ПРЕДЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ
Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО
Автор: Морозов Максим Анатольевич
Max <surviver2@mtu-net.ru>
Оглядываясь назад мы видим, что весь двадцатый век прошёл под знаком всё возрастающей славы Фёдора Михайловича Достоевского.
Ставя и разрешая задачи общечеловеческого характера и значения, Достоевский ведёт нас к познанию жизни особым путём, мучительно выстраданным и всесторонне продуманным. Современник Достоевского Владимир Соловьёв писал: «Окончательная оценка всей деятельности Достоевского зависит от того, как мы смотрим на одушевляющую его идею, на то, во что он верил и что любил. А любил он прежде всего живую человеческую душу во всём и везде, и верил он, что мы все род Божий, верил в бесконечную силу человеческой души, торжествующую над всяким внешним насилием и над всяким внутренним падением. Приняв в свою душу всю жизненную злобу, всю тяготу и черноту жизни и преодолев всё это бесконечной силой любви, Достоевский во всех своих творениях возвещал эту победу».
Достоевский принадлежит к тем писателям, биография которых тесно связана с творчеством. Разгадывая собственную душу, он часто проецирует свой душевный опыт на своих героев. После Достоевского человек видится уже совсем не таким, каким он виделся до него.
Не имея собственно философских работ, Достоевский глубочайшим образом исследовал все те тайные и едва уловимые движения человеческой души, которые не могли разглядеть в своих всеподавляющих системной тяжестью трактатах многие и многие профессиональные философы.
Как правило, для своего самовыражения философия избирала различные формы научного языка, научных систем, но для разговора о человеке, во всей его неразделимой целостности, требуется соответствующая форма воплощения, а именно образное мышление. Литературные произведения Достоевского являются одновременно и философскими трактатами, соответственно и угол их рассмотрения не должен быть однозначным. Всё, что пишет Достоевский, касается человека в его устремлениях и тайных движениях души.
По образу своего мышления Достоевский намного обогнал свой век, «он видел не только вокруг себя, но и далеко впереди себя». Социальные и культурные явления он описывал не в статическом состоянии, а в движении, предугадывая направления и пути их развития. Это и есть признаки того особого миропонимания, которого только сейчас мы пытаемся достигнуть, но даже и сегодня к нему приближаются лишь отдельные мыслители и неизвестно станет ли подобное миропонимание всеобщим и главенствующим или так и останется уделом немногих выдающихся личностей. В данном контексте, заслуги Достоевского тем более значительны и заметны, ибо он ещё в своё время, по всей видимости первым, пришёл к целостному и динамическому взгляду на человека и его мир.
Уникальности его мировоззрения в полной мере соответствует и уникальность его жизненного пути.
Достоевский не был тем кабинетным мыслителем, в жизни которого не происходило сколько-нибудь заметных событий и творчество которого имеет в основе своей только лишь игру изощрённого ума, нет, жизнь Достоевского была богатой и разнообразной, и есть все основания полагать, что во многом, именно эти неординарные жизненные обстоятельства оказали весьма серьёзное влияние на творчество писателя.
Собственно, определённые моменты жизни, вначале влияли на становление Достоевского как убеждённого молодого социалиста, верящего в свои идеи и в их несомненную полезность для русского народа, затем привели его к пониманию ошибочности и губительности своих ранних взглядов и к совершенно иному взгляду на то, что может являться благом для каждого отдельного человека и всего русского народа. Осмысляя свой жизненный опыт Достоевский стремился понять природу сил, движущих человеческой душой, заставляющих его совершать те или иные деяния, приносящих те или иные мысли и порывы. Откуда они возникают и куда исчезают, что делает человека чудовищем либо святым и как эти противоположности могут сосуществовать в одной душе.
Он видел, знал, пытался понять и рассказать многое, и этому в немалой степени способствовала прожитая им жизнь, жизнь полная событий.
Однако, надо заметить, что одних жизненных событий для бесконечного числа людей бывает вовсе недостаточно, что бы стать великими мыслителями, и в том ещё уникальность Фёдора Михайловича, что всё происходившее с ним ложилось на благодатную почву ума великого мыслителя, благодаря чему сейчас мы имеем возможность созерцать плоды, принесённые его творчеством. А плоды эти, поистине, чудесны, ибо, как говорилось выше, и в наше время сложно встретить мыслителя с таким потрясающе целостным взглядом на человека и мир, как у Достоевского.
Достоевский открыл новые неисследованные глубины в человеческой душе. По словам Бердяева: «Достоевский - величайший русский метафизик, вернее антрополог. Он сделал великие открытия о человеке, и от него начинается новая эра во внутренней истории человека. После него человек уже не тот, что до него. Эта новая антропология учит о человеке, как о существе противоречивом и трагическом, в высшей степени неблагополучном, не только страдающем, но и любящем страдания».
Здесь надо ещё раз акцентировать внимание на том, что было бы ошибочным утверждать полное сходство содержания личного жизненного опыта Фёдора Михайловича и содержания его произведений.
♣♣♣♣♣♣♣♣
Казалось, сама судьба с детства готовила писателя к его будущему призванию, предоставляя уникальные жизненные впечатления.
По свидетельствам биографов, первая половина детства Достоевского окрашена весьма мрачными тонами, ибо прошла она в атмосфере больницы для бедных, в которой работал его отец. Семья жила там же, в больничном флигеле.
Воспоминания об этом унылом и лишённом достаточного света месте нередко встречаются у писателя при описании петербургских трущоб, сумрачных комнат-гробов, которые самой своей почти осязаемой атмосферой способны заживо похоронить человека, либо без остатка отравить его душу, его помыслы. Всё в таких местах кажется заполненным неопределённого цвета ядовитым туманом, вызывающим нездоровые мысли, нездоровые деяния. Необходимо быть сильным и твёрдым человеком, что бы суметь противостоять этому вредоносному влиянию, что бы не погрузиться в этот туман, не начать дышать им.
Надо отметить, что ещё в детстве его преследовал необъяснимый страх, он боялся быть «заживо погребённым», боялся lethargia - мнимой смерти. По временам, когда этот страх особенно обострялся, он перед сном писал записки с просьбами в случае его смерти не хоронить его сразу, а выждать какое-то время. Вполне возможно, что это было неким предвестием надвигающегося недуга.
♣♣♣♣♣♣♣♣
Не так просто понять, что заставляет человека поступать так, как он поступает, а не иначе, что и при каких обстоятельствах определяет его выбор. В человеке нет той однозначности, которую ему привыкли приписывать западные протестантские философы. Позже в своих романах Достоевский будет говорить о том, что никогда нельзя говорить о человеке как о потерянном, о том, что для него уже раз и навсегда закрыт путь для спасения, для духовного очищения. Даже если этот человек является ужаснейшим злодеем, у него в душе остаётся что-то, что может дать ему шанс, - это искреннее и горячее покаяние, основанное на осознании содеянного, и столь же искреннее препоручение своей души на милость Божию.
В своей статье о Достоевском, включённой в работу «Идеалы и действительность в русской литературе» Пётр Кропоткин пишет о художественных недостатках романов Достоевского, но даже если эти недостатки действительно существуют, то их можно простить мудрому писателю «... потому, что когда он говорит об угнетаемых и забытых детях нашей городской цивилизации, он становится истинно великим писателем, благодаря его всеобъемлющей бесконечной любви к человеку, даже в самых отвратительных глубинах его падения».
♣♣♣♣♣♣♣♣
В период учёбы в училище Достоевский увлекается романтизмом. Позже, уже после окончания училища, его романтический настрой оказался смещённым к романтическому социализму.
Определённую роль в обращении взглядов Достоевского в сторону социализма сыграл В.Г. Белинский, с которым он, впрочем, впоследствии порвал, по той причине, что социализм для него был, прежде всего, связан с религиозным романтизмом, а Белинский же был яростным атеистом.
Подобное умонастроение привело Достоевского в кружок «петрашевцев». Однако, деятельность «петрашевцев» не увенчалась сколько-ни будь значительными или заметными результатами, напротив, всё закончилось довольно бесславно, а именно - смертным приговором, в последний момент заменённым каторгой. Но как раз это обстоятельство оказалось необычайно значимым для Фёдора Михайловича. То, что испытал он за годы каторги, привело к внутреннему душевному и идейному повороту, ставшему таким определяющем для всей последующей его жизни.
В данном случае, важно акцентировать внимание на том, что вовсе не потрясение от ощущения столь близкого и, казалось, неминуемого конца или сиюминутное раскаянье привели Достоевского к осознанию своих заблуждений. По этому поводу он писал: «То дело, за которое нас осудили, те мысли, те понятия, которые владели нашим духом, представлялись нам не только не требующими раскаянья, но даже чем-то нас очищающим, мученичеством, за которое нам многое простится»!
Становится ясно, что перелом произошел позже уже на каторге, но каким образом и когда это произошло, точно сказать не может никто в том числе и сам Фёдор Михайлович: «Мне очень трудно было бы рассказать историю перерождения моих убеждений».
На каторге Достоевский осознал, как далеки были его товарищи «петрашевцы», мечтавшие облагодетельствовать народ, от этого самого народа.
В 1859 году Достоевскому было разрешено вернуться в Центральную Россию, сначала в Тверь, а затем и в Петербург, где он вновь мог заниматься литературной деятельностью. Но ещё раньше, он написал «Записки из мёртвого дома» и ряд рассказов.
В Петербурге он вместе со старшим братом издает журнал «Время», который является органом нового движения под названием «почвенничество».
Кроме братьев Достоевских, видными представителями почвенничества являлись Аполлон Григорьев и Н.Н. Страхов. Они полагали, что социальное и духовное развитие России должно основываться на идее «национальной почвы». Здесь заметны связи почвенничества с романтизмом и его основными аспектами - национализмом, индивидуализмом и универсализмом, стремлением через историю лучше понять национальное. Нация осмыслялась почвенничеством как исходный принцип философствования. Оно выступало за объединение всех общественно - политических движений России на основе национальной идеи и особенного исторического пути России.
Достоевский мечтал на основе почвенничества примерить две враждующие группы - западников и славянофилов. Он писал, что мощь России заключена в Православии, ибо это единственная сила, могущая объединить общество, сохранив все нравственные идеалы. Поэтому он резко выступал против зарождающегося нигилизма, предвидя его разрушительные последствия. Ибо именно потеря связи с народом, народом носителем Христа, приводит и к потери Христа в себе, что оборачивается атеизмом и нигилизмом.
Как правило, считается, что И.С. Тургенев впервые отметил тенденцию усиления влияния нигилистического мировоззрения в «Отцах и детях», однако наличествуют сведения, и этого можно было ожидать, что ещё раньше, до Тургенева, Достоевский опубликовал в журнале «Время» серию статей, направленных на борьбу с нигилизмом.
Но Достоевский был не теологом, в его работах видно обращение к человеку, его душе, его силе и слабостям.
Пребывание на каторге, где в течении четырёх лет его единственной книгой было Евангелие, развило его обращённость к человеческой проблематике, что выразилось почти сразу же после освобождения в написанных одна за другой повестях: «Записки из мёртвого дома» и «Записки из подполья».
Самое значимое в человеке, по Достоевскому, это этическая сторона его существа, и главной чертой этой особенности является то, что перед человеком неотвратимо является проблема, требующая персонального выбора, проблема добра и зла, и весьма нередко случается, что не существует однонаправленного пути. Естественно, что ситуация выбора подразумевает под собой наличие у человека свободной воли, пожалуй, центрального основания христианской веры.
В «Записках из подполья» Достоевский пишет: «Человеку надо - одного только самостоятельного хотения, чего бы эта самостоятельность ни стоила и к чему бы ни привела».
Свободную волю человек ценит дороже всего, даже дороже собственной выгоды, и часто поступает себе во вред, но по собственному выбору, без чьей-либо указки или принуждения, даже если, как это нередко бывало и будет, человека пытаются принудить ко вроде бы полезному и хорошему для него, что на самом деле, конечно, не может являться ни полезным, ни нужным уже по той форме, в которой это преподносится человеку. И действительно, как что-то может быть для человека благом, если при осуществлении этого блага, он обрекается на несчастья.
«Путь человека к свободе начинается с крайнего индивидуализма, с уединения, с бунта против внешнего миропорядка. Развивается непомерное самолюбие, открывается подполье. Появляется подпольный человек… Тут впервые в гениальной диалектике идей «Записок из подполья» Достоевский делает целый ряд открытий о человеческой природе».
Появление «подпольного человека» стало значительным этапом в творчестве Достоевского. В дальнейшем эта тема будет развиваться во всех его романах.
Термины «подполье», «подпольный человек» стали новыми понятиями в литературе и философии. Впоследствии к этим темам обратились экзистенциалисты.
♣♣♣♣♣♣♣♣
Ни один русский писатель того периода не создал в Европе литературной школы, у них не явилось учеников, по крайней мере, сколько-нибудь крупных. Достоевский создал свою школу: ни один крупный талант последующего времени не свободен от чего-то, как бы заимствованного у него. Среди них есть даже первостепенные писатели, вроде Кнута Гамсуна, считающие честью называть себя учениками Достоевского.
Творчество Фёдора Михайловича Достоевского стало основой для возникновения в начале 20 века такого философского течения как экзистенциализм. В работах большинства мыслителей, которых можно отнести к этой школе, ясно прослеживается линия основных идей, заложенных и развиваемых ещё Достоевским. Это такие мыслители как Сартр, Камю, Кафка.
Поскольку философия Достоевского не является экзистенциализмом как таковым, то экзистенциалисты зачастую используют и развивают не всегда положительные идеи, которые высказывают его герои и которые сам автор опровергает. Такое положение дел стало возможным потому, что писатель излагал
свою философию в литературной форме, которая допускает множественность взглядов на одну и ту же проблему.
Очень хорошо это заметно в романе Камю «Посторонний». Главный герой Мерсо крайне схож с героем рассказа Достоевского «Сон смешного человека» - оба они существуют в некой отстранённости от жизни, им «всё равно», и оба они после пережитого потрясения как бы просыпаются к жизни, один (Мерсо) для того, что бы умереть, другой (Смешной человек) для того, что бы идти и проповедовать. Но общее у них то, что сначала они находились за пределами жизни, а потом только и стали по настоящему живыми.
По словам Камю: «Все герои Достоевского задаются вопросом о смысле жизни. В этом их современность: они не боятся выглядеть смешными. В романах Достоевского вопросы ставятся с такой силой, что допускаются только крайние решения. Либо жизнь есть ложь, либо она вечна».
Русские философы, исследователи творчества Достоевского, такие как Бердяев, Вяч. Иванов, Шестов считали, что «он предвидит и заранее излагает всего почти Ницше».
То, что Ницше был хорошо знаком с работами Достоевского, свидетельствует Г. Фридлендер в своей работе «Достоевский и Ф. Ницше», сообщая, о том, что в 1887 - 1888 годах Ницше внимательно изучил и сделал конспект романа «Бесы».
Однако Ницше причислял роман Достоевского к литературе, враждебной его «философии сильной личности». И подобное отношение становится вполне понятным, если обратить внимание на то, в каком ключе идеи, исходящие в романе Достоевского из уст отрицательных героев, преподносит в своих произведениях Ницше.
В романе «Преступление и наказание» Достоевским впервые была сформулирована мысль о делении людей на «обыкновенных» и «необыкновенных». Обыкновенные люди должны жить в послушании и не имеют право преступать закон. «...«Необыкновенный» человек имеет право... то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть... через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует».
Ницше же говорит о тех, кто «... сами «добрые», т.е. знатные, Могущественные, высокопоставленные и возвышенно настроенные, кто воспринимал и оценивал себя и свои деяния как хорошие, как нечто первосортное, в противоположность всему низкому, низменно настроенному, пошлому и плебейскому. Из этого пафоса дистанции они впервые заняли себе право творить ценности...».
В романе «Бесы» Достоевский вкладывает в уста Кириллова: «Если нет Бога, то я бог».
Ницше трансформирует эту идею так: «... если бы существовали боги, как удержался бы я, чтобы не быть богом! Следовательно, нет богов».
Эти цитаты дают основание утверждать, что творчество Достоевского оказало значительное влияние на формирование философии Ницше.
К теме «преступления» интерес у Достоевского сохранялся в течении всей жизни. Эта тема волновала его и тогда, когда он встречал примеры злодейств в судебных отчетах, помещённых в газетах. Он часто говорит об этом на страницах «Дневника писателя». Как глубоко возмущён Достоевский оправданием в суде человека, доведшего побоями свою жену до самоубийства или отца, жестоко истязавшего свою семилетнюю дочь.
Он говорит, что если человека не осудили, а наоборот оправдали, так и преступления вроде бы и не было, жестокий человек не осознает своего преступления перед христианской моралью и не испытает угрызений совести. Долг праведного общества указать ему на его проступок и помочь раскаяться в содеянном, и тем самым очистить свою душу.
Достоевский мог описывать “бедных людей”, “униженных и оскорбленных”, потому что знал, что такое бедность и унижения, и испытывал их почти до конца жизни. Он имел право писать о преступлении и наказании, прикоснувшись к преступному миру, как никто. Он блистательно изобразил бесов, вселившихся в среду нравственно нечистых людей: ему не надо было далеко искать их, он вращался среди них.
Говоря о страдании, Достоевский не забывает и о сострадании. Он говорит, что в русском народе особенно развита эта черта - сострадание к осуждённым, преступникам. Осуждённым всегда подают милостыню, хлеб, в праздничные дни считалось обязательным для известных купцов привозить в тюрьмы продукты для арестантов. Если у европейских народов преступник считается недочеловеком, нарушившим «общественный договор», то у русских это просто очень несчастный человек. Для подобного представления характерна пословица: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся», потому что человеку не дано знать, как может повернуться его жизнь и какие ошибки он может совершить. Совершивший преступление достоин наказания, но вместе с тем, он достоин и сострадания.
Очень часто Достоевский обращается к теме сострадания слабым, беззащитным, тем, кто не может противостоять несправедливостям и бесчинствам, творящимся по отношению к ним. Этим темам посвящено много статей в «Дневнике писателя». Особенно его возмущали случаи насилия над детьми.
Проблема зла мучила Достоевского всю жизнь, во многих своих произведениях он обращался к вопросу о безмерности и цели человеческого страдания. Он считал, что преступник обязательно должен понести наказание, только так он может осознать свой грех и прийти к покаянию.
Искреннее покаяние - это единение с Христом. Моральное обновление достигается лишь в вере, в ней человек обретает надежду на бессмертие и связанную с этим ответственность за свои земные деяния.
Достоевскому казалось, что «наш народ просветился уже давно, приняв в свою суть Христа и учение его», а потому быть с Народом, значит быть с Христом, а без Христа человек находится за чертой морали.
В антропологии Достоевского на первый план выступают этические проблемы. Этические темы пронизывают его произведения и именно поэтому так значительны и глубоки его художественные образы. Видно, что сам писатель исповедует принципы христианской этики и видит в христианстве единственный путь к совершенствованию и спасению души.
Достоевский считал, что красота обладает большой силой, но для того, чтобы управлять этой силой, требуется особый гений, а без него красота может обратиться во вред.
Изначально люди были созданы Богом красивыми и добрыми, но потом из-за вмешательства злой силы этот порядок нарушился, и люди и окружающий их мир изменились, нарушилась связь между добром и красотой. Поэтому человек всегда инстинктивно стремится к красоте, надеясь, что это каким-то образом приблизит его к тому изначальному райскому существованию. Но, несмотря на то, что, к великой печали, человеку не суждено более при жизни пребывать в Раю, наш несовершенный мир, по мнению Достоевского, всё равно весь держится на красоте как на воспоминании о той, другой, прежней Красоте.
«Потребность красоты и творчества, воплощающего её, - неразлучна с человеком, и без неё человек, может быть, не захотел бы жить на свете».
Но людям необходимо быть очень осторожными, так как за красотой внешней могут скрываться злые силы, стремящиеся
посредством фальшивой, ненастоящей красоты, подчинить себе человеческие души. Такая красота не утоляет, а лишь разжигает жажду человеческого духа. Эти силы ведут борьбу с Богом и человеком в нашем мире, прикрываясь кажущейся красотой.
В своём творчестве Достоевский исследует эту борьбу, противостояние добра и зла. Он считал, что неправильно употребленная свобода ведёт к своеволию, своеволие ведёт ко злу, зло же оборачивается преступлением.
Внутренняя природа зла обуславливает и характер наказания за его совершение, а наказание то тоже внутреннее, это наказание назначает себе сам человек, руководствуясь совестью и страхом перед Богом. Неправильно говорить, что у кого-то нет совести или страха перед Богом, их не бывает лишь у людей с повреждённым мозгом, а все остальные, пусть даже тайно, но верят в воздаяние в том мире, хотя всячески отрицают это. «Но так бывает со всеми умниками. Это видно по безумному бешенству, в которое они впадают, если вы им скажите это в лицо. Они чувствуют себя пойманными». Наказание, назначенное себе, гораздо страшнее и мучительнее, чем наказание, назначенное пусть даже самым строгим судом. Поэтому судебный приговор воспринимается, и мы видим это в романах Достоевского, как избавление от той внутренней муки.
Но в итоге всего, несмотря на все трудности, Достоевский провозглашает возможность деятельного спасения. Он верил в силу души человеческой, эту веру давало ему христианство. Только в христианстве существует сочетание божественного и человеческого, олицетворённое Христом. В задуманных, но не написанных произведениях, Достоевский хотел создать образ светлого и прекрасного человека.
По словам Вл. Соловьёва: «Если в современном реалистическом художестве мы видим как бы предсказание нового религиозного искусства, то это предсказание уже начинает сбываться. Ещё нет представителей этого нового религиозного искусства, но уже являются его предтечи. Таким предтечей был и Достоевский».
♣♣♣♣♣♣♣♣♣
Можно сказать, что сочинения Ницше являются философией ровно в той же степени, в какой и литературой. Анри Бергсон никогда не писал художественной прозы, а только философские трактаты, но получил нобелевскую премию по литературе. Появление психоанализа породило так называемую «фрейдистскую прозу». Наоборот, творчество Достоевского и Кафки предвосхитило появление философии экзистенциализма, видные представители которого Сартр и Камю писали как философские сочинения, так и романы с пьесами.
Мир, чаще всего, изображается Кафкой без указания конкретных примет времени и места; но это и не совсем фантастический мир, поскольку в нем господствуют реальные законы общества, а за вневременными образами писателя, за всеми его мрачными аллегориями и фантастическими абстракциями вырисовываются очертания вполне конкретного общественного зла.
При всей самобытности манеры Кафки в ней часто прослеживается влияние Гофмана и в особенности Достоевского с его обращённостью к состраданию “униженным и оскорбленным”. Это влияние прослеживается в творчестве Кафки достаточно отчётливо, взять хотя бы роман «Процесс» — произведение, где особенно удалось сочетание фантастики и реальности, столь свойственное манере Кафки. Двое неизвестных бесцеремонно вторгаются в квартиру чиновника Йозефа К. и объявляют ему, что он арестован и против него возбуждено следствие. Йозефа К. обвиняет Суд - таинственная организация, всемогущество которой герой осознает лишь постепенно. Арест наложен на него формально и не мешает ему по-прежнему свободно передвигаться, исправно выполнять служебные обязанности, но непостижимая сила Суда преследует его ежечасно. Суд в романе - аллегорически-гротескное олицетворение власти, охраняющей жестокие законы общества. В жернова этой бездушной, обезличенной власти попадает Йозеф К. и погибает, как считает Кафка, не безвинно. Беда и вина Йозефа К. в том, что он пассивно и охотно следовал этим законам, не задумывался об их несправедливости до тех пор, пока сам не стал их жертвой. Смерть Йозефа К. воспринимается как возмездие за утрату человечности, как кара за бездумное отречение от исконного нравственного долга человека — служить добру. Глубокий трагизм “Процесса” отмечен печатью безысходности: человек, морально изувеченный обществом, не может вырваться из-под его губительной власти.
Близкие мотивы мы можем видеть и в творчестве Достоевского, человек борется с внешними силами за сохранение себя, своей свободы, правда можно заметить, что творчество Достоевского отмечено большим оптимизмом в отношении человеческой участи, нежели творчество Кафки. Для Достоевского характерно то, что всегда в самом конце, у последней черты, перед человеком открывается возможность покаяния и тем самым спасения от пут враждебного ему мира, у Кафки же такая возможность, как правило, отсутствует и человеку не остаётся ничего другого как безропотно принять лютую, чудовищную смерть.
Кроме того, наше внимание останавливается на том, что «Легенда о Великом Инквизиторе» Достоевского, необычайно сходствует с притчей Кафки «Перед Законом». Оба эти произведения включены в романы, кажется как бы искусственно, оба рассматриваются как отдельные работы (у Кафки притча существует и в отдельном варианте) и в обоих прослеживаются родственные тенденции. Рассказывается о том, как люди добровольно отрекаются от своей свободы и не спрашивая, с тупой покорностью бредут туда куда им указывают.
Великий Инквизитор изрекает: «Мы докончили наконец это дело Твоё. Пятнадцать веков мучились мы с этою свободой, но теперь это кончено и кончено крепко… Ныне эти люди уверены более чем когда-нибудь, что свободны вполне, а между тем сами же они принесли нам свободу свою и покорно положили её к ногам нашим. Но это сделали мы, а того ль Ты желал, такой ли свободы?»
В притче «Перед Законом» - Привратник, стоящий у врат Закона, предлагает поселянину, просящему пропустить его к Закону: «Если тебе так не терпится - попытайся войти, не слушай моего запрета». Но поселянин побоялся воспользоваться предложенной свободой: «и решил, что лучше подождать, пока не разрешат войти».
У нас есть все основания полагать, что Кафка был хорошо знаком с творчеством Достоевского, в разговоре с Густавом Яноухом, чешским музыкантом и литератором, он замечает: ««Преступление и наказание» Достоевского, в сущности, тоже детективный роман. А «Гамлет» Шекспира? Это детективная пьеса. Действие основано на тайне, которая постепенно раскрывается. Но существует ли большая тайна, чем истина?
Искусство всегда лишь экспедиция за истиной… Истина - то, что нужно каждому человеку для жизни и что, тем не менее, он не может ни у кого получить или приобрести».
Расплывчатость и неопределённость сводят с ума. Романы Достоевского и Кафки исследуют это явление и особенности психики индивидов в этих условиях.
♣♣♣♣♣♣♣♣♣♣
Роман «Братья Карамазовы» был создан в то время, когда голос Церкви, подавленной государственной опекой, звучал в девятнадцатом веке лишь для немногих, особенно чутких людей. Российское общество еще исполняло православные обряды, но культурно все больше обособлялось, предпочитая церковной проповеди вдохновенный порыв очередного романтического кумира.
Для большинства сухая проповедь униженного в послепетровской России священника являлась единственным образцом пастырского слова. И эти слова часто отторгались человеком, воспитанным на Байроне или лирике Пушкина. За время вынужденного молчания Церкви в России выросло несколько поколений, утративших, полностью или частично, связь с православной культурой.
В то же время из Европы в XIX столетии к нам стало проникать то узкое гуманистическое мировоззрение, которое основывалось прежде всего на утонченном эгоизме. Ведь вместо искренней заботы о ближнем, гуманизм во главу угла ставит потребность человека в душевном комфорте. И если кто-то или что-то мешает этому комфорту, то это следует устранить любыми способами. Ведь грошовый мелкобуржуазный комфорт это высшая цель.
Поначалу те ценности, который нес в себе гуманизм, казались христианскими. Затем - внехристианскими. И, наконец, обнаружилось, что они требуют отречения от Христа и Церкви. И, как ни странно, в девятнадцатом веке это мало кого испугало. Какими методами и какой ценой можно добиваться социального прогресса? Этот вопрос был задан и русскому обществу. Любыми,- ответило оно, не предполагая, как далеко может завести эта уверенность.
В этой ситуации и решился Достоевский - один из несомненных вождей общественного мнения - нарушить это табу, и рискуя своим именем встать на защиту православных христианских ценностей. Тот самый Достоевский, который написал “Бедных людей”, “Униженных и оскорбленных”, много лет провел на каторге за свои политические иллюзии. Ему было суждено переболеть социальными иллюзиями в тяжелой форме. Но в результате мир обрел пророка.
В «Легенде о Великом Инквизиторе» сходятся лицом к лицу два мировых начала Христос и антихрист. Антихрист олицетворён в образе Великого Инквизитора. Великий Инквизитор не верит в способность людей жить с той свободой, которая была им дарована Богом, свободой которая непременно предполагает необходимость выбора и ответственность за этот выбор. Бремя свободы могут выдержать лишь немногие, а для блага всех прочих, будет лучше не обладать этой свободой, и только тогда они смогут стать по настоящему счастливыми: «Ты хочешь идти в мир и идёшь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирождённом бесчинстве своём, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся… А видишь ли сии камни в этой нагой раскалённой пустыне? Обрати их в хлебы, и за Тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее…».
У человека существует возможность предпочесть: либо свободу, и тогда вся жизнь его будет преисполнена борьбой, лишениями и неизменной готовностью отдать жизнь за эту свободу, либо житейский уют, комфорт и уверенность в завтрашнем дне (ибо антихрист гарантирует «равенство всеобщей сытости»), но единственно, с незначительными и не очень заметными ограничениями, суть которые - духовное рабство (данный выбор до чрезвычайности остер и в теперешнем российском буржуазном обществе).
Антихрист, как бы проповедуя христианство, отсекает все самое существенное и значимое, что в нем есть. Деятельность его характеризуется как деятельность в духовной сфере, воздействующая на сознание людей. Неуловимую работу противохристианских идей великий лжеучитель проделает ради укрепления собственной внешней силы, по духу и содержанию это учение направленно на то, чтобы люди всей земли поклонились ему и сделали «правильный» выбор. Для успеха своей проповеднической деятельности он даже может творить определённые, столь милые его сердцу «чудеса».
«Ты возжелал свободной любви человека, чтобы свободно пошёл он за Тобою, прельщённый и пленённый Тобою. Вместо твёрдого древнего закона - свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло, имея лишь в руководстве Твой образ пред собою…».
Достоевский постоянно стремился в своих произведениях обращать внимание на приметы близящегося владычества антихриста.
♣♣♣♣♣♣♣♣♣♣
Достоевский верил в русского человека, в его особую душевную организацию и в то, что не степень экономического развития определяет «основные нравственные сокровища духа».
Европеец очень высоко ценит всякие громкие права, касающиеся жизни земной. Восторги же умиленья для него — излишняя роскошь; мало у него тоски по иным мирам. Отсюда дешёвый душевный покой европейца и его изумительное самодовольство. Для русского это самодовольство отталкивающе. Не напрасно даже такой западник, как Герцен, назвал его мещанством. Русский не может стать европейцем, ограниченным и самодовольным, потому что «русскому, — по словам Достоевского, — необходимо именно всемирное счастье, чтоб успокоиться: дешевле он не примирится». Отбившись от народной веры и жизни — что стало случаться после петровского окна в Европу, — русский делается скитальцем.
Чем удалённее от народа и православия, тем больше у человека скитаний и блужданий. Много в богоискательстве тех лет было достаточно уродливого, но и богоискательство — все же признак того, что не спокойно на душе у русского человека, нет европейского самодовольства. Люди ищут праведную землю и пронзительно протестуют против того, что этой земли не показано ни на одной карте, а нет её потому, что земля эта располагается внутри самого человека, в его душе, и только в душе своей можно найти эту землю, самодовольной и омертвевшей душе не помогут никакие карты и лоцманы, для чуткой же и живой души всегда остаётся надежда. Без надежды на возможность преображения печальной и греховной действительности для русского нет смысла в жизни.
«Стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и воссоединяющей, вместить в нее с
братскою любовию всех наших братьев, а в конце концов,
может быть, и изречь окончательное слово великой,
общей гармонии…».
Достоевский находил, что русский народ лучше всех других предуготовлен для роли соединителя Востока и Запада, и , что именно через него и установится гармония между этими двумя типами культур.
Россия искала соё место в мире, и Достоевский показал по какому пути она может идти, чтобы не потерять своей индивидуальности и всего того ценного, что накоплено веками.
♣♣♣♣♣♣♣♣
Подводя итог всему вышесказанному, можно сделать вывод, что личный экзистенциальный опыт Достоевского предоставил ему обширный материал для его литературно-философскх трудов. По созданным им произведениям можно проследить изменение убеждений: от позиций юноши социалиста до взглядов, наученного горьким опытом пожилого философа.
В его литературных трудах были тщательно проработаны философские проблемы: веры, добра и зла, смысла жизни, свободы воли.
Достоевский писал о Боге и бессмертии, а также задавал вопросы о социальном переустройстве общества. Он знал, что современная цивилизация, лицемерно требуя блага для всех, не способна дать его никому. Он утверждал также, что если для достижения «всеобщего блага» нужно жертвовать страданием хотя бы одного человека, такое «благо» не может быть названо всеобщим.
Поскольку идеи эти непреходящи и не имеют отношения, только к какому нибудь одному временному интервалу, они были восприняты отечественными и зарубежными философами, а Достоевский стал основоположником нового направления в философии - экзистенциализма.
К этому направлению можно отнести: Н.А. Бердяева, Л. Шестова, М. Бубера, Ф. Кафку, М. Хайдеггера, Ж.П. Сартра и А. Камю.
После Достоевского разительно изменилось представление о человеке, он открыл в нём такую сложность, такие глубины, о которых до него и не подозревали.
Глубинное динамическое начало жизни нашло сильнейшее выражение у Ф.М. Достоевского, видевшего возможность просветления и преображения этого начала только во Христе, показавшего онтологическую значительность человека, давшего своим творчеством мощный импульс русской религиозной философии.
Едва ли имеется другой писатель, который бы оказал такое сильное влияние на мыслителей 20-го века, как в литературе, так и в философии.
Из произведений Достоевского мы узнаем, какое сильное влияние оказало Евангелие на его творчество. Новый Завет Достоевский читал всю свою жизнь.
По дороге на каторгу в 1850 году в городе Омске ему подарили книгу Нового Завета. В ссылке это была единственная книга, которую разрешалось читать. С этим подаренным экземпляром Достоевский не расставался до самой смерти. В нем он находил ответы на вопросы, которые сопровождали его всю его жизнь. Как должен жить человек в этом мире и возможно ли в нем благоденствие и счастье людей при всей их разобщенности и расколе?
Библиография.
Сочинения Ф.М. Достоевского.
Дневник писателя/ Полное собрание сочинений в 30 Т., , Л. Наука 1980.
Братья Карамазовы, в 2тт., Тула: Приок. кн. Изд-во,1994г.
Преступление и наказание - М. Славянка, 1993.
Достоевский Ф.М. Бесы - М. Славянка, 1994.
Записки из мёртвого дома - М Худож. Лит., 1979.
Записки из подполья - М. Правда, 1985.
Униженные и оскорблённые - Мн. Беларусь, 1979.
Подросток - Кишинев: Лит. артистикэ, 1986.
Письма в 4 тт., под редакцией А.С. Долинина - М-Л, 1959.
Достоевская А.Г. Воспоминания - М. Правда, 1987.
Достоевская А.Г. Дневник 1867 - М. Наука, 1993.
Достоевский А.М. Воспоминания - Л., 1930.
Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников, Т. 1-2. - М., 1964.
Туниманов В.А. Творчество Достоевского 1854 - 1862 - Л. Наука, 1980.
Розенблюм Л.М. Творческие дневники Достоевского - М. Наука, 1981.
Гроссман Л.П. Достоевский, - М., Молодая гвардия, 1963.
Кулешов В.И. Жизнь и творчество Ф.М. Достоевского. - М., 1984.
Селезнёв Ю. Достоевский. - М., 1981.
Соловьёв В.С. Сочинения в 2т. Т.2 Три речи в память Достоевского/ - М. Мысль, 1990.
Бердяев Н.А. Русская идея/ Миросозерцание Достоевского/ - Харьков: Фолио., 2000.
Зеньковский В.В. История русской философии. В 2-х т. Т.2 Ростов-на-Дону: «Феникс», 1999.
Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа - М. Республика, 1997.
Розанов В.В. Уединённое/ Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М. Достоевского - М. Эксмо-Пресс, 1998.
Фрейд З. Психоанализ и русская мысль/ Нейфельд Достоевский/ - М. Республика, 1994.
Гоголь Н.В. Собрание сочинений. В 7-ми тт., М. Худож. лит., 1977.
Камю А. Бунтующий человек - М. Республика, 1999.
Ницше Ф. По ту сторону добра и зла - М. ЭКСМО-Пресс, 1999.
Кропоткин П. Анархия, её философия, её идеал - М. ЭКСМО-Пресс, 1999.
Кафка Ф. Собрание сочинений в четырёх томах, Санкт-Петербург, Северо-Запад, 1995.
Майринк Г. Голем: Роман - СПб.: Азбука, 2002
В.В. Розанов Одна из замечательных идей Достоевского/ Журнал «Начала» под ред. Н.В. Скоробогатько, №1, 1991 г.
Соловьёв В.С. Сочинения в 2т. Т.2 Три речи в память Достоевского/ - М. Мысль, 1990, стр. 290.
Соловьёв В.С. Сочинения в 2т. Т.2 Три речи в память Достоевского/ - М. Мысль, 1990, стр. 294.
Бердяев Н.А. Самопознание// Сочинения. - М. ЗАО ЭКСМО-Пресс 1999 , с. 177.
Кропоткин П. Анархия её философия, её идеал// Сочинения - М. ЭКСМО-Пресс, 1999, с. 433.
Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 Т., Т. 21 Дневник писателя за 1873г, Л. Наука 1980, стр. 133.
Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 Т., Т. 21 Дневник писателя за 1873г, Л. Наука 1980, стр. 134.
Достоевский Ф.М. Собр. Соч. в 12-ти томах, Т. 3, стр. 246.
Бердяев Н.А. Русская идея/ Миросозерцание Достоевского/ - Харьков: Фолио, стр. 270.
Камю А. Бунтующий человек - М. Республика, стр. 79.
Вяч. Иванов «Родное и вселенское» - М. Республика, 1994, с. 331.
Фридлендер Г. - Достоевский и мировая литература, Достоевский и Ф. Ницше. - М. Худож. Лит., 1979.
Достоевский Ф.М. Преступление и наказание - М. Славянка, 1993, стр95.
Ницше Фридрих По ту сторону добра и зла, К генеалогии морали. - М. ЭКСМО-Пресс, 1999.
Достоевский Ф.М. Бесы - М. Славянка, 1994.
Ницше Фридрих По ту сторону добра и зла, Так говорил Заратустра. - М. ЭКСМО-Пресс, 1999.
. Достоевский Ф.М Полное собрание сочинений в 30 томах, Т. 13 - Л. «Наука» 1972 -1976, стр. 137.
Майринк Г. Голем: Роман - СПб.: Азбука, 2002, стр. 239.
Соловьёв В.С. Сочинения в 2т. Т.2 Три речи в память Достоевского - М. Мысль, 1990, стр. 294.
Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы , Т. 1, Тула: Приок. кн. Изд-во,
стр. 302.
Кафка Франц/ Собрание сочинений: В 4 т., СПб.:Северо-Запад,
Т. 4, стр. 16.
Кафка Франц/ Собрание сочинений: В 4 т., СПб.:Северо-Запад, Т. 4,/Из разговоров Густава Яноуха с Францем Кафкой/ стр. 422.
Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы , Т. 1, Тула: Приок. кн. Изд-во,
стр.303.
Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы , Т. 1, Тула: Приок. кн. Изд-во,
стр.306.
Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 Т., Т. 23, Дневник писателя за 1877г, Л. Наука 1980, стр. 138.
Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 Т., Т. 26, дневник писателя за 1880г, Л. Наука 1980, стр. 149.
2