Барбара Картленд

Влюбленные в Лукке

От автора

Я посетила Лукку в марте 1990 года, когда жила во Флоренции, и была поражена красотой этого города, а также его удивительной и величественной четырехмильной крепостной стеной, возводившейся в 1501 – 1645 годах.

Кафедральный собор Лукки в реальности такой, каким я его описала в своем романе. Я действительно молилась в капелле святого Франциска Ассизского, в которой происходят некоторые события, положенные в основу моей книги.

Лукка – пленительный уголок Италии; кто хоть однажды посетит его, уже никогда не забудет.

Прекрасные виды Лукки воспеты многими известными поэтами.

И неудивительно, что Наполеон сделан свою сестру принцессой Лукки.

Немало знаменитых итальянцев эпохи Возрождения были тесно связаны с этим городом.

Глава 1

– Мама, мама, я вернулась!

Паола вбежала в гостиную, и графиня Берисфорд порывисто поднялась, протянув руки навстречу дочери.

– Дорогая! Я так ждала этой минуты и так боялась, что твое путешествие затянется!

– А оно и в самом деле было достаточно длинным, – сказала девушка, целуя мать. – Я бы на крыльях прилетела, если б только смогла.

Графиня засмеялась.

– Как хорошо, что ты уже здесь, моя дорогая…

Она шагнула назад, чтобы хорошенько рассмотреть дочь.

– Выглядишь ты прекрасно! Внезапно графиня погрустнела и промолвила изменившимся голосом:

– К сожалению, моя прелесть, у меня плохие новости.

– Плохие новости, мама? – встрепенулась Паола.

Графиня кивнула.

Она села на софу и, взяв дочь за руку, усадила ее рядом с собой.

– Папа узнал об этом вчера: твоя бабушка умерла, и он должен был срочно выехать в Йоркшир, чтобы побыть с ней.

– О Боже, мама, какое несчастье! – расстроилась Паола. – Представляю, что сейчас чувствует папа!

– Мы все ужасно опечалены, – вздохнула графиня. – И теперь моя дорогая, до конца лета мы будем в глубоком трауре.

Паола пристально посмотрела на мать.

– Я об этом и не подумала. Ты хочешь сказать, что мне нельзя будет появиться ни на одном из предстоящих балов?

Графиня безнадежно покачала головой.

– Боюсь, что так. Мы тщательно готовились, а я купила для тебя новые платья.

– О мама, какое разочарование! – чуть не плача, воскликнула Паола.

Теперь все планы рушатся. Надо ждать, пока не закончится траур.

В феврале Паоле исполнилось восемнадцать лет, но она оставалась в школе, что недалеко от Бата, до конца семестра. Родители решили привезти ее в Лондон к самому началу нового сезона, когда ей полагалось впервые выйти в свет: посещать балы, приемы и прочие праздники.

Девушка совершенно пала духом, осознав, что из этого ничего не выйдет. Однако, испытывая безграничную любовь к отцу и матери, она не стала ничего говорить, дабы не огорчить их еще больше.

– В таком случае, мама, – рассудила она, – давайте уедем из города, и я наконец смогу покататься верхом на папиных лошадях. У него, наверное, появились новые?

– У меня есть более интересный план, – спокойно произнесла графиня.

Паола удивленно вскинула брови и уставилась на мать.

Среди своих ровесниц графиня слыла первой красавицей, а Паола пошла в нее.

Мать нисколько не сомневалась, что Паола будет самой прекрасной дебютанткой этого сезона.

– Я понимала, дорогая, – задумчиво молвила графиня, – как ты расстроишься, и, когда моя старинная приятельница, неожиданно навестившая меня, подала хорошую идею, я ухватилась за нее.

– А кто она, мама?

– Это графиня Рауло – дальняя родственница моей матери, наполовину итальянка. Мы с Мартой вместе учились в школе.

Слушая, Паола пыталась понять, какое отношение все это имеет к ней.

– Я рассказала Марте, что ты не можешь быть представлена ко двору, – продолжала графиня, – и твой отец в силу сложившихся обстоятельств не может дать бал в твою честь, как это было задумано. Тогда у нее появилась идея, которая, я думаю, заинтересует тебя.

– Какая же? – спросила Паола без особого энтузиазма.

– Марта Рауло через два дня возвращается в Италию, и она предположила, что ты, возможно, захочешь поехать вместе с ней.

– В Италию? – оживилась Паола.

– Я думаю, тебе это покажется заманчивым, тем более что Марта живет в Лукке – весьма привлекательном городе в Тоскане.

Она немного задумалась, вспоминая свои юные годы.

– Я бывала в Лукке много пет назад, еще до того, как вышла замуж за твоего отца. Какой это был прекрасный город, раскинувшийся у подножия Альп! Там до сих пор в первозданном виде сохранилась крепостная стена шестнадцатого века.

– И графиня Рауло приглашает меня погостить у нее? – словно не веря в счастливый случай, переспросила Паола, – Она предлагает тебе поехать вместе с ней на ее виллу в Лукке. А через месяц или чуть позже ты сможешь посетить Флоренцию.

Паола широко раскрыла глаза.

– О, мне это нравится! Я всегда мечтала посмотреть чудесные полотна Боттичелли и все, о чем знаю из книг.

– Значит, так и сделаем, дорогая, – сказала графиня. – Мне тяжело думать о том, что ты будешь скучать в провинции, пока все твои подруги станут развлекаться на балах в Лондоне.

– Я была бы вполне счастливая «ели б ты была со мной, мама. Но вместе с тем…

– Вместе с тем, – подхватила графиня, – ты получишь удовольствие от Италии, новые впечатления. И я совершенно уверена, тебе откроются новые знания, о которых ты и не мечтала.

Паола рассмеялась.

– Ах, мама, конечно, все это правильно, но я уже и так переполнена знаниями, дело может дойти до умственного расстройства!

Графиня тоже не удержалась от смеха.

– Тебе не следует быть до такой степени умной! Папа говорит, слишком умные женщины, которые к тому же бравируют своим умом, очень скучны.

– Это потому, что папа гораздо умнее их, – резюмировала Паола. – Знаешь, мне так жаль, что бабушка умерла, хоть она была уже старенькая.

Графине пришлось согласиться с дочерью.

Действительно, ее свекровь болела несколько лет и так сильно одряхлела, что перестала узнавать родственников, которые навещали ее.

– Твой отец все поймет, – успокоила она дочь. – К тому же носить все лето черное нелегко, ты знаешь, как я не люблю этот цвет.

– И я тоже, – кивнула Паола.

– По тебе, моя дорогая, не надо будет носить черное, так как в Лукке тебя никто не знает.

Паола удивленно посмотрела на графиню.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Марта говорила мне, что живет очень тихо и принимает не слишком часто. Поэтому она предложила, чтобы ты гостила у нее просто как Паола Форд и не использовала свой титул.

Паола еще больше удивилась, и графиня изрекла:

– Я думаю, эта идея хороша по многим причинам.

Паола ждала продолжения, но мать больше ничего не сказала.

– Ты что‑то скрываешь от меня, мама, – с укоризной промолвила девушка. – Что же?

Графиня рассмеялась.

– Мне никогда не удавалось ничего утаить ни от тебя, ни от твоего отца, но этот случай несколько иной.

– Ив чем там дело? – настаивала Паола.

– Марта Рауло говорила мне о маркизе Витторио ди Лукка.

– Кто он? – заинтересовалась Паола.

– Самый влиятельный человек в Лукке, но его поведение в некоторых вопросах крайне предосудительно и многих шокирует, в том числе Марту.

Паола, немного поразмыслив, спросила:

– Не хочешь ли ты этим сказать, мама, что мое знакомство с маркизом нежелательно?

– Ты все так быстро схватываешь, моя дорогая! – заметила графиня. – Именно это я пыталась сказать тебе, только более тактично.

– Но почему ты думаешь, что, если я поеду в Лукку, не скрывая своего титула, у меня будет больше шансов встретиться с ним?

Графиня помолчала некоторое время, а потом ответила:

– Дело в том, что итальянцы весьма неравнодушны к своим предкам и очень гордятся своей родословной.

Паола ждала объяснения.

– Моя мама, – продолжала графиня, – по линии своей матери была в родстве с семьей ди Лукка, и Марте ужасно не хотелось бы, чтоб маркиз узнал об этом и выразил желание познакомиться с тобой.

– По, возможно, мне будет приятно с ним познакомиться! – съехидничала Паола. – Сколько ему лет, мама?

Графиня колебалась. Она поняла, что совершает ошибку, беседуя с дочерью о маркизе. По, поскольку Паола откровенно ждала продолжения, она сказала:

– Ему должно быть около тридцати, и он известен довольно пестрой биографией. Я уверена, он из тех молодых людей, кого твой отец не захотел бы видеть среди твоих поклонников.

Паола развеселилась.

– Думаю, ты и твоя подруга напрасно беспокоитесь. Не сомневаюсь, в Италии найдется немало прекрасных женщин, которые только и мечтают познакомиться с маркизом, следовательно, он не будет обращать на меня внимания.

– Ему может прийти в голову мысль пригласить тебя в свой дом, поскольку ты каким‑то образом состоишь с ним в родстве. Но, дорогая, если Марта хочет предостеречь тебя от подобной ошибки, то, пожалуй, тебе стоит целиком сосредоточиться на прелестях Лукки и даже не вспоминать о человеке, который опозорив свое имя.

Паола удивленно захлопала ресницами.

– Я вижу, мама, и ты, и графиня Марта склонны все драматизировать. Хорошо, я буду мисс Форд из Ниоткуда, и мое поведение будет таковым, что этот наглый и, по‑видимому, испорченный маркиз пройдет мимо, не замечая меня.

– Кажется, ты не обратила внимания, – напомнила графиня, – что там тебе не придется носить этот противный черный цвет, который мы с тобой так не любим. Кроме того, я купила тебе несколько прелестных бальных платьев, в них ты, несомненно, привлечешь внимание жителей Лукки.

– Надеюсь, – молвила девушка. – Но я чувствую, мама, итальянская культура захватит меня полностью, что, конечно, пойдет мне на пользу. По возвращении домой я буду бегло говорить по‑итальянски и требовать макароны на завтрак, обед и ужин.

Графиня засмеялась.

– Это должно шокировать прислугу:

– А, кстати, миссис Дингль собирается приготовить на ужин твои любимые блюда.

– Надо пойти поздороваться с ней, – спохватилась Паола. – А няня наверху?

– Конечно! И очень рада снова тебя увидеть, – ответила графиня. Девушка поцеловала мать.

– Как хорошо вновь оказаться дома, мама! Мне хочется побыть с тобой. Вот если б ты смогла поехать со мной в Италию!

– Мне тоже очень этого хочется, – призналась графиня. – Возможно, когда траур подойдет к концу, мне удастся уговорить папу отправиться в Лукку. Марта сказала, что надеется принять у себя нас всех.

– Пусть это будет твоим обещанием, мама, – сказала Паола. – Я буду считать дни до твоего приезда.

Она снова поцелована мать и побежала к двери.

– Я должна зайти к няне и ко всем остальным домочадцам.

Графиня услышала в коридоре удаляющиеся шаги дочери и вздохнула.

Она надеялась в этом сезоне вывезти Паолу в свет. Ради нее приняла массу приглашений. Собиралась устроить в ее честь бал в их доме на Парк‑Лейн, не сомневаясь, что он станет самым памятным в этом сезоне.

Она не могла отделаться от мысли, что со стороны вдовствующей графини, которая последние два года пребывала на грани кончины, нехорошо было умереть в столь неподходящий момент. Как жаль, что летний бал не состоится!

Именно в это время года балы по обыкновению более пышные, потому что гости могут гулять в саду. И вот теперь Паоле суждено стать дебютанткой зимнего сезона, А зимние балы, по мнению графини, никогда не бывают такими же эффектными, как летние.

Однако вскоре она утешилась тем, что, когда бы ни состоялся выход в свет, Паола затмит всех прочих дебютанток, хотя среди них будет много милых и привлекательных девушек.

Возможно, итальянская кровь придала красоте Паолы нечто особенное, уникальное, что выделяло ее среди ровесниц. Она походила на женщин Боттичелли.

Ее волосы необычного золотисто‑оранжевого цвета привлекали к себе внимание: их невольно сравнивали с традиционно светлыми волосами английской девушки. В ее зеленых глазах сверкали золотые крапинки.

» Она действительно прекрасна!«– подумала графиня.

В этот миг ее охватил нечаянный испуг, потому что такая красота могла в некотором смысле представлять опасность для молодой и невинной девушки. И, видимо, не зря сказала однажды графиня Марта:

– Паола стала такой же красивой, как ты, поэтому разумнее держать ее вне поля зрения до тех пор, пока она не будет должным образом представлена при дворе и не почувствует себя настоящей дебютанткой.

Все это заставило графиню осознать, что, где бы ни появилась ее дочь, многие молодые люди будут искать ее расположения, говорить комплименты, посылать цветы и бросать свои сердца к ее ногам.

Но сейчас она должна оставаться в тени. Подходящего для замужества холостяка она сможет встретить только случайно, так как лишена возможности насладиться в полной мере ни лондонским обществом, ни тем, что способна предложить ей деревня.

Кроме того, размышляла графиня, ей не стоит появляться в черном – неповторимое боттичеллиево золото; ее волос будет излишне драматично смотреться на фоне черного крепа. Уже одно это было бы непростительной ошибкой.

» В Италии она почувствует себя в безопасности «, – решила графиня.

Паола обняла свою няню и спустилась на кухню поздороваться с прислугой.

Они наперебой восторгались ее статью и красотой, говорили, что она точь‑в‑точь ее мать в молодости, и желали счастья.

Потом девушка вернулась в гостиную. К ее удивлению, мать была не одна. Кузен Паолы, Хьюго Форд, которого она не видела очень давно, изумленно посмотрел на девушку и воскликнул:

– Боже мой, неужели это та самая малышка, которую я сажал впереди себя на лошадь и которая постоянно жаловалась, что я еду недостаточно быстро? Паола рассмеялась.

– О, это было давным‑давно, а потом ты исчез. Где же ты был?

– Объездил весь свет, – ответил Хьюго, – и получил удовольствие от каждой прожитой минуты.

– Вы должны нам все рассказать, – промолвила графиня. – Я так рада, что вы появились именно сейчас и успели повидать Паолу перед ее отъездом в Италию.

– В Италию? – заинтересовался гость.

Тридцатипятилетний Хьюго Форд обладал располагающей внешностью. Из‑за длительного пребывания на Востоке он заметно посмуглел. На его лице уже обозначились морщины, и это придавало молодому человеку несколько экзотический вид.

– Не думаю, что это может поразить твое воображение, – сказала Паола. – Насколько мне известно, ты был на Тибете и в иных дивных уголках Востока. Но для меня Лукка в данный момент – самое настоящее Эльдорадо!

– Лукка? – переспросил кузен, подняв брови. – Но почему именно Лукка?

– Паола погостит у моей подруги, графини Рауло, – объяснила графиня. – Не знаю, встречались ли вы с ней когда‑нибудь. У нее прелестная вилла в Лукке, и Паоле предоставляется чудесная возможность пожить там летом, пока она не сможет принимать участия в светской жизни Лондона.

– Должен признаться, – сказал Хьюго, – я думал, что старая графиня умерла уже несколько лет назад.

– Она очень болела, – ответила графиня. – Одно время совсем никого не узнавала.

– Ну, у меня нет никакого желания дожить до глубокой старости, – заметил Хьюго и рассмеялся. – Впрочем, мне в любом случае это не грозит.

– Если учесть все, что я слышала о ваших приключениях, Хьюго, – тотчас отреагировала графиня, – и опасностях, которые вы мужественно преодолели, то, полагаю, вы должны быть счастливы, что дожили хотя бы до сегодняшнего дня.

Это еще больше раззадорило Хьюго.

– Я уже и сам не припомню, сколько раз приходилось говорить себе:» Вот и настал последний миг моей земной жизни «, – а вскоре обнаруживал, что чудом остался жив!

– Ты должен рассказать мне об этом, – с мольбой в глазах произнесла Паола, – должен!

Графиня поднялась.

– Если вы намерены задержаться у нас, Хьюго, – а я надеюсь, что вы именно так и поступите, – то должна позаботиться о комнате. Ваш камердинер, конечно, с вами?

– Это, пожалуй, слишком громкое название для него, но он честно сопровождал меня по городам и весям, по мрачным ущельям, которые, казалось, нас проглотят, и через междуусобные войны, в которых мне волей‑неволей приходилось принимать участие.

– Джаксона я, конечно, не забыла, – улыбнулась графиня, – мы будем к нему так же внимательны, как и к вам.

– Вы всегда были моей любимой родственницей, – с пафосом сказал Хьюго, – и, представьте, самой прекрасной!

Графиня усмехнулась.

– Лесть не доведет вас до добра! – пожурила она племянника. – Кстати, я до сих пор помню марку вашего любимого шампанского и хочу предложить вам бутылку.

– Вы великолепны, как всегда, – на той же ноте продолжал гость, – и уверяю вас, я очень рад снова быть здесь и чувствовать себя, как дома.

Он открыл графине дверь. Покидая комнату, она нежно похлопала его по плечу.

Хьюго Форд вернулся к Паоле и сел на софу рядом с ней.

– А теперь расскажи мне о себе.

– Лучше ты расскажи о себе, – предложила девушка. – Пока со мной не произошло ничего волнующего. Правда, я думаю, для меня еще не все потеряно.

– Чего же такого волнующего тебе хочется?

– Точно не знаю, – задумчиво сказала Паола, – но я хочу от жизни большего, чем балы дебютанток да предложения руки и сердца, что является пределом мечтаний для моих школьных подруг.

– Ты получишь все и даже намного больше – в зависимости от того, как себя поведешь! – Хьюго пристально посмотрел на нее.

Паола была очень восприимчивой девушкой и поэтому сразу спросила:

– О чем это ты думаешь? Скажи мне. Я хочу знать.

– Откуда ты знаешь, что я думаю о чем‑то? – удивился Хьюго.

– – Но ведь это так, правда? – настаивала она.

– Ну хорошо, – сдался он. – Я раздумываю, стоит ли доверить тебе дело, которое может оказаться опасным, а может и не оказаться.

– Что бы это ни было, ты не разочаруешься во мне, – ответила Паола. – Но если это нечто трудное, я постараюсь сделать все, что в моих силах.

Хьюго улыбнулся.

– Ты стала взрослой, и именно такой я тебя представлял, – признался он. – И позволь, моя прелестная кузина, сказать, что тебе совсем не обязательно обладать таким же совершенным умом, как твоя красота.

– Мне бы хотелось обладать и тем, и другим. Возможно, я кажусь всеядной, но мне так много хочется увидеть, услышать и понять! Я не могу в бездействии ждать и надеяться, что люди будут мною восхищаться. Это пустая трата времени.

– Конечно, – согласился кузен. – Теперь я готов довериться тебе, хотя понимаю, что как раз этого и не должен делать. Но я не могу отказаться от возможности, представившейся мне так неожиданно и вовремя.

Паола придвинулась к нему.

– О чем это ты? Неужели это связано с тем, что произошло с тобой на Востоке?

Хьюго быстро оглянулся, а потом сказал, понизив голос:

– Я прибыл в Англию вчера утром и явился к вам в надежде, что буду более или менее незаметным среди собственных родственников.

– А почему тебе надо быть незаметным? – тоже тихо спросила Паола.

– Только на время, – объяснил он. – За мной могут следить. Паола сцепила руки.

– Но почему? Прошу тебя, скажи, почему?

Хьюго молчал, и Паола поняла, что он снова раздумывает, можно ли довериться ей.

Она посмотрена ему в глаза.

– Пожалуйста, скажи мне. Никто от меня ничего не узнает, раз ты просишь об этом. А если потребуется моя помощь, можешь рассчитывать на меня.

– Ты действительно можешь помочь мне, – ответил он. – Я думаю, сама судьба привела меня сюда именно сейчас.

– Сейчас?

– Ты едешь в Италию, и, что самое невероятное, не просто в Италию, а в Лукку!

– Почему же это так невероятно? – удивленно спросила девушка. – Что значит для тебя Лукка?

Хьюго снова огляделся.

– У меня есть дело, которое может оказаться чрезвычайно опасным. Дело к маркизу ди Лукка, Паола широко раскрыла глаза. Ей казалось немыслимым вновь услышать о человеке, о существовании которого она и не подозревала до сегодняшнего дня.

– Это длинная история, и я не хочу тебя утомлять, – заметил Хьюго, – поэтому сразу перейду к сути. Маркиз, будучи в Индии, спас жизнь Низаму из Хайдарабада, и Низам в знак переполнявшей его благодарности подарил маркизу бриллиант.

– Он очень дорогой, да? – перебила кузена Паола.

– Он просто уникальный. Его нашли в алмазном руднике, принадлежащем Пи‑заму. Это самый значительный камень, когда‑либо найденный в нем.

– Как бы мне хотелось взглянуть на него? – мечтательно произнесла Паола.

– Ты сможешь его увидеть, – сказал Хьюго, – поскольку я намерен просить тебя, если удастся сохранить это в тайне от всех, взять с собой в Лукку перстень маркиза.

Паола не скрывала изумления.

– По как он оказался у тебя?

– Перстень у маркиза был украден. Он поделился со мной своим горем и предложил весьма крупную сумму денег, если я смогу вернуть ему бриллиант.

– Но как… как мог он быть… столь неосмотрительным и потерять его? Хьюго улыбнулся.

– Не знаю, как ворам удалось его выкрасть, но в ловкости им не откажешь. Попытки маркиза вернуть его назад не увенчались успехом.

– Поэтому он уехал из Индии, – предположила Паола, – и попросил тебя найти его бриллиант?

Она увидела, что Хьюго затрудняется с ответом, и продолжала:

– Я знаю, ты выполнил много тайных миссий и был связан с делом, которое называлось» Большая игра «. Об этом по секрету сказал мне папа.

– Твой отец не должен говорить о таких вещах! – возмутился Хьюго.

– Он сказал только мне, – успокоила его Паола. – Я не сомневаюсь, что даже мама от него ничего не узнала. С» Большой игрой» был связан его друг, который в конце концов погиб.

– Возвращение перстня маркизу, – смягчился Хьюго, – таит в себе большую опасность, но не имеет ничего общего с «Большой игрой». На самом деле все выглядит довольно банально: как обычно, у меня не было ни гроша, а он, если хочешь знать, предложил мне за возвращение перстня двадцать тысяч фунтов.

– Это огромная сумма! – поразилась девушка.

– Для меня тоже. И уверяю тебя, я отработал каждый пенни из этой суммы.

– Рискуя жизнью? – тихо спросила Паола.

– И не один, а тысячи раз, – ответил Хьюго, – но я нашел его. Сейчас проблема в том, чтобы передать его маркизу….

– И это я должна взять на себя, – заключила Паола.

– Меньше всего мне хочется втягивать в это тебя, – вздохнул Хьюго, – но логика подсказывает: никто не заподозрит, что столь молодая и неопытная девушка может быть связана с подобным делом, если же перстень привезу в Лукку я, то у меня почти не останется шансов вернуться живым.

– Тогда тебе, конечно, лучше не браться за это, а я отвезу перстень маркизу.

– Ты действительно это сделаешь? – обрадовался Хьюго. – По ты должна понимать, что не смеешь проронить ни единого слова никому, даже отцу и матери, потому что они, вне всякого сомнения, запретят тебе это.

– Никто не узнает, никто? – пообещала Паола. – Раз уж я еду в Лукку, то смогу без особого труда передать перстень таким образом, что никто не догадается, кто его привез.

Пока она говорила, ей вдруг пришло на ум, что именно маркиз и есть тот единственный человек, от знакомства с которым мать и графиня Рауло хотели уберечь ее.

«Мне и не нужно будет знакомиться с ним, – пыталась успокоить свою совесть Паола. – В Лукке у меня появится сколько, угодно возможностей передать ему перстень, не принимая в этом непосредственного участия».

– Не знаю, как благодарить тебя, ты просто великолепна! – с чувством сказал Хьюго. – Мне стыдно, что я втягиваю тебя в это. Тем более я даже не уверен, что ты будешь достаточно благоразумной, дабы не подвергнуть себя опасности.

– Ну что ты, – улыбнулась Паола, – конечно, я буду крайне благоразумной!

Глава 2

Маркиз Витторио ди Лукка одевался с той поспешной тщательностью, которая вырабатывается долгими годами самостоятельной жизни.

Он был уже почти готов, когда принцесса Пеона открыла глаза.

– Неужели ты уходишь, Витторио? – удивилась она.

– Уже светает.

Принцесса села.

Без сомнения, она была одной из самых прекрасных женщин, выпестованных Флоренцией. Ее красота была сродни совершенствам мадонн, изображенных на картинах, которыми славятся здешние галереи.

Обожатели приводили ее во дворец Питти и в галерею Уффици, чтобы указать на такие же, как у нее, брови на одном полотне, такие же губы – на другом и такой же тонкий прямой нос – на третьем.

А в этот миг, когда ее распущенные волосы свободно ниспадали на обнаженные плечи, она была достойна кисти разве что Леонардо да Винчи или Фра Филиппе Липпи.

Но маркиз был поглощен своим галстуком, уставясь в зеркало над камином.

– Иди ко мне, Витторио, поцелуй меня, – взмолилась принцесса. – И как это я заснула?

– Ничего удивительного, – пожал плечами маркиз.

Проведенная ими ночь была весьма бурной. Принцесса оказалась самой темпераментной и ненасытной женщиной из тех, кого маркизу довелось узнать. И все же сейчас ему хотелось поскорее уйти и очутиться дома.

– Когда я снова тебя увижу? – Голос принцессы звучал вкрадчиво и призывно – перед такими интонациями мужчины не могут устоять.

– Я не знаю, что буду делать сегодня вечером или завтра, – ответил маркиз. – А когда возвращается твой муж?

– Не раньше четверга. О Витторио, мы должны быть вместе как можно больше. Вероятно, у нас какое‑то время не будет такой возможности.

Маркиз хорошо понимал, куда она клонит, но не хотел связывать себя. Хотя и сам не до конца понимал почему.

Он преследовал принцессу Леону с настойчивостью опытного охотника. Не то чтобы она сильно сопротивлялась, совсем наоборот. Просто ее муж был ужасно ревнив и редко оставлял ее без присмотра. Сейчас он отправился в Рим по приглашению Папы.

Это была возможность, которую ни принцесса, ни маркиз не имени ни малейшего намерения упускать.

– Я люблю тебя! – произнесла принцесса с оттенком страсти в голосе. – Я люблю тебя, Витторио, и для меня настоящее мучение наблюдать, как ты уходишь! Побудь со мной еще, скажи, что ты тоже любишь меня!

У маркиза мелькнула мысль, что она повторяет это с вечера.

Когда принцесса заснула в его объятиях, маркиз был доволен, но сейчас он чувствовал, что жаждет комфорта собственной постели и глубокого сна хотя бы несколько часов, оставшихся от ночи.

– По поводу завтрашнего вечера. Пеона, – сказал он, – я тебе сообщу.

Принцесса протянула к нему руки.

В этой позе она действительно выглядела очень соблазнительно, и маркиз на мгновение остановился.

Внезапно дверь приоткрылась.

Служанка, та самая, которая, после того как привратник ушел спать, провела маркиза сюда вчера вечером, просунула голову в образовавшийся проем.

– Его высочество, мадам! Он вернулся! – задыхаясь, выпалила она., – Он вернулся!

От неожиданности маркиз окаменел, а принцесса выпрыгнула из постели и побежала через комнату.

– Быстрее, Витторио, сюда! – шептала она.

Пытаясь сообразить, что она делает, маркиз последовал за ней.

Она подбежала к боковой стене великолепного платяного шкафа работы искусных мастеров. Серебряные ручки и задвижки выглядели изящно на фоне различных оттенков голубого цвета, который итальянцы обожали использовать для самых выдающихся предметов мебельного искусства.

Добежав до шкафа, принцесса открыла боковую панель. За ней обнаружилось пространство, где мог поместиться один человек.

Все было понятно без снов – маркиз шагнул в темноту, и панель закрылась за ним.

А принцесса, проворная как птичка, юркнула обратно в постель и натянула на себя покрывало.

Едва она успела опустить голову на подушку и закрыть глаза, как распахнулась дверь и вошел принц. Он остановился и некоторое время смотрел на кровать так, словно не мог поверить собственным глазам.

– Где он? Где этот дьявол? – закричал он гневно. – Я убью его прежде, чем он успеет покинуть мой дом!

Принцесса открыла глаза и с хорошо разыгранным удивлением воскликнула:

– Густаво?! Ты вернулся! Как прекрасно! Я тебя не ждала так скоро!

– Это я знаю. – Принц стиснул зубы. – Где ты его прячешь?

– Прячу? Кого? – округлила глаза принцесса. – О чем ты говоришь, Густаво?

Она села на кровати.

– Почему ты голая? – в бешенстве спросил муж. – Где твоя ночная рубашка?

Принцесса перебросила свои длинные волосы за одно плечо.

– Было так жарко, и я… я никого не ждала.

– Но он‑то был здесь! Мне сказали, что он здесь был! – взревел принц.

С этими словами он перешел в другой конец комнаты и энергично открыл створки платяного шкафа.

В свете свечей, горевших возле кровати, он увидел внутри только платья принцессы – калейдоскоп красочных тканей, качавшихся от порыва воздуха, возникшего, когда принц распахнул дверцу.

Он нервно захлопнул дверцу шкафа, подошел к окну и заглянул за портьеры – там тоже никого не оказалось.

– Он здесь, я знаю, что здесь! – повторил он раздраженно.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Густаво, – тихо сказала принцесса.

– Ты все прекрасно понимаешь, так же как и я! – неистовствовал принц. – Этот Витторио ди Лукка последнее время преследовал тебя, и я совершенно уверен, что своим визитом в Рим прежде всего обязан ему!

– Не выставляй себя на посмешище, – пыталась образумить его принцесса. – Ты же знаешь, я люблю только тебя, Густаво, и мне не нужен никакой другой мужчина!

– По мне сообщили, что этот Лукка был здесь! – стоял на своем принц.

– И кто поведал тебе эту ложь? Ты, что же, приказал следить за мной, Густаво? Это недостойно и вероломно с твоей стороны!

– Это ты ведешь себя вероломно! – возразил принц, но теперь его голос звучал уже не так агрессивно.

Он все еще оглядывался по сторонам, как будто надеялся обнаружить маркиза под креслом или под диваном, но теперь уже не был столь уверен, что не обманулся.

– Я до сих пор не сказала тебе: «Добро пожаловать домой», – молвила она мягко. – До чего приятно видеть тебя, мне было так одиноко с тех пор, как ты уехал.

– Я не верю тебе! – бросил принц, но, глядя на жену, несколько смягчился.

– Иди разденься и ложись спать, – прошептала принцесса. – И я расскажу тебе, как рада тебя видеть и как соскучилась.

Принц все еще сомневался, но чувствовал, что больше нет никакого смысла обвинять ее в том, в чем он уже и сам не уверен.

Он спрятал револьвер, который держал в руке все это время, в карман плаща.

– Хорошо, – сказал он несколько грубовато, пытаясь скрыть, что стыдится собственной слабости, – но, прежде чем ты, как и раньше, совершенно запорошишь мне глаза, я задам тебе много вопросов.

– Как можно быть таким жестоким и таким… недоверчивым? – обиделась принцесса.

– Ты слишком красива, и этим все сказано!

Принц вышел из комнаты и вскоре послышался звук открывшейся двери в другом конце коридора.

Принцесса подождала еще полминуты, а потом поспешно выскользнула из постели и тихо заперла дверь, которую принц оставил приоткрытой. Затем перебежала на другой конец комнаты и открыла потайную дверь.

Маркиз вышел.

Она приложила палец к губам, и он последовал за ней на цыпочках вокруг кровати. Здесь оказалась еще одна дверь, которая вела в узкий коридор, предназначенный для прислуги.

Маркиз направился туда и увидел в дальнем конце коридора доверенную служанку принцессы, предупредившую их о возвращении принца.

Как только он присоединился к ней, она, не говоря ни слова, двинулась вниз по крутым ступенькам, ведущим к боковому крылу дворца. Они дошли до двери, которая открылась во внутренний двор.

От его внимания не ускользнуло, что засовы отодвинуты. Ключ бесшумно повернулся в хорошо смазанном замке. Маркиз вложил в руку женщины много золотых флоринов и вышел. Па другой стороне внутреннего двора была калитка.

Маркиз знал, что в одной из узких улочек на противоположной стороне дворца его ждет экипаж. Не слишком близко, чтобы кто‑нибудь, проходя мимо, смог его заметить. По и не на том пути, по которому принц возвращался домой.

Чтобы найти свой экипаж, маркизу не понадобилось много времени. Когда слуга закрыл за ним дверцу, он ясно осознал, что едва спасся. Какой бы разразился скандал, если бы принц выстрелил в него!

Все бы только и стали говорить, что именно этого маркиз заслуживает больше всего.

Когда карета остановилась у его дома, расположенного довольно далеко от дворца принца, маркизу пришла в голову мысль, что многие мужчины удирали оттуда тем же самым способом.

Совершенно очевидно, что он был не первым любовником, которого прятали за потайной дверью, а потом выпроваживали вниз по лестнице, которая у французов называется complice d'amour .

Вспомнив разговор принцессы с мужем, он оценил, насколько правдоподобно она убеждала принца в своей невиновности. Пожалуй, даже слишком ловко! Должно быть, она репетировала эту сцену множество раз!

Маркиз и раньше не представлял себе принцессу непорочным, как первый снег, созданием и понимал, что, будучи самой красивой женщиной Флоренции, она высоко ценит свою привлекательность. Но он не мог отделаться от чувства брезгливости, оказавшись спрятанным там, где, несомненно, прятали до него других.

Он видел, как ловко принцессе удалось обмануть человека, чье имя она носит. И в этот миг понял, что у него пропало всякое желание снова видеться с нею.

Он не боялся мести принца. Просто вдруг почувствовал, что принцесса больше его не привлекает.

Маркиз уже привык, что его многочисленные любовные связи внезапно обрываются по той или иной причине. Обычно его утомляли однообразие и недолговечность подобных приключений. На этот раз его чувство угасло от осознания того, что он шел по следам других любовников. Они избегали возмездия, используя те же приемы, что и он.

Не было никаких сомнений в том, что принцесса – красивейшая женщина в его жизни. По даже ее самообладание перед лицом опасности почему‑то вызвало у него отвращение.

Внезапно он понял, что сочувствует принцу, который действительно любит свою жену. И тем не менее так легко обманут ею.

«Я больше не хочу ее видеть», – решил маркиз еще до того, как вошел в дом.

Это было прекрасное здание, возвышавшееся над рекой. Построенный одним из великих архитекторов Возрождения, дом был наполнен сокровищами, собранными несколькими поколениями, к которым маркиз добавлял свои приобретения.

Конечно, немало женщин стремились разделить с ним великолепие этого дома и других его владений. Однако справедливости ради надо сказать, были и такие, что любили его самого.

По он предпочитал оставаться в одиночестве и часто повторял, что не имеет намерения когда‑нибудь обрести семью вновь.

Его женили в двадцать один год. Церемония бракосочетания, устроенная его отцом, считалась одним из самых значительных событий года.

Отец выбрал для него дочь герцога Тосканского. Для тогдашнего маркиза ди Лукка возможность породниться с герцогами Тосканскими расценивалась как настоящий триумф.

Витторио был едва знаком со своей женой до венчания.

Семнадцатилетняя невеста не отличалась ни привлекательностью, ни изяществом. В ее движениях совершенно отсутствовала грация, свойственная женщинам, изображенным на картинах великих художников, которые окружали его на каждом шагу.

На церемонию бракосочетания собралась вся Флоренция – ведь их венчал Его святейшество сам папа Римский.

После продолжительного застолья молодая пара отправилась в свадебное путешествие.

К тому времени Витторио уже вовсю пользовался успехом у дам.

Он был потрясающе красив, к тому же титулован. Это притягивало к нему толпы флорентийских прелестниц, мечтавших научить его искусству любви.

Все это порождало невероятные слухи, и потому отец подталкивал его к алтарю, опасаясь, что сын, влюбившись, сбежит с какой‑нибудь замужней женщиной.

Еще больше его страшило то, что Витторио свяжет себя с женщиной из низшего сословия.

Па молодого человека оказывали такое давление, которому невозможно было противостоять, и в результате состоялось его бракосочетание с дочерью герцога.

Жена принесла ему баснословное приданое, включавшее и несколько шедевров скульптуры. Это была идея отца Витторио – он мечтал укрепить статус своей виллы в Лукке.

Через два дня после свадьбы Витторио понял, что безумно устал от своей жены, и спустя еще неделю пара вернулась во Флоренцию.

Ходили слухи, хоть и не слишком громкие, поскольку сплетники все‑таки побаивались герцога, что Витторио нашел себе любовницу – и это по прошествии всего двух недель после свадебной церемонии!

Никто не знай наверняка, правда это или нет.

Очевидно было одно: Витторио видели повсюду, а его жена появлялась редко. Большую часть времени она проводила во дворце со своими родителями.

Через несколько месяцев это стало простительным, так как выяснилось, что она ждет ребенка и, конечно, не имеет желания показываться на публике.

Впрочем, это не остановило ее супруга, он продолжал посещать каждый мало‑мальски значительный прием и не пропускал ни одного увеселительного мероприятия в родном городе, бывшем в то время самым интересным городом в Европе.

Никто не догадывался, что Витторио чувствует себя узником, запертым в клетке и жаждущим освобождения.

Оно пришло к нему, когда он находился в некотором отдалении от дома, на вилле у моря, вместе с очаровательной женщиной, чей муж отбыл в Санкт‑Петербург с дипломатической миссией.

Витторио получил известие, что его жена и неродившийся ребенок погибли при падении кареты. Само происшествие было не таким уж серьезным: его молодую жену немного придавило, ребенок погиб, а искусства докторов не хватило, чтобы спасти ее.

Конечно, Витторио явился на похороны.

Но вся Флоренция судачила о его любовных похождениях и осуждала за пренебрежение к жене.

Ему претили подобные разговоры. Не то чтобы это волновало его персонально, но сплетни весьма огорчали его отца и мать.

Поэтому он отправился в кругосветное путешествие и отсутствовал почти три года.

Когда он возвратился, оказалось, что отец умер и теперь он глава семьи.

Мать вернулась в Лукку, где тоже скончалась двумя годами позднее.

С тех пор Витторио стал повторять то, что говорил и раньше: у него нет намерения жениться снова.

Среди многочисленных родственников мужского пола нашлись бы те, кто, в случае если у него не будет сына, унаследует титул. Им можно будет доверить заботу о состоянии, которое так тщательно собиралось в течение столетий.

Когда люди говорили ему, что он совершает ошибку, он только смеялся.

– Пока я не связан ни с одной женщиной и не схожу с ума от скуки, я могу наслаждаться жизнью.

Именно это он и делал, не интересуясь мнением окружающих.

Из путешествий он привозил домой новые сокровища, чтобы наполнять ими свои дома в Лукке и во Флоренции.

Со временем он становился все более привлекательным. Любая женщина тотчас открыла бы ему дверь, пожелай он войти.

Мужьям оставалось лишь скрежетать зубами от гнева и желания убить его. Но возможно ли урезонить человека, который смеется над опасностью? Осознание того, что он досаждает своим существованием остальным, только раззадоривало его.

Он дрался на дуэлях и, будучи великолепным стрелком, почти всегда незаслуженно побеждал.

У него были лучшие кони и самый опытный повар.

Его кареты вызывали зависть у всех, кому он в них наносил визиты.

И все же ему было скучно.

Витторио вошел в дом и направился прямо в спальню. Здесь его ожидал слуга, который состоял при нем с тех пор, как он отправился в кругосветное путешествие.

Уго был некрасив и невысок, но обладал чувством юмора, что весьма импонировало маркизу.

– Вы поздно, синьор, – сказан Уго, когда хозяин открыл дверь спальни.

– Я вообще мог попасть домой по кусочкам, Уго, – ответил маркиз. Слуга трагично воздел руки.

– Что, опять, синьор? Однажды вы зайдете слишком далеко.

Он помог маркизу снять костюм. Витторио подошел к окну и отодвинул занавески.

Заря только‑только появилась на небе. Ветра не было, и день обещал быть жарким.

Витторио подумал, что вечер с Леоной сегодня определенно отменяется и нет никого, кто бы мог его заинтересовать.

– Мне скучно, – промолвил он. – Я скучаю, Уго, и мне сегодня нечего делать.

Уго склонил голову набок и, помолчав немного, спросил:

– Почему бы вам не отправиться домой, синьор? Мы уже давно не были в Лукке.

Маркиз обернулся.

– Ты прав, Уго, – обрадовался он. – Мы уже довольно долго находимся вдали от этого прекрасного уголка земли.

Он представил себе цветущий сад и фонтан, который выбрасывает струи высоко в небо и который он так любил в детстве.

– Ты прав, Уго, – повторил он. – Мы немедленно едем в Лукку. Упакуй вещи, мы отправляемся еще до второго завтрака.

Уго улыбался. Это было именно то, чего ему давно хотелось. Его господину всегда все быстро надоедает. Возможно, в Лукке его ждут новые приключения.

Маркиз как будто прочитал мысли Уго.

– Боюсь, мне только кажется, что в Лукке я найду себе занятие. Впрочем, таково мое внутреннее устройство, хотя я и пренебрегал им в последнее время.

Уго хихикнул.

– Вы очень скоро найдете новый интерес в Лукке, синьор, – сказал он уверенно.

– Надеюсь, ты прав, – ответил маркиз, забираясь в постель.

Только теперь он почувствовал усталость. Это было для него необычно, но он понял, что его усталость была скорее не физической, а душевной.

Слишком долго он слушал болтовню женщин, которые могут говорить только о любви.

Слишком много раз он приходил на ужин, сервированный в спальне, и из спальни уходил в ночной холод.

«Чего мне надо? К чему я стремлюсь?»– спрашивал он себя.

Внезапно перед ним возникли все женщины, которых он любил. Он увидел вереницу образов, тянущуюся до горизонта.

Женщины! Всегда женщины!

Брюнетки, блондинки, рыжие, любящие, волнующие и страстные, привлекавшие его, пока он недостаточно знал их. Потом неизбежно наступала вполне предсказуемая скука, и он приходил к выводу, что с него довольно.

«А разве может быть иначе?»– размышлял маркиз.

Он богат. Он может купить все, чего пожелает, По чего он хочет?

Он мог бы предложить свою помощь герцогу в управлении Тосканой и был бы принят с распростертыми объятиями. Здесь всегда радовались новым людям с новыми идеями. Но он был уверен, что очень скоро ему снова все наскучит.

– У меня нет никакого желания управлять кем‑либо! – говорил он, как бы защищаясь.

Вдруг он подумал, что если б у него был сын, то он мог бы с удовольствием направлять его, как его самого, маленького, направлял отец.

Отец обманул его ожидания только однажды, когда решил его женить. Какое‑то время после свадьбы он ненавидел отца за то, что он искалечил его жизнь.

Судьба освободила его от необходимости в течение долгих лет слушать глупые разговоры жены и как‑то реагировать на них.

Но даже мысли о детях, рождению которых он был бы рад, не могли заставить его склониться к новой женитьбе.

«Никогда, никогда! – говорил он себе, ворочаясь в постели. – Но должно же быть что‑то такое, что способно увлечь меня!»

Он снова вспомнил о Пеоне.

Как прекрасна она была, когда он пришел к ней вечером! Она ждала его в спальне, стоя рядом с огромными букетами живых цветов.

Она напоминала статуи богинь, которые украшали его виллу в Лукке.

На ней была прозрачная ночная рубашка, не скрывавшая изгибов ее дивного тела, а шею обнимала нитка великолепных жемчужин.

Он остановился у входа, зачарованно глядя на нее.

Когда служанка закрыла дверь, он устремился к Леоне. Ему казалось, она воплощает все его мечты и желания.

– Я боялась, что ты забудешь прийти ко мне сегодня, Витторио, – едва слышно произнесла она.

– Я считал минуты, я торопил миг, когда мы сможем остаться одни, – ответил он.

Слова, которые слетали с его губ, не имели значения. Главным было ощущение ее красоты, аромат этого мгновения, похожего на затишье перед бурей, на темень перед первым проблеском света на востоке.

Это чувство было ему знакомо, но знакомо ли оно кому‑нибудь еще?

Ему стало трудно дышать.

Потом Леона упала в его объятия, и ее губы прижались к его губам.

Ему не хотелось вспоминать и вновь переживать те чувства, которые жгли его, пока он отсиживался за потайной дверью.

О, если б он мог набраться мужества и выйти навстречу принцу! Он чувствовал, как унизительно прятаться от кого бы то ни было. Не говоря уже о человеке, у которого украл жену.

Но такой героизм только бы навредил Леоне.

В глубине души он подозревал, что она не имеет ни малейшего желания лишиться своего титула и положения жены принца или оказаться замешанной в скандал, который может нанести серьезный ущерб ее социальному статусу.

Поэтому ему пришлось слушать, как она умасливает мужа.

И он понял, что все ее клятвенные заверения не были искренними. Она не собиралась принести в жертву ничего, что действительно имело для нее значение. Как и многим другим женщинам, ей просто хотелось сорвать запретный плод, что она и сделала.

Когда она призывала мужа к себе в постель, маркиз почувствовал, что ненавидит ее и вообще всех женщин. Все они – вероломные кокетки.

В сущности они всего лишь способны отобрать у мужчины мужество и слишком мало могут дать взамен.

Он вспомнил, как шел за служанкой вниз по узкому коридору и затем вышел из дворца. Да, гордиться ему нечем. Все это было настолько унизительно, что впредь он никогда не позволит случиться ничему подобному.

И в то же время его внутренний голос спрашивал: «А как же ты станешь поступать? Как сможешь жить без любви?»

Но что такое любовь?

Вот в чем вопрос.

Глава 3

Паола проснулась и тут же услышала, как кто‑то постучал в дверь спальни. Она решила, что это горничная.

Но прежде чем она успела ответить, дверь открылась и в комнату вошел Хьюго.

– Прости за вторжение, – сказал он шепотом, – но я должен поговорить с тобой. Я сейчас уезжаю.

– Уезжаешь? – переспросила Па‑опа.

Она села на кровати и перебросила за спину волосы.

– По почему так рано?

– Я подумал, что ты подвергнешься опасности, если меня увидят в твоем обществе в то время, когда ты собираешься в Лукку.

Паола непонимающе посмотрела не него.

– Я уезжаю в Шотландию утренним поездом, – продолжал он, – поеду к своему дядюшке – половлю немного форель. Я буду далеко от тебя, и если за мной кто‑нибудь следит, в чем я не уверен, он не сможет предположить никакой связи между нами.

Паола улыбнулась.

– Все это звучит как реплика из комедии «плаща и шпаги»!

– Так и есть, хотя все гораздо серьезнее. Я не спал всю ночь: несмотря ни на что, понимаю, что не должен втягивать тебя в это.

– Никто ничего не заподозрит, – успокоила его Паола, – все будут думать, что я просто путешествую и наслаждаюсь достопримечательностями.

– Именно в этом я и пытаюсь себя убедить! – со вздохом согласился Хьюго.

Он присел на краешек кровати и полез карман.

– Спрячь его как‑нибудь получше и, ради Бога, не потеряй! Я не смогу пройти через все это еще раз. – Помолчав темного, он сказал:

– Кстати, я написал маркизу очень осторожное письмо, где объяснил, что выполнил его просьбу и доказательства в ближайшее время ему доставлю.

– Он будет восхищен твоей ловкостью! – воодушевилась Паола.

– Я всего лишь надеюсь, что он переведет на мой счет в банке обещанные деньги. Я поиздержался до последнего пенни.

– Обещаю тебе, что буду осторожна, – рассмеялась Паола.

Хьюго протянул ей маленький сверток и, пока Паола пыталась угадать перстень под куском грубого полотна, завернутого в несколько слоев хлопка, улыбнулся.

Догадываясь, о чем она думает, он промолвил:

– Если тебе интересно, это индийская упаковка – она совершенно скрывает то, что внутри. Я полагаю все же, что ты не заглянешь внутрь до самой последней минуты, когда будешь отдавать перстень.

– Боюсь, я слишком любопытна, – со смехом сказала девушка, – чтобы удержаться и не посмотреть на него.

– Не тебя одну разбирает соблазн. Хьюго поднялся.

– До свидания, моя милая кузина. Уверен, в Лукке ты разобьешь немало итальянских сердец, но не отдавай никому своего, пока не вернешься в Англию. У нас нет желания отдавать тебя другой стране.

– Это самый приятный комплимент, который мне когда‑нибудь говорили.

– Когда ты неожиданно для всех появишься в свете, то услышишь комплименты посущественнее, – предсказан Хьюго. – По теперь я хорошо понимаю, каким разочарованием было бы дня тебя оставаться в Англии, отказавшись от всех приглашений, которые ты получила.

– Мне понравится в Италии, – убежденно сказала Паола.

– Только будь осторожна, чтобы богини с полотен древних мастеров не позавидовали тебе. Они способны на изощренную месть!

– Теперь ты пытаешься запугать меня! – запротестовала она смеясь. – Я уверена, Италия будет дня меня новым опытом, и я безумно желаю получить его.

– Только избегай слишком благопристойных синьоров, – посоветовал Хьюго, – и не верь ни единому их слову!

– Я постараюсь, – смиренно пообещала Паола, но Хьюго заметил, как заблестели ее глаза, – Еще раз спасибо тебе, у меня просто не хватает слов, чтобы выразить тебе мою благодарность, – произнес Хьюго. – Признаюсь, освободившись от этого бриллианта, я будто снял камень со своей души.

Он направился к двери, но, прежде чем открыть ее, обернулся и взмахнул на прощание рукой.

– До свидания, и пусть твой ангел‑хранитель заботится о тебе до тех пор, пока мы не встретимся снова.

Он тотчас вышел, не дожидаясь ответных слов.

Паола снова прилегла и посмотрела на маленький сверток, переданный ей. Первым порывом было открыть его и посмотреть на бриллиант, который принес столько неприятностей.

По в конце концов она решила, что это будет роковой ошибкой.

Если он действительно столь соблазнителен и прекрасен, как говорил Хьюго, то ей снова и снова захочется взглянуть на него. Тогда кто‑нибудь посторонний случайно увидит его, и Это может повлечь за собой неизбежное зло.

«Я не понимаю, почему поднимается такая суета вокруг драгоценностей? – подумала она. – Камни красивы только тогда, когда их носишь, но люди вечно обеспокоятся о ворах и взломщиках или, как папа, о страховке».

И тут же напомнила себе, что, если бриллиант потеряется или окажется украденным, это обойдется Хьюго в двадцать тысяч фунтов, крайне ему необходимых.

«Я должна быть осторожна, очень осторожна», – твердила она без конца.

Услышав, как горничная открывает дверь, чтобы разбудить ее, Паола быстро сунула сверток под подушку. Встала, оделась, а когда горничная ушла, положила его в сумочку, которую всегда носила с собой.

Она решила, что в таком месте его скорее всего никто не увидит.

Но все‑таки, спустившись к завтраку, она чувствовала себя немного виноватой. У нее никогда не было секретов от родителей. И в этот миг она подумала, что, вероятно, следовало бы рассказать матери о просьбе Хьюго. Но, с другой стороны, она дала ему честное слово, да и в любом случае неразумно было расстраивать маму: графиня наверняка встревожится, узнав, что дочь везет с собой такую ценную вещь.

Графиня Рауло приехала к полудню. Девушке она показалась очаровательной – на вид ей было не более сорока пяти лет; она обладала такой же сдержанностью и благородством манер, как мать Паолы.

– Надеюсь, скучать в Лукке тебе не придется, – заверила графиня девушку. – Город с течением лет почти не изменился, в нем сохранилось столько интересного! Должна сказать, Лукка – один из самых неиспорченных старинных городов.

– Мне так хочется увидеть Лукку! – воскликнула Паола. – А потом, когда я вернусь в Англию, мне будет о чем рассказать маме.

– Я пытаюсь уговорить твоих родителей побывать в моем доме, пока ты будешь у меня гостить, – сказала графиня Рауло. – Как бы там ни было, в жилах твоей матери течет итальянская кровь, которая призывает ее вернуться домой.

Графиня Берисфорд засмеялась.

– Я теперь стала такой англичанкой! Думаю, Паола, с ее волосами червонного золота, гораздо в большей степени итальянка, чем я.

– О да, мои друзья в Лукке оценят ее по достоинству, – согласилась графиня, – и надеюсь, наше общество доставит Паоле такое же удовольствие, как и мне.

– И я уверена в этом, – подхватила Паола, – и очень, очень благодарна вам за приглашение!

Графиня Рауло была растрогана, а глаза матери светились гордостью за дочь.

Паола поднялась наверх в свою комнату, чтобы выбрать платья, которые следует упаковать, и вдруг почувствовала, что ей немного грустно.

В действительности ей совсем не хотелось оставлять Лондон, где жизнь казалась такой многообещающей и волнующей. Покидая школу, она часто представляла себя на балах и приемах, и сейчас у нее щемило сердце от мысли, что она будет лишена всего этого.

В шкафу висели платья, купленные ей матерью. Все они были великолепны и, очевидно, очень пойдут ей.

И Паола в эту минуту утешилась тем, что все‑таки сможет носить светлую одежду в Лукке. Поскольку она будет там инкогнито, никто не узнает, что она не носит траура по своей дорогой бабушке.

Правда, ее несколько обескуражило предположение, что друзья графини Рауло окажутся хоть и милыми людьми, но намного старше ее. Среди них не найдется ни одного молодого мужчины, который будет говорить ей комплименты, как предсказывал Хьюго.

О том, что она не будет использовать свой титул, дабы избежать внимания маркиза, она не вспоминала до тех пор, пока не села в поезд, направляющийся в Дувр, – напрочь забыла об этом, когда Хьюго попросил ее передать маркизу бриллиант.

Теперь она была совершенно уверена: узнай об этой просьбе ее мать, она бы подумала, что Паола с закрытыми глазами направляется прямо в пасть к тигру.

Некоторое время девушка пыталась придумать, каким образом, не знакомясь с маркизом, передать бриллиант в его руки.

«Как это сделать? – вопрошала она себя. – Если я отправлю в его дом слугу, то, вне всякого сомнения, графиня Рауло узнает о моем поручении и найдет это весьма странным, особенно после того как предупреждала маму, что мне не следует с ним знакомиться».

Она неотступно думала об этом в течение всего путешествия, пока они переправлялись через Ла‑Манш, пересекали Францию и ехали по Италии.

Путь был долгим, они несколько раз пересаживались из поезда в поезд, но Паола занимала себя тем, что глядела в окно на места, по которым они проезжали. Ма остановках ей нравилось слушать, как носильщики и пассажиры говорят между собой – сперва по‑французски, а потом по‑итальянски.

Итальянский был ей ближе и понятнее, что объяснялось довольно просто: ее бабушка, красавица, настояла, чтобы Паола овладела этим языком, раз в ее жилах течет итальянская кровь. И хотя отец девочки протестовал, бабушка стала давать ей уроки итальянского даже раньше, чем она начала учить английский.

Конечно, изучала она и французский. В школе он был обязательным предметом, и преподавательница постоянно восхищалась успехами Паолы.

Графиня Рауло была поражена легкостью, с которой Паола говорит на итальянском и французском.

– Я никогда не могла понять, – как‑то сказала графиня, – почему, приезжая за границу, англичане продолжают говорить по‑английски, да к тому же более громко, вместо того чтобы учить язык страны, которую они посетили.

Паола засмеялась.

– Думаю, англичанину трудно представить, что какой‑то другой язык может быть более важным, чем его собственный. Девочки в школе обычно посмеивались надо мной, видя, как я совершенствую свой итальянский и французский.

– Они об этом пожалеют, когда станут старше, – молвила графиня Рауло. – Ты сама убедишься, что гораздо легче оценить древние шедевры Лукки, когда о них рассказывают по‑итальянски. В английском языке не хватает соответствующих прилагательных.

Паола снова засмеялась.

– Что вы, мадам, это просто ваше предубеждение!

– Пожалуй… да»– согласилась графиня. – По я очень горжусь своей страной и особенно городом, в котором живу.

И это графиня Рауло подтвердила, описывая ей улицы и площади Лукки, здания, построенные в стиле эпохи Возрождения и готики, рассказывая о городской крепостной стене, возводившейся в шестнадцатом и семнадцатом веках. Но когда после нескончаемого и утомительного путешествия они наконец прибыли в Лукку, город буквально заворожил Паолу.

Она не могла представить, что крепостная стена окажется такой высокой и массивной, а грозные бойницы, соединенные округлыми переходами, буквально поразили ее. Ничего подобного Паола еще не видела.

Когда они проехали через огромные городские ворота, – а их в крепостной стене было четверо, – Паоле почудилось, будто она попала в сказку; таковым было ее первое впечатление от города.

Вилла графини Рауло, тоже оказавшаяся старинным зданием, окруженным великолепным садом, располагалась недалеко от кафедрального собора.

Паоле хотелось осмотреть все немедленно, но графиня рассудительно напомнила ей, что после столь изнурительного путешествия первым делом следует отдохнуть.

– В поезде так трясло, что ты немедленно уснешь в уютной постели, – пообещала она девушке.

И оказалась права.

Паолу отвели в прелестную комнату с окнами в сад. Она легла и сразу уснула, пробудившись только во второй половине следующего дня.

Завтрак прошел без нее, и, спустившись к ленчу, она извинилась перед хозяйкой виллы.

– Не волнуйся, моя дорогая, – успокоила ее графиня, – это самое разумное, что ты могла сделать. Я, например, если хорошо не высплюсь ночью, чувствую себя разбитой целый день.

После ленча Паола вышла в сад, ухоженный и благоухающий.

Она бродила в одиночестве среди великолепия цветов, где все вокруг казалось ярким и манящим в солнечных лучах.

Звон колоколов напомнил ей, что собор, который ей так хотелось посетить, совсем рядом.

Еще по дороге к вилле она отметила, как величественно выглядит фасад из зеленого и белого мрамора.

Паола вернулась в дом, чтобы найти графиню. Дойдя до дверей гостиной, она услышала голоса. Немного помедлила, размышляя, кто бы мог посетить графиню почти сразу после приезда.

В эту минуту до нее донесся незнакомый женский голос.

– Моя дорогая, он приехал вчера, – сказала гостья по‑итальянски. – А я думала, он совершенно забыл о нашем существовании и уже никогда не вернется в Лукку!

– Уверена, что Флоренция показалась ему очень привлекательной, – произнесла графиня Рауло с несколько циничной интонацией.

– О, мы все в этом уверены? Я слышала, маркиз втянул принцессу Леону в совершенно дикую любовную историю, а принцесса, как тебе известно, признана самой красивой женщиной во Флоренции.

– Она приехала с ним? – спросила графиня.

– Нет, он приехал один, и я никак не могу понять, что же произошло. Может, он устал от нее, как уставал от многих красавиц?.. Уж не думаешь ли ты, что принц Густаво – неисправимый ревнивец – застал их?

Графиня Рауло засмеялась.

– Полагаю, это маловероятно, но, когда в деле замешан маркиз, можно ли знать наверняка?

– Вот именно! – ответила подруга. – Конечно, он выглядит еще более неотразимым и беспутным, чем раньше!

Дамы, очевидно, говорили о маркизе ди Лукка, значит, Паола сможет передать ему перстень, как только придумает способ осуществления. Правда, у нее до сих пор нет никакой идеи. По все‑таки намного проще выполнить эту миссию здесь, чем в том случае, если бы он оставался во Флоренции.

Внезапно девушка поймала себя на том, что подслушивает. Немного выждав, она открыла дверь и вошла в комнату.

Напротив графини сидела привлекательная женщина, которая не скрывала удовольствия, знакомясь с Паолой.

– Сейчас, когда ты вернулась. Марта, – сказала дама графине Рауло, – мы должны устроить прием. Несколько дней назад приехал мой сын, а вместе с ним мой племянник. Уверена, они будут восхищены мисс Форд.

– Это очень мило с твоей стороны. Мы, конечно, будем рады посетить тебя и пригласить всю твою семью к нам.

– Вот и прекрасно!

Когда дама ушла, графиня Рауло сказала:

– Моя подруга очень милая женщина, но ужасная болтунья. Я уверена, она тотчас поспешит рассказать о твоем приезде всем и каждому ;в Лукке. А, впрочем, новому человеку здесь всегда рады.

– Прежде всего мне хотелось бы немного осмотреть достопримечательности, – призналась Паола. – Я и вернулась, чтобы спросить, можно ли посетить собор?

– Конечно, – обрадовалась графиня, – а поскольку он совсем рядом – через дорогу, мы сейчас же отправимся туда. Ты совершенно правильно решила начать осмотр с него – это самое грандиозное строение в городе.

Они надели шляпки и вышли.

Сперва полюбовались западным фасадом с тремя большими входами, а потом невероятно высокой колокольней.

Когда они вошли в собор, Паола мгновенно ощутила атмосферу благости под его сводами. Собор был посвящен святому Мартину. Девушка буквально замерла от величия и святости этого места, и на нее снизошло чувство абсолютной защищенности.

Паола с детства впитана в себя католическую веру, как и ее мать. Ее бабушка, выйдя замуж за пятого графа Берисфорда, установила в доме несколько необычный порядок: все ее дочери воспитывались в католической вере, а сыновья становились протестантами.

Наверное, именно поэтому Паоле казалось, что ее отца огорчает отсутствие сыновей, и она часто ходила с ним в его церковь, находившуюся на землях их семьи в провинции.

Но и с матерью она всегда посещала католические службы в маленькой церкви возле деревни.

Паола много читала об итальянских святых и была счастлива увидеть слева от главного входа придел святого Франциска Ассизского. Она купила свечу, зажгла ее, преклонила колени перед алтарем и прочла особую молитву, обращенную к святому Франциску, в которой просила помочь ей беспрепятственно передать бриллиант маркизу.

– Пожалуйста, помоги мне, святой Франциск, – шептала она, чувствуя, как он откликается на ее мольбу.

В соборе было так много интересного, что вряд ли удалось его осмотреть за один визит.

Но графиня Рауло показала Паоле Volto Santo, что означает «.Святой лик». Говорили, будто это чудотворное распятие после Голгофы попало к Никодиму. Па нем он вырезал подобие Христа. Про Volto Santo существовало и множество других легенд.

Когда они вернулись на виллу, графиня пересказала их Паоле.

– Знаете, что я собираюсь сделать? Я запишу все эти прекрасные легенды, которые вы мне только что рассказали. Уверена, мама будет рада узнать о них.

– Другими словами, ты собираешься написать книгу, – заключила графиня Рауло с улыбкой.

– А почему бы и нет? Мне всегда казалось, что это подошло бы мне. Но сначала мне нужно объехать весь мир, чтобы собрать материал дня книги.

– У тебя грандиозные планы! – засмеялась графиня. – Впрочем, уверена, только в Лукке найдется не одна дюжина древностей, и каждой из них можно посвятить целую книгу!

– В любом случае мне придется начать с чего‑нибудь одного. Надеюсь, вы поможете мне? – спросила Паола.

– Конечно, я попытаюсь, – пообещала графиня.

Лежа этим вечером в постели, Паола размышляла о соборе и обдумывала, что написать матери.

И тут у нее мелькнула идея. Она появилась так внезапно, что Паола поняла – это святой Франциск подсказывает ей выход.

Наконец она сможет передать бриллиант маркизу таким образом, что никто не догадается об этом, и совесть ее будет спокойна, поскольку в этом случае она, как и просила мама, не должна будет знакомиться с ним.

Она была так возбуждена своей идеей, что больше не могла оставаться в постели.

Зажгла свечу и села за маленький столик в углу спальни.

Некоторое время она обдумывала свое послание. В конце концов после двух или трех попыток написала по‑английски записку, которая показалась ей удачной. Отложила перо и внимательно прочла написанное:

То, что было Вам обещано и прибытия чего Бы ожидаете. Бы получите, если в девять часов утра в ближайшую пятницу придете в капеллу святого Франциска, что в кафедральном соборе Лукки.

Паола несколько раз перечитала записку, убеждаясь, что текст достаточно ясен для маркиза, но нет никакой конкретной информации, понятной постороннему.

Пятницу она выбрала потому, что до нее оставалось еще два дня.

Паола решила: в девять часов утра в соборе не должно быть слишком много народу, а для маркиза это время не окажется слишком ранним.

Она обратила внимание, когда посетила собор, что божественная литургия начинается в семь. После этого до середины дня службы не проводятся.

«Надеюсь, я поступаю правильно», – все‑таки продолжала сомневаться она.

Еще раз поглядев на свое послание, она согнула лист, положила его в конверт и надписала адрес:

Маркизу Бнтторио ди Лукка

Оставалась одна сложность – передать записку на виллу Лукка, где жил маркиз. Паола видела ее сквозь большие ворота, когда ехала к графине Рауло, и вилла показалась ей чрезвычайно красивой.

Девушка‑с удовольствием остановилась бы возле нее, но они быстро проехали мимо. Все, что она успела рассмотреть, это белый мрамор фасада, две статуи по обеим сторонам передней двери и еще две в нишах на втором этаже.

«Я посмотрю в Лукке все, кроме этой виллы!»– напомнила она себе.

Паола чувствовала, что именно это и подогревает ее любопытство. И не только сама вилла, показавшаяся ей такой великолепной, но и мужчина. Которому вилла принадлежит.

«Л должна контролировать свое поведение, чтобы не огорчать маму», – твердила себе Паола, размышляя в то же время, как передать конверт.

В конце концов она положила его в сумочку.

Па следующее утро графиня Рауло объявила, что они едут осматривать достопримечательности. Паола чувствовала какую‑то необъяснимую уверенность, что ее ангел‑хранитель или святой Франциск помогут ей передать записку маркизу.

Они шли вниз по узким улочкам и аллеям – тут было проще ходить, чем ездить, – и все вокруг приводило Паолу в восхищение.

В старом городе сохранилось несколько строений времен Римской империи.

Палаццо Манси было заполнено восхитительными картинами, о которых Па‑опа читала, но не думала когда‑нибудь увидеть.

По пути домой они заглянули в магазин, где была выставлена керамика – лучшие произведения искусства, которыми славилась Тоскана. Графиня Рауло уже давно сделала заказ на новую посуду, но она до сих пор не поступила.

Пока графиня разговаривала с владельцем магазина, Паола заметила, что вилла Лукка находится совсем близко.

Она могла отчетливо рассмотреть ворота.

Когда графиня перешла в дальний конец салона, где ей показывали новые поступления, Паола выскользнула из магазина и что было сил побежала по улице к воротам виллы. Рядом с оградой работали два садовника. Толкнув чуть приоткрытые ворота, она поспешила к одному из них и вложила в его руку конверт.

– Пожалуйста, передайте маркизу. Это очень важно!

Садовник, довольно молодой человек, посмотрел на нее с улыбкой.

– Я передам, синьорина, – пообещал он.

– Благодарю вас, благодарю, – скороговоркой молвила Паола и устремилась назад к магазину, где оставила графиню Рауло.

Прямо перед входом она замедлила шаги и сделала вид, будто смотрит по сторонам.

Графиня вышла из магазина.

– А, вот ты где, Паола! Куда это ты пропала?

– Я смотрела на эти чудесные узкие улочки и представляла себе, сколько народу они видели со времен Римской империи. Мне казалось, я вижу вызывающе одетых, но очень красивых женщин – ведь здесь начали продавать шелк еще в четырнадцатом веке.

– И я вижу, что ты хорошо учила историю, – улыбнулась графиня Рауло, – и конечно же, ты должна написать об этом матери. Не забудь, после итальянской кампании Наполеон пожаловал своей сестре титул «Принцесса Лукки».

– О, я непременно включу это в письмо! – заверила ее Паола.

– А сейчас нам пора идти домой, – продолжала графиня. – Ленч, должно быть, уже готов, и думаю, сегодня утром ты увидела достаточно, чтобы написать две книги, не говоря уж об одной!

Направляясь на виллу графини, Паола не могла отделаться от уныния, вызванного некоторым чувством вины, и от мысли, что подумает маркиз, когда прочтет ее письмо. Он вполне может решить, что это мистификация.

Но в конце концов она остановилась на предположении, что он должен был уже получить письмо от Хьюго.

Конечно, маркиз вправе думать, что предложенный способ передачи бриллиантового перстня слишком странен, но она чувствовала – любопытство обязательно приведет его в собор.

Если у бриллианта такая история, маркиз согласится на все, лишь бы получить перстень назад.

«Единственное, что мне нужно сделать, – размышляла Паола, следуя за графиней, – это просто вложить сверток ему в руку и исчезнуть. У него нет никакой необходимости благодарить меня, и ему не обязательно знать, кто я, даже если я привезла ему бриллиант из Англии».

«Это действительно мудрое решение, – похвалила она себя, входя в спальню. – Я не должна буду знакомиться с маркизом, что могло бы огорчить, маму, и смогу сдержать слово, данное Хьюго. А это, все, о чем меня просили».

Она опустилась на стул перед туалетным столиком и улыбнулась своему отражению в зеркале.

Ей захотелось убедиться, что перстень на месте, и она вынула маленький сверток из сумочки.

Теперь Паола больше не могла противиться искушению. Она посмотрела на сверток с нескрываемым любопытством, а потом подошла к двери и повернула ключ.

Испытывая сильное волнение, девушка медленно развернула хлопковую оболочку, намотанную на полотно.

Сейчас она увидит настоящий бриллиант!

Когда он показался из‑под обертки, у нее перехватило дыхание. Вот он, самый прекрасный и, несомненно, самый крупный бриллиант, какой ей когда‑либо доводилось видеть! Он украшал собою перстень, но в действительности был слишком большим и тяжелым, чтобы носить его.

Камень сиял и искрился. Сверкая под лучами солнца, он, казалось, жил собственной жизнью; создавалось впечатление, будто само солнце проникло сквозь окно в комнату, стало центром бриллианта и теперь посылает мириады лучей сквозь его грани.

Разглядывая камень, Паола поняла, почему люди готовы сражаться и даже умирать ради красоты драгоценных камней. Трудно поверить, что все это время она носила в своей сумочке такое сокровище, завернутое в кусок полотна.

Она не удержалась и надела перстень на средний палец левой руки, как обручальное кольцо. Да, каждая женщина, получив такой подарок, могла бы считать его драгоценным венцом!

Интересно, кто же удостоится этого великолепия? Может, это будет прекрасная принцесса, о которой она слышала от подруги графини Рауло? Или в его «жизни есть кто‑то еще более важный?

Внезапно она испугалась, что кто‑нибудь может постучать в дверь, и поспешно завернула бриллиант в прежнюю обертку.

Хьюго говорил, что едва не расстался с жизнью, когда искал перстень маркиза. Ей внезапно пришла в голову мысль: тот, кто получит перстень, возможно, навлечет на себя неприятности и беды.

Ей не хотелось думать об этом. Она спрятала сверток обратно в сумочку и почувствовала, что не хочет больше смотреть на перстень.

Бриллиант пугая ее

Глава 4

Паола вышла из спальни незадолго до девяти часов; в восемь ее разбудила горничная, которая принесла завтрак.

Паола уже знала, что графиня Рауло никогда не поднимается раньше девяти и, кроме того, не любит видеть кого бы то ни было, пока не закончит свой туалет. В молодости графиня славилась красотой, и сейчас ей было обидно, что она стареет, хотя говорила об этом не часто.

Поэтому Паола имела возможность передать перстень маркизу, если он откликнется на ее просьбу прийти в кафедральный собор: она мота почти незаметно ускользнуть с виллы.

Ей следовало возвратиться назад задолго до того, как графиня Рауло обнаружит ее отсутствие.

Рассудив, что не стоит выглядеть слишком заметно, она выбрала простое белое платье. Вместо модной шляпки надела на голову длинный шарф, походивший на небольшую шаль, – итальянские женщины надевают такие, когда работают в поле.

Паола достала сверток из сумочки. Подумав немного, извлекла из него перстень и, так же как вчера, надела его на средний палец левой руки, а затем повернула камень в сторону ладони, чтобы он не был заметен.

Пока она проделывала все это, бриллиант блестел и искрился в лучах солнца, льющихся из окна. И снова ей показалось, что он живет собственной жизнью. Только она никак не могла понять, добрый он или злой.

Спускаясь по лестнице, она увидела горничную, которая толкала перед собой столик с завтраком для графини Рауло.

» Я все правильно рассчитала «, – снова похвалила себя Паола.

Стояло прекрасное утро, жары еще не было, дул легкий ветерок.

Девушка вышла на улицу. Цветы, растущие возле виллы, и главная улица, ведущая к собору, показались ей восхитительными. Как много ей еще предстоит увидеть в Лукке! Она даже Пожалела о том времени, которое графиня Рауло считала нужным проводить на вилле и тратить на отдых.

– К чему эта спешка, моя дорогая? – успокаивала ее графиня вчера. – Ты пробудешь здесь до конца лета и, если сразу все осмотришь, тебе станет скучно.

– Я думаю, в Лукке невозможно скучать, – возразила Паола. – Я никогда не представляла, насколько интересен этот город – ведь в нем сохранилось столько прекрасных зданий.

– Я всецело разделяю твои чувства. Когда я путешествую по разным странам, меня всегда тянет домой.

Паола шла в одиночестве, хотя по правилам ее должен был сопровождать слуга, и поэтому спешила к собору.

Прохожих было мало, и девушка не чувствовала на себе любопытных взглядов – возможно, благодаря неброской одежде.

Через несколько минут она увидела собор.

Ее снова очаровали дивные арочные входы и высоко взметнувшаяся колокольня. Она была двухцветная и выглядела совсем не так, как башни, которые Паола видела ранее.

Войдя в собор, она с облегчением заметила, что и здесь совсем немного прихожан. Она направилась к капелле святого Франциска, которая оказалась абсолютно пустынной.

Окропив себя святой водой, Паола купила свечу.

В капелле уже горело несколько свечей. Наверное, те, кто зажег их, тоже просили особой милости у святого.

Она подошла к зажженным свечам, молясь, чтобы маркиз появился и она смогла передать ему бриллиант, холодивший ладонь.

Дочитав молитву до конца, Паола услышала сзади какой‑то шорох. Она обернулась и увидела мужчину. Ей показалось, что он наблюдает за ней из‑за массивной колонны нефа.

Мимолетный взгляд на него убедил ее в том, что это не маркиз. Почему же этот человек смотрит на нее? Она вновь повернулась к нему спиной.

Только теперь Паола поняла, что за ней действительно следят. Она чувствовала, как скользит по ней взгляд этого человека, и ей стало страшно.

Даже в тусклом освещении собора она заметила, что незнакомец не похож на итальянца. Она, конечно, могла и ошибаться, но все‑таки его кожа была намного темнее, чем у итальянцев.

Ей вспомнилось все, что Хьюго говорил о возможной опасности.

Поскольку маркиза до сих пор не было видно, Паола решила спрятать перстень.

Она поднесла свечу к губам – так она всегда делала, когда была маленькой девочкой, – потом зажгла ее от другой горящей свечи и, приставив палец к чашечке, куда ставят свечи, позволила перстню соскользнуть туда. Сверху тщательно установила свою свечу рядом с другими, горевшими возле образа святого Франциска.

Едва она спрятала перстень, как с противоположной стороны капеллы возник другой мужчина. По‑видимому, он вошел в собор через западный вход и, прежде чем явиться в боковой придел храма, подходил к алтарю.

Взглянув на него, Паола поняла, что это и есть маркиз.

Он был внушительного роста, широк в плечах, темные волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб. Как она и ожидала после услышанного разговора, он был очень красив.

Теперь у нее не оставалось никаких сомнений, что маркиз выполнил ее просьбу и пришел за перстнем, и, наверное, было глупо перепрятывать его.

Она снова оглянулась и никого не увидела. По чутье подсказывало ей, что незнакомец все еще стоит на том же месте.

И она подсознательно бросилась прочь от зажженных свечей, преклонила колени перед алтарем, подойдя поближе к маркизу.

Он смотрел на статую святого Франциска.

– Вы… пришли, – сказала она тихо, – я так и думала, что вы придете, но…

Она набрала воздух в легкие, чтобы сказать ему, где спрятан перстень.

Но в этот момент четверо мужчин окружили их с такой скоростью, что она не сразу смогла понять, в чем депо.» Двое стояли по бокам, еще двое – сзади. Паола почувствована, как что‑то тяжелое уперлось ей в поясницу.

– Если не хотите, чтобы вас покалечили, – сказал один из них, – идите за нами туда, куда мы вас поведем, если подымете шум, будете убиты.

Паола судорожно глотала воздух, но маркиз оставался невозмутимым.

– Что вам нужно? – спокойно осведомился он.

– Потом узнаете, – ответил человек, стоявший у них за спиной. – А сейчас пошевеливайтесь, если не хотите, чтобы вас тащили силой.

Паола заметила, что он довольно бегло говорит по‑итальянски, хотя это явно был не его родной язык. Однако его произношение и голос выдавали в нем человека необразованного и грубого.

Маркиз, понимая, что сипа на стороне незнакомцев, и не сомневаясь, что они могут выполнить свои угрозы, последовал за человеком, шедшим впереди него. Рядом с Паолой тоже был разбойник, другой стоял сзади, и ей ничего не оставалось, как следовать за маркизом.

Она чувствовала, как бешено стучит ее сердце, и, прекрасно сознавая, что это за люди, подумала, не лучше ли сказать им, где спрятала перстень, – тоща возможно, они оставят ее и маркиза в покое?

При этом она вспомнила о Хьюго, о том, как он чуть не погиб, когда искал перстень, и как важно для него, чтобы маркиз получил его в целости и сохранности.

«Что же мне делать? Что делать?»– в ужасе спрашивала она себя, чувствуя, как в спину ей упирается дуло пистолета.

Она до конца не была уверена, что эти люди могут хладнокровно убить ее и маркиза, пока они в соборе. Ио вокруг уже никого не было видно, и если б они решились на убийство, то вполне могли скрыться незамеченными.

«Что мне делать?»– терзалась неразрешимым вопросом Паола.

Вот они прошли мимо алтаря, а затем обогнули его.

Здесь тоже было пустынно. Слышался только звук их шагов по устланному плитами полу.

Паоле казалось, что она слышит за своей спиной тяжелое дыхание вооруженного человека…

Перед ними возник темный дверной проем. Хотя Паола никогда не была здесь прежде, почему‑то решила, что он ведет вниз, в подземную часовню.

Девушка сознавала, как опасно спускаться в подземелье с этими людьми. Но разве могут они вдвоем с маркизом одолеть четверых?

Дверь подземного склепа была открыта, они вышли и стали спускаться по ступенькам. Двое шедших впереди взяли зажженные фонари, стоявшие наготове слева от лестницы.

«Все было подготовлено заранее!»– подумала Паола.

Эта мысль испугала ее еще больше. Что они скажут, что сделают, когда поймут, что ни у нее, ни у маркиза нет с собой перстня?

В подвал вели два пролета ступеней. Спустившись по лестнице, они прошли через другую дверь. Она тоже была не заперта, хотя в замке торчал большой ключ.

Теперь они двигались по коридору, напоминающему обыкновенный лаз. Потолок здесь был такой низкий, что маркизу пришлось наклонить голову.

Они прошли через еще одну незапертую дверь в большой подвал.

Даже при свете фонарей было видно, что он совсем обветшал. Па попу валялись выпавшие из стен кирпичи и рухнувшая с потолка штукатурка. Казалось, здесь нет другого выхода, – только тот, через который они вошли. Шедшие впереди остановились. Затем один из тех, что были сзади, произнес:

– А теперь, синьор, скажите этой женщине, чтобы она отдала нам перстень, который принесла вам и который у меня украли в Индии.

– Где он был до того украден у меня! – возразил маркиз. – Вам, без сомнения, известно, что перстень был подарен мне Мизамом из Хайдарабада и принадлежит только мне одному.

– Вы, конечно, можете так думать, – насмешливо ответил разбойник, – но, поскольку я был среди тех, кто нашел его в руднике, считаю, мои права на него побольше ваших!

Он говорил грубо и агрессивно, и Паола, глядя на него, подумала, что такого дьявольского лица в жизни не видывала.

Он не был чистокровным индусом, очевидно, в его крови смешались несколько рас. Кроме того, он был намного крупнее и выше своих сообщников, и Паола мысленно назвала его «Великаном».

Такой не остановится ни перед чем, не раздумывая, прибегнет к насилию; чтобы достичь желаемого. Он был вооружен револьвером, а его соумышленник, стоявший за спиной у Паолы, держал в руке другой.

Двое остальных были типичными индусами, но с такими же злыми и хитрыми глазами, как у их главаря.

– Вы привели нас сюда насильно, – сказал маркиз, – и я советую вам отпустить эту леди. Я никогда не видел ее раньше и сильно сомневаюсь, что она может отдать вам то, что вы хотите.

– Она явилась сюда передать вам бриллиант, который вы искали в течение последних месяцев! – злобно рявкнул Великан. – Или она отдаст его мне, или я убью вас обоих!

Паола в ужасе вскрикнула, а маркиз спокойно предложил:

– В таком случае я вполне уверен, леди сделает вам это одолжение, но мы должны получить гарантию, что после этого вернемся назад, живые и здоровые.

Паола посмотрела на Великана и заметила, как вспыхнули его глаза. Теперь для нее было совершенно ясно: заполучив перстень, он тут же, без всяких колебаний, убьет их обоих, чтобы они не могли проинформировать полицию о случившемся.

Собравшись с духом, она сказала:

– Я… я не могу дать вам… перстень… поскольку его нет… у меня нет… с собой.

– Что это значит «нет с собой»? – в гневе закричал Великан. – Вы вызвали сюда маркиза, значит, собирались положить перстень ему в руку!

– Да… я понимаю, – согласилась Паола, – я не была… не была уверена, придет ли он, и решила… передать в другой день.

Четверо сообщников уставились на нее, но она смотрела только на маркиза.

– Я… простите меня, – сказала она ему, – я не ожидала, что… может случиться что‑то в этом роде.

– И я тоже, – ответил маркиз. Он повернулся к Великану.

– Теперь вы видите, что мы не можем удовлетворить вашу просьбу, значит, вы должны отпустить нас.

– Обыскать их! – приказал Великан.

Он так свирепо прокричал последние слова, что можно было не сомневаться: он способен на любую гнусность.

Индус, стоявший сзади, заломил ей руки за спину.

Она попыталась противостоять новому унижению, но внезапно увидела, что маркиз застыл на месте, а индус обыскивает его.

Тогда она гордо выпрямилась и тоже замерла.

Руки индуса ощупали ее ноги, обыскали туфли, но перстня нигде не оказалось.

Великан наблюдал за происходящим, не скрывая своей ярости, оттого что его люди не могут найти то, что он хочет.

Двое индусов разочарованно посмотрели на него и беспомощно развели руками.

– Теперь вы видите, что ошиблись и перстня у нас нет, – сказал маркиз. – Предлагаю вам компенсацию за путешествие, чтобы вы могли вернуться туда, откуда прибыли.

– Неужели вы думаете, что мне этого достаточно? – гневно спросил Великан. – Бриллиант мой, и я хочу получить его!

Некоторое время все молчали, пока Великан не обратился к Паоле:

– Говорите, где он, чтобы я мог получить его и отпустить вас.

– Я не могу сказать вам этот – ответила Паола. – Он в таком месте, которое вы никогда не сможете найти, спрятан там, откуда никакой вор не сможет достать его.

Великан быстро подошел к ней и, нагнувшись прямо к ее лицу, прошипел:

– Не думайте, что подобный ответ меня устроит! Я переехал с одного конца земли на другой – получить то, что принадлежит мне. Или вы говорите мне, где перстень и как я могу получить его, или я буду держать вас обоих здесь до тех пор, пока вы не скажете.

Паола покачала головой.

– Это невозможно… почти невозможно… для вас… найти его, – повторила она. – Если вы отпустите меня туда, где он лежит, тогда, возможно, мы сможем поговорить об этом.

– Чтобы вы послали за полицией, так, что ли?! – осклабился Великан. – Вы меня дураком считаете? Снова воцарилась тишина. В конце концов после тяжелых раздумий он сказал:

– Что ж, когда вас начнет мучить голод, тогда, может, и измените свое решение. Вас здесь никто никогда не найдет, и вы не выйдете отсюда, пока не скажете мне то, что я хочу знать.

Каждое произнесенное им слово сочилось ядом, и Паола инстинктивно сделана шаг назад.

– И помните, – заключил Великан, – если вы не скажете мне, где бриллиант, завтра я найду более убедительные способы заставить вас сказать то, что мне нужно.

Последние его слова эхом прокатились по подвалу.

Он направился к двери, через которую они проникли сюда.

– Пошли отсюда! – сказал он. – Оставим их, пусть поразмыслят над моими словами.

Когда головорезы потянулись за ним, Великан, указывая на девушку пальцем, с ухмылкой заявил:

– Думаешь, ты очень умная? Я найду камень, за которым приехал, а до тех пор ты и твой высокомерный дружок посидите здесь без пищи и воды!

Он словно хлестал ее по лицу.

Взяв фонарь. Великан вышел из подвала. За ним последовали остальные.

Узники услышали, как ключ повернулся в замке, как стихали их шаги, когда они пересекали следующий подвал, и хлопнула еще одна закрывающаяся дверь. Они стояли неподвижно до тех пор, пока не стих последний звук.

Паола повернулась к маркизу. Шарф соскользнул на затылок, и она машинально сняла его. Маркиз пристально смотрел на нее.

– Я… мне очень жаль, – вздохнула она.

– Вы держались очень мужественно, – ободрил ее маркиз. – Я совершенно уверен, что, будь на вашем месте другая женщина, она отдала бы им бриллиант.

– Но… я… не… У меня его нет! – возразила Паола.

– Я нисколько не сомневаюсь в этом, – ответил маркиз.

Паола вспомнила, как досконально обыскивали ее индусы, и покраснела.

– Между прочим, – молвил маркиз, – может быть, вы скажете мне для начала, кто вы и где спрятан бриллиант, который доставил столько неприятностей?

Паола решила, что незачем рассказывать ему слишком много.

– Меня зовут Паола, и Хьюго Форд попросил меня отвезти вам бриллиант, который ему удалось вернуть.

– Он рассказал мне об этом в письме, оно ожидало меня, когда я вернулся в Лукку, – сообщил маркиз, – но я не предполагал, что он не понимает, насколько опасной может быть для вас роль посредника.

– Я тоже не могла представить себе, что опасность так велика, – сказала Паола дрогнувшим голосом. – Должно быть, кто‑то посторонний прочел записку, которую я вам написала!

– Я тоже так думаю. А значит, шпион находится в моем доме и этого я так не оставлю!

В словах маркиза угадывался гнев, но выглядел он все таким же спокойным и сдержанным, как и во время инцидента с Великаном.

– Когда я пришла в собор, бриллиант был у меня, – тихо молвила девушка, – но я перехватила взгляд индуса и… спрятала перстень.

– И где же вы его спрятали? – поинтересовался маркиз.

– В подставке для свечи, которую я зажгла святому Франциску, – прошептала Паола.

Внезапно маркиз рассмеялся.

– Как вам пришла в голову такая прекрасная идея? Совершенно невероятно, чтобы кто‑то догадался туда заглянуть.

– В любом случае, я… я завтра скажу им правду, – запинаясь, сказала Паола. – Кроме того, свеча… она догорит, и перстень обнаружится.

– Мам нужно выбраться отсюда, но у меня пока нет никакой идеи.

Маркиз взял оставленный разбойниками фонарь и, подняв его как можно выше, начал исследовать стены подвала: они выглядели довольно крепкими, хотя и нуждались в ремонте.

Девушке казалось, будто они находятся так глубоко под землей, что, сколько ни стучи в дверь, сколько ни зови, никто их не услышит.

Тем временем маркиз прошел в дальний угол подвала.

– Тут есть другая дверь, – объявил он, – а наши похитители, очевидно, решили, что привели нас в самое дальнее помещение.

Паола подошла к маркизу без всякой надежды на благополучный исход. Она думала, что даже если за этой дверью обнаружится другой подвал, то в нем, так же как в этом, не будет ни единого шанса для спасения.

Маркиз поставил фонарь на землю и начал толкать дверь. Ключа в замке не было, но дверь не была заперта, только почему‑то заедала.

Некоторое время маркиз изо всех сил налегал на дверь и наконец немного приоткрыл ее. Паола не пыталась помогать ему, считая, что все это напрасная трата времени, – новый подвал мог увести их еще дальше под землю.

Она была уверена, что единственный путь из подвала тот, по которому они пришли.

Маркиз снова взял фонарь и прошел через дверь. Паола, хоть и сомневалась, что новое помещение будет чем‑то отличаться от прежнего, последовала за маркизом, поскольку не хотела оставаться в одиночестве.

Здесь потолок был совсем черный, а на полу валялись камни и пара пустых консервных банок, казавшихся неуместными в помещениях собора.

Маркиз пошел вперед.

– Недавно тут были рабочие, – комментирован он свои наблюдения, – и, кажется, должна быть печка.

Он внимательно осмотрел дальнюю стену.

Паола проследила за направлением его взгляда и увидела очаг.

Стены вокруг него почернели от копоти, а наверху было отверстие.

– Дымоход! – воскликнула Паола. – Хотела бы я знать, для чего его здесь построили.

– Он, наверное, выходит на улицу, – заметил маркиз. – Но, боюсь, я не смогу пролезть в него.

Он снова уставился в отверстие, и Паола тоже посмотрела на дымоход с пристрастием.

Отверстие было не очень маленьким, но все‑таки неподходящим для широких плеч маркиза. Паола, продолжая внимательно разглядывать дымоход, произнесла едва слышно:

– Я… я думаю, возможно… если вы… поможете мне… мне кажется, я смогу пролезть в него.

Маркиз удивленно посмотрел на девушку.

– Вы?! Я не ослышался?

– Но я… я попытаюсь, – сказала она. – Он может внезапно закончиться, а может и нет.

– Мне совсем не по душе обращаться к вам с подобной просьбой, – промолвил маркиз, немного поразмыслив. – По есть ли у нас альтернатива?

Они какое‑то время молчали, пока наконец Паола не призналась:

– Я так боюсь, что… Великан… вернется завтра и будет м‑мучить меня и вынудит сказать ему, где спрятан перстень.

– Я тоже думаю об этом, – согласился маркиз.

Его глаза ясно говорили о том, насколько эта мысль невыносима для него.

– Давайте я попробую, – снова предложила Паола. – Может быть, ничего не получится, но… если мне удастся вылезть, я смогу привести людей… чтобы вас спасти.

Маркиз задумался.

– Бы действительно уверены, что готовы сделать это?

– Я готова сделать… хоть что‑нибудь, лишь бы не ждать этого ужасного… злого человека… Он заберет бриллиант, который не раз мог стоить Хьюго жизни.

– Я ни о чем таком никогда не просил его! – гневно возразил маркиз.

– Мне кажется, – успокоила его Паола, – ему нравятся такие вещи, и сейчас он очень гордится тем, что сделал.

Она улыбнулась.

– Мой отец говорит, что все мужчины любят риск и приключения, и это справедливо хотя бы по отношению к Хьюго.

– Так вы действительно готовы подвергнуть себя опасности?

– А что… что мы теряем? – пожала плечами Паола. – Если же мне не удастся… возможно, мы найдем какой‑нибудь иной способ… побега.

Она подумала, что это маловероятно, – ведь они находятся глубоко под землей и заперты на ключ.

По если здесь был очаг, то дым, очевидно, уходил куда‑то через дымоход.

– Хорошо, – решился маркиз, – что я должен сделать?

– Я… я не уверена, – задумалась Паола, – но, мне кажется, нужно попробовать защитить от сажи нос и рот.

– Да, пожалуй, это разумно, – кивнул маркиз.

Он опустил руку в карман и вынул чистый носовой платок.

– Возьмите это, – предложил он, – а сверху повяжем шаль, которая была у вас на голове.

– Конечно… но вы поможете мне… завязать ее плотнее?

Маркиз первым делом прикрыл платком нос и рот девушки, а потом прижал платок длинным шарфом, прихватив подбородок, и завязал на шее сзади.

– Не слишком плотно? – спросил он.

– Нет, совсем нет, – еле шевеля губами, ответила Паола.

– Старайтесь, чтобы сажа не попала вам в глаза, – предупредил маркиз. – Она может вызвать жжение.

Он огляделся.

– Найти бы щетку! Тогда я прочистил бы хоть нижнюю часть дымохода.

– Придется мне самой его прочистить, – храбрилась Паола.

Маркиз наклонился и заглянул в отверстие, держа фонарь над головой.

– Та часть, которую я вижу, достаточно широкая, и мне кажется, я вижу вверху свет.

Паола сняла туфли.

– Думаю, без них мне будет легче, а то еще поскользнусь на кирпичах, – объяснила она.

– Вы действительно уверены, что готовы сделать это? – Маркиз еще раз внимательно посмотрел на нее. – Не могу представить, чтобы кто‑то из знакомых мне женщин повел себя столь же отважно. А вы держитесь молодцом с тех самых пор, как эти дьяволы заперли нас здесь.

Паолу смутил его комплимент, и выражение ее зеленых с золотыми крапинками глаз казалось крайне трогательным.

– Если вы спасете нас, – порывисто сказал маркиз, – я определенно поверю, что вы не земная женщина, а ангел, посланный святым Франциском ради нашего спасения.

В глазах Паолы он прочитал признательность.

Внезапно ему стало неловко от того, что он позволяет ей так рисковать собой.

– Ну ладно, – быстро молвил он, – если уж вам суждено сделать это, давайте начнем! Только, ради Бога, будьте осторожны, когда выберетесь наверх, чтобы эти негодяи вас не увидели!

С этими словами он поднял ее.

Паола наклонила голову и протиснулась в дымоход, а маркиз поднимал ее все выше и выше.

Она взбиралась вверх, пока могла опираться на его плечи и цепляться за стены дымохода. Маркиз был так потрясен происходящим, что с трудом верил в его реальность.

И в этот момент он понял, что Паола, кем бы она ни была, самая необычная и самая храбрая девушка на свете.

Глава 5

Теперь Паола отчетливо видела свет, о котором говорил маркиз. Он проникал в дымоход слева над нею.

Она поднялась еще выше и обнаружила, что уже не опирается на плечи маркиза.

Осторожно протискиваясь вверх, добралась до открывшейся в стене дыры. Именно сюда уходил дым.

Девушка посмотрела в отверстие сперва с надеждой, а потом почти с отчаянием – оно выходило прямо в собор. Под ним была массивная железная решетка и каменный пол.

Попытайся она спрыгнуть вниз, – ее ждет ужасная неприятность: она непременно поскользнется и, даже если не упадет на ограждение, наверняка сломает ногу.

Она с досадой смотрела вниз и чувствовала себя так, словно ее обманули.

Потянулась правой рукой, чтобы ухватиться за край дыры, и в этот миг ей показалось, будто вывалился один кирпич. Прямо перед собой она увидела, что среди черных от копоти кирпичей образовалось маленькое отверстие. Она толкнула еще несколько кирпичей, и они тоже куда‑то рухнули.

Паола приободрилась и продолжала выталкивать оставшиеся кирпичи.

В конце концов образовалась такая же дыра, как наверху.

Паола заглянула в новое отверстие.

Света было совсем мало, но она смогла разглядеть помещение, в котором находились инструменты рабочих.

Сердце ее забилось сильнее, когда она осознала, что это, возможно, путь к спасению.

Она все выбивала и выбивала кирпичи, пока отверстие не расширилось настолько, что она сумела в него протиснуться.

Сделать это оказалось не просто. Паола почувствовала, как рвется подол ее платья, к тому же она зацепилась за что‑то рукавом.

Наконец она пролезла сквозь дыру и очутилась в подвале, очень похожем на прежний.

Ступая с большой осторожностью по полу, усеянному битым кирпичом, песком и кусками штукатурки, свалившейся с потолка, она направилась к предполагаемому выходу.

Девушка облегченно вздохнула, обнаружив, что дверь открыта. За ней стояла кромешная тьма, и дальше пришлось идти на ощупь. Паола шла довольно долго, пока наконец не увидела свет, проникавший через приоткрытую дверь.

Охваченная радостным возбуждением, она поняла, что чудом спаслась сама и теперь сделает все для спасения маркиза.

Впереди показались ступеньки. Поднявшись, она увидела, что снова находится в соборе, за алтарем. Лестница в подземную часовню шла прямо вниз, а здесь она поворачивала в сторону и вела к правой части собора.

Теперь Паола стала продвигаться крайне осмотрительно, понимая, как странно она должна выглядеть с завязанным лицом. Шарф стал черным от сажи, как и ее платье.

Кроме того, она очень боялась, что четверо разбойников до сих пор находятся в соборе. Если они увидят ее, то наверняка увезут вместе с маркизом и запрут в каком‑нибудь другом месте.

Она шла, постоянно останавливаясь и оглядываясь, чтобы никто не мог случайно ее заметить. В то же время она терзалась вопросом, кто поможет ей спасти маркиза.

И тут она увидела перед собой несколько исповедальных кабинок.

Ну конечно, здесь она и спрячется, пока не придет кто‑нибудь, облеченный властью.

Крадучись, она направилась к ближайшей кабинке. На скамье перед исповедальней никого не было, поэтому девушка решила, что еще слишком рано.

Добравшись до исповедальни, Паола несколько мгновений пряталась за нею.

Потом заглянула в боковой придел, нет ли там кого‑нибудь из священников. Самое ужасное, что и индусы могли притаиться за колоннами.

Но никого не было видно.

Со вздохом облегчения она проскользнула в исповедальню.

Опустившись на скамью, почувствовала слабость: напряжение, в котором она находилась все это время, прошло, и стало трудно дышать. Паола убрала с лица платок, наклонила голову, и сажа, собравшаяся на шарфе, ссыпалась на пол.

И тут она услышала, как кто‑то зашел в исповедальню с другой стороны; сердце екнуло, и она быстро опустилась на колени рядом с решеткой.

– Вы здесь, отец? – нерешительно спросила Паола.

Она затрепетала от мысли, что ей ответит Великан или кто‑то из его сообщников.

Но в ответ она услышала глубокий, спокойный голос:

– Я здесь, дитя мое, и готов выслушать твою исповедь.

Паола сделала глубокий вдох и, запинаясь от сковавшего ее бессилия, сказала:

– Отец, я пребываю в ужасном волнении. Какие‑то страшные люди схватили… маркиза ди Лукка и увели его вниз… в подвал… в склеп и заперли его там.

Она перевела дыхание.

С другой стороны решетки священник спросил ее:

– О чем ты говоришь, дочь моя? Я не понимаю.

– Все это правда, отец, и это очень важно. Вы должны попросить людей, способных освободить маркиза, пойти с вами туда.

– Ты говоришь мне правду?

– Клянусь святой Библией, все, что я говорю вам, – истинная правда, а маркиз ди Лукка находится в страшной опасности.

– Но почему? Что ему угрожает?

– Какие‑то разбойники… шантажировали его, требовали отдать им… одну вещь, которой он владеет и… которая имеет большую ценность, – объяснила Паола. – Его нужно спасти… как можно скорее. Но эти четверо… которые заперли его, они… они очень опасны, очень!

– Откуда ты знаешь все это?

– Меня схватили вместе с маркизом, когда… мы оба молились в капелле святого Франциска, и нас силой увели вниз… в склеп.

Она умолкла, чтобы перевести дыхание.

– Двое из них вооружены… револьверами, а остальные, возможно, ножами. Вы должны взять… с собой сильных и вооруженных людей и… спасти маркиза.

Повисло молчание.

Вероятно, старый священник раздумывал, можно ли верить этой фантастической истории.

– Клянусь вам, отец, – повторила она, – я католичка, и все, о чем рассказываю вам, истинная правда, маркиза нужно спасти.

– Хорошо, дитя мое, – произнес наконец священник, – я сделаю все, как ты предлагаешь, найду людей, которым доверяю, и возьму их с собой. Ты говоришь, что маркиз в подвале под склепом?

– Он закрыт там… но я думаю, ключ… он такой большой, должно быть, остался в замке. Если же нет, вам придется выбить дверь.

– По если ты была с ним, как же тебе удалось сбежать? – спросил прелат с некоторым недоверием.

– Я полезла по дымоходу, надеясь, что смогу… смогу добраться… выбраться в отверстие. Но внезапно вывалилась в другой подвал… а оттуда вернулась по лестнице в собор. А потом увидела перед собой исповедальню.

Ей показалось, будто священник качает головой, как бы подтверждая, что знает маршрут, который она проделала.

Потом он сказал:

– Сейчас я пойду и отыщу людей, которые отправятся со мной туда, где, по твоим словам, заперт маркиз. Ты останешься здесь?

– Я побуду здесь, пока вы не придете за мной, отец, – ответила Паола. – Я вся в саже, и любому мой вид может показаться слишком странным, а кроме того, я боюсь… встретить тех людей, которые нас заперли.

– Я понял, – ответил священник, и Паола услышала, как он поднялся со стула и вышел из исповедальни, задернув занавеску.

Теперь каждому станет ясно, что кабинка занята.

Паола услышала звук удаляющихся шагов и вздохнула с облегчением. Она так боялась, что священник не сможет поверить в такую фантастическую историю. Действительно, ограбление или похищение столь именитого человека, как маркиз, может казаться невероятным.

Когда Паола осталась одна, она сняла шарф, внутри оказавшийся чистым, и вытерла им лицо, выпачканное копотью.

Ей нестерпимо хотелось вымыть руки, но она не решалась оставить исповедальню. Нужно было подождать возвращения священника, который, она надеялась, приведет с собой маркиза.

Паола обратилась к святому Франциску с благодарственной молитвой. Она чувствовала, что именно он помог им, указав путь к спасению. Страшно было даже подумать, что могла бы исполниться угроза Великана и ей пришлось бы провести там весь день и всю ночь без еды и питья. Конечно, вскоре погас бы фонарь и они коротали бы время в полной темноте.

– Спасибо тебе. Господи! Спасибо тебе, святой Франциск! Спасибо! Спасибо! – снова и снова повторяла Паола.

Казалось, прошли долгие часы, прежде чем она услышала чьи‑то тяжелые шаги, приближавшиеся к исповедальне.

Внезапно она испугалась, что это идут не спасители и маркиз, а Великан и его индусы. Может быть, они каким‑то хитрым способом узнали, что произошло?

Но когда занавеска отодвинулась, священник спросил глубоким голосом:

– Ты здесь, дитя мое?

– Здесь, отец, – откликнулась Паола и увидела позади него маркиза.

Ее глаза засияли, и она вышла из исповедальни.

В этот момент луч солнца, пройдя сквозь цветное стекло окна, коснулся ее прекрасных золотых волос.

Маркиз, видевший ее только при свете фонаря, подумал, что не зря сравнил ее с ангелом Господним, посланным ему во спасение.

Он даже не представлял, что такая молодая девушка может быть столь прекрасной и в то же время столь одухотворенной.

Маркиз не в силах был оторвать от нее взгляд; и другой человек, стоявший рядом с ним, тоже пристально смотрел на нее.

– Вы… Вы в безопасности! Голос Паолы показался маркизу божественной музыкой.

– Я в безопасности благодаря вам, – ответил он. – И сейчас с помощью этого господина мы должны уйти отсюда как можно быстрее, чтобы никто нас не увидел.

Паола не сомневалась, что все непременно заметят ее порванное и выпачканное сажей платье, ее руки, ставшие черными, когда она карабкалась по дымоходу, ее голые пальцы, торчащие из разодранных чулок.

Даже люди, окружавшие маркиза, и священник глядели на нее с изумлением.

Но маркиз обо всем позаботился. Он обернулся к высокому человеку, который, как и другие, был одет в черную рясу, но нес на руке белый стихарь.

– Дайте мне ваш стихарь, – сказал он.

Это прозвучало как приказание, и церковный служитель выполнил его.

Маркиз набросил одеяние на голову Паолы и прикрыл им ее грязное, порванное платье. Затем, не говоря ни слова, взял ее на руки.

– А теперь не проводите ли меня, господа, чтобы мне не досаждали? – попросил маркиз. – Моя карета должна ждать меня перед западным входом.

Группа спасателей, составленная из молодых прелатов, церковных служителей и хористов, послушно устремилась вперед.

Тогда Паола прошептала маркизу, чтобы только он мог ее слышать:

– Свеча!

Он кивнул и улыбнулся ей.

– Отец, – сказал он священнику, – мы хотим забрать кое‑что из капеллы святого Франциска и возблагодарить его за наше спасение.

Шедшие впереди услышали его слова и, обойдя алтарь, повернули к узкому нефу, который вел в капеллу святого Франциска. У капеллы маркиз без лишних слов понес Паолу туда, где горели свечи.

Ей показалось, она не была здесь миллион лет, и было странно видеть, что ее свеча до сих пор горит.

Не сомневаясь, что маркизу не хочется посвящать остальных в их тайну, Паола быстро подняла свечу, взяла из‑под нее перстень и вернула свечу на место, Затем подняла голову, и маркиз понял, что она хочет помолиться. Некоторое время он стоял и тоже смотрел вверх на статую святого Франциска, а потом молча повернулся к ожидавшим их людям, которые снова пошли вперед, указывая дорогу к западному выходу.

Один из них, пока остальные находились в капелле, подозвал экипаж маркиза, и теперь он стоял прямо напротив выхода.

Маркиз посадил Паолу в экипаж, вернулся и протянул руку священнику.

– Я глубоко признателен вам, отец, за то, что вы спасли меня, – сказал он. – Я пошлю благодарственную жертву архиепископу и расскажу ему, как великолепно каждый из вас вел себя в такой неожиданной и опасной ситуации.

Он увидел благодарность в глазах своих спасителей и еще раз пожал священнику руку.

Маркиз сел в карету, и все поклонились.

Когда лошади тронулись, Паола, с трудом представляя, как объяснить графине, почему ее привез маркиз ди Лукка, сказала:

– Пожалуйста, отвезите меня на виллу, где я живу.

– Полагаю, вам нельзя ехать никуда, кроме моей виллы, – возразил маркиз. Паола изумленно посмотрела на него.

– Я не могу этого сделать!

– Но почему? – удивился он.

– Потому что я живу у знакомой, которая, должно быть, ужасно огорчена… из‑за моего исчезновения. Я все время пытаюсь придумать, как объяснить ей то, что случилось.

И тут она обнаружила, что все еще держит в левой руке бриллиант – причину всех неприятностей.

Она протянула его маркизу.

– Возьмите перстень! Я уверена, он приносит несчастье, и надеюсь никогда, никогда не увидеть его снова!

Маркиз взял его со словами:

– Сейчас я думаю не о том, как избавиться от этого перстня, а о том, как отблагодарить вас за вашу храбрость, за то, что вы спасли меня от унижения и кошмара, который ожидал нас.

– Я знаю, мне помог святой Франциск.

– Я говорил вам перед тем как вы полезли вверх по дымоходу, что вы – ангел, – напомнил маркиз, – и сейчас я почти убежден, что вы существо не из этого мира и в любой момент можете улететь назад на небеса, откуда спустились.

Паола легко рассмеялась.

– Я весьма польщена вашими комплиментами, но в данный момент стремлюсь не на небеса, а в ванну!

– Она к вашим услугам на моей вилле!

– О нет, пожалуйста! – взмолилась Паола. – Вы должны понять! Я живу с одной дамой, которая не знает, что случилось. Поэтому, прошу вас, отвезите меня к ней на виллу! Это совсем недалеко отсюда.

– А у кого вы остановились? – поинтересовался маркиз.

Паола задумалась, но тотчас поняла, что рано или поздно он узнает об этом.

– У графини Рауло.

– Я знаком с ней, и она, безусловно, поймет, что для вас сейчас очень опасно находиться где бы то ни было без охраны, а у меня вас будут охранять и мои слуги, и полиция. Вам тоже следует понять это.

Паола испуганно посмотрела на него.

– Неужели вы думаете… что они могут…

– ..попытаться выкрасть вас снова? – закончил за нее маркиз. – А почему нет? Они хорошо понимают, бриллиант, ради которого они проделали весь этот путь с востока, у нас, и нисколько не сомневаюсь, что не отступятся так легко.

Паола стиснула руки.

– То, что вы говорите, – это… это страшно!

– Разумеется, – согласился маркиз, – и потому я увожу вас к себе на виллу, а потом пошлю за графиней и объясню ей, что произошло.

Паола судорожно хватала ртом воздух.

– О, прошу вас, не говорите ей, что я привезла перстень из Англии! Я сделала это, чтобы помочь Хьюго Форду, и он взял с меня клятву никому не говорить, что это сделала я. А графиня будет в шоке, если узнает, что я была недостаточно честной.

Маркиз подумал немного и сказал:

– Сочинить какую‑нибудь историю несложно. Вы молились в капелле святого Франциска, и люди, которые преследовали меня и захватили меня в плен, взяли заодно и вас, чтобы вы никому ничего не сказали и не свидетельствовали против них.

– Благодарю вас, – молвила девушка, – но я по‑прежнему считаю, что графиня не одобрит моего поведения, если я не вернусь назад на виллу.

– Положитесь на меня, – успокоил ее маркиз. – Когда я расскажу ей, как смело вы повели себя, спасая нас обоих от страшной опасности, ей скорее всего не захочется задавать слишком много наводящих вопросов.

Паола подумала, что он слишком оптимистичен.

В любом случае ей было совершенно очевидно, что он все обдумал и не собирается везти ее на виллу графини, и она ничего не могла с этим поделать.

Они подъехали к его вилле, которую она видела только через ворота. Она оказалась еще более прекрасной, чем представляла себе Паола раньше.

Маркиз, решив, что ей будет неприятно идти босиком в порванных чулках, из которых выглядывали голые пальцы, взял ее на руки и понес из кареты в дом, а потом по ступенькам прямо наверх.

Слуга открыл дверь спальни, и Паола как будто очутилась в волшебной сказке. Комната поражала воображение великолепной меблировкой, резной позолоченной кроватью, полотнами на стенах, которые могли бы украсить картинные галереи Флоренции, бесценными изразцами на камине.

Маркиз усадил ее возле камина.

– Я велел принести полотно, чтобы вы могли не смущаясь снять с себя выпачканную сажей одежду. Его постелют здесь, на ковре.

В его глазах промелькнул озорной огонек, и он добавил:

– Я попрошу графиню привезти вам одежду и пошлю за ней немедленно.

Прежде чем Паола успела ответить, он удалился.

В комнату торопливо зашли две горничные. Они помогли девушке раздеться, покрыв драгоценный ковер полотном.

Затем ее ожидала ванна. Вода, благоухающая розой, смыла последнее напоминание о запахе сажи.

Паола сидела, закутанная в купальный халат, который был для нее слишком велик, когда дверь открылась и вошла графиня.

– Мое дорогое дитя! – воскликнула она, направляясь к девушке. – Я чуть не заболела, пребывая в неизвестности, что с тобой случилось и почему тебя так долго нет на вилле!

– Мне очень жаль! – извинилась Паола. – Но я полагала, у меня достаточно времени, чтобы сходить в собор и помолиться, а тут случилось все это.

Графиня огляделась, дабы убедиться, что горничные уже ушли.

– Маркиз рассказал мне всю эту историю, – молвила она. – Боюсь, твои родители, так же как и я, будут просто в ужасе от того, что ты находишься здесь как его гостья, но он объяснил мне – для тебя крайне опасно оставаться без охраны.

Паола не знала, что сказать, и графиня продолжала, понизив голос:

– Со стороны маркиза было очень мило предложить мне остаться здесь с тобой в качестве компаньонки, но больше мы ничего не сможем сделать. Однако ты все же должна помнить, твои родители не хотели, чтобы ты познакомилась с ним.

Она снова оглянулась.

– Хочу, чтоб ты знала, со стороны маркиза никакая опасность тебе не угрожает – я сказала ему, будто ты приехала из Англии помочь мне в некоторых делах.

Паола озадаченно посмотрела на нее.

– Думаю, тебе известно, – говорила тем временем графиня, тщательно подбирая слова, – что у маркиза очень нелестная репутация из‑за его связей с женщинами, но поскольку он бравирует тем, что у всех женщин, которых он любил, голубая кровь, как и у него, – графиня приумолкла, а потом произнесла совсем тихо, – я сказала ему, что ты являешься чем‑то вроде моего секретаря, и полагаю, моя дорогая, теперь нам больше не о чем беспокоиться.

Паола не сразу уловила, о чем идет речь, а поняв, покраснела от смущения.

– Я уверена, что маркиз не думает обо мне в этом смысле, – поспешила возразить она, – после того, как мы пытались спасти свои жизни!

– Конечно, конечно, – согласилась графиня, – но ты такая красивая, Паола, а у него очень плохая репутация. Теперь же я могу не сомневаться, что ты в безопасности!

Девушка молчала.

Ей вдруг пришло в голову, что ситуация сложилась довольно странным образом. Когда они боролись за спасение своих жизней, она совершенно не думала о маркизе как о привлекательном мужчине. Он просто был человеком, оказавшимся в такой же, как она, опасности со стороны жестоких и неразборчивых в средствах людей.

Она считала, что и он думает о ней так же.

– Нет никакой необходимости беспокоить маму и папу, говорить им, где я нахожусь, – наконец сказала Паола. – Полагаю, как только маркиз пошлет за полицией, эти страшные люди быстро окажутся за решеткой.

– Если я не вмешаюсь, боюсь, это произойдет не так скоро, как мне хотелось бы, – возразила графиня. – Но мы как можно скорее вернемся домой и продолжим то, что делали до всех этих ужасных событий.

Графиня говорила непривычно резко, как будто вся эта ситуация вызывала в ней досаду. По тем не менее она с интересом глядела по сторонам.

Паола была уверена, что графиня наслышана о красоте виллы маркиза, об огромной стоимости его картин и фарфора. «Графиня поднялась.

– Думаю, горничные уже распаковали твои вещи в соседней комнате, – сказала она. – Сейчас тебе следует одеться, а затем мы спустимся вниз и выясним, что успел сделать маркиз для поимки этих негодяев.

Она всплеснула руками.

– Просто не могу поверить, что все это случилось в Лукке! Здесь почти не бывает преступлений, поэтому вряд ли кто‑нибудь воспримет всерьез историю с бриллиантом маркиза, когда услышит о ней.

Графиня внезапно призадумалась.

– Кажется очень странным, – заметила она, – что грабители надеялись найти его у маркиза. Где же он был? Куда он положил его? Очевидно, он бы не стал брать с собой такую дорогую вещь в церковь.

– Я думаю, они просто хотели выведать у него, где бриллиант, – поспешно ответила Паола, – и когда он не согласился это сделать, они решили держать нас взаперти до тех пор, пока не вынудят его признаться.

– Да, я понимаю, – кивнула графиня. – И теперь, когда они совершили долгий путь, вряд ли им захочется вернуться в Индию без камня.

– Конечно, они предпримут новую попытку, – промолвила Паола, – если их не поймают и не арестуют.

Она пыталась говорить спокойно, но ее голос дрожал: они еще не спаслись от Великана и индусов, которые слушались его приказов!

Глава 6

Паола спустилась к ужину, надев самое скромное из привезенных с собой платьев. Очень хотелось обновить прекрасные наряды, которые купила для нее мама, но она решила, что это будет ошибкой.

Зажженные люстры горели под потолком как звезды.

Маркиз, одетый в парадный костюм, показался Паоле мужчиной небывалой красоты и обаяния.

Роскошная столовая произвела на дам ошеломляющее впечатление.

Освещенный свечами стол был уставлен золоченой посудой и орхидеями.

» Вот как должны жить аристократы «, – подумала девушка.

А кто мог выглядеть более аристократично, нежели маркиз, сидевший на стуле с высокой спинкой, на которой был вырезан его герб.

Графиня сидела справа от него, Паола – слева.

Маркиз явно старался сделать ужин приятным для гостей. Он рассказывал им о своих путешествиях, а также о том, как спас жизнь Низаму из Хайдарабада.

Историю эту маркиз излагал с изрядной долей юмора. Паола тем не менее была уверена, что этот эпизод связан с огромной опасностью, – не только Ми‑заму повезло остаться в живых, но и маркизу тоже.

Одни блюда сменялись другими, еще более изысканными. Но Паола слушала маркиза, смеялась над его искрометными шутками и почти не фиксировала внимание на вкусовых ощущениях.

Потом графиня с девушкой направились в гостиную, а маркиз по французскому обычаю присоединился к ним.

– Теперь. – сказал он, – я покажу вам мои драгоценности и с особым удовольствием – коллекцию табакерок.

Дамы восторженно откликнулись на это предложение.

Большую часть табакерок маркиз привез из России. Они были украшены драгоценными камнями и удивительными красочными миниатюрами, изображающими царственных особ.

– Мне кажется, этот дом следует открыть для посещения как музей, – сказала графиня. – Это, право, нечестно, что лишь немногие могут увидеть столь потрясающие вещи!

– Я вижу их, и мои друзья видят их, – ответил маркиз, – уверяю вас, этого вполне достаточно.

– Вы очень счастливый человек, – продолжала графиня, – но вам наверняка приходится постоянно опасаться взломщиков.

Ее слова вновь напомнили Паоле про Великана и его индусов. Она почти позабыла о них, наслаждаясь артистизмом рассказчика и ужином.

Заметив страх в глазах Паолы, маркиз сказал:

– Не бойтесь! Мы находимся под охраной и будем находиться до тех пор, пока злодеев не арестуют и не отправят в тюрьму. Со всех сторон вилла окружена специально подобранными полицейскими. Так что, милые леди, можете спокойно спать до утра, ничего не опасаясь.

Он обращался к обеим, но смотрел только на Паолу, удивляясь, что эта молодая девушка столь привлекательна и столь не похожа на остальных.

Будучи знатоком представительниц прекрасного пола, он силился понять, чем она отличается от других женщин разных национальностей, которые вызывали у него восхищение.

В конце концов он решил, что дело не в ее внешности, а во внутреннем содержании. Ему казалось, он даже видит свет, исходящий от нее.

Маркиз смотрел на девушку так пристально и задумчиво, что она смутилась и покраснела.

– Насколько я понял, вы впервые посетили Лукку. Я дам бал в вашу честь или по меньшей мере устрою празднество, чтобы представить вас самым именитым нашим горожанам.

Паола просияла, но тут же вспомнила, что она все еще в трауре.

– Нет‑нет! – произнесла она торопливо. – Я вполне довольна своим положением. В Лукке так много интересного! Боюсь, мне удастся осмотреть только половину города, прежде чем я уеду домой.

– А когда это произойдет? – поинтересовался маркиз.

– Не раньше чем через несколько месяцев, – вмешалась графиня. – Паола права. Для нее очень важно узнать историю Лукки, кроме того, она должна кое‑что для меня сделать.

– Вы говорите загадками, – возразил маркиз. – Я не могу понять, почему молодая и прекрасная девушка отказывается от бала в свою честь?

Паола, обескураженная проницательностью маркиза, объяснила:

– Конечно, я люблю праздники, но только не сейчас. Прежде мне надо сделать много других дел.

– Каких, например? – спросил маркиз.

– Посмотреть Лукку и ее сокровища.

– Но именно это я вам и предлагаю! Завтра вы посмотрите картинную галерею, которой я очень горжусь.

Паола сжала ладони.

– Убеждена, мне она понравится, и хочу заметить, что картины здесь, в гостиной, просто великолепны! Хотелось бы знать, кто и когда их написал.

– Я буду счастлив рассказать вам об этом! – с готовностью откликнулся маркиз.

Графиня почувствовала, что разговор становится слишком интимным. Паола совершает ошибку, вступая с хозяином дома в более обстоятельную беседу, нежели этого требует необходимость.

– Конечно, сейчас еще рано ложиться спать, – сказала она вставая, – но, полагаю, после этого ужасного случая Паоле следует хорошенько отдохнуть.

– О да, разумеется, – согласился маркиз. – С моей стороны было бы слишком эгоистично удерживать ее здесь.

У Паолы появилось странное ощущение, будто его слова – всего лишь проявление вежливости, и в то же время она чувствовала, что с большим удовольствием осталась бы в гостиной, если б он действительно захотел этого.

Графиня, однако, направилась к выходу. Маркиз открыл перед ней дверь и, когда она пожелала ему спокойной ночи, склонился к ее руке.

– Благодарю вас за прекрасный ужин и за вайе гостеприимство, – сказала она. – Мы с Паолой вам очень признательны.

– Спасибо! Спасибо вам большое, – молвила Паола.

Маркиз взял обеими руками ее руку.

– У меня до сих пор не было возможности поблагодарить вас соответствующим образом, – произнес он, – за то, что вы сделали. Могу только сказать, вы были просто великолепны!

Он говорил совсем тихо.

Графиня в этот момент пересекала холл, направляясь к лестнице.

– Я… я очень рада… рада, что мы спаслись, – прошептала Паола.

– Я выскажу вам свою благодарность в другой раз, – сказал маркиз.

Он все еще держал ее руку и говорил так задумчиво, что его слова казались мыслями вслух.

– Вы так прекрасны, что, боюсь, вы исчезнете, когда настанет утро.

– Пожалуй, я останусь, – улыбнулась Паола.

Она хотела высвободить руку, но маркиз сжал ее еще крепче.

Они молча смотрели друг другу в глаза. Паоле казалось, что весь мир исчез, остался только маркиз.

Они стояли не двигаясь, но внезапно послышался строгий оклик:

– Паола!

От этого звука девушка спустилась с небес на землю. Она выдернула свою руку и побежала к лестнице, где ее поджидала графиня. Когда они стали подниматься, Паола оглянулась.

Маркиз не смотрел им вслед. В приоткрытой двери гостиной он не появился.

Внезапно Паола почувствовала, что ей его не хватает.

Возле спальни графиня поцеловала девушку перед сном.

– Выспись хорошенько, дитя мое, – сказала она. – Завтра я поговорю с начальником полиции по поводу охраны у меня на вилле. Полагаю, мы не можем оставаться здесь дольше!

– Мне кажется, маркиз… маркизу приятно, что мы здесь, – словно в полусне промолвила Паола.

Графиня хохотнула.

– Каждая женщина, с которой он знакомится, начинает чувствовать себя нужной ему.

С этими словами она покинула комнату.

Пришла горничная, помогла Паоле раздеться.

Лежа в постели, девушка обнаружила, что думает о маркизе. Каким веселым он был за ужином! Как нежно держал ее руку только что в гостиной!

В его присутствии Паола испытывала незнакомое ей прежде чувство.

» Наверное, каждая женщина чувствует себя так в его обществе «, – сказала она себе.

Но внезапно ей показалось, что она снова смотрит в его темные глаза, и весь мир исчез.

Паола, должно быть, проспала около двух часов. Ей снились картины, которые она видела внизу и о которых маркиз рассказывал ей.

И вдруг ей стало не по себе от ужасного дискомфорта. Она не сразу смогла понять причину, а потом осознала, что у нее во рту кляп.

В этот же миг ее лодыжки были связаны веревкой.

Она пыталась сопротивляться и кричать. Тщетно!

Прежде чем она окончательно осмыслила происходящее, ее завернули в одеяло.

Невидимые руки подняли ее с кровати, сжимая как тисками; она снова попыталась кричать и сопротивляться, но кляп во рту не позволял издать ни малейшего звука.

Затем ее голову обмотали еще одним одеялом и перенесли через всю комнату.

Прочные веревки опутывали ее тело, шею и ноги. И вдруг, к своему ужасу, она почувствовала, как ее очень медленно и бесшумно спускают со второго этажа на землю.

Внизу еще чьи‑то руки отцепили веревку, и два человека быстро понесли ее прочь от виллы.

Не было никаких сомнений, ее снова похитили и снова ей суждено стать пленницей Великана и его индусов.

Она была столь испугана, что ей никак не удавалось привести в порядок мысли.

Более всего ее пугала зловещая тишина, в которой все это происходило, будто люди вокруг были невидимками. Она не могла расслышать никаких звуков и чье‑то присутствие ощущала только потому, что ее куда‑то несли.

Она пыталась догадаться, куда они направляются. Вряд ли они отправят ее обратно в собор. Должно быть, у них приготовлено некое потайное место, где никто не сможет ее найти. И это вызывало особую тревогу.

Вероятно, они собираются убить ее!

Эта мысль способна была подавить волю. По Паола нечеловеческим усилием взяла себя в руки, стараясь определить, куда они направляются.

Конечно, об абсолютной уверенности речь не могла идти, но ей показалось, будто они движутся среди деревьев сада.

Затем миновали какие‑то ворота, и ее подняли в карету. Заднее сиденье, куда ее поместили, было жестким.

По‑видимому, в карету вместе с ней сели двое. В таком случае двое других должны были забраться на козлы.

Когда скорость увеличилась, девушка поняла, что в карету запряжена только одна лошадь.

В каком же направлении они едут? Пленнице показалось, что ее вынесли из сада через маленькую калитку, обращенную в ту же сторону, что и главные ворота, – через эту калитку она подала садовнику записку для маркиза.

Теперь они удалялись прочь от виллы, и Паола решила, что они повернули на восток, а не на запад, к собору.

Когда она поняла это, у нее сжалось сердце. Графиня говорила, восточная часть города – район бедноты. Все крупные виллы, в том числе графини Рауло и маркиза, находились в западной части.

Следовательно, ее спрячут в подвале какого‑нибудь маленького коттеджа. Пройдут недели, если не месяцы, пока ее отыщут.

А если смотреть правде в глаза, маркиз вообще не сможет ее найти.

Пытаясь превозмочь испуг, Паола стана молиться. Она горячо просила Господа, святого Франциска и всех святых помочь ей.

» Помоги мне. Господи! Помоги мне, святой Франциск!«– повторяла она снова и снова.

В какой‑то момент она заметила, что обращается и к маркизу. Утром он узнает о ее опустевшей постели и, вероятно, поверит, что его предсказание сбылось – она улетела на небеса!

» Спаси меня, спаси меня!«

Стук колес по булыжной мостовой, казалось, вторивший ее словам, окончательно убедил девушку, что они находятся в беднейшей части города?

Наконец экипаж остановился.

Те же невидимые руки вытащили ее из кареты и понесли в дом.

Человек, который нес ее, прошел довольно длинный путь по неровному полу и еще поднялся на несколько ступенек, прежде чем опустил ее на стул. С ее головы убрали одеяло.

Первым, что она увидела, было лицо Великана.

Уродливое и злое, оно показалось ей еще более отвратительным, чем прежде, когда она впервые увидела его в соборе.

– Мы снова встретились! – услышала она его грубый голос. – Как видите, у меня свои собственные источники информации на вилле Лукка. По на этот раз вам не убежать!

Слушая его, Паола посмотрела вверх и поняла, где находится, – ну конечно, это крепостная стена!

Ошибиться было невозможно – ее окружали арочные своды и огромные, толстые неоштукатуренные стены, сложенные из необработанного камня, не вызывающего сомнений в его прочности.

Один индус по сигналу Великана вынул тугой кляп, причинявший дикую боль. Паола обрадовалась, когда сняли веревки с ее тела и она смогла поднести руки к лицу.

Обнаружилось, что она сидит на жестком стуле рядом с грубым деревянным столом.

Повинуясь новому приказу Великана, индус приволок конторскую книгу. Па ней лежал лист белой бумаги и стояла чернильница с гусиным пером.

Великан обратился к девушке:

– А сейчас ты напишешь то, что я тебе продиктую.

Говоря это, он достал из кармана длинный и острый нож.

Паола отпрянула от него в ужасе, а Великан наклонился вперед, схватил локон, падавший ей на плечо, срезал его ножом и положил на стол.

– Что вы делаете?! – закричала она. – Зачем вы срезаете мои волосы!

Ее охватила паника от мысли, что он собирается полностью остричь ее.

Не обращая на ее крики никакого внимания. Великан рявкнул:

– Пиши, что я скажу!

В этот миг у Паолы, вдохновленной святым Франциском, появилась идея: раз уж ей придется писать маркизу и просить его обменять ее на бриллиант, – а она была уверена, что Великан хочет именно этого, – она должна исхитриться и объяснить в письме, где находится.

Это было очень трудно.

Но она чувствовала, что маркиз непременно будет искать в ее письме какой‑нибудь знак.

У нее пересохло во рту, и она с усилием произнесла:

– Вы хотите, чтобы я писала… но я не смогу написать по‑итальянски то, что вы мне скажете.

– Почему? – взъярился Великан.

– Потому что я – англичанка. Я могу говорить по‑итальянски… немного, но умею писать только на своем родном языке.

Великан нахмурился, такого препятствия он не предвидел.

– Ладно, пиши по‑английски, – сказал он, подумав немного, – но Али понимает английский, и если ты попробуешь выдать маркизу, где находишься, я убью тебя.

Паола содрогнулась.

А затем, собрав все свое мужество, поскольку для нее это был единственный шанс, она произнесла:

– Говорите, что я должна написать… И я напишу… по‑английски.

Воцарилось молчание. Видимо, Великан опасался, как бы она его не провела. По, с другой стороны, у него не было альтернативы.

– Пиши так, – приказал он, – Я пленница, и это локон с моей головы.

Паола записала по‑английски эти слова. Он заглянул ей через плечо, пытаясь прочесть, а затем продолжал диктовать:

– Если вы не принесете кольцо до 9 часов завтрашнего утра, мои похитители будут посылать вам по одному моему пальцу каждый день, который вы заставите их ждать.

Паола вскрикнула.

– Вы не можете… Вы не хотите! Как вы можете быть таким… жестоким, таким… ужасным?!

– Пиши, что тебе говорят! – Прорычал Великан. – Или я пошлю им кончик твоего носа!

Он говорил таким страшным голосом, что Паола задрожала и написала то, что он сказал.

– Положите кольцо, – диктовал Великан, – за садовой дверью, но никто не должен преследовать или арестовывать человека, который будет послан за ним, иначе я умру и вы не увидите меня снова.

Когда он умолк, Паола прошептала:

– Не может быть, чтобы вы посмели сделать это!

– Сделаю! – заверил ее Великан. – Теперь подпишись.

Паола снова взяла перо и добавила:

Я буду считать минуты до восхода солнца и молиться в надежде, что вы спасете меня от моих сторожей. Паола.

– Что это! Такого я тебе не диктовал?! – разгневался Великан.

Паола перевела ему на итальянский.

Она думала, он будет протестовать, но вместо этого он, самодовольно ухмыляясь, произнес:

– Пожалуй, это вернет мне кольцо раньше, чем я отрежу твой первый палец.

Чтобы не показывать ему своего безумного страха, Паола убрала руки со стола и прижала их к телу.

Великан заставил ее прочесть вслух то, что она написала. Затем положил письмо в конверт, добавив к нему ее локон.

Отдал конверт индусу вместе с многочисленными инструкциями, где и как он должен оставить письмо.

Паола не прислушивалась. Она молилась, чтобы маркиз нашел ее до того, как Великан отрежет ей пальцы.

Все происходящее казалось девушке ночным кошмаром, как будто она все никак не проснется.

Она снова посмотрела на мощные стены. Большие круглые бойницы когда‑то отражали частые атаки врага. Возможно ли придумать хоть какой‑нибудь способ, с помощью которого маркиз сумел бы проникнуть сюда и спасти ее?

Ей оставалось только молиться, как она и написала в своем письме.

Она стала просить Господа и святого Франциска, дабы маркиз понял, что она в Сторожевой башне в восточной части города.

» Пусть он поймет, о Господи! – молилась она. – Помоги ему спасти меня прежде, чем я лишусь пальцев!«

Ее сотрясала дрожь, когда она думала об этом.

Теперь только чудо может вызволить ее из неприступных средневековых стен, окружающих Лукку.

Маркиз крепко спаи, когда Уго зашел к нему в спальню. Он поставил свечу возле кровати и сказал низким голосом:

– Просыпайтесь, господин, просыпайтесь!

Маркиз открыл глаза.

Сначала он подумал, что уже утро, но потом увидел – в комнате еще темно.

– Что это? Что случилось? – спросил он.

Вместо ответа Уго протянул ему конверт.

– Откуда это пришло? – Маркиз сел на кровати.

– Какой‑то человек просунул конверт в ворота, там, где их охранял полицейский, – объяснил Уго. – Он мгновенно появился из темноты и ушел прежде, чем они могли рассмотреть его.

Маркиз открыл конверт. Когда он доставал лист бумаги, из конверта выпал локон золотых волос Паолы. Маркиз оторопело посмотрел на локон, а затем прочитал послание.

Он тотчас выскочил из постели, схватил со стула халат, взял свечу и побежал по коридору.

Ворвался в спальню Паолы.

Даже при свете одной‑единственной свечи тотчас можно было понять, что случилось, – его взгляду предстали раскрытая постель, с которой исчезли два одеяла, и широко распахнутое окно.

Маркиз выглянул наружу и увидел двух полицейских, лежавших на земле – либо без сознания, либо мертвыми. Третий полицейский стоял, склонившись над ними.

Маркиз вернулся к себе и начал одеваться, снова и снова перечитывая письмо Паолы.

Он был совершенно уверен, она зашифровала в нем место, где ее держат.

Внезапно ему показалось, будто он слышит, как она обращается к нему, молит, чтобы он понял ее, и он действительно понял!

Было четыре часа утра.

Он побежал вниз по лестнице и нашел старшего полицейского.

– В чем дело? Как могло произойти такое? – резко спросил маркиз.

– Приношу свои извинения, синьор маркиз, – ответил полицейский, – но когда вы сказали, что вас преследуют индусы, мы никак не могли предположить, что они из банды душителей. Это – таги!

– Таги! – воскликнул маркиз. Ему было хорошо известно, что таги – самые опасные люди в Индии.

Почти истребленные за последние двадцать пять лет, они когда‑то держали в страхе многочисленные племена своим умением так быстро и искусно задушить человека, что он умирал раньше, чем осознавал необходимость сопротивления.

– Оба полицейских позади виллы были запушены, – сказал шеф полиции. – – Никто не видел, как это случилось, непонятно также, как эти люди смогли добраться до них незамеченными.

Маркиз знал, это было частью искусства таги. По какой смысл объяснять это итальянскому полицейскому! Он просто сказал:

– Я хочу, чтобы как можно быстрее здесь были самые надежные и опытные люди, хорошо вооруженные. Кроме того, я хочу знать, какие участки крепостной стены сейчас ремонтируются в восточной части города.

– Только один, синьор, – ответил полицейский.

– Тогда поспешите и приведите своих людей, – приказал маркиз.

Он поднял глаза к небу. Звезды уже скоро начнут гаснуть, и им на смену придут первые лучи солнца. Глядя в небо, он ощутил, как Паола зовет его, как все его существо отвечает на ее мольбу.

– Я спасу тебя! Клянусь, я спасу тебя!

Маркиз и сам не знал, произнес он эти слова вслух или они прозвучали в его сердце. Но его охватило странное чувство, что Паола слышит его.

Когда человек с письмом удалился, Великан и индусы вышли из комнаты, где находилась Паола.

Она слышала, как они разговаривают за дверью, но стены были слишком толстые, чтобы она могла разобрать, о чем идет речь.

Они оставили ее, не сняв тугих веревок, опутывавших ноги и причинявших боль. Но, приложив небольшое усилие, она сумела развязать их.

Ей оставили одну свечу, и теперь она имела возможность более детально осмотреть место своего заточения.

Графиня рассказывала ей, как необычно выглядят нетронутые, мощные средневековые стены, окружающие Лукку.

– Они тянутся на четыре мили, – с гордостью поведала ей графиня, – и любой житель города готов внести пожертвование, чтобы их содержали в хорошем состоянии.

Паола выглянула в дверь, которую злодеи оставили приоткрытой.

Она увидела, что эта часть крепости действительно нуждается в ремонте. Кирпичи выпадали из стен. В полу тоже были дыры, а в одном месте, ближе к концу коридора, виднелся обвалившийся потолок.

Она догадалась, что благодаря этому Великан с индусами проникли в крепость.

Это была очень хорошая тюрьма.

Паола почти не сомневалась, что никто не догадается искать ее в таком маловероятном месте, тем более крепость постоянно заперта на замок, кроме времени, отведенного для посетителей.

Сможет ли маркиз догадаться, что она находится в месте, которое по‑английски называется» Сторожевой башней «? Ведь итальянское название совсем другое.

Сможет ни он понять, что» до восхода солнца» означает, что ее держат в Сторожевой башне, расположенной в восточной части города?

Написать яснее было слишком рискованно.

Конечно, маркиз проницательный человек и так много путешествовал – он обязательно должен понять, что она хотела сообщить ему.

Паола отошла от двери, вернулась и снова села на стул, который в этой комнате был единственным предметом мебели, кроме стола.

Как только она села, в комнату зашел Великан.

– Л запру тебя здесь, – пригрозил он, – так что бежать не удастся. А если попытаешься, я тебя убью. Просто сиди здесь и надейся, что перстень придет, а иначе потеряешь большой палец левой руки, да?

Он умышленно запугивал ее, но Паола, хоть и боялась его, подняла голову.

– Я верю. Бог мне поможет, – сказала она тихо. – Как помог мне бежать оттуда, где вы заперли меня в прошлый раз.

– Я позабочусь, чтобы ты не смогла проделать это снова, – зловеще воззрился на нее Великан. – А маркиз, о котором ты только и думаешь, наверняка решит, что у него достаточно женщин и без тебя!

Он почти прошипел последние слова, и Паола сочла, что отвечать злодею ниже ее достоинства.

Она отвернулась, а Великан бросил ей в спину с внезапной яростью:

– Я получу от него перстень, даже если мне придется для этого убить его. Хотя я все равно убью его рано или поздно, запомни мои слова.

Он вышел, загремев тяжелой дверью.

Когда в замке повернулся ключ, Паола поняла, что на этот раз действительно не убежать и что если Великан получит перстень, он все равно будет мстить маркизу и ей.

«Коль мне суждено умереть, – подумала Паола, – я хочу хотя бы еще раз увидеть маркиза. Мне будет так страшно одной!»

Ей хотелось закричать. Она заперта, и никто не сможет проникнуть сквозь эти толстые стены.

«Я не хочу… умирать, – думала она. – В мире столько интересного, что мне хотелось увидеть! Так много хотелось сделать!»

Маркиз обещал показать ей свои сокровища, а его картинная галерея, должно быть, просто великолепна.

Она вспомнила то странное чувство, которое возникло в ней, когда он держал ее за руку и они смотрели друг другу в глаза.

Как он красив!

Но Великан прав, у него столько женщин, зачем ему беспокоиться о ней? Наверное, он просто проигнорирует угрозы и оставит ее умирать. Он легко оправдает себя невозможностью найти ее.

Но она всем своим существом стремилась к маркизу. Она обращала к нему свои мольбы, просила, чтобы он пришел за ней. Она чувствовала, как ее молитвы, словно белые голуби, летят к нему. Они расскажут ему, где она спрятана.

– Приди за мной! Спаси меня! Спаси меня! – умоляла она.

Ей казалось, она видит его глаза, казалось, он смотрит на нее, касается ее руки. Ей привиделось, что он рядом.

– Приди за мной! Пожалуйста… Приди за мной!

Эта мольба шла из глубины души, и Паола верила – он должен услышать ее!

Глава 7

Паола открыла глаза.

Она подумала, что молилась слишком долго и, должно быть, задремала, сидя на стуле.

Великан оставил на столе чернильницу, которой она пользовалась, когда писала письмо маркизу, и фонарь. Фонарь уже погас, но в комнате было не совсем темно.

И она увидела то, чего не заметила раньше, – на стене в дальнем конце комнаты был небольшой удлиненный проем.

Когда ее привезли сюда, на улице стояла темень, и ей не пришло в голову, что здесь могут быть окна, а значит, возможность выглянуть наружу через эти массивные стены, за которыми она заперта.

Теперь Паола осознала, что слабый свет, который пробивается через отверстие, – это рассвет, что солнце уже встает на востоке, а маркиз до сих пор не явился спасти ее. На миг она перестала дышать.

Он не понял ее!

Или, возможно, уже потерял к ней интерес. Даже мимолетная мысль об этом была для нее как нож в сердце.

Плотно завернувшись в одеяло, она подошла к проему.

Оказывается, поднявшись на цыпочки, можно выглянуть на улицу.

Когда‑то давно проем застеклили, стекло было толстое и очень грязное.

Действительно рассветает. Звезд почти не видно, а небо стало светлее.

Паола силилась разглядеть что‑нибудь снаружи, в отчаянии от того, что маркиз ее не понял.

Она не могла до конца поверить, будто Великан в самом деле отрежет ей палец, но о его угрозе ей напоминал отсутствующий поклон почти в четыре дюйма длиной.

«Теперь меня ничто не спасет», – думала она, наблюдая, как небо становится совсем светлым.

На нем уже появился золотой отблеск, а через несколько мгновений – первые робкие лучи солнца.

Ей показалось, что это последний миг в ее жизни – сейчас придет Великан и, вероятно, не палец ей отрежет, а просто убьет!

И тут она услышала его голос, сердитый и громкий. Он что‑то говорил своим людям, которые провели ночь в соседней комнате. У Паолы перехватило дыхание.

Она повернулась спиной к окну и услышала, как в замке поворачивается ключ.

Когда Великан показался в дверном проеме, Паола увидела в его руке длинный острый нож, которым он отрезал ее локон. Он остановился, глядя на нее, и она ужаснулась, увидев на его лице сатанинское наслаждение.

Паола была его жертвой и не могла убежать.

Он шагнул к ней, держа нож наготове, лучи солнца поблескивали на лезвии.

Паола закричала, В тот же миг раздался оглушительный выстрел, повторившийся многократным эхом.

Великан с грохотом повалился вперед.

За ним в дверях стоял маркиз с дымящимся револьвером в руке.

Паоле показалось, что маркиз заполняет собою все пространство.

Она снова закричала, но теперь это был крик радости, идущий из глубины души.

Она сбросила с себя одеяло и в одной ночной рубашке бросилась в объятия маркиза.

– Вы пришли! Вы пришли! – восклицала она. – Вы поняли! Я так боялась! Так боялась!

– Я знаю, но я ждал, пока этот дьявол откроет дверь.

Маркиз говорил и смотрел на нее. Паола подняла к нему лицо, по ее щекам текли слезы.

«Как она прекрасна и одновременно так беззащитна!»– подумал маркиз.

Па мгновение он замер, а потом прижался губами к ее губам.

Паола чувствовала, как перед нею открываются небеса, и чудо, о котором она молилась, нисходит к ней и полностью растворяет ее в себе.

Ужас, сотрясавший ее тело, теперь исчез. Горячий как солнце поток полился от ее губ к сердцу.

Опасность миновала!

Маркиз целовал ее, и его объятия были для нее райским блаженством.

Неожиданно из соседней комнаты послышались новые выстрелы.

Маркиз поднял голову.

– Я должен забрать вас отсюда!

Паола не могла понять, о чем он говорит.

Он оставил ее около стены, пересек комнату и подобрал одеяло, оставленное ею у окна. Спрятал в карман револьвер, подошел к ней и, снова завернув в одеяло, поднял на руки..

Паола уткнулась лицом в его плечо, поэтому, когда они проходили через соседнюю комнату, не видела, что там произошло.

Маркиз быстро миновал коридор и по ступенькам спустился к выходу.

Возле сводчатой двери их поджидала карета. Вокруг стояли полицейские, но маркиз не обратил на них никакого внимания.

Он усадил Паолу в карету, а затем присоединился к ней.

Лошади сразу же пошли. Маркиз обнял девушку и прижал ее к себе.

– Все кончено! – сказал он, – Ваша смелость заслуживает восхищения.

– Я так боялась! Страшно боялась, что вы… что вы меня не поймете!

– Я понял и знаю, что вам пришлось вынести. Но когда я прошел по коридору туда, где вас упрятали, мне необходимо было подождать, пока откроется дверь.

– И вы… вы убили его! – прошептала Паола.

– Он заслуживает смерти. Он уже совершил огромное количество убийств, а его люди убили двоих полицейских.

– Теперь наконец вы в безопасности…

Маркиз отметил, что вряд ли другая женщина думала бы в этот момент больше о нем, чем о себе.

– Сначала вы спасли меня, когда пролезли через закопченный дымоход, а теперь мне посчастливилось спасти вас. Я думаю, мы оба должны благодарить Бога!

– Я молилась, молилась! – воскликнула Паола. – Но все‑таки боялась, что вы… не поймете.

– Но я понял, – повторил маркиз, – ведь я прочел о том, где вас прячут, не только в вашем письме, но и в своем сердце.

Она посмотрела на него удивленно, а он сказал:

– Это нечто такое, чего никогда не случалось со мной раньше. Я слышал и чувствовал, о чем вы думаете, а теперь понял, что могу читать ваши мысли.

Паола была поражена его словами.

– Я думаю, – продолжал он, – вы уже обо всем знаете, но хочу, чтобы наступила полная ясность, чтобы не было ошибки. Я люблю вас.

Казалось, ее глаза внезапно наполнились солнечным светом. Она повернулась к нему и снова уткнулась в его плечо.

– Я прошу вас, скажите и вы мне о своих чувствах.

Паола дрожала как в лихорадке. Ничто в мире не волновало маркиза так сильно, как эта дрожь.

Он сжал руки и снова попросил:

– Скажите мне, моя дорогая, выразите словами то, что ваши глаза уже рассказали мне!

– – Да, я люблю вас, – выдохнула Паола, – и ничего не могу с этим поделать!

– Именно это я хотел услышать. Они ехали молча, сейчас им не нужны были слова. Скоро они добрались до виллы.

Когда они вкатили в ворота, маркиз сказал:

– Вам надо лечь и поспать, сколько захочется. Мы поговорим обо всем позднее…

– Я не хочу покидать вас! – произнесла Паола в порыве чувств.

– Л должен вернуться туда, – объяснил маркиз. – Полиция будет составлять рапорт, а я не желаю, чтобы ваше имя фигурировало в нем. Когда с этим покончим, я тоже посплю. А потом у нас будет достаточно времени, чтобы побеседовать и все решить, Карета остановилась в тупике перед парадной дверью.

Паола почувствовала, как его губы прижались на мгновение к ее лбу.

Маркиз вынес ее на руках из кареты и пошел наверх к ее спальне.

Было еще очень рано, но несколько слуг, очевидно, ожидали их возвращения. Не задавая никаких вопросов, Паола поняла, что графиню не беспокоили.

Маркиз положил девушку на кровать. Тут же вошли две горничные, чтобы помочь ей, а маркиз сказал на прощание:

– Спите спокойно. Больше вам нечего бояться.

И ушел.

Паола умылась, легла в постель и закрыла глаза.

Маркиз поцеловал ее и сказал, что любит!

Трудно поверить, что это не сон и ночные кошмары наконец закончились.

Он спас ее в самую последнюю минуту, а она боялась, что он забыл о ней.

– Я люблю его… Люблю его! – повторяла она снова и снова, пока ее не сморил сон.

Когда Паола проснулась, горничные принесли ей на подносе ленч.

– Я так долго спала! – молвила она.

– Вы, должно быть, очень устали, синьорина, – сказала горничная. – Господин предупредил нас, чтобы вас не будили.

– А где графиня Рауло? – с беспокойством спросила Паола. Ей хотелось знать, известно ли графине о случившемся. Вероятно, она вся изнервничалась.

Но горничные сказали, что графиня отправилась к себе на виллу и вернется позднее, в середине дня.

Паола вздохнула и приступила к трапезе.

Потом горничная принесла ей чашку кофе и сообщила:

– Господин внизу, синьорина, и он спрашивает, достаточно ли хорошо вы себя чувствуете, чтобы присоединиться к нему.

У нее екнуло сердце: именно этого она и хотела – увидеть маркиза наедине. Тем более что графиня уехала домой и не вернется до обеда.

Такая возможность могла не повториться снова.

Паола быстро выскочила из постели, и горничные помогли ей одеться. Она облачилась в одно из лучших своих платьев и озабоченно посмотрела в зеркало, когда ей укладывали волосы. К счастью, того места, где Великан отрезал локон, видно не было.

«Волосы отрастут снова», – успокаивала себя она. Сейчас ей хотелось выглядеть как никогда привлекательной.

Наконец Паола была готова и спустилась вниз.

Слуга в холле сказал ей, что маркиз не в гостиной, а в своей приемной, расположенной немного дальше по коридору.

Девушка поспешила туда, теша себя надеждой, что в таком Месте им никто не помешает.

Паола вошла, лакей закрыл за ней дверь.

Маркиз стоял напротив камина, усыпанного цветами. Их аромат наполнял всю комнату.

Маркиз и Паола несколько мгновений стояли неподвижно, глядя друг на друга.

Потом он протянул к ней руки, и Паола полетела к нему, как птица летит к своему гнезду.

Он прижался горячими губами к ее губам и поцеловал требовательно и страстно, но у Паолы было ощущение, что она для него несказанная драгоценность.

У обоих перехватило дыхание. Лишь тогда маркиз поднял голову и сказал прерывающимся голосом:

– Как вам удалось пробудить во мне такое чувство?

– Какое чувство? – не поняла девушка.

– Теперь я знаю, – объяснил он, – что никогда раньше не любил. А это любовь, моя дорогая! Любовь к ангелу, и то, что я чувствую, это не земная любовь, а божественная.

От новых его поцелуев Паола вдруг стала абсолютно невесомой, а ее душа стала частью его души. Теперь это были не два разных человека, а единое целое.

Наконец с огромным усилием оторвавшись от нее, маркиз сказал:

– Л должен поговорить с тобой, моя дорогая!

Он подвел ее к софе, стоявшей рядом с камином. Они сели, и маркиз снова обнял Паолу.

Потом он долго молча смотрел на нее и наконец произнес:

– Не перестаю удивляться, что такая прекрасная девушка может быть в то же время такой разумной и мужественной. У меня просто не хватает слов, чтобы выразить свое восхищение.

Паола покраснела.

– Вы… вы смущаете меня, – прошептала она.

– Я просто обожаю, когда ты стесняешься, этим ты сильно отличаешься от других женщин.

Он снова вознамерился поцеловать ее, но внезапно лицо его стало сосредоточенным.

– Сейчас нам нужно принять очень важное решение, – сказал он. – Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Паола удивленно посмотрела на него.

– Вы… вы действительно хотите, чтобы я вышла за вас? Я всегда думала…

– ..что я не собираюсь жениться снова? – закончил за нее маркиз. – Но ты моя, ты мой ангел, и я не могу потерять тебя.

Он потянулся к ней, но, прежде чем прикоснуться к ее губам, прошептал:

– Мы будем очень, очень счастливы, ты можешь быть совершенно уверена в этом?

Паола не ответила – он поцеловал ее так восторженно, что она забыла обо всем на свете. Весь мир исчез, осталось только ощущение полета.

Маркиз, с мольбой глядя на нее, промолвил срывающимся голосом:

– Не искушай меня, пока мы не внесем во все это ясность, пока ты не скажешь, что выйдешь за меня.

– Но я… я не могу поверить, что… вы действительно этого хотите. Графиня Рауло говорила мне, что вы никогда не… имели отношений с женщиной, если ее кровь не была такой же голубой, как и ваша.

Маркиз засмеялся.

– Это правда, но ведь ты – ангел, и, значит, это ты должна критиковать мою кровь.

Паола, улыбнувшись, спросила:

– Но, предположим, когда вы узнаете ангела получше, то найдете его… как и многих других… других женщин, которые были в вашей жизни, просто глупым.

Она поддразнивала его и тем не менее испытывала нешуточное беспокойство. Она помнила все, что графиня рассказывала про маркиза: он бежит от одной женщины к другой, он меняет их, как меняют в вазе увядшие цветы.

– Л хорошо понимаю, о чем ты думаешь, – ответил маркиз, – и ты, конечно, права. Да, все они были похожи на увядшие цветы, но они – не ты!

– Бы читаете мои мысли! – поразилась Паола.

– Я это делаю с тех пор, как впервые увидел тебя. Такого никогда не случалось со мной, потому что, моя дорогая, ты так отличаешься от других. Не хватит и тысячи лет, чтобы рассказать тебе, какая ты особенная, как сильно я тебя люблю и как много ты для меня значишь.

Маркиз увидел любовь в ее глазах.

– Мы можем пожениться немедленно, – заявил он. – Я хочу тебя! Мы не можем тратить попусту драгоценные часы и дни, вместо того чтобы быть рядом друг с другом.

Его слова вернули Паолу на землю.

– Я люблю тебя, и хотя я знаю очень мало… о любви, мне кажется, люблю тебя именно так, как ты этого хочешь. Но я не смогу стать твоей женой еще очень долго.

Маркиз окаменел.

– Но почему?

– Я верю, ты действительно любишь меня, потому что даже не спросил меня, кто я, – продолжала Паола. – Па самом деле причина моего приезда в Лукку в том, что у меня умерла бабушка и полгода я должна пребывать в трауре.

Маркиз с удивлением смотрел на нее, а Паола рассказывала дальше:

– Я должна была впервые выйти в свет в этом сезоне. По из‑за смерти бабушки это, конечно, невозможно, и я поехала в Италию.

– Благодарение Богу! – прервал ее маркиз. – Иначе я никогда не увидел бы тебя. Но если ты выйдешь замуж здесь, в Италии, тебе не нужно беспокоиться о трауре.

– Возможно, нет, но… я боюсь, что мои родители… не одобрят наш… брак, – едва смогла вымолвить Паола.

– Не одобрят? – переспросил маркиз недоумевая.

Этому человеку, занимающему столь высокое положение в обществе, никогда в голову не приходило, что какая‑то женщина может отказаться от его предложения или что ее родители не одобрят этот брак.

– Я не понимаю, – сказал он помолчав, – о чем ты говоришь.

Паола покраснела и посмотрела в сторону.

– Пожалуйста, не обижайся на мои слова, но, должна сказать, когда я решила погостить у графини, она сочла… нежелательным мое знакомство с тобой. Поэтому было решено, что я стану представляться как мисс «Никто»и ты не сможешь узнать, что… что мы дальние родственники.

– Родственники? – изумился маркиз. – По каким образом?

– Бабушка моей матери была из вашей семьи, – объяснила Паола, – она вышла замуж за англичанина, герцога Ильчестера.

– Конечно, я знаю об этом, – сказал маркиз.

– Их дочь, моя бабушка, – продолжала Паола, – наполовину итальянка: именно она настояла, чтобы я выучила этот язык, еще когда была совсем маленькой.

– А кто же твой отец? – поинтересовался маркиз.

– Граф Берисфорд.

– Я знаю его по имени, – кивнул маркиз, – и, думаю, встречал его несколько раз на ипподроме.

– Папа собирался дать бал в мою честь в Лондоне и еще один в деревне, а потом согласился, чтобы я поехала в Италию, так как было весьма огорчительно отказываться от всех предложений, пока продолжается траур.

– Существует только единственное предложение, которое я не позволю тебе отклонить, – заявил маркиз, – это мое предложение руки и сердца.

Девушку охватило радостное волнение, но в глазах все еще была заметна тревога.

– Я очень боюсь, что папа будет против нашего брака и мне… мне не позволят выйти за тебя замуж.

– Могу уверить тебя только в одном: мы с тобой прошли вместе огонь и воду, вместе боролись с опасностью и злом, такой случай не часто выпадает. Неужели ты действительно думаешь, что после всего этого мы можем позволить кому бы то ни было встать между нами и нашей любовью?

От его слов Паола затрепетала.

– Я люблю тебя! Я очень люблю тебя! По чувствую, что папа и мама в лучшем случае предложат нам подождать… хотя бы год… проверить наши чувства. И они сделают все, чтобы найти другого мужчину, которого я смогла бы полюбить так же, как тебя.

Маркиз притянул ее к себе.

– Клянусь всем, что есть у меня дорогого, я не позволю этому свершиться! – воспламенился он. – Ты моя, Паола! И не только потому, что ты похожа на ангела, но и потому, что святой Франциск свел нас. Я верю, как верую в нашего Господа, что именно святой Франциск помог нам выстоять в экстремальной ситуации, которая могла бы сокрушить любого человека!

– Я тоже верю в это.

– Тогда ты должна набраться смелости и сделать то, о чем я тебя попрошу.

– О чем? – испуганно прошептала Паола.

– Ты должна довериться мне, – убеждал ее маркиз, – должна поверить, что эта любовь к тебе послана мне Богом и не имеет ничего общего с теми чувствами, которые я питал к другим женщинам.

Он нежно посмотрел на нее.

– Моя дорогая, ты такая чистая и неопытная. Но как ты можешь думать, что я позвоню кому‑нибудь отобрать у меня самую прекрасную на свете жемчужину?

Паола только безнадежно произнесла:

– Так что же нам делать?

– Я хорошо знаю, что нам надо делать. Конечно, это разозлит твоих родителей, но, когда они увидят, как мы счастливы, и поймут, что мы созданы друг для друга Господом, они простят.

– Что, что они простят? – недоумевала девушка.

– Наше тайное венчание, – объяснил маркиз. – И поскольку это так важно для нас обоих, мы поженимся завтра, ранним утром, до того, как собор откроется для публики, в капелле святого Франциска.

Паола изумленно вскрикнула.

– Нас повенчает архиепископ, и я попрошу его сохранить все в полной тайне, дабы твоему отцу не пришлось стыдиться того, что его дочь вышла замуж, когда была в трауре.

Он немного помолчал, обдумывая свои слова, и продолжал:

– О нашей свадьбе никто не будет знать в течение шести месяцев. Затем английские газеты сообщат, что ты вышла замуж в Лукке, и укажут ту дату, которую мы сочтем наиболее удобной.

Он улыбнулся и добавил:

– Мы снова повторим церемонию в капелле как признательность за наше счастье, и мы будем благодарить Господа за то, что уже полгода являемся мужем и женой.

– По как… как мы сможем все это сделать? – допытывалась Паола.

– Очень просто. Мы все это время будем путешествовать. Я хочу показать тебе Грецию, пирамиды, ныряльщиков за жемчужинами в Персидском заливе и, возможно, Гималаи. Мы поедем под вымышленными именами. Я использую свой второстепенный титул, просто чтобы нам оказывали должный прием, а мы не привлекали к себе никакого внимания.

– Когда ты успел придумать все это? – удивилась Паола.

– Я чувствую, святые и ангелы помогли мне, – ответил маркиз. – Ты знаешь теперь – все, чего я хочу, это чтобы мы были вместе и ничто не мешало нашей любви, но не хочу причинять боль людям, которым ты дорога.

От этих слов у Паолы перехватило дыхание.

– А ты действительно уверен, что… никто не узнает о случившемся, пока мы не возвратимся назад?

Ей почему‑то не удавалось думать ни о чем другом, кроме того, что маркиз рядом с нею и она любит его, хоть и честно пыталась разобраться в сложившейся ситуации. Ей хотелось, чтобы он целовал ее, хотелось снова пережить то божественное чувство, которое он поселил в ней и о существовании которого она до сих пор не подозревала.

– Теперь все сказано, мой дорогой ангел, и я возьму на себя все хлопоты, включая графиню Рауло. Единственное, что тебе следует сделать, это написать письмо своим родителям.

Он нежно поцеловал ее.

– Объясни им, как сильно мы любим друг друга, что, несмотря на обстоятельства, мы не могли ждать ни минуты, дабы соединиться друг с другом как муж и жена. И я, конечно, тоже напишу им.

– Ты уверен? Ты уверен, что мы поступаем правильно? – спросила Паола.

– Я уверен в этом и знаю, мы не имеем права позволить кому‑либо помешать нашему счастью, позволить сплетням циничного света разрушить нашу любовь, которую мы чудом нашли и не должны потерять.

Он снова привлек ее к себе.

– Просто доверься мне. Я все устрою. Моя дорогая, чудный маленький ангел, я желаю только одного: чтобы ты была моею и наши дети родились в безопасности и уже полученной нами уверенности, что нас защищают и заботятся о нас святые.

– Да, они действительно уже покровительствуют нам, – промолвила Паола.

– И так будет всегда, – пообещал маркиз. – Не год или два, даже не всю жизнь. Так будет вечно.

И он снова поцеловал ее.

Графиня возвратилась как раз к чаю, и было заметно, что она крайне огорчена. Ее не только ужасало происшедшее. Паола не сомневалась, графиня обвиняет во всем маркиза.

– Я ездила домой, – холодно заявила графиня. – Мне удалось повидать начальника полиции и взять с него слово, что он будет охранять мою виллу тщательнейшим образом с этого самого момента.

Все промолчали, и графиня продолжала:

– Насколько я поняла, человек, похитивший Паолу прошлой ночью, теперь мертв?

– Да, это так, – ответил маркиз, – поэтому мы можем больше не беспокоиться о нем. Но, если вам все еще страшно, вы совершенно правы, решив охранять виллу и таким образом обезопасить себя.

– Конечно, я боюсь! – огрызнулась графиня. – Представить только, что в наши дни в Лукке может произойти что‑нибудь подобное!

Паола была совершенно уверена, вину за случившееся графиня возлагает на маркиза, хотя она и не сказала этого прямо. Если б он не вносил беспокойства, размеренная, мирная жизнь оставалась бы такой же привычной, как это было в прошлом.

Паола хотела сказать что‑то б его защиту, но, подумав, решила промолчать.

– Моя карета ждет, Паола, – повернулась к ней графиня, – и я настаиваю на немедленном отъезде; дома ты сможешь отдохнуть.

Паола в отчаянии посмотрела на маркиза. Но в его глазах она не заметила никакого волнения, только просьбу довериться ему.

– Л хотела бы поблагодарить горничную, которая мне прислуживала, – сказала Паола скромно, – но у меня нет с собой денег. Не будете ли вы так любезны, графиня, одолжить мне немного.

– О, конечно. – Графиня достала из своей сумочки две золотые монеты и подала их Паоле.

Девушка поднялась наверх. Ее вещи были уложены, но горничная все еще оставалась в спальне.

Паола поблагодарила ее и отдала деньги. Та в ответ сделала реверанс.

Паола надела шляпку и взяла свою сумочку, в, которой не было денег. Выйдя из спальни, она увидела маркиза.

Он взял Паолу за руку и увлек в пустую комнату с другой стороны коридора.

– Послушай, моя дорогая, – сказал он, – возвращайся к графине и ничего никому не говори. Я напишу тебе обо всем, что следует делать; тебе нужно будет всего лишь в точности выполнить мои указания.

– Мам не удастся сделать то, что ты предложил, – возразила Паола. – Я люблю тебя, но… все будут взбешены, когда узнают, что мы тайно обвенчались. Я боюсь даже представить, что графиня скажет моей маме!

– В конце концов, нас здесь не будет, и мы не услышим этого, – успокоил ее маркиз, – но когда мы станем мужем и женой, никто больше не сможет разлучить нас.

Паола колебалась.

Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

– Послушай, моя прелесть, скажи, что ты меня любишь и ничто другое в мире не имеет для нас значения.

Паола не в силах была сопротивляться ему.

– Да, я люблю тебя, люблю, – шептала она.

– И только это имеет значение, – повторил маркиз. – Все, что тебе надо сделать, моя дорогая, это отдохнуть, думать о нашей любви и верить, ничто и никто не сможет встать между нами.

Он прижал ее к себе и страстно поцеловал.

Они оба понимали, что их могут застать здесь, и он подтолкнул ее к двери.

– Спускайся, а я присоединюсь к вам в нужный момент, – сказал он. – Мы допустим непоправимую ошибку, если вызовем у графини подозрение.

Паола, перенесенная в другие миры его удивительными поцелуями, не могла думать ни о чем другом, кроме огромного счастья, объявшего ее. Но все же беспрекословно подчинилась. Она поспешила вниз по ступенькам и нашла графиню в гостиной одну.

– Я готова, – сказала Паола входя.

– Что ж, прекрасно, – ответила графиня, – но наш хозяин, кажется, куда‑то исчез.

Паола посмотрела вокруг, как будто надеялась обнаружить маркиза в комнате. Пока она оглядывалась, он возник в двери гостиной.

– – Мне очень жаль, что вы покидаете меня, – молвил он, подходя к Паоле, – но я хорошо понимаю, почему графиня после событий прошлой ночи решила держать вас при себе.

– Я обещала ее матери следить, чтобы Паола не попала в неприятности, – заявила графиня, глядя на маркиза.

– Надеюсь, вы не станете волновать ее рассказами о случившемся, – настаивал он. – В конце концов, такое случается один раз в миллион лет.

– Для меня даже это слишком часто, – бросила графиня. – Пойдем, Паола, чем раньше мы попадем домой, тем лучше.

Она выплыла из гостиной, а Паола посмотрела на маркиза. Его глаза сразу смягчились, как будто отдыхали на ее озабоченном лице.

Когда она последовала за графиней, он присоединился к ней.

Па мгновение их руки соприкоснулись, и Паола почувствовала, как он затрепетал от ее близости.

Наперекор всему она душой и телом принадлежит маркизу, говорил ей внутренний голос, их любовь преодолеет все трудности, которые ждут их впереди!

Карета графини ждала у парадной двери. Слуга помог Паоле забраться внутрь, и она помахала маркизу рукой на прощание.

Он стоял на пороге, и ей показалось, он глядит так, будто не только прекрасная вилла, но и весь мир принадлежит ему.

Как только карета покатила по дороге, Паола стала терзаться одной мыслью: сейчас, когда она уехала, он возможно, забудет ее!

Но она вспомнила, как он просил доверять ему, и поняла, что так и должна сделать. Они не могут позволить кому бы то ни было убить возникшую между ними любовь.

Карета выехала за ворота виллы Лукка, и графиня посетовала:

– Даже не знаю, что скажет твоя мама, когда узнает, что ты связалась с единственным мужчиной во всей Лукке, которого она не одобряет.

– Я думаю, мама и папа поймут, это не вина маркиза.

– А чья же? – строго спросила графиня. – Кто еще мог притащить за собой с Востока убийц, чтобы они похитили тебя, а он ничего не смог с ними сделать?

Она помолчала и добавила презрительно:

– Ты больше никогда не попадешь на его виллу!

– Он пригласил нас просто потому, что посчитал, у него мы будем в безопасности, – возразила Паола.

– В безопасности? – пронзительно рассмеялась графиня. – Это когда тебя похищают среди ночи и привозят в Сторожевую башню? Начальник полиции сам сказал мне, что это вопиющий случай, совершенно оскорбительный для всего города.

– Я думаю, маркизу хотелось бы, чтобы как можно меньше людей знали об этом, – робко сказала Паола.

– В полиции мне сказали то же самое, – подтвердила графиня. – Но я не могу поверить, что такое экстраординарное событие можно будет удержать в секрете.

– Я уверена, маркиз не это имел в виду, – произнесла она тихо, – а то, что вы не желаете, чтобы кто‑то узнал о моей причастности к этому.

Графиня погрузилась в раздумье, и Паола поняла, последние ее слова оказались козырной картой.

До ее виллы оставалось совсем немного.

Когда они прибыли на место, графиня предложила Паоле пойти в спальню и прилечь.

– Тебе необходимо побыть в постели, – сказала она. – Не имеет значения, спустишься ли ты к ужину, и, должна сказать, ты выглядишь очень бледной – у тебя под глазами круги.

Паола надеялась, что маркиз ничего не заметил и не думал, будто она выглядит плохо, но, войдя в спальню, тут же бросилась к зеркалу.

Действительно, лицо ее казалось очень бледным, но теней под глазами она не обнаружила. Сами же глаза сияли, стоило ей только подумать о маркизе.

Тем не менее она вполне готова была прилечь или даже забраться в постель, чтобы подумать. Ей хотелось более детально разобраться в операции маркиза.

Сейчас, когда она снова перебирала в памяти все, что он говорил, это казалось ей совершенно невыполнимым.

Как она может выйти замуж в Лукке и не дать знать своим родителям? Что бы ни говорил маркиз, она была уверена – это ненормально.

В конце концов она сказала себе:

«Маркиз совершенно прав. Если мы будем ждать шесть месяцев и все это время каждый будет говорить мне, что он распутный человек, повеса и в конце концов бросит меня, как бросил многих других женщин, то откуда у нас возьмется шанс стать по‑настоящему счастливыми?»

Еще до знакомства с ним она услышала, как все обсуждают любой его поступок! Всем просто нравится пересказывать его любовные истории, но никто никогда не задумывался о его собственной точке зрения.

«Он действительно любит меня», – уговаривала себя Паола.

Она вспоминала, как он твердил ей, что она совсем не такая, как прочие знакомые ему женщины.

Но как можно быть уверенной в том, что думает другой?

«Я знаю, – размышляла Паола, – я никогда не буду чувствовать ничего подобного к другому мужчине. Я никого не буду любить так же сильно, как его. Да и вообще, другого такого удивительного человека невозможно будет найти. И не только потому, что он красив, но и потому, что у него такая сильная натура».

Он был столь невозмутимым в безнадежной ситуации, в которой они очутились, что даже она последовала его примеру.

Кроме того, он говорил ей правду – он действительно молился. Она никак не могла представить себе, чтобы какой‑нибудь англичанин говорил с ней подобным образом. И она не смогла бы говорить ни с одним англичанином так, как с маркизом.

«Он искренне верует в Господа, – оправдывала его она, – и это важно, важнее чем что‑либо другое».

Шло время, и Паола чувствовала себя все более одинокой.

На его вилле она знала, маркиз рядом, и каждая мелочь там была частью его самого.

Но вдруг в ее душе возник слабый голосок сомнения. Что‑то нашептывало ей, будто он бросил ее и, возможно, уже думает о ком‑то другом. Может быть, он решил возвратиться во Флоренцию, чтобы не приводить в исполнение эти безумные планы, которые он предложил ей?

«Но я люблю его, я люблю его», – шептала она снова и снова.

В этот миг она услышала стук в дверь. Горничная внесла пышную корзину белых цветов.

Корзина была украшена белой атласной лентой.

– С благодарностью от синьора маркиза ди Лукка, – сказала горничная и поставила корзину возле кровати.

Паола подождала, когда останется одна.

Она чувствовала, Витторио подсказывает ей, что делать, и поискала между цветами – там, как она и надеялась, была спрятана записка.

В сильном волнении Паола извлекла ее, нетерпеливо открыла и прочла:

Люблю тебя! Люблю тебя, моя прекрасная будущая жена. Верь мне и ничего не бойся. С нами Святой Франциск и ангелы Господни, и мы не можем ошибаться.

Обожающий тебя Витторио.

Эти слова пробудили в ней такое блаженство, что из глаз невольно потекли слезы.

Она поцеловала письмо, ощущая, что и он поцеловал его, прежде чем отправить.

Немного позднее она уснула и спала, пока ей не принесли ужин.

Потом к ней в комнату пришла графиня.

– Мне сказали, что ты поспала, Паола, – сказала она. – Это самое лучшее, что могло с тобой произойти.

– Мне жаль, что вам пришлось ужинать в одиночестве, – вежливо извинилась Паола, но графиня не слушала ее, а внимательно смотрела на корзину с цветами.

– Во всяком случае, у него хорошие манеры, – произнесла она. – И конечно, ты заслужила цветы после всех ужасов, через которые тебе пришлось пройти.

– Я бы хотела забыть об этом! – воскликнула Паола. – Пожалуйста, не упоминайте о случившемся, когда будете писать маме. Это лишь растревожит ее, – Вообще‑то, если б я следовала взятым на себя обязательствам, рассказать ей все было бы моим долгом, – ответила графиня. – Но я не хочу волновать ее, пока ты со мной, поэтому никто из нас ничего не скажет.

Именно этого и хотела Паола.

– Здесь с вами я теперь в полной безопасности, – сказала она.

– Я действительно надеюсь на это, – промолвила графиня с легким сомнением в голосе.

Паоле показалось, что графине хочется сказать еще что‑то, но та, очевидно, передумала. Однако, прежде чем уйти, бросила многозначительный взгляд на корзину.

Паола догадывалась о чувствах графини – в конце концов, ее просили, чтобы ее подопечная, пока она будет гостить в Лукке, не знакомилась и даже просто не встречалась с единственным человеком – маркизом.

Кто мог представить, кто мог подумать хотя бы на мгновение, что произойдет такое? И все потому, что Хьюго попросил ее тайно привезти в Лукку бриллиантовый перстень.

Теперь, оглядываясь назад, Паола представляла все это настолько абсурдным, что даже рассмеялась. Затем она свернулась калачиком, положив письмо маркиза под подушку так, чтобы касаться его.

Паола проснулась на следующее утро намного позднее того часа, когда обычно просыпалась.

Завтрак ей принесли в постель.

– Вы балуете меня, – сказала она, когда графиня пришла поздороваться с ней.

– Люди часто страдают от шока, когда оказываются в такой ситуации, как твоя, – заметила графиня. – У меня есть несколько неотложных дел, я должна сделать их утром, поэтому предлагаю тебе оставаться в постели до ленча.

Паола последовала ее совету.

Когда позднее она спустилась в гостиную, то, к своему облегчению, обнаружила, что у графини завтракает ее подруга, которая помогает с организацией благотворительного концерта для сбора средств на благоустройство собора. У дам было много тем для беседы, и Паола могла помолчать, не привлекая к себе внимания, что вполне соответствовало ее желанию.

После еды графиня предложила Паоле взять книгу и пойти почитать в сад.

– Или лучше просто подремать, пока так жарко, – добавила она.

Паоле не хотелось идти, но она все‑таки направилась в сад.

У графини было свидание еще с кем‑то, кто помогал ей с концертом.

Паола совсем недолго пробыла одна, когда слуга доложил:

– Маркиз ди Лукка.

Девушка отложила книгу и, когда подошел он, еще прекраснее, чем всегда, она почувствовала, что сердце ее готово выпрыгнуть из груди.

Она была счастлива просто смотреть на него.

Маркиз сел рядом с ней и поднес ее руку к губам. Он поцеловал каждый пальчик, долго держал ее руку и страстно целовал ладонь.

Паола чувствовала, как все кружится вокруг нее, и могла лишь смотреть на него широко открытыми глазами.

– Как ты, моя дорогая? – спросил маркиз. – Хотя ты была и не слишком далеко, я так скучал без тебя, а утром с ужасом понял, что тебя нет на моей вилле!

– И я скучала без тебя, – промолвила Паола. – Спасибо тебе за прекрасные цветы и письмо.

– Я надеялся увидеть тебя наедине и рассказать, что собираюсь делать.

Паола замерла, но тут же почувствовала, как все ее естество устремилось ему навстречу. Она готова выполнить все, что он захочет, все, о чем попросит.

– Л не намерен доверяться слугам, – сказал ом, – посвящать их во что бы то ни было и таким образом позволить графине остановить тебя. Поэтому я принес тебе нечто совсем новое – будильник.

– Я слышала о них, но никогда не видела, – заинтересовалась Паола.

Маркиз вынул будильник из кармана. Он был не слишком велик, но, когда маркиз нажал маленькую кнопочку сзади, будильник зазвенел как колокольчик.

– Это великолепно! – изумилась Паола.

– Я установил его на половину седьмого завтрашнего утра, – объяснил маркиз. – Он разбудит тебя, когда ты будешь одна, и, надеюсь, ты сможешь одеться самостоятельно?

– Конечно, смогу, – рассмеялась Па‑опа. – Не думаешь же ты, что в школе у меня были служанки!

– Я хочу, чтобы ты надела белое и выскользнула из дома через боковой выход. Ты знаешь, где он?

– Конечно. Меня никто не увидит, если я выйду там.

– Именно то, чего я хочу, – кивнул маркиз. – Я буду ждать тебя в закрытой карете. Я возьму с собой фату для тебя – ты наденешь ее и венок из цветов, который мы уложим сверху.

Он улыбнулся.

– А в руках у тебя будет букет, моя дорогая, чтобы ты чувствовала себя настоящей невестой.

– Так мы действительно поженимся? – едва слышно спросила Паола.

– Конечно, – заверил он ее, – только так я никогда не потеряю тебя снова, а ты не потеряешь меня.

– Я так боюсь потерять тебя, – прошептала Паола.

– Я знаю, – ответил он. – Многие могли бы сказать, что буду тебе плохим мужем, что искалечу твою любовь, изменю тебе с первой попавшейся женщиной.

Паола молчала. Он тоже помолчал, а потом произнес:

– Клянусь тебе своей бессмертной душой и всем, что есть у меня святого, я буду любить тебя, заботиться о тебе и чтить тебя как свою жену столько, сколько мы будем живы.

Паола хорошо понимала: если кто‑нибудь узнает, что они собираются сделать, ее попытаются остановить. Она так молода, а все вокруг будут уверены, что маркиз станет для нее ужасным мужем.

Но и тело, и душа говорили ей, что это не так. Когда его сердце говорило с ее сердцем, она знала, что он любит ее.

– Тебе надо только присоединиться ко мне завтра утром, – продолжал маркиз, – во всем остальном положись на меня. Я уже обдумал, как пройдет наш медовый месяц, моя прекрасная, и он будет незабываемым.

– Я просто хочу быть с тобой, – молвила Паола, не в сипах сдерживать себя.

– И я этого хочу.

Какое‑то время он размышлял и наконец промолвил:

– Я хочу, чтобы ты сейчас запомнила то, о чем мы будем помнить всю жизнь. – – Что же это?

– Мы будем помнить, как были правы, убежав от всего, что могло разрушить наше счастье.

Он склонился к ней и ласково поцеловал.

Этот поцелуй Паола восприняла как божественный дар: теперь она знала, что не горячие губы рождают его слова, они идут от сердца, из глубины души.

С трудом оторвавшись от нее, маркиз поднялся.

– Ты… ты не оставишь меня? – взмолилась Паола.

– Мне нужно идти, моя дорогая, я должен много всего сделать. Но я буду думать о тебе, а если и ты будешь думать обо мне, мы будем все время рядом, как в ту минуту, когда впервые увидели друг друга.

Паола улыбнулась.

– Мне вдруг подумалось, это просто поразительно, что мы были спокойны и уверены в благополучном окончании всех этих ужасных событий, которые произошли с нами. И именно ты поселил во мне эти чувства.

– В тебе я нашел женщину своей мечты. Ее я всегда искал, хотя и сам не понимал этого. В тебе я нашел настоящую любовь, которая, я думал, существует только на небесах.

Паола взяла его за руку.

– Ты не забудешь меня? Маркиз улыбнулся.

– Ты заполнила все мои мысли, весь мир, и начиная с завтрашнего дня мы уже никогда не будем расставаться.

Он снова припал губами к ее руке и быстро ушел.

Оставшись одна, Паола почувствовала себя настолько счастливой, что теперь у нее исчезли последние сомнения, и она с нетерпением стала ждать завтрашнего утра.

Паола проснулась прежде, чем зазвонил маленький будильник.

Она выпрыгнула из кровати, умылась холодной водой и стала быстро одеваться.

Все было подготовлено еще с вечера.

Паола разложила необыкновенно красивое белое платье и только тогда вдруг задумалась, что будет с другими ее вещами?

Маркиз ничего не говорил об этом. Как же она поедет с ним в свадебное путешествие с единственным платьем?

Наконец она успокоила себя тем, что маркиз наверняка ничего не забыл. Он, должно быть, возьмет и для нее какие‑нибудь вещи или просто купит их по приезде на место.

А нынешним утром только одно могло иметь значение – она выходит за него замуж! После этого все в ее жизни окончательно изменится.

Она отодвинула занавески – на дворе начинался прекрасный день. Солнце уже поднялось. Птицы щебетали в ветвях деревьев, пчелы тихо жужжали в цветах, благоухающих под окном.

Ей не сразу удалось застегнуть платье сзади, но в конце концов она с этим справилась.

Прихватив с собой носовой платок, она очень осторожно открыла дверь спальни.

В доме не наблюдалось никакого движения. Все слуги были довольно пожилые. Они не видели никакого смысла подниматься рано, если на то не было какой‑нибудь особой причины.

Паола на цыпочках спустилась по лестнице и вышла через дверь, ведущую в сад и запертую изнутри на засов.

Бесшумно отодвинула засов, опасаясь кого‑нибудь разбудить.

Наконец она очутилась в саду и быстро направилась, прячась за кустами и деревьями, к боковым воротам виллы.

Когда показалась калитка, Паола увидела закрытую карету, ожидавшую на улице.

Волна радости окатила ее – ведь это маркиз приехал за ней!

Он вышел и помог ей сесть в карету. Они молча смотрели друг на друга.

Паола забыла, что он будет во фраке, как полагалось на континенте, и подумала, что фрак идет ему больше, чем другое платье.

Когда карета тронулась, маркиз обнял ее.

Она могла думать только о том, что он рядом, и о любви, до краев наполнявшей сердце.

– Ты пришла, моя драгоценная, – наконец произнес маркиз. – Я так боялся, что в последний момент у тебя не хватит решимости сделать это!

– Л пришла, потому что… потому что я нужна тебе, – выдохнула Паола.

– Конечно, нужна, – подтвердил он, – и всегда будешь нужна мне!

Па этот раз он не поцеловал ее, а взял с противоположного сиденья изящную фату и накинул ей на голову. Затем возложил сверху венок из белых роз, выполненный умело и со вкусом.

Отвечая на вопрос, который она еще не успела задать, он сказал:

– Пусть белые, еще не распустившиеся бутоны роз скажут тебе, моя дорогая, что ты для меня значишь.

– Я хорошо выгляжу в этом? – спросила Паола.

– Ты выглядишь так прекрасно, что я боюсь до тебя дотронуться, – проронил маркиз. – Ты, должно быть, спустилась с небес!

Он коснулся губами ее руки, которую держал в своей, и дальше они ехали молча.

До собора было совсем недалеко.

Карета остановилась у боковой двери, и церковный служитель распахнул ее перед ними.

Они вошли, и Паола снова, как в ту минуту, когда попала в собор впервые, ощутила волнующую атмосферу святости, знакомый запах ладана, смешанный с ароматом цветов.

Они подошли к капелле святого Франциска – алтарь был украшен белыми розами.

Архиепископ, облаченный в белое, уже ждал их.

Все свечи были зажжены.

Кроме архиепископа, тут находились два служителя, оба взрослые, а не мальчики.

Паола много раз присутствовала на церемонии венчания, но сейчас ей казалось, что никогда еще подобная церемония не проходила с такой искренностью.

Она чувствовала, как Господь благословляет ее и маркиза, и они склонили колени перед архиепископом. Благословив их, он повернулся к алтарю, преклонил колени и помолился.

Затем маркиз взял Паолу за руку и помог ей подняться.

Они вышли из капеллы и покинули собор через ту же боковую дверь. Карета ожидала их и, как только они устроились в ней, тотчас унеслась прочь.

Когда они добрались до виллы маркиза, солнце сверкало в окнах и фонтанах, бьющих в саду.

Они были так глубоко взволнованы происшедшим, что все еще молчали – с той самой поры, как покинули собор.

У главного входа их встретил дворецкий.

– Позвольте мне, – с поклоном сказал он, – высокочтимый господин, поздравить вас и вашу уважаемую жену и пожелать вам всяческого счастья в будущем.

– Вы, Антонио, единственный человек, который знает, что мы поженились, и должны держать это в секрете весьма длительное время. Мы уедем тотчас, как только переоденемся.

– Все подготовлено, – ответил дворецкий.

– Держа Паолу за руку, маркиз повел ее по лестнице.

Лишь когда они поднялись наверх, она спросила:

– А куда мы направляемся?

– В свадебное путешествие, – ответил он. – Сейчас мы должны переодеться. Вещи, которые я купил для тебя, уже ждут.

Паола посмотрела на него с удивлением.

– Я так и подумала, что ты об этом позаботишься.

– Л думаю только о тебе, и ничто другое не может быть более важным для меня.

Маркиз провел ее в роскошную спальню. Паола подумала, что здесь, вероятно, жила прежняя маркиза ди Лукка. Все было украшено белыми розами.

На застеленной резной кровати покоились прелестное дорожное платье и накидка. Здесь же лежала и очаровательная шляпка, в тон голубому платью.

Паола сняла подвенечный наряд и надела вещи, купленные для нее маркизом. Она ничуть не удивилась, когда платье прекрасно подошло ей, и отдала должное уму и предусмотрительности маркиза. Он не только помнил о том, что ей понадобится, но и сумел быстро все подготовить.

Когда она в последний раз прикоснулась к шляпке, поправляя ее, он вошел в спальню.

– Ты готова?

Маркиз тоже переоделся в удобный дорожный костюм, и теперь ей показалось, что в нем он выглядит еще лучше, чем во фраке, в котором венчался.

Он протянул к ней руки.

Паола подбежала к нему, и они бок о бок спустились вниз.

Их поджидал комфортабельный открытый фаэтон, запряженный четверкой белых лошадей. Когда они тронулись в путь, Паола решилась спросить, куда они направляются.

– Я бы сказал – в Рай, – ответил маркиз. – Какое счастье, моя дорогая, моя любимая, моя прекрасная маленькая жена, что наконец мне не нужно бояться, теперь уже ничто не сможет помешать нам стать мужем и женой.

– Это так чудесно, я… я просто не могу поверить, что это все правда! – призналась Паола.

– Я тоже, – улыбнулся маркиз. – Когда мы прибудем на место, я скажу все, о чем давно мечтаю сказать тебе и для чего у нас будет достаточно времени.

Паола счастливо засмеялась.

– Это правда! Так много всего произошло за несколько дней, что и вздохнуть было некогда!

Она сделала глубокий вдох.

– Прежде всего ты должен рассказать мне, как ты поступил с папой, мамой и графиней Рауло.

– Я написал твоим родителям и подробно объяснил, почему мы убежали и что наша женитьба не вызовет скандала, во всяком случае, пока все будет держаться в секрете.

– Надеюсь, папа согласится с этим, – тихо сказала Паола.

– Я уверен, если они разумные люди, то смогут понять нас и не станут возражать до окончания траура.

Паола с облегчением вздохнула.

– Я также написал твоим родителям, – продолжал маркиз, – что графиня Рауло согласится ради своей чести ничего не говорить в Лукке. Я написал и ей и вложил для нее копию письма твоим родителям. Я совершенно уверен, это убедит ее ничего не говорить даже самым близким своим друзьям.

Паола молитвенно сложила руки.

– Это великолепно! Просто чудесно! – повторяла она. – Только ты мог забыть обо всем, жениться на мне втайне от всех и продолжать скрывать все это!

– Постучи по дереву! – бросил маркиз. – Я уверен, что мы в безопасности, всего лишь два человека знают о нас – это архиепископ и мой дворецкий; он при мне с тех пор, как я был маленьким мальчиком, и скорее умрет, чем позволит кому бы то ни было навредить мне.

Его слова окончательно успокоили Паолу, и она почувствовала, как последние сомнения и страхи покинули ее.

– Теперь, – объявил маркиз, – я скажу тебе, куда мы едем. В Баньи‑Де‑Лукка у меня есть маленький замок. Думаю, тебе он понравится. В раннем детстве я думал, что это волшебный замок.

Они проехали еще немного, и он добавил:

– Я хочу, чтобы ты знала, я никогда там не был ни с одной женщиной. Я вообще не бывал там уже несколько лет. Представляю, как все обрадуются, когда мы приедем!

Они добрались до места к ленчу.

Паола была потрясена: ей никогда не приходилось видеть ничего прекраснее Баньи‑Де‑Лукка.

Река Лима медленно пересекала маленькую деревушку. Над ней возвышались холмы и горы; к тому же, как сказал ей маркиз, со средних веков люди использовали целебные свойства этих мест – подтверждение этому можно найти в сохранившихся документах, датированных одиннадцатым веком.

Увидев замок, Паола тоже заметила, что он действительно сказочный. В его облике она обнаружила нечто особенное, неповторимое, что, впрочем, отличало все, принадлежащее маркизу. И депо было не в серых камнях, из которых сложили замок, и не в дивном саде, окружавшем его.

Здесь все, даже сам воздух, было пронизано любовью, и казалось, что замок просто создан для любви.

Слуги, встречавшие их, состояли при семье маркиза с тех пор, как он появился на свет.

Их лица светились счастьем, оттого что маркиз с женой собирались провести здесь медовый месяц.

Весь дом был усыпан бутонами белых роз.

Великолепное зрелище!

Паола совсем не удивилась, когда, поднявшись в огромную спальню, увидела в платяном шкафу одежду, предназначенную для нее.

Белые розы благоухали и здесь – возле кровати и на туалетном столике.

Паола умылась с дороги и спустилась к ленчу.

Столовая как будто хранила дух средневековья. Паоле показалось, что маркиз, восседавший на резном стуле с высокой спинкой, вполне соответствует этой атмосфере и выглядит как король.

Однако все это благолепие и отменные кушанья воспринимались ею несколько отстраненно: Паола не могла думать ни о чем, кроме того факта, что теперь она – жена маркиза. Ее увез самый известный мужчина, о нем судачила вся Италия, и это было не фантазией, а истинной правдой!

– Мне кажется, я сплю, – сказала Паола.

– Мне тоже, – ответил маркиз. – Я никогда в жизни не был столь счастлив и абсолютно уверен, что поступаю правильно.

– О, прошу тебя… думай так всегда и… никогда не сомневайся, – взмолилась девушка.

– Ты думаешь, такое может случиться?

Маркиз протянул ей руку и помог встать из‑за стопа.

Паола решила, что он собирается показать ей замок.

Однако они поднялись в комнату, где она оставила свой плащ и шляпку.

– Мы встали очень рано, – сказал маркиз, – поэтому сейчас по обычаю нашей страны устроим сиесту.

Паола смотрела не него широко раскрытыми глазами.

– Моя дорогая, любимая, пойми, я не могу больше ждать, я хочу немедленно сказать тебе о своей любви и научить тебя любви.

Он бережно помог ей снять платье.

Потом поднял на руки и положил ее на огромную золоченую кровать под свисающим балдахином.

Солнечный свет вливался через окно, в саду радостно щебетали птицы.

Девушке показалось, что все это происходит во сне.

Маркиз лег рядом и обнял ее. Она потянулась к нему за поцелуем, а он посмотрел ей в глаза и сказал:

– Благодарение Богу, я нашел тебя; видно. Господь с начала времен задумал соединить нас – пусть даже таким странным и необычным способом.

– И никто не сможет разлучить нас? – спросила Паола.

Она думала не о своих родителях, а о человеке, который пытался убить маркиза из‑за бриллиантового перстня.

– Именно это я и хотел сказать тебе. – Маркиз понял, о чем она думает.

– Других не будет? – допытывалась девушка.

Он покачал головой.

– Вчера я отправил Хьюго Форду обещанные деньги, а перстень отослал его преосвященству папе Римскому. Я предложил ему либо хранить его в сокровищнице Ватикана, либо продать и раздать деньги нуждающимся во славу святого Франциска Ассизского.

Паола, ликуя, воскликнула:

– О, как я рада! Теперь он больше не будет угрожать нам!

– Я не намерен даже думать о нем, – сказал маркиз. – Он сыграл свою роль, соединив нас, и теперь все злое, жестокое и дьявольское должно быть как можно дальше от тебя. На это я потрачу всю свою жизнь.

Он сжал ее в объятиях.

– Как ты прекрасна, как чиста и непорочна! Я вспомнил прекрасные строки, написанные Байроном и Шелли об этом чудесном уголке. Он и меня вдохновил на лирику.

Паола с удивлением посмотрела на него, а он продекламировал:

Я в поисках любви прошел такие дали!

Легко срывал цветы…

Увы – они сникали.

«Доколь мне быть в плену обманной красоты? – Я горько вопрошал, кляня скитанья эти. – Ужели нет любви на белом свете?!»И вот сошел с небес прекрасный ангел – ты!

О счастье! Я прочел в твоих глазах ответ –

Божественной любви неугасимый свет.

– Дорогой, ты написал это для меня? – изумилась Паола. – Какие прекрасные стихи!

– Конечно, не лорд Байрон, – признался маркиз, – но они родились в моем сердце и посвящены тебе.

Он обнял ее и коснулся губами ее губ.

– Научи меня… – прошептала Паола, – научи меня любить тебя так, чтобы ты никогда не разочаровался во мне!

Его глаза излучали нежность.

– Хорошо, моя прекрасная, я научу тебя настоящей любви, которая дана нам Господом, – ведь мы не можем жить друг без друга.

Она прижалась к нему всем телом, и он стал целовать ее все более настойчиво и страстно.

Ее охватило такое блаженство; о существовании которого она до сих пор не знала.

Она чувствовала, как воспламеняется ее душа.

Этот огонь чудесным образом зажегся от пожара, пылавшего в душе маркиза.

Они погрузились в удивительный, прекрасный мир любви. Она была сродни небесному свету.

Божественному свету и любви Всевышнего.

Эта любовь дана им навеки!