен, что мы поймаем его и он поведёт меня к своему нанимателю. Эд, нас там не просто ждут, они нас запланировали…

– Тогда чего мы стоим, как последние идиоты? Пойдём быстрей!

– Ты просто читаешь мои мысли, – нежно улыбнулся я.

Если враг так уж уверен, что заманил вас в засаду и спасения нет, – непременно суньте туда голову, но желательно чуть раньше, чем вас ждут. Как правило, все злодеи, так дотошно планирующие то или иное мероприятие по вашему уничтожению, впадают в ступор, видя, что вы вдруг припёрлись на пять-шесть часов раньше заранее утверждённого ими срока. Нарушать математически выверенную схему нельзя, ай-ай– ай, это неправильно, нечестно и неблагородно! А хорошие герои просто обязаны быть очень благородными, то есть изо всех сил помогать плохим героям как можно успешней себя укокошить. И не дай бог оказаться умнее, сильнее, храбрее противостоящего вам злодея! Ибо где тогда честь победы над сильнейшим, умнейшим, храбрейшим и подлейшим…

Не знаю, как другие граничары, но лично я этой аристократической фигнёй никогда не страдал. Воевать надо, чтобы выжить и победить, а не для того, чтобы недобитый враг спокойно ушёл и дальше строить планы мести, искренне восхищаясь вашей честью, благородством и… непроходимой тупостью.

– Открывай Грани, мы лезем в пасть к Годзилле прямо сейчас, и пусть эта скотина поперхнётся.

Эд одобрительно хлопнул меня по плечу, мы вернулись в сёдла, и мгновением позже ледяные стены дрогнули по одному мановению руки бывшего бога.

– Это… чё? Это вы типа как? – задёргался белый цверг, потея и заикаясь. – Сказано же – на закате! Чё вы… как эти? Куда вообще… Я не пойду!

– Седрик, если будет орать, заткни ему рот.

– Может, сразу снять голову? – уточнил он, но я поморщился, не люблю лишнего кровопролития.

Десигуаль мигом заткнулся, опустил глазки и резво двинул в проход, изображая полную готовность на весь прейскурант услуг охотничьего терьера, только не убивайте.

Дядя Эдик напрягся, изобразил могучую работу мысли на всём лице, сделал непонятные пассы руками, даже зубами поскрипел для пущего сценического эффекта и, стукнув кулаком в стену, открыл Грани. Карлик, в свою очередь, изумлённо распахнул варежку. Ну, собственно, всё представление для него и устраивалось. Седрика мало чем удивишь, он этого бывшего бога как облупленного знает, и даже если они цапаются через день, то в реальном бою эти двое друг другу жизнь спасали не задумываясь, как нечего делать…

– Веди, – обернулся я.

– Но… как же… это же… – вновь сдал задом Десигуаль. – До заката ещё куча времени!

– Ты смеешь спорить с Белым Волком? – рявкнул Седрик, дёргая за цепь.

Цверг бухнулся на колени, пропахав носом короткую дорожку в опавших сосновых иглах.

– Поехали, – кивнул я, и мы просто двинулись строгой кавалькадой в открывшийся проход.

Карлик, хныча и упираясь, полз следом, отпускать его сейчас было нерационально. Первым традиционно ехал Эд, гордо и величественно позволявший ледяному ветру трепать свои золотые кудри. За ним я, заранее вытащивший боевой кинжал. Управлять Центурионом не имело смысла, чёрный конь и так отлично знал свою задачу, в Закордонье бывал не раз и склонностью к паникёрству не отличался. Ребекка ходила за Грани, может, пару-тройку раз, не более, но она, как умная девочка, полностью доверяла своему всаднику и нервничала очень умеренно.

Тяжёлый конь Седрика был из неговорящих лошадей, вернее, из молчунов каких поискать, и в этом плане они составляли неплохую пару: один постоянно что-то спрашивает, другой отмалчивается или кивает. Вопящего и размазывающего сопли карлика описывать не буду, его состояние вы вполне способны представить сами…

С каждым шагом холодало: за Гранями всегда снег, другой погоды там не бывает и хорошо, если не лютая метель. Сегодня нам везло, как говорится, температура за бортом где-то минус десять – пятнадцать градусов. Не замёрзнем, у меня волчья шкура на плечах, а для Эда так вообще самая милая погодка.

Под копытами коней хрустел снег, иногда попадались мелкие обломки человеческих костей и обрывки ткани. Значить это могло только одно… Через этот проход неоднократно гнали пленников и рабов. Интересно, а уж не из них ли забуревший от безнаказанности Некромант формирует отряды своей будущей армии? Причём ведь он не берёт к себе живых, ему надо сначала убить, а уже потом превратить труп в беспрекословную машину смерти. Я почувствовал прилив плохо контролируемой ненависти. Это у меня редко. Мне таким вообще нельзя быть, я становлюсь социально опасен…

– Что впереди?

– Ещё пара минут, и выйдем в поле, – вместо Эда откликнулась Ребекка. – Засады вроде таки нет. Хотя лично я где-нибудь здесь точно засела бы, место располагает.

– К чему? – прежде чем я открыл рот, вклинился Центурион.

– Снег, словно белая простыня, тишина, никого нигде не видно, иллюзия, как будто мы последние кони на этой планете и просто обязаны заняться…

– Я «за»! – Чёрный жеребец едва не взвился на дыбы.

– Ах, таки чувствую, что я почти тоже, но…

Договорить белой кобыле не пришлось. Какие бы романтичные планы ни зрели в её прекрасной головке, но в этот момент из нетронутой снежной целины поднялись пятеро мертвяков. Один поднёс к белым губам медный охотничий рог…

– Не сейчас, маэстро, – сквозь зубы процедил Эд, от бедра швыряя засапожный нож прямо в горло трубача.

Я пришпорил коня и включился в схватку, потому что дай ему волю, он в одиночку всех положит и не поделится. Мой топор срубил двоих, остальных обезглавил Эд. На всё про всё мы оба затратили, наверное, меньше минуты: мертвяки не отличались хорошей реакцией и буквально сами лезли под удар.

– Куда теперь? – сурово спросил Седрик, дёргая пленника за цепь.

– Не скажу, – упёрся тот.

– Слушай, Десигуаль, – вроде бы правильно выговорил я, – если прямо сейчас мы убьём тебя и ты умрёшь, храня верность своему таинственному господину, как думаешь, он высоко оценит это? Настолько, что обеспечит тебе торжественные похороны как великому герою или его армия мертвяков просто пополнится одним белым цвергом?

Карлик задумчиво всхлипнул, прекрасно понимая, что в моих словах есть доля истины. Если твой хозяин некромант, глупо рассчитывать на спокойную смерть в тихой могилке…

– Он там. – Наконец определившись, цверг указал пальцами на смутно виднеющиеся в снежной замети горы. – Эти скалы ближе, чем кажутся. Полчаса пути, а там вход в пещеру Повелителя Мёртвых.

– Дорога есть, – вглядевшись в снег под ногами Ребекки, подтвердил северный бог. – Похоже, тут не раз проходили люди, лошади и телеги. Ставр, можно я быстро сгоняю туда-обратно, проведу разведку боем и вернусь с трофеями?

– Сир, вы же поручите это мне, правда?

– Ничего подобного, – перебил Седрика белый цверг. – Это я туда смотаюсь! Вы мне понравились, теперь я на вашей стороне, сейчас выясню все коварные планы бывшего хозяина и бегом назад!

– А я думаю, мы прогуляемся все вместе. – Компромиссные решения удавались мне лучше всего. – Идём в том же порядке. Только, Седрик, пожалуйста, закопайте трупы обратно в снег. Надеюсь, без головы они уже не встанут.

– А я могу привлечь подсобную рабочую силу?

– Сколько угодно, – согласился я, прекрасно понимая, к чему он клонит.

Мгновением позже белый карлик, обложенный самой площадной бранью и словивший плетью по ушам, уже бодро насыпал большущие сугробы над каждым мёртвым мертвяком. Понимаю, что словосочетание не лучшее, масло масленое, но…

Кони лёгкой рысью, по щиколотки увязая в снегу, несли нас к чёрной, присыпанной инеем одинокой горной гряде. Идеальное место для местонахождения злобного гения. Я имею в виду, что скалы расположены достаточно близко к Граням, а если уходить в Закордонье слишком далеко, то, возможно, удастся добраться и до разрушенных стен Асгарда. А это по сей день опасно для всех: мёртвый город древних богов таит в себе страшные проклятия, и сама земля здесь пропитана кровью бессмертных. Людей, шагнувших на поля рагнарёка, в живых нет, один вдох там превращает человека в пыль. В тех снегах обитают силы более древние, чем добро и зло, тот же Эд боится собственной памяти больше всего на свете…

За ближайшим поворотом открылся хорошо обработанный вход в большую пещеру. Особым ощущением гостеприимства здесь и не пахло, но, надеюсь, внутри нас хоть кто-то ждёт…

– Ну что, войдём без приглашения или вспомним о хороших манерах?

– А они у нас есть? – удивился Седрик, вскидывая кустистые брови.

Эд поморщился, уж он-то всегда считался самым воспитанным, но вынужденно согласился с моим планом и просто кивнул.

– Отлично. – Я спрыгнул с коня и, тяжело ступая по снегу, пошёл к чёрному зеву пещеры. Изнутри слабо тянуло теплом. Зомби на холод не реагируют, значит, хозяин помещения дома…

– Если вы его убьёте, то помните, что я вас сюда привёл! А если нет, то скажите ему, что вы меня заставили… ик?! – Карлик хотел ещё что-то чирикнуть, но конь Седрика с большим знанием дела осторожно тюкнул его копытом по темечку, отправив несчастного в крепкий сон часа на два как минимум. Всё правильно, нечего ему путаться у нас под ногами.

Центурион и Ребекка заняли боевые посты по обе стороны от входа, мы же втроём, обнажив мечи, пошли в логово врага. Неопрятная, грязная аура противоестественности почти сразу же резанула по ноздрям. В быту такие вещи обычно ощущаются на уровне подсознания в стерильных запахах больницы с формальдегидом морга. Тот, кто жил здесь, творил ужасные вещи. Дышать становилось всё тяжелее и тяжелее, по мере продвижения в широком низком тоннеле мы невольно старались держаться поближе друг к другу, пока не вышли в большой «зал».

– Задница Фенрирова, чтоб мне стать третьим козлом в колеснице Одина!

– Сир, можно я хоть кого-нибудь убью?!

Догадайтесь, кому принадлежала та или иная фраза. Лично я промолчал, у меня просто слов не было, был лишь шок от увиденного. Открывшаяся огромная пещера, при довольно высоких потолках, была под завязку набита трупами. Какая-то гигантская мертвецкая, где люди лежат вповалку, неровными рядами, словно дрова в поленнице. Даже на первый беглый взгляд здесь было складировано больше тысячи тел. Преимущественно мужчины разных лет, но попадались и женщины, и даже дети. Последнее поставило для нас троих чёткий крест на любых возможных переговорах с Некромантом. Теперь он будет говорить только с нашей сталью…

– Ставр, тебе стоит на это взглянуть, – потянул меня за рукав северный бог.

Я позволил увести себя куда-то меж трупов, в дальний угол, где, видимо, размещалась небольшая биологическая лаборатория этого типа. Крепкий дубовый стол завален свитками, древними манускриптами, испещрёнными математическими и химическим формулами, стопка с книгами, аккуратная пентаграмма, вырезанная в каменном полу, и классическое кресло Тёмного Властелина – высокий резной стул чёрного дерева, богато украшенный черепами, горгульями и козлиными мордами.

– Постели нет, – медленно отметил я. – Очага тоже. Хотя где-то в пещере есть источник огня, тут всё же заметно теплее, чем снаружи. Значит, он живёт не здесь. Он просто приходит сюда, как я прихожу в замок Кость, на работу.

– Не туда смотришь, – неприятно холодным тоном прервал меня Эд.

Я проследил его взгляд и ахнул – у самой стены, в углу, в окружении десятка полуоплавленных свечей стояла маленькая фотография… Хельги!

– Этот гад следит за моей дочерью! – выпустив пар через нос, прорычал я. – Эд, забери фото. Седрик?

– Вы меня звали, сир?

– Да, блин! Звал, блин! Хватит отвечать вопросом на вопрос и займитесь уже делом!

– Блин? – на всякий случай переспросил он, но, посмотрев мне в глаза, больше дурацких вопросов не задавал.

– Что прикажете, сир?

– Сожги здесь всё! – Я обвёл руками так называемую лабораторию.

– Трупы сжечь не удастся, – осторожно вставил Эд. – Без смолы, масла или хотя бы вашей русской водки мёртвое тело не загорится.

– Главное – уничтожить всё здесь. Лишённый своих книг и знаний, на многое ли окажется способен этот мерзавец? Седрик, поджигай!

Старый воин быстро защёлкал кресалом, поймал искру на трут, раздул и сунул в огонёк первый же попавшийся манускрипт. Пламя взвилось зелёным весенним костерком, и к потолку пещеры взлетел первый злобный демон, матерящий нас на древнескандинавском.

– Поджигайте всё, Седрик, – воодушевлённо включился бывший бог. – Если в каждой книге заключён хотя бы один мелкий бес, то их соединённая энергия рванёт неслабо!

– С каких пор вы отдаёте мне приказы?

– Седрик! – рявкнул я. – Не заводи. Только вот меж собой полаяться нам сейчас и не хватало. Жги тут всё к едрёне-фене!

– Сир?!

– Прошу прощения, это наше семейное древнеязыческое проклятие, – кое-как выкрутился я. – Продолжай, пожалуйста, не отвлекайся. Эд, кстати, почему бы тебе не помочь нашему седобровому другу?

– С огромнейшим удовольствием!

Вот, думаю, с нездорового энтузиазма бывшего бога всё и началось…

– Гореть тебе в аду, дья… – Больше он ничего не успел выговорить, вздымая над головой толстенный фолиант, перекрученный стальными цепями.

Боевой клич моей жены пропал всуе, а магическая книга, брошенная в костёр полыхающих манускриптов, как-то так напряглась, я бы сказал, напружинила мышцы, звенья цепи зримо задрожали, и если бы я за шиворот не потащил их обоих из пещеры…

Взрыв грянул, как всегда, неожиданно! Холодное пламя ударило в спину, и тысячи высвобожденных душ на эйфории вынесли нас наружу, швырнув под ноги изумлённых коней.

– Делаем ноги? – выплюнув снег, предложил Седрик.

– Это ты у моей Хельги нахватался? – вытаскивая за ногу из сугроба дебильно хохочущего северного героя, спросил я.

Седрик, в свою очередь, насупился на меня, не забыв уточнить:

– Неужели миледи Хельга могла научить меня чему-то плохому, сир?

– О да, в этом плане ей равных нет! – Я вспомнил Метью с плеером.

– Современные дети вообще творят что хотят, – подтвердил Эд, пробкой вылетая из сугроба. – Вот в прошлом месяце встаю ночью в туалет и вижу Хельгу у холодильника. Она тащит оттуда половину торта и говорит, что раз днём нельзя, то ночью сам бог велел. А я ничего такого ей не велел!

Окончание этой психологической драмы мы слушали, уже пустившись в галоп от всё ещё грохочущей пещеры. Снег разлетался из-под копыт клубами серебряной пыли. Взрыв в магической лаборатории Некроманта немного улучшил наше настроение после увиденного. Трупы, конечно, вряд ли так уж серьёзно пострадают, по крайней мере, далеко не все, но оживить их, превратив в мертвяков, будет уже очень непросто.

Огонь вообще лучшее средство для подобных паукообразных местечек. Вам достаточно только поджечь какую-нибудь алхимическую лабораторию, а уж рванёт в ней хоть что-нибудь – это стопроцентно, поверьте! Ну а если есть возможность поставить тикающую бомбу, бикфордов шнур с динамитом или просто бросить гранату, тогда…

Вот, помнится, года три назад мне удалось таким образом смести с лица земли целый замок. Тамошний колдун-некрофил храпел так, что у нас в Кости было совершенно невозможно спать. Пришлось делать вылазку.

– А что, причина для начала войны вполне себе средневековая, – буркнул я, невольно прислушиваясь к невнятному шуму, более всего похожему на…

– Кто храпит?

Седрик и Эд изумлённо повернулись ко мне, их кони промолчали.

– Но кто-то же храпит, я слышу!

– Я бы вернулся к этой теме позже, – тихо толкнул меня мордой в колено чёрный конь. – Похоже, за нами погоня.

– В слезах парнишка, ему соврала я немножко… Тьфу! Вот втемяшится же такая дебильная хрень в голову! Сдала подружка, должно быть, ей сейчас так стыдно! – взревел я, в сердцах вновь пуская Центуриона в галоп, а за нашей спиной уже нарастала высокая белая стена, словно разгневанная и неумолимая лавина.

Либо Некромант вернулся и чем-то там недоволен, либо это последствия наших шалостей со взрывоопасными фолиантами в его лаборатории. Наверное, сейчас это не очень важно, выяснить причину в конструктивном диспуте мы всё равно бы не успели. Ребекка и молчаливый конь Седрика тоже неслись изо всех сил, едва ли не распластавшись над снежной равниной, а вслед нам неслась грохочущая снежная буря! В последний момент, обернувшись и пропуская своих вперёд, мне даже показалось, что снежная стена принимает очертания какого-то лица, быть может даже знакомого. Но медлить было нельзя: Эд закрывал проход, словно бы застёгивая молнию на сумке – Грани сомкнулись за моей спиной, едва не прищемив длинный хвост Центуриона. Мы вылетели из прохода, словно три перепуганные курицы. В смысле шесть куриц, если считать лошадей.

Закордонье осталось позади, Некромант не сумел вырваться следом. Мы живы. Мелочь, а приятно…

– Хр-р… ам-ням, упс… – неожиданно раздалось из кожаного подсумка, притороченного к седлу сзади. – Мы чё, уже приехали?

– Десигуаль?! – вздрогнул я.

– А чё? Я что-то важное проспал? – Белый цверг по плечи высунулся из сумки и широко, от всей души, зевнул.

– Сир, я могу спросить, на кой хр… мы его обратно притащили? – одним безмолвным взглядом поинтересовался Седрик, и бледный дядя Эдик поддержал его старательным вскидыванием бровей.

Я спрыгнул с седла, за чёлку развернул к себе отворачивающуюся морду Центуриона и уставился ему прямо в глаза.

– Это всё Ребекка, – даже не пытаясь строить из себя белорусского партизана, мигом сдал подругу чёрный конь. – Она сказала, что на снегу бедняжка простудится, цапнула зубами за воротник и сунула в твою сумку.

– А раньше сказать?

– А когда?! Мы же сразу поскакали!

– Резонно, – вынужденно признал я, испытывая величайшее искушение просто задушить непонимающе улыбающегося карлика.

Ну вот на фига нам этот счастливый геморрой в замке, что с ним делать? Вопрос без ответа. Убить негодяя мы могли только в порядке самозащиты или в наказание за что-нибудь эдакое, а в качестве превентивной меры, увы, нет. Меня не поняли бы мои же люди. Значит, волей-неволей, а придётся тащить недомерка обратно в тюрьму, сажать на ту же цепь да ещё и кормить. Может, продать его кому, а? Рынок антиквариата вроде бы не перенасыщен белыми цвергами. Тьфу ты!

– Господи, что я несу…

– Куда несёте, сир?

– Седрик, отстаньте от него, – заступился за меня бывший бог. – Не видите, человек справедливо сомневается в целостности своего рассудка.

– Крыша поехала? – вновь ввернул новое для своего времени выраженьице мой боевой товарищ.

Я застонал сквозь зубы.

– Теперь ты меня понимаешь? – Эд с чувством похлопал меня по плечу, цыкнув на карлика: – А ты сиди в сумке и не высовывайся. Поживёшь у нас, но при первом удобном случае мы тебя повесим, по рукам?

– По рукам! – радостно согласился цверг. – А чем сегодня кормить будут?

Я дал ему щелбана в лоб, и нахал благоразумно спрятался в подсумке. Лошади тоже помалкивали, до замка добрались целые и невредимые. Раздав приказания, я забрал Эда домой. Да, чуть не забыл – на ужин Десигуалю подали пшённую кашу. Он был счастлив, как ребёнок, пританцовывая с цепью на шее и миской в обнимку…

– Дуй в душ, – подтолкнул я дядю Эдика, когда мы выходили из моей спальни.

– Почему сразу я? От тебя тоже воняет, как от любвеобильной медведицы после зимней спячки.

– Хм, ну и откуда тебе знаком столь специфический запах?

Эд задумался, а поскольку у психов это процесс длительный, я не стал ждать и, приподняв его за шиворот, молча сунул в ванную. Надеюсь, раздеться догадается сам. В своё время я убил немало сил, пытаясь приучить его не мыться в одежде ради одновременной стирки, всё-таки в доме есть приличная стиральная машина. Когда Эд привык, он мог часами сидеть перед ней, зачарованно любуясь вращением барабана…

А потом в нашу дверь стукнули чьей-то головой. Уверяю вас, звук характерный, ни с чем не спутаешь. Я снял со стены венгерский клыч восемнадцатого века и осторожно повернул ключ. На пороге стояла зарёванная Хельга, держа за шиворот на вытянутых руках Вацлава и Дану. Оба в крови, в синяках, рычат, как нашкодившие тигрята, и в глазах пламя давней непримиримой вражды…

– Па-ап! Ну успокой их уже! Они меня на весь торговый центр опозорили! Девчонки со мной больше никуда ходить не буду-у-ут…

– Так, во-первых, ты сама не реви. – Я отодвинулся, давая им проход. – Во-вторых, все в дом. Здесь, на месте, разберёмся.

– То е дампир! У, курва, сакра, моцна крава!

– Ты слышал, лорд Белхорст? В переводе не нуждаешься?! Тогда дай мне две минуты, и я этого чешского козла порву на кнедлики!

– Хельга – в свою комнату, Дана – в ванную, Вацлав – на кухню, – жёстко приказал я. – Всем умыться, привести себя в порядок, и через пять минут дружно встречаемся за столом. Кто нарушит временное перемирие, поставлю в угол и лишу мультиков!

– Ну, па-а! А я-то в чём виновата?!

– Ты пошла гулять с подружками, почему двое взрослых людей, отправленных тебе в охрану, возвращаются избитыми в кровь, как будто их в одну бочку с пятнадцатью кошками сунули?

– Главное, они подрались, а я, главное, виновата! – Взбешённая Хельга аккуратнейше прикрыла за собой дверь. Великая сила привычки, а то никакой мебели на её эмоции не напасёшься…

– Проминьте, йсэм был глупак.

– Да уж, не спорю. – Я строго глянул в виноватые глаза челаковицкого вампира.

– Йсэм мыслел, же млада пани нерозуми, цо е дампир.

– А спросить? Ну хоть у Хельги или у той же Даны, проблемно было?

– Йсэм зептал! – попытался слабо оправдаться рыжий Вацлав, отмывая лицо у раковины на кухне. – Але та сакра в червеной тричке засадила рану, и…

– А-а-а-а, я голый!

– А-а-а-а, он голый! – почти одновременно раздалось из ванной.

Я бросился на крик, успев перехватить абсолютно невменяемого дядю Эдика как раз в тот момент, когда он душил черноволосую дампир гибким шлангом от душа.

– Да что ж у меня сегодня творится, не дом, а зверинец какой-то! Эд, возьми полотенце и оставь девушку!

– Она за мной подглядывала-а!

– Было бы… на что… любоваться, – полухрипя, отбрила Дана, с трудом поднимаясь с колен и держась за ремень на моих брюках. Предваряя нескромные фантазии, скажу сразу: ремень выдержал, не дождётесь…

– Эд, у нас гости. Марш из ванной, переоденься и дуй на кухню к столу.

– Могу быть в юбке?

– В килте, – поправил я.

Он закусил губу, словно намеревался явиться в полупрозрачной пачке Волочковой. С него станется, психам всё можно, а дядя Эдик у нас ещё и обаятельный псих.

– Душ в вашем распоряжении. Вон то большое полотенце – чистое. Дверь закроете на защёлку.

– Мне нечего прятать. Но, в отличие от некоторых, есть что показать. – Дампир одним движением стянула через голову запачканную кровью футболку.

Что я могу сказать…

В плане расцветки белья бывший бог оказался прав – лифчик был красный. За дверью я очутился ровно за секунду до того, как из своей комнаты вышла моя ревнивая дочь. Конечно, правильнее будет сказать – не ревнивая, а очень ревностно заботящаяся о моей репутации. С её точки зрения папа должен быть безупречен! Что, разумеется, накладывало на мою и без того непростую жизнь тысячу и одно ограничение. Не подумайте, что жалуюсь, так, к слову пришлось, мужчины поймут.

– Извини. – Она ткнулась упрямым лбом в мою грудь. – Чё-то погорячилась я. Нервы, наверное, не хочу в школу…

– Тебе вроде не завтра идти, карантин на неделю. – Я обнял её, успокаивающе гладя по голове. – Отдыхай, пока вынужденные каникулы. Да, от Седрика тебе привет.

– Ему тоже!

– Непременно, – подтвердил я, нежно направляя свою дочь в её комнату. – Ты вроде собиралась что-то проверить в Интернете?

– Не помню. Да и не важно, просто полежу минут пять в наушниках, послушаю музыку и хоть немного приду в себя после всего этого бардака.

– Умница…

Я вернулся на кухню, где уже приведший себя в порядок рыжий чех осторожно баюкал в руках большую кружку кофе. Дядя Эдик бдительно следил за ним, многозначительно покачивая блендером. Можно было не сомневаться, что при первом же признаке опасности, реальной или мнимой, он нажмёт на кнопку и сунет вампиру блендер в ухо.

– Вацлав, извини. Всё так глупо получилось. Я просто не успел тебе сказать о том, что Хельгу у нас охраняют. И, видимо, иногда чрезмерно…

– Вшехно ясне… – перебил он меня, но не договорил, чуть не прикусив себе язык длинными клыками.

Психически неуравновешенный бог включил блендер, а по его лицу разлилось блаженное выражение дворового пса, увидевшего в окне соседнего дома элитную болонку. А всего-то из ванной, от подмышек до середины бёдер закутанная в моё полотенце, вышла дышащая свежестью Дана.

– Мне пришлось устроить маленькую постирушку. Мальчики, потерпите меня так?

Мы все трое закивали с преувеличенным рвением. Полуобнажённая фигура дампир, казалось, воспроизводила изящные линии этрусских фресок, мокрые волосы кудрявыми прядями падали на плечи, а кожа была невероятно белой и чистой. Уступив ей свой табурет и пододвинув свою чашку с чаем, я не сразу нашёл нужные слова для продолжения разговора и поэтому на автомате выдернул из розетки шнур блендера. В наступившей тишине мысли формировались легче, можно было начинать.

– В целом я в курсе произошедшего, общее представление уже имею. Вы все не поняли друг друга и в привычной вам силовой манере попытались резко решить все вопросы сразу. Тем более что дампиры и вампиры, мягко говоря, недолюбливают друг друга.

– Недо-люб-ли-ва-ют? Як то е? – покраснев, смутился Вацлав. – Йсэм йи недолюбил нэбо она ми недолюбила?

– Могу долюбить, – без промедления показала кулак Дана.

Дядя Эдик цыкнул на них обоих, а сам не сводил глаз с голых плеч нашей гостьи. Если от такого пылкого взгляда её кожа пойдёт волдырями, лично я не удивлюсь.

– Наверное, мне стоило всех вас заранее познакомить. Но, увы, всего не предусмотришь, – честно извинился я, коротко кланяясь на обе стороны. – Итак, это Дана, дампир, родовое имя её клана мне неизвестно.

– Ты не спрашивал. – Она чуть покривила полные губки, сделав глоток чая.

– А что, могу спросить? Обычно эта информация считалась конфиденциальной.

– Считалась, веков пять назад. Сейчас этим никого не удивишь, в нас просто не верят, а придумать себе броское название способна любая фан-группа из трёх-четырёх экзальтированных девочек. Я из клана Красной Луны.

Все значимо промолчали. Эд – потому что не знал, кто они такие. Я – потому что знал. Вацлав – потому что только теперь понял, с кем его угораздило схлестнуться.

– Проминьте, пани Червена…

– Проехали, – кивнула она, осторожно касаясь пальчиками багрового синяка на шее. – Я предупредила своих по Сети, чтоб тебя не трогали.

– Декуи моц крат, – облегчённо выдохнул рыжий чех.

Девочки из Красной Луны опасны уже тем, что оскорбление, нанесённое одной из них, мгновенно требует мести от всех без исключения. Не сделай Дана рассылку эсэмэс, голову Вацлава нашли бы завтра на водительском месте его же белой «шкоды».

– Теперь о деле, – убедившись, что Хельга всё ещё в своей комнате, быстро начал я. – Похоже, что мы нашли Некроманта. По крайней мере, кого-то с таким же именем, и возможно, этот человек имеет филиалы как в этом мире, так и в Закордонье, что неприятно увеличивает его потенциальную опасность…

Мой рассказ о нашем походе за Грани вызвал бурный интерес у всех слушателей, особенно у дяди Эдика. Он же практически не помнил, что там творил (счастливое качество больной психики). Вацлав от души потряс мою руку, а Дана при всех чмокнула в щёку, успев поймать соскальзывающее полотенце.

– Спасибо, тронут, приятно ощущать себя нужным, – смущённо прокашлялся я. – Но пока неясно главное: зачем ему моя дочь и почему он держал у себя вот это?

На кухонный стол легла маленькая любительская фотка Хельги в школьной форме, явно сделанная где-то в её классе.

– То е шпатне…

– Да, приятного мало, – согласилась с вампиром Дана.

– А ведь ещё совсем недавно она была вот такой крошкой, – сентиментально вздохнул сумасшедший бог, пуская скупую слезу. – Я качал её в кроватке, пел ей русские народные колыбельные… «Котя, котенька, коток! Котя – серенький лобок! Приди, котя, поиграть, нашу детку покачать…»

Все так же сентиментально примолкли.

– Так вот, по теме. Мне всегда было непонятно: а зачем ребёнку знать, какой лобок у этого коти? Кому оно важно? Мне что, каждого кота переворачивать надо было, чтоб посмотреть, а?! Блин, народные поэты, Один их в душу мать!

Я придвинул ему конфетницу, и Эд отвлёкся на карамельки.

Из комнаты вышла Хельга, изумлённо уставившись на полуголую дампир – так у нас дома обычно не ходят.

– Па-а?

– Да, милая.

– А чё это?

– Это… ну, одежда Даны сушится после стирки, ты не могла бы…

– У меня в шкафу нет крутой женской одежды мировых брендов.

– Мне подойдёт любой простенький халатик, – примиряюще улыбнулась Дана. – Я верну, честное слово!

– Может, я помогу вам переодеться? – тут же влез дядя Эдик, и побуревшая Хельга, рыкнув на него, молча забрала красавицу-дампир к себе в комнату.

– Забит? – осторожно уточнил Вацлав, но я отрицательно помотал головой.

– Нет, убивать не станет. Просто в нашем доме давно не было женщины, и девочка росла, лишённая материнской ласки. Мы с Эдом очень её любим, но…

– Маминка е маминка, – понял он, а Эд, шагнув к окну, меланхолично уставился на улицу. Он не сказал ни слова, но по тому, как стремительно его брови поднимались вверх, следовало, что снаружи…

– Уходим! Все! – успел прокричать я, когда палец инеистого великана постучал в наше окно на восьмом этаже.

Дядя Эдик наглейшим образом показал ему язык, а повернувшись, явно собирался показать и бледную задницу, но не успел. Мы оттащили его в четыре руки, и огромный кулак вынес окно вместе с рамой, так что только стёкла брызнули!

– Спокойствие! Без паники! – предупредил я выпрыгнувшую из комнаты дочь и Дану в жёлтом халатике с бегемотиками. – Это инеистые великаны, мы все организованно отступаем в…

– Откройте, лорд Белхорст! – раздался требовательный стук в дверь. – Белый Комитет!

– Утикейте! Потршебуи едно пиво, а йсэм круты яко медвед! – крикнул Вацлав, засучивая рукава, и добрейшей души Эд мгновенно притащил банку какого-то пива № 9, неизвестно кем забытую в нашем холодильнике.

Бедный челаковицкий парень даже не успел осознать, что, собственно, он пьёт…

– Цо то е?!

– Российское пиво, – пожал плечами дядя Эдик, пока в нашу дверь старательно долбили. – Вроде у него даже какие-то награды есть. А что, не понравилось?

– То нэни пиво, – с опасной уверенностью в голосе прорычал рыжий Вацлав, на его руках вспухли вены, а клыки зримо увеличились. – То е загуба!

– Белый Комитет! – Дверь всё-таки не выдержала напора, и наша прихожая мгновенно наполнилась вооружёнными людьми в чёрной форме.

Я потащил Хельгу, Эда и Дану в спальню, силой втолкнув в гобелен, обернулся было за Вацлавом, но…

– Кмотрже Петрже непржепепржете ми того вепрже, як ми, кмотрже Петрже, того вепрже пржепепржите, так си того пржепепржетуго вепрже сам сните!³ – грозно распевал челаковицкий вампир, пьяный в русскую зюзю, валяя спецназовцев, как тряпичных кукол.

Я бы уже ничем не мог ему помочь: после первой автоматной очереди в потолок мне тоже не оставалось ничего другого, кроме как рыбкой нырнуть в гобелен и выпасть на каменные плиты с другой стороны. Всё, переход устроен так, что лишь с моего разрешения можно пройти сквозь миры. Та Дама из Белого Комитета, сколь бы высокую должность она ни занимала, никогда не пройдёт через гобелен без моего ведома. Конечно, сам ковёр можно порезать или сжечь, но смысл? Такие переходники слишком дорого стоят, чтобы ими разбрасываться…

– Был бы жив Капитан, он никогда бы не позволил даже самому высокому начальству врываться в дом граничара! – неизвестно кому объяснил я, крепко приложившись щекой об каменный пол.

– Папа, ты не ушибся? – кинулась ко мне Хельга, опережая столь же ретивого Метью.

– Мы так ждали вас, мой лорд!

– Успели соскучиться? – хмыкнул я, массируя рукой ушибленное колено. – Будь добр, братец, проводи сэра Эда в его покои, а этих милых дам в гостевые комнаты и… Ну, в общем, им надо переодеться.

– Слушаюсь, мой господин!

– И да, вот ещё, прикажи кухарке подать нам ужин.

– Леди Мелиссу тоже пригласить?

– Куда ж без неё? – тяжело вздохнул я, а Эд покрутил пальчиком у виска. – Главное, сам к ней не заходи. Проори приглашение под дверью и беги!

– Ввёл старушку в искушение? – хихикнула Хельга, цепляя под локоток залившегося краской Метью.

– О, племянница, ты ведь не в курсе, а тут была целая эпопея! – Умница Эд быстро увёл от нас молодёжь, а Дана шагнула ко мне.

– Вампир не успел?

– Сам не захотел уходить.

– Кажется, ему дали не то пиво?

– Он работает только на чешском, – грустно подтвердил я. – Похоже, с нашего российского у бедняги просто сорвало крышу.

– Мне послышалось, что кто-то разбил окно.

– Не послышалось. Инеистые великаны опять приходили за Хельгой.

– Значит, нам некуда возвращаться…

Я виновато пожал плечами. В общем и целом да, некуда. То есть нас там как раз таки ждут с распростёртыми объятиями, и всё это ни капельки не радует. Мы обложены со всех сторон, и я даже не очень удивлюсь, если окажется, что Комитет связан с северной нечистью. Как минимум они не могли не знать об инеистых великанах, а раз не предупредили меня, то…

– Покажешь мне замок? – прервала мои грустные мысли темноглазая дампир.

Я рассеянно кивнул. Хотя почему бы и нет? Неизвестно, сколько времени нам всем придётся здесь провести, поэтому долг хозяина – быть вежливым и гостеприимным. Правда, как отреагирует леди Мелисса на появление в Кости ещё одной дамы, строить иллюзий тоже не приходилось. Визгу буде-э-эт…

Я сам проводил и передал нашу гостью с рук на руки двум набежавшим служанкам и ушёл к себе.

Верный Седрик невозмутимой статуей ждал меня у дверей.

– И что?

– Разве я сказал хоть слово, сир?

– Так я и спрашиваю, на что ты так выразительно молчишь? – буркнул я, отодвигая его плечом.

– Сир, – осторожно начал он, как всегда издалека и окольными путями, – вам кажется, что у нас переизбыток мужчин?

– Понятно. Это намёк на то, что в замке появились уже две красивые девушки? Миледи Дана поживёт у нас несколько дней. Постарайся, чтоб к ней не приставали с глупыми вопросами.

– Она с сэром Эдом?

– Нет.

– А вы давно вдовец? – слишком равнодушно вздохнул Седрик. – Но надеюсь, вы не жаждете получения монашеского сана?

Мне очень хотелось сказать, что это не его ума дело, но он как раз помогал мне надевать рубаху через голову, так что переоденусь и скажу позднее. Я экипировался в домашнее платье. Седрик настоял, чтоб я нацепил богатый пояс и кинжал с ножнами из чеканного серебра. Потом ещё наглейшим образом плюнул себе на ладони, растёр и пригладил мне волосы. Я просто окосел на том же месте…

– Какая женщина теперь сможет перед вами устоять? – удовлетворённо решил мой крестоносный кутюрье и фривольно подтолкнул меня на выход. – Вы ведь не хотите опоздать к ужину, сир?

Как я понял, ответ его не интересовал даже гипотетически.

Я разом пресёк все его попытки повести меня под ручку, как больного, или подталкивая в спину, как ребёнка. Вот этого мне только ещё не хватало, он же непрозрачным образом пытается сдать меня под венец…

В нашем гостином зале творилось что-то невообразимое. Во-первых, в камине жарился целый кабан! Зверь в наших краях нередкий, но вроде бы на охоту здесь без меня не выезжают – я же феодал, без меня в лесу никто не смеет бродить с луком или рогатиной. Всяких там благородных Робин Гудов мы тут не жалуем, это не принято. Простые люди всегда предпочтут самый плохой закон, чем полное беззаконие.

Во-вторых, на моё пришествие никто особенно не обернулся, все были заняты другими – двумя красавицами: русоволосой Хельгой в голубом и чернокудрой дампир в ярко-алом. Где они только находят такую груду женских платьев, не я же их покупаю?! Разве что предположить, что где-то в дальних комнатах замка Кость, доставшегося мне по наследству, оказалась довольно обширная женская гардеробная. Я впервые задумался о том, как же мало знаю о своём предшественнике, том граничаре, чей пост мне передали со всеми текущими последствиями…

– Сир, в замке загорелись уже целых две звезды или моё зрение подводит меня?

– Не кокетничай, старина, – вздохнул я, невольно ощущая в сердце давно забытые томления. – Она всего лишь гостья, и, между нами говоря, эта женщина очень опасна.

Седрик ухмыльнулся с таким видом, будто бы читал мои мысли, как линии на ладони. Я решил сменить тему, не дожидаясь провокационных вопросов.

– Кстати, откуда у нас тут кабан?

– Лорд Белхорст желает знать, в честь чего и за чей счёт такой пир? – громко проорал Седрик, и опомнившийся Метью, оставив свою новую госпожу, бросился ко мне с докладом.

– Сир! – Он всё ещё подражал старому крестоносцу. – Как только вы изволили отбыть, к воротам замка были доставлены дары от барона Экскремергера! Он просил передать, что оба его сына клянутся в вечной любви и преданности миледи Хельге, этого кабана они задушили голыми руками ей в подарок.

– …??!!

– Я тоже думаю, что насчёт удушения кабана это они приврали. Подобное под силу только вам, мой лорд, – охотно поддержал меня юный паж, сострадательно взирая на мои попытки хоть что-то сказать. – Зато через два часа прибыла телега от барона Роскабельски, и нам передали сразу шесть бочонков сладкого вина. Герольд сказал, что если миледи Хельге оно понравится, то барон будет купать её в нём ежедневно.

– …??!!!

– Я не расслышал, сир? – Метью виновато оттопырил ухо. – А вот буквально перед вашим прибытием было доставлено ещё шесть писем от южных, западных и даже дальневосточных…

– Японцев, что ли? – простонал я, закрывая лицо.

– Нет, просто наши западные бароны теперь тоже наслышаны об уме, воспитанности и редкой красоте миледи Хельги. Они умоляют вас принять их уверения в вечной дружбе и просятся в гости.

– Что ещё? – тихо вопросил я.

– Все готовы взяться за меч и лишь уточняют, против кого дружим на данный момент.

– Просьбы письменные? Тогда занеси все бумаги мне в комнату, я перечту, когда будет время.

– Сир, они жаждут скорейшего ответа.

– Перетопчутся, – твёрдо решил я, потому что сколько можно действовать мне на нервы?

Хватит. Все проблемы после ужина. Сейчас мне ещё предстоит наводить порядок среди распустившего слюни мужского населения замка Кость. Как вы помните, отношения феодала и вассалов у нас были упрощены до последней допустимой черты, максимальной демократии, не переходящей в фамильярность. То есть мои воины знали, что их господин платит им честную монету, ест то же, что и они, не прячется за их спинами в бою. Трофеи так же делились поровну, награда за храбрость была щедрой, наказание за трусость – неотвратимым.

Многие бароны платили больше, чем я, но именно в наш замок спешили трудоустроиться все свободные наёмники, ценящие честь выше золота. А ведь, как ни верти, именно такие люди были лучшими воинами. Кроме того, я ввёл неписаное правило: если новоприбывший в течение трёх дней не приживался в коллективе, он уходил. Просто, без обид, каким бы ни был великим бойцом. Воины уважали своё право на выбор боевых товарищей, и мне это возвращалось сторицей: в любой бой парни шли такой спаянной командой, какую не выкуешь даже самой жёсткой дисциплиной. Простите, я всё о своём… И это из-за того, что мне было затруднительно решить, куда сесть – на моём законном месте угнездилась Хельга, а на её – Дана. Проблема-а…

– О чём задумался, подрывник некромантов? – неслышно подошёл сзади Эд, хлопнув меня ладонью по плечу. – Хельга! А ну брысь, это папино место! Миледи Дана, я могу предложить вам кубок вина и уютный уголок вон в том конце стола, подальше от камина? Тут так несёт подгорелым свиным жиром…

В одно мгновение все проблемы оказались решены. Дампир церемонно кивнула и, придерживая подол длинного платья, ушла за северным богом, а моя милая дочь, застенчиво похлопав ресницами, уступила мне законное кресло во главе стола. Я поцеловал её в щёку и под приветственные крики поднял кубок чистой (не колодезной!) воды.

– Мы снова победили! Седрик не даст мне соврать, мы были героями?

– Кто бы сомневался, сир?! – Старый воин грозно обозрел благородное собрание. – Или здесь есть негодяй, подвергающий сомнению слова нашего господина?

– Да здравствует наш храбрый лорд Белхорст! – дружно взревели все, вздымая медные и оловянные кубки с вином.

– Я предлагаю выпить за молодую хозяйку нашего замка, ибо, клянусь вилами дьявола, моя дочь спасла мне жизнь в той отчаянной битве!

Зал разразился громогласным рёвом восторженных воинов, клятвами верности миледи Хельге и слезами умиления, капающими в вино, у горделиво краснеющей кухарки Агаты, с первого же дня взявшей мою малышку под свою опеку. Хорошо, что теперь и парни приняли её как свою, потому что видели в драке. Но даже будь они к ней полностью равнодушны, одна эта толстуха отстояла бы Хельгу от любых бед ценой собственной жизни, не задумываясь!

Эд что-то там шептал на ушко чуть улыбающейся Дане. Седрик пнул расслабившегося Метью, и нам мгновенно были поданы ломти горячей чёрной кабанятины на деревянном блюде.

– Всё в порядке?

– Да, па. А что там с Вацлавом?

– Он выберется.

– Точно?

– Абсолютно, – убеждённо ответил я. – Он же иностранный подданный, к тому же давно работает на тот же Комитет. В худшем случае парня депортируют в Прагу.

– Я тоже хочу депортироваться в Прагу! Ты обещал хоть когда-нибудь свозить на каникулах… – надулась Хельга.

– И что, у нас уже резко наступили каникулы?

– Ну, пап?!

– Карантин не каникулы, – резонно парировал я. – Поедем на Рождество. По-чешски это называется Ваноце, везде горят огни, продают сваржено вино, трдельники и кучу сувениров на главной площади Богоматери Над Тыном.

– Едем! – загорелась она, прижимаясь щекой к моему плечу, и шутливо поморщилась, ткнувшись носом в плащ из белой волчьей шкуры. Я погладил её по голове, твёрдо зная, что никого ближе и роднее её у меня уже никогда не будет. Ну разве что когда она выйдет замуж и по моему замку начнут бегать внуки…

– Леди Мелисса! – хорошо поставленным театральным голосом объявил наш Метью.

Мы все замерли, видя стремительно приближающуюся к нам с горячим взглядом грозную старуху, в парчовом платье и засыпанном мукой парике. Честно говоря, я немножко присел и, может быть, даже чуть зажмурился, но…

– Лорд Белхорст, почему вы сразу не сказали мне, какое же это милейшее создание – ваша дочь?! – пылко возопила престарелая леди Мелисса. – Я слышала от слуг, что бедняжка выросла без материнской ласки. Дайте я обниму вас, бедное дитя! Кто против, убью…

От изумления против не была даже сама Хельга. Она лишь бросила в мою сторону умоляющий взгляд, на который я ответил нежной отцовской улыбкой.

– Лорд Белхорст, отныне я буду заботливой мате… э-э, старшей сестрой этой невинной девочки! Слушайте все, с этого часа миледи Хельга находится под моей личной защитой!

– А что, сир, вашей дочери кто-то угрожает в замке её же отца? – тихо спросил Седрик, но я лишь досадливо отмахнулся.

Можно подумать, этот старый зануда сам не видит, что тут происходит. Седовласая нимфоманка решила взять реванш и зайти ко мне с другой стороны, так сказать, роет подкоп изнутри. До этого никто не пробовал ухаживать за мной, добиваясь расположения моей же дочери, дабы склонить её в союзники. Да и сама Хельга вряд ли бы такое позволила, она всё ещё не полностью избавилась от комплексов подросткового максимализма и многие вещи видела только в двух цветах – либо белом, либо чёрном. Психоделическое многообразие оттенков не приветствовалось.

– Нам надо поговорить наедине! – Леди Мелисса за рукав тащила бедняжку из-за стола. – Там, где пьют и едят мужланы, солдафоны, грубые и невоспитанные люди, нет места приличной девушке!

– Не, не, не-э-э! Я с папой! – упёрлась моя дочь.

– Твой папа непременно присоединится к нам, как только поймёт, что теряет! – не менее упёрто сопела баронесса, но сдвинуть Хельгу без её согласия можно было только танком или КамАЗом. Причём в обоих случаях предположение чисто виртуальное, никто не проверял.

– Милая, составь компанию нашей благородной гостье, – с трудом преодолев искушение не вмешиваться, попросил я. – Леди Мелисса наверняка захочет дать тебе пару полезных советов, поделившись поучительными историями из богатого жизненного опыта.

– Ну, па-а?! – простонала Хельга, вздохнула и послушно позволила увести себя из-за стола.

Ещё пару минут, и старушка просто надорвала бы себе пупок или свалилась с инфарктом. Ни то, ни другое пока не в наших интересах. Выручай, дочка…

– Я заберу тебя ровно через полчаса.

– Через пятнадцать минут!

– Через двадцать.

– Через пятнадца…

Договорить Хельга не успела, сухая ладонь леди Мелиссы хлопнула её по заду.

– Милочка, вы спорите с отцом, уподобляясь уличной торговке! Это неприлично! Идёмте же, не тратя ни минуты, и клянусь, что даже за полчаса я научу вас всем подобающим манерам! Вы ведь будете послушной девочкой и не захотите огорчать свою любящую сестрицу, правда?

Моя дочь так сдвинула брови и скрипнула зубом, что любому в зале стало предельно ясно: леди Мелисса не жилец. Второго акта показательного рукоприкладства с нравоучением девчонка не простит никому. Парочка направилась к выходу из зала…

– Пятнадцать минут, – громко прошептал я дочке вслед.

Она услышала, отведя руку назад и оттопырив большой палец.

Ну вот и замечательно, я мог позволить себе хоть на какое-то время расслабиться и, прокрутив в голове все события сегодняшнего дня, попытаться понять, что же, собственно, произошло.

Воины покончили с мясом, допили положенное вино и по одному покидали застолье.

Седрик муштровал Метью, справедливо считая, что хороший паж должен не только обслуживать своего господина, но и уметь защитить его, свободно владея кинжалом как правой, так и левой рукой.

Эд в дальнем конце стола всё так же разливался соловьём и распускал хвост перед вежливо кивающей Даной. Сколько я понимаю женскую психологию и язык телодвижений, в постель он её сегодня не затащит. А завтра, надеюсь, я верну её домой, в цивилизованный мир двадцать первого века. В нашем замке дампирам делать нечего, здесь в округе и своей нечисти периодически хватает в избытке. Однако к делу…

Положим, Белый Комитет и вправду очень обеспокоен моей дочерью, но, сколько я помню историю, до прямых вооружённых конфликтов они опускались редко. Возможно, я чего-то не знаю, но тем не менее вламываться в частную квартиру, вызывать спецназ, средь бела дня палить в помещении из автомата… Это уже даже не арест, это какая-то попытка полноценной боевой операции по уничтожению гнезда террориста. Не уйди мы так вовремя, они бы нас элементарно расстреляли! Свои своих, и без малейших угрызений совести!

Кто и по каким причинам убрал с шахматного поля фигуру Капитана? Если к этому опять же причастна та строгая Дама, то каковы же должны быть её побудительные мотивы? Трудно поверить, что ради лишения моей дочери права выбора так называемая светлая сторона начала планомерное уничтожение всех сочувствующих. Хотя, повторюсь, у нас возможно всякое…

В таких размышлениях время за общим столом летело незаметно, но я чётко вёл подсчёт минут, прекрасно понимая, что Хельга уже едва дышит под игом нежных воспитательных забот леди Мелиссы.

– Мне пора.

– Куда вы так рано, сир?

– Забрать свою дочь.

– Хотите сказать – «спасти свою дочь»? – понимающе хмыкнул Седрик, вылил в горло остатки вина из своей кружки и бодро встал рядом, выражая недвусмысленную готовность прибить старушку, если она хоть на пару минут задержит молодую госпожу.

– Спасибо, дружище, думаю, я прекрасно справлюсь сам.

– Возьмите хотя бы двух воинов?

– Седрик, ну я же не к медведю в берлогу иду!

Он начал длинную тираду на тему «ещё неизвестно, что рискованнее, и с медведем-то всегда можно договориться, пойдя на подкуп мёдом, и что неудовлетворённые старушки куда опаснее любого дикого зверя, и почему бы мне на всякий случай не надеть хотя бы кольчугу под рубаху?».

Я слушал вполуха, выбираясь к выходу, когда вдруг холодные женские пальцы поймали мою ладонь.

– Не возражаете, если я немного провожу вас, лорд Белхорст? – В тоне Даны не было вопросительных интонаций, поэтому в ответе она не нуждалась.

Я невольно оглянулся на Эда.

– Даночка, куда же вы? Мы так мило общались, я уже почти раскрыл вам все свои тайны, остался только номер банковского счёта в Цюрихе. Дана, честное божественное, что…

– Идёмте, Ставр. – Дампир решительно потянула меня за руку. – Когда ваш родственничек псих, то он просто дерётся. Но когда он в здравом уме, то пытается вешать мне лапшу на уши и трогать коленки. Причём слова «нет» он не понимает ни в первом, ни во втором случае…

– Вообще-то Эд хороший парень, – виновато признал я, позволяя себя увести, как телка на верёвочке.

Вспыхнувший северный бог сразу поднялся следом, но был удержан железной рукой старого Седрика.

– А не выпить ли нам, сэр Эд?

– Оставьте меня, старина, я сейчас пойду и… и… всё им…

– А если креплёного?

– Седрик, не держите меня!

– И ещё я знаю, где на реке купается девятнадцатилетняя племянница нашей кухарки, а вы?

– А я не знаю, – стопорнулся златокудрый бог. – Ну-ка, вот с вопроса о купании чуточку поподробней…

Седрик обнял его за плечи, щедро плеснул в кружки и увлёк к пылающему камину.

– Вы умеете выбирать друзей, – серьёзно подтвердила Дана, пока мы шли длинным коридором. – Знаете, я никогда не была в настоящих замках. Пару раз выбиралась в Европу, ездила в Париж, в Берлин, в Кёльн, но вот так чтобы попасть именно в замок… Здесь у вас красиво и романтично.

– Жуткие сквозняки зимой, долгое эхо и крысы – бич Средневековья, – честно признался я. – Летом тут неплохо. Прохладно, кондиционеры не нужны, а камни на стенах так нагреваются за день, что на них спать можно.

– И, наверное, очень красивые виды вокруг?

– О да… Пейзажи у нас просто восхитительные – холмы, сосны, горы, ледяные Грани на фоне заката и ещё…

– Что? – заинтригованно обернулась она.

– Да… простите, ничего. Просто вдруг вспомнил, что именно во время такого вот любования осенним пейзажем меня первый раз подстрелили. Попади этот гот на ладонь выше… Простите ещё раз, видимо, я не лучший экскурсовод для романтических прогулок.

– Вы слишком часто просите прощения. Это норма вежливости или я вам нравлюсь?

Вопрос был задан слишком в лоб, чтобы я увильнул от ответа.

– Нравитесь.

– Спасибо.

– Но это ничего не значит.

– Разумеется.

– Я граничар, вы – дампир.

– Как верно подмечено.

– Дана, вы издеваетесь?

– Нет. – Она остановила меня и посмотрела в глаза.

Я наклонился, мягко поцеловав её в губы.

– И всё.

– Да.

– У меня дочь.

– Я знаю, – теперь она потянулась и ответно поцеловала меня. – Мы квиты?

– Да.

– Вас ждёт Хельга.

– Мы почти пришли.

Собственно, вот такой вот содержательный разговор двух взрослых людей.

Мы остановились перед гостевой башней. Воровато оглядевшись по сторонам (в своём-то замке!), я задрал голову вверх, к высокому окну.

– Хельга-а!

– Па-а-ап! – радостно взревела моя дочь так, что из того же окна на меня выпала леди Мелисса, словно выброшенная взрывной волной.

О, каких усилий мне стоило не отпрыгнуть назад и не подставить руки, кто бы знал… Хрупкая старушка вряд ли весила больше сорока килограмм, тяжёлым у неё был только характер.

– Вы мой герой! – с чувством выдохнула леди Мелисса.

– Я бы сказала то же самое, – вежливо поддакнула ей Дана, незаметно пиная меня в спину кулачком. Небольно. Хотя я знал истинную силу чернокудрой дампир.

– Милая Хельгочка, не волнуйся, я в порядке! – счастливо облизнула дёсны новоспасённая. – Твой восхитительный отец спас твою сестру и подругу!

– Па, ты чё, серьёзно это сделал?!

– Увы, да! Сегодня он сама любезность, весь в белом, крылья за спиной, и все спешат к нему на ручки, – тепло откликнулась Дана. – Хорошо ещё, не на шею…

– Это моё место! – честно предупредила Хельга.

– А что здесь делает вульгарная любовница вашего дружка? Ей не место рядом с приличной леди!

– Да так, зашла на минуточку, сдохнуть от зависти при виде вашей неземной красоты и столь же редкого ума, – честно призналась дампир, успокаивая старушку.

А мне вдруг захотелось спросить: собственно, ничего, что я тоже тут стою при вашем женском обсуждении? Ей-богу, вот как-то странно чувствовать себя лишним у себя же дома.

Минутой позже моя нежная дочь сбежала по винтовой лестнице и кинулась мне навстречу. Первое, что она сделала – безапелляционно вытряхнула из моих рук уже пригревшуюся пожилую «сестричку»… Возмущённые писки и ноты протеста к вниманию не принимались. Дочка у меня не злая, просто защищает меня, как умеет. Ну, в силу детской наивности или там каких-то подростковых понятий максимализма делает это не всегда… корректно.

– Девочки, – наконец решился я, прерывая затянувшуюся вокруг горла паузу. – Раз мы все так хорошо поужинали, так, может, просто разойдёмся по своим постелькам и баиньки?

Все трое переглянулись, как три врача-диетолога при виде холостого толстяка, и, подумав, кивнули. Правильно, компромиссное решение, уважаю.

Леди Мелисса, откланявшись, поднялась к себе, дампир и Хельга отправились с призванным Метью в отдельные покои. Надеюсь, не подерутся. Я, поцеловав в щёчку дочь, сухо пожелал «спокойной ночи» Дане и, крайне утомлённый всем этим днём, направился к себе. Организм требовал хоть несколько часов нормального сна. И разумеется, кто бы мне это позволил…

– Итак, дорогой друг, ты опять отбил у меня женщину, – непонятно с чего завёлся Эд, догнав меня в коридоре. – Почему всё самое лучшее достаётся тебе?

– У меня с Даной ничего не было.

– Совсем ничего?

– Ну, не совсем…

– Ага, значит, что-то было! Что?! Говори быстро, я хочу знать! Время, место, детали, подробности, всё! Ну, какая она вообще и…

Я молча показал ему кулак, захлопнув дверь перед его носом. В самом деле, какого драного ягеля ему надо лезть в мою личную жизнь? С его сестрой мы давно в разводе, если можно так выразиться. Хельгу я вырвал из её рук, когда девочке исполнилось три года. Причём всё произошло при таких жутких обстоятельствах, о которых мне не хотелось бы даже вспоминать. В общем, мы не вместе и оба вправе считать себя свободными. Почему я не имею права на один поцелуй?

– Потому что, если бы у вас было место и время, одним поцелуем всё бы не ограничилось, – сам себе честно ответил я, бухаясь спиной на кровать. Правильнее сказать – на довольно широкий, но низкий топчан, покрытый тремя медвежьими шкурами и одной рысьей. Подушкой я не пользовался, а укрывался, как правило, своим волчьим плащом. В углу стоял холодный камин, отапливать весь замок – никаких дров не напасёшься. На стенах висело охотничье и боевое оружие, моя сменная одежда лежала в двух сундуках. Купить себе нормальный платяной шкаф тоже не позволяли средства, то есть мы больше тратили на безопасность, чем на предметы роскоши. Впрочем, пара таковых у меня была. Тайно, разумеется. Это зубная щётка и паста, не скажу, какой марки – сочтут рекламой.

Я сбросил сапоги, расстегнул пояс, лёг на спину, прикрыл глаза, пытаясь отрешиться от всех забот, и память услужливо развернула передо мной холодное и прекрасное лицо Даны. Проваливаясь в тёплый сон, мне показалось, что она ждёт меня там ради продолжения короткого поцелуя. Почему бы и нет, во сне можно всё и…

– Лорд Белхорст? – В двери осторожно постучали. – У нас… э-э… как это… косяк!

– Я сплю, Метью. Чего? – Резко откинув плащ, я прошлёпал босыми ногами к двери и отодвинул засов.

– Косяк! – неуверенно повторил он. – В смысле засада! То есть, конечно, скорее досада или досадное недоразумение, но миледи Хельга выражается именно так…

– Метью, говори, в чём дело, или я прикажу выпороть тебя на конюшне.

– А кони не будут против?

– Не копируй Седрика! – окончательно проснулся я. – Какого пьяного лося ты разбудил своего господина?!

– Леди Мелисса угрожает выброситься из окна.

– Скатертью дорога, ад открыт круглосуточно! – Я попытался закрыть дверь, но мой паж проявил настойчивость.

– Она стоит на подоконнике во всём белом и спорит с нашими лучниками, что стоит ей шагнуть вниз, как вы вновь примчитесь в сияющих латах и опять её спасёте.

– Скажите ей, что я сплю, и пусть не экспериментирует.

– Ставки шесть к одному.

Вот дьявольщина, как же меня достали эти нехитрые развлечения простых вояк! Они готовы делать ставки ежедневно, на всё, не задумываясь о нормах морали и этики, лишь бы поржать над проигравшим и сунуть в карман пару мелких монет.

– Как я понимаю, спор ведётся о том, поймаю я эту старую дуру или нет?

– Да, – уверенно кивнул Метью, подавая мне сапоги. – Если она рухнет, а вы вообще не придёте, деньги возвращаются.

– Я её убью.

– В смысле не поймаете?

Прорычав сквозь зубы что-то непонятное даже самому себе, я отодвинул его с прохода и, топоча подкованными каблуками, бросился ловить спорщицу-суицидницу-мегеру и т. д. и т. п., список мог быть долгим, и ласковых эпитетов в нём было бы мало. Меньше нуля.

Я быстро вышел во двор, наорал на своих людей, разогнал по своим местам и криво улыбнулся леди Мелиссе.

– Вы опять меня спасли, о мой герой! – сладострастно раздалось сверху, и пылкая дама в ночной рубашке бросилась по лестнице вниз. Думаю, я не менее резво кинулся со двора, едва не сбив подвернувшегося под ноги пажа.

– Метью, мать твою-у!

– Ей что-то передать? – сбился он. – Сир! Ну не путайте меня, ради всего святого! Я и так путаюсь! Вас ищут!

– Полиция?

– Кто?!

– Нечто похожее на инквизицию, но с ними можно договориться за деньги.

– С инквизицией тоже, – понятливо кивнул мой паж, но почти сразу опомнился. – Вас хочет видеть леди Хельга. Она в вашей комнате.

– Ей не спится в своей?

– Э-э… образно выражаясь, да. Вы понимаете, в её комнате одна кровать, и…

Дальнейшее он мне рассказывал уже по дороге, потому что из башни в любую минуту могла выбежать леди Мелисса, а я не жаждал её видеть. Метью за моей спиной трещал, как восторженная сорока, сперевшая чайную ложку.

Проблема, заставившая мою дочь взывать к моей помощи, была проста и непроста одновременно. В её покоях действительно всего одна кровать, а я отправил туда ночевать ещё и Дану. Ну, в принципе ничего такого, две девчонки, места хватит, приставать с глупостями дампир вряд ли станет, а даже случись непредвиденное, Хельга всегда сможет за себя постоять. Так вот, непредвиденное случилось. Нет, не в смысле того, что красавица Дана…

Тьфу, в общем, оказалось, что дампир предпочитает спать голой, а моя дочь вдруг жутко застеснялась и, выскочив за дверь, прибила ею же (дверью) стоящего на страже Метью. Следы пришиба были чётко видны на левой стороне его лица, удивительно, что я не обратил внимания на этот «фонарь» раньше…

– Хельга? – Я осторожно постучал. Из-за двери раздалось напряжённое сопение. – Ладно, милая, это я. Что случилось?

Моя дочь сидела на краешке кровати, мрачная, как барсучонок, разбуженный по весне и потерявший любимую пустышку.

– В чём горе, лапка? – Я сел рядом, обняв её за плечи.

Хельга хлюпнула носом и напряжённо выдала:

– Я толстая!

– Глупости!

– Нет, я толстая!

– О чём ты говоришь? Горе моё, это всё подростковые комплексы, болезнь роста, это пройдёт…

– Я толстая! А она… она… Ой-ё-о!

– Что, настолько? – смутился я.

Хельга поджала губки, едва удерживаясь от желания просто разреветься.

– Пойдём, я куда-нибудь её переселю.

– На коврик у камина?

– Дай подумать. У нас три гостевые комнаты. В левом крыле квартирует дядя Эдик, в башне леди Мелисса, в правом ты. Давай переселим ко мне твоего дядю, а в его комнату отправим спать Дану. Так пойдёт?

– Угу, – сделав бровки домиком, кивнула моя малышка. – Так будет честно.

– Хорошо.

– И это, па… Ты поговори с ней…

– Насчёт того, чтобы больше при тебе не раздевалась?

– Да тьфу, па! Мне это по барабану, я ж не маленькая. Ты спроси, какая у неё диета?

Мне пришлось дать слово. Хельга чмокнула меня в щёку, радостно соскочила с кровати и толкнула дверь. Легонько. В её понимании. Но дежурившего на входе Метью второй раз впечатало в стену. Кое-как поставив его на ноги, я отправился к Эду, а моя дочь к себе. То, что произошло дальше, было уже за гранью добра и зла… Попробую рассказывать по порядку.

Когда Хельга пришла в свою комнату, Даны там уже не было. Дампир отправилась извиняться ко мне. Но в моей комнате она застала леди Мелиссу, решившую взять быка за рога или, правильнее, меня за… Столкновение двух дам было бурным. В результате уже хромая леди Мелисса ушла искать меня, жаловаться на соперницу. А пылающая праведным гневом Дана решила дождаться меня, чтобы всё внятно объяснить. Хотя чего там объяснять-то…

Я же поднял с постели сонного бога, мало что соображающего после пьянки с Седриком, и отправил в мою комнату. По пути мы столкнулись с Хельгой, которая в третий раз ушибла Метью и несла его на плече в поисках, где у нас тут «Скорая помощь». Эд, как вы догадались, пошёл дальше один и, естественно, застал в моей комнате Дану. Ну и всё понял неправильно, решив, что я таким образом хочу сделать ему подарок. Что было дальше, догадаться нетрудно…

Я временно уложил Метью на кровать в комнате Эда и укрыл своим плащом, а сам пошёл искать дампир, чтобы договориться с ней о переезде. Найти Дану оказалось несложно, ибо вопли получившего в глаз северного бога были слышны на весь замок. Пока я разбирался с этой парочкой, леди Мелисса набрела на комнату Эда и ошибочно приняла Метью под моим плащом за меня. Радостно приподняв подол, старушка решила воспользоваться ситуацией…

Но хуже всего, что её страстный вопль: «Лорд Белхорст, теперь вы мой!» – услыхала Хельга и, как МЧС, примчалась на мою защиту. А уж на боевой крик моей дочери: «Гореть тебе в аду, дьявольское отродье!» набежали уже все свободные от дежурства на стенах воины во главе с совершенно безумным Седриком. Теперь вы меня понимаете?!

– Кого надо убить, сир?!

– Меня. И лучше прямо сейчас, потому что я больше этого дурдома не вынесу-у!!!

Все посмотрели на меня и как-то очень тихо, без споров и лишних вопросов, рассосались по своим местам, согласно жёстко утверждённому мной плану. Когда я без задних ног рухнул на солому в стойле Центуриона, чёрный конь только осторожно подвинулся, не возражая даже в виде молчаливого протеста. Эд вернулся в свою комнату, Дана осталась в моей, Хельга в своей, озабоченная леди Мелисса упрыгала к себе в башню, окончательно издёрганного Метью уложили на полу в обеденном зале.

Сон пришёл мгновенно, был, как бы это выразиться, многопрофильным и неоднозначным… Я видел, будто бы мы сидели с Капитаном в каком-то кафе на улице. У него было грустное лицо и глубокие тени под глазами. Разговор крутился вокруг судьбы моей дочери, но почему-то не её права выбора, а учёбы. Вроде бы я говорил, что меня опять вызывали в школу, Капитан кивал, сочувственно качал головой, сетуя на отсутствие индивидуального подхода к таким специфически одарённым детям. Потом мы вроде куда-то пошли, а там на нас напали.

Капитан дрался почему-то с двумя серыми псами огромного роста, но неопределённой породы. А на меня бросились крысы. Много крыс. Они почти повалили меня, кусаясь мелкими острыми зубами, противно пища и стараясь залезть под одежду. Я дрался, срывал их с себя, а когда выбился из сил, вдруг почувствовал, как неведомая сила легко, словно пушинку, поднимает меня в небеса. Всё исчезло, и только высоко над головой сияли чьи-то добрые, участливые глаза. Некромант, подумал я, и проснулся.

В смысле меня разбудили. Зверски, жестоко и бесчеловечно, в нашей средневековой манере…

– Сир, вы уже встали? – потряс меня за плечо старый крестоносец, практически вытряхивая из объятий Морфея. Я не преувеличиваю, он поднял меня под мышки, взболтал и поставил на ноги! В моей, как ни странно, комнате.

– Спасибо, Седрик, я уже не сплю.

– Вы уверены?

– Вполне. – Я отвёл его заботливые руки и, сев на кровать, стал натягивать сапоги. – Какие новости?

– Вам ещё не доложили, что мы в осаде, сир?

– Нет, – подумав, зевнул я. – А кто нас осаждает на этот раз?

– Не проще ли вам задать этот вопрос миледи Хельге?

Уф… Похоже, что с некоторого момента всё, что происходит у нас в Кости, неизменно связано с моей дочерью. Либо она, либо с ней, либо из-за неё. Ладно, разберёмся. Я плеснул в лицо водой из медного таза, быстро почистил зубы, вытерся куском льняной ткани и потребовал сопроводить меня к Хельге. Седрик кивнул, с поклоном ведя меня в обход всех комнат, через сторожевую башню, прямиком на крепостную стену.

Хельги там, разумеется, не было, зато открылся отличный вид на длинную вереницу женихов, терпеливо ожидающих приглашения войти в замок. Запусти мы всех, так нам самим бы и места не осталось. Я уже молчу о том, что гостей надо поить, кормить, укладывать куда-то спать да ещё и развлекать разговорами под пение менестрелей и дурацкие кувыркания бродячих акробатов.

– Беглым взглядом я насчитал двенадцать баронов, – неслышно подойдя сзади, шепнул Эд. – Полагаю, ещё шесть-семь обедневших рыцарей. Во-о-он те, стоящие особняком, в ржавых латах и без коней. Ну и как минимум четверо сыновей богатых купцов или членов городского совета. Видишь, как одета вон та группа? Напыщенные, разнаряженные, с нелепыми кинжальчиками на поясе. По привычке держатся вместе, но даже не смотрят друг на друга, задирают нос…

– Что будем делать?

– Ты глава клана и хозяин замка, тебе решать.

– Но не могу же я впустить сюда их всех, вместе с лошадьми, телегами, слугами, телохранителями, подарками и прочим обозом?!

– Придумай что-нибудь, – безмятежно крутнулся на одной ножке бывший северный бог.

– Ставр! – Снизу по каменной лестнице к нам спешила раскрасневшаяся дампир. – У нас проблема.

– И не одна, – тупо согласился я, кивая на толпу ожидающих женихов.

– Кто там? А, не важно… Важно то, что Хельги нет в её комнате!

– А почему она там непременно должна быть? – влез Эд, с некой опаской двигаясь от Даны в сторону. – Девочка может гулять по замку там, где ей заблагорассудится. Имеет право!

– Её нет в замке! Страж у ворот сказал, что миледи уехала на конную прогулку ещё на рассвете.

– Только не на Ребекке, она же загоняет мою красавицу!

Я молча бросился по ступенькам вниз. Куда бы ни направилась моя дочь, ушибленная в голову вольным воздухом Средневековья, это могло быть опасным. Центурион бы наверняка потребовал с неё папиного разрешения, а вот легкомысленная белая кобылка вполне могла и купиться на заверение, что все фотомодели бегают по утрам, пойдём и мы поборемся за талию…

Эд и Дана устремились следом, неуверенно порыкивая друг на друга. Стражники у ворот подтвердили ранний выезд молодой госпожи, но поскольку войны сейчас нет, а я не отдавал особых указаний, то они и не видели причин не открыть ворота. Да, миледи уехала именно на Ребекке (Эд схватился за сердце) и направилась за лес, к озеру, кормить русалок. Ну вроде бы вполне себе безобидное занятие, облегчённо выдохнул я, дав приказ седлать Центуриона.

– Я с тобой, – твёрдо обозначила Дана. – Хочу познакомиться с окрестностями и хотя бы издалека увидеть знаменитые Грани.

– Если только Седрик не будет против, что ты возьмёшь его коня.

– Мы договоримся.

– А я? – вспомнил о себе любимом бывший бог. – Я тоже еду с вами!

– Нет, ты останешься здесь и придумаешь, как избавиться от всей этой толпы с венецианского карнавала, – попросил я. – Седрика и Метью тоже припряги к этому делу. Мы скоро.

– Нет! Я не умею! Я не дипломат и не переговорщик! Я не могу заменить тебя-а!

– Верно. – Мне в голову стукнула неожиданная идея. – Но ты отлично сможешь заменить Хельгу…

Эд открыл было рот и медленно закрыл его обратно. Похоже, возможность ещё раз сыграть женщину уже не для одного монаха, а словно бы выступая перед полным зрительным залом в Большом театре, мгновенно захлестнула его возможностью проверить свои таланты. Творческая натура дяди Эдика не могла упустить такого шанса – боги всегда жаждут видеть толпы любующихся ими поклонников. Особенно такие забытые, как наш.

Дампир сумела в два предложения убедить Седрика, старый воин ещё и рысью метнулся седлать для неё своего молчаливого коня. Я приказал открыть задние ворота, через которые с трудом протискивался Центурион, а прутья решётки были толщиной в мою руку. Зато можно было покинуть замок обходной тропинкой, спустившись с холма вниз, тихо и почти незаметно для пёстрого табора охотников за приданым на главной дороге. Дана безапелляционно подтянула подол платья до колен и, хоть впервые села в седло, держалась на коне, словно заправская амазонка. Дампиры вообще отличаются хорошей физической подготовкой, это у них в крови. Центурион пошёл мягкой рысью, взглядом намекнув четвероногому товарищу держаться на корпус сзади, у хвоста.

– У тебя новая подружка?

– Нет, – кротко ответил я.

– Мне-то можно не врать…

– Я и не вру. Просто мы ещё не определились.

– Так определяйся быстрее, – фыркнул чёрный умник. – Ставр, такие женщины на дороге не валяются.

– Она дампир. Пьёт кровь.

– Ну ведь не каждый день и не обязательно у тебя, – резонно парировал Центурион. – Знаешь, я много чего почерпнул полезного из тех твоих журналов типа «Менс хелс» и прочее. Её лицо, сдвинутые брови, манера посадки и то, как она держит поводья, как подпрыгивает её бюст под платьем, говорит об очень многом…

– А что-нибудь говорит о том, что у неё ещё и отличный слух? – громко спросила дампир.

Центурион поперхнулся собственной болтовнёй и сделал вид, будто бы закусывает удила, которых у него отродясь не было. Я взял его ещё жеребёнком, до четырёх лет он просто играл со мной и бегал следом, как собачонка. Потом я приучил его к седлу и, на свою голову, приохотил к чтению. А теперь он стал рослым восьмилетним красавцем и, как видите, даже пытается меня же воспитывать, суясь со своими нелепыми советами в мою личную жизнь.

– Это Центурион, – представил я чёрного коня вежливо кивнувшей дампир. – Болтун, любитель бульварной литературы, но верный друг, на которого я всегда могу положиться.

– Милая лошадка.

– Конь, – буркнул Центурион.

– Коняшка, – с наслаждением протянула Дана. – Конь, а можно я буду звать тебя Няшка? И тоже немножко пообсуждаю при всех, что у тебя подпрыгивает во время скачки?

Если бы Центурион мог краснеть, то его щёки под вороной шерстью, наверное, уже полыхали бы на весь лес. Я виновато пожал плечами, мы не всегда в ответе за тех, кого приручили. Дана подмигнула мне, но в тот же миг её лицо стало серьёзным – из-за леса к нам со всех ног неслась перепуганная белая кобылка.

– Останови её! – приказал я.

Центурион бросился наперерез подруге, едва не столкнувшись с ней грудь в грудь. Я, свесившись с седла, вытянул руку и поймал поводья, развернув Ребекку мордой к себе.

– Там… там… там…

– Тихо. Спокойно. Не волнуйся. Вдохни. Выдохни. А теперь скажи, где Хельга?

– На озере, – честно выдохнула Ребекка, всё ещё нервно прядая ушами.

– А почему ты её там оставила?

– Оборотень!

– У неё порез на задней ноге, – вмешалась Дана.

– Он меня… укусил, но не догнал. Я летела позвать на помощь, я…

– Вперёд.

Центурион рванул с места в галоп, не дожидаясь повторения приказа. Тяжёлый конь Седрика не отставал почти ни на шаг. А следом за нами неслась бедная белая кобыла с опущенными поводьями, оправдываясь и обвиняя себя одновременно…

– Он выскочил из леса! Очень страшный и злой, так я не знаю, как сказать, чтоб кто! Я прикрыла собой Хельгу, а он меня укусил! Нет, я не девочка в белых носочках, я сразу дала ему копытом сдачи, но их там набежало ещё! Хорошо я сразу успела макнуть Хельгу в озеро…

– Что?! – Я чуть не вылетел из седла. – Она же не умеет плавать!

– Ой, я вас умоляю, а русалки тогда на что?!

Мы вылетели к озеру, едва дыша от жажды боя. Вдоль берега кружили три поджарых волка и один неопрятный тощий мужик в грязном балахоне волшебника. Вот такие грязные мерзавцы, лезущие на наши земли со стороны соседних баронств, уже не просто раздражают, но конкретно бесят!..

– Лорд Белхорст! Как я понимаю, это вы? – Негодяй обернулся навстречу нам с Центурионом. – А я, грешным делом, хотел познакомиться с вашей милой дочуркой, но…

«Но» – хорошее слово. Короткое. Внятное. Больше он ничего сказать не успел, потому что я на полном скаку упал на него, прыгнув из седла. Пролетевший дальше чёрный конь грудью сбил ближайшего хищника, сдвоенным ударом копыт довершив остальное. Второй зверь кинулся на Дану, но дампир, поймав его на лету, просто переломила позвоночник волка о колено. Третий бросился наутёк, и трое наших коней припустили следом. Я же, поднявшись с земли, выхватил меч, видя перед собой оскаленные клыки оборотня. Опытный и матёрый, раз умеет перекидываться в считаные секунды.

– Отдай девчонку! Ей не причинят вреда, а ты будешь жить, – прорычал он, бросаясь в атаку.

Сила оборотня втрое превышает обычную волчью и, наверное, раз в шесть человеческую, но в тот момент он просто не понял, на кого нарвался. Я ударил всего один раз, сплеча, а проверенный меч разрубил негодяя почти пополам…

– Не хотела бы я встретиться с тобой в открытом бою, – тихо пробормотала Дана, осторожно подходя сзади.

– Если шевельнётся, добей, – попросил я, протягивая ей свой меч.

– Я б уже и не шевелилась… Но мало ли…

– Хельга-а! Хельга-а-а! – прокричал я, вглядываясь в слепящую на утреннем солнце гладь озера.

Блики резали глаза, вызывая непрошеные слёзы, когда откуда-то с середины раздалось чуть удивлённое:

– Папа?

– Да, милая! Плыви сюда! – Я шагнул к воде, едва не споткнувшись о лежащее под ногой платье и башмачки. Что-то тут не так или…

– Па-а! – радостно приветствовала меня счастливая Хельга, подплывая к берегу. – А меня русалки плавать научили-и! Представляешь? Круто, да?!

– Да, – согласился я, пытаясь усилием воли унять пульсирующую боль в сердце. – Вылезай, милая, завтракать пора.

– Ты извини, что я с утра ушла и ничего тебе не сказала, не хотела будить. – Я деликатно отвернулся, давая ей возможность попрощаться с новыми подружками, выйти на берег и одеться. – А куда Ребекка делась?

– Сейчас придёт, дитя, – закрывая мне ладонью рот, улыбнулась Дана. – Твой папа несколько перенервничал. Глупая лошадка наплела ему, будто бы на тебя напали оборотни.

– Никто на меня не нападал! Чего она врёт? Да только попробовали бы. – Храбро тряхнув мокрыми кудрями, Хельга отодвинула дампир и прижалась ко мне. – Папка, здесь так здорово-о…

– Труп? – одними губами спросил я у Даны, гладя Хельгу по голове.

– Оттащила вон в те кусты, – так же беззвучно просемафорила чернокудрая красавица. – И волков тоже! Обоих!

– Кого тоже? – навострила уши моя дочь.

– Волка. Центурион, Ребекка и конь вашего Седрика погнались за волком, а то шастают здесь всякие, потом чего из гардероба на берегу недосчитаешься. У меня раз так на пляже бюстгальтер украли и ещё полотенце с розочками…

– А-а, – безмятежно покивала Хельга, по её лицу было видно, что история её не особо волновала. – Так мы что, едем в замок? Я правда уже очень-очень проголодалась.

Мы дождались возвращения наших лошадей. Судя по тому, как старательно жеребцы вытирали копыта о траву, волка они всё-таки догнали. Ребекка круглыми глазами невинно уставилась на меня, словно бы всё, что произошло у озера, было без неё и вне её участия даже как пассивного свидетеля. Хельга, оторвавшись от меня, кинулась ей на шею.

– Суду всё ясно. Девочка полезла купаться, оборотень появился на берегу, и эта белогривая предательница попросту сбежала, не дожидаясь худшего.

– Да, – согласился я.

– Её можно понять, – продолжила Дана. – Три волка и оборотень, а лошади по природе своей пугливые существа. Не надо её ругать.

Я молча кивнул. Ругать не ругать, а поговорить обо всём этом конечно же стоило. Но не здесь и не прямо сейчас, это тоже верно. Мы взгромоздились в сёдла, и вдохновлённые победой кони меньше чем за час доставили нас к замку Кость. Подъезжали, разумеется, тоже по той дальней окружной дороге, потому что по главной расходились несолоно хлебавши потенциальные женихи моей блондинки. Интересно, что же такого наплёл им дядя Эдик, что они так легко отказались от всех своих матримониальных планов? О блёклое небо Севера, если б я тогда только знал…

Замок встретил нас подозрительной тишиной. Так бывает, когда любимая кошка ни с того ни с сего нагадит вам в тапки, а потом прячется где-нибудь в труднодоступном месте. И тишина-а… Воины на стенах отводили глаза, стражники у ворот приветствовали моё возвращение молчаливым поклоном и ярко полыхающими щеками. Ни одна служанка не выбежала встречать общую любимицу Хельгу, даже толстая кухарка. Да что она, вечно открытое окошко леди Мелиссы в гостевой башне было наглухо задёрнуто грубым подобием занавески. И главное, все молчат!

– Па, в наше отсутствие кто-то умер?

– Вряд ли, – не поверил я. – Тогда бы нас встречали траурными флагами. Или песнями и плясками!

– Это если бы скопытилась та любвеобильная бабулька? – догадалась моя умная дочь, и я утвердительно кивнул.

Мы слезли с сёдел друг за дружкой, приученные кони сами направились к себе в стойла. Я подозвал и отправил вслед за ними помощника конюха – расседлать, протереть спины, напоить и накормить наших скакунов. Попросив Хельгу переодеться к завтраку, я с Даной направился в обеденный зал. Седрик сидел там в полном одиночестве и пил вино кружками, как воду. Добрая половина помещения теперь была заставлена мешками, сундуками, узлами, свёртками, бочонками и кувшинами. Полагаю, что это скромные подарки отцу «невесты»…

– Сир? Леди Дана? А где миледи Хельга?

– Он всегда так выражается?

– Да. – Для разнообразия хотя бы я постарался говорить в утвердительной форме. – Хельга у себя, скоро присоединится к нам.

– Вам налить, леди? – Седрик щедрой рукой плеснул вина из глиняного кувшина, протягивая кубок дампир.

– Благодарю. А теперь не подскажете ли нам, что, собственно, тут произошло?

– Где?

– Ну здесь, в замке, в наше отсутствие.

– Леди, – укоризненно вздохнул старый воин, – вы полагаете, что я могу говорить о таких вещах без разрешения своего господина?

– Я разрешаю. Говорите.

– Вы уверены, сир? – недобро сощурился он.

– Да.

– Даже если дело касается вашей родни?

– Ради бога, нам нечего скрывать.

– А вот эта информация несколько устарела. Теперь уже есть что! – раздался сзади наигранно бодрый голос бывшего бога.

Я подчёркнуто медленно обернулся. Зажмурился. Протёр глаза. Снова зажмурился и только потом уточнил:

– Ты теперь всё время будешь ходить в женском платье?

– Должна признать, ему идёт, – заступилась наша чернокудрая гостья.

– Приятно, – с гордостью улыбнулся Эд, поворачиваясь то тем, то другим боком и старательно втягивая живот. – Голубое меня не полнит?

– Что? – кротко переспросил я.

– Он спрашивает, голубое его не полнит? – наконец оторвался от кружки добросердечный Седрик. – Что-нибудь ещё подсказать?

Я, честно говоря, даже уже и не знал, что им всем ответить. Достали они меня. Причём все. Нет, ну, быть может, не так уж, чтоб совсем все, но достали. Это нечасто бывает, я по натуре скорее терпеливый человек. Но, сами понимаете, до определённой грани. А за последнее время мне и так досталось сверх крыши. Помните? Мои друзья дрались, в мой дом ворвались спецназовцы, мы бежали в замок Кость, я провёл чудесную ночь в психушке местного значения, потом гонялся за блудной дочерью на озеро, любовался толпой женихов, бился с оборотнями, вернулся в родные пенаты, не скучно ведь, правда?!

Так вот он тут под финал нарисовался, не сотрёшь! Милейшей души дядя Эдик, в одном из платьев Хельги, в длинноволосом парике, убранном под жемчужную сетку, красующийся перед нами, как распоследний трансвестит с околорежиссёрской тусовки Каннского кинофестиваля. Цензурных слов нет…

– Эд, будет лучше, если ты сам мне всё расскажешь.

– Что именно?

– Всё!!!

В обеденном зале сразу стало тихо. Седрик поперхнулся вином. Дана зажала уши. Эд вытаращил глаза по пять копеек царской чеканки медью. Я редко повышал голос, но, видимо, именно поэтому оно сработало…

– Что ты сказал женихам?

– Почти ничего. Я к ним вышел.

И всё. И дальше можно было бы ничего не объяснять. Я вполне себе это представил, но мне всё равно безжалостно объяснили. Сначала он (бог, Эд, дядя Эдик), в охотничьем костюме, потребовал, чтобы все, абсолютно все находящиеся в замке люди вышли на стены и во двор. Ему нужна была так называемая поддержка коллектива. Иными словами, круговая порука. Потом, под прикрытием лучников, Эд торжественно поприветствовал всю толпу женихов у ворот, без объяснений назвав их скотами и недоносками, которых близко нельзя подпустить к столь дивному, нежному и прекрасному розовому бутону, как миледи Хельга. Сказать, что на нас обиделись, это ничего не сказать!

Трое баронов тут же объявили нам непримиримую войну на уничтожение. Один из рыцарей в знак протеста отрубил себе палец, другой дал обет не есть, а третий, самый умный, стал кидаться в высоко стоящего Эда своим оружием и даже доспехами. Разумеется, ни одна металлическая деталь до бывшего бога не долетела, зато сам рыцарь остался практически голым. Кстати, многим это понравилось…

Когда обстановка накалилась по максимуму и народ внизу уже начал заключать против нас кратковременные военные союзы, Эд быстренько сбегал переодеться и появился перед публикой снова, теперь уже в сценическом образе дочери лорда Белхорста. Женихи так и замерли обалдевшими столбами, ибо этот гад сунул себе под платье два вилка капусты средней величины. Такого впечатляющего бюста не было даже у нашей кухарки. Как его вперёд не перетягивало до падения со стены клювом вниз, ума не приложу…

Но, короче, очаровав народ пышными формами, бывший бог, пошлейше вертя бёдрами, ангельским голоском попросил у всех прощения за слова предыдущего оратора, посетовал на скуку девичьей жизни и пообещал, что непременно выйдет замуж за самого достойного, даже вопреки воле папеньки! Меня то есть. А до того, как она определится с выбором (ай-ай-ай, здесь же все сплошь герои, красавцы и лапушки!), добродетельные женихи могли бы просто занести свои подарки во внутренний двор, дабы она оценила не только их значимость, но и широту души безвозмездных дарителей! Полчаса спустя всё мало-мальски ценное, что было у присутствующих, перекочевало в нашу собственность, за надёжные стены замка. Окрылённые надеждами дебилы обещали прийти за ответом через три дня…

– Видишь, как изящно я выкрутился, – гордо похвалил сам себя Эд. – У нас три дня безмятежного покоя, гора продуктов и богатств, и главное, мы всегда можем сказать, что миледи Хельга украдена злым драконом, отправив всех желающих искать её куда-нибудь подальше за Грани. Я умница?

– А вы спрашивали, почему я пью, сир? – флегматично подмигнул мне старина Седрик. – Когда обман раскроется, нас ведь всех за это убьют, правда?

– Не факт! – пылко парировал дядя Эдик. – Во-первых, может, и не раскроется, во-вторых, может, и не убьют, а так, поколотят, в-третьих, в конце концов, это ведь будет не завтра?!

Не знаю, что удержало меня от жгучего желания дать ему скамьёй по башке. Наверное, только вес самой скамьи и то, что на ней сидели Седрик и Дана. Молчание затянулось, все выжидательно смотрели в мою сторону. Ну что ж…

– Чего ещё у нас хорошего? – обхватив голову руками, спросил я.

– Это был риторический вопрос?

– Вы угадали, Седрик. Честно говоря, мне очень не хочется слышать ответ…

– Тогда мне промолчать, сир?

Я закрыл глаза, тихо подвывая в потолок.

– Он намекает на то, что белый карлик сбежал, – прихлёбывая из кубка, сдал Эд. – Предупреждаю сразу: я ни в чём не виноват!

– Можно подумать, это не вы приказали всем охранникам собраться во внутреннем дворе, а?

– Я попросил собраться всех, способных держать оружие, чтобы избежать прорыва этой озабоченной мужской массы в наш замок!

– И на кого же они всё-таки озаботились? – продолжал подначивать Седрик.

– Ставр, угомони этого болтливого старикана! – вспыхнул дядя Эдик, задирая подол и перешагивая через лавку. – Я был в образе! Нужно было показать всем, что у лорда Белхорста из клана Белого Волка действительно есть дочь, что она весьма недурна, пользуется популярностью и за её руку стоит побороться!

– Ты снял охрану с пленника, – тихо пробормотал я.

– Да, мне было нужно, чтобы они все видели как можно большее количество воинов на стенах и во дворе. Ты же понимаешь, если бароны узнают, как мал наш гарнизон, мы просто не будем вылезать из осад!

В его словах была определённая логика, с этим не поспоришь. Замок, охраняемый от силы дюжиной воинов, всегда является лакомой добычей для алчных соседей. Однако…

– Карлик бежал, скоро все вокруг будут в курсе нашей численности, состояния стен, количества лошадей и всего прочего, – резюмировал я, жестом пресекая попытки Эда увидеть и светлую сторону в бегстве цверга. То, что теперь мы можем сэкономить на его кормлении и у нас есть свободная темница в подвале, вряд ли компенсирует весь вред, который он способен причинить. – Замок обыскали?

– Да, – неохотно кивнул бывший бог. – Но никого не нашли. Должен признать, что в общей суматохе, с пропуском по одному, выгрузкой подарков и письменными заверениями в самых горячих чувствах к миледи Хельге, мы… Короче, он мог сто раз ускользнуть незамеченным.

– А мог и остаться в замке… – пробормотал я, чувствуя предательский холодок от затылка вниз по шее.

Дампир молча встала из-за стола, сняла один из боевых кинжалов со стены и быстро развернулась на выход. Впрочем, далеко идти ей не пришлось, в дверях показалась моя дочь с младенцем на руках.

– ???!!!??? – безмолвно вытаращились мы все.

– Привет! – чуть застенчиво улыбнулась она, явно не зная, с чего начать. – Пап, тут такое дело. Вот эта белая обезьянка сейчас пыталась меня задушить. Так смешно и щекотно… Можно я её оставлю себе?

– Кого?

– Вот её, Марту!

– Это он.

– Да? Хм… Ну, я не заглядывала ему в штанишки. Мальчик, значит. А если я его переименую в… в… ну, в Артурика, можно оставить? Будет жить в моей комнате, ящик с песком я ему поставлю, ест вроде немного и рычит так потешно.

Я поманил её пальцем. Белый цверг лежал, намертво умотанный в два полотенца, с куском копчёной колбасы в зубах и отрешённо философским взглядом. Видимо, отлично понимал, что за побег и покушение срок только добавят, а потому утешался хотя бы закусоном…

– Ну, раз пленник пойман, то, полагаю, все незаслуженные обвинения с меня сняты, – мгновенно выкрутился кудрявый бог, поднимая кубок вина в знак полной амнистии. Седрик церемонно чокнулся с ним.

Дана, ни у кого не спрашивая разрешения, обняла Хельгу, осторожно взяла у неё из рук спеленатого Десигуаля и, положив на пустое блюдо, запустила по столу ко мне. Я взял нож и вилку, карлик выпучил глаза, едва не подавившись колбасой.

– Итак?

– Я её не душил! – выплюнув непрожёванный кусок, твёрдо заявил цверг. – Я всего лишь хотел подарить ей жемчужное ожерелье и поэтому пытался измерить пальцами окружность шеи. Миледи же сама сказала, что ей было чуточку щекотно!

– Па-а… он разговаривает?!! – едва не подпрыгнула Хельга. – Моё! Отдайте мне эту зверюшку! Я ещё с детского сада мечтала о говорящей обезьянке!

– Лапка, это не обезьянка, это белый цверг – опаснейшее существо! Разумная тварь из-за Граней, не имеющая ни совести, ни чести, они ненавидят людей.

– Обезьянка?! – вспыхнул проснувшийся Десигуаль, но я не отреагировал.

– Хельгочка, послушай папу, – весомо добавил Эд.

– Сколько раз она назвала меня обезьянкой?!! Я думал, что ослышался…

– Да бросьте вы, он не опасный, он прикольный! Если я его в школу на урок биологии возьму, знаете, что будет? Да наша классная утопится от зависти!

– Обезьянка, значит, ну-ну…

– Нет, ни в какую школу ты его не потащишь. Он цверг, враг всем нам. Знаешь, что он сделал с нашим колодцем?

– Не кричи на моего Артурика! Видишь, он тебя боится…

– Его зовут Десигуаль, – чуть понизил тон я.

– Пап, ты шутишь?! – не поверила Хельга.

– Папа не шутит, – сказали мы с карликом.

– Но Desigual – это крутая испанская фирма! Они шьют верхнюю одежду, дорогую и клёвую!

– Требую подробностей, – разом завёлся белый цверг. – Кто это там зарабатывает на моём имени и почему я не при делах? Адреса, контакты, цены, модели, бизнес-план развития, перспективы и всё такое прочее…

Затянувшийся диалог вынужденно прервал Метью, доложив, что к стенам замка движется мертвяк с белым флагом. Хм, а вот это уже куда интереснее какого-то занюханного карлика…

– Седрик, поможете моей дочери соорудить ошейник и поводок для её обезьянки?

– Я цве-э-э-эрг!!!

– Может, лучше сразу цепь, сир? – разумно предположил старый воин, и все с ним согласились. Даже Десигуаль – он счёл, что ходить в оковах более почётно, чем бегать на собачьем поводке.

Дампир шёпотом пообещала мне, что пояснит девочке, как следует обращаться с северным карликом. Ну конечно, проще сразу пристрелить, гулять с крокодилом куда безопаснее, но раз уж так получилось, то…

В общем, они ушли вчетвером искать замкового кузнеца, а мы с Эдом отправились через двор на стену, разобраться с необычным парламентёром. Кто его послал, гадать не приходилось. Мертвяк хоть и медленный, но надёжный почтальон, сам не скажет ни слова, но пакет или конверт передаст. Так и оказалось: один из моих людей вышел к нему навстречу и получил свёрнутый в трубочку лист бумаги, адресованный лорду Белхорсту из клана Белого Волка в замке Кость. После чего мёртвый посланник упал и, если можно так выразиться, умер уже окончательно. Видимо, его конкретно запрограммировали на выполнение лишь этой задачи и ничего больше. Труп мертвяка быстро рассыпался в пепел, тоже следствие чёрных заклинаний.

Несколько минут спустя я уже читал первое письмо…

«Друже, на фига тебе ВЕЛИКИЕ проблемы? Ты же знаешь, что я не отступаю – предки не научили. Запомни свой страх! Я с тобой воюю».

– Что за… хренотень шизофреническая? – не понял я, протягивая свиток дяде Эдику.

Северный бог дважды перечёл написанное, поискал ключевые слова, поиграл сменой букв на предмет тайного шифрования, понюхал бумагу, посмотрел её на просвет и тоже признал:

– Хрень! Как будто я писал, но не здесь, а в том мире.

– Лорд Белхорст, – подбежал ко мне один из лучников. – Дозорные говорят, там на дороге ещё мертвяки!

– Нападение? – собрался я, с каким-то нездоровым азартом хватаясь за рукоять меча.

– Не похоже. Идут гуськом, один за другим, вроде даже не вооружены. Может, тоже несут послания?

Мы с Эдом уставились друг на друга, как два барана на мосту. Он что, издевается? Я имею в виду Некроманта. Мы взорвали его лабораторию, поймали его шпиона, разрушили его планы в моём мире, а он решил нас за это письмами атаковать?!

– Пусть подойдут поближе к воротам, – приказал я. – Послания забирать через калиточку. Пеплом пусть рассыпаются там же, потом сметём в ведёрко и где-нибудь закопаем.

– Думаешь, опять от него?

– Нет, конечно, это просто кто-то запустил по округе спам-рассылку и подрядил на это дело мертвяков. Теперь забодаемся почтовый ящик чистить.

– Издеваешься?

– А ты?

Эд помотал головой, типа ни в одном глазу, и, дождавшись, пока я отвернусь, показал мне язык. Думал, я не вижу. Угу, у ближайшего стражника был надраенный нагрудник, так что… Не оборачиваясь, я показал родственнику кулак и пошёл к воротам.

Письма передавали мне из рук в руки по одному. Сначала я читал вслух, потом понял, что дурею, и, более не пытаясь искать в каждой строчке логику, просто отдал чтение на усмотрение Эда. У него были хорошие актёрские способности, и он не слишком вдумывался в текст. Тем более что большинство писем были короткие, как sms.

«Сам решай. Я буду молчать и смотреть на звёзды. Я не издеваюсь, это факт. Делай что хочешь…»

«Может, решим всё миром? Плюнем на эмоции и дальше будем двигаться вдвоём?!»

«Я с тобой воевать буду. Твоё кидалово не пройдёт!»

«Что ты молчишь?»

«Я люблю тебя, как мужчину и человека!»

«Я подвожу черту, у нас больше нет отношений!»

«Я всем докажу, какой ты подонок!»

«Друже, я люблю тебя…»

«Почему ты молчишь? Ответь хоть что-нибудь!»

«Может, что-то скажешь?»

«Ты опять молчишь…»

Письма кончились. Мы с Эдом боялись смотреть в глаза друг другу и просто не знали, с чего начать. Текст был такой… Ну, вы понимаете, что любая моя попытка доказать даже самому себе, что с этим типом у меня НИЧЕГО не было, объявлялась бы провальной априори. Кто он? Почему он со мной так? Что у него вообще с головой?!

– Самое страшное, это псих, – тихо вздохнул я. – Никогда не знаешь, чего он выкинет, пользуясь недееспособностью и справкой.

– Уж мне-то можешь не объяснять, – так же сдержанно откликнулся бывший бог. – Знаю не понаслышке. Но ты точно уверен, что вы ним никогда, э-э…

– Никогда.

– И даже не…

– И даже не встречались ни разу.

– Тогда эту писанину следует уничтожить, пока Хельга не увидела. Нет, я-то тебе верю, а вот у неё натура впечатлительная. Хочешь, я это съем?

– Лишний фанатизм, но спасибо. Давай просто сожжём где-нибудь. Эй, подайте нам факел!

Мне быстро принесли огня, и мы, спрятавшись в угол, как два курящих школьника, быстренько устроили маленькое аутодафе странным письмам от неадекватного адресата.

Растоптав тлеющий пепел, Эд развернулся ко мне:

– Что будем делать?

– Ждать. Осады, внезапной атаки, бомбардировки, нападения со всех сторон, подкопов, диверсий, всего и всякого. Сам, в общем, знаешь…

– Ясно. Как всегда, ничего интересного.

– А что бы предложил ты?

– Пойти за Грани. Ещё раз. В его логово, где он, надеюсь, уже навёл порядок. Поверь, вот такого безумного шага он точно от нас не ждёт.

Я задумался. В словах бывшего жителя Асгарда была своя логика. Да и кто поймёт образ мыслей сумасшедшего, кроме другого сумасшедшего? Если тот, кто называет себя Некромантом, сейчас так занят написанием ярких и образных писем в мой адрес, то, возможно, он действительно не очень смотрит за входной дверью. Вылазка может быть успешной, дорогу мы знаем, если пойдём вдвоём, то вполне обернёмся туда-сюда до заката. В крайнем случае заночуем в лесу или в какой-нибудь из близлежащих деревенек, не в первый раз…

– Уговорил!

– А я тебя уговаривал? Я вроде всего лишь предложил…

– Эд, не занудствуй. Поговори лучше с нашими лошадьми, готовы ли они прямо сейчас пробежаться в Закордонье.

– Задница Фенрирова, а почему мы постоянно должны у них спрашивать?!

– Потому что это разумные, говорящие и свободомыслящие существа, – напомнил я. – Скажи спасибо, что они ещё книг о диктатуре человека не пишут и интервью не дают. Представляешь, что мог бы наговорить тот же Центурион? А выступи пару раз Ребекка на израильском телевидении?

Бывший бог уставился на меня, возмущённо пытаясь выговорить хоть слово.

– Что? Ты же меня подкалывал намёками после чтения тех дурацких писем. Всё, дуй на конюшню, а мне нужно кое-что проверить.

Эд кинулся было на меня с кулаками, но опомнился, как-то особенно витиевато выругался на древнескандинавском и, резко развернувшись, ушёл в указанном мной направлении. Я уточнил у дозорных, не появились ли новые мертвяки, получил ответ, что нет, но парни бдят, и только после этого вернулся во внутренние покои замка.

Идея была очень проста. Покуда все заняты, тихонько пройти к фреске в коридоре и попробовать вернуться в наш мир. Ну не сидят же все эти коммандос из Белого Комитета в моей квартире, организовав засаду в спальне?! Это уже как-то чрезмерно комично даже для них, а они любят быть серьёзными. Собственно, как и любая властная структура, претендующая на некую обособленность и элитарность перед российским законодательством.

На миг в мою голову забежала позорная мыслишка о том, что служить такой организации и не стоило, можно было встать в позу и уйти, плюнув на всё, пусть сами разбираются! Пусть эта волна тварей из-за Граней хлынет в мир, и, быть может, тогда они поймут, как были важны и необходимы мы, граничары! Но кого я обманываю…

Мы сражаемся, живём и умираем не ради Белого Комитета и даже не ради матушки-России. Мы просто защищаем людей. Никому не известных крестьян, ремесленников, воинов, детей, женщин и стариков. В диком Средневековье неизвестного мира, одном из сотен тысяч отражений нашей земной истории. И если так сложилось, что никто не делает этого, кроме нас, значит…

– Не люблю патетики, – пробормотал я, подходя к старой фреске. – Но иногда без высоких слов тоже никуда. Если приходится отправляться туда, куда не очень хочешь, лучше найти благопристойную причину. У меня есть причина? Мм, пожалуй, да. Надо срочно снять ставки в двух аукционах и выставить новым лотом топор с рукоятью из слоновой кости. Тогда вперёд!

Я с разбегу шагнул в стену, чтобы в случае малейшей опасности так же, на скорости, развернуться обратно. Собственно, так я и сделал – ворвался в свою спальню и тут же прыгнул обратно в замок. Вроде бы всё прошло удачно. Во второй раз я уже не спешил, хотя и был очень осторожен. Но в комнате никого не было. Как никого не было и в квартире, даже выбитая дверь аккуратно, хоть и наспех была возвращена в железную раму и заперта снаружи.

Кроме унесённого ноутбука и перерытых документов, ничего так уж явно не свидетельствовало о том, что нас совсем недавно брали штурмом. Я проверил всё и почти сразу обнаружил на кухонном столе записку с телефонным номером. Мой сотовый оставался в кармане пиджака, на стуле. Проверив входящие, я подумал, вернулся в спальню и, сев на пол, набрал указанные в записке цифры. После пятого гудка мне ответил уже знакомый женский голос.

– Хорошо, что вы позвонили нам, Ставр. Надеюсь, в вашей квартире навели должный порядок?

– В целом да. Хотя мне почему-то не хочется говорить вам спасибо.

– Я вас понимаю. – Её голос чуть смягчился. – Возможно, мы действовали не совсем корректно, но ставки были слишком высоки. Ваш Капитан шёл прямым курсом под суд за подлог, обман, мошенничество со счетами организации. И только этот странный взрыв избавил его от тюрьмы. Вы меня слышите?

Да, я её слышал. Просто не хотел верить услышанному. Наш Капитан, человек, положивший жизнь на создание боеспособного корпуса граничар, обвиняется в тяжких финансовых преступлениях? Это не может быть правдой!

– Мы думали, всему виной его непонятное увлечение старыми языческими богами, но… Увы, всё зашло куда дальше, чем благотворительный сбор средств на открытие нового капища или памятника Перуну в Беловежской пуще. Вы наверняка не в курсе, какие средства якобы переводились на ваше имя? Но это не телефонный разговор…

– Согласен, – признал я. – Вот только говорить с вами, кроме как по телефону, я пока тоже не рискну.

– Вы обиделись на нас? – укоризненно вздохнула трубка.

– Нет! Что вы?! Я просто обожаю, когда спецназ врывается в мой дом, вяжет моих друзей и стреляет в меня из короткоствольного АКМ. Такой кайф, правда?

– Это досадное недоразумение…

– Угу, в моей стене двадцать четыре дырки от пуль. Хорошо, что я успел пригнуться от этого «недоразумения».

– Ставр. Вы не правы. Нам надо дружить. У нас общие проблемы и общий враг.

– Неужели? И кто же?

– Капитан.

Я открыл было рот, чтобы напомнить собеседнице крылатую фразу: «О мёртвых либо хорошо, либо ничего», и осёкся. Да, мы с Хельгой собственными глазами видели полыхающую машину, но было ли в ней обугленное тело? Ведь не разорвало же его сразу на мелкие кусочки…

Пожалуй, если очень-очень поднапрячься, я не поручусь, что сквозь огонь и дым видел горящий труп своего руководителя. А этот таинственный Некромант, свободно вращающийся как в нашем мире, так и за гранями, имеющий фото Хельги и пишущий мне такие письма, словно бы мы с ним давно знакомы… Кто он? Почему так активно проявился сразу после смерти Капитана? Я чувствовал, что какие-то кусочки пазла никак не хотят сходиться, а переставлять их снова и снова мне элементарно не хватало терпения. Граничар, как все знают, учат несколько другому…

– Ваш Капитан жив. И у нас есть все основания предполагать, что этот показательный взрыв был сделан с одной исключительно целью – убедить вас!

– В чём?

– В том, что его больше нет. Мы разбираем это дело. И нам оно представляется очень непростым. Вы меня понимаете?

– Да.

– Нам нужно, чтобы вы с дочерью приехали для дачи показаний.

– Нет.

– Но…

Поздно, я повесил трубку. Собственно, всё, что мне было нужно знать, я уже выяснил, а пилить к чёрту на рога в центр не было ни сил, ни времени, ни желания. Если Комитету от меня что-то надо, они меня сами найдут, мне за ними бегать не резон. Тем более что я не в том костюме, а гулять по нашим улицам или тормозить такси в средневековом платье с мечом на поясе всё-таки как-то… Нет, лет в двадцать – ради бога, но в сорок пять – уже не тот коленкор, люди хихикать будут. Сотовый зазвонил снова, но я просто перевёл его в беззвучный режим и отложил на тумбочку. Облезут. Главное, что дома всё в порядке и можно возвращаться. Хотя нет, надо проверить почту.

Быстро раскрыв планшетник, я зашёл на свои аукционы, поднял ставки, отказался от двух торгов и не сразу осознал свои чувства, прочитав следующее предложение:

«Продаётся с рубля. Сербосек. Специальный нож для убийства сербов. Применялся хорватами. Особый вариант сербосека был разработан после конкурса инженеров, проведённого хорватским правительством Анте Павелича: как изготовить нож палача, чтобы его рука не уставала. В годы Великой Отечественной сербосеки изготавливались в Германии, в городе Золинген. В концентрационном лагере Ясеновац проводили соревнования по скорости убийств. Хорват Петар Брзица за ночь зарезал 1860 сербов».

Дальше я читать не мог. Меня замутило. Как же надо одному народу ненавидеть другой, чтобы на конкурсной основе, по заказу правительства, создавать оружие для убийства людей одной конкретно избранной национальности?! Я убрал ссылку, отклоняя предложение, и внутренне понял, что как русский человек никогда не захочу посетить Хорватию. Мои комплексы, мои проблемы…

– Всё. Подтверждаю повышение ставки на пару балканских пистолетов в серебре. Жду ещё три дня, пока до моих постоянных клиентов дойдёт, что три тысячи долларов за кинжал ЧКВ – это дёшево, и… и всё. Мне пора. Всем привет.

Я бросил последний взгляд на сотовый, убедился, что из Комитета звонили три раза, и, улыбнувшись, ушёл в гобелен. Мне никто не стрелял в спину, приятно…

– Вы вернулись, мой господин!

– Привет, Метью, – сухо кивнул я. – Вижу, ты в порядке. Что нового в замке?

– Всё замечательно, лорд Белхорст, – охотно откликнулся он, пустившись перечислять. – Ваш друг и гость, сэр Эд, проверяет, хорошо ли устроена в комнате новая служанка. И проверяет часа два, так что скоро он… освободится. Надеюсь. Седрик на конюшне. Леди Мелисса принимает ванну в своих покоях. Звала вас. Миледи Хельга общается с миледи Даной, кажется, они не убьют друг друга. В остальном…

– Стоп! А почему они должны убивать друг дружку? Метью, не томи, что у вас тут произошло?

– По мне, сир, так ничего особенного, – смущённо пожал он плечами. – Вроде бы они не поделили… вас.

Я почувствовал жгучее желание прыгнуть обратно в стену. Все случаи, когда моя дочь лезла из-за меня в драки, кончались, если помните, очень неприятно для противоположной стороны ринга. Но дампир не просто серьёзный противник, она же наш друг! Она спасала и защищала Хельгу, и становиться, пусть даже невольно, причиной их ссоры у меня не было ни малейшего желания.

– Почему их не остановили?

– Я пытался войти, но дверь была заперта. Седрик на конюшне, готовится к какому-то походу, а сэр Эд два раза послал меня, когда я стучался к ним в комнату…

– Разбудить и поставить передо мной! Они всё ещё там?

– Кто?

– Метью, не зли меня! Моя дочь и миледи Дана, разумеется!

– Не уверен, сир. – Мой паж виновато зевнул. – Честно говоря, я тут тоже немножко прилёг. Но думаю, всё будет в порядке, они же не…

Оттолкнув его с дороги, я побежал по коридору, потом на второй этаж, а оттуда по винтовой лестнице наверх, в комнату Хельги. Внутри царил полный разгром! Ну, быть может, я и преувеличиваю, конечно, скорее беспорядок. Широкая кровать сдвинута в угол, ковёр скомкан, шкуры валяются на полу, один медный кувшин для воды помят так, словно им кого-то огрели, а из-под свисающего с кровати покрывала торчат… ноги. Женские, с накрашенными ногтями. Дана?!

– О нет…

Я бросился вперёд, приподнял кровать и вытащил связанную дампир с тряпичным кляпом во рту. На голове бедняжки зрела огромная шишка, по форме и высоте вполне совпадающая с вмятиной на кувшине. Похоже, кто-то очень серьёзно обидел мою маленькую девочку…

– Что здесь произошло? – похлопав Дану по щекам, спросил я, не забыв вытащить кляп.

Она с трудом разлепила глаза и облизала пересохшие губы. Я нашёл на подоконнике цветы в глиняном кувшине, выкинул их, и дампир жадно утолила жажду.

– Мы цапнулись, – кротко ответила она, переведя дух.

– Из-за чего?

– Старая мымра Мелисса сказала ей, что мы с тобой целовались.

– Леди Мелисса не могла этого видеть! – подскочил я.

– Именно, – согласилась дампир, проверяя языком сохранность всех зубов во рту. – Она наврала, чтобы «стать ближе к ребёнку», и случайно попала в цель. Ну а твоя милая дочурка всё приняла всерьёз…

– Так вы из-за этого подрались?

– Мы не дрались! – честно возмутилась Дана. – Она затащила меня к себе поговорить. Ей не десять лет, и она всё понимает, просто не любит, когда кто-то что-то делает у неё за спиной и дико боится, что из-за меня ты будешь ей врать.

– Ничего не понимаю, – нахмурился я. – Тогда кто всё это…

– Белый цверг. Он стоял у стены, на длинной цепи, ни во что не вмешивался, слушал, слушал, потом я повернулась и…

Всё ясно. Когда дампир повернулась спиной к карлику, он не смог устоять перед искушением и ударил сзади. Чем и как эта маленькая скотина оправдала свой поступок, сейчас не ясно, но раз ни его, ни Хельги тут нет, значит, Десигуаль сумел-таки отмазаться…

– Я сам найду и прибью его! – Я решительно встал и развернулся к двери, но жалобный голос сзади остановил меня:

– Ставр, не уходи…

– Я должен.

– Пожалуйста…

– Обещаю, что найду этого белёсого мерзавца и дам ему по башке вот этим же кувшином!

– Но как мне без тебя…

– Поговорим об этом позже, – смутился я.

– Да легко! – неожиданно взорвалась Дана. – Иди куда хочешь! Хоть к самому дьяволу в аппендикс, но посмотри на меня, дубина ты бездумная!!!

Я обернулся.

– Ну и чего ты уставился?!

– Ты же сама сказала…

– Ставр, я тебе прямым текстом намекаю: развяжи меня уже наконец!!! Я не хочу ждать твоего возвращения связанная, как баварская колбаса-а-а!!!

Никогда в жизни я не чувствовал себя большим идиотом. Единственным оправданием можно было считать лишь то, что в данный момент все мои мысли были заняты исключительно Хельгой. Хотя чего уж там, признаю, что это весьма слабенький аргумент…

– Прости. – Я достал кинжал и быстро перерезал верёвки, скручивающие её руки за спиной.

– Меня так саданул этот белый недомерок?

– Увы. – Я помог ей встать на ноги. – Голова не кружится? Перед глазами не двоится? Мне кажется, левый немного косит…

– Так лучше? – Дампир стукнула себя кулаком по уху.

– Да, вроде встал на место. Тебе, наверное, стоит полежать.

– Належалась уже, под кроватью, – огрызнулась она вяло. – Я еду с тобой.

– Нет.

– Я. Еду. С то-бо-о-ой!!!

– Нет, – твёрдо решил я. – И нечего на меня орать.

Тогда она опустилась на край кровати и заплакала. Горько, безудержно, в голос, от всей души. Слёзы лились водопадом! Меньше чем за минуту на полу натекла изрядная лужа, и я трусливо сдался. Женские слёзы – универсальное оружие, и мы, мужчины, так и не смогли выработать против них ни защиты, ни противоядия…

Через полчаса, отдав все необходимые указания, Эд, я и Дана покинули замок Кость. Могли бы выехать и раньше, но пришлось потратить время на спасение леди Мелиссы. Кто-то вынес её вместе с ванной на крышу гостевой башни. Сидящая в остывшей воде и чахлых хлопьях пены замёрзшая старушка категорически отказывалась назвать имя этого вандала. Или, вернее, вандалки, потому что никто ни на минуту не сомневался, что это была Хельга. В замке мы её не нашли, через главные ворота она не выходила, но кто-то из лучников видел её на заднем дворе с белым цвергом на поводке. Моя дочь делала вид, что выгуливает домашнюю обезьянку, а на самом деле они просто сбежали в Закордонье…

– Клянусь утерянным глазом Одина, во всём виноват этот подлый, мерзкий, грязный цверг! – шумно возмущался Эд, когда мы хорошей рысью неслись к Граням.

Поскольку я и Дана молчали, то он разглагольствовал в основном ради удовольствия слушать собственный голос. Ребекка, всё ещё пристыженная прошлым недавним бегством, надолго прикусила язычок, а Центурион, неся на своей спине и меня, и дампир с шишкой на голове, тоже не рвался болтать на скаку…

– Я лично обгрызу уши этому карлику, сумевшему убедить мою невинную племянницу бежать из отчего дома в поисках приключений на кормовую часть драккара! Если вы поняли изящество моего намёка…

Центурион дёрнул мордой в желании ответить чем-то язвительным, но передумал, не захотел сбивать дыхание.

– Кстати, кому взбрело в голову оставлять весь замок под управление так и не проспавшегося Седрика? Он не молоденький, ему нельзя много пить, мужик в таком состоянии и посты не проверит, и ворота прикажет открыть первому встречному. Лучше бы Метью поставили, честное слово…

Мне было лень ещё раз напоминать ему, что долговязый паж лёг там же, где нашёл пьяного Седрика. Старый воин только разок дыхнул на парнишку перегаром, и Метью срубило на раз. Иногда мне казалось, что даже четырёхлетний ребёнок, выпив стакан пива, будет твёрже стоять на ногах, чем это ходячее недоразумение. В любом случае выбора у нас уже не было – либо один, проснувшийся, либо другой, засыпающий. То есть по сути-то всё иллюзорно, без вариантов.

– Как они могли опередить нас? – продолжил докапываться северный бог, без предисловий переходя на другую тему. – Мы едем верхом, Хельга и Десигуаль идут пешими, почему мы их до сих пор не догнали, а? Нет, я понимаю, что она у нас спортивная девочка, но всё равно – бегать по таким убитым дорогам в длинном платье да ещё с карликом под мышкой…

– Они ушли лесными тропами, – придержав Центуриона, пояснил я. – Наши кони идут наезженной дорогой, а белый цверг хорошо подготовился к своему заданию и, возможно, знает другие пути через чащу. Вспомни, он и к замку прошёл так, что Седрик с двумя следопытами не догнали его даже близко.

– Это значит, девочка попадёт к Граням раньше, чем мы? – уточнила дампир.

– Боюсь, она уже там. И направляется прямым ходом в пещеру Некроманта.

– Тогда чего мы встали? – грозно возмутился Эд. – Вперёд! Я проведу вас сквозь Грани, и никто не откажет мне в удовольствии набить ему морду!

– Вперёд, – согласился я, пуская Центуриона вскачь. Дана крепче обхватила меня за талию, прижавшись ко мне грудью. Я заставил себя не думать об этом и, не оборачиваясь, спросил: – Мы договорились, что ты обеспечиваешь охрану моей семьи, и я на три дня отпускаю тебя на ту сторону, в Закордонье.

– Да, такой разговор был.

– Я сдержу своё слово, однако…

– Это моя вина, – признала дампир, скрипнув зубами. – Я не исполнила свою часть договора, но дай мне шанс.

– Хорошо. Но я хочу знать правду.

– Тот, кто называет себя Nekro, не просто убивал. Он выкачивал кровь для своих ритуалов. Если бы мы не спугнули его в последний раз, на том ноже появился бы новый крест, а как ты думаешь, что можно сотворить с мертвецами, влив в их жилы хоть несколько капель крови дампир?

– Мы бились здесь и с худшими созданиями, – ответил я, хотя по спине и пробежал противный холодок.

– Здесь, у стен замка Кость, да! – жёстко обрезала она. – А если бы армия мёртвых шагнула на улицы там, в том твоём мире? Скольких бы ты успел спасти, пока город не захлестнуло кровавое безумие, когда каждая смерть только пополняла бы его ряды…

Я промолчал, закусив губу.

– Дай мне остановить его, Белый Волк.

– Давно ли ваш клан стал так заботиться о людях?

– С тех пор, как я встретила странного отца-одиночку, воспитывающего будущую принцессу Асгарда. Которая возродит величие Севера или развеет его остатки…

Слова были не нужны не потому, что казались лишними. Вариантов продолжения можно было найти не менее десятка. Но для меня по большому счёту оставалось главным одно – Хельгу боятся все, а искренне любят очень немногие. И тех, кто её любит, надо беречь. Поэтому я пойду с Даной до конца, я найду этого Некроманта, кем бы он ни был, и я заставлю его ответить за всё. Даже если им окажется мой бывший начальник…

Центурион сам вывел нас к тому месту, где мы впервые открывали прямой проход к владениям Некроманта.

– Это здесь. – Бодрый Центурион разнюхивал тропу не хуже служебно-разыскной собаки. – Держу пари, дамы и господа, что они прошли тут не более пятнадцати минут назад.

Мы переглянулись: чутьё лошади не уступает ни одной ищейке, и к словам вороного коня стоило прислушаться. Ребекка, обнюхав те же следы, так же многозначительно кивнула.

– Полагаю, мы не будем советоваться и уточнять, что там, правда? – делано нахмурился Эд. – Мы просто раскроем проход и войдём!

Я кивком головы указал ему на ближайшую ледяную скалу. Дана молчала, восхищённо, во все глаза рассматривая те самые легендарные Грани, которые она видела в первый раз.

– Они выглядят очень впечатляюще, – признал я, трогая поводья. – Эд откроет нам проход, но, пожалуйста, если мы все хотим вернуться живыми, держись рядом.

– До того, как я его увижу.

– Хорошо, он твой. Моя задача – вернуть дочь.

– А моя – наказать предателя! – грозно поддержал нас бывший бог, но сразу же опомнился. – Я не слишком патетичен? Что-то переклинило, наверное, горный воздух, он дурманит разум…

Мы охотно приняли его извинения, и дядя Эдик, торжественно размахивая руками, открыл проход. Ледяные скалы дрогнули, сверху осыпался иней, тревожно закричали птицы, и в сияющих глыбах льда появилась приличных размеров трещина, метра два шириной.

– Только после вас, сир, – насмешливо поклонился Эд, но, прежде чем Центурион сделал хоть шаг, пнул Ребекку пятками и исчез в проходе.

– Он же сказал…

– Он пошёл вперёд, потому что, как правило, там, за Гранями, нас не ждёт ничего хорошего, – пояснил я и, склоняясь к гриве коня, добавил: – Не гони, идём хорошим прогулочным шагом. Если что-то не так, отступаем организованно.

– Первыми женщины и дети?

– Да, сажай Дану на Ребекку, а мы отмашемся.

Центурион понятливо кивнул, и мы шагнули в ледяной проход, догоняя Эда. Прозрачные сияющие скалы вздымались справа и слева, словно небоскрёбы Нью-Йорка, но с «архитектурными» изысками в стиле позднего Гауди. Вскоре под копытами вороного коня заскрипел первый снег, а уже через минуту он провалился в него едва ли не по колено. Дана вцепилась в меня с восторженностью семиклассницы, впервые попавшей в Диснейленд. Но я ни на минуту не сомневался, что в случае опасности эта женщина не будет прятаться за моей спиной. Мы все в одной связке, а значит, прикроем друг друга, чего бы это ни стоило.

– Сними с меня пояс с кинжалом, – не оборачиваясь, попросил я. – Возьми себе.

Дампир легко скользнула руками по моему животу, расстегнула пряжку и сняла ремень.

– Боюсь, несколько великоват под твою талию.

– Ничего, буду носить через плечо. Спасибо, что заботишься обо мне.

Да уж… хороший я ухажёр, если везу даму в заснеженную пустыню, туда, где в мрачной пещере нас ждут толпы мертвяков, а их повелитель питает к моей скромной особе весьма противоречивые чувства. Согласитесь, это трудно считать заботой? Но если женщина так считает, ради бога, кто я такой, чтобы с ней спорить…

– Вы задержались, потому что хотели побыть наедине? – приветствовал нас Эд, вытирая меч о снег. У его ног валялись два полярных волка. Видимо, охрана. – На меня бросились сразу, а вот нашу беглянку с цвергом пропустили без вопросов. – Он указал рукоятью меча на две цепочки следов, уходящих на север.

К сожалению, ветер усиливался, и если мы хотим их догнать, надо прибавить шаг.

Центурион качнул мордой, фыркая от летящих в нос снежинок, и нетерпеливо притопнул ногой. Ребекка поддержала его согласным ржанием:

– Я, кажется, вижу вашу девочку! Во-он то синее пятнышко на горизонте.

– В галоп! – Мы понеслись вперёд со всей скоростью и силой, на которую только были способны кони.

Ветер бил в лицо, Центурион и Ребекка упрямо взрывали снег копытами, временами проваливаясь в него почти по брюхо. Теперь уже все мы чётко видели две фигурки, подходящие к памятной скале с пещерой мертвяков…

– Хельга-а-а!!! – перекрикивая рёв ветра, закричал я.

– Па-а? – удивлённо обернулась моя дочь. – Тсс! Не шуми, мы тут Некроманта ловим!

– Лапка моя… – Спрыгнув с седла, я обнял дочь и в ту же минуту посадил её на Центуриона. – А теперь марш домой!

– Ну, па-а-а!

– Некроманта она ловит… – даже не зная, с чего начать, тяжело выдохнул я. – Поехали-ка в замок, тебя там кухарка с ужином заждалась. И причём так заждалась, что у меня уже кое на кого ремень чешется. Где этот гад?!!

– Кто? – испуганно пискнула дочь северной богини.

– Где Десигуаль? – вмешался Эд, сидя на Ребекке отталкивая меня в сторону. – Где этот белокожий мерзавец, который заманил сюда мою любимую племянницу?!

– Desigual? – выпятила нижнюю губу Хельга. – Ты ничего не попутал, дорогой дядя? Я же говорила, это, вообще, название популярной испанской фирмы!

– Мы тоже тебе говорили все: это – имя белого цверга!

– Пап, я думала, вы так тупо пошутили…

– Мужчины, чтоб вас, – сдержанно рыча, вмешалась дампир. – Оставьте ребёнка в покое. Мы сами разберёмся!

И, прежде чем Хельга успела хоть что-то сказать, она уже попала в заботливые объятия чернокудрой Даны. На пару минут они лишили нас с Эдом возможности конструктивного диалога и диспута об имени подлого карлика. Кстати, а что, действительно такая фирма есть? Надо бы вечерком глянуть в Инете. Меж тем снег всё усиливался, ветер крепчал, и лошади явно нервничали. Центурион, покосившись на Ребекку, так честно и заявил:

– Ставр, ты, конечно, у нас лорд авторитетный, но… Клянусь всеми богами Севера, включая твоего Эда, что нам категорически пора делать отсюда ноги! Кажется, так это в твоих журналах написано? Извини, у меня вечные проблемы с современным для тебя жаргоном…

– Никуда я не пойду, пока не убью Некроманта и не верну свою обезьянку!

– Милая, – взорвался я, – ты сбежала из дома, выпустила из тюрьмы предателя, попёрлась с ним неизвестно куда, непонятно зачем, почему, когда, с какой целью и вообще…

– Да я-то тут при чём? – искренне возмутилась моя умничка. – Ты же сам хотел поймать этого некроманистого злодея?! Я просто помогаю!

Я обернулся за поддержкой к Эду и Дане, но, видимо, поздно. Из снежной волны бесшумно вынырнул никем не замеченный белый карлик с нижайшим и льстивым поклоном.

– Мой господин ждёт вас. Всех!

– Приплыли, – мрачно констатировал бывший бог с такой укоризной в голосе, словно виноваты были все, кроме него.

Я же просто обнял дочь и тихо прошептал на ухо Центуриону:

– Ждите нас здесь ровно полчаса. Потом забирай Ребекку и беги. Ещё пятнадцать минут ждёте нас у прохода. Не вернёмся, скачи к Седрику, пусть поднимает людей.

Последнее было лишним. Конечно, сейчас метёт метель, не видно ни зги, но если всё равно в проход хлынет нечисть, никто не сможет её удержать. Рано или поздно Грани сомкнутся сами, но, сколько чудовищ проникнет к нам из Закордонья, страшно даже подумать…

Чёрный конь тряхнул гривой и, потянувшись умной мордой к Ребекке, тихо передал мои слова ей. Эти двое не пропадут, даже если на них навалятся полярные волки: могучий Центурион легко справится с целым десятком. Ему есть кого защищать…

– Нет, мы что, действительно туда пойдём? – спешиваясь, уточнил Эд.

– А куда вы денетесь? – успел чирикнуть Десигуаль, после чего мгновенный удар копыта белой кобылки отправил его в полёт шагов на двадцать.

Мы одобрительно поаплодировали, не обращая внимания на то, что за нашими спинами прямо из снега стали подниматься нестройные ряды мертвяков. Приглашение Некроманта зайти к нему в гости становилось несколько навязчивым…

– Идёмте, – предложил я. – Четверых сразу он не съест. Но мы хотя бы посмотрим, что собой представляет человек…

– …пишущий тебе такие интимные письма, что не понять их двусмысленно никак нельзя, – закончил за меня наглый бог и первым шагнул в зев пещеры.

Я покраснел так, что Хельга сразу прицепилась с вопросом:

– Так ты с ним в переписке? Ну и? Очень интимно? А он мужчина? У вас всё серьёзно? Па-а, я, конечно, всё-всё-всё понимаю, но ты меня порой так удивляешь…

Дампир холодно сдвинула брови, сплюнула, посмотрела на меня и демонстративно вытерла губы комком снега. О небеса обетованные, неужели мне надо ещё и оправдываться?! Это долго и бессмысленно. Поэтому я просто догнал Эда и пнул его сзади…

– Ты чего? Я же пошутил!

Следующие два пинка он словил уже от Даны и Хельги. Чтобы знал, чем шутить, и не вводил никого в заблуждение. Женщины не всегда адекватно оценивают мужской юмор такого рода, уж мог бы знать…

Мы шли по уже знакомому тоннелю, и хотя в воздухе всё ещё чувствовался запах гари недавнего пожара, со всех сторон за нами следили блёклые глаза мертвяков. Армия, собранная Некромантом, была немаленькой. В наших краях, где каждый бандит, поднявший под свои знамёна пять сотен воинов, объявлял себя королём, несколько тысяч мертвецов могли стать страшной боевой силой. Уверен, что этот тип собирал их давно и лелеял, как коллекцию солдатиков. Тут были рыцари, купцы, солдаты, наёмники, крестьяне, мужчины и женщины, старики и дети. Я даже узнал двоих работорговцев, которых мы же и убили несколько дней назад.

Как ему удаётся собирать трупы? Хотя если предположить, что он сумел заставить работать на себя убыров – известных гробокопателей-падальщиков, то, возможно, они не год и не два таскали ему мертвецов со всей нашей округи. А смерть в Средние века никак не назовёшь редкой гостьей. Постоянные войны, крысы и вороны, разносящие заразу, чума, выкашивающая деревни и города, болезни, мор, эпидемии – всё это укладывало в общие могилы уйму людей. Человек, доживший до сорока, считался дряхлым стариком, его уважали, с ним советовались, его старались поставить главным, в надежде, что тот, кто сумел выжить сам, сумеет уберечь от скорой смерти и остальных…

– Пап, это мы прямо как в фильме ужасов идём, да? – Хельга сжимала мою руку, но не от страха, а скорее от переполняющих её эмоций. – Ты не бойся, если что, я тебя спасу.

– Я тебя сам спасу, – поправил я. – Но обещай впредь не делать таких офигительных глупостей и не лезть за Грани только ради того, чтоб кого-то там пристукнуть!

– Да не буду, не буду…

– И не верь цвергам, тебя предупреждали!

– Я и не верила, я с самого начала знала, что эта обезьянка хочет сдать меня своему хозяину. Но на тот момент именно это мне и было надо! Осталось выйти с ним один на один и…

– Можно тебя на минуточку? – Дана тронула Хельгу за плечо, прикрывая её, прежде чем я успел сорваться на крайне нелицеприятные отзывы о женской логике, дамской тактике и стратегии, о банальном непослушании и его последствиях… Да, чёрт возьми, хотя бы о том, что сбегать из дома надо как минимум с прекрасным принцем, а не с подлым кривоногим карликом!

Всё это кипело в моей груди, но наружу так и не вырвалось. Моя дочь о чём-то шепталась с дампир, а мы с Эдом уже вышли к той самой сгоревшей лаборатории, где хозяин пещеры и проводил свои страшные опыты…

– Хм, а тут заметно прибрались и даже поменяли интерьер, – с лёгким оттенком завистливого удовлетворения заметил кудрявый бог, из предосторожности не убиравший ладонь с рукояти меча.

Действительно, в сравнении с тем, что мы тут в прошлый раз натворили, сейчас сюда словно бы нагнали штук триста компактных узбеков на евроремонт. Ей-богу, полы покрыты ламинатом, стены пещеры выложены плитами гипсокартона с новыми наклеенными моющимися обоями. На потолке четырёхрожковая люстра из «Икеи», впрочем, вместо электрических лампочек в плафонах горели обычные восковые свечи. А в самом дальнем углу, под охраной четырёх мускулистых убыров с длинными рогатинами, за небольшим столом сидел странный человек в длинной монашеской рясе с капюшоном. Кто он, я не мог сказать. В смысле не только не знал, был ли он моим погибшим Капитаном, но даже не понимал, похож ли он хоть на кого-то из моих знакомых…

– Вы задержались, недозволительно сие, – каким-то странным металлическим голосом произнесла фигура, не поднимая головы.

Мы переглянулись, в результате все покосились на меня, а я пожал плечами – в принципе можно и не отвечать.

– Я был уверен, что Десигуаль сумеет заманить вас. Но ждал троих, а пришли четверо. Лишний труп у некроманта лишним не бывает.

Хельга порывалась что-то ответить, но я предупредительно приложил палец к губам. Ещё не время, дайте человеку (или кто он там на самом деле) выговориться. Это общее правило всех тиранов и негодяев, придётся потерпеть…

– Чую, чую страх в чреслах ваших. А ведь говорили Ставру: отдай юницу, не то проблемы будут. Множество бед! И дел страшных множество сотворится, если…

Ну, судя по манере разговора и постановке речи – двух мнений быть не может. Однако и поверить в то, что мой внезапно оживший начальник вдруг стал писать мне такие интимные письма, как-то сложно. Это не в его стиле, ничего не понимаю…

– Собственно, мужи и жёны уйти могут или умереть. Всё равно, едино мне. Юница нужна лишь… для дела благого.

– Какого ещё благого дела? – не сдержалась моя пылкая дочь.

– Матери твоей тебя вернуть.

Человек за столом драматически замолчал. Мы так и не раскрывали рта, а моя пылкая дочь просто потеряла дар речи. Да, я знал, что её мать жива (бога вообще проблемно убить навсегда), просто очень надеялся, что удастся не дать им встретиться. Боюсь, что моей бывшей супруге за годы пребывания в Закордонье не только полностью изменили внешность, но и здорово попортили характер. Сейчас вряд ли кому из смертных стоит встречаться у неё на пути. Включая и собственную дочь…

– Оставь принцессу Асгарда нам и своим путём следуй, Ставр Белый Волк. Или смерть лютую прими здесь же, на глазах дщери юной. Ей и полезно сие видеть будет преизрядно.

– Трое убыров мои, – одними губами прошелестел Эд. – Четвёртого снимай сам, потом бьём в два клинка – этот гад меня уже достал своей псевдорусской риторикой.

– Договорились, – тихо кивнул я, и за нашими спинами раздался холодный голос дампир:

– Одно движение, лорд Белхорст, и я перережу ей горло!

Мне резко расхотелось оборачиваться.

– Эд или как тебя там… – продолжила прекрасная дампир, держа у шеи Хельги мой кинжал. – Тебя это тоже касается. Ты ведь не хочешь обезглавить собственную племянницу?

Мы с бывшим богом одновременно скрипнули зубами и… больше ничего. Ни движения, ни рыка, ни даже лишнего вздоха…

– Но почему? – тихо спросил я.

– Мы сделали ей предложение, от которого она не могла отказаться, – не поднимая головы от блокнота с какими-то записями, протянул Некромант. – Я начал убивать глав их кланов. Не своими руками, но адепты молодые сильны в мире ныне. Когда подруга твоя тайная поняла, кто делает сие, она уже успела доверие твоё завоевать. Оставалось лишь правильно сим воспользоваться.

– Мой клан больше не под угрозой? – хрипло прорычала Дана.

– Да, но постарайся на глаза не попадаться мне впредь. – В голосе таинственного врага мелькнула зловещая нотка. – А теперь граничара убей и бога этого никчёмного, а то что-то вы разошлись тут у мен…

– Ап! – неожиданно громко крикнула Хельга, резко приседая и по-цирковому подставляя руки. Дампир оттолкнулась от её ладоней, взмыла вверх, сделав профессиональный акробатический кульбит, и опустилась на спину Некроманта, всаживая острую сталь в основание капюшона!

У меня перехватило горло. Это же… они… тайно… а я… а они просто…

– Ставр, – подхватил меня заботливый северный бог, когда я, держась за сердце от переизбытка чувств, сползал по стене.

Хельга кинулась на помощь дампир, вдвоём они быстро раскидали обалдевших убыров, бросили тело Некроманта на пол и…

– Дьявольское отродье! Па-а?! Так нечестно-о!!! Это не он!

Под грубым капюшоном виднелось равнодушное лицо пластикового манекена. Из кармана тянулись проводки, за ухом был приклеен скотчем микрофон. Нас просто подставили. Здесь не было никакого Некроманта, ему просто нужно было собрать нас всех в одном месте. А вот вопроса «зачем» даже не стояло…

– Мы догадывались, что ты предашь нас, дампир, – в последний раз хмыкнул микрофон. – Грех сие, и наказание неотвратимым будет! Смертушку в слезах звать сама станешь…

Дана одним ударом каблука растоптала чудо современной техники.

Всё, меня это тоже достало. Хватит трепать нервы мне и моим близким…

– У тебя есть предложение? – почти нежно улыбнулся мне Эд, методично оглядывая каждого из убыров, двоих он дополнительно стукнул по затылку. – То есть суровые мысли о мести на твоей физиономии читаются самым крупным шрифтом. Но как конкретно мы будем выбираться из пещеры, набитой мертвяками, как шведский суп кильками?

Я выпустил пар через ноздри, отдавая должное его проницательности. Мертвяки пока не нападали, но всё равно было ясно – при первой нашей попытке вырваться неживые стражи сомкнут ряды и просто задавят нас количеством. Пока мы стоим, стоят и они, но что будет, когда мы двинемся…

– Есть предложение?

– Па, я могу тут чё-нибудь поломать.

– Только если тебе от этого станет легче. Вон можешь стул поломать, не жалко.

– Ну я могла бы… – раскрыла было рот Дана.

– А вы вообще молчите, – мгновенно заткнул её Эд. – Вы только что угрожали ножом моей нежно любимой племяннице. И плевать, что по обоюдному сговору. Никто не против, если я убью её на всякий случай, чисто в целях профилактики?!

– Ставр, мне ещё раз извиниться? – сдалась Дана.

– А вы уже извинялись? – не сдавался Эд.

Как я понимаю, эти двое могли препираться хоть до позднего вечера, что, с моей точки зрения, было непростительной роскошью на данный момент. Поэтому я прижал к себе Хельгу и тихо шепнул ей на ухо:

– Мы выберемся.

– Я знаю, па. – Она доверчиво прильнула к моей груди. – И ещё я есть хочу. У тебя случайно шоколадки с собой нет?

– Увы… Эд, есть шоколад?

– Нашёл что спросить у тихого психа…

– У меня тоже нет, – предваряя вопрос, откликнулась дампир, разводя руками.

– Но в замке нас покормят? Тогда, может, пойдём, а?

Трое взрослых, то есть мы, задумчиво вздохнули. В замок хотелось всем, но как… Не знаю!

– Мертвяков ничем не сдвинешь, они подчиняются лишь слову своего хозяина, – фыркнула дампир, а Эд в сердцах пнул ни в чём не повинный манекен. У того отвалилась голова, покатившись по полу и надсадно повторяя всё тем же механическим голосом:

– Что-то вы разошлись!.. то-то вы разошлись!.. разошлись!..

Послушная толпа мертвяков мгновенно развернулась, нестройными рядами направившись на выход. Мы недолго думая ломанулись вслед за ними и встали на пороге пещеры, пытаясь осознать своё чудесное спасение и очередной облом. Потому что, как все уже догадались, наших лошадей у входа уже не было, зато стояли шестеро инеистых великанов. Не диких, а вроде тех, что дважды являлись к нашему подъезду требовать возвращения принцессы.

– Смертный, отдай нам дочь Властительницы Последнего Вздоха!

– Это они о маме? – тихо спросила Хельга.

– Да, у неё много имён, это древнескандинавская традиция, – пояснил я. – Так что ничему не удивляйся. Они не смеют причинить тебе вреда.

– Ты прав, смертный! Мы не дерзнём даже ослушаться слова наследницы Асгарда! Нам хватит и вашей крови…

– Я свалю троих, – предложил Эд. Что приятно и героично, но, по сути, никак не решало вопроса.

– А я уже так замёрзла, что в принципе не прочь и подраться напоследок, – чуть постукивая зубами, объявила дампир.

Мне оставалось лишь вытащить меч, когда Хельга неожиданно сделала шаг вперёд, пнув ногой ближайшего великана под колено. Ледяной гигант ойкнул и рухнул носом в снег.

– Ну, деды-морозы скандинавские, не злите меня, и так нервы ни к чёрту. Выпускной класс, ЕГЭ на носу, а лучше всех его сдают в горном Дагестане, так что мне с золотой медалью шансов в институт на бюджетное – ноль! Поэтому ещё раз напоминаю для всех – не доводите…

– Что желает дочь Повелительницы Черепов? – Шестеро великанов покорно склонили головы.

– Доставить всех нас к проходу! – звонко приказала Хельга. – Да, и если кто-то ещё попробует грубить моему папе, пусть пеняет на себя. Убью учебником физики по башке!

Уточнять детали никто не рискнул. В один миг инеистые великаны уложили побитого товарища на снег, усадили нас на него, как на пляжный банан, подхватили товарища за руки и с хорошей крейсерской скоростью доставили наш диверсионный отряд к Граням. По пути встретились волки, но нападать не рискнули. Да, и уже при самом подходе человек пятьдесят мертвяков пытались организовать заслон, но великаны раскатали их, как асфальтоукладчик детскую площадку, – не сбавляя шага и вряд ли вообще заметив. Центурион и Ребекка честно ждали нас в проходе. Судя по десятку трупов мелкой и средней нечисти, ждали долго, но времени зря не теряли.

– Лапка, скажи добрым дядям спасибо за поездку, и мы откланяемся, – вежливо попросил я.

Ледяные великаны опустили головы.

– Принцесса не останется на своей земле?

– Мм… у меня дела, я сейчас чуток занята, но к концу недели… Напомните мне, короче. – Моя легкомысленная дочь послала всем шестерым один воздушный поцелуй на всю команду и первой полезла в седло к Ребекке.

Великаны замерли, не зная, что делать…

– Уходим, пока они не передумали, – приказал я.

Наш маленький отряд спешно покидал Закордонье. И хоть на этот раз за нами никто не гнался, мы мчались домой как сумасшедшие. Проход закрывал Эд, потому что утомлённая приключениями сегодняшнего дня Хельга просто уснула, крепко обняв дядюшку за талию и сладко посапывая на скаку. В замок мы успели как раз к ужину…

Слава тебе господи, за наше отсутствие ничего не случилось. Седрик макнул голову в бадью с водой и железной рукой навёл порядок в ожидании нашего возвращения с победой. Он так и спросил:

– Вас можно поздравить с победой, сир?

Я не стал отвечать, потому что, честно говоря, сам не знал. С одной стороны, мы, несомненно, победили – уже потому, что все вернулись назад из Закордонья живые и здоровые. Это несомненный плюс, как ни верти! Но, если взглянуть на всё это под другим углом, то получается, что Некроманта мы не нашли, белый цверг сбежал, нас провели манекеном с микрофоном и самой примитивной технологией будущего. А это значит, что тип, называющий себя Некромантом, знает о нас куда больше, чем нам хотелось бы. Включая тот малоприятный факт, что Дана не будет на него работать. Кстати, с ней бы надо при случае обсудить эту тему. Не люблю, когда что-то жизненно важное для меня решается за моей спиной…

– Вы даже не останетесь на ночь? – искренне удивился Седрик, едва дыша от обиды. Он тут старался, всех строил, готовил торжественный приём и велел растопить камины во всех комнатах. Он даже протрезвел! А мы уходим…

– Извини, старина. Моей дочке надо отдохнуть. Да и нам всем тоже.

– Почему вам нельзя отдохнуть в родовом замке?

– Потому что! Так понятнее?

– Вы надолго, сир?

– Нет. Я вернусь уже завтра, обещаю…

Мы по очереди обняли старого воина, прощаясь перед недолгой разлукой. Я решил вернуться домой. Ну, в тот дом, что находится в реальном для меня мире, а не в волшебном Средневековье. Что-то говорило мне, что в нашей квартире нет засады, а нам всем нужен хотя бы кратковременный отдых. Всем. Включая таинственного Некроманта.

– Мы дома, – облегчённо вздохнул я, за руки выводя из гобелена всех: Дану, Эда и Хельгу.

Девочки прошли без проблем, сложности с дядей Эдиком начались сразу же, как только он шагнул в мою спальню.

– Ставр, я давно хотел спросить. Ты случайно не помнишь песню «Всё так же играет шарманка, в Париже она чужестранка-а…»?

– Вроде Басков?

– Ты у меня спрашиваешь? Я же псих, я не обязан помнить!

– Тогда какого…

– Но шарманка – это производное от французского слова «шарман», что значит «прекрасно, восхитительно». Значит, по логике вещей она никак не может быть чужестранкой в Париже!

– Спасибо, и что?

– Это ошибка! Автор текста всех обманывает! Скажи ему об этом! Он не знает, что Париж – столица Франции, а шарманка – французский музыкальный инструмент! – в порыве праведного негодования заканючил дядя Эдик, два раза подпрыгнул и ушёл к себе в комнату.

Всё, всё, всё… Пусть отдохнёт там, и мы от него отдохнём. У бывшего бога есть редкое качество: он восхищает в одну минуту и доводит до нервного срыва за полторы. И привыкнуть к этому абсолютно невозможно…

Хельга ушла со мной на кухню. Дана попросила разрешения принять душ. Лично мне это было только на руку, я хотел поговорить с дочерью без свидетелей. Но на самом деле написать об этом куда легче, чем вслух произнести первое слово. Поэтому мы с Хельгой долго мялись друг возле друга на маленькой кухне, не зная, с чего начать…

– Больше так не делай.

– Па, ну чё ты сразу?

– Иди ко мне.

Мы обнялись и пару минут просто стояли молча. Я гладил её по голове, а она сопела у меня на груди. Не рыдала и не ревела, это было бы слишком сентиментально, а мы с Хельгой редко нуждались в чрезмерно патетическом проявлении родительских или дочерних чувств.

– Я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю. Никому не говори.

– Угу. Это тайна…

Мы простояли, видимо, ещё пару минут, ничего не объясняя и не утруждаясь взаимными извинениями. Есть ситуации, когда отцу и дочери не надо чего-то там особенно говорить, всё было понятно и так, без лишних слов…

– Я в душ, – предупредил обмотанный до пояса полотенцем дядя Эдик.

– Там занято, – откликнулся я.

– Это мой душ!

– Твои проблемы, – предупредила Хельга.

И действительно, минутой позже наш двоюродный родственник по маминой линии вылетел голым, с тем же полотенцем на голове, по прямой из ванной в прихожую!

– А-а-а, у нас кто-то засел в душе, и он дерётся-а!!!

– Знаешь, па, там, в замке Кость, он мне нравится намного больше. С ним хоть поговорить можно, а тут идиот идиотом, идиота кусок…

– Судьба, – философски вздохнул я, и Хельга сочувственно покивала головой.

Из ванной комнаты показалась дампир с мокрыми волосами, от колен до подмышек закутанная в розовое полотенце.

– Надеюсь, это не твоё, девочка?

– Не, это дяди Эдика, – добродушно откликнулась Хельга. – Моё синее, с Микки Маусом, а папино…

– Зелёное, с двумя сенбернарами, – довершил я, старательно отводя глаза в сторону.

Дампиры чрезвычайно сексуальны по природе, и Дана даже в банном полотенце умудрялась выглядеть соблазнительней, чем в нижнем белье. Ну то есть, конечно, я не знал, какая она в белье… Я просто представил… Ох… лучше б и не представлял, это было слишком… Хотя один раз в лифчике я её видел, и оно тоже… было так… уф…

– Па?

– Что?

– Ты покраснел!

– Глупости…

– Ты покра-а-а-сне-э-эл… ага!

– У меня под мышкой чешется, кто хочет посмотреть?! – отвлёк всех дядя Эдик, практически спасая меня от двухстороннего допроса.

И, честно говоря, я не знаю, с чьей стороны он был бы более пристрастным…

Предваряя возможные читательские фантазии, сразу скажу: Дана в тот вечер не осталась у нас ночевать. Выпив чашку кофе, она вежливо откланялась, сославшись на массу дел и зов долга перед кланом. Эд пытался её удержать, но уж в слишком своей, психической манере, при Хельге предложив чернокудрой дампир такое-э…

В общем, тот факт, что она его не убила, уже праздник. Честно говоря, предложи он подобное мне, я б его и похоронил под плинтусом, как писателя Санаева. В мире есть вещи, которые у нормальных мужчин не застревают. А так северный бог всего лишь получил три пощёчины: от меня – за то, что предложил такое гостье, от дампир – за то, что предложил, а от Хельги за то, что она это слышала. Побитый Эд ушёл в свою комнату утешаться мультиками про Умку, ищущего друга, а я проводил Дану. Нет, мы не целовались. Хельга следила из прихожей. Мы простились вежливо, как добрые друзья, но она обещала заглянуть к завтраку с тортиком…

– А теперь всё, всем спать! Вынужденное продолжение приключений переносится на завтра.

Лучше б я этого не говорил. Ибо накаркал по полной программе, да ещё каких приключений…

Но всё по порядку, так, как я запомнил. Во-первых, меня все послушались. То есть Эд захрапел, едва войдя в свою комнату, а уснул, по-моему, ещё стоя, потому что на пол рухнул, словно вековой дуб в грозу. Хельга потратила пять минут на чистку зубов, умывание и переодевание в пижаму, пятнадцать секунд на обнять меня, поцеловать и пожелать спокойной ночи. После чего она улеглась у себя и, когда я осторожно заглянул к ней в комнату, уже спала, как котёнок, без задних ног. Мне оставалось сесть за большой ноутбук, проверить аукционы, заверить пару сделок, дать команду в знакомый магазинчик, чтобы утром отправили оплаченный товар. Бытовая рутина. Торгуя антиквариатом, ты сам себе магазин, продавец, бухгалтер, экспорт, грузчик и прочее. Единственно, налогового инспектора предоставляет государство, но тут уж, как говорится…

– Шпага камзольная, девятнадцатый век. Франция, пятьдесят шесть тысяч. В принципе цена разумная, качество, судя по фото, тоже. Отложу. Мне не надо, но есть кому предложить, – привычно бормотал я, щёлкая по экрану планшета.

Разговор с самим собой помогал не спешить и не делать необдуманных ходов. В нашем бизнесе чрезвычайно легко теряется деловая репутация, потому все ошибки приходится оплачивать из собственного кармана.

Ого! А эти два ножа имеют успех, ставки растут, как на акции возрождённого МММ. Надо срочно отбить у каких-нибудь врагов ещё три-четыре таких. Хорошо идут, главное – не перенасытить рынок. На самом деле люди покупают у меня не потому, что нет лучше или дешевле, а потому что каждая вещь уникальна. Даже в наших землях куют довольно сносную сталь, а в Закордонье изготовлением оружия занимаются тёмные гномы, берущие плату только девушками. Говорят, в их крови они закаливают свои клинки. Впрочем, последнее есть явная и наглая ложь! Гномы не дураки и используют рабынь в более приятных целях. Я удовлетворённо подтвердил рассылку фото клинка по шести адресам и потянулся, поднимая над головой сомкнутые в замок руки. А потом вспомнил о важном…

– Флешка!

Я поискал на столе, на подоконнике, проверил все карманы и молча приложил сам себя лбом о столешницу. Если здесь были люди из Белого Комитета, то фигу мне эта милая Дама оставит без внимания такую важную улику, как флешка Капитана. Они её просто спёрли и уничтожили. Либо приложили к делу и убрали в сейф, а я теперь так и не узнаю, кто, когда и какими силами пытался напасть на мой дом. И главное, не повторится ли это снова?

Мой мысленный вопрос почти совпал с подозрительным скрежетом на балконе. Я встал, не подавая вида, подошёл к кухонной раковине, связал полотенце узлом, намочил его и выключил свет. Сквозь узорчатую балконную решётку, шипя от раздражения, протискивался всё тот же тупоголовый брюхогрыз. Я быстренько выскользнул из кухни, прошёл к себе и вышел на балкон с другой стороны. Один удар – и… мерзкая тварь полетела вниз, пытаясь короткими передними лапками вернуть на место скособоченную челюсть. Я грозно сделал пару взмахов импровизированным кистенём, гордясь своей маленькой победой. Снизу раздался хлюпающий звук и яростный вой автомобильной сирены!

– Ну вот, дождались, – тихо присвистнул я, собираясь исчезнуть побыстрее, но тут началась настоящая драка.

Брюхогрызы кинулись на мой балкон, словно обезумевшая стая уродливых мультяшных дракончиков из какой-нибудь низкопробной фэнтезюшки. Один, второй, третий… пятый… восьмой, сверху, сзади, сбоку у стены, из-за цветочного горшка, с соседского балкона! Я бился с ними, как царь Леонид против охреневших от передозировки гашишем персидских легионов или что у них там, в Персии, было! Не важно!

После первых десяти минут яростного боя у меня вырвали окровавленное полотенце, растерзав его на кучу фантиков с ниточками. Ещё троих гадов я загасил головой четвёртого, держа дохлого брюхогрыза за задние лапы и старательно избегая его ядовитого хвоста. Потом в ход пошли цветочные горшки, потому что противник не сдавался. Сирена внизу продолжала надрываться, кто-то пьяно материл инопланетян и требовал введения ограниченного контингента сил НАТО. Любимые Хельгой левкои, герань, гибискус и чёрт его знает, как называется зелёный кустик с красными ягодками… пали в неравном бою самой героической смертью!

Одного брюхогрыза я убил, всадив ему в глаз ядовитую иглу с хвоста его же товарища. Двух скинул вниз, кажется, они не совсем убились, потому что пьяный мат стих, зато тонкий женский голос вопил о том, чтобы срочно привести сюда батюшку со святой водой. Ещё одному свернул шею, а последнего бил лбом о стену, пока тот не сдох. Уф… всё… кажется, они кончились.

Гадать, кто же меня так не любит, не приходилось. Вопрос, за что так не любит, тоже не стоял. Единственно, что мне было интересно: каким образом этот гад наловил столько брюхогрызов, провёз в наш мир, раздразнил и напустил на мой балкон? Мелкие твари из Закордонья умом не отличаются и дрессировке подлежат не больше чем страусы. Вру, наверное, у страусов шансов больше, их даже в цирке показывают.

Потом мне пришлось убить ещё с полчаса, рассовывая дохлых брюхогрызов в пластиковые пакеты и вынося на площадку, в мусоропровод. На общую уборку балкона тоже ушло немало времени. В общем, когда всё было приведено в мало-мальски сносный вид, я практически валился с ног, вымотанный и физически, и морально. Рухнул в постель уже под утро. Снов не помню, если они вообще были. Так вот, к чему я, собственно, всё это рассказываю? А вот к чему – никто не проснулся и не пришёл мне на помощь! Ни моя дочь, ни мой психованный родственник по женской линии. Два раза соседи по трубе стучали, типа что у вас там за война? А мои просто дрыхли, хоть эксперименты по иглоукалыванию на них ставь или химические реактивы в ухе смешивай. Будь я менее усталым, так непременно бы разбудил и всё высказал! По крайней мере, сонному богу точно.

Утром меня разбудила Хельга, настырно скребясь в дверь спальни:

– Па-а! Ты спишь?

– Уже нет…

– Я зайду?

– Давай. – Я подвинулся на кровати, и она аккуратно присела рядом на краешек.

– Слушай, я хотела спросить. Ну, раз мы тут, разве не надо узнать, куда пропал твой водитель? Как там его… рыжий, из Чехии…

– Вацлав. – Я приподнялся и тоже сел, набросив на плечи одеяло. – Буди дядю Эдика и ставь кофе. Ты права, его надо найти и вернуть!

Хельга чмокнула меня в небритую щёку и счастливо унеслась на кухню. Однако пообещать навести порядок – это одно, а вот реально заставить Белый Комитет вернуть нашего челаковицкого вампира – совсем другое. Я немного поразмышлял на эту тему, пока чистил зубы в ванной. Но в голову ничего не пришло…

Единственное, что, видимо, было реальным, – это вновь набирать в телефоне тот самый номер, звонить той странной женщине и решать все вопросы напрямую. Вацлав – гражданин чужой страны. Задерживать его на основании сопротивления при аресте можно лишь на самый короткий срок, и то он вправе потребовать чешского консула, а захотят ли ради него всерьёз бодаться с Евросоюзом? Он никого не убил, надеюсь, не покалечил, серьёзных преступлений за ним нет. К тому же наш президент регулярно обещает безвизовый въезд в Европу, а значит, особо ущемлять находящихся у нас в гостях европейцев тоже как-то не комильфо. Хотя, конечно, все обещания касаются не простых россиян, а избранного круга лиц с синими паспортами, но по-любому на этом можно попробовать сыграть…

– Сегодня ты готовишь яичницу, – с ходу предупредила меня Хельга. – Быстро завтракаем, ты спасаешь Вацлава, а я иду в гости к Томе!

– Нет, ты сидишь дома, – поправил я. – Хочешь, пригласи подруг к нам, пусть помогут тебе отмыть балкон.

– А что с нашим балконом?

– Ночью на нас напали, и мне пришлось немножко подраться. Кстати, цветы придётся купить новые.

– Мой антуриум! – Она кинулась к балконной двери, замерев перед горой глиняных осколков.

– Но есть плюс! Этот урод из соседнего дома больше никогда не будет ставить свой «форд» под нашими окнами. Он, похоже, теперь вообще основное время проведёт в каком-нибудь тихом монастыре…

– Да тут… кровь?! – Бледная, как тетрадный лист, Хельга вернулась на кухню. – Почему ты не позвал меня на помощь?!

– Ты так сладко спала, родная…

Мы на минутку обнялись, после чего я вернулся к плите и яичнице. Как так получилось, что папа хорошо готовит яичницу, а дочь божественно жарит омлет, мне понять не дано. Подозреваю, что она лишь пыталась доказать мне, что ничем не хуже меня справится с кормлением дяди Эдика. Который, кстати, продолжал нагло дрыхнуть и к нашим проблемам внимания не проявлял. Хотя, возможно, краем уха и слышал, но вплетал в свой сон и не просыпался. Что ж, будет довольствоваться холодной яичницей. Впрочем, почти как и всегда…

– Пап, а если честно, вот там, за этими Гранями, там… живёт моя мама?

– И да, и нет, – подумав, ответил я.

– Как это?

– Понимаешь, боги живут, пока в них верят. Раньше твоей маме приносили жертвы, посвящали песни, строили храмы, её именем освящали мечи и боевые драккары. Теперь ничего этого нет, но… Она не может умереть по самой своей сути, это было бы противоестественно.

– Типа как в кино, – опустив глаза, буркнула моя дочь. – Смотрит на нас с небес, любит меня, но никогда не придёт и не обнимет?

– Что-то в этом роде. И поверь, я бы никогда не позволил ей обнять тебя. Объятия твоей мамы, они, знаешь ли, чреваты…

– Это кто это проснулся, потянулся, встрепенулся, на две ножки поднялся и за завтрак принялся? – громким зевком прервал нас появившийся в дверях почёсывающийся дядя Эдик со всклокоченной головой и помятой со сна физиономией.

Он неторопливо вошёл к нам на кухню, задрав нос и выпятив грудь. На нём были тапки и старый сарафан Хельги, пёстренький, без бретелек, свободный в талии. Моя дочь из него выросла, а её дядя нет, он у нас по жизни стройный, хотя ест, как самый прожорливый викинг.

– Что вы тут делаете?

– Пьём чай, – вежливо кивнула Хельга, указывая на свободный табурет.

– Я тут прослушал одну песенку, ну вы помните, что-то такое: «Опять игра, опять кино!» Мм… э-э… «Плетёт судьбу веретено за чертою кулис…»

– Кинчев, группа «Алиса», – вставила моя дочь.

– Почему веретено? Веретено ничего не плетёт! На него лишь нитку наматывают!

– И что? – уточнил я.

– Это ошибка! Позвони им, скажи! Веретеном не плетут! Они поют неправильно, наверное, им просто не объяснили, а сами они не знают…

Мы с трудом усадили разгорячённого психа за стол и успокоили большой конфетой. Ещё с тех давних пор, как великий Один, пожертвовав одним глазом, испил мёда поэзии, все скандинавские боги в той или иной мере имеют вкус к поэзии и ловле ошибок на слух. Причём Эд умудрялся находить их даже в устоявшейся классике мира! Знаменитую советскую «Песенку шофёра» он обозвал американской только потому, что строчку «Как-нибудь дотянет последние мили твой надёжный друг и товарищ мотор…» советский человек спеть не мог. Так мог проколоться лишь американский шпион под личиной нашего шофёра. Наш бы спел «километры», в крайнем случае «вёрсты». И ведь особо не поспоришь…

– Когда-нибудь тебя побьют за развенчание кумиров, – на всякий случай предупредила Хельга, хотя Эду разумные советы – что мёртвому припарки. Понятие «соображений безопасности» для него просто не существует. Вообще никакой. Говорят, в своё время именно он научил викингов есть грибы. Сами понимаете какие… – Па, так мне что, с ним дома сидеть?

– Ну, из дома-то не выходить в любом случае, – напомнил я. – Мне нужно сделать пару звонков и вернуть Вацлава.

– Кто такой Вацлав? – переспросил дядя Эдик. – Почему мне его не представили? Почему меня вообще здесь не уважают? В конце концов, я бог, а они меня кормят холодной яичницей…

– Будешь капризничать, оставлю без компота, – твёрдо пообещала Хельга и обернулась ко мне: – Можешь идти, пап, я с ним справлюсь. В крайнем случае включу «Смешариков», ему там Нюша нравится.

– Да, он, вообще, свинину любит, – признал я, вставая из-за стола.

Собственно, бояться было нечего, они уже тысячу раз оставались вдвоём, даже когда моей малышке было всего три годика. Трудно сказать, кто уже тогда был главным в доме. Они так трогательно играли, спорили, мирились, ссорились и всё-таки наперегонки заботились друг о друге.

– Ставр, у меня ещё вопрос! – Дядя Эдик догнал меня в прихожей. – Слушай, а ведь сколько я помню, все дампир славились легкодоступностью.

– Ты серьёзно?

– Да! – два раза подпрыгнул он. – А почему тогда Дана на меня внимания не обращает?

– Возможно, потому что ты с ней вечно дерёшься…

– Драка – это тоже способ познакомиться поближе! У нас в Асгарде ни одной свадьбы не проходило без мордобоя.

– В наших деревнях эта традиция успешно живёт и сейчас, – успокоил я. – Но всё-таки будь с гостями повежливей.

– А ты отдашь мне молоток?

– Хельга-а, включай «Смешариков»!

Мой сумасшедший родственник мигом умчался занимать место перед телевизором, а я наконец спокойно вышел из дома. Засад или внезапных нападений не опасался. Честно говоря, после ночной битвы с брюхогрызами меня уже мало что могло взволновать, а уж тем более напугать. Кто бы ни был этот таинственный Некромант и какие бы он ни строил планы, ему тоже надо хоть иногда спать. Будем верить в лучшее, считая, что именно сейчас он отдыхает от дел неправедных…

Я же вышел на улицу, доехал на маршрутке до набережной и сел за столик в маленьком кафе. Место достаточно людное, чтоб мне начали крутить руки при стольких свидетелях, и рядом с текущей водой, а значит, любая нечисть предпочтёт держаться подальше. Я заказал кофе и набрал знакомый номер…

– Белхорст, – почти сразу же откликнулась трубка.

– Да, это я. И у меня имеется серьёзная информация о том, кого вы называете Некромантом.

– Если вы надеетесь таким образом избежать заслуженного наказания, – торжествующе начал женский голос, и мне пришлось немножко поставить даму на место…

– Я надеюсь таким образом сократить количество жертв среди ваших подчинённых. Впрочем, особо не настаиваю. Сейчас ваш Комитет нуждается во мне куда больше, чем я в нём.

– Не забывайтесь! Вы подчинены Уставу Внутренней службы и в любой момент можете быть уволены из частей граничар.

– Угу, а проходы в Закордонье вы будете лично затыкать своей бледной задницей или отправите вашего прихвостня с пистолетом?

– Ставр Белхорст! – Похоже, там едва не произошёл обморок от моего неприкрытого хамства. – Вы всё-таки разговариваете с женщиной и одним из членов Белого Комитета!

– Вот именно, что с одним. А предпочёл бы со всеми. Некромант представляет слишком серьёзную угрозу для обоих миров, поэтому я буду говорить лишь на полном собрании Глав.

– Вы… вы… это неслыханно!

– Да-да, понимаю. И вот ещё, освободите моего водителя, чеха Вацлава. Пока он у вас, разговора не будет.

– Вы ставите жизнь какого-то пивного вампира-извращенца выше безопасности собственной страны?!

– Не надо лишней патетики, – посоветовал я, ещё раз подумал и признал: – А впрочем, да, вы правы, ставлю.

Она бросила трубку. По сути дела, это могло значить только одно: Комитет примет все мои условия, собрание Глав, или Старейшин, будет проведено в самое ближайшее время. Пора было рассчитаться за кофе и не спеша возвращаться домой. Держу пари, что телефонный звонок они проследили, и в скором времени здесь будет просто опасно находиться. Поэтому я быстро подошёл к очереди желающих покататься на речном трамвайчике и без малейшей жалости опустил телефон в раскрытую сумку какой-то дамы. Навигация в нашем городке длится до конца сентября, пусть решат, что я прячусь от них на водном транспорте.

Теперь мне оставалось лишь тормознуть такси и через пятнадцать – двадцать минут оказаться у подъезда собственного дома. Кстати, хорошо, что у нас шлагбаум и меня высадили чуть раньше, потому что шестеро плечистых ребят в штатском небрежно прохаживались во дворе. Матерясь не хуже приснопамятной белки Ротатоск, я проклял свою чрезмерную самонадеянность. В самом деле, кто им мешал поставить охрану у подъезда, в подъезде да и при дверях нашей квартиры? Конечно, маловероятно, что та комитетская Дама вновь будет штурмовать меня силами спецназа, но один и без оружия я с такой толпой по-любому не справлюсь…

– Белый Волк, – тихо раздалось за моей спиной.

Я резко обернулся. Сзади стояла улыбающаяся Дана, а рядом с ней смущённый челаковицкий вампир Вацлав.

– Добри дэн!

– Господи, Вацлав, откуда?! Я только что звонил по поводу вашего освобождения, но никак не думал, что они так быстро…

– Мы с девочками просто забрали твоего друга, – мягко перебила меня довольная дампир. – Ты ведь не всерьёз думал, что они его отпустят?

Я открыл было рот и закрыл снова, понимая, что, скорее всего, она права. Белый Комитет строг в правилах и никогда не пойдёт навстречу банальному шантажу. Значит, я вновь в долгу у этой чернокудрой красавицы, спасшей мне рыжего чеха…

– Идэм до быту? – продолжил Вацлав, он явно нервничал на открытом солнце.

– Там люди у подъезда. Кстати, скорее всего, на лестничной клетке тоже.

– А в квартире?

– Надеюсь, нет.

– Тогда можем попробовать влезть к тебе через крышу, – предложила Дана.

Я не был уверен, что правильно её понял. Как это – через крышу? В доме девять этажей, я живу на восьмом плюс ещё высокий чердачный этаж с коммуникациями. Наш балкон забран решётками, пластиковые окна закрыты изнутри… Так что значит «через крышу»? По верёвке, что ли?

– Не бойся, я буду тебя крепко держать, – нежно улыбнулась дампир. – Всё равно другого выхода нет, правда же…

Я боюсь высоты. Нет, в замке Кость, на высоте третьего-четвёртого этажа, не очень боюсь. А вот на крыше девятиэтажного дома как-то уже… очень!

Ни у Вацлава, ни у Даны почему-то ни малейшего страха перед высотой не было. Дампир красовалась в легчайшем красном платье без рукавов с развевающимся подолом, видимо искренне считая, что крыша – это нечто вроде подиума. Челаковицкий вампир самолично осмотрел периметр, выбрал наиболее удобный путь и преспокойно заскользил по стене головой вниз. Вампиры способны и не на такие чудеса, мне всякого пришлось насмотреться, но если парень всерьёз рассчитывал, что я за ним последую…

– Мужу зрушит скло? – раздалось снизу.

– Кажется, он спрашивает, можно ли разбить окно? – уточнила у меня Дана.

Я скорбно кивнул: чего уж там, бейте, крушите, ломайте всё в моей квартире, не вам же ремонт оплачивать.

– Отэвржено! – через минуту доложил Вацлав.

Бесстрашно заглянув с края крыши вниз, Дана улыбнулась и обернулась ко мне.

– Он не разбил окно. Просто прорезал дырку в стекле ногтем, сунул внутрь руку и сдвинул защёлку замка. Створки окна нараспашку, в твоём доме тихо, телевизор работает. Идём?

– Нет.

– Это не страшно.

– Страшно.

– Ну что ты как маленький… Иди сюда. – Дана обняла меня, крепко прижав к упругой груди. – Закрой глаза и думай о чём-нибудь приятном.

– О чём?!

– Обо всём, о чём только захочешь, тебе всё можно! – чарующе мурлыкнула она, резко свистнула и… как я понимаю, просто бросилась вниз.

У меня остановилось сердце, оборвалось дыхание, а прощальный крик о несовершенстве мира застыл комком в горле, но в ту же секунду Вацлав поймал пролетающую дампир за руку и легко втащил нас обоих в распахнутое окно. Меня поставили на пол в моей же кухне и осторожно взболтали за плечи.

– Я же просила, закрой глаза, – с мягким укором протянула Дана. – И дыши, пожалуйста, уже можно.

– Больше так не дела… – пискнул я, прокашлялся и повторил уже нормальным голосом: – Больше никогда так не делай. А если бы он не успел нас поймать?

– Девочки убили бы его, – беззаботно пожала плечиками роковая красавица, и Вацлав нервно сглотнул. Видимо, он уже оценил профессионализм и фактические возможности клана Красной Луны.

Кстати, не забыть бы спросить, где они его нашли и как уговорили отпустить.

– Пивом мы его тоже напоили, – перехватив мой взгляд, подтвердила Дана. – На два дня ему хватит, дальше… будет дальше. Не люблю заранее забивать себе голову пустыми мелочами.

Хм… ну тут как сказать, лично я никогда не считал вопросы кормления вампира мелочью. На службе граничара мелочей не бывает в принципе. Потому что, если хоть раз ты проявил к чему-нибудь недостаток внимания, мелочью уже могут счесть твою собственную жизнь…

– Кстати, дома никого нет. Где милая Хельга и ваш озабоченный дядя Эдик?

Я опомнился и быстро обшарил все комнаты. Дана была права, они ушли, но моя умничка оставила мне записку в спальне, чтобы я не волновался: «Папуля! Ты не берёшь трубку, у тебя всё в порядке? Тут опять какие-то дураки в двери ломятся, дядя Эдик лезет с ними разборки чинить. Мы подождём тебя в замке, ок? Целую, целую, целую!»

– Ну что ж, вполне разумное и взвешенное решение. Располагайтесь на кухне. Чай, кофе, всё, что найдёте в холодильнике, а я сбегаю за…

Договорить мне не дал тяжёлый стук в дверь, похоже, это уже становится дурной традицией дня. С этим надо срочно что-то делать…

– Цо то е?

– Стучат в дверь, – объяснять очевидное всегда скучно, но иногда приходится.

– Кдо то е? – на всякий случай закатывая рукава, уточнил добрый чешский вампир.

– Думаю, те же настырные гости из Комитета, что заходили и в прошлый раз, – любуясь маникюром, предположила деятельная дампир и не ошиблась.

Я посмотрел в «глазок» – на площадке действительно стояла та самая седовласая Дама в строгом костюме и шестеро суровых мужчин в чёрных пиджаках. Потеют, наверное, страшно-о… Сентябрь в этом году жаркий, ниже тридцати днём просто не бывает.

– Кто там? – вежливо спросил я, пока Вацлав тащил шкаф, баррикадируя дверь.

– Откройте, Белхорст! – грозно потребовала член Белого Комитета. – У нас будет серьёзный разговор, ибо на этот раз вы со своими дружками перешли все рамки! Откройте сейчас же!

– Нет, я в домике.

– Ставр Годинович… тьфу, или как там ваше настоящее имя, открывайте, или мы применим силу!

– Да что я такого сделал-то? – Мне нужно было ещё немного протянуть время, потому что чех оказался хорошим строителем баррикад, надо же, сколько у него талантов…

– Вы… вы… – заметалась Дама за дверью, похоже, её слегка лихорадило на нервной почве. – Ваши грязные девицы взорвали овощехранилище на Моздокской!

– Йсэм был там, – вставил работящий вампир.

– Ага, значит, вы в каком-то занюханном овощном подвале держали гражданина чешской страны? Нехорошо. А если дойдёт до чешского консульства?

– Уже дошло, – тепло поправила Дана. – Мы сразу же скинули им на имейл все фото, у посла сейчас серьёзные вопросы к российскому МИДу. Так весело-о…

За дверью раздались несильные ритмичные удары, словно кто-то бился в неё головой.

– Не надо всё принимать так близко к сердцу. – Я попытался разрядить ситуацию, но меня опять грубейшим образом оборвали…

– Взорвана целая коммуникация! Там было ценное оборудование, архивы, видеозаписи, секретные материалы… Сейчас там роются пожарные, МЧС и куча журналистов с паршивыми блогерами! Вы хоть понимаете, что будет с Комитетом, если они нароют… нароют… ну не знаю что?!

– Видеоматериалы о пытках или ваши запрещённые фото без юбки с пьяных корпоративов? – попытался пошутить я, и, видимо, очень зря…

– Ломайте дверь! Достал меня этот подонок! Я сама его придушу! Развели тут рассадник всякой нечисти, мало их сажали, сразу расстреливать надо было, сразу! Что соседи?! Пусть только попробуют хоть куда-нибудь позвонить, я им всем устрою…

– Пожалуй, мы пойдём, – мягко предложил я, решив, что конструктивная дискуссия на этом моменте и завершилась. – Не знаю, с чего она так взъелась, но, похоже, что с руководящей работы в Комитете надо уходить вовремя. Старые кадры не всегда это понимают…

Под безрезультатные попытки ворваться в мой дом мы неспешно собрались, даже выпили кофе. Вацлав, глянув в окно, сообщил, что прибыл полицейский уазик. Восхитительнейшее сочетание слов, не находите? Значит, наша соседка по площадке всё-таки вызвала органы правопорядка. Тоже упёртая старушка, ещё сталинской закваски, таких уже ничем не запугаешь! К тому же она искренне любит мою Хельгу, та всегда помогала бабуле донести сумки с продуктами и на спор добегала на девятый этаж быстрее лифта.

– Мы ушли в Закордонье, – дождавшись паузы между ударами тарана или кого они там использовали, громко оповестил я. – В доме никого нет. Чайник сломан, кипяток в кастрюльке, если останетесь в засаде – мойте за собой посуду.

– Гад! Подлец!! Негодяй!!! Ещё и телефон свой подсунул какой-то базарной бабе, еле отобрали…

Дальше мы уже не слушали, я проводил своих друзей через гобелен в другой мир. Увы, не скажу, что там всё было в шоколаде. То есть совсем наоборот! Хотя по цвету похоже…

– Вы вернулись, лорд Белхорст, – с поклоном поприветствовал меня незнакомый тощий монах лет сорока, в неопрятной рясе и с плохо выбритой тонзурой.

– А где Метью?

– Он в замке. Прошу вас и ваших друзей следовать за мной.

Мы хмуро переглянулись.

– Простите, брат мой, а, собственно, кто вы и что здесь делаете?

– Прошу следовать за мной.

– Вы не ответили.

– Прошу следовать за… ай!

Дана приподняла идиота под мышки и на весу припечатала спиной к стене.

– Слушай сюда, святоша! Этот человек – лорд Белхорст из клана Белого Волка, он хозяин замка, и он задал тебе вопрос! Хочешь, чтобы его повторила я? Уверен?!

– Я… я не… как вы смеете? Святая инквизиция не допустит такого вопиющего…

– Йсэм глад! – хищно оскалил клыки рыжий челаковицкий клоун. – Дам си скусить того пана мниха!

– А-а-а… э-э, упс… – Несчастная жертва двойного запугивания обвисла в красивых ручках дампир, как сдувшаяся резиновая кукла сами знаете откуда.

– Он что-то пытался сказать про инквизицию, – обернулась Дана, разжимая пальцы и брезгливо вытирая их о подол платья.

– Святая инквизиция, – сдвинув брови, пробормотал я. – Неужели отец Лоренцо вернулся? Мне казалось, мы закрыли тему его визитов в наши края. Пойдёмте, надо найти Седрика, он всё объяснит…

Мы успели добраться до моей комнаты, когда проклятый монашек пришёл в себя и поднял дикий крик. Но самое паршивое, что к нему набежало не меньше двух десятков таких же братков с бритыми затылками, в рясах и с дубинками в руках! И хорошо ещё, что никто не видел, куда мы делись, поэтому искали без толку и не там, где надо.

Иггдрасиль сушёный на мебельную фабрику, что происходит в моём замке?! Дана поцеловала меня в щёку, сняла туфли и неслышными скользящими шагами ушла по коридору. Если дампир не хочет, чтобы её видели, её не увидишь, даже если она будет стоять в шаге от вас. Людям в целом невероятно повезло, что сами дампир чаще предпочитают кровь нечисти. Будь иначе, всё в этом мире могло бы складываться по куда более неприятному сценарию.

– Тричко, кошиле, колготы, боты, – бормотал Вацлав, пытаясь приодеться из моего не слишком богатого гардероба. Теоретически две-три смены, конечно, есть, но по-любому не магазин всё-таки…

– Возьми меч.

– Йсэм и так моцны, – улыбнулся он.

Спорить было трудно, при желании этот скромный чех мог бы тот же меч завязать в узел, развязать и выпрямить. Пусть уж лучше будет без оружия, ещё поцарапает кого-нибудь. Я сам переоделся в охотничий костюм, надел пояс с длинным кинжалом и взял тяжёлую боевую плеть с режущими кольцами на хвосте. Лично я надеялся, что этого вполне хватит для устрашения тихих и безобидных рабов божьих. О небо Севера, как же я ошибался…

– Ну что, Вацлав, выглядишь вполне себе средневеково. Могу я попросить, чтоб ты спрятался до поры до времени, но был готов по первому же моему зову?

– Ано, – тихо поклонился рыжий вампир.

И я поверил. Отпустил его на все четыре стороны, а сам, ни от кого не скрываясь и не прячась, пошёл вперёд, намереваясь осмотреть замок. Свой замок! Это если кто забыл. Я тут хозяин, и никто не смеет наводить свой порядок, потому что клан Белого Волка правил и будет править этими землями!

– А теперь мне очень нужен Седрик и подробнейшая информация обо всём, что тут произошло в моё отсутствие.

Вполголоса разговаривая сам с собой, я пошёл к камину, упёрся в него плечом и, сдвинув гипсовую бутафорию в сторону, нырнул в потайной ход. Зажёг свечу, притянул за рычаг, поставив камни на место и, чуть наклоняясь, быстро пошёл по темному коридору в смотровую башню.

Практически все средневековые замки имели разветвлённую сеть подземных, внутристенных и прочих потайных ходов. Кость в этом смысле не был исключением. План и чертежи достались мне в наследство от предшественника. Пользовался я ими крайне редко, просто не было нужды, о том, что эти ходы есть, кроме меня, не знал никто, даже Седрик. И речь тут не о кредите доверия, просто есть тайны, которые стоит хранить одному.

Буквально через несколько минут я уже откидывал над головой крышку потайного люка в смотровой башне под названием «петушья нога». Именно этой башней пользовались редко, замок не новый, и лестницы во многих местах осыпались. Дозорные лезли на другие высоты, поэтому на «петушью ногу» никто и не обращал внимания. Я подполз к перилам и, свесив голову, посмотрел вниз. После полёта с красавицей-дампир страх высоты у меня выжгло калёным железом. Зато появились другие. Например, нервное потоотделение при виде женщины в красном…

– Ах ты, жидкая драконья диарея, – не сдержавшись, выругался я, глядя на то, что творилось во дворе.

А там направо-налево расхаживали боевые группы монахов-воинов, сила и закон Святой Матери Церкви! Моих людей нигде не было видно, ни одного! В гостевой башне мерцал свет, и пару раз мелькнул силуэт неутомимой леди Мелиссы. Уж её-то отсюда даже инквизиция не выкурит…

– Это что же получается, мой замок захвачен?! – Я перевернулся на спину, закусив губу от неприятных размышлений. Но как? А легко! Примерно вот так – кто же откажется впустить смиренных монахов? Никто. Уверен, что и наши спокойно отворили им ворота. Дальше рейдерский захват, пленение ночью и объявление всех недовольных грешниками, заслуживающими праведного суда святой инквизиции!

Меня отвлёк стук топоров внизу. У нас что-то рушат или что-то строят?

– Поторапливайтесь, дети мои! – Во двор шагнул довольный жизнью отец Лоренцо. – Аутодафе следует провести в полночь, и огонь божественного гнева должен быть виден издалека!

Что? Они тут, у меня во дворе, собираются кого-то сжечь?! Я убью дядю Эдика за то, что допустил такое!

– Этот упёртый язычник возомнил себя древним богом. Покажем всему миру, как единственно истинная церковь побеждает мракобесие прошлого! Озарим тьму заблуждений простого люда факелами из северных суеверий!

Шестеро монахов, трудившихся у помоста, быстро перекрестились и с ещё большим рвением взялись за работу. Этот болтливый упырь в рясе умеет поднять настроение и стимулировать на трудовые подвиги…

– Значит, вот кого вы тут намерены сжечь, – прорычал я, до боли в пальцах царапая каменные плиты пола. – И уж конечно мнение хозяина замка вам не важно? А зря, тут принято считаться с моим настроением…

– Милый духовник, вы не могли бы подняться ко мне? – чуть тронув занавеску, пропела леди Мелисса.

Что-то в её голосе мне не понравилось, но отец Лоренцо воспрянул, как строевой конь под звук боевой трубы.

– Сию минуту, дочь моя, вот только…

– Можете не мыться, у меня тут ванна стынет…

Более явный намёк надо было ещё придумать. По всему двору прокатился плохо сдерживаемый вздох зависти. Целибат очень маловдохновляющая штука, и порой монахи-воины ударяются в совершенно неконтролируемые разгулы, но вот чтоб представителя святой инквизиции так нежно и откровенно призывали к интимным отношениям – встречалось, видимо, редко. Я было пополз назад к люку, когда услышал последний приказ отца Лоренцо перед тем, как он поспешил на зов любви.

– Удвойте охрану у дверей девчонки. И я увеличиваю вознаграждение за голову её отца!

Это он обо мне?! В смысле, а почему именно за голову? Что, просто пленённым я уже не котируюсь? Ни в плане выкупа, ни из человеколюбия? Ну-ну, тогда вы сами напросились…

Я никогда не был таким уж религиозным, а теперь верные слуги инквизиции будут у меня на особом счету. Все. А отец Лоренцо – первым именем на первой страничке самого чёрного списка, крупными буквами. Обычно подобные долги за мной не застревают.

Я осторожно спустился вниз и вышел через тот же камин в свою комнату. Снял со стены топор, насыпал в один карман свинцовых шариков, в другой – стальной «чеснок» и рванул дверь. На меня чуть не упал крепкий невысокий монах, видимо подкрадывающийся со стороны коридора. Одним ударом в грудь я припечатал его к стене.

– Вы хотите моей смерти, сир? – простонал бедняга, пытаясь откинуть капюшон с лица.

– Седрик? – Я успел остановить замах топора и чудом не убить старого друга. – Хотя какого ещё Одина на ёлке… Да, я хочу тебя убить! Что ты тут натворил? Почему в замке монахи? Где моя дочь и как ты позволил им сжечь моего родственника?!

– Сэра Эда уже сожгли?

– Ну ещё нет, однако это не снимает с тебя вины и не отменяет всех моих вопросов!

– А вы можете пять минут выслушать меня, не перебивая и не размахивая топором? – надулся бывший крестоносец, и я чуть ослабил удила.

– Рассказывай.

Пересказывать весь его эпос в деталях не вижу ни смысла, ни интереса. Захотите представить – попробуйте сами построить монолог из одних вопросов, а я посмотрю, что у вас получится. Вкратце же история, рассказанная Седриком, не очень-то отличалась от моих собственных предположений. Отец Лоренцо прибыл в замок ранним утром, с ним была небольшая свита в двадцать монахов. Естественно, их впустили, но проверили на предмет оружия. Полчаса спустя следом за отцом Лоренцо прибыла вторая группа, человек пятьдесят, и тоже безоружные. Пустили и их. Опомнились, лишь когда монахов стало слишком много и неполную дюжину моих наёмников попросту задавили массой. А вскоре прибыли ещё десять братьев с повозкой, и вот уже в ней лежало всё: мечи, кольчуги, копья, арбалеты. И так замок Кость почти бескровно перешёл в загребущие руки церкви.

– Где наши люди?

– А то вы не догадываетесь? – Седрик изобразил из четырёх пальцев решётку.

Понятно, сидят в наших же подвалах.

– Понятно. Как тебе удалось сбежать?

– При почти сотне монахов в замке кто же обратит внимание ещё на одного?

Тоже вполне логично, я мог бы и сам догадаться. Эд и Хельга, выйдя из фрески в коридоре, просто не сразу оценили ситуацию. Отец Лоренцо лично сопроводил мою дочь в её комнату и только потом дал приказ взять бывшего бога. Кудрявый сын Асгарда бился как лев, а в рукопашной схватке один он стоил троих, а то и четверых. Но уж никак не двадцать тяжёлых, откормленных бойцов святой инквизиции. Его повязали и засунули в отдельную темницу, туда, где мы держали белого цверга.

Зачем отцу Лоренцо была нужна моя Хельга, Седрик не знал. Смысла захвата замка Кость не понимал, как и я, но, несомненно, серьёзные причины для всего этого были. Церковь в наше время не особо церемонится с отступниками, однако и нечасто идёт на прямые военные действия. А в данном случае это была именно война!

– Что прикажете делать, сир? Как будем возвращать историческую справедливость, свободу и независимость?

– Пока не знаю, – честно признался я, скрипя зубами от бессилия. – Но у нас есть союзники. И кое-чем мне тоже надо с тобой поделиться. Слушай…

Через пару минут старый воин, не задавая лишних вопросов, уже топал по тайному ходу за камином наверх, в ту самую смотровую башню. С собой у него было два облегчённых арбалета и колчан коротких арбалетных болтов. Вещь простая и убийственно функциональная: с двадцати шагов такая металлическая стрела пробивает любые доспехи, а Седрик – опытный стрелок.

Теперь второй вопрос: где моя дочь?!

Я вышел из своей комнаты, аккуратно прикрыл дверь и, осторожно пройдя по коридору, вышел к лестнице на второй этаж. У прохода лежало обнажённое тело монаха с шишкой на макушке и длинным мечом, завёрнутым вокруг его шеи. Угу, я коснулся его запястья, пульс есть. Считай, повезло, мужик…

– Спасибо, Дана, я уже иду!

Пока добежал до комнаты Хельги, мне пришлось через двух монахов перелезть, а через троих перепрыгивать, таких толстяков обходить дольше. Все с одинаковыми травмами головы и приведённым в негодность оружием. Как всё-таки приятно, что отец Лоренцо плохо знает наш замок и сейчас очень занят у леди Мелиссы. Основная масса монахов-воинов без его разрешения по жилым помещениям не бродила, тусовалась во дворе и на стенах. Это правильно, разумно и дальновидно с любой точки зрения – ни один главнокомандующий не отдаёт плоды своей победы на разграбление солдатам, пока не напробуется сам. Думаю, что несколько человек охраняют пленников в подвале, а так слоняться без дела по пустому замку кто им разрешит…

У дверей комнаты Хельги лежали сразу четверо охранников в рясах. Чувствовалось, что с организацией сопротивления они не очень-то спешили. В самом деле, чего волноваться, когда вас четверо, а из-за угла выглядывает роскошная брюнетка в лёгком красном сарафане? Мужчины есть мужчины, увы, сам иногда такой же…

– Девочки, к вам можно? – осторожно постучал я.

Засов отодвинулся, и моя растерянная малышка впустила меня в свои апартаменты. Прямиком к лежащему на полу телу красавицы-дампир…

– Пап, я не нарочно! – Хельга повисла у меня на шее, чуть не плача. – Я же не знала, что это Дана, ну и…

– Чем ты её? – тихо спросил я.

– Тазиком для умывания, – всхлипнула моя дочь. – Па, она будет жить?

Я присел на корточки, внимательно осмотрел здоровущую шишку на затылке бесчувственной (не в этом смысле!) Даны, перевёл взгляд на почти вывернутый наизнанку медный таз и тяжело вздохнул.

– Скорее всего, да…

– Ой, а я так испугалась!

– Но не факт, что полноценно. После такого сотрясения мозга вполне может остаться дурочкой на всю жизнь…

– Ой, мамочки-и, я не хотела-а!

– Давно ты её?

– Минут пять как. – Хельга опустилась рядом на колени. – Я её и обмахивала уже, и водой в лицо брызгала, и искусственное дыхание… нет, только собиралась. Пап!

– Чего? – не понял я.

Моя взрослая дочь торжественно положила мне руку на плечо, твёрдо глядя в глаза.

– Ты должен сделать ей искусственное дыхание!

– Почему я? Ты её стукнула, ты и делай.

– Пап, ну не могу же я… с женщиной рот в рот, бе-э-э?! Вдруг она очнётся и что подумает?

– Да что она может подумать?

– Что я не такая! А я… нормальная! Па, ну давай ты, ну пожалуйста-а!

– Хельга, мне… – Я почувствовал, как у меня горят щёки. – Я тоже… в общем, я стесняюсь.

– Не стесняйся, папуля! Я закрою дверь и отвернусь. – Она бодренько вскочила на ноги, задвинула засов и, сложив руки на груди, действительно отвернулась к стенке.

– Ну я не знаю… Может, мне ей ещё непрямой массаж сердца сделать?!

– Мне не жалко, – пожала плечами добрейшей души Хельга, словно бы искренне не понимая, в какое двусмысленное положение она меня ставит.

– Дана? – На всякий случай я осторожно встряхнул дампир и похлопал её по щекам. Результат нулевой, с равным успехом можно было трясти куклу или труп. О последнем думать не хотелось… – Ладно, я попробую, но если… В общем…

– Па, хватит комплексов, делай уже хоть что-нибудь!

Я склонился к губам бледной Даны и изо всех сил втянул в себя воздух. Её грудь вздрогнула, вроде бы автоматически сделав вдох. Я повторил три раза, кажется, тело несчастной начинало дышать, но она по-прежнему не приходила в себя.

– Ну как? – сочувственно обернулась Хельга.

– Пока не очень, – виновато признал я, вытирая нервный пот со лба.

– Массажируй сердце, должно сработать.

– А ты откуда знаешь? Взяла бы сама и…

– Мне нельзя! – терпеливо, как ребёнку, повторила принцесса Асгарда и гордость двадцать второй общеобразовательной средней школы. – Я же уже тебе объясняла – не хочу лишних разговоров, мало ли… Понял? Продолжай, пожалуйста.

– Спасибо. И это… отвернись.

– Да-да, извини, забыла. – Она опять послушно уткнулась носом в каменную стенку, а я осторожно положил ладони одну на другую под левой грудью дампир. Уф… надо признать, груди у неё были восхитительные. Крепкие, высокие, третий или четвёртый размер. Я осторожно нажал. Грудная клетка подалась вниз и мягко поднялась на вдох. Я нажал снова. Потом ещё раз.

– Дыши, пожалуйста, дыши. Возвращайся к нам, не уходи…

– Если ты налапался, то давай ещё пару раз искусственное дыхание, – не открывая глаз, тихо предложила Дана.

– Ты… ты?!

– Мне понравилось.

– Папа, ты её спас! – Счастливая Хельга рывком подняла коварную красотку на ноги и в порыве чувств даже обняла, расцеловав в щёки. – Я думала, я тебя убила! Прости, прости, прости! И папу прости, он к тебе не приставал, он чисто в спасательных целях. Правда, па?

– Давайте-ка выбираться отсюда, – с трудом прокашлялся я, чувствуя себя невинной жертвой сдвоенного женского обмана. – У нас ещё так много дел.

– Идём! – Моя деятельная малышка решительно взяла нас обоих под руки и развернула к дверям. – Только по пути ты расскажешь мне, что тут вообще происходит? Монахи какие-то, отец Лоренцо тоже, дядю Эдика куда-то повели, и всё молча, без объяснений! Я же чуть не впала в панику…

– Хорошо, – кротко согласился я, зная, что в панике моя дочь способна к чертям собачьим разнести весь замок… и фигу кто её удержит. – Но мы пойдём отсюда другим путём. Помоги-ка мне сдвинуть вот ту каменную плиту у окна.

Минутой позже мы уже спускались по ступеням тайного хода, а за стенами был слышен рёв боевых труб и тяжёлые шаги бегущих монахов. Стало быть, кто-то из побитых пришёл в себя и поднял тревогу. Засуетились, занервничали, негодяи?! А ведь это только начало, я вам покажу, как связываться с кланом Белого Волка…

– А куда идём мы с Пятачком? – тихо пропела Хельга, явно из хулиганских побуждений.

– Сама ты Пятачок, – откликнулся я, освещая ступени огарком свечи. – Спускаемся вниз, к подвалам, надо освободить наших. Если ударим врасплох, то вся святая инквизиция вылетит отсюда, как пробка из армянского анекдота!

Моя дочь подняла на меня вопросительный взгляд, и я понял, что погорячился, – не все анекдоты стоит знать в её нежном возрасте.

Приложив палец к губам, чтоб не отвлекали, по последним десяти ступеням я сошёл один и прижал ухо к узенькой щели в стене. Различались нервные шаги и тихие проклятия сквозь зубы. Я удовлетворённо улыбнулся и нажал локтем на нужный кирпич – монолитная часть стены со скрежетом отъехала в сторону. На меня изумлённо уставились небритые лица лучников, наёмников, стражей и даже изрядно потрёпанной толстой кухарки Агаты. Надо было догадаться, что уж она-то не сдала кухню без боя…

– Я намерен вернуть себе замок!

– Лорд Белхорст… – Первым ко мне бросился бледный и зарёванный Метью. – Вы вернулись, вы…

Мне пришлось как-то одновременно понизить голос, но тут же повысить в нём уровень уверенности и возвышенного благородства.

– Если кто-то хочет пойти со мной, то пусть сначала спросит себя: а не лучше ли остаться здесь, в тёплом подвале, надеясь на милость захватчиков?

– Нет, – единодушно выдохнули бойцы.

– Я честно предупреждаю, что не могу поручиться за жизнь каждого из вас, но пойду в первых рядах, даже если…

– Па, вечно ты всё драматизируешь. – Из-за моей спины высунулась раскрасневшаяся Хельга. – О, Метью, приветик! Агата, ты в порядке? Тогда всем здрасте, а кто хочет пнуть в задницу противных монахов – за мной!

– Да-а-а! – сдержанно взревели все, прекрасно понимая, что за дверью может стоять охрана. – Веди нас, дочь Белого Волка!

– Ну это слишком… я смущаюсь. Нет, приятно, конечно, но пусть вас папа поведёт, у него больше опыта, – раскраснелась моя крошка и прошептала уже только для меня: – Я завела их, теперь дело за тобой.

– Будет большая драка, ты уверена, что тебе нужно это видеть?

– Ещё как! Пап, да придя сюда, я словно нашла своё место в жизни!

Мне с трудом удалось проглотить ком в горле. Она не просто резко повзрослела, она стала совсем другой, и, увы, действительно в большей мере её место здесь. А если уж совсем честно, то там, в Закордонье, в таинственном северном мире, укрытом от нас ледяными глыбами Граней.

Я помотал головой, вытряхивая все посторонние мысли, попытался сосредоточиться на том, что главнее сейчас, и решил отложить все душевные родительские метания до послезавтра. На ходу объяснил замыкающему Метью, как закрыть стену обратно, и вновь возглавил поход своего увеличившегося отряда теперь уже по ступенькам наверх. Наэлектризовывать никого уже не требовалось, парни и так пылали сумасшедшей решимостью разобраться с теми, кто обманом взял их почти без боя и сунул томиться в сырое подземелье. И я как-то не сразу понял, что Эда среди них нет…

– Выходим осторожно, по одному, – предупредил я, сдвигая камни в своих покоях, вышел первым и…

– Мы ждали вас, лорд Белхорст! – На меня, словно коршуны, набросились сразу три монаха.

Я даже не пытался сопротивляться. Наоборот, ещё и улыбнулся в придачу.

– О, да тут ещё и леди! И ещё одна леди, и паж… и… Святая Дульсинея, сколько же их тут?! Только не ногами-и…

А поздно, сантименты не помогли. Мои воины скрутили монахов, как плюшевых мишек, связав их же поясами и запихав в рот подолы их же ряс. Зрелище комичное, хоть и неприличное, но в Средние века высокая планка интеллектуального юмора ещё не устоялась. Даже элита охотно хохотала над «Гаргантюа и Пантагрюэлем», особенно над тем, как подтирались главные герои…

– Здесь мало оружия, но берите что есть. Метью!

– Да, мой лорд!

– Отойди от моей дочери.

– Я и не…

– Пап, ты чего?! Да я сама его спросила, где дядя Эдик!

– Метью… – Под моим суровым взглядом он быстро отшатнулся от Хельги. – А вот теперь я тебя спрошу: где сэр Эд?

– Грр-р… – зарычала моя девочка, но дампир поспешила её успокоить:

– Твоему папе просто надо напоминать всем нам, кто тут главный. У него такой комплекс, его надо понять и простить…

– Грр-р… – зарычал уже я, а тощий паж наконец-то вклинился с ответом:

– Он был с нами, но по приказу отца Лоренцо его забрали примерно с полчаса назад! Боюсь, его собираются сжечь на костре.

Я закусил нижнюю губу, только на моей памяти этого бога – психа – нашего родственника пытались сжечь раза четыре и однажды даже нехило спалили полпричёски. Но кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Кто пережил рагнарёк, инквизиции не боится, как говорится, берсерка кока-колой не отравишь! Хотя последнее утверждение спорно, всякие случаи бывали…

– Парни, если моего друга собираются предать огню, то основная масса монахов будет во дворе. Разбейтесь по трое и тихо прибираем все внутренние покои к нашим рукам. Дана и Хельга, вам лучше вернуться к нам на квартиру, пока мы тут не…

– Ты хочешь отправить нас домой?!!

На меня уставились два таких пылающих взгляда, что куда там кострам святой инквизиции. Рисковать и нарываться второй раз было чревато, эти двое явно спелись и дружат против меня…

– Э-э, я как раз надеялся на ваше активное участие, – пришлось соврать мне.

– Пап, то есть мы с тобой пойдём спасать дядю Эдика, да?

– Почти, – вынужденно согласился я. – Но сначала вам придётся переодеться. Пошли, тут недалеко.

Мы вышли вслед за остальными, я быстро выбрал два самых маленьких манекена в рыцарских доспехах, и Дана с Хельгой быстренько унесли их обратно в комнату.

– Вот, переодевайтесь и присоединяйтесь к нам. Общий сбор через полчаса во дворе. Успеете?

– Ну-у, – с сомнением протянули они. – А это обязательно надо надевать? Оно такое пыльное и явно секонд-хенд. А других костюмчиков нет?

Я махнул рукой, забрал свой меч и вышел вон.

– Без нас не начинайте, мы скоро! – донеслось мне вслед.

Ага, конечно, разумеется, даже не сомневайтесь, что вы, что вы, как же это мы без вас, нам без вас нипочём не справиться… Тьфу, слов нет!

Я широким шагом шёл по коридору, прислушиваясь к шуму яростных и коротких потасовок. Мои люди успешно освобождали от случайно бродящих монахов наш родной замок. Я подошёл к окну, быстро глянул вниз и убедился, что мы ещё успеваем.

Грубо сколоченный помост венчало трёхметровое бревно, обложенное со всех сторон вязанками хвороста. В них примерно по колено стоял бедный дядя Эдик, прикрученный цепями, с кляпом во рту, но вроде бы бодро сверкающий глазами. Вот руку на отсечение даю, этот нахал и близко не собирался возноситься на небеса в виде серого пепла. Он просто занял самое выигрышное место в «партере» и со спокойной душой ждёт начала спектакля. Осталось дождаться выхода всех персонажей на сцену, третьего звонка и, широко улыбаясь, наслаждаться динамично развевающимся сюжетом. Ладно, поганка ты бледнолицая, мы выходим. В смысле я выхожу.

– Всем привет! Ничего, что я без приглашения к вашему огоньку? Хотя чего это, собственно, я переживаю, это же мой замок! Пропустите, пожалуйста. Второй раз я «пожалуйста» уже не говорю, просто бью в рыло. Спасибо за понимание. Не стойте за спиной, у меня нервы… – Я всё-таки был вынужден пнуть двоих особо храбрых или чрезмерно глупых. – А что мы тут, кстати, поджигаем? Барбекю, шашлык, курица-гриль или всё это ради коллективного танца на углях в сумерки по болгарским народным традициям?

Меня никто не задерживал, поскольку я нёс полную хрень, и брутальные парни с выбритой тонзурой просто не понимали, как себя вести. Если б я схватился за меч, орал на них, требовал убраться вон, материл святую инквизицию и вёл себя, как положено бурому феодалу, – меня бы уже убили. А так я почти беспрепятственно протолкался к связанному Эду, вспрыгнул на помост, собственноручно проверил его цепи, даже не попытавшись выдернуть у него кляп, и приветливо помахал рукой появившемуся в окне гостевой башни отцу Лоренцо.

– В…вы лорд Белхорст?

– Последние сорок пять лет – да! – честно ответил я, не скрывая свой возраст.

Хотя если совсем уж цепляться к словам и цифрам, то лордство и звериное прозвище мне даровали при устройстве сюда на работу эдак лет двадцать тому назад. Извините, отвлёкся, но и отец Лоренцо тоже никак не мог решить, с чего начать. Он мялся, шлёпал губами, чесался то под мышкой, то под коленом, то за ухом и как-то очень явно не находил нужных слов. Ибо одно дело – захватить чужой замок в отсутствие его хозяина, и совсем другое – смотреть в глаза этому хозяину, который как раз таки и ждёт разумных объяснений…

– Вы вернулись? – наконец решился он.

– Да.

– Э-э, могу ли я уточнить зачем?

– Не понял?

Отец Лоренцо, видимо, тоже как-то сообразил, что перемудрил с вежливостью и самой постановкой вопроса. Его подручные поплотнее сгрудились вокруг меня, подтянулись даже те, кто шарился по сараям и подсобным помещениям.

– Лорд Белхорст, вы арестованы! – определился глава банды инквизиторов, принимая наполеоновскую позу.

– Блин, – не преминул удивиться я, старательно играя роль простодушнейшего наивняка розовоцветного. – Да за какие же грехи на нас такие напасти, охохонюшки?

– Ваш замок погряз во грехе и ереси, вы предоставляете убежище беглым крестьянам, насильно переселяя их на свои земли, служите мессу не истинному Богу, а сатане, и ещё у вас очень невоспитанная дочь.

– Это моё больное место, – признал я.

– Кстати, где она?

– Думаю, у себя. Хельга смущается при виде стольких мужчин сразу.

– Это монахи! – прикрикнул отец Лоренцо. – Дети церкви, слуги инквизиции! Их не нужно бояться, но должно принимать с кротостью и смирением!

– Видимо, он был недостаточно кроток? – Я кивком головы указал на привязанного к столбу Эда.

– Он… он… разочаровал меня, – брезгливо поморщился отец Лоренцо. – Возможно, нам бы стоило сжечь вас вместе.

– Эй, мы так не договаривались! – раздался за его спиной возмущённый голос леди Мелиссы. – Замок ваш, но Белхорстик мой! Ты поклялся на Святом Писании!

– Заткнись, дочь моя, – не оборачиваясь, бросил старый интриган. – А вы поджигайте, поджигайте, дети мои…

Кто-то из ближних монахов пощёлкал огнивом и быстро запалил факел из промасленных тряпок.

– Не стоит этого делать, – попытался честно предупредить я.

Монах не послушался, и следующий шаг сделал уже с арбалетной стрелой в груди. Выпучив глаза, он сначала упал на колени, а потом завалился на бок.

– Это кто? Это как? – Отец Лоренцо быстро отпрянул от окна, но не перестал командовать. – Лорд Белхорст, прекратите ваши глупые шуточки! Вам не по силам бросить вызов самой церкви! Вас не поддержат даже ваши люди!

– Да неужели? – изо всех сил пытаясь изобразить испуг вкупе с озарением, всплеснул руками я.

– Воистину! Ибо они все сидят в…

Глава инквизиции осторожно высунулся и явственно вздрогнул. Сверху, из комнаты леди Мелиссы, ему было отлично видно, как мои парни, уже вооружённые и решительные, быстро занимали все ключевые посты. Монахи во внутреннем дворе даже не успели осознать, что, по сути, уже находятся в окружении…

– К оружию, дети церкви!

Я слишком поздно услышал шорох сзади, но чешский вампир был наготове, вынырнув словно из-под земли и на лету перехватывая брошенный мне в спину боевой топор.

– Мам глад! – прорычал Вацлав, демонстративно сунул край лезвия топора в рот и, закусив, согнул его, как кусок «смаженного сира».

Монахи дрогнули, но не отступили.

– Ополчите храбростью сердца свои и бейтесь бесстрашно, ибо вы исполняете волю инквизиции, а значит, волю Бога! Короче, убейте его, и побыст…

Бумс!!!

Последние слова отца Лоренцо утонули в медном звоне большой ванны леди Мелиссы, которую она с недюжинной для старушки силой надела ему на голову. Следом прозвучало тёплое пожелание «свернуть тебе шею, импотент напыщенный» и пинок в спину…

Как там инквизитор ухитрился выжить после такого падения, лично для меня загадка века. Хряпнуться с почти десятиметровой высоты, придавить аж шестерых монахов и отделаться только синяками… Нет, если Бог всё-таки есть, то это точно на его совести!

– Па-а! Мы же просили, чтоб без нас не начинали…

Внутренний двор замер. То есть если после приказа отца Лоренцо монахи-воины массой, без лишних вопросов, взялись за железо, не отвлекаясь даже на падение своего командира, то на слова моей дочери они обернулись все! И мои люди тоже! В смысле обернулись, вытаращились и замерли с раскрытыми ртами…

– Чего? – краснея, как украинская морковка, протянула Хельга, пытаясь хоть кое-как одёрнуть коротенькую кольчугу. – Ты сам сказал, чтоб мы надели те доспехи. Ну, не на платье же, а джинсы остались дома.

– Милая, прикройся хоть чем-нибудь, – хрипло прокашлялся я. – Метью! Не стой столбом, дай миледи Хельге… ну, вон то наше знамя.

– А может, лучше сразу два знамени? – предложил Седрик, показываясь на башне, потому что теперь и черноволосая дампир встала рядом с моей девочкой.

Да, я просил их надеть доспехи. Да, эти латы ковались на детей, но я же не мог предположить, что кираса плюс кольчуга – это едва прикрыть… как оно по-латыни? Тьфу, короче, на две ладони выше колена! Красная краска постепенно залила щёки всех присутствующих. Ну, может, кроме Даны и Хельги – они, почувствовав свою власть над мужчинами, наоборот, вздёрнули носики и пристукнули каблучками!

Тот факт, что боевые монахи разом превратились в аморфно-влюблённую массу, целиком и полностью пишется на счёт наших красавиц. Мрачная толстая кухарка деловито прошла по рядам противника, нагло отбирая из их безвольных рук мечи и секиры. С ней тоже никто не спорил, но, думаю, по другой причине…

– Кто там хотел сжечь моего дядю?

В ответ – гробовое молчание и плохо скрываемые вздохи восхищения.

– Значит, так, слушаем все, я забираю его себе! Кто против, подходит поближе и получает столбом по башке.

Самое трогательное, что она не шутила.

Хельга быстро прошла к эшафоту, влезла на помост, без натуги вырвала столб с привязанным к нему Эдом и покачала в руках. Обалдел даже рыжий вампир, видимо, у себя в тихой Чехии он такого тоже не видел…

– Царица Небесная, – хором перекрестились монахи, бухаясь на колени. Если в них было больше от воинов, чем от смиренных служителей церкви, то такая демонстрация силы не могла не вызвать уважения.

Как видите, мы победили практически бескровно, ну почти, десяток разбитых носов не считается…

– Вацлав? – попросил я.

Он сразу всё понял и быстро освободил нашего ретивого бога. Как мне показалось, вынуть кляп было несколько преждевременным решением…

– Ах вы, дети мочекаменной болезни! Ах вы, собаки беззубые, коты обрезанные, боровы вонючие, петухи бесхвостые, лемминги мокрозадые! Да как вы только рискнули сюда сунуться?!

– Насчёт петухов это вы зря, – попытался усовестить его кто-то из монахов. – Мы, конечно, инквизиторы те ещё, но не до такой степени. Нас в петушатине не упрекн…

Эд с помоста рыбкой кинулся душить самого умного, Вацлав бросился ловить Эда, Хельга и Дана заспорили, что такого неприличного в невинном слове «петух», а я пожалел о том, что не догадался подержать бывшего бога связанным хотя бы до вечера. Однако чего уж теперь…

– Сир?!

Что-то в голосе старого крестоносца заставило меня напрячься. Быстро отдав приказ обезоружить монахов и загнать в те же подвалы, я вскарабкался на стену. По дороге к нашему замку, взмыленный и пошатывающийся, неровными рывками бежал белый карлик…

– Открыть ворота, – не задумываясь, приказал я. – Да, пользуясь случаем, отца Лоренцо вышвырните вон! Желательно пинками…

На то, как наша толстая кухарка лично выкидывала за ворота оборзевшего инквизитора, с воодушевлением смотрели все, даже те же монахи. Отец Лоренцо взлетел метра на три вверх, а немягкую посадку совершил вообще шагах в пятнадцати. То ли он такой лёгкий, то ли колено у нашей кухарки такое тяжёлое, вот и гадай, кому интересно…

После бурных оваций, посвящённых нашей кухонной валькирии, двое наёмников поставили пред мои грозные очи едва дышащего белого карлика с фирменным испанским именем. Пока девочки отмывали Эда и, подпрыгивая, делились впечатлениями, мы с подоспевшим Седриком слушали сбивчивые речи перебежчика.

– Я не могу ему больше служить, он псих! Причём псих конченый! Он на своих бросается… Нет, когда хозяин бьёт слугу, это нормально, кто бы спорил, его право. В этом даже есть своё удовольствие… Но не убивать же! Сломанную челюсть я ещё как-то переживу, кости у нас срастаются быстро. А вот служить ему живым мертвецом – увольте-с…

– Сир, можно я дам ему по шее?

– За что?!

– Он намекает, что ты ничего не сказал по существу, – пояснил я карлику. – Прости, но твоя судьба здесь мало кого волнует.

– Суровый быт, северные нравы, непробиваемые сердца, – вздохнул Десигуаль, вытягивая шею и косясь на голые ноги дампир. – Понимаю, сам такой. Ладно, если по-честному, я пришёл у вас прятаться. Если хозяин вбил себе в голову перевести меня в ряды мертвяков, он это сделает. Я не хочу жить мертвецом…

– Опять-таки при чём тут лорд Белхорст? – нажал Седрик.

– Некромант идёт на вас. Всей армией.

Мы переглянулись. Спрашивать, почему именно к нам такие придирки, не хотелось, ибо глупые вопросы периодически раздражают. Некроманту стало скучно сидеть в своей пещере, в которой мы уже дважды наводили шороху, и он решил наведаться с ответным визитом. Что ж, всё предсказуемо, это был лишь вопрос времени…

– Когда?

– На рассвете, – кивнул цверг. – И он умеет открывать Грани, уж поверьте. Пусть не так хорошо, как ваш бывший бог или миледи Хельга, но по двое-трое мертвяки протиснутся. Вы, конечно, можете захлопывать проходы, но если он откроет их несколько и не только для своей армии…

Всё ясно. Этот негодяй хочет массированно вскрыть Грани, и тогда вся нечисть Закордонья радостно хлынет на наши земли. Нет, на Кость они, естественно, не пойдут, просто кинутся по деревням, и что они натворят там, описывать не хочется.

– Седрик, разошли людей по округе, пусть крестьяне уходят под защиту замковых стен. Карлика…

– В тюрьму? – с надеждой вскинулся Десигуаль. – Надеюсь, мою уютную камеру ещё не заняли?

– Иди, – согласился я, борясь с искушением всё-таки выгнать этого двуличного типа за ворота. – Дорогу знаешь. Правда, в подвалах сейчас полно монахов-инквизиторов, но, думаю, на одного цверга как-нибудь потеснятся…

Карлик счастливо чмокнул мой сапог, прежде чем я понял, что он, собственно, делает, и пулей метнулся в своё бывшее узилище. Я же вежливо попросил Хельгу с Даной всё-таки переодеться, поманил Вацлава и Эда и отвёл их в сторону для приватного разговора.

Чешский вампир слушал внимательно, эмоциональный северный бог перебивал и лез с глупостями:

– Ну ясно, ясно, опять ты всё усложняешь. Да отобьёмся мы, в первый раз, что ли?! А знаешь, меня так торопливо ещё ни разу не сжигали. Мир мельчает, даже святая инквизиция уже не та…

– Эд, положение серьёзное. У нас мало людей, слишком многих потеряли за последние дни.

– Так я и говорю, никакой торжественности, приличествующей достойному акту аутодафе! Раньше хоть были публичные суды, пытки, дача показаний на дыбе, толпа людей, орущих: «Смерть ему! В огонь еретика!» Где сейчас всё это, а?

– Ты можешь хоть на полчаса забыть о…

– О том, что полчаса назад меня чуть не сожгли и со мной стали спорить об этичности моего же поведения? – ужаснулся Эд.

Я зарычал сквозь зубы, и рыжий Вацлав тут же встал между нами:

– Нэ-нэ-нэ! Зитра рано валка. Цо будем делать?

Мы попрожигали друг друга злобными взглядами и вернулись к теме. Собственно, обсуждать рабочие моменты смысла не было: мы не раз сидели в осаде, и каждый в замке, от Седрика до последней служанки, знал свою задачу. Опыт укрытия в Кости жителей наших деревень тоже имелся, и немалый. Крестьяне, как правило, приходят со своим запасом и ведут себя тихо, так что с этой стороны проблем не ожидалось. Реальная сложность была всего одна – вода. Как вы помните, этот белый гад надул нам в колодец, и боюсь, что вода в нём ещё недостаточно очистилась. Все эти дни наши ходили за водой к ближайшим ключам, собрав приличный запас заранее. Но если в замке разместится больше трёх сотен людей, то можно смело гарантировать, что драка за воду будет уже к вечеру…

– У нас слишком мало времени, – печально констатировал я. – Если карлик не соврал и завтра утром Некромант откроет проходы, то объединённая армия нечисти попросту сметёт нас.

– Проч? – спросил Вацлав.

– Почему? Да потому что мертвяки просто навалят себя же к стенам, а другие так же спокойно пройдут по их телам и ссыплются к нам, а дальше мы будем элементарно задавлены грубой массой. Те, кто попытается уйти из замка, станут лёгкой добычей жирующей в округе нечисти – великанов, шилохвостов, троллей, драконов, волков и прочих милых созданий. О том, что будет, если в проход решит заглянуть Снежная Слепота, даже думать не хочется, чтоб не сойти с ума.

– Если бы был жив твой Капитан, он бы, возможно, прислал помощь с других участков, – вздохнул Эд. – Хотя если он и есть этот Некро…

– Нэ! – твёрдо рубанул ладонью рыжий вампир. – Пан Капитан е добрий муж, нэ злодей, нэ пахател!

– Пахатель? – не понял Эд, и мне пришлось пояснять, что это слово обозначает не «пахарь», а «преступник». В славянских языках не всё совпадает так уж однозначно…

– Я уже и сам не знаю, чему верить. Ясно одно: помощи не будет ни с одной стороны. Нам придётся остановить врага своими силами и здесь. Вацлав, пожалуйста, уведи мою дочь с Даной. Они не должны здесь находиться.

Чех кивнул, хотя задача была не из простых. Уговорить Хельгу оставить папу и дядю в осаждённом замке, а самой сидеть дома, на кухне, листать журналы и подравнивать ногти пилочкой? Хм, лично я не хотел бы быть на месте того, кто ей это предложит…

– Ты хоть сам понимаешь, на что подписал иностранца? – тихо спросил Эд, когда Вацлав отправился уговаривать Хельгу.

– Да. Это очередная подлость с моей стороны. Но он терпелив и добр, если сумеет подойти правильно, она послушается. Если не сумеет, мы будем отскребать его от стены. В любом случае я выбрал того, кем не жалко пожертвовать…

– Врёшь.

– Вру, – не стал спорить я. Жертвовать чужими жизнями я так и не научился.

– Лорд Белхорст, не соблаговолили бы вы подняться ко мне наверх? – громогласно раздалось из гостевой башни.

– Леди Мелисса, – с трудом удерживая рвущиеся с языка ругательства, скривился я, – к сожалению, мы сейчас немного заняты. Нам нужно подготовиться к героической смерти, понимаете ли…

– Чушь! – сурово отрезала бодрая старушка, рискованно свешиваясь из окна. – Я всё слышала. Мне довольно написать пару писем, и объединённое войско баронов будет здесь завтра к обеду! Уж в такой-то мелочи мои кузены мне не откажут…

– А что, вариант?! – радостно уцепился за эту идею неугомонный северный бог. – Милая леди, сотворите же это чудо! Спасите замок Кость и его обитателей, а я лично буду поверенным ваших чувств к объекту вашего вожделения…

– Чушь и бред, – столь же уверенно обозначила свою позицию эта грымза. – Мне не нужны никакие поверенные. Пусть лорд Белхорст собственноручно подпишет договор, по которому обязуется жениться на мне!

Ну, в принципе я с первой минуты неконструктивного диалога понимал, к чему она ведёт. Сюрпризов не было. Бабулька заранее выбрала себе главный приз и пёрла к нему с упорством нацистской подводной лодки. Переубедить её сменить курс и цель попросту нереально, да и чревато. Но я не хочу и не…

– Он согласен! – не дожидаясь моего согласия, объявил Эд, прикрывая мне рот ладонью.

– Пусть подтвердит!

– О, леди Мелисса, он онемел от счастья, вы же видите! Поверьте мне, мой друг только о вас и говорит всё свободное время! Чувственно, страстно, с придыханием… Короче, пишите письма!

– Хорошо, – чопорно кивнула она. – А вы приготовьте наш брачный договор. Имейте в виду, я перечту его внимательнейшим образом!

– Разумеется, о будущая госпожа нашего замка, сию же минуту… ой!

Не в силах больше терпеть этот пошлый балаган, я укусил Эда за палец.

– Ты чего?! Можно подумать, я тут для себя стараюсь, – по-детски обиделся он. – Больно же…

– Ты… ты только что продал меня старухе!!!

– Ну извини, меня она не захотела. А тебе что, так трудно чуточку пожертвовать собой ради общего блага? Да ты просто зануда и эгоист!

Я сгрёб его за грудки, но в этот момент на нас очень неудачно упал вылетевший из другого окна чех Вацлав.

– Проминьте, камаради…

Мы все трое кое-как встали на ноги. Ответ Хельги на мою робкую попытку сплавить её домой получился очень красноречивым. Второй раз к ней можно было бы посылать только отпетого самоубийцу. Ладно, в конце концов, я привык, что всё приходится делать самому.

– Я поднимусь к Хельге. А вы… займитесь уже чем-нибудь полезным, у нас война на носу.

Бывший бог и пивной вампир дружно кивнули. А я пошёл сдаваться своей скромной дочери, не имея особо чёткого представления, что скажу, но зато прекрасно осознавая бесперспективность самой затеи…

Дана и Хельга уже успели снять доспехи и вновь нарядиться в длинные средневековые платья со шнуровкой. Дампир что-то разглядывала, стоя у окна, высоко задирая голову, словно выискивая кого-то на далёком горизонте.

Думаю, Хельга сразу всё поняла по моему лицу…

– Пап! Чтоб ты знал, никуда я не пойду!

– Я люблю тебя, лапка. – Я обнял её за плечи, прижав к груди.

– И я тебя, – всхлипнула она.

– Никому не говори, вдруг все узнают…

– Никому… – не скрывая слёз, подтвердила Хельга. – Не прогоняй меня. Пожалуйста-а…

– Я не прогоняю, я прошу. – Слова давались мне с трудом. – Ты уже совсем большая, лет через пять-шесть у тебя будут свои дети и ты меня поймёшь. Я никогда не смогу себе простить, если…

– А если с тобой что-то случится, я смогу?!!

– Помнишь, мы говорили о Сроке? – Я заглянул Хельге в глаза, ладонью обтирая с её щеки слёзы. – Так вот, когда тебе стукнет восемнадцать, ты войдёшь в силу. Ну, в тебе проявятся такие качества и способности, о которых и задуматься страшно, не то что поверить. Это вроде обретения всемогущества…

– Да? – снова всхлипнула она. – И на фига мне всё это, если тебя уже не будет?!

– Я буду рядом. Всегда. Как твоя мама. И если после Выбора ты предпочтёшь остаться на её стороне, то просто… не забывай меня…

– Ну, папа-а!!!

– Не ной, – строго прикрикнул я. – Собирай вещи, переодевайся и марш домой. Если в школе карантин, то это ещё не значит, что можно совсем забросить учёбу. Вернусь – проверю!

– Вот только попробуй не вернуться… – резко вырвавшись, бросила моя дочь, приняла из рук дампир платочек, шумно высморкалась и насухо вытерла слёзы моей охотничьей рубашкой. – Когда тебя ждать?

– Если дядя Эдик подкорректирует время, то через час-полтора. Если нет, то… до завтрашнего вечера всё равно нет причин волноваться. Рядовая пограничная стычка…

Она мне не поверила. Да, согласен, ложь была совсем уж какая-то детсадовская. Я не мог ничего гарантировать и не мог ей в этом признаться. Но самое худшее, что таинственный Некромант втянул в конфликт куда большие силы, чем можно было бы предположить даже для очень незаурядного чернокнижника. Ответьте себе на вопрос: откуда он брал столько мертвецов? Если ответите правильно, то поймёте, почему мне пришлось бесстыже врать…

Мы втроём спустились вниз, прошли по коридору и встали перед старой фреской. Я попытался обнять Хельгу на прощанье, но она отстранилась, лишь хлопнувшись со мной ладонями. Дана погладила её по спине и пропустила вперёд.

– Она умная девочка и справится.

– Поддержишь её?

– Она не ребёнок, – пожала плечами дампир. – Тем более что я остаюсь здесь. Не хочу пропустить такое веселье.

– Я не…

Она приложила указательный палец к моим губам, нежно и уверенно предупредив:

– А кроме того, мне уже далеко за восемнадцать, ты мне не отец, не муж и даже ещё не любовник. К тому же не забывай – у нас было заключено джентльменское соглашение: ты обещал провести меня к Граням, а я – защищать твою дочь. Дома ей ничего не грозит, мои девочки её прикроют. Теперь ты дай мне шанс разобраться с убийцей моих подруг.

– Если это Капитан, то у тебя нет шансов.

– А у тебя? – тихо спросила она.

Вместо ответа я ловко обхватил её за плечи, прижав руки по бокам, и попытался затолкать во фреску. Главное – протолкнуть её туда, а обратно через гобелен без меня, Эда и Хельги она нипочём не прорвётся. Увы, попытка успехом не увенчалась, даже хуже…

Пока мы в обнимку пыхтели у фрески и я почти победил, из стены вдруг высунулась всклокоченная голова моей дочери.

– Па, я хотела сказать, что дома всё в поряд… упс! Я не вовремя, да? – Она буро покраснела. – Вообще-то, если хотели побыть наедине, могли бы просто сказать, а не врать мне тут про войну…

Хельга исчезла, мы же уставились друг на дружку, как два нашкодивших первоклассника.

– Доигрались? – Я первый убрал руки за спину.

– Твоя дочь, твои проблемы.

– И главное, за что? Мы же ничего не делали!

– Вот именно.

– Несправедливо. – Я обнял её.

– И не говори. – Она закинула руки мне на шею, и наш поцелуй был долгим и нежным. Так целуются перед казнью или накануне самого генерального, а потому безысходного сражения. Ну, и то и другое вполне могло иметь место…

– Сир? Вы не очень заняты?

– Седрик, поди к чёрту!

– Прямо сейчас? – невозмутимо уточнил он.

– Ладно, мы с миледи Даной… В общем…

– Позволите мне сразу перейти к делу? – Старый воин вновь спас положение.

Дампир улыбнулась ему, ни капли не смущаясь и не размыкая объятий. Седрик кротко вздохнул, хитрец эдакий, и быстро озвучил проблему. Во-первых, начали прибывать беженцы, во-вторых, леди Мелисса написала родственникам, разумеется, тем, что умеют читать, и гонцы уже пустились в путь. А в-третьих, меня срочно желает видеть нервничающий сэр Эд для подписания типового брачного соглашения, составленного согласно действующему королевскому законодательству и церковному уставу. Выражение глаз Даны изменилось, в них блеснуло близкое предчувствие грозы. Ненавижу оправдываться…

– Размещайте людей, женщинам и детям отдайте все свободные помещения в замке. Проведите реестр продуктов, отрядите мужчин за водой, пусть наполнят все имеющиеся у нас ёмкости. Сэру Эду передайте, что я жду его на конюшне.

– Хотите проветрить мозги, сир?

– Что-то в этом роде, – ни капли не обиделся я. – Прикажи оседлать трёх лошадей, миледи Дана поедет с нами.

– Охрана?

– Нет, мы ненадолго и недалеко.

На самом деле мне действительно требовалось хоть как-то отвлечься и провести хотя бы полчаса в обществе любимой женщины и давнего друга. Хотя назвать её любимой, наверное, слишком уж самонадеянно, а его другом – не всегда соответствует истине. Друг он мне здесь, а дома… Как говорится, с такими родственниками врагов не надо. Ладно, что-то меня клонит в сторону пустой болтовни. Лишнее это, особенно когда реальность требует не слов, а дел.

Буквально пять минут спустя три всадника тихо смылись из замка Кость. Центурион, Ребекка и тяжёлый конь Седрика несли нас лёгкой рысью в сторону русалочьего озера. Северный бог, то безумно хихикая, то впадая в театральную патетику, вслух декламировал мне тезисы матримониального содержания, одобренные к подписанию леди Мелиссой:

– «Даёт обещание всенепременно жениться, и никакие оправдания, кроме насильственной смерти, в расчёт не принимаются». То есть, к примеру, самоубийство никак не прокатит, только насильственная смерть, а? Сейчас ещё найду, тебе понравится. «В качестве свадебного подарка невеста символически вручает жениху руку и сердце, а жених невесте вполне реально передаёт права на владение замком Кость и всеми землями». Не делай такое лицо, я протестовал против «символически», но тётка попалась ушлая и отдавать на самом деле ни руку, ни сердце не собиралась. Ты, кстати, в курсе, сколько раз она была замужем? Между прочим, двузначная цифра…

Я молчал. Центурион прядал ушами и тихо матерился на латыни сквозь зубы. Умничка Ребекка делала нужные гримаски и, соответственно, то поддакивала, то ужасалась.

– О, ещё вспомнил! «Что же касается интимных возжеланий, кои скромность девичья (!) предпочтёт предать умолчанию, то жених сам возьмёт на себя исполнение супружеского долга столько, сколько ему это будет угодно. Но не менее трёх раз в день и не более двух по церковным праздникам». Клянусь маленькими грудями Фрейи, это же комплимент! Ты только представь, каким сексуальным монстром она тебя считает, а главное, насколько невеста изголодалась по твоей мужской ласке!

Судя по скрипу зубов Даны, явственно слышимому и ни капли не скрываемому, угадать, какие мысли бродят в её красивой головке, не составляло большого труда. Свадьбы не будет в связи со скоропостижной смертью невесты! Причём обстоятельства её гибели, несомненно, окажутся настолько ужасны, что похоронят несчастную без отпевания и в закрытом гробу. А может, кстати, и без гроба, просто развеиванием пепла по ветру…

– Но, если серьёзно, Ставр, зачем ты нас сюда притащил? Только для того, чтоб наша гостья могла ещё раз полюбоваться русалками?

– И это тоже, – кивнул я, спрыгивая с седла. – Центурион, будь другом, покажи Дане озеро, познакомь с его обитательницами.

– Что может быть интересного в общении с этими мокрохвостками? – презрительно фыркнул чёрный конь, за что Ребекка тут же хлестнула его своим хвостом, демонстрируя женскую солидарность.

– Нам надо поговорить наедине, извини. – Я помог дампир спрыгнуть с седла.

– Ничего. А что, здесь правда живут русалки? В прошлый раз я их не видела.

– Да. Поболтай с ними, они скучают без человеческого общения. Ну и предупреди…

Она легко коснулась губами моей щеки и послушно пошла за прижавшим уши Центурионом. Белая кобылка проводила их чуть ревнивым взглядом, а флегматичный рыжий конь, как всегда, не произнёс ни слова.

Мы с Эдом отошли поближе к лесу, присев на мшистые серые валуны.

– Ты догадался? – начал он, отводя взгляд.

– Нет, хуже. Пришёл к этому путём жёстких логических выводов.

– Тогда чего мы тут торчим? Забирай всех, кто тебе дорог, и уводи отсюда. Завтра замок Кость перестанет существовать. И предупреждаю сразу: я не буду биться против своей родни!

– Эд, те, кого ты называешь роднёй, либо умерли, либо превратились в жутких тварей, не имеющих с тобой ничего общего.

– Ты не понимаешь…

– Твоя родня – это я и Хельга! Хорошо, пусть не я, но она – точно твоего племени и твоей крови. Ты знаешь, к чему они её готовят.

– Она принцесса Асгарда, – упёрся Эд, кусая губы. – А у принцесс нет своей воли, есть лишь Предначертание. Она распахнёт Грани и объединит миры.

– В одну вымершую снежную пустыню?

– Необязательно. Многие примут её власть, пусть не сразу, потом подчинятся остальные…

– А потом?

– Ставр, не я это придумал! – сорвался он. – И я не обязан умирать за этих мелких людишек, которые…

– За Седрика, за Метью, за нашу кухарку, за меня, за…

Я остановился первым. Можно было спорить до хрипоты, взывать к его совести и чести, но переупрямить бывшего бога всё равно невозможно. То, что он столько лет прожил среди людей, в человеческом облике, ещё не делало его человеком. Да, он давно не был тем, кем был раньше, но оставался тем, кем стал. И я принял его таким…

– Можно я не буду говорить красивых банальностей вроде того, что завтра «прекрасный день, чтобы умереть», и ржать в небо, как дебильный викинг?!

– Можно, – без улыбки согласился я. – Ты остановишь её?

– Сестричку? – хмыкнул он, мечтательно закатывая глаза. – Знаешь, я не мог этого, даже когда был богом! Не буду врать, что не хотел. Да что я? Сам отец Один порой мечтал поставить её под свою твёрдую руку. Увы…

– Ясно. Тогда обещай мне, что спрячешь от неё Хельгу. До Срока никто не будет диктовать девочке свою волю.

– Закон Граней – из двух вошедших один служит пропуском на выход для второго. Почему ты сам не спрячешь её? В твоём мире я лишь жалкий сумасшедший со справкой…

– Потому что я останусь в замке Белого Волка. До конца. С моими людьми.

– Ну и дурак!

– Вот и договорились. – Мы церемонно пожали друг другу руки. – Всё. Точки над «i» расставлены, забираем Дану и возвращаемся.

Кудрявый северный бог помахал рукой нашим лошадям, и Центурион послушно отвернул от озера. Дампир действительно о чём-то болтала с русалками, и вроде бы расстались они вполне довольные друг другом.

Пастораль кончилась, как только все мы сели в сёдла. Боевой конь Седрика, фыркнув, первым попятился задом.

– Какие проблемы? – опережая меня, поинтересовался Центурион, настороженно поводя чуткими ушами.

Ребекка, высоко подняв голову, втянула трепещущими ноздрями воздух и тоже отступила. Мы с Эдом взялись за мечи, а старый конь под дампир обернулся к лесу, грозно заржав. Ему ответил слаженный волчий вой, и шестеро белых хищников мягко выскользнули из густого перелеска. Большущий вожак со свежим шрамом поперёк морды почему-то показался мне смутно знакомым…

– Мы нигде с ним не встречались?

Эд пожал плечами, наши кони, пятясь к озеру, сдвинулись крупами и предупреждающе оскалили зубы. Вожак волков хмуро помотал головой, поднял на меня укоризненный взгляд и показал передней лапой за лес, в сторону Закордонья.

– А-а, понятно. Вспомнил! Ты хотел, чтобы мы поделились с тобой пленниками, отбитыми у работорговцев…

Волк хмуро кивнул, типа да, было дело.

– Неужели хоть кому-то удалось вырваться из объятий Снежной Слепоты? – не меньше меня удивился Эд, хотя вот оно, живое доказательство, стоит прямо перед нами, осторожно показывая клыки.

– А сейчас вам чего надо?

Вожак сел на задние лапы, как цирковой пудель, и попытался изобразить притаптывающую походку.

– Пингвин? – с интересом включилась Дана.

Волк отрицательно помотал головой.

– Снеговик? Санта-Клаус? Куклачёв? – наперебой заговорили мы. – «Ну, погоди!»?

Нет, нет, нет… Что-то такое невысокое, кривляющееся, из-за Граней, да? Мм…

– Белый цверг Десигуаль? – воспользовавшись паузой общего умственного напряжения, выдала скромница Ребекка.

Эд пристыжено хлопнул себя по лбу, а вожак сдержанно поаплодировал лошадке.

– Если вы явились за ним, то поздно, – твёрдо обозначил я. – Карлик – мой пленник. Сам пришёл и сдался с повинной. Выдавать пленных обратно у нас не принято.

Волк со шрамами нахмурился и издал предупреждающий горловой рык. Все его спутники мигом вздыбили шерсть, готовясь к драке. В принципе шансы были почти равны, пятьдесят на пятьдесят, полярный волк не уступает человеку в силе, а в скорости и реакции скорее превосходит втрое. Но и мы всё же были не совсем обычные люди. То есть двое не люди точно, а наши кони всегда сумеют постоять за себя – ни храбрости, ни опыта им не занимать. Мы замерли на одной линии – они, не решаясь нападать, мы, не решаясь вырваться. Оставалась последняя надежда…

– Поединок, – предложил я, спрыгивая со спины Центуриона. – Один на один. Ты и я. Без оружия.

Волк неуверенно оглянулся на своих, но его волки поддержали мою идею согласным воем. В стае вообще приветствуется вызов сильнейшему, и вожак, если хочет сохранить своё место, не смеет отклонить или игнорировать вызов. Помотав лобастой головой, он, рыча, сделал первый шаг вперёд…

– Ставр, ты псих? – натужно улыбаясь, зашипел на меня Эд. – Эта волчара позорная порвёт тебя на британский флаг со звёздочками!

– Звёздочки на американском флаге.

– Не один пень?!

– Пни разные, – поддержала его Дана. – Но драться буду я, я с него шкуру спущу на раз-два-три, в ритме вальса.

– Нет, всё будет по-честному. Не вмешивайтесь.

Я передал богу пояс с мечом, а нашей спутнице отдал охотничий кинжал в ножнах. Волки отступили, давая нам свободное пространство. Они тоже по-своему блюдут законы чести, и вмешиваться в поединок не посмеет никто.

– Если победишь ты, тебе выдадут цверга. Если проиграешь, то уйдёшь обратно в Закордонье и уведёшь своих. Так честно?

Вожак кивнул, подошёл ко мне, мы пожали руки-лапы, и схватка началась. Я знал обычаи и охотничьи повадки северных хищников. Волк сразу пытается сбить противника всем весом, хватая за горло или вгрызаясь в живот. Их клыки имеют трёхгранное сечение и не рвут, не кусают, а именно режут плоть жертвы. По густой шерсти скользит любой удар, шкура плотная, и пробить этот стокилограммовый комок бешеных мышц в поединке почти нереально. Единственное, что я мог ему противопоставить, – это мозги и знание примитивных основ самбо. А для этого он должен напасть первым.

– Ко мне, пёс драный, подойди ко мне, собака страшная, – бормотал я, зная, что он всё слышит.

Волк кружил вокруг меня, прижимая к озеру, и вода была моей единственной защитой, по крайней мере, со спины.

– Ну что замер, пудель недоразвитый?

Вожак прыгнул с места без рыка, словно распрямившаяся пружина. Я едва успел подставить локоть под его нижнюю челюсть и привычно опрокинулся назад, одновременно упираясь ногой в седое пузо. Волк ласточкой перелетел через меня и, подняв гору брызг, нырнул на глубину. Я поднялся тоже весь мокрый, но не пострадавший. Вожак, естественно, мигом вынырнул и… и…

– Что и требовалось доказать, – удовлетворённо выдохнул я, победно глядя на его изумлённую свиту.

Голова вожака по-прежнему находилась над водой, но он сам не мог сделать ни единого движения, потому что его лапы крепко держали умненькие русалки.

– Кто выиграл?

Волк осторожненько покивал в мою сторону.

– Ты уверен? Признаёшь поражение? – Я помассировал поясницу. – Может, ты чем-то недоволен?

Вожак со шрамом так же испуганно помотал головой из стороны в сторону, стараясь не выть и не терять лицо. Судя по его выпученным глазам, русалки держали его не только за лапы…

– Ну ты заходи, если что… – старательно подражая Джигарханяну, хрипло протянул я.

Не спеша дотопал до Центуриона, мокрым вскарабкался в седло, и чёрный конь благородной рысью понёс меня в мой замок. Эд и Дана пустились следом. Волки безропотно уступили нам дорогу. Они сгрудились на берегу, опасливо косясь на воду, и, поскуливая, метались туда-сюда, тоскливо вопрошая, что же им теперь делать без вожака и почему он не выходит…

– Русалки отпустят его, им не комфортно соседство с утопленниками, – улыбнулся я скачущей рядом Дане.

– Так ты знал, что они тебя поддержат?

– Конечно, я уже раза три проделывал этот трюк. Дважды с баронами, на спор. И один раз с тощим лесным гроллем.

– Кто такой?

– Вроде тролля, – попробовал объяснить Эд. – Но тролли чаще камнеобразны, а гролль создан наполовину из дерева и мха. Ну, головы у них точно деревянные, а вместо мозгов труха…

– Понятно, давайте-ка побыстрее домой, мальчики. Что я скажу милой Хельге, если её мокрый папа простынет, как мышь на ветру, перед генеральным сражением?

Мы попросили наших коней ускорить шаг, и вскоре я наслаждался сухой одеждой, горящим камином и быстро приготовленным на кухне куриным бульоном. То есть все могут быть спокойны, простуда мне не грозит.

Вацлав доложил, что за время нашего отсутствия он выяснил, есть ли среди крестьян каменщики и плотники. Несколько человек нашлось. Теперь они под его руководством на скорую руку укрепляют стены. Седрик готовил к бою всех остальных, хоть сколько-нибудь способных держать в руках оружие. Кстати. Именно он и предложил мне дать шанс искупить вину кровью тем самым монахам-воинам. В конце концов, в святой инквизиции слабаков не держат, а если замок возьмут, то пощады не будет никому…

Я отправил к ним Метью с предложением временного военного союза, и парнишка с честью провалил задание, его просто не приняли всерьёз. Последующий визит Даны в корне переломил ситуацию. Монахи объявили, что дружно пойдут за ней хоть в самое пекло, если только она вновь наденет на себя чудесные доспехи с короткой кольчужной юбочкой. Дампир пококетничала для приличия и согласилась.

Двое баронов ответили согласием на просьбу уважаемой тёти Мелиссы о военной помощи. Двое обещали подумать, потому что с наскоку такие вопросы не решаются. Люди всё прибывали и прибывали, на внутреннем дворе нельзя было протолкнуться от блеющей, кудахтающей и мычащей крестьянской скотины. Толстая кухарка Агата организовывала женщин на кухню, на сортировку продуктов и приготовление бинтов для раненых. Одновременно все подряд лезли ко мне с уточнениями, объяснениями, просьбами, мольбами и отчётами по исполнению приказов. Я в сотый раз похвалил себя за то, что сплавил Хельгу, если бы мне сейчас пришлось думать ещё и о ней…

– Лорд Белхорст! – Кто-то сзади вежливо подёргал меня за рукав.

– Да, Метью, – обернувшись, буркнул я.

– Можно спросить?

– Валяй.

– Все говорят, что утром будет война. Наш замок подвергнется небывалой осаде и, скорее всего, падёт, а мертвяки сожрут мою печень и…

– Тебе такое Седрик понарассказывал?

– Да, – сбился он. – А как вы…

– Метью, он во всём прав, примерно так оно и будет. Но не падай духом прямо сейчас и скажи уже наконец: от меня-то ты чего хочешь?

– Вот. – Тощий паж сунул руку за пазуху, выудил сплетённый из кожаных ремешков браслет с синей бусиной в центре и протянул мне.

– Спасибо. Тронут. Не ожидал. Не уверен, что буду носить, но…

– Это вашей дочери, лорд Белхорст, – с трудом выдавил он, краснея, как редиска. Я даже на миг испугался, что его хватит удар и он лопнет, разбрызгиваясь во все стороны.

Браслет явно был сплетён им же, купить он такую вещь не мог, откуда у него деньги? Ну да, поддержание традиций народных ремёсел края, наверное, нужно как-то поощрять. Похлопать по плечу, например… Что я и сделал…

– Хорошая работа.

С другой стороны, этот настырник подкатывается с подарками к единственной дочери своего лорда, сюзерена и господина. Да кто он вообще такой, чтоб набиваться к нам в родню?! Ей ещё нет восемнадцати, поймаю вместе, убью обоих! Одну фигурально, другого физически…

– А чего ты тогда тут встал? Заняться нечем?! Марш на конюшню и приведи наших лошадей в порядок, они устали после похода! Потом вымой полы в коридоре перед фреской! И развесь по местам доспехи, которые… все доспехи!

– Слушаюсь, сир…

– А как закончишь, сходи на кухню, смешай мешок пшена с мешком гороха и не попадайся мне на глаза, пока не разберёшь по зёрнышку обратно-о!

Метью смело куда-то за гостевую башню. Наверное, не стоило так уж на него орать… Парень старается, как может, пытаясь заручиться моим расположением, а я периодически веду себя как какой-нибудь пещерный человек. Только что на четвереньках не прыгаю и не бью палкой по соснам, надеясь сбить шишки на ужин. Ладно, он сам виноват. Не знаю в чём, не важно! Я – лорд! И этим всё сказано…

– Чего загрустил? – Ко мне подошел неунывающий северный бог и панибратски приобнял за плечи.

Я молча показал ему браслет с бусинкой.

– У-у, народный китч, винтаж, ручная работа, – уважительно оценил он. – Чего не носишь?

– Это Хельге. Подарок от Метью.

– Где этот наглый мальчишка?! – ещё быстрее меня вскипел Эд, хватаясь за меч. – Пусти, Ставр, я не буду его убивать! Не буду, честное слово! Просто кастрирую на месте и закроем эту тему… Метью-у!

– Оставь его в покое, – как следует встряхнув брата моей жены, попросил я. – Скорее всего, ничего серьёзного нет. Уж Хельга им точно не увлечена. Да и разве это подарок для современной девушки?

– Это? Нет, ты прав. Это так, фигня, я сам таких фенечек знаешь сколько могу ей наплести?

– К тому же утром бой…

– Ты опять прав, – уныло согласился дядя Эдик, всегда бурно переживавший всё, что касалось его племянницы. – Утром попрошу Седрика выставить юного мерзавца у главных ворот, и пусть его убьют первым!

– Разумное компромиссное решение, – с уважением признал я, пожимая ему руку.

Обсуждаемый браслет отправился в мой карман до лучших времён. В конце концов, всегда можно подарить со словами: «А это тебе на память о героически погибшем паже Метью. Ты, наверное, его уже не помнишь, лапка? Ну и правильно…»

– Можете считать меня бездушным эгоистом, – твёрдо решил я, похлопывая себя по карману. – Быть папой совершеннолетней дочери очень непросто. Выкручиваюсь, как могу…

Ночь прошла относительно спокойно. Ну, относительно меня, разумеется. Во-первых, я лёг позже всех, отрубившись где-то за полночь, во-вторых, Седрик разбудил меня уже в четыре утра, когда все, кроме караульных, спали.

– Видите это, сир?

По горизонту, насколько хватало взгляда, горели крохотные искорки факелов. Всё ясно, мертвяки могут идти и днём, и ночью, ими движет иная сила, но слух и зрение у них остаются прежними, человеческими, а значит, им трудно ориентироваться в темноте.

– Как вы думаете, сир, откуда их столько?

– Даже не представляю, – устало откликнулся я, делиться своими паникёрскими мыслями было чревато. Не в том смысле, что старый воин побежал бы оповещать всех, а в том, что подобное поведение с моей стороны было недостойно лорда и командира.

– Две тысячи или три? – навскидку прикинул Седрик. – Вас не очень огорчит, если всё-таки три?

Я не ответил. Итак, у меня на стенах чуть больше десятка бойцов плюс четверо лучников, плюс я, Эд и Седрик. Итого где-то за двадцать душ. Да, ещё Вацлав и Метью. Ну, допустим, около семидесяти монахов-воинов из рядов святой инквизиции. Допускаю, что у них нет ни малейшего стимула пасть в бою за мою светлость, скорее уж наоборот, но! Фишка в том, что мертвяки и нечисть разделения на «наши, не совсем наши, и мы тут вообще случайно, в плену сидели» не делают. Они присланы убивать, и убьют всех без исключения и без вариантов.

Значит, монахи будут биться как бешеные не за кого-то, а за свою собственную жизнь. Следовательно, нас почти сотня. Ну, сюда однозначно стоит добавить всех крестьян, способных держать в руках мотыгу, вилы или топор. Всех, включая женщин, детей и стариков, потому что в случае захвата замка пощады не будет и им. Таким образом, мы увеличиваем число сопротивляющихся до трёх сотен… Упс…

– Да, сир?

– Что? – дёрнулся я.

– Вы сказали «упс», сир?

– Неужели? – Я потёр вспотевший лоб. – Ну, я имел в виду, что при самых приблизительных подсчётах получается где-то три сотни наших на три тысячи мертвяков.

– А нечисть вы учитывали?

– Нет, – вынужденно признал я. – Но это же размытый критерий, мы наверняка не знаем, кто там будет, сколько, когда, нападут ли они на замок вообще или просто разбредутся по окрестностям. Смысл считать…

– А может, всё-таки попробуете? – Дотошный старик ткнул пальцем влево и вверх.

Я пригляделся, в быстро светлеющем небе бесшумно скользили серые тени. Драконы. Когда им взбредёт в голову, они проходами не пользуются, сами распрекрасно перелетают через Грани. Одно спасение, что у большинства мозги куриные – дальше «схватил-сожрал» не мыслят, дорогу не запоминают, стаями практически не охотятся, так как слишком злы и драчливы.

– Заглоты? – глядя из-под руки, предположил Седрик, и я кивнул. Скорее всего, они. Охотятся на овец и свиней, но не брезгуют и человеком. Мясо не жуют, рвут когтями и глотают, малоприятное зрелище.

Я вскинул голову и принюхался, свежий утренний ветерок пах не так чтоб очень уж свежо…

– Тролли?

Теперь уже Седрик качнул тяжёлым подбородком в знак согласия. Тролли обычно крайне неряшливы, никогда не моются и возводят в культ накопившуюся за десятилетия грязь. Поэтому и запах от них соответствующий…

– Мертвяки, драконы, тролли… Ну, по сути, ведь никого нового. Никого такого, с кем бы мы не справлялись раньше. Надо лишь продержаться до подхода объединённых войск баронов.

Бывший крестоносец ответил мне неуверенной улыбкой, а я вдруг почувствовал себя несусветной сволочью. Потому что…

Потому что если замок падёт, то, согласно Уставу Внутренней службы граничар и неписаному кодексу чести, я обязан сделать всё, чтобы не погибнуть героем, а вернуться, отомстить и восстановить границу с Закордоньем! Это сложно принять, но таков закон. Умереть в бою может и герой, и дурак, а вот удержать зыбкое равновесие между мирами…

Мне ещё ни разу не приходилось делать такой выбор, но всё когда-нибудь бывает в первый раз. Фреска на стене впустит только меня и тех, кого я сам провёл с обратной стороны. Ни один житель Средневековья не должен попасть в наш современный мир. Это первый закон моей работы. Нарушить его – значит поставить под удар всю систему соприкосновения миров, а в результате бросить всё в хаос кровопролития и огня! Перефразируя Стругацких – богом быть нетрудно, трудно в любой ситуации оставаться человеком…

– Поднимай всех, – тихо попросил я. – Пусть люди вооружаются и занимают свои посты. Скоро начнётся…

Седрик удалился молча, и уже через полчаса замок Белого Волка был полностью готов к обороне. Я приказал Вацлаву взять под командование крестьян, и он удивительно быстро, в одну демонстрацию вампирских клыков, слепил из них дисциплинированное и вполне себе боеспособное отделение. Когда доходит до настоящего дела, удар крестьянского топора ничем не хуже удара рыцарского меча. К тому же простой люд привык к тяжёлой работе…

Дана явилась, как и было обещано, в лёгких доспехах, высоких сапогах и кольчуге мини. Монахи проревели, что пойдут за ней и в ад, и в пекло, и к дьяволу в зубы! Что, учитывая их работу в инквизиции, не так уж и далеко от истины. Тем, кто сжигает людей во славу истинной веры, рай не светит по-любому. Хотя, конечно, католичество канонизировало, возведя в ранг святых, немало самых безжалостных инквизиторов, но тут уж, простите, «Господь на небесах отличит своих»! Фраза коварная, церковники не любят обращать её против себя же…

Толстая кухарка, чем могла, вооружила женщин. Учитывая, как она поставила себя в замке, эта суровая генеральша в юбке никаким мертвякам не позволит распоряжаться на своей кухне. Да и сами крестьянки, попривыкшие ко всякому, видя гибель мужей, отцов и братьев, будут биться, как бешеные волчицы. Если всё окажется совсем уж безвыходно, можно попробовать увести детей через подземный ход к лесу, где они…

– Попадут прямо в зубы нечисти из-за Граней, – пробормотал я в ответ на собственные мысли. С другой стороны, это хоть какой-то шанс, целый час или два оставляющий надежду на чудо…

– Лорд Белхорст, они наступают, – подбежал ко мне перевозбуждённый Метью.

Тощий паж был облачён в кожаные доспехи с чужого плеча, на поясе болтался несуразно длинный меч в кольце. Таким, наверное, было бы удобней сражаться как пикой, но зато в глазах парнишки читался такой щенячий восторг, что у меня на секунду замерло сердце…

– Куда тебя поставил Седрик?

– У ворот, там опасней всего!

– Да? Пожалуй, он слегка потороп…

– Сир, я буду счастлив умереть за миледи Хельгу! Расскажите ей, как я дрался, как падали враги, и что с последним вздохом с моих губ сорвалось её благословенное имя!

– Та-а-ак… Тебя поставили у ворот? Тогда чего ты тут застрял?! Марш исполнять приказ!!!

Метью унёсся под мой всесокрушающий рёв, словно кузнечик, прыгая через четыре ступеньки.

На стену поспешно поднялся кудрявый северный бог.

– Резвый мальчик. Таких лучше держать на коротком поводке. И в наморднике.

– Эд, избавь меня от твоих сексуальных фантазий, – уныло попросил я. – Нас вообще-то собираются убивать…

– Ну и чего в этом нового? На моей памяти это даже не ежегодное, а практически еженедельное развлечение. Иначе я бы просто сдох со скуки, а так – война, любовь, развлечения…

Эту тираду я решил оставить без комментариев, потому что одновременно он ещё и строил глазки строгой дампир, готовящей к бою монахов. Если Эд не соблазняет хотя бы раз в месяц новую красотку, он чувствует себя обделённым и забытым богом. В этом смысле никаких девушек на него не напасёшься. Но, с другой стороны, честно говоря, он легкомыслен и забывчив, а потому ноябрьская пассия вполне может попасть в шорт-лист «новинок» на апрель. Женщин, кстати, это тоже вполне устраивает, хоть какой-то компромисс, упорядоченность и равноправие…

– Держать северную и западную стены! – громко приказал я.

Южная была выстроена под углом к пропасти, и напасть оттуда банально не позволяли естественные природные условия. А с востока протекал большой ручей, назвать его маленькой рекой язык не поворачивался, но смысл не в этом. Просто, если кто не в курсе, нечисть избегает мест с текучей водой. Причины этой странной водобоязни до конца так и не выяснены, учёные, филологи и историки ломают копья, но любого, даже самого страшного тролля нипочём не заставишь перейти этот ручеёк вброд. Впрочем, он его прекрасно может перепрыгнуть, но всё равно почему-то боится.

– На восточную стену отправьте всех женщин! Нас всё равно окружают, значит, жарко будет и там. Седрик?

– Звали, сир?

– Издеваешься?

– Кто, я?! – вытаращился он, хватаясь за сердце.

Иногда у меня появлялось нездоровое желание его убить. А иногда казалось, что это желание не такое уж и нездоровое…

– Все готовы к отражению атаки?

– Разве когда-нибудь мы подводили вас, сир?

Я не стал ему напоминать, что практически вчера замок Кость был захвачен святой инквизицией, хотя и мог бы.

– Ладно, верю. Что там у нас на горизонте?

– Не желаете ли взглянуть опытным глазом? – Он сопроводил меня на верх стены, откуда меж зубцов над воротами открывался отличный вид на окрестности.

Над лесистыми горами уже всходило неяркое северное солнце. Матовое, скорее лимонное, чем оранжевое, золото разливалось по верхушкам сосен, по горным склонам и пикам, отражаясь в потеплевших ледяных глыбах Граней. Рассвет всегда прекрасен, в любом краю и в любое время года. Вроде бы ничего особенного, за столько лет можно было бы давно привыкнуть, всего лишь очередной оборот земного шара по отношению к солнцу, но… Рассвет – зарождение нового дня, новой жизни, нового дыхания, и это так невероятно прекрасно…

– Угу, отвратительнейшее зрелище, – вслух признал я, оглядывая огромные толпы неприятеля, медленно, но верно окружающие мой замок.

Основную массу нападающих составляли мертвяки. Одетые как попало, не все целые (кто без руки, кто без пальцев, кто без носа), вооружённые в основном палками и камнями, они с заданной скоростью маршировали вперёд, не ускоряя шаг, но и не замедляясь ни на минуту. Ещё я отметил трёх-четырёх троллей, двух древесных гроллей, стаю наших знакомых волков, державшихся особняком, и передвижную палатку на деревянном помосте с колёсами. Два гролля как раз и тащили её вперёд, как дети игрушечный грузовичок с кубиками. В небе над войском, пока не приближаясь к нам, парили сразу четыре заглота. Другой нечисти я беглым взглядом не заметил, но если проходы открыты до сих пор, то можно быть уверенным, что по всей округе уже рыщут голодные толпы тварей…

– Если мы победим, то у нас будет много работы. – Ещё раз подтвердив самому себе очевидное, я велел Седрику готовить первый залп, а сам помахал рукой Эду.

Кудрявый бог только что вышел из конюшни, где наверняка обнимался со своей ненаглядной Ребеккой в преддверии грядущей битвы. Тот, кто первый подумает о них плохо, – дебил, дегенерат и извращенец! Исключая Центуриона, естественно. Он ревнует белую кобылку к каждому столбу.

– Что тут у тебя? Наступают? Ничего интересного, всё как всегда. Зачем ты меня звал?

– Видишь вон ту палатку на колёсиках? – Я мотнул головой. – Держу пари, там и находится наш главный противник.

– Предлагаешь диверсионную вылазку? – сразу загорелся Эд.

– Не выйдет, не пробьёмся. Я к тому, что, как правило, все мировые злодеи страдают вечной зависимостью от аудитории. Он наверняка захочет поговорить. Что-то высказать нам перед началом атаки. Я ему отвечу, а ты…

– Понял, – быстро кивнул северный бог. – Мне нужен самый мощный арбалет. Дашь свой охотничий?

– Бери. Но у тебя будет всего один выстрел.

– Если бы у меня был всего один молот… – мечтательно напомнил он, страдая по давно утерянному оружию. – Ладно, справлюсь, не сомневайся. Главное, сам не попади под выстрел и успей удрать, если что…

Я пожал ему руку. Кстати, да, идеей про удрать непременно надо воспользоваться. Если Некромант всё-таки захочет поговорить, я выеду за ворота на Центурионе. Пока его не в состоянии догнать ни одна лошадь в нашем королевстве! Хотя и о драконах тоже забывать не стоит…

– Они подходят! – пронеслось по рядам наших людей на стенах. Паники в этом крике не было, скорее призыв приготовиться к бою.

Лучники выжидали, опытным глазом ища подходящие мишени. Стрелять в мертвяка никакого смысла не было, он так и продолжит путь со стрелой в груди. А вот отогнать заглотов вполне возможно, с брюха они гораздо уязвимее.

– Ждать! – приказал я. – Пока не пойдут на стены, никому не высовываться.

– Да, лорд Белхорст… – как-то не очень воодушевлённо откликнулись двое-трое ближних ко мне бойцов.

Понятно, традиции забывать нельзя, даже если они устаревают быстрее, чем эхо от боевого клича. Людям нужна речь. Почти любая. Но та, что заставит их хоть на миг поверить в победу и вселит желание выжить, всегда чуточку лучше той, которая обещает светлый рай в загробной жизни. Я знаю, я проверял, и мне верили…

– Воины! Враг опять у стен наших. Что-то в последнее время они сюда просто зачастили, а?

– Да!

– Может, мы им нравимся? Может, это любовь?!

– Точно! – уже чуточку бодрее откликнулись наёмники. Кое-кто уже даже улыбался…

– Увы, они не в нашем вкусе, – громко оповестил я, добавляя в свой голос максимум грубой солдафонской брутальности. – И у нас уже есть свои женщины! Пусть не самые красивые, – (нарастающие смешки), – ворчливые, сварливые, тяжёлые на руку, – (уже просто хохот), – но это наши жёны! И будь мы прокляты, если покажем свой зад врагу!

– Да-а-а!!! – хором взревели все и даже монахи.

Уф, всё просто, когда знаешь, с чего начинать. Продолжаем по старым добрым средневековым традициям.

– Первого, кто срубит башку мертвяку, ждёт кубок вина и поцелуй моей дочери! – снимая пояс с мечом, объявил я.

– О да-а!!! Да здравствует Белый Волк!

Вот так, гордо выпрямился я. Если теперь мы все (скорее всего, процентов на девяносто девять с хвостиком) умрём, то умрём с улыбкой. Теперь требуется лишь эффектная концовка.

– Хотя… Если им это так уж интересно, любуйтесь, уроды! – Я развернулся спиной, согнулся и на мгновение приспустил штаны в сторону громадной армии мертвяков.

От сумасшедшего мужского хохота на гостевой башне задрожал старый флюгер в форме летящего дракона. Я почувствовал себя очень популярным…

– Ставр, это было пошло, – подошёл ко мне Эд, поигрывая тяжёлым арбалетом. – Но действенно, спорить не буду. Ты быстро учишься и со временем, лет через триста, мог бы вот так вести за собой целые армии!

– Я просто нагло спёр эту фишку у Мэла Гибсона в «Храбром сердце». Согласен, что тупо и позорно, но толпу заводит.

– Хорошо, что Хельга этого не видела.

– Да уж… – улыбнулся я и осёкся. – А… Дана, получается, видела?

Мы глянули со стены вниз, чернокудрая валькирия из клана Красной Луны ответила мне лучезарной улыбкой, хлопнула себя по бедру и подняла вверх большой палец.

– И видела, и понравилось, и… Ох, дерьмо тюленье в проруби, и зачем ты только сюда её притащил?! Я дико ревную!

– Давай вернёмся к этой теме вечером? – перебил я, потому что бывший бог может нудить и ныть часами, а меж тем войско противника встало в непосредственной близости от наших стен. – Смотри, они подняли белый флаг!

– Злодеи не меняются, – подмигнул он, мгновенно натягивая тетиву вручную. – Будь добр, во время мирных переговоров не загораживай мишень.

Двое мертвяков, стоя у палатки, неритмично махали длинной палкой с белой тряпкой на конце. И нападающие и обороняющие замерли в напряжённом молчании…

– Седрик, прикажи подать Центуриона!

Я быстро спустился по ступенькам вниз. Собственно, дураку понятно, что никаких переговоров как таковых никто со мной вести не намерен. Их больше, нас меньше, учебник по истории данного сражения будет писать победившая сторона. Но хотя бы выслушать напыщенные речи противника перед тем, как он нас уничтожит, я всё-таки обязан. Это святая традиция. Не будем никого разочаровывать…

– Я туда не хочу, – сквозь зубы просемафорил Центурион, пятясь и нервно поводя ушами.

– Стыдись, ты благородное животное!

– Я ещё и разумное животное, в отличие от некоторых двуногих венцов творения.

– Это камень в мой огород? – уточнил я, прыгая в седло. – А ведь, помнится, совсем недавно один мой четвероногий знакомец сам рвался посмотреть мертвяков…

– Чисто с научной точки зрения! И я уже вполне удовлетворил своё любопытство.

– Друг мой, не пятьтесь столь активно. На вас все смотрят, фи-и…

– Да не хочу я туда, – упёрся чёрный конь. – Тебе что, пешком прогуляться сложно? Какие-то десять – пятнадцать шагов…

– Метров двести.

– Непринципиально.

– А я при всех заклеймлю тебя трусом.

– Фиолетово!

– Так, Эд, прошу тебя, скажи Ребекке, что я поеду на ней, потому что…

Центурион рванул вперёд с такой прытью, что едва не сбил стражников, распахивающих нам ворота. С любым разумным существом на свете можно договориться, если, конечно, знать подход…

– Не запирайте на засов, парни, просто прикройте.

Воины понятливо кивнули, однако на всякий случай у ворот встали полдюжины опытных мечников в тяжёлых доспехах. Вызвать хозяина замка на переговоры, грохнуть его без предупреждения, а потом массированным броском ворваться в незапертые ворота – распространённейшая тактика Средневековья. Кстати, бывало, что и срабатывало, но нас на таком пытались провести уже раз семь, если не восемь. Так что определённый опыт есть, все знают, что кому делать…

Мертвяки, повинуясь неслышной команде, мгновенно расчистили нам широкий коридор. Центурион гордо вскинул голову и шёл величавым шагом, высоко поднимая колени в стиле липицианских жеребцов. Я его этому не учил, он сам нашёл в моих журналах статью об испанской школе верховой езды в Вене и чего-то там понахватался. Впрочем, мертвякам его танцевальные изыски были глубоко параллельны, а вот гролли, не скрываясь, облизнулись на такую вкусную лошадку. Мы встали в двух-трёх шагах от палатки.

– Кто звал лорда Белхорста из клана Белого Волка, повелителя замка Кость и всех его окрестностей? – громко проорал я, потому что пауза затягивалась. То есть нас вроде бы позвали, но общаться с нами не собирались.

Я осторожно бросил взгляд назад – мертвяки по-прежнему не закрывали проход. Но и вперёд нас тоже не пускали каменноголовые горные тролли, стоящие наготове с дубинками на плечах. Рубить их нечем, только тупить оружие.

– Кто привёл войско под наши стены и чего вы хотите?

В ответ та же напряжённая тишина и невразумительное молчание. Мы с чёрным конём обменялись недоумевающими взглядами. Да в суп мне ежа немытыми лапами, какого мы вообще тут торчим?! Я шевельнул поводья, но как только Центурион обернулся кругом, из палатки раздался приглушённый голос:

– Ты не ответил на мои письма. Ни на одно.

– Те странные записки с двусмысленным содержанием? – удивился я. – Что ж, могу ответить сейчас. Я не гей, у меня традиционная ориентация, я воспитываю дочь, и у меня уже есть женщина, которая мне нравится. Так что увы…

– Не строй из себя идиота. Ты всё прекрасно понял. Одно твоё слово может изменить всё. Ты мой идеал человека и мужчины. Или ты тот, кого я ненавижу?

– Ставр, чё за… попса голимая? – вытаращился на меня чёрный конь. – Человек не может нести такую чушь, по крайней мере, разумный человек.

– Это засада, – слишком поздно понял я, потому что в тот же миг стены палатки рухнули и на нас уставились копья восьмизарядного арбалета. Низкорослая фигура в чёрном плаще с капюшоном демонстративно выключила магнитофон, взяв нас на прицел в упор с трёх шагов.

Залп грянул с убийственной точностью и силой! Восемь стальных копий свистнули над моей головой, едва не сорвав волчью шкуру с плеч.

– Ты у меня в неоплатном долгу, – прохрипел Центурион, распластавшийся в классический шпагат ровно за секунду до выстрела.

Ни за что бы не предположил, что он на такое способен. Наверное, только если очень-очень-очень хочет жить…

– Делаем ноги? – предложил я, поднимая его и прыгая в седло.

Фигура в плаще вскинула руку, но даже слова чирикнуть не успела – прилетевший со стороны замка короткий оперённый болт сбил её с ног точным попаданием в грудную клетку. Браво, Эд! Стрелять ты ещё не разучился, и уже, как говорится, спасибо. Хотя, если честно, мог бы подсуетиться и раньше.

Верный конь пулей вынес меня в проём ворот, под защиту родных стен. Воины выкрикивали оскорбления врагу, прославляли мою удачу и потрясали оружием. Бросив поводья бледному Метью, я упал прямо в заботливые объятия старого крестоносца.

– Вам непременно нужно было так рисковать собой, сир?

– Какой риск, где? Ты обознался, дружище… Нужно что-то более серьёзное, чем восьмистрельный арбалет, чтобы напугать Белого Волка…

– Все слышали?! – громко оповестил Седрик, держа меня за плечи. – Все видели подвиг лорда Белхорста? И вы готовы умереть за него, тупоголовые болваны?!

Рёв, которым были встречены эти три вопроса, не шёл ни в какое сравнение с тем, которым те же парни реагировали на мои слова. То есть ораторские способности Седрика перекрывали мои раза эдак в четыре. А я-то уже вообразил себе, что могу произносить зажигательные речи…

Плюс подошедшая дампир, никого не стесняясь, обняла меня за шею и честно предупредила:

– У тебя есть дочь. Ещё раз такое шоу устроишь, и я сама тебя задушу, а её воспитаю, как смогу. Всё лучше, чем папа-самоубийца…

В общем, на стену я поднялся уже малость огорчённым. Возможно, единственным, кто чувствовал себя ещё хуже, был наш северный бог.

– Смотри, он поднялся. Я сбил его из арбалета, а он поднялся! Как такое возможно?

– Скорее всего, хороший бронежилет, – задумчиво ответил я.

– Но откуда? В этом времени нет… – Эд прикусил язык.

Мне оставалось лишь вздохнуть, подтверждая его догадку. Я успел заметить бледное лицо под капюшоном. Это он. Некромант – мой бывший Капитан. И, похоже, сегодня он очень серьёзно настроен…

Под небеса взлетел протяжный звук турьего рога. Мертвяки сдвинули ряды. Армия сделала дружный шаг к нашим стенам.

– Ну вот оно и начинается…

Все пошли в атаку молча, даже драконы в небе не оглашали округу боевым рёвом. Просто первая волна нападавших упёрлась лбами в каменную кладку и терпеливо ждала, пока на них заберутся вторые, на вторых третьи, а те, что вставали на третьих, уже могли дотянуться до моих людей. Я поднял меч, зазвенело железо, замок Кость начал одаривать мёртвых второй смертью…

Обычные средства обороны замков, как то: ливень стрел, горячая смола, кипящее масло, сброшенные камни и брёвна – в случае с мертвяками не прокатывали. Огонь их не останавливал, мёртвое тело всё равно шло в бой пылающим факелом, и удержать эту огненную стену вряд ли было по силам даже мифическим богам древности. Срабатывало лишь одно, о чём и писалось ранее, то есть усекновение головы. Этому моих воинов учить не приходилось, этим они зарабатывали себе на жизнь…

– Север держится, лорд Белхорст! Запад держится! На восточную стену не нападают! Прикажете перебросить их сюда?

– Нет, пусть стоят, где стоят. Стены не оголять. Лучники?

– Да, лорд Белхорст!

– Ждать, пока самый голодный не опустится пониже, и тогда целить заглотам в брюхо! Вацлав?

– Йсэм тады!

– Если вдруг дракон упадёт во двор, поднимай крестьян и бейте его со всех сторон, пока не сдохнет! Седрик?

– Зачем же так кричать, сир? – укоризненно прогудел он, стоя за моей спиной.

– Как ворота?

– Вы имеете в виду, поставил ли я туда вашего пажа?

– В задницу пажа! Ворота выдержат удар троллей?

Он закусил губу, поскрёб небритый подбородок и отрицательно помотал головой. Ответ честный, хотя и нелицеприятный. С другой стороны, ворота никогда и не были особо сильной стороной любого замка, а наши ещё и основательно нуждались в починке, на которую вечно не было денег…

– Прикажете поступить по старинке?

– Да, иного варианта всё равно нет.

Седрик проорал пару команд, и наш отряд рассредоточился внизу.

– Клянусь ночным горшком хитрозадого Локи, мы неплохо держимся, – подбежал ко мне северный бог. – Мертвяки лезут напролом, парни рубят их не считая, но мы пока не потеряли ни одного человека!

– Сколько я знаю Капитана, эта атака не более чем проверка наших сил. Сейчас он бросит драконов на внутренний двор, а троллей на взятие ворот. При одновременном ударе мы будем вынуждены снять людей со стен, и мертвяки найдут место для прорыва.

– Так помолись, чтобы эта мысль не пришла ему в голову.

– Кому сейчас молиться, тебе, что ли?

– Можно и мне, – рассмеялся он, хотя в иной ситуации мог и серьёзно обидеться. – Я всегда отвечал на короткие молитвы воинов, выкрикивающих в бою моё имя. Там, кажется, было трое троллей? Отдашь мне одного!

– А Хельга разрешила тебе заводить домашних животных?

Эд фыркнул, спрыгнул со стены и встал у самых ворот. Технику троллей знали все в королевстве, а научить их чему-то новому вряд ли удастся даже Капитану граничар.

– Берегись! Идут! – предупредили дозорные.

Мертвяки вновь расступились. Двое каменноголовых подхватили за руки и за ноги третьего, пробежав по образовавшемуся коридору шагов десять, с размаху ударили им по дубовым брёвнам ворот. Доски скрипнули, но выдержали. Второй раз нас таранили уже с большим запасом на разбег. Ворота устояли. Третья попытка была решающей.

Кудрявый бог предупреждающе поднял руку вверх…

– Давай!!!

Парни мгновенно распахнули ворота прямо перед разъярённой сопротивлением троицей, и те, пролетев половину внутреннего двора, на полной скорости ухнули в колодец, только пар пошёл! Ворота, естественно, были тут же заперты обратно. Здесь мы переиграли моего бывшего шефа. Посмотрим, что с драконами…

Из стана врага раздался тонкий, чуть дребезжащий звук свирели или флейты. Небрежно парящие заглоты сразу опомнились, издали боевой или охотничий (в принципе без разницы) рёв и, пикируя, пошли на нас. Спасение от этих крылатых тварей тоже не выдумывалось на ходу, мы просто повторяли хорошо заученные уроки из суровой жизни вблизи Закордонья.

– Залп! – рявкнул я.

Лучники знали, куда целиться, и дракон, спустившийся ниже других, взвыл от боли, рухнув на одно крыло, как подбитый «мессершмитт». На мостовой его в пять минут добили крестьяне Вацлава вилами, кирками и топорами. Рука у трудового народа в плане самозащиты была очень даже набитая. А с тремя оставшимися поступили ещё проще – мы просто подкидывали со стен вверх свежие бараньи туши, и заглот ловил их в полёте, словно огромная чайка.

Три барана быстро нейтрализовали трёх драконов. Тот, кто послал их сюда, явно забыл законы зоологии: сытый дракон – не охотник! Поймав мясо в когти, заглот тут же улетал с ним подальше, дабы сожрать добычу спокойно и ни с кем не делясь. Люди в замке его уже не интересовали, он своё получил. Я ж говорю, куриные мозги, ничего не попишешь…

Видимо, Некромант этого не знал, и драконий свисток продолжал надрываться ещё добрых минут десять – пятнадцать, элементарно действуя всем на нервы.

– Мертвяки отступают, – спешно доложился мне Эд, когда наконец всё стихло.

– Очень надеюсь, что этот гад просто подавился своим долбаным свистком!

– Не сердись, старик делает, что может. А вот тебе следовало бы немного расслабиться. Да, я тоже рубился на стенах, тоже завалил кучу мертвяков, но я же ни на кого не ворчу…

Пришлось признать, что он прав. Бывший бог действительно умудрялся биться с любым врагом яростно, неистово, без жалости и… без малейшей капли злобы. Для него победа всегда была праздником, который не могли омрачить никакие потери или раны. Убил противника – улыбнись, выпей хмельного мёда за его проклятую душу, обери труп – это нормально, прогуляй с выжившими и новыми друзьями военную добычу и, не оборачиваясь, с чистым сердцем иди себе навстречу новым героическим деяниям! В их простые времена было так принято, никто особо не думал отягощать себя морально-этическими нормами…

– Перерыв, – скомандовал я, но тут же опомнился, исправив приказ. – Сохранять бдительность! Противник в любую минуту может ударить снова! Со стен не уходить, оружие держать под рукой! Сегодня славный день, чтобы умереть, правда?

– Да-а… – устало отозвались мои люди.

– Но не нам, а им! Напомним об этом мертвякам, когда они второй раз попробуют показать нам зубы!

Под одобрительный свист и приветственные крики я сошёл со стены. Старый Седрик загородил мне дорогу.

– В чём дело?

– Сир, – печально разводя руками, протянул он, – вы не знаете, почему мальчишки вечно играют в героев?

– Метью… – сразу понял я, оттолкнул друга и кинулся к скучившимся у колодца воинам.

– Пропустите! Разойдитесь! Что тут, в конце концов, происходит? Живо отвечайте, или… – Я запнулся на полуфразе – двое наёмников поддерживали бледного, как промокашка, пажа. Левая ступня Метью была неестественным образом вывернута, сквозь дыру в сапоге сочилась кровь.

– Лорд Белхорст, я… я хотел… Я дурак?

– По-любому! – уверенно согласился я. – С ним всё ясно, а теперь вы, здоровые лбы, скажите мне: что тут произошло и какого тролльего помёта вы не защитили моего единственного пажа?!

– Он сам виноват, – смущённо пробормотал кто-то из мечников. – Когда тролли неслись прямо в колодец, взял да и подставил ножку последнему…

– Ах вот оно как? Значит, ты, тощий дрыщ, решил изобразить мне тут бесстрашного героя?! – Я был готов добить Метью собственноручно. – В тот час, когда нам дорог каждый боец, ты ранишь себе ногу и надеешься отлежаться в лазарете?!

– Нет! Нет, сир, я…

– Для тебя я лорд Белхорст! – жёстко обрезал я. – Унесите его! А ещё лучше выкиньте за стену, и пусть недоумка сожрут мертвяки, гролли, заглоты да хоть кто-нибудь, наконец!

– Мужу подиват ту ногу? – невзирая на мои гневные вопли, влез челаковицкий вампир. – Так. Так… Мужу вам помоцт. Потршебуи горка вода, нуж а вольны покой.

– Что встали, болваны? Никто не понимает чешского? Он же и так выбирает самые простые слова. Оттащите недоделка в любую свободную комнату. Принесите горячую воду, чистый нож и…

– А еште червенего вина!

– Да, и ещё вино! – подтвердил я. – И чтоб самое крепкое, пойдёт как анестезия. Ну и, наверное, бинты, тряпки чистые, в общем, всё, что есть для перевязки. И унесите недоумка с глаз моих, или я за себя не отвечаю!

– Ты так испугался за этого мальчика? – тихо спросила Дана, когда воины помогли Вацлаву унести пажа подальше от моего феодально-самодурского гнева.

– Наверное…

– У тебя руки дрожат.

– Метью пришёл к нам лет десять назад, совсем ребёнком. Сирота, ни отца, ни матери. Умолял взять его на любую работу, потому что, как он выразился, не умеет красть. Я… да что я, мы все с ним хлебнули… Он старательный, добрый, честный, но порой… такой…

– Он мог бы быть тебе хорошим сыном, да?

– Конечно нет! У меня есть дочь, и я…

Дампир погладила меня по голове, её пальцы были холодными, но прикосновения удивительно успокаивающими.

– Он передал мне подарок для Хельги, а я… поставил наивного дурачка у ворот. Если бы тролли вышибли их для мертвяков, там было бы самое опасное место. Но, блин, он же умудрился и без этого пострадать! Кто заставлял его совать ногу под каменную ступню тролля?! Как я теперь буду смотреть Хельге в глаза, если она спросит…

– Ты чрезмерно много думаешь о других и слишком мало о себе самом. Нужно уметь расслабляться…

– Угу, Эд только что говорил мне то же самое. Но как? Где? Каким образом? Вокруг же вечный бардак, война, интриги и неразбериха…

– Я тебя научу. Хочешь, прямо сейчас? – Она поймала меня за пояс, властно притянув к себе, и… в этот момент надо же было вылезти леди Мелиссе!

Старая кошёлка гордо вышла из гостевой башни, разнаряженная, как белка Рататоск в брачный период. Белое платье с золотым шитьём, полупрозрачная фата от макушки до пят. В одной руке кубок с вином, в другой полотенце, а глаза горят неподдельной страстью и вожделением…

– О мой доблестный рыцарь и храбрый жених, я пришла утолить твою жажду и отереть кровавый пот с твоего чела! – торжественно провозгласил этот сексуальный кошмар всех мужчин на свете. – А ты, дева залётная, вернись к воинам. Тебе дозволено поднимать их боевой дух. Что надо поднять лорду Белхорсту, я сама подниму…

Двусмысленная фраза, красивые слова, интимный подтекст, добровольное жертвоприношение девы в белом… Что там ещё принято писать в подобных случаях? Вечная память. Безутешный жених беспробудно гудит с фальшиво рыдающими друзьями до понедельника, а утром на работу. Я – «за»!

Оставалось лишь сделать вид, что меня срочно отвлекли на войну, а взбешённая дампир довершит остальное. Она её убьёт, я свободен, всё спишем на ревность и причинение насильственной смерти в состоянии аффекта. Ну-ну… и?

– Прошу прощения, леди Мелисса, – медоточиво пропела закованная в доспехи Дана. – Мы с лордом Белхорстом лишь обсуждали бытовые дела, не более. Во всех иных аспектах он, разумеется, ваш, согласно букве договора…

– Вот именно, милочка, – наставительно отметила проклятая старуха. – Не забывайте об этом, у меня тоже есть коготки!

– Уступаю вашей силе и красоте…

– А вы не так глупы, как прочие вертихвостки. Идите! Я позабочусь о том, чтобы после победы вам подобрали достойного мужа из конюхов или даже стражи.

– О-о, охренеть, как вы добры! – искренне возопила дампир, после чего развернулась и строевым шагом отправилась к своим монахам.

Я почувствовал себя как-то малость неуютно…

– Наконец-то мы одни, мечта моя!

– Вообще-то вокруг полно народу, – на всякий случай напомнил я, резко отступая к колодцу, на дне которого тихо переругивались три каменных тролля. – Воины, крестьяне и…

– Где? – пылко пошла на меня грудью леди Мелисса. – Все уже отвернулись и заняты своим делом, а мы займёмся своим!

– Ничем мы не займёмся, – отбегая от неё, твёрдо заявил я. – Война! Мне надо на стену, руководить обороной замка.

– Тебе больше не нужно этого делать, мой дражайший друг! Из окна я видела облако пыли на горизонте – приближается войско моих благородных кузенов. Они в два счёта сметут эту нечисть с нашей дороги к бракосочетанию!

– Э-э, так вот почему мертвяки прекратили атаку… Седрик! Ты видишь войска баронов?

– Если я скажу «да», – проорал он со стены, – вы сильно огорчитесь?

– Один поцелуй, – потребовала леди Мелисса, так как я застопорился с ответом.

Приняв мою медлительность за застенчивость, она резко попробовала обойти колодец слева, запнулась о разрушенную кладку и с воплем рухнула вниз. Все присутствующие посмотрели на меня, на колодец, молча перекрестились и занялись своими делами.

– Несчастный случай? – не поверил я своему тихому счастью. – Господи, спасибо за то, что Ты есть!

В тот же миг из колодца, словно подброшенная катапультой, вылетела леди Мелисса, мокрым комком приземлившись мне на руки.

– Меня оттуда… кто-то выбросил! А вы – опять мой герой, – заплетающимся языком проговорила она, выплюнула струйку воды и потеряла сознание.

Я молча и подло скинул её обратно. Мгновением позже мне её вернули тем же макаром, да ещё в придачу добавили, что не фиг засорять колодец всякими страшилищами, когда бедным троллям и без того тут тесно…

Выбросить старушку в третий раз я уже просто не мог. Передал на руки двум крестьянам, попросил привести в чувство, откачать и вернуть в её покои. Видимо, на этот раз от женитьбы мне не уклониться, хоть наизнанку вывернись…

– Ну что у нас там? – Я поднялся на стену, встав между Эдом и Седриком.

– Похоже, и правда объединённое войско нескольких кланов, – подтвердил мой родственник, указывая пальцами на север. – Вон там, в пыльном мареве, видишь разные флажки и знамёна?

Я в очередной раз пожалел о том, что никак не удосужился протащить в замок приличный полевой бинокль или хотя бы подзорную трубу. Но, судя по всему, Эд был прав, и вскоре мы все действительно различили пёструю конную и пешую толпу, нестройными рядами занимающую позицию в тылу у армии мертвяков. Что ж, так воевать уже гораздо веселее! И должен признать, да, леди Мелисса постаралась, их войско было достаточно большим, чтобы просто прижать врага к нашим стенам и раздавить одним ударом с обеих сторон…

– Они разворачиваются в боевые порядки! Бароны идут нам на помощь! – загомонили на стенах.

Я устало прислонился спиной к зубцам стены и прикрыл глаза. Дальше можно не париться, все местные не хуже нас умеют драться с нечистью. Мы – просто передовая линия, но это не значит, что все прочие не знают, с какой стороны браться за меч.

– Я вижу знамёна Роскабельски, того самого, что угрожал нам тут дрессированным драконом. А вон и чёрный кабан на красном фоне, значит, папаша Экскремергер с сыновьями тоже идут. Кто же ещё?

– Возможно, вон те синие флажки с конскими хвостами принадлежат ополчению купеческих гильдий?

– Точно, они самые. Спасибо, Седрик! Кстати, вон с левого фланга поднимают копья обедневшие рыцари. Держу пари, требовать руку и сердце моей милой племянницы Хельги они тоже придут ржавым строем. Выбирай любого! Ставр, ты уснул, что ли?

Я медленно распахнул глаза. Почему-то именно слушая их болтовню, на меня снизошло тихое озарение – я понял, что будет дальше. То есть просто поставил себя на место Некроманта.

– Седрик, держать стены! Никому не расслабляться! Подготовить ударный отряд во внутреннем дворе, по моему приказу все пойдут в бой!

– Вы хотите сделать вылазку, сир? – неуверенно поморщился бывший герой Крестовых походов.

– Хуже. Я хочу умереть с честью.

Зазвучали трубы и боевые рога. Стук копыт, лязг доспехов и яростный крик людей доносились даже до нас – бароны повели свои отряды в атаку. Далёкая фигурка в чёрном плаще вскинула руки над головой, и в потемневшее небо ударил яростный голубой луч!

– Он сделал это, он её вызвал… – едва ли не благоговейно прошептал Эд, вновь вытаскивая из ножен меч. – Седрик, ты слышал приказ Белого Волка?! Все к оружию, сейчас станет жарко…

Старый воин сломя голову бросился строить всех. А над полем битвы в мгновение ока собрались страшные чёрные тучи. Солнце погасло, превратившись в бледную тень, зазмеились зелёные молнии, повеяло каким-то нереальным холодом. Перепуганные кони рыцарей вставали на дыбы, сминая свою же пехоту, бароны орали на людей, но любому дураку было ясно – здесь творится что-то противоестественное. А потом – грянул взрыв! Да такой, что неслабо тряхнуло весь замок, от крыш башен до фундамента…

– Эд, ты в порядке? – Я подал ему руку, помогая подняться. Из носа северного бога текла кровь.

– Я? А-а… да, в норме. Просто не устоял на ногах.

– Голова не кружится, не мутит?

– Нет, нет. – Он слабо пресёк мои попытки придерживать его за плечи. – Я сам в состоянии держаться на ногах. Что с баронами?

– Похоже, их уже нет, – пробормотал я, из-под руки вглядываясь в почерневший горизонт. – Кто был верхами, возможно, успели уйти, а вот вся пехота…

– Увеличила армию мертвяков, – зло сплюнул Эд. – Ну скажи на милость, зачем ей это?!

– Она такой создана и вряд ли когда изменится. Годы не были к ней благосклонны…

– Подвинься, хочу посмотреть на сестричку.

Мы оба встали в полный рост, глядя, как из молний и чёрных туч с неумолимой медлительностью лепится страшная женская фигура. Скорее даже огромный скелет в драных лохмотьях плоти, на оскалившемся черепе остатки длинных седых волос, а в костлявой руке короткий серп, красный от свежей крови…

– Ну, если она твёрдо решила сражаться на их стороне, мы обречены.

– Да, – кротко согласился северный бог. – Ты уверен, что нам не пора позорно бежать?

– Мертвяки наступают! – раздалось со стен. – К оружию!

Не думаю, что люди не понимали, что их ждёт. Однако в примитивной логике Средневековья в момент неминуемой гибели у свободного человека всегда оставался выбор – молиться или рубиться. Да, немного вариантов – либо-либо, но даже это лучше, чем совсем ничего. Каждый решает для себя сам, кому что ближе. Молиться – это, как правило, выбирали только монахи, да и те далеко не всегда.

– Па-а, а чё тут у вас интересного? – так неожиданно раздалось сзади, что мы с Эдом невольно подпрыгнули на метр с места.

– Ну, тебя нет и нет, я же волнуюсь. – Моя нежно любимая дочь, в простой рубашке, джинсах и кроссовках, обняла меня, ласково похлопав по кирасе.

– Я… Ты должна была сидеть дома! Мы же договорились! Тут опасно и…

– Не ругай дитя доброе, неразумное. В том и моей вины более, чем её.

Я не сразу понял, что прямо к нам по каменной лестнице поднимается мой Капитан, а с ним ещё двенадцать молодых граничар из свежего призыва, в касках и бронежилетах, разбегаются вдоль стен, устанавливая меж зубцов тяжёлые станковые пулемёты.

Мой немой (ужасно звучит, а что делать?) вопрос был на корню заглушён боевым криком:

– За Белого Волка!

И новая волна мертвяков бросилась на замок.

На этот раз в их рядах бились и те, кто ещё недавно шёл защищать нас от общего врага. Глаза мёртвых воинов были абсолютно белыми, что их убило, не знал никто, но они словно бы спешили выслужиться перед новыми хозяевами (хотя правильнее было бы сказать, перед одной ХОЗЯЙКОЙ) и бросались в бой с яростью берсерков…

– Открыть ворота! – проорал я. – Капитан, вы могли бы и не играть со мной в такие игры…

– Не сам, не от гордыни, а токмо волей обстоятельств пригнулся пред роком судьбы! – Он поправил камуфлированный берет, похлопал меня по плечу и улыбнулся. – Веди дружину свою, боярин. За дщерью твоей пригляжу, и за крепость свою не бойся, отстоим!

– Вацлав! Поднимай крестьян на стены! Дана, поведёшь инквизиторов передовым отрядом. Отвлеките противника на себя и дайте нам пять-шесть минут на обходной манёвр.

– Хочешь прогнать её? – Дампир сдвинула брови в сторону приближающейся фигуры с косой.

– Не совсем. Я хочу убрать того, кто ею управляет.

Ну, насчёт «управления» это я, пожалуй, задвинул. Управлять богиней смерти не может никто. Но ведь по каким-то причинам она ему помогает. Так почему ему, а не нам? Время, проведённое нами вместе, позволяло надеяться… по крайней мере, мне казалось, что позволяло…

А-а, кому я вру? После того как она сама, своими руками передала мне нашу дочь, наши отношения были закончены. И если у неё будет хоть малейший шанс убить меня, я буду мёртв быстрее, чем она осознает, что сделала…

Наши кони стояли внизу, осёдланные и готовые к бою. Ребекка чуть нервничала, а Центурион вновь строил из себя героя и защитника.

– Ничего не бойся. Я рядом. Держись слева. Не выбегай вперёд. Не задирай голову. Смотри под ноги. Бей не глядя. Никого не слушай. Даже меня. Просто верь.

Белая кобылка скромно кивала, но, хотя и дрожала всем телом, было ясно, что она не отступит. Мы сели в сёдла, Эд справа от меня, Седрик слева, позади шестеро дружинников, впереди – Дана с отрядом монахов-воинов. Она только один раз обернулась ко мне, посмотрела прямо в глаза и ничего не сказала. Романтическая история о том, какой силой меня наделил этот взгляд, сколько в нём было тепла, любви и нежности, как я поклялся сохранить его в сердце до победы, и прочая менестрельская дребедень – на тот момент как-то не сочинялись. Помню лишь, что, когда открыли ворота, сверху раздался обеспокоенный голосок моей дочери:

– Пап, а кто эта страхолюдина с косой?

– Твоя мама, – еле слышно ответил я. – И не смей говорить о ней в таком тоне. Хотя иного она, пожалуй, и не заслужила…

А минутой позже мы уже были в огне битвы! Воинственные дети святой инквизиции с размаху били налево и направо тяжёлыми боевыми топорами. Дампир сеяла смерть в первых рядах, а прущие за ней монахи сумели открыть нам хоть какой-то коридор для разворота нашей маленькой конницы, и мы, разделившись на два отряда, прорубались к врагу с флангов, ритмично поднимая и опуская мечи. Мертвяки валились, как речной тростник, под нашими ударами, люди не строили иллюзий, но всерьёз намеревались унести с собой как можно больше нечисти. Я же упорно направлял коня к главной цели, к моей бывшей…

Богиня смерти лишена суеты как таковой, спешка чужда ей по природе: пока она решала, как ей поступить с пулемётным огнём на стенах, мы довольно успешно прорвались в самый центр, к палатке Некроманта. Центурион, едва не сломав себе рёбра, сбил грудью одного гролля, второго с двух сторон опрокинули Седрик с Эдом. Я спрыгнул с седла и, размахивая мечом, ворвался в палатку. Фигура в чёрном стояла на коленях, перед ней горели красные свечи, а весь помост был буквально испещрён выжженными пентаграммами и разрисован древнескандинавскими рунами.

– Вот и всё, – объявил я, опуская меч на голову Некроманта.

Чёрная ткань смялась, упав на пол. Раздалось монотонное тиканье…

– Какого северного мха?! – не понял я, а в следующую секунду страшная вспышка ослепила меня и чудовищная сила направленного взрыва навек оборвала дыхание…

Я очнулся от тишины. Глаз открывать не стал, просто наслаждался отсутствием боли и усталости. А также невероятным ощущением покоя, гармонии и света. Было очень светло. Рук и ног не чувствовалось, словно они были невесомы. Память оставалась при мне, но вела себя как-то очень уж избирательно. В частности, я прекрасно помнил, кто я и что со мной произошло, но никак не мог вспомнить окончание расхожей фразы: «Если у вас ничего не болит, значит, вы…»

Я открыл глаза, когда моих ресниц коснулось знакомое тёплое дыхание. Надо мной зависло огромное женское лицо, одни губы были больше меня, но срывающиеся с них слова оставались тихими и нежными…

– Вот ты и вернулся ко мне, милый…

– Здравствуй, – так же тихо ответил я. – Ты так соскучилась, Хель?

– Скука – болезнь богов.

Я сел, потом встал. На теле не было ни одной царапины, что не меняло сути. Моя бывшая жена накрыла место моей смерти прозрачным непробиваемым куполом, так что мне была отлично видна вся битва изнутри. Бешеный Эд рубился двумя мечами, снося головы и вертясь на месте, как берсерк, по его щекам текли слёзы, он что-то кричал в небо, но я не слышал.

Монахи-инквизиторы дрались, словно львы, ни один не отступал, и, похоже, они давно были обучены действовать слаженным строем, профессионально прикрывая друг друга. Мои воины бились расчётливо и жёстко, им было что защищать и к кому возвращаться. Вот только и тех и других явно стало меньше…

Дану я не видел, но мог догадываться, где она, потому что слева мертвяки встали толпой, налезая друг на друга, словно упёршись лбом в неодолимую преграду. Седрика тоже не видел, Вацлав по идее должен поставить крестьян на стены и защищать замок. Капитан с граничарами просто рвал пулемётными очередями ряды наступающего врага, но пока перевес сил был, увы, не на нашей стороне…

– Ты устал. И, как всегда, больше думаешь о других, чем о себе.

Огромное лицо исчезло. Мгновением позже уменьшившаяся до человеческих размеров Хель подала мне руку. Я привычно приник к ней губами. Будь я живым, это могло бы иметь самые страшные последствия, но сейчас мне уже нечего было терять…

– Я отведу тебя в Вальгаллу.

– Неужели чертоги Одина хоть как-то отстроили? – скептически поморщился я. – Сколько помню, от Асгарда и камня на камне не осталось.

– Ты прав, Белый Волк, мы с трудом выживаем. Ну, не все мы, а те, кто хоть что-то сохранил из своей божественной сущности. Теперь твой дом за Гранями.

– Не проще было бы похоронить меня здесь?

– Закордонье тоже нуждается в героях, – без улыбки констатировала богиня смерти. – И потом, так ты сможешь видеться с нашей дочерью?

– Она ещё не приняла Выбор. Да и после сегодняшней бойни трудно поверить, что хоть кому-то удастся склонить её на ту сторону.

– Мне казалось, ты хорошо воспитал её. Неужели девочка не захочет жить там, где её родители?

– В мире мёртвых? Я против!

– Милый, не в твоём положении ставить условия, – мелодично рассмеялась богиня, и её глаза сверкнули холодом Граней. – Не забывай, ты теперь мой, а я могу быть очень неприятной.

С этим не поспоришь. Хель никогда не знала разумных границ и чаще всего принимала за безоговорочную истину своё «хочу». В дни расцвета с ней не решался спорить даже старик Один, что уж говорить о простых смертных…

– Значит, всё-таки это ты…

– В каком смысле?

– Ты заключила договор с Некромантом и дала ему власть над мертвецами. Ты собирала ему армию, а он делал всё, чтобы Хельга пришла в этот мир и ты могла бы взамен получить её.

– Это лишь временный союз, пустышка, высосанное яйцо гагары, вчерашний снег, – беззаботно пожала плечами золотоволосая Хель. – Иллюзия власти над живыми и мёртвыми – выгодный обмен на то, что без всяких условий принадлежит мне.

– Она не игрушка.

– Она моя дочь!

– И моя! По древнескандинавским законам ребёнок принадлежит отцу.

– Да, пока его отец жив…

– Ты обменяла её на мою смерть?

– Почему нет? Ты же не собираешься жить вечно…

Мои аргументы кончились. По совести говоря, спасибо уже за то, что она меня вообще выслушала. Предложение насчёт Вальгаллы тоже было данью нашим прошлым отношениям, в ином случае я запросто мог оказаться в Ледяном аду. Был разок проездом, по службе, и возвращаться не жажду. Может, она всё-таки права? Хельге будет лучше быть рядом с матерью, чем оставаться сиротой в мире, куда я принёс её малолетней крохой. К тому же если нам действительно разрешат хоть иногда видеться, то…

– Нет!

Богиня смерти изумлённо вскинула брови на мой крик.

– Я не хочу, чтобы моя дочь осталась за Гранями! Ей надо учиться, получать образование, жить в мире людей, искать свою дорогу! Она не должна заживо хоронить себя в чужом прошлом!

Прекрасное лицо Хель потемнело от гнева. В один миг её глаза стали чернее ночи, а изо рта вырвалось оранжевое пламя.

– Ты, мертвец, смеешь спорить с той, кто повелевает Смертью?!

– Нет, но… – Я попытался ткнуть пальцем ей за спину.

– Ты смеешь корчить рожи и решать, что есть добро, а что зло?

– Обернись, я не…

– И я не буду оборачиваться, играя в твои дурацкие шуточки!

– Но твой купол, он… – успел вставить я.

– Это полог! А полог смерти непробиваем! Так что сейчас он захлопнется, и ты как миленький пойдёшь за мной в Вальгаллу, потому что иначе я суну тебя в такие мрачные казематы Ледяного ада, что ты пожалеешь о том, что вообще посмел! Мне! Перечить!

Вязкий звук разрываемой плоти купола, полога или как она там наговорила, подтвердил, что ярость моей девочки невозможно остановить. Она буквально рухнула между нами, но тут же вскочила на ноги, принимая боксёрскую стойку и загораживая меня спиной.

– Как ты… – только и успела спросить богиня смерти, когда тяжёлый кулак моей дочери прилетел ей в челюсть. Хель снесло на три шага.

– Гори в аду, дьявольское отродье! – грозно проревела Хельга, отчаянно тряся отбитыми пальцами. – Па-а, кто эта блондинка? Чего она на тебя наезжала? Я не всё слышала, прозрачная стенка мешала. Но давай я ещё раз пну её под копчик, и пошли домой…

– Это твоя мама, – как можно торжественнее ответил я, с трудом сдерживаясь, чтобы бесстыже не расхохотаться над побитой богиней, проверяющей пальчиком сохранность своих зубов.

– Чё?!

– Хельга! – строго прикрикнул я. – Веди себя прилично и не включай это уличное пацанство, оно тебе не идёт. Познакомься. Твоя мама, моя бывшая жена, богиня смерти Хель, древнескандинавский пантеон богов, двоюродная или какая там сестра дяди Эдика.

– Па, ты чего, серьёзно?

– Она же мне чуть челюсть не свернула, – наконец включилась в разговор и Хель. – Да, девочка выросла и входит в силу. Что ж, дитя, твой отец не соврал. Иди же ко мне и обними свою настоящую мать!

– Не вздумай даже! – сразу предупредил я. – Для живых её объятия – это мгновенная смерть. А мёртвой ты будешь подчинена ей вечно…

– Мама? Папа. Стойте, я сбилась. – Хельга сжала ладонями виски. – Сначала ты говорил, что моя мама стюардесса…

– Кто-о? – не поверила Хель. – Это те вертихвостки в бесстыжих юбках, что летают в вашем мире? Ну спасибо, бывший…

– Потом ты сказал, что она богиня?

– Да, – подтвердил я.

– Но умолчал, что богиня смерти! – возмущённо хлопнула себя по коленям наша эмоциональная дочь. – Нет, какого… Почему не… Я что, теперь… «Хельга, ты опоздала на урок, срочно родителей в школу!..Ага, мама подойдёт?…Да, разумеется, а кто у нас мама?» – «А она древняя богиня смерти!» И всё, хлоп, завуч в обмороке, директриса в психушке, а мне не светит никакое высшее образование, потому что если ваша мама богиня смерти, то все педагоги дружно хотят в этом удостовериться, а потом мрут со страшной силой, так, что ли?!

Пока окончательно выдохнувшаяся Хельга переводила дух, я деликатно поманил свою бывшую супругу в сторону.

– Ты уж не напирай так сразу. Ей просто нужно время…

– Ты назвал меня стюардессой?! Козёл ты из упряжки Одина!

– Ну знаешь… Я хоть как-то пытаюсь спасти ситуацию, настроить вам пути понимания. А по сути, мне оно надо? Я же мертвец, труп! Пойду скажу ей правду, что меня грохнули по твоему приказу…

– Только попробуй! Я сама убью тебя!

– Меня уже убили, не забыла?

– Ах ты подлец…

– Вы наговорились? – напомнила о себе Хельга.

Мы виновато обернулись. В её глазах стояли слёзы обиды, губы дрожали, а лицо было бледнее бледного.

– Лапка, – осторожно начал я, потому что у моей бывшей супруги способности к дипломатии были где-то между единицей и нулём. – Прости, что всё так получилось. Но увы и ах, она действительно твоя мама. И ты у неё в гостях. Поэтому будь воспитанной девочкой и…

– И? – с нажимом уточнила Хельга, вновь сжимая кулаки.

– Ну, по крайней мере, не бей её больше и не обзывай дьявольским отродьем. Это не очень сложно?

– Я попробую. – Она изобразила внутреннюю борьбу с самой собой, поиграла бровями, позакатывала глаза, позаламывала руки и наконец решилась: – Здравствуй, мама! Не обижайся, что не вешаюсь тебе на шею, папа сказал, ты вроде как заразная. Спасибо, что родила меня! И ещё большее спасибо за то, что оставила с папой. В первом случае имела место ирония, во втором нет. Чмоки! Мы пошли.

Она попробовала привычно подцепить меня под локоть и только после третьей попытки поняла, что её рука свободно проходит сквозь мою…

– Пап, ты чё, умер?!

Я виновато пожал плечами.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!

Пока моя дочь надрывно голосила на одной ноте, я обернулся к Хель:

– Вот видишь, что ты наделала?

– Да брось, она ещё ребёнок… Сейчас поревёт, а через час забудет, о чём плакала. Правда, малышка?

Хельга прекратила рёв только для того, чтобы врезать маме второй раз.

Лицо богини потемнело от ярости…

– Глупая девчонка, как смеешь ты поднимать руку на мать?!

– А ты не тронь моего папу!

– Он мёртв и больше не принадлежит миру живых!

– Я… я… я его не отдам!

Хель влепила ей звонкую пощёчину прежде, чем я успел вмешаться. И прежде чем я открыл рот с просьбой прекратить, Хельга дала сдачи! Вмешиваться в дальнейшее не стоило…

– В конце концов, не поубивают же они друг друга, – решил я, отворачиваясь к стене купола и затыкая уши, чтоб не слышать происходящего за моей спиной.

Бой за замок Кость достигал своего апогея, и было ясно, что мы проигрываем. Усталые люди по одному отступали к воротам, больше половины монахов уже никогда не поднимут оружие во славу матери-церкви. Рыжий вампир, бросив свой пост, пробивался к замку, неся на плече совершенно бесчувственную Дану. Залитая своей и чужой кровью, она представляла собой довольно жуткое зрелище, от её красоты и манер не осталось и следа…

Дробный грохот пулемётов прекратился, на стенах давно дрались врукопашную. Павших мужчин всё чаще подменяли женщины. С западной стороны над замком поднимался чёрный дым. Наверное, кто-то из драконов пробрался и подпалил конюшни. Значит, скоро всё кончится. Никто не ожидал, что мы победим. И всё-таки жаль…

Я обернулся на взаимные всхлипывания как раз вовремя, чтобы рявкнуть:

– Не обнимай её!

Мать и дочь, побитые и растрёпанные, послушно отшатнулись друг от друга.

– Я виновата перед тобой, моя девочка…

– Ты… ты бы знала, как я мечтала о маме, – шептала Хельга.

– Я наблюдала за тобой. Я всегда была рядом и… не могла к тебе даже прикоснуться…

– Понимаю. Ты будешь приходить?

– Да, – кивнула Хель. – Ты точно не хочешь занять своё место в пантеоне?

– Моё место рядом с папой. Ну, по крайней мере, пока не выйду замуж, а мне не к спеху.

– Ну да, учёба, образование, карьера…

– Вот именно. – Моя умничка решительно вытерла нос и кивнула в мою сторону. – Верни мне его.

– Я не могу.

– Мам?

– Это невозможно. Мёртвые не возвращаются.

– Мам?!

– Прости. Нельзя нарушать законы, общие для всех миров.

– Мам!!!

– Пойми же это… – Моя бывшая жена посмотрела в глаза своей дочери и первой опустила взгляд. – Он твой. Я не знаю, как буду оправдываться перед богами, но… – Лицо Хель осветила тёплая, давно забытая улыбка. – Ты обещаешь мне, что тоже будешь хоть иногда заглядывать ко мне за Грани?

– Да, мам. – Хельга ответила ей такой же улыбкой, и в этот миг они стали удивительно похожи друг на друга. Даже не как мать и дочь, а как две сестры…

– Идите. – Богиня смерти жестом подтолкнула нас к стене купола. – Присмотри за ним, детка, он не худший из смертных.

– Да, мам. Спасибо тебе, я… Я буду приходить, обещаю.

Золотоволосая Хель выпрямилась, вновь приняла десятиметровый рост, улыбнулась мне и хлопнула в ладоши. Купол исчез, в глаза ударил резкий свет, и первый удар вновь ожившего сердца, казалось, едва не сломал мне грудную клетку. Битва не кончилась, мы стояли позади наступающей армии мертвяков, но…

Эхо от хлопка ладоней великой богини ещё не стихло, как трупы начали падать рядами, превращаясь в тлен и пепел. Договор с Некромантом был разрушен в одностороннем порядке, Смерть просто забирала своё, и никто не мог ей этого запретить. А мы, кажется, всё ещё будем жить, нет?

– Ты предала меня, грязная северная девка! – истерично взвыл кто-то за нашими спинами.

Мы резко обернулись и всё равно опоздали – большой восьмистрельный арбалет с убийственной точностью вогнал все восемь стальных копий в бок моей бывшей жены. Промахнуться по такой огромной мишени было невозможно. Хель охнула, покачнулась и начала таять…

– Мама-а!!

Я успел перехватить Хельгу в тот миг, когда она с голыми руками бросилась на Некроманта. Он в чёрном балахоне всё так же стоял на своём брошенном помосте, окружённый кучами могильного пепла. В его руках нервно подрагивал большой пистолет типа «беретты». Значит, злодей откуда-то выполз после взрыва…

– Вы всё испортили! Вы предали меня, вы меня обманули. Знали, что у меня горячая кровь, и всё просчитали заранее. Вы на всё готовы ради денег!

– Не надо, успокойся, – попросил я, прижимая Хельгу к груди и заслоняя её от нацеленного на нас выстрела.

– Он убил маму-у… – чуть не заревела моя дочь. – Она исчезла-а…

– Богиню смерти нельзя убить, – успокаивающе напомнил я. – Но это в её стиле – уйти эффектно, предоставив нам возможность оплакать её безвременную гибель и страшно отомстить врагу. Иногда она такая позёрка…

– Не шептаться! Не обниматься! – продолжал драть глотку Некромант, не слыша мягкого стука копыт по пеплу. – Вы могли разделить мою славу! Но ты… ты подлец, Ставр, ты предал не только дружбу, но и любовь!

– Па-а? – вытерла нос Хельга. – О чём это он? Между вами что-то было?

– Между нами было всё! – Некромант решительно откинул капюшон назад, и мы дружно уставились на безумное лицо седой Дамы из Белого Комитета. – Ставр, всё ещё можно вернуть. Просто позвони мне…

Хельга посмотрела на меня, на неё и выразительно покрутила пальцем у виска.

– Что ж, это твой ответ? Тогда слишком поздно, дело получило огласку, один из нас должен умереть. Ты кинул меня. Что же ты, трус?

Я молчал. Во-первых, женщина явно находилась на той стадии шизофренического возбуждения, когда любые слова бесполезны. Во-вторых, у неё пистолет, а у меня под рукой даже кинуть в неё нечем. Остаётся надеяться на Центуриона и…

– Ха-ха-ха, смерть не страшна. Я сделала свой ход и буду ждать, а вы… а ты… а она… Да, она должна умереть прямо сейчас! Ой…

Последнее восклицание вырвалось из уст Некроманта, или Некромантессы, когда Десигуаль спустил тетиву. Короткий арбалетный болт влетел Даме ровнёхонько в правую ягодицу! Подозреваю, что белый карлик целился меж лопаток, но не учёл расстояния и поправки на ветер. Тем не менее тётка выронила пистолет и бухнулась на колени, перемежая вой, слёзы и отборный солдафонский мат…

– Это ты его выпустила?

– Конечно! А зачем опять сажать в тюрьму мою обезьянку? – насупилась Хельга.

– Это цверг. Такой злобный и коварный карлик, – ещё раз строго и назидательно напомнил я. – Он вполне мог стрелять и в нас, просто промахнулся. Вот сама посмотри на его хитрую морду!

Подбежавший Десигуаль мгновенно сделал невинные глаза, всем видом изображая кротость, смирение и чисто детское непонимание, как это хоть кто-то мог истолковать его героический поступок превратно…

– Сир, доверяйте вашей дочери, у неё золотое сердце! – объявил он, прыгая прямо с седла на помост. – А в знак своей безудержной преданности я прямо сейчас свяжу эту старую стерву! Вот, вот и вот! А хотите, я в неё ещё и плюну?

Дама из Комитета брыкалась, визжала, угрожала всем всё про нас рассказать, но белый карлик очень профессионально заломил ей руки за спину и связал её же поясом с кобурой. Бдительный Центурион на всякий пожарный подпихнул копытом «беретту», поглубже закапывая ствол в пепел мертвяков. А со стороны замка к нам уже неслись другие всадники…

– Пап, знаешь, пожалуй, я всё-таки завтра пойду в школу, – меланхолично пробормотала моя героическая дочь. – Сколько у меня там времени до Выбора?

– Больше трёх месяцев. Но разве не ты говорила, что в школе тишина и рутина?

– С сегодняшнего дня я, кажется, безумно люблю тишину, покой и рутину.

– Договорились, – улыбнулся я.

– Но обезьянку я беру с собой!

– В школу?

– Да! Будет за мной портфель таскать, девчонки обзавидуются…

– Я не обезьянка! – возвысил голос Десигуаль.

– Банан хочешь?

– Хочу!

Минутой позже нас уже обнимали Эд и Седрик. Старый воин – одной рукой, другая висела на перевязи, серьёзная рана в предплечье, но вроде бы кости целы. На кудрявом боге едва держались изрубленные и помятые доспехи, он держал нас обоих за плечи, словно боясь, что мы исчезнем, и плакал, потому что никто не видит…

Победа далась нам дорогой ценой. Впрочем, если бы богиня смерти не порвала договор, то и этой победы не было бы. Когда мы пришли в замок, нас встречали усталые, окровавленные люди, всё ещё не верящие до конца, что новой атаки не будет. Капитан ушёл, не дождавшись меня и не сказав ни слова, хотя вот уж с кем мне надо было бы серьёзно поговорить. Вместе с ним ушли и молодые граничары, мне сказали, что ребята потеряли четверых.

Моя дружина поредела более чем вдвое. Монахов-инквизиторов оставалось на ногах две дюжины, ещё шестеро раненых, остальные уже никогда не возьмут в руки оружие. Почти все выжившие просили Седрика принять их на службу к Белому Волку и не хотели возвращаться в лоно церкви. Я позволил бывшему крестоносцу самому принимать решение. Женщины под руководством толстой кухарки тушили остатки пожара, мы потеряли два сарая и половину конюшни. О потерях среди крестьян судить было трудно, но Эд тихо признал, что если бы не Вацлав, они бы погибли почти все. Чешский вампир вспомнил давний опыт Гуситских войн, вдохновил народ и невероятным чудом удержал стены, когда все мы пошли в ту безумную лобовую атаку…

Я поднял на руки тело Даны, мокрое от своей и чужой крови, кивнул Хельге и, больше ни на кого не оборачиваясь, ушел к старой фреске. Мои друзья наведут порядок в ещё дымящемся замке, а у меня был иной долг…

Мы уложили дампир на мою кровать в спальне, Дана дышала и слабой рукой пресекла мои попытки стянуть с неё доспехи. Умненькая Хельга принесла ножницы, бинты и горячую воду, а меня вытолкала на кухню. Буквально через пятнадцать минут она потащила Дану на себе в ванную и вышла ко мне.

– Жить будет. Но, честно говоря, пап, я не представляю, как она… Сплошные синяки, порезы и кровоподтёки. Ни одна нормальная женщина такого не выдержала бы…

Дампир вышла из ванной сама, но оставаться у нас на ночь не захотела. Через полчаса за ней приехали девочки из Красной Луны. Честно говоря, я всё равно не предполагал, где её устроить. В комнате Эда не стоило, у Хельги одна кровать, а ко мне в спальню…

Моя дочь, переполненная впечатлениями, откровениями и просто вымотанная, свернулась в комочек на кухонном диване. Я же уснуть не мог. Знаете, бывает такая невероятная усталость, и моральная, и физическая, когда сон уже не спасает. Вы просто не можете уснуть, потому что сердце бьётся как сумасшедшее, а глаза физически отказываются закрываться. Пришлось приглушить свет, взять планшетник и попытаться переключиться на другие сферы – обычно коммерция и антиквариат успокаивают…

– Данько, «Игра в шашки», пятнадцать тысяч. Подтверждаю ставку, этот фарфор доходит до ста десяти в зависимости от года и росписи. Восточный бебут, серебро, дамаск, суры из Корана. Двенадцать. И ещё десять дней в торгах. Уйдёт за тридцать. Можно вернуться за день до окончания. Мои продажи. Две ставки на нагайку с ножом в рукояти. Ага, покупка массивного ножа с золотом по клинку. Кажется, это мятежного барона Эудженио, больше красоты, чем качества, висел на аукционе месяц с гаком, но вот нашёлся же покупатель…

Я зашёл в почту. Из всей горы писем важными оказались только два. Одно от Капитана, без всяких там древнерусских пассажей, сжато и по существу: «Других вариантов не было. На меня дважды покушались, а все нити вели к замглавы Комитета. Сам знаешь, кто они и кто я. Вацлав знал, что взрыв в машине – фикция, он же его и готовил. Я скрывался до последнего. Суд и разбор дела будет долгим. За результат не ручаюсь, у психопатки сильные связи. Обнимай дочку, она у тебя прелесть, поверила, впустила и провела нас к тебе…»

Вот и всё, ни толковых объяснений, ни уж тем более банальных извинений. Начальство всегда начальство, любое панибратство в данном случае штука обоюдоострая. Второе от Хельги, но отправлено раньше: «Папа, я иду к вам! А твоя Данка ничё, прикольная:)».

Ну, вполне в её стиле, я уже, кажется, не раз восхищался (в кавычках) манерой письма моей отличницы. Что ещё у нас важного? Ах да, после ухода Хель сами собой захлопнулись Грани.

Уже спасибо огромное! Хотя теперь нам предстоит отлавливать проскользнувшую нечисть недели две, не меньше, но вполне могло быть и хуже. Кстати, лично мне до сих пор интересно: а была бы она со мной так же любезна и мила, если б знала, что Хельга не рядом? В своё время именно из-за её непредсказуемого характера мы и расстались. Нет, моя вина тоже имела место – кому нужен муж, одновременно живущий в двух мирах, да ещё и не бог? Впрочем, нашим отношениям с древней богиней смерти можно было бы посвятить целую книгу, а не отделываться, как сейчас, туманными полунамёками. По-моему, где-то на этой теме я и уснул…

Утро было бодрым.

– Па-а! – Меня немилосердно потрясли за плечи. – Вставай уже, скажи им! Чего они как эти…

– Кому? – не размыкая век, встал я.

Откуда-то послышалось немелодичное пение «Катюши». О небо, вот прямо пораньше надо было, да? Я продрал глаза кулаками и направился в комнату дяди Эдика. Практически никакой Вацлав лежал, раскинув руки, на его кровати, от челаковицкого вампира несло дешёвым замковым пивом. Как Эд умудрился притащить на своём горбу крепыша-чеха, для меня загадка. И, судя по вдохновенному лицу бывшего северного бога, отгадки нам не видать…

– Зачем ты с ним так?

– А ещё я Хельге её обезьянку привёл! – тут же похвастался дядя Эдик.

– Ты не ответил на мой вопр… Кого ты привёл?!

– Па-а, я выгуляю Десика во дворе, под кустиками! – громко раздалось из прихожей, и резко хлопнувшая дверь подтвердила, что моя дочь с белым цвергом смотались очень быстро.

– Чего ты вечно такой напряжённый, а? Расслабься, дружище, нервные клетки не восстанавливаются. – Он встал, похлопал меня по плечу и участливо вздохнул. – Хотя да… Тебе же ещё надо отстроить замок, переловить нечисть, выдать Хельгу за старого барона, жениться на прекрасной леди Мелиссе, заняться любовью с…

Я бы его задушил, если бы не настырный звонок в дверь. Выматерившись не хуже белки Рататоск, я выпустил шею посиневшего бога и, на ходу вытирая руки о рубашку, бросился открывать. На пороге стояла Дана, свежая, сияющая, в красной брючной паре, с букетом алых роз, конфетами от Коркунова и шампанским.

– Извини, что без приглашения…

– Прости, что я так, в домашнем…

– Мне можно войти?

– Конечно. – Я пропустил гостью в прихожую.

– Конфеты и цветы Хельге, она дома?

– Нет, вышла на прогулку с… обезьянкой.

– О-о, – не особенно удивилась дампир. – А где твой родственник?

– Умри, кровососущая тварь!

Из комнаты выскочил дядя Эдик с пультом от телевизора наперевес, и не успел я глазом моргнуть, как Дана одним движением расколотила шампанское об его упрямый лоб! Психический бог рухнул, где стоял, в пузырящемся вине и зелёных осколках.

– Шампанское было для него, – без улыбки объяснила роковая красавица. – Я рассчитывала, что он уединится с бутылкой и не будет нам мешать. Но так даже лучше.

– В смысле?

Вместо ответа она нежно поцеловала меня в губы и, не спрашивая разрешения, увела в спальню. Мы заперли дверь. Да, у нас всё было…

P.S.

После обеда на окне в кухне появилась морозная руна «счастье». Древние боги по-прежнему могут приходить в наш мир, пусть не при полной силе и не всегда, но могут…

P.P.S.

А часа через два откликнулась выгуливающая карлика Хельга.

– Папуль?

– Да, лапка.

– Я тебя люблю, не забыл?

– И я тебя. Только никому не говори. Вам домой не пора?

– Да я рядом, у подъезда. Тут какой-то мутный мужик ходил кругами, маньяк, что ли…

– Я спускаюсь!

– Не, не надо. Просто скажи: куда лучше спрятать тело?

…Минутой позже мы все трое – я, Дана, Эд с двумя вилками в руках – были внизу. В палисаднике лицом вниз лежал крупный, неряшливо одетый мужчина.

– Это была вынужденная самооборона!

– Правильно, детка, всегда так и говори, – похвалила Дана, переворачивая труп на спину.

Красно-коричневое лицо, чёрный язык, пятисантиметровые клыки и короткие рога под шапкой курчавых волос. Ого…

– Вурдалак. Валахия. Жертвам ломает шею, как спичку, – тупо пробормотал я. – Но откуда?

– Мне страшно. – Хельга прижалась к моему плечу.

– И белый цверг сбежал, – добавил позитива Эд.

– Пап, у тебя телефон звонит.

– Это эсэмэска. – Я на автомате сунул руку в карман джинсов, вытащил старенькую Nokia и прочёл вслух: – «Дама бита. Теперь мой ход…»

Получается, я пропустил что-то очень важное. Мы переглянулись.

Господи, неужели ничего не закончилось?

1 Стихи Н. Колесниковой.

2 антикварного магазина (чешск .).

3 Кум мой Пётр, не переперчи этого вепря, если же, кум мой Пётр, ты вепря переперчишь, то сам того же переперчённого вепря и съешь! (чешская скороговорка ).