Klifan Ryitsarskiy turnir Turnirnyiy etiket dospehi i vooruzhenie 233171

Колтман Клифан

Рыцарский турнир. Турнирный этикет, доспехи и вооружение



Аннотация


Клифан Колтман в своей уникальной книге «Рыцарский турнир» рассказывает о тонкостях проведения ристалищных сражений во Франции, Германии, Англии и Италии. Предмет исследования рассматривается с различных точек зрения, привлекается огромное количество информации из германских источников. Но, несмотря на научную точность, материал подается захватывающе интересно, воспроизведена истинная картина военной жизни. Изыскания Клифана позволяют по-новому переосмыслить привычные и давно устоявшиеся убеждения. Автор передает подлинную атмосферу Средневековья, в ярких красках демонстрирует самые знаменитые поединки тех времен, детально касается всех особенностей латного облачения и вооружения рыцарей.


Колтман Клифан

Рыцарский турнир. Турнирный этикет, доспехи и вооружение


Предисловие


Исследователи истории оружия и доспехов, знакомые с работой Клифана «Доспехи, оружие и средства ведения войны», увидев на обложке данной книги это имя, загорятся надеждой найти в ней новые ценные сведения. И, вне всякого сомнения, разочарование их не постигнет.

Клифан исследует предмет изучения с различных точек зрения, привлекает громадное количество информации из германских источников, которые до самого последнего времени оставались вне поля зрения тех исследователей, которые не владели этим языком. Снабдив этот материал подробнейшими примечаниями и ссылками, он сделал его доступным для изучения, и уже за одно это мы должны быть ему глубоко признательны.

Рыцарский турнир, каким он был в Германии и около XVI века в Англии, Франции и Италии, представлял собой, должно быть, достаточно скучное зрелище, поскольку мелочная регулировка всей процедуры и тяжелейшее оснащение ее участников едва ли соответствовали тем яростным и стремительным броскам соперников, которые столь красочно описаны Фруассаром1 и его современниками. Даже пышные зрелища при дворе Генриха VIII не впечатляют нас, потому что король неизменно выходил победителем в поединках, а королева по своему желанию могла остановить единоборство, если король уже вдоволь позабавился. Достаточно вспомнить, что хранящиеся в Тауэре латы, сделанные для участия Генриха VIII в пеших поединках, весят, согласно каталогу, 93 фунта2, чтобы понять, что ни один человек не может сколько-нибудь свободно двигаться, имея на плечах такую тяжесть. Если к тому же учесть, что коню рыцаря, участвующего в турнире, приходилось нести на себе бремя весом около 340 фунтов3, то станет понятно, что он был в состоянии лишь неспешно трусить вдоль барьера, а не нестись во весь опор с седоком на соперника, как часто изображали художники.

Клифан стремится дать нам истинную картину военной жизни Средневековья, а не те в высшей степени красочные фантазии, которые не имеют под собой никакой реальной основы. Изыскания Клифана побуждают нас частично изменить наши взгляды на некоторые вопросы рыцарских турниров, и я уверен, что те, кто занимается данной проблемой, признают его заслуги в освещении по-новому уже известных аспектов предмета изучения.

Чарльз Фолкс


Введение


Большинство из нас обязаны своими самыми первыми впечатлениями о рыцарском турнире восхитительной картине «боевой потехи» близ города ашби-де-ла-Зух в графстве Лестершир, нарисованной сэром Вальтером Скоттом в его прекрасном романе «Айвенго». Но этот замечательный романист, представляя своим читателям картину рыцарского единоборства во времена Ричарда Львиное Сердце, позволяет себе поэтическую вольность, описывая состязание и схватку, относящиеся по многим приметам ко времени, когда после правления Ричарда миновало уже около двух с половиной столетий. Рыцарским защитным вооружением во времена правления короля Ричарда была кольчуга, тогда как во времена Генриха VI им стали полные стальные латы. Снаряжение, упомянутое первым, Сент-Пале4 описывает так: «Мощное и тяжелое копье для преломления, кольчуга или haubergeon, то есть двойная кольчуга, сделанная из железа, и меч представляют собой вооружение, предназначенное для рыцарей».

Таким образом, сведения, сообщаемые Вальтером Скоттом, безнадежно расходятся со свидетельствами современников, хотя и достоверны во многих других отношениях.

Имеет место изрядная путаница и относительно дат многих турниров, которые зачастую вообще невозможно согласовать между собой.

Чарльз Фолкс в своем предисловии к этому труду обращает наше внимание на большое количество легенд и преувеличений, бытующих в отношении многих аспектов турниров, и на необходимость представления этого предмета исторически, в его подлинном свете. Чтобы сделать это, беспристрастный исследователь должен абстрагироваться от того, что было написано за многие годы, и вернуться к первичным истокам информации, скрупулезно просеивая и сравнивая ее с другими источниками, чтобы приблизиться к истине.

Как правило, миниатюры, приводимые в старинных манускриптах, будучи зачастую просто фантастическими, редко создавались как современные тем событиям, которые на них изображались. Повествования хронистов большей частью также записывались спустя некоторое время после описанных событий, и в них зачастую включались детали, которые на самом деле относились к более поздним временам. Таков манускрипт Фруассара, французского хрониста, хранящийся в Британском музее и датируемый приблизительно концом XV века, в котором изображается турнир в Сент-Инглевер в 1389 году. На миниатюре мы видим барьер, разделяющий соперников, вдоль которого они скачут навстречу друг другу. Однако на самом деле барьер был введен в практику турниров приблизительно в конце первой четверти следующего века. Аналогичные анахронизмы весьма обычны в подобных анналах турниров, поэтому при их толковании совершенно необходимы осторожность и интуиция.

Большую историческую ценность представляют работы Мейрика и Хьюитта, в которых приведено много информации, с большой скрупулезностью извлеченной из первоисточников. Информация эта многократно использовалась последующими авторами, но либо без ссылок на первоначальный источник, либо без внятного его упоминания. Следует помнить, однако, что эти приверженные своему предмету исследований историки были, так сказать, первопроходцами в этой области, так что с их помощью мы узнали много нового о рыцарских турнирах. Их работы представляют собой своего рода фундамент для последующего возведения здания исторических исследований.

Замечательный вариант «Фрейдала», созданный Кверином фон Ляйтнером, изображает поединки при дворе императора Максимилиана I, в частности те из них, что происходили в последней четверти XV столетия. Он являет собой подлинный кладезь информации о рыцарских поединках того времени, подводя солидную основу под технические приемы состязаний. Но все-таки даже и этот источник не является вполне исчерпывающим.

Интерес к предмету нашего исследования на какое-то время ослабел, и около четверти века мало кто занимался этой проблемой. Лишь Венделин Богемский своей «Историей оружейного дела» вновь привлек к ней внимание. В Англии и Германии появилось несколько исследовательских работ по истории рыцарских турниров, тогда как во Франции особого интереса к ним не наблюдалось. Выделяются статьи виконта Дийона в журналах «Археология» и «Археологический журнал». Ему удалось исправить довольно много ошибок, допущенных авторами более ранних работ и повторяемых из поколения в поколение. Подобные ошибки труднее всего поддаются устранению, поскольку их корректировка в публикациях, аналогичных вышеупомянутым, мало кем читается.

Во всех этих научных работах и отдельных статьях предмет нашего изучения рассматривается более или менее фрагментарно, и, насколько мне известно, до сих пор не было опубликовано ни одной весомой работы, в которой делалась бы попытка охватить проблему в целом. Первая такая попытка, я хотел бы подчеркнуть, сделана в настоящем труде.

Моя должность в «Объединении историков оружейного дела», которую я занимал в течение многих лет, позволяла мне ознакомиться с огромным количеством первоисточников, которые вполне уверенно могут быть отнесены к германскому периоду. Эта малодоступная информация, рассыпанная по многим источникам, теперь компактно использована в представленной читателю книге. Документы эти касаются в основном рыцарских турниров последней четверти XV столетия (когда перестают вестись Бургундские хроники), всего XVI века и вплоть до того времени, когда обычай этот сходит на нет.

Р. Колтман Клифан


Глава 1


Ныне уже невозможно проследить начало появления этих боевых потех, самые первые упоминания о которых встречаются в исторических хрониках XI века. Без сомнения, они выросли из более ранних форм суровых игр и состязаний, в ходе которых юноши благородного происхождения того времени готовили себя к участию в настоящих войнах.

Дю Канж в своем «Глоссариуме» под заголовком «Турнир» цитирует Роджера из Ховедена, который определяет рыцарские турниры как род военных состязаний, проводимых в духе братства и являющихся демонстрацией личной отваги, а также своего рода подготовкой к войне. Их главное отличие от других состязаний подобного рода состояло в том, что они являли собой настоящее единоборство, проводившееся верхом на лошади, в рамках определенных ограничений. В турнирах участвовало большое число рыцарей, разделенных на соревнующиеся между собой отряды или партии и сражавшихся друг против друга подобно противоборствующим армиям.

Упоминание о правилах для участников этих «боевых потех» встречаются у ряда хронистов в период около 1066 года. Имеются сведения, что впервые сформулировал их французский феодал Жоффруа де Прейли Анжуйский, который впоследствии сам был убит во время одного из турниров. Даже само слово «турнир» может иметь французское происхождение. Представляется, что этот термин произошел от слова tournier – вращаться; хотя Клод Фуше, писавший в последней четверти XVI века, высказывает мнение, что слово tournoi связано с тем, что рыцари выезжали par tour, поочередно, к чучелу-мишени для метания копий: «Тогда рыцари поочередно выезжали верхом и поражали своими копьями деревянное изображение всадника…»

Военизированные состязания подобного рода часто проводились задолго до этого в Германии. Фавин в своем труде «Театр чести и рыцарства» приводит перечень правил и предписаний, которые должны были соблюдаться в ходе «рыцарского турнира», проводимого в Магдебурге. Они были утверждены германским императором Генрихом I Птицеловом, жившим с 876 по 936 год, за сто пятьдесят лет до даты опубликования свода правил Прейли. Германский текст, однако, производит впечатление написанного в более поздний период, чем начало X века, и этот взгляд выражен Клодом Фуше, который приводит достаточно любопытный свод правил. Этот же автор упоминает и тот источник, из которого Фавин извлек этот свод.


«Месье Мюнстер приводит двенадцать правил, которые должны были соблюдаться во время турнира:

1. Не должно наносить оскорбление Всевышнему.

2. Не должно наносить оскорбление Империи и его королевскому величеству.

3. Рыцарь не может без уважительной причины отказаться от схватки, единолично или в составе группы.

4. Не позволено наносить оскорбление даме или девушке, действием или словесно.

5. Будет с позором изгнан тот, кто воспользуется фальшивой печатью или принесет ложную клятву. Таковая не будет иметь никакого значения.

6. Никто не смеет посягать на чужую женщину. Тот, кто позволит себе такое, примет смерть от руки ее супруга.

7. Никто не смеет посягать на имущество церкви, женщины, вдовы или сироты: за это последует наказание.

8. Никто не смеет наносить другому оскорбление, за таковое последует справедливое наказание. Разорение посевов сельских жителей и их виноградников подлежит каре.

9. Никто не смеет во время турнира вводить новые налоги без соизволения императора.

10. Никто не смеет посягать на честь женщин и девственниц.

11. Никто не смеет во время турнира приносить товар для продажи.

12. Участнику необходимо доказать свое происхождение до четвертого колена».


Рыцарские состязания и турниры проходили под названием «Hastiludia», или «боевая потеха»; известно также название «behourd», или «buhurd», восходящее к имевшемуся в средневековой латыни слову «Bohordicum», означавшему военные упражнения подобного рода, хотя чем они отличались от рыцарских турниров, никто из хронистов не сообщает. Известно лишь, что они представляли собой род военных упражнений с копьем и щитом.

То, что состязание под названием «behourd» практиковалось еще в течение длительного времени после вхождения в обычай турниров и ристалищ, нам известно по факту издания королевского эдикта о запрете этих состязаний, что произошло не позднее правления короля Эдуарда I.

Представляется, что появление турниров является не более древним, чем возникновение рыцарских поединков как таковых, которые постепенно были почти вытеснены. Уильям из Мальмсбери определяет их как шуточное единоборство, единоборство на копьях. Мы можем его видеть на баварских гобеленах.

Термины «tourney» – «турнир» и «joust» – «единоборство» часто воспринимают как синонимы, тогда как они значительно разнятся. Под первым понимается сражение между двумя группами конных рыцарей, тогда как второй означает поединок двух всадников, скачущих навстречу друг другу с копьями наперевес. И хотя единоборства проводились на определенном огороженном пространстве, несомненно, что они порой случались и на улицах или городских площадях. Единоборства зачастую были составной частью турнира, хотя часто случались и независимо от него. При этом копье должно было быть направлено только на корпус участников, иное считалось нарушением правил. Единоборства в большинстве случаев проводились в честь дам. Такие «боевые потехи» практиковались во всех странах, где имелось рыцарство.

Хроники не дают нам ясного представления о состязаниях Круглого стола, того самого Tabula Rotonda, или, как его именует Матвей Парижский, Mensa Rotunda. Он недвусмысленно проводит разницу между ними и турнирами, хотя и не проливает света на суть их различий. Он описывает Круглые столы, состоявшиеся в аббатстве Валленден в 1252 году, в которых принимало участие много рыцарей, как английских, так и иностранных. При этом он упоминает, что на четвертый день состязаний рыцарь по имени Арнольд де Монтаньи был поражен в горло копьем, «которое не было тупым, как оно должно было бы быть». Наконечник копья остался в ране, и рыцарь вскоре умер. Из описания этого инцидента мы можем сделать вывод, что уже в середине XIII века в ходе единоборств было принято сражаться тупыми или специально затупленными копьями. В 1279 году Круглый стол созывал граф Роджер Мортимер в своем замке Кенилворт5, что описано в хронике таким образом: «Он [Мортимер] пригласил сто рыцарей и такое же число дам на единоборство на копьях в Кенилворте, которое он с широким размахом отмечал в течение трех дней. Затем он провел Круглый стол, и золотой лев – приз победившему рыцарю – был присужден ему». Дагдейл сообщает, что обычай этот берет свое начало от провозглашения принципа равенства и во избежание споров между рыцарями о старшинстве.


В «Замечаниях об учреждении благороднейшего ордена Подвязки», опубликованных в журнале «Археология» в 1846 году, сообщается, что в 1343 году король Эдуард III в подражание королю Артуру, которому традиция приписывает основание английского рыцарства, решил возродить легендарную славу былых времен и постановил провести Круглый стол в Виндзорском замке 19 января 1344 года. О задуманном собрании королевские герольды оповестили рыцарство Франции, Шотландии, Бургундии, Фландрии, Брабанта и Германской империи, гарантировав от имени короля неприкосновенность для всех иностранных рыцарей и дворян, пожелавших принять в нем участие. Король Эдуард ограничил число будущих участников Круглого стола сорока рыцарями, которыми должны были стать самые отважные, а также провозгласил, что подобное празднество будет проводиться каждый год в Виндзорском замке на следующий день после празднования Дня святого Георгия. Томас Уолсингем, писавший свою хронику спустя примерно полвека после Фруассара, указывает в ней, что в 1344 году король начал возведение в Виндзорском парке строения, которое должно было называться Круглый стол; оно якобы было круглой формы и имело 200 футов в диаметре. В этой же работе также указывалось, что Круглый стол, сделанный из дерева, был изготовлен в Виндзоре где-то незадолго до 1356 года и что настоятелю аббатства Мертон было уплачено 26 фунтов стерлингов, 13 шиллингов и 4 пенса за 52 дуба, срубленные в его лесу в окрестностях Рединга, которые пошли на материал для этого стола. Уолсингем также сообщает, что Филипп Французский, завидуя славе нашего короля, велел изготовить стол по образу и подобию того, который стоял в Виндзоре.

Мэтью из Вестминстера в одной из своих записей отметил, что Круглый стол, созванный в 1352 году, был последним.

Существует реальный Круглый стол древнего происхождения, висящий на восточной стене зала королевского дворца в Винчестере, считающийся тем самым «расписным столом Артура». Небольшая заметка в томе Археологического института за 1846 год, посвященном Виндзору, рассказывает все, что было известно относительно его. Собственно, зал мог быть построен во времена правления Генриха III, и уже в XVI столетии, а возможно, и много раньше Круглый стол находился в нем. Что же касается хотя бы приблизительной даты его создания, то об этом не существует никаких надежных свидетельств. Самое раннее историческое упоминание об этом столе встречается у Хардинга, и относится оно к концу правления Генриха VI или к началу правления Эдуарда IV. Этот летописец упоминает стол, «и по сю пору висящий» в Винчестере. Хронист Паулус Джовиус повествует, что стол был показан императору Карлу V в 1520 году, когда роспись была незадолго до этого обновлена, но в заметке на полях отмечается, что это было сделано неумело. Во времена правления Генриха VIII сумма в 66 фунтов, 16 шиллингов и 11 пенсов была израсходована на ремонт «большой залы в Винчестерском замке и Круглого стола там же». Джон Лесли, епископ Росский, пишет, что он видел этот стол незадолго до 1578 года и что по его окружности были вырезаны имена рыцарей. Испанский автор, присутствовавший на бракосочетании Филиппа и Марии, так описывает роспись этого стола: «Во время брачной церемонии Филиппа II с королевой Марией показывали еще Круглый стол, изготовленный Мерлином: его крышка состояла из 25 секторов белого и зеленого цвета, которые заканчивались своими остриями в середине ее и шли, расширяясь, до самой окружности; в каждом таком отделении были написаны имена рыцаря и короля. Одно из этих отделений, прозванное «местом Иуды», или опасным, оставалось всегда пустым».

Форма написания букв и украшение стола в целом позволяют датировать его периодом правления Генриха VII или началом правления Генриха VIII, но это, разумеется, относится только к живописным украшениям. Но каково бы ни было время создания этого стола и его росписи, и то и другое, без сомнения, уходит в глубокую древность, насчитывая от пяти до шести столетий.

Турнир, созванный Бусикотом в Сент-Инглевер в 1389 году (описан в главе 3), упоминается в связи с собранием вокруг Круглого стола. В этом тексте организация Круглого стола означает единоборства, во время которых организаторы или зачинщики держат свой дом открытым для всех желающих встретиться с ними по очереди в ходе единоборств. Таким образом, обычай этот связывается со званым обедом. В одном из отрывков повествуется: «Достопочтенный мессир Бусикот созвал тогда великолепнейшее празднество и припас для него много превосходнейшего вина, и еды, и всего того, что для такого празднества надобно, и все это было из собственных поместий мессира Бусикота».

Столь же щедрое гостеприимство было оказано и в Кенилворте в 1279 году, и в Виндзоре в 1344 году.

Из сравнения различных источников становится ясно, что участники Круглого стола XIII и XIV столетий иногда участвовали в единоборствах под именами рыцарей короля Артура. Так, среди имен рыцарей, вырезанных на подлинном Круглом столе в Винчестере, появляется «сэр Галахад». Иногда рыцари принимали имена других легендарных героев – во время Круглого стола, созванного в Валансьене в 1344 году, на котором наградой победителям был павлин, верх одержал отряд рыцарей, сражавшихся под именами рыцарей короля Александра. Судя по описаниям турнира, созванного королем Эдуардом в Виндзоре, и более позднего, организованного Бусикотом, можно составить исчерпывающее представление о том, что собой представлял Круглый стол XIV столетия. Мы, однако, не в состоянии обнаружить какие-либо отличия его от других мероприятий подобного рода в те времена.

Фавин в «Театре чести и рыцарства» упоминает Hastiludia Rotunda как тренинг для рыцарей «сидеть верхом на своих конях, держаться в седле и опираться на стремена. Если рыцарь упадет и его конь придавит его, то его противники прижмут рыцаря копьями к земле, не дав ему снова сесть на коня», – но все это вполне применимо и к обычной mêleé, групповой схватке. Эта форма поединка на турнире была весьма распространена в XIII и XIV веках, но в более поздние времена она больше не упоминается как составная часть Круглых столов.

Поражение копьем мишени и охота за кольцом тесно примыкали к поединкам и были, по сути, подготовкой к ним. Целью первого упражнения была отработка точного прицеливания, удержания в седле после удара копьем по мишени и искусного избавления от обломка разбитого копья. Поражение копьем мишени имело более древнюю историю, чем единоборство на турнире, и, вполне вероятно, предшествовало ему. Поскольку жизни участника такого упражнения ничто не угрожало, оно, возможно, было чем-то вроде спортивного упражнения и забавы населения. Эта разновидность состязания имела много форм, хотя и предназначалась главным образом для отработки владения копьем, мечом и боевым топором юными оруженосцами рыцарей, а также свободными гражданами и йоменами. Первоначально мишень представляла собой всего лишь столб, на который и направлялись удары, или щит, висящий на столбе, используемый для тех же целей. Позднее столб трансформировался в фигуру человека, обычно изображавшую турка или сарацина, держащего в руке деревянный меч. Копьем целили в точку между глаз этой фигуры. Со временем фигуру стали помещать на ось и располагали ее так, что удар, пришедшийся не в центр, а сбоку, заставлял ее вращаться с большой скоростью; при этом деревянный меч наносил новичку ощутимый удар. Другой разновидностью этой забавы был мешок с песком, который при вращении мог выбить из седла неловкого всадника или осыпать своим содержимым лошадь и наездника. Существовали и другие варианты. Водная разновидность этого упражнения осуществлялась с лодки, которую гребцы разгоняли до большой скорости, тогда как исполнитель стоял на ее носу с копьем наперевес и целился им в щит, висящий на столбе, торчащем из воды. Поражение мишени копьем оставалось популярной игрой на протяжении всего XVII столетия и могло проводиться как пешими, так и конными участниками. Изображение поражения копьем мишени можно видеть на миниатюре в «Хронике Карла Великого», хранящейся в Бургундской библиотеке Бельгии, описание этого приема можно найти в работе Лакруа «Военная и религиозная жизнь в Средние века и в эпоху Ренессанса».

Охота за кольцом была лишь более поздним вариантом поражения копьем мишени. На вертикально установленном столбе через равномерные интервалы просверливались отверстия для круглого стержня, который вставлялся в то или иное из них перпендикулярно столбу. С конца этого стержня, на уровне глаз всадника, свисало кольцо. Очередной участник, несясь к столбу с поднятым копьем, должен был на полном галопе сорвать копьем это кольцо. При точном прицеле кольцо отделялось от горизонтального стержня и повисало на наконечнике копья. Плювиналь сообщает, что этот вид состязаний стал распространяться с начала XVII столетия и, по его словам, был весьма популярен при дворе Людовика XIV. В охоте за кольцом использовалось копье гораздо более короткое, чем то, которое применялось на поединках в ходе турниров, – его длина составляла 10 футов и 7 дюймов6 при весе 7 фунтов7. В одном из музеев Дрездена хранился образец такого копья, оканчивающегося конусом для удержания кольца при попадании. Копье, разумеется, не имело конусообразной чашки для защиты руки. Практика в этом виде состязаний наверняка приносила положительные плоды в ходе поединков на турнирах. Оба вида состязаний описаны у Штрутта в его труде «Спорт и развлечения», где приведен типичный случай: «Нижеподписавшиеся особы, часть которых выступала в ходе игры как партия короля, а другая часть – как защитники графства Ратлендшир, свершили третий тур этой игры, в ходе которого никому из них, кроме милорда Хейварда, не удалось завладеть кольцом, которое в это время оборонял милорд Констэбль. Поэтому было решено провести еще один тур игры, и тот, кто первым завладеет кольцом, получит приз».

Далее следовали фамилии участников партии короля и графства Ратлендшир. Были составлены также партии для игры в четвертом туре и перечислены имена ее участников.

Документ, предположительно, составлен сэром Гилбертом Детиком, кавалером ордена Подвязки, смотрителем королевского арсенала.

Судебные единоборства также надлежащим образом подразделялись в соответствии с общими условиями турниров. Эти поединки, пешие или конные, имели весьма строгие правила их проведения. Мы рассмотрим это единственное в своем роде установление после знакомства с турнирами вообще.


Глава 2


Мирные поединки (Hastiludia pacifica ) представляли собой спортивные состязания, военные тренировки и упражнения в этикете, тогда как смертельные поединки (Joûtes à Outrance, или Justes Martelels et à Champ ), по определению Фруассара, были схватками до смерти одного из единоборцев. Правда, проводились они под строгим контролем судьи и тот мог мановением своего жезла предотвратить серьезное ранение или смерть. Термин à outrance («до конца»), однако, часто использовался и в правилах единоборств, при которых не предусматривался смертельный исход. Поединки эти были преисполнены проявлениями любезности, хотя их участники и применяли боевые топоры, отточенные мечи и острые копья.

Описание в хрониках единоборств и турниров ранних веков содержит мало сведений относительно техники сражений, а правила их проведения зачастую противоречат друг другу. Надо заметить, что эта неразбериха продолжалась и в более поздние времена, поэтому делать какие-либо точные выводы об условиях поединков чрезвычайно затруднительно.

Информацию о турнирах XII и XIII столетий мы получаем в основном из средневековых хроник на латинском языке, записанных англо-норманнскими монахами. Однако использовать сведения, которые они сообщают, следует с осторожностью из-за отсутствия у летописцев профессиональных знаний и принятой ими манеры смешивать события полувековой или еще более поздней давности со случившимися совсем недавно. Среди хронистов того периода, который мы рассматриваем, необходимо упомянуть Уильяма из Мальмсбери, чья «История королей Англии» оканчивается 1142 годом; Васа, написавшего Roman de Rou о Ролло и последующих герцогах Норманнских в 1160 году; Уильяма из Ньюбери с его хроникой до 1197 года; Роджера из Ховедена, доведшего свои записи до 1201 года8, Уильяма Фицстефена, который был свидетелем событий, им описанных. Следует назвать также плодовитого летописца Матвея Парижского, доведшего свои записи до 1259 года, Роберта из Глочестера, умершего в 1290 году, и Мэтью из Вестминстера, скончавшегося в 1307 году.

Много информации относительно доспехов XII и XIII столетий содержали изображения на печатях, в частности английских королей, а также иллюстрации в хрониках, изображения на гобеленах и на резных поделках по слоновой кости. Ценными источниками в этом плане оказались также портреты военных деятелей и медали в их честь, поскольку они дали возможность заполнить многие умолчания авторов хроник и предоставили в наше распоряжение ценную информацию о боевом рыцарском снаряжении и оружии. В Англии, как нигде больше, сохранилось очень много подобных свидетельств былых времен. К сожалению, медали, относящиеся к XIII веку, весьма немногочисленны, тогда как портретов полководцев сохранилось довольно много. Можно только пожалеть, что большое количество этих бесценных свидетельств былого было утрачено или бездумно повреждено, так как их значение для ориентировки в исторических реалиях было осознано не ранее начала XIX века. Многие из них были выброшены в мусор, чтобы дать место банальным и зачастую безвкусным поделкам, или же утеряны, когда прекраснейшие из наших храмов были изуродованы в ходе того, что неправомерно называлось реставрацией. Увы, даже многие дошедшие до нас портреты оказались беззащитными перед процессом их «подновления» руками бездумных ремесленников. Не одна ценнейшая деталь исчезла на этих дошедших до наших времен памятниках, на что указывают сохранившиеся местами первоначальные краски.

Уильям из Ньюбери указывает, что турниры впервые появились в Англии в беспокойные годы царствования короля Стефана (1135–1154). Тот факт, что они были привнесены из Франции знатными норманнами, следует из термина, употребляемого Матвеем Парижским: он называет их «conflictus Gallicus» или «batailles françaises», «французскими схватками». Ломбар утверждает, что «короли этого государства, правившие до короля Стефана, не так уж часто позволяли себе покидать свою страну, чтобы испытать себя в этой воинской потехе за морями, но начиная со времен после короля Стефана они позволяли себе делать это». Обычай преломлять копья на турнирах в Англии был внедрен именно норманнскими рыцарями. От тех времен до нас дошло примечательное описание этой воинской забавы в Лондоне, сделанное Уильямом Фицстефеном. Он сообщает, что «каждое воскресенье Великого поста, сразу после обеда, вошло в обычай большому числу лондонцев собираться верхом на боевых конях, хорошо выученных разным маневрам под седлом, разбиваться на отряды и, вооружившись щитами и тупыми копьями, изображать нечто вроде сражения, а также предаваться различным воинским потехам. В то же самое время многие юноши из благородных семейств, не удостоившиеся пока звания рыцаря, приходили сюда со двора короля и из домов знати, чтобы отточить свое умение владеть оружием, всеми помыслами желая прославиться. Молодые люди разбивались на противоборствующие группы и вступали в сражение, где-то одна группа отступала, а вторая преследовала ее, не в силах одолеть; в другом месте одна из групп одерживала верх над другой».

Странствующие рыцари XII столетия и даже более поздних времен на закате своих дней становились отшельниками, исполняя наложенные самими на себя различные епитимьи, умерщвляя свою плоть постами и бичеванием, дабы искупить этим жестокости и насилие, свершенные ими в расцвете своей жизни.

Турниры XII и XIII столетий отличались присутствием в них романтического духа странствующего рыцарства, хотя зачастую они были достаточно жестокими и неупорядоченными, а порой попросту превращались в беспорядочную схватку или выливались в настоящие поединки, в которых многие из их участников бывали серьезно ранены или даже убиты. Так, во время турнира, состоявшегося в 1240 году в Нейссе (sic!), неподалеку от Кельна, погибли шестьдесят его участников. В Англии граф Солсбери умер от полученных во время турнира ран; его внук, сэр Уильям Монтегю, был убит в ходе поединка со своим собственным отцом. Во время того же турнира многие знаменитые рыцари и знатные люди получили столь тяжелые раны, что так от них до конца и не оправились. С течением времени правила турниров стали приобретать тенденцию к смягчению; принимались различные предписания и ограничения, регулирующие их ход, но лишь с правления короля Эдуарда I появилась сколько-нибудь регулярная система их контроля.

После эпохи правления короля Стефана эти военные состязания были запрещены как церковью, так и государством; церковь даже грозила нарушителям отлучением и отказом в христианском погребении павших. Папа Григорий в 1228 году издал буллу против подобных состязаний, за ней последовали и другие буллы. Король Генрих II, также не одобрявший их, выпустил запрещающий эдикт. Уильям из Ньюбери повествует, что многие молодые рыцари покинули Англию, чтобы предаваться своему любимому времяпрепровождению в других странах, особенно во Франции. Возродились турниры в Англии, как сообщает нам Жослен из Брейклонда, после возвращения из Святой земли короля Ричарда Львиное Сердце, который стал давать свое согласие на их проведение. С этого времени несанкционированная организация турнира стала рассматриваться как преступление против короля. Роджер из Ховедена в своих «Анналах» за 1194 год пишет: «Король Ричард повелел проводить турниры в Англии, что и подтвердил своей хартией; но все, кто желал принять в них участие, должны были платить за эту честь согласно своему званию: граф вносил 20 марок серебра, барон – 10 марок, рыцарь, владеющий поместьем, – 4 марки, а безземельный рыцарь – 2 марки; и никому не было позволено стать участником турнира, не заплатив предварительно этих сумм». Надзор за раздачей этих прав был поручен заботам Уильяма, графа Солсбери, а Губерт Фицуолтер, верховный королевский судья, назначил своего брата Теодора Фицуолтера сборщиком этих платежей.

Проведение турниров было упорядочено королевскими указами, и за любое нарушение этих правил, допущенное в ходе их проведения, следовало наказание в виде конфискации коня и доспеха, заключения под стражу и других санкций; хотя, как водится, правила эти трактовались весьма неопределенно или же вообще игнорировались. Такое принятие на себя государством контроля над турнирами было вызвано различными происшествиями по причине зачастую бурного характера подобных встреч, не говоря уже о большом количестве происходящих при этом несчастных случаев, хотя они и были, возможно, лишь благовидным предлогом для запрещения всех несанкционированных встреч подобного рода. Многое, однако, зависело от характера и темперамента правившего монарха, а также от состояния порядка в государстве и нравах, царивших в стране. В ходе турниров, проводимых в соответствии с королевским разрешением или без оного, участвующие в них рыцари делились на два лагеря, или партии. Предстоящее состязание вызывало приток большого количества зрителей, склонных поддержать ту или другую партию. Не пользовавшуюся популярностью партию порой забрасывали градом камней, часть из которых выпускалась из рогаток. Такие эксцессы не пользовались благосклонностью властей, а в неспокойные времена запрещались. К тому же сосредоточение в одном месте столь многих влиятельных рыцарей и влиятельных магнатов, сопровождаемых вассалами, а также прибывших из всех частей королевства, представляло собой опасность для государства, будучи чревато интригами, мятежом и другими беспорядками. Надо сказать, что опасения эти не были беспочвенными – и подобные беспорядки на самом деле иногда случались. Турниры были весьма популярны во Франции во времена правления Филиппа Августа. Отец Даниэль упоминает об инциденте, представляющем собой разительный пример того, к чему может привести скопление большого числа народа. Город Алансон подвергся внезапному нападению неприятеля, и король смог призвать ему на помощь значительные силы, обратившись к участникам турнира, происходившего в это время в его окрестностях. Вместе с тем единоборства рыцарей в то время и в течение всего XIII века во Франции были не особенно популярны, знать этой страны предпочитала mêleé – схватки.

В 1196 году король Филипп Август «отправил королю Ричарду послание, прося того назвать пятерых поединщиков, с тем чтобы и он выставил пятерых со своей стороны, дабы они сразились между собой по очереди и определили победителя, тем самым избежав пролития излишней крови. Король Ричард согласился принять это предложение при условии, что сам французский король будет одним из этих пятерых с французской стороны, и король Ричард тогда будет одним из пятерых с английской стороны. Однако такое условие принято не было».

В 1250 году «был изрядный турнир в Брекли, когда граф Глочестер (несмотря на свои изысканные манеры) одержал верх над несколькими чужестранцами, хотя тех и было больше. Также и Уильям де Уолен одолел некоего сэра Уильяма де Одинжеса и был признан победителем».

В 1251 году король Генрих III запретил проведение Круглого стола, наряду с еще целым рядом подобных запретов. И все же, несмотря на подобные меры, сборища рыцарей в Англии были довольно часты, поскольку молодые люди из знатных семейств, побуждаемые рыцарским духом времени, не желали предавать забвению свое любимое времяпрепровождение и были готовы идти на риск наказания за него. В царствование Генриха III король увещевал своих подданных «не грешить турнирами» и грозил «по совету парламента издать указ, что у всех тех, кто (невзирая на лица) дерзнет провести турнир, будут конфискованы имения, а их потомство лишено наследства». Во времена правления короля Эдуарда II был издан эдикт против обычая организации турниров. Издавались эдикты, запрещающие турниры, и в 1220, 1234, 1255, 1299 годах. В спокойные времена, однако, проведение турниров даже поощрялось сувереном, который порой руководил ими и даже принимал в них участие вместе со своими наследниками. Мэтью из Вестминстера утверждает, что для свежеиспеченного рыцаря вошло в обычай отправиться на континент, чтобы продемонстрировать там свою отвагу в ходе воинских забав. По его же словам, король Генрих III однажды по какому-то случаю возвел в рыцарское достоинство сразу восемьдесят дворян, и все они тут же отправились в качестве свиты принца Эдуарда за границу, чтобы принять участие в турнире.

На заре возникновения обычая турниров в Англии существовало всего только пять узаконенных мест их проведения (champs clos – фр. огороженные поля), и все они располагались к югу от реки Трент. В более поздние времена подобные огороженные пространства обычно находились в окрестностях больших городов, в которых имелось здание достаточно просторное, чтобы там можно было устроить банкет и танцы. Размеры поля для турниров зависели от количества принимающих в нем участие рыцарей. Пространство для ристалища в XII столетии было открыто с торцов, в каждом торце находилось по барьеру. Позднее поля приобрели прямоугольную форму, их длина превышала ширину на одну четверть. Ограждались они обычно двойным частоколом такой высоты, чтобы его не могла перепрыгнуть лошадь. Пространство между рядами частоколов предназначалось для укрытия оруженосцев или служителей. Роль последних состояла в том, чтобы быстро выскочить на поле и помочь своему хозяину удержаться в седле после сшибки; либо, если он окажется выбитым из седла, вытащить его из-под коня и оттащить, если удастся, подальше от лошадиных копыт. Задача эта была в равной мере трудна и опасна, но сделать это было необходимо, потому что оказавшийся на земле рыцарь в своих тяжелых латах был беспомощен. В частоколе с торцов поля имелись проходы для въезда и выезда, при необходимости они перекрывались передвижными загородками. Земля на ристалище посыпалась толстым слоем песка или покрывалась перемешанными с соломой очесами, образуя смягчающую поверхность в случае падения всадников. Все пространство ристалища празднично расцвечивалось гобеленами, флагами и геральдическими гербами; возводились трибуны для судей, ставились скамьи для зрителей, а также отгораживались особые галереи для дам, богато украшенные тканями, вышитыми серебром и золотом. Возводились также два отдельных легких строения для предводителей противоборствующих сторон, которые и пребывали в них до начала турнира. Все это представляло собой зрелище исключительное по напряженности; а чувство присутствия опасности лишь возбуждало восторг и интерес зрителей. Маршалы турнира, распорядители схваток, герольды и глашатаи располагались на огороженном пространстве поля с тем, чтобы следить за всеми перипетиями схваток и отмечать различные инциденты, происходящие между сражающимися; маршалам вменялось в обязанность следить за строжайшим соблюдением правил рыцарства и общих правил проведения турниров. О появлении на поле каждого из участников турнира возглашали трубы, в перерывах между схватками для развлечения зрителей звучала музыка, которой отмечались также и особые состязания в галантности. Каждый рыцарь обычно имел при себе какой-либо символ своей возлюбленной, который был прикреплен на его шлеме, копье или щите. Доспехи и конь побежденного переходили в качестве добычи к победителю, если только побежденный не вносил за них выкуп в звонкой монете. Впрочем, здесь победитель мог продемонстрировать свое великодушие. Единоборство на турнире обычно заканчивалось le coup ou la lance des Dames («ударом копьем дамы»), шутливым указанием на благосклонность прекрасного пола.

Мы уже упоминали, что тупые копья были в ходу в 1252 году, но к этому времени мы не находим никаких сведений о корончатых наконечниках копий, выполненных в виду уплощенной короны (откуда и название). Сведения о них появляются лишь в самом начале XIV века; подобный наконечник изображен на рукописи, хранящейся в Британском музее. Рыцари, часто одерживавшие победы на турнирах, увеличивали свое состояние за счет переходивших к ним коней и доспехов побежденных.

Обычный порядок проведения самых первых турниров описан в «Кодексе 69» (Харлеанская библиотека)9. В нем впервые провозглашается, что подобные мероприятия проводятся на обширном пространстве, и упоминается, что рыцари, участвующие в состязаниях верхом на конях, разбиваются на два отряда, или эскадрона, – на зачинщиков и вызываемых. Каждая из этих групп обычно насчитывает от двенадцати до двадцати человек и возглавляется предводителем; рыцари вооружены мечами без острия и с затупленными лезвиями. Две группы сражающихся затем занимают места в каждом из торцов огороженного пространства; звучит сигнал к атаке, и сражение начинается и ведется вплоть до сигнала к его окончанию. Главе геральдической палаты региона к северу от Трента предоставлялись различные привилегии, ему и его герольдам покрывались все их расходы и выплачивалось шесть крон наличными за вывешивание cote-armour 10 предводителей перед предназначенными для них павильонами. Иллюстрация из рукописи XIII столетия, хранящейся в Королевской библиотеке, приведена в разделе «Спорт и развлечения». Она изображает въезд на пространство ристалища двух верховых предводителей рыцарских отрядов, одетых в кольчуги и нагрудники, но без оружия. Они останавливают своих лошадей, а глава геральдической палаты стоит между ними, держа их стяги, по одному в каждой руке. В глубине сцены видны горнисты.

Присутствие дам украшало турнир, к ним относились с большим почтением: до их сведения доводили имена и деяния удачливых победителей, и именно они вручали подготовленные призы. День состязания обычно завершался банкетом и танцами. Турниры с самого начала были предназначены для мужчин благородного происхождения, хотя в Англии это правило соблюдалось не так строго, как в Германии и Франции, где все, не относившиеся к привилегированному классу, к ним не допускались.

Призы, вручаемые на турнирах, впервые упоминаются в 1279 году, когда, во время Круглого стола, состоявшегося в Кенилворте, приз – золотой лев – был вручен сэру Роджеру Мортимеру. Но в обычай вручение призов вошло много позже.

Генрих III во время празднеств по поводу своего бракосочетания с Элеонорой Прованской организовал турнир, длившийся в течение восьми дней. Согласно хроникам Матвея Парижского, другой турнир был созван в Нортхэмптоне в 1247 году, еще один – в 1248 году в Небридже. Турниры, созываемые на протяжении царствования Ричарда I, часто запрещались церковью по причине достаточно жестокого характера многих из них. Хронист Жослен из Брейклонда повествует нам о нескольких рыцарях, которые все же приняли участие в некоем турнире, проведенном где-то между Тетфордом и гробницей святого Эдмунда, несмотря на запрещение турнира местным аббатом. Вскоре после этого состоялся другой подобный турнир, который также был запрещен церковными властями, а все, кто принял в нем участие, были отлучены от церкви. Матвей Парижский описывает турнир, состоявшийся в Рочестере в 1251 году, на котором прибывшие иностранцы состязались с английскими рыцарями. В те времена многие англичане испытывали горькие чувства по поводу весьма грубого приема, оказываемого некоторым английским рыцарям за границей; поэтому на турнире в Рочестере все правила и обычаи были отброшены начисто и состязание перетекло в обычную битву без всяких правил. Группа англичан набросилась на иностранцев с палками, жестоко их избила и гнала до стен города, за которыми те нашли спасение. Другой случай подобного же рода описывает Мэтью из Вестминстера в 1253 году. Тогда граф Рочестер с группой приближенных принял участие в турнире за границей, в ходе которого с ними обошлись так грубо, что им пришлось лечиться припарками и пропариться в бане, прежде чем они оправились настолько, чтобы вернуться в Англию. Триве повествует о другом знаменательном примере – беззаконном и грубом по своей сути, получившем в истории название «Небольшая битва при Шалоне». Английский король Эдуард I в 1247 году возвращался домой из Святой земли, чтобы принять корону, когда он был приглашен графом Шалонским принять участие в турнире, устроенном на поле неподалеку от Шалона. Короля сопровождала группа спутников. Вскоре после начала состязания граф, рыцарь недюжинной силы, пробился к королю и яростно накинулся на него. Бросив свое оружие, он схватил короля за шею, намереваясь стащить его с коня на землю. Однако король, будучи тоже крупным и сильным мужчиной, удержался в седле и, улучив момент, нанес столь сильный удар напавшему на него графу, что тот вылетел из седла и грохнулся оземь. При виде повергнутого на землю своего предводителя французских рыцарей обуял такой гнев, что в одно мгновение разгорелась настоящая битва, в которой приняли участие и зрители, приверженцы и одной и другой партии. Англичане уже были готовы пустить в ход свои ужасные луки, но пришедший в себя граф спас положение и восстановил некое подобие порядка тем, что явился с повинной к королю и признал того победителем. После этого турнира было категорически запрещено прикасаться к сопернику руками. Живое описание этого же турнира мы встречаем и в хронике Томаса Уолсингема.

В день Святой Троицы в 1256 году был проведен большой турнир в Блуа, во время которого лорд Эдуард, будущий король Эдуард I, «впервые продемонстрировал доказательства своего рыцарства». В ходе одной из схваток его соперник Уильям Длинное Копье был ранен столь тяжело, что так и не смог полностью оправиться от этой раны.

На девятом году правления короля Эдуарда в Уор-вике с пышным триумфом было проведено празднество Круглого стола. Мы уже упоминали Круглый стол, собранный в Кенилворте сэром Роджером Мортимером. Хардинг в своей «Хронике» описывает его в таких строках:


Стоял год одна тысяча и еще двести и

Шестьдесят, да к тому же девятнадцать,

Когда сэр Роджер Мортимер начал

Собирать в Кенилворте Круглый стол.

И почтили его тысяча рыцарей строгих правил,

И молодые люди – будущие рыцари,

Дабы блеснуть своею доблестью на турнире

И проявить справедливость.

Тысяча дам признанной красы была там тоже,

Сидевших на возвышении под навесом;

И судьи, что могли все видеть кругом и решить,

Кто же из рыцарей лучший там будет.

Рыцарь сей, весь оружный, пред

Королевой красоты предстал,

Которая и увенчала его.


Хардинг умер около 1465 года, спустя примерно два столетия после события, которое он столь красочно описал.

Копье, применительно к которому часто употреблялось слово glaive, в XI и XII веках было совершенно прямым и гладким; в XIV же на нем появляется конусообразная чашка для защиты правой руки, сначала небольшая, но с течением времени увеличивающаяся. Копье для единоборства делалось из мягкой древесины, чтобы оно легко расщеплялось.

Рукопись, хранящаяся в Государственном архиве, куда она была передана из Тауэра примерно в 1855 году, и озаглавленная: «Свиток с перечнем покупок, сделанных для турнира, состоявшегося в Виндзорском парке в 1278 году», была опубликована в журнале «Археология» в 1814 году. Она является редким по своей ценности источником, дающим сведения о деталях снаряжения, которым пользовались во время турниров рыцари последней четверти XIII века, да к тому же сообщает и о многих других интересных обстоятельствах. В турнире, состоявшемся в Виндзорском парке, принимали участие тридцать восемь рыцарей, причем двенадцать из них – самого высокого звания. Среди них были графы Корнуолльский, Глочестерский, Уоррен, Линкольн, Пемброк и Ричмонд; присутствовало также несколько иностранных рыцарей. Многие из рыцарей, чьи имена упоминаются в рукописи, были вместе с королем Эдуардом в Святой земле. По этому случаю для всех рыцарей, принявших участие в турнире, были приобретены оружие и доспехи. Тридцать семь комплектов вооружения стоили от 7 до 25 шиллингов каждый; при этом комплект для графа Линкольна, бывшего много крупнее остальных, обошелся в целых 33 шиллинга. Из этого следует, что снаряжение значительно разнилось качеством и отделкой. Доспехи были сделаны из позолоченной кожи, каждый комплект состоял из кожаной кирасы, наручей из тонкого полотна, верхней накидки с гербом (материалом для большинства которых служило плотное полотно, но для четырех графов – затканный золотой нитью шелк), пары крылышек11 из кожи и полотна, двух плюмажей (один для рыцаря, другой для его коня), деревянного щита с геральдическим гербом, кожаного шлема и меча из посеребренной китовой кости и пергамента. Деревянный щит обходился казне в 5 денье каждый без геральдической росписи, мечи стоили по 7 денье, да еще 25 денье за серебрение клинков, а также по 3 шиллинга и 6 денье за золочение эфесов. Шлемы для «знатных персон» были вызолочены, что стоило 12 шиллингов, остальным приходилось довольствоваться серебреными шлемами. Каждый шлем стоил 2 шиллинга, а крылышки – 8 денье за пару. Было заказано восемьсот маленьких колокольчиков для конских сбруй, шестнадцать шкур для изготовления упряжи, двенадцать дюжин шелковых шнурков для крепления крылышек, а также семьдесят шесть телячьих шкур для плюмажей. Кирасы и шлемы были изготовлены кожевником Мило, а стоимость перевозки одного заказанного снаряжения из Лондона составила 3 шиллинга. Всего в Англии было заказано снаряжения на 80 фунтов стерлингов, 11 шиллингов и 8 денье; но некоторые предметы снаряжения пришлось закупать во Франции – в списке упоминаются закупленные седла и лошадиная сбруя. Совершенно не упоминаются там копья, а многие предметы в списке оценены только предположительно. Сэр Роджер из Трампингтона, портрет которого висел в церкви города Трампингтона, что в графстве Кембриджшир, был в числе тех рыцарей, которые принимали участие в этом турнире. Если представить себе это состязание и его участников, вооруженных мечами из китовой кости и пергамента, облаченных в доспехи с наручами из полотна, то можно понять, что оно не представляло особой опасности, хотя и было достаточно жестким спортом.

Существует другой чрезвычайно важный документ, относящийся примерно к тому же периоду, – «Статут сражений на турнирах», разработанный по требованию графов и баронов Англии и по приказу короля. Он содержит большое количество информации относительно снаряжения для турниров, традиций, соблюдаемых в ходе их проведения, правил, которым должны были следовать герольды, оруженосцы и служители. До наших дней дошло несколько экземпляров этого документа, один из которых, возможно самый достоверный, находится в Бадлеанской12 библиотеке. Часть этого текста воспроизведена Хьюиттом в его бесценной работе о старинном оружии; документ упоминается также в журнале «Археология» за 1814 год. Из этого «Статута» мы узнаем, что «ни один граф, барон или же другой благородный рыцарь не может впредь иметь при себе более трех вооруженных оруженосцев, каждый из которых должен иметь на себе отличительный герб своего господина.

Ни один рыцарь или оруженосец, участвующий в турнире, не имеет права быть вооруженным острым мечом или кинжалом, но только широким мечом для турнирных схваток. Все участники должны быть облачены только в кольчужный доспех, кирасу, оплечники и наручи.

Если какой-либо граф, барон или другой благородный рыцарь нарушил любое из правил турнира, он будет, с согласия и по распоряжению распорядителей турнира, сэра Эдуарда, сына короля, сэра Эдмунда, брата короля, Уильяма де Вэйна, графа Пемброка, сэра Гильберта де Клэра и графа Линкольна13, лишен своего коня и доспеха, отдан в распоряжение указанного суда чести, и все вопросы будут рассмотрены этим судом.

Любой оруженосец рыцаря, нарушивший правило любого рода, будет лишен коня и доспеха и будет заключен на три года. Никому не дозволено поднимать упавшего рыцаря, кроме назначенного им оруженосца, имеющего герб рыцаря. Зрителям запрещено ношение доспеха или оружия».

На фоне относительной мягкости этих правил и контроля, осуществляемого судом чести, еще большим контрастом выступает вся жестокость и опасный опыт турнира короля Эдуарда в Шалоне.

Любопытно, что портреты двух членов этого уважаемого комитета дошли до нашего времени, а именно: Эдмунда Горбуна, перевязь для меча которого украшена геральдическими девизами, и Уильяма из Баланса. Оба этих портрета находятся теперь в Вестминстерском аббатстве. Первый из них изображен в кольчужном капюшоне на голове и расшитой накидке с длинными рукавами, доходящей почти до колен, поверх доспеха; но наколенники вполне различимы. На портрете другого члена суда чести тот облачен в накидку без рукавов, доходящую только до середины бедер. Наколенники имеются, но поножи отсутствуют. К поясу подвешен вогнутый треугольный щит. Кольчуга – стеганая безрукавка, усиленная кольцами или бляхами из стали, кости или рога надевались обычно на кожаную поддевку из обычной или вываренной кожи для усиления жесткости. Такой костюм был вполне способен противостоять удару меча или копья.

На портрете в Темплианской церкви Лондона, изображающем Жоффруа де Мандвиля, графа Эссекского, и датируемом 1144 годом, то есть временем правления короля Стефана, перед нами предстает рыцарь, с ног до головы облаченный в кольчугу, с кольчужным капюшоном на голове, поверх которого надет высокий цилиндрический шлем с плоской вершиной. Но уже давно было замечено, что отдельные, наиболее важные части тела требуют более основательной защиты, поскольку удар меча или копья нападающего не соскальзывает с кольчуги (с ее далеко не гладкой поверхностью) и передается ощутимо телу рыцаря. Поэтому защитные свойства кольчуги стали усиливаться в самых уязвимых частях нашивками из кожи или полосками стали, пока она не превратилась в полный доспех из металлических пластин, – процесс этого превращения завершился лишь в первом десятилетии XV столетия. Портреты Горбуна и Уильяма из Баланса свидетельствуют, что прогресс в появлении металлического доспеха до конца XIII века был не слишком динамичным, хотя впоследствии он ускорился.

Обычный рыцарский доспех состоял из кольчужного капюшона с матерчатой шапкой под ним, поверх которого во время сражения мог надеваться стальной шлем; стеганой безрукавки из прочной материи или кожи; кольчуги; штанов из толстой кожи, состоявшей из двух частей – chaussons, закрывающей верхнюю часть ног, и chausses для нижней их части; матерчатой накидки.

Кольчуга является, по всей видимости, защитным вооружением восточного происхождения, состоящим из кованых стальных колец, при этом каждое кольцо переплетается с четырьмя другими. Подобное одеяние должно было представлять собой изрядную редкость вплоть до конца XI столетия, поскольку, пока не был разработан процесс волочения проволоки, ее изготовление было весьма трудоемким и дорогостоящим делом. Каждое кольцо должно было быть отрезано от длинной полоски металла, отковано, затем переплетено с другими, заклепано и запаяно. Кольчуга впервые появилась у древних римлян, о чем свидетельствуют находки слежавшихся металлических масс в античных погребениях, но были ли они изготовлены путем переплетения, как это было описано, – представляется сомнительным. Безрукавки из простеганной материи, усиленной кольцами из стали, кости или рога, были распространены в гораздо большей степени, равно как и поддевки из обычной кожи или из кожи, вываренной и отбитой молотком для придания ей большей жесткости. Все это снаряжение было вполне способно противостоять обычному удару меча или копья.

Боевое облачение коня состояло из конской кольчуги или ее суррогата, вошедшей в практику в третьей четверти XIII столетия, и попоны, появившейся несколько ранее, хотя обычай расписывать или вышивать ее геральдическими гербами появился лишь с началом правления Эдуарда I.


Глава 3


XIV столетие примечательно прежде всего тем, что оно представляло собой переходный период и ознаменовалось развитием вооружения, рыцарского доспеха, единоборств, турниров и вообще всего, связанного с военным искусством. В ходе этого процесса кольчужное одеяние рыцаря постепенно сменилось стальными латами, причем тенденция эта не завершилась до конца. Это было столетие почти непрекращающихся войн, как на Востоке, так и на Западе, и рыцарское оборонительное вооружение того периода доступно нам для изучения, как страница открытой книги, по изображениям на портретах и гравюрах.

Определившая лицо эпохи взрывная сила преобразований открыла и новую эру в искусстве войны. В ее начале артиллерийские орудия были гораздо слабее по своей разрушительной силе по сравнению с мощностью большинства механических двигателей того периода, но к концу столетия они эволюционировали до такого уровня, который вызвал революцию в средствах нападения и защиты; так что былое рыцарство уступило ведущую роль на поле боя пехотным подразделениям.

Информация относительно тогдашних единоборств и турниров начала XIV столетия весьма скудна; они описаны в «Романах о Ричарде Львиное Сердце, сэре Ферумбрасе» и других, которые, хотя и изобилуют совершенно невероятными подробностями, тем не менее остаются ценнейшими источниками наших знаний о той эпохе. Красочные изображения этих событий мы находим в «Романе о короле Мелиаде», который живописует нам «Общую схватку при Турнуа». Роман этот, написанный примерно в середине столетия, содержит несколько живописных изображений единоборств и турниров, а также изрядное количество раскрашенных и позлащенных рисунков на военные темы. Богатый материал дают и гравюры Фруассара, работы Хефнера («Национальные костюмы») и Картера («Живопись и скульптура»). Именно Фруассару мы во многом обязаны информацией об этих «воинских потехах», особенно в период второй половины XIV столетия, а его повествования содержат много бесценных деталей, тщательно собранных от герольдов, безымянных служащих геральдической коллегии, герольдмейстеров и других служащих при турнирах. Фруассар родился около 1337 года и начал собирать материал для своих хроник в возрасте примерно двадцати лет, а именно – через девять лет после битвы при Креси. Его «Хроники» начинаются с коронации Эдуарда III в 1337 году и вступления на престол во Франции Филиппа де Валуа, а заканчиваются ближе к концу столетия смертью английского короля Ричарда II. Свою карьеру Фруассар начинал при английском дворе в качестве поэта и историка, но прежде всего он был служащим кабинета королевы. После нескольких лет он предпочел этому занятию церковную карьеру и получил приход. Его яркая личность и выдающийся талант стали причиной доверительных отношений со многими известными и влиятельными деятелями той эпохи, как во Франции, так и в Англии, которые стали источниками надежной информации для его истории. Его усердие было неутомимым, стиль изложения – оригинальным и блистательным, а приводимые им факты (хотя порой в них и примешивались небылицы) весьма достоверными, по крайней мере, насколько мы можем судить о них теперь. Он отнюдь не был приверженцем какой-либо партии или группировки и старался, как сам часто говорил, выслушать, если удавалось, обе стороны. Слабым местом его работы является датировка событий, а зачастую и отсутствие таковой. Сент-Пале так писал о нем: «Фруассар имел куда больший успех как историк, чем многие ученые нашего века…»

Королевские турниры часто созывались по поводу коронации или свадьбы принцев; о проведении этих мероприятий обычно оповещалось заранее, чтобы дать возможность принять в них участие всем иностранным рыцарям, которые хотели бы на них отличиться. Верховная власть предоставляла гарантии безопасности всем их участникам.

В 1302 году «турниры, единоборства и другие воинские потехи, в которых могли принять участие молодые люди благородного происхождения, были запрещены королевским эдиктом, разосланным по стране с тем, чтобы шерифы огласили его в своих графствах».

Король Богемии и граф Эйноу14 провозгласили, что будет проведен турнир в Конде в 1327 году, сразу после коронации Эдуарда III, и сэр Джон Хайнаут, который присутствовал во время этого оглашения, уехал из Англии, чтобы попасть на этот турнир, сопровождаемый пятнадцатью английскими рыцарями, намеревающимися принять в нем участие.

Холиншед15 сообщает, что в сентябре 1330 года король Эдуард III организовал турнир в Чипсайде, в ходе которого он с двенадцатью зачинщиками отвечал на вызовы всех прибывающих рыцарей. Турнир продолжался три дня, и в его ходе не произошло никаких серьезных инцидентов.

На турнире, состоявшемся в том же году, рыцари сражались копьями с корончатыми наконечниками и пользовались треугольными щитами с геральдическими гербами на них, на рыцарях были надеты поверх доспехов богато расшитые безрукавки из дорогих тканей, их лошади были покрыты столь же роскошными попонами. На шлемах рыцарей красовались вычурные плюмажи, но восседали они в седлах без стремян; целью состязания было преломить копье и сбить соперника на землю.

«Знатные турниры проводились королем Эдуардом в городе Данстебл в году 1341, а также и другие воинские потехи, по просьбе многих молодых людей из знатных семейств и других джентльменов; на игрища эти любовались король и королева вместе с изрядной толикой лордов и леди со всей страны».

«Король Эдуард созвал турнир в середине августа 1342 года, и послал он гонцов во Фландрию, в Брабант и Францию возвестить о том». Фруассар утверждает, что в ходе этого турнира был убит старший сын виконта Бомона16. Другие хронисты называют датой проведения этого мероприятия 1343 год.

Девиз турнира – «Пусть объявится и победит достойнейший» – приведен в Ашмолеанской17 рукописи. На оборотной стороне последней страницы имеется изображение схватки рыцарей – два конных воина, с развевающимися плюмажами на шлемах, сражаются на копьях на огороженном пространстве.

Круглый стол, состоявшийся в Виндзоре в День святого Георгия 1344 года, был уже упомянут выше. Состязания и схватки в ходе его упоминает и Фруассар, который повествует, что они были отмечены большой пышностью. По этому поводу присутствовала и королева в сопровождении трехсот дам, облаченных в роскошные одежды. Короля же сопровождало множество графов и баронов. На этом празднестве присутствовало большое число знатных людей; сопровождалось оно добрыми пожеланиями, пирами и продолжалось более пятнадцати дней. Холиншед в записях за 1344 год упоминает об этом так: «Кроме того, примерно в начале восемнадцатого года (?) своего правления король Эдуард устроил торжественный праздник в своем замке Виндзор, в ходе которого состоялось много воинских потех и поединков и турниров, на которых присутствовало много приехавших из других стран. И в конце этого турнира повелел он учредить орден Подвязки, и было так по его слову. В ордене том положено стало быть двадцати и шести членам, иначе братьям, имя коим стало «братство голубой подвязки». Когда кто-либо из них умирал или покидал орден, лишь тогда другому было позволено занять его место. Сам король Англии был верховным командором этого ордена. Носили они особое облачение: голубое одеяние или мантию и подвязку под коленом левой ноги, богато украшенную золотом и драгоценными каменьями, на ней же был вышит на франкском языке девиз: «Да будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает». Орден сей посвящен был святому Георгию, небесному покровителю всех воинов, и поэтому каждый год положено было рыцарям сего ордена собираться на особое празднество, с многими благородными обрядами, в замке Виндзор, который король повелел считать резиденцией ордена».

Вскоре после этого Круглого стола король подписал патент на организацию ежегодных состязаний и поединков в Линкольне. Согласно этому декрету, организация празднеств была возложена на графа Дерби, который получил от короля звание капитана; должность эта закреплялась за графом пожизненно, но по его смерти новый капитан должен был избираться.

Празднество Круглого стола снова состоялось в Виндзоре в 1345 году, а затем несколько лет турниры проводились в Нортхэмптоне, Данстебле, Кентербери, Бери, Рединге и Элтхеме. К сожалению, точные даты этих турниров не упоминаются в документах, которые до нас дошли. В июле 1346 года король Эдуард вторгся во Францию и возвратился в Лондон только в октябре 1347 года. Его возвращение было отмечено поединками, турнирами, маскарадами и другими празднествами.

Рукопись, отображающая расходы казны на обширный гардероб Эдуарда III с декабря 1345 по январь 1349 года и хранящаяся ныне в Общественном архиве, была опубликована в журнале «Археология» за 1846 год. В нескольких ее пунктах упоминаются облачения для некоторых рыцарей, принимавших участие в Круглом столе, устроенном королем в Лихфельде в 1348 или 1349 году (более вероятно, в первом из этих двух лет), а именно для родственников короля и одиннадцати рыцарей его двора. Каждому из этих рыцарей было приобретено по два ярда голубой материи для накидок и по «три четверти и пол-ярда» белой материи для капюшонов. Подобная же материя была закуплена и для некоторых других рыцарей. Зачинщиками Круглого стола были король и семнадцать его рыцарей; их противниками – четырнадцать рыцарей во главе с графом Ланкастерским. Изучение этой рукописи открывает нам тот факт, что король Эдуард иногда носил доспехи с гербом сэра Томаса Брэдстона. В рукописи не упоминаются другие детали этого Круглого стола, кроме особых одежд для банкета по его завершении. Этот турнир был проведен с большим размахом и величием.

В «Романе о Персефоресте»18 описано, как дамы в ходе турнира срывали с себя части своих туалетов и отдавали их своим преданным рыцарям. Рыцарь часто носил «шарф прекрасной дамы» на своем шлеме как амулет, подаренный ему возлюбленной.

В 1358 году «королевский турнир состоялся в Смитфилде, на котором присутствовали короли Англии, Франции и Шотландии… которые и пленили большую часть приехавших на турнир иноземных рыцарей».

«Кроме того, в этот год (1359) на неделе перед Вознесением в Лондоне состоялся торжественный турнир, во время которого лорд-мэр города и двадцать четыре его собрата, как зачинщики турнира, отвечали на вызовы всех желающих рыцарей, среди которых были король и четверо его сыновей – Эдуард, Лайонелл, Джон и Эдмунд – и девятнадцать других знатных лордов. Они приехали на турнир, не открывая своего лица, и с честью вышли победителями, к громадному удовольствию всех присутствовавших».

«Кроме того, в год тот (1362), в прекрасные первые дни мая, состоялся королевский турнир в Смитфилде под Лондоном, в присутствии короля и королевы, на который съехалось множество дам и джентльменов из государств Англии и Франции».

Насыщенная большим количеством деталей информация о турнирах XIV века, по счастью, сохранилась в военных архивах Франции, выдержки из них мы приводим ниже.

В честь снятия осады Турнели19 после достижения мира в Монсе был организован турнир, на котором был смертельно ранен сэр Жерар де Вирчин, сенешаль Эйноу.

Фруассар описывает единоборство у стен города Ренна в 1357 году, когда этот город был осажден англичанами, между молодым рыцарем-вассалом Бертраном дю Гюшлином и английским рыцарем сэром Николасом Дэгвортом. Условия поединка предусматривали три конные стычки с копьями, по три удара боевыми топорами и по три удара кинжалами. Все это было должным образом выполнено, рыцари проявили чудеса галантности, и никто из них не был даже ранен. За единоборством с живым интересом наблюдали обе сражающиеся армии.

Так сообщает Фруассар. Имеются, однако, определенные основания сомневаться в том, что именно Николас Дэгворт был одним из участников этого единоборства, поскольку в «Истории Бретани» утверждается, что противником сэра Бертрана был Уильям де Бланш-бур, брат правителя Фуджерая; он был в ходе поединка ранен и выбит из седла. Более вероятно, что имели место оба единоборства, хотя вряд ли последнее из них могло происходить под стенами Ренна, так как оба рыцаря были французами.

Существует одно-единственное изображение на стене южной часовни церкви в Бликлинге, графство Норфолк, сделанное в честь сэра Николаса Дэгворта, бывшего влиятельным человеком в правление Эдуарда III и Ричарда П. Портрет этот был представлен в коллекции Ботеля. Сэр Дэгворт изображен в превосходных доспехах, распространенных в конце XIV столетия, когда почти завершился переход от кольчуги к цельнокованым латам из стали. Шлем имеет форму круглой заостренной шапочки с прикрепленной к нему сзади кольчужной сеткой, спускающейся до верха наспинника, то есть задней половины кирасы. Накидка с богато вышитым воротником прикрывает кирасу; рыцарский пояс, стягивающий ее, богато украшен, особо выделяется пряжка. Латные перчатки с короткими раструбами имеют металлические чешуйки, имитирующие ногти на пальцах. Надставки к поножам (solerets ) спускаются до самых ступней и закрывают всю плюсну. Голову рыцаря венчает большой шлем, покрытый ламбрекеном, и венок, поверх которого развевается плюмаж. Доспех украшен богатой гравировкой.

Доспех Черного принца20 в часовне Святой Троицы кафедрального собора в Кентербери прекрасно иллюстрирует уровень прогресса в защитном вооружении, достигнутый в последней четверти XIV столетия. Процесс перехода от кольчуги к цельнокованому доспеху уже совершенно завершен. Кольчужные вставки прикрывают лишь отдельные уязвимые части всего доспеха, такие как обрюшье, подмышки и подъемы ног. Принц умер в 1376 году, портрет написан несколько позже этой даты.

Во время схватки в 1380 году у французского города Тур, незадолго до смерти короля Чарльза V, французский рыцарь по имени Гавэйн Микаэль послал через герольда вызов – не пожелает ли кто-нибудь из англичан скрестить с ним оружие в ходе единоборства, которое включит в себя три конные сшибки с копьями, по три удара боевым топором и по три удара кинжалом. Вызов был принят английским дворянином по имени Иоахим Кэтор. При конной сшибке француз получил серьезную рану бедра, что было нарушением правил турнира, но англичанин заверил, что эта случайность произошла только из-за норовистости его коня. Судья это объяснение принял.

Интересный турнир состоялся в Камбре21 в 1385 году по случаю бракосочетания графа д'Остревана с дочерью герцога Бургундского. За турниром последовал банкет, на котором присутствовал король Франции, а также герцог. Сам же турнир состоялся на рыночной площади города, в нем участвовало сорок рыцарей; король сражался с рыцарем из Эйнола. Приз – пряжка из драгоценных камней с груди герцогини Бургундской – выиграл рыцарь из Хайнаута сэр Джон Дестрен, которому он и был торжественно вручен адмиралом Франции и сэром Гаем де Тремулем.

Число сшибок конных рыцарей с копьями в руках и ударов боевыми топорами и кинжалами, которыми они обменивались в пешем бою, равнялось обычно трем, но с течением времени стало постепенно увеличиваться и ближе к концу столетия равнялось обычно пяти, а еще позже достигло десяти или даже двенадцати. Во время единоборства между сэром Томасом Харпенденом и мес-сиром Жаном де Барри в Монтрё в 1387 году они должны были обменяться «пятью ударами копья верхом на конях, пятью ударами меча, пятью ударами кинжала и пятью ударами боевого топора». Первые четыре сшибки верхом закончились безрезультатно, но во время пятой сэр Томас был выбит из седла и упал на землю с такой силой, что потерял сознание. Через некоторое время, однако, он пришел в себя, и соперники, как и было оговорено, обменялись всеми положенными ударами без какого-либо вреда для себя. При этом поединке присутствовал и наблюдал за ним король Франции.

В этот период, когда война между Францией и Англией была в самом разгаре, отмечено много поединков между рыцарями и дворянами обеих стран, вооруженных боевыми копьями.

Один из таких поединков состоялся вблизи Нанта, под покровительством коннетабля Франции и графа Бэ-кингема. Первая схватка была пешей, противники были вооружены острыми копьями. В ходе ее один из соперников был легко ранен, но борьба продолжилась уже верхом, и в трех сшибках с копьями никто из них не пострадал. Затем из рядов противников выехали сэр Джон Амбретикорт Эйноуский и сэр Тристрам де ля Жай из Пуату, которые схватились в трех конных сшибках без всякого вреда для себя. Турнир продолжился поединком между Эдуардом Бьючампом, сыном сэра Роберта Бьючампа, и его побочным сыном Клариусом Савойским. Клариус намного превосходил силой своего соперника, и Бьючамп был выбит из седла. Побочный сын затем вызвал на поединок любого из английских рыцарей, и из их рядов выехал, принимая вызов, дворянин по имени Джаннеквин Финчли. Поединок на мечах и копьях был жарким, но никто из соперников не пострадал. Турнир продолжился схваткой между Джоном де Шательмораном и Джаннеквином Клинтоном, во время которой англичанин был выбит из седла. И наконец в поединке сошлись Шательморан и сэр Уильям Фаррингтон. Первый из них получил опасную рану в бедро, за что его соперника подвергли осуждению, поскольку это представляло собой нарушение правил турнира. Однако инцидент этот был урегулирован так же, как и происшедший во время поединка между Гавайном Микаэлем и Иоахимом Кэтором. В этом турнире преимущество осталось за французами.

Несколько позже в Шато Жосселен, неподалеку от Ванна, состоялся поединок с боевыми копьями между французом Жаном Букмелем и Николасом Клиффордом, в котором Букмель был поражен ударом копья противника в верхнюю половину нагрудника кирасы. Копье, скользнув по нагруднику вверх, вонзилось в забрало шлема и пробило яремную вену, вызвав мгновенную смерть. Рисунок в рукописи Фруассара изображает этот поединок как пешее единоборство с длинными копьями, происходившее в небольшом огороженном квадрате ристалища.

Ювеналь из Урсины сообщает, что по случаю бракосочетания французского короля Карла VI с Изабеллой Баварской в 1385 году были устроены многочисленные турниры и празднества. Во Францию прибыл сэр Питер Кортни с поручением организовать поединок с де ля Тремулем. Согласие короля на поединок было получено, согласованы время и место их единоборства. В назначенный день рыцари появились на ристалище, чтобы скрестить оружие в присутствии короля, который, однако, в последний момент, вняв неким доводам, поединок этот запретил. Но в условленное время состоялся все же другой поединок, между одним английским рыцарем и господином де Клери, в ходе которого англичанин был ранен и выбит из седла. Известие об этом поединке дошло до герцога Бургундского, который решил, что проступок, совершенный французом и выразившийся в единоборстве с соперником без согласия своего сюзерена, заслуживает смерти. Но со временем его величество, однако, все же простил обидчика.

Фруассар описывает театрализованный турнир, состоявшийся в Париже по случаю свадебных торжеств и изображавший сражение между сарацинами под предводительством Саладдина и крестоносцами, возглавляемыми Ричардом Львиное Сердце.

Рыцарский турнир между сэром Джоном Голландским и сэром Реджинальдом де Ройе, знатным французским рыцарем, состоялся в городе Энтенца в присутствии короля и королевы Португалии и герцога и герцогини Ланкастерских. Французский рыцарь отправил приглашение англичанину, предлагая тому скрестить с ним копья в трех конных сшибках и обменяться таким же количеством ударов боевыми топорами, мечами и кинжалами во имя своих дам сердца. Этот вызов был вскорости принят, и герольд доставил ответ вместе с охранной грамотой французскому рыцарю и его свите. К условленному времени сэр Реджинальд прибыл в Энтенцу в сопровождении ста двадцати рыцарей и дворян. Само же единоборство состоялось на просторной городской площади, причем земля была обильно посыпана песком, а для размещения сторонников короля и герцога и других зрителей возведены временные трибуны. Поединок должен был начаться с конных сшибок соперников, вооруженных острыми боевыми копьями, а продолжиться пешими схватками с применением острых и хорошо закаленных боевых топоров, мечей и кинжалов. Соперники в полном вооружении выехали на богато украшенных конях и заняли места для сшибки по разные концы огороженного пространства на расстоянии выстрела из лука друг от друга. Прозвучал сигнал к началу поединка, и рыцари пустили своих коней в галоп. Сблизившись с соперником, сэр Реджинальд попал копьем в решетку забрала его шлема. Удар был столь силен, что копье расщепилось. Сэр Джон Голландский также ударил копьем в забрало соперника, но шлем француза не был надежно закреплен на доспехе, а держался только на одном ремешке. От удара он слетел с головы французского рыцаря, который предстал перед своим соперником с обнаженной головой и с неповрежденным копьем. Рыцари вернулись на свои исходные позиции и снова бросились друг на друга; ситуация повторилась, причем по той же причине. Англичане, присутствовавшие на состязании, сочли, что такое крепление шлема было просто уловкой, но судья герцог Ланкастерский решил, что правила подобное допускают и сэр Джон Голландский вполне волен сделать то же самое, если ему это заблагорассудится22. После условленных трех сшибок верхом с копьями рыцари сходились по три раза пешими с боевыми топорами, мечами и кинжалами, причем никто из них не получил и царапины. Французский рыцарь был провозглашен победителем, хотя оба соперника сражались примерно с равным умением.

В 1389 году в присутствии герцога Ланкастерского состоялся турнир в Бордо между пятью англичанами и пятью французами: по три конных сшибки, по три удара мечами пешими и такое же число ударов боевыми топорами. Никто не был ранен, но один из английских рыцарей убил коня соперника-француза своим копьем, чем изрядно разгневал герцога, который тут же возместил французскому рыцарю этот урон из собственной конюшни.

Самым выдающимся и изысканным соперником на турнирах своего времени был шевалье Жан ле Майгр, по прозвищу де Бусикот, маршал Франции, живший в 1368–1421 годах. «Мемуары», написанные неизвестным автором, содержат описание некоторых из его подвигов на ристалище. Приводим цитату из этого труда: «Во время трехлетнего перемирия в военных действиях между Францией и Англией, когда король Карл VI пребывал в Монпелье, французские дворяне де Бусикот, де Сампи и де Ройе вызвали всех желающих, иностранных рыцарей и дворян, на поединок, состоящий из пяти конных сшибок с копьями, острыми или тупыми по их выбору, в Инглевер, местечке неподалеку от Кале. Этот Круглый стол продолжался в течение тридцати дней. Шатер зачинщиков турнира располагался рядом с большим вязом, на его ветвях висели два деревянных щита (причем один из них был покрыт железом) – «один для мира, другой для войны». Каждый из желающих принять участие в турнире сразу же по прибытии мог сделать свой выбор: хочет ли он сражаться острым или же тупым копьем, для чего ему следовало ударить древком копья по щиту мира или же по щиту войны. Гербы и девизы трех зачинщиков турнира были изображены поверх двух щитов, так что каждый из прибывших мог выбрать себе противника. Каждый из прибывающих на турнир участников должен был сообщить главному герольдмейстеру свое имя и титул, а также привести с собой еще одного рыцаря в качестве поручителя. Огражденное для поединка пространство было богато украшено, зачинщики турнира облачены в пышные одежды, а в особом шатре, специально предназначенном для этой цели, было приготовлено обильное угощение. К услугам участников турнира предоставлялось любое оружие, доспехи и вообще все, что им так или иначе могло понадобиться; девиз турнира, развешанный повсюду, гласил: «Все к вашим услугам». Хроники утверждают, что в первый день турнира Джон Голландский, единокровный брат короля Ричарда, выразил желание сойтись в единоборстве с Бусикотом. Оба копья, как и положено, были преломлены во время первой же конной сшибки, вторая и третья сшибки закончились с тем же результатом, но, когда противники съехались в четвертый раз, конь английского рыцаря упал вместе со своим наездником, который был серьезно ранен. Его противник удержался в седле только благодаря вовремя оказанной помощи своих оруженосцев. Затем Бусикот удалился в свой шатер, чтобы отдохнуть, но долго оставаться там ему не пришлось, поскольку своей очереди скрестить с ним оружие ждали еще несколько английских рыцарей. В тот день он одержал победу над еще двумя соперниками. Пока он сражался изо дня в день, его друзья-зачинщики тоже не бездельничали. Спустя тридцать дней турнир был провозглашен закрытым. Среди английских рыцарей, участвовавших в нем, хроники называют графа маршала рыцарей де Бьюмонта, Томаса де Перси, де Клиффорда и Кортни, не говоря уже о сэре Джоне Амбретикорте и многих испанских и германских рыцарях. Как утверждается, Бусикот за все тридцать дней турнира не получил даже царапины.

Роль зачинщиков турнира была отнюдь не синекурой, и для трех рыцарей продержаться все тридцать дней против всех прибывающих представляло собой достаточно трудную задачу, особенно в схватках с боевыми копьями. Рисунок в рукописи Фруассара изображает один из поединков в ходе этого турнира. На иллюстрации он происходит на огражденном поле, так что рисунок явно относится к более поздней дате, чем события в Инглевер. На самом деле он был выполнен в правление Эдуарда IV, когда такие огороженные поля были распространены. Фруассар приводит обстоятельное описание этого турнира и утверждает, что на нем побывало много знаменитых рыцарей. Сам король Карл Французский присутствовал инкогнито и весьма любезно принял на себя значительную часть весьма обширных расходов.

Монастырские хроники, написанные зачастую значительно позже тех событий, которые в них упоминаются, обычно недостоверны и украшены деталями и обстоятельствами более поздних эпох. Раскрашенные рисунки и гравюры в них грешат обычно тем, что носят отчетливую печать того времени, в которое они создавались, а не того, которое они были призваны иллюстрировать, поскольку их авторы изображали реалии своей эпохи. Тем не менее, располагая накопленным объемом знаний, мы можем вычислить такие несуразности с хронологической точки зрения.

Сразу после Дня святого Михаила в 1390 году в Лондоне состоялся королевский турнир, организованный Ричардом II в честь королевы Изабеллы. Весть об этом турнире герольды разнесли по всей Англии, Шотландии, Эйноу, Германии, Фландрии и Франции. Шестьдесят рыцарей в качестве зачинщиков турнира должны были сражаться затупленными копьями со всеми желающими в течение двух дней – воскресенья и понедельника, вторник же отводился специально для мелкопоместного дворянства. В воскресенье предполагалось вручить следующие призы: большой золотой венец лучшему копью из числа принявших вызов рыцарей и роскошная золотая пряжка для самого достойного из числа зачинщиков турнира. Призы, которые должны были быть вручены в понедельник, не названы. Во вторник же, в день поединков менее знатных рыцарей, предстояло вручить великолепного боевого коня с полным снаряжением и охотничьего сокола в качестве призов лучшим копьям из числа прибывших на турнир и его зачинщиков соответственно. Определить победителей должны были присутствовавшие дамы, они же и увенчать самых достойных. Воскресные состязания были провозглашены празднеством зачинщиков. В три часа пополудни красочная процессия двинулась от лондонского Тауэра. Шестьдесят крытых попонами боевых коней с восседающими на них дворянами двигались на дистанции одного фута друг от друга; за ними следовали шестьдесят знатных дам, облаченных в богатые одежды и сидящих на изящных лошадях, двигавшихся тоже гуськом, причем каждую лошадь вел под уздцы рыцарь в полном доспехе, держа ее за серебряную цепь. Процессия в таком порядке проследовала по улицам Лондона от Чипсайда до Смитфилда, сопровождаемая певцами и музыкантами. Король и королева в сопровождении своих придворных и некоторых знатных дворян заранее прибыли в Смитфилд и ожидали там появления процессии и иноземных рыцарей. Их величества расположились во дворце епископа, где позднее были устроены банкет и танцы. На них присутствовало много иностранных рыцарей и дворян, среди них сэр Уильям Эйноуский (граф д'Остреван) и граф де Сен-Поль.

По прибытии процессии в Смитфилд рыцари сели на своих коней и изготовились к состязанию, которое и началось вскоре. Приз лучшему копью из принявших вызов рыцарей в первый день турнира был вручен дамами графу де Сен-Полю, а самому искусному рыцарю из зачинщиков турнира – графу Хантингдону. В понедельник рыцарей-зачинщиков турнира возглавил сам король, приз лучшему копью среди принявших вызов был вручен графу д'Остревану, а самому достойному среди их соперников – сэру Хью Спенсеру. Менее знатные дворяне состязались во вторник, после чего начался пир, а за ним танцы, продолжавшиеся до утра. В среду состязания рыцарей и дворян продолжались без различия званий; в четверг и пятницу снова гремела музыка на празднествах, маскарадах и банкетах, после чего королевская чета со свитой вернулась в Виндзор.

Какстон23 повествует об этом королевском турнире следующим образом: «Все люди королевской партии были облачены в одинаковые одежды, на их накидках, их щитах и попонах коней были изображены белые единороги с золотыми коронами на голове и золотыми цепями на шеях. Такие одежды были на всех людях короля – на его лордах, дамах, рыцарях и придворных, – чтобы они отличались от всех остальных. Затем четыре и двадцать дам, которые были призваны судить деяния рыцарей, вели за собой четырех и двадцать лордов с золотыми цепями на выях, и все они были облачены в те одежды, о которых я писал выше, и проследовали они из Тауэра верхом через Сити в Смитфилд». Повествование об этом же турнире у Холиншеда далеко не так красочно, как у Фруассара, и отличается в некоторых деталях. Он пишет о двадцати четырех дамах, а не о шестидесяти, едущих на лошадях, и о том, что призы за поединки первого дня были присуждены графу де Сен-Полю и графу Хантингдону, а за поединки понедельника – графу д'Остревану и сэру Хью Спенсеру.

Король Ричард созвал другой грандиозный турнир в Виндзоре в один из последних годов своего царствования. Зачинщиками турнира были сорок рыцарей и сорок дворян, облаченных в зеленые одежды. Турнир почтила своим присутствием королева, но лишь немногие из титулованной знати, что имело причиной непопулярность и деспотичность короля, чье правление было вначале ознаменовано добрыми предвестиями, но из-за дурных свойств его натуры закончилось достаточно печально.

Существовала разновидность турнира, называвшаяся Espinette. Такой турнир состоялся в Лилле в честь святых мощей, хранившихся в этом городе. Эта разновидность турниров отличалась, хотя и не совсем понятно чем, от обыкновенных единоборств, с которыми были связаны ежегодные церемонии. Хьюитт приводит выдержку из «Хроники Фландрии» о празднестве, состоявшемся там в 1339 году: «Жеан Бернье отправился на турнир, взяв с собой четырех девиц, а именно – жену вельможи Жеана Бьенсема, жену Симона де Гардена, жену монсеньора Армори де ла Вигня и свою собственную жену. И упомянутый господин Жеан Бернье въехал на поле для поединка, его конь был ведом двумя упомянутыми девицами за две позолоченные цепи, тогда как две другие несли каждая по копью. И королем Espinette этого года стал Пьер де Куртрей, на гербе у которого на черном поле были три золотых орла с двумя головами и красными клювами и лапами». Упоминает о Espinette также и М. Либер в своем «Собрании договоров».

Чашка на древке копья (vamplate, или avant-plate ) для защиты кисти правой руки и предплечья впервые появилась в XIV столетии, как и крюк для опоры копья на нагруднике лат. Свод правил XIII века предписывал, чтобы в ходе турнира применялось затупленное копье; но в XIV веке участники турнира должны были сражаться копьями с корончатыми наконечниками, короткие острия которых могли вполне эффективно нанести удар по броне соперника, не пробить ее. Шлем XIV века представлял собой заостренный кверху цилиндр со свисающей сзади кольчужной сеткой или кольчужный капюшон, спускавшийся сзади до начала наспинника кирасы. Большой шлем с шишаком, распространенный в начале XIV века, мало чем отличался от того, что был в ходу в XIII веке; позднее он принял вид цилиндра, переходящего в усеченный конус. Делался шлем обычно из стали, хотя порой и из кожи, обычной или же вываренной. Геральдический гребень на шлеме, без сомнения скопированный с классического прототипа, вошел в моду в последней четверти XIII века, что можно предположить, судя по изображению на печати короля Ричарда I.

Геральдические гребни делались из различных материалов. Так, для рыцарей, участвовавших в турнире в Виндзорском парке в 1278 году, гребни были сделаны из телячьей кожи, по одному для человека и для его коня, что следует из ведомости покупок. Для Черного же принца в Кентербери, согласно той же ведомости, гребень этот был сделан из материи. Гребни крепились к шлему посредством тонкого железного стержня и носились на большом шлеме, надевавшемся поверх кольчужного капюшона, хотя имеются указания на то, что их порой носили просто на небольшом головном уборе.

Геральдические гребни появились не ранее конца XIII столетия; в качестве доказательства можно снова упомянуть портрет сэра Джона де Ботилье в церкви Святой Девы графства Гламорганшир, датируемый 1300 годом. Шлем рыцаря, изображенного на этом портрете, без забрала, имеет неглубокую полость для головы и напоминает скорее миску или тазик, носимый поверх кольчужного капюшона, геральдический гребень прикреплен к нему спереди. Гребни эти широко распространились ближе к концу первой четверти XIV века, и затем из довольно скромных и простых элементов одеяния рыцаря превратились в фантастические и даже нелепые украшения.

Так, довольно странной фантазией была нашлемная шапочка, представлявшая собой головной убор из бархата или другой материи, который надевался на шлем и увенчивался фамильным геральдическим гребнем; во второй половине столетия к нему добавилась полоса из материи или кожи, опоясывавшая шлем, и ламбрекен – нечто вроде мантии, покрывавшей шлем.

На протяжении всего столетия щит рыцаря сохранял треугольную или сердцевидную форму.

В 1390 году «Джон де Гастингс граф Пемброк, упражняясь в проведении конного единоборства на копьях, получил случайный удар копьем в низ живота от рыцаря по имени сэр Джон С. Джон, который противостоял ему. Рана была очень тяжелой, и вскоре последовала смерть».

В 1398 году граф Крэфорд Шотландский вышел на поединок на острых копьях, с лордом Веллсом из Англии у Лондонского моста 23 апреля, в День святого Георгия. При первой сшибке оба соперника остались в седле. При этом граф столь уверенно удержался в седле после удара копья соперника, что зрители разразились возгласами восторга. Услышав их крики в свой адрес, граф спрыгнул со своего коня, а потом снова вскочил в седло с такой ловкостью, что все замерли от изумления. После второй сшибки соперники снова остались невредимыми, но после третьей лорд Веллс «был выбит из седла и жестоко ударился о землю».

Вскоре после этого произошло верховое единоборство в Шотландии англичанина сэра Роберта Морли с сэром Арчибальдом Эдмонстоном, а после него – с другим шотландцем, Хью Уоллесом. Англичанин вышел победителем в обеих схватках, но потом потерпел поражение от некоего Хью Трайла из Бервика, после чего «вскорости от огорчения и умер».


Глава 4


XV век знаменует собой весьма примечательный этап в истории турниров, которые стали гораздо более умеренными и менее опасными для жизни и здоровья их участников. Организаторы турниров стали гораздо строже, чем прежде, требовать от участников соблюдения всех правил, установлений и ограничений, все ужесточающихся с течением времени, а нарушение этих многочисленных предписаний влекло за собой для нарушителей суровое, а порой и унизительное наказание. Все участники турнира в обязательном порядке должны были до их начала принести клятву в соблюдении правил рыцарства.

Оборонительное вооружение было признано недостаточно способным противостоять тогдашнему наступательному оружию, и в начале столетия, а возможно, и парой десятилетий ранее изготовители защитного вооружения стали уделять особое внимание повышению защитных свойств рыцарских доспехов. Центром производства этих предметов на продолжении большей части столетия был Милан. В этом городе искусные оружейники ковали доспехи такой прочности, что они были способны выносить удары копий и ужасных боевых топоров, мечей и булав, оставаясь при этом целыми. В английских и прочих архивах можно найти заказы на надежные доспехи, которые делались в Милане; туда направлялись также предметы повседневной одежды, чтобы оружейники могли снять мерку для изготовления лат, ибо плохо подогнанный доспех мог стать роковым для его владельца. Но наряду с наилучшими и самыми дорогостоящими доспехами из Италии в Англию импортировались и менее дорогие из Германии. Так, в английских положениях об единоборствах порой упоминаются «восточные» доспехи. По всей вероятности, они заказывались и поступали в страну через агентов Ганзейского союза и хранились какое-то время на лондонском складе «Стальной двор», вблизи Темзы. В случае поставок из Германии стоимость их доставки соответственно была гораздо ниже.

Крупнейшими в Милане производителями рыцарских доспехов в рассматриваемый период были члены семьи Миссаглия Негроли, которые, как и многие другие их коллеги, занимались своим ремеслом на протяжении нескольких поколений. Немцы всегда были склонны перенимать нововведения и технологии других стран, а затем зачастую упрощать и удешевлять их. Так обстояло дело и с производством доспехов. Немцы со временем достигли в нем больших успехов при личном покровительстве и внимании к нему императора Максимилиана и сумели сделать так, что основное производство доспехов, даже самых лучших образцов, переместилось на германскую почву. Постепенно главными центрами его производства стали такие города, как Нюрнберг и Аугсбург, а большинство из дошедших до нашего времени шедевров этого искусства созданы в Германии и принадлежат к так называемому «готическому», или «максимилиановскому», стилю. Максимилиан приглашал бронекузнецов из Италии, что видно из контракта, подписанного в 1494 году с миланскими оружейниками Габриэлем и Франческо де Мерате на строительство и оборудование кузницы в городе Арбуа, в Бургундии, для производства определенного числа доспехов по твердой цене. Доспехи, в которые был облачен Максимилиан I в Вормсе в 1495 году, во время пешего поединка с бургундцем Клодом де Водре, помечены клеймом «m,e,r,» с короной над ним. Таким клеймом отмечали в Милане свои работы эти бронекузнецы, которые по своей популярности шли сразу же за фамилией Миссаглия.

В течение XV столетия появилось много различных новшеств, направленных на дальнейшее снижение риска для участников получить на турнире серьезные ранения. Одним из таких самых важных и имевших большое значение нововведений было появление барьера при конном поединке на копьях. Довольно большое количество увечий всадников на турнирах происходило вследствие столкновений их коней, иногда случайных, а иногда и намеренных. Идея введения барьера с целью устранения подобных случаев витала в воздухе. Барьер сначала был простой веревкой с навязанными на ней лоскутами материи и протянутой вдоль ристалища по его середине. Позднее появился деревянный барьер, вдоль которого соперники скакали навстречу друг другу, держа в правой руке копье, склонив его справа от конской шеи к барьеру и целя им в блестящий на солнце доспех своего противника. Барьер оставлял единоборцам достаточно ограниченное пространство для движения, и им часто не удавалось коснуться друг друга копьями. С устранением опасности столкновения рыцарь мог нестись навстречу сопернику с гораздо меньшим риском для жизни.

Поединки с острыми копьями, на открытом пространстве, однако, продолжали оставаться самым жестким типом единоборств еще долгое время и после введения барьера. В этом случае применялись седла без высокой задней луки, которые не давали опоры всаднику и не предотвращали его падение на землю; подушки, набитые соломой, которые навешивались на грудь лошади, служили в качестве буфера в случае столкновения. Целью этих жестких поединков было выбить из седла или сбросить на землю рыцаря в его тяжелом доспехе, весившем порой до двух сотен фунтов, хотя его падение и смягчалось тем, что земля ристалища была покрыта толстым слоем просеянного песка или вскопана. Эта форма единоборств чаще практиковалась в Германии, и достаточно странно, что ее участники, похоже, получали не так уж много травм при падениях, видимо в основном благодаря толстому подбою своих доспехов. Другим важным направлением в достижении относительной безопасности было придание броне доспеха особых форм и введение дополнительного бронирования для прикрытия тех частей тела, на которые приходится основная тяжесть удара, главным образом левой половины груди. Впервые оно появилось в Англии в правление Эдуарда IV. «Уильям, лорд Бирджавенни, завещал своему сыну отличный меч и доспех для поединков на турнире, а также и тот, что надевался в сражения».

Копейная чашка в течение столетия была значительно увеличена для защиты держащей копье руки, а обшитая сталью высокая передняя лука седла обеспечивала надежную защиту тела единоборца ниже груди. Все эти меры приводили к тому, что тела участников турниров заключались в почти непроницаемую для оружия капсулу, изнутри которой они едва видели противника и могли лишь взять копье наперевес и направить его на соперника.

Доспехи для турниров стали значительно отличаться от боевых доспехов, хотя до сих пор неясно, в какой из стран такое отличие возникло – в Бургундии, в Италии или же в Германии. Так, в Бургундии подобное разделение имело место уже в 1443 году, поскольку мы читаем в «Воспоминаниях Оливье де ля Марша», что во время турнира, проходившего в Дижоне, молодые рыцари устраивали единоборства в присутствии герцога «верхом, облаченные в доспехи для конного ристалища, а также в боевые доспехи».

Доспехи для турниров, бывшие в употреблении в Германии, отличались по своей конструкции от таких же итальянских доспехов. В первой из названных стран при поединках на открытом воздухе правая часть нагрудника доспеха была плоской для лучшего удержания и нацеливания копья, которое поддерживалось опорным крюком сзади, а также упором для копья спереди. В Италии же кираса продолжала оставаться по своей форме округлой. Опорный крюк для копья принимал различные формы, хотя обычно представлял собой изогнутый кронштейн. Дополнительные пластины, усиливающие защитные свойства доспеха, прикрывали все самые важные точки.

Существовала также разновидность доспеха, который применялся в единоборстве на боевых копьях, но он, так же как и другие, описан в подробностях и изображен на иллюстрациях в более поздние времена. Поединки с барьером значительно возобладали над другими видами единоборств в Англии, хотя в других странах практиковались и прочие виды поединков. Копья для поединков часто расписывались красками по всей своей длине или украшались многоцветными матерчатыми буфами. Наконечники копий принимали различные формы, образцы которых можно видеть в некоторых германских музеях или в лондонском Тауэре. Их древки отличались многообразием форм, весом и толщиной в широких пределах.

Доспехи для пеших поединков отличались исключительной прочностью, изрядным весом и столь толстым внутренним подбоем, что могли в жаркую погоду стать причиной теплового удара или даже смерти от перегрева. Пешие поединки считались гораздо более безопасными после введения в их практику барьеров, поверх которых соперники и сражались, но они, как мы можем судить, появились не ранее XVI века.

Физическая нагрузка на участников турниров была весьма велика, и они к концу долгого дня были вымотанными до предела, но все же находили в себе силы представать вечером перед дамами, которые вручали из своих рук призы победителям, а затем, после долгого банкета, еще и участвовать в танцах.

За эти сто лет турниры стали представлять собой пышное зрелище; общая схватка двух отрядов уступила место поединку на копьях, поскольку последнее требовало гораздо большего личного умения, так как в сумятице и неразберихе общей нехватки победа в гораздо большей степени зависела от случайных факторов, а успех, достающийся соперникам, в меньшей степени зависел от их реальных достоинств. В единоборстве же на копьях, которое было состязанием только двух претендентов, каждый из них мог победить или проиграть только в зависимости от своих личных качеств.

Наиболее распространенной формой турниров в XV столетии стал Kolbenturnier, или поединок на булавах, который значительно отличался от всех других видов единоборств тем, что в ходе его не требовалось нанести сопернику физического ущерба – суть этого поединка заключалась в том, чтобы сбить геральдический гребень, украшавший шлем противника, то есть это было чистым состязанием в искусстве сражения. Оружие, которым сражались соперники, была Kolben – палица, тяжелая граненая дубина из прочной древесины длиной примерно 80 сантиметров. Палица расширялась от рукояти к противоположному концу и оканчивалась круглым яблоком, имела короткую рукоять и железный диск для защиты руки. Изображение такого оружия имеется в «Книге турниров Рене Анжуйского». Шлем – огромный, округлой формы – был забран перед лицом решеткой из прочных стальных прутков и крепился к кирасе сзади и спереди. Он также был плотно подбит изнутри мягким материалом, но достаточно просторен, чтобы предотвратить какое бы то ни было ранение головы, которое могло бы произойти в результате мощного удара по шлему. Снаружи он был обшит кожей и расписан различными символами. Прекрасный образец шлема такого типа имеется в Дрездене, и Бохайм в Waffenkunde24 приводит изображение одного из таких шлемов из собрания Майерфиша в Зигмарингене. Седло в таких поединках было высоким; образец подобного седла второй половины XV века хранится в Германском национальном музее в Нюрнберге. Турнир на булавах перестал практиковаться к концу первой четверти XVI века. В начале своего появления он был пешим и происходил, вне всякого сомнения, от схватки на шестах низших сословий, которая олицетворяла процесс правосудия. Бохайм в Waffenkunde приводит изображение герцога Георга Баварского-Цандсхута, вооруженного для поединка на булавах в Гейдельберге в 1484 году.

Геральдические гребни в XV веке принимали самые причудливые и фантастические формы, вроде увенчанного короной единорога или лисьего хвоста. Многие их образцы можно увидеть в посвященной турнирам книге короля Рене, в описаниях процессий и маскарадов, сделанных Бьючампом, в германских книгах о турнирах и других подобных трудах. Рене описывает их устройство во всех деталях. Геральдические гребни были хрупкими и делались из тех же материалов, что и в предыдущее столетие, хотя чаще встречалась вываренная кожа, поскольку она была более упругой и надежной. На гобелене в Валансьене, изображающем единоборство XV века, видны многочисленные обломки геральдических гребней под копытами коней. Рыцари весьма трепетно относились к этим символам; их часто погребали вместе с их владельцами. Гребни крепились в нужном положении с помощью железного стержня или застежки; экземпляр последней можно видеть в Артиллерийском музее в Париже. Порой геральдический гребень украшал и голову коня, как это было во время турнира в Виндзорском парке в 1278 году.

Продолжительность турниров дает основание предположить, что поле для единоборств было искусственно освещено, и, в самом деле, в хрониках порой встречаются упоминания о факелах.

Турниры, проводившиеся при дворах королей и принцев стран рыцарства, были всего лишь играми, хозяева часто вызывали своих гостей для испытания воинского умения. Переписка XV и XVI столетий между германскими принцами, дошедшая до наших дней, свидетельствует о том, что эти воинские потехи стали частью повседневной жизни. Курфюрст Альбрехт Бранденбургский в письме своему другу, написанному в последней четверти века, замечает: «С Божьей помощью мы одержали победу в турнире и намерены хранить ее и впредь». Максимилиан в возрасте девятнадцати лет в письме к Зигмунду Прушенку пишет: «Я сделал все, что мог, преломив восемь копий».

Исход поединков во многом зависел от послушания и подготовленности коней, которые часто участвовали в сшибках, имея на глазах шоры, но воодушевлялись порой духом соперничества, подобно их всадникам. Туловища коней были обложены мягкими накладками и закрыты сверху попонами, которые ниспадали почти до земли, изрядно связывая движения. Подушка из соломы в форме полумесяца предохраняла грудь коня, уши были заложены ватой или паклей, а голова и хвост частенько украшены перьями. При сшибке рыцари посылали животных друг на друга в галоп. Колесики рыцарских шпор имели длинные острия. В каждой из разновидностей конных единоборств применялись особые седла, сделанные с таким расчетом, чтобы выбить седока из седла было как можно труднее или же легче, в зависимости от вида поединка. На практике каждый принц или знатный человек, располагающий средствами, постоянно содержал значительное количество лошадей; переписка того времени пестрит просьбами дать их «напрокат».

При дворах в Эксе и Бургундии, где уже долгое время турнирам уделялось большое внимание, состязания довели едва ли не до степени науки. При первом из этих дворов турниры были в большей степени развлечением, состязанием и времяпрепровождением, тогда как при втором, в те времена самом блестящем дворе Европы сюзерен проводил целенаправленную политику поощрения турниров и единоборств всякого рода. Они держали «на коротком поводке» при главе государства и княжества армейских военачальников и местную знать и, кроме этого, отвлекали этими гладиаторскими играми беспокойных и часто недовольных подданных князя, сплошь и рядом готовых взбунтоваться по самому ничтожному поводу. После трагической смерти Карла Лысого традиция турниров при дворе Бургундии сошла на нет, перейдя к Максимилиану Австрийскому, который, как представляется, сделал победоносные единоборства одним из основных занятий своей жизни.

Возможно, есть определенная степень монотонности и повторяемости в повествованиях хроник о турнирах и единоборствах, но в своей совокупности они гораздо ярче доносят до нас идею этих состязаний, чем это могли бы сделать сухие сообщения об основных событиях; они также отражают рыцарский дух тех времен в безыскусных повествованиях о гордом и достойном поведении молодых рыцарей на поле ристалищ. Много описаний конных единоборств и турниров XV столетия мы встречаем в «Хрониках Монстреле», «Воспоминаниях Оливье де ля Марша». «Хроники Монстреле», в их стремлении продолжать повествование де Коучи и других авторов, начинаются с тех времен, которыми заканчивает Фруассар, а именно с 1400 года. Их основная ценность заключается в том, что они по большей части повествуют о современных им событиям. Стиль рукописи Монстреле25 менее живой и более монотонный, чем у Фруассара, но он в своих описаниях приводит даты, хотя и не всегда отличающиеся точностью. Имена упоминаемых в них лиц и даже названия городов довольно часто просто озадачивают, а порой настолько искажены, что делают их идентификацию невозможной. Подобно Фруассару, Монстреле не ограничивается описанием событий того периода, имевших место во Франции и Бургундии, но и касается также событий в других странах, имеющих отношение к упомянутой теме. Его «Хроники» дают редкую возможность проникнуть в мир турниров и единоборств того времени, тем более что информация для них была тщательно собрана у герольдов, герольдмейстеров и других официальных лиц. Монстреле родился около 1390 года и умер в 1453 году.

Отдел литературы Бургундии в Национальной библиотеке Брюсселя располагает множеством миниатюр в рукописях времен правления Филиппа Доброго и Карла Смелого. Аналогичные миниатюры имеются также в Парижском собрании и в особенности в «Гербовнике ордена Золотого руна».

В Ашмолеанской рукописи, датируемой 1376–1386 годами, приводятся имена и гербы монархов и рыцарей ордена Золотого руна от его основания в 1429 году до двадцать третьего общего собрания ордена, созванного Филиппом II, испанским королем, 12 августа 1559 года. В нем приводятся исторические сведения о праздновании этого собрания. Рукопись на французском языке каллиграфически написана, богато иллюстрирована изображениями гербов. Другие рукописи из той же коллекции, относящиеся к 1431 году, приводят статут и ритуалы ордена.

«Воспоминания Оливье де ля Марша» изобилуют вдохновенными описаниями многочисленных турниров, состоявшихся при бургундском дворе во время правления герцога Филиппа Доброго, в которых приводится множество подробностей. Некоторые из этих описаний оставляют впечатление сделанных непосредственными очевидцами происходившего, располагавшими богатыми возможностями для получения информации и имевшими достаточные технические познания для того, чтобы дать нам точные и живые описания. В них также содержатся бесценные сведения о костюмах того времени, описываются мельчайшие детали одежд участников турнира и зрителей. Владетельный сеньор де ля Марш был уроженцем Бургундии, он появился на свет около 1425 года, а в 1447 году стал пажом при герцоге Бургундском. После битвы при Монлери был посвящен в рыцари. Отличившись в сражении под Гентом, командовал войском в 1456 году, попал в плен в Нанси в 1476 году и умер в 1502 году. Его мемуары охватывают период в тридцать пять лет и являются весьма ценным материалом для изучения истории турниров. Впервые они были опубликованы в 1562 году. Жеан де Фойр, владетельный сеньор де Сен-Реми, описывает некоторые из турниров своего времени; а в «Трактате о турнирах» Луи де Брюгге, написанном в годы правления Карла VIII, речь идет уже о более поздних временах. Бьючамп приводит в своих работах несколько великолепных изображений конных поединков на копьях и пеших единоборств. Они воспроизведены в «Истории жизни и деяний Ричарда Бьючампа, графа Уорвика», написанной Джоном Роузом, антикваром и историком из Уорикшира, умершем 14 февраля 1491 года, на седьмом году правления Генриха VII.

«Роман о маленьком Жане де Сантре», написанный в 1459 году Антуаном де ля Салем, содержит пятнадцать больших и отлично сохранившихся изображений конных единоборств, пеших поединков и т. п., которые, насколько мы можем судить, достоверно представляют рыцарские состязания того периода. Хьюитт так описывает вооружение и расцветку доспехов соперников: «Ближайший рыцарь — доспех стального цвета; обувь черная; геральдический гребень – красный цветок с золотыми листьями; седло, поводья и кожа стремян красные; попона голубая, местами темно-голубая, обшита по краям белым мехом. Дальний рыцарь – доспех и обувь такие же; геральдический гребень – золотой с красными перьями; седло темно-желтое; попона темная с черными метками; колокольчики золотые. Головной колпак лошади – с выступом и шипами, золотого цвета; остальное стального цвета. Барьер красный, с темно-красными метками. Следует заметить, что, за исключением шлема, доспехи ничем не отличаются от обычного доспеха для сражений».

Правила проведения турниров, опубликованные Рене Анжуйским, королем Неаполя, Сицилии и Иерусалима и герцогом Лотарингским, в «Турнирах короля Рене», являются наиболее важными. Они включают многие ограничения относительно применения оружия и сохраняют все те меры по предотвращению насилия и беспорядка, которые были приняты ранее. Они же внедряют дух рыцарства, что кардинально отличает их от жестокости состязаний предшествующих времен. Рене полагал копья слишком громоздкими для сражений на турнирах и считал куда более подходящим оружием затупленные мечи и кинжалы. Описано знаменитое единоборство между герцогами Бретани и Бургундии. Но поединки редко случались в Эксе, где предпочитали общую схватку между двумя отрядами. Существуют несколько превосходно сохранившихся рукописных работ короля (четыре из которых находятся в Париже), иллюстрированных самим королем, в которых рассматриваются подробнейшие детали всего, что имело отношение к турнирам, практиковавшимся в Эксе.

Свод правил носит название: «Церемония, положения и установления, составленные Джоном лордом Типтофтом, графом Уорчестерским, констеблем26 Англии, по распоряжению короля, в Виндзоре 29 мая года 1466, каковые должны соблюдаться и учитываться в поединках всех видов во всех местностях Английского королевства».

До нашего времени дошли несколько экземпляров этих правил. Ниже приведена версия, в сокращенной форме, опубликованная в свое время в «Архиве древностей». Она, в свою очередь, составлена на основе рукописи «Манускрипт 61», хранящейся в Геральдической коллегии.

Еще один вариант этой рукописи можно найти в книге Парка Nugae Antiquae со ссылкой на журнал «Археология» за 1813 год. Этот вариант также опубликован в «Критических эссе по древнему оружию» доктора Мейрика с ценными примечаниями.

Правила турниров гласят следующее:


«Первое: тот, кто преломит больше копий, получит приз.

Также тот, кто поразит противников в шлем три раза, получит приз.

Также тот, кто встретится два раза с противником, вооруженным копьем с корончатым наконечником, получит приз.

Также тот, кто собьет своего противника на землю ударом копья, получит приз.


Относительно приза.


Первое: тот, кто выбьет своего противника из седла или повергнет на землю вместе с всадником и лошадь, получит приз.

Также из тех, кто затем поражает копьем мишень, получит приз, если поразит мишень, поставленную перед ним, три раза.

Также из тех, кто поразил мишень три раза, получит приз тот, кто преломил больше копий.


Лишение приза.


Первое: тот, кто поразит копьем лошадь, лишается приза.

Второе: тот, кто поразит соперника в спину, повернувшегося от него или безоружного, лишается приза.

Третье: тот, кто коснется три раза барьера, лишается приза.

Четвертое: тот, кто сам потеряет шлем два раза, лишается приза, если только это не случилось по вине его коня.


Как будут засчитываться удары копья.


Первое: кто преломит копье между седлами или о забрало шлема, тому будет зачтено одно копье.

Кто преломит копье, ударив в забрало снизу вверх, тому будет зачтено одно копье.

Кто, ударив, выбьет своего соперника на землю или из седла или обезоружит его другим образом так, что тот не сможет снова принять бой, тому будет зачтено три копья.


Как будут вычитаться удары копья.


Первое: кто преломит копье, ударив им по седлу, будет лишен одного копья.

Второе: кто коснется барьера один раз, будет лишен двух копий.

Третье: кто коснется барьера вторично, будет лишен двух копий.

Четвертое: кто преломит копье в футе от острия, копье не засчитывается, но считается, что удар был нанесен».


Незначительное количество правил существовало и для общей схватки, и для пеших поединков с барьерами.

Хронисты древности, описывая рыцарские состязания, употребляют различные термины, часто противореча друг другу, но все они или каждый в отдельности порой употребляют их в общем смысле для обозначения различных форм единоборств или турниров, и такие мероприятия часто обозначают общим термином fêtes d'armes. В описаниях современников турнира в 1559 году, на котором Генрих II Французский получил роковое для него ранение, все термины употреблены для выражения одного и того же действа в целом. Термин «tourney» очень часто употребляется как синоним mêlée.

Термин pas d'armes, или «passage of arms» («обмен ударами»), обычно используется для обозначения многих видов боевых искусств в целом. В таких состязаниях могли принимать участие все желающие рыцари или дворяне, считающиеся способными в них участвовать. Приглашением участвовать считалось провозглашение турнира. Поле состязания считалось принадлежащим нескольким зачинщикам турнира, тогда как их соперники именовались пришлыми, теми, кто прибыл попытать счастья и сразиться с зачинщиками. Боевые приемы были также имитацией той или иной операции в настоящей войне; Scharmützel (нем. стычка, столкновение) имитировали атаки и оборону того или иного укрепленного объекта, например картонного предмостья, деревянного замка или воображаемых городских ворот. Подобные состязания проводились со всем ожесточением подлинной военной операции, хотя и регулировались определенными правилами, оговорками и ограничениями. Термин pas d'armes является самым общим, поскольку, кроме конных единоборств с копьями и мечами, такие состязания часто включали в себя и пешие поединки; а начиная с середины XV столетия и конные единоборства с палицами. Кроме того, часто они завершались общей схваткой одной группы рыцарей против другой.

В журнале Antiquarian Repertory приведено нижеследующее описание турнира, состоявшегося примерно в конце XV столетия: «Король назначил четырех придворных дам в качестве третейских судей замка, который был назван «Верным». Они должны были решить, как этот замок будут штурмовать и оборонять. Замок представлял собой имитацию крепости, одной из тех, которая была знаменита в истории своим штурмом. Дамы поручили ее оборону и охрану капитану и пятнадцати рыцарям, которые и должны были защищать ее от нападающих. На поле был воздвигнут единорог, на четырех ногах которого были закреплены четыре щита, окрашенные соответственно в белый, красный, желтый и голубой цвета. Первый щит символизировал открытие конных единоборств на поле, в которых должны были сойтись соперники в доспехах, усиленных вставками; второй щит обозначал, что в состязаниях, которые последуют за первыми единоборствами, соперники должны будут обменяться двенадцатью ударами меча. Третий щит представлял пешие поединки у барьера с тем же самым количеством ударов одноручным мечом. И наконец, четвертый щит символизировал оборону и штурм замка, причем участники штурма и обороны должны были быть вооружены мечами, щитами и пиками. Острия и лезвия всего оружия должны были быть затуплены, за исключением длинных шпаг. Любого рыцаря, взятого в плен, за исключением предводителя отряда, можно было выкупить за три ярда атласа, но предводитель мог вернуть себе свободу только ценой тринадцати ярдов. Турнир этот должен был продолжаться с 27 ноября до Нового года, ежедневно, причем начиная со второго дня с часу дня пополудни до семи часов вечера»27.

Другие пункты в «Правилах единоборств» гласят следующее:


«Статья. Нападающие вправе применять любые приемы для захвата означенного замка.

Статья. Если кто-либо будет обезоружен, он вправе выйти из сражения, если этого пожелает. Но, выйдя однажды из огороженного пространства, он не сможет снова принять участие в турнире в тот же день. Также никому не дозволяется иметь внутри огороженного пространства своего слугу с тем или иным снаряжением, поскольку никто не может там пребывать, разве на то есть личное позволение его королевского величества.

Статья. Если кто-либо поразит своим копьем лошадь соперника, он будет отстранен от участия в турнире. Если же он просто ударит лошадь, то должен будет уплатить ее владельцу сто крон в качестве компенсации. Если же он сделает это намеренно, то должен будет щедро вознаградить владельца за свое бесчестье.

Статья. Тот, кто использует латную перчатку с зажимом28 (запрещенную к применению), будет лишен приза.

Статья. Тот, у кого выбьют меч из рук, приза не получит».


Присуждение приза в единоборстве на копьях решалось на основании подсчета очков, как с плюсом, так и с минусом, обычно следующим образом.

Преломленное о доспех соперника ниже шлема копье оценивалось в одно очко; выше груди – в два очка; если соперник при этом был выбит из седла – в три очка. Рыцари лишались очков за удар копьем в седло или по барьеру. Копье должно было быть преломлено на расстоянии более фута от наконечника.

Длинные войны между Францией и Англией усугубили ненависть и горечь в отношениях между двумя этими народами, и зачастую сражения на поле турниров перерастали в настоящие поединки между рыцарями этих стран, которые отличались изрядной жестокостью. Дело дошло даже до того, что в 1409 году французский король своим указом запретил проведение каких бы то ни было турниров между рыцарями этих двух стран. И все же турниры продолжались, несмотря на запреты.

В 1400 году по предложению графа Хантингдона был организован официальный турнир в Оксфорде между ним и двадцатью рыцарями с его стороны и графом Солсбери и двадцатью его сторонниками. Турнир этот должен был стать предлогом для организации покушения на короля Генриха IV, но заговор провалился.

В 1400 году Мишель д'Ори, дворянин из Арагона, отправил в Кале с герольдом вызов на единоборство, адресованное всем рыцарям Англии.

Это послание дает много ценнейшей информации из первых рук относительно конкретных форм проведения единоборств в то время, а также характеризует способ таких вызовов.

Послание оповещает о том, что испанец прикрепил к своей ноге поножи для защиты голени, сделанные, вероятнее всего, из стали, которые причиняют ему боль и доставляют неудобства, но которые он поклялся носить до тех пор, пока не сойдется в единоборстве с благородным рыцарем из Англии. С этой целью он направил настоящий вызов в Кале, чтобы оповестить всех о своем желании сразиться в таком единоборстве, и весьма подробно изложил в нем условия схватки, в которой он предлагал обменяться десятью ударами боевого топора, десятью ударами меча и таким же количеством ударов кинжалом. После этого они с соперником должны были двадцать раз съехаться в конном поединке с копьями. Герольд надлежащим образом доставил этот письменный вызов в Кале, где его увидел сэр Джон Прендергаст, который готов был принять его от лица всего рыцарства Англии, если, разумеется, на то будет получено соизволение суверена. Поскольку на это извещение от испанца в разумные сроки не было получено никакого ответа, сэр Джон направил ему письмо, в котором сообщал, что время и место поединка подобраны, а судьи назначены. И на это письмо ответа не последовало, так что пришлось отправлять новое письмо с настоятельной просьбой дать на него ответ. Через долгое время ответ наконец прибыл. Испанец извинялся за промедление и сетовал на нарушение сэром Джоном договоренности, выражавшееся в том, что он не включил в состав судей те имена, которые ему в предварительном порядке назывались. При этом в письме не просматривалось горячего желания урегулировать вопрос к полному удовлетворению инициатора вызова. Подобная переписка продолжалась более четырех лет и закончилась безрезультатно. К сожалению, история умалчивает о том, как долго испанец щеголял в поножах.

В 1402 году владетельный сеньор де Харпеденн, сенешаль29 провинции Сентонж, прослышал про то, что несколько именитых английских рыцарей намереваются организовать турнир в честь своих прекрасных дам, и предложил герцогу Орлеанскому, чтобы шесть дворян из числа его приближенных вызвали столько же английских рыцарей на сражение. Герцог согласился, англичанам был послан учтивый вызов, который те быстро приняли. Было решено, что турнир состоится в окрестностях Бордо 19 мая. Много сил было затрачено на то, чтобы уговорить герцога дать разрешение на этот турнир, поскольку он мог ужесточить отношения между двумя странами, но тот в конце концов дал себя уломать и даже отправился в церковь аббатства Сен-Дени30помолиться за победу своих соотечественников. Арнольд Гюльхем, владетельный сеньор де Барбазан, прославленный рыцарь, принял на себя командование французским отрядом.

Владетельный сеньор де Харпеденн и граф Ратленд были назначены судьями турнира. Когда французские участники прибыли на место состязания, они побывали на мессе, а потом сеньор де Харпеденн имел с ними беседу, вдохновляя их приложить все силы во славу своей страны. Англичане же перед схваткой куда больше беспокоились о хорошем обеде. Согласно французскому описанию схватки, англичане задумали в самом начале сражения внезапно атаковать одного из французов, чтобы вывести его из строя и уменьшить число соперников до пяти против четырех31. Но осуществить эту хитрость им не удалось, один из англичан был убит, и это смешало все карты. Перевес оказался на стороне французов, которые и вышли победителями из долгой, упорной и кровавой схватки.

В том же году Луи, герцог Орлеанский, направил вызов английскому королю Генриху IV, предлагая тому единоборство на копьях, боевых топорах, мечах и кинжалах до тех пор, пока один из них не сдастся. Король этот вызов отклонил на том основании, что сражаться он готов только с равным ему противником.

В 1403 году рыцарский турнир в форме групповой схватки был устроен в Валенсии. Четверо испанских рыцарей сражались против четырех французов, король Арагона выступал в качестве третейского судьи; условиями турнира предусматривался пеший бой на боевых топорах, мечах и кинжалах. Сенешаль Эйноу предводительствовал французами, а испанцами – владетельный сеньор де Санте Коломбо, член королевского двора. Поле для турнира было огорожено и богато украшено. Король занял место на трибуне и перед началом турнира выразил надежду на то, что сражение не состоится. Однако участники турнира заявили, что на его подготовку уже были затрачены значительные средства, а французские рыцари проделали долгий путь и потратили изрядные суммы, приняв вызов испанцев. Король принял эти доводы и дал знак к началу действа. Последовало доблестное сражение на боевых топорах, в котором один из испанцев ранил француза в ногу и уже был готов поразить его кинжалом, как король бросил наземь свой жезл и остановил сражение, к изрядной досаде всех его участников.

На красочной иллюстрации в испанской хронике Horda Angel-Cynnan «представлена коронация королевы Джейн, супруги Генриха IV, во время которой граф Ричард, возглавивший на турнире отряд и сражавшийся в ее честь против всех прибывающих на турнир, вел себя столь рыцарственно и благородно, что стяжал себе еще большую славу и почитание». Сэру Ричарду был тогда двадцать один год. На иллюстрации изображено конное сражение у барьера, соперники вооружены копьями с корончатыми наконечниками, на геральдическом гребне графа красуется медведь и узловатый столп. Доспехи соперников и общий вид миниатюры наводят на мысль, что она в большей мере изображает обстановку и реалии того времени, когда создавалась хроника, чем периода турнира. Барьер сделан из четырех широких досок и достигает в высоту примерно шести футов. Королевская чета сидит на балконе, выступающем над полем для единоборств, за ним возвышаются галереи для придворных и зрителей из привилегированных классов. Места на одном уровне с полем занимают обычные зрители.

Сэр Рандольф Малатеста направил вызов графу Ричарду на единоборство, сначала верховое с копьями, а «затем сойтись с боевыми топорами, после – вооруженными мечами и закончить бой с кинжалами в руках». После завершения конного поединка соперники «сошлись на поле с боевыми топорами в руках, и сэр Рандольф поразил соперника в правое плечо, так что тот упал на поле». На миниатюре в той же хронике представлено пешее единоборство с becs du faucon 32 в руках – оружием, больше напоминающим багор, чем боевой топор. У соперников на головах легкие железные шлемы, геральдический гребень графа узнается сразу же, поверх лат у него надета легкая накидка в виде широкого и короткого плаща с боковыми разрезами. Вооружение и снаряжение участников единоборства соответствует не времени поединка, но скорее дате создания хроники.

Иллюстрации изображают: конный поединок с тупыми мечами; графа Ричарда, сражающегося инкогнито в пешем единоборстве у барьера, на нем шлем с усиленным налобником; граф верхом сражается у барьера – «граф трижды поразил копьем своего соперника и пробил его доспех»; конный поединок графа, сражающегося с открытым забралом.

Одна из иллюстраций «живописует, как могущественный герцог вызвал графа Ричарда на единоборство за честь своей дамы сердца», в ходе сражения граф поразил своего соперника копьем, которое пронзило его тело. Поединок на острых копьях проходил на открытом месте. У герцога был турнирный щит, а на графе шлем с усиленным налобником.

В 1415 году четверо португальских рыцарей сражались с таким же числом французов в Сент-Уане под Парижем в присутствии короля Франции. Поединок получился очень жестоким и закончился поражением португальцев, которые были наголову разбиты французами. Поведение сдавшихся рыцарей вызвало такое отвращение у судей и зрителей, что потерпевшие поражение были с позором изгнаны с поля турнира.

В 1420 году произошло несколько любопытных тайных поединков между французскими и английскими рыцарями в Монтрё, в городе, который тогда был осажден войсками Дофина. Англичане принялись подводить минные галереи под стены города, и именно в этих выкопанных рвах и состоялись поединки при свете факелов. Первым, кто вышел сражаться со стороны французов, был Луи Ювеналь из Урсины, отважный дворянин, который по этому поводу был посвящен в рыцари. Присутствовавшие при этом поединке король Англии и герцог Бургундский также хотели преломить копья друг с другом, но их сумели от этого отговорить. С королем должен был сражаться на копьях владетельный сеньор де Барбазан, причем сначала он не знал, кем был его соперник. Как только он узнал об этом, то со всем почтением от схватки отказался. Представители двух стран вели себя с исключительной учтивостью, и король в высшей степени лестно отозвался о рыцарях, участвовавших в этом необычном турнире.

На седьмом году правления Генриха V «состоялись праздничные поединки и турниры, в которых отличились граф Арунделл и побочный сын Сен-Поля, которым, по рассуждению благородных дам, и были вручены почетные призы».

Конный поединок, а потом пешее единоборство состоялись в 1425 году в Аррасе между владетельными сеньорами де Сент-Трейлем и Лионелем де Вендомом, судьей был герцог Бургундский. В первый день турнира рыцари верхом съезжались шесть раз с копьями в руках, и де Вендом был легко ранен в голову. На следующий день эти рыцари сражались пешими на топорах типа bec de xaucon, и де Вендом с изрядной горячестью нападал на своего соперника, но все его удары были отбиты. Затем Сент-Трейль нанес несколько ударов по забралу своего соперника с тем, чтобы обнажить его лицо. Когда это ему удалось, он, зацепив доспех своим топором, легко ранил де Вендома латной перчаткой в лицо. Турнир продолжился единоборством между владетельным сеньором де Чампреми и побочным сыном Росбекю; последний пробил копьем доспех своего соперника, и герцог остановил поединок.

Bec de faucon, или bec de corbin 33, представлял собой оружие с загнутым подобно клюву птицы крюком, отчего и пошло его название; иногда на противоположной от крюка стороне имелось лезвие или узкий молот с четырьмя короткими бойками, подобно корончатому наконечнику копья, хотя и более острым. Обе разновидности этого оружия обычно заканчивались длинным острием. На иллюстрации в рукописи «Пешие поединки у барьера», принадлежащей виконту Дийону, мы видим оружие этого типа, которым сражался капитан Хаттон. Оно состояло из клюва, или крюка, с одной стороны древка, молота с четырьмя бойками с другой и острием на конце. Другой образец такого оружия имеется в Артиллерийском музее в Париже. У него есть длинный крюк, но нет ни молота, ни острия. В рукописи виконта Дийона повествуется, что во время дуэли между Мерло и де Шарни в Аррасе в 1435 году, до того, как поединок начался, друзья де Шарни возражали против оружия испанца, намеревавшегося сражаться bec de faucon, тогда как в «Правилах поединков» упоминались боевые топоры. Друзья де Шарни утверждали, что данное оружие вообще не является боевым топором, но после продолжительного спора отказались от своих возражений. Это ужасное оружие, насколько можно судить, не было широко распространено в Германии.

В 1428 году состоялся крупный турнир в Брюсселе. На нем присутствовал герцог Бургундский, которого развлекал и чествовал его кузен герцог Филипп Брабантский и магистрат города Брюсселя. Призы участникам турнира вручала леди Гезбек. Братья-герцоги объявили было о своем намерении скрестить копья друг с другом, но их отговорил главный герольдмейстер, опасаясь несчастного случая. В турнире участвовало много рыцарей при большом стечении дворян, дам и обычных зрителей. Приз самому выдающемуся рыцарю по результатам первых двух дней единоборств был вручен дворянину из Брабанта по имени Лингварт. В последующие дни начались конные единоборства на копьях, в которых приняли участие также герцог Брабантский и владетельный сеньор де Мамине. Они были признаны лучшими бойцами и получили призы. Турнир этот отличался большим размахом и великолепием, сопровождался пирами, танцами, маскарадами, различными представлениями и продолжался несколько дней.

В 1430 году состоялся турнир на большой рыночной площади Арраса между пятью французами и таким же числом бургундских рыцарей при судействе герцога Бургундского. Участники турнира должны были преломить определенное количество копий. Французский отряд состоял из владетельных сеньоров Феода де Валь-пержа, Потона де Сент-Трейля, Филиберта д'Абреси, Гильома де Беса и л'Эстендара де Нулли. Среди бургундцев были Симон де Лалейн, владетельные сеньоры де Шарни, Жеан де Вальде, Николь и Филиберт де Ментон. Турнир должен был продолжаться более пяти дней. Ристалище было подготовлено «с барьером, обложенным мягкими матами, чтобы лошади не могли столкнуться друг с другом». Ниже мы приводим пример состязания на поле с барьером.

В первый день турнира де Лалейн сошелся в поединке на копьях с де Вальпержем, и последний был повержен вместе с конем на землю. Конные поединки продолжались на второй, третий, четвертый и пятый день; в ходе этих единоборств было преломлено много копий. Во время третьей сшибки де Шарни и д'Абреси забрало шлема последнего было пробито копьем, и рыцарь получил серьезную рану в лицо. В последний день турнира такой же инцидент произошел и с де Нулли во время его единоборства с Филибертом де Ментоном. Раненые рыцари были помещены в свои шатры, поручены заботам врачей и вскоре оправились от ран. Турнир завершился с преобладанием бургундцев, и герцог вручил французам щедрые подарки.

В 1435 году состоялся турнир в Аррасе при судействе герцога Филиппа Бургундского, рядом с которым на почетных местах восседали герцоги Бурбон и Куэлдре наряду с другими знатными лицами. Участниками единоборства были мессир Хуан де Мерло, испанский баннерет34, и Пьер де Бофремон, сэр де Шарни, бургундский баннерет, рыцарь ордена Золотого руна, один из самых известных единоборцев своего времени. Правилами турнира предусматривались три конные сшибки, а затем пешие поединки на боевых топорах, мечах и кинжалах до тех пор, пока один из сражающихся будет не в состоянии продолжать поединок, хотя, как и всегда, судья мог в любой момент остановить сражение. Испанец первым появился на поле ристалища в сопровождении четырех благородных рыцарей, которые представляли собой почетную свиту, выделенную ему герцогом. За ним следовал де Шарни, сопровождаемый графами д'Этампом, де Сен-Полем и де Лигни. Вместе с ними был граф Саффолкский, везший копья, которыми соперникам предстояло сражаться. Участники первого состязания съехались в трех сшибках с копьями без какого-либо видимого ущерба для обоих, лишь шлем испанца был слегка помят. На этом закончились состязания первого дня, на следующий день предстоял пеший поединок. Начался он с того, что рыцари метнули друг в друга копья, при этом копье испанца попало бургундскому рыцарю в руку, причинив тому легкую рану. Несмотря на это, поединок продолжился, теперь уже на боевых топорах. Соперники продемонстрировали великолепное мастерство и учтивость во владении оружием, но явного преимущества никто из них не добился, поскольку герцог совершенно неожиданно бросил на землю свой жезл, остановив поединок. Испанец самым энергичным образом протестовал против решения герцога столь преждевременно прервать поединок, заявляя, что он проделал долгий путь, чтобы попасть на этот турнир – теперь, как оказалось, понапрасну. Герцог, однако, успокоил его, воздав должное его мужеству, и велел уплатить ему сумму достаточную, чтобы покрыть издержки. Поединок этот примечателен тем, что он стал одним из первых, которые начали проводиться с открытым забралом. Больший риск получить ранение, сражаясь с открытым лицом, искупался преимуществом гораздо лучшего обзора.

На двадцатом году правления короля Генриха VI французский рыцарь по имени Луи де Буиль вызвал владетельного сеньора Рэфа Чалона на поединок на турнире, на котором присутствовал король Франции. Англичанин поразил француза копьем сквозь доспех и убил его.

Сэр Джон Эстли вышел на пеший поединок с шевалье Филиппом Бойлем из Арагона на поле в Смитфилде в 1442 году. В качестве судьи на этом турнире выступал король Генрих VI. На иллюстрации в рукописи, принадлежащей лорду Гастингсу, изображено квадратное поле для единоборства с проемами для входа и калитками для закрытия их. Оно совершенно того типа, какие всегда устраивались для единоборств на открытой местности. Король Генрих сидит на трибуне, на самом поле рядом с зачинщиками турнира стоят главный герольд и четверо стражников, вооруженные боевыми топорами, которые поддерживают порядок на поле. Соперники облачены в доспехи с круглыми шлемами, на ногах у них железные башмаки с загнутыми вверх носами, а поверх доспехов широкие накидки, открытые по бокам, с вышитыми на них фамильными гербами. Боевой топор Бойля имеет загнутый клюв и рубящий клинок, а топор Эстли снабжен клинком и молотом с тремя выступами. Рукопись умалчивает об исходе поединка.


Глава 5


Примечательные состязания Л'Арбр-де-Шарлемань состоялись под Дижоном в 1443 году под покровительством герцога Филиппа Доброго, о чем было оповещено в большинстве европейских христианских стран. Сведения об этом турнире имеют большую историческую ценность, не только из-за подробностей об устройстве поля ристалища, дополнительных вставок брони и особой форме доспехов, но и благодаря упоминаниям многих других деталей. Здесь эти сведения приводятся в сокращенном виде.

Тринадцать знатных бургундцев, занимавшие высокое положение в обществе, предводительствуемые Пьером де Бофремоном, рыцарем и владетельным сеньором де Шарни, стали зачинщиками этого турнира и сражались на его поле со всеми прибывающими рыцарями в течение шести недель. Де ля Марш замечает, что в течение того времени, которое было необходимым для обустройства поля и всех приготовлений к турниру, молодые рыцари упражнялись в различных видах единоборств в присутствии герцога и «участников турнира верхом на конях и в доспехах для турниров». Де ля Марш приводит рисунки общего устройства участка для конных ристалищ, описывает щедрое гостеприимство всех прибывающих на турнир рыцарей, приводит подробное описание конструкций и украшений поля для поединков, уделяя особое внимание одеждам и снаряжению официальных лиц, пажей, соперников и т. д. Описывая поле для конных единоборств, но явно имеет в виду барьер: «…и посреди огражденного пространства имелись разделительные перила, к которым можно было также и привязывать коней, а также использовались они и для разделения бега коней при поединках… Эти перила были доброй высоты и величины: и в обоих концах их были по две пары ступеней, которые служили военным, чтобы садиться верхом на коней, и чтобы их оруженосцы вручили им оружие или же взяли у них, смотря по обстоятельствам: а вне огороженного пространства, в окрестностях Дижона, каждый зачинщик турнира имел большой шатер, высокий и просторный, чтобы отдыхать в нем».

Имелось также и другое огороженное пространство для пеших поединков.

Все время, пока продолжался этот турнир, на поле для ристалищ висели два щита: один был окрашен в черный цвет и украшен позолоченной бахромой, а другой – в лиловый и украшен черной бахромой. Каждый из рыцарей, прибывающих на турнир, обозначал свой вызов зачинщикам турнира, для чего клал свой меч или шпору под первый щит, если желал сражаться с зачинщиком верхом, то есть съехаться с ним двенадцать раз вдоль барьера с копьем в руке, острым или тупым, по своему выбору. В случае, если кто-то из соперников в результате такой сшибки будет выбит из седла, ему предстояло преподнести своему победителю бриллиант такой стоимости, которая удовлетворила бы того. Если же прибывший на турнир рыцарь положил бы свой заклад под лиловый щит с черной бахромой, то это означало, что он предпочитает пеший бой из пятнадцати ударов боевым топором или эстоком35. Если же он располагал свой заклад рядом с обоими щитами, то тем самым вызывал зачинщика турнира и на конный поединок у барьера, и на пеший бой. Герцог занял свое председательское место 11 июля 1443 года, держа в руке белый жезл судьи. В любой момент он мог бросить его наземь, остановив тем самым любой поединок на любом этапе. Служители по этому его сигналу должны были развести соперников. Мы вкратце опишем некоторые из поединков. Первый из них состоялся между предводителем зачинщиков турнира, владетельным сеньором де Шарни, и известным испанским рыцарем Педро-Васко де Сааведра. Испанец расположил свой залог под обоими щитами, так что сначала им предстояло сойтись в пешем поединке, а потом продолжить свое единоборство верхом. В день открытия турнира два этих рыцаря вступили на поле для пеших поединков в девять часов утра. Выбор оружия между боевым топором и коротким мечом для колющих ударов предстояло сделать испанцу, который остановил свой выбор на боевых топорах. Восемь служителей в полном боевом облачении и с белыми жезлами в руках заняли свои места по периметру поля, чтобы поддерживать порядок и развести соперников, когда это будет необходимо. По знаку герцога единоборство началось. Сааведра сражался с открытым забралом, тогда как у Шарни забрало было опущено. Соперники обменялись пятнадцатью условленными ударами, не причинившими телесного вреда ни одному из них, затем служители развели их, и рыцари покинули поле.

В тринадцатый день того же самого месяца состоялся конный поединок между теми же самыми рыцарями. Испанец со своими сопровождающими первым появился на поле верхом на коне, покрытом попоной из голубого и белого шелка, и предстал перед судьей. За ним тем же путем проследовал де Шарни, попона на его скакуне была расшита золотом; сопровождали его верхом оба его вассала и пять пажей, облаченные в голубой и фиолетовый атлас. Прозвучал сигнал к началу сражения, соперники пустили своих коней в галоп, каждый преломил свое копье о корпус противника в центре поля. Во время второй сшибки оба копья соскользнули с доспехов, что повторилось и во время остальных сшибок, вплоть до исчерпания обусловленного числа схваток. Зачинщики продолжали вызывать всех желающих на поединки, и каждое единоборство записывалось по очереди одним из летописцев.

8 августа состоялся конный поединок между итальянцем Жаком де Вискю, графом де Сен-Мартеном, и шевалье Гильомом де Водреем. Во время первой сшибки Сен-Мартен был поражен копьем соперника в забрало с такой силой, что крепление его лопнуло. Во время четвертой сшибки он был тяжело ранен в руку, которой держал копье, причем наконечник копья остался в ране. Выражения сожаления по поводу случившегося, посыпавшиеся на Сен-Мартена со всех сторон, были вполне искренни, поскольку подобные ранения при таких обстоятельствах были достаточно редки. За этим конным поединком последовало пешее единоборство между Антуаном де Водреем и Жаном де Компейсом, владетельным сеньором де Торейном. Приехавший на турнир рыцарь выбрал эсток, и энергичная схватка началась, но ни один из ее участников не получил никаких ран, хотя их доспехи после нее и были все изрублены.

Хронист продолжает свое повествование о ряде единоборств, которые произошли в последующие дни турнира; в ходе этих поединков зачинщики турнира с честью и достоинством удержали его поле от все прибывавших рыцарей. Зачинщики турнира сделали пожертвование Деве Марии, преподнеся ей два щита Л'Арбр-де-Шарлемань, которые были повешены в соборе Богоматери Дижонской.

Если де ля Марш описывает прежде всего подробности поединков и эффектные детали самого турнира, то Монтреле уделяет гораздо больше внимания формулировкам вызова и правилам проведения турниров.


Вызов


«Во имя Господа нашего и его преславной Матери, во имя моей покровительницы святой Анны и моего небесного протектора святого Георгия, я, Пьер де Бофремон, владелец Шарни, Монлита и Монфорта, рыцарь, советник и управляющий его высочества, могущественного и великолепного принца, герцога Бургундского, объявляю всем принцам, баронам, рыцарям и дворянам, за исключением таковых из королевства Франции и союзных ей стран, что во имя совершенствования и поддержания благородного занятия – владения оружием – я желаю и намерен, в союзе с двенадцатью рыцарями, дворянами и джентльменами, охранять и защищать поле состязаний, расположенное на большой дороге, ведущей от Дижона на Аксон, что в конце дамбы помянутого города Дижона, лежащее у большого дерева, что зовется Дерево Отшельника, следующим образом.

Во-первых, два щита (один черный, с золотой бахромой, другой лиловый, с бахромой из собольего меха) будут повешены на Дереве Отшельника, и все те, кто в присутствии герольда или его помощника коснутся первого щита, будут обязаны сойтись в двенадцати конных схватках со мной или с одним из ранее названных рыцарей или благородных дворян, сражаясь затупленными копьями. Кроме того, если кто-нибудь из претендентов в одной из этих конных схваток будет выбит из седла прямым ударом копья о его доспех, то этот претендент, выбитый из седла, преподнесет своему сопернику бриллиант, какой пожелает стоимости. Кроме того, претенденты могут облачиться в броню согласно своему желанию, двойную или одинарную, но без каких-либо нечестных намерений, имея все остальное снаряжение таким же, как обычно на войне. Кроме того, каждый претендент может запастись своим собственным копьем – но чашка, закрывающая руку, должна иметь в ширину не более четырех пальцев.

Кроме того, копья должны быть все одной длины – от острия до опоры. Кроме того, вплоть до завершения этих конных ристалищ я всегда буду готов предоставить мои собственные копья тем, кто прибудет на турнир без копья, такие же, как у меня и у моих сотоварищей. Кроме того, эти конные поединки будут проводиться вдоль барьера, который будет в шесть футов высотой».


Условия турнира


«Те принцы, бароны, рыцари и благородные господа, которые были упомянуты, кто желает испробовать свои силы в пешей воинской потехе, да прикоснутся к лиловому щиту и проведут пятнадцать ударов боевым топором или же мечом, что им больше будет угодно.

Кроме того, если в ходе этих состязаний кто-либо из претендентов коснется рукой или коленом земли, то он будет обязан преподнести своему сопернику рубин такой стоимости, которую он сочтет нужным. Также каждый претендент будет облачен в доспех, какой обычно надевают для поединков у барьера. Если же кто-либо не будет иметь боевого топора или меча, то я снабжу его таковым, точно таким же, каким буду вооружен сам, равно как и мои сотоварищи. Эти боевые топоры и мечи не представляют собой ничего выдающегося, но именно такого типа, каковой применяется обычно в подобных поединках.

Кроме того, тот, кто будет сражаться против меня или любого из нас и будет повержен наземь, обязан сдаться на милость победителя и повиноваться любым его повелениям. Также тот, кто станет пленником, должен будет немедленно заплатить за свое освобождение выкуп, кто бы ни был его победитель, в размере не ниже пятисот крон.

Кроме того, иноземцам не будет необходимо узнавать всевозможные подробности от меня или от моих сотоварищей, поскольку они всегда найдут особых людей, которые всегда сообщат им это в обычное время и в обычном месте. Кроме того, никому из иноземцев не будет позволено скрестить оружие на поле со мной или с кем-либо из моих сотоварищей больше чем однажды – один раз в конной и один раз в пешей схватке, – и никто из них не может потребовать от любого из нас чего-либо большего в ходе данного предприятия.

Кроме того, вышеупомянутые воинские потехи, конные или пешие, будут проводиться по следующим дням: конные по понедельникам, вторникам и средам; пешие же по четвергам, пятницам и субботам.

Кроме того, турнир этот начнется в первый день июля года 1443 и закончится через сорок дней, не считая праздничных дней и воскресений, и турнир будет проходить под покровительством римского двора.

Кроме того, всякий принц, барон, рыцарь или благородный дворянин, прошедший на расстоянии менее четверти лиги от места для этих воинских потех, должен появиться на поле и принять в них участие, в ином случае он должен будет оставить в качестве залога свой меч или шпоры, по своему выбору.

Кроме того, для проведения этих воинских потех, равно как конных, так и пеших, на условиях, перечисленных выше, я смиренно просил моего упомянутого сеньора, чтобы он разрешил мне провести их и дал на то свое позволение, что он великодушно и сделал. Равным образом он, как граф Неверский и Рителский, милостиво изволил принять на себя обязанности судьи этих состязаний, а в его отсутствие поручил исполнять эти обязанности лорд-маршалу графу Фрибургскому и Невшательскому.

Кроме того, с тем, чтобы мои намерения организовать эту воинскую потеху таким образом, как было уже изложено, узнали как можно более широко, я скрепил настоящую грамоту моей печатью и собственноручно подписал ее сегодня, в 8-й день марта года 1442.

Кроме того, все иноземцы будут иметь должным образом выправленный паспорт от моего упомянутого выше владетельного господина или, в его отсутствие, от его маршала».


Лакруа в своей работе «Военная и религиозная жизнь в Средние века и в эпоху Ренессанса» приводит изображение герольдов, возглашающих о проведении турнира; этот рисунок представляет собой копию миниатюры из описания турниров короля Рене.

Во время встречи в Генте в 1445 году состоялись поединки между итальянцем шевалье Жеаном де Бонифацио и бургундским рыцарем Жаком де Лалейном. Последний, в ту пору молодой человек двадцати четырех лет, впоследствии приобрел большую известность как выдающийся единоборец на турнирах. В качестве судьи во время этого поединка выступал герцог Филипп Бургундский; вместе с ним за состязанием наблюдал с трибун герцог Орлеанский. Непосредственно перед началом поединка Лалейн был посвящен в рыцари.

После устройства поля для поединка и обычных предварительных процедур соперники начали пеший поединок, за которым последовали несколько конных сшибок вдоль барьера.

Соперники вступили на поле для пешего поединка, каждый из них держал в правой руке тяжелый меч, а в левой боевой топор. Слева на поясе у них висел меч меньшего размера, а на их левые руки были прикреплены небольшие прямоугольные щиты. Лалейн сражался с частично открытым лицом, его забрало было наполовину приподнято. Соперники заняли места на некотором отдалении друг от друга. Поединок начал Бонифацио, метнувший копье в Лалейна, который его отбил. Последний затем метнул свой меч в соперника, не причинив тому никакого вреда. Потом каждый из противников бросил свой щит, целясь в ногу другому, чтобы заставить того споткнуться. После этого начался ближний бой на боевых топорах. Соперники обменялись несколькими ударами, и тут Бонифацио бросил свой топор, а Лалейн ударил его в забрало так, что крепление лопнуло. Бонифацио схватил оружие бургундца и выхватил свой кинжал, намереваясь нанести им удар противнику, но Лалейн с восхитительным хладнокровием отбил выпад и в свою очередь нанес удар по забралу шлема соперника, при этом лезвие топора проникло в одно из его отверстий. Бонифацио выхватил свой меч и изо всех сил ударил им Лалейна, но на этом этапе герцог остановил сражение, бросив наземь свой жезл.

Единоборство было продолжено несколько позже, но без видимого превосходства кого-либо из соперников.

Доспех де Лалейна был усилен дополнительными вставками брони: «Мессир де Лалейн облачен в доспех с дополнительными круглыми вставками, одна на руке, другая на локте руки, которой держат узду», но они были сняты перед началом состязания. Хронисты дают несколько различающиеся в деталях описания этого поединка.

Главной дополнительной, или усиливающей доспех, вставкой является большая, или основная, вставка, состоящая из двух пластин. Хотя пластины эти порой выполнялись отдельно, но гораздо чаще изготовлялись заодно с доспехом. Одна из них, называемая крылом, образует как бы крыло шлема, к которому и прикрепляется. Другая, нагрудная пластина прикрепляется к нагруднику кирасы, повторяет ее линии у шеи, прикрывает левую часть груди и левую подмышку и, также расширяясь, заходит за правое плечо, чтобы защитить другое слабое место у подмышки с этой стороны. Термин «крыло» применительно к лицевой пластине вызывает некоторые сомнения. Этот термин порой встречается в английских хрониках, хотя и без разъяснений того, что эта часть доспеха собой представляет. Мейрик употребляет его в вышеуказанном смысле, но лорд Дийон склоняется к мнению, что термин относится к двум дополнительным пластинам, прикрепляемым поверх лобной части некоторых шлемов, и лично я уверен, что прав именно он. Подобные пластины встречаются на некоторых изображениях поединков и именуются в немецких рукописях налобными пластинами или дополнительными налобными пластинами. Тем не менее мы можем употреблять этот термин в общем смысле, не опасаясь неправильного его применения. Накладка на локоть является дополнительной вставкой, защищающей левый локтевой сгиб, и крепится шплинтом. Манифер представляет собой жесткую и тяжелую латную рукавицу, которой во время конного поединка защищена кисть и предплечье руки всадника, удерживающей поводья коня. Название «манифер» дано ей Мейриком, парадоксальным образом соединившим это слово с гривой лошади. «Баранья лопатка» – дополнительная накладка для защиты правого предплечья и локтевого сгиба, которая вместе с чашкой на копье прикрывает руку всадника, держащую копье. В случае поединка с острыми копьями применялась наручь для правой руки, привязываемая к седлу и использовавшаяся также и в некоторых других видах поединков. Турнирные щиты для различных видов единоборств также различались по своей форме.

Каталог Коллекции Уоллеса в Лондоне содержит небольшой обзор дополнительных вставок, которые по своему существу и характеру отделки (шевроны с мелкими плодами граната и свитками, гравированные и позолоченные) представляются принадлежавшими к доспехам, находившимся в замке Алнвик герцога Нортумберлендского. Замок этот был приобретен в Италии герцогом Элджерноном около 1840 года и великолепно восстановлен.

При облачении в доспех дополнительные элементы бронирования прикреплялись к нему на болтах один за другим, причем последним крепился турнирный щит. По завершении этого процесса участник турнира становился полностью неуязвим для оружия противника, хотя и действовал почти как автомат, будучи в состоянии только нацелить копье, да и то с достаточными трудностями.

Жак де Лалейн послал в 1448 году вызов на поединок Джеймсу, брату графа Дугласа; схватка должна была состояться в Эдинбурге в том же году. В этом вызове были приведены и условия поединка пешими – участники должны были быть вооружены копьем, боевым топором, мечом и кинжалом. Условия эти были приняты Дугласом, с одной лишь оговоркой – по решению короля Шотландии схватка на копьях исключалась. Бургундская команда состояла из Жака и его дяди Симона де Лалейна, а также мессира де Мериадака; противостоять им должны были шотландцы, братья Дуглас и лорд де Хагуэ; в качестве судьи выступал сам король. После того как были улажены начальные мелкие недоразумения, рыцари приступили к состязаниям, разбившись попарно: Хагуэ против Симона де Лалейна, Жак против Джеймса Дугласа и Мериадак против другого Дугласа. Хронист описывает сражение во всех подробностях, из чего можно заключить – оно было смертельно опасным для жизни его участников, но никто из них не получил сколько-нибудь серьезных ран, поскольку каждый из них был заключен в доспех испытанной прочности, облекавший тело в почти неприступную крепость. Де ля Марш не присутствовал при этом сражении, но получил о нем информацию от очевидца. Двое из трех бургундцев были рыцарями, а третий участник – дворянином, при этом интересно обратить внимание на разницу в костюмах между этими двумя рангами. Мэтью де Коучи определяет ее следующим образом: рыцари, пишет он, «были облачены в длинные одеяния черного бархата, отороченные куньим, а у очень богатых – собольим мехом». Что же касается костюма, который носили простые дворяне, то он был «черного бархата, отороченный обычным мехом». Король Рене говорит, что материалом для одеяний дворян при его дворе было «дамасское сукно». Представляется, что дворяне обычно носили платье, пошитое из атласа или Дамаска, тогда как рыцари должны были быть облачены в бархат. Дальнейшие различия появились в 1486 году, когда в обиход вошли ткани, затканные золотом и серебром.

Доспехи XV столетия почти до его окончания обычно именуются «готическими», что, строго говоря, не соответствует их происхождению, хотя этот термин прижился, вошел в обиход и понимается всеми. До нашего времени не дошло доспехов первой половины этого столетия, за исключением нескольких фрагментов; так что всеми нашими знаниями о рыцарском защитном вооружении того периода мы обязаны большому количеству сохранившихся скульптур и портретов. Хотя никто не может вывести какую-либо определенную тенденцию, все же можно в общем заключить, что процесс перехода от кольчужного доспеха к доспеху латному практически завершился к началу XV столетия; а потом прогресс шел только в направлении изящества отделки, более полного функционального соответствия и надежности. Последний процесс происходил постоянно и целенаправленно до середины столетия, когда появились великолепные в своей законченности образцы доспехов.

Портрет сэра Джона Уилкота из церкви селения Грейт-Тью в графстве Оксфордшир, датируемый примерно 1410 годом, дает нам представление об обычной кольчуге, которая выступает воротником из-под шейного выреза латного нагрудника. Фигура сэра Джона не прикрыта латной юбкой, поэтому видны весь нагрудник кирасы и набедренники, тоже выкованные из стали. Овальные стальные пластины прикрывают подмышки и локтевые сгибы.

Мемориальная доска в церкви Южного Челси в Линкольншире, датируемая примерно десятилетием позднее, демонстрирует нам доспех гораздо богаче украшенный, с выступающим полумесяцем нагрудником кирасы, с юбкой и набедренниками из шести пластин, черепицеобразно перекрывающими друг друга. Хозяин этого доспеха носил на голове шлем, сужающийся кверху и заканчивающийся шпилем. Доспех на портрете в церкви местечка Ховерингэм в Ноттингемшире, изображающий, согласно преданию, сэра Роберта Грусхилла, без сомнения не относится ко времени правления Ричарда II, то есть к 1377–1399 годам, но, скорее всего, может быть датирован временем правления Генриха VI. На портрете мы видим желобчатые вставки доспеха, прикрывающие подмышки, чешуйчатые набедренники из восьми узких ламелей, прикрепляемые к бандажу ремнями и застежками. Шлем на рыцаре сужается кверху, но без шпиля. На этом портрете мы также видим на вороте нагрудника выбитые буквы SS. Нагрудник с таким же воротом был найден в лондонском Тауэре в 1913 году. Происхождение этих букв совершенно непонятно, и мы не будем строить догадок об их значении.

Готический доспех, явно выполненный знатоком, мы видим на великолепном скульптурном изображении Ричарда Бьючампа, графа Уорвика, в церкви Святой Марии в графстве Уорвик. Скульптура отлита из сплава, имеющего золотистый оттенок, между бронзой и латунью. Граф умер в 1439 году, но заказ на его статую был сделан только пятнадцать лет спустя, так что доспех представляет собой более позднюю конструкцию, чем тот, который на самом деле носил граф. Фигура графа облачена в великолепные латы, совершенные как по благородству своих форм, так и по красоте. Если образцом для этих лат и не было взято творение Томазо Миссаглии из Милана, то конструкция их безусловно итальянская. Нагрудник кирасы имеет два глубоких желобка по бокам, сам он несколько короче, чем вошло в обычай в более позднее время. Нагрудник переходит в чешуйчатый набрюшник с прикрепленными к нему набедренниками. Низкий ворот нагрудника защищает шею. Господин Стотхарт приводит в своей работе также вид этой статуи сзади, благодаря чему мы получаем возможность составить полное представление об этом доспехе.

Величайшие мастера-оружейники XV столетия были истинными художниками, и многие из их стальных шедевров стали образцами на все времена благодаря элегантности форм и великолепию исполнения. Их индивидуальность и личные особенности столь ярки, что ту или иную работу зачастую можно приписать определенному мастеру, даже если на ней не стоит его клеймо в виде монограммы или девиза. Миссаглия Негроли и Пицциконосы из Милана, Кольмансы из Аугсбурга, Сойзенхоферы из Инсбрука, Грюневальты и фон Вормсы из Нюрнберга и многие другие мастера пестовали и передавали свое мастерство из поколения в поколение.

В XV столетии и несколько позже появились новые тенденции моды как в защитном вооружении, так и в обычной одежде. Они возникли прежде всего в Италии, но с течением времени распространились и в другие страны, менее продвинутые по сравнению с ней в дизайне и изысканности вкуса. Великолепное художественное мастерство проявилось в украшении доспехов. Латы самым утонченным образом чеканились, гравировались и инкрустировались; для таких работ привлекались художники и мастера самого высокого уровня. В этом столетии часто появляются конские доспехи, сделанные из стальных пластин и кольчужной сетки.

Весьма важный документ, опубликованный в журнале «Археология» виконтом Дийоном и ставший доступным с 1899 года, описывает манускрипт из коллекции, посвященной вооружению рыцарства и принадлежащей лорду Гастингсу. В этой рукописи, помимо других разделов, имеются следующие:


«Возможность устройства турнира»;

«Оповещение о турнире»;

«Прибытие на поле для турниров»;

«Вооружение рыцаря».


Та же самая рукопись комментируется в одной из поздних работ Альберта Вэя в журнале «Археология» за 1847 год.

Две из имеющихся в рукописи миниатюр изображают конный поединок у барьера и пешее единоборство на боевых топорах в присутствии короля Генриха VI. Пешее единоборство состоялось в 1442 году между Джоном Эстли и Филиппом Бойлем в Арагоне. На поле для поединка, обнесенном оградой, с одного конца находилось возвышение для короля, выступавшего в качестве судьи. Четыре ступени ведут на трибуны для зрителей. Напротив возвышения для судьи расположились двое служителей, держа в руках боевые топоры с длинными древками, а на самом поле стоит герольд, наблюдающий за сражением. Соперники облачены в доспехи, на головах у них круглые шлемы, которые обычно надевались для пеших поединков. У таких шлемов внутри имелось достаточно места для толстого подбоя, который предохранял голову от тяжелых ударов топором. Бойль вооружен боевым топором с клинком, который имеет с одной стороны лезвие, а с другой острый «клюв», иначе называемый «когтем»; Эстли держит в руке чекан, имеющий в обухе три острия вместо «когтя».

Условия, на которых сэром Филиппом Бойлем был принят вызов, приведены в документе лорда Дийона.

Первая миниатюра сражения у барьера изображает тот момент, когда соперники преламывают свои копья, имеющие корончатые наконечники о трех остриях, нанеся удар по телу противника. Барьер, разделяющий их, сделан из трех досок и имеет от пяти до шести футов в высоту36. Различим геральдический гребень сэра Джона Эстли, представляющий собой увенчанную короной гарпию, с гирляндой и ламбрекеном, покрывающим шлем. Его доспех имеет подобие юбки из стальных ламелей, но не закрывает ноги и ступни, которые в достаточной мере защищены сталью седла. Лошадь рыцаря покрыта попоной, голова ее защищена стальным шлемом конского доспеха. Его соперник, к сожалению, различим недостаточно хорошо; виден геральдический гребень и щит. Оба рыцаря облачены в турнирные шлемы, их руки, держащие копье, прикрыты дополнительными наручами. Защитные чашки копий имеют несколько конусообразную форму.

На другой миниатюре изображено единоборство между Эстли и Пьером де Массом, которое имело место на парижской улице в 1438 году. Оно происходило также у барьера. Для указанной даты это довольно редкая тогда форма поединка, если рисунок сделан современником, что довольно сомнительно. Барьер, состоящий из четырех досок, довольно низок по сравнению с изображенным на предыдущей миниатюре. У рыцарей нет на шлемах геральдических гребней, они сражаются копьями с острыми наконечниками. По этому случаю их руки не прикрыты дополнительными латными накладками.

Условия состязания тоже приведены в документе лорда Дийона.

«Правила устройства турнира», воспроизведенные в рукописи, принадлежащей лорду Гастингсу, приведены в ней на староанглийском языке. Среди прочего перечисляются оснащение и вооружение для конного единоборства, которые, разумеется, отличаются от тех, что употребляются в пеших поединках.

Автор этого документа (лорд Дийон) объясняет те употребленные в нем термины, значение которых ясно далеко не всегда. Исследования виконта Дийона воплотились главным образом в целой серии весьма ценных примечаний к страницам этого документа, опубликованного в «Археологии» и «Археологическом журнале». Вновь найденные древние хроники, которые прошли мимо таких выдающихся исследователей, как Мейрик и Хьюитт, были изучены и пролили свет на те термины, которые оставались неясными вплоть до последнего времени, а также были неверно поняты более ранними авторами, которым мы тем не менее обязаны столь многим.

Так, упоминаемые в рукописи «peyre of platus» оказываются кирасой, состоящей из нагрудника и наспинника, a «gyders» – дополнительными накладками на доспех. Под «hancement» понимается плотно прилегающая к телу рыцаря поддевка, надеваемая под доспех. Термин «botton wt a tresse in the platis» обозначает, вероятно, тоже застежки или накладки различного вида и назначения. «Rerebrance wt a rolle of ledyr well stuffid» можно отождествить с подбитой кожей прокладкой, защищающей левую руку. «Maynfere with a ring» оказывается тем самым манифером – стальной накладкой на правое предплечье, держащее копье, который был описан выше в разговоре о дополнительной броне, а «геrebrase a moton» оборачивается «rerebrace», защищающим правое плечо, с небольшой подвижной накладкой, закрывающей подмышку. «Vambrase and gaynpayn and ij brickettes» являются другими разновидностями дополнительных накладок, защищающих правую кисть и предплечье. Малопонятное «ij dosyn tresses» означает всего лишь небольшие шпеньки, предназначенные для соединения различных частей доспеха в единое целое. «Vamplates», «Grapers» и «Cornalis» – навески на копье, соответственно коническая или полусферическая стальная чашка для защиты кисти; металлическое кольцо с небольшими остриями, насаженным на деревянный торец копья; корончатый наконечник копья с затупленными остриями, рассчитанный на то, чтобы надежно ударить в доспех противника, но не пробить его насквозь. Изображения «Grapers», позднее ставшие называться burres, достаточно редки. Однако одно такое изображение появляется на миниатюре единоборства между Джоном Эстли и Пьером де Массом – на копье, которое оруженосец держит наготове. Эти приспособления служили для распределения силы удара по всему телу и в особенности для снижения давления на кисть. Они устанавливались на нижнюю часть копья, в пространство между рукоятью и чашкой.

Остальная часть раздела «Возможность устройства турнира» относится к конным поединкам.

Следующая миниатюра изображает человека в процессе облачения в доспех для пешего единоборства. На его тело уже надета поддевка под броню, ноги защищены стальными башмаками, наголенниками и набедренниками. Его помощник надевает своему хозяину кольчужную юбку, а остальные составные части его снаряжения разложены на столе и ждут своей очереди. Это большой шарообразный шлем, кираса, состоящая из нагрудника и наспинника, юбка из стальных ламелей, различные дополнительные накладки и стальные перчатки.

В этой же рукописи приводится список различных необходимых и желательных аксессуаров для пеших поединков, таких как шатер для отдыха, закуски и освежающие напитки, «а также длинный меч, короткий меч и кинжал, а еще флажок с девизом» и инструмент, необходимый для ремонта доспеха.

Два турнира: один – так называемый «турнир пилигримов», организованный владетельным сеньором де Хоборденом, незаконным сыном шевалье де Сен-Поля, и другой – единоборство между Жаком де Лалейном и неким англичанином по имени Томас, – состоялись в окрестностях Сен-Омера в присутствии герцога Бургундского и графа де Шаролуа в 1446 году. Жан, владетельный сеньор де Хоборден, и шесть других дворян, выступавших под именем «пилигримов», приняли на себя обязательство удерживать поле для поединка в течение шести недель против всех прибывающих на турнир рыцарей. Об этом турнире было объявлено в сопредельных странах, но по причине национальной вражды и других обстоятельств, имевшихся в то время, из-за границы для участия в нем прибыл только один рыцарь, да и тот немец в возрасте пятидесяти лет. Приготовления к турниру были проведены обширные: огорожено поле, возведены каменные трибуны для судьи и зрителей. На самом поле висело два щита, один из них представлял сэра Ланселота Озерного, а другой – Тристана де Леонуа. Германский рыцарь дотронулся до щита сэра Ланселота, и ему было позволено принести свой обет в соответствии с правилами турнира, разработанными по этому случаю. В день поединка герцог занял свое место на трибуне в девять часов утра, и вскоре после этого началось единоборство на боевых топорах между германцем и сэром Хоборденом, который представлял сэра Ланселота. Германец, высокий ростом воин, хотя и был уже в почтенном возрасте, но сохранил силу, не выказывая особого умения в обращении с боевым топором. Противники обменялись определенным правилами количеством ударов, причем никто из них не пострадал, и после этого герцог бросил свой жезл, прекратив поединок. Больше на поле не появился никто из иностранных рыцарей, к большому разочарованию всех участников. Ожидали прибытия на турнир рыцаря Бернара де Борна, побочного сына де Фоа, но он по дороге заболел и не успел к назначенному сроку.

В пешем единоборстве между Жаком де Лалейном и англичанином по имени Томас Лалейн сражался в легком доспехе с открытым забралом, тогда как англичанин был облачен в тяжелый доспех и имел на голове конический шлем с опущенным забралом. Лалейн был вооружен боевым топором с длинной рукоятью, вверху и внизу которого имелись острия, с одной стороны – клюв, а с другой – клевец с тремя шипами. Оружием англичанина был боевой топор с клинком с одной стороны, клевцом на другой и остриями сверху и снизу, с круглой чашкой для защиты руки. После того как соперники обменялись несколькими ударами, Лалейн был ранен в кисть руки, но поединок тем не менее продолжался. Томас затем нанес своему сопернику несколько мощных ударов, но тот внезапно резко отступил, вследствие чего англичанин потерял равновесие и тяжело рухнул на землю. Этим и закончилось сражение.

Бернар де Борн, побочный сын де Фоа, оправившись от своей болезни, появился в Брюгге, по-прежнему готовый участвовать в «турнире пилигримов»; но, поскольку время, отведенное для этого состязания, уже истекло, правила турнира, разработанные для него, потеряли свою силу. Тем не менее поединок с де Хоборденом состоялся в Брюгге, для чего были разработаны новые правила: соперникам предстояло метнуть друг в друга копья, после чего сразиться на боевых топорах до тех пор, пока один из них не останется без оружия. В день, назначенный для поединка, де Фоа появился на поле в полном боевом облачении, на его накидке поверх доспеха был вышит родовой герб, но с дополнительным жезлом, говорившим о его побочном происхождении. Отдав дань уважения герцогу, который выступал в качестве судьи, он удалился в свой шатер. За ним на поле вступил де Хоборден, который проделал все то же самое; на его накидке был вышит герб сэра Ланселота. Через некоторое время соперники снова вышли на поле для сражения, вооруженные becs de faucon. Здесь обнаружилось, что оружие де Борна оснащено длинным и узким острием, рассчитанным на то, чтобы было проще проникнуть сквозь отверстия забрала. Увидев это, де Хоборден поднял свое забрало, сказав при этом, что он хочет облегчить задачу своему противнику. Соперники несли в правой руке копье, а на левой – щит и ею же держали боевой топор. Единоборство началось с того, что соперники метнули друг в друга копья. При этом де Хоборден не попал в своего соперника, а копье де Борна ударило в щит противника и, скользнув по нему, ранило его в руку. Метнув затем друг в друга щиты, соперники сошлись в ближнем бою и нанесли друг другу по нескольку мощных ударов, после чего герцог остановил поединок.

Таким же образом де ля Марш описывает конный и затем пеший поединок, состоявшийся между владетельным сеньором Филиппом де Тернаном, кавалером ордена Золотого руна, и Галиотом де Балтасином, дворянином и управляющим двором герцога Миланского в апреле 1446 года.

Барьеры из прочных досок внутри ограды были возведены на большой площади города Арраса, что неподалеку от трактира «Ключ». Огороженное место было весьма обширным, и на нем были поставлены роскошные шатры для соперников, а также богато украшенные трибуны для официальных лиц и зрителей. В условленный день герцог Филипп Бургундский занял свое место в ложе трибуны, нависающей над полем. Рядом с ним в ложе расположился его сын граф де Шаролуа и его племянник Адольф де Клев. В первый день турнира владетельный сеньор де Тернан появился на поле для поединка верхом на коне, полностью вооруженный, в сопровождении владетельного сеньора де Бижу и графа де Сен-Поля, выступавших в качестве его оруженосцев. Сойдя с коня, де Тернан отвесил почтительный поклон герцогу, после чего скрылся в своем шатре. Вскоре после этого подобным же образом на поле появился его соперник в сопровождении графа д'Этампа, который и представил рыцаря герцогу. Восемь герольдов, держа в руках жезлы, заняли свои места на поле для ристалища, будучи готовыми разделить соперников, если это будет необходимо, и выполнять распоряжения герцога.

Обычные приготовления были завершены, оба рыцаря осенили себя крестным знамением, и началась первая схватка – пеший поединок на копьях. Балтасин столь энергично атаковал своего соперника, что сломал наконечник своего копья, а де Тернан пробил шлем своего противника. Правила дальнейшего хода состязания, как представляется, оказались нарушенными Балтасином, поэтому один из герольдов отмерил на поле веревкой и отметил пределы наступления и отступления – по семь шагов в каждую из сторон. Соперники получили новые копья, но при новой схватке они снова были преломлены. Затем последовали завершающие семь бросков копья, предусмотренные правилами турнира. Следующим этапом был поединок на коротких мечах. После нескольких мощных ударов снова были отмечены новые границы наступления и отступления – на этот раз по пять шагов в каждую сторону. После возобновления схватки, которая характеризуется как ужасная, шлем Балтасина оказался снова пробитым, а перчатки и доспех – изрубленными. Затем Балтасин нанес удар де Тернану в нижнюю часть плечевой накладки, сорвав ее с крепления, и тут соперники снова схватились друг с другом с таким ожесточением, что сломали острия своих мечей, которые им пришлось заменить. После того как каждым из них были проведены все одиннадцать ударов, предусмотренные регламентом, соперники разошлись по своим шатрам.

Теперь наступила очередь схватки на клевцах – боевых топорах, у которых вместо плоского лезвия имелся боек как у молота, но с тремя шипами. Обменявшись оговоренными пятнадцатью ударами, соперники предстали перед герцогом, который выразил восхищение их отвагой.

После перерыва в несколько дней состоялось конное единоборство. Конь итальянца нес на своем стальном оголовье длинный шпиц, который вызвал возражение судьи. Эта часть конского доспеха была заменена другой. Де Тернан положил свое копье на упор, а меч был прикреплен к его поясу, тогда как итальянец держал свое копье правой рукой, а меч и поводья коня – левой. Во время первой сшибки де Балтасин уклонился от удара копья, но, дав шпоры своему коню, направил его на лошадь де Тернана, очевидно с целью таким образом выбить всадника из седла. Бургундец, однако, усидел на своем скакуне. Противники обменялись несколькими ударами меча, и схватка закончилась без какого-либо вреда для ее участников. Действия итальянца противоречили одной из статей турнирного артикула, но судья закрыл на это глаза.

Первым поединком восемнадцатилетнего графа де Шаролуа, впоследствии Карла Лысого, стал турнир в парке Брюсселя в 1452 году. Его отец, герцог Филипп, выбрал ему в качестве первого соперника знаменитого единоборца Жака де Лалейна. Было объявлено, что в Брюсселе вскоре состоится большой турнир. Во время первой сшибки граф и Лалейн атаковали друг друга, первый из них преломил свое копье о щит соперника, но Лалейн пронесся мимо, не коснувшись графа своим копьем. Герцог остался весьма недоволен этим и повелел, чтобы во время следующей сшибки соперники сражались в полную силу. По сигналу они снова бросили своих коней в галоп, и каждый из рыцарей преломил свое копье о доспех соперника. На этот раз на Лалейна разгневалась герцогиня – за то, что тот подверг такой опасности ее сына. Во время другого турнира, состоявшегося в Брюсселе в том же году, граф де Шаролуа сражался мужественно и успешно, так что вечером, по завершении турнира, женщины присвоили ему первый приз. В финансовом отчете за 1452 год мы находим сумму в 360 ливров, потраченных на его снаряжение. О проведении турнира было объявлено в странах, где имелось рыцарство. Он был организован по случаю восемнадцатилетия графа де Шаролуа и состоялся на Ратушной площади города. Пятеро зачинщиков турнира держали поле против всех прибывающих на него. Карл участвовал в восемнадцати поединках, его соперниками поочередно были Адольф де Клев, владетельный сеньор де Равастайн, Вольфарт де Борсель, граф Бушан, мессир де Фер, Жеан де ля Тремуль, Шарль де Тернан, Жак де Лалейн и владетельный сеньор де Бугникор.

За конными поединками последовали состязания на поражение копьем мишени и пешие единоборства. Турнир завершился общей схваткой между двумя командами, после чего победителям были вручены награды. Именно этот турнир был взят за образец для его исторической реконструкции, которая состоялась в том же Брюсселе в 1905 году.

Турниры стали теперь часто объединять с маскарадами, карнавалами и живыми картинами. Герцог де Клев в 1453 году посетил с визитом своего дядю Филиппа, и в его честь была проведена целая серия турниров в городе Лилле. Во время банкета в зал вошла прекрасная девушка, несшая венок из цветов, который она и возложила на голову герцога. Это был знак, что действо в его честь начинается. Торжества начались на следующий день, в час пополудни. Из дворца в полном боевом облачении вышел рыцарь ордена Лебедя – это был герцог де Клев собственной персоной, которому предстояло в этот день защищать рыночную площадь Лилля от всех прибывающих в качестве зачинщика турнира. Перед ним двигалась фигура громадного лебедя высотой с лошадь, по обе стороны от птицы шли дикари в боевой раскраске, ведомые рыцарем на золотой цепи. Рыцаря окружали маленькие ангелочки. Вся процессия проследовала до поля для единоборств, где рыцарь лебедя преломил копья с графом де Шаролуа, графом де Сен-Полем, сэром Энтони, побочным сыном графа Бургундского, и многими другими. По окончании турнира герцог препроводил дам во дворец, где уже был сервирован банкетный стол. Парадный зал дворца был роскошно убран. Перед накрытым на возвышении столом для самых почетных гостей был устроен фонтан, а в зале показали живого льва. Когда все расселись, святой отшельник вышел вперед и, обращаясь к герцогу, призвал его повести свои армии против неверных. Его светлость дал обет, что, если король Франции воцарит мир в своих владениях, он готов отправиться со всеми своими силами на защиту христианства.

Известный в истории турнир был проведен по случаю коронации короля Эдуарда IV, главный приз и рубин на нем получил лорд Стэнли.

Приведенное ниже описание турнира, созванного королем Эдуардом IV Английским в 1467 году в Западном Смитфилде, во время которого главную роль играл побочный сын герцога Бургундского, взято нами из «Мемуаров де ля Марша». Описание приводится в сильно сокращенном виде. Король Эдуард повелел устроить поле для ристалища с невиданными до этого размахом и роскошью. Вдоль поля были воздвигнуты весьма дорогостоящие трибуны. Галереи для короля и его двора, его рыцарей и приближенных возвышались тремя ярусами. Рыцари расположились на первом из них, второй занимали нетитулованные дворяне, а третий заполнили лучники королевской стражи. Другая трибуна, несколько ниже первой, была воздвигнута для мэра Лондона, олдерменов – членов городского самоуправления, судей и других официальных лиц. На самом поле были раскинуты богато украшенные шатры для сражающихся. В положенное время король поднялся по ступеням трибуны, предшествуемый своим оруженосцем – графом. Его величество был облачен в пурпурное одеяние, поверх которой он нес знаки ордена Подвязки. Короля сопровождали около двадцати его советников и приближенных. Здесь же стояли кресла для констебля и маршала. Король занял свое место на трибуне в качестве судьи. Восемь подчиненных констеблю герольдов заняли свои места на поле. От въезда в огороженное пространство раздался стук. Стучал верховой рыцарь, и констебль спросил его об имени и намерениях. «Меня зовут Эскаллис, – ответил рыцарь, – и я прибыл сюда, чтобы скрестить оружие с побочным сыном герцога Бургундского. Прошу разрешить мне въехать на поле единоборств, чтобы я смог выполнить свой обет». Разрешение было ему дано, и рыцарь появился на поле в полном боевом облачении и в сопровождении еще десяти или двенадцати всадников на покрытых богато расшитыми попонами конях, ведомых под уздцы пажами. Засвидетельствовав свое почтение монарху, рыцарь удалился в свой шатер.

Затем подобным же образом на поле для ристалища выехал побочный сын герцога Бургундского, сопровождаемый герцогом Саффолкским, который был послан королем встретить его с почетным эскортом из двенадцати всадников, чьи кони были покрыты попонами из бархата, затканного золотом. На одеянии сына герцога Бургундского был вышит герб Бургундии и жезл особой формы над ним – знак его побочной ветви. Также засвидетельствовав свое почтение монарху, он тоже скрылся в своем шатре. Затем оба рыцаря вновь появились на поле для ристалища, им были вручены копья, и они заняли свои места для первой схватки. Прозвучал сигнал, и оба соперника, положив копья на упоры и пришпорив коней, понеслись друг на друга. Они сшиблись посередине поля, оставшись в своих седлах, а затем, обнажив мечи, принялись яростно рубиться. Лорд Скейлс, пришпорив своего коня, врезался в своего соперника, причем сила удара была такова, что бургундец вместе с конем, придавившим его, оказался на земле. Герольды подняли упавшего рыцаря и выяснили, что он не получил никаких серьезных ран. Король был разгневан этим происшествием, но лорд Скейлс заверил его, что виной всему неопытность его коня. Инцидент этот положил конец сражениям в этот день, и побочный сын герцога Бургундского удалился в отведенные ему покои. Там его вскоре навестил констебль, который от имени короля справился о его здоровье и выразил сожаление по поводу случившегося. «Поблагодарите короля, – ответил рыцарь, – и скажите ему, что сегодня я сражался со зверем, но завтра я померяюсь силами с человеком».

На следующий день соперники сошлись в пешем поединке на копьях, боевых топорах и кинжалах, схватка должна была продолжаться до тех пор, пока тот или другой не окажется обезоруженным или поверженным на землю. Единоборство должно было начаться с метания копий, но король выказал возражение, и этот этап поединка был отменен. Затем схватка началась. Лорд Скейлс нанес сыну герцога Бургундского несколько тяжелых ударов топором, но тот энергично ответил ему тем же и серьезно повредил доспех своего соперника, после чего король остановил поединок.

Де ля Марш присутствовал при этом единоборстве.

Новый их поединок был назначен на следующий день. Но из-за пришедшего известия о кончине бургундского герцога Филиппа Доброго был объявлен траур, и все состязания были отменены.

Монтреле утверждает, что поле для единоборств имело 370 футов в длину и 250 футов в ширину37, и сообщает несколько другую информацию о конном поединке. Он утверждает, что его участники сражались острыми копьями, а налобник лошади лорда Скейлса имел длинный стальной шпиц, который, попав в пасть лошади побочного сына герцога, причинил животному такую боль, что оно попятилось назад и в конце концов рухнуло на землю, придавив собой бургундца.

Холиншед приводит свою версию происшедшего: «В первый день они сражались друг с другом острыми копьями, а потом разошлись, и никто никого не одолел. На следующий день они мерились силами верхом. Лошадь лорда Скейлса несла на налобнике своего доспеха длинное стальное острие, и когда два соперника сшиблись на поле, то это это острие (намеренно или случайно) ударило в ноздри лошади сына герцога Бургундского. От боли бедное животное взвилось на дыбы так высоко, что потеряло равновесие и рухнуло на бок, придавив собой хозяина. Лорд же Скейлс кружил вокруг него с мечом в руках до тех пор, пока король не повелел маршалу помочь упавшему рыцарю, который, поднявшись, сказал: «Я оказался на земле, поскольку моя лошадь подвела меня, но я не повержен моим соперником».

Король не позволил соперникам больше испытывать судьбу в тот день. На следующий день соперники сражались боевыми топорами; острие топора, посланного рукой лорда Скейлса, ударило в забрало шлема его противника с такой силой, что тот рухнул на колени, и тут король остановил поединок. Сын герцога Бургундского пожелал продолжить единоборство, но судья решил, что его следует продолжить с того момента, на котором оно было остановлено, то есть когда сын герцога был на коленях. Услышав это решение, сын герцога отказался от продолжения поединка.

Соединение турниров с маскарадами, карнавалами и буффонадами становилось все популярнее. Пышный и дорогостоящий турнир, состоявшийся в Брюгге в 1468 году по случаю бракосочетания Карла Бургундского с Маргаритой Йорк, сестрой короля Эдуарда IV Английского, представляет собой великолепный пример такого сочетания. Все это весьма подробно описано де ля Маршем. Он упоминает мельчайшие детали костюмов, подробности церемонии и особенности оружия и доспехов, во всех деталях описывает каждое единоборство, упоминает имена всех, кто принимал в них участие. Сюжетная линия последовательности живых картин, если это может быть названо сюжетом, не имела отношения к происходящему на турнире, хотя и была представлена с большой пышностью и совершенством: это было представление двенадцати подвигов Геракла и многих других аллегорических картин.

Поле для поединков было организовано вблизи Большого дворца, прямо перед которым росло золотое дерево – большая ель, ствол которой был покрыт позолотой и которая и дала имя самому турниру. Сын герцога Бургундского и Адольф де Клев, владетельный сеньор де Равастайн, его германский родственник, приняли на себя роли рыцарей Золотого дерева и принесли обет защищать его. Все празднество должно было продлиться больше десяти дней. Утром первого дня герцог занял свое место на трибуне, и один из герольдов, одетый в костюм золотого цвета, поднес ему послание от принцессы с неведомого острова, в котором она обещала свою благосклонность любому рыцарю, который сможет освободить похищенного титана, пребывавшего под покровительством ее карлика. Карлик, одетый в яркий костюм из малинового и белого атласа, при этих словах появился на ристалище, ведя за собой титана на цепи. Приковав его цепью к Золотому дереву, он уселся около него на ступенях с трубой и песочными часами в руках. Затем карлик, протрубив в свою трубу, перевернул песочные часы с полуминутным интервалом, чем дал отсчет времени пребывания на ристалище Адольфа де Клев в качестве рыцаря Золотого дерева. Последний, подъехав ко входу на поле, стуком дал знать о себе, и все тот же герольд спросил об его имени и намерениях. «Я прибыл, – ответил де Клев, – дабы завершить эпопею титана, и прошу разрешения въехать». Его герб был доставлен для решения карлику, и тот дал свое согласие. Де Равастайн появился на поле ристалища в паланкине, несомом двумя вороными конями. Его сопровождала блестящая команда барабанщиков и трубачей, его костюм был сшит из бархата цвета старой кожи и отделан мехом горностая, на голове его была темно-красная шапка. Великолепный конь его, покрытый богатой попоной, имел на крупе нечто вроде пары кринолинов, между которыми сидел придворный шут. Конь следовал за паланкином, ведомый под уздцы пажом. На трибуне рядом с герцогом сидела герцогиня; рыцарь, обнажив голову, пал пред ней на колено и подробно объяснил все подробности той миссии, которую он на себя принял, после чего стал просить ее дать позволение осуществить этот план. Позволение такое было ему милостиво дано, и рыцарь удалился в свой шатер, где, облачившись в доспех и вооружившись, снова появился на поле ристалища уже верхом на коне. После сигнала карлика к началу поединка его противники, роскошно одетые и сопровождаемые оруженосцами, также вышли на поле. Когда они были повержены рыцарем, карлик снова протрубил в свою трубу, и де Клев был вручен приз. Рыцари затем сходились в поединках друг с другом, и первый день турнира закончился банкетом. Разного рода поединки, пиры и увеселения продолжались в каждый из последующих дней турнира. На шестой день сын герцога Бургундского едва не сломал ногу; на восьмой день сэр Филипп де Пуатье был ранен, а на девятый день герцог Карл на поединке со своим родственником преломил восемь копий, тогда как его соперник – одиннадцать. Призом же был боевой конь в полном боевом снаряжении, с переметными сумами, в которых находился полный комплект турнирного снаряжения сына герцога Бургундского. Приз был вручен сэру де Аргуэлю, который преломил тринадцать копий на третий день турнира. При подсчете сломанных копий судьи руководствовались одним из положений о правилах состязаний: «Копье считается преломленным, если оно при ударе было не ближе четырех пальцев ниже нашейной накладки». Копья для каждого поединка всякий раз тщательно измерялись перед их использованием, так что все они были одинаковой длины.

С поля ристалища были убраны барьер и шатры, и началась общая схватка между двумя отрядами, в которой участвовало по двадцать пять рыцарей с каждой стороны. Они сражались тупыми мечами, но с таким ожесточением, что все сигналы прекратить схватку были ими проигнорированы. Лишь когда сам герцог выехал верхом на поле без шлема и с мечом в поднятой руке, их удалось заставить опустить оружие, разъехаться и начать готовиться к пиру, который должен был последовать за этим.

На турнире присутствовал Филипп де Комин, который преломил копье с Джеромом де Камбраем. Пиршество было устроено совершенно роскошное, а боковые столы накрыты с изрядной выдумкой. На одном из них покоилась фигура единорога размерами с добрую лошадь, а стоявший у нее на спине леопард держал в одной лапе флаг Англии, а в другой – букет ромашек. Единорог был покрыт шелковой попоной, на которой был вышит герб Англии. Букет ромашек преподнесла герцогу карлица, сопровождавшая Марию Бургундскую. Карлица была одета пастушкой в затканный золотом костюм и сидела верхом на громадном льве с гербом Бургундии, причем лев открывал рот посредством скрытой в нем пружины и произнес стихотворную поэму в честь прекрасной пастушки. Было и много других механических чудес, а в последний день турнира в пиршественную залу въехал целый кит в шестьдесят футов длиной, сопровождаемый двумя гигантами. Кит шевелил хвостом и плавниками; его глаза были сделаны из больших зеркал, а когда он разинул свою пасть, из нее появились сирены, распевавшие чудесные мелодии. После еще нескольких фокусов оба сопровождавших кита гиганта были поглощены им.

Копия весьма необычной рукописи, различные фрагменты которой были написаны в разное время в период правления Эдуарда IV и частично Генриха VIII, приведена в журнале «Археология» за 1846 год. В ней описана церемония бракосочетания и различные представления во время ее, причем о последних имеется следующий комментарий: «…представления эти столь непонятны, что я боюсь писать или говорить о них, поскольку они были только игрой без слов».

Что касается ожесточенной общей схватки и игнорирования сигналов и команд о приостановке сражения, то в рукописи имеются следующие строки: «…герцог с непокрытой головой сам появился на поле с большим числом своих приближенных, и лишь таким образом, с большой угрозой для своей жизни и с большим трудом, ему удалось развести сражающихся».

В том же самом году, что и в Брюгге, а именно в 1468, состоялся турнир перед королевским дворцом в Турнелле под Парижем. Его зачинщиками были четверо рыцарей из окружения сенешаля Нормандии. Джон Раквер поспешил приехать туда из Руана, чтобы принять участие в этом турнире, он блестяще преломил пять копий. Затем на поле выехали Марк Синами и двое сыновей сэра Джона Сангвина, которые все достойно выполнили свой долг. После них в единоборство вступил Карл де Ловье, виночерпий короля, который успешно провел поединок и которому был вручен приз этого дня. В результате всех этих схваток зачинщики турнира украсились многочисленными ссадинами и кровоподтеками, двум из них пришлось взять руки на перевязь, а третий был серьезно ранен в руку, так что общий перевес остался за прибывшими на турнир рыцарями.

«Во время торжеств по поводу бракосочетания Ричарда, герцога Йоркского, сына Эдуарда IV, с Анной Маубрей, дочерью герцога Норфолкского, в 1477 году шестеро рыцарей вызвались держать поле перед королевским замком от всех прибывающих, со шлемом на голове и щитом в руках, на общепринятых правилах турниров.

Затем вступить в единоборство у барьера в восточном доспехе и обменяться определенным числом ударов мечом у барьера».

Повествование очевидца этого бракосочетания и «большого турнира в ознаменование этого события» приведено в Ашмолеанском манускрипте, который по крайней мере столь же любопытен, сколь и отчет о единоборстве лорда Скейлса и сына герцога Бургундского.

«В правление Генриха VII несколько рыцарей, объявивших себя слугами леди Май, в честь этого месяца года, послали вызов на турнир, который должен был состояться в Гринвиче, его условия были следующими.

Во-первых, в четырнадцатый день мая предлагается всем желающим быть готовыми встретиться на поле для ристалища с некими рыцарями, давшими обет леди Май, вооружившись для единоборства у барьера и облачившись в доспех, обычный для такого поединка. Рыцари эти будут держать поле (в месте, которое благоугодно будет назначить королю) от двух часов пополудни и до пяти часов вечера. С каждым из прибывшим они сойдутся конными и оружными восемь раз, а если прибывшему угодно будет, то, в честь леди Май, он может еще четыре раза помериться с ними силами.

На второй день будет стрельба в цель обычными стрелами и сражения со всеми прибывающими на турнир.

На третий день зачинщики обменяются восемью ударами тупого меча (без острия или лезвия) со всеми прибывающими на турнир да еще четырьмя ударами в честь прекрасных дам, если прибывшие того пожелают.

На четвертый день будут сражения всеми упомянутыми способами.

На пятый день, будучи вооружены и облачены для пешего поединка, соперники будут сражаться с тупыми копьями в руках и мечами у пояса; они сделают по восемь ударов копьями, а затем обнажат мечи и нанесут ими по восемь ударов, и в честь дамы еще по четыре удара на тех же условиях…

На шестой день им предстоит мериться силами пешими у барьера, в легких или тяжелых доспехах».

Великолепное изображение общей схватки между двумя отрядами, состоявшейся в XV веке, мы видим на превосходно сохранившемся гобелене, сделанном в Валансьене. Изображение это замечательно технической точностью деталей. Битва на копьях уже закончилась, и в самом разгаре сражение на острых мечах. Сломанные копья, шлемы, сбитые геральдические гребни и части доспехов валяются на земле под ногами лошадей. На сражающихся полностью закрытые шлемы старой формы; шлемы такого типа имеются во многих европейских коллекциях. Подобные шлемы имеют подвижные боковины, которые открываются в стороны, чтобы пропустить голову надевающего или снимающего его человека, а затем скрепляются кожаным шнурком. На затылочной части шлема выступает небольшой круглый диск. Внизу у шлема, спереди и сзади, имеется воротник, с которым скрепляется посредством крючков ворот надеваемой под доспех кольчуги. Небольшой выступ сверху шлема имеет отверстия для крепления геральдического гребня. Забрало выполнено в виде клюва. Диск крепится к затылочной части шлема тонкой соединительной шпилькой или стерженьком. Назначение его трудно определить. По этому поводу имеется много мнений, но ни одно из предположений не выглядит убедительным. Соединительная шпилька, или стержень, слишком тонка, чтобы защитить шею от удара меча и даже для того, чтобы предохранить кожаный шнурок, скрепляющий на затылке боковины шлема. Такой тип шлема вышел из употребления к началу XVI столетия. Весьма точно и подробно изображены на гобелене и доспехи. Сражающиеся одеты в длинные кольчуги с рукавами и гораздо меньше прикрыты листовой броней, чем этого можно было бы ожидать в конце XV века. Формы наплечников, нашейников, округлых нагрудников кирас, дополнительных накладок разного рода отражают именно тот период, который подтверждают и другие исторические детали на гобелене. Вставки, прикрывающие подмышки и локтевые сгибы, мы видим только на одной из изображенных фигур, вставки эти имеют грушевидную форму. У остальных сражающихся, фигуры которых изображены на первом плане, подмышки прикрывают только кольчуги. Копья как желобчатые, так и ровные, с круглой формы гардами. Необычной деталью является наличие трех длинных, узких, с закругленными концами пластин или стержней, имеющих посередине идущую вдоль ложбинку, а на верхних концах – круглые отверстия для болтов или заклепок, которыми они крепятся к заднему обрезу шлема. Пластины эти довольно коротки и доходят только до середины шеи, заканчиваясь выше ворота кольчуги. Средняя пластина несколько длиннее и спускается по спине до верхнего среза наспинника, боковые же, одинаковой длины, заканчиваются много выше наплечников. Все лошади имеют на себе кожаный доспех со стальными налобниками и стальными же накладками, ни на одном животном нет попоны. Уздечки кольчужные, стянутые по краям железом. Гобелен имеет размеры 4,7 на 5,6 метра.

В 1487 году герцог Саксонский Иоганн сошелся в конном поединке на острых копьях с Кунцем Мецшеном из Йены. После сшибки оба всадника удержались в седлах. Они были облачены в латные доспехи с богато украшенными накладками, защищающими подмышки. На шлеме герцога были закреплены два небольших флажка черного цвета с вышитой золотом буквой «М» в честь его жены, Софии фон Мекленбург. Попона его коня и щит были черными с фиолетовыми, желтыми и белыми полосами.

В Ричмонде в 1494 году был организован «торжественный триумф», который продолжался целый месяц. В ходе этого турнира был убит сэр Джеймс Паркер.

Самые крупные и известные мастерские по изготовлению доспехов находились в Вене и Мадриде, но изучать историю турнирного оружия лучше всего в Дрездене. В самом деле, множество доспехов там остаются практически на месте с того времени, когда они использовались, и могут быть атрибутированы с достоверностью как в отношении изготовителя, так и владельца. В Зале турнирного оружия несколько моделей восседают на своих лошадях с 1591 года. В Дрездене можно увидеть и образцы седел, оружия, конных доспехов и попон; можно подробно изучать и одежду, надевавшуюся под доспехи и поверх них, а также различные принадлежности и инструменты.


Глава 6


За многие годы о турнирах было написано изрядно выдумок и небылиц, и лишь в последнее время изучение этого предмета стало вестись на научной основе. В качестве примера можно назвать работы и исследования Кверина фон Ляйтнера, Корнелиуса Кюрлитта, Бохайма, Дийона, Хенеля и других, построенные на куда более ценной основе, заложенной ранними исследователями этого предмета.

Современная той эпохе литература, относящаяся к турнирам XVI века, во Франции и в Англии куда менее объемна, чем то, что было написано о них в веке XV. К тому же в сообщениях хроник мы явственно видим куда меньшее знание технических деталей, чем в работах их предшественников, принадлежавших к высшему классу общества. И в самом деле, контраст в описаниях этих событий весьма явно проявляется в том сравнительно меньшем внимании, которое более поздние авторы уделяют собственно «боевым потехам», что особенно контрастирует с подробнейшими описаниями в них пиров, балов и увеселений. Вполне возможно, что данная тенденция отражает снижение общественного интереса к турнирам в этих странах, но даже из куда более полных и обстоятельных германских хроник достаточно трудно вынести впечатление о тенденциях турниров на протяжении XVI столетия и о времени, когда они прекратились совсем. Много архивных материалов, имеющих отношение к турнирам, можно найти в Геральдической палате Лондона, а также среди собраний рукописей Ашмолеана, Харлея и Коттона. Немало информации дают также «Хроники» Холла и Холиншеда. Де Плювиналь в Maneige Royal, опубликованной в 1625 году, приводит много интересных подробностей относительно турниров на их последних этапах, а Менестрир в Traite des Tournois, Jousts, Carrousels ect. – в период, когда они почти уже не практиковались.

Общественный институт турниров достиг своего высочайшего развития в большинстве стран рыцарства в первой половине XV века, а в веке XVI быстро склонился к закату. Со временем он все больше и больше приобретал черты спорта и терял свое былое достоинство, все теснее ассоциируясь с карнавалами и площадными действами. Все меры безопасности, введенные в XV веке, в течение века XVI усилились до такой степени, что сделали серьезные ранения весьма редкими, а появление барьеров в пеших поединках и копий в этом же виде единоборств, помимо первоначальных бросков, столь часто описываемых в повествованиях о подобных схватках в XV веке, коренным образом изменило их характер, сделав их куда менее опасными.

Допуская претендентов к участию в турнирах, герольдмейстеры делали все возможное, чтобы отсеять всех, не обладавших благородством происхождения. Незаконные сыновья знатных персон, однако, не встречали на этом пути никаких трудностей, поскольку они обычно принимались обществом наравне с людьми самого знатного происхождения.

В качестве призов победителям турниров обычно вручался венок, кольцо, меч, шлем, драгоценный камень или боевой конь; на турнире, состоявшемся в Веймаре в 1634 году, победитель получил шпоры, меч и женскую туфлю, сделанные целиком из золота.

Много новых форм единоборств было изобретено в Германии в конце XV и на протяжении всего XVI века, хотя большинство из них представляли собой в несколько видоизмененном виде ту или иную разновидность трех основных вариантов, лишь слегка отличающуюся от основных в частностях. Некоторые из этих вариантов были задуманы с целью введения неких замечательных или забавных особенностей. Надо признать, что страсть к театральным эффектам, которая господствовала в Германии, привела к появлению в составе турниров некоторых необычных механических нелепостей. Сложности различных разновидностей поединков, похоже, ставили в тупик даже те поколения, которые их практиковали. Само собой разумеется, что ныне куда более трудно разобраться во всех этих хитросплетениях.

Именно в Германии была сделана большая часть турнирных доспехов, так что нет ничего удивительного в том, что в ней же создана и самая значительная часть современной той эпохе литературы, посвященной турнирам.

Сведения хроник о турнирах императора Максимилиана I и членов правящих семейств Германской империи являются самым значительным материалом для истории турниров этого периода, поскольку именно при дворах этих правителей интенсивнее всего практиковались подобные действа в различные периоды их внутреннего развития, и именно тогда они достигли своего максимального расцвета. Турнир, вместе с приуроченными к нему карнавалами и площадными действами, был, пожалуй, одним из самых действенных способов развеять ежедневную рутину придворной жизни этих правителей и их рыцарства, вторым по значению после охоты. В этих хрониках перед нами предстают, как живые, подлинные подробности различных единоборств, запечатленные на множестве тщательно выполненных миниатюр, донесших до нас истинную атмосферу того времени, в которое они были созданы. Большинство из них изображают турниры XVI века, хотя в некоторых запечатлены различные единоборства последней четверти века XV. Строго говоря, вряд ли какие-либо из этих миниатюр современны изображенным на них событиям, поскольку воспроизведены с более ранних картин, но множество зафиксированных на них подробностей является куда более надежным, чем большинство других, источником информации.

Среди всех этих турнирных хроник самым ценным источником информации является книга «Фрейдал», созданная в 1515 году и изображающая единоборства императора на ристалищах, наряду с сопровождающими их увеселениями и празднествами.

Аллегорическое имя Фрейдал – одно из ряда тех, которые получил император за свою рыцарственную натуру. Максимилиан родился в 1459 году, стал императором в 1494 и умер в 1520 году. Он начал участвовать в турнирах, еще будучи совсем юношей, и играл ведущую роль в составлении «Фрейдала», диктуя его текст своему секретарю Максу Тритссаурвайну в 1511 году, а затем правя его своей собственной рукой. Он выбрал для этой книги примеры различных единоборств, в которых он сражался и почти во всех из них вышел победителем. Личностный характер этой работы делает ее еще более интересной и ценной для изучения истории турниров.

Замечательное воспроизведение «Фрейдала» Кверином фон Ляйтнером, изданное под руководством Франца, графа Фоллиота де Греневилля, не оставляет желать почти ничего лучшего. В этом издании 255 миниатюр, расположенные по разделам – «Конные поединки», «Поединки с острыми копьями», «Пешие единоборства» и «Общие схватки», – изображают состязания, в которых Максимилиан «сражался пеший и конный и покрыл себя славой». Эта работа примечательна с многих точек зрения, и в частности тем, что в ней приведены список известных фигур того времени и многие детали относительно расцветки, попон, гербов и геральдических гребней рыцарей, принимавших участие в турнирах, а также описываются костюмы персонажей, участвующих в площадных действах, равно как и приводятся некоторые генеалогические данные.

«Фрейдал» является одной из целой серии хроник с рядом общих характеристик, аналогичных Theuerdank, Weisskünig, Triumph of Maximilian и Ehrenpforte, которые были написаны с целью прославления императора и времени его правления. Эта работа представляет собой своеобразное завещание императора по завершении им своей карьеры на поле ристалищ, а также, наряду с организованными по его инициативе представлениями, рыцарскую дань памяти Марии Бургундской. Завершается хроника стихотворным фрагментом, который мы приводим в переводе, и эти строки прекрасно передают дух суетности и несколько фривольный характер монарха.


РЫЦАРЬ ФРЕЙДАЛ


Кто стал бы читать ныне о времяпрепровождениях

И радостных удовольствиях былого?

Позвольте же ему выйти на турнир

Во всем его самом полном блеске.

Это делал галантный Фрейдал, снискав себе

Славу в благородных делах чести,

И его блестящие деяния

Прославили его имя,

Его достоинства и его совершенство.

Всем известны стали

Множество его блестящих побед

У барьера, на маскарадах и на балах.

И эти веселые воспоминания его младых дней,

И память о былых победах

Освещают его преклонные годы.

(Подобных ему мир уже никогда не увидит снова.)


Theuerdank повествует о путешествии Максимилиана в Гент для бракосочетания с наследницей Карла Лысого, уделяя особое внимание его приключениям по дороге туда и перипетиях его ухаживания. Эта хроника была написана императором в качестве наставления Карлу V в пору его юности. Ее украшают 117 ксилографии, выполненных Гансом Шауффляйном.

Weisskünig представляет собой историю его жизни и правления.

В Triumph описывается ход и достижения его правления, что символизируется картиной триумфальной колесницы, несущейся сквозь его царствие. Эта хроника была написана в 1512 году, большей частью под диктовку лично императора, а иллюстрации в ней изображают рыцарей на ристалище в боевом облачении, полностью готовых к участию в том или ином виде единоборств.

Ehrenpforte представляет собой памятник славе императорского имени и его правящего дома.

В хронике турниров Максимилиана, принадлежащей принцу Гогенцоллерн-Зигмарингену, яркие иллюстрации выполнены рукой Ганса Бургмайера из Аугсбурга, компетентного помощника великого «доспешных дел мастера» Коломана Кольмана, жившего и творившего в том же самом городе и известного под прозвищем Шлемник.

Большой интерес и значение представляют три своеобразных сочинения о турнирах курфюрстов Саксонии – Иоганна Стойкого, Иоганна-Фридриха Мужественного и Августа, не без доли сарказма прозванного, кажется, Карлайлом Сильным. Эти сочинения собраны в трех томах, которые хранятся ныне в публичной библиотеке Японского дворца в Дрездене. Иллюстрации, общим числом более трехсот, выполнены акварелью на пергаменте и изображают поединки на тупых копьях, на острых копьях и общие схватки двух отрядов, в которых участвовали эти курфюрсты на протяжении своего правления. Описания и иллюстрации дают достаточно полное представление об этих королевских забавах с 1487 по 1566 год. Самые ранние турниры курфюрста Иоганна начинаются в конце XV века, потом они продолжались в веке XVI, а третий том, созданный в 1584 году, содержит пятьдесят пять рисунков единоборств на острых и тупых копьях, в которых участвовал курфюрст Август, причем последний из них состоялся в феврале 1566 года в Дрездене. Рисунки эти выполнены Генрихом Гедингом из Брунсвика, придворным художником, причем многие из них представляются копиями с более ранних работ.

Известна также старая копия одной из книг в королевской библиотеке замка Кобурга. Профессор Хенель, куратор собрания Оружейной палаты в Дрездене, воспроизвел подборку иллюстраций из трех томов, посвященных турнирам с участием курфюрстов Саксонии, два из которых напечатаны в оригинальном цвете, а другой – в черно-белом варианте. Издание это осуществлено при содействии «Объединения историков оружейного дела» в Дрездене в 1910 году. Книга эта стала давно ожидавшимся изданием, поскольку оригинал хроник малодоступен.

В Оружейной галерее в дрезденском замке Иоханнеум38 находятся двадцать девять картин маслом работы того же самого художника, который иллюстрировал и хроники турниров. Они изображают поединки курфюрстов на острых копьях. Картины эти представляют собой еще большую ценность, чем миниатюры в хрониках. Будучи написанными в гораздо больших масштабах, они передают намного больше разнообразных деталей как самих турниров, так и окружающей поле ристалищ обстановки. Одна из этих картин, как и последняя миниатюра в третьем томе хроники, изображает последнее единоборство курфюрста Августа, которое он провел с пожалованным дворянством мастером-оружейником Гансом Денном в 1566 году. Картина эта имеет подпись: «Поединок с Гансом Денном, который был выбит из седла. В феврале года 66 в Дрездене праздничной ночью». Картина, написанная маслом, плохо освещена да к тому же еще и потемнела от времени, но при тщательном рассмотрении заметно, что всадники и лошади – всего лишь модели, набитые сеном, а копыта лошадей приделаны к низким четырехколесным платформам. Фигуры приводятся в движение механическими устройствами, видны тросы и тяги, идущие как внутри, так и вне платформ; но сами эти устройства для приведения моделей в движение скрыты от зрителя. Эти модели, как следует из надписи на картине, представляют собой часть площадного действа во время карнавала, устроенного при дворе. Картина изображает момент, когда Ганс Денн падает на землю, выбитый из седла ударом курфюрста, его копье уже лежит на земле, тогда как курфюрст поднимает левую руку вверх жестом, который обычен для всадника после нанесенного им удара. Курфюрст облачен в доспех для поединка с геральдическим гербом и плюмажем на шлеме, на руке у него обычный щит. Ноги и ступни не защищены броней. Копье прочное, с закругленной опорой, имеет небольшой конический заостренный наконечник, чашка для защиты руки очень большая. На холке у лошади украшенный нашейный воротник, на голове – налобник с острием, голова и хвост украшены белыми перьями. Седло не имеет задней луки, поскольку цель состязания – выбить соперника из седла. Попона, спускающаяся до бабок, расписана звездами, листвой и гербом – стоящим на задних лапах львом.

Ближе к концу XVII столетия фигуры лошадей, использовавшиеся в лондонском Тауэре для демонстрации доспехов, были поставлены на ролики. Путеводители того времени, как и более позднего периода, повествуют, что они стали использоваться для отработки приемов сражения на ристалище. Вряд ли это справедливо в отношении именно данных фигур, скорее целью этого было облегчение их передвижения при уборке или перемещении. Но такие сведения путеводителей, однако, основываются, скорее всего, на том факте, что имелись фигуры лошадей с механическими приспособлениями для передвижения их навстречу друг другу с целью тренировки всадников и подготовки их к турнирам. В 1672 и 1673 годах в Англии были выправлены патенты на модели лошадей, оснащенные механическими устройствами именно для этих целей. Турнир, состоявшийся в Дрездене в праздник Двенадцатой ночи 1566 года, доказывает, что они имелись не только в Англии.

Сюжеты изображений и вышивок на попонах в XVI столетии часто были юмористическими, религиозными, а порой носили даже политический характер. На одной из дошедших до нашего времени попон изображен бочонок с порохом в момент взрыва, а рядом с ним – парочка целующихся влюбленных. На другой – стоящий посреди улицы человек в одной рубахе, весь вымокший до нитки из-за выплеснутой из окна воды. Примеры религиозных сюжетов – пропаганда реформ, агитация против Римско-католической церкви.

Девизы, изображенные на них, зачастую звучат необычно или заставляют задуматься:


Was achte ich des Mondes Schein,

wenn mir die Sonne gnedig sein39.


Другой:


Niemand weisst mein Sinn,

Ob ich ein Fuchs od Hase bin40.


Написанные на них юмористические девизы изображали порой сов, зайцев, мышей или лис. На попоны довольно часто были нашиты металлические полосы и бляхи в качестве защиты.

В договорах с оружейниками цена на полный комплект доспеха для поединков у барьера во второй половине XVI века обычно составляла от 100 до 200 талеров (от 20 до 40 фунтов стерлингов) – разброс довольно большой, хотя дополнительные украшения и защитные накладки часто стоили значительно больше. Курфюрст Саксонии Август заказал у оружейника Пеффенхойзера из Аугсбурга в 1582 году за 200 талеров доспех для единоборств у барьера со всеми относящимися к нему усилительными вставками, а также с дополнительными комплектующими для единоборств без барьера и пеших поединков. Более простой комплект «со скромной, обычного типа кирасой» предлагался за 100 талеров. К тому же, по обычаю, за каждый комплект мастер обычно получал еще и 4 талера «на чай». «Доспех для пешего боя стоил обычно дешевле, скажем, от 60 до 80 талеров в зависимости от качества. 16 сентября 1511 года «Конрад Сойзенхофер получил за два комплекта доспехов для его императорского величества и один для английского посольства 211 флоринов».

1512 год. 13 сентября. «Томас Вули уплатил от имени короля некоему торговцу из Флоренции за 2000 полных доспехов, сделанных по образцу, имеющемуся у Джона Донси, по 16 шиллингов за каждый комплект». Эти доспехи предназначались для простых солдат и не имели брони для защиты рук и ног.

Труд Ганса Швенка Wappenmeisterbuch, представляющий собой описание турниров герцога Вильяма IV Баварского и хранящийся в Королевской библиотеке Мюнхена, был начат в 1510 году. На его основании Фридрих фон Шлихтегролл в 1807 году вывел восемь различных видов единоборств и классифицировал турниры герцога, проведенные в первой четверти XVI века, а также и некоторые другие. Иллюстрации были воспроизведены в виде гравюр братьями Теобальдом и Клеменсом Сенефедерами, пояснения к ним написаны Шлихтегроллом.

Хроника турниров герцога Генриха Брауншвейгского и Люнебургского, составленная Полем Зунановицем в 1574 году, хранится в Дрезденском историческом музее.

Тема различных форм единоборств, пеших поединков и турниров, преобладавших в XV столетии, уже была слегка затронута, но теперь мы приведем более подробный перечень основных их видов наряду с описанием наиболее важных их разновидностей.

Основными разновидностями конных единоборств были следующие:


1. Поединки на поле для ристалищ с тупыми копьями или копьями с корончатыми наконечниками, при этом участники не разделены барьером. Главная цель поединка – преломить копья и выбить противника из седла.

2. Поединки на поле для ристалищ с острыми копьями, также без барьера; основная цель поединка – выбить противника из седла.

3. Поединки с копьями с корончатыми наконечниками, соперники скачут вдоль барьера, разделяющего их. В таком поединке главная цель – преломить копья.

Внутри двух первых групп имеется много вариантов.


Эти три основные разновидности конных единоборств более или менее практиковались во всех странах рыцарства в течение XVI века, хотя за пределами Германии обычным видом единоборств был поединок вдоль барьера. В германоязычных странах эти разновидности были известны соответственно как Gestech, или Stechen, Scharfrennen, или Rennen, и Welsch Gestech, или итальянский поединок.

Разновидность поединка на поле для ристалищ без разделяющего соперников барьера, с копьями, увенчанными корончатыми наконечниками, является очень древней, хотя на протяжении веков она подвергалась различным видоизменениям и дополнениям, делающим поединок более безопасным. Глаза лошадей были закрыты, чтобы они не могли отпрянуть в сторону или остановиться в момент удара и тем самым сбить прицел копья всадника. Порой их еще и лишали слуха, затыкая им уши ватой, а часто также надевали нечто вроде намордника. За исключением одного германского варианта этой разновидности единоборств, ноги всадников не были защищены доспехом – они вполне надежно были прикрыты стальными крыльями седла. Морду лошади закрывал налобник, часто увенчанный острием, а ее холку – нашейник. Подушка или тюфяк, набитый сеном, прикреплялись тяжами к луке седла и прикрывали грудь животного, смягчая удар при возможном столкновении, что происходило довольно часто при поединках без барьера. При таких столкновениях одна либо обе лошади часто падали вместе со своими всадниками. Изображение подобной подушки мы видим в «Турнирной хронике Рене Анжуйского» и в работе Бохайма «Оружейное дело», которая, как считается, принадлежала Максимилиану I и входит теперь в великолепную коллекцию оружия и доспехов в Вене. Лошади обычно были облачены в кожаную накидку, которая не доходила до ее груди, и покрыты сверху попоной, расписанной различными девизами. Седла для поединков первого рода, весившие около 10,2 килограмма, имели впереди высокую квадратную пластину, доходившую до груди всадника, и стальные крылья. Однако у седла отсутствовала задняя лука, так что удержаться в нем после удара было достаточно сложно. Голову рыцаря, участвовавшего в этом виде единоборств, защищал большой турнирный шлем. Такой поединок требовал от рыцаря гораздо большего мастерства и куда более искусной выездки коня, чем единоборство у барьера. Этот вид единоборств был весьма распространен в Германии, носил там название Gestech или, в сокращенной форме, Stechen и имел три разновидности:


а) Das Gestech im hohen Zeug, или Hohenzeuggestech («поединок в высоком седле»);

б) Das gemeine deutsche Gestech («обычный немецкий поединок»);

в) Das Gestech im Beinharnich («поединок в ножной броне»).


Поединок в Германии имел гораздо более жесткий характер, чем это практиковалось в других странах, и выбитый из седла рыцарь значительно чаще оказывался на земле.

«Поединок в высоком седле» был более старинной формой единоборства в этой группе, его главной целью было преломление копья. В ходе этого поединка сражающийся высоко сидел на своем коне в седле, имевшем форму колодца. Тело его имело отличную опору со всех сторон, так что оказаться ему на земле было маловероятно до тех пор, пока животное держится на ногах, а подпруга держит седло. Этот же вид седла применялся и в ходе поединка на палицах, который преобладал на протяжении XV столетия и уже был описан. Защитная передняя пластина седла доходила до груди всадника, широкая пластина стали опоясывала его тело, а стальные крылья седла были длинными и широкими. Все седло весило около 12 килограммов. Глаза коня во время поединка были закрыты шорами, его корпус обтягивал кожаный доспех, закрытый сверху матерчатой попоной. Ноги и ступни всадника были облачены только в штаны и башмаки на толстой подошве, в броне поверх них необходимости не было, поскольку стальные крылья седла обеспечивали вполне достаточную их защиту. Тяжелые доспехи рыцаря, кожаный конский доспех и толстая подушка на груди у коня в значительной мере сковывали подвижность лошади и всадника. Мощные фламандские кони «не срывались со своих мест на поле как молнии и не сшибались в центре ристалища с громоподобным грохотом», но выступали неспешным шагом.

На иллюстрации изображен Максимилиан в доспехах для поединка в высоком седле; иллюстрация воспроизведена из «Фрейдала».

В «обычном немецком поединке» целью единоборства было выбить соперника из седла или, по крайней мере, преломить копье об его щит. В «Фрейдале» имеется восемнадцать иллюстраций, изображающих этот вид поединка. Защитное вооружение для этого вида единоборств претерпело полное видоизменение примерно в начале XV века, когда для него был создан особый доспех. Ноги и ступни, однако, не были защищены броней.

На иллюстрации изображены два доспеха для германского единоборства в высоком седле. Оба датируются последней четвертью XV века, доспех с набедренником – более древний из них. Доспехи эти ныне хранятся в Париже.

На иллюстрации представлен доспех из лондонской Коллекции Уоллеса для «немецкого поединка». Он очень тяжел, весит около центнера41 и дает возможность своему владельцу разве что сесть в седло и нацелить копье. По отметинам на доспехе становится очевидно, что он многократно побывал в деле, а его владелец блистал на многих турнирах. Доспех этот является единственным полным комплектом подобного образца, который сохранился в этой стране. Большой турнирный шлем весит около 20 фунтов: он выполнен в форме ведра, край которого спускается ниже верхнего среза кирасы, к последней он крепится тремя мощными болтами, двумя спереди и третьим сзади – причем задний, расположенный вертикально, позволяет установить необходимое положение поля зрения. Вершина шлема слегка скруглена над головой и имеет гребень в продольном направлении с рядом небольших отверстий для крепления геральдического гребня или венка, охватывающего его основание. Небольшие ушки для крепления внутренней подбивки шлема окантованы латунью, головки заклепок сделаны из того же металла. Визир оставляет рыцарю только весьма ограниченное поле зрения, передняя же часть лицевой поверхности шлема выступает несколько вперед, образуя нечто вроде птичьего клюва. Сам же шлем довольно просторен изнутри, так что его носитель может достаточно свободно двигать головой, даже с учетом надетой на ней войлочной шапочки и внутренней кожаной подбивки шлема. Над его головой к шлему изнутри прикреплены небольшие подушечки, набитые конским волосом или перьями. Нагрудник кирасы округлой формы, с правой стороны груди он плоский для лучшего удержания и нацеливания копья. Нагрудник усилен мощной накладкой в области живота, к которой приклепаны еще и пять стальных ламелей. Наспинник кирасы выполнен в виде трех частично перекрывающих друг друга пластин. Набрюшник в виде пяти ламелей прикрывает область паха. Накладки над подмышками, крепящиеся кожаными ремешками, плоские и очень большие – их диаметр достигает 9,5 дюйма. Правая накладка – подмышковая чешуйка – имеет вырез для древка копья, а также мощный хвостовик, который выполнял функции опоры для удержания тяжелого копья в необходимом положении во время скачки и для разгрузки направляющей его руки.

В этом случае древко копья лежит в выемке опоры для копья и удерживается вырезом накладки на плоском участке нагрудника. Половинки кирасы – нагрудник и наспинник – удерживаются вместе шарнирными полосками или стальными пластинками, в которых имеются отверстия для насаживания на фиксирующие выступы. После фиксации эти пластины крепятся гайками. Наплечники выполнены в виде пяти пластин с крыльями сзади, налокотники заострены. Поверх каждого плеча находится тонкое стальное оплечье, которое располагалось диагонально и крепилось к броне заклепками с латунными головками. Эти выступы имели около 2 дюймов в высоту и увенчивались остриями. Возможно, они предназначались для того же, для чего служили и острия на подмышковых чешуйках или заостренные концы нашлемного гребня, которые обычно выступали над турнирным шлемом. Подобные наплечные выступы имеются на двух похожих доспехах в Париже. На правой кисти рукавицы нет, остальная часть руки защищена стальной наручью до плеча, на наручи имеется клеймо аугсбургской гильдии оружейников. На левой руке, которой держат поводья, имеется жесткая и тяжелая турнирная рукавица. Турнирный щит сделан из прочного дерева, покрыт кожей и гипсом, имеет размеры примерно 15,5 дюйма в ширину и 14 дюймов в высоту42, вверху он прямоугольной формы, а нижняя часть его несколько скруглена. Поверхность щита слегка вогнута и расписана геральдическим гербом. Щит имеет роговые вставки, которые придают ему гибкость и твердость. Он крепится шнурками через просверленные отверстия в деревянном основании, которое, в свою очередь, закреплено на нагруднике кирасы и удерживается в необходимом положении шнурком, крепящимся к шлему. На самом доспехе тоже имеется клеймо аугсбургской гильдии оружейников – еловая шишка и буква «S», сквозь которую проходит плохо различимый стержень. Доспех датируется последней четвертью XV века. Ножных доспехов к нему не полагается, очевидно, для того, чтобы всадник лучше охватывал ногами коня. Ноги всадника были облачены в плотно обтягивающие штаны, на ноги надевались башмаки на толстой подошве.

Почти идентичный двойник этого доспеха имеется в отличной коллекции в Нюрнберге. Он также изготовлен в Аугсбурге, и год его изготовления – 1498 – выбит на броне. Доспехи различаются только тем, что на доспехе Уоллеса набедренники выполнены в виде цельных пластин, тогда как на доспехе из Нюрнберга они сделаны из отдельных ламелей, что явно указывает на их более раннее происхождение. Имеются также три весьма похожих на них доспеха в Вене. Вес доспеха со щитом обычно был около 45,6 килограмма. При облачении рыцаря каждая часть его брони надевалась поочередно и крепилась болтами, последним устанавливался на место турнирный щит.

Копье делалось из ели или сосны и было весьма прочным; наибольший диаметр древка копья доходил до 9 сантиметров, длина до 373 сантиметров, а вес, вместе с защитным щитком и корончатым наконечником, достигал 14,3 килограмма. Образец такого копья можно видеть в личной коллекции автора в Тайнемауте.

Рисунок в хронике турниров курфюрста Иоганна Верного изображает конный поединок в Лейпциге в 1489 году между герцогом Гансом Саксонским и фон Вюнсдорфом, в ходе которого последний был выбит из седла. На голове у герцога турнирный шлем, подмышка прикрыта накладкой с острием, в руке у него тяжелое копье, оснащенное круглой формы щитком для руки. На коне надет нашейник с бубенчиками, на его груди подушка, а туловище коня покрыто попоной, на которой изображен королевский герб. Оснащение рыцаря полностью соотносится с датой изготовления его доспеха.

Фронтиспис этой работы взят из хроники турниров курфюрста Иоганна-Фридриха. Он изображает курфюрста в момент, когда тот выбивает из седла своего соперника. Доспех победителя, щиток, налобник его коня и корончатый наконечник его могучего копья окрашены в цвет стали. На его геральдическом гребне с короной в основании изображена темно-желтой краской с черными полосами эмблема или символ Саксонии. Штаны на нем в зеленую, розовую, белую и черную полосы, на ногах обувь из черного фетра. Попона коня, спускающаяся почти до его бабок, расписана белой и голубой краской, а также двумя оттенками красного, по ней разбросаны вензели «XS», вышитые золотой и серебряной нитью. Еще на ней изображены гербы Майнца, Тюрингии, Пфальца-Саксонии и Ландсберга, увенчанные шлемом и щитом Саксонии. На конях надеты нашейники с колокольчиками. Попона коня его противника окрашена в различные оттенки желтого и красного цветов и украшена растительным орнаментом. В гербе соперника курфюрста два серебряных рога и копье с корончатым наконечником, окаймленные по сторонам липовыми ветвями и листьями. Все детали доспехов очень хорошо различимы, а сам рисунок прекрасно сохранился.

Das Gestech im Beinharnish представляет собой единоборство верхом, при котором ноги всадников защищены броней. Цель состязания – выбить соперника из седла и преломить копье. В этом виде единоборства применялось особое седло, носившее название Kuriss. Использование брони для ног делало потерю всадником седла более простым делом, чем без нее, поскольку тот не мог так же прочно охватывать ногами туловище коня.

Поединки с острыми копьями, в отличие от описанных Фруассаром, гораздо больше были в ходу в течение XV столетия, а в Германии практиковались до середины XVI века, после чего их практически полностью сменили единоборства вдоль барьера. Эта разновидность поединков была известна в Германии как Scharfrennen или Schweifrennen, во Франции как La Cuirse à la queue, она изображена шесть раз на иллюстрациях к «Фрейдалу» и много раз – в хронике турниров Саксонии.

Главной целью такого поединка было выбить соперника из седла, и форма седла создавалась именно с этой целью, хотя преломление копий также учитывалось при подведении итогов. Победителем провозглашался тот участник состязаний, который смог усидеть в своем седле дольше всего против самого большого количества преломленных копий или сохранить на голове свой шлем. Точкой, куда целился копьем участник подобного поединка, было забрало шлема его противника или его турнирный щит на левой стороне груди. В первую из названных точек было попасть куда труднее, чем во вторую, и копье куда легче могло соскользнуть, но умело нанесенный удар почти всегда приносил успех. Как правило, последствием удара было то, что всадника разворачивало в седле, когда он пытался сохранить равновесие, хотя обычно тот или другой из соперников оказывался на земле, а порой и оба они вылетали из седел, если только им вовремя не оказывали помощь пажи. Во время атаки рыцарь держал копье, слегка приподняв его наконечник, и, как и в других видах единоборств, сразу же отпускал копье немедленно после удара, поднимая руку вверх, чтобы преломленное копье упало на землю. Именно промедление в такой момент стоило жизни и привело к смерти французского короля Генриха II. Копье для такого поединка применялось длинное, тонкое, сделанное из мягкого дерева. Оно имело примерно 373 сантиметра в длину при максимальном диаметре около 7 сантиметров, против 9-сантиметрового копья, применявшегося для конной сшибки. Защитный щиток для руки на копье имел форму усеченного конуса. Этот жесткий вид поединка требовал более тщательной подготовки всадника и коня, а также более прочной посадки в седле.

Отличительными особенностями этой формы единоборства были следующие. Седло, употреблявшееся во всех его разновидностях, было меньше и легче, чем те, которые использовались во всех других видах поединков. Вес его составлял лишь немногим больше 4 килограммов, оно имело низкую переднюю луку и не имело луки задней, а по своей форме было во многом похоже на современное английское седло. С него свисали стальные крылья, весившие около 12 килограммов, которые защищали нижнюю часть ног всадника, остававшуюся не прикрытой доспехом. Собственно доспех был более легким, чем тот, который применялся в Stechen, хотя аналогичный ему по форме. Наспинник кирасы был более коротким. Шлем типа салад был выкован из одного куска стали и не имел подвижного козырька, но имел забрало. Нижний срез шлема заходил за верхний срез кирасы и крепился к нему болтами спереди и сзади. Шлем был подбит изнутри толстым слоем материи, и под него на голову всадника надевалась шапочка из кожи или шелка. Части шлема-салада, выступающие над теменем его обладателя, были дополнительно усилены накладными пластинами, налобниками. Имелась также и мощная пластина, усиливавшая защиту живота и нижней части туловища, к которой крепились болтами еще и мощные накладки. Конь был облачен в кожаный доспех, подушка с сеном защищала его грудь, поверх кожаного доспеха животное было покрыто вальтрапом.

Нагрудник кирасы был плоским с правой стороны, к нему болтами крепились опора для копья и упор для копья. Упор для копья был меньше того, что крепился на доспехе для Stechen, а само копье было легче. Над подмышками не было подмышечных лепестков, прикрывавших эти уязвимые места доспеха, но их вполне надежно защищал щиток для руки на копье, который был больше и отличался формой от того, который использовался в Stechen. Он представлял собой усеченный конус. Большой вогнутый щит был сделан из прочного дерева, обтянут кожей и покрыт стальной пластиной. Он имел размеры от 6 до 8 сантиметров в ширину и крепился болтами к забралу. Правое предплечье охватывала стальная наручь.

Доспехи как для Rennen, так и для Stechen изготовлялись такими, чтобы они по своим размерам подходили людям среднего роста того времени; поскольку доспехи стоили весьма дорого, богатые и знатные люди часто ссужали их своим менее обеспеченным собратьям, не имевшим подобного вооружения. Великолепный доспех для Schaff rennen, изготовленный для курфюрста Августа Саксонского (1553–1586) мастером Зигмундом Рокенбургером из Виттенберга в 1554 году, хранится в музее Дрездена. Форма доспеха изящна, он богато и со вкусом украшен человеческими фигурками, двуглавыми орлами и растительным орнаментом. Центральная часть нагрудника кирасы имеет копьеобразный выступ – особенность конструкции, которая продержалась довольно недолго. Наспинник же необычно короток, так же как и упор для копья. Этот доспех изображен на иллюстрации 6. Весит он около 40 килограммов. Шпоры имеют длинный стержень и как колесико, так и звездочку.

Большое количество турнирных доспехов, сохранившихся в Дрездене у курфюрстов Саксонии, имеет значительную ценность благодаря многим историческим экземплярам.

Экспозиция в Зале турнирного оружия дрезденского Иоханнеума дает прекрасное представление о Scharfrennen: участники турнира – на своих конях в турнирном облачении, полном до мельчайших деталей. Обращенные лицом друг к другу, они держат копья на упорах. Доспехи покрыты гравировкой и позолотой, каждая их деталь подлинная. Исключение составляют надевавшаяся под доспех одежда, штаны и башмаки на толстой подошве. Рыцарское вооружение относится к периоду примерно середины XVI века.

Иллюстрация изображает Максимилиана II, сидящего на коне и вооруженного для Scharfrennen (1564). Доспех этот находится в настоящее время в коллекции Артиллерийского музея в Париже.

На иллюстрации изображен Rennen, состоявшийся в Миндене между Августом Саксонским и Иоганном фон Ратценбергом. Именно этот турнир был проведен по условиям Gedritts, что означало – победитель в первом поединке должен будет скрестить оружие со вторым претендентом, чтобы обрести приз. Всего в турнире участвовало три человека, отсюда пошло и название этого варианта. Вторым соперником курфюрста был Ганс фон Шёнфельд. На рисунке хорошо различимы турнирные шлемы-салады, большие щитки на копьях, стальные крылья седел и прочие детали. Многочисленные изображения Scharfrennen встречаются во «Фрейдале» и в хрониках турниров Саксонии. Существовало много вариантов этого вида единоборств, и самым важным из них был Geschiftrennen, la course à la targe futée – «поединок с маленьким щитом». Он имел две разновидности, Geschifttartscherennen (от tartsche, щит) и Geschiftscheibenrennen (от scheibe, пластина или диск), которые имели одно основное отличие: рыцарь держал перед собой щит либо же прикрепленную к нагруднику кирасы большую пластину или диск. В обоих случаях, когда верно нацеленное копье ударяло в центр щита, приходил в действие механизм, освобождавший пружину, которая разрушала щит или диск на отдельные части. Эти части в виде клинообразных осколков проносились над головой участника поединка. В Geschiftscheibenrennen точно нанесенный удар оставлял стальную пластину на месте, из нее вылетала только центральная часть. В первом виде состязаний механизм был гораздо более сложным, чем во втором.

Вторичной целью этих двух вариантов единоборства было выбить противников из седла. Оба этих вида состязаний, как представляется, происходят от конных состязаний с поражением мишени. Иллюстрация, изображающая механизм на тыльной стороне щита, приводится в Армерианском кодексе рисунков в Мадриде, который датируется 1544 годом. Остальное вооружение и оснащение в обоих этих вариантах такое же, как и в Scharfrennen.

Изображения Geschifttartscherennen приводятся и во «Фрейдале», при этом состязающиеся как в поножах, так и без них. На рисунках, иллюстрирующих этот тур, осколки щитов разлетаются в воздухе, при этом оба соперника выбиты из седел; тогда как на иллюстрации 8, воспроизведенной в нашей работе, оба соперника удержались в седлах, а осколки их щитов летят над их головами. Имеется только одно изображение Geschiftscheibenrennen во «Фрейдале». Подобные иллюстрации имеются также и в «Триумфе Максимилиана».

В варианте состязания Bundrennen, часто называемом также Rundrennen или Course appelée Bund, состязующийся также старался нанести удар в щит соперника, но при этом главной его целью было выбить противника из седла. Из всех разновидностей поединка эта была самой опасной, поскольку в ней применялся разлетающийся на осколки щит, как и в Geschifttartscherennen, но отсутствовало предохраняющее лицо забрало. Острие копья соперника могло, скользнув, задеть лицо рыцаря, либо осколок щита мог зацепить его нос или глаза, нанеся серьезную рану. «Следить за этим поединком, – повествует Weisskünig, – было, без сомнения, чрезвычайно интересно, хотя при этом тот или другой соперник выходил из него с достойными сожаления последствиями». На одном из рисунков «Фрейдала», изображающем этот поединок, мы видим императора и его соперника выбитыми из седел, тогда как на других рисунках щиты разлетаются в воздухе на осколки, но соперники удерживаются в седлах.

Другим видом единоборства был Anzogenrennen, или Course au pavois 43, при котором применялся очень длинный щит, прикрепленный болтом к забралу. Непосредственной целью поединка было выбить противника из седла или, по крайней мере, преломить копье. Рисунок в турнирной хронике герцога Уильяма IV Баварского являет нам отличную иллюстрацию поединка, состоявшегося в 1512 году. Имеются и более поздние примеры таких единоборств в турнирных хрониках саксонских курфюрстов. Руки соперников и их нижние конечности не защищены броней, доспехи на них такие же, какие применялись и в Scharfrennen. Щит очень длинный, верхний его край доходит до визира шлема, а нижний – почти до седла. Верхняя часть щита повторяет контуры нагрудника кирасы, тогда как нижняя часть вогнута. В центре щита обычно помещалось острие. Ряд иллюстраций во «Фрейдале» изображают соперников Максимилиана, выбитых им из седла; однако на одном из рисунков оба соперника удержались в седлах. На других рисунках мы видим на земле обоих соперников.

Поединок Kronlrennen был выдумкой, по всей вероятности, Максимилиана и впервые состоялся в 1492 году. В турнирной хронике курфюрста Августа Саксонского мы встречаем его описание под названием Halbierung. Он соединял в себе частично Schaffrennen и Gestech. В этой разновидности поединка один из участников облачен в доспех, обычно применявшийся в Schaffrennen, но вооружен копьем с корончатым наконечником для Gestech; а другой – в доспехе для Gestech сражается копьем с острым наконечником. Целями этого вида поединка было выбить противника из седла и преломить копья. Рисунок во «Фрейдале» изображает именно Kronlrennen; другое превосходное его изображение приводится также в турнирной хронике Августа Саксонского.

В Pfannenrennen соперники сражались без доспехов, лишь с одним стальным щитом у груди, причем головы коней были покрыты стальными наголовниками.

Последней из разновидностей Scharfrennen являются Feldrennen. В этом виде единоборства употреблялось седло того типа, что и при поединках вдоль барьера. Глаза коней не всегда были прикрыты шорами, непосредственной же целью поединка было преломление копий.

В «общем поединке», tourney proper, или mêlée, применялся обычный полевой доспех с седлом типа Kuriss. Преломив копья, соперники продолжали сражение на мечах.

Одной из разновидностей поединков XV столетия был Feldturnier, или полевой поединок, представлявший собой сражение двух верховых отрядов. При этом сражавшиеся были облачены в обычные боевые доспехи с дополнительными усилительными вставками или без них. Эта разновидность единоборств изображена в турнирной хронике герцога Уильяма IV Баварского, причем каждый рыцарь показан вооруженным всегда двумя мечами. Чем именно этот вид поединка отличался от обычной групповой схватки, не вполне понятно. В ходе этого поединка рыцари сражались как копьями, так и обоими мечами.

Единоборства у барьера были упомянуты уже не раз, как не раз говорилось и об их преобладающем характере. Есть основания полагать, что они практиковались уже в первой четверти XV века. Упоминали мы и о поединках у барьера toile, которые устраивались в Аррасе, что в провинции Бургундия, в 1430 году, а также и о других, более поздних турнирах этого типа. Виконт Дийон в своей работе «Поединки у барьера во времена Тюдоров», опубликованной в «Археологическом журнале» за 1898 год, на основании «Хроник Сен-Реми» высказывает мнение, что toile, или барьер, появился, по всей вероятности, в Португалии. Как уже говорилось, определяющим в этом виде поединков является то, что он проводится вдоль барьера, который разделяет соперников. Они скачут навстречу друг другу, обращенные один к другому левой стороной туловища, и наносят удар острием копья. Первоначально барьер представлял собой именно toile, канат, натянутый вдоль всего поля ристалища, со свисающей с него материей. Но поскольку это не могло исключить столкновения лошадей, со временем появился барьер из досок, обыкновенно высотой в 6 футов, надежно разделяющий соперников, что сделало этот вид единоборств намного более безопасным. Появление барьера сделало нанесение удара копьем куда более сложным делом, чем при обычном столкновении; теперь участились случаи промахов. Основной целью этого вида поединков было преломление копий, хотя преследовалось и выбивание противника из седла, что случалось далеко не редко. Но выбивание противника из седла считалось задачей трудной из-за формы применявшегося седла, так называемого Kuriss, с приподнятым краем сзади и высокой передней лукой, благодаря которым всаднику было гораздо проще удержаться в седле при ударе. Обычно вес седла такого типа достигал немного более 9 килограммов. Единоборство вдоль барьера довольно скоро почти вытеснило другие формы поединков во Франции, Италии и Англии; но в Германии оно укоренилось не ранее XVI столетия, проникнув в эту страну и в Австрию, как утверждали современные тому авторы, из Италии. Само название Welsch Gestech («итальянский поединок»), данное ему в фатерланде, явно подтверждает это. И в самом деле, как раз в тот период Максимилиан ввел в практику в своих владениях доспех нового типа из Италии. Хотя и довольно часто практиковавшийся в Германии в первой половине XVI столетия поединок вдоль барьера ни в коем случае не заменил «свободного единоборства». Несколько иллюстраций во «Фрейдале» посвящены этому виду турниров.

Иллюстрация изображает поединок вдоль барьера, состоявшийся в Аугсбурге в 1510 году между герцогом Уильямом IV Баварским и пфальцграфом44 Рейнским Фридрихом. Иллюстрация воспроизведена с рисунка в «Книге гербов» Ганса Швенка. Барьер в три широких доски представлял собой достаточно массивное сооружение. Сражающиеся облачены в доспехи несколько более ранней формы, а именно Stechzeug, того типа, который использовался в германском Gestech, то есть без поножей. Эта разновидность доспеха описана и изображена на иллюстрации. Нагрудник кирасы этого доспеха со стороны копья плоский и имеет как опору для копья, так и упор для него. Шлемы рыцарей увенчаны плюмажами. Вальтрап на лошади герцога темного цвета, на нем отражаются лучи солнца; голова лошади также увенчана плюмажем. Нашейник с колокольчиками охватывает шею животного, налобник украшен изображением солнца. Отчетливо видны копья с корончатыми наконечниками; древки копий постепенно сужаются к наконечникам, имеющим по три коротких острия-упора.

Иллюстрация изображает два великолепных комплекта доспехов для поединков вдоль барьера, хранящиеся в Париже; один из них имеет прикрепленные к нему в нужных местах латную перчатку и дополнительные усиливающие вставки.

Иллюстрация изображает германский доспех из коллекции в Дрездене для этой разновидности единоборства. Он датируется приблизительно 1580 годом. В Коллекции Уоллеса, которое находится в Оружейной палате Лондона, имеются три доспеха для поединков вдоль барьера. Первый из них – доспех для Realgestech, что видно по щиту с горизонтальными ребрами. Такое устройство служит для удержания наконечника корончатого копья при ударе, не давая ему скользнуть по щиту – еще один шаг в сторону большей безопасности состязающихся. Этот вариант представляет собой более позднюю разновидность единоборства у барьера.

Доспех, изображенный на иллюстрации, относится, как можно судить, к более раннему периоду, чем два других доспеха. Для такого заключения дает основание небольшое квадратное отверстие или окно с правой стороны его забрала, которое, будучи открытым, позволяло своему владельцу свободно разговаривать. Отверстие это имеет площадь около трех квадратных сантиметров, а в закрывающей его пластине проделано несколько отверстий для доступа воздуха к владельцу даже тогда, когда она закрыта. Разумеется, когда владелец доспеха готов был ринуться на соперника, отверстие это закрывалось. В других отношениях все эти три доспеха очень похожи; выступающие углом вперед нагрудники их кирас позволяют определить время их изготовления с большой точностью. Щиты доспехов практически идентичны по размерам и форме. Они закреплены перед левой половиной шеи и прикрывают левое плечо и грудь, доходя внизу до середины нагрудника кирасы. Другие дополнительные вставки тоже присутствуют на доспехах, либо для их крепления предусмотрены отверстия.

Печальный инцидент, закончившийся смертью Генриха II Французского, произошел во время fete d'armes, состоявшегося в Париже в 1559 году. Французский король состязался вдоль барьера с графом Монтгомери. Виной всему была нерасторопность графа, не бросившего вовремя свое преломленное копье.

Рисунки Ганса Бургмайера в «Триумфе Максимилиана» дают нам представление о некоторых разновидностях германских турниров того времени.

На одном из рисунков изображен Welsch Gestech («итальянский поединок»), или поединок вдоль барьера. На головах всадников обычные шлемы для поединка, все дополнительные защитные вставки на своих местах. В руках у них копья с корончатыми наконечниками, несколько более легкими, чем те, которые применялись в германском Gestech и в Scharf ernennen. Защитные щитки на копьях круглой формы. Шлемы участников увенчаны плюмажами.

Следующий рисунок изображает Gestech, или германский поединок. Шлемы того же самого типа, что и на предыдущем рисунке. На груди у лошадей подушки, а на уплощенных правых сторонах кирас видны Rasthaken, или опорный крюк, и Rusthaken, или упор для копья. Копья гораздо тяжелее и увенчаны корончатыми наконечниками. Ясно различимые геральдические гребни имеют весьма причудливые формы.

Еще ряд рисунков дает нам представление о следующих видах единоборств.

Hohenzeuggestech – соперники сидят в высоких седлах, применявшихся в этом виде состязания. Их головы закрывают шлемы, а все дополнительные вставки на своих местах. Копья всадников с корончатыми наконечниками того же типа, что и во всех разновидностях Gestech.

Das Gestech im Beinharnisch – разновидность Gestech, при которой ноги сражающихся прикрыты поножами, что и отражено в его названии.

Bundrennen – разновидность поединка, при котором лица сражающихся за разлетающимся на части щитом не защищены забралом. Это обстоятельство делало его одним из самым опасным из всех видов поединка, поскольку часто приводило к ранениям лица. Защитный щиток на копье большой, в виде усеченного конуса.

Geschifttartschenrennen – поединок, при котором щит от удара копьем в определенную точку разлетается на части поверх голов сражающихся.

Geschiftscheibenrennen – поединок, в принципе схожий с последним, но отличающийся от него тем, что щит имеет форму диска, который при точном ударе взлетает в воздух. Иногда сам щит остается на месте, но из него вылетает центральная втулка.

Несколько пеших поединков XV столетия, возможно самых опасных из всех разновидностей турниров того периода, были подробно описаны в главах 3, 4 и 5, где приведена квинтэссенция из повествований современных им хронистов. Характер таких сражений претерпел значительные изменения в столетии XVI, благодаря введению барьеров, поверх которых соперники сражались. Верхний край барьера доходил до груди соперников и препятствовал тому, чтобы они намертво захватили друг друга в клинче или вышли за рамки определенных правил. Барьер появился на поле для поединков, по всей вероятности, в последнем десятилетии XV столетия. Как и барьер для конных ристалищ, он был введен с целью снизить риск получения серьезных ранений при пеших поединках. В самом деле, новый вариант единоборств стал едва ли более опасным, чем футбольные сражения наших дней. Эта позднейшая фаза эволюции ристалищ прекрасно отображена виконтом Дийоном в статье «Барьеры и пешие поединки», опубликованной в «Археологическом журнале» за 1904 год. Доспехи для этого вида единоборств отличались особой массивностью, наличием своеобразного фартука (Kampfschutz, нечто вроде продолжения налядвенников, прикрывавших верхнюю часть ног сражающихся) и большого круглого шлема. Прекрасный экземпляр доспеха для пешего поединка у барьера можно видеть в лондонском Тауэре. Этот шедевр мастерства оружейников, весящий около 93 фунтов45, был преподнесен Максимилианом Австрийским Генриху VIII. В венском собрании имеется семь полных комплектов доспехов для пеших поединков, значительно отличающихся друг от друга по форме и весу. Оружие, применявшееся в этом виде единоборств, упоминается во «Фрейда-ле»: это мечи различной формы, в том числе «бастард» (с рукоятью в полторы руки), Kurissschwert, или армейский меч, и даже двуручный меч (Zweihander, или Schlachtschwert ), кинжал, боевой топор (включая и bec de faucon ), булава, алебарда, гизарма46, алыппис (короткий двуручный меч с клинообразным клинком и круглой гардой), Langspiess (короткое копье), Wuffspiess (дротик), Stange (мизерикордия – «кинжал милосердия», короткий трехгранный стилет) и Drischel (боевой цеп).

Fussturnier – пеший турнир, появившийся в XVI столетии, представлял собой пешее сражение двух групп рыцарей, разделенных барьером. В этом виде состязаний и в некоторых других зачинщики турнира именовались Maintenators («хранители», или «защитники»), а их противники – Aventuriers («искателями приключений»). Каждый из участников турнира должен был нанести сопернику три удара копьем и четыре удара мечом. Доктор Корнелиус Кюрлитт приводит следующее описание из «Актов гофмаршала Дрезденского двора» за 1614 год: «Тот, кто преломит большее количество копий в самой искусной манере, получит первый приз; тот же, кто пятью ударами меча поразит самого отважного и сильного участника, получит второй приз». Фиксирующая латная рукавица была запрещена, а ноги сражающихся не были защищены броней. Доспех для этой разновидности единоборств работы Антона Пеф-фенхойзера, который носил в 1613 году курфюрст Саксонии Иоганн-Георг, находится ныне в музее Дрездена.

Важной позднейшей разновидностью поединка был Freiturnier, или «свободный турнир», который вырос из более раннего германского Gestech и, подобно последнему, проводился «на свободе», то есть без барьера. Доспех для этого типа поединков, который находится в музее Дрездена. В состав доспеха входят также поножи и налядвенники. Доспех, изображенный в «Оружейной науке» Бохайма как применяемый для Welsch Gestech, то есть поединка вдоль барьера, служит на самом деле для участия во Freiturnier – разновидности единоборств, которая появилась не ранее второй половины XVI столетия.

Как уже говорилось, доспех из Коллекции Уоллеса использовался для Realgestech, или Plankengestech, – разновидности турнира вдоль барьера. Разновидность эта впервые появилась около 1540 года и по своему материальному оснащению не отличалась от основной формы турнира; не разнилась она и видом доспеха, за исключением горизонтальных ребер на щите. Эта разновидность поединка, как и другие, вышла из употребления в XVII столетии, хотя и позже всех остальных. Дольше же всего практиковалась разновидность поединков под названием Scharfmutzel, представлявшая собой сражение между отдельными отрядами, что произошло, несомненно, по причине практической пригодности этого вида единоборств для подготовки воинов к реальным сражениям. Подобный Scharfmutzel был организован в 1553 году в Дрездене, когда четыре отряда конных воинов брали приступом шуточную крепость, которую оборонял гарнизон, вооруженный алыпписами и боевыми трезубцами, имевший в своем распоряжении также четыреста глиняных горшков, изображавших ядра и метавшихся пустыми. С обеих сторон применялись также и орудия, стрелявшие, как можно предположить, холостыми зарядами, хотя об этой детали хроники и не упоминают.

Позволим себе обобщить наиболее характерные формы турниров.

Имелись постоянные, стабильные места ристалищ в Германии, так же как и в Кале, в Англии рядом с Вестминстером, Хэмптон-Корт и Гринвичем.

Состязание в поражении копьем деревянной мишени и конное единоборство на ристалище уже были подробно описаны в главе 1, поэтому остается только упомянуть такую разновидность, как Karoussel, или Carrousel. Свое название эта форма поединка получила от carosello, глиняного шара, полого внутри. Игра с таким шаром была одной из самых популярных при дворе Людовика XIV, где она дала толчок расцвету изящных одежд и дорогостоящих зрелищ. Игроки, разделившись на противостоящие группы или отряды, верхом на конях метали такие снаряды друг в друга, принимая их на свои щиты. Существовало несколько разновидностей такой игры.

Доспехи для сражений на ристалище обычно делались более массивными, чем для настоящих сражений, и были поэтому несколько более тяжелыми. На их украшения затрачивались значительные силы и средства.

Хотя наилучшие доспехи приобретались в Италии и Германии, значительная часть их, использовавшаяся в Англии, была сделана в этой же стране, чему имеется достаточно много свидетельств. Генрих VIII, подобно Максимилиану, проявлял значительный личный интерес ко всему, что было связано с оружием и доспехами, и в изрядной мере способствовал улучшению форм и качества доспехов, сделанных в Англии. С этой целью он договорился с германским императором о том, чтобы германские оружейники были отправлены в Гринвич. Там под их началом мастерами-бронниками во время его правления и в последующие годы были изготовлены воистину шедевры, многие из которых дошли до наших дней. Правда, стальные заготовки, из которых они были откованы, были привезены из Инсбрука, поскольку производимая в Англии сталь не обладала прочностью, необходимой для таких целей. Можно спорить, лежало ли в основе более низкого качества английской стали несовершенство технического процесса ее изготовления, либо же оно было обусловлено наличием в ее составе химических элементов, снижающих ее свойства, таких как сера и фосфор, но это уже другой вопрос. Генрих VIII основал известную оружейную мастерскую Almain Armouries в Гринвиче около 1514 года.

Форма боевого доспеха претерпела несколько значительных изменений в период с XVI века и вплоть до того времени, когда полный доспех окончательно вышел из употребления. Изменения эти были обусловлены главным образом новыми тенденциями в фасонах гражданской одежды. В самом деле, линии мужского камзола в каждую эпоху неизменно находили свое отражение в стальных линиях кирасы. Такое следование модным тенденциям со стороны бронников порой приводило к тому, что доспехи, безупречные с точки зрения щеголя той или иной эпохи, оказывались совершенно непригодными в условиях сражения. Это происходило вследствие отказа от принципа придания максимальной гладкости поверхности доспеха и приводило к тому, что наносимые противником удары наступательного оружия поглощались доспехом, а не скользили по нему.

Элегантная форма «готического» доспеха знатоков была вдохновлена, как мы видели, изысканными линиями флорентийских одежд XV столетия; однако радикальные и далекоидущие перемены произошли в начале века XVI, вслед за новыми тенденциями в гражданском костюме. Этот стиль, armatura spigolata 47, обычно именуется «максимилиановским», по имени императора, который ввел его в обиход в своих расширившихся владениях, привнеся его туда из Италии после своей итальянской кампании 1496 года. То, что эта «максимилианова» броня была итальянского происхождения, совершенно ясно следует из ее названия на немецком языке, которое было в повсеместном употреблении в Германии в то время, а именно Mailander Harnisch, «миланский доспех». Основными чертами этого типа доспеха являются: округлая форма нагрудника кирасы: шире обычного носки латных башмаков – отражение новых тенденций моды в обуви – так называемые «медвежья лапа» или «коровье копыто»; плечевые крылья или вставки, прикрывающие шею (эти детали часто, хотя и ошибочно, именуют «pass-guard», на что указал виконт Дийон в одной из своих ценных работ по оборонительному вооружению); замена пластинчатых налядвенников более прочными, сделанными из ламелей, частично перекрывающих друг друга подобно черепице. У такого доспеха голову рыцаря прикрывает легкий конусообразный шлем, столь же совершенный, сколь и известный по своей форме, у которого, однако, было несколько разновидностей. Броня обычно выполнялась желобчатой, хотя порой и гладкой. В случае желобчатого исполнения вся поверхность доспеха, вплоть до ножных лат, которые всегда делались гладкими, покрывалась узкими, радиально расходящимися желобками, в отличие от «готической» брони, с ее широкими, закругляющимися дугами желобками и валиками.

Широкая пластинчатая юбка для пешего поединка носила название «jambers» («à tonne») и напоминала собой более всего современный ей кринолин, двигаясь вверх и вниз подобно повязке венецианского слепого. Она также появилась в Италии и была скопирована с расширяющихся книзу фалд камзола, бывшего тогда в моде. Назывались эти фалды «bases»; воспроизведенные в стали, они оказались неудобными и связывавшими движения. В данном случае это прекрасная иллюстрация того, как люди порой рабски следуют какой-либо моде, сколь бы неудобна и уродлива она ни была. Подобный стиль доспеха широко применялся для пешего поединка, а его вариации были приспособлены и для поединка конного. Прекрасно подобранную историческую коллекцию доспехов для пеших поединков работы Конрада Сойзенхофера из Инсбрука можно видеть в лондонском Тауэре.

Конские защитные доспехи появились в XII столетии, хотя о них встречается мало упоминаний в английских архивах вплоть до конца XIII века. Однако в XIV веке они, как представляется, становятся вполне обычным снаряжением. Конский налобник, нагрудник и защита корпуса ясно различимы на гравюрах XIV века, когда они делались из cuir-bouille (вываренной для жесткости кожи). В «Истории Карла VII» повествуется, что в 1446 году состоялся поединок, à outrance, между владетельным сеньором де Тернаном и Гальо де Баласином, во время которого последний восседал «на мощном коне, которого целиком покрывал железный защитный доспех». Цельнометаллический латный конский доспех появился на лошадях в поединках во второй половине XV столетия, в соответствии с миниатюрой Венского арсенала, написанной в 1480 году, Der Ritter sitz auf seinem bis auf die Hufe verdecten Hengst48. Великолепный конский доспех, который принадлежал Генриху VIII, весящий 92,5 фунта49, можно видеть в лондонском Тауэре. Конные доспехи для турниров обычно делались из кожи.

Выражение «trapped and barded» («под вальтрапом и в доспехе»), столь часто встречающееся в архивных документах, часто понимается неправильно. «The bard» – защитный доспех для лошади, тогда как «trapper» (вальтрап) представляет собой всего лишь матерчатое покрытие для нее.

Значение легковооруженных кавалерийских подразделений при ведении военных действий постоянно возрастало, и уже в начале XVI века значительная часть боевых доспехов делались облегченными, а для легкой кавалерии был принят так называемый полудоспех.

Имитация гражданского костюма в стали была доведена до абсурда, что нашло свое яркое воплощение в так называемом Pfeifenharnis («шитом доспехе»), выкованном по образцу живописного одеяния того периода, со всеми его кантиками, буфами, кружевами и разрезами. Изображение такого доспеха можно видеть в «Триумфе Максимилиана». В доспехе из Коллекции Уоллеса детали одежды добросовестно и скрупулезно воспроизведены в металле. Даже сама ткань гражданского костюма была имитирована в специально выкованных складках доспеха. Металл доспеха был обильно и искусно покрыт гравировкой, украшен травлением, насечкой и чеканкой. Некоторые из этих украшений раз и навсегда покончили с гладкостью поверхности доспеха, что резко ухудшило его защитные качества для военных целей.

Великолепный доспех, имеющийся в берлинском Цейхгаузе, представляет собой прекрасный образец искусной работы мастера-бронника середины XVI столетия. Его создал Петер фон Шпейер из Аннаберга для бранденбургского курфюрста Иоахима II, чьим родовым гербом украшен нагрудник кирасы. Шлем этого доспеха – типа armet, облегченный и без воротника. Выступ нагрудника кирасы стал делаться опускающимся ниже, чем в начале столетия, пока он, наконец, не приобрел законченную «стручкообразную» форму. Нагрудник кирасы имеет «стручкообразную» форму Елизаветинской эпохи, переходящую в заостренный выступ. Такую форму доспеха можно видеть на портретах графа Лейчестера, да и самой королевы. Налядвенники надежно прикрывают верхнюю часть ног – еще одна особенность, отчетливо различимая на портретах. Такая форма доспеха господствовала, с небольшими модификациями, почти до конца столетия.


Глава 7


L'histoire Du Bon Chevalier, Sans Reproche, Gentil Seigneur De Bayart50 повествует нам о подвигах Байяра на поле ристалищ. Шевалье родился в 1476 году и умер в 1524 году, а впервые вышел на поле для пеших и конных поединков еще неоперившимся подростком в возрасте восемнадцати лет. Это произошло, когда бургундский рыцарь Клод де Валдри появился в Лионе в 1494 году с намерением совершить дело чести – «полетом копья и ударом топора», и юный Байяр, хотя и не располагал ни снаряжением для поединка, ни средствами для приобретения оного, загорелся желанием скрестить клинки с этим признанным мастером единоборств. Трудности с конем и доспехом разрешились с помощью кровного родственника аббата д'Эсне, оказавшего молодому человеку помощь необходимой суммой. После того как несколько рыцарей французского двора померились силами с де Валдри, на ристалище вышел и Байяр. Хронист не сообщает нам никаких подробностей собственно о поединке, но упоминает, что новичок действовал отважно и в соответствии с правилами чести, так что мнение большинства дам склонилось в его пользу.

Вскоре юный Байяр, прокладывая себе путь к славе и чести, оповестил рыцарство о турнире, долженствующем состояться в провинции Пикардия, в городе Эйри 20 июля 1494 года «в честь прекрасных дам».

Согласно оглашенным условиям, во время поединков должны были использоваться турнирные доспехи, а в первый день турнира состояться три конных поединка с тупыми копьями, после чего соперники, оставаясь в седле, должны были обменяться двенадцатью ударами меча. На следующий день соперникам предстояло продолжить борьбу пешими у барьера, высотой до пояса, на копьях, а потом на боевых топорах. Победителей ждали следующие призы: за первый день – золотой браслет с выгравированным на нем девизом Байяра стоимостью в тридцать экю51; за второй день – бриллиант стоимостью в сорок экю. О турнире было оповещено в следующих выражениях: «Пьер де Байяр, молодой дворянин и рыцарь, уроженец Доофини, согласно установлениям короля Франции и с соизволения владетельного сеньора Лигни, объявляет и провозглашает о турнире, который состоится у стен города Эйри, в двадцатый день июля, и будет состоять из трех ударов копья, без барьера, в доспехе, и это будет обычный воинский доспех; а затем свершат они двенадцать ударов мечом, сидя на конях. И в награду самому достойному из сделавших это будет браслет из золота ценой в тридцать экю. На следующий день рыцарям предстоит сразиться пешими, на копьях, у барьера высоты им до пояса, и на боевых топорах. В награду же достойнейший получит алмаз стоимостью в сорок экю».

В первый день, как только над ристалищем прозвучала труба, шевалье вступил на поле, чтобы начать первый поединок. Соперником был его сосед из Дофини по имени Тартарен. В ходе поединка последний преломил свое копье в пределах шести дюймов от головы зачинщика турнира, что противоречило одному из пунктов правил. Поединки же между другими рыцарями продолжались до самого вечера. На второй день Байяр мерился силами у барьера с мессиром Онотеном де Сюкре, сначала на копьях, а затем на мечах. Байяр нанес своему сопернику два мощных удара по шлему чуть выше уха, второй из которых поверг его на землю. За первым пешим поединком последовали и другие, после завершения которых награды за оба дня состязаний судьи присудили шевалье, как герою двух дней поединков. Он, однако, отказался принять их, и призы эти были переданы другим рыцарям, лучшим по своим заслугам по результатам двух дней. Следующий турнир, в котором принимал участие рыцарь, был проведен в Кариньяно, в Италии, и там он тоже завоевал приз.

Глава XXII повествует о том, как шевалье сражался у барьера в Андре с доном Алонсо де Сото-Марджори. Байяр высказал желание, чтобы единоборство было конным, поскольку не до конца зажившая рана на ноге ограничивала его подвижность; но испанец тем не менее настаивал на пешем поединке, что и было в конце концов принято. Оружием были выбраны длинные шпаги и кинжалы. Сражение началось с ударов шпагами, одним из которых Сото-Марджори был легко ранен в лицо. Затем Байяр, сделав ложный выпад, нанес своей шпагой удар точно в горло своему сопернику, что и привело к смертельному исходу. Испанец, уже умирая, вошел со своим противником в клинч, и оба соперника рухнули на землю. Байяр затем выхватил кинжал со словами: «Сдавайтесь, сеньор, или вы погибли!» – но не успел он закончить свою тираду, как испанец уже испустил дух. Шевалье опустился на колени и возблагодарил Господа за дарованную ему победу.

Следующий турнир с участием шевалье состоялся в Монервине, в Неаполитанском королевстве, во время перемирия между двумя сражающимися армиями. Тринадцать испанцев вышли на поединок с таким же числом французов. Этими отрядами предводительствовали владетельный сеньор д'Орозе и шевалье Байяр. Правила турнира предусматривали, что любой рыцарь, выбитый из седла, должен признать себя пленником противоборствующей стороны. Схватка началась. Испанцы вопреки всем законам рыцарства направили свои копья на коней, а не на их седоков; но, несмотря на эту коварную уловку, победа, как утверждают хроники, осталась за французами.

В хрониках упоминаются и другие примеры героизма и рыцарства Байяра. К сожалению, даты поединков, приводимые хронистами, несколько расходятся между собой, в частности из-за разницы в исчислении лет правления того или иного короля.

Одна из рукописных хроник в Геральдической палате повествует нам о турнире, состоявшемся в Вестминстере в честь бракосочетания Екатерины Арагонской и наследника трона принца Артура на семнадцатом году правления короля Генриха VII (1501). Повествование это явно принадлежит перу одного из официальных лиц, присутствовавших на этом торжестве; мы приводим здесь его сокращенный текст. Помимо единоборств и сражений между отрядами, в программе торжеств были и пешие схватки у барьера, карнавалы и празднества, в высшей степени роскошные, дорогостоящие, причудливые и продуманные до малейших деталей. Барьер был воздвигнут на открытом пространстве перед ратушей Вестминстера; вдоль поля ристалища возвышались ярко украшенные трибуны для короля, придворных и прочих зрителей. Для рыцарей и дворян, принимавших участие в состязаниях, на самом поле ристалища были установлены шатры, которые свернули непосредственно перед началом поединков. Первый поединок описан следующим образом: «И первыми на поле для ристалищ появились герцог Бэкингем и лорд Маргвайз; и герцог в первом единоборстве преломил свое копье, ударив им маркиза; во втором же единоборстве лорд Маргвайз подобным же образом преломил свое копье о герцога. Потом же на поле выехали лорды и рыцари друг рядом с другом и, встав в два отряда друг против друга, бросились в схватку с большим искусством и силой, преломив копья и снискав себе славу».

В хронике ничего не сказано о копьях, которыми соперники сражались в первый день, – были ли они тупыми или нет, но о поединках второго дня вполне отчетливо говорится, что они проходили на острых копьях «на свободе», то есть без барьера. Из этого мы можем сделать вывод, что единоборства первого дня проходили вдоль барьера (иначе для чего же еще их вообще возводить?) и в ходе их использовались копья с корончатыми наконечниками. После этого состоялось сражение между отрядами; оружием служили «армейские мечи» (то есть эстоки – длинные шпаги). На четвертый день за поединками снова последовал турнир (mêlée )52. В нем копья имели корончатые наконечники, а основным оружием служили эстоки, длинные шпаги. Многие из рыцарей были выбиты из седел в ходе единоборств и в групповых схватках: «Многие в пылу сражения сломали свои мечи пополам, а с других ударами доспехи их были сорваны с тела и сброшены на землю».

В 1502 году «Торжественный триумф» состоялся в лондонском Тауэре. «Турнирная книга Иоганна Стойкого, курфюрста Саксонии» изображает поединок с острыми копьями, который состоялся в Наумбурге в 1505 году между герцогом Гансом Саксонским и Георгом фон Брандештайном. Герцог после удара удержался в седле, а его соперник был выбит из седла и оказался на земле. Доспехи на них были того типа, который обычно использовался в этом виде поединков (Schaffrennen ).

В «Турнирной хронике» герцога Уильяма Баварского есть рисунок Anzogentennen, состоявшегося в 1512 году. Доспехи, в которых сражались рыцари, использовались и во всех остальных разновидностях Rennen, хотя щит в этом поединке намного больше, чем в других, и доходил до визира шлема, прикрывая частично лицо.

В 1513 году в Париже состоялся турнир, на котором главным зачинщиком был герцог де Валуа. В ходе турнира множество рыцарей сошлись в поединках.

В том же году в Лилле тоже состоялся турнир, примечательный тем, что он проводился в большом зале, вымощенном мрамором, а копыта коней были подбиты войлоком, чтобы те не скользили.

В 1515 году в Париже состоялся турнир в честь бракосочетания короля, о чем было возвещено дофином в следующих выражениях: «Возвещаем всем и каждому, что его величество с девятью приближенными вызывает на поединок любого человека благородного происхождения. Сначала будут произведены пять поединков вдоль барьера в доспехах с усилительными вставками, после них последуют пять поединков без барьера с острыми копьями и по двенадцать ударов острыми мечами; после этого он и его соратники будут сражаться у барьера со всеми джентльменами благородного происхождения. В этих поединках сначала последуют по шесть бросков метательными копьями, затем соперники обменяются по двенадцати ударами мечом. Если в ходе поединка кто-то из соперников будет выбит из седла, то его конь и доспех будут переданы герольдмейстеру, который вручит их победителю».

Когда об этом состязании было возвещено в Англии, «герцог Саффолкский, маркиз Дорсет и четверо его собратьев – лорд Клинтон, сэр Эдвард Невилл, сэр Жиль Капель, Томас Чени – и другие упросили короля разрешить им ответить на вызов, что он милостиво им и позволил». «Дофин пожелал, чтобы герцог Саффолкский и маркиз Дорсет стали двумя его первыми соперниками, на что они тут же согласились». Было установлено четыре щита – а именно серебряный, золотой, черный и темно-желтый, – под которыми зачинщики турнира должны были написать свои имена, чтобы претенденты могли выбрать, с кем и как они будут мериться силами: конными вдоль барьера, без барьера с острыми копьями в руках, пешими с одноручными или, наконец, с двуручными мечами в руках. Этот турнир продолжался более трех дней, в течение которых 305 рыцарей совершили каждый по пять поединков, причем некоторые из них сражались острыми копьями. В ходе поединков несколько рыцарей погибли от полученных ран. Во время единоборства без барьера герцог Саффолкский нанес своему сопернику едва ли не смертельное ранение, от которого тот с трудом оправился впоследствии. Сам дофин был ранен в руку, после чего не смог принимать участие в дальнейших поединках. Много подробностей об этом турнире приводит в своих записках Холиншед.

Среди Ашмолеанского собрания рукописей имеется одна, повествующая о возглашении турниров в более поздние времена и о предоставлении охранных грамот. Этот документ, относящийся к 1520 году, гласит: «Охранные грамоты были выданы упомянутым королем Англии [Генрихом VIII] Томасу Баллу, для возглашения о турнире в Германии и в Нижних Землях [Нидерландах]».

При организации пеших поединков соблюдалось следующее правило: никто из тех, кому доводилось ранее наблюдать любой пеший поединок зачинщика турнира, не мог притязать на единоборство с ним. Довольно трудно понять ныне причины такого условия, тем более что оно часто не соблюдалось, если заинтересованный противник давал свое согласие сражаться.

Карл V в январе 1518 года, за два года до своего восшествия на императорский трон, принял участие в турнире, во время которого двенадцать лошадей было убито, и в другом турнире в марте следующего года, в ходе которого семь рыцарей распрощались с жизнью.

Генрих VIII, как и его друг Максимилиан Австрийский, получал громадное удовольствие от турниров и тех пышных зрелищ, которые столь часто сопровождали их. Он не жалел денег и трудов на организацию торжеств такого рода, которых за время его правления было организовано весьма много. Генрих всячески покровительствовал этим боевым искусствам и часто сам принимал в них участие; действительно, Холл замечает, «что король ничего не имел против того, чтобы молодые люди благородного происхождения, неопытные в боевых искусствах, участвовали в турнирах». Этот хронист положительно наслаждается, живописуя великолепные сцены, явно тяготея к их зрительской стороне и сообщая нам массу подробностей об одеяниях и снаряжении тех, кто принимал в них участие, наряду с описанием общей обстановки, хотя и мало повествует о собственно единоборствах. Пышные церемонии и празднества, столь часто сопровождавшие турниры, представляли сплошь и рядом совершенно примитивные по своему уровню зрелища и в значительной степени наносили урон достоинству этого воинственного спорта. Во всем этом было много ребяческой кичливости, и все это явно свидетельствует о том, что турниры достигли начальной стадии своего заката. Подобные дорогостоящие представления вышли из моды в основном после смерти Генриха VIII.

Турниры, сопровождаемые пышными зрелищами, были организованы в честь коронации короля, и Холиншед так описывает их: «В ознаменование торжественной коронации были созваны турниры в Вестминстерском дворце, где, к вящей славе короля и королевы, был выстроен сказочный дом, задрапированный гобеленами и увешанный драгоценными тканями из Арраса, и в упомянутом замке был устроен затейливый фонтан и над ним замок, увенчанный сверху громадной короной, разукрашенной розами и позолоченными померанцами».

Зачинщиками в турнире были Томас, лорд Ховард; его брат сэр Эдвард Ховард; адмирал лорд Ричард; лорд Ричард – брат маркиза Дорсета; сэр Эдмунд Ховард; сэр Томас Невет и эсквайр Чарльз Брендан. Вальтрапы их коней были выполнены из зеленого бархата, украшены затканными золотой нитью розами и померанцами и отделаны бахромой.

Зачинщикам турнира противостояли сэр Джон Печи, сэр Эдвард Невилл, сэр Эдвард Гилфорд, сэр Джон Kapp, сэр Уильям Парр, сэр Жиль Капель, сэр Гриффит Дан и сэр Роланд. Вальтрапы их коней были из тонкой материи, затканной золотом и серебром, и бархата.

Второй день турнира был отведен для групповой схватки. Никаких подробностей состязаний хронист не приводит. Вся церемония описана как Холлом, так и Холиншедом.

12 января новый турнир был организован в городском парке Ричмонда. В нем инкогнито решил принять участие сам король. Летописец сообщает, что «его величество в сопровождении одного из своих приближенных, по имени Уильям Комптон, тайно облачился в доспех и появился на турнире никем не узнанный. Сойдясь в нескольких единоборствах с другими рыцарями, он преломил много копий, и приз того дня был присужден двум незнакомцам, одним из которых был сам король. Мастер же Комптон, – добавляет летописец, – был изрядно ранен и едва выжил».

Холиншед повествует, что в мае 1510 года король со своими приближенными вызвал всех желающих помериться силами на поединок у барьера в Гринвиче, состоящий из метания копий и двенадцати ударов двуручным мечом.

13 ноября того же года Генрих вместе с Чарльзом Бренданом и «мастером Комптоном» в течение двух дней выходил на поединки со всеми желающими, сначала у барьера, а потом «на свободе». «Во всех этих поединках он преломил копий больше, чем все остальные, и поэтому получил приз, точно так же первенствовал он и в единоборствах «на свободе».

Оригинальный свиток, повествующий о турнире, состоявшемся в Вестминстере 13 февраля 1511 года, в честь королевы Катрин по случаю рождения принца Генриха, находится ныне в Геральдической палате Лондона. Он написан на пергаменте шириной в 14,5 дюйма, фигуры соперников и других персонажей имеют от 7 до 8 дюймов в высоту, весь свиток великолепно сохранился. Текст свитка начинается со слов «Viue le noble Roy H. VIII», за ними следует большая эмблема из розы и плода граната, увенчанная короной и пронзенная вензелем «Н. и К.». Некоторые из изображенных на свитке фигур – в полном боевом облачении, другие в гражданских одеждах, что дает нам бесценные сведения о костюмах той эпохи.

На изображении процессии, направляющейся к ристалищу, шествие возглавляет хранитель Королевской оружейной палаты, в партикулярном платье, окруженный свитой, а сразу же за ним выступает один из королевских телохранителей, держа в руке увенчанный короной жезл, затем следуют пять трубачей, причем один из них чернокожий. За трубачами следовала группа придворных и служителей Геральдической палаты, причем последние были облачены в накидки того типа, что носят рыцари поверх своих доспехов. Затем шествовали четверо зачинщиков турнира под балдахинами, вместе со своими оруженосцами. Двое из них вели в поводу коней сразу за королем, и это дает нам отличную возможность видеть седла, которыми пользовались при единоборствах у барьера. За ними двигались верхом королевские пажи, распорядитель на поле ристалища и старший паж. Зачинщики турнира изображены приближающимися к богато украшенным трибунам, на которых расположилась королева со своими придворными дамами. С другой стороны к трибунам приближаются претенденты. На последней миниатюре изображен король верхом на коне, в своей обычной одежде – «король без оружия», – держащий в руке преломленное копье. Перед ним едет верхом его шлемоносец, несущий на жезле головной убор его величества. Шлем увенчан королевской короной, украшенной золотом, жемчугом, бриллиантами и рубинами.

Свиток завершается поэмой, в которой имя короля фигурирует в ряду таких героев, как Гектор, Цезарь, Иуда Маккавей, Христос, Карл Великий, король Артур, Александр Македонский, Давид и Готфрид Бульонский.

Зачинщиками турнира были:


его величество король;

лорд Уильям Девонширский;

сэр Томас Невет;

сэр Эдвард Невилл.


Все они подписали регламент состязания.

Цветистое повествование Холла об этом празднестве, которое мы приводим в сокращенном пересказе, гласит следующее. Турнир сопровождался пышной живой картиной, изображающей лес, в котором стоял замок из золота, а перед ним сидел хозяин замка, плетущий гирлянды роз для увенчания победителей. Турнир открылся двенадцатого числа, а на следующий день на поле для ристалищ состоялась грандиозная процессия. Возглавил ее король, двигавшийся верхом на коне в полном боевом вооружении, под балдахином из бархата желтого и пурпурного цветов, с вышитыми на нем золотой нитью буквами «Н» и «К», увенчанный золотой императорской короной. По сторонам балдахин был оторочен бахромой из серебряной нити. Седло, на котором восседал король, и вальтрап его коня были из затканной золотом ткани и парчи. Конский налобник был сделан из стали и увенчан плюмажем. За королем верхом следовали трое его соратников, зачинщиков турнира, тоже под балдахинами из бархата малинового и пурпурного цветов, с вышитыми золотой нитью буквами «Н» и «К», изнутри подбитыми золотистой парчой. Наверху каждого балдахина красовалась большая буква «К» работы искусных ювелиров. За ними маршировали придворные гвардейцы в одежде красновато-коричневых тонов; затем почетный эскорт из двенадцати детей верхом на боевых конях, чрезвычайно богато украшенных. С противоположной стороны двигались принявшие вызов рыцари во главе с сэром Чарльзом Бренданом, который сначала сидел в седле в длинной накидке красновато-коричневого атласа, напоминавшей власяницу отшельника. Он склонился перед королевой, прося позволения начать турнир в ее присутствии. Просьба была удовлетворена, он сбросил накидку и предстал в полном боевом облачении на коне, снаряженном для единоборства вдоль барьера. При нем было несколько человек слуг, также одетых в красновато-коричневый атлас. Затем приблизился юный Генри Гилфорд, эсквайр, в одежде из красновато-коричневого атласа, отделанного золотой и серебряной нитью, с вышитой на ней замковой башней. Его сопровождали его люди в одеждах из такого же материала, но с небольшими шапочками на головах. Он тоже просил у королевы позволения начать поединок. За ним последовали маркиз Дорсет и сэр Томас Болейн, одетые, как пилигримы, в плащи из черного бархата, в шляпах из пальмовых листьев поверх шлемов и с длинными пастушескими посохами в руках. Кони их тоже были крыты черным бархатом, который, как и шляпы и плащи наездников, был украшен раковинами гребешка из чистого золота; слуги рыцарей тоже были облачены в черный бархат с такими же украшениями в виде раковин, приколотыми к груди. Затем к королеве приблизился лорд Генри Бэкингем, граф Уилтширский, облаченный в серебряные одежды, на коне с вальтрапом из такой же серебряной ткани, расшитой букетами золотых стрел и роз. Над букетами высилась вышитая серебряной нитью фигура серой гончей, держащей гранатовую ветвь. За ним следовали сэр Жиль Капель, сэр Роланд и много других рыцарей при всем оружии и в праздничных одеяниях.

Турнир начался и благополучно закончился, приз достался королю. Единоборства перемежались музыкой и танцами, а закончились пышным празднеством. Все это представляло собой разительный контраст турниру, состоявшемуся в 1278 году в правление Эдуарда I, который описан в главе II.

Рукопись из Ашмолеанской коллекции описывает то же событие так: «Турнир состоялся в Вестминстере в день 12-й февраля с милостивого согласия короля, зачинщиками коего были лорд Уильям Девонширский, сэр Томас Кневит и Эдвард Невилл, по правилам и установлениям упомянутого турнира…»

По поводу турнира, изображенного на свитке Геральдической палаты, упомянуто, что в ходе его было проведено 264 поединка вдоль барьера, из которых 129 закончились результатно. Счет в пользу зачинщиков составлял семьдесят семь очков, из них сам король набрал тридцать восемь в пятидесяти двух поединках. Из претендентов один не нанес ни одного удара своему сопернику, и лишь шестерым удалось преломить по одному копью в шести поединках.

Другой турнир состоялся 1 мая следующего года, на нем зачинщиками выступали король, сэр Эдвард Ховард, Чарльз Брендан и сэр Эдвард Невилл, претендентами же были граф Эссекс, граф Девонширский, маркиз Дорсет и лорд Ховард.

В октябре 1513 года состоялся турнир, в ходе которого король и лорд Лиль выходили на поединки со всеми претендентами. Его величество сопровождали двадцать четыре рыцаря, облаченные в одеяния из фиолетового бархата и ткани, расшитой золотом; на турнире было преломлено много копий.

В 1515 году Генрих с маркизом Дорсетом вызвали на турнир всех желающих, и король «преломил три и двадцать копий, а также поверг наземь одного из рыцарей вместе с его конем».

На праздник Двенадцатой ночи в том же году король устроил Scharmützel, то есть штурм и оборону имитации крепости, в Элтхеме (пригороде Лондона).

Новый королевский турнир был организован в июне 1519 года, в ходе его было преломлено 506 копий.

Королевский турнир состоялся в марте 1520 года. На восьмом году своего правления король объявил об организации торжественного турнира в честь своей сестры, шотландской королевы53, который должен был продолжаться два дня. Зачинщиками турнира в первый день были сам король, герцог Саффолкский, граф Эссекс и Николас Кэрью, эсквайр. Претендентов было двенадцать. На второй день король сражался против сэра Уильяма Кингстона, высокого и сильного рыцаря, и поверг его на землю. Одеяния зачинщиков и вальтрапы их коней «были сделаны из черного бархата со вставками из затканного золотом дамаста, с роскошной вышивкой».

На следующий год состоялся еще один турнир, в ходе которого было преломлено 506 копий.

Среди рукописей Харлеанской коллекции обнаружена следующая запись: «Турнир в Гринвиче, на 20-й день мая, состоялся в восьмой год правления нашего суверена, всемилостивейшего короля Генриха VIII». Приводятся результаты каждого из участников состязания.

Турниры на поле «Лагеря из золотой парчи» были организованы поистине на королевском уровне, все было устроено так, чтобы произвести неизгладимое впечатление на участников и зрителей этого события. Рыцари двух стран, подобно присутствовавшим здесь же дамам, соперничали между собой в богатстве своих одеяний и пышности придворных званий, а два монарха старались превзойти один другого на поле ристалища. Само поле, как повествуется в хрониках, имело в длину 150 шагов и располагалось на равнине, окруженной канавами. Для официальных лиц и зрителей были сооружены трибуны, а к услугам рыцарей – участников состязаний воздвигнуты шатры. Единоборства проходили на тупых копьях, каждый зачинщик должен был провести восемь схваток. Оба короля вышли на поле ристалища 11 июня 1520 года в назначенное время, в полном вооружении. Конь короля Франции был покрыт пурпурным атласом с золотой искрой и расшит пером ворона с золотыми прожилками; на шлеме короля развевался дамский рукав. Вальтрап коня английского монарха был сделан из затканной золотом материи, обшит дамастом и оторочен золотой бахромой. Короля Англии сопровождали конюший сэр Генри Гилфорд, губернатор Кале сэр Джон Печи, командующий армией сэр Эдмунд Гилфорд и месье Морель, представлявший при английском дворе короля Франции. Все они были одеты в придворные костюмы.

По сигналу трубача всадники понеслись навстречу друг другу, король Генрих выступал против месье Грендевиля, и шлем француза после удара оказался разбит. Герцог де Вендом пять раз сходился в поединке с герцогом Саффолкским, и каждый раз оба соперника преломляли копья друг о друга. После завершения всех поединков был дан сигнал к окончанию состязаний текущего дня, герольды прокричали конец состязаний, а трубачи протрубили отбой.

Во вторник, 12 июня, десять офицеров швейцарской гвардии короля Франции мерились силами с одиннадцатью рыцарями из отряда месье де Тремуля.

В среду 13-го числа король Франции со своими приближенными и король Генрих – со своими появились на поле ристалища, после чего начался поединок между рыцарями Франции и Англии; с приближением вечера король Франциск отправился в Ард, английский монарх отбыл в свой замок Гинее.

В четверг на поле ристалища король Франции мерился силами с графом Девонширским и другими рыцарями, а король Генрих – с графом Монморанси и Рэфом Бруком. Пятница была посвящена пешим поединкам у барьера, а в субботу король Франции со своими приближенными давал банкет в замке Гинее. В ходе пеших поединков погиб один француз.

В понедельник состязания были отменены из-за внезапно налетевшей бури, но уже во вторник оба монарха вышли на ристалище в полном вооружении, и турнир продолжился. Среда и четверг были посвящены схватке отрядов, а в пятницу 22 июня «оба короля со своими свитами сражались пешими у барьеров». На французских рыцарях поверх доспехов были накидки из серебристого и малинового бархата, а на английских – из бархата золотистого и красновато-коричневого цветов. Оружием им служили копья и мечи.

В субботу по окончании пиршества продолжились сражения у барьеров, сначала на копьях, а потом на двуручных мечах.

Все эти состязания перемежались маскарадами, пирами и пышными балами. Эту историческую встречу двух монархов описали как Холл, так и Холиншед.

Среди рукописей Ашмолеанского собрания есть одна, в которой речь идет о встрече монархов на поле «Лагеря из золотой парчи»: «Это имена принцев, прелатов и дворян Франции, которые выступали на стороне короля Франции против [Генриха VIII] Английского и под водительством короля [Франциска]…» Заглавию предшествует абзац из пяти строк, представляющий собой вызов на турнир.

Императорские турниры состоялись в марте тринадцатого года правления короля, о чем упоминает Холл; на следующий год были организованы новые турниры.

10 марта 1524 года король Генрих изрядно рисковал своей жизнью на поле ристалища, когда, меряясь силами в поединке с герцогом Саффолкским Брэнд оном, он забыл опустить забрало своего шлема. Брэндон, будучи близоруким, не заметил этого и, пустив коня в карьер, нацелил свое копье именно в эту часть королевского шлема. Прицел был точен, и копье сбило шлем с его величества, не нанеся тому никаких ран. Во вторник на Масленой неделе 1525 года сэр Чарльз Брайен едва не лишился глаза при подобных же обстоятельствах.

Король Генрих, подобно своему другу Максимилиану Австрийскому, всегда представляется в рукописях успешным участником поединков. Хотя его сила, искусство бойца и удача были общепризнанными, его неизменные успехи до некоторой степени можно объяснить прерогативой королевы, которая во время поединка всегда могла остановить его, если существовала хотя бы малейшая возможность поражения короля.


«В праздник майского дня года 1536 от Рождества Христова был устроен большой турнир в Гринвиче, на котором главным зачинщиком турнира был лорд Рошфор, брат королевы, а претендентом некто Генри Нор-рис, из постельничих короля, вместе с другими. Они управлялись со своим оружием с изрядным искусством, и каждый их поединок был вознагражден громкими аплодисментами всех зрителей».

«Другой значительный вызов был брошен и претворен несколькими английскими рыцарями, а именно сэром Джоном Дадли, сэром Томасом Сеймуром, сэром Френсисом Пойнингзом, сэром Джорджем Кэрью, Энтони Кингстоном и Ричардом Кромвелем. Год от Рождества Христова 1540».

Королевские турниры были проведены на тридцать первом году правления короля в ознаменование его брака с Энн де Клев.

Лакруа в своем труде «Военная и религиозная жизнь в Средние века и в эпоху Ренессанса» воспроизводит ксилографию автора с инициалами «J. А.», изображающую наказание рыцаря, признанного виновным в бесчестном поведении. Виновный стоит на эшафоте, облаченный в одну только рубаху, его доспех, разобранный на части, лежит у его ног, а его шпоры брошены в навозную кучу. Его щит ломовая лошадь уже протащила через болото, хвост его боевого коня отрезан. Старший герольд три раза громко вопрошает: «Кто это там?» – и каждый раз называет имя рыцаря. Каждый раз ему отвечает герольд: «Нет, это неверно; я не вижу там никакого рыцаря, только какого-то труса». Эшафот вносят на носилках в церковь, где по виновному служится панихида, и мир рыцарства больше его не знает.

Не существует архивных материалов о проведении каких-либо королевских турниров по поводу вступления на престол Эдуарда VI, и, похоже, подобные увеселения были изрядно не в фаворе на всем протяжении его краткого царствования.

То же самое можно было бы предположить и относительно периода правления королевы Марии; но тогда все же состоялись поединки у барьера, когда король Филипп II посетил Англию в 1554 году. Зачинщиками турнира против всех желающих выступили дон Фредерике Толедский, лорд Стрэндж, дон Фердинандо Толедский, дон Франсиско де Мендоса и Гарсуласе де ла Вега.

О присуждении призов и лишении их говорилось следующее:


«1. Тот, кто выедет на поле самым величественным образом, хотя и без избыточности, получит богатую брошь.

2. За лучший удар копьем наградой будет кольцо с рубином.

3. За лучший удар мечом наградой будет кольцо с бриллиантом.

4. Тому, кто окажется всех отважнее в сражениях, наградой будет кольцо с бриллиантом.

5. Наградой всех наград, равной лавровому венку, будет золотое кольцо с большим бриллиантом.

Тому, кто нанесет сопернику удар копьем ниже пояса, награда не присуждается.

Тому, кто будет иметь латную перчатку с зажимом или подобное устройство для удержания меча, награда не присуждается.

Тому, кто выпустит меч из руки, награда не присуждается.

Тому, кто во время поединка коснется рукой барьеров, награда не присуждается.

Любому участнику поединков, не показавшему свой меч судьям, награда не присуждается.

Награды были вручены судьями, согласно вышеуказанному порядку:

дону Фредерике Толедскому;

дону Диего Ортадо ди Мендосе;

сэру Джону Паррату;

Ригомесу и королю Филиппу, с величайшим почтением».


В период правления королевы Елизаветы были предприняты самые энергичные усилия к тому, чтобы возродить былую славу турниров, что, благодаря принятым мерам, и было на какое-то время достигнуто при покровительстве королевы-девственницы. Фаворитом королевы на турнирах был сэр Генри Ли, пока годы не побудили его уступить это место графу Кумберлендскому, носившему на своем шлеме перчатку ее величества.

В турнирах и поединках у барьеров, организованных по случаю вступления на престол королевы Елизаветы в 1558 году, принимали участие герцог Норфолкский и графы Суррей, Уорвик и Лейчестер.

Конный турнир, на котором получил смертельное ранение король Франции Генрих II, состоялся в Париже в 1559 году. Зачинщиками турнира выступали сам король, принц де Феррера, герцог де Гиз и другие. Поединок, во время которого и произошел этот случай, был дополнительным, назначенным вопреки протестам со стороны других зачинщиков турнира. Причиной рокового исхода была, как можно судить, оплошность графа де Монтгомери, капитана шотландской гвардии, не бросившего сразу, как это он должен был сделать, свое сломавшееся после удара копье. Осколок древка этого копья прошел сквозь смотровую щель и проник в мозг. Ранение было смертельным, хотя король прожил еще около недели. Месть за короля обрушилась на Монтгомери не сразу – Екатерина де Медичи казнила его спустя пятнадцать лет. Лакруа в «Военной и религиозной жизни в Средние века и в эпоху Ренессанса» приводит изображение этой роковой схватки, взятое с гравюры XVI века.

Виконт Дийон в своей работе «Пешие поединки у барьера» воспроизводит рисунок, изображающий испанских офицеров во время поединка у барьера в Брюсселе в 1569 году. В этом рисунке весьма интересны детали, раскрывающие приемы пеших боев того времени.

Как указывается в Ашмолеанской рукописи, турнир в Хэмптон-Корт был объявлен главой Геральдической палаты Кларенси на двенадцатую ночь года от Рождества Христова 1570 года и состоялся в мае. Сама рукопись начинается с преамбулы, представляющей собой общее наставление правилам турнира, о которых «в последнее время стали забывать». Затем следуют правила, регулирующие поединки на поле, у барьеров и общие схватки.

В другой рукописи из того же собрания приводится список участников вместе с их «счетами» (табличками для записи очков).

Зачинщиками этого турнира были граф Оксфорд, лорд Чарльз Ховард, сэр Генри Ли и Кристофер Хаттон, «лейб-гвардеец». Список претендентов наряду с их табличками для записи очков находится в Ашмолеанской рукописи.

Призом победителю в поединках на поле была «цепь из золота», которая досталась графу Оксфорду, выступившему в сорока двух схватках и преломившему тридцать два копья, что было весьма хорошим результатом. Наградой за общую схватку стал «бриллиант», а за поединок у барьера – «рубин», который присудили Томасу Сесилю, одному из претендентов.

В 1590 году, после того, как Париж был взят в осаду, король Генрих IV вызвал герцога де Мейна на поединок с тем, чтобы в случае убедительного его исхода избавить Францию от несчастий, однако из этого ничего не вышло.

Турнир, состоявшийся в Вестминстере под предводительством Уолтера, графа Эссекса, примечателен главным образом тем, что он проводился ночью. Он был организован по случаю прибытия в июня 1572 года в Лондон констебля Франции Энн де Монтгомери для получения ордена Подвязки. Королева Елизавета дала ужин в ознаменование этого события, присутствовала на нем и в положенное время направилась в свои апартаменты. Погода, однако, стояла теплая, и ее величество пожелала пройти в свою спальню по открытой террасе дворца, на которой в это время находился французский герцог со своими друзьями, а также многими английскими придворными. Внезапно на террасе появился граф Эссекс в сопровождении двенадцати дворян верхами и полностью вооруженными. «Граф и его конь были облачены в белые одежды, отливающие серебром, а люди, сопровождавшие его, в белый атлас. Склонившись перед ее величеством, они прошли на восточную сторону двора и, собравшись там группой, заняли позицию. Затем появился Эдуард, граф Ратленд, в сопровождении такого же числа своих сторонников, подобным же образом вооруженных и облаченных в синие одежды. Почтительно склонившись перед королевой, они затем проследовали к западной стороне двора и встали там. Перед каждым из этих отрядов остановилась колесница, ведомая вооруженным рыцарем, и стоявшие в ней девицы произнесли на французском языке приветственные речи в честь ее величества. Когда эта церемония закончилась, королева дала вооруженным рыцарям сигнал к началу сражения, в котором его участники выказали изрядную доблесть и которое закончилось к вящей славе графа Эссекса, благородного рыцаря, искусного воина, исполненного всяких добродетелей. Имен других участников этого триумфа история, как кажется, не сохранила, хотя многие из них до сих пор живы».

Предписания и правила, которым подчинялся ход турниров, большей частью относились к общим моментам, а другие регулировали отдельные виды состязаний. Однако что касается метода подсчета очков, то он почти нигде не упоминался. Очки отмечались по ударам старшим герольдмейстером, иногда рядовым служителем геральдической коллегии, на табличках для подсчета очков, называемых «чеками», украшенных изображением щита с гербом участника. Собственно же табличка имела вид параллелограмма с тремя горизонтальными линиями, причем средняя линия отстояла от двух других на большее расстояние. На этой средней линии фиксировалось число схваток (обычно от двух до восьми). Успешные удары отмечались на верхней линии, причем довольно часто по-разному помечались попадания в торс либо голову, которые имели различную ценность при подведении итогов. Средняя линия внутри параллелограмма служила для учета правильно преломленных копий, а нижняя – неправильно преломленных, то есть таких, где линия разлома проходила менее чем в футе от наконечника копья либо копье было преломлено от удара о барьер или седло противника. Такие удары вычитались из общего результата или же не учитывались вообще. Соотношение количества успешных ударов значительно разнилось, хотя в среднем, как представляется, промахов в поединках вдоль барьера (то есть когда соперники, съезжаясь, не смогли коснуться друг друга копьями) было больше, чем при единоборствах «на просторе» – здесь соотношение удачных ударов было более значительным. Фиксация результатов производилась проведением вертикальной черты на горизонтальной линии.

К настоящему времени были обнаружены десять табличек для подсчета очков, что значительно помогло нам разобраться в системе подведения итогов, хотя более детальные изучения данного вопроса все же необходимы.

Правила и обычаи относительно проведения турниров во времена Тюдоров основывались на тех, которые были сформулированы в 1466 году Джоном Типтофтом, графом Ворчестерским, констеблем Англии. Однако среди этих правил нет ничего, что прямо касалось бы метода подсчета очков.

Этот в значительной степени остающийся неисследованным предмет может быть лишь слегка затронут в нашей книге.

В «Романсе о трех королевских сыновьях», созданном в конце XV столетия, среди обычной рутины турниров отмечаются три писца, имевшие строго определенные задачи. Приводим отрывок из этого сочинения: «Свершив все это, они выстроились друг против друга. Перед каждым из отрядов был натянут канат. Когда же пришло время, то канат был перерезан, и трубный звук бросил каждого из бойцов на своего соперника. И чтобы запечатлеть все свершенное на турнире, у каждой из сторон была стойка, а у нее двое старших герольдмейстеров, с перьями, чернилами и бумагой, чтобы записать имена тех, кто участвовал в сражении, поскольку они не должны были больше сражаться».

Это относится к общей схватке двух отрядов, но не к единоборству на поле ристалища вдоль барьера.

Король Рене Анжуйский в своем «Трактате об устроении и счете на турнирах» приводит рисунок, изображающий общую схватку, на котором мы видим служителей, перерубающих топорами канаты, но нет представителей Геральдической палаты, ведущих счет очкам.

Другое свидетельство такой системы появляется в сообщении Лэндсдаунской рукописи о единоборстве между незаконным сыном герцога Бургундского и лордом Скейлсом в 1466 году – состязании, которое уже было описано на этих страницах. Она озаглавлена «Правила для устроения поединков» и гласит: «…На каждом углу поля должен стоять старший герольд или герольд и писец, который отмечает все удары, также старший герольд с писцом должен находиться у королевского трона по правую руку от короля, записывая все происходящее на поле».

Отсюда можно сделать вывод, что в каждом случае велся учет очков положительных и «штрафных». Холл, в своем сообщении о происходившем на поле «Лагеря из золотой парчи», определенно указывает на то, что счет очков участников велся специально на то уполномоченными писцами, английскими и французскими.

Герцог Алансонский и три французских дворянина вместе с графами Сассекским и Лейчестерским в 1551 году вызвали всех желающих на поединки вдоль барьера и в результате сражались с сорока пятью соперниками.

22 января 1581 года в присутствии королевы Елизаветы начался турнир в Вестминстере, приуроченный к большому карнавалу. Поединки в рамках турнира продолжались в течение более семи дней, в ходе их было преломлено много копий. На карнавале толпа была столь плотной, что во время празднества много людей было подавлено, а несколько человек – до смерти. В поединках вдоль барьера принимали участие Генри Грей, сэр Томас Перо, Энтони Кук, Томас Рэтклиф, Роберт и Френсис Ноулз, Раф Боуи, Томас Кейловей, Джордж Горинг, Уильям Тришам, Роберт Александер, Эдвард Денни, Херкульз Минтус, Эдвард Мур, Ричард Скипвич, Ричард Вард, Эдвард Дигби, Генри Новелл и Генри Бранкер. В ходе состязаний сэр Генри Ли появился на поле инкогнито, как Неизвестный, и, преломив шесть копий, покинул состязания. Зачинщики турнира провели каждый по шесть схваток против всех претендентов. Затем состоялся Scharmützel, представлявший собой взятие и оборону имитации крепости, на которой были установлены орудия; завершилось все схватками у барьера. В этих состязаниях принимали участие граф Арунделл, лорд Виндзор, сэр Филипп Сидней и эсквайр Фальк Гревилль.

15 мая следующего года состоялся турнир, упоминаемый в Ашмолеанской рукописи, отрывок из которой мы приводим ниже: «Турнир, состоявшийся в Вестминстере в понедельник 15 мая, был организован по случаю прибытия принца Дофина Овернского и других французских посланников; схватка завершилась его ударом после прохода вдоль барьера и сшибки». Зачинщиками турнира были брат короля Франции, принц Дофин54, графы Сассекский и Лейчестерский, граф Сен-Айнон, мессир Шамуяльян и Баскеиль. Претендентов возглавлял лорд Томас Ховард.

Другой турнир состоялся в Вестминстере 17 ноября того же года; список принимавших участие в нем приводится в Ашмолеанской рукописи:


«1581. 24-й год правления Елизаветы


граф Арунделл

Генри Грей

сэр Генри Ли

сэр Томас Перо

Фальк Гревилль

Эдвард Норрис

Энтони Кук

Джордж Гиффорд

Роберт Александер

Эдвард Мор

Уильям Тришам

Эверард Дигби

Уильям Ноулз

лорд Виндзор

Генри Виндзор

Филипп Сидней

Томас Рэтклиф

Раф Боуи

Томас Невет

Джон Пэгингтон

Томас Кейловей

Джордж Горинг

Генри Бронкар

Ричард Вард

Тиррел Сторри

Роберт Ноулз


Здесь приведены имена благородных рыцарей и дворян, которые вышли на поле ристалища в Вестминстере проявить свою доблесть в честь ее величества королевы в 17-й день ноября, ставший первым днем 24-го года правления королевы Елизаветы, которой Господь в неизменной милости своей даровал править государством Англия. Аминь».

В 1585 году состоялось то, что в летописях названо «последним турниром на водах Темзы», но в действительности было водной разновидностью состязания в поражении мишени на столбе.

«С каждой стороны реки шла лодка о шести веслах, на корме которой на помосте стоял вооруженный человек, облаченный в красную накидку, с копьем в руке, и, когда лодки сблизились, они поразили друг друга копьями и оба упали в воду, откуда их тут же выловили пустые лодки, и, выйдя на берег, сели они на коней».

В Ашмолеанской рукописи приводится список лиц, принимавших участие в турнире, состоявшемся в Виндзоре 17 ноября 1593 года.


Граф Кумберлендский

Граф Эссекс

Лорд Фицуолтер

Лорд Комптон

Сэр Чарльз Блаунт

Сэр Неизвестный

Граф Эссекс

Граф Саутгемптонский

Роберт Ноулз

Гари Рейнольде

Генри Новелл

Сэр Томас Герард

Роберт Дадли

Сэр Уильям Ноулз


Судьи:

граф Ворчестерский

лорд Сандз

лорд Норт

лорд Норрис


В 1606 году, в правление Якова I, состоялся турнир с состязаниями вдоль барьера в ознаменование несчастного брака графа Эссекса. С каждой стороны в нем участвовали по шестнадцать сражающихся, которые сначала встречались в одиночных поединках, а затем тройками. Одной стороной предводительствовал герцог Леннокс, а другой – граф Сассекский.

Другой турнир с поединками вдоль барьера состоялся на празднике Двенадцатой ночи 1610 года, когда принц Уэльский Генрих с шестью соратниками ветретился с шестьюдесятью пятью соперниками на поле у Уайтхолла. Принц, которому шел тогда шестнадцатый год, проявил в соревновании немалую доблесть.

Манускрипты Харлеанского собрания представляют собой общие вызовы на поединки на поле, пешие и вдоль барьера, «подписанные Линоксом, Саутгемптоном, Пемброком, Монтгамбреем и датированные 1612 годом. Они предусматривают защиту следующих высказываний: «1) В служении дамам рыцари не могут располагать собой. 2) Служение Красоте поддерживает отвагу в мире. 3) Не может быть прекраснее дамы, чем возлюбленная». Вызов был брошен «всем мужам благородного происхождения, рыцарям и искателям приключений, желающим в самом благородном из искусств скрестить мечи или преломить копья и тем стяжать себе славу».

Ашмолеанская рукопись приводит длинное сообщение о «Поведении на поле ристалища» принца Уэльского Чарльза в 1619 году. Оно представляется весьма интересным со многих точек зрения, и мы воспроизводим его здесь почти дословно. Подобно всем описаниям турниров того времени, оно дает очень мало информации об этих воинских забавах, уделяя гораздо больше внимания обстановке, одежде и т. д. Однако эта рукопись представляет нам богатые свидетельства того, что эволюция турниров вступила уже в свою последнюю стадию.


«О поведении во время своего первого появления на поле ристалища высокородного принца Уэльского Чарльза, сына и наследника престола нашего суверена короля Якова, в пятницу 24 марта 1619 года.

В назначенный день и час на поле ристалища рядом с Уайтхоллом были возведены трибуны по обе стороны, на которых расположились его величество самолично, а также много высокородных господ. По другую сторону было приготовлено место, отведенное для послов, а напротив них, рядом с воротами в Сент-Джеймсский парк, воздвигли самый богатый павильон, крытый зеленым, желтым и белым атласом, отделанный золотом и серебром с гербом принца. Все это было устроено под руководством графа Сент-Эдвина. Граф Арунделл был назначен на этот день маршалом Англии, и вот около двенадцати часов он появился верхом на поле ристалища, сопровождаемый своими пешими людьми с жезлами в руках. За ними таким же образом следовали главный герольдмейстер и герольды, облаченные в свои накидки, и все ждали, когда соизволит появиться его величество. Все было в полной готовности на поле ристалища, когда его лордство в сопровождении маршала Кларенси и всех герольдмейстеров и герольдов подъехал к Датскому дому и известил его высочество принца, что его величество готов и ожидает его появления, что и было совершено в следующем порядке.

Первым шел пеший отряд оружейного двора принца, ведомый капитаном Конисби, за ними следовали люди маршала в богатых одеждах и с жезлами в руках, шедшие перед своим командиром и расчищавшие от людей проход по улице.

За ними двигались шесть королевских трубачей, возвещавшие звуком своих труб о проезде процессии.

Сразу же после них шли служители Геральдической палаты и герольды вместе с двумя главными герольдмейстерами из провинций Кларенси и Норрей – всем им принц пожаловал по девять ярдов тафты его цветов и по три ярда золотого и зеленого цветов, богато затканной серебром и золотом, – в шляпах с золотой и серебряной оторочкой и с большими плюмажами его цветов.

Затем следовали трубачи принца, пышно разодетые в накидки зеленого бархата, обшитые по краям золотом и серебром, в шляпах с перьями.

За ними двигались верхом три пажа, один за другим, также богато одетые в костюмы зеленого атласа, обшитые по краям золотой и серебряной тесьмой, и в шляпах с перьями на голове. Кони их были покрыты попонами зеленого бархата, богато расшитыми золотом и серебром, и каждого коня вел под уздцы служитель в богатом костюме из материи цветов принца.

Затем верхом ехал лорд-маршал со своим маршальским жезлом в руках.

Наконец появился его высочество принц, он ехал в одиночестве, облаченный в белый доспех, сидя на крытом зеленой бархатной попоной коне. Коня вели под уздцы двое пажей в костюмах зеленого атласа, обшитых золотой и серебряной тесьмой, в белых шляпах с плюмажем. За принцем следовал сэр Ховард, конюший принца.

За ним три служителя конюшен принца вели под уздцы трех оседланных лошадей без седоков, с плюмажами на головах и крытых попонами с шитьем.

В такой последовательности они проследовали от Датского дома до ворот, ведущих на поле ристалища, где отряд оружейников остановился и перестроился в две шеренги, образовав проход для принца. Когда же его высочество выехал на поле для ристалища, он спешился и удалился в свой шатер, чтобы пребывать там, пока остальные его соратники, в свою очередь, выезжали на поле, предшествуемые герольдами.


Пары сражающихся были составлены следующим образом:


принц и граф Дорсет;

маркиз Бакс и сэр Сигмунд Александер;

маркиз Гамильтон и граф Уорвик;

граф Оксфорд и Ловальден;

граф Ратленд и граф Солсбери;

граф Монтгомери и сэр Томас Сомерсет;

граф Десмонд и сэр Генри Рич;

Жерар и мистер Генри Александер.


Следует заметить, что поскольку граф Монтгомери был ранен в руку во время поединка тремя днями ранее, то вместо него должен был выступить мистер Гэри, второй сын сэра Роберта Гэри, постельничего принца. В связи с этим было решено, что если кто-либо из участников будет ранен и не сможет участвовать в состязании, то он должен назначить вместо себя другого человека благородного сословия, который выступит вместо него.

После того как все было сделано, принц и все зачинщики турнира верхом сделали круг по полю ристалища и проводили принца снова в Сомерсет-Хаус.


24 марта года от Рождества Христова 1620

Год правления короля Якова 9-й


принц

маркиз Бэкингем

граф Линкольн

граф Десмонд

Комптон

Скруп

сэр Генри Рич

сэр Генри Майлдмей

граф Дорсет

маркиз Гамильтон

сэр Сигизмунд Александер

Уолден

Герард

сэр Томас Сомерсет

мистер Генри Александер

сэр Сигизмунд Александер


Судьи:

граф Бриджуотер

виконт Донкастер

виконт Фолкленд

сэр Фальк Гревилль

Томас Арунделл


К назначенному времени его высочество принц прошествовал из Датского дома до поля ристалища следующим образом.

Первым двигался отряд артиллеристов; промаршировав до ворот, ведущих на поле, он остановился и перестроился в две шеренги, между которыми и проехал его высочество принц.

Далее следовали сержант Томсон и королевские трубачи.

За ними проследовали верхом герольды Геральдической палаты в своих накидках.

Затем трубачи принца, облаченные в богатые костюмы зеленого бархата с отделкой золотой тесьмой.

Потом три пажа принца, один за другим, верхом на лошадях, одетые с чрезвычайной роскошью.

И наконец его высочество принц, верхом и в доспехе, в сопровождении пеших оруженосцев, несших его регалии.

Процессию замыкал сэр Томас Ховард, конюший принца, верхом на своем боевом коне.

За ними смотрители конюшен принца провели под уздцы несколько запасных коней, и вся процессия в такой последовательности вошла на поле ристалища и расположилась у ворот в парк, где был раскинут шатер из желтого и зеленого атласа, с оторочкой золотой и серебряной тесьмой, в котором принц и пребывал, пока все остальные участники турнира не прибыли на поле и не были представлены лорд-маршалу и служителям Геральдической палаты».


Еще одно описание турнира XVII столетия представлено в Ашмолеанской рукописи; оно превосходно показывает начальную стадию того упадка, который переживала эта некогда блестящая рыцарская «боевая потеха».


«Извлечение из труда Питера Бойтеля обо всем достопримечательном, что случилось как во Франции, так и в других иноземных государствах в годах 1618, 1619, 1620. Напечатано в Париже в году 1620.

Цвета Прекрасной дамы – это голубой, белый и пурпурный; голубой символизирует возвышенность мыслей, белый – чистоту и искренность веры, а пурпурный – постоянство.

Рыцарь Королевского пурпура шлет свой вызов за границу всем желающим сразиться с ним на священном турнире. Для принцесс и благородных дам их двора уже воздвигаются трибуны. Судьями состязания избраны граф Гай Сент-Джордж, граф де ля Басси и граф де ля Вальдизер.

Трубные звуки фанфар звучат с галерей нового дворца, оттуда появляются двенадцать трубачей, облаченные в одежды голубого, белого и пурпурного цветов, изображающие двенадцать ветров; после них выходит верблюд, ведомый четырьмя африканскими маврами, одетыми в такие же ливреи и вооруженными копьями, обвитыми лентами белого атласа. За ними следовали двенадцать лакеев, одетые таким же образом, и двенадцать пажей с испанскими виверами на поводу, символизирующими двенадцать часов дня. Головы их были покрыты париками, сделанными из золотых нитей, с венками из белых лилий, гиацинтов и амарантусов, под каждым из цветов было видно сияние солнца, представленного золотым диском. За их плечами были по два серебряных крыла, на левых руках они несли щиты с написанными на них краской девизами и именами рыцарей, а в правых руках они держали серебряные копья с флажками того же цвета.

Затем появились шесть крылатых коней, медленно влекущих за собой триумфальную колесницу, символизировавшую колесницу утренней зари; колесница эта была изрядной величины, вся расписана красочными картинами и сделана с отменным мастерством. На колеснице восседала Аврора, или богиня утренней зари, которую сопровождали Наслаждение и Веселье, игравшие на лютне. Сделав круг по полю ристалища, они обратились к наследнице престола со стихотворной поэмой, а потом вместе с Авророй пропели в ее честь гимн.

За триумфальной колесницей шли шесть именитых аристократов, облаченных в пышные одежды, с плюмажами из перьев цапли и рукавами, усыпанными бриллиантами, с шейными шарфами одного цвета – это были маркиз Лаллин, маркиз де Вогюр, барон Сен-Джордж, маркиз Караглио, маркиз Паллавичини и месье де Лоде.

Имя принца было занесено первым в список зачинщиков турнира, как самого опытного в обращении с оружием, имена же названных ниже зачинщиков следовали за ним.

Месье де Сен-Реран выступал под псевдонимом Альмидор Верный, граф де Монтье – Фульгинар Бесстрашный, месье де Каворетт выбрал себе имя Яростный Дракон, месье де Мазере – Пальмиадс Искренний, месье де Руссильон стал на время Леаром Отважным, дон Астанио Бобба предпочел стать Примисласом Сильным, месье де Дрюен превратился в Хлоридана Смелого, Фульвио делла Ланце избрал себе имя Альтомара Кровавого, рыцарь д'Ажлие предпочел имя Продикл Воин, граф де Ферросаск стал Термодонтом Гневным, маркиз Формо – Эролином Жестоким. Этот отряд благородных воинов вошел на поле ристалища в колонне по трое, их одежды были сделаны из материй всех четырех цветов, но принц предпочел один только пурпурный цвет, поэтому его плюмаж ярко выделялся на фоне всех остальных. Мантия его из материи серебристого цвета ниспадала с его доспеха, сделанного на античный манер – с короткими штанами из шелка, осыпанными жемчугом и драгоценными камнями. Дополнительные вставки на доспехе из серебра были украшены цветами и розами из того же металла. Принц появился на поле ристалища в сопровождении двух рыцарей, накидка на одном из них была голубого цвета, а на другом – ослепительно белого.

После нескольких схваток турнир закончился, приз был присужден рыцарю королевского пурпура, и трубачи протрубили «отбой»; по этому сигналу все рыцари удалились в том же порядке в новый дворец.

Вся эта церемония была организована в честь бракосочетания принца Савойского и Кристины, сестры Людовика, короля Франции, после его возвращения из Риволи, где, пригласив леди Кристину на бал, он организовал турнир под именем Рыцаря королевского пурпура и сражался под цветами принцессы – Дамы своего сердца».


Упадок защитного доспеха особенно ярко проявился ближе к концу XVI столетия, и этому процессу способствовало много факторов. Основной же причиной стало внимание, уделяемое совершенствованию огнестрельного оружия, и все возрастающая пробивная способность мушкетной пули, которая решающим образом снизила значение стального доспеха как надежного оборонительного средства. Следует понимать, что полный доспех невозможно было все время носить на себе в ходе сколько-нибудь продолжительной кампании без вреда для здоровья, не говоря уже о том, что он значительно снижал способность своего хозяина двигаться на марше или на поле сражения. Другим весомым фактором, приведшим к отказу от использования доспеха, было то, что доспехи для солдат делались либо по определенному стандарту, либо произвольных размеров, при этом каждая составная часть доспеха выпускалась некоторой серией, поэтому доспех редко когда соответствовал телосложению определенного солдата. Такие доспехи натирали тела своих владельцев до такой степени, что носить их не было никакой возможности, и на марше солдаты порой просто выбрасывали доспехи, несмотря ни на какие кары. Тяжеловооруженные всадники былых времен становились мушкетерами – ландскнехтами и кирасирами новейшего времени.

В начале XVII столетия произошло значительное изменение в форме нагрудника кирасы, которая стала напоминать покрой гражданской одежды, став гораздо более короткой, а весь доспех – приземистым и менее изящным.

Последнюю фазу эволюции полного доспеха прекрасно иллюстрирует доспех из Артиллерийского музея Парижа, подаренный Венецианской республикой Людовику XIV в 1688 году. Его форма кажется нам довольно необычной и грубоватой. Во второй же половине столетия латный доспех постепенно исчезает вообще, последним видом пехоты, использовавшим его, были копейщики. Состоящая из двух половин – нагрудника и наспинника – кираса стала последней частью доспеха, остававшейся на вооружении, но в конце концов исчезла и она, сохранившись только у кирасиров, тогда как в других подразделениях ее сменила простая и гораздо более удобная куртка из буйволиной кожи.

Просуществовав в течение шести столетий, турниры практически перестали существовать, став теперь только частью истории. За годы существования их влияние на общество было в основном положительным, сдерживая злоупотребления беспокойных времен и прививая уважение к женщинам. Они воспитывали в людях дух учтивости, чести и рыцарства, культивировали открытость чувств, далеко выходивших за пределы этих воинственных забав. Сент-Пале заметил как-то: «Рыцарство стало фонтаном учтивости, который оросил и другие страны света», но, по мере того как росла тяга к роскоши, простота былых времен исчезала, укоренялась порочность, и, хотя внешние формы оставались, дух улетучивался. Все разумные основания существования турниров, кроме как тренировки и времяпрепровождения, исчезали по мере продолжающегося уменьшения роли пехоты в военном деле и, наоборот, растущего значения огнестрельного оружия, а также необходимости гораздо большей подвижности армий на поле боя.

История турниров не будет полной без обзора нескольких попыток их возрождения, предпринятых в XIX и XX столетиях. Попыткам этим, однако, недоставало чувства реальности, почему они и остались скорее хорошо поставленными спектаклями.

Эглингтонский турнир, состоявшийся в Эйршире в 1838 году, хотя и базировался в значительной степени на легенде, поведанной сэром Вальтером Скоттом, но и сама «Боевая потеха у города Ашби» была, во многих отношениях, также попыткой воскрешения турниров тюдоровских времен. Она была претворена в жизнь, несмотря на насмешки, разочарования и многочисленные трудности; однако все эти обстоятельства были успешно преодолены благодаря энтузиазму, упорству и щедрости графа Эглингтона и его помощников. Сами природные стихии, казалось, ополчились на устроителей этого турнира – проливные дожди то и дело обрушивались с небес, превращая поле ристалища в пруд, срывая украшения трибун и заливая временный банкетный зал, сооруженный около замка. Самой же большой трудностью стало весьма краткое время, за которое было необходимо подготовить боевых коней для участия в этих конных ристалищах былых времен. Размеры поля ристалища в Эглингтон-парке составляли 600 на 250 ярдов, по центру его был воздвигнут барьер длиной 300 ярдов. В распоряжение Королевы красоты (леди Сеймур) и дам ее свиты был предоставлен красивый павильон. Для отдыха рыцарей, принимающих участие в турнире, были установлены шатры, а для зрителей – гостей устроителей этого турнира – у западной оконечности поля воздвигли трибуны на две тысячи человек. В турнире принимали участие тридцать пять рыцарей, среди них были принц Луи Наполеон, маркиз Уотерфорд, графы Эглингтон, Кравен и Кассилис, лорды Элфорд, Глиньон, Крэнстоун, А. Сеймур, В. Бересфорд, Драмланриг и Мэйдстоун. Лорд Гейдж и сэр Чарльз Лэмб стали распорядителями на поле ристалища, роль герольдмейстера досталась маркизу Лондондерри. Было проведено несколько репетиций, последняя из которых состоялась 13 июля. Первыми опробовали поле граф Эглингтон и лорд Крэнстоун. В нескольких сшибках они преломили два копья. За ними выступали другие рыцари с переменным успехом.

Организаторами турнира были сэр Чарльз Лэмб и лорд Солтон. Турнир начался 28 августа 1839 года. Утро этого дня было прекрасным, к часу дня собралось около десяти тысяч человек зрителей, и толпа все продолжала прибывать. Пошедший дождь значительно задержал выход торжественной процессии из замка, к тому же она много потеряла в зрелищности, так как Королеве красоты и ее свите пришлось усаживаться в кареты, а не двигаться верхом, как это предусматривалось. К полю ристалища процессия подошла около трех часов пополудни, причем изрядно промокнув, и возглавлявшая ее Королева красоты и ее свита заняли места на предназначенных для них трибунах. После трубного сигнала к началу турнира герольды во всеуслышание объявили условия, правила и ограничения, которыми должны были руководствоваться его участники. Каждая пара могла сойтись в поединке три, а максимум четыре раза. Доспехи, в которых выступали рыцари, были собраны частью из разных мест Англии, а частью за границей и весьма отличались друг от друга, в зависимости от того времени, когда были сделаны. Общее внимание привлек доспех графа Кравена, в котором один из предшественников графа (барон Хилтон) сражался в битве при Креси. На многих доспехах имелись дополнительные защитные вставки.

Когда погода немного разъяснилась, взорам зрителей предстала великолепная сцена. Рыцари блистали полным вооружением и доспехами, их кони были живописно задрапированы в длинные попоны, расписанные яркими красками, с изображением гербов и девизов. В сочетании с богатыми одеждами дам все это представляло собой незабываемое зрелище. Турнир начался с состязаний в поражении мишени на столбе, после чего начался турнир. Состязающиеся не могли похвастаться особыми успехами, заезды и сшибки оказались малорезультативными. Виной этому было отсутствие опыта в подобных соревнованиях у всадников, недостаточная подготовленность их коней, ошибкой оказалось и то, что всадники, бросаясь друг на друга, пускали своих коней в галоп, вместо того чтобы двигаться неспешной рысью. Первым состоялся поединок между Рыцарем Лебедя (достопочтенный мистер Джернингхем) и Рыцарем Золотого Льва (капитан Дж. О. Фэйрли). Соперники заняли исходные позиции, и трубачи возвестили фанфарами о начале схватки. Первые три сшибки закончились безрезультатно, но в четвертой Рыцарь Золотого Льва преломил свое копье о щит соперника. Второй вызов был брошен графом Эглингтоном маркизу Уотерфорду, и в первой же сшибке противники преломили оба копья. Вторая закончилась безрезультатно, но в третьей граф преломил свое копье. Третий поединок состоялся между сэром Френсисом Хопкинсом и Р.Дж. Лечмером, эсквайром. В первой сшибке сэр Френсис преломил свое копье, во второй оба соперника преломили копья, однако результат сэра Френсиса был аннулирован, так как копье оказалось преломленным «ненадлежащим образом». Четвертый поединок состоялся между лордами Глиньоном и Элфордом. Первые две сшибки закончились безрезультатно, но в третьей лорд Элфорд преломил свое копье. Затем последовал пеший поединок у барьера на двуручных мечах, после чего конные состязания возобновились. Последним в этот день состоялся поединок между маркизом Уотерфордом и лордом Элфордом. Первая сшибка не принесла успеха никому из соперников, во второй результат не был засчитан, поскольку копье было преломлено у самого наконечника; но в третьей маркиз преломил свое копье так, «как оно должно было быть преломлено». Во время всех этих событий дождь то переставал, то вновь начинал идти с усиливающейся интенсивностью, что ужасно портило великолепие зрелища. Также из-за погоды пришлось отказаться и от банкета, поскольку порыв ветра снес возведенный временный павильон для его проведения. Вечером в гостиной замка были проведены пешие поединки на мечах, и, по сообщениям хроник, всем запомнилась великолепным мастерством фехтования дуэль между принцем Луи-Наполеоном и мистером Лэмбом. Турнир должен был продолжиться на следующий день, в четверг, но непогода столь неистовствовала, что окончание состязаний было перенесено на пятницу, 30 августа. Погода в тот день была великолепной и солнечной, так что на этот раз шествие к полю ристалища прошло во всей его красоте и полноте, Королева красоты и дамы ее свиты проделали этот путь верхом. Первый поединок заключительного дня турнира состоялся между лордами Глиньоном и Элфордом, которые в трех сшибках смогли преломить только одно копье. Затем на поединок вышли граф Кравен и капитан Фэйрли, занявшие места на поле для начала сшибки. Оба копья оказались преломленными уже в первой же сшибке, вторая закончилась безрезультатно, а в третьей граф снова преломил свое копье. Этот поединок стал лучшим по своим результатам во всем турнире. Короче говоря, в шести поединках этого дня было совершено общим числом девятнадцать сшибок, удачными же из них оказались всего только две. Действо на поле ристалища завершилось схваткой двух отрядов. В составе одного из них сражались: Властитель Турнира (граф Эглингтон), Рыцарь Дракона (маркиз Уотерфорд), Черный Рыцарь (У.Л. Джилмор, эсквайр), Рыцарь Гаэл (лорд Глиньон) против Рыцаря Черного Льва (виконт Элфорд), Рыцаря Алой Розы (Р.Дж. Лечмер, эсквайр), Рыцаря Белой Розы (Чарльз Лэмб, эсквайр) и Рыцаря Лебедя (достопочтенный X. Джернингхем). Мистер Джернингхем был ранен в руку ударом меча в ходе общей схватки, но этот один-единственный случай едва нашел отражение в летописи турнира. Несколько рыцарей были выбиты из седла и оказались на земле, а один из всадников был сбит вместе с лошадью, отделавшись несколькими царапинами. Награда турнира была присуждена графу Эглингтону. Она представляла собой венец, которым Королева красоты элегантно увенчала его, подобно тому как это сделала леди Ровена на поле ристалища под Ашби. Вечером состоялся банкет, во время которого лорд Эглингтон выразил надежду, что эта попытка возрождения рыцарских турниров закончится тем, что они снова войдут в обычай среди дворянства островов. Увы, этим благим упованиям было не суждено воплотиться в жизнь, поскольку сама мораль этой институции в корне противоречила настроениям современной эпохи. Банкет завершился балом.


Турнир в Брюсселе в 1905 году


В примечательном контрасте с Эглингтонским турниром в отношении точности деталей и исторической правды находился турнир, организованный на Ратушной площади Брюсселя в 1905 году, то есть спустя почти три четверти столетия позже Эглингтонского. Это возрождение рыцарства на месте, бывшем некогда территорией Бургундии, представлялось более чем справедливым, тем более что состоялось оно в самом Брюсселе. Именно на Ратушной площади этого города, одной из самых красивых площадей Европы, герцог Шаролуа, ставший впоследствии Карлом Смелым, участвовал в своем первом турнире в 1452 году. Герцог тогда был всего лишь восемнадцатилетним юношей, но он выступил в нескольких поединках и в них преломил шестнадцать копий так, «как они должны были быть преломлены» – отменное достижение, а именно шестнадцать копий, преломленных в восемнадцати сшибках. Именно тот турнир, состоявшийся в том же самом Брюсселе около четырех с половиной столетий тому назад в правление Филиппа Доброго, и был выбран для исторической реконструкции в июле и августе 1905 года. Карл Смелый родился в ноябре 1433 года, и турнир, о котором идет речь, был организован в честь дня его рождения. Убит он был на роковом поле битвы под Нанси в 1477 году. В августе того же года его дочь и наследница принцесса Мария вышла замуж за Максимилиана Австрийского, и блестящие традиции турниров перешли к его двору.

Собрание иллюстрированных рукописей Бургундской библиотеки, ныне переданное Национальной библиотеке в Брюсселе, наряду с «Гербовником кавалеров ордена Золотого руна» и другими бургундскими архивами, находящимися теперь в Национальной библиотеке в Париже (sic!), предоставляет надежный и неисчерпаемый источник материалов для адекватного воспроизведения турниров в соответствии с тем, как это происходило в XV столетии. Поэтому нет ничего удивительного в том, что произведенная в 1905 году реконструкция турнира 1452 года имела большой успех и была оценена как имеющая громадную образовательную ценность. Середина XV столетия была, возможно, самой живописной эпохой в истории турниров: их богатое вооружение и доспехи, конские попоны, гербы победителей и участников, поля ристалищ, музыка и даже сами музыкальные инструменты того периода, наряду с пышным великолепием бургундского двора, были изумительно воспроизведены в 1905 году.

Реконструкция эта, представленная публике в Брюсселе, началась с въезда герцога Филиппа Бургундского на поле ристалища посреди Ратушной площади, в сопровождении великолепной свиты дам своего двора, распорядителя турнира, главного герольдмейстера герцога Шаролуа с пятью своими помощниками и многими другими историческими персонажами рыцарского лагеря и поля ристалища со всего христианского мира, четырьмя судьями турнира, герольдами, служителями и т. д. Герцог занял свое место верховного судьи на ярко украшенной трибуне, протрубили фанфары, и турнир начался. Были представлены реальные исторические поединки многих персонажей. Затем последовало соревнование в поражении мишени на деревянном столбе, а потом пешие поединки и общая схватка, после завершения которой последовало вручение наград. Образы рыцарей из далекого 1452 года, таких как герцог Шаролуа, Жак де Лалейн и Фридрих де Ренес, были представлены во всех подробностях. После этого исторического действа в Бельгии были выпущены чудесные почтовые открытки, на которых были изображены основные сцены турнира. На иллюстрации мы видим герцога Шаролуа в полном боевом снаряжении во время групповой схватки, а на иллюстрации – Жана де Клев. Репетиции и собственно конное ристалище растянулись на несколько недель.


«Триумф», состоявшийся в Эрлз-Корт 55в Лондоне 11 июля 1912 года


Задумкой организаторов этого возрожденного действа было воспроизвести елизаветинский турнир примерно года 1580, подобный тому, который был описан в этой главе. Осуществить подобную идею было весьма заманчиво, хотя и чувствовался недостаток, по сравнению с брюссельским турниром 1905 года, технических деталей и описаний всех подобностей церемонии. Следует, однако, помнить, что турниры в 1580 году, представлявшие собой возрождение в Англии подобных действ былых времен, достигли начальной степени упадка, поскольку доступные для воспроизведения материалы были скудны и недостоверны, если сравнивать их с обширными хрониками столетия предыдущего. Возрождением турнира в Эрлз-Корт, как сообщалось, мы обязаны миссис Корнуэлз-Вест и члену Королевской академии мистеру Сеймуру Лукасу при техническом содействии мистера Гая Лэкинга. Сценография турнира находилась в опытных руках мистера Фрэнка Р. Бенсона. Было чрезвычайно интересно наблюдать, сколь много исторических персонажей и титулованных лиц, соответствующих эпохе Тюдоров, было представлено среди участников турнира в Эрлз-Корт. Роль распорядителя турнира выпала на долю лорда Лонсдейла, судьями были лорды Шрусбери и Тальбот, Эссекс и Дадли, а также генерал-майор Блоклихерст. Королевой красоты стала виконтесса Керзон.

Процессию, направившуюся к полю ристалища, возглавляли трубачи и служители, двигавшиеся пешком; затем верхом следовал распорядитель турнира при полном вооружении в сопровождении герольда (сэр Ф.Р. Бенсон). За ним следовали четверо судей, облаченные в черные одеяния, их оруженосец (сэр Гай Лэкинг) нес следом их жезл власти. После того как они въехали на поле и заняли свои места, трубачи звуками фанфар возвестили о приближении Королевы красоты, которая вместе со своими фрейлинами, все верхом на лошадях, украшенных розами и ведомых пажами, торжественно вступила на поле. Королеву, облаченную в мантию с жабо, расшитую бриллиантами, с длинным шлейфом, сопровождал пеший паж, ее лошадь была покрыта шелковой попоной.

Рыцари вступили на поле колонной по трое, впереди каждого из них шел оруженосец с копьем в руках, остальные оруженосцы следовали за рыцарем. В первой тройке справа ехал герцог Мальборо, облаченный в одежды темно-синего цвета, его непроницаемая броня была отделана золотом. Вторым следовал лорд Кравен; его девизом было «Доблесть – в действии», цвета его одежды был зеленый, а облачен он был в знаменитый доспех, сделанный для Филиппа II Испанского. Замыкал первую тройку лорд Комптон, с девизом «Ищу только славы». За ними последовала вторая тройка, каждый из рыцарей склонялся перед Королевой красоты, сидящей на своем троне. Затем герольд провозгласил, что шесть рыцарей померяются силами на поле ристалища, а победителям будут присуждены богатые и достойные призы. Первыми соперниками стали лорд Кричтон и герцог Мальборо, каждой паре соперников предстояло сойтись до пяти раз. По завершении всех поединков Королева красоты вынесла свой вердикт: герцог сражался отлично, но лорд Ашби проявил большее мастерство, и ему был вручен приз, а именно – золотой кубок стоимостью в 600 фунтов стерлингов. Затем барьер был убран, уступив место групповой схватке, в котором приняли участие двенадцать рыцарей. Завершился турнир ближе к вечеру банкетом, за которым последовал бал.

Попытки возрождения турниров делались также и в Риме.

Нам остается только дать обзор судебным поединкам, которые во многом были схожи с турниром и которые на самом деле составляли неотъемлемую его часть.


Глава 8



Поединок по решению суда, его рамки и история


Любопытным образом соприкасался с процедурой судопроизводства поединок по решению суда.

Такой поединок мог быть позволен в процессе судебного разбирательства строго определенных дел, таких как возвращение права на землю или обвинения в предательстве или уголовном преступлении некоего лица, сделанные обвинителем под присягой перед лицом суда. Эта судебная практика, хотя почти и вышедшая из применения после правления королевы Елизаветы, оставалась в законодательстве вплоть до начала XIX столетия.

Среди Ашмолеанских, Харлеанских и Коттонианских рукописей встречается много трактатов, конвенций и других документов относительно законов и правил проведения поединков по решению суда, наряду с другими документами относительно таких поединков.

Обычай «Божьего суда», или поединка по решению суда, испытания поединком, был привнесен в Англию норманнами. Насколько можно судить, он не был знаком англосаксам, хотя испытание кипящей водой встречается в некоторых юридических документах; да и другие виды подобных испытаний время от времени появляются в законах англосаксонских королей. В обоих случаях в них прослеживается один и тот же принцип, а именно: всемогущий Господь не может оставаться равнодушным, когда к нему обращаются с мольбой, и сверхъестественным образом вмешается в происходящее, так что правосудие свершится. Простодушная вера тех времен сдерживала желание обращаться к «Божьему суду», и это способствовало ограничению числа подобных случаев. Осознание невиновности или вины также не увеличивало числа желающих прибегать к поиску справедливости путем «Божьего суда».

Испытание огнем и водой, ходьба по раскаленному железу или лемеху, погружение в воду со связанными руками и ногами могут быть приблизительно причисленными к предшественникам таких поединков по решению суда; но они все же представляют собой несколько другую и более раннюю ветвь такого «Божьего суда». Число исторических свидетельств о таких ранних формах «Божьего суда», из которых обвиняемые вышли с триумфом, довольно значительно, но большинство из них, безусловно, является апокрифическими преданиями, либо же действенность этих испытаний была изрядно преувеличена.

Поединок по решению суда обнаруживается среди обычаев почти всех германских племен; он процветал во Франции вплоть до тех времен, когда злоупотребления им в процессе судопроизводства принесли ему дурную славу. Эдикт, обнародованный в Лионе в 501 году, вводит эту институцию в ранг обычного способа установления истины в суде. Встречается он и среди древнейших обычаев шведов и ломбардцев.

В случаях гражданского иска истец должен был заявить, что некий его предок обладал правами на определенную собственность, но был противоправно лишен их другим лицом и что теперь он предлагает поединок нынешнему владельцу для восстановления права собственности в пользу победителя. Нынешний владелец затем мог выбирать между апелляцией к суду высшей инстанции, где решение выносилось на основании вердикта соседей, в чем можно проследить прообраз современного суда присяжных; либо отдать себя на «Божий суд» лично или с помощью своего представителя. Никто не мог быть заставлен защищать свои права на владение посредством поединка, и, хотя истец мог предложить поединок на поле ристалища, это вполне могло быть отвергнуто ответчиком. Когда же гражданский суд выносил решение о проведении поединка, то он происходил пешим на небольшом круглом или прямоугольном поле, подобном тому, на котором происходили и турнирные поединки, со щитами; оружием же служили палицы, как в турнирах XV столетия. В случаях уголовных процедура в большинстве случаев значительно отличалась от той, которая действовала в гражданском процессе, и подлежала совершенно другой юрисдикции; в основном она состояла в выдвижении обвинения против некоего лица в предполагаемом преступлении. В порядке обычая было принято, чтобы обвинитель в подтверждение своего обвинения предлагал поединок на поле ристалища, «дабы Бог узрел правого». Подобный способ урегулирования отношений почти идеально соответствовал рыцарскому духу эпохи. Чтобы привести дело к практическому осуществлению, обвинитель предлагал сразиться, бросая свою перчатку. Если обвиняемый поднимал ее, вызов считался принятым. Затем следовало воззвание к королю, и, если дело передавалось на решение «Божьего суда», король назначал место и время для проведения поединка. Он же, после консультаций с констеблем и маршалом, принимал решение об условиях поединка, которые должны были соблюдать сражающиеся и которые в Англии обычно разрабатывались в то время констеблем. Поединок был конным, не на жизнь, а на смерть, с мечом и копьем, на таком же поле, на каком обычно происходили и турниры. Дела по обвинению в убийстве в этой стране могли быть переданы на «Божий суд» для сражения со щитами и палицами и в гражданской одежде. Если обвинитель или ответчик не являлся на поле ристалища в назначенный для поединка день, он мог быть объявлен вне закона.

Поединок по решению суда может рассматриваться как прототип или предшественник рыцарского пешего поединка.

Обычай этот никогда глубоко не укоренялся в Англии, хотя во времена правления короля Генриха II, когда монархия укрепилась, и в царствование его непосредственных преемников Ричарда и Иоанна судебных споров о правах на земельные владения было очень много, в основном по причине того, что немало поместий и более мелких владений было силой и незаконно отторгнуто баронами и их приспешниками у их законных владельцев в предыдущие царствования с эпохи завоевания Англии норманнами. Обычные суды испытывали значительные трудности в решении подобных дел на основании писаных законов, поэтому обычно всегда склонялись к решению в пользу их сегодняшних обладателей. Но довольно часто они выносили и решение о «Божьем суде» – чаще всего в тех случаях, когда конфликт о праве собственности выглядел совершенно безнадежным из-за противоречивых свидетельских показаний или невозможности установить истину, исходя из свидетельств каких-либо оставшихся в живых соседей.

Истинное число поединков по решению суда в Англии было, насколько можно судить, довольно незначительным, поскольку в большинстве случаев суды выносили решения не назначать поединков.

Отдельные лица не могли участвовать в поединках. В число их входили граждане Лондона, священнослужители и «те, которые ослепли в результате несчастного случая». Женщины в это число не входили и порой выходили на поединок.

Ниже приведен краткий обзор ранних правил проведения, форм и методов поединков в Англии.


«Суд Божий» в гражданских исках


В судебных процессах, где этот порядок судопроизводства был принят судом по делам о собственности на землю или иную недвижимость, когда принималось решение о поединке, собственника спорного имущества определял только исход поединка, причем последующая апелляция к суду более высокой инстанции не дозволялась.

До того как испрашивалось позволение на «суд Божий», истец должен был явиться в суд со своим прошением и привести с собой человека, который будет сражаться за него на поле ристалища. Этот его защитник, будучи однажды утвержден судом, не мог быть впоследствии заменен, за исключением случая «естественной смерти», наступившей в период, предшествовавший поединку. Если же он погибал «вследствие своих собственных причин», то его доверитель проигрывал дело.

Ответчик мог либо защищать свои права лично, либо также выставить своего собственного защитника. Но если он решал выставить защитника, а тому случилось умереть до начала поединка, то вопрос о том, может или нет ответчик найти другого защитника, решал тот же суд. Истец не имел права лично выходить на поле ристалища.

Если ответчик терпел поражение на поле ристалища, то «владелец земли теряет на нее право, и истец его обретает». Однако достаточно часто случалось, что защитник был просто нанят за деньги или другое вознаграждение. Если это было доказано, то доверитель проигрывал процесс. Некоторые детали такого случая приводятся в деле о споре «между Томасом Фитцем и приором Лентоном о праве на церковь Харластон в Нортгемпшире». Обе стороны выставили своих защитников, истец был лицом духовным, и защитники сражались на поле ристалища пешими, будучи вооружены палицами (то есть многогранными дубинками из тяжелого дерева, увенчанными острием)56.


«Суд Божий» в уголовных делах


В уголовных делах проведение «суда Божия» гораздо более напоминало рыцарские поединки верхом, за исключением того, что он, как уже говорилось, назначался в случаях обвинения в убийстве.

Вызов на поединок, в котором было сформулировано обвинение, подписанный под присягой, представлялся на суд рыцарей истцом, причем в нем говорилось, что обвинитель «готов отвечать за свои слова головой и телом». Затем этот документ рассматривался судьями и, если назначался «суд Божий», об этом извещался обвиняемый. Если в течение шести недель он не давал о себе знать, то считалось, что он своим молчанием подтверждает выдвинутое против него обвинение; его герб перевертывался или позорно крепился под хвостом лошади в знак бесчестья.

Если же обвиненный выступал на свою защиту, то обеим сторонам предписывалось предстать перед судьями, явившись в определенный день и час на поле перед ристалищем, которое представляло часть этого же поля, обнесенную изгородью прямоугольной формы с воротами на каждом из противоположных торцов. Возводился помост с местами для констебля и маршала, а у их ног располагались несколько опытных рыцарей и «один или два знатока гражданского права» для советов и помощи судьям.

Истец в полном боевом облачении первым въезжал через ворота в правом торце поля ристалища в сопровождении своих оруженосцев. Констебль и маршал через герольдов запрашивали его имя и цель прибытия. После ответов один из рыцарей и маршал провожали его и ставили перед судьями справа от них. Подобным же образом расспрашивался и ответчик, которого ставили слева от судей.

Выбор оружия, названного в картеле, был за ответчиком, а рыцари – советники судей осматривали и измеряли его, чтобы не допустить неравенства сторон. Также эти рыцари были ответственны за то, чтобы не допустить ни одной из сторон применения волшебства или магии.

Затем истца и ответчика спрашивали, тверды ли они в своих намерениях, и они подтверждали это, возложив каждый руку на Евангелие. Потом истец кратко излагал условия своего обвинения, приносил присягу в справедливости своих слов, после чего ответчик также под присягой отвергал возводимые на него обвинения.

По окончании этих предварительных процедур противники начинали готовиться к поединку, который мог продолжаться от восхода до заката солнца. Герольд возглашал: «Пусть они сойдутся!» – и звучал трубный сигнал к началу поединка.

Если истцу не удавалось победить ответчика в течение дня, последний считался невиновным, и председатель суда публично, в присутствии констебля и маршала, провозглашал этот факт. Но для «чистой победы» было необходимо признание своей вины одной из сторон. Затем картель скреплялся обычной печатью в подтверждение того, что поединок был проведен надлежащим образом, а все законные формальности соблюдены.

Сохранилось изображение поединка по решению суда после обвинения в убийстве в период правления Генриха III с именами противников, написанными под ним. Оно воспроизведено Хьюиттом в его работе «Историческое боевое оружие и доспехи» и изображает разгар сражения. На заднем плане виднеется виселица с болтающимся на ней потерпевшим поражение противником. Причем сражаются отнюдь не рыцари – оба заместителя сошлись в пешем поединке, на них обычная гражданская одежда из кожи или ткани, головы их обнажены, в руках они держат квадратные щиты, а вооружены палицами с клювами, как у кирок.

Правила и постановления, регулирующие поединки по решению суда, во Франции были обнародованы при короле Филиппе IV, прозванном Красивым.

До того как будет брошен залог поединка – перчатка, – должны были быть соблюдены следующие условия.

«Суд Божий» мог быть назначен только в случае серьезных подозрений по делам об убийстве, измене и тому подобных тяжких преступлениях.

Если невиновный человек узнает, что его обвиняют в таком преступлении, то он должен по собственной инициативе предстать перед судом, не дожидаясь вызова туда.

По делам о воровстве или грабеже «суд Божий» не применяется.

После того как сделан вызов, обвинитель должен сообщить суду все подробности того, где совершено предполагаемое преступное деяние, имя убитого либо же все обстоятельства предполагаемой измены.

После того как суд примет решение о проведении поединка, адвокат обвинителя должен изложить перед судом обстоятельства дела в разумный срок; если же ответчик отвергает обвинение, обвинитель обязан заявить, что, хотя он не может подтвердить свое обвинение показаниями свидетелей или другими доказательствами, он готов отстаивать их истинность своим собственным телом либо с помощью своего защитника, на огороженном поле в присутствии короля.

Обвинитель должен был бросить свою перчатку и участвовать в совете, на котором решались вопросы об оружии, конях и т. д., необходимых для поединка. Обвиняемый мог заявить, что все сказанное обвинителем есть злонамеренная ложь; и что он, с помощью Божией и Девы Марии, будет доказывать свою невиновность своим собственным телом либо с помощью заступника; и что он готов будет встретиться на поле ристалища со своим обвинителем в назначенный для поединка день и час. Затем он должен был поднять залог – перчатку, брошенную обвинителем, – после чего вопрос о том, будет ли назначен поединок, решался судьями.

Если вопрос о проведении поединка решался положительно, стороны приносили клятву появиться на поле ристалища в назначенный день; поединок должен был пройти под надзором мудрых и честных людей, служителей, рыцарей и пажей, без какого-либо преимущества в пользу той или иной стороны. Если же обвинитель или обвиняемый не являлись в назначенный день и час на место, определенное для поединка, они объявлялись трусами и подлежали последующему аресту.

Установления для проведения собственно поединка были следующими: стороны должны были иметь при себе продовольствие и фураж для себя и своих лошадей на один день; поле ристалища должно быть сорок шагов в ширину и восемьдесят в длину, на нем должны быть установлены два шатра для соперников. Герольд должен въехать на поле верхом и прокричать три раза: в первый – до прибытия обвинителя; во второй – когда соперники въезжают на поле и в третий – когда они принесли клятву. Обвинителю следовало появиться первым на поле в день поединка за час до полудня; обвиняемый же – не позже четырех часов пополудни. Соперники произносили торжественные заявления, осеняли себя знаком креста и представали перед помостом, на котором восседал судья. Последний повелевал им поднять забрала своих шлемов, после чего они расходились по своим шатрам. Герольд, вызвав их в третий раз, знаком указывал им преклонить колена перед столом, на котором стояло распятие и лежал требник57. Маршал снимал с их правых рук перчатки и вешал их на концы поперечной перекладины креста. Затем соперники садились в седла, шатры удалялись с поля, маршал, сказав: «Господа, выполняйте свой долг», бросал на поле свою перчатку. Поединок начинался.

По окончании поединка тело побежденного или его труп должны были быть переданы судьей маршалу, снятый доспех оставался на поле ристалища, а конь и доспех побежденного поступали в распоряжение констебля и маршала поля. Победитель покидал поле с честью, верхом на коне.

Король Филипп V своим эдиктом 1306 года ограничил практику назначения судами поединков.

В труде Фавина «Театр чести и рыцарства», переведенном на английский язык в 1622 году, поединок по решению суда определяется следующим образом: «Это есть обычай, пришедший к нам из древней Франции для преодоления случайности судьбы, дающий возможность защитить себя от несправедливого обвинения, отстоять свою честь и доброе имя и восстановить истину в тех случаях, когда доказательств нет или они сомнительны». Во Франции клятва приносилась над останками и реликвиями святых и мучеников веры.

В «Жизнеописании Бертрана Жослена» имеется сообщение о необычном поединке по решению суда между евреями, которых звали Даниот и Туркан, состоявшемся в Испании. Это сообщение ярко иллюстрирует суеверия того времени. Евреи были обвинены в убийстве Бланш де Бурбон ночью в ее собственной постели. Один из обвиненных, Даниот, заявил, что он вообще не входил в спальню принцессы и, более того, приложил все усилия, чтобы помешать Туркану совершить убийство. Туркан же под присягой отрицал это, заявив, что его сообщник виноват в смерти принцессы в той же мере, что и он. Услышав эти прямо противоречащие друг другу свидетельства, Бертран де Жослен постановил провести между свидетелями поединок на поле ристалища, и это его решение было высочайше одобрено. Противники, сидя верхом на конях и облаченные в полные доспехи, сражались на мечах; после нескольких выпадов Туркан ранил Даниота столь серьезно, что тот не был способен продолжать поединок из-за потери крови. Сражение уже вот-вот должно было закончиться торжеством победителя и признанием вины побежденного, когда как раз в эту минуту над головами сражающихся собралось густое облако и ударившая из него молния насмерть поразила обоих.

Среди иллюстраций Монтреле имеется одна, изображающая в высшей степени необычный поединок по решению суда между человеком и собакой, причем человек обвинялся в убийстве хозяина пса. Эта иллюстрация воспроизведена со старинной картины, которая висела в большом зале замка Монтаргис и, как предполагают, изображала событие, сохраненное Коломбьером в «Театре чести и рыцарства». По его записям, это сражение произошло в правление Карла V (1364–1380). На картине изображен самый разгар поединка, проходящего внутри большой круговой арены, обнесенной изгородью, вдоль которой тянутся трибуны и галереи для прогулок, как в театре. На трибунах за поединком наблюдают многочисленные богато одетые аристократы и дамы. Охрану несет большая группа солдат, поодаль видны трубачи. Обвиняемый одет в короткий кожаный камзол, местами рваный, и в порванные штаны; он вооружен палицей и большим круглым щитом. Собака, большой ротвейлер, изображена в тот момент, когда она схватила убийцу за горло, свершив таким образом правосудие.

«В день седьмой месяца июня года 1380 случилось единоборство перед дворцом короля в Вестминстере между неким сэром Джоном Эннесли, рыцарем, и неким Томасом Катрингтоном, оруженосцем; и поводом к той необычной и достопримечательной схватке было следующее. Рыцарь обвинил оруженосца в предательстве, поскольку крепость Сент-Сейор на Иль-де-Константин в Нормандии, принадлежавшая некогда сэру Джону Шандуа, была поручена поименованному Катрингтону, как капитану, и должен он был хранить ее от всех врагов, но крепость та была им продана за деньги и передана французам, хотя он имел в крепости той довольно воинов, и оружия, и всякого довольствия, чтобы оборонять ее от них. А крепость та вместе с землей вокруг нее являлась собственностью реченого Эннесли, потому как жена его была ближайшей родственницей помянутого сэра Джона Шандуа, но он не вступил в обладание ею, поскольку она оказалась во вражеских руках, и предложил поэтому единоборство, дабы обличить предательство поименованного Катрингтона, после чего тот был взят под стражу и отправлен в заключение, но вскоре опять оказался на свободе». Было решено устроить поединок, для проведения которого должным образом назначили констебля и маршала. Устроено было поле ристалища, у которого в назначенный день собралась толпа народу, чтобы стать свидетелями поединка. После троекратного вызова герольда соперники въехали на поле, чтобы сразиться. Правила поединка были публично оглашены, после чего каждый из них принес клятву сражаться «должным образом сначала на копьях, затем на мечах и, наконец, на кинжалах». Они сражались долго, и в конце концов рыцарь обезоружил оруженосца, поверг его наземь «и был объявлен победителем». Оруженосец вскоре после этого умер от ран. При поединке присутствовал король.

Хьюитт описывает поединок по решению суда во времена правления короля Ричарда II (1377–1400) между шевалье из Наварры и английским эсквайром в рукописи из Коттонского собрания. Гравюра из этой рукописи воспроизведена Скраттом в Regal Antiquités. Холиншед приводит сообщение о поединке, который состоялся в 1384 году между сэром Джоном Уолшем (или Уоллисом) и дворянином из Наварры по имени Мартиле; обвинение заключалось в том, что первый совершил насилие над женой последнего. Мартиле был повержен, его труп вздернут на виселицу, а затем обезглавлен.

Фруассар описывает поединок по решению суда, который состоялся в Париже в 1386 году во времена правления Карла VI Французского между шевалье Жаном де Каружем и шевалье Жаком ле Грисом, рыцарями при дворе герцога Алансонского. Благодаря уникальной природе обвинения случай этот вызвал изрядное любопытство в те времена и привлек многочисленных зрителей из ближних и дальних краев. Де Каруж покинул Францию, чтобы принять участие в Крестовом походе в Палестину, его юная и прекрасная жена, исполненная скромности и целомудрия, осталась дожидаться его возвращения в их неприступном замке в Аржантене. Жак ле Грис, воспылав недопустимой страстью к леди, задумал соблазнить ее в отсутствие ее супруга. Однажды утром он прибыл в замок с визитом и был принят хозяйкой замка с подобающей ему честью, как один из товарищей по оружию ее мужа. По его просьбе она отправилась вместе с ним, чтобы показать ему донжон замка. Не подозревая ничего дурного, она пошла с ним одна. Воспользовавшись случаем, он внезапно запер дверь и взял ее силой. По возвращении де Каружа из Святой земли его жена пожаловалась мужу на это насилие, что было решительно отвергнуто обвиняемым. Разгневанный супруг собрал на совет всех своих друзей и родственников, которые и посоветовали, как должно поступить. Парламент пошел навстречу супругу и утвердил проведение поединка не на жизнь, а на смерть между двумя рыцарями. Де Каруж выступал в качестве защитника своей жены, ле Грис защищал сам себя от обвинения. Поле ристалища было сооружено в Париже за Тамплем58, равно как и трибуны для изрядного числа зрителей, которые, как ожидалось, прибудут посмотреть на поединок. Король Карл в то время наблюдал за приготовлениями к предполагавшемуся вторжению англичан, но он спешно вернулся в Париж, чтобы выступить в роли верховного арбитра. В день, назначенный для поединка, оба рыцаря во всеоружии въехали на поле ристалища в сопровождении своих поручителей; после сигнала трубачей начался поединок, который и закончился без какого-либо вреда для обоих. Затем противники спешились и бросились друг на друга с мечами в руках. Де Каруж первым получил рану в бедро, но продолжал сражение, пока ему не удалось поразить своего противника мечом, убив его на месте. Тело де Гриса было предано маршалом и констеблем в руки палача, который и доставил его на Монфокон, где оно было вздернуто на виселицу.

Ювеналь из Урсины в своем труде «История Карла VI» также приводит повествование об этом поединке, которое ощутимо отличается от данного у Фруассара и, как представляется, больше соответствует истине. В этом варианте говорится, что, когда поверженный рыцарь лежал, смертельно раненный, на земле и де Каруж уже готовился нанести ему «удар милосердия»59, он потребовал признания вины, но ле Грис, и умирая, из последних сил отрицал свою вину. Как оказалось впоследствии, он и в самом деле был невиновен, поскольку некоторое время спустя другой человек на смертном одре сознался в совершенном им насилии. Причины, по которым леди возвела напраслину на невиновного, остаются непонятными.

В 1398 году графы Херфорд и Норфолк обвинили друг друга в измене, и между ними состоялся поединок, хотя король Ричард безуспешно пытался примерить их. Холиншед описывает этот поединок следующим образом: «Герцог Омарль был в тот день старшим констеблем, а герцог Суррей маршалом, и вошли они на поле ристалища в сопровождении своих помощников, все облаченные в одежды из шелка, затканные серебром, держа каждый в руке жезл, чтобы соблюдался порядок на поле. Примерно через час после них на поле выехал в полном боевом вооружении герцог Херфорд верхом на белом коне под попоной зеленого и голубого бархата, с вышитыми на ней золотом лебедями и антилопами. Констебль и маршал подошли к барьеру, вопрошая его, кто он. Тот ответил: «Я Генри Ланкастер, герцог Херфорд, прибывший сюда, чтобы обличить герцога Норфолка как изменника против Бога, короля, своей страны и меня». Потом он въехал на поле, спустился с коня и занял место в кресле зеленого бархата, стоявшем у одного конца поля, поджидая там прибытия своего противника». Затем на поле появился король Ричард, «окруженный всеми пэрами королевства», и занял свое место на трибуне. «За ним на поле появился герцог Норфолк, его конь был покрыт попоной бордового бархата, затканной серебряной нитью, с вышитыми на ней львами и тутовыми деревьями. Он сел в кресло, крытое красным бархатом и отделанное белым и красным атласом». Затем герольд дал сигнал к началу поединка, но тот, едва начавшись, был прерван, поскольку король бросил на поле свой жезл, и герольд воскликнул: «Стойте, стойте!» Потом король держал совет, в результате чего оба герцога были изгнаны из пределов страны.


Поединок по решению суда в Германии


Истец должен был подать прошение гражданским властям города до того, как поединок по решению суда состоится. После того как это сделано, на него давался следующий ответ: «Мы получили ваше письмо и весьма сожалеем, что ваши сердца исполнены ожесточения и вражды друг к другу. Поэтому мы молимся о том, чтобы вы отказались от поединка, если это можно сделать; и решили ваш спор мирно и спокойно, без обмена ударами и пролития крови. Умоляем вас как можно скорее сообщить нам ваше решение».

Если противники продолжали настаивать на проведении поединка, им направлялось следующее послание: «Поскольку мы видим, что ожесточение по-прежнему пребывает в ваших сердцах и вы не можете урегулировать ваши разногласия мирным путем, мы повелеваем и постановляем, что вы должны предстать перед нами в назначенный нами день, чтобы мы могли выслушать ваши доводы и узнать суть ваших разногласий, дабы свершить правосудие».

Затем назначался день поединка, если на него давалось согласие.

Предварительные условия и правила проведения таких поединков были подобны тем, которые действовали во Франции и в Англии, с той, однако, разницей, что в каждом из шатров на поле ристалища, предназначенных для соперников, должны были иметься погребальные носилки, гроб, четыре свечи и саван для мертвого тела; кроме того, как истца, так и ответчика исповедовал священник. Побежденный, оставшись после поединка в живых, до конца своих дней нес клеймо позора; ему никогда не позволялось принимать участие в каком-либо рыцарском мероприятии, а бороду он должен был носить коротко стриженной.

Поединки по решению суда были в Германии более сложными и влекли за собой более сложные последствия, а оружие противников – более разнообразным и специализированным.

20 февраля 1840 года в лондонском Обществе антикваров господином Р.Л. Пирсоллом был прочитан доклад на тему «Некоторые особенности поединков по решению суда, практиковавшихся в Германии». Ниже мы приводим его краткое резюме. Доклад основывался на любопытной рукописи 1400 года из Королевской библиотеки Мюнхена, в которой наряду с текстом имеется и несколько ксилографии на пергаменте, изображающих различные виды поединков в Германии. Этот свой труд Пауль Колл, «мастер оборонительного искусства»60, преподнес герцогу Баварскому, а иллюстрации изображают различные виды поединков по решению суда, а возможно, и иных, случавшихся в фатерланде в конце XIV века, а также и в более ранние времена. Манускрипт этот, наряду с другими, хранящимися в Мюнхене и Готе, ссылки на которые господин Пирсолл, к сожалению, забыл привести, и послужил основой этого доклада.

Может показаться довольно странным, но к поединкам по решению суда прибегали даже в весьма тяжелых случаях споров и обвинений, когда противными сторонами были муж и жена. На рисунке в рукописи Колла изображен именно такой поединок. На нем мы видим мужчину с непокрытой головой, закопанного по пояс в землю и держащего в правой руке короткую дубинку, тогда как его левая рука привязана к туловищу. Женщина одета в одну только сорочку, которая стянута ниже талии шнурком, пропущенным между ног; правый рукав одеяния много длиннее руки и глухой, в этом подобии мешка лежит камень, который и является ее оружием нападения. На первый взгляд представляется, что борьба ведется не на равных. Можно даже подумать, что гравюра изображает некую юмористическую сценку, но нет никакого сомнения, что поединки подобного рода на самом деле практиковались в Германии, хотя и относительно редко. В самом деле, господин Пирсолл не мог найти каких-либо архивных записей о таких поединках, относящихся к периоду после 1200 года, когда муж и жена сражались бы подобным образом с санкции гражданских властей города Базеля. В этом же докладе была приведена ссылка на альбом рисунков, также хранящийся в Мюнхене, выполненных в конце XV столетия, на одном из которых изображен такой же поединок, носящий, возможно, традиционный характер. Изображенный на этом рисунке мужчина закопан в яму по грудь, на голове у него легкий шлем, в правой руке короткая дубинка, а левая привязана к туловищу. Женщина в полном одеянии размахивает оружием, которое выглядит как праща с камнем в ней. Далее господин Пирсолл ссылается на «древний оборонительный кодекс» в библиотеке Готы, на одном из рисунков которого изображен поединок между мужчиной и его женой, причем первый сражается стоя в глубокой и узкой яме; мужчина изображен в тот момент, когда он побеждает женщину и втаскивает ее в ту же яму головой вниз, так что видны только ее болтающиеся в воздухе ноги. Это может объяснить тот факт, что на рисунке в работе Колла рубаха женщины стянута шнурком, проходящим у нее между ног. Эта гравюра изображает также действия сторон в процессе обороны и нападения. Оружием женщины в этом случае является не праща, но нечто, в принципе похожее на длинный рукав, оканчивающийся мешком и камнем в нем. Этим оружием она наносит размашистые удары своему противнику, который отбивает их палицей. Другая гравюра, о происхождении которой господин Пирсолл не упомянул, представляет нам более смертоносный вид поединка между мужчиной и женщиной, которые сражаются с непокрытой головой и обнаженными до пояса, с небольшими кривыми саблями в руках, больше напоминающими ножи; на телах обоих сражающихся видны полученные ими раны.

Уникальна разновидность поединка, изображенная в работе Пауля Колла, при которой сражающиеся имеют в руках одни только щиты, используемые ими как оружие и защиты, и нападения, правда, в других случаях у них в свободной руке есть еще и кинжал. Насколько можно судить по гравюрам, этот большой прямоугольный щит имеет около 4,5 фута в длину и примерно 18 дюймов в ширину (то есть 136 × 45 см), и хотя на различных гравюрах щиты несколько отличаются друг от друга, но все они оснащены сверху, снизу и по вертикальным кромкам выступающими остриями для поражения противника. Сражающиеся одеты в серо-коричневые, плотно обтягивающие тела одежды и колпаки; их лица, руки и ноги ничем не защищены. После завершения всех предшествующих поединку формальностей сражающиеся в сопровождении официальных лиц выходят на поле ристалища; каждый из них прибывает к месту поединка с гробом и в сопровождении членов своей семьи и духовника. Противники приносили клятву, им вручалось оружие, и звучал сигнал к началу поединка. Как можно судить по имеющимся на гравюрах деталям и тем официальным лицам, которые присутствовали при этом, эта разновидность поединка была привилегией знати.

Четвертой разновидностью поединка было сражение на булавах с шипами (или более часто на мечах) со щитами в руках, имеющими форму шляпы. Противники, представленные на гравюрах в книге Колла, одеты в костюмы из материи. Их щиты разнятся по размерам от очень маленьких до весьма крупных, причем последние используются при поединках на шипастых булавах, тогда как первые – при сражениях на мечах. Другой вид поединка проводился на разновидности боевого топора, имеющего с одной стороны головки молот, а с другой – изогнутое острие, как у кирки. В этом случае противники сражались облаченные в полные доспехи, кроме боевых топоров они были обычно вооружены еще мечами и кинжалами. В Готской рукописи имеется рисунок, показывающий, каким должно быть снаряжение для поединка в латных перчатках. Будущий участник поединка изображен на нем стоящим перед своим оружейником, который смазывает маслом его доспех, готовя своего хозяина к поединку; отдельные части доспеха еще не надеты и ждут своей очереди быть смазанными. Некоторые из гравюр в работе Пауля Колла дают представление о подобных поединках; в тексте к ним даются пояснения о том, как они проводятся. Именно от таких поединков по решению суда, как представляется, и берут свое начало пешие поединки на поле ристалища.


Последней из разновидностей поединков, упоминаемых в работе господина Пирсолла, является поединок на двуручных мечах; гравюра Пауля Колла изображает один из таких поединков, во время которого соперники одеты в короткие кожаные куртки и длинные штаны. Мечи у них в руках, насколько можно судить, имеют примерно полтора метра в длину. Этим громоздким и неудобным оружием можно было только наносить рубящие удары и парировать такие же удары противника, однако его нельзя было эффективно использовать на короткой дистанции.

Любопытная рукопись, попавшая в распоряжение Ричарда Булла в начале XIX столетия, содержит распоряжение, правила и предписания, изданные герцогом Томасом Глочестером, констеблем Англии, во времена правления короля Ричарда II (1377–1399) и регулирующие проведение поединков по решению суда. Они несколько отличаются от тех, что действовали в более ранний период истории, но некоторые частности довольно интересны. Они гласят: «Король должен определить поле для ристалища, а само поле должно быть устроено и осмотрено констеблем. Установлено, чтобы размеры поля составляли 60 шагов в длину и чтобы на нем не было крупных камней, а в ширину ему следует быть 40 шагов, в хорошем состоянии, а земля должна быть ровной и прочной, и должно поле обнести доброй и прочной оградой, семи футов высотой, чтобы лошадь не могла перепрыгнуть через нее».

Оружие, которым должны были сражаться противники, – длинный меч, короткий меч и кинжал.

Имеются и другие варианты этих установлений, дошедшие до наших дней, кроме упомянутого, например, в Ашмолеанском собрании рукописей и в собрании рукописей «Повеления рыцарства» XV столетия, принадлежащего лорду Гастингсу. Последний из этих документов воспроизведен в работе лорда Дийона, основанной на этом собрании, и опубликован в журнале «Археология», том LVII. Эти три варианта правил проведения поединков по решению суда во времена правления Ричарда II несколько разнятся между собой; так, например, мечи упомянуты в числе оружия противников только в двух первых вариантах и отсутствуют в третьем.


Правила поединков по решению суда во времена правления Ричарда III


Суть дела должна была быть изложена в прошении, подаваемом истцом в коронный суд для рассмотрения констеблем и маршалом. Если обвинение не подтверждалось свидетельскими показаниями, королевская власть могла дать согласие на поединок между истцом и ответчиком. Если таковое согласие было получено, то время и место поединка определялось констеблем; оружием соперников были длинные мечи, короткие мечи и кинжалы. Обе стороны должны были представить поручителей в том, что они явятся в назначенный день, также не должно было предприниматься никаких попыток нанести ранения истцу либо ответчику до наступления дня поединка.

Основные правила и условия проведения поединков в целом мало отличались от тех, которые действовали в предыдущие правления, хотя упоминается, что обоим противникам выдавались копья одинаковой длины.

Если поединок назначался по делу обвинения в измене, то побежденный должен был снять свой доспех, в изгороди на поле выламывалась одна секция, и лошади побежденного влачили его к месту казни.

Поединок по решению суда имел место в Квесни, в качестве судьи выступал герцог Уильям, граф Эйноу. Противниками были два аристократа: Борнект выступал истцом, а Бонейг ответчиком. Обвинение состояло в убийстве. Поле ристалища было устроено за счет герцога, и поединок начался с того, что оба противника метнули друг в друга копья, но без успеха. Затем они обнажили мечи, и вскоре Борнект одолел своего противника, который сознался в преступлении. По приговору судьи он был обезглавлен. Этот поединок произошел между представителями привилегированного класса.

Вызов на поединок между эсквайром Генри Инглозе и рыцарем сэром Джоном Типтофтом, который должен был состояться в присутствии констебля герцога Бедфорда, был сделан в 1415 году.

Поединок по решению суда имел место в Аррасе в 1431 году в присутствии герцога Бургундского в качестве судьи. Ответчик обвинялся в измене, и ко времени поединка многие вассалы перебрались из Бургундии во Францию. Истец, Майлотен де Бур, обвинял ответчика Гектора де Флави в том, что он выказывал намерения поступиться интересами Бургундии в пользу интересов Франции, а также в других действиях подобного рода. Получив такую информацию, герцог арестовал де Флави и отправил его в заключение. Но у того, однако, имелось много влиятельных друзей при дворе, и с их заступничеством ему удалось, наконец, получить аудиенцию у своего суверена, во время которой он категорически отверг все обвинения, заявив, что, напротив, именно де Бур замышлял измену. Герцог послал за обвинителем, и спор соперников вскоре достиг такого накала, что де Бур бросил на пол перчатку и потребовал поединка с тем, чтобы «Господь указал на правого». Обвиненный в измене де Флави с позволения герцога эту перчатку поднял. Был назначен день и час поединка, и обе стороны поклялись явиться к назначенному времени. На подготовленном поле ристалища даже возвели изображение Гроба Господня, поскольку де Флави был посвящен в рыцари у Гроба Господня в Иерусалиме. В день поединка герцог занял место на возведенном для него помосте. Первым на поле ристалища появился Майлотен де Бур в полном боевом снаряжении и в сопровождении владетельного сеньора де Шарни и других поручителей. В одной руке он держал копье, а в другой – один из двух своих мечей. Склонившись перед герцогом, он затем удалился в свой шатер. Подобным же образом на поле появился и Гектор де Флави, его коня вели под уздцы два сына графа де Сен-Поля. Отдав дань уважения герцогу, он также удалился в свой шатер. Затем оба рыцаря вновь появились на поле, предстали перед судьей и поклялись на святом Евангелии в том, что их обвинения – сущая правда. Заняв позиции для поединка, они по трубному сигналу бросились друг на друга и преломили друг о друга копья без какого-либо вреда для себя. Затем они взялись за мечи, выказав в этом выдающуюся отвагу и мастерство. На этом этапе герцог совершенно неожиданно бросил на поле свой жезл, положив конец поединку. Он повелел обеим сторонам отобедать с ним на следующий день и примирил их между собой.

«На двадцать четвертом году правления короля Генриха VI (1446) настоятель аббатства в Килмейне обвинил графа Ормонда в измене. Для поединка по этому поводу было назначено место в Смитфилде, где огородили подходящее поле. Хаубейт, доктор богословия, назначил мастера Джильберта Уортингтона, приходского священника церкви Святого Андрея в Холборне, и других добропорядочных граждан устроить это поле подходящим образом. Когда же приблизился день поединка, в спор этот вмешался сам король и прекратил его».

«Также в тот год некий бронщик был обвинен в измене своим подмастерьем. Было условлено, что они сойдутся на поле ристалища в Смитфилде для выяснения истины, когда же подошел этот день, то бронщик был повержен и убит, но виноват в этом был только он сам. Тем утром, когда он должен был прибыть на поле в лучшем своем виде, явился к нему сосед и угостил его вином и другими крепкими питиями, и прибыл он на поле весьма плохим, и был там повержен и убит без вины. Что же до его подмастерья, то недолго он оставался ненаказанным, свершив другое преступление, предстал он перед судом и приговорен был к смерти, и был повешен за шею в Тайберне».

Интересен пример поединка по решению суда, состоявшийся в 1455 году. История эта произошла в Валансьене, городе, который тогда входил в состав графства Эйноу, которое, наряду с другими богатыми промышленными городами, попало под протекторат графов Бургундских. Валансьен с древнейших времен обладал правами убежищного города, права эти и хартии были подтверждены преемниками графов. Человек по имени Махиот Кокель, портной из Турнея, убил в своем городе человека и скрылся от правосудия в Валансьене, воспользовавшись его правами убежищного города. Вскоре после того, как он обосновался в Валансьене, в город приехал близкий родственник убитого по имени Жакотен Плювье. Встретив на улице убийцу, он стал требовать возмездия за смерть своего родственника. Кокель обратился в городской магистрат, прося его помощи и совета. Глава магистрата призвал Плювье и попенял ему за намерение умалить привилегии города; но тот отверг все обвинения и потребовал поединка с Кокелем, бросив наземь залог сражения. Кокель, по некотором колебании, его поднял, и вскоре было принято решение о проведении поединка, не нарушавшего права города как убежища, предоставляемого только тем, кого разыскивало официальное правосудие. Оба противника были заключены в тюрьму в отдельные камеры, а городские власти стали предпринимать необходимые меры для организации поединка. Граф де Шаролуа, будучи поставлен в известность об этом случае, повелел, чтобы дело было подано на его имя для рассмотрения в совете. Когда были устранены все препятствия для поединка и еще раз по просьбе городских властей подтверждены древние права убежищного города, граф выразил желание присутствовать при поединке вместе со своим сыном. Поле ристалища было устроено не по обычным канонам, но в виде окружности с одним только входом. Судьями поединка стали мэр города Валансьена и глава графства Эйноу, граф и его сын были только зрителями. На поле были установлены два кресла, задрапированные черным бархатом и обращенные лицом друг к другу, к которым и препроводили соперников. Они принесли клятву на Евангелии. Соперники были облачены в обтягивающие одеяния из толстой кожи, их руки и ноги оставались ничем не защищенными. Кожаные доспехи противников были обильно смазаны маслом, чтобы никто из них не мог захватить другого. Их руки были покрыты пеплом, чтобы в пальцах не скользило оружие, а во рту каждый держал кусочек сахара, чтобы не пересыхало горло. Оружием противников были узловатые дубинки, несколько заостренные к концу, одинакового веса и длины, и треугольные щиты красного цвета. После сигнала к началу поединка Махиот Кокель, будучи ниже и слабее своего противника, швырнул горсть песку, которым было покрыто поле ристалища, в лицо своему сопернику. Жакотен, на несколько мгновений почти ослепленный, получил увесистый удар, но сумел прийти в себя, схватил своего обидчика за руку, бросил его наземь и, придавив коленями к земле, стал, к ужасу зрителей, бить его заостренным концом дубинки между глаз, пока тот не умер. Его тело было передано городскому палачу, который и вздернул его на виселицу.

Лакруа в «Военной и религиозной жизни в Средние века и в эпоху Ренассанса» приводит изображение поединка по решению суда рыцарского типа, причем пешего. Оно взято из «Завоеваний Карла Великого» – рукописи, хранящейся в Национальной библиотеке Парижа. Соперники сражаются мечами на поле восьмиугольной формы.

Общая тенденция в процедуре проведения подобных поединков сохранялась вплоть до времени правления Генриха VIII, включая и все это время. Из рукописи, одно время принадлежавшей сэру Эдуарду Вайндхему, мы узнаем подробности этой процедуры. Форма и размеры поля ристалища остаются такими же, как и прежде; тем же остается и оружие, которым сражаются противники. Обвиняемого, не явившегося к началу поединка, маршал короля объявляет виновным. Заявление истца и ответ обвиняемого зачитывают им перед началом поединка, и они приносят торжественную клятву в том,


что их обвинение и ответ на него являются правдой;

что никто из них не имеет преимущества перед другим в оружии;

что каждый из них сделает все возможное, чтобы одолеть соперника.


Когда противники будут готовы к поединку, констебль и маршал, сидя в креслах у ног короля, давали сигнал трубачам, произнеся как можно громче слова: «Исполняйте с честью свой долг».

«Если во время поединка кто-либо из противников выкажет признаки обессиливания или же король, присутствуя при этом, произнесет «Довольно!», констебль и маршал должны развести противников, следя за тем, кто из них имеет преимущество над другим, с тем чтобы, если им будет позволено продолжить сражение, они были в таком же положении, как и тогда, когда поединок был прерван».

«Если король примет решение по этому спору самолично, противники должны с честью покинуть поле, при этом считается, что никто никого не победил».

Если поединок был проведен в соответствии с правилами и один из соперников был побежден, то «в случае обвинения в измене ограда поля ристалища разламывалась, и тело побежденного, привязанное к хвосту лошади, немедленно волоклось для предания в руки палача».

Последний во Франции должным образом юридически обставленный поединок по решению суда состоялся между Франсуа де Виваном де ля Шатанери и Гаем Шаботом де Жарнаком в Сен-Жермен-на-Лайе в 1547 году в присутствии короля Генриха II. Он вдвойне примечателен тем, что в ходе его был применен новый и искусный удар мечом, получивший название «удар Жарнака» и приведший к тому, что королем был издан эдикт, запрещающий подобные поединки. Этот же последний поединок закончился смертью де ля Шатанери.

Поединок по решению суда состоялся во времена Эдуарда II, в 1548 году, между неким шотландцем Ньютоном и джентльменом по имени Гамильтон. Первый из них был обвинен другим в произнесении в высшей степени оскорбительных эпитетов в адрес его величества короля Англии. Поле ристалища было устроено на торговой площади Хаддингтона, и в назначенное время на нем появились соперники, одетые в кожаные куртки и штаны, вооруженные мечами, небольшими круглыми щитами и кинжалами. Началась ожесточенная схватка, Гамильтон вскоре прижал своего противника к ограде поля ристалища, но тут Ньютон ударил его мечом в ногу и сильно ранил, после чего тот упал наземь и был признан побежденным. Такой исход поединка был расценен всеми как ошибка правосудия.

Аббат де Брантом повествует о поединке по решению суда, который состоялся примерно в середине XVI столетия без санкции на то короля или парламента. Истцом выступал владетельный сеньор де Фандиль, обвинявший своего противника, барона де Гуэрреса Лотарингского, в каком-то низком поступке. Оба противника согласились на то, чтобы их спор был решен «судом Божьим» в поединке на поле ристалища. Пеший поединок произошел на поле под Седаном, соперники сражались «бастардами» (полутораручными мечами) при посредничестве месье де Бульона в качестве судьи. Де Фандиль сильно ранил своего противника в бедро ударом тяжелого меча, потеря крови оказалась столь сильной, что ответчик едва мог какое-то время держаться на ногах, а потом упал наземь. Как обычно, поле ристалища было обильно посыпано песком. Тогда барон, захватив целую горсть песка, швырнул его в лицо противнику, так что тот оказался на какое-то время неспособным продолжать бой. Такой исход поединка, к тому же приемом строго запрещенным дуэльным кодексом, вызвал изрядные споры между друзьями и секундантами противников. К тому же дело осложнилось еще и внезапным падением помоста, на котором находились судьи и зрители. Это был, без сомнения, незаконный поединок, хотя все внешние формы такового и были соблюдены.

Брантом повествует также и о нескольких других подобных поединках.

В Харлеанской рукописи приводится перечень поединков по решению суда, в давние времена санкционированных английскими королями.

Во времена правления королевы Елизаветы поединки по решению суда стали редкими, и королевская власть употребила все свое влияние на их дальнейшее сокращение. В обществе разгорелась ожесточенная полемика относительно их законности; сознание народа решительно восстало против их применения. Причиной этого стала получившая огласку явная неправосудность многих решений, основанных на результатах подобных поединков. Суды стали испытывать давление с тем, чтобы они, используя все возможные обстоятельства, отказывали в проведении поединков. Судьи начали особенно решительно настаивать на том, чтобы споры о владении землей передавались для рассмотрения в обычные гражданские суды, а не решались «судом Божьим».

18 июня 1571 года было принято решение о проведении поединка с санкции суда. Истеца и ответчика, Саймона Лоу и Джона Кайма, представляли Джордж Том и Генри Найлер соответственно. Спор шел о владении земельным поместьем; оружием в предполагаемом поединке должны были быть палицы и кожаные щиты. Участок земли в 21 квадратный ярд в Тотхилл-Филдс был обнесен двойной изгородью, став полем ристалища, рядом с которым был возведен помост для судьи, представлявшего суд, разбиравший дела о собственности. Перед помостом были разбиты два шатра для соперников. Королева была настроена против проведения поединка, он и не состоялся, поскольку представители сторон не явились к началу схватки, а заявление истца было решено считать небывшим.

Хотя законодательство об обращении к поединку по решению суда и оставалось в течение долгого времени бездействующим, оно продолжало находиться в составе законодательных актов. В последний раз такой поединок был востребован в 1817 году в деле Торнтона против Эшфорда. Судья, лорд Элленборо, провозгласил, что «согласно законодательству страны в случае обращения к суду должен быть назначен поединок, если только стороны не отыщут для себя того или другого предлога для освобождения от него». Поединок был разрешен, но вызов был отклонен, и поединок не состоялся.


1 Французский поэт и один из крупнейших хроникеров позднего Средневековья; родился в Валансьене в 1338 г., умер около 1410 г. (Здесь и далее примеч. авт., кроме особо оговоренных случаев. )


2 Около 42 кг. (Примеч. пер. )


3 Около 154,22 кг. (Примеч. пер. )


4 Французский ученый (1697–1781).


5 Город в Центральной Англии, неподалеку от Бирмингема.


6 Около 3,2 м. (Примеч. пер. )


7 Около 3 кг. (Примеч. пер. )


8 Он начал писать свои «Анналы» сразу после смерти Генриха II в 1180 г. Они охватывали период с 732 г. по конец 1201 г. и касались не только хроники Англии, но и включали в себя историю многих других стран.


9 Крупная коллекция рукописей, собранных английским государственным деятелем Робертом Харли и его сыном, ныне хранящаяся в Британском музее. (Примеч. пер. )


10 Род туники или рубахи, надевавшийся поверх кольчуги или панциря. (Примеч. пер. )


11 Крылышки впервые появились во второй половине XIII столетия и продолжали оставаться в моде приблизительно шестьдесят лет. Они принимали различные формы и закреплялись вертикально на верхней части плеч, удерживаясь шнурками. На гравюрах крылышки часто изображались на тыльной поверхности плеч, но это происходило, по-видимому, оттого, что художникам было трудно изобразить их так, как они на самом деле носились. Не вполне понятно, появились ли эти странные части доспехов для каких-либо оборонительных целей, или же они просто представляли собой поле для изображения геральдических эмблем. Ясно, однако, что они не могли оказать сколько-нибудь существенной защиты против удара меча или боевого топора.


12 Библиотека Оксфордского университета, воссозданная сэром Томасом Бадли (1545–1613), английским дипломатом и ученым. (Примеч. пер. )


13 Названные пять аристократов представляли собой суд чести, комитет, который фактически руководил всем проведением турнира.


14 Средневековое графство на территории современных Юго-Западной Бельгии и Северной Франции. (Примеч. пер. )


15 Английский хронист. (Примеч. пер. )


16 В то время в Англии титула виконта не существовало.


17 Ашмолеанский музей искусства и археологии – один из четырех музеев университета Оксфорда и первый публичный музей искусств, археологии и естественной истории в Великобритании. Был учрежден для размещения коллекций, преподнесенных университету в 1677 г. антикваром Элиасом Ашмолом. (Примеч. пер. )


18 «Роман о Персефоресте» в шести книгах, написанный прозой со стихотворными вставками, появился, по предположениям, на французском языке в Нидерландах между 1330 и 1344 гг., став позднейшим дополнением к циклу рассказов, представляющих собой нечто среднее между Артуровским циклом и подвигами Александра Великого. Александр, покоривший, согласно этому произведению, Британию, отбывает в Вавилон, оставив «на хозяйстве» Персефона. Персефон, король Британии, вводит в ней христианство и учреждает «Французский дворец» равных, лучших из лучших рыцарей – явная параллель с Круглым столом. (Примеч. пер. )


19 Город в Бельгии.


20 Эдуард, принц Валлийский (1330–1376), прозванный Черным по своему черному вооружению, старший сын английского короля Эдуарда III.


21 Город на севере Франции на реке Шельде, недалеко от границы с Бельгией.


22 Слабое крепление шлема было в обычае преимущественно в Испании и Португалии.


23 Первый английский типограф и писатель (ок. 1422–1491). (Примеч. пер. )


24 Здесь: оружейное дело (нем. ).


25 Французский хронист. Написал продолжение хроники Фруассара с точки зрения Бургундии.


26 В Англии и Шотландии в Средние века один из высших придворных чинов. (Примеч. пер. )


27 Поле турнира должно было искусственно освещаться.


28 Перчатка с зажимом делалась в виде сжатой руки, пальцы которой намертво зажимали древко оружия, чтобы не дать противнику выбить его из рук. Примеры таких латных рукавиц можно видеть в лондонском Тауэре, а одну, принадлежавшую сэру Генри Ли, – в Оружейной палате Лондона.


29 Старший слуга (от лат. Senes и древнегерм. Scale). Во Франции со времен Меровингов так назывался высший придворный чиновник, заведовавший внутренним распорядком при дворе и отправлявший также судебные обязанности. (Примеч. пер. )


30 В церкви аббатства Сен-Дени (ныне северный пригород Парижа) покоятся останки французских королей. (Примеч. пер. )


31 Подобные заблаговременно разработанные планы были, как представляется, распространенным явлением, хотя обычно и не реализовывались.


32 Дословно: «клюв ястреба» (фр. ).


33 Дословно: «клюв ворона» (фр. ).


34 Рыцарь, ведущий вассальное войско под своим знаменем. (Примеч. пер. )


35 Прямой обоюдоострый меч позднего Средневековья (фр. ).


36 От 1,5 до 1,8 м. (Примеч. пер. )


37 112 × 76 м. (Примеч. пер. )


38 Зал, в котором выставлено древнее огнестрельное оружие.


39 Зачем мне беспокоиться о лунном свете, если мне довольно и солнечных лучей. (Примеч. пер. )


40 Никто не знает моей души, лиса я или заяц. (Примеч. пер. )


41 Около 50,8 кг. (Примеч. пер. )


42 Примерно 40 × 35 см. (Примеч. пер. )


43 Термин «Anzogenrennen» означает единоборство с привинченным щитом.


44 От средневекового немецкого слова «Pfalz», означавшего императорский дворец, город с таким дворцом и, наконец, область, управляемую пфальцграфом. У франков пфальцграфом назывался придворный сановник, помогавший королю творить суд.


45 То есть чуть более 42 кг (английский фунт равен 453 г). (Примеч. пер. )


46 Средневековое колющее оружие XII–XV вв., род алебарды с длинным и узким, слегка изогнутым наконечником, имеющим прямое, заостренное на конце ответвление. (Примеч. пер. )


47 В вольном переводе с итальянского нечто вроде «наборного доспеха». (Примеч. пер. )


48 Рыцарь восседает на своем жеребце, защищенном [доспехом] до самой земли (нем. ).


49 Почти 42 кг. (Примеч. пер. )


50 «История милостивого шевалье, властительного сеньора де Байяра, рыцаря без страха и упрека». (Примеч. пер. )


51 Старинная французская монета. Золотые экю чеканились с 1338 по 1601 г. весом 4,532 г, из золота 990-й пробы; позже содержание золота уменьшалось. Экю оставались главной французской монетой до 1795 г., когда введены были франки. (Примеч. пер. )


52 Слово «турнир» («tourney») очень часто используется хронистами как синоним «mêlée», хотя столь же часто употребляется и в своем основном значении.


53 Маргарита Тюдор, впоследствии вышедшая замуж за шестого графа Дугласа.


54 Принц по имени Дофин, но не французский дофин (принц-наследник престола).


55 Один из крупнейших выставочных залов Лондона. (Примеч. пер. )


56 Палицы иногда имели двойной «клюв», подобно кирке. Их обычная длина составляла три фута (около метра), хотя могли использоваться и более короткие, в случае если сражающиеся были согласны на это.


57 Богослужебная книга, употребляемая в частных или особенных случаях.


58 Старинное здание в Париже, от которого в настоящее время не осталось ничего, кроме названия улиц, бульвара и предместья. Это здание принадлежало ордену тамплиеров (храмовников) и было основано в 1222 г. Губертом, казначеем ордена. Когда в 1312 г. Филипп Красивый завладел имуществом тамплиеров, он сам поселился в Тампле; позже уступил его иоаннитам. После революции Тампль в качестве тюрьмы заменил Бастилию. Здесь был заключен Людовик XVI с его семьей. В 1816 г. принцесса Бурбон-Конде основала в Тампле женский монастырь; комната, служившая тюрьмой Людовику XVI, была переделана в капеллу. При Наполеоне III Тампль был снесен и на его месте разбит сквер. (Примеч. пер. )


59 Последний завершающий удар, кладущий конец страданиям раненого. (Примеч. пер. )


60 Возможно, известный фехтовальщик.



Wyszukiwarka

Podobne podstrony:
Koen Istoriya ryitsarstva vo Frantsii Etiket turniryi poedinki 233170
vooruzhennoe vosstanie zhivotnyh
vooruzhennye sily juga rossii oktjabr 1918 g janvar 1919 g
Grodnenskiy Neokonchennaya voyna Istoriya vooruzhennogo konflikta v Chechne 171236
Volkov Rossiya zabyitaya i neizvestnaya! Poslednie boi Vooruzhennyih Sil Yuga Rossii 264833
Nikitin O doblestnom ryitsare Gae Gisborne 249922
Pasturo Povsednevnaya zhizn Frantsii i Anglii vo vremena ryitsarey Kruglogo stola 105874
vooruzhennye sily juga rossii janvar 1919 g mart 1920 g
etiketten doc