Василий Головачев
Джинн из прошлого
Аннотация
Инвазеры – агрессивная форма космического разума – уже однажды предприняли попытку уничтожить Метагалактику, где обитает человечество, и получили отпор. Игнат Ромашин, майор-безопасник, младший в знаменитой династии, разоблачил агента инвазеров Ульриха Хорста, который был схвачен и осужден на смерть. Но приговор так и не был приведен в исполнение. Хорст бежал из тюрьмы. Наделенный своими внеземными покровителями новыми необыкновенными возможностями, он решает отыскать и подчинить себе «джинна» – боевого робота гиперптеридов, который способен уничтожать планеты и гасить звезды. С «джиннами» человечество уже встречалось и знает, насколько они опасны. Поэтому перед Ромашиным поставлена новая задача: не просто схватить Хорста, но разрушить его планы. Пусть даже для этого Игнату придется перенестись через… время!
Василий Головачев
Джинн из прошлого
Глава 1
В знак «благодарности»
Очнулся Хорст уже в тюремном изоляторе.
Он долго не мог сообразить, что произошло и где он находится: кружилась голова, поташнивало. Потом вспомнился бой с Игнатом Ромашиным, удар.
– Руссише швайн! – выговорил Ульрих хрипло.
Кажется, он и тогда сказал то же самое:
– Руссише швайн! Пора кончать с этими играми! Меня ты убедил, но сможешь ли убедить его?!
Что было потом?
Кажется, появился посредник инвазеров… убил Ромашина… или не убил?!
Ульрих окончательно пришёл в себя, огляделся.
Он лежал навзничь на узком топчане в комнате с решётчатыми стенами, живо напомнившей ему камеру ганноверской тюрьмы, где он провёл двадцать пять лет ещё до появления инвазеров. Впрочем, похоже, это и в самом деле камера, только гораздо проще и хуже ганноверской. А в этом случае надо полагать, что свои обещания инвазеры не выполнили. Он не смог совладать с Ромашиным-младшим, не смог «разделать его как барана», «порезать кожу на ремни» и «набить из него чучело».
Доннерветтер! Что случилось?!
Ульрих присел на край топчана, озадаченно глянул на ноги, обутые в тяжёлые блестящие сапоги, переходящие в блестящий как металл комбинезон; двигаться было тяжело.
Leck mich am arsch!1 Тюремный комплект номер два! Стандартный «кокос», призванный ограничить свободу заключённого «до уровня недееспособности». Кто посмел запаковать его в эту «крокодилью кожу?! Чтоб у них на лбу… вырос!
– Эй, здесь есть кто-нибудь?
Далеко играющая музыка стихла.
В соседних камерах, ограниченных решётками с толстыми прутьями, не дрогнула ни одна пылинка. Они были пусты.
Как говорится: дас ист вайраух.
В глухой тишине, заполнявшей ряд камер, родился жёсткий, бесполый, шуршащий голос; говорили по-английски:
– Что вам нужно?
– Где я?
– Гуантанамо.
– Это что ещё за хрень?
– Спецлагерь для лиц, обвиняемых в преступлениях против человечества.
– Звучит благородно, – криво усмехнулся Ульрих. – В чём же меня обвиняют конкретно?
– В убийстве невинных людей, в нагнетании страха, дестабилизации общества, попрании законов социума и служении смертоносной идеологии, чуждой человеческой.
– А в шулерстве и нарушении прав сексуальных меньшинств меня не обвиняют?
– Нет.
– Слава богу! А то я уже испугался.
Голос остался сух и невыразителен, он, очевидно, принадлежал инку тюрьмы:
– Я перечислил основные инкриминируемые вам статьи.
– Спасибо, милый. Гуантанамо – это Европа?
– Куба.
– Ах да, вспомнил, Куба, точно. Но я слышал, что её закрыли.
– Здесь содержат только особо опасных преступников.
– Лестный отзыв. Приятно, когда тебя считают особо опасным. Надеюсь, я здесь один?
– В данный момент в тюрьме находятся шестьсот шестьдесят пять заключённых, вы шестьсот шестьдесят шестой.
Ульрих присвистнул.
– Шестьсот шестьдесят пять? И все опасны?
Голос не ответил.
– За что же их упрятали сюда? – не унимался Ульрих.
– Шестьсот два – маньяки, убивавшие людей, серийные убийцы и насильники. Остальные – извращенцы.
– Что ты имеешь в виду?
– Насилие с применением особо жестоких методов подавления воли.
– Отличная рекомендация! Меня тоже причисляют к извращенцам?
– Вы на специальном счету.
– Перечисли мои права.
Последовала пауза. Потом голос произнёс с той же размеренной сухостью и невозмутимостью:
– У вас сохраняется только одно право – на жизнь. Да и то лишь до суда.
Сердце сжала холодная лапа страха.
– До суда? Будет ещё суд?
– Завтра.
– Доннерветтер! Что же, я не могу даже поссать без вашего ведома?
С потолка камеры слетела фиолетовая электрическая змейка, ужалила Ульриха в темя.
Охнув, он грохнулся с нар на колени, оглушённый треском и болью.
– Die Nutte!2 Будь ты проклят!
Ещё одна огненная змейка с треском вонзилась ему в макушку.
Ульрих упал на пол, почти теряя сознание, вытянул вверх дрожащую руку.
– Понял, понял, успокойся, не буду больше! Сколько я уже нахожусь здесь?
– Семь дней.
– Не помню.
Ульрих сжал кулаки.
Он ни разу не сидел в тюрьме, подобной этой, и не знал, что она отличается от остальных как особым режимом с применением пыток при малейшем неповиновении, так и проведением опытов над заключёнными, большинство из которых заслуживало смертной казни или пожизненного заключения. Но никто из них не доживал до своего биологического старческого предела. И никого из них не выпускали отсюда условно-досрочно за примерное поведение.
«Guantanamo Bay detention camp» – лагерь для лиц, обвиняемых в особо тяжких преступлениях, появился на военно-морской базе США в заливе Гуантанамо в две тысячи втором году, то есть более четырёхсот лет назад. В январе этого года первые двадцать человек были доставлены сюда из Афганистана. Они обвинялись в участии в боевых действиях на стороне исламских экстремистов.
Затем через лагерь прошли тысячи боевиков – террористов, врагов Соединённых Штатов Америки, а также военнопленных, принимавших участие в операциях на стороне Аль-Каиды, движения Талибан и других «национально-освободительных» движений в десятках стран мира; американцы считали, что имеют полное право действовать на территориях иных государств, таких как Ирак, Югославия, Афганистан, Ливия, Сирия, Йемен, Иран, Саудовская Аравия и страны Африканского Союза, для «обеспечения собственной безопасности» и «всемирной демократии».
Тюрьму за истёкшие четыреста лет с момента образования не смогли закрыть ни ООН, ни Всемирная Ассамблея, ни Высший координационный Совет Земли. Куба отдала США базу в бессрочную аренду, и американцы извлекали из этого пользу по максимуму, помещая в тюрьму всех деятелей и лидеров, способных нанести вред стране, причём зачастую без всяких доказательств.
Да, бывали случаи, когда в тюрьме такого рода нуждались не только американцы, но и европейцы, и всё человечество в целом, порождающее время от времени суперзлодеев и маньяков. Пригодилась она и на этот раз, когда в её угрюмые казематы препроводили Ульриха Хорста, который четверть века назад пытался захватить абсолютную власть на Земле и не только не гнушался связями с ублюдками и убийцами, но также использовал для этой цели боевых роботов-«джиннов» и даже получил помощь иных – не похожих на людей – представителей вселенского разума.
Естественно, тюремщики были предупреждены о возможностях Ульриха, проявившихся после выхода из ганноверского централа. База Гуантанамо перешла на другой режим несения службы, блок С, в который был помещён Хорст, освободили от других заключённых и накрыли энергетическими завесами, связь с внешним миром была заблокирована абсолютно, и обслуживали узника лишь витсы и компьютер тюрьмы по имени Барак. Живые охранники и персонал базы к контактам с пленником допущены не были.
Он понял это не сразу, пока Барак доходчиво не сообщил ему об условиях содержания «суперзлодея». Условия были намного хуже, чем у маньяков, приговорённых к казни. Прав у него действительно не было никаких, и обо всех телодвижениях он должен был докладывать Бараку и просить разрешения даже на отправление естественных физиологических потребностей.
Первое время Ульрих бесился, получая чувствительные электрические оплеухи после попыток «качать права», потом смирился, понимая, что сил на сопротивление «образцовой американской системе правосудия» у него нет. Впору было задуматься о суициде, но он боялся боли, боялся смерти и в глубине своей чёрной души таил надежду, что ему удастся вырваться на свободу и воздать своим врагам должное. Особенно Ромашину-младшему, оказавшемуся сильнее не только самого Хорста, но и эмиссара инвазеров, по сути сбежавшего с поля боя.
Идея докричаться до инвазеров и предъявить им претензии возникла у Хорста на следующий день, когда ему сообщили о решении Всеземного Чрезвычайного Трибунала: казнить!
Сначала Ульрих не поверил сухому известию Барака.
– Что?! По какому праву?! Пусть меня судят в Европе, а не в Америке, я гражданин Великой Германии!
– Трибунал созван по запросу Всемирного Координационного Совета, – ответил инк. – Ваша вина доказана.
– Подумаешь, ликвидировал пару никчёмных стариков! За это дают всего лишь пожизненное!
– По совокупности преступлений вы заслуживаете смертной казни сорок три раза.
Ульрих фыркнул.
– Достаточно одного, чтобы лишиться головы. Кто вынес вердикт – казнить?
– Верховный судья Трибунала Накирнан Сафой.
– Африканец?
– По национальности он татарин.
– Hinterfotziger Scheisskerl!3 Надо было замочить всех татар! Точно, что он? Не русский, не Ромашин Игнат? Или Артём?
– Нет.
– Всё равно благодаря им! Ничего, я ещё доберусь до них! Апелляцию подать можно?
– Нет. Ни один адвокат не стал защищать вас. Апелляцию подал судебный инк, но она была сразу отклонена.
– Понятно, боятся, сволочи! На когда назначено исполнение приговора?
– На двадцать второе августа.
– А сегодня какое?
– Двадцать первое августа.
– Die Nutte! Надо fick dich selbst!4 – Ульрих вспотел, внезапно осознавая своё положение. – Требую отсрочки приговора! Я не готов! И мне нужен… – он пожевал губами, – священник!
– Просьба будет передана в соответствующий орган Трибунала.
Ульрих открыл рот, намереваясь выразить своё мнение процедурой суда и вынесения приговора, но вспомнил о системе контроля, наблюдавшей за реакцией заключённого, и присмирел. После каждого электроразряда у него сильно болела голова.
Побродив по камере – три метра туда, вдоль решётки, три метра обратно, – он лёг на нары и вдруг подумал об инвазерах.
Какого дьявола они бросили его? Стал не нужен? Он столько сделал для них, столько помогал! Отвлёк внимание службы безопасности, нападая на старпёров и важных персон, заставил бегать за собой тысячи охотников! Повредил фрегат «Бигль», готовый лететь к Великой Пустоте. Пусть не лично, однако тоже принял участие. А чем отплатили эти инопланетные чурки? Ну, разок дали попользоваться телом магистрессы Ордена. Кстати, великолепным телом, надо признаться. Помогли замочить с десяток бывших противников, гонявших его по космосу двадцать пять лет назад. И всё? Он готов был, как говорится, жизнь за них отдать, а они просто забыли о нём, оставив на съедение шакалам СБ и судьям Трибунала!
– Der Blasers!5 – вслух выговорил Ульрих, кусая губы. – Дерьмо собачье! Нос задирали – инвазеры, die Nutte, супер-пупер, мы те, кто сменит вас! А сами тихонько смылись, бросив меня на произвол судьбы! И где справедливость?
Ульрих сплюнул.
– Эй, Посредник грёбаный, или как там тебя, что ж ты не позаботился о главном помощнике, не жалевшем ни сил, ни времени, ни здоровья ради достижения ваших целей? Слабо подумать о других, урод? Или у вас нет таких понятий, как переживание за других, забота, благородство? Отмерли за ненадобностью?
Мысль, что он по сути такой же урод, всю жизнь преследующий личную выгоду и ставивший свои желания превыше других, в голову Ульриха не пришла.
– Зря я с вами связался, шакалы!
Что-то щёлкнуло в костях головы.
Он с опаской посмотрел на шипастый потолок камеры, готовый в любой момент ужалить узника электрическим разрядом.
Однако щелчок был внутренним, мягким, едва слышным. Складывалось ощущение, что в костях черепа сработал биодатчик, подключивший канал иного восприятия. Все чувства внезапно обострились, и Ульрих услышал голос :
«Мы не забыли тебя. Чего ты хочешь?»
– Оба на! – растерялся он.
– Не понял, – отреагировал на его возглас инк тюрьмы.
– Это я о своём, – пробормотал Хорст, мысленно обшаривая череп.
«Чего ты хочешь?» – медленно, с холодной угрюмоватой интонацией повторил голос .
– Кто ты?!
– Инк обслуживания, – ответил Барак.
– Я не тебя, – спохватился Ульрих, добавил мысленно:
«Инвазер?»
«Вопрос излишен».
«Надо же, вспомнили».
«Соображай быстрей».
«Я соображаю, добрые братья по разуму».
«Мы не братья».
«Это образное выражение. Как вы меня нашли?»
«Не трать время на глупые вопросы. Чем мы можем помочь тебе?»
«Я для вас сделал столько…»
«Короче!»
«Мне нужно выйти отсюда! И чем скорее, тем лучше! Если вы дорожите сотрудничеством…»
«Не дорожим».
«Напрасно, я ещё могу пригодиться».
«Ты наделал слишком много ошибок».
«Это было в прошлом, я умею учиться. Хотите, я снова отвлеку внимание службы безопасности…»
«Не требуется».
«Мало ли какая ситуация возникнет в будущем. Вы всегда сможете на меня рассчитывать».
«Ты слабый».
«Так сделайте меня сильным! – разозлился Ульрих. – Равным вам по возможностям. Я сделаю гораздо больше!»
«Человеческая психика не способна реализовать необходимые установки».
«Мой противник Игнат Ромашин демонстрировал весьма впечатляющие возможности, он даже с вами дрался на равных».
«Ему помогли. И он не просто человек».
«А кто?»
«Экзор, получивший доступ к информационному полю Вселенной. Он может трансформировать тело в широких пределах, что тебе недоступно».
«Значит, он вам больше нравится? Возьмите его на службу».
«Он носитель иной, отличной от нашей этической парадигмы».
«В таком случае отдайте его мне! Я завербую его, заставлю служить вам!»
«Твоя уверенность не имеет под собой оснований».
«Тогда я его убью! Потому что он опасен… этой самой этической парадигмой. И вообще буду служить вам… – Ульрих хотел сказать «на совесть», – но выразился по-другому: – Преданно! Вам всё равно понадобится разведчик в человеческом стаде».
Собеседник, торчавший занозой в глубинах костей черепа, помолчал.
«Мы подумаем».
«Данке шён! – обрадовался Ульрих. – Только думайте побыстрей, а то завтра меня посадят на электрический стул и вы потеряете ценного наблюдателя на Земле».
«Возможно, ты действительно будешь полезен».
«Ещё как! Я могу выполнить любой ваш каприз!»
«Помолчи, мы ещё не решили. Ты слишком часто отвлекался от решения наших задач. Что ты знаешь об экспериментах со временем?»
«Со временем? – удивился Ульрих. – Разве кто-то экспериментирует? Меня учили, что машина времени невозможна. Если не учитывать чисто теоретическую возможность использования для этой цели чёрных и белых дыр и «червоточин» между ними».
«Червоточины существуют, это первая в вашем Метадомене система перемещения в пространстве и времени. Её создали Черви Угаага. Но она практически истаяла. Земляне начинают свои попытки выхода в хронополе, и нам это не нравится. Их надо остановить!»
«Я тоже землянин», – напомнил Ульрих.
«Ты отщепенец, отрицающий законы человеческого общежития. Ты перенял многие черты древних предков человечества и ближе к нам, чем к людям».
«Вы так и не сказали, что собой представляете. Динозавры, ящерицы, крокодилы, змеи? Или, может быть, насекомые?»
«Это не имеет значения».
«Имеет! – упёрся Ульрих. – Должен же я знать, с кем имею дело».
«Ни одно живое существо Земли не отражает наш облик».
«И всё же вы должны иметь форму?»
Перед глазами Ульриха соткалось странное существо, напоминающее скорее увеличенную до человеческих размеров бактерию.
– Обалдеть! – пробормотал ужаснувшийся Ульрих.
– С кем вы разговариваете? – осведомился тюремный инк.
– С умным человеком, – опомнился он. – Я имею в виду себя.
«Так вы бактерии?»
«Нет».
«Но похожи как две капли воды. А размеры ваши какие?»
«В твоем понимании мы меньше атома».
«Наносущества?»
«Можешь называть нас и так».
«Как же вы оперируете большими энергиями?»
«Ты не поймёшь. Наша база – ваш вакуум. Поэтому мы свободно манипулируем состоянием пространства. В данный момент ты действительно контактируешь с Посредником, с кластером связи с нами».
«Понятно… хотя и не совсем. Я думал, вы похожи на моллюскоров».
«Не похожи».
«Вирусы! – хмыкнул Ульрих. – Никогда бы не подумал. Боевые роботы древних мне ближе».
«Они изменили тебя генетически. Но не это главное. Насколько велико твоё желание помогать нам?»
У Хорста внезапно мелькнула удивительная мысль. Но он поспешил запрятать её поглубже в тайники психики.
«Если вы пойдёте на мои условия».
«Условия ставим мы».
«Да, конечно, – согласился он поспешно. – Вы помогаете мне бежать, я уничтожаю хронолабораторию. В знак благодарности».
«Лабораторий три. Одна принадлежит России и находится под Воркутой, вторая – Китаю и располагается в провинции Веньчун, третья создана в Соединённых Штатах Америки и прячется в недрах острова Паллэски в Атлантике».
«У меня будет армия?» – скептически осведомился Ульрих.
«Прояви смекалку и сообразительность. Мы снабдим тебя всеми необходимыми средствами. Но работу надо сделать тихо, не поднимая шума».
«Хорошо, договорились».
«И мы не потерпим ни одного нового промаха!»
«Понял, понял».
Голос в голове Ульриха, царапающий мозг и кровеносные сосуды как настоящая заноза, исчез.
Ульрих подождал немного, прислушиваясь к своим ощущениям.
«Эй, вы где?»
Никто ему не ответил.
«Эй, что дальше?»
Ватная тишина в ответ. Стены вокруг, решётки под напряжением, равнодушные зрачки видеокамер, наблюдавшие за действиями узника.
Ульрих скорчил рожу, надеясь, что инк тюрьмы не сочтёт это за опасный жест. Хотел лечь, разочарованный отсутствием реакции недавнего собеседника. И в этот момент кто-то посмотрел на него – изнутри черепа! – совсем иначе, нежели те, кто следил за узником через видеокамеры.
Воздух застрял в лёгких, сердце остановилось.
Инк отреагировал вопросом:
– Что с вами? Вызвать лекаря?
Сердце заработало с частотой пулемёта!
– Не надо! – гулко ответил Ульрих, чуя переполнявшую его силу.
Глава 2
ВВУ
Императив внезапно возникшей угрозы поднял Артёма с постели.
Он глянул на вспыхивающие мотыльками цифры времени в толще стены спальни: утро ещё только-только приоткрыло занавес ночи, до рассвета оставалось часа полтора.
Холодный душ освежил.
Артём за пять минут собрался, но бриться не стал, подумал, что сделает это в Управлении.
Императивом ВВУ служба не пользовалась уже давно, с момента выхода Ульриха Хорста из ганноверского централа и его таинственного исчезновения. После этого последовала череда нападений на работников спецслужб, прокуроров и судей, участвовавших в процессе над Хорстом-младшим, два месяца его ловили по всей Солнечной системе и за её пределами, и наконец Игнату с помощью внучки Шоммера Лилии и деда Ульриха Селима фон Хорста удалось во второй раз задержать преступника, который, как оказалось, служил представителям иной «заразумной» структуры, названной им инвазерами. Люди же назвали эту структуру УММ – системой «ума за разумом», пришедшей на смену разрозненным цивилизациям пятой разумной волны освоения космоса.
Ульриха по предложению американских представителей ВУИН – Всеземного Управления исполнения наказаний – поместили в спецтюрьму Гуантанамо на Кубе. Эмиссар инвазеров пообещал не вмешиваться в земные дела и удалился в неизвестном направлении. Служба безопасности УАСС (России и Земной Федерации в целом) вздохнула спокойно. А в субботу двадцать девятого августа Артёма Ромашина, генерального этик-юриста Управления внутренних расследований ФСБ, разбудил инк-секретарь Управления, извиняющимся тоном сообщив о введении императива ВВУ.
Зари-ма всё ещё гостила у родителей на Полюсе Недоступности – её родной планете, превращённой древними служителями Закона, кем бы они ни были, в «кладбище джиннов». Она пыталась уговорить отца и деда переселиться на Землю в связи с угрозой распада планеты под ударами расползающейся по её поверхности «вырожденной метрики пространства»: после уничтожения инвазерами «кладбища джиннов» защитные коконы могильников перестали работать, и евклидова метрика планеты стала потихоньку «скатываться» к двумерности, что инициировало процесс распада материи. Люди ничего не могли сделать с этим процессом. Могли лишь эвакуировать население планеты. Но не все полюсиды соглашались на переселение. Не хотели переезжать и родичи Зари-мы.
Через двадцать девять минут после вызова Артём перешагнул порог зала чрезвычайных заседаний УВР, запрятанного в недрах здания УАСС под Рязанью. Подивился такому совпадению: число двадцать девять (нынешняя дата и время появления) не ассоциировалось для него с положительным астрологическим явлением.
Он оказался не первым. В зале уже присутствовали руководители российских и всеземных спецслужб: начальник УВР Майкл Хоук, директор ФСБ Смехов с рукой на перевязи (после нападения Ульриха он ещё не восстановился полностью) и Кирилл Бондарь, командир группы особых операций «Соло», полковник.
Все трое стояли в проходе между рядами кресел, перед подиумом для выступлений, и смотрели на сотканный виомом объём передачи, внутри которого на фоне какого-то мрачного здания говорил молодой диктор.
Артём подошёл ближе.
– Будем сообщать вам о новостях, – закончил диктор.
Трое известных не только в России, но и за её пределами специалистов по безопасности оглянулись на Ромашина.
– Извините, – сказал Артём, – я торопился как мог. Необходимость личного присутствия…
– Имеет основания, – сказал Хоук, пожимая ему руку. – Ещё не все собрались, время есть. Садитесь, господа.
Виом погас.
Хоук забрался на подиум, сел за стол, не имевший никаких видимых оргприспособлений.
Артём поздоровался с Бондарем и Смеховым, сел рядом с ними, гадая, почему вести совещание доверили Хоуку, а не директору ФСБ.
– Что случилось? – тихо спросил он Бондаря.
– Сбежал Ульрих, – шевельнул каменными губами Кирилл.
Артём сдержал возглас изумления.
– Когда?!
– Два часа назад.
– Но американцы обещали…
– Мало ли что обещали американцы. Всю свою поганую историю они всем всё обещали и делали только то, что им надо.
В зале появилась пара – мужчина и женщина.
Мужчина, одетый в стандартный кокос официала с нашивкой «ВКС», был немолод, в чёрных волосах серебрились седые пряди, на грудном кармашке костюма сверкала орденская планка. Это был комиссар Совета безопасности ВКС Йордан Злотник. Его Артём знал лично.
А вот женщину – она была молода, одета в элегантный летний костюм «кока-кола» и весьма миловидна – видел впервые.
– Господа, прошу знакомиться, – сдержанно проговорил по-английски Хоук. – Комиссара Злотника вы знаете, а это Ева Рутберг, инспектор ГУИН Североамериканского континента. Она расскажет подробности инцидента в Гуантанамо.
Все посмотрели на спутницу Злотника.
– Можно вопрос? – поднял руку Бондарь.
– Слушаю.
– Почему о побеге Ульриха Хорста нам стало известно только два часа спустя?
Ева Рутберг очаровательно улыбнулась ярко накрашенными губами. Вопрос её не задел, хотя и был задан с изрядной долей неласковости.
– Наша правоохранительная система пыталась разобраться в происшедшем, – сказала женщина приятным голосом. – Думаю, и любая другая сделала бы то же самое.
– Порой промедление в одну минуту чревато колоссальными человеческими потерями, а за два часа можно вообще устроить революцию.
Хоук постучал по столу костяшками пальцев.
– Полковник, философию отношений с Соединёнными Штатами будем утрясать позже. Я очень благодарен госпоже Рутберг, что она согласилась посетить наш сиротский приют. Ева, будьте добры, изложите факты. Зона переговоров заблокирована от любого вида прослушивания, поэтому о конфиденциальности встречи можете не беспокоиться.
– Я понимаю вашу иронию и ваши сомнения, мистер Бондарь, – начала инспектор без какого-либо раздражения; сдерживать себя она умела. – К сожалению, наше руководство вплоть до президента не расположено делиться информацией, которую они считают секретной, даже с федеральными службами.
– Но ведь бегство Ульриха – общемировая проблема, – не сдержался Бондарь. – Недавняя история уже показала это.
– Тем не менее контакт с вами – моя личная инициатива. Президент Штатов неплохой человек, но он не определяет стратегию страны.
– А кто её определяет?
– Государствами давно управляют Ордена, – негромко сказал Артём. – В Европе – это Орден Белого Крыла, в Северной Америке – Орден Чёрной Мессы, в Азии – Орден Исмаилитов, на Ближнем Востоке – Орден Второго Пришествия, и так далее. И договариваться надо с их магистрами и владыками, а не с президентами и премьерами.
– Не отвлекайтесь, господа, – нахмурился комиссар Злотник. – Есть кое-что повыше забот Орденов. Только всеобщая «отвага» и спасла цивилизацию от вторжения инвазеров! Госпожа Рутберг потому и согласилась встретиться с нами и обсудить детали происшествия, что понимает последствия бегства заключённого Хорста.
– Мы предприняли все меры безопасности, – продолжила Ева прежним деловым тоном, – помня его прошлое исчезновение. Освободили блок от других заключённых, надели на него комплект «смирительная рубашка», ограничивающий движение. Накрыли камеру энергетическим экраном. При малейшем нарушении порядка включалась система принуждения к соблюдению норм и правил тюрьмы. Когда он понял это, начал вести себя менее агрессивно. А потом что-то случилось.
– С этого момента поподробнее, – попросил Смехов.
– Системы контроля не отметили никаких внешних сигналов, в том числе и в брейн-диапазоне. Ничего, что могло бы насторожить охрану и руководство тюрьмы. Но поведение заключённого изменилось. Будто он получил какую-то весть. Это состояние длилось около часа. А потом его энергетика неожиданно выросла на два порядка.
– Поясните, – сказал Хоук.
– Он молчал, сидя на нарах, и смотрел перед собой остановившимся взглядом. Обслуживающий инк спросил, в чём дело. Тогда Хорст показал ему палец.
– Вот так? – поднял средний палец Бондарь.
– Совершенно верно.
– Наглец, однако!
– Он показал палец и засмеялся. Наблюдатель нанёс ему электрический разряд. Но Хорст даже не охнул. Потянулся, встал, посмотрел в зрачок видеокамеры. Вот в этот момент датчики системы контроля и зафиксировали поток энергии. Ульрих Хорст буквально вспыхнул в инфракрасном диапазоне!
Мужчины переглянулись.
– Запись есть? – поинтересовался Бондарь.
– Разумеется. – Ева Рутберг вынула из сумочки красный «клювик» флешки, подала Злотнику.
Тот передал флешку начальнику УВР.
Рядом со столом вспыхнул метровый столб виома, в котором медленно сформировалась обстановка тюрьмы: коридор, ряды камер за толстыми решётками, грубые короба в углах потолка.
Стала видна одна из камер. В ней стоял посредине коротко стриженный мужчина в блестящем, обтягивающем тело комбинезоне, подняв голову к потолку. Глаза его, направленные на зрачок видеокамеры, казались чёрными дырами.
Это был Ульрих Хорст.
В какой-то момент лицо заключённого пошло пятнами, посветлело, с ушей стрельнули вниз, к плечам, слабенькие розоватые разряды. Он широко ухмыльнулся, заговорил странным – шатающимся – басом, на немецком языке:
– Пора отсюда сваливать, герр Барак. Открой-ка мне двери и сними экраны, они уже не понадобятся.
Раздался треск.
Изображение покрылось светящейся сеткой, разбилось на фрагменты.
Камера с Ульрихом стала видна с другого ракурса.
Он толкнул дверь камеры, один раз, второй, сорвал её с петель, вышел в коридор, посмотрел прямо в глаза смотрящих на него людей (в зрачок видеосистемы), подмигнул:
– Обос…сь, небось, герры и фрау? Жаль, некогда вами заняться. Однако мы ещё встретимся, мне есть что сказать вам.
Изображение поплыло волнами, растрескалось и пропало.
– Это всё? – спросил в наступившей тишине Бондарь.
– Система контроля отключилась, – невозмутимо пояснила Ева Рутберг. – Инк тюрьмы открыл выходы, подогнал спецмодуль для перевозки особо опасных преступников. Хорста попытались остановить витсы и живые охранники, но у них ничего не получилось. Начальник смены и два дежурных оператора внезапно потеряли сознание. Симптомы – как у больных африканской лихорадкой: температура за восемьдесят градусов6, сильные боли в мышцах, рвота, точечные кровоизлияния и геморрагии. Затем потеря сознания. Хорст сел в модуль и улетел.
– Как мог ваш тюремный инк допустить такое?
– Он завис.
– Что?!
– Спонтанный отказ предсказания ветвлений. Вам это что-то говорит? И как результат – «мёртвый» диск.
Бондарь посмотрел на Хоука, открыл рот, но Артём положил ему руку на колено, и командир группы «Соло» промолчал.
– Витсы один за другим перестали двигаться, – закончила инспектор американского ГУИН обыденным тоном. – После обследования оказалось, что их интеллект-серверы просто сгорели.
Мужчины в зале снова обменялись взглядами.
– Чёрт возьми, это же уровень… – начал Бондарь.
– Инвазеров, – закончил Смехов. – Значит, они не оставили свои игры. И обещание их не вмешиваться в наши дела – обман.
– Ничего личного, – криво усмехнулся Бондарь. – Чистый бизнес. Абсолютно американский подход к жизни. – Он посмотрел на Еву. – Извините, я не хотел вас обидеть.
– Понимаю, – кивнула женщина. – Кто такие инвазеры?
– Представители УММ, с которыми до этого контактировал Хорст, – заговорил Йордан Злотник.
– Что такое УММ?
– Это не относится к теме нашего совещания.
– И всё же я хотела бы знать.
Злотник вопросительно посмотрел на Хоука.
– Госпожа Рутберг, концепция УММ требует ксенологического образования, – сказал начальник УВР.
– Хоть мои познания в этой области и весьма скромны, но на уровне базовых понятий я ориентируюсь достаточно уверенно. Йордан? – посмотрела на спутника Ева.
– Я давно уже комиссар полиции, – пожал плечами Злотник, – а не учёный. Из многих объяснений, которые мне пришлось выслушать, я понял далеко не все.
– Расскажите коротко, что вы поняли.
– Зачем это вам, госпожа инспектор американского ГУИН? – с непонятной неприязнью спросил Бондарь, подчеркнув «ненаучную» должность Евы.
– Как и вам, мне хотелось бы знать, с чем мы столкнулись, – не повела она и бровью.
– Недавние события с участием Хорста вы должны помнить, – сказал Хоук. – Об этом передавали все информагентства Солнечной системы.
– Я особенно не следила за вознёй спецслужб… извините. Лишь когда Совет безопасности обратился к нам за помощью, почитала данные о заключённом.
– Ульрих Хорст известен нам… э-э, спецслужбам давно, поскольку ещё четверть века назад пытался использовать наследие древних разумников.
– Иксоидов и гиперптеридов. Да, я помню. Древние негуманоидные расы.
– Он называл их негомиками, – криво улыбнулся Бондарь.
– Как?
– У этого слова есть подтекст.
– Не важно, – остановил Кирилла Хоук. – После того, как в результате развязанной им войны с боевыми роботами иксоидов и гиперптеридов – «джиннами» и моллюскорами – спецслужбам удалось захватить Хорста, он просидел в ганноверском централе двадцать пять лет, но был выпущен на свободу.
– После чего принялся за старое, – раздул ноздри Бондарь.
– Полковник! – посмотрел на него Хоук. – Что с вами?
Командир группы «Соло» сжал губы, с усилием натянул на лицо маску вежливого внимания.
– Прошу прощения, нервы.
– Но Хорста снова удалось взять, – сказала Ева Рутберг, внимательно оглядев фигуру Бондаря с понуро опущенными плечами.
– По расчётам специалистов ИВКа, – сказал Хоук, – он связался с ещё одной криптоструктурой, и тоже негуманоидного типа. Ксенологи предложили называть её УММ. Мы сбросим вам файл для изучения. Вкратце идея УММа такова. Разум – промежуточная стадия космического этногенеза. Он может породить структуру «Х», которая будет опираться на родительскую матрицу как на своего носителя, но уже не будет собственно разумом. Это не сверхразум в нашем понимании, а нечто совершенно иное, так сказать «ум за разумом», логику и этику которого невозможно представить. И Ульрих каким-то образом добился его расположения.
– Скорее УММ просто-напросто использовал его для своих целей, – добавил Смехов.
– Поняла, – кивнула Ева Рутберг. – Вы предполагаете, что это именно тот самый УММ и помог ему бежать? Зачем?
Артём встретил взгляд Бондаря. В глазах командира группы «Соло» он прочитал предупреждение.
– Мы не знаем, – упредил Артём слова Хоука.
Показалось, женщина повернулась к нему всем телом, хотя продолжала сидеть неподвижно.
– Я полагаю, ваши предположения беспочвенны, – сказала она с прежней индифферентно-ложной невозмутимостью. – Судя по окончанию смуты в Солнечной системе, ваш УММ ушёл.
– Возможно, Ульрих снова понадобился ему, – глухо, словно против воли, сказал Бондарь.
– Опять-таки: зачем?
– Мы не знаем, – мягко повторил Смехов фразу Ромашина. – Пока эта область ксенопсихологии недоступна для нас. Как показывает история, законы нравственности, этики, совести и справедливости позволяют системе выживать в любых условиях и в некотором роде прогрессировать. Кто отступил – погиб! Примеров множество, как в земной истории, так и в космической: вспомните иксоидов, Червей Угаага и гиперптеридов, исчезнувших со сцены Вселенной. Кстати, судьба человечества тоже под вопросом, мы ещё не изжили сатанинское наследие в глубинах психики, не позволяющее нам перейти на уровень духовного единения и жить мирно друг с другом. Но в Большой Вселенной могут существовать Метадомены с иными типами логик, далёких от всего человеческого, и УММ Ульриха Хорста – оттуда. Ему попросту наплевать на всё, чем дорожит человек. Он уважает только силу.
– Но если ваш гипотетический УММ согласился прекратить военные действия, значит, он имеет близкие к человеческим психологические характеристики?
– Не будьте наивной, миссис Ева. Какие?
– Добро, к примеру.
– Добро с кулаками, – хмыкнул Бондарь.
– Добро должно быть не только с кулаками, но и с головой, – заметил Смехов без улыбки.
– Не понимаю.
– Потому что вы воспитаны иной этической средой.
– Что вы имеете в виду?
– Соединённые Штаты Америки и Россия – два полюса идеологий. Они в корне разные. По сути это две цивилизации, отличающиеся подходами к основным нравственным ценностям.
– Очень интересно. Я этого не знала. Поподробнее эту тему проанализировать можете?
– Уважаемые дамы и господа, – сказал Хоук, – мы не на диспуте по проблемам социума. Госпожа инспектор, мы благодарим вас за предоставленные ценные сведения. Надеюсь, наше сотрудничество будет продуктивным и полезным для всех контактирующих сторон. Если выясните дополнительные подробности побега Хорста, прошу сообщить нам об этом конфиденциально. Важны любые мелочи.
– Благодарю, мистер Хоук. Прежде чем расстаться, я бы хотела выяснить ваши планы по идентификации и поиску сбежавшего заключённого.
– Странное желание, – не сдержался Бондарь. Заметил на себе взгляды присутствующих, встал. – Прошу прощения, мне надо идти.
– Хорошо, Кирилл, – опередил Хоука Смехов. – Через час жду вас у себя.
Бондарь вышел, ни на кого не глядя.
– Извините его, – повернулся директор ФСБ к гостье. – У него проблемы в личной жизни, человек переживает.
– Понимаю, – кивнула Ева. – Он действительно неадекватен. Проблемы возникают у каждого человека, причём на генетическом уровне, а потом проявляются социально. Это известный факт. И всё же, мистер Хоук, не будете так любезны поделиться вашими планами?
– Планов пока нет, – бесстрастно ответил начальник Управления. – Мы ещё даже не проанализировали детально случившееся. Думаю, мы поставим всех «на уши» – объявим всеземной розыск с подключением Интерпола и спецслужб всех континентальных союзов, а также подготовим инициацию императивов ВВУ и «отвага». Если Ульрих Хорст получил от своих покровителей новое задание, он проявится рано или поздно. Вот тогда и будем составлять конкретные планы его поиска и задержания.
– Благодарю за понимание.
– И мы благодарим вас за сотрудничество.
Ева Рутберг встала.
– Идёмте, Йордан. До свидания, коллеги. Желаю успехов в вашем нелёгком труде.
В тоне Евы явно прозвучал намёк на иронию.
Инспектор американского ГУИН и комиссар Совета безопасности ВКС вышли из зала.
Хоук посмотрел на Смехова:
– Вильям, в чём дело? Что за проблема у Кирилла? Отчего он такой возбуждённый?
– Нормальная семейная проблема – ушла жена.
– Вы шутите?
– Какие уж тут шутки. Вот он и смотрит зверем на всех женщин.
– Они же прожили вместе лет тридцать.
– Тридцать шесть.
– Столько вместе не живут.
– Вы правы, женщина была и остаётся загадкой, сколько с ней ни проживи. Если она захочет уйти – найдёт причину и уйдёт, несмотря ни на что.
– Даже на любовь? – слабо усмехнулся Артём.
– А что любовь? Любовь – это тебе не просто так, ею надо заниматься.
– Шутите, господин директор ФСБ. – Артём подумал о Зари-ме: не верилось, что она когда-нибудь уйдёт от него. Хотя последнее время они действительно встречались всё реже и реже. И тем не менее ни о каком расставании речь не шла.
– Я не всегда понимаю ваши шутки, – нахмурился Хоук. – Извольте изъясняться серьёзнее. Проблема чревата непредсказуемыми последствиями, я имею в виду побег Хорста, а не уход жены полковника. Зная его устремления и возможности, я опять же говорю о Хорсте, нам надо срочно ставить «на уши» всю службу. И работать на упреждение. Первым делом решить вопрос: чего ждать? Если ему помогли инвазеры, а тут сомнений у меня почти нет, то что они потребовали от Ульриха взамен?
Смехов и Ромашин одинаковым жестом пригладили волосы на затылке, не спеша отвечать.
– Одно могу сказать точно, – медленно проговорил Артём. – Дела инвазеров плохи, если они используют таких шизоидов, как Хорст.
– Только от этого нам не легче, – проворчал Смехов.
Взгляд Хоука стал печальным. Он как бы спросил: старики, не слишком ли велики для вас нагрузки? Не пора ли на пенсию? Но вопрос он задал другой:
– Артём, где ваш сын?
Ромашин ждал этот вопрос.
– Если честно, не знаю. Он собирался отдохнуть и поколесить по космосу вместе с Лилией.
– Необычное желание.
– Почему необычное?
– Молодёжь для отдыха выбирает, как правило, другие варианты: курорты, санатории, острова, отели по берегам морей. Космос – не место для отдыха.
– Каждому своё, – проворчал Смехов. – К тому же Игнат не совсем обычный человек, вы знаете. Да и Лилия тоже.
– Ангелоид? – прищурился Хоук. – Кажется, так определил её сущность Селим фон Хорст?
– Думаю, он не ошибся.
– Посмотрим. Артём, вы можете связаться с сыном?
Артём помолчал; уверенности в том, что он найдёт Игната в ближайшее время, у него не было. Он уже пытался созвониться с сыном по Инсолу, но Игнат не отозвался.
– Попробую.
– Где он может быть?
– Его заинтересовали экзоты.
– Что? – удивился Хоук.
– Как вы помните, инвазеры культивировали Большую Пустоту – как зародыш иной Метавселенной внутри нашей. Из-за чего и разгорелся сыр-бор с постановкой «на уши» всех спецслужб Солнечной системы. Конечно, мы сами не справились бы с этой бедой, если бы не помощь ангелоидов.
– Представителей постчеловеческого УММа, – добавил Смехов.
– Это не доказано, – поморщился Хоук.
– Главное, что «свисты» из центра Галактики остановили инфляционное раздувание Большой Пустоты, а кто их посылал – не так уж и важно. Контактировать с нами у них нет необходимости. Так вот Большая Пустота – один из экзотов или экзотических объектов. Есть и другие.
– Понял. Почему вы считаете, что у ангелоидов нет необходимости контактировать с нами?
– Когда вы идёте в лес за грибами и натыкаетесь на гнездо ос, у вас появляется желание контактировать с ними?
– Это разные уровни.
– Энергетически – да, психологически – нет. В общем, Игната заинтересовала Большая Пустота как Великий Аттрактор. Тем более что Селим фон Хорст был там и рассказал ему о посещении граничного слоя Пустоты.
– Но расстояние до Пустоты – миллион световых лет! Туда не проведена ни одна ветка метро.
– Метро туда проведено, только «червивое», построенное Червями Угаага миллионы лет назад. Не знаю, как Игнату с Лилией удалось выйти на терминал этого метро, но они это сделали. Возможно, помог Селим. У него на Меркурии есть частное владение, где сохранился «скелет» Червя Угаага, внутри которого до сих пор работает… работала, во всяком случае, камера таймфага.
– Но это же колоссальный риск!
Артём вежливо улыбнулся.
– Майкл, я говорил ему то же самое, на что получил ответ: кто не рискует, тот не пьёт шампанского.
– Молодёжь, – проговорил Смехов со старческой интонацией, – что с неё возьмёшь. Хотя на его месте и с его возможностями я бы, может быть, сделал то же самое.
– Вы авантюристы! Все русские – авантюристы!
– Позвольте напомнить: два месяца назад некто Майкл Джошуа Хоук рискнул сразиться с эмиссаром инвазеров…
– Не стоит продолжать, это обычный рабочий момент.
– А год назад тот же Майкл Хоук сиганул без страховки с куттера в Ниагарский водопад. Женщины аплодировали.
Хоук сделал непроницаемое лицо.
– Каждый из нас способен на глупый эпатаж, я не исключение. Итак, Артём, вы берётесь связаться с сыном и объяснить ему ситуацию?
– Да! – сказал Ромашин.
– Не стоит ли подключить к этому делу старшего Хорста?
Артём посмотрел на Смехова.
– Селим – человек своеобразный, – хмыкнул директор ФСБ.
– Вы хотите сказать – если вообще человек.
– Несмотря на энергетику и дополнительные сиддхи, как говорят тибетцы, он больше человек, чем большинство так называемых людей. Но вы правы, поговорить с ним необходимо.
– Возьмите эту миссию на себя.
– Хорошо.
– И ещё момент. Ни один инк не подскажет нам замысла, которым руководствовались инвазеры, помогая Хорсту бежать. Если, конечно, это сделали они. Мы естественно проанализируем со Стратегом Управления все доступные нашей логике варианты, однако логика инвазеровского УММа наверняка отличается от нашей.
– У вас есть идея?
– Нам нужен классный ксенопсихолог, ксенологик, человек, способный понять целеустремления таких сверхсистем, как УММ. А ещё лучше – интуитивно чувствующий их смысловые лакуны, недоступные для обычного разума.
Артём и директор ФСБ посмотрели друг на друга.
– Лилия Эллин? – неуверенно проговорил Ромашин.
– Во-первых, она с вашим сыном у чёрта на куличках. Так у вас говорят? Во-вторых, её знают все, кто имел отношение к делу с Ульрихом. Нужен независимый эксперт, индивидуал, тихий и никому не известный. Чувствую, новый побег Хорста сулит нам ещё большие неприятности, чем уже доставленные им и его негомиками, как он издевательски называл инвазеров, эмиссаров негуманоидной УММ. Мы не должны идти по следу, надо работать на опережение.
– Я не знаю такого специалиста, – озабоченно сказал Смехов.
– Вы, Артём?
– Я не уверен…
– Выкладывайте.
– С моим дедом работал космен Владимир Калаев.
– Он же давно умер.
– Я говорю об его правнуке, Антоне Грине-Калаеве, ему двадцать пять, он – сотрудник российского Центра стратегических инициатив.
– Какое он имеет отношение к ксенологии?
– Ксенология – его хобби. В своё время ему предлагали работу в ИВКе, но он отказался.
– Почему?
– Точно не знаю, но можно предположить, что он не любит никакого диктата в творческом плане и исследует то, что ему интересно.
– С такими свободолюбами всегда проблемы. Но, допустим, он ксенолог. Что из того?
– Если вы помните историю почти столетней давности, старший Калаев вместе с моим дедом Игнатом Ромашиным таранили «спящего джинна». Оба выжили. И оба получили кроме «ментального ожога» кое-что дополнительное.
– Генетические аберрации.
– Дополнительные возможности. Они стали первыми экзосенсами, в отличие от интрасенсов, у которых спящие гены просыпаются от внутренних побуждений. Можно было бы и не заострять на этом внимание, но Антоша Грин-Калаев с рождения демонстрирует исключительные способности прогнозирования. Это мне говорил его отец, Дима Грин, женившийся на внучке Владимира Марианне. Мы были хорошо знакомы.
Хоук постучал пальцами по столу, размышляя.
– Не факт, что он тот, кто нам требуется. Но привлечь его можно. Только очень тихо, без шума, чтобы никто не догадался о нашем сотрудничестве.
– Мы понимаем, Майкл, – сказал Смехов. – Не стоит инструктировать нас по этой проблеме.
Хоук провёл ладонью по лицу, изобразил нечто вроде смущения.
– Прошу извинить меня за назидательный тон. Очень хотелось бы ошибиться в выводах. Хорст сбежал, и на этом всё успокоится. Но не верю я в спокойствие, не тот он человек, чтобы не устроить очередную заваруху перед тем, как покинуть Землю. Слишком много злобы накопил, слишком много обид.
– Переходим на «босс»? – поднялся Смехов.
Он имел в виду систему связи спецслужб, исключающую личные контакты.
– Пока работаем на «спруте». Но возможен и переход на «босс». Аналитики начнут работать с данными побега немедленно. Выводы последуют к вечеру. Артём, вы сможете установить контакт с этим вашим… э-э, внуком?
– Правнуком. Антоша и Игнат практически одногодки. Я поговорю с ним.
– Тогда до встречи, джентльмены, да поможет нам…
– «Джинн», – серьёзно сказал Смехов, косо глянув на Ромашина; судя по всему он имел в виду его сына.
Артём не ответил. Он думал о том, где искать Игната, исчезнувшего в неизвестном направлении три дня назад.
Выйдя из зала заседаний, все разошлись по разным кабинетам, не обращая внимания на летающие под потолком миниатюрные наноры – нановидеокамеры размером с голову комара. Здание УАСС круглосуточно контролировалось системой видеонаблюдения, и к толчее «мошкары» все давно привыкли.
– Зайдёшь? – остановился у двери приёмной Смехов.
Артём заколебался.
– Если только на минуту. Хотелось бы узнать, что стряслось у Кирилла. Не понимаю, почему от него ушла жена.
– Я соврал, – бесстрастно сказал Смехов.
Ромашин с изумлением посмотрел в глаза директора ФСБ.
– Зачем?!
– Есть причины. Кирилл что-то почуял, и я не смог придумать ничего другого.
Словно подслушав его слова, из-за поворота коридора к беседующим вышел Бондарь.
– Ага, вы здесь. Можно зайти?
Смехов молча распахнул перед ним дверь приёмной, где его ждал витс-секретарь, открыл дверь кабинета.
Все последовали за ним.
– Э-формат, – сказал Бондарь.
Смехов молча включил блокировку кабинета.
– Что случилось, полковник?
– Она не та, за кого себя выдаёт!
Директор ФСБ посмотрел на Ромашина.
– Кто?
– Ева Рутберг.
– Я проверил – это Ева Рутберг, инспектор ГУИН, совершенно точно.
– И всё же она – не она. Точнее, в ней сидит «наездник».
– Аппаратура контроля ничего не обнаружила.
– Это нано-уровень.
– Заявление серьёзное. Основания?
– Мне тоже показалось, что она «шатается», – сказал Артём. – Как она вышла на наше Управление?
– Позвонила Майклу.
– Уверен, что инвазеры вселили в неё пси-агента, – сказал Бондарь.
– Зачем?
– Им хочется знать, насколько мы готовы к новому противостоянию и сможем ли перехватить Ульриха, которому явно дали новое задание.
– Я был уверен, что инвазеры ушли. Что предлагаете делать? Взять её?
– Нет смысла, агент покинет носителя, и только. Давайте попробуем проследить за ней.
– В таком случае надо немедленно вставать «на уши»! – Смехов перевёл взгляд на Артёма. – Дружище, постарайся найти Игната. И поговори с Селимом. Может быть, он даст дельный совет.
– Хорошо, – сказал Артём.
Глава 3
Космос велик
После того как им стала доступна древняя транспортная система Червей Угаага, «струны» которой пронизывали пространство Метагалактики во всех направлениях на миллиарды световых лет, Игнат понял, что он совершенно не знает, что такое космос .
Да, он не раз любовался звёздным небом с поверхности разных планет, наблюдал за скоплениями звёзд и галактик с борта космических кораблей и даже преодолевал значительные расстояния – до десяти тысяч световых лет, отделявшие Землю от того же Полюса Недоступности, родины мамы. Но он никогда прежде не был так свободен в выборе направления и никогда не познавал столько нового и необычного, как в этом «туристическом походе» по Метагалактике с любимой девушкой, равно жаждущей познать неизведанное.
Началось же всё с предложения Лилии отдохнуть где-нибудь в экзотическом месте Солнечной системы.
– Мы имеем полное право расслабиться, – согласился Игнат, когда они покинули борт спейсера «Непобедимый» после боя с Ульрихом Хорстом и эмиссаром инвазеров. – Предлагай варианты.
– Плутон.
– Неплохо. Я там был, видел два больших спутника и гулял по ледяным торосам Моря Прозрачности.
– Что такое Море Прозрачности?
– Его назвали так потому, что лёд там абсолютно прозрачен до глубины в несколько километров.
– Хорошо, если ты там был, выберем другое: спутники Сатурна. – Лилия оживилась. – Поищем бриллиантиды! Вдруг они ещё где-нибудь остались в кольцах Сатурна?
– Отец был знаменитым сатурн-дайвингером. Хотя бриллиантиды на самом деле не были друзами бриллиантов.
– Я помню, это зародыши «джиннов». Давай полетим на Меркурий.
– Можно и на Меркурий, в гости к полковнику Селиму. А что, если попросить у него попользоваться его «червивым» метро? Один раз мы уже его активировали, было здорово.
– Ага, еле ноги унесли из Метадомена самих Червей.
– Так то ж мы не знали, как им управлять. А теперь знаем. По идее, метро Червей пронизывает всю нашу Вселенную. Вот это был бы поход!
– Думаешь, Селим разрешит? – засомневалась Лилия.
– Спросим.
– Ладно, давай встретимся как обычно, через час в первом метро Рязани.
– Ты домой?
– Приведу себя в порядок и соберусь.
– Можно я с тобой? Мне не нужно приводить себя в порядок.
Лилия с подозрением посмотрела на обманчиво простодушное лицо Игната.
– Хорошо. Но уговор: интим не предлагать.
– Да ни боже мой! – клятвенно прижал он руки к груди.
И они полетели в Клин, где жила Лилия.
Но без интима не обошлось. Оба жаждали иных впечатлений, тянулись друг к другу, им было приятно даже просто прикасаться рука к руке, локоть к локтю, с нежной дрожью и предвкушением близости, и уберечься от нахлынувшей страсти в тишине гостиной Лилия не смогла. Да и не хотела. Голова кружилась уже под откровенным взглядом Игната, а его шёпот: «Любимая! родная! желанная моя! жить без тебя не могу!» – и вовсе погасил желание думать о чём-либо другом.
Потом Лилия залезла в акваблок, а Игнат позвонил отцу:
– Мы улетаем.
– Далеко? – рассеянно осведомился Артём.
– Лилия согласилась посмотреть на экзоты. Вернёмся – сыграем свадьбу.
– Свадьба – это хорошо, мама будет рада. Но как вы собираетесь посмотреть на экзоты? Какие именно?
– Какие – мы ещё не выбрали. У Селима на Меркурии хранится «скелет» Червя…
– Тот самый, которым вы уже пользовались? Он же практически «сдох»… э-э, прошу прощения, потух.
– Им пользовался и Селим, и ничего, сработал «червячок».
– Вряд ли вам удастся его реанимировать, он слишком стар. Ты мой сын, и я не хочу, чтобы ты рисковал без меры. Тем более что хочешь взять с собой будущую жену.
– Мы попросим Селима проверить работоспособность «скелета», – поспешно сказал Игнат. – Если он не пригоден, попутешествуем по Галактике «автостопом». Надеюсь, вы дадите мне карт-бланш?
– Не наглей.
– Да я пошутил, – засмеялся Игнат. – Хотя хотелось бы иметь разрешение на использование кое-какого транспорта вне Земли. До связи, пап, позвоню, когда соберёмся.
Отцу после этого он так и не позвонил, отчего совесть иногда просыпалась и зудела осой, напоминая о данном обещании.
Через час после сборов – Лилия собралась быстро вопреки вымыслам о медлительности блондинок – они посетили отдел снабжения УАСС, переоделись в новые «кокосы», пригодные для работы в открытом космосе, и нанесли визит Селиму фон Хорсту, перенесясь с Земли на Меркурий по ветке метро, код которой знали только двое: Игнат и его отец.
Инк по имени Йоган, обслуживающий владение бывшего полковника контрразведки, пропустил гостей как давних знакомых.
– Хозяина нет дома, – сообщил он приветливо, – но вы можете располагаться здесь на любой срок и пользоваться любыми вещами.
– Он не сказал, где его можно найти? – поинтересовался Игнат.
– К сожалению, нет.
– А специально нам ничего не оставил?
– Открыл доступ к транспортному терминалу.
– Это славно. Что ещё?
– Ещё сказал: «Дохлого «червяка» не трогайте, линия висит на последнем предохранителе. Лучше поищите другой выход на «червивое» метро».
Игнат и Лилия переглянулись.
– Что он имел в виду?
– Что есть другой «скелет червяка» с выходом в метро Угаага, – предположил Игнат. – Или «глаз Мраг-Маххура», которым пользовались отец и мама на Полюсе Недоступности. Через него они не один раз попадали в мир Червей.
– В таком случае нам надо лететь на Полюс.
– Какая разница? Мы всё равно собирались путешествовать. Начнём с Полюса. А если найдём рабочий терминал метро Червей, сможем полюбоваться экзотами.
– Я бы хотела посмотреть на Великий Океан! – мечтательно проговорила Лилия. – Судя по всему это выступ Метавселенной иксоидов в нашей Метавселенной.
– А Великая Стена – выступ вселенной Червей. Мы там с тобой были. Боюсь, мир Червей схлопнулся, и мы туда теперь не попадём. Селим рассказывал, что был в пограничном слое, окружающем Великую Пустоту.
– Порождение инвазеров.
– Можем махнуть и туда.
– Ничего мы пока не можем. Если этот «скелет» Червя не работает как вход в метро, а второй не отыщется, мы останемся при своих интересах.
– Не останемся, – беспечно махнул рукой Игнат. – Вдвоём мы с тобой видим гораздо больше любой системы датчиков, просто придётся поднапрячься. Ты готова?
– Как пионер! – подняла Лилия руку.
Она верила ему свято, и от этого силы Игната росли как от укола адреналина.
В подземном бункере Хорста-старшего они не задержались.
Побродили по пещерам и тоннелям, образующим ажурную сеть в глубинах коры Меркурия, нашли зал со «скелетом» Червя Угаага, насыщенный «запахами» иной физики.
Гофрированная труба Червя ещё больше ссохлась, покрылась узором дыр, и хотя генератор таймфага внутри её ещё «дышал» – по ощущениям обоих, пользоваться им было опасно.
– Нет, рисковать не стоит, – сказал Игнат с сожалением. – Он и в самом деле еле дышит, да и в прошлый раз перенёс нас с трудом. Придётся искать другой выход.
– Где? – полюбопытствовала девушка. – На Полюсе?
– Если мы начнём суетиться и бегать по космосу в поисках терминалов Червей, потеряем время.
– Но ведь Селим сам предложил искать выход в «червивое» метро.
– Прежде всего давай думать. Он знает наши способности. Судя по его предложению искать метро, он знает, что выходы в метро есть. Иначе не предлагал бы. Логично?
– Не совсем. Почему он тогда сразу не дал координаты терминала?
– Потому что не знал, что мы захотим попрыгать по космосу.
– Это уже ближе к истине, – улыбнулась Лилия.
Игнат поцеловал её, чувствуя радостное возбуждение: она была готова пойти за ним хоть на край света, не требуя никаких объяснений, и это окрыляло. И заставляло думать об ответственности за жизнь любимой.
– Идём дальше. Полковника нет ни здесь, ни на Земле. Значит, он тоже путешествует. Земное метро привязано к планетам и звёздам, уже изученным людьми, не считая исследовательских станций. Вряд ли они ему интересны. Значит, он гуляет там, где не ступала нога человека. А как можно попасть в места, где не ступала эта нога? Только через метро Червей, пронизывающее весь наш родимый космос. Логично?
– Ты безупречен!
Игнат ещё раз поцеловал девушку.
– Вот и давай искать терминал, через который наш полковник входит в «червивое» метро. Он обязан быть!
– Не понимаю, что значит – искать? Где? На Земле? На других планетах? У других звёзд? Даже если мы запросим Стратега вашего Управления, вряд ли он имеет такие данные.
– Это земная логика. Обопрись на ксенологику, которую ты изучала в институте, а ещё лучше – на логику УММа. Слабо?
Лилия надула пунцовые после поцелуев губки.
– Не издевайся.
– И не думал издеваться. Селим говорил, что Черви Угаага не раз посещали Солнечную систему и обследовали планеты. Меркурий они пробуравили, как земные черви – яблоко, побывали на Луне и на спутниках Юпитера и Сатурна. Где ещё они могли оставить терминал своего метро?
– Да везде. Даже на Земле. Сколько зафиксировано случаев бесследного исчезновения людей? Сотни! Особенно в горах. Любопытные находили пещеры, проникали внутрь, не понимая, что влезают в нутро Червя…
– И тот отправлял их к чёрту на кулички!
– Ну да.
– Хорошая идея. Однако вспомни: Черви не только оставляли терминалы, как на Полюсе – «глаз Мраг-Маххура», но и сами исполняли роль таймфага. Селим нашёл в меркурианских пещерах одного из них. А где сдох один Червь…
– Не говори так, они были разумными существами.
– Скорее – доразумными, по твоей же концепции эволюционных рядов разумогенеза. Это мы – разумные.
– Сильно сомневаюсь, – фыркнула Лилия.
– Согласен, зачастую мы слепы, беспомощны, убоги и неразумны гораздо больше, чем может позволить себе разумное существо. Хотя я на самом деле говорил о человечестве как о системе . После неё появится наш гуманоидный «ум за разумом». Но не суть. Может, на Меркурии остался ещё один мёртвый Червь? И Селим пользуется им?
Лилия подумала.
– Надо поискать.
– Вот и давай искать. Не найдём – полетим на Луну.
– А если не найдём нигде? Попросим помощи Селима?
– Отличная мысль, – кивнул Игнат. – Вдвоём мы справимся с любой проблемой. Недаром говорится: одна голова – хорошо…
– А с телом лучше.
Он засмеялся.
– Здорово мы дополняем друг друга.
– Чур, я голова! – вскинула руку девушка.
– Я согласен быть кем и чем угодно, а уж тем более телом, – обнял он её.
После этого они и начали искать умершего в Солнечной системе Червя Угаага, собратья которого оставили тысячекилометровой длины ходы в толщах горных пород многих планет. Что они там искали, оставалось непонятным, но ходы существовали, и даже на Земле они прослеживались в континентальной коре и под океанами, поскольку миллионы лет назад расположение материков было иным, и многие из них скрылись под водой.
Меркурий, истыканный ходами Червей чуть ли не до ядра, искателей «червивых» могильников не обрадовал.
Они объединили свои экстрасенсорные «локаторы», потратили на пси-прощупывание планеты несколько часов, однако работающего в режиме ожидания иновселенского таймфага не обнаружили. Точнее, сначала наткнулись на два десятка энергетических ядер, начали исследовать каждое и поняли, что все они принадлежат сети метро людей, живущих на Меркурии. Ни один из пульсирующих в пси-поле контуров не походил на терминал Червя Угаага.
Лилия приуныла.
Однако Игнат (в глубине души разочарованный не меньше) не подал виду, что их надежды тают, и предложил подруге обследовать Луну.
Для этого они вернулись на Землю, покопались в архивах УАСС и ФСБ и нашли подробные материалы по делу «спящего джинна», обнаруженного американскими астронавтами в глубинах пород Моря Спокойствия более ста лет назад. Будучи сотрудником контрразведки, Игнат легко получил разрешение на изучение материалов, а потом и доступ к лунным объектам, в том числе – пещерам, в одной из которых сотрудники частной компании «Демоны мрака» и нашли артефакт, названный впоследствии «спящим джинном». О том, что это на самом деле боевой гиперптеридский робот, помещённый неизвестно кем и с неизвестными целями в саркофаг на Луне миллион лет назад, они не знали.
– Что ж, теперь полетели на Луну, – сказал Игнат бодро, когда дело о «джинне» и о подвигах прадеда Игната было прочитано. – В средствах мы не ограничены, время у нас есть, было бы только желание. Есть у тебя такое желание?
– Правильно заданный вопрос не нуждается в ответе, – назидательно заметила Лилия. – Пока мне всё интересно. Я не знала, что твой прадед участвовал в операции по захвату «спящего джинна». Вернее, знала только общие положения. А он у тебя прямо герой.
– Я в него! – выпятил грудь Игнат. – Заметно? Мы даже похожи как близнецы, отец говорил.
– Ты хвастун!
– Он протаранил «джинна», заставив его убраться с Земли, а я дал по морде инвазеру, заставив его убраться из Солнечной системы. И с какой стати я хвастун?
– Тебе помогли.
– Ему тоже.
Взгляд Лилии стал растерянным, и он поспешил перевести свои слова в шутку. Обнял девушку.
– Прости, я, конечно же, дурачусь. Мне далеко до прадеда, но я буду стараться.
Лилия с облегчением выдохнула.
– Хвастовство тебе не к лицу. Я полюбила тебя не за подвиги и спортивную фигуру, а за…
– Ум? – хитро ухмыльнулся он.
– Ты неисправим!
– В таком случае исправляй меня, – заявил он, не выпуская её из объятий.
– Отпусти.
– Не могу, приклеился.
– Отклеивайся немедленно! А то…
– Что?
Глаза их встретились.
Потом непонятно как оба оказались в спальне Лилии; с архивными инками они связывались из её дома.
Делами занялись позже, пока не утолили жажду обладания друг другом, которой давно уже не стыдились. Ласки – тоже язык, язык любви, но им нельзя разговаривать бесконечно долго.
Пообедали в ресторане «Золотой Клин», собрались в долгую дорогу, хотя ещё не знали, куда закинет их судьба. Дело увлекло их настолько, что даже Лилия почувствовала такой же азарт, что и Игнат, которому не терпелось побродить по сказочно красивым местам, где ещё ни разу не был ни один человек.
Ещё раз пробежали глазами текст дела под названием «Демон» с грифом «секретно».
Бункер с «джинном» нашли на окраине лунного Моря Спокойствия работники частной американской компании «Демоны мрака», сотрудничавшей с военными фирмами, которые занимались разработкой рудников редкоземельных элементов. На глубине километра шахтёры компании наткнулись на громадный шар диаметром около четырёхсот метров, оболочку которого не смогли просверлить плазменные буры.
Поскольку идеальная форма и неизвестный материал оболочки объекта явно указывали на его искусственное происхождение, открытие засекретили так, что ни научная, ни околонаучная общественность Земли ничего об этом не узнала.
Объект назвали «Зеро», его исследованием сначала занималась спецлаборатория «Суперхомо», принадлежащая компании «Демоны мрака», потом лаборатория Института технологии военно-космических сил НАТО. Как они исследовали объект, какие результаты получили, в материалах архива ФСБ сведений не нашлось, но в один прекрасный момент объект «Зеро» взорвался, и на поверхности Луны образовался кратер диаметром в три километра и глубиной в один.
А спустя сто десять лет на Земле стали происходить странные события, связанные с дрейфом «спящего джинна».
– Ничего мы на Луне не найдём, – огорчилась Лилия. – Там и без нас всё перекопали, изучая кратер.
– Может быть, и не найдём, – согласился Игнат. – Тогда полетим на Полюс Недоступности. Но вдруг повезёт? Во-первых, Черви Угаага рыли тоннели и на Луне, это доказано. Во-вторых, они устанавливали свои машинки для мгновенной транспортировки под всеми могильниками с «джиннами», используя самих «джиннов» в качестве генераторов энергии. Уверен, бункер со «спящим джинном» на Луне не был исключением. Вполне возможно, что такая же машинка осталась и там, под объектом «Зеро».
– Почему же её не нашли?
– Потому что в те времена никто не знал ничего о «джиннах», а тем более о Червях.
– Надо проверить.
– Раз плюнуть!
– Послушай, я чего-то не дотумкала. – Лилия кивнула на виом домашнего инка, в котором всё ещё висели тексты дела. – Там написано, что объект «Зеро» найден в две тысячи девяносто шестом году, то есть триста с лишним лет назад, а хулиганить «спящий джинн» начал аж в две тысячи двести восьмом.
– Ты не учила историю? – удивился Игнат.
– Почему не учила? – не поняла Лилия. – Учила, только всегда была к ней равнодушна.
– Я тоже не сильно уважал эту дисциплину в школе, но помню, что в середине двадцать третьего века какой-то религиозный умник сделал открытие, что Иисус Христос жил на сто сорок четыре года раньше, чем считали. ООН – тогда ВКС ещё не было – утвердила новое летоисчисление «от Рождества Христова», и мы теперь живём не в двадцать четвёртом веке, как было бы, не меняй чиновники календарь, а в начале двадцать пятого.
– Поняла. По-моему, дурацкая затея с календарём.
– Сколько их было, этих затей. То часы переводили на час вперёд, то на час назад, то отменяли пояса, в общем, забавлялись чиновнички. Но для нас это не имеет значения. Будем «копать» Луну?
– Будем! – сжала кулачки Лилия.
«Копали» Луну сначала из дома Лилии. Объект «Зеро», вернее, кратер на его месте «дымил» в пси-диапазоне, однако ничего конкретного «копателям» не показал.
Тогда они посетили отдел снабжения ФСБ в здании УАСС под Рязанью, Игнат получил по запросу контейнер ярко-синего цвета, который можно было носить за ручку или за плечами, как ранец, и пара путешественников перепрыгнула на Луну, в город-купол Спокойный на южной окраине Моря Спокойствия. Там они взяли вакуумплотный четырёхместный куттер и полетели к дыре в поверхности Моря, оставленной почти двухсотлетней давности взрывом.
Кратер Игната не впечатлил. Луна была испещрена гораздо более глубокими и большими кратерами, сохранившимися благодаря отсутствию воздуха со времён бомбардировки Луны астероидами миллиарды лет назад. Единственное, чем кратер отличался от других подобных воронок, было его свежее происхождение – он выделялся цветом выброшенных взрывом глубинных пород, и то, что воронку проделал не метеорит, а именно внутрилунный взрыв, так как кратер выглядел как идеальный конус.
– Хорошо бухнуло, – покачала головой Лилия, разглядывая кратер сквозь прозрачный блистер кабины модуля; аппарат завис над поверхностью Моря Спокойствия на высоте одного километра, носом вниз. – Если «джинн» остался невредим, так как его потом нашли на Земле и что здесь взорвалось?
– В отчётах об этом ни слова, – сказал Игнат. – Могу предположить, что бункер взорвали специально, чтобы никто не догадался о находившемся там объекте. Но сдаётся мне, произошло то же самое, что и на кладбище «джиннов» на Полюсе. «Джинна» упаковали в силовой кокон, перенесли на Землю, а оставшийся могильник, лишённый его поддержки, скатился к трёхмерности и рванул как бомба.
– Да, я не подумала об этом. Скорее всего так и было. Ты что-нибудь видишь в кратере?
– В самом кратере не вижу, а чуть ниже, в глубине, метров в пятидесяти под ним, что-то «шевелится и «стреляет» искрами.
– Мне тоже кажется, что там прячется что-то живое.
– Объединяемся и смотрим.
Лилия подсела ближе, обняла Игната за плечи, хотя такого тесного контакта и не требовалось; объединение ментальных полей происходило по другому принципу и практически на любых расстояниях.
Игнат сосредоточился на лоцировании кратера.
Как порыв ласкового свежего ветра пришла волна энергии от Лилии, заставив «играть» все мышцы тела. Ощущение было очень приятным.
Он стал видеть не только пористые, усеянные мелкими камнями стенки кратера, но и то, что пряталось в глубине.
– Пещера…
– Вижу! – эхом отозвалась девушка.
– А в ней кольцо…
– Это Червь!
Игнат вышел из состояния «резонирующей струны».
– Всё-таки мы с тобой классные экстрасенсы!
– Я хвостик экстрасенса, – слабо улыбнулась Лилия. – Даже если под кратером, а точнее, под объектом «Зеро» и прячется Червь, мы туда не доберёмся.
– Это ещё почему? У нас есть неймс. Пробьём дырку.
– Откуда у нас неймс?
– Нам дали комплект АКВ.
– Что такое комплект АКВ?
– Для выживания в экстремальных условиях. В нём есть неймс.
– Это же оружие.
– В первую очередь это рабочий инструмент для нейтрализации препятствий в шахтах. А оружием, между прочим, может послужить любая обиходная вещь, даже зубочистка.
– Ты шутишь.
– Ничуть.
– Хорошо, уговорил. Если Селим пользовался этим же Червем, он тоже пробивал дырку?
Игнат почесал затылок.
– Может, он пользовался другим Червем. А может, к этому ведут лунные тоннели, и он знал нужный ход.
– Как мы узнаем?
– Да просто посмотрим, как сейчас смотрели.
– Я тупая, – с огорчением проговорила Лилия.
– Я люблю тупых девчонок, – засмеялся он. – Держись за меня, включаемся.
Струйка энергии снова омыла сознание как ключевая вода – разгорячённое лицо.
Игнат «расправил крылья», вознёсся мысленно над кратером, включил «третий глаз», разглядывая лунный пейзаж под куттером.
Чёрно-коричневая воронка кратера стала прозрачной, серебристыми волокнами в толще лунных пород выделились тоннели, трещины и пещеры. Неровная полусфера с колечком Червя Угаага (лишь бы это и в самом деле был Червь!) соединялась с сетью волокон тонкой «трахеей», и стало ясно, что к пещере с Червем действительно можно подобраться снизу, следуя изгибам естественных и искусственных тоннелей.
Игнат поднял аппарат повыше, проследил ближайшие к пещере под кратером серебристые веточки. Две из них упирались в скалы, третья обрывалась в небольшом, но глубоком кратере естественного происхождения. Длина этого тоннеля достигала двух километров.
– Нашёл! – радостно воскликнул Игнат.
– Я поняла, – откликнулась Лилия. – Странно, что здесь не работает ни одна экспедиция.
– Во-первых, ничем особенным этот участок Луны не выделяется. Во-вторых, кратер после взрыва исследовали долго, ничего не нашли и забросили. В-третьих, здесь «пахнет» чужой физикой, не чуешь?
Лилия сморщила носик.
– Я не обладаю таким нюхом, как ты. Недаром папа сказал, что ты интрасенс.
– А мне мой отец сказал про тебя, что ты имаго ангелоида. Ужас, что будет, когда имаго превратится в бабочку!
– Обидеть хочешь?
– Ничуть не бывало! Просто я уверен, что ты уже сейчас должна слышать неслышимое и видеть невидимое.
– Я не волшебница. Да и ангелоидов, если они существуют, вряд ли можно отнести к волшебникам. Их сила – в коллективном разуме.
– В коллективной зауми, ты хочешь сказать? Сама говорила – это «ум за разумом».
– Не ёрничай. Мы летим туда, к пещере, или не летим?
Вместо ответа Игнат лихо кинул куттер к валу ближайшего кратера, за которым начиналась ослепительно-белая под лучами низкого Солнца равнина Моря Спокойствия. Левее, в паре километров от куттера, просверкнул идущий параллельным курсом какой-то лунник, но его пассажиры спешили по своим делам и на манипуляции путешественников не обратили внимания.
Им повезло. Несмотря на то, что найденный выход из пещеры прятался в обломках каменной осыпи под валом того самого кратера, который нашёл Игнат, обоим удалось пробраться между глыбами лунного базальта в пещеру.
– Дальше придётся идти пешком, – сказала Лилия, с любопытством разглядывая искрящиеся бисером в лучах наплечных фонарей стены грота.
– Не хотелось бы, – признался Игнат, оценивая размеры естественной с виду полости. – В крайнем случае пойдём на антигравах. Но здесь мог бы пройти и куттер.
– Не пройдёт, щель слишком узкая. Мы сами с трудом пролезли между обломками.
– Щель можно расширить.
– Чем? Кирками? – пошутила девушка.
– Ты всё время забываешь про неймс. Его мощности должно хватить, чтобы деструктурировать пару крупных глыб. Жди меня здесь, я вернусь к модулю и пробью дыру. А ты стань подальше, вон к той стене.
– Я боюсь, – простодушно сказала Лилия.
– Здесь никого нет, иначе я бы почувствовал.
– Хорошо.
Игнат вылез из грота на склон кратера, сел в куттер, открыл контейнер, достал неймс, похожий на старинный пистолет с толстым квадратным в сечении дулом, проверил заряд.
Куттер взлетел, подплыл ближе к стенке кратерного вала, окунулся в осязаемо плотную тень: при полном отсутствии воздуха на Луне лучи Солнца не рассеивались, поэтому прячущийся в тени любой горки предмет увидеть было невозможно, если не иметь специальные фильтры или инфракрасную оптику. Однако диапазон зрения Игната позволял ему хорошо видеть в темноте, и он свободно ориентировался в лунной тени. Открыл блистер аппарата, навёл ствол неймса на угловатые каменные обломки, загромождавшие щель.
Луч нейтрализатора молекулярных связей был невидим, но по тому, как камни начали трескаться и превращаться в облака пыли и дыма, расползавшиеся по склону кратера, стало ясно, что неймс работает.
– Нас не заметят? – прилетел тихий призрачный голосок Лилии. – Над Луной летает куча всяких станций. И я где-то читала, что юг Моря Спокойствия принадлежит китайцам.
– Пусть попробуют предъявить претензии, – беспечно отмахнулся Игнат. – Мы ничего незаконного не делаем.
– Частный сектор может охраняться.
– Тогда я покажу своё удостоверение.
– Ты скоро?
– Уже сверлю дыру, жди.
Неймс закончил свою работу. В условиях слабого лунного тяготения облака пыли, оставшиеся от камней, оседали медленно, однако через несколько минут стала видна неровная глотка пещеры, очищенная от каменной осыпи.
Игнат подвёл аппарат вплотную, примерился.
– Лилиан, ты где?
– У стены, вижу, что дыра стала больше.
– Пробую протиснуться.
– Проходим, – сообщил инк-пилот модуля, оборудованного всеми системами предупреждения.
– Вперёд!
Аппарат протиснулся в пещеру, окунаясь в чернильную, плотную как нефть темноту. Прожектор высветил усеянные кристалликами стены грота, уходящего сужавшейся кишкой в неизведанные дали, и фигурку Лилии в полусотне метров от входа.
– Забираем её.
Пилот послушно нырнул к девушке, открыл люк, затем, когда она пробралась в кабину, повёл аппарат в глубь хода.
– Мне почему-то кажется, что Селим здесь не был, – прошептала Лилия, не потерявшая боевого азарта.
– Мне тоже, – признался Игнат. – Наверно, он знал местонахождение другого Червя. Но теперь уже дойдём до конца.
Ход вильнул влево, уткнулся в другую пещеру, и стало видно, что этот тоннель проделан в базальте искусственным путём. Он был абсолютно прямой, ровный, круглый и словно облитый водой: оплавленные стены его покрывала радужно отсвечивающая глазурь.
– А вот это уже дело рук Червей, – сказал довольный Игнат.
– Если учесть, что ни рук, ни ног у них не было…
– Это образное выражение. Никаких сомнений, Черви знали о наличии бункера-могильника с «джинном» и прокопали к нему ход. Может, один из них там и остался.
Куттер увеличил скорость.
Два километра до кратера, образованного взрывом объекта «Зеро», он преодолел за пять минут.
На всякий случай Игнат остановил аппарат перед дырой выхода тоннеля в пещеру с Червем, поискал скрытые устройства ограничения доступа, но ничего не обнаружил. Черви Угаага не оставляли в своих ходах ловушек и взрывных механизмов.
Пещера распахнулась перед путешественниками ребристым куполом с двухметровой дырой в центре полусферы. А под ней на полу пещеры располагалось кольцо, напоминающее устье колодца с толстыми, отблескивающими металлом стенками. На Червя Угаага это кольцо не походило никак.
– Это не Червь! – разочарованно выдохнула Лилия.
– Зрачок «глаза Мраг-Маххура», – пробормотал Игнат, раздувая ноздри. – Отец не раз находил такие колодцы на Полюсе и пользовался как терминалом метро.
– Но ведь столько лет прошло!
– Колодец ещё «дышит», чуешь запах? Пошли, посмотрим.
Они спрыгнули на бугристый, покрытый слоем пыли пол пещеры, освещаемые прожектором куттера, приблизились к устью колодца, высота кольца которого достигала метра. Но кольцо было слишком толстым, больше метра, что не давало возможности заглянуть в колодец, поэтому пришлось взбираться на его край.
– Ух ты! – сказал Игнат, разглядывая чашу с зеленовато-светящимся дымом на глубине трёх-четырёх метров. – Точно такой, как рассказывал отец!
– Кто?
Игнат помог девушке влезть на кольцо.
– Стартовый колодец «червивого» метро. А вверху, – он показал на отверстие в куполе, – должен был быть «глаз Мраг-Маххура» – линза, похожая на глаз. Сейчас её нет, потому что произошёл взрыв.
– Там был вход в бункер с «демоном»?
– «Глаз» каким-то образом откачивал энергию «джинна». Когда бункер взорвался, линза, очевидно, рассыпалась на осколки, поэтому осталась только дыра. Но главное, что терминал функционирует, судя по светящейся в колодце плазме.
– Плазме?
– Ну, я не знаю, что это такое на самом деле. Может быть, испарения чужой физики. Разные мерности пространства порождают процесс «аннигиляции» дополнительных измерений. Какая тебе разница?
– Я хочу разобраться, – упрямо свела брови в одну линию девушка. – Тебе не кажется, что мы слишком просто добрались до этого колодца с терминалом?
Игнат ответил не сразу, зачарованно глядя на время от времени всплывающие из зеленоватого марева фонтанчики.
– Нет, не кажется. Мы первые, кто подумал о возможном присутствии Червя на Луне. Поэтому здесь и не догадались устроить раскопки, а тем более оставить какую-нибудь автоматическую засаду. Знал, наверно, только полковник.
– Я не понимаю, каким образом колодец становится терминалом метро.
– И тем не менее это факт.
– Черви Угаага ни имели ни рук, ни ног, ни каких-либо эффекторов.
– Ты хочешь сказать, непонятно, каким образом они создавали искусственные объекты, подобные терминалу?
– В общем, да.
– Значит, существовали какие-то технологии, тем более, что количество измерений пространства в мире, где жили Черви, было больше трёх.
– Они же просто… черви! Гигантские черви! И всё. А устройство для мгновенной транспортировки материи – сложнейшая вещь!
– Как говорил один философ7: «Убеждение, что изготовить сложную штуку может только ещё более сложная и хитрая штука, это нисходящая теория творения». Ни один человек не может сделать тот же таймфаг, пользуясь только руками и головой, и тем не менее его разработали люди и сделали люди.
– И всё равно этот колодец… – Лилия поискала термин: – Прост только с виду. Да и куда может занести нас – неизвестно. А если опять в Метавселенную Червей?
– Отец с мамой там были. Мы тоже там были и спокойно вернулись.
– Ага, спокойно, еле ноги унесли.
– Да, скорее всего, Мир Угаага свернулся в плоскость или вообще в точку. А жаль, мы могли бы посмотреть на него со стороны, ведь это, наверно, та самая Великая Стена, создающая выступ Метавселенной Угаага в нашей Вселенной. Представляешь, какой великолепный туристический рай исчез? Твёрдый вакуум Мира Угаага, планеты-пузыри? От желающих попасть туда отбоя бы не было!
– Ага, и туристы изгадили бы планету-пузырь Угаага за пару дней.
– Не изгадили бы, экологи СЭКОНа быстро навели бы порядок. Итак, леди, мы нашли терминал. Идём дальше?
– Куда?
– Да куда глаза глядят и ноги идут.
– Плохо, если ноги начинают командовать, что делать голове.
Игнат рассмеялся.
– Я помню все свои ошибки и не намерен их повторять. Кто бы нам ни помогал, это может быть только человек, нам доверяющий, такой как Селим. Нам выпала уникальная возможность испытать метро Угаага. Неужели откажемся?
– Я привыкла испрашивать разрешение у вышестоящих официальных лиц.
– Уверяю тебя, нам откажут, а если и разрешат, процесс согласования затянется. У тебя появятся новые дела, у меня тоже, и мы будем прозябать в рутине.
– Хорошо, соглашусь. Но, чур, ты оставишь отцу записку, где нас искать в случае чего.
– Кто знает, куда нас занесёт?
Лилия нахмурилась. Игнату пришлось сделать над собой насилие:
– Ладно, сброшу отцу эсэмэску, что мы уходим в дальний поход по Галактике. – Он быстро написал короткое письмо. – Что ещё тебя беспокоит?
– Меня смущает одна деталь: Селим не мог знать, что нас заинтересует дальний космос.
– Говори ясней.
– Мы и в самом деле слишком легко получили доступ к «машине» Червей. Я уверена, что нас вывели на неё специально.
– Вывели так вывели, что тут плохого? Кстати, мы действовали по подсказке Селима, если ты помнишь.
– По подсказке его домового.
– Хорошо, пусть будет по-твоему, что из того?
– Если нас вывели на сеть метро Червей, то зачем?
Игнат хотел поскрести макушку, но наткнулся на прозрачный пузырь шлема.
– Ну и вопросы ты задаёшь, госпожа ксенолог! Интересно, это у тебя женская логика просыпается или логика ангелоидов?
– Я не шучу.
– Прости, больше не буду, – поднял он руки. – Если хочешь, я прыгну туда один, а ты подождёшь.
– Ну, конечно, буду я ждать одна. Если прыгать, то вместе.
– Тогда выбирай пункт назначения. Что ты хотела бы увидеть в первую очередь?
– Если можно, сначала куда-нибудь поближе, – забыла о своих опасениях Лилия. – Посмотрела бы на центр Млечного Пути, на другие галактики.
– А подальше? Мы собирались вообще-то добраться до экзотов.
– Решай сам.
– Хорошо, мне всё равно, попробуем прыгнуть поближе к Солнцу, заодно опробуем метро Червей. Подожди, я возьму АКВ.
– Может, не стоит прыгать туда?
– Как же ты собираешься испытывать «червивое» метро?
– Куттер не пролезет?
Игнат оценивающе оглядел колодец, сравнил его размеры с трёхметровым эллипсоидом модуля.
– Знаешь, давай попробуем. Если терминал пропустит модуль, мы будем обеспечены всем необходимым.
Они влезли обратно в куттер, Игнат подвёл его к устью колодца, на дне которого продолжало светиться и вскипать фонтанчиками озерцо «дыма».
– Объединяемся по пси и думаем о маршруте. Можно было бы прыгнуть сначала куда-нибудь на планеты Солнечной системы, но это потеря времени. Ближайшее звёздное скопление, так? Знаешь какое-нибудь?
– Лагуна.
– Лагуна… – Игнат наморщил лоб, вспоминая карту звёздного неба. – Туманность М8 в Стрельце, правильно? Пять тысяч световых лет, если я не ошибаюсь. Хорошо, пусть будет по-твоему. Эй, кто тут главный? – воззвал он шутливо. – Нам к Лагуне!
Куттер опустился кормой в колодец, окунаясь в зеленоватое марево.
Снизу в кабину аппарата поднялась прозрачная темнота!
Вскрикнула Лилия, цепляясь за локоть спутника.
Темнота пронизала тела путешественников, затопила аппарат, как талая вода. Сознание обоих пассажиров куттера растворилось в этой чёрной бесплотной «воде», как сахар в стакане с чаем.
В отличие от метро, созданного человеком и базирующегося на «суперструнных» технологиях, система мгновенной транспортировки материи Червей Угаага использовала другие принципы, но работала точно так же: кто бы ни входил в кабину терминала – переносился на гигантские расстояния без каких-либо потерь, если не считать временной потери сознания. Когда Игнат и Лилия проделали этот трюк впервые, изучая «скелет» Червя в меркурианском бункере Селима фон Хорста, они не управляли процессом перехода, и компьютер терминала бросил их автоматически в мир Угаага. В этот раз пассажиры перед прыжком думали, представляли то место, куда они хотят попасть, и скрытый контур управления терминалом послушно выполнил их мысленный приказ.
Неизвестно, чем он руководствовался при этом: скорее всего мысленно-чувственным посылом обоих землян, содержащим гораздо больше ориентиров, объяснений, дополнений и эмоций, нежели человеческий язык. Объяснить вербально чужому существу, а тем более компьютеру, куда надо послать пассажиров, вряд ли возможно. Человеческий язык недостаточно информативен для подобных целей, хотя для общения людей меж собой он должен быть – и обладает этим качеством! – избыточно информативен. Но – на другом уровне.
Игнат первым пришёл в себя после провала в «прозрачное облако чёрного света», свернул шлем.
Сердце ёкнуло.
Стенки кабины куттера серебрились инеем, в кабине было холодно и царила невесомость. Но инк-пилот аппарата функционировал.
– Медпомощь нужна? – раздался его тихий вежливый голос.
Игнат услышал вскрик Лилии, рывком повернулся к ней, встретил её затуманенный взгляд.
– Что?!
– Падаем?! – вцепилась она ему в руку.
– Это просто реакция на невесомость.
– В аптечке есть адаптоген, – предложил пилот.
Игнат открыл лючок аптечки, достал оранжевую пилюлю адаптогена, протянул девушке:
– Проглоти, станет легче.
Лилия тоже свернула шлем, положила таблетку адаптогена под язык.
– Могу провести сеанс коррекции, – сказал пилот.
– Не надо. Включи визинг! – скомандовал Игнат.
Стенки кабины стали прозрачными, хотя иней на них какое-то время ещё держался, создавая слабенькую туманную кисею. В кабину хлынул призрачный свет звёзд, усеивавших всю небесную сферу обзора. Хотя небом пузырь пространства вокруг куттера назвать было нельзя. И тем не менее вид был великолепен!
Впереди и чуть сбоку от носа куттера светилась гигантская радужная сеть, пронизанная лучами ярких звёзд. Особой формы она не имела, напоминая сказочные паруса и одновременно светящиеся заросли водорослей на дне моря. Однако Лагуной земные астрономы назвали это звёздное образование не зря.
– Боже мой! – ахнула Лилия.
Игнат не ответил, любуясь красивейшим звёздным «пейзажем», хотя и был согласен с оценкой подруги.
Поскольку Солнце и Лагуну разделяло расстояние в пять тысяч световых лет, то её вид в настоящий момент отличался от того, какой видели туманность люди с поверхности Земли. Если бы Игнат знал расположение звёзд в ней, он бы мог сравнить их рисунок с тем, что видел сейчас. Но Лагуной как таковой он никогда не любовался и просто смотрел с восхищением на струи светящегося газа и пыли, пронизывающие звёздное скопление, в котором до сих пор рождались новые массивные звёзды.
– Надо снять…
Игнат оглянулся.
Глаза Лилии стали огромными, она тоже смотрела на звёзды, но не забывала и о видеосъёмке.
– Всё снимается, – заверил её Игнат. – Я не думал, что Лагуна так красива.
– Это точно она?
– Наверно.
– Мы не могли промахнуться?
– Спросить не у кого.
Лилия опомнилась, начала оглядываться, увидела справа от аппарата косо перечеркнувшую «небосвод» полосу искрящейся звёздной пыли.
– А это что?
– Млечный Путь, я так полагаю, вид на нашу Галактику со стороны созвездия Стрельца.
– Значит, инк терминала нас послушался?
– К сожалению, проверить это можно только наглядно, а я не знаю, как отсюда выглядит Лагуна, да и любая другая туманность. Просто верю интуиции: мы на месте. А насчёт инка – вряд ли «червивое» метро управляется такими же компьютерами, как наши.
– Где же он?
– Кто?
– Терминал. Нас просто высадили, и всё?
– Взгляни.
Игнат повернул аппарат, и стал виден освещённый звёздами край какой-то конструкции, состоящей из множества каменных глыб, соединённых кишковидными трубами, имеющими утолщения и более тонкие участки.
– Астероид?
– И не один. По-видимому, Черви соорудили нечто вроде ангара, внутри которого прячется контур таймфага.
– Почему мы не внутри?
– В момент запуска метро в колодце куттер двигался и, очевидно, сохранил импульс, вылупившись здесь. Мы просто выскользнули из терминала.
– Значит, шанс вернуться у нас остался?
– Так ты всё-таки переживала, как мы вернёмся?
– А как ты думал?
– Был уверен, что и ты… – Он подумал: – Тоже уверена. Могу тебя успокоить: если бы я не чувствовал этой уверенности, никогда бы не полез в «червивый» колодец.
– Правда?
Игнат торжественно прижал ладонь к груди.
– Сеть метро Угаага сохранилась, несмотря на истекшую уйму лет, так что речь идёт не о шансе вернуться, а о нормальной работе узлов приёма-передачи. Черви не создавали бы метро, не имея возможности вернуться туда, откуда стартовали. Поэтому не переживай, всё логично.
– Если учесть, что логика «доразума» может в корне отличаться от нашей, то всё логично.
Игнат терпеливо вздохнул.
– Мы попали, куда хотели?
Лилия перевела взгляд на сияющие «паруса» звёздной туманности.
– Хочется верить…
– Во что?
– В твой гений.
– Мы вместе, а это главное!
Она обвила его шею руками и поцеловала.
– Мы вместе!
Ещё с час они любовались на Лагуну с расстояния всего в два световых месяца (оценки Игната и пилота почти сошлись), пили кофе, снимали звёздные панорамы на личные инкомы8, потом решили продлить путешествие. Оба ещё не устали и первоначальный туристский запал не потеряли.
– Предлагаю махнуть в противоположную от Солнца сторону, – сказал Игнат. – В созвездии Единорога есть туманность Розетка, не помню её номер в каталоге9. Тоже очень красивая. По сути это облако водорода, освещённое изнутри звёздами, и там до сих пор идут процессы звёздообразования. А звёзды внутри все очень горячие, классов В и О, с температурой больше десяти тысяч градусов.
– Откуда ты знаешь такие подробности?
– Память хорошая, помню курс астрономии, который преподавал нам в гимнасии Антон Осипов.
– Человек?
– Ну да.
– Обычно учителя – либо витсы, либо виртуалы.
– Нет, этот старик так любил астрономию, что и нас заразил. Трое моих однокашников стали астрономами и астрофизиками. Да и я потом специально изучал звёздные атласы. Ну что, летим к Розетке?
– Я слабо представляю форму…
– Представь красивую розетку из двух десятков звёздно-пылевых шлейфов, этого достаточно.
– Хорошо.
Игнат облетел терминал «червивого» метро, изучая странный объект, летящий в пустоте вдали от планет, и вдруг понял, что трубы с утолщениями и сужениями, похожие на кишки динозавра, на самом деле являются… телами Червей! Он даже ахнул от догадки, заставив Лилию посмотреть на него с удивлением. Пробормотал:
– Черви!
– Где? – не поняла она.
– Трубы…
– Я уже давно сообразила.
– А я только сейчас. Полазить бы по ним…
– Зачем?
– Вдруг отыщем живого Червя?
– Я ничего живого не чувствую.
– Да и я тоже, – признался Игнат. – Ладно, не будем тратить время на ползание по кишкам.
Куттер протиснулся внутрь многогранника между трубами – «скелетами» Червей и многометровыми обломками из неведомого материала (планеты или астероида, из которого можно было выломать камни, поблизости видно не было), и путешественники мысленно попросили местного «инка» послать их в нужном направлении.
Метро не отказало им и на этот раз.
Куттер вынесло на большой «настоящий» астероид, в пещерах которого находился работающий механизм «червивого» метро, и туристы полюбовались на туманность Розетка, мало чем отличавшуюся от туманности Лагуна с небольшого – по космическим меркам – расстояния.
Поели. Побродили по пещерам астероида, кружившего по неблизкой орбите вокруг одной из звёзд туманности – голубоватого гиганта во много раз больше земного светила. Поспали.
– Вот теперь заберёмся подальше, – заявил посвежевший Игнат. – Ты не против?
– К экзотам?
– Предлагаю посмотреть на взаимодействующие галактики, названные Цветком Розы. Они располагаются в трёхстах миллионах световых лет от Солнца. Изумительной красоты!
– Я бы хотела к экзотам, – простодушно призналась Лилия.
– А за Цветком Розы как раз и прячется в десяти миллиардах световых лет тот самый экзот, который может быть выступом Метавселенной иксоидов.
– Великий Океан?!
– Великий Граничный Аттрактор.
– Полетели! – кинулась Лилия к нему на шею.
Оба закружились по кабине куттера, внутри которого почти полностью отсутствовала гравитация – как и на всём астероиде, имевшем по ощущениям землян совсем слабое поле тяготения.
И они полетели к Цветку Розы.
А когда увидели две спиральные галактики, соединённые «хвостом» взбаламученных газовых облаков и звёзд, Игнат и сделал вывод, что космос он знает совсем плохо. Для того чтобы знать его хорошо, надо было путешествовать свободно , имея возможность посмотреть на космические объекты со всех сторон.
Свободу же им дала сеть метро Червей Угаага, проложенная в пространстве Метагалактики древними мыслящими существами задолго до появления человека на Земле.
Глава 4
Патологический талант
Взлетая с транспортной площадки возле дома на берегу Оки и видя на горизонте массив зданий УАСС, он испытывал такое ликование, удовлетворение и превосходство над сотрудниками всех отделов Управления, особенно Службы безопасности, что уже только одно это скрашивало жизнь. Хотя после бегства с Гуантанамо Ульрих и вынужден был прятать свой настоящий облик под маской динго10. До поры до времени, думал он. Верилось, что он ещё увидит, как рухнет этот столп российского порядка, как все владыки мира будут лизать ему сапоги.
Два дня после освобождения он прятался на старой брошенной погранзаставе возле дерлока Уренсхофф на севере Финляндии: там никто не догадался бы искать беглого заключённого, исчезнувшего с Кубы как бесплотный призрак и разыскиваемого спецслужбами всех стран.
Эмиссар инвазеров, заговоривший в нём, не подвёл.
Ульриху дали иную энергетику и великолепные возможности гипнотического воздействия на людей, чем он и начал пользоваться.
Мало того, он теперь мог дистанционно входить в любые компьютерные сети и взламывать самые секретные серверы, что также помогало ему жить среди людей под личиной туриста из Финляндии Аарво Стукканена.
И ещё одна приятная деталь: ему дали помощника, вернее, помощницу – инспектора американского ГУИН, которая имела хорошие связи в спецслужбах земного сообщества и могла пересекать границы любых государств и Орденов. Именно она помогла ему выбрать временное место жительства и выяснить планы Службы безопасности Всеземной Федерации, а главное – мысли руководителей ФСБ России, которая в недавнем противостоянии одержала верх не над кем-нибудь вроде мифического Салиха бен Ладена, праправнука не менее легендарного террориста двадцать первого века, созданного ЦРУ США для того, чтобы держать в страхе обывателя, но над самими инвазерами, способными гасить целые галактики и создавать объекты размером в миллионы световых лет, такие как Великая Пустота!
О себе – как о проигравшем наравне с инвазерами (надо же, они на самом деле – всего лишь крохотные вирусы, кластеры наночастиц, полный бред!) – Ульрих не думал. Не в силу природного оптимизма: мол, подготовлюсь и достигну желаемого! – а в силу злобного пренебрежения к людям. Он свято верил, что умнее, сильнее и дальновиднее любого из врагов. А врагами он считал всех!
Конечно, он переспал с Евой Рутберг, сумев убедить её «наездника» – эмиссара инвазеров, внедрённого в сознание женщины, – в необходимости этого процесса. Ева была молода, сильна, сексуальна и вполне удовлетворяла его вкусам. Но для новых встреч, уже в России, она готова не была, и «туристу из Финляндии» пришлось самому искать подружек, благо что это оказалось не таким уж и сложным делом. «Цивилизация распущенности» давно дошла до российских городов и дерлоков, и отыскать в клубе или на молодёжной тусовке барышню на вечер было проще простого, тем более что Ульрих владел даром внушения.
Но прежде всего он занялся делом.
Переждав несколько дней поднявшийся в стане всех спецслужб и антитеррористических комитетов Земли переполох, связанный с его бегством, он начал претворять в жизнь план инвазеров, не забывая и о себе.
Для них он принялся искать подходы к одной из баз Погранслужбы – Меркурианской, а также изучать материалы о работе хронолабораторий. Для себя попытался отыскать в кольцах Сатурна и на его спутниках «икру джиннов» – бриллиантиды, из которых можно было вырастить боевого гиперптеридского робота.
Ради этой цели он даже посетил Энцелад, спутник Сатурна, на котором тоже находили бриллиантиды. Документы у «финского туриста» Стукканена были в порядке, и погранслужба Энцелада без проволочек выпустила его из-под купола исследовательской станции Гершель.
Однако экстрасенсный нюх Ульриху не помог, никаких бриллиантид он не нашёл и вынужден был вернуться на Землю несолоно хлебавши, как говорили русские в Рязани, радушно принимавшие у себя «финского туриста».
Разозлённый Ульрих оторвался на очередной жертве, загипнотизировав молоденькую франчайзершу из местной администрации, и потребовал у собственного агента инвазеров, засевшего в костях черепа облачком наночастиц, дать ему выход на склады оружия.
Ответ был равнодушно-жёстким: выход на базу с оружием породит волну усиленной охоты за беглым заключённым, осуждённым на смертную казнь, и его цели станут недостижимыми.
«Ищи подходы к транспорту, – закончил «наездник» Ульриха, которого он успел возненавидеть за невозможность избавиться от контроля. – Для выполнения поставленной задачи нужен не простой грузовоз, а мощный корабль, обладающий таймфагом и способный мгновенно преодолевать большие расстояния».
«Мне нужен независимый оператор, – угрюмо потребовал Ульрих. – Такой, как «джинн» или на крайний случай моллюскор».
«Ты уже имел возможность контактировать с боевыми роботами своих предков. Где результат?»
«На ошибках учатся. Я учту все свои неверные шаги. Если вы свободно перемещаетесь по космосу, дайте мне выход на кладбище «джиннов», наверняка где-то есть ещё одно, кроме того, что было на Полюсе Недоступности. Можно использовать и моллюскоров, я знаю, как их можно объездить. Где в нашей Метагалактике может находиться схрон с законсервированными моллюскорами?»
«Эта тема вне моей компетенции, я всего лишь Посредник, оператор связи».
«Так какого дьявола ты морочишь мне голову? – рассвирепел Ульрих. – Я не работаю с шестёрками! Так и передай своим боссам!»
«Что такое шестёрки?»
«Hinterfotziger Scheissker!11 Я ещё должен объяснять очевидные вещи!» Дай мне связь с главным, кто у вас всем заправляет!»
«Не вижу смысла. Покровитель скажет то же самое».
«Der Arschvoeglrer ваш Покровитель! Всё равно передай, что мне нужен не тупой работяга, а оператор высокого класса, не ниже моего! Уяснил? Иначе и в самом деле задача не будет решена. Земная Служба безопасности работает очень оперативно».
«Я передам твою просьбу».
«Это не просьба – требование!»
С момента той перебранки, по сути – с самим собой, прошло два дня. Ответа не было. Но сидеть сложа руки Ульрих не хотел и принялся за разработку акции проникновения на Меркурианскую погранбазу, имевшую не только модули разных классов, но и фрегат «Мао», способный достигнуть центра Галактики и вернуться обратно. Он был изготовлен как сторожевик давно, лет двадцать назад, в России, продан Украине, которая перепродала корабль Китаю. Китайцы сменили генератор хода судна, превратив его во фрегат, добавили несколько новых систем оружия и теперь потихоньку доделывали на базе «Шимоза-2», готовя к походу. Для целей Ульриха корабль вполне годился. Завладев им, беглец мог без особых проблем атаковать любой военный объект Солнечной системы и сбежать в ТФ-режиме, освободившись от погони.
Зная возможности деда, Селима фон Хорста, Ульрих на всякий случай проверил, не участвует ли он в охоте за внуком. Но Селим не отозвался. Его не было ни в усадьбе под Франкфуртом, ни на Меркурии, ни вообще в Солнечной системе. Где он находился в нынешние времена, ни знал никто, даже инки спецслужб, с которыми он изредка поддерживал связь. И Ульрих вздохнул с облегчением: деда он всё-таки побаивался, несмотря на весь свой гонор.
Попытался он найти и Игната Ромашина, думать о котором без скрипа зубов не получалось.
Однако и Ромашин-младший оказался вне поля доступа. По короткой справке Стратега ФСБ – Ульриху удалось вытянуть из инка признание (он смог представиться как старший Ромашин – Кузьма, дед Игната, так как хорошо помнил его после попытки ликвидации) – Игнат Ромашин отдыхал где-то в космосе, да ещё не один, а с подругой Лилией Эллин. И найти его не представлялось возможным.
«Найду! – пригрозил Ульрих, вспоминая бой с противником, оказавшимся более искусным, чем он. – И фрау твою отымею! У тебя на глазах!»
В субботу утром третьего сентября он созвонился с Евой Рутберг и попросил её прибыть в Чайна-таун на Меркурии.
– Зачем? – предстала пред ним в одном нижнем белье инспектор американского ГУИН.
Он облизнул губы, окидывая фантом передачи жадным взглядом.
– Кто-то должен отвлечь руководство базы, чтобы я смог увести фрегат.
– Вы уже подготовили операцию по захвату хроноинвертора?
– Нет.
– В таком случае просьба отклоняется. Обе операции необходимо проводить почти одновременно: захват фрегата и тут же атака на хронолабораторию. Другой случай может не представиться, после угона фрегата СБ перейдёт в режим повышенной боевой готовности. Какую лабораторию вы избрали?
– Подходят две – русская и китайская.
– Я бы посоветовала китайскую.
– Обойдусь без ваших советов! – пренебрежительно бросил Ульрих.
– Хорошо, решаете вы. Скиньте свой план по консорт-линии, когда будете готовы. И ещё одна просьба: в русской Службе безопасности есть Управление внутренних расследований, а в этом Управлении существует спецгруппа «Соло».
– Я в курсе, сталкивался кое с кем из этой группы.
– Командир группы полковник Бондарь догадывается о моей миссии, его надо нейтрализовать.
– С большой радостью, – хмыкнул Ульрих. – Но для выполнения этого задания мне потребуются помощники.
– В вашем распоряжении будет команда витсов.
– Витсов мало, нужны живые люди. Могу предложить…
– Мы помним ваши прежние контакты, ваши люди не надёжны. Будете работать с витсами.
– На них тоже не всегда можно положиться, – скривил губы Ульрих.
– К витсам мы присоединим нанитов, диффузные кластерные системы справятся с любым заданием. Всего доброго.
– Подождите, – остановил Ульрих собеседницу, готовую выключить канал связи. – Мне до зарезу необходим… э-э, контакт с женщиной. Меня такие контакты стимулируют. Давайте встретимся.
– Не сегодня, – отрезала Ева Рутберг.
– В таком случае мне, к сожалению, придётся пользоваться… м-м, местным материалом, – ухмыльнулся Ульрих.
– Вы уже пользовались. Прекратите все контакты! Это увеличивает риск обнаружения.
– У меня такая натура, ждать не могу, от этого я бешусь.
Инспектор ГУИН на мгновение задумалась.
– Хорошо, я проанализирую вашу заявку, ждите.
Изображение Евы (ух и хороша, сучка!) растаяло.
Ульрих нервно потёр руки, рассмеялся.
– Понравилось в прошлый раз, фрау Рутберг? Я вас не разочаровал? Великолепно!
После этого он плотно позавтракал в кафе «У Есенина» и принялся изучать базу на Меркурии.
База Погранслужбы «Шимоза-2» представляла собой стандартный порт-купол, в который был превращён один из кратеров сумеречной зоны Меркурия. Диаметр купола достигал восьмисот пятидесяти метров, глубина – двухсот метров. На стартовом поле порта могли одновременно размещаться два фрегата класса «Призрак-5» и три десятка разнокалиберных катеров, от двухместных пинасов до модулей типа «голем».
В настоящее время в порту находился лишь один фрегат «Мао», проходивший предполётную подготовку. Через несколько дней он должен был выйти в «недлинный» космос для рейдирования пограничной зоны Солнечной системы за орбитой Нептуна. Принадлежал фрегат Китаю, но по мандату ВКС все государства обязаны были предоставлять свои корабли для обеспечения безопасности границ Федерации.
Проникнуть внутрь базы можно было двумя способами: через отсек метро и с помощью одного из катеров, постоянно покидавших порт и возвращавшихся обратно. Около десятка таких катеров постоянно использовались в дежурном режиме, привлекаемые к облёту Меркурия с его исследовательскими станциями и энергетическими узлами, принадлежащими в основном частным компаниям.
Оба варианта вполне годились для достижения цели. Главным было проникнуть на базу, после чего добраться до фрегата не представляло особой сложности. Тем более что опыт проведения такой операции Ульрих изучил: перед схваткой с Игнатом Ромашиным на борт фрегата «Бигль», который готовился к походу к Великой Пустоте и находился на стапелях Балт-верфи, прошли диверсанты, запустившие кластеры нанитов. Инк фрегата выбыл из строя в результате нанитной атаки, и поход не состоялся.
Примерно то же самое предстояло сделать и Ульриху, только не разрушать контур управления кораблём, а подчинить его своей воле.
Метро он забраковал. Существовал шанс упустить из виду какую-нибудь мелочь, проходя все ступени контроля, и охрана базы могла отреагировать на проникновение, подняв тревогу. А это означало бы провал миссии.
Поэтому он избрал второй вариант – использовать возвращавшийся из рейда пограничный катер. Для этого надо было знать расписание рейсов, количество дежурных смен, личности дежурных пилотов на борту катеров, время патрулирования и возвращения, а также районы патрулирования, чтобы наметить вектор первого звена операции.
Этим Ульрих и занялся в первую очередь, взломав сервер Погранслужбы сектора возлесолнечных планет – Меркурия и Венеры.
Затем, после разработки схемы атаки базы, он принялся изучать найденные сведения о лабораториях Института нестандартных физических проблем, занимавшихся экспериментами со временем.
Вообще таких лабораторий оказалось более полусотни, большинство из которых принадлежали военным ведомствам и частным компаниям. Но лишь три из них, по данным Ульриха, подобрались близко к решению проблемы – хроноинверсии, то есть к реальному путешествию во времени в прошлое и будущее.
Конечно, за всеми экспериментами в этой области пристально следил СЭКОН, останавливающий любые физические опыты, способные навредить коллективу, городу, стране или цивилизации в целом. История помнила случаи, когда были заморожены уже готовые к пуску объекты, такие как второй тайф – «суперструнный» генератор мгновенной транспортировки материи (первый взорвался, причинив неисчислимые бедствия населению острова Куин в Тихом океане) и новый адронный коллайдер на орбите Венеры. Но опыты в хронолабораториях потихоньку продолжались, и учёные уже потирали руки в предвкушении запуска «машин времени», несмотря на существующие запреты.
Ближе всех подошли к решению проблемы хроноинверсии русские и китайские физики. Причём если русские регулярно сообщали в контролирующие органы о своих испытаниях, то китайские товарищи, слямзившие прототип первого хроноинвертора у тех же русских, всё держали в секрете, и узнать о попытках учёных выйти в прошлое можно было только из утечек сведений в СМИ, либо после случавшихся катастроф, либо взломав китайские компьютерные системы, всё ещё допускавшие такую возможность.
Ульрих проник в тайники обеих лабораторий без особого труда, радуясь подаренной инвазерами способности, но несмотря на менее надёжную систему охраны китайцев выбрал русскую хронолабораторию. Очень хотелось досадить русским ФСБ и ФСОВО – Федеральной службе охраны важных объектов.
Первая лаборатория, а точнее целый научный городок Хронополис, была создана русскими на мысе Светлом, на побережье Карского моря. Потом саму хронолабораторию, названную «Хроночумом» и принадлежащую Институту нестандартных физических проблем, перенесли под Воркуту. Охранялась она в формате «ААА», как и все объекты критической инфраструктуры: космопорты, крупные медицинские центры, объекты экстренных служб, видеокоммуникаций, информтехнологий, энергоцентры и станции метро. И всё же Ульрих остановился на самом сложном варианте, желая не просто отомстить ненавистным русским безопасникам за боль прошлых поражений, но и утвердить своё злобно-трусливое превосходство.
Однако каким бы авантюристом в душе он ни был, разум советовал не спешить с выходом на сцену, и Хорст начал досконально изучать русский «Хроночум», располагавшийся в девятнадцати километрах от северного таунлока под названием Воркута, ставшего столицей Ненецкой провинции России, не уступавшей по оснащению, энерговооружённости и комфорту всемирно известным северным городам Канады, Норвегии и США.
Сначала Ульрих почитал историю создания Воркуты в условиях Крайнего Севера и выяснил, что город был заложен геологами в далёком двадцатом веке, в тысяча девятьсот тридцатом году, в Большеземельской тундре, на месте разведанных запасов каменного угля. Его название переводилось с ненецкого (Ульрих прочитал – с немецкого и сильно удивился, поскольку о ненцах как о нации не знал ровным счётом ничего) как Медвежий Угол. По-видимому, в те времена здесь водились страшные русские звери – медведи. С удовлетворением Ульрих воспринял информацию и о том, что в тех же тридцатых годах и до восьмидесятых в Воркуте находился один из лагерей системы ГУЛАГа – Ухтпечлаг, впоследствии Воркутлаг, куда ссылали заключённых со всей России.
Возрождение Воркуты произошло в середине двадцать первого века, и к началу двадцать четвёртого это уже был современный таунлок, где жили и работали полтора миллиона человек.
Климат здесь, несмотря на глобальное потепление, оставался суровым. Среднегодовая температура едва подбиралась к плюс четырём градусам по Цельсию. Но тундра завораживала, красот хватало, современные технологии позволяли обживать и более суровые места, поэтому люди охотно селились в самом таунлоке и даже заводили поместья – кому хватало средств – по берегам реки Воркуты и более мелких рек и озёр.
Лаборатория ИНФП «Хроночум» была построена на месте заброшенной в начале двадцать первого века шахты в посёлке Юршор, который давно исчез как человеческое поселение и который называли городом-призраком ещё в конце двадцатого столетия.
Шахту начали строить ещё в тысяча девятьсот сорок четвёртом году, а закрыли в тысяча девятьсот девяносто девятом. Последние жители выехали из Юршора в две тысячи одиннадцатом. В две тысячи двадцатом году закрыли две соседние шахты, а уголь перестали добывать как топливо для энергоцентралей в середине двадцать первого века, после чего исчезла и само ОАО «Воркутауголь», и её посёлки. Человечество перешло на экологически безопасную энергетику, включающую термоядерные электростанции, а впоследствии на технологии откачки солнечной энергии прямо с поверхности Солнца и отсоса энергии из ещё более энергоёмкого источника – вакуума.
Однако в конце двадцать первого века на земли Юршора, освободившегося от старых зданий городка благодаря естественным природным процессам, пришли новые строители и превратили шахту № 29 в полигон первых тайфов – генераторов мгновенной транспортировки материи. Хронолаборатория появилась здесь позже, после американо-китайского конфликта в Арктике, едва не поставившего мир на грань глобальной войны.
Сначала это была лаборатория для проверки теоретических постулатов Единой Теории Поля или как её называли – Теории Всего Сущего. Потом постепенно временной вектор занял основное направление деятельности лаборатории, и она стала целенаправленно экспериментировать с посылкой зондов в прошлое и будущее, проверяя идеи, накопленные наукой к этому моменту.
Подтверждения, удалось ли русским осуществить хотя бы одну попытку «хронопросачивания» – в прошлое или будущее, в найденной информации Ульрих не обнаружил. Но материалы недвусмысленно намекали, что последний хроноген или хроноинвертор (русские называли его между собой «хреном») готов к эксплуатации и уже начались подготовительные работы к запуску.
– Готовьтесь, готовьтесь, – пробормотал Ульрих злорадно, – я вам устрою испытания!
В пакете сведений содержались и физические параметры шахты, переоборудованной в лабораторию.
Она имела три ствола – скиповый, клетевой и вентиляционный, глубиной до шестисот метров, а также выработки глубиной до семисот пятидесяти метров, общая длина которых достигала ста пятидесяти километров.
«Хроночумом» лабораторию назвали, очевидно, за сходство формы центрального здания, накрывшего главный ствол шахты, с национальной палаткой северных народов России – чумом.
Расположение отсеков лаборатории и главного её сокровища – хроноинвертора-«хрена» Ульрих изучал долго. Ошибиться было нельзя, инвазеры вряд ли простили бы ему провал доверенной миссии, и он это хорошо понимал.
Подобраться к хроноинвертору можно было разными путями, в том числе из-под земли, используя существующие горизонтальные штреки. Но он избрал самый простой и эффективный, против которого не стали возражать даже невидимый «наездник» инвазеров в мозгу самого Хорста и Ева Рутберг, милостиво согласившаяся ещё раз встретиться с Ульрихом в Рязани, в гостинице «Ока».
– Вы действительно талантливы, мистер Хорст, – заявила инспектор американского ГУИН после обсуждения разработанного им плана операции через консорт-линию. – Хотя ваш талант, по оценкам людей, криминально патологичен. Если миссия, возложенная на вас Покровителем, будет выполнена, вам доверят более сложные и значимые проекты.
– Благодарю покорно. – Ульрих шаркнул ножкой, раскланиваясь. – Рад быть вам полезным. Хотя хочется быть совершенно независимым, в том числе и от вас. Простите за откровенность. У вас, я гляжу, тоже есть крутые начальнички? Кто такой Покровитель?
– Всего лишь функциональная сущность с большими полномочиями, – ответила Ева сдержанно, – созданная из определённого объёма носителей псевдоличностной воли и информации.
– Что вы имеете в виду под носителями? Атомы, что ли?
– Наши друзья – инвазеры, как вы их называете, рождены в другом домене Мультиверсума, где элементарные кирпичики материи имеют несколько иные параметры.
– Кварки, субкварки, суперстринги?
– Мы дадим вам возможность изучить общие данные о нашем мире. Чем больше объём кластера задействованных микрочастиц, тем выше модус оператора. Вас сопровождает оператор связи класса «советчик», меня – оператор анализа и выработки решений класса «задатчик». Все они подчиняются Покровителю класса «ведущий менеджер проекта».
– Звучит совсем по-нашему, – хмыкнул Ульрих.
– Это всего лишь смысловой перевод функций. Если вы помните бой в Институте Внеземных Культур…
– Да уж, такое забыть трудно.
– Вас сопровождал оператор высшего порядка «демиург».
– Тот, кто внедрился в директора Мессермана?
– Советую научиться не задавать ненужные вопросы.
– Помню, это было грандиозное появление! И всё же он умудрился проиграть, этот ваш «демиург».
– Мы так не считаем. Иногда полезно отступить, чтобы нанести удар в нужном месте и в нужное время. Ваш Универсум пока ещё не доступен нам в полной мере, против нас настроены мощные сущности будущей разумной сверхсистемы.
– Не ангелоиды случайно?
– Вы невыносимы!
– Хорошо, постараюсь вопросов не задавать. Значит, вы готовите ответный удар? А я вам помогаю? Как вы собираетесь использовать «хрен»? То есть хроноинвертор?
– Узнаете в своё время. Всех благ, мистер Хорст. Встретимся на Меркурии.
– Не торопитесь, один вопрос: как я понял, вы можете внедриться в любого человека. Так?
– Не в любого, нужен психически подходящий индивидуум.
– Псих, то есть?
– Вы снова…
– Прошу прощения, вырвалось. Как вам удалось подсадить мне своего агента?
– Это не агент – Посредник. Вы уже были инфицированы.
– А вы? Тоже были инфицированы? Или Посредника вам подсадили недавно?
– Вопрос излишен.
– В таком случае как вы хотите убрать командира «Соло»? Физически?
– Это для вас сложно?
Ульрих ухмыльнулся.
– Я люблю сложные задания. И тем не менее хочу предложить иной вариант. У вас, то есть у ваших хозяев есть способ внедрять своего агента в людей? Какой-нибудь аппарат, генератор, программатор?
– Насколько мне известно – нет. Но уверена, это можно будет сделать.
– Давайте запрограммируем полковника. Вы дадите мне программатор с вашим Посредником, я стреляю в Бондаря, и проблема решена: он наш!
Ева наморщила лоб, раздумывая.
– Хорошо. Я дам вам знать. – Она пошла к двери номера.
Ульрих преградил ей путь, хищно раздувая ноздри.
– Погодите, фрау, вы кое-что забыли.
Женщина непонимающе посмотрела на собеседника.
– Вы имеете в виду…
– Секс!
– У меня нет времени.
– Разве это предлог для отказа? Нам же было хорошо в Финляндии.
Ева Рутберг заколебалась…
Глава 5
Двойной удар
Вторник шестого сентября навсегда вошёл в категорию «чёрных дней» для спецслужб всего мира.
В шесть часов (по среднесолнечному – независимому – времени), соответствующему шести часам утра по Гринвичу, инк базы «Шимоза-2» на Меркурии получил уведомление от американского комиссара по связям с национальными ГУИН Земли о прибытии на базу инспектора ГУИН США Евы Рутберг. Поскольку такое важное лицо базу Погранслужбы Солнечной системы никогда не посещало, инк вынужден был запросить руководство базы и получил разрешение от Ютана Крымоглу, замещавшего в данный момент начальника базы Сив Чук Гека, который отдыхал где-то вне Меркурия и Земли.
Ютан Крымоглу был человеком спесивым, высокомерным, с подчинёнными разговаривал через губу и метил занять место своего босса. Поэтому в силу характера и амбиций предупреждать руководство Погранслужбы о визите инспектора он не стал, несмотря на полученное предписание начальства докладывать Службе безопасности о нестандартном поведении любых гражданских и прочих лиц при контакте с таковыми. Не затронуло его даже вежливое напоминание инка базы о принадлежности визитёра к структурам, которым было доверено содержание «сверхтеррориста» Ульриха Хорста и его казнь после суда.
– Я помню, – сухо ответил инку Ютан Крымоглу. – Разберёмся.
Ева Рутберг появилась в семь часов двадцать минут по среднесолнечному времени, что соответствовало семи часам утра по времени базы.
Она была одета в чёрный, с белыми вставками, официал-уник, обтягивающий фигуру и подчёркивающий её достоинства. Вместе с ней в приёмную начальника базы вошёл сухощавый молодой человек приятной наружности, которого она представила как секретаря.
Ютан Крымоглу, лично вышедший из кабинета встретить посланца американской системы правосудия, расправил плечи. Несмотря на залысины, рыхлое складчатое лицо, глаза навыкате, малый рост и полное отсутствие спортивного телосложения, он считал себя если и не мачо, то весьма обаятельным мужчиной. Облик же инспектора его приятно поразил.
– Чрезвычайно рад видеть столь влиятельную особу в наших скромных пенатах, – напыщенно проговорил он. – Проходите, госпожа Рутберг.
Ева лучезарно улыбнулась, вошла в кабинет.
Крымоглу жестом остановил секретаря гостьи, засеменил следом за ней, закрыл дверь, указал на современные стулья у такого же современного трансформер-стола.
– Присаживайтесь. Честно говоря, я теряюсь в догадках насчёт цели вашего визита. Чем могло заинтересовать ваше серьёзное ведомство наша епархия? Заключённых мы не содержим. – Он улыбнулся и позволил себе пошутить: – Пока.
Ева кинула взгляд на стены кабинета, имевшего спартанский вид: ничего лишнего, никаких личных примет владельца, если не считать висящий в воздухе флаг Китайской Республики, – отметила выходы энерголиний (велась видеозапись) и промурлыкала нежным голоском, с кошачьими интонациями:
– Мистер Крымоглу, вы неожиданно попали в точку своими словами. Наше ведомство ищет удобное с точки зрения содержания заключённых место, и ваша база подходит для этого как ни одна другая. Отсюда не сбежишь, если нет доступа к метро, и охранять опасных преступников легче. Официальные переговоры начнутся совсем скоро, а я хотела бы осмотреть территорию базы для доклада Верховному комиссару ГУИН. Вы не возражаете?
– Рад помочь, хотя от своего командования я не получал никаких инструкций.
– Надеюсь, это нам не помешает? – Ева добавила в тон голоса бархатные нотки.
Ютан Крымоглу заулыбался.
– Разумеется, я в вашем распоряжении. Могу показать вам схему базы и расположение казематов. Мы используем естественные пещеры, очень удобно.
– Я хотела бы осмотреть казематы в процессе обхода. Личные впечатления играют не последнюю роль в нашем деле. Потом можно будет вернуться к схеме.
– О, конечно. – Крымоглу спохватился. – Прошу прощения, мисс, я не предложил вам напитки. Чай, кофе, селенчай, вино? Или вы любите покрепче, коньяк, например? Афганейр?
– Благодарю вас, чиф-кэпитен, после возвращения, если не возражаете.
– В таком случае прошу следовать за мной.
Крымоглу вскочил, глядя на грудь гостьи, обтянутую скользкой на вид тканью уника, облизнул губы и поспешил к двери. Он был готов выполнить любую просьбу инспектора, и Ева с брезгливостью подумала, что на большинство встречаемых ею мужчин магия женственности действует безотказно.
В приёмной она сказала:
– Секретарь пойдёт с нами.
– Как прикажете, – махнул рукой полковник. – С чего начнём?
– С осмотра стартового поля, если вы не против.
– Никаких проблем.
Возникший за столом фантом адъютанта проводил делегацию внимательным взглядом, как живой человек. Но поскольку никаких распоряжений от и.о. начальника базы не поступило, инк кабинета убрал динго адъютанта и передал своему командиру – инку базы о полном порядке во вверенном ему помещении.
Крымоглу и его спутники поднялись на лифте на нулевой уровень комплекса, вышли из-под грибка защитной будки и оказались на стартовом поле порта, под туманно-голубым куполом, имитирующим цвет земного неба.
Поскольку база «Шимоза-2» находилась в сумеречном поясе Меркурия, шар Солнца с наблюдательной вышки купола был виден как наполовину вставший из-за горизонта или, наоборот, как собирающийся опуститься за горизонт при наступлении ночи. Но хотя вращение Меркурия вокруг оси отставало от его вращения вокруг Солнца (долгое время земные астрономы считали, что он повёрнут к светилу одной стороной и вращается синхронно с оборотом вокруг Солнца), то очень ненамного, и граница света и тени – сумеречная зона планеты, терминатор, – перемещалась по поверхности медленно, годы, практически незаметно для глаза. Поэтому Солнце над горизонтом висело долго, и его движение никто из обитателей городков, баз и станций не замечал.
Температура воздуха под куполом не превышала двадцати семи градусов по Цельсию. Здесь царило вечное лето.
На поле стояли разного размера летательные аппараты.
Ева Рутберг задержала взгляд на эллипсоиде фрегата «Мао».
– Галактоник?
– О, нет, всего лишь линейный фрегат Погранслужбы, – ответил тоном знатока Крымоглу. – Хотя может применяться и за пределами Системы в радиусе до десяти тысяч световых лет. Принадлежит Китайской Народной Республике, видите символы на борту?
Действительно, чуть выше ватерлинии корпуса эллипсоида, бросающего зеркальные блики, виднелся влитый в материал красный флаг Китая с ожерельем звёздочек.
– Почему он стоит на вашей базе? – заинтересовалась Ева.
– Готовится к патрулированию.
– А нельзя ли посмотреть, как он выглядит изнутри? – Взгляд инспектора стал умоляющим. – Я ни разу не была на борту военного корабля.
Ютан Крымоглу вспотел.
Просьба показалась ему странной.
Однако взгляд гостьи пронизывал его насквозь, и колебания отступили. Глаза его на миг остекленели.
– Вообще-то нам запрещено, э-э, – хрипловато, с запинкой сказал он, – пропускать посетителей на борт спецтранспорта, но для вас я сделаю исключение.
К стоящим возле грибка выхода на поверхность гостям подплыл космодромный бот. Они заняли места. Бот направился к глыбе фрегата, больше напоминающей слиток расплавленного серебра, нежели космический корабль. Возле него стояли грузовые катера, какие-то этажерчатые конструкции, пристыкованные к бортам с двух сторон, мелькали юркие кибы, но живых людей видно не было.
Ева посмотрела на своего молчаливого секретаря.
– Жан?
– Всё в порядке, – приятным баритоном ответил молодой человек. – У нас ещё есть время.
Ютан Крымоглу вытер пот на лбу красным платком. Ему явно было не по себе, хотя об этом он заговорить постеснялся. Встретив лучистый взгляд инспектора, нёсший неумолимую силу , он криво улыбнулся.
– Жарко, знаете ли…
– Надеюсь, в корабле поддерживается микроклимат? – забеспокоилась Ева.
– Разумеется, на фрегате работают все системы, он практически готов к полёту. Несмотря на давность постройки, это очень современное судно.
Бот остановился у одной из «этажерок». Пассажиры вышли.
Под хоботом «этажерки» в борту корабля открылся люк, из которого выдавился языком сфинктер тамбура, на лепестке которого стоял невысокий китаец средних лет в костюме прораба.
Крымоглу шагнул к нему.
* * *
Полуторатонный неф Погранслужбы с бортовым номером «17», управляемый драйвером-примой Джеймсом Эллинсоном, возвращался к базе после четырёхчасового патрульного рейда, когда киб-пилот аппарата подал сигнал:
– Вижу потерпевший крушение катер.
Джеймс Эллинсон, слегка осоловевший после длительного полёта над сверкающими под лучами Солнца равнинами и кратерами дневной стороны Меркурия, встрепенулся.
Меркурий – небольшая планета, меньше земной Луны12, и практически так же покрыта множеством кратеров ударного происхождения. В эпоху планетообразования, миллиарды лет назад, её поверхность бомбардировали тысячи метеоритов, астероидов и обломков планетоидов, пронизывающих Солнечную систему насквозь. Поэтому пейзаж Меркурия чрезвычайно однообразен, несмотря на изобилие кратеров, трещин, горных складок и гладких «морей». Заметить что-либо на таком вздыбленном пространстве, да ещё под Солнцем, нагревающим дневную сторону Меркурия до температуры плавления олова и свинца, весьма затруднительно. По этой причине туристам-экстремалам всегда читают лекции о правилах поведения на планете, заставляют подписывать меморандум о соблюдении мер безопасности и контролируют их перемещение по поверхности планеты. И тем не менее до сих пор случаются происшествия с любителями побродить по многочисленным пещерам Меркурия, способными заблудиться, провалиться в трещину или разбить аппарат о скалы – при наличии современнейших систем безопасности.
Как оказалось, именно на такого туриста и наткнулся патрульный неф, ведомый Джеймсом Эллинсоном в сотне миль от базы «Шимоза-2».
– Фак ю! – пробормотал пилот, рассчитывавший через десять минут посетить бар на базе и выпить холодного кванза.
– Ваше решение? – прошелестел в наушниках голос киба.
– Садимся, – со вздохом ответил пилот.
– Сообщение на базу?
– Сначала осмотрим местность, потом свяжемся.
Неф скользнул к нагромождению скал, окружавших дыру в поверхности планеты, из которой поднимался реденький столбик дыма. Это была меркурианская фумарола – специфическое жерло вулкана, уходящее на большую глубину в недра планеты. Таких фумарол было открыто более тысячи, и садиться рядом с ними не разрешалось, так как они могли спонтанно возбуждаться и выбрасывать нагретые до высоких температур газы.
Но любители острых ощущений всё равно находились, и в данный момент какой-то турист пренебрёг инструкцией, попал под выброс – чем ещё можно объяснить происшествие? – и разбился. Теперь надо было его вытаскивать, лечить и в любом случае транспортировать на базу, чего Джеймсу Эллинсону делать не хотелось.
Странно, что ГС не заметил крушения, подумал он, имея в виду глобальную спутниковую систему навигации – Гелио-ГЛОНАСС, давно подвешенную над Меркурием и практически над всеми планетами Солнечной системы. Но мысль мелькнула и исчезла. Предстоящая спасательная операция заслонила собой всё остальное.
Неф завис над лежащим на краю скалы, у обрыва в колодец фумаролы, двухместным пинассом «Вольво». Разбитым он не выглядел, но с ним явно было что-то не то. Он в любой момент мог свалиться в двадцатиметровое жерло газовулкана.
Эллинсон врубил передатчик, попробовал вызвать пилота на всех доступных диапазонах.
Никто не ответил.
Тогда он подвесил свой катер в метре от скал, выбрался наружу в дежурном «кокосе», приблизился к пинассу. Спасать неизвестного разгильдяя, влетевшего в столб газа, не хотелось никак, хотелось вызвать спасателей и побыстрей убраться отсюда. Но Эллинсон справился с эмоциями.
Подошёл к лежащему на скале аппарату, постучал по корпусу кулаком.
– Эй, есть кто живой?
Никто не отозвался, однако блистер аппарата вдруг беззвучно откинулся, и над сиденьем выросла фигура пассажира в сверкающем костюме, таком же, какой был на пилоте патрульного катера.
– Чёрт! – выругался Эллинсон с облегчением. – С вами всё в порядке?
Пассажир пинасса снова промолчал, но Эллинсон вдруг потерял к происходящему всякий интерес. Сознание растворилось в нахлынувшем безразличии.
«Садись на своё место!» – раздался в голове – не в наушниках рации – холодный голос .
Пассажир вылез из пинасса, взялся за локоть пилота.
Тот забрался в кабину своего катера. Пассажир сел рядом.
«На базу!»
Джеймс Эллинсон послушно скомандовал кибу следовать на базу.
– Всё в порядке? – поинтересовался киб, выполняя приказ.
«Ответь – всё в норме!»
– Всё в норме, – подтвердил Эллинсон, не вникая в смысл сказанного.
Неф поднялся в угольно-чёрное небо Меркурия, расцвеченное оранжевой дымкой реденькой атмосферы, помчался над кратерами и скоплениями оплывших скал прочь от жгучего света близкого Солнца, диск которого с поверхности планеты виделся вчетверо большим, чем с поверхности Земли.
Через несколько минут вдали показался бликующий зеркальный купол базы. Неф нырнул к нему с высоты километра.
«Процедура стандартная, – снова заговорил в голове сомлевшего пилота чужой голос . – После пересечения тамбур-зоны подлетишь к фрегату «Мао», откроешь кабину».
Эллинсон ответил инку базы, запросившему борт «17», объяснил причину задержки вынужденной остановкой в пути для помощи повреждённому туристическому катеру, и его пропустили в окно тамбур-зоны, имевшей специальную аппаратуру контроля.
– Кто у вас на борту, Джеймс? – спросил дежурный оператор.
«Турист из Финляндии Аарво Стукканен», – сообщил голос .
Эллинсон повторил.
– С ним всё в порядке? Медпомощь не требуется?
«Нет!»
– Нет.
– Сдавай смену. Я направлю бригаду ремонта к туристу, дай координаты. Желаю приятно отдохнуть.
Неф продавил силовой пузырь тамбур-зоны, вышел под купол порта, накрывающего весь кратер.
Эллинсон подвёл катер к стометровому эллипсоиду фрегата «Мао».
«Спи!» – приказал голос .
Пилот послушно уронил голову и потерял сознание.
* * *
– Прошу провести небольшую ознакомительную экскурсию, – сказал Ютан Крымоглу надменно-приказным тоном, – в порядке исключения. Наш гость – инспектор первого класса ГУИН США Ева Рутберг.
Малорослый молодой китаец в серо-синем унике развёл руками, изобразил вежливо-извинительную улыбку.
– К созаленю, доступа на борт фрегата огранична.
– Я исполняю обязанности начальника базы!
– И всё зе у меня приказа – никаких посторонних литца на борту корабля Великого Кормчего. Изивините. – Китаец снова развёл руками.
Это был живой человек, бригадир пусконаладочных работ, и с ним, наверно, можно было бы договориться, но Ева Рутберг почему-то не стала этого делать.
– Мы всё понимаем, мистер, – обворожительно улыбнулась она. – Нельзя так нельзя. Расскажите хотя бы, на что способен этот красавец.
К стоящим подлетел каплевидный неф с номером «17» на борту. Из него выбрался мужчина в отблёскивающем металлом «кокосе», прошагал мимо группы гостей и хозяев базы, встал на лепесток втягивающего лифта.
Никто из мужчин не отреагировал на это, словно прилетевший на патрульном катере пилот принадлежал экипажу корабля. Только Ева Рутберг окинула его оценивающим взглядом.
– Жан! – проговорила она.
Секретарь инспектора встал на лепесток лифта рядом с пилотом.
Сфинктер лифта сократился и втянул обоих в люк фрегата.
И снова мужчины не отреагировали на происходящее, словно это их не касалось.
– Мы вас не задерживаем, – сказала Ева бригадиру.
Китаец вежливо поклонился и зашагал к погрузчикам, маневрирующим у борта фрегата.
– Идёмте, мистер Крымоглу, – сказала Ева. – Посмотрим на ваши казематы. Надеюсь, там нас не остановят?
– Пусть попробуют! – надул щёки полковник. – База – моя епархия, здесь я отдаю приказы. Китайцы вообще очень подозрительны, а после случая с «Биглем» никого на борт пограничных спейс-машин велено не пускать. Я мог бы надавить, воспользоваться полномочиями, но лучше с этими парнями не связываться.
– Я вас отлично понимаю, мистер Крымоглу.
Пара вернулась в кабинет начальника базы.
В это время пилот нефа и секретарь инспектора невидимками пересекли тамбур и транспортный отсек: люди их не видели, а контрольная система посчитала за своих, так как никто гостей на входе не остановил. Гости сели в пузырь пронзающего лифта корабля и поднялись в рубку фрегата, где в этот момент находились всего двое членов экипажа: командир корабля Лю Чен и драйвер-секунда Ю Чон Ганн. Они тестировали всю многосложную систему управления фрегатом, базой которой был инк класса Умник, почти равный по интеллекту им обоим.
Гости остановились перед люком в кокон-рубку, так как перед ними сгустилась зеркальная плёнка силового поля.
– Посторонним вход воспрещён! – прозвучал из воздуха мягко-непреклонный голос по-китайски, повторил то же самое на английском.
Пилот нефа пристально глянул на выпуклый глаз системы контроля, заговорил по-немецки:
– Меня ждут.
Последовала пауза.
Секретарь Евы Рутберг покосился на спутника, но тот лишь сделал успокаивающий жест.
Мерцающая зеркальная плёнка перед гостями исчезла.
– Проходите.
Пилот нефа кивнул, входя в рубку. Он уже давно держал под контролем сознание командира фрегата и его помощника, поэтому был спокоен и твёрд.
«Тестирование закончено! – заговорил в голове Лю Чена жёсткий, не терпящий возражений голос . – Процедура переподчинения: ты складываешь с себя полномочия и передаёшь их преемнику. Имя – Ульрих Хорст, Ливермор, база «Чанг», доступ неограничен, личные характеристики здесь!»
Гость протянул сидевшему в кокон-кресле командиру фрегата «кнопку» флешки.
Лю Чен безропотно взял флешку, скормил вириалу инка в подлокотнике кресла.
Перед ним соткалось из световых лучей человеческое лицо с явно выраженными чертами китайца. Это был фантом инка фрегата по имени Цзе Дун.
– Основания? – спросил он по-китайски.
«Переподчинение совершается в рамках секретного решения ВКС».
Лю Чен повторил переданную ему мысленно фразу, опять же – по-китайски.
– Подтверждение?
«Считывается на пси-уровне».
– Считывается на пси-уровне.
Пассажир нефа хлопнул Лю Чена по локтю. Тот вылез из кресла, не меняя выражения лица.
Ульрих Хорст, не снимая маски динго, занял его место.
То же самое сделал секретарь Евы Рутберг, заменив второго пилота.
– Режим один-на-один! – звучным голосом произнёс Ульрих.
В ту же секунду фигура секретаря Евы Рутберг вспухла и расплылась тающим облачком дыма, осевшим на кресло и всосавшимся во все отверстия кокон-рубки.
«Вы свободны! – скомандовал Лю Чену голос . – Высаживайте экипаж и бригаду наладки, всех, кого встретите! Код акции «три А», императив «Буря в пустыне».
Китайцы опрометью бросились к выходу из рубки.
Ульрих зарастил своё кресло, подключаясь к контуру управления фрегатом. В голове развернулся «бутон» пси-связи с инком корабля.
«Полномочия?» – неуверенно спросил Цзе Дун.
«Я – мои полномочия!» – ответил Ульрих, нанося мощный энергоинформационный удар по контурам машины, отвечающим за безопасность и сохранение крипторежимов.
Удар был двойным: секретарь Евы Рутберг представлял собой кластер нанороботов, запрограммированных определённым образом, и его подключение, сбивающее основную защитную программу инка, сыграло немаловажную роль в подчинении компьютера.
Схватка в режиме «один-на-один» длилась недолго. Ульрих выиграл бой.
«Готов к работе», – сообщил обалдевший Цзе Дун, которому отсекли целую ветвь этических контуров, опиравшихся на законы роботехники, сформулированные ещё в двадцатом веке13.
«Старт!»
«Упаковка неполная!»
«Плевать! Справимся!»
«Неизбежен конфликт».
«Все препятствия уничтожить! Выпрыгивай из-под купола и стартуй по «струне» к Воркуте. Это город на севере России».
«Понял, выполняю».
Фрегат «Мао» стартовал…
Глава 6
Комбинация из трёх пальцев
Кирилл Бондарь, полковник ФСБ, командир группы «Соло», состоящей из самых отчаянных и великолепно обученных оперов контрразведки (пример – Селим фон Хорст), слыл человеком замкнутым и не склонным к философствованию. Хотя и «простым рубакой» не был.
Он закончил гимнасию в Днепропетровске, универсалий в Киеве и Академию космодесанта в Рязани. В тридцать лет стал маршалом десантных войск России. В сорок – командиром бригады быстрого реагирования российского спецназа. В сорок четыре – полковником контрразведки ФСБ. И дальше не пошёл, хотя для карьерного роста имелись все основания. На вопросы друзей, почему он остановился на полпути к званию генерала и должности директора ФСБ или в крайнем случае Командора Погранслужбы, Кирилл неизменно отвечал: «Я не стратег и даже не тактик, я исполнитель. Для стратега у меня не хватает фантазии».
Конечно, он иронизировал. Однако больше всего он любил оперативную работу и не зря получил от своих лихих парней ласкательно-уважительное прозвище Батька. Они готовы были выполнить любой его приказ.
В субботу утром Бондарь решил остаться дома и поработать с Умником Управления по поиску вариантов дальнейших действий супертеррориста номер один, как теперь в СМИ называли Ульриха Хорста.
Уже месяц полковник жил один. Жена уехала к родственникам в Бердянск, но не потому, что решила расстаться с мужем, а по вполне прозаической причине – поддержать дряхлеющего деда Ивана. Заявление Вениамина Смехова, директора ФСБ, сделанное им во время встречи с Евой Рутберг, было всего лишь блестящей импровизацией: Смехов догадался о состоянии полковника и объяснил его «взъерошенное» поведение уходом жены. Формально это выглядело именно так.
Однако стоило Кириллу сесть за вириал инка, позвонил сын Анатолий, служивший в отделе информационного обеспечения УВР. Ему исполнилось двадцать четыре года, и возня с передачей и анализом секретных данных ему нравилась.
– Пап, только что стало известно, что Ева Рутберг посещала Рязань.
Бондарь озабоченно потёр лоб ладонью.
– Ты первый, кто мне это говорит. Когда она была в Рязани?
– Как оказалось, она посещала Россию дважды после вашей встречи у Хоука, вчера и три дня назад.
– Откуда сведения?
– По приказу оператора Глобсети конторы мы сняли и проанализировали показания видеокамер метро всех городов России и Европы, в настоящее время проверяются записи камер метро Америки и других планет.
– Кто оператор?
– По-моему, он новичок, у него необычная двойная фамилия.
– Не Грин-Калаев случайно?
– Точно!
Бондарь снова поднёс ладонь ко лбу.
– Удивительные вещи случаются. Мы хотели привлечь к работе в качестве эфаналитика Антона Грина-Калаева из Агентства стратегического прогнозирования.
– Значит, уже привлекли.
– Хоук оперативен. У тебя всё?
– Кто-то взламывал серверы ФСБ и Погранслужбы. Коллеги в шоке, такого никогда не было. Защитные системы Стратегов фрустированы до такой степени, что скачать нужные базы данных сможет теперь любой желающий.
Бондарь замер.
– Погоди, погоди… Ты понимаешь, что это означает?
– Какой-то хакер…
– Да не какой-то – Ульрих Хорст! Взлом киберсети спецслужб говорит о таком супервысоком уровне воздействия, какой недоступен ни одному человеку!
– По тревоге подняли подразделения Киберпола.
– Ты участвуешь?
– Нет, у меня свои задачи.
– Ладно, Лёша, потом свяжемся, мне надо позвонить. Чую, заваривается какая-то каша.
Изображение сына над столом растаяло.
Бондарь связался с Артёмом Ромашиным:
– Ты знаешь, что Ева Рутберг…
– В курсе, сообщили недавно, – ответил Ромашин. – Могу предположить, что Ульрих расположился в Рязани.
– Под боком ФСБ?
– Он человек своеобразный…
– Нелюдь чистой воды! Наглец, каких свет не видывал!
– Я это и имел в виду. Он специально засел в Рязани, рядом с УАСС и нашими спецслужбами, чтобы глубже их уязвить. К тому же его расчёт вполне оправдан: здесь как раз никто и не собирался его искать.
– Трудно поверить.
– Трудно собирать выбитые зубы сломанными руками, – усмехнулся Ромашин.
Бондарь не оценил шутки.
– Надо объявлять «Шторм»! Что-то происходит, чего мы не видим, раз этот урод вызвал к себе инспектора американского ГУИН.
– Я у Смехова, присоединяйся к нам, помаракуем вместе, сотворим коллективный мозговой штурм.
– Троих нас мало.
– Я пригласил Антона Грина-Калаева.
– Сын мне сказал, что Хоук уже назначил его оператором расследования.
– Пока в качестве оператора Инсола, Антон анализирует состояние антитеррористической сети. Встретимся, обрисуем ему ситуацию и дадим конкретное задание.
– Поиск Ульриха.
– Нам скорее важны не планы и действия самого Хорста, а тех, кто стоит за ним.
– Ладно, сейчас присоединюсь.
– Не забывай об охране. Ульрих имеет зуб на всех нас, и он не из тех, кто забывает обиды.
Бондарь пренебрежительно отмахнулся, выключил инком. Нельзя сказать, что он был неосторожен или излишне храбр, но от сопровождения отказывался напрочь, не считая себя «очень важной персоной». К тому же был убеждён, что при любых обстоятельствах сумеет за себя постоять.
Дежурный модуль доставил его к метро.
После слов Ромашина он на всякий случай запросил отдел поддержки, выяснил, что в окрестностях Калининграда всё спокойно, никаких подозрительных движений не замечено, и успокоился окончательно. Охрана ему по-прежнему не требовалась.
Через полчаса Бондарь поднялся из терминала метро УАСС на сорок четвёртый уровень здания, но не успел войти в кабинет директора ФСБ, как в ухе проклюнулась рация «спрута»:
– Внимание! Важное сообщение! Три минуты назад с базы «Шимоза-2» угнан фрегат «Мао»! Обстоятельства инцидента выясняются.
– С-сволочь! – выдохнул Бондарь, вбегая в кабинет Смехова.
Витс-секретарь директора проводил его сочувствующим взглядом.
В кабинете уже присутствовали трое: Смехов в унике официала, Артём Ромашин в обычном летнем костюме и молодой человек в сером унике, светловолосый, симпатичный, скуластый, с твёрдым подбородком. Они стояли у стола директора и смотрели на виом, показывающий территорию меркурианского порт-купола «Шимоза-2».
– Кто?! – спросил Бондарь в шелестящей тишине сквозь приглушенную скороговорку оператора, перечислявшего обстоятельства происшествия.
Ромашин и молодой человек оглянулись.
– У тебя есть сомнения? – поднял бровь Артём.
– Ульрих!
– Его там никто не видел, – проговорил Смехов рассеянно, – зато на территории базы во время угона была…
– Ева Рутберг!
– Непостижимая проницательность. И не одна – с секретарём.
– Это он!
– В том-то всё и дело, что не Хорст. Все действующие лица уже установлены. Неизвестный угонщик прибыл отдельно на патрульном катере, замаскировавшись под пилота катера, спокойно вошёл в корабль, секретарь Евы поднялся с ним, и фрегат через несколько минут взлетел.
– Ева?
– Уже в Америке, в штаб-квартире ГУИН в Нью-Йорке. Это пока всё, что известно.
– Жертвы?
– Пилот катера в коме.
– Экипаж фрегата?
– На борту «Мао» находилось около двух десятков специалистов разного направления, в том числе трое членов экипажа. Судьба их неизвестна.
– Считайте, что они уже мертвы!
Смехов и Ромашин с одинаковым сомнением посмотрели на полковника.
– У Хорста тарантиноз, – добавил Бондарь. – Он их просто ликвидирует.
– Что такое тарантиноз? – не понял Смехов.
– Патологическое стремление к большому количеству жертв. Существовал такой режиссёр и актёр в двадцать первом веке, в фильмах которого кровь лилась реками, термин произошел от его имени.
– Твоё мнение? – повернулся к молодому человеку Ромашин.
– Это многоходовка, – негромко сказал кареглазый. – Угоны фрегатов не делаются ради развлечения. Угонщику не просто понадобилась спейс-машина для турпохода, она ему понадобилась для каких-то целей.
– Я же говорю: объявляйте «Шторм»! – сжал зубы Бондарь. – Если только мы уже не опоздали. Бывших друзей Ульриха не допросили?
– Он никому из них не звонил и никого не навещал.
– Один он никогда не работал, всегда подставлял под пули других.
– Значит, сделал выводы после прошлых провалов.
– Или за него сделали выводы те, кто им командует. Хотя я уверен, он ещё объявится у кого-нибудь из знакомых.
– Присядьте, я выясню детали. – Смехов сел за стол, выдернул из столешницы гибкий усик с лепестком эмкана, пришлёпнул лепесток к виску, переходя на мыслесвязь с начальниками служб и подразделений.
Артём взялся за локоть парня:
– Садись, Антон.
Бондарь оценивающе глянул на кареглазого:
– Калаев-младший?
– Антон, это Кирилл Бондарь, командир индивидуалов «Соло».
– Очень приятно, – склонил голову парень.
Они расселись вокруг стола директора.
– Чего нам ждать? – глянул на спутника Ромашин.
– Я уже думал над этим, – спокойно сказал Антон. – Надо проанализировать, чего хотят инвазеры. Их посланцы остались здесь, среди нас, они не успокоились после поражения и что-то готовят.
– Что? Переворот? «Оранжевую революцию»? Сброс земного правительства?
– Это мелко для них.
– Мелко?
– Я ещё не полностью разобрался в деталях противостояния инвазеров и постразумных систем…
– УММов?
– В том числе. Но тенденции их вмешательства обозначились чётко. До сих пор инвазеры доказывали, что они замахиваются на очень большие задачи. Возможно, мы их даже не в состоянии оценить.
– Пессимизм – нездоровое мироощущение, – буркнул Бондарь.
– Можно подумать, ты у нас оптимист, – заметил Смехов, краем уха прислушивающийся к разговору гостей. – Итак, подробности таковы. Ева Рутберг отвлекла руководство базы. Некто в облике пилота патрульного модуля свободно проник на базу, поднялся на борт фрегата в тот момент, когда Ева флиртовала с и.о. начальника базы, и фрегат взлетел.
В кабинете наступила тишина.
– Так просто! – проговорил Бондарь с недоверчивым удивлением.
– Очень просто и изящно, – поморщился Смехов. – История с фрегатом «Бигль» нас ничему не научила.
– Тогда диверсантам помогли инвазеры, – напомнил Ромашин.
– А сейчас разве не помогли? Не сработала ни одна антинанитная система, ни одна опознавательная директория! В простоте захвата пограничного спейсера как раз и кроется преимущество угонщиков: они-то были не простые люди и владели способом дистанционного воздействия не только на людей, но и на квантфотонную аппаратуру! И второе: Ева Рутберг тоже является агентом инвазеров. Кирилл был прав.
Бондарь криво улыбнулся.
– Надо было сразу брать её за петельки, когда она ещё была в России.
– Ну да, без всяких на то оснований.
– Зато теперь основания есть.
– Будем работать в этом направлении. – Смехов перевёл взгляд на кареглазого правнука Калаева. – Что скажешь, Антон? Нам действительно позарез нужно знать, что Ульрих предпримет после угона. Если, конечно, это сделал он.
– Можешь не сомневаться, – угрюмо сказал Бондарь.
– Привык опираться на факты. Ульриха на базе никто не видел.
– Инвазеры пытались «зачистить» наш Универсум, – заговорил Грин-Калаев, – с помощью направленной инфляционной «бомбы».
– Ты имеешь в виду Великую Пустоту? Ничего себе – бомба!
– Этот процесс затормозили некие ангелоиды, о которых мы знаем только то, что они обитают где-то в центре Галактики и представляют собой стадию постразумного этногенеза. То есть, по моему разумению, мы – как цивилизация в целом – оказались в этих супериграх между молотом и наковальней.
– Это как? – полюбопытствовал Бондарь.
– Уровень конфликта между инвазерами и ангелоидами превышает все наши возможности на порядки.
– Так уж и на порядки.
– Ты вспомни, – сказал Смехов, – как мы пытались остановить и развернуть «свист» за орбитой Плутона. Один этот солитон мог разрушить всю Солнечную систему! А теперь прикинь уровень всех солитонов, остановивших инфляционное расширение Великой Пустоты. Или энергетику самой Пустоты.
– И всё же именно мы остановили инвазеров!
Грин-Калаев посмотрел на Смехова.
– Нет смысла доказывать, – кивнул директор ФСБ, – кто кому помог и кто кого остановил. Ангелоиды почему-то доверились нам, а это уже признание нашей состоятельности.
– Мне никто не доказал, что ангелоиды существуют.
– Селим утверждал, что они существуют, а я ему верю.
– Есть гипотеза… – начал Грин-Калаев.
– Позже, Антон. Что ты хотел сказать насчёт Ульриха?
– Его используют.
– Это и так понятно, – отмахнулся Бондарь. – Кстати, зачем это инвазерам? Каким бы мощным пси-оператором Хорст ни был, инвазеры намного сильнее его. Они что, сами не могут доделать начатое? Боятся запачкаться?
– Возможно, имеются какие-то этические законы высших порядков, которые должны соблюдать и они.
– Не верю, что их логика допускает соблюдение каких бы то ни было этических законов.
– Кирилл, дай договорить, – сказал мягко Ромашин.
– Я хочу сказать, – после паузы продолжил молодой эфаналитик, – что если инвазеры не добились решения проблемы прямым путём, то пойдут, как говорится, в обход. И Хорст необходим им для реализации этого варианта.
– Но какова их цель, чёрт возьми?!
– Ликвидация помехи.
– ФСБ? Или ты имеешь в виду человечество?
Антон наметил улыбку.
– Я имею в виду ликвидацию пула УММов всей нашей Метавселенной.
– Круто! – восхитился Бондарь. – А мы кто для них? Промежуточное звено?
– Хотите вы этого или нет, но человечество – матрица какого-то УММа. Именно поэтому нас и пытаются нейтрализовать, чтобы этот УММ не появился.
Бондарь поскрёб подбородок, не спуская удивлённого взгляда с лица Антона.
В воздухе раздался тихий звонок.
Мужчины замерли.
– Общий! – встрепенулся Смехов.
– Тревога в формате «три А»! – заговорил инк кабинета. – Две минуты назад совершено нападение на Юршорскую хронолабораторию под Воркутой! Центральная шахта комплекса уничтожена! Есть жертвы среди персонала!
– …душу мать! – выдохнул Бондарь.
Смехов снова придвинул к виску мнемолепесток эмкана, окунаясь в призрачный мир многодиапазонных связей ФСБ с другим миром.
Ромашин склонил голову к плечу.
– Вот для чего Хорст угнал фрегат!
– Чтобы уничтожить хронолабораторию?
Антон Грин-Калаев покачал головой:
– Вряд ли.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне кажется, цель была иная. Угнать фрегат и, пока не улеглась суматоха на Меркурии, сделать главное дело.
– Опять же – уничтожение лаборатории?
– Захват её основного изделия – хроноинвертора.
Бондарь и Ромашин переглянулись.
– Зачем это им? – с недоверием проговорил Кирилл.
– Инвазеры продолжают гнуть свою политику, – хмыкнул Ромашин.
– Это понятно. При чем тут хронолаб?
– Прямо сражаться с нами за место под солнцем они не решаются, если за место под солнцем иметь в виду Метагалактику. Да и не нас они побаиваются. Так, Антон?
– Они нашли другой путь, – кивнул Грин-Калаев.
– Какой?!
– Время.
Наступило молчание.
Бондарь и Ромашин погрузились в размышления.
Смехов беззвучно работал с инком, держа мысле-связь с десятком абонентов сразу. Наконец он вышел из поля общения, глянул на терпеливо ждущих его гостей.
– Дело плохо, судари мои. Я дал тревогу по всем отделам, но, – директор провёл ладонью по лицу, – но это сродни дутью на воду, когда обжёгся на молоке. Вкратце произошло следующее. Над Юршором выпал из «струны» неопознанный фрегат…
– «Мао»! – сцепил челюсти Бондарь.
– Он появился в воздухе на сотую долю секунды, опознать сложно даже спутниковым инкам, ушёл в невидимость, включив режим «инкогнито»… и разнёс в пыль центральный ствол «Хроночума». Защита, разумеется, не выдержала, удар был нанесён из глюка. Никому не пришло в голову накрыть территорию лаборатории зеркалом.
Кирилл проглотил ком в горле.
Смехов имел в виду «абсолютное вакуумное зеркало» – создаваемый специальным генератором слой поляризованного вакуума, отражающий все виды излучений и физических воздействий.
– И всё?
– Уцелевшие видеокамеры сняли полупрозрачное облако, накрывшее шахту. Защита хроноинвертора, располагавшегося в боковом штреке на глубине ста пятидесяти метров, не сработала.
– Нанитная атака!
– Облако спустилось вниз… и, собственно, это всё, что увидели видеокамеры. Инвертор исчез. От бункера, в котором он находился, как и от ствола шахты, остались изъеденные порами дырки и полости. Вся операция от момента угона фрегата до атаки на Юршор длилась девять минут.
– Чёрт!
– Это значит, – тихо сказал Антон, – что операция была тщательно спланирована заранее.
Над столом Смехова всплыл «бутончик» видеосообщения, он прислушался к голосу абонента, кивнул:
– Буду. – Поднялся из-за стола. – Я в Воркуту.
Мужчины дружно встали.
– Я с тобой, – сказал Ромашин.
– И я! – выговорил Бондарь ставшими каменными губами.
– Можно и мне с вами? – спросил Антон.
– Поехали, – коротко ответил директор ФСБ.
Домой Бондарь возвращался после обеда.
Картина разрушенной лаборатории Института нестандартных физических проблем произвела на него гнетущее впечатление.
По сути, хронолаборатория перестала существовать. Погибло сто шестнадцать сотрудников. Котлован на месте центрального ствола бывшей шахты по добыче каменного угля больше напоминал кратер вулкана, стены которого изъела странная эрозия: они стали похожи на полурастаявший кусок сахара.
После всех разбирательств и оценки случившегося экспертами ФСБ стало окончательно ясно, что задумал неизвестный угонщик фрегата и похититель хроноинвертора. В сводках по Управлению его продолжали называть «неизвестным», так как ни одна видеокамера не зафиксировала Ульриха Хорста. Хотя по всем косвенным намёкам это мог быть только он.
Понятной стала и роль инспектора ГУИН США Евы Рутберг. Она помогала похитителю, а возможно, и руководила им, наводя на цель. Антон Грин-Калаев сделал именно такое предположение.
Парень Бондарю понравился.
Он вёл себя сдержанно, деликатно и вместе с тем независимо, выводы делал абсолютно правильные и мыслил раскованно. У Бондаря вообще создалось впечатление, что эфаналитик российского Центра стратегического планирования знает и чувствует больше, чем обычный человек, но спросить у Артёма Ромашина, так ли это на самом деле и не интрасенс ли правнук Калаева, Кирилл не успел. В суматохе обследования Юршора пути этик-юриста УВР и его собственные разошлись.
В метро Калининграда, ближайшего к жилмассиву «Балтийский», где жил полковник, ему показалось, что за ним следят. Он даже сделал манёвр: вошёл и сразу вышел обратно из пилона стартовой зоны метро, зорко оглядывая потоки пассажиров, стекающиеся к стартовым кабинам. Однако ничего подозрительного даже его тренированное внимание не отметило. Если кто и бросал на него взгляд, то совершенно случайно, без любопытства. Пропало и ощущение взгляда в спину.
Помрачение, подумал Кирилл с досадой. Хотя, с другой стороны, лучше перебдеть, чем недобдеть, голова целее будет.
Но домой он в этот день не попал. Уже перед посадкой, буквально в метре от транспортной площадки такси возле дома, позвонил начальник Управления внутренних расследований:
– Кирилл, вы мне нужны.
Ёкнуло сердце.
– Что случилось? – Бондарь задержался перед открытой дверцей пинасса с шашечками на борту.
– Ничего не случилось, нужен ваш совет.
– Где вы?
– В Москве, в Центре международной торговли на Краснопресненской набережной. Выйдете из метро, поднимайтесь на второй этаж второго корпуса, я буду ждать вас в холле переговорной зоны ЕС.
Тон Хоука был, как всегда, сух и ровен, никакого волнения в нём не ощущалось, и Бондарь суеверно сплюнул через левое плечо. После всех треволнений дня не хотелось выслушивать ещё какие-то неприятные известия.
– Буду через двадцать минут.
Изображение начальника УВР над браслетом инкома пропало.
– К метро, – скомандовал полковник кибу такси, гадая, для какого совета он понадобился Хоуку, формально подчинённому директору ФСБ, но имеющему гораздо больше прав и полномочий.
Центр международной торговли появился в столице России в конце двадцатого века и за четыре сотни лет с момента постройки четырежды перестраивался. В настоящее время он представлял собой комплекс из трёх стеклянных и прозрачных на вид башен, центральная из которых поднималась на высоту шестисот метров. В одной из башен находилась гостиница «Евройял» класса «люкс» на две тысячи номеров, в двух других – офисы торговых союзов, организаций большинства стран мира, конференц-залы, холлы, шоп-зоны, концертные залы, кинотеатры и рестораны.
Бондарь не был в Центре ни разу, поэтому воспользовался услугами фантом-гида. Милая девушка в короткой белой юбочке и серебристом костюмчике, с причёской «пугачёвский шалаш», провела гостя по первому этажу с кучей магазинчиков и баров, поднялась с ним по эскалатору на второй этаж и оставила у холла с тающими под потолком буквами «Евросоюз-2» – по-русски, по-английски и по-китайски.
Бондарь поблагодарил гида, испарившегося в долю секунды, оглядел зал с двумя десятками переговорных модулей, имевших «отдельные» диванчики и журнальные столики.
Зал был почти пуст. Лишь в двух модулях сидели компании переговорщиков: японцы в строгих чёрных костюмах и белых рубашках и смуглые жители Месоамерики, не то мексиканцы, правда, без сомбреро, не то перуанцы, подчёркнуто одетые в яркие национальные бурнусы.
Опасностью ни от той, ни от другой компании не пахло.
Хоука видно не было.
Бондарь глянул на колонну универсальных часов посреди зала, изображавших четырёхглавого орла. Он уложился ровно в двадцать минут. Начальник УВР не мог его не дождаться.
Подумав, Кирилл сел подальше от входа на свободный диванчик, напротив панорамного, во всю стену, окна, задержал взгляд на почти безлюдной набережной Москвы-реки.
Переговорную зону обслуживала инвизибл-автоматика, и можно было заказать любой напиток, но он не стал этого делать, надеясь на краткость встречи. Переключился на созерцание пейзажа.
Улицы современных городов давно перестали играть роль транспортных артерий, но поддерживались в рабочем состоянии и служили местом для прогулок, экскурсий и карнавалов.
В Москве тоже можно было много чего посмотреть, но всё же чаще гости столицы предпочитали экскурсии по центру города, где стоял старинный Кремль, давно переставший быть резиденцией царей и президентов.
Кто-то посмотрел ему в спину.
Бондарь, не поворачивая головы, оценил изменения в зале.
Японцы стояли и смотрели в его сторону, все как один. И это были не живые люди – витсы, насколько Кирилл смог уловить нюансы их поведения. Но ощущение взгляда в спину создавали не они.
– Полковник? – раздался сзади сухой, отрывистый, без интонаций голос.
Бондарь оглянулся.
Возле диванчиков модуля стоял Майкл Хоук, не признававший никакой одежды, кроме стандартного серого, с чёрными вставками и кармашками уника. Откуда он появился, Кирилл не понял.
Хоук смотрел на Бондаря, и взгляд у него был как у снайпера, готового спустить курок.
Бондарь медленно поднялся.
– Вы… не Майкл.
– Сидите. – Хоук обошёл диванчик, сел напротив, закинув ногу на ногу и разбросав руки на спинке диванчика, что было абсолютно не характерно для начальника УВР. Посмотрел на Бондаря снизу вверх. – Садитесь, садитесь, герр полковник, в ногах правды нет, как говорят русские.
– Её нет и выше, – мрачно сказал Бондарь, опускаясь на прежнее место. – Ульрих?
– У вас хорошая интуиция, герр полковник, – благожелательно сказал псевдо-Хоук.
Японцы в модуле у входа перегруппировались, заняв почти все проходы.
Бондарь оценивающе посмотрел на них.
Псевдо-Хоук тоже посмотрел на «японцев», не спускающих взглядов с Бондаря, сказал небрежно:
– Это мои шестёрки, не беспокойтесь, хотя мне они по большому счёту не нужны. Взял их только ради наглядности. Кстати, наш разговор сейчас никто не слышит, холл Центра в зоне блэкаута, так что не пытайтесь вызвать охрану.
– Что тебе надо?
– Сразу быка за рога, знакомо.
– Повторить вопрос?
– Добровольный переход на мою сторону.
– Бред!
– Я почему-то так и думал, что вы это скажете, полковник. Все русские прямолинейны, как полёт стрелы. Можно было бы и не затевать этот разговор. Меня всегда интересовал один вопрос: почему вы, русские, предпочитаете героическую смерть жизни? Её ведь не заменишь. Почему вы отказываетесь от предлагаемых условий, денег, карьеры, возможности достичь творческих высот, гораздо большего влияния на мир, стоит вам предложить манну небесную?
– Ты не поймёшь.
– И всё же?
– За деньги и другую «манну небесную» можно купить постель, но не сон, еду, но не аппетит, лекарства, но не здоровье, женщин, наконец, но не любовь.
– Почему же? Любовь нынче покупается, как и всё остальное.
– Я же говорил, ты не поймёшь, – усмехнулся Бондарь. – Для тебя не существует понятий Родины, чести, совести, этики, морали, дружбы. Как же я тебе это объясню?
– Совесть, мораль, дружба, – саркастически повторил псевдо-Хоук. – Давно исчезнувшие категории. Ведь жизнь стоит их всех и даётся только один раз.
Бондарь качнул головой, взгляд его стал сожалеюще-печальным.
– А зачем она предателю?
– Ещё одно абсолютно лишнее определение.
– Есть прекрасная поговорка на эту тему: не торгуйся с жизнью, когда предоставляется такая возможность. Но и этого тебе никогда не понять. Если у тебя больше нет предложений, предлагаю расстаться.
– До чего же вы упрямы, русские, – покачал головой псевдо-Хоук. – Никакой каши с вами не сваришь.
– Твоя каша – отрава, вари и ешь сам.
– Что я и делаю. Что ж, объясню на пальцах ваше положение. Кстати, напрасно вы отказывались от ВИП-сопровождения, мне пришлось бы приложить существенные усилия, чтобы встретиться с вами тет-а-тет. А вы не молоды, полковник, и кондиции ваши далеко не безупречны.
– Короче!
– Можно и короче. Видите? – Псевдо-Хоук ткнул пальцем в погончик на плече. – Это эффектор гипногена «удав», в просторечии «глушак».
Бондарь презрительно скривил губы.
– У меня есть противоядие от этой дряни.
– Какое? Воля? Пси-защитник? Впрочем, не имеет значения. Это не обычный «глушак», против которого у вас действительно может быть защита, это программатор, и от него у вас нет и не может быть противоядия. Я не зря говорил о добровольном переходе на нашу сторону.
– Так всё-таки на нашу? Ты не один? Может быть, и Ева Рутберг где-то поблизости?
– Поймали за язык, – рассмеялся псевдо-Хоук. – Нет, Евы здесь нет, она мне не нужна. Хотя я работаю на…
– Инвазеров.
– Не буду отрицать, они дали мне свободу, подарили жизнь и готовы выполнить любой приказ. Так вот, поскольку я с самого начала был уверен, что вы откажетесь перейти на нашу сторону добровольно, то и взял с собой эту штуковину, начинка которой гораздо более серьёзна, чем пситроника обычного «удава». Вы обречены. Но шанс остаётся.
– Его нет ни у меня, ни у тебя, подонок. Один вопрос: зачем ты выкрал хроноинвертор?
– Да есть кое-какие идеи, как его использовать. Попросили это сделать мои друзья, но он и мне пригодится, я уже нашёл ему применение. Итак?
– Пошёл вон!
– Что ж, прощай, враг , привет, друг ! Ну, пусть не друг, но шестерить вы будете с удовольствием, я это вам обещаю, и все ваши тайны раскроете.
Бондарь напрягся, понимая, что не успевает ничего предпринять. Он оказался в ловушке, умело организованной беглым заключённым Гуантанамо. Этого следовало ожидать, мелькнула запоздалая мысль. Натура Хорста – квинтэссенция всего самого худшего в человеке, его шизофренической сверхнаглости можно только позавидовать.
– Ты проиграешь!
– А это мы ещё посмотрим, – засмеялся псевдо-Хоук.
И на голову Бондаря обрушился потолок холла!
Потемнело в глазах.
Сознания он, однако, не потерял. Просто перестали слушаться мышцы шеи, рук и ног. Дыхание пресеклось. Сердце замедлило свой темп.
В голову проникли невидимые щупальца, начали мять нервные узлы и перекладывать их в ином порядке, как кирпичи каменной кладки, выстраивая новую конфигурацию сознания. По закоулкам памяти помчались призрачные танцующие смерчи, выметая их, как веник – пыль из чуланов.
– Нет! – выдохнул Бондарь сквозь стиснутые зубы.
– Да, герр полковник, – глумливо оскалился псевдо-Хоук. – Против лома нет приёма, как вы любите говорить. Потерпи ещё минуту, и мы породнимся.
– Есть… приём… – выдавил Бондарь.
– Да что вы говорите? – весело подмигнул псевдоХоук. – Неужели? Какой? Другой лом?
Бондарь страшно крикнул внутрь себя, отрывая от сознания пси-щупальца:
«Не хочу!»
Тьма на мгновение отступила.
И тогда он сложил три пальца левой руки в кукиш, а правую на инстинкте, ломая ногти, сунул под мышку, глядя, как расширяются глаза переставшего ухмыляться псевдо-Хоука, достал «универсал» и выстрелил себе в висок…
Глава 7
Теплее, ещё теплее
– Эволюция Вселенной не сводится к одним только количественным изменениям. В процессе своего развития она совершает качественный структурный переход, который характеризуется возникновением новых форм организации материи. И хотя мы не можем ручаться за эволюцию Большой Вселенной, так как являемся жителями одного из бесчисленных её локусов – Метагалактики, «маленького» пузырька в кипящем бесконечном вакуумном океане, всё же имеем право выделить последовательность уровней организации материи, начиная с момента хаббловского расширения нашего метагалактического домена-«пузырька», называемого нами Универсумом или Метавселенной.
Спустя триллионную от триллионной долю секунды – ничтожно малый по нашим меркам отрезок времени – после начала Большого Взрыва материя внутри расширяющегося домена уже напоминала плазму, состоящую из свободных кварков, глюонов, электронов, фотонов, нейтрино и других частиц, которые в стандартной модели квантовой теории поля считаются элементарнейшими.
Затем начался процесс связывания кварков глюонами в составные элементарные частицы – протоны, нейтроны и другие адроны.
Протоны и нейтроны объединились в ядра водорода и гелия в первичном нуклеосинтезе, рождая нейтральный газ – водород и гелий. Из первичного газа сформировались первые поколения звёзд, бедные тяжёлыми химическими элементами – углеродом, кислородом и литием, не говоря уже о железе и свинце.
Первичные звёзды массой в тысячи и миллионы солнечных взорвались как новые, сверхновые и квазары, обогащая космос тяжёлыми элементами.
Благодаря дальнейшей трансформации тяжёлых элементов в их соединения появляются и первые планеты, многие из которых не присоединились к звёздным семьям. Космены не раз натыкались на такие внезвёздные шатуны.
На тех же, что распределились по орбитам вокруг звёзд, начинается химическая эволюция, приводящая к возникновению новой структурной ступени. В ходе усложнения химических и органических соединений появляется биологическая жизнь.
Наконец, жизнь порождает следующую форму материи – разум, как сродни человеческому, так и вовсе не похожий на человеческий, но базирующийся на том же биологическом материале.
Однако эволюция материи на этом не заканчивается. Она идёт дальше, используя уже имеющиеся строительные блоки, даже если получающиеся конструкции иногда не вполне оптимальны с точки зрения выполняемых ими функций. В том числе – разумных. Зачастую эти конструкции конфликтуют между собой, после чего меняется подчас вся звёздная картина Мироздания. И хотя разум, по идее, должен сохранять свои позиции, ему это удаётся далеко не всегда. Вот почему земные учёные пришли к выводу, что разум как системообразующий фактор является лишь промежуточным звеном космического этногенеза. И вслед за ним, используя его как базу, должны появляться формы материи, качественно выше разума.
Именно эти формы материи и должны заботиться о сохранении гомеостаза, пресекая любые попытки других материальных систем диктовать свою волю во всём объёме Вселенной, не замечая себе подобных или уничтожая их как мешающий развитию барьер.
До разума как социальной формы организации материи в космосе образовывались и другие коллективные структуры, отличные от человеческих иным подходом к преобразованию мира. Их деятельность оставила глубокие следы в пространстве, нередко принимаемые людьми за результат естественных природных процессов. И лишь когда человек действительно вышел в космос и начал исследовать его инструментально, обживать и переделывать, люди наткнулись на артефакты, которые не могли появиться спонтанно.
К сожалению, это были артефакты, оставшиеся после войн доразумных систем, войн иксоидов и гиперптеридов.
Первым из них стало кладбище боевых роботов на планете Полюс Недоступности в десяти тысячах световых лет от Солнца, которых с чьей-то лёгкой руки назвали «джиннами».
Антон замолчал.
Слушатель не пошевелился, он думал.
– Почему они воевали, я не знаю, – добавил Антон. – Космос был конфликтен и тогда. Могу предположить, что пересеклись их интересы при стремительной экспансии нашего метагалактического домена. Как известно, Метавселенные гиперптеридов и иксоидов являются соседями нашего Универсума, их «выступы» мы видим как экзотические объекты Великий Океан и Великое Ничто.
– Великая Стена.
– Великая Стена – Метавселенная Червей Угаага. По-видимому, миры иксоидов и гиперптеридов были перенаселены, почему их хозяева и попытались завоевать наш домен. Обе разновидности «доразума» свободно перемещались в пространстве, используя «струнные» технологии. А их потомки Черви Угаага вообще создали в нашем Универсуме сеть метро, прочертившую чуть ли не всю Метагалактику. Война же началась из-за опасений не выжить в будущем. Хотя им это не помогло. Предкам не понравилась идеология потомков. Или скорее наоборот. Начались какие-то маневры со временем, и я ещё не определил вектор вмешательства форм «доразума». Они тоже использовали законы теории эволюционных рядов.
– Хорошо, это мне понятно, – заговорил Артём Ромашин, изменив позу; они сидели в личном рабочем модуле Грин-Калаева, запрятанном в глубине здания Центра стратегических инициатив в Санкт-Петербурге. – Непонятно другое: кто начал первым?
– Мне кажется, мы уже не сможем разобраться, если только…
– Что?
– Если реально не опустимся в прошлое. Факт остаётся фактом: и та, и другая сторона использовали страшную деструктурирующую силу – боевых роботов, моллюскоров и «джиннов», и эти роботы опасны до сих пор.
– Но их скрутила ещё более масштабная сила? Какая? Разновидность «доразума», какой мы ещё не знаем? Или уже постразумная система? УММ?
– Пул УММов. В который входит, скорее всего, и постчеловеческий «ум за разумом».
– Пресловутые ангелоиды.
– Ангелоиды, – слабо улыбнулся Антон.
– Знать бы, где их искать.
– Они есть и среди нас.
– Это первые ласточки. Где сама система? В центре Галактики?
– Думаю, вы ошибаетесь в определении их местонахождения.
– Почему? Кто-то же посылал успокаивающие Великую Пустоту «свисты» из центра Млечного Пути?
– «Свисты» должны были приходить из тысяч галактик, окружающих Великую Пустоту, иначе она не остановила бы свой рост. Но что касается системы ангелоидов как разновидности УММа, то она…
– В иных измерениях? – хмыкнул Ромашин.
– Нет – в будущем. Её просто ещё не существует. Но она уже может корректировать прошлое, чтобы состояться как УММ.
Артём погрузился в размышления.
– Не могу представить свойств такой системы, кроме наглядного использования больших энергий.
– Непредставимость – общий недостаток разума. Мы исходим из обобщения и экстраполяции только тех закономерностей, которые можно вывести из взаимосвязи уже известных ступеней эволюции материи либо эмпирическим путём. Возможности человеческого разума в познании объективной реальности принципиально ограничены.
– Но ведь ты же понимаешь эти процессы?
– Только те, что поддаются мысленному анализу и оперированию. Существует гипотеза, согласно которой разум, в силу своей бесконечной итеративности, может построить модель сколь угодно сложного процесса или объекта.
– Каким образом? Если он сам ограничен?
– Да хотя бы с помощью интеграции с телекоммуникационными и компьютерными системами, овладев их возможностями.
– Ты имеешь в виду киборгизацию?
– Такова глобальная тенденция развития человечества. Потом в принципе вероятен процесс слияния ядер УММов в единое галактическое культурное поле, многократно превышающее время жизни носителей этого поля – отдельных цивилизаций. Гиперптериды, иксоиды, Черви Угаага, а ещё раньше протеи не смогли этого сделать.
– Или не захотели?
– Я не анализировал их цели, хотя это тоже очень интересная проблема. Меня больше интересует более высокая ступень эволюционной лестницы.
– У тебя есть соратник.
– Кто?
– Лилия Эллин, эфаналитик ИВКа, правнучка Гилберта Шоммера.
– Я слышал это имя.
– Она отдыхает с моим сыном. Вернутся из турпохода, я вас познакомлю. Как и ты, она пытается развить теорию «ума за разумом». Перед тем как перейти к конкретным делам, я бы хотел услышать твои предположения насчёт цели и смысла того, что делает Ульрих Хорст. Есть такие предположения?
– Смысл и цель – разные понятия. Смысл – это когда что-то для чего-то нужно, а цель – когда не нужно ничего кроме.
– Философская казуистика, – улыбнулся Ромашин. – Оба термина приблизительно равно используются.
– Согласен, хотя при определении точных характеристик…
Ромашин вытянул ладони перед собой.
– Уволь, сдаюсь, да и нет времени для дискуссий. Я задал вопрос не с целью различения терминов.
– И всё же я считаю, что Хорст внутренне ограничен. Его так называемая креативная деятельность не имеет смысла, но цель для себя он поставил.
– Какую?
– Месть.
Ромашин снова задумался, поглядывая на стены комнаты, мерцающие перламутром и внезапно открывающиеся в неведомые дали. Разговаривая с ним, хозяин модуля одновременно общался с рабочим инком и забавлялся тем, что варьировал пейзажи, спонтанно моделируемые эмоциями беседующих.
– Месть.
– Я так считаю. Хорст ничего не забыл. Изменились только условия жизни, предложенные ему теми, с кем он контактирует и кому служит.
– С инвазерами, с кем ещё. Зачем он выкрал хроноинвертор?
– Сам Ульрих вряд ли решился бы на это, ему дали задание.
– Хорошо, перефразируем вопрос: зачем инвазерам понадобился хроноинвертор?
– Точного ответа у меня нет. Могу предположить, что у инвазеров появилась идея нейтрализовать появление постчеловеческого УММа иным способом, не инициируя инфляционное раздувание Великой Пустоты, и способ этот связан с инверсией времени. Или с путешествием во времени, если хотите.
– Как это может быть связано с ролью Хорста?
Антон смущённо, совсем по-детски, шмыгнул носом.
– Прошу прощения, ответа у меня нет.
– Ладно, – хлопнул себя ладонями по коленям Ромашин, вставая, – не всё сразу. Стадия накопления тумана продолжается, как любил говорить мой дед. Я знаю, что Хоук уже подключил тебя к анализу видеонаблюдательных сетей. Мы хотим взять тебя к нам в качестве кризисного эфаналитика, сосредоточенного на решении проблемы поиска Хорста и прогнозирования действий его хозяев.
– У меня своя работа…
– Это не проблема, мы договоримся с твоим начальством, тем более что твоя будущая работа тоже связана со стратегическим планированием. А работа с инвазерами важней любых внутренних социальных проблем.
– Хорошо, я согласен.
– Тогда у меня всё. – Ромашин направился к двери и замер, выслушивая поступившее по сети «спрута» сообщение. Глаза его стали чёрными.
Антон внимательно вгляделся в собеседника.
– Что-то случилось?
– Убит Кирилл Бондарь!
– Кирилл Бо…
– Командир «солистов».
– Где?!
– В Центре международной торговли в Москве.
– Как он туда попал?
– Ему назначил встречу Хоук.
– Зачем?
– Не знаю. Камеры зафиксировали его встречу с Хоуком, а потом Майкл исчез, да и не верю я, что это был он. Под маской динго можно спрятать любого киллера.
– Он показался мне человеком осторожным…
– Значит, расслабился. Его нашли с «универсалом» в руке. Выстрел в голову… – Ромашин очнулся, быстро двинулся к двери. – Созвонимся позже.
– Вы туда?
– В Центр.
– Я с вами!
Оба поспешили к терминалу метро.
Бондаря хоронили на следующий день.
Обычно умерших сжигали и ящичек впечатывали в погребальные стены колумбариев. Однако полковника похоронили по православному обычаю на территории Новодевичьего кладбища в Москве, как социально значимого гражданина России, сделавшего очень много для безопасности страны и Земной Федерации в целом.
Процедура похорон произвела на Антона большое впечатление, и он долго размышлял о жизни и смерти не как о философских категориях, а как о конкретном проявлении закона смены поколений, одинаково неумолимом и для сирых и убогих – говоря литературным языком, и для умных, сильных и красивых людей, уход которых всегда являет собой трагедию для родственников, друзей и близких.
Прадеда Владимира Калаева он уже не застал в живых и участвовал в похоронном процессе лишь однажды, когда у друга Толи умерла бабушка. Но ему тогда исполнилось шестнадцать, и о смерти как о завершении земных дел и переходе в другую категорию, равно как и о печальном акте прощания с любимым человеком, Антон не думал. В те годы ему казалось гораздо интереснее заявление отца, известного физика, что смерть есть обыкновенный процесс перезаписи с макроуровня, коий являет собой человек, на микроуровень, который скорее всего представляют максимонные кластеры.
С этого, по сути, и начался путь младшего Калаева в науку, хотя избрал он не физику, а футур-социологию, став первоклассным эфаналитиком. Эволюция Вселенной, тайны космологии и будущего стали потом дополнительным творческим приложением, своеобразным хобби, отнимающим не меньше времени, чем основное занятие.
Теперь же пришлось задуматься, почему уход сильных и мудрых людей оставляет в душе такую боль и муку.
Во вторник тринадцатого сентября он получил конкретное задание от зама Хоука Ральфа Сальгари-Сидорова (двойная фамилия заместителя начальника УВР позабавила, потому что двойные фамилии вообще встречались редко, хотя у него самого была двойная – Грин-Калаев) и отправился в Воркуту, чтобы оттуда добраться до Юршора, доступ к которому после нападения на него «неизвестного террориста» был ограничен.
Карт-бланш, выданный Сальгари-Сидоровым, действовал безотказно, и молодого сотрудника ФСБ (удостоверение уже было выдано) пропустили на территорию хронолаборатории без проволочек.
Он оглядел «кратер» центрального ствола бывшей шахты с воздуха, потом два часа бродил по штрекам в сопровождении неразговорчивого витса, посидел в уцелевшем баре под землёй на глубине четырёхсот метров, прислушиваясь к разговорам расположившихся за столиками компаний, в основном – ремонтников и спасателей, потом снова поднялся в воздух на предоставленном ему катере с эмблемой УАСС на борту.
«Хроночум», даже взорванный, поражал воображение.
В нём работало более шестисот человек, учёных, инженеров, компьютерщиков, специалистов в области прикладной инконики, физики «суперструн», таймфага, математики, логики и эфанализа. В тоннелях и штреках, в бывших забоях, в пещерах естественного происхождения и созданных искусственно, скрывался целый подземный город, имеющий собственный энергетический комплекс, испытательный полигон и множество подсобных бытовых сооружений, без которых он не смог бы существовать.
Хроноинвертор, получивший от создателей ласкательное прозвище «хрен» (вроде бы и аббревиатура, и в то же время словечко, несущее уважительно-иронический оттенок), представлял собой единый модуль, по форме напоминающий древнеегипетского Сфинкса. Разве что «голова» у него больше напоминала рыцарский шлем. В ней пряталась рубка управления хроноинвертором. Собственно генератор временных деформаций, поляризаций и девиаций (так было написано в инструкции) располагался в «туловище» Сфинкса, энергостанция мощностью в миллион дебиллов – стандартный кварк-кессон – в «лапах», генераторы защиты – в «хвосте» и в «ушах».
Длина хроноинвертора достигала сорока метров, ширина – двадцати, высота – чуть больше четырнадцати, масса – около шестисот тонн.
Тем не менее он был с лёгкостью «выдран» из горизонтального штрека шахты на глубине двухсот метров и погружен на борт фрегата и унесен в неизвестном направлении. Мощность акции потрясала! Для того чтобы разрушить шахту и забрать огромный и достаточно массивный объект, не повредив его, требовалась гигантская сила! Но больше Антона поразила ювелирная точность операции, рассчитанная буквально до сантиметра. Разряды «глюков», с помощью которых были превращены в газ и пар десятки тысяч тонн горных пород, не затронули важнейших коммуникаций хроноинвертора, обрезав их впритык к его корпусу! А силовые погрузчики, заключив объект в кокон силовых полей, бережно перенесли «хрен» в трюм фрегата.
Вернувшись в Санкт-Петербург, Антон простимулировал себя получасовой медитацией и, получив доступ к Стратегу ФСБ, включил режим «один-на-один», позволявший экономить время. Хотя энергии этот способ взаимодействия с инком отнимал немало.
Простота угона пограничного спейсера удивляла не меньше, чем бегство Ульриха Хорста из тюрьмы Гуантанамо и атака хронолаборатории. Все эти случаи объединяло одно: они были исполнены не только с потрясающим пренебрежением к законам социума и подчеркнутым сверхнаглым превосходством, они говорили о соединении двух логик – человеческой (на базе больного шизофренического воображения Хорста) и запредельно чужой ксенологики, исключающей понимание целей разума (или разновидности «послеразума») и последствий исполненного. Даже после двухчасовой работы со Стратегом Антон так и не нашёл nervus probandi – «нерва» доказательства, раскрывавшего суть происходящего.
Да, инвазерам понадобился хроноинвертор. Да, они знали, что он способен изменить ход истории. Да, они изумительно точно рассчитали последовательность событий и навели на цель исполнителя – Хорста. Но что именно они задумали, оставалось пока непонятным.
В семь часов вечера позвонил Ромашин и попросил его прибыть в Рязань.
– УАСС? – с трудом вырвался из грёз общения с инком Антон.
– Нет, следаки вышли на гостиницу, где жил Ульрих Хорст. Хоук будет ждать нас там.
Антон хотел сказать, что он собирался в спортзал, а потом на встречу с друзьями в Брянск, назначенную задолго до нынешнего вечера, но постеснялся.
– Хорошо, скоро буду. Где встретимся?
– Второй терминал Рязанского метро, через двадцать минут. Успеешь?
Антон подавил вздох и поплёлся в акваблок, встал на пару минут под душ, надеясь смыть накопившуюся за день усталость.
В половине восьмого его на выходе из пилона метро встретил подтянутый, энергичный Ромашин. Антон невольно позавидовал этик-юристу УВР: в свои пятьдесят с хвостиком Артём выглядел исключительно молодо и спортивно. С него можно было брать пример.
Сели в такси, за три минуты долетели до окраины Рязани, где в окружении берёз и сосен Приокского заповедника высился стеклянно-фарфоровый утёс гостиницы «Славянская».
– Ульрих жил здесь под именем финского туриста Аарво Стукканена, – сказал Ромашин, спрыгивая на площадку для такси возле гостиницы.
Антон посмотрел на сверкающие льдом башни УАСС над лесом в трёх километрах отсюда. Риск был очевиден, но Ульрих не побоялся поселиться под боком российских спецслужб, и это подтверждало вывод о его болезненном самолюбии, поддержанном немалыми психофизическими возможностями.
Хоук ждал их в трансформер-холле гостиницы, интерьер которого мог меняться в самом широком диапазоне. В настоящий момент он представлял собой айсберг, окружённый блещущей синевой моря.
– Идёмте, посмотрим, – сказал начальник УВР, оборвав беседу с двумя женщинами, с виду не относящимися к персоналу гостиницы.
Они сели в лифт и поднялись на сорок четвёртый этаж, где располагался полулюкс Хорста.
Вместе с ними поднялся и молодой человек в обычном летнем костюме. Это был витс-телохранитель Хоука, сопровождавший его во всех поездках. Майкл пытался отказаться от охраны, когда эпопея с Хорстом и инвазерами закончилась, но Совет безопасности ВКС запретил всем должностным лицам спецслужб обходиться без сопровождения, так как существовал реальный шанс террористической угрозы со стороны неведомых агентов инвазерской «зауми».
Финский турист Аарво Стукканен выбрал для проживания не самый роскошный номер гостиницы.
Полулюкс. Две комнаты. Акваблок. Видеосистема с объёмной зоной эйдоинициации. Инк для выхода в сеть Инсола. Вид на белоснежные «горы» Управления аварийно-спасательной службы. Ничего лишнего, и в то же время красиво, продуманно, свежо, уютно.
Хоук вышел на балкон, оглядел горизонт, вернулся в номер.
– Хороший вид. И номер неплохой. Проверил? – Взгляд на телохранителя.
– Ничего, – ответил витс коротко.
– Хорст встречался здесь с Евой Рутберг. Номер контролируется системой охраны, однако ни одна камера, ни один датчик не зафиксировали контакты постояльца с гостями.
– Они умеют создавать режим «инкогнито», – сказал Ромашин. – Это элементарно.
– Они воздействуют непосредственно на инконику, а это уже иной уровень оперирования. – Хоук кивнул на мягкие кресла в гостиной номера. – Присядем. Антон, что у вас нового? Куда похитители могли перенести захваченный хроноинвертор? Мы обыскиваем все земные ландшафты, напрягли систему глобального мониторинга ближнего космоса, но результатов пока никаких.
– Они могли просто уйти в дальний космос, – заметил Ромашин. – В любом направлении. Предельный радиус хода для этого фрегата – десять тысяч световых лет. А на Земле они вряд ли смогут спрятать такой заметный – по энергопотреблению – объект, как хроноинвертор.
Хоук не ответил, изучая лицо Грин-Калаева своими умными тёмными глазами.
– Пока не определена цель похищения, – проговорил Антон, – трудно сделать определённый прогноз. Если инвазеры собирались запустить хроноинвертор на Земле, используя её пространственную матрицу, то «хрен»… извините, инвертор надо искать здесь. Если координаты запуска не имеют значения, инвертор может оказаться где угодно, у любой звезды или вообще в открытом космосе вдалеке от звёзд.
– Это плохо.
– Но меня смущает…
– Странное слово в устах эфаналитика.
– Извините, – порозовел Антон. – Мы имеем дело не только с инвазерами, но и с исполнителем их воли, у которого имеется своя воля и свои желания. Это может существенно изменить картину ожидания.
– Так-так, интересно. Вы хотите сказать, что Хорст вмешается в действия хозяев?
– Почти уверен. Его психика «шатается» и не приемлет диктата ни в какой форме. Его поступки непредсказуемы.
– То есть он опаснее инвазеров?
– Он в любой момент может повернуть ход событий, опираясь на свою логику и ненависть. А ненавидеть ему есть кого. И он пойдёт на всё, чтобы исполнить свою «детскую» мечту – отомстить.
Хоук и Ромашин обменялись взглядами.
– Значит, его надо искать на Земле.
Антон встретил сочувствующий взгляд Ромашина. Этик-юрист УВР понимал его чувства и чуда не ждал. Впрочем, и начальник Управления не верил в чудо и вопросы задавал скорее себе, чем новому сотруднику.
– Хорст захочет воспользоваться хроноинвертором лично, авантюризм – краеугольный камень его личности. Вопрос: зачем? Что он может сделать? Ответ: нырнуть в прошлое и круто изменить настоящее.
– Круто не получится, – покачал головой Ромашин. – Он рискует изменить прошлое таким образом, что не родится сам.
– Я имел в виду изменение родовых линий своих врагов.
– Это хлопотное дело. И если мы живы до сих пор, значит, он этого не сделал.
– Тогда остаётся самый простой вариант.
Руководители Управления молча ждали продолжения, не выражая ни нетерпения, ни неудовольствия.
– «Джинн», – закончил Антон.
Во взглядах собеседников вопрос сменился пониманием. Они были очень опытными людьми, профессионалами своего дела, и разговаривать с ними было одно удовольствие.
– «Спящий джинн»? – хмыкнул Хоук.
– Да!
– Хорст искал контакты и с «джиннами», – сказал Ромашин, – и с моллюскорами. Ему до сих пор кажется, что завладей он боевым роботом – и мир падёт к его ногам.
– Но ведь это иллюзия, – сказал Хоук.
– Для него – нет.
– В таком случае, если он запустит хроноинвертор…
– Произойдёт катастрофа!
– Крупное изменение реальности, но не глобальное, чтобы изменить ход истории. Исчезнем мы, дело завершат другие, бойцов, радеющих за торжество добра, слава богу, хватает. Другое дело – цель инвазеров, которые могут…
– Я понял! – вырвалось у Антона. – Извините… кажется, я знаю, зачем хроноинвертор понадобился инвазерам.
По гостиничному номеру растеклось молчание.
– Говорите, – разжал губы Хоук.
– Они ищут способ остановить развитие УММа в Галактике. Самый простой – инфляционный взрыв Великой Пустоты. Не получилось. Но есть ещё один – нырнуть в прошлое и вовлечь человечество в войну!
– С кем? – недоверчиво сказал Хоук. – С ангелоидами, что ли? Со своими потомками?
– С гиперптеридами или с иксоидами либо с теми и другими одновременно.
– Это же невозможно! Война негуман закончилась миллион лет назад!
– Если перебросить мост из настоящего в прошлое – здесь могут появиться…
– Боевые роботы тех и других! – закончил Ромашин. – И битва их в Солнечной системе гарантированно уничтожит и человечество, и саму Солнечную систему!
Антон сдержал эмоции. С патриархами Службы безопасности хотелось вести себя так же, как они.
Хоук задумчиво кивнул.
– Всё было бы хорошо, джентльмены, и сбрасывать идею со счетов нельзя, но существует препятствие для реализации именно этого варианта. Возня с земными изделиями, даже такими креативными и удивительными, как машина времени, опускает инвазеров до нашего уровня, если не ниже. Если ангелоиды в каком-то смысле дают нам возможность подняться выше – через колоссальный напряг всех творческих сил, – то почему инвазеры, способные порождать Великие Пустоты, не в состоянии сами проникнуть в прошлое? Почему для этой цели они используют нас?
Антон опустил голову. Радость его угасла.
Вопрос не застал его врасплох, но ответа у него не было.
Хоук несколько мгновений не спускал с молодого человека оценивающих глаз.
– Может быть, они просто прячутся за наши спины? – попытался помочь Антону благожелательно настроенный Ромашин. – Чтобы не рисковать самим? По принципу наименьших затрат сил и средств?
Антон поднял голову и снова опустил.
– Я так не думаю. Мы чего-то не учитываем.
– Понятно. – Начальник УВР встал. – Продолжаем работать. Где вы советуете искать схрон Хорста? Горные области Земли? Океаны? Где ещё?
– У меня складывается ощущение, что хроноинвертор… точнее, фрегат сейчас прячется где-то на спутниках больших планет. Там легко можно найти неизведанные пещеры и пропасти.
– Конкретно? Может, Меркурий? Под поверхностью Меркурия много пустот плюс ходы Червей.
– Я посоветовал бы промониторить Титан, Энцелад, Европу, Рею.
– Спутники Юпитера и Сатурна. Ясно. Плутон?
– Нет.
– Категорично. Почему?
Антон постарался выдержать прямое попадание испытующего взгляда.
– Интуиция.
Хоук посмотрел на Ромашина.
– Что ж, это аргумент. Мы займёмся прочёсыванием больших планет, вы займитесь спутниками. О результатах сообщать немедленно.
Начальник УВР и его телохранитель вышли из номера.
– Он мне не доверяет, – смущённо пробормотал Антон.
– Доверие нужно завоёвывать, – благожелательно сказал Артём. – Майкл исключительно опытный и мудрый человек, собаку съевший на расследовании множества преступлений в среде спецслужб. Кстати, он Лев по гороскопу.
– Мне кажется, он излишне категоричен.
– Иначе нельзя, каждое его слово должно быть таким веским, чтобы армия сотрудников исполняла его приказы мгновенно. Как утверждает поговорка: армия баранов под командованием льва лучше, чем армия львов под командованием барана.
Антон расслабился, наметил улыбку.
– Очень хочется надеяться, что я не баран.
– Я это вижу, – потрепал его по плечу Ромашин.
Они покинули номер, где совсем недавно жил «финский турист Аарво Стукканен», а затем и гостиницу.
– Итак, нам предстоит окунуться в прошлое? – задал индифферентный вопрос Ромашин, когда они прощались в метро.
– С очень большой вероятностью, – ответил Антон, раздумывающий, не упустил ли он чего-либо из виду при разговоре с Хоуком.
– Не думал, что придётся это прошлое ворошить. Хотя я иногда возвращаюсь туда, в основном в детство. У меня было исключительно счастливое детство.
– А я редко вспоминаю своё.
– Это неправильно.
– Почему?
– Древний писатель14 говорил: «Волнения прошлого… Несчастен тот, кто недоступен этому изысканному чувству».
– Очевидно, это обо мне.
– Просто у тебя всё впереди, в том числе и воспоминания о прошлом. Боюсь, нас ждут иные волнения.
– Исход боевых гиперптеридских роботов в наше время.
– Хотелось бы остановить этот исход до того, как он начнётся. – Ромашин протянул руку. – Звони в любое время.
Антон проводил его взглядом, полным смутных опасений. Но спина Артёма Ромашина, уже останавливающего Хорста много лет назад, казалась такой твёрдой, прямой и незыблемо надёжной, что и самому Антону невольно захотелось расправить плечи.
Глава 8
Попаданцы
После очередного прыжка через пространство к неведомой эллиптической галактике Лилия почувствовала некоторое пресыщение звёздными пейзажами, о чём не преминула сообщить Игнату.
– Если мы не увидим экзоты, полетим домой. Я устала.
– Ну ещё чуть-чуть, – взмолился он. – Я и так изо всех сил стараюсь договориться с инком «червивого» метро, но он понимает нас с пятого на десятое. То отправляет куда надо, то совсем в другую сторону. Попробуем ещё разок?
– А если нас снова вынесет не туда?
– Вернёмся, – клятвенно пообещал он.
Девушка повернула голову, глядя на оранжево-красную стену огня перед носом модуля.
Это была звезда. Но звезда гигантская, превышающая размером не только Солнце, но и всю Солнечную систему! Её диаметр составлял сто двадцать миллиардов километров, что равнялось световой неделе, а светимость достигала десяти в шестидесятой степени эрг!15
В какой галактике она располагалась, сказать было трудно, Игнат просил «червивый» компьютер перенести их подальше от Солнца, к экзоту под названием Великий Океан, однако метро хоть и отправило путешественников на край света, но не к Океану, а к этой звезде, доживающей свой век вдали от заселённых людьми областей Млечного Пути.
Безусловно, звезда была интересна, а её размеры потрясали. Но Лилия была права. Им хотелось побывать возле более необычных объектов, таких как Великая Пустота, Великая Стена или Великий Океан. А метро Угаага упорно переносило землян к артефактам с «обычной» физикой, законы которой не отличались от законов физики «земной».
В общей сложности количество прыжков достигло десяти.
Им удалось полюбоваться и квазаром, располагавшимся где-то «на задворках» родной Метавселенной, на расстоянии больше двенадцати миллиардов световых лет от Солнечной системы. Правда, размеры и яркость квазизвёздного источника, представлявшего собой гигантскую чёрную дыру в окружении падающих на неё потоков газа, не позволяли смотреть на него с близкого расстояния, – терминал «червивого» метро находился от него в паре световых лет, и то гигантские ощутимо плотные световые потоки выжигали вокруг всё живое!
Потом катер вынырнул над центром безумно красивой галактики, похожей на бабочку, чуть позже – над шаровым звёздным скоплением такой безупречной формы, что Игнат созерцал его очень долго, больше часа, пока Лилия не потянула его за рукав.
Он очнулся и пообещал сохранить витейр – они и сами снимали пейзажи на инкомы, и киб-пилот модуля вёл запись – и сделать на его базе эмо-композицию.
Встретилась им один раз и планета-шатун, не принадлежащая никакой звезде. Такие планеты возникали на заре рождения Вселенной и, как правило, представляли собой огромные, размером с Юпитер и больше, газовые гиганты с твёрдым ядром либо неплотные снежно-ледяные, покрытые коркой пыли комки, лишённые атмосфер. По расчётам земных учёных, таких планет в Галактике насчитывалось больше сотни миллиардов. А сколько их бороздило космос между галактиками, трудно было представить.
Озарённая только светом звёзд близкого рассеянного скопления поверхность планеты-шатуна представляла собой причудливый ажурный, кружевной, ледяной фестон, невероятно сложный и красивый. По сути, это был кластер фракталов, сложенный изо льда и снега, переплетение гигантских снежинок и кристаллов, которое издали можно было принять за искусственные сооружения. Однако в отличие от подобного «живого фрактала» Орилоуха, встреченного землянами в космосе и представлявшего дом для «живых математических формул», какими являлись орилоуны, планета-шатун была творением естественных процессов. Черви Угаага оставили здесь свой терминал только потому, по мысли Лилии, что не чужды были необычной эстетике подобных образований. Хотя представить их созерцающими космические красоты Игнат не мог.
И ещё один интереснейший космический объект удалось увидеть путешественникам.
Вынырнув из «струны» метро внутри знакомой многогранной конструкции, собранной из ледяных глыб и засохших «червивых кишок», в черноте пространства вдали от звёздных скоплений, земляне увидели изумительной красоты перламутровое кольцо непонятных размеров, нечёткое, но геометрически правильное, похожее на колесо или пропеллер с тремя лопастями. Роль лопастей в этом пропеллере выполняли узкие светящиеся пучки не то газа, не то плазмы, широкие у обода и сужающиеся к центру. Но втулка у пропеллера отсутствовала, вместо неё был виден абсолютно чёрный зрачок, и Игнат первым догадался, что это такое.
– Чёрная дыра!
– Не может быть, – запротестовала Лилия. – Чёрные дыры не видны.
– Сами – да, не видны, но газ, падающий на них, разогревается до таких температур, что начинает светиться и становится видимым. Этот пропеллер и есть газ, падающий на чёрную дыру.
– В форме глаза?
– Газ вращается, а лопасти – джеты, выбросы наиболее нагретых пучков. Обычно их один-два, а тут три.
– Но чёрные дыры обычно располагаются в ядрах галактики и образуются после сжатия больших звёзд или масс газа.
– Возможно, мы видим одну из первичных чёрных дыр, прошедших через хвост галактики. Видишь левее слабую вуаль? А дальше, внизу, что-то вроде шлейфа. Чёрная дыра образовалась, попутешествовала в космосе, пронзила облако пыли и газа и обрела форму красивого пропеллера.
Лилия окинула взглядом светящийся «пропеллер» с чёрным зрачком вместо втулки.
– Она кажется такой маленькой…
– На самом деле до неё сотни миллиардов километров. Если бы Черви соорудили терминал близко, он мог бы упасть в дыру со временем.
Звезда-супергигант была последней в череде встреч с необычными объектами космоса, недоступными большинству землян.
– Итак, пробуем в последний раз пробиться к нашим экзотам? – уточнил Игнат, понимая, что подруге действительно нужен небольшой передых.
– Давай, – без энтузиазма согласилась Лилия. – Только что-то мы делаем не так.
– Что ты имеешь в виду?
– «Червивое» метро не должно исполнять наши пожелания.
– Почему?
– Потому что не рассчитано на транспортировку людей. Возможно, Черви и являются нашими предками в каком-то смысле, как считал дед, но не прямыми. Человек биологически намного сложнее. А главное, спектр его эмоций и социальная предназначенность отличны от «червивых». Значит, и мысленный спектр не совпадает с человеческим. Поэтому инк метро нас слышит, точнее, наши мысли, но понимает не всегда.
– Я и сам до этого дошёл – не понимает.
– Но не сделал выводы. Прежде чем мчаться куда-то, давай подумаем, чего нам не хватает, чтобы нас понимали.
Игнат потянулся к ней, чтобы обнять, но девушка отстранилась.
– Думай!
– Хорошо, давай размышлять вслух. Мы – не Черви.
– Очень верное замечание, – иронически заметила Лилия.
– Мы думаем головой, Черви – неизвестно чем.
– Мы тоже не всегда думаем головой.
– Ты мешаешь мне сосредоточиться, женщина.
– Как всегда, о мужчина.
– Кстати, а чем они и в самом деле думают? И думают ли вообще? Угаага – цивилизация «до разума», а если так, речь не идёт о каком-либо уме.
– Долго объяснять.
– Постарайся уложиться в пару фраз, а то я превращусь в соляной столб либо повредюсь умом. Или как правильно – поврежусь?
Лилия засмеялась.
– Ты невыносим!
– Ага, – радостно согласился он, довольный, что шутка слегка повысила настроение подруги. – Объясни, что такое, по-твоему, «доразумное» состояние материи.
– Разум по определению – социальная форма организации материи.
– В таком случае Черви и их предки – жуткие индивидуалы?
– Не перебивай, если хочешь, чтобы я уложилась в пару фраз. Существует универсальный критерий, однозначно определяющий степень развития материальных объектов в природе, – информационный. Информация хранится, передаётся и перерабатывается как определённая устойчивая характеристика на разных уровнях развития, но по-разному. Нами уже давно выведен глобальный закон самоорганизации, согласно которому максимальный уровень организации материи во Вселенной растёт со временем через последовательность качественно различных форм… ты слушаешь?
– Пытаюсь разобраться, – очнулся Игнат, – что мне доступно, а что нет. Если разум качественно выше «доразума», то какая форма организации была у иксоидов и гиперптеридов?
– Ограниченные во времени и пространстве подсистемы, обладающие досознательной психикой. Я считаю, что и Черви, и гиперптериды, и иксоиды представляли собой формы существования чистой от сознания психики.
– Не уразумел. Что значит – досознательная психика? Может, бессознательная? Да и какая психика может быть освобождена от сознания?
– Переживание, к примеру. Досознательная и есть чистая от мысленных процессов, не принадлежащая никакому «Я». Это наиболее древняя форма психики, которая сохранилась в том числе и на Земле – у животных.
– То есть Черви и их предки – животные? Ну или некая разновидность животных.
– Если сильно упрощать, то да, хотя носителями этой психики являются не только животные, но и эмбрионы человека, и новорождённые дети, и люди с врождённым недоразвитием коры головного мозга.
Игнат хохотнул.
– Значит, Черви – недоразвитые больные?
– Напрасно смеёшься, Угаага – недоразвитые дети – в психофизическом плане, Вселенную они постигали интуитивно.
– Пардон, извиняюсь.
– В нашем понимании разум – нечто единое, прорастающее сквозь каждого индивида, уходящее корнями в цивилизацию и её историю, в то время как «доразум» асоциален по природе. Каждый негуман из упомянутых тобой является носителем «собственной интуитивной цивилизации». Они похожи фенотипически и очень сильно разнятся гомозиготно по отношению к цели существования. Из-за этого, вполне может быть, и вели бесконечные войны.
– Но ведь как-то они договаривались? И не индивид с индивидом, а цивилизация с цивилизацией, иксоиды с гиперптеридами.
– Да, им каким-то образом удалось объединиться. Люди ведь тоже воюют друг с другом, но могут объединяться в союзы и федерации. Однако разум – и человечество как социальный его носитель – не предельная форма организации.
– Ангелоиды предельная?
– И не ангелоиды.
– Здрасьте, – удивился Игнат, – а кто?
– Вселенная в целом.
Он махнул рукой.
– Я был уверен, что ты так скажешь.
– Но это объективный вывод закона развития.
Игнат остановил Лилию поцелуем в губы.
– Я тебя понял, академик. Есть хочешь?
– Нет.
– Тогда приступаем к завершающему этапу нашего путешествия. Я понял, чего мы не учитываем при задаче курса. Черви Угаага не объединяли космос сетью метро. Они искали источники энергии, устанавливали сторожевые посты в местах выхода других Метавселенных внутри нашей и рыли ходы везде, где могли, не для всей своей цивилизации, а каждый для личной цели.
– О личности в их состоянии говорить не приходится.
– Всё равно в каком-то отношении каждый Червь был определённой личностью. Если моя гипотеза верна, мы с тобой путешествуем не в общей сети метро, а в одной из индивидуальных подсетей, созданных одним Червем.
Лилия удивлённо посмотрела на него.
– Если не брать в расчёт твой бред насчёт наличия личности у Червей, идея очень интересная. Но что из этого следует?
– Надо искать другой терминал, сотворённый другим Червем. Тогда наши возможности намного увеличатся.
– Не знаю, не уверена, надо думать. Да и как ты собираешься искать другие терминалы Червей?
– Вернёмся обратно на Луну… впрочем, это ничего не даст. Должен существовать узел пересадки, общий для всех линий.
– Почему должен?
– По любому Черви должны были контактировать друг с другом, а для этого они должны были соорудить станции для встреч или общие для всех стыковочные модули.
– Они сами себе модули.
– Не придирайся к словам. Вообще мне всё интересней становится «доразумная» жизнь. К примеру, как Черви, да и те, кто был до них, общались меж собой?
– Мысленно.
– А они мыслили? Может, тогда в чести была не мысль, а чистая рефлексная магия, объединяющая в себе все процессы, которые мы делим на части? – Игнат заметил тень скуки, мелькнувшую в глазах спутницы, и заторопился: – Ты мне прочитаешь лекцию, когда вернёмся. Пойду в ксенологию, хватит горбатиться на Службу безопасности. Предлагаю перед прыжком настроиться на общий стыковочный узел линий «червивого» метро. Не получится – вернёмся на Луну.
– Как ты себе представляешь этот узел?
Игнат почесал затылок.
– Как центр паутины.
– Очень наглядно, – скептически сложила губы Лилия.
– У тебя другой подход?
Она поправила волосы, не спеша отвечать.
– В конце концов, почему бы и нет? Вряд ли задатчик пути поймёт нас, поскольку не жил на Земле и не знает, что такое паутина, однако образ хороший, паутинки ведут к центру.
– Ты тоже так думаешь? – обрадовался Игнат. – Тогда запаковываемся и стартуем.
Они зарастили шлемы «кокосов», Игнат дал команду киб-пилоту куттера занять стартовую «камеру», и неизвестного облика и структуры компьютер «червивого» метро принял мысленную «конструкцию» пассажиров как программу лететь неизвестно куда и искать непонятно что.
Встряска организма от очередного броска через триллионы километров пространства оказалась сродни прыжку с вышки без парашюта и антигравов. Сравнение само пришло в голову – после «удара о землю», но Игнат тут же забыл об этом, так как впервые после выхода из канала «струны» всей кожей почувствовал дыхание иной физики.
Зашевелилась рядом Лилия.
– Где мы?
– Не знаю, – честно признался Игнат.
– Тяжело…
– Мы на какой-то планете, сила тяжести примерно земная.
– Может, это Земля?
– Ничего необычного не чувствуешь?
Лилия прислушалась к себе.
В кабине куттера было темно, лишь синими угольками тлели индикаторы контроля жизнеобеспечения слева и справа от сидений. Впечатление складывалось такое, будто за стенками кабины царила глубокая ночь.
– Воздух вибрирует…
– Ты чуешь интерференцию излучений. Ещё?
– Запахи… снаружи… чужие. И стены мерцают.
– Так.
– Мы… в пещере!
– Молодец! – Игнат нашёл в темноте руку девушки, погладил. – Свет!
Киб-пилот куттера включил внешний прожектор.
Аппарат и в самом деле находился в пещере, купол которой возносился вверх метров на двадцать. В полу пещеры имелось круглое углубление диаметром около десяти метров, в котором куттер умещался, как сливовая косточка в половинке сливы. А окружало углубление необычное, двухметровой высоты кольцо из тускло поблёскивающего, покрытого муаровым рисунком металла. Не приходилось сомневаться, что кольцо представляло собой «скелет» Червя Угаага.
– Не знаю, попали мы с тобой туда, куда хотели, – сказал Игнат, – или нет, я имею в виду узел пересечения линий метро, но чувствую, что мир этот весьма экзотичен.
Лилия шире распахнула глаза.
– Думаешь, мы попали на экзот?
– Сейчас увидим. Фил, выбирайся отсюда.
Куттер всплыл над углублением, окаймлённым телом давно умершего Червя.
Пещера стала видна во всех неземных деталях.
Эта «иноземность» проявлялась во всём: в асимметричности формы самой пещеры, в кристаллической упорядоченности сходящихся веерами канавок-трещин в стенах, в цвете стен – перламутр с фиолетовым отливом, в острых как кинжалы зарослях сталагмитов, форма которых вызывала в памяти странные ассоциации хищных акульих зубов.
Прожектор повернулся, высветил чёрный зев тоннеля, уходящего в неведомую даль.
– Черви верны себе, – указала на тоннель Лилия.
– На то они и Черви, – хмыкнул Игнат, – чтобы ковыряться в какой-нибудь тверди и рыть везде ходы.
Катер устремился в тоннель, в самом деле напоминавший червоточину в яблоке, только не в пример большую. Диаметр этого хода вдвое превышал размеры катера.
Извилистый ход длиной почти с километр, загибаясь вверх, вывел машину из-под земли на божий свет.
Божий свет оказался очень ярким, белым с голубизной. Казалось, им был наполнен гигантский воздушный пузырь, на дне которого оказался земной аппарат, вынырнув из «червоточины».
Светила в вышине раскалённого неба видно не было, но света хватало, будто там висели по меньшей мере три-четыре таких Солнца, как земное.
Ландшафт на дне чаши, напоминавшей кратер колоссального вулкана, был прост: почти фарфоровой белизны песчаные дюны, редкие камни преимущественно округлой формы и какие-то чёрные «паучки», усеивающие полого поднимавшиеся к небу стены чаши на самом её краю. Глазу не за что было зацепиться.
Свет же, заполнявший чашу кратера, как текучая субстанция, вибрировал, мерцал, плыл, шатался, размывая и искажая детали ландшафта, и привыкнуть к этой необычной текучести было непросто. Если бы не фильтры, которыми была снабжена видеосистема катера, снижающая яркость здешнего неба, разглядывать пейзажи земляне не смогли бы.
– Это мир Угаага, – решила Лилия.
Игнат поначалу тоже подумал об этом, зная описание «планет-пузырей» в «твёрдом» вакууме, на поверхности которых жили Черви. Точнее, жили они под поверхностью, создавая там своеобразные «пещерно-туннельные» города; вакуумом для них являлся воздух, как для людей – космическая пустота.
Но кратер, в котором они оказались теперь, имел другую природу.
– Рефракция.
– Что?
– Здесь чудовищная рефракция, отчего кажется, будто мы стоим на дне огромной чаши. Ты была на Венере?
– Не довелось.
– Там видишь примерно то же самое, разве что освещённость ландшафтов Венеры намного меньше из-за сплошной облачности.
– Что это за мир?
– Планета массой, почти равной Земле, судя по силе притяжения, с очень плотной атмосферой, температура воздуха – больше трёхсот градусов. Однако на наш экзот не похоже. Во всяком случае, это явно не Великий Океан и даже не Великая Стена.
– Может быть, это всё же тот самый узел пересечения линий метро?
Игнат помолчал, внимательно разглядывая уходящие вверх и теряющие плотность на немыслимой высоте стены чаши.
– Странное место. Такое впечатление, что воздух за стенками кабины кипит.
– Я тоже это чувствую. И ещё здесь пахнет… угрозой.
– Значит, мне не показалось, – признался Игнат. – Когда я первый раз посетил Полюс Недоступности, у меня возникало такое же чувство: что-то старое, угрюмое, злобное, торчит в недрах планеты, как нарыв… А спросить не у кого, куда мы попали.
Лилия перевела взгляд на одного из «паучков», вцепившегося в размытый рефракцией край чаши на высоте десятка, а то и сотни километров.
– Там что-то есть.
– Я тоже обратил внимание. Можем слетать.
– Не потеряемся? Здесь легко заблудиться, везде одинаковые дюны и камни.
– Фил выведет по памяти. В принципе, всё равно заняться больше нечем. Сделаем пару кругов, посмотрим на местные достопримечательности и вернёмся.
– Очень конкретный план, – одобрила Лилия не без иронии.
– Так ведь другого нет, – простодушно сказал Игнат. – Фил, прошвырнись к одному из «пауков» на горизонте. Видишь, там, наверху, чёрные закорючки?
– К какому именно? – уточнил киб-пилот.
– К ближайшему.
– Выполняю.
– Запомни дорогу назад.
Куттер поднялся над россыпью красноватых валунов, среди которых чернела дыра тоннеля, прогрызенного Червями Угаага. Свет, льющийся, казалось, отовсюду, мешал ориентироваться, размывал барханы бесконечной пустыни в оранжево-жёлтое, в крапинку, марево. «Дно чаши» отдалилось и при этом стало глубже.
Аппарат дёрнулся, проваливаясь в воздушную яму.
Игната прижало к Лилии.
– Эй, водила, полегче! – возмутился он.
– Прошу прощения, – извинился Фил, – мы влетели в область пониженного давления.
Куттер снова дёрнулся, проваливаясь.
– Прошу прощения.
– Не нравится мне это, – покачал головой Игнат. – Атмосфера не должна быть такой взбудораженной при отсутствии воздушных течений, а ветра здесь нет.
– Может, на атмосферу воздействует дополнительный фактор?
– Приведи пример.
– Масконы в коре планеты.
Игнат удивлённо покосился на подругу. Лилия имела в виду плотные массивные образования, залегающие в породах верхнего слоя планеты, создающие усиление гравитационного поля.
– Это идея.
– Или здесь проявляется эффект вырождения континуума, связанный с уменьшением количества измерений.
– Да ты просто гений!
– Не перехвали, – засмеялась Лилия.
– Я серьёзно! Если здесь творится то же самое, что и на Полюсе Недоступности, где мерность пространства скатилась ниже трёх, то мы попали…
– На кладбище «джиннов»!
Игнат покачал пальцем:
– Не торопись, не похоже. Другие «запахи». Ужас и омерзение те же, всё остальное – другое.
– Тогда это…
– Кладбище моллюскоров!
Лилия поёжилась.
– Ничего себе – «узел пересечения» метро! Нас снова не поняли?
– Ты о компьютере «червивого» метро? Возможно. Мы искали выходы к экзотам и подсознательно решали ту же программу, несмотря на сознательное желание попасть в узел пересечений. Может быть, инк метро реагирует как раз не на сознательные команды, а на подсознательные? – Игнат загорелся. – Если Черви, как ты уверяешь, представляют собой цивилизацию «доразума», то…
– Они действительно ищут информацию на своём уровне, досознания , то есть подсознательно! Игнат, ты гений! – Лилия кинулась к нему на шею.
– Два сапога пара, – захохотал он, целуя девушку. – Теперь будем учиться управлять «червивым» метро в бессознательном состоянии.
– Как это?
– Меня надо стукнуть по голове, чтобы я упал без сознания, потом тебя.
Лилия улыбнулась.
– Ты будешь первым изобретателем ударно-травматического способа управления негуманской техникой.
Куттер нырнул в очередную воздушную яму.
Пейзаж с момента старта не изменился, аппарат по-прежнему находился у дна колоссального кратера, краями уходящего вверх до полного растворения в ярком слое «жидкого» света, но один из паучков на горизонте приблизился, начал расти, увеличиваться в размерах.
Лилия вцепилась в плечо Игната.
Паучок вытянулся вверх, превращаясь в гигантское сооружение, действительно здорово похожее на земного паука-шестинога. Только размеры сооружения в десятки раз превосходили размеры земных насекомых.
– Батюшки светы! – озадаченно проговорил Игнат.
Трёхсуставчатые, поросшие щетиной чёрных шипов ноги колосса возносили чечевицевидное тело, также поросшее шипами, на высоту километра! Диаметр паучьего брюха достигал пятисот метров. И если издали он казался живым и мог в любой момент сорваться с места и убежать, то вблизи становилось видно, что это явно искусственное создание, изъеденное коррозией, покрытое ямками и кое-где растрескавшееся.
Затем Игнат обратил внимание на странный куст, торчащий из серо-белого диска под брюхом «паука».
Диск возвышался над оранжевыми дюнами всего метра на два, представляя собой жёсткое «бетонное» основание, а на нём восседало некое образование ослепительно белого цвета, напоминающее гигантский коралл высотой в полсотни метров.
– Коралл? – неуверенно проговорила Лилия.
– Моллюскор! – ответил Игнат.
– Не может быть. Я представляла моллюскоров другими.
– Это его «скелет». «Скелеты джиннов» тоже не были похожи на самих «джиннов», если ты помнишь.
– Жуть! – Лилия содрогнулась.
Игнат успокаивающе прижал её к себе.
– Он уже никому не принесёт вреда.
Они несколько минут разглядывали то, что осталось от боевого робота иксоидов, способного гасить звёзды. Ни Игнат, ни Лилия не мечтали попасть на кладбище моллюскоров, которое усиленно искали косморазведчики землян, но так до сих пор и не нашли. Повезло «туристам», не чаявшим наткнуться на удивительный пантеон, созданный неизвестно кем в незапамятные времена.
– Он не оживёт? – прошептала Лилия.
– Вряд ли, мы бы почувствовали, сохранись в нём хоть капля энергии.
– На скелет этот коралл тоже не похож.
– Как и останки «джинна». Вообще удивительно, что моллюскоры не похожи на «джиннов», хотя возможности у них практически одинаковые.
– Они созданы разными существами.
– По образу и подобию каждого? – пошутил Игнат.
– В каком-то смысле, не впрямую. Культуры иксоидов и гиперптеридов были скорее всего антагонистами, и подходы к созданию необходимых технологий тоже имели разные. «Джиннов» сконструировали птиценасекомые, моллюскоров – полуихтиозавры-полумоллюски.
– И те и другие абсолютно не похожи на своих творцов.
– У каждой культуры своё понимание мира и своё видение форм инструмента, необходимого для реализации замыслов. Но масштабы воздействия этого инструмента на природу, по сути, одинаковые.
– Под инструментом ты имеешь в виду боевых роботов?
– А разве не так? Фантазия гиперптеридов, Метавселенная которых скорее всего является псевдобесконечным газовым пузырём, породила «джиннов», воображение водных жителей – иксоидов создало моллюскоров, наше, человеческое, воображение – компьютеры, инки, витсы, но все они – роботы – всего лишь инструменты для выполнения определённого круга задач. Психодинамически и функционально они похожи как братья.
– Почему не сёстры?
Лилия погрустнела.
Игнат, всё это время жадно разглядывающий зловещий силуэт «паука» и его «жертву» – «скелет» моллюскора, поймал взгляд девушки, прижал ладонь к груди.
– Прости, я не спорю, это нервное. Насколько же всё-таки могильники «джиннов» не похожи на этот моллюскорский мавзолей.
– Это правда, – согласилась Лилия.
– Фил, подберись поближе.
Киб-пилот послушно подвёл куттер почти вплотную к одной из опор-ног «паука».
Перед носом аппарата возникло какое-то струение, будто снизу вверх поднялась волна горячего воздуха. Очертания белого куста коралла на диске заколебались.
– Он оживает! – прошептала девушка.
– Назад!
Куттер сдал назад.
Струение воздуха прекратилось, «скелет» моллюскора успокоился.
– Это пульсация защитного поля, – сказал Игнат с облегчением. – От моллюскора осталась только эта колючая штуковина. Поле не давало ему возможности вырваться на волю, равно как и приблизиться к нему извне.
– Я уж подумала…
– Тот, кто строил могильники, должен был позаботиться о надёжности и безопасности. Период «магического полураспада» боевых роботов, будь то «джинн» или моллюскор, довольно велик, поэтому саркофаги должны функционировать ещё больше, миллионы лет. И всё же меня больше интересует, почему могильники «джиннов» и моллюскоров так отличаются друг от друга. Помнишь, какие они на Полюсе?
– Были.
– Ну, были.
– Скалы.
– Точно, похожи на геометрически правильные скалы. А здесь «пауки»! Знаешь, что это означает? Они созданы в разных Метавселенных с разным количеством измерений!
– Какое это имеет значение? Главное, что они предназначены для одной цели.
– Для уничтожения планет и звёзд!
Лилия вздрогнула.
– Представить страшно! А если он вырвется на волю?
– Этот уже не вырвется.
– Другой вырвется, поживее.
– Не вырвались же до сих пор? Хотя отец вспоминал, что Селим обнаружил на Полюсе взломанный могильник, ещё до его похода по планете. Один из «джиннов» каким-то образом смог освободиться.
– Вот видишь.
Взгляд Игната остановился.
Лилия не дождалась ответа, пригляделась к его лицу.
– Ты в порядке? Что вспоминаешь?
– Подумал…
– Рада за тебя.
Он не обратил внимания на шутливый тон подруги.
– Послушай, что, если это был тот самый «джинн», что появился потом на Земле?
– Спящий?
– Ну да. Он освободился… или его освободили и поместили в бункер на Луне, после чего американцы обнаружили саркофаг и перенесли на Землю.
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем кому-то понадобилось взламывать могильник на Полюсе Недоступности и переносить «джинна» на Луну? И кто мог это сделать?
– Ангелоиды.
Лилия поморщилась.
– Дались тебе эти ангелоиды. Им-то с какого бодуна понадобился боевой робот?
Игнат развеселился.
– Это ты хорошо сказала – с бодуна. Чем ещё может заниматься наш доморощенный человеческий УММ? Но ты права, ангелоидам нет смысла заниматься подобными вещами. Боевой робот понадобился не им.
– А кому? Инвазерам?
– Может быть. Либо кому-то ещё, потомкам других разумных систем, в том числе негуманоидных. Ты ксенолог, ты и думай. Предлагаю проверить другие могильники. Вдруг найдём живого моллюскора?
– Зачем он тебе?
– Наш бывший враг Ульрих Хорст много лет назад создал алгоритм управления моллюскорами – «Алгуль», я кое-что помню.
– Что ты будешь делать, если твой алгоритм не поможет?
– Бежать, – пожал он плечами.
– Не шути такими вещами.
– Хорошо, просто посмотрим на другие саркофаги.
Лилия заколебалась.
– Здесь так неуютно…
– Потратим часок и уберёмся отсюда. Но если не хочешь…
– Хорошо, не больше часа, – согласилась она.
– Фил, вперёд! Ищи соседний могильник.
Куттер крутанулся вокруг оси и устремился «вверх» по склону обманчиво вогнутого ландшафта, представляющего собой не кратер, а целую планету.
Глава 9
Вы мне – я вам
Фрегат окружала серо-белая мгла, не пробиваемая прожекторами. Инк фрегата мог бы воспользоваться многодиапазонными радарами, способными глубоко проникать в газовые недра Сатурна, однако Ульрих опасался, что его засекут пограничные локаторы, и приказал Цзе Дуну «не высовываться». Столкновения с астероидами и любыми атмосферными объектами гигантской планеты фрегату были нипочём, а исследовательские станции ниже двух тысяч километров в атмосферу Сатурна не опускались. Фрегат же после атаки хронолаборатории под Воркутой сразу воткнул «струну» таймфагового прыжка в Сатурн и нырнул на двадцать тысяч километров, перейдя первую атмосферную ундуляцию: давление газа – тысяча бар, температура воздуха – плюс двадцать пять градусов Цельсия. Так глубоко, по данным Астрофизического института Солнечной системы, опускались лишь специальные глубокоатмосферные аппараты – С-батискафы, защищённые от давления в тысячи и даже сотни тысяч бар16.
Какое давление мог вынести фрегат «Мао», Ульрих не знал, но рисковал сознательно, потому что, не исполнив свой замысел, не хотел покидать Солнечную систему, как ему советовали оба инвазерских Посредника – свой собственный, засевший в костях черепа, и Ева Рутберг, оставшаяся на Земле, в США, хотя существовал риск её обнаружения контрразведкой ФСБ.
– Вы совершаете ошибку, – прошипела она во время короткого сеанса связи, когда фрегат вонзился в Сатурн. – Уходите по «струне» в квадрант Ориона! На максимальную дальность!
– Успеется, – ухмыльнулся Ульрих.
Говорить Еве о том, что у него появились свои планы в отношении использования хроноинвертора, он не стал.
Сатурн его не восхитил. Да, планета, безусловно, была большая17 и очень своеобразная, даже если не брать в расчёт её кольца, но, окунувшись в плотную водородно-гелиевую атмосферу гиганта, увидеть какие-либо детали оказалось делом безнадёжным, а Ульрих к тому же и не обладал эстетическим вкусом и любознательностью, довольствуясь плотскими утехами в моменты отдыха и пиршеством желудка, а не ума.
Нырнув под мощный слой аммиачных облаков, фрегат практически ослеп, поэтому глядеть было не на что, и кормчий занялся претворением в жизнь своей мечты. Завладев хроноинвертором, он решил с его помощью нырнуть в прошлое и первое – отыскать «джинна» на Луне раньше тех, кто это сделал почти сто лет назад, а потом второе – расправиться с теми, кто гонялся за ним на протяжении двадцати пяти лет. Возглавляли этот список Ромашины – отец и сын, Артём и Игнат, за ними шли старший Ромашин – Кузьма (жаль, что умер самый старший из них – Игнат-первый), Селим фон Хорст и руководители спецслужб, от директора ФСБ до начальника Управления внутренних расследований, командора Погранслужбы и президента ВКС. Все эти люди подлежали безусловному уничтожению. И всех их можно было «стереть» со страниц истории с помощью машины времени, украденной у ненавистных русских.
Если только она заработает.
Последняя мысль заставила Ульриха спуститься в трюм корабля и осмотреть необычной формы машину, вовсе не похожую на ту деталь, смысл которой крылся в словечке «хрен». Каковы принципы работы этого с позволения сказать «хрена», Ульрих не знал, а ему было необходимо не только знать, но и управлять хроноинвертором, о чём он не имел ни малейшего представления.
Размеры хроноинвертор, больше похожий на сидящего кентавра или сфинкса, имел внушительные, хотя и не впечатляющие. Ульрих видел и не такие сооружения, к примеру, могильники «джиннов». Однако внутри «хрена» дремала немалая сила, один его реактор мог выдать энергию, способную вскипятить море, и к нему надо было относиться серьёзно.
Ульрих включил свои экстрасенсорные резервы, просканировал «локатором» «третьего глаза» внутренности хроноинвертора, потом позволил себе заглянуть в кабину управления агрегатом, напоминавшую кокон-рубку фрегата «Мао».
Она была абсолютно функциональна: никаких декоративных деталей, гладко-перепончатая, как желудок животного, поверхность и два кресла, вылезающие из пола кабины, похожие на два многосложных кожистых яйца какого-то динозавра, также вызывающие ощущение живого мускулистого органа, как и сама кабина.
Заинтересовавшись, Ульрих нашёл цепи управления люками машины, открыл один из них, ближе к «хвосту» «сфинкса», пробрался в рубку управления.
Сработала система аварийного освещения. В стенах овального помещения медленно разгорелись оранжевые люминесценты.
– Полный свет! – скомандовал Ульрих по-русски.
Рубка заполнилась другим светом, не отличающимся от солнечного. Инк хроноинвертора отреагировал на приказ гостя.
– Отлично! – Ульрих сел в одно из кресел. – Упаковка!
Помедлив, кресло вскипело, обнимая седока полупрозрачными лепестками биосъёмов, опустило на голову «тюльпан» мыслесвязи.
– Контроль функционирования!
В голову проник глубокий баритон:
«Нештатная ситуация! Все каналы связи заблокированы! Включена аварийно-защитная система! Код допуска?»
«Отныне я твой хозяин! – сухо ответил Ульрих. – Код допуска изменён!»
«Причина?»
«Военное положение, императив «отвага»! Как понял?»
«С кем имею честь общаться?»
«Ульрих Хорст, контрразведка. – Ульрих подумал и добавил со злой иронией: – Будущий владыка Земной Федерации».
Инк хроноинвертора иронии не понял.
«Прошу подтверждения. Необходим квалитет ответственности».
«Я – твой квалитет! Ни один прежний оператор допущен к управлению не будет! Как твоё имя?»
«Харитон».
«Чёрт, ну и имечко! «Хрен» уже запускали?»
«Вы имеете в виду…»
«Разве тебя так не называли разработчики?»
«Нет».
«Хрен с тобой. Отвечай на вопрос».
«В рамках тестирования были произведены два запуска, на микросекунду вперёд и на миллисекунду назад».
«Что так мало?»
«Эксперименты со временем запрещены СЭКОНом».
«И тем не менее тебя запускали».
«С соблюдением всех мер безопасности».
«Но ты работоспособен?»
«В рамках разработанной теории хроноинверсии. Вывод сделан мной после общения с разработчиками. Однако до эксплуатации хроноинвертора далеко, нужна тщательная проверка положений теории».
«Вот мы и проверим. Можно изменить ход времени на Земле, управляя этим процессом дистанционно, с орбиты Сатурна?»
«Что такое Сатурн?»
«Планета такая, крутится вокруг Солнца за орбитой Юпитера».
«Что такое Юпитер?»
Ульрих сплюнул.
«Тупица! Кто тебя программировал, если ты не знаешь таких простых вещей?»
«Я функционально ориентированная техническая…»
«Заткнись! Повторяю вопрос: можно ли дистанционно управлять временем на Земле?»
«Сведений не имею».
«Der Blayser! Ещё вопрос: сможешь объяснить мне принципы работы инвертора?»
«Теоретические выкладки не в моей компетенции».
«Кто может? Кто творец «хрена»?
«Коллектив учёных: Арчи Веркин, Исуо Ямамури, Степан Чернышов, Булат Шульман, Душан Бегоевич…»
«Стоп, достаточно! Кто из них самый компетентный?»
«Сведений не имею».
«Хорошо, зайдём с другой стороны: кто из них не был в лаборатории во время атаки?»
«О какой атаке идёт речь?»
«О, der Flug hierher! Тупей инка я ещё не встречал! Твои внешние связи обрезаны, так? Когда это случилось?»
«Двадцать шесть часов сорок минут назад».
«Кто отсутствовал в лаборатории из перечисленных спецов в этот момент?»
«Арчи Веркин… Душан Бегоевич…»
«Наконец-то».
Объяснять инку «хрена» свою идею – выкрасть создателя хроноинвертора и заставить работать на себя – не стоило, и Ульрих покинул кабину управления, размышляя над планом осуществления собственных желаний. Не хватало ещё женщины, а лучше двух или трёх, но это было дело поправимое. Их можно было заказать в любом южноазиатском таунлоке и переправить на борт фрегата так, что они об этом никогда бы не догадались.
Проснулся в черепе Посредник:
«Ты нарушаешь договоренности».
«Отстань, короед, ничего я не нарушаю! – огрызнулся Ульрих, направляясь в рубку фрегата. – Всё идёт по плану».
«Нас могут обнаружить».
«Ну и что с того? Обнаружат – мы исчезнем, найдём другое убежище. Планет в Солнечной системе хватает».
«Тебе было приказано перенести хроноинвертор на предельное расстояние от Солнца!»
«Жизнь течёт, правила меняются. Вам нужен «хрен»? Он у меня. Кстати, мне он тоже нужен. Однако его необходимо включить, настроить и проверить в деле, а для этого необходим специалист, которого я собираюсь доставить на борт фрегата с Земли».
«У нас есть все необходимые специалисты».
«Где – у вас? – язвительно поинтересовался Ульрих. – В другой Вселенной? Или ваши спецы по теории времени сложены штабелями на всех планетах всех звёзд Галактики?»
Посредник не понял юмора.
«Владыка вышлет нужного специалиста в определённый момент и в определённый район. Вылетайте по вектору Ориона на десять тысяч световых лет».
«Почему именно туда?»
«Там тебя ждёт курьер Владыки».
«Ну да, я ему передам «хрен», а он меня ликвиднёт за ненадобностью. Знаем мы такие расчёты».
«Мы выполняем свои договорённости!»
«Мне нужны гарантии».
«Гарантии будут».
«Вот когда будут, тогда и поговорим».
«Ты делаешь ошибку. Владыка будет разочарован».
«Переживу как-нибудь. Мы договаривались с вашим эмиссаром, что вы не будете мешать мне решать свои проблемы. Закончу кое-какие дела на Земле и отволоку ваш «хрен» к Ориону. После получения гарантий неприкосновенности. Всё равно раньше, чем я проверю его работоспособность, лететь никуда нельзя. Вдруг эта машина в трюме – никчёмная железяка?»
Посредник замолчал. Свою функцию связника он выполнил, а контроль исполнения приказа был возложен на других Посредников, с которыми Ульрих надеялся договориться, помня ночи, проведённые с Евой Рутберг.
Приняв душ в акваблоке экипажа, он с удовольствием позавтракал и занял кокон-кресло командира. Захотелось драйва. Управление огромным и хорошо вооружённым кораблём доставляло ему такое удовольствие, что Ульрих не раз заставлял Цзе Дуна переходить на ручное управление и пересекал атмосферу гигантской планеты, наслаждаясь процессом управления и осознанием своего величия.
Инк фрегата передал бразды правления человеку. «Воспитан» он был по-китайски, поэтому никаких предупреждений не делал, нотаций кормчему не читал и новоявленного командира ни о чём не предупреждал, за редким исключением. Да Ульрих и не послушался бы его, так как ставил своё мнение выше не только «мнений» изделий рук человеческих, какими бы умными они ни были, но и самих создателей интеллектуальной техники.
Без локаторов видеосистема фрегата по-прежнему мало что показывала пилоту.
Корабль со всех сторон окутывала пятнисто-струйчатая белёсая или серая мгла, несмотря на то, что фрегат дрейфовал в это время на дневной стороне Сатурна. Однако глубина погружения корабля в газовые недра планеты была приличной, да и Солнце находилось от Сатурна гораздо дальше18, чем от Земли, потому ни о каких «ярко освещённых» ландшафтах речь не шла.
К тому же и сами ландшафты как таковые здесь отсутствовали. Сатурн представлял собой газовый шар с небольшим – по сравнению с общим его диаметром – ядром из горных пород и льда, покрытым слоем твёрдого металлического водорода и таким же тонким слоем жидкого водорода, образующим своеобразный океан гиганта. Если извне атмосфера планеты кажется достаточно спокойной, то под слоем внешних облаков дуют мощные ветры, скорость которых достигает почти двух тысяч километров в час, и аммиачно-метановые струи здесь образуют многообразные завихрения, похожие на земные тайфуны и циклоны, только гораздо большие по размерам. Эти сатурн-циклоны запросто могут захватить земной аппарат (что и случалось не раз), отнести его на десяток тысяч километров от места погружения или увлечь на дно атмосферы, выбраться откуда весьма проблематично. Если, конечно, до этого момента корабль как яичную скорлупу не раздавит гигантское давление.
Но фрегат «Мао» имел современную полевую защиту и погружений в газовый кипящий океан Сатурна не боялся. Что только добавляло Ульриху уверенности в своей безнаказанности и лихости при совершении разнообразных манёвров.
О том, что в атмосфере планеты могут летать твёрдые тела – целые ледяные айсберги и каменные глыбы, он выяснил при одном таком манёвре, собравшись опуститься на предельную для фрегата глубину.
Световой поток, льющийся в рубку со всех сторон, потускнел, и в следующий момент фрегат на скорости в полкилометра в секунду наткнулся на кружевную синеватую поверхность, оказавшуюся верхним обрезом многоэтажного снежно-ледяного поля!
Цзе Дун отреагировал на это автоматически, снизив скорость корабля на порядок, и всё же фрегат врезался в необычной формы айсберг и разнёс его на отдельные снежинки-льдины, брызнувшие фонтанами во все стороны.
– Доннерветтер! – выдохнул Ульрих, невольно отшатываясь и останавливая фрегат. – Что это было?!
Цзе Дун не ответил. В памяти инка не хранились сведения о строении и особенностях Сатурна.
– Повреждения?
«Отсутствуют».
– Прекрасно, поехали дальше.
Фрегат продолжил спуск на дно атмосферы гигантской планеты, хотя и с меньшей скоростью.
Спуск длился до тех пор, пока за кормой не погас последний лучик света, а давление выросло до двадцати восьми тысяч бар. В этот момент инк наконец решился напомнить пилоту об опасности дальнейшего погружения:
«Прошу прощения, кормчий, защитное поле на пределе!»
– Сколько ты выдерживаешь?
«Красная зона – тридцать тысяч бар».
– Мы ещё можем опуститься на пару тысяч километров.
«Необходимо полное включение навигационного комплекса. Столкновение с айсбергами и твёрдыми объектами может нарушить балансировку полевого экрана».
– И что будет?
«Фрегат разрушится».
– Понятно.
Ульрих прикинул соответствие своих желаний с возможностями спейсера. Показалось, что ничего страшного не произойдёт, если инк включит систему локации. Вряд ли кто-то будет специально искать на Сатурне источник коротковолнового излучения.
– Врубай!
Искрящаяся пустота вокруг фрегата – таким через видеосистему видел Ульрих атмосферу планеты – внезапно стала раздвигаться, таять, отступать с пугающей быстротой. Стали видны плавающие внизу, вверху и по сторонам редкие перистые облака, больше похожие на рыхлые снежные комья. Встречались среди них и самые настоящие айсберги с плоскими вершинами и бугристыми днищами, отсвечивающими ледяной голубизной, и фиолетовые пластинчатые образования с острозубыми краями – местные «астероиды». Цвет облака имели перламутровый, с переливами, неимоверной глубины дно воздушного океана казалось зеленоватым, мутным, как болото под поверхностью воды, но вряд ли это были естественные цвета здешней природы: картинку синтезировал инк видеосистемы из множества сканов различного диапазона, а локатор и вообще давал изображение, не видимое человеческим глазом.
Тем не менее пейзаж, открывшийся взору, несмотря на отсутствие твёрдой поверхности, был интересен, и Ульрих невольно залюбовался им, настолько он соответствовал комфортному для него лично сочетанию тонов и оттенков.
Что-то стремительно проскользнуло внизу, под плывущей громадиной аммиачного «айсберга».
Не раздумывая, Ульрих бросил фрегат следом, разнося «айсберг» на тысячи сверкающих обломков.
Инк выхватил из пелены под кораблём гибко скользящее нечто , вывел в перекрестие целеуказателя.
Это был длинный, извивающийся, кисейно-прозрачный шлейф дыма или какой-то пыли, мчавшийся со скоростью прогулочного лайнера и при этом рыскавший из стороны в сторону, как угорь или хищная глубоководная рыба мурена.
Фрегат нагнал «мурену», длина которой достигала не менее двухсот метров, спикировал ей на спину и буквально развеял струйками растаявших в воздухе дымных хвостиков.
Ульрих остановил корабль, гадая, почудилось ему, что «мурена» – живое существо, или нет?
Чуть левее от застывшего земного корабля возникло новое движение.
Снизу, из коричневато-зелёной мути, всплыли белёсые купола, похожие на огромные грибы-дождевики, с шелестом проползли мимо, исчезая на огромной высоте.
И тотчас же за ними метнулась вынырнувшая неизвестно откуда «мурена», то ли новая, то ли та, которую догонял фрегат.
– Майн гот! – изумлённо проговорил Ульрих. – И тут есть жизнь?!
«Фиксирую поток радиоизлучения в диапазоне «альфа-кси», – доложил Цзе Дун.
– Отключай навигацию! – очнулся Ульрих.
Вокруг снова заклубилась серо-фиолетовая мгла. Это было всё, что передавала видеосистема фрегата, лишённая «глаз» локатора.
– Вверх, на прежнюю высоту.
«Выполняю».
Ничего не изменилось, но перед глазами пилота высветилась таблица курсовых данных, и стало видно, что корабль поднимается вверх, всплывая с глубины в двадцать восемь тысяч километров до «безопасных» двадцати.
Ульрих перешёл на мыслесвязь:
«Найди сеть Инсола».
«Слушаюсь».
Поиски ближайшей линии Сети Солнечной системы не заняли много времени. К началу двадцать пятого века Сеть пронизывала всё пространство вокруг Солнца вплоть до орбиты Плутона, и пользоваться ею мог любой желающий, у которого был свой вай-фай-модуль. Через эту же Сеть можно было и поговорить с любым абонентом на любой планете и подключиться к банкам данных любой частной компании или государственной организации. Что Ульрих и сделал, связавшись с Евой Рутберг через декодер, отсекающий любую возможность прослушивания канала.
– Гутен таг, фрау Рутберг! Не помешал?
Изображение инспекторши американского ГУИН то и дело передёргивали помехи, связь оставляла желать лучшего, отчего казалось, что Ева строит гримасы. Однако было видно, что она в бешенстве.
– Вы?! Что происходит, чёрт побери?! Где вы находитесь?!
– Там, где меня никто не догадается искать, – самодовольно похвастался Ульрих. – Мне нужна ваша помощь.
– Вам было приказано…
– Плевать я хотел на чьи-то приказы! К тому же впрямую со мной никто переговоры не вёл. А Посредник, он и есть посредник, шестёрка, не более того. Прошу, конечно, прощения, ничего личного.
– Вы отказываетесь выполнять договор?!
– Не отказываюсь. – Ульрих глумливо подмигнул собеседнице. – Вы забыли скрепить его кровью, как в былые времена.
– Мистер Хорст!
– Да успокойтесь вы, дорогая фрау, всё будет в шоколаде. Я доделаю начатое и доставлю «хрен» в нужное место. Но сначала мне нужно выкрасть специалиста по хронотеории, а лучше – классного спеца по хроноинверторам. Нужно проверить работоспособность машины.
– Что вы задумали?
– Какая вам разница? Главное, что мои действия не помешают вашим планам. Кстати, вы можете сказать, зачем хроноинвертор вам?
– Мне он не нужен.
– Ну, инвазерам, вашим боссам.
– Вас это не касается.
– Касается, чёрт побери! Если бы я знал ваши планы, мы могли бы скоординировать общие усилия на решении двух задач. Вы поможете мне, я вам.
– У меня чёткие инструкции на этот счёт.
– Так поговорите с Владыкой или с тем, кто принимает решения, объясните ситуацию. Если вы откликнитесь, это только ускорит выполнение работы.
Ульрих затаил дыхание, стараясь не потревожить собственного Посредника, чтобы тот не почуял фальши в голосе.
– Я знала, что вам доверять нельзя. Мне придётся…
– Я надёжен как бункер противоядерной защиты! Просто у меня возникли личные обстоятельства, которые требуют внимания. Уверен, вы имеете возможность дать мне всё необходимое для решения проблемы. А я сделаю всё, чтобы удался ваш замысел.
– Вы шантажист!
– Такова природа человека, – ухмыльнулся Ульрих. – Привыкайте, если хотите добиться цели.
Ева Рутберг гневно свела брови.
– Боюсь, вы переоцениваете себя.
– Это вы недооцениваете меня. Короче, фрау, жду ответа. Если у вас мало времени, поспешите договориться с главным боссом. И ещё момент: я уже говорил, для стимуляции процесса мне нужна… м-м, партнёрша. Живая. Вы сможете посетить меня в моей обители? Метро фрегата работает, выход я закодировал.
– Это исключено!
– Я начинаю сомневаться, что мне нужны такие несговорчивые партнёры.
Глаза Евы Рутберг метнули молнии.
– Вы забываетесь!
– Это вы не понимаете ситуации, – вкрадчивым голосом произнёс Ульрих. – Хроноинвертор у меня, а я могу обойтись и без вас. Чао, бамбино, жду ответа как соловей лета.
Ульрих отключил скайп, осведомился у Цзе Дуна:
– Нас не заметили в Сети?
«Консорт-линию невозможно отследить», – ответил инк.
– Нас будут искать, поэтому не высовывайся лишний раз без надобности.
«Как прикажете, кормчий».
Ульрих развернул кокон-кресло, побродил по рубке управления, мигающей огнями, и вдруг понял, что ему скучно. Деятельная натура бывшего ксенолога требовала активных действий, долго сидеть без дела на одном месте он не мог.
Тогда он снова опустился в кресло и взял управление фрегатом на себя. В голову пришла идея попутешествовать в глубинах газового океана Сатурна, погоняться за «муренами» и понаблюдать за другими формами жизни, облюбовавшими зону в тридцати с лишним тысячах километров от внешних границ атмосферы.
* * *
Ева Рутберг позвонила через два часа. В нынешние времена мгновенная связь, использующая те же принципы таймфага, что и метро, соединяла все планеты Солнечной системы в единый клубок и позволяла абонентам, находящимся друг от друга на расстоянии в миллиарды километров, разговаривать так же свободно, как и собеседникам в пределах одной комнаты.
– Вам разрешён контакт со специалистом по хронооборудованию. Мы нашли одного из тех, кто участвовал в создании российского хроноинвертора в Воркуте.
– Кто он и где живёт?
– Душан Бегоевич, доктор физических наук, универсалист, представляет Институт нестандартных физических проблем. Живёт в Будапеште.
– Дайте точные координаты, и я его переправлю на фрегат.
– Мы сами доставим его, не отвлекайтесь.
– Отлично! А вторая просьба?
Ева сделала вид, что не понимает.
– Какая?
– Мне нужна женщина. Желательно, чтобы согласились вы.
– В настоящее время это невозможно, потерпите.
– Не могу! От этого зависит моё психическое состояние. Прошу удовлетворить мою просьбу немедленно!
– Вы невыносимы!
Он прищурился.
– Но ведь вам это нравится, не так ли, дорогой инспектор?
– Не имеет значения, что мне нравится, – сухо сказала Ева.
Он погрозил пальцем.
– Имеет, имеет, не лгите, сексуальные удовольствия не противопоказаны даже бактериям, ха-ха. Когда вас ждать?
– Я свяжусь с вами. Инсол под контролем Службы безопасности, поэтому лишний раз не входите в Сеть.
Ульрих засмеялся.
– Только что я отдал такой же приказ инку «Мао».
Изображение Евы растаяло.
Однако ожидание очередного сеанса связи с ней не затянулось. Буквально через час Цзе Дун вызвал кормчего из трюма, где он изучал хроноинвертор:
«Вас ждут».
Ульрих поднялся в рубку, вышел в Сеть.
– Готовьте финиш-камеру, – появилось перед ним изображение Евы Рутберг. – Через десять минут у вас будет гость.
– Один? – поинтересовался он.
– Двое, – отрезала Ева. – Анонимный доступ сможете обеспечить?
– Не беспокойтесь, Ева, – самоуверенно заявил Ульрих, – я знаю, что такое сто одиннадцатая РКТ19.
– Проверьте!
– Цзе! – вызвал Ульрих. – Камеру метро на финиш, криптозащиту, два посыла.
«Принял, кормчий», – отозвался инк.
Через десять минут сработал терминал метро фрегата, принимая пассажиров.
Ульрих встретил их в тесном отсеке терминала.
Одним из пассажиров был тщедушный рыжий человечек с растрёпанными волосами и растерянным взглядом прозрачно-голубых глаз, вторым – Ева Рутберг.
Ульрих шутливо поклонился инспектору.
– Чрезвычайно рад видеть вас в моём скромном бунгало. Как вам удалось так быстро найти этого парня?
– Не задавайте…
– Лишних вопросов, – засмеялся Ульрих. – Не буду. Результат налицо.
– Э-э, позвольте! – заикаясь, озираясь и недоумевая, воскликнул рыжий человечек.
– Душан Бегоевич, – представила его Ева сухим тоном. – Идёмте, у меня мало времени.
– Ну, нет, дорогой инспектор, – развёл руками Ульрих; взгляд его стал масленым. – Такое важное дело, какое предстоит нам с вами, требует особого подхода.
– Кто вы? – снова возмутился Бегоевич. – Почему меня заставили прилететь сюда, оторвали от дел?
– Цзе, проведи его в каюту и запри.
В отсеке метро появился молодой человек в чёрно-серой униформе – витс, конечно, – подошёл к попятившемуся физику.
– Не прикасайтесь ко мне! По какому праву?!
– Не волнуйтесь, герр Бегоевич, – почти ласково проговорил Ульрих, предвкушая интим с американкой и уже раздевая её глазами. – Отдохните немного, и мы займёмся делом.
– Каким делом?! Что вообще происходит?!
– Будем запускать хроноинвертор.
Бегоевич онемел.
Глава 10
Кто не спрятался, я не виноват
По данным оперативников следственного комитета ФСБ, Ульрих Хорст не воспользовался услугами ни одного из своих бывших друзей и знакомых среди братьев Ордена Белого Крыла, что затрудняло его поиски.
Впрочем, Антон и не надеялся получить какие-то конкретные зацепки, способные помочь ему найти беглеца. Ему дали задание – обследовать спутники внешних планет, и он приступил к его выполнению, настраиваясь на экстрасенсорное восприятие «хроник Акаши», как называли учёные общее информационное поле Вселенной. О том, что он может подключаться к полю, знали только отец и мама, да ещё скорее всего догадывался Артём Ромашин, ставший инициатором вовлечения младшего Калаева в дела Службы безопасности.
Вероника не поняла Антона.
Они встречались уже больше года, однако серьёзных намерений жить вместе у него не возникало, и суперсовременная файр-гёрл, какой была Вероника Дивова, махнула на него рукой, хотя встречаться не отказывалась. Она жила в мире гламура, танца, эйдокино, визитос-театра, шоуанимэ, нарядов, эпатажа, и встречи с Антоном её забавляли и удивляли, так как он принадлежал другому миру – где сияли звёзды и космос распахивался до потрясающих воображение масштабов.
– Зачем тебе это? – спросила она, когда он признался о переходе из Центра стратегических инициатив в Службу безопасности. – Там же собрались суконные люди, неудачники, тебе с ними будет скучно.
– Суконные люди? – улыбнулся Антон. – Откуда ты знаешь такое редкое слово?
– Не помню, слышала от кого-то.
– Слово «суконный» происходит от слова «сукно» – шерстяная ткань, поверхность которой покрыта ворсом.
– Да бес с ним, не увиливай от ответа.
– Мне стало интересно, очень необычная работа.
– Какая?
– Искать одного человека, совершившего побег из тюрьмы.
– Поздравляю, – фыркнула Вероника, носившая причёску «а-ля скальпированный индеец»: половина головы у неё была выбрита, а волосы на второй половине стояли дыбом, выкрашенные в яркий алый цвет. – Ты стал следователем?
– Не совсем, но смысл тот же.
– Ты же эфаналитик, а не кримполисмен.
– Моя работа будет связана с эфанализом.
– Ну, ладно, клёво. Пойдёшь на тусню с Кларой Гу вечером? Она даст сольник в Юрмале.
– Когда?
– Сегодня в семь вечера по Риге.
– Если успею.
– Тогда я побежала, звони. – Вероника оделась, прижала к уху серёжку мобика и умчалась. Она жила легко и о будущем не задумывалась.
А он начал готовиться к первому самостоятельному императиву под названием: пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Правда, в отличие от мифического Иванушки-дурачка, которому пришлось когда-то выполнять такое же задание, Антон знал, что он будет искать.
В одиннадцать часов утра по времени Москвы он прибыл на погранбазу «Дамаск», расположенную на спутнике Сатурна Энцеладе.
Начать поиски Ульриха Хорста с этой небольшой планетки подсказала интуиция. Он почему-то был уверен, что беглец, захвативший фрегат «Мао» (вот это масштабы у террориста!) и выкравший хроноинвертор, не покинул Солнечную систему и прячется где-то на одной из планет.
Энцелад – шестой по величине спутник Сатурна, имеющий форму слегка сплюснутого сфероида. Его экваториальный диаметр равен пятистам тридцати километрам, полярный – на шестнадцать километров меньше.
Радиус его орбиты, почти не отличающейся от круговой, составляет двести тридцать восемь тысяч километров, то есть он вращается внутри сатурнианского кольца Е и в плоскости самого кольца.
Из крупных спутников ближе к Сатурну расположен только Мимас и совсем маленький20 Прометей.
Но главной достопримечательностью Энцелада является не его орбита, а ледяная кора толщиной в сто километров, под которой расположен относительно тёплый21 и солёный океан глубиной порядка двадцати километров. После Тритона, спутника Нептуна, Энцелад является вторым телом Солнечной системы, обладающим криовулканизмом. Несмотря на низкую температуру поверхности – минус двести градусов по Цельсию, – на ней существуют криовулканы, гейзеры, извергающие смесь жидкой воды, пропана, ацетилена и гидратированного аммиака.
Энцелад начали усиленно исследовать ещё в конце двадцать первого века, так как подозревали, что в его океане возможна жизнь, хотя бы бактериальная. Именно такая была обнаружена на самом большом спутнике Сатурна Титане и на спутнике Юпитера Европе.
Искали, конечно, признаки биологической жизни иного масштаба, но в Солнечной системе на данном историческом этапе существовала лишь одна планета с мощной органической жизнью – Земля.
В течение двух сотен лет на лёд Энцелада спустились три десятка экспедиций, но ни одна из них не обнаружила что-то особенное. Лишь кластеры органических молекул, не переступившие грань живого организма. И планету забыли как объект для исследований. Теперь на ней располагались лишь редкие автоматические станции для мониторинга происходящих на ней процессов да две погранбазы, нацеленные на контроль самого Сатурна и его колец.
База «Дамаск», названная так в соответствии с названием гигантского разлома Дамаск длиной сто тридцать километров, пересекающего южную полярную область планетки, представляла собой стандартный купол высотой в сто метров и диаметром в полкилометра, опиравшийся на невидимый магнитно-силовой каркас. Купол ничем не отличался от подобных космических сооружений на других планетах, если не считать размеров. Такие купола строились и совсем маленькими, на пару спейс-машин, и довольно большими, способными вместить крупные суда размерами в сотни метров. База «Дамаск» располагала быстроходным корветом «Мистраль» и полусотней катеров поменьше, от миниатюрных пинассов до крокодиловидных драккаров.
Антон предъявил на выходе из отсека метро удостоверение, ему выдали шестиместный неф, сопровождающего – витса по имени Роби, – чтобы он не чувствовал себя одиноко, и неф взлетел в фиолетово-чёрное небо Энцелада, кое-где испятнанное серой дымкой распылённого работающими гейзерами пара.
Атмосфера у Энцелада была в основном из водяного пара и молекулярного водорода, но очень разрежённая, и свет звёзд свободно достигал поверхности планеты.
Поскольку база располагалась на краю расщелины Дамаск, почти на полюсе, то Сатурн был виден не весь, а на три четверти, перечёркнутый серебристой полосой колец. Солнце светило на него «справа», поэтому большая часть планеты находилась в тени, но тень эта таяла на глазах, потому что период обращения Энцелада вокруг Сатурна равнялся тридцати трём часам, и полоса тени бежала быстро.
– Борт «ноль пять», как слышите? – проклюнулся в наушнике рации голос диспетчера базы.
– Слышу хорошо, – отозвался Антон.
– Маршрут «вяз» или «болт»?
Это был сленг патрулей погранслужбы, которого Антон не знал, зато знал витс-сопровождающий.
– Привязанный или свободный? – перевёл он.
– «Болт», – ответил диспетчеру Антон, с заминкой добавил: – Экваториальный облёт для начала.
– ОК!
Катер взлетел над прозрачным куполом базы.
Ландшафт Энцелада предстал перед взором Грина-Калаева во всей своей первозданной красе, освещённый мягким зеленовато-оливковым светом сатурнианского серпа.
Планеты Солнечной системы и их спутники стали доступны человеку в середине двадцать первого века.
Сначала их посещали научно-исследовательские экспедиции, помимо многочисленных автоматических зондов и станций. Потом на поверхности наиболее доступных планет возникли посёлки, а к концу двадцать четвёртого века – целые города. После овладения человечеством таймфагом эра звездолётов и ракет отошла в прошлое, хотя звёздный флот сохранился – как основа косморазведки и гарант безопасности цивилизации в целом и отдельных государств, объединившихся в Земную Федерацию, но идущих своим путём. Тем не менее достичь любой планеты Солнечной системы теперь можно было за считаные минуты, включая процедуру входа в метро, и толпы туристов избороздили все доступные тела Системы в поисках экстрима и космических приключений.
В молодости, мало чем отличаясь от сверстников своего времени, Антон также побывал на многих планетах, от Меркурия до Плутона включительно, искал бриллиантиды в кольцах Сатурна и посетил его спутники Титан и Рею. Но на Энцеладе не был и теперь с любопытством рассматривал его сверкающий ледяной панцирь, изрезанный трещинами.
С высоты в десять километров хорошо были видны «тигровые полосы» – несколько гигантских разломов коры планетки длиной от ста до ста пятидесяти километров. Они шли параллельно друг другу с шагом в сорок километров и действительно из космоса напоминали рисунок на шкуре тигра, хотя представляли собой глубокие ледяные ущелья, разорвавшие толстую ледяную «шкуру» Энцелада. Они первыми из всех его структурных образований получили названия: Александрия, Каир, Багдад и Дамаск.
И всё же пейзаж не отличался разнообразием. Все детали рельефа планетки состояли изо льда, и ничего интересного на гладких ледяных полях видно не было.
Антон оторвался от созерцания ландшафта, сосредоточился на внутренних ощущениях.
Пограничники заявили, что их аппаратура не зафиксировала появления подозрительных судов возле Энцелада, но это ровным счётом ничего не значило. Ульрих Хорст наверняка использовал режим «инкогнито», и фрегат не увидел ни один локатор. Его можно было обнаружить только по гравитационному полю, как невидимую массу. А гравитационных детекторов система слежения Энцелада не имела.
Неф облетел планету по экватору за полчаса.
– Облёт меридиональный, – скомандовал Антон киб-пилоту аппарата.
Пока мчались над иссечённой кратерами северной макушкой спутника, он пристально вглядывался в трещины и складки местности, пытаясь не только увидеть что-либо необычное, сколько понять замысел беглеца, угнавшего пограничный фрегат. Если Хорст избрал местом отсидки Энцелад, чем он руководствовался? Тем, что здесь полно разломов, не просматриваемых радарами? Или он знает некие пещеры подо льдом, где можно укрыться от видеокамер системы глобального мониторинга?
Вряд ли, сам себе ответил Антон. Спрятаться на Энцеладе можно, однако риск обнаружения остаётся, и даже известная природная наглость Хорста не поможет ему избежать столкновения с пограничниками. А воевать с целым флотом смертельно опасно, да и не для того Хорст украл хроноинвертор.
Тогда почему именно Энцелад притянул к себе внимание? Почему Антона потянуло сюда, а не на другие спутники или планеты?
– Стоп! – остановил он бесшумный бег катера.
Аппарат завис над одним из гейзеров, выбрасывающим красивое жидко-паровое «перо» на высоту нескольких километров. Струя водяной кристаллической пыли указывала прямо на тёмную – с этой стороны – махину Сатурна.
Антон перевёл взгляд с «пера» на ощутимо массивный шар гигантской планеты, закрывающий четверть небосклона.
На фиолетово-синей, с нечёткими тенями глыбе появилось чёрное пятнышко, напоминающее зрачок огромного глаза. Показалось, Сатурн посмотрел на землянина, как смотрит человек, недовольный тем, что ему помешали.
По спине побежали мурашки.
Антон сглотнул слюну, озарённый догадкой.
Он ошибался!
Ульрих Хорст избрал самый простой способ скрыться от всевидящих глаз телескопов и локаторов, прощупывающих всю Солнечную систему, хотя этот способ и был связан с большим риском: с риском быть раздавленным плотной атмосферой Сатурна. Но Ульрих любил экстрим, и фрегат «Мао» находился в данный момент в глубинах гигантской окольцованной планеты, где его трудно было запеленговать, увидеть или отследить как объект определённой массы.
– Поднимись километров на сто, – попросил Антон.
Киб-пилот выполнил приказ. Катер удалился от поверхности Энцелада на одну пятую его диаметра.
Сатурн и его кольца стали видны лучше.
– Помочь? – ожил не подававший признаков жизни спутник Антона.
– Спасибо, не надо.
Витс опять превратился в статую. Мысли и желания человека его не волновали.
Антон сосредоточился на вхождениив состояние инсайта.
Через несколько минут на него снизошёл вселенский покой , и космос вокруг заиграл другими красками. А главное, стали видны глубины Сатурна, прежде скрытые слоем его внешних облаков.
Кипение струй… мелькание пятен… пляска вихрей… неуклонное движение грозовых фронтов… колоссальной мощности дожди и снегопады… бесшумные зарницы… и полёт ледяных гор, на грани перехода атмосферы в жидкое состояние.
Перехватило дыхание.
Сатурн манил, притягивал взор, пульсировал, дышал и был насыщен жизнью, мало доступной для земных исследователей. Но жизнь на планете была, о чём стало известно давно, Антон тоже знал о своеобразном «планктоне» и глубокоатмосферных газо-жидкостных организмах Сатурна, однако только сейчас осознал, что гигант населён и, возможно, хранит в своих глубинах тайны древних цивилизаций.
Какой-то плохо различимый «айсберг» всплыл из-под кружевного ледяного поля. У него была слишком правильная форма – эллипсоид вращения, размытый к краям, и Антон задержал на нём пси-взгляд, отмечая целеустремлённость «сатурнианского НЛО». Однако тот буквально растаял в сиянии зарниц, оставив ощущение грозной неумолимой силы, готовой в любой момент молнией сорваться с места и нанести удар.
Антон вышел из полумистического состояния, позволяющего видеть невидимое и слышать неслышимое. Достал из бардачка аппарата пластет грейпфрутового сока, напился.
Теперь он на сто процентов был уверен, что интуиция его не подвела: фрегат «Мао» прятался в глубинах Сатурна, под плотным тройным слоем аммиачно-метаново-азотных облаков.
Надо сообщить Хоуку, подумал он. Срочно! Пока Хорст не скрылся отсюда.
Не скроется, ответил ему внутренний голос. Хроноинвертор понадобился Хорсту для решения какой-то задачи здесь, в Системе, а то и вовсе на Земле. И пока он не выполнит задачу, никуда не уйдет.
– Связь!
– Координаты абонента?
– Земля, Россия, Рязань, Артём Ромашин, код доступа «альфа четыре нуля», номер в инфоре… – Антон продиктовал восемь цифр.
– Подключаюсь.
Ромашин отозвался через две минуты:
– Слушаю, Антоша.
– Я на Энцеладе. Но Хорст на Сатурне!
Последовала пауза. Ромашин знакомо склонил голову к плечу, размышляя.
– Основания?
Антон смутился.
– Интуиция.
Ромашин кивнул.
– Верю. Прадед тебе кое-что передал в наследство.
– Хоук не поверит.
– Я поговорю с ним. Почему тебя сразу повлекло к Энцеладу?
– Не знаю, подсознательно.
– Ты его… видел?
– Хорста? Нет… но я видел фрегат.
– Можешь дать примерные координаты?
Антон посмотрел на шар Сатурна, купающийся в серебристом шлейфе колец.
– Попробую.
– Жди меня на Энцеладе. Ты на первой или второй базе?
– «Дамаск».
Ромашин вышел из канала связи.
Антон скомандовал пилоту взять курс на базу.
Мучила его только одна мысль: не ошибся ли он?
Глава 11
Между завтра и вчера
Запуск хроноинвертора оказался делом не простым.
Душан Бегоевич, конечно, попытался заявить о своих правах, грозил судом и Интерполом, но, когда Ульрих врезал ему в солнечное сплетение, добавив удар в нос, проникся уважением (точнее, страхом) и начал восстанавливать энергетический контур инвертора, понимая, что от результатов этого процесса зависит его здоровье, а то и жизнь.
Ульриху даже стало его жаль, так как оставлять учёного в живых он не собирался.
Ева Рутберг покинула борт фрегата через два часа, убедившись, что мужчины нашли общий язык и шанс запустить хроноинвертор имеет под собой реальную почву.
Неизвестно, осталась ли она довольна брутальными ласками Хорста, казавшегося неутомимым, но она снова попыталась склонить его к бегству из Солнечной системы, а когда Ульрих в грубой форме посоветовал ей совершенствовать систему исполнения наказаний в США, вместо того чтобы напомнить о его обязательствах, одарила его ледяным взглядом и в ярости удалилась из каюты командира фрегата, в которой поселился Ульрих и в которой заставил Еву заниматься любовью.
– Встречаемся в последний раз! – заявила она перед тем, как скрыться в камере таймфага. – За мной начали следить, поэтому возможна смена Посредника.
– Мне нужна партнёрша, – оскалился он.
– Обойдётесь! Боюсь, нам придётся искать другого исполнителя. Вы действуете слишком нерасчётливо.
– Ищите. – Ульрих пренебрежительно махнул рукой. – Это по-вашему, по-инвазерски: бороться и искать, найти и… – Он хихикнул: – И переспать.
– Вы… шизофреник!
– Ага, – согласился Ульрих, – в самую точку. Да и кто согласится с вами работать, кроме шизика, подвергать свою жизнь опасности? Вот поэтому вы и не найдёте больше никого.
Ева прикусила губу и исчезла.
А Ульрих поспешил в трюм, где у сфинксоподобного хроноинвертора хлопотал позабывший о своей доле раба учёный с мировым именем, потративший полжизни на создание действующей машины времени.
Сутки ушли у него на восстановление энерго-инженерной периферии устройства: волноводов, каналов связи, контуров защиты и охлаждения. К счастью, на борту фрегата нашлось много полезных вещей, а для функционирования защитной системы с экраном «абсолютного зеркала» Ульрих посоветовал разобрать чуть ли не весь транспорт фрегата, обладавшего тремя «пакмаками», двумя коггами класса «Коракл» и одним полностью автономным модулем типа «голем».
Бегоевич не удивился такому решению, он уже увлёкся поставленной задачей и трудился не покладая рук день и ночь, тратя на отдых не больше четырёх-пяти часов.
На вторые сутки запустили реактор «хрена».
Кварк-кессон, аварийно заглушённый в момент похищения инвертора, долго не соглашался включаться, но в конце концов уступил настойчивости учёного, подкреплённой психофизическими «уговорами» Ульриха, которому пришлось долго взламывать хитроумную криптозащиту компьютера. После этого заработал на полную мощность и инк хроноинвертора, получивший от создателей имя Харитон-первый.
– Молодец! – панибратски похлопал по спине щуплого физика Ульрих. – Умеешь работать. Как ты стал специалистом по хронотеории?
– Занимался исследованием инвариантно-групповых и расслоённых многообразий в Европейском космологическом институте, потом переехал в Россию, в Новосибирский Супернаучный центр. Увлёкся хронотеорией.
– Как хренотеория согласуется с этими… слоёными многообразиями?
Бегоевич оторвался от созерцания мигающей огнями панели настройщика в колодце, пронизывающем монолит «машины времени», смущённо улыбнулся.
– В рамках субстанциональной теории время можно представить как одно из расслоенных многообразий полифазного пространства Калаби-Яу. В пучностях фазовых пересечений рождаются мембраны перехода…
– Достаточно, продолжай работу. Долго ещё настраивать машину?
– Не знаю, всё зависит от…
– Даю сутки! Управишься – отпущу домой.
Ульрих выбрался из нутра хроноинвертора в трюм фрегата.
– Цзе, следи за ним.
«Слушаюсь», – ответил инк.
Ульрих вернулся в рубку и стал изучать материалы, добытые им из банка данных ФСБ пару часов назад. Для этого он взломал Комнет – сеть Погранслужбы через Умника базы «Купер» на Энцеладе, а потом и сервер Службы безопасности, использовав свои экстрасенсорные способности дистанционно управлять людьми и компьютерами. Теперь у него было то, что он хотел знать, для достижения цели, а именно – история появления на Земле «спящего джинна».
Идея воспользоваться хроноинвертором для прорыва в прошлое и захвата «джинна» возникла у него практически сразу после того, как он получил задание от Посредника инвазеров добыть этот самый инвертор. Имея его на борту фрегата «Мао», можно было приступить к реализации идеи.
Он усилием воли задавил в душе ликование (я сделал это!) и начал читать выведенный на виом текст.
Впервые боевой робот гиперптеридов проявил себя как «спящий джинн», питающийся во сне всем, что попадётся на пути, восьмого марта двести восьмого года (по новому летоисчислению), в Сан-Антонио, штат Техас. В этот день в окрестностях города выпал снег – при температуре воздуха больше двадцати градусов по Цельсию, – и резко похолодало.
Затем «джинн» – поначалу его назвали Демоном – объявился в Хьюстоне, практически уничтожив местную энергостанцию.
Двенадцатого апреля он проявился во Флориде, едва не заморозив стадион «Грин фиал» в таунлоке Тампа.
После Флориды «джинн» пересёк Атлантический океан, двадцать восьмого апреля посетив гору Роккевей и, послужив зародышем крупного тайфуна, в мае достиг острова Сен-Мигел, входящего в архипелаг Азорских островов, а затем начал путешествие через Европу, где он спустился с небес «позавтракать» в Орхусе, на восточном побережье Ютландии, «пообедал» в Сааремаа, уничтожив орбитальный лифт, и вышел к Пскову.
В России он набедокурил возле Пскова, устроив аварию на атмосферном заводе в районе реки Великой, в Новгороде – обрушив мост с магнитопоездом, и в Торжке, соорудив удивительное «дерево» в центре таунлока.
Везде, где появлялся «спящий джинн», происходили утечки энергии из местных энергетических сетей и даже из хорошо защищённых питателей таких потребителей энергии, как орбитальный лифт, что сопровождалось резким похолоданием. Температура воздуха в местах выхода «джинна» падала на десятки градусов. Он умудрялся поглощать энергию отовсюду, в том числе из воздуха и живых организмов.
В принципе, ничего необычного в этом не было. Боевой робот гиперптеридов, пребывающий в состоянии «нокаута» или, скорее, законсервированный каким-то образом при отсутствии программы, просто поддерживал свой энергобаланс, чтобы окончательно не заснуть.
Ульриха интересовало другое: где его нашли, кто и как перенёс бункер с «джинном» на Землю и почему он потом вырвался на волю, оставаясь невидимым, но очень голодным, проявляясь только в моменты питания.
Сведения о начальном этапе возни с «джинном» оказались скудными. В банке данных Службы безопасности России наличествовали сведения лишь о существовании частной американской компании «Демоны мрака», открывшей на Луне объект «Зеро». Этот объект и стал впоследствии, после переноса на Землю, в подземные пещеры пустыни Ховенвип, источником всех бед и несчастий, который назвали «спящим джинном».
Ульрих прервал чтение, глотнул русской водки, которая нашлась в каюте командира фрегата, и потёр ладонь о ладонь, возбуждаясь всё больше. Пока Демон-«джинн» путешествовал инкогнито через Америку, Атлантику и Европу, его можно было перехватить. А программу составить для него не составляло труда. Ульрих имел разработанный им ещё двадцать пять лет назад «Алгуль» – алгоритм управления моллюскором, который должен был пригодиться и для управления «джинном». При всех своих отличиях в форме боевые роботы негуман, воевавших между собой, выполняли, по сути, одни и те же функции – разрушения и уничтожения, поэтому и подчиняться должны были одним и тем же программам.
Водка взбодрила.
Ульрих спустился в трюм, понаблюдал за Бегоевичем, сидевшим перед объёмным изображением сложнейших внутренностей хроноинвертора.
Большинство узлов сооружения мерцало зелёным светом, и лишь несколько деталей с тающими над ними цифрами отличались по цвету, были жёлтыми или оранжевыми.
– Как дела?
– Осталось шесть секций, – рассеянно ответил физик.
– Осталось двадцать два часа.
Бегоевич никак не отреагировал не замечание.
– Мне нужен доступ к конкурирующему инку.
– Какому?
– Желательно класса Умник, для гашения фантомных инвариантных рядов.
– Обойдёшься.
– Вы хотите попасть туда, куда надо? – вздёрнул редкие рыжеватые брови Бегоевич. – Или вам всё равно, куда провалится инвертор?
Ульрих поскрёб щетину на подбородке.
– Инк фрегата сгодится?
– Не знаю.
– Я подключу тебя к нему.
Он вернулся в рубку, объяснил Цзе Дуну новую задачу.
«Сделаю всё, что в моих силах», – пообещал инк.
Ульрих снова спустился в трюм с бутылкой водки в руке.
– Цзе ждёт.
– Я уже общаюсь с ним, – буркнул Бегоевич. Вид у него был встопорщенный, как у измученного жарой воробья, глаза лихорадочно блестели, но лицо казалось довольным.
– Глотни. – Ульрих протянул ему бутылку. – Рашн шнапс «Карамышевская-экстра». Даже китайцы употребляют.
– Не пью, – отказался физик, поглощённый созерцанием композиции.
– Пей!
Бегоевич оторвался от раствора виома, встретил хмельной взгляд похитителя, поёжился.
– Рюмку…
– Обойдёшься.
Физик сделал глоток, закашлялся, багровея.
Ульрих расхохотался, похлопал его по плечу.
– Работай, эта штука очень хорошо стимулирует.
Оставив физика в состоянии ступора, он вернулся в рубку. Делать было нечего, захотелось драйва, хотя скорее всего это было результатом упавшего в желудок алкоголя.
– Цзе!
«Весь внимание, кормчий».
– Врубай навигацию, идём в гости.
«Не понял?»
– Хочу спуститься вниз, до твёрдого ядра. Может, удастся познакомиться с аборигенками.
«Как прикажете».
Ульрих расслабился в кресле, довольный жизнью. Ему нравилась подобострастность инка, готового выполнить любой приказ «кормчего». Цзе Дун представлял собой квинтэссенцию китайского менталитета, основанного на безусловном подчинении младшего старшему по должности и положению. Примерно так же воспринимали действительность и носители германской расы, а своё положение Ульрих Хорст вообще определял как недосягаемо высокое, считая себя «истинным арийцем».
Стены рубки растаяли, превращаясь в клубящуюся серую мглу.
Затем и мгла отступила, переставая скрывать глубины сатурнианской атмосферы на тысячи километров от корабля: включилась система активного локационного обзора.
– Параметры дрейфа?
«Измеренная глубина – двадцать две тысячи километров, давление десять тысяч сто бар, видимость две тысячи триста километров».
– Я не об этом, где мы дрейфуем сейчас?
«Южные широты Сатурна, под одним из циклотурнов».
Под циклотурном инк понимал циклонический вихрь на Сатурне; самый известный циклотурн – знаменитое Синее Пятно – Ульрих знал.
– Начинай спуск.
Мимо кокон-кресла заскользили голубоватые и прозрачно-серые тени. Лучи Солнца до этих глубин не пробивались, здесь царил вечный сумрак, даже в «солнечный» день, но видеосистема синтезировала для пилота изображение сатурнианских недр из множества поступающих изображений в других диапазонах электромагнитного спектра, и он воспринимал его как видимое собственными глазами.
Рубку заполнила полутьма. Вверху умер последний рассеянный лучик света. Наступила ночь.
«Тридцать тысяч километров, – доложил инк. – Давление четырнадцать тысяч бар».
– На какое давление рассчитан пузырь полевой защиты?
«Сто тысяч бар одномоментно».
– В импульсе? А если брать постоянное давление?
«При подключении полного ходового ресурса к защите – до тридцати пяти тысяч бар».
– Вот и спускайся до этого предела.
«Слева по курсу фиксирую нарастание теплового потока».
– Так и должно быть, раз мы спускаемся к ядру.
«Источник тепла локализован».
– Что это значит?
«Мы опускаемся вдоль столба нагретого воздуха».
– Дай картинку.
В поле обзора появилась светлая желтоватая полоса, уходящая вниз и расширяющаяся кверху.
– Может быть, это зародыш циклона?
«Не имею информационной базы для оценки».
Ульрих перешёл в состояние озарения , подключая резонанс ментального видения.
Столб тёплого воздуха зарождался где-то глубоко в тёмных недрах уплотняющейся атмосферы Сатурна, и там, в невероятной дали, просверкивало золотом какое-то колечко.
– Металл? – недоверчиво хмыкнул Ульрих. – Очень интересно! Ну-ка, поверни туда. Кольцо видишь?
«Фиксирую сложный объект правильной геометрической формы».
– Вот и давай к нему.
Призрачно-светящийся столб приблизился, превращаясь в округлую полупрозрачную стену, сотканную из множества более светлых и тёмных струек. Стало видно её движение – снизу вверх, превращавшее стену в массивное образование наподобие дымового извержения вулкана.
– Вулкан, – пробормотал Ульрих.
Инк промолчал, не зная точного ответа, хотя в его креативные программы должна была быть заложена информация, способствующая выживанию фрегата в любых экстремальных условиях, в том числе – при попадании в атмосферы гигантских планет.
Скольжение корабля вдоль тёплого воздушного потока длилось около часа.
На глубине в тридцать семь тысяч километров Цзе Дун разглядел открытое кормчим «золотое колечко» и выдал его изображение на сферу обзора.
– Майн гот! – проговорил озадаченный Ульрих. – Что это за штуковина?
«Диаметр объекта – один километр двести сорок семь метров, – отозвался инк. – Толщина – десять метров. Длина отростков – двести-триста метров».
– Я и сам вижу! Что это может быть? Искусственное сооружение? Естественный природный феномен? Местный подсолнух?
«Прошу прощения, кормчий, данных для сравнительного анализа объекта недостаточно».
Ульрих застыл, созерцая то, что издали выглядело как золотое колечко.
Больше всего сооружение – или всё-таки образование? – напоминало земной подсолнух, из которого вырезали сердцевину с семечками. Получился обруч с лепестками, соединенными тонкими растяжками со стеблем, который уходил вниз, к ядру планеты, теряясь в темноте.
С одной стороны «подсолнух» не имел точных, обработанных инструментом форм, так как и сам обод, и «лепестки», и «стебель» имели наплывы, утолщения и перетяжки. С другой – он был настолько необычен, огромен и чужд местному колориту с плавающими айсбергами и струями облаков, что невольно глаз искал подтверждений его искусственности.
И ещё – именно обод «подсолнуха» нагревал воздух, который поднимался вверх на огромную высоту и закручивался там спиралью, рождая сатурнианский циклон.
– Подойди ближе.
«Подсолнух» приблизился.
– Дай крупнее.
Часть обода с «лепестками» выросла в размерах.
В голове Ульриха родилась смутная догадка.
– Доннерветтернохайнмаль! Неужели это…
Стал виден ближайший отросток, напоминающий ссохшуюся кишку диаметром около пяти метров или чешуйчатую шею древнего земного динозавра – диплодока. Да и сам обруч, прежде видевшийся ребристым, изрезанным параллельными бороздами ободом колеса великанского велосипеда, превратился в сросток таких же сморщенных «динозавровидных шей».
Догадка сформировалась окончательно.
– Черви!
«Не понял, кормчий».
– Я не тебе. Это Черви Угаага! Они и здесь отложили свои яйца! Какая невероятная удача!
В сознании шевельнулся Посредник:
«Советую близко не подходить. Судя по форме объекта это ганглий иннервационной сети вашего Метагалактического домена».
– Что?! Какой сети?!
«Стринг-фаундейшн».
«Переведи».
«Стринг-фаундейшн весьма приблизительно, с учётом вашей терминологии, есть ганглий фундаментальной иннервационной сети. Вы ошибочно называете эту стринг-сеть – метро».
– Почему ошибочно? Она работает! Я сам пользовался «червивым» метро!
«Сеть может использоваться и как транспортная система. Но её предназначение другое».
– Какое? Впрочем, дьявол с ней, главное, что она переносит тебя куда угодно.
«Кормчий, вы с кем разговариваете?» – спросил озадаченный инк.
– Сам с собой, – остыл Ульрих. – Как говорится: кто ищет, тот всегда найдёт, даже если ищет не там. Портал метро Червей! Знать бы раньше, что он здесь есть.
«Порталы Сети расположены на всех планетах Солнечной системы, – любезно подсказал Посредник, – с массой не ниже десяти в двадцать первой степени».
– Приведи наглядный пример. Земля меньше или больше?
«Больше. Все тела диаметром свыше пятисот километров связаны стринг-сетью».
– Ага, даже спутники сюда попадают. Интересно, зачем это понадобилось Червям?
«Черви Угаага – Ткачи континуума вашего Метагалактического домена».
«Ткачи? – фыркнул Ульрих. – Вот уж кого невозможно представить в роли ткачей, так это разумных глистов! Кстати, это мысль: вдруг Угаага и в самом деле чьи-то глисты? Эй, Цзе, запомни это место».
«Слушаюсь, Кормчий».
– Полезли наверх, пора делом заняться.
«Подсолнух» терминала отнесло назад, и вскоре он превратился в «золотое колечко», а потом и вовсе потерялся в глубокой мути непроницаемого для солнечного света слоя атмосферы.
Глава 12
Риск – благородное дело
Хоук выслушал Ромашина внешне спокойно. Вызов застал его в Москве, в здании администрации премьер-министра, куда он прибыл по приглашению главы правительства для обсуждения новой Антивоенной Доктрины. Извинившись перед секретарём премьера, Хоук вышел в холл двенадцатого этажа с полностью стеклянными стенами.
– Вы уверены в нём?
– Уверен! – твёрдо ответил Артём; речь шла об Антоне Грине-Калаеве.
– Хорст на Сатурне… никогда бы не подумал. Впрочем, это сантименты. Ваши предложения? Мы и так «на ушах».
– «Шторм»!
– По зоне Сатурна?
– По Солнечной системе. Хорст поймёт, что мы всерьёз готовы загнать его как оленя, и запросто может стартануть к Земле, чтобы устроить ещё какую-нибудь заварушку. Землю надо прикрыть от внешнего нападения.
– Понадобится квалитет ответственности.
– Смехов, Осборн и кто-нибудь из СЭКОНа, можно и не главных лиц.
– СЭКОН после Джадда ссучился окончательно.
– К сожалению, вы правы, эта европеизированная банда всегда готова сунуть палку в наше колесо. Попросите Осборна, он найдёт сэконовца сам. И торопитесь, время не ждёт.
Хоук кивнул и включился в канал связи «босса».
Директора ФСБ уговаривать не пришлось, он прекрасно понимал, чем грозит человечеству свобода хорошо вооружённого маньяка типа Ульриха Хорста.
– Я на связи, – ответил он. – Поднимаю Погранслужбу и объединённый флот, пока – якобы для учений. Организуется квалитет – дам команду на введение «Шторма».
Хоук вызвал секретариат ВКС, заместителем председателя которого являлся Эрик Осборн, хорошо знавший начальника УВР. Осборн был шведом, носил шкиперскую бородку и усы, а ресницы у него были пушистые и почти белые.
– Сведения проверены? – поинтересовался он, не спросив, кто, собственно, эти сведения добыл.
– Абсолютно! – заверил его Хоук, не моргнув глазом.
– Тогда я с вами.
– Нужен третий «угол» квалитета.
– Генеральный секретарь СЭКОНа.
– Расмуссен обижен невниманием спецслужб, и ещё не было случая, чтобы он не обвинил нас во всех грехах. К тому же он родственник небезызвестного тебе Пурвиса Джадда.
– Это не самая хорошая характеристика, – усмехнулся Осборн, тряхнув пышной седой шевелюрой. – Хотя он профессионал.
– В закулисных интригах.
– Хорошо, я попрошу второго комиссара госпожу Ма Ли Бу.
– Я её плохо знаю.
– Зато я знаю хорошо. Вьетнамка, спортсменка, решительная особа. Она поддержит вас.
– Надеюсь. До встречи. – Хоук оторвался на минуту от переговоров с помощниками, чтобы дать отбой визиту, подозвал телохранителя и поспешил к подземному залу метро Дома Правительства России, находившегося в одной из красивейших офисных башен Сколково.
В половине двенадцатого он вошёл в свой рабочий модуль.
Ещё через пять минут началась тихая развёртка пограничного флота и УАСС Земной Федерации, который занял позиции вокруг Земли и Луны в порядке режима ЧС: «В связи с учениями». Такое распоряжение получили все командиры дежурных баз Солнечной системы.
К Сатурну стартовали восемь спейс-машин Службы безопасности, уже принимавшие участие в войне с «джиннами» во время конфликта с инвазерами, во главе с лидером флота спейсером «Тамбов». Спейсер недавно сошёл со стапелей Балтзавода в Калининграде и являлся самой совершенной машиной для преодоления космических пространств.
Он мог удаляться от Земли на десяток миллионов световых лет и не боялся никаких космических катаклизмов, в том числе взрывов сверхновых или ловушек чёрных дыр. И вооружён он был беспрецедентно: залп его «раздирателей кварков», как меж собой называли «глюки» космены, мог разнести в пыль планету размером с Меркурий, а импульс «нуль-хлопа», генератора компактификации, сворачивающего пространство в одномерную «струну», был способен сжать в точку любой массивный объект на расстоянии в миллиарды километров.
Кроме того, «Тамбов» имел на борту аннигиляторы, нейтрализаторы молекулярных связей и менее масштабные системы нападения и защиты, которыми можно было вооружить батальон спецназа численностью до трёхсот человек.
Имел спейсер и целый трюм воздушно-космических аппаратов, от пинассов «Вольво» до хорошо защищённых «Кораклов» и модулей абсолютной защиты «голем».
В своё время ООН, а потом комиссия по ограничению вооружений Высшего Координационного Совета долго дискутировала по поводу необходимости создания таких кораблей, резко дисбалансирующих военный паритет государств Земной Федерации. Однако война с уцелевшими боевыми роботами давно исчезнувших негуманоидных цивилизаций иксоидов и гиперптеридов, инициированная отщепенцами во главе с Пурвисом Джаддом, а впоследствии и Ульрихом Хорстом, заставила правозащитников пересмотреть свои взгляды: космос был и оставался конфликтным, землянам стоило быть готовыми к появлению новых угроз, – и вскоре на основе БОГ-технологий (ничего «божественного» в них не было, аббревиатура БОГ расшифровывалась как «Без Ограничений) были созданы спейс-машины нового поколения – «реалмаги», по мысли конструкторов, обеспечивающие «мир и спокойствие во всём мире».
Первый «реалмаг» появился у Соединённых Штатов Америки – «Блэкнайт». Вторым был российский «Тамбов».
Создавались «реалмаги» и в других государствах: в Японии, в Китае и в Индии. Они должны были вступить в строй в течение месяца-двух. Со стапелей Шанхая должен был вот-вот сойти «реалмаг» «Киото».
Через двенадцать минут после объявления тревоги по форме «Шторм» группировка кораблей под началом адмирала Элиминеску, находившегося на фрегате «Бухарест», заняла позиции вокруг Сатурна.
Убедившись в завершении маневра, адмирал доложил об этом на Землю, и Хоук приказал включить все радарные системы в космосе, используемые для мониторинга околопланетного пространства Солнечной системы.
Конечно, он понимал, что поиск угнанного Хорстом фрегата «Мао» может затянуться либо вообще ничего не дать. Особенно если Хорст включил режим «инкогнито». Но заявлению Ромашина, безоговорочно поверившего своему протеже Антону Грину-Калаеву, Хоук верил так же, как и сам Ромашин. Поэтому ни о какой ошибке речь не шла. Если молодой эфаналитик, обладавший немалым экстрасенсорным резервом, утверждал, что приговорённый к смерти беглец находится на Сатурне, значит, Хорст и в самом деле укрылся в глубинах атмосферы Сатурна.
Шквал распоряжений, команд, реплик, переговоров, сопровождавший суету периферийных ветвей Службы безопасности, Погранслужбы и сил чрезвычайного реагирования УАСС, улёгся.
Взбудораженная система защиты человечества перешла в режим ожидания, готовая отреагировать на любое внешнее воздействие, направленное на деструктурирование околосолнечного пространства.
В Управление заявился Артём Ромашин, собранный и деловитый.
Хоук, нависший над рабочим столом, на котором вспыхивали десятки световых нитей с распускающимися «бутонами» бланк-сообщений и фантомов личной связи, ткнул пальцем в стул.
Ромашин сел, разглядывая горы: видеопласт кабинета Хоука был настроен по-другому.
Начальник УВР заметил его взгляд, коснулся стола, и стены кабинета превратились в полупрозрачное стекло медового цвета.
Ромашин усмехнулся, позвонил Смехову:
– Вениамин, ты где?
– На борту «Тамбова».
– Антон с тобой?
– Нет.
– Вызови его, нам понадобится его помощь.
Изображение директора ФСБ растаяло.
Хоук оторвался от мерцающей свистопляски стола.
– Мы готовы к атаке. Но Хорст спокойно может уйти отсюда по «струне».
– Может, – согласился Ромашин.
– Что мы в состоянии предпринять? Кроме нанесения удара по фрегату?
– На его борту кроме Хорста находится физик Бегоевич.
– Предположительно.
– И другие люди.
– С очень небольшой вероятностью.
– Но исключить это мы не имеем права.
– Есть соображения?
– Нет, – признался Ромашин. – Если бы мы знали код финиш-камеры метро фрегата…
– Попытались бы взломать защиту и высадить десант. Но к сожалению, мы его не знаем, Хорст перекодировал линию.
– Тогда остаётся одно.
– «Нульхлоп»?
Ромашин отрицательно качнул головой, сказал тихо:
– Мы люди, Майкл, а не террористы без сердца и совести. Мы не имеем права действовать так же, как они, как Ульрих Хорст, как европарламентарии и прочие нелюди.
– Пресловутая русская мораль.
– Не только русская, хотя у разных людей мораль действительно разная. Да и что такое мораль на самом деле? Общепринятая система отношений между людьми в конкретном обществе. Есть кое-что выше всякой морали – нравственность, то есть позитивное отношение к миру. И если мы хотим оставаться людьми…
– Не продолжайте, Артём, мы решаем конкретную проблему. Уничтожив фрегат…
– …и убив ни в чём не повинных людей на борту…
– …мы, возможно, отвратим гораздо большую беду, с тысячами жертв!
– Возможно.
Хоук замолчал, катая желваки, рассматривая лицо этик-юриста с неопределённым сожалением. Глаза его запали и почернели, груз ответственности лежал на руководителе Управления колоссальный, и Ромашин от души посочувствовал ему.
– Решение принимаете вы.
– Да, – тяжело проговорил Хоук, – я.
Ромашин встал.
– Я буду на «Тамбове».
Проводив его взглядом, Майкл ответил на несколько вызовов, сосредоточился на связи с командиром крейсера «Тамбов»:
– Людвиг, каково дальнодействие ваших парализаторов?
Людвиг Панов, полковник воздушно-космических сил, находившийся в кокон-рубке «реалмага», не удивился вопросу.
– Максимум пятьсот метров. При наличии пси-защиты и того меньше.
– Сможете прыгнуть по «струне» с такой точностью – до пятисот метров?
Панов, светловолосый, желтоглазый, уравновешенный и спокойный, помедлил.
– На этом монстре я не прыгал так конкретно. Но уверен, что он это сделает.
– Будьте готовы к прыжку.
– Мне понадобится подтверждение целесообразности.
– К вам отправились директор ФСБ и этик-юрист Управления Ромашин. Они составят квалитет оперативной ответственности. Я прибуду чуть позже. Код операции: жизнь людей!
– Директиву принял.
Хоук свернул поле связи, вызвал заместителя:
– Ральф, вы на замене. Я буду на российском «реалмаге».
– Взял замену, – ответил Ральф Сальгари-Сидоров. – Bon chance, генерал!
– Благодарю, полковник, удача понадобится нам всем.
Через несколько минут Майкл со спутником вышел из отсека метро крейсера «Тамбов», преодолев за этот короткий отрезок времени сто метров до метро Управления и один миллиард шестьсот миллионов километров до Сатурна, вокруг которого зависли корабли спас-флота Земли. Львиная доля этого времени понадобилась ему для спуска в подземный транспортный терминал УАСС.
«Тамбов» не имел зала визинга для наблюдения за космическими объектами. Вместо этого к рубке управления крейсера примыкал вайфай-модуль с индивидуальными кокон-креслами, в которых могли располагаться инспекторы, эксперты, эмиссары правительственных организаций и прочие ВИП-лица. В настоящий момент на борту крейсера из важных персон присутствовали четверо: директор ФСБ Смехов, вице-президент ВКС Осборн, комиссар СЭКОНа второго ранга Ма Ли Бу и Артём Ромашин.
Хоук присоединился к ним, запаковался в кресле; пустыми оставались ещё с десяток коконов.
Включилось инк-сопровождение кресла, стены и сами кресла растаяли – для него, и он стал видеть остальных членов квалитета ответственности и потрясающую панораму Сатурна, загораживающего половину сферы обзора.
В уши влился голосок координатора связи:
– Вы в Сети.
– Майк, здравствуйте, – заговорила смуглолицая миниатюрная женщина в соседнем кресле. – Вы уверены, что предпринятые меры соответствуют угрозе?
Хоук сжал зубы. Этот вопрос он задавал себе и сам.
– На восемьдесят процентов.
– Надеюсь, вы понимаете последствия, если… развёртка флота по императиву «Шторм» произведена впустую?
– Понимаю.
– Хорошо, я с вами, пока в этом есть смысл.
– Благодарю, госпожа комиссар. – Хоук вызвал Панова: – Людвиг, всем бортам перейти на «инкогнито»!
– Принято, – отозвался командир крейсера. – У нас гость, молодой человек по имени Антон. Код доступа «алый». Вызывали?
Хоук покосился на Смехова.
– Пропустите в зону контроля. Смотрящий, что видите?
– Пока пусто, главный, – сообщил диспетчер системы локационного мониторинга, направленной на зондирование атмосферы Сатурна.
В помещении появился сосредоточенный и с виду абсолютно невозмутимый Антон Грин-Калаев, занял кресло чуть впереди Хоука.
Майкл подождал, пока эфаналитик войдёт в оперативное поле связи.
– Антон, сможете подсказать нам, где вы заметили фрегат Хорста?
Молодой человек помолчал, но растерянным или сомневающимся он не выглядел.
– Фрегат дрейфует, не стоит на месте. Примерная глубина погружения в атмосферу – двадцать тысяч километров.
– Локаторы так глубоко объект не увидят, – сказал Осборн со знанием дела; в прошлом он заканчивал радиоинститут.
Теперь замолчал Хоук. Пауза росла, но выхода он пока не видел.
– Антон…
– Слушаю вас.
– Вы могли бы ещё раз посмотреть Сатурн?
– Безусловно.
– Сделайте это, пожалуйста.
– Господа, вы уверены, что действуете правильно? – напомнила о себе комиссар СЭКОНа. – Вы собираетесь опираться на фантазии одного человека?
– Это не фантазии, господин комиссар, – мягко возразил Ромашин. – Вы наверняка знаете, что существуют люди с большим экстрасенсорным запасом, видящие больше, чем все люди и вся их техника. Грин-Калаев один из них.
– Вы полагаете, данное обстоятельство юридически состоятельно?
– Нет, но оно работает .
– Я беру всю ответственность на себя, – сказал Хоук. – Действуйте, Антон.
Модулем завладела тишина.
Грин-Калаев откинул голову на спинку кресла, лицо его разгладилось, глаза стали совсем прозрачными, превратились в родники чистой воды.
– Майкл, можно подтянуть сюда «Гершель», – тихо предложил Смехов.
– Не успеем, – лаконично ответил Хоук; речь шла о запущенном на орбиту Марса гравитационном детекторе, способном заметить небольшой астероид в другой звёздной системе.
– Можно подвинуть корабль? – оторвался от созерцания Сатурна Антон.
– Куда? – мгновенно отреагировал Хоук.
– Я видел объект со стороны Энцелада.
– Энцелад вращается по своей орбите и давно улетел от того радианта, по которому вы смотрели на Сатурн.
– Если речь идёт о расчёте координат, – вмешался в разговор командир крейсера, – мы можем определить нужное место, зная точное время наблюдения и координаты района наблюдения.
– База Погранслужбы «Дамаск» на Энцеладе, одиннадцать часов по времени Москвы, тринадцатое сентября.
– Сегодня, час двадцать назад. Данные приняты, ждите.
– И всё-таки, джентльмены, – снова заговорила продолжавшая сомневаться Ма Ли Бу, – почему вы так уверены, что беглый заключённый Ульрих Хорст находится на борту фрегата «Мао», который в свою очередь прячется в атмосфере Сатурна?
– Потому что мы хорошо знаем беглого заключённого, – сказал Ромашин.
– Дорогая Ма, – проникновенно сказал Осборн, – я вполне понимаю ваши чувства, но поверьте, меньше всего мы хотим ошибиться. Мы просто не имеем права на ошибку. Нас здесь пятеро мужчин, и все уверены, что Ульрих Хорст прячется именно на Сатурне.
Вьетнамка сморщила носик, оценивая речь вице-президента ВКС, потом улыбнулась.
– Что ж, господин Осборн, полагаюсь на ваше мнение.
– Вам не нравится наша компания? – хмыкнул Смехов.
– Мне нравится ваша уверенность.
Разговоры прекратились.
Хоук сидел как каменный, хотя переживал больше всех. Ошибка в оценке ситуации могла стоить ему поста начальника Управления.
Молчание длилось несколько минут.
Потом послышался голос Панова:
– Вектор поиска определён.
– Вперёд! – разжал челюсти Хоук.
Стена Сатурна впереди стала расти и скользить вправо: крейсер начал движение в режиме шпуга.
Слева засверкало кольцо, видимое с ребра, у его обреза вырос перламутровый шарик – один из ближайших спутников планеты. Это был Мимас.
Движение замедлилось.
В синевато-зелёной мути верхнего слоя атмосферы Сатурна стали заметны белые и серые струи – облака, выплыло и разрослось голубое пятно с отчётливой спирально-вихревой структурой.
– Прибыли, – долетел голос Панова.
Взгляды мужчин скрестились на лице Антона.
Он никак не отреагировал на это, сидя так же неподвижно, как и Хоук справа. Эфаналитик был сосредоточен на ментальном контакте с энергоинформационным полем Сатурна, не заботясь о том, что о нём думают руководители спецслужб.
Наконец глаза его прояснились.
– Он здесь!
– Конкретнее, – шевельнул желваками Хоук.
– Под нами… под этим циклоном… на глубине тридцати тысяч километров.
– Как выглядит объект? – спросил Панов.
– Он запакован в защитное поле… эллипсоид вращения, массивный, энергетически насыщенный.
Осборн с уважением посмотрел на ясноглазого молодого человека.
– Вы и в самом деле его видите?
– Не глазами, – порозовел Антон.
– Жду приказа, – напомнил Панов.
– Мы сможем опуститься в Сатурн на эту глубину? – спросил Хоук.
– Смог «Мао», сможем и мы. Но если начнём спуск, Хорст нас обнаружит и сбежит.
– Нужен бросок по «струне». Надо подобраться к нему вплотную.
– Майкл, это невозможно! – заволновался Осборн.
– Я не вижу другого выхода. Есть шанс застать его врасплох.
– Подождём, когда он поднимется.
– А если он будет лежать на дне месяц, два?
– Я могу помочь, – сказал Антон вежливо.
Оценивающие взгляды были ему ответом.
– Как? – нарушил молчание начальник Управления.
– Подключите меня к контуру управления кораблём. В режиме «один-на-один» я смогу сориентировать точный выход из «струны».
– Молодой человек, крейсер не игрушка, – покачал головой Осборн. – А если мы протараним фрегат?
– Людвиг? – позвал Хоук.
– Думаем, – ответил Панов. – Можно рискнуть.
– Господа, ваше мнение.
– За, – поднял руку Смехов.
– За, – присоединился Ромашин.
– Против, – сказал Осборн сердито.
– За, – неожиданно поддержала руководителей спецслужб Ма Ли Бу.
Вице-президент ВКС удивлённо глянул на неё.
– Комиссар? Вы не боитесь рискнуть?
– Почему бы и нет? – повела плечиком миниатюрная вьетнамка. – В окружении таких мужчин я могу ничего не бояться.
– Идите, Антон, – сказал Хоук.
Эфаналитик скрылся за дверью отсека. Ему не надо было идти далеко, рубка управления крейсером находилась рядом.
Глава 13
Ловите мой хохот
Бегоевич увяз в настройке узлов хроноинвертора, и Ульриха снова потянуло вниз, в недра Сатурна, поглазеть на удивительную конструкцию, созданную Червями Угаага. Почему-то казалось, что она ему пригодится в ближайшее время.
Спуск в «сатурнианский ад» занял меньше часа. Инк фрегата уже приспособился к вечной полутьме плотной газовой оболочки планеты и реагировал на боковые удары воздушных течений без паники.
Остановились у основания теплового столба, порождённого километровым кольцом «подсолнуха».
– Как ты думаешь, Цзе, он работает? – спросил Хорст.
«Не хватает данных для анализа, кормчий», – затянул старую песню инк.
– Как бы проверить?
«Мой совет вам не понравится».
– Огласи.
«Надо опуститься в центр кольца».
– Хорошая идея, – одобрил Ульрих. – Жаль, рискнуть можно только один раз.
«Вместо фрегата можно использовать катер».
– Результат будет тот же, я могу не вернуться.
«Понимаю».
– А если понимаешь – помолчи!
«Ваша воля, кормчий», – бесстрастно отреагировал инк; обижаться и переживать он не умел.
Ульрих предался размышлениям, не пожертвовать ли одним из катеров фрегата, чтобы хотя бы удостовериться, что «червивый» терминал принимает посылки.
Однако удовлетворить любопытство не успел.
Едва он наметил «жертву» – небольшой четырёхместный пинасс «чери», как Цзе Дун вдруг уловил прорвавшийся сверху радиолуч.
«Внимание, кормчий! Отмечаю нарастание сверхнизкочастотного электромагнитного излучения! Судя по спектру, это луч широкополосного радара. Кто-то пытается просканировать атмосферу Сатурна».
– Кто-кто, китаец в пальто! – помрачнел Ульрих. – Похоже, это не просто сканирование атмосферы, ищут меня!
«Жду ваших распоряжений».
– Подождём, чем это всё за… – Ульрих не договорил.
Рядом с фрегатом, буквально в сотне метров (ещё чуть-чуть – протаранил бы! – мелькнула пугливая мысль) от него протаял геометрически правильный объект – конус, обрамлённый у основания светящимися полусферами.
– Дьявол! – отшатнулся Ульрих, будто конус толкнул его лично.
«Спейсер класса «линейный дредноут», – оценил инк вылупившегося из «струны» таймфагового режима гостя. – По классификации Военного Регистра – «реалмаг».
– Атакуй!
«Его защита…»
– Атакуй, die Nutte, иначе нам капут!
«Выполняю».
Фрегат выстрелил из «глюка».
К накрытому светящимися вуальками конусу протянулась широкая огненная полоса, пронизанная яркими звёздочками-вспышками.
Светящиеся вуальки – эффект интерференции защитных силовых полей – вскипели, разрастаясь до гейзерных струй и усиливая свечение.
– Ещё!
Между конусом чужого корабля и фрегатом протянулся ещё один сверкающий рукав яростного огня. В луче «глюка» распадались не только протоны, нейтроны и электроны, но и сами кварки, порождая лавину цепочечных ядерных реакций распада и синтеза новых частиц, вызывающих невиданные выделения энергии.
Однако защита спейсера, вынырнувшего из ниоткуда, выдержала и на этот раз.
Ульрих вспотел.
– Непрерывный огонь! Из всего, что есть!
Цзе Дун что-то проговорил. За ним проснулся Посредник инвазеров, выдав целую речь. Но со слухом – в том числе ментальным – произошёл непонятный сбой, на Ульриха навалилась странная вялость, в голове поплыл звон, сознание едва не оборвалось, пока не сработал подсознательный рефлекс.
Он понял, что догнавший их корабль ответил на атаку выстрелом из парализаторов, чтобы лишить воли экипаж фрегата.
– Цзе!
«Кормчий?»
– На «струну»!
«Координаты выхода?»
– Подальше отсюда… за орбиту Плутона…
«Готовность пять секунд! Отсчёт пошёл».
Взгляд Ульриха зацепился за просиявший справа сквозь струи дыма «подсолнух».
– Отставить!
«Не понял?»
– Отработай вправо, нырнём в это кольцо.
«Необходимость манёвра?»
– Я так хочу!
«Принял, выполняю».
Конус преследователя отнесло влево.
Приблизился обод «подсолнуха», по бугристому гофрированному боку которого змеились сиреневые молнии.
«Фиксирую нарастание высокочастотных…»
– В центр!
Фрегат вознёсся над гигантским колесом, нагретым до высоких температур, генерирующим не только электромагнитные излучения, но и гравитационные поля, и спикировал в его чашу.
Чужой космолёт попытался повторить маневр фрегата, но было уже поздно.
Бездна раскрылась под фрегатом, исполненная бесконечной глубины и таинственности.
– Ловите мой хохот! – злорадно и торжествующе выкрикнул Ульрих. – Охотнички! Я ещё вернусь!
Посредник что-то завопил.
Ульрих разобрал только одно слово: ошибка…
В рубку хлынула тьма, затопила её до малейшей щёлочки, ворвалась водопадом в голову пилота.
Томившийся в атмосфере Сатурна миллионолетним ожиданием портал метро Червей Угаага принял внезапно появившийся груз и отправил его в соответствии с программой, вложенной в него создателями.
Глава 14
Desipere in loco
Обедали, глядя на жуткую конструкцию в полукилометре, напоминавшую паука.
Впрочем, обедом данную трапезу назвать можно было разве что только условно. По двум причинам: первая – из-за невозможности определить точное время периодов питания там, где нет никакой привязки к часовым поясам, и вторая – из-за отсутствия в катере встроенного кухонного блока, способного готовить горячие блюда. Поэтому путешественники вынуждены были питаться, используя «сухпай», набор консервов и сублимированных продуктов, подвергнутых субмолекулярному сжатию.
Горячим у них был только чай.
– Не понимаю, – сказал Игнат, бросая в пакет для мусора пустую банку из-под «натуральной сёмги в соусе микс».
– Мысли вслух? – поинтересовалась Лилия, грустно доедавшая рисовую кашу. – Или констатация всей жизни?
– Шутишь, значит, положение наше не безнадёжно.
Он имел в виду то обстоятельство, что попытка путешественников перебраться с кладбища моллюскоров на Землю посредством «червивого» метро не удалась.
Побродив по кладбищу, пара вернулась к дыре тоннеля, ведущего к терминалу метро, однако механизм отправки древнего устройства не включился. Ни с первой попытки, ни со второй, ни с третьей. Переместив землян с одного края Метагалактики на другой, он тихо умер, не предупредив пассажиров о своих проблемах, главной из которых, по предположению Лилии, была старость.
К счастью, девушка не запаниковала, и чувствовавший себя виноватым Игнат испытал облегчение. Искать выход из создавшейся ситуации под градом слёз и упрёков было бы сложнее.
– Если бы я не была такой сумасбродкой, – сказала Лилия виноватым тоном, – мы спокойно отдыхали бы где-нибудь в Новой Зеландии. В крайнем случае, на Марсе.
– Ты жалеешь, что мы нашли «червивое» метро? – опечалился Игнат.
– Не то чтобы жалею…
– Мы хотели полюбоваться на экзоты.
– А нашли кладбище моллюскоров.
– Тоже интересная штука. Знать бы, где оно располагается. В нашей Метагалактике или какой-то другой?
– На Великий Океан этот мир не похож.
– Он похож на Венеру, там тоже жарко и чудовищная рефракция. Только состав атмосферы другой.
– Это не Венера.
– Знаю.
– Ты сказал – не понимаю. – Лилия взялась за пластет с настоем девясила. – Чего не понимаешь?
– Почему здесь нет маяка, предупреждающего всех об опасности посадки на планету. На Полюсе Недоступности такой маяк был, работающий в «пи»-коридоре.
– Может быть, этот мир так далеко от населённых зон Метагалактики, что долететь до него могут не все желающие?
– Разве что. Перекусили? Предлагаю слетать левее этого монстра на горизонте.
– Какой смысл?
– Я чую в том направлении какую-то вибрацию. Странное ощущение – будто свербит в ухе. Ничего не чувствуешь?
Лилия, собиравшая в пакет остатки трапезы, послушно сосредоточила внимание на «склоне кратера», каким казался окружавший путешественников ландшафт.
– Дребезжит что-то.
– Дребезжит? – поднял бровь Игнат.
– Как колокольчик… очень высоко.
– Точнее – далеко. Проверим?
– Я бы предпочла услышать твой план возвращения домой.
Игнат сделал вид, что ничего особенного не происходит, хотя он уже давно сломал голову, ища выход из создавшегося тупика. Сказал небрежно:
– Что-нибудь придумаем.
– А поконкретней?
– Оседлаем моллюскора и прикажем нести нас домой.
– Хороший план, – одобрительно кивнула девушка. – Если только нам удастся найти сравнительно живого моллюскора и объездить его.
Игнат погладил её по щеке.
– Верь мне, родная. Ей-богу мы найдём выход!
– Хочется верить, – прошептала она, уткнувшись лбом в его плечо. – Я сама виновата, что согласилась.
– Вообще-то я виноват больше, – храбро сказал он.
– Теперь мы будем выяснять степень вины друг друга?
– Не будем, – отказался он. – Поехали искать источник дребезжания.
– Колокольчик?
– Его, родимого, хотя на мой слух это похоже больше на дребезжание игральных костей в фарфоровой чашке.
– Оригинально. Ты играл в кости?
– Во что я только не играл.
Куттер легко взлетел, описал петлю вокруг угрюмой громады паукообразного могильника, охранявшего вечный сон боевого робота иксоидов, и взял курс по указке Игната, интуитивно пеленгующего непонятную вибрацию.
Пейзаж изменился.
«Дно чаши», какой казалась поверхность планеты, отдалилось, и чаша стала более пологой и широкой.
Под куттером по-прежнему расстилалась пустыня с красивым рисунком песчаных дюн, редкими россыпями камней и группами скал, но всё же было видно, что в одном направлении – на источник дребезжания – пустыня становится твёрже и темнее. В ней появились лысые оранжево-коричневые полосы, по мере продвижения куттера сливающиеся в гладкие трещиноватые увалы и поднятия.
«Вверху» – эффект рефракции продолжал сказываться – вытаяли из воздуха неясно видимые бугры правильных геометрических очертаний.
– Горы? – неуверенно проговорила Лилия.
Игнат не ответил, до предела увеличивая скорость аппарата.
Бугры приблизились, струясь в мареве нагретого воздуха.
Атмосфера планеты состояла на восемьдесят процентов из азота и на пятнадцать из углекислого газа, кислорода в ней было мало, поэтому выходить из куттера без маски было нельзя.
На одном из округлых поднятий, похожих на земное плато, появился знакомый силуэт.
– Паук!
Это действительно был саркофаг для хранения моллюскора, напоминающий по форме паука. Но этот экземпляр выглядел как-то странно, скособоченно, и, подлетев поближе, Игнат понял, в чём дело.
– Он взломан!
Куттер завис над гигантским двухсотметровым сооружением фиолетово-красного цвета.
В самом деле крайняя слева суставчатая лапа-опора «паука» потеряла один из суставов, и махина могильника накренилась на этот бок. Мало того, в теле «паука» зияла брешь, белый диск, на котором в других могильниках лежали «жидкометаллические» валуны либо «коралловые кусты», был расколот, а глыба в центре отсутствовала.
– Неужели он… сбежал?! – с дрожью в голосе проговорила Лилия.
– Вряд ли, – покачал головой Игнат. – На Полюсе Недоступности тоже встречались вскрытые могильники, но сами «джинны» выбраться из плена не могли. Им помогали. Здесь скорее всего произошло то же самое.
– Но кому мог понадобиться моллюскор?!
Игнат пожал плечами.
– Мало ли уродов рождается в космосе? Если даже на Земле объявились любители поиграть в войнуху, вспомни Хорста, то почему такие же твари не могут существовать где-то ещё? Тем более, у негуман своя логика.
– Ужас!
– Согласен.
– Но если этот моллюскор вышел из тюрьмы, он летает где-то здесь?
– Не думаю, здесь ему делать нечего. Если его выпустили намеренно, то не для использования в качестве повара или озеленителя пустынь.
– Ты его почувствовал? Этот разбитый саркофаг?
– Нет, что-то другое, оно «звенит» дальше. А те горы впереди, по-моему, не горы вовсе.
– С чего ты взял?
– Приглядись.
Лилия послушно приставила ко лбу ладонь козырьком.
– Форма больно правильная… пирамиды?
– Город!
Куттер миновал разрушенный могильник, устремился к вырастающим из светлого марева неясным громадам.
Через минуту стало ясно, что скопление громад действительно напоминает город, хотя все его здания имели одинаковую пирамидальную форму. Самая маленькая пирамида достигала высоты двухсот метров, но встречались и гиганты – до километра высотой, чёрные как антрацит, массивные и мрачные, навевающие недобрые ассоциации.
Куттер замедлил полёт, остановился над глубоким ущельем, рассекающим пирамидальный город надвое.
Путешественники принялись разглядывать пирамиды, усеивающие «склон» чаши вверх до размытого горизонта.
Сравнить найденное скопище пирамид было не с чем, ничего подобного в своей жизни не видели ни Игнат, ни Лилия.
– Как ты думаешь, – заговорила она, насытившись созерцанием непонятного феномена, – кто мог построить этот город?
– Не знаю, – задумчиво сказал Игнат. – Может, жители планеты, а может, это вовсе и не город.
– А что?
– Кладбище.
– Ну да, не много ли кладбищ для одной планеты?
– Возможно, это мир иксоидов. В «пауках» они похоронили своих роботов, а пирамиды – их собственные усыпальницы.
– Иксоиды были жителями подводными, а тут пустыня.
– Океаны высохли.
– Не смейся.
– Я не смеюсь. Океаны запросто могли испариться при ядерной или астероидной атаке. Но ты права, в голову приходят одни дурацкие идеи. И всё же эти пирамиды настолько угрюмые, что вряд ли исполняли какие-то созидательные функции. От них веет смертью.
Лилия содрогнулась.
– Полетели отсюда.
– Там дальше ещё что-то есть, светится вверх по склону и чуть правее.
– Не вижу.
– Проследи за ущельем, посмотри вправо.
– Да, что-то мерцает, – согласилась девушка. – Ты уверен, что нам это надо увидеть?
– Раз уж прилетели сюда, надо обследовать всё, что доступно. Потом отдохнём, прикинем дальнейшие шаги. Поищем сбежавшего моллюскора.
– Только не это! – простодушно испугалась она.
Игнат засмеялся.
– Мне нравится, как ты пугаешься.
– Я так и знала, что ты садист, – притворно надула губки Лилия.
– Если я замолчу, ты умрёшь с тоски.
– Давай поэкспериментируем.
– Это опасный эксперимент. Молчание – такая огромная сила, что его надо запретить как психологические оружие массового поражения.
– Удивительно, я не знала, что ты можешь быть таким, – с сожалением сказала девушка.
– Каким?
– Легкомысленным.
Игнат посерьёзнел.
– Прости, я только лишь стараюсь тебя успокоить. Хотя, наверно, ты права: будь я поответственней, мы бы не вляпались в эту авантюру с неисправным метро. Не сердись.
– Я не сержусь.
Он заглянул ей в глаза, полные ожидания, положил руки на плечи.
– Ли…
– Что? – подняла она голову.
– Я люблю тебя!
Лилия улыбнулась, уткнулась лбом ему в грудь.
– Я должна сказать: я знаю? Как в стандартных американских боевиках.
– Скажи по-другому.
– И я люблю тебя!
– Я знаю.
Оба засмеялись, испытывая кружащее голову ощущение близости, единства и понимания друг друга.
– Поехали.
Куттер метнулся вдоль ущелья, напоминающего улицу в древних городах, лишённую транспорта и пешеходов.
Вскоре стал виден источник свечения – нечто вроде цветка ромашки на длинном стебле. Из-за рефракции очертания ромашки выглядели искажёнными, но сходство было очевидным: над пирамидальным городом высился почти земной цветок.
– Наблюдаю искусственный объект, – прозвучал в кабине куттера голос киб-пилота.
– Сам вижу, – отмахнулся Игнат.
– Под нами, между пирамидами.
Игнат удивлённо перевёл взгляд с «ромашки» на город и увидел блеснувшую как зеркало каплю на рыжем холме, у подножия одной из чёрных пирамид.
– Стоп! Туда!
Куттер спикировал к зеркальной капле.
– Провалиться мне на этом самом месте! – выговорил Игнат.
Капля оказалась… модулем высшей защиты класса «голем» с бортовым номером «11» и опознавательными знаками земной Погранслужбы. Как он оказался здесь, на неведомой планете с кладбищем моллюскоров, невероятно далеко от Солнечной системы, было совершенно непонятно.
– «Голем»? – прошептала не менее ошеломлённая Лилия.
– Не верю глазам своим! – сознался Игнат. – Значит, мы не одни здесь? Земляне уже высаживались на планете?
– До нашего похода никто не сообщал об открытии кладбища моллюскоров. Нам бы сказали в первую очередь.
– Сообразил. Странно, что он молчит как партизан. Не видит? Или там никого нет?
– Позови.
– Передатчик включён, ответа нет. Шкип, садись рядом.
Киб-пилот посадил куттер недалеко от четырёхметровой «капли» модуля, не имевшей никаких выступов, впадин и дополнительных деталей. «Големы» представляли собой квазиживые трансформеры, изменяющие форму в широком диапазоне геометрических фигур, и все их эффекторы прятались в корпусе, проявляясь в нужный момент.
Глыба модуля никак не отреагировала на посадку земного аппарата. Его владелец не отвечал ни на радиовызовы, ни на жесты и голос вылезшего наружу Игната. Складывалось впечатление, что «голем» покинут, а удалившийся в неизвестном направлении пилот модуля запретил инку общаться с незнакомцами.
– Чёрт! – сказал с досадой Игнат, возвращаясь обратно. – Не хочет отвечать. А ведь слышит, скотина, я чувствую. Попробуем взломать?
– Больше не шути так!
– Я в смысле – открыть. Вдвоём мы смогли бы достучаться до его компа, защита «голема» отключена.
– Нет!
– Хорошо, ситуация далека от критической. У меня возникла мысль: не гуляет ли хозяин «голема» где-нибудь поблизости? Мы летели к тому «цветочку». – Игнат показал на «ромашку» над вершинами пирамид. – Может, и он заинтересовался им?
– Не уверена, такой объект лучше изучать с борта катера.
– В логике тебе не откажешь. В таком случае предлагаю посмотреть на «цветочек» вблизи, а если никого не встретим, вернёмся и станем ждать владельца «голема» здесь.
Лилия нерешительно кивнула. Ей было не по себе, словно она предчувствовала какие-то неприятности, но Игната интересовала находка, и о будущем он не думал.
Куттер прыгнул в раскалённое добела небо планеты.
«Ромашка» над зубчатым лесом пирамид выросла в размерах, превращаясь в гигантское «колесо обозрения», положенное горизонтально. Обод этого колеса диаметром не меньше километра источал дымчатое золотистое сияние, отчего казался золотым или, скорее, раскалённым до высоких температур. Он опирался на сеть тонких чёрных паутинок, создающих вогнутую ажурную чашу, которую поддерживал «стебель ромашки» – алая в вышине и чернеющая книзу гофрированная труба. Она вырастала из огромного котлована, окружённого пирамидами, дно которого невозможно было разглядеть.
От обода колеса во все стороны отходили «лепестки», вернее «спицы» – сужающиеся трубы поменьше диаметром, окутанные струйками серебристого пара. Их Игнат насчитал двадцать две.
– Что это такое? – сдавленным от волнения голосом спросила Лилия.
Игнат не ответил, разглядывая непонятное сооружение, возвышавшееся над пирамидальным городом. Именно оно и привлекло его внимание час назад, испуская неслышимый ухом стон, оценённый Лилией как «дребезжание колокольчика».
Куттер поднялся выше.
«Ромашка» превратилась в своеобразный зонтик, не имеющий купола, но опиравшийся на «спицы».
– Он вибрирует!
Игнат кивнул, также как и подруга, ощущавший высокочастотную вибрацию, сотрясавшую всё гигантское сооружение.
– Цветок находится под напряжением.
Словно в ответ на его слова по ободу к внешним «спицам» метнулись сполохи электрического сияния.
– Красиво!
– И опасно!
– Может, это тот самый маяк, о котором ты говорил?
– Не похоже, слишком ажурен и непрочен, несмотря на величину. К тому же он молчит.
– Мало ли по какой причине он замолчал. Либо это один из комплектов системы контроля кладбища. На Полюсе Недоступности роль системы контроля играла спайдер-система, не пропускавшая к поверхности космические корабли.
– Здесь её нет.
– Может, разрушилась от времени.
– Сдаётся мне… – Игнат не договорил.
Обод «ромашки» внезапно вспыхнул, покрываясь сеточкой синих молний, и в центре кольца возникло сияющее ядро, превращая «цветок» в призрачный нервный узел, каким его рисуют в учебниках по анатомии.
Во все стороны от этого «нервного узла» прянули прозрачные электрические сполохи, куттер закачался как на волнах, подхваченный внезапным порывом ветра.
– Что за чертовщина?! – изумился Игнат.
Сияющее ядро «нервного узла» погасло.
Молнии перестали стегать воздух, втянулись в обод «ромашки».
Взору предстал бликующий металлом эллипсоид вращения, напоминая формой знакомые конструкции.
– Космолет? – не веря самому себе, произнёс Игнат.
Эллипсоид пришёл в движение, выплыл из чаши «ромашки», медленно двинулся к ближайшим пирамидам, окружавшим кратер со стеблем. Потом его пилот обратил внимание на куттер путешественников и направил гиганта к нему.
– Бежим! – одними губами выговорила Лилия.
Игнат почувствовал дуновение морозного ветра в спину: его интуиция тоже «ощетинилась», уловив угрозу в движении неизвестного космического левиафана. Но верить в недобрые намерения экипажа космолёта не хотелось, и отступление Игнат начал позже, чем требовалось. Выстрел из «глюка» (гигант выстрелил, даже не поинтересовавшись, кто находится в кабине куттера!) он опередил всего на одно мгновение.
– Держись!
Куттер метнулся в сторону.
Стрела прозрачного лилового огня пролетела мимо, вонзилась в соседнюю пирамиду и начисто снесла её вершину.
Игнат дёрнул куттер в другую сторону, буквально всем телом ощущая и предвосхищая действия инка корабля.
Ещё одна огненная стрела пролетела в сантиметре от борта куттера, едва не распилив его надвое.
Игнат крутанул юркое судёнышко в спираль пикирования, заставил сплясать «тарантеллу», по-прежнему предчувствуя очередной выстрел, вонзил куттер в щель между пирамидами, погнал машину прочь, выделывая кульбиты таким образом, что его отгораживала от преследователя какая-нибудь из пирамид.
Агрессивно настроенный чужак поднялся выше, выцеливая беглеца и веером расстреливая попадавшиеся под прицел пирамиды. В кильватере за ним вытянулась цепочка огненных всплесков, вычерчивая траекторию погони, вызванной каким-то недоразумением (была надежда) либо стечением обстоятельств.
Однако продолжаться долго погоня не могла, слишком разительно отличались возможности небольшой воздушной машины и спейсера, способного разнести в пыль весь город сразу. И даже экстрасенсорика Игната, возбуждённая экстремальной ситуацией до состояния инсайта, не давала ему особых преимуществ.
«Помогай!» – передал он Лилии чувство страха, не имея возможности попросить её об этом вслух.
Лилия «подсоединилась» к нему, что тут же сказалось на состоянии пилота (он почувствовал глоток свежего воздуха), но было уже поздно, машина с трудом увернулась от огненного клинка и напоролась боком на ребро пирамиды.
Вскрикнула Лилия.
Удар бросил воздушную машину к соседнему сооружению – в форме столба с фестонами, и бликующий огненный высверк снёс ему корму.
– Прыгай! – крикнул Игнат, изворачиваясь таким образом, чтобы уберечь Лилию от броска вверх.
Затем его сплющило о косо уходящую в небо плоскость – грань пирамиды, и он едва не потерял сознание от боли в позвоночнике. Включил антиграв костюма, перестал беспомощно крутиться на косом склоне, но не увернулся от брызнувших сверху камней – преследователь очередным выстрелом разнёс куттер на дымящиеся лохмотья, и был погребён под лавиной обломков рухнувшей на него стены.
Тем не менее столкновения с самыми большими глыбами он избежал благодаря вовремя заработавшему подсознанию, реагировавшему на опасность в десять раз быстрее сознания. Сбросил навалившуюся на плечи гору мелких камней, поискал глазами Лилию.
Подруги нигде видно не было.
Зато из-за пирамиды справа выплыла жидкометаллическая полусфера, накрыла его ощутимо массивной тенью.
Заработала вдруг рация «кокоса»:
– Кого это я подстрелил?
– Чёрт бы вас побрал! – опомнился Игнат. – Вы что, с ума сошли?! Стреляете на поражение!
– Прошу прощения, принял вас за нехороших парней, вздумавших выяснить отношения.
Игнату показались знакомыми нотки голоса неизвестного командира космолёта.
– Кто говорит? Что это за спейсер?
Ответили не сразу:
– Странно, мне кажется, я уже слышал этот голос.
– Хорст!
– Ромашин-младший! – хмыкнули в ответ. – Надо же, какая встреча! Само провидение посылает мне подарок! Ты один?
Игнат наконец разглядел Лилию по другую сторону кучи обломков полуразрушенного столба. Хотел броситься к ней, пытаясь установить мысленный контакт, но между ним и лежащей без движения девушкой вонзилось в «бетон» полотнище сиреневого пламени.
– Стой, где стоишь, младший! Я уже вижу, что ты не один. Удачно я здесь вышел. Кстати, где?
– В Караганде! – вырвалось у Игната. – Дай пройти, она без сознания.
– Она? Чудесно. У тебя есть спутница. Будет интересно познакомиться с женщиной самого Игната Ромашина. – В голосе Хорста прорезались глумливые интонации. – А вот тебе не повезло, гриф, несмотря на то, что я оказался не в том месте и не в то время.
– Пропусти!
– Не дёргайся, Ромашин, ты в прицеле «глюка». Одно движение – и от тебя останутся одни воспоминания! Что это за место?
Игнат включил антиграв, рассчитывая успеть долететь до Лилии, но перед ним снова вонзился в покрытую копотью спёкшуюся корку «бетона» сноп огня.
– Не брыкайся, я сказал! Отвечай на вопросы!
– Выйди сюда, если ты мужчина!
– Э-э, герр Ромашин, мы это уже проходили, больше не хочется, ты дерёшься не по правилам.
– Я дерусь не по твоим правилам?
– Что за гнусные намёки? Заруби на носу: везде и всегда правила устанавливаю я! Последний раз спрашиваю: что это за место?
Мысли стремительно крутились в голове, положение казалось безнадёжным, Лилия не отвечала, и в отчаянии Игнат метнул в небо мысленный крик:
«Помогите кто-нибудь!»
Сноп огня вонзился в «бетон», проделывая в нём глубокую яму, совсем рядом. Игната отбросило в сторону.
– Больше спрашивать не буду!
Сознание затопила тёмная ненависть.
– Будь проклят!
– Наконец-то я услышал что-то понятное, – хохотнул невидимый собеседник. – Что, герр Ромашин, нервишки шалят? Каково это – чувствовать близкую гибель? Да и спутницу свою оставлять навсегда? Мне как раз понадобится материал для… гм, исследований.
Из бликующего корпуса космолёта метнулся вниз, к «бетонным» буграм, ручеёк жидкого металла, воскрешая в памяти быстрый язычок хамелеона, хватающий зазевавшуюся букашку, дотянулся до неподвижно лежащей девушки, обхватил её и втянулся обратно.
– Не-ет! – запоздало прыгнул вперёд Игнат.
В ответ раздался хохот.
– Прощай, младшенький. Как там у вас говорится в подобных случаях? Встретимся в другой жизни? Боюсь, другой жизни у тебя уже не случится.
Длинное прозрачно-голубое пламя соединило корабль и осколки пирамиды. Но за мгновение до этого Игнат рванулся в сторону, опережая стрелка, и разряд «глюка» миновал его, хотя и опалил правый бок «кокоса».
И всё же он не смог бы долго состязаться с инком корабля, реакция которого превосходила его собственную в десятки раз, несмотря на состояние инсайта. Дважды Игнату удавалось предвидеть вектор атаки и спасаться рывками антиграва на форсаже. Третий выпад должен был оказаться последним. И в этот момент в неравный поединок вмешалась третья сила.
Сверкнувший разряд внезапно вонзился в невесть откуда взявшуюся преграду, разлетелся гаснущими дымными струями.
Преграда, сначала неясно видимая, похожая на ажурный кружевной куст мха, обрела плотность, превратилась в чёрную текучую глыбу, покрытую интерференционными узорами мелких волн.
Игнат опёрся спиной о камень, с трудом удерживая фокус зрения на глыбе, диаметр которой, казалось, то уменьшался до двух-трёх метров, то увеличивался до полусотни.
– Die Schneeflocken! – донёсся до слуха изменившийся голос Ульриха Хорста. – Моллюскор?!
Глыба перестала плескаться сама в себе, выстрелила в сторону космолёта чёрный рукав, напоминающий щупальце спрута.
Навстречу щупальцу с шипением змеи вылетела голубоватая молния разряда, разбрызгала верхние «присоски», однако брызнувшие во все стороны чёрные капли тут же соединились в мускулистый «язык», вонзившийся в борт корабля как нож в масло.
Блистающая полусфера сдала назад, но щупальце продолжало разъедать корпус, проделывая в нём звездообразную дымящуюся дыру, и пилот корабля принял единственно правильное решение.
В наушниках рации Игната прозвучал сдавленный вопль:
– Цзе, назад!
Космолёт окутался облаком зеркальных бликов, очертания его исказились, он отпрыгнул от опасного противника сразу на две сотни метров и понёсся к возвышавшемуся над острыми вершинами пирамид «цветку».
Чёрное щупальце некоторое время следовало за ним, утончаясь, потом втянулось в лоснящееся тело моллюскора.
Космолёт, захвативший Лилию, провалился в сердцевину «ромашки», превратился в язык прозрачного пламени, который втянулся в чашу «цветка» и исчез.
Игнат не смог сдержать стон, без сил опустился на камень.
Чёрная глыба, висящая в воздухе, тяжело шлёпнулась на «бетон» напротив. От неё отделилась капля поменьше, поползла к землянину, превращаясь в подобие человека.
Игнат встал.
Металлическая фигура приобрела голубой оттенок, но осталась грубой копией человека. Зато голова её, быстро трансформируясь, стала вполне человеческой.
Игнат сглотнул.
На него смотрело лицо Селима фон Хорста!
– Селим…
– Какого дьявола ты здесь делаешь, Ромашин? – Голос металлочеловека показался слабым и курлыкающим, чужим, но интонации несомненно принадлежали бывшему полковнику контрразведки.
– Я… мы… путешествовали.
– Мы?
– С Лилей, внучкой Шоммера… он забрал её!
– Почему же ты не помешал ему?
– Я пытался… но у него спейсер…
– А у тебя гены «джинна», парень! Надо было выйти на свою энергетику, и всё.
Игнат облизал пересохшие губы.
– Он не дал мне… времени… подумать… всё произошло неожиданно.
– Ты так расслабился? Не ожидал от тебя.
– Я… пробовал…
– Надо не пробовать, а делать! Как вы сюда попали? – Голова Селима повернулась на сто восемьдесят градусов, посмотрела на «ромашку». – Через ганглий?
– Что?
– Это ганглий, узел иннервационной сети Мультиверса.
– Нет, мы вышли через портал «червивого» метро в сотне километров отсюда.
– Странно, я не почувствовал этого портала.
– Он… сломался. Уже после того, как мы вышли наружу.
– Ничего удивительного, сеть очень старая, давно не использовалась по назначению, рвётся на «струны». Вам повезло, что вы нигде не «порвались» вместе с одним из каналов.
Игнату стало жарко.
– Я думал…
– Индюк тоже думал, что купается, пока вода не закипела.
– Простите, Селим, подскажите, где его искать. – Игнат замолчал, однако нашёл в себе силы закончить: – Это я во всём виноват. Лилю забрал Ульрих… и вы знаете, что может случиться.
– Я не знаю, где искать внука, – мрачно ответил человек-моллюскор. – Возвращайся домой, тебя ждут.
– Но…
– Ульрих вернётся на Землю, у него там какое-то дело. Поищешь – найдёшь.
– Почему вы уверены…
– Не теряй времени, возвращайся. Ульрих натворил много бед и способен устроить новый Армагеддон. Ты его знаешь.
– Он же должен был… суд приговорил его…
– Он сбежал.
– Я уже понял. Но этого не должно было случиться!
– Ему помогли.
– Кто?!
– Не догадываешься?
– Инвазеры?
– К сожалению, эти малявки не ушли из нашего Универсума, они продолжают искать способы нейтрализации разумогенеза и развития постчеловеческого УММа и близки к достижению цели.
– Мы же их остановили! Вы сами это видели. Они обещали…
– Обещания негуман стоят столько же, сколько обещание волка не трогать овец.
– Почему вы назвали их малявками?
– Потому что они в нашем понимании – «разумная плесень», кластеры наночастиц, способные организовывать энергоинформационные системы на базе элементарных частиц, причём не в нашем домене. Жаль, что вы продолжаете наступать на одни и те же грабли, успокаиваясь после временных побед над противником, которого даже не оценили как следует. В то время как он по сути – фундаментальный агрессор, стратегию которого никто не просчитывал.
– И… вы?
– У меня свои проблемы. – Металлический человек потерял пропорции, начал оплывать, превращаясь в каплю, двинулся к гигантской чёрной скале позади.
– Подождите, Селим, я не могу вернуться! – опомнился Игнат. – Терминал «червивого» метро не работает.
– У тебя есть ганглий, – проговорила голова Селима фон Хорста, втягиваясь в основную металлическую каплю. Голос его изменился, стал гулким и свистящим одновременно. – Возьми мой «голем».
Капля втянулась в чёрную вздрагивающую скалу моллюскора, и та растаяла, будто призрак, не оставив после себя ни следа.
Игнат присел на корточки, не в силах выдохнуть застрявший в лёгких воздух, потом заставил себя выпрямиться, сжал кулаки, унимая колотившую его дрожь, и повернулся к главной «улице» города, за которой где-то между пирамидами стоял оставленный Селимом модуль.
Глава 15
Думай, голова
Возвращение на Землю было совсем не триумфальным.
«Ромашка» ганглия, выращенного Червями Угаага в мире, послужившем кладбищем моллюскоров, пропустила через себя «голем» точно так же, как и фрегат Хорста-младшего. А послала его туда, где находился ещё один ганглий, – на Сатурн, о чём Игнат узнал не сразу, пока не поймал волну переговоров космофлота, кружившего над окольцованной планетой Солнечной системы.
Куда девался космолёт Ульриха, сказать было трудно. На Сатурне он не появился. За подсолнуховидным порталом, спрятанным глубоко в недрах планеты, велось наблюдение, и о выходе фрегата сразу стало бы известно. Однако вместо него появился «голем» с Игнатом на борту.
Его подхватил корвет «Тегеран» Южной Исламской Федерации и доставил на базу «Дамаск» на Энцеладе, откуда Игнат в сопровождении офицера безопасности добрался до Управления внутренних расследований ФСБ на Земле. Он хотел сразу встретиться с отцом, рассказать, что случилось с Лилией, но пока они с майором безопасности Слепцовым добирались до Управления, тот выдал ему общую информацию о последних событиях на Земле, происшедших за время отсутствия Ромашина-младшего и связанных с побегом Ульриха Хорста, и Игнат понял, что придётся сначала доложить о своей стычке с Хорстом на кладбище моллюскоров.
В кабинете начальника Управления его ждали четверо мужчин: Хоук, его заместитель Сальгари-Сидоров, директор ФСБ Смехов и командор Погранслужбы Дирк Исмаил. Чувствуя себя не в своей тарелке, Игнат сжато поведал историю своего путешествия на край света, результатом которого стала схватка с Хорстом и пленение Лилии.
– Кладбище моллюскоров, – повторил смуглолицый бесстрастный Дирк Исмаил, изучая хмурое лицо Ромашина-младшего чёрными глазами. – Косморазведка с ног сбилась, изучая периферийные районы Галактики в поисках кладбища, а вам удалось найти его играючи. Как вы это объясняете?
– Провидение, – проворчал Смехов. – Главное открытие майора Ромашина – обнаружение действующей сети метро, созданного Червями Угаага. Вот это действительно фундаментальная вещь.
– Но если Хорст знает координаты кладбища, он может взять моллюскоров на вооружение, и нас ожидает новая война с древними боевыми роботами! Надо срочно организовать туда экспедицию!
– Насколько я понял мистера Ромашина, – сказал Сальгари-Сидоров, – он не знает координат кладбища.
Игнат качнул головой.
– Мы не летели в пространстве, ветка «червивого» метро вывела нас туда спонтанно. Судя по силе тяжести, планета имеет примерно земную массу, но при этом её атмосфера намного плотнее.
– Этого недостаточно, чтобы искать её в космосе. Нужно знать характеристики звезды.
– Этого я не знаю.
– Ну, хорошо, оставим это, о параметрах планеты мы ещё поговорим, – сказал Сальгари-Сидоров. – Вы долго там были? Успели оценить состояние кладбища?
– Мы посетили три могильника, моллюскоры во всех трёх давно «скелетизировались» и не опасны. Но… там был и разрушенный саркофаг, пустой.
Мужчины переглянулись.
– То есть один из моллюскоров, – сказал Дирк Исмаил, – вырвался на волю?
– Я думаю, ему помог выбраться Селим фон Хорст. Когда пилот фрегата готов был расстрелять мой аппарат, вмешался… моллюскор. А из него вышел Селим. Точнее, часть моллюскора приобрела форму человека.
– Понятно. Как он там оказался? И что делал?
– Расспросить его я не успел.
– Плохо!
Игнат опустил голову.
– Думаю, нет резона обвинять майора в том, что случилось, – сказал Смехов. – Хотя он не должен был так рисковать, используя данные ему возможности для развлечения. Да и о находке работающего терминала Червей надо было сразу доложить нам. Но это отдельный разговор. Что мы имеем? Первое: доступ к сети метро Червей. Порталов два. Один расположен на Луне, второй на Сатурне. То есть мы имеем возможность перемещаться по Галактике, а главное – достичь кладбища моллюскоров, как это сделал Хорст. Второе: Селим фон Хорст уже контактирует с моллюскором и может дать ценные сведения о роботах иксоидов и о состоянии кладбища, где бы оно ни находилось.
– Если захочет, – вежливо улыбнулся Сальгари-Сидоров.
– Это правда, – согласился Смехов. – Полковник Селим Базил Дельвиг Мария фон Хорст человек непредсказуемый.
– Скорее не человек, – жёстко сказал командор.
– Он больше человек, чем любой из нас, – парировал директор ФСБ. – Я это уже говорил и готов повторить не раз. Облик не имеет значения. Кем бы Селим ни был – по форме, по содержанию он землянин. Многие из нас сочли бы за честь считаться его друзьями.
Хоук, всё это время сидевший молча, перестал общаться с абонентами в ментальном диапазоне, сменил позу.
– Майор Ромашин, вы свободны.
Все посмотрели на Игната.
Он встал, сжимая губы.
– Прошу прощения, господин генерал. Похищена моя… невеста.
– Убит командир группы «Соло», ваш непосредственный командир. Погибли десятки сотрудников хронолаборатории под Воркутой. Возможны ещё жертвы, пока Хорст-младший на свободе.
Игнат побледнел, но взгляд не опустил.
– Он захватил мою невесту! Надо организовать поиски…
– Вот и пораскиньте мозгами, где следует искать Хорста и как остановить.
Игнат хотел добавить, что он один не справится, но Смехов опередил его, сказав мягко:
– Майор, поиски Хорста для нас не менее важны, на кону жизнь сотен и тысяч людей, поэтому советую проявить выдержку и напрячь все свои способности. Побеседуйте с отцом, мы ещё увидимся сегодня.
Игнат щёлкнул каблуками, чётко повернулся и вышел.
Руководители спецслужб молча смотрели ему вслед.
Размышляя, куда ему теперь податься, Игнат зашагал по коридору Управления, рассеянно отвечая на приветствия знакомых сотрудников, потом очнулся и позвонил отцу:
– Пап, ты где?
– Жду тебя, – отозвался Артём Ромашин.
– На работе?
– В твоей мастерской.
Игнат мимолётно удивился, но голова была забита другими мыслями, душа рвалась на поиски Лилии, и спрашивать у отца, почему он ждёт сына в его мастерской, а не дома или на работе, Игнат не стал.
Мастерская располагалась в учебном славянском центре «Русские Веды» на окраине Рязани.
Игнат поднялся на восьмой этаж здания, домовый инк узнал хозяина, открыл дверь.
Он вошёл, приостановился на мгновение, глядя на встречающую всех гостей видеокомпозицию «Полёт ангела». Когда-то эмоскульптура поразила Лилию, заставив поверить в то, что её новый знакомый на самом деле эмтор – эмоциоскульптор. После этого он доработал композицию, и летящий в небесах ангел, проявляясь то одним крылом, то другим, то обоими сразу, то нежным абрисом лица или снежным вихрем одежд, стал походить на Лилию.
– Игнат? – прилетел из глубин мастерской голос отца.
Игнат прикусил губу, прошагал по лабиринту с подставками для видеоскульптур и картинами на мольбертах к гостевому уголку мастерской, прячущемуся за стенкой вьющихся зелёных растений.
Артём Ромашин сидел в кресле и пил сок.
На столике перед ним стояли чашки, два графина и металлический сосуд, напоминавший термос. Впрочем, это и в самом деле был лонг-термос, наполненный любимым напитком Селима фон Хорста – фойяром. Игнат оставил его в мастерской и забыл.
– Глотни, наверняка поможет, – кивнул на сосуд Ромашин-старший. – Маме звонил?
– Нет, – виновато поёжился Игнат. – Позвоню.
Взял термос, отвинтил колпачок, сделал глоток.
Огненный шарик прокатился по языку, обжёг горло, упал в пищевод горячим метеором.
Захотелось крикнуть. Но он удержался.
– Как вы это пьёте? – с любопытством спросил Артём. – Это же самая настоящая плазма. Огонь!
– Бодрит, – севшим голосом произнёс Игнат, устраиваясь напротив отца. Голова закружилась, тело наполнилось дымом и звоном, но длилось это состояние недолго. Голова прояснилась, мышцы налились силой, захотелось танцевать… или в крайнем случае дробить киркой камень, под стать настроению.
– Рассказывай, – сказал Артём.
– Лилю захватил Хорст!
– Это я уже знаю. Подробности.
– Она была права: мы сумасшедшие! Но больше всех виноват я! Показалось, всё доступно, а соблазн был так велик! Побродить по свету…
– Чем больше мы скитаемся по свету, тем более мы одиноки. Не отвлекайся.
Игнат с трудом успокоил разогнавшееся сердце, подробно рассказал отцу, как у него родилась идея использовать для путешествия сеть метро Червей Угаага, как они с Лилией нашли на Луне под бывшим бункером «Зеро» терминал «червивого» метро и что из этого вышло. Закончил глухо:
– Если бы не Селим, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
Артём помолчал, поставив стакан с недопитым соком на стол. Глаза у него были как два пистолетных дула.
Игнат не выдержал его взгляда, опустил голову.
– Я знаю, что мне нет прощения…
– А я не знаю, что тебе сказать, мальчик. Хотя и мальчиком тебя назвать трудно. Ты уже вышел из того детского возраста, когда дети обретают возможность изумить родителей. Думал об этом?
Игнат стиснул зубы.
– Нет.
– Селим назвал тебя последним «джинном», в смысле энергетической независимости и оперирования психофизикой, но, к сожалению, он оказался прав в другом. Ты «джинн» лишь по отношению к окружающим тебя людям. «Джинны» не знают, что такое ответственность, и ты тоже.
Игнат вспыхнул до кончиков ушей, поднял голову, собираясь возразить, и снова опустил, перекусывая ответ.
– В нынешние времена самым модным товаром стали эмоции: страх, секс, удовольствие, смех, изощрённый садизм. Вещи наскучили всем, хвастаться нечем, можно купить или реплицировать любой раритет, любой человеческий орган. Но личные переживания как были неповторимы тысячу лет назад, так и остались неповторимыми. Ты тоже решил найти неповторимость, рискуя жизнью не только своей, но и любимого человека?
Игнат покачал головой, понимая, что любые его слова будут лишними.
– Казалось бы, у тебя столько вариантов получить положительные эмоции, – грустно продолжал Артём. – Рынок предлагает великолепный набор: закрыть любой мост через любой пролив, снять для торжественного вечера любой дворец, Кремль, монастырь, наконец, музей! Купить встречу с любым государственным деятелем вплоть до королевы Великобритании! Но ты решил удивить всех по-своему.
– Я никого не хотел удивить, – возразил Игнат, сдерживаясь.
– Но ведь удивил?
– Лилия сама согласилась…
– Ещё бы! Ведь она любит тебя, супермена, и полагается на твою ответственность.
– Пап…
– Выслушай одну притчу. Однажды при посадке на корабль у старого монаха украли кошелёк. Все возмутились, стали кричать, что вора обязательно надо найти и казнить. На это монах улыбнулся и сказал: «Кто знает, кто от этого выиграл?» Корабль попал в шторм и потерпел крушение. Все утонули, лишь монах был выброшен на берег острова. Когда островитяне стали его поздравлять, считая спасение чудом, монах сказал: «Просто я заплатил за проезд больше всех».
Игнат исподлобья посмотрел на отца, силясь разгадать смысл притчи.
– К чему это?
– Ты заплатил за проезд больше всех – жизнью Лилии.
Игнат потемнел, сжимая кулаки.
– Она… жива! Я чувствую!
– Много ли толку от твоих чувств?
Игнат вскочил.
Артём смотрел на него сидя, снизу вверх, сцепив пальцы рук на животе, и в глазах его плескалась печаль.
Игнат сел.
– Помоги мне, па… прости… я вёл себя как самый последний лох! Но я спасу её!
– Пока что тебя самого приходится спасать. Селим сделал это дважды.
– Я…
– Молчи! – поднял руку Артём. – Ты слишком часто стал говорить «я». Ознакомься с последними данными по Хорсту, твой информканал ещё не заблокирован, хотя из Управления тебя скорее всего попрут. Будь готов к этому. Хорст что-то задумал и наверняка будет околачиваться в Системе, ищи. И не забывай, что ему помогают инвазеры.
– Они же обещали…
– Они остались! Имея свой интерес. Позвони одному парню, он работает по этой теме с нами и уже проявил себя весьма эффективно.
– Не нужен мне никто.
– Это Антоша Грин-Калаев, внук Володи Калаева, друга твоего прадеда Игната, они вместе таранили «спящего джинна». Его информация будет не лишней.
– Хорошо, – нехотя согласился Игнат.
Артём несколько секунд не сводил с него изучающего взгляда, потом встал, наклонился к сыну, сжал его плечо железными пальцами:
– Включайся по полной программе, мальчик. Ты владеешь волевым ясновидением, способен контактировать с негуманами и их боевыми роботами, воспользуйся этими возможностями. Только ты сам и сможешь исправить свои ошибки.
Он ушёл, а Игнат остался сидеть, погружённый в свои невесёлые думы. Очнулся через минуту, вздохнул, встал и побрёл в акваблок мастерской, на ходу стаскивая «кокос».
Вода смыла пот, накопившуюся усталость, которую не смог нейтрализовать даже фойяр, и равнодушие к судьбам мира. Захотелось действовать.
Он вспомнил о предложении отца поговорить с внуком Калаева, проявлявшим, по его словам, какие-то необыкновенные способности.
Антон отозвался тотчас же:
– Вас слушают.
– Добрый день, – сказал Игнат, разглядывая изображение над браслетом инкома: внук Калаева был светловолос, курнос и обаятелен. – Я Игнат Ромашин.
– Очень приятно.
– Мне дал ваш номер отец.
– Да, он предупреждал, что вы позвоните.
– Мы можем встретиться, обсудить кое-какие проблемы? Отец сказал, что у вас есть интересная информация.
– В любое время.
– Тогда я к вам сейчас доберусь. Где вы живёте?
– В настоящий момент я нахожусь в СИР-Центре, в Москве.
– СИР-Центр – это…
– Центр стратегических инициатив России, я эфаналитик.
– Понял, буду у вас через полчаса.
– Пятая линия, блок «777», модуль тоже семь, – продиктовал Антон точный адрес. – Жду вас в четырнадцать тридцать.
Игнат выключил инком и быстро выскочил из мастерской. Нужно было заскочить домой, в Каменку на Мезени, переодеться в обычный уник и успеть к назначенному сроку.
Дома задерживаться не стал, заглянул в гостиную, заметил стоящие в вазе настоящие цветы, удивился – с чего бы? Потом вспомнил о дне рождения мамы, который они праздновали в сентябре (что соответствовало годовому периоду родной планеты Зари-мы), и с раскаянием подумал, что обязательно сегодня обнимет мать.
В метро Каменки ему повстречалась стайка косоротых и косоухих молодых людей, разговаривающих на почти непонятном языке: русских слов в их речи встречалось мало, зато мат и сленговые аберрации сверлили уши всем, кто вынужден был слушать этот «разговор».
Игнат даже остановился, чтобы посмотреть на них. Он знал, что в моду вошло намеренное уродование лица: уши оттягивались вниз либо вытягивались торчком вверх, нос выворачивался либо расплывался по лицу, губы превращались в щели, чуть ли не зашивались либо растягивались от уха до уха, – но сам сталкивался с носителями этой «моды» – сорнами – впервые.
Он успел минута в минуту.
Предъявил удостоверение вежливому фантому охраны СИР-Центра, вскочил в лифт и открыл дверь рабочего модуля, по старинке называемого кабинетом, ровно в четырнадцать тридцать.
Антон оторвался от созерцания какой-то сложной геометрической конструкции в растворе виома, встал навстречу гостю.
Видеопласт кабинета был настроен на весенний пейзаж с лесом и рекой, поэтому впечатление свежего солнечного утра было исключительно реально.
Гость и хозяин кабинета пожали друг другу руки.
Вопреки опасениям Игната, ожидавшего увидеть рафинированного интеллигента, рукопожатие эфаналитика оказалось крепким.
– Присядем? – показал Грин-Калаев на два кресла в углу небольшой комнаты. – Какие напитки предпочитаете?
– Летом – квас и морс, – улыбнулся Игнат; манера парня держаться – просто, спокойно и несуетливо – ему импонировала. – Зимой – смотря где нахожусь, либо тот же морс, клюквенный и жожоба, или кофе с вериандром и лимоном.
– У нас одинаковые вкусы, – показал свою улыбку-невидимку Антон; это была скорее тень улыбки.
Сели, юркий киб-домовой принёс поднос, ловко расставил чашки и графины, один с зелёным напитком, второй с оранжевым.
Игнат налил зелёного, глотнул.
– Вкус специфический: лимон, кориандр, перец, мята, малина.
– Что вас привело ко мне? – мягко напомнил Антон о своей занятости.
Игнат извинился, отставил стакан.
– Ульрих пленил мою… будущую жену.
– Я в курсе.
– Вы нашли фрегат в Сатурне.
– Я кое-что… э-э, вижу .
– Тогда нам по пути. Я тоже вижу и при этом не могу вызвать Лилию через ментал. Хотя всегда делал это в любое время и при любых обстоятельствах.
– Фрегат «Мао» имеет хорошую систему «инкогнито», она вполне способна экранировать внутренние пси-излучения.
– Твоё мнение, – Игнат не заметил, как перешёл на «ты», – где они могут быть?
– Хорст имеет какой-то интерес в Солнечной системе, а может, и на Земле, иначе давно убрался бы отсюда подальше. На кладбище моллюскоров он оказался случайно, его просто загнали туда безопасники. Точнее, загнали в Сатурне, а он прыгнул в чашу портала «червивого» метро.
– В ганглий.
– Почему в ганглий?
– Селим фон Хорст назвал подобный портал на кладбище ганглием. Мне сказали, что цель в атмосфере Сатурна указал ты?
Антон снова наметил улыбку.
– Так получилось.
Игнат с любопытством глянул на лицо эфаналитика, полное удивительного покоя. Чем-то Грин-Калаев был похож на Лилию, хотя улыбки у них были разные: Лилия преображалась, излучая море света, Антон как бы подчёркивал, что он всё понимает.
– Отец говорил, что ты тоже увлёкся теорией эволюционных рядов и пользуешься той же терминологией.
– Какой той же?
– Ангелоиды, УММ, «ум за разумом», «доразум». Лилия часто приводила примеры.
– Этой терминологией пользуются все ксенологи.
– Тогда ты меня поймёшь быстрее. На мой взгляд, Ульрих действительно подготовил какой-то сюрприз, а поскольку он выкрал не только фрегат «Мао», но и хроноинвертор, его замысел связан с инверсией времени. Он хочет…
– Нырнуть в будущее.
– Или в прошлое.
– Допускаю.
– У меня идея: пока этого не произошло, надо найти соратников. В недавней сваре с инвазерами, инициировавшими раздувание Великой Пустоты, нам помогали «свистами» ангелоиды.
– Не только, по моим подсчётам, к Великой Пустоте было отправлено десять в пятнадцатой степени «свистов». Ни одна цивилизация, ни один УММ не в состоянии это сделать без помощи других УММов.
– Логично. Но я имел в виду постчеловеческий УММ – ангелоидов. Договориться с ними проще, чем с негуманскими УММами. Хочу добраться до центра Галактики и предложить ангелоидам совместно отразить новую атаку инвазеров, угрожающую не только нашей независимости, но и их судьбе. Заодно я освобожу Лилию.
Антон покачал головой:
– Едва ли твоя мечта достижима.
– Почему? Я нашёл… мы нашли сеть метро Червей Угаага, она наверняка имеет выходы на центральные звёзды ядра.
– Ангелоидов не существует, дружище. Они – жители будущего.
Игнат озадаченно пригладил волосы.
– Но «свисты» приходили в наше время…
– «Свисты» – носители иной метрики, заставляющие пространство вырождаться в двумерные многообразия. Они одинаково легко могут проваливаться в прошлое и подниматься в будущее. Я проанализировал эксперимент с остановкой «свиста» за орбитой Плутона и пришёл к выводу, что они – посланцы из будущего.
Игнат с сожалением развёл руками.
– Я до этого не додумался. Да и занят был другими делами. Значит, ты считаешь, что соваться в ядро Галактики не стоит?
– Ангелоидов там в настоящий момент нет.
– Чёрт! – Игнат стукнул кулаком о ладонь. – Я надеялся, что мне подскажут, где искать Хорста.
– Это могут сделать и наши современники.
– Кого ты имеешь в виду? – удивился Игнат.
– Инспектора американского ГУИН Еву Рутберг. Её связь с Хорстом доказана.
– Но она живёт в США…
– Какая разница? – прищурился Антон.
Игнат встретил его взгляд и понял, что нашёл союзника.
Глава 16
Завтра
Мысль – бежать! – пришла в голову сама собой, когда Ульрих понял, что бессилен противостоять моллюскору. Хвалёная инвазерская сила не помогла уберечь фрегат от выпада чёрного щупальца, защита фрегата не выдержала удара, и кормчий принял единственно доступное ему решение.
К счастью, моллюскор не стал его преследовать.
Повреждённый, с дырой в корпусе, фрегат «Мао» прыгнул в чашу «цветка», из которой выплыл десять минут назад после бегства из недр Сатурна, и терминал Червей Угаага послушно принял груз, чтобы отправить его по сети метро в соответствии с заложенной в него программой, которая откликалась прежде всего не на сознательные мысли человека, а на его инстинкты и рефлексы.
Встряску таймфагового режима Ульрих пережил тяжело. Открыл глаза, чувствуя себя так, будто ему по затылку ударили бейсбольной битой, поднял голову.
Инк, оценив состояние кормчего, сделал ему укол адаптогена.
Голова прояснилась, зрение восстановилось.
Не загнулся бы там Бегоевич, мелькнула вялая мысль, не то снова придётся искать спеца.
В отличие от него, защищённого коконом кабины управления, конструктор хроноинвертора всё это время находился внутри своей «машины времени», и броски на «струну» и обратно вряд ли отражались на его здоровье благоприятно.
Вспомнился пленник, вернее, пленница, спутница Ромашина, которую ловко зацепил Цзе Дун.
– Цзе, где пленница?
«В лазарете, кормчий».
– Живая?
«Дышит».
– Просканируй её, раздень, сделай укол, но в сознание не приводи.
«Слушаюсь».
– Где мы?
«Предположительно в центре звёздного скопления».
– Дай картинку.
Стены рубки прозрели.
Фрегат со всех сторон окружали яркие крупные звёзды, а сам он находился внутри сетчатого многогранника, образованного неровными бугристыми трубами и угловатыми булыжниками, занимавшими стыки граней. На «подсолнух» или на «цветок» этот многогранник не походил никак.
И всё же это был портал Червей, созданный ими в одном из шаровых звёздных скоплений и сохранившийся до сих пор в первозданном виде. Вот только оказаться здесь Ульрих не рассчитывал. Ему нужна была Солнечная система.
– Цзе, сориентируйся.
Инк включил навигационную систему, помолчал несколько минут, пока Ульрих изучал звёзды и пил тоник.
«Предположительно мы находимся в одном из шаровых звёздных скоплений Галактики».
– Это я уже слышал. Точнее?
«Для более точной ориентации не имею данных».
– Доннерветтер! Оцени повреждения.
«Корпус повреждён на четыре и две десятых процента, нарушен силовой каркас, вышла из строя система компенсации».
– Вот дрянь! Вовремя мы смылись! Сможешь восстановиться?
«Ремонтная система запущена. Время восстановления около двух часов».
– Работай.
Ульрих выбрался из кресла, подвигал руками, разминаясь, спустился в медотсек фрегата, названный инком старинным словом «лазарет».
Раздетая девушка понравилась.
– Панцерфаустнохайнмаль! – с расстановкой проговорил он, разглядывая не приходящую в сознание пленницу. – Это и в самом деле подруга Ромашина. Везёт же правильным пацанам! – Последние слова относились к нему самому.
Он подошёл ближе к боксу с прозрачной крышкой, в котором лежала обнажённая – если не считать нежно-розового шифта, подкладочного трико для «кокоса» – Лилия Эллин, обшарил тело жадными глазами.
Девица была худовата, но сексуально привлекательна. Теперь можно было не думать о партнёршах какое-то время, имея такой подарок судьбы. А главное, было что предложить Ромашину для торга, если тот предъявит претензии.
– Жди, милая, – сказал взбодрившийся Ульрих, кидая взгляд на грудь пленницы. – У нас впереди славный вечерок.
Через минуту он был в трюме.
Вопреки опасениям Бегоевич выдержал встряски ТФ-режима без каких-либо последствий. Он по-прежнему сидел в центре управления хроноинвертора и увлечённо беседовал с инком машины, рассматривая возникающие перед ним замысловатые конструкции и пересечения геометрических фигур. На вопрос Хорста «как дела?» он ответил, не отвлекаясь от виома: – Голова пока цела!
Ульрих понаблюдал за сменой светящихся сложнейших конфигураций.
– Что это такое?
– Расчёт вакуумных напряжений в десятимерном узле Калаби-Яу, – бросил физик, так и не взглянув на своего работодателя. – Что такое вакуум, знаете?
– Кристалл, – усмехнулся Ульрих.
Бегоевич мельком посмотрел на него.
– Правильно, абсолютный кристалл, материальные образования – звёзды, планеты, мы с вами – всего лишь незначительные примеси наподобие электронов в полупроводнике. Но это неполное толкование.
– Я ксенолог и лингвист по образованию, хотя изучал и физику вакуума.
– Тогда вы должны знать, что вакуум на самом деле не пустота, а масштабный кластер безмассовых частиц – квантонов, насыщенный колоссальной энергией.
– У нас стоит вакуумный преобразователь на фрегате.
– Ваксос. Мы уже научились пользоваться этой энергией, иначе дальше планет Солнечной системы не продвинулись бы.
– Я помню, что вакуумные частицы четырёх видов…
– Квантоны, они образуют квадруполи, поляризация которых вызывает появление электромагнитного поля, а деформация – гравитационного. Но есть и другое воздействие – тау-переход, создающий тоннели во времени и пространстве.
– На этом принципе и работает твой «хрен»?
– Послушайте, милейший, вы мне мешаете! – взмолился физик. – Ликбез не по моей части.
– Успокойся, не буду, – отступил Ульрих. – Прошу учесть: в твоем распоряжении два-три часа, не больше. К этому времени ты должен закончить подготовку машины к запуску.
– Но это невозможно! Я только начал триангуляцию…
– Отставить базар! Три часа! Не успеешь – пристрелю!
Ульрих вышел из кабины управления хроноинвертора, оставив Бегоевича в состоянии шока. Была мысль ещё раз навестить лазарет, но сначала хотелось закончить с более важными вопросами, и он поднялся в рубку.
Ремонт повреждённой обшивки фрегата и системы маскировки продлился больше двух часов. Однако Цзе Дун справился со своими обязанностями, имея запас необходимых материалов, и Ульрих решил сделать попытку вернуться в Солнечную систему.
Конечно, существовал определённый риск, что в Сатурне его будут ждать спейсеры земной Службы безопасности. Но ни один из них не мог сравниться по мощи с моллюскором, и шанс сбежать от пограничников и безопасников у Хорста был. К тому же он не собирался попадаться в ловушку, которую наверняка постараются устроить безопасники. Можно было настроить свой выход из портала на Сатурне таким образом, чтобы сразу же после прибытия инк запустил фрегат по «струне» за орбиту Плутона. Расчёт в этом случае строился на быстроте реакции компьютера и на промедлении спейсеров флота, вряд ли рассчитывающих на рывок «Мао» прочь от Сатурна.
Цзе Дун подтвердил мысленные выкладки кормчего.
«Мао» может стартовать при готовом к пуску тайфе с быстродействием до одной миллионной доли секунды».
– Отлично! – обрадовался Ульрих. – Ох и утрём мы нос мусорам из безопасности! Долго будут помнить! Итак, слушай приказ. Дрейфуем в центр этой дырчатой штуковины, которая играет здесь роль приёмопередающей антенны, я связываюсь с оператором портала, ты – при выходе – оцениваешь точку выхода, и если это будет Сатурн – прыгаешь на «струну».
«А если финиш-зона располагается не в Сатурне?»
– Осматриваемся и думаем, что делать дальше.
«Принял».
«Мао», кружащий внутри многогранника диаметром около километра, начал искать центр сооружения.
Ульрих сосредоточился на мысленном вызове местного оператора. Он не был уверен на все сто процентов, что финт удастся, но ему неожиданно помог Посредник:
«Для запуска ганглия необходим несознательный мотив. Целенаправленный мысленный приказ воспринимается как шумовой сигнал».
«Не понял! – удивился Ульрих. – Разве до этого «червивое» метро не переносило меня туда, куда я хотел?»
«Модератор ганглия срабатывал на ваше подсознательное желание, выделяя его из общего пакета мыслеформ. Чем сильнее подсознательный импульс, тем точнее посыл».
«Обалдеть! Чего ж ты раньше молчал, кретин? Я думал, что всё наоборот. Ты уверен, что этот грёбаный модератор поймёт мой подсознательный мотив?»
«Вы сильный волевой оператор, отключите сознание, ганглий разблокируется».
Ульрих покопался в памяти, вспоминая навыки ученика школы адекватного реагирования. Для сверхбыстрого интуитивного ответа противнику действительно нужно было уйти в пустоту , то есть отключить сознательное реагирование, уступающее по скорости рефлекторному на порядок. А он когда-то был классным рукопашником, не уступающим признанным мастерам воинских искусств. То, что он проиграл Игнату Ромашину в последней схватке, было не более чем случайностью.
Что ж, попробуем задать курс «червивому» оператору в бессознательном состоянии.
– Цзе, готов?
«Так точно, кормчий».
– Не забудь приказ.
«Исключено, кормчий».
Ульрих сосредоточился на медитации, формируя в сознании «айсберг желания»: Солнечная система! Солнечная система! Затем попытался раствориться в окружавшей корабль космической пустоте.
Сознание померкло…
Вокруг снова светили звёзды, но уже гораздо слабее, чем те, составляющие звёздное скопление. Лишь одна из них сияла ярче, притягивая взор.
– Цзе, где мы?
«Солнечная система, Облако Оорта, кормчий».
– Значит, прошёл второй вариант?
«Мы вышли на Сатурне, нас ждали, я воткнул фрегат в ТФ-режим и вывел в Облако Оорта».
– Молодец! Надеюсь, здесь нас не найдут. Хотелось бы расположиться поближе к Земле, но в принципе это не имеет большого значения. Защита включена?
«Так точно».
– Запусти пассивную навигацию, посмотри, нет ли рядом опасных соседей. Я пойду, гляну на пассажира.
Ульрих спустился в лазарет, посмотрел на пленницу, не подающую признаков жизни, заколебался было, не разбудить ли? Но превозмог желание и добрался до трюма.
Бегоевич работал. По-видимому, он вовсе не заметил, что фрегат дважды переходил в режим таймфага.
– Как дела? – спросил Ульрих.
– Квантонное сжатие имеет отклонение на ноль три, – невнятно пробормотал физик; глаза у него были осоловелыми.
– Что?
– Неполное сжатие, – так же невнятно сказал Бегоевич. – Придётся сменить фазированную решётку.
– Сколько тебе времени осталось на доработку машины?
– Времени? Не знаю… если создать горловину тонг-ката…
Ульрих взялся за отвороты костюма физика, встряхнул так, что у того лязгнули зубы.
– Очнись, яйцеголовый! Прошло два часа. Через час я запускаю «хрен». Если он не будет готов – ты покойник! Повторить?
Глаза Бегоевича ожили.
– Да, да, я понял, – засуетился он, – осталось чуть-чуть.
– Есть хочешь? – смягчился Ульрих.
– Лучше пить… хотя пожевать что-нибудь не мешало бы. У вас случайно алготоника нет?
– Я стимуляторы не принимаю, – усмехнулся Ульрих. – И тебе не советую. Пить и есть сейчас принесут, через час доложишь о результатах.
Он вернулся в рубку, минуя лазарет.
Час отдыхал, разглядывая россыпь сверкающих точек под и над кораблём. Это светились ледяные глыбы, составляющие большую часть Облака Оорта – остатков «строительного материала», из которого четыре с лишним миллиарда лет назад формировалась Солнечная система.
Хотелось побыстрее начать воплощать в жизнь намеченную идею и расквитаться с врагами. Но приходилось терпеть и ждать. Снова пришла мысль «расконсервировать» подругу Ромашина или в крайнем случае вызвать на фрегат Еву Рутберг. Но после некоторых колебаний он эту мысль отбросил. Ева дала понять, что плотские утехи её не стимулируют, да и ушла она в раздражении, поэтому на новые встречи с инспектором рассчитывать не приходилось. Ей надо было показать хоть какой-то результат после долгих мытарств с похищением хроноинвертора, после чего она вполне могла сменить гнев на милость.
Игра же с пленницей требовала напряга и соответствующего настроения, которого у Хорста в настоящий момент не было. С её «оживлением» можно было повременить.
Он спустился в трюм.
«Хрен» был запакован со всех сторон, то есть все его люки были закрыты.
Ульрих почесал затылок, сообразив, что он не обезопасил себя с этой стороны от задумок физика. Тот вполне мог задраить люки в аварийном режиме и попытаться не впустить тюремщика, коим считал Хорста. Либо провести эксперимент без свидетелей.
– Цзе! Вышли техбригаду!
Инк привычно «взял под козырёк», и вскоре в трюме появились два витса и «черепаха» технического сопровождения с набором всевозможных инструментов.
Ульрих нацелил их вскрыть центральный вход в хроноинвертор, но как только витсы приступили к выполнению приказа, дверь открылась.
– Der Arschvoeglrer Fotzenlecker! – выругался Ульрих, влетая в кабину управления, и дал Бегоевичу такого тумака, что тот кувыркнулся с сиденья в угол кабины.
– За что?! – пискнул он, держась за челюсть.
– Время истекло, – остыл Ульрих.
– Мне надо ещё полчаса, отрабатывается стресс-тест.
– Аппаратура в стресс-тесте не нуждается, а ты его уже схлопотал. Заканчивай. Сейчас мы стартуем поближе к Земле, и ты врубишь машину. Мне надо катапультироваться в прошлое, в две тысячи двести восьмой год.
– Система точной настройки хроноскважины не апробирована, можем промахнуться.
– Сделай так, чтобы не промахнулись.
Бегоевич сел на место, с опаской косясь на «рабовладельца». На скуле у него вздулся кровоподтёк.
– Почему именно в две тысячи двести восьмой?
Ульрих показал зубы.
– Приятеля хочу встретить. У меня на него большие надежды.
– Мы запускали инвертор только однажды и на очень короткий отрезок времени.
– Ничего, пришла пора проверить его возможности в других диапазонах. Я буду в рубке, выйду на связь через полчаса. – Ульрих поманил одного из витсов. – Подежурь здесь, последи за ним, чтобы он не натворил лишнего.
Витс – на этот раз негуманоидного типа, чистый «обезьянопаук», раздвинул четыре лапы и вперил в Бегоевича с десяток фасетчатых линз, усеивавших его грудь и плечи.
Физик скривил губы, но возражать не стал, снова приник к изображению перед ним, где мигала и дымилась сложная конструкция из переходящих друг в друга геометрических фигур.
Ульрих вернулся в рубку, чувствуя нарастающее возбуждение.
– Цзе, «струну» к Земле. Точнее – к Луне. На выходе запакуйся под «инкогнито», чтобы ни одна зараза не увидела!
«Слушаюсь, кормчий».
Фрегат превратился в «струю информации», за микросекунду соединившую Облако Оорта, располагавшееся на расстоянии от двух до пяти тысяч астрономических единиц от Солнца, с Луной.
Ульрих пришёл в себя.
– Обзор!
Стены рубки исчезли, кресло командира фрегата повисло в космосе, освещаемое двумя светилами: серебристым и голубоватым. Серебристое представляло собой близкую – рукой подать – Луну, голубоватое – серп Земли. Солнце пряталось в настоящий момент за ней и видно не было.
Высветились разноцветными огнями и многочисленные космические объекты, окружавшие Луну: золотые – спутники разных назначений, белые – обитаемые станции, красные – корабли, зелёные и голубые – сооружения. Одно из них – отсвечивающий металлом конус – пролетело совсем близко от спрятанного под экраном «абсолютного зеркала» фрегата, сопровождаемое десятком модулей поменьше.
– Нас не видят?
«Ни один объект не просматривает космос с помощью гравитационных детекторов. Нас не видят», – подтвердил инк.
– Молодец, спрячься за чьей-нибудь спиной, чтобы никому не пришло в голову искать нас возле Луны.
«Простите, кормчий?»
– Найди станцию помассивней.
«Понял, выполняю».
Инк сориентировался и сделал не слишком длинный прыжок в режиме шпуга, обходя паутину космической надлунной инфраструктуры таким образом, чтобы не потревожить полёт ближайших спутников и зондов.
Впереди по ходу движения возникло приближающееся колесо орбитального лифта, ушло в сторону, за ним появилось пирамидальное сооружение, напоминающее древний морской дредноут, только без пушек. Что это такое, Ульрих не знал.
– Куда ты нас загнал?
«Отель «Таиланд», выведен на орбиту Луны полсотни лет назад, практически не используется».
– Почему?
«Сведений не имею».
– Замечательно, будет время – я развлекусь. Держись за ним в кильватере, следи за местной суетой. При любом подозрительном движении сообщай незамедлительно. Как там наша пациентка?
«Спит».
– Пусть спит, я её скоро разбужу.
Ульрих глотнул холодного девясила, посетил туалетный блок для экипажа, располагавший всеми удобствами, кроме размеров, и спустился в трюм.
Бегоевич пил горячий кофе. По лицу физика струился пот, но выглядел он благодушно.
– Так, бездельничаем? Насколько я понял, всё в порядке? – осведомился Ульрих.
– Я сделал это! – гордо заявил рыжий человечек.
– Прекрасно, я не сомневался, что ты справишься. Начнём экспериментировать. Но прежде один вопрос: каков объём переправляемого в прошлое материала? Машина посылает отдельный объект или саму себя?
– Рассчитаны два режима. Один интравалидный, внутренний, для перемещения объектов массой до ста килограммов, второй экзовалидный, для переброски самого хроноинвертора.
– Можно настроить «хрен» так, чтобы он захватил зоной перехода весь фрегат?
– Зачем? Предлагаю начать с небольших видеозондов, у нас есть запас…
– Заткнись! Будешь делать то, что прикажу я! Мне нужен прыжок в прошлое вместе с фрегатом. В две тысячи двести восьмой год. Рассчитай процесс.
Бегоевич едва не уронил чашку, облился кофе, но посмотрел на злое лицо Хорста и торопливо подсел к вириалу инка.
«Нам не нужен выход в две тысячи двести восьмой год, – вдруг очнулся в голове Посредник. – Нужен выход в прошлое на миллион земных лет».
«С какого бодуна?» – не понял Ульрих.
«Моих Покровителей интересует война иксоидов и гиперптеридов».
«Дурдом! Они что, хотят вмешаться?»
«Планы Владык не в моей компетенции».
«Подождут твои Покровители-Владыки».
– Готов?
– Г-готов, – ответил Бегоевич, заикаясь скорее от возбуждения, чем от страха.
– Всё учёл? Зона перехода захватит фрегат?
– Объём передачи зависит…
– Захватит?
– Д-должна.
Ульрих подозвал витса.
– Принеси «кокос», размер, – он бросил на физика оценивающий взгляд, – стандартный «сорок два».
Витс исчез и вернулся через две минуты с компенсационным костюмом спасателя.
– Переодевайся.
– Зачем, я ношу уник всего один день…
– Переодевайся! Ты мне нужен живым и здоровым! Будем поддерживать связь, я скомандую запуск из рубки.
Бегоевич стащил с себя свой сине-белый уник, натянул «кокос».
– Не жмёт?
– Н-нет.
– Жди, я сейчас свяжусь с тобой.
Ульрих быстро добрался до рубки, запаковался в кресле.
– Цзе, что нового?
«Всё спокойно».
– Спускаемся в прошлое. Постарайся не потерять контроль за пространством. Нас никто не должен видеть!
«Сделаю всё возможное».
– Эй, машинист, как слышишь?
– Х-хорошо слышу, – отозвался Бегоевич.
– Врубай свой «хрен»!
Потянулись секунды ожидания.
Ульрих невольно задержал дыхание, вцепился руками в подлокотники кресла.
Однако запуск хроноинвертора всё равно оказался неожиданным.
Сознание вдруг разбилось на отдельные струи. Изображение близкой Луны раскололось на бликующие осколки, начавшие разбегаться во все стороны. Зрение расфокусировалось. Сердце заполнило собой всё тело, попыталось выпрыгнуть через рот и уши.
Ульрих невольно зажал рот рукой, хотел крикнуть «отбой!» – но не успел.
Сознание погрузилось в темноту…
Память вернулась тотчас же, как только ему удалось сфокусировать глаза на каком-то серебристом поле.
– Цзе…
Хрип в ушах, бульканье и посвистывание в голове.
– Цзе, чёрт бы тебя побрал!
Сквозь гулы, свисты и бульканье пробился шершавый костяной голосок:
«…ш-шаю… дке… кормч…»
– Оцени обстановку!
«…нтроль… койно…»
Ульрих ударил себя ладонями по прижатым к ушам лепесткам биосъёмов.
Голос в голове приобрёл чёткость:
«Фиксирую отсутствие спутниковой инфраструктуры. Координаты судна определить не могу».
– Обзор!
«Видеосистема включена».
Ульрих повертел головой, ища знакомые ориентиры. Но ни Луны, ни отеля «Таиланд», ни россыпи спутников Луны вокруг не увидел. Вместо этого корабль окружала серая мгла, пронизанная кое-где искрами света и более светлая внизу, чем вверху. Да где-то очень далеко, справа от пилота пробивался сквозь мглу тусклый диск прожектора.
– Майн гот! Бегоевич, что у тебя творится?!
Послышался кашель и мокрое всхлипывание.
– Бегоевич! В чём дело?! Ты запустил «хрен»?
– Сейчас, – невнятно ответил физик, сплёвывая, откашливаясь и сопя; было слышно его неровное дыхание. – Проверяю…
– Куда мы провалились? Вокруг одна пыль!
Ульрих вдруг понял, что диск прожектора на самом деле представляет собой Солнце, видимое сквозь облака пыли и дыма. Желудок свело судорогой страха.
– Доннерветтер! Где мы?!
– Не могу понять… цифры странные… линейное разбегание хронохвоста… миллионы лет… сейчас уточню.
– Уточняй быстрей!
– Не понимаю… какой-то сбой… похоже, мы провалились на первичную три-брану…
– Без терминов!
– Четыре с половиной миллиарда лет…
– Сколько?!
– Четыре… миллиарда…
Ульрих длинно и грязно выругался по-немецки.
– Ты понимаешь, der Fotzenlecker грёбаный, что наделал?! Ты опустил нас к началу формирования Солнечной системы!
– Я не хотел… произошёл сбой координат… мы никогда не экспериментировали с большим объёмом. Надо было…
– Заткнись! Соображай лучше, как нам выбраться обратно!
– Я запустил КФС, все системы в рабочем состоянии.
– Сколько времени потребуется для твоего КФС?
– Всего пара минут.
– Сообщи, когда закончишь. – Ульрих перевёл дух, разглядывая серебристо-серую мглу вокруг фрегата. Включил систему обслуживания.
Лицо и руки протёрли влажной губкой суетливые лапки киба, поднесли стакан тонизирующей смеси.
Ульрих сделал несколько больших глотков, вспомнил о пленнице.
– Цзе, посмотри лазарет.
«Пациентка начинает проявлять признаки брейн-активности».
– Приходит в себя, ты хочешь сказать. Пока рано. Сделай ей укол триморфина.
«Не рекомендуется».
– Делай, что говорят!
«Слушаюсь».
– Бегоевич, что у тебя?
– Готовлю обратный переход. Дайте мне час.
– Смотри, не промахнись ещё раз. Голову оторву!
В наушниках раздался шумный выдох.
Физик уже изучил характер хозяина и боялся его.
Ульрих удовлетворённо улыбнулся. Ему льстило, что учёный такого уровня безропотно выполняет его команды.
Время двигалось медленнее черепахи.
Он потерял терпение через двадцать минут.
– Сколько ещё ждать?!
– Чуть-чуть, самую малость, проверяю синхронизацию, – торопливо ответил Бегоевич.
– Запускай машину!
– Минутку…
В глазах всё расплылось.
Сознание тихо растворилось в небытии… затем так же неторопливо восстановилось, пропитанное странным равнодушием ко всему на свете. Сердце танцевало самбу, заполнив собой всю грудную клетку. В ушах пульсировали гулы, хрипы и бульканье, будто из них выливалась вода.
Эти ощущения нельзя было сравнивать ни с чем, даже с теми, что сопровождали человека во время прохождения метро. Полёты в метро были иными: пассажир получал мягкий «удар» по голове и тоже терял сознание – на несколько мгновений, из-за чего пользоваться ТФ-транспортом мог далеко не каждый человек, старикам это не нравилось. Но «путешествие во времени» порождало иные чувства и ассоциации, и приятными их назвать было трудно.
– Цзе.
«…шаю… чий».
– Обзор!
Темнота в глазах рассеялась.
Рубку залил поток плотного красного цвета.
Прямо перед глазами Ульриха виднелись леса каких-то геометрических конструкций, сплетаясь в уходящую в бесконечность ферму. А сзади – он оглянулся и заслонился ладонью – простиралась стена багрового, в пятнах и более ярких фонтанчиках, пламени, загораживая половину сферы обзора.
– Что это?!
«Не могу знать, кормчий».
– Бегоевич!
Хрипы в ответ, свисты, шорохи.
– …маю… чего, – донёсся всхлип.
– Что происходит?! Куда нас выкинуло на сей раз?!
Пауза. Хрипы, трески.
– В будущее, – проговорил физик сдавленным голосом. – Если верить отчёту…
– Конкретнее, доннерветтер!
– Мы взлетели на несколько миллиардов лет…
– Миллиардов?!
Пауза.
– Харитон выдаёт цифру – сто сорок миллиардов.
– Не может быть! – Ульрих нервно рассмеялся. – Твой Харитон врёт как сивый мерин! Я вижу пламя…
– Это Солнце. Таким будет наше светило – красным гигантом.
– Оба-на! Может, нас бросило не только во времени, но и в пространстве? И на самом деле это ядро Галактики?
– Мы привязаны к зоне перехода три-браной поляризации и законом координатной концентрации. Континуум трансформируется одномоментно с…
– Заткнись! Мне нужно попасть в две тысячи двести восьмой год! Это тебе понятно?!
– Целик настроен вероятностно. Нужен дополнительный расчёт. Мы не проводили масштабных забросов, это первые, инк не понимает, с чем можно сравнить получаемые данные.
– Так помоги ему! Сколько мы будем так прыгать?
– Возможно, следующий прыжок будет точным. Мне нужно время для анализа положения и настройки целика.
– Ещё раз промахнёшься…
– Ой, да хватит вам! – вдруг возмутился Бегоевич. – Мы первые, кто прорвался во времени в прошлое и будущее! Ошибки неизбежны! Будете гнать – застрянем. Это вам понятно?
Ульрих удивлённо замер, осознавая, что физик прав.
– Зер гут, работай.
– Принесите воды.
– Сейчас тебе всё доставят. Цзе, обед и напитки в трюм.
«Да, кормчий».
– Лазарет?
«Она спит».
– Отлично.
Хорст вылез из кресла, побродил по рубке, разминаясь, поглядывая на стену огня, каким виделось Солнце с расстояния всего в один миллион километров, потом решил поспать. Голова после двух «хронотрясений» гудела и требовала отдыха.
О том, что такой же отдых требуется конструктору хроноинвертора, он не подумал.
Сон упал на голову гильотиной.
И хотя спал Ульрих всего два с половиной часа (предварительно ополовинив бутылку русского шнапса), всё равно поднялся по сигналу Цзе Дуна легко.
– Тревога?
«Всё в порядке, кормчий. В пределах видимости ни одного движущегося объекта не замечено. Девушка спит. Господин Бегоевич требует вас на связь».
– Требует? Надо прочистить ему мозги, чтобы до конца жизни забыл такое слово. Совсем поехал натюрлих. Бегоевич, чего шумишь?
– Хрономодулятор настроен, – отозвался физик, – можем стартовать.
– Условия помнишь?
– Ой, да бросьте вы!
– Промахнёшься – останешься без зубов!
В наушниках раздалось цоканье, будто собеседник лязгнул зубами.
– Подите к чёрту!
– Вместе с тобой, – развеселился Ульрих. – Врубай свою машину!
Через несколько секунд повторились те же ощущения: зрение расфокусировалось, дыхание пресеклось, сердце заполнило собой всю грудь, сознание растворилось в туманном нигде …
Оп-ля! Он хватанул ртом воздух, как выскочивший из воды ныряльщик.
Руку лизнул шершавый язык собаки.
Ульрих очнулся окончательно, понял, что инк сделал ему инъекцию адаптогена.
Голова прояснилась, из рыхлого как губка тела начала выходить «вода» бессилия.
– Цзе, обзор.
Темнота перед глазами рассеялась. На все предметы в рубке легла серебряная патина свечения.
Ульрих повернул голову и увидел огромный серебристый шар, испещрённый тенями и истыканный кратерами.
– Луна…
«Так точно, кормчий».
– Не вижу спутниковой инфраструктуры.
«Фиксирую несколько искусственных объектов».
– Этих объектов должно быть больше тысячи, если иметь в виду наше время. Бегоевич, где мы?
В наушниках родилось чье-то прерывистое сиплое дыхание.
– Изогравы на узле… кажется, чуть-чуть сместилась ось квантосимметрии…
– Бегоевич!
– Да слышу, слышу, – с досадой пробормотал физик. – Сейчас посчитаю… вроде бы всё совпало…
– Уверен?
– Проверьте радиоэфир.
– Цзе, послушай местные переговоры. Какой сейчас год?
Инк ответил не сразу.
«Поймал одно сообщение… предполагаемая дата – две тысячи двести восьмой год, кормчий, двадцать пятое марта».
– Jawohl! – выдохнул Ульрих. – Мы на месте! Какой я молодец!
В наушниках послышались всхлипывания.
– Эй, рыжий, ты что? – удивился Ульрих. – Мы же прорвались.
Физик не ответил. Он плакал.
Глава 17
Адамы и Ева
Ужинали в кафе «Домашная еда» на Воробьевых горах.
Антон ел неторопливо, изредка вскидывая глаза на партнёра.
Игнат думал о Лилии.
– Что сказал генерал? – поинтересовался эфаналитик.
Речь шла о Хоуке.
– Он сказал «нет», – очнулся Игнат. – Меня временно отстранили от участия в операции по поиску и захвату Хорста. До выяснения всех обстоятельств моей встречи с ним.
– На кладбище моллюскоров?
– Да.
– Как он себя вёл?
Игнат допил горячий каштановый бульон.
– Как обычно.
– Я имею в виду, что демонстрировал? Какие сиддхи?
– Самоуверенность и пренебрежение.
– Это не сиддхи.
– Мне показалось поначалу, что он был чем-то напуган, поэтому и начал стрелять.
– Он сбежал с Сатурна после нашей атаки, отсюда его возбуждение, страх и агрессивность. Я проанализировал твой бой с Хорстом и эмиссаром инвазеров в Институте Внеземных Культур.
– Инвазеры внедрили в директора свою матрицу.
– Я знаю, в Мессермана. Они – кластеры наночастиц, а не существа из плоти и крови. Они могут внедряться в человека и программировать его поведение, управлять им.
– В таком случае почему они выбрали этого подонка, а не внедрились в наших государственных деятелей или крупных бизнесменов? Почему не зомбировали председателя ВКС, к примеру, его замов, руководителей спецслужб?
– Наверно, существуют какие-то ограничения в этом плане. Нормальные люди с позитивной психикой внедрению сопротивляются.
– А Ева Рутберг?
– Невелика шишка – инспектор ГУИН. Хотя возможны исключения.
Помолчали, заканчивая ужин.
В глазах Антона зажглась искра интереса.
– Не расскажешь, что вы видели?
– На кладбище?
– Везде.
– Это долгая история. Я сделал кое-какие записи на ручной инком, но основные уничтожил Хорст, вместе с куттером. Жаль, мы сняли очень красивые панорамы.
Антон подождал продолжения, но Игнат снова ушёл в воспоминания.
– Достучаться бы до Лам-ки… или до ангелоидов.
– Забудь, – посоветовал эфаналитик. – У меня есть идея. Хорста надо ловить его же методами, опираясь на его логику.
Игнат поднял голову:
– Что ты имеешь в виду?
– Мы догадываемся, но не знаем точно, что задумали инвазеры.
– Направить боевых роботов гиперптеридов из прошлого в наше время? Честно говоря, я в этом сомневаюсь.
– Для того им и понадобился хроноинвертор. Своих рук и ног у них нет, нужны реализаторы идей, вот и приходится использовать носителей типа Хорста. Так вот, мы можем выяснить их цели у одного из эмиссаров, а он наверняка будет знать, где прячется Хорст.
– Не тяни душу! Кого ты имеешь в виду?
– Еву Рутберг.
Игнат откинулся на спинку стула, изучая спокойное лицо приятеля.
– Ты с ума сошёл!
Эфаналитик пожал плечами.
– Peccando promeremur23. Ты хочешь спасти свою девушку?
– Что за вопрос!
– Тогда deo volente24 давай разработаем план контакта с Евой. Мне сказали, что ты очень сильный пси-оператор.
Игнат выпятил губы.
– Кто сказал?
– Не важно, хороший человек. Или он ошибся?
– Кое-что я умею, – признался Игнат.
– Предлагаю встретиться с госпожой Рутберг с глазу на глаз и допросить.
– Тебе не кажется, что допросить – это уже слишком?
– Ну, вежливо попросить выложить всё, что она знает об инвазерах и Хорсте.
Игнат невольно улыбнулся.
– Не знал, что есть ещё такие же авантюристы, как я.
Антон ответил почти незаметной улыбкой.
– Жизнь коротка, надо успеть попробовать всё.
– Это лозунг лузеров. На самом деле жизнь так коротка, что едва успеваешь её испортить. Итак, ты предлагаешь пойти… м-м, остросюжетным путём?
– Он быстрее всех других, официально признанных, а времени у нас в обрез. Если мои предположения верны, скоро начнётся новая война с боевыми негуманскими роботами. Надо попытаться её упредить.
– Как ты мыслишь добиться встречи с Евой? Наверняка она находится под неусыпным оком американской Фемиды и агентуры инвазеров.
– Чем проще план, тем легче его исполнение. Я могу выяснить, где она живёт, когда ест, спит, где отдыхает и работает. Выберем точку рандеву и перехватим госпожу инспектора в месте, где она меньше всего будет ждать.
– Я сразу могу сказать где – в своей квартире, охраняемой всеми хитроумными системами типа ОСОТ25.
– Давай добудем нужные сведения и решим.
Игнат подумал.
– Хорошо, займись, а я попытаюсь пробить спецэкипировку класса «инвизибл» и кое-какое оружие.
– Зачем? Это лишнее. Чем стандартнее мы будем одеты, тем меньше на нас будут обращать внимание. А оружие – ты сам. Мне говорили, ты оперируешь энергиями под стать эмиссарам инвазеров.
– Если аккумулировать ментальные каналы объединённой команды. Нужны люди, соратники.
– Я не подойду? – Вопрос был задан с обманчивым простодушием, и отвечать надо было не вербально.
Игнат усилием воли перешёл в инсайт-состояние, легонько уколол Антона лучиком психофизического просвечивания и получил «мурлыкнувшую» волну энергии, влившейся в него как призрачный огненный протуберанец.
Ощущение было таким знакомым и приятным, будто перед ним сидел не молодой эфаналитик, сверстник Игната, а сама Лилия!
– Годится? – показал свою специфическую полуулыбку Антон.
– Не ожидал! – признался удивлённый Игнат. – В ментале ты – копия моей девушки.
– Допускаю, что мы в чём-то одинаковы.
– Как брат и сестра. – Игнат помолчал, изучая лицо собеседника, встал. – Расходимся. Я к отцу, он единственный, кто поймёт меня и не осудит. Если бы с нами был Селим фон Хорст, не говоря о Лам-ке, успех был бы гарантирован. Но Селим на кладбище моллюскоров, а Лам-ка…
– «Джинн»?
– «Джинн», – улыбнулся Игнат. – Его совершенно случайно вырастила моя мама. К сожалению, он недоступен.
– Справимся и без них.
– Нам придётся совершить невозможное с любой точки зрения.
– Это неизбежно.
– Встречаемся через пару часов у…
– Меня.
– Хорошо. Адрес?
– Дерлок Борисфен в сорока километрах от Днепропетровска. Там всего один терминал метро, я живу в зонд-хаусе…
– Найду. – Игнат сунул Антону ладонь и поспешил из кафе, настраиваясь на выполнение замысла, озвученного эфаналитиком. Чем больше он размышлял об этом, тем больше казалось, что идея осуществима.
Отца он нашёл в рабочем модуле юротдела УАСС. Артём сидел перед сложнейшей объёмной схемой взаимодействия социумов Земли и следил за изменением крайних участков схемы, светящихся жёлтым и оранжевым светом.
Впустив сына, этик-юрист УВР повернулся к нему, ощупал лицо сына глазами цвета предгрозового неба, отметил твёрдую складку губ.
– Маме звонил?
– Да, встречаемся завтра.
– Рассказал о Лилии?
– Не стал расстраивать, потом скажу.
– Правильно сделал, она и так на взводе в связи с твоим рейдом к моллюскорам. Судя по тому, как ты что-то решаешь в голове, у тебя появилась идея.
– Мы с Антоном решили поговорить с Евой Рутберг.
Брови Ромашина-старшего вспрыгнули на лоб. Заговорил он не сразу, продолжая изучать затвердевшее лицо сына.
– Антон тебя поддержал?
– Это его идея.
– Очень интересно. Неужели я в нём ошибся?
– Он хороший парень, – запротестовал Игнат. – Немного не от мира сего, но идеи выдаёт классные.
– Правильный пацан, так сказать?
– И между прочим мощный интрасенс. Светится в ментале не хуже Лилии, я даже удивился.
– Может, он её брат?
– В каком смысле? – не понял Игнат. – Я тоже сказал, что они похожи как брат и сестра, но…
– В смысле, что он тоже ангелоид. Селим о тебе говорил, что ты последний «джинн», а твоя Лилия первый ангелоид.
Игнат нахмурился.
– Селим пошутил, надеюсь?
– Просто оценил твои возможности. Не понимаю, почему ты не воспользовался сиддхами на кладбище моллюскоров, когда Ульрих гонял тебя по буеракам.
Игнат с досадой отвернулся. Этот вопрос он задавал себе и сам, но ответа не нашёл.
– Минутное затемнение… это было… неожиданно.
– Ты расслабился, – кивнул Артём. – Расслабился до такой степени, что перестал объективно оценивать положение. А ведь космос – не мексиканская ривьера и не лужайка с цветами.
– Я знаю.
Взгляд отца стал жёстким.
– Плохо знаешь, если случилось то, что случилось.
– Пап, я пришёл не для того, чтобы выслушивать упрёки.
– А чего ты хочешь? Чтобы я погладил тебя по головке, успокоил, вытер слёзы?
– Нет. Мне понадобится…
– Моё благословение? Ты давно вышел из этого возраста и вполне самостоятелен.
Игнат стиснул зубы.
– Мне понадобится комплект «хамелеон»… лучше два… и оружие.
Артём движением руки над столом убрал светящуюся геометрическую конструкцию.
– Я не оператор-снабженец ФСБ.
– На базе Управления мне не дадут, подскажи, где можно взять.
– Ты серьёзно настроился на императив «вне закона»?
– С Хорстом надо действовать его же методами.
– Это твоя идея?
– Антона.
– Везде и всегда надо действовать в рамках закона.
– Если закон не противоречит совести.
Артём вгляделся в полные решимости глаза сына.
– Я тебе уже говорил, экспансию инвазеров можно остановить только «на краю сознания».
– Хорст не инвазер.
– Ошибаешься, он инвазер по духу, да и способности свои получил от них, так что задумайся об этом. Что касается экипировки – обратись к Селиму.
– Он не на Земле.
– Этот человекомоллюскор предвидит многое, наверняка предусмотрел и твой вариант. Загляни в его бункер на Меркурии.
Игнат вспомнил поход с Лилией в убежище Селима. Лишний раз появляться там не хотелось, но отец был прав, бывший полковник контрразведки был запасливым индивидуумом.
– Спасибо, пап.
– Будь осторожен.
– Буду!
Игнат сделал движение, чтобы обнять отца, но устыдился порыва, боясь показать свою слабость. Артём сам обнял его.
– Иди, я на связи.
Уже садясь в такси-пинасс у дома, Игнат подумал, что не может подвести отца. Тот не зря прозорливо заметил: чтобы остановить Хорста, надо совершить невозможное! И не только остановить, но и освободить Лилию! А для этого годился не любой путь, а только нравственно выверенный, чтобы никто не смог впоследствии упрекнуть его в неуважении к людям.
Но отказываться от идеи Антона Игнат не стал. Другой возможности узнать местонахождение Хорста он не видел.
Встретились в квартире Антона в семь вечера.
Игнат добрался до метро Борисфен-дерлока, поискал в ментальном поле «свечу» ауры эфаналитика и легко определил адрес. То, что Антон назвал зонд-хаусом, представляло собой суперсовременную башню-стрелу, поднимавшуюся над могучим Днепром на полтора километра. Издали стрела казалась металлической, вблизи – прозрачно-стеклянной, окольцованной через каждые десять этажей верандами для приёма воздушного транспорта, в основном такси.
Антон Грин-Калаев жил в двухкомнатном жилом блоке эконом-класса, способном трансформировать интерьер в широком диапазоне форм и стилей. В настоящий момент он был похож на царские палаты начала летоисчисления, украшенные цветными панно, изразцами, иконами и мозаикой «а-ля Киевская Русь».
Заметив заинтересованный взгляд гостя, Антон сказал смущённо:
– Отец считается специалистом периода крещения Руси, это его идея, а я изредка настраиваю видеопласт на исторические мотивы. Могу сменить на что-нибудь посовременней.
– Да нормально, просто не ожидал увидеть царские палаты. Моя мама – уроженка Полюса Недоступности, и папа как-то сделал ей подарок – воссоздал дома интерьер хауса, в котором она жила в детстве. Мама пришла с работы – она модельер женской одежды – и обалдела.
– Представляю. – Антон провёл гостя в «палату» поменьше, представлявшую по сути рабочий модуль. О том, что хозяин «палат» – человек двадцать пятого века, можно было догадаться только по красивому резному столу из прозрачного фибергласа, на котором играла огнями «шишка» вириала инка, и по кокон-креслу у стола.
Кроме того, на полках и в стенных нишах «палаты» стояли и лежали житейские мелочи: статуэтки, книги, бокалы, вазочки, графинчики и кассеты для флешмобов. А на столе красовалась вычурная конструкция из неизвестного белого металла, не то ваза, не то скульптура, внутри которой кувыркалась ежастая фигурка, то раскаляющаяся до багрового свечения, то остывающая до сизой синевы. Фигурка напоминала человечка, но изредка её повороты показывали иной ракурс – динозавра.
Игнат задержал на нём взгляд.
– Маатанин?
– Нет, первая попытка соединить несоединимое, – сказал Антон. – Вариант ксенологического квеста, динго.
– Я сам эмтор, поэтому и спрашиваю. Что ты хотел соединить?
Антон дотронулся до стола, и фигурка внутри полой чаши-скульптуры начала преображаться, превратилась в странную живую каплю, в Червя Угаага, в моллюска с крыльями, в удивительную птицу с очертаниями насекомого.
– Гиперптерид?
Фигурка гиперптерида превратилась в человеческую, потом у человека выросли светящиеся крылья.
– Ангелоид.
– Моя фантазия, конечно. Натуральные крылья ангелоидам ни к чему.
Ангел с крыльями оброс светящимися чешуйками, стал красивым цветком, цветок распался на вспыхивающее алмазными искрами облако, в облаке протаял светящийся глаз, глянул на мир умно и оценивающе, и облако превратилось в огненную линию.
Затем трансформация началась сначала.
– Червей, иксоидов и гиперптеридов я узнал. Кого ты изобразил ещё?
Антон подвинул к столу лёгкий стул, жестом предлагая гостю сесть, сам забрался в кресло.
– Первыми организаторами и конструкторами жизни в нашем Метагалактическом домене были плазмоиды. Ещё не разум, но уже операционная система, способная рефлекторно воздействовать на мир. Они жили – и живут до сих пор – на звёздах. Потом появились протеи, тоже плазмоиды, но уже другого вида, осваивающие миры вне звёзд. Следующая ступень – иксоиды.
– Потом были гиперптериды, птиценасекомые, появились мы и куча негуманских цивилизаций. За нами придут ангелоиды и другие УММы, а за ними?
– Ангелы. Термин мой. Эту стадию ещё можно представить в воображении. А вот следующую ступень космогенеза можно только обозначить. Я назвал её Послеангелами, за ними придёт черёд Богов, за Богами – Послебоги или Творцы Творцов.
Игнат улыбнулся.
– И так до бесконечности?
Антон смущённо взъерошил чубчик надо лбом.
– Нет, существует термодинамический предел развития жизни и материи. Предельно совершенные системы перестают развиваться, а что приходит потом – никто не знает. Может, Вселенная сваливается в Хаос, чтобы создать нечто новое. Не знаю. Но мне интересно размышлять о будущем.
– В этом вы с Лилей действительно похожи как брат и сестра. Какое место в твоих умопостроениях занимают инвазеры?
– Они чужие! Из другого Метадомена. Впрочем, я подозреваю, что и протеи, иксоиды и гиперы тоже были чужими, потому и воевали, чтобы установить господство над нашей Метагалактикой. Однако к делу. Вот что я нашёл.
Над столом вырос метровый виом инка, внутри которого родилась простенькая схема из двух десятков шариков и кубиков разного цвета, соединённых линиями.
– Это статика передвижения Евы Рутберг в пределах Соединённых Штатов Америки. Живёт она в таунлоке Дискавери на мысе Канаверал.
Лучик света внутри виома коснулся самого большого шарика.
– Канаверал уже пару сотен лет является национальным парком и музеем под открытым небом, – продолжал Антон. – Оттуда в двадцатом и двадцать первом веках стартовали американские ракеты и «шаттлы». Сам космодром – тоже скансен, там сохранились стартовые позиции первых ракетоносителей и установлены два десятка древних ракет: «Атласы», челноки, многоразовые «Орионы» и «Драконы». Но влиятельные американцы всё же смогли построить в заповеднике свои коттеджи и виллы, в том числе отец Евы, Эбрехем Рутберг, один из самых богатых людей США. Он входит в десятку миллиардеров.
– Ева живёт с ним?
– Ну что ты, она живёт отдельно, хотя и на вилле, принадлежащей ему. Эбрехем Рутберг возвёл себе дворец на Багамах и обитает там.
– Никакого воображения, – хмыкнул Игнат.
– Ну почему? У него есть коттеджи и на Марсе, и на Луне, и даже на Меркурии. Ева тоже не бедствует. Кроме виллы в Дискавери у неё квартира в Лас-Вегасе и ещё один лайфхаус в Сан-Антонио.
– Богатая женщина.
– Очень энергичная. Жаль, что связалась с Хорстом. Хотя это не её вина, контроль над ней установили инвазеры. Подозреваю, что она один из их эмиссаров. Работает Ева в Вашингтоне, в Главном Управлении исполнения наказаний США.
Ещё одна стрелочка коснулась кубика на схеме.
– Кроме того, Ева часто посещала отделения ГУИН в других городах Америки и тюрьмы, разбросанные по всему миру. Всего тюрем в ведении ГУИН сто сорок семь.
Лучик света указал на кубики с отходящими от них стрелочками.
– Отдыхает она везде, по всей Земле и за её пределами, но чаще всего в Сан-Антонио, в Париже и в Шанхае. Правда, по моим данным в последнее время из Штатов она никуда не выезжает, в представительных форумах, как раньше, не участвует и даже перестала посещать отделения ГУИН в других городах.
– Она знает, что находится под подозрением.
– Из всех её внегосударственных связей только одна остаётся открытой: Ева дружна с президентом СЭКОНа господином Расмуссеном. Её за последнюю неделю видели в Брюсселе дважды.
– Откуда сведения?
– Контрразведка, однако, – слабо сморщился Антон. – А у меня карт-бланш. И последнее: эти кружочки – друзья и подруги Евы, с которыми она общается. С большинством из них она перестала встречаться, но вот с подругой по имени Сара Мельниченко – продолжает общение.
– Мельниченко? – собрал морщины на лбу Игнат. – Я где-то слышал это имя. Русская?
– Украинка, живёт во Львове, дружит с местными националистами, замечена в связях с отделением Ордена Белого Крыла. У Сары свой коттедж в горах и даже своя линия метро.
– Ого! За что такие преференции?
– У Ордена большие связи. Но не это главное. Ева замечена у Сары. И собирается туда снова.
Игнат пристально посмотрел на собеседника.
– Точно?
– На сто процентов. Мы можем проследить за этим сами.
– Когда?
– Перехвачен разговор по мобику: завтра у Сары Мельниченко состоится сбор лидеров УПАУН – Украйнатовской Повстанческой Армии укров-нацболов, И Ева намерена присоединиться к ним.
– Предлагаешь встретить её там?
– Остальные варианты сложнее.
– Она знает, что спецслужбы отслеживают её перемещения, а внедрённый посредник инвазеров не станет рисковать. Кстати, его надо будет нейтрализовать, чтобы он не успел запустить программу самоликвида.
– Нас двое. Ты установишь контроль над подсознанием Евы вместе с зомби-программой, я над сознанием.
Игнат задумался.
– Нужен вариант «Б».
– Контора ГУИН в Вашингтоне. Ждать нас там не будут, но план требует детального анализа и тщательной подготовки. Нам предстоит отвести глаза сотне людей и обмануть систему безопасности.
– Ты уже сделал выбор?
– Я бы выбрал Львов.
– Там тоже будет много людей и хорошая охрана.
– Но масштабы поменьше.
Игнат снова задумался. Сердце требовало действовать быстрей, мысли о положении Лилии, по-прежнему не подающей признаков жизни, раскаляли голову сильнее, чем глоток фойяра, но воля пока справлялась с ними.
– Хорошо, давай проанализируем оба варианта.
– Я подготовил интенсионалы по Львову и по Вашингтону.
Схема в растворе виома сменилась объёмной фотографией столицы ЗУДа – Западной Украинской Джамахерии. Внизу побежали строки текста.
Соратники начали читать и рассматривать сменяющие друг друга витейры.
Последний кадр видеохроники высветил коттедж, принадлежащий Саре Мельниченко.
Игнат с интересом осмотрел его во всех ракурсах.
– Скромненький коттеджик, ты не находишь?
– На три-четыре миллиона евриков.
– Откуда деньги, Зин?
– Нашла пещеру Аладдина, Коль. – Антон тоже любил древнего русского барда.
– Нужен подробный план помещений.
– Имеется.
Коттедж, напоминающий четырёхбашенный кносский дворец из белого камня, сменили объёмные чертежи, показывающие расположение внутренних покоев дворца.
– Где у них сидит охрана?
– К сожалению, этих данных у меня нет. Хорошо, что нашлись интерьеры дворца. Надо полагать худшее, прикинуть, где сидят живые охранники, где витсы, а где торчат видеокамеры системы наблюдения.
– Ещё нужен код линии метро.
– Ты хочешь войти туда через блок метро?
– А ты?
Антон помолчал.
– Метро будет охраняться в первую очередь.
– Значит, надо появиться там, чтобы никто не понял, что происходит. Сможешь выяснить имена приглашённых и друзей Сары?
– Без проблем.
– Нам придётся встретиться с двумя из них и «уговорить» остаться дома.
– Чтобы заявиться самим под их личинами.
– И ещё нужен бункер с метро, куда мы потом прыгнем с госпожой Рутберг.
– Ты рассказывал о владении Селима фон Хорста на Меркурии.
– Точно! Лучшего места для переговоров с эмиссаром инвазеров не придумаешь! Тем более что метро Селима имеет консорт-защиту. Перепиши мне все данные на флешку и займись изучением друзей Сары. А я почитаю дома ещё раз интенсионалы и смотаюсь на Меркурий, поищу кое-какое снаряжение для будущих походов.
– Подыщи комнату для допроса.
– Подыщу.
Антон подставил ладонь, Игнат хлопнул по ней своей ладонью, вышел, вдруг ощутив «ветер удачи в парусах своей яхты». Друзья у него были, но помочь вряд ли смогли бы, и помощь интрасенса, каким оказался новый знакомый, относившийся к жизни примерно так же, как он сам, была очень кстати.
На подготовку к операции под кодовым названием «Ева и Адамы» (название придумал Антон) ушло больше половины суток.
Игнат слетал на Меркурий, зная код ТФ-камеры полковника Хорста, обследовал все доступные помещения подземного убежища Селима, нашёл нечто вроде бытового отсека с тремя спальнями и акваблоком, кают-компанию на двадцать человек, не меньше, а также два подвала, один совершенно пустой, второй – забитый под завязку контейнерами с консервами, оружием, МК-батареями и одеждой всех фасонов и назначений.
Впечатление было такое, словно Селим фон Хорст собирался переждать в убежище длительную осаду.
В этом подвале-складе Игнат и обнаружил то, что искал: суггесторы «удав» и неймсы, без чего не хотел бы появляться в космосе, и комплекты спецкостюмов с системами маскировки «хамелеон», делавшими владельцев невидимыми.
Антон за это время раздобыл сведения о западно-украинских «повстанцах», задиравшихся со всеми «пришлыми москалями», кроме исламистов (этих они боялись до заикания), и вычислил друзей Сары Мельниченко, с которыми она была знакома давно. Из них он выбрал двух братьев Вскочиньских, находившихся в списке приглашённых.
Старший из братьев – Реджинальд – жил в дерлоке Подзамчье, занимая в нём пост управляющего. Младший Вскочиньский – Юрасик – жил в самом Львове и владел системой колыб – едален. Реджинальду исполнилось шестьдесят лет, Юрасику на два года меньше. Оба выросли больше в ширину, чем в высоту, и рано облысели, но если старший Вскочиньский ещё следил за собой и носил «маскерад» – искусственные волосы, то младший о своём облике не заботился, ел и пил сколько хотелось, и выглядел персонажем гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки».
Правда, для аппаратуры динго размеры и остальные параметры объекта, такие как лысины, покатые плечи и выпирающие животы, не имели значения. Современные маскеры могли создать голографический фантом любого размера, любой формы и любой массы, что давно создало проблемы с идентификацией в местах массовых мероприятий не вымерших до сих пор террористов и больных ублюдков-смертников.
– Нужен Д-репликатор, – сказал Антон.
Игнат понял его без объяснений.
– Нужен – будет. К кому идём первому?
– Сначала надо запустить нанитов, чтобы они сняли Вскочиньских в движении. К ним самим пойдём за полчаса до сбора в замке.
– За час, иначе не успеем обработать обоих.
– Хорошо, за час. Сбор в шесть вечера по местному, у нас ещё есть время, но действовать придётся точно и быстро.
– Ты это мне говоришь? – с интересом спросил Игнат.
– Ну да.
– Я оперативник группы «Соло».
– Так и я не лыком шит?
– Я родич «джинну».
– А я будущему УММу.
– То есть мы – два сапога пара?
– Ты против?
Игнат засмеялся и уже привычно подставил ладонь спутнику.
В начале шестого в канцелярию Управляющего дерлоком Подзамчье вошли двое пожилых мужчин.
Встрепенувшаяся секретарша – живой человек, не витс и не фантом сервисера – вопросительно посмотрела на них.
– Пан Реджинальд у себе? – густым басом спросил по-украински один из посетителей, седой и коричневолицый.
– Да, но вин дуже занят, – ответила крупнотелая секретарша-блондинка. – Приймо закинчено.
– Нас вин прийме, – сказал второй гость тонким женственным голосом.
– Як вас представиты?
Оба посетителя одновременно посмотрели на женщину, и та застыла, утратив к ним интерес.
Оба скрылись за дверью рабочего модуля Управляющего. Но через три минуты дверь открылась, и появился пан Вскочиньский в сопровождении седого.
– Плася, закрывай контору да йды до дому, – сказал Вскочиньский озабоченным тоном. – Я поихав к Сидоровичу.
– Добре, пан Реджинальд, – покорно кивнула секретарша.
– Кабинэт я запер, убираты ничого не треба.
– Поняла, пан Реджинальд.
– Будуть запрошуваты – куды я поихав, кажешь – к Сидоровичу.
– Слухаю, ясновельможный пане.
Вскочиньский и его седой гость вышли.
Секретарша посидела пару минут за столом, не отвечая на звонки селектора, потом вдруг засобиралась и последовала за начальником, необычно задумчивая и рассеянная.
Владелец сети быстрого питания в таунлоке Львов собирался сесть за стол в отдельном кабинете одной из калеб города, также принадлежащей ему, когда довидзовный, он же телохранитель босса, подобострастно склонился перед ним.
– Ясновельможный пане, вас желают видеть важный пан из лыцармерии.
– Хто? – осведомился Вскочиньский недовольно.
Лыцармерией довидзовный называл жандармский Магистрат Львова.
– Пан хорунжий Радзивилл.
– Не знаю такого. Что ему надо?
– Вин казав: дило государственной важности.
Вскочиньский хмыкнул, вытирая тройной подбородок, поразмышлял на темы государственной важности, которые ему были доступны, хотел послать гостя подальше, но любопытство оказалось сильнее.
– Зови.
Похожий на мышь довидзовный бесшумно выскользнул из кабинета и вернулся через две минуты с седым господином, при взгляде на лицо которого хотелось встать и развернуть плечи.
– Прошу пана, – проблеял довидзовный.
Вскочиньский с трудом встал.
– Э-э, пан…
– Остик Радзивилл, – басом пророкотал гость.
– Радзивиллы – литовский род…
– Мой отец – пан Штимур, литовский князь. Это имеет значение?
– Нет, но я думал…
Глаза седого сверкнули, и слова застряли у Вскочиньского в горле.
Гость подозвал довидзовного.
– Выходим вместе, садимся в такси, пана Вскочиньского ждут в Жандармерии.
– Слухаю, пан хорунжий.
– Идёмте, пан Вскочиньский. – Гость взял Юрасика под руку, повёл из едальни, расположенной на площади Героев Сопротивления в центре Львова.
Никто из посетителей едальни не обратил на делегацию особого внимания. Пан Вскочиньский слыл демократом и каждый день встречался с людьми разных исповеданий и культур. Кроме русских. Их он ненавидел лютой ненавистью, на генетическом уровне, считая Россию источником всех бед и козней по отношению «к истинным предкам укров» Захидной Вкраины.
В шестиместном такси их ждал ещё один пассажир, как две капли воды похожий на Юрасика.
– Пан Реджинальд… – заикнулся с изумлением довидзовный.
Вскочиньский-старший посмотрел на него доброжелательно, и прилизанный до мышистого состояния телохранитель и помощник Юрасика замер, теряя ко всему интерес.
Все расселись по местам.
– Подзамчье, – сказал седой пан.
Такси поднялось в воздух, помчалось в сторону пригорода Львова.
Полёт длился всего несколько минут.
Аппарат сел на веранду Центральной Рады, и седой сказал глубоким баритоном, глядя на застывших пассажиров:
– Вас ждёт Управляющий. Дело важное. Ни с кем не разговаривать! В кабинете Управляющего сесть за стол и ждать его речи. Как только он заговорит – вспомните, кто вы и зачем прибыли. Остальное забыть!
Вскочиньский и телохранитель вздрогнули.
– Идите!
Толстяк и мышистый помощник вылезли, скрылись за прозрачной пластиной входа в здание.
– Как ты думаешь, пан Юрасик, они долго просидят вместе? – сказал задумчиво «Вскочиньский-старший».
Седой, напротив, надел на запястье браслет, превратился во Вскочиньского-младшего, сказал медленно, подражая ему:
– А як жешь, пан Реджинальд, ниякого сумниву.
– Осталось пятнадцать минут.
– Встигнемо. К метро!
Такси сорвалось с балкона Рады и взвилось к небу.
Гости Сары Мельниченко начали собираться в начале седьмого, преимущественно – через кут метро на первом этаже замкового комплекса.
Главное здание комплекса действительно напоминало известный шотландский замок восемнадцатого века Инверари и было скопировано с него, так как первым его владельцем был магистр Ордена Белого Крыла Кэмпбелл, считавший себя прямым преемником рода Кэмпбеллов. Однако в отличие от Инверари, стены которого были сложены из голубовато-зелёного камня, памятника неоготики и нормандского стиля, замок Горай – как гордо называла его сама владелица, – создавался из современных материалов, а цвет ему Слай Кэмпбелл подобрал исключительно под свой вкус: замок был абсолютно чёрным! Хотя и служил братии Ордена Белого Крыла.
Поскольку в замке было на что посмотреть, гости сначала расходились по залам первого и второго этажей здания, любуясь убранством спален, Оружейной, конференц-залом, Обеденным залом и балконом с видом на сад и Лычаковское озеро. Затем все собрались в Обеденном зале, где их ждал роскошный стол. Совещание маршалов и магистров Ордена предполагалось начать после ужина, в конференц-зале, поэтому никто не торопился. Ждали прибытия патронессы – Евы Рутберг и конг-мастера Живуса из Испании.
Братья Вскочиньские появились буквально минута в минуту – ровно в восемнадцать ноль-ноль. Однако в отличие от других гостей они из презент-зала напротив кельи метро не вышли, остались у одной из скульптур, изображавших рыцарей в доспехах, не спеша выказать почтение хозяйке дома, поглядывая на двух громил в серо-синих робах – охранников этажа. Кого они ждали, стало ясно, когда из кельи вышла патронесса Ордена и она же инспектор ГУИН США Ева Рутберг в сопровождении двух крутоплечих парней в чёрной униформе.
Вскочиньские встрепенулись, с широкими улыбками поспешили ей навстречу.
Дальнейшие события развернулись в течение нескольких секунд.
Охрана комплекса метро внезапно бросилась к парням в чёрном с криками:
– Не двигаться! Руки на затылок!
Ева Рутберг опешила, невольно отвлекаясь на этот спектакль, и Вскочиньские преодолели разделявшее их расстояние. С теми же улыбками они подхватили застывшую женщину под руки и повели обратно в келью метро. А когда её телохранители-витсы начали действовать, пытаясь преградить путь госпоже и Вскочиньским, охранники замка открыли по ним огонь на поражение из штатных «универсалов».
Вскочиньские на это никак не отреагировали, вталкивая Еву в кабину метро.
Дверь за ними закрылась, отрезая доступ отступившим витсам, красные индикаторы на двери стали синими, потом зелёными, указывая, что механизм запуска сработал, и камера опустела.
Маневр удался.
Двойной удар по психике Ева Рутберг не выдержала.
Игнат подчинил своей воле того, кто «ездил» в теле инспекторши в качестве эмиссара инвазеров, Антон завладел её сознанием. Поэтому ни «наездник», ни сама Ева, не ожидавшая столь неожиданной атаки, ничего предпринять не смогли.
Метро исправно доставило троих пассажиров по указанному адресу – в подземный бункер Селима фон Хорста.
Допрашивали Еву в отсеке отдыха уже не «братья Вскочиньские». Оба – и Антон и Игнат – выключили динго-маскеры сразу по прибытии на базу полковника.
– Она долго не продержится, – озабоченно сказал Антон, бледный от волнения; для него это была первая операция в качестве «сотрудника спецназа».
– У нас несколько минут, – согласился Игнат. – Подсознание я заблокировал, но удерживать гада, который сидит в её голове, очень трудно.
– Спрашивай первым.
Игнат благодарно кивнул.
– Где Хорст?!
Лицо безучастной ко всему Евы Рутберг, одетой в роскошное вечернее платье с бриллиантами, не изменилось.
– На фрегате…
– Где фрегат?!
– Мы не знаем…
– Не ври! Отвечай правду!
– Он прячется в Облаке Оорта за границами Солнечной системы. Но Хорст провёл эксперимент…
– Какой эксперимент?!
– Запустил хроноинвертор. В данный момент он, очевидно, находится в прошлом.
Игнат и Антон переглянулись.
– В каком прошлом?!
Вопрос неожиданно оказался правильным.
– Мы были против… но он избрал датой выхода две тысячи двести восьмой год по вашему летоисчислению…
– Почему? – вырвалось у Антона.
Взгляд Игната остановился.
– Проклятье! Две тысячи двести восьмой год – год появления «спящего джинна»!
На мгновение он утратил контроль над «наездником» инспектора.
Глаза Евы широко раскрылись, заполнились чернотой.
– Держи! – взмок от внутренних усилий Игнат. – Включилась программа самоликвида! Попробуем нейтрализовать!
Антон поспешно «подставил» спутнику «ментальное плечо».
В сознании Евы возникли вихри – серебристый и чёрный: первый начал теснить второй, сбивать его в более призрачную фигуру, в дымок, который постепенно рассеялся по нервным контурам и отделам мозга.
Ева мягко опустилась на пол, потеряла сознание.
– Не успели? – прошептал Антон.
– Не знаю, – выдохнул Игнат, тяжело дыша.
Глава 18
Несогласные долго не живут
Появление в Солнечной системе космолёта из будущего прошло незамеченным, что было воспринято Ульрихом как приглашение к «пиру вседозволенности».
В две тысячи двести восьмом году Погранслужба ещё не контролировала всю Систему, не патрулировала пространство вокруг населённых планет, и фрегат «Мао», спрятавшийся за энергоэкран режима «инкогнито», мог свободно перемещаться между планетами, не рискуя попасться на глаза наблюдателям всесолнечной системы мониторинга.
Бегоевич справился со своими обязанностями.
Хроноинвертор вынес фрегат в прошлое ровно к тому моменту, который был нужен Ульриху: «спящий джинн» уже вырвался из своей тюрьмы в пустыне Ховенвип и путешествовал по Земле, изредка опускаясь из стратосферы к поверхности.
Судя по перехвату радиопереговоров флота, наступило четырнадцатое мая. «Джинн» только что посетил остров Сан-Мигел, входящий в архипелаг Азорских островов, устроил беспорядки вокруг вулкана Фурнаш и дрейфовал теперь в направлении на город Орхус, располагавшийся на восточном побережье Ютландии.
Ульрих с восторгом взъерошил волосы на затылке.
– Что я говорил?! Здесь он, никуда не делся! Начнёт опускаться, а я тут как тут: Guten Tag! Wie geht’s? Пора за дело, дружище, нечего пугать людей попусту, нас ждут великие дела!
«Провалишь основное задание!» – напомнил о себе Посредник.
«Что ты заладил одно и то же: провалишь, провалишь! – отмахнулся Ульрих. – Не каркай, не провалю. Завладеем «джинном», кое-кого отправим на тот свет, и я доставлю «хрен», куда вы хотите».
«Свяжись с Владыкой».
«Зачем? Он мне сейчас не нужен».
«Хозяева должны знать, где ты находишься».
«Узнают в своё время. К тому же я не знаю, как связаться с вашими боссами. Инвазеры проявятся только через сто с лишним лет. Заберу «джинна», прыгнем в будущее, и я доложу Владыке о готовности».
В голове мелькнула мысль: если мне это будет выгодно… Однако Ульрих постарался запрятать эту мысль как можно глубже. Он и в самом деле рассчитывал ограничиться «синицей в руке» – подчинить «спящего джинна», полагая, что для достижения своих целей этого ему будет вполне достаточно. История с попыткой приручить «джинна» на Полюсе Недоступности и уцелевшего моллюскора его ничему не научила.
– Цзе, обеспечь перехват всех переговоров по теме и проанализируй возможное местонахождение «джинна». Будем искать.
«Что такое «джинн», кормчий?» – осведомился инк.
– Волшебная палочка, – отшутился Ульрих.
«Не понял».
– Будем искать невидимый объект определённой массы и энергонасыщенности. Здесь его называют объектом «Зеро» и Демоном, позже назовут «спящим джинном».
«Характеристики?»
– Я же сказал: проанализируй суету спецслужб в атмосфере Земли, сделай выводы. «Джинн» проявился на острове Сан-Мигел, теперь его надо ждать в Европе, но мы попытаемся перехватить его раньше.
«Выполняю, великий».
Ульрих глотнул водки, чувствуя поднимающееся в душе возбуждение, потом решил отблагодарить Бегоевича за хорошую работу. Спустился в трюм, нашёл физика в недрах хроноинвертора.
– Хелло, жмурик, хочу тебя поздравить: мы на месте! Живи пока.
Физик, бледный, заросший щетиной, с синяками под глазами, оторвался от созерцания мелькавших над квадратиком его инкома призрачных конструкций и таблиц. Несчастным он тем не менее не выглядел, в глазах конструктора «машины времени» горел огонь исследовательского фанатизма.
– Хотелось бы завершить настройку хроноинвертора.
– То есть включить «хрен»? Ещё успеешь.
– Но резонанс неустойчив, мы плывём в прошлое на несколько микросекунд.
– Успеешь, я сказал! Скоро представится возможность, если мы не обнаружим «джинна» раньше его проявления. Давай выпьем за удачу.
– Мне надо подкорректировать…
– Оставь, коррекция подождёт, я принёс русского шнапса, киб притащит сейчас закусь, выпей, расслабься, радуйся жизни! У нас праздник.
– Я не пью…
– Пей, придушу! – Ульрих сунул физику металлический стаканчик, налил до краёв. – Жизнь прекрасна, пока её не отнимут. Привыкай жить легко.
Бегоевич сделал глоток, закашлялся, но под взглядом Хорста, содрогаясь, давя кашель, допил до дна.
Черепашка киба доставила поднос с едой.
– Закусывай. – Ульрих похлопал физика по плечу, допил водку сам, хмелея. – Два часа отдыха. Иди в каюту, витс проводит.
Глаза Бегоевича заблестели, пьянел он быстро.
– Фазовый солитон можно инициировать на квантонном поле инконгруэнтно. – Речь его стала невнятной. – Калибровочное поле… распадается при фокусировке на отдельные хронополи… надо модулировать…
– Эй, эй, – озабоченно окликнул Бегоевича Ульрих, – что это ты раскис?
Физик виновато улыбнулся, сел на пол кабины и уснул.
– Слабые нынче учёные пошли, – сказал Ульрих, качая головой, бросил взгляд на витса. – Отнеси его в каюту номер два, глаз не спускай.
Витс легко поднял сомлевшего хроноспециалиста на руки.
Хорст допил водку, окончательно пьянея и одновременно чувствуя душевный подъём. Захотелось покуражиться.
– Цзе, обстановка в лазарете?
«Пациентка очнулась».
– Ты делал ей укол?
«Так точно».
– Почему же она очнулась?
«Ответ на этот вопрос не в моей компетенции, кормчий».
Ульрих повертел в руке бутылку, чувствуя приток крови к нижней части тела, направился в лазарет.
Медицинский отсек фрегата представлял собой хорошо защищённый операционный модуль, инк которого мог лечить заболевших членов экипажа от многих болезней и даже делать несложные хирургические операции по пришиванию оторванных конечностей или заживлению ран.
Подруга Игната Ромашина лежала в специальном терапевтическом боксе под прозрачной крышкой, раздетая практически догола: на ней было лишь тонкое компенсационное трико розового цвета, обтягивающее тело и представлявшее по сути слой «кокоса».
Девушка была стройна, симпатична, мила, хотя абсолютной красавицей назвать её было нельзя.
Она смотрела перед собой, изредка шевеля кистями рук, но выбраться из бокса не пыталась.
Ульрих остановился сбоку, жадно разглядывая грудь и бёдра пленницы.
Она заметила его, повернула голову.
Несколько секунд они смотрели друг на друга.
– Хелло, юнгфрау, – улыбнулся Хорст. – Как настроение?
Губы девушки шевельнулись, но она не заговорила.
– Не слышу, – качнул он головой. – Как ты насчёт выпить? У меня есть русский шнапс.
Послышался вздох и тихий голос пленницы:
– Выпустите меня.
– Без проблем, – осклабился он, – юнгфрау Лилия Эллин. Так ведь тебя зовут? Я Ульрих.
– Где?..
– Игнат Ромашин? А чёрт его знает. Во всяком случае, здесь его нет и не будет. И вообще, зачем он тебе нужен? Я могу заменить его во всём.
– Откройте бокс.
– Разумеется. Цзе, открой.
Крышка саркофага откинулась.
Девушка приподнялась, бросила взгляд на свой костюм, прикусила губу.
– Отвернитесь!
– Вот ещё, – хмыкнул он. – Нам давно пора узнать друг друга поближе. Сразу сделаю предупреждение: кто мне противится – долго не живёт.
Глаза девушки метнули молнии.
Ульрих отшатнулся, получив неслабую ментальную пощёчину. Перехватило дыхание.
– Ах ты, дрянь! – удивился он. – Интрасенс, что ли? Я должен был догадаться. Любовница Ромашина должна быть такой же, как и он. Что ж, тем интересней будет наше знакомство. Одевайтесь, юнгфрау, жду вас в рубке. Цзе, выдай ей уник.
Ульрих окинул фигуру пленницы хмельным взглядом и вышел, прикидывая, как лучше справиться с подругой Ромашина: уговорами или силой. Решил поиграть, не торопиться, девице всё равно некуда было бежать.
– Цзе, следи за ней.
«Уточните, кормчий».
Хорст перешёл на мыслесвязь:
«Никакой свободы! Никаких просьб! Витс охраны, видеосопровождение, непрерывная подача видео мне на глаз!»
«Слушаюсь!»
Насвистывая мелодию песни, исполненную новомодной певицей «эпатажа и нарколайфа» леди Ба-Ба, Ульрих поднялся в рубку.
– Цзе, что нового?
«Анализ обстановки закончен, космофлот Федерации работает в обычном режиме, спецслужбы отрабатывают императив «оранжевая тревога». Идёт поиск объекта «Зеро».
Ульрих занял кресло командира.
– Ты пробовал искать «джинна»?
«Так точно, кормчий. Объект после посещения кальдеры вулкана Фурнаш поднялся в стратосферу Земли и исчез».
– Понятно, капсулируется, сволочь. А массивных невидимых объектов в стратосфере нет?
«Мои возможности интраскопирования атмосферы ограничены. Массивных объектов много, но все они идентифицируются с воздушно-космическими сооружениями и транспортными объектами».
– Понял тебя, продолжай поиски.
Ульрих вывел съёмы видеокамер фрегата на систему обзора кресла и «кокоса».
Стала видна заштрихованная сумерками поверхность Атлантического океана «под ногами», испятнанная естественными и искусственными островами.
Появилась идея не ждать очередного проявления «спящего джинна», а прыгнуть вперёд на пару недель и встретить его в момент выхода там, где «джинн» должен был выйти из-под вуали невидимости.
Идея понравилась.
Где он вылуплялся после вулкана? Двадцать шестого мая – в Орхусе, над лайнером «Дания». Почему бы и не попробовать предупредить вытаивание? Никто не знает из безопасников, никто ждать в этом месте не будет, а это значит, никто и не помешает попытке контакта. Кроме таинственного чистильщика по имени Зо Ли. Но с ним можно будет разобраться ещё раньше.
Ульрих вскинул руку в известном нацистском приветствии, не забытом и в двадцать пятом веке.
– Хайль Хорст, доннерветтер! За рождение нового фюрера! Zeitgeist26 зовёт нас в будущее!
Водка огненным шаром прокатилась по пищеводу. В голове зашумело, на глаза навернулись слёзы.
Он и в самом деле в настоящий миг чувствовал себя высшим существом, вождём всей Федерации и хозяином Солнечной системы. Оставался маленький пустяк: поймать «джинна», подчинить его или договориться, вернуться в будущее и уничтожить всех, кто попытается встать на пути.
В рубке появились двое: подруга Игната Ромашина в белом унике и витс-сопровождающий.
– Свободен, – отослал Ульрих витса, разглядывая девушку; она ему нравилась всё больше и больше. – Присаживайтесь, фрау. Или как вас лучше называть? Мадам? Леди? У русских принято женщин называть сударыня, нет?
– Требую освободить меня! – твёрдо заявила Лилия, кинув взгляд на земной ландшафт под космолётом.
– На вашем месте я бы не настаивал на этом, – рассмеялся Ульрих.
– Почему?
– Потому что вашего бойфренда ещё даже не запланировали.
Лилия непонимающе посмотрела на Хорста, с трудом выбравшегося из кресла.
– Не говорите загадками!
– А вы не грубите будущему владыке мира. Знаете, какой год за бортом?
– Какой?
– Две тысячи двести восьмой.
Лилия прикусила губу, оценивающе глядя то на ухмылявшегося опьяневшего Хорста, то на сверкание воздушных судов под фрегатом, мчавшихся над Землёй по своим делам.
– Вы… врёте!
– А я думал, вы умнее. Или по крайней мере дальновиднее. Зачем мне врать? Зря я, что ли, рисковал, выдёргивая «хрен» из хронолаборатории?
Взгляд девушки изменился.
– Вам удалось… взломать хронолабораторию?!
– Взломать… уничтожить! – Ульрих самодовольно выпятил грудь. – Я экспроприировал хроноинвертор, запустил, и теперь мы в прошлом. Большие дела по плечу только большим людям. Мне нужен был выход в прошлое, я его организовал! Так что бежать вам некуда, фрау… э-э, сударыня. Воспринимайте действительность в полном осознании своего положения. Вы – моя! Что бы под этим ни подразумевалось. Думаю, мы с вами поладим, когда вы оцените ситуацию и поймёте мой гениальный план. «Спящий джинн» бродит где-то неподалёку, я его найду, и мы отправимся обратно в будущее, чтобы вернуть долги.
Ульрих хихикнул.
– А может быть, и не отправимся. Нам и здесь неплохо. Вообще можно будет сделать так, чтобы ваш бойфренд не появился на свет. Как вам такая перспектива, сударыня? Гуманная идея, не правда ли? Я никого не убиваю, но враги исчезают.
– Вы… чудовище! – сжала кулачки Лилия.
– Ничего не имею против, – шаркнул ногой Ульрих. – Хотя до настоящего чудовища мне ещё далеко. Ни клыков, ни когтей. Но всё ещё впереди, как говорил мой приятель, кроме того, что сзади. Располагайтесь, фрау, ещё не вечер, я покажу вам прошлое.
– Выпустите меня!
– Цзе, – позвал Ульрих, – охрану!
В рубку заявились витс и фотс27 – чудовищный механизм, напоминающий обезьяну и паука одновременно.
– Усадите её в кресло!
Витс ловко ухватил девушку за руки и, как она ни сопротивлялась, усадил в кресло одного из членов экипажа.
– Останьтесь, – сказал Ульрих. – Будет капризничать, примените силу.
Лилия с возмущённым видом отвернулась и откинулась на спинку кресла.
Ульрих с трудом влез в кресло командира.
– Цзе, что нового?
«Из данных перехватов стало известно о человеке, сопровождающем появление объекта «Зеро».
– Да, я помню из материалов архива, это Зо Ли. Он единственный из чистильщиков, который выжил во время контакта с «джинном». Кстати, было бы интересно пообщаться с ним. Вдруг он знает какие-то важные подробности в поведении «джинна», что поможет мне в будущем?
«Жду распоряжений».
– Анализируй перехваты и дальше, ищи намёки на обстоятельства, связанные с именем Зо Ли. Мне нужны его координаты.
«Понадобится команда исполнителей».
– Заткнись, я сам – команда! Делай, что говорят! – Ульрих посмотрел на девушку плывущими глазами. Ждать «вечера», как он обещал, становилось невмоготу. – Как вы насчёт шампанского, фрау?
Лилия не ответила.
Он чувствовал всплески ментального поля: девушка пыталась вызвать своего друга через пси-поле, – и это добавляло перца в кровь. Он любил, когда женщина сопротивляется.
– А придётся выпить, судары… о! Вспомнил ещё одно ласковое словечко – барышня! У нас праздник, барышня, маневр удался, и шампанское не помешает. Цзе, бутылочку «Фрейшнет»!
«Зо Ли найден в порту Орхуса», – доложил инк.
– Оба-на! Отлично! Дуй в Орхус, я выйду, поговорю с ним.
«Выполняю».
Очертания островов под фрегатом смазалось, паутина транспортных потоков превратилась в искрящийся звездопад, затем из-за горизонта вынесло зеленовато-коричневую полосу, испятнанную белыми барашками облаков, и движение замедлилось. Корабль вышел к заливу Орхус-Бугт, на берегу которого простёрся таунлок Орхус, место будущего выхода «спящего джинна».
– Цзе, как лучше десантироваться, чтобы меня не заметили?
«В режиме ТФ», – лаконично ответил инк.
– Для этого надо знать коды метро. К тому же сеть контролируется, и меня рано или поздно засекут. А если я десантируюсь на «големе»? Настрою защиту на «зеркало».
«Вероятность обнаружения останется».
Захотелось блеснуть своей храбростью.
– Очень маленькая, меня здесь никто не ждёт. Готовь модуль, я побеседую с Зо Ли.
Витс принёс шампанское.
– Открой. – Ульрих снова вылез из кресла, взял два бокала, один протянул сидящей в напряжении пленнице. – Пейте, барышня. За удачу!
– Не буду!
– Пейте! – В душе вспыхнула злоба, и девушка, почувствовав выплеск энергии, побледнела. Но не сдалась, нашла в себе силы отказаться.
– Не буду!
Ульрих хотел разбить бокал с шампанским о кресло, но передумал, выпил оба, окинул лицо девушки обещающе-беспощадными глазами, хрипло рассмеялся.
– Вы мне нравитесь, фрау, нас ждёт великолепный вечер. Потерпите немного, пока я буду заниматься делами, но не пытайтесь совратить моего друга Цзе Дуна. – Ульрих хохотнул. – Он женщин не любит.
«Рекомендации?» – спросил инк.
– Пусть ждёт меня в кают-компании, – приказал Ульрих. – Проводи её туда. И будь начеку, она интрасенс и может попытаться вызвать федералов.
«Это невозможно, кормчий, мы под «зеркалом».
– Знаю, но прими меры на всякий случай.
Он пошатнулся, испытывая головокружение: шампанское после выпитой водки подействовало не хуже удара дубиной. Однако нейтрализовать опьянение для него ничего не стоило, и, уже выходя из рубки, он был почти абсолютно трезв.
За спиной послышался сдавленный голос:
– Decampez allez-vons!28
Он усмехнулся, но не остановился: витсы обслуги фрегата принялись исполнять приказ инка – препроводить пленницу в кают-компанию.
Затем мысли свернули в прежнее русло. Подруга Ромашина никуда деться не могла, а ему очень хотелось похвастаться ей очередной победой над «людишками», в число которых входил и сотрудник группы «Аид-117» Зо Ли.
Люк в транспортный отсек открылся.
Ульрих обошёл бликующую жидким металлом каплю «голема», забрался внутрь.
«Интенсионал по Орхусу».
«Прощу прощения, кормчий, имею только общие сведения».
«Давай что есть и десантируй меня».
«Предлагаю сделать это в районе наиболее интенсивного движения, риск обнаружения будет значительно снижен».
«Конкретно?»
«Европа, Германо-Османский Союз».
«Валяй».
Переход фрегата на новую орбиту длился минуту.
«Мне придётся нырнуть с высоты двух тысяч километров на двести и тут же вернуться обратно, движение на этих высотах очень плотное!»
«Обеспечь бесперебойную связь с модулем. Я должен быть уверен, что ты в любой момент заберёшь меня с земли».
«Будет сделано, великий».
Включилась интеллектуальная аппаратура «голема», выводя на эмкан управления все каналы восприятия модуля.
Ульрих превратился в существо, способное летать с колоссальной скоростью и выполнять любые операции «магического» формата. Хотя он и сам мог многое, получив от инвазеров «аванс» в виде перестроенной психики и мощной нечеловеческой энергетики.
Катапульта швырнула «голем» сквозь десантное окно, и он окунулся в синий свет, испускаемый слоем земной атмосферы на высоте двухсот километров.
Ульрих невольно поднял голову, ища глазами фрегат, но увидел только звёзды и плывущие огни спутников. «Мао» оставался невидимым для человеческих глаз и плыл сейчас над Землёй там, где станций и спутников было мало.
«Ориентация!»
«Высота двести, вертикаль Берлин, двадцать три часа сорок минут», – доложил инк «голема».
«Курс – юго-запад, побережье Ютландии, порт Орхус».
Модуль пришёл в движение, накрытый защитным полевым «зеркалом», недоступный любым средствам наблюдения.
Мимо с большой скоростью начали проскакивать воздушно-космические лайнеры, катера и небольшие судёнышки, подчинявшиеся указаниям земных диспетчеров. Проплыли в стороне туманно-серебристые шпаги орбитальных лифтов, неспешно прошествовала большая полусфера стратосферного отеля, сверкающая огнями, как друза драгоценных камней.
Несмотря на поздний час – Солнце в настоящий момент освещало другую сторону Земли, – ночью поверхность планеты над Европой оказалась освещённой почти так же, как днём. Огней и световых сетей было столько, что они сливались в один грандиозный фейерверк, превращавший ночь в день.
Приблизилось побережье Ютландии, и «голем» нырнул вниз, к бухте Орхус-Бугт, на берегу которой высилась хаус-башня городка Орхус, мало чем отличавшаяся от жилых зон таких же небольших таунлоков Европы.
«Порт!»
Модуль послушно свернул к порту, завис над водной гладью, усеянной десятками судов разных типов и размеров.
«Ищи прогулочный лайнер «Дания».
«Голем» медленно поплыл над акваторией бухты, изредка притормаживая, чтобы пропустить прогулочные воздушные яхты или быстроходные аппараты коммунальных служб города.
Поступил обещанный Цзе Дуном материал об Орхусе.
Впервые название таунлока появилось в летописях в девятьсот сорок восьмом году. Ничем особенным он не прославился, хотя достопримечательности имел: кафедральный готический собор тринадцатого века, церковь Фрукирхе, старую ратушу, музей викингов и даже такой, как Фонтан свиней.
Ничего интересного, подумал Ульрих мимолётно. Бельгийцам и похвастать нечем. Черта с два я бы захотел отдохнуть в этой дыре.
«Нашёл», – объявил инк модуля.
«Зависни над лайнером, осмотримся».
Один из «огненных букетов» на воде приблизился, превращаясь в пятипалубный красавец-лайнер с гордым названием «Дания» на борту. Двадцать шестого мая он должен был взорваться после «атаки» «спящего джинна», однако у Хорста даже не возникло мысли предупредить экипаж судна о грядущей катастрофе. Думал он совсем о другом. О том, что фигурант всеземного розыска Зо Ли знает о появлении «джинна» и готовится к нему. А это означало, что чистильщик знает и что такое «спящий джинн». Пообщаться с ним было очень полезно.
Лайнер «Дания» готовился к отплытию в очередной круиз по Атлантике.
Впрочем, подготовка со стороны была почти не видна, услужливые члены экипажа, равно как и витсы из бригады обеспечения безопасности, на глаза пассажирам не показывались, и огромный мегаход был предоставлен любителям морского отдыха в полное распоряжение. Лишь зоркие системы наблюдения береговых сооружений и спутников, не считая бортовых, неусыпно следили за порядком на борту судна, чтобы в случае экстренных ситуаций доложить в МЧС или дежурным операторам спецслужб покруче УАСС.
Ульрих, оценив обстановку, подвесил «голем» в метре от верхней палубы на корме корабля, в тени борта, дождался появления на палубе двух пар молодых людей, пожелавших полюбоваться то ли на море, то ли на звёзды, и бесшумно выпрыгнул из невидимого модуля, тут же беря под контроль сознание всех четверых пассажиров. Даже если бы кто-нибудь из них заметил вылупившуюся из воздуха тень, он тут же забыл бы об этом.
Ульрих скомандовал инку «голема» подняться повыше и ждать его возвращения, прислушался к доносящемуся издалека размеренному шуму порта, к звукам музыки, прилетавшим с нижних палуб, и спокойно направился к спардек-выходу на эти палубы, активировав все свои паранормальные и «добавочные» способности.
Ещё в воздухе он сосредоточил внимание на лайнере, понаблюдал за скоплением «светлячков» – аур двух тысяч пассажиров корабля и легко вычленил из них самую яркую: она принадлежала Зо Ли, не просто сотруднику особой группы УАСС по обезвреживанию военных и особо опасных объектов прошлого, но и человеку, испытавшему на себе «дыхание» «спящего джинна». Однако если на остальных людей это «дыхание» воздействовало как смертельный удар током, Зо Ли, наоборот, получил некий энергетический заряд и, очевидно, запас знаний, что и заставило его искать контакт с объектом «Зеро» – по тем же причинам, что и Хорста. Но в отличие от Зо Ли Ульрих верил, что его план имеет шанс на успех.
Уан Зо Ли, бывший чистильщик группы «Аид-117», единственный уцелевший из девяти членов группы, не бродил по палубам и не тусовался с молодёжью в ресторанах. Он сидел один в скромной эконом-каюте второго класса на самой нижней пассажирской палубе и сосредоточенно работал с линком, запустив его в сеть Инсола.
Ульрих остановился у двери каюты, одетый в белый «кокос», мало чем отличающийся от формы моряков. Если его и видели камеры систем жизнеобеспечения лайнера, вряд ли кто из операторов систем подозревал в нём гостя из будущего или террориста. Ульрих не взял с собой никакого оружия (хотя очень хотелось), самоуверенно считая себя выше всех «предков», какими по сути для него были пассажиры лайнера и сотрудники спецслужб начала двадцать третьего века.
Аура владельца каюты «взмахнула крыльями», как бабочка.
Зо Ли насторожился.
Ульрих прижал к двери ладони, нажал. Дверь не поддалась.
«Кто здесь?» – уловил он ментальный всхлип .
«Нам нужно поговорить».
«О чём?»
«О «джинне».
«Не понимаю. Кто вы?»
«Это не важно, главное, что я знаю, кто вы».
Наступила пауза.
Ульрих подождал, напрягся, позвал:
«Уан Зо Ли, впустите, вы ничего не теряете. Я не из полиции».
Молчание в ответ.
«Бабочка» ауры бывшего чистильщика внезапно погасла.
Ульрих ощутил беспокойство, хотел ударом ноги выбить дверь каюты и услышал топот бегущих людей. Повернул голову.
По коридору нижней палубы бежали люди в синем, с оружием в руках.
Неизвестно, вызвал ли их Зо Ли, сработала ли сигнализация, опомнился ли инк безопасности, но затевать свару с ними не хотелось, и Ульрих отступил.
«Я вас найду, герр Зо Ли, где бы вы ни были! – пообещал он. – Я знаю , где вас искать. Поэтому советую больше не привлекать недоумков в форме».
Отвести глаза бегущим морякам не составило труда. Проникшего на борт лайнера чужака они не увидели.
Ульрих обошёл их вдоль стены, поднялся на верхнюю палубу и вызвал «голем».
Через минуту он был в воздухе, размышляя больше над предчувствиями Зо Ли, угадывавшего «вытаивание» «спящего джинна» в определённых местах, чем над неудачей первого знакомства. Он знал, что время ещё есть и Зо Ли ещё отыщется возле тех городов и объектов, причиной гибели которых станет голодный боевой робот гиперптеридов.
Глава 19
Замысел
Время уходило, назревали странные и страшные события, вестей о Лилии не было и не могло быть, и Игнат торопился, еле сдерживая ненависть к Ульриху Хорсту, к обстоятельствам, к самому себе, понимая, что только от него зависит судьба любимой девушки. А может быть, и всего человечества в целом.
Своей ценности он не преувеличивал, но отец был прав, ему были авансированы большие возможности для самореализации, и важно было не растратить их по пустякам, как он уже начал, организовав «прогулку по космосу» с исключительной самонадеянностью «избранного».
Помощь Антона оказалась поистине бесценной.
Эфаналитик продолжал работать в системе Управления и был в курсе всех событий, а главное, имел доступ к большим инкам ФСБ, что позволяло ему делать анализ вариантов предполагаемых ситуаций и расчёты будущих контактов с инвазерами.
Игнат мог бы взломать сайты спецслужб или подключиться к Стратегу Управления волевым усилием, не имея кода доступа, но делать это отказался. И не из-за этических соображений, и он осознавал это, а вследствие доступа к инку своего напарника.
К счастью, им удалось справиться с программой самоликвидации, включённой «наездником» Евы Рутберг, иначе положение обоих осложнилось бы. После допроса они доставили потерявшую сознание инспекторшу американского ГУИН в Вашингтон – по линии метро, не выходя из бункера Селима фон Хорста, – и долго не разговаривали, переживая схватку с дикой программой инвазеров. В случае неудачи оправдаться перед руководством Управления они бы не смогли.
Спустя двое суток после знакомства и обсуждения действий Ульриха Хорста Игнат понял, что Антон прав: бороться с Хорстом можно было, только приняв на вооружение его методы и по возможности думая, как он.
– Что он сделал? – задал риторический вопрос Грин-Калаев, когда они собрались у него дома в очередной раз. – Украл хроноинвертор.
– Сначала он угнал фрегат, – бледно улыбнулся Игнат.
– Кстати, нам тоже понадобится хорошая спейс-машина. Надеюсь, угонять ничего не придётся?
– Я поговорю с отцом, он поможет.
– Не уверен, что поможет, но речь об этом впереди. Итак, Хорст украл хрономашину. Зачем – известно не только из моих расчётов, но и из слов Евы: машина времени понадобилась ему для выхода в прошлое и удара по не ожидающим такого поворота событий безопасникам. Среди которых тогда были и твои родичи: дед Кузьма и прадед Игнат. Но не это главное. Хорсту помогли инвазеры, помогли в который раз, что заставляет нас предполагать самое худшее: они избрали другой путь нейтрализации человечества как матрицы возникновения гуманоидного УММа.
Как они могут этого добиться? Да очень просто! Включить хроноинвертор и вызвать из прошлого батальон боевых роботов воюющих меж собой иксоидов и гиперптеридов. Любой из них запросто разнесёт в пыль Солнце и его планеты. И нашей цивилизации кирдык!
Игнат кивнул:
– Похоже на правду. Но инвазеры – забота всей системы безопасности, моя проблема – Хорст.
– Вот я и предлагаю достать другой хроноинвертор и махнуть за ним в прошлое.
Игнат ошеломлённо посмотрел на эфаналитика.
– Ты серьёзно? Кто нам даст инвертор? И существует ли ещё один?
– Я узнавал, есть два генератора на выходе, один в Штатах, другой в Китае. Американский ещё дорабатывается, а китайский готов к испытаниям, кстати, благодаря нашим хроноспециалистам.
– Что значит – нашим?
– В их научном центре работает много российских учёных.
Игнат покачал головой.
– Если бы отец знал…
– Что?
– Что ты авантюрист похлеще меня, он бы никогда не предложил руководству принять тебя в команду.
Антон порозовел.
– Надеюсь, это комплимент?
– Ты зажёг для меня свет в конце тоннеля, а это дорогого стоит. Итак, ты предлагаешь попросить у китайцев хроноинвертор.
– Не попросить – аккуратно одолжить на некоторое время, без эксцессов и жертв. Не хватало, чтобы нас сравнивали с Хорстом.
– Мы вернём инвертор на место, если…
– Никаких если: вернём, и всё! Вот теперь можно поговорить о техподдержке. Нам нужна спейс-машина не хуже фрегата «Мао», иначе мы не сможем тягаться с Хорстом на равных ни здесь, ни там, в прошлом.
– Абсолютно согласен с тобой. Не хотелось бы угонять линкор.
– Я уже прикинул варианты. Два дня назад со стапелей французской спейсшип-верфи «Jeanneau» сошёл новенький корвет «Одиссей» и направился в космос для испытаний.
– Ты предлагаешь его угнать?
– Нет, испытатель корвета Тодор Жичев, отец моего друга Василина Жичева, мы вместе росли и учились. Потом он переехал на местожительство в Болгарию. Есть такой дерлок под Софией – Братушка.
– Допустим, что из того?
– Мы встретимся с Василином, объясним суть происходящего, он сведёт нас с отцом.
– А если отец скажет «нет»?
– Тогда найдём другой вариант.
Игнат побарабанил пальцами по губе, с любопытством разглядывая невозмутимое лицо младшего Грина-Калаева.
– Похоже, ты всё продумал.
– Я эфаналитик, – позволил себе специфичную улыбку – краешком губ – Антон; и хотя от его улыбки до «вспышки сверхновой», как называл улыбку Лилии Игнат, пролегала целая пропасть, Игнату снова показалось в них некое таинственное неуловимое сходство. Лишь много позже он понял, что улыбки роднило ощущение внутренней свободы , присущее новой расе человечества – ангелоидам.
– Хорошо, принимается, – согласился Игнат.
Они разошлись, чтобы встретиться через два часа, но уже на работе Антона, в его миниатюрном кабинетике.
– Всё в порядке, – доложил Антон. – Василин проникся, он вообще очень горячий парень, рвётся помогать и спасать цивилизацию и согласился поговорить с отцом в ближайшее время. Что у тебя?
– Изучил интенсионал по китайской хронолаборатории, они называют её Шиньтао. Достал два комплекта ВЗ, набор НЗ, оружие и одного «мустанга». Но слабых мест в защите китайского научного центра не нашёл.
– Я тоже, – признался Антон виновато. – Силовой метод исключается, мы не должны повторять путь Хорста, поэтому придётся рассчитывать только на пси-оперирование.
– Конкретно?
– Проникли в лабораторию, отвели всем глаза, погрузили хроноген на корвет с обещанием вернуть и с достоинством отступили.
– Ага, так нам и дали отступить с достоинством.
– Ты забываешь, что это машина времени, настоящая.
– Объясни.
– Нам не надо будет взрывать саму лабораторию. Достаточно запустить в прошлое машину времени.
– В то время, когда на месте лаборатории ничего не было! – подхватил Игнат. – Затем мы перенесём её в другое место, снова запустим – уже в будущее, где нас будет ждать корвет!
– Молодец.
– Это ты молодец!
– Paupertas omnes artes perdocet29, – ответил эфаналитик простодушно.
Игнат засмеялся и в порыве чувств обнял парня, вдруг поверив в грядущую удачу.
* * *
Старший Жичев оказался таким же горячим и активным, как его сын. Он сразу поверил в историю, рассказанную Игнатом, и согласился помочь, хотя управление корветом молодым людям не доверил.
– Я иду с вами! – решительно заявил он. – Мне дан карт-бланш на проведение испытаний судна в любых условиях, и я им воспользуюсь.
– Никто не должен знать о цели полёта, – сказал Игнат, оглядывая крепко сбитого, голубоглазого, белобрысого полковника ВКС Болгарии.
– Будьте покойны, никто не узнает, – махнул рукой Тодор Жичев. – Я запишу в маршрутную карту старт «на предельную дальность» – это около ста тысяч светолет, пусть попробуют обнаружить.
В тот же день Игнат и Антон побывали на борту корвета «Одиссей».
В отличие от фрегата «Мао» это был суперсовременный корабль класса «магма», не уступающий по системам сбора информации и богатейшей памяти инка управления таким гигантам, как лидер космофлота России «Тамбов», спейсер «Непобедимый» или крейсер США «Блэкнайт». Да и вооружение у него было весьма впечатляющим, и защитные возможности, позволявшие окунаться в звёздные атмосферы и недра планет, и энергетические ресурсы, хотя предназначался он в первую очередь для разведывательной, патрульной и посыльной службы, а не для ведения каких-либо военных действий. Просто космос для людей был и оставался крайне опасен, и бороздящие его суда должны были уметь защищаться.
Правда, в настоящий момент корвет был лишён основных систем вооружений, поскольку проходил ходовые испытания, однако на его борту присутствовал «раздиратель кварков» – «глюк» и две батареи плазмеров, делавших корабль опасным соперником.
Конечно, Игнат предпочитал бы иметь на борту «нуль-хлоп» – компактификатор измерений, способный свернуть в одномерный любой массивный объект размером с Луну, но приходилось довольствоваться тем, что было.
Изучив карту Китая и историю его поселений, «заговорщики» решили оставить корвет под «шапкой-невидимкой» в пятидесяти километрах от хронолаборатории, располагавшейся на юго-западе провинции Шаньдун, рядом с дерлоком Цюйфу.
Посёлку Цюйфу исполнилось почти три тысячи лет. На его месте когда-то стояла столица древнекитайского царства Лу, но известен он стал после того, как в шестом веке до новой эры там родился и жил мудрец Конфуций, оставивший в наследство древнее учение – конфуцианство.
Лаборатория Шиньтао Дачаньдун была создана тридцать три года назад распоряжением Председателя Правительства Великого Китая товарища Ли Сяо Ши, мечтавшего жить вечно и для реализации мечты планировавшего запустить в будущее или в прошлое машину времени, чтобы узнать секрет вечной молодости.
Никого не озаботило, что лабораторию начали строить всего в пяти километрах от памятника культуры всемирного значения, каким ещё с двадцатого века стал комплекс Дворцов Конфуция, включающий в себя Дворец Яньшэнгун, кладбище Куньлинь, храм и гробницу Конфуция и его Лес, единственный на Земле, где сохранились двадцать тысяч полуторатысячелетних деревьев и более ста тысяч гигантских, достигающих высоты в полсотни и больше метров.
К началу строительства река Чжушуй, на берегу которой и стоял Цюйфу, обмелела, но для нужд лаборатории было создано озеро, и комплекс Всекитайского Научного центра разместился вокруг него.
Хроноинвертор, или, как его называли китайцы, – Тичуан Шиньтао, располагался в третьем корпусе комплекса, представляя собой отдельный модуль, помещённый в «стакан» защитного сооружения. Модуль мог, по мысли создателей, самостоятельно передвигаться во времени. Для этого он был снабжён энергогенератором и средствами маскировки. По сути он мало чем отличался от агрегатов подобного назначения, созданных в России и США. Разве что форму Тичуан Шиньтао имел другую – гигантской сороконожки. «Конечности» этого необычного сооружения являлись эффекторами хронополя, способного деформировать квантонную матрицу вакуума и «отделять» модуль от «потока времени».
Антон физиком не был и описание хроногена читал как фантастическую повесть.
Игнат понимал, о чём идёт речь, но и для него процесс поляризации и деформации упругой квантованной среды, каковой являлся физический вакуум, представлял интерес лишь в том смысле, что позволял «обманывать» законы физики и посылать объект хронорезонанса в прошлое или будущее.
– Прошу уточнить мою задачу, другари, – сказал Тодор Жичев, также ознакомившийся с материалами о китайской лаборатории.
– По сигналу сесть в пятидесяти километрах от дерлока Цюйфу, – начал Игнат.
– Подожди, а почему в пятидесяти? – остановил его Антон. – Зачем нам лишние километры? И десяти будет достаточно. Мы перевезём хроноген от лаборатории за Лес Конфуция, поближе к дерлоку Сюньхи, там начинаются рисовые поля.
– При чём тут рисовые поля?
– Нет сооружений.
– Согласен.
– Понял, жду сигнала на орбите, – сказал Жичев. – Для проформы стартую к Малому Магеллану, якобы для проверки глубокого нырка, а сам через час возвращаюсь к Земле, запаковываюсь под «инкогнито».
– Спасибо! – с чувством сказал Игнат.
– Ещё не за что, – улыбнулся полковник. – Когда вернёмся вместе, тогда и будете благодарить. А как вы собираетесь пройти на территорию Шиньтао?
– Есть идеи, – уклончиво ответил Антон.
– Что ж, как говорят русские: ни пуха ни пера!
Молодые люди обменялись рукопожатием с командиром корвета и спустились в отсек метро. Через минуту они были в СИР-Центре в Москве.
– Ломаем базу данных китайцев? – спросил Антон, садясь за рабочий стол.
– Ломай, – кивнул Игнат, сдерживая нетерпение. – Нужен код доступа к линии метро, ведущей в лабораторию. Я пойду туда, а ты будешь подстраховывать меня через консорт-модем.
– Пойдём вместе.
– Ты не оперативник и не обязан рисковать. К тому же для операций подобного рода требуется определённая подготовка и навыки.
– Буду делать то, что ты скажешь.
Игнат помолчал, взвешивая решение, но один он вряд ли смог бы справиться со всей армией охраны Шиньтао, и этот довод надо было признать убедительным. Хотя где-то на задворках сознания и проскочила мыслишка, что он снова рискует чужой жизнью.
– Мы можем и проиграть.
– Мы победим!
– Разве что если помолимся deo ignoto30.
– Ты изъясняешься на латинском? – прищурился Антон.
– Какой только чепухи я не знаю, – улыбнулся Игнат. – Начинай, время не ждёт.
– Можешь присоединиться. – Антон достал сеточку эмкана.
– Не хочу, работай, я посмотрю. А заодно пощупаю ментал в районе Шиньтао.
Антон пристроил сеточку мыслесвязи на голову (она спряталась под волосами и сделалась почти незаметной) и включил вириал инка.
Напротив стола соткался метровый светокуб виома, в котором провернулась и начала вращаться эмблема Инсола: солнце, окружённое множеством золотых обручей.
Эмблема заняла весь объём монитора, превратилась в водопад гаснущих зелёных столбцов цифр.
Клавиатура нынешним поколениям компьютеров была не нужна, эмкан, или мыслесъём, позволял оператору обходиться без тастатурной периферии, поэтому со стороны казалось, что Антон задремал с открытыми глазами. На самом же деле его мысль уже программировала инк отдела, и сервер начал обрабатывать вводную – поиск входа в базу данных китайского научного центра.
В глубине виома стали рождаться и гаснуть вихри красных цифр и геометрические фигуры, чьи-то лица и здания.
Игнат какое-то время наблюдал за этим призрачным калейдоскопом, потом сосредоточился на вхождении в инсайт-состояние и дотянулся мыслью до Китая, сориентировал волевой поток на юго-западной провинции Шаньдун, нашёл дерлок Цюйфу.
Однако храмовый комплекс Конфуция, намоленный миллионами его последователей и почитателей, туристов и любителей старины, светился в ментале так ярко, что Игнат не мог отказать себе в «облёте» комплекса.
Больше всего света нёс Дворец Конфуция, территория которого была разбита на девять дворов, включавших в себя четыреста шестьдесят шесть помещений и пятьдесят четыре мемориальные арки. Всё это было размещено на площади более двухсот восемнадцати тысяч квадратных метров, обойти которую было непросто даже за день.
Главный вход в храм – Звёздные врата – находился на юге, по-китайски он назывался Линсин-мэнь. За ним располагались один за другим три главных зала – по оси «север – юг», а остальные постройки группировались по бокам этих залов, так что вошедший паломник проходил сначала ряд двориков, ворот и арок, двигался мимо зелёных насаждений, каменных стел, статуй и скульптурных композиций, пока не достигал главного зала – Дачандяня, Дворца высшего совершенства.
Игнат задержался здесь на минуту, ощущая токи, пронизывающие зал и исходящие, казалось, от статуи Конфуция, сидящего со сложенными на животе руками и держащего дощечку для записей. Хотелось побыть возле него подольше, но времени на это не было, и он с сожалением выбрался из Дворца, подумав, что люди приходят сюда не зря и не ради поклонения божеству, а чтобы приобщиться к окружавшему этот уголок мира психополю с личной печатью мудрости и осознания важности бытия.
Суперсовременный архитектурный комплекс хронолаборатории Шиньтао вознёсся за Лесом Конфуция сверкающим ледяным утёсом. Он ничем не походил на древние постройки Дома Конфуция, воссозданные в том виде, в каком они были возведены в шестом-пятом веках до новой эры. Хотя при этом в самой конструкции зданий был заложен восточноазиатский элемент, и издали они слегка напоминали по форме китайские фанзы.
Покружив над ними, Игнат нырнул вниз и начал исследовать «фанзы» одну за другой, держа в памяти сведения о хронолаборатории, собранные Антоном.
Основное здание поднималось вверх на сто два метра и опускалось под землю на двадцать два. Именно в нём, на первом этаже и в самом его центре, где сквозь всё здание проходил двадцатиметровый цилиндр с суперзеркальными стенами – для защиты помещений от возможных взрывов и радиации, – и находилась китайская «машина времени», названная Тичуан Шиньтао или сокращённо Ти-Ши, как чаще всего называли её сами создатели и обслуживающий персонал.
На изучение коридоров, скрытых постов и переходов, спиральных лестниц, обвивающих цилиндр защиты, помещений вокруг и центра управления, располагавшегося рядом с модулем Ти-Ши, потребовалось немало времени. Зато когда Игнат закончил ментальное путешествие по Шиньтао, он знал, с чем и с кем придётся столкнуться «ворам машин времени».
– Как успехи? – поинтересовался слегка осоловевший Ромашин.
– Дай мне пару минут, – попросил Антон.
Весь объём виома перед ним был забит вспыхивающими массивами цифр, символов и тающих, переходящих друг в друга фигур.
Красных цифр и фигур становилось всё меньше, струй зелёных и голубых цифр всё больше, и, когда в толще висящей в воздухе головоломной конструкции погасла последняя багровая искра, Антон отшатнулся от виома и воздел руки к небу:
– Готово! Я сделал их!
– Гамма сорок…
– Что?
– И – эф – двести двадцать два – сто пятьдесят «аут».
Антон застыл, словно услышал завораживающую песнь мифической сирены.
– Ты… знал код метро?!
Игнат засмеялся.
– Прости, хотел произвести впечатление. Код метро лаборатории я выяснил только что.
– А я ломал голову…
– Не до конца сломал, надеюсь? Сервер лаборатории сдался раньше?
– У них очень серьёзная защита. Мог бы сказать раньше, я бы не дрался с антивирусником.
– Это получилось случайно. Я вышел в Акаши-поле, побродил по лаборатории, выяснил уровень охраны и набрёл на транспортный узел. Ветка метро ведёт к ним не прямая, через общую сеть, а через терминал Комитета безопасности.
– Ты узнал и код терминала?
– Нет.
– Тогда можешь больше не напрягаться, я расколол базу китайского Комитета.
– Здорово! Мы с тобой запросто можем работать хакерами на службе.
– Не вижу удовольствия. Как мы попадём в Комитет?
– Из метро Управления. Ты готов?
– Как пионер.
– Экипируемся и вперёд!
Игнат заученным жестом протянул ладонь, Антон, помедлив, хлопнул по ней своей ладонью, подчиняясь ритуалу. Судя по всему, никаких сомнений в правильности намеченных планов он не испытывал. Либо умело скрывал свои чувства. Потому что у самого Игната сомнения были. Просто он не видел другого пути спасти Лилию.
Через несколько минут они, одетые в серо-белые «кокосы» спасателей, снабжённые системами динго-маскировки, с сумками в руках, высадились в зале метро ФСБ. Маскеры превратили обоих в официал-сотрудников Службы, добавив синие шевроны и знаки различия офицеров первого класса. Поэтому никто из персонала здания не обратил на них внимания, в том числе охрана, инк которой знал молодых людей в лицо.
Не выходя из зала, оба вошли в старт-кабину таймфага и за несколько секунд преобразовали костюмы российских офицеров в костюмы сотрудников Китайского Комитета безопасности высокого ранга – старших полковников. Кроме того маскеры помогли им изменить облик: теперь они стали «китайцами».
– Обратного хода нет! – предупредил Игнат.
– Я китайского языка не знаю, – вдруг огорчился Антон.
– В «кокосы» вшит лингвер.
– Хотелось бы разговаривать самому.
– Знать языка, который говорить хорошо, надо очин! – согласился Игнат, сделав суровое лицо.
Антон вздёрнул брови, потом понял смысл шутки, улыбнулся, Игнат улыбнулся в ответ и ввёл код метро Китайского Комитета безопасности.
Глава 20
Погоня
Проникнуть в лабораторию Шиньтао оказалось не так уж и сложно. «Диверсантам» не было нужды обходить системы защиты терминалов метро в Комитете безопасности и в самой хронолаборатории, коды доступа были верными, и двух «китайцев» в костюмах старших полковников китайских сил безопасности никто не остановил.
Труднее было перевезти угнанную «машину времени» из района постройки лаборатории на несколько километров южнее.
Но у них всё получилось!
«Китайские полковники» с сумками в руках вышли из крошечной кабины метро лаборатории, рассчитанной на мелких пассажиров, и спокойно дошли до гранёного цилиндра, за стенками которого находилась Тичуан Шиньтао – хроноинвертор, созданный усилиями большого коллектива учёных и конструкторов. Никого не волновало, что большая часть коллектива хронолаборатории не принадлежала китайской нации. В основном это были европейцы и русские специалисты, согласившиеся работать в Китае. Даже ведущий хронофизик, воплотивший свои идеи в металле, доктор физических наук, универсалист, был русским. Впрочем, для лазутчиков это не имело значения, хотя объясняться им пришлось именно с ним и на русском языке, что значительно упростило задачу.
«Китайские полковники» остановили вышедшего из осевого «стакана» коллегу в белом, поговорили с ним, и пожилой смуглолицый хроноспециалист, представитель научных кругов Ирана, без колебаний провёл их за ограждение сектора охраны, сообщив контролирующему вход инку, что прибыли сотрудники СЭКОНа «для плановой проверки систем безопасности».
Конечно, инк не должен был пропускать на тщательно охраняемую территорию посторонних, даже таких важных, как инспекторы СЭКОНа. Однако Игнат давно держал софт инка под мысленно-волевым контролем и вовремя вбил в программу доступа компьютера имена инспекторов.
Тревога началась уже позже, когда эти имена исчезли из программы, так как представляли собой вирусы, внедрённые в память инка «нефизическим» способом. Но к этому моменту гости находились внутри Ти-Ши, после чего вход в машину был заблокирован.
Ти-Ши только снаружи выглядела грозно – как старинная атомная бомба и одновременно гигантская сороконожка. Внутри она оказалась архитесной и неудобной. Гости не один раз цеплялись за какие-то углы и выступы, пока добрались до такой же тесной, рассчитанной всего лишь на одного человека, кабины управления.
В ней сидел человек. Этим человеком, способным работать с инком в режиме «один-на-один», и был главный теоретик хронофизики, он же – конструктор «китайской машины времени» Эрнст Малинин.
Игнат хотел аккуратно запрограммировать его на подчинение, но этого не понадобилось. Сопротивлялся Малинин недолго, пока вникал в замысел «диверсантов». Главным его аргументом было то, что машина не отлажена и запускалась лишь дважды – по одной минуте в прошлое и будущее.
– Подождите пару дней, – наивно предложил физик, сухолицый, с вытянутым вверх черепом и запавшими тёмными глазами. – Мы доведём фазировку до нужной кондиции и доложим о результатах руководству.
– СЭКОНа? – не менее наивно поинтересовался Антон.
– Великому Кормчему Китая, – был ответ. – Он лично курирует наши исследования.
– Мы не можем ждать, – вздохнул Игнат с сожалением. – Кстати, прошу вас заблокировать вход в Ти-Ши.
Малинин покосился на вогнутый экран внешнего обзора перед его кокон-креслом; сеточку эмкана он не снял.
– Вход закрыт. Так кто же вы, я не понял? Не инспекторы СЭКОНа?
– Угонщики машин времени, – без улыбки сказал Игнат. – И нам очень нужно попасть в прошлое, в две тысячи двести восьмой год.
– Вы с ума сошли! Мы же никогда раньше не…
– Вот и поэкспериментируем.
– Почему именно в две тысячи двести восьмой?
– Долго объяснять. Запускайте агрегат. Сначала прыгнем на пятьдесят лет назад. Если получится, опустимся ниже, а вы получите отличный материал для анализа.
– Но мне никто не давал санкции на… спуск.
– Разрешение не потребуется, – мягко сказал Антон. – Мы вернём установку. Как долго нужно готовиться к пуску?
– Инициация инвертора длится несколько минут.
– Вот и начинайте запуск, а мы объясним, для чего это делается.
Дальнейших уговоров не потребовалось, так как перед Малининым вопрос о последствиях запуска Ти-Ши не стоял. Он как шутку воспринял слова про «угонщиков машины времени» и был уверен, что господа «китайские товарищи» всё уладили с руководством научного центра. Наверно, ему в голову не могло прийти, что в святая святых Шиньтао проникли «вражеские лазутчики», которых интересовали отнюдь не научные результаты эксперимента.
Запуск Ти-Ши не потребовал много времени. Хроноинвертор уже был включён, оставалось только ввести программу инициации и поставить саньити – реактор модуля «на режим», как сказал Малинин.
– Без него мы не обойдёмся. – Антон показал глазами на физика в кресле.
– Я не подумал, – признался Игнат. – Придётся брать с собой, иначе живыми отсюда не уйдём. Тревога уже началась, инвертор окружён.
– Надо убрать всех из зоны запуска.
– Извините, уважаемый, – обратился Игнат к физику. – При старте могут пострадать люди.
– Сейчас включится система предупреждения и отражающий экран, – рассеянно ответил Малинин. – Все покинут зону старта.
– А если не покинут?
– Слой хроноаберраций невелик, около метра, никто не пострадает.
– Вы уверены?
– А вы уверены, что эксперимент необходим? – Физик оторвался от созерцания экрана.
Молодые люди переглянулись.
– Да! – тяжело сказал Игнат.
– Мы спасаем людей, – виноватым тоном добавил Антон.
– Тогда прошу не мешать.
Включились боковые экранчики кабины, казавшиеся до этого момента просто зеркалами. Стали видны окружавшие модуль Ти-Ши витсы и какие-то устрашающего вида механизмы. Звуки из зала в кабину инвертора не долетали, но не приходилось сомневаться, что там сейчас шумно.
Внезапно в блистающих металлом стенах защитного цилиндра загорелись мигающие красные лампы. Сквозь шелестящую тишину кабины пробились слабые звуки: кря! кря! кря! Это включилась сирена предупреждения.
По рядам витсов прошло движение, но посты свои они не бросили, только отступили к стенам помещения.
– Всё равно надо предупредить персонал, – пробормотал Игнат.
– Сирена – уже предупреждение. Высунемся – нас пристрелят! – покачал головой Антон. – У нас только один путь – вперёд!
Малинин вдруг выдернул из подлокотника кресла усик микрофона.
– Говорите, вас услышат.
Игнат поднёс усик ко рту:
– Внимание! Всем отойти назад, покинуть стартовую зону! Через минуту Тичуан Шиньтао перейдёт в режим перехода!
По рядам витсов снова прошло движение, но ни они, ни «живые люди» не двинулись с места.
– Они не поняли?
– Надо повторить на китайском и английском.
– Китайского я не знаю.
Малинин выхватил у Игната микрофон, что-то проговорил по-китайски.
Его речь подействовала.
Люди в униформе бросились к выходу из зала. Витсы отступили к стенам помещения.
Многосуставчатые механизмы, наоборот, придвинулись ближе, хищно вытягивая вперёд «жвалы», лапы и чёрные дула излучателей.
– Запускайте! – нервно сказал Игнат. – На полсотни лет назад.
– Перекреститесь, – ответил Малинин. – Хотя это вряд ли поможет.
Сознание Игната разбилось на медленно гаснущие струйки, погрузившиеся в туманное мерцание расплывшихся стен кабины…
…и медленно выплыло из трясины смешанных ощущений и неслышных вибраций.
Чья-то рука нашла плечо Ромашина.
– Ты… здесь?
– Нет, – сипло ответил Игнат. – Голова в животе…
– У меня ниже… ничего не вижу…
– Эрнст, что случилось?
Голос физика донёсся из невероятной дали:
– Мы на бране…
– Что?
– Инициация прошла, мы сделали прыжок.
– Темно…
В кабине вспыхнул свет. Шишка вириала перед креслом «водителя» заиграла россыпью цветных огоньков.
– Где мы?
– Считаю.
– Можете включить внешний обзор?
Зеркальца в стенах кабины прозрели. Но в них стояла тьма.
– Чёрт побери! Не под землю же мы сверзились?!
– Ночь, – сказал Малинин. – С вероятностью ноль восемь могу утверждать, что запуск удался. Мы прыгнули в прошлое на полсотни лет… плюс-минус пару лет. Точнее определить не могу. Надо выйти.
– Выходить надо по-любому. Надеюсь, нас не ждёт китайская полиция.
Игнат, ворочаясь как медведь в берлоге, с трудом вылез из кабины управления, рассчитанной на одного хрононавта.
Люк открылся.
Снаружи и в самом деле царила ночь, подсвеченная по горизонту огнями окружавших это район Китая жилых башен. Но по радиусу трёх-четырёх километров от Ти-Ши источников света было мало.
Антон, выбравшийся из машины вслед за спутником, толкнул его в спину.
– Извини.
Игнат подвинулся.
– Мы попали в лес.
– Это заповедник Конфуция, мы попали прямо в его центр. Китайцы пятьдесят лет назад ничего не строили в своих парках и заповедниках.
– Я боялся, что машина не поедет.
– Я тоже.
– Действуем по плану. Если здесь за полсотни лет ничего не изменилось, мы добьёмся цели. Иди к водиле, понаблюдай, чтобы ненароком не запустил машину обратно без нас.
Антон исчез.
Игнат вдохнул пряный ночной воздух, насыщенный ароматами каких-то трав, и набрал международный код вызова транспортного агентства.
К счастью, ответили по-английски:
– Агентство «Сина-хоха», менеджер Чук Ик Гек. Спасибо, что позвонили нам.
Игнат с трудом удержался от смешка.
– Мне нужен грузовой кар.
– Грузоподъёмность?
– До полусотни тонн.
– «Чайнаровер Джей Ти» подойдёт?
– Главное, чтобы он смог доставить груз по назначению. Нужен также антиграв-погрузчик.
– В комплекте.
– Тогда записывайте адрес: юго-запад провинции Шаньдун, десять километров севернее дерлока Цюйфу, заповедник…
– Лес Конфуция.
– Совершенно верно. Увидите нас по световой сигнализации.
– Способ оплаты?
– Наличные.
– Будем через полчаса.
Игнат перевёл дух, потом вспомнил о сигнализации: нужен был прожектор, а не фонарь «кокоса», но об этом он не подумал. Бегом вернулся в кабину управления Ти-Ши.
– У нас есть прожектор?
– Не предусмотрен, – ответил Малинин, разглядывая беготню цифр на отдельной виртуальной панельке слева от основного видеокуба со схематической конструкцией машины.
– А мозги на что? – сказал Антон.
– Что ты имеешь в виду?
– Включи мозги. В смысле – зачем тебе прожектор?
– Посигналить, чтобы вызванный грузолёт… а-а, понял. Включаю мозги.
Он выскочил обратно. Эфаналитик под «включением мозгов» имел в виду пси-контроль над грузолётом. Никакой другой сигнализации не требовалось.
На голову легла вселенская тишина – эффект срабатывания экстрасенсорного резерва. Пришло состояние лёгкости, окрылённости, понимания полноты жизни, глубины и остроты видения и слуха, всего того, что входило в понятие инсайта.
Горизонт раздвинулся, тьма отступила.
Он стал видеть все движущиеся в атмосфере объекты на десятки километров, слышать вздохи природных систем, ощущать биение тысяч сердец и свечение аур живых существ, населяющих парк.
Среди скольжения воздушных аппаратов выделился вспорхнувший из-за леса огонёк, стал расти, приближаться, более массивный, чем остальные.
Игнат поймал его в «перекрестие» ментального прицела, оценил траекторию, поманил к себе, беря под контроль движение грузолёта «Чайнаровер Джей Ти». Управлял аппаратом киб, а не живой человек, но и он подчинился воле Игната, словно в программу полёта давно был вписан точный адрес абонента.
Через минуту похожий на гигантскую каракатицу пятнадцатиметровый антиграв завис над «шлемом» хроноинвертора.
Игнат окончательно запрограммировал действия киба, и грузолёт, как живой монстр, вынырнувший из морских глубин, подвесил Ти-Ши в своём чреве на специальных растяжках.
– Готово, – донёсся из недр аппарата голос киб-пилота. – Можем отправляться.
– Поднимай! – скомандовал Игнат, вскакивая в открытый люк и тесня выглянувшего Антона.
– Справился? – полюбопытствовал эфаналитик.
– Техника китайская, но работает.
Грузолёт медленно поднялся в небо.
Игнат сориентировал его на север, дал команду к движению.
Минут через пятнадцать лес под аппаратом поредел, сменился сплошным ковром каких-то водоёмов и полей. Посадить на них грузолёт не было никакой возможности. Тогда Игнат осмотрел берег речушки невдалеке, нашёл небольшую проплешину в зелёном ковре болот и повёл аппарат в ту сторону.
Сели.
«Отцепляйся и возвращайся!» – приказал Игнат кибу.
«Оплата!» – всплыла в памяти машины запрограммированная команда.
«Оплата будет перечислена китайским правительством!»
«Чайнаровер» послушно распаковал груз, втянул манипуляторы, растворился в ночном небе.
Пустой квадрат в окружении решетчатых башен, на котором теперь стоял хроноинвертор, вдруг просел, потрескивая.
Игнат замер, обливаясь холодным потом.
Выглянул Антон.
– Ты слышишь?
– Это крышка…
– Кому? – пошутил эфаналитик.
– Нам! Мы сели на крышку шахты!
– Я подумал… возвращай кран!
– Не успеем!
– Он ещё близко.
– В кабину, на цыпочках! Запускайте машину!
Антон исчез. Уговаривать его было не нужно, он понимал всё с полуслова.
Прислушиваясь к нарастающему потрескиванию крышки, закрывающей устье уходящей в неведомые глубины шахты, Игнат попятился, буквально всем телом ощущая, как потихоньку сдаются крепления крышки. Никаких дополнительных магнитно-силовых упоров она не имела и поддерживалась самыми обыкновенными рёбрами жёсткости и кронштейнами на болтах.
В кабине было душно и жарко. Малинин навис над вириалом управления, по лбу его стекали капли пота.
Антон выглядел бледным, но спокойным.
– Сейчас упадём! – выдохнул Игнат.
– Мы запускаемся, – шёпотом ответил Антон.
– Я не успел рассчитать эвереттиану, – недовольно проговорил Малинин, шевеля руками, как пловец в воде. – Надо было подождать с перемещением.
– Уже поздно.
– Думать же надо!
– Посадка прошла вслепую, никто не знал, что садимся на шахту. Включайте!
Что-то звонко лопнуло под днищем хроноинвертора, он сунулся вниз… и время замедлило свой бег!
Сознание обоих пассажиров и водителя Ти-Ши растворилось в хлынувшей отовсюду темноте.
* * *
Чья-то рука нежно погладила его по щеке…
Игнат разлепил веки.
У кровати стояла Лилия и держала в руке бокал с шампанским…
Пелена перед глазами рассеялась.
У кровати стоял Антон и держал в руке чашку, над которой поднимался лёгкий ароматный парок. Запахло кофе.
– Пойло подано, сэр, – вежливо сказал эфаналитик.
Игнат сел, протёр глаза, взял чашку.
– Где мы?
– В космосе, сэр. Осматриваемся.
Он сделал большой глоток, провожая падающий в пищевод горячий шарик внутренним взглядом. В груди стало тепло.
Вспомнилось всё, что предшествовало его пробуждению.
Малинин не подвёл. А главное – китайский хроноинвертор оказался отличной машиной, способной перемещаться во времени с большой точностью. К тому же Ти-Ши стартовала с крышки шахты вовремя – буквально за миллисекунду до падения вниз!
Когда пассажиры очнулись, они сначала увидели столбы света, пересекавшие кабину управления: светились окна-экраны внешнего обзора, – а потом убедились в том, что машина стоит на какой-то решётке, накрытая рухнувшей на неё фермой.
Первый же выход в эфир показал, что Малинин промахнулся всего на один день: стартовали они восемнадцатого сентября, а вернулись обратно девятнадцатого утром.
– Было бы гораздо хуже, если бы мы выбрались на день раньше, – заметил Антон. – Встретили бы самих себя.
– Встреча с самими собой не самое худшее в этом плане, – возразил Игнат. – Нас тогда не ждал бы Тодор Жичев.
Поразмышляв, Антон согласился. В случае неудачного выхода их в самом деле никто бы не ждал, пришлось бы снова нырять в «мимотекущее» время и корректировать выходы таким образом, чтобы вынырнуть из прошлого в будущее с большей точностью.
Но корвет «Одиссей» никуда не делся, его командир терпеливо ждал сигнала от «угонщиков» на орбите, укрывшись «покрывалом невидимости», и, получив вызов, спикировал к беглецам, ждущим его на окраине Леса Конфуция.
Процедура погрузки хроноинвертора на борт корвета прошла без сучка без задоринки. Китайские спецслужбы, к счастью, не догадались искать пропажу так близко от лаборатории и спохватились слишком поздно.
Оторопевшие работники храмового комплекса наблюдали за упавшим с неба кораблём, не понимая, что происходит, каким образом на их территории оказался странный агрегат, но ни помешать погрузке, ни сообщить о случившемся в Службу охраны важнейших объектов не сообразили. Возможно, по аварийному докладу инка (при возвращении из прошлого Ти-Ши срубила одну из мачт энергогенератора) к месту происшествия и вылетели группы аварийщиков-спасателей, но никого на месте аварии они не застали. Через полчаса территория парка опустела. Лишь по окрестностям продолжало разноситься «блямканье» аварийного автомата, отключившего из-за повреждения мачты всю цепь питания периметра комплекса.
– Теперь мы такие же воры и разбойники, как и Хорст, – заметил Антон, когда корвет запаковался «в невидимость» и завис над Землёй в десяти тысячах километров.
– Не береди душу, – хмуро ответил Игнат, которому тоже была не по душе их операция.
– Я не в претензии, – улыбнулся эфаналитик. – Что сделано, то свято. Просто никогда не думал, что стану вором.
– Главная нервотрёпка ещё впереди.
– Это я понимаю.
Игнат оказался прав.
Дело было даже не в суете спецслужб, развивших бурную деятельность по поиску «наглых воров машины времени»: тревога началась в Китае и за один час распространилась по всей Солнечной системе, с баз стартовали десятки патрулей, начавших обследовать планеты, спутники и межпланетное пространство, Федеральная Служба безопасности напряглась и объявила императив «перехват». Но эти мероприятия были ожидаемы, а похитители хроноинвертора не собирались бегать по Системе от преследователей и уж тем более воевать.
Малинину была дана установка нырнуть в две тысячи двести восьмой год, он сделал расчёт, и корвет «Одиссей» спикировал в прошлое, рискуя врезаться в какой-нибудь спутник или космическое сооружение, каких в Солнечной системе хватало и в две тысячи двести восьмом году.
Однако обошлось без экстрима.
Правда, первый выход оказался неудачным: хронопутешественников вывернуло в две тысячи одиннадцатый год, о чём они узнали, настроив системы локации и радиоперехвата.
В эфире говорили о кризисе, о техническом дефолте Соединённых Штатов Америки, о войне Ливии со странами НАТО, о подготовке войны в Сирии, о выборах президентов России и США. Эти события давно произошли, однако ни Игнат, ни Антон не помнили такие «исторические подвалы» и, пока Малинин настраивал Ти-Ши, с интересом послушали телепередачи, узнав много нового о жизни предков.
Второй прыжок оказался удачней: корвет вышел в начало две тысячи двести восьмого года. Но пассажирам нужна была точная дата – восьмое марта, поэтому решено было продолжать движение в нужном направлении, и водитель получил приказ идти дальше.
Впрочем, Малинин не возражал. Он светился от счастья, находясь в своей епархии, получив возможность «эпохально покорить время», и отказывался от еды и отдыха, сжившись с креслом управления и компьютером Ти-Ши.
После трёх прыжков они наконец вышли точно в нужную дату – восьмого марта.
Корвет завис над Сан-Антонио, накрытым облаком снега, опускающегося на жаркий Техас. «Спящий джинн» впервые вышел «на кормёжку» и охладил воздух в районе выхода до такой степени, что пошёл снег.
Но фрегата «Мао» поблизости от снежного облака обнаружить не удалось, и путешественники отправились дальше в будущее, сначала в Хьюстон – двадцать восьмого марта, потом в Тампа – к двенадцатому апреля, на остров Сан-Мигел в Атлантике и на Сааремаа – восьмого июня.
Здесь, в Сааремаа Игнат с трепетом увидел своего знаменитого прадеда, ещё совсем молодого, только-только начавшего расследование цепочки странных событий, означавших выходы на поверхность Земли боевого робота гиперптеридов. Впоследствии этот робот и получил название «спящий джинн».
Найти его не составило труда. Игнат знал, когда Игнат Ромашин-старший вместе со стажёром Витольдом Сосновским пойдут кататься по заливу на сёрфах, и попросил Тодора Жичева спуститься к воде в момент покорения Сосновским виндсёрфера «Мастодонт».
Орбитальный лифт взорвался чуть позже, когда любители виндсёрфинга вывели свои доски с парусами в море.
Тогда Игнат и увидел «джинна», проявившегося над островом в виде гигантской кошачьей лапы с глазом в центре.
Вообще следить за слепо дрейфующим «джинном» было легко, так как он везде в местах «вытаивания» образовывал область падения температуры и какое-то время был виден. Но хронопутешественников интересовало другое: они искали следы пребывания возле «джинна» фрегата «Мао» и пока не находили.
Лишь в Орхусе, где взорвался прогулочный лайнер «Дания», Игнату показалось, что он засёк проблеск ауры Хорста. Но обнаружить самого Ульриха снова не удалось. Если он и был в порту, сумел скрыться до того, как Игнат начал искать его конкретно.
– Что у нас плохого? – спросил Игнат, сделав ещё глоток кофе.
– Мы теряем темп.
– Это я и сам знаю. – Игнат начал натягивать «кокос»; в каюте одного из членов экипажа он спал в одних плавках.
– Предлагаю поменять стратегию.
– Пошли в рубку, Тодор должен слышать твои умозаключения. Что ты предлагаешь? Поменять маршрут?
– Маршрут менять не надо. Тот же Сан-Мигел, Орхус, Сааремаа, Псков, Нижний и Торжок. Где-нибудь Хорст проколется обязательно, потому что нас он не ждёт. Но ты снова забываешь о своих возможностях и действуешь как обыкновенный опер. А ты не обыкновенный опер! Ты пси-опер! Чуешь разницу? Почему не пытаешься связаться с Лилей через ментал?
Игнат вспыхнул, почуяв в словах спутника укор.
– Я пытаюсь.
– Плохо пытаешься. Не хватает сил? Займи у меня.
Игнат сжал зубы, поворачиваясь к Антону, встретил его сочувственный взгляд, и обида прошла. Признаваться в своём бессилии было трудно, мешало самолюбие, но если существовал хотя бы один шанс из тысячи связаться с Лилией, его надо было использовать.
Глава 21
Необходимость ненужного
Когда Цзе Дун сообщил о появлении «неизвестного массивного объекта» в районе ожидания «спящего джинна», который, судя по характеристикам, прятался под зеркалом невидимости, Ульрих не поверил.
– Повтори, что ты сказал!
«Второй раз фиксирую передвигающийся объект массой в две тысячи тонн, скрытый режимом «инкогнито», – отчеканил инк.
– Когда ты обнаружил его в первый раз?
«Над Сааремаа».
– Почему не сообщил?
«Не было необходимости».
– Доннерветтер! Я же просил докладывать обо всём подозрительном!
«Он не показался мне подозрительным».
– Почему же показался сейчас?
«Объект маневрирует и точно выходит в район появления объекта «Зеро».
– И при этом он не принадлежит флоту Погранслужбы, который не прячется под «инкогнито». Кто это может быть?
«Данных для оценки угрозы недостаточно».
– Продолжай следить. Заметишь этого секретчика ещё раз, сообщи немедленно!
Известие не испугало, но удивило. Ульрих был убеждён, что о его вояже в прошлое никто из нынешних безопасников ничего не знает. Да и в архивных данных не было сведений об обнаружении объекта массой две тысячи тонн, сопровождавшего «спящего джинна». Кто это мог быть, кто проявил инициативу, скрыв достаточно мощный аппарат (фрегат или корвет) под вуалью защитного поля, понять было трудно.
Поразмышляв на эту тему, Ульрих не нашёл причин, способных убедить его в необходимости бегства, и принялся действовать согласно прежней программе.
Выйти на «спящего» боевого робота гиперптеридов пока не удавалось, несмотря на знание точных дат его появления в реальном времени и районов действия. «Джинн», проявляясь то в виде облака в форме кошачьей лапы, то гигантского эфемерного глаза, не реагировал на вызовы, проглатывал «уколы» лазерного излучения, несущие пакеты программы «Алгуля», с помощью которой Ульриху когда-то удалось подчинить моллюскора, и молчал.
Не удалось Хорсту договориться и с бывшим сотрудником группы «Аид-117» Зо Ли. Каждый раз чистильщик исчезал с места встречи как привидение, пока Ульрих не осознал, что Зо Ли тоже отличный пси-оператор и обладает экстраординарными способностями. Был ли он интрасенсом или получил эти способности после контакта с «джинном», не имело значения. Главное, он знал, чем является на самом деле объект «Зеро», и тоже пытался завладеть им, точно выходя в район нового проявления «джинна».
Ульрих разозлился. Ещё никто не водил его за нос, как этот малорослый малаец, и в конце концов Хорст заявил чистильщику при последней попытке встречи, что убьёт его, если тот не поделится информацией. Однако Зо Ли снова ушёл, а находить его становилось всё труднее. По мере развития событий Служба безопасности привлекала к разгадке «джинна» всё больше сил, и всё чаще «Мао» приходилось проявлять чудеса воздушной и космической эквилибристики, чтобы не столкнуться с кораблями флотов Погранслужбы и УАСС и не дать себя обнаружить.
С пленницей Ульрих беседовал ещё дважды, постепенно накаляясь от её презрительно-вызывающего поведения. В основном она молчала, не отвечая на его игривые речи, откровенное заигрывание и грубые выходки: однажды он попытался её поцеловать и получил пощёчину. Пришёл в бешенство, выкрутил руку, пообещал убить, если она будет сопротивляться, а когда это не подействовало, пригрозил убить всех родичей Ромашина.
Угроза развеселила его самого.
– Он просто исчезнет, дорогая барышня, – хихикнул Ульрих. – Вы не встретитесь в будущем и будете принадлежать мне по праву корректора семьи Ромашиных. Устраивает вас такой вариант?
Лилия презрительно отвернулась, но он был убеждён, что его слова задели гордую внучку Гилберта Шоммера. Пришла уверенность, что её можно будет уговорить.
В Пскове снова не удалось достучаться до сознания «джинна». Боевой робот гиперптеридов устроил аварию на атмосферном заводе, располагавшемся на берегу реки Великой, высосал весь ресурс готовых к эксплуатации МК-батарей и уплыл в невидимость, не ответив ни на один вызов Ульриха.
Нет, ответ всё-таки был – на уровне подсознания, в глубоком «подвале» ментального диапазона, почти недоступного человеку, и Ульрих его почувствовал, но контактом назвать этот пси-выдох было нельзя. «Джинн» просто дал понять, что получает сигналы, но отвечать не собирается. В его программе, если она существовала, не было учтено общение с гуманоидными существами вроде людей.
После неудачи под Псковом раздосадованный Ульрих стал готовиться к встрече с «джинном» в Торжке. По данным архива ФСБ безопасникам – Игнату Ромашину и Владимиру Калаеву – удалось каким-то образом связаться с роботом, и тот ушёл с Земли, надолго застряв в кольцах Сатурна, сея там «икру» – бриллиантиды, по сути – зародыши новых «джиннов». Поэтому в Торжке у Хорста был единственный шанс выйти на «джинна» раньше, ввести в него «Алгуль» и убраться с ним подальше. Или в будущее, где можно было окончательно превратить искусственного гиперптерида в своего личного мага и слугу.
Подумывал Ульрих и о том, что если не получится связаться с «джинном» в Торжке, то можно будет одним из первых собрать в кольцах Сатурна «икру» и стать владыкой целой армии боевых роботов, воспитывая их «с пелёнок». Но смущали сомнения, что это удастся сделать, так как процесс рождения из «икры» «джиннов» требовал времени и специального ухода, а ждать Хорст не хотел. Ему всё ещё казалось, что контакт со «спящим джинном» состоится и решит все проблемы.
Утром после беседы с Бегоевичем, послушно выполняющим все команды, буквально сросшимся с инком хроноинвертора и не помышлявшим о возвращении домой, Ульрих направился было в каюту к Лилии, охраняемую витсами, как вдруг услышал знакомый «звон» в ушах. Приостановился:
«Чего тебе?»
«Есть тема для разговора», – заговорил Посредник.
«Я знаю всё, что ты мне скажешь», – поморщился Ульрих.
«Это деловое предложение».
«Даже так?»
«Если мы поможем тебе подчинить деактивированного эйпла, ты выполнишь задание?»
«Какого эйпла?»
«Вы называете их боевыми роботами».
«Джинна», что ли?»
«Отвечай на вопрос».
«Каким образом ты сделаешь это?»
«Ты не ответил на вопрос».
«Допустим, я соглашусь. Мне действительно нужен этот спящий… деактивированный эйпл. Как вы собираетесь помочь мне активировать его, и не только активировать, но и подчинить?»
«Немедленно стартуй по вектору гаммы Ориона на предельно допустимую дальность, получишь программатор для управления эйплами».
«Ну да, умные какие, я стартую, а вы меня захомутаете и заставите делать то, что вам нужно. Нет уж, сначала мы делаем дело здесь, реализуем мой план, а потом летим к Ориону!»
«Ты успеешь реализовать свой план, владея хроноинвертором, в любой момент, длительность нашего задания не имеет значения».
Ульрих остановился перед дверью каюты, представляя, как он заходит и девушка бросается к нему на шею.
«Что я должен сделать конкретно?»
«Мы уже давали вводную».
«Повтори ещё раз».
«Необходимо забрать на борт фрегата особые агрегаты и доставить их в прошлое – Владыкам гиперптеридов и Государям иксоидов».
«Зачем?»
«Тебе это знать не обязательно. После этого получишь программатор и вернёшься на Землю».
«Зачем, я спросил!»
«Эти агрегаты – эцих-алеф и эцих-барух – обеспечат расширение экспансии конкурирующих Псевдоразумных Систем, – вы называете их «доразумными стадиями космогенеза», – до вашей Галактики включительно. Земля попадёт в пояс Великих Трансформаций вашего Метагалактического домена, и человечество, как разумная Система, не появится».
«Замечательный план! – хмыкнул Ульрих. – Я всеми конечностями «за»! Только, на мой взгляд, процесс это длительный и не гарантирует решения ваших проблем, не говоря уже о моих. Мало того, если исчезнет человечество, исчезну и я?»
«Мы защитим тебя вневременным модулем».
«Danke schön! Благодарю покорно. Я хочу лично убедиться в гибели моих врагов».
«Это ошибка».
«Посмотрим, друг мой. Дайте мне программатор, и после того, как цель будет достигнута, я присоединюсь к вам».
Посредник замолчал.
Ульрих прислушался к шелестящей в голове тишине, сделал жест витсам – отойдите, но его остановил ментальный голос Цзе Дуна:
«Внимание, кормчий! Четвёртый раз фиксирую появление скрытого объекта массой около двух тысяч тонн! Похоже, он следит за нами. По характеристикам поля и маневрированию могу предположить, что это военное судно класса корвет».
Ульрих похолодел, вдруг осознавая, кому может принадлежать корвет.
– Не может быть!
Следующая мысль была ещё более пугающей: подруга Ромашина каким-то невероятным образом сообщила ему о местоположении фрегата!
Рука невольно потянулась к рукояти «универсала», торчащей из кармашка на бедре справа.
– Дрянь!
Он ударил в дверь ногой, словно собирался снести её напрочь. Опомнился: Лилия не могла ничего сообщить о себе, находясь в прошлом! С другой стороны, она вполне могла дать сигнал после того, как здесь появился закутанный в невидимость корвет!
Дверь открылась.
Девушка лежала на койке, принайтованной к стенке каюты. В ответ на прыжок разъярённого Хорста она только слегка повернула к нему голову.
– Ты! – выкрикнул Ульрих, передёргивая плечами. – Это ты его вызвала!
– Кого? – безучастно спросила Лилия.
– Ромашина, доннерветтер!
– Я никого не вызывала.
– Но он здесь! В прошлом! Следит за мной!
Девушка села, глаза её стали глубокими, в них зажглась искра интереса.
И вдруг она засмеялась.
Глава 22
Неизбежность невозможного
Они нашли Хорста!
Точнее, инк корвета смог разобраться в толчее разномастного транспорта в районах выхода «спящего джинна» к поверхности Земли и по гравитационному полю засёк замаскированный «пузырём невидимости» объект массой около трёх с половиной тысяч тонн. По всем показателям, это мог быть только фрегат «Мао» с пленницей на борту, управляемый беглецом из тюрьмы Гуантанамо. И хотя Лилия по-прежнему не отвечала на мысленные вызовы Игната, он был почти абсолютно уверен, что фрегат находится здесь, а девушка в руках у Хорста.
Первый раз они натолкнулись на «массивного призрака» над Сааремаа.
Остров когда-то принадлежал Эстонии под названием Эзель, соединялся с соседним островом Муху дамбой и в настоящее время представлял собой курортную зону, почти полностью принадлежащую частным владельцам. Лишь южный берег острова ещё оставался муниципальным владением, да и то потому, что был застроен техническими сооружениями вроде терминала орбитального лифта. Летательных аппаратов над ним крутилось много, встречались и довольно массивные суда, поэтому инк корвета не отреагировал на появление в воздухе скрытой массы.
Однако объект с теми же параметрами – по гравитационному полю и маневрированию – встретился и под Новгородом, где впоследствии обрушился мост с магнитопоездом, и в Торжке, в центре которого выросло удивительное «дерево» огромных размеров, начисто отрицающее законы физики.
Вот тогда Тодор Жичев и доложил пассажирам о присутствии во всех местах, где проявлялся «спящий джинн», скрытно летающего объекта, предположительно – фрегата.
– «Мао»! – сжал челюсти Игнат.
– Возможно, – согласился Антон.
Оба сидели в рубке корвета на местах членов экипажа, но поддерживали связь с кабиной управления Ти-Ши, где боговал увлечённый своей работой Малинин.
– Что будем делать?
– Ищи Лилю.
– Пытаюсь, не отвечает. Но она жива, я чую!
– Тогда у нас проблема. Мы знаем, что «Мао» крутится возле «джинна», а Ульрих старается его запрограммировать. Сообщить в безопасность о сбежавшем в прошлое преступнике мы не можем.
– Нас задержат первых!
– Ну, что-то типа того. Да и охота на «Мао» ничего не даст, Ульрих тут же сбежит в прошлое или в будущее. Трус он первостатейный.
– Злобные люди всегда самые жестокие и трусливые.
– Остаётся одно.
– Выйти на связь с ним?
– Ни в коем случае! Он спокойно может шантажировать нас, захватив твою девчонку, а когда ты согласишься на его условия, убьёт вас обоих.
Игнат сузил глаза.
– Вряд ли ему это удастся. К тому же на прямой контакт он не пойдёт. У тебя есть идея?
– Метро фрегата.
Игнат разочарованно поджал губы.
– Для этого нужно знать код его финиш-портала.
– Код можно вычислить, я на всякий случай взял с собой кое-какие записи.
– Какие?
– До нашего похода я взломал сервер китайской Погранслужбы, к которой приписан «Мао», и скачал всю базу данных по их флоту.
– Ульрих наверняка сменил код.
– А вот это уже вполне решаемая задача. Код можно просчитать, имея под рукой хорошую программу и приличный инк. Инк у нас есть – Одиссей.
– А программа?
– Тут. – Антон постучал себя по лбу согнутым пальцем.
Игнат покрутил головой.
– Я начинаю подозревать, что ты знаешь все ходы Хорста наперёд.
– Но ведь это действительно просто.
– Смотря для кого. Я, к примеру, торможу. Но тогда встаёт другая проблема: выход на метро. В две тысячи двести восьмом году параметры ТФ-транспорта были иными. Все частоты «струн» давно поменялись.
– У нас есть универсальный ТФ-портал.
Игнат внимательно вгляделся в безмятежное лицо эфаналитика. Показалось, что тот в глубине души насмехается над ним. Вернее, терпеливо пытается объяснить несмышлёному напарнику то, что сам считает естественным, и намеренно понижает планку своего интеллектуального уровня.
– О каком портале речь?
– У нас есть ганглий, установленный Червями Угаага в Сатурне.
– Но он же…
– Не торопись.
– Ганглий… – Игнат погладил лоб пальцем и вдруг сообразил. – Черви оставили его в Сатурне миллионы лет назад! И всё это время он присутствует в атмосфере планеты! Нам не надо будет прыгать в будущее, чтобы воспользоваться им.
– Гениально!
Игнат нахмурился, сдерживая резкое слово, и тут же рассмеялся.
– Я действительно сильно торможу, извини. Всё время думаю о…
– О Лилии, я пронимаю. Ну, что, принимаем вариант? Не знаю, что в голове Хорста, но он долго тут барахтаться не будет, поэтому надо действовать быстро.
– Очень хочется помочь нашим. – Игнат кивнул на «дерево», выросшее в центре Торжка.
– Было бы чем. Но этого «джинна» вряд ли кто разбудит. Мне вообще кажется, что на Луне был упрятан бракованный экземпляр. В бункер его посадили намеренно, как в психушку.
– Ну у тебя и фантазии!
– Иногда они становятся реальностью.
– Добывай код. – Игнат повернулся к малоразговорчивому командиру корвета. – Тодор, прокладывайте «струну» к Сатурну.
– Без проблем, – ответил Жичев, не проявлявший особого любопытства к действиям «экипажа». – Не понимаю, как вы собираетесь взломать код таймфага, не подключаясь к Сети.
Молодые люди переглянулись.
– Элементарно, Ватсон, – сказал Антон полушутливым тоном. – Ни один код не базируется на бесконечном количестве вариаций, поэтому его можно просчитать в принципе. Не думаю, что Хорст особо заморачивался над созданием нечитаемого кода, используя стандартные треки. Когда мы нырнём в ганглий, я дам его оператору пакет вариантов, и на один из них метро фрегата наверняка откроется.
– А если нет?
– Тогда мы возьмём его на абордаж.
Жичев с интересом посмотрел на эфаналитика.
– Для абордажа нужна команда.
– Авантюристов на свете много, наберём сколько надо.
– Оружие?
– Тоже не проблема.
Игнат, с растущей тревогой переводящий взгляд с одного на другого, обрёл дар речи:
– Вы что, с ума сошли?! Какой абордаж?! Какое оружие?!
– Сабли там, мечи, мушкеты, – серьёзно сказал Антон.
– Это прикол?
– Жесть!
Жичев засмеялся.
– Мы шутим, господин Ромашин, успокойтесь. Но я почему-то уверен, что вы прорвётесь на борт «Мао».
Игнат сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, успокаиваясь. Сейчас от профессионализма спутника и его способности предвидеть не только поступки людей, но и развитие ныне существующих логических тенденций, зависело всё, в том числе и жизнь Лилии. Ему можно было простить любые шутки.
Антон работал с инком корвета чуть больше часа. Вышел из оперативного поля, потянулся, зевая, благодарно принял от Игната чашку горячего девясил-тоника.
– Всё, что мог предусмотреть, я предусмотрел. Сфинктура души Хорста мне неизвестна, но как деградирующий индивидуум он не способен на креатив. Можем сделать попытку навестить его в летающей крепости по имени «Мао».
– Тодор, – посмотрел на командира Игнат.
– Я готов.
– Старт в Сатурн!
– Запаковывайтесь, нет смысла геройствовать, всё же ТФ-режимы легче переносить в коконах.
– Я схожу к Малинину, – встал Антон. – Надо предупредить и успокоить человека.
– Он в своей стихии и счастлив как ребёнок, – пожал плечами Игнат. – Вряд ли он надеялся когда-нибудь запустить машину времени, а тем более рулить ею так свободно.
– Ждите. – Антон исчез.
– Повезло с напарником? – кивнул ему вслед Жичев.
– Ещё как, – признался Игнат. – Он иногда меня достаёт, но только потому, что я психую. Я считал себя подготовленным ко всем экстремальным ситуациям, а он спокойно воспринимает их как нечто само собой разумеющееся.
– Есть такие люди – свободные во всех отношениях. Мой сын из их числа, хотя его устремления и вкусы далеки от моих.
– Новое поколение.
– Вы с Антоном тоже новое поколение, утверждающее свои нормы поведения. Я, например, вряд ли затеял бы такую…
– Авантюру.
– Эпопею с броском в прошлое? Слишком консервативен. Я согласился помогать вам только потому, что верю сыну, а он ваш друг.
Вернулся Антон.
– Всё в порядке, считает режимы, поёт песни.
– Песни? – удивился Игнат. – Какие?
– Старинные русские, я таких давно не слышал.
– Удивительный человек. Садись, едем.
В рубку корвета хлынула темнота…
Сатурн две тысячи двести восьмого года ничем не отличался от Сатурна две тысячи четыреста двадцать шестого. Разве что в начале двадцать пятого века вокруг него летало больше исследовательских станций и зондов всепланетного мониторинга.
Корвет «Одиссей» незамеченным вышел на низкую орбиту, практически нырявшую в верхние слои атмосферы окольцованной планеты, а потом так же незамеченным нырнул на дно воздушного океана, ориентируясь по подсказкам пассажиров.
Ганглий Червей Угаага, похожий издали на гигантский подсолнух, инк корвета обнаружил через час после погружения в атмосферу, на глубине тридцати двух тысяч километров.
– Давление зашкаливает, – озабоченно проговорил Тодор Жичев, выслушав рапорт инка. – Тратим ресурсы. Боюсь, вам не удастся выйти наружу.
– Нужен «голем», – сказал Игнат.
– «Голем» имеется, но ТФ-узлом он не оборудован.
– «Голем» нас не спасёт, – возразил Антон.
– Модуль выдержит любое давление!
– Дело не в этом. Допустим, ганглий нас впустит, но метро фрегата не рассчитано на приём груза с такими габаритами. Когда создавались корабли этого класса, не было нужды устанавливать внутри большегабаритные камеры.
– Блин! – Игнат хлопнул себя по лбу. – Я не подумал об этом.
– К сожалению, я тоже.
– Что будем делать? – выжидательно посмотрел на обоих Жичев. – Возвращаемся?
– Подождите… – Игнат поймал смутное видение: он падает в яму и… вылезает из неё, не успев испугаться. Такое было с ним в детстве, давно забытое, но воскрешённое памятью именно сейчас. – Есть идея.
Антон смотрел вопрошающе, ждал продолжения. Молчал и командир корвета.
– Никуда не надо десантироваться. Предлагаю аккуратно опуститься в чашу ганглия, зайти в кабину метро, настроиться на прыжок…
– И сделать двойной бросок! – закончил эфаналитик.
– Правильно.
– Поясните, – попросил Жичев.
– Мы попробуем проложить «струну» из метро корвета в ганглий, а из ганглия сразу в метро фрегата.
– Разве такое возможно?
– Главное – настроиться соответствующим образом, – пробормотал Игнат, вдруг испугавшись, что у них ничего не получится; риск был огромен – их могло вынести куда угодно, если компьютер ганглия не поймёт желания пассажиров.
– Да, придётся настраиваться серьёзно, – согласился Антон.
– Дело не в простой серьёзности. Прямые приказы «червивая» система метро не воспринимает, мы с Лилей убедились в этом на собственном опыте. Намерения о конечной цели переброса должны подаваться на грани рефлексии, бессознательно. Как говорил отец: на краю сознания.
Жичев озабоченно нахмурился.
– Друзья мои, я перестаю понимать, шутите вы или нет.
– Мы не шутим, – тихо сказал Антон. – Управлять техникой «доразумных» систем можно только интуитивно, бессознательно, она так создана и настроена. Вот почему Хорсту не удаётся запрограммировать «джинна». Я ошибался, принимая Червей Угаага, иксоидов и прочих монстров за первых разумных существ, ошибаюсь и сейчас, принимая их за регуляторов космогенеза. Они – носители коллективного бессознательного нашей Метагалактики!
– Как? – не понял Жичев.
Игнат, прищурясь, посмотрел на спутника, лицо которого стало необычно сконфуженным и огорчённым.
– Но они отличаются друг от друга.
– Да, сильно отличаются, потому что Черви, иксоиды, гиперптериды, плазмоиды и иже с ними – суть разные уровни коллективного бессознательного. Люди – не потомки их, это следующий уровень космогенеза, не просто новый нервный узел, а качественно иное образование.
– Селим сказал, что метро Червей – это иннервационная сеть…
– Правильно, нечто вроде нервной и парасимпатической системы, пронизывающей всю Вселенную. Она может использоваться как метро, но создана или скорее выращена не для этого.
– А для чего? – спросил слегка осоловевший Жичев.
– Она объединяет наш Метадомен в единую Мегасущность!
Игнат качнул головой, медля с ответом, но Антон понял его и так.
– Прости, что отвлекаю, это всего лишь мои предположения. Хотя я верю, что они отражают истину. Пути назад у нас нет. Идём вперёд?
– Тодор, ныряем в «подсолнух».
– Выполняю, другари.
«Одиссей» устремился к гигантскому «цветку», способному уместить в своей чаше любой космический корабль землян.
Пассажиры выбрались из кресел.
Игнат развернул вместительные блок-сумки, достал дополнительное оборудование, какое могло пригодиться им в походе, в том числе наплечные турели, закрепили, расположили в них излучатели.
Корвет завис над чашей «подсолнуха».
– Я готов, джентльмены, – доложил Жичев.
– Тодор, ещё момент. – Игнат помедлил. – Если всё пройдёт как надо и мы десантируемся на борт фрегата…
– Как я узнаю об этом?
– Скорее всего никак. Поэтому я и хочу предупредить вас: когда мы исчезнем – сработает камера, тут же покиньте ганглий и ждите нас…
– В Сатурне, – закончил Антон.
– Не обязательно, не имеет значения, где будет прятаться корвет. Но если мы не вернёмся в течение суток-двух, возвращайтесь домой.
– Ты хотел сказать – в своё время? – поправил Игната эфаналитик.
– Извините, я оговорился, конечно же в своё время. Малинин рассчитает эвереттиану, мы с ним поговорим.
– Нет, парни, я буду вас ждать, сколько потребуется.
– Мы не можем заставлять вас рисковать.
– Никто меня не заставляет, но я вас дождусь.
Антон обменялся с командиром корвета рукопожатием. Игнат сделал то же самое.
– Ни пуха, другари!
– К чёрту! – суеверно ответили оба.
Малинин выслушал приятелей с философской рассеянностью.
– Какое-то время уйдёт у меня на отладку вариатора, так что я скучать не буду. Жду возвращения.
Спрашивать, куда и зачем отправляются «тюремщики», физик не стал. Вряд ли он вообще понимал, что происходит. Материала для анализа работы своего детища он получил столько, что хватило бы на защиту двух десятков докторских диссертаций.
Молодые люди забрались в ТФ-камеру корвета.
– Тодор, мы готовы. Опускайтесь на дно чаши, но медленно-медленно.
– Слушаюсь, другари.
Антон встретил взгляд Игната, шевельнул бровью.
– Момент истины?
Игнат с шумом выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы.
– Начинаем!
Они застыли, погружаясь в состояние просветления – каждый по-своему.
Тишина завладела сознанием Игната. На сердце снизошёл покой , глубина которого продолжала увеличиваться до тех пор, пока Игнат не растворился в пространстве, сам становясь пространством и покоем.
Нежгучее пламя влилось в голову – подсоединился Антон, не стыдясь своего положения ведомого.
Игнат стал видеть электромагнитные вибрации, сотрясающие атмосферу Сатурна, и гравитационные волны, пронизывающие корвет, тела людей, «червивый подсолнух», весь мир до самых его пределов.
Ганглий насторожился, вдруг почуяв внутри себя не просто массивный объект, накачанный энергией, но вибрацию психик . К земному кораблю от обруча «подсолнуха» протянулись невидимые ментальные «волосинки», изучая живое биение чужих полей.
«Уходи из сознания! – торопливо бросил Игнат. – Оставь только мыслеформу».
«Помню», – откликнулся Антон.
Игнат проследил, как тает поле понимания , связывающее их, закрепил в глубинах памяти облик Лилии и параметры фрегата «Мао», усилием воли погасил своё сознание.
Тишина и темнота завладели Вселенной…
Возвращение в жизнь походило на пробуждение ото сна.
Смутные тени, тающие лица, неловкое движение затёкшей руки, немеющая шея, уходящее в небытие сожаление…
Игнат открыл глаза.
Красный свет, теснота, решётки кругом…
Антон!
Что-то коснулось колена.
Игнат перевёл взгляд и увидел сидящего на полу тесного цилиндра спутника, слепо шарящего вокруг себя рукой.
– Господи! Ты здесь! Я думал…
– Где мы? – слабо прошелестел голос Антона.
Игнат помог ему встать, прислушался к себе, к помещению, к миру за его стенами.
– Мы на месте.
– Это…
– Финиш-камера фрегата. Выходим, пока не отреагировала автоматика трюма.
– Лилия?
– Где-то здесь, в центре, я вижу её ауру.
– Хорст?
– Тоже здесь… скорее всего, в рубке. По-моему, они оба там.
– Он нас чует?
– Не знаю, он чем-то занят.
– Чем?
Дверь камеры таймфага скользнула вбок.
«Лазутчики» выбрались в крохотный тамбур перед финиш-камерой. На них молча смотрели видеокамеры жутковатого механизма, состоящего из множества «паучьих лап», жил, гофрированных труб и «костей».
Антон повернул голову к спутнику:
– Фотс!
Игнат замер, но не от страха или нерешительности. Расслабленность его давно прошла, он был настроен по-боевому, на любую неожиданность, и отреагировал мгновенно: вбил в программу автомата команду «пропустить!».
Конечно, можно было действовать иначе: выстрелить в центральный «мыслящий» блок монстра из неймса. Однако поднялся бы шум, Ульрих отвлёкся бы от своего таинственного занятия, и события начали бы развиваться по другому сценарию. Поэтому решение Игнат принял правильное.
– Ну, ты даёшь! – выдохнул Антон.
Игнат сосредоточился, метнул в фотса ещё одну молнию мыслеволевого приказа:
«Абсолютное подчинение! Слушать только мои приказы! За мной!»
– Идём.
Они вышли из тамбура.
«Обезьянопаук» пропустил землян и двинулся за ними.
Антон оглянулся.
– Он топает за нами.
– Пусть топает.
– Что ты с ним сделал?
– Переподчинил.
– Круто! Куда мы? В рубку?
– Искать Лилю. Потом навестим Хорста.
– Ему уже должны были доложить о гостях.
– Я закапсулировал нас.
Во взгляде эфаналитика отразилось сомнение.
– Здесь же кругом датчики, видеокамеры, инвизибл-автоматика, инк реагирует мгновенно.
– Я убедил его, что мы свои.
– Это здорово!
– «Джинн» я или погулять вышел? – усмехнулся довольный Игнат, посерьёзнел. – Если честно, без твоей поддержки я бы не справился.
– Галантерейщик и кардинал.
– Что?
– Был такой фильм в двадцатом веке – «Три мушкетёра». Там один из несимпатичных персонажей восклицает: «Галантерейщик и кардинал – это сила!»
Игнат улыбнулся.
– Не думал, что в наши времена кто-то смотрит такие раритетные вещи. Я этот фильм не видел. Кого ты подразумеваешь под кардиналом?
– Вас, конечно, босс.
– Тогда прощаю. Кардиналом быть почётно. И всё, коллега, конец мандражу и стуку зубов, пора заниматься делом!
Внезапно свет, лившийся в тамбур и коридор из скрытых источников в стенах, мигнул.
– Заметил? – одними губами выговорил Антон.
Игнат прислушался к себе.
– Кажется, мы стартуем в ТФ-режиме.
– Куда?!
Свет мигнул ещё раз, а затем на землян прыгнула со всех сторон текучая струйчатая темнота…
Зрение восстановилось не сразу, мешали слёзы и мелькавшие под веками переливчатые зарницы.
Боль в спине привела в чувство окончательно.
Игнат осознал, что лежит на полу коридора лицом вниз, перевернулся, увидел над собой красную полосу, то спускавшуюся на голову, то взлетавшую вверх. Ожившее сознание повело за собой цепочку ассоциаций, он вспомнил, кто он и где находится.
Красная полоса – аварийный светильник – успокоилась.
Рядом зашевелился пришедший в себя Антон.
– Что произошло?
– Фрегат куда-то прыгнул в ТФ-режиме.
– Куда? – Антон сел.
Игнат привёл в порядок экстрасенсорику, закутал обоих «плащом пси-поля», рывком поднялся на ноги, подал руку напарнику.
– В рубку, рысью!
Спотыкаясь, они побежали к лифту, перенёсшему пассажиров – плюс «обезьянопаука» – к сердцу корабля.
Люк в рубку на мысленный приказ не отреагировал.
Антон ткнул пальцем в ребристый пузырь люка, отрицательно покачал головой.
Игнат кивнул, огляделся, прикидывая, что можно сделать в этой ситуации. Инк фрегата по имени Цзе Дун наблюдал за ними, не предпринимая никаких действий, и это было странно.
– Неймс? – беззвучно выговорил эфаналитик.
Игнат заколебался. Начинать со стрельбы не хотелось.
Внезапно пузырь люка треснул световыми зигзагами, превратился в диафрагму и убрался в стены.
– Заходите, майн либер! – раздался чей-то весёлый голос.
Десантники замерли.
Антон шевельнул губами: Хорст! – Игнат кивнул в ответ, пальцем остановил фотса, стремительно переступил порог рубки. За ним вошёл Антон.
Стены рубки отсутствовали. Кокон-кресла экипажа располагались на тускло светящемся подиуме, окружённые бархатной чернотой. Вверху (инк фрегата поддерживал искусственную гравитацию в корабле на уровне земной, отчего ориентация верх – низ сохранялась) сияла россыпь далёких звёзд, левее был виден светящийся вихрь какой-то галактики, а правее над фрегатом нависала сложная трубчатая конструкция, напоминавшая сетчато-ячеистый шар, источавший в сочленениях ядовито-зелёное свечение.
Два кокон-кресла разом повернулись к гостям.
В одном сидел улыбающийся Ульрих Хорст, в другом, полностью закрытом лепестками системы жизнеобеспечения, ещё один человек, недоступный зрению. За этим креслом шевельнулся мрак, и стал виден точно такой же фотс-«обезьянопаук», что сопровождал десантников. Один лепесток кресла отогнулся, стало видно лицо седока.
– Ли! – выдохнул Игнат.
– Ага! – радостно захохотал Ульрих. – Она! Прошу вас, герр Ромашин, скажите вашему телохранителю, чтобы не возбуждался, и вам не советую. На кладбище моллюскоров вам повезло, благодаря моему больному на голову деду вы остались живы, но здесь его нет, а ваша фрау принадлежит теперь мне. Начнёте качать права – ей отстрелят голову. Понимаю, это не эстетично, однако простите уж мне мои слабости, я вынужден подстраховаться. Вы такой динамичный. Кстати, как вам удалось прорваться на борт фрегата? Я считал, что это невозможно.
– Отпусти её! – раздельно, по слогам, с дрожью в голосе выговорил Игнат. – И будешь жить!
Ульрих поморщился, почесал затылок, покачал головой.
– Не разочаровывай меня, младшенький. В прошлый раз тебе удалось выстоять, но времена изменились. Знаешь, что это такое? – Он кивком указал на шар за стенками фрегата, медленно увеличивающийся в размерах.
Игнат оторвал взгляд от бледного, безжизненного лица Лилии, посмотрел на шар.
– Это база инвазеров, – продолжал Хорст. – Точнее, сама конструкция принадлежала каким-то негуманам, строившим везде свои «муравьиные кучи» для своих целей, но теперь инвазеры используют её для хранения необходимых инструментов.
Антон сделал шаг вперёд.
Ульрих перевёл взгляд на него, погрозил пальцем.
– На витса ты не похож, человек? Странно, герр Ромашин, что вы используете в качестве телохранов живых людей. Они не надёжны, их кормить надо. Что же вы не спрашиваете, что я здесь делаю?
Игнат молчал, собирая силы для броска.
– В таком случае позволю себе лирическое отступление. Меня попросили доставить кое-что в прошлое. Некие агрегаты для связи с иксоидами и гиперптеридами. Они здесь, на складе.
Шар со светящимися стыками ячеек перестал увеличиваться в размерах. Одна из ячеек размерами сто на сто метров начала открываться, как две створки окна. Из тёмной дыры «окна» выдвинулась стрельчатая ферма, толкающая ковш, в котором лежали два сморщенных шипастых эллипсоида. Больше всего они походили на гигантские земные орехи – чилимы.
– Вот и они, – сказал Ульрих. – Вид довольно непривлекательный, прямо скажем, но форма в данном случае не главное. Сейчас я погружу эти яички в трюм, доставлю по адресу, то есть на миллион лет в прошлое, вернусь к Солнцу и заберу объект «Зеро», известный вам под названием «спящий джинн». Эти малявки мне помогут. Как говорится: ты мне, я тебе.
Игнат молчал. Лилия слышала его и даже реагировала на уровне подсознания, но ответить почему-то не могла.
– Что скажешь, младшенький? Мои планы тебя не впечатлили? Могу добавить, что после всех упомянутых процедур твой род, как это ни прискорбно, пресечётся на твоём прадеде Игнате. Ты же перейдёшь в разряд виртуальных объектов, а эта милая юнгфрау останется со мной. Мне она понравилась.
Игнат молчал.
Ульрих перестал ухмыляться, оценивающе глянул на него, на Антона.
– Такое впечатление, герр Ромашин, что вы лелеете мечту убить меня. Не получится, к сожалению, мои друзья-инвазеры действительно малявки, но за ними я как за каменной стеной. Если вы начнёте шухер, они не пожалеют ни вас, ни вашу подружку, ни этого славного молодого человека, ни вообще любого представителя славного рода человеческого. Хотя к людям они равнодушны. По их понятиям человеческая цивилизация – имаго, зародыш нового вида разума, а вот он уже опасен для моих малявок, и они сделают всё, чтобы избежать конкуренции.
Игнат молчал.
– Но ведь вы человек, – хрупким голосом произнёс Антон.
– Меня родили человеки, – согласился Ульрих. – Но сочувствую я не им. Что скажете, герр Ромашин? Может, махнём со мной в прошлое, посмотрим на войны первых негуман? Воевали они лихо, столько дыр оставили в космосе на месте звёзд и галактик. Такие дыры войдами называются, слышали, наверно?
Игнат молчал, ещё и ещё раз прикидывая свои возможности. Но сражаться на два, а то и на три фронта – с Ульрихом, фотсами охраны и инвазерами, – нейтрализовать нейроприказ, удерживающий сознание Лилии, и сохранить ей жизнь при этом он не мог.
– Даже и не думай! – разразился кудахтающим смехом Ульрих Хорст, бесконечно уверенный в своём превосходстве.
Глава 23
На чьей стороне Бог?
Плутон давно перестал быть «настоящей» планетой Солнечной системы. Ещё в начале двадцать первого века он был отнесен астрономами к разряду карликовых планет, множество которых населяло так называемый Пояс Койпера, представляющий собой наряду с Облаком Оорта остатки «строительного мусора», после того как из первичного газопылевого облака сформировались планеты.
К началу двадцать пятого века карликовых планет насчитывалось более тысячи, причём некоторые из них не уступали по размерам самому Плутону31. Однако семьями из спутников эти карлики – их назвали плутино – обзаводились редко, в отличие от Плутона, имевшего кроме Харона32 ещё почти два десятка спутников поменьше33, от Никты и Гидры34 до совсем крохотных астероидов диаметром от километра и меньше.
Тем не менее структура Плутона мало чем отличалась от структур «настоящих» планет. Он имел ядро из твёрдых горных пород и мантию из азотного льда, с включениями водяного и метанового, толщиной в триста-четыреста километров, и по большей части поверхность планетки была покрыта азотным и метановым снегом с примесью монооксида углерода.
Имел Плутон и атмосферу, совсем слабенькую, разрежённую, состоящую из азота, метана и всё той же моноокиси углерода.
Вокруг Солнца Плутон вращался по орбите с большим эксцентриситетом, поэтому он то удалялся от светила на сорок девять с лишним миллиардов километров, то приближался к нему, изредка заходя за орбиту восьмой «настоящей» планеты Солнечной системы – Нептуна.
За триста лет исследований Системы автоматическими зондами, а потом, после открытия ТФ-теории и создания «мгновенного» транспорта, и масштабными экспедициями все планеты солнечной семьи были детально изучены, в том числе и Плутон, на поверхности которого работали две станции – российская и китайская. Кроме того, здесь же располагалась одна из самых дальних погранзастав Земной Федерации – «Паваротти», выглядывающая в космосе неведомых гостей, которые могли нести угрозу цивилизации. Патрульные корабли Погранслужбы регулярно обследовали окраины Облака Оорта и возвращались на базу, доложив всем заинтересованным службам: «В Системе всё спокойно!»
Точно так же, с доклада «всё спокойно», начался и новый день35 двадцать четвёртого сентября.
Патрульный «коракл» грифа Погранслужбы Колина Метаксы сел на ровном ледяном поле космодрома погранзаставы. Смуглолицый уроженец турецкого Фенербахче довольно потёр руки, смакуя посещение бара и встречу с коллегами, как вдруг по близкому горизонту Плутона, окаймлённому звёздным бисером Млечного Пути, пробежала судорога, ломая верхушки ледяных торосов.
Метакса замер, не веря своим глазам.
В эфире установилась мгновенная пугливая тишина.
Ещё одна судорога потрясла однообразный ледяной ландшафт планеты.
Эфир взорвался хором восклицаний, криков и сирен.
Метакса, спрыгнувший с пандуса «коракла» на ледяное поле, сделал два шага к недалёкому куполу надземной части базы и остановился, заметив струение звёзд над космодромом.
Звёзды качались и плыли из стороны в сторону, словно отражались в текущей воде, а потом гасли.
Метаморфоза охватила половину небосвода, пришли в движение ближайшие к базе торосы.
Крики в эфире стали стихать, их сменили странные гулы и скрипы.
Струение обрело некую форму.
Метакса с изумлением и ужасом увидел, как в пустоте над поверхностью планеты родилась струя жидкого мрака, врезалась в поле, качаясь и вибрируя, покрываясь почти невидимым интерференционным узором, и превратилась в колоссальную гору жидкого металла.
Пилот «коракла» попятился.
Гора посмотрела на него, как на мелкую букашку.
Метакса, потея, нырнул в люк патрульного катера, рявкнул инку аппарата:
– Старт-форсаж!
«Коракл» ударно вынесся в небо, оставляя треснувшее ледяное поле космодрома, которое продолжала корчить и скручивать чудовищная сила. За ним стартовали ещё два экипажа на катерах поменьше. Остальные не успели.
Гора внимательно проводила кораблики ощутимо плотным оценивающим взглядом , словно прицеливаясь, а потом Плутон под улетающими аппаратами вдруг превратился в стремительно распухающее облако пара.
* * *
Нептун отделяет от Солнца расстояние36 в четыре с половиной миллиарда километров. Поэтому в противопаузе, когда планеты Плутон и Нептун находятся по разные стороны Солнца, между ними пролегает бездна пространства глубиной в пятьдесят четыре миллиарда километров. Если лететь со скоростью света, путь от Плутона до Нептуна в этом случае займёт пятьдесят часов.
Однако для ТФ-связи такие расстояния не помеха, и если что-то случается на Плутоне, это через пару секунд становится известно на Нептуне. Поэтому погранзастава «Индира», располагавшаяся на поверхности Тритона, спутника Нептуна, получила сигнал SOS, посланный погранзаставой «Паваротти» на Плутоне, тотчас же после «шторма», охватившего поверхность ледяной карликовой планетки.
Командир «Индиры» индиец Бондепадхай Раджниш запросил у «Паваротти» подтверждения тревоги, но ответа не услышал. «Паваротти» молчала, не отвечая на запросы ни ему, ни диспетчеру Погранслужбы на Земле.
– Надо послать рейдер с ближайшей базы, – предложил заместитель Раджниша пакистанец Омар Абу Бекр.
– Пожалуй, – согласился Раджниш.
Но связаться с базой Погранслужбы на Ганимеде, спутнике Юпитера, которая находилась ближе всех к Плутону в этот момент, он не успел.
База «Раджниш», принадлежащая Индопакистанской Республике, уже полсотни лет обеспечивала безопасность границ Солнечной системы наряду с погранзаставами других земных государств и даже принимала участие в недавнем конфликте с участием боевых роботов древних негуманоидных цивилизаций. Располагалась она на экваторе Тритона, в центре озера Далида, окольцованного высокими, до километра высотой, террасами.
Тритон был хорошо изучен землянами.
Его диаметр достигал двух тысяч семисот километров, то есть он был чуть меньше земной Луны и вращался вокруг Нептуна в обратную сторону, что заставило учёных искать причину этого явления. По нынешним представлениям, спутником Нептуна он стал случайно, когда гигантская планета захватила его из Пояса Койпера. По сути Тритон мало чем отличался от Плутона, имея те же размеры, твёрдое ядро и ледяную оболочку, покрытую замёрзшими газами и азотным инеем.
База «Раджниш» располагала всего двумя десятками кораблей различного класса. В основном это были патрульные катера – «пакмаки» и «кораклы», способные пересекать почти всю Солнечную систему из конца в конец.
Получив сигнал SOS от коллег, охранявших границу Системы с её противоположной стороны, командир заставы даже представить не мог, что окажется в той же ситуации. Когда он попытался связаться с центром Погранслужбы на Земле, стены купола базы внезапно сотрясла крупная вибрация.
Пограничники замерли, переглядываясь и прислушиваясь к возникшему шуму в эфире: звуки напоминали скворчание яичницы на сковороде.
Ещё одна порция вибрации потрясла центральный купол сооружения и связанные с ним крытыми коридорами купола поменьше. И не только постройки базы, но и озеро, и весь Тритон! Озеро бесшумно покрылось гигантскими трещинами. Недалёкие террасы разорвали ущелья. На ледяное поле рухнули антенны локаторов и дальней ТФ-связи.
Помощник Раджниша побелел.
– Что происходит?!
Командир заставы не ответил, включая тревогу и общую систему связи «босс», позволяющую общаться на одной волне всем тревожным службам.
– Внимание! Персоналу базы императив «Три А»! Флоту – старт на сто – плюс! Максимальная защита!
По всем отсекам заставы разнеслись трели и сирены тревоги, заставляя сотрудников бросать все дела и мчаться в хорошо защищённые бункеры или к выходам на космодром.
Пол и стены зала управления базы продолжала сотрясать крупная дрожь, с которой не справлялась даже компенсирующая колебания почвы автоматика.
– Уходим! – выговорил Абу Бекр в три приёма, прикусив язык.
Но и этого они сделать не успели.
Над озером вдруг выросла странная призрачная фигура, напоминающая дымок сигареты, увеличенный в миллионы раз. «Дымок» свился в необычайно красивый фрактальный узор, в центральном его «локоне» протаяла круглая чёрная дыра, похожая на зрачок, и люди ощутили болезненный удар по глазам, по голове, по нервным узлам всего тела.
А затем синяя глыба Нептуна, висящая над озером, стала стремительно увеличиваться в размерах…
* * *
Сигнал тревоги застал Артёма Ромашина в бассейне: по вечерам он нередко посещал бассейн в зоне отдыха УАСС, расположенный на верхнем горизонте центрального здания. Это было удобно, не надо было лететь к водоёмам специально и тратить время и дополнительные усилия на доставку.
Поэтому чтобы добраться в зону ФСБ ему потребовалось всего несколько минут.
Смехов уже сидел за своим столом и вёл переговоры сразу с десятком абонентов. Увидев этик-юриста Управления, он кивнул на стулья и продолжил общение, то и дело переключая каналы и рассматривая возникающие перед ним картины в растворе виома.
Артём прислушался к волне «босса».
Координатор связи говорил о панике, охватившей население городков на крайних планетах и спутниках Солнечной системы, и о маневрах погранфлота. Кроме него в эфире бубнили и сыпали скороговорками ещё три десятка голосов, поэтому разобраться в происходящем было непросто.
Директор ФСБ сделал несколько касаний светящихся виртуальных панелей над столом, встал.
– Идём, я на «Тамбов».
Артём последовал за ним.
– Что случилось?
– Уничтожен Плутон! Вместе со всеми станциями и базами. Уцелел только патрульный «коракл» пилота Метаксы, успевшего связаться с базой на Титане.
– Уничтожен… Плутон?!
– Вдобавок только что доложили, что спутник Нептуна Тритон упал на планету, нырнул в атмосферу и исчез.
Артём споткнулся, но Смехов не остановился, продолжая быстро идти по коридору Управления к лифту. Ромашин догнал его уже у двери пронзающего лифта.
– Похоже на вторжение?
– Не знаю, – отрывисто бросил директор. – Я объявил ВВУ по Системе. Идёт сбор данных. «Тамбов» сейчас кружит над Сатурном, хочу послать его к Плутону.
– Я с тобой.
Лифт стремительно понёс их сквозь сплетения конструкций к транспортной зоне Управления.
По пути стали известны подробности происшествий.
Плутон прекратил существование как карликовая планета, вместе со своими спутниками и созданными людьми объектами.
Уцелевшие свидетели дважды заметили возле планеты, от которой осталось только рассеивающееся облако пара и пыли, странную фигуру, напоминающую гигантскую каплю ртути, и это мог быть только моллюскор.
На другом краю Солнечной системы произошло не менее масштабное и жуткое событие: спутник Нептуна Тритон сошёл с орбиты, вонзился в атмосферу гиганта и через какое-то время взорвался, расколов Нептун на несколько гигантских осколков. Разумеется, от существующей спутниковой инфраструктуры и поселений в космосе ничего не осталось.
Нашлись свидетели необычного проявления неизвестных сил и здесь. Над Тритоном проявился «дымок сигареты» длиной в полторы тысячи километров. Его видели трижды, и каждый раз пространство в месте его появления «вскипало» гравитационными волнами, отчего ближайшие космические объекты – станции и даже спутники Нереида и Протей – превращались в облака тающего дыма и пара.
– «Джинн»! – сказал Ромашин.
– Да! – подтвердил Смехов, слыша те же доклады.
На борту «Тамбова» их ждал командор Погранслужбы. Все трое поспешили в рубку линкора.
– Жду распоряжений, – встретил их командир спейсера.
– «Струну» к Плутону! – скомандовал Смехов, занимая кокон-кресло в зальчике вайфай-модуля.
Его примеру последовали Дирк Исмаил и Ромашин.
«Тамбов» нырнул в канал ТФ-транспортировки и вынырнул из него в сорока миллиардах километров от места старта.
Заработали системы жизнеобеспечения и связи.
В уши руководителей безопасности влилась музыка небесных сфер, прерываемая голосами наблюдателей, операторов, инков и диспетчеров тревожных служб. Система мониторинга Солнечной системы продолжала работать, подтвердив координаты выхода линкора, но Плутона в том месте, где он должен был находиться, не было. Вместо него по орбите вокруг Солнца плыло туманное облако с перистыми фонтанами, постепенно рассеивающееся в пустоте.
– Наблюдение – обстановку! – раздался негромкий голос Смехова.
– Все картинки по нулям, – откликнулся оператор систем наблюдения в районе Плутона. – Никаких необъяснимых явлений, ни одного НЛО!
– Кто видел металлическую гору?
Пауза.
– Капрал Пеев и драйвер-прима Метакса.
– Уточнить детали!
– Принято.
– О появлении странного в Системе докладывать немедленно!
– Флотам «альфа» и «дельта» отработать «Отвагу»! Закрыть Землю на три эшелона! О происшествиях докладывать немедленно!
– Выполняем! – сообщили командующие флотами Погранслужбы и Службы безопасности, поднятые по тревоге императивом внезапно возникшей угрозы.
Смехов перешёл на личную консортную связь:
– Артём, что происходит, по-вашему?
– На ум приходит только одно объяснение, – сказал Ромашин.
– Нам объявили войну?
– Судя по всему, в Системе появились боевые роботы…
– Это я и сам понял. Инвазеров?
– Иксоидов и гиперптеридов, – закончил Ромашин. – А это означает, что их сюда вызвали.
– Кто?!
– Ульрих Хорст.
– Зачем?!
– Достигая своей мелкой цели, такие люди, как он, будут работать на чужую, неведомую им стратегическую цель, которой даже не осознают. Эту цель знают только его покровители – инвазеры. Он же мечтает о власти, видя себя владыкой мира, и о мести.
– Но боевые роботы – не прирученные звери, не телохранители и не приятели со связями! Они просто разнесут Систему на куски!
– Возможно, инвазеры пообещали ему что-то в обмен на его пособничество.
– Что?!
– Этого я не знаю.
Смехов отвлёкся на переговоры с другими абонентами, и Артём поёжился, представив, что сейчас творится в душе директора Службы безопасности.
Какое-то время все слушали доклады руководителей подразделений УАСС, отвечающих за действия своих подчинённых.
Флоты Земной Федерации перестроились, имея опыт войны с «джиннами», готовые атаковать непрошеных гостей, которые попытались бы приблизиться к колыбели человечества.
На поиски возмутителей спокойствия, уничтоживших две крайние планеты Солнечной системы, вылетели косморазведчики и спецкорабли Погранслужбы.
Напряглась по максимуму гигантская сеть телескопов и локационных систем, просматривающих космос во всех направлениях, пытаясь разглядеть нарушителей границ Системы.
Казалось, ни один камешек не сможет пролететь между планетами, не сопровождаемый бдительным оком наблюдателей, ни один непознанный объект не появится незамеченным, ни один корабль в космосе не сделает манёвр, чтобы это не стало известно операторам службы мониторинга.
Тревожные службы замерли в ожидании.
Прошёл час.
Ничего не изменилось.
Напряжение достигло предела.
Все, кто знал возможности боевых роботов древних цивилизаций, надеялись только на чудо. Потому что надеяться больше было не на что. Любой «джинн» мог легко уничтожить не только весь флот Федерации, но и саму Землю и вообще всю Солнечную систему вместе со светилом! И противостоять этой мощи человечество не могло.
В координационном модуле линкора появился начальник Управления внутренних расследований, занял кресло рядом с Ромашиным.
– Новости?
– Нет пока, – ответил Дирк Исмаил.
– Артём, положение чрезвычайное, нам полезна любая помощь компетентных людей. Где ваш сын?
– Не знаю, – скупо ответил Ромашин.
– Deus otiosus?37 – усмехнулся Хоук.
Ромашин промолчал. Он догадывался, где в данный момент находится Игнат, но обсуждать это не хотелось ни с кем.
– Кстати, исчез и наш новый сотрудник и ваш протеже Антон Грин-Калаев, – продолжал начальник УВР. – И это после того, как в Китае кто-то проник в лабораторию Шиньтао и умыкнул готовый к эксплуатации хроноинвертор. Может быть, сообщите нам свои соображения по этому поводу?
Ромашин молчал. Он знал, что всё так и было, хотя Игнат ничего не говорил ему о своих задумках.
– На кого он работает? – не унимался Хоук. – Вы понимаете, что ему грозит? Может быть, и гости проявились здесь, в Системе, по его вине?
Артём повернул голову к начальнику Управления, проговорил твёрдо и категорично:
– Нет!
– Нет? Вы уверены? Может быть, ваш сын и Ульрих Хорст действуют заодно?
– Майкл, успокойтесь, – проворчал Смехов. – Сейчас не время для спекуляционных заявлений.
– Мне хотелось бы получить ответы на заданные вопросы. Я подозреваю…
– Майкл!
– Вы их получите, – хладнокровно сказал Ромашин.
– Когда?
– В ближайшее время.
– Внимание! – прилетел чей-то сдавленный голос. – Наблюдаю изменения в инфраструктуре Урана!
– Людвиг, «струну» к Урану! – скомандовал Смехов.
Помещение накрыла короткая «пауза темноты».
Линкор вышел на орбиту вокруг Урана, и люди на его борту увидели седьмую планету Солнечной системы, вскипающую невиданной силы фонтанами.
Было видно, что планету сотрясает непонятная вибрация, отчего она превращается в гигантский воздушный шарик, то надуваемый кем-то, то мгновенно сдувающийся до вдвое меньших величин.
– Шизз аль муллах! – произнёс Дирк Исмаил, вскакивая и выбегая из помещения. – Я к своим! Буду на «Имамшехре».
Смехова вызвал президент ВКС:
– Генерал, что у вас происходит?!
– Нападение на внешние посты Системы! – ответил директор ФСБ. – Неизвестные и практически ненаблюдаемые объекты атаковали Систему с двух диаметрально противоположных сторон. Уничтожены Плутон и Нептун, а также их спутники. На очереди Уран. Многочисленные потери среди населения наших экзогородов на спутниках этих планет.
– В чём дело? Причина?
– Неизвестна. Есть подозрение, что нападение организовано боевыми роботами иксоидов и гиперптеридов, с которыми мы уже имели дело. Но почему они снова избрали объектом атаки Солнечную систему, понять трудно.
– Чего нам ждать?
Смехов помолчал.
– Агрессоры пока не останавливаются и не предъявляют никаких претензий, под их удар может попасть любая планета Системы. Это означает, что они движутся от границ Системы к Солнцу. Остановить их мы не в состоянии, они проявляются лишь на несколько мгновений.
– Объявить режим ГО38? Начать эвакуацию?
– Мы уже начали эвакуацию поселений со спутников Сатурна и Юпитера.
– Я имею в виду Землю.
– Население Земли – десять миллиардов человек, практически не догадывающихся о масштабе угрозы. Куда мы их переселим? И сколько погибнет, если начнётся паника?
– Ждите решение Совбеза! Я собираю экстренное совещание!
Голос президента Всемирного Координационного Совета растворился в глухом шуме эфира.
Смехов снова перешёл на консорт-связь с Ромашиным:
– Если Игнат не вмешается…
Артём понял недосказанное, но помочь директору ФСБ ничем не мог. Мог только надеяться, что сын вернётся вовремя и справится с грядущим катаклизмом.
– Наблюдаю необычные световые эффекты в районе Юпитера! – доложил инк системы мониторинга.
– Людвиг – к Юпу! – отреагировал Смехов.
«Тамбов» прыгнул на десять миллиардов километров.
Придя в себя, Ромашин увидел гигантскую планету в окружении каких-то серебристых парусов.
– Что это? – сипло спросил Хоук.
Ответом ему был шквал донесений, распоряжений и панических криков:
– Ио распадается на пылевое облако!
– На Ганимеде пылевая буря!
– Третий, старт на низкую! Подберите геологов!
– Альфа, я «синий орёл», снимите с двенадцатой людей!
– Красная тревога! Повторяю: красная тревога! «Шторм» по сектору! Всем старт!
– Дежурную смену ЧС на борт «второго»!
Паруса вокруг Юпитера стали гуще, в них прорезались ветвистые молнии.
– «Ноль-пара», доложите обстановку! Почему не отвечаете?!
– «Синий орёл», я «зёленый пеликан», двенадцатая провалилась в трещину, люди погибли…
– Волна «джихад»! – перебил шум в эфире чей-то гулкий резкий голос. – Вижу НЛО в районе Европы! Всем «бехам» – атака на поражение!
Юпитер начал приближаться и одновременно поворачиваться: линкор пришёл в движение, направляясь к спутнику гигантской планеты.
Из темноты внесся белый блестящий шарик Европы, также окутанный серебристыми вихриками и парусами снежно-ледяной пыли. Над ним выметнулась на невероятную высоту призрачно-дымчатая фигура, напоминающая медвежью лапу.
С десяток слетающихся к планетке зелёных звёздочек испустили неяркие синие лучи, скрестившиеся на «лапе». Однако залп «глюков» не произвёл на НЛО никакого впечатления. «Лапа» неторопливо опустилась на Европу – и во все стороны брызнули струи пара и ледяных осколков. Через несколько мгновений от бывшего спутника Юпитера с его тёплым подлёдным океаном и примитивными формами жизни не осталось ничего, кроме расползающегося облака бело-серебристой пыли.
– Дьявол! – выдохнул Хоук. – Вениамин, надо…
Продолжения не последовало. Начальник Управления не представлял, что можно сделать в данной ситуации.
Впрочем, не знали этого ни Смехов, ни Ромашин. Оба понимали, что Система подверглась нападению разных боевых роботов, возможности которых превосходили защитные силы земной цивилизации. Прежние победы над моллюскорами и «джиннами» давались с трудом, при помощи тех же приручённых моллюскоров и «джиннов» и других сил, заинтересованных в сохранении «разумной человеческой матрицы». Нынче эти силы почему-то себя не проявляли.
– Артём, – позвал Смехов, – попробуй вызвать сына. Или Лам-ку. Иначе мы потеряем Систему!
Ромашин хотел сказать, что давно зовёт Игната, а также Лам-ку и Селима фон Хорста, но те не отвечают, и ответят ли вообще, он не знает.
– Меркурий в зоне полтергейста! – донёсся голос наблюдателя.
– Людвиг!
«Тамбов» прыгнул к Меркурию.
* * *
Через час стал известен общий итог встреч земных флотов и средств защиты с агрессорами, вторгшимися во владения землян.
Картина вторжения уточнялась с каждой минутой, сообщения поступали одно за другим, и Совет безопасности Федерации, собравшийся в штаб-квартире УАСС в Рязани (европейские парламентарии не стали капризничать и поспешили в Россию, вдруг осознав, что надо срочно объединяться), получил исчерпывающие данные.
Агрессоров было всего двое! Но это были боевые роботы канувших в Вечность цивилизаций иксоидов и гиперптеридов. Ни одна из систем зенитно-энергетической обороны планет, таких как «Морфей», «Витязь», «Блэкдей» и «С-2000», ни сбить, ни повредить моллюскора и «джинна» не смогла. Точнее, роботов почти невозможно было увидеть, не то что выстрелить по ним, и даже мощнейшие земные спейсеры не справились с этой задачей.
Всего за три с лишним часа с момента вторжения Солнечная система потеряла три планеты и больше сотни спутников этих планет, не считая тысячи искусственных сооружений в космосе и на поверхности спутников. Были уничтожены Большой Радиотелескоп за орбитой Сатурна, двухсоттысячекилометровое кольцо Великого адронного коллайдера – ускорителя элементарных частиц, исчез куда-то Игротрон – первый полигон виртуальных компьютерных игр, позволявший игрокам чувствовать себя «творцами вселенных». Распался на атомы Межпланетный Технопарк на орбите Венеры. Перестали работать сотни станций метро, расположенные на планетах Системы.
И перестали выходить на связь шесть из полусотни кораблей Службы безопасности и Погранслужбы, попытавшиеся преградить путь агрессивным монстрам, которые играючи расправлялись с кораблями и погранзаставами, успевшими применить имевшееся в их распоряжении оружие.
Затем внезапно наступило странное затишье.
Флот, стянутый к внутренним планетам Солнечной системы: к Марсу, Венере и Земле, – перестал получать донесения наблюдателей о новых катастрофах и взрывах.
Смехов и Ромашин в этот момент находились в здании УАСС, где непрерывно заседал Совет безопасности Земной Федерации. В заседании начался перерыв на обед, и директор ФСБ вместе с Хоуком и Артёмом направились в кабинет Смехова.
Их ждал сюрприз. И не один – два!
Не успели они занять места вокруг стола, как стены помещения поколебала судорога, и между столом и окном выпала из воздуха лаково-чёрная пульсирующая глыба металла!
Хоук вскочил.
Двое остались сидеть за столом, обмениваясь взглядами.
В кабинет вбежали витсы ВИП-охраны, разворачивая плечевые турели с «универсалами».
– Отставить! – остановил их Смехов, поднимаясь.
То же самое сделал Ромашин.
Глыба начала плыть как жидкий пластилин, меняя форму, пока не превратилась в грубое подобие человека. Эллипсоид головы этого псевдочеловека поголубел, утончился, приобрёл человеческие черты.
– Селим! – проговорил Ромашин.
Металлический человек оглядел руководителей спецслужб, остановил взгляд на Артёме.
– Сын вернулся? – Голос псевдо-Хорста был скрипуч и звучал как дребезжание железных шаров в кружке.
– Из похода по домену? Вернулся.
– Где он?
– Не знаю. – Артём покосился на молчащего Хоука. – Возможно, в прошлом.
– Селим, – сделал шаг вперёд Смехов, – мы тебя искали.
– Подождите. – Селим фон Хорст шевельнулся, прислушался к чему-то. – Я вызвал одного парня, сейчас он будет здесь.
Пол кабинета вздрогнул.
С потолка просыпалась вниз холодная струйка изморози.
– Разрешите? – раздался чей-то вежливый голос, и рядом с глыбой металлочеловека соткался из воздуха абрис молодого человека с яркими жёлтыми глазами и короткими, почти белыми волосами.
– Лам-ка! – пробормотал Ромашин.
Смехов улыбнулся.
– Это сюрприз!
– Так это ваших рук дело?! – опомнился начальник УВР.
– Если вы имеете в виду вторжение, – показал ямочки на щеках желтоглазый гость, – то не наших.
– А чьих?
– Майкл, ты устал, – тем же рассыпчато-металлическим голосом проговорил Селим, – тебе надо отдохнуть. Моему внуку удалось бежать без нашей помощи, а его хозяевам удалась провокация с вызовом роботов.
– Каким образом?!
– Не знаю пока, да и какая разница? Они здесь.
– Были здесь, – поправил его Лам-ка с мягкой улыбкой.
– Что значит были?
– Этих мы нейтрализовали, – всколыхнулся всем жидкометаллическим телом бывший полковник контрразведки. – Но им на смену придут другие. И мы не справимся.
– Флот готов отразить…
– Многие пытались отбиться, что от них осталось? Надежда только на ваших детей.
Хоук повернулся к Ромашину.
– Артём, ваш сын… вы знали, что он позаимствует китайскую машину?
– Догадывался.
– Год демнет! – Начальник Управления упёр бешеный взгляд в невозмутимое лицо Лам-ки. – Если всё так случилось, почему бы вам не отправиться в прошлое и не помочь нашим парням?
Фигура Лам-ки распалась на блики как отражение в воде, превратилась в облако тающих искр, невредимой осталась только голова.
– Прошу прощения, джентльмены, мы не можем этого сделать.
– Почему?
– Время не в нашей власти.
В кабинете Смехова установилась оглушающая тишина.
Глава 24
Обещай невозможное
Издеваться над Игнатом Ромашиным, терпящим унижения из боязни потерять подругу, было истинным удовольствием. Ульрих и дальше мог бы заниматься этим процессом, но хотелось побыстрее отвязаться от инвазеров, и он отложил месть на полчаса.
– Цзе, свяжи их!
В рубку фрегата вошли четыре витса, не отличимых друг от друга ни фигурами, ни равнодушными лицами.
Игнат побледнел, взглянул на спутника. Он явно был намерен кинуться в бой, но ситуация складывалась не в его пользу, и освободить Лилию он не мог, даже обладая изрядной психофизической силой.
– Не пытайся, – погрозил ему пальцем Ульрих. – Ты не «джинн» и даже не моллюскор, мой дед не придёт к тебе на помощь, Лам-ка тоже, их время ещё не наступило, так что мы тут с тобой оба изгои. Только на моей стороне инвазеры, а на твоей лишь этот дурачок. – Палец Хорста качнулся в сторону Антона.
Эфаналитик остался невозмутимым, ничуть не смущённый выпадом Хорста, покосился на Игната, но отвечать не стал.
Витсы не слишком умело обмотали руки и ноги молодых людей клейколентами, предназначенными для упаковки пластиковых пакетов и контейнеров.
– Уложите их на пол!
Витсы опрокинули Антона, взялись за Игната… и разлетелись в разные стороны, как кегли от удара битой; оперативник УВР владел всеми видами рукопашного боя.
– Молодец! – восхищённо хлопнул в ладоши Ульрих. – Как-нибудь устроишь мне мастер-класс. А может быть, я тебе покажу. Но если и дальше будешь демонстрировать свою подготовку, они тебя просто пристрелят. Так что угомонись, супер, и посиди тихо, понаблюдай, что я буду делать.
Игнат сжал зубы, дал себя спеленать.
Оператор в трюме фрегата включил хроноинвертор, и корабль перешёл вместе с ним в состояние «вневременной суперструны», пронзившей пространство и время на миллион лет в прошлое.
Сознание Ульриха распалось на гаснущие струи и фрагменты… потом собралось в единое целое, плывущее и содрогающееся, как лодка в море под ударами волн.
Инк сделал командиру укол адаптогена, голова прояснилась, перестала плыть и качаться.
– Обзор!
Рубку залил поток призрачного вибрирующего света, вызывающего неприятную дрожь век.
Ульрих невольно зажмурился.
– Фильтры!
Свет стал менее плотным и жгучим.
Стало видно, что исходит он не от близкой звезды, а от скопления светящихся жил и стрельчатых арок, соединявшихся в подобие гигантской рыболовной сети величиной с половину сферы обзора.
– Майн гот! Что это такое?
«Пограничный пост иксоидов, – прорезался в костях головы голос Посредника. – Запускай эцих».
«Что?»
«Целеуказатель. Один из них предназначен для иксоидов, второй для гиперптеридов».
«Зачем они нужны?»
«Эцихи предназначены для указания цели боевым роботам».
«Ты хочешь сказать, что эцих направит моллюскоров к Солнечной системе?»
«Эцих укажет координаты Солнечной системы как возможного очага угрозы существованию негуманоидных форм жизни. Иксоиды и гиперптериды будут вынуждены отправить в Галактику своих разведчиков – со всеми вытекающими последствиями. Гуманоидные цивилизации – отходы космогенеза, их надо нейтрализовать в самом начале развития».
«Тут я с тобой согласен, хотя сам гуманоид».
«Ты азоэр».
«Кто?!»
«Отрицающий жизнь».
«Можно подумать, вы не отрицаете жизнь».
«Мы отрицаем не всякую жизнь».
«Бред! Но не буду спорить, ваша философия доступна мне не всегда».
«Поторопись с выгрузкой эцихов».
«Мы уже на месте, к чему торопиться?»
«Фрегат примут за вражеского лазутчика и уничтожат».
«Кусок дерьма! Что ж ты сразу не предупредил?»
– Цзе, выбрасывай один эцих!
«Не понял, кормчий».
– Китаёза тупая! Выбрасывай один орех!
Исполнительные механизмы фрегата начали освобождать трюм от агрегата инвазеров. Кто его создал и для каких целей, было неизвестно, инвазеры сами ничего не производили, пользуясь чужими разработками, технологиями и сооружениями, но Ульриха не интересовала история создания эциха. Главное, что «орех» мог заставить творцов боевых роботов заняться исследованием Солнечной системы. И если они сочтут человечество опасным конкурентом, пусть даже и в далёком будущем, его судьба будет решена.
Впрочем, и этот замысел «хозяев» Ульриха не трогал. В любом случае он рассчитывал получить в своё распоряжение одного из роботов и отомстить всем своим врагам.
Родилась мысль попросить у иксоидов моллюскора.
«Эй, шестёрка, есть возможность изменить программу эциха?»
«Зачем?» – ожил Посредник.
«Попросить у иксоидов моллюскора. Или у гиперптеридов одного «джинна».
«Любое изменение программы эциха требует исполнителя. В данном районе континуума таких исполнителей нет».
«А если я исправлю её волевым усилием?»
«Исключено! Это под силу только Покровителю. Выгружай эцих».
«Ладно, выгружаю. Мне хватит и того «джинна», что пасётся на Земле».
В поле зрения появился сморщенный, усеянный шипами «чилим», подталкиваемый манипуляторами «мустангов».
– Цзе, придай этой штуковине ускорение.
«Чилим» начал удаляться, тонуть в сиянии жил «рыболовной сети».
«Возвращайтесь в своё время», – посоветовал Посредник.
Из сияющей сетчатой бездны вырос радужный веер, потянулся к уплывающему «ореху».
Фрегат сотрясся.
– Уходи, кретин! – вдруг подал голос сидящий у стены рубки Игнат.
– Заткнись! – оскалился Ульрих. – Бегоевич, заводи машину, смываемся в будущее!
«Орех» засиял, как маленькое солнце.
Фрегат содрогнулся ещё раз, стены рубки обежала волна искривления, изображение сетчатой бездны начало мигать.
– Уходи!
– Бегоевич! – заорал Ульрих. – Стартуй!
«Орех» взорвался, истекая ручьями дымного сиреневого пламени.
Фрегат буквально «затрещал» под ударом волны энергии, деформирующей не только материальные конструкции, но и само пространство.
«Фиксирую сбои в защитной…»
Сознание распалось на гаснущие струи, померкло.
Вспышкой возникло чувство падения… свет погас… ещё одна вспышка – и ощущение падения сменилось чувством взлёта… Вокруг начали вспыхивать звёзды, исчезая и возникая в невероятной призрачной пустоте… взлёт закончился падением… и снова он воспарил над бездной как птица… чтобы упасть в темноту коршуном…
Вспышки ощущений сменяли друг друга целую вечность, пока не соединились в непрерывную цепь, воссоздавая процесс мышления.
«…чий… ду… жений…»
В плечо воткнулся комар, укусил.
Голова прояснилась.
Рубку заполняло тусклое красное свечение, оконтуривая кресла, лежащих на полу людей и согнувшихся витсов.
– Цзе, обстановку.
«Резонансные явления исчезли, провожу контроль функционирования систем жизнеобеспечения».
– Бегоевич!
– Я в норме, – отозвался физик.
– Живучий, однако. Где мы?
– Вышли по расчётам. Ошибка выхода – плюс-минус несколько дней.
– Цзе, обзор!
Стены рубки растаяли.
Фрегат окружала тьма, пронизанная лучами близких и далёких звёзд. Близкие образовывали нечто вроде северного сияния, далёкие складывались в рисунок галактических скоплений.
– Майн гот! Мы удрали от них!
«Возвращайтесь обратно с переходом на сто тысяч световых лет», – заговорил Посредник.
«Чтобы нас уничтожили гиперптериды? Благодарю покорно!»
«Мы договорились».
«Я ещё пожить хочу».
«Эцих должен быть доставлен хозяевам «джиннов». Иначе ты не получишь вознаграждение».
«Плевать я хотел на ваше вознаграждение!»
«Твои возможности сравняются с возможностями Владыки».
«Меня это не вдохновляет. Прошлый ваш Владыка не смог справиться с горсткой людей».
«Я уже объяснял, что случилось. Они объединились в новую сущность».
«Я должен быть сильнее любой сущности!»
«Ты получишь выход на континуальное энергоинформационное поле».
«Что это даст?»
«Твоя энергетика станет равной энергетике боевых роботов. Если выдержит…»
«Физика?»
«Психика».
«Это уже не ваша забота. Хорошо, я доставлю этот грёбаный эцих гиперптеридам. Но вы ведь можете и обмануть?»
«Обман выгоден не всегда».
«Это уж точно. Как я получу вознаграждение?»
«Эцих имеет соответствующую программу. После его выгрузки она сработает, и ты станешь Владыкой первого уровня».
«Доннерветтер! Мне бы твою уверенность!»
«Всё зависит от тебя».
В рубке появилась черепашка системы обслуживания, раскрыла панцирь, обнажая стоящие на подносе термосы с напитками.
Ульрих налил себе горячего айснара, жадно осушил стакан.
Лежащие у стены пленники зашевелились, сели.
Ульрих отбросил стакан, скривил губы.
– Как самочувствие, парни?
Никто ему не ответил.
Антон облизнул губы.
Игнат бросил взгляд на кресло, в котором сидела неподвижно его подруга.
– С ней всё в порядке, – усмехнулся Ульрих, – спит.
– Что ты с ней сделал?
– По-моему, ты уже задавал этот вопрос. Посиди спокойно, не мешай, дольше проживёшь. Цзе, «струну» на сорок пять градусов по восточному квадранту, дальность – сто тысяч эсвэ.
«Выполняю».
Вхождение в ТФ-режим превратило фрегат в «поток информации» со всеми его пассажирами, на время прыжка потерявшими способность думать и чувствовать. Но к процессу «умирания и воскрешения» они давно привыкли, в отличие от процесса «распада личности» во время прыжков во времени, и Ульрих осознал себя живым до того, как инк фрегата спросил его о самочувствии.
– Ориентация!
«Судя по заданию, мы в Змееносце, расстояние до Солнца – около трёхсот тысяч парсеков».
– Обзор.
Стены рубки исчезли. На лица людей упал тусклый свет какого-то рассеянного звёздного скопления, простиравшегося над головами сидящих.
Ещё одно скопление, совсем слабенькое, едва пробивало мрак пространства слева.
Справа и под ногами пассажиров фрегата (если учесть, что «верх» и «низ» определяла в корабле искусственная гравитация) простирались бездны мрака, из которых не вылетал ни один лучик света.
– Цзе, покопайся в памяти, что ты знаешь о Змееносце? Какие достопримечательности?
«Никаких, Великий, прошу прощения».
«Это «плоский» войд», – проснулся Посредник.
«Какой?»
«Трёхмерный с точностью до девятого знака, ваши физики называют такие протяжённые образования евклидовыми».
«А что, бывают другие войды?»
«Иксоиды деструктурировали материальные объекты в пространственные «ямы» с размерностью почти равной двум, гиперптериды – с размерностью чуть ниже четырёх. Данный войд – результат битвы моллюскоров и «джиннов».
«Ага, то же самое ждёт и Солнечную систему, так? Впечатляет. Что дальше?»
«Опускайтесь в прошлое на миллион лет и выгружайте второй эцих».
«Где гарантии, что я получу обещанное?»
«Ты уже задавал этот вопрос. Гарантии – наше покровительство, позволяющее тебе выживать в экстремальных условиях. После запуска эциха ты станешь Владыкой, это уже утверждено на всех уровнях Мультисинода».
«Что это ещё за хрень – Мультисинод?»
«Высшая управленческая структура Покровителей, которых вы называете инвазерами».
«Я думал, вы обходитесь без чиновничества, а получается как у людей: владыки, шефы, боссы, управленцы, курьеры».
«Занимайся делом».
«А ты меня не подгоняй, ты ещё не Владыка и не Покровитель».
– Цзе, КФС провёл?
«Так точно, кормчий, фрегат готов к…»
– Труду и обороне, – фыркнул Ульрих. – Бегоевич, что у тебя?
– Нормально, – отозвался физик.
– Запускай машину в прошлое.
– Я устал.
– На том свете отдохнёшь.
– Разрешите…
– Запускай! Ещё один прыжок – и мы все отдохнём.
Послышался вздох, едва слышные проклятья.
– Глубина?
– Снова на миллион лет.
На голову Хорста опустилось невидимое лезвие, отсекая её от туловища. Последняя мысль, осознанная им, была: как же мне всё это надоело!..
Голова оказалась на месте, соединяясь с туловищем в одно целое.
Укол адаптогена, сделанный инком, помог сосредоточиться на восприятии света, звука и движения.
– Цзе…
Стены рубки растаяли.
Фрегат окружала немыслимой красоты фрактальная вуаль, сотканная из гармонично перетекающих по цветовой гамме друг в друга световых композиций.
– Ни фига себе! Куда это мы попали?
«Владения гиперптеридов, – сообщил Посредник. – Здесь находилась их буферная пограничная зона. Во время войны иксоиды нанесли по ней резонансно-фазовый удар».
«После чего на этом месте и образовалась пространственная яма».
«Поторопитесь с выгрузкой эциха, гиперптериды реагируют на любое нарушение границы и никогда не интересуются причиной нарушений».
«То есть они сразу начинают стрелять? Нервные какие. Хотя это мне знакомо».
– Цзе, десантируй «орех» из трюма.
Лежащие на полу Игнат Ромашин и его союзник начали подавать признаки жизни.
– Эй, младшенький, – сказал Ульрих, – обрати внимание: знаешь, что это такое?
Игнат сел, опёрся спиной о шпангоут рубки, опоясывающий весь её кокон, перевёл взгляд на сияющую паутину буферного слоя сооружений, созданного гиперптеридами. На вопрос Хорста он не ответил.
– Здесь начинаются владения создателей «джиннов», – продолжал Ульрих. – Сейчас мы запустим к ним эцих, и человечеству каюк. Интересно, что подумают твои родственнички на Земле, когда в Системе появятся моллюскор и «джинн» и начнут бодаться?
Из-под края платформы, на которой стояли кокон-кресла экипажа, вынырнул, кувыркаясь, шипастый «чилим» эциха, начал удаляться.
«Возвращайтесь, – сказал Посредник. – Задача выполнена».
«Я ещё не получил вознаграждение».
«Программу перестройки организма запускаю я».
«Не понял?!»
«Я и есть вознаграждение – как декодер записанной у вас в психике программы экстрастимуляции».
«Вот сволочь der Arschvoeglrer! Значит, всё это время ты водил меня за нос?!»
«При общении с гуманоидным носителем неизбежны логические неувязки».
«Der Blaser скотский! А ещё выкобенивался, утверждая, что инвазеры никого не обманывают! Заявлял, что эцих врубится и одновременно с ним я получу обещанное!»
«Только после выполнения задания».
«Hinterfotziger Scheisskerl! Включай!»
«Советую побыстрей убраться отсюда. Вас уже заметили, ждать не будут, скоро последует атака».
«Орех» эциха превратился в чёрное пятнышко на фоне жемчужного сияния. К нему метнулись зеленоватые электрические змейки.
– Надо уходить! – внятно произнёс Игнат Ромашин.
– Ещё раз вякнешь – отстрелю язык! – рассвирепел Ульрих. – Он мне ещё будет указывать, что делать! Цзе, что-нибудь видишь?
«Фиксирую нарастание магнитных полей».
– Бегоевич, крути свою машину обратно!
Эцих взорвался, окутываясь перьями ярчайшего смарагдового пламени.
Фрегат качнуло, как парусник на волне.
Какие-то искристые световые стрелки вырвались из световых вуалей, хищно кинулись к кораблю.
– Бегоевич, давай, die Nutte!
Со звоном разлетевшихся от удара хрустальных бокалов мозг вылетел из головы, напоминая только что взорвавшийся «чилим».
Физик успел запустить хроноинвертор за мгновение до того, как охрана буферной зоны гиперптеридов нанесла по фрегату удар из неведомых орудий, способных, наверно, обратить его в пыль, в ничто, в глубокую «яму» в пространстве, в которой не сохранялся ни один атом, ни одна элементарная частица.
Сознание вернулось вместе с болью в плече.
Инъектор не имел иглы, и всё же каждый раз укол адаптогена воспринимался как укус насекомого.
– Чёрт бы тебя побрал, Цзе! Чем ты меня колешь?
«Дифтоанпромедол, кормчий, адаптирующее и укрепляющее средство».
– Давай обзор.
Рубку залил знакомый тусклый свет от близкого рассеянного звёздного скопления.
– Ф-фу! Кажется, мы на месте. Бегоевич, докладывай.
– Я сделал всё, что мог, – забеспокоился физик. – Если что не так – нужны расчёты. Но судя по цифрам компенсации, мы вышли в наше время.
– Какое – наше?
– В две тысячи двести восьмой год. Или вы хотите в независимый ноль с момента старта?
– Чего?
– Мы стартовали из две тысячи четыреста двадцать восьмого, для эвереттианы это нулевая точка.
– Понял, рано ещё нам в ноль, нужен двести восьмой, желательно в середину июля, когда «джинн» атакует Торжок. Тут мы его и захомутаем.
– Нужно уточнить время выхода.
– Уже сообразил. Цзе, «струну» к Солнцу, параметры на сто восемьдесят, узнаем, какой сегодня там год и день.
Ульрих распаковал кокон кресла, глянул на пришедших в себя после хроноинверсии соперников. Они были живы. И они не хотели сдаваться!
«Эй, Посредник, включай программу! Хочу стать всемогущим до того, как мы прибудем в Солнечную систему!»
«Возможна временная рефлексия восприятия реальности».
«Пусть тебя это не волнует».
«Инициация программы включена».
В голову просочилась струя не передаваемых никакими словами ощущений…
* * *
Он испытывал такую душевную муку, что хотелось выть по-волчьи либо броситься на Хорста и вцепиться ему зубами в глотку, не обращая внимания на гориллоподобных витсов, бдительно стерегущих любое его движение.
Каждый раз, когда фрегат совершал прыжок во времени или в пространстве, Игнат приходил в себя раньше Ульриха и готовился к схватке, и каждый раз убеждался в том, что он бессилен что-нибудь сделать.
Лилия не подавала признаков жизни, не отвечая на его мысленные призывы. А жуткий многолапый кибер за спинкой её кресла готов был выполнить приказ хозяина и без раздумий разрядить в девушку все излучатели, которыми был вооружён.
Ульрих распорядился агрегатами, которые он называл эцихами, в соответствии с приказом инвазеров.
Первый отправился к иксоидам, подняв среди иксоидских пограничников настоящий переполох.
Второй эцих забрали гиперптериды или их защитники, охранявшие границы империи.
А затем Хорст вдруг застыл в ступоре, выбравшись из кресла командира фрегата, и наступила странная пауза, заставившая Игната снова прикинуть свои возможности.
«Антон, – позвал он мысленно, – что-то происходит».
«Вижу, – отозвался эфаналитик. – Боюсь, ничего хорошего. Хорст получил какое-то известие».
«Скорее, он медитирует… а это означает, что его состояние изменяется».
«Похоже, ты прав, я чую начавшуюся перестройку».
«Инвазеры! Они дали ему какой-то наркотик!»
«Они сами – наркотик, способный укротить кого угодно. Может, в башке Хорста сработал какой-то алгоритм трансформации психики?»
«И энергетики, что гораздо хуже! Но пока он медитирует, у нас есть шанс забрать Лилю и сбежать!»
«Как? Через транспортный отсек?»
«Через метро. Включайся, будем выбираться».
«Этот монстр готов выстрелить…»
«Не выстрелит без команды, Хорст в прострации. Начинаем!»
Игнат напрягся, сосредоточился на инсайте, заставил сердце работать как насос жидкого огня и одним рывком порвал клейкую ленту, стягивающую кисти рук.
Витсы, наблюдавшие за пленниками, бросились к нему, растопыривая лапы, способные дробить камни и гнуть металлические балки.
Одного Игнат остановил выплеском пси-поля, нейтрализуя в голове-компьютере все двигательные программы, второго, ухватив за руку, бросил в стену рубки с такой силой, что витс при ударе потерял человеческую форму.
Антон не смог освободиться сам, поэтому пришлось снимать с него путы, теряя драгоценные доли секунды, и контролировать одновременно действия «гориллопаука»-фотса, пребывающего в нерешительности. К счастью, Игнат оказался прав: не получив от Хорста приказа стрелять и не имея другой команды, сторож Лилии не предпринял ничего, ожидая реакции хозяина. Зато медлительность Ульриха позволила Игнату отбить ещё одну атаку уцелевшего витса и подчинить фотса, изменив состояние его позитронного мозга до полной потери аналитических способностей.
Ульрих не отреагировал и на это, пребывая в непонятной заторможенности: глаза его смотрели в неведомые дали, щёки побледнели, нос заострился, а на лбу собрались бисеринки пота.
– Не трогай его! – посоветовал Антон, когда Игнат шагнул к своему врагу с намерением исполнить решение суда.
– Он… не должен… жить! – выговорил Игнат сквозь стиснутые зубы.
– Мы не судьи и не палачи. И у нас задача поважней. По-моему, Лилия в коме.
– Почему?
– Это похоже на разряд «глушака».
– Тем более надо эту сволочь…
– Не теряй времени.
Игнат вытолкнул застрявший в лёгких воздух, отвернулся от Хорста и бросился к креслу, запеленавшему любимую.
Мысленный приказ раскрыть кокон не подействовал на инка фрегата.
Тогда Игнат начал срывать с неё лепестки биосъёмов и датчиков жизнеобеспечения, пока не освободил девушку, так и не ответившую ни на один его мысленный крик.
– Антон, помоги!
– Быстрее, сейчас он очнётся!
– Её надо вытащить из комы!
– Успеем, сердце бьётся, а это главное, лишь бы добраться до метро.
Игнат поцеловал Лилию в холодные губы, вытащил из кресла.
– Пошли!
– Давай, лучше я понесу.
– Нет!
– Я не комбатант, если нас встретят, я не отобьюсь.
Размышлять было некогда.
– Держись в кильватере! – Игнат передал девушку спутнику.
Люк открылся.
Инк фрегата тоже не получил от кормчего никаких указаний насчёт гостей, поэтому не препятствовал им никоим образом даже после того, как они расправились с техниками корабля, призванными не сражаться с людьми, а помогать им.
На пороге рубки Игнат оглянулся.
Тело Ульриха сотрясали конвульсии, глаза его превратились в чёрные ямы, и стыла в них такая жуткая враждебность, такая сила , что мороз продрал по коже.
Игнат сглотнул, метнулся в коридор, где исчез Антон с драгоценной ношей.
– Ходу!
Ожидавший их «обезьянопаук» дёрнул лапами, словно хотел отдать честь.
– За мной! – скомандовал Игнат. – Прикрывай тылы!
В коридоре им встретился черепаховидный «мустанг», но и он не стал преграждать путь беглецам, не получив соответствующего приказа.
Прозрачный стакан пронизывающего лифта вместил всех, в том числе монстроподобного фотса.
До транспортного отсека добрались за полторы минуты.
Вспыхнул свет, открылся люк: Игнат сосредоточием мыслеволи попросил инка пропустить их в отсек.
Впереди выросли ряды летательных аппаратов, закреплённых в специальных стойлах.
Игнат свернул к трём цилиндрам ТФ-портала.
Дверь крайней справа кабины открылась.
– Быстрей!
Антон мелкими шажками побежал к кабине.
И в этот момент пол, стены отсека, аппараты, весь корабль качнуло из стороны в сторону как утлую лодчонку на гигантской волне!
Антон не удержался на ногах, упал.
Игнат бросился к нему, поднял на руки Лилию, устремился к стартовой кабине метро.
Антон, спотыкаясь, последовал за ним.
В отсеке появился Ульрих Хорст!
Новый толчок пола бросил обоих на колени.
Антон сбил Игната, и тот не смог удержать Лилию.
Время остановилось.
Игнат с ужасом понял, что не может двигаться.
Лилия лежала прямо перед ним с закрытыми глазами, но он не мог до неё дотянуться!
Ульрих же – двигался! Оглядел отсек, сделал два шага вперёд, раскачиваясь как облако чёрного дыма. Глаза его пылали как угли. По фиолетовым губам змеилась усмешка.
– Так, так, парни, решили уйти по-английски? Это невежливо. Малявки не обманули, я теперь Владыка, могу казнить, могу миловать. Хотите убедиться? Я вас даже связывать не стану, распну на стеночках.
Непреодолимая сила подняла в воздух Антона, пришлёпнула к цилиндру ТФ-кабины.
Игнат почувствовал, что летит, попытался отбить силовое щупальце, но и его прибило к кабине, как букашку к стеклу. Он напрягся до красной пелены в глазах.
Ульрих качнул головой.
– Ослаб, младшенький? А раньше ты был пошустрей, дрался прилично, глазками сверкал, что ж сейчас ворочаешься как раздавленная лягушка? Опереться не на кого?
В голове Игната хрустнул сломанный сучок.
«Обопрись… я в норме…»
Ульрих сделал несколько шагов, косясь на Лилию, прислушался к чему-то.
– Мы подходим к Земле. Я вас пощажу, пожалуй, на пару минут. Посмотрите, как я заберу «джинна» и мы с ним пробежимся по России, сотрём кое-какие родовые линии. Вас просто не станет. – Ульрих гулко хохотнул. – Никакой крови, никакого насилия, классное будет зрелище! А с ней мы ещё…
Игнат наконец освободился от удерживающего силового языка и нанёс Хорсту ослепляющий ментальный удар, которого тот не ожидал. Бывший узник Гуантанамо отпрянул, бледнея, попятился, роняя на пол тающие чёрные струйки.
Игнат прыгнул к нему, ударил ещё раз, но Ульрих ответил гораздо более мощным ударом, и Игната унесло к кабинам как пушинку, влепило в прозрачный цилиндр стартовой камеры.
Тем не менее он не потерял ориентации, метнулся вдоль шеренги летательных аппаратов, стараясь отвлечь противника, крикнул мысленно:
«Лилю… в кабину!»
Антон, отлепившийся от цилиндра и упавший на колени, побежал в таком положении – на коленях – к девушке, но подхватить её не успел.
Ульрих махнул рукой, и эфаналитика унесло прямо в раскрытую дверь стартовой камеры.
Сверкнула огненная трасса: по Хорсту открыл огонь из «универсала» фотс, который сопровождал беглецов.
Однако Ульрих вдруг превратился в цепочку тающих призраков, следуя за Игнатом, развалил надвое фотса и выстрелил из своего «универсала», выросшего из турели на плече.
Игнат увернулся.
Сражаться с Ульрихом, силы которого превосходили собственные, не имело смысла, надо было спасать Лилию, поэтому он выбрал такую траекторию, чтобы оказаться возле девушки, схватить её и запрыгнуть в кабину метро.
Но Хорст разгадал его манёвр.
Игнат ускорился до предела, молнией домчался до Лилии, протянул руки… и огненный клинок вонзился в тело девушки, превращая его в факел!
Время снова остановилось.
Не-е-ет! – крикнул Игнат беззвучно.
Чьи-то руки ухватили его за плечо, дёрнули, внося в кабину.
– Уходим!
– Не-е-ет! Что ты дела…
– Включай портал!
– Ли…
– Включай!
Дверь кабины закрылась. В глазах потемнело.
Сердце перестало биться… и заработало вновь, глаза обрели способность видеть.
Он полусидел на полу кабины, рядом сидел на корточках Антон и смотрел на него.
– Что… ты… наделал!
– Спас тебе жизнь.
– Зачем… она… мне? Там осталась Ли… мёртвая…
– Есть шанс спасти её.
– Не сходи… с ума…
– А ты не тормози.
Игнат выпрямился, непонимающе глянул на спасителя.
– Но она же и в самом деле… мертва!
– У нас есть хроноинвертор. Ничто не мешает нам вернуться назад в прошлое, до момента гибели, и…
Игнат сжал плечо Антона с такой силой, что тот вскрикнул.
– Кости сломаешь!
– Ты… мог бы… сказать…
Антон потёр плечо, встал, протянул руку.
– Идём, нас ждут.
Игнат преодолел приступ слабости, ухватился за протянутую руку.
– Где мы?
– На корвете, где же ещё.
– Как мы тут оказались?
– Ну ты и тормоз, – засмеялся эфаналитик. – Ульрих же сам признался, что мы вышли в две тысячи двести восьмом году и приближаемся к Земле. Где мы оставили корвет?
– В Сатурне…
– Вот мы и вернулись обратно.
– Я не думал о возвращении…
– Зато я подумал.
Игнат обнял друга, не стесняясь чувств. Перед глазами стоял живой факел, в который превратилась Лилия после выстрела Ульриха. Но это уже не казалось катастрофой всей жизни.
Глава 25
Спасите, помогите!..
(за 10 минут до получения эцихов)
Размышляя над последними словами Посредника, Ульрих жестом отослал витсов, охраняющих каюту подруги Ромашина, и в этот момент заговорил инк фрегата:
«Внимание, кормчий! Четвёртый раз фиксирую появление скрытого объекта массой в две тысячи тонн! Похоже, он следит за нами. По характеристикам поля и маневрированию могу предположить, что это военное судно класса корвет».
Перехватило дыхание. Ульрих похолодел, вдруг осознавая, кому может принадлежать корвет.
– Не может быть!
Следующая мысль была ещё более пугающей: подруга Ромашина каким-то образом сообщила ему о местоположении фрегата!
Рука невольно потянулась к рукояти суггестора, торчащей из кармашка на бедре справа.
– Дрянь!
Он шагнул к двери каюты, собираясь снести её ударом ноги. Опомнился: Лилия не могла ничего сообщить о себе, находясь в прошлом! Но она могла дать сигнал после того, как здесь появился закутанный в невидимость корвет!
Дверь открылась.
Девушка лежала на койке, принайтованной к стенке каюты. В ответ на прыжок разъярённого Ульриха она только повернула к нему лицо.
– Ты! – выкрикнул он, передёргивая плечами. – Это ты его вызвала!
– Кого? – безучастно спросила Лилия.
– Ромашина, доннерветтер!
– Я его не вызывала.
– Но он здесь! В прошлом! Следит за мной!
Девушка села, глаза её стали глубокими, в них зажглась искра интереса.
И вдруг она засмеялась.
Взбешённый, Ульрих ударил её по щеке так, что девушка отлетела к стенке каюты. Но и после этого она, прижав к щеке ладошку, продолжала смеяться.
– Что я сказал смешного?! – прорычал он, скрючив пальцы как когти.
– Ты трус! – проговорила она, одарив его презрительным взглядом. – Он найдёт тебя и накажет!
Горячая волна ненависти накрыла голову.
Рукоять парализатора сама прыгнула в ладонь.
– Ты не дождёшься этого!
Невидимый луч вонзился в голову девушки.
Она широко раскрыла глаза, в которых отразилось недоумение, несколько мгновений казалось, что разряд на неё не подействовал, однако затем голова Лилии поникла, и она мягко упала на лежак.
– Die Fotze! – выругался Ульрих, остывая. – Довела все-таки! Цзе, отнеси фрау в лазарет.
«Кормчий, вы кого-то ждёте?»
– Не понял!
«У нас гости. Портал метро принял пассажиров».
– Этого не может быть!
«Их двое, молодые мужчины, вооружены».
Потемнело в глазах.
– Ромашин!
«Их имена не заложены в моей памяти».
– Отнеси фрау в рубку.
В каюту сунулись витсы, охранявшие до этого момента подругу Ромашина.
Ульрих уступил им место.
«Посредник!»
«Я тебя предупреждал», – отозвался посланник инвазеров.
«Мне срочно нужна твоя помощь!»
«Ты не выполнил задание».
«Если вы не поможете, я никогда его не выполню!»
Посредник помолчал.
«Тебе нельзя верить».
«Меня не е…т, веришь ты мне или нет! – взбеленился Ульрих. – У вас нет выбора! На борту фрегата террористы, мои враги! Сигналь своим Владыкам, пусть помогут справиться с ними!»
Посредник снова выдержал паузу.
«Я могу запустить программу трансформации организма с переходом на другой уровень энергетики».
«Запускай что хочешь, я должен уничтожить лазутчиков!»
«Потребуется адаптация психики…»
«Кончай трепаться! Запускай, der Blaser хренов!»
– Цзе, попытайся остановить гостей!
«В моём распоряжении только фотсы обслуживания и четыре витса. Двое с вами».
– Всех к транспортному отсеку, прибывших пассажиров уничтожить любыми способами!
«Но это люди…»
– Это мои враги! Они способны на всё, убить меня, повредить машину, уничтожить тебя! Действуй!
Ульрих поспешил в рубку, лихорадочно прикидывая варианты действий.
«Посредник, что замолчал?»
«Идёт подготовка».
«Я ничего не чувствую!»
«Ты обещаешь выполнить задание?»
«Достал, сука! Обещаю, обещаю!»
Он вбежал в рубку, прыгнул в кресло, торопливо заблокировался.
Витсы вслед за ним внесли Лилию, усадили в соседнее кресло.
– Заприте люк! Всех, кто приблизится ко входу, уничтожить!
«Посредник!»
«Программа пошла».
В голове родилось огненное зерно и пустило во все стороны миллионы тонких световых лучиков…
Глава 26
Возвращение
(за 5 минут до получения эцихов)
Спросить совета было не у кого. Мелькнула мысль позвонить прадеду Игнату, которому в две тысячи двести восьмом году было столько же лет, сколько и самому Игнату-правнуку, но он отогнал эту мысль: возникшую проблему надо было решать самому. Звонок мог привести к непредсказуемым последствиям, вплоть до исчезновения родовой линии Ромашиных в том варианте, который был реализован.
– Никогда не прощу! – пробормотал он, стоя в камере метро корвета.
– Что и кому? – отозвался Антон.
– Смерть Ли… себе!
– Она ещё жива. Позволь дать совет.
– Валяй.
– Отключи эмоции. Ты воин покоя и всегда добивался цели в состоянии невозмутимости. Будешь яриться, беситься, психовать, мы проиграем.
Игнат закрыл глаза, вслушиваясь в гул бегущей по сосудам крови, усилием воли усмирил душевное волнение, открыл глаза.
– Я спокоен. И я сделаю всё, что надо! Припомни, мы ничего не забыли?
– Помолиться, – усмехнулся Антон.
– Благослови нас удача! Тодор, мы готовы.
– Мысленно я с вами, друзья, – откликнулся командир корвета.
Корабль, нырнувший незадолго до этого момента в Сатурн, плавно опустился в центр ганглия.
Невообразимо чувствительный «компьютер» портала по «пси-запаху» узнал пассажиров, которых уже отправлял по адресу, не названному вслух и даже не высказанному мысленно: адрес был подсказан ему «краем сознания» землян, глубинами их психики. Но главное, что он снова отреагировал правильно, в чём они убедились, осознав себя в тесноте финиш-камеры, принадлежащей ТФ-порталу фрегата «Мао».
«Вышли?» – услышал Игнат мыслеголос Антона.
«Мы на месте».
«Успели?»
«Он ещё не стартовал за эцихами».
«Лилия?»
Он прислушался к пронизывающим стены камеры пси-полям.
«Жива, слава богу, там, наверху, хотя не понимаю…»
«Что?»
«Она всё равно не отвечает».
«Разберёмся, главное, она жива, не теряй времени!»
Выбрались в знакомый тамбур перед кабинами ТФ-портала.
Здесь никого не было, по отсеку бродили холодные ветры, в углах мигали синие световые пунктирчики, только подчёркивая царящий здесь холод.
Однако стоило десантникам подойти к выходному люку, как навстречу им высыпало чуть ли не стадо механических созданий во главе с двумя витсами. Создавались эти механизмы не для войн в тесных помещениях и бункерах, но, вооружённые «универсалами» и жутковатыми манипуляторами, они были довольно опасны, поэтому Игнату пришлось ускоряться и действовать на краю «красной зоны» рефлексии, требующей большого расхода энергии.
Одного фотса он повредил, выстрелив из неймса, второго ударом о стену превратил в ком сломанных «костей», третьего отвлёк пси-воплем «нападение сзади!», а витсам просто нейтрализовал их программные блоки.
Антон, застывший за его спиной и не успевший принять участие в отражении спонтанной атаки киб-персонала фрегата, только покачал головой и показал большой палец, оценив боевое мастерство приятеля.
– Я бы так не смог!
– Захотел бы жить – смог, – вышел из инсайта Игнат.
– Этому учиться надо.
– Не хитри, ангелоид. Умеющему реагировать адекватно на угрозы и жизненные вызовы подготовка не требуется. Я чувствую твой потенциал, он больше моего. Сейчас мы поднимемся в рубку, я отвлеку Хорста, а ты займись Лилией, выведи её из комы.
– Я не умею.
– Сумеешь! Вы одной крови и должны понимать друг друга на интуитивном уровне.
– Попробую.
– Бегом!
Больше они не разговаривали.
До рубки домчались быстро: инк фрегата оценил возможности гостей и задерживать их не стал, а может быть, у него и не было средств для борьбы с проникшими на борт диверсантами. Его конструкторы даже в страшном сне не могли представить, что кому-то удастся взять фрегат «на абордаж».
С дверью в рубку управления пришлось повозиться.
Инк не хотел открывать люк, получив приказ кормчего, и с ним Игнат схватился всерьёз, щедро расходуя свою энергию и ещё больше энергию Антона. В конце концов он нащупал нужные исполнительные контуры Цзе Дуна и мощным усилием мыслеволи стёр «вирусные» программы, заставляющие инк подчиняться командам Ульриха.
Люк открылся.
«Лилия пришла в себя», – доложил бледный от возбуждения и потери сил Антон.
Игнат и сам услышал-увидел-почувствовал биение мысли очнувшейся девушки и послал ей «поцелуй» пополам с предупреждением: «Не двигайся, набирайся сил, не показывай, что ты в сознании, мы близко!»
В рубке было темно, светились лишь угольки-индикаторы по контурам кресел, да в стыках стен тлели красные световые нити. Но темнота не помешала молодым людям разглядеть витсов, застывших у кресла, в котором сидела Лилия, и стоящего к ним спиной Ульриха Хорста. Плечи бывшего узника Гуантанамо содрогались, будто он плакал.
Десантники переглянулись, подумав об одном и том же.
Но Хорст не плакал, он смеялся!
– До чего же ты мне надоел, младший! С каким удовольствием я уничтожу тебя на глазах у твоей женщины!
– Ты проиграл! – звонко прокричал Антон.
Ульрих обернулся.
Игнат вздрогнул.
На него смотрел не человек, а некое существо , имеющее человеческий облик, наполненное мятущейся в его глубинах тьмой ! У этого существа были глаза, но они тоже источали тьму и напоминали провалы в глубины неведомых эмоций.
Ульрих раздвинул губы в своей обычной язвительно-пренебрежительной улыбке.
– Ты даже не представляешь, младшенький, что я из тебя сделаю!
Пол рубки сотрясся, стены обежала волна искривления, повеяло холодом.
– Ты и твои родичи перебегали мне дорогу множество раз, преследовали, стреляли, пытались засадить в тюрьму, убить, а я всё ещё жив и на свободе! Но теперь я буду вас судить, я буду решать ваши судьбы, я буду мучить вас так же, как вы мучили меня!
– Ты мучил себя сам!
Новая волна искривления поколебала рубку. По нервам словно плеснули кипятком.
Игнат испугался, что Лилия выдаст себя, но девушка выдержала ментальный удар по нервной системе, продолжая лежать в кресле с закрытыми глазами и безжизненно раскинутыми руками.
– Но прежде чем я превращу тебя в плесень, младшенький, посмотри, как мне станет служить «спящий джинн»!
Стены рубки растаяли.
Помещение залил невесомый серебристый свет, источаемый близкой Луной.
– Сегодня двадцать второе июля, – продолжал Ульрих, «ворочаясь» внутри себя; впечатление было такое, будто он примеряет человеческое тело. – «Джинн» или Демон, как его называли, скоро выйдет на Углич, и я с ним законтачу. А заодно посчитаюсь с твоим прадедом. А то он возомнил себя спасителем человечества.
Антон вдруг фыркнул.
Ульрих посмотрел на него с недоумением, выгнув брови.
– Я сказал что-то смешное?
– Вспомнил старую пословицу: человек – сам пипец своего счастья.
– Это ты о себе, умник?
– Это я о вас, Владыка.
– Его это изречение не касается, – разжал губы Игнат. – Он давно перестал быть человеком.
– Ну, до чего же вы правильные, Ромашины, – саркастически воздел руки к потолку Ульрих. – Хотел бы заметить: мой дед Селим тоже не человек, но его вы почему-то привечаете, а меня нет.
– Потому что его невозможно упрекнуть в бесчеловечности, а ты упорно добиваешься звания преступника всех времён и народов.
– Ну, до моих великих предков мне далеко, как и до ваших.
– Может быть, уточните, кого вы имеете в виду? – вежливо спросил Антон.
– Гитлера, Сталина, американских президентов, истребивших даже не тысячи – миллионы людей по всей Земле при насаждении демократии. Но прочь философствования, смотрите! Цзе, шпуг к Земле, зависни над Угличем.
Луну стремительно отнесло назад, отчего она за несколько секунд из огромного поля, серебряного, в рытвинах и тенях, превратилась в круглый щит, исчезающий в темноте. Зато справа возникло размытое голубое марево, превратилось в край планеты, и фрегат нырнул в её атмосферу, как ныряльщик в воду с обрыва. Планета расползлась в стороны, объявилась округлой зелёно-коричневой твердью, испятнанной облаками.
Движение замедлилось, не ощущаемое внутри кокона рубки: он был защищён компенсаторным полем антигравитации. Не будь его, люди оказались бы размазанными по стенам от удара чудовищного ускорения, позволившего кораблю пересечь триста тысяч километров за двенадцать секунд.
Внизу показались бликующие стёклами глыбы и башни города.
– Таунлок Российской Федерации Торжок, – доложил инк фрегата по-английски.
Мелькнула змейка реки, стали видны купола старинных церквей, а в центре города – гигантское дерево высотой в километр, напоминающее издали баобаб. Причём деревом этот объект не был, просто земля с домами, лесом и рекой оформилась в «дерево», вспучилась, вылепилась подобием ствола и ветвей, да так и застыла, сохранив здания, сооружения и часть русла реки. Венчал «баобаб» музей Пушкина, поднятый на высоту километра и не развалившийся при этом.
Проявились – в виде призрачных фонариков – и корабли флотов Земной Федерации, поднятые по тревоге и надеявшиеся остановить грозного невидимого пришельца – Демона, уже наделавшего немало бед на Земле.
– Цзе, к Угличу, «джинн» сейчас проявится там.
Панорама земной поверхности под спейсером смазалась от скорости – фрегат переместился на четыреста пятьдесят километров северо-восточнее Торжка.
– Слушайте, – растянул узкие лиловые губы Ульрих.
Рубку заполнил шум эфира: десятки далёких и близких голосов слились в шелестящее бормотанье, прерываемое свистами, звонками и голосами главных распорядителей тревожных служб.
– Уточните координаты, «синий орёл»! Игнат, над Угличем Демон или только оптический обман?
Ульрих кинул на застывшего Игната горящий взгляд.
– Твоего прадеда поминают, младшенький.
– Демон рядом с ним, – послышался знакомый голос, и у Игната сердце дало сбой: он услышал голос легендарного прадеда, сумевшего остановить «спящего джинна».
– Понял. Приказ флоту-три: аварийный финиш в Угличе! Эвакуировать население города…
– Выполняю!
– Заблокируйте Углич по вертикали до высот в двести…
– Принял!
– Флот-два, подтянитесь к центрам… – вой помехи.
Ульрих насмешливо изогнул губы:
– Гонору-то сколько! Будто и в самом деле могут остановить боевого робота гиперптеридов. Недаром сказано: обещай только невозможное, и тебе не в чем себя будет упрекнуть.
Игнат не ответил.
Голоса наблюдателей и оперативников продолжали бубнить и дальше, перебивая друг друга, обмениваясь информацией, докладывая о маневрах флотов, но он их уже не слушал.
Приблизился момент истины, ради которого они после всех попыток и неудач проникли на борт похищенного фрегата до гибели Лилии, и у них ещё оставался шанс её спасти. Да и всё человечество в целом, если разобраться! Потому что Ульрих в этом варианте бытия ещё не успел забрать машины инвазеров для нацеливания боевых роботов на Землю.
«Антон, начинаем!»
«Пора, дружище».
Полная грудь воздуха, сердце в режим стаккато, сознание, плюс подсознание, плюс «край сознания» – к структурам Великого Неведомого, как говорил отец. Эй, нелюдь, кем бы ни был, Владыкой, царём, императором, Богом, уйди в прошлое навсегда!
Ульрих зашипел как змея, почуяв родившуюся силу .
– Наблюдаем странные оптические эффекты, – выделился из общего гама твёрдый мужской голос. – На высотах триста десять и двести пятьдесят выявлены светящиеся линзы…
– Вы… хотите… схватиться… со мной?! – проговорил Хорст изумлённо, гулким басом.
Фрегат завибрировал как гитарная струна, которую рванул палец гитариста.
В мозг Игната вонзилась огненная стрела.
Сознание вылетело из головы как пушинка!
Пламя охватило его, словно тело облили жидким углеводородом и подожгли!
Но экстрасенсорика работала помимо сознания, интуитивные контуры питались иной энергетикой, подсознание светилось в других диапазонах психофизики, не доступных внешнему воздействию, и атаку Ульриха-инвазера Игнат отбил, как теннисный шарик ракеткой. А затем к нему присоединились два потока энергии – Антона и Лилии! – и в рубке фрегата столкнулись силы , равные по возможностям, но абсолютно разные по эмоциональной насыщенности.
Одна сила защищала жизнь, вторая – отрицала право жить!
Словно ураган пронёсся по рубке, ломая кокон-кресла, сжигая линии связи и управления, корёжа стены. Виомы обзора ослепли, переставая показывать панорамы земной поверхности и картину сражения земного флота с чудовищным пришельцем, которого пытался активировать Ульрих.
Возможно, ему удалось бы запрограммировать боевого робота гиперптеридов, и он был близок к цели, но схватка в недрах фрегата не позволила ему закончить дело и осуществить свою мечту: противник был сильнее – разнообразием и полнотой чувств и эмоций! Победить его он не мог.
– Бегоевич! – Ульрих отступил… и исчез.
Но завладеть хроноинвертором и сбежать он не успел.
Реакция Игната была не менее стремительной.
Водитель «машины времени» уснул до того, как Ульрих дал ему команду стартовать. А без него у Хорста не хватило времени разобраться в принципах управления хроноинвертором. Впрочем, не только ему не удалось справиться с русским «хреном», плохо кончали и захватчики до него, презиравшие всё, что было связано с этим народом.
Хорста выдернул и из тесной кабинки управления машиной, вернули в рубку.
Стены рубки прозрели.
Стал виден адский костёр, зажжённый волей Ульриха-инвазера вокруг «спящего джинна», зависшего над древним русским городом.
Послышался чей-то весёлый энергичный голос:
– На абордаж! В ТФ-режиме! Вперёд, джентльмены! Ух как я зол! Три человека в крейсере СПАС-флота на сундук мертвеца, йо-хо-хо и бутылка рому!
– Слышишь? – проговорил Игнат, качаясь внутри себя от избытка силы, как качался Ульрих, наполненный чужой сатанинской энергией. – Они сражаются не за себя – за всех живущих! И они останутся в памяти живущих как герои! Тебе не место среди них!
– Я вас… уничтожу!
Игнат сжал ментальное тело противника.
Голос Хорста пресёкся. А затем он начал вспыхивать бегущими по телу огненными фонтанчиками и распадаться облачками дыма. Миг – и его не стало.
Игнат очнулся, бросился к открывшей глаза девушке.
– Ли!
– Игнаша!
Антон разжал кулаки, лицо его разгладилось, приобрело нормальный цвет.
Игнат торопливо обцеловал щёки любимой, заглянул в её огромные счастливые глаза, спросил с тревогой:
– Ты в порядке?
Лилия слабо улыбнулась (кольнуло в сердце: её улыбка до безумия напоминала улыбку Антона), потянулась к нему руками.
– Я думала, что больше никогда тебя не увижу.
– Прости, я… – Он не договорил, она прижала к его губам ладошку.
– Не будем больше об этом.
Игнат помог ей выбраться из кресла.
– «Джинн» уходит, – кивнул Антон на панораму битвы за бортом корабля. – Не хочешь узнать, кто его уводит?
– Не хочу.
– Мы бы смогли вместе. Когда я читал в архиве сводку событий этого времени, так и не понял, кто за ним прилетел.
– Аладдин.
– Вряд ли земной. Кстати, угроза не исчезла, друг мой.
– Ты о чём?
– Эцихи в созвездии Ориона ждут отправщиков, инвазеры наверняка попытаются доделать начатое и завербуют ещё кого-нибудь.
– Пусть попробуют! – Игнат показал средний палец. – А мы на что? Кстати, есть идея.
– Надеюсь, не криминальная?
– Зачем нам ждать, пока Ульрих украдёт фрегат? Предлагаю нырнуть в прошлое до того момента, когда его передадут в тюрьму Гуантанамо, и проследить, чтобы исполнение решения суда прошло без эксцессов. Тогда ничего не произойдёт, и люди останутся целы, никто не погибнет.
– В таком случае надо вообще прыгнуть в момент, предшествующий появлению инвазеров, а ещё лучше – в те времена, когда ещё молодой и прыткий Ульрих Хорст был человеком.
– Отличная идея! Я – за!
Игнат взял эфаналитика за руку, поставил рядом с Лилией, отступил на шаг.
– А теперь колитесь!
Антон и Лилия переглянулись.
– Что за шутки? – сдвинула она брови.
– В прошлый раз, когда Владыкой стал Мессерман, директор ИВКа, мне сил не хватило, чтобы его остановить. Сегодня я легко справился с Владыкой Ульрихом, и я знаю почему.
– Почему? – спросили оба хором.
– Потому что вы ангелоиды! Не знаю, как вам удаётся преодолевать пространство и время без хроноинверторов, но вы сейчас здесь, и это факт, не подлежащий сомнению. Вы не только поддерживали меня, но и корректировали ход событий! Попробуйте возразить.
По губам молодого человека и Лилии скользнули одинаковые улыбки, но Лилия тут же засмеялась, превратившись в солнышко, и сходство исчезло.
– Ты дурачок! Никакой я не ангелоид.
– Селим говорил…
– Селим шутил или говорил образно. Я люблю тебя, вот и вся моя поддержка. – Лилия посмотрела на Антона. – А вот он пусть колется.
– Какая разница, кто я? – пожал плечами Антон. – Главное, что я с вами.
– Говорил: я не комбатант, – передразнил его Игнат, – а дрался как мастер боя.
– Так ведь и ангелоиды хотят жить, – хмыкнул молодой человек.
Лилия снова засмеялась, обняла парней за плечи.
– Какое счастье, что вы есть!
Игнат вздохнул так глубоко, что закружилась голова.
– Пора домой…
– Представляю, что будет, когда мы вернём фрегат, похищенные хроноинверторы и двух заложников-физиков, – сказал Антон глубокомысленно.
– Наградят?
– Посадят!
– Попросим одну камеру?
Игнат захохотал, Антон присоединился к нему, затем Лилия.
Рубку заполнил удивительно радостный смех.
А в этот момент Игнат Ромашин-старший, Владимир Калаев и Ян Лапарра пикировали на крейсере «Сташевский» в «глаз» Демона с единственным желанием – успеть спасти людей! И с этого момента началась долгая история борьбы человечества с древними боевыми роботами – и с самим собой…
1 Нецензурное выражение (нем .).
2 Ругательство (нем .).
3 Ругательство (нем .).
4 Нецензурное выражение, аналогичное «бежать отсюда» (нем .).
5 Нецензурное выражение (нем .).
6 По Фаренгейту.
7 Дэниэл Деннет, американский философ.
8 Коммуникаторы.
9 NGC 2244, расстояние от Солнца – 5000 световых лет.
10 От слов «динамическая голография» – маскировочное устройство, создающее с помощью нанотехнологий любой объект.
11 Ругательство (нем .).
12 Диаметр Луны – 3476 км, диаметр Меркурия – 2440 км.
13 А. Азимов. Три закона роботехники.
14 А. Грин.
15 Светимость Солнца – 10 в 33-й степени эрг.
16 1 бар = 10 в 5-й степени ньютона на метр квадратный (примерно равен 1 атмосфере).
17 Экваториальный диаметр Сатурна = 63 000 км, полярный – 54 000 км.
18 Радиус орбиты Сатурна в перигелии = 1 353 572 956 км, в афелии – 1 513 325 783 км.
19 РКТ – руткит-технологии – технологии сокрытия информации в компьютере, основа – «троян» TDSS, вирусная программа.
20 Диаметр – 150 км.
21 Температура равна 3–4 градусам Цельсия.
22 Безумствовать там, где уместно (лат .).
23 Не согрешишь – не покаешься (лат. ).
24 С божьего соизволения (лат. ).
25 Императив ОСОТ – Общая система охраны тайны.
26 Дух времени (нем .).
27 Фотс – функционально-ориентированная техническая система.
28 Убирайтесь прочь! (фр .).
29 Нужда всех научит (лат .).
30 Неведомому богу (лат .).
31 Диаметр Плутона – 2400 км.
32 Диаметр Харона – 1212 км.
33 В настоящее время известны 4 спутника.
34 Диаметр Никты – 125 км, Гидры – 140 км.
35 Отсчёт времени суток для космических поселений формально привязан к началу дня нулевого меридиана на Земле.
36 В перигелии – 4 миллиарда 452 миллиона км, в афелии – 4 миллиарда 553 миллиона км.
37 Бог в отпуске? (лат .)
38 ГО – императив «гражданская оборона».
Wyszukiwarka
Podobne podstrony:
rasputin vystrely iz proshlogo
gonec iz proshlogo posylnyj seroj stai 1
iz moego proshlogo 1903 1919 gody chast 4
iz moego proshlogo 1903 1919 gody chast 3
kogda vrut uchebniki istorii proshloe kotorogo ne bylo
iz moego proshlogo 1903 1919 gody chast 1 i 2
ne dat vode prolitsja iz oprokinutogo kuvshina
02 Boża radość Ne MSZA ŚWIĘTAid 3583 ppt
9 Zginanie uko Ťne zbrojenie min beton skr¦Öpowany
2010 Ne Waza Judo BJJ Rules
IZ G0 4
TEMATY NA MIEHA, MD-IZ, MIEHA
Czy warto być?nem fotografii
IZ M0 1
ne spr mech 3 2
Przeglad platformy Microsoft NE Nieznany
IZ G0 2
MZ IZ 3