plik


Александр Бушков. На то и волки 1-2 Александр Бушков. На то и волки -1. От автора Действующие лица романа вымышлены. Всякое совпадение с реальными лицами и ситуациями - не более чем случайность, порожденная фантасмагориями нашего времени, когда грань меж выдумкой и жизнью решительно стерта. АО "Интеркрайт", равно как и некоторые изображенные в романе федеральные структуры, - не более чем авторский вымысел. То же самое относится и к несуществующему президентскому указу "двадцать-двенадцать". Автор выражает искреннюю благодарность всем, кто оказал неоценимую помощь в работе над романом, не стремясь при этом к известности и не ища выгод. Александр БУШКОВ ПРОЛОГ 1950, август Ветер раскачивал ели, как легкие прутики, все небо было затянуто облаками, так что не удалось бы разглядеть ни единой звезды. И эта погода показалась Императору идеально подходившей для задуманного. Сталин задумчиво потянулся к черно-зеленой пачке "Герцеговины Флор", указательным пальцем поднял крышку, достал две папиросы и выкрошил их в трубку, привычно отрывая прозрачную бумагу - косо, по спирали. Примял табак, поднес спичку. Вновь подошел к окну. Несколько минут смотрел в ночь, не в силах признаться самому себе, что набирается решимости, словно самый обыкновенный человек. Но он и в самом деле набирался решимости. Он обладал властью, заставившей бы умереть от зависти всех императоров прошлого. Но эта власть касалась исключительно глобальных дел. Он мог наводнить Европу танковыми армадами, мог послать миллионы китайцев на юг, к Сеулу, арестовать и казнить любого обитателя доброй половины земного шара, однако сейчас ему приходилось полностью полагаться на высокого моложавого полковника МГБ. Полковник заверял, что эти двое абсолютно надежны. И оставалось одно - верить ему. Потому что проверить товарищ Сталин не мог. Никак. Пришлось бы доверяться опять таки проверяющим... Он бесшумно, как рысь, прошел к столу и тронул кнопку звонка. Дубовая дверь распахнулась почти мгновенно. Поскребышев сделал два шага в кабинет и остановился - безукоризненная гимнастерка без единой складки, бритая наголо голова, тяжелый взгляд человека, насыщенного тайнами, как губка - водой. Сталин молча опустил веки. Вошли двое офицеров с синими просветами и синими кантами МГБ на золотых погонах. Двигаясь невероятно слаженно и четко, остановились на полпути между дверью и столом. Замерли, вытянув руки по швам. В правой руке каждый держал большой синий конверт, прошнурованный и запечатанный. Высокий блондин с простоватым славянским лицом, чем-то крайне напоминавший киноартиста Охлопкова в молодые годы, и узкоглазый, черноволосый азиатский человек, на голову пониже напарника. Высокая дверь бесшумно закрылась за Поскребышевым. Сталин подошел ближе, держа погасшую трубку в опущенной руке, и долго разглядывал обоих желтыми тигриными глазами - его знаменитый магнетический взгляд, которого однажды не выдержал даже старая лиса Черчилль. Потомок герцогов самонадеянно решил было встретить Императора сидя, однако не выдержал, вскочил, словно юный кадет, подсознательно почуяв, что герцоги все же обязаны склоняться перед императорами... Ни один из офицеров не опустил глаз, не отвел взгляда. И Сталину это понравилось. Холуев он терпел и принужден был ими пользоваться, как всякий владыка, но - не любил. Вот и сейчас для задуманного холуи совершенно не годились... - Итак... - сказал он, постаравшись, чтобы голос звучал мягко, по-домашнему. - Майор Безруких... из староверов. Из старинной староверской фамилии. - Товарищ Сталин... - Торопитесь заверить товарища Сталина, что вы неверующий? Может, это и правильно, что вы неверующий. А может, и нет... Товарищ Сталин когда-то сам был семинаристом... - он чуть заметно улыбнулся. - С тех пор многое переменилось и в стране, и в товарище Сталине, но товарищ Сталин, скажу вам откровенно, не забывает и о чисто разведывательном аспекте проблемы - поскольку существование господа бога пока что невозможно проверить агентурно-оперативными методами, право на существование имеют все без исключения версии... - он перевел взгляд на черноволосого крепыша. - Капитан Цеден-саргол, тохарец... Это правда, что тохарцев когда-то называли эллинами центральной Азии? - Да, товарищ Сталин. - И как по-вашему, заслуженно? - Мне, как военному человеку, судить трудно... - А вы не стесняйтесь, - сказал Сталин тихо. - Найдите такую точку зрения, что позволит и вспомнить о национальной гордости, и не впасть в национализм... Один из древнейших в Азии алфавитов, библиотеки, буддийская культура... Ваш дед, что был настоятелем дацана, отвечал бы на схожий вопрос не столь неопределенно, верно? Вот видите... Итак. Прибыли для выполнения особо важного задания. Сироты. Детдомовцы. Так сложилось. Совершенно одинокие, неженатые, невест нет... у товарища Сталина правильные данные? Оба молча склонили головы. - Если вам случалось когда-нибудь читать биографию товарища Сталина, вы, возможно, вспомните, что он отбывал ссылку в Сибири, - сказал диктатор с той же мимолетной улыбкой. - С тохарцами ему встречаться не доводилось, но он о них наслышан. А вот сибирские староверы... Товарищ Сталин узнал их достаточно, чтобы понять раз и навсегда: это люди из камня. Или железа. Попадись они одному коммунистическому поэту, он непременно наделал бы из них гвоздей - было у человека такое неистребимое желание. Но из железа делают еще и замки... Сталин приблизился к ним, вынул у обоих из рук конверты, выдвинул ящик стола, швырнул туда и тихо задвинул. Разжег трубку и подошел к офицерам почти вплотную. - И вам, конечно, следует узнать, что вы должны делать... - сказал он тнхо. - Ваше задание будет заключаться как раз в том, чтобы ничего не делать. Ничего. Поскольку мы материалисты, согласимся, что покойник ничего не способен делать... Вас, товарищ Безруких и товарищ Цеден-саргол, вот уже два часа нет на свете. Вы ехали на автомашине марки "Победа", на служебной машине, оба выпили много водки, превысили скорость, вылетели на обочину, разбились и сгорели. Где это произошло, я точно не помню, да и вам это должно быть неинтересно. Главное, начальство решило замять эту прискорбную аварию, товарищей Безруких и Цеден-саргола быстренько похоронят и постараются тот час же забыть. И никто не узнает, что оба они вопреки диалектическому материализму начали загробную жизнь - а тот, кто знает, никогда не проговорится. Садитесь, товарищи покойники. Разговор о вашей загробной жизни будет долгий... ГОД НЫНЕШНИЙ, ЛЕТО Глава первая Рассвет Собака "гуляет носом". Эту простую истину знает каждый опытный собачник, чей питомец на прогулке старательно распутывает, уткнувшись носом в землю, невидимые следы. При некотором напряжении фантазии хозяин, если он романтического склада, может вообразить себя пограничником Карацупой или, что современнее (кто теперь помнит Карацупу?), милягой Джеймсом Белуши с его четвероногим напарником по кличке К-9. Рассвет еще не наступил, собственно говоря, и в полускверике-полулесочке стояла серая марь, плотная между деревьями и реденькая на полянах. Гранд с ней порой прямо-таки сливался - серый жизнерадостный дожонок семи месяцев отроду. Он чуть настороженно, как всегда в эту пору, скользил между деревьями на голенастых лапах, а кандидат наук Ситников поспешал за ним, зорко следя, чтобы песик не сунулся в битое стекло, раскиданное здесь в изобилии. Кандидаты биологических наук бывают разные. Попадаются вполне практичные мужики, вовремя перешедшие из биологов в "челноки", сколотившие на приличную подержанную "Тойоту" и потаенно оборудовавшие квартирку любовнице. Или оставшиеся в биологах, но привалившиеся под бочок к зарубежному партнеру в рамках СП, благо иные отрасли биологии вполне позволяют при умении крутиться зашибить зелененьких. Только больше все-таки затраханных жизнью. Из тех, что кое-как еще зарабатывают, но жизнь получается насквозь серая и скучная. Ситников был как раз из последних. Денег хватало и на жизнь, и на дожонка Гранда, но к бурлящей вокруг жизни кандидат порой испытывал тоскливый ужас, поскольку совершенно перед ней оробел и растерялся. Хочется хоть как-то самоутвердиться, понятно. Ситников, поспешая посреди жидковатого тумана, сунул руку в карман ветровки, тронул холодный, тяжелый, маленький пистолетик. Пистолетик весьма даже придавал уверенности - газовая пятизарядочка "Перфекта". На большее денег не хватило. Правда, любезный по-современному продавец не сказал, что из этой пятизарядки лучше всего стрелять тараканов - для пущей надежности избитых да связанных. В отделе регистрации РОВД тоже не стали разочаровывать клиента - взяли денежку, выдал!! бумажку, да ухмыльнулись в спину - чем бы кандидаты ни тешились... Но сам Ситников стал гораздо увереннее, гордо проходя мимо поддавших бичей с таким видом, словно он и впрямь Сильвестр Сталлоне и в кармане у него килограммовый кольт. Гранд вдруг бросился к кустам, мелькнул хвост-сабля, дожонок спиной вперед вылез на открытое место, вновь кинулся туда, вновь попятился и не залаял - жалобно взвыл. Сердце у Ситникова упало. Так и знал, что когда-нибудь пес рассадит лапу - на битых бутылках, на крышках от кое-как вскрытых консервных банок и прочем мусоре, щедро набросанном алкашами. Нет, кажется, все не так плохо - Гранд не поджимал лапу, прочно стоял всеми четырьмя, неумело встопорщив затылок, пытался то ли рычать, то ли взвыть. Ситников уже разглядел видневшуюся между кустами руку. Обычное дело: кто-то накушавшийся здесь и прикорнул. Можно было свистнуть Гранда, чтобы в самом деле не порезался (там наверняка полно всякой дряни) и преспокойно уйти. Но кандидат в приливе смелости, вызванной оттянувшей карман германской игрушкой, решил хоть раз показать себя крутым мужиком. Он оттянул затвор, загнав в ствол крохотный бледно-желтый патрончик, сдвинул большим пальцем пупышку предохранителя и шагнул вперед. Успел еще подумать, что рука почему-то очень уж белая. А потом и думать стало некогда в приливе ужаса. Человек лежал лицом вверх, уставясь широко раскрытыми глазами на верхушки кустов. Светлая куртка вся в заплывших темно-красных потеках, и из живота торчит черная рукоятка ножа. И тишина вокруг, словно весь мир вымер... Секунд через пять кандидат Ситников понял наконец, что все это на самом деле, что перед ним труп. И, неизвестно какими чувствами гонимый, то ли побежал, то ли неуклюже потрусил назад, даже не к своему дому, куда глаза глядят, пытаясь вспомнить, что в таких случаях надо делать. Гранд, гавкая от восторга, выписывал круги. Потом где-то на уровне пояса бабахнуло, в ноздри полезла вонючая резь - это кандидат нечаянно даванул пластмассовый спуск. Он пробежал еще метров пять, уворачиваясь от газа, трясущейся рукой поставил "Перфекту" на предохранитель, запихнул в карман и замер в полном расстройстве мыслей и чувств. И торчал так посреди полянки, пока его не спросили громко, даже чуточку равнодушно: - Чего воюем, мужик? Ситников растерянно завертел головой - а они оказались сзади. Оба в непривычной для кандидата омоновской форме, один как бы небрежно держал кандидата под прицелом коротенького автомата, а второй стоял с незанятыми руками. В кандидата впервые целились из огнестрельного оружия, и потому он, собственно, даже и не испугался, только появилось сумрачное, невесомое ощущение полной нереальности всего происходящего. - Собачку на поводок возьми, - сказал тот, что стоял с незанятыми руками. Поводок, оказалось, так и зажат в левой руке. Пока Ситников, дрожа всем телом, пытался обеими руками защелкнуть на кольце ошейника карабин-трубку, омоновец как-то неуловимо оказался с ним рядом, запустил руку в карман и вытащил "Перфекту", в присутствии автомата совершенно не смотревшуюся. Нюхнул дуло, резко отдернул голову, мельком глянул на ствол: - Ну, номер есть... - и опустил пистолет в свой просторный карман бушлата. - У меня разрешение... - заикнулся кандидат. - Проверим. Вернем. У-ти-какой... - омоновец сделал двумя пальцами "козу" совершенно спокойному Гранду и спросил: - Ну, так чего это мы бежим и стреляем? Обидел кто? Или как? - Там мертвый... С ножом... - Ситникова била такая дрожь, что он плохо соображал, в какую сторону показать. Едва сообразил. Второй, наконец, оценив ситуацию, автомат опустил и подошел ближе: - С ножом - это как? В руке нож или в спине? - Вот так торчит... - кандидат потыкал себя пониже грудины указательным пальцем. - Ну, тогда веди, Сусанин, да не сбейся, - и тот, что с автоматом, бросил напарнику: - Говорил же тебе - не загадывай. "Кончили патруль, кончили..." - Может, пьяный. - А ты на Сусанина погляди... До места дошли быстро - оказывается, кандидат пробежал всего ничего. Оба даже не стали подходить близко - глянули метров с трех, и тот, что с автоматом, покачал головой: - Точно. Жмурик. Ну и зачем ты его, мужик, зарезал? - Да ладно тебе, Колян, - сказал напарник. - Еще инфаркт мужика дернет... - он подошел ближе, сел на корточки, коснулся белой руки. Обернулся, не вставая. - Вы его, гражданин хороший, конечно, не резали. А если и резали, так не сейчас рука уже захолодела, кровь подсохла, и была эта разборка часов пять назад, абы не шесть... Колян, кричи в матюгальничек... Стоп! Иди-ка сюда! - он поманил Ситникова. - Все равно быть свидетелем по всей форме, так что смотри во все глаза. Что у него под правой рукой? Ситников присмотрелся: - Пистолет... Там и в самом деле лежал маленький пистолет, но совсем другой, куда там кандидатовой игрушке. Пистолет как-то так отсвечивал черным матовым блеском, убедительно и серьезно, что даже несведущему человеку сразу становилось ясно: он настоящий и боевой... - ППК? - сказал тот, что без автомата. - Ага, - сказал напарник. - Или "Эрма", там же моделей до хрена, под вид "Вальтерочка"... А карманы-то вывернуты, и вокруг на земле купюры, очень даже крупные... Значит, что? На заказное напоролись? - Я в газете читал, что заказное - это когда из пистолета с глушителем... - заикнулся было Ситников, чтобы только не стоять столбом и не чувствовать себя раздавленным напрочь. - Это можно и авторучкой, - задумчиво сказал омоновец с автоматом. - Если знать, куда эту авторучку вогнать... Так-то вот, Сусанин... - он внимательно оглядел Ситникова и отступил на шаг. - Эй, эй, ты хоть отвернись, а то на собственную собачку рыганешь! Ситников едва успел отвернуться и от них, и от Гранда. Все, что нашлось в желудке, рванулось наружу, пачкая рот кислым. За спиной у него уже трещала рация: - Я пятый, пятый. Северо-Восточный, шестнадцатый квадрат. Где лесочек. У нас "холодный", серьезный "холодный"... Глава вторая Самый безобидный ...Толпа смыкалась вокруг, как многотонная неотвратимая волна прибоя, люди карабкались на леса вокруг недостроенных самолетов. Профессионально отточенное за все эти годы чувство опасности готово было перелиться в панический ужас, а Брежнев вышагивал как ни в чем не бывало, отмахиваясь от склонявшихся к его уху то генерала Рябенко, то других "прикрепленных". Прошли под крылом. Над головой топот, шарканье, топот рабочие продвигались по платформам следом за ними, а те, что вокруг, подступили совсем близко, и Данил, ухватившись за руки напарников, едва сдерживал напор, с ненавистью глядя в эти ошалевшие от любопытства, возбужденные, ни в чем не виноватые лица. Ремень кобуры пополз с плеча, комкая полу пиджака, съехавший пиджак запеленал руку, Данил попытался резко дернуть плечом вверх, но Северцев тянул его в ту же сторону, влево, и ничего не выходило... Пронзительный скрежет! Рухнула площадка, протянувшаяся во всю длину самолета! Крики, оханье... Вывернув голову, Данил увидел, как Медведев и с ним человек пять местных, напрягаясь что было мочи, удерживают площадку на весу, а люди, скользя по доскам, падают им прямо на головы. Встает сбитый Рашидов, еще кто-то, поднимают Брежнева, и у него течет кровь по щеке, рядом вопит Паша, чуть ли не прижимая "уоки-токи" к губам: - Машины в цех! Прямо в цех! И каким-то чудом слух выхватывает из гомона негромкий голос Брежнева: - Могу идти, могу. Ключицу вот больно... Толпа напирает. У входа в цех оглушительно взвывают сирены, но машины пробиться не могут. Промелькнул генерал Рябенко - размахивая пистолетом, пробивает дорогу. Цепочка телохранителей распалась, все стягиваются к Брежневу, выстраивая "клин". И тут Данил, бросив мимолетный взгляд назад, видит, как высокая стойка шасси переламывается, медленно, словно бы даже картинно - и белоснежный, еще неокрашенный фюзеляж, зияя пустыми глазницами окон, заваливается беззвучно, жутко, плавно прямо на генсека и ближайших к нему, и никто этого не видит, кроме Данила, он разевает рот, но крика нет, хочет развернуться к Брежневу и за руку рвануть его подальше, но тело не повинуется, и никак не удается прокачать, которую, ключицу повредило объекту... Двигаясь невероятно медленно заходясь смертной тоской от этой несвободы тренированного тела, он все же хватает наконец широкую ладонь генсека, дергает... И отрывает Брежневу руку. Крови почему-то нет ни капли, пучок тонких белых нитей тянется от плеча за оторванной рукой, пока не обрывается напрочь. Пистолет Рябенко, направленный теперь на Данила, выпускает длинную оглушительную очередь... Данил медленно вынырнул из кошмара, словно из вязкой тины. Полежал пару секунд, прочно привязывая себя к реальности - пока не понял, что он проснулся, что все привиделось, что в Ташкенте в марте восемьдесят второго все так и было, кроме падающего самолета и оторванной руки, конечно... Звонок надрывался - это и была привидевшаяся во сне очередь. Ольга безмятежно посапывала, уткнув лицо в подушку, ее такие мелочи не будили до срока, бесполезно, в чем ей Данил по черному завидовал. Звонили так старательно и настырно, что стало ясно не уйдут. - Даже интересно. Кто ходит в гости по утрам... - сказал он сам себе, опуская босые ноги на пол и натягивая пестрополосные адидасовские портки. - Кому это мы понадобились в... - покосился на "Ориент" с зеленым циферблатом, неуловимо намекавшим колерами на нечто армейское, оттого-то часы и были куплены. - В восьмом часу утра, понимаете ли... Звонок надрывался. Данил вышел в прихожую и прильнул к панорамному глазку. Глазок был устроен на манер перископа, так что, вздумай кто снаружи приставить к нему дуло и выпалить, ничего бы не достиг - не та была дверь. Правой рукой, не глядя, сбил щелчком со столика газету и мимолетно пробежался кончиками пальцев по рукояткам газового "Браунинга" и боевого ПСМ. И убрал руку. Похоже, в гости пожаловали власти. По-американски говоря, Law and Order ("закон и порядок", англ.). Тот, что звонил, не отнимая пальца, был в рыжеватой кожанке, определенно гонконгской, застегнутой не доверху, так что виднелась милицейская рубашка с темно-сизым галстуком. А за спиной у него, рассредоточившись, стояли трое в серых бушлатах, двое с автоматами, один просто так, с пустыми руками и бравым видом. - Замели менты нашу черешню... - проворчал Данил, спокойно протянул руку, сграбастал, не глядя, черный пенальчик рации с толстой кольчатой антенной, нажал кнопки. Секунд через десять откликнулись: - Пятый. Дежурный пост. - Барс, - сказал Данил. - Звонят в дверь. Милиция. Четверо. Я открываю. - Высылать ребят? - Я бы так и сказал... Обойдусь. Конечно, они могли оказаться переодетыми мочилами. Такую форму, с какими угодно погонами, понимающий человек при наличии энной суммы раздобудет быстро. Вплоть до полковничьей, с генеральской, понятно, похуже, тут придется подсуетиться. И все же - если в каждом прохожем видеть врага, а в каждом мундирном переодетого, проживешь, быть может, и долго, но цены тебе, как спецу, не будет никакой... Однако дверной цепочки он не снял, понятно. Береженого бог бережет. Чуть приоткрыл дверь, выглянул и сделал удивленно-вопрошающее лицо. В конце концов он был честным и законопослушным гражданином. Почти. К самому ею лицу вспорхнула и распахнулась красная книжечка: Старший лейтенант Клебанов. Управление по борьбе с организованной преступностью. Ох, давно я не грабил банков, сказал Данил, не наигранно зевая. Чем обязан, чем могу? Ну не было меня там, кого хоть спросите... Войти можно? А зачем? Узнаете. Гражданин начальник, сказал Данил проникновенно. А не найдется ли у вас листочка бумаги по кличке "ордер" с корявой росписью прокурора? Согласен на районною. Мне просто нужно с вами поговорить. Тогда извините, сказал Данил, не то чтобы злясь, но испытывая некоторое раздражение. Тогда уж придется все сделать именно гак, как вы честным гражданам и советуете через органы печати... он взял с холодильника радиотелефон, набрал один из знакомых номеров. С кем я говорю? Очень приятно, майор Первухин. Я тоже майор, но в отставке, знаете ли. Беспокоит вас гражданин Черский, проживающий на Малиновской, сорок пять, двадцать два. Ко мне позвонили в дверь милые молодые люди с автоматами и удостоверениями Трезвый клянусь как майор майору, вот только зол спросонья. Есть ли у вас в УОП старший лейтенант Клебанов в рыжеватой кожанке, и где он в данный момент находится9 Видите ли, они хотят войти, а я запуган криминогенной обстановкой. Да не умничаю я, запуган. Может, мне тогда Ладыженскому позвонить? Есть? Камень с души.. Вообще-то преспокойно можно было и не пускать Перебьются. Но когда имеешь дело с неким неизвестным уравнением, проще и выгоднее сразу его расшифровать не добавляя иксов с прочими игреками.. Вы есть, сказал Данил, снимая цепочку И поскольку люди мы законопослушные в любое время суток прошу. Только не стреляйте в потолок это лишнее. Ребята были ученые, Данил оценил, не ломанулись в прихожую, как быки, но как-то исключительно ловко грациозно даже, не мешая друг другу, просочились, окружили, один моментально прибрал со столика стволы, автоматчик прянул в угол. чтобы при нужде прошигь оттуда все пространство парой-тройкой точных очередей, второй, сделав два изящных пируэта, оказался в комнате. И все равно Данил успел бы хорошо и качественно сыграть с ними в грубую игру "То не досточки, а косточки хрустят"... Клебанов остановился перед ним. Молодой, не дотянул еще до тридцатника, узколицый, губы сжаты. Поморить голодом недельку, надеть буденовку - получится вылитый Мальчиш-Кибальчиш во всей своей юношеской преданности идее. Не сказать, что неприятен на вид, но такие лица чаще всего бывают у идеалистов и фанатиков, а эта публика, несмотря на все свои положительные стороны, обладает и массой отрицательных. И когда ты им попадаешься на зубок, освободиться от них даже труднее, чем от откровенной сволочи, от идеалистов-то... - Вы пистолетики-то назад положите, - сказал Данил, шумно почесав под мышкой. - У меня на них все документы выправлены, скажу по секрету. - А взглянуть можно? Все было сложено в черном кожаном футляре типа бумажника, лежал он тут же на столике, оставалось только протянуть руку. Что Данил и сделал. Мальчиш-Кибальчиш, что интересно, прежде всего схватился за паспорт. Беглым опытным взглядом сравнил фото со взлохмаченным оригиналом: - Данила Петрович Черский... - Ага. Но улица, на которой стоит ваше областное управление, названа, увы, не в мою честь. Географ Черский - однофамилец, хотя я не исключаю, что может оказаться седьмой водой на киселе. Некоторые источники гласят, что они с моим прадедом происходят из одних и тех же мест, а это позволяет надеяться... - Чем трудитесь? - Головой, - сказал Данил. - Вон там написано. Черное удостовереньице с красивой эмблемкой. - А все же? - Начальник службы безопасности АО "Интеркрайт". - "Интеркрайт"... За бугор - лес с никелем, а оттуда - печеночки с колготками? "Да ты, милый, с какого дерева слез"? - чуть не спросил Данил прямо, но промолчал. Хотя Мальчиш-Кибальчиш, бросивший свою реплику вполне серьезно, так и просился в анекдот из "ментовской" серии. Возможно ли, чтобы шантарский мент, офицер к тому же, путал фирму "Интеркрант" с каким-нибудь коммерческим ларьком "Васька энд компани"? Или он так шутит? - Это вы нас с кем-то путаете, - сказал Данил безмятежно. - Мы немножко посерьезнее будем... - А до того где трудились? Тот, что был без автомата, заинтересованно таращился на украшавшую стену увеличенную фотографию. Дани. I из любезности зажег свет и показал пальцем: - Во г это - Брежнев. Это - Джимми Картер. Половник Медведев. А вон тот, скромненький, - я в молодости. Мент без автомата прямо-таки на него вылупился: - А правда, что у Брежнева было три "роллс-ройса"? - Происки буржуазной пропаганды, - сказал Данил. - Один-единственный. Подарили, что делать. Вот если бы вам подарили, вы так и отказались бы? Клебанов мотнул головой - и троица его верных подвижников улетучилась на лестницу, слышно было, как они спускаются, оживленно обсуждая, поддельная фотка или нет. - Когда ушли? - В девяносто третьем, - сказал Данил. - А почему? - Тут плотют больше, - ответил Данил с видом самым простецким. - А забот поменьше. - То-то и оно. - Послушайте, хороший мой, - сказал Данил. Нету у меня ни трупа в шифоньере, ни героина в чайнике. Ну нету, что поделать. Я на вас не наезжаю, но и вы уж на меня не наезжайте ранней порой... Что стряслось? Макашов сделал переворот, решено насчет сэров и пэров, и нас всех незамедлительно искореняют как класс? - Ох, я б вас искоренил... - сказал Клебанов. "Точно, идеалист", - подумал Данил. Кто там спит? Жена? Можно сказать, что почти, но я бы так говорить не торопился... А вы как провели сегодняшнюю ночь с женщиной или со служебным рвением? Клебанов, пропустив это мимо ушей, сказал бесстрастно: Я бы хотел задать вам несколько вопросов. - После столь классической фразы я не в силах вам сопротивляться, противный... - сказал Данил, откровенно скалясь. - Пройдем в кухню? - Пройдем, - Клебанов спокойно двинулся за ним. В кухне Данил набулькал себе полную чашку вчерашнего стылого кофе и выцедил сквозь зубы не спеша. Вежливости ради поинтересовался: - Хотите? Попросту, без церемоний. Старлей мотнул головой. "А кофейку-то хочется, - подумал Данил, - вон кадычок непроизвольно дернулся, а баночка прямо перед тобой стоит, и сразу видно, что не ширпотреб, каким забиты комки... Ну, держи фасон, коли охота. Я бы на твоем месте тоже держал, стоял бы этак вот гордо и несгибаемо..." Из комнаты не доносилось ни звука - Ольга безмятежно дрыхла. Данил выудил из пачки сигарету, щелкнул настоящей "Зиппо", затянулся и спросил: - Итак? Сегодня будний день, время не терпит... Клебанов положил на стол небольшую желтую папочку из кожзаменителя и извлек оттуда белую карточку размером с визитку. Там ничего не было, кроме номера телефона. - Это ваш домашний телефон? - Мой, - сказал Данил, мгновенно напрягшись и отметая всякое ерничанье. - А у кого такая карточка может оказаться? - Вам что, нужен полный список? - Приблизительно. - У нескольких десятков человек. Обоего пола. - А зачем? - Бывают коллизии, - сказал Данил. Мало ли что может с человеком случиться... - Ага. А вы, значит, будете выручать? Везде все схвачено, за все заплачено? - Хватит, - сказал Данил. - Надоело. Или пойдет дело, или разбегаемся, как тот дельфин с той русалкой Вот что, друг мой юный. Я вас ничем не буду пугать и не собираюсь даже. Но вы уж запомните одно: частный бизнес дает человеку ба-альшое чувство собственного достоинства. И большие возможности, дабы это достоинство защищать. Именно потому он и засасывает, дело не в поганой капусте... И вообще, неужели вам так уж хочется выглядеть пионером из мультфильма. - Ну хорошо, - сказал Мальчнш-Кибальчиш. - Мне нужно, чтобы вы попытались опознать... одного человека. Я, разумеется, не могу принудить столь влиятельную персону. Если желаете, я извинюсь и уйду. - Мертвого? - спросил Данил. Старлеи молчал. "Мертвого, подумал Данил. - Будь он живой, будь он в сознании, сказал бы, кто такой Данил Черский, - а вьюнош, душу прозакладывать можно, этого не знал, ничего у. них не было, кроме карточки с номером телефона. Оперативно сработано, кстати. Номер телефона сменился лишь неделю назад. Значит, там труп или, что немногим лучше, полутруп в реанимации..." - Почему вы решили, что у нас - труп? Может, мы попросту взяли карманника с чужим бумажником, где в числе прочего эту карточку и нашли? - Ну, не держите меня за дите, - сказал Данил, - Приехали бы вы поутру из-за паршивого ширмача, автоматами сверкая... - Хорошо. Там труп. И все же вы что-то слишком спокойно это приняли... Данил пожал плечами: - Хотите верьте, хотите нет, но жизнь нынче настолько сучья, что я решительно ничему не удивляюсь, отвык начисто. Ну, едем? Он прошел в комнату, тихонько взял с кресла костюм и оделся. Приладил на пояс кобуру с ПСМ, сунул рацию в "рабочую" сумку и направился к двери. У подъезда рядом с его белым "гольфом" стоял штатский на вид "рафик" - стекла, правда, тонированы, так что лбов с автоматами и не видно. А водитель в цивильном, конспиратор хренов. - Ваша, конечно? - кивнул Клебанов в сторону "Фольксвагена". - Каюсь. - Так и оставляете? Не боитесь, что угонят? Ну да... - Да ну, к чему такие намеки, - сказал Данил задумчиво. - Просто сигнализация там хорошая и с парочкой юморных моментов, так что было бы даже интересно... Хотите проехаться в буржуйской машине? Он думал, что принципиальный мальчиш откажется, но тот неожиданно сговорчиво занял место рядом с Данилом. К чему бы это? Ну, посмотрим потом... ...В морге витал неопределенный, но поганый запах - пахнет непонятно чем, однако подсознание с ходу связывает это с разложением, смертью, концом... Данил, шагая следом за Клебановым по пустому коридору, где шаги отдавались неприятным чавкающим эхом, впервые задал себе немаловажный вопрос: "А почему РУОП, собственно?" В самом деле, отчего не уголовный розыск? С чего бы это РУОП подвязываться к обыкновенному убийству? Значит, не обыкновенное... Мать их так, кто влип и во что? - Вскрытия еще не было, конечно? - спросил он негромко. - Не было, - сказал Клебанов, не оборачиваясь. - Не настолько уж мы цивилизовались, в самом-то деле... Не в Чикаго. Хотя вашими трудами тут скоро Чикаго и будет... Данил промолчал. От вышедшего к ним крепкого мужика в грязноватом халате явственно попахивало водочкой, конечно - работа такая, тут поневоле начнешь... Мужик откинул засов, и с визгом распахнулась широкая железная дверь. Запах сразу стал сильнее, душно-сладковатым. И правда, мы не в Чикаго, где каждому усопшему полагается отдельная ячейка, откуда его выдвигают примороженного должным образом... Здесь все было совершенно по-советски как в магазине или в автобусе, битком... Комната пять на шесть, стеллажи по стенам, а на стеллажах - бледно-восковые трупы друг на друге, в три этажа, как минтай в ящике, право слово. И от этого последнего, посмертного унижения они даже не выглядели бывшими людьми - нелепые куклы, манекены в подсобке. У того, что лежал ближе всех, сверху, от паха до глотки бугрился толстый шов в палец высотой, небрежно зашитый большими стежками. От этого Данила и замутило - сами по себе покойники его особо не волновали, они ведь только пустая оболочка, покинутая душой, но при одной мысли, что и тебя в свое время кинут на чье-то брюхо и будете вы все лежать грудой, хотелось блевать и неудержимо. Но он справился с собой, глядя на железный стол посередине. Медленно подошел вплотную. - Вы его знаете? - спросил Клебанов сухим профессиональным ш„потом. - Конечно, - сказал Данил, - Не далее как вчера виделись... Пишите. Ивлев Вадим Степанович, шестьдесят третьего года рождения, заведующий вычислительным центром АО "Интеркрайт"... - он обернулся, но в руках у старлея ничего не увидел. - А протокол? - Родные у него есть? Здесь, в городе? - Жена, - сказал Данил. - С полгода как разошлись, но не разведены, так что она числится как официальная... - Адрес знаете? - Королева, сорок шесть, квартира пятнадцать. - Вы что, все адреса помните? - с ноткой любопытства спросил Клебанов. - Да нет, - сказал Данил. - Бывал я у него. Гостевал. Пока он оттуда не переселился. - Понятно. Вот жена и будет официально опознавать. А с вами у нас все насквозь неофициально. Потому что и при официальном допросе вы то же самое будете твердить... - Загадками говорите... - покосился на него Данил. - Да? Показалось вам... Взгляните-ка еще раз. Что думаете с вашим-то героическим опытом? Данил, прочно решивший пропускать мимо ушей любые колкости, присмотрелся как следует. Не было пока что ни мыслей, ни эмоций - одно тупое удивление. - Я, конечно, могу и ошибиться... - начал он медленно. - Но разбитая таким вот образом губа мне кое-что напоминает. Так снимают часовых и прочую подобную публику. Вторая рана - прямо в солнечное сплетение. Для надежности, что ли? - Надо полагать, - сказал Клебанов. - Оба ножевых ранения смертельные. Нож был оставлен в сплетении. Так называемый штекс-нож из мирного кухонного набора "Ле гранд купе". Орудие кухонное, но сработано дело вполне профессионально, не согласны? - Согласен, - сказал Данил. - Между прочим, такой наборчик в магазине стоит штук семьдесят, если только цены не подскочили. Бичи не покупают. И пьющий безалаберный народ - тоже вряд ли. - Вот мы и подошли к главному, - сказал старлей, покривив губы в намеке на улыбку. - Я вас не подводил, сами начали... - Чушь какая-то, - сказал Данил искренне. - Он у нас был, пожалуй, самым безобидным. Начальник над арифмометрами. Да и по жизни ничуть не крутой. - Это в тихой государственной конторе вроде собеса начальник ВЦ мог бы считаться мирным и безобидным. А в ваших шарашках... - Слушайте! - сказал Данил. - Уж вам-то следовало бы знать, что в "шарашках", как вы изящно выражаетесь, в машинную память ничего такого стараются не загонять. - А конкретно? - Ну, не ловите вы меня, как пацана... Я не о нашей фирме, Я вообще. Сами подумайте, кто будет считать на машине черный нал или взятки таможне... - Резонно, - сказал мент с таким видом, словно сам в свои слова ничуть не верит. - Значит, кто-то вполне профессионально положил ножичком вашего самого безобидного кадра, вывернул все карманы, что-то тщательно поискал да и ушел, бросив и тысяч триста деньгами, и золотую гайку на пальце... - он с холодной усмешечкой уставился на Данила, уже явственно ощущавшего тупое неудобство под ложечкой. - Если с вашими безобидными выкидывают такие номера, что же с опасными-то делают? - У нас впервые такое, - сказал Данил. - Если все так и обстоит, как вы говорите, решительно теряюсь... - Граждане, если вы потеряли друг друга, встречайтесь на первом этаже универмага, у фонтана... - очень похоже передразнил Клебанов бархатный голосок диктора "Центрального". - Теряетесь? Все так и обстоит, как я рассказал. И еще интереснее... Зачем вашему безобидному заведующему арифмометрами боевое оружие? - Что? - Данил невольно покосился на труп, словно ждал ответа от него самого. - У него-то как раз оружия не было. Даже газового. Клебанов с усмешечкой выдернул из папки лист машинописи и скучным голосом прочитал: - Пункт первый. Пистолет германского производства "Эрма", модель Е.Р. 652, калибр 22 ЛР., серийный номер 00138. Шесть патронов находятся в магазине, седьмой в стволе, курок поставлен на боевой взвод, оружие на предохранителе. Отпечатки пальцев потерпевшего обнаружены как снаружи, так и внутри - на обойме и деталях затвора... - Чушь какая-то, - сказал Данил. - Чушь... - Выражения выбирайте. - Ну не могу я его представить с пистолетом! Если по честному, мужик был умный, дело знал прекрасно, за что н платили приличные деньги, но по характеру - чуть ли не размазня. Понимаете, что я имею в виду? - Возможно. Только как. нам это увязать с германским стволом? Пушечка, конечно, дамская, но с близкого расстояния может наделать приличных дырок... Вы за ним в последнее время что-нибудь такое замечали? В поведении? Что вам объяснять... - Да ничего такого... - он поколебался. - Можно посмотреть? Или - тайна следствия? К его удивлению, Клебанов охотно протянул опись: - Ну, посмотрите... Может, чего-то недостает? - Откуда мне знать, что он таскал в карманах? - пожал Данил плечами, не отрываясь от бумажки. Сигареты... разовая зажигалка "Токай"... деньги... перочинный ножик... часы... бумажник... кольцо-печатка желтого металла... одежда-обувь... авторучка... - Нет записной книжки, - сказал он честно. - Черная, почти новая, в левом верхнем углу - тисненый золотой лев. В "Сувенире" такие лежат по сорок. Вадик ее носил постоянно. - И что там могло быть? - Ну, адреса... У него еще была привычка черкать на последних страницах разные мелкие заметки по ходу дела. Конечно, ничего такого, что называется... - Коммерческой тайной, - понятливо кивнул Клебанов. - Так оно у вас называется. Может, еще чего-то не хватает? - Я же сказал - откуда мне знать, что он еще таскал в карманах? Настолько уж далеко мой профессионализм не простирается... Не хватало ключей. Два ключа на кольце, вместо брелока желтая египетская медаль с профилем Насера и еще какого-то хмыря в большой фуражке - вполне возможно, маршала Амера. Интересно, догадался ли мент насчет ключей? - Где вы были во время убийства? - как ни в чем не бывало спросил мент. - Го-осподи ты боже мой, - сказал Данил, чуть ли не растерявшись. - Вид у вас весьма даже серьезный, а ловите на такие дурики... Неужели всерьез решили, что я так н бухну: "Дома сидел"? Нет уж, я у вас, как полагается, поинтересуюсь: а когда убийство-то произошло? - Сами по виду трупа определить не можете? А еще майор КГБ. - Как будто мы тем и занимались, что клали трупы с утра до вечера да еще тренировали на них наблюдательность... Так когда? - Примерно между половиной одиннадцатого ночи и одиннадцатью. - Дома был, - сказал Данил. - Вы ее видели, она подтвердит... Где его? - В Северо-Восточном, знаете тот лесочек типа скверика? Данил сделал вид, будто припоминает: - Это где памятник летчикам? Туда-то его как занесло? Да еще близко к полуночи? - Машина у него была? - Восьмерка. Два дня как в мастерской. Крыло выправляют. - А жил он где? - У какой-то ляльки в Киржаче, только я ее не знаю, новая какая-то... - В Киржаче? - Клебанов цепко глянул ему в глаза. "Неужели просек? - охнул про себя Данил. - Промашка, черт... Инстинктивно ведь выбрал район подальше, прямо-таки в противоположном конце от Северо-восточного... Неужели ментенок понял, что ему заправляют арапа?" - В Киржаче? - повторил Клебанов, не отводя взгляда. - Это же выходит - на другом конце города... - Сам теряюсь, - Данил пожал плечами, чувствуя, что вышло вполне натурально. - Нет, в самом деле теряюсь... Ну откуда у него ствол, да еще германский? - А зарплата позволяла? - - Ну, если чисто теоретически, - позволяла. Только ведь нужно еще знать, где купить, да постараться, чтобы тебе за твои денежки честно отдали товар, а не кинули... - Понятно. Только почему обязательно - купить? - А кто бы ему подарил? - Я не о том, - сказал Клебанов. - Пистолет, скажем, служебный, и был данный покойник, когда еще не стал покойником, к вам внедрен - может, от нас, может, от ФСБ, а может, и от налоговой. И узнал он что-то такое, чего ему узнавать ну никак не полагалось. И решили тогда сделать так, чтобы примолк он насовсем... - Издеваетесь? - Как знать? - невозмутимо пожал плечами старлей. - Для версии годится? Ведь годится? - Ну, годится... - Вот видите. - Ну, и что дальше? - спросил Данил. - Между прочим, инопланетяне тоже годятся для версии. Прилетели и зарезали ножиком. Или вы не верите в инопланетян? А то у нас в Шантарске эти самые контактеры скоро академию откроют, честное слово, вот вы у них и поинтересуйтесь, они ж уверяют, что держат прямую связь с Сатурном... Нет, с точки зрения логики? Версия "убийцы-инопланетяне" имеет в данный момент такие же права на существование, как и ваша насчет "внедренного агента". Вы это, надеюсь, понимаете? - Понимаю, - сказал Клебанов. - И вас я понимаю, хотя, быть может, и не насквозь. Вы не простачок и не крутой хам, вы где-то посередине, подальше от простачка, поближе к хаму... - Вам, может быть, мои слова решительно не понравятся, - сказал Данил. - Но давайте уж попросту. Я не нахожу удовольствия в хамстве. Но и сам его не терплю в любых формах. Только я знаю, что в одиночку этот мир не перевернуть, а вы, такое впечатление, порой заедаетесь совершенно по-детски - а там уж я, в свою очередь, ощетиниваю иголки. На ваши вопросы я отвечал честно, старательно игнорируя все шпильки, именно потому, что мы не "Коза ностра", а вполне приличная фирма со всеми достоинствами и недостатками. Конечно, я немного бутафорю, но такова уж жизнь, вы мне не сват, не брат и не гомосексуальный партнер... Будем разговаривать как взрослые люди или продолжим цапаться? - А о чем нам еще говорить? - пожал плечами Клебанов. - Вы теперь все знаете, а мне от вас больше ничего не добиться. Хотя чувствую, что вы определенно что-то недоговариваете. Если бывали у покойного на старой квартире, почему за полгода так и не выбрались к нему в... Киржач? - Это вопрос? - Нет. Разговор неофициальный, вы можете выдумать, что угодно, к чему добиваться ответа... - он отвернулся, уставясь в стену. - Возможно, на этом дело и кончится. Если только ничего не произойдет... - Мне что, ждать от вас повесточку? Бросьте. Теперь вы подкалываете... И не думаю, - сказал Данил. - Серьезно спрашиваю. - Какие там повестки... К таким, как вы, полагается ездить самолично. - Вас это коробит? - Не в том дело. Просто, знаете ли, "Коза ностра" не состояла поголовно в КПСС до того, как начала носиться с пулеметами. Данил участливо спросил: - Вас что, при застое КГБ таскал за диссидентщину? Солженицына размножали по ночам? В защиту Сахарова петиции строчили? Что вы на меня так запали? Я ведь диссиду не гонял, я ж - боевой пес... Да сколько вам было-то при застое? "Что-то тут есть, - подумал он, глядя, как у пацана стискиваются губы, а ноздри довольно явственно раздуваются от злости. - Есть скелетик в шкафу, есть... Папа диссидентствовал? Или служил в "синих погонах" и получил от дедов по почкам выше положенного? Ну не может это оказаться Афган, молод..." Старший лейтенант промолчал с видом гордым и неприступным - ив этот миг крайне напоминал юного пионера в почетном карауле у знамени дружины. Настоящего пионера, убежденного. Были такие. Вот пионерию он по возрасту еще как застал, тут и гадать нечего... - Вы в комитете комсомола за что отвечали? - наугад спросил Данил. - За всякую фигню, которую теперь и вспоминать стыдно, - ответил мент неожиданно быстро. - До встречи. Кивнул едва заметно и размашистым шагом направился к "рафику". Неприметный, совершенно штатский на вид синий фургончик, дисциплинированно мигнув левым поворотом, завернул за угол длиннющей унылой девятиэтажки и исчез из виду, чему Данил отнюдь не огорчился. Глава третья Барс на тропе Он забрался в свои "Фольксваген", положил руки на руль, а подбородок - на руки, задумчиво уставился вперед. Впереди был пыльный двор с поломанными качелями, двумя бабками на скамейке и энергичным крупным эрделем, таскавшим за собой девчонку лет десяти в ярком спортивном костюмчике. Небогато. Данилу было совершенно ясно, что дело ляжет на него. Моментально. На то он и шеф службы безопасности. Пора и отрабатывать толстый ломоть хлебчика с толстым слоем масла и икоркою поверху. Все, и этот "гольф" в том числе. Конечно, последние полтора года он дурака не валял, но то была рутина, даже усмирение Кальмара со товарищи. А теперь... Он был уверен, что правильный мент ни в чем не соврал. Ибо не было им смысла устраивать провокацию столь жалких масштабов, подкидывать паршивую "Эрму", даже не в офис - к одному из сотрудников, убитому вдалеке от фирмы. Ивана свет Кузьмича не возьмешь и провокациями покруче, да и сказки это все, если серьезно - насчет ментовских провокаций. Басенки. Вот если бы шахта всплыла... Но это уже будет не провокация, а выплывшая на свет божий неприглядная правда. Включил рацию. - Шестой. Дежурный пост, - на сей раз откликнулись моментально, как-никак начался рабочий день. - Барс, - сказал Данил. - Где "большой"? - Не появлялся пока. - Вот и лады, - сказал он. - Я буду часика через два, если кто спросит. И отключился. Решение нужно было принять быстренько. Если бы Клебанов сразу поехал к Светке, "рафик" повернул бы не налево, а направо, к мосту. И если бы они узнали про хату в Северо-Восточном и дернули туда, "рафик" опять-таки свернул бы к мосту. А вот областное УВД - как раз в той стороне, куда старлей соизволил проследовать... Лады. Никакого толку не будет от Светки, но все же... Данил завел мотор и свернул направо, к мосту. И задумался над загадкой, которую долго откладывал напоследок из-за ее сложности. Откуда такая спешка? Местный РУОП был конторой резкой и не привыкшей отступать (что, правда, не означало, что контора эта витала в облаках, оторвавшись от замысловатых реалий жизни). И все же... Ладно, убийство, крайне смахивавшее на заказное. Ладно, германская пушечка при трупе. Ладно, бочком и краешком замешан "Интеркрайт". И все же это не основание поднимать спозаранку молодого волчишку из РУОП и заставлять его крутиться так, что искры брызжут из-под когтей. Хватило бы и уголовки на данном этапе. Значит... Значит, толкование одно - что-то есть у них в загашнике. И это не финансы - иначе навалилась бы налоговая, да и то в случае особо серьезном. А особо серьезного-то и нету... Неужели Ванятка, друг детства, все же утаил что-то? Конечно, он после этого последняя сука, но с поезда все равно не спрыгнешь, будешь отрабатывать скушанный хлебушко не потому, что принуждают, а оттого, что сам себя обязанным чувствуешь, обреченным на верность. Не одним ведь самураям дано, бля... Он аккуратно притормозил у нужного подъезда, позади новехонькой "Тойоты" с европейским левым рулем, той, что кличут "круглой". "Тойота" была совершенно идиотского розово-сиреневого колера и сверкала лаком, понятно, как сапоги у гусара. Данил, абсолютно автоматически зафиксировав в памяти номер тачки, не спеша пошел вверх по лестнице. Хвоста по дороге не было, да и сканер-перехватчик он все время держал настроенным на милицейские частоты, но никаких подозрительных переговоров не услышал. И во дворе никого подозрительного не засек, что, впрочем, не есть повод для беспечности - если захотят следить всерьез, ты их не увидишь и не услышишь. Могли прилепить к машине и "пищалку", но это вряд ли - как-никак не в Европах, что-то не слышно было о таком прогрессе, разве что столичные заявятся... В конце-то концов ничего противозаконного он не совершает и не замышляет даже... Навстречу попался рослый хмырь, упакованный по фирме - да не в Гонконг и не в Индию, а в натуральную Западную Европу. Но все равно вульгарностью так и перло - шестерка высокого полета, только-то и всего. Как раз для розово-сиреневой "Тойоты". Прошел, не видя, небрежно задел литым плечом - фирмовая наклейка с солнечных очечков, понятно, не отклеена, жует резинку и думает, что он Чак Норрис, благо под полон чего-то такое топырится... Данил ради интереса приостановился. Внизу мягко, почти неслышно заворчал мотор. Точно, сел в "Топоту". Ну и хрен с ним, так и так отложился в памяти... Он нажал белую кнопку. Звонок мелодично замяукал. Дверь распахнулась моментально. - Вот так откроешь однажды - а тебе в лоб вместо привета, - сказал Данил. - И поплывут вещички вереницей... - Но остается надежда, что сначала все же изнасилуют на совесть... - мечтательно сказала Светка, поборов легкое удивление. - А я-то... - А ты-то думала, что это мистер из "Тойоты" вернулся? - Данил без приглашения прошел в прихожую и уверенно свернул в комнату. - Ох, милый, я тащусь... Неужели соизволил следить? - Дедукция, самая примитивная, только и всего, - Данил сел в кресло, вынул сигарету и огляделся. Тут и пионер сообразил бы, чем хозяйка занималась долго и старательно - на тахте икебана из простыней в художественном беспорядке, бокалов два, видеокассеты грудой по ковру, а на экране мельтешат голые шлюхи в сложном переплетении, вроде бы среди них иногда мелькает и мужик, но Данил не стал особенно присматриваться. Поднял за горлышко увесистую черную бутылку, держа двумя пальцами, оглядел: - В "Бахусе" - двести штук. Настоящий. Прогрессируешь, подруга? - Коли друг не жмот... - безмятежно сказала Светка, влезла с ногами на тахту и тоже потянулась за сигаретой. - Господи, ты и бутылочку-то держишь так, чтобы не оставить отпечатков. Ну, волчарнк... Ты не грохнуть ли пришел бедную разведенку? - Размечталась. - Ну, тогда хоть трахнул бы... - Перебьешься, - он повернулся к видаку и ткнул пальцем в крохотную клавишу. Незакомплексованные будни простых западноевропейских трудящихся исчезли с экрана. Заодно Данил вырубил и телевизор. - Что это ты с утра такой вежливый? - Съел что-нибудь, - кратко сообщил Данил. Светка, поджав ноги, разглядывала его с капризным любопытством. Черт ее знает, как ей это удавалось, но она и сейчас была свежа и прекрасна - с полурассыпавшимся узлом белокурых натуральных волос, в чисто символически запахнутом халате, с подозрительно блестевшими щеками, еще не отмывшаяся после мужика. - Ну, и что это за мэн с "Тойотой"? - Нет, правда, взревновал? - Надейся... Просто интересно. - А... Вроде тебя - работает на фирме, все у него схвачено, все у него есть... - Ну, так уж и вроде меня? - Ах да... Ты же у нас герой-андроповец. Или кто там, крючковец? Честный частный дефектив... Коньяк будешь? - За рулем. И дело есть. - Ну, я тогда купаться... На скорую руку, - она соскользнула с дивана, не озаботившись запахнуть халат, и направилась в ванную. - Эй! - окликнул Данил. - Говорю же, есть дело. - Ну иди и вытащи меня отсюда... - томно прозвучало из ванной. Он мысленно плюнул, придвинул телефон и набрал номер квартиры в Северо-Восточном. Выслушав пять-шесть длинных гудков, осторожно положил трубку на столик, и она еще пару минут гудела. Но на том конце провода никто так и не отозвался. Окажись там менты, не преминули бы из профессионального любопытства схватить трубочку, ибо тамошний телефон - с определителем номера... Значит, нет их там. Мелочь, а приятно. Он покопался в груде кассет, обнаружил "Всплеск" и включил, не перематывая. Очаровательная русалочка металась в ванной, торопясь высушить роскошный рыбий хвост, чтобы побыстрее обернулся ножками, а забеспокоившийся любовничек колотился снаружи в дверь - дети, мне бы ваши заботы... - Опять ты этой селедкой любуешься? - Очень уж романтично и трогательно, - сказал Данил. - Вот и тащусь помаленьку. - Ты бы лучше от меня тащился, энкаведешник хренов... - Светка уселась на толстый кожаный подлокотник, закинула руку Данилу на шею. От ее бедра сквозь тонкий халат прямо-таки пробирало жаром. Данил с остатками затаившегося где-то глубоко стыда вспомнил, как взял ее впервые год назад - - здесь же, в ванной. Она была подвыпивши, да и он был хорош и ничего не смог с зовом плоти поделать, хоть в комнате и дрых надравшийся Вадька, уголком сознания Данил стыдился тогда, но яростное наслаждение превозмогало все прочие чувства. Да и на трезвую голову выходило в точности так же. Бог ты мои, где он потом только не обладал ею - в машине, на даче, в лесу, на столе у себя в кабинете, так что получались "Тридцать девять с половиной недель", честное слово. И у всех прочих ее мужиков, краем уха друг о друге наслышанных выше крыши, было, несомненно, точно так же. И ничего тут не поделать морали, потому что белокурая генеральская дочка - блядь по духу и призванию, на молекулярном уровне, оттого, должно быть, в жизни ничего не ловила, хоть презервативов терпеть не могла - природа старательно берегла совершенную машину для полноценной работы... Тугая грудь с твердым темно-вишневым соском круглилась у самого его лица, но он сказал спокойно: - Вадьку убили. - Да? - она на миг замерла. Но только на миг. И лизнула его в ухо, глубоко проникая языком: - Значит, я отныне - неутешная вдова? И что теперь прикажешь делать - рыдать с драньем волос?.. Вот такое я чудовище, что тут поделать? Милый крючковец, я этого обормота сто лет как выкинула из жизни, держа исключительно для мелких эпизодов, и потому не станем разыгрывать древнегреческих трагедий... - и ее рука с наманикюренными молочно-белым лаком ноготками недвусмысленно поползла к "молнии" его брюк. - Хватит, - сказал Данил, уже чуточку раздраженно. - Было и прошло, кажется, обговорили во всех деталях. Убрала ручки, запахнула халат, села поприличнее. И вообще, покинула чужие колени. Светлана сговорчиво встала, пересела на тахту, сдвинула колени. Она и в самом деле была далеко не дура. Просто-напросто она до жути походила на того негра из анекдота - ну к чему таитянину компьютер и овладение искусством маркетинга, если кокосы падают с пальмы регулярно, а холодов не бывает? Она не ощущала ни малейшей потребности пускать в ход интеллект - были бы деньги на приличную жизнь да череда мужиков. Даже к "расейскому" эрзацу "светской жизни" ее ничуть не тянуло. Данил, если совсем честно, ей в глубине души иногда завидовал - Светка имела возможность жить как нравиться, делать исключительно то, что ей нравится, тут поневоле позавидуешь... - Значит, полный разрыв? - Это, даже не вчера обговорено, - сказал Данил. - Горд самообладанием и преисполнен полового удовлетворения... - протянула она. - Олечка у тебя, конечно, золотце... Ладно, считай, что я самую малость погоревала, не чужие мы с Вадькой были, в самом-то деле... Ну, а ты-то отчего хмур и угрюм? Он тебе что, названый брат? В Афгане заслонил грудью от крылатой ракеты? Ты с ним раз в месяц попивал для оттяжки, вот и все. Кто бы его взял в названые братья, мешок с киселем... Нет, я все понимаю. Прекрасно помню да и представляю, как ты должен был исходить от беспокойства - он у вас сидел на серьезной работе, а я, безалаберная развратница, являла собой уязвимое звено... Только никто так и не собрался меня похитить, чтобы потом слать ему мои фот-ки с ну очень неприличными позами и вымогать ваши тайны. А теперь его вообще нет, и я даже теоретически не могу быть уязвимым звеном. Логично? - Логично, - сказал Данил. - Весьма. - Вот видишь. Что, потащат опознавать? Поеду опознаю. Может, и поплачу, даже наверняка, мы ж, бабы, дуры непредсказуемые... Кофейку сделать? - Сделай, генеральское дите, - сказал Данил примирительно. - И настройся на серьезную волну. Есть о чем поговорить... - Собственно, генеральское-то дите я неполных два года, - уточнила она въедливо. - Армейское я дите, если обобщая. "Нашла отговорочку, - мысленно поморщился Данил. - Тоже мне, дщерь полка..." И все-таки любопытно, за какие такие достижения на амурном фронте папаша в свое время услал ее из Берлина учиться аж за Урал? Сама она, несмотря на язычок без единой косточки, только этот, один-единственный эпизод старательно обходила молчанием. Данил ничуть не удивился бы, окажись вдруг, что именно через нимфеточку Свету кто-нибудь ОТТУДА попытался однажды искать подходы к ее бравому папочке... В жизни такие ситуации встречаются чаще, чем принято думать, и любой историк разведки согласится, что началось еще в библейские времена... Светлана, упархивая на кухню, мечтательно прищурилась: - Живи мы в Чикаго, да не будь папочка столь правильным, попросила бы я его устроить тебе автокатастрофу за то, что бросил бедную девчонку... - Живи мы в Чикаго, бедная девчоночка, я бы тебя раньше пристрелил... - пробормотал Данил ей вслед. И задумчиво воззрился на большую цветную фотографию упомянутого папочки. Папочка, этакая моложавая нордическая бестия (хотя и чистых славянских кровей по родословной), стоял себе, уперев кулаки в бока, на фоне немецкой готической церквушки из темно-красного кирпича - верзила в зелено-буро-пятнистом комбинезоне без погон, нашивок и знаков различия, вроде бы даже и не военный, а так... Только папочка и в самом деле мог бы оформить нехилую автокатастрофу, если не десять. И устроить еще много приятного. Для посторонних, то бишь всего окружающего мира, папочка в генерал-майорском чине корпел себе тишайшей штабной крысой в Берлинской бригаде. Данил сам так поначалу и считал - только вот когда он вышел в отставку, именно папочка Глаголев звал его в армию, к себе, и, хотя многого не сказал, намекнул столько, что для посвященного человека достаточно. И нетрудно догадаться, что папсик есть пиранья из Аквариума - с большой буквы. Очень даже возможно, что сей скромный генерал-майор был причастен и к операции "Ольха", про которую в свое время писали в обзорах для узкого круга... Американский сержант из расквартированных в Западном Берлине частей однажды решил подкалымитью Забросил в кузов грузовика новейшую управляемую противотанковую ракету, преспокойно приехал на этом самом грузовике в Восточный Берлин и стал нахально рас прашивать народно-демократических полицаев, где здесь КГБ. Между прочим, это в свое время было не так уж и трудно - переехать из Западного Берлина в Восточный с ракетой в кузове, ибо разложившаяся западная демократия к своей безопасности относилась, как деревенская дурочка к трипперу. Полицаи сержанта, ясный день, тормознули и передали старшим братьям по лагерю. Те, убедившись, что ракета и в самом деле новейшая, честно заплатили сержанту твердой валютой и попросили заходить еще. Сержант заезжал еще раза три а потом все-таки погорел, когда, оборзев от безнаказанности, принялся грузить в кузов какой-то секретный агрегат вовсе уж неподъемных габаритов. А может, такая версия была для общественности. И заложила хозяйственного янки какая-нибудь перебежавшая сука, вроде Резуна или Гордиевского. Ну, это дело десятое. И даже если папочка Глаголев не причастен был к гешефту под кодом "Ольха", то замешан неминуемо в другие, столь же "приятные" забавы. Когда бывшая советская армия учинила "поход" из бывшей ГДР, Глаголев оказался здесь, в Шантарске, при штабе Восточносибирского военного округа, где воссоединился со старшей непутевой доченькой. Черт его гам знает, опала для него Шантарск или, наоборот, повышение, рыбка плавает по дну, и пиранья тоже... Во всяком случае, Лара, его младшая дочка, разъезжала по городу Шантарску на подержанном, но приличном "Опеле", имея в кармане надлежащим образом оформленные права, которые, как известно, шестнадцатилетним не особенно-то и выдают. Так что папочка, вполне вероятно, был по-прежнему на коне... Вернулась Светка с подносом, преобразившаяся самым решительным образом - в простеньком платьице и огромных модных очках с простыми стеклами, волосы тщательно зачесаны в конский хвостик. Ни дать ни взять тихая учительница младших классов, томящаяся старая дева. На такой вот облик бедный Вадька, как он по пьянке пожаловался, в свое время и клюнул и даже принял фейерверк постельных экспериментов за всплеск эмоций истомившейся без мужика робкой учителки. Ну, а потом засосало... Светка подала Данилу чашку и села, сдвинув ноги, положив ладони на колени. Оценила быстрым взглядом произведенное впечатление. Верю , - проворчал Данил. Семиклассница, втайне мечтающая о физруке... Похоже. Тебе хоть сказать, как его замочили? Ну? Со всеми признаками заказного. Но у него, радость моя, в кармане была германская боевая пушка с патроном в с I воле и я верю ментам, что не подброшенная Совершенно ни к чему им такое выдумывать... Он у тебя в свое время ни о чем таком не мечтал9 Не припомню что-то, сказала Светлана. Тюфяки, сам знаешь, бывают двух видов одни комплексуют, набивают карманы стволами-кастетиками, а другие и на это не способны. И наш Ваденька был из последних. - А позволь-ка, я у тебя спрошу форменное идиотство... - сказал Данил. - Мог он оказаться "внедренкой"? | Нашей, понятно, не штатовской... Что бы ты про такую версию сказала? - Что тебе лечиться пора, - она рассмеялась. - Нет, Данил, это уж и впрямь шизофрения с выкрутасами... Чтобы так играть, нужно быть лучшим опером всех времен и народов - только кто бы такого уникума внедрял в вашу паршивую контору? Этаких суперменов к какой-нибудь Хиллари подкладывают, не ниже... Или мажордомом к британской королеве. - Да я и сам так думаю, - сказал Данил. - Просто приходится крутить на пустом месте откровенную шизофрению... Ничего такого не замечала? Ну, знаешь ведь, детективы читала, да и с папулей до семнадцати жила... - Еще бы. Тебе "Устав противодиверсионных мероприятий" процитировать? - Сам наизусть знал когда-то, - сказал Данил. - Я про Вадьку. - Ну откуда мне знать? У нас ведь в последние полгода отношения были кафкианские и редкие. Приползет раз в месяц на рогах, поплачется, возжелает нежной любви - вот и любишь его из жалости, если никого другого в постели нет. Потом, проспавшись, выскальзывает в дверь, воротя от меня стыдливо мордашку... Вот и все отношения. Ну, набивался обратно, конечно, только я им сыта выше ушей. Мне, Данила-мастер, волк нужен, чтобы по воскресеньям или там по пятницам еще и колотил когда подниму хвост, - вот тогда я буду почти примерная супруга... Данил оглядел "скромную учительницу младших классов" и тяжко вздохнул: - Как, по-твоему, есть такое место, где нет блядей? - А как же. Северный полюс. Южный-то обитаемый... - Значит, ничего? - Ничегошеньки. Что-то такое он пытался нести п пьянке - будто бы его ожидают свершения и великие дела. Но я тебя заверяю - старые песенки, обычныи пьяный бред тюфяка-интеллигента, за пять лет наслушалась так, что рехнуться можно. Честное слово, ничего конкретного. Что-то я не помню, чтобы пластинка за пять лет менялась. - Он к тебе один приходил? - Почти всегда. Только в марте притащил с собой писателя. Лев Костерин - не слышал про такого? - Что-то вертится... - Ну, кропает детективы про благородных оперов. И потому на Черского, в областное, весьма даже вхож - А-а, - сказал Данил. - Листал что-то такое, про иконы. Там еще инспектор читал Достоевского... - Ну да, это у него целый цикл. Наш отечественный Мегрэ в ответ на западные происки. Один роман, кстати, так и называется - "Инспектор, который читал Достоевского". Цикл длиннющий, а отечественный детектив нынче в моде, так что этот Левушка не бедствует. Полная противоположность Вадьке. Во всех смыслах. Обещал списать с меня контрабандистку, один в один, да я ему сказала - нет уж. Ну какая из меня контрабандистка? Вот если бы сексбомба из ЦРУ. Но про шпионов он не пишет. Что бы тебе еще повспоминать... - Давай-давай, - сказал Данил. - Отворяй поток сознания. Ты у нас по диплому психолог, вот и изощрись... Светка старательно думала, прикусив нижнюю губу Глаголев-папсик презрительно поглядывал с фото, задрав подбородок с таким видом, словно ему и танк "Центурион" прикупить по случаю - плевое дело. Возможно, так оно и было в этой суматошной жизни... - Знаешь, что самое пикантное? - сказала Светлана. - Что-то за последний месяц мой бывший благоверный закорешился с Ларочкой. Сама их видела в машине, пронеслись мимо с видом полного довольства жизнью. Кто-то их видел в "Жар-птице", а кто-то и там, и сям. Шантарск хоть и миллионный, но в некоторых отношениях городишко ужасно маленький. Ничуть не удивлюсь, если они уже того... Что ты глазки выпучил, как кошка из стишка? Ларке, конечно, до меня далеко, да кровь-то глаголевская, а она - как шампанское, бурлит пузыриками. Просто Ларка конспирироваться умеет, что твой Штирлиц. Даже папсик, волчара такой, свято верит, что Лара у нас девочка, - представляешь класс конспирации? - Представляю, - сказал Данил. - Может, с ней поговорить? - Попробуй. Уж передней-то Вадюша наверняка выворачивался, как носок. Только не суйся домой. Папсик тебя ужасно невзлюбил, когда ты отказался отдаться Советской Армии и пошел к Кузьмичу... - Учту, - сказал Данил. - Есть ходы. Самое смешное, Лара на него пару раз поработала. И познакомился он с ней как раз через Вадима. В отличие от старшей сестры Лара обладала ярко выраженными способностями к языкам и после долгого житья в ГДР знала немецкий не хуже родного. Вот Данил ее и завлек в переводчицы, когда писал в гостинице баварцев, прилетевших на переговоры с Кузьмичом. Переводила девочка в самом деле влет, деньги брала непринужденно и потом, насколько он выяснил, ни словечком об этом калыме не протрепалась. В самом деле, тесен Шантарск... - Только не вздумай ее трахать, - сказала Светка. - запутаешься по. жизни. Я баба незамысловатая, а у Ларочки уже сейчас в головке вовсю пашет компьютер. Пискнуть не успеешь, как тебя в тот компьютер загонят и крутить начнут... - Вот интересно, зачем ей Вадик? - спросил Данил. - Надо же с кем-то являться в свете. А Вадик, говоря великодушно, когда не распускал сопли, имел весьма товарный вид. Подсунь ему бабу умеренную, был бы человек как человек, без всяких соплей. Я же не виновата, что ему подвернулась... - устав долго держать образ невинной учителки, закинула ногу на ногу и откинулась на тахту, опираясь обеими руками. - Вот. А больше ровным счетом ничего не могу припомнить. После всего ночного и утрешнего. Подумаю и звякну, если что, а сейчас залягу поваляться... - Что, работа, как всегда, не волк? - Конечно. Светлана давно уже пристроилась в частной конторе по торговле решительно всем, законно производимым и законно произраставшим (кроме разве что пальм и конопли). Тамошний босс, решив шагать в ногу с цивилизованным миром, завел у себя штатного психолога, каковую роль Светка честно и исполняла, вполне профессионально прокручивая тесты и собеседования. И, поскольку вдобавок ублажала стареющего патрона со всем усердием, стала незаменимым кадром, завоевавшим право на многие вольности... Он встал: - Побежал. Звони, если что вспомнишь. - Ага. Олечке привет. Пусть мне звякнет, сто лет не виделись... Во дворе - никого. И ни единой машины. Только поодаль примостился коммерческий киоск, как и полагается, с поддельной водкой и просроченными соевыми шоколадками - между прочим, идеальное место для наблюдательного пункта, во-первых, эти лабазики давно стали неотъемлемой деталью пейзажа, во-вторых, за шеренгами бутылок можно спрятать любую оптику... Данил сел за руль, посидел так, не включая мотора. Опять появилось ощущение зыбкой нереальности, будто откроешь глаза - и нет ни частных фирм, ни частных сыщиков, хоть никто не подозревает еще, что это, изволите ли видеть, "застой", и у тебя нет никаких забот, кроме как сидеть на краешке сиденья, уподобившись сжатой пружине, и - ждать, ждать, ждать... Но вокруг была нынешняя жизнь, никакой другой не предвиделось, и его место в этой жизни было насквозь известно... В Северо-Восточный он поехал самой длинной дорогой, чтобы на всякий случай провериться насчет возможного хвоста в парочке весьма подходящих мест. ...Улица Кутеванова, где обитал покойный, была названа в честь легендарного партизанского командира, в первую мировую ставшего из землемеров штабс-капитаном, а в гражданскую - из штабс-капитанов сущим таежным Наполеоном, лупившим колчаковцев в этих самых краях. Кутеванов, как и все его воинство, в политике не разбирался совершенно, о красных имел самое смутное представление - просто настал момент, когда колчаковцы осточертели сибирякам хуже горькой редьки, и адмиральскую власть скинули повсеместно почти столь же легко, как в восемнадцатом сковырнули редкие кучки большевиков. Потом, когда пришел Тухачевский с армией из военнопленных, сибиряки сообразили, что хрен редьки не слаще. И взбунтовались по новой. На Дальнем Востоке, например, тамошний "зеленый Бонапарт" Лубков, талантливо бивший и семеновцев, и японцев, с приходом красных вновь подался в леса, собрав почти в полном составе тех же самых орлов, и теперь уже красные долго не могли с ним ничегошеньки поделать, пока не применили передовой метод, до которого не додумались в свое время ни Семенов, ни косоглазых генерал Оой, - подослали в отряд проверенного товарища, и засланный казачок положил Лубкова в спину из маузера. Однако Кутеванов предусмотрительно помер своей смертью еще в двадцать первом, увильнув тем самым от будущих политических разборок. Его есаулы, с приходом Тухачевского награжденные почетным революционным оружием, в двадцать втором году поснимали это оружие со стен и вновь подались в тайгу, но понемногу были выловлены и выбиты чекистами, канув в небытие - однако бюст Кутеванова до сип пор красовался в запущенном скверике посреди Киржача. Квартира Вадима была, строго говоря, казенная, купленная на деньги "Интеркрайта". Такова уж "селяви", что любой приличной фирме, обосновавшейся в большом городе, никак не помешает иметь в собственности несколько частных квартир. Упаси боже, для самых законных целей - и прибывшего по делам гостя там гораздо пригляднее и безопаснее разместить, чем в гостинице, и банкет для означенного гостя можно устроить, и складировать на пару деньков что-то особо ценное, и разместить филиал офиса. Да, наконец, и самому шефу с особо приближенными лицами есть где "отдохнуть". Но поскольку такая квартира автоматически попадает в облагаемое диким налогом имущество предприятия, обычно изворачиваются, как могут, - чаще всего оформляют долгосрочную "ссуду сотруднику для покупки квартиры" и выправляют все документы на него. Сотрудник, ясное дело, должен быть верным и надежным. А Вадик при всей его мягкотелости именно таковым считался, так что эту квартиру на него и оформили. Правда, в паспорте у него еще стояла прописка с адресом Светкнной квартиры, так что Клебанов если и докопается, то нескоро. Вадик здесь и жил последние три месяца (лялька из Киржача действительно была, но выдержала Вадика лишь полтора месяца), а параллельно хата служила Данилу явочной квартирой. И Данил совершенно точно знал, что там не может оказаться ни анаши в серванте, ни левого автомата в шкафу, ни секретных бумаг в пакете с макаронами. И черного нала там не хранили. Совершенно чистая хата. И все же у Вадика забрали ключи. А это могло означать только одно. Не такие уж лопушистые волчатки в РУОП, чтобы пропустить ключи в описи, там вообще нет лопухов... Тот, кто взял ключи, собирался навестить квартиру. Вернее говоря, наверняка уже навестил ночью. И это был профессионал, можно сказать заранее. В квартире стояла отличная сигнализация, полностью автономная, на японском аккумуляторе. Сунься кто непосвященный, она не подняла бы шума и не пугала бы световыми эффектами, но тотчас же сообщила бы о вторжении в офис "Интеркрайта", на дежурный пост. А оттуда моментально позвонили бы Данилу. Конечно, на любую хитрость есть этот, с винтом. Сигнализацию можно отключить, для этого потребуется сканер размером с дистанционку для видака - одна в Европах такой потянет на пять тысяч зеленых, и кто попало с ним гулять не будет. Посему вариантов два: либо Профессионал все же побывал в квартире, отключив чудо техники и потом включив вновь, либо его там не было, и вообще никого там не было. Просто, как мычание... У подъезда - ничего и никого, способных вызвать подозрение. Идиллия. Данил еще на первом этаже услышал стеклянный звяк, продолжавшийся все время, пока он поднимался на пятый, последний. Источник звяка ему был знаком - это шатеночка из соседней квартиры складывала бутылки в большущий картонный ящик из-под "Голдстара", служивший временной урной до вечернего прибытия мусорной машины. Данил поднимался бесшумно, и она его не заметила, засекла лишь, когда стал доставать из кармана ключи, и они звякнули. Довольно симпатичная, не расплывшаяся еще ля фам лет тридцати. Торопливо запахнула халатик, но Данил успел рассмотреть, что вся грудь и шея у нее в багровых засосах. Если сопоставить это с горой бутылок и тем что ей давно следовало быть на работе, ребус получался простой, вовсе и не ребус даже. - Вернулся? - спросил Данил. - Ну и слава богу. Лицо у нее было ошалело-счастливым. Данил с этой парочкой был мимолетно знаком. Поскольку он несколько раз спускался за почтой в форменных офицерских брюках с красным кантом, соседи его считали по-прежнему находящимся в боевом строю (а Вадика его младшим братом, и ни в том ни в другом Данил их не разубеждал, зачем?). Сами соседи были бюджетниками. Она учительствовала, а он служил лейтенантом во внутренних войсках, и две недели назад отправился в невеселую командировку, держа курс на Чечню. Такие дела. Теперь, как нетрудно догадаться, вернулся в целости и сохранности, гулеванил и любил женушку до упора - простенько и незамысловато живут люди, позавидовать можно.. Она все еще молчала, пунцовая от счастья. Данил понятливо кивнул ей и собрался отпереть дверь, но она трепыхнулась вдруг: - Данила Петрович... Вы ключи вчера никому не давали? Он моментально подобрался: - Да понимаете. Катя, Вадька ухитрился потерять бумажник с ключами и с паспортом... - и видел уже по ее лицу, что попал в точку. - А я сутки торчал на полигоне... Неужели совались, гады? В паспорте ж полный адрес, заходи, кто хочет... - Я еще и подумала! - Так-так-так, - сказал он с видом крайней озабоченности, не столь уж и наигранной. - Лез кто-то? Во сколько? - Уже около полуночи где-то. Сережа как раз курил на площадке с ребятами, а я вышла, очень уж шумели, и тут он идет, ключами поигрывает так уверенно, а сам взглядом все по номерам квартир... И видно, что первый раз тут... Увидел нас всех, постоял, глазами пошарил, с таким видом, будто не туда попал, и тихонько назад. Мужики и внимания не обратили. - Молодец вы, Катя, - сказал Данил. - Вам самой бы милицейские погоны-то носить... - Да он же явно целился на вашу дверь. Видно было. Высокий, черный, вроде цыгана, но, по-моему, не цыган и не кавказец, просто вид такой... Вроде казака. Почему-то сразу всплывает ассоциация с казаком. - Есаул форточный... - проворчал Данил. - А одет, конечно, в джинсы-кожа? - В джинсовом костюме, только не в синем, а в таком словно бы сероватом... Нужно заявить или по крайней мере сменить замок. - Заявлять - дело дохлое, - сказал Данил. - Ну где его искать и что, ученым языком говоря, инкриминировать? А вот замки я нынче же поменяю, спасибо, Катя... Он кивнул ей, отпер оба замка, набрал код. Один-четыре-четыре-два-пять-пять. Шесть кнопок с цифрами на стальной пластинке были не замком модной лет десять назад системы, а ключиком к сигнализации, и довольно надежным, потому что без того самого дорогонького сканера все комбинации методом тыка не переберешь и за сутки. Значит, второй вариант. Плюс везение. ОН пришел немедленно после убийства. Спокойный, холодный профи. Вот только на лестнице гулеванила поддатая компания, наверняка собрались свои, такие же "внутряки", и на ком-то, ручаться можно, была если не полная форма, то штаны с кантами - и профи моментально отступил от греха, не стал разыгрывать троюродного дядю из Мухосранска... Данил на его месте сам поступил бы так же. Он тщательно притворил за собой дверь, накинул цепочку. В квартире он не был три дня - вполне достаточно, чтобы притащить сюда хоть атомную бомбу. Обыск Данил начал, как учили когда-то: двигаясь по часовой стрелке вдоль стен, оставляя центр комнаты с письменным столом напоследок. Перебрал все в серванте, тщательно перетряхнул натасканные сюда Вадькой книги, заглянул под диван, снял с него белье. Ни под ковром, ни под видаком, ни под телевизором - никаких роковых бумаг, таивших зловещие тайны. И в футлярах видеокассет - ничего. Перешел в другую комнату, проделал там те же манипуляции. Никакого улова. И в кухне та же петрушка. В одной из больших деревянных колонок магнитофона умельцами Данила был оборудован тайник, не так-то просто и открывавшийся. В тайнике ничего не оказалось - так и должно быть, коли сам Данил ничего сюда в последний месяц не прятал... Теперь, на десерт - стол. Данил сунул в конверт все дискеты, чтобы показать Ольге. В самом компьютере обнаружилась лишь дискетка с игрой "Черный лабиринт". Ничем серьезным со здешним компьютером Вадик не занимался, но все равно Ольге предстоит проверить дискеты на служебные коды и все такое прочее... Хорошо еще, что Вадька был аккуратистом. В ящиках стола - порядок, как в казарменной тумбочке салаги. Микрокалькулятор, авторучки, Вадькины документы, распечатанные письма (на каждом по въевшейся привычке Вадька ставил дату получения - число, месяц, год). Немного писем. Самые обычные. Три от матери из Томска, два от какого-то приятеля из Свердловска или, по-нынешнему, Екатеринбурга - все пять адресованы на эту квартиру. Одно адресовано на фирму, какая-то московская библиотека сообщала, что заказанной книги в наличии не имеется, к их превеликому сожалению. Открытка из того же Томска - какой-то Славик поздравлял друга с Первомаем, с нынешним, но, должно быть, представления не имел о кое-каких переменах в личной жизни друга Вадьки, иначе не отправлял бы поздраву на Королева... Две книги в бумажных обложках - секреты компьютерных языков Бейсик и Фортран. Блок сигарет, по Вадькиной привычке распечатанный с торца... тяжелый что-то блок... опаньки! Данил вытряхнул на ладонь две небольшеньких пистолетных обоймы с коричневыми патрончиками. По семь в каждой. Двадцать второй калибр, он же - пять целых, шесть десятых миллиметра. По размерам обоймы вполне годятся для "Эрмы" и иже с нею... Такое положение и называется - полная растерянность. Если непечатно, звучит гораздо короче. С балкона не швырнешь - белый день, меж ближайшими деревьями и домом довольно широкая пустая полоса. И дома не оставишь - вдруг нагрянут? После короткого раздумья Данил принес из кухни пустой целлофановый мешочек, тщательно протер обе обоймы, бережно их замотал целлофаном и осторожно опустил в слив унитаза. Там и полежат, а если заявятся незваные гости, всегда успеешь дернуть за веревочку. Потом, правда, могут застрять где-то в трубе, но это уже не наше дело, главное, не у нас, и отпечатков нет... Потянулся к сумке, но передумал и снял трубку. - Пятый. Дежурный пост. - "Большой"? - Появился. Ищет вас. Ведено - немедленно. - Быстренько подошли пару ребят, - сказал Данил. - Куда? - Откуда я звоню. Пусть сидят здесь и прохлаждаются. Могут быть гости. Если гости - мопсики, ребята тихо сидят на хате у друга и пьют пиво. А если забредет какой зеленый, что вполне вероятно, его нужно будет аккуратно упаковать и сдать мне. Только пусть не ловят хохотальником воробьев, если придет зеленый, он будет не лопух. А посему подбери кого пообстоятельнее... И положил трубку. Подумал, что насчет "мопсиков", то бишь милиции по их нехитрому коду, он мог и перебрать. Вряд ли они так быстро установят, что покойному гражданину Ивлеву принадлежала именно эта квартира - или это уже знает тихарь, внедренный ими в "Интеркрайт"? Поди догадайся, что именно он знает, коли поневоле приходится обращаться с ним, как с хрустальной вазой времен Ренессанса... Глянул на часы. Половина двенадцатого. Глаголев дома никак не может оказаться, посему стоит рискнуть... Набрал номер. Трубку сняли на третьем гудке: - Да? По этому одному короткому словечку Данил не смог отличить на слух маму от дочки и потому вежливо спросил: - Скажите, пожалуйста, это баня? - Это раздевалка, а баня аккурат через дорогу, - столь же вежливо проинформировал его чуточку хрипловатый Ларин голосок. - Говорите смело, мистер Бонд. Верная агентесса дома одна-одинешенька. - Ну, гутен таг, фройляйн... Она преспокойно ответила длинной немецкой фразой, из которой Данил не разобрал ни черта, поскольку владел лишь английским в обоих вариантах - классическим британским и вульгаризированной "штатовской мовою". - Стоп, стоп, - прервал он. - Пошутили, и будет. Нужно увидеться. - Опять халтурка? - Вполне возможно. Ты не занята? - Ну чем заняться летом примерной школьнице? Где обычно? - Да. Часов в восемь, устроит? В верхнем баре. - Полностью, шеф. - Если я задержусь, они там будут знать. - Понятно. Учту. Кстати, шеф, вы мистера Ивлева сегодня не видели? - Да нет... Вообще-то он сказал чистую правду - то, что он видел час назад, не было уже никем ничем. Так, пустая оболочка... - Если узрите, скажете, что он мне нужен. Пусть звонит. - Ага. Всего? - Всего. Данил положил трубку, потер лицо левой ладонью и долго сидел, закрыв глаза. Кажется, впервые он пожалел, что полтора года назад во все это ввязался. Многие старательно высмеивают "предчувствия" и "озарения", но только не люди профессии Данила, пусть даже профессия вроде бы бывшая теперь. Проявляется это по-всякому: кто пересаживается подальше от места, куда через пять минут шлепнет горячий осколок, кто совершенно точно предчувствует завтрашнюю свою смерть. И многие, очень многие (пусть даже сами не умеют облечь это в членораздельные слова) совершенно точно знают, когда подступает время Крупных Неприятностей. Сейчас Данил не сомневался, что Крупные Неприятности для него наступили. Он покопался в куче, нашел кассету, выкрутил громкость до половины. Браво загремела медь, ухали трубы, могуче надрывался хор: - Белая армия, черный барон снова готовят нам царский трон. Но от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней! И вовсе уж величественно разливался лихой припев: - Так пусть же Красная сжимает властно свой штык мозолистой рукой, и все должны мы неудержимо идти в последний смертный бой! Вообще-то к марксизму-ленинизму Данил относился еще хуже, чем к педерастии с лесбиянством. Он и раньше, несмотря на обязательное членство в руководящей и направляющей, жил с партией родной в разных плоскостях, ибо таков уж обычай что у крестьян, что у офицеров - пахать себе свою делянку, не забивая голову актуальной идеологией. Как говаривал добрый приятель Януш Орлич, капитан из охраны Герека и нынешний коллега по бизнесу: "Прихожу домой, идеологию вешаю на крючок вместе с фуражкой..." Но в том-то еще и юмор, что пресловутая "тоталитарная система" ухитрилась как-то незаметно наклепать множество чертовски прилипчивых шлягеров, прибавляющих бодрости организму даже надежнее, чем тяжелый рок... Он выслушал еще песню про артиллеристов, которым Сталин дал приказ, выключил магнитофон, чувствуя, что обрел должную легкость во всем теле. Сел за стол, извлек лист белой бумаги из Вадькиных запасов и быстро написал разборчивым почерком: Начальнику Северо-Восточного РОВД полковнику Агееву Н.Т. от гражданина Черского Д.П., проживающего по адресу: г. Шантарск, ул. Малиновского, 45-22 Заявление. Уважаемый товарищ начальник! Выходя сегодня из квартиры, принадлежащей сотруднику нашей фирмы, где я находился по служебным делам (ул. Кутеванова, 5-15), я нашел в подъезде две пистолетные обоймы с патронами, которые считаю своим долгом немедленно сдать органам милиции. С уважением. Расписался, поставил сегодняшнее число и дату. Чтобы исключить всяческие случайности. Пусть теперь налетают и обыскивают, коли охота... Фокус был старый, но безотказный. Все те шантарские ребятишки, кого посвященные именовали бультерьерами (да и не только шантарские, идеи-то носятся в воздухе) принимали схожие меры предосторожности. Качок с бритыми висками бодро чапал по своим делам с боевым стволом под полой, а в кармане у него лежало подобное заявление - законопослушный гражданин нашел под кустом эту страшную стреляющую штучку, каковую и торопится немедленно сдать родимой милиции. Понятно, заявление каждый день приходилось писать новое - с актуальной датой. Главное - держать пистолет в кармане или за поясом, не надевая кобуры, иначе получится конфуз... Он закатал повыше рукав, поборов совершенно неуместную в данный момент брезгливость, извлек сверточек из унитаза, выбросил целлофан в поганое ведро и старательно вымыл руку. Упрятал обоймы в карман и вышел из квартиры. Бравый усмиритель Чечни очнулся и явно похмелился - из-за двери доносилась боевая песня, исполнявшаяся совершенно немелодично, но с большим чувством. Новая какая-то - неужели так быстро успели придумать? Впрочем, что тут удивительного, примеров хватает. Данил сел в машину. Развернулся, заглушил мотор и закурил. Мимо проходили люди, и каждый считал своим долгом на него украдкой зыркнуть. Нет, у нас положительно не Чикаго. Хотя в последние годы машин и прибавилось несказанно, человек, мирно сидящий себе в припаркованном на обочине автомобиле, все еще вызывает сложные чувства - этакую смесь подозрительности с любопытством. А чего это он, в самом деле, здесь расселся-то? - подумает любой. Как-то это чего-то... У подъезда остановилась вишневая "девятка", выскочили два его орла и без излишней спешки двинулись на задание. Ну вот и ладушки. Витек с Равилем - ребята серьезные и несуетливые, сработают по-крестьянски обстоятельно... Он выбросил в окно окурок и отъехал. По пути увидел подходящее местечко - бетонный забор завода ЖБИ, где догадливый окрестный народ давно устроил грандиозную свалку и пер туда разнообразнейший мусор. На заборе, правда, красовалась огромная синяя надпись, гласившая, что свалка мусора запрещена - но кривые буквы, стращавшие штрафом в 50 р., были намалеваны еще при "старых ценах" и давно никого не пугали... Данил остановил машину, отыскал в багажнике тряпку побольше, старательно завернул обоймы и запустил сверток подальше, к самому забору. Здесь ему и лежать до снега, а если бичи и наткнутся, закопают еще глубже от греха... Заявление он преспокойно поджег зажигалкой и растер подошвой пепел. Глава четвертая Неприятности ходят стаями Давно прошли те времена, когда фирмочка Кузьмича, из которой и вырос монстрик "Интеркрайт", ютилась где попало - от приведенных в божеский вид подвалов до комнаты боевой славы ДК "Машиностроитель". Данил, правда, и не застал воочию тех времен. Когда он полтора года назад появился в Шантарске, фирма уже два года как прочно осела в трехэтажном особняке купца первой гильдии Булдыгина. Купец, несмотря на доставшуюся от предков дурацкую фамилию, болваном отнюдь не был и в дореволюционные времена держал в кулаке Шантарск, как ныне Фрол - причем, в отличие от Фрола, совершенно легально, то купая в шампанском заезжих певичек, то меценатствуя весьма осмысленно и с большой для горожан пользой. И, не исключено, обладал кое-какими экстрасенсорными способностями, о каких в Сибири издания принято выражаться: "Знал он что-то такое, ли чо ли"... Уже в июле семнадцатого, несмотря на разгул демократии, а может, именно тому и благодаря, Булдыгин, по воспоминаниям допрошенных краеведами к пятидесятилетию Превеликого Октября старожилов, "чего-то заскучал", а в начале августа распродал все свои рудники и фабрики, лавки, дома и пароход (причем вовсе не торгуясь), выгреб наличность из банка, забрал свои знаменитейшие коллекции, чад и домочадцев - и канул в небытие, чтобы потом обнаружиться в красивом и шумном городе Сан-Франциско, малость подпорченном недавним землетрясением, где его былые американские компаньоны по торговле пушниной и добыче золотишка быстренько оформили всей этой ораве гражданство Северо-Американских Соединенных Штатов (что в те времена сделать было не в пример легче). Вообще-то булдыгинских домов изначально было три. Один, самый большой, разломал самовольно и дочиста еще двадцатом году комиссар Нестор Каландаришвили. Человек он был приезжий, и его горячая кавказская душа пленилась-таки побасенками о спрятанных купеческих сокровищах. Сокровищ не нашлось никаких, и обиженный чекист Круминьш, положивший было глаз на уютный особняк, где собирался устроить пытошную штаб-квартиру своего ведомства, настучал на комиссара в Москву, приписав пылкому Нестору всевозможные извращения, как политические, так и половые. Каландаришвили загнали в Якутию утверждать там советскую власть. Якуты комиссара быстренько ухлопали (что их от советской власти все же не уберегло). Второй дом к столетию Ильича велел разломать первый секретарь обкома тов. Федянко, люто ненавидевший всякую дореволюционную архитектуру (кроме связанной с именем Ильича, ее-то из партийной дисциплины приходнлось оберегать). Он разломал бы и третий особняк, но там в семидесятом обитал областной КГБ и выселяться не желал. К девяносто первому году КГБ давно уехал в дом современной постройки, тов. Федянко всплыл в Москве помощником Бурбулнса, а в Шантарске объявился подданный США Джон Булдер (булдыгинский внук), с целой кипой юридически безупречных документов на последнее уцелевшее фамильное гнездо - и, заплатив не столь уж устрашающую сумму в зеленой капусте, стал владельцем дедовской недвижимости. А уж у него особняк перекупил Кузьмич. Дом, после отъезда оттуда КГБ поделенных меж мелкими конторами, всевозможными собесами и обществами книголюбов, пришел к девяносто первому в убожество. Конечно, при бардаке и демократической шизофрении девяносто первого возможны были самые невероятные негоции. И все равно Данил крепко подозревал, что официальная версия событии, как водится, реальности не соответствовала. Что-то там да крылось. Либо внук, хоть и настоящий, с самого начала послужил Кузьмичу подставой за хорошие комиссионные, либо Кузьмич уже здесь взял его на крючок и обеспечил некую синицу в руках. Как бы там ни было, внук отбыл восвояси (хотя отцы города пытались в нагрузку всучить ему и дедовский пивзавод, с тех самых пор ни разу не реконструировавшийся), а особняк фантастически быстро обрел божеский вид и украсился синей вывеской с золотой эмблемой "Интеркрайта" - конь с солнцем на спине. Здесь, конечно, располагалась только самая головка, нечто вроде генерального штаба. Кузьмич контролировал самые разнообразные фирмы, которые чисто физически было бы невозможно собрать под одной крышей леспромхозы, деревообрабатывающие комбинаты, птицефабрику, так называемый "радиозавод", банк "Шантарский кредит", три торговых дома, транспортную фирму, турфирму, старательские артели. Ну, а "заимки" словно бы не существовало в природе... Данил поставил машину на огороженную стоянку рядом с маленьким жемчужно-серым "БМВ" Жанны, аккуратненьким, как игрушечка. Ближайшая телекамера, присобаченная меж первым и вторым этажами, уже бдительно пялилась в его сторону, он взял с сиденья конверт, сделал ручкой в объектив и направился к двери. Дверь, понятно, была бронированная, но весьма убедительно замаскированная под старинную дубовую - фирма давно избавилась от детских болезней, в том числе и вульгарности первых лет. Что подтверждалось и обликом вестибюля - там за квадратной полированной стойкой сидел не амбал в пошлой кожанке, а элегантный молодой человек при галстуке. За его спиной распахнутая дверь в караулку, и видно было, что там сидят еще двое в столь же безукоризненных костюмах (понятно, возникни такая нужда, эти орелики успешно выступали бы и в адидасовско-кожаном обличье, но это уж зависит от ситуации и вводных). - Происшествий нет, - "пятый" встал и чуть склонил голову. - Иван Кузьмич о вас три раза спрашивал - А я - вот он... - проворчал Данил, кивнул охранникам в караулке и пошел на второй этаж. Попадавшиеся на дороге здоровались, как все1 да спокойно и вежливо. Ни тени нервозности, ни единого встревоженного или обеспокоенного взгляда. И он понял, что о Вадиме еще не знают. Следовательно, не подозревает о случившемся и Кузьмич. Значит, милиции здесь еще не было, а это несколько странно, пора бы им и нагрянуть с деликатной беседой... Распахнул дверь вычислительного центра, молча кивнул Ольге. Она улыбнулась, быстро встала, выпорхнула в коридор. Оправила белый халат, тряхнула темными волосами: - Ты куда улетучился ранней порой? Из собственной квартиры так исчезать - это уже пошлость. - А ты что, ничего не слышала? Что, стреляли? - фыркнула она. - Из базуки, - он улыбнулся вполне безмятежно. Да пустяки, приехал Равиль и сдернул с подушки, были дела на товарном дворе... Тебе привет от Светки Глаголевой. Я к ним на фирму заезжал. Вадим, часом, не у нее похмеляется? Что-то запропал, ищут его... Когда это он похмелялся? - пожал плечами Данил. Должно быть, фарс-мажор какой нарисовался... он подал ей конверт. - Вот что, золотце, просмотри-ка бегло эти дискетки, скажешь потом, что на них нарисовано, а я бегу к Кузьмичу... В приемной, обставленной трудами братской словенской фирмы, одиноко сидел крепыш в широченных полосатых брюках и черной кожанке. Здесь такой экземпляр, Данил смекнул моментально, мог оказаться в одном-единственном качестве - охранника пребывавшего в кабинете Кузьмича визитера. Захожий бодигард старательно нажевывал резинку и поливал Жанну восхищенно-вожделеющими взглядами, что она великолепнейшим образом игнорировала. От нее веяло ледяным холодом и недоступностью, как от Эльбруса. Вряд ли пацан знал слово "светский", но Жанна определенно подавляла его чуточку утонченным обликом светской дамы, и строить словесный мостик он вряд ли успел осмелиться. Высший пилотаж для секретарши - это с блеском совмещать все мыслимые функции: и любовница босса, и визитная карточка фирмы, и незаменимый в работе кадр. Жанна совмещала. Не без блеска. За что удостоилась личной охраны - ибо хорошая секретарша посвящена в секреты фирмы едва ли не лучше босса, а наехать на хрупкую красотку не в пример легче и проще... - Иван Кузьмич вас очень ждет. Но у него посетитель, - сообщила Жанна. - Подождите, пожалуйста. Произнесено это было не без почтения - несмотря на всю свою упаковку, неглупую головку и положение первой фаворитки, она кое в чем осталась простой девочкой "с Киржача", попавшей в частный бизнес чуть ли не с выпускного бала, от папы-слесаря и мамы-ткачихи. И Данила немного побаивалась. Давненько, на пикнике Кузьмич шутки ради обрисовал ей Данила как простого советского Рэмбо, всю сознательную жизнь свергавшего во всех концах света реакционные режимы и вместо утренней зарядки резавшего "зеленых беретов" по три штуки зараз. Жанна, не мудрствуя, поверила - в той среде, где она выросла, КГБ был чем-то невыносимо таинственным и пугающим, как "земли псоглавцев" на древних картах... Данил сговорчиво присел в уголке, возле низкого столика, придвинул к себе солидную хрустальную пепельницу и достал из левого кармана, престижные "Хай лайф", каковые в душе терпеть не мог. Он всю жизнь курил болгарские, но на нынешней работе сплошь и рядом полагалось дымить чем-то престижным, и никак иначе - у каждой Марфушки свои игрушки... Вот Кузьмича, конечно, эти игрушки ничуть не тяготили. А получилось в общем как в романе - иные из них все-таки бывают списаны с жизни. Два пацана родились в захолустной Сударчаге, сорок лет бившейся за звание хотя бы райцентра, да так и оставшейся в прежней роли. Родились в самых что ни на есть сермяжных семьях. А джинна из кувшина звали просто - Советская Армия. По прихоти судьбы оба угодили к одному военкоматов-скому "покупателю", оказавшись в Москве, в полку, где солдаты носили синие погоны с буквами "ГБ". И обоим перед дембелем сделали аналогичное предложение - как же, сибиряки, отличники боевой и политической, из крестьян, кандидаты в члены... Дальше оно все и раздваивалось, дорожки побежали в разные стороны. Один предложение принял, был после недолгого отпуска отправлен на соответствующую дрессировку и тянул лямку без особых взлетов и падений, пока на нехитрой карьере не поставили крест октябрьские игрища. Другой сумел с надлежащим тактом (то бишь врожденной крестьянской хитрецой) отклонить предложение таким манером, чтобы не испортить характеристику. С этой характеристикой да благодаря несомненным семи пядям во лбу без особого труда взял на шпагу Шантарский университет, стал из кандидатов членом, вышел с красным дипломом - но приземлился в Северо-Восточном райисполкоме, да так и двинулся вверх по этой склизкой лесенке, перепархивая от партийных органов к советским, словно теннисный мячик меж двумя ракетками. Перестройка его застигла первым заместителем председателя облисполкома. Существует расхожее мнение, будто перестройка как раз и была затеяна для того, чтобы вторые секретари могли сесть на место первых. Конечно, многие так и поступили, прихватив в могучие союзники горластую совковую интеллигенцию, а уж та, в свою очередь, убедила истосковавшуюся по доброму государю массу, что и член Политбюро способен в одночасье прозреть... Однако Иван Кузьмич Лалетин не пошел ни по одному из двух традиционных путей - не обернулся ярым демократом и не погряз в забавах полозковско-зюгановской братии. Едва только приоткрылась щелочка с непривычно пугающей кличкой "кооперативное движение", как он с разлету грянулся в нее всем телом - так, что на заборе остался пролом в виде его силуэта, словно в мультфильме. Но Лалетин не разбился, а проскочил на ту сторону, где обосновался прочно. Пожалуй, к этому и сводится "Краткий курс истории И.К.Л.". Большинства деталей, подробностей и эпизодов былого Данил не знал да и не стремился узнать уже потому, что они безвозвратно отошли в прошлое. Поскольку в жизни нет места ни сказке, ни романтике, легко домыслить кое-что и догадаться, что на избранном пути друг детства Ванятка не стал ни святым, ни хотя бы подвижником, но и не запродал окончательно душу дьяволу. И Данила такая ситуация и такой шеф полностью устраивали - на фоне обшей ситуации в стране. Когда они чисто случайно встретились в столице сразу после окаянного октября, Кузьмич обрисовал ему детали и сделал предложение. Данил сказал, что согласится, если получит честное слово, что там нет ни наркотиков, ни крена в сторону прямой уголовщины. После короткой дискуссии, уточнявшей понятие "прямая уголовщина", стороны пришли к сердечному согласию. То ли происходившее в октябре сыграло роль последней соломинки, то ли сказалась усталость от перестройки, отучившей многому удивляться и приучившей на многое смотреть иначе, но Данил даже в глубине души не включал "заимку" в категорию прямой уголовщины. В конце-то концов, государству подносили уже этот клад на блюдечке, и оно само от него отказалось... Платиновое месторождение в районе речки Беди обнаружил в тридцать шестом году молодой геолог Изместьев, второй сезон работавший в "Шантарзолоте". Однако в геологии тогда безраздельно царствовал академик Бочкарев, в душе коего (как это частенько случалось с выдающимися деятелями науки, и не обязательно сталинской) причудливо соседствовали гений и сатрап. На беду, Бочкарев еще в двадцать пятом издал фундаментальный труд, где доказывал, что на территории СССР самородная платина восточнее Урала залегать не может... (Вообще-то тема интересная - положа руку на сердце, как повели бы себя Ньютон или Пастер, даруй им судьба возможность абсолютно безнаказанно, ничуть не потеряв в глазах общества, отправлять научных оппонентов на виселицу?) На двойную беду, молодой открыватель шантарской платины оказался упрямым и несговорчивым, не слушая увещеваний и намеков - может, по юношескому максимализму, а может, очень уж хотелось одним махом оказаться в ферзях. И сгинул год спустя так надежно, что не обнаружился ни в пятьдесят шестом, ни вообще. А о месторождении забыли напрочь - для того района существовала установка исключительно на золото. Да вышло так, что случай свел Лалетина в Ялте с умиравшим от рака профессором. Старец, родом из Шантарска, некогда был в свите Бочкарева и остался, наверное, последним из живущих, посвященным в ту давнюю паскудную тайну... Дальше было несложно - имея деньги и верных людей. Благо, архивы "Шантарзолота" сохранились и секрета по давности лет больше не представляли. Кузьмич через свои связи и запустил в архивы надежного паренька, якобы молодого писателя, собиравшего материалы о героических подвигах первых советских геологов. Конечно, главное - отчет Изместьева и все сопутствующее - еще в тридцать седьмом было изъято ежовскими костоломами, но к цели можно двигаться и обходными путями... Никто не стал изымать бухгалтерские документы, а ведь в них черным по белому стояло название села, где Изместьев нанимал рабочих, а также номера площадок промывки, по которым, сопоставив с другими пожелтелыми бумажками, нетрудно было сделать привязку к местности... Бумаги из архива, понятно, упорхнули - для пущей надежности. И Кузьмич оказался монопольным обладателем тайны, ничуть не боясь, что объявятся официальные конкуренты, - подвалила гайдаровщина, и "Шантаргеология", как многие геологические управления по стране, тихо умирала без денег, даже не мечтая о новых маршрутах... И одна из старательских артелей Кузьмича, якобы безуспешно три года искавшая на Беде золото, на самом деле трудолюбиво копала платину, всплывавшую потом на мировом рынке в качестве юаровской. Это была единственная область, куда Данилу не дали хода - зато отвалили два процента с прибыли. Детали он представлял смутно, сообразив лишь: полная конспирация вряд ли обеспечивается регулярным сезонным убоем рабочих. Такое случается лишь в дешевом боевике. Или в местах гораздо более отдаленных от Транссибирской магистрали. Не зря связи Кузьмича ответвлялись на Северный Кавказ, а в той артели не числилось ни единого славянина. Вероятнее всего, платину все эти годы копал некий аксакал с пятеркой сыновей и дюжиной племянников, повязанных намертво родовым кодексом чести и прочей горской экзотикой. В том же Дагестане чуть ли не в каждом ауле - своя национальность, даже со своим языком, который ближайшие соседи уже не понимают... Он поднял голову. Из кабинета вышел субъект кавказской национальности, пожилой, но юношески легкий в движениях. Мимолетно кольнув Данила пытливым взглядом дирижера, прошествовал в коридор. Качок заторопился следом с грозным видом - но пас клиента так бездарно, что Данил, будь он чужим киллером, успел бы преспокойно положить обоих, да и Жанну в придачу, бросить ствол посередине и уйти, не особенно даже торопясь. Данил вошел в кабинет. Друг детства стоял у окна, сунув руки в карманы, вроде бы безразлично смотрел вниз, но у Данила осталось такое впечатление, будто спина у шефа как-то нехорошо напряжена. - Прибыл, - сказал он кратко. Кузьмич обернулся - излишне резковато, пожалуй. На свои сорок пять он в общем не выглядел, самое большее - на сороковник, и походил больше на флегматичного британца. Бог его знает, откуда у правнука землепашцев-раскольников получилась узкая и породистая английская физиономия - в Сибири отроду не водилось помещиков, изрядно-таки улучшивших своей статью породу крепостного российского крестьянства... Впрочем, и сам Данил не особенно-то походил на кого-нибудь из тех кругломордых, которых "Мосфильм" упорно пихал в свои эпопеи о крестьянской жизни, прошлой и нынешней. - Ну, и где ты болтаешься? - Ивлева убили, - сказал Данил. - Дела такие... Он докладывал четко и быстро, вычленяя главное, и не мог отделаться от мысли, что Кузьмича происшедшее ничуть не занимает, что Кузьмич только и ждет окончания рапорта. А это было более чем странно - если вспомнить, что год назад шеф гораздо серьезнее отнесся к истории со сцапанным милицией рядовым охранником. У которого тоже, кстати, обнаружился левый ствол. А по табели о рангах охранник стоял не в пример ниже покойного Вадима... - Все? - Все, - сказал Данил. Оба так и не присели, стояли посреди кабинета и со стены на них сурово пялился "Северный колдун", сверхнордического облика мужик с соколом на руке, в пронзительно-зеленой ферязи - подлинник Константина Васильева, обнаруженный Кузьмичом чуть ли не в туалете районного дома культуры где-то под Тамбовом. - Все дальнейшие хлопоты повесишь на юристов, - сказал Кузьмич так, словно отмахивался. - А теперь стой и слушай. Или слушай сидя, как предпочитаешь... В пятницу, под конец рабочего дня, таможня в Байкальске вскрыла наш контейнер. С бамбуковыми стульями и прочей дребеденью из Бангкока - дешевка, мелочь, но до сих пор хорошо идет... В этой поганой мебелишке, в сиденьях нескольких стульев, обнаружен героин. Примерно полкило. Тысяч на пятьдесят зелеными. Естественно, шум поднялся страшный, слетелись сокола из всех серьезных контор, "Интеркрайт-Транспорт" автоматически угодил под указ двадцать-двенадцать, Бударин приземлился на тридцать суток. К твоей службе претензий нет. Никаких аварийных выходов на связь предусмотрено не было, потому что не планировалось подобных ситуаций... Хоменко тоже взяли, продержали субботу и воскресенье без всяких допросов. Сегодня утром, как только обо всем узнали ребята Ярчевского, его быстренько выдернули с нажатием соответствующих кнопок, и он тут же позвонил твоему дежурному. Но с Будариным никакие кнопки не сработали, что более чем странно. Не так уж слабо мы сидели в Байкальске... Данил задумчиво кивнул. Президентский указ двадцать-двенадцать, творчески развивавший кампанию борьбы с организованной преступностью, предписывал: в подобных случаях в контору согрешившей фирмы назначается наблюдатель от властей, и, как правило, не один. Естественно, от серьезных органов с аббревиатурой на три буквы - и тех, чьи буковки менялись по нынешней моде несколько раз в год, и тех, что пахали без переименований со времен диктатуры пролетариата Нечто вроде революционных матросов в Государственном банке, права и полномочия примерно те же, исключая разве что расстрел на месте. После этого, как легко догадаться, нормальной плодотворной работы от подвергшейся такому наезду фирмы ожидать почти что и не приходилось... - А почему начали с заместителя? - спросил Данил. - Если уж пошли ковбойские штучки, почему посадили Бударина, а не Авдеева? - Потому что Авдеев взял отпуск и решил слетать на недельку развеяться в Куала-Джампур, сказал Кузьмич мертвым, деревянным голосом. И билет получился в один конец. Помнишь такую песенку? "Уан вай ти-кет..." - он достал из стола пухлую многоцветную газету импортного облика и чуть ли не швырнул Данилу - Английский не забыл? На первой странице. Еще слава богу, что без фотографий, а то они обожают... Заголовки выдержаны в крикливо-завлекающем стиле (лет несколько назад подхваченном и родной прессой): "Русская мафия в Куала-Джампуре!", "Российские гангстеры осваивают наш рынок?". И тому подобное. Андреева, начальника байкальского филиала "Интеркрайт -Транспорт", в прошлую среду взяла полиция, едва он сошел с трапа в Куала-Джампуре - с пакетиком героина в кармане, и героин весил ровно десять граммов. Полицейский комиссар с труднопроизносимым в английской транскрипции имечком остерегается делать конкретные заявления, но отнюдь не исключает, что мистер Avdeeff привез образец товара будущему партнеру, дабы злокозненно наладить постоянные поставки... - Ему же конец, - сказал Данил. - Покойник. По тамошнему уголовному кодексу автоматически вздергивают уже за четыре грамма, не то что за десять. Без различия пола и подданства, без всякой оперативной разработки. Будь ты хоть клинтоновским племянником. В прошлом году они вздернули-таки Янкеса, хотя за него просил и посол, и конгрессмены... - Слышал... Что посылай адвоката, что не посылай. Коньяку хочешь? Данил мотнул головой: "Нет!" Кузьмич тем не менее распахнул полированную дверцу бара, вытащил изящную бутылку "Метаксы", набулькал себе в украшенный цветным стеклом бокал граммов пятьдесят светло-янтарного нектара - и ахнул одним глотком. Вот это уж на него решительно не походило. Но потом он сделал нечто еще более нестандартное - оторвал зубами фильтр суперпрестижной сигаретки, выплюнул его в пепельницу. Сунул сигарету в рот, поднес огонек зажигалки к разлохмаченному концу. Данил молча ждал, не поддаваясь первым эмоциям. Кузьмич подошел и остановился перед ним: - А теперь слушай внимательно. И постарайся поверить, что так оно и обстоит. Это не мой порошок. Никто и никогда не перевозил нашими каналами никаких наркотиков, - он жестко улыбнулся. - Разве что партию китайского эфедрина три года назад. Но это, во-первых, официально было оформлено не на нас, а на Басалая, он воспользовался нашими транспортными услугами, заплатил через кассу, мы и перевезли, как честнейшие аравийские верблюды. Во-вторых, что гораздо существеннее, в накладных и прочих бумагах честно было написано: "эфедрин". В те времена эти таблеточки можно было ввозить практически легально, это потом сыскари догадались, что эфедрон наши ширяльщики мастерят как раз из эфедрина... Да и проходил этот груз отнюдь не через Байкальск, - он подошел к черному селектору и тронул клавишу. - Жанна, меня нет, разве что для забугорных... Садись, Данил, - покосился на бутылку, подумал и решительно отнес ее назад в бар. - Скороспелые версии есть? - Конечно. На то они и скороспелые, - Данил сел и какое-то время отрешенно поигрывал зажигалкой. - Без высокой санкции так просто наших в камеры не потащили бы, это азбука... Больше никаких деталей? - Никаких. Хоменко прилетит вечерним рейсом. Пусть твои его встретят, кстати. Мало ли что... Итак? - Я, конечно, не господь всевидящий и даже не Лаврентий Палыч, - сказал Данил, - но стукачи в байкальском филиале у меня хорошие - и те двое, что остались от предшественника, и тот, кого я сам вводил. Если бы Авдеев или Бударин вздумали за твоей спиной таскать во Святую Русь наркотики, я бы непременно знал. Ручаюсь. - И тут только до него дошло. - Постой-постой... Так, значит, взяли только Бударина? И навалились только на "Транспорт"? Или нет? - Только на "Транспорт", - сказал Кузьмич. - Хотя по всей логике полицаи любой страны обязательно наехали бы не на "Транспорт", а на "Интеркрайт-Байкальск". Груз идет через него, контейнер принадлежит ему, "Транспорт" - подотдел, извозчик, не более того... Ну? - Я бы не стал давать голову на отсечение, но тут за версту воняет наездом с инсценировкой, - сказал Данил медленно, взвешивая слова. - Оба печальных факта совершенно не состыкуются. Действительно, противоречат всякой логике, но не убогим вкусам потребителя бульварной прессы. Он-то как раз логике не обучен и не стремится обучаться... "И в контейнере-то у них нашли героин, и в заграницах-то взяли ихнего с героином, мафия оскалилась! Лев прыгнул!" Но это же вздор, Кузьмич! Уж ты-то знаешь, как лев прыгает, да и я, твоими трудами, малость нахватался... Если Авдеев с Будариным, крутые головастые наркобарончики, на пару забрасывали порошок в многострадальное отечество, Авдееву нужно было оказаться форменным дебилом, чтобы со смертельной порцией героина лететь в страну, где он побывал раз несколько и прекрасно знает, за что там автоматически вздергивают. В аэропортах у них во-от такие плакатищи на двадцати языках, туристов еще на родине предупреждают... А в то, что Авдеев с Будариным возились с порошком втайне друг от друга, я ни за что не поверю - не великий знаток теории вероятностей, но, насколько помню, таких совпадений она не допускает... Ну не стыкуется, в мать... По отдельности я с превеликой натяжкой могу поверить и в фаршированные героином стулья, и в Куала-Джампур, но в то, что это состыковалось посреди нашей действительности... Тут пишут, что пакетик у него обнаружили в кармане пиджака. При известной ловкости рук подкинуть нетрудно - в салоне самолета меньше всего опасаются щипачей, особенно на выходе, когда все радостно и весело устремляются к трапу. Никто не смотрит ни за своими карманами, ни за чужими. Я иду за тобой, выбираю момент, одно движение - и "снежок" у тебя в кармане. Потом подхожу к ближайшему полицаю... нет, иду к ближайшему телефону и стучу, как законопослушный гуманоид. Репутация у наших за рубежом соответствующая, никто и не удивится. Между прочим, подбросить порошок в контейнер даже легче. Контейнер шел в Байкальск из Владика, за это время при некотором навыке можно подкинуть хоть атомную бомбу. Знаешь как я сам это сделал бы? Сунул нос в фактуры - а это можно за десяток баксов сделать на нескольких этапах выяснил характер груза, купил в твоем же магазине несколько аналогичных стульев, зарядил их порошком и подменил за пять минут. Пломбы - пустяк... Если Хоменко скажет, что "фаршированные" стульчики находились у самых створок, уверенности у меня еще более прибавится. Но у меня ее и сейчас достаточно. Уже сейчас Вдобавок и с Ивлевым разворачивается что-то совершенно сюрреалистическое. Мне не нравится такой накал сюрреализма вокруг отдельно взятой фирмы. А в совпадения перестал верить давненько. Вот и все скороспелое резюме. Без знания деталей дальше и не стоит пока что умствовать. Резонно, - кивнул бывший сослуживец по кремлевским синим погонам. - И то, что иные газетки очень уж торопливо тявкнули, на гипотезу насчет наезда прекрасно работает... - Ага, - сказал Данил. Уже и пресса? - Ты еще не видел? - Какое там, как явился с рассвета ментенок... - Посмотри у себя, - Кузьмич лишил фильтра еще одну сигарету. - И вот теперь, Данил, возникают любопытнейшие моменты и коллизии. Мелкая сявка не затеет провокации ценой в пятьдесят тысяч баксов - даже больше, если приплюсовать расходы на Куала-Джампур и бдительность таможни. Такая бдительность, как закон, требует отдельных премиальных... Плюс смазка прочих байкальских колесиков, мы оба прекрасно знаем, как делаются такие дела, сами смазчики не из ленивых... Органы провели бы все это иначе, совершенно иначе... Так вот, я с утра и до обеда ломаю голову, но и не отыскал даже тени кандидата во враги. В Байкальске мы никому не наступали на хвост и не пытались прокопаться на чужие делянки. Никто даже и не пробовал объявлять претензию, никаких "стрелок". И потом ради чего все это затеяно? Пусть даже Бударин через месяц покажет, что ввозил героин по моей личной просьбе, а за рубеж готовился вывезти атомную бомбу, для меня все кончится мельчайшими неприятностями. Если я в чем-то и уверен, так это в том, что сижу здесь прочно. Те, кто на меня малость обиделся после того, как я у них перехватил алюминиевые акции и баварский контракт, подобной дури затевать не стали бы - еще и оттого, что угол падения равен углу отражения, мы тоже можем кое к чему привлечь внимание честнейших следователей и неподкупной прессы... - Может газетная шумиха повлиять на мнение баварцев? Контракт еще подписать нужно... - Глупости, - отмахнулся Кузьмич. - Какое дело баварскому общественному мнению до наших разборок? Вот если бы геноссе Панцингер обошел каких-то своих тамошних конкурентов, они вполне могли организовать лай в прессе, но - там. Во-первых, конкурентов у него не было. Во-вторых, им чихать на наши методы - пока отходы производства падают на наши леса... - Вот что... Я в эти дела до сей поры, согласно уговору, носа не совал... По линии "заимки" никаких сюрпризов не может грянуть? - Никаких. Пока здесь при губернаторе распоряжается драгметаллами субъект, ласково именуемый Соколик, а в столице гуляет без наручников миляга Парамоныч. Оба сидят прочно. - Хочется верить... - сказал Данил. - А столичные интриги по линии Гильдии товаропроизводителей? Скажем, кое-кто, узнав, что Георгий Скобков, отец наш я вождь, решил баллотироваться в президенты, начинает отстрел с периферийных связен означенного Скобкова? - Гипотеза не столь уж идиотская. Но могу тебя заверить - мне непременно последовал бы звоночек из первопрестольной. При малейшем намеке звякнул бы колокольчик. Везде сидят такие же, как ты, только у иных перед словом "майор" еще одно значится... - Тогда - шизанутая бабуля, - задумчиво сказал Данил. - Какая еще бабуля? - Рабочий термин, - сказал Данил. - Совершенно непредвиденная угроза со стороны не поддающегося просчету гуманоида. Кошмар всех телохранителей и разведок. Как одиночка-изобретатель для большого бизнеса. Понимаешь, можно грамотно и толково просчитать с помощью лучших в мире ЭВМ и аналитиков все варианты действий профессионалов. Взять под колпак и набить стукачами все экстремистские тусовки - от "красных бригад" до "зеленых". Но в один далеко не прекрасный день, как это случилось с Рейганом, выскочит, как чертик из коробочки, "чудак", которого невозможно было предвидеть и просчитать. Поганый психопат заочно влюбился в смазливую кинозвездочку, которая не села бы с ним на одном гектаре. И от горя шарахнул в законно избранного президента - чтобы прелестная избранница в газетах о влюбленном пингвине прочитала... Конечно, вокруг в мгновение ока замельтешили лбы с автоматами наперевес, мигом навешали злыдню по соске, заслонили отца нации но пару пуль он уже получил. Улавливаешь? - Улавливаю. Я, стало быть, задавил своим "Шевроле" единственного любимого котика нервной бабули? А бабуля выгребла из чулка охапку зеленых и отправилась строить пакости? - Примерно так, - сказал Данил. - И вообще, товарищ Сталин о подобной ситуации выразился с присущей ему лапидарностью: "Не тот враг опасен, который себя выявляет. Опасен враг скрытый, которого мы не знаем". А уж Виссарионыч, несмотря на все дерьмо, каким его облили, толк во врагах понимал... Нам остается либо разрабатывать вариант "шизанутой бабули", либо признать, что пошли косяком нереальные роковые совпадения. Но я тебе скажу честно: для разработки обоих вариантов пока что маловато информации. Я сейчас пойду пробегу газеты и потолкую со своими, но все равно, пока не приедет Хоменко, версий строить не берусь... - он поколебался. - Будут санкции на "кризисную ситуацию"? Хотя бы третьей степени? Теперь колебался Кузьмич. Задумчиво вертел вокруг оси массивную черную пепельницу, украшенную незамысловатым гербом Баварии - косые ромбы, белые и синие, увенчанные короной, сочетание цветов то же, что на израильском флаге, даже пикантно... Признаться, Данил не рассчитывал даже на третью, самую низшую степень "кризисного варианта" - ИКЛ сидел в Шантарске прочно, словно слепоглазая каменная баба на вершине кургана, пережившая за века долгую череду проносившихся взад-вперед ватаг конных бездельников, народов, чьи имена нынче забыли напрочь... - А сам ты как думаешь? - не отрывая взгляда от пепельницы спросил Кузьмич. - Я бы на всякий случай объявил "строгую охрану", но не более того. - Вот и объявляй. Благословляю. - А дальше - будем ждать. Если наша бабуля хочет предъявить претензию, обязательно предъявит. Реши она бегать по чердакам со снайперской винтовкой, могла бы это сделать уже давно... Что до Ивлева, я оставил на квартире засаду. И ближе к ночи засяду там с ними сам. Ключи забирают, чтобы непременно прийти. Мелкота не работает перышком столь профессионально и не оставляет при покойнике деньги с золотом. - Но что там может быть в квартире? - Ничего, - сказал Данил. - Я, правда, не отдирал обои и не снимал половицы, но Ивлев этого тоже не делал... - У него были выходы на Байкальск? Знакомые, родня, связи и тому подобное? - Не припоминаю что-то, - сказал Данил. - Поищем, конечно. Я по этому вектору еще и не пытался пройти... - А что с твоим ментом? Может, возмутишься? Позвоним Дугину... - Не стоит гнать лошадей, - сказал Данил. - Лично я незлопамятен, у меня хватает других возможностей для самоутверждения. Не стоит показывать, что мы придаем этому хоть какое-то значение. Да и потом выгоднее для дела поддерживать с ним светские отношения. Понимаешь ли, он определенно играл. Нет, я уверен, что совершенно правильно отнес его к "идеалистам", но все же пацан в своем идеализме и благородной пролетарской ненависти пережимал чуточку. Хотел, чтобы я принял его за стопроцентного Павку Корчагина. Но он, зуб даю, потоньше и поумнее... Технику эту, в которой он работал, у нас на жаргончике называли "надувать маску". Гиперболизировать иные присущие тебе черты характера. А я ему преподнес прием под названием "гнать туман". - Это как? - Чтобы оставалась полнейшая зыбкость и неуверенность - во всем, что касается моего нрава и характера. То я ему недвусмысленно хамлю, чего вполне логично ожидать от зажравшегося частного гестаповца, то вроде бы делаю попытку встать на задние лапки перед сизым мундиром, словно нашкодивший алкаш, то беру его за отворот, как простой мужик простого мужика, и предлагаю: "Ну не, земеля, давай побазарим по-путнему". Перескакиваю с одной тактики на другую, чтобы впечатление от меня осталось самое сумбурное... Можно было, конечно, послать его восвояси, то тогда все детали мы узнали бы через сутки-двое... - Ты уверен, что ствол не подкинули? - Вот это, наверное, единственное, в чем я посреди всей фантасмагории четко уверен, - сказал Данил. - В противном случае игра получалась бы столь сверхсложная, что просто не имела права на существование. Но где-то же он, сукин кот, раздобыл совершенно неподходящий к его личности ствол... И зачем? Ты-то сам что о нем думаешь? - Да ничего. По работе замечаний не было, он меня вполне устраивал. А в остальном - ты держишь досье на всех, не я. Есть там какие-нибудь заусеницы? - Никаких, - сказал Данил. - Биография короткая и незамысловатая, все проверки проходил успешно и до меня, и после... Теперь вот что. Вопрос нескромный, но вызванный профессиональной необходимостью. Со Светланой Глаголевой у тебя что-нибудь было? Ты ее просто обязан был знать. Только на моей памяти Ивлев с ней трижды появлялся на банкетах по "красным дням", и ты все три раза присутствовал очень даже демократично... В память такая дама западает. Не так уж много на тех банкетах было общества... Кузьмич хмыкнул, покривил губы: - А сам ты не докопался? Я же прекрасно помню, как твоя наружка вышла на Кирочку... Данил ничуть не смутился: - Наружка эта в первую очередь твоя, я ж тут - кондотьер, пусть и на проценте. Насчет Кирочки - извини, служба. Я обязан был думать и о том, что у ее мужика мог забродить ген ревности, чтобы не устроил он на тебя охоту с утюгом наперевес... Хочешь убедительные примеры из анналов секретных служб? По этаким мотивам, случалось, и королей мочили, прежде чем охрана успевала среагировать... Взять хотя бы... - Ладно, верю. Светлану, конечно, на тех банкетах не заметил бы только гомик. Но я, слава богу, был о ней немного наслышан. Терпеть не могу проходных дворов, куда забредает отлить каждый, кому не лень... Месяца три назад она в "Хуанхэ" пыталась меня снять самым недвусмысленным образом, хотя и весьма светски. Пришлось столь же светски отшить. У тебя на нее что-нибудь есть? - Сам не знаю, - сказал Данил. - Чувствую определенное неудобство под ложечкой, только-то и всего. Ивлев и после развода к ней захаживал, к тому же кое-кто из здешних конторских кадров с ней накоротко знаком. Если наша "бабуля" будет искать подходы, лучшего канала не найти. Нимфоманка-пофигистка - это широкое поле деятельности для кого угодно... - Ты, главное, с ней поделикатнее, если возьмешься проверять. Батяня у нее мужик серьезный. Хоть и махнул на нее рукой, но отец есть отец. А дергать его за усы - чревато... Весьма. - Кузьмич посмотрел на него с непонятной ухмылочкой. - А тебя вдобавок видели в обществе ее младшей сестрички. В "жареной птичке". - Интересно... Кто же это меня видел? - Зрячие, - ухмыльнулся Кузьмич. - Личная разведка. Смотри, поосторожней. Всех нас в этом возрасте порой тянет на соплюшек, дело вполне житейское, благо и нынешние соплюшки не чета пионерочкам из нашей юности, вгонят тебя в краску быстрее, нежели ты их... Но "берлинский бригадир", я наслышан, востер отрывать яйца и в дочке души не чает. А стукачей в "Птичке" не меряно - любых и всяческих. - Надо же, а я и не знал... - сказал Данил. - Могу тебе выдать профессиональную тайну - пленки с баварцами как раз она мне и переводила, младшенькая. Девочка работает вполне грамотно - толмачит хорошо, язык за зубами держит, денежка ее устраивает... - Все равно, кончай. Кто его знает, папашу, от такого он может еще сильнее разъяриться. Под самым его носом частные фирмачи вербанули малышку... Я о нем наслышан, самую малость. Знаешь, к кому надлежит относиться серьезнее всего? К орлам вроде Глаголева. Есть стопроцентные воры и стопроцентные идеалисты. И тех, и других надо попросту держать на расстоянии и не брать в дело. А вот помесь... Те, кто под шумок толканет бесхозный отныне аэродромчик, но в то же время родной землицы не продаст и пяди, - они-то самые опасные и есть. Поскольку - помесь... Ну, тебе-то что объяснять? Данил грустно усмехнулся, глядя в стол. Если честно, они оба как раз и были той самой помесью... Все правильно. Так он и поимел свой первый вклад в зарубежном банке, когда наша армия уходила из бывших братских заграниц. Первоклассный военный городок с системой бензоколонок и танкоремонтным заводом являл собой чрезвычайно лакомый кусочек, особенно если купить задешево - благо по документам он проходил, как скопище полуразрушенных халуп. Что пяти ревизорам, Данилу в том числе, следовало удостоверить своими автографами - понятно, за хороший процент, полученный от того, кто приобретал эти лачуги за бесценок, чуть ли даже не по доброте душевной выручая бывших советских братьев. Разумеется, можно было не подписывать, разыграв несгибаемого честнягу-идиота из тех убогих фильмов об ужасах и всепроникающей коррупции западной жизни, которые с превеликой охотой пекли дюжинами еще не нанюхавшиеся национального самосознания прибалты. Но Данил вовремя понял, обобщая и анализируя: все решено заранее, на уровне, исключающем всякие разоблачения, постановлено, что движимое и недвижимое будет загнано по-тихому. До иных высоких кабинетов он попросту не добрался бы - да и в тех кабинетах то ли не могли уже, то ли неспособны были хоть что-то изменить, а в некоторых и вообще восседали новые фигуры, вынырнувшие неизвестно откуда и неизвестно зачем. Ситуация, когда решительно всем решительно на все наплевать, хуже любого заговора... "Старшие братья" уходили навсегда, а новым хозяевам купленных по дешевке богатств тем более не было никакого интереса выслушивать излияния честных идиотов, очень уж хозяева вдобавок ко всему торопились после долгой разлуки вновь слиться в экстазе с "общеевропейским домом". Купля-продажа зарубежного войскового добра, словно оглаженная и смазанная машина, бесшумно и могуче заработала с таким размахом, столь буднично и просто, что у правдоискателей не было и одного шанса из миллиона. Самое смешное, оно же и самое печальное, заключалось в том, что никто и пальцем бы его не тронул - ни снайперские винтовки от лучших фирм, ни выныривающие из-за поворота на бешеной скорости асфальтовые катки. Таковы уж были размах в сочетании с будничностью. Любой правдоискатель стал бы кем-то вроде одинокого шизика-вегетарианца, примостившегося с плакатиком на груди у ворот огромного мясокомбината. В конце концов он плюнул и подписал. А потом вдруг обнаружилось, что у него есть счет, и на счету почивают десять тысяч долларов. Вот так он и потерял невинность. Кто без греха, пусть первый бросит в него камень... Самое пикантное, что и босс Кузьмич являл собою, если вдуматься, ту же помесь - атамана Кудеяра с Генри Фордом. Так уже не единожды случалось в истории. Одни и те же люди пиратствовали на всех морях, а на берегу покровительствовали наукам и искусствам... - Ладно, - сказал Данил. - Не буду я с ней больше играть. Хоть и жалко - неплохо работала, право. А вот поговорить еще раз поневоле придется. Мне дали наводку, что она в последнее время общалась с Ивлевым, обязательно нужно расспросить. - Ну, коли так... Тогда хоть разыграй случайную встречу, что ли, не мне тебя учить... Данил внимательно посмотрел на него: - Глаголев что, пробовал тебя как-то достать? - С чего ты взял? Мы, слава богу, вне его интересов. - Их интересы - понятие растяжимое, как презерватив, - сказал Данил. - У нас же свобода, а посему каждый занимается, чем хочет, благо партия больше не надзирает... Между прочим, я спрашивал вполне серьезно. После случая с "Барсуком" у меня осталось стойкое впечатление, что означенного Барсука к нам виртуозно подводила государственная спецслужба, и это не ГБ и не менты. А доказательства? Вот потому-то, что здесь определенно попахивало серьезной государственной спецслужбой, я и не мог устроить ему рандеву с паяльником, - сказал Данил. - Какие тут доказательства? Голое чутье. - Чутье... - поморщился Кузьмин. - У меня тоже иногда появляется в последнее время неудобство под ложечкой, как ты изволишь выражаться. Но к этому бы еще и фактов... Данил, заложив руки за спину, подошел к окну и уставился вниз, на стоянку, обнесенную изящной металлической решеткой. Стены в купеческом особняке, как положено было по тогдашним стандартам, клали толщиной чуть не в метр. И подоконники, понятно, оказались соответствующей ширины. Что позволило без труда вмонтировать меж двойными рамами динамики защитной системы, ставившей неодолимую преграду для посторонних слухачей, вооруженных последними достижениями науки и техники. Лазерный луч, по вибрации стекол расшифровывавший любые разговоры внутри, натыкался на невидимую броню из хаоса акустических колебаний. Да и место для особняка Булдыгин в свое время выбрал, словно бы заранее предчувствуя, что когда-нибудь появятся лазерные микрофоны и снайперы - любую подозрительную машину изнутри заметят моментально, а окрестные здания достаточно далеко, не зря КГБ в свое время именно тут и обосновалось. Странно, что домом так никогда и не заинтересовался обком... Если у вас будет свободное время, приглядитесь как-нибудь к зданиям бывших обкомов и крайкомов - с точки зрения террориста, собравшегося пальнуть прицельно по окну из винтовки или гранатомета. И убедитесь, что шансов у вас изначально не было бы: здания окружены либо широким пустым пространством, либо всевозможными конторами и прочими присутственными местами, по чьим коридорам вам ни за что не удастся шастать со снайперской винтовкой... А если и затесался поблизости жилой дом, то его окна непременно выходят на те кабинеты, где в коммунистические времена обитала лишь сошка мельче мелкого. Умели люди строить... - Так, - сказал он вдруг. - Интересно. Только этих шизиков нам под дверями не хватало для полного счастья. - Каких еще шизиков? - Иди посмотри, - сказал Данил. - Они определенно к нам держат курс. Кузьмич встал рядом. От ближайшего дома, расположенного метрах в четырехстах, к автостоянке крайне целеустремленно двигалась кучка людей в синих балахонах, расписанных странными, неразличимыми на таком расстоянии золотыми иероглифами. Человек сорок. Кое-кто держал под мышкой свернутые бумажные рулоны. Прохожие поглядывали на них без особого любопытства - давно насмотрелись и притерпелись. - Точно, они, - сказал Данил. - В просторечном обиходе - "шизики с Нептуна" - по сами себя, ясное дело, именуют "Дети Галактики". Связь они с Нептуном держат, понимаешь ли. Беспроволочную и постоянную. - Да знаю, - кивнул Кузьмич. - С год назад, когда их вышибали из ДК, приходили и просили денег. Я их, конечно, послал - не верится что-то в беспроволочную связь с Нептуном. Они тогда же обещали то ли шарахнуть астра-лом, то ли уронить на контору летающую тарелочку. Год прошел, астралом не шарахнуло, я о них и думать забыл. Камардин, правда, жаловался - дочка с ними связалась... - Денег им, похоже, кто-то все-таки дал, - сказал Данил. - Видишь, как упакованы по галактической фирме? Такая униформа денег требует... И брошюрки они печатают в подозрительном количестве. И помещение сняли. Ладно, я пошел инструктировать охрану. - Думаешь? - Погляди, как они целеустремленно маршируют. Как по компасу. А если развернуть эти их рулончики, гадом буду, получатся плакаты. Положительно, устроят они нам сейчас несанкционированный митинг... - Черт знает что, - сказал Кузьмич. - Без них не было печали. Позвони-ка в отделение. Данил ухмыльнулся: - Да ну, глупости. На такой вот случай у меня давно кое-что припасено. Прекрасная оказия для тренировки. Понаблюдай, редкостное будет зрелище... Он спустился на первый этаж. Там все трос охранников уже пялились на мониторы. Бумажные рулоны и в самом деле оказались плакатами. Весьма интересными плакатами, надо сказать. "Вселенная покарает наркобарона!", "Долой Белую Смерть!", "Интеркрант" = Медельпн", "Лалетпи = героин". И тому подобное. Контактеры в синих балахонах выстроились полукругом у парадной двери, размахивая плакатами и что-то вопя. Попадались и вполне осмысленные лица, но большинство нежданных гостей были совершенно пустоглазыми, со стянутыми физиономиями завсегдатаев больнички на Королева или демократических митингов первых лет угара перестройки. - Так... - сказал Данил зло. - А предводительницы ихней я не вижу что-то, чему не удивлен... За его спиной возник Слава Зарубин, комендант здания. Данил бросил ему через плечо: - Иди объяви по трансляции: полное спокойствие, контора работает в прежнем темпе. Сейчас будем гасить... Один из охранников потянул из стола американскую полицейскую дубинку с горизонтальной ручкой. - Фи, друг мой, - сказал Данил с ухмылкой. - Перед вами не нахальные беспредельники, а люди, проникнутые идеей. С ними нужно деликатнее... Надевайте-ка респираторы, берите желтые баллончики - и вперед. Он вышел на крыльцо следом за ними, но респиратор затягивать ремешками не стал - просто прижал его левой рукой ко рту и носу. Стоял, подбоченясь свободной рукой, озирал придурков в синих балахонах с причудливыми золотыми вензелями, иероглифами и узорами, среди коих выделялся величиной астрономический знак Нептуна. Увидев выскочивших охранников, передние подались было назад, но тут же к первой шеренге протолкался какой-то тип с лицом не в пример более интеллектуальным, кого-то похлопал по плечу, кому-то пошептал в ухо, и первым завопил, воздев руки: - Долой отравителей планеты! Ободренные подручные придвинулись к крыльцу. - Коля, позаботься, чтобы этот тип получил персонально, - тихо сказал Данил сквозь зубы. - Поехали! Охранники слетели с крыльца, выставили руки с большими, ярко-желтыми баллонами. Зашипели туманные струи газа, расплываясь клубами, становясь невидимыми. Контактеры шарахнулись, охваченные вполне понятным замешательством - они ожидали рези в глазах и боли в горле, но ничего подобного не было, только, как чисто теоретически знал Данил, ощущался сильный запах, словно бы подгнивших бананов. А через пару секунд сработало. Зрелище предстало незаурядное - сначала каждый понимал вдруг, что с ним происходит, потом соображал, что то же самое происходит и с другими, но это его никак не могло ни ободрить, ни утешить... Американский полицейский газ "Джей-флоп" - вещь для здоровья совершенно безопасная. И даже помогает страдающим запорами. Достаточно вдохнуть совсем немного - и человек делает в штаны еще почище, чем младенец в пеленки... Несмотря на все сегодняшние заботы, Данил решительно не мог удержаться от смеха, глядя, как позорнейшим образом улепетывают придурки в синих балахонах - нараскорячку, расставив ноги, словно моряки во время жесточайшего шторма. Немногочисленные посторонние зеваки, успевшие собраться поодаль, вовремя оценили опасность, точнее, заблаговременно унюхали, в чем тут подвох, унюхали в прямом смысле слова - и потому шустро прыснули во все стороны, прежде чем газ успел добраться до них. Вокруг здания вновь воцарились покой и благолепие, только кое-где валялись кустарно намалеванные плакаты и красовались благоухающие пятна, служившие хорошей рекламой непревзойденной американской химии. Нет, в самом деле - здесь янкесы нас вновь опередили, действие их газа длится не более четверти часа, а вот в случае применения торопливо состряпанного отечественного аналога из человека еще пару недель течет, как из неисправного крана в ванной... - Отбой, - сказал Данил, не отнимая от лица респиратора, и оттого голос звучал глухо-зловеще. - Плакатики соберите и выкиньте в урну. Живенько дворника, пусть подключит шланг и смоет все это амбре. Дерьмо, я имею в виду, - оглядел ближние и дальние подступы. - Ну вот, инцидент исчерпан. Шевелитесь, орлы, не ровен час, подъедет какой-нибудь честный бизнесмен, да в эти астральные следы и наступит... Он вошел в вестибюль и прямиком подошел к третьему охраннику, оставшемуся во время схватки на боевом посту: - Записал все это зрелище для потомства? - Конечно. Согласно вашей инструкции. - Хвалю, - сказал Данил. - Перепишешь этот кусочек на отдельную кассету, отдашь на третий. Следовало немедленно заняться и "Детками Галактики". Никакими совпадениями и не пахло. Даже если Раечкины шизики узнали о байкальском героине из сегодняшних газет, что-то подозрительно быстро они собрались в рабочий день понедельник, успели переодеться в галактическую униформу, намалевать плакаты... Кто-то непременно должен был их "подогреть". Что ж, появился еще один след, довольно четко пропечатанный... Глава пятая Частное гестапо, взгляд изнутри Третий этаж целиком был в распоряжении Данила, что порой заставляло его самую малость возгордиться - все мы люди, все человеки, одно дело скрипеть в телохранителях, пусть даже дорогого Леонида Ильича, или в простых майорах, и совсем другое - знать, что весь этот этаж отведен людям, которым ты имеешь право отдавать приказы. Почти любые. Совсем другое ощущение... Никакого особого часового у двери не было - зато над верхней ступенькой лестницы красовался на стене хромированный квадрат с десятью кнопками, а ниже, на высоте колена, чернели две неприметных пупырышки, и две таких же скрывались в широких старинных перилах. Чудак непременно заставил бы сработать фотоэлемент - и уж тогда разыгралась бы торжественная встреча по всей форме: коридор автоматически перекрывает стальная решетка, из ближней комнаты влетает охранник, вполне хватит времени, чтобы оценить ситуацию, и, буде таковая окажется критической, в нескольких кабинетах нажмут несколько кнопок, и все содержимое стоящих там сейфов мигом превратится в пепел. Разумеется, в тех сейфах не было ничего особенно криминального, агенты, информаторы и тому подобные субъекты зашифрованы исключительно кличками, иные объекты - условными обозначениями (при таком размахе дел невозможно обойтись вовсе без писаной отчетности), но все равно, чем меньше знают о тебе власти, тем спокойнее на душе, право... Данил набрал код (по хитрой системе связанный с нынешним числом и порядковым номером дня недели), дождался, когда вспыхнет зеленая лампочка, и вошел в свое царство. Царство смотрелось сонным - в коридоре ни единой души, а старинные стены и солидные двери не пропускают ни звука из кабинетов, да вдобавок толстый ковер протянулся от стены до стены. И Данил добрался до своей приемной совершенно бесшумно, чувствуя себя персонажем дурного сна. В его приемной восседала полная противоположность Жанне - шестидесятилетняя бабуля с добрым лицом старой учительницы (очки в тонкой золоченой оправе на это сходство как нельзя лучше работали). Вот только бабуля эта, свет Митрадора Семеновна, к благородному племени учителей отношения не имела ни малейшего... - Здравия желаю, товарищ старший прапорщик, - сказал Данил, как обычно, шутливо. А бабуля, по-американски подтянутая и моложавая, как обычно, ответила вполне серьезно, сухо-значительным служебным тоном: - Здравия желаю, товарищ майор. На столе "у нее, среди импортной оргтехники, красовался портретик Сталина, повернутый приличия ради тылом к входящим. Бабуля Митрадора Семеновна, едва закончив в пятьдесят втором десятилетку, решила продолжать трудовую династию по линии папаши - и оказалась на боевом посту в одном из женских лагерей Шантарлага. Впоследствии лагерей в Шантарской области, конечно, поубавилось, но осталось еще достаточно, чтобы Семеновна вертухайствовала до пенсии, на каковую отправилась старшим прапорщиком с набором юбилейных медалей и неведомо за какие заслуги полученной Красной Звездой. Если говорить о личных потаенных эмоциях, Данил ее ненавидел и с превеликой охотой задавил бы собственными руками, но что до работы - прошедшая суровую школу бабуля была незаменимейшим кадром со вколоченной намертво привычкой держать язык за зубами и не удивляться абсолютно никаким поручениям. (Однажды Данил шутки ради сообщил, что намерен оборудовать в подвале личную тюремную камеру для "активного следствия" - и едва успел остановить бабулю, когда она, как ни в чем не бывало, собралась уж просматривать личные дела персонала, чтобы подобрать подходящих пытошников...) - Докладывайте, - сказал Данил, остановившись перед ее столом. Митрадора согласно раз навсегда заведенному ритуалу (как ни пытался Данил запрещать) встала по стойке "смирно": - Ваш кабинет проверен в десять сорок пять. Подслушивающих устройств не обнаружено. Еженедельная сводка поступила в девять двенадцать. Самур выходил на связь и должен прибыть в семнадцать ноль-ноль. В десять двадцать пять по городскому телефону сюда позвонила гражданка Светлана Николаевна Глаголева и просила передать вам дословно: она вспомнила кое-что насчет той московской прошмандовки, которую Вадька трахал, возможно, это будет интересно. У меня создалось впечатление, что гражданка находилась в состоянии алкогольного опьянения. Разговор записан на пленку. - Угадали, - проворчал Данил. - В состоянии похмельного опьянения, я бы уточнил... Итак. Ко мне в кабинет - все местные сегодняшние газеты, личное дело Ивлева и досье на "Детей Галактики". Передайте всем бригадирам: с сегодняшнего дня вводится режим строгой охраны - по стандартному плану. Коменданта здания тоже касается. Начальнику охраны шефа перейти на любой из запасных вариантов, по его усмотрению. Через полчаса вызовите ко мне Каретникова и Крамаренко, принимать буду поодиночке. Свяжитесь с Соловьем, если сможет, он мне нужен в семь вечера на третьей точке. Позвоните в Москву, в "Кольчугу", и запросите от моего имени у Звягина обстановку. Что касается лично вас - без оружия на улицу не выходить. Возможны любые неожиданности. Понятно? - Так точно, - бесстрастно ответила бабуля-старший прапорщик. Данил кивнул ей, вышел в коридор и направился в "радиорубку", способную поразить в самое сердце любого знатока набором фирменной электроники - от могучего компьютера до настроенных на милицейскую волну раций, не значившихся ни в одном списке лицензий. Все четверо "белых воротничков" вкалывали, как проклятие. Вопросительно воззрились на него. Данил кивнул им, молча взял со стола распечатку перехватов, пробежал взглядом - ничего интересного, разве что какой-то Басалаев орел попался с полукнлограммом травки, о чем дурила-сержант радостно спешил доложить начальству, не ведая, что максимум через двое суток орел этот вновь будет порхать по району, ибо адвокат докажет, как дважды два, что пакет с анашой бедному цыгану коварно подбросили недруги... - Что-нибудь есть от "Лешего"? - спросил Данил. - Три семерки. Значит, "заимка" исправно функционировала, не ощущая на себе постороннего внимания. И то ладненько... Когда он вернулся в кабинет, все заказанное уже лежало на столе. Данил скинул легкий летний пиджак, врубил кондиционер (окна были запечатаны наглухо, у него, ясное дело, меж стеклами стояла такая же акустическая система) и расположился в двухсотдолларовом кресле. Губернские официозы, числом три ("Шантарская правда", "Молодость Шантары" и "Губернские вести") о приключившемся в Байкальске с контейнером "Интеркрайта" конфузе не упоминали ни словом - определенно не знали пока что, да и узнай они, вряд ли стали бы сопровождать новость нахально-беззастенчивыми комментариями, помнили, сколько имеют в месяц на интеркрайтовской рекламе... О том же определенно помнили в редакции "Шантарского коммерсанта" - сей вполне независимый орган подал событие без всяких комментариев, с оттенком философской грусти и вполне заметными невооруженным глазом нотками сомнения: мало ли что всякая шпана может подложить р контейнер приличным людям... Издававшуюся братией, которую какой-то дебил окрестил "красно-коричневыми", "Сибирскую борьбу" можно было и не открывать - там все обстояло благополучно. В свое время "Борьба" рыкнула было что-то грозное в адрес ренегата Кузьмича, ставшего новоявленным нуворишем и служившего некогда в одном полку с Коржаковым. Кузьмич, однако, вежливо объяснил орлам из "Борьбы", что он и в самом деле проходил срочную в том же полку, что и вызывавший у них аллергию Коржаков, но служили они в разных батальонах и даже не были знакомы (чистая правда, между прочим). И дал пламенным патриотам денег, после чего они унялись и время от времени деликатно просили еще. "Голос демократии", чудом дотянувший до наших дней динозавр времен угара перестройки, о Байкальске молчал - определенно не знали. Да их и не стоило ни в малейшей степени принимать всерьез - эти ребятки до сих пор обитали году этак в девяносто первом. По их стойкому убеждению, в России до сих пор насмерть боролись меж собой реформаторы и затаившиеся партократы, где-то в швейцарских подвалах покоилось золото КПСС, обвальное падение рубля было вызвано проникшими в банкирские ряды коммуняками, а все частные товаропроизводители, жаловавшиеся на непомерные налоги, являлись платными агентами КГБ. Ни губернатор, ни представитель президента, политики по западному гибкие и прекрасно понимавшие, что следует подстраховаться на случай непредсказуемого исхода грядущих президентских выборов, денег "Голосу" больше не давали, так что конец последнего был не за горами... Газеты "Секс-миссия" и "Фигушки" - те вообще сроду не интересовались ни сибирскими, ни мировыми новостями. Первая по-прежнему старалась догнать и перегнать "Плеибой", а вторая печатала одни анекдоты и двусмысленные карикатуры (за что и "Секс-миссию" и "Фигушки" чуть ли не в каждом номере смешивали с грязью и "Сибирская борьба" и "Голос демократии", в одном-единственном случае проявляя полное единодушие и даже полнейшее сходство эпитетов и обвинений). Зато "Бульварный листок" (представлявший собой вовсе не листок, а шестидесятистраничный фолиант) с лихвой компенсировал скупость всех вышеупомянутых сообщений. Под одним из бесчисленных псевдонимов (которых у любого сотрудника "Листка" насчитывалось даже больше, чем у Ленина) был опубликован материал размером в полполосы, украшенный игривым заголовком "Стульчак с начинкой". Статья, как это с "БЛ" водилось частенько, являла блистательную смесь намеков, завуалированных оскорблений, хохмочек, каламбуров и безапелляционных суждений - но при всем при том сей пирожок с дерьмом был испечен столь виртуозно, что даже интеркрайтовские юристы не нашли бы ни малейшей зацепки и не смогли бы вытащить "Листок" в суд. Упаси боже, никто не утверждал, что "Интеркрайт" стал основным поставщиком наркотиков в Сибирь - но происшедшее с Авдеевым, вскрытие контейнера и арест Бударина было подано так, что пресловутый "массовый читатель" непременно должен решить, будто все склады "Интеркрайта" по самую крышу забиты мешками с коноплей, и не разоблачили Лалетина до сих пор исключительно оттого, что он подкупил всех и вся, включая Интерпол... - С-суки, - сказал Данил сквозь зубы, включил селектор. - Митрадора Семеновна, после Каретникова и Крамаренко направьте ко мне Виталика. Если нет, найдите. Придвинул тонкую папочку, озаглавленную без затей: "Дети Галактики". Вытащил большую цветную фотографию Раисы Федоровны Балабановой, Астральной Матери, Звездной Пророчицы, и прочая, и прочая. Больше всего Астральная Матерь походила на расплывшуюся домохозяйку, закончившую полтора курса кулинарного техникума. Однако кончала она медицинский институт и довольно долго работала в психушке на Королева - пока с разгаром перестройки изо всех щелей не поползли, как зерно из распоротого мешка, очевидцы приземления летающих тарелочек, всевозможные контактеры, апостолы Павлы и Иисусы, а также народные целители с загадочными "международными дипломами", заряжавшие любую жидкость, от мочи до самогона, лечившие наложением рук коклюш и геморрой, лихо изгонявшие беса (равно как и лишние деньги из кошельков) Какое-то время будущая звездная Пророчица определенно блуждала вслепую, не решив еще, к чему приложить чакру то она прозревала с помощью благожелательно настроенного астрала супружеские измены и будущие автокатастрофы, то основывала Академию Сибирского Волшебства, то штопала прорехи в ауре клиента. Злые языки болтали, что экс-доктор Балабанова в качестве группы поддержки таскает за собой могучую кучку бывших пациентов, а кое-кто шел еще дальше и заявлял: поскольку американцы недавно установили, что некоторые психические болезни передаются вирусным путем, иные доктора попросту надышались вирусом, чем многое и объясняется... Как бы там ни было, со временем Балабанова прочно зациклилась на астральных контактах с планетой Нептун. Случалось, по нескольку месяцев "Бульварный листок" публиковал из номера в номер откровения Астральной Матери - огромные по объему и жуткие по содержанию. Высший Разум с Нептуна то ультимативно требовал от человечества уничтожить ядерное оружие, грозя всемирным потопом, то просвещал, что де род человеческий на самом деле произошел от парочки змеев - Серебряного и Золотого. Змеи эти некогда мирно плавали в океане, но прилетевшие на Землю эмиссары Высшего Разума выловили обоих и прооперировали "астральным скальпелем" - после чего от Золотого Змея пошли женщины, а от Серебряного мужчины (От кого произошли растения и животные, Нептун отчего-то помалкивал). Дальнейшее предугадать нетрудно - Астральная Матерь быстренько обросла учениками и последователями, обосновалась на шестнадцатом канале шантарского телевидения (раз в неделю обучая зрителей "пробуждать чакру" и "развивать астрал"). А поскольку разумные люди всегда составляли меньшинство в любом обществе, да к их мнению никто особенно никогда и не прислушивался, жаждавшая чудес общественность ловила прямо-таки наркотический кайф от откровений пророчицы в синем балахоне с золотыми закорюками. Тем более что Балабанова, решив иногда тряхнуть стариной, изгоняла перед телекамерами бесов из каких-то бабенок с мутными глазами, демонстрировала заросших дикой бородой мужичков, якобы последних шантарских колдунов загадочной "Седьмой степени посвящения" - и, по слухам, возводила в окрестностях Шантарска антенну для бесперебойной связи с многострадальным Нептуном. Все это Данил знал понаслышке, а в папочке хранились лишь вырезки из "Бульварного листка". Никто и никогда не разрабатывал Астральную Матерь всерьез, все с редкостным единодушием считали ее очередной помесью авантюристки с шизюшкой - но теперь, после столь пикантно завершившегося визита "Детей Галактики", приходилось признать, что уж кто-то, а Данил в чем-то недосмотрел. Такие визиты случайными не бывают. Про того же Баса-лая не единожды писал тот же "Бульварный листок", недвусмысленно связывая его со многими шалостями на наркотической ниве - однако, хоть половина из тех публикаций была основана не на сплетнях, а на материалах областного УВД, "Дети Галактики" ни разу не заявлялись к Баса-лаю под окна, они вообще ни разу не устраивали антинаркотических демонстраций (еще и от того, возможно, что сами, по слухам, чем-то таким не единожды баловались)... Данил бросил папку в стол. Придвинул досье Ивлева - еще более тоненькое, нежели материалы на Астральную Матерь. Тридцать два года. Учился в Томске. В армии не служил. После института работал в вычислительном центре комбайнового завода, в облстатуправлении, три года назад привлек внимание людей Кузьмича и был приглашен в "Интеркрайт". Данные о родителях - обычные данные, обычные родители. Отношение к алкоголю, к женщинам - все в пределах нормы, оснований для беспокойства нет... Результаты негласных проверок - вполне удовлетворительные... Ни малейшей зацепки. И сам Данил, сколь ни напрягал тренированную память, не мог припомнить ни малейшего эпизода, вызвавшего бы профессиональную тревогу. Мужик как мужик. Разве что со Светкой вел себя, как последняя тряпка, но это многих бесславный путь... Мелодично мяукнул селектор. Верная Митрадора сообщила: - Данила Петрович, полчаса прошли. Каретников и Крамаренко в приемной. - Пусть минутку еще подождут, я сам приглашу... - сказал Данил. И взялся за недельную сводку, заранее зная, что не найдет там ничего чрезвычайного - иначе Митрадора непременно обратила бы внимание обожаемого шефа. Ну да, так и есть - рутина. ...На "объекте двадцать два" (склад Второго Деревообрабатывающего) ночью отравлена овчарка из питомника отдела охраны "Интеркрайта". Бригадир ведет расследование собственными силами, помощи пока не требует, не исключая глупой случайности... ...На территории "объекта семнадцать" (радиозавод) охранник обнаружил хвостовик гранаты от реактивного противотанкового гранатомета модели РПК-7 отечественного производства. Ни крошки взрывчатых, а также горючих веществ в хвостовике не обнаружено... ...Попытка проникновения на третий склад торгового дома "Сибирский жемчуг". Охранник, сделав два выстрела из газового оружия, спугнул трех неизвестных, по облику - несомненных бомжей... ...В четверг двое молодых людей явились в контору туристической фирмы "Золотой тур", выдавая себя за рэкетиров, контролирующих данный район. Охраной проведена разъяснительная беседа, личности визитеров установлены, оба дали клятвенное заверение, что больше так делать не будут. Медпомощь обоим (пластырь, бинт, йод) оказана собственными силами, без привлечения посторонней медицины... ...Младший бухгалтер "Шантарского кредита" заявила бригадиру охраны о предпринятой в отношении ее попытке вербовки. Бригадир ведет проверку... ...В кабинете заместителя начальника шантарского филиала "Интеркрайт-Транспорт" при плановой проверке снято подслушивающее устройство, фирма-производитель не установлена. Устройство направлено для изучения в научно-технический отдел, кабинет поставлен на регулярную проверку по плану "I"... ...Информатор "Георгин" во время плановой встречи пожаловался куратору, что в последний месяц почувствовал недоброжелательное отношение к себе со стороны зам. начальника РОВД. Перекрестная проверка проводится. Одновременно куратор считает нужным заметить, что "Георгин" в последний месяц определенно злоупотребляет спиртным... ...Информатор "Дженни" рекомендована для операции подвода к объекту "Топаз"... ...Информатор "Чарли" сообщает, что объект "Око" встретился с объектом "Черный" и в осторожной форме обещал последнему определенную сумму для финансирования газеты... Рутина, в принципе. "Клопов" извлекали достаточно часто из самых неожиданных мест - к тому же появились беспредельщики, вставлявшие так называемые "сучьи жучки", взрывавшиеся при попытке их снять, словно неизвлекаемые мины. Объект "Око", сиречь здешний представитель президента, уже второй раз обещал денежки студентикам из местного "Русского национального единства", да так ни копейки пока и не дал - политика-с... Данил включил импортную бумагорезку, опустил туда листок и с ленивым любопытством наблюдал, как выползает тонюсенькая бумажная лапша. Потом нажал кнопку и распорядился: - Давайте Каретникова. Бывший майор шантарского КГБ вошел степенно, как всегда, помешкал пару секунд, выбирая, на какой из трех стульев приземлиться. Положил черную папочку на колени, изобразил всем видом почтительное внимание. У Данила было стойкое убеждение, что в почтительности начальник контрразведки "Интеркрайта" всегда чуточку переигрывает - демонстрируя таким образом некую тень независимости. Если еще откровеннее, Данил подозревал, что Каретников его недолюбливает - все-таки именно он должен был в свое время занять этот кабинет, но появился Данил, и все переиграли. Конечно, можно было побаловаться с микрофонами и стукачами, но Каретников - тот еще волчище и никакого компромата на себя не даст ни в трезвом виде, ни в пьяном. И коли уж он устраивает и Кузьмича, и самого Данила, придется терпеть, как с Митрадорой... - У вас есть замечания по сводке? - Нет, пожалуй, - сказал Данил. - Разве что псевдонимы для объектов порой выбираются очень уж прозрачные. "Око" - "око государево"... Очень уж несложная ассоциативная цепочка. - Учтем. "Дженни" - это та рыженькая? Что делала полковника? - Она. Вот за такой выбор - хвалю, - сказал Данил. - Полковник был малость потверже нашего "Топазика". Пусть непременно лепит семнадцатилетнюю, "Топаз" их обожает. И - максимум осторожности. Как выразился шеф нам не нужен скомпрометированный начальник таможни, нам нужен ручной начальник таможни... Каретников едва заметно усмехнулся: - Данила Петрович, я занимался вербовочными операциями еще при Андропове... - Пока я, стало быть, протирал штаны в шикарной машине Леонида Ильина? - небрежно спросил Данил со столь же мимолетной усмешкой. - Ну что вы, я не это имел в виду... - И вообще, нам ли, ветеранам, ссориться... Разминка была закончена с ничейным счетом, как обычно. Данил кратко изложил суть неприятных сюрпризов и пару минут без всякой нужды перебирал вынутые из стола бумажки, чтобы зам по контрразведке успел все обдумать. Наконец Каретников многозначительно кашлянул. Данил поднял глаза: - Итак? - При скудости информации вариант "шизанутой бабули" представляется наиболее предпочтительным. - Согласен, - сказал Данил. - Сам того же мнения. И вся тяжесть ложится на ваши плечи, любезный Максим Иваныч. Я ведь не аналитик, признаюсь честно, я больше оперативник. В Байкальск нам неминуемо придется лететь вдвоем, потревожите ваших стукачей... они у вас есть независимо от меня, и не спорьте, я же не пытаюсь их выявить, я просто констатирую, что они у вас есть... Вот, кстати - как бы вы отреагировали на гипотезу, что Ивлев - внедренка государства? Или - не государства, но все равно внедренка... - Как на бред, простите. Либо мой опыт ни гроша не стоит, либо... Второй Ким Филби, и где - у нас? Вздор... - Хорошо, я чисто абстрактно теоретизировал... - сказал Данил. - И коли уж начали за абстракции... В такой ситуации я просто обязан выдвигать самые шальные гипотезы. Предположим, против нас действует кто-то вроде ЦРУ. Или личная разведка президента "Калифорниа электроникл". Мотивации просты, как перпендикуляр. Двадцать пять процентов электроники для иранского ядерного реактора должен поставить "Интеркрайт". А реактор монтировать все-таки будут, премьер выразился недвусмысленно, да и люди Скобкова за свои слова отвечают. Янкесы, по-моему, поняли, что сорвать контракт не удастся - но при этом варианте они все же могут отсечь нас хотя бы от электроники, благо "Калифорниа" на этот кусок весьма облизывалась... - Я бы такую гипотезу шальной не называл, - сказал Каретников. - Только должен вам заметить: с тем же успехом на роль "бабули" может претендовать не Силиконовая Долина (район в Калифорнии, где сосредоточены мощные предприятия по производству всевозможной электроники - прим. авт.), а парочка отечественных фирм. Скажем, АО "Триггер". Или нижегородцы. Они нам подставят ножку без всяких моральных терзаний, как мы бы им подставили... - Вот так живешь-живешь - и вдруг залетаешь на самые верхи... - сказал Данил. - Бросьте силы на отработку такой версии. По всем направлениям - "Триггер", Нижний, янкесы... - С нашими будет не в пример проще. С янкесами посложнее. Это в Шантарске мы - монстр, Данила Петрович, а в дальнем зарубежье работать пока не наловчились. Придется проворачивать через "Кольчугу". - Ваша проблема. - А санкция шефа? - Считайте, получили, - сказал Данил. - Разберемся с Байкальском, полетите в Москву и нажмете на все кнопки. В какую копеечку бы это нам ни влетело. Иранский контракт все покроет. Я не требую, чтобы вы бросили на это все силы, но постарайтесь как следует. - В таком случае я попросил бы письменное подтверждение. "Господи, тоскливо подумал Данил, - у нас это неистребимо. Он же не только возмечтал заиметь против меня козырь, каковым непременно пойдет, если окажется, что я ошибся и ни при чем тут "иранский контракт"... Он еще, по въевшейся привычке, требует письменный приказ исключительно потому, что в советские времена так в иных случаях полагалось." Он мысленно вздохнул, достал фирменный бланк, где его служба именовалась уклончиво-туманно "Аналитическим отделом", немного подумал и написал: "М. И. Каретникову. Распоряжение. Настоящим предписываю провести в полном объеме комплекс мероприятий по проекту "Хаджи". Начальник аналитического отдела АО "Интеркрайт"". Расписался и двинул листок через стол. - А почему "Хаджи"? - Иран - ислам - паломники - хадж - хаджи. - Понятно. Какие еще указания? - К работе по байкальскому сюрпризу непременно привлеките Подснежника, - сказал Данил. - Пусть видит, что мы из кожи вон лезем, что здесь все честно, и мы всерьез удручены... Каретников, ничуть не удивившись, кивнул. Подснежником среди своих именовался милейший молодой человек и ценный кадр частного бизнеса, оказавшийся милицейским капитаном, внедренным в "Интеркрайт" уже при Даниле. Случается. Дело житейское. Полностью обезопасить себя от "внедренок", как показала длинная череда сенсационных примеров, не в состоянии ни ФСБ, ни ЦРУ. И когда таких выявляют, убивают их лишь в бездарных романах. Даже прямые мафиози не спешат упаковать разоблаченного опера под строящуюся автостраду - во-первых, органы обидятся, во-вторых, на смену придет новый, а в-третьих, появляется великолепный канал для снабжения противника ювелирно подобранной дезой. А сдал Подснежника, между прочим, именно Георгин... Такие вот разборки среди цветов луговых и садовых. Слава богу, догоняем, похоже, Америку по запутанности и разветвленности интриг промышленного шпионажа, хотя нормальный заокеанский промышленный шпион у нас бы наверняка удавился... - Теперь - мелочи, - сказал Данил и подал ему бумажку с номером крутой "Тойоты", прописавшейся у Светкиного подъезда. - Срочно установите, что это за тип, чем работает, на кого работает. Все, что только возможно. Сроки самые жесткие. Лет тридцати пяти, та самая склонность к полноте, которую терпеть не могут сочинители брачных объявлений, ниже меня сантиметров на пять, накачан, стрижка "Флоссе", волосы черные, глаза черные, но тип морды лица определенно славянский. И еще. Установите, опять-таки срочно, где сейчас штаб-квартира у Астральной Мамаши. - Ага, после сегодняшнего... В разработку? - Нет, - подумав, сказал Данил. - Просто соберите быстренько все, что сможете, я ею сам займусь. Желательно уже сегодня. Можете идти. И пригласите Стаса. Да, вот что... Посмотрите, есть ли у вас что-нибудь на Клебанова. Если нет, возьмите в разработку, но это не так спешно, подождет... Проводив взглядом бывшего коллегу и по конторе, и по званию, он немного расслабился, вполне дружески ухмыльнулся вошедшему Стасу Крамаренко. Вот с этим подтекстов и интриг не предвиделось. Его даже не было необходимости посвящать в последние сюрпризы. Стае, бывший армейский капитан, заведовал многочисленным отрядом оперативников (на жаргоне руководства "Интеркрайта" - "зондеркомандой"), склонностью к самостоятельному мышлению и логическому анализу ничуть не блистал - зато был незаменим как отличнейший исполнитель четко сформулированных приказов. За что и держали. О "заимке" и прочих суровых реалиях жизни экс-капитан и подозревать не мог - это Данил знал совершенно точно (после всех трудов "Катеньки", коллежки рыжей "Дженни"). Бравый капитан, снявший форму лишь год назад, незаметно для себя вытянулся по-военному. - Вольно, - сказал Данил. - Садись. Записывать ничего не будем, я на твою память всецело полагаюсь. Первое. Пусть на стоянку в Киржаче немедленно перегонят для меня "БМВ" и "Жигуль", любой. Второе. Начиная с этой минуты, в постоянной готовности должны находиться... - он прикинул, - шесть машин. В каждой - по четыре лба. Все с рациями, с оружием. Посменные дежурства, по восемь часов, круглосуточно. Когда они мне понадобятся, я и сам еще не знаю... Пять экипажей - на твое усмотрение, а вот шестой должен непременно комплектоваться кем-то из "дерганых". Третье. У дома сорок шесть по улице Королева примостился коммерческий ларек с романтическим названием "Кинг-Конг"... - он помедлил, тщательно обдумывая задание. - Мне нужно, чтобы парочка ребят под видом местных рэкетиров наехала на продавца. Немедленно. Отбери орлов с самыми жуткими мордами, пусть оденутся соответственно, тачку им подбери с прибамбасами... Меня интересует одно-единственное - реакция продавца на наезд. Пусть опишут потом во всех подробностях, как он держался, что говорив. Если они влипнут и придется вытаскивать, версия будет следующая: ребята поддали и захотелось им глупо пошутить, к тому же девочку кого-то из них в том комке намедни обсчитали... Водочкой от них должно явственно попахивать. Все. Вопросы есть? Вопросов у капитана не было. Данил отправил его восвояси и какое-то время бессмысленно пялился в стену. Насчет "Кинг-Конга" - всего-навсего догадка из категории шальных. Щепотка беспокоящих наблюдений. Комки, конечно, расползаются, как тараканы, и возникают в самых неожиданных местах, но все равно, очень уж неудачно выбрано место для обосновавшегося на Королева две недели назад лабаза. Любой, хоть немного озабоченный успехом торговли, поставил бы ларек метрах в двухстах дальше, там, где пролегает самотоптанная тропинка, по которой обитатели пяти домов курсируют плотным потоком к автобусной остановке и обратно. А "Кинг-Конга" влепили под окнами крайнего дома, фасадом к подъезду. Единственная выгода от такой дислокации - возможность следить за входящими в подъезд, а то и фотографировать их при нужде из-за частокола бутылок. Бывали прецеденты. Три месяца назад они сами ставили подобный наблюдательный пункт. Конечно, может отыскаться и объяснение попроще: прибыль владельца ничуть не заботит, ларек - всего лишь легальное прикрытие для отмывки черного налика, и все равно, проверить стоит... Он включил селектор: - Сексуального террориста откопали? Прелестно, сюда его, болезного... Кудрявый красавчик Виталик, вьюноша невероятного обаяния и секс-эппила, вошел быстро, но с заметной невооруженным взглядом толикой расхлябанности. Данил все равно собирался устроить ему легонький втык, поэтому не было нужды имитировать грозу во взгляде, все получилось само собой. Продуманно упакованный красавчик уселся, и Данил тут же применил старый испытанный прием: уставился тяжелым взглядом на кончик носа заленившегося агента. Действует прекрасно - очень быстро нервирует из-за полной невозможности поймать твой взгляд... Виталик забеспокоился довольно быстро: - Нет, ну какие претензии, шеф? Данил молчал, не отводя взгляда. Виталика они месяц назад подвели к одинокой дамочке, занимавшей довольно видное положение в "Бульварном листке". Работа там отнимала массу времени, а искать сексуальных утех прямо в редакции было бы затруднительно: среди посвященных "Листок" пользовался сомнительной славой одного из гнездовий шантарских гомиков (впрочем, лесбиюшки тоже попадались, так что бабе с нормальной сексуальной ориентацией крутить служебные романы было бы несколько хлопотно). - Ну? - спросил Данил, решив, что выждал достаточно. - Ну и когда ты последний раз трахал звезду шантарской журналистики? Чего мнешься? - Ну, две недели назад... - Бог ты мой, - сказал Данил философски. - Эта чертова перестройка в молодежи убила всякое чувство ответственности... чего скалишься? Я тебе скалиться разрешал? Кудряш вздрогнул и выпрямился в кресле. Данил обошел стол, навис над лентяем и положил ему ладонь на плечо, перенеся на эту руку почти всю тяжесть тела: - Причины? Временная импотенция или новая лялька? - Ну, лялька... - Лялек будешь валять в свободное от работы время, - сказал Данил ласково-убедительно. - А работа твоя в том и заключается, чтобы ублажать Галочку Баш-кирцеву, как ей хочется. И качать информацию в паузах меж фрикциями - тебе, недоучке, известно, что такое фрикция? Молчать! Никто тебя, раздолбая, работать не приневоливал, сам напросился, все инструктажи прошел, клятвы давал... - он сжал двумя пальцами плечевой мускул так, что бедолага Виталик поневоле взвизгнул. - Шеф... - Я тебя последний раз предупреждаю, - сказал Данил примирительно. - Вот поллимона... глазки не закатывай, хватит выше крыши. Звони Галочке и устрой ей афинскую ночь... Мне нужно знать, кто накропал эту поганую статейку, кто ее проталкивал... словом, все. Учить не надо. Брысь! Вышел в приемную следом за Виталиком, вопросительно глянул на товарища старшего прапорщика. Соловей готов к встрече, - доложила Митрадона.- - "Кольчуга" заверяет, что никаких оснований для беспокойства нет. - Ну, коли так... - проворчал Данил, ретируясь в кабинет. Возможно, он и перемудрил с "иранским контрактом". Коли уж "Кольчуга", мощная столичная организация частного сыска, работавшая в первую очередь на Гильдию товаропроизводителей, заверяет... Ладно, казна "Интеркрайта" некоторое кровопускание стерпит, даже если след пустой, Кузьмич не обидится... Ровно в пять со всегдашней своей пунктуальностью явился Самур - канал связи с "заимкой" и единственный оттуда человек, которого Данил знал и видел воочию. Чернявый кавказский человек непонятного возраста - то ли тридцать, то ли пятьдесят - и столь же непонятной национальной принадлежности. Данил в свое время осторожно применил парочку мелких тестов, пытаясь угадать хотя бы вероисповедание коменданта "заимки", но ничего не добился - предложенную ветчину Самур как ни в чем не бывало съел, а словесные крючки так и не позволили определить, христианин это, суннит или шиит. В конце концов Данил махнул рукой - еще просечет и пожалуется, от Кузьмича нагорит... Встреча прошла в обычном режиме - Самур отведал приготовленного угощения, испил чая, выждал для приличия пару минут и подал Данилу, как всегда, список требуемого. Список был самый обычный - тушенка, чай, антикомарин, аккумуляторы для рации, прочие необходимые в тайге мелочи. Данил поставил в уголке условную закорючку для завскладом, вернул список (составленный, кстати, на отличном русском, без малейших ошибок). Поинтересовался из вежливости: - Как дела? - Работаем, - столь же безлично-вежливо ответил Самур. - Все спокойно? - Полная тишина. - По фирме объявлен режим строгой охраны... Самур блеснул великолепными зубами: - Майор, у нас всегда строгая охрана... Я поехал? - Все готово для полноценного отдыха, - кивнул Данил. Мужик ему, откровенно говоря, нравился - ни тени зазнайства, спокойная деловитость. При нужде, правда, столь же деловито и обстоятельно намотает твои кишки на плетень, но тут уж ничего не поделаешь, такова "селя-ви", все лучше, чем дерганые шизики-идеалисты... Глава шестая Разговоры запросто Автостоянка на Киржаче процентов на пятьдесят была самой настоящей стоянкой, где любой обыватель мог оставить тачку - и, между прочим, о чем он не подозревал, берегли его машину не в пример бдительнее, чем в иных местах. Потому что стоянка параллельно служила еще явкой для "Аналитического отдела" и охранялась по-настоящему. Очень удобное место - здесь многое можно проворачивать, не привлекая никакого внимания, если не следить специально, никто и не заметит, что человек приехал на "Фольксвагене", а уехал на "Жигулях"... Ну, и тому подобное. Не зря у подавляющего большинства автостоянок, стоит копнуть поглубже, непременно сыщется двойное дно - вплоть до порошочка с травкой... Данил положил ключи от "Гольфа" в бардачок, вылез и направился к высокой будке, крытой волнистой жестью. Из-за соседней "Волги" бесшумно вышла здоровущая, бело-рыжая кавказская овчарка и двинулась за ним на некоторой дистанции. При необходимости достаточно условного свистка из будки - и полетят клочки по закоулочкам... Вторая дрыхла в конуре, посаженная на цепь по причине светлого времени - впрочем, услышав хруст подошв по гравию, бдительно приоткрыла глаза, посопела носом и вновь зажмурилась, Данил поднялся по шаткой лесенке ко "второму этажу", склонился к окошечку и тихо спросил: - Готово? - "Немец" под шестнадцатым. "Жига" - у двадцать первого. - "Жигули", - сказал Данил. - Все тихо? - Как на морском дне... Он забрал ключи и под эскортом бело-рыжей зверюги пошел к висевшему на проволочной ограде квадратику с цифрами "21" где ждала его темно-вишневая "шестерка". Педантично просмотрел извлеченную из бардачка доверенность на его имя, выданную, понятное дело, аналитическим отделом АО "Интеркрайт". Полюбовался, как овчарища сопровождает боязливо косившегося на нее мужичка пенсионного возраста, доверившего стоянке антикварный "Москвич-403", включил мотор и не спеша выехал в ворота. "Третьей точкой" именовался парк культуры и отдыха, до сих пор ностальгически носивший имя товарища Ник. Островского - хотя "Голос демократии" за неимением лучшего занятия до сих пор регулярно требовал изничтожить на карте города "одиозные имена, символизирующие тоталитарную систему" (как всякие ярые демократы, лысые сорокалетние мальчики из "Голоса" представления не имели, в какую копеечку все эти переименования встанут при нынешних ценах). Конечно, со времен большевистского владычества произошли некоторые перемены - у входа рядом с гигантской, сработанной на века стелой "Шантарск орденоносный" примостился киоск с богатым ассортиментом импортных мороженок, вход был платный, а внутри дымились обломки досок под полусырыми шашлыками ("баранинка", уверяли завзятые пессимисты, вчера еще лаяла и виляла хвостиком), стояли потертые плюшевые Чебурашка с Тигрой, живой молодой верблюд столь же плюшево-потертого облика, и расхаживал вперевалочку медвежонок - все это была вотчина фотографов. У мангала остановилась изрядно поддавшая компания с трезвым ротвейлером на поводке. Стриженые по-качковски ребята оживленно дискутировали: нужно взять шашлычок на пробу и дать ротвейлеру, если он сожрет, можно спокойно брать самим, а если побрезгует, значит, это точно собачина, и шашлычника нужно тут же мочить... Пузатый "шашлычник" в грязном белом фартуке с восточным фатализмом ждал результатов дискуссии и дегустации, приговаривая, впрочем: - Слушай, а если он нэ станет жрать из-за того что уже покушал, да? Я виноват, что он накушанный, да? Данил прошел мимо, отмахнулся от фотографов, свернул налево и не спеша добрел до невидного бронзового бюстика товарища Ник. Островского, каким-то чудом не замеченного охотниками за цветным металлом (правда, только старожилы помнили, что под толстым слоем синюшно-бледной краски кроется бронза). Соловей уже сидел на скамейке, философским взором провожая акселераток в чисто символических юбчонках - что свидетельствовало о его нормальной сексуальной ориентации, резко расходившейся со вкусами большинства его сослуживцев мужского пола. Этакий современный джинсовый мальчик, журналист новейшей формации, сформировавшейся как-то незаметно с крахом коммунизма. Из тех, что заметочку о самоубийстве бросившегося из окна пенсионера непременно сопроводят заголовком типа "Птенчик выпал из гнезда", за пару зеленых бумажек пробьют что угодно "на правах рекламы", сенсацию выкопают из-под земли. Данил относился к ним, в общем, спокойно. Они попросту были другие. Совсем не такие, как он и его сверстники в молодости. Самое забавное, что по юности лет эти сопляки, полагавшие себя крутыми репортерами а-ля Юнайтед Стейтс, не понимал одной простой истины: за каждым молодым поколением непременно идет следующее, со своими модами, вкусами и обычаями, и предыдущее автоматически попадает в разряд "стариков"... А в качестве информатора Данила этот мальчик полностью устраивал - деньги брал не зазря, поток сплетен и новостей гнал приличный. Пожалуй, если нарисуются обещанные налоговые льготы, можно и в самом деле заложить свою газету, поставив Соловья редактором - впрочем, когда это власти выполняли обещания о снижении налогов? Ладно, в любом случае своя газета, похоже, необходима, Кузьмич явственно намекал пару раз, что собирается-таки готовить штурм Госдумы... - Здорово, Толик, - сказал Данил, усаживаясь. - Привет, шеф. Попкорна хотите? - Давай, что ли, - Данил запустил три пальца в его бумажный пакетик, старательно прожевал. - Бог ты мой, на каждом углу эта кукуруза, вот бы Никитка порадовался... На сей раз он был само благожелательство - мирно беседовали два деловых человека, делавших свой маленький бизнес. Данил в свое время назубок заучил "Инструкции о секретных сотрудниках", составленные некогда отнюдь не бесталанными чинами Отдельного корпуса жандармов - что там ни говори, а господа в лазоревых мундирах работать умели, за что их товарищ Феликс отстреливал потом с поразительным рвением (обидевшись еще и на то, что лазоревые не стали помогать ему ставить Чека, пришлось призывать на помощь генерала Джунковского из бывшего царского МВД, благодаря чему генерал и дожил аж до тридцать шестого, когда его достал-таки Сталин, наводивший глянец на историю ВКП(б) и убиравший всех, кто мог своими воспоминаниями подпортить имидж дедушки Ильича...). - Что новенького? - спросил Данил, выдержав достаточную паузу. - "Голосок демократии" окончательно сняли с дотации, так что очередного номера не будет. Они к тому же, долбостебы, сунулись в дела "Ермака". Очень им любопытно стало, кто заполучил контрольный пакет - а пакет, между прочим, загреб младший братишка Старченко, это однозначно... Данил ему мысленно поаплодировал. Вот это была настоящая информация - Старченко, он же Соколик, курировал при губернаторе шантарские драгметаллы и давно был в доле у Кузьмича, но, как это с канцелярскими крысами водится, параллельно вел свои потаенные игры, и о том, что контрольный пакет "Ермака" пригреб его младший братишка, Данил слышал впервые. А это требовало обсуждения и анализа на самом высоком уровне, ибо автоматически открывало простор для новых хитрых комбинаций. - Точно, младший? - спросил Данил самым равнодушным тоном. - Его же, когда пытался действовать через управу, тормознули ребята Хана и вдумчиво разъяснили насчет своего шестка... - А он все прокрутил через Москву. Позавчера вернулся. "Так, - подумал Данил. - Значит, Соколик потеснил-таки Хана, что Хану никак не понравится, отсюда следует... Ох, много чего отсюда следует, торопится Соколик за оставшийся до президентских выборов год набить защечные мешки потуже - вдруг да потеряет креслице? - и не задумывается ничуть, выкидыш перестройки, что из-за жадности своей нарушит хрупкое равновесие, с такими трудами установленное. Фрол этого, безусловно, не одобрит... что, Соколик поставил на Беса, идиот?" Одна эта информашка стоила сегодняшнего свидания. Но при всей ее важности задача сейчас перед Данилом стояла другая. - А больше ничего сенсационного в нашей экономике не стряслось? - Вроде нет, - сказал Толик. - Разве что Витушкин хочет продать отель москвичам. - Ну, это скучно, - бросил Данил (Это и в самом деле было ему неинтересно - интересы их турфирм сия негоция ничуть не ущемляла). - А где сейчас обосновалась Астральная Мамаша, ты не в курсе? - Где-то на Горького, в районе стадиона. Не знаю точно. А вот денег ей подбросили, и прилично. - Кто? - "Крогер ЛТД". Говорят, она из крогеровской мамаши то ли черта изгнала, то ли камни из почек вывела. Вот он и сыграл в мецената. "Вот это вряд ли, - подумал Данил. - Есть вещи, каких не знают и прыткие джинсовые репортеры. Фирму Крогера с недавних времен опекает Бес... неужели?" - К нам из "Фигушек" перешла небезызвестная Танечка Демина, - продолжал Соловей. - Значит, следует ждать нового витка борьбы за права лесбиюшек, Танечка-то сама - ходячий лесбос... - Ага, - хмыкнул Данил. - Прибыло полку... Ты-то сам как живешь с этим раскрепощенным народом? - Нормально, - пожал плечами Соловей. - Я им пока что нужен, на "Скандалы" мне замену не скоро найдут. Кстати, с приходом Танечки нужно ожидать новых газетных наездов на ваш "Золотой тур" - Танюша в свое время набивалась в постельные подруги к вашей Ксении, а та, баба с сугубо мужской ориентацией, Танечку принародно оттаскала на матюгах. Так что ждите. - Мама миа, из чего только слагаются потаенные пружины журналистики... - проворчал Данил. - Учтем. Да, могу тебя порадовать... Нет, газету еще не открываем. Но дела обстоят - скорее да, чем нет. Будь готов. - Всегда готов. Уж вы-то, надеюсь, постараетесь подобрать нормальный штат? - Штат ты в случае чего сам подберешь, - заверил Данил. - Вдумчиво и с разбором, подкину тебе психолога с железными тестами, извращенцев выцепит еще на дальних подступах., - Вы уж шевелитесь, - Соловей ухмыльнулся.-Предвыборная кампания разворачивается, скрипя и громыхая маховиками... - Ладно, провидец, - сказал Данил. - Угодил в точку, хвалю... Слышал, как на нас сегодня "Детки Галактики" наехали? - Вы шо, дядя, уже-таки шутки строите с бедного еврея? - расхохотался Толик. - Мы же знали за два часа, посылали фотографа. Я вам не стал звонить, вы же сами предупреждали - не стоит светиться без нужды - вот и подумал, что для вас это не страшнее блошиного укуса. - Все правильно, - сказал Данил. - А баллончик этого газика не подарите? - Будешь сегодня вечером дома, завезут, - кивнул Данил. - Ну, а коли вы знали заранее... кто у вас будет расписывать столь печальный инцидент? - Рамона. - Кто? - Танечка. Кличка у нее такая среди посвященных - Рамона. Испанский стиль. Хотя мировая культура, насколько я помню, лесбос не особенно-то с Испанией и связывает. - А кто тиснул статью насчет героина в Байкальске, ты не в курсе? - спросил Данил небрежно. - Псевдоним новый какой-то, но я не сомневаюсь, что это псевдоним. - Правильно. "Семен Пью" - это опять-таки Рамона, сиречь Танечка Демина. - Соловей поколебался. - Я, конечно, не спрашиваю, ваш там порошочек или как, мне в жизни тоже нужно некоторое спокойствие... - Порошок не наш, - сказал Данил. - Хочешь верь, хочешь нет. Все это, мой юный друг, грандиозная провокация, и если ты и дальше будешь держаться по-умному, в свое время получишь, как модно говорить, эксклюзив. На полное и безраздельное освещение в печати сей провокации. Усек? Он видел, что охотник за сенсациями прямо-таки ножками засучил, заслышав про эксклюзив. Ну и ладненько, если в конце концов дойдет до ответного удара посредством той же прессы, лучшего кандидата не подберешь, распишет почище этой самой Рамоны... А подробностей ты не знаешь? Я не знаю, - сказал Соловей. - Знаю зато, что в субботу утром Рамона примчалась в наборный со взмокшей попои, затворилась с редактором, а через пятнадцать минут он вылетел бомбой и велел очистить полполосы и немедленно втиснуть туда Танькины художества... "Опаньки, - радостно сказал сам себе Данил - конечно же, не вслух. - Нашли кончик, да быстро-то как! В пятницу вечером за семьсот километров отсюда вскрывают контейнер, а в субботу утром у этой паршивой ковырялки материал готов?! Спойте кому другому про совпадения..." У него даже в позвонках засвербило - так хотелось быстрее добраться до машины и связаться с Максимом. Однако сдержался. Спросил: - А такое имечко - Лев Костерин - о чем-нибудь говорит? - Ну. В каком плане он вас интересует? - Честно говоря, сам не знаю, - сказал Данил. - Замаячил на периферии в одночасье, только и всего. Самая общая информация меня устроит. Соловей подумал: - Костерин... Года тридцать два - тридцать три. В определенных кругах проходит под кличкой Лева-Бульдозер. Заканчивал вроде бы что-то инженерное в Томске, да, насколько я помню, быстренько ушел на рыночные хлеба. Накропал что-то детективное, тут грянула перестройка, поднялись вольные издатели, возник спрос - и попер Бульдозер с дикой скоростью, как обмылок по льду. Книг у него на сегодняшний день штук двенадцать, в основном в Москве и на Урале. Что еще? Тачку купил еще до либерализации всех и всяческих цен, девочек любит со страшной силой, сейчас, говорят, опять ушел от законной и болтается у очередной киски. Оченно дружит с областными ментами, на нас, бедных газетиров, поглядывает свысока, за что ему пытались пару раз бить морду, да где там, каратист нешуточный... Болтали, будто постукивает ментам, хотя лично я, откровенно говоря, и не представляю, на предмет чего он может стучать... - Нет у него привычки носить стволы? - Есть такая привычка. По-моему, у него газовиков штуки три, - но все законные, под номерами, в разрешение вписаны. Кодекс он, говорят, чтит. - А знакомства среди криминала? - Разве что посреди "пехоты", - пожал плечами Соловей. - Как и у меня, да кучи другого народа... Вас я, шеф, в сию категорию не вношу, вы ж не криминал, а? - Где уж мне уж... - сказал Данил. - Ты наш оружейный рынок никогда не цеплял? - Нет, спасибо, пожить охота. Так, того-сего в уши залетело. - Какие пушки у нас в моде? - Тут и думать нечего, - пожал плечами Соловей. - Среди организованного народа... - А среди случайного? - прервал Данил. - Может пролетарий от сохи укупить себе стволик? - Это как повезет. Если не кинут. - Вот, предположим, дам я тебе денег. И велю купить ствол. Что ты купишь? - Сумма? - Не ограничиваю, - сказал Данил. - Но непременно - пистоль. Карабины и прочие лимонки меня не интересуют. - Так, прикинем... А я непременно пролетарии от сохи? - Непременно, - сказал Данил. - Тогда... Макара, ПСМ, наган - это все при оборотистости можно выловить за городом, "на яме". Кулибины с "Шантартяжмаша" усиленно клепают малокалиберные - в каждом цехе, такое у меня впечатление. Тот дурик, которого в феврале повязали у ЦУМа - одиночный дурик и есть, неповязанных бродит еще с дюжину. - А говорил, не знаешь... - хмыкнул Данил. - Ешь что? - Пару раз появлялись китайские ТТ, без глушителей. Мне самому предлагали, да не решился... - И правильно сделал. Отмазывай тебя потом... А как насчет более фирмового импорта? Соловей решительно сказал: - Вот это уж - только там, куда я не ходок... Данил задумчиво потянул из кармана сигареты. Все, что поведал Соловей, тютелька в тютельку совпадало с его собственной информацией. "Эрма" - это уже фир-мовый импорт, а его так просто не укупишь, даже трудясь в "Интеркрайте"... - Сатанисты вас не интересуют? Появились в последнее время ходы... - Пока нет, - сказал Данил. - Но все равно - выясняй. В наши сумасшедшие времена никогда не знаешь. что тебе завтра понадобится. И какой интерес кроется за всей этой шоблой... Тебе лимончика хватит? - Впа-алне, шеф, - сказал собеседник без тени жеманности или смущения. Данил вынул из сумки пачку десятитысячных фантиков, ловко сунул в боковой карман соловьевскои куртки Сказал тише: - Только, я тебя умоляю... Я тебя в жизни не пугал да и не собираюсь. Просто мой жизненный опыт твердит однозначно: все, кто пытался сосать двух маток, рано или поздно горько раскаивались. Вопреки дурацким бестселлерам. - Какой разговор? Вам собрать что-нибудь на Леву-Бульдозера? - А это легко? - Легче, чем два пальца обрызгать. Господа писателя сплетничать друг о друге ужасно обожают. Конкретное что-нибудь нужно? - Сказал же, сам пока не знаю. Греби все, что подвернется. - Данил похлопал его по колену и встал. - Покедова... В машине он первым делом позвонил Каретникову. - С хозяином "Тойоты" дело двинулось, - доложил тот. - Фамилию, имя, отчество уже знаем. Адрес тоже. - Хвалю, - сказал Данил. - И как его, сердешного, зовут? - Хилкевич Георгий Глебович. Терешковой, девять, квартира двадцать один. Место работы так быстро не выяснишь, нужно время. - Я не погоняю, - сказал Данил. - Только вот что - у меня есть кое-какие основания думать, что трудится он в "АБ-Монти", "Крогер ЛТД", "Кентавре" или иной аналогичной фирме... Улавливаете мою мысль? - Намекаете, что искать нужно в окружении махновца? - Есть такая версия... А с Астральной Мамашей что? - Горького, восемьдесят один. Полуподвал со стороны двора. Помещение заняли совершенно официально две недели назад, повесили красивую вывеску с названием и финтифлюшками. После восемнадцати ноль-ноль Мамаша там обычно и появляется. Влетело в копеечку. Источники финансирования мне еще не известны. - Зато мне известны... - сказал Данил. - Роджер (принятый в американской армии кодовый сигнал, означающий "конец связи" - прим. ред.). Он спрятал трубку в кармашек на дверце. Опустил стекло и закурил. Похоже, Бес опять нарывался на скандал... В отличие от некоторых других городов, поделенных меж несколькими группировками или до сих пор сотрясаемых шумными разборками, Шантарск года три как обзавелся "черным мэром" - эту нелегкую обязанность взял на себя вор в законе по кличке Фрол, человек с жутковатой славой в кругу посвященных, но безусловно незаурядный (ибо посредственностям в "черных мэрах" делать нечего, не доживают они попросту до столь высоких титулов...). Мало-помалу авторитет верховного арбитра признали все группировки, даже ромалэ Баса-даи - а те, кто не признал, вроде светлой памяти нахала Кальмара, либо куковали за колючкой, либо переселились на пару метров ниже уровня земной поверхности. Однако, как водится, в семье не без урода. Чуть ли не в любом приличном обществе отыщутся нахалы, наделенные патологической склонностью к "вольности и неподлеглости". В разных районах России их кличут по-разному: "махновцы", "синие", "вольная рота". В Шантарске типичным образцом "махновца" был пресловутый Бес, собравший вокруг себя бывших спортсменов и разнокалиберный народ, отсидевший свои срока и не признававший старых авторитетов ни тогда, ни теперь. В отличие от покойных Кальмара с Хрюшей и севших Креста с Сенечкой Бес был орешком потверже - внедрился в легальный бизнес гораздо глубже и разветвленное, чем все вышеупомянутые, а держался хитрее и дипломатичнее, не в пример Кальмару, заимевшему скверную привычку махать "Стечкиным" в ресторане "Хуанхэ" и орать всенародно, что лично поставит Фрола раком... Вообще-то такое положение не может длиться вечно, рано или поздно вопрос придется поставить ребром и определиться окончательно, кому из медведей покидать уютную берлогу - но пока что Бес лавировал и петлял, стриг купоны, порой пакостил, но тут же втягивал рожки, и не было признаков, что его хвост оказался в опасной близости от раструба мясорубки... К "Жар-птице" Данил подъехал без трех минут восемь. И сразу заметил на стоянке маленький "Опель" Лары - двухдверный, синий. Двое упакованных в импорт мальчиков, торчавших у входа, презрительно окинули взорами скромные "Жигули" и заржали явно по его адресу - но моментально притихли, едва Данил вылез. Он не помнил, чтобы где-то с ними сталкивался, но сопляки его определенно знали. Казино это считалось в Шантарске самым что ни на есть светским из пяти. Поэтому швейцар-охранник на входе был не то что при галстуке - в смокинге. Платили ему еще и за профессиональную память - а посему он прекрасно помнил Данила, не стал спрашивать клубную карточку н к стоике с входными билетами тоже направлять не стал. Просто вежливо поклонился, пропуская. Второй фрачник, мрачно гулявший по вестибюлю, тоже кивнул слегка. Данил вынул из кобуры ПСМ и подал его третьему, стоявшему за полированной стойкой. Получил взамен изящный пластиковый жетон с выведенным готическими буквами названием казино и номером (исконно славянское слово "Жар-птица" в готическом оформлении смотрелось, надо признать, пикантно) В это время здесь было тихо и пустынно. У рулетки собрались человека три, а подавляющее большинство столов оказались и вовсе незанятыми. Данил мимоходом провел расческой по волосам, проходя мимо зеркальной стены, уверенно свернул налево и поднялся на второй этаж, в "верхний бар". Вот здесь было чуточку веселее. Половина столиков уже оккупирована, но верхний свет еще не пригашен, и девица, томно выгибавшаяся на подиуме под тягучую музыку, упакована в изрядное количество летучего шелка - настоящий стриптиз начнется часика через два. Лара сидела в конце зальчика, лицом ко входу. Данил легонько махнул ей издали, подошел и присел напротив За его спиной мгновенно возник официант - "Мулатку", - сказал Данил, не оборачиваясь. Что означало сущую капельку коньяку в стакане пепси-колы. Стакан оказался перед ним секунд через тридцать, он отхлебнул и окинул взглядом Лару, взиравшую на него чуть-чуть насмешливо. Сегодня на ней был строгий красный костюм в мелкую черную клеточку. Волосы зачесаны на манер "конского хвоста", на носу очки с простыми стеклами - одним словом, преуспевающая юная дама из бизнеса. На Светлану она в общем-то походила здорово, но лицо было гораздо тоньше, породистее, что ли - хотя какая порода могла затаиться в генах у правнучки балтийского революционного матроса н горничной? - Поздравляю, сказал Данил. - Вот сегодня тебе можно дать все двадцать. - Бог ты мой, а как же насчет этикета, гласящего, что даме всегда меньше? - спросила она с легкой фамильной хрипотцой в голосе. Но взгляд над бокалом послала ему вполне взрослый Данил спинным мозгом ощутил, что девочками здесь и не пахнет. - В твоем возрасте обычно стараются выглядеть постарше.. сказал он. - Может быть, кто ею знает протянула она словно бы задумчиво. - Шампанского удостоите? Я же как-никак агентесса. О шикарных постелях мне по малолетству мечтать вроде бы не полагается, но уж пузыриков-то заслужила... - Увы, - сказал Данил. - Я тут решил копить деньги на стиральную машину, считаю каждый грош... - Понятно, - Лара не спеша допила свою "Мулатку" и отставила стакан - Уходим? - Яволь, - Данил бросил деньги на стол и поднялся первым. - Обрати внимание, какой жаркий кавказский взгляд в нас хлыщет с того вон столика... То есть в тебя, конечно... Костюм был строгий, но юбка - символическая, так что Данил заезжего человека где-то даже понимал - А он уже подходил, - безмятежно сказала Лара Правда, поскольку, должно быть, уже наслышан, что попал в приличное заведение, купюрами под носом не тряс, а обещал протекцию в московском колледже фотомоделей. - А ты? - "Рядовой Сидоров, разве вы не видите, что вашему товарищу капает на спину расплавленное олово?" Знаете такой анекдот? Ага. - Ну вот, я ему и сказала: "Дорогой товарищ, параметры деталей, характеризующих вашу принадлежность к мужскому полу, по моему глубокому убеждению, смогли бы удовлетворить лишь отдельных представителей , семейства мышиных" Смысл, честное слово, был именно такой, - она послала ему снизу вверх лукавый взгляд. - Милейший Данила Петрович, но что вы хотите от бедного дитяти, выросшего среди грубой солдатни? Наши сестры пики-сабли востры и засмеялась. Хотите, угадаю, о чем вы сейчас думаете? "Прибавить тебе парочку годков, ох, я б тебя.. " - Бедное дитятко, я с твоей манерой общения уже немного знаком, так что меня ты все равно не шокируешь, - сказал Данил, шагая за ней с непроницаемым лицом. - Нет, ведь угадала? - она откровенно забавлялась. - А если и угадала, не вижу причин заливаться краской, - сказал Данил философски. Распахнул перед ней дверцу "Жигулей". - Садись, дитятко. И постарайся одернуть юбчонку, если сие возможно. Ну, невозможно, конечно, чисто технически, она захлопнула дверцу и потянулась к сигаретам, лежавшим на панели за пластмассовой оградкой. - А вы разве не испытываете щемящего прилива ностальгии, глядя, как возвышаются моды вашей юности? Вот если бы еще и цены моей юности вернулись при нынешней зарплате... проворчал Данил, выводя машину на проспект Маркса. - Светлана тебе сегодня не звонила? Да нет. Она от дома опять отлучена. Из-за событий, которые в каком-то старинном романе поданы были так: "Боже мой! Не только конюх, но еще и камердинер..." - И кто же камердинер? - Понятия не имею, - сказала Лара. - Но выразился о ней папочка даже не солдатскими словесами - обозными. Солдаты-то сплошь и рядом гибнут молодыми, не успев усовершенствоваться в высоком искусстве мата, а вот у обозников тыловых времени достаточно... Зато о вас он хорошо отзывался. Приведу буквально: "Вообще-то мужик вполне приличный, если бы только не вязался со всякими..." Последние слова, уж не взыщите, заменю многоточием. Вы мне нравитесь, вы в моем вкусе, и не смогу я при вас такое изрыгать... Только не подумайте, бога ради, что вы мой идеал. Что-то не наблюдаю у себя идеалов, как ни копаюсь в душе... - А к кому многоточия относились? - Вот уж не знаю. Кстати, сказано это было по поводу моего с вами сотрудничества. Ты что, так и... - Ой, да нет, конечно! - рассмеялась Лара. - Но нужно же было как-то замотивировать появившийся у скромной школьницы сверх карманных денег лимончик? Прятать по углам - чревато Еще подумает черт знает что, он после всех Светкиных выходок на моей девичьей чистоте форменным образом подвинулся, пристрелить грозил, если что... Вот я ему и сказала: мол, три вечера чинненько высидела у вас в конторе, толмачила ваши разговоры с баварцами, дублируя на всякий случай ту переводчицу, что колбасники с собой привезли, а потом не вела еще кипу контрактов... - Поверил? - Полное впечатление. Пытался порасспросить о деталях но я сослалась на коммерческую тайну. Он не налегал, только глянул столь задумчиво, что поручиться могу: не будь я ему любимая дочка, он бы меня к вам внедрил со страшной силой... - Ну, о деталях в случае чего можешь и рассказать, - сказал Данил. - Все равно подробности скоро будут в газетах... - А лимончик у меня, кстати, давно растаял. Знаете, сколько в "Золотой лилии" стоит приличная косметика? - Я тебе, между прочим, давал не лимон, а полтора. - Помню. Вот полтора и растаяли. - Что поделать, нет пока для тебя работы, - сказал Данил. - Сама подумай, не предлагать же тебе совмещенный со стуком эскорт? - Да уж. - Вот видишь. - Развратили вы девочку легкими деньгами, мистер Бонд... - Что, крепко деньги нужны? - Да нет, не то чтобы, - сказала Лара. - Просто вспомнила, что еще год сидеть за партой, и пришла в тоскливый ужас... Слушайте, а почему Светка должна бьша мне звонить? Данил аккуратно притормозил на перекрестке, свернул вправо, проехал метров сто, притерся к обочине и выключил мотор. Они оказались на глухой улочке, справа тянулись двухэтажные блекло-желтые домишки сталинской постройки, слева зеленел сквер с бюстом Вячеслава Шишкова посередине (певец пугачевщины навещал когда-то Шантарск, за что и удостоился). - Ты, говорят, встречалась с Ивлевым? - спросил он. - Удивительно точное и емкое определение. Был грех Собственно, греха-то и не было, так, вольности руками-губками... Светка настучала? А что такого? Если без кавалера в свет выходить скучно, а сверстнички как-то не прельщают - одни сразу лезут под юбку, другие, что еще хуже, от застенчивости в судорогах бьются... К чему этот разговор затеян? И взгляд такой загадочный? - Вадима убили, - сказал Данил и смотрел на нее, не мигая, ловя малейшие оттенки эмоции. - Как? - Лара столь же неотрывно уставилась ему в лицо враз потемневшими синими глазами. Где? Кто? И Данил с превеликим удивлением сообразил, что ею владеет одно чувство - знать детали. А вот это неспроста... - Ударили ножом, - сказал он медленно, не отводят глаз. - Деньги, золотая гайка - все осталось при нем. И пистолет тоже. Германская "Эрма", боевая... Вот теперь на ее побледневшем личике проступили эмоции: страх, удивление, раздумье. Потом все схлынула осталась лишь холодная решимость. Она замкнулась, ка| улитка в раковине. Протянула тоном перепуганной крошки, фальшивым донельзя: - Господи, ужас какой... - и потянула из пачки сигарету. - Ужас? - сухо переспросил Данил. - Я бы это назвал загадкой, уж прости. Крайне вонючей загадкой. Ты, лапа, знаешь свой кусочек головоломки... - Не понимаю... - Знаешь. Пусть кусочек. Но я-то и этого кусочка не знаю, А знать должен. - Зачем? - Работа такая. Убийство это, хорошая моя, еще кое с чем повязано... Лара курила, отвернувшись к окну, жадно заглатывала дым полной грудью. Ломкий пепел сыпался на юбку, она не обращала внимания, застыла, как статуя, только руки с сигаретой двигалась размеренными движениями механической куклы. - Знаешь, - сказал Данил уверенно. - Весь мой опыт ставлю на кон - знаешь... Или я гожусь лишь на мыть„ туалетов. - Как знать... - совершенно чужим, незнакомым голосом сказала Лара. - Лара... - Ну что - "Лара"? - она смотрела в окно, безостановочно смоля. - Ничего я не знаю. Понял? Данил стиснул кулаки в бессильной злобе. Девчонка что-то знала. Но он был бессилен. Потому что эту смазливую ее плюшку нечем было зацепить и не на чем ломать -компромата на нее нет никакого, нельзя тронуть пальцем, разве что в самом крайнем случае, когда земля вспыхнет под ногами и на кону окажутся головы - но так, слава богу, вряд ли обстоит... А смерти она не боится, не способна еще по сопливости своей осознать что такое смерть. И самой крупной жизненной неприятностью для нее была лишь заданная папочкой порка и нехватка денег на французскую косметику. Взять ее нечем. Стена. - Может, тебе деньги нужны? - спросил он, чувствуя себя жалким. - Да? - покосилась на него Лара. - А сколько? - Сколько запросишь. - Лимон. В долларах. - Слушай, я... - Да я тоже серьезно. - Брось валять дурака, - сказал Данил, насколько мог беззаботнее. - Да откуда тебе знать, цену набиваешь, киса... - Нет уж, это ты брось, - ответила Лара с улыбкой, при виде которой Данил едва не закатил ей оплеуху. - Я, сударь, не Мата Хари, но на столь детскую подначку не поймаете... Ничего я не знаю. А если знаю - ты в курсе, сколько это стоит. - Неужели серьезно думаешь, что кто-то отстегнет тебе миллион в бумажках с президентскими рожами? Попытаться стоит. - А где у меня гарантии, что ты хоть что-то знаешь? Для серьезного торга, милая, хотя бы намекнуть полагается, товарчик хоть из-под полы показать... Она с той же застывше-упрямой улыбкой расстегнула темно-красную сумочку в тон костюму и показала на ладони черный пистолетик. "Эрма-Е-Р-652". В пару найденной при Вадиме. Для серьезной перестрелки хилая, но если шмальнуть пару раз в упор, мало не покажется... У Данила перехватило дыхание. Потом он выразился И еще раз, длиннее, затейливее - Вон, видишь, два мента гуляют? Если будешь отнимать, заору благим матом, порву на себе все... Кто будет обыскивать жертву сексуального маньяка? А ты загремишь Пока вытащат, хлебнешь хлопот, а если еще и папа рассвирепеет... - Выкинь сама, - сказал Данил Выкинь сама, дура. Только пальчики вытри сначала. - Подожду пока. Данил прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Открыл глаза. Лара уже спрятала пистолет Спокойно спросила: - Как выглядит Фрол? Твоих лет, но пониже и пошире в плечах, лысый, как Ленин, только еще и выбрит? Мерседес... не черный и не коричневый, цвета спелой сливы? - Какой еще Фрол? - пожал плечами Данил (описание и Фрола, и одной из его машин совпадало тютелька в тютельку). - А ты не знаешь? - Слушай, Лара, я в последний раз попробую до тебя достучаться... - сказал Данил. - Никто тебе лимона зеленых не даст. Ну нет у тебя, прости, товара на такую сумму. Не верю. Вполне возможно, прикидывая на глазок, ну... тысяч на десять в зелени. Максимум. Толы тебе и этого не отстегнут. Потому что загнать тебе поддых кухонный ножичек выйдет гораздо дешевле. Одном уже загнали, пистолет не помог. А если - паяльник пониже пупа? Цапнут на улице, и папочка не спасет... мать твою, это же взрослая жизнь. Поганая. Вонюча Настоящая. Тебе как-никак не семь годочков, поэтом давай расставим все по местам. Я для тебя сделаю вс„ что смогу. И если за этим стоят какие-то деньги, которые можно получить, не навлекая на себя очень уж опасны неприятностей, я постараюсь, чтобы ты их получила до копеечки. Мне хватит моего. Но в обмен - полную откровенность... Данил мог поклясться, что какие-то секунды она колебалась. Но это быстро прошло. Лара старательно погладила волосы, отряхнула носовым платком пепел с костюма, глянула на себя в боковое зеркальце заднего вида выпрямилась, плотно сжала великолепные ноги, положила сумку на колени: - Отвези меня назад. И больше ни разу на него не взглянула, вышла из м| шины, походкой манекенщицы направилась к своем "Опелю" - очаровательная юная дура, знавшая ми лишь теоретически. Данил, стиснув зубы, смотрел, как отъезжает крошка "Опель". Пригнувшись пониже лобового стекла, поднес к губам рацию: - Живо, следом! Парой секунд позже вслед "Опелю" вырулила со янки светло-серая "Волга". Данил мысленно похвали! себя за предусмотрительность - как душа чуяла взять с собой дежурный экипаж. Проку от этого вряд ли дождаться, но все же замаячило что-то похожее на СЛЕД. - Сидим на хвосте, - доложила рация. - Объект катит по Маркса в крайнем левом ряду, не заметно, чтобы нервничал. - Пасите до упора, - сказал Данил. - Если кто попробует обидеть, обидчика брать. Возникнет нужда, вызывайте подмогу. Сигнал для Пятого - "Гроза". Объект живет на Рокоссовского, в "пряничном домике", так что учтите, не засветитесь там, в случае чего отступайте... Роджер. Глава седьмая Разборки в астральном пространстве Когда он въехал на стоянку, чтобы сменить "Жигули" на БМВ, орелики уже были там, дисциплинированно сидели в синей "Хонде", все стекла опущены, наружу валит табачный дым и жизнерадостное ржанье. Данил подошел сам, слева, склонился к окну: - Выводы? - Точно, в полуподвале, - враз став серьезным, доложил усатый Степаша. - Вывеска висит, вход подметен, козырек покрашен - все, как на картинке. Мадама прибыла в восемнадцать сорок три на бежевой "девятке". Вела сама. Дверь не закрыта, но заметили, что в вестибюльчике сидит явный охранничек, самого нормального вида, ничуть на этих придурков не похож. У них там что-то вроде вестибюльчика, шеф, столик полированный, телефон, и этот ванек, значит, восседает... Зойка осталась на стреме, но пока не связывалась, значит, все спокойно... - Какая дверь? - Железная, но распахнута настежь. - Значит, так, - сказал Данил. - Не будем усложнять себе жизнь, выяснять расположение и количество комнат, вряд ли там целая кодла бодигардов, в самом-то деле. В штаб-квартире Астральной Мамаши не устроят никаких "левых сокровищниц" - кто станет рисковать, когда по подвалу шляется целая куча идиотов? Так что - атака с ходу. - Да я этого мальчика заделаю в секунду. Пяткой с разворота... Со столом улетит. - Нет уж, войдем тихонько, - сказал Данил. - Не стоит начинать свалку, обыватели еще брякнут в легавку, а нам вскоре пилить в аэропорт... Есть идея. ...Через двадцать минут он вылез из БМВ у серокирпичной девятиэтажки, у крытого кровельным железом спуска в подвал. Железо сияло свежей синей краской с россыпями золотых, алых и черных звездочек, а у входа висела нежно-голубая вывеска. Золотые буквы возвещали: "СИБИРСКАЯ АСТРАЛЬНАЯ АКАДЕМИЯ". Ниже красовался золотой же трезубец - астрономический знак планеты Нептун, а вокруг то ли каббалистические закорючки, то ли выведенные нетрезвой рукой китайские иероглифы. На голове у Данила было наверчено с полметра белой марли - наподобие чалмы. Чалма перевита дешевыми пестрыми бусами, а в руке главный волкодав "Интеркрайта" держал хрустальный цветок на длинном стебле. Трое его ребят, вылезших из "Тойоты", были экипированы точно так же - все это за пять минут приобрели в магазине за углом. Бабки на скамейке ни малейшего интереса к прибывшим не проявили. Одна с видом знатока сообщила подругам: - Ишо шизики приехали... Данил первым двинулся ко входу в подвал, негромко запевая на мотив "Калинки": - Ом мани падме хум, Харе Кришна баббле гум... гу! И при этом еще, стараясь не переигрывать, вихлялся туловищем, подрыгивал ногой. Когда-то в Кабуле он наблюдал дервишей и сейчас пустил в дело кое-какие пируэты из их репертуара. Его ребята двигались следом, дружно подтягивая: Чаттануга чуча, чаттануга чуча... гой, дай, халия... Даже детишки во дворе не удостоили их взглядом. Шантарск, совсем недавно еще закрытый город, успел налюбоваться разнообразнейшими цветочками перестройки - и "Детьми Галактики", и лысыми кришнаитами, и босоногими йогами, и "зелеными" в черных балахонах с намалеванными скелетами, и причудливо разукрашенными казаками (лампасы - Оренбургского войска, околыши фуражек - Уральского, а погоны вообще непонятно чьи), и последователями новоявленного Христа-Варфоломея, и августовскими защитниками Белого Дома (камуфляж, дикие глаза, значки-блюдца с портретом Ельцина против сердца), и октябрьскими защитниками Белого Дома (камуфляж, дикие глаза, значки-блюдца с портретом Руцкого против сердца), и крайне живописными Сибирскими Друидами... Они спустились в подвал. Охранник встал из-за стола, но не похоже, чтобы встревожился: просто лениво двинулся наперерез, таращась на них с брезгливой отрешенностью здорового психически мужика: - Ну, чего, чего? Данил осенил его цветком, словно распятием, и веж ливо сказал: - Шалом, хава нагила, бисмилла. Ба ширинзабоншс лутфу хуши, тавони, ки филе ба муе каши (Язык фарси, строчка из стихотворения поэта Саади: "Ласковым словом можно и слона на волосинке водить"). - Не, мужики, вам кого? - Милый астральный брат, - сказал Данил. - Мы, слуги четырнадцатого уровня золотого сечения Высшего Разума, прибыли в ваш город, средоточие кармической праны и пранической чакры, дабы ощутить благословенную ауру духовной повелительницы вашей... - он словно бы нечаянно наступил качку на ногу, и тот отпрянул. - Позволено ли будет адептам приблизиться к вещунье академиума сего? - Не, ну так бы и говорили, - парнишка потерял к ним всякий интерес. - Райка... тьфу, Матерь Астральная, вон там. Во-он в ту дверь... - он призадумался и с тягостным вздохом родил: - Грядите, во! Грядите туда, мужики, грядите... Там она... вещует.... Данил громко откашлялся. Степаша элегантно и четко заехал охраннику в солнечное сплетение, сцапал за ворот и брючину, сложил вовсе уж вдвое. Подскочил Рашид, молниеносно сковал наручниками запястье и лодыжку битого. Жора тем временем бесшумно затворил железную дверь и повернул головку замка. Данил вырвал из гнезда телефонный провод, подошел к одной из двух дверей. За ней обнаружился крохотный туалет, так что с этого направления сюрпризов ждать не приходилось. Из-за другой двери едва слышно доносилось нечто вроде монотонного пения, порой прерывавшегося хоровыми вскриками. Охранник наконец смог перевести дыхание. Данил подошел к нему, присел рядом на корточки, охлопал ладонями, забрал заткнутый за пояс "Макаров" и сказал: - В австро-венгерской армии такая поза называлась "шпангле". Нерадивые солдатики сутками валялись и не дохли, так что ты полчасика вытерпишь... Молчать! Отвечать только на мои вопросы, причем - тихо. Ты понял меня, или ударить тебя? Понял, козел? Охранник, пялясь на него с ненавистью, закивал. - Ты тут один? Или сколько? - Один... - хрипло прошептал охранник. - Там только шизы... - Кого пасешь? - Ну, сторожу... - Кто поставил? - Данил сунул ему под нижнюю челюсть ствол его же собственного "Макара". - Мочкану, как комара... Кто тебя сюда поставил? - Хиль... - Жорка Хилкевич? - Ну... - А зачем ты здесь? - Я чо, знаю? Хиль велел смотреть, чтоб на Райку не наезжали... - Под Хилем ходишь? - Ну. - А он? Под Бесом? - Под Басалаем. "Опаньки, - сказал себе Данил. - Вот это новости. С какой стати, скажите на милость, Басалаю выступать против Кузьмича? Очень уж неравны весовые категории, а Басалай мужик осторожный и каменные стены лбом сроду не таранил, нет у него такого обычая..." - Что ты мне заездишь? - сказал Данил ласково-грозно. - Подвальчик этот "Крогер ЛТД" оборудовала? - Ну. - А откуда в "Крогере" Басалай? Его там и близко нет... - Не мои проблемы. Только Хиль ту суется и с Кроге-ром, и с Басалаем. И когда охрану ставили, он меня сюда и сунул... Даже если он не врал, картину это ничуть не проясняло. Потому что и Крогер был неподходящей кандидатурой для добровольного камикадзе. Разве что его нарочно вытолкнули вперед, как тех лучников-смертников, что бежали впереди фаланги... - Ну, полежи пока, - сказал Данил. Встал с колен, сделал Рашиду знак стеречь пленника, а сам кивнул двум остальным и тихонько открыл ведущую в глубь подвала дверь. Чалмы они так и не сняли, некогда было. За дверью обнаружился узкий коридорчик. И там справа и слева - по двери, и обе приоткрыты. За той, что справа, - нечто вроде крохотного офиса: стол, кресла японский факс, на стене портреты каких-то ветхозаветных субъектов с буйными бородищами и напряженно-застывшими взглядами психопатов - судя по стоячим воротничкам с загнутыми углами и широким галстукам, звезды и патриархи спиритизма начала века. За второй дверью оказалась довольно большая комната. Оттуда выплывал сладковато-приторный дымок каких-то благовоний - скорее всего, индийские палочки, у Данила дома тоже стояли в вазе такие как сувенир. Стены украшены разнообразнейшими мандалами, золотыми на черном и синем, красными на золотом, весьма реалистичными портретами лобастых инопланетян с глазами-плошками и диковинными пейзажами, резавшими глаз буйством красок - надо полагать, виды нептунианской глубинки, переданные братьям-землянам по телепатическому факсу... Штук десять деток Галактики сидели на полу, подобрав ноги по-турецки, упрятав подошвы под подолы синих балахонов, а ее преподобие Астральная Матерь, устроившись на чем-то вроде тумбы, вещала проникновенно: - Для того же, чтобы познать собственную суть, надлежит отречься от сути ради того, что не есть суть, от сущего ради несущего, и тогда обретешь покой меж крыльев Великой Птицы... (Блаватская, "Голос молчания"). - Кстати, о птичках, - сказал Данил громко, входя внутрь. - Орлы прилетели... Физиономии с тупо-затуманенными глазами медленно-медленно поворачивались к ним. Сама Астральная Мамаша среагировала быстрее: - Что вам здесь нужно? - Мы из соседнего астрала, - сказал Данил. - Зашли вот чакрами потереться... Расплывшаяся бабища с выкрашенными перекисью волосами, не особенно и теряясь, завопила - Толя!!! - С ним все в порядке, - сказал Данил. - Лежит и добавки не просит. Балахоны зашевелились. Данил кивнул своим парням. Степаша вынул из-под куртки громадный пистоль и с милой улыбкой навел на контактеров. Контактеры приутихли. Пистоль, откровенно говоря, был не более чем пластмассовой японской игрушкой, но сработан великолепно, выглядел тяжелым, настоящим и страшным. Жора ловко прихватил Астральную Мамашу за кисть руки, сделал захват, так что она согнулась и взвыла, головой вперед вытолкал в дверь и толчком направил в комнатенку напротив. Выхватил из-за ремня короткую полицейскую дубинку с перекладиной, перехватил концы обеими руками, придавил жирную глотку президентши академии и налег как следует, вопя: - Удавлю, еретичка поганая! Душу выпущу! Он не особенно-то и играл, честно говоря, не играл вовсе - бывший десантный сержант, успевший хлебнуть Афгана, вышел оттуда истовым православным человеком, как и положено, исполненным лютой ненависти ко всевозможной бесовщине. У Данила таких "дерганых" ребят было несколько - порой именно их использование давало самые лучшие результаты... Астральная Мамаша хрипела и фыркала, давясь слюной. - Стоп, стоп, - сказал Данил, усаживаясь за стол. -Ты мне ее не удави ненароком... - Удавлю, суку! - Отставить, - распорядился Данил уже совсем серьезно. - Посади-ка ее... Жора нехотя убрал дубинку и толкнул Мамашу на стул. Данил задумчиво созерцал е„, пытаясь на ходу сообразить, сколько в ней шизофрении, а сколько - хитрости. Баба, конечно, была та еще. Определенно верила в то, что проповедовала. Только изнутри, из глубины, сквозь заливавший глаза бредовый туман все же просматривалась потаенная крестьянская хитрость. Так оно и обстоит. Рядовые пехотинцы таких шарашек, как правило, психи законченные, а вот командиры всегда оставляют свободным кусочек сознания, отвечающий за презренные материальные блага - вон и цепь с крестами (аж три нацепила) из чистого золота, столько весит, что и басалаевские ребята позавидуют... - Короче, - сказал Данил. - Вопрос у меня один. Кто тебе, падла крашеная, велел на нас наехать? Астральная Мамаша молчала, прожигая его ненавидящим взглядом. Данил подошел и навис над ней: - Ты мне тут не лепи героиню, стерва! Подвальчик этот, само собой, заполыхает через пять минут. И ты, вполне возможно, еще успеешь отсюда выскочить, если этот парнишка тебя раньше не задавит... Только и потом тебе не будет покоя, я тебя буду гнать, куда бы ты ни ткнулась... - он замахнулся, и Мамаша невольно отдернулась, налетев затылком на выставленную Жорой дубинку. - Ну? Какого хрена ты, полезла в серьезные дела? Мы тебе жить мешали? Мешали, спрашиваю? - он стиснул двумя пальцами плечевой мускул, так, что Мамаша взвыла, словно прищемленная дверью кошка. - Я сейчас возьму этот вот "Макаров", загоню пулю тебе в башку, а пистолет суну твоему охранничку в клешню, на нем наверняка сыщется столько всякого, что никто и сомневаться не будет... А твои кретины разве что в психушке за свидетелей сгодятся, у них же у половины прописка с Королева... - и ткнул ствол пистолета ей под нос, чтобы хорошенько прониклась. В конце концов она и в самом деле стояла вдалеке от игрищ деловых людей, так что давно уже пришла в состояние полной кондиции. Данил даже забеспокоился, не описалась бы. - Ну, разевай пасть, - рявкнул он, не давая передышки. - Подумала, во что ввязалась? Мне плевать, есть ты, нет тебя. Можешь дальше парить мозги своим идиотам. Только не суйся к серьезным людям, душевно тебя прошу... Ну? Кто тебе рассказал про байкальский наркотик? - Хилкевич. - Наш пострел везде поспел... - жестко усмехнулся Данил. - Значит, он тебе и велел устроить у нашего особнячка заврушку? Мамаша кивнула. - А кто тебе дал деньги на это логово? Сам Крогер или снова Жора? Ну? - Крогер, только решал и обговаривал все Хилкевич, он у Крогера коммерческий директор... - Когда тебе отвалили капусты? Неделю назад Две - Шестнадцатого... Шестнадцать дней назад. Что же, пострел Жора уже тогда знал о всех будущих хохмочках? Шестнадцать дней назад контейнер еще даже не загружался в Таиланде. - А что еще он от тебя потребовал взамен? - Ничего, - сказала Астральная Мамаша, по-прежнему пепеля его взглядом. - Не врешь? Но Данил и сам чувствовал, что она, похоже, не врет. - В таком случае расклад довольно ясен, - сказал он хмуро. - От тебя непременно потребуют еще каких-то услуг астрального плана. И если это случится, а ты, выдра, не позвонишь предварительно вот по этому телефончику и не доложишь по всей форме, я тебе чакру наизнанку выверну... Усекла? Она закивала, явно успокаиваясь. - Ты, гадюка, рано радуешься, - сказал Данил. - Вот тебе бумажка, вот ручка. И пиши по всей форме - как ты горишь желанием сотрудничать со службой безопасности АО "Интеркрайт" и обязуешься прилежно доносить обо всех.гнусных предложениях, направленных против означенной фирмы - в особенности со стороны гражданина Хилкевича. А если что, мы ему эту бумажку покажем, он тебя первый удавит... - Они его взяли часов в десять вечера, - Говорил Хоменко, не отрывая взгляда от несущейся под колеса дороги. - Причем не дома, а у ляльки. Лялька была новая, неопытная, ее, есть сильные подозрения, хорошенько припугнули, и дежурному она набралась смелости позвонить только в субботу утром. Я к тому времени уже сам надраивал задницей нары. Ко мне влетели в пол-одиннадцатого. С ордером по всей форме. Подозрения на хранение незарегистрированного оружия. И вытащили, шкуры, тэтэшку из ванной. У понятых глаза на лоб, тут же крутился какой-то новенький из пресс-службы... Подбросили, конечно, но ловко, гады... - В камере давили? - И не пытались, - сказал Хоменко. - Те хари, что там квартировали, на меня и внимания не обратили. Так, порасспросили, похмыкали и потеряли всякий интерес Зуб даю, им настрого было приказано ко мне не лезть. - Так, - сказал Данил. - И выпустили в субботу утром? - Извинившись по всей форме. О ТТ и речи не заходило, пришлось завести самому, чтобы не стоять, поджав хвостик. Только ничего это не дало. Этот прокурорский козел, само обаяние, моментально со мной согласился, что ствол мне подбросили неизвестные злоумышленники, ибо моих пальчиков на нем не обнаружено, попросил оставить заявление, обещал непременно расследовать, зарегистрировал мое заявление, еще раз извинился - и пошел я оттуда, как обосранный. - Словом, тебя просто заперли на выходные, чтобы не крутился под ногами? - Ага. И никому ничего, ясное дело, не докажешь - они ж меня и пальцем не тронули, извинились, как джентльмены, жаловаться совершенно не на что... Я, конечно, едва выйдя, стал крутиться, как балерина на льду, но достиг немногого. Ордер на Бударина выписал областной прокурор. Мужик не ангажированный ни одной из сторон. Дочка у него недавно отдала концы от передозировки, так что на торговцев ширевом он бросается, как пес... На то и был расчет. Чтобы он выпустил Бударина, понадобится нечто большее, чем наши обычные заточки. Мы в Байкальске, не забывайте, не более чем филиал иногородней фирмы, а потому люди второсортные во всех смыслах... Не то влияние, не тот размах. Я, конечно, задействовал нашего мента, но потребуется время. Сутки по крайней мере. Потому что за таким наездом должны стоять хорошие шишки из областного УВД, и нужно еще просчитать, которые - то ли это губернаторские пакостят, то ли купленные криминалом... - Адвокат? - Это не экспромт, у них все было просчитано от и до Адвоката Бударину дали моментально - только не нашего, которого он просил, а какого-то задохлика из государственной коллегии. Толку от такого, что от козла молока, но буква закона соблюдена скрупулезнейше. Как бы мы ни крутились, а дней несколько его подержат. А за это время, при хорошей обработке, он сознается, что готовил покушение на президента, копал туннель от Куала-Джампура до Байкальска, и вообще Пабло Эскобар - это он и есть... - Не сомневаюсь, - бросил Данил хмуро, не отрывая взгляда от дороги. - Руководство? - В откровенном мандраже. Можно напрямую? - Валяй. - У меня такое впечатление, будто каждый втихомолку допускает, что порошок гоняли наши... или ваши, шантарские. Больно уж приличный груз для провокации - А ты? - Ну. я... - Не ломайся. - Ладно, если честно, я тоже готов допустить разные глупости... - Не допускай, - сказал Данил. - Долго объяснять, да и базируется все только на эмоциях, но я готов поклясться, что порошок не наш. Не стал бы Кузьмин гнать такой примитив. Разве что кто-то из наших втихомолку работает еще и на себя... - Я бы знал. - Я бы тоже, смею думать, - сказал Данил. - А что с Авдеевым? - Ноль известий. Ихние газетки тоже молчат. Послушай, это же идиотизм какой-то... - Это ты любителям газетной клубнички объясни, - сказал Данил. - Они тебя послушают... И не поверят ни на грош. Детали насчет контейнера известны? - Более-менее. Какой-то ретивый паршивец из новеньких решил попробовать на площадке ихнюю натасканную на порошок собачку. А этот друг человека моментально рванул к нашему контейнеру. - Судя по твоему тону, ты в такое отчего-то не веришь? - Как сказать... - задумчиво произнес Хоменко. - В конце-то концов собачки такие у них есть. И пускают их по площадкам в самом деле регулярно. Только есть две странности. Во-первых, "порошковые" стульчики отыскались у самых створок. Я не великий спец по переброске героина, но еще сто лет назад слышал: чтобы отбить собачке нюх, достаточно завернуть пакет в пропотевшую рубашку. - Верно. - Вот... А второе: этот ретивый службист моментально куда-то слинял. Нет его ни на работе, ни дома. А прокурорские объявили прессе, что его, на американский манер, моментально где-то запрятали, скрыли от мести гангстеров до суда, бороду приклеили, бабой нарядили... Вот только жена его, по данным моего парнишки, что-то очень уж нервничает. И вполне вероятно, спрятали его под метром чернозема или на сортировочной, там у нас любят в серную кислоту окунать жмуриков - сунешь на закате, а к рассвету и вылавливать нечего... - Ну, а твоя версия? - Нет у меня пока версии, - сказал Хоменко. - Одно тебе скажу точно: с пятницы через байкальский филиал "Транспорта" не протащить и левого перочинного ножика. Сам филиал работает нормально, никто туда не лезет. Но нашему "Транспорту" кранты с панихидою. - Но мы ведь и до того не пускали тем маршрутом ничего левого... - В том-то и дело, - Хоменко поморщился. - Если мы ничего не пускали, зачем нас засвечивать? Может, вы тут собирались нечто провернуть? - Ничего мы не собирались, - сказал Данил. - Уж пора бы знать. Никто тебя болтливой институткой не считает, так что непременно знал бы... Уж мне-то ты веришь? - Тебе-то я верю... У тебя в машине никакой пленочки не вертится? - Будь спокоен. - Откровенно можно? - Ну, валяй. - Могли провернуть что-то такое, о чем не знали бы ни ты ни я? Данил подумал и сказал: - Не усложняй. Паша, не надо. Мы с тобой, мил-друг, по самые уши в деле. Кое-что иногда проходит мимо нас, но вот так вот нас подставлять не стали бы. И прежде всего из рациональных соображений, а не из нежной к нам любви. Очень уж рискованно для дела, если мы с тобой о таких вещах не предупреждены, а следовательно, не готовы к работе... - Да я и сам так думаю. Все вроде бы прокачал но - свербит... - Почеши, где свербит, - сказал Данил. - И вообще попала собака в колесо - пищи, да беги... Местные газеты везешь? - Конечно. Это - для отдельного разговора.. - Я тебе заранее все скажу, - хмыкнул Данил. - Все они к происшедшему отнеслись с умеренным любопытством, но вот один-единственный листок у вас прямо-таки повис на штанах, пуская слюни, матеря на чем свет стоит поганых наркобаронов, взывая к гражданской совести байкальцев, хныча о попранных идеалах демократии... Попал в девятку? - В десятку. Значит, уже знаешь? - Да нет, - сказал Данил. - Просто у нас здесь гонят оперетту по тому же сценарию, и, поскольку сходство партитур настораживает н наталкивает, нам с тобой многое предстоит обговорить. А заодно и поможешь мне сегодня ночью поохотиться. На кого ? - А кто придет... Все равно на доклад к шефу тебе идти к одиннадцати, так что и отоспаться успеешь, если придет рано, если вообще придет... Тебя здесь не знают, это хорошо. - Ивлева я завтра увижу? Он не в отъезде? Данил насторожился, но глаз от дороги не оторвал: - А что такое? - Сделал я ему явку, как он просил. - Та-ак... - сказал Данил. - Быстро! Что за явка, где? Зачем? - Слушай, а ты совершенно уверен, что Кузьмич через твою голову ничего никому не поручал? Я, знаешь ли, не хочу лезть в ваши тонкости, не полагается мне по чину... - Если бы и поручил, обязательно сказал бы. Потому что Ивлева убили. Я тебя, прости, не буду посвящать в детали, исключительно ради сбережения времени. Потом будет время. А сейчас выкладывай - что за явка? Или нет, все по порядку. Он у вас был в последний раз недели две назад, обычная проверка по его епархии... - Ну да. Только он, помимо обычной проверки, чересчур долго толковал о чем-то с Авдеевым. А потом просил меня подыскать ему надежного человека в Курумане. Не просто мужика, у которого можно проездом остановиться, собравшись на охоту или рыбалку, а надежного человека, чтобы не запивался, не болтал, не сидел прежде, не продал в случае чего... Словом, ему требовалась самая натуральная явка. - Сделал? - Конечно, - сказал Хоменко. - Он явственно намекал, что поручение исходит сверху, а вашу дисциплиноч-ку мы знаем, люди мы завсегда исполнительные... Пришлось сделать. Куруман - это уже не Байкальская область, ну да повязан городок с нами даже теснее, чем со своим родимым центром - из-за особенностей географии. Понимаешь... - К черту географию. Потом посмотрю карту. Продолжай. - В общем, дел у нас там нет, но многие бывают часто - там начинается настоящая тайга, охота, рыбалка, кое-где ломают жадеит "Регина", но по-дилетантски, без размаха и организованности... Дал я ему одного надежного мужика. Бывший начальник леспромхоза, сейчас держит пару магазинов, ходит по бизнесу, с теми, кто контролирует Куруман, отношения хорошие. Не пахан, не под паханами - но друг паханов. Координаты я Вадиму нарисовал все, он туда собирался примерно через месяц. - Зачем? - Я ж говорю - он намекал про поручение сверху, я и не расспрашивал. - - Все? - Ну, вообще-то... Я его плохо знаю, он так-то мужик нормальный? В смысле психики? - А что? - Он лошадей измерял, - сказал Хоменко. - На ипподроме. Я к нему на все время пребывания, как полагалось, приставил бодигарда - чужой город, правила безопасности... Мальчик мне потом докладывал, что Ивлев велел поискать ходы к ипподрому. Ходы ему нашли. Он туда поехал с тем же мальчиком и тщательно вымерял коня сантиметром. - Какого коня? - Да первого попавшегося. Проверял, какую этот конь занимает площадь. И выспрашивал у ипподромных, как лошади ходят в табуне - тесно, бок к боку, или нет, сколько занимают места. Сечешь что-нибудь? - Ни хрена, - сказал Данил искренне. - Ну, это мы отложим на потом. Ты пока посиди и хорошенько припомни все об этом его визите. До мельчайших подробностей, что тебя учить? И замолчал, чуть прибавив газу. Ломать сейчас голову над очередной порцией загадок он и не собирался - рано, рано... К тому же не брали еще за кислород крутого паренька Хиля, а сидевшие в засаде на квартире Вадима периодически докладывали, что вокруг все спокойно, чужих радиопереговоров не фиксируют, в квартиру никто проникнуть не пытается, а субъект цыганско-казацкого типа в окрестностях не замечен... Он ни о чем не думал. Он ждал, совершенно точно представляя, чего ждет. И дождался-таки. Одного из просчитанных вариантов. Город, собственно, уже начался - вокруг густо маячили заводские корпуса, примыкавшие к железной дороге склады, высоченные трубы, длинные стены из бетонных плит Движение было оживленное, пошли знаки ограничения скорости, светофоры, и Данил сбросил скорость. "Зилок" вылетел справа на красный свет - но он ждал и такого, был готов... Крутанул руль, не касаясь тормозной педали, дал газу. Темно-серый БМВ, увернувшись от массивного темно-синего капота, проскочил на другую сторону перекрестка, разминувшись в паре миллиметров с ехавшей навстречу соблюдавшей все правила и державшей дозволенную скорость "Волгой". Выскочил на обочину и встал. Со всех сторон возмущенно завопили клаксоны. "ЗИЛ" уносился прочь. Синяя "Хонда" рванула было за ним, но Данил успел дать два длинных гудка, и она тормознула, медленно стала выбираться из мгновенно возникшей пробки. - Весело живете, - выдохнул Хоменко, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в фигурную боковину двери. - Говорил же тебе - пристегнись... - А почему вернул ребят? - Все равно не догнали бы, - соврал Данил. - Он уже свернул за угол, там настоящий лабиринт, есть где стряхнуть любой хвост или смыться, бросив машину... Где-то далеко позади взвыла милицейская сирена, и Данил поскорее рванул с места, благо не было ни битых машин, ни покалеченных пешеходов. Глава восьмая Гость в дом - черт в дом 00.45 Именно такие циферки зеленели в глазах висевшей над столом пластмассовой совы. Классический час призраков и нечистой силы уже миновал, отчего не стало ни легче, ни веселее - к нечистой силе засада не имела никакого отношения. Данил сидел в прихожей, прямо на полу, разувшись и пряча огонек сигареты в ладони. Всем, и себе в том числе, он разрешил не более трех сигарет в час и всем приходилось нелегко. Света нигде не зажигали, снаружи окна казались непроницаемо черными. Пост в квартире он давно сменил, сейчас в кухне сидели Кондрат и Сема, а Хоменко, благо был во всем темном, пребывал в комнате с балконом и временами осторожно поглядывал на улицу в прибор ночного видения. Данил вот уже два часа терзался сомнениями, разрывался меж двумя возможностями - где лучше было устраивать засаду: в квартире или снаружи? Если "гость" придет, целей у него две, на выбор: либо забрать из квартиры что-то спрятанное (но где оно, черт побери, спрятано, если сам Данил ничего не нашел?), либо эту захоронку уничтожить. Предпочтительнее было бы разместиться на улице, дать неизвестному войти и аккуратненько взять уже в подъезде, когда соберется уходить. Но этот вариант - самый зыбкий. С ним может нагрянуть некая группа прикрытия, получится свалка, в неразберихе искомое окажется уничтоженным, наконец, объявится совершенно случайный свидетель, какой-нибудь припозднившийся сосед, я все испортит - примеров хватает. Да и блокировать квартиру, находясь на улице, не в пример труднее - не изображать же влюбленные парочки голубых такое прошло бы где-нибудь в Сан-Франциско, а не в консервативной Сибири. А вариант "шумная компания алкашей на скамейке" мог визитера спугнуть своей избитостью - как спугнул уже единожды... Сидеть в квартире - надежнее во всех смыслах. Однако тут есть свои скверные стороны: брать его придется, едва войдет. Сразу же. Тут тебе не вилла из романов Агаты Кристи или кого-то из Макдональдов, где можно было бы, не вспугнув незваного гост", украдкой следовать за ним по анфиладе покоев и позволить вскрыть тайник... Квартиры советской постройки никак не приспособлены для таких забав... Хорошо еще, ветеран чеченской кампании давно угомонился, и на лестничной площадке царит пустота... Мало того, к терзавшим до сих пор сомнениям в выборе места засады добавились еще раздумья над загадкой коммерческой палатки "Кинг-Конг". Инструкции Данила были выполнены в точности Двое лбов жутко рэкетнрского облика прикатили на белом "Скорпио" и, нажевывая чуингам, хрустя кожанками, замолотили в дверь киоска, с матами-перематами призывая продавца выглянуть наружу, пока его не спалили с киоском вместе. Выглянули целых двое (не столь жуткого облика, как прибывшие, но ребята, от дистрофии не страдавшие), не дожидаясь расспросов, предъявили один красное удостоверение, другой пистолет Макарова и злым шепотом велели убираться отсюда немедленно и насовсем, иначе неприятностей хватит на целый рэкетирский взвод. Мнимые рэкетиры попятились, делая примирительные жесты, прыгнули в машину и отбыли. Конечно, удостоверение, которым небрежно взмахнули, могло быть и фальшивым. Конечно, эти два мента могли оказаться всего-навсего нанятыми для вящего спокойствия предусмотрительным хозяином киоска. Но Данил, как неоднократно подчеркивал сам, давно уже не верил в совпадения. В том числе и в крайне завлекательную гипотезу, будто в Светкином подъезде обосновался подпольный торговец анашой, ради которого киоск под окнами и воздвигли. Еще в те времена, когда Вадим там обитал, Данил проверял всех соседей до единого - деликатно и долго. Так уж было заведено еще его предшественником, старательно "просвечивавшим" все подъезды, где обитали руководящие работники "Интеркрайта". И проверки периодически повторялись. Разумеется, чужая душа - потемки, на этом свете все возможно, но до сих пор проколов в этом направлении у Максима не случалось. Очень многозначительная цепочка выстраивается: Вадим - Светка - Хиль - Астральная Мамаша - "Интеркрайт"... И в довершение можно вспомнить о небольших, но пикантных деталюшках: в квартиру может войти первым не гипотетический профи, а посланный им вперед козел отпущения, ну, а ключи от сей квартиры - вовсе не улика, с ее помощью никого в убийстве не уличишь... Лежавшая под рукой Данила рация ожила, тихонько захрипела что-то. Он нагнулся, прибавил громкости. - ...пусто, говорю, пусто. Ни души. - Ладно, давайте оттуда. Только далеко не отъезжайте, ясно? - Да чего там... Он поднялся, бесшумно пробежал на цыпочках в кухню. Смотревший вниз Кондрат обернулся, зашептал в ухо: - Луноход проехал. Уазик. Тихонечко так. Волна была, точно, милицейская. Но никакая милиция, выступая от имени закона и порядка, не стала бы дожидаться часа ночи, чтобы залезть в квартиру по-воровски. Для этого нужно страдать вовсе уж застарелым комплексом неполноценности, а милиция в таком комплексе не замечена. Зато какая-нибудь парочка ссученных сержантов, а то и повыше, из прикормленных тем же Бесом, вполне может прикрывать "есаула", будучи в форме, при исполнении, на служебных колесах... Это задачу если и осложняет, то ненамного, не в собесе, чай, служим... Данил вернулся на прежнее место. Конечно, накурили они здесь изрядно (был какой-то старый рассказ, где при подобных обстоятельствах некурящий диверсант унюхал засаду), но, с другой стороны, здесь всегда курили - и Вадим, и он сам, с чего бы визитеру тревожиться, нюхнув дыма? Данил подался вправо, скрывшись за высоким японским холодильником. Шаги на лестнице были почти бесшумными, но он все же уловил их напряженным до предела звериным чутьем. Ни один мирный обыватель так домой не крадется... Через несколько секунд контрольная лампочка сигнализации, рубиново-красная точечка, вдруг погасла. Все правильно, в одной и той же крайне развитой промышленно стране изготовляли и хитроумную сигнализацию, и не менее изощренные устройства, способные эту сигнализацию вырубать. Покупай, что душе угодно, были бы бабки... Почти бесшумно провернулись в замках ключи - первый, второй... Нет, вряд ли первым пер пресловутый козел отпущения. Дверь приоткрылась на хорошо смазанных петлях, от чего в прихожей не стало светлее - Данил самолично вывернул лампочку на площадке. Узкий луч сильного фонарика омахнул прихожую - пятно света не отрывалось от пола, не поднялось выше подоконника, так что снаружи совершенно незаметно... Дверь открылась пошире. Пара секунд напряженнейшей тишины, показавшейся часом - ив прихожую скользнула темная фигура. Данил из своего укрытия видел только голову. Вошедший не спешил. Выждал еще, прежде чем прикрыть за собой дверь - но прикрыл наконец. Стоял и ждал, когда глаза после вспышки фонарика привыкнут к темноте... Что, если у него в руке - включенная рация? И там, в машине прикрытия, услышат шум борьбы? Даже если так, ссученные менты в квартиру не полезут... если знают, с кем имеют дело. А если нет? Но не отступать же... Данил выпрямился и, дождавшись, когда незнакомец сделает два шага в сторону комнаты, метнулся вперед, как спущенная с тетевы стрела. В доли секунды он ощутил, как моментально напряглось сильное, тренированное тело - но незваного гостя никогда в жизни не учили охранять товарища Брежнева... И потому он был вырублен столь быстро и надежно, что не придрался бы и генерал Медведев. Сумка в руке незнакомца глухо стукнула об пол, самого его Данил еще пару секунд прижимал к полу, но убедился по расслабленности тела, что сработал без помарок. - Света не зажигать! - прохрипел он сквозь зубы. - Фонариком! Кто-то посветил, вырывая из мрака запрокинутое лицо с сомкнутыми веками - чернявый, горбоносый мужик лет сорока, в самом деле, поневоле всплывает определение "казачьих кровей". - Сема, остаешься здесь, - бросил Данил. - Дверь не открывать никому, если что, вызывай машину. Паша, Кондрат, взяли! - сам он включил рацию и крикнул: - Двадцать пять, двадцать пять! - Понято, - моментально откликнулась рация. Данил пошарил лучом по полу. Подхватил сумку, перекинул ремень через плечо, хозяйственно прибрал и фонарик незваного гостя, штатовский полицейский образец. Выскочил на площадку первым. Следом Хоменко с Кондратом волокли обвисшего гостя, уже украшенного наручниками, волокли без всякой нежности, и его ноги шумно волочились но ступеням. Грохоту было изрядно, но никто, конечно, носа за дверь не высунул - а как же иначе, в духе времени, это вам не благословенные года социализма... У подъезда уже тихо урчали моторами его БМВ с Федулом за рулем и Степашина "Хонда". Данил крикнул Степаше: - Прикрываешь хвост! И распахнул дверцу, прыгнул на сиденье рядом с Федулом. За его спиной устраивали поудобнее пленника и устраивались сами бравые сподвижники. В глаза ударил свет - одновременно с рокотом мотора вынырнувшей из-за угла дома машины, озарявшей все вокруг ритмичными синими вспышками включенной мигалки. Но "Хонда" уже метнулась вперед, обошла по дуге машину Данила, в лоб столкнулась с милицейским "Уазиком". Отчаянно завизжали тормоза, и посыпалось стекло. Федул рванул БМВ задним ходом, пер так, пока не кончился дом, вывернул на улицу и тут уж вжарил по-настоящему. Бывший таксист, несколько раз участвовавший во всесоюзных ралли, мог творить чудеса высшего пилотажа и на любой советской тачке, а уж когда под ним была германская лошадка чистых кровей... Они свернули, снова свернули, промчались по пустынной улочке, застроенной частными домиками, мимо шеренги железных гаражей, мимо стеклянного здания "Шантарспецав-томатики", еще попетляли по проходным дворам, широким и узким улицам - и теперь уже сам Данил окончательно потерял всякое представление о том, где они в данный момент находятся. - Тормозни, - сказал он. Федул притормозил, подал машину назад, остановился и выключил все огни. БМВ стал перпендикулярно освещенной желтоватыми фонарями улице, носом к ней, укрытый в тени меж двух "хрущевок". Данил опустил стекло до половины, прислушался. Стояла покойная ночная тишина. Ничего похожего на вой сирены даже вдали не слышно. Он включил рацию, перевел на милицейскую волну. Все, что он услышал, с легким сердцем можно было отнести к рутинным милицейским будням - поблизости и впрямь кого-то ловили, но азартно перекликавшиеся "батальонцы" охотились за "белой иномаркой, вроде японской". Их БМВ, цвета, как модно говорить, мокрого асфальта, никак под это описание не подходил. - Это где же мы есть? - спросил Данил. - На Сосновой, - сказал Федул. - Во-он там - стадион "Сокол", а в той стороне... - Ладно, я понял. Белую иномарку ловили у моста, километрах в трех отсюда, так что они тут точно ни при чем. Если ссученные знают, с кем имеют дело, тревогу не поднимут. А если и не знают - Степаша успел протаранить их раньше, чем они смогли разглядеть марку и цвет Даниловой тачки... - Поглядите там, - сказал он. - Или нет, дайте мне. Вы пока пошарьте по карманам. И смотрите, как очнется, тут же добавьте... Хоменко передал ему небольшую сумку. Рация. Выключена - был уверен в себе, как и многие дурики, сгоревшие до него... Сканер-отмычка. Как и предвидел Данил, сканер оказался земляком сигнализации, игрушкой не из дешевых. Фонарик. Перочинный нож со множеством предметов - можно купить в каждом втором магазине, перышко дорогое, зато холодным оружием, безусловно, не считается, несмотря на то, что умелые ручонки в три секунды пропорют им трех человек... И все. Вполне достаточно для задуманного вторжения, но мало выводов и логических умозаключений. Одно ясно: сгребли они не шакала - волчару... У Вадима не было ни единого шанса. - Ну, что там? - Пачка "Верблюда", зажигалка и ключи, - сказал Кондрат. - Больше ничего. Данил распорядился: - Ну, тогда, благословясь - на ближнюю дачу. Посидим, поокаем... За спиной у него послышался глухой удар. - Очухался? - спросил он. - Ага, - тяжело выдохнул Кондрат. - Притворился, сука, будто все еще в нокауте, но мышца-то напряглась... - Пристройте его на полу, - сказал Данил. - И давай, Федул, огородами-огородами, неровен час, полезут нас проверять по ночному времени... "Ближняя дача", числившаяся частным владением Данила, располагалась на левом берегу, там, где над городом громоздились сопки. Оттуда открывался прекрасный вид на ночной город и на реку, дача прильнула на склоне Коршуновской горы, в незапамятные времена бывшей вулканом. Домик скромный, зато кирпичный, возведенный в те полузабытые времена, когда подобную фазенду могли позволить себе и простые пенсионеры, и наскребшие на свой хребет эту самую перестройку интеллигенты, и творческие люди вроде субъекта, у которого дачку купили. Художник этот, в застойные времена украшавший торцы зданий жуткой мозаикой на идеологические темы, гласность воспринял с визгом и моментально сделался первым демократом города, но со временем вдруг обнаружил, что при новой власти его монстры никому не нужны, и денег на подобное похабство из казны более не отпускается. Отыскав в себе малую толику немецкой крови, он стал оформлять документы в далекий фатерланд - и попутно распродавал все, что можно, дабы наскрести хоть на дорогу. Увы, исполненную в местном мраморе метровую голову Владимира Ильича загнать так и не удалось - а Данил по причине ее неподъемности и полной безвредности не стал возиться и выкидывать. Так голова и торчала в садике, посреди десяти соток сосняка. Приезжавшие на дачу гости воспринимали ее спокойно, а после хорошей водочки кое-кто и ронял ностальгически слезу. Граф, двухлетний мохнатый южак, был уже чисто Даниловым приобретением - как и сторож дядя Миша, милейший человек, отсидевший в общей сложности лет двадцать за разные дела, в основном за несгораемые кассы, чемоданы в поездах и левое золотишко. Как правило, зэки со стажем собак терпеть не могут, но дядя Миша был исключением, и оба второй год жили душа в душу. К новой работе сторож относился философски (только иногда, подвыпив, скорбел о загубленной молодости, матеря юное поколение, без всяких хлопот и при полном бессилии властей крутившие дела, какие дяде Мише при социализме и не снились), а слабость у него была одна-единственная - порой приводил девиц позднего школьного возраста... Но как-то ухитрялся подбирать таких, что обходилось и без огласки, и без триппера. Ну, а молчать умел, как отшельник первых лет христианства, искавший в немоте совершенства... Граф понесся вдоль железной ограды, захлебываясь лаем, но тут же узнал вылезшего из машины Данила и смущенно заткнулся, преданно извиваясь. Дядя Миша молча открыл ворота, запер их за бесшумно вплывшей машиной, поймал пса и отвел его в будку. Присмотрелся к обвисшему гостю, которого поддерживали под мышки: - Чего-то он в бранзулетках? Казачок засланный? - Вроде того, - сказал Данил. - Камин растопи, дядь Миша, и жуткую кислоту приготовь, нам с ходу декорации понадобятся. Как соседи? - Справа - в город уехали. Слева - привез девку. До полуночи звенели пузырями и гоняли музыку, потом угомонились. - Мы сейчас этого голубка занесем, осмотришь? - Проконсультировать? - Ну? - Яволь, - дядя Миша отдал честь по-американски - ладонь к пустой голове, потом чуть вперед. - Видиков насмотрелся? - лениво поинтересовался Данил. - А чего еще делать? - он приотстал от тащивших пленника, взял Данила под локоть. - Слышь, бугор... Тут часиков в семь вечера крутились по улице два мотоциклиста, все из себя навороченные, в эмблемках, цепях и драконах. Только если это не тихари, я народный дружинник.. Я и девку приводить не стал, как собирался, кто их ведает... - Ну и? - Бля буду, они на твою фазенду косяка кидали. - Работа у них такая, - сказал Данил. - В конце-то концов фазенда на меня записана. Держись посмелее, дядь Миша, ты хоть и в сторожах, да сторожишь не котельную... Всегда отмажем, если чистый. Главное, не нужно в них бабахать, это выйдет перебор... Он мимоходом потрепал Графа по затылку, спустил его с цепи и вошел в дом. Пленный лежал на полу, в сознание еще не пришел, но уже постанывал. Вы мне его заголите, орлы, сказал дядя Миша Кондрату с Хоменко. - Сверху. Поглядим Заголили. Данил оглядел синею церковь с куполами, красовавшуюся во всю нехилую грудь, проткнутый кинжалом череп и прочие изыски, повернулся к дяде Мише: - Сидел. Не единожды. А? - Точно, бугор. Самое малое три ходки. Разбой, грабеж, в зоне - родимая отрицаловка. Восемнадцать стукнуло на малолетке... "убил предателя"... змейку такую колют определенно в Мордовлаге.. одним словом, тот еще зверь. Не в законе? - А вот этого не знаю. - Кончать будете? - совершенно по-деловому поинтересовался дядя Миша. - Посмотрим. Сначала потолковать надо. Данил задумчиво покосился на Кондрата. Подробностей он не знал никаких, но его предшественник, сдавая дела, так и сказал про Кокдрата и отсутствующего здесь Пеликана: "Если понадобится кого-то отправить в лучший мир, эти двое для того денежку и получают"... Убирать, правда, еще никого не приходилось - случался мордобой, допросы третьей степени, деликатные предупреждения вроде взрывпакетов в форточки.. Словно угадав его мысли, Кондрат равнодушно сказал: - Сделаем, командир. Чисто, как на ВДНХ Данил присел на корточки, присмотрелся и уверенно сказал - Кончай придуриваться. Ресницы дергаются Пленник открыл глаза. Медленно оглядел их всех по очереди, рывком сел, попробовал на прочность цепочку наручников и уставясь снизу вверх, зло, ненавидяще бросил: - Курнуть дайте. Данил вставил ему в рот зажженную сигарету, подхватил под мышку, поднял и усадил на стул. Сел сам. Кондрат с Хоменко без команды переместились за спину пленника, чтобы держать его в напряжении - но тот их словно бы и не заметил. Уставился на Данила: - Ты, гандон, чего забавляешься? - А зачем ты ко мне в квартиру влез? - с ангельским терпением спросил Данил. - Упереть хотел все, что нажито честным трудом? Три магнитофона, куртки кожаных три... - он бесшумно взмыл со стула, навис над чернявым. - Короче, погань. Зачем пришел? Чернявый пожал плечами: - Ремесло такое, братила. Дали мне наводку на твою хату, продали ключи, предупредили, что там цивильное барахлишко и заграничная пищалка... Жить-то надо. Кто ж знал, что вы такие дерганые... Давай думать, как нам с тобой разбираться. Что возьмешь за претензию? Он говорил гладко и убедительно, но в глазах пряталась едва заметная издевка. - У кого купил ключи? - спросил Данил. - Там, где продают. Тебе это ни к чему, не похоже, чтобы тебя нужда давила... - Врешь ведь? - А ты мне докажи. Данил спокойно выпустил дым, покосился на дядю Мишу - тот, закончив возиться с камином, весьма внимательно приглядывался и прислушивался. - Ты, мужик, я смотрю, не такой уж нервный. - Ухмыльнулся чернявый. - Не суетишься. Другой бы на твоем месте давно моргнул этим вертухаям, чтобы кинули пару по почкам... С тобой, сердце вещует, и договориться можно, а? - Отчего же нет, - сказал Данил. - Мне не так-то много и нужно знать. На кого работаешь, кто тебя послал убить нашего человека, что ты должен был взять в квартире... вот и все, пожалуй. - Я ж тебе сказал. Дали наводку, продали ключи, а с ними и твою хату... - Ты в теории вероятности веришь? - Чего-о? - искренне удивился чернявый. - Заездишь ты, браток, как депутат Госдумы, вот что я имею в виду, - сказал Данил. - Не верю я в такие совпадения. Объясни ты мне, кто же это забирает ключи от хаты для продажи и наводит, а деньги с золотом оставляет? Откуда взялся такой аристократ, что гоняется за журавлем в небе? - Что продали, то и купил. Мои заботы - кто чего оставлял? - Пойми одно, - сказал Данил. - Если мы начнем с тебя драть шкуру, все равно расколешься, как гнилой орех, только вид у тебя уже будет столь нетоварный, что поневоле придется гуманности ради отправить на небеса... - А если расколюсь, вы мне купите билет в Сочи... Нашел лопуха. - А выбор у тебя есть? - Как говорил товарищ Сухов, лучше, конечно, помучиться, - чернявый, такое впечатление, на бас особенно не давил и лазейку для почетной сдачи оставлял, но белым флагом еще не размахивал. - Ты хоть умеешь шкуру-то драть? Учти, на хитрую жопу всегда хрен с винтом отыщется... - А на хрен с винтом есть хода с переулочками, - сказал Данил. - И так далее. Ты Штирлица из себя не строй. Знал, падло, куда шел, к кому шел... Он кивнул Кондрату, и тот врезал сзади сцепленными в "замок" кулаками, добавил коленом. Чернявый приземлился на полу - шумно, со стуком. Данил подошел к дядя Мише, тихонько спросил: - Ну? - Не, бугор. До вора в законе ему далековато... Кислоту нести? - Тащи, - распорядился Данил. Он без всяких душевных терзаний превратил бы этого субъекта сначала в кусок мяса, а потом в покойника. Однако многочисленные криминальные романы и фильмы, хотя порой имеют с реальной жизнью мало общего, безусловно, правы в одном: уничтожение левого трупа - дело муторное, долгое и до окончания производственного процесса чреватое риском. "Есаул" работал не в одиночку - его пытались прикрыть, его непременно станут искать, за дачей могут наблюдать уже сейчас, так что работать надо ювелирнейше, проще договориться миром, не залива пол кровью... Стонущего пленника подняли, усадили на стул. Нижняя губа у него оказалась разбитой, кровь сочилась на подбородок, но глаза сверкали волчьей яростью: - Ты меня, козел, так не сломаешь. Похуже было Как бы самому не напороться... Дядя Миша внес колбу, держа ее рукой в кожаной перчатке, далеко отведя в сторону. В колбе противно пузырилась, чуть курилась дымком светло-коричневая жидкость. Честно говоря, это была пепси-кола с безобидными химическими добавками, придававшими жидкости вид кислоты из фильма ужасов, но подручному Кальмара год назад хватило... А этот оказался покрепче. Смотрел довольно скептически, Потом вдруг уцелел молниеносное движение, рванулся со стула. Кондрат успел рубануть его ладонями по ключицам, усадить, однако носком белой кроссовки гость угодил по колбе, и она звонко разлетелась, брызгая коричневой пеной. Комментариев не требовалось - он видел, что никто не шарахается от "кислоты"... - Что у тебя там в запасе? - спросил чернявый Данила. - Пассатижами возле яиц щелкать будешь? - Ладно, хватит, - сказал Данил, решившись. Тащите его в подвал. Только стекло сначала подметите. - Бугор, а может, без подвала обойдемся? - спросил дядя Миша очевидно, твердо постановив вступить в игру. - Разрешаешь он, поморщившись, выдернул из щеки осколок тонкого стекла. - Сил у меня нет больше смотреть, как этот козел тут танцует. - Козел? взвился пленник. - А ты, меня держал, лидер? Дядя Миша, разменявший пятый десяток, маленький и сухонький, но все еще опасный, как гремучая змея, сделал неуловимый глазу пируэт - и чернявый с диким воем полетел со стола. - Молодежь, - сказал ветеран лагерей, почесав под мышкой. - За базаром уже не следит нисколечко, в наше время за "пидера" мочили моментально или уж, по крайности, очко рвали начетверо... - он, покряхтев, устроился на корточках. - Ты, обзовись! Обзовись, говорю, шнифты выдавлю.. - Ты из какой звезды выпал, фрукт? - сквозь зубы процедил чернявый. - Я не фрукт, - хладнокровно сказал дядя Миша. - Я ушел налево мое право, а ты, череп, больше чем на Ивана с Волги не тянешь... Дальше хлестнула столь высокопробная феня, что Данил не понимал смысла, но чернявый, сразу видно, по-немногу убеждался, что коса нашла на камень. Он пробовал сначала отругиваться столь же непонятными фразами, но дядя Миша методично ломал его, замелькали вроде бы клички и названия лагерей... Данил вышел на террасу и прислушался. Тишина. Граф спокойно лежал перед будкой, в раскинувшемся внизу городе давно погасла большая часть огней - только светили бело-голубым фонари леспромхозовского порта да центральные улицы отмечены цепочками разноцветных светлячков. Когда он вернулся в комнату, дядя Миша удовлетворенно сказал: - Вот и поговорили. Кликуха этому дерганому чмырю - Есаул. Чего дальше? Пусть колется? - Жди, - бросил, как выплюнул, Есаул. - А чего ждать-то, дура? - словно бы даже и удивился дядя Миша. - Бифштекс из тебя делать долго и хлопотно, опять же подвал потом отмывать, а кому отмывать? Мне... - он похлопал лежащего пониже спины. Ты мою мысль понял, детишка? - Ответишь, сука! - Да кто ж, детишка, претензии от Дашенек-то принимает? - как показалось Данилу, дядя Миша оживился без всякого наигрыша. И тут Есаул стал биться так, что едва удерживали втроем. Дядя Миша суетился вокруг и командовал: - Коленом шею придави, Кондрат! Щас ты у меня, Чмырь, опробуешь... - Хватит! - раздался дикий вопль Есаула. Кончай! Поговорим! Данил сделал знак своим, и они ослабили хватку. Явно разочарованный дядя Миша, нехотя отошел в сторонку и уныло набулькал себе водочки. Данил подумал и тоже плеснул себе граммов двадцать. Подумал еще, влил полстакана пленнику в рот: - Помни мою доброту. . Ну - Псов своих убери, - сквозь зубы сказал Есаул. - Покурить дай. И сесть. Данил кивнул своим, усадил Есаула на стул и сунул в губы сигарету. Стал подальше, чтобы вовремя увернуться в случае чего. Есаул чуть ни не в четыре затяжки прикончил "Мальборо" и сказал почти спокойно, - Слушай, меня же мочканут. Как два пальца... Мне они не сваты-братья, но ведь достанут... - Можем сделать так, что и не достанут, - сказал Данил. - Не лепи благодетеля. Вы и сами меня под асфальт упрячете как письмо потомкам в двухтысячный год... - А выбор у тебя есть? - спокойно спросил Данил. - Если уж и впереди смерть, и позади она же, рисковать надо. Тебя заставляли на эти игры подписываться? Глядишь, если и выйдет от тебя польза, поживешь... Гарантировать я тебе ничего не могу сам понимаешь. Но словечко замолвлю. - У, расплодилось вас, новеньких... Ни закона, ни порядка... - Позвать старого и продолжить по новой? - холодно бросил Данил. - Нет уж, спасибочки. - Тогда заводи арию. Ты нашего ткнул ножичком? - Которого? - ухмыльнулся Есаул. - У которого взял ключи. - Ну, я... Слушай, мужик, мне вы до лампочки, мне платят понял? Я делаю - мне платят. Работа такая. Ты-то сам из себя актера не мели... - Да я и не собираюсь, упаси господи... - сказал Данил. - Тот, кого ты замочил, мне не брат и не любимый племянник, так что не трясись, бить не буду. Но я за это дело отвечаю. Работа такая. Так что... Тебя предупредили, что квартира на сигнализации? - Ну. - И дали отмычку? - Своя, - усмехнулся Есаул. - Времена пошли заковыристые, приходится черт-те что покупать на собственные бабки... Это у меня не первая такая хата, обращению с техникой учен... - Цену набиваешь? - теперь усмехнулся Данил. - А хоть бы... - В квартиру ты должен был идти сразу после... - Ага. - И тогда тебя тоже прикрывали? - Ну. - Ссученная ментовня? - Сам видел. Только рисковать не стал - там толкалось с дюжину поддатых мусоров, кто их знал... Не щелкать же кнопочками у них на глазах? Ну вот, кажется, кое-какой контакт наладился. Данил открыл было рот для более серьезного вопроса... И ничего не сказал. Во дворе бешено взлаял Граф, и тут же влетел дядя Миша, крича хриплым шепотом: - Вассер! Пираты обложили! Глава девятая Любовь и "Полароид" - Кто? - переспросил Данил. - Менты! На трех луноходах! Голый вассер! Кондрат уже стоял у окна с восьмизарядной итальянской помповушкой наготове, прижавшись к стене так, чтобы не заметили с улицы. Хоменко без приказа упер дуло пистолета Есаулу в поясницу. - Тихо! - сказал Данил. - Не дергаться! - он оглянулся на жизнерадостно оскалившегося Есаула. - А ты что лыбишься, урядник? Нет сейчас лучшего момента, чтобы пришить тебя при попытке к бегству... Влепят в лоб - и отъехал... Ты что, задание с блеском выполнил, а? Сиди тихо... Есаул поскучнел. Данил передвинулся к двери и нажал кнопку. На даче мгновенно погасли все лампы, и в доме, и во дворе. В темноте остервенело надрывался Граф, носясь вдоль забора Только одинокая Красная лампа, светившая откуда-то снизу, от земли, жутко озаряла душевную физиономию Ильича. - Это что такое? - спросил в темноту Данил. - Да это я поставил, девкам нравится... - смущенно покряхтел дядя Миша. Данил выругался, осторожно выплюнул в окно. На фоне редких городских огней рисовался характерный силуэт "Уазика" с мигалкой на крыше. Рядом, капот к капоту, стоял еще один, а поодаль - легковушка (марку в темноте не определить). Там и сям виднелись темные фигуры - круглоголовые благодаря шлемам-сферам, выставившие чутко коротенькие автоматы. Граф, описав вокруг дома широкую дугу, помчался на зады участка - видимо, обложили и с той стороны... - Зашли от сопки, чую... - прошептал Данилу в ухо дядя Миша. Данил молча ждал, что предпримет противник. Если прикатили ссученные - шансы у осажденных хреновые. Закидают какой-нибудь дрянью вроде гранат "Заря" и попрут, поливая из автоматов - поди объясняй потом через спиритическое блюдечко с того света, что ты вовсе и не оказывал вооруженного сопротивления... Что же, впервые проявившая себя в Байкальске зараза докатилась и до Шантарска? Паниковать он не собирался, был отработан и такой вариант. Слышно было, как Кондрат бубнит в рацию условное число. Минут через десять подлетит парочка дежурных и экипажей - чтобы в случае чего было побольше свидетелей. Но все равно, десять минут надо еще продержаться... - Внимание! - металлическим голосом прохрипел динамик милицейской машины. - Внимание, говорит милиция! Дача окружена, при первом выстреле с вашей стороны открываем огонь на поражение! - Уписяться можно, - проворчал Данил и крикнул: - Чем обязан? Я хозяин! Черский Данил Петрович, гражданин и господин, кому как удобно! Если уж они сами шли навстречу насчет того, чтобы тянуть время - такую инициативу можно только приветствовать... - Гражданин Черский, прошу подойти к калитке! - Я вас боюсь! - крикнул Данил. - А вдруг вы - криминогенный элемент? Ордер покажите! Или документы! - Говорит старший лейтенант Клебанов! - после короткой паузы откликнулся динамик. - Подойдите к калитке! Голос вроде бы и правда клебановский, но это еще ничего не доказывает... - Идите сами! - закричал Данил. - Мы тут все законопослушные стрелять не будем! - Иду! Уберите собаку! Данил, чуть высунувшись из-за двери, свистнул в два пальца. Примчался шумно хакающий Граф. Данил ощупью сгреб его за ошейник, втащил в крохотный чулан, но дверь снаружи на щеколду не закрыл. - Стой тут, дядя Миша, - распорядился он. - Полезут кучей - пинай дверь, выпускай щена, а сам ложись, что ли... - Эх, перипетии... Ладно уж. - Запер собаку! - крикнул Данил. - Где там Клебанов? Душевно просим! Вспыхнула бортовая фара одного из "Уазиков", мазнула по двору ярким лучом, высветила мощеную кирпичом дорожку - и по дорожке тут же неспешно двинулся знакомый силуэт. - Ох, как ты меня застебал... - процедил Данил сквозь зубы. Клебанов подошел, подсвечивая фонариком себе под ноги. Остановился у нижней ступеньки крыльца. - В дом не зову, - сказал Данил. - У меня там не убрано, прямо-таки сущий бардак, да и дамы в неглиже... - Вы что, из него уже даму сделали? - Из кого? - Да не валяйте вы дурака, - сказал Клебанов вроде бы устало. - Устроить вам штурм по всем правилам? - А погончики потом не полетят, как листья по ветру? - Сомневаюсь. - Да ну? - Увидим... Вам бы о себе подумать. - А я, с тех пор как мы с вами расстались, сейфов не подламывал и на президента не покушался, - сказал Данил, с превеликой радостью узрев в дальнем конце улицы мелькание зеленых вспышек - подъехали две машины, украшенные мигалками и эмблемами частной сыскной фирмы "Шантаргард", остановились почти впритык к милицейским. - Вот вам, кстати, свидетели моего приличного поведения и в данный момент... Клебанов оглянулся: - А, вот что... Решили, мы его выручать собрались? - Кто вас знает, - сказал Данил и словно бы спохватился. - А кого выручать-то, собственно? - Хватит. Мне он нужен. - Кто? - Человек, которого вы взяли на квартире. - Что-то я вас... - Хватит, - сказал Клебанов ледяным тоном. - Не когда забавляться. В данный момент вы - подозреваемый в деле об убийстве. И не только вы... И самым законнейшим образом могу продержать вас трое суток. Как бы на меня ни давили. Сам встану у камеры с автоматом... Больших неприятностей я вам этим не причиню - но у меня создалось впечатление, что время для вас чрезвычайно ценно, и эти трое суток вам дороже иного года... Поймите, я серьезно говорю. Либо вы поедете со мной... - Ночью, как известно, допрашивать запрещено. - Посидите до утра, ничего страшного... Так вот, либо вы поедете со мной и совершенно добровольно, до собственной инициативе ответите на несколько вопросов - и, разумеется, отдадите вашего найденыша, либо я приказываю взять дачу штурмом, задерживаю всю вашу кодлу... и плевать мне, что будет потом, на какие кнопки вы надавите. Но трое суток вы в камере прокукуете, матерью клянусь... Он был разъярен до белого каления - на сей раз никакой игры на гиперболах. И он второй раз поймал Данила на тот же крючок - потому что знал что-то, крайне для Данила важное. Снова, как сутки назад, получается, что сотрудничать с ним поступившись толикой гордости, выйдет рациональнее и выгоднее нежели добывать ту же информацию по своим каналам... Да и насчет трех суток мальчишка угодил в самую точку: самое страшное сейчас для Данила было - выпасть из игры хоть на день... Время на сей раз числилось не в союзниках, а вовсе даже наоборот. - Еще одно убийство? - спросил Данил уже серьезно, без тени ерничества. - Угадали. - Кто? Клебанов тоже, должно быть, успел посчитать про себя до десяти, ответил спокойно, но непреклонно: - Извините, здесь не время и не место для таких бесед. Что надумали? Можете просто отдать мне вашего найденыша и спокойно ждать, через денек-другой я вас вызову официальной повесткой... - Ладно, - сказал Данил. - Мне платят еще и за то, что я обязан соображать быстро... Но имейте в виду: я обставлю своими машинами оба СИЗО да и тюрьму заодно. Нигде в законе не сказано, что честному гражданину запрещено сидеть в собственной машине неподалеку от СИЗО. И если вы попытаетесь помочь ему выбраться из города... Тут, как пишут в объявлениях, возможны варианты. - Хорошо, - небрежно сказал Клебанов. - Обставляйте хоть квартиру губернаторской любовницы.. Включите свет. Данил, светя фонариком, повел его в дом. Нажал кнопку. Картина представилась взору самая что ни на есть сюрреалистическая: Есаул со скованными за спиной руками, голый по пояс, с засохшей на подбородке кровью, сидел на стуле посреди комнаты, Кондрат стоял у окна с помповушкой на-перевес, Хоменко задумчиво поигрывал пистолетом, а дядя Миша, примостившись в уголке, торопливо заглатывал из горла финскую лимонную водочку "21" - должно быть, спешил заправиться перед поездкой в оборудованной решетками на окнах машине, ничуть не сомневаясь, что всех в эту поездку незамедлительно пригласят. - Так, - сказал Клебанов, окинув взглядом всю эту компанию. - И Корявый здесь... - Кому Корявый, а кому Михал Михалыч Корепа-нов, - сказал дядя Миша без особой воинственности, но с безусловным чувством собственного достоинства. - Между прочим, решительно завязавший с преступным прошлым и твердо вставший на путь исправления общественно-полезным трудом. А то вы, гражданин начальник, не знали, что Корявый здесь обитает, а то это не ваши тихари на мотоциклах с обеда выкаблучивали... Данил внимательно следил, как отреагируют друг на друга Есаул и Клебанов. Пожалуй, во взгляде опера не было ничего, кроме азарта гончей, настигшей наконец зайчишку. А вот Есаул определенно вздохнул про себя с облегчением - хотя Клебанова он, можно с уверенностью сказать, прежде не видел. - Картинка... - покачал головой Клебанов. - Гражданин Шимко Дмитрий Степанович? - Он, - скупо сообщил Есаул. - Не желаете выдвинуть какие-либо обвинения против присутствующих здесь граждан? - Да не, начальник, - с нахальной развальцой оскалился Есаул. - Это у нас игра такая, сегодня мне морду бьют, завтра я в чавку налаживаю... Вроде КВН. Клебанов полез в свою желтую папочку и вытащил листок бумаги: - Ну, в таком случае... Гражданин Шнмко, вы задержаны. И показал бумагу. Есаул пробежал ее взглядом, кивнул: - Напротив ГУМа не посрешь, супротив власти не попрешь... Пошли, начальник. Только пусть этот мордастенький поищет ключик да браслетки снимет... - А протестовать против задержания вы не собираетесь? Хотя бы словесно? - спросил Клебанов. Данил сам с удовольствием задал бы этот вопрос первым - любопытно было посмотреть, как Есаул станет выкручиваться. Но тот равнодушно пожал плечами: - Я, начальник, верю нашей демократической власти. Загостился я тут, все равно в город на чем-то ехать, да где-то ночевать. А у вас ночевать всего безопаснее - на двери замок, у двери сапог... Хоменко снял наручники. Есаул натянул рубашку, легкую синюю куртку, потер запястья, пожал плечами: - Ну, процессия шагает? И первым направился к двери, оглядываясь через плечо - похоже, помнил предостережение Данила и на всякий случай не отдалялся от Клебанова, чтобы не вышло "попытки к бегству". - Я уж, простите, на своей машине, - сказал Данил старлею. - И вот что... Вынужден потребовать, чтобы при нашем разговоре присутствовал адвокат. - Бога ради. Если сами найдете. - Две минуты. - Как хотите. Только я на вашем месте адвоката звать не стал бы... - Клебанов сделал паузу, несомненно, хорошо рассчитанную. - Я вам это неофициально говорю, как мужик мужику. Он смотрел загадочно, с непонятной подначкой. Опять что-то придумал. Но у Данила не было ни времени, ни желания разгадывать новые ребусы. Взяв радиотелефон, он набрал номер и, когда после шестого гудка откликнулся заспанный голос, сказал громко: - Лев Маркович, голубчик, труба зовет... ...Лев Маркович Хазин, стряпчий божьей милостью и юридический прохвост, каких мало, устроился чуть поодаль от стола Клебанова, нахохлившись, как сонная муха. Любой моментально сказал бы, что шантарское юридическое светило дремлет сидя и откровенно злится, что его притащили сюда в два часа ночи - но так решить могли только те, кто Леву не знал близко. В самом деле он был свеж и готов к действию, как граната с выдернутой чекой - да к тому же успел подсчитать сверхурочные, положенные ему за подобные вызовы в неурочный час. А от такой суммы любой пришел бы в самое радужное настроение. - Итак... - сказал Клебанов, задумчиво вертя в руках авторучку. - Вариантов у нас два. Либо мы с началом рабочего дня проводим допрос подозреваемого... Лева мгновенно ожил: - Не будете ли вы столь любезны изложить аргументы, позволяющие перевести моего клиента в категорию "подозреваемых"? - Будем считать, я оговорился, - сказал Клебанов с редкой для него сговорчивостью. - Либо мы с началом рабочего дня проводим допрос гражданина Черского как свидетеля, либо будем считать, что гражданин Черский добровольно пожелал дать письменные показания... - Допросы в ночное время... - Я же сказал - это не допрос. Гражданин Черский в любой момент может покинуть это здание. Следите, пожалуйста, за моей мыслью внимательнее - я просто хочу сказать, что гражданин Черский добровольно пожелал дать письменные показания как по делу, в котором проходит свидетелем, так и по фактам, связанным с задержанием нами гражданина Шимко... Лева открыл было рот, но Данил остановил его взглядом. Кажется, он догадался, в чем сок: старлей недвусмысленно дал понять, что хочет наклеить на Есаула как можно больше официальных бумажек, закреплявших чернявого на нарах, словно якоря. Будь старлей ссученным, он так себя не вел бы. Но Данилу Есаул нужнее на свободе... или нет? Ситуация... Если Есаул прикорнет на нарах подольше, есть шанс передать его Георгину. А на свободе лови его потом... Клебанов, словно бы помогая ему, спросил: - По-моему, вы хотели заявить, что гражданин Шимко проник в квартиру, принадлежащую покойному гражданину Ивлеву? Данил решился: - Вот именно. Проник. То, что американцы называют "бэрглэри". Мы, знаете ли, собрались помянуть усопшего, и тут с помощью неизвестно как оказавшихся у него ключей гражданин Шимко самым нахальным образом проник в квартиру. Мы, как добропорядочные граждане, немедленно повезли его в районное отделение милиции, но по дороге пришлось заехать на мою дачу, чтобы забрать рацию, которую я там оставил. Клебанов быстро писал. Вообще-то он мог задать массу ехидных вопросов, спросить хотя бы, как случилось, что по дороге от квартиры Вадима до дачи они миновали целых три райотдела милиции - но не спросил. Значит, Данил угадал, и Есаул старлею необходим как украшение коллекции... - Напишите здесь... - "С моих слов записано верно", - подхватил Данил. - В самом деле, верно, что и удостоверяю... С этим нахальным вторжением все? - Все, - Клебанов положил перед собой чистый лист. - Благодарю вас. - Ну, а в свидетели чего я затесался? - Вы сегодня посещали гражданку Светлану Викторовну Глаголеву? - Посещал, - сказал Данил почти сразу же, вновь ощутив знакомое неудобство под ложечкой. - Сообщили о смерти бывшего мужа? - Да. - В интимные отношения не вступали? - Не вступал, - сказал Данил, вновь тормознув взглядом Леву. - Когда вы покинули квартиру гражданки Глаголевой? - Примерло в десять утра. - Куда поехали потом? - На Кутеванова, в квартиру Ивлева. - Долго там пробыли? - Минут сорок. - Кто-нибудь вас видел, когда входили? - Соседка из четырнадцатой. Фамилии не знаю, зовут Катей. - Куда направились потом? - На Чкалова, в офис "Интеркрайта". Туда я приехал около одиннадцати и безвылазно пребывал примерно до половины шестого, что может подтвердить масса свидетелей - начиная от Лалетина и кончая охранниками. - А кроме Кати, кто-нибудь может подтвердить, что вы с... ну скажем, с десяти пятнадцати до десяти сорока пяти находились в квартире на Кутеванова? - Вряд ли, - взвешивая каждое слово, сказал Данил. - Да и Катя может подтвердить одно: в квартиру я вошел... Возможно она слышала, как я там крутил музыку... Но в квартире со мной не было ни Кати, ни кого другого... - В каких отношениях вы находились с гражданкой Глаголевой? - Находился? - спросил Данил медленно. - В прошедшем времени? - Так в каких отношениях? - В дружеских. - А спать с ней вам не случалось? - Случалось. Но потом перестало... случаться. - Вы ее не ревновали? - И не думал. Есть женщины, которых никогда не придет в голову ревновать. - Она вам не показалась чем-то обеспокоенной? Встревоженной? - Она в жизни не беспокоилась и не тревожилась, - сказал Данил. - Не та натура. - Вы многих ее знакомых знаете? - Трудно сказать... - Этого? Клебанов продемонстрировал ему большой черно-белый снимок - мосье Хилкевич, выходящий из подъезда. Не нужно даже ломать голову, прикидывая, с какой точки снято, все и так ясно - "Кинг-Конг"... Данил внимательно изучил снимок, выпятил нижнюю губу: - Вроде видел где-то... - А в квартире Глаголевой вы с ним не встречались? - Ни разу. На лестнице вчера вроде и разминулись... Но не уверен, он ли. - Присмотритесь получше. - Уже присмотрелся. - Данил отодвинул фотографию и сказал, не глядя на собеседника: - Как ее убили? И когда? Только не надо вчерашних подначек, ладно? Я, повторяю, не пацан... - Судя по всему... Когда она открыла дверь, ее ударили, втолкнули в квартиру. И задушили чем-то узким, скорее твердым, чем мягким - возможно, куском тонкого провода в резиновой изоляции. - Ну, мне-то не было нужды вырубать ее сразу, на пороге, меня бы она впустила... - Уверены? А вдруг не впустила бы? - Впустила бы непременно, - он пытался представить Светку мертвой и не мог. Тем более - задушенной куском тонкого провода... - Так и запишем... Какие у вас отношения с гражданкой Ратомцевой Ольгой Валерьевной? - Самые близкие, - сказал Данил. - А ее вы способны ревновать? Данил явственно увидел под ногами тоненький стальной волосок - натяжку от мины. - Пожалуй, да, - сказал он. И решил, что пора переходить в атаку. - Ваши ребятки из "Кинг-Конга" что, отлучались пописать? Оба сразу? Если они бдительно несли службу, должны бы знать, что я в квартиру не возвращался... Клебанов не спросил, откуда Данилу вдруг ведомо о наблюдательном пункте в "Кинг-Конге" - то ли мгновенно просчитал все сам (они, конечно, доложили о "рэкетирах", а дальше догадаться нетрудно), то ли его в данный момент это не интересовало. Второе гораздо хуже - без веской причины принципиальный старлей не стал бы дважды упускать верную возможность помучить ехидными вопросиками... Клебанов достал из стола пухлый конверт, а из конверта - пачку глянцевых цветных снимков, с первого взгляда ясно, отщелканных "Полароидом", "Кэноном" либо иной аналогичной машинкой, мгновенно проявлявшей фотографии. - Вы можете опознать лиц, заснятых на этих фотографиях? Лева заинтересованно придвинулся, засопел над ухом. Данил перебирал фотографии лениво, непонимающе - и вдруг замер с довольно пикантной картинкой в руке, лицо залила жаркая волна, кончики ушей, такое ощущение, прямо-таки завернулись в трубочку. Кое-какие снимки были довольно безобидными - чуть поддавшие девочки дурачатся, щелкая друг друга в рискованных позах с намеком на лесбос. Но дальше лесбос пошел самый недвусмысленный, прилежно запечатлены все фазы процесса, дураку ясно, что любовь пошла всерьез. Полузакрытые глаза, переплетенные нагие тела, лица в откровенном оргазме. Поздно было отпихивать Леву. - Итак? Опознаете кого-нибудь? В глазах Клебанова не было ни издевки, ни даже насмешки - только усталость и напряженное внимание. - Да, - сказал Данил, чувствуя, что сутулится самым позорным образом. - Светлана Глаголева и Ольга Ратомцева. Третья женщина мне неизвестна. Клебанов черканул еще пару строчек, придвинул ему протокол: - Подпишите, пожалуйста. Данил подписал. Вопросительно поднял глаза. - Я вас больше не задерживаю. Если вы мне еще понадобитесь, мы созвонимся. Данил рванулся к двери. Стыд навалился столь огромный, что его как бы и не ощущалось вовсе... - Данил Петрович! Он не оглянулся, не остановился. - Данил Петрович! Вы забыли... Данил резко развернулся к столу. Клебанов протягивал ему конверт - другой, обычный почтовый: - Это ведь вы на столе забыли? Данил хотел рявкнуть, что не оставлял на столе ничегошеньки, но сообразил вдруг остатками подавленного стыдом и яростью профессионального чутья, протянул руку, неловко сказал: - Спасибо... И вывалился в коридор, увлекая за собой Леву. Сонный сержант проверил их пропуска, и они вышли на свежий воздух из неуютно-безличного предбанника управления по борьбе с организованной преступностью. Было тихо. У крыльца стояли только их машины. Данил рванул дверцу Левиного "Мерседеса", плюхнулся на сиденье. Лева уселся за руль, протянул ему сигареты: - Нюанс... У Данила вновь вертелась на слуху ленивая Светкина фразочка: "Олечка у тебя, конечно, золотце"... Такого стыда он в жизни не испытывал. - Ну, не переживай, - сказал Лева. - Было бы хуже, окажись там Оленек с негром или ты со мной. Бабам нужно иногда оттянуться, ну их... Я, понятно, могила. Да чего ты накуксился я двух своих законных вытаскивал из-под стебарей, и ничего. Лучшим лекарством от баб могут быть только бабы... У тебя вовсе похоронное настроение, или ты способен работать? - Способен, - сказал Данил севшим, ватным голосом. - Ну и зачем ты меня вытаскивал? Сверхурочные, само собой, вещь приятная, но меня даже больше устроил бы и изящный поединок с нахальным мусором. Но не было ни поединка, ни особого с его стороны нахальства. По-моему, вы с ним довольно мило ворковали... что с твоей стороны весьма даже странно. Почему ты с ним держался столь благостно? Не послал вопреки своему обыкновению? Я еще не забыл, как мы с тобой два часа виртуозно отлаивались в областной ментовке... Никакого сравнения. - Господи, - сказал Данил. - Да ты ж еще ничего не знаешь? Ты когда в последний раз был в офисе? - В пятницу днем. Значит, Кузьмнч не считал положение столь уж опасным - пока в драку бросил одного Данила в качестве первого эшелона, а интеркрайтовских стряпчих придержал на потом. Что ж, хозяин - барин... - Потом расскажу, - сказал Данил. - Пока что я тебе этого мальчишечку просто-напросто показал. В самое ближайшее время, чует моя душа, перехлестнутся наши дорожки... - Ты мне скажи, как другу - Светку ты задавил? - Нет. - Тогда какие пересечения? Даже если у тебя нет четкого алиби, на что, весьма похоже, и смахивает, аргументов у них нет, кроме этих фоток. Я бы из такой передряги вытащил и Ваньку-слесаря, не то что тебя... Обратил внимание, он не стал скрупулезно гонять тебя по минутам и секундам. А мог бы. Вот только зачем он тебе отдал половину фоток? "Потому что за истекшие сутки произошло нечто, заставившее Мальчиша-Кибальчиша малость поумнеть, поумерить гордыню и честолюбие, - мысленно произнес про себя Данил. - Парень все-таки оказался неплохим профессионалом, наступил на горло собственной песне и недвусмысленно тянет руку на дружбу. Крепенькой, должно быть, оказалась возникшая перед старлеем стена... кто же это, Пожидаев или Скаличев?" - Ты, главное, не особенно налегай на девочку, - сказал Лева. - Она у тебя неплохая. Просто другое поколение. Плюс десять лет перестройки, им же незаметно вбили в голову, что нету никаких запретов, что ничто не грешно, что все на свете стоит попробовать... - Лева, а у тебя-то что стряслось? - спросил Данил. - У меня? - Не увиливай, - сказал Данил. - Обычно ты просыпаешься звонка после десятого. Возможно, у тебя под боком спала лялька и оттого ты дрых чутко, но вот уголки рта у тебя всегда опущены, когда неприятности... - Мегрэ долбанный. - А все же? Контракт такой, Левушка - при любых неприятностях окрест тебя ты меня немедленно обязав ставить в известность... Не забыл? Лева вздохнул, полез в роскошный мерседесовский бардачок и извлек сложенный пополам листок белой плотной бумаги. "Ты, жидовская морда, или умотаешь в свой Израиль, или тут же и закопаем". - Ни единой грамматической ошибки, - сказал Данил: - Отпечатано либо на импортной машинке с русским шрифтом, либо на принтере... Лева, это блеф. Все наши "черные", на которых паразитирует демократическая пресса, домашние мальчики, болтуны-теоретики... И вообще, ты мне можешь показать хоть одного еврея, которого бы за последние десять лет побили? Он видел, что Леву не убедил. - Прикинь, Лева, - продолжал Данил. - Любой болван с парой извилин начал бы в первую очередь с синагоги или политизированных ребятишек в кипочках... Кто-то решил тебе потрепать нервы, и дело не в пятом пункте, а в твоей работе на "Интеркрайт". Все прекрасно вписывается в общую картину... Бьют по ключевым фигурам. - Кто? - Не знаю пока, - сказал Данил. - Но вот что тебе скажу: держи свою контору в повышенной боевой. Будь готов защищать меня от обвинений в изнасиловании попугая в парке Островского, Кузьмича - от обвинений в попытке продать Шантарск с прилегающими землями исландской разведке. Началась нехорошая возня Лева... В моей старой системе об этом не любили вспоминать, поскольку по тем временам считалось идеализмом и мистикой, но в шестьдесят девятом, когда Ильин пальнул по кортежу, многие волкодавы с утра места себе от нехороших предчувствий не находили. Хороший волкодав обязан быть телепатом, Лева... ...Будь ему лет на двадцать моложе, пройди он жизненную школу побезобиднее, обязательно бы разбудил Ольгу, едва вернувшись домой в третьем часу ночи. Он дотерпел до утра. Спокойно лег, настроил внутренний будильник на семь утра - ив семь проснулся. Сварил кофе, а поскольку настали нехорошие времена, спрятал малышку-ПСМ в сейф и извлек оттуда "Беретту". Разложил на кухонном столике газету, тщательно разобрал и смазал килограммовую итальянскую дуру, заодно приводя себя этим в полное душевное спокойствие перед предстоящей тягостной разборкой. Ольга, как обычно, зашевелилась в половине восьмого. Сбегала в туалет и появилась на кухне - глаза самую чуточку подпухшие, приятно пахнет свежей постелью и свежим телом. Потянулась чмокнуть его в щеку, но Данил заслонился вымазанным ружейным маслом ладонями. Тщательно вытер их комком легнина, вставил обойму, не загоняя патрона в ствол, щелкнул боковым предохранителем. - Рэмбо на горизонте появился? - чуть хрипловатым со сна голосом поинтересовалась Ольга, наливая кофе. - Скорее уж Эммануэль из последней серии, - сухо сказал Данил. И, чтобы не растравлять рану и не терять времени зря, бросил перед ней веером штук шесть фотографий, до того лежавших тут же картинкой вниз. Спросил, нехорошо прищурившись: - Знакомых лиц не находишь? Ольга потянулась к ярким фотографиям - и уронила руку, залилась краской от кончиков ушей до глубокого выреза халатика. Закрыла лицо ладонями, то ли охнув, то ли всхлипнув. Данил безжалостно ждал, хлебая кофе, как хлебают водичку с похмелья. - Ну хватит, - сказал он минуты через две. - Открой-ка личико, Гюльчетай, бить не буду... Ольга зажимала лицо ладонями, пару раз мотнула головой. - Только не хнычь. Руки убери! - прикрикнул он. - И рассказывай, как вляпалась в греческие забавы. Ну! Она отвела руки, но взглядом с ним упорно старалась не встречаться. Лицо горело. - Возьми сигарету, - лишенным эмоций тоном предложил Данил. - И чирикай, времени мало. На всех этих веселых картинках ты еще натуральная блондинка, значит, дамские кувырканья имели место самое позднее в апреле... ну! Я ведь и вмазать могу... "Хроника конца века, - отметил он про себя с горькой иронией. - Мужик, которому любовница изменила с парочкой лесбиянок, - лет двадцать назад такая сексуальная коллизия, как ни крути, проходила больше по ведомству снежного человека и встречалась редко, как ананасы в обычных магазинах... - В конце марта, - сказала Ольга севшим голосом. - Ну, сидели у Светки, выпили, потом стали мерить купальники, она привезла из Сеула целую дюжину, а параллельно крутили видак, еще пили... Дурачились, щелкали друг друга, и как-то незаметно они меня начали заводить всерьез - и поехало... - Что, в жизни все надо попробовать? - Не знаю... - Брюнетка - это кто? - Рамона. Из газеты откуда-то. - Из какой? - Не знаю, я с журналистами не контачила... Данил вспомнил: в противоположность большинству шантарских газет "Бульварный листок" не сопровождал статейки фотографиями их авторов - поначалу пытался было, но у борзописцев из "Листка" начались неприятности с разными гражданами придерживавшимися старозаветной морали, заклейменной ныне как устаревшее наследие тоталитаризма, пару раз доходило до легкого мордобития в общественных местах... - Рамона - это Светкина знакомая, - сказала Ольга. - Я и раньше-то такое замечала, да думать не думала... - Хорошо, что нет негативов... - сказал Данил задумчиво, скорее самому себе. - Ну, бедное изнасилованное дите, коли уж начала, валяй до самого донышка... - Ты что, посылал кого-то за мной следить? - Валяй, - сказал Данил. - Исповедуйся. - Светка... со Светкой больше ничего подобного не было. Ни намека. У меня такое впечатление, что она этим... этого... в общем, редко, для экзотики. А Рамона - наоборот, вся в этом по уши. - Ольга отвернулась. - Я потом у нее была два раза. Ну пойми ты, затмение нашло, как тебе объяснить... Порой такое чувство, что я у тебя числюсь в домашних принадлежностях, как эта кофеварка... А она ласковая, все понимает, кажется сначала - вот настоящая любовь, нежность... Только не вышло идиллии. Про третий раз не надо, ладно? Благо, последний... - Нет уж, давай хоть в общих чертах, - безжалостно сказал Данил. - Ну, она привела еще какую-то... Вытащили всякие наручники, вибраторы и хотели, чтобы я все это попробовала, а они еще вдобавок будут фотографировать... - она и вовсе повернулась спиной. - Словом, когда я отказалась, стукнули пару раз по почкам и натуральным образом изнасиловали, Рамона сильная баба, а та, вторая, вообще культуристка какая-то... - Фотографировали? - Нет. Фотоаппарат так и остался лежать... Рамона мне потом звонила пару раз, извинялась, звала мириться. Я не пошла. - Все? - Все, честное слово, - она повернулась к нему, попыталась улыбнуться. - Вот такие сексуальные эксперименты на стороне... - А самое главное - так компромат и подбирают, - сказал Данил. - Классическим образом. - Но ведь, кроме этих фотографий, других не было... Прошло три месяца - и ничего... - она взглянула чуточку смелее. - Послушай, а что тебя больше всего мучает, - то, что меня могли скомпрометировать, то, что я тебе изменила, или то, что изменила с бабами? Данил молча взял ножницы, аккуратно вырезал из одной фотографии голову Рамоны и спрятал вырезку в бумажник. Ушел в комнату, взял рацию. - Седьмой. Дежурный пост. - Отыщи Японца, пусть немедленно приедет ко мне на хату. Роджер. - Ты меня выгоняешь? - спросила вошедшая следом Ольга. - Не было у мужика хлопот, связался мужик с девочкой на двадцать лет младше... - сказал Данил. - Да не выгоняю я тебя. Черт его знает, может, в самой деле век такой дурацкий, а критерии плывут, как дерьмо по реке... - Кто тебе дал фотки? Светка? - Мент мне их дал, - сказал Данил устало. - Мент, мусор, легаш, тихарь - нужное подчеркнуть... Светку, радость моя, вчера кто-то придушил, так что ты посиди и хорошенько подумай, что тебе говорить и как говорить, если, паче чаяния, потащат вдруг на спрос... Она отшатнулась: - Задушили? - Ага, - сказал Данил. - Говоришь, там была этакая культуристка? Опишешь потом внешность поподробнее... Но в эту версию он не особенно верил - как не верил в пытавшийся протаранить их ЗИЛ. И все еще стоял в раздумье посреди комнаты, когда в дверь позвонили. Глава десятая Ехал есаул... Посмотрев в глазок, Данил сразу же открыл дверь "Демонстративно обозрел лестничную площадку, даже перегнулся через перила, глянул вниз. Пожал плечами: - А где эти милые мальчики с автоматами? Я как-то незаметно уже привык видеть вас непременно в окружении верной лейбгвардии... Не было мальчиков. Даже рыжей кожанки на Клебанове на сей раз не обнаружилось, как и деталей милицейской формы - Мальчиш-Кибальчиш напялил обыкновенный джинсовый костюм с клетчатой рубашечкой, отчего казался еще моложе. Но наплечную кобуру, как подметил Данил, старлей нацепил. Данил хотел сказать еще что-то язвительное, но внимательнее присмотрелся к надоедливому гостю, хмыкнул и спросил в лоб: - Когда его выпускают? Не делайте большие глаза, такой вариант мог бы предвидеть и салажонок, нет у меня стукачей в вашем окружении, право... Ну? - В девять, - сказал Клебанов глухо. - Никак не раньше, ребята мне обещали... - Из какого СИЗО? - Из второго. - Понятно, - Данил спокойно направился в квартиру. - Тогда заходите. Временя масса. Успеем кофе попить... Он провел Клебанова в кухню, пояснив на ходу: - Это я без задних мыслей, просто в комнате девушка одевается...- - и мимоходом плотно затворил дверь в комнату. На сей раз Клебанов, не отнекиваясь, принял у него чашку кофе. Данил покуривал, внимательно разглядывая принципиального мента. Похоже, принципами его гостю пришлось немного-таки поступиться. Облик старшего лейтенанта был труден для описания и являл собою пикантную смесь уязвленной гордости и подчинения неизбежному - точь-в-точь самолюбивая гимназисточка, которой пришлось выйти на панель, чтобы заработать на краюху хлеба для старой маменьки я заплатить за квартиру выжиге-домовладельцу. Кое-какие его мысли Клебанов, должно быть, просек близким к телепатии путем - потому что набычился еще больше. - Давайте сразу внесем ясность, - сказал Данил. - Я не люблю, когда того, кто в данный момент оказался слабее, толчет более сильный - или попросту возомнивши и себя более сильным на данный отрезок времени. В вас я этого поганого качества не заметил. И у меня его, смею заверить, вроде бы нет. Посему не делайте столь трагического лица. Вы не разорившаяся юная графиня, вынужденная спать с разбогатевшим конюхом, а я не конюх. Никто никого не ломает, никто не продается... никто, кстати, и не покупает. Просто жизнь так повернулась, что в данный момент небольшая помощь требуется именно вам. У меня тут нет магнитофонов и потайных видеокамер. И вербовать вас я не собираюсь. Не из благородства души - просто некогда мне заниматься такими глупостями. Но, коли уж пришли, и на канате вас никто сюда не тянул, кое-что вам рассказать придется. Я не покушаюсь на ваши милицейские тайны но все, что у вас есть на Есаула, вы мне выложите - еще и для того, чтобы я мог его качественно прижать. - А если я пришел не из-за него? - Из-за него, бросьте, - сказал Данил доброжелательно. - Вы его упускаете, а вот мы способны опять пригласить в гости и поговорить резко. Я не демонстрирую превосходства и не хвалюсь - староват для таких забав, перебесился. Повторяю, такова жизнь... Кто из шантарских хитрожопых адвокатов заявился к вашему начальству поутру - Тимошевский, Зарубин, Бацаев? - Зарубин. - Ага, - сказал Данил. - Мы-то с вами - взрослые мальчики и прекрасно знаем: там, где гуляет Зарубин, ищи милягу Беса... А поскольку мальчики мы не только взрослые, но и в меру циничные, продвинемся дальше и признаем: даже Зарубин, хоть и оборотист, все ж не Перри Мэйсон, а град наш - не Чикаго. Отсюда следует, что потребовалась как минимум одна отзывчивая душа, декорированная погонами с большим количеством звезд... кто же этот "астроном", Пожидаев или Скаличев? Клебаноз зло молчал. "Вообще-то корпоративная солидарность и честь мундира - вещи въедливые, - подумал Данил. - Я бы тоже не откровенничал, будь мое начальство сколь угодно ссученным..." - Ладно, это лирика, - сказал он. - В такие дебри мы забредать не будем. - Я хочу сразу поставить дело ясно: мы работаем вместе от и до. В четко очерченных рамках. Один-единственный раз. - Ну разумеется, разумеется, - согласился Данил. "Мы работаем, - хмыкнул он про себя. - Это я работаю, а ты пришел отдаться. Будь на моем месте кто-то гнилой, или имей я на твой счет четкие указания, вербанули бы тебя, мальчик, как проститутку Георгина, не отходя от кассы. Хотя нет, такие мальчики способны на резкие финты - либо сам застрелится либо тебя сначала изрешетит..." - У нас в запасе минут сорок, - сказал Данил. - Но придется организовать... - Я ведь вчера не шутил, - сказал Данил. - И у обоих СИЗО, и у тюрьмы прописались мои ребята. А также на обоих автовокзалах, на ЖД, в аэропорту. Увы, перекрыть все ведущие из Шантарска дороги даже я не могу. Но вряд ли его повезут в глубинку. Или попытаются спрятать на неспаленной хате, или сунут в самолет. На поезд я не особенно рассчитываю - поезд долго еще будет ползти по Шантарской области, не рискнут... А если его, не исключено, захотят убрать, это опять-таки потребует времени и места... Итак... Кто он вообще такой? - Шимко Дмитрий Степанович. "Есаул", "Цыган", "Дима Бешеный". Четыре ходки - разбой, грабеж, хранение наркотиков. Пытался пробиться в воры в законе, но не вышло. Обосновался в Краснодаре. Тамошние ребята подозревают его в трех как минимум заказных устранениях, но концов не нашли пока. От них и пришла ориентировка - по оперативным данным, Есаул собрался в Шантарск. Четыре дня назад мы его зафиксировали в городе... - С кем контактировал? - С людьми Беса. - А конкретно? - С Фантомасом, Хнлем и Гнедым. - Так... - сказал Данил. - И раскопали на него что-нибудь? - Нет. Пока он не появился в доме Глаголевой. - Кстати, а на кого вы там палаточку-то поставили? Клебанов промолчал. - Ладно, и это лирика, - кивнул Данил. - Значит. ваши сыскари из "Кинг-Конга" засняли и меня у подъезда, и товарища Хиля, тезку певца... и Есаула? Он там отирался в момент убийств; - Да. Вошел в подъезд и вышел минут через десять. Потом мы проверили остальные четырнадцать квартир. В шести никого в то время не было дома. В остальных заверяют, что человек такой к ним не звонил. - А на лестнице его никто не видел? - Нет. У Глаголевой были плотно задернуты шторы, кстати. - Десять минут... - задумчиво повторил Данил. - Как выглядела квартира... потом? Он что-то искал? - Не похоже. Если, конечно, это был он... - А не я, - понятливо кивнул Данил. - Нет, не я, сами знаете. И на основании столь зыбких совпадений вы его повязали? - Совпадения не столь уж зыбкие, - сказал Клебанов. - Насколько нам удалось установить, он даже не пытался хоть чем-то заниматься за все дни, что провел в Шантарске. И вдруг типчик с его послужным списком оказывается в подъезде, где случилось убийство, практически в то же время... Это со смертью Ивлева мы его никак не могли связать, не было ни малейшей ниточки... Я рассчитывал, что удастся согласно известному указу приземлить его на тридцать дней. А там могло что-то и всплыть... - Особенно если он окажется в одной камере с пол-дюжиной сексуально озабоченных и злых ребятишек... - ухмыльнулся Данил. - Вы его допрашивали после того, как вырвали из моих дружеских объятий? - Да. Он держался совершенно спокойно, не качал права, но требовал адвоката. Словно знал заранее, что отмажут... - Знал, мне кажется. Что он вам преподнес? Что искал старого кореша и потому звонил в одну из тех квартир, где как раз никого не оказалось дома? - Если бы... - зло бросил Клебанов, не разжимая зубов. - Он заявил, что с утра у него болел живот. И когда он от нечего делать болтался по городу, плеснул в трусы. Пришлось бедняге срочно залететь в первый попавшийся подъезд, а потом, благо, люк на чердак оказался запертым, забраться туда, снять штаны, как следует подтереться и отправиться восвояси. Что отняло у него минут десять. Мы туда сразу же поехали, там и в самом деле валялись испачканные трусы, в точности такие как он описал... - Изящно, - сказал Данил. - Надо признать, изящно. Ситуация редкая, но вполне житейская, со мной самим однажды чуть не стряслось аналогичное... И доказательство есть. Действительно профессионал. С хорошим адвокатом мог бы выскочить даже без поддержки "астрономов"... но поддержка-то была, а? Клебанов, глядя в стол, сказал: - Есть мнение, что убийство Глаголевой - результат лесбиянских разборок. Ревность, месть, развращенные пресытившиеся бабы... - А нет ли и подозреваемой? Скажем, какой-нибудь накачанной культуристки? - Есть, - нехотя бросил опер. - Есть культуристка... - Ага, значит, мы шли параллельными курсами... Мнение авторитетное? - Весьма. - А дальше? Что предписало это ваше "мнение"? Разрабатывать культуристку всерьез или спускать дело на тормозах? Да не жмитесь вы, я же не спрашиваю имен... - У меня сложилось впечатление, что никого всерьез разрабатывать не будут. Отец Глаголевой... ну, вы знаете. У пары дамочек из этого круга мужья и папаши тоже с большим удельным весом, как и у культуристки, кстати. - А вам чертовски не хочется отпускать Есаула... - сказал Данил. - Настолько припекло, что вы ко мне вот пришли... Есть личные счеты или одно служебное рвение? Клебанов молчал. - Давайте уж, - сказал Данил. - Я как-то больше доверяю людям, когда у них на служебный долг накладываются личные счеты, после этого люди такие мне понятнее и ближе, честно вам скажу. - Он подстрелил в Краснодаре одного парня... - Ваш друг? - Да. Из наших. Только доказать так ничего и не смогли. - Ну... - Данил услышал, как распахнулась дверь, вскочил. - Минутку... Он вышел следом за Ольгой на площадку, притворил дверь: - Давай без греческих трагедий. Не гоню я тебя, в самом-то деле. - Даешь развратной девице шанс? - Да вроде все хорошо шло, к чему ломать этак вот... - сказал Данил. - Забудем, попытаемся притереться... - он отобрал у нее туго набитую, но легкую красную сумку. - Вещички оставь, не дури. - Ты же не из тех, кто прощает. - Я попробую, правда, - сказал Данил. - Кстати, что там с Ивлевскими дискетками, я совсем забыл? - Две - пустяки, да и записаны одна на четверть, одна на треть. А вот третья не поддается, там стоит серьезный код. - Как только приедешь на фирму, отдай моим ребятам, пусть немедленно примутся этот код ломать... Чао. Клебанов сидел в той же позе, разглядывая "Беретту". - Нравится? - спросил Данил. - Шли бы к нам, у нас выдают... Ладно, это я шучу. Нам вообще-то пора ехать, но напоследок уточним еще одно... Вам дали хоть какие-то объяснения касаемо столь гуманного освобождения Димы Бешеного? Или просто поставили навытяжку? Честно говорю, я не злорадствую, меня детали интересуют... Ну хоть намеком? - Честно, не пишете сейчас? - Тьфу ты, - сказал Данил. - Если вас захотят взять за жопу ваши принципиальные начальники, самого факта нашего рандеву будет достаточно. И того, что вы раскатывали со мной по Шантарску в погоне за Есаулом... В своей хате я никого не пишу. На других - каюсь, случалось. Валяйте. - Мне сказали, что Шимко прибыл сюда в командировку от имени вполне приличной и серьезной конторы, требующей его освобождения. - Контору назвали? - Нет. - И вы в это верите? - Если бы мне это сказал один-единственный человек, тот, кого вы именуете "астрономом", я бы не поверил, - тщательно подбирая слова, словно говорил на плохо знакомом иностранном языке, ответил Клебанов. - Но то же самое мне повторил еще один, которому я, в отличие от первого, вполне верю... - Но он тоже не назвал контору? - Не назвал. И у Данила осталось впечатление, что парень не врет. - После "генерала Димы" я уже ничему не удивляюсь, - сказал Данил. - Это в старые времена были только мы да вы, да ГРУ в глухой конспирации. А теперь серьезных контор, не обязательно спецслужб, развелось, как блох на барбоске... Знаете, сколько министерств и ведомств имеют сейчас собственные воинские формирования? - Нет. - Ровным счетом двадцать четыре, - сказал Данил. - Верно вам говорю. Две дюжины, как одна копеечка... Пойдемте? У подъезда стояла синяя "восьмерка", а в ней терпеливо дожидался Японец (получивший это прозвище за то, что год назад поддавши, со странной силой атаковал в ресторане "Амур" смазлнвенькую японку, простодушно принимая ее за отечественную азиаточку, к каковым питал слабость. Международного конфликта так и не разгорелось, но из милиции потом Данилу своего кадра вызволять пришлось - сопровождавшие японку сограждане из Страны Восходящего Солнца как-то не привыкли, чтоб в ресторане им надевали на уши салатницы, подняли хай.). Данил сунул Японцу обрезок фотографии и прошептал на ухо: - Найдешь Соловья, спросишь одно: Рамона это или нет. Если Рамона, узнай, где ее можно приловить вечерком. Поехал. И пошел к рыжему металлическому гаражу, поставленному во дворе полгода назад посредством не столь уж крупной взятки. Вывел БМВ, запер гараж, махнул Клебанову. Тот сел рядом, и без любопытства окинув взглядом салон - хоть и стараясь делать это украдкой. - Хорошо подумали? - спросил Данил, не включая мотора. - Если вас со мной засекут, могут выйти и неприятности. Я вас, конечно, вытащу... - Спасибо. Сам выберусь. "Черт его знает, - подумал Данил. - Возможно, гимназисточка вовсе и не придается за краюшку. Подполковник Бортко, шеф шантарского УОП, мужик хитрый и честный, может, и санкционировал данный визит вежливости. Ну да какая разница?" - Где квартирует Есаул? - Во втором СИЗО, - сказал Клебанов. - Тогда вперед... - но вместо того, чтобы включить мотор, он взял рацию. - Ястреб, я Барс. Табакерку - на второй, на второй. Как поняли? - Табакерку на второй, принято. - Федула тоже. Роджер. Он выключил рацию и повернулся к Клебанову: - Готовы махать красными корочками при нужде? - Зачем? - Я на месте Беса подогнал бы машину с... гм, с дружески настроенными сотрудниками милиции. Для вашей подстраховки. Бес у нас не гений, но такая подлянка ему вполне по извилинам. Эта машинка могла бы обрубить хвосты, действуя предельно нахально... - Понял. Помахаю. - А ваших ребят там точно нет? - Нет, - Клебанов облизнул сухие губы. - Кстати, а у вас самого не будет там машины с... дружески настроенными сотрудниками милиции? Данил хохотнул и сказал: - Если вас Бортко выставит, приходите ко мне, не пожалеете... ...Второй следственный изолятор, понятно, красотой и дизайнерскими изысками не блистал. Просто трехэтажное облупившееся здание за невысокой стеной и пущенной поверху спиралью Бруно. Данил еще издали заметил у боковой, глухой стены группочку народу самого разного возраста, обоего пола. Ждали "малявы". От зарешеченных окон до вольного пространства было далековато, но "малявки" при известной сноровке долетали. Технология несложная, многократно пережевывается хлеб, мастерится катышек с запиской внутри - и выдувается во всю силу легких через свернутую трубочкой газету. Это, понятно, упражнения для тех, кто по несостоятельности или малозначимости своей отрезан от более легких путей - бывает, послания путешествуют туда и обратно гораздо потаеннее и проще, а злые языки уверяют, будто у обитателей камер иногда можно увидеть и радиотелефоны... Данил медленно подъехал к бетонной коробочке проходной, остановился поодаль. Посмотрел на часы - без десяти девять. Огляделся вокруг. В общем-то, по светлому времени здесь всегда было оживленно, да и машин хватало. Так что незнакомые, коротко стриженные ребятишки, безмятежно дувшие баночное пиво в вишневом "Чероки" с распахнутыми Дверцами, вполне могли оказаться совершенно посторонними. Как и ребятишки в синей "Мазде". И ребятишки в белом "Мерседесе". А вот Жора Хилкевич, обнаружившийся за рулем бежевого "Паджеро", наводил на размышления. Как и картинно облокотившийся на крышу приплюснутого к земле спортивного БМВ Фантомас. Особенно если учесть, что "Паджеро" с БМВ стояли словно бы на особицу, и гораздо ближе к ним, чем ко всем остальным тачкам, притерся УАЗ со всеми внешними признаками патрульной милицейской машины... Данил глазами показал на них Клебанову. Тот кивнул, зло нахмурившись. - Остальных, часом, не знаете? - спросил Данил. - В "Чероки" - "дойщики" с Восточного рынка. У них здесь загорает подельник. "Мерс" - ребята Фрола. Так, пехота. Больше никого не припомню. Этого, из "Скорпио", я где-то... - Не далее как вчера, - сказал Данил. - На даче. Это мои. И в "Волге" тоже. "И эти тоже", - мысленно добавил он, углядев краешком глаза скромно остановившуюся в отдалении "табакерку" - патруль ГАИ на "Волжанке" с бортовым номером двадцать семь. - Вообще-то его запросто могут вывезти и в вашем "луноходе", - сказал он. - Что немного осложнит нам работу, пусть и не особенно... - Я буду знать точно, - сказал Клебанов, не сводя напряженного взгляда с крылечка дежурки. Данил хмыкнул и вылез. Направился к "Скорпио". Отметил, что Фантомас его узнал - и будь Фантомас кошкой, у него непременно выгнулась бы спина дугой, хвост встал свечкой, дурного мява было бы на километр... Мысленно ухмыльнувшись, Данил как ни в чем не бывало прошагал мимо. А вот Хиль... Перехватив его колюче-ненавидящий взгляд, тут же вильнувший в сторону, Данил не сомневался: Хилкевич знает, кто он такой и зачем приехал. А ведь всего сутки назад Хиль прошагал мимо него, как мимо пустого места. Особенной склонностью к изощренному лицедейству ребятки такого пошиба никогда не отличались. Выходит, сутки назад Хиля на него еще не наделили? Не показали фотографий? Суперагентом Данил себя не считал и потому твердо знал, что его фотографии могут во множестве отыскаться в карманах всех противоборствующих сторон - от служб безопасности фирм-конкурентов до качков Беса. Такова уж селяви - фотографии трудолюбиво копят впрок, как огурцы на зиму, потому что нет смысла помнить в лицо абсолютно всех, особенно "пехоту", лишь при разработке конкретной операции зарываешься в ворох снимков... Он заглянул внутрь "Волги" и тихо сказал: - Федул, иди ко мне за руль. Как эфир? - Ничего достойного. Будем брать? - Смотря по обстановке. И в любом случае - после моего сигнала. Палить только из газовиков, а то подсунут в эту кутерьму мента в цивиле - отписывайся потом, Лева, он тоже не двужильный... На крыльцо вышел капитан внутренних войск, снял фуражку, вытер лоб (хотя до полуденной жары было еще далеко), постоял еще пару секунд и зашел в дежурку. Конспирация на грани фантастики, насмешливо подумал Данил, глядя, как Клебанов спешит следом. Подождал, когда Федул пересядет за руль БМВ, сел на заднее сиденье и включил рацию. После самое большее трехминутных переговоров у него явственно взмокла спина - рация у него хорошая, но у противника могут отыскаться не хуже, и потому пришлось виртуозно играть намеками и кодовыми словечками, чтобы спешившие сюда от тюрьмы и второго СИЗО экипажи поняли его, как надлежит... Три минуты десятого - ну, точность тут не японская, и выпускают не по электронным часам... От "Чероки" к ним направился верзила в белых брюках и черной кожанке, на ходу, явно демонстративно, комкавший пустую банку из-под "Будвайзера", словно это была туалетная бумага. Дойдя, постучал в стекло смятой банкой. Данил опустил стекло до упора и спросил: - Ну? - Братила, ты бы отсюда катил... - А что? - А то. - Тут что - прайвеси? - Чего-о? - В переводе с английского - частная собственность. Тут что, частная собственность? - Слышь, братила, ты бы не умничал... Напороться можно. Кати себе и кати, пока колеса целые... - А кому мешаю? - Кому надо, тому и мешаешь. - Этому, что ли? - Данил кивнул на Хиля, так и косившего взглядом в их сторону. - А хоть бы. - Значит, с Восточного? - спросил Данил лениво. - Ну, допустим. - А Восточный испокон веков, если мне память не изменяет, ходил под Басалаем, - Данил будто бы невзначай положил руку на дверцу. - Мне что, приехать к Басалаю?.. Он молниеносно извернулся на сиденье, левым локтем заехал парню пониже пояса, а правой выхватил у него из-под куртки "Макаров". "Рыночник" согнулся, цепляясь на дверцу. Данил спокойно вынул обойму, выщелкнул большим пальцем патроны себе в ладонь, проверил, есть ли в стволе - не оказалось - посмотрел в искаженную злостью и болью щекастую физиономию, оказавшуюся напротив его лица, сказал раздумчиво: - Кинуть твой ствол во-он туда - непременно заметят либо гаишники, либо те, в дежурке, а ты за ним побежишь, как дурень на похоронах, смеху будет... Ведь повяжут, как думаешь? Не все к они тут прикормленные... - Ну ты чего? Дай пушку... - верзила стал помаленьку выпрямляться. Данил сунул ему пистолет за пояс: - А теперь шагай назад и дай Жоре в лобешник, чтобы он тебя дурака, не подставлял... Чтоб ты знал: если я тебя сейчас положу, Басалай из-за такой чепухи со мной ссориться нипочем не будет... Он говорил спокойно и небрежно, и тон подействовал - верзила, не заводясь более, направился прямиком к Хилкевичу, и там, судя по жестам, начался разговор на повышенных тонах. А Данил лишний раз убедился, что Хиль - личность мелкая и ничтожная, коли затеял наезды такого пошиба прямо здесь. Впрочем, ребяток Беса всегда отличала повышенная наглость и тупость... Всегда считали, что противник находится на том же уровне, что и они, никак не выше. Щелкнула дверца, рядом с Данилом плюхнулся Клебанов: - Вывозить его не будут. Сейчас выйдет. Обиженный Данилом верзила понуро брел к "Чероки". Значит, эти тоже в игре, но Данил, как он надеялся, заронил им в мозги некоторые сомнения - стоит им сообразить, что Хиль их и в самом деле примитивно подставляет... На кольцо вышел Есаул - в том же сером джинсовом костюме и рубашке, трудами ребят Данила лишенной пары пуговиц. Прищурясь, окинул взглядом окрестности. Хилкевнч моментально кинулся к нему, следом пошел Фантомас, но гораздо степеннее. Данил, покосившись влево, с радостью обнаружил, что в "Черокн", где дверцы все так же распахнуты настежь, идет оживленная дискуссия. И туг же дверцы захлопнулись, "Чероки" рванул с места на американский манер, на третьей передаче, так что шины с визгом прокрутились, оставив полосу горелой резины - басалаевцы сматывались от греха подальше. Хилкевич невольно дернул вслед, что-то крикнул, но Фантомас его остановил коротким цыканьем, все трое о чем-то посовещались. После чего Есаул с Фантомасом сели в БМВ, а Хиль побежал к "Паджеро". - Берегите пенсне, Киса, сейчас начнется... - сказал Данил. - Красная книжечка далеко? БМВ выкатил на Комбайновую, замигал левыми поворотами, но свернул вправо - приемчик довольно детский. Федул проскочил прямо по хлипкому газончику, подрезав и "Паджеро", и милицейский УАЗ. Парой секунд спустя он уже висел на хвосте у Фантомаса, летевшего впритык к осевой. Шахматная партия со множеством фигур, метавшихся почти что без всяких правил, стала раскручиваться во всю ивановскую - сзади показался белый "Скорпио", поодаль мелькнула "Волга", меж ними ухитрился на перекрестке вклиниться "Паджеро", и тут же маячили обе милицейских тачки. Этот сюрреалистический кортеж летел по широкой Комбайновой, кое-как соблюдая правила дорожного движения, но не особенно ими озабочиваясь. Фантомас проскочил очередной перекресток, когда желтый еще не успел смениться зеленым, за ним помчались все остальные гонщики, а за спиной остался отчаянный визг тормозов и скрежет металла - какая-то машина, застигнутая посреди перекрестка, попыталась вильнуть в сторону, но в кого-то шумно воткнулась. Данил, уцепился одной рукой за спинку переднего сиденья, другой прижимал к уху рацию. Оттуда несся яростный мат и чей-то вопль: - Сбейте мне эту суку с хвоста, кому говорю! Сзади взвыла сирена, замигал маячок - это УАЗ вступал в игру, но кто-то из Даниловых орлов перекрывал ему дорогу, а навстречу шел чересчур густой для маневров поток. "Стрелять в центре города они не будут, - подумал Данил, - после пальбы на Восточном чуток притихли да видят вдобавок, что у нас тоже, как у белых людей, есть менты в обставе..." Пользуясь разрывами во встречном потоке, УАЗ попытался отсечь Федула от спортивного БМВ - но не на того напал. УАЗ живенько вернулся в крайний левый ряд, его матюгальник, правда надсажался: - Серый БМВ, примите к обочине! Серый БМВ, к обочине! Фантомас свернул, пронесся мимо заправки, по кривой, как турецкая сабля, Кедровой, непрестанно сигналя, нырнул под красный на Каландаришвили, проскочил широким двором, распугивая пешеходов. Мелькали подъезды, киоски, испуганные лица, визжали тормоза, американские режиссеры боевиков сдохли бы от зависти. Вновь мявкнула сирена. Город Фантомас знал неплохо, но где ему было тягаться с таксистом... Проспект Авиаторов - по светофору на километр, ширина - хоть мотогонки поперек устраивай... Фантомас наддал. Они тоже. Оглянувшись, Данил не заметил потери бойцов - вот и "Скорпиончик", вот и "Волга", а там и Хиль отчаянно пытается вырваться вперед, за ним маячат ментовские колесницы... Пару раз, точно, послышались свистки, но Данил не сомневался постовые не станут особенно борзеть, углядев по скопищу иномарок, что дело серьезное, они у нас - люди тактичные не всяким разборкам мешают, если нет команды сверху... - Бля буду, в аэропорт рвется, - бросил, не оборачиваясь, Федул. - Похоже, - Данил внимательно слушал эфир, но ничего интересного не выловил - Фантомас блажит, как полоумный, требуя избавить его от хвоста, менты растерянно отругиваются, скупо перекликаются машины Данила... В аэропорту сцапать Есаула будет не так уж трудно - отношения с тамошними "транспортниками" хорошие, да и Клебанов под боком. Конечно, следует учитывать, что завяжется драка, но ребят у него под рукой достаточно. Уже сейчас можно с уверенностью сказать, что операция по вывозу Есаула проводиться примитивно и бездарно, в пределах возможностей Беса - а значит, противник насквозь знаком, давно изучен... Они вырвались на шоссе, идущее у подножия Кача-ловской сопки, машин стало гораздо меньше - город, собственно, кончился поворотов впереди нет, шоссе переходит в Балаковский тракт, ведущий в Новосибирск мимо аэропорта. Фантомас, похоже смирился с преследователями, гнал, наплевав на знаки ограничения скорости, но каскадерских штучек уже не выкидывал. Машина у него была не мощнее Даниловой, так что на смену гонке приходит передвижение фигур... - Пускайте табакерку, - приказал он, когда Кондрат вышел на связь. "Волга" ГАИ с диким воем сирены стала понемногу обходить их "Волгу"... ментов... "Скорпио"... Хиля... Завопил динамик: - Белый БМВ, прижмитесь к обочине! Белый БМВ, к обочине! Но Фантомас отнесся к этому, как давеча Федул - совершенно наплевательски. "Волга" уже неслась, отставая от машины Данила корпуса на два, но продвинуться дальше не хватало силенок. Стрелять не станут и они - все же в перечень платных услуг, оказываемых хорошим людям, такое ставится редко как-никак белый день, хватает свидетелей и потенциальных жалобщиков... Ах ты, мать твою! Хиль, малость подрастерявшийся в городе пытался взять реванш, оба стекла в правых дверцах торопливо поползли вниз - неужели решится? Не рискнул. В окнах маячили озлобленные рожи, но стволов пока что не видно. Федул тоже передвинулся в крайний левый, перекрыв этим дорогу их гаишникам - но и "Паджеро" блокирован прочно... Что до УАЗа, он окончательно потерялся в самом хвосте каравана, взяв на себя роль замыкающего. Его мигалка светила вспышками вовсю, но динамики давно уже молчали. Впереди, километрах в пяти - стационарный пост ГАИ, лихорадочно прикинул Данил. Связаться с Кондратом, пусть прикажет "табакерке", а та, в свою очередь, попросит коллег поставить поперек дороги "Ежа"? А почему бы и нет? Клебанов, коли уж влез в игру, все покроет, там и возьмем, и гори оно все синим пламенем, отмажут, кому надо... Он не успел отдать приказ - белый БМВ Фантомаса ощутимо гасил скорость. Навстречу потянулась длинная вереница "Камазов" с прицепами-рефрижераторами, осевая оказалась занятой, и Данил распорядился: - Потише! Вытащил "Беретту", загнал в ствол патрон. Тут впервые за все время гонки подал голос Клебанов: - Не дурите. - Глупости, - сказал Данил сквозь зубы. - Я им обязательно дам пальнуть первыми, на самозащиту много чего спишется... Душераздирающий визг тормозов - белый БМВ развернулся на месте, на сто восемьдесят градусов, левые колеса на миг зависли, в воздухе. "Волга" ГАИ попыталась перекрыть ему дорогу, но он увернулся и понесся назад, к Шантарску. Мелькнуло напряженное лицо Фантомаса, упитанная будка в огромных затемненных очках. И тут же в багажник гаишников врезался красный "Москвич", "Волгу" развернуло колотом навстречу движению, и она, кажется, выбыла из игры. Федул в миллиметре разминулся со встречной машиной, визгнули тормоза, Данила швырнуло на Клебанова, но сработали вбитые в подсознание рефлексы, и он успел сгруппироваться. Теперь и они неслись к городу - а УАЗ уже ждал поперек дороги, подставив борт, в окне маячит усатый мент, и лицо у него яростно-озадаченное - никак не сообразит, можно ли пальнуть, или потом боком выйдет, держит АКСУ стволом вверх... Банг! Даниловская "Волга" обошла БМВ на бешеной скорости, в лучших традициях машин трассового сопровождения перекрывая ментам линию огня - и, тормозя с разлету, левым крылом заехала УАЗу по капоту, зазвенело разбитое стекло, Федул выскочил на обочину, объехал сцепившиеся боками машины и погнал за белым БМВ. Каскадеров поубавилось - сзади только "Скорпио" и "Паджеро"... - Кажется, будут стрелять, - раздался неестественно равнодушный голос Клебанова. Данил обернулся. Из окна "Паджеро" высунулся малый в белой куртке, показался уже по пояс - должно быть, держали изнутри - одной рукой вытащил наружу помповушку, перехватил ее обеими... - Федул!!! Машина моментально вильнула. Да-бах! Справа, на обочине взлетела земля под ударом картечи. И еще раз. Ну, это нашеская игра, мальчики... Данил высунулся в окно, цепляясь левой за пластмассовую ручку над дверью. Секундой позже Клебанов мертвой хваткой сцапал его за ремень. Игра и в самом деле пошла привычная, тело знало все наперед. Малый в белой куртке, распялив рот в неслышном крике, пытался спрятаться, но те, внутри, еще ничего не сообразив, держали его, и он застрял... "Беретта" хлестко тявкнула три раза. "Паджеро", словно охромев вдруг, накренился вправо, посыпался веер искр - это обод простреленного колеса, правого переднего, чиркнул по асфальту, и тут же заграничный пляжный джин, крутнувшись волчком, вылетел на обочину, стал заваливаться - но продолжения Данил уже не видел, БМВ ушел за поворот... Сзади обнаружился "Скорпио" - последний резерв. Зато у противника не осталось и этого. Данил, правда, так и не смог разглядеть, есть ли еще кто-то в машине, кроме Фантомаса и Есаула - заднее стекло было густо тонировано, вопреки объявленному месяц назад строгому запрету на тонировку. - Весело живете, - сказал Клебанов. - Стараемся, - хохотнул Данил. Тактика Фантомаса резко изменилась - он не пытался оторваться, почти не нарушал правил и ни разу не проскочил на красный - он просто-напросто старался не пропускать машину Данила ближе некоего расстояния. Данил сказал сквозь зубы: - Оторвите мне голову, он качает какой-то запасной вариант. Недооценил я его, что ли? Тройка машин, оставшаяся от шумного кортежа, двигалась по городу", в общем, вполне законопослушно. - На ЖД он катит, что ли? - спросил Федул. - Похоже... Действительно, белый БМВ вскоре свернул на Профсоюзную, повернул налево - теперь никаких сомнений. Дорога эта вела к железнодорожному вокзалу, делала петлю и поворачивала обратно, окруженная сплошными тупиками, тыловыми стенами путейских складов и корпусами кондитерской фабрики. Окно было открыто, и в машину проник неуловимо-аппетитный карамельный аромат. - Ничерта не понимаю, - сказал Данил. - Уж тут-то мы его прижмем, как бегемота на балконе... - Может, они оставили по ту сторону рельсов еще одну машину? - предположил Кяебанов. - Перебегут по эстакаде - и тю-тю... - Перед нами тот восхитительный случаи, когда возможно абсолютно все... - сказал Данил. - Федул, нажми. Федул нажал. Между ними и Фантомасом осталась одна-единственная машина, но ее обойти уже не удалось бы - движение тут двухрядное. "Скорпио" шел следом. БМВ промчался мимо огромного черного паровоза - настоящего, в качестве монумента красовавшегося на идущем из ниоткуда в никуда десятиметровом отрезке рельсов - свернул вправо, в тихий пешеходный проход, резко тормознул, тут же распахнулись обе дверцы, из машины выскочили Фантомас, Есаул, двое незнакомых - и из рядом стоявшей "Хонды" рванулись четверо. Данил был уже снаружи, стоял, выставив вперед руку с наброшенной на нее легкой курточкой - а из-под курточки убедительно таращилась "Беретта". За его спиной стучали подошвы, это бежали его ребята из "Скорпио". Федул остался в машине, ему строго-настрого было запрещено ввязываться в подобные мордобойчики, не его участок работ, зато Клебанов, измученный, должно быть, бездействием, оказался рядом. Они стояли друг против друга - восемь с одной стороны, шестеро с другой. Окружающие не замечали никаких нехороших странностей - никто пока не махал стволами открыто, все молчали. Совсем рядом, пустой бутылкой добросить, помещался двухэтажный розовый домик - штаб-квартира Восточно-Сибирского транспортного УВД, так что даже Фантомас поневоле вынужден был соблюдать видимость светских приличий. Не тот случай, ни одна сторона не жаждала оказаться в центре внимания... - Ну чего ты к нам прицепился, козел? - Фантомас держал правую руку в кармане куртки, и карман знакомо топырился. Если у него там пистолет, прикинул Данил, больше одного выстрела никак не получится - тесноват карманчик, гильзу обязательно заклинит, впрочем, у меня тоже заклинит, а одного выстрела и мне, и ему хватит выше крыши... - Тебе пальба не нужна, - спокойно сказал Данил. - Мне тоже. - Ну и вали отсюда, гэбешник хренов. - Вот то-то, - столь же спокойно продолжал Данил. - Пока ты, голуба, лупил по мячику, меня учили выходить из таких именно коллизий. Ты уверен, что у тебя за спиной нет моих? А на вокзале? Кое-кто из фантомасовских оглянулся - но сам предводитель и ухом не повел. - Ты и в самом деле рассчитываешь этого красавца на поезд посадить? - Данил кивнул в сторону Есаула. - На фуникулер, - огрызнулся Фантомас. - Ох, какие ты слова выучил... Ну, иди, - Данил чуть отступил, опустил руку с курткой, сделал левой широкий приглашающий жест. - Иди, там тебе будет самая короткая русская народная сказка: зашел Иван-царевич в избушку к бабе-яге, тут ему и звнздец пришел... Басалаевских ты красиво подставил, а ну, как тебя кто подставит? Он не стремился чего-то добиться - просто хотел, чтобы в ситуации, когда нервы у всех напряжены до крайности, Фантомасу стало еще неуютнее. Увы, за темными очками разглядеть глаза Фантомаса не было никакой возможности. Но он тоже опустил руку, спиной вперед отступил на пару шагов, к вокзалу, за ним Есаул, а один из парней прикрывал их, пригнувшись и разведя руки, словно изготовился поймать мяч. Данил стоял неподвижно. Направляйся они к эстакаде, в этом еще был бы какой-то смысл, но вокзал, пусть даже с тремя выходами и длиннющим подземным переходом с десятком лестниц наверх, к шутам - в данном случае тот же капкан. Что они задумали и на что рассчитывают? Этим путем на другую сторону не попадешь - сущий лабиринт рельсов и пакгаузов... Он сделал обманное движение, уходя от кинувшегося наперехват верзилы, побежал следом. За спиной началась-таки свалка с матерными выдохами и звучными ударами - но они с Клебановым прорвались. Боковой вход, уходящая вниз широкая грязная лестница. Народу полно - кто на дачи, кто с дач, сплошные брезентовые куртки, рюкзаки и обмотанные тряпками тяпки, Данил на кого-то налетел, кто-то, не успев увернуться, угодил ему по ребрам рукояткой тяпки и выругался вслед... Внизу они оказались в сущей каше - столкнулись два встречных потока. Репродуктор хрипел что-то неразборчивое, Данил на ходу натянул куртку, прикрывая кобуру - но все равно никто в толчее не успел заметить торчащую под мышкой рукоятку пистоля, тут хоть гранатомет волоки на плече... Стриженная "ежиком" башка Фантомаса мелькнула впереди, возвышаясь над легкими летними кепочками. Данил расталкивал окружающих вовсе уж хамски, налетая боками и локтями на разнообразнейшие твердые предметы - тяпки, ведра, рюкзаки; хай и гвалт стояли такой, что уши закладывало, хорошо еще, что благодаря прежней выучке он продвигался в толпе довольно уверенно. Момент самый неудачный - одна электричка только что подошла, другая отбывала, те, кто ждал поездов дальнего следования, благоразумно оттащили чемоданы к стенам и сами убрались туда же. Широкий вход в подземный переход был прямо-таки закупорен - но Фантомас с Есаулом упорно перли туда. Перед Данилом вдруг возник прикрывавший их жлоб - и Данил ударил первым. "Махновец" скрючился, толпа поглотила его, толкая в разные стороны, кто-то завопил: - Парня задавили! (Это "махновец" приземлился на полу, вытянувшись во всю длину). Справа вдруг что-то оглушительно хлопнуло - шарахнулись люди, взлетело серое облачко, кто-то заорал: - Сдурел? Нашел место! Там возникло замешательство, Данил бросил туда лишь мимолетный взгляд, пробиваясь вперед, - и тут впереди, в разозленной толпе, возникло что-то вроде омутка. Движение застопорилось, спешившие на электричку яростно пихали друг друга, толкали рюкзаками, но образовавшийся затор никак не рассасывался. А потом все звуки перекрыл отчаянный женский визг. Данил только теперь понял, что не видит затылка Фантомаса - и рванулся вперед, как топор сквозь кашу, выставив перед собой сцепленные в "замок" ладони. Женщина визжала безостановочно, там, где возник этот странный затор, люди стояли плотным кольцом, кто-то пятился рюкзаком вперед, кто-то орал, тряся рукой, с которой падали красные капли... Данил протолкался. Хотел отшвырнуть локтем навалившегося на него сзади человека, но каким-то чутьем узнал Клебанова и чуть посторонился. Фантомас лежал лицом вниз, нелепо скрючившись. Его лева рука со сведенной судорогой касалась головы Есаула - чернявый, поджав ноги, валялся тут же, и его стекленеющие глаза неподвижно уставились на низкий потолок. На коричневой кожанке Фантомаса виднелись слева две аккуратных дырочки. Есаулу тоже стреляли в спину, никаких сомнений... Как Данил ни оглядывался, все вокруг были на одно лицо - круговорот испуганных физиономий, толкотня, крикн, оханье, недоуменная ругань... Глава одиннадцатая Бабуля стреляет с обеих рук - ...Я, конечно, рванул оттуда быстрее лани, - сказал Данил. - Опера пришлось тащить за шиворот, он, сердешный, порывался оцеплять и искать свидетелей. Слава богу, быстро сообразил, в какое дерьмо вляпались... Я вас поздравляв, Максим Иваныч. Против нас действует нехилый профессионал, и это уже не Есаул, тут играют мальчики, ученые государством, вроде нас с вами... - Продолжаете на этом настаивать? - Да, - сказал Данил. - Вы отличные агентурист, снимаю шляпу, но мне-то вбивали в башку всеобщую историю терроризма так старательно, что весь затылок во вмятинах от молотка... Это только на первый взгляд происшедшее на вокзале - шальная выходка наглеца. На деле все было продумано великолепно, вынужден признать. Из всех вариантов бабуля выбрала наилучший. Есаула с Фантомасом нужно было срочно убрать - они стали ему опасны, он обрывал ниточки. Бес, человек незамысловатый, в такой ситуации попросту полоснул бы из автомата по машине. Или, на крайний случай, послал снайпера, там возле СИЗО есть подходящие крыши... Помните группу Медведева-Кузнецова? Львовский вокзал? - Нет. - Значит, в "семинарии" вам этого не читали... - сказал Данил. - Наши бомбят львовский вокзал, вермахтовское офицерье толпой несется искать спасения - а решительные ребята Пастухов с Кобеляцким прямо в этой толпе, на выбор, отстреливают чинов. Заметьте, без всяких глушителей. И уходят незамеченными. Не до них... Здесь, правда, бомбежки не было, но была паршивая китайская петарда, которую подпалил страховавший его сообщник. Плюс оголтелая толпа, прущая к электричкам. Плюс бесшумный пистоль - вероятнее всего, ПСС."Малютка, никакого глушителя, длина шестнадцать сантиметров. Четыре выстрела с пояса - максимум три секунды. И можно преспокойно уходить - ведь против него играют частники, не способные оцепить вокзал и моментально перетрясти карманы. Впрочем, тут не справились бы и государственные конторы, прежде чем они успели бы поставить оцепление, из вокзала улетучилась бы масса народа. Между прочим, в прошлом году на том же вокзале какой-то уркаган ножом положил двух патрульных из транспортного - помните? Его до сих пор ищут. А случай в Новосибирске? Нет игра была беспроигрышная... - Я поднял на ноги агентуру... - Бьюсь об заклад, это ничего не даст, - сказал Данил. - Я уверен: Есаула вытаскивали по каналам Беса, оба мы примерно знаем, кто в силах был это устроить. Ну и что? И все же... Следует копать. У меня из головы не идет брошенная Клебановым фразочка: Есаул-де прикрывался авторитетом некой государственной конторы... Что до меня, я верю. - Я тоже. Подошли материалы о вашем Клебанове, кстати. Тридцать лет, армия, Шантарская высшая милицейская. Женат, сын трех лет, жена - воспитательница в детском саду "Шантартяжмаша", родители в Тальменке, оба живы. Старший брат, капитан ВДВ, убит в Афганистане... - Опа! - сказал Данил. - Тут кое-что и проясняется... По работе? - Репутация хорошего сыскаря, склонен к конфликтам с начальством, скорее максималист, хотя достаточно умен, чтобы не пытаться проломить лбом стену, в отделе пользуется авторитетом, поддержкой Бортко. Вел дела нескольких "пирамид", в том числе и "консорциума "Соверен", - Каретников ухмыльнулся. - Однако ниточек, связывавших "Соверен" с нами, так и не нашел. Искать подходы, как утверждается, - дело безнадежное. - Ну, это мы посмотрим... - сказал Данил. - Посмотрим... Это на потом. Максим Иваныч, видите вы хоть пунктирные направления поиска? Я - нет, в чем не стыжусь признаться. - Аналогично. Ничего не понимаю. Никто не предъявляет претензий, не ставит ультиматума... Может, они уже поняли, что Ивлев качал под вывеской конторы какие-то свои дела? - Так ведь нам от этого не легче, - поморщился Данил. - Что он там ни качал, лупят по конторе... Квартира на Кутеванова все равно не годится больше под явку, в любом случае. Скажите Степану, пусть выставляет ее на продажу, с завтрашнего дня. А сами сейчас же пошлите туда группу, пусть перевернут все вверх дном, с металлоискателями и лупами. Представления не имею, что нужно искать, и есть ли оно в квартире, но не зря же туда так лезли... Пискнул селектор. Митрадора доложила: - Появился Виталик и требует встречи с вами. На имя Ивлева с утренней почтой пришло письмо. - Сначала письмо, потом Виталика, - распорядился Данил. - Максим Иваныч, посидите, какие тут секреты от вас... Митрадора принесла письмо, сообщила с ухмылочкой: - У Виталика невероятно самодовольный вид... И ушла, повернувшись через левое плечо. - Так, - сказал Данил, покрутив конверт в руках. - Штемпель московский, абонементный ящик... быстро дошло, а? Кто там твердит про разруху... "Уважаемый Вадим Степанович! Убедительно прошу Вас оставить Сергея Ипполитовича в покое. В конце концов, он не единственный специалист в нужной Вам области. Обратитесь хотя бы к Спаровскому, Богдан Сергеевич и по складу характера, и по возрасту гораздо более подходит для таких эскапад. Мы же, уж не прогневайтесь, стары и неповоротливы для столь современных игр, в которых, признаемся, не ориентируемся совершенно. Столь увлекательные предприятия хороши в юности. Очень Вас прошу объяснить это Юлии - у меня создалось впечатление, что игра оказалась гораздо серьезнее, нежели Вы оба полагали. С уважением Сергей Ипполитович, заглядывая мне через плечо, просит добавить: не слыхали ли Вы когда-либо, что иные клады бывают положены на определенное количество годов?" Каретников перечел письмо глазами, положил на стол, и они какое-то время смотрели друг на друга. - Вот вам и ниточка, - сказал Данил. - Подпись неразборчива, фамилии на конверте нет, зато есть номер паспорта. И некий Спаровский с именем-отчеством... у меня такое впечатление, что вместо "склада характера" бабушка очень хотела бы выразиться порезче, не зря же подчеркнуто столь жирно. Но не решилась по воспитанности своей... Слово "эскапада" нынче числится по разряду устаревших... попахивает интеллигенцией старой закваски, нет? - А головы здесь при чем? - Что, неужели не помните? - пожал плечами Данил. - Вообще не знаю. - Ну, это просто. В старину ходило поверье, что человек, знакомый с ведовством, если прячет клад, заклинает его на определенное количество годов. Скажем, десять - условно. В зависимости от ситуации клад либо дастся десятому пришедшему за ним, либо нужно положить десять жмуриков, иначе не возьмешь, и пытаться нечего... - Что же он, клад нашел? - фыркнул Каретников. - Если бы он нашел клад, он бы его выкопал, - задумчиво сказал Данил. - Как и мы с вами. Не верю я во все эти заклятья... Просто старушка, точнее, старик, в деликатной форме дает понять, что погоня за фортуной - дело рискованное... А вообще, давайте поздравим друг друга еще раз. Дело еще более запутывается. Теперь у нас есть столичные интеллигентные старички, отказавшиеся оказать покойному некую услугу, плюс загадочная Юлия... загоняйте в "Кольчугу" ориентировку на этого Спаровского, не сидеть же сложа руки. И собирайте портфельчик, завтра летим в Байкальск, как белые люди, на казенном самолете, - он включил селектор. - Давайте ко мне сексуального террориста. Виталик вошел с видом крайне окрыленным и устроился в кресле без всякого приглашения, мало того - вынул сигарету. - Валяй, мон пти жиголо, - сказал Данил. - Кури уж свои вонючие, по роже вижу, что прибежал с полным клювиком... - Статью забабахала Танька Демина. - Увы, ангел мой, я это и сам уже знаю, - сказал Данил. - Конечно, всякую информацию следует перекрестно перепроверить, но подвел ты меня, я-то ждал... - Она прилетела. В субботу утром. - Кто? - Танька. Она прилетела. Из Байкальска. - Ну и что? - Галина сказала, что Танька упоминала в субботу утром, будто прилетела только что из Байкальска, - сказал Виталик, по-прежнему сияя. - Не понимаете, шеф? Каретников щелкнул пальцами: - Расписание! Данила Петрович, в субботу есть только два байкальских рейса. Один в шестнадцать сорок, прямой оттуда, второй - в двадцать двадцать, пролетающий, Хабаровск-Москва! - Так-так-так, - сказал Данил. - Я, значит, дурак, а вы умные. Признаю, не врубился... Выходит, если она не врет, самолет был либо частным, либо непассажирским? И кто-то озаботился ее туда доставить - или, как минимум, оттуда привезти? Интересно, господа! Максим Иваныч, займитесь немедленно аэропортом, - он подал заместителю письмо. - И этими тоже... Когда Каретников вышел, Данил подошел, похлопал Виталика по плечу: - Можешь, паразит, когда захочешь... Еще что-нибудь интересное есть? - Галка сказала: по "Листку" кружат слухи, будто Астральная Мамаша предсказала насчет "Интеркрайта" что-то жуткое, то ли земля под нами рассядется, то ли Нептун на голову упадет... Озарение ей такое было вчера. - Я ей устрою озарение... - сказал Данил. - Еще? - Говорят, "Интеркрайт" готовит экспедицию на Таймыр, за каким-то кладом. - Кладом? - Данил насторожился. - Подробнее! - Да она сама не знала подробностей. Прошли такие слухи, вот и все. Вот что, шеф... Когда она ближе к ночи поплыла, я взял камеру да заснял на полчасика эпизод с нашим участием. Авось пригодится? - Поросенок... Кассету сдашь Митрадоре. Свободен. Данил взял трубку: - Японец нарисовался? Давай его. Ну что? Рамона... Во сколько? Ну если очень набивается... Сам поеду. А ты выясни, что думает милиция по поводу сегодняшнего ралли на тракте, а заодно разнюхай, что там с Хилем... ...На сей раз Соловей назначил ему встречу на "второй тачке" - на другом берегу, возле памятника декабристу Полунину. Декабрист был изваян в облике изможденного кандальника в полный рост - что исторической правде соответствовало мало. Вопреки старательно слепленному пропагандой мифу, будто сподвижники Пестеля и Рылеева угрюмо звенели кандалами во глубине сибирских руд, подавляющее их большинство устроилось за Уралом весьма неплохо, домина Батенькова в Томске мало чем уступал тогдашнему "палацу" градоначальника, а Полунин, получая от московского дяди-сенатора приличное содержание, катался в Шантарске, как сыр в масле, и помер, как украдкой шептались историки еще в коммунистические времена, не от тоски по утраченной свободе и боли сердечной за Россию, а в результате неумеренных плотских утех с доступным женским народонаселением... Правда, даже в период всеобщего развенчания декабристы как-то ухитрились ускользнуть от посмертных разоблачений, вероятнее всего, до них попросту не дошли руки, и монумент сенаторскому племянничку до сих пор остался неоскверненным, не в пример козлобородому Феликсу в тихом скверике поблизости от ГБ... Данил еще издали, вылезая из машины, заметил, что Соловей прямо-таки ерзает на скамейке. - Ну, что за спешка? - Потому что Бульдозер навернулся, шеф. Вот я и решил проявить инициативу. - Костерин? Когда? - Позавчера. Сейчас как раз хоронят, если не похоронили же... Позавчера утречком, когда выходил из дома, боданула его какая-то иномарка, и боданула качественно. Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах... Говорят, убило на месте. Только это не самое интересное. Вторые сутки по городу ползают слухи, что убрали его ваши. - Мои? - Интеркрайтовские. Якобы за то, что он раскопал подходы к Золотой Бабе, начал даже писать об этом книгу, а вы, акулы капитализма, прослышали и хотели забрать Бабу себе. Ну, и оформили наезд... - Чушь собачья, - сказал Данил сердито. - Вообще-то я и сам так думал. Сколько в Бабе золота? Если она и в самом деле золотая? Пшик... Не стоит оно того. Только, уж простите, кое для кого слушок звучит убедительно. Бульдозер бывал на Таймыре, у вас там тоже есть кой-какие интересы, могли пересечься, а у Лалетина страстишка к антиквариату давно имеется, все знают... - Кто распространяет? - Боюсь, откуда поползло, уже не выяснить. Знаете ведь, как это бывает... Говорят еще, что ваши ребята влетели в квартиру к его последней симпатии, забрали рукопись, стращали пушками и ганделопами... Вот я и решил, что следует вас немедля вызвать. Между прочим, наши орлы собираются об этом писать. Орлицы, вернее... - Рамона? - Ата. Уже заголовочек состряпала: "Мужика убили из-за бабы. Золотой". Там, конечно, пойдут намеки вперемешку с эффектами... Данил задумчиво уставился под ноги. След был столь идиотский, что не укладывался в любые головоломки. Как и многие в Сибири, он чуть ли не с детства был наслышан о Золотой Бабе - загадочном идоле таежного кочевого народца, может быть, античной статуе, утащенной предками кочевников из разграбленного Рима, а может, идоле собственной работы - до монгольского нашествия иные обитавшие в Южной Сибири племена выплавляли металл, а у иных были государства, это после прохода орды они пришли в совершеннейший упадок, и государства, и ремесла... Принято считать, что Золотую Бабу утащили в глухие неизвестные дебри, когда ею живо заинтересовались ребятки Ермака. Видимо, так и было - за последние четыреста лет не отыскалось ни единого мало-мальски убедительного следа, как ни искали. Вполне возможно, когда умерли последние прятавшие Бабу шаманы, народ суровый и некоммуникабельный, координаты захоронки, пусть и приблизительные, забыли сами кочевники. Самые убедительные версии гласили, что Баба спрятана где-то в пещере на плато Путорана. А это - горы Бырранга, нганасанское царство мертвых, тысячи квадратных километров безлесных гор и сопок, болот, тайги и голой тундры, абсолютно нехоженые и неисследованные места площадью с парочку Франции, если не больше. Даже не иголка в стоге сена - копейка в Байкале... - Чушь собачья, - повторил он. - Единственная привязка к тем местам - это когда мы год назад филантропии ради финансировали экспедицию по отлову снежного человека. - Помню. К нам, кстати, приходил один шизик, твердил, что там - города атлантов. Даже карту показывал из-за пазухи, самый уголочек. Ну, послали повежливее... - К нам он тоже приходил, - кивнул Данил. - Тоже послали. Те, со снежным человеком, хоть пучок волос показывали и завлекательные охотничьи байки травили... Ладно. Если отвлечься от всей этой залепухи, вывод один: Костернна сбила машина, и связывают это с нами... Машину не нашли, не слышал? - "Висяк" стопроцентный. Наши, кто сидит на криминальной хронике, говорили. Свидетель - одна-единственная бабуля, только и разобрала, что машина "белая и ненашенская". А может, и нашенская, бабуля "Таврии" от "Мерса" не отличит... - Насчет налета на квартиру костеринской симпатии - правда или "говорят"? - Похоже, правда. Судя по Рамоне. - Куда ни сунься, везде Рамона... - проворчал Данил. - Где ее сегодня вечером можно с уверенностью прижучить? - Вероятнее всего, в "Черной жемчужине". Там же лесбиянки тусуются третий год... - А живет она где? - На Маркса. Шестьдесят восемь "А", сорок вторая квартира. "Район Георгина, - удовлетворенно отметил Данил, - все к лучшему в этом худшем из миров..." - А где обитает костеринская симпатия? - Вот этого, убейте, не знаю. Нужно копать. Где он обитал с женой, выяснить проще простого - звякните письменникам... - У тебя с Рамоной как отношения? - Нормально вроде. - Кто ее мог возить на самолете в Байкальск? В прошлую, скажем, пятницу? Она, говорят, свою сенсацию приперла, едва приехавши с аэродрома... - Да? Не слышал... - пожал плечами Соловей. - При мне об этом разговора не было. - Постарайся разнюхать. И адресок симпатии тоже выясни. - Данил встал, кивнул и неспешно направился к машине. Сев за руль, взял рацию и распорядился: - Дежурную машину, любую - пусть ждут меня на перекрестке Маркса и Губернской, поедем в Ольховку... Глава двенадцатая Цыганский барон и другие В каждом крупном городе отыщется район, который принято считать самым криминогенным (и пусть даже на других околицах преступления совершаются чаще, и оформляются не в пример жутчее, слава "кровавых закоулков" живет своей собственной жизнью). Во всем мире, пожалуй, такими районами принято хвалиться перед заезжим народом - точно так же, как историческими зданиями, памятниками старины и прочими достопримечательностями. Для Шантарска такой сомнительной достопримечательностью служила Ольховка. Писатель-краевед Милюхин, родившийся как раз в Ольховке (и тем не менее ухитрившийся ни разу не отсидеть, а даже закончить два института и жениться на дочке первого секретаря райкома) откопал как-то в архивах грамотку второй половины семнадцатого века, повествовавшую, как по приказу основателя Шантарского острога воеводы Дымянского казаки государевой службы устроили облаву на "татей, голоту воровскую, бляжьих жонок и другой ослушный народ, многую нечесть и сором учиняющи, которая же гулящая теребень, бражники и иной непотребный люд воровские домы держит в Ольховском посаде". Милюхин настаивал, что Ольховский посад как раз и стоял на месте будущей Ольховской слободы (понемногу с расширением города оказавшейся чуть ли не в центре нынешнего Шантарска). Вполне возможно, так оно и было - во всяком случае нынешний ольховский народ свято держался этой гипотезы, выводя свои корни из славных времен отцов-основателей (в чем нет ничего странного, если вспомнить, что в Австралии по сию пору считается крайне престижным иметь среди предков каторжника). -Во всяком случае, уже во времена Петра Первого, когда полиция и РУД стали обрастать архивами, Ольховская слобода, судя по сохранившимся документам, превратилась в непреходящую головную боль для тогдашних органов сыска, правопорядка и государственной власти. Чему благоприятствовали как удаленность от столиц и вообще от России, формировавшая вольнолюбивый сибирский характер, не привыкший стеснятся глупыми параграфами, так и проходившая через Шантарск знаменитая Владимирка, славный кандальный тракт, по которому циркулировал в обе стороны отчаянный народ. И, наконец, местная топография. Центр Шантарска лежит в низине, а западная часть - на высоком плато, куда вели лишь две дороги. Меж ними и расположилась Ольховка, ограниченная с одной стороны рельсами Транссиба и тылами железнодорожных мастерских, а с другой - обрывом вышеупомянутого плато. Легко догадаться, что ольховцы промышляли на этих двух дороженьках сызмальства - ив царские времена, и после, когда вместо дорог вознеслись два огромных бетонных моста над стальной магистралью. А параллельно держали шинки, карточные притоны, скупку краденого и прочие интересные заведения. Достоверно известно, что именно ольховские удальцы спешили в свое время золотой брегет и шубу на енотах у неустрашимого полярного исследователя Фритьофа Нансена, имевшего неосторожность посетить Шантарск (причем, несмотря на все усилия напуганной возможным международным скандалом полиции, ни ходунцы, ни шуба так и не были разысканы; часы всплыли лишь в сороковом при описи имущества помершего без наследников тишайшего старичка, вроде бы промышлявшего шитьем валенок, а шуба не обнаружилась вовсе, ибо еноты особых примет, в общем, не имеют). Ходят также слухи, что все резкости в адрес Шантарской губернии имеющиеся в путевых заметках ехавшего на Сахалин А.П.Чехова, объясняются тем, что непочтительные ольховцы навестили в отсутствие гостя его гостиничный номер и унесли кое-что на память о классике русской литературы. Болтают даже, что и ямщик, помогавший бежать из ссылки товарищу Сталину, был ольховский... Городовые в старые времена заглядывали туда не иначе как толпою. Легендарный пристав Ермолай Мигуля (он же - Ермоша Скуловорот) был единственным, кто дерзал являться туда в одиночку - с двумя браунингами в карманах шинели, единственным в губернии полицейским кобелем породы ротвейлер и данными от природы пудовыми кулачищами. Но все равно ему однажды прошибли затылок пущенным из-за угла кирпичом, а ротвейлера, чисто из принципа, отравили-такн, полгода подбирая приваду. Мигуля, правда, взял реванш в девятьсот пятом, когда орлы генерала Ренненкампфа усмиряли бунтовавшую сибирскую мастеровщину. Запасшись изрядным количеством шустовских нектаров, хитрый пристав свел знакомство с есаулом забайкальской сотни, не обделил и рядовых станишников - ив один прекрасный вечерок жел-толампасники Мамаевой ордой прокатились по Ольхов-ке под предлогом поиска нелегальщины, перепоров все мужское население, за исключением малых детушек, а женское охально изобидев. К чести ольховцев, следует уточнить, что во время сего погрома у есаула пропал серебряный с золотыми украшениями портсигар. А впоследствии, в первые годы советской власти, иные ольховские жиганы пролезли в комиссары и чекисты, ссылаясь как раз на этот казачий налет, вызванный де извечной симпатией Ольховки к большевикам (тут припомнили и о вышеупомянутом ямщике, причем на роль персонального Сусанина товарища Сталина претендовали сразу семь человек, и в самом деле имевших прежде кое-какое отношение к извозному промыслу. Поскольку уточнять у самого товарища Сталина местные власти побоялись, всем семерым на всякий случай определили пайки красного партизана и другие льготы. Потом, правда, когда на смену поджигателям мирового пожара пришли деловитые прагматики Лаврентия Павловича, кто-то решил, что сюрреалистический образ семи ямщиков на одном облучке попахивает дискредитацией вождя, сердито повел бровью - и ямщиков словно корова языком слизнула... Пути господни неисповедимы, а фортуна переменчива - и потому в девятнадцатом году в подполе одного из ольховских кичманов отсиживался как раз пристав Мигуля, выжидая удобного момента, чтобы свернуть за кордон. А ловил его комиссар губчека Зазулин, более известный до революции как Сережка-Маз (Маз - "Мошенник первой руки на дореволюционном воровском жаргоне - прим. ред.). Надо сказать, те из ольховцев, кто не пошел на службу новой власти, проявили редкостное благородство души и бывшего гонителя не выдали, разве что насмеялись вдосыт: "И ты, каплюжник, пошел в лаванду?" (И ты, полицейский, от полиции скрываешься?). И Мигуля благополучно проскользнул через Урянхай в Синьцзян, где, говорят, стал потом министром внутренних дел у одного из китайских генералов-сепаратистов. А Сережка-Маз, изобличенный в хапаньи не по чину, был без шума пристукнут товарищами по партии. С Ольховкой боролись и в советское время. Начальник губмилиции Журба (из кутеванорцев), вдохновившись примером владивостокского угро, даже выжег половину Ольховки и собирался дожечь остальное, но в разгоревшихся некстати внутрипартийных дискуссиях сглупа прилепился к троцкистам и сгинул безвестно, а его преемника этакой дерзостью размаха уже не отличались. Пережившая все новшества и гонения Ольховка к концу перестройки стала уже не та, сделав главный упор на продаже "травки", "соломки", "пластилинчика" и прочих зелий, изготовленных из растений, сроду не входивших в Красную Книгу. Шантарские таксисты, едва заслышав: "Шеф, в Ольховку и обратно!", чаще всего били по газам и уносились от клиента со скоростью взбесившегося метеора - и оттого в шестнадцатом автобусе, курсировавшем мимо Ольховки, не протолкнуться было от субъектов с устремленными в никуда взглядами... Данил медленно ехал по неширокой ухабистой улице. По обе стороны тянулись двухэтажные деревянные бараки, перемежавшиеся роскошными доминами за высокими заборами. БМВ жалобно позвякивал всеми сочленениями, определенно тоскуя по родным автобанам. Сзади переваливался на рытвинах и буграх белый "Скорпио", которому приходилось еще тяжелее. Бродившие там и сям покупатели нехотя уступали дорогу, за глухими заплотами надрывались цепные кобели, приученные облаивать едущую машину еще яростнее, чем идущего человека - поскольку милиция обычно залетала сюда на полном газу, чтобы не успели пошвырять улики через забор на улицу... Он остановился у зеленых ворот, укрепленных на аккуратных кирпичных столбах. И этот домина, и соседние напрочь опровергали расхожее мнение, будто русский мастеровой вовсе разучился работать руками - ведь не голландцев же сюда выписывали да и роскошные здания выраставших, как грибы, банков, не китайцы клали... Вылез, поправил кобуру, сделал охране знак оставаться в машине и вразвалочку направился к высокой зеленой калитке. Погремел кованым кольцом. Во дворе нечто непонятное, но живое мурчало и скребло когтями по доскам. Минуты полторы стояла тишина, потом шаркнули осторожные шаги, лязгнул засов, калитка немного отошла, и в щель выглянул цыган лет сорока. - Састес, - сказал Данил дружелюбно. (Здорово. Здесь и далее - кэлдэрарский диалект цыганского языка. - Прим. ред.) - Састес, Изумрудик. Как она, жизнь? - Достой, драго, достой, - меланхолично отозвался Изумрудик. (Здравствуй, милый, здравствуй). - В гости пришел? - Ив гости, и по делу, - сказал Данил. Деятель этот совсем недавно звался Чимбря Шэркано, что означало "Чимбря-Дракон", и не без успеха торговал конопелькой, но возомнил о себе слишком много и обнаглел. Налетела милиция. Устроили шмон. У Чимбри, официально числившегося временно неработающим, конопли, правда, не нашли, но изъяли горсть пистолетных патронов, а из тайника, устроенного в торце бревна, извлекли кучку золотых побрякушек, в том числе уникальный перстень весом в тридцать пять граммов с тремя немаленькими изумрудами. Вежливо спросили: "Твой?" Чимбря, печально глядя в пространство, сказал: "Вы нашли, значит, ваш..." Оперы посмеялись и внесли колечко в опись. От решетки Чимбрю, конечно, отмазали, но звался он отныне не Драконом, а Изумрудиком... - Басалай дома? - спросил Данил. - Для тебя - всегда дома, драго! - отозвался с крыльца сам Басалай. - Изумрудик, что ты встал на дороге у хорошего человека? Проси в дом, растяпа! Здравствуй, Данил! - Здравствуй, шэро баро, - сказал Данил, входя во двор. (Шэро баро - вожак семьи или табора). - Ехал вот мимо - дай, думаю навещу Басалая, как-то он там? Оказалось когтями скребся и урчал шатавшийся по двору медвежонок, небольшой еще, месяцев четырех, и оттого весьма уморительный. Он мельком глянул на Данила, но подходить не стал, подался в глубь двора, отчаянно косолапя. В доме было чисто, ковров с прошлого раза явственно прибавилось, да и телевизор в красном углу оказался уже другой, модный "тринитрон". Видах работал, и на экране мельтешили американские полицейские машины, черно-белые, как пингвины. - Смотрю вот, - сказал Басалай пододвигая ему кресло. - Тяжело людям жить в Нью-Йорке, право слово. Стоит тебе хоть немножечко нарушить законы, - как примчится орда с жуткими револьверами, со снайперами, примутся орать в динамики, а в каждой машине привинчен компьютер, и такие гадости про тебя рассказывает... Граза! (Ужас!) Сейчас принесу для дорогого гостя хорошего угощения. Один я сегодня, если не считать растяпу Изумрудика, жена, извини, поехала к сестре... (согласно этикету у кэлдэраров принято всякий раз извиняться при упоминании в разговоре родственников противоположного пола). Он принес поднос с бутылкой молдавского коньяка, золоченными чарочками и открытыми баночками с импортными орешками и прочей закуской. - Только скажи, Данил, угощение готовить начнем... - Спасибо, не трудись... - Данил взял чарочку, отпил глоток. Коньяк, конечно, был не "киржачского розлива", настоящий. - Как жизнь, Басалай? Без особых хлопот? - Когда это мы жили без хлопот, драго... Ты большой человек, у тебя уйма людей на посылках, а бедному цыгану самом нужно за всем уследить, всем угодить, и никого не забыть, вот что характерно, иначе обидятся... - У всех, знаешь ли, хлопоты, - задумчиво сказал Данил, поставив чарочку. - И зря ты говоришь, Басалай, будто нет у меня хлопот... Еще какие. - У большого человека - мелкие хлопоты, у мелкого человека - большие... Ты большой человек, Данил. - Мелкие хлопоты - они, знаешь ли, еще надоедливее. Вроде занозы. Заноза у меня завелась, Басалай. И подхватил я ее, гуляя по твоим дорожкам... Хороший ты человек, шэро баро, и люди у тебя хорошие, да при многолюдстве всегда выходит так, что заведется паршивая овца, хоть ты плачь... Басалай выжидательно смотрел на него. Красив был барон и эффектен, спору нет - хоть библейского патриарха с него пиши серебристые ниточки светятся в буйной шевелюре и расчесанной бороде, но в густых бровях ни следа седины. Вот так, должно быть, наши предки-арийцы и выглядели, подумал Данил, пока не раскололись на индийцев, славян и прочих немцев... - Я вас чем-то обидел, Данил? Наис девлескэ (слава богу), ничего за собой не знаю... Или мои ребята напроказили? - Я даже и не знаю, то ли это еще твои ребята, то ли уже не твои... - Слушай, говори яснее, прошу тебя. Ты человек ученый, диплом есть, Брежнева охранял и насмотрелся, должно быть, на умных и больших людей... А я - цыган неученый, запутанных слов не понимаю, мне, дураку, нужно попроще... Самую чуточку Басалай нервничал, конечно. Данил не верил, что в доме, кроме них, один Изумрудик, парочка ребят со стволами всегда найдется... Только ребята, сколько бы их ни было, не спасут, если настанут серьезные разборки и тебе объявят, что оттоптал ты, стервец, чью-то любимую мозоль... - Я тебя, Басалай, люблю и уважаю, - сказал Данил. - Все мы тебя любим и уважаем. И живется нам в нашем маленьком городке вроде бы мирно, как положено соседям... - он умышленно тянул, дипломатия тут была самая что ни на есть восточная. - Но вот заведется вдруг паршивая овца... - У меня? - У тебя, Басалай. У тебя, пативало рром (почтенный цыган) Жора Хилкевич - твой человек? - Мой. Хороший мальчик, вежливый, маркетингу обучался. Цыгане, Данил, люди простые, деньги привыкли в холстину заворачивать, а холстину класть под кровать, так уж приучены. Чтобы вложить денежку не в пустые бумажки, каких нынче развелось неописуемое количество, а в хорошее дело, без таких ребят не обойтись, пусть они и не цыгане... Неужели Жора тебя как-то надул? - Боюсь, шэро баро, он в первую очередь тебя над-УЛ... - сказал Данил. - Твой мальчик опасно заигрался с Бесом. Потому я и говорю честно - не всегда уже понимаешь, чьими стали твои мальчики... Не знаю, как он работал на тебя, но в последнее время твой Жора влез в наши дела так, что впору идти жаловаться стороннему человеку, чтоб рассудил... - Данил, а ты его ни с кем не путаешь? серьезно спросил Басалай. - В самом деле, Жора честно работал все, что ему поучали. Слышал я, конечно, что он и с Бесом пару раз покурлыкал, но ты же знаешь - иногда без дипломатии не обойдешься - Это уже не дипломатия, - сказал Данил. - Не далее, как сегодня он на меня пытался натравить мальчиковое Восточного, а потом из его машины палили по моей, как, прости господи, задрюченные ковбои... Я к теоене жаловаться пришел, Басалай. Не такой я хилый, чтооы жаловаться. Я к тебе пришел сказать: "Не пройдет получаса, как мы твоего Жору обидим так, что мало ему не покажется. И поскольку лично я тебя уважаю, пришел предупредить, как честный человек. Если что-нибудь имеешь против, говори сразу, будем перестраивать диспозицию на ходу. С учетом того, что Басалай заупрямился, хоть и знал, что обида наша велика..." Басалай задумчиво прикрыл глаза. Данил знал: сейчас под высоким лбом идет молниеносная и тончайшая работа мысли, недоступная лучшей вычислительной машине. - А по-другому ты никак не можешь? - Басалай открыл глаза. - Увы... - развел руками Данил. - Ну, коли ничего не поделаешь... Да в конце концов он и гажи... (чужак, мужчина нецыгаиской национальности). И не ты первый про него говоришь плохое... Ничего тут не поделаешь, Данил. Сам виноват. Со родсс, кодя аракхэс что ищешь, то и найдешь... Разбирайся с ним, как хочешь, только постарайся сделать так, чтобы потом обо мне никто не подумал ничего плохого... - Уж за это не беспокойся, сказал Данил. Значит, без обид, шэро баро? - Какие обиды? Вы мне сделали добро я вам всегда готов добром ответить, - Он бросил быстрый взгляд в сторону двери в соседнюю комнату (определенно там был кто-то), понизил голос: Данил, как между старыми друзьями: нет ли на продажу царского золота? Твоего личного? Болтают, завелось у вас сумнакайорро... (золотишко). - Откуда? Да еще у меня? - Мое дело сторона, не хочешь, не говори. Но если надумаешь лучше меня никто не заплатит. Могу даже зелеными. - Да с чего ты взял? Басалай подмигнул: - Данил, помнишь нашу Дарку? - Такую не забудешь, хмыкнул Данил. - Фантомас вокруг все вьется, как грает(конь) вокруг кобылки. Зовет в жены, чтобы все было по честному. И говорил ей на днях, будучи подпитым, что вы с Кузьмичом выкопали-таки клад Булдыгина, сплошь монеты с разными императорами, только он его у вас отнимет и увешает Дарку империалами от ушей до пяток. Положим, не Фаитомасу отбирать у вас клады, но слушок этот он не сам выдумал, гуляли такие разговоры... Словом, если будешь искать покупателя на монеты - лучше друга Басалая никто не заплатит. - Тьфу ты, - сказал Данил. - Да не было никакого булдыгинского клада, чтоб я так жил. А Фантомас уже империалами никого не увешает, хлопнули Фантомаса с утра пораньше... - Пхандало леско дром! (буквально: "закрыт ему обратно путь!", заклинание, отгоняющее привидение, дух покойника, нечто вроде русского "чур меня!") - черные глаза цыганского барона засветились неподдельной тревогой. - Вот, значит, как... Ну, прости, если не то сболтнул... "Второй раз уже всплывает базар о кладе, - угрюмо подумал Данил. - Поневоле начнешь хвататься за любую соломинку - может, Булдыгин и в самом деле не все успел выкопать, сбегая в заграницы? А Вадик проведал. А Бес проведал, что Вадик проведал... только куда пристегнуть при такой версии наркотики в стульях и прочие головоломки?" Закрывая за собой высокую зеленую калитку, он имел все основания занести в свой актив еще один плюсик: этикет соблюден, как и положено меж белыми людьми, отдал Басалай своего нашкодившего кадра. Положим, он и так не особенно ерепенился бы, будучи поставленным перед фактом, но правила хорошего тона требуют дипломатии... ...Они рванули из двух резко затормозивших микроавтобусов, как черти - дюжина верзил в камуфляже и спецназовских черных масках с дьфками для глаз и рта, обшитыми красной тесьмой ради пущего форса. Двое остались на стоянке, а остальные в хорошем темпе бросились к низенькой кирпичной мастерской. Данил бежал третьим. Дверь отлетела от пинка массивным черным ботинком, они ворвались внутрь, под яркий свет, рассыпались в обе стороны, навели короткие автоматы. - На пол, суки! - заорал Степаша. - Всем лежать! - и чиркнул короткой очередью по ближайшей грозди ламп. Застигнутые врасплох торопливо плюхались на пол, кто-то промедлил, и ему тут же прилетело под ребра подошвой, а подошва была толстенная. Шестеро гавриков - причем двое столь испуганно скорчились, закрывая ладонями головы, что были людьми явно сторонними, но Данил не собирался сейчас вдаваться в такие тонкости. - Заберите стволы! - скомандовал он, чувствуя себя окрыленным и веселым. - Пусть потом жалуются дяденьке милиционеру... Ухватил Хиля за ворот, поднял с пола. Изувеченный "Паджеро" красовался тут же, на смотровой яме, но не похоже было, чтобы Жору поранило серьезно - так, пара полосок пластыря с правой стороны морды лица... Данил заломил ему руку, головой вперед вытолкнул в дверь, под безоблачное небо, огляделся, оценивая ситуацию. Принадлежавшая Бесу автостоянка (где, помимо прочего, наводили должную косметику на угнанные тачки) располагалась на приличном отдалении от домов, и оттого посторонних свидетелей не нашлось. Да и будь они, постарались бы убраться подальше от греха: в нынешние непонятные времена, право же, автоматчики в камуфляже могут оказаться решительно кем угодно, от банковской охраны до банковских потрошителей... На свежем воздухе Хиль ожил: - Ордер покажите! - Сейчас, - сказал Данил, озираясь. Он выбрал стоявшую неподалеку "Тойоту-Карину", чистенько вымытую, белоснежную. Пинком под задницу подогнал Хиля туда, сцапал за волосы и пару раз приложил физиономией к сияющему лаком багажнику, да еще повозил для завершенности картины. - Печати к ордеру нужны? - спросил он, медленно стягивая маску. Хиль шарахнулся. Данил поймал его за куртку: - Только не писяйся, это лишнее... - Давай разберемся... - А чего я, по-твоему, жажду? - Данил замахнулся. - Задавлю! Коммерческий директор, мать твою... Пошел в машину! Живо! И погнал Хиля к микробусу, подталкивая кулаком в поясницу. Свистнул в два пальца, созывая своих. За воротами стояла серая "восьмерка", и какой-то мужик, высунувшись из дверцы, оторопело таращился на происходящее. Данил вежливо с ним раскланялся: - Мы закончили, стоянка работает, так что прошу... - Однако мужичок нырнул в машину, развернулся и помчался искать более тихой пристани. Данил пожал плечами, затолкнул Хиля внутрь, подставил ногу, чтобы тот растянулся на полу, и залез сам. Микробусы помчались прочь, соблюдая правила уличного движения. Хиль ворочался на полу, пытаясь встать, но его всякий раз укладывали, придавив шею ботинком, пока не угомонился окончательно. - Тяжелое что-нибудь приготовили? - спросил Данил громко. - А то ведь всплывет непременно, он беспокойный... - В той машине аж четыре колосника от печки, - ухмыляясь во весь рот, ответил Степаша. - Хватит ему выше крыши, козлу, булькнет, как Муму у Герасима... Хиль ерзал. - Клиент, такое у меня впечатление, определенно нервничает, - сказал Данил задумчиво. - Нервный клиент, дерганый. Палить в меня из помповушки - это его, изволите ли видеть, не волнует ничуть, а вот поплавать в Шантаре на манер Муму - тут начинаются комплексы... - Не стрелял я в тебя! - взвыл Хиль. - Может, тебя и за рулем не было? - благостно спросил Данил. - Может, ты мне вовсе даже и померещился? И Астральную Мамашу не ты подначивал? И Светку Глаголеву не ты нажаривал? И на узкой дорожке мне то и дело твой двойничок попадается? - Ну, слушай... - Молчать, - сказал Данил. - Я с тобой шутить не буду, падаль. Никаких спектаклей. Спущу в Шантару к чертовой матери, менты мне только спасибо скажут. А обидится Бес или нет - тебе все будет до лампочки... - Петрович, ну давай по уму... - Уже и отчество знаешь? А когда ты мне попался возле Светкиной хаты, ты меня не знал на лицо? Не знал ведь, сука? - Ну, не знал. Мне потом твою фотку показали - Кто? - Фантомас. Петрович, ну поговорим, как белые люди, - Хиль попытался встать, и его опять придавили подошвой. - Мне до тебя, как зайцу до китайской философии, Фантомас велел взять тебя в разработку, мне и пришлось... - Слова-то какие выучил... - хмыкнул Данил. - Ты, никак, сопля, возомнил себя Штирлицем? Жорочка, твой номер - девятый, так оно на веки веков и останется... если выживешь, конечно. Может, я тебя и в самом деле пущу плавать. А может, и помилую. Смотря с каким темпераментом ты будешь работать язычком, душа моя... Передний микробус съехал к воде по отлогому песчаному склону. Место было уединенное: ни жилых домов, ни приличного пляжа, на всем протяжении Шантары в черте города таких уголков полно. Только выше, на вершине откоса, серело недостроенное здание какого-то несостоявшегося завода - стройка, как водится, с приходом демократов оказалась без финансирования, и глаз на нее никто пока не клал по причине ее полной бесполезности. Данил вытолкнул Хиля наружу, усадил на серое полугнилое бревно. Примостился рядом, положил на колено черный японский диктофончик и сказал: - Поехали? - Убрал бы ты эту игрушку... Не было охоты на церемонии. Данил врезал ему от души, так что незадачливый разработчик полетел с бревна. Потом сказал: - Встань и сядь. Больше я об тебя, паскуда, руки пачкать не буду - вон в машинах мордоворотов полно... Вот тебе быстра реченька, а вот тебе диктофон. Выбирай давай. Хиль устроился за полметра от него, угрюмо проворчал: - Я ж тебе не Муму, в конце концов... - Верно, - сказал Данил. - Ты глупее. Хоть и коммерческий директор. Что ты у Крогера-то делал, финансист? Пристраивал басалаевскне денежки в работу? - Ну. - И Басалай тебе надоел? - Надоел, - глубоко вздохнув, сказал Жора. - Процент с этого шел приличный, да все равно, тяжело быть шестеркой при неруси. Гыргычут по-своему, то ли хвалят, то ли издеваются... - Патриот ты у нас, я смотрю, - сказал Данил. - Значит, надоело тебе, когда гыргычут. И начал ты присматривать запасной аэродром... Как попал к Бесу? - Я ж Фантомаса знаю сто лет. Он и сфаловал... А до Беса я и не доходил, он там где-то, наверху... Точно так же крутишь бабки - да здесь хоть ребята свои... - Бес взял Крогера под крышу? - Ну. - А ты - связником? - Ага. - И от Басалая окончательно не отходил? - Так никому ж не мешало... - А ты знаешь старую истину - если в ротик входят два соска, обязательно войдут и два хрена? - Басалай знал, его не колыхало. Он и сам старается улыбаться во все стороны... - И Фрола не боишься? - ласково спросил Данил. - Я ж ему на мозоли не наступал... Кто я для Фрола? - Зато мне ты все ноги оттоптал, как бабища в троллейбусе, - сказал Данил. - Ты кровищу-то по харе не размазывай, - инфекцию занесешь. Платок есть? - Ну, есть. - Промокни платком, как воспитанный человек... Что делал у Светки? - Что-что... Имел. - Знаешь, что ее убили? - Светку?! - судя по его лицу, Жора слышал об этом впервые. - Когда? - Через часок после того, как ты от нее смотался. Не скалься, Жора. У меня, знаешь ли, алиби. А вот если тебя начнут таскать вдобавок ко всем неприятностям... Папочка-то у нее, как поет Алена Апина - "ну, а в остальном я ой-ей-ей..." Мне на твоем месте было бы ох как неуютно жить. - Да зачем мне мочить Светку? Удобная баба, а что блядь, я и так знаю... - Фантомас тебе касаемо Светки ничего не поручал? - Нет. - А знал? - Знал. - Значит, над тобой стоял Фантомас... Когда он тебе поручил подогреть башлями Раечку? - Дней десять назад. Из крогеровских денежек, тех, что он нам был должен за крышу. - А потом велел устроить митинг у нашего парадного подъезда? - Ну. - И чем он это все мотивировал? - Сказал, на вас будут наезжать большие люди. И чтоб я не боялся. Прикроют в любом случае. - А точнее? - Все. Мое личное впечатление такое, что Бесу кто-то обещал твердую крышу. Он, конечно, борзой выше некуда, но не стал бы так наглеть из одной собственной борзоты... - Кто на нас спускает Таньку Демину? - Эту, из "Листка"? Вроде бы Фантомас... - А точнее? - рявкнул Данил, уловив в его тоне нечто от увертки. - С Фантомасом пару раз приезжал какой-то мэн, я и уловил краем уха, что разговор у них шел как раз про "Листок" и про Таньку... Данил оживился, но виду не показал: - Что за мэн? - Незнакомый какой-то. И похож больше на интеллигента - очки во все шнифты, галстучек-платочек - все подобрано в масть, под носки, я про такое только в журнале читал... Волосы пышные, светлые, усы аккуратно так подстрижены... Только вряд ли это интеллигент - во-первых Фантомас перед ним ходил на пальчиках, во-вторых, у него под пиджаком дура просматривалась... - Значит, ты его видел два раза? - Ну. На стоянке и в нашем кабаке. Я к ним особенно не лез в том мэне крутой авторитет чувствуется с маху. В жизни не видел, чтобы Фантомас перед посторонним по стойке стоял. Разве что Бес велит... Бабуля? - подумал Данил. А почему бы и нет? Есть кто-то извне, есть, он возле Беса, теперь в том никаких сомнений... - Что же это за большие люди? - спросил Данил. - Блатные? В законе? Может, государственные? - Да не знаю я... Меньше знаешь - больше получаешь. - Это смотря чего и как, - сказал Данил. - А что было с Есаулом? - С каким есаулом? - Которого вы прикрывали у СИЗО. - Я его первый раз видел. Приехал Фантомас, сказал, что нужно срочно прикрыть мужика, что ему нужно оторваться в аэропорт, что вы его будете брать под бока... Показал твою фотку, сказал, что волчара ты битый, но все равно, нужно вам показать, чья нынче масть. Ну, я взял кентов с Восточного и поехал... Фантомас еще ментов прихватил... - Слышал бы покойничек, как ты его назвал мужиком - непременно опустил бы за такое оскорбление... - Что, вы его... - А ты ничего не слышал? - Какое? Доковыляли до города, а тут и вы, как серпом по яйцам... - Хлопнули их на вокзале, радость моя, - сказал Данил. - И твоего "мужика", и Фантомаса для полного комплекта. Есть у меня такое ощущение, что постарался ваш "интеллигент". И если он вдруг решит, что совершенно ни к чему тебе писать мемуары о встрече с ним, он и тебя следом наладит... - Меня-то за что? - За глотку, - сказал Данил задумчиво. - Слушай-ка, Фантомас в последнее время не пытался стать круче, чем он есть? Не пробовал выступать перед Бесом? - Было немного... Волок он на Беса, по пьяному, между нами... "Это чуть-чуть повышает наши шансы, - подумал Данил. - "Икс" может по-прежнему маячить возле Беса, потому что довольны обе стороны: Иксу был нужен мертвый Есаул, а Бес не станет рыдать и объявлять вендетту из-за Фантомаса-жмура..." - А золотишка тебе Фантомас не обещал? Из клада? К некоторому удивлению Данила, Жора, не виляя и не переспрашивая, о чем, собственно, речь, вполне буднично пожал плечами: - Обещать-то обещал, да мог и не дать... - А что говорил про клад? - как мог небрежнее спросил Данил. - Что вы... что в вашем офисе, в подвалах, и был закопан булдыгинский клад. А вы его выкопали и где-то прячете. - "Интеллигент" про клад ничего не говорил? - Я ж говорю: слышал краем уха, как они базарили про Таньку... и про то, что вам придет звиздец. И все. - И все... - протянул Данил. - Что ж, Жора, Муму из тебя и впрямь выйдет хреновая, а вот насчет будущего... Ты понял, звезда маркетинга, чей ты теперь человек? Или объяснять тебе, что с тобой сделает Бес, попади к нему эта пленочка? - Петрович, да я, в натуре... Я ж не дурак, ты не думай, просто институтов не кончал, да не умею ученые слова писать без ошибок... А голова-то на плечах работает, как-никак четвертый год по бизнесу хожу... - Ты теперь по бритве ходишь, - сказал Данил. - По лезвию, как тот акробат. Басалай мне тебя выдал головой, ясно? Заложишь меня - мне от этого ни горячо, ни холодно, в общем. А вот тебе Бес все равно не простит... - Что я, не понимаю? И Фантомасу сто раз говорил, чтобы не развешивал уши перед всякими заезжими, оттого только, что у него галстук в масть носкам... - А палить-то в меня палил? - ласково спросил Данил. - Так это Рафаэлло... Ну, тот чувак с помповушкой. Кличка у него такая, "Рафаэлло" упаковками жрет. У него рука сломана, кстати. - Жаль, что не две, - сказал Данил. - Слушай сюда, коммерческий директор. Своим скажешь, что я тебя долго пинал за сегодняшние гонки. И упорно добивался, кто такой Есаул. А ты валил все на Фантомаса и молчал, как жопа в гостях. Ни о каком интеллигенте и речь не заходила. Тебя ведь Бес обязательно допросит, так что попытайся сыграть талантливо, иначе там же и закопают. - Да понятно... - Не перебивай. Интеллигент этот мне нужен. Любопытно мне, кто это собирается нас закопать... Завтра, когда выдастся свободная минутка, позвонишь по этому телефону, тебе скажут, куда придти и перед кем отчитаться. И не вилять. Думаешь, у меня там нет своих людей? Просто информацию, знаешь ли, полагается проверять и перепроверять, так меня учили серьезные люди с большими звездами на погонах, когда ты кошек мучил и письку дрочил... Откровенно говоря, он блефовал. Его нынешние информаторы в кодле Беса были мелочью еще пониже Жоры - а что до интеллекта, Жора по сравнению с ними был сущим Ньютоном. А единственный серьезный агент, заслуживающий этого почетного определения, три месяца назад был обнаружен в лесу под Шантарском в разрозненном виде - так что совершенно непонятно, проследил Бес интеркрайтовскне связи Данилова стукача, или тот, мальчик хитрый и скользкий, заигрался на других интригах... Признаться, этих мальчиков-беспредельщиков вербовать было нелегко - по юному нахальству своему компромат они не считали компроматом, зоны не боялись ничуть, деньгами не особенно прельщались, полагая, что сами всегда будут выдавливать из лохов не в пример больше, и потому либо не поддавались на вербовку, либо начинали топорно вести двойную и тройную игру, отчего горели почти моментально. Каретникову во времена развитого застоя было не в пример легче... - Пошли уж, - сказал Данил. - Подброшу чуток до более обитаемых мест. И смотри у меня... ...К "Черной жемчужине" подъехали в половине десятого, на закате. Ресторанчик, оборудованный в бывшей котельной (но по высокому классу) располагался на окраине, в стороне от всех маршрутов общественного транспорта, в окружении безликих до рвоты девятиэтажек. Широкой публике он был известен мало, да и со стороны не виден, так что ехали сюда в основном люди посвященные. Данил остановил БМВ чуть поодаль, выкинул окурок в окно и окинул критическим взором сидевшую рядом Катеньку: - Ноги на виду, вырез есть... ну, мечта лесбиянки. Сделай-ка взгляд томный и невинный... Катенька сделала взгляд. - Невинности больше, ты ж у нас не профессионалка, тебе просто любопытно, столько про этот кабак наплели... Во-от так. Умница. Это была младшая сестренка Степаши, та еще девятиклашка, пару раз уже выступившая с блеском в хитрых делах, где требовалось не постельное мастерство, а актерское. - Значит, так, - сказал Данил. - Если она там никого еще не сняла, вступаешь в игру. Только не забудь: у тебя посадочной площадки нет, пусть влечет к себе домой, мне она нужна тепленькой на собственной квартире... Вперед! Катенька выпорхнула из машины, мимоходом послала цинично-уверенный взгляд любимому братцу, сидевшему за рулем "Волги" в некотором отдалении, прошла мимо меланхоличного вышибалы, как мимо пустого места, скрылась в кабаке. Ждал он недолго. Уже минут через пятнадцать Катенька, заметно благоухая спиртным, уселась рядом: - Она уже сняла. Какую-то кису еще помоложе меня. Воркуют. Ну я хлопнула фужер у стойки и отступила, как учили. - Могла бы и не хлопать... - проворчал Данил, чтобы сохранить показное благонравие. - Ну что ж, сиди, я пошел... Кабак был как кабак, в меру шумный и в меру вульгарный - вот только парочки и компании в основном однополые, хоть попадались и нормальные, двуполые. Подходящее место он отыскал за столиком, где разместились три сосредоточенно и чинно веселившихся японца - судя по их деликатно рыскающим взглядам, прекрасно осведомленных о характере заведения и заявившихся набраться экзотики. Официантка, притащившаяся к столику минут через пять, судя по ее совершенно отстраненному взгляду, мужиками интересовалась исключительно с точки зрения чаевых. Впрочем, она довольно лояльно предупредила Данила вполголоса: - Мэн, эти "косари" поглазеть пришли, имей в виду... - А ты-то сама из каких, герл? - хмыкнул Данил. - Из наших, - исчерпывающе проинформировала она, поведя искусно нарисованными глазами. - Но при заманчивых предложениях вполне бисексуальная... Что будем заказывать? - Ничего заманчивого. Попить и пожрать, в умеренном количестве. Это, это, это. Рябиновую чаем не разбавлять, просеку. - Опер, что ли? - Оперетта, - сказал Данил. - "Женитьба Фигаро на Марице". Не слышала? Официантка нейтрально фыркнула и удалилась. Заказанное принесла, впрочем, довольно быстро, и рябиновая оказалась не разбавленной. Японцы лопотали о своем и на своем, как это всегда бывает с незнакомыми языками, слова сливались в поток сплошной бессмыслицы. Данил допил бокал, краешком глаза наблюдая за примостившейся через три столика от него парочкой. Танька Демина, сиречь Рамона, легко узнавалась по фотографии - довольно симпатичная крепкая баба на полпути к сорока, волосы и в жизни антрацитово-черные, этакая Кармен из глубины сибирских руд, а одежда, должно быть, специально подобрана в испанском стиле - узенькие черные брючки и блуза с пышными рукавами, намек на тореадоров, фанданго и прочие андалузские прибамбасы. Или толедские? В Испании он бывал тогда, в прошлой жизни - но, как оно обычно водилось, в памяти осталась лишь парочка старинных церквей да напирающая любопытная толпа, которую он фильтровал взглядом, прокачивал, оценивал до боли под веками... Спутница Рамоны и в самом деле выглядела даже моложе Катеньки - белокурая соплюшка с волосами под Ким Бэссинджер в "Девяти неделях", черная мини-юбочка, красная блузка, сережки определенно из "желтого металла", с золотом ничего общего не имеющего. Вряд ли девочка из богатеньких, на "золотую молодежь" никак не тянет. Идиллия за столиком царит несомненная и полная - Рамона ей что-то вкручивает нежно и обаятельно, дает померить свою золотую гайку, мимолетно гладя то ручку, то коленку, а соплюшка, четко видно, смущается, хлопает ресницами, но определенно поняла давно, в какие игры ее зовут играть, и сбежать что-то не порывается. Ну и ладушки... Сосед Данила, поймав его взгляд, вежливо оскалился и старательно выговорил: - Господин есть русский гей... гомосексуар-р? Газета, которую мы имеем быть представрять, очень интересует свежий материар-р из жизни уважаемых сибирских гей... - Господин - член общества "Руки прочь от Курильских островов", - сказал Данил по-английски. Японец, никаких сомнений, английский знал - моментально заткнулся с шокированным видом, отвернулся, насколько возможно. Данил ухмыльнулся, допил рябиновую, поковырял вилкой в салате, вылавливая самый аппетитный кусочек ветчины. Интересовавшая его парочка уже поднималась из-за стола. Данил спокойно ждал. Его ребята были проинструктированы, и Рамоне моментально подставится сейчас в качестве частного извозчика Юрик на синем "Москвиче". А если кто и опередит, не беда, тут же поведут. Поэтому он преспокойно дожевал салат, доел мясо в горшочке и поднялся из-за стола, бросив японцам: - Саенара, самураи... Привет уважаемым японским геям... Сунул на ходу купюру в кармашек бисексуальной официантке. Японец что-то зло прошипел вслед. Данил вышел из прокуренного зала, добрел до "Волги" и облокотился на крышу. - Юрик их подхватил, - сказал Степаша. - Блеск, - сказал Данил. - Вызывай "четыре звездочки"... ...Машину он остановил на углу, медленно отъехал задним ходом к гаражам. Там уже сидел в "Жигулях" с сержантом за рулем мистер "четыре звездочки", он же капитан Мазуркевич из районного, неплохой помощник в делах вроде предстоящего - когда формально нападающая сторона совершенно права и законопослушна, но непременно требуется толика содействия со стороны "прикормленного погона"... Данил вылез и поздоровался с капитаном за руку вполне уважительно - только в плохих фильмах о "прикормленного погона" беззастенчиво вытирают ноги и сплевывают ему задания через губу. Пока обе стороны выполняют обязательства, царят идиллия и душевное согласие... - Взял? - спросил Данил. Капитан кивнул. Вовсе не обязательно совать пачки денег в упаковке, По крайней мере, не всегда. "Форточника" капитану на днях сдали самого настоящего, а череда краж в довольно обеспеченном микрорайоне общественность взволновала не на шутку - равным образом раздосадовав кое-кого из авторитетных людей, потому что "форточник" был чужой, залетный, процентом не делился и местных обычаев не признавал. А теперь все довольны: капитану Мазуркевичу - уважение от начальства, Данилу - содействие от капитана, авторитетам и общественности - покой. Называется - политика... - Как там? - спросил капитан. - Мы только что подъехали... - Порядок, - сказал Данил. - Вступление в интимную связь с лицом, не достигшим половой зрелости, как по писаному. Лицо, на мой взгляд, вполне созрело для чего угодно, да закон суров, а прокуроры строги и грубы... У меня в машине сидит подружка бедной девочки, злодейски совращенной и увлеченной в обитель порока. До сих пор придти в себя не может от столь неприличного зрелища, любые бумаги подпишет, тут все железно... - Пошли? - Рано. Перекурим с четверть часика, - сказал Данил. - Сначала пойдет музычка-винишко, трали-вали... Пусть разнежатся. Да и разведка еще не вернулась... вон он катит. К ним подошел Боря-Ключик, пасший Рамону в подъезде, доложил: - Дверь одна. Деревянная, укрепленная, но замки - лажа. На этакие найдем управу... - А вот этого я не слышал, - хмыкнул Мазуркевич. - Ну конечно, - сказал Данил. - Она ж, лесбиюшка долбаная, от возбуждения дверь изнутри запереть забыла, вот мы и вошли. А если цепочка... Пусть потом доказывает, что цепочка во время нашего визита лопнула, мы-то будем клясться, что так и булы... Через четверть часа двинулись к подъезду. На цыпочках достигли третьего этажа. Данил приложил ухо к двери - вроде бы музыка. Кивнул Боре. Тот извлек пучок отмычек, выбрал две, молниеносно отпер замки и отпрыгнул в сторону - а остальные четверо, рванув на себя дверь, оказавшуюся без цепочки, кинулись внутрь, что твои леопарды. В прихожей моментально стало тесно - а потом тесно стало в комнате, где шторы были задернуты плотно, магнитофон журчал приятной музычкой, помигивая встроенными в динамики разноцветными лампочками, и под простыней на широкой тахте имело место пикантное шевеление. Тут же прекратившееся, впрочем, из-под простыни вынырнула черноволосая растрепанная голова. Рамона хотела было заорать, сразу видно - но натолкнулась распаленным взором на капитана Мазуркевича, возвышавшегося с видом гордым и непреклонным, и поигрывавшего дубинкой сержанта. Данил со Степашей скромно стояли в сторонке, с ханжескими физиономиями воспитанных на старозаветный манер людей, оказавшихся здесь чисто случайно. Рамона выглядела так, как и должен выглядеть человек, застигнутый в подобной ситуации сразу четырьмя мужиками, половину из которых составляют обмундированные менты. На ее лице последовательно сменяли друг Друга удивление, испуг, злость и прочие разнообразнейшие эмоции. По косому взгляду Данил понял, что она знает его в лицо. Из-под простыни показалась белокурая соплюшка - эта выглядела не в пример испуганнее. - Так-так-так... - вклинился по собственной инициативе сержант. - А еще в газетах пишете... - Вот именно, - сказал капитан Мазуркевич сулившим самые скорые неприятности тоном. - Гражданка Демина? Вставайте, гражданка, одевайтесь, будем писать бумажки, снимать показания, делом заниматься... Соплюшка, пискнув, укрылась с головой. - А вы тоже вылезайте, гражданочка, - нажимал капитан. - И тоже одевайтесь, отвернемся ради такого случая, а потом расскажете нам, как докатились до жизни такой, и знает ли мама с папой, что вы себе позволяете... - он огляделся, отодвинул к краю стола бутылки с тарелками, отвернул скатерть и принялся выкладывать на стол пустые бланки. - И не стыдно вам, гражданочка, заниматься таким непотребством? - Статьи, по-моему, в кодексе нет, - бросила Рамона, немного пришедшая в себя. - Есть статья, гражданочка, - заверил капитан. - Там все четко прописано: сношения с несовершеннолетними, не достигшими, понимаете ли... А ежели еще имело место принуждение к вступлению в связь... То получается сплошное кукареку. Вы бы хоть дверь-то изнутри заперли, а то стояло все настежь... - А эти что здесь делают? - Мы - понятые, - сказал Данил. - Сидели у подъезда, кушали мороженое, тут подошел товарищ капитан и попросил оказать содействие, на что мы, как люди законопослушные, ответили хором: "Есть!" И вот они мы, оба-двое. А там, в машине, еще и девочка сидит, очень она душевно рассказывала товарищу капитану, как вы ее несмышленую подружку заманили для разврату... Полный пасьянс. Ох, как она жгла Данила взглядом, чертова баба! Но была достаточно умна, чтобы не лепить оскорбленную невинность и не голосить. Зло поглядывая исподлобья, вылезла из-под простыни и стала преспокойно одеваться, делая вид, что их четверых тут и нет. Сержант явственно сглотнул слюну. Девчонку, завернутую в простыню, прижимавшую к груди шмотки, выпроводили облачаться в другую комнату. Капитан старательно писал протокол, комментируя вслух: - ...согласно параграфу, гласящему, что сотрудники милиции имеют право войти в жилое помещение, рели у них есть все основания подозревать, что совершается преступление... гражданку Демину в обнаженном виде... алкогольные напитки на столе... это еще и спаивание несовершеннолетних, кстати, так что статей тут наматывается ворох... при понятых... ввиду явной общественной опасности гражданки Деминой считаю необходимым задержать... - А погоны потерять не боитесь? - Не-а, - отозвался капитан, не поднимая головы. - Плюс угрозы работнику милиции при исполнении им служебных обязанностей... Подписывать будете, гражданочка? Рамона скрестила руки на груди. - Ну, тогда попрошу понятых. Выслушаем и другую сторону... - он забрал бланк и направился в другую комнату, кивнув сержанту, чтобы следовал за ним. Данил сел за стол, закурил и сказал: - Ну, мы себе удивились - какие ужасы перестроенные журналисты творят... А девочка-то такая беленькая, такая непорочная... И наговорит она сейчас со страху сорок бочек арестантов, лишь бы не забрали... А если у нее папа с мамой тут, в городе, мы их немедленно привезем в данное гнездо порока, и разнесут они тут все вдребезги и пополам... - А ты и в самом деле решил, кретин, что похож на Джеймса Бонда? - выпрямившись, бросила Рамона. Данил подошел к ней и залепил оглушительную пощечину, не испытывая при этом ровным счетом никаких угрызений совести. Рамона улетела на тахту. Из соседней комнаты доносился суровый голос капитана и отчаянные девичьи всхлипы, там все было в порядке. Данил, брезгливо отбросив смятую простыню, присел на тахту, сжал Рамоне щеки большим и указательным пальцами, насильно задрал голову и заглянул в лицо: - Ты, ковырялка, язычок подожми... Мы будем дружить или будем ссориться? - Вы и в самом деле думаете, будто самые крутые в городе? - Ну что ты, - сказал Данил. - Так, шебуршимся.... А теперь слушай внимательно, испанская дуэнья, и если прервешь хоть словом, получишь по ушам... Никто тебя не пугает. Я хотел тебя достать - и достал. На нары ты поедешь через четверть часика, честью клянусь. Тебя, конечно, будут вытаскивать, и усиленно. И ради бога - хоть посмотрим, кто будет этим заниматься, вдруг да обнаружатся новые, неизвестные мне лица, с которыми я Ужасно жажду познакомиться... Только это, знаешь ли, разные вещи - вытаскивать, когда подставили, и вытаскивать, когда дело настолько чистое, что комар носу не подточит, тебе не кажется? Будет тебе и адвокат, и звонки вальяжных людей... правда, на моей стороне поля вальяжных тоже хватает. А тем временем бабенки в камере, если подбросить им чайку да провести политинформацию, ужасно обрадуются столь милой постоялице. Параллельно "Секс-миссия" грохнет спецвыпуск, на который я денежек не пожалею. Как вы их обозвали в предпоследнем номере, не забыла? Уж они порадуются столь прекрасной возможности ответить плюхой... Есть старое правило, милая: не за то вора бьют, что украл, а за то, что попался. Если у этой соски и впрямь родители живы, и обитают недалеко, они все пороги обобьют, вплоть до губернаторского, это я тебе тоже гарантирую. И прославишься ты на весь миллионный град Шантарск так славно, что в эскорт-услуги и то не возьмут... Самое паршивое, Рамона - попасть меж двумя жерновами, а с тобой эта глупость как раз и произошла... Ну, разрешаю. Хрюкни чего-нибудь. - Вам это даром не пройдет. - Ой, какие пошлости... - поморщился Данил. - Есть одна существенная разница: на меня пулю еще отливать нужно, что требует времени и усилий, а вот ты через полчасика будешь парашу нюхать... Там у подъезда бабули сидят, и прочапаешь ты мимо них в наручниках, как проститутка Троцкий... Нет у тебя времени, дорогая. Когда привезут и оформят задержание, даже мне поздно будет тебя оттудова выцарапывать... - услышав краем уха, что в соседней комнате звучат одни лишь всхлипывания, он повернулся в ту сторону и крикнул: - Товарищ капитан! Вошел Мазуркевич, весьма веселый: - Вот так, гражданка Демина... Девочке, оказалось, пятнадцать с половиной, так что все статьи словно на вас шиты. Хнычет девочка и твердит, что ничего такого не хотела, но завлекли ее, совратили, напоили, деньги совали... По-моему, еще и вилкой угрожали. Родители у нее здесь, в Шантарске, и я вам определенно не завидую... - Увы, гражданка Демина жаждет на нары, - сказал Данил. - Ну, это мы ей обеспечим... Рамона оказалась крепким орешком. Сидя в машине, Данил видел, как ее провели к "Жигулям", и в самом деле упакованную в наручники. Обещанной публики, правда, по позднему времени не оказалось. Пересадив Катьку к брату, Данил ехал следом за "Жигуленком", поругиваясь про себя - неужели будет держать фасон до конца и пойдет в камеру, как Мария-Антуанетта? Нет... Видимо, решила, что не стоит подставлять лоб под шелабаны ради чужих интересов. "Жигуль" вдруг свернул к обочине и посигналил. Данил остановился следом, подошел без особой спешки. - Вот тут гражданка Демина вдруг вспомнила, что ей необходимо с вами побеседовать... - ухмыляясь, сообщил капитан. Впереди уже виднелось темно-серое здание райотдела, до него оставалось дома два. - Идет, - сказал Данил. - Только беседовать с ней мы будем в вашем кабинете, а то передумает вдруг, и лови ее потом... Капитан принял это без особого энтузиазма, но возражать не стал. ...Данил положил на стол диктофон, придвинул ей сигарет и сказал: - Вот мы и в приятном одиночестве... Только без фокусов, ладно? Время уже позднее, мне завтра вставать рано... - Что вам от меня нужно? - Мне от тебя нужно сущих пустяков, - сказал Данил. - Чтобы подробно рассказала, какого черта влезла в совершенно ненужные тебе игры. Кто тебя подначил наезжать на нас печатно. Кто тебя возил в Байкальск и водил там фотографировать стульчики. Подробно, с деталями и яркими фактами. Как там все начиналось? "Однажды ко мне подошел"?.. Или "Однажды меня попросил добрый друг"?.. Валяй, Шехерезада. Она задумчиво докурила сигарету, растерла ее в пепельнице и спросила: - А какие у меня гарантии? - Никаких, - сказал Данил. - Просто, видишь ли, нам не будет никакого смысла размалывать тебя в порошок, если убедимся, что от тебя может быть польза. Можешь не считать это гарантией, но других у тебя нет... - Ну хорошо, - сказала она, вытаскивая новую сигарету. - Неделю назад ко мне в нашей столовой подсел человек. И представился сотрудником КГБ. Майор. - И документы показывал? - Показывал. Логун Вячеслав Сергеевич. - Как было оформлено удостоверение? - спросил Данил. - На какую аббревиатуру? АФБ, МБ, ФСК? - ФСК. Это было до последнего переименования. Данил задумчиво постукивал пальцами по столу. Вряд ли стоило ликовать. Во-первых, до сих пор разнообразнейшие спецслужбы сплошь и рядом прикрывались удостоверениями "братских" контор. Во-вторых, подделать можно все, что угодно, да вдобавок, несмотря на все кампании по обмену корочек, иные шантарские чекисты, Данил знал достоверно, не обменяли еще удостоверения АФБ РФ, хотя с тех пор успели поработать и в МБВД, и в МБ, и в ФСК, а теперь трудились в ФСБ... Так что это еще не след. - А ты что, так много гэбэшных удостоверений видела, способна отличить липу с разлету? Рамона пожала плечами: - Перед тем, как лететь в Байкальск, мы заходили в управление ГБ. Я осталась ждать в комнате для посетителей, это справа, как войдешь... - Знаю. А он? - Он прошел наверх. Совершенно уверенно, прапорщик его пропустил без звука. "Хреноватое что-то закручивается", - подумал Данил. - Что, он тебя вербовал? Брал подписку? - Нет. Сказал, что они читали мои статьи и выбрали в качестве подходящей кандидатуры. Конечно, было много всяких словес о следственной тайне... В общем, они готовили операцию по изъятию наркотиков из вашего контейнера. В Байкальске. Я согласилась моментально. - Ну, еще бы, - фыркнул Данил. - Такую помоечку дали понюхать. - А почему я должна отказываться от такого материала? Нынче, знаете ли, пресса на самоокупаемости... - Так... - сказал Данил. - И полетели вы в Байкальск, как два голубка... На чем? - На самолете, естественно. В пятницу вечером. Обычным рейсом. Рассказывать, что было в Байкальске, или вам лучше знать? - она впервые глянула с некоторым вызовом. - Привели собачку, собачка нюхнула контейнер... - Да. - Собачку подвели к конкретному контейнеру? - Нет, она сначала понюхала два-три других... - Девственная чистота эксперимента... - проворчал Данил. - А потом, значит, вскрыли наш? - Да. - И как себя при этом вел твой Логу и? - Ну... Он держался, как совершенно свой человек. Его там все называли майором или по имени-отчеству. Так что не питайте иллюзий насчет аферистов и поддельных корочек... Логун, знаете ли, настоящий, хоть я и допускаю, что никакой он не Логун... - А утром собрались назад? Ночью, часом, не трахались? - Он, извините, не похож ни на вас, ни на ваших гангстеров. - На чем летели назад? - На военном самолете. - Неужели на истребителе? - хмыкнул Данил. - Шуточки у вас... На военно-транспортном, так это, -кажется, называется. Большой, зеленый, с двумя винтами. Там было еще несколько офицеров, но незнакомых, мы ни с кем не разговаривали... - Ну, а потом? - Логун гарантировал, что у меня будет эксклюзив на все материалы о вашей конторе. Каковую в самое ближайшее время будут ощипывать, как гуся... - Ох, как вам всем нравится это словечко - эксклюзив... - сказал Данил. - Как кошке валерьянка. Что же, при столь горячо завязавшейся дружбе он так-таки не обещал тебя вытащить в случае чего? - Он обещал, что поможет, если вы попытаетесь устроить провокацию... - А мы устраивали провокацию? - ласково спросил Данил. - Малюточка, честное слово, не наша... Она и не подумала смущаться, спокойно пожала плечами: - Он мне оставил телефон. Только это, увы, не прежние времена, когда при слове "КГБ" менты вставали навытяжку. Да и время в самом деле позднее, тут вы меня подсекли качественно. Я бы до него дозвонилась самое ранее завтра поутру, когда вашему менту поневоле пришлось бы дать адвоката... - И все? - спросил Данил. - На этом твои интимные связи с госбезопасностью заканчиваются? - Все. Я бы ждала его звонка... - Как он выглядит? Рамона потушила сигарету: - Слушайте, вы в самом деле хотите неприятностей? В конце-то концов, подписки я не давала и не обязана молчать, но если вы пойдете дальше, непременно огребете... - А в камеру хочешь? - еще ласковее спросил Данил. - Будут у нас неприятности или нет - это уж наша забота. Как он выглядит? - Ваших лет или чуть помоложе. Волосы светлые, пышные, но не длинные. Усы, короткие, густые, как у царских офицеров. Носит очки. Высокий, роста примерно вашего. А движется... знаете, так мягко, пластично, как большая кошка. - Можешь ему позвонить прямо сейчас? Рамона мотнула головой: - Это служебный, он говорил, что бывает там только до шести, самое позднее, до семи. Стала бы я иначе колоться, как дура... Очень уж не хочется в камеру ко всякой рвани... А больше ничего не знаю, хотите верьте, хотите нет. Даже если она врала, больше от нее в данный момент ничего не добьешься, слепому видно... - Вы понимаете, что будут неприятности? - настойчиво повторила она. - Не пугай, - рассеянно сказал Данил. - И не строй ты из себя Шарон Стоун в том боевичке на итальянские мотивы, как бишь его... Между прочим, западных шакалов пера тоже хлопают, хоть их газетки - конторы с могучей финансовой подпиткой, не чета вашим... У тебя есть какие-нибудь контакты с людьми Беса? И не вкручивай, будто про такого слыхом не слыхивала... - Нет у меня никаких контактов. - А Хилкевича из "Крогер ЛТД" знаешь? - Он у нас объявления тискал. В полосах "Куплю-продам", - она опять ухмыльнулась не без дерзости: - Меня мужики не интересуют... Ну? Слово вы держите, или как? - Слово-то я держу... - медленно сказал Данил. - И пойдешь ты сейчас домой... правда, сначала почирикаешь с нашим художником на предмет фоторобота. - Мы так не договаривались... - Да мы, Петюня, и насчет хлеба не договаривались... - прохрипел Данил жегловским голосом. - Это не твоя забота в конце концов, пусть у нас головы болят... - Ведь чревато... Данил обошел стол и остановился над ней: - Слушай-ка, сеньорита... Тебе ж не двадцать лет, это нынешняя молодежь по причине полной непуганости плохо помнит, что такое КГБ, а ты, говорят, еще при застое скрипела перышком... Неужели этот тип выглядит стопроцентным гэбэшником? - Именно так он и выглядит. К тому же его участие в байкальской операции меня, знаете ли, убеждает... - А вот меня - не вполне, - сказал Данил. - Ты ж женщина с жизненным опытом, подумай, сто раз проанализируй, взвесь... Я сам, между прочим, отдал ГБ лучшие годы пылкой юности и немного могу порассуждать на эту тему... - Что вы мне стараетесь внушить? - Что времена нынче совершенно идиотские, - сказал Данил. - И героин не ваш... - Не наш. - И в заграницах вашему человеку устроили провокацию, какими в застойные времена парторги так и пугали... - Вот это уже не твое дело, - сказал Данил. - Ты запомни одно: в наши сумасшедшие времена возможны самые невероятные финты и декорации. И если этот красавец имеет хоть какое-то отношение... к нехорошим, скажем так, делам, он ведь может тебя и пришить. Холодова не забыла? И потому, если ты что-то от меня утаила, это для тебя может выйти боком, причем плюху ты не от нас огребешь... Подумай еще раз. - Подумала. - Ну, я тебя предупредил... Глава тринадцатая Кто бродит в тумане ...Иногда полезно заранее сомневаться в столь зыбких понятиях, как "полная откровенность". Едва Рамона отбыла в капитанских "Жигулях", а следом за ней уехал Данил с сопровождающей машиной, человек по кличке Ключик и человек по кличке Ушан вернулись в квартиру, благо трудиться особенно не пришлось, Ключик - справился в три секунды. В квартире человек по кличке Ключик минут десять маялся бездельем, болтаясь у книжных полок и трогая безделушки, а вот человек по кличке Ушан работал, не покладая рук, и когда они убрались восвояси, внутри телефона остался "жучок", а на лестнице, в распределительном щите, второй. Рамона кинулась к телефону, едва вернувшись домой, - так, что в притаившейся неподалеку машине мгновенно вспыхнула контрольная лампочка на серой панели и автоматически включился магнитофон. И через полчаса Данил, сидя у себя на третьем этаже, в третий раз прокручивал запись, слушая взволнованное тарахтенье Рамоны и спокойный, рассудительный, ни разу не изменивший тембра мужской голос. "Вячеслава Сергеевича, пожалуйста. Он сказал, я могу в любое время..." "Простите, кто спрашивает?" "Демина." "Минутку, даю..." "Татьяна Павловна? Логун. Проблемы?" "Вячеслав Сергеевич, все точно так, как вы предупреждали. Нагрянул Черский со своими бандитами, привел милиционеров, настоящих, хотели посадить..." "Успокойтесь, Татьяна Павловна, успокойтесь. Все позади, я так понимаю, если вы звоните?" "Да, но мне это стоило..." "Спокойнее. Спокойнее, все обойдется. Они же вас отпустили судя по всему?" "Но мне пришлось о вас рассказать. Вы поймите, никак нельзя было иначе, мне устроили жуткую провокацию..." "Татьяна Павловна, милая, я вас ни в чем не виню. Они на это мастера, и потом, я же обговорил и этот вариант, мы его вместе обсудили, так что вашей вины тут нет никакой, не терзайтесь. Им все это еще боком выйдет, право". "Но у них остались протоколы... свидетели... эта дура такого наболтала..." "Кто?" "Я же говорю, мне устроили жуткую провокацию, и теперь в милиции лежат документы..." "Татьяна Павловна, никаких документов у них не будет. Завтра же испарятся у них все документы, слово офицера. Сейчас, конечно, не прежние времена, но есть рычаги воздействия на эту контору, есть..." "Обещаете?" "Та-атьяна Павловна! Обижаете." "Ох, простите, но были бы вы на моем месте... Это же ужас! Они меня притащили в райотдел, допрашивали прямо там..." "Милиция или Черский?" "Черский, милиции и близко не было. Но они несколько протоколов составили..." "Я же сказал: Татьяна Павловна, милая, не волнуйтесь. Завтра же все их бумажки будут у вас в руках, и поступите вы с ними, как хотите. Вы из дома говорите?" "Да, только что отпустили... Я..." "Давайте сделаем так. Я немедленно свяжусь с теми в милиции, кто способен взять за шкирку этих безобразников..." "Но ведь полночь!" "Татьяна Павловна..." "Да, понятно..." "Сейчас же. А завтра, часиков в десять, мы с вами встретимся и все обсудим. И все их поганые протоколы я вам передам из рук в руки. Вы не забыли, где у нас с вами пункт рандеву номер два?" "Что вы! До речпорта..." "Вот и прекрасно, что поймите. До завтра. Не беспокойтесь. Я... пожалуй, даже не буду звонить. Поеду в областное управление сам. Немедленно. Так что до утра здесь никого не будет, но вы не беспокойтесь, ложитесь спать, все забудется. Утро вечера мудренее..." ...Данил, прижавшись щекой к прохладному стеклу, задумчиво смотрел вниз, на буро-зеленую землю, рассеченную тонюсенькими ниточками дорог. Земля чуть накренилась - это "ЯК-40" ложился на крыло, готовясь идти на посадку. После всего случившегося вчера ему чертовски не хотелось улетать в Байкальск, но поздно было переигрывать. В конце концов, при охоте на Икса, если она начнется, Каретников и его правая рука, Лобанов, справятся даже лучше. Оба бывших кагэбэшника, в отличие от него самого, не охранники, а охотники. И потом, если уж совсем честно, Данил не верил, что охота кончится удачно. Икс будет ее мочить, это однозначно. Рамона - дура, умная непременно сообразила бы: неспроста ее "майор" даже не поинтересовался фамилиями милиционеров, сопровождавших "бандита Черского". Пусть даже он сто раз взаправдашний майор ФСБ - как он, скажите на милость, выяснит в полночь личности ментов, подыгравших Данилу? Собирался он всерьез покарать милиционеров или хотя бы пожаловаться на них, обязательно спросил бы фамилии, звания, в который райотдел ее возили - а он не спросил... Он держался как человек, прекрасно знающий, что разговор слушают чужие. Положительно, это профессионал. Во всех смыслах. Очень возможно, он и в самом деле числится в серьезной государственной конторе. Но параллельно у него отыщется еще одна работенка, вторая жизнь. Насквозь неправедная. И Рамону он будет мочить. Вытащит на "пункт рандеву номер два", находясь где-нибудь в безопасном месте, проверит, есть ли за ней слежка - и потом непременно мочканет. Она ему больше не нужна, спаленная, как не нужны стали Фантомас с Есаулом. В Шантарске еще довольно журналистов, готовых клюнуть на "эксклюзив" - и к каждому хвоста не приставишь. Он постоянно опережает нас, что, в общем, и не удивительно - и ничего тут не поделаешь. Прятать Рамону под замок бессмысленно - расскажет о своих встречах с "майором Логуном" чуть более откровенно, и все. Тупик. Данил поискал в себе хоть капельку жалости к Рамоне - и не нашел. Стоило представить, как эти двое с похотливыми мордами раздевают Ольгу - и всякая жалость улетучивалась, если была когда-нибудь вообще. Тело на миг стало невесомым, ухнуло, провалилось сердце - самолет шел на посадку. Данил оглянулся, окинул взглядом своих орлов, сидевших с напряженными лицами, какие всегда бывают у людей в этот момент. Представительнее всех выглядел, конечно, мсье Березовский - импозантнейший седовласый джентльмен с настоящей жемчужиной в галстучной булавке. Старик был неплохим юристом, но сейчас на него взвалили дополнительную нагрузку - роль мнимого главы делегации и главного босса на предстоящих переговорах. Данил с Левой, притворявшиеся мальчиками на подхвате, выглядели гораздо тусклее (Лева, правда, нацепил значок сионистского культурного общества, с израильским, флагом и полудюжиной непонятных букв, маленький, но сделанный крайне изящно). Хоменко был таким, как всегда, как и четверо мальчиков из "зондеркоманды". Самолет катился по бетонке, когда из кабины выглянул второй пилот, кивнул Данилу. Данил расстегнул ремень, прошел туда. Лицо у пилота было озабоченным: - Данила Петрович, отгоняют на самые задворки. Только что сообщили. На полосе - милицейские машины и автоматчики, а наших тачек что-то не видно... "ЯК" катил на отведенное место мимо "АН-24" полярной авиации с выкрашенными в ярко-алый цвет крыльями и хвостовым оперением, мимо парочки пятнисто-зеленых военных по-старорежимному украшенных красными звездами. Теперь и Данил, стоявший за спинами пилотов, видел выстроившиеся полукольцом машины, бело-голубые и сине-желтые, цепочку автоматчиков в камуфляже и черных капюшонах. Он вернулся в салон и громко сказал: - Полное спокойствие, господа... Они и сами уже видели в иллюминаторы комитет по торжественной встрече. "ЯК" заглушил двигатели и замер, автоматчики рассыпались, меняя диспозицию, и тут же заорали динамики одной из машин: - Никому не выходить из самолета! Опустить трап! Второй пилот прошел в хвост и опустил консоль. В самолет тут же поднялся высоченный мужик в пятнистом - без капюшона, но и без знаков различия. Все выжидательно смотрели на него, не вставая с мест. - Подполковник Чунаков, - представился он, сделав небрежное движение рукой, словно собрался козырнуть, но рука на полпути передумала. - Управление по борьбе с организованной преступностью. Попрошу документы... господа. Все предъявленное он проглядывал бегло, уделяя внимание, такое впечатление, не столько анкетным данным, сколько должностям, значившимся в их удостоверениях. Едва заглянув в Данилове, вернул половину непросмотренных корочек тому, кто сидел ближе - им оказался один из охранников. - Давайте прогуляемся, гражданин Черский. Недалеко. Во-он туда, хотя бы. Он отошел метров на тридцать от бетонки, к выкрашенному в жухло-красный цвет пожарному ящику с пес- Вот, здесь и покурить можно... курите? - Свои, - сказал Данил, игнорируя протянутую пачку зеленого "Соверена". - Чему обязаны? Подполковник не спеша закуривал. На его лице читалась легкая досада, словно предстоящее объяснение ему было не особенно по душе. - Вот что, гражданин Черский... - сказал он медленно. - Придется попросить вас всех немедленно вернуться назад в Шантарск. Сейчас же. Если нужна дозаправка, заправят. - Что за фокусы? Мы прибыли, чтобы разобраться с незаконным арестом... - Гражданина Бударина? - Именно... - Видите ли, гражданин Бударин сегодня ночью покончил с собой в камере. Так что ваша миссия бессмысленна. - Как? - вырвалось у Данила. - Вскрыл вены. В камере всегда найдется захованная парочка лезвий, а у зэков в таких случаях мешать не принято - хочешь, играй в ящик, твои проблемы... Если вы мне не верите, можем пройти в машину, я вам покажу фотографии... - Не стоит, - медленно сказал Данил. - Если потом окажется, что это вранье, я вам гарантирую... - У меня есть более серьезные дела, чем врать вам, - сказал подполковник, но не зло - скорее еще более досадливо. - Теперь вот еще что... У нас есть достоверная информация, что определенные... структуры собираются устроить вам гораздо более шумную встречу. Со стрельбой на поражение и прочими прелестями. Насколько я понимаю, большая часть из вас вооружена тоже? - Правильно понимаете, - сказал Данил. - Вот видите. Мне, гражданин Черский, плевать на все ваши взаимные претензии и сложности. Но это мой город, и если я в состоянии предотвратить какие-то разборки, я их предотвращаю. Надеюсь, я достаточно ясно выразился? Собираетесь жаловаться и нажимать на кнопки - бога ради. Только - из Шантарска. В город вы не попадете. За исключением гражданина Хоменко, для которого можно сделать исключение как для постоянно проживавшего в Байкальске. Хотите высказать все, что обо мне думаете? Сделайте милость. Если уверены, что таким образом чему-то поможете...Я, знаете ли, привык. Он стоял, чуть расставив ноги, прочно утвердившись на земле и отступать не собирался ни на миллиметр. Данил оставил все слова при себе. Подполковник прав. ... - В общем, вышвырнули, как котят, - сказал он. - Бесполезно было качать права. Отправил Хоменко с ними и улетел. - И как ты оцениваешь ситуацию? - спросил Кузьмич негромко. - Как тупиковую, - сказал Данил, глядя в стол. - Мы вплотную подошли к стене и уткнулись в нее лобешником. Все, наших возможностей недостаточно. Против нас работают либо государственные структуры, во что я плохо верю, либо влиятельные люди не отсюда, имеющие сильную агентуру в таковых структурах - вот в это я верю гораздо больше. Я свои возможности исчерпал Каретников тоже. Никто из его старых корешков в ФСБ человека с такими приметами и фамилией-именем-отчеством не знает. Да и не приметы это вовсе. Пышные волосы, усы и очки убираются за десять-пятнадцать секунд. В натуральном облике, я уверен, он совсем другой. И эта профессионал, только не криминалом дрессированный, а государством... Демину он завалил с тридцати метров. В лоб. - Где? - Видимо, это и был "пункт рандеву номер два", - сказал Данил, впервые поднимая глаза. - "Карман" со скамейкой на пешеходной дорожке меж башней речпорта и домами вдоль набережной. Она сидела на скамейке. Ребята Каретникова видели, как она вдруг упала... На ту сторону выходят окна туалетов всех одиннадцати этажей речпорта. Позиция выбрана великолепно - туалеты устроены так, что двери в них из коридора запираются на задвижки. Если открыто - значит, внутри никого нет. Если закрыто - там может сидеть один-единственный человек, и никто не забеспокоится, нет деления на женские и мужские, потому и задвижки такие... Он стрелял с третьего. А если бы третий оказался занятым, к его услугам было еще десять. Гильзы, насколько я знаю, не нашли, но в стекле дырочка от пули. Похоже, работал тот же ПСС. Он тихо работает, щелкнет не громче, чем воздушка... - Почему он не бросил ствол на вокзале? Как думаешь? - Видимо, у него все же твердые корочки, позволяющие избежать хлопот... Но это не может быть государство, Кузьмин! Ни одна силовая структура не стала бы так мочить Есаула с Фантомасом и Рамону. Даже если он работает на государство, сейчас он старался для хозяина... - Данил помедлил. - Мне тут пришло в голову... Возможно, пистолет он как раз потому и не бросил, что вскорости этот ствол обнаружится у меня под дверям. Или у тебя. Или у Каретникова. - Думаешь? - Допускаю и такой расклад. Кузьмнч, мы в тупике. Найти в миллионном городе такого профи, пользуясь только тем, что у нас есть, - это, пожалуй, и для Бортко, и для фээсбэшников неподъемная задачка... Он не отсюда. Он залетный. Только время от времени пользуется местными пешками и убирает их, как только почувствует, что мы можем их схавать. Думай обо мне, что угодно, но я не господь бог. Я не понимаю вдобавок, что ему нужно. И никто не может доискаться, что этот сраный Ивлев прокрутил такое под нашей вывеской... Понимаешь, создается впечатление, будто он ждет он нас каких-то поступков. Или наоборот, бездействия в некоем деле. Я бы плюнул на всякую гордость и сказал ему, что мы сами в заднице, что Вадька нас обставил - но кому говорить-то? Он же уверен, голову ставлю, что Вадька от нас работал... И ставки таковы, что он кладет жмуриков в череду и тратит десятки тысяч долларов... Не мог же Ивлев, в самом-то деле, выкопать в подвале булдыгинский клад? - Будь там клад, его давно выкопали бы гэбэшники, когда углубляли подвал и мастерили бомбоубежище... Что ты, нашего подвала не видел? - Да видел, конечно, - сказал Данил. - До сих пор комендант ломает голову, куда этот бункер приспособить... Не ломать же пол, в самом-то деле? А что? Вскроем бетон... - Хватит! - Кузьмнч с размаху впечатал в стол кулачище. После недолгого молчания Данил тихо спросил: - Я что, все же виноват или выхожу крайним? - Ничего подобного. - Сколько я тебя знаю, впервые вижу, как лупишь кулаком по столу... - Может, ты на моем месте еще и головой бы в стену впечатался, - сказал Лалетин, медленно остывая. - Весьма даже запросто... Как по-твоему, что у нас нынче в стране? В смысле строя? - Ну, это просто, - сказал Данил. - Феодализм. Мужики вроде тебя - бароны. Поместные. Или как там еще назвать... Барон сидит у себя в поместье, где волен во многом: монету чеканит, золотишко роет, право первой ночи эксплуатирует до посинения и нестоячки, коров со двора сводит, мануфактуры заводит... При королевском дворе, как правило, у него есть платные заступнички, разные там герцоги и фавориты. И вольно развлекаться баронам, пока однажды не попадет который из них под сердитый взор не с той ноги вставшего короля... Или герцога, которому кланяется деньжишками и возами с сушеными карасями другой барон. И вот тогда-то начинается охота с борзыми. Только при феодализме не было персональной папочки на каждого, которую придерживают до поры. А если и была, то иначе это называлось... - Ну, нашу папочку пока из стола определенно не извлекли. - Что-то меня это не особенно и радует, - сказал Данил. - Потому что хвосты уже в мясорубке... Еще пара таких наездов - и придется прикрывать байкальский филиал. Тамошний "Транспорт" уже накрылся. Сколько он давал процентов от общей прибыли? - Не более пяти. Плюс процент другой черного нала. Пустяки конечно, филиал я сдал бы хоть сегодня, но это и означает что пираньи почуют кровь... Бог ты мой! - он затейливо выругался деревенскими словами. - Я ведь уже начинаю одному радоваться: что в нашей вотчине нас пока что не трогают... Это я-то... Понимаю, все от неизвестности, она всегда страшит, но дела-то поганые... Можешь просчитать его следующий ход или? - Или, - сказал Данил. - Ну так посмотри и послушай... - он прошел к видеодвоике. - Телевизор был включен, самого начала я не записал, но там и не было ничего интересного... Данил пересел поближе. - Вторая программа. Передача с милым названьицем "Тропою криминала". - Лалетин остановил пленку, включил магнитофон. Импозантный субъект с седыми висками, в клетчатом костюме и красивом галстуке проникновенно вещал: - ... кое-какие результаты в борьбе с перевозкой "белой смерти" внушают нешуточные надежды, что нам удалось продвинуться довольно далеко, и оттого я не разделяю пессимизма иных средств массовой информации. Всего несколько дней назад правоохранительными органами Сибири, точнее, города Байкальска, был перехвачен груз героина, стоимость которого на черном рынке, по грубым подсчетам, достигает десятков тысяч долларов. Груз прибыл в адрес некой фирмы "Интеркрайт", и любопытно - примерно в те же дни полицией Куала-Джампура был задержан высокопоставленный сотрудник той же фирмы, пытавшийся ввезти в страну героин... Столь многозначительные совпадения уверенно позволяют предположить, что мы имеем дело не с дилетантами или случайными людьми, а с представителями организованной преступности, и следственными органами был перевезен один из потаенных каналов переправки наркотиков. Следовало бы внимательнее присмотреться к тому, что творится в регионах, где иные "боссы" чувствуют себя удельными князьями. Единство России требует сильной центральной власти, способной... - Ну, дальше пошли общие фразы, - Лалстин выключил видак и попытался улыбнуться, но получилось, честно говоря, плохо. - Как тебе? - Что это за хрен? - спросил Данил. - Рожа часто мелькает по ящику, а фамилию что-то не помню... - Не герцог, как ты выражаешься, но и не пешка. Папанька русской демократии и особа, приближенная к императору. Мог озвучить чью-то мысль, но мог и самостоятельно укусить... Ликутов. - Ликутов... Из администрации Номера Первого? - Ага. - Но ведь не может так оказаться, что против нас - Сам? - Сам о нас в жизни не слышал, - сказал Лалетин. - Только от этого не легче. Наоборот. Жалует царь, да не жалует псарь... - Может, он зарабатывает очки перед выборами? - предположил Данил вслух. - Он же прет в Думу со страшной силой... - В любом случае ясно одно: вонь идет из столицы. Правда, нет пока что высочайшего указания на наш счет... но если будет? Если всю эту бодягу, соответствующим образом украшенную кучерявыми завитушками и страшными картинками, подкинут на самый главный стол? У нас ведь самое скверное - оказаться выбранным для примера "отрицательным героем", мальчиком для битья. Будь ты хоть столичный банкир. Налетят мордовороты в пятнистом - и придется улетать для поправки нервов куда-нибудь в Лондон. И хорошо еще, если в Лондон. А половецкие пляски на Дальнем Востоке? Власть периодически обязана метать громы и молнии, а уж перед грядущими выборами... - Вот и я говорю, - сказал Данил. - Переросла проблемка мои возможности, господин барон, пора вам самому борзого коня седлать... - Готовь "трассу", - кивнул друг детства. ..."Трассу" в свое время проложили еще чекисты. Из подвала метров на четыреста тянулся бетонированный ход, где свободно мог проехать грузовик, и кончался в самом обыкновенною гараже, ничем не отличавшемся от двух десятков своих собратьев (понятно, счастливчики, которым удалось влепить свой гаражный кооператив в самом центре города, приписывали сей успех исключительно собственной оборотистости, ни о чем таком не подозревая...). Ниссановскнй микробус остановился у невзрачного здания бывшей бани, облезлого и обшарпанного - правда, резким контрастом выглядели полдюжины импортных тачек, приткнувшихся во дворике. А небольшая вывеска, загадочно гласившая "ТОО "Снодер", никакой ясности не прибавляла, мало того, название было подобрано так, что в памяти не задерживалось и ни с чем определенным не ассоциировалось. Фирм к фирмочек ныне - как блох на барбоске, поди догадайся... Внутри начинались чертоги - та же баня, только декорированная дорогим деревом, экзотическим кафелем и мебелишкой, непривычной даже для капризного зарубежного народа, избалованного буржуазной демократией. Порой навстречу попадались завернутые в простыни девочки с ангельски невинными личиками, охранников было что-то необычно много для рабочих будней, а в одной из комнат, мимо которой крепыш в сером костюме провел Лалетина, гомонили вокруг уставленного пивными банками стола с полдюжины крепких мальчиков - гомонили определенно на одном из диалектов дальнего зарубежья. Он ждал минут пять, не притронувшись ни к бутылке "Хеннесси", ни к закускам с подноса, которым его моментально почувствовали. Во рту стоял противный привкус промокательной бумаги, и ничего не хотелось. Конечно, больше всего ситуация напоминает феодализм. Вот только прежним баронам было не в пример легче защищаться от капризов полудекоративного короля - самым житейским делом считалось, если барон запирался у себя в замке и поливал немногочисленных королевских латников кипящей смолой со стен. При удаче бароны даже брали короля за манишку и нахально диктовали условия. Английская Великая партия вольностей, сводящая с ума нашу образованщину как символ древней западной демократии, на деле была манифестом исключительно баронской вольности, подписанным загнанным в угол монархом... Вошел Фрол - коренастый, лобастый, лысиной и в самом деле слегка напоминавший Ульяныча, в белой тройке и алой рубашке расстегнутой чуть ли не до пупа и выставлявшей на обозрение золотую цепь в палец толщиной, (наряд не каждодневный и означавший практически то же, что фрак для дипломатов в дни больших приемов). - Саммит? - усмехнулся Лалетин. - Делегация испанских трудящихся, - Фрол усмехнулся в ответ. - Там есть кое-что интересное и для тебя, пусть потом приедет Нугзар, поговорим... Эти забугорные - народ первобытный, честное слово. Непременно следует по этикету увешаться побрякушками и повесить на стену в холле "хоть один "узник". Иначе нет того имиджа. Думаешь, эти черномазые, что толкают наркоту на Бродвее, катаются в розовых кадиллаках из-за дикарской любви к ярким краскам? Тоже имидж, полагается нанизать на пальцы десяток гаек и возить по три блондинки на заднем сиденье, иначе уважать не будут. Дети... Что у тебя стряслось? Он слушал внимательно, изредка перебивая короткими вопросами. Пару раз в дверь заглядывали кожаные и галстучные мальчики, но тут же исчезали, отосланные небрежным жестом. - Называется - жили-жили, не тужили... - сказал Фрол задумчиво. - Ты знаешь, про булдыгинский клад и в самом деле уже начали кружить какие-то побасенки. Только это сказочки для детей младшего рэкетирского возраста, которые даже "Бульварный листок" не читают... А вот насчет Беса твой Данил правда все сто. Хоть он и наглец, не стал бы лезть на рожон, не появись возле него крутой дяденька-провокатор... Мои тоже доносили о каком-то "джентльмене", но концов не нашли... у тебя на "заимке" все спокойно? - Вроде все. - На "заимку" пока никто не облизывался. У Соколика наглости не хватит, хоть он и дурак, алюминиевые контракты и прочие фабрично-заводские будни опасении не внушают, иначе ты бы знал, а из столичных "крестных батьков" никто не пытался влезть в наши угодья, иначе я бы знал... В самом деле, тупик получается? А, Кузьмич? - Может, следовало бы Беса... - Ну не могу я пока его выпотрошить... - досадливо поморщился Фрол. - У меня руки чешутся, но пока жив Батенька, или пока Бес не заигрался до полного беспредела, нельзя устраивать гладиаторские бои. Батенька у нас - пережиток из раньшего времени, динозавр, но нельзя идти поперек старика, общественность не поймет, он как никак живой пример, на нем молодежь воспитывают, когда учат жить по понятию... Ох мне этот старый закал... Он же в шестьдесят восемь, обормот, своим хотением на зону отправился, позарез необходимо было, видите ли, рассудить уральские скандальчики. И Бес у него под крылышком. Только плох Батенька, вести доходят, хоть и лежит в санчасти с цветным телевизором и спелыми киви, а медсестренки из вольных монетами ублажают... - Что же нам, сидеть и ждать, когда Батенька помрет? - Ждать, конечно, нельзя... - задумчиво сказал Фрол. Иллюзий, Кузьмич, строить не будем. Не нравятся мне эти игры. Это дурики вроде Щекоталова с его трясущимися перед объективом ручонками свято полагают, будто Система столь же организована и упорядочена, как обкомы и ЦК в былые годы. И неведомо придурку, что бардак присутствует во всех сферах... И если рука Москвы уцапает кого из нас за шиворот и решит вздрючить для примера, обязательно вздрючат... Не хочется мне что-то на старости лет пенсионерствовать на Багамах. Я хочу доживать здесь. И хочу, чтобы здесь был порядок, чтобы беспредельщики не обливали малину дерьмом на каждом шагу. Хватит, десять лет страну трясет в падучей... Если эти придурки доведут до взрыва, "бультерьерами" не отгородишься. Остаются опять же Багамы, а я не хочу... Хорошо, - он похлопал себя ладонью по колену, что-то решив. - Стая жрет слабых, но не отдает сильных. Как выражается Датико, брат для брата в черный день... Знаешь, за что я тебя уважаю, Кузьмнч? За то, что не купил коронацию за деньги, когда предлагали такую возможность. - Не мой имидж, - усмехнулся Лалетин. - А иные дурачки купили. И зовутся теперь ворами в законе, взбздыкнутые... Во всем должен быть порядок. И пока ты этот порядок уважаешь, ни одна сволочь не позволит тебя опустить. И не посмеет. Не ради тебя даже, а ради порядка, потому что на нем жизнь держится... Короче. Бери билет и лети в белокаменную. Пойдешь к Карему Бароеву. - "Интернационал?" - Он. Ну, открывает человек рабочие заседания своих структур гимном СССР, прихоть у него такая... Почему бы и нет? У каждого свои прибамбасы... Карем в московской мутной водичке плавает, что твоя акула. И стоит повыше нас с тобой на парочку порядков. Если против тебя работает какая-то столичная гнида, "Интернационал" ее вычислит, он это умеет. Не на халявку, разумеется. Что-то он от тебя потребует, ему как раз нужен человек твоего полета, имей в виду. Но насколько я могу судить, от его просьб всегда бывает прибыль. Пора тебе выходить на орбиту повыше, да и мне тоже... Ну, отправил я своего пацана в Кембридж, а ты - свою Элку, но это ж не достижения, а проза жизни... В губернаторы не думаешь подаваться? У нашего обаяшкн срок кончается. - Мне бы сейчас разобраться с этими наездами... - Одно другому не мешает, - сказал Фрол. - Докушать Беса, разобраться с наездами - это опять-таки проза. А поэзия как раз и заключается в установлении надежного порядка, который бы всех устроил... или большинство по крайней мере, всех-то довольными не сделаешь, как ты на голове ни прыгай... Решено, Кузьмич. Я "Интернационалу" позвоню прямо сейчас, в тебе-то я уверен - не забудешь старых друзей, как бы ни взлетел... А потом - у меня там полкурса института физкультуры, застоялись ляльки... Глава четырнадцатая Ход конем по голове ...Он в конце концов решил развеяться, а потому и выпито было немало, и отдано должное длинноногим гимнасткам (физкультурный институт недавно по новой моде переименовали в академию, но благонравнее студенточки от этого не стали), и с "испанскими товарищами", пока они еще не ужрались в полном восторге от сибирской экзотики, удалось провести парочку перспективных разговоров. Голова, правда, была почти что ясная, за четыре часа перелета прояснилась окончательно, и в самолете он не выпил ни капли из того, что щедро носили обходительные стюардессы бизнес-салона. Два телохранителя не пили по должности. У трапа поджидали полдюжины разнокалиберных иномарок - но его машины здесь не было, Кузьмич был уверен в себе и без таких прибамбасов, отличавших скоробога-тенькую молодежь - а посему вместе с двумя своими оре-ликами демократично проехал в общем автобусе до серого здания аэропорта и под вывеской "Выход в город" сразу увидел своего человека, выполнявшего здесь, в столице, кучу разнообразнейших функций. А рядом с ним, так, что сразу становилось ясно - они вместе - стоял другой, лет тридцати, молодой славянский бизнесмен с рекламы какого-нибудь "Фак-инвеста", как две капли. Под ложечкой что-то непонятно ворохнулось, и Лалетин выругал себя - не стоит уподобляться пуганой вороне, право... Ничего еще не решено, мы жилистые... Незнакомец пружинисто шагнул вперед: - Господин Лалетнн? Очень приятно, - он держался вежливо и светски-отстраненно, видно было, паренек вымуштрованный. - Карем просит вас в машину. Ваши люди могут поехать следом. И повернулся в сторону выхода, вежливо посторонившись. Кузьмич шел следом, как ни в чем не бывало, хотя и удивлялся немного тому, что таинственный для многих "Интернационал" решил прибыть в аэропорт самолично. Впрочем, потому он и считался таинственным, что действия его, по слухам, предсказать было в большей части невозможно... Он искал взглядом что-то роскошное - но молодой человек уверенно повел его к черному, чуть старомодному и не особенно большому автомобилю. Рядом был припаркован темно-коричневый "Мерседес", шестнсотка, опять-таки не самой последней модели - все дверцы распахнуты, четверо элегантных молодых парней стоит, повернувшись лицами в разные стороны, так, чтобы перекрывать взглядами все разбитое на невидимые секторы окружающее пространство - и Лалетин повторил про себя любимую поговорку Данила: "У каждой Марфушки - свои игрушки..." Молодой человек захлопнул за ним дверцу, сел рядом с шофером, отделенным от пассажиров темно-матовой стеклянной перегородкой. - Значит, вы и есть сибирский "платиновый леший"? - чуть улыбнувшись, сказал Карем. - Изящно придумано... Меж ног у него стояла темно-коричневая трость с набалдашником в виде точной копии старинного боевого топора. Карем тихонько постучал концом в перегородку, и черная машина почти бесшумно тронулась с места. Следом вырулил "Мерседес", и Кузьмич, как ни старался, не усмотрел других, кроме своего пристроившегося в хвосте "Шевроле". Карем, должно быть, понял. - Это все, - кивнул он. - Четыре человека - вполне достаточно для любых дорожных случайностей, а от снайпера не способны уберечь и сорок четыре... даже сорок сроков, как вы, русские, когда-то говорили. Курите, бога ради. Невысказанные вопросы у вас, конечно, есть... Я приехал за вами сам оттого, что безопаснее всего беседовать по дороге, в автомобиле. Этот портрет Сталина висит здесь не только потому, что я уважаю его как великого и страшного Императора. Я курд, Иван Кузьмич. Гордая, храбрая и чуточку невезучая нация - когда-то один ин наших даже стал султаном, вы его знаете как Саладина, но собственного государства нам это не дало, его нет до сих пор, хотя я надеюсь дожить... Только Иосиф Виссарионович впервые в истории создал курдское государство. Увы, просуществовало оно недолго, и все же это было государство... Что еще? Машина? - Пожалуй... - Лалетин ощутил себя чуточку растерянным. - "Роллс"? - Нет, "Бентли". Это на порядок ниже. Но вы, должно быть, оцените ее по достоинству, если узнаете, что еще год назад она принадлежала одному из руководителей Скотланд-Ярда. - Что было трудно? - Не особенно. Самое трудное заключалось в том, чтобы составить график и трассу ее движения, позволившие машине покинуть островок до того, как перекрыли дороги. - Карем усмехнулся. - Все мы - большие дети, Иван Кузьмич. Самую чуточку. Уж если поляки, народ гонористый не менее нашего, смогли угнать "Мерседес" одного из полицейских чинов Западного Берлина, почему бы старому курду не напомнить британцам, кто бил их рыцарей в Палестине? Пусть они так и не узнали, что им напомнили, и не узнали, кто... А я преподнес себе подарок на день рождения. Дети очень смеялись, особенно сын. Он учится в Оксфорде и читал в свое время в тамошних газетах об этом прискорбном случае - а потом, приехав на каникулы, увидел эту машину... У вас, кажется, дочь? - Да. В Кембридже. - Прекрасно. Самое страшное, что может случиться с нашими детьми - это если они превратятся в бездумных проживальщиков собранного нами, вы согласны? Впрочем, есть и вторая опасность, не менее тревожащая: они могут застрять там, за рубежом, забыв, где вскормлены. Но мой сын знает - если он так поступит, я его убью. В этой земле лежит его дед, кавалер трех орденов Славы, и его дед, и дед его деда. И я никогда не смирюсь с тем, что их могилы теперь - за границей. Потому наши заседания и открываются гимном СССР, о чем вы, должно быть, слышали... А я слышал немного о вас. Признаться, у вас не было бы никаких шансов на мою помощь и расположение, окажись вы примитивным перекупщиком, какой бы масштаб ваша деятельность ни носила. Вы производите - это хорошо. Я - тоже к сожалению, огромная доля нашего делового поля отдана непроизводящим структурам, ничего удивительного, эти налоги, выдуманные то ли сумасшедшими, то ли... Но это пора менять. Законы первоначального накопления - вещь суровая, другого пути, согласен, в первые годы не было. Однако пришло время изменить курс. Патриотизм - прекрасная вещь, но заработать в полную силу он способен не раньше, чем сольется с насквозь прагматическими побуждениями. Многих уже не устраивает ни ситуация, ни положение "действительных тайных советников". Я хочу быть российским Фордом или Вестингаузом. Вы, насколько я могу судить, тоже. И потому мы нужны друг другу - благо оба являемся прагматиками, прекрасно осознающими, что порой приходится менять на время белые перчатки... на лопату золотаря, скажем. Вот только чиновная братия за эти десять лет чуточку подраспустилась. Им очень нравится руководить, еще больше нравится обращать свою подпись в деньги, ничего другого они в большинстве своем не умеют - но это не значит, что я должен войти в их положение. Я нисколечко не собираюсь входить в их положение. Либо они займут подобающее место, либо... И многословен? Что делать. Вы меня интересуете отнюдь не в качестве просителя или одноразового клиента. Слишком многое придется менять. Начиная с дурацких налогов, кончая беспределом на вечерних улицах. В принципе, роль туземного администратора при заокеанском губернаторе, присланном управлять новой колонией - роль выгодная. Но есть еще и гордость. Этого им, на Западе, не понять, я их достаточно насмотрелся, чтобы презирать со спокойным сердцем... Форд и Вестингауз невозможны в колонии либо полуколонии. Значит, будем драться. Они богаче, но изнежены и безвольны, как римляне в период упадка империи. А мы голодны и оттого умны и злые Именно потому наши парни так легко создают там структуры. Обольщаться, конечно, не следует, да вдобавок нужно опередить китайцев, прямо-таки оголтело лезущих в Европу... Но я надеюсь дожить до времени, когда любой российский парень, живущий п о понятию, войдя в какой-нибудь респектабельный австрийский кабак, рявкнет: "Встать, козлы!" - и козлы встанут... Простите, я вас, кажется, заговорил? Но я уверен, что и вам хотелось бы видеть свою дочь гостьей на скачках в Эскоте, а не экзотической туземкой, сумевшей благодаря уму палочки выскользнуть вовремя из окончательно превращенной в колонию территори и... Ведь правда? А теперь расскажите о ваших камешках в ботинке... Он слушал терпеливо, повернувшись к собеседнику чеканным профилем, почти не задавая вопросов. Какое-то время размышлял, поглаживая рукоятку трости. Потом сказал: - И Фрол, и ваши люди были правы - это задача для тех, кто погружен в столичные дрязги... Не скажу, что ее легко решить, но она решаема. Я берусь. Когда я говорю, что берусь, это означает, что положительный результат гарантирован, запомните на будущее. Благодарить не спешите. Сначала обговорим ответную услугу, которую вы мне окажете, притом незамедлительно. Какое-то время стояло молчание. Карем усмехнулся: - Отлично, выдержали еще один экзамен - не стали торговаться, и обуревающие вас сомнения... ведь есть сомнения?.. наружу не прорвались. Это мне нравится. Я буду делать из вас человека... Насколько мне известно, у вас зарегистрирована в Белоруссии совершенно чистая фирма, из тех, что создают на черный день? На перспективных направлениях? - Да. Даже две, признаться. - Какую-то из них будет больше жалко, чем вторую, если придется одну закрыть? - Да. - Выберите ту, которую жалко меньше... У вас в Сибири принимают на хранение радиоактивные отходы и прочую погань, поэтому никого не удивит, если эта ваша белорусская фирма заключит с западным клиентом контракт на переброску его отходов в ваши края. Ведь не удивит? Одна-единственная цистерна? - Не удивит. "Зеленые" и кое-какие депутаты покричат, правда... - У них не будет случая покричать, - улыбнулся Карем. - Потом что цистерна потеряется еще меж польской и российской границами. Отходов там не будет, ни пригоршни. Там будут доллары. Мешки с долларами. Среди них наверняка попадутся и старенькие, и рваные, и какой-то неизбежный процент фальшивых - но из-за этого не должна болеть голова ни у меня, ни у вас. Главное, все, от кого это будет зависеть на Западе, люди ни о чем не подозревающие, я имею в виду, будут стараться побыстрее спровадить эту цистерну к нашим границам, на отзывчивую российскую помойку... Ваша задача - организовать все без сучка, без задоринки, чтобы груз в целости и сохранности был извлечен меж упомянутыми мною границами. Дальше - мое дело. У вас есть полностью надежный человек, которого можно послать для этой миссии в Белоруссию? - А он потом вернется? - Лучше бы, конечно, ему не возвращаться, - задумчиво сказал Карем. - Но если вы в нем полностью уверены - почему бы ему и не вернуться в целости и сохранности? Преданные по-настоящему люди редки, их нужно беречь... - его взгляд был холодным и уверенным. - Но в этом случае вся ответственность ложится на вас. Промах, утечка информации - и вашего человека, конечно, не станет, но еще раньше не станет вас. И меня тоже, если откровенно... - Ручаюсь. - Что ж, слово сказано... Вас тянет спросить, откуда зеленые? Или догадываетесь? - Порошок, конечно? Откуда же еще возьмется такая груда неотмытой наличности? - Конечно. Их вечная проблема - под кроватью мешок денег, а в банк с ними нельзя... Ничего, будем отмывать. Чем больше, тем лучше - это означает, что у них еще более прибавится слабых, сломавшихся, Мао знал, что делал, когда гнал во Вьетнам груды дешевой дури... знаете, чего еще не предусмотрел ваш таинственный злопыхатель? Полкило героина оставляет на своем пути этакий запашок, на всем протяжении. Как крупная сумма в бумагах старательного клерка - ее всегда можно проследить, нужно только уметь. И у меня уже сейчас появились мысли... Но это мои проблемы. Да, процент... Обычный прейскурант за услугу такого рода составляет пять процентов от переброшенной суммы. И дам вам два, из которых долю вашему человеку вы выделите сами - если у вас есть такой уговор. Но впридачу где-нибудь через неделю к вашему человеку придет мой и расскажет подробно, кто вас обидел и зачем. Это вам говорит Карем Бароев... ...Говорят, злодеи из старинных романов имели глупую привычку непременно являться на похороны жертвы, где их деловито и грабастала цепкая длань закона. Впрочем, такое случается и сейчас. Януш Орлич рассказывал: были времена, когда польские оперы в обязательном порядке являлись инкогнито на похороны погибшего от руки злодея. Иногда из этого и получилось что-то полезное. Но Данил не надеялся, что ему повезет. Икс не сентиментален, а Есаул, даже останься он в живых, ни за что не пришел бы... Сам он, возможно, тоже не появился бы здесь, потому что начинал исподволь ощущать к Вадьке нечто вроде тихой ненависти за оставленную в наследство поганую загадку - но позвонила Лара и хотела поговорить, а это уже другой коленкор... К могиле он не подходил, прохаживался поодаль, читая надписи и равнодушно разглядывая фотографии. Расходы "Интеркрайт" взял на себя, вызвали родителей и оплатили им дорогу, все, как в лучших домах, но продиктовано это было, увы, не великодушием. Просто-напросто, устранись фирма от похорон не самого малозначимого своего кадра, это могло дать повод для размышлений кой-кому из заинтересованных лиц. Ну, а родители, понятно, знали одно: что сын погиб от рук хулиганов... Пришли только двое из вычислительного - по фирме уже гуляли неизвестно откуда прорвавшиеся сплетни, что дело нечисто. Было еще человек семь незнакомых. Священника, вопреки нынешней моде, не было, родители оказались неверующими, да и сам покойный интереса к вере не проявлял. Зато подъехала Лара в черном коротком платьице и белой куртке - вроде бы и траур, вроде бы и нет. Встала поодаль, вертя в руке красную гвоздику на длинном стебле. Особой печали Данил у нее на лице не заметил - разве что была напряжена и сосредоточена, как перед прыжком в холодную воду. Кто-то говорил что-то, стоя у гроба, Данил не слушал - был занят раздумьями о своем. Квартиру парни Каретникова обыскали самым тщательнейшим образом - перелистав каждую книгу, разобрав телевизор, магнитофон и компьютер, даже простучав молоточком Вадькиного бронзового Будду. Безусловно искали тайники в мебели, шарили повсюду миноискателем и еще каким-то более чутким прибором. И не нашли ничегошеньки. После чего позвонили и распились в полной беспомощности. Данил велел им вывезти на склад мебель и аппаратуру, а Вадькины вещи сложить в комнатке на третьем этаже - на всякий случай. Двух ребят он все же оставил дежурить в квартире - исключительно ради зыбкого самоудовлетворения, велев посидеть, пока не снимут сигнализацию... Вот и все. Железная пирамидка, пустая внутри, фотография на керамической плитке и несколько венков. Лара, покосившись в его сторону, положила цветок и первой направилась прочь. Данил догнал ее за воротами. - Привет, - сказала она как ни в чем не бывало, как будто и не было никакой ссоры. - Привет, - сказал Данил сдержанно. - Сердишься? - На глупцов обычно сердятся. - Возможно... - она медленно шла впереди него к машинам. - Только я не глупая, я предусмотрительная. Посидим в твоей? У тебя просторнее... Данил распахнул перед ней дверцу, сел за руль. - Ты, надеюсь, разговор не пишешь? - спросила она. - Хотя... какая разница? Если договоримся, потом сам сотрешь. - А о чем будем договариваться? - Тебе твоя работа не надоела? - А ты можешь предложить что-нибудь получше? - хмыкнул он. - Ты знаешь, могу. Только персонально тебе, а не вашей форме. Я понимаю, ты мужик жесткий, и предавать контору не будешь... а вот бросить сможешь? Если у тебя будет столько, что хватит на три оставшихся жизни? - Вопрос, конечно, интересный... - сказал Данил. - Я серьезно. Можешь ответить откровенно? - Честно говоря, не знаю. Сомневаюсь. - Из-за друга Кузьмича? - Из-за чувства долга. - Ты только не обижайся... - сказала Лара, без улыбки уставясь синими глазищами. - Но ты же - сторожевая собачка, и не более того. Конечно, тебе, я уверена, капает какой-то процент, но это наверняка крохи. Да и лежат они за рубежами отечества, так что в критический момент окажутся бесполезными, если вдруг подопрет... Данил нагнулся к ней, приложил ладонь к ее щеке и повернул к себе лицом: - Ас чего это ты взяла, крошка? что у меня за рубежами... - А это папа говорил, - она с самым невинным выражением смотрела ему в глаза. - Интересно, правда? Ну, лежат, не отпирайся. Крохи. Значит, хоть какая-то частичка твоего естества на зарубеж ориентирована... Детей у тебя, насколько я знаю, не было, с женой разбежался давно, родители умерли. Значит, для себя, родимого, стараешься, а? За все время, что они были знакомы, Ларе впервые удалось его смутить. Он опустил глаза, пробормотал: - Нельзя ж было сюда перегонять... - Ты прелесть, - Лара потерлась щекой о его ладонь, и Данил отнял руку. - Вроде папочки. Он, супермен и патриот, тоже что-то хапнул при разбазаривании воинской недвижимости - потому что ситуация так сложилась, что рыпаться было бесполезно, а на костер идти не хотелось, не Жанна дАрк как-никак... Хапнул и держит в банке в Европах, потому что не перегонишь с да в самом-то деле... Ну, он-то обо мне с мамой заботился, а ты - о себе. Ну, правильно. Я бы тоже... На костре жарко. Не Родину вы с ним продавали, в самом-то деле... Одним словом, герр Черский, одним глазком вы все же поглядываете в Европы, а? Так почему бы нам с вами туда не сдернуть? - Нам? - Да. Я же тебе нравлюсь, ты ж мысленно облизываешься... Хочешь взять в верные жены? На всю жизнь верность не гарантирую, но пока что... - она решительно подняла ладонь. - Нет-нет, давай-ка не лыбиться. Все очень серьезно... Знаешь, шестнадцатилетние девочки не такие уж дуры. Особенно нынешние. А я вдобавок всю сознательную жизнь провела за кордоном, я этой страны не знаю, я ее, признаться, боюсь, и никаких таких высоких чувств в душе не шевелится, не волнуют душу осины и золотые купола... Да и ты... Что тебе эта страна дала? Часики от Брежнева? Пару орденов и дырку в шкуре? Я че призываю насовсем, потом когда-нибудь вернемся, если будет куда... - Давай-ка поконкретнее, - сказал Данил. - У меня еще дел... - Я тебе предлагаю самое важное дело в твоей майорской жизни... Послушай внимательно. Кто я на сегодняшний день такое? Обыкновенная девочка... ну, не Девочка, но все равно, юное создание, которому мучиться в школе еще год. Что будет потом, решительно не представляю, не нахожу в себе особых талантов. Папа, конечно, поможет, куда-то приткнет, но это ж получается так уныло, тускло и обыденно, что повеситься тянет... Прекрасно знаю немецкий, чуточку - английский, пять лет занималась каратэ, из пистолета стреляю неплохо, из автомата могу, одержимые сексуальным томлением офицера тренировали... Ну и куда мне это приспособить в жизни? - Ох, я сейчас пущу слезу... - Не ломайся, а слушай, - сказала она почти со злостью. - Если подумать, у папы за рубежом крохи, как и у тебя... И выходит что мы с тобой - парочка аутсайдеров. Теперь пойдем дальше... Есть ценности, которые можно взять. - Клад? - Считай, клад. Да, пожалуй... Клад. Убивать никого не нужно, взламывать сейфы - тоже. Он ничей. Пока. Но о нем знаю не только я, так что через пару-тройку недель могут и выкопать. - Кто? - Может, папаня - для государства. Может, кто-то еще... Тут уж, не исключаю, придется пострелять. В таких же, как мы искателей приключений. - Ну да, непринужденно так... - сказал Данил. - Что это? - Золото. То ли монеты, то ли слитки. В общем, довольно объемные грузы получаются. И у меня достаточно ума, чтобы сообразить: одна я это нипочем не проверну, а если возьму в долю кого-то постороннего, меня, ты прав, отправят следом за... - она кивнула в сторону кладбища. - А с тобой хоть можно быть уверенной, что не пристрелишь в затылок и не сдашь родным органам. - Где это? - Здесь, в Сибири. В тайге. Нет, к легендарному вашему Булдыгину это никакого отношения не имеет... - И у тебя есть карта с крестиками и черепами? - Я понимаю, звучит чуточку неправдоподобно, - кивнула Лара. - Только не стал бы папочка гоняться за миражами... Карты у меня нет. Пока. Но будет. В самом скором времени. А у тебя есть каналы, по которым все это можно при некоторой изворотливости перебросить за кордон. Есть? - Ну допустим... - Есть, - сказала Лара. - Что ты цепочку строишь... Чтобы тебя потом не гоняли хмурые ребята, можно взять в долю и твоего Кузьмича, только выделить ему поменьше, чем нам, у него и так всего навалом... - Лихо закручено... - А ты перестань видеть во мне соплюшку и обдумай все трезво. Ты в силах сейчас организовать грузовик, парочку надежных людей, забраться в тайгу, выкопать груз объемом в несколько кубометров и переправить за кордон? - Пожалуй, - сказал Данил. - И у тебя не свербит стремление сдать все это в доход государства, где из закромов Родины все равно растащат? - Да не особенно тянет сдавать-то... - Вот видишь. - Интересно, а почему ты так уверена, что я тебя там же, в тайге, не закопаю? - с любопытством спросил Данил. Лара усмехнулась: - Потому что тебя воспитала советская власть, как папочку. Власть, в общем, была идиотская, но кое-какое воспитание вам дала... Ты же не сможешь, а? И потом, я красивая. Я еще и неглупая. Стоит прихватить за кордон и меня в качестве как пылкой супруги, так и надежного Друга... - она замолчала медленно вытянула сигарету из пачки. - Я ведь это не сейчас, не в качестве запасного варианта придумала. Даже если бы Вадька остался жив, пришлось бы идти к тебе. Вадька был тряпкой. Смог бы выкопать, но вот потом... Лева-Бульдозер был покруче, но и он в части нелегальных перебросок - дите дитем. - Лева тоже был в игре? - Ну,был. - Мать вашу, да что вы такое раскопали? - Золото, - сказала Лара. - Гольден. Голд. Олтун, как аборигены ваши выражаются. Много золота. Не волнуйся, меня пока в причастности к этому делу и не подозревают - ну кто всерьез подумает, что эта соплюшка в курсе... Я с любой стороны вне опасности. ТЕ меня не подозревают, а вы с Кузьмичом ни за что не тронете - папу побоитесь... - Что ты знаешь об этих так называемых "тех"? - То, что они тоже охотятся за золотом, - слегка поскучнела. - И оставили два трупа. - Больше, милая, больше... - сказал Данил. - Ты не знала? - Все равно, меня они ни за что не вычислят. Ни меня, ни... ни человека с картой. Все ниточки оборваны. Только нужно спешить. Папа может доискаться... - Кстати, о папе, - сказал Данил. - Тебе не приходило в голову, что у того, кто уволочет золотишко за рубеж под носом папиной конторы, не будет покоя и в заграницах? - Это не контора. Папина самодеятельность. Скажу тебе по секрету, его сюда отправили, как когда-то господ штабс-капитанов - в Кушку. Был у него некий прокольчик. А реабилитироваться хочется. Вот он в паре с верным Санчо Пансой и копает в свободное от работы время. Точно знаю. - Господи, да откуда? Санчо в постели проболтался? - Не хами. Я и слушаю, - безмятежно сказала Лара. - Примитивная штучка, продается в "Панцире", потом ловишь на транзистор, только и дел... Кабинет-то у него не запирается, а мы с мамой всегда знаем заранее, когда припрутся техники с еженедельной проверкой. Забираю, потом ставлю опять. Они об этом исключительно дома треплются, на службе опасаются... Данил задумчиво смотрел на нее. Нужно сказать, насчет подслушивающего устройства он девчонке верил всецело. В трех шантарских магазинах и в самом деле богатейший выбор таких штучек. На любимую доченьку никто и не подумает. Был аналогичный случай в США, и описан он не в шпионской беллетристике, а в закрытом бюллетене для профессионалов: двенадцатилетний отпрыск некоего фирмача влепил папочке в телефон подобную игрушку (и тоже укупленную в магазине), какое-то время успешно сбывал информацию папочкиным конкурентам, пока его не отловили-таки детективы фирмы... - Значит, это ты снабдила Ивлева стволом? - Ага. Он что-то занервничал, жаловался, что следят. А я привезла с собой парочку этих игрушек, было совсем просто... - А где карта? - Я же сказала, скоро будет. Там кое-что нужно расшифровать. Этим занимаются... не здесь. Буквально через несколько дней все будет готово. - Еще подробности? - Вот это уже, извини, потом, - сказала Лара непреклонно. - Да это сейчас и несущественно. Когда пустимся в путь-дорогу и будем на полпути к месту, и карту посмотришь, и насчет подробностей потреплемся... Ну как,согласен? Данил посмотрел на нее, опустил глаза, побарабанил пальцами по кожаной оплетке руля. И сказал: - Согласен. Странно, но он не чувствовал ни малейшего следа душевного неудобства. В сорок пять на многое смотришь иначе, а после полутора лет в фирме - тем более. В таком возрасте начинаешь уже бояться нищей, одинокой старости. А сделать счастливыми и сытыми абсолютно всех этот клад не способен, очень уж мало придется на каждого, если делить на всех... - Только постарайся меня не обманывать, - сказала Лара столь же серьезно. - Для меня в этом шансе - все. Я в жизни и мышки не убила, но в тебя, если что, обойму всажу, честное слово. - Интересно, а ты меня с носом не оставишь, оказавшись за рубежами? - хмыкнул он. - Не беспокойся. У меня хватает ума, чтобы сообразить: одну меня в этом суровом мире схавают, и не поморщатся... - Лара глянула на него озорно, с интересом: - Ты как, прямо сейчас будешь требовать постельного закрепления договора? - Иди уж... партнерша, - сказал он хмуро. - Нужно крепко поспать, знаешь ли... Данил смотрел ей вслед и в некоторой растерянности чувств пытался привыкнуть к мысли, что это - его будущая жена. Что впереди - нешуточная схватка. Особых треволнений, правда, не наблюдалось - он давно уже привык к резким поворотам в жизни. И думать следует больше о том, как все это провернуть - Кузьмича следует непременно взять в долю, иначе нельзя... В том, что клад существует, он не сомневался ничуть. Не было другого объяснения, столь исчерпывающе толковавшего бы все несуразности, загадки и полосу убийств. Стоило подставить в уравнение клад, как оно решалось мгновенно, все иксы, игрики и прочие зеты обретали четкое значение. Если над чем-то и оставалось ломать голову, то это чад тем, что такое этот клад. Вариантов было только два: золото Колчака и клад Иваницкого. Золото Колчака, вернее, часть адмиральского запаса, потаенно зарытую сподвижниками, искали семьдесят с лишним лет, да так и не нашли пока. Но никто еще не доказал неопровержимо, что адмиральской захоронки нет... С кладом Иваницкого, легендарного золотопромышленника царских времен, уверенности даже больше. По канонической версии, впопыхах скрывшийся в Монголию Иваницкий закопал в окрестностях озера Баракчуль то ли два, то ли три пуда рассыпанного золота и монет. Сам он вскорости умер в Урге, но еще несколько лет после этого ЧК-ГПУ одного за другим отлавливала его бывших приказчиков и сподвижников по банде есаула Котова, упрямо прорывавшихся из Маньчжурии. Похоже было, правка, что они сами толком не знали, где лежит захоронка - но их упрямство наводило на раздумья. А в шестьдесят девятом, рассказывал Каретников, шан-тарское КГБ взяло под колпак дочь Иваницкого. Пятидесятилетняя дамочка, гражданка США, вдруг возжелала посетить родные места - ив сопровождении секретаря-янкеса три дня убила на поездку в глухие места, примыкавшие к Баракчулю (там когда-то стоял посреди тайги домина золотопромышленника с личной тюрьмой в подвале, где он держал строптивых инородцев). Судя по агентурным данным, копать где-либо, равно как и нырять в озеро с аквалангом, она не пробовала (возможно, трезво оценивала ситуацию и понимала, что вывезти ничего не удастся). Словом, это либо золото Колчака, либо клад Иваницкого. Больше никаких кладов с этой частью Сибири история не связывает. Можно, конечно, допускать что-то более экзотическое, но вряд ли. Древние обитатели этих мест много золота накопить не смогли бы. Золотой запас государства хягасов попал в руки Чингисхана и был вывезен в Каракорум. А в более близкие времена здесь, кроме Булдыгина и Иваницкого, не было крезов, способных закопать, спасая от большевиков, несколько кубометров золота... Он взял трубку, набрал номер. - Одиннадцатый стройучасток, - откликнулась трубка понятным лишь для посвященных паролем. - Дядя Миша, это я, - сказал Данил. - Все тихо? - Как на морском дне. - "Москвич" на ходу? - А что ему сделается? - Заводи тачку, сажай Графа, собери все ценное и делай ноги. Дуй прямо в пансионат. Сошлись на меня, занимай любой коттеджик и живи. - Что, горим? - Да нет, - сказал Данил. - Просто не хочу я, чтобы оказалось потом, будто это я хлопнул тебя на даче из ствола, за которым уже числится куча жмуриков... Понял? В общем... (замигала зеленая лампочка лежавшей тут же рации). Ну, все, ехай! - он отложил трубку и схватил рацию. - Барс. - Барс, здесь девятый. Мы с Кутеванова. Вы распорядились сидеть до упора... - Ну. - Дом оцеплен камуфляжниками. Ходят по кварти - рам и выпивают всех в шею. Говорят, был звонок насчет бомбы, якобы этот мент из соседней квартиры наволок из Чечни динамита. Нас тоже гонят... Мент пьяный, ему рученьки уже заломили... Что делать? - А это не ряженые? - Какое! Тут весь зверинец в полном ассортименте, кого только нет... Луноходов больше, чем жильцов, собак приперли, солдатня на трех "Зилах", повыпрыгивали, оцепляют... - Вещи увезли? - Все увезли - и на склад, и в фирму... Барс, они в дверь лезут... Грозят повязать... - Уходите, - сказал Данил. - Без скандала. Сидите внизу и ждите чем все кончится. Роджер. Отключился, положил подбородок на руки и смотрел на распахнутые кладбищенские ворота, куда как раз вносили очередного "счастливчика", избавленного отныне от здешних сложностей. Что ж, соседский мент и в самом деле мог понатащить из чеченских гор весьма бризантных сувениров Но шестое чувство подсказывало Данилу, что это - очередной ход конем по голове. На месте "Логуна", имея прямое отношение к силовым структурам он сам так и поступил бы: организовал звонок и под шумок обшарил нужную квартиру, как душеньке угодно... Он набрал еще один номер и сказал: - Кузьмич, а ты знаешь, клад-таки есть... Засунь его в задницу. Ты где? Немедленно мчи сюда, будет разговор. Глава пятнадцатая Отходы зеленого цвета ...Состав, именовавшийся в коротких радиопереговорах, понятных лишь посвященным, "Удавом", пересек польскую границу на отрезке Новокаменна-Гродно еще засветло. Кое-кто из местных должностных лиц, вовлеченных в систему, получил на лапу, как обычно. Другие, чьи посты не заслуживали левого вознаграждения, были просто поставлены перед фактом. Но и те, и другие обеспечивали "Удаву" зеленую улицу, потому что и те, и другие свято верили, что клятая цистерна везет в далекую Сибирь невыносимо радиоактивные отходы. А потому и у первых, и у вторых голова болела об одном - чтобы "Удав" побыстрее и благополучно миновал пределы Беларуси, и без того двенадцатый год сражавшейся с оставленными чернобыльскими реактором жуткими пятнами... Ни у кого из непосвященных выбранный маршрут подозрений не вызывал. Наоборот, ручаться можно, вполне устраивал: стальная магистраль Гродно-Лида тянулась без захода в населенные пункты, лишь слегка задевая краешек одного-единственного - Мостов. Состав пер практически без остановок, все были спокойны, и облагодетельствованные побочным заработком, и те, кто ничего не подозревал, а у тех из них, кто оказался погонористее, вдобавок осталось сладенькое чувство прикосновенности к государственным тайнам, грязненьким международным сговорам. Вполне возможно, кто-то из них мог при подходящем раскладе и продать эту историю репортерам, но подлинных посвященных это ничуть не беспокоило... С западной стороны границы беспрепятственное прохождение цистерны и двух окаймлявших ее товарных вагонов обеспечила некая экспортно-импортная фирма "Гевонт", согласно учредительным документам ни с какой стороны не связанная с фирмой "Зодиак", принадлежавшей пану Янушу Орличу. Частных детективов вышеупомянутого пана Орлича фирма "Гевонт" просто-напросто наняла для сопровождения груза - в подтверждение чего имелось достаточное количество не вызывающих подозрения бумаг. Ну, а то, что в одном из вагонов вместе ее своими людьми расположился и сам пан Януш, никаким законам не противоречило - в конце концов, владелец фирмы имеет свои причуды и ему не возбраняется самому отправиться в поездку. Для вашего контроля, скажем, кто расхлябанность славян печально известна всем, им самим в том числе... С восточной стороны все хлопоты взяла на себя экспортно-импортная фирма "Княжич", чью связь как с далеким "Интеркрайтом", так и с господином Черским нельзя было бы усмотреть и в электронный микроскоп. И все прошло гладко. Прикормленные таможенники с обоих сторон границы не в первый раз и даже не в десятый получали "премиальные" кто от "Гевонта", кто от "Княжича", так что очередной, как выражаются братья-ляхи, "чинш" стал лишь будничным эпизодом. Машинист товарного состава был и вовсе пешкой - на "горке" под Лидой ему предстояло отцепить цистерну с двумя вагонами, он и отцепил. И поехал дальше, ни о чем не догадываясь. Люди на сортировочной загнали ту же цистерну с теми же вагонами прямо к воротам бывшего склада потребсоюза, вот уже второй год арендуемого фирмой "Княжич" - как проделывали это раз тридцать, не видя в том ничего необычного. Разве что впервые на склад подогнали цистерну - но простые белорусские работяги не имели привычки задумываться над такими пустяками. Прекрасно организованная операция всегда проходит просто до примитива. Вот только у считанных людей, как раз и дергающих за ниточки, за это время сойдет семь потов и отомрет от дикого стресса пара миллиончиков нервных клеток - бесповоротно, клетки эти не восстанавливаются... В первую очередь - из-за безделья, мучительного ожиданья, если вам, как Данилу Черскому, придется провести часа четыре у рации, через каждые пятнадцать минут выплевывающей короткое: "Удав. Порядок". Кто-нибудь из акул, известных сверхузким кругам, мог проведать о грузе и организовать столь же ювелирно подготовленный налет. В этом случае двенадцать человек, сидевших в двух товарных вагонах и вооруженных получше спецназа иного европейского государства, столкнулись бы с волками, ничуть им не уступавшими и вооруженными не хуже. Возможность крайне маловероятная, но теория вероятности допускает все. И тогда господину Черскому оставалось бы либо незамедлительно застрелиться (ибо за поезд, как только тот пересек границу, отвечал уже он), либо провести остаток жизни в метаниях по земному шарику, в иных случаях чертовски маленькому и тесному. Об "Удаве" могли проведать спецслужбы, отечественные либо импортные. Что добавляло к самоубийству и бегству не менее неприглядный вариант - питание и проживание за казенный счет до конца жизни (впрочем, конец жизни очень быстро наступил бы, тут и этапа не дождешься...) Наконец состав мог примитивно гробануться под откос - учитывая состояние белорусских железных дорог, гипотеза вполне возможная. Тот, кто хотя бы раз приехал в поезде "Минск-Москва", недрогнувшей рукой внесет ее первой в список возможных опасностей. Правда, такой поворот событий не таил бы особых опасностей - здесь на руку Данилу играло как раз отсутствие городков и деревень вблизи магистрали. В Щучине он держал наготове вертолет Ка-26, нанятый якобы для киношников-документалистов, а в Гродно и Лиде - по машине с тревожными группами, и в вертолете, а в машинах сидели привезенные им из Шантарска "зондеркомандовские" ребятишки. Однако и этот вариант мог повлечь за собой массу непредвиденных осложнений. Ну, скажем: вагоны кувыркнулись неслабо, и абсолютно случайные свидетели, все равно, поселяне или милиция, ошеломленно лицезреют лежащие рядом с изуродованными трупами суперсовременные автоматы, а окрестные поля, словно в черной французской комедии, усыпаны конвертируемыми зелеными бумажками с благообразными харями президентов... Была, разумеется, подстраховка. При таком повороте он должен был вызвать совершенно неизвестного ему "Егеря" и произнести условленную фразу. И представления не имел, что за механизм приведет этим в действие, какие силы будут задействованы и каким образом затушевано случившееся. Но знал одно - в этом случае друг Ванюша не получит ни процентов с дела, ни обещанной помощи. Чем бы ни был вызван провал, налетом или аварией, независимо от финала это станет вашим правилом. Таковы условия игры. А потому за эти несколько часов, проведенные в сторожке склада наедине с рацией, он выкурил две своих обычных суточных нормы и выхлестал чуть ли не чайник кофе, так что во рту воцарился устойчивый вкус сухого веника, а сердце уже не раз трепыхалось так, словно теряло вдруг опору и зависало на тонкой ниточке, Такого в его жизни еще не было, хоть он и считал прежде, что привык ко всему. Но он ни к кому не питал злости - в конце концов никто не втягивал силой в эти игры, выбор делаешь сам, и некого потом винить... Чем ближе к Лиде продвигался "Удав", тем беспокойнее становилось на душе, хотя по логике вроде бы полагалось наоборот. Сунув рацию в карман, он выходил под темнеющее вечернее небо и, стараясь двигаться медленнее, прохаживался вокруг крохотного кирпичного строеньица с широким окном, отрешенно блуждая взглядом по окаймлявшим периметр складам с пристроенными к широким воротам навесами, желтому болгарскому автопогрузчику, возвышавшемуся в самом центре складской территории бараку со стенами из высоченных металлических прутьев и сплошной крышей, гирляндам прожекторов на высоких стойках и крышах, уходящим вдаль рельсам. Здоровенная чепрачная овчарка, хорошо его знавшая, бесшумно бродила поодаль, нервничая от общего настороженного настроения - собаки прекрасно улавливают такие вещи. Его ребята, торчавшие там и сям, внешней нервозности не проявляли, но прекрасно знали, что шеф самолично руководит такими операциями лишь в исключительных случаях... Когда "Удава" и склад разделяли лишь километров двадцать, поблизости послышалось приближавшееся урчанье моторов, и к воротам подъехали три трехосных "ЗИЛка" - блекло-зеленые фургоны с выпуклыми крышами, военные номера. Кондрат вышел через проходную, перебросился с ними парой слов, распахнул железные створки. Машины гуськом проехали внутрь, остановились у барака. Из кабины передней выпрыгнул худой чернявый майор с мотострелковыми эмблемами на воротнике тужурки, нарукавной нашивкой российской армии к сюрреалистическим набором на фуражке - старая кокарда с красной звездой плюс двуглавый орел. Данил пошел навстречу, чувствуя в спине азартно-тревожную Дрожь - если это группа захвата, самый удобный случай... Обошлось. Майор, молча кивнув, предъявил половинку однодолларовой купюры. Данил достал свою. Полковник сложились в единое целое, номера на каждой соответствовали. Из последнего фургона выпрыгнули солдаты, с дюжину, все с переброшенными через плечо АКС-74. Расположились кучкой, не отходя далеко от машин, вспыхнули огоньки сигарет. По неким неуловимым признакам - как старый моряк чувствует грядущее ухудшение погоды по невидимым для профана изменениям в небесной лазури - Данил определил: эта компания, хотя и обращается с оружием уверенно-небрежно - не военные. И майор - ряженый, к тужурке не привык, когда прятал свою половинку доллара, руки невольно дернулись так, словно хотели нырнуть в косые карманы гражданской куртки... Ну, это их проблемы. Главное, документы у них должны быть железными... - Все в порядке? - спросил майор вежливости ради. Данил молча кивнул. Говорить было совершенно не о чем, и он отошел, направился к узким прямоугольным железным воротам, навешенным над тянувшимися во двор рельсами. Рация сухо сообщила: - "Удав". Горка. Он встрепенулся, поманил Степашу, и оба стояли, глядя в затухающую даль. Подошел майор, тоже уставился в ту сторону, где дева виднелась золотистая полоска заката, придавленная к земле тяжелеющим мраком. Мрак начал приобретать четко-геометрические очертания, послышался тягучий скрежет стали о сталь - из темноты показался товарный вагон, под утихающий визг колес остановился метрах в двадцати от ворот. За ним виднелась цистерна и второй вагон. Степаша распахнул ворота, и Данил быстрыми шагами направился туда, зная, что оказался под прицелом нескольких автоматов. Не доходя метров пяти, он остановился, трижды махнул над головой руками, то разводя их, то скрещивая, крикнул: - Синий свет! По гравию, которым усыпана колея, захрустели торопливые шаги, и из темноты вынырнул старый знакомый, Януш Орлич собственной персоной, в пятнистом комбинезоне натовского образца, с колотившимся о бедро красивым и надежным польским П-63, изобретенным некогда для охраны локаторных станций. - Ну, мать твою, - сказал Данил севшим голосом. - Никогда не думал, что так тебе обрадуюсь, убек хренов... ("убек" - жаргонное прозвище сотрудников польской госбезопасности во времена социализма. - Прим. ред.) - А кто бы так радовался при виде москаля... Хоть ты и не совсем москаль, к вашей чести, пан Черский... - Януш пожал ему руку, обернулся и свистнул в три пальца. Из вагонов посыпались его хлопцы. Степаша уже закрепил трос, включил лебедку, к вагоны с цистерной неторопливо поползли в ворота. Машины, выстроившись в шеренгу, подползали задним ходом к бетонированному откосу, туда же подтягивались и снявшие автоматы "солдатики". - Все нормально? - для порядка спросил Данил. - Нормальнее некуда. Данил взобрался к люку цистерны, ножницами для металла состриг четыре пломбы и предусмотрительно спрятал их в карман. Понатужился, откинул тяжелую крышку, посветил внутрь фонариком. Примерно половину объема цистерны занимали черные пластиковые мешки в рост человека - на Западе в таких возят мусор. Он допытался прикинуть, сколько здесь баксов, хотя бы приблизительно, если в самых мелких купюрах, а заодно исчислить свой процент, чисто автоматически, но времени на такие глупости сейчас не было, и он спрыгнул на бетон, кивнул "майору": - Начнем, пожалуй? Цепочка выстроилась мгновенно. Работали так, как сроду никто и никогда не трудился при социализме - да и при капитализме тоже. Мешки, туго набитые, но довольно легкие, прогибавшиеся, когда их хватали поперек, укладывали в три штабеля у фургонов, поровну в рядках, чтобы легче было подсчитать. Прожектора с двух ближайших кронштейнов освещали сцену, почти бесшумное мельтешение людей в военной форме, в пятнистом ненашенском камуфляже, в штатском. Все остальные не горели, где-то у ворот бдительно погавкивала овчарка. Метались черные тени, ломаясь на неровностях и изгибах, холодный синеватый свет заливал четко ограниченное пространство, за пределами коего, казалось порой, ничего и не существует, и все это напоминало зыбкой сон. Данил так и не понял - то ли мешок был заранее подпорот, то ли один из грузчиков, руководствуясь некой отметкой на черно-блескучем пластике, украдкой распорок его. Просто он знал, что в один прекрасный миг последует "обманка" - и потому, едва из мешка волгой хлынули на бетон продолговатые картонные упаковки, выругался во весь голос, притворяясь, что и для него это досадное происшествие - сущая неожиданность нарушившая отлаженный ритм. Поодаль заматерился "майор". Из мешка высыпалось штук двадцать электрических дубинок типа "ПК-610", в самой Германии запрещенных и производившихся дойчами исключительно на экспорт. Понятно, он был один такой, мешок, подложенный, чтобы у "грузчиков" осталось впечатление, будто они догадались о характере груза. Не убирать же всех, в самом-то деле... Они с "майором" и Янушем минут пять старательно препирались, выясняя, должен ли кто-нибудь из представителей всех трех звеньев цепочки пересчитывать дубинки в мешке, и кто именно. Решили, что никто не должен. Груз измеряется в мешках, и баста. Футляры с дубинками собрали, мешок завязали и отложили в сторонку (все трое и так знали, что он не входил в счет). Ручаться можно, ни у кого из "грузчиков" подозрений не возникло. Даниловские ребята проделывали те же операции в этом же месте, и не единожды. Правда, в прошлые времена грузы были самыми безобидными. Принято считать, что контрабанда - это непременно нечто экзотическое или по крайней мере запрещенное к ввозу-вывозу: наркотики, оружие, цветные и редкоземельные металлы. Так тоже бывает. Редко. Гораздо чаще идущая в Россию контрабанда являет собой товар самый безобидный и прозаический: вагоны французского коньяка, трудолюбиво изготовленного где-нибудь под Краковом, пресловутый спирт "Ройял", выгнанный из датских опилок, американские сигареты, сработанные из отбросов турецкого самосада египетской мастеровщиной, наконец, жвачка, даже химическая "пепси". Весь фортель в том, что себестоимость у этого "товара быстрого оборота" обычно ниже низкой, и, если не платить таможенных пошлин, прибыль получается вовсе уж баснословная. Потому и гонят нелегально... И все это идет такими потоками, что превращается не в контрабанду даже - в самые нормальные грузоперевозки, подпитывающие торговлю и экономику десятка стран. Здесь же, в Минске, Данил с Каретниковым лицезрели как-то по ящику элегантного таможенника, демонстрировавшего зрителям сумку с несчастными двумя десятками черно-красных газовых баллончиков, только что перехваченных бдительными стражами границы. Пикантность заключалась в том, что оба только что отправили в Сибирь грузовик, под завязку набитый картонными новенькими ящиками из-под телевизоров "Минск" - но все ящики были загружены такими же точно баллончиками, о которых таможня почему-то не узнала... Часа через два все было кончено. Мешки пересчитали, и еще раз пересчитали, когда их грузили в фургоны. Солдатики, подхватив автоматы, рассредоточились по всем трем будкам, майор попрощался за руку с обоими братцами-славянами (сам он, судя по некоторым признакам, к таковым определенно не относился), прыгнул в кабину переднего грузовика, и караван выехал в ворота. Данил взял рацию, настроился на волну таинственного Егеря и сообщил: - Три - восемь - три. - Ноль, - столь же скупо отозвался Егерь. И все. Теперь ни Данил, ни Януш ни за что больше не отвечали. Теперь отвечал "майор" - каждым дециметром шкуры. Вот и все. Со стороны кажется невероятно просто. Если вы не знакомы кое с какой статистикой, как криминальной, так и шпионской, и не знаете, что девятеро из десяти сыплются как раз на контакте, на встрече, на передаче... Януш принес пластиковый опрыскиватель с баллончиком сжатого воздуха. В большой баллон, привинчивающийся снизу возле самого дула, набрали обыкновенной воды из-под крана в сторожке и размешали в ней с поллитра чистого нашатырного спирта. После чего старательно опрыскали бока цистерны - и черные буквы-цифры иностранной маркировки мгновенно размылись, потекли вниз мутными ручейками. Черт его знает, что там такое было подмешано в краску, не выдержавшую разведенного нашатыря - да это и неинтересно, если вы не увлекаетесь химией. Они не увлекались. Главное, никаких концов отныне не найти. Таможенных границ меж Беларусью и Русью вот уже два месяца как не существует. Лишь где-нибудь в Москве вдруг обнаружится, что цистерна с этакой-то маркировкой пропала неведомо куда. Но поскольку хозяин так и не объявится, и никто не станет молотить кулаком по столу в эмпээсовских кабинетах, требуя, чтобы ему немедленно возвратили утраченное добро, поиски будут вялыми. Если вообще будут. Бесхозную цистерну без всякой маркировки завтра утром закатят на сортировочную вместе с пустыми вагонами, там она и останется, если кто-то рачительный не приберет вскоре к рукам. Никаких следов радиации или химической отравы в ней не найти при самом вдумчивом исследовании, потому что ничего подобного в ней не возили отроду. Согласно документам, доставленные в адрес фирмы "Княжич" в этих двух товарных вагонах ликеры и водка ушли в Россию. А сама фирма "Княжич" вдруг решила прекратить свою деятельность. Поскольку она ничего никому не должна, ее кончина не вызовет ни малейшего шума. Владелец, гражданин Российской Федерации, туда и укатит. Склад будет возвращен арендодателю, местные работяги, люди абсолютно непосвященные, потеряют работу. Пан Януш со своими частными детективами вернется на родину пассажирским поездом, а вслед за ними более запутанной дорогой отправится их снаряжение. Овчарка не пропадет - ее отвезут на склад второй фирмы, той самой, которую жалко гораздо больше, и потому ей суждено процветать по-прежнему. А даниловская команда почти в полном составе немедленно вылетит домой. Так как никаких отходов в природе никогда не существовало, они нигде и не всплывут. Финита. Считайте процент... Данил вернулся в сторожку, сел, привалившись к стене, ощущая блаженную легкость во всем теле. Януш Орлич извлек плоскую бутылку экспортной "Зубровки" с желтой пробкой-стаканчиком. В сторожку бесшумно проникла овчарка, присела в уголке и притворилась, будто ее вовсе не интересует колбаса, завернутая в мятую газетку "Не". Бывшие охранники отвергнутых историей генсеков опрокинули по первой - не закусывая. Еще посидели, блаженно ожидая, когда хмель растечется по жилочкам ублажающей волной. Налили по второй, кинули овчарке кусок колбасы из хорошего мяса, какую простой народ как не видел прежде, так не видит и теперь по причине ее малочисленности и многочисленности народа. Опрокинули по второй. Закурили. Вплотную приблизилось святое время застольного разговора, и Данил начал первым: - Ну вот что, пане капитане, есть интересное дело... ...Слежку он заметил почти сразу же, едва вышел из невидного пятиэтажного дома в Серебрянке, где на первом этаже и располагался офис безвременно усопшего "Княжича". Много раз писано и сказано, что людей определенных профессий выдает взгляд - но так оно, между прочим, сплошь и рядом обстоит в реальности. То ли нервы еще не отошли после ночной работенки, то ли в последнее время меж некой дичью и неким охотником проскакивает в воздухе электрическая искра... Данил не мог ошибиться. Тяжелые взгляды в упор из стоявшей неподалеку вишневой "семерки" прямо-таки обожгли - и моментально ушли в сторону, как соскальзывает капля с бильярдного шара. Трое. Двое на переднем, один, соответственно, на заднем, а больше он ничего не рассмотрел, потому что направился к своей "Волге" как ни в чем не бывало. Садясь, толкнул Степашу ногой. Тот понятливо опустил веки и медленно вывел машину на улицу. "Семерка" вскоре же обнаружилась сзади. За рулем у них сидел не новичок, он не прижимался, маячил в безопасном отдалении, однако Данил поостерегся бы с ходу зачислять его в шоферню серьезного государственного ведомства - не та квалификация, сразу видно... Степаша дисциплинированно молчал, время от времени поглядывая в зеркальце. - Давай к автовокзалу, оттуда в центр, - распорядился Данил. Государства он, откровенно говоря, ничуть не боялся. Пришить ему было абсолютно нечего, российское разрешение на пистолет действует и здесь после подписания очередного пакета договоров, в офисе "Княжича" осталась лишь местная канцелярская мелкота, ликвидировавшая дела. Для здешних властей он - законопослушный владелец фирмы "Клейнот". Все сибирские заморочки - чересчур далеко отсюда. Конечно, здесь его номер - где-то в конце очереди. Но тут вам не Байкальск. Тут есть свой Лева, хоть зовут его иначе, свои друзья, способные вытащить из неприятностей. Конечно, легальная рука Москвы без труда сцапала бы за ворот и в этом последнем заповеднике советской власти, но в том-то и сомнительное преимущество подвергшегося столь странным наездам "Интеркрай-та", что атаки идут сплошь нелегальные. Правда, это еще не причина, чтобы расслабляться. Самое опасное в его положении, когда находишься вдали от обжитого баронского поместья - попасть в лапы к противнику, пусть на самое короткое время. Теперь - особенно. Иксу достаточно иметь здесь знакомого в чинах не выше майорских - а уж не посвященные в тонкости сержанты сграбастают... - Высадишь у метро, - сказал он. - А потом сделаем так... Он вылез, едва машина притормозила. Остановился у кромки тротуара, словно в приступе мимолетной задумчивости. По проспекту Независимости (бывшему Ленинскому) текла обычная пестрая толпа, в которой изрядный процент составляли провинциалы, решительно державшие курс на ЦУМ. Неподалеку хмурился Феликс Эдмундович мышино-серого цвета, как-то переживший все кадрили последних лет. "Семерка" проскочила вперед, тоже остановилась, из нее вылезли двое. Один помоложе, другой постарше. Оба с типично белорусскими вислыми усами, стрижки не столь уж короткие, вполне позволяющие подозревать парики, чисто теоретически. На одном - очки с затемненными стеклами. И ни один не похож на Логуна, как его описывали покойники. Конечно, можно поменять светлый парик на каштановый и приклеить такие же усы - но все равно, идентифицировать рано... Данил дождался зеленого огонька, перешел улицу. Свернул было направо, к метро, но тут же вернулся и не спеша направился вниз, к Немиге. Вновь перешел на другую сторону. С Немиги дул легкий ветерок. Он двумя пальцами извлек из нагрудного кармана купюру, пустил ее лететь, повернулся и бросился за денежкой. Оба преследователя на миг сбились с ритма. Который помоложе, шагавший по той же стороне, довольно неискусно развернулся к лотку с булочками и пепси-колой. Постарше, шедший по противоположной стороне ("коробочку" строите, гады?) держался гораздо непринужденнее и увереннее. В самом деле он двигался изящно, пластично, как огромная кошка, вдруг вставшая на задние лапы, но не утратившая оттого грации, или Данилу это только казалось, мозг подгонял ответы под задачку? "Семерки" не видно. Ну, посмотрим, во что превратится "коробочка" метров через двести... Поймал купюру, повернул в прежнем направлении. За эти несколько секунд он успел разглядеть нечто, крайне ему не понравившееся. Молодой держал в руке черно-белую пачку сигарет с изображением ветряной мельницы и большими белыми буквами МОLINOS... Возможно, сигареты такой марки где-то и выпускаются на самом деле. Но под такой именно облик камуфлирует свои электрошокеры московская фирма с одноименным названием. Легкое нажатие кнопочки, выдвигаются едва заметные электроды - и шестьдесят киловольт тебе обеспечено. Двое волокут к машине то ли нажравшегося, толп пораженного сердечным приступом знакомого, никто ничего не заподозрит - и приехали... Он впервые за все время "командировки" пожалел, что отпустил домой всех, кроме Степаши, не оставил себе хоть одного охранника. Не думал, что они достанут здесь. В самом деле, если знакомые майоры и существуют, зачем их тревожить - гораздо проще вырубить шокером. Значит, главное - не подпускать их вплотную, но не показывать виду... Немига. Не столь уж широкая улица. Светофор, слава богу, зеленый. Данил сбежал по широкой лестнице, перебежал на другую сторону, а вот молодой не успел. Теперь - вправо, под путепровод, а вот и "пожилой", маячит на другой стороне. В общем, вполне грамотно, свернешь вправо - там пожилой, как будем его условно называть впредь, хоть он не старше Данила. Пойдешь прямо, к гостиницам - следом потащится молодой... Вспыхнул зеленый под путепроводом. Слева красуются над вовсе уж неширокой речкой Свислочью аккуратненькие, как игрушечка, сбившиеся в кучку домики Троицкого предместья - якобы старинные, но это кропотливая реконструкция, в сорок четвертом, под конец операции "Багратион", здесь все лежало в руинах... Пожилой сопровождает по той стороне, хорошо ведет, чисто. Нет, положительно - волчара. Молодой хлипче. Голуба моя, да любой, столь нервно дергающийся, как ты сейчас, давно бы сунул сигареты в карман, а ты их тискаешь в ладошке, значит, это точно шокер... А если и мы этак задумчиво сунем руку под мышку? Ага?! Прекрасно понимаешь, сука, что не стану я стрелять в центре города, но все равно дернулся, бычок... Какой-нибудь местный Фантомас, ей-же-ей... Молодой топал следом. Данил остановился у черного, затейливо выкованного уличного фонаря. Пришлось и тому остановиться, с видом крайней зачарованности уставиться на речку Свислочь - а чего, спрашивается, глазеть, утки отсюда летом улетают, это зимой они табунятся у этого мостика, ныряют за брошенным хлебом... По Троицкому их особенно не поводишь, все предместье - десяток домиков, которые в три минуты можно обойти кругом, никаких закоулков. В магазины заходить не стоит - там-то и приблизятся. Белорусы - народ простой и незатейливый, который год и у них бурлит потаенно-кипучая деятельность фигур с понятием, но все равно, здешний люд еще сохранил, единственный, наверное, на пространстве "бывшего СССР", этакий детски невинный взгляд на жизнь. Кому-то стало плохо в магазине, и добрые сябры повели его, болезного. Впрочем, и у нас, даже если разгадают неладное, притворятся, будто ничего и не видели... Показалась "Волга" Степаши - и в ритме общего потока проехала мимо, мигнув фарами. Значит, "семерка" висит у него на хвосте. Прелестно, все предусмотрено, поводим... Пожилой болтается на той стороне, делая вид, что ждет разрывов в потоке машин - вполне правдоподобно, он там не один такой... Данил докурил сигарету и решительно направился назад, той же дорогой, группируясь на ходу для отточенного удара. Молодой, заинтересованно таращившийся на спокойную воду без всякого почти течения, слишком поздно отметил краем глаза, что "подопечный" задержался... Гоп! Руку молодого, моментально разжавшуюся от хитрого удара по косточке, дернуло вверх, "пачка сигарет", кувыркаясь, полетела в речку... и пошла ко дну, как утюг. - Ай-яй-яй, какая незадача... - сказал Данил. Бычок даже не сообразил толком, то ли ему разозлиться, то ли притвориться, будто никакого шокера у него и не было и удара не было. Одно из самых нелепых и жалких зрелищ на свете - "топтун", которому поднадзорный вдруг навязал общение. Пожилой маячил на противоположной стороне, чуть позади. Данил, врезав молодому носком кроссовки по голени, размашисто зашагал дальше. На душе стало чуточку веселее. Теперь он был уверен, что государство тут ни при чем. Правда, это снимало ровно половину хлопот. Его определенно хотели захватить, и не все, питавшие такое желание, были лопухами... Через пять минут он вышел к автовокзалу. Пожилой топал следом, а позади маячила и вишневая "семерка", куда успел влезть ушибленный бычок. Но это уже беспокоило гораздо меньше - обдуманный им в машине план имел все шансы на успех. Уж окрестности-то сего древнего города он знал... Расписание он, конечно, успел подзабыть, но, пройдя мимо касс, бросил беглый взгляд, и этого было достаточно. Так и не взяв билета, вернулся к площадкам, где с превеликим облегчением (не придется торчать тут долго) узрел автобус, отходящий на Воложин. День был будничный, и народу, как всегда, оказалось немного. А автобусов с этой стороны площадки стояло целых три... "Семерка" стояла поблизости - они уже не питали иллюзий и не стремились притворяться джентльменами, игра пошла в открытую. Данил до последнего прохаживался так, что неизвестно было, какой из трех автобусов его интересует - и наконец прыгнул в воложинский за секунду до того, как водитель нацелился закрыть дверь. И был совершенно уверен, что подсадки от преследователей в салоне нет. В последующие полчаса он отдыхал, безмятежно таращась на окрестные пейзажи и порой украдкой косясь назад - "семерка" сопровождала автобус в отдалении. Бензин у них, конечно же, не кончится, и надеяться нечего - должны были перед выездом на дело залить полный бак... Недолгая, минут на семь, стоянка в Ракове - нынешней деревне, давно и бесповоротно потерявшей звание города. Пока водитель утрясал в крохотном автовокзале какие-то свои дела, мужская половина пассажиров покуривала на свежем воздухе. Данил к ним не присоединился. "Семерка" все это время стояла метрах в пятидесяти позади. Не исключено, им даже нравилось, что "клиент" ведет их в тихое захолустье - хотя подозревать подвох они просто обязаны... Поехали! У распятия на перекрестке автобус сворачивает налево, вот и последние дома остались позади... Данил, примостившийся на последнем сиденье, укреплял на стволе "Макара" глушитель - паршивенький, с мембранами из пластика, чуть ли не одноразовый. Но он и не собирался стрелять много... Руки он держал меж колен, и добрые поселяне ничего не заметили, конечно... Сейчас дорога плавно повернет влево... Он встал, прошел к шоферу и небрежно бросил: - У "Ислочи" остановишь... Тот столь же равнодушно стал притирать автобус к обочине. "Семерка", наученная опытом у всех предшествующих остановок, на всякий случаи не обгоняла, а притормозила метрах в сорока. Данил выпрыгнул, обежал автобус спереди и, подобно любителю джоггинга, рысцой дернул в распахнутые ворота. Вокруг - ни единой живой души. Оказавшись под прикрытием небольшой кирпичной привратницкой (в которой отроду не водилось никаких привратников), он выхватил пистолет, чуть высунулся и дважды нажал на курок, целясь в шины свернувшей было влево "семерки". Первый выстрел прозвучал не громче стука автомобильной дверцы, второй хлопнул погромче, на третьем глушак определенно и сдох бы, но третьего и не понадобилось, все было в ажуре - обе передних шины пробиты, трое обормотов внутри, как многие на их месте, пригнули головы, ожидая, что новые выстрелы будут сделаны по ним. Но Данил уже быстрым шагом удалялся к низкому зданию серых и бледно-желтых оттенков, самую чуточку напоминавшему старинный замок - из-за стилизованной высокой башенки, вздымавшейся справа от входа. Когда-то здесь был дом писателей. Потом увлекшиеся перестройкой, гласностью, независимостью и прочими увлекательными глупостями труженики пера как-то незаметно упустили из рук свое кровное достояние, перешедшее к людям коммерческим. Впрочем, еще в старые времена, когда Данил ждал здесь дня "Д", писателей почти что и не было - август девяносто первого, мозги б не вспоминали... Справа за стойкой торчал все тот же дедушка, смутно помнивший Данила, но даже если и не помнил - с расспросами не полез, равнодушно отвернулся, глянув, как вошедший уверенно направляется влево. Данил вошел в коридор, вновь повернул налево, по узкой лестнице поднялся на второй этаж, снова налево, направо... Дом был словно нарочно создан для срубания хвостов или для декораций к кинотриллеру. В планировке он был прост - квадрат в два всего этажа - но по всему периметру второго этажа шли спуски на первый, совершенно одинаковые, отличавшиеся друг от друга лишь красными номерами пожарных колодцев на слепых площадках. Человек посторонний, будь он и трезвехонек, моментально оказывался в лабиринте и блуждал долго. Пустись за ним следом эта троица, он непременно уделал бы их в этом лабиринте, как хотел... Спустился на первый этаж, ностальгически и печально покривил губы, проходя мимо комнаты номер три. Дернул шпингалеты единственного окна, расположенного довольно высоко, подпрыгнул, взлетел на широкий подоконник, спрыгнул наружу и метнулся в лес, забирая вправо по широкой дуге и не сомневаясь, что остался совершенно незамеченным. Преследователи потеряют не менее часа, взявшись искать его в доме. Здесь не гостиница. Наверняка, как и в старые времена, никто не оставляет паспортов - и даже если, как встарь, господа коммерсанты заполняют "карточки гостей", след обрывается бесповоротно. Они потратят, пожалуй, даже не час, выясняя у обслуги, в каком номере поселился человек с такой-то внешностью - а обслуга привыкла к мельтешению лиц, нигде не зарегистрированным любовницам и приехавшим из города гостям, останется разве что идти по номерам, а это дело еще более долгое и проблематичное... Он быстрым уверенным шагом шел меж сосен, держа курс на близкий Раков. Глянул назад, но "Ислочи" уже не увидел, конечно. Вновь ворохнулись горькие воспоминания. Восемнадцатого августа девяносто первого года он выехал отсюда в Минск в половине седьмого утра - когда все радиостанции Советского Союза уже объявили, что товарищ Горбачев некстати занемог, а посему создан совершенно новый госкомитет... Он, как и все прочие волки "дня Д", точно знал, что ему делать. Первый неприятный укол в сердце он ощутил, когда его "Жигули" проехали мимо солидно-кирпичного зданьица поста ГАИ на въезде в Минск. Обычно здесь всегда Дежурили милиционеры с автоматами, логично было, что теперь посты будут даже увеличены. Однако пост был закрыт вообще! Через десять минут, проезжая мимо городского аэропорта "Минск-2", Данил увидел, как оттуда взлетает самолет. И это - чрезвычайное положение?! Возле железнодорожного вокзала - никаких признаков чрезвычайной охраны, только приткнулся у пригородных касс небольшой штатский "пазик" с полдюжиной парней в штатском. На душе становилось все тревожнее, и, когда он приехал туда, где должен был находиться согласно штатному расписанию, внутрь вошел, уже явственно ощущая сосущее предчувствие провала, скольжения в бездну... Так оно и оказалось. О тех днях он вспоминал редко, и, когда бы ни вспоминал, осадок был самый пакостный. Все были готовы, все бьшо готово, недоставало лишь хриплого рева охотничьего рога - а вот его-то и не последовало. Сутки спустя Данил сидел в комнате, где усатый подполковник, вопреки строжайшим инструкциям успевший опрокинуть стакан, стучал кулаком по столу и орал: - Блядь, мы же профессионалы! Мы ювелиры! Только моторы завести! Давайте команду! Но тот, кто должен был дать команду ему, а заодно и Данилу, сидел уставясь в стол, с мертвым лицом - потому что не получил команды и сам. Никто не получил команды. До самого конца команды так и не последовало. Двадцать первого, когда все рухнуло, Данил улетал отсюда - и глядя в иллюминатор катившего по взлетной полосе самолета, видел, как идет к зеленому "ИЛ-76" густая колонна десантников. Очень возможно, это были ребятки того подполковника. Все рухнуло. Не нашлось молодого корсиканца, способного рявкнуть: "Вперед!" - ибо перевороты, устроенные молодыми военными вундеркиндами, проваливаются раз в десять реже, чем путчи, задуманные старыми интриганами... ...Через двадцать минут он вышел к пивнушке в Ракове, угнездившейся аккурат напротив православного храма. Вошел в темноватое помещеньице, сразу углядел Степашу у окна, но не подошел, лишь кивнул. Направился к стойке, оказавшись третьим в очереди, взял кружку, сел за столик и осушил одним духом. - Порядок, - сказал Степаша. - Никакого хвоста. - Тогда пошли. Они свернули направо, прошли мимо почты, мимо серого католического костела, мирно соседствовавшего с православной церковью (а поблизости, кстати, примостился и молельный дом каких-то то ли баптистов, то ли адвентистов), вышли к "Волге". Данил откинулся на сиденье, закурил и сказал: - А теперь жми в Минск, да так, словно за тобой черти гонятся... Соблюдая правила по мере возможностей. Когда Раков остался позади, Данил чуть опустил стекло, достал из кармана кисло вонявший пороховой гарью глушитель, обтер его платком и выкинул на обочину. - Трупов нет? - спросил Степаша. - Нет даже поцарапанных, - сказал Данил с оттенком законной гордости. Глава шестнадцатая Введение в курс психиатрии На левом берегу той же Свислочи, почти напротив Троицкого предместья, высятся два многоэтажных стеклянных здания - по общему мнению, самые фешенебельные гостиницы города Минска, одна из них еще в старые времена была интуристовской. Любой их постоялец, если вздумает прогуляться, обнаружит метрах в восьмидесяти от двух этих уютных отелей примостившийся на взгорке совершенно невидный домик - серенький, двухэтажный, без всякой вывески, с невысоким крылечком и кнопкой звонка у двери. Хотя заранее можно ручаться, что постоялец таковой даже не задержит на неброском домике взгляда. А зря. Между прочим, это тоже гостиница. Только, по отзывам понимающих людей, не в пример уютнее и комфортнее, чем два вышеупомянутых отеля... Военно-промышленный комплекс, надо подчеркнуть, умел устраиваться. Дверь по дневному времени была отперта. Данил вошел, вежливо кивнул очаровательной девушке за коротким столом (к коему сбоку примыкал довольно сложный селектор) и походкой старого бывальца направился на второй этаж. Девушка промолчала, ибо была приучена не задавать вопросов всем, кто вел себя в этих стенах, как дома. Несмотря на все новации, ВПК за свое достояние держался крепко и атаки негоциантов в отличие от тружеников пера отбивал вполне успешно - еще и потому, что негоцианты эти сплошь и рядом выходили из его собственных шеренг... На двери висела пластиковая табличка "Просьба не беспокоить", но Данил тем не менее постучал - тук, тук-тук-тук, тук. Дверь почти сразу же распахнулась, высокий мужчина, его ровесник на вид, стоял, держа правую руку так, что ее скрывала притолока. Впрочем, узнав гостя, он тут же убрал пистолет, засунул сзади за пояс. - Привет, Ростислав, - сказал Данил безмятежно. - Нервничаешь, что ли? Он прошел в крохотный, но чертовски комфортабельный номер с тщательно задернутыми шторами, сел за стол и налил себе холодной газировки из откупоренной бутылочки. Хозяин, совершенно спокойно принявший эту бесцеремонность, сел напротив, пожал плечами: - Береженого бог бережет. Был когда-то самый тихий барак, а теперь - кто его знает... - Резонно, - сказал Данил. - Ну, чем нас порадует "Кольчуга" за наши же трудовые денежки? - Слушай, ты можешь хоть в самых общих чертах обрисовать, что у вас там творится во глубине сибирских руд? Никто никогда не отказывался от работы, но шеф убежден, что дельце воняет, и я с ним заодно... - Так вы что, не работали наш заказ? - Конечно, работали. Просто полезно бывает знать... - Хочешь честно? - сказал Данил. - Ростик, мы и сами не знаем, что за кадриль... Ну, не томи! - Сергей Ипполитович отыскался, хоть и побегали... Сергей Ипполитович Елагин и супружница его, Елагина ж, Анастасия Дмитриевна... Анкетные данные и все прочее прилагаются. Будешь смотреть? - Потом, - отмахнулся Данил. - Что они такое, с чем стыкуются9 - В данный момент - с Ваганьковским кладбищем, - жестко усмехнулся Ростислав. - Со вчерашнего дня. Оба, знаешь ли, отравились газом, люди старые, одна не досмотрела, а второй вовремя не заметил... Или наоборот, он не досмотрел, а она не заметила. Может, все так и было, а может, охотнички за квартирами постарались. Наследников у старичков не было, так что квартира - а неплохая, кстати - отойдет черт-те кому... - Кто они были? - Сам - профессор на пенсии. Супруга выше кандидата не поднялась, правда, в другой области. Он занимался... - Ростислав заглянул в свои бумаги, - занимался языками и диалектами южнотохарской группы, лингвист, а старушка специализировалась на археологии. У обоих есть, как водится, печатные труды и даже совместная научно-популярная книжка, список трудов прилагается. - Интересно... - медленно сказал Данил. - Спаровский? - Спаровский Богдан Сергеевич, тридцати шести лет. Кандидат исторических наук, интересы - где-то на пересечении занятий покойных Елагиных, последние три года - преподаватель в частном лицее "Академиум". Два дня назад исчез. Просто взял и исчез, на работу не вышел, у знакомых и подруг не объявлялся, среди неопознанных трупов не значится, проверяли... Между прочим, запоями не страдал, у частников из "Академиума" на хорошем счету - из тех интеллигентов, что сумели отвоевать пятачок рынка, такие уж, если приживутся, вцепляются в кормушку всеми тридцатью тремя зубками... - Юлия? - В окружении Елагиных Юлий отыскалось две. Мокрецова Юлия Сергеевна, семидесяти одного года, на пенсии, бывший преподаватель точной науки математики в самой обычной триста сорок второй школе. Бабуля-божий-одуванчик, наши у нее были но о вашем Шантарске она знает лишь, что это - в Сибири, однако в координатах путается и помещает вас где-то на Чукотке. За Уралом была последний раз аж в шестьдесят первом, когда возила на Байкал победителей какой-то школьной олимпиады. Есть вторая Юлия, гораздо перспективнее... Юлия Владимировна Озеровская, тридцати одного года, родилась в Шантарске, закончила исторический факультет Томского университета. Студенткой принимала участие в археологических экспедициях под руководством... - Ростислав сделал многозначительную паузу, - Анастасии Дмитриевны Елагиной, каковая впоследствии стала ее научным руководителем, взяв в Институт истории Центральной Азии, где до девяносто второго года занимала кафедру. Кандидатская диссертация, тут все записано... В девяносто первом году Озеровская вышла замуж за вышеупомянутого Богдана Сергеевича Спаровского, с коим развелась в декабре девяносто четвертого. Детей не было. Вплоть до последнего времени готовила докторскую, в связи с чем часто посещала Сибирь, ваш Шантарск в частности, работала в вашем музее. Здесь три фамилии ее шантарских близких знакомых - тех, кого удалось пока что установить. Говорит что-нибудь? - Нет, - мотнул головой Данил, заглянув в поданную бумажку. - Где она сейчас? - Пропала, друг мой милый. Неделю назад форменным образом растворилась в воздухе. Отпуска не брала, никто ничего не знает, никто ничего не подозревает и не выдвигает версий... Фотографии всех четырех, какие удалось раздобыть... Все остальное касается лишь мелких деталей, углубляющих разработку. Изучишь сам. Скажу тебе, как профессионал - история вонючая. Четверо, объединенные связками "учитель-ученик", "коллеги по работе" - Спаровский, кстати, тоже работал в Институте Центральной Азии - и "муж-жена". Да еще вдобавок "любовники": по некоторым данным, эти два голубка и после развода иногда приземлялись в одну постель - ну, пути секса неисповедимы... Старики покинули этот мир, молодые исчезли. Каждый факт по отдельности подозрений еще не вызывает, но собранные вместе начинают явственно припахивать. Особенно если соединить их с вашим интересом к этой четверке и с тем, что у наших ребят постоянно оставалось впечатление, будто кто-то неизвестный, однако крайне активный, уже прошел этими дорожками незадолго до них... - он сложил все бумаги в синюю пластиковую папку и положил на угол стола перед Данилом. - Вот так. Дальнейшие пожелания клиента? - Искать обоих, - сказал Данил. - Неустанно. Неутомимо. Оплатим все. Тебе нужно новое гарантийное письмо? Или хватит старого? - Обойдемся старым... Во что это вы там влипли? Какие-то киношные трагедии с наркотой... Твой Лалетин случайно не собрался на президентские выборы? - Что-то не замечал я за ним... - А топят, будто перспективного кандидата в президенты, - сказал Ростислав задумчиво. - Такое впечатление. - В столице что-нибудь болтают? - В столице всегда болтают, ты разве забыл? Столица - это ж самая большая лавочка. Не та, где торгуют, а та, где треплются бабушки под лузганье подсолнухов. Вполне возможно, что через вас кто-то хочет задеть рикошетом Гильдию товаропроизводителей и персонально Георгия-победоносца, очень уж хорошие у него в последнее время обозначились шансы... - А что Ликутов? - Ликутов, можно сказать со всей определенностью, самостоятельной фигурой никогда не был и никогда не будет. Вечный "номер второй". Он это, между прочим, знает и поперек батьки не скачет, а потому еще долго будет иметь кусок хлеба с маслом. Дельные адъютанты без амбиций всегда в цене. А поскольку мозги у него есть, давно приготовил запасной спасательный круг на случай, если придет новая фигура и начнет менять дьяков с подьячими сверху донизу... - И кто у него теперь спасательный круг? Ростислав с милой улыбкой окинул взглядом стены, потолок. Вынул черную коробочку "глушилки", включил, положил меж ними на стол: - Группа "Новый путь России", что уже не секрет. Расклад пошел недвусмысленный - банкиры и экспортеры против производителей и близких к ним банкиров. Для демократической общественности, понятно, все выглядит чуть плакатнее - героические строители капитализма против перекрасившейся партноменклатуры и засевших коммунистов. - А у нас что, еще осталась демократическая общественность? - хмыкнул Данил. - Какая разница? Штампы - вещь долгоживущая. И по мозгам бьют хорошо... В общем, прямых доказательств нет, но шеф убежден: все напрямую повязано с грядущими выборами. Главная свистопляска разгорится еще не скоро, да и на думские выборы следует поберечь силушки, но все равно, хороший хозяин готовит сани летом. - У вас есть что-то конкретное? - Ничего. Но, как говаривал Меченый, нет другой альтернативы. Разве что вы в самом деле переключились вдруг на героин. Нет? Вот видишь... - Ох, мать твою... - вздохнул Данил. - Я-то прижился за полтора года, думал, с политикой покончено напрочь... - У нас - и без политики?! Майор, начинаешь сдавать... Копайте хорошенько. Если удастся перейти в контратаку и самим нарыть что-то первыми, памятник нерукотворный вам никто не воздвигнет, но получите поддержку на самом высоком уровне плюс всю мощь агитпропа... Так и передай Лалетину. Шефу это поведали на том самом высоком уровне. Ухватите за хвост икряную рыбку - за вами Гильдия с союзниками. Оплошаете и дадите запихнуть ваши яйца в мясорубку - вас, может, и вытащат, чтобы ТЕ не подумали, будто они могут кого-то слопать, но вот звездных высот у вас впереди не будет, придется доживать век провинциальными лавочниками... Нас обоих это касается, старина. Ерунда, будто профессионалы могут с легкостью кокотки менять хозяев. Может, на Западе так и обстоит, но не у нас. Здесь мы все как-то незаметно оказываемся повязаны с лагеря-михозяев, и список будущих вакансий ох как короток... Вот что ты заруби в памяти намертво... ...Первым забеспокоился Степаша, а за ним и Данил стал поглядывать на часы - по времени самолет давно должен был начать снижение с десяти километров, но он все так же летел, держа горизонталь, над сплошным ковром чуточку сероватых облаков, казавшихся отсюда твердыми, жесткими. Кое-кто из их соседей по салону первого класса тоже начал проявлять недоумение. Однако вскоре нудившая в динамиках "Юбочка из плюша" резко оборвалась, и на смену ей пришел искаженный отечественными микрофонами, едва узнаваемый голосок белокурой стюардессы, чей стан Степаша ласкал умильными взорами всю дорогу: - Уважаемые пассажиры, наш самолет совершит посадку в аэропорту Кедровый города Байкальска. Шан-тарск не принимает по метеоусловиям... Они переглянулись, и Данил пожал плечами. Сколько бы гнуси ни было связано с Байкальском, усматривать в происходящем козни - уже паранойя... Сезон летних гроз для Шантарска начался, порой неведомо откуда приволакивает такие тучи, что у ребят, пилотирующих изношенное советское наследие, чуточку сдают нервишки... Степаша, смирясь с неизбежным, нажал кнопку вызова. - Опять пепси? - ехидно спросил Данил. - Ведь описяешься... - А иначе лялька не подходит... Экипаж-то наш, в Шантарске, глядишь, и подклею... Подошла белокурая лялька, сделала едва заметную устало-философскую гримаску, но забота о пассажирах в этом салоне стояла на высоте, и она покорно принесла Степаше очередную баночку пепси. И грациозно ускользнула, пресекая всякие поползновения. Самолет клюнул носом, явно намереваясь снижаться. Данил усмехнулся чуть садистски - Степаша заерзал-таки в кресле, но оба туалета оказались занятыми, да и очередь перед посадкой к ним наметилась человек из четырех. - Дуй в хвост, пока не приказали застегивать ремешки, - сказал он, лениво листая старый номер "Совершенно секретно". Степаша вернулся минут через пять - самолет уже шел вниз по отлогой - и сразу же наклонился к его уху: - Там минский хвост. Ихний главный. - А ты не ошибся? - спросил Данил, мгновенно напрягшись. - Я его, козла, срисовал твердо... Похоже, один, никого из тех двоих... "Жизнь вновь становится загадочной, - подумал Данил. - Ничего удивительного, что "пожилого" они не засекли в Минске - первый салон, как исстари заведено, и загружается первым, он мог подъехать в последнюю минуту... Но где "пожилой" отсиживался при посадках в Самаре и Омске? Оставался в салоне, что ли? В принципе, так нетрудно отсидеться, разжалобить бортпроводниц жалостным рассказом о едва зажившей сломанной ноге... или показать некое удостоверение? Что же, это таки Логун? Шантарский "Икс"? Кто бы он ни был, в Байкальске у него должны быть хорошие заточки, его район, до родимого Шантарска - семьсот километров, а в город к Хоменко еще нужно добраться... Отсиживаться в самолете? Черт его знает, сколько он тут простоит, в аэропорту могут и сгрести, если твердо задумали сцапать..." - Сколько стоять будем? - спросил он беленькую симпатяшку, когда самолет замер на полосе в ожидании трапа. - Неизвестно... Но похоже, долго. - Ну что ж, тогда возвращайте наши игрушки... - тихо сказал Данил. - Сходите? - Ага, - сказал он с наигранной беззаботностью. - Мы ж байкальские, если так обернулось, проще будет ехать домой, а дела не убегут... Он и в самом деле не собирался возвращаться: очень уж чревато - сидеть, прикованными к аэропорту, к неизвестно когда взлетающему самолету, шантарские грозы порой затягиваются, и на всякий случай лучше не убаюкивать себя колыбельной о совпадениях, по воле слепого рока занесших "пожилого" на тот же борт... Стюардесса принесла их пушки, стыдливо упрятанные в бумажные пакеты. Из багажа у Данила был один "дипломат" с Полученной от Ростислава папкой, а у Степаши не было и того, тем лучше... Подкатили трап - и тут же объявилась белая "Той-ота". Кое-кто нетерпеливо привстал, и стюардесса вновь попросила подождать. Данил прижался лбом к иллюминатору, вывернув голову - в гордом одиночестве "пожилой" сбежал по трапу, нырнул в машину и она резко взяла с места. Хреново... Степаша понятливо кивнул в ответ на его многозначительный взгляд: - Приплыли, шеф? - Не суетись, - сказал Данил сквозь зубы, наклонился к верному ландскнехту. - Так... Вряд ли у него здесь рота, он, как и мы, до последнего момента не должен был знать про метеоусловия... Тачка-другая, не больше. До города - сорок верст, пока свяжутся, пока нагрянут... Если они запечатали выход, разделяемся. Ты звони Хоменко, поднимай, кого сможешь, место встречи - возле того завода, ну, этот, красивый, импортные люди строили... Не могли же тут перехватать всех наших, кто-то должен сидеть на связи в час дня... Если удастся созвониться, ко мне не подходи, мигни издали. Окрестности здешние знаешь? - Более-менее. - Возьмешь тачку, кинешь водиле достаточно, чтобы не дергался, и сиди в отдалении, жди, когда меня отсюда повезут на "Скорой помощи"... - На чем? - На "Скорой помощи", - сказал Данил. - Машина такая. С красным крестиком. Поедешь следом, в игру вступаешь, смотря по раскладу. Конечно, если все проскочит... - А сцапают? - Старайся, чтобы не сцапали. Я тоже буду стараться... Из автобуса они вышли, словно не знали друг друга отроду. Держась так, чтобы их разделяли человек несколько, вошли в здание аэропорта. Данил, подобно спутникам по рейсу, не кинувшимся к выходу, а лениво разбредавшимся по залу, остановился у расписания, присобаченного к четырехугольной колонне. Степаша, обогнав его, поднялся на второй этаж - и никто вроде бы за ним не метнулся. Зато Данил совершенно четко зафиксировал троих плечистых парней, занявших позиции в тамбуре, меж стеклянными дверями - они курили, лениво болтали в обществе румяного сержанта из транспортного, позы самые раскованные, вот только глазенки так и щупают каждого, кто собрался выйти... Вот уже и докурили все, вот один из них лениво огрызнулся, когда его толкнула чемоданом дебелая тетка в коже, но с места никто не стронулся. Опаньки! Срисовали... Данил тем не менее торчал на том же месте, как человек, которому совершенно некуда спешить. Лишь бы только медпункт оказался открытым, лишь бы его за тот месяц, что Данил здесь не был, не переделали под киоск с парфюмерией... При Кедровом - поселок городского типа с одноименным названием, оттуда "Скорая", вероятнее всего, и придет, иные инструкции не меняются, как ни оборачивается жизнь... Так. К троице присоединился "пожилой" - этот не глядит в его сторону. Ждать до скончания века они не станут, быстренько что-то решат, пора поторапливаться... Где ж Степка? Вот он, не запылился... Подмигнул и слегка кивнул, равнодушно проходя мимо, к прилавку с бижутерией. "Комитет по встрече" его тоже срисовал, сразу видно, но никаких действий не последовало. Ну, начали... Давил стал не спеша подниматься на второй этаж, в зал ожидания. Чуть ли не все сибирские аэропорты строились по одному, неведомо кем сляпанному образцу. На втором этаже - огромный квадрат кресел посередине, слева - перила, справа - шеренга киосков, тут же - отделение связи и желанный медпункт... На ходу он взлохматил всей пятерней волосы, пустил струю слюны на воротничок рубашки, так, чтобы и подбородок уделало... Есть бог на свете! За пять шагов видно, что дверь не заперта, самую чуточку приотворена! Никто за ним не шел снизу. Он вошел, плотно прикрыл за собой дверь, окинул взглядом большую белую комнату. Вот и медикус - девчонка лет двадцати пяти, смазливенькая, но откровенно скучает и зла на весь белый свет. Зуб дать, фельдшер, станет на такой ставке тут дипломированный доктор горбатиться... - Да? - неприветливо спросила Скучающая Царевна в белом халате. Данил подошел к столу, сел, и, то и дело оглядываясь через плечо на дверь, стараясь, чтобы из угла рта капали слюни, погнал тюльку: - Сестренка, они там, сейчас придут... - Кто? - она еще не врубалась. - Душманы, - доверительно сообщил Данил, наклоняясь к ней еще ближе. - Они меня убить хотят второй день, вы что, не слышите? Да вон же они говорят - "сейчас кишки вспорем..." Не слышите? А тот, второй, ему про автомат, они ж громко говорят-то, что же вы не слышите? - он подпустил в голос трагического надрыва. - Еще в самолете они договаривались, хотели сначала из автомата расстрелять, а потом завели про ножи... ну прислушайтесь! Вот теперь девочка осознала и ситуацию, и свои в ней функции, по глазам видно... - Успокойтесь, гражданин, - сказала она профессиональным, брезгливо-участливым тоном. - Они за вами из города ехали, да? - Нет, я с минского рейса, я ж вам говорю, они еще в самолете хотели меня зарезать... - Вы успокойтесь, - она чуточку отодвинулась. - Никто вас не режет, у нас тут милиция... Вы не пили, случайно? - Да я ж не пьяный, вы что! - Данил прижал руки к груди. - Вот в Минске мы, точно, бухали пять дней. Да я уж сутки в рот не брал, не спал сутки, понимаете, никак сон не шел, лететь нужно было, а в самолете эти... - Душманы? - Душманы! - радостно подтвердил Данил. - Бородатые, шапки такие... слышите? Опять про ножи завели... Она сняла трубку, накрутила короткий внутренний номер: - Кто это? Коля? Анжела. Иди сюда, тут у товарища неприятности, к нему душманы с автоматами привязались, нужно срочно помочь... - положила трубку и обаятельно улыбнулась Данилу: - Вы у нас на двери красный крест видели? Отлично. Душманы - они ведь мусульмане, креста боятся, нипочем сюда не зайдут. - Правда? - с надеждой спросил Данил. - Но вот они опять про ножи, у них ножи с зазубринами... - Не зайдут, успокойтесь. Может, нам милицию привлечь? - Ох, доктор, хорошо бы! Только вы их предупредите про автоматы и про ножи тоже... - Милиция и так догадается, она у нас опытная... "Да и ты не дура, - подумал Данил, - четко работаешь, ментам-то уже звякнула..." Два недуга до сих пор не поддаются самым современным методам и средствам диагностики - сотрясение мозга и белая горячка. А в аэропортах и на вокзалах при малейшем подозрении на "белку" с клиентом не церемонятся, тем более в его случае, когда все симптомчики налицо и не нужно ломать голову. Убойных нейролептиков у нее нет, да и не станет сшибать с ног, нужно же, чтобы в больничку он доехал в целости и сохранности и смог там вдосыт поговорить с дежурным врачом. Вколет какую-нибудь херню, валерьянку с димедролом, малость оглоушит, и только. Лишь бы в Кедрове на ходу была "Скорая", лишь бы согласились приехать, а то, пока дотащится сюда "психушка" из города, "комитет по встрече", того гляди, и занервничает... Явился Коля - лунноликнй сержант под два метра, старательно соображавший на ходу, как ему держаться в столь несвойственной роли няньки при захворавшем головушкой. - Там душманы! - предупредил Данил. - В коридоре! Лишь бы только ему не навязали мента в сопровождающие до города, будет гораздо труднее... да нет, не поедут, механизм и без них отработан... - Нету душманов, нету! - Коля успокаивающе поднял широченные ладони. - Все нормалек. Толкались какие-то, - торопливо добавил он, подстегнутый зверской гримасой фельдшерицы, состроенной сержанту украдкой от Данила. - Ну да, толкались, только смылись уже... хотите, мы вам машину найдем, довезем до города? "Скорую помощь", чтобы они не догадались? - -Хорошо бы - сказал Данил. - А можно "Скорую"? Я заплачу, деньги есть... - Да ну что вы! - запротестовал сержант. - Какие деньги, мы вас совершенно бесплатно довезем... Я знакомым ребятам уже позвонил, как услышал про душманов, будет сейчас для вас машина... До города мигом довезут... Сами-то местный? - Ага, - сказал Данил. Девчонка, ободренная явным сотрудничеством пациента и с нею, и с властями, заторопилась: - Может, мы вам пока укольчик сделаем? Вы же говорили, сутки не спали, пять дней пили... - А я не засну? - Ну что вы, вам же еще в машине ехать, и в городе потом устраиваться... Легонький такой укольчик, чтобы вам стало чуточку спокойнее. - Давайте, - сказал Данил. - В руку? - Ну, давайте в руку... - Доктор, они там опять про ножи... Вернулись! - Ничего, не войдут, я же сказала, они креста боятся... Курточку снимите. И закатайте рукав. Пистолет у него был в кармане джинсов, по нынешней моде мешковатых, как запорожские портки - хоть краденого гуся прячь... Все же он отошел к белой кушетке, положил на нее куртку. - Коммерсант, наверно? - дружелюбно спросил сержант. - Ага, - сказал Данил. - А как вы догадались? - Опыт, - веско ответил мильтон. И шепотом пожаловался фельдшерице: - Третий на неделе, бабок навалом, жрут, как слоны... Фельдшерица тихонько на него цыкнула. Ласково улыбаясь, подошла к Данилу и всадила ему иголку повыше локтя. Он встал так, чтобы девчонка заслоняла его от сержанта - еще усмотрит в кармане пушку, глазастень-кий, отберет и на разрешение не посмотрит, совершенно справедливо решив, что в дурдоме такие игрушки не нужны, там и без них весело... Минут через семь заявилась приятная компания - молодой в халате, с железным чемоданчиком, шкаф в халате погрязнее, с мордой не обремененного дипломами санитара, и еще один, в кожанке, водила, должно быть. Шкаф и водила тут же встали над ним с непреклонным видом, а молодой пошептался с хозяйкой медпункта и предложил Данилу: - Ну что, поедемте в город? - С удовольствием! - Данил подхватил "дипломат" и встал. Сержант сопровождал их неотступно. "Лопушок, - подумал Данил почти весело, - нужно же протокол написать, а ты поленился. Тем лучше, а то объясняйся потом, майор Черский, как твои анкетные данные в такую бумажку залетели..." На первом этаже их мгновенно усмотрел "комитет по встрече", в чьих рядах явственно вспыхнула незаметная постороннему глазу секундная растерянность. Сержант первым вышел на открытый воздух, следом, деловито отпихнув не успевшего убраться с дороги верзилу, прошествовал санитар. Позади, в зале, мелькнул Степаша. Данил прошел рядом с "пожилым", на миг их взгляды скрестились - положительно, перед Данилом был волк... Они, конечно, ничего не решились предпринимать, стояли, глядя, как Данила галантно подсаживают в "уазик"-фургон защитного цвета, старой модели. И всей кодлой направились куда-то в сторону - к своей машине, куда ж еще? Значит, Степаша их ничуть не интересует, свободно выйдет... К сожалению, задние окна фургончика оказались матовыми - но Данил не сомневался, что белая "Тойота" пустится следом. Даже лучше, что такие окна - сзади ничего и не увидят из того, что вскоре начнется внутри... Оба, и санитар, и молодой, сели рядом, место около шофера осталось пустым. Данил, не дымивший сто лет, нахально вытащил сигареты. Они не стали перечить больному, задымили за компанию. Судя по жизнерадостной физиономии шофера, выдававшей откровенного эпикурейца из низший слоев общества, он никак не собирался тащиться сорок верст без доброй беседы. И точно, начал почти сразу же: - Душманы, говоришь, мужик? - Они, - сказал Данил лаконично. Главная игра была сыграна, и кривляться дальше не хотелось. - Че, гонялись? - Ну, - сказал Данил. - Чего-то ты неразговорчивый, земеля. Вон позавчера одного везли, так он все порывался к зеркальцам, очень ему глянуть хотелось, не едут ли следом гэбешникию - Володя! - укоризненно бросил молодой. - Да я что? Интересно просто, как душманы за людьми гоняются. Познавательно. Вы сколько дней-то, мужик, водочку понужал? - Восемнадцать, - сказал Данил. - Тады ой. Тогда, конечно... Кто ж так резко бросает, земеля? Медленней надо, пивком-пивком, а главное - заспать. Вот ты вбей себе в голову - как проснешься, спи дальше, и спи, и спи... - Слушай, а можно я в зеркальце гляну? - спросил Данил. - Сиди! - положил ему на плечо широкую грабку санитар. - Да чего, пусть глянет, - шофер заржал. - Может, там душманы. У меня ж в правой двери ручки нет, а мужику, глядишь, и полегчает... Данил, сопровождаемый бдительными взглядами тех двоих, перегнулся через округлый кожух мотора, глянул в боковое зеркальце. Сзади маячил плавно скошенный лобешник белой "Тойоты". Он прикинул расстояние - "Скорая" прет быстро, им сам интересно побыстрее сбыть психа с рук и вернуться домой, почти полпути проделали... Скоро и завод... Он показался минут через пять - красивый корпус, изящно обвитый снежно-белыми трубопроводами, сразу видно, не нашими умельцами возведенный, по ненашенским чертежам. Вот только умная голова, додумавшаяся окружить здание унылым бетонным забором, была определенно отечественная... Вот они, две машины на обочине, синяя и вишневая! Кому ж другому тут быть? Санитара Данил вырубил первого - мужик был здоров, как лось, в рукопашной возючке наверняка поопаснее щуплого молодого. Тот успел еще дернуться со скамейки, но Данил достал и его, не особенно напрягаясь. Кошкой перемахнул на сиденье рядом с шофером, навел пистолет: - Тормози! - Ты чего? - шофер, мгновенно погрустнев лицом, пытался и удержать руль, и отшатнуться как можно дальше к дверце. - Земеля, убери дуру, все ж путем... - Тормози, сука! - рявкнул Данил, не настроенный на салонную дипломатию. - Поиграли, и будет! Ну! Шлепну! Тот затормозил, и "уазик" замер метрах в двадцати от приткнувшихся на обочине машин. Оба эскулапа едва слышно постанывали на полу и в сознание приходить пока что не собирались. Ну и ладушки. "Тойота" притормозила сзади, Данил видел в зеркальце. - Переключи на задний ход, - грозно-ласково, внятно, как младенчику, сказал Данил. - Рычаг перекинь на задний, сцепление выжми, топчешь газ по моей команде... Все понял? Водитель, двигаясь плавно-плавно и медленно-медленно, перекинул рычаг передач вправо и назад до упора. Выжал сцепление. Данил тем временем опустил стекло со своей стороны. - А теперь плавненько отпустил сцепление и даванул по газам что было духу... ну! "Уазик" рванул задним ходом, словно нелепая ракета. "Тойота" рыкнула мотором, но там потеряли драгоценную секунду, остававшуюся еще на принятие решения, там не успели ничего понять - и корма "уазика" влепилась в капот японки так смачно, что колеса "Скорой" какой-то миг с визгом прокручивали по асфальту, а "Тойоту" дернуло назад. Данил уже был снаружи, выпрыгнув ногами вперед в окно. И стоял, держа пистолет обеими руками: - Руки! Руки держать на виду! От синей машины к нему уже бежали трое. Вишневая обогнала их, рванула по обочине, остановилась рядом, и оттуда посыпались знакомые лица. Данил распахнул дверцу "Тойоты", повел стволом: - Наружу! По одному! "Только бы не показался луноход, только бы", - горячечно крутилось в голове. Рядом с ним, расставив ноги, утвердился крепыш с АКСУ наперевес. В "Скорой" признаков жизни не подавали. Визг тормозов - остановились синие "Жигули", оттуда выпрыгнул Степаша, пряча что-то в карман. Ключи отобрал, ага... - Отберите все, что похоже на рации! - командовал Данил, нервно вздрагивая при виде каждой проносившиеся мимо машины. - И оружие, понятно! Вырубай всех по очереди! Ключ из "Тойоты"! Да, как хотелось прихватить "пожилого" с собой и потолковать по душам! Но это вполне естественное желание пришлось оставить - не по средствам, скромнее нужно жить... Никто из оказавшейся в "Топоте" четверки даже не пробовал рыпаться - очень уж неравны были силы. Из "Жигулей" ошалело таращился чернявый южный человек, сидевший смирненько, как прилежный школьник в классе. Троих уже вырубили. Данил успел перехватить взгляд "пожилого" и не сомневался теперь, что у него нежданно-негаданно объявился смертельный враг. - Наручники у кого-нибудь есть? - обернулся он. - Прицепите-ка его за дверцу... С профессионалом, мальчики, нужно вежливо... - За вами должок, маэстро, - негромко сказал "пожилой", гордо выпрямившись, пока его за обе руки прищелкивали к стойке окна. Данил обеими руками залез ему в карманы, вывернул. Бегло окинул взглядом посыпавшиеся наземь мужские мелочи. Охлопал остальные карманы, нашарил нечто твердое, прямоугольное, вытащил - ну так и есть, удостоверение. Не глядя, сунул в свой карман, ухватил "пожилого" одной рукой за подбородок, другой за ус. Сначала пошло туго, но потом усы поддались. Данил сорвал их без всяких церемоний, чуть дольше возился с париком. Получился коротко стриженый русоволосый мужик, примерно его ровесник. - Ну, теперь-то, курва, я хоть знав, как ты выглядишь... - выдохнул Данил. - Ты покойник, - спокойно сказал тот. - А ты? - Не рискуешь, - столь же спокойно сказал тот, чуть морщась - на верхней губе у него выступила пара капелек крови, клей, должно быть, был хорош. - Много свидетелей, всех не положишь. Он был прав. Четверо, если считать с ним, в "Тойоте", трое в "Скорой", да еще оцепеневший от ужаса болван в "Жигулях"... Переборчик. - Ладно... - Данил махнул рукой. - По машинам! Рванули прочь так, словно за ними гнались черти. Хоменко плюхнувшись на сиденье рядом с Данилом, покрутил головой: - Ну, старшой, теперь на нас отыграются... - Не хнычь, - сказал Данил. - Нельзя было иначе, никак... Ладно быстренько шевели мозгами. Пока доедем до города, ты уже должен придумать, как нам со Степой побыстрее выбраться с территории вашей гостеприимной области... И раскрыл удостоверение-трофей. Старший уполномоченный управления ФСК по Шантарской области майор Логун Вячеслав Сергеевич. Если это и подделка, исполнена на уровне, частным лицам безусловно недоступном. Как ни хрена не было понятно так оно и осталось, разве что в глаза друг дружке поглядели. Глава семнадцатая От Будды до старшего лейтенанта Железная дверь была новехонькая, такое впечатление, что установили ее час назад и даже не успели обмыть. Данил коротко позвонил. Никакой реакции. Посчитал про себя до двадцати и позвонил еще раз, подлиннее. Слышно было, как тихонько распахнулась внутренняя дверь, глазок потемнел - его разглядывали изнутри. Он отступил на шаг и улыбнулся насколько мог обаятельнее. - Кто? Голос был тихий, женский и определенно испуганный. - Бурлаченко Марина Николаевна здесь живет? - светски спросил Данил. - Что вам нужно? Я звонил вам в музей, сказали, вы на больничном... Вам привет передавала Юлия Озеровская, - и добавил истую правду: - я два часа назад прилетел, из аэропорта к вам... Так оно и было. Хоменко вихрем помчал его в древний городок Курчум, лежавший за сто двадцать километров от Баикальска и принадлежавший уже Шантарской области. А оттуда четырежды в день летали в Шантарск самолеты, так что дальше было совсем просто. Он заглянул лишь в контору, выяснил мимоходом что никаких наездов в его отсутствие не происходило, а Кузьмич пребывает на заседании областной думы, отдал пару бытовых распоряжении и занялся этой самой Бурлаченко, числившейся первой в недлинном списке шантарских связей Юлии... - Я сейчас позвоню в милицию... "Интересно", - подумал Данил. И сказал: - Да зачем же в милицию? Я ж не зверь какой, привет вам передать пришел... За дверью то ли всхлипнули, то ли засмеялись: - Опять? "О-ба! - сказал себе Данил. - Был уже кто-то?!" Что делать? Показать удостоверение, отнятое у "Логуна"? Не те нынче времена, чтобы обыватели покорно обмирали при виде одной лишь обложки с золотым тиснением, наверняка попросит показать в раскрытом виде, а как покажешь? - Вас что, обидел кто-то? - спросил он. - Потому и дверь срочно навесили? - Я сейчас позвоню... - Позвоните, - сказал Данил. - Это идея. Я вам даже дам телефончик, можете проверить по книге, если есть у вас книга... Там, правда, другой райотдел, не ваш, но все равно милиция, правда? Спросите капитана Мазуркевича, скажете, что с вами хочет поговорить некто Черский, и он вам объяснит, что человек я вполне приличный, не какой-то там сексуальный маньяк Щекотало... - Какой Черский? Из "Интеркрайта"? - Ага, - сказал он. - У меня даже документ есть. Хотите посмотреть? Достал удостоверение, открыл и поднес поближе к глазку. Распахнулась соседняя дверь, выглянула бабенка средних лет со склочной физиономией. Данил без промедления повернулся к ней, оскалился, щелкнул зубами и тихонько рявкнул: - Гам!!! Лязгнул замок, железная дверь чуть приоткрылась, удерживаемая цепочкой. Соседка-склочница уже захлопнула свою и сейчас, судя по звукам, запирала на все засовы. На Данила уставилось из образовавшейся щели невероятно грозное оружие - немецкий красно-зеленый баллончик "Антилог" с перцовым экстрактом. Он, не выдержав, откровенно фыркнул спрятал удостоверение в нагрудный карман, сказал: - Только не стреляйте, ладно? Я как раз без бронежилета, надо же... Но тут же перестал ухмыляться. Молодая женщина, угрожавшая ему баллончиком, была, в общем, симпатичная - светлые пушистые волосы, серые большие глаза. Однако на лице, хоть и искусно подретушированном косметикой, застыла словно бы маска - страх, тоска, боль... Синяк над правой бровью запудрен и замазан, но фиксируется сразу. - Когда вы видели Юлию? Где? - Каюсь, - сказал Данил. - Я ее вообще не видел. Я иногда вру, такая работа, уж не посетуйте. - Наслышана... - Да? А от кого? - От всех сразу... - Может, мы все-таки поговорим? - мягко спросил Данил. - Я вас не собираюсь обижать, честное слово, иначе давно выскочил бы у меня из-за спины какой-нибудь балбес, перекусил бы в два счета вашу цепочку ножницами для металла... Вы - Марина Бурлаченко? - Я. - Впустите? - О чем нам говорить? - Давайте попробуем, может, и найдем точки соприкосновения. Чего не бывает на свете... А захотите выгнать, выгоняйте, я тут же и пойду себе... Нет, позвоните Мазуркевичу, в самом-то деле? К его удивлению, Марина сняла цепочку и чуть отступила. Данил прошел в комнату, быстро огляделся. Книг изрядно, телевизор работает ("Шарп"? Неплохо для бюджетницы), а в остальном - стандартное обиталище не избалованной деньгами, особенно в последние годы, гуманитарной интеллигентки. Большой коричневый чемодан у стола, крышка закрыта, но замки не защелкнуты. Никаких признаков обитания в квартире мужчины либо детей. - Уезжаете? - спросил он непринужденно. Увидел пепельницу кучей окурков и вытащил сигареты, глянул вопросительно. - Да курите... Данил щелкнул зажигалкой, глядя на собеседницу поверх пламени. Положительно, красивая баба, особенно в тугих джинсах и синей летней маечке, под которой ничего больше не наблюдается. Левая рука забинтована, бинт охвачен сетчатой повязкой, - Уезжаете? - повторил он, кивнув на чемодан. - Только не знаю, куда... - она повертела баллончик, словно удивляясь, как эта штука оказалась у нее в руках, отставила и потянулась к сигаретам. - И выходить страшно... - Что они от вас хотели? - А вы? - Давайте сначала определимся, ладно? - сказал Данил. - Я о вас знаю только, что вы подруга Юлии. И работаете в музее. Все. А вот вы обо мне, как выразились, "наслышаны" - и, что меня определенно радует, слышали не одно плохое, иначе дверь ни за что не открыли бы... Знаете, откуда я? - Да. - Ну так вот, у нас случилась чрезвычайно склочная история, как-то незаметно обросшая трупами и загадками прямо-таки в геометрической прогрессии. И обернулось так, что мы, признаться, сторона пассивная, нам эту историю навязали, а потому я обязан из кожи вон вывернуться. И привела дорожка к живущей ныне в Москве Юлии Озеровской, оказавшейся вашей подружкой еще со студенчества... Вот я и пришел. Пугать я вас ничем не собираюсь, а вот помочь, право же, могу, - он говорил, как мог мягче и убедительнее, боясь, что она сорвется в истерику. - Поговорим? - Боже ж мой, во что они меня втравили... - это было произнесено на всхлипе, но видимых слез, к счастью, не последовало. - Кто? Юлия? - И она тоже... Слушайте, а вы можете меня куда-нибудь увезти? - В два счета, - сказал Данил. - Нету меня надежды на милицию... Хоть и обещали... - Да это ж не Америка с ее программой защиты свидетелей, - сказал Данил. - Вы, значит, меня совершенно не боитесь... Ну просто прекрасно. У меня там машины, а в машинах орлы, так что кончились все ваши неприятности, я вам гарантирую. Вот только, уж простите, вынужден сказать чрезвычайно пошлую фразу, затрепанную дешевыми романами - мне бы в обмен полную откровенность... - Вы виделись с Юлией? Данил прикинул и рискнул: - Нет. Никто с ней не виделся. Исчезла Юлия... И увидел по ее лицу, что попал в точку - полная готовность кинуться под его спасительные крыла... - Давайте с начала, а? - сказал он. - Галопом пробежимся по основным вехам... Или нет, иногда полезно с конца... Значит, к вам кто-то вломился? - Да. - Как они выглядели? Сколько их было? - Четверо. Все в комбинезонах, в черных капюшонах, знаете, как в кино... И у каждого на рукаве ваша эмблема, конь с солнцем, повыше написано по-русски "Интеркрайт", пониже, по-английски "Сеньюрити". - Наша нашивочка, - сказал Данил. - Но только это не мы... - Я знаю. Сразу догадалась. - Почему? Она отошла к столу, выдвинула ящик и подала ему большую черно-белую фотографию. Пикничок, должно быть, - на заднем плане притухший костер, на чем-то белом - бутылки, тарелки, в кадр попало переднее колесо машины, похоже, "Волги". Четверо: она сама, не в пример красивее и веселее, незнакомый мордатый мужик с нагловатой будкой жуира и нахала, обремененного дипломом, с аккуратной бородой под Высоцкого... и Вадька Ивлев - в самом прекрасном расположении духа. Данил вопросительно поднял брови. - Они спрашивали, кто это, - Марина указала на Вадима. - Очень добивались. Я сказала, пришлось... Они будто смутились чуточку: такое было впечатление, хоть под капюшонами ничего не поймешь. Но ведь ваши его знали бы? - Непременно, - сказал Данил. - Мои орлы просто обязаны держать в памяти некую пачку фотографий - ну, знаете, мало ли что случится, вдруг увидят на улице, что к нашему хулиганье пристало... Бывали прецеденты. - Да, Вадим что-то такое говорил... Он о вас очень хорошо отзывался, - Марина попробовала улыбнуться, - с восторгом. Вы этакий... теперь я понимаю. Мужик. А Вадик так пацаном и остался... Расписывал, как у вас поставлено дело, и одно я себе уяснила: что у вас есть, как выражаются, стиль. А это были чересчур УЖ уголовные... - Это они вас? - Данил кивнул на повязку. - Как сказать... Сама ошпарилась. Хотела плеснуть одному кофе в физиономию, а он успел ударить по руке, все на меня и вылилось. Вот синяк - да, толкнули, впечаталась в косяк... Да нет, ничего больше они мне не сделали, только платье порвали напрочь, ножами играли... Данил деликатно помолчал, косясь на экран, - там под тихий звук шла очередная реклама очередного самого честного столичного банка. - А что они искали? Что требовали? И когда нагрянули, кстати? - Неделю назад, в субботу. План они требовали... - План - в смысле "анаша" или в смысле "карта"? - Какая анаша? Конечно, карту... - А у вас была карта? - спросил Данил. - Не было. Вообще не было никакого плана, что я им и пыталась сквозь слезы с соплями объяснить... А они не верили, - ее передернуло. - Перевернули всю квартиру, потом стали уже всерьез раздевать, оторвали провод от лампы, чтобы током... Если бы телефон не зазвонил... - А что такое было связано с телефоном? - У меня под телефоном лежала бумажка, чтобы позвонила... при необходимости. Они видели. Я и заорала, что звонит этот самый человек, что он должен приехать... Они ушли. Обещали что придут еще... - Могут, - сказал Данил задумчиво. - А бумажка-то сохранилась? - Вот... Он бегло глянул и присвистнул: - Ну, я их понимаю... - Кто это? - Бортко Кирилл Борисович - милейший человек, - сказал Данил. - Начальник управления по борьбе с организованной преступностью. Честно вам скажу, спасла вас эта бумажка, не стали они испытывать судьбу, действительно - пехота... Кто вам этот телефончик оставил? - Лева... - уголки губ поползли вниз. - Мой... - Друг? - пришел Данил ей на помощь. - Понятно... Ничего ему не было понятно, но вспыхнула вдруг ослепительная догадка. Бог ты мой, вот так завитушки... Это ж, выходит, Марина и есть?.. - Костерин? - чуть ли не вскрикнул он. Марина молча кивнула. Неделю назад, в субботу, соображал он лихорадочно. В то утро неразысканная иномарка писателя Костерина и протаранила. Ах, как изящно все складывается... Не меньше пяти человек были поставлены на уши и носились по Шантарску, разыскивая любовницу покойного детективщнка - а она сидела напротив Данила, малость побитая, крепко изобиженная, но живая. Поистине, дядюшка Случай и тетушка Оказия. Она перехватила его взгляд и горько усмехнулась: - Плакать я не буду, наплакалась, за все вместе... - Поправляйте меня, если я ошибусь, - сказал Данил решительно. - Вы четверо - вы, Юлия, Вадик, Лева - старая компания, еще с томских студенческих времен, потом жизнь, как водится, разбросала. И опять свела. Юлия - человечек решительный, умеет делать себя... с Вадимом у них что, постель была? - Эпизодически. Это еще с томских времен. Потом-то она зацепилась за Москву... собственно, у нас с Левой все тоже было еще в Томске, потом, как вы говорите, разбросало-свело... Только так уж, должно быть, сложилось, что я, несмотря на всех его баб, самый лучший кандидат на роль тихой пристани... понимаете? - Господи, что тут непонятного... Значит, клад есть? - Должен быть, - сказала Марина. - Юлия... Данил вскочил. В два прыжка оказался рядом с телевизором и увеличил громкость. - ...некоторые источники связывали Карема Бароева с организованной преступностью, считая его одним из крестных отцов мафии, - в наигранном ужасе пучила глазенки беленькая дикторша с сексопильным вырезом блузочки. - Во всяком случае его убийство, как считают представители правоохранительных органов, несло все черты заказного... ...Карема Бароева по прозвищу "Интернационал", Дернули из снайперской винтовки. Средь бела дня. Хотя и не на самой оживленной столичной улице. Выстрела никто не услышал. Карем шел к предупредительно распахнутой дверце черного "Бентли", КОТОРУЮ держал один из мальчиков в галстуках и безукоризненных костюмах потом словно споткнулся вдруг, стал заваливаться, двое ближайших телохранителей надрессированные по методике охраны президента США, моментально затолкнули его в машину, и она рванула с места. Те, из второй, уже озирались, держа пушки наготове, но вокруг все было совершенно тихо и благостно, ни малейшего шевеления, а открытых окон вокруг насчитывалось десятка два - и они, прыгнув в "Мерес", рванули следом за машиной босса. А в "Бентли" уже не оставалось никаких неясностей, Карем, мертво нелепо переваливался на сиденье черной машины, с отчаянным визгом тормозов срезавшей углы, глядя в никуда открытыми глазами, и на виске у него, буквально под самыми темными волосами первыми серебристыми ниточками седины, чернело аккуратное входное отверстие, совершенно не кровоточившее... Данил убрал звук и обернулся к ней: - Продолжим... - Что случилось? - Ничего, показалось, знакомая фамилия... Ошибся. Значит никакой карты нет, но клад тем не менее есть... Вот теперь можно и с начала, мы довольно-таки изящно соскользнули от конца к началу... Что нашли, кто нашел? - Месяц назад Юлия прилетела в Шантарск поработать в музее. Не в первый раз уже. Вас интересует тема ее диссертации? - А с находкой это связано? - Нет. - Тогда пропускаем, - сказал Данил. - Будда стоял у нас в запаснике. Особого интереса статуэтка не представляла, таких известно множество, в экспозиции не хватало места и для более любопытных экспонатов... сколько я знаю, он туда попал еще до войны, когда закрывали повсюду буддинские дацаны. Что-то уничтожали на месте, что-то попадало в музей. Так и забыли. В любых запасниках масса подобных вещичек, самых разных, учет сплошь и рядом не верится. Даже в столицах были случаи, еще до нынешнего разгула, когда гораздо более ценные экспонаты преспокойно выносили украдкой, и никто не замечал... Юлия его увидела, когда мы "уплотнялись". - Это когда у вас оборотистые ребятки арендовали полмузея под мебельный салон? - Да. Обещали сделать ремонт, у музея же ни копейки... Одним словом, стали уплотняться, из четырех комнат сносили все в одну, там Юлия их... его и увидела. Знаете, в статуэтках Будды частенько делали тайники. Туда клали мощи, священные тексты, всякие предметы, представляющие теперь для науки определенный интерес. Вот она и решила просветить статуэтку рентгеном. Вадим ей где-то устроил. Оказалось, там внутри и в самом деле что-то есть. Вадим с Левой поехали в какую-то мастерскую и слепили основание... - А мне-то казалось, что такие вещи делают под бдительным оком седенького профессора... Марина чуть смутилась: - Конечно, это было против правил, но началась бы волокита, а Будды даже не было в инвентарной описи... - Вот видите, я сразу угадал, что Юлия - женщина решительная, - сказал Данил. - Ну, понятно, я бы и сам, наверное, так сделал... Дело вполне житейское. Что там было? Если не карта - значит, текст? - Да, пергамент. На одном из диалектов тайджиутского. Хотя писал, Юлия была уверена, китаец. Тайджиуты - это древний род, впоследствии частично уничтоженный монголами, частично ассимилированный маньчжурами, но уже гораздо позже... Дальнейшие тонкости пропускаем? - Пропускаем, - кивнул Данил. - Там было подробное описание места, где зарыт клад. Что за клад, я не знаю. Я специализировалась больше на археологии, а древние языки - сфера как раз Юлии. Но нужно было еще привязать указания к местности, работа предстояла огромная - все названия изменились не единожды, иные реки давно пересохли. Здесь, в Сибири, это отняло бы много времени, и Юлии повезла пергамент в Москву... - К Елагиным? - Да. Сергей Ипполитович - один из лучших специалистов... "Был", - добавил про себя Данил и промолчал. - А Спаровский? - Бывший Юлин муж? Пожалуй, специалист, профессор считал, что надежды он подавал огромные. Только потом ушел из института и стал делать хорошие деньги на частном преподавании... - Значит, вы организовали компанию пайщиков-концессионеров... - сказал Данил. - Неужели рассчитывали украдкой выкопать все и продать? - Вадим это и предлагал, - с бледной улыбкой сказала Марина. - Только Лева смотрел на вещи гораздо взрослее и реалистичнее... Клад, по Юдиным словам, был богатейший. Даже законные двадцать пять процентов, поделенные на четверых - сумма для меня непредставимая. У Левы были хорошие связи в милиции, собрался организовать все так, чтобы нас не обманули, выплатили... Потом... - она поколебалась, - потом начались ссоры. Вадим настаивал, что клад нужно продать весь, говорил, что кое-чему научился в "Интеркрайте" и знает, как это устроить, хотя бы через вас... Лева предпочитал синицу в руках. Они постоянно ссорились. Юлия звонила очень редко, у нее там все затянулось, а они ссорились, начинали даже ем подозревать. - И тогда на сцене появилась Ларочка Глаголева? Нет? - Вадим ей, видимо, проболтался, - кивнула Марина. - Стал пугать Леву, будто отколется и обойдется без него, что сможет с Лариной помощью доискаться сам... Они сцепились прямо здесь у меня, разбили вазу, Лева ему прилично накидал... Ох, знаете ли, картинка была еще та. Оба поддавшие, Лева пугает его милицией, а Вадим кричит, что возьмет в долю кого-то из глаголевского ведомства и всем устроит кузькину мать... Это было дня за три до того, как Вадима... - Так оно с кладами и бывает, - философски сказал Данил. - В общем-то, как нас учит мировая классика, резаться начинают, стоит только выкопать, но не обязательно... Можно и раньше начать, запросто. А потом пошли убийства? Да? Вы обо всех знаете? - Про Вадима сказал Лева. Тогда-то он и оставил мне телефон, сказал, чтобы я звонила в случае... неожиданностей. - И звонили? - После... субботы. Приезжал старший лейтенант, фамилия, кажется, Клепатов... - Клебанов? - Да, верно... - Вы ему рассказали про клад? - Нет, - решительно мотнула головой Марина. - Все еще не потеряла надежды на Юлию, она-то, я уверена, сможет закончить... При моей-то нищей жизни... - Да я прекрасно понимаю, - сказал Данил. - Чего там... Клебанов как-то касался клада? - Нет. Записал все подробно, пообещал, что они примут меры. "Вообще-то могли и принять, - подумал Данил. - Бортко не впервые через третьи уста предупреждает по-хорошему Беса, когда тот, стервец, заиграется. А налет на эту милую вдовушку (пусть и незаконную вдовушку-то) - дело рук определенно Беса, по грубой работе видно". - Что, в музее так никто и не заметил? - спросил он с интересом. - Никто. Там половину вынести можно, откровенно говоря... - Запомню на будущее, если придется грабить музеи, - сказал Данил. - Вы можете срочно связаться с Юлией? - Да, у меня есть ее домашний телефон. - Вы ей звонили, когда... все это началось? - Да. - И выложили все открытым текстом. - Ну, обиняками, конечно... До она все поняла. Она как раз уезжала куда-то, сказала, позвонит мне сама. - А вам не приходило в голову, что вы ей больше не нужны? - спросил Данил. - Нет, в самом деле, зачем вы ей теперь? Подругами-то вы с ней были при развитом социализме, а с тех пор много воды утекло... - А если я ей верю? - Тогда, конечно... - задумчиво сказал Данил. - Уехать-то куда собирались? - У меня больничный еще на неделю, думала, к маме в Красноярск... - Я вам найду место поближе, - сказал Данил. - Тут у нас за городом есть пансионат, все удобства, а главное - охрана не из бабулек с огурцом в кобуре. Вас как, надо уговаривать, или успели сообразить, что по вашу душу может придти кто-нибудь еще, но гораздо злее? - Не надо меня уговаривать... - она вздохнула и встала - Чемодан уже собрала, что ж... - Лева уже вел переговоры в УВД насчет клада? - Ох, не знаю, - сказала Марина и вымученно улыбнулась. - Я ведь, если вы не забыли, была тихая пристань, а не доверенное лицо, если вам такие тонкости что-нибудь говорят... ...Вообще-то с квартиры Данил прочно собрался съезжать. Были сильные подозрения, что засвечена, но, намотавшись за день, решил все же переночевать в последний раз в старой берлоге. Дверь выдержит любую атаку, подмога в случае чего примчится быстро, главное - не отираться на кухне... В дверь позвонили часов в десять вечера, когда он валялся на диване с детективом незабвенной леди Агаты и не столько читал, сколько похихикивал, представляя Агатиных аристократических убивцев и отравителей на просторах его милой Родины, где им моментально открутили бы головенки, как кутятам... Посмотрел в глазок и, не тревожа рацию, открыл. Ухмыльнулся: - Какие люди - и без охраны... Ну, заходите. Клебанов вошел, остановился посреди прихожей, сунув руки в карманы исторической рыжей кожанки. Сегодня он выглядит еще более упрямым и принципиальным, потому Данил, воздержавшись от ехидных реплик, спросил вполне мирно: - А не выпить ли нам водочки? Он не особенно и удивился, когда опер, чуть заметно кивнув, направился было в кухню. Поторопился тормознуть: - Нет, давайте в комнату. - А... - Да я один, - сказал Данил. Ольга все-таки вернулась к матери, но он, понятно, не стал вдаваться в такие тонкости. А кухни опасался, чтобы не запустили в окно какую-нибудь пакость вроде маленькой аккуратненькой гранатки из портативной "Мухи" - на балконе-то остекление с секретом, любая граната там и рванет, не пройдя в комнату... "Муха" - это вполне во вкусе Беса. А Бес, очень похоже, прослышал краем уха о кладе, только ничего толком не знает... Он, не зажигая света, принес из кухни тарелки, а из холодильника в прихожей - едва початую бутылку кошерной "Выборовой", которой снабжал Януш, поинтересовался: - Вы, часом, не антисемит? - Бог миловал, - сухо отозвался Клебанов. - Вот и отлично. Слеза, - повертел бутылку, всю в наклейках с надписями на иврите. - Хоть мы с вами не иудеи, причаститься стоит - нектар... Разлил по рюмкам. Сначала не сообразил, чем занят Клебанов, потом понял и откровенно фыркнул: старлей выискивал среди сварганенной на скорую руку закуски, не столь уж и изысканной, нечто совсем уж простенькое. - Ну, глупо, - сказал Данил. - Зачем же принципиальность до абсурда доводить? Колбасу вон берите... Выпили. Минутку посидели. Данил с любопытством ждал. - Меня посылают в Чечню, - сказал Клебанов. - Чистить тылы. Завтра полетит сводная группа от трех управлений. - Вот уж, честное слово, это не я, - сказал Данил. - Догадываюсь, - он поднял глаза, поиграл желваками. - Я вам больше не опасен, а? - А вы что, были для меня опасны? - ухмыльнулся Данил и вновь наполнил рюмки. - Что-то не припоминаю... - Где Марина Бурлаченко? - Ну не под асфальтом же... - Данил, подавая пример, опрокинул рюмку. - Слушай, давай-ка бросим множественное число, за русским столом не принято как-то... И ответь ты мне на один-единственный вопрос: твои дела передали кому-то другому или закрыли? Клебанов угрюмо молчал. - Господи ты боже мой, - с досадой сказал Данил. - Ты хоть понимаешь, что в Чечне тебе, как манекену, пальнут в спину некие заранее неустановленные личности - и адье? Это они, конечно, хорошо придумали. Отстранять от дела - вонь пойдет, а против исполнения служебного долга в диких теснинах Кавказа не больно-то и попрешь. Заерепенишься - выгонят, только и делов... Хочешь, отмажу? Без всяких меркантильных соображений? - Нет, спасибо. - Честно, без всякой отработки. На кой ты мне сдался, у меня полковники есть... - Я сказал, не нуждаюсь. - Бортко тебя, выходит, сдал, - задумчиво произнес Данил. - Он, конечно, мужик хороший, но беда его в том, что он - начальник. А любой начальник вынужден быть дипломатом, учитывать кучу тонкостей да помнить о куче ниточек, связывающих его с другими начальниками. Это не коррупция и не разорение рядов, это жизнь на грешной земле... А я ведь тебе пошел навстречу тогда - с Есаулом. Хоть и не обязан был. И когда речь зашла об Есауле, ты все-таки хоть капельку служебных тайн, да выдал... - Что тебе нужно? - На кого вы поставили засаду в "Кинг-Конге". Это раз. Все, что тебе известно об убийствах Ивлева, его непутевой супруги и Костерина. Это два. Кто среди ваших шишек влез в наезды на "Интеркрайт" и историю с кладом. Это три. Все. - А зачем? - А затем, что я терпеть не могу, когда всякая сволочь ползет в огород, который я подрядился стеречь, - сказал Данил. - И я им устрою панихиду с танками... - Вот то-то и оно. Не ты им должен устраивать панихиду, а я... - Ну так устраивай, - развел Данил руками. - Бардзо проше! Я тебе мешал? Клебанов медленно надул щеки, шумно выдохнул. Покосился на бутылку, и Данил наполнил по новой. - Я им должен устраивать панихиду... - повторил Клебанов. - Лично к тебе у меня злобы нет, но вот ваши шараги... - А это наш министр себе в башку девять граммов загнал или ваш? - вкрадчиво спросил Данил. - Шараги, говоришь? Между прочим, наркотой мы не торгуем. Пенсионеров ради квартир не душим. И пятиклассниц в эскорт не загоняем. - А все остальное? - Остальное? - Данил говорил спокойно. - Представь себе такую картинку: были овечки, был вокруг них двухметровый забор, быки пастухи с двустволками и волкодавами. Потом пришел новый председатель колхоза, пастухов разогнал, собак перестрелял, а забор за бутылку продал на дрова... Пришли волки. Может, их и следует стрелять, только не кажется ли тебе, друг ситный, что волки тут явление вторичное, а вина лежит прежде всего на председателе? Хоть он сам со всех трибун серых разбойников и поносит последними словами... - Ну, эту философию мы слышали... - А ты можешь другую предложить? - спросил Данил. - Можешь? Может, ради светлого будущего нас всех стоит перестрелять? Только если ты завтра хлопнешь Фрола с Кузьмнчом, на их место моментально встанут в первом случае Слон, во втором - какой-нибудь Мнльков. Их тоже? Так это ж до бесконечности может тянуться, и придется тебе положить столько народу, что свихнешься, не дойдя до половины очереди... - Значит, следует окончательно отдать вам все на откуп? - Чуть-чуть не так, - сказал Данил. - Взять все самое лучшее... не лыбься, самое лучшее. В конце-то концов, где были бы работяги, не купи Фрол завод? А? Отсечь самый откровенный криминал, а в остальном - ну, смириться, что ли, амнистию объявить, предупредить, что уж впредь-то, при малейшем прегрешении... Нет другого пути, поздно. А максимализм - он только в розовой юности хорош... Либо будем налаживать жизнь с теми, кто есть, либо, в самом деле, бульдозерами жмуров в овраги грести. Вот только не захочет никто в овраги, и начнется такая войнушка, что обезлюдеет одна шестая... Понимаешь, все упирается в разумный компромисс, это в сказках выбираешь меж добром и злом, а в жизни тебе постоянно приходится меж двух зол болтаться... И так, чтоб вечно оставаться посередине, не бывает, хоть ты тресни. - А интересно, что бы ты на моем месте делал? - Клебанов спросил это без всякого ехидства. - Я тебе скажу так, - сказал Данил. - Я бы покрывал своего генерала. Из той самой корпоративности и ради чести мундира. Покрывал бы, воруй он, бери взятки, копай он клады в свободное от работы время. Но если бы он пошел через кровь, пусть даже стороною, я бы закусил удила. Все стерплю, кроме крови. Стрелять надо только в ответ. А уж если бы мой генерал вдобавок подставил меня, как тебя с Чечней, если бы он спалил в печурке все, что я накопал, а меня - и со мной неизвестное количество будущих жмуров, в перспективе - загнал в расход в буквальном смысле, а не в бухгалтерском... Я бы с чертом закорешился, лишь бы приложить его мордой об стол... Вот такая у меня философия. Не самая, понимаешь ли, гуманная и передовая, но на большее не способен, в чем честно и подписываюсь... Хочешь, я тебе облегчу задачу? Еще по одной? - Не будем пока... - Как хочешь, - спокойно пожал плечами Данил. - Так вот, я уже накопал достаточно, чтобы более-менее представить картину. Я ее тебе набросаю щедрыми мазками, в стиле импрессионистов, ты слушай и корректируй... Лева Костерин пришел к кому-то из ваших бонз. У него были хорошие отношения со многими вашими, от генералов до лейтенантов и ниже, он, насколько я теперь понимаю, жил с вами в симбиозе, как Юлиан Семенов со столичными женералями. Рассказал, что прослышал о кладе и готов сдать его в доход государства, но просит пособить в борьбе за его законные двадцать пять процентов. Признаться, здесь версия раздваивается, появляются варианты. Либо он с самого начала угодил на кого-то гнилого, либо гнилой подключился уже потом. В общем Бортко был в курсе. Потому ты моментально и развил бурную деятельность, едва узнал об убийстве Ивлева. И киосочек ваш не зря торчал под окнами у Светланы... Ты, парень принципиальный, поначалу всерьез задумался, не я ли прознал про клад и решил отхватить его целиком... Потом ты, правда, прослышал про Есаула и начал кое-что соображать. Допускаю, понял уже, что кто-то из ваших верхов тоже воспылал страстью к червонцам. Только "гнилушка"-то ваша приметила твою бурную деятельность и при первом удобном случае занесла в списочек на Чечню... Ну? Пожидаев это или Скаличев? - Скаличев, - сказал Клебанов, не глядя на него. "А все-таки я молодец", - сказал себе Данил. И спросил: - Насчет "Кинг-Конга" я все правильно просек? - Почти. На Глаголева пришел тяжелый материальчик - соучастие в хищениях в период пребывания за рубежом, контакты с криминалом через дочку... - Откуда материал? ФСК? То бишь ФСБ - по-новому? - Нет, - сказал Клебанов. - Бортко мне так и не сказал, откуда. - Я ж говорю - дипломат... Значит, кто-то хотел его вашими рученьками утопить? - Очень похоже, - сказал Клебанов. - Только след был дохлый. Не знаю, что там у него было за бугром, но мы быстро разобрались, что Светлана на связную, да еще с серьезным криминалом никак не тянет. А о младшей разговор всерьез и начинать глупо. Что я в рапорте и изложил. И получил головоломку от Скаличева. Он требовал... - Подгонять факты под гипотезу? - Можно и так сказать... - грустно усмехнулся Клебанов. - То есть, козла отпущения он уже приготовил? - Да. Из вас его было бы гораздо затруднительнее сделать. - Ну, уж вашему Скаличеву мы не по зубам... - не без законной гордости сказал Данил. - Но ведь не Скаличев пускал Есаула в работу? - Конечно, не он, - Клебанов помолчал и, словно бросаясь в холодную воду, махнул рукой. - Коли уж пошел разговор... Скаличев не рискнет руководить прямой уголовщиной. Кишка тонка. Не берусь гадать, как он поступит, если другого выхода не будет, но пока что, судя по всему, что я о нем знаю, он всего лишь приготовил какой-то ход, позволивший бы ему выступить в роли открывателя клада. Двадцать пять процентов на одного можно получить и без мокрого... Младший брат у него - майор морской пехоты. Пенсионер. Твоего возраста. Подобрать еще парочку надежных мужиков - и можно опередить любых охотников за сокровищами. - Юлия Озеровская - тебе такое имя что-нибудь говорит? - спросил Данил. - Конечно. Костерин и про нее рассказывая. Я думаю так - Скаличев ее возьмет, когда она прилетит. Она собиралась прилететь... Все можно сделать чисто. Как ни крути, вынос статуэток из музея даже не нужно подводить под кражу - это и есть классическая кража. Отмазок у нее здесь нет. Можно предложить сделку, на одной чаше весов - свобода и, возможно, какая-то крохотная доля, на другой... И в тайгу пойдет братишка Скаличева. Никакой мокрухи... - Если не считать, что тебя загоняют в Чечню, - хмыкнул Данил. - Не верится мне, что он там подсунет киллера... - А какая, собственно, разница? - спросил Данил. - У тебя на сколько командировка? - "В связи с требованиями оперативной обстановки". Наши говорят, как минимум на месяц. - Вот видишь, - сказал Данил. - Вернешься через месяц - а он уже строит кирпичную дачку на законные проценты. И никому ты ничего не докажешь, хоть лоб себе разбей. - Сам знаю, - угрюмо отозвался Клебанов. - Кто наезжал на Бурлаченко, как по-твоему? - Только не Скаличев. Ему это совершенно ни к чему, он хочет Юлию. Судя по исполнению, Бес. - А ты сам-то в клад веришь? - Пожалуй, - подумав, кивнул Клебанов. - Очень уж много народу положили... - Значит... Что мы имеем? Бортко против него не попрет? Нет, конечно... Пока нет мокрухи. Скаличев знает о кладе, я тоже, Бес, судя по всему, краем уха что-то прослышал... - Данил помолчал. - И вот тут мы, старина, возвращаемся в исходную точку. К Иксу. Икс тоже знает про клад. Он каким-то боком повязан и с государственными структурами, и с Бесом, и уж он-то мокрухи не боится, ты сам его работу на вокзале видел... У тебя на его счет есть соображения? - Никаких. Как ни ломай голову. Бортко мне говорил, что Скаличев сказал, будто Есаул работал на какую-то серьезную государственную контору... - А сам Бортко этому верил? - спросил Данил. - Верил. Что-то ему генерал такое привел в доказательство. Времена сейчас такие, что и я готов поверить... - А я тем более, - кивнул Данил. - Вздрогнем? - он наполнил рюмки, и оба выпили. - Ну что ж, генерала своего ты мне сдал красиво... Ведь сдал? Думаешь, я поверю, будто ты пришел ко мне в полном расстройстве чувств и при первых же пришедших мне в голову аргументах поднял руки? И хочешь, чтобы мы, как пауки в банке, схлестнулись? - А почему бы и нет? - Клебанов, чуть улыбаясь, смотрел ему в глаза. - Откровенность за откровенность... - Ну, если уж начали обнажать душу, ты мне вот что скажи - почему ты его сдал? Ведь не будет он устраивать никакой мокрушки, все обставит галантно, и три четверти клада попадет-таки государству... - Потому что хочу, чтобы государству попало сто процентов, - сказал Клебанов. - Очень уж много крови на этот клад натекло... - А не разворуют его? - Постараюсь, чтобы не разворовали. Ты это, кстати, тоже учти. Я из Чечни рано или поздно вернусь... - он не без некоторого сожаления покосился на полупустую бутылку водки и встал: - Спасибо за угощение. Пойду. - Поедешь, - сказал Данил. - Сейчас вызову тебе тачку. И не спорь. Я, знаешь ли, человек недоверчивый. Не хочу, чтобы тебе в подъезде вогнали пулю из той гнуснопрославленной бесшумки, а потом подкинули ее мне под дверь... Понятно? Глотни на посошок, пока я брякаю. Он вышел в кухню, но передумал, тихонько прокрался на площадку и включил рацию: - Шестой? В темпе - двоечку экипажей ко мне... Один для пассажира, к подъезду. Второй пусть болтается в отдалении на глаза не лезет... - выключил машинку и ухмыльнулся. - Ну, Бортко, хитрован... Глава восемнадцатая Послание с Нептуна В половине третьего, едва он вошел в вестибюль, охранник вышел из-за стойки и подал бумажку: - Звонили по нашему номеру... Записал слово в слово. - "Выйду, когда срастется, сломаю обе". Подписи не было? - Сказали, что вы знаете. - Да еще бы мне не знать... - проворчал Данил. Прошел мимо лестницы, вышел во внутренний дворик, остановился у двухэтажного домика, когда-то выполнявшего функции конюшни, а теперь отданного под дежурку для части "зондеркоманды". Свистнул. В окно высунулся Японец. - Кондрата, - сказал Данил. Выскочил Кондрат, торопливо дожевывая что-то. Данил, повелительно мотнув головой, отошел в глубь двора, спросил: - Чисто? - Обижаете, шеф, - пожал плечами широкий, как трехстворчатый шкаф, хохол. - В полном соответствии с инструкциями. Японец, дуболом ретивый, хотел для комплекта дать в соску, только я помню насчет от и до... Вырубил аккуратненько, потом ломанул левую дубинкой, вот тут, - он коснулся своей лапищи повыше запястья. - Потом брякнули в "Скорую" и укатили. - Ладно, шагай, - кивнул Данил. Клебанов, конечно, в ярости. Только со сломанной рукой в Чечню его никто не пошлет, а у Данила давно уже копились стойкие подозрения, что эта командировочка стала бы для старлея билетом в один конец, а обратно пришлось бы передвигаться в качестве груза. Под лаконичным наименованием "200". Пацан еще не понял, что стал узелочком, какие в иных случаях принято аккуратно выстригать из переплетения нитей... Посмотрел на часы. До встречи с Хилем - минут сорок. Не спеша направился обратно. Ольга стояла на площадке второго этажа, и Данил сразу понял, что она не выскочила покурить, а дожидается его. Жаль что некуда свернуть. Откровенно говоря, ее возвращение к матери выглядело самым простым и лучшим исходом, и не было никакой охоты участвовать в дурацком шоу под названием "выяснение отношений". А судя по ее трагическому лицу, именно такой спектакль и числился в сегодняшнем репертуаре. Хорошо было Штирлицу - его фемины пропуска в здание РСХА не имели, иначе непременно устроила бы какая-нибудь из них разборку прямо под дверью Шелленберга... - Ну? - спросил он нейтральным тоном. Ольга опустила глаза, словно бы собираясь с духом. Выдохнула: - Меня шантажируют... Все постороннее отлетело мгновенно, он стал машиной. Взял ее за локоть, подтолкнул наверх. Почти не глядя, набрал шифр, отключавший невидимые лучики "вопилки", провел Ольгу по коридору и распахнул дверь в свой кабинет, бросив Митрадоре: - Меня нет. Сел в кресло и нажал кнопку под столешницей, включая замаскированный магнитофон. - Они хотели... - Стоп, - сказал Данил. - Давай по порядку. Когда пришли, во сколько, домой пришли или подсекли на улице... - Сегодня утром, когда шла к остановке. Подъехала машина, кажется... - Детали потом. - Подошел парень, протянул мне раскрытый блокнот и спросил: "Это не вы, Олечка, потеряли?" В блокноте лежала фотография. Цветная. Обыкновенная, не поларопдная. - Значит, есть негативы, - спокойно сказал Данил. - А что за фотография? Из цикла: "Милые забавы на хате у Светы"? - Нет. Это только в одном месте могли снять - дома у Рамоны, когда она и эта культуристка... Но ведь не было фотоаппарата... - Фотоаппарат еще не обязательно стоит на тревоге посреди комнаты, - тем же безразличным тоном сказал он. - Его и замаскировать можно, знаешь ли. Дальше? - Он сказал, чтобы я садилась в машину. Я села. Там они показали еще несколько... - Ольга упорно избегала его взгляда. - Почище. И сказали, что у них отщелкана полная кассета. Что они отдадут все маме... - она закрыла лицо левой рукой. - Она же не перенесет, у нее больное сердце, она и без того вбила себе в голову, начитавшись газет, что частный бизнес - это сплошь заказные убийства и тому подобное... А о фирме сейчас столько всякого пишут... Если она увидит... Данил общался с ее мамой пару раз. В самом деле, женщина была, мягко говоря, старомодная. Из тех, кому штаб-квартирой мафии кажется и паршивый коммерческий ларек. Плюс - членский билет партии Нины Андреевой. Пожалуй, просмотри она снимки, запечатлевшие Дочку приятно проводящей время в обществе двух лесбиянок, инфаркт и в самом деле обеспечен с железной непреложностью... - Но негативы они благородно пообещали вернуть? А что хотели взамен? - Бронзового Будду. Который стоит у тебя в квартире. - И все? - Все. Данил мысленно себе поаплодировал. Он не ждал удара так скоро и с этого именно направления, но это детали. Главное, теперь он совершенно точно знал: за квартирой Марины следили. И за его квартирой тоже. И видели, как он вчера вечером пронес к себе домой тяжелый сверток, по габаритам и отчасти форме вполне соответствовавший Будде. Признаться, в свертке вместо Будды лежали железяки, упакованные, правда, так, чтобы у стороннего наблюдателя мысль заработала в должном направлении. Она и заработала. Клюнули, падлы... Наезжать на него самого, конечно, не рискнули. - И конечно, были всякие угрозы? На случаи, если ты все же мне пожалуешься? - Да. Они не знают, похоже, что мы с тобой... разъехались. Сказали: раз у меня есть ключи и я знаю, как отключать сигнализацию, могу преспокойно положить его в сумку и вынести. Послезавтра, в десять утра, я и должна его взять. - А если бы я остался дома? - Я так и спросила. Тогда они заржали и сказали: постараются, чтобы тебя не было дома... А в половине одиннадцатого я должна уже быть на Овражной, походить по рынку. Там ко мне подойдут, скажут: "Я от Чебурашки", заберут сумку и отдадут негативы. "Задумка - не высший класс, но и не столь уж топорно составлена, - мысленно отметил Данил. - Послезавтра суббота, день торговый, вавилонское столпотворение людей и машин, не хватит народу, чтобы оцепить барахолку и внедрить в толпу должное количество топтунов. Прочного невода не получится. Значит, брать придется жестко - и учитывать, что "посланец Чебурашки" вполне может оказаться непосвященным звенышком. Но почему шантажисты оттягивают до субботы? Медлить в такой ситуации станет лишь совершеннейший олух. Идиотство какое..." Он поднял голову. По щекам Ольги ползли слезинки, размывая тушь. - Не хнычь, - сказал Данил жестко. - Раньше надо было думать. Талдычат вам, что никак нельзя давать поводов для шантажа, да все хаханьки... Да не реви ты, - добавил он помягче. - Попробуем их взять. По почерку видно, "махновцы". И до рынка ты, вероятнее всего, не доедешь. Рванут у тебя сумку, когда выйдешь из подъезда, вот и все дела. Ничего, подсуетимся... - Но ведь негативы... - Да эта шобла в любом случае негативы тебе не отдаст, - сказал Данил. - Станут они упускать такую возможность - взять тебя за нежное горлышко... А за маму ты не беспокойся. Придет к маме очень обходительный мент, весь из себя в значках и в погонах и объяснит вежливо, что некие негодяи хотели тебя, Жанну дАрк частного бизнеса, злодейски скомпрометировать. Изготовили разные там фотомонтажи на японской-то технике. Только их переловили, повязали, доказали подделку и наказали... Поверит мама обходительному менту? Ну вот видишь... Сопли отставить. Теперь настал черед деталей, опиши-ка их подробно, фотолюбителей хреновых. Жора Хилкевич прибыл на свидание с кожаной итальянской папочкой, в костюме и при галстуке, что твой Боровой. И держался, Данил подметил, не в пример вальяжнее, прямо-таки на равных. Прежний страх прошел у таких субъектов он всегда проходит быстро, стоит вновь оказаться в уютном окружении старых дружков - а потому страх следует периодически освежать:.. Однако Данил пока что был само дружелюбие. - Принес? - опросил он вполне миролюбиво. Жора вытащил из папочки листок машинописи, пояснил: - Это она сегодня с утра изрекла, Гнедой мне велел срочно отволочь в "Листок"... - Значит, под Гнедым теперь ходишь? - Ну... - И что, легче жить стало? - Ну, Гнедой выше планки бошку не высовывает, так что с ним ни во что и не влипнешь... Данил внимательно прочитал очередное послание с Нептуна. "Очередное противостояние черных и белых субстанций Высшего разума, избравших полем битвы Сибирь, объясняется геопатогенными особенностями структуры мировой гравитации, по-прежнему остающейся для ученых всего мира загадкой. Канал космических энергий, пронизывающих Землю, проходит через Шантарск, и потому на жителях нашего города лежит особенная ответственность, в том числе и за нарушение Космических Законов Высшего Разума. Черное сияние астрала пронизывает каждый камешек бывшего булдыгинского особняка. Зародилось это еще при чекистах, в годы незаконных репрессий, и подпитывалось за все время пребывания в доме органов КГБ. Вместо того, чтобы встать на сторону Белой Иерархии и очистить души от влияния способных сохраняться столетиями отходов черной мыслительной деятельности, нынешние владельцы особняка, сами того не ведая, давно уже подвергаются влиянию Черных, зомбирующих структур, перестраивающих психополе человека так, что он становится неосознанным агентом Черной Иерархии, действующим во имя увеличения и распространения Зла во Вселенной. Этим и объясняется резко возросшее количество преступлении, в которые оказались замешанными работники "Интеркрайта" - здесь и торговля наркотиками, и череда странных смертей, на самом деле вызванных тем, что здоровое биополе планеты отторгает черную ауру новоявленных зомби. И конца этому не видно, следует ожидать еще более крепнущего сопротивления Земли (ибо планета - такое же живое существо) попыткам Черных Иерархий при посредстве своих, в сущности, биороботов, способствовать перекрытию каналов, по которым Земля подпитывается чистыми энергиями Доброты и Красоты. Сама Земля восстанет против попыток использовать ее для примитивной наживы и разрушения энергетически-информационного слоя. Если этого до сих пор не осознали обитатели отмеченного черной аурой гнезда - тем хуже для них. Несчастья и беды будут множиться, пока не настанет очищение". - Лихо закручено, - сказал Данил. - Сам-то ты что об этом думаешь? - Да херня все это, - с философской простотой сказал Хиль. - Понять не могу, зачем с этой шизой возятся... - А кто возится-то? - спросил Данил. - Кто ей, и без того подвинутой, новые глюки подбрасывает? - Я откуда знаю? Мое дело - следить, чтобы у нее денежки были. Может, этот... интеллигент? Вроде бы возили его туда... - А где он сейчас? - Вроде пропал куда-то. Он же всегда так, вынырнет, покрутится с Бесом, а потом, смотришь, опять запропал... Сейчас с ним приезжал еще один мужик, вот он-то, говорят, прописался у Беса в офисе... - На Луговой? - Ага. А самого "интеллигента" что-то я не видел последние дни. И хрен с ним. Взгляд больно поганый, все кажется, будто вот-вот расколет... - Боишься? - ласково поинтресовался Данил. - Я ж не Штирлиц, - огрызнулся Хиль. - Расколют - и косточек потом не найдут. Штирлицу хоть звезды вешали... - Это ты ненавязчиво намекаешь насчет тугриков? - А что? - он ухмыльнулся. - Шпионам положено. - И ничего интересного у тебя больше нет? - Да ничего. - Значит, тугрики... - сказал Данил. Огляделся. Машина Хиля и две Даниловых тачки стояли метрах в ста, у бывшего музея Ленина. Прохожих в крохотном неухоженном парке, примыкавшем к протоке реки Шантары, не было, как всегда в эту пору. Крутилась пара собачников, но довольно далеко, да и собачники были окрестные, давно примелькавшиеся - Данил здесь встречался не с одним Хилем и подступы изучил на совесть. Он вернул Хилю идиотское послание с Нептуна, так и оставшееся непонятным. Обаятельно улыбнулся, повторил: - Значит, тугрики... И коротко, без замаха врезал собеседнику в солнечное сплетение. Взял за ухо и стукнул физиономией об собственное же Хилево колено, но легонько, так, чтобы не пустить крови. Сидел и ждал, когда коммерческий директор малость одыбается. - Петрович, ну ты чего? - прохрипел Хиль, хватая воздух полной грудью. - Смотрю я на тебя, паскуда, и жалею, что не утопил, - сказал Данил. - Так это еще не поздно оформить. Отпустили мы тебя живым, потусовался среди своих и воспрянул духом, а? Штирлиц сраный... Ты же на этой самой машине приезжал с Гнедым за моей девочкой, фотографиями ее стращали... - Так это не я! - Она ж номер заметила, козел ты недоделанный, - сказал Данил. - И описала вас с Гнедым довольно точно... - Нет, быть-то я там был... Только наехать на нее Гнедому велел Бес. Мне отказываться, что ли, когда берут за водилу? Так и сказать - мол, я Черскому стучу, так что мне с вами, ребята, не с руки? - А почему промолчал? - Ну... - Да потому, что все еще надеешься и рыбку съесть, и на хрен сесть, - сказал Данил. - Только не получится у тебя, потому что ты дерьмо, и кукарекать будешь исключительно по моему приказу... Двойной агент, мать твою... Кому нужна статуэтка, самому Бесу? - Похоже... Тот мужик, что от "интеллигента", вроде бы отговаривал, да Бес же у нас самых умный... - Кто поедет послезавтра забирать у нее сумку? - Гнедой. С ребятами. На моей тачке... Вроде бы и тот мужик с ними собирался. Для подстраховки. - А брать сумку вы, конечно, будете, когда она выйдет из дома? - Ага, - Жора хотел ухмыльнуться, но вовремя передумал. - Вы бы толклись на рынке... - Стратеги вы, я смотрю, - сказал Данил. - Только твоя машина будет? - Может, две. Не решили еще. И возле дома пошлют кого-нибудь заранее потоптаться. - Так, - сказал Данил. - А чем это вы, голубчики, решили меня отвлечь? Чтобы в то время меня гарантированно не было дома? - Сукой буду, не знаю... - он заторопился: - Я так прикидываю, что-нибудь подпалят или устроят пальбу у какой-нибудь вашей фирмы, чтобы ты туда дернул... - А пленку, конечно, отдавать не собираетесь? - Гнедой сказал, нужно и дальше держать на крючке... Слушай, Петрович, очень уж Бес уверен, что вам настанет скорый звиздец... - Потому ты и решил, что со мной можно вилять? - нехорошо усмехнулся Данил. - Гони подробности, курва... ...В свое время пансионат этот, носивший идиллическое наименование "Кедровый бор", был построен для отдыха умученных трудами праведными облисполкомовцев - в противоположной от зоны промышленных выбросов стороне, понятно. Были и кедры, и поросшие лесом сопки, нависшие над десятком уютных домиков, окольцованных надежной оградой. Потом Советы отменили вместе с их исполкомами, но к широким массам эта благодать, естественно, не попала, потому что массы здесь все равно не уместились бы. И пришел "Интеркрайт", но, в противоположность поручику Ржевскому из бессмертного анекдота, ничего не опошлил. Наоборот, еще более благоустроил и облагородил малость обветшавшие в последние годы угодья. Иностранных партнеров обычно возили именно сюда - тех, кто не интересовался ни рыбалкой, ни охотой, ни прочей экзотикой. Стол был хорош, напитков море разливанное, горничные отзывчивые. А поскольку "варяжские гости" в гордыне своей самонадеянно полагали, что сибирские варвары отроду не слыхали об искусстве под названием "промышленный шпионаж", они, как правило, болтали меж собой совершенно свободно. А пленочка вертелась... Данил подождал, пока откроют зеленые ворота, проехал на территорию и притормозил у двухэтажного теремка-дирекции. Пробыв там минут двадцать, вышел и, насвистывая, направился к одному из коттеджей, этакой псевдорусской избе, бревенчатой, но крытой красной голландской черепицей. Примерно такую, должно быть, воздвиг бы голливудский режиссер, возьмись он экранизировать "Тихий Дон" со Шварценеггером и Джимми Ли Кертис в главных ролях. Впрочем, домики были недурны и нравились всем, как импортным визитерам, так и своим. Он деликатно постучал, и дверь тотчас же открылась. - Я вас в окно увидела, - сказала Марина. Выглядела она уже не в пример спокойнее и симпатичнее - порой неполные сутки на капиталистическом довольствии способны творить с очаровательными женщинами, пусть и подавленными, сущие чудеса. Данил невольно окинул ее вполне мужским взглядом, что она, конечно же, отметила, и самую чуточку встревожилась - видимо, решила, дуреха, что ее заставят тут же отрабатывать роскошь и комфорт постоялого двора. Села, попыталась прикрыть подолом колени, но из этого ничего не вышло. - Какие впечатления? - спросил Данил светски. - Ну, прелесть, конечно. Я думала, будет чуточку вульгарнее. Такие слухи ходят о ваших дачах, а здесь все вполне комильфотно... - Это потому, что мы уже старые и оттого спокойные, - сказал Данил. - Пацанчики - те, действительно, пошуметь любят... - Нет, правда, сказка... "Кого и стоит пожалеть в этой жизни, - подумал Данил, - так это таких вот тридцатилетних интеллигентов обоего пола. Институт она закончила году в восемьдесят восьмом, едва успела встать на ноги и малость оглядеться, заявился мордатый внучек известного в советской истории деда, расстреливавшего хакасов пачками чуть ли не в этих самых местах, - и завертелась либерализация, чуть ли не моментально отшвырнувшая гуманитариев к параше. Лева Костерин, правда, сухую корку не глодал, но любовнице при любом раскладе не особенно-то и много перепадает. Хотя телевизор наверняка ей Лева презентовал, очень уж контрастировал со всем прочим интерьером. Да и квартирку успела от советской власти получить. А тут на сером фоне скучной нищеты и клад замаячил. Как там у Юлиана? Девочка впервые увидела столько продуктов. Бедная девочка. А тут и продуктов не было перед глазами, разве что долетал упоительный запашок. Золота". Марина чуточку напряженно молчала. - Обслуга ходит на цыпочках? - спросил Данил. - Холодильник полный? - Да, спасибо... Признаться, я холодильник очень активно осваивать взялась... Кое-что вообще впервые вижу. - Будьте, как дома, кухня не обеднеет, - махнул рукой Данил. - Все равно воруют по неистребимой советской привычке, как ни воспитывай... - он закурил и широко улыбнулся. - Мариночка, ведь вы поросюшка. Вы очаровательная поросюшка, но все равно... - Вы о чем? - Понимаете, в такие игры стоит играть, когда играть умеешь... - сказал Данил мягко. - А вы не умеете. Был еще один московский телефончнк, по которому Юлию можно выцепить при крайней нужде. Вот вы вчера глубоким вечером, учтя разницу во времени, ей и позвонили, - он кивнул в сторону голубого финского аппарата. - От него ведь провод не тянется непосредственно в город, все идет через коммутатор, а там, говоря суконным языком, и номер вызываемого абонента фиксируется, и кассета вертится... Только что я, уж простите, слушал ваш разговор. Про то, что все рухнуло, всех поубивали, а вы сами ввергнуты в узилище... Должен оценить ваш такт - как-никак назвали это узилище комфортабельным в полном соответствии с исторической правдой. Она отчаянно покраснела. Покосилась в сторону постели. - А вот это вы бросьте, - сказал Данил. - Женщина вы, скажем прямо, очаровательная, а во мне голубого только и есть, что куртка, но не собираюсь я вас насильно укладывать, право... Болтовня все насчет наших нравов. Меня другое в данный момент интересует... Куда вы его засунули? Под ванну куда-нибудь, а? "Книги" пресловутые, из-за которых чемодан-де мне руку и оттягивал... Марина сидела с видом провалившейся разведчицы, достаточно умной, чтобы не выдавать свой откопанный гестаповцами парашют за оконную занавеску. - В общем-то я и без вашего с Юлией разговора доискался уже, что Будд в музее было два, - сказал Данил. - И вынесли вы обоих, звезда моя... Второго тоже распечатали? - Нет, - сказала она, все еще заливаясь румянцем. - Юлия сказала, что найденного в первом вполне достаточно, полностью завершенный текст... Конечно, неудобно вышло... - Да господи, ни в чем я вас не упрекаю, с чего бы мне вдруг? - сказал Данил примирительно. - Я бы на вашем месте тоже не доверял... Вот только получилось у вас совершенно по-детски. Я же говорю, это не ваши игры, у вас в таких ни навыка, ни, честно скажем, возможностей... Ну, несите уж. Она осталась сидеть. Спросила, опустив глаза: - Получается, я, как пишут в романах, целиком и полностью в ваших руках? - Получается, - сказал Данил. - Только я бы на вашем месте не комплексовал и не переживал. Есть руки и похуже, успели уже убедиться... - Скажите честно. Я хоть что-то получу? По-моему, вас на моем месте этот вопрос тоже заботил бы до чрезвычайности. Поживите-ка на музейную зарплату... - Вопрос, конечно, резонный, - сказал Данил, подумав. - И отвечу я вам совершенно честно. Вы мне все равно нужны. Чтобы я мог контролировать Юлию, если она вздумает вилять - будут еще нюансы и сложности, как без них в таком деле... Убивать вас никто не будет, мы не "Коза ностра", да и смысла нет... Будь вы торговым посредником, получили бы на приличной сделке процентов пять. Столько я и намерен вам предложить. Поймите, ведь ваш личный вклад минимальнейшнй. Нужно еще найти и взять - а это, ручаюсь, та еще работка... - А сколько это - пять процентов? - Ну, мы же не видели еще клада, мы, честно говоря, До конца и не уверены... В любом случае - миллионы. И миллионы. Признаюсь, мне что-то не хочется сдавать все государству. Я лучше продам сам. - А вас не поймают? - спросила она с искренней тревогой. - Постараюсь, чтобы не поймали. До сих пор не ловили как-то... - Это и называется - бизнес? - Это называется - плоды перестройки, - сказал Данил. - Ну, несите товарища Гаутаму... Она и в самом деле направилась в ванную. Данил повертел в руках тяжелого, как пара кирпичей, загадочно ухмылявшегося толстячка, потряс, приблизив ухо - нет, ничего не стучало, не болталось. - Если все, как с первым, там пергаментный свиток, обложенный чем-то вроде ваты, - сказала Марина. - Вата набита очень туго... - А он не рассыплется? - Нет. Пергамент - вещь прочная, да и пролежал без доступа воздуха... - Долго, как по-вашему? . - Лет пятьсот. - Ого! - сказал Данил. - Вообще-то лет пятьсот назад у нас тут ничего интересного и не происходило... Ермак еще не нагрянул. - Зато постоянно вторгались маньчжуры. Потому-то местные племена, кстати, моментально и пошли в московские подъясачные. Сказания твердят - кровь рекой текла... Маньчжуры гребли все под метелку, были основания прятать и хранить места в глубокой тайне. Если только оставались в живых те, кто помнил и знал... Статуэтка, правда, изготовлена не у нас, здесь практически не было буддистов, одни язычники. Юго-восточнее, по направлению к Байкалу... Она принадлежит к так называемой "школе Дугаржап-Мэнкэ" - по названию одного из дацанов... а может, имени мастера. До сих пор не установлено точно. - Но ведь этак и клад окажется черт знает у какого черта на куличках? - спросил Данил. - Вы не задумывались? Тогда придется еще труднее... - Юлия сказала - "это у нас". - Юлия, Юлия... - проворчал Данил. - Вечно этот припев. Думаете, она позвонит, как обещала? - Очень хочется думать... - сказала Марина с ноткой колебания. - Одно я определенно поняла, вы-то наверняка не уловили - она уже покинула ту квартиру, где была вчера, где-то скрывается... А ваш... коммутатор может определить, откуда звонили? - Не в случае с межгородом, - пожал плечами Данил. - Попробуем что-нибудь придумать, но сомневаюсь... - Это повышает мои шансы? - глянула она вполне кокетливо. - Вы ведь сами говорите, что я - единственное звено... - А если - не единственное? - резонно спросил Данил. - Если она к тому же свалится нам на голову с целой шайкой москвичей, тоже жаждущих процента? - Вряд ли она доверится кому-то в столице, - серьезно сказала Марина. - Вот там-то гораздо больше шансов оказаться лишней у стола. Нам, как старым знакомым, она доверяет больше хотя бы потому, что прекрасно изучила и хорошо представляет, чего от нас ждать... - А вы, я смотрю, обладаете толикой здорового цинизма? - хмыкнул Данил. - Время такое, - в том ему ответила Марина. - Ну да, всегда время виновато... - пробормотал Данил под нос. - Ладно, я пошел в гараж. Там есть хорошая мастерская, а мне вопросов задавать не принято. Вас не коробит, что вскрытие будет произведено в столь антинаучных условиях? - Ох, после того, как ребята черт знает где вскрывали первую... Вы покажете, если что-то найдется? - Непременно. - Можно, я немного пока выпью? - Бога ради, - сказал он. - Только не увлекайтесь, вдруг мне потребуется консультация... ...Пока басовито гудел станок и повизгивал металл по металлу, он стоял в сторонке, у окна. Любопытство было какое-то ленивое, вторичное, что ли. - Готово, - сказал механик. Данил обернулся. Парень держал Будду основанием вверх, как вазу - и там, чуть пониже среза, виднелся плотный сероватый ком, туго вбитый в пустотелое туловище творца учения о нирване. - Благодарю, - сказал Данил. - И забыть начисто... Он так и нес статуэтку до коттеджа, в той же позиции, зажав под мышкой срезанный бронзовый кружок. Пытался вспомнить по дороге имена каких-то исторических личностей или названия городов, связанных с этими местами в пятнадцатом веке, но, как ни изощрялся, не вспомнил. Потому что, кажется, так ничего об этом и не читал. И не смог бы сказать точно, были ли здесь или возле Байкала какие-то города. Марина встретила его любопытно-хмельным взглядом. Успела уже "усидеть" полбутылки ликера - и на сей раз не озаботилась возней с юбкой, так что Данил, предвидя кое-что наперед, иронически хмыкнул. Про себя, конечно. Ножки безусловно заслуживали внимания - а вот прямолинейная женская логика, незамысловатая, как гребешок, заслуживала лишь сожаления. Ну да, уже не две, а три пуговички расстегнуты... - Цирковой номер, - сказал он, садясь и устраивая Будду меж колен. - Чем бы нам... ага. Подцепил этот ком, и в самом деле оказавшийся чем-то вроде плотной ваты, вилкой и лезвием собственного перочинного ножика. Легонько потянул, примеряясь. Ком выскочил легко. Марина чихнула, смешно морща нос. Ему самому явственно щекотал ноздри сухой и летучий запах - то ли пыли, то ли кожи. Теми же археологическими орудиями осторожно развернул слежавшуюся вату. Обнаружился сероватый сверток толщиной с граненый стакан. - Пергамент? - спросил он. - Ага. Бумаги здесь делать не умели, а папируса не было. - Марина почти касалась его щеки своей, так что Данил чувствовал свежий запах ее кожи. - Разворачивайте, не боитесь, там был точно такой же, и он выдержал... Он осторожно отогнул краешек. Пергамент и в самом деле не собирался рассыпаться в прах - но так и норовил свернуться назад, в более привычную за столетия позицию. Данил крепче сжал пальцы. Черные строчки выведены аккуратно, но буквы совершенно незнакомые, напоминавшие то ли пляшущих брейк муравьев, то ли обрывки паутины. - Ну да, таиджиутскнй, как и в первом тексте... - Марина заглядывала ему через плечо. - По-моему, и текст тот же - я столько на него таращилась... Но не ручаюсь. - М-да, я бы тоже не ручался, - с сомнением покачал головой Данил, пытаясь сообразить, в чем заключаются различия меж иероглифами и уловить какую-то систему. Но все эти закорючки выглядели одинаковыми. - Это слова или буквы? - Помесь букв со слоговым письмом. - Вы так-таки ничего и не понимаете? Марина покачала головой: - Я изучала только древнехягасский, и то, каюсь, скверно, - ткнула пальчиком с ярко-красным ногтем. - По-моему, это означает "конь". Юлия показывала, - озорно блеснула глазами. - А в иных случаях - еще и "мужскую силу"... Отняла палец, и загадочный знак тут же стал неотличим от прочих, затерявшись среди них. Чуть закинула голову, прикрыла глаза, полуоткрыла губы и откровенно ждала ответного хода. Данил усмехнулся и, перехватив левой рукой искавшую его плечо ладонь, прошептал ей на ухо, чувствуя, признаться, некое электрическое мельтешение в крови: - Думаешь, это увеличит процент? - Я не блядь, - жарко прошептала она в ответ. - Просто хочется. Все как в кино, - перехватила-таки его руку и уверенно повела вверх по гладкому бедру. - И никаких тихих пристаней, надоело, когда тебя вместо жилетки держат... Данил неловко расстегивал крепление кобуры - она вечно мешала в столь непредвиденных ситуациях. Впрочем, не такая уж неожиданная ситуация и была - женщины весьма стереотипны, если речь заходит о закреплении договоров... Справился наконец с подпружиненной скобой и, не глядя, кинул кобуру подальше на широкую постель. В конце концов он был живым человеком и тоже жаждал отвлечься от сложностей. И, снимая с нес платье, стягивая невесомые трусики, боялся одного - вдруг запищит рация, случалось ей взвывать некстати... Глава девятнадцатая Мой друг уехал в Магадан, снимите шляпу... Он сидел в уголке аппаратной, забившись поглубже меж полированным стеллажом и стеной, чтобы не торчать над душой у радиста. Но радист все равно то и дело оглядывался на него, виновато пожимал плечами. "Леший" не подал в девять утра "три семерки". Вообще не вышел на связь, чего не случалось не только на памяти Данила, но к за все время существования левого платинового прииска. "Заимка" молчала. Несмотря на то, что в дополнение к личной рации Самура там была запасная, проверявшаяся ежедневно. Вызывать их самих было бы бессмысленно, рация "заимки" никогда не работала на прием... Курил он уже беспрестанно. Конечно, оставались уютные естественные объяснения - землетрясение, паводок, приступ скарлатины, все одновременно отравились колбасой. Напал снежный человек или вылезший из речки Беди заблудившийся динозавр. Упал метеорит. Загорелась тайга. И прочее - читайте сборник "Антология таинственных случаев" с любой страницы... До половины десятого он старался внушить себе, что молчание "Лешего" никак не связано с последними событиями. Самур мог подвернуть ногу, забредя ненароком далеко от прииска, по глупой случайности не взял с собой оружия, не смог выстрелом подать сигнал бедствия, и товарищи по работе (никто из которых не имеет права лезть к рации в отсутствие бригадира) отправились его искать... Одно немаловажное уточнение: Самур никогда не уходил с прииска. А в те дни, когда он уезжал в Шантарск, на рацию получал право сесть доверенный. Тот же доверенный, кстати, случись с Самуром что-то непредвиденное, просто обязан был выйти на связь и дать "три девятки". У него был свой заместитель, а у того - свой, и так далее, по цепочке... В десять Данил уже просто курил, не строя версий. Радист представления не имел, отчего "три семерки" от "Лешего" так важны - он просто-напросто знал, что от абонента с этим позывным всегда, что ни день, поступают в девять утра "три семерки". А сегодня их не поступило. Поневоле станешь дергаться... В пять минут одиннадцатого Данил решительно поднял его со стула повелительным жестом, сел, нацепил наушники и распорядился: - Вызывай "Марала". Радист, неуклюже изогнувшись рядом, принялся вызывать. "Марал", личный контакт Данила, год назад осел в деревне Чарушниково, купил дом, выходивший тремя окнами на единственную дорогу, по которой из села могли проехать машины к Беде, и занялся довольно нехитрым делом - сидел и ждал. У моря погоды. Больше ничего в его обязанности не входило - жить себе и немедленно сообщать, если в окрестностях начнется подозрительное шевеление, и в случае такового подать Самуру сигнал тревоги по "Всплеску", крошке-рации одноразового действия. "Марал" был вертухаем в отставке, всю жизнь мечтал доживать век в деревне н оттого своими обязанностями не тяготился ничуть (да к тому же из-за каких-то загадочных свойств организма спал часа по три в сутки, чутко, как собака). Данил в свое время побывал там и убедился, что дело у бывшего "сапога" поставлено на совесть - поперек узкой, стиснутой соснами однопутки тот положил стокилограммовую тракторную борону, и при малейшем шевелении около нее посторонних во дворе оживал злющий цепной кобель, способный лаем поднять мертвого. Односельчане, считавшие новопоселенца бывшим начальником охраны какого-то засекреченного космодрома (Данил сам пустил эту фишку, выпив с мужиками на бревнах у магазина), отнеслись ко всему как к милому безобидному чудачеству малость свихнувшегося на строгой секретной работе мужика, прозвав его "комендантом Беди". В деревне весьма терпимы к чудачествам, если только они безобидные. А посторонние в ту сторону, к Беде, и не ездили - охотники и шишкобои привыкли отправляться пешком, геологи давно не наведывались... В наушниках затрещало. - "Марал", говорит "Марал". - Это Кирилл, - сказал Данил. После короткого молчания поинтересовались: - Начальник, точно вы? - Лампадка у тебя белая, с красными точками, - сказал Данил. - Точно, - хехекнул "Марал". - Что стряслось? - У вас спокойно? - Спокойней некуда. Даже ветра нету. Борона как валялась, так и валяется, Левко дрыхнет в конуре, а по небу ничего не жужжало... У соседа с нашего конца "Ниву" угнали, так и не нашли пока, но это ж не по вашей части... А так все тихо. - Посматривай, - сказал Данил. - А что такое? - Молчат. - Ох, ни хрена... Начальник, тишина была полная. - Все равно посматривай, - сказал Данил. - И если хоть что-то непривычное нарисуется, дай знать. Конец. Он вернул радисту наушники, освободил стул и вновь перебрался за стеллаж. Истреблял одну "Опалину" за другой. А еще минут через двадцать дверь аппаратной распахнулась, на пороге встала Митрадора: - Данила Петрович! Он вышел в коридор, ощущая некоторую невесомость в коленках. - Звонил Самур, он на "пятерке". - Что еще? - Все. Сказал, немедленно... Данил заглянул в аппаратную, бросил радисту: - Все дела побоку, сиди на волне "Марала", - и направился к лестнице, приказав Митрадоре через плечо: - Дежурный экипаж за мной... "Пятерка" означала однокомнатную квартирку километрах в трех отсюда, "лежку" Самура на самый крайний случай. О чем, кроме него, знал только Данил. Его ребятки, тоже ставшие за последние дни чуточку нервными, посылались из "Волги", моментально взяв его в кольцо, отпугивая редких прохожих хмурыми взглядами. На лестнице он их опередил, прыжками взбежал на третий этаж, позвонил - дилин-дин, дилин. Самур открыл моментально, водимо, так и стоял у глазка. Он был ненормально бледен, отчего волосы и усы выглядели вовсе уж антрацитовыми, и почему-то казался располневшим. Данил кивнул своим, чтобы остались на площадке, прошел в комнату. Постель с кровати сорвана, валяются изодранные на ленты простыни и еще какие-то тряпки в бурых, залубеневших пятнах, на столе - откупоренная, но непочатая бутылка коньяка, тут же "Стечкин" с глушителем и патроны россыпью. Данил взял пистолет, нюхнул - кисло шибало гарью... - Садись, - сказал Самур, вошел следом как-то скособочась, прижимая левую руку к боку. Тяжело упал на стул. - Налей мне, пожалуйста. Промедол прошел, а сил нету... - Тебя что, ранили? - Данил оглянулся на жуткие тряпки. - Где телефон? Сейчас вс„ оформим... - Сиди, Барс. Поздно. Налей мне. У пророка ничего не сказано про коньяк, его можно... - он зажмурился и выцедил полстакана, как воду. Шумно выдохнул, передернулся всем телом. - Поздно, две пули, буду умирать... - Ты... - Молчи, да! - Самур оскалился, как зверь. - Ты мужчина, нет? Я тебе сват-брат, да? Сиди, слушай! Совсем времени нет, я чую, у нас в семье всегда чуяли, дедушка Гафур... - он прикрыл глаза, залопотал на каком-то непонятном языке, опомнился. - Никого больше нет, Барс. Налетели до рассвета, в час волка, собаки не лаяли, их, я думаю, положили из бесшумок, Салих стоял на карауле, а тревоги не поднял, значит, его тоже, сразу... Барс, они не требовали сдаться, не кричали про руки вверх, они убивали всех... - Кто? Сколько их было? - Все в камуфляже, в масках... - Самур снова закрыл глаза. - Мы стреляли, только они убивали одного за другим, одного за другим, мы были как овчарки у стада, а они, как волки, они пришли, чтоб убивать без разговоров... Человек пятнадцать. У них ни один ствол не стрелял громко, все были бесшумные, совсем как у нас, ни одного выстрела не было громкого... Это не власти, это абреки. Нет больше Шадизаровых, только маленькие, там, в ауле... Все было бесшумно, понимаешь? Только раненые стонали, кричали, у нас и у них... Они своих добили потом, еще раньше, чем наших. Я видел... Всех Шадизаровых убили, Барс. А я убежал, когда никого уже не осталось. Я не трус, слышишь? Не трус! Нужно было рассказать... - Да конечно, - тихо сказал Данил. - Никто и не говорит, что ты трус, никто... Значит, это ты взял "Ниву" в деревне? - Я. Собака у них не гавкала, взял еще рубашки с веревки, отъехал подальше, порвал, завязался... Они гнались сначала по лесу, я спрятался в темноте, мимо проскочили... У нас у всех одежда была темная, так в старину заведено, ночью не видно, если что... Вот и получилось - если что... Откуда знаешь про "Ниву"? Я ее бросил за квартал отсюда. - Знаю, - отмахнулся Данил. - Ты умный... У тебя кто-то в деревне? - Да. Но ничего он не заметил. - Он бы не услышал, - сказал Самур, чуть покачиваясь всем телом. - Ни одного выстрела не было громкого... Налей еще. Все сказал, можно теперь. Они не власть, Барс, так и скажи Ивану. Скажи, я ничего не мог сделать, ты бы тоже не сделал ничего. - В деревне все было спокойно? - Ни одна собака не брехала, только когда я шел... Они пришли тайгой, если и была машина, оставили далеко. Барс, запомни, мусульманина хоронят в тот же день... У есть мусульманское кладбище, отвези ночью, закопай... - Не дури, - сказал Данил. - Сейчас оформим все... - Ты всегда был умный, а теперь глупый. Меня еще утром убили, я только погодил умирать, пока недоделаю дела, потому что мы - Шадизаровы... Прадедушка грабил вашу почту... При царе Александре... Почитай потом коран, хоть суру... Мусульманину не нужен гроб, заверни в белую материю... И почитай хоть суру, может, подо мной мост и не рухнет... - он склонился вперед, оперся на стол грудью. - Горы, горы, горы... Меня еще утром убили, а ты не понимаешь... Похорони до полночи, постарайся... Данил встал, огляделся в поисках телефона. Не было никакого риска, имелся эскулап и на такой вариант... За его спиной шумно упало тело, опрокинулся стул, посыпались патроны со стола, раскатились, стуча. Самур, откинув левую руку и подобрав под себя правую, лежал посреди комнаты. Данил перевернул его. Из-под незастегнутой рубашки выпирали полосы туго намотанной простыни, на боку и на животе слева все еще расплывались темно-алые пятна. Пульс не прощупывался, как ни .старался Данил. На груди, пониже ключиц, виднелась наколка - какая-то фраза арабской вязью. Приложенное к губам зеркальце осталось незамутненным - пожалуй, он и в самом деле был убит там, в тайге, лишь долг и честь - что там под этим ни понимай - гнали его сто пятьдесят километров. Люди иногда умирают не раньше, чем успеют доделать дело, какие бы законы ни были писаны природой на сей счет... Данил налил себе коньяку и медленно выпил. Глядя на лежащего, в который раз спрашивал себя - должно ведь быть что-то еще? Помимо денег, которые тебе так и не пригодятся, помимо обязанности складывать самородок к самородку, помимо необходимости соблюдать правила игры? Должно быть что-то еще, иначе отчего люди совершают гораздо больше того, что от них требуется, и не спешат выставлять за это писаный счет? Он аккуратно стер свои отпечатки со всего, к чему притрагивался, нашел ключи, осмотрел замок, убедившись, что сможет без проблем открыть его снаружи, когда понадобится, и вышел к торчавшим на площадке ребятам. Бросил, ни на кого не глядя: - Пошли... - Полчаса назад проперли, - докладывал "Марал". - Борону отволокли сами, у них там было шестерок до едрени матери. Значит, так: грузовик с медведем на дверцах, внутренние войска, полный кузов лысопогонников. Две штатских "Волги", в одной маячила папаха, вторая сплошь с цивильными. Два "Уазика" в ментовской раскраске. Еще грузовик, номер военный, никаких эмблем. И два "Уаза"-фургонетки, новенькие, темно-красные. Участковый с ними на своем драндулете, суетился, словно шило в жопе. Над тайгой мотается вертушка. В эфире жуткая суетня, - он явственно хихикнул. - Деревня на ушах стоит, кто-то даже про летающую тарелку болтает... - Все? - Нового ничего пока. - Отключайся и сиди тихонечко, - сказал Данил. - В случае чего ты у нас - радиолюбитель зарегистрированный, на это и бей. Конец связи. Еще через полтора часа на основе радиоперехватов и вспугнутых с гнезда информаторов из соответствующих структур картина нарисовалась более-менее полная. Почти. Упомянутые структуры получили сведения, что в тайге, в четырех километрах от деревни Чарушниково, произошла нехилая перестрелка с широким применением автоматического оружия. Отправленный на рекогносцировку участковый узрел такое, что орал потом в телефонную трубку, словно на другую планету пытался докричаться. Два десятка трупов, автоматы с глушителями, импортные рации дальнего действия, два сожженных ненашенских джипа, мертвые волкодавы, головешки барака, просыпанные, в спешке, очевидно, зерна самородной платины, настоящий прииск, обустроенный не хуже, чем это сделало бы государство с его возможностями... Участковый клянется и божится, что принимал тамошний табор за мирных геологов. На Бедю выехала суперпредставительная команда из самых первых лиц, отмеченных лампасами и погонами без просветов, зато с большенькими звездами. Чуть позже Данилу сообщили, что по тому же маршруту проследовал вертолет с заместителем губернатора, а на полосе готовится к взлету еще один, и в него грузятся военные. Словом, провал был полный, была "заимка" - и нету. Каретников исчез где-то в городе, а следом разлетелись и особо доверенные его штабисты. Кузьмич, как доложили, все еще пребывал в верхах, совместно с прочими народными избранниками решая в областной Думе чрезвычайно животрепещущий вопрос о финансировании очередного Всесибирского фестиваля симфонической музыки и балета. Еще через час выяснили, что утечка информации пока что определенно не планируется - пресс-служба УВД пребывает в состоянии покоя, журналисты погрязли в текущих делах. Намерения властей предержащих еще не поддавались анализу и толкованию по нехватке информации, однако Данил не сомневался в одном: неизвестные, напавшие на прииск, ничуть не заботились о "языке", вовсе даже наоборот. Правда, оптимизма это не прибавляло: на мертвых, как широко известно, можно валить все, что твоя душенька пожелает, оправдываться они не в состоянии. Пессимистично глядя на вещи, можно ожидать чего угодно: от вороха интеркрайтовских бланков, живописно разбросанных на пожарище, до появления Лжесамура, красочно излагавшего бы по телевидению, как нехороший человек Лалетин держал его прикованным к тачке и заставлял копать платину, угрожая зарезать любимого дедушку. Впрочем, это уже перебор. Как-никак мы в своем поместье, и не найдут они концов, ручаться можно - но прииск потерян, судьба месячной добычи подернута туманом... В восемь вечера Данилу позвонил Кузьмич, велел не дергаться, прилежно собирать информацию без лишней суеты, а завтра быть в готовности чуть свет. Голос у него был самый обычный - но что-то чересчур много металла в нем, совершенно спокойные люди так не держатся... ...Кладбище это, расположенное километрах в десяти от города, у ведущего на глухие севера Кучумского тракта, в народе исстари именовалось "татарским". Хоронить здесь перестали еще перед Отечественной. Нынешние шантарские мусульмане, два года назад отстроившие мечеть, открыли новое, на западной окраине города. Этого, в общем, тоже не забывали - но большинство памятников или уже лежали на заросшей высоченным бурьяном земле, или покосились, готовые рухнуть. Иному несведущему могло показаться, что нога человека здесь не ступала лет пятьдесят, однако Данил-то знал: по мусульманским обычаям запрещалось выправлять надгробья, что бы с ними ни происходило потом, они, раз навсегда поставленные, отныне - в руке Аллаха... "Ниссан" свернул с тракта в совершеннейшем мраке, покатил к ограде, увенчанной по углам потускневшими полумесяцами. Все трое были в очках ночного видения - прямоугольные коробочки с двумя окулярами пристегнуты к затылку широкими "шлейками" - и оттого мир вокруг выглядел мрачно-сумеречным, полным всевозможных оттенков серого, резких полутонов, словно бы напрочь чужим уголком иномерного пространства. Оттого и потайные похороны казались чем-то чуточку нереальным... Данил загнал машину в ворота, поставил так, чтобы ограда ее прикрывала. Наблюдать за ними, правда, было некому - движения на тракте почти нет, как обычно в эту пору, только однажды навстречу пронеслась издали ослеплявшая фарами легковушка. Импортные "совиные глазки" моментально накрылись бы - сильный луч света мгновенно и бесповоротно выводит из строя фотокатод - но их снаряжение было отечественным. Не из патриотизма, а оттого, что полуголодные научные головы где-то на Урале выдумали ночные гляделки, света, пусть от прожектора, ничуть не боявшиеся. Данил шагал впереди, неся лопаты. Кондрат и дядя Миша волокли следом длинный, смутно белевший в темноте сверток. Покосившиеся каменные доски, закругленные сверху, обелиски с полуосыпавшейся золоченой вязью, шарами, увенчанными полумесяцами, истлевшие доски, неожиданная надпись на русском: "О Аллах, суди Равиля не по его делам, а по милосердию твоему". Пока те двое копали, Данил прохаживался вокруг, время от времени трогая рукоятку "Беретты" на поясе. У него редко выпадали случаи, когда общение с представителями власти оказалось бы столь неприятным, буде таковые нагрянут. Вполне вероятно, Кузьмич не одобрил бы, из очень гнилой ситуации пришлось бы потом вытаскивать - но он должен сделать все именно так, как Самур и просил. Иначе окончательно превратимся в волчью стаю, обреченную в любой момент на отстрел с вертолетов. Ходили слухи, что на заброшенные кладбища вокруг города начали собираться местные сатанисты, неведомо откуда вынырнувшие с началом перестройки, Мазуркевич говорил, что у них лежит рапорт ППС о распятой на кресте собаке с выколотыми глазами - но то, правда, было на православном, а сюда вроде бы полезть не должны... Еще трижды по тракту проносились огни, два раза это были трейлеры, один раз - мотоцикл. Все. Дядя Миша, тихонько поругиваясь и утирая ползущий из-под "коробочки" пот, тронул его за рукав. Данил обернулся, подошел. Яма тщательно забросана вровень с землей, прикрыта трухлявыми досками из кучи поблизости. Что ж, все лучше, чем у иных, о которых неизвестно даже, какой смертью они погибли, не говоря уж о могилах... "Стечкин" с глушителем давно разобран на детали, а детали, упакованные в мятые консервные банки, покоятся в дюжине урн по всем концам города. Квартира старательно почищена. Все концы оборвались... Он сходил к машине, принес толстую книгу, сказал негромко: - Хотите, ждите в машине... Кондрат, пожав плечами, ушел к "Ниссану", а дядя Миша остался, стоял рядом, сдернув "очки" и слушал, как Данил негромко читает из Корана: - Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Клянусь утром и ночью, когда она густеет! Не покинул тебя твои Господь и не возненавидел. Ведь последнее для тебя - лучше, чем первое. Ведь даст тебе твои Господь, и ты будешь доволен. Разве не нашел Он тебя сиротой - и приютил? И нашел тебя заблудшим - и направил на путь? И нашел тебя бедным - и обогатил? И вот сироту ты не притесняй, а просящего не отгоняй, а о милости твоего Господа возвещай. Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Разве Мы не раскрыли тебе твою грудь? И не сняли с тебя твою ношу, которая тяготила твою спину? И возвысили твое поминание? Ведь, поистине, с тягостью легкость, - поистине, с тягостью легкость! И когда ты покончишь, то труждайся И к твоему Господу устремляйся! Захлопнул книгу, постоял. - Мой друг уехал в Магадан, снимите шляпу... - проворчал, пошевелившись, дядя Миша. - Хоть ихнюю Библию почитали... Родные-то есть? - Да вроде, - сказал Данил. ...Лалетин сидел в его кабинете, закинув ногу на ногу, говорил негромко, порой блуждая взглядом по кропотливо отреставрированной лепнине потолка: - У следствия - ни малейших зацепок, какую бы то ни было связь с нами установить невозможно. То же и с нападавшими. Люди из ниоткуда. Максим там уже накопал какие-то детальки, потом посмотришь. Последнюю добычу они унесли, оставили лишь горсточку для усугубления декораций. Даже если не будет целенаправленной печатной атаки вроде той, что с контейнером, шила в мешке, конечно, не утаишь, немного обязательно просочится, деревенским рот не завяжешь, да и кто-нибудь из погонников рано или поздно проговорится... Самое интересное начнется потом, эту шахточку придется оприходовать в доход области и позаботиться о ее дальнейшей судьбе. Тут-то и посмотрим, как поведет себя Соколик... Выдели для этого дела особую группу, в дубляж Максимке. Если мы прииск подгребем вполне легально и законно, кое-что вернем... Губернатор вернется из заграниц через неделю, но возня начнется, как только пронюхают. Если Соколик и впрямь вильнет на сторону, придется болезному припомнить все съеденные пирожные... Этот вариант тоже учитывай. Папочка на него хорошая? - Потоньше, чем на нас, но увесистая... - хмыкнул Данил. - Не лыбься, - сквозь зубы сказал Кузьмич. - Нашу папочку еще не вытащили. Однако пыль с нее сдули... Фрол что-то занервничал, а у него нюх не хуже нашего с тобой... Так, что еще? - Что-то ты словно прощаешься... - сказал Данил. - Уезжаешь? - Да. На недельку, ориентировочно. - В столицу? - Да нет. На остров Мэн. - Так... - сказал Данил. - В царство бесхвостых кошек и оффшорных компаний... Что, колокольчик брякнул? - С чего ты взял? Данил посмотрел ему в глаза: - Слушай, мне-то уж надо знать. Полагается просто. - Не дергайся, - сказал Кузьмич. - Я ж тебе не институтка в конце-то концов. Нам крепко напинали под жопу, согласен, но сматываться за бугор в такой ситуации станет лишь мелкая сявка, - он жестко усмехнулся. - Мы-то понимаем, что при нужде звякнет какая-нибудь падла инглезам, закопошится Интерпол - и выдернут тебя, раба божьего, хоть с Фолклендов, невзирая на твою британскую паспортину. Это ведь островитяне, кстати, и пустили в оборот мыслишку, что джентльмен - тот, кто не попадается... - Да ладно, - сказал Данил. - Я чисто теоретически... - А мыслишка-то у тебя была? - Ну, тень мыслишки, - сказал Данил без всякого смущения. - Я ведь в эти игры играю неполных полтора года, не то, что некоторые, имею право на скороспелые... мыслишки. - Ты что, так до сих пор и не понял, с кем связался? - усмешка у друга детства была волчьей. - Я не для того лез из Сударчаги, чтобы при первом звоночке понапихать долларов за голенища и смываться доживать век в обществе бесхвостых кошек... Мы еще побарахтаемся, как те лягушки в сметане. Гильдия нас пока что не списала, и в Шантарске еще долго не осмелятся палить нам в спину из рогатки... Только, видишь ли, бывают моменты, когда жизненно необходимо отъехать подальше и посидеть недельку-другую на далекой веранде. Исключительно для того, чтобы твоя персона не дразнила своим присутствием, чтобы не задавали тебе лишних вопросов, пусть неофициальных, но, право, абсолютно тебе ненужных. Если бы Меченый вздумал в августе отсиживаться не в Крыму, а где-нибудь в Испании с визитом, смотришь, и не турнули бы по тридцать третьей... Порекомендовали мне так, понимаешь ли. - Ну, тогда я чуточку иначе сформулирую, - сказал Данил. - Не получится ли, что после твоего отъезда кое-кто обнаглеет не по чину? И труднее станет работать? - Выкинь из головы. Во-первых, не обнаглеют, хреновенький был бы механизм, держись он на мне одном. Во-вторых, все замотивировано, там, на Мэне, как раз собирают тусовочку некие потенциальные инвесторы - народец, как достоверно известно, бедноватый и жуликоватый, но кто здесь об этом ведает-то? И в-третьих, я тут не особенно и нужен, согласись. Тебя и без меня прикроют, возникни такая нужда. - Логично, - сказал Данил. - От Карема так и не позвонили? - Нет. Он определенно не успел... Правда, беднее мы от этого не стали, верно? В общем, на хозяйстве остается Стрельников. Имеет строжайшие указания тебе ни в коем случае не мешать. Его распоряжения выполнять только в той части, что касается охраны предприятий и противодействия экономическому шпионажу. Во всем остальном у тебя руки развязаны. Если что, выходи на Фрола, пора вам познакомиться наконец, он тобой интересовался... - А с кладом как быть? Лалетин досадливо поморщился: - Брось ты это к чертовой матери. Не верю я в клад. - Очень уж гладко все притирается, - упрямо сказал Данил. - Все. И непонятные наезды, и то, что положили кучу народу, статуэтки, наконец... - А в статуэтках был план, начерченный в Маньчжурии снедаемыми эмигрантской тоской поручиком Голицыным и корнетом Оболенским... - Лалетин глянул на часы, поудобнее устроился в кресле. - Время еще есть, делать больше нечего, давай развеемся, о кладах поболтаем. Не забыл, как мы в Судорчаге под кузницей копали? Тридцать пять лет пролетело, пора бы и охолонуть. Скажи-ка мне, как связать с золотом Колчака или Иваницкого всех этих столичных специалистов по древне-тюркской мове? Что, Иваницкий, спрятав захоронку, писал пояснения этими каракульками? - он взял закатанный в пластик пергамент, повертел. - Непонятно даже, как его правильно держать, то ли этак, то ли так, то ли вообще набок повернуть... Или это каппелевские офицеры, прятавшие золото адмирала, другого языка не нашли? - Вообще-то да, - сказал Данил раздумчиво. - Есть некоторое несоответствие. Иваницкий, конечно, трахал приятных девочек из сагайских кочевий, как на счетах щелкал, но не было тогда у сагайцев письменности, как и у прочих племен... - А эта твоя Лолита, Ларочка, меня не убеждает. Потому что у нее нет ничего, кроме завлекательных побасенок. Положи ее в постельку, если так хочется, при глубочайшей конспирации, только зачем уши развешивать? - И все равно, - сказал Данил. - Ивлева ведь грохнули из-за Будды... - А у тебя есть точные доказательства, что - . из-за Будды? - прищурился Кузьмич. - Нет, - признался Данил. - Вот видишь? Нет никаких доказательств. Участие Скаличева меня тоже не убеждает. Во-первых, он сам мог погнаться за миражом, а во-вторых, ты опять-таки не знаешь точно, вошел он в игру или нет. Чего ни коснись - догадки, гипотезы, версии... В конце концов эти иероглифы с несравнимо большей долей вероятности могут оказаться буддийской молитвой. Ом-мане падми хум... На чем все держится? На том, что некая Юлия сказала, будто в статуэтке лежала бумажка, а на бумажке де намазюканы координаты клада... Вдобавок никто эту Юлию и в глаза-то не видел. Очень может быть, она еще появится, и выдоит приличные денежки у которого-нибудь дурака - на накладные расходы, плату консультантам, переводчикам, на закупку снаряжения... Конечно, и у нас в отечестве есть профессиональные искатели кладов, этакая микромафия. Только гораздо чаще под этой маркой работают Бендеры. И на западе тоже. Там целая индустрия - карты фабрикуют, миноискатели списанные под шумок распродают вагонами... Сколько раз продавали Эйфелеву башню, ты не помнишь? И ведь облапошивали не наших пенсионеров, социализмом вскормленных, - коренных западных людей, вроде бы всосавших с материнским молочком иммунитет... Когда у тебя выдастся свободная минутка, поговори с Максимкой. Он тебя сводит в архив, к рассекреченному по давности лет и благодаря перестройке. Есть там любопытная папочка - эмигранты-кладоискатели на территории бывшей Шан-тарской губернии. Я весной одалживал для Элки, да и сам не удержался, прочитал. Очень, знаешь ли, завлекательно. Чертежами с крестиками "эмики" торговали что в Европе, что в Маньчжурии; И попадалась на эту удочку куча народа, в том числе и импортного. Выкладывали приличные денежки, лезли через границу, кто сам, кто нанимал ходоков - а потом выяснялось, что и часовен-то таких сроду не стояло, и сопок таких нет, от которых следует де отсчитывать семьдесят лаптей на запад и три аршина на восток... А если и было что, давненько выковыряли комиссары и пустили на мировую революцию, или, как в случае с Бендером, построили клуб - люстры с висюльками, в пальто не пускают. Между прочим, такая китайская грамота даже удобнее, чем чертеж с крестиками. Гораздо дольше можно голову морочить... - Очень уж древний вид и у пергамента, и у Будд... - Значит, это не золото Колчака и не клад Иваницко-го. Априорно. Ты, кстати, возраст не изучал? - Максим занимается. - Только, я тебя умоляю, воздержись от лишних трат... - поморщился Лалетин. - Фирма, конечно, все снесет, но это же выйдет сплошное удовлетворение любопытства за казенный счет. - Могу заплатить из своих. - Господи, да брось ты эти игрушки! - с сердцем сказал Кузьмич. - Как дите, ну честное слово... Сплошной детский сад. Ну, с Бесом все более-менее просто - мало он читал в детстве, насмотрелся по видаку триллеров с кладами, глазенки разгорелись... Скаличев тоже дуб хороший. А Глаголеву в столицу хочется, он ради такого шанса не то что клад Колчака искать будет - нас с тобой в китайские шпионы произведет... Кстати, я не верю, что у Колчака было время и возможность зарывать золото. Повсюду ведь напирали партизаны. Господа офицеры, похоже, растаскали - сколько могли напихать в карманы. А у Иваницкого много и не было. Ну, пудик, два... Это не кубометры. Как услышишь про кубометры - тут обычно сказка и начинается... И если уж строить максимально приближенные к реальности версии, то вполне может оказаться, что всей этой дурацкой болтовней о кладах прикрывали другую, более плотскую операцию... Налет на "заимку", скажем. Ты такой вариант не просчитывал? - Нет. - Подумай в тишине, - сказал Лалетнн. - Кто бы сейчас, после прискорбных событий, ни завладел "заимкой" официально, при некоторой изворотливости ума и Должных связях без особого труда обеспечит неплохой левый доход... Что, если всеми сюрреалистическими наездами, всеми побасенками о золоте адмирала как раз и прикрывали интерес к "заимке"? Впереди аж две предвыборных кампании, и денег они потребуют диких... От всех заинтересованных лиц. А платина - это денежки. И, между прочим, ради такого куша вполне рентабельным было бы истратить груду зеленых на наркотик для Байкальска и остальные курбеты. Окупится за месяц, а потом пойдет чистая прибыль. - Об этом, каюсь, я что-то и не подумал, - сказал Данил. - А ты подумай. Отнюдь не поздно. Вполне реальное и насквозь земное объяснение. Глаз не спускай с Соколика. Если он собрался торгануть "заимку" на сторону, обязательно зашевелится, это ж блядь редкостная... Прошли уже сутки. Никто и не пытался устроить какую-то инсценировку, доказывающую якобы нашу связь с прииском. Его просто засветили. Выставили на всеобщее обозрение, а значит, на продажу... Постарайся не оплошать. За то, что истратил кучу денег на отработку всех этих вариантов с престарелыми профессорами, не упрекаю - но впредь с этим кончай. И если попадет тебе в руки совершенно надежный план с крестиками, ты уж сначала точно выясни, не в Ольховке ли его нарисовали в запрошлую пятницу... - Кузьмич встал и похлопал его по плечу. - Ладно, я полетел. Держи ухо востро, - дружески ухмыльнулся. - А если и в самом деле откопаешь у нас в подвале колчаковское золотишко, бери его себе, может, на портсигар хватит... Не верю я в этот клад, а потому и на долю не претендую. - Слово не воробей, - ухмыльнулся и Данил, потягиваясь. - Не претендую, так и запиши, - Кузьмич откровенно забавлялся. - Тебе генеральская дочка в жены набивается, такая супружница, привыкшая к Европам, расходов потребует. Считай, мой подарок на свадебку. Разве что мне - монетку на брелок... И не более того. Чао! Данил долго сидел, глядя на обитую коричневой кожей дверь. Пробормотал под нос: - Мой друг уехал в Магадан, снимите шляпу, снимите шляпу... Не было поводов ни для печали, ни для обид. На то и шеф, чтобы осуществлять общее руководство, ломать голову над делами банковскими, заводскими и гильдейскими. Чирикать с импортными людьми и мило беседовать с истеблишментом. Для грязных дел есть майор в отставке, которого для того и нанимали, чтобы чистил сортиры. Бели уехал, значит, так надо. Полезно иногда пересидеть подобные нервотрепки. Не попросит политического убежища в стране бесхвостых кошек, в самом-то деле. И ни за что не бросит всего, что оттяпано в незримых миру, бесшумных акульих поединках у кусачих рыбок, оказавшихся нерасторопнее и мельче. Вернется... А вот что до клада... Друг Ванюша - золотая голова, прошел лучшую в мире школу делового человека, академию советских аппаратных игр. В "кузнице кадров" хватало и дураков, но многие вышли оттуда волчарами с компьютером в голове. В мире деловых интриг, противоречащих друг другу законов и неисполняемых указов, в бардаке, именуемом "экономикой постсоветского пространства", в мире биржевых котировок, прибылей-убытков, словом, в том самом мире, где сам Данил остается не более чем позавчера спрыгнувшим с дерева туземцем, Иван Кузьмич Лалетин - царь и бог, любое его суждение следует принимать безоговорочно. Другое дело - мир плаща и кинжала. Вот здесь уже Данил - идеально подогнанный по резьбе шурупчик. В "пространстве Лалетина" кладов попросту не существует. Господа банкиры и заводчики в такие игры не играют. И не понять им, что такое - предчувствия сыскаря... Он не смог бы облечь в слова то, что чувствовал. Вполне вероятно, и не было на свете таких слов. Зато была уверенность - что-то все же есть. Клад - не обманка и не болтовня вокруг пустого места. Пусть и Нет пока членораздельных аргументов... Подумав, он встал и пошел в конец коридора, на "склад". Это была самая обыкновенная комнатка, оставленная свободной на случай, если придется ненадолго складывать разные пустячки, не заслуживающие почетного хранения в подвале, бронированной двери и сложного замка. На стеллаже - два картонных ящика с газовыми баллонами в полиэтиленовой упаковке, целлофановый пакет с полураздетой девицей (кто-то забрал из буфета продуктовый заказ, ветчинкой явственно попахивает), наплечная кобура с порванной поясной петлей, стопочка глянцевито-ярких каталогов немецкой фирмы, промышлявшей оружием самозащиты, непочатая банка кофе и початый блок "Мальборо". В углу, прямо на полу, - ивлевский компьютер и магнитофон с колонками... а где Будды?! Данил прилежно потыкался во все углы, как будто фигурки могли самостоятельно убежать за холодильник. И, не тратя времени на чесанье в затылке, признаваемое некоторыми за важный компонент мыслительного процесса, бросился к коменданту. У его третьего этажа был свой комендант (выполнявший, честно признаться, главным образом функции Данилова внутреннего надзирателя и стукача). Внутреннее расследование, длившееся не больше двадцати минут, выявило простой, как мычание, факт: фигурки Будды пропали бесследно, а за компанию с ними исчез миляга Подснежник, которому сейчас полагалось бы сидеть в кабинете и корпеть над конкретными текущими делами. Часа полтора назад он как ни в чем не бывало покинул здание, и охранники припомнили, что сумка висела у него через плечо, а без специального распоряжения своих на выходе не шмонали. Он, конечно, не вернется. Такие номера откалывают, чтобы не возвращаться. Данил, как ни странно, ощущал скорее удовлетворение. Что-то: подтвердилось. Хоть он и не понимал, что... Каретников пожимал плечами раз, наверное, в пятый: - Тайника в них быть не могло. Просвечивали рентгеном обе. Никаких пустот. Есть, правда, раковины, но это уже дефекты изготовления, определенно массового производства... - В институт цветных металлов обращались? - хмыкнул Данил. Верный сподвижник, из-за волнения глухой к любой иронии, пожал плечами в шестой раз: - Нет, в лабораторию радиозавода. Все-таки наше хозяйство, так было проще и быстрее - по-прежнему режимное, обошлось без лишних вопросов... Я попросил сделать рентгеновские снимки, лежат у меня в столе. - Материал - бронза? - Бронза, никаких сомнений. И не лучшего качества. Они наскоблили опилок, сделали спектральный анализ, результаты изложены письменно. Статуэтки вышли из одной мастерской. Эксперт заверяет: на той, что досталась нам уже выпотрошенной, было закрепленное намертво основание, наверняка идентичное "вашей" фигурке. Его сняли, судя по микроследам, от десяти до пятнадцати дней назад. Как он сказал, внутренняя поверхность обеих статуэток все время их существования была защищена от внешних воздействий. - Консервная банка, другими словами? - сказал Данил. - Можно и так сказать. - А возраст этих консервных банок? - Возраст? - Каретников развел руками. - Вот с определением возраста было посложнее. У нас нет такой аппаратуры. Здесь необходимо... - Я помню, какая аппаратура необходима, - угрюмо сказал Данил. - Но статуэток у нас уже нет, так что бессмысленно... Нет, ну зачем он спер обе фигурки? И, кстати, вы стопроцентно уверены, что он работал на милицию? - Георгин его сдал четко. Звание, анкетные данные, круг интересов... - Перепроверяли? - Чисто формально. Следуя вашему указанию... - Да что вы, я вас ни в чем не упрекаю, - сказал Данил. - Ну кто мог подумать... Обстоятельства, правда, имеют пакостное свойство меняться. Займитесь лично. Потревожьте Георгина, дерните за все ниточки, какие только есть. - Вы подозреваете, что он работал не только на милицию? - Начинаю я что-то так подозревать, - признался Данил. - Сюрреализм и милиция - две вещи несовместные. А здесь пошел сюрр... Глава двадцатая Будни кладоискателей - Нападение? - спросил Каретников, морща лоб. - Вряд ли, - сказал Данил. - Автоматная очередь по окнам, граната, нечто в этом роде... - Где? - Представления не имею. Они обменялись напряженными взглядами. - Я, конечно, дам сигнал на "состояние "Бастион", но гарантии... - пожал плечами Данил. Не было никаких гарантии. И дивизии в их распоряжении не было. Невозможно угадать, какое из разбросанных по всему городу предприятий "Интеркрайта" подвергнется налету, охрана, конечно, везде поднята на ноги и усилена, насколько возможно. Однако в такой ситуации все козыри у нападающего, только он знает мест о... - Вы все-таки едете? - Да, - сказал Данил. - Я беру минимум людей, все равно полдюжины мальчиков в данной ситуации ничего не решают... - И все остается на мне... Данил усмехнулся: - На вас, Максим, хлопоты. А ответственность, увы, остается на мне. Это ж я, зная о готовящейся пакости, уехал все же лично руководить не самой важной операцией... Так и будете говорить в свое время. - Неужели вы думаете... - Да ничего я не думаю, - сказал Данил. - Просто знаю, что никому не хочется оставаться крайним, вот и все... Такова селяви. Я грустный философ... Сейчас двадцать минут десятого. Инцидент, вероятнее всего, произойдет около десяти, не ровно в десять, но около. - Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы я выходил с вами на связь, если... - Боюсь, мне попросту будет некогда, - сказал Данил. - Вам опять написать бумажечку, как в прошлый раз, по поводу бесславно провалившейся операции "Хаджи"? - Не нужно. - Благородно с вашей стороны... - Данила Петрович, можно откровенно? - Боже мой, мы ж свои люди, затаившиеся наемники партократии... - Согласитесь, что во всем этом есть какой-то оттенок устройства за казенный счет личных дел... Данил долго смотрел на Каретникова кроткими глазами газели - пока верный зам не стал нервничать, хоть и старался этого не показать. - Максим, это уже запредел, я ведь и обидеться могу... - сказал он тихо. - Тут не личные дела, тут контрвербовочная операция в ее классической наготе. Вы профессионал или уже где? - Я сказал, если помните - оттенок. - Каретников помолчал. - Глупо прикидываться, что у меня нет потаенных желаний - где вы видели заместителя, ни разу не мечтавшего сесть на место начальника? Но я не собираюсь целиться вам в спину, если вы это имеете в виду. И не млею от восторга, глядя, как вы сами загоняете себя в ловушку. Вы все поставили на зеро. На этот клад, которого, быть может, и не существует. Простите, но это имеет кое-что общее с паранойей. Параноик тупо и целеустремленно подгоняет все под свою версию. Его размышления и действия отличаются безукоризненной логикой - вот только исходная посылка с самого начала была неверна... Вы загоняете себя на тот же путь. Ваши действия... Данил встал и не улыбнулся - просто растянул губы в подобии улыбки: - Максим, я, право, ценю вашу заботу обо мне, равно как и корпоративную солидарность. На этой мажорной ноте и закончим... "Сожрет меня Максимка, стоит только споткнуться, - думал он, спускаясь в "туннель". - Высший пилотаж интриги: это когда камня за пазухой не держат, а открыто, разводя руками и улыбаясь смущенно, признаются, что слопают тебя при первой возможности. Появляется некий оттенок благородства, тебе вроде бы и протестовать неудобно, человек ведь предупредил, честно глядя в глаза, что утопит при первой твоей оплошности. И прекрасно знает, якобы отговаривая, что ты его советами ни за что не воспользуешься..." ...Первых ласточек Бесовой "наружки" засекли еще в половине десятого. Равиль, удобно устроившийся с биноклем в слуховом окне на чердаке пятиэтажки напротив, после нескольких минут наблюдения за появившейся во дворе молодой супружеской парой окончательно утвердился в своих подозрениях и вышел на связь. Мамаша что-то очень уж равнодушно везла колясочку, игнорируя мелкие ухабы, а папаша, когда они устроились на скамеечке почти напротив подъезда, ерзал, то и дело лазил правой рукой под мышку, словно у него там завелась блоха... Степаша выпустил сестренку. Катенька старательно поболталась по двору, время от времени громко взывая к запропастившемуся щенку. Поводок у нее был в руке. В конце концов она зашла со спины к молодым супругам, сидевшим молча и напряженно, и доложила потом брату, что в коляске и в самом деле просматривается нечто закрытое одеяльцем, но мордашки сосунка что-то не видать, а этот покрытый одеяльцем предмет для ребенка чересчур плоский и продолговатый, зато, если допустить, что там захован какой-нибудь "узик" или "ингрем", все прекрасно вписывается... Данил к этому времени уже сидел в трехстах метрах от места в машине "Скорой помощи". Машина была самая настоящая, снабженная всеми аксессуарами еще на заводе, но не числилась ни в одной подстанции "Скорой", ее словно бы и не существовало в природе. Финт, правда, был беспроигрышный - видели ль вы когда-нибудь гаишника, тормозящего поспешающую по своим делам "Скорую"? В девять сорок пять во двор прикултыхал старенький "Москвич-412" (как уверяют знающие люди, в свое время слизанный с голландской малолитражки "ДАФ"). Вылез мужичок лет сорок, лицом и обликом типичный непьющий пролетарий, поднял капот и принялся возиться, разложив такой ассортимент ключей и отверток, что с первого взгляда становилось ясно: это надолго. Вел он себя спокойно, вокруг почти и не зыркал - вот только по описанию что-то смахивал на "помощника интеллигента", как его описывал Хиль. У Данила даже кожа на затылке пошла холодными мурашками от щекочущего предчувствия возможной удачи. Никакого постороннего радиообмена за все это время зафиксировано не было. В подъезде никто не торчал. В девять пятьдесят на частнике с желтым таксистским "гребешком" приехала Ольга. Равиль передал "пятерку", и Данил знал, что все идет по сценарию: "таксист", получив законную плату, отъезжать не торопился, а попытался сунуться следом за ней в подъезд, громко интересуясь номером квартиры или хотя бы телефончиком. Когда Ольга скрылась, огляделся и решительно направился к "молодым супругам", единственным живым существам во дворе, если не считать по пояс погрузившегося под капот "пролетария". Среди своих этот таксист был известен под кличкой Японец... Рация у него в кармане была включена, и Данил яено слышал нагловатый басок сподвижника: - Слышь, братила, ты местный? - А чо такое? - послышался настороженный голос "молодого супруга". - Эта телочка, не знаешь, в какой квартире? - А чо? - Ну, братила... Ты-то, конечно, окольцованный и с прибавлением... Что, так быстро забыл, как молодым был? - Ты бы ехал отсюда... - Что, замужем? А муж со шкаф, или как? У "супруга", видимо, лопнуло терпение: - Бей по газам, говорю! - после короткого молчания, должно быть, заполненного интенсивной мозговой деятельностью, "молодожен" отыскал-таки веский, на его взгляд, аргумент: - У нее мужик - мой кореш. - Ну? - Японец, в соответствии с инструкциями, не собирался отступать так просто. - А ты, братила, не свистишь? В тачке она мне пела, что не замужем... - Я тебе не говорю, что замужем... - на ходу импровизировал супруг. - Ну, так это ж ничего еще не значит, земеля? Может, твой корешок с ней по-хамски обращается, что-то у нее вид грустнее некуда... Он ее как, удовлетворяет? - Да кати ты отсюда, козел! - Че? - Японец, как любой на его месте, оскорбился. - Ой-ти нате, хрен из под кровати... Ты не много на себя берешь, пацан? У тебя вежливо спросили, а ты козлить начал? Ты меня держал, тютик? За базаром следи, блоха... Что-то пискнула "молодая супруга". Свара разгоралась, как искусно сложенный костер. - Барс, "москвич" на них определенно давит косяка, - доложил Равнль. - Под мышку лазил, будто поправлял "бомбу"... И тут же подключился Степаша: - Катят глисты! Одной телегой! Данил расстегнул белоснежный халат и кивнул водителю. "Скорая" тронулась с места. Из рации, настроенной на Японца, неслись уже сплошные маты. Данил вытащил "Беретту" и опустил стекло в окне со своей стороны. Распорядился: - Кондрат, держишь автолюбителя. Ежели что, царапай. Видимость? - Как на ладошке... Каждый, понятно, видел только свой кусочек поля боя, но если собрать воедино их впечатления, общая картина выглядела следующим образом... Стоило Ольге выйти из подъезда, рядом, истерически провизжав тормозами, остановилась уже знакомая Данилу Жорина "Тойота" (Японец и "молодожен" в это время уже начали хватать друг друга за лацканы, а "супруга" в полной растерянности полезла их разнимать, случайно отпихнув при этом коляску и ничуть этим не встревожившись, так что стало окончательно ясно: нет там никакого киндера...) Выскочивший Гнедой что-то шепнул Ольге, сунул в руку крохотный сверточек, вырвал красную сумку, бросил ее под сиденье и запрыгнул следом. Жора моментально рванул машину. "Скорая" аккуратненько заблокировала ей проезд, и Данил нажал кнопку на черной коробочке. В "Тойоте" что-то рвануло, не особенно и громко, но салон моментально заволокло тяжелым желтым дымом. Владелец "Москвича" распрямился, как пружина, поворачивался уже с пистолетом в руке. Кондрат, засевший на кухне у Данила с отлаженной, как швейцарский хронометр, мелкашкой, аккуратно всадил ему пулю в предплечье. На фоне взвывшей дурным кошачьим мявом сирены "Скорой" выстрел совершенно потерялся для слуха. Японец тем временем вырубил "молодожена", а из "Скорой" вылетели остальные трое. Данил окинул взглядом окрестности. Второй машины не было. Из "Тойоты", кашляя и хрипя, выползали на карачках четверо. Ничего страшного, если прикинуть, с ними не произошло - попросту сработала машинка, какую на Западе подкладывают в денежные мешки инкассаторам на случай налета... Дыма много, дым едкий, но никто еще от этого не помер. "Пролетарий" попытался было поднять пистолет левой, но Данил уже его достал, выкрутил левую, прижав к себе спиной и прошипев сквозь зубы: - Тихо, больной, не дергайтесь... Под ногами у них валялся тупорыленький ПСС... Какую-то секунду "пролетарий" еще принимал Данила за настоящего врача, заорал сгоряча, выдираясь: - Отойдите, не ваше дело! И поник от мастерского удара ребром ладони повыше уха. Пачкая халат кровью, Данил проволок его к машине, затолкнул внутрь. Японец уже извлек из коляски "узик" с деревянными щечками рукоятки, повертел. - Брось дуру! - крикнул Данил. - Мало ли что могло на этом "узике" висеть... В окнах кое-где замаячили немногочисленные зеваки. Пассажиры "Тойоты" все еще пребывали на карачках. Данил свистнул, мимоходом врезал Гнедому носком ботинка по горлу, схватил Ольгу за локоть, протащил к "Скорой". Крикнул Японцу, указывая рукой: - Вон тот ствол подбери! Запрыгнул в машину последним, шофер врубил сирену, и они понеслись прочь с крайне деловым видом, но соблюдая правила движения. Ольга торопливо разворачивала сверточек. Пленки там, конечно, не оказалось - пустая кассета: - Я же тебе говорил... - пожал плечами Данил. - Не расстраивайся, помни про запасной вариант... Вася, вырубай сирену и давай помедленнее... Пленный все еще не пришел в себя. Японец, разорвав ему рукав, перевязывал рану натуго. - Обшмонайте наскоро, - распорядился Данил. - Чтобы... В тесно набитом людьми салоне словно развернулась туго скрученная пружина - пленник дернулся с пола, молниеносно крутнулся, выдираясь, невольно взвыв от боли, совсем рядом с Данилом мелькнуло его лицо, оскаленное в гримасе, все в мелких бисеринках пота, несколько секунд крутилась неразбериха и толчея, под Ольгин визг, азартные вскрики... Кондрат ошарашил его сцепленными кулаками по темени, буквально в последний миг - вертясь в тесноте, раненый успел ударом подошвы угодить по ручке, дверь распахнулась, сзади недовольно мявкнул чей-то клаксон. Мог и выпрыгнуть... - Ну, ребятки, это мы волка поймали... - сказал Данил, стягивая перепачканный халат. - А вертится, а визжит... Вот что, со мной остаются Кондрат и Японец, все остальные живенько пересаживаются и дуют на службу, как путние... Тормози. Когда лишний народ пересел в шедший следом "Скорпио", Данил вызвал Каретникова. Минуту слушал, выключил рацию, с силой провел ладонью по лицу... Около десяти в окно "Интеркрайт-Транспорта" на Каландаришвили влетела граната, пущенная из "Мухи". Стреляли из машины, тут же скрывшейся. Два человека убиты, в том числе и директор "Транспорта", состояние двух раненых оптимизма не вселяет, в здании полно силовиков, пожарных и прочих приятных людей... Он совершенно точно знал, что не мог ничего предотвратить, но легче от этого на душе не стало. Автоматически отметил неточность в донесении - конечно же, из машины не больно-то и пустишь "Муху", не будешь знать потом, как проветрить салон, стреляли с улицы, а на машине только скрылись... - Куда? - через пару минут решился спросить водитель. - Наручники надели? - обернулся Данил. - Ага... Давай-ка на дальнюю дачу... - Вас вызывает третий. - Что там, Максим? - спросил Данил севшим голосом. - Вас ищет Бортко. - Меня нет, - сказал Данил. - Пропал я, растворился... Понятно? Выкручивайтесь пока сами, как хотите, а я дематериализовался... "Дальняя дача" располагалась в лесу, километрах в десяти от восточной окраины Шантарска, собственно говоря, это была и не дача вовсе - просто каменный домик довоенной постройки, бывшая лодочная станция на берегу озера Белое, знаменитого исключительно тем, что в восемнадцатом колчаковцы тут утопили по-тихому зверски проворовавшегося ротмистра из интендантства, сгоряча с возвращением красных произведенного было пропагандистами Тухачевского в героические подпольщики, но уже через полгода разжалованного. Лодочная станция тихо закрылась в конце семидесятых, когда построили новую в черте города, рыба в озере перевелась еще раньше, так что домик два десятка лет ветшал, никому решительно не нужный, кроме заезжавших сюда на мотоциклах юных парочек. В свое время его купили исключительно в качестве того самого запаса, который не тянет карман - мало ли что... В порядок кое-как привели, но не было ни особого комфорта, ни постоянного сторожа - так, крыша над головой. В основном сюда ездили "зондеркомандовцы" тренироваться в стрельбе на пленэре, а иногда на близлежащих полянах натаскивали собак для охраны завода. Данил вылез первым, вдохнул полной грудью чистейший воздух. Пахло слежавшейся хвоей и тиной, стояла тишина, полуразрушенный причал, проломленный там и сям, торчал над водой грустной декорацией к какому-нибудь суперпатриотическому фильму о гибнущей русской деревне (по ящику Данил видел намедни похожий). Вытащили пленного, несколько бледного от потери крови, но откровенно шарившего по сторонам цепким волчьим взглядом. Все окна в домике закрыты деревянными ставнями, у берега догнивает парочка лодок, чуть возвышающихся над водой носом и кормой. В солнечные дни пейзаж довольно веселый, но сейчас небо заволокли сероватые облака, отчего общее впечатление было скорее унылое. - Ну, поверти головушкой, - сказал Данил. - В твои годы пора бы знать: если куда и везут, не завязав глаз, то это значит, что обратно и без тебя поехать могут... Метров сорок от берега отплыть - и глы-ыбоко... - Что-то не вижу я целой лодки, - сказал незнакомец недрогнувшим голосом. - Ну, лодку и не обязательно... - пожал плечами Данил. - Дать тебе по башке, сунуть за руль, пустить машину в озеро - и разбирайся потом... Она, между прочим, нигде не зарегистрирона, а все документы на нее насквозь фальшивые... - А эти потом не проболтаются? - Лепим профессионала? - спросил Данил спокойно, не втягиваясь в перебранку, - Это хорошо... Это очень хорошо. Профессионал, по крайней мере, точно знает, когда не следует больше вилять, а следует говорить одну только правду, и ничего, кроме правды... Они не проболтаются. До сих пор за ними такой слабости не водилось и в более пикантных ситуациях. - А те шестеро? - Которые? - В "Тойоте" было четверо. И еще двое, с коляской... - Это уже мои проблемы, - сказал Данил. - Пусть ябедничают пахану, как-нибудь разочтемся... - Вы уверены, что жалоба пойдет к пахану? - Стоп, - сказал Данил. - Ребята, оттащите-ка этого хама в дом и обыщите как следует. И для тонуса... - он мигнул Кондрату. - Что-то он чересчур спокоен, сволочь... Японец с Кондратом поволокли добычу в дом. Вася, по примеру всех шоферов, где бы они ни служили, в детском саду или в мафии, от происходящего устранился полностью - бродил вокруг машины, попинывая колеса. Упрекать его не следовало - ничего, кроме виртуозной езды и умения держать язык за зубами, в его обязанности и не входило. Данил влез в машину, достал из бардачка трофеи - чуточку неуклюжий на вид ПСС с широкой рукояткой. Выщелкнул обойму. Шесть необычно длинных патронов, больше похожих на винтовочные, седьмой в стволе. Сам он об этой пушке только слышал, но в руках держал впервые. Если верить рекламе, пробивает двухмиллиметровый стальной лист с двадцати пяти метров, на вооружение поступил буквально только что в самые серьезные конторы... Подошел Кондрат, протянул свой собственный берет, использованный вместо пакета: - Все барахлишко. Приварили малость, Японец трошки добавляет. Интересного гриба нашли, командир... Сигареты, зажигалка, ключи, носовой платок, перочинный ножик, бумажник... И красное удостоверение. Федеральный комитет гражданской защиты, следственный отдел. Уполномоченный по особым поручениям капитан Липатов Юрий Павлович. Фотография соответствует. Исполнение - на уровне. Сработано не хуже корочек "Логуна". Комитет этот был создан буквально месяца три назад, как слышал Данил - в результате очередных игр в верхах. То ли правительство решило обзавестись собственными преторианцами, то ли в полном соответствии с законом Паркинсона размножились почкованием совершенно другого подчинения структуры. Подробностями Данил как-то не интересовался, просто пробежал сводку. Для его службы сей новорожденный комитет пока что не представлял ни угрозы, ни интереса - потому что функции его, как частенько в последнее время случается с госучреждениями, не вполне еще ясны и самим работающим там. С одной стороны - похоже на дублера "конторы Шойгу", Министерства чрезвычайных ситуаций - ибо вменено в обязанность наводить порядок при стихийных бедствиях и массовых беспорядках, для чего придается воинские подразделения. С другой стороны, в составе ФКГЗ создан следственный отдел, чьи задачи обрисованы предельно туманно - "содействие правоохранительным и иным органам, контролирующим соблюдение Конституции и законности". Любой иностранный адвокат или политик, столкнувшись у себя с такой конторой, рехнулся бы умом, но в родном Отечестве сходило и не такое. Что там еще? Ходили слухи, что ФКГЗ создан специально под своего главу, г-на Кучина, успевшего в неполных сорок три года и наследить изрядно, и отметиться в отечественной политической жизни, вроде бы не раз тонувшего, но с завидным постоянством всплывавшего то в Верховном Совете, то в президентской администрации, то в Думе. По этому поводу, как водится, каждая уважающая себя газета публиковала свои собственные версии, расходившиеся с версиями всех остальных сородичей. Дума на ФКГЗ пока что особенно не нападала - коммунисты и жириновцы привычно-занудно талдычили сначала про разрастание репрессивных органов и, как следствие, грядущую отмену выборов, "Выбор России", чисто из принципа, защищал новорожденный комитет страстно, но невразумительно, Явлинский отмалчивался, а депутат Марычев появился в зале с очком от унитаза на шее, символизируя собою нечто апокалипсическое. Потом все единодушно умолкли - видимо, пытались залучить новую политическую звездочку к своему биваку и потому от оскорблений воздерживались. Милиция, ФСБ и прокуратура в частных разговорах сохраняли редкостное единодушие, отзываясь о следственном отделе ФКГЗ кто непечатно-иронически, кто иронически-непечатно. Но на публике представители всех без исключения "сило-виков", конечно же, высказывали надежду, что создание ФКГЗ послужит, укрепит и станет залогом... ФКГЗ тем временем помаленьку креп, выбрасывая Щупальца по России - и Данил уже стал в последние дни задумываться, как бы завести там словоохотливого собеседника, но дальше раздумий дело пока не пошло за отсутствием четких указаний. И вот, изволите ли видеть - впервые довелось лицезреть... Он положил в карман удостоверение и пистолет, направился в дом. Японец сидел на стуле и жадно курил. Пленник валялся тут же, чуть постанывая. Данил, помня цирковые номера в машине, уселся подальше, распорядился: - Пристегни-ка его за целую руку... ага, хоть к батарее. Не перебрал? - Да ну, - фыркнул Японец, перещелкивая наручники. - Вломили чисто символически, чтобы не строил из себя и расстрельными статьями не пугал... - Иди погуляй, - сказал Данил. - И за эфиром последи... Когда Японец вышел, он переставил стул поближе, присмотрелся и сказал: - Сомлевшую институтку не изображайте, ресницы дрожат... Пленный открыл глаза, облизнул губы: - Дайте воды. Данил принес из соседней комнаты завалявшуюся в шкафчике бутылку "Пепси", открыл об угол стола, подсунул горлышко к губам. Поинтересовался: - Сигарету дать, или мы с гонором? - Дайте. Терпеливо подождал, пока тот, склонившись к батарее и неловко держа сигарету прикованной рукой, посмолит до фильтра. Повязка промокла багровым пятном, но кровотечение, похоже, остановилось. Данил все же наложил сверху еще несколько слоев бинта - готовый к любым неожиданностям и отложив оба пистолета, трофейный и свой, так, чтобы пленник до них ни за что не смог дотянуться. - Пуля наружу не прошла, - сказал он. - Скверно, к врачу бы надо... - Благодарю за гуманность. - Я это к тому, что так и руку потерять можно, - сказал Данил. - Хотя в вашем положении не о руке стоит думать... Какими это расстрельными статьями вы моего парнишечку пугали? Незнакомец открыл рот... и не сказал ни слова. - Прелестно, - сказал Данил, невольно усмехнувшись. - Пикантненькое положеньице, а? Если удостоверение у вас поддельное, придется лепить на ходу легенду... или пользоваться заготовленной, что, откровенно говоря, столь же проигрышно. А если удостоверение настоящее, возникает куча вопросов - но ситуация ваша от этого отнюдь не улучшится... Как в сказке. Направо пойдешь - зарублену быть, налево - быть задавлену... Интересно вы предполагали, что я могу вас сдавать? Ну? Молчать будем? Нет, этот загадочный хмырь боялся, конечно. Глупо думать будто профессионалы начисто лишены страха. Но держался он, надо отдать должное, хорошо. Не скулил и не действовал, молча ждал. - Ну? - спросил Данил. - Мне что, повторять затрепанные штампы из всех шпионских романов подряд? Я в вас чую профессионала. Именно потому не расположен терять время. Нет у меня возможности разрабатывать вас по науке, завлекать в словесные лабиринты, логические ловушки подсовывать... Вы самим своим существованием даете мне ниточку. Я по ней пойду и без вас. Эти дураки, которых вы опекали, сейчас с перепугу наделают кучу глупостей... Останется только отслеживать. Мои ребята, повторяю, ничуть не озабочены будущим вашим появлением по ночам в виде тени отца Гамлета... Видите ли это мой город. А вы здесь - гастролер, что бы у вас там ни маячило за спиной. Есть два фундамента - идея и деньги. Идеи у вас я что-то не просматриваю, а деньги утопленнику без надобности. Коли уж впутались в наши игры, законы знаете, - он хлопнул себя ладонью по колену. - Это все. Больше я длинных речей закатывать не буду. Дальше у нас пойдет так - короткие вопросы и короткие ответы. Я кончил. Дикси. Хау. Закурил и спокойно ждал. - Боюсь, я тоже прибегну к шаблонам, - сказал пленник (капелек пота на лбу у него заметно прибавилось). - Вы за это поплатитесь. И довольно быстро. Данил пожал плечами, встал и вышел не спеша. Заглянул в кабину, покопался в бардачке. Отыскал короткие пассатижи с затянутыми в красную пластмассу ручками, подал Кондрату и показал указательный палец. Оба, Кондрат и Японец, торопливо направились в домик. Данил сказал: - Васенька, прогуляйся назад к магистрали, посмотри, тихо ли... Вася сговорчиво кивнул и, ускоряя шаг, почесал по заросшей высокой полынью дороге... Данил вернулся в дом. Указательный палец у пленника был на совесть замотан бинтом, скорее красным, чем белым. - Ну? - спросил Данил, усаживаясь, закуривая, но сигарету собеседнику уже не предлагая. - Ведь подохнешь... Между прочим, мы этот идиллический домок неделю назад прибрали к рукам, так что нас тут искать не станут... Брехня, конечно. Могут нагрянуть и сюда. Вася, конечно, поставит сейчас шумовую гранатку с натяжкой поперек дороги, у них будет время приготовиться, а из-за этих стен обороняющихся можно выковырять разве что гранатометами РПГ, каких даже "махновцы" с собой не возят. Подмога, если что, примчится быстро, но ему-то нужна информация, а не победа в очередной перестрелке... - Ну ладно, - он встал, расчетливо медленно повернулся к двери. - Два яйца минус одно яйцо... - Стойте... Я офицер ФКГЗ. Удостоверение подлинное. - Ну, и что мне с того? - спросил Данил, не садясь. - Если вы честный сыскарь - так мы-то злобные гангстеры... Тут у вас и вовсе ни единого шанса. А вот если вы параллельно еще и криминалом промышляете - глядишь, и найдется кое-что для торга... - Где гарантии? - Боже, какие пошлости... - покривился Данил. - Ну, напишу я вам сейчас гарантии на гербовой бумаге с водяными знаками - много они помогут? - он положил на стул диктофон и нажал клавишу. - Вот ваша гарантия. Есть такая профессия - свидетель. Мне не вы нужны, а кое-кто покруче. Кажется, он удивился всерьез: - Вы что, намерены... - Мы честные коммерсанты, - сказал Данил. - А в том, что приходится вербовать свидетелей такими методами, не особенно и виноваты. Не мы же первыми начали... Короче, будете свидетелем. - А потом - такое же озерцо?.. Утопите? - Зато появляется шанс, - сказал Данил. - С языком на запоре нет ни одного. Нынешние ваши царапины еще удастся как-то объяснить городу и миру, а вот кусок резаного мяса я и впрямь не рискну предъявлять Фемиде, придется кончать... Имя у вас настоящее? - Да. - Липатов Юрий Павлович... Где допрежь коптили небо? - Закавказский военный округ. Особый отдел. Потом - частное сыскное. Комитет. - Логун тоже под своим именем? - Да. - И тоже приписан к вашей столичной конторе? - Да. - На вокзале двоих мочили из вашей пушки? - Нет, это Логун... - Но петардочку-то вы рванули? - Я. - А кто положил журналистку? - Логун. - Ну, это-то мы потом проверим... - подумав, сказал Данил. - Кто напал на прииск? Быстро! Не думая! - Люди Беса. У него хватает отслуживших... - Знаю. Вы или Логун там были? Ну! - Были... - Цель? - Бес хотел, чтобы мы ему помогли. За его услуги. Он целит на ваш рудничок... - Кто работал против нас провокацию в Байкальске? - Логун и его тамошние контакты. - А Куала-Джампур? - Это уже помимо нас... - Цель? - Я не... - Цель, сука! - Вас нужно было отсечь от Байкальска... - Зачем? - Не знаю! Не знаю, вы! Я пешка, понятно вам? Пешка под компроматом! Логун тоже на крючке, но он - доверенное лицо... - Чье? - Не знаю. Кто-то в Москве... - Ваш? Комитетский? - Представления не имею. Таких вещей лучше не знать... - Местное управление ФКГЗ тоже в игре? - Нет. Но приказы Логуна исполнять обязаны. Такой метод иногда гораздо надежнее... - Верно, - согласился Данил. - Они знают, что вы крутите роман с Бесом? - Да. Но у них приказ из столицы - ничему не удивляться. - Откуда у Логуна удостоверение ФСБ? - Выдали в Москве. По согласованию, вполне легально... - Где сейчас Логун? - В Байкальске. Не знаю, зачем. Он меня оставил приглядывать за Бесом... - Липатов поморщился, но определенно не от боли. - Задал задачку. Этим троглодитам ничего нельзя объяснить логично... Я их уговаривал хотя бы подождать до рынка, проверить девочку по дороге... Не послушали. Вот что, меня и в самом деле могут искать... - Кто швырнул ментам компромат на Глаголева? Логун? - Да. - Кому, Бортко? - Выше. Но Бортко в курсе. - Зачем? - Глаголев лезет поперек дороги, возможно, там все гораздо запутаннее, и этот его чухонец глядит на сторону... Есть такие подозрения, за белесым хвост еще с Германии... - Компромат серьезный? - Левая реализация военного имущества, - Липатов усмехнулся. - Букет собран вонючий, но загвоздка-то в том, что - недоказуемо... Документов нет, а свидетели... - Хватит об этом. Следующий ход Беса? - Наезжать на вас до упора, пока нет Логуна. - Чем его держит Логун? Ну! - Обещал поделиться... Данил наклонился к нему, приблизил лицо: - Чем? Рвать буду клочьями! Чем делиться? Кладом? - Да. - Громче! Полным ответом! Что Логун обещал Бесу? - Поделиться кладом... - Где клад? - Не знаю. У меня такое впечатление, что и Логун не знает точно. А знать ему хочется... Не из одного рвения гонялся за Буддами... - Это в Шантарской области? - Скорее в Байкальской. - И его еще не взяли? - Во всяком случае, не вывезли... - Когда вернется Логун? - Дня через три. - Что знают о нем в ФСБ? - Что он разрабатывает здешних мафиози. - Беса или? - И Беса, и вас. - Помогают? - С превеликим скрипом. Поят чайком, но дело не движется. - А у ментов он светился? - Нет. - Кто привез сюда Есаула, вы? - Да. - Если в ментуре вы не светились, как же выцарапывали Есаула из СИЗО? - Это по-левому. Через каналы Беса. - Он что, и в самом деле намерен делиться с Бесом? Логун, я имею в виду? - Не задавайте идиотских вопросов. Такие вещи решают наверху. А для них Бес - не более чем использованный презерватив. - Логуну сообщат о том, что с вами стряслось? - Кто? - поморщился Липатов. - Беса он на свои байкальские связи не выводит... - А связи у него там хорошие? - Да, ему передали кого-то москвичи... - Вас будут искать местные сослуживцы? - Вряд ли. - Где Спаровский? - Не знаю. Где-то в бегах. - А Юлия? - Аналогично. - Елагиных что, убрали? - Не знаю, это шло мимо нас, в столице своя группа... - Где клад? - Я же говорил уже... - Что он такое, этот клад? - Золото. Подробностей не знаю. Но много... - А Логун знает? - Мне он не докладывал... Разговор стал чуточку терять темп - Данил, в принципе, узнал кое-что полезное, а для вдумчивой разработки не время и не место. Для этого есть эскулап, а у эскулапа - препаратики. Да и этот оглоед, чего доброго, и впрямь кровью истечет... - Играем честно, - сказал он. - Сейчас поедем в город, устроим вам и врача, и койку с пайкой. Только по Дороге не дергаться, а то получится неопознанный труп... - Может, вам бросить это дело? - спросил вдруг Липатов. Данил коротко, зло хохотнул. - Я серьезно. По-моему, в игре о-очснь большие люди... - Как говорит один мои знакомый цыган, даже большим ртом надо откусывать понемножку, а то подавишься... Глава двадцать первая Визиты по-шантарски - И все-таки, простите, ничего вы мне этим не доказали, - покачал головой Каретников, выключил диктофон, отодвинул. - Те же общие фразы. Ничего он толком не знает, ваш Липатов. Пешка. В конце концов они тоже могут поверить в обманку... Данил усмехнулся: - Помните, что такое катахреза? - Да. Сочетание логически несовместимых понятии. - Вот у вас и получается катахреза. - Сказал Данил. - Либо Логун, а с ним и Липатов попались на обманку, либо Липатов мало знает. Не совмещается. - Да, верно. Голова забита сегодняшним взрывом... Куда вы его дели? - В "кремлевку", - ухмыльнулся Данил. - Пулю Нн-колаша уже вынул с присущим ему мастерством, глядишь, через сутки попробуем кое-какую химию, после которой трудно врать... - А он у вас не сдохнет? - напрямую спросил Каретников. - Дело тонкое... - Ну, я в Николашу верю, - сказал Данил... - Максим, вы догадываетесь что ложится на ваши хрупкие плечи вдобавок ко всем заботам? - Еще бы, - уныло сказал Каретников. - Разработка местного управления ФКГЗ, кошке ясно... Но... - Это не погоня за мифическим кладом, - сказал Данил. - Это вполне закономерные контрразведывательные мероприятия. Коли уж к нам приклеились ребятки из оттуда, мы просто обязаны принять должные меры... - Я понимаю. Будет сделано. - Как по-вашему, он не врет насчет тактики "одинокого волка"? - По-моему, нет, - сказал Каретников. - Тактика выгоднейшая. Местное управление обязано не удивляться любым их курбетам - все покрывается магическими словами "оперативная разработка". А люди, используемые вслепую, гораздо надежнее, если вдуматься. Боевик с автоматом может дрогнуть, испугаться передумать, напиться, проболтаться... Зато непосвященный солдатик, которому показали на вас пальцем и рявкнули: "фойер!", без всяких колебаний сделает из вас сито в мелкую дырочку и будет ждать медали. - Вот и у меня мысли идут тем же зигзагом... - проворчал Данил. - В конце-то концов есть клад или нет, кровь из нас пьют давно и всерьез. И все же... Это не аппарат. - Да уж, - кивнул Каретников. - Вы, извините, некоторых нюансов не замечаете, потому что четверть века проболтались западнее Урала, а я как был чалдоном, так и остался. Это типично московский стиль: самоуверенная, развязная и заносчивая столичная шпана, свято полагающая, что здесь обитают папуасы, с которыми можно не церемониться. - Оставьте "шовинизьму", - сказал Данил. - Между прочим, действует эта шпана вполне профессионально. Единственный провал у них потому и произошел, что связались с нашими папуасами, и "махновцами"... - Все равно. Я о пахане. Собственно, его психологический портрет можно составить уже сейчас. Облечен властью и располагает определенными средствами. Но серьезных аналитиков при нем нет, одни оперативники. Сам, можно утверждать со всей непреложностью, в прошлом к спецслужбам отношения не имел. Византийская хитрость политикана. - По таким приметам искать его в столице - дело дохлое, - сказал Данил. - Их там навалом... византийцев. И если... Зазвонил телефон - его личный номер, выходивший на город в обход Митрадоры. - Ну вот, пожалуйста, - сказал он, повесив трубку через минуту. - Это Дервиш. - Межгород? - Нет. Он в аэропорту. Только что прилетел. Какой там найдется подходящий рейс? Каретников поднял глаза к потолку, пошевелил губами: - Дехлевийский. - Ага, - сказал Данил. - Значит, он шел через Туркестан, Дехлеви - это бывший... Ну да. Видите, а вы отрицали "иранский след". - Я просто не нашел доказательств... Высылать машину? - Нет, он возьмет такси. Слежки нет. Толковый малый, доберется сам. Очень интересно... Коли уж предположить... - Слышите? - Что? - не понял Данил. - Какому дураку пришло в голову гнать технику через... Каретников вскочил, бросился к окну. Данил подошел следом. Грохот и лязг надвигались. Метрах в четырехстах отсюда заканчивалась улица, нацеленная, словно подзорная труба, на площадь в форме треугольника с обрезанной вершиной (на месте вершины и располагался особняк). С машинами происходило что-то странное - две выскочили на тротуар, другие останавливались. Из одной даже выпрыгнули люди и припустили прочь... Потом показался танк, казавшийся еще ниже из-за отсутствия башни, темно-зеленый, широкий. Уродуя асфальт, он прополз по осевой на красный свет (теперь от него шарахались машины, двинувшиеся было на зеленый перпендикулярно улочке), левая гусеница замерла на миг, он развернулся градусов на двадцать, оплошавший белый микробус пошел юзом, врезался в торцы траков... Даже сюда донесся скрежет металла. Микробус, вихляя, припустил прочь - с жуткой вмятиной в боку, выбитыми напрочь стеклами. Данил оцепенело смотрел, как танк, окутанный чадными клубами черного дыма, дернулся еще левее, тронулся с места, как росла по обе стороны площади пробка, мешанина из машин, остановившихся и тех, что попытались выйти из потока на полном ходу, но застряли, втыкаясь друг в друга, усыпая асфальт битым стеклом. Такого он еще в Шантарске не видел, даже того шутника из ДОСААФ, купившего списанный БТР и попытавшегося рассекать на нем по городу, гаишники моментально отловили на окраине и конфисковали "коробочку"... Над дверью взвыла сирена, сам собой включился динамик и металлически загремел записанный на пленку голос коменданта: - Общая тревога, общая тревога! Всем спуститься в подвал согласно "Красному варианту", согласно "Красному варианту"! Общая тревога! У Каретникова зачем-то очутился в руке пистолет. Данил, опомнившись, рванулся к столу и нажал красную кнопку. На его этаже рявкнула своя, особая сирена. Он уже видел, что танк, громыхая и лязгая, надвигается прямо на особняк, идет к нему по четкой прямой, козырек переднего люка поднят, оттуда торчит оскалившаяся в идиотской ухмылке голова в черном шлемофоне, а в идеально круглой дыре, образовавшейся после снятия башни, высятся, словно нелепые бюсты, с полдюжины торсов в черных кожанках. Они орали, свистели, в полном восторге и хмельной безнаказанности; за ревом дизеля, конечно, не слышно было ни звука, но по их азартно-возбужденным лицам все ясно и так, да и знакомые морды говорят сами за себя... Данил выскочил в коридор. Рев надвигался, подминая и обволакивая. Брызнули стекла - это кто-то из его мальчиков вышиб раму прикладом автомата (от волнения забыв, что достаточно дернуть рычаг), прицелился... - Отставить! - заорал Данил. Его не услышали. Он одним прыжком оказался возле автоматчика, дернул его за ворот, оттолкнул еще кого-то. На нижних этажах грохотали подошвы по широким ступенькам, отчаянно цокотали каблучки, послышался женский истерический визг... Танк крутился в каком-то десятке шагов перед входом, дробя асфальт грунтозацепами, дергаясь в разные стороны, словно слон пытался нелепо вальсировать. Черные кожанки в полном экстазе трясли кулаками над головой, кто-то палил вверх, но выстрелов не слышно было. В разбитое окно проникли сизо-черные полосы дыма, Данил сделал шаг вправо, распахнул полированную дверцу и напялил, схватив ощупью, первый попавшийся респиратор. Снизу грозили кулаками, разрывая рты в беззвучном вопле. Кто-то из них, увидев нацеленные автоматы, нырнул вниз, к водителю. Данил показал назад три пальца. К нему уже бежали неузнаваемые под масками парни с германскими газометами, напоминавшими огромный пистолет с плечевым упором. Танк катил прочь, смяв по дороге проволочную ограду автостоянки и отшвырнув чей-то белый "Ниссан". Отползши метров на двадцать, развернулся, крутнулся волчком, вновь принялся вальсировать... Данил махнул рукой. Совершенно бесшумно из-за гулкого рева сработали гранатометы. Белесые кометы с тонкими хвостами понеслись, снижаясь по дуге сквозь расплывавшееся облако гари. Еще один залп, и еще... Гранаты накрыли цель, танк потонул в белом тяжелом мареве, а в разбитое окно летели все новые "кометы", парни поневоле вошли в понятный всякому мужику азарт, и Данил остановил их бесцеремонными тычками. Рев могучего дизеля вдруг утих, танк застыл на месте, и сквозь медленно расплывавшееся марево проступили нелепо дергавшиеся фигуры - они ногами вперед сползали по борту, зажимая лица, слепо метались, налетали на гусеницы, держась за горло, перегибаясь пополам, пытались выбраться из тяжелого тумана, уже разлохмаченного по краям порывами ветерка... В ушах словно застряли тугие пробки. Данил потряс головой, будто пытаясь вытряхнуть воду, рявкнул своим, и они бросились в атаку под возникшее где-то далеко зудение милицейских сирен. ...Когда минут через десять возле танка остановилась штатская "Волга" и оттуда полез массивный, как медведь на дыбках, незабываемый подполковник Бортко, площадь перед особняком напоминала какую-нибудь банановую республику в ее самые суетливые времена. Семеро в кожаных куртках (один так и остался в шлемофоне времен Отечественной) лежали лицом вниз на покореженном асфальте, все еще перхая и дергаясь всем телом, но старательно держа ладони сцепленными на затылке - потому что при первой же попытке разомкнуть пальчики прилетало под ребра прикладами от стоявших вокруг кольцом "зондеркомандовцев". Кое-где меж ребят Данила, усиленно самоутверждаясь, вклинились омоновцы с короткоствольными автоматами под мышками. Вокруг суетился милицейский майор без фуражки, пытаясь, решительно загрести ситуацию в свои руки, но его команды были крайне невразумительны, а потому их не спешили выполнять и милиционеры. Вторым кольцом стали разномастные милицейские машины, третьим - цепочка патрульных, оттеснявшая растущую в геометрической прогрессии толпу зевак, где Данил боковым зрением уже несколько раз отмечал отливающие фиолетовым линзы видеокамер и фотоаппаратов. Судя по всему, кое-кто из журналистов был предупрежден заранее... Слава Аллаху, хоть с Дервишем не будет проблем - парень тертый, едва завидев столпотворение на площади, подастся к гаражу, маскирующему въезд в туннель, код вызова знает... Данил, стараясь не дышать носом (в воздухе еще стояло амбрэ германского полицейского газа, въедливого и стойкого), пошарил взглядом, нашел Степашу, знавшего персидского гостя в лицо, поманил и шепнул: - Дуй в туннель, там Дервишу пора появиться... Да возьми с собой кого-нибудь, ушами не хлопайте... С прибытием Бортко и парочки его орлов в цивильном ситуация приобрела некую осмысленность - суетившийся майор перестал дергаться и принялся путано докладывать, а омоновцы взялись надевать наручники на "танкистов", бесцеремонно вздергивая их на ноги. Бортко прошелся вдоль шеренги, словно мимо почетного караула: - Какие люди, какие люди... Чинарик, у тебя что, гены взыграли? Так твой дед фрица давил, что ж ты, его столь хамски пародируешь? О, Быча... пушечку в коллекцию, не было у выблядка времени пальчики стирать... Барон, ай-яй... Волоките-ка эту танковую роту до самоходов... А эти вот все, что торчат с импортными "плювалками" наперевес, быстренько приготовили разрешения и прочие бумаги, если у кого не будет, разотру по стенке и заберу к танкистам... Пан Черский, вы б хоть фамилию сменили, а то получается сущее Похабство - как на службу ни топаешь, вас поневоле вспоминаешь... А? Как писал умученный царизмом поэт Шевченко, славных прадедов великих правнуки поганы... Данил хладнокровно сказал: - Ну, коли уж зашла речь о генеалогии, то славный путешественник Черский мне не прадедом приходится, а, насколько знаю, четвероюродным дедом... А я ведь, между прочим, и не просил царя вашего москальского, чтобы он моего прадеда в Сибирь ссылал. - Тю, хлопче! - столь же хладнокровно пожал Бортко скошенными могучими плечищами. - Щож ты потомственного хохла упрекаешь за москальского царя? Моему диду тоже было сладко на Вкранни жити... А мне вот бейся теперь с вами... Он похлопал Данила по боку широченной ладонью - безошибочно угодил, стервец, по кобуре: - Пидемо, хлопче, побалакаем трохи? Данил отошел следом за ним к крыльцу. Зевак прибывало, у танка уже ходил кругами какой-то озабоченный лейтенантик в общевойсковом френчике а-ля бундесвер, с танками на лацканах и ореликом на фуражке. - Откуда они танк сперли? - спросил Данил. - С "Точмаша". Там стояли три штуки, Институт Леса собирался их в пожарные бульдозеры пересобачи-вать... - Бортко уже говорил серьезно, без малейшего украинского акцента. - Вам, голубчик, не кажется - в последнее время что-то слишком много вокруг вас суеты? Я не о вас персонально, понятно. - У меня тоже такое впечатление, - печально вздохнул Данил. - В толк не возьму, чем мы такую напасть заслужили... - Это все - шуточки на уровне первоклассников, - кивнул подполковник в сторону танка. - Самое большее тянет на хулиганку, адвокат вытащит или сведет к условному. - А ствол? - А ствол они в танке нашли, когда ехали. Нажрались, потянуло перед телками пофорсить... и ведь не докажешь обратного, правда? - Не докажешь, - сказал Данил зло. - А вам - сплошные нервотрепки. Пресса, ТВ, астральные послания, Москва чего-то на вас взъелась со страшной силой... - Да ну? - Точно тебе говорю, - ухмыльнулся Бортко. - Генерал только что из белокаменной, так его там приглашали в кабинетики с отделкой из дуба, поили кофеем и толковали ласково, мол, не мешало бы кое-кого и приструнить с соблюдением всех формальностей... - Который генерал-то? - Правильный генерал, дружок, правильный... Те кабинетики, как бы это по деликатнее, в общем-то и не начальство, да нынче так все запутано, что не знаешь, кому и услужить надлежит со всем рвением, а кого послать. И генералы - оне разные бывают, пан Черский, один службу несет, а другой, прямо скажем, услужает... Не углядишь вовремя - он, охальник, тебе бяку и замастырит... - Укорачивать охальников-то надо бы, - сказал Да нил. - Чтобы мундир не позорили. - Так и я говорю, хлопче... Только разница большая: со стороны ли кто попытается, или свои окоротят. - Главное - было бы желание, - сказал Данил. - Желания, хлопче, мало... - Резонно, - сказал Данил. - Жизнь наша, как говаривал мой ротный старшина, богата нюансами оттенков. Вовсе не обязательно заводить на человека папочку под жутким названием "Уголовное дело". Можно еще и мешать, да так тонко, что ему и жалобы-то свои нельзя будет сформулировать четко. Если станет гордыню ломать, на жалобы размениваться... - Говорят, настоящий гешефт - это когда баш на баш... - А что, слушал плохо? - Да нет... - сказал Данил. - Скучно мне что-то стало последнее время. И побеседовать толком не с кем. Ты-то счастливец, разговоры ведешь сплошь интересные и замысловатые. Мне завидно. Поделился бы кто товаром, хоть и подпорченным поцарапанным... - А дарителю такая щедрость боком не выйдет? - Не все же в папочку-то идет... - Я подумаю. - Только недолго, хлопче, а? - По рукам, - сказал Данил. Дипломатия была не столь уж и замысловатая. Медведь тонко намекал, что генерал Стекольщиков против Кузьмина не попрет ни за что, а вот Скаличев способен на сюрпризы. О том, что Бортко мечтает схарчить Скаличева с косточками, в иных милицейских подразделениях знали и служебно-розыскные собаки. И Бортко недвусмысленно требовал Липатова. Данил прикинул, что он теряет и что приобретает. Выгоды от дальнейшего обладания Липатовым были, честно скажем, сомнительные - тот и в самом деле, похоже, был пешкой. А вот с Бортко отношения портить в нынешней зыбковатой ситуации никак не следовало. - Ты за что меня уважаешь? - спросил Бортко, возвышаясь над ним. - За четкое знание пределов. И рубежей ссученности. - А еще? - За способность железно держать слово. - Вот то-то, - сказал подполковник значительно. - Между прочим, я тебя за то же самое уважаю... - самую чуточку, - добавил он тут же, явно заботясь, чтобы Данил не возомнил о себе чрезмерно. - А то иной разойдется, на басы берет, бульдозера танцует... Дотолковались? - Дотолковались, - сказал Данил. - Парня зачем покалечил? - Покалечить - это значит руку оторвать, - сказал Данил. - Или ногу. А то и голову - в веселой неразберихе кавказских гор. Рука заживет, а голову не приставишь. - Ну-ну... - Бортко похлопал его по плечу. - Ладно. Вон там стоит паренек в красной куртке, он с тебя сейчас показания снимет насчет танковой атаки на недвижимое имущество - и гуляйте себе, пан Черский, да не забывайте про уговор... ...Ирадж Казеран, выполнявший при иранских партнерах Кузьмича примерно те же функции, что и Данил здесь, мало походил на классического "восточного человека", каким его представляют никогда не бывавшие южнее Каспия люди. Он не носил буйной черной боро-дищи, да и волосы были скорее каштановые, глаза серые, а нос - отнюдь не орлиный. На Востоке, между прочим, не редкость и голубоглазые блондины, виной всему и древний генотип времен Александра Македонского и Рустама, и сотни тысяч пленников с севера, разбавившие туранскую кровь славянской... В обычном европейском костюме Ирадж вполне сошел бы и за русака-мешанца. Данил не спешил, как и полагалось по восточному этикету, терпеливо ждал, когда гость допьет чай и попробует всего понемногу. Угадав момент неуловимой перемены атмосферы в сторону дела, спросил: - Почему не сообщил? Встретили бы... - Так решили, - кратко ответил Ирадж. - Со старшими спорить не принято. Я летел с тремя пересадками, хвоста не было, ручаюсь. Вас пробовали обижать? - Мелкие споры, - сказал Данил. - Справимся, тебя это не должно удивлять. - Кого удивит невооруженный танк на улице? - пожал плечами Ирадж. - У нас порой бывает и серьезнее... Ты был, знаешь. Правда, у нас давно уже спокойно, а о вас заносят от соседей довольно жуткие россказни, у дяди Маш-Касема руки подрагивали, когда держал надо мной Коран... (У набожных иранцев принято, отправляясь в дальнюю дорогу, проходить под Кораном, который над ними держит кто-нибудь из родственников. - Прим. ред.) - он мгновенно убрал улыбку. - Меня к вам поспал доктор Мортазави. Считает, вам нужно знать. Соглашение подписано вчера. Я привез все нужные документы, можете поставлять электронику хоть завтра. Нужны дополнительные переговоры? - Нет, - сказал Данил. - Шефа сейчас нет в России, но все подготовлено. Завтра утречком пойдем к Розовскому, вручишь ему грамотку... - Грамотку? - Документы, - сказал Данил. - Идиома... Но ты ведь не из-за этого прилетел? Можно было и обычным путем... - Конечно. У тебя можно говорить... надежно? - Разумеется, - кивнул Данил. - В твою честь дополнительно проверили... - Люди из вашего посольства в Тегеране распространили в очередном пресс-релизе материал, где вашу корпорацию однозначно связывают с организованной преступностью. Особый акцент сделан на вашей связи с поставщиками наркотиков. Коварство очень тонкое: ты знаешь, как у нас относятся к наркотикам и как борются с их поставщиками... - Да уж, - сказал Данил. Причастных к наркотикам в Иране без особых нежностей вздергивали. А то и отпускали на волю с недочетом конечностей. - Две или три газеты это уже подхватили. Наши люди не установили еще, произошло ли это естественным образом, или журналисты получили деньги. В любом случае, вам создают имидж предельно мафиозной структуры. Доктор Мортазави обеспокоен. Могут возникнуть сложности... Вы наблюдаете за конкурентами? - Наблюдаем, конечно, - сказал Данил. - Главные сражения уже отшумели, не стали бы конкуренты пакостить таким образом, да и возможностей у них не было бы... Посольство - это серьезно. - Это серьезно, - согласился Ирадж. - Если скандал наберет обороты, это будет означать задержку с поставками... от вас, а то и вообще. Ведь ваши конкуренты, потеряв контракт, производства не развертывали? - Нет, насколько нам известно, - сказал Данил. - Доктор Мортазави, посовещавшись с компаньонами, считает: версий существуют две. Либо известная тебе разведка пытается все-таки сорвать поставки, либо у вас здесь начались неприятности, хоть и не связанные с нашими делами, но опять-таки способные задержать поставки... - А вы не думали, что существует гибрид обеих версий? - У вас есть данные? - Нет. - У нас тоже, - сказал Ирадж. - Значит, у вас серьезные неприятности? - Я бы их серьезными не назвал, - сказал Данил. - Скорее хлопотливые, - и для верности повторил по-английски, подобрав подходящий эквивалент. - Нам причинили некоторые неудобства, но я не думаю, что поставки сорвутся... Кто в посольстве пустил эту утку? - Подожди пару дней, - сказал Ирадж. - Скоро придет... посылка. Там микропленка, все материалы, какими мы располагаем. Я не рискнул везти ее с собой, можно было, как у вас говорят... спалить и себя, и вас. - Понятно... То, что ты видел - пустяки. Идиотские шуточки дурно воспитанных юнцов. Ты у нас не впервые, должен разбираться. - Я разбираюсь, - кивнул Ирадж. - Смею думать... - встал и прошелся по кабинету. Выглянул в окно. Танк давно уже укатил под управлением того лейтенанта, но рубчатые полосы, следы распоровших асфальт траков, создавали первоклассное абстрактное полотно. Внизу позвякивало железо, вполголоса переругивались рабочие, заменявшие кусок поврежденной ограды. - Меня все это беспокоит даже больше, чем доктора Мортазави, - сказал Ирадж, садясь. - Я профессионал. Возможно, для тебя при неудаче все будет обстоять успешнее, но я... Меня не будет. Понимай, как хочешь. Любой вариант одинаково плох... Я в свое время поверил именно вам и приложил немало усилий, отстаивая свою точку зрения. Простой менеджер мог бы уйти мирно, но я не менеджер, я - секьюрити... - Хочешь поговорить с Розовским? - Извини, нет. Мне кажется, дело находится в таком положении, когда все зависит не от высокопоставленных менеджеров, а от людей нашего... калибра? Покроя? - Пошиба? - Пошиба, да, - кивнул Ирадж. - Прекрасно понимаю, ты не вправе раскрывать секреты, да и говорить серьезно, пока не пришли материалы, не стоит... Я только хочу, чтобы ты понял: мне очень тяжело. Мы с тобой хорошо поработали, и мне казалось, неплохо понимаем друг друга... Данил обошел стол и положил ему руку на плечо: - Я тебе обещаю: все будет нормально. Есть сложности, есть, не скрою, но тут, высокопарно выражаясь, на карту поставлена наша честь, - он криво усмехнулся. - А то и жизнь... Мне тоже не хочется, чтобы меня вдруг не стало... - помолчал. - Этот поганый пресс-релиз опирается на официальное мнение каких-то наших ведомств? - Нет, пожалуй... все сформулировано несколько туманно, но выражено достаточно ясно, чтобы не осталось двусмысленности. Данил зло подумал: "Мать твою так, майор, если уж ты убивал в свое время мусульман, то обязан и помочь одному-единственному мусульманину, потому что он хороший парень, а на карту и в самом деле поставлена не одна честь..." - Сделаем так... - начал он, но, услышав мягкое курлыканье городского телефона, снял трубку. - Господин Черский? - раздался спокойный мужской голос. - Это некто Гордеев вас беспокоит. Не могли бы вы подскочить? К харчевне? Желательно бы, не оттягивая... Глава двадцать вторая О пользе Африки для сибирской истории "Гордеевым" для посвященных в данный момент был Фрол, а "харчевней" именовалось одно из его пристанищ в центре города, домик из желтого кирпича в виде плоской коробочки с кубической надстроечкой. В надстроечке были задернутые занавесками окна, а одна стена "коробки" - целиком стеклянная. С год назад тут еще обитала студенческая столовая (о чем и до сих пор гласили укрепленные над входом высоченные буквы с давно отключенными неоновыми, фигурно гнутыми трубочками). Потом половину столовой отвели под магазин, торговавший подержанными японскими машинами. Еще через пару месяцев куда-то испарились и половинка столовой, и автомагазин, а на освободившееся пространство после наведения должного макияжа въехал салон импортной мебели с простым и доходчивым названием "Орхидея". В эпоху увлечения самыми неожиданными названиями, гармонировавшими с профилем фирмы не более, нежели французская комбинашка с бегемотом, в этом не было ничего странного, все так живут... Бывает и хуже. Метрах в пятидесяти от последней квартиры Данила красовался коммерческий киоск под гордой вывеской "Вакханалий". Хозяин, парнишечка лет двадцати, оказавшийся рядом при установке павильона, честно объяснил лениво задавшему вопрос Данилу: что такое "вакханалий", он не знает, но слово красивое, слышал где-то, вот и понравилось... Мебельное заведение, конечно, стояло на пару порядков выше "вакханалиев". Рекламные щиты у входа были исполнены на общеевропейском уровне, внутри красиво расставлена умопомрачительная мебель, девочки-продавщицы упакованы соответственно. Даже охранник, мгновенно вычисленный Данилом, был не мордатый дебил в камуфляже вроде архангела из "Лунной долины", где Данил иногда покупал печенье, - тот сверлил покупателей бдительным взглядом так, что поневоле пропадала всякая охота приближаться к прилавкам... Парень в сером костюме и темно-вишневом галстуке в горошек приблизился к нему мягким кошачьим шагом - вроде бы не спеша, а на деле в три секунды оказавшись рядом, слегка склонил голову: - Вас ждут. Прошу туда. Данил прошел к светло-коричневой двери без таблички в глубине зала, потянул ее на себя. За дверью... Он мгновенно справился с собой, так что сторонний наблюдатель ничего не заметил бы. Но оформлено было мастерски прямо против двери укреплен огромный, во всю стену фотоснимок. Верзила в камуфляже, в полный человеческий рост, целится в вошедшего из короткого автомата, фон - полутемный, уходящий вдаль коридор. Иллюзия живого стража великолепная - многоцветная печать, кажется, даже объемная... Настоящий коридор под неожиданным углом сворачивал влево, вел на второй этаж. На площадке стояли два крепыша при галстуках и глазели на него чуть разочарованно. - Развлекаетесь? - спросил он, поднимаясь к ним. Один пожал плечами: - На подрасстроенные нервишки действует... Наработочка, между прочим, британская, там же и опробованная. Господин Гордеев вас ждет, прошу. Еще одна светло-коричневая дверь, еще один добрый молодец с продолговатой, матово отблескивающей рацией в руке. Данил усмехнулся - рация была не рация, а раскладной автомат-крошка из арсенала спецслужб, впрочем, не зря говорится: кто что охраняет, тот то и имеет... Точнее - кто что мастерит... В свое время, когда Данил еще не ушел из Конторы, среди посвященного народа широко распространилась одна фантасмагорическая, но невыдуманная история, анекдот времен поздней перестройки. Бдительные патрульные из экипажа вытрезвительской машины повяза-яи пьяненького пролетария, пытавшегося раздобыть Деньжат на продолжение веселья путем продажи некоего загадочного агрегата, больше всего напоминавшего солидный рюкзак-параллелепипед, к которому толстым резиновым проводом была примастрячена загадочная фиговина, напоминавшая то ли флейту, то ли подзорную трубу в шикарном исполнении (дело было в одном старом промышленном городе западнее Тюмени, но восточнее Казани). Пролетария сунули отсыпаться, утром он агрегат своим не признал, как ни настаивал дежурный, был отвезен домой для проверки паспортных данных, где и отпущен, благо жена штраф тут же и уплатила. Агрегат провалялся в углу приемной "трезвяка" все выходные, понедельник и кусочек вторника, каждая новая смена над ним лениво дискутировала, а потом забывала в горячке трудовых буден, какой-то клиент мимоходом облевал, после чего к нему и вовсе перестали приближаться, а выкидывать всем было лень. После обеда во вторник привезли поддавшего инженера с некоего хитрого предприятия, прозванного в народе "Пентагоном". Стоял день получки, клиент пер косяком, регистрировать не успевали, и в "предбаннике" образовался бессмысленно тыкавшийся туда-сюда табунок. Инженер заорал так, что вздрогнули привычные ко всему на свете дежурные. Сначала ему не поверили, конечно, но потом новенький и оттого ретивый сержант на всякий случай звякнул куда надо. Приехавший откуда надо подполковник потерял дар речи, а когда узнал, что агрегат пролежал тут трое с половиной суток, и кое-кто даже пытался нажимать кнопки и вертеть рычажки, дар речи вновь обрел и добрых пять минут выпаливал все сугубо русские слова, какие знал. Рюкзак с фиговиной оказался производимым в "Пентагоне" лазерным метателем, новейшей военной выдумкой, способной с одного раза вспороть бронетранспортер, как консервную банку и поэтически нареченной "Блик". Батареи были заряжены так, что на один паршивенький импульс хватило бы. Отбывая, подполковник посоветовал: - Скажите вашим лопухам, пусть сходят свечки поставят, кого-то бог определенно хранит... За очередной, последней дверью оказался кабинет, обставленный без особой роскоши, но уютно. Фрол был один. Он встал с дивана в серо-голубой узор, подошел, и они довольно долго созерцали друг друга, молча прощупывая взглядами. Вживую Данил видел "черного мэра" (а по некоторым сплетням, даже "черного губернатора") впервые - а в изображении лицезрел по телевизору дважды, но это, разумеется, не шло ни в какое сравнение с оригиналом. - Впечатления? - с намеком на улыбку поинтересовался Фрол. - А ваши? Фрол обозначил улыбку чуть явственнее: - Соответствующие. - Вот и у меня - аналогично, - сказал Данил самым светским тоном. - Пить будете? - Почему бы нет? - Данил пожал плечами. - Тогда выбирайте сами. Данил, поразмыслив, плеснул себе в дымчато-синий бокал с заранее наколотым льдом "Баллантайнз", на три пальца, помешал серебристо звякающие льдинки стеклянной палочкой с припаянным на конце крохотным желтым самолетиком. - Работа изящная, спасу нет, а? - сказал Фрол. - В Лондоне мне сказали, что вся эта красота - одноразового назначения, но у кого ж рука повернется выкидывать в мусор? У какого славянина? Держу вот, бьются помаленьку... Бывали в Лондоне? - Увы. - Увы - в каком смысле? - В смысле - бывал единожды, - сказал Данил. - А "увы" - оттого, что не видел ничего, кроме объекта... - Ну, у меня та же история... Брежнев, насколько я помню, Альбион не посещал? - Да, это было уже потом... - сказал Данил без всякой охоты развивать тему. Фрол это почувствовал, показал на диван, сел рядом: - Итак, обнюхались, танец знакомства исполнили, светски улыбнулись... Бес знает вас в лицо? - Ого! Встречались... и гутарили. - Вы, насколько я знаю, уже достаточно обжились в системе, чтобы не звенеть нервами, как струнами... - сказал Фрол. - Если Бесик загнется, "Камаринского" спляшете? - Спляшу, - угрюмо бросил Данил. - Серьезно. С прихлопами и притопами, тряся и вибрируя бюстом. - Бюстом трясти - это в "цыганочке", - серьезно сказал Фрол и добавил, в общем, даже небрежно: - А пострелять не боитесь? При условии, что и в вас будут стараться попасть... - Не боюсь, - сказал Данил. - Если для пользы дела. - В вас будут очень стараться попасть... - Для меня это будет не впервые. - Ничего не спрашиваете? - Так учили, - дернул плечом Данил. - Вот и ладушки... - Фрол обаятельно улыбнулся. - Беса пора мочить. Предлагаю присоединиться. Кузьмич не обидится, когда узнает... - Что-то изменилось? - Слышали о Батеньке? - Да. - Кузьмич просветил? - Он. - Батенька только что умер, - сказал Фрол, чуть понизив голос. - Мир праху... Ну, не только что - час назад. Мне позвонили добрые люди. А вот Бесик об этом узнает самое раннее к завтрашнему полудню. Значит, с утра следует вызвать его на "стрелку" и... послать вдогонку старику. - Он поедет? - Пока не знает о Батеньке - поедет. Он не узнает. - Место назначите вы? - Я, - сказал Фрол. - Но он его тоже знает, не впервые там чирикаем... - Это где? - Карьер под Старцево. Тот, заброшенный. Знаете? - Чисто теоретически. По мимолетным разговорам. Сам там ни разу не был. - А можно нынче же и смотаться, если нет срочных дел, - сказал Фрол. - Посмотрите, проконсультируете... - Срочных дел у меня нет... - медленно произнес Данил. - Сколько фигур у игроков? - У меня - две машины. У него - тоже. Так заведено. Количество людей в машинах не ограничивается, но взвод же туда не впихнешь... Пистолеты, пара-тройка автоматов. "Жилетки", конечно, напялят все, у кого в башке есть хоть одна извилина... - Гранаты? - Он может прихватить, - сказал Фрол. - Я тоже... если посоветуете. - Я бы не советовал. - Да я и сам так думаю... От них одно беспокойство в таком деле. - За сколько времени обычно договариваетесь? - За час, - сказал Фрол. - Только-только хватит времени, чтобы доехать. Сначала мы оба пробовали как-то исхитриться и подтянуть резервы, да быстро выяснилось, что держать их по условиям местности можно лишь в отдалении, откуда в любом случае не успеют... Снайпера не посадишь, негде, мы это быстро уразумели - оба ведь старались отыскать самое безопасное для себя местечко... - Зачем вам я? - У меня хорошие ребятки, грех жаловаться, - сказал Фрол. - И не одни "штурмовики", есть и классные телохранители, Но у вас же школа "раньшего" времени... Видел я один фильм. - Трехчасовой? - Ага. Как он отражает реальность, на ваш взгляд? - Не только удачно отражает, но кое о чем и умалчивает, - признался Данил. - Вот видите. Что, отказываетесь? - Никоим образом, - твердо сказал Данил. - Вот только... Меня не учили охранять лишь до определенного момента, за которым вдруг неуловимо перетекает в нападение... Честно вам признаюсь. - Все равно. У вас школа. Плюс кое-какой опыт жизни после генсека. В Афгане вы ведь не охраняли, наоборот... - Я бы никому другому не признался, но в Афгане-то я как раз и оказался самым сопливым. Из-за того самого специфического опыта. - А говорили, не отказываетесь. - Просто хочу, чтобы недомолвок не было. - Вот и отлично. Я вам, разумеется, никакого вознаграждения не предлагаю. К чему, если для нас обоих жизненно важно, чтобы Бесик... откочевал? Впрочем... - Фрол бесшумно встал. - Я схожу кое-что приказать мальчикам, а вы пока посидите, вдруг у вас возникнут идеи уже сейчас... Он вернулся минут через десять. Данил допил виски с подтаявшим льдом, плеснул еще немного и сказал: - Появилась идея. Гэджет. - Это пуркуа? - Отвлекающий маневр, на миг переключающий внимание противника. И позволяющий нападающему с выгодой этот миг использовать... - А... - понятливо кивнул Фрол. - Дело хорошее. И у вас появились наметки? - Замаячили, - сказал Данил. - Только человеку заплатить придется за гастроли... - Ручаетесь за него? Данил молча кивнул. - Сколько? - Я так думаю - десять тысяч, в зелени, ясно... И понадобится самолет. Ваш где? - В аэропорту, - сказал Фрол. - Рыбкой, правда, пропах, ребята мотались на Таймыр за икоркой и осетером... Сойдет? - Сойдет, - кивнул Данил. - Два часа туда, два назад, туда - время съедается, сюда - наоборот, прибавляется... Часов в десять вечера он уже будет здесь. Если я его застану, конечно. У вас по которому телефону можно выйти на межгород? - По тому, сиреневому. Данил взялся набирать код. Повезло с третьей попытки. А потом повезло вторично, человек был на месте. Фрол с безразлично-вежливым лицом сидел в уголке и слушал разговор из коротких реплик-полунамеков. - Ну вот, - сказал Данил, вложив в подставку телефон-трубку. Вынул из бумажника небольшую белую карточку, написал название города и телефонный номер. - Посылайте самолет, а там пусть ваши ребята по этому номеру и брякнут. Он будет ждать. - А как они его узнают? Есть особые приметы? Данил усмехнулся: - Одна-едннственная, но им хватит с лихвой... ...В девять утра они ехали убивать Беса. "Мерседес-шестисотка" поглощал пространство бесшумно и неотвратимо, под тихий однотонный гул рассекаемого на скорости воздуха. За рулем, Данил оценил, был ас. - Это вы у товарища Сталина научились? - спросил он. - В смысле? - обернулся Фрол с переднего сиденья. - Две одинаковых машины? - Да, вообще-то... Как спали? - Да нормально, - сказал Данил. - Без особых эмоций. - Вот и правильно, я тоже... Должно быть, перед историческими моментами так оно и бывает, - Фрол ухмыльнулся. - Но вот ребята, которым пришлось пахать всю ночь, до сих пор, наверное, последними словами лаются... Они замолчали, и надолго. Данил в один прекрасный миг поймал себя на том, что бдит в точности, как встарь. Подтянул живот, поиграл мышцами груди и живота, проверяя, как двигается тело под кевларовым бронежилетом. На душе было несколько пакостно. Дело даже не в том, что операция разработана за считанные часы - такое и прежде не раз случалось. Впервые он вошел в совершенно чужую команду, никого из игроков не видел в деле, была одна-единственная тренировка, наспех, ТТ - чужой, столь же торопливо опробованный... Это не означает, что у него были сомнения в успехе, нет - просто нервных клеток, он знал, сгорит раз в десять больше обычной нормы для таких дел... Они давно уже выехали из города, по обе стороны дороги мелькали то скопища дачных домиков, то деревеньки, то перемежавшиеся темно-желтыми равнинами сопки с торчавшими кое-где по склонам обнаженными выходами коричнево-красного камня. Потом начался лес - тайга, собственно, но редковатая, не шедшая ни в какое сравнение с чащобами правого берега, подступавшими вплотную к Шантарску. На обочине - ярко-синие "Жигули". Водитель копается в моторе, видны только джинсы, туго обтянувшие откляченную задницу. Девушка в синем распахнутом турецком плащике прохаживается рядом. Фрол обернулся, подмигнул. Данил кивнул. Все в порядке, Бес не высылал к карьеру засаду - иначе девчонка сидела бы в машине... Километра через три они обогнали мощный "ЗИЛ" с брезентовым верхом - определенно из списанного военного имущества, однако номера уже гражданские. В кабине двое - как и полагалось по боевому расписанию... Водитель, все чаще поглядывавший в зеркальце заднего вида, вдруг открыл рот: - Сзади маячат тачки. На хорошей скорости. Они, похоже. Машины свернули влево, с асфальта. Вот теперь германским лаковым красавцам пришлось тяжеленько. Широкая, раскатанная сотнями тяжелых грузовиков дорога, песчано-рыхлая, вилась сначала меж сосняка, перемежавшегося островками покосившихся от постоянного западного ветра старых берез, потом вокруг раскинулся лунный пейзаж. Гигантские рытвины, оставленные экскаваторами, неправильной формы ямы, где мог бы поместиться океанский лайнер, а Эйфелева башня, положи ее поперек, не смогла бы сойти за мостик - не хватило бы длины. Высоченные кучи желтоватого песка, слежавшейся земли, груды ржавого железа, огромные автопокрышки от КРАЗов - все было гигантским, куда ни глянь. И абсолютно чуждым человеку, как всякая свалка, как любое место, где люди напакостили на века вперед и ушли, ничего не исправив... На одном из поворотов сзади мелькнул капот бежевого "Вольво", и Фрол вновь утвердительно кивнул. Рация в руке одного из охранников молчала - значит, пока все по нотам, Бес идет следом на двух машинах, соблюдая уговор. Все. Нет смысла издеваться и дальше над немецкой техникой. "Мерседесы" остановились, моментально открылись все дверцы, люди высыпали наружу. Они стояли на дне карьера с полкилометра в окружности, со всех сторон вздымались где отвесные, где чуть наклонные желтые стены, все в продольных царапинах от зубьев экскаваторных ковшей. Этакая гладиаторская арена для великанов. Ни кучка людей, ни сверкающие машины здесь не смотрелись, и невольно хотелось говорить потише. Показался бежевый "Вольво", за ним переваливался на кучах песка белый "Шевроле", которому приходилось вовсе уж муторно. Машины, забирая вправо, проехали параллельно стене карьера и остановились метрах в пятидесяти. Точно так же все дверцы моментально распахнулись, посыпались парни в ярких разномастных ветровках, застегнутых наглухо, но все равно кое-где топырившихся жестко-округло - конечно, они все тоже поддели "броники". Десять человек. У Фрола, считая его самого, было восемь. Несколько секунд, показавшихся томительно бесконечными, обе группы стояли у машин, прокачивая друг друга откровенными взглядами. Данил наметил для себя белобрысого крепыша, напялившего не ветровку, а дешевую, просторную брезентовую куртку - под ней определенно прятался автомат. Второй открыто держал дробовик, с точностью до миллиметра скопировав позу ковбоя из вестернов - ну и дурак... Фрол медленно пошел в их сторону в сопровождении Данила. Данил мимоходом вытащил пачку, сунул сигарету в рот, уронил картонную коробочку и небрежно притоптал ее каблуком, размяв в лепешку, почувствовав подошвой, как хрупнул и смялся в лепешку малютка-"Всплеск", подав единственный и последний в своей одноразовой жизни радиосигнал... Навстречу, чуть побыстрее, шагал Бес, в котором бесовского не замечалось ни на грамм - сытый, накачанный, симпатичный верзила, этакий первый парень на деревне, тридцатилетний нахал с полным шкафом кубков и медалей, никогда не изучавший в школе логику (как и все советские люди, впрочем), почти ни разу не проигрывавший на ринге, ни разу не сидевший - ив совокупности от всего этого возомнивший, что круче него только яйца, а выше него только звезды... Рядом шел парнишка пониже, гораздо щуплее - но, сразу видно, тренированно-верткий, как балерина, опасный... Пары остановились, когда их разделяло метров десять. - Ну, здорово, детинушка, - сказал Фрол, не повышая голоса. - Наше вам, дядя Фрол! - Бес безмятежно оскалил в улыбке все тридцать три зуба. - А майор здесь по какому случаю? Неужто у него претензии завелись? - Ты прямо Вольф Мессинг, - улыбнулся Фрол. - Кто? Папаша Жириновского, что ли? Коли Вольф... - Телепат, - с такой же безмятежной, ничуть не уступавшей в обаянии улыбкой, пояснил Фрол. - Мысли читаешь... Базар будет простой, как перпендикуляр. У майора претензия. Очень уж твои ребятки на него в последнее время наезжают, словно похмельные бульдозеры... Отвечаешь? Данил напрягся, незаметно перенося тяжесть тела на правую ногу, готовый к броску с перекатом - сейчас этот долбостеб по своему всегдашнему обыкновению попрет грудью, начнет орать, "танцевать", и кадриль может начаться еще до появления сюрприза... Бес развел руками: - Дядя Фрол, ну какие проблемы? Вы уж из меня делаете сущего хунвейбина... Давайте разберем тишком, где чьи ребята светились, где чьи ноги оттоптали... Я вас уважаю, что нам с полуоборота газы топтать? Давайте отойдем да перезвездим, а этот фраер пусть пока постоит, как ему и полагается, в сторонке... Он все еще держал руки расставленными, сверкая американской улыбкой, выглядел совершенно невинно, где-то даже удрученно, и это было странным, прямо-таки невероятным. Заговори он вдруг по-английски с выговором выпускника привилегированного колледжа, Данил и то удивился бы меньше. Такого Беса он в жизни не наблюдал. Фрол, судя по его стылой улыбке, не хуже Данила просек странность происходящего... - Пошли, - обаятельно улыбаясь, предложил Бес и первым шагнул в сторону, направляясь прочь от людей и от машин. И тут заиграла гармошка - бесшабашно, заливисто, раскатисто... Приближавшийся шум мотора поневоле заставил Беса и его людей повернуть головы. Машина взревывала, преодолевая ухабы и ямы, вот она показалась из-за поворота, невероятно яркая на фоне желто-рыжей стены слежавшегося песка, - открытый джип армейского образца, ядовито-розовый, как крем на дешевом пирожном. Он безмятежно катил прямо к собравшимся, оглашая карьер лившимися из врубленных на полную катушку динамиков трелями гармошки. За рулем сидел негр - настоящий, черный, курчавый, сверкавший белыми зубами. Элегантнейший негр в белоснежном костюме, алой жилетке и белевшей широкополой шляпе. Когда он подъехал метров на пятнадцать, магнитофон в машине смолк. Негр заглушил мотор, встал в машине, - ветровое стекло джипа было откинуто и лежало на капоте - сорвал шляпу, сделал ею приветственное движение (компания Беса завороженно таращилась на диковинное зрелище), нахлобучил вновь и, ослепительно улыбаясь, закричал: - Господа, вы мне не скажете, я правильно еду в Африку? Вслед за тем, не потеряв ни мига, выхватил из-под приборной доски короткий автомат и открыл огонь... Данил бросил тело вправо - бросок, перекат, выстрел... Приподнявшись, держа ТТ обеими руками, выстрелил еще трижды. В карьере гремела пальба, автомат уже смолк, только пистолеты слаженно грохотали, краем глаза Данил увидел, как Фрол, прикрываясь безвольно обвисшим телом щуплого, которого удерживал на ногах за ворот, палит из нагана. Перед глазами у Данила взлетел песок, он вскочил, выстрелил дважды, и парень с дробовиком, скрючившись, повалился рядом с машиной. Побежал вперед, короткими бросками, забирая вправо, чтобы не угодить под пулю своих же. Выстрелил раз, другой - по бедру качка в красной ветровке, а когда тот стал заваливаться, в голову. Затвор ТТ встал на задержку, обойма кончилась, Данил моментально выщелкнул ее и вставил новую. Широко расставив ноги, стоял, готовый поймать стволом малейшее шевеление нелепо распластанных тел - но все было кончено. И заняло считанные секунды. Охранники Фрола осторожно приближались, поводя пистолетами. Вразнобой, сухо захлопали контрольные выстрелы. Фрол, опустив наган, стоял над лежащим навзничь Бесом. На лице бывшего боксера читалось одно невыразимое удивление, стекленеющие глаза уставились вбок, горло разорвано парой пуль, кровь тугими толчками выбивалась на песок, превращая его в грязно-бурую кашу... Историческая веха в истории Шантарска. Почти такая же, как налет на Шантарскнй острог орды нанятого маньчжурами Шадибей-нойона, крестьянский бунт против губернатора Сперанского, лично известного императору Николаю Первому, или взятие города Тухачевским. День, когда Бес получил пулю, и в городе кончилось двоевластие... Данил подошел, на ходу запихивая пистолет в карман. Глаза Фрола были мечтательно-жуткими, в них светилась неизвестная бездна. Но это мгновенно прошло, едва вор в законе понял, что за ним наблюдают. - Вот так, - сказал он, кривя рот. - Почирикали... У машин Беса хлопнул одиночный выстрел, стукнули крышки багажников - их на всякий случай осматривали. Голова у Данила была совершенно пустая - ни мыслен, ни эмоций, одна звенящая легкость. Он уже представлял, что сейчас началось в городе. - Бог ты мой, кстати умер Батенька... - пробормотал он. - Ах, как кстати... - А он еще не умер, - Фрол улыбнулся одними губами, словно двумя пальцами растянули резиновую маску. - Но к полудню обязательно умрет, а уж к вечеру-то непременно... Данил осмыслил сказанное не сразу. - Теперь понимаю, как становятся авторитетами... - сказал он то ли собеседнику, то ли самому себе. - Ты пока что понял, как остаются авторитетами... - без выражения сказал Фрол. Отвернулся, посмотрел на элегантнейшего негра - тот стоял у джипа, держа автомат стволом вниз - хмыкнул-хехекнул, явно копируя незабвенный смешок Сухова из "Белого солнца пустыни". - Правда, впечатляет... А в запасе было еще что-нибудь? - Да конечно, - сказал Данил. - Но и этого хватило выше крыши. Негр был русский. Такое случается. Франсуа Петрович Помазов являл собою один из довольно многочисленных плодов Всемирного фестиваля молодежи и студентов, имевшего место быть в 1957 году. Пламенный интернационализм в сочетании с сексуальным любопытством породил самые неожиданные мимолетные романы - в самых причудливых сочетаниях рас, национальностей и колеров кожи. Сколько заграничных лялек покинули просторы нашей Родины "затяжелевшими", истории неизвестно. Правда, статистике неизвестно также, сколько "фестивальных" младенчиков запищали в границах Отечества девять месяцев спустя. Немало, определенно. Будущая мамаша Франсуа угодила на фестиваль в качестве знатной ткачихи, комсомольской суперзвездочки захолустного уральского городка. К неграм в ту пору в российской глубинке отношение было нежно-трепетно-братское. Их любили горячо и заочно - как зверски угнетаемых зарубежным империализмом. А потом оказалось, что угнетаемые - не какие-то там абстрактные скелетикн, громыхающие цепями, а вполне сытенькие мужики, проявлявшие к белым девочкам недвусмысленный интерес и сами вызывавшие томительное любопытство у провинциальных красоточек, не изведавших ничего, кроме прямолинейного лапанья на танцплощадке. Мамочку Франсуа спас от всеобщего презрения, конечно же, фестиваль и время - в семьдесят седьмом ее без раздумий зачислили бы в валютные шлюхи и затравили, но в упорхнувшие хрущевские года черномазики были овеяны романтическим ореолом пролетарского братства и коммунистического единения. К тому же комсомолочка твердила, что обрюхативший ее Франсуа - героический подпольщик из джунглей, сражавшийся за свободу родины от злых колонизаторов в пробковых шлемах. Она, впрочем, этому искренне верила, поскольку так сказал сам Франсуа (который на самом деле был вторым сыном туземного короля и на плантациях сроду не гнулся, проезжая мимо них исключительно в папашином "Кадиллаке")... Провинция не любит удивляться долго. Когда схлынули первые пересуды и сплетни, кроха-негритенок прекрасно вписался в жизнь уральского медвежьего угла - ну, бегает, играет в "чику" и лазит по садам, как все сорванцы. В конце-то концов, конечностей у него тоже четыре, а голова одна, и бананов не просит, поскольку в жизни их не видел... Записали его "Петровичем" из головы - поскольку милиционеры в паспортном столе, как ни мучили мозги, не придумали, какое отчество можно образовать от имени "Франсуа". В жизни его кликали Федькой. Куда может угодить индивидуум, наделенный классическим внешним обликом негра, но рожденный русской и воспитанный славянами в глубинке? Если только не загремит допрежь в колонию вместе с белокожими шпанистыми подельниками? Правильно, тут и думать нечего... Органы взяли его на прицел, едва Франсуа загребли на действительную, и после демобилизации чернокожий уралец куда-то испарился. В детали Данил не вникал, разумеется, до сих пор, но по редким обмолвкам восстановил основной пунктир: пребывал Франсуа скорее в Штатах, нежели в Африке (впрочем, краешком зацепив и Черный континент), и сгорел, когда к янкесам перебежала очередная курва в серьезном звании. Ноги-то он унес, но дальнейшая карьера пошла наперекосяк, и после различных перипетий потомок принца всплывал то в качестве волонтера казачьей сотни в Приднестровье, то частным сыщиком в краях поспокойнее. В октябре девяносто третьего он до последнего сидел в Белом доме, откуда благополучно ушел, как гвоздь сквозь туман - никому 13 полупьяных ментов в многочисленных линиях оцепления просто в голову не пришло, что мечущийся по улице, жалобно чирикающий что-то на непонятном наречии негритос в ненашенском костюмчике может оказаться убежденным русским националистом, известным в Приднестровье как Неро Драгуле - Черный Дракон... Последние года полтора он, правда, смирно сидел на исторической родине, заведуя чуточку загадочным частным охранным агентством. Сейчас он тщательно разбирал автомат. Выщелкнул в карман патроны, облил детали спиртом из плоской фляжки, чиркнул спичкой. Синевато-бледное пламя продержалось недолго, но всякие отпечатки пальцев испарились начисто, нечего и искать. Поднял голову, уже не улыбаясь, спокойно спросил: - Назад той же тропкой? Фрол кивнул, подал ему пухленький конверт. Франсуа Петрович, черный красно-коричневый, сунул его в карман, не заглядывая внутрь, пожал руку Данилу, светски раскланялся с Фролом, сел за руль и повел джип к выходу из карьера, возвращаясь к грузовику, где его прятали вместе с машиной - спокойный, несуетливый профессионал. Фрол, глядя вслед, задумчиво сказал: - Деньги прячут, не считая, лишь идеалисты и профи - но какой тут, к черту, идеализм... Сколько живут те, кто его обсчитывают? - С недельку, - сказал Данил. Разобрал ТТ и облил его спиртом из оставленной Франсуа фляжки, щелкнул зажигалкой, присев на корточки. - Давай и мой заодно, - Фрол протянул наган, уже с выщелкнутым пустым барабаном. - Петрович, ты что это вдруг набычился? Данил медленно выпрямился, отряхнул колени и сказал: - Да вот пришло в голову, не просмотрел ли я чего... - То есть? - Все, что происходило до сих пор, прекрасно укладывалось в систему, в штампы, в картину. И я в этом не видел ничего необычного. А сейчас вот задумался... Неправильно вел себя Бес, не по-Бесовски, право слово. Мирно... - Согласен. Выводы есть? - Никаких нет, - покачал головой Данил. - Один свербеж в районе копчика... - Предчувствия - вещь полезная, - сказал Фрол медленна. - Я в них вообще-то верю... - За руль пустишь? - Чего боишься? - Сам не знаю, - сказал Данил. - Это-то и угнетает... - Собирайся в дорогу. Тебя искали люди Карема. Ты про них и думать забыл, а они, знаешь ли, платят долги... Данил устало кивнул. В другое время порадовался бы, но теперь в мозгу засела тягостная заноза, самое мерзкое чувство - когда ты пытаешься вспомнить что-то важное, но не можешь понять, что... Оглянулся. Обе машины Беса уже стояли впритык к обрыву, а те, кто на них приехал, были внутри. Один из ребят Фрола шагал прочь от песчаной стены, на ходу приводя в боевое положение гранатомет "Муха". Остановился, оценил позицию, поднял недлинную трубу к плечу. Ширкнула огненная полоса, грохот долго колотился о стенки карьера. Тяжелая туча песка, окутанная мутно-желтым облаком, плавно стекла вниз, и, когда песчинки осели, машин под образовавшимся оползнем уже не видно было. - ...Данил повел "Мерс" длинной дорогой, делая крюк километров в десять - мимо зверосовхоза, немощеным трактам через две деревеньки, где на германские лимузины таращились, как на летающие тарелки, зато собаки с азартным лаем неслись вслед, ничуть не удивляясь, как преследовали обычно местные, побитые пьяной шоферней грузовики. Фрол время от времени поглядывал на него, но ни разу не заговорил, и это Данилу нравилось. Неизвестно, какие инструкции получили перед отъездом из карьера молчаливые ребята в галстуках, но они сидели истуканами и ничему не удивлялись. - Все, - сказал Данил. - Последнее место, где можно нас прихватить перед городом. Если тут никого, я дурак, извините уж... Места тянулись безлюдные - поля в стерне, сопки, сосны. Дорога, по которой они ехали в карьер, и та, по которой возвращались, все ближе и ближе сходились, Разделенные редеющим сосняком, и километра через два должны были окончательно слиться, чтобы еще через пару верст уткнуться в Кучумский тракт. Справа - поля, благодать, а вот слева... Он открыл было рот, но увидел в зеркальце, что парни и без того бдительно смотрят влево... машина у обочины? Показалось на ходу, или торчавший у дверки мужик поднес ко рту что-то? Если... Он так и не вспомнил потом, что было раньше - вскрик за спиной или отмеченное боковым зрением движение в сосняке, движение чего-то крупного, словно бы инородного... Господи! Меж желто-бурых стволов выдвигалось зеленое рыло бронетранспортера, нацелившегося перерезать дорогу - но Данил уже на полном ходу ушел вправо, с дороги на стерню, вдавливая в пол педаль газа. "Мерседес" летел по сжатому полю, гремя и подскакивая, как набитая гаечками жестянка, несся на полной скорости, людей внутри швыряло и подбрасывало, и хуже всех приходилось Данилу, стиснувшему руль. Слева вдруг взлетела земля чередой высоких аккуратных фонтанчиков, еще раз, ближе, еще раз, дальше - по ним молотили из пулемета, норовя поймать в "вилку", что-то жутко громыхнуло позади, Данил мчался, бросая машину зигзагами, и не было времени ни о чем думать, уводил из-под пулеметного огня, как учили, вот только на сей раз рядом не было коллег, способных отсечь погоню, бронетранспортер мелькнул слева, еще очередь но легла далеко... Все! Прорвались! Он вылетел на асфальт - "Мере" вновь подкинуло - и погнал к городу, по осевой врубив фары, понимая уже, что чадное пламя в поле вздымается от второй машины, распоротой и подожженной стру„й двенадцатимиллиметровых пуль. Передняя подвеска брякала, где-то что-то звякало, что-то дребезжало, но машина, в общем, тянула и руля слушалась вполне, хотя для парадных поездок вряд ли уже годилась... Когда вокруг замелькали первые двенадцатиэтажки восточной окраины, он, не колеблясь, свернул в первый попавшийся двор, затормозил, откинулся на спинку и закрыл лицо обеими руками, с силой провел ладонями от лба до подбородка, словно стирая толстый слой чего-то крайне омерзительного. Пальцы дрожали. Рядом пошевелился Фрол, сложив губы трубочкой, несколько раз шумно выдохнул - должно быть, таков был у него аутотренинг - утер пот со лба, сказал почти ровным голосом: - Ур-рою сук... Кр-ровью умоются... - Кто? - тоже почти спокойно спросил Данил. Фрол молчал. Бросил, не оборачиваясь: - Табаку дайте. Меж передними сиденьями моментально просунулась рука с пачкой "Верблюда". Фрол прикончил сигарету затяжки в четыре. - Полезно иногда верить предчувствиям... - сказал он, не глядя на Данила. - Что-то свихнулось в этом городе, если по мне лупят с брони... - У меня такое впечатление, и за рычагами, и за пулеметом были не профессионалы, - сказал Данил. - Они умеют управлять и стрелять, но это не профессионалы, иначе не ушли бы. - Кто? - Не знаю, - сказал Данил. - Мы оба кого-то просмотрели. Я говорил про штампы... мы ничуть не удивлялись, что все идет согласно штампам, а нас, выходит, к такому образу мыслей и подводили... Есть кто-то еще. И он не чужой. Он нас знает, н мы его прекрасно знаем - только вот прежде совершенно не брали в расчет н не ожидали такой прыти... Глава двадцать третья Зовите меня Саладин Данил спокойно курил, глядя в окно. За окном росли огромные сосны в два обхвата, чем-то напоминавшие сибирские - но вокруг была не Сибирь, а столица, где-то поблизости протекала одноименная река, и само это место называлось довольно простецки - Николина Гора. Вот только народ здесь обитал отнюдь не самый простецкий. Он помнил эти райские места по-раньшему, как выражается Фрол, времени. Дача, правда, определенно была воздвигнута в совсем недавние времена - без особых претензий, хоть и Именная. Два этажа, подземный гараж, никаких архитектурных излишеств, не то что в загородных имениях скороспелых капитанов, руливших якобы к капитализму, а на самом деле во времена сходившихся в веселых мордобоях баронских или боярских дружин. Зато здесь было по-настоящему уютно. Среди картин, висевших в холле и в отведенной ему комнате (других он не видел), Данил не обнаружил ни одной с изображением живого существа. Одни натюрморты, пейзажи, домики и замки. Что позволяло, возможно, сделать определенные выводы... В аэропорту его встретил темноволосый человек лет сорока, вежливо-нейтрально сообщил, от кого он, своего имени не назвал и сам уселся за руль неброского "Мерседеса" (сзади, правда, Данил срисовал, до самых дач шла еще одна машина). На даче передал гостя другому, столь же нейтрально-вежливому и уехал, не заходя. Второй (судя по всему, не более чем хорошо натасканный охранник) провел в комнату, быстро собрал на круглом столике весьма даже неплохой "дастархан", включил телевизор, поставив негромкий звук, показал рукой, сопровождая каждую фразу коротким поклоном: - Если захотите помыть руки. Дверь на веранду. Городской телефон. Располагайтесь, будьте как дома. И бесшумно исчез. Оставалось ожидать хозяина. Данил "помыл руки", выкурил сигарету на веранде, позавтракал и уселся в кресло напротив телевизора. В коридор он не выходил, прекрасно понимая, что по здешнему неписаному этикету этого и не следует делать. Дом казался необитаемым, а снаружи, полное впечатление, наплывает волнами пахнущая хвоей тишина. Прошло минут тридцать, но никто не появлялся. Однако ждать он умел, сидел себе, курил не чаще, чем обычно, рассеянно наблюдая за думскими перебранками на огромном цветном экране - как будто время потекло вспять, маячили все те же, такие и сякие, непотопляемые... Мелькали Мордатый Демократ и Демократ-Расстрига, Мойщик Сапог и Бизнесмен-Семицветик, Честнейший Прокурор и Пузатейший Адвокат, Бородатый Патриот и Режиссер-Печальник... И можно было заранее, не включая звука, определить, что они изрекут, предсказать наперед, что те и эти будут искать засевших, а это уже паранойя, потому что не может же оказаться так, чтобы повсюду по укромным уголкам засели бок о бок жидомасоны и коммунисты в овечьей шкуре, иначе невольно, по законам природы, образовалась бы критическая масса, и произошел взрыв, следовательно, засевших нет вообще, а если они и есть, то все упирается в экономику, чтобы там ни чирикали правые и левые... Он, как полагается опытному человеку, сидел лицом к двери н потому мгновенно отметил повернувшуюся ручку. Не спеша встал навстречу вошедшему. Его возраста, темный, но не кавказец, и с первого взгляда ясно, что пришел ферзь. Из тех, кто в жизни не носил оружия. - Рад приветствовать, - сказал вошедший, подошел и крепко, быстро пожал Данилу руку. - Как вас зовут, я уже знаю. Зовите меня Саладин. Карем Бароев кое-что обещал вашему шефу, и после... известных событий ко мне автоматически перешла обязанность выполнить это обещание. Насколько оказалось в наших силах. Смею думать, вы не будете иметь претензий. Садитесь, пожалуйста. Сейчас я покажу вам видеоматериалы, постарайтесь запомнить все в точности, потому что кассету я вам отдать не могу. Если у вас после просмотра возникнут вопросы, можете их задать. Вы умеете обращаться с этой моделью видеомагнитофона? Данил посмотрел и кивнул: - Умею. - Во времени я вас не ограничиваю, поступайте, как считаете нужным... - он вынул из коричневой кожаной папки черную кассету без футляра, сунул в прорезь видака, взял дистанционку и переключил ящик на видеоканал. - Когда пойдет чистая пленка, это будет означать, что запись кончилась. Слегка поклонился и вышел. Данил, расположившись поудобнее, нацелил дистанционку и надавил крохотную кнопочку. Экран вспыхнул. Лицом к камере сидел мужчина лет пятидесяти, в хорошем костюме и при галстуке. За его спиной - стена, оклеенная светло-серыми в синий цветочек обоями. Судя по освещению, дело происходит либо в сумерках, либо окно там одно, и оно зашторено, но лицо сидящего высвечивает сильная лампа, направленная, правда, не в упор. Однако все равно легко рассмотреть, что человек, несмотря на физиономию без малейших повреждений, аккуратную прическу и вальяжно-сытый вид, сломан. Он уже - медуза. Данил не стал и гадать, как и на чем его ломали - все это не имело ни малейшего значения. Потому что послышался чей-то негромкий уверенный голос: - Назовите себя. - Полковник Вакарчук Геннадий Семенович, помощник директора Федерального комитета гражданской защиты Игоря Матвеевича Кучина. - Прежде вы были помощником Кучина в Верховном Совете и администрации Президента? - Да. И начальником охраны. Когда он был избран... - Отвечайте на прямые вопросы. Где работали прежде? - В КГБ. Первый главк. - Что скрывается за обозначением "операция "Тайга"? - На территории, примыкающей к Байкальской области, находится клад. Старинные золотые предметы в большом количестве. - Кем был закопан клад и когда? - Мне неизвестно... Я знаю только свой участок... Поймите, каждый знает... - Я понял. Операцией руководит лично Кучин? - Да. - Это его инициатива? - Не только. Решение принято Кучиным, Ликутовым и Решетовым. - То есть, людьми, возглавляющими предвыборный блок "Новый путь России"? - Да. - Откуда они узнали о кладе? - Ликутов и Решетов в свое время руководили комиссией, созданной для изучения архивов КГБ. В числе прочего им попалась папка с материалами из личного архива Сталина. Папку... папку они утаили... - Присвоили? - Да. - Вы сами видели эти материалы? - Нет. Я знаю ровно столько, сколько мне рассказали... - Координаты места вам известны? - Нет. - Итак, они нашли папку... Что было потом? - Ничего, - полковник попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. - По-моему, друг другу они не доверяли. И у них не было реальных возможностей извлечь клад. Они опытные аппаратчики, но здесь необходим иной опыт... Два месяца назад они рискнули довериться Кучину. Он до сих пор во многом от них зависит. Именно они пробили ему генерал-майора и комитет... - И Кучин разработал операцию "Тайга"? - Да. - В бумагах Сталина были указаны координаты? - Нет. Все бумаги касались главным образом обеспечения безопасности района. Но там был документ на одном из древнетюркских языков. Его расшифровали. - Расшифровали? Это был код? - Простите, неудачно выразился... Прочли. - Кто? - Некий Спаровский Богдан Сергеевич, специалист по этому языку... Мало было прочесть, нужно было провести еще какие-то исследования, привязать к местности... - Это осуществили? - Думаю, да. - Где сейчас Спаровский? - В Сибири. Туда вылетела группа археологов. - Когда? - Две недели назад. - Что они знают? - Они в полной уверенности, что выполняют официальное поручение государственного учреждения. Секретное поручение. С ними - охрана их ФКГЗ, несколько человек. Охрана тоже уверена, что дело совершенно законное и легальное, только вот секретное до предела... - Что с ними со всеми будет потом? Полковник чуть замялся: - Ну... Боюсь, будут приняты меры... - А что будет с кладом? - Вывезти за границу и... реализовать. Вырученные средства намечено пустить на предвыборные расходы блока "Новый путь России". - У них есть канал? - У Ликутова. Компания "Бренто", зарегистрирована на Кипре, заправляют эмигранты... У них свои интересы здесь, и потому на них можно положиться... - Кто заключил контракт на Карема Бароева? - На самом верху... Окружение Решетова... - Чем вам не угодила фирма "Интеркрайт"? - Когда Спаровский уже заканчивал расшифровку, с ним вышла на контакт его бывшая жена Юлия Озеровская. Он рассказал Логуну... В Шантарске люди из "Интеркрайта" отыскали еще один текст, аналогичный... Их нужно было срочно вывести из игры. От нас этим занамался Логун, от Решетова - Цвирко. - Подробнее о Цвирко. - Я его не знаю. Слышал только фамилию. - В Куала-Джампуре действовали люди Решетова? - Да. - Где Озеровская? - Мы ее не нашли. Она о чем-то догадалась и исчезла. Люди Решетова ее ищут параллельно группе Логуна, но пока безрезультатно. - Елагиных убрали? - Да. - Кто? Я задал вопрос... - Горшков из следственного отдела. - Кто планировал устранение? - Я... - Причины? - Озеровская искала у них помощи, так было бы гораздо быстрее. Они что-то заподозрили, отказались, но все равно, нужно было позаботиться о секретности... - Кто сообщил, что Озеровская обращалась к Елагиным? Спаровский? - Да. - Что еще планируется предпринять против "Интеркрайта"? - Ликвидация начальника службы безопасности Черского и направление в Шантарск комиссии с широкими полномочиями. Их планируется взять под указ "двадцать-двенадцать" и продержать какое-то время в полном бездействии. Потом они уже ничего не смогут доказать... - Кто формирует комиссию? - Решетов. Он должен вскоре получить подпись президента... - А президент получит материалы, препарированные вашей группой? - Да. В Шантарске действуют Логун и Цвирко. Логун, правда, периодически отлучается в Байкальск... Но Цвирко работает там постоянно. Изображение вдруг пропало, замелькали заполнившие экран беловатые хлопья. Цифирки счетчика пленки больше не менялись. Запись кончилась. Данил не стал прогонять вторично ни одного куска, он и так все прекрасно запомнил. Через пару минут появился Саладин. Сел напротив, плеснул себе в бокал немного коньяка. - Добавить к этому почти нечего, - сказал он. - Во время... более детального допроса он повторял то же самое. Вероятнее всего, вашу ликвидацию разрабатывает Цвирко. Полковник о нем ничего не знал, поэтому никаких подробностей нет. Я не рискнул бы утверждать, что Цвирко работает в вашей фирме, но склонен думать, что это кто-то из тех, кто вращен в ваши шантарские дела. Вполне может оказаться так, что вы его знаете. - Скажите, а полковник... - Все в порядке, - чуть приподнял ладонь Саладин. - Обстоятельства, при которых ему пришлось расстаться с этим миром, признаны самыми естественными, и ни у кого не возникло ни малейших сомнений... И последняя, весьма важная деталь. Компания "Бренто" - это "крыша". Под ее вывеской действует другая. Уяснили, какая? Наши друзья... кое-кто из них ваши торговые партнеры, как вы, быть может, догадались... установили это совершенно точно. - Так... - сказал Данил. - А вот интересно, известно ли это Ликутову со товарищи? - Не думаю, - слегка улыбнулся Саладин. - Это-то и самое пикантное... Наша троица упивается своей оборотистостью и проворством, ни о чем не подозревая. Ничего удивительного - это не деловые люди, это попки, которым платили за подписи и резолюции, лицензии и квоты. Вот они и возомнили о себе... Конечно, от безнадежности разум у них изощрился. Они потеряли поддержку серьезных банков, вообще серьезных людей, но из политики уходить не хочется, потому что кушать нужно каждый день, а собрать в закрома удалось не так уж много. И жажда власти, конечно... Клад - это единственная возможность получить средства на избирательную кампанию. Без этих денег они кончены, а в случае разоблачения покойники вдвойне. Потому держаться будут до последнего... Данил усмехнулся: - Ну, поскольку мое будущее мне известно, я тоже постараюсь побарахтаться... - У вас будут еще вопросы? - Нет, - сказал Данил. - Мне кажется, вам следует побыстрее вернуться домой. Передайте вашему шефу, что мы выполнили все взятые на себя обязательства. В аэропорт вас отвезут и посадят на подходящий рейс. - Можно, я позвоню? - спросил Данил. Саладин несколько секунд изучал его взглядом, улыбнулся уже веселее: - Собираетесь уже сейчас ставить ловушку? Данил молча кивнул. Но тут же честно уточнил: - Попытаюсь... - Что ж, я слышал о вас кое-что хорошее. Если вам удастся выпутаться из этой истории, сотрудничество наших корпораций может иметь продолжение... ...Лара вошла в квартиру первой, сделала два шага, остановилась, и ее вдруг явственно затрясло. - Эй, ты что это? - недоумевающе уставился на нее Данил. - Это девичий трепет, - безмятежно объяснила она. - Ну должно же юное создание, входя впервые в квартиру предприимчивого мужика, испытывать девичий трепет? Честно пытаюсь испытать. Получается? - Нет. - Что ты такой смурной? - Зуб болит, - сказал Данил. Это и была его новая обитель, двухкомнатная квартира в только что сданном доме на южной окраине Шантарска - именно эту окраину он выбрал за то, что окрестные улицы и магистрали как нельзя лучше позволяли играть в самые разные игры: проверяться на слежку, уходить от погони, ездить "в город" и возвращаться оттуда доброй полудюжиной трасс, а значит, использовать массу комбинаций. Обставляли, конечно, наспех, но справились на пятерку - и сигнализация готова, и холодильник полон, а в прихожей старательно прикреплены все исторические фотографии с его последней квартиры, именно в том же расположении. - Какой старый дядя Брежнев и какой ты тут молоденький... - после вдумчивого изучения документов эпохи сделала вывод Лара. - Обаяшка... Расскажи что-нибудь интересное про то время. - Тогда в каждом рубле было сто копеек, - сказал Данил. - Копеечки я помню, показывал кто-то... Уморительные такие крохотули. На них и в самом деле можно было что-то купить? - Массу полезных вещей. - Хорошее начало для сказки, - она сунула руки в карманы джинсовой курточки, закинула голову: - Это было в те былинные времена, когда в каждом рубле насчитывалось сто копеек, а за бананами стояли огромные очереди, и порядок в них наводили милиционеры с дубинками... - Бананов вообще не было, - сказал Данил. - А порядок наводили в очередях за водкой. Ты... впрочем, откуда тебе знать. - Ну что делать? Я серьезно в этой стране себя чувствую, как космонавт на Марсе. Приезжала сюда раз в год на пару недель, да и то в основном в Крым... Вот такое я чудовище, - она остановилась перед зеркалом и обеими руками поправила прическу краешком глаза следя за его реакцией. - Ты мне будешь показывать ванную? - Уймись, - сказал Данил. - Иначе я в самом деле решу, что нимфомания у тебя фамильная... - Унялась... - она распахнула дверь на балкон, постояла у перил, вернулась в комнату. - Бог ты мой, ну и пейзажик... Тошнить начинает. Пейзаж, и в самом деле, навевал уныние. Окна выходили на пустырь, загроможденный обломками бетонных панелей, ржавым железяками и прочими отходами строительных работ, представленными в богатейшем ассортименте. Пустырь тянулся метров двести, до широкого канала с серой водой, за которым начиналось Дикое поле. - Прекрасный пейзаж, знаешь ли, - сказал Данил, прикрывая дверь. - Снайпера нигде не посадишь, голое место. И "топтунов" фиксируешь мгновенно. - А гранатомет? - спросила она то ли в шутку, то ли всерьез. - Серьезный человек здесь с гранатометом баловаться не станет, - сказал Данил, даже не улыбнувшись. - Чтобы засадить в окно прицельно, придется отойти на приличное расстояние по этой лунной поверхности, а потом по ней же бежать к машине - ее же придется поневоле оставить под домом. Там и днем-то можно свернуть ногу, а уж в темноте-то... Ну, а несерьезных людей я сейчас не боюсь, такой уж расклад... Дом только что заселили, это затрудняет агентурную разработку - никто еще не знает соседей, ровным счетом ничего о них сказать не может. Правда, тут есть и минусы - по подъезду шляется масса незнакомых лиц, поди вычисли... - Ого! - воскликнула Лара с ироническим уважением. - Серьезно ты взялся, я смотрю... Данил подошел к ней, взял за плечи и долго смотрел в глаза. Наконец она занервничала чуточку, гибко высвободилась: - Ну не пепели так прокурорскими очами... - Я тебе в сотый раз пытаюсь втолковать, что дело серьезное, - сказал Данил. - Серьезнее некуда. Мало тебе. трупов? - он вспомнил о Светлане, выругал себя дураком и произнес на полтона ниже: - Это не игра. Тебя будут убивать всерьез. К некоторому его удивлению, юная златовласая красотка намного посерьезнела: - Ну извини. Понимаешь, я осознаю вообще-то. Умом. Только никак верного тона не могу найти, все кажется, будто заорет сейчас кто-то: "Камера - стоп! Всем спасибо!" - Ага, и дадут тебе "Оскара"... - проворчал Данил. - Между прочим, на меня уже положили глаз. И хотят пристукнуть. - Правда? - Увы, - сказал он, кривя губы. - Нет, правда? - она подошла совсем близко и уставилась чуточку испуганными синими глазищами. - По-настоящему? - Нет, балуют... - Нужно же делать что-то... - Нужно его вычислить, - сказал Данил. - Обычно через исполнителя на заказчика нипочем не выйти, но мне вот судьба подкинула фартовый билет - заказчик где-то рядом... Это не ты, потому я и могу с тобой говорить откровенно. Ты, прости меня, соплюшка... - они грустно усмехнулся, притянул ее к себе и легонько тронул губами щеку.- - Но как раз потому с тобой можно откровенничать, а это иногда страшно необходимо... В общем, я тебя в последний раз предупреждаю, прикинь и взвесь... Могут открутить головенку, и это самый лучший вариант, бывает, знаешь ли, расклад, когда моментальная смерть - райский исход по сравнению с... долгой. Она уставилась ему в глаза упрямо, непреклонно: - Все вроде бы обговорили уже? Либо-либо... Данил разжал руки: - Ну коли так - пора поговорить серьезно. - Сто значит, я должна выложить карты на стол? - Ага. Все до одной. А я послушаю и подумаю... Лара села на диван, закурила и пару минут созерцала потолок, задумчиво и серьезно. Лицо стало сосредоточенным, так ее Данил еще не видел. - Наверное, с Юлии начать следует... Понимаешь это компьютер в очаровательной упаковке. Самая толковая из всех четырех - потому до сих пор и живая, и даже небитая, и найти ее не могут, как ни ищут. На фотографии она просто красоточка, а вживую так и чувствуешь... ауру. Была бы я мужиком, легла бы под нее моментально, так что ты имей в виду, застегнись потуже. Это тебе не домашняя киса Мариночка, которая в жизни имеет одного: уютную тахту и блюдечко с молоком (Данил отвел взгляд). Да брось, по тебе видно, что трахнул. Только она так и осталась под тобой, а с Юлией - наверху непременно она б валялась... По-моему, у них в студенческие годы была этакая шведская семейка, у всей этой четверки. - Отклоняешься... - Ничуточки, - мотнула головой Лара. - Просто хочу обрисовать тебе отношения меж ними, это интересно... И имеет прямое отношение к делу. Вадика она втихую презирала, что, конечно, мешало им сообща давить койку. К Леве относилась посерьезнее, но все равно, чувствовалось, она все время словно бы ищет вариант получше. Как бы это сформулировать... Нет, она не собиралась их прокинуть, но с большим удовольствием взяла бы в напарники кого-то посерьезнее. Но не дашь же объявление: "Ищу крутого компаньона для поиска клада, опыт в мокрых делах предпочтителен..." - Ты к ним попала через Вадима? - Ну, естественно. Он чем дальше, тем больше на меня западал. По-моему, усмотрел во мне улучшенное издание Светки, лично я считаю, что мы ничуть не похожи были мордашками, но многие говорили, будто наоборот... Улучшенное переиздание. Невинный цветочек, который можно лелеять и формировать по своему вкусу... Так я его нежный лепет после третьей бутылки поняла, - она перехватила взгляд Данила. - Да не спала я с ним, говорила уже. Я ж - улучшенное издание, цветочек, меня трепетно воспитывать нужно... Но ручонками, конечно, лез, вы ж все однотипные, хоть я и цветочек... Словом, он меня туда, как писали в старинных романах, ввел. А при клад проболтался еще раньше. И стал расписывать нашу будущую миллионерскую жизнь где-нибудь в подмосковном коттедже - на большее у него фантазии не простиралась. - А Юлия, как же? - хмыкнул Данил. - Он же только на Светке был подвинут и, как следствие - на мне. А в остальном, о прочих бабах, и не только о них, судил, знаешь ли, довольно здраво и трезво. Юлия, хапнув богатое приданое, его бы моментально сбросила с хвоста. У нее-то амбиции, она жаждет стать российским Шлиманом или там лордом Карнарвоном... Звездой мировой археологии. Для чего, она мне толково объяснила, тоже нужны денежки - языки учить, на симпозиумы мотаться, заиметь компьютер, подключенный к мировым коммуникационным сетям... И тому подобное. Когда они узнали, что Вадька мне проболтался, реагировали очень по-разному. Мариночка, как я окольными путями узнала, закатила истерику. Лева чуть не набил морду Вадиму. А вот Юлия приняла все спокойно. И начала со мной, как бы это выразиться, сближаться. Я сначала даже подумала, что нацелилась она мне под юбку - ну, германский жизненный опыт, там же этого добра... Потом вижу: ничего подобного. Начала она через меня кое-что перепроверять - не треплется ли шибко Вадик, в самом деле ты такой крутой, как Вадик расписывает... - Очень расписывал? - Очень. Вадик же пацан был, а ты - ковбой, у тебя настоящий кольт висит, пояс скальпами увешан... Если бы его не убили, через день-другой он бы обязательно пришел брать тебя в долю. - Это у него была личная инициатива? - Ага. Только он рассказал остальным. Лев орал, что никто им не нужен, сами справятся, Марина виляла, а вот Юлия, я подметила, слушала очень внимательно и больше на ус мотала. Тогда-то и стала о тебе подробно расспрашивать. И режь ты меня без анестезии, но сдается мне, что у нее засвербила мыслишка насчет того, как бы организовать совсем другом состав игроков. То бишь - она и ты. И мне процентик, главным образом за молчание. Вообще-то ее понять можно, кто перевел бумаженцию? Она... Все остальные на подхвате, Марина статуэтки сперла, Леву держали за связи с милицией, Вадик вообще полюбовник, ну и лошадей мерил, на компьютере расчеты гонял... - Зачем? - Там так написано - что по долине, где закопан клад, долго гоняли десять тысяч коней. После такого табуна все было перепахано и поперек, и повдоль... Вот Вадик, пока она в Москве копала насчет новых названий и привязки к местности, вычислял места, где может уместиться десять тысяч коней... А я к тому времени из-за одно папашиной обмолвки начала их с Валентином слушать, услышала про старичка-гестаповца и, пока они не опомнились, первая взяла его за кислород... - Какой еще старичок? - Интересный. Спасу нет. Бывший чин МГБ, еще при Лаврентии Палыче. Семьдесят пять лет мухомору, но крепкий, как боровик. Не поверишь, но подбивал клинья. Пришлось даже для пользы дела вытерпеть порцию лапанья за все места, лапы сильные, я, признаться, испугалась чуточку, хватило бы бицепсов завалить, пришлось бы приемами отбиваться... Да оказалось, что ему на данном историческом отрезке наличные нужней, чем я. Вот и ухнул лимончик из твоих полутора. Я ему представилась первокурсницей с журфака, только он меня расколол чуть ли не моментально, я и охнуть не успела... - А ты думала, они умели только месить сапогами? - фыркнул Данил. - Дурачки, конечно, были, но дебилов-костоломов и постреляли в первую очередь. А те, что выжили, были умные, они и нас с тобой, глядишь, переживут. Терпеть их, сук, ненавижу, но были это крутейшие профессионалы, каких давно уже не делают... - Вот именно, - фыркнула Лара. - Пять минут - и я уже в нокауте вилять не могу, как ни пытаюсь, слова на язык не идут под его умненьким взглядом... Пришлось в открытую, - она сердито сверкнула глазами. - А он, паразит, гладит меня по коленке и отеческим тоном поучает: "Пистолетик, деточка, во внутреннем кармане понимающему человеку виден моментально..." Что ты лыбишься? Тебе бы так, сидела, как изнасилованная... - Горек хлеб частного сыщика, - сказал Данил философски. - А дилетанта - тем более... Что дальше было? - Правду сказать пришлось, - огрызнулась Лара. - Ну, не всю, конечно, сказала, что я подруга Льва Костерина, а он пишет книгу о кладах в Сибири. Он, по-моему, определенно не поверил, но дольше нервы мотать не стал. Меланхолически так гладя меня там и сям, заявил, что в наши беспутные времена забвения идеалов информация больших денег стоит, ему, мол, это каждый день по телевизору рассказывают. Вот и сошлись на лимоне - за увертюру. - А что он тебе продал за миллион-то? - Он в пятидесятом служил в Байкальском областном управлении. И поступил однажды приказ, выбрали именно его для спецзадания. Пограничников отвели на двадцать километров вглубь от китайской границы и велели про старую границу забыть, а обустраивать новую. По той черте, куда их оттянули. Китайцы, между прочим, на своей стороне точно так же отводили погранцов на новую черту. И посерединке образовалось ничейного пространства сотни в две квадратных километров. Где, как втихомолку объяснили посвященным, собирались сваливать радиоактивные отходы. Тогда они как-то по-другому назывались, но суть та же... - Ну и? Лара торжествующе подняла палец: - А в том-то и вензеля, что не было никаких отходов! Ничего туда так и не стали возить. Ни-че-го-ше-нь-ки! И оттуда ничего не вывозили - значит, это не засекреченный рудник... Получилась в пограничье "черная дыра". По карте вроде бы мы с китайцами сливаемся вплотную, согласно геометрии и географии, а на деле - есть белое пятно... Он как раз и должен был укорачивать языки тем, кто сдуру возьмет и удивится - почему не возят отходов, про которые объявляли? Я так понимаю, языков он там поукорачивал немеряно. А в пятьдесят третьем началась вторая серия. Загребли болезного самого - его к тому времени перевели назад в Мантарск, тут и взяли. Повезли самолетом в столицу к самому Лаврентию Палычу, начали лупить как Сидорову козу. Вопрос ставился один: "Где клад?" Он клянется и божится, что понятия не имеет ни про какие клады, а его - еще пуще... - она мстительно ухмыльнулась. - Хорошо, видимо, мордовали - до сих пор дергается, как вспоминает... И затоптали бы еще до смерти, но тут как раз сам Лаврентий Палыч оказался врагом народа. Забыли на месяц про беднягу опера а потом сунули подписать бумагу о неразглашении и выпустили. Те, кто его выпускал похоже, не знали, зачем он понадобился Берии, но все равно загнали охранять лагеря на Чукотке, держали там без права выезда, только в шестидесятом оттуда перевели... Это интересно? - Это интересно, - задумчиво сказал Данил. - Не мог он на пустом месте такое выдумать... - Вот и я так думаю. Данил встал и пошел искать географический атлас. - Я тоже сразу сунулась... - сказала Лара. - Только граница там - на семьсот километров... Данил кивнул, продолжая перебирать книги. Он прекрасно знал: даже во времена самого лютого обострения отношений таежной границы с Китаем не существовало как таковой. Как и в степях, впрочем. Один его знакомый из расквартированных в Монголии частей даже заехал как-то в Китай, заблудившись, хорошо еще, издали заметил, что на красном флаге над открывшимися взору казармами не одна звездочка, а пять, успел вдарить по газам и умчаться незамеченным. Ну, а тайга - тем более... Никаких денег не хватило бы ни у желтых, ни у нас. Хорошо, если одна пятая оборудована контрольно-следовыми полосами, заграждениями и тому подобными недешевыми удовольствиями... Он вынул атлас, нашел нужную страницу. Карта была Довольно подробная. Населенных пунктов с той и с другой стороны - кот наплакал, железных дорог нет, автомагистрали приходят далеко. Зеленое море тайги. Без точного знания места бродить можно месяцами, но если и окажется в руках пресловутая карта с крестиком, не обойтись без проводника или точнейших военных двухверсток... - Действительно, - сказал он, запихнув атлас наэад. - И что было потом? Под его пристальным и насмешливым взглядом кончики ушей у девчонки чуть заплели. Она сказала, отведя глаза: - Осязал, что миллиона за такую увертюру вполне достаточно, а вот за точные координаты "белого пятна" - мало. И предложил на выбор: или десять лимонов, или... развернутый комплекс сексуальных услуг. - Он что, в самом деле был так в себе уверен? - с любопытством спросил Данил. - Тебе, конечно, хаханьки... Смог бы, скот, прикидывается дохлым, а руки как железо... Ну где мне взять было десять миллионов? Пришлось наступать гордыне на глотку. Только ты зря уши развесил, ничего не произошло. Когда я к нему пришла назавтра, через сутки примерно, он меня и в квартиру не впустил притворился, будто в жизни не видел. Враз на десять лет постарел, челюсть трясется... Они его успели достать... - Папенька? - Ну конечно, кому же еще? В тот же вечер сидели с Валентином, картами шуршали... - А что это за Валентин? - Верный сподвижник, - сказала Лара. - Еще по Германии. Вообще-то он не Валентин, а Валентинас, литовец, только давно документы русифицировал. На пару их сюда и загнали... - Значит, место они знают... - Приблизительно, - возразила Лара. - Сами меж собой толковали - "двести квадратных километров"... И еще они знают... возраст. - Чей? - Понятия не имею. Валентин примчался вчера к нему с результатами какого-то анализа. Так и сказал: "Возраст подтверждается". "Статуэтка? - подумал Данил. - Неужели Подснежник на глаголевскую фирму и работал? Или подрабатывал параллельно..." - Они знают приблизительное место, - сказала Лара. - И возраст. Но отчего-то питают надежды, что установят все-таки точные координаты... Не так-то и легко их слушать одним ухом всегда настороже, мамочка может войти. - Тяжела ли, жизнь подростка... - Ну вот, - продолжала Лара. - Рассказала я Юлии про старичка, и поворковали мы с ней довольно-таки откровенно. Она ко мне до самого конца относилась чуть свысока, как к маленькой, но все же взяла на должность запасного аэродрома. Точнее уж, своего персонального стукача при этой компании. Меня никто ни в чем таком не заподозрит, да и обидеть меня, дочь крутого папочки, гораздо затруднительнее, чем прочих кладоискателей... Между прочим, она как в воду смотрела. Получился из меня неплохой запасной аэродромчик. Я же ей регулярно сообщала про все наши светские новости, - Лара рассмеялась. - Ага! Супермен-то суперменом, но физиономия перекосилась, словно пыльным мешком из-за угла прилетело... Гожусь я в напарницы, как по-твоему? - Черт тебя побери... - сказал Данил, едва удержавшись от словечек покрепче. - Значит, ты можешь в любой момент... - Хоть сейчас, - не без гордости сказала Лара. - Хоть с твоего телефончика. У нас, между прочим, и условный сигнал оговорен на случай, если я звоню под принуждением, и не один... Будем звонить? - Не отсюда, - сказал Данил. - Думаешь... - Квартира сейчас не прослушивается, в этом-то я уверен. А вот телефону не доверял что-то. Никому я сейчас не доверяю. - А мне? - прищурилась она. - Тебе, пожалуй, доверяю, - он жестко усмехнулся. - Но не до конца. Если по дороге к почте в меня никто не пальнет - тогда буду доверять тебе полностью... - Ого! Что случилось? - Я же тебе сказал - хотят грохнуть. Только-то и делов... Он вдруг сообразил, что Лара, как и подавляющее большинство шантарцев, человек этак с миллион, представления не имеют о развернувшейся в последние две недели войне. Самой настоящей, с пальбой, погонями, налетами и отступлениями, чередой трупов. Войне, где однажды даже использовался БТР. Цепочку убийств, о каждом из которых непременно сообщалось то в газетах, то в телепрограмме "Криминал-канал", могли свести в единое целое только участники военных действий - а они, естественно, помалкивали... И из скромности, и оттого, что были заняты до предела - между прочим, ни Данилу, ни Фролу так и не удалось установить, откуда позаимствовали часика на два этот самый БТР, тихонько смывшийся с места происшествия... Хотя гипотезы, конечно же, были. Глава двадцать четвертая В красном сне бегут солдаты... Ларе можно было доверять полностью - ни по дороге на почту, ни потом с ним ничего не произошло. И ночь прошла совершенно спокойно. За последние двое суток Фортуна, правда, была так благосклонна не ко всем. "Опель" Слона взорвался на полном ходу на тихой улочке, так что никто больше не пострадал, разве что в доме вылетела парочка стекол. Гнедого прошила пущенная из подвала автоматная очередь. Автомат нашли, но стрелявший испарился. На Графа наткнулись в подъезде, когда он уже захолодел. Чтобы не было недоразумений с диагнозом, китайский ТТ с глушителем, которым работал исполнитель, был засунут на отворот куртки покойного. Папа Карло отправился в мир иной, когда в спину ему дважды плюнула помповушка мексиканской работы - паршивенькое ружьецо, выполненное из силумина, отчего падения с высоты на бетон не выдерживало, но как средство решения споров годилось вполне. Еще человек пять калибром помельче по причине своей незначительности в сводке "Криминал-канала" были помянуты оптом, простым перечислением. Выводов никто не делал, хотя все их прекрасно знали. Самого Беса еще не нашли, и потому высказывали предположения, что он в бегах... Все это, конечно, было где-то даже интересно, но Данила не в пример серьезнее занимал гораздо более насущный вопрос. КАК ВЫЧИСЛИТЬ КИЛЛЕРА И ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ? Устранение поддается определенным законам, как и математическое уравнение. И довольно многое можно предсказать заранее, если знаком с этой жуткой математикой... В его пользу работал вольный распорядок бытия: даже если Цвирко - это кто-то из окружения Данила по "Интеркрайту", ему невозможно будет расписать заранее мизансцену. Вернувшись из Москвы, Данил позаботился, что бы его перемещения стали хаотичными, а появление на фирме - непредсказуемым. Значит, снайперская винтовка или автоматная очередь из машины исключаются. Новая квартира оформлена и оборудована через левые каналы, его личную, стороннюю фирмочку - но охрана прежняя рано или поздно кто-нибудь сболтнет пару слов среди своих, не ожидая утечки, и потянется ниточка... Но несколько дней в запасе все же есть... Бомбу в машине он не проглядит, учен. Гранатометом вряд ли будут работать, даже если установят квартиру, загвоздка не только в пресловутом "лунном ландшафте". Шторы у него, всегда задернуты, свет он зажигает по всей квартире, и посему путем несложных вычислений легко определить, что шансы поразить именно ту комнату, где он в данный момент находится, составляя ровно тридцать три и три десятых процента из ста. Профессионала такой процент не устроит. Значит, не будет гранатомета. Арбалет? Не исключено. Опытный стрелок с арбалетом или мощным охотничьим луком типа "Магеридж-200" или "Кресси" - это верная смерть со ста-ста пятидесяти метров. Да и доказать архитрудно, стрела не пуля, следы от нарезов не сопоставишь, контрольного отстрела не сделаешь. Но такой вариант опять-таки надо готовить заранее... Нож или пистолет в подъезде - не пройдет, помешает охрана. Работающая, кстати, по отработанной еще сталинскими телохранителями методике, когда каждый держит не только подходы к объекту, но и соседа. Методы банды Логуна уже настолько изучены, что можно провести кое-какой анализ. Самое вероятное - Пистолет-бесшумка при ситуации, дающей стопроцентную вероятность отхода. Конечно, они могут нанять иногороднего разового спеца, однако весь опыт Данила подсказывает, что дело будет решаться, так сказать, в узком семейном кругу... Как ни прикидывай, всплывает самый беспроигрышный для противника, а значит, самый реальный вариант: его попытаются замочить там, где он просто обязан будет, появиться. Где такое место? Вызовут повесткою в милицию? Так он и пошел, повестку нужно сначала вручить... Вызовут на неотложное совещание в офисе? Или в администрации? Он не пойдет... Вызовут на комиссию, которой не отмажешь? Неизвестно еще, удастся ли противнику добиться приезда этой комиссии. И потом чересчур рискованно откладывать до последнего дня... "Кедровый бор?" Вот это уже серьезнее. И Марина, и ожидающий свою "посылку" Ирадж уедут оттуда только с ним, ни с кем другим, такие инструкции дал им он сам. И туда придется ехать - хотя бы для того, чтобы поменять инструкции. И Юлию надежнее всего везти именно туда, нежели прятать по квартирам в городе... А собственно говоря, почему бы не устроить в "Кедраче" засаду с живцом и подстраховкой? Объявить как можно шире, что в такой-то день, к такому-то времени он непременно будет в "Кедраче". Заранее тишком перебросить туда еще с полдюжины "зондеркомандовцев" в дополнение к тем шести, что несут службу по штатному расписанию (плюс прошедший неплохую школу выживания дядя Миша, и воевавший в иранском спецназе Ирадж, и охрана Данила - это уже шестнадцать). Растрезвонить еще, что часа в три ночи он вместе со всеми своими подопечными собирается куда-то самым таинственным образом вычитать, для пущего правдоподобия позвонить в аэропорт и распорядиться, чтобы интеркрайтовский самолет готовили к вылету, полномочия на это у него есть. С темнотой разместить несколько групп на подступах к пансионату. Игра идет на время, у Цвирко с Логуном нервы тоже не из железа, они работали не на государство. "Кедрач" - ловушка с единственными воротами и "полосой препятствий" вдоль периметра (а для отхода есть подземный туннель). Цвирко, если он из "Интеркрайта", придет. С бесшумным пистолетом в кармане. Возможно, не один, даже наверняка не один, но это детали... Он в десятый раз прокручивал все это в памяти, невидяще глядя на посадочную полосу. Московский борт должен был приземлиться с минуты на минуту. Машины у него на сей раз были самые неприметные и непрезентабельные - седая "восьмерка" (правая передняя дверца выделяется нелепой заплатой, а кузов старательно украшен в мастерской плохо выправленными вмятинами, создается полное впечатление, что это битая тачка замученного задержками зарплаты работяги) и обшарпанный "Москвич-2141", которым брезгуют даже профессиональные угонщики. Моторы, правда, были с секретом. Шофер и пара чьих-то телохранителей из пришвартовавшегося рядом шикарного белого "Линкольна" сначала косились на них с видом крайнего презрения, потом что-то перестали - сообразили, видимо, что простого обывателя не пропустили бы на колесах к самолету, и дело непростое... Лара, сидевшая сзади, наклонилась к его уху: - А почему мне нельзя в "Кедрач"? - Потому, - сказал Данил, не оборачиваясь. - Потому что перпендикуляр. Повтори-ка лучше задание. - Едва она спускается с трапа, я ее тащу в машину - тоже мне, бином Ньютона... Можно, я при этом буду орать: "Тетя Стюра, вот радость-то!"? Данил не удостоил ее ответом. Она сговорчиво замолчала. Наконец показался "Ту-154", влекомый тягачом. Пошли обычные маневры, самолет в конце концов загнали на стоянку, отъехал тягач, показалась машина для багажа, и одновременно с поразительной расторопностью подкатил трап - должно быть, расстарались встречавшие в "Линкольне" некую важную персону. Ага, так и есть - кинулись к трапу, в гордом одиночестве спускается персона, Данил этого типа определенно встречал в администрации, неподалеку от кабинета Соколика. "Линкольн" отъехал. Появился желтый уродец - пассажирский прицеп на буксире у сто тридцатого "Зила". Пошел первый салон... Данил включил мотор, положил на колени пистолет и сказал: - Вперед, гражданочка... Лара вылезла. К трапу тут же подтянулись Даниловы ребята. Ага! Он мгновенно узнал по фотографиям. Эффектная брюнетка в черных брюках и бежевом плаще, в самом деле, и в лице, и в походке чувствуется что-то этакое... напористо-решительное. Мозг четверки, давно уже превратившейся в двойку. Он перегнулся назад, открыл заднюю дверцу. Успел еще подумать: парадокс какой-то грустный получается, выбили мужскую половину кладоискателей, а женская уцелела, у кошки девять жизней, метко сказано... Юлия села, следом вскочила Лара, и Данил тут же погнал машину. - Я думала, у вас лимузины роскошнее... - сказала она непринужденно, словно старому знакомому. - А вы в столице скрывались посреди Красной площади? - хмыкнул он, мимоходом глянув на нее в зеркальце. Заехал в неприметные ворота и помчался к городу, без усилий обходя все попутные машины. - Знакомиться не будем, я думаю? - спросил он, не отрывая взгляда от дороги. - По-моему, заочно мы и так достаточно знакомы... Ну, рассказывайте. - Что вы хотите знать? - Успокойтесь, не координаты... Об этом мы поговорим в более комфортной обстановке, после того, как вдоволь поторгуемся насчет процентов-паев... Я живой человек, и мне интересно чья там захоронка. Уверен, не колчаковская - больно уж глухие места, колчаковцы туда вообще не заходили, не стали бы они посылать обоз в столь дальний рейд. Да и статуэтки старинные... По-моему, это называется "школа - Дугаржап-Мэнкэ"? Пятьсот лет назад... Юлия спокойно щелкнула зажигалкой, улыбнулась, он видел в зеркальце, словно бы с превосходством: - Ого, вы успели неплохо поработать... Впрочем, сначала и специалисты обманулись. Видите ли, Дугаржап-Мэнкэ, как выяснилось после долгих исследований, попросту имитировал еще более старую "школу Амбаган". Статуэткам не пятьсот лет, а более семисот пятидесяти, точную дату пришлось устанавливать с помощью методики распада углерода... - Наслышан, - сказал Данил. - Не нужно объяснять. Семьсот пятьдесят лет? Слушайте, это ведь времена... Она улыбнулась стервозной улыбкой очаровательной умницы: - Да. Это времена монголов. А там, в долине - могила Чингисхана. Ценности туда везли повозками. Скорее всего, именно там - исчезнувшее золото тангутов и тайджиутов. Это миллионы долларов. У меня голова кружится, когда пытаюсь прикидывать хотя бы приблизительно... - Но ведь она должна быть в Туве, - сказал Данил чуть растерянно. Что ж, красотке удалось его ошеломить, и довольно эффектно. - Нам читали лекцию еще в восьмидесятом... Там есть некий распадок... Еще в конце сороковых оттуда не вернулись две археологических экспедиции, принято считать, что их перебили местные, что они почитают место священным и ни за что не позволят копать... - Возможно, в том распадке что-то и закопано, - сказала Юлия. - Но могила Чингисхана - в Байкальской области, у китайской границы. А "тувинский след", скорее всего, отвлекающий. - Что, Иосиф Виссарионович... - Сама я предполагаю, что "тувинский след" проложили лет за семьсот до Иосифа Виссарионовича, а он лишь укрепил легенду. - Выходит, он знал? - У меня, знаете ли, нет его дневников, - сказала Юлия. - От него вообще не осталось дневников... Но статуэток было не две, а три. Две попали в Шантарский музей. Третья ушла в Москву, тогда же, перед войной. Вы еще не вышли на покойных Елагиных? - Вышел. - Старички потому и отказались помогать, что работали над первым текстом летом пятидесятого и перепугались навсегда. В толк не возьму, почему их не убрали тогда же. Сталина сплошь и рядом невозможно понять. - Был культ, но была и личность... - сказал Данил. - Значит, он устроил из места упокоения Чингисхана нечто вроде копилки на черный день? - Именно так, надо полагать. "Бог ты мой, - не без смятения подумал Данил, - во что это мы вляпались? Золото возили повозками... Ничего удивительного, что на все отвлекающие финты было потрачено несколько десятков тысяч долларов. Сколько могут стоить на мировом черном рынке драгоценные изделия умерших семьсот лет назад мастеров? Это именно Изделия, не монеты, монетная система тогда была дохловата, это даже я знаю... Оправдаются любые затраты, прибыль колоссальная, голова и впрямь закружится... Во что это мы влопались? Я-то полагал, могила какого-нибудь нойона, в крайнем-то случае, тогдашнего царька, а здесь - повозки..." - Все три текста идентичны? - спросил он. - Да. - Кто их написал? - Какой-то китайский книжник. В войске у Чингисхана, говоря современным языком, в штабе, было множество китайцев. Он ведал еще и сокровищницей, их там было несколько, проверяли и контролировали друг друга, эту систему опробовали уже тогда... впрочем, и тогда она была древней. Ему поручили отобрать самое ценное, главным образом тангутское - есть версия, что Чингисхана убила тангутская царевна, насильно взятая в жены после разгрома царства. Китаец этой версии держался. Как он пишет, "комиссия по похоронам" решила, что все тангутское золото должно уйти в землю, где оно будет "спать без кошмаров". Китаец свою работу прилежно выполнил, но он прожил при Чингизе лет десять, монголов узнал неплохо и стал догадываться, что всех, кроме кучки самых высокопоставленных похоронщиков, положат в той же долине. Когда монголы везли гроб с телом Чингиза, они убивали все живое, попадавшееся на пути, даже животных, чтобы служили потом покойнику в "заоблачном мире". - Милая традиция... - Ну, наши предки были не гуманнее, - спокойно сказала Юлия. - Дмитрий Донской, когда строил укрепления с подземными ходами, тоже положил потом всех мастеров. Кое-кто считает, что это легенда, но такие предания на пустом месте не возникают. - А что было потом? - Ему удалось бежать, и побежал он не на юг, не на родину, куда скорее всего и помчалась бы погоня в первую очередь, а на север, к Байкалу. Укрылся в тохарском дацане. Времени, должно быть, нашлось достаточно - прижился, стал работать в мастерской, написал три одинаковых "мемуара" и заделал в статуэтки... Вот дальнейшего мы никогда уже не узнаем. Может, его все-таки отыскали в дацане. Разведка у Чингиза и его наследников была поставлена превосходно. Может, он благополучно умер своей смертью - он пару раз упоминает, что уже немолод. Как бы там ни кончилось, тайну он унес с собой, а статуэтки остались в Хамаргочорском дацане и стояли там лет семьсот. Монголы обычно чужие храмы не трогали, они чтили всех "посторонних" богов или по крайней мере боялись обижать... Маньчжуры так далеко не забирались, в семнадцатом веке пришли казаки, и воцарилось полное спокойствие - пока не началась борьба с опиумом для народа... Вы, кстати, не суеверны? - Не особенно. - Издавна ходят смутные предания, что раскопать могилу Чингиза - означает выпустить войну. А тангутское золото кое-кто считал проклятым... - улыбка пропала с ее лица. - Знаете, когда вокруг столько смертей, поневоле начинаешь прислушиваться ко всякой чепухе... - Однако вас это не останавливает? - усмехнулся Даши. - Нет. - Понятно, убивают всегда других... Так почему это должно останавливать меня? Сдается мне, все тангутские демоны давным-давно перемерли... ...С невидимых в темноте сопок временами налетали порывы прохладного ветерка, и кедровые лапы покачивались, заслоняя желтые фонари, на дорожки тогда ложились причудливые тени. Данил, стоя у тени у незанятого коттеджа, в который раз прислушался к тишине. Все устроено, как он задумал. Три группы - по четверо в машине - заняли позицию у дороги. Охрана проинструктирована. Если даже какой-нибудь ниндзя вздумает лезть через забор, там и останется. "Пояс безопасности" заложили сразу, едва заполучив это заведение - вдоль забора с внутренней стороны тянулся ковер высокой травы, метра в два шириной, напичканный сюрпризами, главным образом хитро расставленными стальными колышками, зазубренными, как остроги, и петлями из стальной проволоки. Попав конечностью хотя бы в одну, незваный гость имел на выбор две возможности: либо удушиться, пытаясь вырваться либо орать во всю глотку, что он сдается. Были еще натяжки от германских сигнальных мин, способных устроить неплохой фейерверк со звуковыми эффектами. Через забор, в общем, не прорваться, любая группа застрянет там безнадежно. Выход подземного туннеля, кончавшегося метрах в пятидесяти за оградой, снаружи хорошо замаскирован, и его так просто не откроешь. Остается парадный вход - ворота. Скоро должен появиться кто-то знакомый, кому вроде бы и нечего делать здесь в эту пору, но складное объяснение у него, конечно же, найдется такое, которому никто не у дивится...-Нет, ну все-таки кто? Если бы знать заранее, не стоило и огород городить... Он еще раз прошелся вдоль "зеленого пояса" и направился к коттеджу. Обстановка там царила самая непринужденная. На экране героически преследовал кого-то скуластый, как тохарец, Клинт Иствуд, размахивая устрашающим калибром. Но боевик никто не смотрел, Юлия устроилась в глубине комнаты и лениво пригубляла коньяк, определенно наслаждаясь некоторой жизненной устроенностью. Данил сел с ней рядом, дежурно улыбнулся, налил себе на самое донышко, смочил губы и принялся наблюдать, как Марина, раскрасневшаяся от пары добрых стопарей доброго нектара, атакует исламского человека Ираджа, а тот отмахивается небрежно и снисходительно, как командос, вынужденный провести шутей-ную схватку с детсадовцами. - Но у вас же для развода достаточно что-то сказать - и пожалуйста... - И непременно при свидетелях, - уточнил Ирадж. - Но к этому есть дополнения: муж обязан выдать разведенной жене все ее драгоценности, приданое и личные деньги, если она такие заработала, и потом содержать пристойно до конца жизни и ее, и детей, если есть дети... - А, если он не захочет? - Как он не захочет? - Ирадж удивился всерьез. - А шариат? Марина откинулась в кресле, обдумывая новую атаку. Данил рассеянно смотрел на ее высоко открытые ноги и думал, что Лара оказалась права на все сто. В постели все шло прекрасно, ему редко встречались женщины, в которых так легко было бы входить, словно в теплый ручей - но ведь непременно рано или поздно приходит пора разговоров, женщина начинает вести себя, держаться... Как искусно она ни сплетает сети, на дороге к пятому десятку многое начинаешь предугадывать безошибочно. Экстравагантная генеральская доченька все срисовала точно - Марина мягко и непринужденно начала внушать ему, что прямо-таки жаждет обрести в его лице тихую пристань. Данил столь же мягко (как-никак чуть ли не пленница, чуть ли не военный трофей) пытался дать ей понять, что корабли в тихую пристань пускает с большим разбором, на временную стоянку - но она, конечно же была уверена, что правила пишутся только ради присовокупления к ним в дальнейшем исключений... Словом, шел старый, как мир, поединок между бабой, стремящейся окрутить, и мужиком, стремящимся выпрыгнуть в окно. Перемежаемый, слава Аллаху, неплохим сексом, что пока как-то и примиряло... - А зачем вы собираетесь убить Салмана Рушди? Это же средневековая дикость... - Вы никогда не слышали таких слов - "святотатство" и "богохульство"? - уже совсем серьезно спросил Ирадж. - Фанатик - тот, кто рушит чужие храмы, а если защищаешь свои у себя дома, нужно какое-то другое слово... Я вам объясню совсем коротко. Каждый мусульманин верит, что Коран написал пророк Мухаммед по слову Аллаха. А Рушди... У него герой, в котором человек ислама сразу угадает Мухаммеда, пишет книгу, в которой человек ислама сразу угадает Коран. И по Рушди, некоторые суры Корана человеку этому вложил в разум нс Аллах, а сатана... Вам понравилось бы, напиши кто у вас такой роман, где получается, что один из четырех ваших апостолов был не апостол, а сатана в образе пророка? Или вы, христиане, стали такими равнодушными, что для вас и богохульство не богохульство? - от волнения он стал заниматься и подыскивать слова, сразу почувствовался акцент. - Мы же не заставляем англичан ломать у себя церкви и ставить мечети, почему они говорят, что мы - сневе... средневековые фанатики? Нельзя прощать святотатства... - Бросьте, ребята, - сказал Данил миролюбиво. - Мариночка, не устраивай ты столкновения культур... - У нас все подписывали письмо в защиту Рушди... - Году в девяносто первом? - хмыкнул Данил. - Ага. - А романчик его вы читали? - не дождавшись ответа, он фыркнул громче. - Нельзя, милые мои, гадить в храме, вот и весь сказ. А если нагадил, будь готов, что тебе хребет сломают... - перегнулся с кресла, дотянулся до гитары и тихо прошелся по струнам: - В красном сне, в красном сне, в красном сне бегут солдаты - те, с которыми когда-то был убит я на войне... Не было настроения, и он положил гитару назад. - Сколько у вас людей? - тихо спросила Юлия. - У меня есть я, - ответил он тем же полушепотом. - А остальное приложится. - Они уже копают... - Тем лучше, - сказал Данил. - Вот пусть и выкопают все, меньше возни. Копальщиков только жалко... - Думаете... - Один милый дядя, тот самый, что присматривает за раскопками, успел здесь наследить и познакомиться со мной заочно, - сказал Данил. - У него вполне объяснимая, но поганая привычка - не оставлять свидетелей. И я крепко подозреваю, что он этой привычке не собирается изменять и впредь... - Но там же несколько десятков человек... - А вы никогда не слышали про исторические примеры? Интересно, скольких положили чингисхановские маршалы? - он усмехнулся: - А то давайте прорываться к высоким властям, доказательствами размахивать... Что, не хочется прятать в карман заляпанное свежей кровью золотишко? Передумали? - Нет, но... - Но вечная интеллигентская дилемма, - сказал Данил. - И сесть и съесть... - Вы-то не лучше... - А я говорил, что я - лучше? Не припомню что-то... Знаете, я бы все же наверное свалял дурака и попытался их спасти. Но спасти их, боюсь, невозможно. Я думал... Даже со всеми нашими бумагами не хватит времени, чтобы раскачать маховик и сдвинуть механизм. Там другая область, другой военный округ, другое... баронство. - Как это? - Потом когда-нибудь объясню, если будет время. Такое можно провернуть только через Москву, а мне не двадцать лет, и я не идеалист. - Лара говорила, ее отец собирается в Москву... - Ничего он там не добьется. Не хватит времени, - отмахнулся Данил. - А здешнему спецназу он не командир. Я же говорю, все взвесил. В лучшем случае все золото загребет кто-то другой, только и делов... Так что привыкайте к мысли: сволочи мы с вами, что поделать. Можно валить на жизнь, страну, время и ситуацию, помогает, говорят... И все же, скажу вам честно, я попытаюсь придумать вариант, по которому можно попробовать спасти этих дурачков с лопатами... - А что, есть такой вариант? - Попробую поискать, - сказал Данил. - Для очистки совести. Есть же в нас немножко совести, как полагаете? Бумаги вы мне отдали, не кидаете таких взглядов, будто ждете, что вот-вот пальну вам в спину... Они говорили почти шепотом. Марина с Ираджом внимания на них не обращали - увлеченно дискутировали, сколько христианских святых, только под другими именами, почитает ислам. - А куда было деваться бедной женщине? - пожала плечами Юлия. - Пришлось рискнуть... Между прочим, я не новичок в тайге, можете меня взять с собой. - А я вот как раз сто лет в тайге не был, - признался Данил, - Судорчага у нас была деревенька таежная, но я, как забрили лоб, так с тех пор и не собирался глубоко в чащобу. Память, правда, осталась... Он вынул из внутреннего кармана куртки полученный от Юлии еще в машине пакет. В десятый раз сравнил с собственными картами. Спрятал назад и задумчиво сказал: - Какая-то дорога должна быть, не собираются же они вывозить все вертолетами... - Почему бы и нет? - Вертолетчики - лишняя болтовня, - сказал Данил. - Нельзя же, в самом деле, резать всех встречных и поперечных по старому монгольскому обычаю, даже для нынешнего времени получится перебор. В том районе - войска ФКГЗ, под каким-нибудь предлогом выставили оцепление на дальних подступах... Я бы на их месте посадил пару-тройку доверенных шоферов и гнал грузовики прямиком до Байкальска. А там - - военный аэродром, следы теряются окончательно. Потом... Внезапно погасло все - экран телевизора, люстра, лампа на их столике. И одновременно откуда-то неподал„ку дон„сся короткий грохот. Темнота ударила по глазам, Данил моментально зажмурился, а когда через пару секунд посмотрел в окно, почти ничего не увидел - квадрат чуть более бледного сумрака, только и всего. Света не было во всем пансионате. Авария на подстанции? Или? Аварийный дизель запустят минут через пять... Он встал, вынул пистолет и загнал патрон в ствол. В темноте послышался спокойный голос Ираджа: - Это нападение? - Не знаю, - сказал Данил сквозь зубы. Коснулся кармана, убедился, что обе запасных обоймы на месте. - Возьми автомат из шкафа. Твоя задача - в случае чего увести женщин подземным ходом. Все помнишь насчет замка? - Все. Стукнула дверца, мигом позже лязгнул взводимый автоматный затвор. Обе женщины сидели тихо, как мышки. - До лесу в темноте не плутайте, - сказал Данил. - Пройдите по оврагу, затаитесь где-нибудь около и ждите. Он вышел, ухитрившись ни обо что по дороге не споткнуться. Постоял у крыльца, прислушался. У ворот и у двухэтажного домика обслуги метались лучи фонариков, люди негромко перекликались, кто-то побежал вглубь территории, к мастерским, где располагался дизель. Данил услышал приближающийся мощный гул. И тут же яростно залаяли собаки. Пистолетный выстрел у ворот! В следующую секунду темноту вспорол луч сильного прожектора, взвыл мотор, и, перекрывая его гул, отчаянно заскрежетало железо. Ворота вылетели. Луч ударил вправо-влево - "как гиперболоид", мелькнула идиотская мысль - и раздался грохот пулеметных очередей. В ворота ворвался бронетранспортер, окаймленный вспышками очередей из боковых амбразур. Звенели, вылетая, стекла, стучали подошвы, кто-то жутко заорал и затих. Данил выхлестнул локтем стекло и крикнул внутрь: - Ирадж, уходите к туннелю! У ворот вспыхнула перестрелка, автоматные очереди и хлопки пистолетов едва слышны были за неустанно работавшим пулеметом. Данил дернулся было туда - и остался на месте. Мимо него пробежал Ирадж, подталкивая женщин. Высоко над головами противно визгнули пули - но их пока что не засекли. От ворот в сторону коттеджей вели беспорядочный огонь не менее десятка автоматов. Данил выхватил рацию, торопливо нажал кнопки, но тут же понял, что в этом грохоте ничего не услышит. Струя ослепительно-желтого пламени - и вспыхнул ближайший к воротам коттедж. Одноразовый огнемет... На фоне пламени мелькнули бегущие - и тут же, остановленные очередями на бегу, нелепыми куклами распластались на асфальте. Такого просто не могло случиться - но бронетранспортер помаленьку продвигался вглубь, поливая огнем все вокруг, горели уже три коттеджа и кирпичная сторожка у ворот, раздался вопль, не разобрать, собачий или человеческий. Меж пылающих домиков мелькали деловито наступавшие, пригнувшиеся фигуры. Данил, держа пистолет обеими руками, прицелился и плавно нажал на спуск. Человек беззвучно согнулся, упал. Рядом сваляйся второй. Данил растянулся на земле, и вовремя - над головой разлетелись стекла, по бревнам домика глухо забарабанили крупнокалиберные пули. Его засекли почти сразу же. Он пополз назад, держась так, чтобы коттедж оказался меж ним и атакующими. Не было ни страха, ни недоумения - некогда... Вспыхнули гаражи, оттуда змейками расползалось пламя - тек бензин из пробитых баков, сейчас рванет... Рвануло. Желто-черные, тяжелые клубы пламени повалили к небу, словно обретшая невесомость лава. Становилось все светлее. Судя по стрельбе, всякое сопротивление у ворот было полностью подавлено, бронетранспортер рычал все ближе, шаря прожектором, изредка выпуская короткую очередь. Над Данилом вновь шлепнули в стену пули, уже пониже. Заметили? Он уже был у Другого коттеджа, прицелился в крайне неосмотрительно подвернувшегося под пулю человека в камуфляже, но опустил пистолет. Теперь он кое-что понимал. И главное было - выбраться отсюда, выбраться и отомстить... Взрыв, раздавшийся сзади, шел словно бы из-под земли, тяжело, упруго ворохнулся, ища выхода - и нашел, совсем рядом затрещали, выгибаясь наружу, Доски. Рассыпалась крыша крохотного, изящного теремка роде тех, что стоят на детских площадках - этот якобы колодец прикрывал вход в туннель, и теперь, Данил видел, осел бесформенной грудой обломков. Никаких сомнений, это... Он взревел, как зверь - и тут же вжался лицом в холодную, сыроватую землю, душа крик. Это рванул подземный ход... Две мины сработали-такн - и высоко над лесом взлетели завывающие нелюдским посвистом пронзительно-зеленые ракеты, медленно поплыли к земле, разбрасывая веера искр, свистя... Бронетранспортер пятился, выплевывая огонь, пробегавшие меж пылающих коттеджей фигуры оттягивались следом. Кое-где еще стреляли, очередь прошлась по окнам домика для обслуги, разорвалась граната, вызвав новый пожар - но они, безусловно, уходили, торопливо лезли на броню, слышно было, в промежутках меж выстрелами - слух у него в момент смертельной опасности, как случалось не раз, обострился необычайно - как скребут по бортам подкованные ботинки, как пронзает воздух разбойничий посвист. И восьмиколесное стальное чудище, на прощанье щедро разбрызгав окрест свинец, задним ходом выкатилось в ворота - словно хищный кальмар втянул щупальце. И стало очень тихо, только пламя трещало, яростно горели добротные сухие бревна коттеджей, выбрасывая в ночное небо завивавшиеся спиралями фонтаны искр. Потом где-то слева заголосили женщины. Мелькнула сторожко кравшаяся фигура, вжавшая голову в плечи. Данил приподнялся и тихо свистнул. Человек шарахнулся, всмотрелся и слепо пошел на него, раскачиваясь, дергая головой. Узнав, Данил спрятал пистолет. Прислушался - рычания бронетранспортера уже не слышно, словно он растворился во мраке. Вытащил рацию, встряхнул. Слышно было, как внутри что-то брякает, свободно перекатываясь. Данил размахнулся, швырнул ее прочь. Не было ни чувств, ни мыслей. Теперь он знал. Совершенно точно. И понимал, как жестоко обманулись они с Фролом, полагая самонадеянно, что новых фигур на доске не может прибавиться, что играть до скончания века придется привычным набором. Конечно, прежние бароны с такой проблемой не сталкивались, но это не оправдание, нельзя было, посчитав себя хозяевами жизни, забыть о некоторых свойствах человеческой психологии, о вечном, как мир, искусе - переделить еще раз... Дядя Миша натолкнулся на него грудью, Данил сгреб его за ворот и закатил парочку хороших оплеух. Подействовало. Старый лагерный сиделец немного оклемался. Оглянувшись, Данил рассмотрел в зареве пожарища, что забор обрушился там, где под ним пролегал подземный ход. Все завалено, образовалась словно бы длинная ложбина, уходящая во мрак... "шнуровой" заряд? Очень похоже. Протянули во всю длину хода, с небольшими промежутками, пластиковую колбаску, набитую чем-то вроде... что у нас проще всего достать? "Семрокс", конечно. Присобачили натяжку изнутри к выходному люку, и стоило потянуть его на себя... Да, именно так, взрыв словно бы катился к Данилу, а не наоборот. Несколько взрывателей. Детонация. Люди моментально погибли еще до того, как все рухнуло - от зажатой в бетонной трубе взрывной волны. Погибли. Люди. Он не питал иллюзий и глупых надежд. Хуже всего было, что мозг работал послушно и бесстрастно, как арифмометр. Погибли, все трое... - Командир, я такого и по зонам не видал... - дядю Мишу все еще потряхивало. - Бля, есть бог, успел в бочку прыгнуть, на въезде, у пожарного щита... - он, действительно, был мокрехонек Данил только сейчас осознал. - Этот амбар колесами прямо по собакам проехал, потом по трупам только брызги... - Тихо! - Данил встряхнул его, держа вытянутой рукой. - Ну, оклемался? Ближе к воротам мелькнул робкий луч фонарика - конечно, остались живые... - Кто приезжал после десяти вечера? - спросил Данил. И, не дожидаясь ответа, сам назвал фамилию. - Да? (дядя Миша закивал). Лазили в туннель? Ах, проверяли... - Смотри, ходят парни... Двое... Витек, точно... - Цыц! - сказал шепотом Данил. - Сейчас понаедут луноходы, если не ошибаюсь, а я теперь не ошибусь... - Надо делать ноги... - Ноги буду делать я, - сказал Данил. - Потому что меня тоже прикончили, я труп, понял? Я полез в туннель с персом и обеими бабами, ясно тебе? А ты прикрыл за нами дверь и потом только забрался в бочку, а тут и рвануло... Вон она, бочка, кстати как нарочно для тебя приготовлена. Понял? Понял, спрашиваю? - Да понял... Рисково играешь, начальник... - Где там... - Данил усмехнулся, чувствуя, как отпадает с лица засохшая грязь. - Если он думает, что я покойник, где ж тут риск? Ты, главное, не подведи, Христом-богом прошу, дядь Миша, а то, чем хочешь клянусь, потроха выну по порции... - Да я что? Впервые горбатого лепить, что ли? Нарисую в лучшем виде, только не сунули бы на нары... - Тебя-то за что? Чистый ведь... А сунут - вытащу. Но денек мне просто-таки необходимо побыть покойником... - он оглянулся. - Ага, забегали живее... Еще заметят, чего доброго, живого-то покойничка... Я пошел. Смотри, не подведи... Пригибаясь, осторожно ступил в рыхлую землю, сразу же провалился чуть ли не по колено. Это было, как брести по болоту. Приходилось стучать осторожно, каждый раз щупая ногой. Подошва то проваливалась еще глубже, по натыкалась на обломок толстостенной бетонной трубы ноги соскальзывали, один раз он чуть ли не по бедро провалился и едва высвободился. "Полоса препятствий", слава богу, накрылась на этом участке полностью - но для пущей надежности он передвигался чуть ли не с черепашьей скоростью. Оказавшись за забором, свернул влево, с облегчением почувствовав под ногами совершенно твердую землю. И побрел по темному лесу, чутко прислушиваясь, держа руки перед лицом, чтобы не выколоть глаза, напоровшись на сук, забирая к тракту - перепачканный грязью человек с итальянским пистолетом на поясе и лежащими в кармане куртки документами, мечтой историков, где на карте была четко обозначена всеми забытая за семьсот с лишним лет, набитая проклятым золотом могила Чингисхана... Глава двадцать пятая Беспокойное бытие живого мертвеца Живые покойники шатаются по улицам не в одних лишь телеужастиках. Попадаются и в жизни, даже в Сибири. Живым покойником трудновато и странновато быть только первые полчаса. Потом как-то незаметно привыкаешь, в особенности если такое положение следует срочно использовать с максимальной выгодой. Данил, два с лишним часа пробираясь к дому сначала темным лесом, а потом окраинными улицами, успел уже свыкнуться с новой ролью. И не зажигал света в квартире, вымывшись и улегшись спать во мраке, как покойнику и полагается - свет могли заметить, а это совсем ни к чему... В этом новом положении, как ни странно, как ни вспоминай вчерашние тягостные гнусности, обнаружилась своего рода пикантность. Честное слово. Будто оказался на иной планете. За ним не таскалась охрана, и по улицам он не ехал на машине, а шагал пешком - отчего улицы казались чуточку незнакомыми. Пытался было добраться до места на троллейбусе - но давно отвык, оказалось, от общественного транспорта. Окружающие умело ввинчивались в малейшие промежутки меж телами соседей, толкались привычно-изощренно, а Данил, несмотря на всю свою выучку, растерянно болтался посреди водоворота локтей, спин, энергично действовавших задницами расплывшихся баб, старушек, способных продавить почище здорового мужика, - болтался словно пробка в быстром ручейке. К тому же локти и бока все время попадали ему по кобуре, казалось, она вот-вот оторвется с ремня, а сумку, где лежала "Беретта", постоянно заклинивало меж ближайшими соседями. Он наконец сообразил, что последние годы жил в совершенно другом мире - но к тому времени был сыт по горло оскорблениями и тычками, а в один прекрасный миг понял вдруг, что вот-вот ввяжется в бессмысленную свару. И выскочил, не доехав примерно трети пути. На улице стало полегче, тут на тебя никто не обращал внимания, все равно, спешил ты или торчал столбом. Данил купил газету, сунул в карман, съел импортное мороженое у бело-синего киоска, украшенного забубенным пингвином - и отправился дальше. Никакой особой маскировки он применять не стал - да и где раздобыл бы, отрезанный от "костюмерной", накладную бороду или мундир капитана второго ранга? - поэтому всего лишь надел очки с простыми дымчатыми стеклами (тут Логун прав, здорово меняют внешность) да легкую белую кепочку, каких никогда прежде не носил из-за давней нелюбви ко всяким головным уборам. К месту встречи прибыл загодя, в пятнадцать минут восьмого. Замешался в толпу на остановке и маневрировал там, держась на периферии. Дядю Мишу, вылезшего из шестого троллейбуса, засек сразу и в отдалении шел за ним до парка с бюстом Шишкова но слежки не обнаружил. Сделав контрольный круг, подошел к скамейке и уселся рядом. Верный бандюга выглядел скверно, словно с лихого похмелья - обвисли мешки под глазами, глаза воспаленные, небрит. Одет, правда, неплохо, так что тихо беседовавшая на скамейке парочка внешним видом вполне сочеталась и внимания на них не обращали. - Хана нашей санатории, - сказал дядя Миша, неуклюжими пальцами вспарывая сигаретную обертку. - Будто Мамай прошел. Половина выгорела, а что целым осталось, побито пулями. Как они всех подряд не покрошили, в толк не возьму... - Ты о людях давай... - Восьмерых наповал, троих увезли в "крестовой", трое только своими ногами ходят. По холуям не шибко-то и лупили, у них там троечка поцарапанных - и все. Под кроватями отлеживались. - Ладно, - хмыкнул Данил. - Ты-то сам где отсиживался, за героическим пулеметом? - Не привык я к таким толковищам, чего уж... - Что потом? - Телефон не работал ни один - видимо, на пару со светом обрезали. Ребята отыскали целую рацию и звякнули на фирму, а дежурный поднял тарарам. Скорая первой приперла, потом пожарники и менты... - Припомни хорошенько, - сказал Данил. - Не раньше ли они приехали, чем следовало бы? Дядя Миша принялся старательно думать. - Да нет, не похоже, чтобы раньше. Наоборот, припозднились. Как у них отродясь и заведено. Ну и рожи у них были... Луноход прикатил обычный, патрульный, через полчасика только нагрянул со своими сыскарями Ведмедь... - Бортко? - Он. Долго там пинкертонили, носами вспахали все... Мотали всем нервы на забор чуть не до утра, а мне как крайнему - двойную порцию. Думал, определят на пайку - нет, пронесло. Но подписочку о невыезде сунули мне одному, конечно, из всего экипажа, такая уж сволочная Фортуна у клейменого, - Он хихикнул. - Все путем, командир. Стоял на своем, как Зоя Космодемьянская - мол, в тот раз вы кинулись все четверо, я было тоже следом хотел, да ты отпихнул и велел держать тылы. Даже на истерике им сыграл - только, хнычу, завязал и решил по жизни шагать с честной записью в трудовой, что твой покоритель целинных и залежных земель, только пригрел меня путний непачканый хозяин - да мочканули благодетеля, хоть рыдай в занавеску... Они походили вокруг могилки, да где там лопатами разгребешь... Я так понял, собираются пригнать технику и перевернуть все. Пока они ее найдут да пригонят, при нашем бардаке две Госдумы переизбраться успеют... Словом, ты, командир, покойник в законе, официальной бумагой припечатанный, как дощечкой с номером... Глядишь, еще и доказывать придется, что живой, а против протокола и "с моих слов записано верно" переть тяжеленько... - ОН приезжал? - спросил Данил. - А то! Ужасался, козел, талантливо, хоть сейчас вешай ему народного артиста. Потом, когда мусора схлынули, прокрутил нас всех по второму кругу. Я ему - ту же мультяшку. И Генке тоже, понял? Такая встряска с людьми, случается, делает разные поганые чудеса - вот Генаш с моего базара и перепугу вбил себе в башку, будто тоже видел, как ты нырял в лаз вслед за персюком. Да так расписывал, что я с недосыпу и переживаний на минутку сам засомневался - вдруг тебя и точно засыпало... Между прочим, этот пидер и не подумал подмогнуть милиции техникой, хотя мог бы табун импортной припереть, на базе-то у нас ее несчитано... - А зачем я ему? - пожал плечами Данил. - Я ему теперь и на сувениры не нужен... Могу и полежать, что твой Чингисхан - пока он крутит делишки. Вот что, дядя Миша... Ты тайгу знаешь? - А то! От вдоль и до поперек. Я ее, командир, на своем веку бензопилой побрил столько, что если посчитать, какой-нибудь задроченный Люксембург и получится. А то и Франция. В экспедиции пару раз ходил, еще при коммунистах, шурфы бил, провода таскал. Такая работенка что и пахать честно не западло - ни ментов, ни властей, ни светофоров... С ляльками, правда, плохо-ато. Чистюльки с дипломами пежатся со своим братом, поварихи еще при крепостном праве выплюнулись, а в деревне отряд не всегда и стоит. Вот только охотник из меня никудышный. Больше привык, что сам идешь, а ружья сзади несут... Рассказать, как я по бухаловке рысь с колуном гонял? - Потом, - сказал Данил. - Не о том сейчас базар... ...Интеркрайтовский телефон не отзывался. "Понятно," подумал Данил, отходя от автомата, единственного исправного в шеренге из шести. - ОН и прежде не любил продирать глазыньки в столь ранний час. Наработался за ночь, трудяга, изнервничался, дрыхнет, благо без начальства остался. Ничего, сейчас поднимем. Домашний телефон там с определителем, но подойдет жена, а если и сам, не беда... Лихо сдвинув кепочку на правую бровь, он присмотрелся к прохожим. Выделил подходящую девочку, не особенно и спешившую в ранний час, шагнул навстречу, умело-непринужденно загородил дорогу: - Простите, можно вас? Юное создание окинуло его подведенными глазками со свойственной любому обитателю большого города готовностью к неприятным сюрпризам. И успокоилась, видно - мужик трезвый, неплохо прикинутый, улыбается... - Вы в любовь верите? - спросил Данил, отработанным приемом, как бы нечаянно, оттеснив ее к забору. - Ну вообще-то, - заверила девочка. - Только если вы, дядечка, устали от одиночества, то купите газетку и брякните в эскорт... - Да у меня не та страгедия, - с печальным вздохом сознался он. - Я только что из рейса, а у нее муж дома, его бы на работу побыстрее спровадить, ирода, расселся... Вы не смейтесь, тут и правда любовь, думаете, в наши стариковские годы ее уже и нема? - и посмотрел на нее открыто, грустно, честно. - Вон и телефон работает, я номер крутанул, на него напоролся. Не везет морякам на суше... После суперкороткого инструктажа девчонка набрала номер, откровенно пофыркивая. - Только посерьезнее... - умоляюще сказал Данил. - Можно?.. - она назвала имя-отчество. - Нет, если в ванной, вы просто передайте... Это Жанна, я из автомата, тут такие дела, что ему необходимо срочно быть... Повесила трубку и заулыбалась так, что расшифровать ее юные непричесанные мысли мог бы любой: "Ну вы даете, старичье!" Данил улыбнулся ей, сунул в карман купюру: - На мороженое, спасительница... Пересек тихую улочку, свернул во двор и сел на лавочке вполоборота к подъезду - от которого его надежно отделяла полоса густой, наполовину отцветшей сирени. Машину водить ОН не особенно и любит. Подойдет служебная, наверняка одна-единственная, в ней будут шофер и охранник, все по нормам мирного времени, он же поедет прямо на фирму, он считает, что концы отрублены и ничего не опасается, а устанавливать свои порядки ЕМУ пока рано. Постоянной охраны у НЕГО нет, приедет кто-нибудь из дежурной смены. Вполне возможно, у НЕГО, как и у Данила, есть свои особо доверенные люди, но к чему их сейчас тревожить? Коли растяпа Черский - в земле? В более спокойной обстановке ОН, возможно, и стал бы просчитывать ситуацию, не срываться сломя голову по невнятному звонку, но в эти нервные дни, да еще после вчерашнего, когда в любой момент может встать потребность развивать победу, всякий на его месте помчится, не рассуждая. ОН ведь резонно ждет пакостей, непредвиденных, мелких накладок... или, наоборот, знает, что может случиться нечто, льющее воду на его мельницу. Фрол-то еще жив, по крайней мере, я чертовски на это надеюсь... Оба! Стратег вы, Данил Петрович, право... У подъезда остановился синий БМВ, выскочил Равиль, быстро набрал номер на кодовом замке, распахнул железную дверь и скрылся в подъезде... Данил забросил сумку на левое плечо, моментально оказался возле машины. Володька, молодец парень, срисовал его на половине дистанции, рванулся наружу с пистолетом в руке - но узнал покойного шефа, дрогнул лицом, даже рот разинул... Зыбкий миг неуверенности - если парень в курсе и работает на эту суку, надо успеть выбить ствол... Нет. Одно недоумение. - Данила Петрович? - Я, - сказал Данил. - Вы же... вас же... - Это потом, - быстро сказал Данил. - Машина остается мне. Быстренько лови тачку, дуй на фирму. Передай Кондрату: ничему не удивляться, "гвардейский взвод" держать в полной боевой. Одному Кондрату, для остальных я пока что померши... И для тебя тоже, усек? Ну, бегом! Дисциплинка сработала - Володька, напоследок еще раз очумело глянув на восставшего из мертвых шефа, припустил за угол. Данил аккуратно прикрыл дверцу машины с работающим мотором, прижался к стене рядом с черной железной дверью, напрягся. Спешащие на работу люди уже схлынули, но все равно, следовало кончить все в три секунды... Внутри, в подъезде, лязгнул замок. Как и полагалось, первым вышел охранник, за ним - объект. Оба на миг сбились с шага, увидев перед собой пустую машину, и Данил бросил тело вперед, оттолкнувшись спиной от стены. Ткнул шокером повыше поясницы объекту, правой вырубил Равиля, спокойно и четко, как в тренировочном зале, позаботившись, чтобы не покалечить ни в чем не повинного парня. Рядом кто-то охнул. Не тратя времени, Данил подхватил бесчувственного Каретникова за ворот и пояс брюк, поднял, распахнул дверцу и сунул на сиденье рядом с водительским. Вытащил пистолет у него из кобуры, кинул на заднее сиденье. Прыгнул за руль. Огляделся. Охала бабка, застывшая соляным столбом с бурой болонкой на руках. Ну, эта не запомнит ни номер, ни марку... Есть ли в бардачке наручники? Ага... Аккуратно тронул машину, выехал со двора и влился в поток. ...Когда он подъехал к "дальней даче", друг Максимушка уже очухался, разлепил глазенки. - Это не привидение, это я во плоти, - сказал Данил, кинув вбок быстрый взгляд. - Видели бы свою морду, мон шер... Может, глянете в зеркальце? Только, умоляю, не надо всякой дешевки типа "Вы с ума сошли!" "Это не я сожрал варенье!" Вы, Максим, вы... А я, дурак, слишком поздно стал сопоставлять и сомневаться. Все дело в том, что я был пришлый, а вы - ранешний, вы для меня были как бы извечной принадлежностью фирмы, а потому стояли вне подозрений до самого последнего момента, вот и получился психологический барьер... Ничего, что я многословен? Воскресшие покойники всегда многословны, слабость у них такая, поди-ка полежи в тишине... Каретников, не шевелясь, осмотрелся - но руки у него были скованы наручниками, а второй парой он был за правое запястье пристегнут к пластмассовой петле над дверцей, так что в этой позиции не особенно и побрыка-ешься. Машина плавно катилась по заросшей травой дороге, покачиваясь на ухабах. - Ну что молчите-то, мистер Цвирко? - спросил Данил. - Я же только насчет откровенной дешевки вас предостерег, а что-нибудь умное и толковое, бога ради, изрекайте, только рад буду. Интересно, вы напрямую закорочены на Решетова, или меж вами есть звено? Лицо Каретникова казалось маской, жили только глаза, и Данил понимал, какая мыслительная работа идет сейчас под черепом с залысинами. - Напрямую, я думаю, - сказал Данил, переключая на первую скорость. - Логун с Липатовым - кондотьеры на посылках, а вы - стационарная внедренка, в резиденты годитесь по всем статьям. На вас тоже есть компромат, или работаете в доле? Каретников молчал. - Ну, это уже хамство, - пожал плечами Данил. - Я болтаю, а вы - ни словечка в ответ, невежливо... Боитесь боли, Максим? Простой, примитивной боли? Вы благополучный человек, всю жизнь гуляли под зонтиком из пугающих красных корочек, такое въедается в подкорку... Вы должны очень бояться боли... - У вас не хватит духу совать иголки под ногти... - Великий немой заговорил, вот чудо-то... - нехорошо усмехнулся Данил. - Насчет иголок сущая правда. Не смогу. Но пинать вас по сытой роже у меня духу хватит. Более того, мне это доставит несказанное удовольствие, мне будет приятно слушать, как вы воете и скулите, я вас прицеплю к батарее и буду мудохать просто так, ни о чем не спрашивая... - кажется, его трясло. - Потому что ненавижу сук, которым все мало, сколько ни подавай... Каретников отшатнулся, вжался в дверцу. Данил остановил машину, рванул дверцу на себя, любимый заместитель дернулся в другую сторону, к рулю, пискнул, вырвал петлю - но Данил выволок его наружу, сбил с ног и в слепой ярости принялся пинать наугад, пока не опомнился. Отступил на шаг, тяжело дыша, стиснув в кулак потянувшуюся к пистолету руку. Достал сигарету, сломал, зажмурился, досчитал до десяти и тогда только сунул в РОТ другую. Погода была прекрасная, в небе белели редкие облачка, похожие на мазки краски, вода играла искрами, тайга вокруг, просвеченная солнцем, выглядела мирно, и казалось посреди пахнущей хвоей тишины, что все живы, что приснился дурной сон... На земле завозился, застонал Каретников. Потянул к лицу скованные руки. Физиономия у него, отметил Данил со злобной радостью, была расквашена на совесть. Данил поднял его за шиворот, оттащил в домик, где по-прежнему стояла полутьма, прищелкнул к батарее. Там все еще валялась пустая бутылочка из-под газировки и бинты в жестких бурых пятнах, оставшиеся после Липатова. - Я ничего не собираюсь доказывать, а вам нет смысла оправдываться, Максим, - сказал он, успокоившись. - Я бы мог, конечно, долго и логично объяснять, как у меня зародились подозрения, как они копились до критической массы... Зачем? Мы же профессионалы, в самом-то деле. Только вы могли утаивать информацию по "иранскому следу". Только вы могли складывать в стол все мои запросы в "Кольчугу". Только вы могли стукнуть Логуну о моей минской командировке. Только вы, один из немногих, знали где проходит электрокабель к "Кедрачу". Только вы могли убрать от "Кедрача" наших парней. Только вы могли установить заряд в туннеле. Это аксиомы... Да перестань ты размазывать кровь по морде! Кости целы, переживешь... - И все равно ничего не докажете... - Максим, а вы идиот... - с чувством сказал Даши. - Я думал, вы дурак, а вы идиот... Что я вас, в суд потащу? Здесь же и кончу... - Это расстрельная статья. Я офицер действующего резерва. - Правда? - усмехнулся Данил. - Интересно, кто докажет, что это не вы покончили самоубийством, а я вас шлепнул? Моих пальчиков тут нет, меня вообще никто не ищет по причине смерти, уж кому-кому, а вам следовало бы понимать, что систему усилиями одной вашей столичной троицы повалить не удастся. Это не прежние времена, Максимушка, когда ЦК в три минуты снимал первого секретаря обкома. Мы здесь у себя дома, от вас даже областное руководство с великим облегчением открестится. Или Иван свет Кузьмич вам не развивал любимую теорию насчет баронских поместий? - Данил умышленно заводил его, все подбавляя в ухмылку пренебрежения, а в тон - брезгливости. - Так он был прав на сто два процента... . Сработало. Каретников дернулся на привязи, разбрызгивая кровь: - Да это вы дебил! Брежневский гувернантик! Вас уважают, пока вы - стая! Пока из столицы не рявкнули: "Цыц"! Комиссия прилетает уже сегодня, понятно? Комиссия с участием ФСБ, имеющая полномочия от президента! А губернатор в Америке, Лалетин у черта на куличках, Фрол если и жив, то ненадолго! Материала на рас - выше крыши. Вы что, не знаете, как выглядит образцово-показательный трибунал? На вас объявят розыск самое позднее через сутки. Буду я жив, или нет. И никто из ваших людей в силовых структурах и "сером доме" пальцем не шевельнет, все будут думать исключительно о своей шкуре. Зато наши люди сработают, как хороший оркестр, - он криво усмехнулся. - А местная Гильдия товаропроизводителей сдаст вас, как миленьких. Оплошавшего волка рвут свои же... То же и с Фролом. - Ну, выговорились? - спросил Данил, когда заместитель замолчал, чтобы глотнуть воздуха. Тщательно прицелился и стукнул друга Максимушку носком ботинка по голени. - Это - за "брежневского гувернантика". Вы, Максим, в это время диссидентов гоняли, так что не вам кукарекать... Значит, это переворот? Вы правы, я поздно натолкнулся на эту версию. А следовало бы раньше подумать, что вторые имеют скверную привычку облизываться на кресла первых, однажды эта привычка довела уже до перестройки, десять лет опомниться не можем... Кто возглавит комиссию? - Ликутов. Как депутат Госдумы. - И ярый кладоискатель... - А это никого не сможет шокировать, - криво усмехнулся Каретников. - Потому что никто ничего не узнает. Там, в тайге - войска ФКГЗ. Груз вскоре вывезут. Свидетелей нет. Данил полез во внутренний карман, показал развернутую карту. Каретников всмотрелся: - Ах, вот что... Подотрите этим задницу. Вы уже ничего не сможете сделать. А Глаголев уже получил приказ прибыть в Москву, откуда вернется пенсионером, если вернется... Впрочем, он тоже ничего не мог бы сделать. Поздно. Вы профессионал, вот и прикиньте... - А что, у меня есть выбор? - Пожалуй. Для комиссии вполне хватит меня одного, но если мы дадим показания вместе, эффект получится двойной, такое гораздо больше ценится. - Это ваша идеи? - Нет. Я уполномочен на такие заявления. В зависимости от ситуации. Коли уж не удалось вас убрать, можно использовать. - Дурак вы все же, - сказал Данил искренне. - А потом всплыву я в Шантаре, да и вы, ручаться можно, тоже... А пониже по течению уже будет плыть Логун. Знаете, в чем меж нами разница? Я пачкал руки в дерьме долго и старательно, но при этом получал деньги из о д ной кассы. Из одной-единственной. Логун - сволочь поганая, но он тоже кормится из одной кассы. А вы - двурушник. Таких топят в первую очередь, потому что полагаться на них ну никак нельзя... - Значит, отказываетесь? - Признаюсь честно, глаза в глаза - не из одной врожденной порядочности. Видите ли, Максим, играть на обе стороны денежно, но чревато. Я же говорю, двурушников всегда и везде топили первыми... По причине их полной ненадежности. А вы мне в свидетели предлагаете, да еще по такому делу... Где топить будут всех, кто знает хоть капельку. Чтобы на предстоящих выборах не выскочил какой-нибудь чертик из коробочки с неуместными разоблачениями. У нас же "вести дела по-европейски" означает всего-навсего, что человек вовремя озаботился убрать всех неудобных свидетелей... Он закурил, глядя поверх головы Каретникова. Ссученный заместитель был прав. И картину грядущих неприятностей обрисовал без всяких преувеличений. Ты можешь резвиться вдали от столиц, как тебе угодно, но если с папочки сдули пыль и шмякнули ее на стол - хреновые твои дела. Стая рвет оплошавшего. Не за то вора бьют, что украл. Все "надежные люди" моментально перестают тебя узнавать, озабоченные лишь собственной судьбой (в особенности если им лично за нейтралитет гарантирована амнистия), а шустрые мальцы, завистливо ронявшие слюнки вдали от сладкого пирога, рванутся к столу, едва завидев просвет среди плотно сдвинутых спин. И все же басня про двух лягушек в горшке со сметаной придумана умным человеком... ...В приемной господина Филимонова, демократа со стажем и кандидата наук, заместителя губернатора, начальника департамента по драгметаллам, было пусто. Данил скромно сидел в уголке, глядя на красавицу-секретаршу столь восхищенно и невинно, словно это и не она второй год проходила у него осведомителем под рабочим псевдонимом "Маркиза". Потом высокая дверь бесшумно распахнулась, и из кабинета хлынули говорливые, раскованные импортные люди - австрийская делегация, о которой Данил знал из сводок. Господин Филимонов пронюхал их, рассыпаясь мелким бесом и даже пытаясь что-то лопотать на школьном немецком, что австрийцы, хорошо воспитанные люди, принимали, не моргнув глазом, без малейшего смешка (австрияки в России бывали не впервые и давно научились относиться к здешним реалиям философски). Когда приемная опустела, Филимонов соизволил заметить Данила: - Данила Петрович? Какими судьбами? - Да сущие пустяки, - сказал Данил, демонстрируя американскую улыбку на сорок зубов. - Подписать бумажку, только и всего. Я вас не отрываю? - Помилуйте, уж для вас-то... Прошу! Секунд через сорок на столе у секретарши пискнул селектор и послышался быстрый тенорок господина Филимонова (для друзей - Соколика): - Анжела, я занят, никого! Никого, понимаете? - Понимаю, - ответила Анжела (понимавшая и в самом деле гораздо больше, нежели предполагал патрон). - Вас нет... В кабинете Филимонов отключил селектор, поерзал в кресле - но глушитель китайского ТТ столь же крепко давил ему в висок. Данил одной рукой выдвинул ящики, глянул бегло: - Надо же, ни одного ствола, хоть паршивого... А из чего же ты стреляться будешь, возникни такая нужда? Или будешь в окно сигать? Так третий же этаж, а внизу газон хороший, еще обкомовской посадки, ноги только поломаешь, и получится похабень... - Слушайте, вы могли бы... Данил улыбнулся, отвел ствол - и ударил ребром ладони меж шеей и плечом, не особенно сильно. Соколик скрючился в кресле, шипя сквозь зубы и потирая ушибленное место. - Ну кто тебе вбил в голову, что ты можешь стать очень богатым? - спросил Данил участливо. - Сам придумал? Что меня убивает в нашей интеллигенции, так это мания величия, доходящая до полного сюрреализма... Я понимаю, везде есть продажные политики, которых лепят из дерьма, чтобы за регулярные конвертики плясали так, как хозяину угодно. С тех пор, как финикийцы придумали деньги, и пошла карусель... Но любой западный продажный сенатор четко знает длину своего поводка - а вам все мерещится, будто вы личности и свободные художники. Мало тебе платили? Мало капало процента? Ну кто тебе сказал, бледная спирохета, что ты способен самостоятельно вязать интриги? Из тебя, дерьма, человека сделали, а ты? Сидел бы до сих пор в своем институте, мусолил неорганическую химию да побрякивал медалькой за первую оборону Белого дома... Статейки бы кропал про реформы и мешающие им происки... Нет, он полез в комплоты... Ты, образованщина, помнишь, что такое комплот? - Заговор... - Велл, - кивнул Данил. - Только заговоры - удел сильных. И хитрых. А ты не хитрый, ты хитрожопый. Тебе на роду написано было плясать под дудку... - он отвел пистолет, потом вовсе заткнул его за пояс. - Дай-ка лапку... Вынул из папки небольшой никелированный пистолетик, сунул его в правую руку Соколику, (дав крепкий подзатыльник, когда тот попытался шарахнуться), старательно свел пальцы на рукоятке, прижал. Сунул пистолетик в чистый целлофановый пакет, а пакет - обратно в папку. Удовлетворенно хмыкнул: - Ну вот ты и убивец вдобавок... Дай-ка сигаретку, у тебя всегда хорошие. И сам закури, помогает. Выпить есть? Соколик, отчаянно кивая, показал на полированную панель. Данил принес оттуда бутылку и рюмки, все время держа собеседника в поле зрения. Разливая, фыркнул: - Я-то думал, к двери кинешься, нацелился пресечь... А ты еще хлипче, чем мне казалось. Милый, нужно было держать в столе пистолет, засветил бы мне в лоб, и доказывай потом... Я конечно, не подставился бы под пулю так просто, но все равно, следовало побарахтаться. - Зачем вы... - Соколик кивнул на папку. - Это? - Данил смотрел на нее так, словно увидел впервые. - Ах это... Да видишь ли, Каретникова кто-то хлопнул не далее чем полчаса назад. И свидетели есть, на тебя показывают. А теперь есть и пушечка... - Я был в кабинете... - Подумаешь, - сказал Данил. - Выясню точно, когда тебя в кабинете не было, свидетели показания подисправят. Главное, пистолетик тот же самый, можешь мне поверить. Есть еще кое-какие расписки и кое-какие счета, есть видеозаписи, где ты лялек валяешь прямо по ковру... Да много чего есть, откровенно говоря. Подумаешь, сам составишь полный список. Котэджик есть кирпичный, две машины в гараже, жена в брюликах, дочка в МГУ... Ну чего тебе не жилось, козел? - Меня заставили... - Ну конечно, - сказал Данил. - Раскаленным железом пытали. - Значит вы... Каретникова... - Да что вы такое говорите, сокол мой ясный? - изумился Данил. - Не я, а вы, родимец. Совесть чекистская в Максиме заговорила, вспомнил он заветы Железного Феликса и совсем уже собрался предать гласности ваши темные махинации, пятнающие ряды реформаторов. Вот вы его за это и насмерть убили из пистолета. Лежит сейчас Максимушка холодный и неживой, а милиция из него пули достает, в лупу разглядывает, родное ФСБ клятву мести над хладным трупом произносит... Может, съездим и посмотрим? Да не закатывайте глазки, шучу... Максим был живехонек. А пистолетик, красивый снаружи, внутри пришел в полную негодность. По Данил не собирался посвящать эту мразь в такие тонкости. Он не чувствовал ни малейшего удовлетворения, ломая продажную шкуру - просто следовало сработать на совесть, притоптать каблуком и растереть. Были, конечно, все помянутые козыри - но столичная комиссия совсем другие бумажки будет листать, свои... - Но вы же понимаете, что на следствии непременно заденут и ваши дела... Ага, вот так? Тем лучше... Смирился со следствием... - Наши дела? - улыбнулся Данил. - Это которые? - Всякие... Данил нагнулся к нему (Соколик инстинктивно отшатнулся), пощупал лацкан пиджака из заморской ткани с переливами: - Костюмчик на тебе, каких и я не ношу, а ведь я тебя побогаче... Наши дела? Разные и всякие? У наших дел есть одна интересная особенность: от них не остается ни единой бумажки, а исполнители попадаются такие, что молчат, как рыбы. Зато на тебе бумаг... Милый, в лагере плохо. Только я бы там выжил, а тебя через пару дней заделают лидером... Газетки читаешь? А может, думаешь, я тебя разыгрываю? Ты позвони на фирму и поинтересуйся насчет Максима... Или плохо меня знаешь? Соколик его знал хорошо, даже слишком. - Никто тебя не заставлял, - сказал Данил. - Просто в один прекрасный день к тебе пришли люди. Покрепче тебя, но в итоге - тоже не столь хитрые, сколь хитрожопые... И объяснили, что перевороты устраивают не только против королей и парламентов. Красочно расписали твою будущую долю. А ты хапнул крючок... Как Каретников. - Данил перешел на полтона помягче. - Только ты можешь оказаться более счастливым. По одной простой, даже где-то примитивной причине: тебя нет смысла заменять. Давно сидишь, дело освоил, если периодически постегивать тебя плеткой, чтобы не особенно взбрыкивал, можешь красоваться в этом кресле и дальше. Я тебе дам шанс. Но и ты мне сейчас отдашься, как распутная школьница - умело и пылко... - он достал диктофон, проверил, не смотана ли кассета к началу. - Тебе задавать наводящие вопросы, или сам смекнешь? - А говорили, вас убили... - Каретников? - Да. Звонил утром... - Трудно меня убить, - сказал Данил. - И Фрол, как видишь, жив (он с превеликой радостью увидел по лицу Соколика, что угадал). Представляешь, что будет с твоей дочкой, если он рассердится? - Только отдайте пистолет... Данил полез в папку: - Отдать я его не отдам, его еще выкинуть нужно - так, чтобы до скончания века не нашли. А пальчики - изволь. Видишь, честно вытираю платочком. Только если начнешь вилять, я тебе рубану по башке и, пока будешь валяться, пальчики опять и оттисну... "Фантасмагория какая-то, - подумал он. - В бывшем кабинете второго секретаря обкома, пережившего четырех генсеков, сидит дешевая мразь, какую сломает за пять минут начинающий "бультерьер" с Киржача. И эта мразь мелькает по ящику, мотается по заграницам, хлебает на раутах ананасы в шампанском... Положительно, о старых хозяевах этих кабинетов можно сказать немало гадостей н припомнить немало грехов, но они были - мужик и..." - Ну, душа моя, исповедуйтесь... - сказал он, положив диктофон на стол. - Анжелка пробдит, чтобы не помешали, она девочка исполнительная... Все было готово минут через двадцать. Данил заботился об одном - задавать вопросы так, чтобы запись ни в малейшей степени не компрометировала "Интеркрайт". И обрывать исповедующегося, едва возникали намеки, способные дать простор ассоциациям. Летопись путча была, как обычно, банальна до предела. Все то же самое - "вечно вторые", вскормленные на груди змеюки, решили в одночасье стать первыми, и на каком-то историческом отрезке их интересы, о чем они не подозревали и сами, пересеклись с интересами московской тройки кладоискателей. Едва получив первые донесения о зреющем комплоте, Каретников, он же Цвирко, усмотрел великолепный шанс... - Ну ладно, - сказал Данил, бережно укладывая диктофон в карман. - Если у тебя совсем нет мозгов, немедленно звони Принцу и расскажи со слезами и соплями, как я тебя изнасиловал. Только, стоит мне выйти, ты пораскинешь мозгами и поймешь: не мог такой мальчик, как я, прийти к такому, как ты, не подстраховавшись... А Принц тебя первого и удавит. - Я понимаю... - Ну, так ты еще не совсем пропащий... Пока, Вениаминыч. Анжелке внимания уделяй побольше, у девочки глаза печальные. Он вышел, подмигнул Маркизе и пошел по лестнице вниз, перепрыгивая через две ступеньки, помахивая папочкой, словно невероятно спешил двигать рыночные реформы в направлении, устраивающем мировую общественность. Следовало побыстрее отсюда убраться. Как там У Дюма - иногда королям труднее въехать в столицу, чем выехать из нее? А тут - наоборот. Нет, Соколик не рискнет, конечно, кинуться следом и будоражить охрану Дикими воплями, но все равно, мало ли кого черт вынесет наперерез, подстраховки-то нет, и неизвестно, будет ли... Свои "битые" "Жигули" он оставил за углом - у парадного подъезда они бросались бы в глаза, как "Роллс-ройс" в Ольховке. Значит, комплот. Значит, Принц, не один год тихо и благонравно ходивший под пролом - всегда вежливый, не употреблявший ни единого жаргонного словечка, хоть и сидел трижды, купчина второй гильдии, если брать по царским масштабам, не чуравшийся ни презентации, ни веселой оттяжки на дачах, на вечные времена, казалось, смирившийся с ролью "второго по жизни", ни разу не засветившийся, не навлекший ни малейших подозрений. Пресловутый тихий омут. И Дробышев из Гильдии производителей - бывший комсомольский мальчик, начинавший, подобно многим, с видеосалонов. И Антонов из прокуратуры. И Скаличев, оказавшийся чуток посложнее, чем Данил о нем думал. Ну, и Каретников, конечно. Черт их там разберет, была ли их заветная цель переплетена со стремлением одной из забугорных разведок притормозить иранский контракт, а если была, то где залегают узелки - это уже не его дело, для него главное сейчас сохранить фирму, а единственный к тому способ... Он не успел ничего подумать - сработал звериный инстинкт, чутье предков, подсознание отметило, что молекулы воздуха как-то не так колыхнулись... Данил упал вправо, перекатился за колонну, облицованную местным мрамором, успел в перекате выхватить пистолет. Просвистевшая над головой стрела звонко ударила в стену, сломалась в щепки. Взревел мотор, и вторая в ряду машина, белая "Хонда", рванула со стоянки. За тонированными (несмотря на местное законотворчество) стеклами он не различил лиц. Увидев бегущего к нему милиционера из охраны, Данил побыстрее спрятал пистолет и встал, отряхнулся. Поднял палку. - Это еще что за фокусы? - Сам удивляясь, - сказал Данил. - Иду, а она прямо в меня летела. Проходу нет от хулиганья... Сержант подобрал обломок с наконечником, загнувшимся от удара ястребиным клювом, попытался выпрямить пальцем, но едва не укололся. Сталь была отменная. - Хулиганье, говорите? - переспросил он с сомнением. - Конечно, - сказал Данил. - Пацанва, чего только не таскают. И быстро пошел к машине. Нет, Принц далеко не дурак... Глава двадцать шестая Вальс с генералом К Бортко его пропустили без особых расспросов - едва созвонились и доложили, что начальника желает видеть некто Черский. Если Ведмедь и удивился внезапному воскрешению Данила из мертвых, то за неполную минутку, пока Данил с пропуском поднимался на третий этаж, у подполковника хватило надлежащего умения сделать лицо профессионально бесстрастным. Он сидел как медведь за барабаном, чуть ли не обнимая стол коленями, и моментально вылез из-за него, обрадовавшись случаю хоть ненадолго расстаться с неудобной казенной мебелью. - Дал бы кто взятку, пан Черский, - сказал он безмятежно. - Мебелью. Стол я бы взял, в Отечестве их по моему размеру не делают... - Привезем, - сказал Данил в тон. - Э нет, я ж шутейно, в ваших столах, говорят, клопы водятся... - Бортко приблизился вплотную, нависнув над Данилом, обошел его кругом, поцокал языком. - Это вот так, значит, и выглядят живые покойники? Я уж было загрустил - кого ж теперь, думаю, ловить-то буду элегантно? - А то вы так и поверили... - Ну, всякое бывает, - сказал Бортко серьезно. - Твоя смерть, знаешь ли, не в иголке с яйцами, утками да зайцами... Гораздо ближе гуляет. Почему бы и не поверить? Вот только твой Корявый малость переусердствовал - не тот ты все же мужик, чтобы своего же отпихивать да посылать по матери, как он там живописал. Версии были разные: то ли там вы все, то ли там и вообще никого... Что за персиянин? - Коммерсант, - сказал Данил, глядя в окно. - Хороший был мужик, кстати... - Вроде тебя? - Смотря что под этим понимать... - Ты не виляй. Иностранный подданный все-таки, мне отписываться. - Начальник аналитического отдела фирмы "Фарадж ЛТД", - сказал Данил. - В России находился совершенно легально, зарегистрировался, как положено. - Аналитический отдел? Понятно... Садись на стульчик к стеночке, кури свои хорошие... За пивом и бутербродами посылать не буду, я тебе не комиссар Мегрэ - он бы с вами, варнаками, через месяц рехнулся... Что лыбишься? Был я в прошлом году в Парижах, видел, как тамошние полицаи из-за вас на стену лезут... - Так уж из-за нас? - Да ладно тебе цепочку строить... Лучше расскажи, какие катаклизмы тебя к нам загнали. Это ж феномен для книги Гиннеса - приходит пане Черский совершенно самостоятельно, без мордоворотов и адвокатов, никому не хамит, гадкого не пугает, сидит, как двоечница перед экзаменом, даже глазок не строит. Ты не приболел, часом? Ах да, ты даже помирал... То-то такой... меланхоличный. Крупно тебе повезло, душа моя. Нет, не то... На тебя, орла, уже собирались ордер выписать, да прослышали, что ты умер, и раздумали. - Какой ордер? - Ну не на квартиру ж... У тебя их и так несчитано. На арест. Согласно историческому закону о месячном постое. - Кто? - спросил Данил. Бортко молча смотрел на него, блистая хитроватой крестьянской улыбкой. Наклонил голову к плечу и, не убирая улыбки, сказал: - Ты, говорят, умный? Думай. Про себя думай, не вслух... - Я-то подумал, - сказал Данил. - Только на что он рассчитывал, - что в камере я и в самом деле расколюсь за сутки? Или... - Вероятнее всего, "или", душа моя, - сказал Бортко. - Повесился бы ты в камере, как пить дать... - он помолчал. - А ты ведь пророком оказался, парня и в самом деле пытались... Два дня назад. Но ничего у них не вышло, я, тебя наслушавшись, стал отчего-то нервным и предусмотрительным, в шпиономанию ударился. - Исполнителей взяли? - Взяли. Правда, толку с них нет - наркоши, лопочут сущую околесицу, да и верю я им, что посредника они и сами первый раз в жизни видели... - А я что говорил? - сказал Данил. - Хлопнули бы его в Чечне, как два пальца... Вы бы тоже побереглись. Вы большой, в вас попасть легко. - Твоими молитвами... В моей комплекции есть и хорошая сторона, мне свинца в два раза больше нужно, - он похлопал себя по груди, и Данил только сейчас заметил... Фантасмагория, конечно. Начальник областного УОП сидит в собственном кабинете в бронежилете, потому что генерал-майор того же ведомства оказался сукою, и следует ждать любой пакости. Попробуйте перевести это ребятишкам из Скотланд-Ярда каждое слово в отдельности они поймут, а вот целиком... "Где-нибудь на другом конце света, у звездно-полосатых антиподов, Бортко был бы великолепным шерифом штата, - подумал Данил. - В каждой машине стоял бы компьютер и еще масса всяких полезных штучек, незнакомых у нас и по названиям, уголовный элемент ходил бы по струнке, а продажные политиканы конспирировались почище Штирлица, и ни один из копов, двухметровых, белозубых парней, в жизни бы не узнал, что такое идти в сотый раз к начальству и уныло напоминать, что в двенадцатиметровой комнатушке - и он сам с женой, и двое киндеров, и теща... А у нас - у нас в соседней области повесился прямо в кабинете нестарый капитан, оставив на столе медаль за выслугу, орден за отличную службу и записку, где объяснял, что не может четвертый месяц жить без зарплаты..." - Ну, ты принес что-нибудь? - спросил Бортко. Данил молча подал ему диктофон, где пленка уже была перемотана к началу. Бортко нажал кнопочку, приложил аппаратик к уху. Запищал тонкий, комариный голосок: - Мы встретились с Принцем в "Хуанхэ"... Несколько минут Бортко внимательно слушал. Когда впервые всплыло имя Скаличева, нажал "выкл." и решительно поднялся: - Схожу-ка по делам, а ты посади пока, только в стол не лазь, все равно я там ничего интересного не держу... И удалился с диктофоном в лапище. Данил усмехнулся, глядя вслед - честь мундира, что поделаешь, он сам ни за что не сдал бы Каретникова постороннему ведомству... Вернулся Бортко минут через двадцать, сунул Данилу диктофон без кассеты, сел на прежнее место под огромной картой Шантарска. Помолчал. Спросил, покрутив головой: - Пальцы в дверь, поди, засовывал? - Нужды не было, - ответил Данил. - С такой мразью... А потом, когда я вышел, какая-то сука пальнула из машины. Из арбалета. - Что, прямо возле "серого дома"? - Эка невидаль, - сказал Данил. - У соседей в прошлом году деловые из автоматов хлестались в трех шагах от областного УВД. Слышали? - Слышал. Но не могли же они тебя вести? Ты же, паразит, и от моих при нужде уходил пару раз... - Не могли, - сказал Данил. - Я старательно проверялся. Расклад тут самый простой: кто-то брякнул ребяткам Принца, что я живехонек и гуляю по управе. То ли кто из охраны, то ли секретарша... Они и приехали. Время было, я там брал интервью с полчаса. - Теперь они знают, что ты живой... А отсюда закономерно вытекает, что через пару часов на тебя все-таки будет ордерок, подписанный той же персоной. И примутся гонять, как зайца. На фирму тебе нельзя, это азбука... Будешь залегать? - Я, по-моему, уже залег, - усмехнулся Данил. - С лихими рейдами по управе? Интересно, у тебя поддельный паспорт есть? Данил молчал, ухмыляясь. - Кстати, о подделках, - сказал он, достал удостоверение Логуна и подал Ведмедю. - Вот, по-моему, хороший пример. Человек официально состоит на службе в ФКГЗ, но почему-то таскал корочки ФСК. Которые ему в ФСК определенно не выдавали. - Действительно, интересно... - Бортко небрежно сунул удостоверение в карман. - Ну, я забираю, ты ж для того и достал... На улице нашел, конечно? - Ага. У пивной валялась. - У "Трех пескарей"? - Нет, у "Митьки". "Пескари" неделю как на ремонте, там теперь шикарный магазин будет... - Ну ты молодец, столько мне принес интересного... - сказал Бортко. - Вот всегда бы так. Ордер твой я постараюсь притормозить на сутки. К исполнению пойдет наверняка через меня, не найдет он другого пути, хоть и понимает все... А ты сможешь эти сутки с максимальной выгодой прожить? - Постараюсь, - сказал Даши. - Комиссия прилетит с пятичасовым. Вполне демократично, даже не спецрейсом, как в былые времена... - Бортко понизил голос. - Все конторы уже получили грозные шифровки о должном содействии, обеспечении и соблюдении секретности. Ты уж меня не выдавай, обижусь... Босс ваш, конечно, не прилетит. Это и правильно, огрызаться будет оставшаяся команда, для того ей зубы напильником и вострил... Кому вы на мозоль наступили-то, болезные? - Долго рассказывать, - сказал Данил. - Да и скучно. - Говорят вы, как дети малые, клады ищете? Улыбка у Ведмедя была самая невинная, а глаза - наивные, как у ребеночка с пасхальной открытки. - Сплетни, - сказал Данил. - Состав комиссии глянуть можно? - Для откровенных людей можно и откровенно... - Бортко достал из сейфа какой-то бланк, аккуратно загнул верхнюю половину и из своих рук показал Данилу оставшуюся часть. Председатель - депутат Государственной Думы Сергей Ликутов. Генеральная прокуратура, МВД - неизвестные какие-то фамилии. А вот генерал-лейтенант Перфильев - человек Решетова, тут и гадать нечего... Остальные, вероятнее всего, прихваченные для количества статисты, соответствующим образом проинструктированные и всегда готовые исполнить роль хора из греческой трагедии. - Провозятся они с вами, как показывает опыт, недельки две, - сказал Бортко. - Даже при горячем желании Москвы кого-то съесть. Вы, конечно, не ангелы... - А мы крылышки и не прицепляли, - Данил посмотрел ему в глаза. - Только те, что придут потом, окажутся во сто крат хуже... По-другому и не бывает в смутные времена беспредела, передела и дележа... - Сам знаю, - сумрачно сказал Бортко. - И про то, о голодные мухи злее сытых, тоже знаю... Между прочим, Глаголев сегодня улетел в Москву. Первым ут-Решним. На ковер, по данным разведки. - А насчет "бешеной коробочки" ваша разведка ни-го не сообщала? - Ах да, БТР этот... - Бортко встал и обернулся к карте. - Смотри сюда. - Он взял со стола коробочку булавок с яркими разноцветными головками и принялся их втыкать в окрестностях Шантарска, там, где приятным бледно-зеленым цветом были обозначены леса. - Вот это - "Кедровый бор". Это - место, где недавно нашли сгоревший "Мерседес-600" с четырьмя неопознанными трупами, подырявленный из станкача, что твое решето. А это - уютный уголок на Кузнецком плато, где при социализме был ЛТП. Потом алкашей распустили по домам, как жертв тоталитаризма, на объект претендовало Управление лагерей, только отдали его не лагерникам, а одному новорожденному федеральному комитету - под тренировочный центр. Там у них и бэтээры, и грузовики, и чего только нет, по слухам... А удобно все складывается, ты взгляни - если поехать так... так... сюда и сюда... Не столь уж длинные броски получаются. - А ведь пулемет, как и пистолет, в два счета идентифицировать можно, - сказал Данил. - Принцип тот же. Они смотрели друг другу в глаза, стоя у карты. - Я, конечно, люблю порядок, - сказал наконец Бортко. - Будь он хоть плохонький. Но я ж не Дон-Кихот Шантарской губернии, в самом-то деле. На стену с тараном надо переть, а не с собственным лбом. - У вас же есть человек... - Это ты про того, с оборванным ноготком? Он, конечно, поет, только песни у него короткие и скучные. Мало еще одного такого певца. И кассетки этой мало, хоть она и интересная, зараза. Для прежнего времени и хватило бы, но теперь, когда над душой комиссия усядется, нужно что-то поувесистей... А пулемет, между прочим, снять легко. В болоте утопить еще легче. И если это чья-то самодеятельность, а так оно, вернее всего и обстоит, то можно себя выставить последним идиотом. И будешь заведовать где-нибудь на Таймыре вневедомственной охраной, документы у оленей проверять... - Фрол жив? - напрямую спросил Данил. - Во всяком случае, в морги никого с таким имечком не привозили, - Бортко тщательно выдернул булавки и сказал, не глядя на него: - Только чтобы тихо было в городе, понял? И без того за последние две недели "висяков" со жмуриками набралось столько, что класть некуда. Для меня на улице имени твоего троюродного дедушки скоро персональный коврик заведут и персональную банку с вазелином... Живи тихо, ясно? Сутки я тебе гарантирую. А насчет остального - сам крутись, не мальчик... ...Этот девятиэтажный дом из светло-желтого кирпича, напоминавший в разрезе мерседесовскую звездочку, прозванный в народе "Дворянским гнездом", был закончен постройкой аккурат к антиалкогольному указу, и обитать там должен был народ в лице его лучших представителей. Когда разрешили перестройку и гласность, вокруг "Дворянского гнезда" закипели митинговые страсти с радикальнейшими плакатами - но, как водится, кончилось все тем, что митинги как-то незаметно рассосались, а в пару-тройку пустовавших квартир заселились все же демократы - опять-таки в лице лучших своих представителей вроде доцента Филимонова, бывшего любимца обкома КПСС, а впоследствии автора нашумевшей пьески "Шлагбаум в небесах" поэта Харисова еще парочка вовремя прозревших реформаторов. Когда Данил загонял на стоянку свой непрезентабельный "Жигуль", возле подъезда как раз прогуливал дорогущую китайскую собачку шарпея один из этой когорты - низенький раскосый майор Елдыбаев, сагаец, в последнее время производивший свои корни от легендарного Елдигей-нойона, сражавшегося некогда с Чингисханом. В свое время Елдыбаев угодил в военное училище по разнарядке для малых народностей, а потом попал в Афганистан, откуда вернулся с парочкой орденов и шрамом на голове, пару лет смирно просидел секретарем дивизионного парткома в местном гарнизоне, а за пару месяцев до ГКЧП принародно сжег партийный билет и объявил себя демократом. В первые дни путча его как-то не было видно, однако Двадцать первого августа Елдыбаев объявился у осажденного демонстрантами обкома с учебным автоматом наперевес, так что к раздаче медалек успел. Злые языки поговаривали, что его эффектный шрам происхождения не боевого, а коммерческого - якобы Елдыбаева, втихую толкавшего моджахедам казенный бензин, шарахнул по голове прикладом не сошедшийся в цене курбаши, после чего майора и спровадили в Союз, чтобы не портил серьезным людям торговлю своим жлобством. Однако газетку, посмевшую уязвить нынешнего сокола демократии намеком на былые гешефты, сокол быстренько привл„к к суду, и даже высудил кое-какую денежку - поскольку искать сейчас в Афганистане неизвестно с кем дравшегося курбаши не взялся бы н сам Джеймс Бонд... Поднимаясь по широкой чистой лестнице, Данил уже засек наружку, неизвестно, правда, чью - двое в синей "Тойоте", примостившейся на самом краешке стоянки, так, чтобы при нужде моментально выехать на дорогу. Ошибаться он не мог - столь колючий взгляд ни с чем не спутаешь... Привратники из холла давно исчезли, но их заменила железная дверь с кодовым замком, содержавшаяся в полной исправности. Данил, пробежав глазами инструкцию, нажал кнопки. - Кто? - раздался вскоре голос Лары. - Знакомый, - сказал он, наклонившись к дырчатой металлической пластинке. - Напарник, короче говоря... Замуж не раздумывала, звезда моя? В динамике послышался непонятный звук - то ли приглушенный вскрик, то ли оханье. - Я не привидение, - сказал Данил еще тише. Послышались новые, столь же непонятные звуки - что-то вроде возни. Данил нахмурился. Но тут же клацнул замок, и дверь чуточку отошла. Выходя из лифта, он вынул пистолет, послал патрон в ствол. Не понравились ему эти звуки - определенно возня... Сунул "Беретту" сзади за пояс и нажал кнопку звонка, встав так, чтобы при нужде моментально пнуть открывавшуюся наружу дверь, отступив на шаг. Дверь открылась рывком, но никто оттуда не кинулся, и пистолетом в физиономию не ткнули. Пистолет, правда, все же был - красовался за поясом у генерал-майора Глаголева. Здоровенный викинг, белокурая бестия, которому следовало бы уже катить по Москве, стоял на пороге и мрачно взирал на гостя. - Здравия желаю, ваше превосходительство, - сказал Данил. - Один? - Один, савсэм один... - Ну, заходи, - Глаголев посторонился. Едва Данил шагнул в прихожую, обитую темно-красными обоями под кирпич, "берлинский бригадир" моментально заломал ему руку, ткнул лицом в стену и упер в затылок дуло "Макарова". Данил, конечно, мог бы побарахтаться не без успеха, но он ждал от шебутного генерала чего-то в этом роде и не сопротивлялся ничуть. - Щекотно, - сказал он, расслабившись. - За поясом, сзади... Глаголев вытащил "Беретту" и быстро, профессионально охлопал всего в три секунды. - Больше нет, - сказал Данил примирительно. - Я ж вам не Рэмбо, в самом-то деле... Глаголев убрал ствол от затылка, но пистолет не спрятал. - А что это вы не в Москве? - спросил Данил светски. - Шагай вперед, сучий выползок. Направо. - Полегче, ваше превосходительство, - сказал Данил, двигаясь в указанном направлении. Лара так и не показалась. - Оба мы майоры, хоть у вас впереди этого звания что-то такое и болтается, я ведь обидеться могу, меня тоже учили в морду лазить... - Налево. В дверь. - Может, во двор выйдем? - спросил Данил, чтобы малость подзавести оппонента. - Там оно просторнее... - Заходи, - бросил генерал, не поддавшись на провокацию. Конечно, кабинет - стол, книжные полки, на ковре неплохая подборка холодного оружия: казачья шашка, палаш с затейливой гардой, несколько сабель, судя по эфесам, прусских, артиллерийский бебут, шпага, определенно восемнадцатого века, еще сабля, австрийская... Данил невольно засмотрелся. - Садись. Глаголев устроился напротив, за массивным черным столом, тоже антикварного происхождения - положительно, прибарахлился неплохо... Данил сам мечтал когда-то о такой коллекции и таком кабинете, сейчас и Деньги были, но все не доходили руки. Он вспомнил о Ларином хобби и огляделся, пытаясь определить, где может прилепиться крохотная коробочка. Интересно, она и сейчас слушает? - Ты во что втравил девчонку? - Простите? - светски спросил Данил. ~ - Я спрашиваю, ты во что втравил девчонку, сучья морда? - Ну хватит, - сказал Данил. - У меня тоже самолюбие, а свиней мы вместе не пасли. И не надо играть у меня под носом вашим табельным. Я, конечно, могу оплошать не успеть сломать руку, но в твоей нынешней ситуации труп тебе так просто не спрятать, если умеешь это делать, конечно... Глаголев смотрел на него так, что Данил держал себя в полной боевой готовности. Стол пинком не опрокинешь, конечно, тяжеленек, но если уйти влево в прыжке, пнуть высоченный литой шандал - есть шансы, есть... - Во что ты втравил девчонку? - повторил генерал, уже спокойнее. - Пистолет положи. И отдай мой. Еще с полминуты они ломали друг друга взглядами. Потом генерал фыркнул, сунул "Макаров" за пояс и толкнул через стол Данилу его ствол. Данил медленно убрал его в кобуру. - Отвечаю, - сказал он. - Ни во что я ее не втравливал... или не втравлял, как правильно? Словом, не впутывал. А если что-то и стряслось... Знакомых ей выбирал не я. Такое объяснение устраивает? Даже если Лара сейчас и не подслушивала, закладывать ее Данил все равно не стал бы - не по-мужски... - Не вполне, - сказал Глаголев. - Увы, - Данил развел руками. - Повторяю, ни во что я ее не впутывал. Придется тебе удовольствоваться моим честным словом. - Это твоим-то? - А чем мое хуже некоторых? - Какая служба - такое и слово... - Удивительно точно подмечено, - сказал Данил. - Я, между прочим, в Германии танки налево не загонял... - Я тоже. - А ходит слушок... - Ну вот что, - сказал Глаголев, и его напористый взгляд на миг все-таки вильнул. - Давай-ка откровенно, благо про тебя тоже говорят разное... Загонять я ничего не загонял, - он помедлил. - Бывают ситуации... - Когда знаешь, что если не подпишешь, мира этим не перевернешь, - подхватил Данил. - Подпишет кто-то другой, а ты все равно правды не найдешь, так что проще плюнуть и подписать... Прочитав по лицу Глаголева ответ, откинулся на спинку и расхохотался - искренне, почти весело. - Чего ржешь? - Руку, браток, - сказал Данил, наклоняясь через стол. - Руку, говорю, браток... Аналогично. А ведь многие, должно быть, попали в нашу ситуацию, верно? После некоторого колебания Глаголев пожал протянутую руку, но тут же убрал свою. Глянул, впрочем, самую чуточку дружелюбнее: - Ладно, проехали... С этим все. - Тогда повторяю - придется удовольствоваться моим честным словом. Пытать меня некогда, негде, да и не получится... Глаголев нагнулся к нему, понизил голос: - Ты мне поверь, шутки шутить не буду, - его взгляд был тоскливо-отчаянным. - Одну я уже похоронил, за Ларку глотку перехвачу кому хочешь... - Что-то случилось? - серьезно спросил Данил. - Она тебе говорила о могиле Чингисхана? - Немного, - осторожно сказал Данил. - А сам ты что знаешь? - Краем уха... - Не звезди. Полная статуэтка попала к тебе. - Допустим, - сказал Данил. - Значит, это все-таки был не только милицейский мальчик, но еще и ваш? Попасть-то она попала, но там на такой тарабарской грамоте писано... - Но ты ведь все знаешь? По крайней мере ничуть не удивился, услышав про могилу Чингисхана... - Ну, знаю, - сказал Данил. - Знаю. Скоро, по-моему, полгорода будет знать... - Ларка тебе говорила про эту компанию кладоискателей? - Немножко. Больше намеками. - Ты ей обещал что-нибудь? - Я ее уговаривал бросить все это к хренам, - сказал Данил, в общем, чистую правду, ведь именно так он в свое время Ларе и советовал. - Не детское это дело. - А пистолет ей не ты дал? - Какой еще пистолет? Глаголев задумчиво постучал пальцами по столу: - Вот и ломай голову - верить тебе, не верить... - Я в жизни нагрешил немало, - сказал Данил. - Но вот пистолетов соплюшкам не давал никогда. - Где же она тогда раздобыла... - А что, нашли у нее под подушкой? - Хуже. - Слушай, мон женераль, у меня время дорого, - сказал Данил. - Я, если ты слышал, воскресший покойник, у меня еще куча дел на вороту виснет... - Блядь, хорошо еще, жена в Омске у матери, иначе визгу было бы до небес... - Что случилось? - тихо спросил Данил. - Судя по тому, что я тут слышал, жива, слава богу... ...Когда Лара вчера около десяти вечера загоняла <0пелек" в гараж при доме, словно из-под земли выросло трое мордоворотов и без всяких предварительных переговоров попытались ее сграбастать и затащить в остановившуюся рядом машину. Судя по их уверенности в себе, переходящей в пренебрежение, похитители понятия не имели, что она неплохо владеет кое-какими приемами - по словам Лары, "хватали за ворот, как сопливую пионерку". Одного она вырубила моментально, второй, будучи половчее, успел отпрыгнуть и полез за пистолетом. Тогда Лара дважды бабахнула в него из "Эрмы", почти в упор. И кинулась к дому, не заперев гаража, хорошо еще, была в брюках и кроссовках. По ней дважды выстрелили - но она уже открыла дверь, от каковой пули и срикошетили. Папаша моментально вылетел во двор со стволом наголо, но обнаружил лишь распахнутые двери гаража, невредимый "Опель" и пару пятен свежей крови на асфальте. Милицию он вызывать не стал по причине полного неверия в эффективность ее действий, а сама она так и не появилась - видимо, обитатели "дворянского гнезда", даже если что-то нехорошее в окна и усмотрели, выполнять свой гражданский долг не озаботились. Ничего удивительного по нынешним временам... - С ней хоть все нормально? - спросил Данил, когда генерал замолчал. - Да нормально все... Ствол я разобрал по деталям и утречком, пока солнце еще не встало, пробежался в "Адидасе" вдоль Шантары... Это, конечно, были не органы. - Ценное наблюдение, - хмыкнул Данил. - Не язви. Будь у тебя дети, понимал бы. - Если бы мои дети сунулись искать такие клады, я бы им жопу распинал... - сказал Данил. - Поздно философствовать. Нужно что-то делать. Я улетаю вечером, с военным бортом. Хотел утром, так и растрепал всем, но подумал, что по дороге могут быть... сюрпризы. - Вот это вполне возможно, - сказал Данил. - Даже наверняка были бы сюрпризы. С глушителями. - Ладно. К вечеру Ларку спрячут, тут я спокоен.. Ты уже знаешь, кто копает Чингиза? - Что-то такое слышал... - сказал Данил еще осторожнее. - Не крути. Как бы я к тебе ни относился, вышло так, что мы сейчас в одной упряжке. Могилу они взять не должны. Ясно? - Ого, - сказал Данил. - Армия готова сказать свое веское слово? - Я готов сказать слово. И этого, прости за самомнение, пока хватит с лихвой. - А тебя в самом деле будут в Москве весело провожать на пенсию? - спросил Данил. - Может, и будут. Может, и нет. Как повернется фортуна. Я не господь бог и не знаю точно, на кого ставит мой московский хозяин, зато могу точно сказать, на кого он ни за что не будет ставить... На тех, кто стоит за Кучиным. - А за Кучиным все же кто-то стоит? - Конечно. Эта троица - не просто кружок искателей кладов. И не играет сама по себе. А "Новый путь России" Кучиным со товарищи не ограничивается. Там собралась вся эта шиза, которую при неудаче приличные люди с превеликим удовольствием сдадут. А если сдадут, начнется следствие с подробными вопросами... Так что отступать им некуда... Официально я ничего сделать не смогу. Я тебе дам Валентина. Парень обученный, профессионал, крови не боится... Ты ведь из Судорчаги? Значит, тайгу знаешь. Валентин прошел курс "Джунгли", слышал про такой? - Приходилось... - А если ты знаешь тайгу, должен понимать - чтобы полностью блокировать тот район по-настоящему, чтобы мышь не проскользнула, нужна даже не дивизия, армия. По моим данным, у Кучина там едва наберется батальон полного состава - с техникой, конечно. Вездеходы, пара броневиков. Один вертолет. Это означает посты на главных дорогах и в ближайших населенных пунктах - только лишь. Возле самой могилы - и вовсе горстка, я уверен. Лишние свидетели им ни к чему, управиться бы с теми, что уже есть... Если у тебя есть верные люди, прихвати одного-двух, но не больше. Большая группа осязательно наследит. Стволы и снаряжение дам. Сколько смогу. Пару бесшумок, "Гюрзу", маячок. В Байкальском управлении округа у меня есть надежный кореш. Он рискнет вмешаться, если будет полная уверенность. Выйдете к могиле, поставите маячок. Через час самое большее придут два вертолета с десантом. Кучинская солдатня ни во что такое не посвящена, они не рискнут связываться, да и с чего бы вдруг воевать со своими? - А если те, кто копает, тоже успеют вызвать подмогу? Какая-то тревожная группа у них просто обязана быть... - Ты профессионал или кто? Ваша с Валентином задача - нейтрализовать "копачей" и дожить до вертолетов. Дальше будет проще. Победителей не судят. Я тебе молочных рек и не обещаю, кстати... - Ни даже законных двадцати пяти процентов? - усмехнулся Данил. - Там видно будет, - сказал Глаголев. - Я с тобой играю честно, как видишь. Мог и наобещать... - Ценю доверие... - Брось. Какие тут, к лешему, проценты? Тебе шкуру надо спасать... - Тоже верно, - сказал Данил. - А я вообще-то оттуда вернусь? - Вернешься, - сказал Глаголев. - Хорошие свидетели всегда в цене, тем более в таком деле... Нет у тебя выбора, майор. Сунешься выкапывать для себя - я на тебя Валентина спущу, не успеешь дойти... - А если я твоего Валентина, дойдя с ним до могилки, отправлю к Чингисхану? - Ну, не мучайся детством, - поморщился Глаголев. - Я ж тебя держу за серьезного мужика... Куда ты потом-то денешься? Через Китай станешь уходить? Так они у тебя выгребут все золотишко до крупиночки, а самого пошлют воду возить на рисовые поля... Далеко от нас до более благополучных границ. Какую тебе машину дать? - Да уж не "Паджеро", - сказал Данил. - На нем только по пляжу телок возить... Машина, впрочем, у меня есть. "Уазик", фургон. Для таежных тропок ничего лучше и нет. Я бы, конечно, от "Хаммера" не отказался, :но на него ж сбегутся смотреть все окрестные белки с соболями, не говоря уж о людях... - Нехай "Уазик". Ну что, будем детали обговаривать? "А доченька нас увлеченно слушает", - подумал Данил, вздохнул и сказал: - Начнем о деталях... Через полчаса он встал с кресла, ощущая себя шансонеткой, которую поимели без ее согласия и бесплатно. Сказал, кивнув куда-то в глубь квартиры: - Сильно испугалась? - Ларка? Да не сказал бы. То ли вся в меня, то ли детство в заднице играет, не дошло еще, что это все всерьез, - в его голосе появилось нечто человеческое. - Ничего, спрячу в гарнизоне, с мужиками уже договорился. Есть там одна хитрая казарма со своим внутренним охранением. Главное, чтобы ее оттуда не выпускали, нашла себе игры, дура... Пошли. Данил вышел следом за ним. - Выезжай завтра же утречком, - сказал Глаголев. - Лучше, конечно, ночью... - Лучше все же утром. Приеду, успею немного осмотреться... - Тоже верно. Что такое? - он упруго, как распрямившаяся пружина, развернулся к двери. Там с грохотом упал стул. Выскочила Лара с шалыми, совершенно дикими глазами, показала рукой: - Там их машина... Внизу... Глаголев кинулся к балкону. Лара моментально сунула Данилу в карман смятый бумажный комочек, подмигнула и убежала за папочкой. - Никого, - послышался голос генерала. - Только что стояла напротив скамейки... - Перепутала. Или показалось. Ничего, не рискнут они средь бела дня... Глаголев вышел, смущенно покрутил головой: - Померещилось дурехе... - А что ты хочешь? - честно глядя на него, сказал Данил. - Шестнадцать годков все-таки... Ты когда улетаешь? - В десять вечера придет машина, закинут прямо на аэродром. К одиннадцати вернется Валентин, повезет ее... - он подозрительно покосился на Данила - Ты к чему это? - Значит, она час будет одна? Глаголев досадливо покачал головой: - Тут, верно, получается окно... Не рискнут. Дверь крепкая, в квартире два газовика и помповушка, да и в холле с десяти до пяти сидит нанятый сержант. Скинулись... - Там, между прочим, стоит подозрительная тачка, - сказал Данил. - Синяя "Тойота" с двумя жлобами. - Да? Черт, не лететь мне никак нельзя, и Валька раньше одиннадцати не вернется... - Я могу подежурить, - сказал Данил. Глаголев впился в него внимательным взглядом: - Ты ничего такого не комбинируешь? - Да брось ты. Думаешь, если у меня нет детей, я не понимаю? - Ну ладно. Запомни код. Только смотри, я тебя предупредил - если начнешь чего-нибудь крутить, если вильнешь с кладом, из-под земли выкопаю... "Тойота" стояла на прежнем месте. Данил прошел мимо насколько мог равнодушнее. Если они связались с кем-то по рации, будет хвост... Через несколько кварталов он установил, что хвоста нет. Загнал машину в тихий дворик, вылез и прошелся вокруг с детектором. Не удовольствовавшись отсутствием красного огонька, облазил "Жигуль", чуть ли не обнюхал. Нет, "маячка" ему не всадили. И хвоста не послали. Значит, не по его душу явились гости, они вообще не знают его в лицо. Еще сутки назад он преспокойно достал бы рацию и вызвал столько людей и машин, сколько ему заблагорассудится. "Тойоту" и ее владельцев моментально установили бы, взяли под наблюдение при нужде... Теперь же он прекрасно понял, что ощущают слепые и безногие. Он рискнул довериться Кондрату, доверенному лицу самого Лалетина, поручил ему стеречь Каретникова - но на этом следовало остановиться. Отнюдь не оттого, что он не доверял кому-то - просто надлежало прочно лечь на грунт и обрубить абсолютно все ведущие к нему ниточки. А поутру же сматываться из города. Бортко тоже не волшебник, и всякого начальства над ним полно... Он приехал в речной порт, оставил машину у вокзала, довольно нелепого серого здания сталинской постройки, чрезвычайно смахивавшего на обком в миниатюре. Вышел на набережную, свернул вправо, прошел мимо белоснежного многопалубного красавца "Федора Достоевского" - на палубе раскованно гомонили иностранцы - мимо парочки кораблей поплоше, но, в общем, столь же презентабельных. В самом конце причала стоял невидный кораблик, маленький речной теплоход с ботаническим названием "Багульник". Невидным кораблик был только снаружи - внутри его давно и старательно переоборудовали, и из бывшего грузопассажира, лет десять трудившегося на Шантаре, получилось что-то вроде неплохой яхты. На красавице Шантаре, протянувшейся по Сибири на четыре с лишним тысячи километров, такая игрушка просто необходима, если у тебя есть достаточно денег. Зарубежные партнеры, вроде бы привыкшие ко всему земному шарику, после пары суток прогулки по реке приходят в тихий экстаз - очень уж красивые места, сибирская Швейцария, в чем единодушно сходились, несмотря на полное несовпадение в остальном, столь разные люди, как Ленин, Сталин и Пилсудский (отбывавшие здесь ссылку, не одновременно, правда)... Сходни были убраны. Данил перепрыгнул на борт - и откуда-то сбоку моментально выдвинулся бдительный вахтенный, в безукоризненных черных клешах и тельняшке, чуть оттопыренной на правом бедре кобурой. На голове у него красовалась черная фуражка с эмблемой "Интеркрайта" - у Кузьмича "Багульник" был маленькой слабостью, вполне, думается, простительной, не так уж много слабостей у шефа и насчитывалось. Данил прекрасно знал, откуда это пошло - помнил, как они пацанами сидели на обрыве, смотрели на пароходы и мечтали о своих таких, но он помалкивал, конечно. Вахтенный приветствовал его со всем уважением, однако без малейшего удивления - сюда просто-напросто новости доходили с большим опозданием, никто не знал ни о смерти Данила, ни о его чудесном воскрешении. - Кэп на месте? - спросил Данил. - Так точно, адмирал! - вахтенный приложил к козырьку два пальца. - Милый, мы не в Польше... - рассеянно сказал Данил и направился знакомой дорогой. У двери капитанской каюты вежливо постучал. - Прошу! - послышалось изнутри. Данил вошел. Капитан Довнар, невысокий, в плечах едва ли не шире двустворчатого шкафа, украшенный великолепной рыжей шкиперской бородкой, сидел за столом и читал пухленький польский детектив, на глянцевой обложке которого красовалось некое шифрованное письмо, истекающее ярко-алой кровью - а к нему тянулась из угла определенно злодейская рука в черной перчатке. - Тайна Юлии, - сказал капитан. - Что? - Данил невольно вздрогнул. - Название такое, - капитан показал книжку в захлопнутом виде. - Зейдлер-Зборовский, знаменитая серия о майоре Довнаре. Пикантно читать, знаете ли, то и дело о собственную фамилию спотыкаясь. Я вам потом дам. Коньячку хотите? - Наливайте, - сказал Данил. - Самую малость. Кабинет был в надлежащей степени эффектен: в углу красовалась модель трехмачтового парусника, одну стену занимал советский военно-морской флаг, на другой мирно соседствовали портреты адмирала Колчака, маршала Пилсудского и самого капитана в старинном кунтуше, с рукой на рукояти позлащенной сабли. Капитан Ежи Довнар, младше Данила десятью годами, не без некоторых оснований считался личностью исторической. Как и Данил, прапраправнук сосланного сюда за которое-то из восстаний поляка. Поляков отчего-то принято было ссылать главным образом в Шантарскую губернию, где они из-за хронического недостатка грамотных великороссов частенько выходили в чиновники, а один сто тридцать лет назад даже положил в этих краях начало пивоварению, открыв первый в Шантарске пивзавод. Дедушка и отец Довнара (до тридцать одного года писавшегося Георгием) стали речниками, а Жора, пренебрегая пресной водой, поступил в военно-морское училище и к тридцати одному году был уже капитаном второго ранга, имея под своей командой эсминец с классическим именем "Стерегущий". Блестящую карьеру кавторанга, весельчака, бабника и консерватора, сломал ГКЧП, преставления о том не имея. Роковое восемнадцатое августа застало эсминец на рейде одного не самого большого, но и не самого маленького черноморского города, куда Довнар пришел, эскортируя явившийся с дружеским визитом учебный парусный корабль военного флота одной латиноамериканской страны. В тогдашней неразберихе штаб флота как-то забыл о "Стерегущем" и приказов ему никаких не посылал - а потому кавторанг действовал самостоятельно, опираясь исключительно на официальные сообщения московского радио и позицию военного министра. В девять часов утра он собрал на баке команду, произнес краткую, но образную речь, велел на всякий случай расчехлить орудия, просемафорить флажками латиноамериканцам, что они обязаны держать нейтралитет, а в пять минут десятого к берегу уже пошли мотоботы с десантом. Еще через четверть часа морячки Довнара, вооруженные автоматами и разбитые на мелкие группы, заняли в городе все, что с военной точки зрения стоило занять. В чем их горячо поддержали сотни полторы пенсионеров-ветеранов с красными бантами, а также вдрызг пьяный боцман с "латиноса", загостившийся на берегу еще с вечера (в латиноамериканских странах военные перевороты - дело будничное и житейское, и боцман охотно примкнул к ветеранам, целые сутки искренне принимавшим его за испанского коммуниста). Городские власти с превеликой охотой устранились от руководства, а городские демократы, числом четверо, ушли в подполье и сопротивления не оказывали (первое время они, правда, строили феерические планы потопления реакционного эсминца либо взятия его на абордаж, но потом как-то успокоились). Три дня молодой кавторанг был полновластным хозяином курортной жемчужины, которая, в общем, жила все это время прежней беззаботной жизнью, а визгом моды стало для отдыхающих - пойти на набережную и сняться на фоне эсминца. Увы, Бонапарта из Довнара не вышло, ввиду известного финала всей затеи. Был шанс не только сохранить погоны, но и заполучить очередную звездочку - стоило лишь, честно глядя в глаза комиссии, заявить, что город был взят на шпагу как раз под флагом демократии, для защиты его от путчистов (благо противоречащих тому бумажек не было). Иные жуки так и поступили. Но потомок шляхтичей каяться и вилять из гонору отказался и вылетел с флота, что твоя торпеда. Вернувшись в Сибирь, он долго мыкался с клеймом "пособника путчистов", пока не попал к Лалетину, стоявшему выше таких пошлостей. По мнению некоторых, Довнар после пережитого самую чуточку поехал рассудком (что, впрочем, Данилу, помнившему свои собственные переживания, ничуть не казалось удивительным). Заявив, что уходит во внутреннюю эмиграцию, Довнар полонизировал имечко, выбил новый паспорт (не без помощи Лалетина, любившего в людях безобидные странности, если они не мешали Делу), стал регулярно ходить на мессы в возвращенный Утопической общине дореволюционной постройки костел. Ездил даже в Польшу, чтобы присмотреться к исторической родине, но нашел ее скучноватой и тесноватой. Данил, отставив рюмку, достал из сумки атлас, нашел нужную страницу, провел по карте авторучкой: - У вас есть лоции этих мест? - У меня есть лоции всей Шантары, - с достоинством сказал капитан. - Со всеми судоходными протоками. - Меня интересуют эти места. - Здесь? - капитан заглянул ему через плечо. - Второй шкаф, третья полка... - Доставайте. Данил возился минут десять, совмещая в уме речные лоции и полученные от Глаголева карты. Поднял голову: - Сможете пристать здесь? А здесь? Здесь? Глубина у берега неизвестна, правда... - Эхолот у меня японский. Как и прочее оборудование. С моей осадкой в восемьдесят сантиметров и водометом прижмусь к любому бережку, лишь бы он был не болотистый... - Ну и прекрасно, - сказал Данил. - Кто сейчас на борту? - Пятеро. Нет радиста, кока, обоих стюардов и механика. - С теми, что есть, в рейс выйти сможете? - Если будет приказ. - Считайте, вы его получили, - сказал Данил. - Сколько у вас оружия? - Охотничьего - полная стойка. В сейфе три пистолета, автомат и помповушка. - Горючее? - Полные баки. - Мои приказы обсуждению не подлежат? - Не подлежат. Пока нет отменяющих их распоряжений шефа. - Заприте радиорубку, - сказал Данил. Написал на листке несколько строк, вложил его в конверт и заклеил, лизнув языком. - Всякое сообщение с берегом прервать. С наступлением темноты отвалите и пойдете к устью Номочона. В шесть утра вскроете этот конверт. Если кто бы то ни было, кроме меня, попытается силой вторгнуться на борт, уходите, не дожидаясь темноты. Никаких распоряжений из "Интеркрайта", если они не подтверждены лично мной, не выполнять. В ком из экипажа не уверены? - Уверен во всех. - Раздайте оружие. С властью не воевать - просто уходите... - он чуть не ляпнул "в море", настолько этот разговор напоминал диалог из пиратского романа. - Если придут не власти, а кто-то другой - разрешаю при необходимости открывать ответный огонь. Но не увлекайтесь, ваша задача - беспрепятственно уйти из Шантарска. Вопросы будут? Капитан Ежи Довнар смотрел на него истово, азартно, влюбленно. - Это ведь не игра? - спросил он звенящим голосом. - Не маневры? Правда? - Это война, - сказал Данил. - Наша маленькая война... ...Выйдя на набережную, он вынул и перечитал украдкой сунутую Ларой в карман записку: "Одного я узнала. Раз пять видела в "Жар-Птице". Лет сорока, зовут Батуала". Данил человека с такой кличкой не помнил. Не сталкивался прежде. Впрочем, как говаривал незабвенный капитан Алехин, номер документа дате выдачи соответствует. Кличка Батуала была популярна лет двадцать назад, после одного модного в то время мультика... Он зашел в здание речпорта, отыскал среди трех автоматов один работающий. Набрал номер и пару минут поговорил. Пришлось позвонить еще раз, уже по другому номеру. Поговорил и по нему. Сзади собралась небольшая очередь, и он отошел к игровым автоматам. Дождался, когда возле телефона вновь станет пусто. Набрал номер. - Приемная аналитического отдела, - послышался казенно-сухой голос Митрадоры. - Это прораб Степанко, - сказал Данил. Голос верной сподвижницы остался столь же бездушным: - Вам, товарищ Степанко, в конторе появляться совершенно незачем. Запись в трудовой книжке можете оспорить в суде согласно действующему законодательству. Молодец бабка, подумал Данил. Значит, они уже в конторе. Началось. - А что там слышно под деревьями? - Шумят постоянно, - ее голос отдалился, словно обращалась к кому-то в приемной. - Опять этот алкаш, никак не поймет, что тут ему не при социализме... Товарищ полковник, вы на меня зря так глазами сверкаете, хотите, послушайте сами, если он еще трубку не бросил... Данил аккуратно повесил трубку и быстро направился к выходу. Глава двадцать седьмая Беседы напоследок Фирмочка "Ясень", именовавшаяся на жаргоне посвященных "под деревьями", размещалась, подобно многим собратьям, в подвале, выходящем на одну из главных улиц. Как водится, пристроили лестницу, оснастили уродливыми перилами, обложили фасадик плитками под мрамор, присобачили вывеску - получилась вполне приличная по нынешним временам контора. По документам с Данилом ее никак нельзя было связать, а занималась она главным образом мелкооптовой торговлей чем попало, от бананов до колготок - и, как положено фирмам-крошкам, исправно платила дань местному бомбардиру Куте (который помер бы со страху, узнав, с кого на самом деле ежемесячно сшибает налог). Прибыль кое-какая исправно капала - потому что девять из одиннадцати трудившихся в фирме свято полагали ее настоящей и пахали соответственно. Данил спустился в подвал. Никто не обратил на него внимания - клиенты толпились у прилавка-витрины - прошел направо, в незаметный проходик за грудой картонных коробок, мимо крохотной комнатушки, где зарылась в ворох бумаг девочка с накрашенной недовольной мордашкой. В самом конце обнаружилась дверь. Прежде чем войти, Данил повернул черный выключатель, красовавшийся на бетонной стене вроде бы в качестве украшения, оставшегося от прежних владельцев, ни к чему на первый взгляд не подсоединенный. В столь же крохотной, как первая, клетушке сидели двое - усатый охранник в дешевом камуфляже и человек лет сорока, являвший воочию образ, осмеянный десятками кинокомедии - типичный советский бухгалтер в уродливых очечках и помятом отечественном костюме, разве что черных нарукавников не хватало для комплекта (Данил их запретил в свое время, сочтя дешевым перебором), сутулый и невероятно растяпистый на вид. Штирлиц эпохи неразвитого капитализма... - Здорово, орлы, - сказал Данил, достал из ящика зрелый банан и стал распеленывать. - Как коммерция? Как наезды? - Кутя, сволочь, поднял процент, - сказал "бухгалтер". - Никакой утонченности в человеке, одна ненасытная хавалка. Хлопнуть его, что ли? - Ну, не надо нарушать экологическое равновесие в околотке, - отмахнулся Данил. - Пусть себе играется... - Да ясно. Шучу от скуки. - Стареешь, капитан, - сказал Данил. - Помню я твои шуточки в Камдешском ущелье, там они веселее были... - Это когда вы фальшивую китайскую границу соорудили? - оживился "охранник". - Да нет, границу делали южнее, - сказал Данил. - А в ущелье этот деятель посадил пакистанского шпиончика на гранату с выдернутой чекой так, чтобы прижимал, паразит, задницей скобу. - А этого он мне не рассказывал, - обиженно кивнул "охранник" на "бухгалтера". - И что? - А ничего, - сказал Данил ностальгически. - Три часа просидел в самой неудобной позе, жить-то хотелось... Потом мьшщы устали, задница и соскользнула. А может, граната вывернулась. Главное, был пакистанец - и нету. - Садисты, - сказал "охранник". - Все поколение у вас такое. Мы, когда сцапали в Вендорах литовскую сучку с немецкой снайперкой, пальцем ее не тронули - казак баб не забижает. В окно выкинули, и только - пущай полетает... - А этаж-то какой был? - поинтересовался Данил. - Девятый вроде. Помню, что шибко нечетный... Данил показал глазами на потолок: - Там а? - Да уж давно. - Ну ладно, - сказал он. - Прибыль в этом месяце есть? Молодцы. Выписываю премию. Быть сегодня в Двадцать два ноль-ноль на углу Парковой и Гагарина. Со стволами. Будет вам развлечение, чтобы от безделья на бедного Кутю зубом не цыкали... Открывай лестницу. "Охранник" подошел к стене и сильно потянул за черный кованый крюк, служивший вешалкой. Плита из прессованных опилок, обитая красным кожзаменителем под цвет остальных стен, поехала на роликах в сторону, открыв узенькую металлическую лесенку, уходившую куда-то вверх. Данил поднялся по ней, нажал кнопку в потолке. Примерно через минуту поднялся люк. Он уперся руками в края, рывком бросил тело вверх - и оказался в однокомнатной квартире на первом этаже, расположенной как раз над фирмочкой. Ростислав, как всегда, подошел с самой неожиданной стороны, пряча пистолет. Рядом с люком лежал скатанный в трубку ковер. - Вылезай уж, нелегал, - сказал столичный гость. - Ты ведь на нелегальном, как я понял? - Это с какой стороны смотреть, - ответил Данил, отряхивая колени. - Есть у меня самый взаправдашний польский паспорт, где я хоть и Черский, но - Дариуш... - Сколько стоил? - Пять. - Что-то дешево... - Так по знакомству, - признался Данил. - К тому же прапрадедушка кандалами гремел во имя вольности и неподлеглости... - Где он у тебя гремел-то? В губернской управе? - Вообще-то там, - сказал Данил. - До восьмого класса дослужился, один орденок в петлице, второй на шее... Но это уже детали. Сослать-то сослали. - И поможет тебе этот паспорт? - Как зайцу "Гербалайф". - Вот то-то. Держи, - Ростислав подал ему красную книжечку. - Здесь, конечно, и это тебе не поможет, поскольку ловят не документ, а конкретную физиономию, но в прилегающих областях можешь помахать при необходимости. Разрешено. Но если запорешься, милый, никто тебя знать не знает, мало ли кто может свою фотографию приклеить "Моментом" на чистые корочки да заполнить коряво на свои данные... - Ого... - Данил, не раскрывая удостоверения, прочитал про себя не столь уж короткую, тисненую золотом надпись, сопровождавшуюся двуглавым орлом. - В провинции, конечно, навытяжку встанут... - раскрыл корочки. - Вальяжная подпись стала у бывшего сослуживца, гляжу... Соответствующая. Интересно, а он сам-то знает? - Тебе совершенно незачем гадать, кто и сколько знает, - сказал Ростислав. - Твоя задача - чисто и аккуратно взять клад. И доставить все пятьдесят... или там сорок пять ящиков сюда. Под "блицы" и объективы. И крайне желательно, просто жизненно необходимо, чтобы к ним в виде словоохотливого экскурсовода был присовокуплен Логун. Клад без Логуна значительно теряет в цене. Значительно... Понял? - Любопытное совпадение, - усмехнулся Данил. - Глаголев пару часов назад мне предлагал ту же самую прогулочку. Сулился даже подослать пару вертушек с десантом, и навязал своего мальчика в напарники. Ростислав достал красивую авторучку, синюю с золотом: - Как говаривал почтальон Печкин, я принес посылку для вашего мальчика... Не бойся, не циан. Но вырубает хорошо. На часок. - Значит, не осталось никаких неясностей... - протянул Данил. - Какие тут могут быть неясности? Все пятьдесят... или сорок пять ящиков должны попасть не в кабинеты глаголевского ведомства, а сюда, в этот милый старинный город. И принести их должен в клювике ты. Это великолепнейшим образом укладывается в простую и ясную картину происшедшего: героическая частная охрана честнейшей фирмы, видного члена Гильдии, приложив титанические усилия, но ни разу не нарушив законов, возвратила нации бесценные сокровища, которые шайка коррумпированных политиканов пыталась контрабандно вывезти за рубеж для финансирования своей предвыборной кампании. Глаголевские дружки, если клад попадет к ним, будут играть ту же мелодию по той же партитуре, но они будут преследовать свои цели, вести свои торги и шахматные партии. Стратегические наши цели совпадают, но в тактике расходимся чуть ли не в каждом пункте... Никто не одалживает своих козырей попользоваться, если может выиграть с их помощью сам, и немало. - Ростислав невесело улыбнулся. - В скверном романе я бы тебе угрожал ржавым кольтом с кривым дулом. И пугал, что в случае неудачи тебя за каждым углом будут поджидать хмурые снайперы. Глупости, конечно... Просто тебе некуда будет податься, если завалишь дело. Разве что на историческую родину, корпеть на скромную ренту... Если тебе не удастся взять клад, или он уйдет к Глаголеву, фирму из ее нынешних неприятностей вытащить вообще-то удастся, но вы из баронов превратитесь в мелких лавочников, и это еще не самое скверное - здесь, как я понимаю, есть немало народу, который боялся вас сильненьких, но на слабых обязательно постарается выместить все обиды... - Сам знаю, - угрюмо сказал Данил. - Я тебе не могу помочь людьми. Большая группа непременно обратит на себя внимание, ты же профессионал, прекрасно понимаешь... - Да понимаю, чего там... - Единственное, что мы сможем сделать - обставим так, чтобы Кучин не смог перебросить туда дополнительные части. Которые, скажем, срочно потребуются где-то еще... У него там не больше батальона... - Я знаю. - Тем лучше. Причем тамошние власти, учти, в игру не посвящены. Конечно, у местного управления ФКГЗ есть и люди, и техника, но немного... - Больше всего меня беспокоит вертолет, - сказал Данил. - На каждой стежке посты не поставишь, группы у них распылены, постараюсь обойти. Но вертолет - это уже опаснее. Ты с такой техникой дела не имел, а мне случалось. Засекает, сволочь, даже одиноких пешеходов. - Милок, ну нет у меня ни "Стингера", ни "Стрелы", - развел руками Ростислав. - И вообще, если бы признали более целесообразным направить туда парочку взводов, я бы к тебе в гости не прилетал... Играть придется по тексту пьесы, без отсебятины. - Сколько у меня времени? - Мы не знаем, когда они закончат копать... А тебе еще нужно оттуда выбираться... Журналистскую банду я, конечно, привезу заранее, дня через три. Замотивировано все убедительно. Большинство из писак не ангажированные, так гораздо лучше - неподдельные эмоции и детская непосредственность гарантированы. Интеллигента лучше всего не покупать, а оставить у него сладостное убеждение, будто он прикоснулся к тайнам и причастен к ходу Истории... - Интересно, чем ты их заманил? - Неким платиновым прииском, обнаружившимся в тайге под самым носом у властей, - самым невинным тоном сказал Ростислав. - Материал богатейший. Тайный рудник в сибирских дебрях, таинственный налет под покровом ночи, автоматы с глушителями, мафия, о которой все слышали, но которой никто не видел, завлекательные пейзажи сибирской Швейцарии - это для парней с видеокамерами, милицейский генерал с усталым взглядом и благородными сединами... а самое главное - ни единого гаврика, взятого с поличным, то-то простору для версий и домыслов... Если они тут не просидят неделю, готов слопать тысячу баксов однодолларовыми купюрами. Хочешь посмотреть список? Один звезды, патрон решил не мелочиться. И если в разгар этой суходрочки вдруг появишься ты с пятьюдесятью... или сорока пятью ящиками, импрессион будет еще почище, чем если бы мумия Ульяныча вдруг продрала глазыньки и попросила водочки... Данил мрачно усмехнулся: - А можно, я буду королевским жестом расшвыривать в толпу золото? - Пару пригоршней, не больше, - серьезно сказал Ростислав. - Да и то не раньше, чем заметишь, что камеры включены. И золото заранее отбери, зубной пастой почисть, чтоб блистало... Не надо такой похоронной физиогномии, майор. Никто тебя палкой не загонял за карточный стол... - А я и не скулю, - сказал Данил, глядя в стену. - Вот и отлично. А чтобы ты себя смертником не ощущал, дам я тебе один контакт, и если тебе его не хватит, не знаю уж чем и угодить... ...Это был частный питомничек, разводивший кавказских овчарок - товар в последние годы очень ходкий, незалежные украинцы даже заложили кучу "ферм", работавших исключительно на экспорт, в Турцию. Турки отчего-то питали стойкое пристрастие к лохматым волкодавам. Слева тянулись зарешеченные клетки, откуда грозно рыкали разномастные псины с теленка размером. Один такой, черно-серый, разгуливал на свободе, величаво обходя копошившихся на бетонированной площадке щенков. Данила с сопровождающим он окинул издали нехорошим взглядом янтарно-желтых глаз и пошел следом в отдалении, бесшумно переставляя лапы. Данил особо не беспокоился (кавказец в противоположность сложенным о нем байкам зря не брешет и не бросается, умеет прокачивать ситуацию и как раз в тот миг, когда это необходимо, делает прыжок), но все равно спине было чуточку неприятно. Он, правда, ни разу не оглянулся, для чего потребовалось некоторое насилие над собой. - Порядок, - успокоил сопровождающий. - Дело знает, зря не будет... Данил присмотрелся к вольерам - примерно к половине дверей подходили совершенно непонятного назначения провода. Ага, вот и коробочки... - Именно, - сказал парень, перехватив его взгляд. - Как в штатовских тюрьмах. Жмешь кнопочку, отпираются замки - и вылетает орава, в которой любая штурмовая группа завязнет... Последний раз, когда Данил его видел (в несущемся по бездорожью под пулеметным огнем "Мерседесе") он был одет, как лондонский денди. Сейчас на нем красовалась вытертая до белизны вохровская форма с кубарями в петлицах и скрещенными винтовочками, но ряженым тем не менее он ухитрялся не выглядеть. От кирпичного домика несло чуть подгоревшим супом. Данил вошел вслед за парнем. Справа, за дверным проемом без двери, на покрывавшем четыре газовых плиты стальном листе булькало варево в огромных кастрюлях, и толстенная бабища в грязном халате лениво бродила вокруг с огромной поварешкой. Под столом рыжий щенок неуклюже ворочал сырую кость с него самого размером, неумело обрывая лоскутья мяса. Слева, за дверью, оказалась типичная для такого заведения комната - продавленный диван, выцветший календарь на стене, обшарпанный стол, покрытый стеклом, там и сям валяются ошейники. Парень вышел, и вскоре появился Фрол - в вохровской же форме, только поновее, офицерских сапогах и нахлобученной набекрень форменной фуражке. - Видел бы Батенька, ревнитель устоев... - хмыкнул он, пожимая Данилу руку. - Воплей было б дотемна... Форма?! - Как он, кстати? - Помер к вечеру, согласно расчетам... А я сижу тут, весь в песьей шерсти... Не сказал бы, что особо скверно, однако когда вокруг творятся непонятные вещи, лучше отсидеться пару дней в тихой хатке, пока ребятки носятся по городу, агентуру тревожат... Ты тоже, как я понимаю, на нелегалке? Видел в окно твою тачку, "Антилопу-Гну". - Значит, вы ничего еще не знаете? - Кое-что, тихо сказал Фрол. - Кто-то из унтеров захотел одним махом скакнуть в господа офицеры, это азбука. - Это Принц, - сказал Данил. И встретил спокойно убойный взгляд сузившихся серых глаз. - Уверен? За такие заявки шкурой отвечают... Данил усмехнулся, полез в карман и вытащил крошечный диктофончик: - Одну кассетку я презентовал Ведмедю, только у меня в кармане еще и эта машинка лежала... Фрол долго слушал, заткнув левое ухо безымянным пальцем, полузакрыв глаза. Когда запись кончилась, положил "Сони" на стол и улыбнулся. На месте Принца Данил после такой улыбки чувствовал бы себя спокойно лишь в Антарктиде, не ближе. - Беда с этими звучными кликухамн, - сказав Фрол совершенно безмятежно. - Злой рок какой-то, что ли? Как назовут парнишечку Князем или Графом, рано или поздно жди от него хлопот и выкрутасов с половецкими плясками. Был такой Лорд, так беспокойства от него пришлось столько, что до сих пор байки рассказывают... Ну, Принц, тихоня... В короли захотел? Беда с этими принцами, вечно у них задница свербит, о престол потереться жаждет... Благодарю, майор. Умеешь ты работать, что ни говори. Интересно, сколько тебе Ванька платит? - Мне хватает. - Да ладно, я ж не переманиваю... Комиссия, говоришь, уже летит? - Боюсь, уже прилетела, - сказал Данил. - Эх, майор, плохо мы осваиваем опыт предшествующего исторического периода. В семьдесят девятом летела одна такая комиссия на севера, к приискам, так "Тушка" взяла и упала. Хоронили их здесь, в Шантарске, я помню. Восемь человек, все при погонах, а одному замазали на фото и погоны, и петлицы, но и без того ясно по физиономии, что - генерал... - Ну, такие штучки сходили с рук только предшественникам, - пожал плечами Данил. - У них свои система и порядок, десять кланов меж собой не грызлись, а пресса в наморднике сидела, и депутаты слюной не брызгались. Вот то-то и оно. Поневоле позавидуешь. Одно неудобство: при той системе мы с тобой были шестерками. - Получается второе неудобство, - сказал Данил. - Корону-то и дело отстаивать приходится. - А что поделаешь? Ну, придется созывать заседание Политбюро. И ставить вопрос об антипартийном поведении иных волюнтаристов... с дворянскими кличками, - Фрол мечтательно усмехнулся. - Сейчас бы поднять в седла дикую дивизию... но нельзя. Во-первых, Принц теперь сидит за семью запорами, как Кощеева смерть. Во-вторых, при наличии в городе этой сучьей комиссии деликатнее треба. Будешь на толковище? - Нет, - сказал Данил. - Я нынче же вечером уезжаю. - Далеко? - В соседнюю область. - Ах, в Байкальск... - Фрол смотрел с хитроватым прищуром. - Я и не подумал сначала... Будете играть вокруг монгольского жмурика, могилки осквернять? - Так вы знали? - Ох ты боже мой, - сказал Фрол. - Майор, ты ж умный. Вокруг таежного золотишка подняли такую волну, что через недельку знали бы и красные следопыты, да вот штука, разогнали пионерию... Слышал достаточно. Только не люблю я вмешиваться в такие дела, где выгода сомнительна, а суетня вокруг переходит все границы, и каждый третий из органов, а каждый второй - политик. Это ж все равно, что пытаться трахнуть Мерилин Монро прямо на приеме, где два десятка глоток комментируют, а еще две дюжины тебя за штаны стащить пытаются, чтобы самим залезть... Нет, я и без таких брейков на жизнь не жалуюсь. Конечно, вольному воля, если тебе без этого нельзя, тут уж ничего не попишешь и не отсоветуешь. Тебе удастся притопить эту сучью компанию, если сгребешь рыжевье в мешок? - Не просто притопить, - сказал Данил. - Там и пузырей на воде не будет... - Чем помочь? Людьми? - Я сейчас никому и не верю, - сказал Данил. - Обойдусь тем, что есть. Вот разве что... Пулемет найдется? - Может, тебе пушку? - усмехнулся Фрол. - Двадцать три миллиметра, с истребителя, лупит, зараза, так, что от гашетки оторваться не можешь... Я ее вообще-то обещал Гусейну, но если тебе нужно... Габариты, в принципе, портативные, в "Уазик" присобачить можно. - Не стоит, - сказал Данил. - Это ж возни с лафетом, да и не умею я с ней обращаться... Мне пулемет нужен. Обычный ручняк. - Когда? - Вчера. Или - через пару часов. - Поищем по сусекам... - протянул Фрол. - Тебе как, что-нибудь импортное? - Я бы и нашим обошелся. - Гранаты? - Гранаты у меня у самого есть. Кто такой Батуала? - Батуала... - прищурился Фрол. - Под Принцем. Районный лейтенант. По терминологии наших заокеанских друзей. А что? - Ну, это моя проблема. Пулемет будет? - Ты что, в ясли приехал? Вот танка я бы тебе с ходу не обещал, тут нужно поискать... Что еще? Данил вытащил карту: - Вот тут, где Шантарская область граничит с Байкальской, а вместо границы служит Номочон, есть мост. Нет, взрывать мне его не нужно... ...На седьмом этаже в квартире Глаголева горело единственное окно, но Лара к нему ни разу не подошла, держалась грамотно. "Берлинский бригадир" уехал час назад, как и собирался, вот-вот должно было сравняться одиннадцать, но Данил, как ни всматривался, не углядел среди входящих никого, подходившего бы под описание Валентина. Да и входящих-то можно было по пальцам пересчитать. Две минуты двенадцатого. Три минуты двенадцатого. Четыре. - Ослабла в "Аквариуме" дисциплинка, - тихо подумал он вслух. Они с Капитаном устроились в коммерческом киоске, последнем в длинном ряду, тянувшемся от автобусной остановки к "Дворянскому гнезду". Обзор открывался великолепный, а вселение прошло без малейших хлопот - Фрол распорядился, дальше пошло по неизвестной Данилу цепочке, и, когда они приехали с ключом, киоск был уже пуст, хоть железные жалюзи и не опущены. Вообще-то их здесь могли шлепнуть, как мыша в бочке, но только в одном-единствеином случае - если бы продал сам Фрол, а столь далеко подозрения Данила не простираюсь. Вся остальная цепочка представления ни о чем не имела... За эти полтора часа Капитан даже немного расторговался - в основном толкая спиртное и честно складывая выручку под прилавок, выбивая чеки без малейшего обсчета. Отсюда они не видели усатого Урядника, все это время старательно разбиравшего у расположенного повыше соседнего дома мотоциклетный движок (работа серьезная, требует времени и окружающих не удивляет, разве что лезут с советами и консультациями). Но сигнал увидели бы обязательно, а Урядник его все не подавал. Значит, засеченная ими "Хонда", где сидели два оглоеда, все еще торчала на прежнем месте, а подкрепление ей не появлялось. Ну, а предполагать, что Урядника могли снять без малейшего шума Принцевы ребята, мог только тот, кто не видел его в деле на берегах Днестра. Данил вообще-то тоже не видел, но рекомендовали надежные люди. Зато Капитана он лицезрел в свое время на протяжении доброй пары месяцев. Помимо всего прочего, была одна старая история, когда некий полковник из ограниченного контингента захотел разбогатеть резко. И знал, сколько обещали обосновавшиеся в Пакистане белозубые англосаксонские ребята за новейший вертолет огневой поддержки, среди своих прозванный "Барракудой". Из-за его тяги к обогащению получилась длинноватая и склочная история, способная кое-чему научить бравых сценаристов кинотриллеров - если бы они об этом слышали. Но услышать им не довелось, вертолет, так и не упорхнувший за кордон, сгорел в одном маложивописном ущелье, а Данил с Капитаном вместо обещанных Самых Высоких орденов получили регалии поплоше - из-за живого характера Капитана, который златолюбивого полковника, взятого на горячем, живым вести назад не стал, а поступил с ним довольно скверно, и подыхал полковник долго и беспокойно. Он, хоть и сволочь, оказался чьим-то племянником, кто-то из группы стукнул, они бы и этого не получили, но командующий встал в амбицию и сделал, что мог... Капитан, правда, немного погодя, едва подвернулся случай, вылетел в отставку - дядя был злопамятный. А когда дядя сам в результате хитрых игр вынужден был застрелиться из двух пистолетов сразу, Капитан в армию уже не вернулся... Вокруг сгущалась темнота, машины по переулку почти не проезжали, и Данил подумал, что капитан Довнар уже наверняка отчалил. - Взял бы ты меня с собой в тайгу, - сказал "бухгалтер". - Скоро геморрой наживу. - Сиди уж, - отмахнулся Данил. - Было бы за что башку подставлять... Жена успокоилась? - Да она давно успокоилась. Переживает только, как бы меня злые рэкетиры не пристукнули, газет начитается и сидит с трагическим взглядом... - Вот и сиди себе. Потому что... Он замолчал - вверху, на пригорке, мигнул фонарик. Рядом в полумраке пошевелился Капитан, медленно расстегнул "молнию" на сумке. Значит, зашевелились, что-то такое Урядник засек... Обзор у него с верхотуры гораздо лучше. Вновь мигнул фонарик - тире, точка, точка. Рыла вылезли из "Хонды", вот что это означало... - Ты тачку носом к дороге поставил? - спросил Данил. - Обижаете, ваше благородие... Естественно. Меж киоском и стеклянной витриной продуктового магазина на той стороне улицы почти бесшумно проплыл темный "Таурус". Свернул к подъезду, исчез за углом дома с магазином внизу. - Давай рискнем, - сказал Данил. - Вряд ли сейчас эфир слушают. Капитан вытащил рацию, повозился в темноте: - Что там, казаче? - Четверо вышли из "Форда". Потолковали с хондовскими, пошли в подъезд... - Держишь "Хонду", - распорядился Данил. - Если брыкнут, клади сразу - и к тачке... - Понял. - Пошли, - сказал Данил, снимая с предохранителя китайскую "глушилку". - Началося... Где же этот хрен? Он старательно запер киоск, быстро пошел, почти побежал к подъезду. Рядом бесшумной летучей мышью несся Бухгалтер, он же Капитан, держа под полой куртки "Скорпион" с глушителем. Ничуть не похож был он сейчас на замотанную жизнью канцелярскую крысу - собранный, резкий, опасный, как гремучая змея... В холле - тишина, только гудит лифт. Шагов на лестнице не слышно. Стол в углу пуст, нигде не видно нанятого "дворянами" милицейского сержанта. Что еще ничего не доказывает, конечно... Они остановились у лестничного марша, прислушались, задрав головы. Ни малейшего шума вверху. Даши покачался с пятки на носок, переступил, примеряясь, как он должен двигаться, чтобы не производить ни малейшего шума. Вверху щелкнули, расходясь, дверцы лифта. Едва погасла прозрачная кнопка, Данил нажал ее, вызывая лифт, кивнул на дверцы и показал капитану девять пальцев. Тот достал чешскую машинку и отодвинулся, на всякий случай взяв под прицел лифт. Нет, кабина пуста. Капитан поехал на девятый этаж. Данил пошел вверх, не производя ни малейшего шума. Руки у него были свободны - еще выйдет кто-нибудь навстречу, увидит пистоль, поднимает шум... Добравшись до четвертого этажа, он явственно расслышал глуховатую трель звонка и узнал - глаголевский. Пошел вверх, а там звонили уже беспрестанно. Должно быть, отвечая на вопрос Лары, кто-то сказал в полный голос: - Откройте, милиция! Тишина. Шестой этаж. Кнопка не горит - Капитан уже на месте... Никто, конечно, не встревожился - мало ли что с этими лифтами бывает... И вновь: - Откройте, милиция! Данил, которому до площадки седьмого этажа оставался один пролет, уже различил перешептывание: - Да не брякнет она, я провод перекусил... - А рация? - Откуда у этой биксы рация? - Откройте, милиция! - Пристав, не гомони. Не откроет. Надо ломать. - А соседи? - Куртяк сними, чтобы мундир видели... Дернутся они, жди! - Ломик где? Данил, бесшумно переместившись вправо из-за бетонной коробки шахты, поднял пистолет: - Стоять, орлы! - сказал он негромко. - Ручки на виду! Четверо обернулись к нему, как ужаленные. Один и в самом деле в милицейской форме, только без фуражки, длинную кожаную куртку держит в руках, вот и прекрасно... Второй чуть заметно пятится, стараясь уйти под защиту шахты, площадка с тремя дверями обширная, хоть пляши, тут такой маневр мог бы и пройти... - Стоять, ты! - приказал Данил тому, что пятился. - Руки, кому сказал! Лица у них были напряженно-злыми. Лихорадочно искали выход. Вполне возможно, мент у них и настоящий... Тот, что в форме, ожил первым: - Брось пушку. Посмотри, что у тебя за спиной... - Мне этот фокус в детсаду показывали, - сказал Данил, не шелохнувшись. - Где я тебя мог видеть, капитан? - Тебя, мужик, в морге увидят, - бросил тот, что стоял у самой двери, уже с коротеньким ломиком наготове. - Вали отсюда. - Считаю до трех, - сказал Данил. - Потом начну простреливать коленные чашечки. Это больно. Капитан - должно быть, он и был Пристав - вдруг схватил за ворот соседа, развернул вправо, прикрылся им, уже тускло блеснул ствол... И они нелепо задергались под серию негромких хлопков - словно с десяток стрелков палили из воздушек - стали заваливаться, пули звонко рикошетили от бетонных стен, смачно ударяли в добротные деревянные двери, Данил ушел влево, прикрываясь шахтой, нажал на спуск целя в того, кто оказался к нему ближе всех, успел еще увидеть, как тот головой вперед рухнул на ступеньки, что-то мерзко, хлюпающе стукнуло... Тишина. Короткий посвист Капитана. Удушливо воняло пороховой гарью. Данил выглянул - и бросился наверх, перепрыгивая через три ступеньки. На площадке ни малейшего шевеления - трупы, и на головы их лучше не смотреть, Капитан, учитывая повсеместную моду на бронежилеты, на всякий случай лупил по черепушкам... Данил кивнул на милицейского, сделал понятный обоим жест и позвонил, крикнув что есть мочи: - Ларка, это мы! Дверь распахнулась, выскочила Лара с сумкой в одной руке и газовиком в другой, Данил отобрал его, швырнул ПРОЧЬ, не глядя. Захлопнул дверь квартиры. Глаза у Лары закатывались узрела жмуриков. Данил схватил ее за руку и поволок вниз по лестнице, боясь только одного - чтобы не начала блевать и не вырубилась. У входной двери остановил жестом - падать в обморок, она, слава богу, не собиралась, хоть и заводила глаза под лоб, словно умирающий лебедь, - выскочил первым. Огляделся, махнул ей рукой. Сзади показался Капитан. Две плечистых фигуры кинулись из глубины двора им наперерез, но за спинами у них мелькнули желтые вспышки, и оба, подламываясь в коленках, опустились на чисто подметенный асфальт. Перепрыгнув через одного, подбежал Урядник. - В тачку! - прошипел Данил. Прыгнул за руль, всадил ключ зажигания в замок. Двигатель завелся с полоборота, визгнули тормоза - "Жигуль" вылетел на улицу, свернул, еще свернул, промчался проходным двором. Через три квартала Данил аккуратно затормозил у дома рядом с областным УВД, подвел машину к подъезду. Все по законам психологии, темнее всего под пламенем свечи, никому и в голову не взбредет... - Улица имени тебя? - бодрясь, спросила Лара. - Цыц, - сказал Данил спокойно. - Сиди и не дрыгайся... Что там? - А удостоверение у него, похоже, настоящее... - Ну, прихватили для отмазки и прикрытия... - пожал плечами Данил. - Только прокурору этого не объяснишь, а потому, чижики, быстренько протирайте стволы, и будем избавляться... - Давай налево, там от строителей остался котлован. Грязи на дне столько с водой пополам, что все сглотает... Данил тронул машину. Мимоходом глянул на Лару: - И где же ваш Валентин? - Откуда я знаю? - пожала она плечами. - Может, случилось что-то... - Что в сумке? - Одежда. Всякая. Запасные кроссовки и все такое... Мало ли что в тайге может пригодиться, запас карман не тянет... Данил от злости потерял дар речи. Остановился в указанном месте. Капитан с Урядником пошли куда-то во мрак, справа чернела громада недостроенного здания - угол чуть освещен парочкой фонарей - слева раскинулась огромная стройплощадка, и оттуда лениво, склочно побрехивала собачонка, маленькая, судя по голосу. - Ларка, - сказал Данил недобро. - Кончай болтать, Только тебя в тайге и не хватало. Ты и городскую Россию-то не знаешь, а уж тайгу... - Я выносливая. Спортсменка как-никак. Насколько я поняла, болот и прочих топей там не будет, если и придется шагать пешком, так пару дней... - Ты видела, что валялось на площадке. В тайге будет то же самое... Пойми ты... - О господи! - вздохнула она, словно умудренная жизнью матрона, отчитывающая несмышленыша-сына. - Ну когда ты наконец поймешь, что меня не переупрямить? Это мой клад, и я туда пойду. Твои головорезы, если ты меня сунешь к ним в какой-нибудь подвал, на привязи держать не станут. Рано или поздно обязательно лопухнутся. Я сбегу и брошусь следом, дорогу примерно представляю... Данил сжал кулаки, разжал. Чертовски хотелось залепить ей парочку хороших оплеух. Он прекрасно понимал, что она не шутит, что балованную генеральскую доченьку может остановить только смирительная рубашка. Может, в самом деле? Отвезти к Николаше, он ей живенько всадит лошадиную дозу какого-нибудь нейролептика, договорится с кем надо в психушке и сунет туда, где ее спешка к некоему зарытому в тайге кладу никого не удивит, где из отделения ни за что не выпустят, а укольчиков влепят, сколько душе угодно? Но если ее там и засекут? Попадется какой-нибудь старательный, непосвященный эскулап, в отсутствие Николашиного кореша возьмется расспрашивать, хотя бы выясняя адрес и данные родителей, начнутся непредвиденные повороты сюжета... Милиционер был настоящий, так что вариантов еще больше... Но куда ей в тайгу, мать твою? Вернулись сподвижники, залезли в машину. - Порядок, - сказал Капитан. - Только чавкнуло. Пусть вытаскивают потом, все равно пальчиков нет... Обложку от корочек я туда же запулил и утопил палкой, а все, что с надписями и фоткой, оборвал и спалил... - Поехали, - Данил включил мотор. - Капитан, у тебя есть надежный подвал, где сколько ни ори - хрен Услыщишь? Лара быстро сказала: - Слушай, я не шучу. Меня вырубать придется... - Ну что вы, красавица, - благодушно завел ни о каких сложностях не знавший Урядник. - Не для того мы вас спасали от злыдней, чтобы потом обижать, казаки... - Цыц, - сказал Данил. - Лара... - Бесполезно, - она покачала головой. - Ну, хватит, поговорили. Машину я вожу, стреляю... - Ну ладно, - сказал Данил сквозь зубы. - Но имей в виду, на руках я тебя не понесу, не в Голливуде... Начнешь хныкать - буду бить морду всерьез. - Переживу. Постараюсь не хныкать. - Ты хоть не протекаешь? - спросил он безнадежно. - А то мешать будет здорово... - Недельку назад отпротекалась, - заверила она, повеселев. - Но потом я тебе все равно набью морду... - мечтательно сказал Данил, тормозя у светофора. Глава двадцать восьмая Стартовая площадка Данил проснулся по внутреннему будильнику, поставленному на восемь утра. Медленно открыл глаза, коснулся кончиками пальцев рукоятки "Беретты", нашарил ее под подушкой и успокоился. Все вокруг было благостно, стояла тишина, в окно безмятежно светило солнце, за окном лениво побрехивала собака, потом замычала корова. Снизу, с самого пола, комната выглядела какой-то странноватой. Он натянул джинсы, прошел к окну. Разнообразная зелень, произраставшая в обширном огороде, казалась при ясном утре особенно чистой и свежей. Видно было краешек кузова загнанного к сараюшке-свинарнику "Уазика". Поблизости зазвенела ведрами хозяйка. - Привет... - послышалось с полу. Лара выбралась из-под одеяла, накинула короткую тельняшечку и блаженно потянулась, разметав по плечам золотистую волну волос. Подошла, высунулась в распахнутое окно, ненароком прижавшись теплым обнаженным бедром. От свежего арбузного запаха ее тела в глубине зашевелился дрыхнувший зверь, и Данил отодвинулся подальше от греха. - Экзотика... - лениво протянула она, зевнула. - А вы рыцарь, сударь, ночью и не подумали руки распространять, правда, я сама умоталась, дрыхла преотлично... А вот где тут, к примеру, как бы покультурнее выразиться, сортир? В прихожей, что ли? Вчера ночью как-то не было охоты... Данил с трудом уяснил, что генеральская доченька, всю сознательную жизнь прожившая пусть в Восточной, но Германии, в глаза не видела обыкновенного дощатого нужника и вряд ли смогла бы его опознать без подсказки. - Видишь вон то строеньице? - показал он. - Туда и шагай, только не забудь штаны натянуть, ты в провинции... И в дырку не провались, смотри. - В какую дырку? - Там увидишь. Незабываемые впечатления гарантирую... Он посмотрел вслед, ухмыльнулся и пошел бриться к умывальнику. Вот умывальник был устроен совершенно по-городскому, с краном, эмалированной раковиной, подключенный к водопроводу. Вода, правда, только холодная. Вообще домик, как он теперь, при белом свете, оценил, был, оказывается, не деревянным, а шлакоблочным, и подворье, вымощенное где досками, где кирпичом, выглядело ухоженным - свиньи, корова, мотоцикл с коляской под навесом, все чисто, лампочки подвешены и над крыльцом, и над двором, в огород ведет аккуратная калитка. Прямо-таки фазенда. Знакомая дяди Миши, ручаться можно, баба хозяйственная, мечта холостяка со склонностью к сельскому хозяйству... Данил столкнулся с ней во дворе. Вчера ночью не особенно-то и рассмотрел - сразу же завалился спать, а вот дядя Миша, судя по звукам, незамедлительно приступил к нежностям. Общее впечатление - весьма... Лет тридцати, крепкая и смазливая, с узлом светлых волос на затылке, сатиновый халатик чисто символически драпирует ладную фигуру. А в глазах - ум и воля, такие, должно быть, с философским спокойствием лет двести назад провожали мужьев-братовьев поработать ночью на почтовом тракте, хозяйственно подсчитывали добычу, а потом грехи замаливали столь же истово, по-крестьянски обстоятельно, как все в жизни делали... И все шло по накатанной колее. Это внуки потом в купцы выходили, следили в истории кутежами и меценатством... - Утро доброе, Наталья, - сказал Данил, откровенно разглядывая ее. - Коли не шутите... - она ничуть не смутилась, сама глянула, как рублем ударила. - Вот такая она я... Глянусь? - Ну, вообще-то... Это что, - он показал вокруг неопределенным жестом, - все сами? - А кто поможет? - она беззлобно усмехнулась. - Вам бы только черта загнать... - мотнула головой в сторону нужника. - Это у вас кто, дочка или грелка? - А что? - Да смешно просто, от свинки шарахнулась, как от лешего... - Городской ребенок, - сказал Данил, невольно глянув в ту сторону. - Значит, не дочка, ишь как глазами стегнули... - Наталья бесцеремонно подняла полу его джинсовой куртки. - Кабур фирменный, ствол тоже, наша шпана все больше родные пушки таскает, да и те за поясом... Вы, гостенек дорогой, мне скажите честно: бумаги у вас в порядке? А сапоги за вами следом не притопают ли? - А если совру? - Не девка, навидалась... Глаза редко врут. У меня бабка была ведьма, хомуты надевала. Тут по деревням еще остались. - Если честно, грехов на мне хватает, но хвостов не тащу. Что, Миша не говорил? - Миша человек широкий душой, столько раз гулял к хозяину, что ему уже и трудно усмотреть, где что начинается, где чем кончается. А я раз сижанула по малолетству, больше что-то не тянет, теперь особенно, от хозяйства... - Ну, от нас не будет никаких сюрпризов, - сказал Данил самую чуточку искательно. - Нынче же уедем. - Похоже, не врете... - она вновь окинула его с головы до пят серыми глазами, умными и бесстыжими. - А вот фортуну определенно мыкаете... - Может, и погадаете? - Не умею. Просто глаза у вас, как у волка, когда он по следу чешет вмах... Показалась Лара, выражение лица у нее было крайне любопытное, являвшее смесь ошеломления и довольства экзотикой. - Ну, как тебе объект? - спросил Данил. - Маджестнк, милорд... Чего уж там... - она покрутила головой, подозрительно оглядела хозяйку: - Вы, сударыня, моего будущего мужа не совращаете ли? Данил взял ее за шиворот, развернул к дому и легонько наладил коленом пониже спины. Она, пожав плечиками и громко фыркнув, взошла на крыльцо. - Невеста, стало быть... - понимающе-насмешливо протянула Наталья. - Ишь, ревнует... Чуть смутившись, Данил пожал плечами: - А Миша где? - Часов в семь дернул в город оглядеться, - и посерьезнела. - Вы там поосторожнее, мужика мне не угробьте, у меня на него виды. Он, если и в самом деле сядет в завязку, в хозяйстве пригодится во всех смыслах. Годочки - не беда, меньше будет взбрыкивать. - Все расписали уже? - А как же? Это вы носитесь вдоль и поперек жизни, а женщина должна обустраиваться. Не сталкивались с такой житейской мудростью? - Сталкивался, - заверил Данил, покосившись на появившуюся в окне Лару. - Теснехонько... Наталья, перехватив его взгляд, пожала плечами: - Ну, что? Хоть и прищуривается, а глазенки умные... - И взбрыкивать буду меньше, а? - Это точно... Пойдемте, окрошку заделаю. Пьете с утра? - Бог миловал. Окрошку он едва успел дохлебать - взлаял пес и тут же умолк, хлопнула калитка. Появился дядя Миша, веселый и деятельный, мимоходом совершенно по-хозяйски огладил Наталью пониже талии (она приличия ради отмахнулась), взял со стола кусок хлеба, сжевал и объявил: - Кончайте хавалку, народы. Труба зовет. Командир, заводи самоход, смотаемся к центру... Данил охотно вылез из-за стола. В Курумане дядя Миша, такое впечатление, стал чуточку другим человеком: феню забросил совершенно, как и прежнюю угрюмость, даже двигался как-то иначе, более раскованно. Лара вскочила следом, и Данил не стал ее останавливать в конце концов только она знала Валентина в лицо, так проще, нежели выискивать по приметам. А поездка предстоит безопасная, пальбы не предвидится. Наталья без всяких комментариев пошла открывать ворота. - Я за руль сяду, - сказал дядя Миша. - Ты ж города не знаешь. - А ты вчера тут по темну крутился очень даже свободно... Жил здесь? - Так я ж куруманхжий, - сказал дядя Миша. - Только с другого конца. Есть там такой райончик - Нахаловка, - он вывел машину за ворота и уверенно покатил к концу улицы. - Как говаривали, маршрут знакомый: Нахаловка - Лесоповал... Как тебе Ташка, командир? - Ум есть, характера выше ушей... - В точку. - А за что сидела? - Да ни за что, - сказал дядя Миша. - На выпускном ее один щенок хотел силком отхарить, она бутылку об стену звякнула и розочкой прошлась по мордахе. Сынок был бардзо родительский, они год и выхлопотали. Он, между прочим, сам через годик загремел, так что она оттуда, а он туда, коловращение жизни. Огреб такую статеечку, что и родичи не отмазали. Я его сам, между прочим, на зоне Машкой делал. - Даму бы постыдились, - сказала Лара тоном невинной гимназисточки. - Старый человек, а такое в обществе говорите. - Краса моя, не будь вы симпатией командира, я б вас разубедил насчет старости... В общем, Наташка потом вышла замуж, попался алкаш. Выперла. Второй был похозяйственнее, да угораздила его нелегкая закупать ночью рыбинспектора до смерти. Не получилось из инспекции Ихтиандра, такая незадача... Дали Герке червончик, за колючкой еще навесили за все веселое. Через два года ожидается. - И как? - тихо спросил Данил. - А вот как заявится, так и побазарим... - сказал дядя Миша деловито. - Очень уж мне хочется на родине осесть, и непременно у Ташки, так что я еще покусаюсь... Ладно, это все про меня. Давай о тебе. Я тут на вокзале наколол одного бича, есть смысл потолковать. А шантар-ский поезд, я узнавал, будет через сорок пять минут. Очень этот поезд сочетается с тем временем, что тебе для встречи назначили... Данил без особого любопытства оглядывался вокруг. Куруман, районный центр тысяч на сорок народонаселения, напоминал уйму подобных, виденных им по обе стороны Урала: пара-тройка более-менее современных административных зданий, совершенно неожиданно для проезжего вырастающих из скопища частных домиков, островки хрущевских пятиэтажек, чудом уцелевшая церковь, пара старинных особняков, корова на тихой улочке, уродливый памятник Ильичу, по-утиному переваливающаяся на ухабах дребезжащая иномарка, крепкие кирпичные коттеджики, строенные на совесть, а потому ясно кому принадлежащие, чадящие разбитые автобусы, коммерческие палатки, по виду точь-в-точь как "в столицах", и, как в любом сибирском городке, множество по-настоящему красивых девушек. - Интересные вещи бич рассказывает, - продолжал дядя Миша. - Из тайги смылся... - Как это ты его так быстро раскрутил? - Командир, у тебя свой опыт, у нас свой... Опытный народ друг друга с одного тыка зрачком срисовывает. Как шпионы. Только шпиона государство обучает и деньги платит, а с нами вовсе наоборот... Да мне и Ташка говорила, что в тайге неспокойно. - А она чем промышляет? - спросил Данил. - Одними работящими руками в наше время такую фазендочку не поднимешь и на плаву не удержишь... - Жадеит. "Регина". Системы в этом деле до сих пор нет, не доперла система до глубинки, вот и выходит, что на каждый вложенный рубль можно взять чуть ли не Доллар. Если знать как, и с кем дружить. - А это что, не система? - хмыкнул Данил. - В глубинке это по-прежнему "добрососедской жизнью" называется... А система сюда не влезла еще и оттого, что добыча чересчур маленькая и непредсказуемая, сегодня тебе рюкзак припрут, а потом месяц будешь сидеть у окна и ждать продавцов. В общем, Ташка ночью говорила, что по тайге шарашится армия. Солдатня там и сям, даже вертолет регулярно летает. Я тут кое-что прикинул, и получается, что солдатня эта сшивается как раз близ тех мест, куда мы на экскурсию собрались. Местные - народ простой, в нашивках и эмблемах не сольно разбираются: благо этих эмблем нынче развелось, что грязи. Но по некоторым наводкам выходит, что это - твой комитет... Зашел к ребятам, а там этот бичик, принюхались мы друг к другу, они за меня к тому ж слово сказали, он согласился побазарить. Денег дашь на билет, и лады. Он в город выходить боится. Да и ломщики к хребту не ходят. Знаешь, командир, бывает такое: никто вроде бы въявь не пугает, стволом под нос не тычет, но как-то само собой соображается, что лучше тебе будет подальше держаться. И слухи ползут. Про радиоактивный могильник. В тайге видели солдат в балахонах, с приборами. - Лапшу они на уши вешают, - сказал Данил. - Вот и Ташка так думает, только страшилка насчет радиации срабатывает, как швейцарский будильник. Звону на километр... - он поджал губы. - Она тут дружит с одним... Ну, сам понимаешь, одинокая баба... - Терпишь? - Я тут пока не хозяин. Вот если осяду, боевой устав пойдет другой... Одним словом, это местный мусор. Двухпросветный. Им тоже по секрету те самые военные брякнули про радиацию - только как-то так хитро брякнули, что этот секрет еще и через ментовку распространился, будто по репродуктору со столба. - Ну, это целая наука - распускать слухи, - сказал Данил. - Люди, знаешь ли, на этом диссертации защищали, и хлеб они жрали не даром... - Вот эта наука здесь и работает на полную катушку. Кто поглупее и потрусливее, уже налаживается сбегать подальше, пока из тайги не поперли рентгены, что саранча... - А вертолет какой, кстати? - спросил Данил. - Как это? - Какой марки, не слышал? Нас это напрямую касается. Если гражданская версия, меньше хлопот, а если у них здесь вертушка огневой поддержки, погоняет она нас по тайге... - Кто у них тут присматривается к маркам? Вертолет военный, потому что весь зеленый... - дядя Миша облизнул губы. - Да я понимаю. У нас в восемьдесят втором три орла ушли по тундре гораздо раньше срока, надоело им на хозяина мантулить, весной запахло, вот в зеленый отпуск и сорвались... Рассказывали потом так. Будто летит вертушка, а на ней есть какая-то хреновина, соединенная с пулеметом. Пулемет спаренный. Локатор какой-то на него присобачен... В общем, летят над голой тундрой, по пути эта техника постреляла вдоволь оленей, потому что ей же не объяснишь... И вдруг по пустому месту - та-та-та... Вертолетчики кружат, а пулемет лупит по голой равнине. Ну, сели. Посмотрели. А там лежат эти трое, мохом замаскировавшись, и пулями их порвало так, что опознавать нечего... Есть такие локаторы? Или свист? - Есть, - сказал Данил невесело. - Чистую правду тебе рассказывали, никакого свиста. - Печально... Показался железнодорожный вокзал, серый домик в стиле позднего сталинского ампира. Дядя Миша свернул в сторону, подвел "Уазик" к черному ходу какого-то большого магазина. Пояснил: - В подсобке у грузчиков сидит. Хоронится. Они ему старые кореша, так что спрятали. Рыночные реформы определенно затронули и закулисье магазинов - на столе у грузчиков в огромной подсобке имели место матовая бутылка неплохой импортной водочки, баночное пивко, ветчина из вакуум-пакетов и тому подобный заграничный ширпотреб (сплошь и рядом произведенный в отечестве). Два мордатых детинушки сговорчиво после первого же кивка дяди Миши покинули помещение - то-то он при первой возможности укатывал в Куруман, готовил себе посадочную площадку Корявый, надо понимать, обстоятельно, повсюду обрастая связями. Третий, оставшийся за столом - это, конечно, и есть бич. Именно бич, похмельный, но опрятный, с продубленной геологическими ветрами физиономией. Меж бичами и бомжами - разница огромная и принципиальная, любой повидавший жизнь человек с этим согласится. Бомж - это, как правило, вонючее грязнейшее существо, само себя поставившее в положение бродячего барбоса. Бич же - скорее волк, апостол свободной жизни, прямой наследник гулящего люда прошлых веков, от донских казаков до конкистадоров. Конечно, свою лепту вносила и водочка, и зона, и прочие житейские пакости, но все же главный побудительный мотив здесь - нежелание жить по звонку, аккуратно вносить квартплату и приходить на работу по четкому расписанию. За последние десять лет многое изменилось, конечно, но допрежь того по стране передвигались многие тысячи жилистых мужиков, мастеров на все руки, жаждавших одного - воли. По прошлой жизни кое-кто из них имел вузовский диплом, а то и два. В этом незаметном и неизвестном посторонним мирке можно было встретить и капитана дальнего плавания, и бывшего майора-танкиста, и писателя, и врача... Сидевший перед Данилом мужик относился, сразу видно, к ветеранам Движения, не выброшенным на обочину идиотскими реформами, а добровольно пустившимся по одной шестой части земного шара. - А ты, Корявый, говорил, что приведешь фирмача... - сказал с ноткой философской грусти Дубленый. - У него ж глаза опера, да не сизаря - из-под Феликса... Дядя Миша набулькал себе на два пальца водочки, зашвырнул в рот, пожевал обрезок багрово-красной ветчины и сказал тихо: - Ты за базаром следи, Доцент. Когда я оперов приводил? Мало кем человек может быть по прошлому... Тебя вот взять. Если тебе напомнить, как ты электронами по протонам колотил - драться полезешь... - Что, в самом деле физик? - спросил Данил. - То-то и оно, что нет. Только я сорвался в вольную жизнь сразу, едва понял, что не физик, а другие остались... Все понимая. - И много надо на билет? - Билет, да поесть в дороге, да пузырь в дорогу... Штук двести. Данил молча отсчитал шесть пятидесяток. Протянул бывшему физику, поинтересовался: - Не пропьете? - Не рискну, - тот спрятал деньги, явно повеселев. - Постараюсь сейчас же прыгнуть на ближайший состав, все равно, западный-восточный... С билетом надежнее, не ссадят. А оставаться в этом воеводстве не хочется что-то... - Почему? - спросил Данил. - Рассказывайте. - Одиссея у меня получилась короткая, но странная, - сказал Доцент. - Две недели назад попал в КПЗ, при кой-каких отягчающих обстоятельствах, так что пятнадцать суток принял как божий дар, ибо светило худшее... И приготовился отбывать, как обычно, на керамзитовом, но тут принес черт "покупателя"... - В этом есть что-то необычное? - спросил Данил. - Да нет. "Покупатели" всегда толкутся, самые разные. В основном с ЖБИ и председатели колхозов - тут вокруг куча обезлюдевших деревушек, титулуют его председателем, а у него три бабки и залившийся тракторист. Вообще-то председатели кормят от пуза, летом у них можно и попрацовать... - Вы уж, пожалуйста, ближе к теме, - сказал Данил. - Объясняю просто, что в самом факте явления "покупателя" ничего странного нет... И глаз на них наметанный. Так вот, этот, чем хотите клянусь, таким делом занимался впервые. Но грамотно, я вам скажу - на свой лад... Напихал нас с десяток в военный "Зилок", в фургон, запер снаружи - и покатили. - Почему вы решили, что машина - военная? - Номера. Лысопогонник за рулем. Эмблема ФКГЗ. Ну вот... Ехали часов восемь, судя по скорости и качеству дорог - окна-то в кузове были - проехали километров триста. В долину посреди тайги. Там палаточный лагерь, на манер геологического - палаток десятка два, военные машины, рация, солдатушек примерно взвод, пара офицеров, с десяток ученого народа обоего пола. Только экспедиция оказалась не геологическая, а археологическая. Из Москвы. Выстроил нас этот "покупатель" - он, между прочим, в полковничьих погонах - и объявил, что свои пятнадцать суток нам искупать предстоит на земляных работах. Назавтра же утречком выдали инструмент - и пошла перековка... Недельку перековывался, а потом сбежал. Подкопил тушенки - кормили от пуза, тут не упрекнешь, и в забор давали что душе угодно - помолился лешему, чтобы отвел зверье, прокрался ночью в тайгу и вжарил, держа курс на два лаптя правее солнышка. Через четыре дня вышел к деревне, осмотрелся, рискнул вступить в контакт с местным населением, подработал на автобусный билет - и сюда... - Так, - сказал Данил. - Значит, не понравилась экспедиция? - Не понравилась. - А почему? Кормили, не обижали, пятнадцать суток все равно надо где-то отрабатывать... - Вы в чутье верите? А в дурные предчувствия? - Верить-то я верю, - сказал Данил. - Только вы постарайтесь подробнее дурные предчувствия описать... - Я в поле ходил раз пять. С геологами. Дело вроде почти то же самое, однако обстановочка не та, солдаты каждый день в карауле. С автоматами. Устроят кольцо примерно на километр вокруг раскопок и торчат весь световой день без всякого пересменка. Полковник сказал, что у тохарцев идет какая-то заварушка, и может налететь банда, только через пару деньков, когда обжились, присмотрелись и прикинули, сообразили, что они, полное впечатление, не нас от тайги стерегут, а тайгу от нас. У нас четверо сидели, они и определили наметанным глазом, что больше всего это похоже на зону, а полковник - не строевой, а скорее Мюллер... ("Мюллер" - начальник оперативной части в зоне. - Прим. ред.). На ночь нас сгоняли в одну палатку, ставили вертухая. Если б у него в тот раз поноса не приключилось, не уйти... Ночью спали без задних ног, особо не поболтаешь, но душу отводили в раскопе. И ребята дня с третьего начали толковать, что дело вонючее. За последние годы случались уже в наших местах... и не только в наших... такие вот экспедиции. Наберут бичар, наобещают золотые горы - а потом пропадают люди на вечные времена... Я понимаю, вроде бы и нет ничего конкретного, но если собрать в кучу... Во-первых, оказалось, мы все десятеро - из бичевья. Ни местной прописки, ни постоянного места жительства. Ни одного куруманского. Если вдруг растаем в небесах, ни одна собака не обеспокоится. Во-вторых, солдаты странные какие-то. Не то, что обычные пацаны. Самому младшему лет двадцать пять, наколка на каждом втором, на нас смотрят волками. В-третьих, меж нами и археологами - стена. Нас к ним не подпускают, а это странновато. Вообще-то всегда ИТР и работяги живут в разных палатках и общаются почти исключительно по делу - но когда специальный часовой приставлен, чтобы нас от них отгонять... когда мужика лупят прикладом по спине за безобидный вопросик... Чересчур близко подошел к какому-то седому, из археологов, хотел узнать, что слышно о Югославии новенького - а его едва не запинали, тишком, чтобы археологи не видели... Пару раз прилетал вертолет - так каждый раз полковник, стоило вертушке зажужжать, прятался в палатку и держал наготове что-то такое жуткое, я раз в жизни подобное видел, да и то в кино, в руках у Шварценеггера... Выходил не раньше, чем убедится, что это его родной вертолет... - А какой, кстати, вертолет? - По-моему, "Ка". Не знаю, двадцать шестой или тридцать второй, их сейчас развелось, новых моделей... - Вооружен? - Нет, похоже. - Что еще? - спросил Данил. - Все, пожалуй... Тревожно там было, понимаете? Зона не зона, мафия не мафия, но если это обычная экспедиция, мы все десятеро - балерины с Пляс Пигаль. Мы ж все по экспедициям таскались, было с чем сравнивать... - Значит, все то же, что и вы, ощущали? - Ага. - Почему же вы один дали деру? Доцент пожал плечами: - Да трудно сказать... То ли я больше всех испугался, то ли остальные понадеялись на авось. Авось пронесет... Знаете, человек до последнего надеется, даже, говорят, в газовые камеры шли и верили, что это в самом деле такой новомодный душик... Что, разочаровал я вас? - Погоня за вами была? - спросил Данил. - Не знаю. Я же брел всю ночь, благо выдалась безоблачная, с Луной и Млечным путем, а со светом чесал и до полудня... - он усмехнулся словно бы виновато. - Как ни стараешься, не умирает в человеке бывший интеллигент, куста испугаешься - и летишь, себя не помня... Только остальные девятеро - никакие не интеллигенты, а страхи их дрочили те же. И ощущения у всех были абсолютно одинаковые. В общем, та долина - сплошной роман Кафки, если вам это имя что-нибудь говорит... - Говорит, - кивнул Данил. - Тогда поймете. Страх там был в воздухе. Страх и смерть - хоть никого на суку не вешали и голову на пеньке не оттяпывали... - А как же археологи? Они ничего такого не испытывали? - Эти-то? - Доцент презрительно покривил губы. - Хоть мы за ними и наблюдали с расстояния, могу смело сказать: до них ничего подобного не доходило. Пока мы снимали верхний слой, они сидели без дела. Сплошной пикник, шашлычки-музыка... Вот тут я полковнику верю. Он сказал, это москвичи. Столичная экспедиция. Похоже, не врал. Они на все вокруг, на нас в том числе, смотрели... как бы вам объяснить? То ли как белые люди на дикарей, то ли как марсиане на земных бурундуков. Такой взгляд только у москвича бывает... Не приходилось сталкиваться? Москвич - это особая нация... - Я понимаю... - Словом, они жили, как на другой планете, и совершенно не интересно им было, кто там рядом копошится. - Вы начали работать с нуля? - Нет. Там уже сняли верхний слои, примерно на метр. У них был микротрактор с бульдозером, японская штучка, красавец... Было три таких котлована, примерно десять на десять. Нас поставили работать на один, а два их совершенно не интересовали. Видимо, пустышки. И мне представляется, что там, в земле, на самом деле некий археологический объект - иначе зачем понадобилось лопатами, осторожно? Нас предупреждали, чтобы копали осторожно, кто-то из археологов иногда торчал над душой. А то и сам полковник, когда приезжал. Ну, мы с археологами не заговаривали после известного прецедента... За неделю прошли вглубь метров пять. Могли бы больше, конечно, но они чем дальше, тем больше висли над душой. Да и землю приходилось аккуратно насыпать рядом, не расшвыривать. - Значит, когда вы их покинули, ни до чего еще не докопались? - Нет. - И сколько времени прошло, как сбежали? - Неделя. - Понятно... - Данил глянул на часы, встал. - Ну, сейчас подойдет поезд, так что советую смыться побыстрее... - Взвод солдат - это хреново, - сказал дядя Миша, когда вышли на улицу и двинулись к вокзалу. - Контрактники, а? - Пожалуй, - кивнул Данил. - Одна надежда, что их спровадят. А если нет - придется думать... Тьфу ты, ну никак нельзя одну оставить... Рядом с их "Уазиком" красовался черный БМВ, довольно новый, но с выбитой левой фарой и парочкой небрежно выправленных вмятин. Четверо в кожанках гуртовались у распахнутой дверцы, но разговор, издали видно, был не особенно дружелюбный - Лара попыталась закрыть дверцу, ей не дали, послышалась пара матерков. - Местная золотая молодежь? - спросил Данил, ускоряя шаг. - Они, сволота, - кивнул Корявый. - Беспредельщи-ки сучьи, обнаглели в глуши. Есть тут, конечно, и люди серьезные, только глубинка к порядку не привыкла, хоть кол на голове теши... - Пошли, - Данил двинулся еще быстрее. - Нам отсюда нужно без скандала убраться. - Это точно, дальше по трассе у меня малин нет, сплошная неизвестность... - Внимание! - раздалось у них над головами жестяное хрипение репродуктора. - Фирменный поезд "Байкал" сообщением Москва - Чита прибывает на первый путь от перрона... - Я, конечно, очень извиняюсь... - Данил двумя пальцами защемил плечевую мышцу того, что попытался за руку вытянуть Лару из кабины. - Мне бы пройти... Коротко стриженый парень взвыл, присел на корточки. Остальные, попахивая свежим перегаром, чуть шарахнулись, но тут же вспомнили, что они здесь самые крутые. С техникой, правда, у них обстояло неважно - Данил без особого труда перехватил несущийся к его физиономии кулак, выкрутил руку классическим захватом, головой вперед пустил так, что парень звучно шлепнулся лбом в боковое стекло БМВ. Стекло выдержало. - Какие проблемы? - улыбаясь, спросил Данил у двух остальных, немного умеривших прыть. Дядя Миша стоял чуть поодаль, держа руку в кармане. - Проблемы какие, спрашиваю? - Данил вычислил вожака и обращался только к нему. - Да никаких проблем, дядя, - тот картинно распахнул куртку, выставляя на обозрение торчащую из-за пояса рукоятку ТТ, в продольном рифлении, со звездой. - Вот дочушку твою зовем в баньке поплескаться да пупками потереться, но коли ты такой дерганый, придется по-нехорошему... - Привычка у меня такая - с утра челюсти не ломать, если не особенно просят, - сказал Данил, щурясь. - Так что ехай, мальчик, ехай... Поезд уже остановился на первом пути. Дядя Миша танцующим шагом, на носках, переместился вожаку за спину. Тот покосился через плечо: - Что-то ты, Корявый, строишь из себя, да еще таскаешь сюда всяких... Смотри! Ничего, дядя, ляльку мы е„ равно уделаем, только ты этого из больницы уже не УВИДИШЬ... Тот, кого Данил обидел самым первым, поднимался, отряхивая светлые брюки. Лара пнула по дверце и дверца смачно угодила несостоявшемуся кавалеру по лбу. Девчонка спрыгнула на землю, но продолжения Данил уже не видел - началась работа. Коронный номер Чака Норриса - крутнуться на месте и влепить с разворота ногой в рыло - и в самом деле дает прекрасный результат, если умеешь как следует... Вожак улетел наземь. Дядя Миша достал сзади второго - в два метких удара по почкам. Третий шарахнулся, хаотично и неумело ставя блоки - и его рубанул ребром ладони по шее неизвестно откуда появившийся высокий блондин в синей куртке. Четвертый, контуженный дверцей, стоял на коленях, зажимал голову обеими руками и к реваншу не стремился. Лара воинственно стояла над ним. От вокзала в их сторону косились люди, но вмешиваться не спешили - наоборот, подхватив вещички, у кого были, торопились слинять от греха подальше. - Валентин, - блондин слегка поклонился и подхватил стоявший позади него высокий рюкзак на алюминиевом каркасе. - По-моему, пора отступать? Данил нагнулся, выдернул у вожака из-за пояса ТТ, взял за ствол, размахнулся и запустил в урну, стоявшую метрах в десяти. Не попал, правда. - Ну, дядя, ты покойник... - пообещал вожак. От вокзала к ним уже бежал милиционер в расстегнутом кителе, издали махая дубинкой. Данил спокойно ждал. Блондин тем временем закинул рюкзак в машину, где уже сидел дядя Миша, сторожко посверкивая глазами. - Что это у вас тут творится? - благодушно спросил Данил сержанта. - Пистолетики какие-то, гостям города спокойно не погулять... - Колька, глуши его! - заорал вожак, скрючившись у капота. Сержант Колька - Данил моментально усмотрел в его физиономии некое фамильное сходство с вожаком - неуверенно шагнул вперед, поигрывая дубинкой. Данил спокойно ждал, усмехаясь, демонстративно запустив два пальца в нагрудный карман куртки так, чтобы меж ними виднелся красной полоской краешек удостоверения. - Товарищ полковник, да бросьте вы его, - небрежно протянул Валентин, уже сидевший за рулем. Он даже не смотрел в их сторону, цедя слова через губу. - Потом вызовете, взгреете... Сергей Степанович ждет. Сержант откровенно мялся. Данил подтолкнул Лару к кабине, похлопал простоватого Кольку по плечу: - Не шали, голуба, погоны оборву... Спокойно запрыгнул в машину, и Валентин тут же рванул с места в хорошем стиле. Глянув назад, Данил увидел, что вся компания сгрудилась у машины, потирая болевшие места и озадаченно дискутируя. - А кто такой Сергей Степанович? - спросил он. - Начальник городского УВД, - столь же небрежно ответил Валентин. - Перед поездкой я просмотрел список здешнего истеблишмента. Всегда может пригодиться. Данил присмотрелся к нему. Верный адъютант Глаголева чем-то неуловимо напоминал отца-командира - косая сажень в плечах, ярко выраженный блондин, только не соломенные волосы, как у генерала, а этакие чуть белесоватые. И тип лица другой. Одет не бедно, но и неброско - путешествующий железной дорогой "прикинутый" мальчик, и все тут, может, на рыбалку собрался, а может, контракт на поставку леса везет... - По-моему, нужно побыстрее убираться из города, - сказал Валентин. Слова он выговаривал твердо, так, что в письменном виде они непременно должны были заканчиваться жирной точкой, без всяких попахивающих недосказанностью многоточий. - Они с сержантом похожи, скорее всего, братья, нравы в провинции не посредственные, возможны инциденты... - Сейчас скажу Наташке, пусть брякнет кой-кому, - пообещал дядя Миша. - Правда, пока их найдут да посоветуют не рыпаться, много воды утечет... Наталья даже не требовала описания внешности - хватило упоминания о машине. Пошепталась с дядей Мишей, вывела мотоцикл за ворота и укатила. Валентин сидел в той комнате, где спали Данил с Ларой, методично разбирал рюкзак, выкладывая на пол тяжелые продолговатые свертки в промасленной холстине. - Как вам только в голову взбрело тащить с собой Девчонку? - спросил он, не оборачиваясь. - Некуда было деть, - сказал Данил. - Между прочим, это вы за ней должны были заехать ровно в одиннадцать, но припозднились, вот и пришлось... - Если бы вы видели, что осталось у меня от машины, не упрекали бы, - Валентин разворачивал свертки. - Авария? - Обстреляли. Из двух автоматов. Уходил, слегка нашумев... - Вот видите, - сказал Данил. - Не мог я ее оставить... Валентин поднял глаза, слегка усмехнулся: - Очаровала? - А это к делу не относится, - сказал Данил спокойно. - По тайге, я так прикидываю, придется пройти километров пятьдесят. - Возможно, даже меньше. Насколько удастся приблизиться на машине. - Вот... По сути, это дневной переход. День-полтора... Пройдет, не помрет. Коли уж так повернулось... - У нее есть оружие? - Теперь уже нет, - усмехнулся Данил. - Это хорошо. Меньше беспокойства. Этому вашему уголовнику доверяете? - Побольше, чем некоторым, кого я не знаю... - В мой огород? - Валентин чуть поднял бровь. - Я тоже не в восторге от вас, но приказы не обсуждаются. Придется нам потерпеть друг друга несколько дней. Какое у вас оружие? - АКС-74 с откидным. - С глушителем? - Без. И "Беретта". Тоже "озвученная". Валентин ловко, быстро собрал автомат - чуточку непривычного вида, с толстым стволом, по длине даже превосходящим саму тарахтелку. - АС? - спросил Данил. - Да. На вас я не захватил, вы же отказались от нашего оружия. Гранаты взяли? - Взял парочку. - У меня четыре, - сказал Валентин. - И есть хороший лук, соберу потом, на месте, - он вставил магазин, короче, чем у стандартного "Калашникова" прежних моделей, щелкнул затвором. - Что у вас есть еще? - Карабин. У моего спутника. - Ну что же, - сказал Валентин. - С оружием обстоит неплохо. Доставайте карту. - Я тут нашел один источник... - сказал Данил. Расстилая карту, кратенько рассказал. Валентин посидел, что-то соображая, недовольно покосился на достававшего сигареты Данила: - Травите организм? Данил хладнокровнейшим образом закурил. Он не собирался ставить себя в подчиненное положение, ни в малейшей степени. Белесый должен сообразить сразу: напарники, и никаких. Что это я слышал скверного о белесых? И от кого? - Триста километров... - Валентин присмотрелся к карте. - Скорее всего, ваших бродяг везли здесь. Расстояние соответствует. Можно было, конечно, спрямить путь здесь, но мост, я слышал, разобрали на ремонт, а паром через реку больше не ходит, рыночные отношения вмешались. Потому они и сделали такой крюк. Вывозить сокровища они, вероятнее всего, намереваются той же дорогой. Ну с чего им вдруг плутать по таежным стежкам и от кого таиться? Их вертолет базируется здесь, в Курумане. Хотя вполне возможно, где-то в тайге они оборудовали "аэродром подскока", это же примитив - автоцистерна с горючим и подходящая площадка. Больше всего мне не нравится вертолет. - Мне, знаете ли, тоже, - сказал Данил. Валентин глянул на него, улыбаясь уголками рта: - Как это у вас говорят? Не ершитесь. Я не собираюсь выстраивать вас в шеренгу и мучить строевой подготовкой. Разумеется, мы с вами - полноправные напарники. - Рад слышать. Покажете маячок? Валентин полез в рюкзак, уверенно, не глядя внутрь, вынул большую пластмассовую коробку. Раскрыл. В гнезде из поролона лежал серебристый кубик с пуговкой выдвижной антенны. - А, с такими-то я сталкивался... - сказал Данил. - Стандарт. Ваши вертолеты точно придут? - Это я вам гарантирую, - его взгляд стал жестким. - Так что не нужно самодеятельности. Клад должен попасть именно туда, где его ждут. - Помилуйте, я и не собираюсь смываться с ним в Китай. Во-первых, не дотащу на хребте, пришлось бы переть верст пятьсот до более-менее обитаемых мест, а во-вторых, китайцы отымут... - Вот и прекрасно. А с таким прибором вам приходилось иметь дело? - он выложил на стол черную Плоскую коробку величиной с книгу. Вспыхнул экран размером с пачку сигарет - загадочные для непосвященного зеленые путаные линии, цифры в углу... Данил кивнул. Вещичка и в самом деле была крайне полезная. РПС - микропроцессор особого назначения, высвечивает заранее разработанный маршрут, показывает, где ты сейчас находишься, фиксирует все отклонения. Внутри - банк данных на несколько сот точек маршрута, сотню курсовых углов, игрушечка использует сигналы навигационных спутников (причем те, кто эти спутники создал и запустил, представления не имеют о посторонних нахалах, приспособивших чужие орбитальные маяки для решения личных проблем). Словом, мечта землепроходца, путешественники прежних лет душу бы дьяволу продали за такую игрушку... - Маршрут запрограммирован отсюда, - Валентин показал на карте. - В эту точку нам удастся добраться даже на машине. - Если не наткнемся на посты. - Если не наткнемся... - согласился белесый здоровяк. - Удостоверение у меня с собой, но здесь от него, боюсь, не будет никакого толку, совсем наоборот. Какая у вас крыша? - Да не нужна мне крыша, - пожал плечами Данил. - Охотиться едем, вот и вся крыша. Там отнюдь не дураки, появление конкурента у них учтено заранее в виде каких-то процентов вероятности, и если найдется знающий меня в лицо - никакие липы не помогут. А тот, кто меня в лицо не знает, ничего и не заподозрит - места, в принципе, бойкие, охотники валят на юг, ломщики вдут за жадеитом, орехи-ягоды... - Логично. Что там? - он бесшумно развернулся к двери, в руке появилась "Гюрза" - крутая восемнадцатизарядная игрушка, пришедшая на смену ветерану "Стечкину". Вошел дядя Миша, передернул плечами: - Ребята, пора отрываться. Эти скоты рыскают по городу, ищут нас. Пока еще Ташка найдет авторитетного человека, да и нечего нам тут больше делать... Следом появилась Лара, завистливо оглядела чертовски изящный пистолет с силуэтом разинувшей пасть змеи на затворе: - А мне что, ствол не полагается? - Тебе полагалась бы порка, - сказал Валентин. - Увы, придется отложить. Дядя Миша уже привычно полез за руль. Данил сел рядом, показал на карте: - Сюда... Из города, казалось, выбрались без приключений. Обогнали караван из десятка "Камазов". - Ну, осталась развилка, - сказал дядя Миша. - Если проскочим, начинается большак. В конце-то концов они и на нахаловском выезде торчать могут... - Накаркал, - сказал Данил. - Не торчат они на нахаловском... На обочине желтел потрепанный "Уазик", а рядом красовался БМВ. Сержант Колька в компании с другим обмундированным кинулись наперерез, делая угрожающие жесты. - Не останавливаться, - сказал Данил сквозь зубы. Корявый приударил по газам. Пролетев с километр, сообщил: - Висят, суки... Данил опустил стекло, высунулся в окно. Сзади с нехорошей быстротой надвигалась битая, но все еще проворная таратайка. Ну конечно, смекнули, что их примитивно надули насчет полковника а если даже и нет, тайга все спишет... По сторонам дороги давно уже тянулась густеющая с каждой верстой чащоба, сосны придвинулись вплотную к асфальту. БМВ приотстал, какое-то время держал дистанцию - видимо, выжидали, пока начнутся совсем уж глухие места. Потом резко прибавили ходу. Устраивать с ними гонки не было смысла - "Уазик" по ровному месту не уйдет. Хорошо еще, лунохода не видно - не рискнули ввязываться в столь туманное дело... - Сделали бы вы его, сударь мой, - сказал Данил, оборачиваясь к Валентину. - Точно, делай, - подтвердил дядя Миша. - Догонят ведь, козлы. - А мы не получим дополнительных хлопот на свою голову? - спокойно спросил Валентин. - Нравы вашей провинции для меня сплошная загадка, сибирские особенно. - Никаких тебе хлопот, - заверил Корявый. - Дальше пойдут деревушки без особой власти, и никаких тебе раций, а там и деревни кончатся... Медведь-прокурор, и весь базар. Валентин, отстранив Лару и заставив ее пересесть поближе к кабине, распахнул заднюю дверцу. Одна половинка осталась на крюке, вторая болталась свободно. Белобрысый, упираясь правой ногой в закрытую половинку, хладнокровно поднял автомат, выжидая подходящего момента. Кажется, там кое-что увидели - БМВ вильнул, но потом опять пристроился в хвост. Вполне возможно, провинциальные мафиози подумали, что их просто пугают безобидной игрушкой, в последнее время в Сибирь хлынул поток западных детских забав - точных копий разных экзотических стволов из легчайшей пластмассы, но выполненных неотличимо от оригинала с заграничным старанием... Очередь прозвучала так, словно кто-то лениво провел пустой бутылкой по штакетнику, серия глухих хлопков - пок-пок-пок... БМВ рыскнул, будто налетев на невидимую стеклянную стену, а в следующий миг уже летел на обочину, развернувшись на сто восемьдесят градусов, вмазался в сосну, сверкнули в солнечных лучах брызнувшие осколки стекла, дорога была прямая, и Данил вскоре увидел взмывший вдали огненный клубок... - Прекрасное начало, - хмуро сказал он. - Впрочем, что было делать, шины на такой скорости... - Шины? - поднял брови Валентин, успевший захлопнуть дверцу. - Я бил на поражение. Вы же сами сказали, что дальше начинается территория без властей и законов. Надежнее было обрубить хвост именно так. - Прыткий паренек... - проворчал под нос дядя Миша. Глава двадцать девятая Золото спит без кошмаров Описывать дальнейшее подробно было бы скучновато - дорога тянулась унылая, как песня табунщика. Данил сменил за рулем Корявого - теперь все равно, кому вести, никто из них по этим местам не ездил. Порой асфальт сменялся немощеными трактами, сопки то подступали вплотную к дороге, то отпрыгивали подальше. С каждым часом тайга становилась гуще, а к девяти вечера, когда асфальт кончился бесповоротно, вокруг уже сплошной почти стеной вздымались приличной высоты гряды и гребни, именуемые здесь "горами", сплошь заросшие темно-зеленым лесом. Начиналось обещанное безлюдье. Подальше, к юго-востоку, лежало Монгольское Алатау, горная страна (это ведь только столичный житель уверен, будто Монголия - сплошная пустыня, а на самом деле запад Монголии своей горной тайгой ничуть не отличается от Сибири). А если взять к юго-западу - километров через сто по тайге проходит чисто умозрительной линией китайская граница. Кое-где разбросаны чисто символические погранзаставы с той и с другой стороны, но никакого проку в них нет, очень уж грандиозны размахом необитаемые места, где потерявшегося человека не отыщет и дивизия, где редкий охотник, потайной старатель или ломщик жадеита теряется, словно бусинка в аравийской пустыне. Даже гражданская война обошла эти места стороной - разве что особенно упрямые беляки, как и в Якутии, продержались года до сорокового, но нападениями населенные места не тревожили, очень уж долгие концы пришлось бы отмахивать. По этой же причине на них махнула рукой советская власть - как и на вовсе уж затерянные в чащобе раскольничьи скиты. Контрабандных тропок здесь нет - овчинка не стоит выделки, все пришлось бы волочь на себе, даже если пустить караван неприхотливых монгольских лошадок, не окупятся такие труды... Контрабандисты предпочитают более цивилизованные места, где есть железные дороги и многолюдье, а таможенники ничуть не уступают коллегам из более приближенных Европе мест по части изящного и непринужденного принятия "благодарности". Пора одиночек, крадущихся темной ночью через тайгу с тюком чесучи и флаконом кокаина, давно минули... Никаких постов до сих пор не попадалось - собственно, они огибали по широкой дуге вычисленную с большим запасом "сферу жизненных интересов Логуна". Но потом стали понемногу приближаться к ней, заходя с северо-востока. Ехалось скучно. Всякая охота к разговорам пропадает в таком рейсе через полчаса-час. Лара сначала металась от окна к окну, наслаждаясь экзотикой, но и это занятие ей надоело очень быстро. Валентин сидел, как статуя, временами словно бы дремал. Данилу он очень не нравился, но делать было нечего, напарников сплошь и рядом не выбирают... Судя по косым взглядам дяди Миши, чувства командира он разделял полностью. Но русифицированный литовец, если и чуял некую настороженность в окружающем воздухе, не подавал виду. Спокойный, уверенный в себе профессионал - вот этого Данил не мог не оценить. - Автомат прикрой чем-нибудь, - сказал он, не оборачиваясь. - Впереди кто-то топает. Деревня близко, подбросим, а заодно и поговорим... Таежная стежка давно сузилась до ширины одной-единственной машины, так что, появись встречная, разъехаться было бы трудновато. Валентин прикрыл автомат курткой. Старуха, рассмотрел Данил. "Уазик" катил не быстрее велосипеда. - Ты, главное, смотри, чтоб не рявкнула, - хмыкнул дядя Миша. - Ходят байки, попадаются тут... минотавры. Идет себе баба по обочине, оглянется - а вместо лица медвежья морда... - Шутите? - потянулась Лара. - А черт его знает, - серьезно сказал Корявый. - В таких местах все бывает, это тебе не город. Чингиз семьсот лет пролежал, а про снежных людей я с детства слышал, только их тут зовут не снежными, а лесными хозяевами или соседями... Бабка оказалась без всякой медвежьей морды - да и не такая уж старуха, лет шестидесяти. В машину она залезла, не чинясь. Данил еще обдумывал, как бы поестественнее с ней заговорить, не подделываясь под пресловутый народный говор (это одни столичные кинорежиссеры верят, будто сибиряки через каждое слово повторяют "чаво" и "однако"), но дядя Миша опередил: - Немцы в деревне есть, мамаша? - Один есть, - преспокойно ответила бабка. - Гон-зиц Иван Альфредович, из ссыльных. Так и прижился. А если вы про солдат, так их шестеро. С лейтенантом. На грузовой машине. Дальше поедете или как? - она смотрела на обернувшегося к ней Данила с философским спокойствием сагайской каменной бабы. - Хотите разворачиваться - сейчас будет развилочка... - Зачем? - пожал плечами Данил. - Солдат мы не боимся, хоть и непонятно, что они делают в такой глуши... - Встали кордоном, - сказала старуха. - Утром по радио говорили, что в Тохаре неспокойно, где-то в деревнях уже резня началась, тохарцы с русскими... - Мать твою, и до нас докатилось... - начал дядя Миша, но Данил перебил: - Кто говорил, Москва? - Москва про нас и не слышала. Областное радио. Сказали, в тайгу ходить не рекомендуется, потому что были уже случаи... И правда, были. До Тохара километров пятьдесят, да иногда заходят на конях, озорничают. Они же независимыми хотят быть - по вашей нынешней городской моде, вот молодежь и шумит... Милиционера у нас нет, так прислали солдат. С автоматами. Тохар всегда был тихий, не знаю, что на них и нашло... Меньше надо беспокоить тайгу, вот и будет тихо... Данил слегка смутился под ее спокойным таким, благостным, изначальным взглядом. Он плохо верил во все россказни о колдовских тайнах, укрытых в глуши, но вырос как-никак в деревне, точно так же затерявшейся в тайге, разве что Судорчага была гораздо больше да поближе к городам... Всякого успел наслушаться. - И как солдаты? - спросил он. - Как все солдаты, - пожала плечами старуха. - Бражку вынюхивают потихоньку, девок у нас почти что и нет, с этой стороны никакого озорства... Лейтенант, как ему и положено, держит себя строго, не пьет. Говорит, там, дальше в тайгу, еще солдаты, гак что беспокойства, обещал, не будет никакого. Вот только веет из тайги... в небе не хмарно, да на душе морокотно, никакого настроенья нет... Лара, определенно изнывавшая от желания вклиниться в степенную беседу, наконец прорвалась: - А вы, бабушка, не колдунья? Взгляд у вас... загадочный. - Внимания не обращайте, - сказал Данил. - Она у нас маленькая еще, мультиков насмотрелась... - Колдуний, милая, давным-давно всех вывели, - лазала старуха. - Кто вывел? - Жизнь... Когда приходит такая жизнь, что колдуны ей не нужны, все само по себе тает, не успеешь и заметить. клянешься - и нет ничего, а еще вчера было столько... - Жаль, - сказала Лара. - Я-то думала, попаду в деревню, покажут мне домового под печкой и волков-оборотней... В Германии об этом столько писали, есть даже академия колдовства с сибирской кафедрой. Что вы смеетесь? Журналы выходят, симпозиумы собирают... Должно же в самых глухих уголках что-то такое оставаться? - Ох, да притихни ты, - сказал Данил. - Ты сама для здешних мест - неплохая экзотика... Бабушка, переночевать не пустите? Время к вечеру... Они уже въехали в деревню. Справа над ней нависала гора с обширными серыми каменными проплешинами. Слева подступала тайга. Домов двадцать, не больше. У одного Данил увидел темно-зеленый "Уазик" с эмблемой ФКГЗ на дверцах. Тут же стояли два солдата в пятнистых комбинезонах и лениво покуривали. Машину они проводили довольно безразличными взглядами. - Вон тот дом, - сказала старуха. - Деревня не староверская, так что курите в избе свободно, только если вздумаете разводить любезности, - она быстрым взглядом словно бы соединила Данила с Ларой, - скажите сразу, постелю в сараюшке. - Стелите, - с невиннейшим выражением лица кивнула Лара. Дядя Миша хрюкнул. Данил хотел что-то сказать, но, не в силах отвязаться от стойкого убеждения, что старуха видит его насквозь, промолчал. Вылез, остановив машину у изгороди, вытащил рюкзак и вслед за старухой вошел в избу. Из угла вышел худой серый кот, потянулся и заорал, прося жрать. - Сюда поставь, - сказала старуха. - Я сейчас печку раздую, сготовим ужин... Охотники? Данил молчал. Полное впечатление: что бы он ни соврал, здесь это не пройдет. Говоря по-книжному - аура, а если проще - другой мир. Никакое не колдовство, просто другой мир, кое в чем не изменившийся со времен Чингисхана. - А у вас, бабушка, в самом деле под печкой никого такого не водится? - спросил он, развязывая рюкзак и выставляя на стол консервные банки. Во дворе о чем-то тихо говорили дядя Миша с Валентином. - Кто их знает, сегодня был, завтра ушел, - старуха ловко пихала поленья в печь. - Девчонку-то зачем тяните? Да ты на меня так не смотри, я ж говорила, колдунов давно повывели... Просто вы в городе знать разучились, вот и все премудрости... Может, оставишь ее у меня? Над теми местами, куда у тебя нос повернут, которую сотню лет, как говаривали старики, очень уж недобрые ветры. Плохие места, господин проезжающий. И беспокоить их не стоило бы. - Бабушка, ты ведь давно живешь, - сказал Данил тихо. - Может, приходилось слышать, что есть такие места, куда идешь не по своей воле... - Совсем не по своей? Он пожал плечами. - Я тебя не пугаю, - сказала старуха. Подсунула под клетку поленьев бересту и ворох щепок, чиркнула спичкой. - Хотела бы напугать, уж придумала бы что пострашнее, вы, городские, разинув рот все подряд глотаете... Только еще деды рассказывали, что в той долине в особые ночи скачет орда, и все, как один, безголовые. Уздечки не звенят, копыта не чапают, носятся взад-вперед без всякого звука, а головы ни у одного нет. Вреда от них еще никому не было, просто показывает тайга... Бывает такое над золотом. Само оно спит спокойно, ни снов, ни кошмаров, а над ним мельтешит - когда пестрая кошка, когда беленький барашек, а когда и те, кого сторожить положили. Кошмары у людей бывают. Потом... В особенности когда золото - заклятое. Ты его, может, и возьмешь, может, оно тебе и не навредит ничуть, но унести бывает трудновато. - Я уж думал, скажете, что душу погублю... - Очень уж не наше золото-то. К такому страхи о погублении души вроде бы и не относятся, однако палка бывает о двух концах - поди угадай, что чужое к тебе потом привяжется. Один сагаец его называл "буру-шолтун" - "пачканое золото". Это он не о грязи... Данил стоял среди избы. Вновь, не впервые уже, Окружающее показалось ему нереальным, но теперь знаки были переставлены - сейчас именно он, если подумать, был для этого не менявшегося столетиями мира чем-то призрачным и мимолетным, как ползущий между кедров Утренний туман. Резко мотнул головой, стряхивая наваждение, вышел на крыльцо. Пропустил в избу Валентина с рюкзаком на правом плече, за ним Лару, задержал Корявого: - Пойдем-ка... - отвел к машине, понизил голос: - Дядя Миша, нужно в темпе провернуть маленький шмон. Сможешь? - Смотря что. - Слушай сюда... От баньки они отказались, от "кваску" тоже. Старуха уселась разбирать принесенные из тайги травки. Лара, узрев такое занятие, начала увиваться вокруг с деликатными расспросами о колдовстве, и Данила такой поворот событий как нельзя лучше устраивал - обе сидели в дальней комнате, а рюкзаки остались в сенях... Он подошел к Валентину и сказал многозначительно: - А не прогуляться ли нам по деревне? - Зачем? А, да, понял. Они вышли со двора. Корявый, которому Данил за спиной белобрысого показал большим пальцем через плечо, нырнул в избу. В деревне стояла тишина. Светились окна, у забора шумно вздохнула корова, почти невидимая в сумерках. Дома были разбросаны вольно, так что единственная улица была не такая уж и короткая. Стараясь не спешить, оба прошли до самого конца, развернулись и направились обратно. В доме, возле которого приткнулся комитетский "Уазик", орал магнитофон. Окна занавешены плохо, и Данил увидел, что солдатики, все шестеро, сидят у стола вокруг трехлитровой банки с жидкостью цвета какао. Действительно, по возрасту - определенно контрактники. Лейтенант притулился тут же в уголке, и лицо у него выдавало борение самих разных желаний. Можно биться об заклад, что сегодня-то он все же не вытерпит... - Что это там у них? - Бражка с какао, - сказал Данил. - Приятная штука. - Это не засада. - Конечно, - сказал Данил. - Засада так беззаботно не балдеет. Но рация у них есть, вон, видите? Уголок торчит. Не знаю, что там за беспорядки в Тохаре, есть они на самом деле или нет, но под этим соусом нас любой патруль хлопнет в два счета, как гипотетических боевиков, и никому потом не докажешь... - Ничего, - спокойно сказал Валентин. - Главное - добраться. Пойдемте? - Подождите, - Данил прикинул. Следовало дать Корявому побольше времени. - Постоим пару минут, у меня чисто личный разговор... - Успокойтесь. Я не собираюсь ябедничать папочке. Вы ведь это имели в виду? "Быстрый, сволочь", - подумал Данил. - Именно это я и имею в виду, - сказал он. И пошел вслед за спутником к дому - ничего нельзя было придумать, чтобы задержать его еще хотя бы на пару минут... Однако, вернувшись, они застали в избе сущее благолепие - Лара со старухой заканчивали вязать траву в пучки, а дядя Миша подкладывал полешки в печку. Кот устроился под столом, зорко оглядывая оттуда незнакомых людей. Демонического в нем ничего не было, а поскольку в избе горели самые обыкновенные электрические лампочки, вокруг не пахло и каплей мистики - и все равно Данил не мог отвязаться от мысли, что время и пространство вдруг лопнут чудовищной трещиной, разодрав теплую ночь сверху донизу, до неба, до звезд, и с той стороны хлынет дневной свет, затопочут копыта, по улице проскачут всадники, посланные переловить последних улизнувших свидетелей погребения... - Спать у нас рано ложатся, - намекающе бросила старуха. - Нам, пожалуй, тоже пора, - сказал Данил. - Выезжать будем по рассвету... Готовьтесь спать, гвардия. - А где у вас сараюшка? - спросила хозяйку Лара. - Никаких сараюшек, - заявил Данил мрачно. - Диспозицией не предусмотрены. Он вышел во двор, закурил, подошел к "Уазику". Вскоре скрипнула дверь, с крыльца сбежал дядя Миша: - Бабка сказала белесому, чтоб заносил автомат в избу. Углядела же, клюка... Неси уж, говорит, чего уж... - Она такая, - сказал Данил. - Командир, ты молитву какую-нибудь не помнишь? На сон грядущий бы? - Да ладно тебе... - А все ж таки. Та еще бабулька, гадом буду. Кто ее знает, что ей в голову взбредет насчет нас... - Ладно тебе, - повторил Данил. - Взял? - А там и так пусто, как на Северном полюсе... Глава тридцатая Шумные встречи на тихой войне Вопреки суеверным опасениям Корявого, ночь прошла спокойно, домовой никого не душил, хозяйка ни во что жуткое не превращалась. Утро выдалось прекрасное, старуха на прощанье даже напоила их парным молоком. Правда, молоко в городские глотки шло плохо. Данил его давно забыл, Валентин, оказавшийся хуторским, тоже, Лара раньше не пробовала вообще, отхлебнула пару глотков и округлила глаза: - Такое впечатление, оно живое... Один дядя Миша браво опростал двухлитровую банку, заявив, что вкус парного молочка он тоже забыл; но продукт полезный, а потому следует пить, сколько влезет. И уехали. ...Патруль им преградил путь часа через полтора. Дорога раздваивалась, огибая необъятную гору, влево уходила широкая, наезженная колея, где прошла бы бок о бок парочка грузовиков, вправо - однорядка, подобная той, что вела в деревню. Поперек широкой стоял "Уазик" цвета хаки, свободное пространство меж ним и обочинами было перекрыто аккуратно поваленными сосенками. Рядом, на полянке, стояла выцветшая палатка. Судя по выжженному пятну под большим черным треножником с подвешенным к нему чайником, по куче пустых консервных банок в сторонке, застава обитала тут не первый день. Несмотря на раннюю пору, возле машины прогуливался стриженный под ноль детина в кепочке-"афганке" и камуфляже с нашивками ФКГЗ, с АКСУ на плече. У полога палатки красовалось пять пар кросовок, а на растяжке сохла тельняшка-безрукавка. Детинушка браво шагнул вперед, энергично отмахивая рукой. Дядя Миша принял вправо и не спеша поехал себе дальше по свободной дороге, но сзади вдруг послышался свист, и часовой потрусил следом, махая рукой к себе, разок многозначительно показав автомат. - Вариант "Иностранец", - сказал Данил спокойно. расстегнул ремешок кобуры, опустил предохранитель. - Давай задний. "Уазик" пополз задним ходом. Рядом с часовым торчал еще один коротко стриженый, постарше лет на пять, с защитными звездочками на погонах незастегнутой форменки - старший лейтенант. Кобура у него на поясе осталась нерасстегнутой, а часовой держал автомат довольно небрежно. - Ну чего, мужики? - дядя Миша выглянул с недовольной физиономией. - Вот те крест, не шпионы. Хочешь, подошвы посмотри, никакой там рации не заделано... - Кто такие? - спросил старлей лениво-бдительно. - Интуриста с дочкой за медведем везем, - доверительно поведал Корявый. - Валютой платит, мля, тут повезешь... Данил открыл дверцу и выпрыгнул, обозрел патрульных н палатку с бессмысленно-радостной улыбкой импортного человека, всю сознательную жизнь бродившего по асфальту. Больше из палатки никто не вышел. Два автомата к тому же висят у входа, под пологом - караульщики, мать вашу... Лейтенант дернулся было к нему, но проскочил взглядом мимо и даже немножко отвесил челюсть. Часовой реагировал столь же гетеросексуально. Лара выпорхнула из боковой дверцы, как ослепительное видение. Роскошные золотистые волосы, просвеченные солнцем, струились по плечам, невесомая маечка наглядно свидетельствовала, что в буржуазном мире лифчики давно сочли пережитком. Потянулась, походкой манекенщицы прошлась возле машины и, очаровательно улыбаясь, сказала Данилу по-английски: - Смотри, у этого офицерика такая же педерастическая физиономия, как у дяди Джека, наверное, тоже... Данил ей мысленно поаплодировал - вплоть до овации. Сей маленький экспромт, имевший целью выяснить, понимает ли старлей по-английски, достиг цели мгновенно: офицер таращился на девушку столь же умиленно-обалдело, определенно не поняв ни слова. Данил тем временем подошел вплотную к часовому - тот, глядя на Лару, непроизвольно проглотил слюну с громким чмоком обозрел его спереди, с боков, заулыбался: - Рашен командос? Велл, велл... И, войдя в образ, потрогал указательным пальцем дуло автомата, праздно болтавшегося у детины на плече. Тот и внимания не обратил, сказал завороженно: - Ох, Серега, я бы ей вдул... Старлей цикнул на него, но дядя Миша с понимающей ухмылкой успокоил: - Да не понимают они ни хрена, переводчик вон сидит, только он с похмелья, в деревне бражки обожрался, пошевелиться не может... Чего тормозили-то? - Ох, я бы ей... - повторил простяга-часовой. Данил с милой улыбкой сказал ему на английском: - Почеши себе яйца битой бутылкой, дитя мое, и жопу не забудь... И, обойдя его, с раскованностью патентованного иностранца направился к палатке, стал озираться с видом крайнего любопытства. - Куда едете? - спросил старлей, косясь на Лару. - Сказали, вот сюда, - дядя Миша показал ему карту и ткнул пальцем. - Говорили, тут есть медведь. Нам, честно тебе скажу, интереснее его по тайге покружить подольше, он, английская морда, поденно платит, вот я его четвертый день вокруг деревень кручу... Да заскучал что-то, в чащобу хочет. Вы что тут делаете-то, а? Лара, склоняя головку то к правому плечу, то к левому, разглядывала часового. Часовой млел. Данил, повернувшись вполоборота к машине, внимательно слушал. - Сюда не надо, - тыкал пальцем в карту старлей. - Тут запретка, сюда тоже соваться не стоит... - А что вы там крутите? Спускаемый аппарат, что ли, упал? Лейтенант поманил его пальцем и сказал потише: - Утечка радиации, понял? Везли там одну хершо на точку, а она с откоса кувыркнулась. Так что забирай в сторонку. Вот здесь чтоб вас и близко не было. Мы сами в ту сторону до ветру сходить боимся, хоть дозиметр пока и не шевелится... Судя по его лицу, он искренне верил во все, что говорил - сам попал на обманку. - Ну, спасибо, что предупредил, - сказал Корявый облегченно. - Где, говоришь, безопаснее? Ага... Туда и вжарю, покручу его еще пару деньков... - Только смотри, на тохарцев не напорись. - Так это что, по радио не звездели? - Точно тебе говорю. Возле Шеломаихи местные с ними стрелялись. Заходят на нашу сторону, только так, знаешь ихних лошадок? Везде пройдет, по горам лазит, как кошка... - Да у меня карабин при себе. - Они тоже не пустые, - сказал старлей. - Слышь, Серега, - обрадовался часовой. - А может, кого из нас послать одного с иностранным гостем? Чтобы ненароком узкоглазые не обидели. Я бы съездил ради такого случая, согласно дружбе народов. Все тишком, и полкаш не узнает... - Подтянись! - старлей окинул его уничтожающим взглядом. - Хорошо, они по-русски не секут, а то писал бы этот потом у себя насчет нашей дисциплинки... Ну куда тебе щемиться? Сиди уж, страдалец. Марш на пост! Часовой страдальчески вздохнул: - Может, она хоть с нами сфотается? - Пошел, говорю! Старлей уже стремился побыстрее от них избавиться - пока не вылезли из палатки остальные, и дисциплина в подразделении не оказалась подорванной на весь оставшийся день. К тому же Данил, отвечая на яростные взгляды старлея детской улыбкой, бродил возле палатки, недвусмысленно намереваясь поиграться автоматами. - Забирай ты их и вали, хрен с тобой, - посоветовал он Корявому. - А насчет тохарцев - поглядывай. Погонишься за валютой, без головы останешься... - Да чего они там... - Вот тебе "чего"... Я вчера выходил на связь, сказали, что подойдет еще батальон. Понял? По пустякам в тайгу не погонят. Они, говорят, в лесничестве всех вырезали. - Эй, мистер! - заорал Корявый Данилу, усиленно помогая себе жестами, стуча пальцем по стеклу часов: - Ком, ком! Время! Ту-ту-ту! Медведь - бух-бух! - Ну, чтоб ты только мне на дороге не попался... - сказал Данил по-английски, похлопав старлея по плечу. - Пошли, доченька иностранца, а то у часового скоро казенные штаны по шву лопнут... - Не все же равнодушны к моей прелести, как ты, болван, - очаровательно улыбаясь, бросила Лара на том же наречии и сделала ручкой часовому. - Гуд бай, мал-шик! "Вряд ли они будут сообщать Логуну, - подумал Данил, когда машина тронулась. - А если и доложат по рации, будут упорно талдычить насчет "ненашего человека" с очаровательной дочкой, приметы у них, можно биться об заклад, в памяти не отложились - вот разве что параметры Лариной фигурки могут описать с точностью до миллиметра... Значит, подходит еще батальон? Интересно, означает ли это, что раскопки близятся к концу?" Валентин достал процессор - они уже захватили начало запрограммированного маршрута. Хитроумная штучка старательно попискивала и свиристела, отмечая короткими пунктирами все отклонения машины от вколоченной в память процессора трассы. Данил пересел за руль. С ровной дорогой пришлось распрощаться, машина перла по редколесью, раскачиваясь, словно лодка на волнах, взревывая мотором, прыгая на толстых корнях. "Уазик" способен творить в тайге чудеса, лишь бы хватило места проехать... Валентина с Ларой швыряло на жестких лавочках, автоматы им пришлось взять в руки, а запалы от гранат Данил напихал себе в карманы. Рюкзаки ездили то вдоль, то-поперек, хорошо еще, в их вещах не было ничего стеклянного иначе давно разбилось бы к чертовой матери... Примерно через час такой эквилибристики Данил остановил машину, решительно выключил мотор. "Уазик", накренясь на левую сторону, приткнулся на отлогом склоне. Дальше не проехать. Тайга становится все гуще, петлять пришлось бы так загогулисто, что пешком все равно быстрее... - Приехали, господа, - сказал он, распахивая дверцу. - Дальше придется ножками... Вокруг стояла тишина. Мошка моментально окутала их мельтешащим облачком. Данил побрызгал вокруг импортным аэрозолем, на пару минут воздух очистился, но вскоре крохотный таежный гнус вернулся, щекотал лицо, назойливо лез в уголки глаз. - Ну откуда они берутся? - Лара громко выругалась, устав отмахиваться. - Ручками не махай, не поможет... - сказал Данил. - Это еще ничего, бывает похуже, - он достал флакон с отечественным гнусобоем. - Придется мазаться. Только сначала косу заплети, да потуже, чтоб за ветки не цепляться такой гривой. - А воняет... - Лара недовольно повертела флакон. - Смотри, чтобы в глаза не попало. - Данил щелкнул затвором, забросил автомат на плечо и прицепил нож к поясу. Валентин извлек шикарный нож разведчика в зеленых ножнах-кусачках, с зеленой рифленой ручкой. Данил присмотрелся - так и есть, перышко с фокусом. От обычного армейского ничем вроде бы на первый взгляд не отличается, но в торец заделано стреляющее устройство на один патрон, с двадцати метров можно прошибить каску... Лара старательно упрятала косу под капюшон ветровки, завязала под подбородком шнурок. Нести ей ничего не пришлось, рюкзаков было только два, да и те не особенно тяжелые, впрочем - камуфляж, десятка два консервных банок (сухой паек на неделю), по четыре автоматных магазина, гранаты, аптечка. У Валентина было еще большое, но легчайшее синтетическое полотнище, из которого можно было соорудить подобие палатки. Пара биноклей, пара фонариков, топорик - вот и все. Данил велел Ларе снять кроссовки, проверил подошвы - нет, скользить не должны - для надежности пилкой своего ножа сделал несколько надрезов, там и сям выпилив зубцы. Вздохнул: - Вроде бы - пойдет... Запомни, техника безопасности простая. Смотри, куда ставишь ногу. Не спеши. На поваленные стволы подошвой не опирайся - переступай их. Если вывихнешь ногу, не знаю, что и делать... - Пристрелишь? - Лара улыбалась, но немножко посерьезнела все же, общее настроение действовало. - Пристрелить, конечно, не пристрелю, - сказал Данил. - Но придется оставить тебя с Мишей дожидаться нас, будете сидеть посреди тайги черт знает сколько, нервишками скрипеть... Так что ты уж постарайся осторожнее. Ну, готовы? Он отошел метров на двадцать. Порядок, уже с такого расстояния машины не видно, а с воздуха тем более не заметят... Вернулся к своим, докурил сигарету и аккуратно затоптал окурок, снова вздохнул: - Пошли? В общем, было не так уж трудно: погода стояла прекрасная, болот и топей по пути не предвиделось. Валентина с дядей Мишей Данил пустил вперед, а сам встал в хвост, позади Лары, как-то незаметно зашевелились в памяти старые навыки, и он без особого напряжения стерег каждый ее шаг. Было даже легче нежели старь: потому что сосредоточился на одном - подхватить, если споткнется. Многочасовая ходьба по тайге - предприятие не то чтобы особенно изматывающее, но однообразное и нудное. Обзора нет никакого, глаз утыкается в сплошную стену деревьев, сухие веточки легко ломаются, хрустя, когда ты их задеваешь, от сучьев покрупнее, живых, приходится уворачиваться, то и дело лицо встречает невесомо-липкую паутину. Хорошо еще, почти не попадается на пути непроходимого бурелома, но иногда все же приходилось огибать высоченные выворотни. Гнуса то ли стало поменьше во второй половине дня, то ли с ним немного свыклись, и он перестал раздражать - но все равно через каждый час мазались вонючей дрянью, испарявшейся столь же быстро, как основатели "пирамид" с денежками вкладчиков. Живности вокруг хватало - то непуганые белки, винтом взмыв по стволу, цокали сверху, то с фырчаньем взлетал табунок рябчиков и приземлялся не особенно далеко - дичь словно чуяла, что палить по ней не будут. Зверье покрупнее и пообстоятельнее на глаза себя, понятно, не выставляло - успевало услышать шаги издали и бесшумно растаять в чаще. Узенькие звериные тропки встречались раза четыре, по одной они даже прошли с полкилометра, очень удачно была протоптана, почти совпадая с их маршрутом. Неширокий ручей перешли, свалив поперек Молодую сосну, отталкиваясь от дна двумя специально вырубленными слегами. В два часа дня Данил объявил привал. Валентин ни словечком не протестовал против того, что командование как-то незаметно перешло к Данилу, вообще хлопот с белобрысым не было ни малейших - рта почти не разевал, двигался мягко и бесшумно, без единого лишнего движения, казался неутомимым и неостановимым, словно робот. Но именно это, признаться, Данилу и не нравилось - он не ощущал рядом с собой присутствия человека, рослый блондин с бесшумным автоматом на плече был отделен неким силовым полем, тормозившим все эмоции и выпускавшим наружу лишь снисходительное равнодушие. И Данил до сих пор ломал голову, прикидывая: прав он или нет, уже вынеся решение и поставив точку? Слава богу, Лара причинила меньше хлопот, чем он опасался сначала. Час за часом топала след в след за белобрысым, не пища и не жалуясь, первое время немного замедляла ход всей цепочки, но довольно быстро приладилась не спотыкаться. И Данил успокоился, ухмыльнувшись про себя: что делает с людьми золото... На привале она облегченно охнула и повалилась навзничь, даже не подумав сбегать в кустики. Корявый разжег крохотный костерок, отгоняя дымком поредевшую мошку. Данил вновь заставил девчонку сиять кроссовки и тщательно исследовал кожу на ногах, шлепая ладонью, когда начинала попискивать и заявлять, что ей щекотно. - Ну, ничего, - сказал он облегченно. - Не стал бы я тебя брать в долгий маршрут, но день-другой с тобой неприятностей не будет... - Совершенно бесполезные пространства, - обронил Валентин. - При одной мысли, что это тянется на тысячи километров, цивилизованному человеку становится не по себе. - А как насчет "зеленых легких планеты"? - с ленивой подначкой бросил Данил. - Ну разве что. Они устроились на отлогом склоне, под кедром. Ощущения трудно было описать словами: вокруг вес было, как прежде, как сто тысяч лет назад, когда человек ютился по пещерам. 3десь не изменилось ничего, и в мощь оставшейся где-то вдали цивилизации верилось с трудом - впрочем, в ее разумность не верилось вообще... Съели по банке тушенки на двоих. Выпили кофе из отыскавшихся в рюкзаке у Валентина английских банок -армейских, саморазогревающихся. И минут через двадцать Данил поднял группу, наплевав на умоляющие взгляды Лары. - Ничего, - ухмыльнулся он, забрасывая автомат на плечо. - Чем больше протопаем до темноты, тем меньше останется на завтра. Так что - форвертс, фройляйн... И вновь - липкая паутина на щеках, шуршат крыльями взлетающие рябчики, мелькнул черный хвост удирающего за дерево соболя, чуть слышно хрустнув, ломается черно-серый, словно бы из затвердевшего пепла, сучок, Расступаются сочные ветви папоротника, порой достающие тебе до макушки, россыпи огромных червивых маслят, которым так и суждено сгнить, иногда обходишь темноватый сырой овраг, иногда осторожно перелезаешь Рез поваленное ветром подтрухлявевшее дерево, щебечут птицы, названия которых ты, как городской человек, забыл, а то и не знал вовсе... Сжалившись, он на четверть часа остановил группу, чтобы Лара могла вдоволь попастись в малиннике, а сам вес это время стоял с автоматом под рукой - где малинник, там может оказаться и медведь, сейчас они сытые и спокойные, но зверь есть зверь, следует бдить... Около семи вечера слева послышалось тонкое металлическое зудение, Данил торопливо вытащил из футляра бинокль, но вертолет прошел слишком далеко, десятикратная оптика поймала лишь пятнышко на горизонте, цветом почти сливавшееся с тайгой. Песню "А вокруг голубая, голубая тайга" написал какой-то чудак, отроду в тайге не бывавший. Заросшие тайгой горы даже на большом расстоянии не выглядят голубыми, остаются столь же зелеными, разве что чуть подернувшись дымкой, делающей их темнее... Вот безлесные горы - те, точно, кажутся издали голубыми... Около десяти вечера они остановились в распадке, у ручья. Можно было пройти еще с километр, но Данил решил остаться у воды, вскипятить чай. Английский кофе - вещь хорошая, но чай как-то привычнее, и организму с ним не в пример приятнее... Валентин нажал кнопочки, присмотрелся к менявшимся цифрам. - Неплохо, господа. Тридцать шесть километров. - А не сто тридцать шесть? - без малейшего наигрыша простонала Лара, валявшаяся уже босиком. - Сколько там осталось, пятьсот? - Около двенадцати, если учесть, что идти придется не по прямой, - сказал Валентин. - Ты же сама не захочешь идти прямиком по горам? - Нет уж, избави господи... Джентльмены, суньте кто-нибудь в рот сигарету, сил нет в карман залезть. Мерси. Темнеет-то как быстро... Темнота, в самом деле, накатывалась мгновенно. Валентин подсел к Данилу с картой, посветил фонариком: - Завтра пойдем по этому вектору. Придется пересечь дорогу, она здесь петляет. Это, как я понимаю, обрыв... - Непременно. - А дальше начинается долина... Что это вы делаете!? - Багульник добавляю, - сказал дядя Миша, бросая в закипавший чайник кусочки наломанных веточек. - Для аромата. Только и делов... Все, сейчас настоится. На карауле стоять ночью будем? - Обязательно, - сказал Данил. - Кто из вас лучше переносит "собачью вахту"? - По-моему, я, - кивнул Валентин. - Опыта больше. - Значит, я стаю первым, - сказал Данил. - Потом дядя Миша, потом вы... Только учтите, ручей так плещет, что ночью может неизвестно что почудиться, стреляйте с разбором... - Постараюсь, - с ледяной вежливостью ответил Валентин. Срубив несколько молоденьких сосенок, поставили подобие палатки, и Данил загнал остальных трех спать. Сам устроился у прогоревшего костра, положив рядом автомат на кучку лапника. Жаль, что нельзя было взять толковую собачку, с ней спокойнее, любой сюрприз учует издали... Ручей лопотал поблизости, журчал, позвякивал, протяжно булькал. Никаких загадочных звуков из тайги почти и не доносилось - мыши, зайцы и совы, выходившие с темнотой на ночную жизнь, шуметь не привыкли. Ночные страхи, в общем, близко не подступали, и он сидел, расслабившись, без особых мыслей в буйной головушке. Потом тишину разорвало могучее мяуканье - точь-в-точь кошка на крыше, только раз в десять посильнее. Мяв пронесся над тайгой, утих. И снова заорала лесная кошка, словно приветствуя показавшуюся над вершинами деревьев луну. Полог приподнялся, выбралась Лара: - Это кто? - она подсела вплотную, зябко собрала пригоршней под горлом куртку. - Ничего особенного, - сказал Данил. - Рысь орет. От нечего делать. Сидит на суку и упражняется... - А она на нас не полезет? - Не полезет. Серьезно. Вокруг, может, и походит... Рысь заорала снова. - То-то деревья были когтями изодраны... - сказал Данил. - Мы у нее на квартире, то бишь на участке. Обижается. - Бог ты мой, небо какое... В самом деле, было на что полюбоваться. Млечный ПУТЬ протянулся косой полосой, звезды казались величиной с вишню - а вокруг, везде, где достает взгляд, россыпь огоньков-одиночек. Я такого в жизни не видела... - Ничего удивительного, - сказал Данил. - В городах такого не увидишь. - А она не блажит больше... Правда, не подкрадется? - Лара подсела вплотную, прижалась, положила ему голову на плечо. - Романтики - хоть ложкой ешь... Данил после некоторой борьбы с собой - в такую ночь и в самом деле тянет предаться самой разнузданной лирике - отстранил девушку: - Ты, кажется, устала? - Мужлан... Я только разнежилась... - Это тебе не пикник, - твердо сказал Данил. - Выспаться всем нужно как следует, ясно? Завтра определенно будет соприкосновение с противником... Тебя это, конечно, не касается, но все равно... - Я хорошо держусь? - Ты замечательно держишься, - сказал Данил, коснулся губами ее щеки. - А если будешь молча подчиняться приказам, тебе вообще цены не будет... - Валентин, мать его, как кибер... Ты придумал... Данил коснулся пальцем ее губ, потом уха. Замахнулся, сделав яростное лицо, подтолкнул: - Марш спать. Как ни удивительно, она повиновалась без дискуссий. ...Внутренний будильник был поставлен на половину пятого. Данил полежал с открытыми глазами, привыкая к темноте, высунул голову из-под полога. Рассвет - серый, зыбкий, мутный - только зарождался. Меж деревьями слоились медленно плывущие полосы тумана. Валентин, сидевший на том же месте, где вчера Данил, пошевелился - значит, не дремал. Данил на четвереньках выполз из-под полога, тихо вытянул автомат. Как ни бесшумно он двигался, белобрысый услышал, повернул голову. Сделав успокаивающий жест, Данил встал на ноги, повесил автомат на плечо, сунул в карман половинку газетного листа и пошел вниз под уклон, к зарослям, лениво ломая голову над весьма интересной проблемой: любопытно, когда же бравые мушкетеры, при навязанном им автором лихорадочном темпе жизни, ухитрялись покакать? Возможно, человек, сидящий со спущенными штанами и автоматом наготове, кому-то и покажется смешным, но свидетелей вокруг все равно не было. Данил, сняв автомат с предохранителя, из рук его не выпускал. Мало ли что. Рысь, раздосадованная присутствием на ее участке посторонних, могла пожаловать в гости с самой неожиданной стороны. Да и медведи здесь в самом деле водятся - он не стал ничего говорить остальным, но вчера вечером заметил след на подходе к тому месту, где стали лагерем... Встал, повесив автомат на шею, использовал газету - и замер, пригнувшись... Нет, не почудилось. Тень и в самом деле мелькнула меж деревьями - скорее вертикальная, чем горизонтальная. И еще одна И еще. Палец был на курке, но он, разумеется, не выстрелил. Сидел на корточках в кустарнике, глядя, как перебегают все ближе к палатке четверо неизвестных, то пропадая в тумане, то выныривая вновь. Становилось все светлее. Неподалеку послышался непонятный звук - то ли всхлипыванье, то ли короткий визг. И вновь - тишина. Четверо крадутся к палатке. Данил мог бы положить их одной очередью, но не знал, сколько их еще в чаще. В руках у них ничего нет, только у переднего какой-то сверток, ничуть не похожий на оружие. Так что имеет смысл подождать развития событий... Увы, палатку со своего места он не видел, деревья заслонили. Осторожно переместился вправо шагов на пять. Еще немного, а теперь - за дерево... У палатки послышалась громкая возня, какие-то хрипы. И тут же - торжествующие вопли, новая возня, Ларин визг... Данил скользнул правее. Уже почти рассвело, и он все рассмотрел, напрягая глаза. Валентин лежал ничком, и двое нападавших старательно связывали ему руки. Полотнище рухнуло, из-под него третий выволакивал Лару, на ходу скручивая ей руки толстой веревкой, а потом показался и четвертый, стволом Валентинова автомата подталкивая дядю Мишу. Обернулся к деревьям, завопил что-то в тайгу на совершенно непонятном языке. Данил присел, благословляя собственную предусмотрительность - из чащи вылетели два всадника на низеньких мохнатых монгольских лошадках, ведя за собой в поводу еще четырех оседланных. Одеты, они были без всякой экзотики - пиджачки, джинсы, один в старомоднейшем болоньевом плаще. У другого ружье за спиной. "Тохарцы, - сообразил Данил, разглядев лица. - Черноволосые, раскосые... Значит, это не брехня, не часть отпугивающей дезы - ив самом деле какие-то шайки перешли границы бывшей автономии, а ныне "сувереннейшей республики в составе России". Молодой держит автомат умело - в армии, скорее всего, служил. Автомат и ружье - больше оружия не видно, разве что ножи на поясах". Что ж, он поступил правильно - начни он палить по четверке, оставшиеся в засаде преспокойно могли бабахнуть в спину... С головы у Валентина сдернули мешок. Только теперь он, словно бы ожив, стал дергаться, весь сотрясаясь от кашля - ах, вот оно в чем дело, азиатские хитрости... Он уже был связан по рукам и ногам - должно быть, его справедливо посчитали самым опасным. Ларе связали только руки, примотав свободный конец веревки к ближайшему суку, а дядю Мишу просто держат под прицелом, в такой позиции и в самом деле не больно-то потрепыхаешься, если не прошел специальной подготовки... Нападавшие ничуть не беспокоились, не озирались по сторонам. "Это уже лучше, - подумал Данил. - Они не знают, сколько всего человек было в палатке, не подозревают, что одного недостает. Видимо, вчера ночью заметили костер издали, вот и все. А его следы не отыщут - не индейские следопыты в самом-то деле..." Он был почти спокоен, процентов на девяносто. Убивать его спутников пока не собирались, азиаты любят театральщину... До палатки - метров двадцать, тот, что с ружьем, так его и не снимает, остальные копаются в пожитках, удивленно тараторя над гранатами, лошадей уже привязали. Устроить в такой обстановке небольшую Варфоломеевскую ночь, располагая автоматом и "Береттой" с полными магазинами - что обрызгать два пальца... Даже разжигать в себе злость не стоит. Дядя Миша витиевато выругался. Похоже, поняли его прекрасно - тохарец угрожающе взмахнул автоматом, и Корявый на всякий случай примолк... Лицо у него, впрочем, казалось не особенно испуганным - битый жизнью зэк смекнул, что Данила нет, и нет его автомата, если бы тохарцы его пришили в отдалении от лагеря, оружие непременно принесли бы с собой... Данил видел, что Корявый начинает уже спокойно оценивать ситуацию. Реакции Валентина определить было гораздо труднее - он все еще перхал и кашлял, валяясь лицом вниз. Старый азиатский способ: на дно мешка мелко крошится табак, накидывается часовому на голову, и человек моментально захлебывается едкой пылью... Главное - подкрасться бесшумно. Ларе приходилось тяжелее всех - Данил рассмотрел ее испуганное личико. Торчавший перед ней тохарец пялился на нее так, что долго думать над его намерениями не было нужды. Тот, что с ружьем, самый, похоже, старший, что-то ему крикнул - но молодой, засмеявшись, отделался короткой фразой, шагнул к девушке вплотную и принялся обстоятельно, неторопливо лапать, разорвал на груди маечку... Данил поднял автомат, положил ствол на подходящий сук. Конечно, целился он не в сексуально озабоченного, а в того, что стоял с автоматом. В голову - тут не до вежливости... Положил палец на курок. Тохарец с автоматом дернулся, в полной тишине разжал руки. Выпустил автомат и стал падать, подламываясь в коленках. Данил видел у него во лбу аккуратную дырочку - но сам-то был тут ни при чем! Секундой позже пожилой с ружьем за спиной медленно повалился ничком. Данил перебежал за соседнее дерево, уже приблизительно прикинув, откуда лупит из бесшумки неизвестный, но превосходный стрелок. Пожалуй, являть себя публике в автоматном грохоте пока что рановато... Трое, побросав вещи, оторопело стояли над рюкзаками, все еще не веря. Данил их прекрасно понимал - тут не сразу и опомнишься... Только молодой, прижавший Лару к бедру и самозабвенно расстегивавший на ней джинсы, ничего не видел и не слышал вокруг, словно токующий глухарь... Стряхнув оцепенение, один из тохарцев завопил. Молодой наконец недовольно оглянулся, до него медленно-медленно стало кое-что доходить... Корявый - молодец, бля! - рухнул наземь, закрывая голову руками, чтобы не УГОДИТЬ невзначай под пулю. И тут же упали те трое, скошенные, как можно угадать, одной очередью - -короткой и меткой. Один-единственный из налетчиков, оставшийся в Живых, заметался, словно бы отмахиваясь от невидимок, обступивших его со всех сторон, он почему-то побежал прочь от лошадей, опомнился, кинулся назад, к низкорослым разноцветным конькам, преспокойно стоявшим на привязи... И упал, нелепо взмахнув руками. Тишина, только Лара пару раз всхлипнула и умолкла, пытаясь привести себя в порядок, но как это сделать со связанными руками? Данил ждал, держа автомат стволом вверх, стоя так, чтобы моментально крутнуться куда надлежит, полоснуть очередью и залечь. Как ни шарил взглядом, не мог обнаружить ни малейшего шевеления. Потом что-то сдвинулось с места, медленно продвигаясь к рухнувшей палатке, на открытое пространство... Сначала показалось, что это зашагал отдаленный куст. Но это, конечно, был человек - в "лохматом" камуфляжном костюме, словно бы дробящем очертания фигуры из-за множества нашитых на него лоскутков и полосок самой разнообразной формы, в нашлемнике, больше всего напоминавшем болотную кочку. По цвету все это идеально сливалось с окружающей растительностью. Ь смотря на покрывавшие лицо зеленые полосы, можно без труда определить, что человек очень похож на нападавших - столь же раскос и скуласт. Данил выжидал. Человек спокойно опустил такой же, как у Валентина, АС (только увитый камуфляжными ленточками), положил его, поднял руки ладонями вверх и крикнул: - Я - Борус! Облегченно вздохнув, Данил опустил автомат и пошел к нему. Глава тридцать первая Четверо плюс один Дядя Миша уже встал и, матерясь, пилил ножом Ларины путы - это оказалась не веревка, а колючий волосяной аркан. - Довольно вовремя... - сказал Данил, пожимая руку тохарцу. - А разве вас не предупредили, что я могу появиться в самый неожиданный момент? Под камуфляжем плохо угадывалась его фигура, но уже видно было, что кличка дана не зря ("Борус" - "бык" на местном сибирском говоре. - Прим. ред.). На голову ниже Данила и явственно шире в плечах, он стоял, прочно расставив ноги и загадочным восточным взглядом изучал сцену. Сцена, надо признать, была нерядовая: зло храпящие лошади у кедра, раскинувшиеся в нелепых позах трупы - мертвецы всегда выглядят чуточку нелепо и крайне похожи на кучи пустой одежды - перхающий и кашляющий Валентин, Лара в обрывках майки и расстегнутых джинсах, на смятом зеленом полотнище лежат россыпью гранаты без запалов, погода вокруг прекрасная, меж деревьев льются солнечные лучи, мир вокруг сияет чистой зеленью... - Давно идете за нами? - спросил Данил. - Неужели засекли? - чуть усмехнулся Борус. - Нет, конечно. Просто подумал... - Примерно с восьми вечера, вчера. Хотел ждать вас в точке рандеву, но потом решил пойти наперерез, взглянуть, как идете... - И как идем? - Вполне прилично... - Боже мой! - надрывно вскрикнула Лара. Глаза у нее стали совершенно безумными. - Вы что, охренели все? Тут лежат... столько... а они светскую беседу... Рухнула на колени, и ее стало выворачивать. Данил кивнул дяде Мише, и тот, совсем невежливо уцапав девчонку за роскошную золотую косу, передвинул правее, чтобы не запачкала рвотой оружие и рюкзаки. Данил терпеливо ждал. Убедившись, что в желудке у нее не осталось ни единой капельки, удовлетворенно покачал головой. Лара попыталась приподняться, упираясь руками в землю, ее затрясло в истерике. Данил с превеликим удовольствием, подняв ей голову, залепил две оглушительных пощечины. Пригляделся, подумал и влепил еще парочку. Подействовало. Едва она попыталась всхлипнуть, поднял на ноги и заорал в лицо: - Заткнуть пасть! Убью! Кому говорю, заткни пасть! Кладоискательница хреновая! У нее прямо-таки в зобу дыхание сперло. С ней, конечно, в жизни так не обращались. Данил отвесил ей последнюю, пятую оплеуху, на сей раз скорее символнческую. И сказал тише, но столь же зло, глядя в оторопевшее от шока и обиды бледное личико с огромными глазищами: - Ну, довольна? Довольна, спрашиваю? Когда я тебе говорил, что все это всерьез, я это и имел в виду. Если закатишь истерику, если будешь хныкать, брошу к чертовой матери, ногу подстрелю и брошу, влеплю пулю в мякоть п оставлю бинт, чтобы смогла перевязаться и ползти. Если бог тебя не бросит, выползешь, а подохнешь... Будешь еще когда-нибудь гоняться за кладами? Лара беззвучно закрыла и открыла рот, ей чертовски хотелось плакать, но она боялась. Он ухмыльнулся про себя - вот так и учат жизни - подтолкнул ее к ручью: - Иди искупайся, смой всю блевоту, - порылся в рюкзаке, нашел ее камуфляжный комбинезон, пластиковый пакет с бельем, сунул в руки. - Ну, шагом марш! И потом чтоб ходила по струнке... В воде можешь похныкать, но когда вернешься, чтобы ни слезинки на морде... Пошла! Она побрела к ручью, пошатываясь и спотыкаясь на ровном месте. Борус поглядывал на него одобрительно. - Как это вы так спокойно... - тихо сказал Данил. Борус его прекрасно понял. Выпрямился и отчеканил: - Это все равно были отбросы... Товарищ Сталин называл нас эллинами Азии, а эти животные вели себя, как последняя погань. Что поделать, наверняка помесь... "Господи, еще один ницшеанец, - подумал Данил. - Черноволосая бестия... Белокурая у нас уже есть, теперь будет негатив, для комплекта... Две бестии разной масти - это что-то, господа, это что-то! Валентин, правда, вслух ничего не высказывает, но все равно по роже видно, стоит вспомнить, какую харю скорчил, войдя в избу - между прочим, вполне опрятную..." - Продолжим, однако, воспитательный процесс, - сказал он, подходя к Валентину, которого уже почти освободил дядя Миша. - Что же вы так лопухнулись, сокол мой? Я о подготовочке в вашей конторе был лучшего мнения... Валентин, выкашливая последние табачные крошки, поднялся, на ноги, пожал плечами. На сей раз он не сумел остаться полностью непроницаемым, некое смущение на физиономии все же проявилось. - Как у вас говорят, и на старуху бывает проруха, - сказал он, на миг отведя глаза. - Кто мог подумать, что какие-то дикари... Борус негромко прервал: - Между прочим, предки этих дикарей уже имели свою письменность и читали ученые книги, пока ваши предки приносили в жемайтских лесах в жертву людей... - О, простите, - Валентин вновь стал прежним. - Я хотел только сказать, что логику непрофессионала и его ухищрения предугадать не всегда возможно... - его глаза были холодными. - Я вижу, КГБ получил численное преимущество? Два против одного? - Двое отставников против одного строевика, - поклонился Борус. - Это вас, быть может, утешит? Нам уже выше не подняться, а вы до генерала можете докарабкаться... Литовец, слегка усмехнувшись, поклонился: - Вашими молитвами. Борус тоже раскланялся и пошел прочь, бросив через плечо: - Пойду приведу коня. - Вы, кстати, в каком звании? - спросил Данил. - Я только сейчас сообразил, что не знаю... Запамятовал как-то спросить. - Майор. - Неплохо... Если учесть, что вы моложе меня лет на десять. - На одиннадцать, - Валентин улыбнулся. - Ну вот, теперь я могу преспокойно поворачиваться к вам спиной... Если бы замышляли что-то, удобнее случая представиться не могло - списать меня на этих вот... было проще простого. - Я вашему генералу давал слово офицера, - сухо ответил Данил. - А я такими вещами не шучу. Даже теперь. - Однако приготовили подстраховку? - Ну, не совсем я, - сказал Данил. - Это местный кадр. Прелюбопытнейшие вещи, оказывается, творились вокруг долины последние сорок пять лет... - Командир! - жалобно воззвал дядя Миша. - Может, мы их пока хоть прикроем? Крутовато все же... Они минут за пять уложили трупы рядком и прикрыли полотнищем, в котором, похоже, нужды больше не было. Его как раз хватило, чтобы укрыть тела полностью. Оглядываясь временами, Данил видел, что Лара, уже искупавшись и переодевшись, назад не торопится, сидит над ручейком, повернувшись к ним спиной, этакая пепельная нимфа здешних вод. По правде говоря, у него тоже стоял в горле комок, но он знал, что вытерпит. Когда умирают те, кто хотел тебя убить, особой тоски и душевного дискомфорта как-то не испытываешь... Над полотнищем уже жужжали мухи. Показался Борус, ведя в поводу низкорослого монгольского конька - головы коня и человека были на одном уровне, а это означало, что конь даже крупнее собратьев. Данил оглянулся на тех, которые столь неожиданно достались в наследство. Увы, ковбои из него не получится, сто лет не ездил верхом. Он все же хотел подойти, но кони шарахнулись, прижимая уши, визжа и скалясь. Данил плюнул и отступился. Конь может цапнуть почище собаки, а эти дикари всю руку способны оторвать... Великолепные вообще-то животные - сутками могут скакать без устали, пропитание добывают сами, зимой копытят траву из-под снега. Борус привязал своего Росинанта поодаль, подошел и сказал: - Вам их не взять, здорово приучены к хозяину... - Ведь сдохнут же на привязи? - Да нет, когда проголодаются, перегрызут арканы и уйдут. - Домой? - Конечно, в армыш (армыш - тохарская деревня, улус. - Прим. ред.) . Это далековато, пока там забеспокоятся, мы уже будем на месте... - Но ведь могут оказаться и другие такие шайки? - Боюсь, могут... - кивнул Борус. - Мы справимся с любой, но лучше побыстрее уходить. Чтобы никто не связал эту падаль с нами. - Пожалуй, - кивнул Данил. Повернулся к ручью и крикнул: - Мисс, мы ждем только вас! Лара неохотно подошла, избегая встречаться с ним взглядом. Лицо у нее было совершенно сухое, а вот в глазах затаилось нечто - отпечаток первого горького и страшного опыта, прекрасно знакомый Данилу по другим ситуациям и другим людям. Отпечаток этот остается навсегда, понимающие люди его всегда усмотрят... - Вот так и учит жизнь, - сказал он тихо, наклонившись к ней. Лара вскинула на него глаза: - А ты бы правда смог... Усмехнувшись, Данил поднял с земли флягу с коньяком, содержавшуюся в качестве НЗ, отвинтил стаканчик, потом колпачок. Наполнил стаканчик до половины и бесцеремонно подсунул к ее губам: - Пей. Пей, кому сказал... Молодец. А черт его знает, прелесть моя, что бы я смог, что нет. Лучше не доводить до таких ситуаций, вот и все... - Кто это такой? - спросила она шепотом. - Хороший человек. - Твой человек? - А как же, - сказал он браво. - А он поможет... Данил сделал скромные глаза, и она покладисто умолкла... А ведь будет недурная сцена, когда она сообразит, что клад везут абсолютно благонравно для передачи властям. Следует заранее прикинуть, как ее унимать. Хорошо еще, без оружия осталась, все спокойнее... Он оглянулся и махнул рукой: - Снимаемся, господа! Пошел аргиш! (Аргиш - кочевье, аргишить - кочевать по тайге. Слово употребляется многими народами Сибири, главным образом кочевыми. - Прим. ред.) ...На сей раз лидером оказался Корявый. Валентин деликатно, но решительно сманеврировал так, чтобы быть поближе к Данилу и замыкавшему цепочку Борусу. Впрочем, понять его можно было - послушать Боруса стоило... - Отдел был создан тогда же, в пятидесятом году. Когда с обеих сторон пограничники отошли вглубь, и образовалась ничейная земля. Она и в самом деле ничейная. Территория в двести восемь квадратных километров словно бы выпала с карт. Она не принадлежит ни России, ни Китаю, ни Монголии. - Борус усмехнулся. - Отсюда возникает занятный юридический казус. Я плохой знаток международного права и не знаю, что оно советует в таких случаях, но казус прелюбопытнейший: это не обычная нейтральная полоса меж границами государств, а именно ничья земля. Мы уже, кстати, на нее вступили. Юрисдикция прилегающих государств на этот клочок не распространяется, отсюда выходит, что здесь не действует ни один закон. Клад словно бы ничей. Опытные юристы где-нибудь в Гааге могут тянуть дело годами. - Подождите, - сказал Данил. - Но ведь нужно было изменить тысячи карт, и не в одной стране - в трех... - Товарищ Сталин успешно решал и более трудные задачи, - усмехнулся Борус. - Я не думаю, что китайцы, а уж тем более монголы были в курсе. Разве что сам Мао... Нет, - тут же поправил он сам себя. - Знай Мао, он непременно попытался бы извлечь клад после смерти Сталина. Могилу Чингисхана они искали долго и старательно, впрочем, пытаются до сих пор... Скорее всего с китайской стороны секретность обеспечивали наши агенты. Судя по иным замечаниям моего отца, так и было... - Отдел существовал при Байкальском управлении? - Да. Сталин сам отобрал двоих офицеров - одного русского и одного тохарца, моего отца. Все легендировалось пресловутыми радиоактивными отходами. В Москве, в центральном аппарате, непременно должен был сидеть кто-то особо посвященный - иначе отдел не просуществовал бы автономно сорок один год. А меж тем его прикрыли аж в девяносто первом, когда сопротивляться не было никакой возможности... Хорошо еще, нас там было всего трое. Сожгли все до последней бумажки, перевели деньги с секретного счета на свои - механизм был предусмотрен и отработан - и, положив удостоверения, гордо спустились с крыльца... Один умер в девяносто третьем. Один исчез, и у меня есть сильные подозрения, что утечка произошла через него. Что поделать, времена нынче другие, кадры не те... Данил, признаться, не особенно был удивлен. Если в свое время прославилась в узком кругу легендарная "военно-строительная часть", прошедшая всю войну и еще лет пять после существовавшая как ни в чем не бывало, хотя ни в каких списках Министерства обороны она не числилась, а была создана оборотистыми дезертирами - что удивительного в том, что крохотный отдел, созданный по приказу самого вождя, где людей была горсточка, а кресла передавались по наследству, сорок лет наблюдал за таежной долиной, пережив все реорганизации и смену вывесок? Потом, конечно, выжить не стало никакой возможности, потому что предательство было совершено на самом верху и пошло ниже, словно круги по гнилой воде, а такого не смог бы предусмотреть и Сталин, спрятавший эту экзотическую копилку на черный день и надо признать, надежно... - Берия что-то прослышал, - сказал Борус. - Он три года искал подступы, шарил верхним чутьем... К лету пятьдесят третьего нащупал кое-какие ниточки, отец и его напарник готовились уже принимать меры, благо - план и на такой случаи был, но история сыграла по-своему. Правда, в хрущевские времена тоже пытались отыскать к нам подступы, но так бессмысленно, хаотично, что сразу становилось ясно: у них только смутные слухи. Прокол был один-единственный: никто и не предполагал, что было три статуэтки, три одинаковых текста... - А может, и четыре? - пожал плечами Данил. - Если у китайца было время, он мог подстраховаться со всем прилежанием. Терпеливая и упрямая нация... - Возможно, и четыре... Они наискось спускались по отлогому склону. Валентин, конечно, слышал весь разговор. Ну ничего, что этим изменишь? Гораздо интереснее другое: какую игру задумал белобрысый? Его "маячок", якобы необходимый для вызова вертолетов с десантом, годился разве что для колки орехов, потому что Корявый, запустивший лапу в рюкзак блондина, пока Данил таскал его по деревне, обнаружил, что в "маячке" нет аккумулятора, гнездо пустое. Конечно, он попросту мог держать аккумулятор отдельно, но Корявый, молниеносно устроив общий шмон, клянется, что ничего похожего на аккумулятор не видел, а ведь Данил точно ему описал, как эта штучка должна выглядеть... Держит при себе, в кармане? Но к чему такие предосторожности? И потом Липатов в ситуации, когда врать ему не было никакого резона, сказанул любопытную фразу: "Глаголевский чухонец глядит на сторону, хвост за ним еще с Германии..." Данил с Глаголевым дружбу допрежь не водил и не вел с ним общих дел - значит, это не выдумка, рассчитанная на то, чтобы вбить клин меж соратниками, заронить подозрения. Ну не было Липатову ни смысла, ни выгоды такое выдумывать... А других чухонцев при Глаголеве нет. Валентин вообще единственный, кто притащился вслед за шефом из Германии. Но если маячок - пустышка, выводы возникают недвусмысленные... На что же белесый надеется? На собственные силы? Или у него где-то поблизости припрятана Группа? Самое скверное - никак не уличить минутки, чтобы остаться наедине с Борусом и поделиться кой-какой информацией к размышлению и самими размышлениями. Ну, это и неважно. Борус и так знает, к кому должен попасть клад, а к кому он угодить никак не должен. И цацкаться с Валентином не будет. Авторучка - вот она, в кармане, момент представится... Впереди сквозь деревья замаячила дорога, рыжая наезженная колея. Она проходила над обрывом, тянувшимся вниз острыми каменными гранями метров на триста - а внизу раскинулась долина с голубыми складками гор на горизонте. Но это была не ТА долина. Чтобы попасть к ТОЙ, нужно забрать левее и пройти по тайге километра три. - Стоп! - вдруг тихо сказал Борус. - Мотор... Все остановились. Теперь и Данил слышал приближавшееся слева ровное урчанье мощного мотора. Машина могла ехать только оттуда - слева дорога упирается в обжитую Логуном долину, где шуровали лопатами невезучие бичи, где гостями с другой планеты обитали беспечально московские археологи, представления не имевшие, что в тайге один закон и один прокурор - а уж если, как выяснилось, тайга эта ничья, словно поверхность Марса... Его пронзила обжигающая мысль: а если опоздали? Если это - все? И машина увозит клад? Судя по лицам остальных, та же догадка пришла к ним столь же молниеносно. Вообще-то позиция у них выгодная, дорога неширокая, с одной стороны обрыв, с другой - поросший тайгой склон, развернуться машина, конечно, может, но их надо сначала заметить... - Туда! - он показал Борусу рукой. - Прострелишь шины по моему сигналу, мы зайдем сзади... "А что дальше? - подумал он смятенно. - Щелкать этих парней, что ничего не подозревают? Ситуация..." Борус хладнокровно встал за кедр положил ствол автомата на подходящий сук. Остальные тоже укрылись за деревьями. Шум мотора приближался, распадаясь на двойное урчанье - басовитее и потише... От дороги их отделяло метров восемьдесят. Данил навел бинокль, благо - солнце светило в спину. И вскоре засомневался в первоначальных догадках - а там и убедился, что запаниковал раньше времени. Это был огромный тупорылый военный автобус грязно-зеленого цвета, с армейским номером и эмблемой ФКГЗ на дверках. В открытых окнах виднелись головы, четко разбитые на две группы: без головных уборов (эти сгруппировались сзади) и стриженные короче, в "афганках" (эти впереди). Десятка два солдат и тех с десяток... бичи и охрана? Некому больше... Конечно, это еще не означает, что клад упакован и готов к отправке. Бичи сняли верхний слой, а дальше пошли профессионалы с орудиями поделикатнее лопат. Но куда везут бичей? Неужели отпустят? Позади, метрах в трехстах, на дороге показалась еще одна машина - открытый "УАЗ-469" с ветровым стеклом, по-американски опущенным на капот. Там был один водитель. Данил попытался определить, не Логун ли это, но было пока что слишком далеко. Борус обернулся, нашел его взглядом. Данил мотнул головой. Тохарец понял, кивнул, опустил бесшумный автомат. Автобус вот-вот должен был пройти прямо под Данилом, и он инстинктивно отступил за ствол, хотя и понимал, что снизу его не углядеть. Явственно лязгнула коробка передач - водитель готовился поворачивать влево, поворот довольно крут... И тут грохнуло, тугая волна ударила по ушам, обожгла лицо, качнула ближайшие деревья, на миг опередив ослепительную желтую вспышку... Эхо взрыва унеслось в тайгу, дробясь в чащобе, тая... Данил выглянул. Огненный, чадящий желтый пламенем вперемешку с антрацитово-черным дымом, огромный ком сорвался с обрыва, катился, уже исчезнув с глаз - только струйка дыма медленно таяла. "Уазик" остановился. Водитель выпрыгнул. Нет, не Логун, помоложе, крепко сбитый чернявый майор с эмблемой ФКГЗ на правом рукаве комбинезона. Из полукобуры на поясе торчит рукоять "Стечкина". Он спокойно подошел к обрыву и пару минут смотрел вниз. Закурил и стоял на том же месте с таким видом словно любовался пейзажем. Снизу, из-под обрыва, донесся короткий грохот, дым повалил гуще. Борус показал на майора указательным пальцем Данил мотнул головой, запрещая. И правильно сделал: майор, докурив до фильтра и швырнув окурок вниз, взял с сиденья черную рацию, выдвинул антенну, спокойно произнес всего несколько слов. Потом сел в машину, развернулся и поехал назад. Они рубили концы. Бомба, очень похоже, срабатывала по радиосигналу - не случайно же рванула как нельзя более кстати, так, чтобы автобус по инерции сорвался с обрыва, и ни солдат теперь, ни бичей, а в округе бродят разбойные тохарцы... На которых при минимальном напряжении ума и фантазии списать можно что угодно и кого угодно, проверять все равно не будут, а если и доберутся какие проверяльщики, доказать ничего не смогут, Логуна уже и след простынет... Глава тридцать вторая Ставьте жирные точки... Заветная долина оказалась не так уж и велика - неправильный круг радиусом метров пятьсот. Правда, Данил вскоре сообразил: кедры вокруг растут на ровном месте, за семьсот с лишним лет тайга всего-навсего спустилась с окрестных гор, придвинулась, окружила, только-то и всего, ей бы еще лет двести - и окончательно покрыла бы долину, где когда-то, как гласил рассказ китайца, прошли десять тысяч полудиких коней... От обрыва, где взорвался автобус, до кромки тайги было километра три - и первое время они, направляясь к долине, слышали выстрелы. Автоматные очереди, одиночные пистолетные, сухие хлопки дробовика. Выстрелы прекратились очень быстро, и Данил догадался, что обрублены последние концы, что они успели вовремя - опоздай всего на сутки, а то и на часы, Логун упорхнул бы... Прячась за деревьями, он зашел так, чтобы солнце светило в спину, чтобы не выдать себя бликами на линзах бинокля. Поднял его к глазам. Котлован, размерами в точности такой, как его описывал куруманский бич, довольно глубокий, дна отсюда не видно. Рядом аккуратный вал земли. Поодаль еще два, но земля там, и впрямь, снята не более чем на метр. Красно-желтый крохотный бульдозер. Шесть палаток аккуратным рядком, седьмая гораздо дальше от раскопа. "Уазик". И два огромных трехосных "Урала" с зелеными коробками фургонов, развернутые носом к выходящей из долины дороге. И не видно ни единого трупа - в палатках добивали, что ли? Грохнул дробовик - это Логун, подойдя к палаткам, в упор палил по ним. Майор ходил поодаль, на другом конце лагеря, время от времени выпуская в воздух короткие автоматные очереди - кладут последние штрихи на декорации, сучня... Кроме этих двоих, никого больше не видно. - Ну, все, - сказал Данил, ощущая во всем теле знакомое возбуждение. - Пора брать, господа. Чернявого будем валить, но вон того непременно взять живым и не дырявленным, иначе шкуру спущу... Ларка, ты идиллически стоишь под деревцем и ни во что не вмешиваешься, ясно? Да тебе и нечем... - Метров двести открытого пространства, - столь же тихо ответил Борус, покачав головой. - Не получится так, чтобы ни малейшего шума... - За одного я ручаюсь, - Валентин уже держал собранный лук. - Даже на таком расстоянии... Достану. - Значит, майор твой, - сказал Данил и ухмыльнулся. - Поговорите, как майор с майором... Он быстренько прикинул насчет возможного гэджета. Ничего толкового не лезло в голову. Пускать дядю Мишу под видом охотника? Хлопнут, и все. Повторить трюк незабвенного старшины Васькова? Но Логун, скорее всего, знает Лару в лицо, моментально сообразит, и кранты девчонке - как и Борусу будут кранты, появись он под видом мирного тохарца. Явную перестрелку устраивать нельзя - у них рация, черт его знает, кто может примчаться на выручку и сколько их будет. На месте Логуна Данил поступил бы незамысловато: если есть группа в какой-то степени посвященных или просто группа подстраховки, она непременно сидит в вертолете, а не шарашится по дорогам. Аксиома. Страховочная группа Должна располагать самым мобильным, что у тебя только отыщется, то бишь вертушкой - для данных условий... - Хорошо, - сказал он, решившись. - Не фон-барон, в самом-то деле, постараемся довезти и подпорченного... - обернулся к Борусу. - Сможете продырявить полковника, чтобы получился хороший шок, но транспортировку он потом перенес бы? Тохарец молча кивнул. - Брать будем на броске, - сказал Данил, закинул автомат за спину, загнал патрон в ствол "Беретты", проверил, как выходит из ножен нож. - Майор, на позицию. Валентин бесшумно двинулся параллельно опушке. Данил показал на него тохарцу и сделал недвусмысленный жест, поручая не спускать с глаз. Борус кивнул. Дядя Миша с карабином наготове торчал рядом, явно собираясь отыграться за все время бездействия - общий сдержанный азарт его тоже захватил. Лара стояла позади и никакого желания лезть в драку не проявляла. Данил выжидал. Шли минуты, но никто так и не показался из палаток, никто не вышел из фургонов. Логун с напарником о чем-то спокойно беседовали. Данил поднял палец, посчитал про себя: "Три, два, один" - сделал резкий жест. Валентин спустил тетиву - и майор бесшумно упал ничком, стрела угодила ему в шею под затылком. Тут же едва слышно хлопнуло: "Пок!" - и Логун, как подсеченный, упал. Вымахнув одним прыжком на открытое место, Данил помчался к нему, уже не беспокоясь за свою спину Борус прикроет... Логун лежал лицом вниз, на правом предплечье расплывалось темное пятно. Выходного отверстия не видно - пуля угодила в кость, наступил шок, но рука вытянута вдоль тела, к бедру. Все-таки этот сучий выползок был неплохим профессионалом и успел рвануть руку к кобуре, едва завидев, как падает напарник с торчащей из глотки стрелой... Выпрямившись, Данил огляделся. Стояла тишина. Чуть-чуть попахивало пороховой гарью. Подбежали Валентин и Борус. Стволом пистолета Данил указал Корявому на палатки, и тот, держа карабин наготове, пригнувшись, двинулся к ближайшей. У ближайшей, возле полога, валялись стреляные гильзы... На опушке, у самых деревьев, нерешительно маячила Лара. Данил махнул ей рукой: - Прошу, сеньорита! Рюкзаки захватите! У его ног коротко простонал Логун, пошевелился. - Перевяжите, - Данил кивнул на него Валентину. - Может быть, сначала маячок? - Успеем, - отрезал Данил не допускавшим возражений тоном. - Мне этот скот живым нужен... Валентин, пожав плечами, извлек пакет из набедренного кармана, опустился на колени, распорол ножом рукав. По одному мимолетному движению глазных яблок Данил понял, что белобрысый сам украдкой держит его в поле зрения. Вот тут-то и начинается самое интересное, господа, все только начинается - предстоит небольшая молниеносная чистка в собственных рядах. Ничего, руки у блондина заняты, пистолет в кобуре, автомат лежит в сторонке... Борус наготове. Отхватив своим ножом пару кусков нейлонового тросика, Данил кинул его наземь рядом с Валентином: - Потом свяжете, и руки тоже, не до галантности... Показался Корявый, держа карабин за середину, как палку. Данил все понял по его лицу. Отвел в сторонку: - Что, всех? Корявый положил карабин на землю, передернулся лицом, торопливо полез за сигаретами: - Всех. Кого в упор, в физиономию, кого в затылок. Девка там симпатичная, ее сначала определенно трахнули. Курвы, потом резали мертвых, кому уши, кому что... Там, командир, будто Чикатила прошел, Ларку не пускай... - Понятно, - сказал Данил, чувствуя, как цепенеет кожа на лице. - Налет азиатов разыграли, Немировичи сраные... Лара обошла труп майора, бросила наземь оба рюкзака. Лицо у нее стало равнодушное и усталое: - Добрались... - Ага, - сказал Данил. - В палатки не ходи, ясно? Она порылась в его рюкзаке, добыла фляжку и глотнула из горлышка, прокашлялась. Подумав, Корявый взял у нее сосуд, тоже глотнул как следует. - Дайте уж заодно и мне, - Данил сделал два глотка, протянул Борусу. Тот мотнул головой: - Не употребляю. И не курю, - его загадочный азиатский взгляд был по-прежнему прикован к Валентину. Тот уже закончил работу, выпрямился, отряхнул колени: - Прошу получить товар. Пуля определенно в кости. Промедол я ему вколол, сейчас оживет. Будете допрашивать? - Да так, поздороваюсь пока, - сказал Данил. - Разговор у меня с ним будет потом, до-олгий... Ну что, пора ставить ваш хваленый маячок? - Вот теперь уже не спешу, - ухмыльнулся Валентин. - В самом деле, лишние пять минут ничего не решают, давайте хоть сначала взглянем на пресловутое злато. Гробница пустая, я краем глаза видел, только сгнившие бревна, скелет, почему-то без головы, да черепки. Он подошел к ближайшему "Уралу", одним движением сорвал с дверцы фургона печать, распахнул ее, поставил ногу на нижнюю ступеньку короткой лесенки, ухватился обеими руками, бросил тренированное тело внутрь... Короткий, звонкий хлопок. Изнутри выползло облачка белесоватого дыма. Раздался жуткий, нечеловеческий вопль. Валентин показался в распахнутой дверце, зажимая ладонями глаза, прыгнул вслепую, его повело вбок, но не упал, чудом удержал равновесие и побрел наугад, согнувшись, закрыв лицо, хрипя. - Не лезьте туда никто... Воды! Воды, жжет... - и вновь дико застонал. - Глаза... Данил яростно мотнул головой в сторону рюкзаков. Борус с Корявым наперегонки кинулись туда. Лара оторопело стояла на прежнем месте. Валентин, зажимая лицо, раскачивался взад-вперед, шагнул к Данилу, Данил инстинктивно подставил руки, спеша подхватить... Удар под коленную чашечку сбил его наземь - и вдогонку чем-то твердым, ребром ладони, скорее всего, пришлось по голове над правым ухом, в глазах вспыхнули искры, земля расступилась под ним, чавкнув, проглотила, гася сознание... Когда он понял, что очнулся, решил полежать с закрытыми глазами, вспомнить, что случилось - но сверху раздался уверенный, спокойный голос: - Хватит. Ресницы дергаются. Глазки можно открыть. Особой насмешки в голосе Валентина не было - просто удовлетворение шахматиста, успешно разыгравшего партию. Данил все вспомнил. И открыл глаза. - Головой не ворочать, - предупредил Валентин. - Лежать, как лежишь. Вздумаешь шутить - пристрелю. Из позиции, в которой лежал, Данил видел только белобрысого, стоявшего с пистолетом наготове. ПСС, какого Данил у него прежде не видел - маленький, компактный, легко спрятать под мешковатой камуфляжной курткой... - Можешь сесть. Руки держать за спиной. Данил выполнил приказание, понимая, что в такой позе просто не сумеет сделать бросок - пуля в любом случае опередит. Закладывая руки за спину, он задел кобуру на поясе и понял, что она пуста. И почувствовал жгучий стыд - поймал, сволочь, как пацанов. Конечно же, все было чистым притворством, этот гад рванул какую-то безобидную хлопушку, заслоняя ее спиной, и спутники, дурачки-доброжелатели, поверили сгоряча, что там и в самом деле была некая пиротехническая ловушка... Валентин стоял метрах в пяти от него, так, чтобы видеть всех троих. Слева Лара, всхлипывая, связывала Корявого тем самым нейлоновым тросиком. А еще левее... Там лицом вниз лежал Борус. Совершенно неподвижно. Легонький ветерок пошевеливал лохмашки камуфляжа. Данил, едва удержав стон ярости и злости, стиснул зубы. Все понятно: когда те кинулись к рюкзакам, Валентин выстрелил Борусу в спину, подшиб Данила, карабин Корявого лежал вдалеке, у Лары вообще не было ствола... Нет, надо же так попасться... Я-то думал, он сначала прилежно устроит цирк с "маячком"... Валентин проследил за его взглядом, метнувшимся к рюкзакам: - Ну разумеется, аккумулятора у меня нет... - Знали, что мы лазили? - Вы хорошо держитесь, должен заметить, как профессионал профессионалу... - Валентин усмехнулся уголком рта. - Что ж, меньше хлопот... - Была какая-то отметка? - спросил Данил, испытывая идиотское чувство - будто наблюдает все это и свой собственный голос слушает со стороны. - Конечно. Ваш уголовник ее нарушил. Нет, я не склонен считать это вашим промахом. Вы просто обязаны были проверить "маячок"... должно быть, у вас что-то на меня нашлось? Данил промолчал. - Ну, а все-таки? - с усмешкой спросил Валентин. - Будьте профессионалом. Не мучить же девочку у вас на глазах. Прежде всего, это долго... - его манера говорить чуточку изменилась, в речи наконец появились словно бы многоточия. - Или вы думаете я стану ее жалеть? Ну, был компромат? - он прицелился в Лару. - Я ведь выстрелю... - Был, - неохотно сказал Данил. - Откуда? Вы сами никак не могли бы натолкнуться. - Ребятки Логуна сказали, - ответил Данил. - Вот как? В таком случае господин Логун еще поживет часок. Побеседуем. Вам, кстати, тоже часок гарантирован. Есть любопытные темы, которые мы с вами раньше как-то не затрагивали. Данил взглянул на Лару. Нет, сообщницей белобрысого она никак не могла оказаться, по лицу видно... - Интересно, на что ты надеешься? - спросил Данил. - Мы с тобой на брудершафт не пили, русская свинья. - Скорее уж польская, - сказал Данил. - Тогда тем более свинья. - Ну, пошел извечный спор поляков с бывшими подданными, - сказал Данил. - Только я не буду скрежетать зубами и орать ругательства, я тебе такого удовольствия не доставлю... - А я - тем более, - сказал Валентин ровным, даже светским тоном. - Но все равно, терпеть не могу, когда хамят в лицо. После каждого твоего матерного слова я буду бить по морде этой сопливой бляди. Прошу! Лара выпрямилась. И, уставясь ненавидящим взглядом, резанула в полный голос такое, чего Данил и от современной девочки не ожидал. Действительно, армейский ребенок... - Хватит, дура, - сказал Данил. - Он же только балдеет от твоих воплей... - Сказано коряво, но мысль выражена точно, - Валентин повел пистолетом. - Ну-ка, села на землю, руки за голову... - подошел и подергал веревки Корявого. - Молодец, надежно... - Так на что вы надеетесь? - спросил Данил. - На удачу. Как и вы. В одиночку мне два грузовика никак не увести, значит, придется взять один. Это лучше, чем ничего. Цивилизованный человек должен твердо взвешивать шансы и довольствоваться разумной долей. Да и половина золота, брошенная здесь, свою роль сыграет. Даже если вокруг нее не передерутся, погоня будет не столь азартная. - Интересно, стараетесь для себя или для казначейства вашего независимого лимитрофа? - спросил Данил. - Господи, да какая вам разница? - Ларочка, я о твоем отце был лучшего мнения, - сказал Данил. - Патриот, славянофил, супермен - и проглядеть такую суку... - Именно поэтому, - с милой улыбкой сказал Валентин. - Он считает, что инородцы годятся лишь на роль недалеких оруженосцев, и, когда ведешь себя так, что его ожидания полностью оправдываются, он успокаивается... Я старался. Помнится, какие-то ваши газетки изволили издеваться над нашими секретными службами, считая их чем-то неполноценным? Вы и сейчас такого мнения? Ох уж этот мне польский гонор... - Отсюда до вашей границы черт-те сколько тысяч километров, - сказал Данил. - Это уже мои проблемы, не так ли? Я постараюсь. - Нет, серьезно, не для себя? - Слушай, ты, свинья, когда ты наконец поймешь, что мы - великая нация? И служение нации может перевесить любые лишние побуждения? - Ах, вот оно что, - сказал Данил. - Снимаю свою критику. Тебе дадут... какие там у вас нынче жестянки, не припомню что-то? Какой-нибудь Алмазный Венец Сияющей Независимости, а? Литовец сдержался, только скулы нехорошо топырились. - Милый мой, - сказал Данил. - Никакие алмазные венцы не сотрут из истории того упрямого факта, что князь Ягайла, якобы ваш, был русский на три четверти... - Нарываетесь на пулю? - хладнокровно спросил Валентин. - Не дождетесь. Потом, конечно... Но пока поживите. Не стоит меня заводить. Ничего не получится. Что бы там ни было в прошлом, я вас припер к стенке, а не наоборот. Это убедительно? Не отвечайте, если вам грустно... Хватит, пожалуй? Мы скатываемся к вульгарнейшему штампу дореволюционных романов: коварный злодей подробно и нудно объясняет положительному герою, как он совершал преступления, сатанински хохочет, черкает глазами. А за деревом тем временем ждет своего часа доблестный и предусмотрительный сыщик. Сыщик, словно черт из коробочки, в этой уютной долине не появится. Но все равно, к чему нам все эти мелодрамы? Я не коварный злодей, а вы не положительный герой. Что толку в пустых разговорах. Давайте по-деловому. У вас, как вы, быть может, догадываетесь, осталось две возможности - умереть легко и умереть тягостно. К тому же - самым последним... Вдоволь насмотревшись на все, что будет происходить. Что выберете? - Смотря от чего зависит легкая смерть... - Ну, это просто, - Валентин показал черный диктофончик. - Мы с вами сначала побеседуем просто так, порепетируем, а потом запишем пленочку... - И я должен буду выглядеть в этом радиоспектакле главным злодеем, а? - Увы, дорогой мой, именно это мне и нужно... - А зачем? - Данил искренне не врубался что-то. - Господи... Дипломатические соображения, международный престиж... Одно дело, если кровавым таежным разбойником окажусь я, и совсем другое - если им станете вы. Это вы всех ухлопали, а я настиг вас в последнюю минуту, когда поздно было кого-либо спасать. Понимаете? - А если я... - Да бросьте. Вы же не хотите, чтобы девочка умирала мучительно? Он стоял, чуть расставив ноги, держа в поле зрения и Данила, и Лару. Ничего нельзя было сделать. Столь мучительного бессилия Данил в жизни не испытывал. Зубы скрипнули так, что с них, кажется, посыпалась эмаль. - Или вы решили, что я пожалею эту маленькую сучку? - И все же, на что вы надеетесь? - спросил Данил. - Будь это мафия, я поверил бы, что дело кончится без малейшей огласки, но если вы работаете на этих дурацких политиков... Радо или поздно всплывет. - Ну и что? Во-первых, как это вам ни прискорбно покажется, мы под защитой Запада. Конечно, я понимаю, что им движет не альтруизм, а желание создать санитарный кордон вокруг вашей непредсказуемой России, для национального сознания это чуточку унизительно, но политика отрицает эмоции... Во-вторых, ваш покойный напарник был прав. Это ничья земля. Любой международный суд станет заседать годами, пока окончательно не свихнется. Семьсот лет назад эти места тем более не относились к юрисдикции России. Головоломный казус... У нас есть все шансы. - А почему бы нам не разойтись добром? - спросил Данил. - Вы же сами сказали, что забрать сможете только один грузовик. Поделимся по-братски и разойдемся? - Интересно, вы говорите искренне? И в самом деле готовы уступить половину? - Человеческая жизнь дороже этого дерьма, - сказал Данил. - Тем более, я не об одном себе беспокоюсь... - А, ну да... Интересно, вы ее уже трахнули? Чисто обывательское любопытство. - Я серьезно, - сказал Данил. - Я тоже... Нет, вынужден отклонить ваше любезное предложение, уж простите. Мне это не подходит во всех смыслах. И неудобных свидетелей я не могу оставлять в живых, и, честно признаться, нет гарантий. Вы же, славяне, непредсказуемы... Европеец еще соблюдал бы договор, но у меня есть сильные подозрения, что вы, воспылавши жаждой мести, непременно пуститесь вслед. А дорога, вы правы, долгая и трудная. Я не могу рисковать, право же, не могу... - он говорил без тени насмешки, серьезно, раздумчиво. - Нет. Договор у нас с вами может быть только один: на легкую смерть. Ларочка, свяжите ему руки. Только, на совесть, я проверю, и вам не поздоровится, если станете фокусничать... - Сука! - заорал Корявый. - Петух, моргунчик! Ну если есть тот свет, я тебя ночью давить приду... Валентин, не удостоив его и взглядом, напряженно следил за Ларой, медленно приближавшейся к Данилу с двумя отрезками канатика. - Только не вздумайте ею от меня заслоняться, - предупредил он Данила. - Я ее в этом случае пристрелю без малейших эмоций. Вытяните руки за спиной, скрестите... Личико у Лары было бледное и решительное. Она опустилась на корточки за спиной Данила. Он еще раз молниеносно прокачал в уме все варианты. Но вариантов не было ни единого. Дядя Миша, вытянув шею и отвесив челюсть, с видом крайнего изумления уставился на что-то за спиной Валентина. Тот презрительно ухмыльнулся: - И вы туда же? Сидите уж, молитву вспомните, если знаете. Дешевый трюк... Скользковатый канатик коснулся запястий Данила, обернулся вокруг них раз, другой... - Прижми руки к спине, - услышал он над ухом шепот Лары. И, не рассуждая, повиновался. - Эй, что там? - крикнул Валентин. - Он не дается... Руки к спине прижал... Валентин уставился Данилу в глаза: - Не дурите. Или прострелю ногу. Как вы давеча выразились, мякоть... Буквально в миллиметре от уха Данила оглушительно бабяхнуло, и он на это ухо моментально оглох, но другим слышал еще один звонкий выстрел, и еще... Тухлая пороховая гарь залепила ноздри, щекотала глаза, но все же он видел, как Валентин, пьяно шатнувшись, заваливается, оседает - а выстрелы гремят, и камуфляж на груди литовца покрывается опаленными дырами. За шиворот ему упала горячая гильза, он вскочил на ноги, не чувствуя ожога, хотел кинуться вперед - но видел, что все кончено. Перед глазами на секунду дрогнул и расплылся окружающий мир. Но тут же все пришло в норму. И он обернулся как раз вовремя, чтобы подхватить оседающую Лару. Сбросив с запястий незавязанный канатик, опустился на колени, поддерживая девушку. Ну конечно, самый обыкновенный обморок... Ликующий, нечеловеческий вопль Корявого прошил воздух. Он орал, разинув рот и закрыв глаза - в жаркой радости избежавшего смерти животного. Данилу самому хотелось орать столь же самозабвенно и дико, но он сдержался. Принес фляжку, приподнял Ларе голову и влил в рот приличную дозу. Она закашлялась, выплевывая настоящий, дорогущий греческий коньяк. Открыла глаза. И откинулась наземь, глядя в небо - спокойно, блаженно, пытаясь улыбаться... Данил не смотрел в сторону Валентина, он уже видел - с литовцем все было кончено. Пистолет со вставшим на задержку кожухом затвора валялся рядом - маленький маузер 7,65. Данил поднял его. На рукоятке потускневшая пластинка. "Капитану Клементьеву от начальника разведки дивизии. Смерть фашизму! 6.7.44г". Пистолет отделан серебряными пластинками с черненым узором и неразборчивой готической вязью, кое-где видны следы позолоты - должно быть, прежний, вермахтовский, хозяин ходил в чинах либо воевал недурно... - Это я у того обормота в Курумане из-за пояса выхватила, - сказала Лара, все так же глядя в небо. - И решила помолчать.. - То-то они за нами гнались, - мертвым голосом сказал Данил, улыбаясь одними губами. - Жалко им стало, видите ли, раритета. Он ощущал себя опустошенным, не было ни чувств, ни эмоций. Жив, и слава богу. Не впервые казалось, что пришел конец, но он оставался жив. Правда, в такой заднице он ни разу не оказывался, никогда еще не сидел бессильным под чужим стволом, всегда в руках находилось что-то тяжелое, заряженное под завязку. И сопливая девчонка ему ни разу еще жизнь не спасала... Данил провел ладонью по ее щеке, бездумно улыбнулся и встал. Подошел к Борусу, постоял, склонив голову. Этого парня он знал всего несколько часов - и оттого - почему-то было еще мучительнее. Да, в затылок... - Командир, развяжи... - жалобно позвал Корявый. Данил подошел, в два взмаха перехватил ножом нейлоновые путы. Корявый вскочил, с разлету метнулся к трупу незадачливого глаголевского адъютанта и принялся яростно пинать, хрипя сквозь пену на губах: - Сука, курва, выкидыш... - Хватит! - заорал Данил так, что у самого зазвенело в ушах. Дядя Миша немного унялся, но не вытерпел - встал спиной к Ларе, расстегнул штаны и оросил покойника. Дверца ближайшего фургона все еще была распахнута. Поднявшись по лесенке, Данил заглянул внутрь. Там, уложенные аккуратными штабелями чуть ли не до выгнутого дугой потолка, стояли однотипные ящички, алюминиевые на вид. Последний рядок был пониже остальных, но все равно пришлось встать на цыпочки. Ящичек, размером с полтелевизора, оказался тяжелым, словно набит был свинцом. Поднатужившись, Данил поднес его к двери и столкнул вниз. От удара крышка отскочила на петлях, ящик завалился. На землю посыпались угловатые предметы, тщательно завернутые в плотную бумагу и переложенные поролоном. Он присел на корточки. Развернул пару первых попавшихся. Массивное золотое блюдо, усаженное по краю отшлифованными в виде полушарий синими и красными камнями, возможно, это были самые натуральные рубины и сапфиры - он читал где-то, что века до тринадцатого по-другому обрабатывать самоцветы и не умели. Глубокий узор - человек, натянувший лук, сидит на странном животном, и от него убегают довольно реалистично изображенные олени. Еще блюдо, все в орнаменте. Золотая плоская птица величиной с голубя. Какие-то то ли погремушки, то ли маленькие булавы. Огромные перстни непривычной формы с каменьями и без. Цепь... Лара и Корявый заглядывали ему через плечо. - Ну вот, это оно и есть, - сказал Данил. - Как эмоции? Глянув на их осунувшиеся, усталые лица, хмыкнул и пошел ко второму грузовику. Срывать пломбу не стал - видел в окошечко, что внутри такие же ящики. Заглянул в кабину. На сиденье лежало рядком десятка полтора видеокассет в картонных твердых футлярах, ага, вот и камера в чехле - должно быть, главные стадии раскопок были скрупулезно запечатлены, не для истории, а для будущего покупателя, несомненно... А это еще что? Такой же ящичек, на полу, рядом с рычагом передач, только этот легкий... Внутри, окутанный толстым слоем ваты, лежал желтый человеческий череп. И тут до Данила дошло. Мельком глянув на спутников, все еще сидевших над златом, он направился к раскопу. Заглянул вниз. Котлован метров шести глубиной, по всем четырем сторонам устроены леса с зигзагообразными, словно узоры на царских генеральских погонах, лестничками. Все сработано весьма профессионально, это даже он понимал. Дно раскопа тщательно зачищено, там обломки грубой глиняной посуды, какие-то полуистлевшие клочья, посреди клетки из бревен - безголовый скелет. Один-единственный. Вернувшись к грузовику, он вытащил из алюминиевой коробки череп Чингисхана. Постоял, глядя в пустые глазницы, словно и в самом деле пытался усмотреть нечто непонятное ему самому. Череп скалился застывшей на века бесшабашной улыбкой. Данил пытался пробудить в себе какую-то вражду и злость. Ничего не было. Чересчур много времени прошло с тех пор, как пылали города и катилась по полям визжащая конница, как спаянное железной дисциплиной азиатское войско все же дрогнуло на Легницком поле, сойдясь с польскими рыцарями, и повернуло прочь из Европы. Все прошло. Остался только череп, желтый и немой, мертвая кость, на которой бесполезно что-то вымещать. И нет для человека ни Вечности, ни славы. Он поднялся от паршивого пастуха с колодкой на ногах до вождя орды, прокатившейся огнем и кровью через полмира, разрушал государства и превращал в пепел старинные города, помнившие еще Александра Македонского, мечтал покорить Вселенную, наивно полагая под нею наш старый континент, и думал, должно быть, что за горизонтом вот-вот покажется прибой Последнего Моря... И что осталось? Да ничего. Несколько книг, написанных иноземными учеными. Затерявшиеся в степи каменные черепахи с дырами в спине, куда вставляли плиты с указами великого каракорумского кагана. Равнодушное, изначальное небо, тайга вокруг и желтый череп, едва не угодивший на каминную полку к какому-то набитому деньгами обормоту. Так какого же хрена мы суетимся, считая собственные ничтожные делишки самым важным на свете? Данил разжал руки, и череп упал вниз, в разоренную гробницу. Именно здесь он и собирался похоронить Боруса. Тот наверняка не имел бы ничего против. О всех остальных, нашедших здесь погибель, заботиться не было ни времени, ни желания... Он подошел к машине и сказал: - Быстренько поищите лопаты... Глава тридцать третья Господа авантюристы на полном скаку Данил, не увлекаясь, держался шестидесяти километров в час. Новенький "Урал" тянул ровно и мощно, дорога летела под колеса сплошной бесконечной лентой, и мир казался беспечальным, но на самом деле наступил самый поганый, тягостный и опасный отрезок - за спиной покоились тонны золота, а машина Корявого нагружена еще тяжелее, они прикованы к грузовикам, великолепнейшей мишени, как старинные каторжники к ядру... Отчего-то вдруг нахлынула болтливость, видимо, организму требовалась разрядка после всего, и Данил, чуточку злясь на себя за то, что никак не может остановиться, говорил, не отрывая взгляда от дороги: - Беда ваших шефов, Логун, в том как раз и состоит, что у них оказалась психология мелкой шпаны. Иначе не начали бы играть в стародавних кладоискателей. Господи, ну кто так делает? Карбонарии какие-то... Серьезный человек нагнал бы сюда батальон ничего не подозревавших солдатиков, выкопал золото в три часа и вывез под охраной бронетранспортеров, совершенно открыто, пожал бедным археологам руки и сунул в карман по толстому конвертику... - А потом? - бесцветным голосом спросил Логун. Напичканный болеутоляющими, с рукой на перевязи, он имел вполне товарный вид, разве что был бледен да осунулся как-то моментально, глаза потухли. Немного поломав голову, Данил нашел прекрасный способ транспортировки: бесценного пленника обвязали вокруг талии нейлоновым канатиком и примотали к сиденью. Потом на него старательно натянули камуфляжную куртку, и со стороны, даже загляни кто в кабину, совершенно незаметно было, что археолог-любитель прочно привязан, а его левая рука прихвачена куском того же канатика к левой же щиколотке. Правая рука у Логуна не действовала, но Данил опасался даже теперь, прекрасно помнил, на что способен этот битый волчара. Лара, сидевшая у правой дверцы, бдила с "Гюрзой" на коленях, и полковник то и дело опасливо на нее косился, особенно когда она принималась задумчиво вертеть тяжелый, украшенный оскаленной змеюкой пистолет. - Потом? - Данил правой рукой сунул в рот сигарету. - Ну, это азбука. Клад попал бы в закрома Родины, а вскоре тихо и незаметно испарился бы из них. Ваши паханы остались бы честнейшими людьми - поди усмотри за закромами в нынешние безумные времена, на худой конец можно было свалить все на какого-нибудь средне-ответственного дурака, пропавшего без вести за границей... Мало было примеров? Не умеешь воровать - не берись. Это серьезное дело. А этим дуракам отчего-то взбрело в голову, что разбогатеть нынче может любой полудурок, только оттого, что он вхож в кабинеты... - Думаете, я не понимаю? - устало огрызнулся Логун. - Вообще-то были серьезные шансы... - Не спорю, - великодушно согласился Данил. Одну ошибочку допустили - не сумели меня грохнуть. Впрочем, и без меня все у вас погорело бы, именно из-за мелкого пошиба этой столичной троицы. Профессионализм отнюдь не в том, чтобы палить налево и направо. Это и вас касается, кстати. Развели тут чикагские нравы, колода армейская... - Конечно, легко вам теперь строить супермена... - Я не хвалюсь. Просто провожу разбор полетов. А любезничать с вами нет ни малейшего желания. Мне, правда, нужно доставить вас целым и невредимым, но это еще не значит, что я обязан сделать для вас путешествие приятным... Жалко, что вас так рано пришлось подстрелить. Я бы с превеликим удовольствием прогнал бы вас на пинках вокруг всей долины... - Слушайте, скажите вы ей, чтобы не игралась пистолетом. Там же оба предохранителя автоматические, прижмет покрепче рукоятку или спуск... - Играйся дальше, детка, - безмятежно сказал Данил. - Можешь потыкать дядю стволом под ребрышко.. - А вы садист... - Глупости, - сказал Данил. - Мне просто поперек горла стоит сучня вроде вас, так что подергайтесь... - Чем вы лучше? Ангел нашелся... - Я не ангел, - согласился Данил. - Только я никогда не взялся бы за работу, где предстояло бы укладывать штабелями совершенно посторонних людей... Логун повернул к нему бледное лицо, покрытое бисеринками пота, оскалился; - А если у вас встанет на дороге первый же пост? Эти парни совершенно не в курсе, они служат... - Я постараюсь пройти без единого выстрела, серьезно сказал Данил. - Но если вы мне соврали насчет группы подстраховки и где-то попадется настоящая засада, я в крайнем случае подожгу грузовик, и сгорит он вместе с вами. Нейлон, конечно, легко плавится, но вряд ли успеете выскочить... - Я же сказал, - поморщился Логун. - Вполне может оказаться, что есть еще кто-то, тайно меня контролирующий. - Даже наверняка, - кивнул Данил. - Ну кто будет доверять козлу, которого держат на коротком поводке папкой с компроматом? Только, к счастью для всех нас, они не могли стоять у вас над душой, они где-то в отдалении... Вы твердо уверены, что нет второго вертолета? - Здесь, в тайге, нет. В Курумане - вполне возможно... Вы хоть понимаете, что в Курумане вас обязательно перехватят? - Да не ребенок, слава богу, - сказал Данил. - Значит, рассчитываете на свой вертолет? А вы не думаете, что его легко могут сбить? Весь район на чрезвычайном положении, с утра сюда перебрасывают новые подразделения комитета. - Из-за тохарцев? Интересно, а не ваши ли шефы все это спровоцировали? - Мне об этом ничего неизвестно, - отрезал Логун. - Охотно верю... Интересно, а вы-то сами рассчитывали на долгую и счастливую жизнь, после того как сдали бы золотишко хозяевам? В самом деле, рассчитывали? - Я им еще нужен... был. Хотя, признаться, некоторые сомнения посещали... - Вот видите, - усмехнулся Данил. - Разные у нас с вами команды, понимаете? Во второй машине сидит человек, двадцать лет отмантулнвший на зоне, но я совершенно уверен, что в спину он мне ни за что не выстрелит... Потому что соблюдает свои законы и живет с понятием. А ваша шпана с погонами и мандатами - в сущности, те же беспредельщики... Он глянул в зеркальце - второй "Урал" катил следом, безупречно соблюдая дистанцию. Корявый, откровенно говоря, показавший себя в дороге к долине совершенно бесполезным, теперь оказался незаменим. Можно было при нужде посадить за руль Лару, но у нее нет никакого опыта в обращении с таким мастодонтом, привыкла к европейским легковушкам, битком набитым всеми мыслимыми удобствами... Данил чуть сбросил газ - далеко впереди дорогу перегораживало продолговатое пятнышко цвета хаки, он всматривался, пока не сообразил, что это тот самый пост, где им с Ларой выпало изображать англичан, только теперь они подъезжали к нему с другой стороны, изнутри. - Эти ничего не знают, - поторопился Логун. - Я в курсе, - кивнул Данил. - Но вы все равно ведите себя как можно естественнее, я не супермен, но справлюсь с разленившейся пехотой, не ожидающей подвоха... - и нехорошо ухмыльнулся. - В конце концов кто сказал, что я обязан доставить вас с обоими ушами или некастрированным? - Ох, как бы... - Ох, как бы вы мне вмазали, - кивнул Данил, благосклонно улыбаясь. - Но у вас ведь была масса времени, а вы его использовали столь бездарно... Ладно, молчать. И приготовиться паясничать. Лара, если что, двинь его рукояткой по ране, ему хватит... Оглянулся через плечо. За сиденьем, на предназначенной для спального мешка узенькой полочке, лежала та самая жуткая штука, которую не смог идентифицировать куруманский бич - весьма неплохой гранатомет, не длиннее дробовика, с барабаном на двенадцать зарядов. Их время от времени используют герои триллеров, все верно, но это не придумка режиссера, а настоящее оружие, вот уже несколько лет состоящее на вооружении иных импортных армий. Дальность, правда, не особенно большая, "Пламени" уступает, зато компактная бандура, что немаловажно. Но до чего не хочется палить в этих ребятишек... - Посигнальте издали, - сказал Логун. Данил, бросив на него быстрый взгляд, нажал на клаксон. Тут же засигналил Корявый. Сняв с руля правую руку, Данил прикрыл колени Логуна своей камуфляжной курткой, чтобы не видно было веревки. На нем самом была куртка покойного майора, без всякой брезгливости надетая из-за имевшихся на ней погон и комитетской эмблемы. А звезды на погонах вполне соответствовали званию, стоявшему в полученном от Ростислава удостоверении... "Уралы" шли к препятствию на тридцати, непрерывно сигналя. Когда оставалось метров двести, стоявший поперек дороги "Уазик" зачихал чадным дымком, отъехал на обочину, освобождая проход. Сосенки лежали на прежнем месте, но для "Урала" это не препятствие, и Данил, переключив на первую передачу, пополз чуть ли не шагом. Темно-зеленый мамонт, колыхнувшись пару раз, с хрустом ломая необрубленные ветки, проехал по деревцам, остановился метров через десять - чтобы и Корявый миновал препятствие. Чертовски хотелось вдарить по газам и умчаться, но этого-то как раз и нельзя - в палатке рация, "Уазик" на ходу, у них шесть автоматов и святая вера в то, что выполняют тут воинский долг... Давешний старлей, стоявший в обществе двух своих подчиненных (но того, что до визга восхищался Ларой, Данил среди них не увидел, видимо, дрых в палатке с остальными), был сначала спокоен, с равнодушием, испокон веков отличавшим солдата, таращась на проплывавший мимо высоченный грузовик. Но потом всмотрелся (благо стекло в дверце было опущено), узнал Данила, Лару - и невольно шагнул к машине, помаленьку обалдевая. Правда, за оружие он и не думал хвататься, а автомат висел на плече только у одного из солдат. - Эй! Мистер! - крикнул он по инерции (Данил уже распахнул дверцу и шагнул ему навстречу). - Что за херня? - Отставить разговорчики, старший лейтенант! - рявкнул Данил на чистейшем русском. - Марш ко мне! Часовым оставаться на местах! Старлей подбежал, уже заметив и погоны на куртке, и пистолет на боку. Данил, вытащив удостоверение, сначала долго держал перед глазами у парня обложку, чтобы тот успел прочитать пару раз, потом раскрыл, держа левой рукой. Правой он успел бы выхватить пистолет в секунду. Заслониться этим обормотом, хоть и не хочется жутко, у Корявого автомат в кабине, если офицерик попадет в заложники, его орлов удастся разоружить без особого труда... Но нет, обошлось - старлей, завороженно прочитав все, что было написано на обеих сторонах корочек, неловко отдал честь. - Дела, товарищ майор... А как же это... - Ну, голуба моя... - сказал Данил барственно-насмешливо. - Вы что, в стройбате служите? Такие вопросики... - Извините, товарищ майор. А... - Часового на пост, - сказал Данил, моментально меняя тон на сухо-приказной. - Машину на прежнее место. Старлей обернулся, яростно замахал рукой. Тот, что с автоматом, отошел на обочину, второй полез в кабину. - Пойдемте, - сказал Данил. - Взглянете на полковника. Распахнул дверцу, встал меж офицериком и палаткой - на всякий случай. Старлей даже не пялил глаза на Лару - так был удивлен и удручен видом своего отца-командира, которому ничуть не приходилось напрягаться, чтобы изображать жертву неизвестного рокового несчастья. С рукой на перевязи, в деревянной позе (из-за незаметных постороннему глазу веревок), с бледным, даже синеватым лицом, Логун смотрелся, как тень отца Гамлета или единственный уцелевший после жуткой рукопашной с целым туменом тохарцев. - Да как же это... - выпятил глаза лейтенант. Данил побыстрее уцапал его за локоть и отвел в сторону: - Вам что, не сообщали сводку? - Да нет, никто на связь не выходил... - Р-разгильдяи, - сказал Данил. - Ни на кого полагаться нельзя... Несите рацию сюда, быстро! Живо, мать твою! Старлей опрометью кинулся к палатке. Данил прошипел вслед: - Подчиненным ни слова! Рация оказалась новенькой, какой-то новой модели, Данил таких уже не застал, но смог бы при нужде с ней обращаться. Преспокойно взял из рук растерянного старлея зеленый ящичек в футляре из прочной пластмассы, с чешуйчатой антенной, поставил на сиденье рядом с увечным полковником. - Товарищ майор... - Мне с вами цацкаться некогда, - сказал Данил безапелляционно. - Когда в тайге такое... - глянул на часы. - Ждать будете ровно два часа. Если к этому времени не подойдут бронетранспортеры с дозиметристами, грузитесь в машину и дуйте в Куруман, в распоряжение штаба. Пока не окажетесь в Курумане, ничьих приказов не выполнять, ни с кем не контактировать. И вот еще что... - он доверительно понизил голос. - Дозиметры у вас есть? - Ни одного нету... - Вы вот что... Постарайтесь-ка эти два часа носу под открытое небо не показывать. Часовой пусть сидит в Машине. Мало ли что, вам всем еще детей мастерить... Понятно? - Так точно, товарищ майор! - глаза у старлея стали обреченно-тоскливыми. - То есть непонятно, но ясно... - Замечательно сформулировано, - сказал Данил. - Носу не высовывайте... Идите. И запрыгнул в кабину, не сомневаясь, что бравы ребятушки дернут отсюда не два часа спустя, а через полчасика, едва обсудят положение и сообразят, что их непосредственный начальник едет, судя по всему, прямехонько в госпиталь, а наезжий майор со многими личинами, несмотря на грозное удостоверение, им, в принципе, не командир, а потому нарушение его приказа никак не подходит под нарушение устава. Страх перед радиацией - едва ли не самое жуткое пугало нашего беспутного времени, ручаться можно, уже минут через десять старлею покажется, что он чувствует тошноту, головокружение и общую вибрацию организма... Отъехав с километр, Данил остановил грузовик и решительно вылез из кабины. В свое время он про себя посмеялся над Ростиславом, заставившим прихватить футляр с кое-какими причиндалами, но теперь признал правоту бывшего сослуживца. Достал детектор и медленно пошел вокруг машины. Поиски отняли минут двадцать и увенчались полным успехом. Одна пластмассовая полусфера на магнитике была прилеплена в кузове, возле двери, в его машине. Вторая такая же отыскалась в грузовике Корявого, под приборной доской. Маячки. Данил хотел было зашвырнуть их в тайгу, но, поразмыслив, спрятал в карман. - А этот поганец меня совращал, - пожаловалась Лара, когда Данил влез в кабину. - В смысле? - Внушал умильным голоском, что нам все равно не прорваться из тайги, что я молодая и неопытная, не представляю всей серьезности ситуации, и потому он со мной обязательно поделится, если я его развяжу и отдам пушку или хотя бы пристрелю вас обоих и поведу грузовик в Куруман... Данил посмотрел на Логуна, и тот непроизвольно дернулся в сторону. Зашипел от боли. Прямо-таки сладострастно взяв его за кадык, Данил процедил: - Будешь еще приставать к девушке, ухо отрежу... Ты чему детей учишь, сучий потрох? - слегка сжал пальцы, отпустил и улыбнулся. - А ведь вам и в самом деле не доверяют, герр оберст, иначе не пришлепнули бы в машинах эти безделушки... Видите? Он надел наушники и послушал эфир (рация была включена, стояла на приеме). Ничего, только далекий женский голос бубнит что-то про метеообстановку в районе Чебайкита (это на север отсюда, восточнее Курумана). Оставив рацию на той же волне, Данил поставил ее на пол, под ноги, вывернул громкость до предела, благо не было смысла жалеть чужие аккумуляторы. И тронул машину. Через час с лишним они въехали в деревеньку, где ночевали. Огромные грузовики неспешно прокатили по главной и единственной улице, возвышаясь над домишками. Побрехивали собаки. Никто не обратил на них внимания, да и не было никого ни на улице, ни в огородах, только дедок, обстругивавший какую-то жердину у крыльца, поднял голову, глянул равнодушно, как на пролетевшую ворону. Комитетский "Уазик" с эмблемой стоял на прежнем месте. Теперь, при дневном свете, Данил увидел над крыльцом флаг с черепом и костями - благородный пиратский штандарт, судя по виду, был изготовлен кустарным способом из портянки. Солдатики от безделья развлекались, как умели. Один сидел на крылечке, поставив автомат меж колен, и смотрел на остановившиеся грузовики блаженно-пьяным взглядом. Данил спрыгнул, повесил на плечо Борусову бесшумку и пошел к крыльцу. Солдату было лет двадцать пять, судя по синевшим на могучих плечах татуировкам, видывал виды, прежде чем подался в контрактники. Он снизу вверх уставился на Данила, подумал и спросил: - Ты кто? - Майор из центра, - миролюбиво сказал Данил. - А пароль знаешь? Ну каком у них тут в деревне мог быть пароль? Данил пожал плечами и честно сознался: - Не знаю. - Я тоже, - сказал часовой. - Пить будешь? - Да можно бы, - сказал Данил. - А ребята где? - Кто где, - исчерпывающе разъяснил часовой. - Кто за бражкой, кто спит. Летеха ужрался. Иди, там осталось... - Узнаю широту русской души, - сказал Данил. И выстрелил в него из предназначавшейся для Валентина авторучки. Туманная струя газа моментально растаяла, и часовой стал расслабленно заваливаться со ступенек. Данил, задержав дыхание, подхватил его, бережно уложил рядом с крыльцом и надел на шею ремень автомата. Вошел в избу. Там была одна-единственная большая комната, голая и пустая, - должно быть, солдат поселили в пустовавший дом. Из мебели имелись только небрежно разложенные спальники. Рация стояла в углу, контрольная лампочка светилась зеленым. Повсюду валялись консервные банки, вспоротые и пустые, окурки, парочка автоматов, бушлаты. Поперек спальника храпел лейтенант, завалившийся навзничь. Вот так оно и бывает, хуже нет, когда человек держится-держится, а потом решит развязать - начинается такое, что хоть святых вон выноси... Кроме блаженно дрыхнувшего лейтенанта, в избе был еще один солдат. Он сидел на корточках у стены и, судя по бессмысленному взгляду, пребывал в той веселой стадии, когда запивший человек уже не различает времени суток и реальность от алкогольных снов отличит с превеликим трудом. Рядом стояло зеленое эмалированное ведро, в котором на донышке еще оставалось пару литров напитка цвета какао. Данил, осмотревшись, прошел в комнату. - Ты кто? - тщательно сфокусировав на нем взгляд, спросил сидящий. - Я, милок, твоя алкогольная галлюцинация, - сказал Данил. И, не снимая автомата с плеча, выпустил в рацию короткую очередь. Рация брызнула обломками. Солдатик проморгался, дергая головой, и спросил: - А звук где? - А нету звука, - почти ласково объяснил Данил. - Я ж тебе мерещусь, сокол ясный... Ты хлебай, вон у тебя еще есть... И медленно отступил к двери, как следует осмотревшись сначала и убедившись, что никакого оружия у похмельного контрактника под рукой нет - некоторые, бывает, начинают по своим алкогольным галлюцинациям палить почем зря... Выйдя на улицу, он достал оба маячка, подошел к "Уазику" и прилепил их снизу, под кузов. Потом прострелил обе передних шины. Тронув грузовик с места, сказал Логуну: - У вас великолепные войска, полковник... - Как везде, - сказал тот. - Не я ж их набирал, послали, что было... Только не думайте, будто все такие. Данил промолчал, но он и сам не обольщался - конечно, те, которые знают совершенно точно, что тут делают в тайге комитетские войска, ничуть не похожи на непосвященную пехтуру, так что пронеси, господи... Лара вдруг нагнулась с сиденья, подняла наушники, прижала к уху. И протянула Данилу: - Кажется, их вызывают... Данил остановил машину, напялил наушники. Точно, в ушах колотился настойчивый голос: - Беркут, Беркут, отвечайте первому, Беркут, отвечайте первому, прием... - Беркут - это позывной тех, у кого я забрал рацию? - спросил он Логуна, сдернув наушники. Тот неохотно кивнул. Какой-то миг Данил колебался - и пришел к выводу, что ничем не рискует. Вряд ли все здесь прекрасно знают голоса друг друга, а запеленговать, даже если раскусят, не успеют. - Я - Беркут, - сказал он, нажав нужные кнопки. - Беркут слушает, первый. - Первый - это Куруман, - подсказал Логун добровольно. - Почему медлите? - спросили на том конце невидимой ниточки. - Поссать отходил, - ответил Данил. - Как обстановка? - Все спокойно, - сказал он хрипло. - Куда ушли машины? - Какие машины? - Мать твою, вы что, нажрались там? - судя по тону, говоривший был в чинах. - Полтора часа назад оба грузовика ушли с объекта, они могли пройти только через тебя. Дзюба, ты что, блядь такая, машину в деревню за бражкой гонял? - Да ты что, командир, - сказал Данил. - Все тихо... Он боялся говорить много, длинными фразами - куруманский собеседник, похоже, старлея все же знал... - А голос почему такой? - и, не дождавшись ответа, запустил матерную фразу. - Хрипишь, как сифилитик. Где грузовики, я тебя спрашиваю? Проходили через тебя? - Ага... - Оба? - Оба... - Не мямли, жопа! Говори подробно - когда прошли, кто был в машинах? Данил решительно снял наушники, открыл дверцу и швырнул рацию обеими руками. Она ударилась о сосну и, судя по звукам, накрылась капитально. Ну и плевать. Все равно дальше нельзя было притворяться старлеем Дзюбой, что в лоб, что по лбу... Похоже, в Курумане немного запаниковали. И знают уже, что грузовики ушли. Логуна допрашивать бессмысленно, тут и так все ясно: за маячками следили по монитору, над планетой висит масса навигационных спутников, и не один Валентин был такой умный... Сейчас всполошатся. Станут вызывать все посты и точки, установят координаты неподвижных маячков, развернется облава, тут тебе и вертолет, и все прочие прелести. Хреновато. И все же район, куда он нацелился, у них определенно вне подозрений, можете смеяться, но чутье подсказывает... Вот теперь он мчался на полном газу, выжимая все, на что была способна машина на здешних дорогах. Порой поглядывал в зеркальце - нет, Корявый не отстает... Напряжение было адово - он знал выбранную для отхода трассу только по карте, компас, конечно, был, но .все равно, попробуйте добраться точнехонько к цели по паутине таежных дорог и тропок, если никогда здесь прежде не ездили, попробуйте отличить горы и холмы друг от друга... Вся надежда была на обострившееся до предела звериное чутье да на удачу, не подводившую прежде... Логуна мотало, как куклу, временами он, кажется, терял сознание, но тут уж не до нежностей. Шло время, солнце клонилось к закату, и Данилу уже начинало казаться, что он перепутал стороны света и гонит в другом направлении, в глубь тайги, навстречу развернувшейся облаве, что направление выбрано верно, но карта путает, и берега окажутся густо заросшими лесом, так что машины не пройдут, застрянут, придется таскать на руках, и вертолеты зависнут над головой в самый неподходящий момент... Страхов роилось множество, но он все же держал их подальше, на границе сознания, не позволяя заползти в душу. Тайга, подступившая справа и слева, уже стала темной, непроницаемой, узкая дорога утопала в густой тени - солнце скрылось за острыми верхушками. Пока все благополучно, этот ручей есть на карте, грузовики преодолевают его с разлета, взметая косые полотнища капель... нет уже ни дорог, ни тропинок, но деревья расступились, карта не врет... На миг ему показалось даже, что видит мираж. Нет. Добрались. За редкими соснами тянулась неширокая полоса песчаного берега, желтого, крупного песка, нетронутого человеческими следами. Номочон здесь был нешироким, метров двести, но достаточно глубок. Вода темно-синяя, спокойная, на том берегу - заросшие лесом горы, от дикой красоты затерянных мест щемит сердце, но восторгаться некогда... Грузовик на второй передаче, вздымая фонтаны песка, промчался по берегу и остановился у самой воды. Данил выпрыгнул. Огляделся. Он ошибся на каких-то полкилометра. Выше по течению стоял у берега черный с двойной красной полосой и белыми надстройками "Багульник". И на фоне белой рубки маячил черный бушлат, человек смотрел в их сторону. Данил помахал руками над головой. На теплоходе блеснул солнечный зайчик - это луч заходящего солнца отразился от линз бинокля. Вскоре под форштевнем вскипела белая пена - "Багульник" двинулся к ним. Данил влез в кабину и улыбнулся от уха до уха: трудно было сказать, у кого более удивленное лицо, у Лары или у Логуна. Пожалуй, все же у Логуна. Все еще улыбаясь, Данил стал подгонять грузовик задним ходом к самой воде. Инерция человеческого мышления - вещь жуткая. Взять хотя бы покушения с использованием ружья. Первое такое, известное истории, случилось в Париже в 1572, когда в адмирала Колиньи пальнули из аркебузы. Но с тех пор - как отрезало. Начисто забыв о всех достоинствах ружья, заговорщики и террористы вплоть до пятидесятых годов нашего столетия возились с бомбами, пистолетами и кинжалами - хотя еще охрана президента Линкольна сажала на крыши снайперов с винтовками, так что примеры, казалось бы, налицо. Ружье просто-напросто на долгие века перестало ассоциироваться с покушениями. Так и здесь. Среди тех, кто тайком извлекал клад Чингисхана, не нашлось ни одного сибиряка. Сибирь для них была географическим пространством, не более. Клад ассоциировался исключительно с сушей - следовательно, все усилия были направлены на сушу. На суше ставили посты и заслоны, по сухопутью собирались и вывозить сокровища. Не отыскалось никого, кто мог бы напомнить, что здешние реки судоходны, и от Номочона до гробницы Чингисхана - не более восьмидесяти километров по прямой... - Черский, я тебя обожаю, - сказала Лара, глядя на него преданно, пренебрегая присутствием Логуна. - Если хочешь, я тебе отдамся прямо здесь, на песке... - Времени нет, - сказал Данил, рывками подогнал машину к кромке, заглушил мотор и выскочил. Рядом остановился "Урал" Корявого. Лагерный сиделец выпрыгнул, сунул в рот сигарету и почесал в затылке: - Ага, вот ты для чего, командир, велел доски прихватить? Значит, еще поживем... "Багульник" уже подваливал к берегу, зарокотала черная якорная цепь. Капитан Ежи Довнар спустился из рубки - в широчайших черных клешах, перехваченных ремнем с флотской пряжкой, чистейшей тельняшке с закатанными рукавами и офицерской фуражке Советского Военно-Морского Флота. На ремне у него висел в кобуре извлеченный из сейфа никелированный "Стечкин", на груди - бинокль. Вокруг витало благоухание доброго коньяка. Вот только отсутствие трубки чуточку подпортило образ - ее капитан недолюбливал. Он залихватски отдал Данилу честь и спросил: - Какие будут приказания? - Соберите всех, - сказал Данил. - Принесите мой ящик, настелите доски и в темпе перекидывайте груз. Представьте, что за вами черти гонятся... Он достал из-за сиденья гранатомет, проверил - должен работать. Вставил запалы во все "лимонки". Старпом с автоматом на плече приволок раздобытый Фролом ящик. Данил поднял крышку - и улыбнулся, словно встретил давнего приятного знакомого... В ящике лежал РПД - легкий, изящный дегтяревский пулемет, принятый на вооружение в год смерти Сталина, чуть ли не сорок лет верой-правдой служивший десантникам и морской пехоте. Благородные линии, вороненый металл и покрытое коричневым лаком дерево. Тут же - аккуратно свернутый колечком брезентовый наплечный ремень и три круглых патронных коробки с удобными ручками для переноски. Знакомое, изученное оружие, верная смерть на восьмистах метрах. В самом деле, старый приятель... Он пристегнул ремень, повесил пулемет на плечо, подхватил гранатомет, коробку с патронами и направился в лес, чувствуя себя чуточку нелепо - Рэмбо, в натуре... Однако ничего смешного тут не было. Если появится погоня, придется держать рубеж в одиночку, чтобы успели перекидать на палубу как можно больше золота. Потерять клад теперь, на предпоследнем этапе, после всего пережитого, после стольких трудов - чересчур уж позорно, дело уже не в золоте, просто-напросто такие предприятия не должны заканчиваться провалом... Услышав шаги сзади, обернулся. Лара прилежно тащила следом две оставшихся цинки. Данил ничего ей не сказал, и они прошли еще метров пятьдесят, к облюбованному им местечку, где открывался хороший обзор на близлежащие подступы. Там он установил пулемет, прищелкнул цинку, вставил конец ленты в подаватель. Установил прицел на "200", клацнул затвором. Повернулся к Ларе: - Молодец, что помогла. Иди на корабль и покидай со всеми золотишко. Если тут начнется пальба, всей толпой ко мне пусть не бегут. Достаточно одного капитана. А нашего гостя нужно погрузить немедленно, в каюте привязать, что ли... Топай, Лара кивнула и послушно заспешила назад. Положительно, шалая девчонка исправлялась чем дальше, тем больше. Великая вещь - воспитание грубой реальностью, прозой жизни... Данил остался в тишине и полном одиночестве. Только шумы торопливой разгрузки долетали с реки - стучали ящики, катились по доскам, гремели подошвы, что-то протяжно лязгнуло, проскрипело. Он курил, глядя на равнину. На душе было довольно спокойно, возбуждение стало каким-то привычным, устоявшимся: не нужно метаться, суетиться, убегать, погоня либо появится, либо нет, и если появится, придется драться, всего делов... Последний этап - река. До Шантарска придется идти примерно сутки. Радиограмму он отправит, как только кончится погрузка, но все равно, возможны неожиданности. Недооценивать противника не стоит. Обнаружив маячки, они будут совершенно точно знать, что уж через деревню-то грузовики проезжали. Начнут обшаривать тайгу, поднимут вертолет, а то и не один. Сначала, разумеется, будут до упора отрабатывать самую естественную для них версию - решат, что беглецы будут прорываться в Куруман посуху. Но настанет момент, когда они все же поймут, что поискать стоит и в других направлениях. И самое важное - когда этот момент настанет... В любом случае до утра время есть. И темнота скоро опустится на тайгу, и не перестроят они до утра свое мышление. А вот потом... Номочон, паскуда, петляет, как бредущий домой алкаш, тут Данилова задумка оборачивается против него же - и скорость теплохода не сравнить с вертолетной или автомобильной, и дорога долгая, и этот мост на границе областей, где чертовски удобно поставить пулеметы, а то и что-нибудь посерьезнее. Ладно, не надо нагнетать тоску. Ни Ростислав, ни Фрол не будут сидеть сложа руки. Лишь бы у комитетских не оказалось под рукой боевых вертолетов, господи, сделай так, чтобы не нашлось у них вертолетов, иначе у нас не будет ни единого шанса. Тихоходный речной кораблик против вертолета огневой поддержки - тут, как говорят в народе, ваши не пляшут... А Фрол сказал бы - крести козыри... Наполеон бы сразу застрелился. Впрочем, ему было не в пример легче - как-никак император и главнокомандующий в одном лице... Часа через полтора, когда уже смеркалось, появилась Лара. Шумно выдохнула, поболтав опущенными руками: - Перекидали. Употела, на три метра, поди, шибает... - Однако есть немного, - согласился Данил, потянув носом. - Ничего, это тебе не в казино коктейли сосать... - Бог ты мой, искупаться бы... - На корабле и душ, и винный погреб, - заверил Данил. - И какава с чаем... Забирай коробочки, и пошли. - Да я соломинку не подниму... - вздохнула она, но подхватила цинки, хоть и стеная. - Падла все же этот Стивенсон, Роберт Луис, у него-то все так легко и элегантно получается... - Ты, должно быть, читала бегло, - сказал Данил, шагая следом. - Там у него в конце парой фразочек сказано, что клад они таскали на кораблик на хребте... Вот так все и выглядело. Он все еще по инерции оглядывался то назад, то на небо, но сюрпризов уже не ждал. На песке у грузовиков сидели в полном составе раскрасневшиеся, потные грузчики, жадно курили, передавая из рук в руки бутылку. Капитан Довнар браво поднялся, козырнул: - Погрузка закончена, шеф. - Быстренько допивайте, и взмываем на крыло, - сказал Данил. Протопал по трапу, свалил всю амуницию на палубу. - Скоренько найдите пару тросов, цепляйте грузовики. Капитан, на пару слов... Довнар взбежал по трапу. На нем уже не было ни бинокля, ни фуражки, только пистолет на всякий случай оставил на поясе. Тельняшка - хоть выжимай, весь алкоголь вышел с трудовым потом. - Гостя устроили? - спросил Данил. - Как князя. Привязали к кровати, так и лежит. Когда я уходил, он вроде собирался падать в обморок, повязка сбилась, кровь капает... - Пошлите кого-нибудь перевязать. Кто разбирается. А сами ступайте в радиорубку. - Данил назвал волну. - Вызывайте "Полюс", ваш позывной для этого случая будет "Тумен". Когда он откликнется, передайте три слова: "Кошка долго фыркала". И все. Получите подтверждение - отключайтесь... Вряд ли их запеленгуют - для этого надо набить окрестности вовсе уж изощренной техникой в диком количестве. Короткая передача проскользнет незамеченной, как мышь под прошлогодней листвой... Грузовики зацепили тросами за задние мосты, и "Багульник" медленно отвалил от берега. Тросы натянулись, вибрируя, теплоход самую чуточку дернуло, но его машины, конечно же, оказались сильнее - и "Уралы" потянуло в воду, они погрузились плавно, чуть ли не грациозно, полетели брызги, матрос и Корявый торопливо отперли крюки, и освобожденные концы тросов скрылись в воде, булькавшей огромными пузырями. Вскоре вода успокоилась. С вертолета, пожалуй что, и заметно будет, подумал Данил. Но тут уж ничего не поделаешь, чем богаты... После душа и стаканчика коньяку он почувствовал себя заново родившимся. Столь же благостно выглядел и капитан Довнар, развалившийся на диване в роскошной кают-компании с высоким стаканом в руке. На столе красовалось полдюжины бутылок с нектарами от лучших фирм - друзья-приятели беззастенчиво атаковали лалетинский винный погребок, рассудив здраво, что война все спишет, а победителей не судят. Надираться, правда, не спешили - не время. Пригубляли по глоточку, сдабривая льдом и тоником - сущие джентльмены, да и только, правда, в добротном колониальном стиле: оба в тельняшках, со здоровенными пистолетами на поясе, один бородатый, другой небритый. Впрочем, в этой кают-компании настоящих лордов и не бывало, а германец-барон, однажды здесь побывавший после переговоров по алюминиевым акциям, дворянином казался сомнительным. В Европах купить можно любой товар. Некий австрийский граф, воспользовавшись прорехой в гражданском кодексе, за кругленькую сумму усыновлял любого желающего и совершенно законно наплодил графьев штук сорок... - Ваш бандюга попросил бутылку водки и отдельную камеру, - сказал Довнар, лениво позвякивая льдом в стакане. - Просимое предоставлено. Лежит и посасывает потихоньку, каждый вправе отдыхать от трудов на свой манер... Пленного перевязали и дали жрать. Он меланхоличен. Вахтенного на палубе я поставил. Атака ожидается? - Ночью вряд ли, - сказал Данил. - А вот с рассветом - возможны варианты... - "Полюс" радиограмму принял и пожелал успехов. - Будем надеяться... - Можно задать вопрос, как шляхтич шляхтичу? -капитан многозначительно помолчал. - Как вы полагаете, пан Черский, если к известной вам молодой особе проявит интерес известный вам морской волк, повлечет ли это за собой определенные компликации? ("Компликации" - "сложности" (польск) - прим. ред.) - Помилуйте, друг мой, никаких компликации, - сказал Данил. - Кроме дуэли, понятно. - В таком случае прошу пана считать, что он не слышал моего вопроса. Они приятно улыбнулись друг другу, приподняли бокалы и отхлебнули. Появилась вышеупомянутая молодая особа, с распущенными по плечам золотыми волосами, в черно-прозрачных колготках и тельняшке, при ее сложении с успехом игравшей роль платьица, в городе носили и короче. Окутанная облачком парижских ароматов, уселась в кресло, закинула ногу на ног) и вопросительно глянула на капитана. Тот бросился готовить ей выпивку. Данил подивился, как свежо и безмятежно чертовка выглядит - словно ничего и не было. - Насколько я поняла, адмирал, филиалом монастыря ваш лайнер безусловно не служит? - светски осведомилась Лара. - Запасы колготок вот отыскала и присвоила пакет, духов с парфюмами - хоть лавочку открывай... Оба приятеля переглянулись и дипломатично помолчали, вспомнив иные рейсы. Лара невинно взирала на них, вертя стакан. За бортом тихонько поплескивала вода, в приотворенный иллюминатор сочилась ночная свежесть. Не хотелось ни говорить, ни двигаться, так было уютно и хорошо. - Капитан, вы по-английски понимаете? - спросила вдруг Лара. - Увы, сие наречие мне неведомо, - лихо солгал капитан. - Обучался исключительно говору лягушатников. Лара поднялась, зевнула, прикрывая рот ладошкой: - Устала, прошу извинить... - и перешла на английский, глядя на Данила все так же невинно. - Я облюбовала каюту, где на двери медная русалка. Шампанское захвати, я видела в баре... И вышла легкой походкой. - Ну, ты долго еще будешь сидеть, импотент хренов? - спросил капитан Довнар. Данил, покоряясь неизбежному, встал, выгреб из бара три бутылки французских пузыриков. Каюту с русалкой он знал и нашел быстро, вошел в полумрак, озаряемый настольной лампой в виде кубика из красно-сине-желтых витражей. - Ну, наконец-то, - сказала Лара спокойным тоном победительницы. - Если мы сегодня уснем невинно, это будет против всех мыслимых канонов, штампов и законов... Наложи на меня руки, шампанское подождет. Кажется, я начинаю верить, что ты и впрямь мой идеал... И закинула ему руки на шею, прижалась, прильнула к губам. Какой-то миг Данил стоял деревянной статуей - это было, как обманывать ребенка, она до сих пор искренне верила, что стала счастливой хозяйкой груды золота, сопливая кладоискательница с ветерком в голове... Но он был живым человеком, а она была женщиной, прекрасно знавшей, чего хочет, и пылающая жизнь пересилила тлеющую совесть. Данил крепче прижал ее к себе и медленно отступал, увлекая Лару за собой, пока кромка широкого дивана не уперлась ему в колени. ...На сей раз он не ставил внутреннего будильника, просто проснулся в половине восьмого и, убедившись, что Лара дрыхнет каменным сном, залез под душ, потом поднялся на палубу, прихватив из хорошо известного ему шкафа черный матросский бушлат - утром на реке было прохладно. Погода так и не испортилась, небо было синее, ярко светило солнце, и по обоим берегам, за ночь далеко отодвинувшимся от судна, зеленели заросшие лесом сопки. Судя по ширине реки, они уже вышли из Номочона в Шантару, но оставалась еще пара часов на той же скорости, как минимум. У поручней бдительно маячил старпом с автоматом на плече. Полагаться на него можно было безоговорочно - старпом служил в свое время на Балтийском флоте, в Либаве, и был вышиблен демократами за хамско-насмешливое отношение к независимости бывшей Лифляндской губернии, вылившееся в конкретные действия. На скамейке из желтых реек сидел дядя Миша, в таком же бушлате, помаленьку прихлебывал из горла венгерский вермут. Бушлат был накинут на голое тело, и Корявый временами захватывал в горсть кожу против сердца, растирая. - Что, мотор? - спросил Данил. - На душе что-то хреновато, командир. Жмет поганенько... Данил прислушался к собственной душе, но не обнаружил ничего особо тягостного. Нервы были, как натянутые струны, вот и все. - Часов с четырех ночи кружил самолет, - сказал Корявый. - Низко так, воет и воет. И все, сука, где-то поблизости. Часа два кружил, потом улетел. Данил понял, что назойливое зуденье не привиделось ему во сне, а было на самом деле. Могли поднять борт с аппаратурой, такие есть даже у геофизиков. Даже магнитометра не нужно, притопленные грузовики сверху отлично видны... - Ничего, - сказал он, щелчком отправив окурок за борт. - Два с половиной часа осталось, нам бы только под мост нырнуть... Подошел старпом, сказал спокойно: - Когда проходили мимо Предивинской, оттуда вышла моторная лодка. Близко не подходила, но пару минут шла параллельным курсом. Четыре человека, все в защитных бушлатах. Нынче по такой примете точно не определишь... Автомат я, понятно, на виду не держал. Потом они ушли. - Абордаж мы, конечно, отобьем... - задумчиво сказал Данил. - В нынешние рыночные времена большой кораблик сразу не найдешь, придется порыскать. А моторки отгоним... "Хорошо еще, - мысленно добавил он, - что в планы противника решительно не входит нас потопить..." Старпом удалился на нос. Появилась Лара, заспанная, но в преотличнейшем настроении, потянулась, приподнявшись на цыпочки, разбросав руки, закинув голову, словно бы и не ощущая утреннего холодка. Данил с Корявым, кутаясь в бушлаты, завистливо переглянулись, одновременно вспомнив, сколько им лет - а кладоискательница, медленно крутнувшись вокруг собственной оси, лениво заправила тельник в камуфляжные брюки и помахала им рукой с верхней палубы: - Похмеляетесь, ироды? Корявый, как-то очень уж тоскливо уставившись на нее, тихо спросил Данила: - Командир, у тебя дети есть? - Да нету вроде бы, - сказал Данил. - Вот и у меня та же формула. Раньше не колыхало, а теперь покалывает что-то... - Кто вам мешает? - расхохоталась Лара у них над головами. Слух у нее был отменный. - Стараться надо, лентяи. Скоро мы приплывем, кто знает? - Часа через два, - ответил Данил, не глядя вверх. - Красота... Травка зеленеет, солнышко блестит... Вертолет чешет, определенно импортный, гармонируя с тайгой... Данил, полезши в карман за новой сигаретой, замер в нелепой позе, до него не сразу дошло: - Вертолет?! В три прыжка взлетел по белой железной лесенке на верхнюю палубу. Справа, описывая широкую дугу над зелеными складками гор, снижаясь, заходил длинный ало-голубой вертолет. Посередине изящной тушки фюзеляжа чернел проем. "Алуэтт-350", моментально определил Данил, бортового вооружения натовские ребятки на него обычно не ставят, но помещается в нем не менее дюжины парашютистов в полной боевой выкладке... - Живо, все внутрь! - рявкнул он, толкнул Лару к ближайшей двери. Забежал туда сам, следом влетел Корявый. Они оказались в верхнем салоне со стеклянными окнами во всю стену. Вертолет уже летел на фоне тайги, сбрасывая скорость, определенно ложась на параллельный курс, вот он прекратил снижение, уравнивает скорость... Данил прогрохотал по коридору, влетел в рубку. Капитан Довнар в форменной фуражечке несуществующего флота сам стоял у штурвала. - По нашу душу? - спросил он, оглянувшись через плечо. - Определенно, - сказал Данил, вытаскивая пулемет из угла. Капитан преспокойно наклонился к переговорной трубе: - Боевая тревога! По местам стоять! - и, выпрямившись, объяснил Данилу: - Пока вас ждали, чтобы не расхолаживались, я их немного погонял... Сделали репетицию. Вертолет маячил метрах в ста выше и метрах в ста правее идущего полным ходом теплохода. Данил схватил лежавший рядом с капитаном бинокль, побежал назад, на палубу - через иллюминаторы ничего не увидишь, стекло будет мешать... Пулемет колотил его по бедру, у самой двери на палубу Данил приостановился, снял его с плеча, поставил на пол. Рано было светиться. Поднял бинокль к глазам - и увидел их в двух шагах. Боковая дверца сдвинута назад, в проеме теснятся рослые ребятки в бронежелетах, надетых прямо поверх тельников, это уже не те таежные пьянчужки - здоровенные, уверенные в себе лбы с напряженно-недобрыми ряшками. Кажется, встречаешься с ними взглядом. Под ногами у одного поблескивает дуло пулемета с сошками, и на рукаве единственного одетого по всей форме видна знакомая, опостылевшая за последние дни эмблема ФКГЗ... Они его тоже заметили, и один, оскалясь, поднял автомат, определенно пугая, другой погрозил кулаком. Данил отступил под защиту надстройки, опустил бинокль - но успел разглядеть, что под брюхом вертолета болтаются, отнесенные ветром, три или четыре конца плетеного троса. Знакомая азбука - повиснут над палубой, одни подавят огнем, другие моментально соскользнут по тросам вниз, тактика известная, их там битком, а на теплоходе не наберется столько подготовленного народа, чтобы устраивать на равных скоротечный ближний бой... - Внимание! - раздался в небе могучий вопль динамика, перекрывший и шум винта. - На теплоходе! Застопорить машины, всем выйти на палубу с поднятыми руками! При малейшем сопротивлении - огонь на поражение! Район на чрезвычайном положении, действуют законы военного времени! Да, тут они не врали - вокруг все еще Байкальская область. Тема, конечно, дискуссионная, вряд ли ЧП объявили по всей ее территории, но кто станет заводить дискуссии на юридические темы? И ведь все равно положат всех, как водится, при попытке к бегству, при оказании сопротивления... - Говорит спецназ! - надрывался динамик. - Стоп машины, всем выйти на палубу, у вас ни единого шанса! - Уписяться можно... - процедил Данил сквозь зубы, осторожно выглядывая из-за угла. Пожалуй, из гранатомета в них не попадешь, далековато, такие штучки проходят только в кино... У них тоже кто-то таращится в бинокль, видно, как бликуют линзы, Сходить они, конечно, будут от солнца, но пока что никак им не исхитриться, разве что, когда "Багульник" пройдет излучину... Вода по курсу теплохода вскипела высокими фонтанчиками - предупредительная пулеметная очередь! - Через тридцать секунд открываем огонь по рубке! - орал динамик. - Всем на палубу! Стоп машина! Вверху что-то заколыхалось, разворачиваясь - это поднимался на флагштоке висевший допрежь в капитанской каюте бело-голубой флаг с красными серпом и молотом. Довнар недвусмысленно давал ответ. Вторая очередь прошла перед самым форштевнем. И тут же на голову Данилу посыпалась жесткая труха - кто-то залепил из автомата по надстройкам. Вертолет упал метров на двадцать ниже, сопровождая судно, как привязанный на невидимом тросе. Данил покосился влево - в коридоре появилась Лара, тащившая две цинки, за ней Корявый с карабином. Он высунул голову в дверь: - Командир, где та пушка? Если прыгать начнут... - Мы с этой пушкой сами себя спалим, - зло откликнулся Данил. - Ребята где? - Похватали, что было, ждут... - Убери ее вниз! - рявкнул Данил. - В трюм убери! Коридор тоже был из стекла и просматривался во всю ширь. И тут вертолет открыл огонь по-настоящему. В проеме сверкало с полдюжины пульсирующих ослепительно-желтых бабочек, палуба наполнилась звоном и дребезгом, летело стекло, куски алюминиевых рам, Данил успел увидеть, как Корявый, отшвырнув карабин, валит Лару на пол, закрывая ее собой - и тут же его тело нелюдски подпрыгнуло под ударом косой очереди, прошедшей прямо по упавшим... Данил за приклад выдернул пулемет из двери, упер приклад в живот, разворачивая ствол навстречу. Сам уперся посильнее ногами в палубу и нажал на спуск, стоя на открытом месте, давил стальной крючок, превратившись в живую машину, живой прицел. Вертолет, уже коршуном упавший было к палубе, дернулся, нелепо покачнулся, клюнул носом... Чертя синусоиду, заваливаясь на правый борт, метнулся прочь... Туманные полосы косо потянулись от него к воде - пробило баки. А секундой позже вертолет вспыхнул, совсем не так красиво, как это можно видеть в кино, удаляясь к берегу, он жирно чадил, огненные языки лохматыми клочьями срывались по ветру, уже не видно ни алого, ни голубого, все затянуло дымом, но видно, как мотает "Алуэтт" вокруг оси, зеленая пылающая фигурка выпала из проема и отвесно полетела в воду, высокий всплеск... Пылающий вертолет дотянул почти до самого берега. Взорвался он уже на мелководье, горящий остов погрузился наполовину и дымил, дымил... Данил положил пулемет и кинулся в коридор. Двое лежали неподвижно, по черному бушлату Корявого от левого плеча к поясу пролегла цепочка опаленных дырок. Данил перевернул его и сразу понял, что перед ним мертвец. Осторожно перевалил Лару на спину. Левый рукав ее тельняшки сплошь залит кровью, густой волной ползущей оп плеча к локтю - и правая нога ниже колена задета, натекает пятно... Он растерянно оглянулся, хотел заорать на всю реку - но выскочивший из противоположной двери старпом оттолкнул его, кинул рядом зеленую брезентовую сумку, опустился на колени. Бросил через плечо: - Нож! Данил сделал шаг неизвестно куда, опомнился, полез в карман штанов Корявого, помнил, что тот без пера не выходил и в сортир. Тело было еще теплым... В левом кармане отыскалась выкидушка с широким, похожим на акулу лезвием. Старпом уже вытаскивал шприцы-тюбики и резиновые жгуты... ...В капитанской рубке все стекла по правому борту были сокрушены, и ветерок гулял по ней свободно. Правое плечо у Довнара прямо поверх тельняшки замотано бинтом с расплывшимся по нему темно-алым пятном - но он браво стоял у руля, время от времени прикладываясь к бутылке с коньяком. Не глядя, протянул ее Данилу, тот взял и хлебнул, как горькое лекарство. Капитан спросил: - Как она? - Могло быть хуже, - мертвым голосом ответил Данил. - В руку навылет, а вот в ноге застряла. Жгуты сняли, сделали все... Должны довезти... Вызывали? - Да. Не отвечает ваш "Полюс". Может, запросим штаб-квартиру? - А зачем? - сказал Данил, глядя перед собой. - Чем они помогут, хотел бы я знать? Она спит, вкололи что было... Когда придем, через полчаса? - Минут через сорок пять. Больше ничего не могу сделать, и так пар на марке. Однако... Он замолчал, кивнул вперед. Там уже показался серый красавец мост, тот самый, соединявший берега Шантарской и Байкальской областей. Данил поднял к глазам бинокль. - Поздравляю, - сказал он глухо. - Не меньше роты нагнали, бездельники... Он прекрасно различал, как с двух сторон бегут к середине моста цепочки людей в защитной форме, как на выступающих балкончиках, где помещаются бочки с песком, возятся кучки солдат, наружу высунулись пулеметные стволы, у въезда на мост зеленеют крытые грузовики... - Ну, это еще не смерть, - сказал капитан Довнар. - Есть шанс. Данил не шевельнулся. Шанс был, конечно, но крайне дохленький - предстояло пройти по прямой под огнем сотни стволов, огрызаясь всего из трех, но капитан прав, это еще не смерть. Он прищелкнул полную цинку, примерился, куда поставить сошки. - Рано, - сказал Довнар. - Еще с полкилометра. - Не учи отца стебаться... - бросил сквозь зубы Данил, приложив приклад к плечу, расставив ноги. Серый мост надвигался на него плавно и неотвратимо, как судьба. На фоне косых ферм зеленели напряженно застывшие фигурки солдат. Посверкивали солнечные зайчики на линзах биноклей. - Хорошо еще, у них нет пушек, - сказал капитан. - И жаль, что у меня нет, говорил же вам, запрячьте в трюме, обормоты... Он наклонился к переговорной трубе, что-то коротко приказал - и из палубных динамиков рванулся какой-то старинный, царских времен, марш. Торжественно ухали трубы, звенели литавры, "Багульник" шел по идеальной прямой, как торпеда, под простреленным советским военно-морским флагом, в сопровождении гремящего победной медью военного марша времен настоящего двуглавого орла - сочетание диковатое, но такова уж наша жизнь... Данил поплотнее прижал приклад - еще пара минут, и начнется... И заметил далеко слева два продолговатых предмета, приближавшихся с небывалой быстротой. Два пятнисто-зеленых вертолета огневой поддержки, сверкая двойными пузырями кабин, неслись к мосту с той стороны, навстречу теплоходу. Данил моментально узнал "Барракуды", новейшие камовские модели, и отстраненно, словно все происходящее его ничуть не касалось, подумал: ну вот нам и полный звиздец, против вертушек не побрыкаешься... Вертолеты разомкнулись, сбрасывая скорость, сделали "горку" над мостом, на миг показав себя снизу со всеми грозными бортовыми причиндалами, по инерции прошли над "Багульником" и вернулись в боевом развороте, повисли хвостами к теплоходу, нацелившись на мост. Высоко над головами стоявших у перил плеснула по фермам череда искристых вспышек, предупредительные очереди - и зеленые фигурки рассыпали шеренгу, побежали кто куда, падали, прикрывая головы. Правый вертолет косо выпустил зеленую ракету. Данил поставил пулемет на пол и тихо выругался. - Это еще кто? - спросил капитан. - Это признание наших заслуг, - сказал Данил. - Только и всего. Глава тридцать четвертая Четыре трети пути Черный БМВ остановился у зеленой больничной ограды, и главный волкодав "Интеркрайта" вылез под хмуроватое осеннее небо. Жестом остановил ребят, дернувшихся было от "Скорпио" за ним следом, поднял воротник куртки, хоть ветра и не было, зашагал в одиночестве по усыпанной облетевшими листьями дорожке. ...Генерал-майора Игоря Матвеевича Кучина, бывшего директора Федерального комитета гражданской защиты, приняли на довольствие в "Матросской тишине" - как гласила молва, в той самой исторической камере, где холил бороду женераль Руцкой. По той же молве, говорил Кучин охотно и много. Генерал-полковник Решетов выстрелил себе в висок из "Вальтера", пребывая на даче на Николиной Горе, и потому сказать ничего не мог. Обаятельнейший седовласый Сергей Ликутов в телебеседе с Андреем Шмарауловьш все отрицал и уверял, что с занимаемых им постов ушел из-за желания сосредоточиться на парламентской деятельности. Государственная Дума, свято придерживавшаяся принципа "с Дона выдачи нет", подавляющим большинством голосов отклонила предложение о лишении его депутатской неприкосновенности. Так она из принципа поступала всегда, даже с теми, кого терпеть не могла. Избирательный блок "Новый путь России" рассыпался, не успев начать предвыборную борьбу. Зубры и динозавры перестройки, выступая по ящику и в газетах, дружно клялись, что представления не имели ни о какой операции "Тайга", а в Ликутове, Кучине и Решетове еще десять лет назад подозревали коррупционеров и бандитов, но как-то не находили времени об этом сказать публично. Кипрская компания "Бренто" растворилась в воздухе, не оставив нового адреса. Генерал-майор милиции Скаличев шмальнул себе в рот прямо в служебном кабинете из табельного "Макарова", когда секретарша доложила, что в приемной появился подполковник Бортко в сопровождении прокурора города и пары мальчиков в штатском. Впрочем, Бортко был уже полковником. Он все-таки нашел бронетранспортер-призрак - и на некоторых газетных снимках стоял рядом с ним, положив руку на борт, словно охотник возле заваленного кабана. Броня оказалась комитетская. Господина Филимонова, заместителя губернатора, отвечавшего в области за драгметаллы, обнаружили у подъезда случайные прохожие. Насколько удалось установить, со своего восьмого этажа он летел вниз, не издав ни малейшего звука, что, безусловно, работало на выдвинутую следствием версию самоубийства. Максима Каретникова, верного сотрудника АО "Интеркрайт", убитого неизвестными злоумышленниками, фирма похоронила пышно и торжественно. Платиновое месторождение на речке Беде, выставленное на аукцион, досталось АО Интеркрайт. Иван Кузьмич Лалетин, вернувшийся из Англии самую чуточку похудевшим, сообщая по телевизору эту новость, заодно продемонстрировал бравшей интервью журналистке уникального бесхвостого кота, какие по непонятному капризу природы рождаются исключительно на острове Мэн, и нигде больше. Генерал-майор Глаголев в Москву переведен не был, но, как утверждали надежные источники, вернулся из столицы веселым, хотя и не особенно. Господин Гордеев, Фрол Степанович, вскоре появился на презентации новой картинной галереи. Напротив, господина Милютина, известного в узких кругах как Принц, вышколенная прислуга одного из кипрских отелей вытащила из ванны бездыханным, без каких бы то ни было внешних повреждений. По странному стечению обстоятельств, почти в то же время в далеком Шангарске скончался от инфаркта прокурорский чин по фамилии Антонов и попал в автокатастрофу со смертельным исходом коммерсант по фамилии Дробышев. О финале жизненного пути майора Валентина Пови-ласа широкой публике не сообщалось, потому что покойный был человеком совершенно общественности не известным. Обыкновенная история, в общем - если бы не клад Чингисхана и не правила игры, требовавшие огласки. Огласка получилась грандиозная и шумная, девятым валом выплеснувшаяся за ближние и дальние рубежи. Даже сейчас, две недели спустя, накал страстей и не думал спадать - и о том, сколько трудов пришлось приложить Данилу, чтобы ускользать от журналистов, никто не знал лучше его самого... Он поднялся на третий этаж, постучал, толкнул дверь. Больничка была нерядовая, и Лара, конечно же, пребывала в отдельной палате, надежно отделенная от шакалов пера постом на лестничной площадке (Данилом же и поставленным). Он и не рассчитывал увидеть худенькое, бледненькое, изнуренное и тихое создание - не тот ребенок, не тот типаж. Но и не рассчитывал, что она будет выглядеть так, словно ничего не произошло. Однако, если не всматриваться, повязок под широкой пижамой не заметишь, а Лара, сидевшая в кресле у телевизора, была разве что самую чуточку бледнее обычного, ну, все-таки две недели, медицинские светила и птичье молоко ведрами... На экране прокручивалась в записи последняя передача "Совершенно секретно" - посвященная, как легко догадаться, операции "Тайга" и ее бесславному для организаторов завершению. Данил решительно выключил видак,сел и спросил: - Курят тут? - Ага, я сама дымлю... Он закурил. Оба, странное дело, ощутили некую неловкость, как совершенно чужие люди, никогда прежде не видевшиеся. Молчание затянулось надолго. Данил, глядя в окно, пытался сосчитать и вспомнить, сколько жизней унес таежный клад, но все время сбивался. - Бананов хочешь? - спросила Лара, показав на заваленный разнообразнейшей фруктой столик. Он мотнул головой и спросил: - Как ты? - Да пустяки, - тем же вежливо-безразличным тоном ответила она, словно выполняя некую обязанность. - Все нормально, обещают шрамы заштопать так, что ни следочка не останется. И вновь - молчание. Потом Лара, глянув на него дерзко и насмешливо, сказала: - А ты поросенок, Черский, жуткий свин. Я-то ему отдалась со всем пылом романтической юности, а он с самого начала собрался сдать золотишко в закрома Родины... И словно невидимая струна лопнула, все мгновенно вернулось на свои места, все стало прежним. Данил, ухмыляясь, подошел и взъерошил ей волосы. Достал черную коробочку, поводил ею в воздухе и, убедившись в полном отсутствии лишних ушей, сказал: - Милая, ты разве не поняла, что никак не удалось бы его вывезти? - Понять-то поняла, но второго такого шанса больше не представится... - Эти идиоты, - сказал он, кивнув на телевизор, - как раз оттого и погорели, что хотели захапать все. А в жизни так не бывает... по крайней мере в этом веке, - и вытащил из кармана листок бумаги. - Прочти вслух. Это телеграмма, если ты поняла... - "Дюжина поздравлений с днем рождения. Януш". И как сие понимать? - Я, конечно, свин, - сказал Данил. - Хоть ты и лежала в бледном виде, пораженная злодейскими пулями, все же задержал теплоход на четверть часика у берега и булькнул за борт полтора десятка ящиков. Глубина приличная, течение там медленное, а дно твердое. Преспокойно пролежали двое суток... - и осклабился, видя, каким радостным и удивленным стало ее личико. - Конечно, это не двадцать пять процентов, от которых я отказался, как гражданин и патриот, это не миллионы, но все же что-то. - А почему в телеграмме "дюжина"? - А что, бравые моряки ничего не заслужили? - прищурился Данил. - Самое смешное, что совесть у меня спокойна. Столица не возражала в свое время, чтобы я отщипнул кусочек за труды, мне это дали понять совершенно недвусмысленно, им так даже лучше, а что до науки - ей еще много осталось. Да и тангуты, я проверял по книгам, в самом деле считались колдунами, чем меньше ихнего заклятого золота будет обретаться в пределах Отечества, тем лучше... Конечно, все пополам. Так что ты все же богатая невеста. И в связи с этим, хоть я прекрасно и сознаю, сколь опасна глаголевская кровь, есть разговор... Александр Бушков. На то и волки-2. ...И послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно, и сказал: пойдите, осмотрите землю в Иерихон. Книга Иисуса Навина, 2, 1 Понятие у людей выработано: русские пришли, сейчас зеркала крушить зачнут. И морды. В. СУВОРОВ. "Выбор" ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ВОЛК НАСТОРОЖИЛСЯ Глава первая ...Мы к земле прикованы туманом Стюардесса скалила безупречные дирол-ксилитовые зубки в устало-профессиональной усмешке, после девятичасового перелета не содержавшей и намека на доброе расположение духа. Впрочем, Данилу, как и остальным, было глубоко плевать, есть там в ее улыбке искренность или же нет. Он спешил к выходу - как все, без малейшей оглядки на дела и загадки, подчиняясь известному рефлексу, заставляющему толкаться в узком проходе так, словно от этого путник что-то выигрывает. Равнодушно кивнув девчонке, вслед за Пашей Бесединым вышел на трап с металлическими ступеньками, вытертыми подошвами до белизны. До высокой аэропортовской ограды было, в общем, рукой подать, и оттого никто не собирался подгонять автобус- не баре и не англичане какие-нибудь, и так дотопают, вряд ли начисто забыли советские времена. Они с Пашей молча шагали бок о бок к распахнутой уже узенькой калитке. Самое время умилиться тем, кто обожает ностальгировать по рухнувшей империи - над главным зданием аэропорта развевался на июньском ветерке флаг республики Рутения, то есть - тот самый, прежний штандарт Рутенской Советской Социалистической Республики. Единственная республика, сохранившая советский флаг. У Данила была в душе своя печаль по империи, но вот мимолетно ностальгировать он никак не мог себе позволить. И нерационально, и отвлекает от работы. Их обогнали Степаша с Есаулом, не удостоив и взгляда, как совершенно незнакомых. Первыми нырнули в калитку. В самолете они сидели, разделенные десятком рядов, и никто, даже вздумай он поставить хвост еще в Шантарске, ни за что не связал бы воедино эти две парочки самых обыкновенных на первый взгляд мужиков. Береженого Бог бережет. Почти сразу же Данил высмотрел Резидента - как всегда, одетого безукоризненно, вплоть до легкого пижонства, в больших затемненных очках, с идеально уложенными вокруг обширной лысины темными волосами. Несмотря на серьезность ситуации, Данил испытал нечто вроде удовлетворения: он был старше Резидента на девять лет, но лысины не имел даже в зачатке, а вот Резидент облез довольно-таки качественно - а ведь и биография не в пример благостнее, без особых испытаний-нервотрепок, Данила швыряло по жизни жестче, и вот поди ж ты, ни малейшей плеши... Паша Беседин, как и полагалось начальству, первым обменялся с Резидентом рукопожатием. Такова уж была игра на публику: Паша, чуть ли не двухметровый блондин с физиономией крутейшего кондотьера, баболюба и волкодава, должен был старательно притворяться перед всеми непосвященными, что он и есть Большой Босс. Главный Волкодав. А Данил все время держался на полшага сзади -в мешковатом костюме, специально пошитом отличным портным так, чтобы сидел, как на корове седло, в убогих бухгалтерских очечках образца 1925-го года (стекла, правда, простые), с прической, опять-таки свойственной сугубой канцелярской крысе. Не бог весть какое коварство, но житейский опыт подсказывает: иногда чертовски полезно с ходу ввести противника в заблуждение, перерядив ферзей пешками, и наоборот. Срабатывает чаще, чем непосвященные думают. Хотя, конечно, в данной ситуации не обойтись без многочисленных "если": если вероятный противник все же существует, если таковой не имеет отношения к Шантарску либо столице... Да масса нюансов, господи. Темные очки в не столь уж ясную погоду были, пожалуй, явным перебором, но Данил от замечания воздержался. Еще и оттого, что уже работал - оставаясь внешне убогой канцелярской крысой, превратился в клубок нервов, безукоризненный датчик, давно и хорошо натасканный выявлять искомое... Благо и не пришлось особенно стараться, чтобы сие искомое вычислить. Вот они - двое у газетного киоска, третий метрах в двадцати поодаль, левее. Не столь уж совершенная "коробочка". Бывает, ее строят и элегантнее. Очень мило. Приехали. Хвосты в аэропорту, стоило им ступить на гостеприимную рутенскую землю, - это кое о чем говорит... Сразу можно сказать, что тревоги были не надуманными. Стряслось. Непринужденно мотивируя поведение, Данил направился к тому самому киоску - и убедился, что практически сразу же себя обнаружили четвертый и пятый. Интрига завязывается, как выразился бы Дюма. Пять топтунов в аэропорту, севшие на хвост сразу после выхода из самолета, - дело серьезное. Ага, парочка разомкнулась, перемещаются так, что-бы следить за ним, буде ему вздумается навестить зал ожидания... Логично. Остальные пасут Пашу с Резидентом. Опять-таки логично. Вот только, если проанализировать все согласно прошлому опыту, эта пятерка уж безусловно не из профи. Нет у них профессиональной натасканности, выработанной серьезной государственной конторой. Могут, конечно, и притворяться лопухами, но первое впечатление все равно самое верное. Это не профи. Быть может, и держава - но, безусловно, новички. Данил небрежно свернул ворох купленной прессы, сунул его под мышку и направился следом за спутниками к белой "Волге". По пути констатировав, что вся пятерка тащится следом. Где-то поблизости у них должна быть машина... уж не эта ли "девятка"? Очень похоже, хотя и не факт... Как полагается лицу подчиненному, он загрузил в багажник обе сумки, свою и Пашину. Сел в "Волгу" последним, предварительно распахнув перед Пашей переднюю дверцу, а Резидента пропустив на заднее сиденье. Дело, конечно, было не в игре на публику - он хотел во время разговора сидеть с Резидентом рядом, чтобы видеть его лицо. Так и есть - следом за их машиной энергично рванула та самая синяя "девятка", повисла на хвосте не столь уж и профессионально, но настырно. Шофер вопросительно оглянулся. - Спокойно едем,- сказал Данил.- Никаких гонок и уходов, мы их в упор не видим...- Повернулся к Резиденту: - Ну, рассказывайте, Багловский, как это получилось, что у вас люди гибнут... - Вы меня в чем-то намерены упрекнуть? - Багловский развернулся к нему, пожалуй что, излишне резко. Вообще-то, резкость таковая была вполне мотивирована... - Господь с вами,- примирительно сказал Данил.- Просто... Я думаю, когда кто-то погибает, всех можно упрекнуть в одном: в том, что они-то живы... Извините, потянуло на философию к старости. Нет к вам претензий, Виктор. Не вижу я в данный момент, какие могут быть к вам претензии... - В данный момент? - Ох, ну не цепляйтесь вы к словам,- пожал плечами Данил.- Не ищите вы подтекста. Я устал, что-то в последнее время плохо переношу аэропланы, стареем, хоть и не хотим себе в этом признаться... Багловский протянул с сарказмом, каковой ничуть и не пытался скрыть: - Вполне возможно, я работал бы лучше, будь обстановка немножко другой. С одной стороны, службой безопасности руковожу я. С другой же - у меня под носом работают... то есть работали два совершенно автономных оперативника. Которые мне подчинялись лишь номинально. - Нервничаете? - Это вопрос или простая реплика? - Это вопрос,- серьезно сказал Данил. - Нервничаю, да,- кивнул Багловский.- Вы бы на моем месте не нервничали, а? - Вполне возможно,- согласился Данил.- Положение у вас и в самом деле щекотливое... но самую чуточку. Ведь не в недоверии же дело, никто и не выказывал вам недоверия... - Я понимаю,- с тем же сарказмом сказал Багловский. - И прекрасно. Позвольте напомнить, Виктор, что это не вздорный старик Черский выдумал такое вот положение - с автономной группочкой внутри вашей системы. Это большие боссы выдумали, а нам с вами в этаких вот случаях рассуждать не положено, нас посадили на цепь, вот и караулим вверенный объект... Ну, выпустили пар, почирикали лирически? Давайте о деле. - Собственно, я и не злюсь. Я прекрасно понимаю, что у боссов свои соображения. Данил Петрович, именно эта их автономность мне сейчас и мешает давать четкие определения. Поскольку я совершенно не представляю, чем занимался Климов, мне трудно судить, было ли его поведение игрой на публику, прикрывавшей какие-то непонятные мне и неизвестные мне ходы, или это была его сугубо частная жизнь, никакого отношения к работе не имевшая вовсе... В этом есть резон? - Конечно,- чуть подумав, кивнул Данил.- Вы совершенно правы. Действительно, трудно на вашем месте вынести однозначное суждение... И потому я зацеплюсь за ваше словечко "поведение". Итак, каким же виделось со стороны поведение Климова? - Типичнейшее поведение человека, который, находясь за пять тысяч километров от главного офиса и пользуясь полной автономией, понемногу разболтался. Стал манкировать своими обязанностями, пользуясь тем, что я сплошь и рядом не вправе был требовать от него отчета. Спиртное, рестораны, женский пол, конфликты в семье и как венец - нелепая пьяная смерть. Озерцо искусственное, декоративное, в самом глубоком месте - полтора метра, нужно быть пьяным в дымину, чтобы вообще забрести туда, тем более на середину... Именно так это и выглядит со стороны. Чтобы видеть за этим подтекст, у меня попросту нет информации. - Вы его не любили, а? - Ага, и утопил, завидуя его вольной жизни, неподконтрольной веселухе... - Бросьте,- поморщился Данил.- Это уже полная шиза, никто и не думает вас подозревать ни в чем подобном... - Но версии-то высказывались? - Хватит,- жестко сказал Данил.- Эта версия не поднималась вообще. У вас что, нервы разболтались? - Нет. - Тогда почему вы такой дерганый? - Потому что именно мне приходится разговаривать с его женой и отвечать на дурацкие вопросы следователя... - А что, здешние следователи подозревают подтекст? - Ничуточки,- огрызнулся Багловский. "Тогда почему же ты так дергаешься, голуба моя? - мысленно задал Данил вопрос, который не стоило задавать вслух.- Почему ты сам не свой, золото мое?" А вслух сказал: - Виктор, в общем-то, это как раз и входит в ваши прямые обязанности- вдова, следствие... В нашей работе всякое может случиться. Вы здесь слишком долго жили в благостном рутенском покое, когда, собственно, ничего и не происходит... И вдруг - такое ЧП. Выбивает из колеи, а? Багловский моментально ухватился за протянутую соломинку: - Вот именно. - Ладно,-сказал Данил.-Но, в конце-то концов, не на Климове, а на вас лежало контрразведывательное обеспечение. В этом плане все было нормально? - Абсолютно. Никто против нас не работал. Никаких акций, никаких попыток внедрения или скачивания информации. Конечно, местный КГБ рутинно завербовал одного нашего человечка- в рамках глобального осведомления. Эту подставу мы выявили и в полном соответствии с вашими инструкциями кормили информацией. Профильтрованной и дозированной. Впрочем, информации было, сами знаете, маловато. Если подумать, контора прямо-таки прозябает. Минимум операций на здешнем не столь уж и сложном рынке, недвижимость по мелочам, инвестиции по мелочам, три четверти дохода дают автоперевозки. Ну что мне вам объяснять... - Да, вы правы...- кивнул Данил, вытаскивая сигареты. Он замолчал, рассеянно глядя в окно на уютные окрестные пейзажи: не по-сибирски чистую, ухоженную деревушку, мимо коей они как раз промчались, на сосновый бор, вроде бы такой же, как в Сибири, но чем-то неуловимо отличавшийся от сибирского, на зеленые поля. Минимум операций, здесь Багловский полностью прав. По сути, и фирма "Клейнод", и ее филиал "Рутен-Авто", сокращенно "РутА", были карликовыми заведениями, в коих вроде бы и не нуждался такой, без ложной скромности, монстр, как "Интеркрайт". Этакие фирмочки создают главным образом начинающие, хваткая молодежь с мизерным начальным капиталом, приготовишки с абсолютно темным будущим - то ли вылупятся из них с бегом лет русские Эндрю Карнеги, то ли скатятся до "представителей известной канадской фирмы", каковыми и останутся... Правда, есть нюансы, понятные лишь посвященным. Вроде Данила Черского. Посвященным как раз прекрасно известно, что согласно решениям, принятым большими, очень большими людьми в серьезных, очень серьезных кабинетах, эта самая карликовая фирмочка "Клейнод" как раз и должна стать руслом, по которому хлынет денежный поток, солидный даже по западноевропейским меркам. Без преувеличения, сделка века. Инвестиции в местные заводы тяжелых грузовиков, в здешние предприятия, простаивающие отнюдь не по причине технической отсталости или ненужности. Все останутся довольны - местная промышленность воспрянет и оживет, аки птица Феникс, что, в свою очередь, укрепит позиции президента Лукашевича, ну, а "Интеркрайт", как легко догадаться, тоже не останется в прогаре. Был монстром - станет монстрищем. Перейдет в ту категорию, что на всех широтах почтительно именуется "транснациональными корпорациями". Если не произойдет ничего непредвиденного. Даже столь грандиозные по масштабам сделки, случается, в последнюю минуту срываются с треском, проваливаются с грохотом. Огромные деньги сами по себе еще не гарантируют удачи. В первую очередь оттого, что каждая подобная сделка обязательно ущемляет чьи-то интересы. Интересы обладателей столь же тугих кошельков. Случается, интересы политиков, частенько не имеющие ничего общего с интересами китов бизнеса. Пока не поставлены последние подписи - а они пока что не поставлены,- сделка века покоится на фундаменте из чистейшего прозрачного воздуха. Любая сделка века. Словом, если кому-то и нервничать, то не Багловс-кому, а ему, Данилу. Он-то как раз видит руки кукловодов - но далеко не все... И в тот момент, когда миллионы - в долларовом выражении, господа,- через неделю-другую Должны величественно заструиться, что твоя Волга или Миссисипи, вдруг начинаются непонятки... Совпадение? Или как? - Что, это было настолько демонстративно - рестораны и женский пол? - спросил Данил. - Ну что вы. Отнюдь не демонстративно, но, я бы выразился, перманентно и массированно. Житие светского льва... Повторяю, я не имел права ни контролировать, ни вмешиваться. - Зато имели право отслеживать по мере возможности и копить информацию,- сказал Данил.- Человек с вашим опытом просто обязан был это делать. На тот случай, если Климов и в самом деле не играл, а разболтался вдали от боссов, предосудительно тратил казенные деньги на юбки и прочие причиндалы сладкой жизни... А? -Естественно. По мере возможности...-усмехнулся Багловский.- Я старался отслеживать. Копать я под него не копал, неважно, верите вы или нет... Данил спокойно сказал: - Верить вам или не верить - вопрос будущего. Пока что у меня мало информации... А значит, и категорических выводов делать не буду. В общем, это естественное и изначальное стремление - копать под ближнего своего, уже Библия отмечала. Главное, чтобы не в ущерб делу... Итак. Какие формы все это приняло? Я о гульбе светского льва. Гулять-гусарить, знаете ли, можно по-разному. Можно уподобиться бравому солдату Швейку... - Простите? - "Мы за ночь побывали в двадцати восьми местах, но нигде больше трех кружек не пили",- по памяти процитировал Данил.- В общем, можно шататься по кабакам, цепляя случайных баб. Можно регулярно навещать определенные заведения. Можно... Ну, вы сами оцените многообразие вариантов. Что имело место в нашем случае? - Скорее - второе. Ежевечерние посещения не самых дешевых заведений. Обычно - кафе "Охотничье", ресторан "Рутения" или "Король Ян". Физиономией в салате не валялся, но деньги тратил широко и частенько шествовал зигзагообразно. Дама, как правило, была одна и та же, Оксана Башикташ. Длинный, устоявшийся роман. Чуть ли не на правах законного брака. - Фамилия у дамы странноватая. - Турецкая. Мать- местная, отец- турок. Насколько мне известно, из политэмигрантов, году в шестьдесят пятом попал в Союз и осел в Менске. - И откуда дама? - Из "Клейнода",- сказал Багловский.- Наша "паблик рилейшен". Между прочим, замужем. - Уже интересно... Муж знал? - Сомневаюсь. Он у нее из этих... из долбанутых. Народный фронт, "Геть Лукашевича!" и все такое прочее. Интеллигент с нестоячкой. Ну, женщина молодая, красивая, вполне самостоятельная, если быть объективным, вполне под пару Климову, смотрелись они вместе неплохо. Ну, блядь, конечно, однако стиль держит... - В каком плане блядь? - спросил Данил деловым тоном.- Иногда ведь "блядь" - это та, что нам коварно не дала... - В данном случае "блядь" как раз и обозначает состояние души,- сухо бросил Багловский.- Я к ней клинья не бил. - А интересно, почему? - Пепельниц не люблю,- огрызнулся Багловский. - Дело вкуса, дело вкуса...- задумчиво покивал Данил.- Блядь, говорите... Сие подразумевает ревнующих соперников, а? Бывает, очаровательных блядей как раз и ревнуют с вулканическим пылом... Импотентные интеллигенты в том числе. - Что до последнего - исключено. Климов с ним нахально гонял чаи. Тот вроде бы ни о чем таком не подозревал... - Вроде? - Точных данных у меня нет. Вообще о ревнивых соперниках Климова я ничего не слышал. Послушайте, почему мы заранее зацикливаемся на убийстве? Окончательного заключения пока нет, сегодня обещали, но и насчет насильственной смерти не заходило речи, иначе следователь со мной держался бы совершенно иначе, другие вопросы задавал бы... - Помилуйте, а кто зацикливается на убийстве? - с широкой улыбкой спросил Данил.- Я? Ни в коей мере. Вы? Не похоже... - Но вы так строите беседу... - Вот не думал, что беседу я строю...- пожал плечами Данил.- Честное слово, не строю. У меня - ни версии, ни даже наметок, я просто зыркаю по всем направлениям... А Верочка Климова про дочку турецко-подданного знала? - То-то и оно, что знала. Начались скандалы, ну, все это протекало стандартно... Правда, привело лишь к тому, что Климов стал меньше шататься по городским кабакам. Гораздо чаще увозил Оксану в Граков, там же у нас куплен коттедж в бывшем Доме писателя... Это... - Знаю, бывал,- кратко сказал Данил.- В тот вечер он был с Оксаной? - Нет. Насколько мне известно, с утра ездил в Граков один... точнее, с Ярышевым. Вы же сами прекрасно знаете, Ярышев у него был доверенным лицом, опять-таки мне неподконтрольным, шофером, охранником, адъютантом... - С утра - в Граков. А потом? - Потом - полная неизвестность. Примерно в два часа дня они вернулись в столицу. Ярышев остался в конторе, а Климов уехал. И, как пишут в детективных романах, всякие его следы теряются. На следующее утро его нашли в озере. - Ярышев? - Ярышева нигде нет. До сих пор. Растаял... Растворился. - Понятно...- протянул Данил.- У вас есть какие-то свои... ну, не версии, соображения? - Никаких. - А если подумать? - Я уже достаточно думал. Ни версий, ни соображений у меня нет. В первую очередь оттого, что представления не имею о его делах. Ни малейшего представления. - Что, совсем нет версий? Помилуйте, любой, кто регулярно читает или смотрит детективы, моментально сопоставил бы смерть Климова, исчезновение Ярышева и выдвинул бы версию... - ...согласно которой Ярышев его и прикончил? - подхватил Багловский.- Извините, но об этой версии я серьезно не думал. По тем же причинам, о которых только что говорил. У меня нет ни малейшего представления о делах и обязанностях этой парочки. А потому не считаю себя вправе выдвигать скороспелые версии. Ну и, в конце-то концов, подождем заключения прокуратуры... - Резонно,- согласился Данил. Наклонился к водителю.- Когда приедем в город, давайте прямо к озеру. Если, конечно, успеваем в прокуратуру... - Успеваем,- хмуро сказал Багловский. - Вот и отлично. - Если улицы не перекроют,- вмешался шофер. - А что, должны? - Да вроде опять митинг намечался. Когда ехали в аэропорт, кое-где милиция стягивалась... - Мать их за ногу и об угол...- с ленивой злостью бросил Данил.- Ну, все равно, сначала завернем к озеру, благо по дороге... Он неплохо знал этот город. Как-никак в девяносто первом должен был стать одним из тех, кто без лишнего шума и особого зверства указал бы так называемым демократам их подлинное место в жизни... будь у Меченого побольше решимости, отдай Меченый приказ готовым к рывку волкодавам. Глядишь, и не пришлось бы рекламировать нынче пиццу. Слаб оказался, сперматозоид пятнистый, боже, как слаб... Он любил этот город, несмотря на то, что пережил здесь восемь лет назад, в историческом августе. Как-никак именно здесь, верстах в сотне от Менска, когда-то и располагалось небогатое именьице панов Черских, классической загоновой шляхты*. Самое забавное еще и в том, что Черские просто не могли не знать Дзержинских и Пилсудских, они ведь обитали в трех соседствующих уездах - Дзержинские, Пилсудские, Черские... Но некогда было об этом думать, растекаться мыслью по былым временам. Он опустил стекло, выщелкнул в щель окурок. Машина уже въехала в Менск - и Данил тренированным глазом отметил усиленный пост: возле аккуратной бетонной будочки поста ГАИ кроме дежурной машины стояли еще две "Волги" в полной боевой раскраске, с мигалками на крышах, а среди полудюжины людей в форме, стоявших тесной кучкой поодаль, наметанный взор тут же выхватил двоих с нашивками "Ястреба", здешнего милицейского спецназа. Пожалуй что, оппозиция и впрямь готовила на сегодня очередные половецкие пляски... Он вылез из машины первым. Краешком глаза заметил настырную "девятку", остановившуюся метрах в ста, в удобном для наблюдения месте. Ну и наплевать. Нет смысла скрывать свой интерес к месту происшествия, ради того сюда и приехали, в конце-то концов... Почти бесшумно подошел Багловский: - Вчера из Варшавы звонил Довнар, спрашивал о вас. Говорил, сегодня подъедет. - Угу,- безразлично отозвался Данил. Подошел к самому краю. Европейская пастораль: справа, на пригорке, поросшем нежно-зеленой травкой,- аккуратный ряд белых двенадцати-этажек, слева - асфальтовая дорога без выбоин, по которой катят чистенькие троллейбусы. Мощенные бетонными плитками дорожки, кусты, скамейки, безмятежная ребятня пускает кораблики, везде чистота, никакого мусора, ни битых бутылок, ни оберток от шоколадок, ни даже мятых газет, братья-рутены все же ближе к Европе, нежели к Азии... Аккуратное, почти круглое озерцо метров пятидесяти в диаметре. Спокойная темноватая вода. Вокруг - немалое количество уличных фонарей, в темное время суток здесь должно быть довольно светло, это вам не Россия. Ближайшая бетонная дорожка - метрах в тридцати. Нужно быть не просто поддавшим - в дупель пьяным, чтобы забрести в озеро. В дупель, и никак иначе. Брести на четвереньках без руля и ветрил. Данил дернул подбородком, указывая на отдаленные дома: - Этот район как-то ассоциируется с Климовым? - Никакой связи,- ответил Багловский.- По крайней мере, мне непонятно, зачем он сюда забрел. - Ну, положим, мне тоже...- проворчал Данил, глядя на спокойную зеленоватую воду. Ему многое было непонятно. Он не переоценивал свое умение разбираться в людях - непогрешимые асы с рентгеновским зрением встречаются лишь в бездарных романах. И все же, все же... Тот Сережа Климов, которого знал Данил, конечно, мог вдали от руководства развинтиться и распуститься, погрязнуть в романчиках с доступными красотками и кабацком разгуле, забрести спьяну в озеро на окраине города и утопнуть самым пошлейшим образом. Иногда самые надежные люди выкидывают самые неожиданные фортели. Однако этакие, с позволения сказать, мутации требуют времени. Если Климов, как выражались авторы начала века, вступил на стезю порока, почему это произошло с ним так быстро? Не мог Серега сгореть в считанные недели, не тот человеческий типаж, совершенно не тот. Уж в своих-то людях Данил разбирался, пусть и без рентгеновского зрения. А самое главное - и, разумеется, неизвестное ни Багловскому, ни даже Паше - это то, что именно Серега Климов часов примерно за десять до гибели отправил Данилу короткую шифровку, собственно говоря, состоявшую лишь из сигнала тревоги... Все было давно и детально проработано. Существовало три разновидности сигнала тревоги, примерно классифицировавшиеся как "тревога", "особая тревога" и "тревога крайней степени опасности". Номер один - непредвиденные неприятности. Номер два- неприятности крупные. Номер три... номер три проще всего охарактеризовать вульгарными эпитетами типа "тушите свет" "полный атас", "полный звиздец". Высшая степень опасности. Климов как раз и подал сигнал номер три. Климов, между прочим, был единственным здесь, в этом городе, кто знал, ради чего в свое время создали фирму "Клейнод". Даже ее номинальный глава не знал, а Климов, доверенный человек Данила Черского, знал прекрасно. Если, как уже говорилось выше, грядущий финансовый поток сравнивать с текущей водой, то Климов как раз и был здешним мирабом, сиречь хранителем воды, стражем канала... В девять тридцать утра по здешнему времени он отослал Данилу шифровку. Данил, как положено, сообщил о ней по инстанции, то есть владельцу "Интеркрайта", после чего позвонил в Менск и узнав, что Климова нет на месте, стал ждать его звонка. Не дождался. Ближе к вечеру посадил на телефон одного из своих парней, велев непременно разыскать Климова,- но результатов не было. Теперь понятно, почему. На следующее утро в Шантарск позвонил пребывавший в несколько растрепанных чувствах Багловский и, что называется, огорошил... Такие дела. Можно, конечно, считать, что Серега спьяну отправил в Шантарск сигнал крайней тревоги. Вот только Данил не мог позволить себе столь простую и убаюкивающую версию. Не мог, и все тут. Быть может, кого-то такое сравнение и покоробит, но он пять лет дрессировал Сережу Климова, как охотник дрессирует гончую, а потому версию насчет пьяной хохмочки отметал с порога... Дело даже не в хвостах, обозначивших себя с первых шагов Данила по гостеприимной рутенской земле. Дело не в "девятке", торчавшей на прежнем месте. Скорее уж- в другой "девятке", не машине, а конторе, сожравшей лучшие годы жизни, но, надо отдать ей должное, обучившей и вырастившей матерущего волка. Дело в чутье, которое мало что не подводило - не раз спасало жизнь и ему, и другим... Сейчас волчище, замерев, вытянувшись в струнку так, что ни одна шерстинка не дрогнет, влажными ноздрями втягивал прозрачный воздух - и воздух пахнул врагом... Человеческих слов для этих ощущений пока что не придумано, но это ничего еще не значит. Многое в жизни зверей человеческими словами не опишешь... - Его машину пока не нашли,- тихо произнес за спиной Багловский. - А что было в карманах? - так же негромко спросил Данил. - Точно не знаю. В прокуратуре обещали отдать сегодня все вещи... - Вера будет? - Да, конечно... И наши ребята. Нужно же забирать тело... Кстати, какие будут распоряжения насчет... Вера не знает, будем мы его хоронить здесь или... Данил подумал и сказал: - Не то чтобы я не доверял здешним судмедэкспертам, но они вряд ли работали по полной программе. Токсикологические пробы и тому подобное... Сможете обеспечить здесь, в Менске, еще одно исследование? Полное? - Надо подумать... - И долго будете думать? - немного невежливо спросил Данил. - Ну, я...- Багловский не мог не заметить явной грубости.- Если связаться с Институтом биологии, там есть одна зацепка... - Вот и свяжитесь,- сказал Данил. - Нужно как-то объяснить Вере, она и так на пределе... - Вот и объясните,- сказал Данил. - Послушайте, Данил Петрович... Я что, все же в чем-то виноват в ваших глазах? Разумеется, ни за что на свете Данил не мог бы ответить чистую правду: в конце концов, бывают случайные обмолвки, и не стоит с маху выдвигать версии... - Ни в чем вы не виноваты,- сказал он после короткой паузы.- Просто... Это был мой ученик, знаете ли. У меня не так уж много учеников, а Климов был из лучших. И потому настроение у меня препакостное. Вы уж не обижайтесь, лады? - Лады,- кивнул Багловский с бледной улыбкой. - Вот и прекрасно, внесли ясность. Ну, поехали в прокуратуру? - А с этими что делать? - Багловский взглядом показал себе за спину, в сторону "девятки". - А что с ними прикажете делать? - пожал плечами Данил.- Что бы мы ни делали, очевидного факта не скроешь: мы сюда прилетели расследовать смерть Климова... разумеется, ни в коей степени не нарушая здешних законов. Это очевидно для любого потенциального противника, а потому не будем дергаться... - Можно вызвать машину и поставить контр-наблюдение... - Рано,- сказал Данил.- Посмотрим, будут ли они за нами и дальше таскаться. Он, конечно, не стал сообщать Резиденту, что контрнаблюдение уже выставлено, еще в аэропорту, на всякий случай, и у хвостов теперь есть свой собственный хвост. Полезно все же быть предусмотрительным... ...Прав оказался шофер. Водилы всегда все знают. Демонстранты перегородили широченный проспект Независимости, как куча веток перегораживает таежный ручеек. Горластое сборище намеревалось оттянуться по полной программе: гордо реяли флаги Народного фронта (те самые, кстати, под которыми во времена оккупации маршировали полицаи), содержание огромных разнокалиберных плакатов сводилось к коротенькой, не блещущей глубиной либо оригинальностью мысли: "Геть Лукашевича!", в разных концах орало десятка полтора мегафонов, старательно озвучивавших тот же нехитрый лозунг. Перекошенные в крикс морды, слюна летит на метр вокруг, надрываются интеллигенты в траченных молью бородах, климактерические дамочки и щуплые юнцы, ближайший оратор добросовестно пытается вопить на рутенском языке (которого добрых девяносто пять процентов рутенов попросту уже не помнят), но получается у него плохо, то и дело сбивается на презренную "расэйску мову", и какой-то шизик уже наскакивает на милиционеров из оцепления, а другой старательно пытается поджечь цветной портрет Лукашевича, но спички у него гаснут на ветру, а бумага толстая и оттого никак не может заняться... На их машину подозрительно косились, но пока что никто не бросался - видимо, не могли определить, к какой разновидности отнести пассажиров: союзников, врагов или непричастных прохожих. Впрочем, третьей категории для этих болванов с их черно-белым мышлением не существовало... - А ведь не прорвемся,- обреченно сказал шофер.- Начну гудеть -еще стекла повыбивают... - Задним ходом выбирайся,- посоветовал Багловский. - Ага, сзади уже толчея... "Вот они, голубчики",- отметил Данил, нехорошо прищурившись. У постамента высоченного памятника Ленину, уцелевшего после всех здешних политических бурь, кучковались вожди и духовные отцы - и бывший "пан президент" Шуршевич (помесь Фантомаса с боровом), и широко известная в узких кругах литераторша Светлана Ляпсиевич, авторша бестселлера о лесбиянках "Плюшевые девочки" (по слухам, героини бестселлера литературную дамочку однажды напоили и попользовали), и поэт Дроч-Хрустилло, картинно-седовласый старец, недавно объявивший себя отдаленным потомком короля Ягайлы, и с полдюжины народных трибунов обоего пола рангом помельче. Их гуру, Сымон Возняк, давно уже пребывал на вольной американской земле, не без оснований опасаясь показываться в Рутении, где его ждала уголовная ответственность по четырем статьям сразу,- но сподвижнички пока что разгуливали на свободе, старательно мутя умы, без особого, впрочем, успеха. - Та-ак...- Паша обернулся к Данилу.- Вон, видишь, левее? Данил всмотрелся: - Точно, Чемерет. Если здесь этот стервятничек -жди событий, очередная пакость готовится... - Уж это точно,- поддержал шофер.- Где Петюня, там и пакости, как два пальца... Петюня Чемерет, пухлощекий, чем-то неуловимо смахивавший на праздничного жареного поросенка, дополнял это сходство яблокообразным микрофоном, в который вдохновенно вещал, стоя под прицелом громоздкой видеокамеры. Личность была, как выражался классик, гнуснопрославленная - главным образом шумной провокацией на литовской границе, учиненной, конечно же, во имя свободы печати и борьбы с тираном Лукашевичем. Равно и последующей недолгой высидкой на казенных нарах, после которой Петюню иные газетки сравнивали то с Шильонским узником, то с самим аббатом Фариа. Люди посвященные тем временем хихикали в кулак: мало кому было известно, что Петюня, оказавшись в камере вместе с семью жутчайшими на вид личностями, живо заинтересовавшимися репортерской задницей, в панике отбил кулаки о дверь камеры, умоляя перевести его в более приличное общество,- и в обмен моментально выложил все, что интересовало следователя (о чем, понятно, благоразумно не сообщил ни "вознякам", ни прочей демократической общественности). Весь смак этой истории как раз в том и заключался, что все семеро были кадровыми офицерами рутенского ГБ, мастерски изобразившими громил-выродков. Эти пикантные подробности, правда, остались широкой публике неизвестными, и Петюня пошел в гору, залетев в довольно высокие телехоромы. Рутению он благоразумно покинул и бывал здесь исключительно наездами, старательно освещая особо шумные безобразия своих подельников по Народному фронту. Что-то здесь опять назревало... - Давай выбирайся как-нибудь,- распорядился Данил, склонясь к шоферу.- Чему тебя учили? Шофер кивнул и, отчаянно сигналя, стал задним ходом втискиваться в узкое пространство меж серым "уазиком" и тесной кучкой тщедушных бородачей с коряво написанными плакатами. Бородачи шарахнулись, один, кривя физиономию, замахнулся хилым кулачком -дошло до них, надо полагать, что сидевшие в машине вовсе не торопились укрепить собою оппозиционные ряды. Стекло было опущено до половины, и Данил, тщательно прицелившись, щелчком послал окурок так, что длинный бычок угодил-таки агрессору за расстегнутый ворот,- и бедолага, враз потеряв интерес к высокой политике, выронил плакат, обеими ладонями принялся хлопать себя по животу. Данил осклабился. Остальные рванулись к машине, но "Волга" уже задним ходом выскочила на оперативный простор и, развернувшись под визг покрышек, помчалась прочь мимо кучек опоздавших недругов батьки Лукашевича, торопливо подтягивавшихся к эпицентру. ...Следователь прокуратуры ничуть не походил на майора Пронина. Не походила, точнее говоря. Данил с самого начала подозревал, что дело не будет вести ни один из здешних Джеймсов Бондов, но и не думал, что придется столкнуться со столь уж ярко выраженным здешним детским садом... Очаровательное белобрысое создание с купринским именем Олеся и весьма распространенной рутенской фамилией Данич - судя по возрасту, только что выпорхнувшее с юридического факультета. Гуманитарный ромбик прямо-таки сиял новехонькой эмалью, а мундирчик, полное впечатление, ни разу еще не подвергался глажке. Ну да, и рамка на двери кабинета пуста - попросту еще не успели изготовить табличку с фамилией его новоиспеченной хозяйки. Детский сад. Значит, у них ни малейшей зацепки, ни единой странности в глаза не бросилось... Как и полагалось лицу подчиненному, пожилой канцелярской крысе при молодом энергичном боссе, Данил скромно уселся в уголке, водрузил на колени папку и помалкивал. Зато Паша с ходу обрушил на юную Олесю весь пламень своего белозубого и шестифутового обаяния, к коему та не осталась равнодушна, с видимой неохотой водрузила перед собой тощенькую картонную папочку, не сразу погасила безмятежно-кокетливую улыбку: - Павел Игоревич, я, собственно, и не понимаю, к чему все эти игры... - Вам... - Мне звонил советник,- кивнула белобрысая Олеся.-Я, конечно, все понимаю... то есть, не особенно и понимаю, если честно, но если уж так полагается... "Игры",- повторил про себя Данил, внутренне поморщившись, как от пронзительной зубной боли. Нужны, конечно, в нашей суровой жизни этакие чистые девочки с ясными глазами нараспашку, не умученные погаными сложностями профессии, но сейчас отчего-то не тянет умиляться сей невинности. Им здесь чертовски повезло, обитателям тихого заповедника,- были, конечно, и тут свои криминальные реалии, были и остаются, но по здешним местам, к их счастью, не прокатились ополоумевшим асфальтовым катком российские забавы вроде ваучерной приватизации, финансовых пирамид, танковой пальбы по парламенту. Все, что здесь имелось криминального, скорее напоминало игры детишек в песочнице, бледные подражания взрослым занятиям... - Вы знаете, у нас это не в обычае,- прямо-таки пожаловалась юная Олеся.- Чтобы приезжали какие-то частные службы безопасности, вмешивались в работу органов... - Помилуйте, Олеся, кто же вмешивается? - одарил ее Паша самой своей обаятельной улыбкой.- Мы люди законопослушные, понимаем джентльменское обхождение, а уж насчет "вмешиваться" и речи быть не может. Всего-навсего зададим вам пару вопросов с разрешения начальства, только и всего. Так уж у нас, взбалмошных россиян, полагается. Мы люди маленькие, нас послали, мы и прилетели, хотя своих забот выше головы. У меня медвежья охота сорвалась, у Данилы Петровича внук в первый класс собирается... Да разве ж нас начальство спрашивает? Он подпустил такой грусти, что у Олеси в ясном взоре появилось откровенное сочувствие. Она пожала плечами, повертела в руках папку: - Я как раз собиралась писать постановление... Дело мы закрываем. По причине полного отсутствия состава преступления. Судебно-медицинской экспертизой на теле потерпевшего не обнаружено ни следов борьбы, ни каких бы то ни было других повреждений, как прижизненных, так и посмертных,- она говорила гладко, без малейшей запинки, с азартом первой ученицы, довольной случаю лишний раз продемонстрировать талант зубрилки.- Смерть наступила от асфиксии, то есть удушья, вызванного попаданием воды в легкие,-подчеркиваю, прижизненным попаданием. Здесь есть заключение... Вам обязательно нужно прочитать? - Если возможно. Он пробежал бумагу, протянул Данилу - все верно, заключение составляли мастера своего дела. Ни малейшей небрежности, ни единой зацепки... впрочем, одна имеется. Но то, чего так и не сделали здешние эксперты, никоим образом не может быть поставлено им в строку - никто от них и не требовал этой экспертизы... - Содержание алкоголя в крови выражается прямо-таки поразительными цифрами,- продолжала Олеся.- Как вы, мужчины, только ухитряетесь... Он должен был выпить не менее семисот граммов водки... Кстати, это было для потерпевшего чем-то необычным? - Нет,- сказал Данил чистую правду.- Сибирская закалка, знаете ли. Много мог усидеть... - Вот и подвела закалка,- сказала она с казенным сочувствием.- Потерял ориентировку, совершенно не соображал, куда идет... Между прочим, его машину обнаружили во дворе дома, примерно в восьмистах метрах от озера. Наполовину заехала на газон, так ее поставить в том дворе мог только вдрызг пьяный. Как он еще ухитрился проехать по городу... Жители дома пожаловались участковому, он связался с госавтоипспекцией, к середине дня уже выяснилось, за кем она числится... "Детский сад, право",- с грустной злостью подумал Данил. Края непуганых обывателей, где участковому можно патриархально пожаловаться на неправильно поставленную машину - и участковый вдобавок энергично начинает расследовать сие прегрешение... - Простите, кто обнаружил тело? - спросил Данил. - Гражданка...- она мазнула по Данилу равнодушным взглядом, на миг подняла глаза к потолку,- гражданка Довбась Екатерина Симоновна. Выгуливала собаку поутру. Озерцо мелкое, там, собственно, курице по колено, тело бросалось в глаза... Я уже рассказывала Виктору Сергеевичу,- она мимолетно покосилась на Багловского. И невольно хлопнула ресницами, потянула юбку на колени - взгляд Багловского был недвусмысленно прикован к ее ножкам. Данил ухмыльнулся про себя - у каждого свои слабости, мистер Багловский же обожает нимфеток, у него во граде Москве как раз и вышла неприятность из-за одной старшеклассницы. Развитая не по годам Лолита все проделывала по самому душевному согласию, но папа-туз все равно разозлился не на шутку, стал напрягать свои связи, столичные партнеры "Интеркрайта" попросили помочь в деликатном деле, вот Данил и вынужден был пристроить Багловского сюда, благо работник, в принципе, неплохой... - Вот, пожалуйста,- Олеся извлекла из папки небольшой казенный бланк, расписалась и протянула Паше.- Разрешение для морга, можете забрать тело в любой момент. Вы его здесь собираетесь хоронить? - Еще не знаем. - Впрочем, это уже не наше дело... Да, вот что еще, если вам это интересно... Мы опросили соседей гражданина Климова. За последние десять дней к ним домой дважды приходил участковый, по вызову гражданки Климовой, муж, выкушав без меры алкогольных напитков, устраивал скандалы и оба раза доходил до рукоприкладства. Его счастье, что гражданка Климова так и не написала должного заявления...-Она вздернула округлый подбородок.-Вот уж чего не пойму... Я бы терпеть не стала... Данил смотрел на нес с ноткой умиления - благополучный домашний ребенок, которого, надо полагать, пальцем не тронули, а если уж, паче чаяния, любовник или муж приложит разок по шее, Олеся, несомненно, взорвется вулканом Везувием. Вообще-то, не в характере Сереги Климова было устраивать домашние пьяные скандальчики с рукоприкладством, не тот типаж... - Вот, бумага от участкового,- продемонстри-ровала Олеся пару листов, исписанных профессио-нально неразборчивым почерком.- Так что я, как ни печально, вижу в происшедшем лишь закономерное завершение не сегодня начавшегося процесса... Судя по тону и выражению смазливого личика, у нее с самого начала не возникало ни малейших сомнений. Классический пример из учебника криминалистики для вузов: "Гражданин К., регулярно употребляя спиртные напитки...". Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст. В таком вот аксепте. Впрочем, скудные материалы закрываемого уголовного дела, будем справедливы, не давали посторонним ни малейшей зацепки... Перехватив взгляд Паши, Данил опустил ресницы, отвечая на невысказанный вопрос. Пора сматываться. Очаровательная Олеся не представляет ни малейшей ценности в качестве источника дельной информации. Еще пара вопросов - и можно откланяться. - Простите, а жители окрестных домов ничего подозрительного ночью не заметили? - спросил он. Олеся посмотрела на него тем же взглядом -как на пустое место. Пожилой очкастый субъект в дурно сидящем костюме ее нисколечко не интересовал ни как индивидуум, ни как мужик, все внимание было отдано белозубому верзиле-шефу. Из-за чего Данил, естественно, не собирался ни резать вены, ни даже впадать в уныние. - Мы же провели расследование,- сказала она равнодушно.- Никто ничего подозрительного ночью не слышал. Время, впрочем, было весьма даже позднее: наши эксперты считают, что смерть наступила меж полуночью и часом ночи... - Простите, а личные вещи? - спросил Данил.- Насколько я знаю, была договоренность, что их отдадут нам... - Пожалуйста,- безразлично кивнула она, встала, извлекла из распахнутого сейфа небольшой пакет и высыпала содержимое на тощую картонную папку.- Все внесено в протокол, можете забирать. Ключи от машины были в замке зажигания, мы их присовокупили потом. В самой машине ничего, собственно, и не нашлось -нераскупоренная бутылка вина с отпечатками пальцев потерпевшего, полупустая пачка сигарет... вот она... и плюшевый медведь - ну, знаете, некоторые кладут к заднему стеклу всякие безделушки.. Медведь остался в машине, а вино сейчас в лаборатории. На всякий случай делали анализ содержимого. Обычное сухое вино. Будете забирать? - Зачем? - пожал плечами Данил.- Пусть выльют, что ли... А где машина? Медведь. Небольшенький такой плюшевый медведь, не таивший внутри ни шифровок, ни бриллиантов, но сам по себе являвшийся... - Машина у нас во внутреннем дворе. Будете забирать? - Хотелось бы. - Хорошо, я сейчас созвонюсь... Она потянулась к телефонной трубке, а Данил принялся перебирать скудные пожитки - последнее, что Серега имел при себе в не столь уж праведной, но и не особенно грешной жизни. Ключи от машины со знакомым брелоком-дракончиком, еще связка, без брелока, четыре плоских металлических ключа, пятый такой же плоский, но с черным пластмассовым колечком, шестой скорее подпадает под определение "амбарный" - длиной сантиметров десять, с бородкой по обе стороны... бумажник с покоробившимися документами и деньгами... швейцарский офицерский перочинник... авторучка... носовой платок... зажигалка... золотая печатка с лошадиной головой... сигареты... тайваньская лазерная указка... а это что такое? Он взял монету двумя пальцами, показал Паше. Чуть побольше советского пятака, но тоньше, как пишут в протоколах, "белого металла", в двух местах тронута прозеленью. Надписи, похоже,- сплошные сокращения незнакомых слов, такое впечатление, что латынь. На одной стороне - чуть стершееся изображение субъекта с бороденкой а-ля кардинал Ришелье, в гофрированном воротнике и короне, при скипетре и державе, на другой - герб, два одноглавых орла, два всадника... черт, да это же герб Великого княжества Рутенского, вот и дата просматривается... тысяча шестьсот... тысяча шестьсот... а вот дальше не разберешь, цифирки стерлись, не стоит и строить предположения... Паша недоуменно дернул плечом. Данил тоже ни черта не понял. Монета, похоже, старинная, но Серега, во-первых, нумизматикой никогда не баловался (как и любым другим коллекционированием), а во-вторых, в противоположность многим, никаких талисманов с собой отроду не таскал, не было у него таких склонностей... - Все, я распорядилась, вам отдадут машину,- сказала Олеся уже с некоторым нетерпением, определенно предлагая им выметаться.- Спросите Модзелевича, я с ним только что говорила... Вот бланк, у него распишетесь. - Простите, а это откуда? - Данил показал ей монету. - Как это -откуда? Из вещей потерпевшего... ах, ну да! У него на брюках, вот здесь,- она гибко выпрямилась и показала на своей тополиной талии,- был такой... как бы карманчик. Типа потайного. Там монета и лежала. В протоколе отражено. Вот это как раз походило на Серегу Климова, во всех своих шитых на заказ брюках он непременно заказывал портным такой вот потайной карманчик, аналогичный тем, что располагались на офицерских штанах советского образца. Удобная вещь, между прочим. Правда, во времена оны любая офицерская жена с некоторым стажем семейной жизни знала, где искать заначку. Но все равно - удобный карманчик, снаружи полностью незаметен, те, кто не носил форму, даже и не знают, что таковой существовал... Не было у Данила с покойным на сей счет никаких таких договоренностей, и тем не менее... Если в кармашек эту монету положил сам Серега, то сделал это не зря. Что-то это да должно означать... Явно чувствуя себя обязанной еще что-нибудь добавить, Олеся сказала: - Мы, разумеется, опросили всех сотрудников "Клейнода" и "Рутен-Авто"... Многие подтверждают, что гражданин Климов в последнее время злоупотреблял спиртным и, кроме того, как бы деликатнее выразиться... - На сторону бегал? - помог ей Данил. Она кивнула: - Вот именно. У меня сложилось впечатление, что вашему руководству следовало бы подтянуть трудовую дисциплину... или у вас, в частных фирмах, это в порядке вещей? - Нет, я бы не сказал...- мотнул головой Данил.- Сие, по-моему, от формы собственности не зависит... Ну что ж, честь имеем откланяться... Он тщательно собрал в свою поместительную папку скудные пожитки покойника, положил монету в нагрудный карман пиджака и первым вышел к коридор. Покосившись на Багловского, распорядился: - Немедленно займитесь телом. Нет, не в Институт биологии. Изыщите способ, не откладывая, отправить тело в Москву, в "хозяйство" Тогоева. С Тогоевым я сам созвонюсь. - Простите, не понимаю... - А кто сказал, Виктор, что вам требуется что-то понимать? - с некоторой даже ленцой осведомился Данил.- Вам дается ясный и конкретный приказ: как можно быстрее отправить тело в Москву, приняв все возможные меры к его консервации,- он выговаривал слова жестко, безучастно.- Найдите рефрижератор, оформите в темпе все нужные документы, выполняйте. Багловский демонстративно вытянулся: - Есть! Будет исполнено! Повернулся через левое плечо и быстро зашагал прочь по длинному, уныло-безликому казенному коридору. - Что ты на него взъелся? - тихо спросил Паша. - Да ничего подобного,- рассеянно ответил Данил.- Вовсе не на него я взъелся, а на одну его реплику во время разговора в машине... - Это какую? Данил сказал, какую. И поторопился добавить: - Только, я тебя умоляю, без далеко идущих выводов. Каждый может оговориться, а? Ты вот не обратил внимания на сии слова - но ведь не по злому умыслу? Вот и он тоже мог попросту взять да оговориться... Паша оглянулся на дверь, украшенную пустой рамочкой. - А пожалуй что, возвращайся,- сказал Данил, подумав пару секунд.- Почеши язык, пригласи лапочку Олеську куда-нибудь в приличное заведение, все равно у нас нет пока что ни единого направления, которое стоило бы с ходу отрабатывать. Только лапами не наглей, чистенькая девочка белая и пушистая, ее галантно разрабатывать надо... - Обижаете, шеф... - Вперед,- сказал Данил, похлопал его по плечу и побрел по тому же казенному коридору, казавшемуся бесконечным, как борьба криминала с доблестными органами правопорядка,- побрел, не выходя из образа, старательно пришаркивая ногами и сутулясь, как и подобало пожилой канцелярской крысе на подхвате. Запоздало подумал, что стоило бы легонько матернуть подчиненного - "внук в первый класс готовится", бля... Спустившись с крыльца, достал сигареты. Синяя "девятка", видел он краем глаза, по-прежнему нахально торчала в дальнем конце стоянки, оба хвоста так в ней и сидели. Грубо работали, стервецы... а может быть, и не грубо, вполне может оказаться - лишь притворялись растяпами. Наружное наблюдение таит в себе массу нюансов, хитрых ходов и подтекстов, можно прикидываться неумехами, можно нагло топотать по пятам на японский манер - дабы оказать психологическое давление на "клиента", можно... Да господи, масса нюансов. И потому крайне опасно делать заключения с ходу, не вникнув, не изучив. Впрочем, одно-единственное заключение сделать стоит: их немало. Только в аэропорту с маху засветились семеро. Вполне возможно, этим их количество не ограничивается. Сие о чем-то да говорит. Частный сыск здесь, в общем, пребывает в эмбриональном состоянии и такую расточительность себе позволить ни за что не может. Так что вариантов всего два: либо держава, либо "неустановленный противник иного плана". Так, а где у нас контрнаблюдение? А вот оно, родимое, и работает, следует отметить с законной гордостью, не в пример профессиональнее, достой-ные выкормыши Черского, знаете ли... Он заметил Веру Климову в последний момент еще миг - и она вошла бы в здание прокуратуры. Ага, вышла из-за угла, значит, общественным транспортом добиралась, там, помнится, остановка... - Вера! - окликнул он. Она обернулась - красивая молодая женщина из категории натуральных длинноволосых блондинок, хранящих верность коротким юбкам, но не всегда хранящих верность законным мужьям. Правда, все, что Данил о ней знал по должности своей, из рамок не особенно и выбивалось: так, мелкие грешки, чужие постельки пару раз в год, что мы, люди современные, должны воспринимать философски, поелику муженек сам отнюдь не был образцом верности... - Вы, значит, прилетели...- тихо произнесла она, уставясь на Данила чуть припухшими глазами,- тем не менее аккуратно подведенными, стоит отметить. Ее без нужды поддерживал под локоток лощеный молодой человек, чья физиономия смутно ассоциировалась у Данила с "Клейнодом". Видел эту вывеску в котором-то из личных дел. - Друг мой, погуляйте пару минут в некотором отдалении,- тихо распорядился Данил. Лощеный, вопреки ожиданиям, не проронил ни слова - очень понятливо кивнул и отошел в сторонку, под дерево. - Вы за мной? - вырвалось у нес. - Ну, как сказать, Вера...- произнес Данил со всей необходимой в данной печальной ситуации мягкостью.- Я, так сказать, в широком смысле... Порасспросить, осмотреться, уладить формальности... Дела, как гром с ясного неба... - Как гром...- повторила она с гримасой вместо улыбки. Данил ее в свое время неплохо изучил, в профессиональном смысле понятно, поскольку жена человека типа Климова - это, помимо прочего, еще и А актор. Тот самый фактор, что наряду со многими другими просто не может не влиять на работу данного профессионала. Хороший шеф обязан просчитывать все факторы, влияющие на работу подчиненных, и знать их назубок... Сейчас она не походила па себя. И дело тут не в печальных новостях, ошеломлении, горе... Она боялась. И вот так, с ходу, пока что решительно не определить: кого? чего? Но страх был, несомненно. Ее, вульгарно выражаясь, едва ли не колотило от страха - уж такие-то реакции Данил должен был отмечать и опознавать. Боялась. Человек его опыта не мог не заключить с ходу: Вера Климова-человек, охваченный страхом. Что автоматически открывает простор для домыслов, версий и комбинаций... - Меня вызывали, вот повестка...- принялась она рыться в сумочке.- Говорят, нужно забрать... - Не надо,- сказал Данил, накрыв ладонью ее запястье.- Мы все сделаем сами, уже есть договоренность... Багловский сделает... При упоминании о Багловском у нее ни одна жилочка на лице не дрогнула - не в Багловском тут дело... - И все? - спросил он.- Они вас только за этим вызывали? - Да, насчет другого уже вроде бы все обговорено... Вчера чуть ли не весь день... - Как вообще все случилось? - спросил Данил мягко. - Представления не имею... Ага! Существуй какой-то прибор, которым можно на манер градусника измерять страх, стрелка непременно скакнула бы на несколько делений... У Данила знакомо и неприятно ворохнулось в груди что-то холодное, уж никак не сердце. Каждый по-своему переживает ощущение нехорошего предчувствия - лично у него именно так и происходило. Что-то тут нечисто. Ох как нечисто. Тривиальные штампы, сплошь и рядом влекущие самые нетривиальные ситуации и последствия. Как бы там ни было, здесь с ней работать никак нельзя. - Молодой человек! - Данил поманил лощеного и, когда тот с достоинством приблизился, тихо распорядился: - Поймайте такси, отвезите даму в "Клейнод". Я там скоро буду. Тот кивнул и скрылся за углом. Достав монету и держа ее так, чтобы хмыри из "девятки" не видели, что у него в руке, Данил спросил: - Вера, это вам знакомо? Она всмотрелась -Данил повернул монету сначала одной, потом другой стороной,- пожала плечами: - В первый раз вижу... Монета, такое впечатление, у нее как раз не вызывала ни тени нового страха и уж, безусловно, не усиливала страхи прежние. Данил двумя пальцами опустил монету в карман: - Сергей, часом, в последнее время нумизматикой не увлекся? - Нумизматикой он как раз не увлекся... - Судя по тону, увлекся чем-то другим? Или - кем? Молчание. И снова - ни тени страха. Нового, имеется в виду. - Ну ладно,- сказал Данил.- Побудьте на фирме, идет? Я туда приеду чуть попозже, мы поговорим... - О чем?-опять-таки вырвалось у нее. Пресловутый крик души, как выражались иные классики. Любопытно... - О случившемся и о будущем,- мягко сказал Данил.- Вера, я понимаю: что тут ни скажи, все будет не то... Вы уж крепитесь, сделаем все, что в наших силах... Он помог ей сесть в подогнанный лощеным синий "москвичок" и еще несколько минут курил возле крыльца, пока не дождался Пашу, лучившегося самодовольством. - Ну что, синьор Казанова? - спросил Данил, чтобы сделать помощнику приятное. - Порядок. Сегодня вечером отправляемся в дансинг... - Сиречь? - В клуб "Янина", потанцевать, а далее по обстоятельствам. - Что так убого? - спросил Данил.- Звал бы уж в "Короля Яна" или "Жемчужину", что я тебя, ради дела в бабках ограничиваю? - Олеська - девочка чопорная. Не та, видишь ли, репутация у названных вами, шеф, заведений. Следователю прокуратуры там показываться невместно. - Господи, куда мы попали...- хмыкнул Данил.-Сплошные буквы "пы" -патриархальность, пастораль... Пошли за машиной. Они без хлопот отыскали пожилого капитана Модзелевича, усатого и меланхоличного, и всего через пять минут, подмахнув пару бумажек, были допущены к белой "четверке", стоявшей в дальнем углу обширного внутреннего двора. - Вот,- констатировал вислоусый капитан.- Передний бамперочек слева помят, так оно так и было. Такой ее и нашли, в протоколе должным образом отражено. Бензина в баке имеется примерно четверть, можете уезжать своим ходом. Конечно, если права имеются... - Имеются,- сказал Данил.- Предъявить? - А предъявите для порядка,- кивнул капитан-буквоед.-Мало ли, еще с гаишниками неприятности получатся... Паша полез было в карман, но Данил опередил, достал свою черную книжечку с пластиковыми прозрачными кармашками и подал капитану. Тот изучил документы с таким видом, словно надеялся, не сходя с места, разоблачить фальшивку, но, не усмотрев ничего криминального, вернул. - В порядочке. Вот вам справка, что имеете право управлять данным конкретным транспортным средством, а постового я сейчас предупрежу... Козырнул и вразвалочку направился к высоким железным воротам. - Как я понимаю, сами поедете, шеф? - тихо спросил Паша. - Ну конечно,- сказал Данил.- Как подчиненному и полагается. Заодно проверим реакцию хвостов на то, что мы разделились, аки амебы... Поезжай первым, а я задержусь. - Медведь... - Сам вижу насчет ведмедя... Паша энергично направился к воротам, уже раздвигавшимся с тягучим скрипом, а Данил еще раз оглянулся на плюшевого медведика. Он восседал у заднего стекла - небольшой, рыжий, плюшевый, абсолютно ничем не примечательный. Вот только цветные ленточки на шее данного медведика часто менялись, и это всегда что-нибудь да означало. Сейчас плюшевый щеголял в белой ленточке. Что ни день в условленное время Серега Климов оставлял машину в строго оговоренном месте, причем цвет ленточки на шее медведя был кодовым сигналом для тех самых законспирированных в отдалении от "Клейнода" людей Данила, которые и волокли на себе основную работу касаемо скользкой нивы безопасности. Белый цвет как раз и означал, что Климову нынче же вечером необходимо встретиться с "призраками" - не передать сообщение, не принять сообщение через систему "почтовых ящиков", а именно встретиться лично. Что, в свою очередь, никогда не касалось пустяков либо рутины. Встречи не было - иначе "призраки" незамедлительно сообщили бы о ней Данилу. В поведении Климова прослеживалась четкая система, по справедливости ради стоит уточнить, что и сраженные белой горячкой подчиняют свое поведение строгой системе. Данил включил мотор, потихоньку поехал к воротам. Снаружи, на стоянке, уже не было ни "Волги", ни "девятки". Он поехал знакомой дорогой - все-таки неплохо знал этот город,- дождался зеленого сигнала светофора и свернул на широкий проспект Независимости. Посмеиваясь внутренне, хорошо представлял, сколько матерков в его адрес отпускают под нос двигавшиеся в том же направлении,- он ехал, словно неделю назад получивший права "чайник": то полз в крайнем правом ряду, то отваживался высунуться в левый, заранее, с пугливой предупредительностью включая поворот. Временами мотор у него глох на светофоре, а пару раз даже включил аварийку перед особенно дурацким маневром. Одним словом, держался, как взмокший от напряжения новичок,- но, понятное дело, следил, чтобы никого не задеть и не устроить аварию. Его финты очень скоро оказались вознаграждены - выяснилось, что сзади тащится бежевая "Тойота", пусть и не повторявшая его неуклюжие маневры, но определенно привязанная к нему некой невидимой веревочкой. Любой мало-мальски опытный водитель, окажись он за рулем этой "Тойоты", двадцать раз мог бы обогнать и скрыться из виду, но "японка" отчего-то приклеилась к Данилу, словно робкий юноша, тащившийся за предметом своих воздыханий. Что ж, учтем данный факт и присовокупим к уже имеющимся... При нашем безрыбье рады любому раку... Глава вторая Красные ленты, белые ленты... Фирма "Клейнод" располагалась в тихом дворике, в небольшом двухэтажном особнячке, построенном сразу после войны блудливыми, но мастеровитыми рученьками немецких военнопленных. Данил сам в свое время выбрал этот домик - разумеется, с точки зрения шефа службы безопасности. С одной стороны - исправно функционирующий детский сад, с другой - высоченная глухая стена какого-то склада, с третьей и четвертой - обширный пустырь, где пока что не намечалось никакого строительства. Очень трудно было бы, оставаясь незамеченным, вести наблюдение за особнячком либо нацеливать на него какие-нибудь громоздкие приборы из тех, что применяются любителями подслушивать и подсматривать. И посторонняя машина, и посторонний человек сразу привлекут к себе внимание, ближайшие пятиэтажки метрах в пятистах - ну, а родителей, направляющихся в детсад, предельно легко отличить от топтунов. Вот и теперь, едва он свернул на единственную асфальтированную дорожку, ведущую к особнячку, "Тойота" остановилась - прямо-таки растерянно. Ухмыльнувшись про себя, Данил подрулил к крыльцу. В небольшом вестибюле Паша в компании с пожилым охранником смотрел телевизор (в здешних патриархальных палестинах не было нужды пугать входящих откормленными быками в камуфляже, свободно обходились пенсионером, обученным, правда, обращению с кое-какими дозволенными здешними законами средствами самообороны). На экране маячили старые знакомые - крикливые "возняки" с флагами и плакатами, деликатно вытесняемые милицией с площади. Вопли, визги, слюни, суетятся телеоператоры, пытаются гордо реять когда-то осенявшие полицаев флаги... - Ну, как там? - поинтересовался Данил. - Тихо сегодня что-то,- сказал Паша.- Ни вывертов, ни обиженных дамочек с мужскими причиндалами в штанах... Данил громко хмыкнул, сообразив, о чем речь: пару месяцев назад неутомимый Чемерет продемонстрировал по ОРТ самые что ни на есть документальные кадры, наглядно повествующие, как "президентские опричники" волокут в милицейскую машину хрупкую длинноволосую девушку, безжалостно заломив ей за спину белы рученьки. Шум поднялся до небес, но вскоре выяснилось, что изобиженная девушка была вовсе не девушкой, а длинноволосым японцем, увлеченно кидавшим увесистые каменюги в парней из "Ястреба" (а такого поведения, как известно, ни одна полиция мира демонстрантам не прощает и старается насовать в ответ по сусалам). Увы, Чемерет прекрасно усвоил старую сентенцию насчет огня, не имеющего ничего общего с дымом... - Ладно, пошли,- сказал Данил, шагая к лестнице. Паша догнал его и негромко сказал: - Довнар здесь. - Тоже неплохо. Приемничек мой импортный доставай-ка... Большой японский транзистор, извлеченный Пашей из дорожной сумки, лишь внешне выглядел мирным агрегатом, предназначенным якобы для безмятежного слушанья музыки или последних известий. На деле же от него остался лишь корпус, а замененные полностью потроха состояли из нескольких хитрых приборов, порой в работе Данила просто-таки незаменимых. Стоила эта начинка не менее иной новенькой иномарки, но затраты оправдывала с лихвой... Бородатый капитан Ежи Довнар, скучавший в компании бутылки с минералкой, хотел поприветствовать Данила со всей приязнью, но тот поднял руки: - Посиди пока, кэп, профилактику сделаем... И привычно стал нажимать кнопки. Стояла покойная тишина, в здании кроме них и вахтера, да еще Веры, не было ни души - Данил по телефону попросил директора объявить выходной в связи с известными печальными событиями. В основе сего решения, понятно, лежали не эмоции, а простой расчет. Не хотелось, чтобы под ногами в первый же день работы путались посторонние, сиречь персонал "Клейнода". Что ж, прав оказался, неизвестно еще, как будет протекать теплая дружественная беседа с Верочкой, так что лишние глаза и уши ни к чему... Минут через десять он убедился, что в комнате нет ни одной из тех крохотных штучек, с помощью коих иные тешат свое отнюдь не праздное любопытство. Чтобы и дальше сохранить статус-кво (мало ли какую гадость могли направить на окна издали), включил надежную глушилку и поставил мнимый транзистор на подоконник. Только теперь, выполнив все необходимые формальности, подошел и крепко тряхнул Довнару руку: - Ну, здорово, кэп. Как Варшава? - Скука,- кратко проинформировал Довнар.- Я так понимаю, судя по твоим манипуляциям, у нас опять веселуха с половецкими плясками? - Телепат ты мой водоплавающий...- фыркнул Данил, достал загадочную монету и вручил старому другу: - Напряги-ка пресловутое нумизматическое чутье и определи мне этот гривенник...- Повернулся к Паше: - Веру ты куда определил? - Сидит в комнате отдыха. Странное у нее состояньице, знаешь ли,- не вполне укладывается в однозначное понятие "убитая горем вдова"... - Ага, и ты заметил, сокол? - осклабился Данил.- Вот что, первым делом дай знать "кротам", что я у них в скором времени буду, а потом покопайся в аптечке и выпои Верочке в стакане воды, подсунутом заботливой рукой... так, что-нибудь не особенно сильное, но малость подавляющее и снимающее тормоза... На твое усмотрение. - Понял,- кратко ответствовал Паша и достал аптечку, где в самых обычных пузырьках и стеклянных трубочках хранились не самые обычные снадобья, ничуть не соответствовавшие надписям. - Нет, с "кротами" свяжись сначала...- решительно сказал Данил. Налил себе минералки - горло, оказывается, успело пересохнуть - и нетерпеливо уставился на изучавшего монету Довнара. Капитан Ежи Довнар, младше Данила десятью годами, был в некотором роде личностью исторической. Был он прапраправнуком поляка, сосланного в Шантарск за какое-то из многочисленных восстаний (поляков отчего-то некогда принято было ссылать главным образом в Шантарскую губернию, где они из-за хронической нехватки грамотных великороссов частенько выходили в чиновники, а один сто тридцать лет назад даже положил в оной губернии начало пивоварению, основав первый в Восточной Сибири пивной завод). Дедушка и отец Довнара (до тридцати одного года значившиеся во всех документах не Ежи, а Георгием) стали речниками, а Жора, пренебрегая пресной водой, поступил в питерскую (тогда еще, пардон, ленинградскую) Дзержинку и к своему тридцать первому году был уже капитаном второго ранга, имея под командой эсминец с классическим имечком "Стерегущий". Блестящую карьеру кавторанга, весельчака, бабника и стойкого консерватора сломал ГКЧП, представления о том не имея. Роковое кое для кого восемнадцатое августа девяносто первого года застало эсминец на рейде знаменитого черноморского города, не самого большого, но и не самого маленького, куда Довнар пришел, эскортируя явившийся с дружественным визитом учебный парусник военного флота одной латиноамериканской страны. В тогдашней трехдневной неразберихе военно-морское ведомство как-то забыло о "Стерегущем", приказов ему никто никаких не посылал, а потому кавторанг действовал самостоятельно, опираясь исключительно на официальные сообщения московского радио и позицию министра обороны. В девять часов утра Довнар собрал на баке команду, произнес краткую, но образную речь, велел на всякий случай расчехлить орудия, просемафорить флажками латиноамериканцам, что они обязаны соблюдать нейтралитет,- а в десять минут десятого к берегу уже пошли журавлиным клином мотоботы с десантом. Через четверть часа вооруженные автоматами морячки Довнара, разбившись на мелкие группы, заняли в городе все, что с военной точки зрения следовало занять. В чем их горячо поддержали сотни полторы пенсионеров-ветеранов с красными бантами, а также вдрызг пьяный боцман с "латиноса", загостившийся на берегу еще с вечера (в латиноамериканских странах военные перевороты - дело житейское, прямо-таки будничное, и боцман охотно примкнул к ветеранам, целые сутки искренне принимавшим его за испанского коммуниста). Городские власти с превеликой охотой отстранились от руководства, а городские демократы, числом четверо, ушли в подполье и сопротивления силам реакции не оказывали (поначалу они, правда, строили феерические планы потопления реакционного эсминца либо взятия его на абордаж, но потом как-то успокоились). Три дня молодой кавторанг был полновластным хозяином курортной жемчужины, которая, в общем, жила все это время прежней беззаботной жизнью, а визгом моды для отдыхающих стало - пойти на набережную и сняться на фоне эсминца. Увы, Бонапарта из Довнара не вышло ввиду известного финала всей затеи. Был, правда, шанс не только сохранить погоны, но и заполучить очередную звездочку - стоило лишь, честно глядя в глаза комиссии, заявить, что город был взят на шпагу как раз под флагом демократии, для защиты его от путчистов (благо противоречащих тому бумажек не было). Иные жуки так и поступили, взлетев в генералы из майоров, но потомок шляхтичей не стал каяться и вилять, а потому вылетел с флота, что твоя торпеда. Вернувшись в родной Шантарск, он долго мыкался с клеймом "пособника гэкачепистов", пока не попал к хозяину "Интеркрайта", стоявшему выше таких пошлостей... По мнению некоторых, Довнар после пережитого самую чуточку поехал рассудком (что, впрочем, ничуть не казалось удивительным Данилу Черскому, помнившему свои собственные мыканья - и после прихода Горбачева, и после октября девяносто третьего). Заявив, что уходит во внутреннюю эмиграцию, Довнар полонизировал имечко, выбил новый паспорт (не без помощи главы "Интеркрайта", любившего в людях безобидные странности, если они не мешали делу), стал ходить на мессы в возвращенный католической общине костел дореволюционной постройки. Потом, как это сплошь и рядом случается, романтика столкнулась с реальностью и под безжалостным влиянием последней увяла. Выехав пару раз в Польшу и присмотревшись к исторической родине, Довнар после сибирских просторов нашел ее тесноватой и скучноватой, переселяться туда категорически передумал, и пресловутая внутренняя эмиграция постепенно сошла па нет, ограничившись демонстративным напоминанием о корнях, да и то не часто. А в общем и целом мужик был лихой и рисковый, что в свое время блестяще продемонстрировал, когда кипели явные и тайные баталии вокруг клада Чингисхана... - Ну? - не выдержал Данил. - Тебе ее продать нужно или купить предлагают? - Просто определи, что это за денежка. - Да что тут определять,- скучным голосом сказал Довнар, вертя монету с нескрываемым пренебрежением.-Великое княжество Рутенское, точнее, уже Жечь Посполитая. Так называемый орт, или четверть талера. Сигизмунд Третий, предположительно тысяча шестьсот двадцать третий, судя по знаку,- видишь, вот тут стрела с двумя звездочками? - чеканена в Вильно подскарбием Яном Гевелло. У каждой мастерской был свой знак. Низкопробное серебро. - Редкая? - Ни в малейшей степени,- авторитетно заявил Довнар.- Ежели в идеальном состоянии, понимающий человек за нее выложит самое большее пятнадцать баксов. Пентюху, конечно, можно впарить и гораздо дороже, но я о понимающих... Вот эта, твоя, в таком вот убогом состоянии, тянет не более чем на пятерку. Баксов. Сгодится для начинающего, у которого пока что нет лучших экземпляров. - Уверен? - спросил Данил.- Бывают ведь дорогущие разновидности, ты сам рассказывал, что австро-венгерская крона которого-то года стоит в десять раз дороже всех прочих... - Так то крона,- сказал Довнар.- А у сигизмундовских ортов не было никаких дорогущих разновидностей. Авторитетно тебе говорю, пятерка баксов, утеха для начинающего. И то по шантарским ценам, в Рутении даже дешевле... - Понятно, что ничего не понятно...- задумчиво сказал Данил. Во всем, что касалось монет, Довнару следовало верить безоговорочно. Если дешевка, значит - дешевка. Тогда? Нарочно оставленный Климовым некий ключ или попросту безделушка, чисто случайно оказавшаяся в кармане по самым что ни на есть бытовым причинам? Несмотря на все происшедшее с момента выхода из самолета, нет стопроцентной уверенности, что Климова убрали. В жизни возможны самые невероятные совпадения. И недооценить опасность - чревато, и всполошиться раньше времени - не есть верно... Забрав со стола монету, Данил задумчиво поскреб ее ногтем, сунул в нагрудный карман. - Похоже, придется мне сдать билет и остаться, а? - спросил Довнар почти безмятежно. - Сдать билет тебе придется, факт,- все так же задумчиво протянул Данил, не поднимая головы.- А вот оставаться не следует. - Да? - Жора, хватит,- поморщился Данил.- Прекрасно знаю, кэп, как вы любите позвенеть шпагой и нанизать на оную полдюжины супостатов... Согласен, порой это у тебя неплохо получается. Но сейчас не тот случай. - Серега был нормальным мужиком. Нельзя таких мужиков мочить безнаказанно. А у тебя не так уж много верного народа. - Вовсе даже мало,- согласился Данил.- Но тут и начинаются бардзо принципиальные нюансы. Во-первых, я пока что не уверен на все сто, что Климова убрали. Что бы ни писали авторы бестселлеров, в наших играх людей просто так не убирают, должны быть серьезнейшие основания. А я пока что не вижу никакой предыстории. Я не верю, что Серега мог, гуляючи на воле, развинтиться и разболтаться, и ты не веришь, и Паша не верит... Это лирика. А мы все же- представители точной науки... Далее. Во-вторых, если это все же не случайная пьяная смерть, а грамотное устранение, ты мне тем более бесполезен. И не нужно обиженно фыркать. Ты, Жора, морской офицер со специфическим опытом, а сие для данного случаю бесполезно. Мне не нужны боевики... пока что. Мне нужны профессионалы тайной войны. Ты таковым не являешься. Будут обиды и гордые позы? - Нет, сукин ты кот,- после короткого молчания сказал Довнар с грустной покорностью судьбе. - Вот за это я тебя и ценю,- ухмыльнулся Данил.- Нет в тебе капризности... Жора, ты мне все же понадобишься, и немедленно. Без дураков. Тело мы сегодня же отправим в Москву, к Тогоеву, поскольку это наш единственный шанс. Если какая-то химия все же применялась, Тогоев ее найдет, он специалист от Бога. Не всем доступна хитрая химия, быстро исчезающая из организма покойного. Далее. У нас есть еще одна соломинка. Здешние эксперты ограничились тем, что констатировали "воду в легких". Абстрактную воду. Меж тем спецам вроде Тогоева нетрудно будет отличить хлорированную водопроводную воду от воды из озерца. - Думаешь?.. - Говорю же, это одна из двух соломинок,- сказал Данил.- Если это все же было устранение, гораздо проще, приведя человека в состояние полной отключки, сначала утопить его в ванной, а уж потом отвезти тело к озеру, куда быстренько и спустить, не рискуя, что одержимая бессонницей бабуля успеет встревожиться. Топить бесчувственного в озере, на месте - значит потратить гораздо больше времени, да и риск несравним... В общем, я тебе не пустячки поручаю. Да, и еще одно поручение будет... Минут через пять, когда все обговорили до мельчайших деталей, он вышел из комнаты. С подоконника встал Паша, кивнул: - Полная икебана. Дама выпила "заряженной" водички, часок подремлет, а потом еще долго будет пребывать в нужном психологическом состоянии... Что дальше? - Сиди здесь,- сказал Данил.- Проконтролируй Багловского, пусть попроворнее крутится. Через часок я, наверное, вернусь от "кротов" и поработаю с Верочкой... Что мнешься? Паша покрутил головой, оглядев пустой коридор, понизил голос до конспиративного шепота: - Данил Петрович, они нас моментально приняли в аэропорту. Значит, прекрасно знали, кого следует принять? Данил столь же тихонько фыркнул: - Угу. Как выразился Честертон, по другому, правда, поводу, это и есть самая темная сторона дела... Ладно, мне пора. Вернувшись в комнату, подхватил транзистор, сунул его в пластиковую сумочку и направился к выходу. Сев за руль осиротевшей белой "четверки" (снабженной, между своими говоря, мотором гораздо лучше "жигулевского"), нажал нужную кнопку. Без особого удивления наблюдал, как ярко-зеленая линия в нужном окошечке сломалась острым зигзагом, да так и осталась в этом положении. Что ж, следовало ожидать... Где-то в недрах климовской машины был установлен "маячок", беспрестанно посылавший сигнал,- чтобы те, кто его установил, в любую минуту могли узнать, где машина находится. При нужде "маячок" нетрудно найти и выковырять, но пока что такой нужды нет... Гораздо важнее, что одежда самого Данила пока что "чистая", ни единый вражина пока что не присобачил в толчее, якобы нечаянно задев, какую-нибудь микроштучку, выполнявшую те же функции "маячка". Он включил мотор и неторопливо поехал от особнячка. Нигде не видно было ни "Тойоты", ни "девятки" - что, оставили в покое? Держи карман шире... Держась на приличном расстоянии, следом двинулся красный "Фольксваген" не самой последней модели. "Пожалуй что, не держава",- подумал Данил. Ни одна серьезная государственная спецслужба не пустит в "наружку" ярко-красную машину. Разве что государственная спецслужба решит прикинуться клубом дилетантов... стоп, стоп. При куцем объеме информации не стоит пока что громоздить в кучу всевозможные "если", "быть может" и "разве что". Вскользь глянув в зеркальце на "Фолькс" (в злокозненности намерения коего уже не осталось никаких сомнений), он нудным голосом замурлыкал под нос: Любо, братцы, любо, Любо, братцы, жить... Согласилась энта Люба Эскадрон наш обслужить... "Фольксваген" старательно повторял все маневры Данила, хотя тот ехал уже не столь бездарно, как из прокуратуры, но все равно старательно изображал робкого новичка, едва-едва набравшегося смелости расстаться с буквой "У" на стекле, но не обретшего от этого ни мастерства, ни опыта. Минут десять колесил в районе Академии наук, чтобы преследователи окончательно привыкли к его бездарно-черепашьему стилю вождения, расслабились и заскучали. За это время успел прокрутить в уме во всех деталях, как будет отрываться и где. Потом пришлось постоять на перекрестке, уже не по своей вине - дорогу загородили два грузовика и автоподъемник, долго маневрировавшие под надзором гаишников, чтобы втиснуться на узкую, заставленную машинами улочку имени поэта Колыса. Грузовики были нагружены наглядной агитацией, огромными, натянутыми на рамы полотнищами, в совокупности, определил Данил с ходу, составлявшие герб Рутенской Советской Социалистической Республики, сиречь нынешний герб Рутении. Словно в союзе нерушимом республик свободных в старые времена, столица активно прихорашивалась по команде сверху. В преддверии грядущего праздника. Батька Лукашевич в свое время, глазом не моргнув, отменил установленный прежней "владой" День независимости и в ранг государственного праздника номер один возвел дату провозглашения Рутении советской и социалистической. Через несколько дней этому эпохальному событию исполнялось круглых восемьдесят годочков, что должно было быть отпраздновано с помпой, фейерверками, военным парадом и публичной речью Батьки на площади Победы. Наконец перекресток опустел, уехали гаишники, и притомившаяся лавина машин рванула вперед. Все еще держась в крайнем правом ряду, Данил вырулил на широченный проспект - бывший Ленина, а ныне рутенского первопечатника Филиппиуса Скажины (у Батьки как-то не дошли руки переименовать его еще раз). Быстрым взглядом во все три зеркальца оценил обстановку. Собрался. Поехали... Перегазовка, рычаг на четвертую, педаль газа притоплена до пола... Ревя мотором, машина наискось рванула на встречную полосу, под визг тормозов выполнила классический "полицейский разворот", кренясь, ушла по дуге в боковую улицу, рванула под светофор за миг до того, как погас зеленый, снова визг покрышек, поворот налево, направо, лихой рывок по коротенькой улочке одностороннего движения навстречу этому самому движению, квадратные глаза водителя белой "Волги", визг шин, вираж, боковая улочка... Данил ехал в крайнем левом ряду, уже прекратив все киношные маневры, ведя машину, как и следовало водителю с его опытом. Красный "Фольксваген" безнадежно отстал еще на проспекте, отсеченный встречным потоком. Данил самокритично подумал, что особенных поводов для гордости у него нет: маневр был исполнен не самый замысловатый, в безвозвратно ушедшие годы в гараже особого назначения телохранителей Брежнева учили и не тому... Теперь он совершенно точно знал, что хвоста за ним нет. Уже скрупулезно соблюдая все правила, заехал на тихую улочку, припарковал машину, запер и не спеша двинулся в сторону станции метро. Спустившись под землю, пропустил один поезд, прогуливаясь точно посередине платформы так, чтобы со стороны до последнего момента было не определить, в каком направлении он собрался ехать. Сел во второй поезд. В полупустом вагоне вяло и явно долгонько кипела ссора примерно с полудюжиной участников: сторонники и противники Батьки поливали друг друга словесами, не особенно заботясь о логике и доказательности. Одни зловеще предрекали Батьке скорую политическую смерть и прозябание почему-то в роли заведующего химчисткой, другие, естественно, заверяли, что Батька и на сей раз размажет оппонентов по грязной стенке. Данил, понятно, не встревавший в диспут, склонялся скорее по второму. Дело даже не в том, что Батька каждое утро пробегает рысцой семнадцать километров и рубится в хоккей в любое время года, что на лезвиях, что на роликах, а в том, что народ, высокопарно говоря, его поддерживает. Как ни кипели "возняки" разумом возмущенным, как ни пыжились, на их шумные манифестации в двухмиллионной столице ни разу не удавалось собрать больше тысчонки-другой хамья... Проехав нужную станцию, он поднялся на поверхность, сходил к киоску за газетами, вернулся в метро, переместился на одну остановку назад. Теперь мог ручаться, что за ним нет и пешего хвоста. Плевать, что его неожиданный всплеск активности в момент оценят по достоинству, быстро просекут, что он собрался на какую-то потаенную встречу,- в конце концов, он и не выдавал себя за мирного энтомолога, прибывшего в этот город на ежегодный съезд коллег по профессии. Безобидных энтомологов в первый миг их сошествия с трапа самолета не обкладывают усиленным наблюдением, пешим и моторизованным. "Комитет по встрече" должен знать о них с Пашей достаточно... Если Климова все же устранили, то безусловно не держава. Государство в такие игры если и играет, то по вовсе уж суперсерьезным поводам. Следовательно, ответ шарады - конкуренты. Их у "Интеркрайта" хватает - и каждый второй, не считая каждого первого, по милому совковому обыкновению частенько решает проблемы совершенно нецивилизованно. Это - с одной стороны. С другой же... посвященные люди знают, что расейский бизнес за последние годы все же несколько цивилизовался. Особенно - крупный. Пожалуй что, безвозвратно канули в Лету времена, когда по Шантарску и иным немаленьким городам средь бела дня носились машины, набитые упоенно палившими друг в друга индивидуумами, когда, как это было в истории с кладом Чингисхана, шли в ход БТР и боевые вертолеты. Слишком многое сейчас предпочитают решать за столом переговоров, предваряя возможные перестрелки и прочие силовые акции чинной беседой людей в галстуках. Беспредела хватает, понятно, однако происшедшее как-то не смахивает на классический беспредел... Он подошел к длинному бордовому дому сталинской постройки, поднялся на третий этаж, пару секунд простоял, прислушиваясь к тишине за дверью. Нажал кнопку звонка условленным образом - длинный, два коротких... С внешней стороны не было никаких следов глазка - но это еще не означало, что его не существовало вовсе. Крохотная видеокамера замаскирована идеально, и сейчас Данил красуется на небольшом экранчике в полный рост... Дверь открыла бабуля шестидесяти трех лет, прямо-таки по-американски подтянутая и моложавая, с добрым лицом старой учительницы, всю сознательную жизнь упоенно сеявшей разумное, доброе и вечное (очки в тонкой золотой оправе на это сходство как нельзя лучше работали). Вот только бабуля эта, свет Митрадора Семеновна, к благородному учительскому племени отношения не имела ни малейшего... Закрыв за собой дверь, Данил, как привык в Шантарске, шутливо бросил: - Здравия желаю, товарищ старший прапорщик. А бабуля, как обычно в том же Шантарске, ответила вполне серьезно, сухо-значительным тоном службистки: - Здравия желаю, товарищ майор. Бессменная секретарша и в чем-то правая рука Данила, бабуля Митрадора Семеновна, едва закончив в пятьдесят втором десятилетку, решила продолжать трудовую династию по линии папаши - и по его протекции оказалась на боевом посту в одном из женских лагерей необозримого Шантар-лага. Впоследствии, после приснопамятной оттепели-слякоти, лагерей в Шантарской губернии изрядно поубавилось, но осталось еще достаточно, чтобы Семеновна вертухайствовала до пенсии, на каковую была отправлена старшим прапорщиком с полным набором юбилейных и выслужных медалей и неведомо за какие заслуги пожалованной Красной Звездой. Если уж говорить о личных потаенных эмоциях, то в этом плане Данил ее ненавидел и с превеликой охотой задавил бы старую лесбиянку собственными руками. Но эмоциям он как раз и не имел права поддаваться. Что касаемо работы, прошедшая суровую школу бабуля была незаменимейшим кадром со вколоченной намертво привычкой исполнять приказы от сих и до сих, держать язык за зубами и не удивляться абсолютно никаким поручениям. Данил никак не мог забыть, как однажды шутки ради сообщил, что намерен оборудовать в подвале главного офиса "Интеркрайта" личную тюремную камеру для "активного следствия",- и едва успел остановить бабулю, когда она как ни в чем не бывало собралась уж просматривать личные дела персонала, чтобы подобрать подходящих, надежных кандидатов в пытошники... При всем при этом она вовсе не была ни монстром, ни садисткой. Попросту свято верила, что живет, думает и действует единственно правильным образом, что по-другому просто нельзя в наше время и с нынешним народом, чем ужасно напоминала Данилу и Ленина, и Егорку Гайдара, и подобных им спасителей страждущего человечества... Расцвела наша бабуля, полное впечатление, даже где-то и похорошела. Виной тому, конечно, не послушная шлюха Наденька, прихваченная сюда Митрадорой из Шантарска, а, надо полагать, благостная для людей определенных убеждений атмосфера города Менска. И флаги развеваются прежние, и прочей совдеповской символики хватает, и Великий Октябрь здесь все еще празднуют, пусть без особой помпы... Из кухни выглянула Наденька, существо смазливое и довольно тупое - впрочем, не настолько, чтобы не врубаться в понятие "двойная игра". С самого начала она за хорошую денежку прилежно постукивала Данилу на пожилую сожительницу - ибо, как сказал бы товарищ Сталин, нет Бога, кроме Контроля, и перепроверка- пророк его... Данил дружелюбно осклабился шлюшке - вообще, легенда идеальная, живут себе пенсионерка с племянницей, с соседками на лавочке судачат... Прошел в аскетически обставленную комнату - где, конечно же, красовался памятный Данилу по кабинету Митрадоры в "Интекрайте" портрет Сталина, уверенно свернул в смежную, нажал выключатель на стене, который был вовсе не выключателем. В стене, оклеенной узорчатыми обоями приятного для глаз цвета, распахнулась дверь. Данил прошел в другую квартиру, чьи окна и подъезд выходили на противоположную сторону дома, в тихий дворик. Пробить дверь меж квартирами, не привлекая ничьего внимания, было нетрудно - гораздо труднее в свое время оказалось найти подходящий дом и провести ювелирно отточенную операцию, после которой хозяин этой, второй квартиры так и остался в убеждении, что это он сам решил ее продать милому, интеллигентному человеку, вернувшемуся на историческую родину... Милый, интеллигентный человек Володя Валахов, как и полагалось человеку с таким обликом и легендой, восседал за компьютером. Не вставая, лишь повернув голову, доложил: - Я как раз ввожу последние поступления... - Валяй, валяй, рисуй... Моцарт,-ухмыльнулся Данил, сел в мягкое кресло и покойно расслабился, убрав и сутулость, и выражение лица, свойственное провинциальному юридическому крючку. Здесь он мог побыть самим собой, а столь приятные минутки, такое впечатление, станут в этом городе редкостью... - Ну, здорово, Капитан,- сказал он второму, лысоватому, с обликом замотанной жизнью канцелярской крысы.- Испытываешь трепет при виде нежданного явления начальства? - А как же,- в тон ему ответил Лемке.- Вам как, фельдмаршал,- шашки в положении "подвысь" или сразу сауну с блядями? - Первое - неосуществимо за отсутствием реквизита, второе для нас, стариков, как бы уже и не нужно... Несмотря на фамилию, Лемке (он же Капитан, он же Крокодил, он же Наша Рэмба) был чистокровным русаком, подобно лермонтовскому доктору Вернеру. И, что важнее, единственным кадром интеркрайтовской службы безопасности, который побывал с Данилом в деле в той, прошлой жизни, когда Данил, уйдя из "девятки", но еще не уйдя из конторы, оказался южнее речки Пяндж. Дело это затянулось на два месяца. Была такая, оставшаяся совершенно не известной посторонним история, когда некий полковник из ограниченного контингента, не удовлетворясь мелкими бытовыми сделками по продаже местным горючки и бушлатов, захотел разбогатеть резко. И знал, сколько обещали обосновавшиеся в Пакистане белозубые англосаксонские ребята за новейший вертолет огневой поддержки, буде его доставят целехоньким. Из-за златолюбия полковника серьезные конторы по обе стороны границы надолго увязли в сложной и кровавой игре, втянувшей в свою орбиту массу разнообразного народа, в одних высоких кабинетах стучали кулаками по столу и требовали не жалеть ни зелененьких, ни людей, в других, столь же яростно обрабатывая столы верхними конечностями, вперемежку с матом обещали Золотые Звезды тем, кто сумеет вернуть вертушку или хотя бы уничтожить ее дотла, не выпустив в Пакистан. Вертолет, так и не упорхнувший за кордон, сгорел дочиста в одном живописном ущелье, но Данил с Капитаном вместо обещанных Золотых Звездочек получили эмалевые красные - размером побольше, но рангом пониже. И вышло так не оттого, что высокое руководство не держало слово, а из-за живого характера Капитана - Лемке не стал тащить назад взятого с поличным корыстолюбивого полкана, поступив с ним довольно скверно, так что подыхал полкан долго и беспокойно. А он, сволочь этакая, был племянником бардзо Большого Дяди, кто-то из группы оказался стукачом, Данил с Лемке и красных эмалевых звезд не получили бы, но командующий, мужик правильный, встал в амбицию, отмазал, сделал все, что мог... Правда, немного погодя, едва подвернулся случай, Лемке вылетел в отставку- Большой Дядя был злопамятен, Данила он, будучи армейцем, достать не смог, а на Капитане отыгрался. И когда Большой Дядя проворовался настолько, что вынужден был застрелиться из двух пистолетов сразу, четырьмя пулями, Лемке в армию уже не вернулся, прибившись к "Интеркрайту". Это и была настоящая Данилова резидентура, угнездившаяся на безопасном отдалении от "Клейнода", понятия о ней не имевшего,- девять человек, аналитики Валахова и боевики Лемке, группа, составленная так, чтобы при нужде действовать кто мозгами, кто дубьем... - Прошу, шеф,- сказал Валахов, освободив Данилу кресло перед компьютером и поставив для себя рядом второе.- Если отобразить графически, получается такая вот картина... Он коснулся клавиш. На экране возникла широкая, направленная острием вниз красная стрела, точнее, ее незамкнутый контур, очерченный жирной линией, внутри у нее имелась стрелочка поуже, зеленая, были еще стрелочки, ведущие от основания стрелы к кругам и квадратикам. Данил так и не выучился обращаться с компьютером - не было времени в последние годы - и потому к тем, кто умел, относился с капелькой суеверного уважения. Другое дело, что подобные схемы были ему прекрасно знакомы: "звездная" разработка, анализ системный и анализ по слоям, фрактальный поиск... - Вот это,- пояснил Володя, подведя стрелочку курсора к алому контуру широкой стрелы,- в символической форме отображает наезд через СМИ на президента Лукашевича. В отличие от кампании прошлых лет, нынешняя отличается одной любопытнейшей особенностью - уже третий месяц президента целеустремленно и безостановочно обвиняют в тайном заключении некоего ядерного соглашения с Россией. Формулируется все достаточно туманно, чтобы не было поводов вытащить "возняков" в суд. По сравнению с прошлыми наездами, у них появились толковые юристы, заранее просчитывающие возможные последствия... - Это-то мне известно,- сказал Данил.- Читал краем глаза. Я пока что не ухватил характера этого пресловутого соглашения: российские ядерные боеголовки на рутенской земле или коварно завезенные радиоактивные отходы? - А это не только вам непонятно,- ухмыльнулся Володя.- Это всем пока что непонятно. Они ж, сволочи, избегают конкретики - вроде бы и боеголовки, но не исключено, что и отходы... Версии и гипотезы очень грамотно сменяют друг друга так, чтобы читатель и слушатель оставались в тягостном недоумении, но меж тем не сомневались: что-то такое тут есть... Многие тут после Чернобыля очень болезненно относятся к любым упоминаниям о радиации, чему-то ядерному - здесь же тоже в свое время накрыло осадками несколько районов, сами знаете... - Знаю. Пропаганда имеет успех? - Некоторый. Определенный. Я повторяю, они очень грамотно уходят от конкретных географических точек и конкретизации "ядерной напасти". Кое-кто верит, кое-кто нервничает, Батька несколько раз выступал с опровержениями, но атаки продолжаются... И, внимание! - он указал на зеленую стрелочку.- С некоторых пор, точнее говоря, восемнадцать дней подряд, создатели "ядерной версии" начинают потихоньку приплетать к "направлению главного удара" фирму "Клейнод", а равно и ее дочернее предприятие "РутА"... В описательности это выглядит так: сначала их упомянули в числе "подозрительных оршанских контор", не исключено, служащих прикрытием для какой-то злокозненной деятельности против республики. Потом частота упоминаний росла и росла - с той же туманной виртуозностью, без всякой конкретики. Еще позже нашлась рожа, печатно возгласившая: стоило бы проверить, что возят за рубеж и из-за рубежа грузовики "Руты", с дозиметром вокруг них побродить, в кузовах пошарить... Четыре дня назад с десяток народофронтовцев явились... - Климов мне сообщал,- кивнул Данил.- Явились в "Руту" с парой дозиметров и потребовали общественной проверки. Дали им поиграться вдосыт с приборами... Ушли разочарованные. - Вот именно. Но печатные нападки тем не менее продолжаются. Мало того- "Клейнод" и "РутА" упоминаются в проплаченных "возняками" -точнее, за "возняков" - западноевропейских публикациях. Вот здесь у меня ксероксы статей с отмеченными упоминаниями, это - западноевропейские газетки, переводы подколоты... Начинайте с этих... Данил бегло, но внимательно перелистал ворох бумаг. Влад был прав - несомненный наезд, оформленный с тем туманным иезуитством, что никак не позволяет притянуть к суду хоть бы одно блудливое перо. Отточенно-уклончивые формулировки, ни единого конкретного утверждения, но это как раз тот случай, когда количество незаметно переходит в качество, вбивая читателю в подсознание некие гипотезы уже в качестве истины... "Ничего не понимаю",-подумал он чуточку растерянно. Чего-чего, а "ядерного следа" за "Интеркрайтом" никогда не тянулось. Ничего даже отдаленно похожего. И тем не менее сработана клевета чертовски профессионально, нехилыми умельцами, которые потратили немало времени и денег, случайно такие вещи на свет не появляются. Но зачем? Помимо всего прочего, "Клейнод", как и его папа "Интеркрайт", точнее, их хозяева и сотрудники, никогда и нигде не светились в качестве "симпатиков" президента Лукашевича. И не перебегали дорогу его противникам. Чуть ли не демонстративно стояли в стороне и от здешних политических баталий, и от того бизнеса, что как-то с этими баталиями связан. Отчего же вдруг угодили на прицел к "вознякам"? Шар-рада... Он еще раз перечитал вырезки, уже внимательнее. Ну да, все правильно - страшилка раскручивается умело и целеустремленно, как в фильме ужасов: сначала загадочные звуки и шорохи, потом мелькание непонятных теней, потом в кадр попадает когтистая, явно нечеловеческая лапа, и наконец монстр, явив себя во всем безобразии, атакует полуголую грудастую блондинку... Но мы-то, мать вашу, вам не блондинка! Мало того, мы, в отличие от дурехи-блондинки, даже не шастали по заброшенным "нехорошим домам" и вурдалачьим лесам, мы тихо занимались своим делом, никого не трогали, никому не перебегали дорогу... Тогда почему? - Спасибо,- сказал Данил.- Неплохо поработал. Что "Клейнод"? - Начинают немножко нервничать, что вполне естественно. Тышецкий пишет подробную докладную, просит либо принять должные меры, либо разрешить им самим организовать толковую и убедительную контрпропагандистскую кампанию. Оксана Башикташ по его просьбе делает наметки... - Интересно, с чего они взяли, что толковые и убедительные объяснения убедят этих?-Данил похлопал ладонью по стопке ксерокопий. - И все равно, следует отреагировать... - Безусловно следует,- кивнул Данил.- Подождите, я кое-что обдумаю, прокачаю, тогда и решим... Я вижу, нападки носят, можно так выразиться, абстрактный характер? Конкретные фамилии ни разу не упоминались? Или я проглядел? - Ни разу. Я же говорю, юристы у них пошли толковые... Как и вообще консультанты. - Согласен,- проворчал Данил.- Правда, возникает очень интересный вопрос: отчего это толковые - и, мы-то с вами знаем, хорошо оплачиваемые - вдруг ни с того ни с сего прицепились к серой, незаметной, невеликой фирмочке, обвиняя ее в том, к чему она решительно непричастна? Вот этот вопрос как раз из категории гамлетовских... Ладно, продолжайте работать.- Он встал.- А вы меня проводите до остановки, Лемке... Глава третья Младший лейтенант, мальчик молодой... Они медленно пересекли дворик, свернули в тихую короткую улочку, где посреди крохотного скверика стоял на невысоком постаменте бронзовый бюст некогда обитавшей на этой улочке знаменитости - писателя Явгена Дрозда, так и не вышедшего в классики, а потому удостоившегося не монумента в полный рост, но компромиссного бюста. Присели на лавочку, справа от уставившегося в пространство бронзового Явгена, острой бородкой и печально-философским взглядом крайне напоминавшего английского короля Георга V, в свою очередь смахивавшего на Николая II. - Все спокойно? - спросил Данил. - Абсолютно. Никому мы в око пока что не попали. - Хоть в чем-то обстоит нормально...- вздохнул Данил.- Что думаешь о Климове? - Ничего. Не располагаю данными, чтобы выносить какие-то заключения. - Хороший профессиональный ответ... Ну, а о его поведении что думаешь? Мог он вдруг реально удариться в гусарский разгул, разболтаться? - Вряд ли. Скорее уж все это могло служить удобным прикрытием для чего-то. Мне неизвестного. Тебе виднее, для чего. Характер наших контактов с ним ты сам устанавливал. - Ну, а что собой представляет Оксана Башикташ, если отвлечься от сухих строчек оперативной информации? - Умненькая, работящая - как бизнесвумен. Осторожная блядь, никогда не нарушающая внешних приличий. Одним словом, современная деловая женщина. Потерять голову из-за нее, конечно, можно, но сильно сомневаюсь, чтобы такое могло случиться с Климовым. Не тот кадр. - У медведика на шее ленточка-вызов... - Я знаю. В тот день, в час дня, Волчок, как ему и было предписано, снял сигнал. Но вечером Климов на место встречи не явился. - Время? - Девять тридцать вечера. - Если верить экспертизе, в это время он еще был жив...- сказал Данил.- Твои мальчики потом вокруг озера шарили? - Ну конечно. Волчок обошел четыре дома со своей пустышкой - внутри удостоверения чистые странички, без единой буквы, зато снаружи золотым тиснением - "КГБ Рутенской республики", идеальный вариант, чтобы не загреметь при оплошности за подделку документов. Народ здесь патриархальный, достаточно махнуть перед носом такой обложкой с золотым тиснением... Ничего. Ни одна душа не заметила подозрительной возни возле озера, подозрительной компании... Время-то было позднее. - Климов в последние дни обращался с какими-нибудь просьбами? - С одной-единственной, за сутки до... происшедшего. Просил побыстрее и тщательно проверить Граков и еще несколько деревушек вокруг Дома писателя. На предмет возможного обнаружения приезжих. Причем приезжие эти должны были, во-первых, проживать компанией, группой из нескольких человек, во-вторых, происходить из строго определенной страны: ныне незалежного южного рутенского соседа. Никаких конкретных наводок - ни словесного портрета, ни фамилий, ни прочих данных. - И ты? - А что - я? Я, как мне и полагается, стал выполнять просьбу. Отправил ребят. Только дело это непростое, в деревне работать сложнее, сам представляешь. Особенно в таких небольшеньких, как Граков и иже с ним. С другой стороны, правда, в чем-то и легче- приезжие на виду... Словом, они еще работают. В том круге, что очертил Климов, одиннадцать деревушек, с маху не прочешешь... Одно Данил знал совершенно точно: такого задания он Климову не давал. Значит, самодеятельность - на которую, между прочим, Климов имел полное право. Вот только зачем ему вдруг понадобилось знать, в какой деревушке обосновалась - если только обосновалась - группа "незалежников"? Вообще-то, "возняки" давненько уж работают в контакте со всякой сволочью из-за южной границы вроде "Куренных стрельцов" или "Гетманской славы"... Так что, это след? Не факт пока что... - Ребятам продолжать? - Непременно,-кивнул Данил.-А имеешь ты хотя бы приблизительное представление, где может находиться Ярышев? - Ни малейшего. Мы же что с ним, что с Климовым имеем право контачить в строго определенных случаях, только тогда, когда они сами решат выйти на связь. Правилами, конечно, при нужде предусмотрено и обратное, но исключительно по твоей инициативе, а ты такого приказа ни разу не давал... - Теперь придется дать,- сказал Данил.- Вызовите Ярышева на встречу по всем каналам, какие у вас только есть... Капитан, а чутье тебе что вещует? - Неспроста все это... - Вот и у меня такие же ощущения,- вздохнул Данил.-Только их к делу не подошьешь... Знаешь, чем мы сейчас займемся? Подобно приснопамятному советскому парткому, будем рассматривать облико морале клейнодовцев, пройдемся по ним частой сетью, и начнем, пожалуй что, с Багловского. - С Багловским проще всего. В смысле быстрого ответа. Виктуар опять принялся за старое. Оцени,- он продемонстрировал Данилу цветную фотографию.- Хороша лялька? Они тут до сих пор носят эти умилительные фартучки советского образца. Вот только есть один нюансик... Данил выслушал все про нюансик, но ничего не сказал, вообще никак не выразил своего отношения. Как он ни доверял Капитану, каждый в данный конкретный момент знает ровно столько, сколько ему положено. Умные все-таки люди были создатели "перекрестного опыления"... Потом он со столь же равнодушным лицом выслушал доклад о поведении еще одного индивидуума, на сей раз женского пола, забрал у Капитана фотографию ляльки в передничке - нет никакого криминала в том, что человек держит в кармане снимок юной старшеклассницы, это вам не порнуха какая-нибудь, девочка вполне одета,- спрятал снимок в объемистый бумажник и встал, уже легонько сутулясь согласно роли: - Ну, мне пора. Если объявится Ярышев, немедленно дай знать. А в остальном...- Он помедлил пару секунд и решился: - А в остальном - объявляю режим боевой тревоги. Лучше пересолить, чем недосолить, все равно никто не узнает, и в случае чего смеяться над нами будем лишь мы сами... И, бога ради, осторожнее, Лемке. Извини, но я уж на правах старого другана... Что-то ты оживлен самую чуточку больше, чем следует, что-то ты при звуке боевой трубы стал излишне бойко прядать ушами и рыть копытом землю. Я ж тебя сто лет знаю, вот и вижу, что оживление не вполне оправданное... - Ты понимаешь, мне две недели назад стукнул полтинник... - Понимаю,- сказал Данил.- Самому через пару месяцев стукнет "последний-раз-сорок", а там и полтина грядет согласно законам природы и арифметики. Потому я и говорю: оживлен ты, на мой взгляд, не вполне нормально. Это опасный путь, Лемке, когда мужики-"полтинники" начинают со страшной силой заваливать девочек, без нужды скрипеть мышцой и выкидывать прочие номера, дабы доказать себе, что они еще ого-го... - Тьфу ты, черт. Что, заметно? - Заметно, Палыч,- сказал Данил.- "Синдром полтинника", уж извини, я тебе диагностирую. Для постороннего глаза заметно, знаешь ли. Ты стал чуточку другой... - А может, ты не только мне пеняешь, но и себе заранее делаешь предостережение в преддверии того же диагноза? - А может, ты знаешь,- тихо сказал Данил.- Полтинник - это все же рубеж, Палыч. Как между полковником и генералом, может, у меня синдром как раз в брюзжании и выражается, пойми тут... В общем, не скрипи мышцой зря. - Не буду,- серьезно пообещал Лемке. - Вот и ладушки... Ну, всего тебе веселого! Пройдя несколько шагов по тихой улочке, он ощутил легкий, мимолетный укол страха - страха старости. Все правильно, есть рубеж. И есть синдром. Кто-то начинает, как Багловский, задирать подолы школьницам, кто-то, подобно Лемке, начинает двигаться с нарочитой энергичностью, а кому-то, как, например, некоему Черскому, начинает лезть в голову всякая тоскливо-лирическая чепуха: можно вспомнить хотя бы, что ты, вопреки известной пословице, и дерева не посадил, и дома не построил (зато спалил не менее полудюжины), произвел, правда, на свет аж двух сынов, но все чаще начал призадумываться: что же от тебя останется на этой грешной земле? Пригоршня юбилейных медалей, среди коих замешалась Красная Звезда? Память о крутом волкодаве? Хоть парочка слезинок, которую Ларка в свое время, будем надеяться, проронит? Желтеющие фотографии, на которых ты торчишь за плечом Леонида Ильича Брежнева? Груда горелого железа в живописном ущелье - все, что осталось от новейшего некогда вертолета? Положительно, старость - это как раз и есть то состояние души, когда ты начинаешь мучительно размышлять, каким будет итог... И что-то навсегда останется недосказанным, прав классик. Он тряхнул головой, отгоняя мимолетную тоску, прибавил шагу - не забывая проверяться. Но никто за ним не топал, и он, выйдя на оживленную улицу, дождался нужного автобуса, с пересадкой добрался до места, где оставил машину. Никто на нее за время отсутствия Данила не покусился. Зато... Едва вырулив со двора, он обнаружил позади неведомо откуда выруливший красный "Фольксваген". Что называется, ежели вульгарно - здравствуй, жопа, Новый год... Давно не виделись, знаете ли. Объяснить эту встречу можно было одной-единственной причиной: владельцы "Фольксвагена" как раз и были теми, что подсунул в машину Климова "маячок". Других объяснений попросту нет - нужно быть ясновидящим, чтобы обнаружить в двухмиллионном городе ничуть не примечательную "жигулишку". Впрочем... Есть и второй вариант. Хвост принадлежит серьезной конторе, которая, потеряв Данила, немедленно бросила немаленькие силы, дабы обнаружить машину с конкретным номером... Нет, отпадает. Чересчур многих пришлось бы задействовать, объявить общегородскую тревогу для определенных служб. А смысл? Нет, нерационально. Так что остается единственный вариант, первый... Поскольку хвосты уже знали, на что он способен, Данил по кратком размышлении отбросил игру в новичка-путника. Ехал, как нормальный, знающий к тому же этот город с точки зрения шофера. Те, в "Фольксвагене", явно слегка нервничали - старались держаться к нему поближе, чтобы не пойматься второй раз на тот же финт. Можно было и поиграть с ними, вот только стоило ли метать бисер ради чисто морального удовлетворения? И Данил, соблюдая правила, аккуратно ехал себе к особнячку. На проспекте Независимости, возле высоченного Ильича, уже не было ни единого демонстранта, словно они сюда и не приходили вовсе. Даже неизбежный мусор в виде обрывков плакатов и листовок успели убрать. Покой и благолепие. Ядерные отходы... или ядерные боеголовки... Что за чушь? От военных традиционно можно ожидать всего, да и от политиков тоже, но причем тут "Интеркрайт", "Клейнод", грядущая финансовая трансакция? Трансакция... Есть, конечно, люди, которым она просто не нравится, а есть такие, что хотели бы подставить ножку, сами влезть в дело... Зацепка? Да нет, никакая не зацепка, пока четко не выявлена связь меж недоброжелателями и наездами здешней прессы... Довнар сидел на прежнем месте, только вместо бутылки с минеральной на столе красовалась полудюжина пива и блюдечко с крошечными сушками. - Докатился,- проворчал Данил, плюхаясь в кресло напротив и откупоривая себе бутылочку.- К пиву - сушки? Эстет! А вобла где? - Одичал в Европах,- виновато сказал Довнар.- Скоро приду в норму... Пан Черский, ваше приказание выполнено. Багловский, подсуетившись, отыскал рефрижератор, а я съездил в "Сигму" к Зваричу... Сюда же сплошь и рядом гонят грузы из России в сопровождении нанятой вневедомственной охраны, вот я и подрядил аж две легковушки, которым все равно возвращаться в Москву вхолостую. Нормально договорились. Семеро орлов, три автомата, "Макар" у каждого. В случае чего церемониться не станут, как и принято в наше суровое время, лупанут из тарахтелок... "Если это держава, никакие тарахтелки не помогут,- подумал Данил. - Впрочем, вот вам и случай кое-что проверить. Эти должны быстро понять: тело отправляют в Москву не с бухты-барахты". - А сам почему с ними не поехал? - А прямого приказа не было,- сказал Довнар, почесав под бородой.- Косвенные намеки я понимать не обязан. - Черт с тобой,- сказал Данил.- Только сиди тихо и поперек батьки суйся в пекло, лишь получив прямой приказ... Усек? - Усек. - Ладно.- Данил встал, прихватил едва начатую бутылешку пива.- Я пойду поработаю... Прихватил свободной рукой транзистор. Вышел, не спеша поднялся на второй этаж, прошел в конец тихого коридора. Две комнаты отдыха - обширные, с высокими потолками, как все покои в этом здании эпохи архитектурных излишеств,- были обставлены отнюдь не бедно, чтобы при нужде служить и гостиничными номерами для разных "випов", и местом уединенного развлечения для таковых. Данил прекрасно знал от Климова, что кое-кто из приближенных к главе "Клейнода" лиц использовал "отдыхалки" для собственных амурных дел, но и не думал препятствовать, намекнув лишь в свое время, чтобы тщательно убирали за собой и казенное добро не портили. Наверняка ни единая живая душа не сунулась бы в эти "нумера", знай заранее, что их по приказу Данила с самого начала напичкали должной аппаратурой. Но кто бы им проболтался? Не Данил, конечно, и не его спецы... В комнате царил полумрак - плотные шторы тщательно задернуты. Только Верочкина блузка белела - она лежала на широком диване, прикрыв ноги клетчатым пледом. Завидев Данила, легонько ворохнулась, приподнялась на локте. Данил прошел к дивану, включил лампу на столике. Молодая женщина поморгала от неожиданно залившего ее неяркого света, бледно, растерянно улыбнулась. Подсунутое Пашей снадобье брало свое: она сейчас пребывала в чуточку сдвинутом состоянии, и воля малость подавлена, и легонькая прострация имеет место быть... Данил придвинул мягкий стул, уселся так, чтобы его лицо не попало в конус неяркого света. Вера все еще улыбалась - вяло, отрешенно: - Эти ваши штучки... - Такова се ля ви,- сказал Данил.- Вера-Верочка-Вероника, Вера-Надежда-Любовь, а "веритас", как известно прилежным ученикам, на классической латыни означает "истина"... - Вы со мной играете? - Нет,- сказал Данил, тихонько выпил полбутылки и отставил ее подальше.- Или - почти нет. Игра - это всегда притворство, а я нисколечко не притворяюсь, Вера. Я вам сочувствую, я вам и в самом деле сочувствую, я ценил и уважал вашего мужа... Вялый всплеск агрессии: - Как охотник - натасканную легавую? - Вера, вот так со мной не надо,- сказал Данил.- Серега не был юной гимназисткой, а я не был богатым ловеласом... Он делал определенную работу, которую выбрал себе сам. Добровольно. И не хотел другой. Его полностью устраивала эта... Он, кроме того, был взрослым, психически здоровым человеком и потому прекрасно отдавал себе отчет, что его работа опасна, иногда. Вот я вам вкратце обозначил свои соображения по поводу... У вас нет возражений по существу? Серьезных, взрослых? Она отрицательно помотала головой, роскошные белокурые волосы закрыли лицо. Данил нагнулся и двумя пальцами убрал светлые пряди за уши. Пояснил: - Мне нужно видеть ваше лицо. - А если я вас пошлю? - Далеко? - Далеко... - Не стоит, Вера,- сказал Данил тихо.- Я не пират, а вы не принцесса у меня в плену. И не на танцах к вам клеюсь. Вы прекрасно были осведомлены, что может случиться ситуация, когда кто-то вроде меня будет вас, извините, допрашивать. Вы как-никак не жена слесаря и не супружница обнищавшего доцента. Я не хочу быть жестким, мне не доставляет никакого удовольствия на вас давить... Только, бога ради, не прикидывайтесь возмущенной школьницей, которой на танцах одноклассник погладил попку... Вы достаточно взрослая и достаточно умная. Я имею право вас допрашивать, а вы обязаны отвечать. Несмотря на все, что произошло. Я имею право, а вы обязаны... Итак? - Ну что вам от меня-то нужно? - Да ничего особенного,-сказал Данил.-Для начала скажите, чего вы боитесь. Или - кого. - Я-а? - Она чуть не рассмеялась, но передумала в последний момент, грустно покривила губы.- Ничего я не боюсь. - Врете. - Да нет! - Ну, этак перебрасываться мячиком мы можем долго-долго...- решительно прервал Данил. Вера подалась к нему, придвинулась вплотную, обдавая запахом духов, положила ему руку на плечо и запустила кончики пальцев под воротничок рубашки: - Данила Петрович, бросьте вы эти преамбулы и скажите прямо, что вы меня хотите... Что я, ваших взглядов никогда не замечала? Данил пожал плечами, сказал с искренним разочарованием: - Вера, не заставляйте меня считать вас полной дурочкой. Для вас самой в первую очередь унизительно... Ручку уберите. И застегните верхние пуговки, мне это ничуть не мешает, но все же снижает деловую серьезность момента. Во-первых, если вы сейчас вздумаете истерически рыдать или просто хлюпать носом, я вас вульгарно отхлещу по физиономии. Во-вторых, послушайте модную песенку. Голос у меня грубее, чем у Аллегровой, но вот хрипотца почти та же самая, а это позволяет рискнуть... Младший лейтенант, мальчик молодой, все хотят потанцевать с тобой... Лейтенант, правда, в данном случае старший... Ну, расскажите мне про вашего галантного и обаятельного старшего лейтенанта. Его белоснежная "девятка" меня не особо интересует, равно как и сексуальные подробности, зато во всем остальном прошу полной откровенности. Чтобы я мог сопоставить ваш рассказ с тем, что мне уже известно. А известно мне немало. Работа такая. И не скулить, я сказал! - прикрикнул он с ненаигранной злобой. - На пушку берете? - произнесла она с некоторой неуверенностью. За эту неуверенность Данил моментально и зацепился: -Ерунда. Этот снимочек, по-вашему, "пушка"? Узнаете себя? Я прекрасно знаю, что сие фото отражает, скажем так, середину бурного романа: на первом свидании господа офицеры все же не кладут этак по-хозяйски лапу на бедро, задирая юбчонку,- по крайней мере, когда объятие происходит средь бела дня на людной улице... Вам напомнить дату? Или показать другие снимки, отражающие этапы бурного романа? - И вы туда же? - вырвалось у нее чуть ли не стоном. Данил внутренне возликовал. Конечно, он блефовал - у него не было ни единого доказательства в пользу того, что этого мачо в безукоризненной форме к ней подвели. Просто-напросто работяга Лемке трудолюбиво зафиксировал Верочкин роман с этим типом и сделал пару снимков, не занимаясь глубокой разработкой. Единственная зацепка - это то, что белоснежная "девятка" принадлежала, промежду прочим, вовсе не мужчине, а даме, за каковой и числилась в местной ГАИ. Но это ни о чем еще не говорило - можно ездить по доверенности, можно выпросить машину у любящей тетушки, дабы произвести впечатление на предмет обхаживаний... Однако ее обмолвка многое меняла... - Вера, ты меня заставляешь изрекать жуткие банальности,- поморщился он.- Путь у тебя один - откровенно все рассказать. Иначе запутаешься так, что я за твою холеную шкурку и гроша ломаного не дам. Игры у нас серьезные, сама знаешь, а охранять тебя у меня нет возможности... - Совсем? - Ну, как сказать... Своих мы охраняем... А вот стукачей не любим. - Я вам не стукачка! -Тогда колись! -рявкнул он, ничуть не играя. - А что со мной будет? - Отправлю в Шантарск,- моментально ответил он.- К маме с папой и их налаженному благосостоянию. Вера! У меня нет времени! - Но вы обещаете... - Руки о тебя никто пачкать не будет. В том случае, если никого не продала... - Да кого я могла продать? Что я такое знаю? Данил взял ее за отвороты тонкой блузочки, медленно притянул к себе и приказал, почти шепча на ухо: - Колись, колись, Верочка, пока я с тобой по-другому не начал... А ведь могу. Она так и не заплакала - крепкая девочка - и, не сводя с него малость поглупевших глаз (быть может, ей казалось, что так она чуточку Данила разжалобит), начала колоться. Порой у него прямо-таки скулы сводило от банальнейшей убогости капкана, в который ее поймали. Ведь в свое время подробнейшим образом инструктировали дуреху, как себя следует вести в иных ситуациях, настрого предупреждали, что есть люди, которым следует немедленно сообщить, в случае... Впрочем, точно так же бывало с сотнями других, если не с тысячами... Еще до того, как очаровательная Верочка узнала о неверности мужа, она маялась скукой - Климов пахал чуть ли не сутками... Тут и объявился, как чертик из коробочки, представительный стар-ший лейтенант из здешнего генштаба, ковбой на белоснежной "девятке". Поскольку Верочке и раньше доводилось, будучи в замужнем состоянии, позволять порой иным дублерам заменять мужа, события покатились по наезженной колее: цветы, рестораны, выезды на природу, е цетера, е цетера. Вот только дублер оказался не вполне обычным. В один Далеко не прекрасный день к Верочке нахально заявился домой некий отвратительный субъект (Данил подозревал, что этой характеристики он удостоился отнюдь не за внешность, а за то, что наговорил), небрежным жестом карточного шулера Предъявил пачку великолепных, четких фотографий, весьма подробно иллюстрировавших иные эпизоды общения Верочки с лощеным генштабистом, после чего, конечно же, сообщил, что негативы находятся у его друзей. А те, ребята без пред-рассудков, в случае чего не только щедро одарят фотографиями господина Климова, но и опубликуют самые выразительные в эротической прессе сопредельных стран... Одним словом, жутчайшая банальщина. Ни капли творческого вдохновения. Что отнюдь не говорит еще о неэффективности метода, наоборот... Но дальше начинались нестандартные повороты сюжета. В том, что генштабиста аккурат в те самые дни услало начальство в длительную командировку (о чем он сообщил Верочке по телефону), опять-таки не было ничего удивительного - подставу на всякий случай отвели от объекта разработки, то ли совсем, то ли на время. Однако последующее... Верочка клялась и божилась, что обладатель эротических фотографий, сиречь шантажист, не потребовал никаких конкретных услуг. Никаких. Туманно отрекомендовался представителем некой государственной конторы, которой, как легко догадаться, по долгу службы весьма интересно знать, как живут и чем дышат заезжие коммерсанты. Заявил, что они вовсе не намерены втягивать неосторожную даму в какие-то грязные дела,- просто-напросто, может статься, однажды потребуют поделиться не самой важной информацией о "Клейноде". А может, на Верочкино везение, и не потребуют - как дело повернется. Верочкины заверения в том, что никакой информацией она не обладает, он вежливо отмел, заявив (и вполне резонно, на взгляд Данила), что ему виднее, какая информация важна, а какая - не особенно. С тем и расстались. Прошло две недели, а слово свое гость пока что держал - никто к Верочке не являлся, правда, и "генштабист" пропал, будто и не было... Данил заставил ее повторить горькое повествование несколько раз, умышленно нарушая хронологическую последовательность событий, задавал коварные вопросы, подлавливал, как мог и умел, но, пустивши в ход все свое мастерство, в конце концов начал верить, что все происходило именно так. Верить следовало еще и оттого, что Верочка Климова и в самом деле не располагала ничем, что напоминало бы отдаленное подобие информации. Не знала ни о "Клейноде", ни об "Интеркрайте" ничегошеньки, а то, что она знала, знал и весь окружающий мир. Объяснение подворачивалось одноединственное, насквозь знакомое: вербовка на будущее. В качестве даже скорее не информатора, а исполнителя какой-то акции, быть может, разовой,- пронести в офис "безобидный предмет", с равным успехом способный оказаться и микрофоном, и килограммом опия, и бомбою. Или что-то вроде. Такое частенько случается... Как Данил ни ломал голову, не мог отыскать ни единого следочка. "Генштабист", конечно же, не показывал Верочке своих документов, адреса не оставил, домой к себе не приглашал, ссылаясь - ну, разумеется! - на сложности с супругой, с каковой вот-вот должен развестись по причине ее жизненной черствости и общей стервозности. Постельное общение происходило то на "квартире благородного Друга", то в загородном пансионате, то у Верочки Дома. Можно было, конечно, сориентировать Лемке по номеру машины, но Данил подозревал, что этот след приведет в тупик, - так оно обычно и бывает... Либо фальшак, либо тачка втемную позаимствована у абсолютно непричастного человека. И сам ничего не узнаешь, отрабатывая такой, с позволения сказать, "след", и засветишься... - Ну честное слово, все так и было! - с надрывом протянула Верочка, постукивая себя в грудь сжатыми кулачками.- Ничего он от меня не требовал, ничего! - Ладно, верю,- досадливо отмахнулся Данил.- И где же тебя с ним щелкнули? Она решила, что самым лучшим будет потупиться: - В том-то и оно, что у нас дома. На каждой второй фотографии интерьеры узнаются... - Могу себе представить,- проворчал Данил.- Он в тот раз впервые был у тебя дома? - Да нет, раз в третий. Один раз просто... заезжали на пару часиков, а второй... Во второй чуть ли не двое суток он у меня жил, Климов как раз летал в Шантарск на совещание... - Ну, вот оно,- сказал Данил.- И спала, поди, крепенько, надо полагать? У него было время сделать слепки со всех ключей, а потом они преспокойно установили аппаратуру и преспокойно ее сняли в ваше отсутствие... Наверняка так и было: Климов не держал дома ничего, связанного с его профессией, а потому в его квартире не устанавливали приборов, отметивших бы проникновение чужого, датчик, выявлявший микрофоны, у него имелся при себе, этого было достаточно... Стоп, а где этот детектор? Среди вещей, возвращенных Олесей, его не было. И вообще, есть тут одна странность. Опять-таки профессиональная. Гораздо проще и безопаснее отщелкать "натюрель" на нейтральной территории, в том же предварительно подготовленном номере пансионата или "квартире друга". Это азбука секретной службы. Интерьеры в данном случае никакой роли не играют. Зачем же они полезли в квартиру? Была для них в этом какая-то иная выгода? Скажем, доступ в квартиру? Но зачем? - Все так и было...- снова завела Вера. - Я сказал, верю! - цыкнул Данил. - Вы только поймите! Вас бы на мое место... - Невозможно с точки зрения физиологии,- отмахнулся он.- Помолчи минутку, ладно? Верю я тебе, верю... Во рту пересохло от бесчисленных сигарет, выкуренных им за три часа работы. Достав из холодильника первую попавшуюся баночку, Данил рванул кольцо и жадно присосался к овальному отверстию. Микрофоны Серегин детектор непременно засек бы. Доступ в квартиру, доступ... Вербовочка на сексе, нечто подобное мы, не исключено, имеем в случае с... Стоп, не пори горячку... Он решительно встал: - Собирайся. Приведи себя в порядок, подмажься в темпе и поехали... - Куда? - боязливо поинтересовалась она. - К реке, груз к ногам привязывать...- огрызнулся Данил.- Домой к тебе, куда же еще? Документы у тебя там? Ну вот... Заберешь вещи, документы - и вернемся сюда. Здесь и останешься, пока я тебя не переправлю в Шантарск. Негоже быть грубым со вдовой, но скажу тебе откровенно - катись в Шантарске на все четыре стороны, и точка. - Спасибо... - Не за что,- хмуро сказал он.- Давай поживее. Почти вприпрыжку спустился по лестнице, распахнул дверь в комнату, где Паша с Довнаром безмятежно играли в шахматы, с порога распорядился: - Паша, на крыло! Ты шофера не отпускал? - Нет, конечно. - Сейчас поедем к Вере. Потом объясню детали.- Он повернулся к Довнару.- Жор, а ты садись на телефон, выясни в темпе, когда ближайший рейс на Шантарск. Если завтра нет, нужен билет на Москву, на ближайший. И в темпе, в темпе! Глава четвертая События пришпорены Закрыл дверь, повернулся и резво направился по коридору к кабинету Климова. Был стопроцентно уверен, что никаких роковых тайн там не обнаружится, но и откладывать осмотр не стоило. Присмотревшись к замочной скважине, безошибочно выбрал из климовской связки ключ с черным пластмассовым колечком, и не ошибся, конечно. За три месяца, с тех пор, как Данил был тут в последний раз, ничегошеньки в кабинете не изменилось. Тот же аскетический, спартанский стиль, свойственный шантарскому кабинету покойного в "Интеркрайте". Практически ничего лишнего - стол, стул, сейф, узкий невысокий шкаф, картина на стене. Понадобилось менее минуты, чтобы с помощью мнимого транзистора определить: ни единого "жучка" в комнате не было. Так, это определенно ключ от сейфа... И сейф, и ящики стола оказались, как и следовало ожидать, почти пусты. Вопреки расхожему мнению непосвященного народа, в кабинете не было ни единой бумажки, хотя бы отдаленно подходившей под категорию "секретно". Все секреты надежно помещались у Климова в голове,- а вот где они находились теперь, это, знаете ли, интересный вопрос и тема для дискуссии... Немного рабочих документов "Клейнода". Данил их пролистал в быстром темпе - никаких зацепок. Странички перекидного календаря чистые, некоторых недостает - Климов скрупулезно соблюдал инструкции и листочки с какими бы то ни было записями изничтожал ежевечерне. А записи делал фломастером, так что на соседствующих листках они никак не могли отпечататься. Телефонный справочник, карта города, пара авторучек, чистая бумага, несколько газет, кое-какие заголовки подчеркнуты красным - эти статьи Данил сегодня уже просматривал у Лемке. Унылая бредятина о "ядерном следе", не отягощенная и тенью логических аргументов или доказательств. Так... А вот это уже интереснее, господа. Данил присел на краешек стола, присмотрелся к карте Рутении. Довольно большая и подробная, она была сложена так, что сверху оказался узкий прямоугольник со столицей и районами, примыкающими к ней с севера и северо-востока. Знакомые места. Красным фломастером уверенной рукой на карте нанесен почти правильный круг - будучи пьяным, не имея циркуля, столь безукоризненную геометрическую фигуру вряд ли выведешь. Если соотнести с масштабом карты - круг охватывает пространство примерно сорока километров радиусом. Центр где-то в окрестностях Калюжина, а может быть и Глембовки,- деревни здесь расположены не по-сибирски густо, так что не определить точно. Граков в круг не попадает... железная дорога тоже... В круг попала сельская глубинка, район, абсолютно ничем не примечательный, сплошь занятый тихими, невеликими деревушками, "железка" проходит в стороне, все основные автострады проходят в стороне. Провинция в кубе. В некоторых отношениях - прямо-таки другая планета, где жизнь течет совершенно по-иному, нежели в столице и даже маленьких городках. Единственное, что может сойти за достопримечательность,- это исток той самой речки Березины, которую многие наполеоновские вояки видели потом в ночных кошмарах. Как раз в том районе и брала начало Березина. Все. Карта - единственное, что Данилу было здесь непонятно. Одно он знал совершенно точно: он Климову заниматься этим районом не поручал, да и все его прошлые поручения, все направления работы касались исключительно столицы. Развернув и тщательно осмотрев карту, Данил не обнаружил каких бы то ни было иных пометок. Спрятав ее во внутренний карман, задержался в двери, еще раз окинул комнату цепким взглядом. Когда человек, до того служивший безупречным образцом ретивого служаки, скатывается в гусарский разгул или попросту без особых затей начинает попивать и манкировать своими обязанностями, это всегда отразится на помещениях, где он живет и работает. Если знаешь человека достаточно хорошо, изменения бросятся в глаза - и они обязательно будут, пусть в мелочах... Однако сейчас Данил не подметил ничего, что работало бы на версию о "разболтавшемся вдали от начальства гуляке". Ничего. На труды уборщицы безукоризненный порядок не спишешь - у нее была строжайшая инструкция подмести пол, вымыть его при необходимости и этим ограничиться, не интересуясь ни столом, ни шкафом, в каком бы состоянии они ни были. А это уже нестыковочка. Впечатляющие россказни о запойном плейбое - и аскетический порядок в кабинете. Нестыковочка... Тщательно заперев дверь - хотя сейчас это и не имело никакого значения,-Данил вышел. Со второго этажа как раз спускалась Вера, тщательно причесанная и подкрашенная. Конечно, следовало сделать поправку на выпитое ею снадобье, но все равно она была чересчур спокойна для новоиспеченной вдовы. "Она его все-таки никогда не любила, злые языки правы",- подумал Данил. И, загородив ей дорогу, негромко сказал: - Вера, мы не прояснили еще одно темное место. Что это за история с участковым? Которого вы дважды вызывали, жалуясь на мужнино рукоприкладство? Не похоже это на Сергея, ну никак не похоже. А? - Ну вы же понимаете...- протянула она. - Не понимаю. -Это он мне велел. Как только Сергей придет домой выпивши - устроить скандал, вызвать участкового и пожаловаться... - На рукоприкладство? - Ага. - Мнимое? - Ну да,- произнесла она почти что безмятежно.-Данила Петрович, что я могла поделать? Если бы вы были на моем месте, видели те фотографии... И потом, мне, знаете ли, не было особой нужды себя специально заводить. Я ведь прекрасно знала, что он опять болтался где-то с этой стервой... - Маленькая женская месть? - жестко усмехнулся Данил.- В ее классическом варианте? - Ну, если хотите... - А ты у нас - образец благонравия? Миссис Верная Супруга? - И все равно...- Она даже попыталась улыбнуться.- Он первый начал, если вернуться к корням и истокам... Данил в этом сильно сомневался, по промолчал. Нет смысла читать мораль, нерационально это, запоздало, совершенно ни к чему. Дураку ясно, что Верочка уже активно примеряла на себя роль беззащитной жертвы таинственных злодеев, чьей мимолетной оплошностью воспользовались омерзительные шантажисты. И никак нельзя сказать, увы, что это "типично женская" логика,- иные индивидуумы мужского пола, оказавшись завербованными или перевербованными, ведут себя точно так же, сваливая все на злых шантажистов, но никак не на свои собственные грехи, как раз и сделавшие шантаж успешным... - Пошли,- сказал он сухо. И подумал, что никак пока что не в состоянии определить, кем были загадочные "фотолюбители": людьми государственной конторы или конкурентами-частниками. А выяснить сие необходимо в самое ближайшее время - иначе невозможно выбрать нужную стратегию, тактику, ответные меры... Усевшись следом за ней на заднее сиденье "Волги", Данил достал связку ключей, зажал в кулаке те, с которыми не было ни малейших неясностей,- от кабинета и сейфа, продемонстрировал Вере остальные: - Откуда это? - Вот этот - от нашей квартиры, там один замок. А эти... не знаю. - Посмотри как следует, подумай. Она пожала плечами: - Зачем? Представления не имею, что за ключи. - Хочешь сказать, никогда их не видела? - Почему? Он всегда носил эту связку. Говорил, здесь ключи от служебных помещений... вот только я подозреваю, что одно как минимум помещение если и служебное, то без букв "служ.". Снял где-нибудь квартирку и таскал туда эту турецкую кошку... Вряд ли, мысленно поправил ее Данил. У него не было нужды искать квартирку для постельных баталий в городе - в его распоряжении всегда был номер в Доме писателя. Сорок километров от города, на неожиданный визит ревнивой супруги рассчитывать нечего, а значит, такового визита можно и не бояться. Наша Верочка - человек урбанистический, не любит так называемой "природы", где находится Дом писателя, представляла смутно, и, что важнее, ревность ее никогда не достигала такого накала, чтобы пускаться на пригородных автобусах за сорок верст ради банального скандала с дублершей... Скорее всего, один из ключей - как раз от номера в бывшем обиталище письменников. Но остаются еще два неопознанных. Причем второй - весьма примитивен и незамысловат, таким может запираться какая-нибудь сараюшка, где самым ценным является пара банок с солеными огурцами... стоп, не обязательно. В Шантарске такие ключи частенько отпирают входные железные двери. Вот только до здешних мест железные двери если и дошли, широкого распространения пока что не получили, не Россия... - Турецкая кошка - это кто? - спросил он. - Ох, Данила Петрович, как будто вам не докладывали... Сами прекрасно знаете, верно? - Ну, а ты-то откуда узнала? - Господи... Секрет Полишинеля,- она кивнула на стриженый затылок шофера.- Вы у него спросите, расскажет... - Первый раз слышу,- чуточку ненатурально отперся шофер. - Рассказывайте, милейший! - фыркнула Вера.- Уж ваша-то братия все всегда знает. Кто ко мне приезжал и убедительнейшим тоном уверял, будто мужа только что отправили для выполнения ответственнейшего поручения? Вы, Павлик... А потом муженек возвращался с ответственного задания в два часа ночи с помадой на трусах и в ароматах женских духов... Настолько въевшихся, что никаким душем не отобьешь. - Насчет помады на трусах - в фигуральном смысле или таковы были реалии? - резким, деловым тоном спросил Данил. - Ну, как сказать... - Я задал вопрос,- сказал он еще резче. - Н-ну... Вообще-то фигурально, ради образного словца... - Изволь-ка обойтись без образных словес,- сухо бросил Данил.- Верочка, что-то ты ненормально быстро успокоилась. Как только сообразила, что не будут тебя топить в речке, нарядив в бетонные туфельки...- Он положил ей ладонь на плечо и легонько сжал пальцы.- Бросай-ка всякие игривости, золото мое. Никто тебя и правда не утопит, но ты постарайся подольше не забывать, что именно по твоей вине мне предстоит разгребать кучу дерьма... И помни: я и в Шантарске могу осложнить тебе жизнь... Проняло, вернулась из эмпиреев на грешную землю. Глянула на Данила с легко прогнозируемой гримаской. - Ага,- сказал он равнодушно.- Сволочь я, сволочь. Работа такая. И мысленно процитировал весьма даже примечательные строчки из мемуаров небесталанной французской разведчицы времен первой мировой: "Секретная служба выполняется в абсолютной тайне, ее солдаты погибают молча, как будто проваливаются в люк. Это значит - служить начальникам, задача которых состоит в том, чтобы никому не доверять". Вслух повторять не стоило - эта зажравшаяся куколка все равно не поняла бы иных аксиом... ...Неладное почувствовалось издали, едва они свернули в тихую улочку (сопровождаемые маячившим на почтительном отдалении "Фольксвагеном"): навстречу, пугнув пронзительным взвизгом сирены собравшийся было свернуть во двор на полной скорости "Запорожец", величаво выплыли две огромные пожарные машины, за ними показался военный грузовик, крытый выцветшим брезентом. "Пожарки" поехали вправо, грузовик - влево. Когда Павлик свернул в тот самый проезд, "Волга" едва не ткнулась радиатором в задний бампер давешнего "Запора". Некуда ему было двигаться - во дворе имело место нечто среднее меж митингом и народным гуляньем. Люди толпились кучками, о чем-то оживленно толкуя, там и сям шмыгали мальчишки, промелькнул молоденький милиционер в сбитой на затылок фуражке- он отчаянно махал руками, пробивая в толпе проход для медленно ползущей черной "Волги". Потом кинулся к "Запорожцу". - Отъезжай,- распорядился Данил. Павлик задним ходом вывел машину на улицу, следом, треща моторишком и чадя, выкатился "Запорожец". Черная "Волга" проплыла мимо, Данил рассмотрел генеральский погон и лицо его обладателя: вальяжное, озабоченное... - Пойдем-ка пешком,- подумав секунду, сказал он.- Что-то там такое стряслось... Подавая пример, вылез первым, подождал остальных и двинулся сквозь гомонящую толпу, пробивая дорогу, как бульдозер. Правда, для окружающих это вовсе не выглядело ни агрессией, ни хамством, как-никак его в свое время прекрасно выучили хитростям поведения в толпе. Окружающие и не понимали толком, почему их вдруг мягко повело-переместило в сторонку... Ох, мать твою... Посторонив еще парочку зевак, он оказался в точке, откуда прекрасно мог все рассмотреть,- и, конечно же, в момент определил, чье окно щерится острыми обломками стекла, этакой жуткой каемочкой. Климовское. На его окно все здесь столпившиеся и пялились, подчиняясь давно описанному классиками инстинкту. Кухонное окно лопнуло, стекло покрылось причудливыми трещинами, но каким-то чудом уцелело, а вот окно комнаты вылетело к чер-товой матери. Вылетело наружу: на газончике по-сверкивают осколки, большие и маленькие, их разглядывают, присев на корточки, двое в штатском, а третий, сверкая фотовспышкой, крутится у них за спинами... - Эт-то что такое? - сквозь зубы прошипел Паша Беседин. - Это взрыв в замкнутом пространстве,- тихо сказал Данил.- Тротиловый эквивалент нет смысла сейчас просчитывать... Нечто типа гранаты. Вот только откуда она взялась в климовской квартире? Ничего недозволенного законом Климову иметь не полагалось... Вера громко ойкнула за его спиной, наконец-то сообразив, что имеет кое-какое отношение к случившемуся,- как хозяйка квартиры, естественно. Данил колебался, пытаясь в лихорадочном темпе просчитать, как следует себя вести: потихоньку убраться или все же посоветовать ей законопослушно объявиться? Черт, ничего толком не известно... Все решилось без его участия - к Вере вдруг кинулась толстуха в халате и тапочках, всплескивая руками с такой экспрессией, словно они двое были последними людьми на планете, уцелевшими после ядерной войны: - Ой, Вер, а ты вот где! Такие дела, такие дела! Это что ж у вас дома взорвалося? Оба! К ним целеустремленно ринулись двое в штатском, профессионально чутким слухом уловившие толстухины вопли и мгновенно извлекшие суть... Поздно прятаться в толпе. Передний, совсем молодой, заранее извлек удостоверение и, держа его перед собой в раскрытом виде, почти пробежал разделявшее их расстояние. Физиономия его так и сияла азартом впервые взятого на настоящую охоту легавого щенка. Второй, постарше годами и посолиднее, приближался медленнее. И удостоверения не достал вовсе - что не помешало Данилу тут же его идентифицировать. Есть у определенного народа и в глазах, и на лице некая печать... - Гражданка-Климова-Вера-Андреевна? - протараторил молодой со сноровкой новенького пулемета.- КГБ-старший-лейтснант-Шкляр... Растерянно косясь на Данила, Вера закивала, инициатива тут же перешла в руки старшего. Так и не назвавшись, он легонько взял молодого напарника за локоток, передвинул всего на шаг, но ухитрился сделать это столь непреклонно и властно, что Шкляр моментально осознал себя выбывшим из игры. "Опытны вы, сударь мой, опытны,- мысленно хлопнул в ладоши Данил.- Не одну пару казенных сапог сносили..." - Вера Андреевна? - Он не спросил, скорее констатировал факт.- Пройдемте, пожалуйста, нам в вами нужно поговорить. Вон в ту машину. Данил, словно бы невзначай, загородил ему дорогу: - Простите? - Да? - Безымянный субъект, коему Данил тут же для удобства дал кличку Битый, держался с той смесью корректности и легкого хамства, что опять-таки выдает опытного опера.- С кем имею... - Я бы так выразился: начальник покойного мужа Веры Андреевны. - "Так выразились" или все же начальник? - Все же. - Можно посмотреть ваши документы? - А ваши? - спросил Данил ясности ради. Битый привычно, двумя пальцами, извлек из кармана красную книжечку, встряхнул так, что она раскрылась. ГБ, конечно. Майор Пацей Максим Юрьевич, будем знакомы... Данил протянул паспорт и закатанное в пластик удостоверение, где он значился заместителем генерального директора АО "Интеркрайт" (без малейших указаний на то, какие вопросы в его ведении находятся). Майор Пацей со всем этим бегло ознакомился, вполне дружелюбно поинтересовался: - Ну и как там, в Сибири, холодно? - Да не особенно,- сказал Данил. - Это хорошо... Вера Андреевна, пойдемте.- Он с деланным недоумением глянул на Данила, все еще загораживавшего дорогу.- Извините, можно пройти? - Я хотел бы знать... - Что именно? - без раздражения спросил майор. - Вы надолго намерены задержать Веру Андреевну? - Помилуйте, я ее вообще не собираюсь задерживать,- пожал плечами майор.- Мы всего лишь хотим задать Вере Андреевне несколько вопросов. В связи с данным печальным происшествием,- он покосился через плечо на устилавшие газон осколки стекла.- Случай для нашего города, знаете ли, нетипичный... Согласитесь, просто-таки необходимо поговорить с хозяйкой квартиры. - У нее только что погиб муж... - Вот как? Простите, не знал. Но это, согласитесь, не может служить основанием... Или она сейчас в таком состоянии, что не способна отвечать ни на какие вопросы? Вера Андреевна, вам медицинская помощь необходима? Она помотала головой. - Вот и прекрасно,- сказал майор, как бы невзначай посторонив Данила.- В таком случае, давайте-ка мы с вами поднимемся в квартиру, осмотрите место происшествия, возьмете ваши документы, а потом мы с вами ненадолго подъедем на Стахевича... Данил показал на Беседина: - Этот молодой человек - адвокат. Насколько мне известно, ваши законы тоже предусматривают участие адвоката на самой ранней стадии... - Данила Петрович,- мягко сказал майор.- Я же вам уже сказал: против Веры Андреевны не выдвинуто никаких обвинений, с чего бы вдруг? Я ее приглашаю исключительно для беседы, каковая присутствия адвоката не требует вовсе... Нечего было ему возразить. Данил с неудовольствием отметил, что был сейчас излишне суетлив. Отступил на шаг влево и громко сказал: - Вера, мы подождем в машине... на Стахевича. - Разумеется,- кивнул майор.- Там есть стоянка, и не только для служебного транспорта...- Жестом указал Вере на подъезд и направился следом. - Иди в машину,- не поворачивая головы, приказал Данил Паше, а сам, не раздумывая долго, высмотрел самую перспективную кучку зевак и направился туда. Минут через пять он, побродив по двору и с профессиональной хваткой отличая настоящих очевидцев от липовых, составил для себя практически полную картину происшедшего. Благо картина была незамысловатая. Нежданно-негаданно, как гром с ясного неба, в квартире что-то бахнуло. "Штурхнуло так, что стены заплясали". Вполне возможно, молва малость преувеличила мощь взрыва, даже наверняка,- это либо граната, либо граммов пятьдесят тротила, но следовало учитывать непуганность здешнего народа, не привыкшего к подобным сюрпризам. Гораздо важнее другое, подмеченное тремя свидетелями,- оперативно примчавшаяся милиция вкупе с военными вынесла из квартиры нечто. Что именно, никто толком не знал, но уверяли, будто милиционеры меж собой говорили о найденном оружии. Одна бабулька - из тех, вездесущих, - поведала Данилу, что слышала своими ушами, как бедняга участковый прямо-таки стенал, находясь в крайнем расстройстве чувств оттого, что на его тишайшем участке внезапно вскрылись столь вопиющие упущения в работе: что-то вдруг взрывается, из квартиры выносят оружие... Что до этого самого оружия, Данил вскоре оставил всякие попытки отделить истину от плевел: несомненно, оружие было, но вот народная фантазия уже заработала вовсю: толковали не только об охапке автоматов, но и о ящиках со снарядами, пулеметах и неких неопределимых бомбах. К завтрашнему утру, очень может быть, пойдут пересуды о хранившемся в квартире бронетранспортере... ...Что интересно, "Фольксваген"- точнее, сидящие там - ничуть не испугались монументального здания здешнего КГБ на улице Стахевича. Подкатили на тамошнюю стоянку следом за "Волгой" и остановились метрах в пятидесяти. Водитель протянул мечтательно: - Взять бы "Калашников", резануть бы по колесам... - А еще лучше - "Муху" пустить...- в тон ему дополнил Данил.- Увы, мы не в Чикаго, юноша. Вот что, Павлик... К нему обернулись, понятно, оба. Фыркнув чуть смущенно, Данил уточнил: -Я про того Павлика, который за рулем... Вера, конечно, по большому счету - вздорная стервочка, но озвучила толковую мысль. Шоферы всегда все знают, Павлик, это закон природы. Тем более - шоферы секретной службы. Сам я Оксану Башикташ вживе не видел, ее взяли на работу через недельку после того, как я тут был в последний раз... Что, настолько хороша? Павлик вздохнул и выразительно причмокнул. - Исчерпывающее объяснение,- серьезно сказал Данил.- А характер? - Из аристократок,- подумав, сказал шофер.- Мы, обслуга, для нее, пардон, не люди. Боже упаси, в лицо тебе этого никогда не скажут, но ты-то доподлинно знаешь, что к тебе относятся, как к столу или холодильнику... - И эта формулировка неплоха,- сказал Данил.- Честное слово, Павлик, пора тебя забирать от баранки и, подучив кой-каким премудростям, использовать в другой области... Бил клинья? - Поначалу,- помедлив, признался шофер. - Отшила...- утвердительно кивнул Данил. - Ну, это совершенно не то слово... "Отшить" - это ведь проявить какие-то чувства или там эмоции, верно? Хоть минимум эмоции. А она... она скорее невероятно удивилась. Как это так - холодильник вдруг пытается вести себя так, как положено лишь человеку. Джентельмену какому-нибудь. - Это хорошо, сокол мой, что ты обо всем этом рассказываешь, ни разу не употребив в ее адрес какого-нибудь смачного эпитета типа "сучки"...- задумчиво сказал Данил.- А то ведь мы сплошь и рядом подражаем тому поручику из "Швейка": "Вот ведь шлюха, не хочет со мной спать"... А меж тем, что интересно, мне о ней рассказывали, употребив словечко "блядь", и было это пару часов назад, в твоем присутствии... Так блядь она или нет? - Пожалуй что. - Роман с Климовым у нее был из категории "по секрету всему свету"... Это утверждение тоже верно? - Ага. - Ну, в таком случае объясни мне то, чего так и не смог объяснить господин Багловский...- сказал Данил.-Откуда стало известно, что она- блядь? Откуда стало известно о их бурном романе с Климовым? Есть какая-то точка отсчета? Первоисточник... или несколько первоисточников? Кто первый сказал? Кто сплетни и слухи распространял? Павлик добросовестно задумался, прошло не менее пары минут, прежде чем он пожал плечами: - Не приходит в голову, и все тут. Сколько ни вспоминаю... Просто... Да все знали. И не найдешь теперь концов - я про самого первого распространителя трепотни. - Шеф,- тихо, серьезно сказал Беседин.- Нам что, нужно будет это направление отработать? - Да нет,- подумав, мотнул головой Данил.- Это я от безделья, коего терпеть не могу, пытаюсь имитировать работу. Итак, все знали, все трепались и кто-то по доброте душевной просветил Веру... "Кто-то просветил Веру,- повторил он мысленно.- Кто? Она ни с кем из "Клейнода" не приятельствовала, сама проговорилась. А в "РутА" и вообще не бывала. Что же это за добрая душа такая?" - Интересно,- сказал вдруг Павлик.- Вера ведь ни с кем с фирмы и не зналась, я только сейчас подумал... Кто же ей трепанул? - Нет, с баранки я тебя сниму,- усмехнулся Данил.- Перерос ты баранку... А вообще, Павлик, вовсе не обязательно ей было с кем-то у вас знаться. Нашлась добрая душа, позвонила домой и, как водится, лучась сочувствием, просигнализировала... И вновь приходится возвращаться к интереснейшему вопросу. Почему Климов, тертый профессионал, не сумел удержать в тайне свой "служебный роман"? Ему удавалось держать в секрете в сто раз более серьезные вещи... Ответов может быть только два: либо стремительно деградировал (во что категорически не верится), либо как раз оттого этот свой роман и афишировал, что с его помощью маскировал какую-то работу, что-то прикрывал. Удачное оправдание, скажем, для появления в конкретной точке географического пространства. Что делает Икс на улице Игрек? Да потрахаться на стороне выбрался, это каждая собака знает. Впрочем, есть и третья возможность... - Павлик, а как эта ваша очаровательная Оксана относилась к огласке ее амуров? - Кипятком писала,- лапидарно изрек Павлик.- Злило это ее - спасу нет. Я ж говорю: аристократка и блядь в одном флаконе... Знаете такое сочетание? Данил кивнул и подумал: третья возможность отпадает... - Ага, появилась! - радостно заерзал Беседин. Вера, сутулясь, спустилась с широченного крыльца, побрела к машине. Данил выскочил и открыл ей дверцу. Едва успела сесть, спросил: - Ну что? - Подписку о невыезде взяли,- сказала она сумрачно.- Никаких протоколов, ничего, но подписку взяли... - Логично,- проворчал Данил.- И адвоката в игру не введешь, и тебя отсюда не вывезешь... Поправил себя мысленно: можно, конечно, и без документов. Граница с Россией, не считая нескольких пропускных пунктов, совершенно прозрачна, нетрудно при нужде провести окольными тропками хоть дивизию или протащить парочку бронепоездов в рюкзаках... вот только никак не стоит нелегально тащить Веру "зеленой тропой". К чему нарушать имидж "Клейнода", совершенно чистой перед законом и здешними властями фирмы? Но ведь где-то в сторонке благоденствует вербанувший Верочку субъект, и его цели совершенно непонятны... Может, его цель достигнута? Может, этого кто-то и хотел? Но, в конце концов, безнадежно скомпрометирован лишь покойный Климов, никак не фирма... - Поехали,- распорядился он. Не стоило расспрашивать Веру о том, как выглядит квартира внутри,- все равно описание будет чертовски непрофессиональным. Он спросил лишь: - Они тебе объяснили, в чем дело? Что рвануло? - Откуда? Интересовались, было ли у мужа оружие дома, если было, то какое. Не хранил ли гранат... Вот и все расспросы. А что взорвалось, не сказали. Я им отвечала чистую правду: не было ни оружия, ни гранат... Итак, как все это выглядит со стороны? Нерадивый работничек начал попивать и крутить романы без отрыва от производства. Потом утонул при невыясненных обстоятельствах в пруду, где и курице по колено, а чуть попозже у него рванула дома, скажем, граната, да вдобавок, очень похоже, нашли какое-то оружие... Все. Можно ли это привязать к проискам конкурентов? Пока - нет. Особенно если вспомнить историю с госпожой Дюкановой и акционерным обществом "Цехин", всю эту печальную эпопею с трупами, жутчайшими непонятками, вроде бы недвусмысленно просматривавшимися кознями коварных конкурентов... Действительность оказалась примитивной до омерзения: стареющая баба, набитая зелененькими, возжелала ближнего своего, который ее вовсе не желал; упорно не хотела верить, что ее дряхлеющие телеса парня не возбуждают, заказала каким-то отморозкам его молодую жену, киллеры оказались дурными и косорукими, появились незапланированные трупы, и как следствие - все запуталось чрезвычайно. Прежде чем докопались до истины, серьезные люди потратили кучу денег и сил, старательно выстраивая контрмеры против мерещившегося им "наезда конкурентов"... Так у нас сплошь и рядом и случается: сначала ревут танковые моторы и расчехляются орудия, а уж потом начинают анализировать трезво. Почему бы и нет? У очаровательной поблядушки Оксаны был еще один хахаль, оскорбленный до предела самим существованием Климова. Потратился, нашел людей, утопил, а для отвода глаз, чтобы не вышли на него, постарался еще и скомпрометировать покойника. Могло быть и так. Но не обязательно - было. Черт, мало дельной информации, мало... - Квартиру опечатали? - спросил он. - Что? А... Нет, ничего такого. Но большая комната в та-аком виде... - Это хорошо,- задумчиво сказал Данил.- Не то хорошо, что комната в жутком виде, а то, что не опечатали. Заедем, посмотрим. - А потом? - А потом останешься там ночевать. Надо же тебе где-то жить? Другой жилплощади-то у тебя не имеется... -Там?! - А что? Вторая комната, как я понимаю, цела? Завтра утром найдем стекольщика, приведем окна в божеский вид... - Я не могу, страшно... - Сможешь,- с ласковой угрозой сказал Данил, взял ее двумя пальцами за подбородок, приподнял голову.- Сможешь, радость моя. Не брать же тебя в мой гостиничный номер? За проститутку примут, двух мнений быть не может. - Можно же снять мне номер... - Можно, но не нужно. Мне-то как раз нужно, чтобы ты пожила в квартире. - А если опять придет... этот? - Тот, что тебя вербанул? Это было бы и вовсе прекрасно. Чертовски хочу с ним познакомиться, хоть пока и заочно... Вера, не трясись, как овечий хвост. Вечерком, когда стемнеет, к тебе обязательно постучится приличный, интеллигентного вида человек. И тихонечко поживет какое-то время. Человек привык к спартанской обстановке, ночевать будет в разгромленной комнате и, что немаловажно, на твою добродетель не покусится, пока ты этого сильно не захочешь...- Данил сжал пальцы чуточку сильнее.- И не надо слез с соплями. Ты, родная, сама сунулась в это дерьмо, так что простая справедливость требует, чтобы помогла мне его расхлебывать... Хотя бы чайной ложечкой, пока я буду работать столовой. Так-то... Глава пятая Генералы и негры На следующее утро свершилось событие, оставшееся неизвестным человечеству, но по меркам тех печальных непоняток, в которые был вовлечен Данил, оно смотрелась прямо-таки эпохально. За Данилом не было хвоста. Переночевав на втором этаже, в "гостевых нумерах", и сделав поутру несколько звонков, он вышел из здания еще до того, как туда стали приходить сотрудники. Направился к далекой автобусной остановке, навстречу потоку молодых мамаш, влекущих вовсе уж юных отпрысков в детский сад,- самая обычная картина для здешних мест, а вот для России уже чуть ли не сюрреалистическая: там-то детские сады закрывались едва ли не быстрее, чем американские питейные заведения после введения сухого закона... И, выйдя на пустырь, то есть преодолев примерно полпути до остановки, мог отныне с уверенностью сказать, что никто за ним не топает, а ведь вчера моторизованные прилипалы "довели" их до здания и убедились, что он остается там на ночь... Постояв на остановке, он сделал наблюдения, лишь подтвердившие утреннее открытие: хвоста не было и там. И когда он сел в нужный автобус, сзади не обнаружилось ни единой мало-мальски подозрительной машины. Ради профессиональной точности он сошел, не доехав пары остановок, сделал за четверть часа небольшой контрольный крюк. Все осталось по-прежнему. Никакого хвоста. Ни пешего, ни оснащенного колесами. Это событие прямо-таки требовало и анализа, и своего места в общей картине, вот только информации было по-прежнему мало, а потому не стоит делать поспешных выводов. Вообще, если вдумчиво разобраться, Данил сам дал им кое-какую информацию, чего, увы, не избежать... От наружного наблюдения отрываются в случаях, перечень которых не так уж и велик: встретиться с кем-то, что-то передать, что-то получить... Именно такой вывод неизвестный противник и сделает. Ну и черт с ним... Здание МВД, как и следовало ожидать, было построено в те же времена Великой Эпохи, насчет которых Россия не определилась с оценкой до сих пор. Надо признать, что и в этой области логика Сталина была безукоризненна - присутственные места, возведенные в стиле архитектурных излишеств, поневоле производили впечатление. Даже Данил проникся монументальной аурой, в голове пронеслось что-то насчет "дыхания столетий" - то бишь десятилетий, конечно. Зато каких... По таким именно коридорам, на ходу сдирая ордена и раззолоченные петлицы, протащили бездарного бонапартика Тухачевского, по таким именно коридорам проходили те, кто правил половиной мира и по-хозяйски приглядывался было к оставшейся половине... Мариновать в приемной его не стали - хороший признак. Едва он назвал свою фамилию, молодой подполковник снял трубку, кратко доложил, потом кивнул Данилу: - Прошу вас. Генерал-лейтенант Басенок простер свою любезность настолько, что даже вышел из-за монументального стола и встретил Данила примерно на середине кабинета, не лучась мнимым радушием и не задирая носа,- в общем, держался естественно и просто, как подобает "старому камраду". Они никогда не были закадычными друзьями и не виделись года три, но, как молниеносно пронеслось в голове у Данила, оба уже в том грустном возрасте, когда при любых воспоминаниях о юных годах прошибает сентиментальность... - Коньяк будешь? - осведомился генерал, Рыгор Петрович, как значилось на табличке. - Рановато что-то,- сказал Данил, усаживаясь. - Ну, тогда кофе? - А это с удовольствием, пан Рыгор. - Паны на фонарях висят...- хмыкнул генерал. В прошлой, советской жизни он был, конечно же, Егором, это потом с имечком произошла та же метаморфоза, что у Довнара. В общем и целом, как можно судить но первым наблюдениям, пан Рыгор скорее рад Данилу, чем - нет. Что ж, время лечит... Тогда, в девяносто первом, когда все рухнуло, женераль не просто испугался, а, говоря откровенно, впал в состояние панического паралича. Чему Данил был свидетелем. И хотя он вовсе не собирался былого сослуживца в чем-то упрекать (многие в то время теряли голову), известно, что люди не любят свидетелей своей слабости. Вот и сломалось что-то в отношениях - надолго. Да и пути разошлись еще дальше... Но сейчас, судя по всему, прошлое подзабылось. При той, прежней власти Басенок был в опале и долго балансировал на грани отставки, зато при Батьке, можно сказать, взлетел. Вторая звезда и многое сопутствующее... На миг Данил превратился в нормального человека, форменным образом умилившись - о, на миг... На стене, пониже и левее цветного фотопортрета Батьки Лукашевича (ого, с дарственной надписью!), висела черно-белая фотография в рамке, переснятая и увеличенная, лишь при Батьке Басенок мог набраться смелости, чтобы прикрепить этакое на стену кабинета. Подтянутые, отутюженные зольдатики на фоне одной из кремлевских башен, молодые, глупые, гордо напыжившиеся орлы из кремлевского полка, того самого, с синими погонами и буквами ГБ на них. Егор Басенок, Данила Черский, Ваня Лалетин, а это, если кто не узнал сразу, Саня Коржаков... вот Барсуков был в другом взводе, потому на исторический снимок и не попал. - Узнаешь? - Ну еще бы,- сказал Данил.- Старая есть фотография, мы на ней словно мафия или просто - семья... У меня, каюсь, дома тоже висит парочка подобных. На первом плане, понятно, дорогой Леонид Ильич, но за плечом-то маячу я... Стареем, однако. Прошлое на стены вздеваем... - Так ведь и прошлое было не самое позорное, а? Для нас по крайней мере. - Еще парочка таких фраз - и все это будет напоминать фильм годов пятидесятых. Старики с пафосом вспоминают минувшие дни... - Ну, вообще-то...- хмыкнул Басенок.- Знаешь, что мне тут в голову пришло? Англичане, конечно, народ без особой фантазии, но одну гениальнейшую вещь они таки придумали. Полковые галстуки. Встретил совершенно незнакомого сэра, но по галстуку определил моментально: ага, шотландские гренадеры или там сандхерстские бомбардиры. Можно бросаться друг другу на шею и пить виски. Честно, неплохая придумка. Что ухмыляешься? - Представил нас с тобой в наших полковых галстуках году этак в девяносто втором, не говоря уже о восемьдесят девятом... На фонарь бы сволокли. А вообще, подкинь Батьке идею. Насчет галстуков. - А вот возьму и подкину...-задумчиво пообещал Басенок.- Ты лучше колись, зачем заявился в такую рань. Нет, я тебя рад видеть, надо бы сесть за литром и потолковать про старые времена и буйную молодость... Вот только мы с тобой - гэбэшники с раньшего времени, Данилыч, хоть ты сейчас на службе буржуазии, а я который год в ментах... Мы ж сентиментальничать до донышка не умеем. А? Раненько что-то ты мне позвонил для простого свидания седых дедов-ветеранов... Надо тебе что-то от меня, да? Ты не смущайся, я и сам - циник. Больно уж много воды утекло с тех пор, как мы одну портянку на двоих делили. Сам знаешь, мушкетеры- оне уже во втором томе циничные до грусти, а уж в третьем... - Сдаюсь,- сказал Данил.- Проницательность у тебя нечеловеческая. Пожалуй что, кое-что и надо. Только не помощи, а уж скорее - ясности... - Интересно начинаешь... Валяй. Данил кратко изложил суть - далеко не все, конечно. О том, как нашли Климова, о взрыве в его квартире. И только. - Не можешь ты жить скучно...- сказал Басенок, когда понял по молчанию Данила, что рассказано все. - Как-то так получается... - Ну а в чем я должен внести ясность? Касаемо чего? - Касаемо того, что нашли в квартире,- сказал Данил.- Конечно, там, как в добрые старые времена, всем заправлял КГБ, но и ваши люди тоже были. Не могут они ничего не знать. - Тебя допрашивали? - Бог миловал. - А следовало бы...- задумчиво протянул Басенок.- Тут они определенно лопухнулись. Кадр-то твой, а? - Слушай, Рыгор...- сказал Данил.- А ты посмотри на это с другой стороны. С нашей. Один мой парень утонул при самых что ни на есть загадочных обстоятельствах, другой, того чище, исчез. В воздухе растаял. Нечему в квартире было взрываться. И не могло там быть никакого оружия, про которое мне самому донесла в том дворе народная молва... На кой черт нам оружие? Мы против него,- он кивком указал на портрет Батьки,- заговоров не плетем. Весьма даже наоборот. Хотим вложить в ваши заводы, не будем пока из суеверия уточнять, которые, огромную денежку. Выражаясь ученым языком, развивать производство. В чем нам Батька с охотой пойдет навстречу. На кой леший нам в этих условиях баловаться с гранатами и прочими стволами? Пионеры мы, что ли? - Логично...- столь же задумчиво произнес Басенок.- Очень логично. Только встань-ка и ты на мою точку зрения. Есть гумага. Официальная. Нами, теми-то и такими-сякими, обнаружено то-то и то-то... - А как насчет отпечатков пальцев, кстати? Прошло довольно много времени, прежде чем Басенок поднял массивную, лобастую башку: - Хреново насчет отпечатков. Наличие отсутствия. - Значит, у тебя в какой-нибудь сводочке все уже отражено? - А ты думал? У нас не Россия, у нас этакое событие тянет на немедленный доклад по всем инстанциям... - Рыгор, век за тебя буду бога молить... - Так я и поверил,- сказал Басенок.- Так бы я тебе, акула капитализма, и поверил... не наведи я о вас справочки. Тут ты прав. То есть не врешь. Насчет денежек и развития производства. - Так тогда... - Тайну следствия нарушить ради тебя прикажешь? - Он выдержал паузу.- Ладно. Благо следствие вовсе не мы ведем. Но если хоть одной живой душе... - Обижаешь. - Рванула стандартная осколочная "эргэдэшка"... - Я и сам примерно так прикидывал,- кивнул Данил. - А то, что там нашли еще пять, ты прикидывал? То-то. И два "Калашникова", из тех, что - АКСУ. И как венец всему - винтовочка. Холодильник хороший, финский... Хорошая винтовочка, снайперская. Бельгийская. ФН тридцать-одиннадцать. Имел дело? - Нет. - Хорошая винтовка. Оптика, эргономичный прикладик, на шестьсот метров лупит - залюбуешься, да и на восемьсот сподручна. Что скажешь? - Взрыватели были ввинчены? - Нет. - Совсем интересно,- сказал Данил.- А в той, что рванула, стало быть, оказался ввинчен... Идиотский набор. Селедка с вареньем. Я не Винни-Пух, белый и пушистый, но у меня здесь просто нет задач, которые следовало бы решать оружием. - Скажи спасибо. - Спасибо. - Да не за то, что протрепался тебе, а за то, что я-умный,- усмехнулся Басенок.- Я ж говорю, собрал справочки... Иначе хрен бы ты у меня получил, а не информацию, да и не прошел бы ты дальше сержанта на входе... Короче, что нужно? - Ничего,- сказал Данил. - Слушай, я понимаю, что вы у себя в России привыкли творить дела по-другому, но у нас государство, знаешь ли, правовое. И расследовать такие дела должны не заезжие инвесторы, а соответствующие службы. - Ты же говорил, дело в ГБ. - У нас тоже тяжелые отдельчики имеются... - Верь не верь, но у меня пока что попросту нет зацепок,- сказал Данил.- Ни малейших. Ни черта я еще не знаю. И не понимаю ни черта. ...Он покинул помпезное здание, пребывая, в общем, в хорошем настроении. Басенок даже пригласил его на дачу в ближайшие выходные, но оптимизма, конечно, добавляло не это приглашение, а то, что "органы", можно уверенно сказать, настроены вполне благожелательно: иначе генерал держался бы с ним совершенно по-другому, какая, к черту, былая служба "в одним и тем полке"... И не вспомнил бы о такой ерунде, имей он что-то против Данила и "Клейнода"... Тогда? И главное, какого черта на свет всплыла бельгийская винтовочка с оптикой? Он не кривил душой, когда говорил, что набор оружия прямо-таки идиотский: гранаты и стандартные трещотки плохо сочетаются с хорошим снайперским стволом... По-прежнему тщательно проверяясь, он покружил по городу - и чтобы выявить возможных преследователей, и чтобы примитивно убить время. Посидел в небольшом кафе, побродил у книжных лотков, перешел по подземному переходу к станции пригородных автобусов, где бесцельно шатавшийся человек не вызывал вовсе уж никакого интереса. Железнодорожный вокзал был в двух шагах, и Данил хорошо расслышал хрипение динамика, возвещавшего о прибытии московского поезда. Неторопливо направился к перрону, занял выгодную позицию. И стоял у стены, пока не увидел спустившегося на перрон негра. Негр был русский. Такое случается. Франсуа Петрович Пормазов являл собою один из довольно многочисленных, надо признаться, плодов Всемирного фестиваля молодежи и студентов, имевшего честь сотрясти Москву в 1957 году. Жгучий, пламенный интернационализм лучших представительниц советского народа, как-то ненароком слившись с сексуальным любопытством, породил самые неожиданные мимолетные романы - в самых причудливых сочетаниях рас, национальностей и колеров кожи. Сколько заграничных лапочек покинули просторы нашей Родины брюхатыми, истории в точности неизвестно. Правда, статистике неизвестно также, сколько "фестивальных" младенчиков запищали и загукали в пределах социалистического отечества девять месяцев спустя. Определенно, немало. Будущая мамаша Франсуа угодила на фестиваль в качестве знатной и передовой ткачихи, комсомольской суперзвездочки из захолустного уральского городка. Москва, как ей и положено, уже в те времена взирала на многое не без цинизма, но вот в кондовой российской глубинке, не избалованной лишней информацией о внешнем мире, к неграм отношение было, пожалуй что, нежно-трепетно-братское. Поскольку ни одного из них и в глаза не видели, их любили заочно, а следовательно, горячо - как бедолаг, зверски угнетаемых зарубежным империализмом. И вдруг наивные комсомолочки из провинции обнаружили, что угнетаемые - не какие-то там абстрактные скелетики, громыхающие цепями, а вполне мускулистые и сытенькие мужички, проявлявшие к белым девочкам отнюдь не классовый интерес и сами вызывавшие здоровое томительное любопытство у периферийных красоточек, не изведавших ничего, кроме прямолинейного лапанья в темном уголке убогой танцплощадки. Одним словом, братство народов стало затягиваться до утра... Мамочку Франсуа спасли от всеобщего осуждения не только фестиваль и время, но еще и захолустье - в семьдесят седьмом ее и в глухомани без раздумий зачислили бы в падшие создания, но в провинции безвозвратно упорхнувших хрущевских лет черномазики были пока что овеяны романтическим ореолом пролетарского братства и коммунистического единения с угнетенными. К тому же мама-комсомолочка твердила, что невзначай обрюхативший ее Франсуа - героический подпольщик, партизан из джунглей, сражавшийся против злых сухопарых колонизаторов в шортах и пробковых шлемах за свободу и светлое будущее угнетенной родины. Окружающие ей верили. Она, впрочем, и сама искренне верила, поскольку ее в этом убедил сам Франсуа (который на самом деле был вторым сыном туземного короля, полноправным наследником сплетенного из прутьев священного дерева ибу престола, а уж на плантациях сроду не гнулся, поскольку видел плантации не иначе как из окна папашиного "Кадиллака")... Провинция не привыкла долго удивляться, да и вообще там не особенно любят чему-то удивляться. Когда схлынули пересуды и сплетни, кроха-негритенок прекрасно вписался в жизнь тихого уральского медвежьего уголка - носится по улицам, играет в "чику" и лазает по садам, как все его сверстники. В конце-то концов, конечностей у него было, как и полагалось, четыре, голова - одна, хвоста при детальном осмотре не обнаружилось, а бананов он не просил, поскольку до десяти лет и не подозревал, что на свете существуют бананы... В свидетельство о рождении его записали "Петровичем" из-за полной беспомощности должностных лиц - как ни мучили мозги милиционеры в паспортном столе, не смогли придумать, какое отчество можно образовать от имени "Франсуа": Франсуевич? Франсуич? Франсуавович? Все варианты смотрелись как-то чудновато... А в жизни его больше кликали Федькой. Куда может угодить, войдя в половозрелые года, индивидуум, наделенный классическим, каноническим внешним обликом негра, но рожденный русской мамою и воспитанный славянами в глубинке? Если только не загремит допрежь в колонию вместе с белокожими шпанистыми соседями? Кем ему суждено быть, ежели увернется от печальной стези тюремного сидельца? Правильно, тут и думать нечего, не бином Ньютона... Соответствующие органы взяли Франсуа на примету, едва его загребли на действительную, и после демобилизации чернокожий младший сержант куда-то испарился, да так надежно, что в родных местах показался лишь полтора десятка лет спустя, да и то проездом в Сибирь. В детали Данил, разумеется, не вникал (да и кто бы ему открылся?), но по редким обмолвкам восстановил основной пунктир: долгие годы Франсуа провел скорее в Штатах, нежели в Африке (впрочем, засветившись и на Черном континенте), и сгорел, когда к янкесам переметнулась очередная курва в серьезных погонах, обремененная кое-какими тайнами. Ноги-то Франсуа унес, но дальнейшая карьера, как легко догадаться, рванула под уклон, закончившись рапортом об отставке уже в шизофренические перестроечные года. После замысловатых и туманных жизненных перипетий потомок чернокожего принца всплывал на поверхность то в качестве волонтера казачьей сотни в Приднестровье, то частного сыскаря в краях поспокойнее, ибо по капризу судьбы жизненные взгляды Франсуа относились к тем, что принято изящно именовать национал-патриотическими. С русскими неграми такое тоже случается. 6 октября девяносто третьего он до последнего сидел в Белом доме, откуда благополучно ушел, как стрела сквозь туман,- никому из полупьяных ментов в многочисленных линиях оцепления просто в голову не могло прийти, что мечущийся по улице заполошным зайцем, жалобно чирикающий что-то на непонятном наречии негритос в ненашенском костюмчике может оказаться убежденным русским националистом, известным в Приднестровье как Неро Драгуле- Черный дракон... Лишь один пьяный сержантик, до того, как надеть форму, пару лет тусовавшийся со скинхедами, попытался было заставить черномазого поползать на коленях - вне политической связи с событиями, понятно, но Франсуа в две секунды отправил его к праотцам с помощью вульгарной шариковой авторучки, даже не сдергивая автомата с плеча падающего трупа, резанул очередью по напарнику и растворился в московских просторах... С тех пор в нем, Данил подозревал не на шутку, что-то сломалось. Как у многих, оказавшихся перед тягостным осознанием того печального факта, что дрались они не столько за Россию, порядок и свободу, сколько за амбиции профессора Хаса и генерала Руцкоблуда... Франсуа вернулся к загадочным делам своего сыскного агентства, став открыто аполитичным и циничным с ноткой некоей истерики, что подмечал не один Данил, но все молчали, конечно. Временами он надолго исчезал в неизвестные дали, а порой работал для российских клиентов, для Данила в том числе, работал артистически и дерзко, а в немаленький гонорар, такое впечатление, каждый раз включал некий процент на лечение души, раненной безвозвратно утраченными иллюзиями. Но ежели в общем и целом, это был сугубый профессионал, с лихвой отрабатывавший свое немаленькое вознаграждение, ни разу не проигравший ни одной операции. По жизни его вели всего-то две заповеди: во-первых, Франсуа переправлял в мир иной лишь совершеннолетних, во-вторых, никогда не брался работать против того, кто однажды пользовался его услугами... Данила он заметил очень быстро, не мог не отметить журнал в руке, но, как и полагалось при таких вот встречах, прошел, как мимо незнакомого, уверенно свернул к правому выходу с перрона. Выждав, сколько было необходимо, Данил пошел следом - и очень быстро определил, что хвоста за Франсуа нет. Окружающие на негра не обращали ни малейшего внимания - он здесь был не в диковинку. Еще лет восемь назад Данил своими глазами наблюдал на этой же привокзальной площади идиллическую сцену: к автобусной остановке семенила бабуля, по виду типичная деревенская рутенка, а за нею шустро поспешали три классических негритенка, перекликаясь меж собою и бабкой опять-таки на чистейшем рутенском с западнодеревенским выговором, бывает. К тому же в последние годы масса чернокожего народа из весьма неблагополучных стран прямо-таки хлынула в Рутению, отчего-то решив, что здешние границы в лучшем случае прочерчены черенком лопаты по целине и охраняются соответственно. Их, понятно, в массовом порядке вылавливали то рутены, то поляки, и отловленные, зависнув в самом неопределенном статусе, придавали городу долю экзотического колорита... Выйдя из подземного перехода на другой стороне площади, Данил догнал негра, и они зашагали плечо в плечо. - Чисто? - Никого за тобой,- сказал Данил. - Ну и отлично. Вон как раз лавочка освободилась... Они присели на скамейку в дальнем уголке крошечного скверика, люди их опыта с этого места определили бы хвост за версту. - Итак, перед вами, друг мой, мсье Рене Ламбер, корреспондент газеты "Ухуру". В Африке масса газет под названием "Ухуру", так что с ходу и не определишь... Желаешь взглянуть на мои документики? - Пожалуй что,- кивнул Данил. Франсуа продемонстрировал ему закатанный в пластик листок белого картона, где красовалась его фотография, три печати, но главное - роскошный четырехцветный герб с черной звездой, двумя золотыми руками, красными шестеренками, слоновьей головой, скрещенными золотыми мотыгами и пальмой. Гербовый щит с одной стороны поддерживала зебра, с другой - леопард. - Репюблик дю Котт-Гранжер,- прочел Данил вслух.- Есть такая в реальности, или?.. - Или,- блеснул великолепными зубами Франсуа.- Ничего страшного, я проконсультировался насчет Уголовного кодекса этой тихой державы, где мы сейчас находимся, подделкой документа это считать нельзя, поскольку нельзя подделать документ или деньги несуществующего государства. И пока я не пытаюсь с помощью данной ксивы провернуть какое-нибудь мошенничество, опять-таки четко прописанное в кодексе, беспокоиться нечего. Бзик у меня такой - мастерить ксивы несуществующих держав, в Москве есть психиатр, который при нужде это подтвердит и толстенную историю болезни даже предъявит... Вот ты способен с ходу сказать, какая страна граничит на севере с Габоном? - А хрен его знает,- честно признался Данил.- Сомневаюсь, что я вообще когда-нибудь знал. - Прекрасно. Интеллигенты тем более не обременены точным знанием географии. А вот то, что слава их могучего Народного фронта докатилась аж до знойной жаркой Африки, прямехонько до республики Котт-Гранжер, их заставит испытать такой оргазм, что ни единого въедливого вопроса не дождешься... Видишь во всем этом какие-то изъяны? -Пожалуй, нет,-добросовестно подумав, сказал Данил.- Однако ушки держи на макушке. Я тебе с ходу могу назвать полдюжины сопредельных и отдаленных держав, которые подпитывают "возняков" и денежкой, и техникой, а значит, и агентуру свою к ним давно инфильтровали... - Я тебе эти державы и сам назову... Не бери в голову. За то ты мне и платишь, чтобы я рисковал жопой. Ну, а моя забота - отработать денежки, уберегши при этом жопу... Короче, тебе нужно что-то конкретное? - Трудно сказать,- признался Данил.- Не знаю пока. Расклад такой: против нашей фирмы здесь начали работать. Люди- наши люди, я имею в виду - гибнут при загадочных обстоятельствах, исчезают бесследно, перевербовываются непонятно кем. При этом народофронтовская пресса, стараясь не делать этого слишком явно, организовала нехилый наезд. В самое ближайшее время через наши структуры сюда должны пойти хорошие деньги... Я ничего пока толком не знаю, но обязан подозревать, что кто-то хочет этому помешать. Вот и все, что тебе надо знать, ты же и сам не стремишься знать больше? - Разумеется,- сказал Франсуа.- Чем меньше знаешь, тем крепче спишь и дольше живешь... Деньги, значит, хорошие? - Более чем. Ох, более чем... - Понятно. Значит, мне следует закинуть невод в здешние сточные воды и трудолюбиво исследовать улов, не обращая внимания на амбре... Так? - Так,- Данил достал из сумки пакет, который Франсуа тут же ловко убрал в "дипломат".- Здесь все, что мои ребята накопали в прессе, кое-какие схемы и построения. И аванец, конечно. В гостиницу, извини за черствость, устраивайся сам - чем меньше мы с тобой будем общаться, тем лучше. Связь сейчас тщательно обговорим, просчитаем все возможные варианты. И, я тебя умоляю, вывернись вон из кожи... - Кстати, о коже. Мне, не исключено, понадобится помощник с самым что ни на есть белым цветом кожи. Самому не всегда удобно крутить чисто оперативные дела... - Сделаем,- кивнул Данил.- Ты поосторожнее там... - Что это с тобой? Не припомню, чтобы ты столь трогательно напоминал об осторожности. - Стареем,- усмехнулся Данил. Глава шестая Ханум Оксана Сдается, он оказался неплохим актером - со своей унылой мордой преждевременно одряхлевшего язвенника, дурно скроенным костюмом и понурой сутулостью. В автобусе, едва он вошел, с сиденья вспорхнуло юное создание женского пола (невинная мордашка первоклассницы и вполне женская фигурка) и громко, как полагалось благовоспитанной пионерке былых времен, предложило: - Садитесь, дедушка! Звонко это прозвучало, со всей возможной юной безжалостностью. Что тут сделаешь? Данил без церемоний поблагодарил добрую самаритянку, уселся, прикрыл глаза. Пытался в десятый раз прокрутить в уме собственные действия и оценить, все ли было сделано правильно. Получалось, что - все. Кто бы им ни противостоял - ревнивый обожатель Оксаны Башикташ, не гнушавшийся откровенным криминалом, или неизвестный конкурент,- в данной ситуации именно так и следовало поступать. Во-первых, всегда в таких случаях нужно действовать, исходя из самого худшего варианта. Подозревать самое скверное. Если перебдишь, ухмылочки за спиной - дело десятое. Значительно страшнее-недобдить. И второе... Так следует работать и впредь: в глухой конспирации, будто Штирлиц в тылу врага" опираясь исключительно на своих "нелегалов" и здешних знакомых, не входящих в систему. Он на многие кнопки мог бы нажать здесь совершенно легально, задействовать и здесь, и в столице людей, по влиянию и значимости даже превосходивших генерала Басенка, но сие противоречило бы не просто деловой этике - правилам игры. На то ты и поставлен главным волкодавом "Интеркрайта", чтобы справляться собственными силами, а за помощью обращаться лишь при крайней нужде... До "Клейнода" он добрался, опять-таки не отягощенный топтунами. Учрежденьице, не подозревая о своем истинном - и единственном - грядущем предназначении, работало в обычном ритме. На Данила, откровенно говоря, не обратили и внимания, многие его попросту не знали. План действий был продуман заранее. Поговорив с Бесединым минут десять, Данил немного повисел на телефоне и, узнав, что "груз 200", то есть рефрижератор в сопровождении вооруженной охраны, благополучно прибыл в столицу, слегка расслабился. Самую чуточку. Не больше, чем на одно деление. Расслабиться, скажем, на два деления не позволял примечательный фактик: с помощью нехитрого, заранее обговоренного словесного кода Довнар сообщил, что за ними какое-то время тащилась машина, выполняя, вне всякого сомнения, функции хвоста... Повесив трубку, он пытливо осмотрел в зеркале свою унылую физиономию, вышел в коридор и вразвалочку направился к двери, украшенной табличкой "менеджер по связям с общественностью". Открыл ее без стука - какие формальности в учреждении в рабочее время - и, убедившись, что хозяйка пребывает в одиночестве, вежливо осведомился: - Простите, не помешал? - Не помешали,- обнадежила хозяйка, послав ему безликую профессиональную улыбку.- Вы из трансагентства? - Отнюдь,- сказал он, садясь.- Я из Сибири, из головного, так сказать, предприятия, Черский моя фамилия, по паспорту, вы только не смейтесь, Данила, а по отчеству Петрович... - Ого! - Какой-то миг казалось, что она по-мальчишески вдруг присвистнет.- Мне встать в знак почтения? - Да что вы, дамам вроде бы и не положено... - Данила Петрович...- протянула она.- Смеяться я не буду, я и сама по паспорту - Оксана Моллаховна. Ужас, верно? Данил откровенно ее разглядывал, прежде всего, она вовсе не производила впечатления убитой горем, что для ветреной красотки, которую иные обзывают вовсе уж непечатно, в общем, объясни-мо... Самую чуточку перефразируя классика, можно сказать: перед ним сидела совершеннейшая красавица. Вместо роскошной косы, правда, роскошные распущенные волосы, а вот ресницы и в самом деле стрельчатые, а уж синие глазищи... черные волосы и синие глаза - сочетание, будоражащее кровь, можно приревновать и наделать глупостей. Из-за такой вот - можно. - Может, мне встать и повернуться вправо-влево? - спросила она с самым невинным видом. - Зачем? - Вы с меня прямо-таки мерку взглядом снимаете... - А вдруг - раздеваю? - усмехнулся он. - Да нет,- серьезно сказала она.- Именно мерку снимаете, когда взглядом раздевают, глаза совершенно другие... Каков же итог? - Стараетесь показать, что вы чертовски независимы,- сказал Данил.- В чем истоки и корни, понятно - хороший специалист, да еще с вашей внешностью, без работы долго не останется. Про вас говорили, что вы хороший специалист... - А у вас что, к независимым женщинам какое-то особое отношение? С ноткой негатива? - Помилуйте,- сказал Данил.- Независимые женщины мне всегда нравились: Маргарет Тэтчер там, миледи Винтер... Знаете, я просто раздумываю, с чего начать... - А это зависит от того, что вам про меня наговорили. - Почему непременно "наговорили", а не "рассказали"? - Ох, да знаю я наши злые язычки, частная фирма кое в чем от коммунальной кухни мало отличается... - Это точно,- философски сказал Данил.- Итак, Оксана... вас нужно называть по отчеству? - Совсем не обязательно. Я от родителя не отрекаюсь, с чего бы вдруг, но все равно звучит и в самом деле смешно... Хватит с меня школьных дразнилок.- Она наигранно вздохнула, без нужды одернула строгий красный жакетик в черный горошек. У Данила понемногу стало складываться впечатление, что под этим жакетиком либо ничего нет, либо наличествует самый минимум. Но главное, конечно, в другом. Ее стол чертовски похож на климовс-кий - ничего лишнего, только то, что необходимо в данный момент, и вообще, если не знать заранее, что кабинет принадлежит женщине, ни за что этого не определишь при простом беглом осмотре. Никаких посторонних безделушек, даже сумочки не видно - видимо, лежит в шкафу. Стандартное обиталище делового человека, не имеющего на службе ни пола, ни возраста. Что ж, девочка непроста... - Итак, Оксана...- произнес Данил нейтральным тоном.- Скажите-ка, вы ждете неприятных вопросов? - Конечно. - Почему? - Ой, да не играйте вы в прятки! - досадливо поморщилась она.- Я о вас чуточку наслышана. Вы из безопасности или как там это называется... Хотя, конечно, судя по Сереже Климову и этому...- она на миг замолчала,- называется это как-нибудь нейтрально. Второй отдел, второе бюро, "общие вопросы" и "исследования"... И вам непременно Должны были открыть глаза на наши с Сергеем отношения. Так что вы с меня начали, а? - Люблю я умных женщин,- сказал Данил.- И боюсь я умных женщин. Подсознательно. Как всякий мужик... Так вот, что касается взаимоотношения полов. Месткомов давно уже простыл и след, а потому меня совершенно не интересует, чем занимаются взрослые люди в постели. Меня интересует другое: влияют ли в данном и конкретном случае постельные отношения на все прочее. - То есть? - Погиб человек,- сказал Данил.- Обстоятельства, мягко скажем, странноватые. Многое я за ним знал, но не было у него привычки в пьяном виде лазать по водоемам... Он осекся: черноволосая красавица, выразительно на него глядя, приложила палец к губам. Ах, вот даже как... Мгновенно сориентировавшись, Данил продолжал, ничуть не сбившись: - Да и в трезвом виде недолюбливал он воду... Оксана тем временем что-то лихорадочно писала на нервом попавшем под руку листочке. Толкнула его ногтем через стол Данилу. Он моментально прочитал единственную строчку, написанную твердым, разборчивым почерком. "Не здесь. Потом. Позже". Глядя ей в глаза, Данил многозначительно покрутил пальцем вокруг правого уха. Когда она кивнула с облегченным вздохом, мысленно выругался и произнес самым нормальным тоном: - Но это, если подумать, еще не предмет для немедленных допросов. В конце концов, в прокуратуре не сообщили ничего такого, что заставило бы меня подозревать уголовщину. - Вот и не надо копаться в моем белье,- сказала Оксана.- Если нет на то особой необходимости. А взглядом меж тем показывала на бумажку в руке Данила. - Пожалуй что нет,- сказал он, подыскивая нужные обороты.- Но я теперь, сами понимаете, опрашиваю всех подряд... - А вам не кажется, что проще поговорить с женой, нежели с... любовницей? - Говорил уже,- сказал Данил.- Тут, знаете ли, кроется еще один камень преткновения. Вы слышали про вчерашние события в климовской квартире? - Еще бы. С самого утра приходили из КГБ... Говорили главным образом с Багловским, но и остальных мимоходом порасспросили - не было ли у Климова привычки держать на столе гранаты или прогуливаться во дворике с автоматом наперевес... В таком примерно ключе,- она фыркнула, кажется, без всякого наигрыша. - Об этом-то и разговор...- сказал Данил.- Вы, Оксана,- здешняя связь с общественностью номер один. А поэтому не можете не знать, что пишут о фирме иные газетки... Пытливо взглянул на нее, но она не подала никаких знаков. Похоже, эта тема, по ее мнению, могла обсуждаться и при наличии гипотетических "жучков". - Глупости,- пожала она плечами.- Кто эти газетки читает... - И все-таки. Кое-какое мнение может сформироваться. У определенного процента читателей. - Вас что, волнует этот процент? - досадливо поморщилась она.- Знаете, это для меня больной вопрос, у меня благоверный как дитятко играет во все эти фронты, да и его сестрица тоже... А потому проблема знакома не понаслышке, несерьезно все это, Данила Петрович. - И тем не менее,- настойчиво продолжал он.- Должна быть какая-то тактика противодействия... - А почему вы решили, что такой тактики нет? - серьезно спросила Оксана.- Давно отработана тактика... Продемонстрировать? - Сделайте одолжение,- кивнул он, заинтересовавшись. Оксана, бросив на него лукавый взгляд, вышла из-за стола. Лишь теперь обнаружилось, что строгий, напрочь деловой жакетик сочетается с малиновой юбкой-недомеркой, расклешенной и оттого колыхавшейся при каждом движении. -Теперь сосредоточьтесь, Данила Петрович, и представьте, что вы - это вовсе не вы, а дюжина шустрых мальчиков, газетчиков новейшей формации, созванных на пресс-конференцию,- сообщила Оксана с лукавой улыбкой. - Представил,- сказал он без улыбки. Она присела на короткий диванчик в углу, закинула ногу на ногу, отчего юбка стала вовсе уж предельно символической, обворожительно улыбнулась и с выверенной насмешкой начала: - Господа, неужели вы всерьез полагаете, что мы будем это комментировать? Ну разумеется, разумеется! Целая гора оружейного плутония валяется у нас в подвале, пьяные, как водится, грузчики ворочают его лопатами так, что пыль стоит столбом, а нейтроны разлетаются по всему двору, мерзко пищат и светятся...-Она выпрямилась, как струнка, ухитрилась вроде бы мимолетным движением пальцев одернуть жакетик так, что он обтянул все, достойное внимания.- И, конечно же, каждый, у кого зрение в порядке, тут же определит, что я - классическая жертва радиации. Безусловно, именно так и выглядят радиоактивные мутанты. Вы согласны? - И состроила жалобную гримаску: - Господа, ну неужели у вас нет более серьезных занятий, чем читать эти газетенки? Ну что тут прикажете комментировать? И развела руками с видом оскорбленной невинности. Данил пару раз беззвучно хлопнул в ладоши. - Вот так,- не без гордости сказала Оксана.- Между прочим, действует безотказно. Присутствующие похохатывают, пытаясь в то же время определить, что у меня под жакетом, а потом наперебой просят у меня телефончик и независимо от того, отошьют их или нет, впоследствии пишут обо всех выдумках народофронтовцев с должной издевкой. Могу показать вырезки, у меня здесь подшито все, что касается "Клейнода"... - А что делают газетчики женского пола? - по-деловому поинтересовался Данил.- С их-то подсознательной завистью к посторонней красавице? Затмевающей, бьюсь об заклад, иных репортесс? - Нормальные газетчики женского пола - особы молодые, эмансипированные и тоже отнюдь не уродки. А потому демократы их мало привлекают - они ж, как на подбор, лишены того мужского начала, какое только и способно взволновать эмансипированных особ... - Здорово и лихо,- констатировал Данил.- Значит, все сводится к голому фрейдизму? - Ну, далеко не все, однакож тактика, могу вас заверить, беспроигрышная. С одной стороны - зацикленные старые мальчики, сыплющие лозунгами и штампами, с другой - неглупая, смею думать, и в меру циничная особа с острым язычком...-Она прищурилась.- А вы не смеетесь... Это мне нравится. - Помилуйте,- сказал Данил серьезно.- Зачем же смеяться, если эта тактика, как вы заверяете, себя полностью оправдывает? Нужно и дальше ее эксплуатировать без всякого смеха... В дверь деликатно постучали, и показалась озабоченная физиономия Паши Беседина. Данил поднялся: - Извините, Оксана, дела... Послал ей многозначительный взгляд, помахав в воздухе той самой записочкой, быстренько вышел в коридор, тихо приказал: - Проверишь насчет "ушей",- и показал большим пальцем за плечо, на дверь только что покинутого им кабинета.- Что стряслось? - Там к вам приехали...- со странным выражением лица сказал Паша и от дальнейших комментариев воздержался. Шагая за ним следом, Данил пытался в темпе обмозговать весьма интересную мысль: почему Красавина Оксана боится микрофонов? Точнее говоря, почему ей вообще пришло в голову, что в ее кабинете могут оказаться микрофоны? Только потому, что она неглупа? Да нет, должны быть более серьезные причины... Он энергично распахнул дверь, с кресла в углу неторопливо поднялся человек лет тридцати пяти, в штатском, с неброским лицом субъекта определенной профессии. Не представившись, спросил негромко: - Здесь можно говорить... свободно? - Можно,-сказал Данил.-Нужно, чтобы...- сделал выразительный жест, указав на Пашу. - Желательно. Данил кивнул, и Паша молча вышел. - Товарищ генерал-лейтенант считает, что вам имеет смысл взглянуть...- с расстановочкой произнес гость, ухитрившийся так и не представиться. Расстегнул свою желтую папочку, вынул несколько больших черно-белых снимков и, не выпуская из рук с профессиональной сноровкой, развернул веером, показал Данилу: - Этого человека вы, случайно, не знаете? Данил всмотрелся - и почувствовал, как сердце мерзко ворохнулось в груди. Стандартные снимки, сделанные, судя по всему, ночью, с сильной фотовспышкой, стандартная мерная линейка, а здесь в кадр попал носок форменного сапога... - Знаю,- медленно произнес Данил.- И не случайно. Это - Кирилл Николаевич Ярышев, работник фирмы "Интеркрайт", некоторое время назад командированный в наш здешний филиал, то бишь "Клейнод"... - И он, насколько я понимаю, выполнял те же функции, что и покойный гражданин Климов? Данил, поразмыслив пару секунд, молча кивнул. - Я думаю, в ближайшее время будут проведены допросы по всей форме....- так же негромко сообщил безымянный гость. - Где его нашли? - На тракте Калюжин-Жодино. Примерно в трех километрах от Калюжина. Характер травм вроде бы указывает на обыкновенный наезд, совершенный автомобилем неизвестной марки... однако при вскрытии обнаружен след ножевого ранения. Одного-единственного. Ранение было нанесено под левую лопатку и, несомненно, оказалось смертельным. - А потом его кинули под колеса... - Не обязательно,- мотнул головой незнакомец.- Мог просто лежать на дороге. Дорога проселочная, неосвещенная, водитель, чего доброго, решил, что переехал пьяного, задавил насмерть,- и рванул с места происшествия. Машину, конечно, ищут, но найти ее будет трудновато... Отпечатки протектора нечеткие, их пока что не идентифицировали. - При нем что-нибудь нашли? - Совершенно ничего. Ни даже спичечного коробка... - Он не курил,- устало уточнил Данил. - Я для примера... Совершенно ничего. Следствие в числе прочих рассматривает и версию об ограблении.- Он аккуратно сложил фотографии в папочку и педантично застегнул ее на "молнию".- В общем, Данила Петрович, генерал про-сил вам передать... Не нужно заниматься самодеятельностью. - Понимаете... - Извините, я просто выполняю поручение, а потому абсолютно не уполномочен что бы то ни было понимать,- совсем уж сухо отрезал незнакомец.- Мне поручено передать, чтобы вы не увлекались самодеятельностью. Остальное будет происходить согласно заведенному порядку. Простите, мне пора. Он коротко кивнул и прошел мимо Данила к двери. Данил длинно, шумно выдохнул сквозь зубы. Из глубин сознания поднималась слепая ярость. И он, чтобы не поддаться этому вреднейшему из чувств, побыстрее заглушить его работой, дернул на себя дверь, поманил Пашу. Взял его двумя пальцами за лацкан пиджака и произнес с расстановкой: - Слушай внимательно, не переспрашивай, ничему не удивляйся. Делаем так... Глава седьмая Верещагин, уходи с баркаса! "Приют охотника" Данилу нравился всегда- еще и за то, что кафе практически не изменилось за те десять лет, прошедших с открытия его, по чистой случайности, троицей командированных сюда господ офицеров. Впрочем, тогда они еще были товарищами, понятное дело. Шли-шагали три товарища, прямо-таки по классику Ремарку, вдоль бесконечного проспекта (в те времена еще носившего имечко вождя, из-за коего негры преклонных годов всерьез опасались, что их заставят выучить русский) - и наткнулись на уютнейшее, как оказалось, заведение. С тех пор много воды утекло, судьба, как водится, открывателей разбросала качественно - Володе Лахову отрубили голову в Сумгаите, Дильдаш Кучукбаев стал большим чином в новехоньком, с иголочки (крохотном, одна беда) государстве, а Черский... Ну, с Черским более-менее ясно: погон лишился, деньгами разбогател, обзавелся молодой женой и кучей проблем. Знать бы только, каков будет итог? Рассуждая философски, за эти десять лет на доброй половине земного шара все перевернулось так, что пресловутый дом Облонских не годился и в бледное подобие. Развалилась империя, именовавшаяся союзом нерушимым, новые государства плодились, как кролики, иные чудики, на которых в жизни не подумаешь, ухитрились стать кто президентами, кто генералами, кто духовными отцами нации, иные раззолоченные живые монументы, казавшиеся верными, оказались кто на виселице, кто в далеком изгнании, величаво бороздили моря громады авианосцев, метались боевые вертолеты, с лязгом и дребезгом рушились валюты, гибли принцессы и умирали короли - зато в "Приюте охотника" ничегошеньки не изменилось. Те же два тесноватых зальчика, то же чучело громадного кабана, те же деревянные прямоугольные подносы, волчья шкура на стене, шкура медведя - на другой, тот же сине-красный витраж. Настолько все прежнее, что Данила на миг пронзил иррациональный страх: вот выйдешь на улицу, а там - восемьдесят девятый, со всей его шизофренией, и нет никакого "Интеркрайта", нет "Клейнода", но при этом ты знаешь все наперед... Рехнуться можно. Он первым спустился на шесть ступенек, уверенно направился к заказанному столику - в самом углу, под распластанной волчьей шкурой. Следом подошли Багловский с Бесединым, поставили подносы и стали расставлять тарелки. Вокруг стоял гомон, надежно защищавший от любых нескромных ушей,- хоть обсуждай тихонечко, как похитить Батьку Лукашевича, увезти его в мешке за город и потребовать тех самых свобод. Правда, исход проблематичен: мы-то, в России, насмотрелись, как выглядит эта свобода, призываемая на наши головы бородатыми дефективными детишками... - Шумновато здесь,-поморщился Багловский. - Тем надежнее,- сказал Данил.- Столик я из автомата заказывал, так что никакая подслушка не прицепилась бы... - За нами был хвост. - Да, я заметил,-сказал Данил.-Опять объявился старина "Фольксваген", а то я уж беспокоиться начал, не случилось ли с ним чего... Ну и что? Пусть себе топчутся на улице. Вы, я вижу, так и не стали еще настоящим вороном здешних мест, Багловский. В это время дня сюда без предварительного заказа просто-напросто не попасть, мы с вами почти что в Европах... Самое большее, чего они достигнут, - при особой удаче прорвутся к стойке выпить рюмочку, но оттуда нас не видно и не слышно...- Он обернулся и потрепал жесткое кабанье ухо, припахивающее пылью.- Сколько лет прошло, а он все стоит, клыкастый... - Что-то вы ненормально говорливы, шеф,- усмехнулся Паша Беседин. - Так ведь есть с чего,- сказал Данил.- Пошла работа, ребятки, пошла работа... На крыло пора, соколы вы мои винтомоторные... Другими словами, в самое ближайшее время как раз и начинается серьезная работа, для коей "Клейнод" и был изначально предназначен, как вам обоим прекрасно известно... Он замолчал, взял туповатый нож и занялся котлетой - в меню она испокон веков значилась "котлетой из лосятины с грибами", что, конечно же, следовало считать поэтическим преувеличением. Не напастись столько лосей... Грибы, правда, были настоящие, да и поименованная лосятиной говядина - недурна. - Ешьте, други, ешьте,- поощрил он.- Это вам не реквизит, а доподлинные яства... По многолетней въевшейся привычке он сидел спиной к стене, лицом к арке, сквозь которую сюда попадали из примыкающего зальчика. А потому сразу засек субъекта, якобы высматривавшего свободный столик. "Якобы" - никаких сомнений. В кавычках. Тип был чересчур собран, зажат для простого прожигателя жизни, решившего побаловать себя котлетой из фальшивого лося. Не хватало ему той шпи„нской утонченности, что приходит с годами... Постаравшись не встретиться с ним взглядом, Данил держал наблюдателя в поле зрения. Надолго ты, милый, задержаться не сможешь, дураку видно, что свободных столиков нема ни единого... ну вот, побрел себе восвояси, исчез с глаз. - Итак...- продолжал Данил, с крестьянской бережливостью подобрав вилкой остатки котлеты.- Пора заниматься настоящей работой, соколы. Беда только, что ситуация осложнилась. Я до сих пор не могу разобраться в истории с Климовым, но истина тут не столь уж и важна. Другое важнее: против нас, очень похоже, начали работать. У вас есть возражения, Виктор? Нет? Отрадно... Наезды в печати, в том числе и заграничной, возня придурков с дозиметрами вокруг наших грузовиков, пошлая клевета в Интернете - такое случайностью не объяснишь. - Но ведь никто не собирается ввозить сюда нечто, хоть в малейшей степени связанное с радиацией, с атомом...- пожал плечами Багловский. - Конечно, не собирается,- сказал Данил.- Ну и что? Настоящая, штучная клевета как раз и должна быть, во-первых, смачной, во-вторых, фантастичной. Обвинения в неуплате налогов, педофилии или контрабанде водки даже здесь выглядят уныло и читающей публике насквозь неинтересны. Зато радиация - это звучит. Ядерные отходы - это звучит... - Мне так и не удалось выйти на источники...- сказал Багловский. - А я вас за это и не собираюсь виноватить,- великодушно сказал Данил.- Возможности у вас довольно скромные, а источник, надо полагать, закопался глубже, чем достает ваш экскаватор... В общем, пока что меня вполне устраивает тактика вашей "паблик рилейшен". Оксана Башикташ и в самом деле чертовски сексапильна, я уверен, репортерам еще долго не надоест любоваться ее ножками и домогаться телефончика. Скажу вам откровенно, будь я помоложе, тоже, глядишь, домогался бы. Но этой тактики не хватит надолго, пока что нас цепляют исключительно маргинальные газетки, то есть народофронтовская туалетная бумага. Однако те западноевропейские газеты, что легонько по нам проехались, к желтым уже не отнесешь. Значит, в игре приличные деньги. Если здесь, в стране, наши таинственные противники не станут ограничиваться маргиналами, а впрыснут хорошие бабки в читаемые, коммерческие, популярные газеты - легко предвидеть, чем кончится. Те же самые прыткие современные мальчики весьма искусно и квалифицированно польют Оксану грязью, невзирая на ее юбчонки и вырезы. Есть такое свойство у денег - подавлять здоровые, нормальные инстинкты. Высмеют, грязью польют... - Резонно,- задумчиво сказал Багловский. - Еще как,- кивнул Данил.- Мало того... Где-то идет утечка информации, Виктор. В первый день я был с вами излишне резок, извините... Поторопился, понервничал. Все сложнее, где эта чертова утечка, определить пока невозможно. То ли в вашей структуре... то ли метастазы пошли глубже и протечка - в самом "Интеркрайте". Не удивлюсь, если Климов...- Он досадливо махнул рукой, помолчал.- Короче говоря, до окончательного выяснения отсекаем от операции всех нижних чинов. Только мы трое, командный состав,- поскольку я в вас уверен, да и в себе, знаете ли, тоже...-Он двумя пальцами достал из бумажника небольшую фотографию.- Этот человек прибывает завтра утром московским поездом. И так уж легли карты, что о его прибытии стало известно другой стороне. Не спрашивайте, откуда я это узнал, все равно не скажу, дело тут не в недоверии, у каждого командира должны быть свои секреты... Если он сойдет с поезда нормальным путем, на вокзале, засветится моментально. А этого нельзя. Нам нужно выиграть хотя бы сутки, только сутки. - Значит, насколько я понимаю, его поездку отменить нельзя? - спросил Паша. - Правильно понимаешь,- сказал Данил.- Он непременно должен приехать завтра. И хотя бы на сутки выпасть из поля зрения нашего противника.- Он нехорошо оскалился.- А там, с божьей помощью, и сможем кое-кому основательно прищемить хвост... Ну, понимаете свой маневр? - Не совсем,- признался Багловский. - Стратеги...- беззлобно ухмыльнулся Данил.- Если отменить поездку нельзя и на вокзале непременно будут торчать шпики... Ну, ребята, что-то вы резко поглупели. Надо снять его с поезда по дороге. Гениальная голова у вашего шефа, а? - Черт, действительно...-сконфуженно фырк-нул Беседин.- Я просто до сих пор немного теряюсь в такой ситуации... - Понятно,- сказал Данил.- Мне и самому слегка непривычно... да и унизительно чуточку, чего там. Привыкли работать в открытую, не прячась, чувствуя за спиной мощный концерн... Что поделать, придется пока уподобиться большевикам образца года этак девятьсот третьего, когда весь мир идет на тебя войной... Итак, только вы двое. Меж российской границей и столицей много мест, где останавливается московский скорый? - Дайте подумать...- наморщил лоб Багловский.- Так... Ромены - три минуты, Орешкови-чи - пять, Жабрево - три. Это - глядя от границы. Расстояние, соответственно... - Расстояние берите о т столицы,- уточнил Данил. - Можно приблизительно? Точно я сейчас не помню. - Приблизительно, конечно... - Жабрево - полсотни километров, Орешковичи - сто двадцать, Ромены... - Стоп,- поднял ладонь Данил.- Ромены можем исключить. Значит, так. Возьмете машину, рассчитаете все точно. В Орешковичах один из вас сядет на поезд. В поезде отыщет нашего и до Жабрево в контакт не вступает: осматривает, выявляет возможную слежку и все такое прочее... Второй, из кожи вон вывернуться, должен к моменту прихода скорого в Жабрево уже быть там... - Ну, в таком случае в машине нужно оставаться мне,- сказал Багловский.- Я-то здешние дороги знаю лучше. - Резон,- кивнул Данил.- Значит, в поезд садится Паша, а вы, Виктор, устраиваете ралли по дорогам... да не в буквальном смысле! Исхитритесь правил не нарушать и ГАИ не попадаться. В Жабрево выходите все трое и катите в город. Вот, держите.- Он достал ключ на никелированном брелоке, подтолкнул его через стол к Багловскому.-Улица Талашкевича, восемьдесят один, квартира пять. Учтите, я вам отдаю свою персональную, личную и, подчеркиваю, единственную незасвеченную "хазу", так что вы уж постарайтесь, орелики, ее не засветить, иначе обижусь. Крупно. - А дальше? - спросил Паша. - Дальше? - повторил Данил.- Дальше вы поступаете в его полное распоряжение. На ближайшие сутки. Обеспечить передвижения, связь, контрнаблюдение... да все, что потребуется. Вплоть до девок, если такое желание возникнет. И никакого подобострастия, судари мои. Вежливость, корректность - и не более того. Он большой человек, но это еще не значит, что мы должны гулять перед ним на цыпочках, у "Интеркрайта" -собственная гордость... Вопросы есть? - Как он меня узнает? - спросил Паша. - Никаких паролей-отзывов,- усмехнулся Данил.- Признаюсь, я в глубине души терпеть не могу все эти профессиональные хохмочки: "Это у вас продается беременная кенгура?" - "Нет, но моя бабушка наяривает "Мурку" на виолончели". Боже, какие пошлости... Паша, ты ему просто покажешь этот самый брелочек. Он только выглядит стандартной поделкой, а на самом деле смастрячен по моему заказу в Шантарске и таит глубокий внутренний смысл, сторонним людям непонятный... Да, и вот еще что. Как учит житейский опыт, в ситуациях, подобных нашей, возможны разнообразные провокации. Поэтому по пустякам не демонстрируйте ваше умение вскидывать ноги выше ушей противника и побивать одним махом семерых вчерашним номером газеты. Короче, суперменствуй-те только в тех случаях, когда опасность нешуточная. Надеюсь, вы оба- люди достаточно опытные, чтобы определить момент, когда вам всерьез соберутся оторвать яйца? Поняли? Вот и ладненько. Допивайте свои компотики и отчаливаем. - Насчет завтра все понятно,- сказал Паша.- А сегодня что будем делать? - А ничего не будем делать,- сказал Данил.- Ждать у моря погоды. Не вижу я пока что направлений, по которым следовало бы работать. Вот приедет барин, барин нас рассудит... Я серьезно. Мы пока что тыкаемся вслепую, как те индийские слепошарые обормоты из притчи. Помните? Которые забрели к слону в стойло, стали хватать его за разные места, кто за нос, кто за ухо, и на основании сих скудных тактильных наблюдений делать выводы о внешности животного... Вот только тут есть один нюансик. Мало того, что они прежестоко ошибались, один из них еще и подвергался смертельной опасности. Соображаете кто? Нет? Ну, орлы... Тот, кто по неосторожности ухватил бы носатого за гениталии. Реакцию слона угадать нетрудно. А посему мораль проста: не стоит слепому наобум лапать слона, можно и на яйца ненароком наткнуться - и получить хоботом по башке... Ну, пошли? Они гуськом поднялись по узенькой лестнице и вышли на улицу к радости стоявших снаружи ближе всего к двери - компания из четырех человек обрадованно ринулась внутрь, на освободившиеся места. Данил первым свернул в длинную и широкую арку, напоминавшую скорее туннель: кафе располагалось прямо в жилом доме. Шаги звучали гулко, отдаваясь причудливым эхом, солнце уже село, и в туннеле было темновато... Неожиданно вынырнувшая слева и двинувшаяся им навстречу параллельным курсом, как выразился бы Довнар, кучка людей поначалу не вызвала никакой тревоги, но через пару секунд у Данила сработало то самое шестое чувство профессионального телохранителя, неописуемое словами волчье чутье. Нет никаких внешних признаков опасности, но некий противный импульс встряхнул тело, прошел по нервам... Он не стал увертываться от летящего прямехонько под дых кулака, хотя мог бы грамотно уйти в сторону. Всего лишь неуловимым движением сгруппировался, втянул живот под одеждой - так что кулак нападающего коснулся тела костяшками пальцев, и не более того. Причем ударивший мог голову прозакладывать, что качественно влепил прямиком в сплетение. В цирке это именуют "апач"... Данил, конечно же, придушенно охнул и согнулся, примерно представляя последующее. Ага, так и есть, левая ладонь пошла на удар меж шеей и плечом, третьим ударом, надо полагать, швырнет к стене... Он добросовестно отлетел спиной вперед к грязной выщербленной стене, по каковой и сполз наземь, пачкая пиджак, но понеся гораздо меньше урона, чем представлялось нападавшему. Совсем рядом завязалась азартная возня - с шумными выдохами сквозь зубы, непроизвольными вскриками, смачными плюхами. Краем глаза он видел справа ожесточенную махаловку, но большую часть импровизированной батальной сцены от него заслоняла фигура нападавшего. Тот стоял, расставив ноги, всем обликом демонстрируя непреклонную силу и крутость. Как ни унизительно, но не стоило рассеивать иллюзии касаемо своей беспомощности. И Данил, сидя в нелепой позе на грязном бетоне, закрылся правой рукой - совершенно естественное, инстинктивное движение насмерть перепуганного слабака. Судорожно ловил ртом воздух - как и следовало после удара под дых... Опа! Жесткий носок штиблета пребольно угодил по ребрам. Аж в зобу дыханье сперло, как ни старался Данил пассировать удар. Если это будет продолжаться, придется все же малость побарахтаться, не выходя из рамок образа... Нет, нового пинка не последовало, нападавший покосился в сторону, где все еще возились, хрипя и сопя. Его лица Данил рассмотреть так и не смог - и позиция неудобная, и темновато. Очки валялись неподалеку, одно стекло, как и следовало ожидать, разбилось... Черный штиблет опустился прямо на них, медленно поелозил, дробя уцелевшее стекло в крошку - нарочито демонстративно, с расстановочкой. Не пора ли вопить "караул!" и "милиция!", как и подобает честным гражданам, подвергшимся хулиганскому нападению? Его рывком вздернули на ноги, так что многострадальный пиджак вновь вытер стену, в противоположном на сей раз направлении. Данил добросовестно обмяк, воротничок рубахи резал горло, но не бывает худа без добра - теперь он мог рассмотреть рожу противника настолько, чтобы потом с уверенностью того опознать... Удар левой по ребрам - несильный на сей раз, определенно игравший роль завершающего мазка кистью. - Ты, морда очкастая! - рявкнул ему в лицо незнакомец, обдав густым запахом табачища.- Кончай шнырять по городу, понял? В речку спущу, с камнем на ногах! Чтобы духу вашего здесь не было, москали долбаные! Понял, спрашиваю? Данил слабо трепыхался, всем своим видом давая понять, что из-за пережатого горла не в состоянии издавать осмысленные звуки. Противник, похоже, и сам это наконец сообразил. Внезапно отпустил его (Данил пошатнулся, налетел спиной на стенку и едва не упал), обернулся на свист подель-ничков. И все пятеро, стуча подошвами, быстрее лани рванули во двор, в ту сторону, откуда и появились. В три секунды исчезли с глаз, как не было. Кто-то, привлеченный шумной возней, уже заглядывал в арку на противоположном конце, окликнул, пока еще спокойно: - Эй, что там? - Да ничего особенного...- откликнулся Данил, повернулся к своим: - Ходу! Первым оказался под открытым небом, в обширном тихом дворике с рядками густых кустов, беседками и детскими качелями. Слава богу, посторонних свидетелей не оказалось. Двор давно знакомый, проходной, ищи-свищи тех злодеев, если у них поблизости стояла машина, ни одна собака не разыщет... Он свернул в аллейку, добрался до беседки и опустился на узкую деревянную скамейку, изрезанную перочинными ножичками многих поколений. Ребра побаливали, но не похоже, чтобы сломаны. Брюхо и плечо почти что и не болят. Хуже бывало, в общем... Рядом плюхнулись спутники. Особых повреждений у них Данил не усмотрел - у Паши разбита нижняя губа, у Багловского поперек лба тянется впечатляющая, кровянящая ссадина, оба охают и морщатся, оба изрядно испачканы, но в общем и целом никак нельзя назвать происшедшее разгромом. В юности, на танцульках, бывало, получали и почище... Сняв пиджак, Данил сокрушенно вздохнул: пропал клифт, придется в чистку отдавать. Принялся носовым платком оттирать, как мог, рыжую кирпичную пыль. Запасные очки в чемодане имеются, а вот столь уродски скроенный пиджак был один, накрылся реквизит... Паша кратко и эмоционально охарактеризовал ситуацию - не столь уж и сложной трехэтажной конструкцией. - Это ты зря,- сказал Данил, потирая ребра.- Не заслуживает наша битва таких слов. Наоборот. Радоваться надо. Не было у нас живого, материального врага - и вот он, сам вынырнул, как чертик из коробочки, после чего никаких сомнений в его подлом существовании не остается. Это успех, господа... Это мы в выигрыше, а не они. - Теоретически все так и есть,- с кривой ухмылочкой сказал Багловский, старательно промокая носовым платком ссадину.- А вот на практике - все бока болят. Качественно приложили, твари. - Никого, часом, не опознали? - спросил Данил. - Шутите? - фыркнул Багловский. - Ну, мало ли... - Да нет. Насколько удалось рассмотреть, все морды насквозь незнакомые. А вы прямо-таки провидец, Данила Петрович, я это без лести говорю. - Это скорее называется "накаркал",- покривил губы Данил, убедившись, что все его усилия бесполезны и пиджаку не придашь даже видимости приличной одежды.- Ждал я чего-то подобного, честно признаюсь. - Знали или ждали? - Пойдемте-ка в машину,- сказал Данил, не ответив.- А то еще примут бдительные бабушки за тройку алкашей, покличут, злыдни, участкового и загремим мы в неприятности... Едем прямиком на фирму, переоденемся... - Вам легче, а мне домой придется,- уныло сказал Багловский.- Я ж на фирме сменную одежду не держу. Соседи бы не увидели, а то разговоры поползут. - Постараемся подогнать машину поближе к подъезду,- серьезно сказал Данил. ...И таково уж было его цыганское везение, что, прибыв на фирму и стараясь побыстрее прошмыгнуть в свои апартаменты по пустынному коридору, он нос к носу столкнулся с Оксаной Башикташ, и под ее умным, ироничным взглядом почувствовал себя чуть неловко. - Как я понимаю, это и называется - будни тайного агента? -спросила она ангельским тоном. - Они,- ответил Данил, все еще ощущая неудобство в ребрах.- Что поделать, не всегда же бывают смокинги, рестораны и роковые красотки... Впрочем, в вас я тоже вижу некоторые перемены... Она была одета в точности так, как утром, но прическа стала другая - классический узел, вошедший в моду в первые годы двадцатого столетия - да на носу красовались очки в светлой оправе, определенно с простыми стеклами. - Ну да,- ответила она безмятежно.- Опять встречалась с акулами пера. Очки в сочетании со старомодной прической и мини-юбкой действуют особенно убойно. Научно выверено. Крайне возбуждающий контраст. - Пожалуй,- признал Данил, окинув ее откровенным взглядом, понизил голос: - Ну, а когда мы поговорим? - Можно вечером. - Где? - А прямо здесь,- сказала Оксана.- Босс решил устроить небольшую пьянку, сиречь поминки - сегодня ж, насколько нам известно, в вашем Шантарске Климова хоронят... Данил добросовестно попытался высмотреть на ее гладком личике следы скорби. Не удалось. Зато чертова девка, кажется, поняла: - Вы считаете, я должна рыдать и рвать на себе одежды? - Да ничего я не считаю,- пожал он плечами. - Вам факс пришел. Из столицы. - Сейчас заберу, переоденусь только... После хорошего душа и приличной рюмки коньяка он почувствовал себя бодрее. Не беспокоя Беседина, приводившего себя в божеский вид в соседней комнате, сходил за факсом сам. Запер дверь изнутри и взялся за расшифровку. При всей изощренности и могуществе научно-технической разведки перехватить факс чрезвычайно трудно даже в наше время - вернее, для этого следует пустить в ход немаленькие возможности вовсе уж серьезных ведомств. А Данил искренне надеялся, что не привлек пока что внимание таковых. Кроме того, перехватить - еще не значит прочесть. Можно, конечно, догадаться, что замаскированные под скучную и обширную коммерческую сводку группы цифр на самом деле представляют собой массив пятизначных чисел, но вот с остальным придется повозиться. Бывают случаи, когда могущество мощных компьютеров, перебирающих в секунду миллионы комбинаций, предстает мнимым. Существуют шифры, компьютеру решительно не поддающиеся, нужно только уметь ими пользоваться... Он долго сидел над листом бумаги, расшифровывая "луковицу",- снял первый слой, второй, вышел на третий уровень... не спеша выписывал букву за буквой, единожды ошибся, но это был пустяк, слово и без того легко читалось... Они там, в Москве, поработали на совесть. Понятно, за такие-то денежки... Тот, кто именует наше отечество Верхней Вольтой с ракетами, - дурак набитый, российские золотые руки и светлые головы еще способны удивить мир... Никаких научных подробностей в шифровке не приводилось - Данил с самого начала предупредил, что они ему не нужны, совершенно не интересны. Важнее всего результат - как пели те симпатичные привидения из Шпессарта. Важнее всего результат, чики-чики-чики-чик... А результат заставляет волка встопорщить шерсть на загривке и чутко втянуть воздух расширенными ноздрями. В легких Климова обнаружились недвусмысленные следы отнюдь не затхловатой воды из того озерца - ребята Лемке ее еще позапрошлой ночью зачерпнули для будущего анализа. Климов перестал дышать, а следовательно и жить оттого, что его легкие переполнились хлорированной водой, по своему составу идентичной той жидкости, что циркулирует в здешнем водопроводе. Ошибки исключены - эти люди, пока им платят аккуратно и в полном объеме, ошибок не делают никогда. Сначала Климова погрузили в ванну - судя по отсутствию следов на теле, он был в том состоянии, когда сопротивляться человек не способен,- а уж потом отвезли к озерцу и сбросили в воду. Вот так. Не осталось никаких недомолвок- в одном-единственном конкретном вопросе. В остальном же... Данил тщательно сжег в большой хрустальной пепельнице и факс, и все свои каракули, пепел выкинул в унитаз и тщательно смыл. Еще раз - в третий раз за сегодня - проверил телефон и убедившись, что за время его отсутствия "клопы" в трубке не завелись, набрал номер. Абонент оказался на месте, как и следовало ожидать. Безобидные фразы, ясное дело, были исполнены двойного смысла. Глава восьмая Ходы кривые роет подземный умный крот... Спускаясь по широкой лестнице к путепроводу, Данил прекрасно знал, что слежки за ним нет. Вновь объявившийся на горизонте "Фольксваген" ехал поначалу за автобусом, а в метро на хвост сел незнакомый тип, но Данил надежно и качественно стряхнул его в ЦУМе, потом сделал контрольный круг по прилегающим улицам и уверенно направился в точку рандеву. Зеленый сигнал светофора. Данил пересек неширокую улочку Немигу, свернул вправо, под путепровод, дисциплинированно, стараясь соответствовать европейским стандартам, остановился перед красным сигналом, хотя на дороге не было ни единой машины. Дождался зеленого, перешел. Впереди, над неширокой живописной речкой, красовались аккуратненькие, как игрушечки, на старинный манер, сбившиеся в кучу разноцветные домики Троицкого предместья. На самом деле вся эта старина было кропотливо реконструирована после войны из руин - в сорок четвертом все тут лежало в развалинах... Миновал черный, затейливо выкованный уличный фонарь. Уток под мостиком, конечно, не было, летом они отсюда улетают, возвращаются к холодам и зимой табунятся на незамерзающей речушке, ныряют за брошенным хлебом, дармоедки... Все предместье, кусочек старины, состояло из десятка домиков, которые можно обойти кругом в две минуты. Данил, однако, еще раз проверился, зайдя в книжный магазин, потом в ювелирный. И тогда только сделал круг, вышел на прилегающую улочку. Вишневая "девятка" - пристрастно рассуждая, купленная на денежки "Интеркрайта" - стояла в условленном месте. Убедившись, что в машине сидит нужный человек и он один-одинешенек, а вокруг нет никаких следов наружного наблюдения, Данил подошел к машине справа, распахнул дверцу и сел. - Тьфу ты,- сказал Казимир, криво усмехнувшись.- Вы всегда появляетесь, как призрак... - Ох, не нужно комплиментов, я же не лялька с ногами от ушей,- усмехнулся Данил. - Да причем тут комплимент? Однажды заикой сделаете... - Привычка, увы,- сказал Данил дружелюбно.- Казимир, откуда эта вульгарщина? "Тьфу ты!" Вы как-никак працуете в администрации президента, по-старому - то ли подскарбий, то ли чашник, а то и королевский маршалек. Вам положено восклицать благороднее - "Парбле!", "Мор-бле!" или, учитывая местный колорит,- "Ах, дьявол!". Поедемте? Казимир включил мотор, вырулил на улицу, вопросительно покосился на Данила. Тот, подумав, предложил: - А давайте-ка покатим на природу. Скажем, в Ожереловичи, там зелень, озера, я после Сибири с ее индустриальными дымами рвусь к первозданности... - Ясно. Я смотрю, вы в превосходном настроении? - В превосходнейшем,-сказал Данил наигран- но-бодро.- И вы у меня тоже вскоре будете в том же настроении, я ведь, сразу скажу, вам подарочек привез... Казимир приличия ради никак не отреагировал, но Данил-то успел изучить эту сытую, респектабельную физиономию с ее не самой сложной гаммой чувств. В душе сытенький "кротик" из президентской администрации примитивно ликовал. Ну и черт с ним, всегда нужно помнить наставления господ жандармских офицеров касательно работы с агентурою - профессионалы были, дело свое понимали туго... - Привез, привез,- повторил Данил.- А вы как думали? Достал из внутреннего кармана джинсовой куртки белый длинный конверт и сунул его в барда-чок. Конверт был тонкий - оттого, что доллары вещь компактная. Казимир краем глаза, стараясь делать это незаметно, взирал на Даниловы манипуляции. "Подарками", как легко догадаться, высокопар- но и деликатно именовалась регулярная зарплата, не учтенная ни единой официальной инстанцией на территории обеих республик, вот-вот вроде бы собравшихся, в противоположность амебам, слиться в единую державу... Казимир, однако, своих баксов стоил. Поскольку являл собою классический пример ваньки-встаньки, к тому же непотопляемого. Примерно ровесник Данила, едва закончив институт, двинул по комсо-мольско-профсоюзно-советско-партийной тройке - да так с нее и не сошел, ибо, как ни меняется власть, какие зигзаги она ни выписывает, незаметные чиновнички ухитряются остаться в большинстве кабинетов. Знаменитый парижский палач мэтр Сансон, как известно, добросовестно стриг голову и при последнем Людовике, и при республике, и при Наполеоне. Что ж тогда говорить о легионах письмоводителей и столоначальников, занятых гораздо более мирных промыслом? На попытки завязать джентльменский разговор -любой платный информатор обожает сохранять в отношениях долю великосветскости - Данил отвечал дружелюбно, но кратко. Черт его знает, мог и попасть под колпак, могли всадить в тачку некую компактную фиговину, как это произошло с Климовым. Наконец добрались до Ожереловичей - крохотные озерца, зеленые островки леса, редкие грома-ды двенадцатиэтажек, тишина и пастораль... Данил первым вылез из машины, закурил и погрузился в созерцание умиротворяющих взор пейзажей. Потом сказал чуть ли не растроганно: - Красота какая, а мы-то, глупые, спешим неизвестно куда, по бетонке носимся... Ну, как тут без меня идут дела? Я смотрю, на Батьку опять поднимают хвост ущербные умы? - Перемелется,- с ухмылочкой ответил Казимир. - И никаких признаков, что трон пошатывается? Казимир, мы с вами старые друзья, вы должны были накрепко запомнить - меня в первую очередь интересует точность... - Точность я вам гарантирую, никаких признаков слабости, поводья крепко зажаты в руках. Поддержка "ключевых точек" по-прежнему обеспечена. И в этих условиях тем более странно... - Что? - без промедления спросил Данил. - Данила Петрович, мы с вами, как говаривала моя светлой памяти бабушка, люди из одного ящика. Как-никак, когда-то были соседи. Поэтому вы должны понимать иные деликатные материи. Знаете, как это бывает,- нет конкретных данных, нет никаких конкретных имен, но общая обстановка, некие трудно описуемые словами тенденции, общая атмосфера... - Я, кажется, понимаю,- сказал Данил.- Грубо говоря, в наших кругах что-то такое витает в воздухе, а? Некое предгрозовое состояние, каковое обостренно предчувствуют ревматики и сердечники? - Именно это я и имею в виду. Вам интересно? - Весьма,- сказал Данил. Казимир, заложив за спину ненатруженные рученьки, задумчиво озирал ландшафт. Данил терпеливо ждал. На нюх старого аппаратчика следовало порой полагаться в точности так же, как на нюх старого топтуна. - Так вот,- сказал Казимир,- Некоторые начинают вести себя так, словно Батьки нет. Словно его неким чудом растворило в воздухе или подхватило смерчем и унесло на край света, откуда он не скоро доберется назад. Вы понимаете, хороший шахматист всегда рассчитывает на несколько ходов вперед. И я с недавнего времени стал замечать, что иные рассчитанные в будущее ходы совершенно не предусматривают существования Батьки как реаль-ного, оказывающего воздействия на события и людей фактора. Не предусматривают вообще. Не требуйте от меня конкретных имен - дело не в именах, ситуациях, разговорах и поступках. Тенденция порхает. И понемногу оформляется. Вплотную подходя к формулировке "Есть мнение". - Идея овладевает массами? - с усмешкой бросил реплику Данил. - Ну, до этой стадии еще не дошло. Никаких масс. Идея, я повторяю, порхает... И откровенно не предусматривает Батьки. Я понятно излагаю? - Абсолютно,- сказал Данил. Бесполезно и бессмысленно было бы требовать протокольной точности. Наверняка ее и не существует, сытенький интриган прав - причем тут имена, поступки и разговоры? Порхает идея. Но что это может быть? До выборов далеко. Никогда не удастся превратить кучку демонстрантов в возмущенные массы. Армия и КГБ, насколько нам известно, лояльны. МВД - тоже. Не может же это быть... А почему- не может? Ежели даже у янкесов, почитаемых светочем демократии, не единожды проскакивало... - Это, так сказать, теоретическая часть,- продолжал Казимир, убедившись, что Данил не собирается задавать уточняющих вопросов.- Касающаяся главным образом наших палестин. Есть и практическая. Та, что касается вас. Не вас лично, я имею в виду, а вашего "Интеркрайта". В последнее время в наших коридорах опять-таки порхает мнение, будто в свое время некоторые излишне поторопились приглашать вас в инвесторы. Говорят, не только ваше прошлое, но и настоящее гм... изрядно запачкано весьма неблаговидной деятельностью... - Интересно,- сказал Данил.- Что-нибудь формулируется точно? - Нет. Пожалуй, нет. Тут опять-таки избегают конкретики. Но мнение старательно поддерживается. Начинают говорить даже, что ваши пресловутые инвестиционные проекты - мошенничество чистой воды. Что в России не сегодня-завтра за вас примутся всерьез инстанции, и тогда мы здесь окажемся в дурацком положении, хорошо, если просто скомпрометированными, но что, если еще и понесшими крупные убытки? Некоторые нервничают... Самое прискорбное - я начинаю подозревать, что это мнение пытаются довести до президента. До-зированно, якобы объективно, по капельке... Есть примеры, когда подобное воздействие, став достаточно массированным, достигало цели... Пожалуй, он был искренне озабочен. Без дураков. С уходом из его жизни "Интеркрайта" иссякал и приятно шелестящий ручеек, было о чем сожалеть... - Значит, конкретики вы представить не в состоянии... - Поверьте, представил бы, если бы мог. Одно вам могу сказать со всей уверенностью: ниточка тянется в белокаменную. В столицу вашей родины, город-герой... Кто-то там чертовски хочет подставить вам ножку - иначе я происходящее просто не могу и объяснить. Некие эмиссары, информационный вброс, мягкое прощупывание и целенаправленное воздействие. Хотя... Вы готовы выслушать мои теоретические абстракции? - Сделайте одолжение,- кивнул Данил. - По моему глубокому убеждению, это кто-то из новых,- произнес Казимир с ноткой легкого презрения к выскочкам, не прошедшим суровой советской школы.- Из новоиспеченных. Не знаю, поймете ли, но эти комбинации, на мой взгляд, лишены ранешней отточенности, воспитанной ранешним опытом. Положительно, это кто-то из новых... - А есть шанс добиться конкретики? - Шанс есть всегда,- дипломатично сказал Казимир. - Приложите все силы,- сказал Данил.- Вам и карты в руки, с вашим-то неоценимым опытом. С одной стороны, осталось совсем мало времени, кто бы там ни противодействовал, они просто не успеют заплести тропку колючей проволокой и поставить мины. С другой... Слишком легко обрушить в одночасье то, что строилось долго и тяжело. Бывали примерчики, так что вы постарайтесь, одно дело делаем, в одной лодке плывем... "Постарается",- подумал он со здоровым цинизмом. Как только распотрошит конвертик и убедится, что нынешний "подарок" потяжелее обычного среднемесячного содержания. А насчет того, что может продать... Рано. Продаст, конечно, буде возникнет удобный случай, но до этого еще далеко... - И еще одно небольшое дельце...- сказал он небрежно.- На сей раз самого что ни на есть практического характера. - Ну, попробуем... - Да уж попробуйте,- сказал Данил.- Завтра, в первой половине дня, в вашей почтенной конторе появится вот этот человек,- он показал фотографию.- Мне нужно, чтобы у вас его приняли за крайне серьезного визитера из Москвы. Не беспокойтесь, не придется заключать никаких соглашений, не придется давать никаких обещаний, просто... Достаточно широкий круг людей должен поверить, что администрацию президента посетил весомый гость из Москвы. Он пробудет у вас всего несколько часов - после чего навсегда исчезнет, и никто о нем никогда больше не услышит. Но это впечатление, о котором я говорил, должно на несколько дней остаться. Вы можете поспособствовать рождению этой легенды, этого миража и при этом не подставиться слишком явно? Я ни в коем случае не хочу вас подставлять... На сей раз собеседник замолчал надолго. Шахматисты наверняка взвыли бы от зависти, проникни они в суть крутившихся под номенклатурной черепушкой комбинаций... - Постараюсь вам помочь,- наконец заговорил Казимир.- При некоторой сноровке то, чего вы хотите, можно устроить... так, чтобы остаться в стороне самому. Странно, но его сытая физиономия озарилась словно бы неким приятным предвкушением. Вполне может оказаться, у этих есть непонятные прочим стимулы, кроме денег, и оргазм им доставляет плетение интриг само по себе, как вид искусства. Кто знает? - Я могу быть вам еще чем-нибудь полезен? - Подвезите меня до метро,- сказал Данил. ...Он проехал две станции, проверяясь, вышел, пересел на встречный поезд, отмахал еще парочку. Оказавшись на поверхности, не спеша пересек улицу, свернул в скверик и опустился на третью от входа скамейку. Время рассчитал точно - до встречи оставалось целых пять минут. Володя Валахов появился справа, сел рядом и негромко спросил: - Здесь продается бюст Моники Левински работы Церетели? - Не заметил что-то,- проворчал Данил.- Откедова такая игривость в тоне? Результаты имеете, милый? - А как же. Он приходил к Вере. - Кто, милый? - переспросил Данил.- Тень отца Гамлета? Ты уж, бога ради, не расхолаживай-ся. Здесь не курорт, здесь наших мочат... - Извините. В двадцать три ноль девять к Вере позвонили. Она спросила через дверь, кто это и, услышав фамилию - или прозвище, я до конца не определил - "Лесь", дверь открыла после некоторых колебаний, выраженных в том числе и вслух. Разговор длился около десяти минут, моего присутствия он не заметил. Запись прилагается.- Он положил в протянутую ладонь Данила крохотную кассетку.- Потом он ушел. Наблюдатели на улице, оповещенные мною посредством условленного сигнала, сфотографировали его, после чего Костя пошел следом... но его за углом дожидалась машина. Номер имеется. Вести наблюдение на наших колесах не смогли, поскольку имели от вас недвусмысленный приказ: оставаться на месте до утра. - Вот это уже лучше,- проворчал Данил.- Доклад по всей форме. Ладно, расслабься. Какие у вас впечатления? -Это профессионал. Хороший такой, твердень-кий. Все поведение доказывает. Волчара. В одном лопухнулся - меня не обнаружил в соседней комнате, но я там не столбом стоял посреди, а в полной мере ваши уроки использовал... Данил разглядывал фотографию: полностью соответствует словесному портрету, нарисованному с грехом пополам Верой. Тот самый вербовщик. Ну вот и познакомились заочно... - Это номер его тачки, что дальше? - А ничего,- сказал Данил, подумав.- Послушаю пленку, прикину известный предмет к носу, там и решим. - Но ведь номер... - Я знаю,- прервал Данил.- Номера с такой серией принадлежат здешним оперативным машинам... но это еще ни о чем не говорит. Может, у него зять генерал и этот номерок по блату достался. А то и сам соорудил, бывают такие наглецы, я в собственном прошлом могу припомнить авантюры не хуже... Так что давай без поспешных выводов. Есть дела поважнее. Скажи Лемке, что завтра с раннего утречка придется поработать. На железной дороге меж русской границей и здешней столицей есть всего три места, где останавливается московский скорый. Ромены, Орешковичи и Жабрево. Расстояние, соответственно... Глава девятая Оллу оджак, кырылы наджак Когда за окнами стемнело, он так и не зажег света, лежал на застеленной постели, глядя, как в бледной полоске света от уличного фонаря, косо падавшей поперек комнаты, извиваются прозрачные клубы табачного дыма. Картинка не складывалась. Ничего не получалось. А ведь он имел дело не с хаотической игрой природы, набросавшей на пляже кучу разнокалиберных камешков, а с чем-то рукотворным. Скорее уж перед ним оказалось несколько ведер с разноцветной смальтой - и чистая стена, на которой эти стекляшки по замыслу неведомого художника должны были расположиться в строгом, заранее продуманном порядке, так, чтобы потом любой пентюх глянул и определил: ага, это кентавр, это пальма, а это, изволите видеть, гетерочка, сатира завлекает, шельма... Одна беда: художник, сволочь такая, умышленно не озаботился набросать на стене контуры будущей картины. Не хотел он, скот, чтобы замысел просекли до времени. Чем больше Данил думал, тем четче оформлялась не столь уж сложная идея: не в недостатке информации дело. И не в его тупости, просто-напросто перед ним оказалось две мозаики. Две головоломки, из которых он поначалу ретиво взялся сложить одну, а это было глубоко неправильно... Стоящая идея. И поработать над ней нужно... Он распахнул окно, чтобы как следует проветрить изрядно прокуренную комнату, прислушался, подойдя к двери и чуточку ее приоткрыв. Внизу было шумновато - посиделки далеки от финишной прямой, все только начинается... Вышел в коридор, постучал в соседнюю дверь. Вошел. Паша старательно вывязывал перед зеркалом шелковый галстук, дорогой, а потому вполне комильфотный: приглушенных тонов, с лошадками и светло-коричневыми полосочками. - Это правильно,- сказал Данил, плюхнувшись в кресло и перекинув ногу через подлокотник.- В такой именно "гаврилке" и следует шествовать в респектабельный кабак в сопровождении следователя прокуратуры, пусть даже юного и очаровательного. Успехи есть? - Определенные,- скромно сказал Паша.- На Уровне пионерских провожаний. Мы что, все же будем через нее что-то ихним правоохранителям вбрасывать? - Не знаю,- признался Данил.- Но канал надо держать и лелеять. Вне зависимости от его очарования... Он вышел вместе с расфранченным Пашей, на первом этаже свернул вправо, в большую комнату, где имелся лишь стол посреди. Хорошо или плохо работает частная фирмочка, крепнет она или хиреет, неизменным остается устоявшийся ритуал советских времен: застолья по поводу и без повода. Западные люди этого не поймут, у них так сроду не принято, а вот славяне, хоть и именуются теперь менеджерами и клерками, с прежней сноровкой будут крошить салаты в устрашающем количестве, гасить окурки в блюдечках и до двух часов ночи посылать гонцов за добавкой, благо нынче эту добавку изыскать не в пример проще... Музыки, конечно, не было, как и особенно уж шумного веселья - как-никак поминки, повод не из самых веселых. Однако так уж повелось у славян, что поминки - особенно если на них не присутствует родня безвременно усопшего - постепенно все же некую долю веселья обретают: тут вам и анекдотики, и болтовня, и легкий флирт. И правильно, вообще-то. У многих народов испокон веку полагалось на тризнах как раз веселиться... Он приостановился на миг, высматривая себе место, но его тут же подхватила под локоток секретарша Ира и прямиком провела на свободное место, меж Тышецким и Оксаной. Очень удачно там оказался свободный стул, можно бы и списать на случайность, но Данил успел заметить, что Ирочку на этот гостеприимный жест подвигла Оксана небрежным, но решительным мановением руки. Он сел, и ему тут же набулькали полную стопочку водки. На поминках, как известно, не чокаются, и Данил без церемоний опрокинул в рот стопарик, метнул следом ломтик красной рыбы и отметил, что непринужденно вписался в застолье, никто на него не обратил особого внимания. Покосился на Оксану - она, конечно же, была великолепна, темно-синий брючный костюм при некотором напряжении фантазии можно и счесть за намек на траур, если бы не алая ленточка на обнаженной шее, выбивавшаяся из траурных канонов. Ну не посыпать же, в самом деле, главу пеплом... Зато Тышецкий идеально соответствовал застолью, созванному по печальному поводу,- в черном костюме, с черным галстуком, ухоженной седой шевелюрой, он даже курил с этакой тоскливой отрешенностью, словно выражал этим должный респект перед той, что приходит за всеми людьми, как выражается мусульманский народ. Массивный серебряный перстень на пальце, старинный "сыг-нет", напоминающий скорее кастет, массивный серебряный портсигар с гравированным гербом Топоров - бывший профессор кафедры экономики изо всех сил старался изобразить осанистого пана былых времен. Вздор, конечно. Данил, сам происходя из этих мест, в таких вещах разбирался - какая там "прямая линия", у Топоров было столько дальних родственничков, седьмой воды на киселе, что упомнить всех не было никакой возможности, иные шляхтичи сами пахали земельку, как миленькие, повесив на бок для отличия от мужиков вырезанную из жести сабельку, и все сословные различия заключались лишь в том, что мужиков можно было невозбранно пороть, а со шляхтой этого не полагалось... Но, в конце концов, Тышецкий был идеальной представительской фигурой, которую не грех и выпускать в общество, пока такие, как Данил, ворочали грязную работу... Поймав взгляд Данила, Тышецкий склонил седовласую главу и с приличествующей скорбью негромко произнес: - Это ужасно... Данил вяло кивнул. Не было никакого желания вступать в разговор, да потомок славных Топоров и не набивался - Данила он малость побаивался, брала свое извечная интеллигентская робость перед Лубянкой... Оксана заботливо налила ему еще стопочку, он подумал и выпил, присмотрелся к ней - не мужским взглядом, а исключительно деловым. Успела поддать, конечно, щечки раскраснелись, но для серьезного разговора годится. А откладывать этот разговор не стоит... Не подыскав пока что подходящей фразы, способной послужить мостиком, он вынул старинную серебрушку, поставил на ребро и крутанул. Моне-та звякнула о блюдечко, упала профилем вверх. - Можно взглянуть? - Оксана подняла монету двумя пальцами, присмотрелась.- Вы что, тоже ударились в нумизматику? - Не совсем,- сказал Данил.- Нашел вот... - А она вам дорога как память? - Ничуть. - Сделайте мне приятное, спрячьте, а? Меня это дома достало. Супруг полагает, мне чертовски интересно будет узнать, чем пражский грош отличается от тымфа, а талер - от гульдена. От этих лекций впору на потолок залезть. Хорошо еще, последнее время Климов принимал удар на себя: тоже увлекся, такое впечатление, сядут оба вечером, пивко выставят и тарахтят на птичьем языке - ах, л„-вендалер, ах, боратинки... - Выходит, вы все же кое-что усвоили? - спросил Данил. - Усвоишь тут, когда три часа зудят в уши... По-моему, эта серебрушка как раз мужнина. Подарочек начинающему. Данил внутренне подобрался. Нет, не стал бы Серега тратить драгоценное время на вечернюю болтовню о монетах. Что же, на поверхность вынырнул искомый ключ? Ведь монета-то лежала в потайном карманчике... - Уверены? - Очень похоже. Монетка не из редких, у моего дражайшего они на столе кучкой валяются... Вам еще налить? - А пожалуй что,- сказал Данил. Тышецкий повернулся к нему, чуть приподняв свою стопку, с той же приличествующей случаю скорбью произнес: - Безвременная кончина - это особенно печально... - Судьба,- сказал Данил, глядя на Оксану.- Оллу оджак, кырылы наджак, как выразился бы ваш папенька... - Что? - А вы по-турецки не понимаете? - Увы... - Я тоже не особенно силен. Но парочку пословиц помню. В вольном переводе - чему быть, тому не миновать... Кисмет, сиречь- судьба... Что-то изменилось в ее лице, но Данил не понял смысла. Она пожала плечами: - А я вот в турецком совершенно не разбираюсь. И в Турции не была ни разу, хотя сейчас уж вроде бы чего проще... Ничуть не воодушевляет историческая родина. Хотя фамилия, быть может, и знатная... - Должен вас разочаровать,- сказал Данил.- У турок фамилии появились лишь в двадцатом веке. - Ну, это еще ничего не значит, верно? Можно было быть знатным и без всякой фамилии... - Тоже верно,- сказал Данил.- Хочется верить, что происходите от пашей или беков, а? - А почему бы и нет? Ужасно думать, что твои предки лет этак пятьсот ковыряли землицу... Данила Петрович, мы с вами так и не поговорили касаемо завтрашней пресс-конференции... Почему бы сейчас не обсудить? - Ну, в принципе... - Пойдемте? - она гибко выпрямилась. Вот все само по себе и уладилось... Шагая за ней следом, Данил успел перехватить чей-то насмешливый взгляд с другого конца стола, но это его нисколечко не задело. Пусть себе думают, что хотят, лишь бы в качестве объектов разработки не подворачивались и хлопот не прибавляли... - А сплетни не пойдут? - усмехнулся он, когда они поднялись на второй этаж. Оксана остановилась, повернулась к нему: - О репутации заботитесь? - Не особенно,- хмыкнул он.- Даму не хочется компрометировать. - Рыцарь вы наш... Вопрос можно? Почему вы даже здесь ходите в этих дурацких очках? Они ж у вас с простыми стеклами... и прическа дурацкая, совершенно вам не идет. Хотите, причешу как следует? - Нам нужно серьезно поговорить... - А кто спорит? - усмехнулась Оксана. - Мне кажется... - Глупости,- отрезала она.- Чтобы совершенно сбиться с делового настроя, мне нужно выпить раз в пять больше, а я пока что исключительно пригубливала... Ну, показывайте ваше логово. Выпить, надеюсь, найдется? - Был где-то коньяк,- проворчал Данил, извлекая бутылку из шкафа. - Зажгите настольную лампу, а верхнего света не надо, ладно? Создайте должную атмосферу для секретов и роковых тайн... - А что, грядут роковые тайны? - серьезно спросил Данил, наклоняя бутылку над немаленьким бокалом. - Как знать, как знать. Учитывая, что любая женщина сама по себе - роковая тайна.- Оксана положила указательный палец на горлышко бутылки и держала, пока бокал не наполнился до краев.- Не сквалыжничайте, голова у меня крепкая... Видите, отпиваю глоточек, и не более того. - Да бога ради,- проворчал он.- Как выражался классик, кушайте чаю сколько влезет и даже можете домой взять... Оксана отпила еще глоточек, устроилась на диване и вытянула ноги: - Вы не снимете с меня туфли? Данил подошел, расстегнул субтильные ремешки, снял узенькие туфельки и аккуратно поставил их рядом с диваном. - Благодарю вас,- церемонно раскланялась Оксана.- Теперь, если вас не затруднит, расстегните мне верхнюю пуговицу, здесь душновато. - Пардон, на брюках или на жакете? - спросил он совершенно нейтральным тоном. - На жакете, конечно. Данил наклонился к ней и преспокойно расстегнул. - Следующую. Он выполнил просьбу с бесполым равнодушием, словно вскрывал конверт. - Садитесь вон туда,- сказала Оксана.- Можно, я положу ноги вам на колени? - Сделайте одолжение,- кивнул Данил. И с расстановкой принялся выпускать дым, посмеиваясь про себя. Молчание затягивалось, он все так же с отсутствующим видом дымил, откинувшись на мягкую спинку и не чувствуя ни малейшей неловкости из-за затянувшейся паузы, наоборот. - Господи ты боже мой! - фыркнула Оксана.- Вас что, так уж и нереально вывести из себя? - Интересный вопрос,- сказал он без всяких эмоций.-Пожалуй что можно. Но только не стандартным набором шаловливых дамских капризов. - А вы, часом, не педик? - Ничуть,- сказал он спокойно.- Но и не сексуально озабоченный юнец. Я на службе, Оксана Мол-лаховна. Неужели всерьез думаете, что я так и кинусь, пыхтя и сопя, совлекать с вас одежды? Я в жизни расстегнул чертову уйму женских пуговиц и снял немало туфелек, но это всегда было только в тот прекрасный миг, когда я начисто был свободен от дел... - А я... - А вы умнее, чем прикидываетесь,- сказал Данил.- Это ж ясно. Можете вы мне с ходу ответить на парочку вопросов? Почему вы решили, что в вашем кабинете могут быть микрофоны? Откуда вообще такое убеждение? - А если я сейчас запущу в вас бокалом, встану и уйду? - спросила Оксана, впрочем, без скандальных ноток в голосе.- Неужели думаете, трудно будет отыскать новую работу в этом городе? Не столь уж... Запустить? - Только не бокалом,- сказал Данил.- Ненавижу подбирать осколки стекла. Да и одежда спиртным вонять будет. - Ну, в таком случае - даю вам легонькую пощечину и гордо ухожу? - Не выйдет. - Интересно, почему? - Сам не знаю,- сказал Данил.- Я еще не понял, что мешает вам так именно и поступить... но что-то мешает. Вы не должны сердиться на меня. Я ничего плохого вам не сделал, ни прямо, ни косвенно. Меж тем у вас проглядывает нотка наигранной злости... Климов вас чем-то обидел? Но причем здесь я? - Причем? - Оксана гибко извернулась, сбросила ноги с его колен, мимоходом отставила бокал на столик и, скрипнув плотным шелком костюма, придвинулась вплотную, окутав облачком из аромата дорогих духов и чистой, свежей кожи.- Вы-то как раз и причем. Очень даже, пан Черский. Вы ведь всем заправляете, верно? Это ваши люди здесь у нас суперменствуют... точнее, кое-кто- в прошедшем времени... Я о Климове. Хотите откровенно, не по-женски? Я - молодая, здоровая баба, при всем моем, смею думать, уме и, искренне надеюсь, деловой хватке мне иногда нужно, чтобы нормальный здоровый мужик разложил на постели и затрахал до звона в ушах... а главное, чтобы это происходило чаще, чем раз в месяц или даже неделю... Тут есть какое-то извращение? - Нет. - Великодушно благодарю за понимание... Так вот, мне в жизни попадались и плохие любовники, и неумелые, и даже один альфонс современного розлива, который пытался решать финансовые проблемы за мой счет. И по физиономии от мужика получала- о, единожды... Это опять-таки нормально, жизненный опыт, он же сексуальный. Но я впервые столкнулась с ситуацией, когда мужчина меня использует не в финансовом плане, не в сексуальном, не в житейском... Даже не знаю, как это назвать... Ситуация, когда ты служишь вывеской-прикрытием для занятого своими делишками промышленного шпиона. - Климов? - Ага. Этакая удобная декорация. "Глядите, люди, я блядую!" "Все видели?" А на самом деле сей супермен вышмыгивает из моей постели в удобный момент и мчится делать дело... - Можно нескромный вопрос? Только без швырянья бокалами. - Валяйте,- фыркнула она, еще не остывши. - Искомое удовольствие получали? До звона в ушах? - Ну, большей частью... - Опять-таки, откуда такая злость? - спокойно спросил Данил.- Только из-за осознания того, что вас использовали в виде декорации? Не очень верится. Раз вы для себя не ищете глубоких чувств а-ля Анжелика, то и от партнера их наверняка не ждете. Ну не романтическая ж вы школьница, в самом-то деле? Вот, держите ваш бокал, закурите... Успокойтесь немножко, ладно? В чем проблема? Оксана отхлебнула коньяка, поперхнулась, по-детски промокнула губы тыльной стороной ладони. Данил терпеливо ждал, поднеся ей зажигалку. Возбуждение охотника на тропе легонько пульсировало в висках размеренными толчками крови. - Я боюсь,- наконец призналась она со вздохом.- Серьезно. Вокруг что-то неприятное заворачивается. - Думаете, он не просто так утонул? - Думаю, подозреваю. - Он вас во что-то такое посвящал? - Да как сказать... - Неподходящий оборот речи,- сухо сказал Данил.- Человек либо знает точно, либо нет. Для страха должны быть серьезные основания. Вы, может быть, расскажете подробнее? Лично я вас ни во что не втравливал... и не давал таких распоряжений. И так уж теперь повернулось, что защитить вас могу только я. Ну что поделать - получилось так... Можно ругать меня последними словами, можно швыряться туфельками и бокалами - но что вы этим исправите? Вы ж умница... - Дура,- огрызнулась она.- Раньше следовало обеспокоиться... Но кто мог подумать? - Рассказывайте, Оксана,- сказал он мягче.- Будем думать, как вас вытаскивать... если только и в самом деле у страхов есть основание. - Есть, будьте уверены. - Итак? Соберитесь с мыслями, я не тороплю... - Только извините уж, если чем шокирую... - Нереальная задача - меня шокировать,- признался Данил. - А вы в самом деле охраняли Брежнева? - Было дело... Не отвлекайтесь, ладно? - Ладно,-кивнула она с горестным вздохом.- Налейте еще, а? Спасибо... Ну вот... Значит, живет-поживает вышеупомянутая молодая женщина, в некотором роде - вдова при живом муженьке. Поскольку благоверный, как интеллигенту и положено, главным образом спасает демократию, человечество, родину и свободу... В компании таких же импотентов духа и тела. Знаете, я однажды со злости сорвалась с цепи и за неделю затащила в постель аж трех его сподвижников по спасению отчизны. И не получила ни единожды удовольствия. Сопят, потеют, побыстрее кончают и вновь рвутся спасать отечество от тирана. Тоска... Бывают на стороне маленькие радости, конечно, но жизнь, в общем, скучна. И тут появляется белозубый плечистый супермен. Цветы, постель, гармония, звон в ушах, загородные поездки... Боже упаси, я не теряла головы, мне просто было хорошо. И вдруг, вильнув взглядом, тебе выкладывают прямо в лицо: "Извини, милая, ты великолепна, я от тебя торчу, но мне нужно работать..." До часу ночи еще можно побарахтаться, но в час пора вставать, заводить машину и исчезать на ночных дорогах... Она замолчала. Старательно выждав, Данил сказал: - Но это опять-таки -уязвленное самолюбие... И не более того. - Вам конкретику? Хорошо. Мы с соблюдением всех правил конспирации выбираемся в Граков. 1 Тишина, безлюдье, лес, покой. Днем все нормально. А ближе к ночи в дверь деликатно стучат, и мой рыцарь вместе с напарником катят во мрак... - А кто был этим напарником? - Ярышев. - Всякий раз? - Ага. Ровно четыре раза. За две недели. Четыре раза ездили в Граков - и каждый раз кончалось одинаково: Ярышев на пороге, машина укатила в ночь... Под утро занятой любовник соизволит вернуться. - Уже без Ярышева? - Ага. - Всякий раз? - Всякий раз. - Вы, конечно, не удерживались от расспросов... - Ну конечно, только каждый раз выслушивала лекцию о суровом мужском долге, в конце концов ссоры пошли... - А куда он ездил? У вас никаких соображений? - Я так подозреваю, в Калюжин. Калюжин и окрестности. - Почему? - Потому что сначала он старательно изучал карту того района. И ворчал насчет дорог, ничуть не улучшившихся со времен короля Сигизмунда. Да и по спидометру подходит. Я из чистого любопытства начала изучать наутро показания спидометра. - Разбираетесь в машинах? - Господи, да у меня "Ока"... Говорят, неплохо вожу. В общем, по расстояниям как раз совпадает - из Кракова в Калюжин и обратно, да еще поколесить немного... "Это еще совпадает и с картой,- мысленно дополнил Данил, - с той, из кабинета Климова, где кружком обведен как раз Калюжин с прилегающими весями..." - И дальше? - Дальше... В тот день мы опять-таки поехали в Граков. Он мне пообещал, что на сей раз речь идет исключительно об отдыхе. Я поверила, дура. А к полуночи в дверь опять зацарапался Ярышев, и они укатили, только на сей раз он не явился наутро. Я ждала добросовестно, стервенела помаленьку - у меня на десять были назначены встречи, день-то был рабочий... Ни его, ни машины. В девять окончательно психанула, выскочила на шоссе, поймала попутку, на встречу, в общем, успела... А вот Климов так и не появился. И все бы ничего, я уже мысленно приготовилась послать его подальше, успокоилась, дуреха, совершенно... После обеда приехала милиция. И сообщила. Подождите,- она жестом остановила Данила, собравшегося было задать вопрос.- Знаю, что вы скажете: мол, этого слишком мало, чтобы всерьез испугаться... Правда? - Правда. - Так вот, в тот же вечер меня в подъезде остановили двое. Аккуратно прижали к стеночке, аккуратно расстегнули сверху донизу блузку и начали водить ножичком по телу. Тупой стороной, но все равно ощущение, знаете ли, своеобразное. Молча, деловито, спокойно, оба трезвые, несуетливые, морды каменные - я бы, наверное, пьяных хулиганов меньше испугалась... - Понимаю. - Да ни черта вы не понимаете! Даже если и было в жизни что-то похожее - у вас это совсем по-другому, вы-то к этому готовы, это ж ваша работа, чтоб ее черти взяли... И, как назло, ни души, у нас там на площадке такой тупичок у лифта, меня туда и затолкнули, кричать не решаюсь, понимаю, что успеют, если что... - А потом? Она передернулась, залпом допила остатки: - Ах, потом? Потом меня вежливенько, сквозь зубы просят приспустить брючки и все, что под ними, уточнив, что секс их не интересует. Приспускаю, куда деваться. Тогда тот, что с ножом, приставляет его к горлу уже лезвием, а второй достает пистолет, приставляет мне дуло там и столь же вежливо интересуется: "Хочешь жить?" Киваю. "И непокалеченной, поди, жить хочешь?" Киваю. Тогда мне все так же спокойненько, с некоторой даже ленцой говорят: "Забудь, красивая, про загородные поездки с хахалем. Не было никаких поездок. Никогда ты с ним из города не уезжала, трахались вы на явочных квартирах исключительно в городе..." И повторяет еще раз, с расстановочкой. Интересуется, хорошо ли уяснила, просит повторить... Ну, повторяю, после чего меня аккуратно застегивают - я сама и не смогла бы, признаться, оцепенела со страха,- еще раз советуют обо всем забыть, если хочу жить, похлопывают по щечке и спокойненько уходят... Ну, а я сползаю по стеночке, ноги отнялись... Сижу- и встать жутко, и на месте оставаться страшно... Вот такая история. Ну? Есть основания бояться? - Пожалуй,- кивнул Данил. И констатировал про себя: сработано незатейливо, однакож эффектно. Производит впечатление, особенно на балованную красотку, непричастную к играм... Не на шутку испугать можно. - Вы их запомнили? Оксана, добросовестно пыталась описать обоих, кое-какие индивидуальные черты стоило запомнить на будущее, но Данил, пожалуй, здесь с этими субъектами не сталкивался. Возможно, они и были там, под аркой,- но разглядел тогда лишь одну физиономию из пяти... - А вот с этим судьба не сводила? - Данил на всякий случай показал ей фотографию Вериного вербовщика. - А, этот... Он-то вам зачем? - А что? - Это Лесь. Лесь Сердюк. Работает в каком-то НИИ, то ли машиностроения, то ли пожаротушения... - А не ошибаетесь? - Ну, где же! Еще один спаситель родины от тирании. Сколько он моего кофея стрескал... У супруга частенько бывает вместе с остальными. "Батьку - геть!" "Вставай, держава!" Уж этого-то знаю... Я его, простите за ветреные откровения, тоже пыталась в свое время присовокупить к своей коллекции совращенных борцов с тиранией, только он то ли пед, то ли просто заторможенный - никаких намеков не понимает... - Климов с ним когда-нибудь пересекался у вас? - Дайте подумать... Пожалуй. Раза два. - Они общались? - Ну конечно. Климов со всеми с ними общался -и, знаете, без особой насмешки. Будто изучал. Может быть, и правда изучал? - Честное слово, не знаю пока,- сказал Данил.- И это все? - А вам мало?! - возмутилась Оксана.- Лично мне и этого хватило с лихвой. Как вспомню... - Вот почему боялись микрофончиков... - Климов приучил. Там, в Гракове, в особнячке, он первым делом обходил комнаты с какой-то штучкой... Пригодились уроки. У вас, надеюсь, ничего такого? - Можете быть спокойны,- усмехнулся Данил.- Ничего. - Я больше всего боюсь, что у них здесь кто-то есть. Зою так и не нашли, вы ж знаете... - Не знаю,- сказал Данил, ощутив знакомое беспокойство.- Какую Зою? - Лавецкую, из "Авто". Ту, что сидела на компьютере. Нет, вы в самом деле не знаете? Бог ты мой... Может, я зря с вами так откровенно? - Что случилось с Зоей? - Она ко мне пришла посоветоваться. Неделю назад. Понимаете, ситуация получилась щекотливая... Из компьютера пропала часть данных по автоперевозкам, все касалось одного конкретного направления, баварского... Часть отчетности как корова языком слизнула. Зойка клялась и божилась, что ни в чем не виновата, не могла она стереть файлы, и я ей верю, девочка работящая. И боялась, что Тышецкий на ней за это выспится, в переносном смысле, понятно,- дубликатов-то нигде не осталось, представляете, какой скандал мог получиться? - Ну и? - Мы, в общем, дружили... Я пообещала при нужде замолвить словечко, уговорила не торопиться, проверить еще раз. Это было в пятницу, а на выходные она поехала в Польшу, в Брацлав - и пропала... - В Брацлав-Воеводский? - Нет, в Брацлав-Мазовецкий. - И что, никто не побеспокоился? - Ну почему? В понедельник ездили к ней домой, не нашли, подождали, а во вторник связались с польской полицией, только, по-моему, результатов нет до сих пор. Я думала, вы знаете... Никому не говорила, но у меня сложилось впечатление, будто Зойка чего-то определенно не договаривала... Я теперь, как та ворона из пословицы, любого куста боюсь... - Ну, не паникуйте,- сказал Данил.- Брацлав-Мазовецкий - это, знаете ли, не джунгли. Есть у меня по ту сторону границы кое-какие зацепки. - Приятно слышать. А по эту сторону границы как прикажете обходиться? Они могут вернуться... - Они вернутся в одном-единственном случае,- сказал Данил.- Если получат точную информацию, что вы все же проболтались. Судя по вашему описанию, люди серьезные, а такие зря не станут дергаться. Ну, а я уж постараюсь, чтобы наш разговор между нами и остался... Хотите, приставлю к вам человека? - Думаете, поможет? Я же видела, в каком виде вы сегодня заявились, - полное впечатление, будто вами долго и старательно вытирали стену. - Ну, тут совершенно другое...- сказал Данил без всякого смущения.- Это, так сказать, входило в правила игры. Не всегда следует завязывать нападающего узлом. Иногда полезно, чтобы он остался в убеждении, будто накидал-таки тебе плюх... - Отсюда и очки эти глупые? И весь облик заштатного бухгалтера? - Вы умница,- сказал Данил.- Чем дольше тебя будут считать заштатным бухгалтером, тем позже решат по тебе жахнуть из самого главного калибра... - Ну, а мне-то как быть? - Как насчет охраны? - Не поможет. Серьезные люди найдут способ... - Давайте договоримся так,- сказал Данил.- Охрана все же будет, хотя вы ее не увидите и не услышите. Я это умею, честное слово... С Брацлавом разберемся в самом скором времени. И не только с Брацлавом, добавил он про себя. Кое с кем еще, и качественно. Пожалуй, замаячили все же на чистой стене контуры рисунка, замысел художника остается темным, но, по крайней мере, можно отличить кентавра от гетеры... - Ну хорошо...- протянул Данил.- Оксана, а вот эти ключики вам, часом, ни о чем не говорят? И показал те два ключа из климовской связки, которые так и не удалось к чему-то конкретному привязать. - Как же... Это его, пышно выражаясь, явочная квартира на Лукомской. - Значит, один от квартиры... А второй? - Второй - от гаража. Там гараж во дворе, Климов его обрел в придачу к квартире. Дед, насколько я помню, перебрался в деревню к родственникам, а квартиру сдает... - Есть во всем этом один положительный момент...- сказал Данил. - А именно? - То, что вы, Оксаночка, никак не кажетесь убитой горем по поводу одного трагического утонутия... Не лицедействуете. Молодая женщина взглянула ему в глаза; - Вы уж простите за черствость, но не было никаких особенных чувств. К тому же из-за него впуталась во все это... - Мне тут рассказывали интересные вещи. Якобы Климов пару раз под влиянием Бахуса учил супругу кулаком, да так, что ей, бедной, пришлось участкового вызывать... - Ерунда какая-то. Совершенно не в его стиле. - Мог перепить... - Плохо верится. Не его стиль. - А оружия у него вы не видели? - Пистолет? - Хотя бы. - Нет, ничего подобного. Ни разу не видела. У Данила так и чесались руки сграбастать телефонную трубку, позвонить в Варшаву Янушу, связаться с Лемке. Он сдержался. Пусть даже линия свободна от прослушивания, пусть даже... Не стоит пороть горячку. Фигуры для шахматиста, а не шахматист для фигур. - Ну вот,- вздохнула Оксана.- Излила душу, и легче стало. Знать бы еще, что крепкое мужское плечо рядом есть... - Дала о себе знать женская натура? Выглянула из-под облика крутой яппи? - Я могу посостязаться с мужиками в нормальных условиях, на ниве честного бизнеса,- резонно возразила Оксана.- Но когда в меня тычут пистолетами и ножами, становлюсь самой обычной перепуганной бабой... - Логично,- вынужден был он признать. - Нас здесь не подслушают? Данил усмехнулся: - Когда перестраивали и обставляли это зданьице, я особо постарался, чтобы здесь сделали двери, для посторонних ушей совершенно непроницаемые. - Да? Жаль, я раньше не знала. Смотришь, и не болталась бы по загородным домикам и наемным квартирам... Начала приходить в себя, констатировал Данил, поневоле обратив внимание на две расстегнутых пуговицы жакетика в обтяжку - благо с деловой частью беседы, похоже, покончено. Беззаботная игривость в голосе прорезалась, улыбка соответствующая... - Вы, такое впечатление, меня ни за что не втравили бы в неприятности... - Ну да, у меня масса достоинств,- кивнул Данил.- Столько, что друг другу мешают... - Авантюризм среди них найдется? - Это достоинство? - Иногда,- сказала она, непонятно улыбаясь. - В таком случае - найдется. - Прекрасно. Обнимите меня. Он усмехнулся: - Терпеть не могу гонораров... - А кто тут говорит про гонорары? - поинтересовалась Оксана, невозмутимо вынимая из ушей затейливые серьги.- Вы пока что ради меня палец о палец не ударили, впрочем, и об авансах речь вести столь же глупо... Я вас совращаю. Совершенно недвусмысленно. Без всякой связи с окружающей ситуацией. Не считайте меня циничной девкой, но я в жизни не сталкивалась со старомодной добродетелью... - А Сердюк? - Там другое. Он зажатый какой-то, и вряд ли в добродетели дело...- Она придвинулась вплотную, в ореоле духов и аромата свежего тела.- Ну? - Звона в ушах не обещаю,- честно предупредил Данил. - А это уже интригует... "Жизнь вновь становится загадочной и удивительной",- подумал Данил, без суеты снимая с нее костюм, под которым почти ничего и не оказалось. Дверь и в самом деле работала, словно переборка подводной лодки, отсекая все звуки снаружи, и за окном была тишина. Оксана наклонилась над ним, закрывая лицо и весь мир разметавшимися волосами, опытные пальчики проделали все за него, тела слились, колыхнулись - и Данил с невыразимым сожалением ощутил себя старым, мудрым змием, успев подумать, что знать все наперед порой бывает чертовски мучительно... ...А вот заснуть потом не удавалось долго. Это называется - нервы. Он вылез из постели, сел в кресло, аки Адам, и без каких-то там особенных мыслей долго смотрел на безмятежно спавшую в его постели женщину, дай-то бог не последнюю. На душе было муторно и грустно. Глава десятая Уронили мишку на пол... Вертолет -новейший, боевой, секретный -уходил прямо к пакистанской границе, над выжженной солнцем серо-зеленой равниной, над трупами и догорающим вездеходом. Он летел ужасающе медленно, чуть ли не полз, и ничего уже нельзя было сделать, потому что движения вдруг стали заторможенными и скованными, словно увяз в грязи. Лемке так и не поднялся из-за камня, Данил не мог понять, что с ним творится, где группа, почему никто не стреляет, а Мансур, странным образом совершенно живехонький, вдруг возник будто бы из ничего, из жаркого пыльного воздуха, блестя зубами, развернулся с автоматом наизготовку в его сторону. Данил уже понимал, что не сможет поднять оружие... Он дернулся и вынырнул из кошмара, где все оказалось наоборот. В кухоньке что-то негромко позвякивало. Данил ощутил укол дикой, невыразимой радости оттого, что поражение оказалось сном. Облегченно вздохнул и смотрел, как из кухоньки идет Оксана в его джинсовой рубашке, с подносиком, свежая и совершенно нераскаянная на вид, идеально причесанная, без малейшего следа утренней растрепанности, которую он в женщинах терпеть не мог, да и в себе тоже. - Кофе в постель,-сообщила она, опустив подносик на тумбочку. - Это прекрасно,- сказал Данил.- А как насчет воинствующего феминизма? - Ну, должно же присутствовать женское начало? Классическое. Да и турецкие гены, не иначе, берут свое. Я так думаю, и султаншам приходилось кофе носить...- Она отступила на шаг, с интересом присмотрелась.- Ну как, ты себя не ощущаешь соблазненным и изнасилованным? - Не дождешься,- проворчал Данил.- Ну, как там насчет звона в ушах? - Ох, как мне нравятся такие вопросики... Словно бы небрежно заданные, а на самом деле с некоторой тревогой в подтексте... - Боюсь я умных женщин,- сказал Данил. - Так все боятся... Нет, не надо на меня вожделеюще таращиться. Что я люблю меньше всего, так это торопливую утреннюю возню, есть в ней что-то неполноценное. А посему остынь. И чтобы ты не терзался неизвестностью, могу сразу успокоить: будет продолжение. Потом. Не вижу что-то восторга во взоре... - А он - в глубинах души,- сказал Данил. Озабоченно нахмурился: - Который час? Не хочется тебя компрометировать... Она обернулась, уже в двери ванной: - Приятно видеть, что не перевелись еще рыцари... Успокойся. Скомпрометировать можно только того, кто боится, а я давно приучила окружающих: чего хочу, то делаю открыто, и плевать мне на болтунов... Данил быстренько выпил кофе и, пока она плескалась под душем, сходил навестить Беседина. На звонки в дверь никто не отреагировал, трубку тоже не сняли. Едва Данил опустил ее на рычаг, телефон взорвался азартной трелью. - Мне бы Черского... - Он самый,- сказал Данил.- Здравствуй, твое превосходительство. - Ты эти российские штучки брось,- сказал Басенок.- У нас тут- товарищи генералы. Усек, оршанин? "Вот то-то",- подумал Данил. Нормальный рутенский националист, вознамерившись оскорбить северного соседа, непременно назвал бы его оршанином - старая насмешка, пятивековой давности, и родилось она, когда под Оршей рутенские войска, будем объективны к исторической правде, и в самом деле вдребезги расколотили рать московского князя. Оршанин, а не москаль, оскорбление "москаль" здесь совершенно не в ходу... - Что молчишь? - Подыскиваю адекватное оскорбление в ответ... - Ладно тебе. У меня сегодня выходной образовался. Не хочешь на дачку проехаться? На посиделки ветеранов? Что-то я после твоего появления ностальгией захворал, так и тянет поболтать за былые кремлевские времена... - Неплохо бы,- сказал Данил, подумав.- У меня тут дела на пару часов, а после - совершенно свободен... Пока они обговаривали детали, появилась Оксана -утонченная и безукоризненная, как это частенько случается, пришлось сделать над собой некоторое усилие, дабы сопоставить утреннюю с ночной и напомнить себе, что это одна и та же персона... - Вот кстати,- сказал он, вешая трубку.- Не хочешь проехаться на дачу, поскучать в обществе двух старых волкодавов? - Когда? - Часика через два. - Увы... Это ты по здешним меркам- немаленькое начальство из высшего астрала, а у меня сегодня рабочий день... Давай вечером что-нибудь придумаем. - Вот, кстати, о работе... А прямо сейчас проехаться со мной на Лукомскую? - На т у квартиру? - Ага. - Это обязательно? - Желательно бы,- сказал Данил.- Вдруг там чего-нибудь не хватает, или, наоборот, прибавилось... Только ты и сможешь оценить привычным взором. - Ну, если надо... Только... Ты меня все же втягиваешь в ваши игры? - Вряд ли,- подумав, сказал Данил.- Тебе ведь говорили, чтобы забыла про загородные поездки, а? Про город ничего такого не вспоминали? Вот видишь... А про охрану я говорил серьезно, обеспечим. Выйдя во двор, он огляделся и, увидев неподалеку, возле ограды детского садика, старенький "пазик", удовлетворенно хмыкнул. "Пищалка" в климовской машине еще вчера была им четко локализована - засунули меж боковиной заднего сиденья и кузовом. Так что Данил, отперев машину, мигом извлек черную горошинку и, словно бы беспечно прогуливаясь, одним движением прилепил ее к брызговику автобуса. Ручаться можно, получилось незаметно для возможного наблюдателя. Пока разберутся, много воды утечет... Что характерно, моторизованного хвоста и на сей раз не оказалось. По странной какой-то системе работали хвосты, пока не удавалось ее просчитать. Искомый дом оказался в "хрущевском поясе" - стандартная и унылая кирпичная пятиэтажка среди таких же немых свидетелей кратковременного триумфа кукурузы. Первым делом Данил направился в указанный Оксаной гараж и без малейших усилий отпер хорошо смазанный замок. С первого взгляда можно определить, что дедок, сдававший Климову эту клетушку, был аккуратистом и педантом. Ничего лишнего, никакого бесполезного хлама- мечта обыскивающего. В каких-то десять минут Данил управился: осмотрел два ящичка с инструментом, потряс банки и канистры, ничего не обнаружив внутри, перебрал стопу пыльных журналов в высоком ящике. Ничего. Поднялись в квартиру. Однокомнатные хоромы. Мебель, конечно, дедова, а от Климова практически ничего и нет. Данил, как учили, начал осмотр от дверного проема по часовой стрелке - пустой шкаф, небольшая книжная полка, диван, стол... В единственном ящике - пара авторучек, несколько листов бумаги, нераспечатанная пачка сигарет, набор свечей "Бош" в нетронутой упаковке... Из коробочки для скрепок Данил вытряхнул себе на ладонь кучку прозрачных пластиковых квадратиков с аккуратными дырочками посередине, встряхнул. Сел за стол и уставился на карту. Точно такая, как в кабинете Климова. И сложена точно так же. Правда, на этой ничего не намалевано, однако прямо в тоненький синий кружочек возле надписи "Калюжин" воткнута короткая иголочка с черной пластмассовой головкой. У Данила у самого на столе в Шантарске обычно лежала коробочка этих удобных импортных кнопок. Если не считать карты, на столе лежала лишь тоненькая, большого формата детская книжка. Открытая, сложенная пополам так, что взору представала лишь одна страница, придавленная чисто вымытой массивной стеклянной пепельницей. Короткое стихотворение, напечатанное большущими буквами. Классическое. Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу. Все равно его не брошу, потому что он хороший. В свое время в их кругах с оглядочкой именовали сей старый стишок "Балладой о Форосском заточении". Уронили Мишку на пол, оторвали Мишке лапу... И на лысину наплевали вдобавок. Вирш был проиллюстрирован, как и следовало ожидать, яркой картинкой с изображением незадачливого мишки, валявшегося на полу вверх ногами с оторванной лапой и разнесчастной мордой. Впору посочувствовать... Данил аккуратно стряхнул пепел в синюю старомодную пепельницу, сдвинул ее в сторону и спросил: - Тебе эта книжечка ни о чем не говорит? Оксана пожала плечами: - Понятия не имею, к чему она тут. На полке, видимо, лежала. Только зачем он ее на стол выложил? Действительно, зачем? И старательно придавил пепельницей... Если толковать как очередной, дополнительный ключ, что бы он мог означать? Уронили... Оторвали... Лапа... Мишка... Где у нас аналогии и ассоциации? Как это где?! - Ты лучше на карту посмотри,- сказала Оксана.- Снова Калюжин. - Вижу,- проворчал под нос Данил, выдернул кнопку, повертел. Выложил на карту рядок прозрачных квадратиков, словно играл сам с собой в домино. - А это что? - А черт их знает, безделка какая-то...- Данил ссыпал квадратики обратно в коробочку, спрятал ее в стол, а карту сунул во внутренний карман.- Ну, как на твой взгляд? Ничего не убавилось? Не прибавилось? Внимательнее посмотри... Она старательно огляделась, мотнула головой: - Все как прежде. Разве что под диван заглянуть... - И загляну,- кивнул Данил, опустился на корточки, выгибая шею, заглянул под низкий диван. Пусто. Выпрямился, отряхнул коленки и локти.- Поехали, ничего тут нет интересного... ...Высадив Оксану возле особнячка - и удостоившись в знак будущих утех торопливо-ловкого поцелуя в щеку,- поднялся в вестибюль вслед за ней и выяснил у охранника, что Паша Беседин так и не появился. Вернулся в машину, завел мотор и отъехал метров на триста, к пустырю. Перегнулся к заднему сиденью, взял медвежонка, рассеянно всмотрелся в глуповатую мягкую морду, сильно встряхнул, держа возле уха. Никаких посторонних звуков. И, если покачать на ладони, легок в точности так, как и полагается набитому чем-то синтетическим невеликому игрушечному зверю. - Оторвали мишке лапу...- пробубнил Данил под нос, взял зверя в левую, принялся тщательно прощупывать пальцами одну лапу за другой. Потом взялся за пузо. Ничего. Развязал ленточку, снял с шеи - и но-готь тут же зацепился за некое препятствие. Ага! Чуть повозившись, как следует помяв и прощупав, Данил в конце концов наткнулся на посторонний предмет, продолговатый, нетолстый, а потом и вытащил его через узкий разрез. Белая пластмассовая трубочка из-под нитроглицерина с плотно сидящей крышечкой. Подцепив ее ногтями и далеко отведя трубочку от лица, Данил осторожно заглянул внутрь. Почти под самую пробку насыпан крупнозернистый порошок бледно-розового цвета, при встряхивании пересыпавшийся с тихим шуршанием. Так и подмывало его понюхать иди со всеми предосторожностями, в микроскопической дозе, попробовать кончиком языка, но Данил удержался от подобных глупостей, достойных разве что зеленого стажера. Разные бывают порошки, иные и нюхать чревато, не то что тянуть в рот. Чистейшее самовнушение, конечно,- но Данил вдруг почувствовал во рту непонятное жжение, и в пот словно бы бросило. Вздор. Климов был достаточно опытен, чтобы не держать что-то по-настоящему ядовитое без всяких предосторожностей... Но кто сказал, что это непременно Климов его туда положил? Подсунут вот этак в машину ампулку с неким радиоактивным изотопом - и человек в сжатые сроки перебирается на тот свет... Нет, пожалуй что, слишком сложно и коварно. Проще сунуть головой в ванну бесчувственного, а потом отвезти к озерцу... И все же до детального выяснения держать эту непонятку поблизости казалось слишком рискованным. Данил положил пробирку в багажник, в пластмассовый чемоданчик с инструментами. Глупо, конечно,-если это нечто радиоактивное, достанет и оттуда, но все равно на душе спокойнее... ...Быстро шагая к Вериному подъезду, он даже не сделал попытки определить возможную слежку: в конце концов, посещение ее квартиры было замотивировано на сто процентов. Чертова пробирка прямо-таки жгла бедро. Позвонил. Прошла чуть ли не минута, прежде чем Вера приоткрыла дверь. На лице не отразилось ни радости, ни разочарования. - Я вижу, тебе окно починили,- сказал Данил.- Мелочь, а приятно. Порядок в доме... Волчок, выползай! Грозный шеф пришел. Из комнаты вышел Волчок. Критически обозрев его, Данил распорядился: - Галстук сними, больше домашности в облике. Ты ж не какой-то нелегал, скрывшийся тут от гестапо,- ты ейный хахаль или там прочий друг дома. торчишь тут, утешая бедную женщину... Волчок послушно потянул галстук с могучей шеи. Вера, не глядя на них, скривилась: - Боже, как мне все это надоело... - А уж мне-то, ты и не представляешь...- в тон ей произнес Данил.- Ну, рассказывай. Что тебе гостенек напел? Вера тусклым голосом сообщила: - Говорил, что мне лучше всего побыстрее улететь в Шантарск. Лично меня ни в чем не обвиняют, никто не станет из-за меня затевать бюрократическую волокиту меж здешним и российским МВД, да и в Шантарске мне проще будет: как-никак дома, адвокаты, друзья влиятельные... - Прекрасно,- сказал Данил.- Что полностью согласуется с записью, сделанной этим расторопным молодым человеком. Могу тебя поздравить, Вера. Избавляешься понемножку от привычки врать и крутить... - Пошлите кого-нибудь, чтобы купил мне билет... - А вот это вряд ли,- сказал Данил.- Сие означало бы, извини за откровенность, играть супос-тату на руку. Если они хотят, чтобы ты отсюда убралась - будешь сидеть здесь, и точка. - Но... - Не надо,- поморщился Данил.- Что-то мне не верится, чтобы этот субъект всерьез озаботился твоей изломанной судьбою и поломатою жизнью. Представляешь, что будет, если все же окажется, что тебя внесли в некие списочки? И в аэропорту возьмут под локотки? Нет уж, коли представители власти тебя просили не покидать город - следует подчиниться, мы люди законопослушные или хотя бы стараемся походить на таковых. Дай-ка мне твою краснокожую паспортину для вящего спокойствия. - Нет... Данил придвинулся к ней вплотную и нехорошо покривил губы: - Верочка, не надо меня злить. Позволь напомнить: своими невзгодами ты самой же себе и обязана, золото мое, никто тебя в грязь не пихал... Ну? И долго смотрел ей в глаза, не испытывая никакой жалости. Требовательно протянул руку. Вера, прошептав что-то беззвучное - можно не гадать, определенно в его адрес,- порылась в сумочке, прямо-таки швырнула ему паспорт. Данил ловко поймал его на лету, сунул в карман и вежливо попросил: - Посиди в другой комнате, милая, нам тут посекретничать нужно... Она ушла, хлопнув дверью так, что над косяком осыпалась штукатурка. Данил огляделся. В большой комнате никто не прибрался, она так и осталась печальной иллюстрацией к назидательному рассказу о неосторожных людях, хранящих гранаты с ввинченными взрывателями: мебель изрядно посечена осколками, ковер тоже, на потолке обвалился пласт штукатурки, от люстры остался жалкий огрызок. - Я тут стекло только подмел,- сказал Волчок.- Чтобы под ногой ночью не хрустнуло, ежели что... - Молодец,- рассеянно похвалил Данил, извлек загадочную пробирку.- Вот такую, понимаешь ли, штучку я нашел в медведе... - Где? - А в мишке. Из климовской машины. Ты осторожнее заглядывай, мало ли что... И держи от себя подальше. Свинца бы раздобыть, да где ж его возьмешь вот так, с бухты-барахты... - Может, поджечь щепотку? - Лучше не пробовать. - Вообще-то, это смахивает на кокаин,- сказал Волчок.- На хороший, неразбавленный. Он как раз розовый, а вовсе не белый... - Знаю,- кивнул Данил.- Только не настолько я еще из ума выжил, чтобы неизвестную гадость на язык пробовать... Давай-ка ты немедленно к Лемке. Дозиметра там у вас, конечно, нет... - Откуда? - Ничего, достанете. Не бог весть какой дефицит в наше время. Прежде всего проверьте на радиацию, ну, а уж потом из кожи вон вывинти-тесь, но в сжатые сроки определите, что это за гадость такая розовая. И сразу, как только что-то получится, свяжитесь со мной. Я сейчас включу сотик, у меня их с собой три штуки, так что на некоторое время безопасность прямой связи гарантирована... - Ясно. Значит, мне отсюда сваливать? - И не просто сваливать,- тихонько сказал Данил.- Забросишь порошочек к Лемке, объяснишь ему все, а потом обоснуешься где-нибудь поближе к "Клейноду". Очень может быть, ты мне уже сегодня понадобишься. - На предмет? - Хватит нам отражать удары,-сказал Данил.- Очень может быть, уже вечерком придется трогать кое-кого за вымя. Ты что расцвел, сокол мой? Скучно? Повоевать охота? Оставьте вы, бога ради, мушкетерские настроения, мы не у себя дома, тут нам всем на мягких лапках гулять треба... - А с нее, значит, наблюдение снимаем? - Ты знаешь, снимаем,- сказал Данил.- Чутье мне вещует, что - никакого толку.- Его лицо на миг стало жестким.- И, откровенно говоря, из этого следочка, сдается, все выжали. Досуха... Ладно, собирайся. Он спустился во двор, постоял, вспоминая все, что знал о здешних окрестностях. Свернул за угол, прошел метров двести и на стене возле булочной обнаружил исправный телефон-автомат, а вот слежки за собой не обнаружил. Сделал три звонка, дважды поговорил кратенько, а вот в третий раз пришлось долго объяснять, что ему требуется. Мозаика понемногу укладывалась... ЧАСТЬ ВТОРАЯ ВОЛК ОЩЕТИНИЛСЯ Глава первая Они лежали рядом, как будто спали... - А дело было так,- рассказывал Басенок, уверенно держа руль левой.- Через польскую границу должны были рвануть сразу штук пятнадцать африканцев. Заплатили они по двести долларов с носа одному шустрому пареньку, помолились своим африканским богам и, благословясь, посреди ночи двинулись в путь. Водил их паренек по лесу старательно и умело, со всеми мыслимыми предосторожностями. Наконец добрались до границы. Граница как граница, авторитетная: колючка в два ряда, высоченная, к дереву прибита табличка, там череп и кости, по-английски написаны всякие страхи насчет запретов и каторги за нелегальное пересечение... Струхнули сыны свободной Африки, неприятно им стало. Но вокруг вроде бы тишина и симметрия, успокоились, достали припасенные саперные лопатки, проделали лаз под нижней проволокой и поползли на ту сторону. Паренек с каждым душевно попрощался, пожелал счастья в Европе... Ну, на той стороне дождались рассвета и пошли сдаваться пограничникам. Теперь представь ситуацию на этой самой "другой стороне": идет дедок, гонит себе коровенок, цигарку смолит - и вдруг вылезают на него из кустов пятнадцать перепачканных негров, пляшут вокруг, в воздух чепчики бросают, орут на дикой смеси языцев, как они любят Польшу, просят побыстрее отвести их на ближайший пост... Бумажку тычут, там у них по-польски что-то написано... Дедок чуть умом не рехнулся, пока объяснял им, что никакая это не Польша вокруг, а все еще Рутенская Республика, окрестности колхоза имени литературного классика Явгена Дрозда, а до Польши еще топать и топать... В общем, он, стервец, проволоку протянул всего-то метров на десять в чащобе, поперек двух деревьев... Ночью и не рассмотришь. - Взяли? - Ищем. Поди возьми его. И ведь, если возьмем, станет на голубом глазу уверять, будто негров в глаза не видел, а колючку натянул шутки ради. Бывали уже прецеденты. Негры в белых физиономиях разбираются плохо, как мы в китайских, законом не запрещено частным лицам натягивать колючую проволоку посреди общественного леса, а доллары не меченые, их еще отыскать надо... - А ты думал...- сказал Данил отрешенно.- Изобретательность людская - она и в ваших благополучных палестинах свое возьмет. "Быть может, все же кокаин?" - тем временем думал он о своем. Правдоподобно складывается: автоперевозки, исчезновение части файлов, кто-то воспользовался фирмой для решения сугубо личных и абсолютно криминальных проблем, встречалось такое в мировой истории... Стоп, но Климов нашел бы возможность передать порошок Лемке на анализ, это первое, что толковому сыскарю пришло бы в голову... Но если - попросту не успел? Не дали ему такой возможности? А медведя обследовать не догадались? Стыкуется эта версия со всем остальным или нет? - У тебя фазенда на такой манер? - спросил он, указывая на длинный ряд основательных особнячков из светлого кирпича. - Поскромнее,- фыркнул Басенок.- Откровенно говоря, и не фазенда вовсе, а обыкновенный деревенский дом. Не озаботился в свое время фа-зендой, а теперь, выходит, совершенно правильно. Давеча ехал Батька с телеоператорами мимо такого же вот роскошного поселочка, остановился и говорит: "Вы мне вот эти детсады снимите". Они говорят: "Да вы что, Батько? Это ж не детские сады, это дачи". "Да нет,- отвечает им Батька.- Это детские сады, хоть владельцы пока и думают, будто это у них дачи..." - Серьезно,- сказал Данил. - А у нас только так... Он притормозил, посигналил, чтобы убралась с середины узенькой улочки безмятежно разлегшаяся там рыжая собака. Данил лениво спросил: - А отсутствие шофера - это тоже следствие невольной здешней скромности? - Да нет,- ухмыльнулся Басенок.- Люблю сам покрутить. Да и лишние ухи не всегда полезны... Эт-то что... Он замолчал, даванул на газ, светлая "Волга" прямо-таки прыгнула вперед, попала на колдобину времен Димитрия Самозванца. Данил едва не прикусил себе язык, схватился на пластмассовую ручку над плечом. Не стоило ничего и спрашивать - достаточно было беглого взгляда на застывшее лицо генерала, гнавшего машину по ухабистой улочке аккурат к тому дому - ив самом деле обычному, деревенскому, дощатому, неотличимому от соседей - где, плотно закупорив дорогу, стояла белоснежная "скорая помощь", и милицейский "уазик", и милицейская "Волга", и две машины без надписей и мигалок. И вокруг роилась небольшая, но плотненькая толпа, которую тщетно пытался рассеять уговорами и широко расставленными руками потный старшина без фуражки, в расстегнутом кителе... Данил вылез первым - его дверца оказалась ближе к месту действия, а генералу пришлось огибать машину. Но Данил почел за лучшее держаться позади, переместился в сторонку, видя, как замотанный старшина, неловко козырнув и не сразу сообразив, что прикладывает руку к "пустой" голове, начал что-то шептать Басенку на ухо. И тут его крепенько взяли под локоть: - Опять мы с вами встретились, Данила Петрович... Интересно, как это у нас получается? Майор Пацей Максим Юрьевич, чтоб ему пусто было, или, как здесь выражаются, чтоб ему черт под ногами мостик раскидал... С какой-то глупейшей тщательностью Данил в молниеносном темпе составлял словесный портрет: около тридцати пяти... рост средний, телосложение плотное... лицо треугольное... лоб средний, выпуклый... брови прямые... нос короткий, просматривается курносость... Мать твою, да зачем оно?! - Что-нибудь случилось? - спросил он негромко. - А как же. Любопытная тенденция прослеживается, Данила Петрович: то ли вы всегда появляетесь там, где что-то случилось, то ли... Извините, это я так, вслух фантазирую... Мы бы не могли прогуляться в сторонке? - Он под локоток повел Данила прямо на зевак, демонстративно их не замечая. Отошел метров на двадцать.- Вы не расскажете ли, как провели сегодняшний день, начиная с раннего утречка? - А на каком основании? - Ну, Данила Петрович...- поморщился майор,- Вы же грамотный человек, сами когда-то органы украшали своим присутствием... Прикажете с вами разговаривать официально, приглашать в город, на Стахевича? Будет тот же самый разговор, вот только времени и вы, и я потеряем не в пример больше... Вам это нужно? Как опытные люди, поговорим без протоколов, вы ж потом всегда можете заявить, что никакого разговора и не было, что выдумал я все... Сходите к народофрон-товцам, наговорите про меня всяких гадостей, они только рады будут, так меня в своих газетках распишут, что до зимы буду оправдываться... Я просто-напросто интересуюсь: как провели нынешний световой день? Данил прекрасно знал такие вот непреклонные улыбочки. У самого частенько получалось не хуже... - Ночевал я в здании "Клейнода",- сказал он, взвешивая каждое слово.- С утра поехал осмотреть квартиру, снимавшуюся для рабочих надобностей покойным Климовым... - Простите, а подтвердить это кто-нибудь может? - Может. - А кто? - Оксана Башикташ, специалист по связям с общественностью вышеупомянутой фирмы. - Понятно... А далее? - А далее я ездил к Вере Климовой. Нужно было поговорить о... о будущем. - Застали? - Застал. - Ну, вот вам и второй свидетель, а вы боялись... Еще свидетели есть? - Уж извините...- Данил развел руками.- Потом я вернулся на фирму... впрочем, вот вам еще свидетели, охранник, еще пара человек... и поехал по приглашению знакомого на его дачу. - На эту самую? - Вы удивительно догадливы. - Спасибо, я удовлетворен... А вот теперь, простите, нам с вами придется пообщаться сугубо под протокол. - На предмет? - На предмет опознания,- скучным голосом произнес майор Пацей.- Если кого-то опознаете, так и напишем... а ежели не опознаете, снова так и напишем... Пойдемте? Данил издали видел, как Басенок отходит от приотворенной задней дверцы "скорой помощи", со злым, напряженным лицом что-то втолковывая двум штатским. В избе, внутри, полыхнула яркая фотовспышка, толпа оживленно загомонила, комментируя незатейливое событие. Незнакомый штатский приоткрыл дверцу ровно настолько, чтобы просунуть голову, что Данил незамедлительно и сделал. Второй, сидевший рядом с явно перепуганной молоденькой докторшей, откинул белую простыню сначала с правого продолговатого предмета, потом с левого. Они лежали рядом, словно спали,- банальное определение, но такое уж впечатление осталось... У Олеси было совершенно безмятежное личико, бледно-восковое, и Данил, как ни таращился опытным взглядом, не смог углядеть ни единого повреждения. Это с Пашей все более-менее ясно: на правом виске классический след выстрела в упор с пороховым ожогом мягких тканей... - Пойдемте,- сказал сзади майор, и Данил, чувствуя ватную слабость в ногах, побрел за ним следом в небольшой, идеально чистый двор. Майор присел на лавочку возле аккуратного дощатого стола, ловко примостил на него уже знакомую папочку, а на нее - исполненный типографским способом бланк. В доме негромко переговаривались, ходили, снова блеснула вспышка. - Итак? - спросил майор, отнюдь не выказывая голосом, что торопит. - Мужчина - Беседин Павел Игоревич,- сказал Данил.- Сотрудник аналитического отдела "Интеркрайта". - Как Климов? - В смысле? - Климов у вас тоже значился сотрудником аналитического отдела... - Да,- сказал Данил. - Игоревич...- майор быстро писал.- Подданство, место постоянного жительства? "Кутивано-ва" или "Кутеванова"? Спасибо... Ну, а девушка вам знакома? - Олеся...- сказал Данил.- Олеся Данич. Отчества не знаю. Места жительства- тоже. Следователь прокуратуры. Городской. - Отчества не знаете... Распишитесь. Здесь, здесь и здесь. Благодарю вас. Можете быть свободны.- Он уже встал было, но задержался, подметив непроизвольное движение Данила.- Что, Данила Петрович? - Свободен? - Ну конечно,- с некоторой даже мягкостью сказал майор Пацей.- Вы мне понадобились исключительно для возможного опознания тел... что, как оказалось, незамедлительно принесло результаты. Не смею задерживать далее. Не вижу оснований и поводов. Честь имею! Он поклонился и пружинисто зашагал к воротам, словно бы моментально забыв о существовании Данила. Так и не обернулся ни разу, не сбился с ритма... .. .Они убрались восвояси минут через пятнадцать - сначала "скорая", которой в этой ситуации некуда было спешить, потом "штатские" машины и, наконец, милицейские. Старшина, очевидно местный участковый, остался, о чем-то вполголоса толковал с Басен-ком в доме, а Данил все так же сидел за аккуратным столом из тщательно обструганных досок, смолил сигарету за сигаретой, чувствуя что-то вроде тоскливой растерянности. Невозможно было прогнать впечатление, что его просчитали. Что он сделал именно тот ход, которого от него ожидал кто-то подлый и невидимый. Знать бы только, что это за ход... Вышел старшина, растерянно, непонимающе покосился на Данила, отвернулся и затопал к воротам, держа фуражку в руке. Данил решился и осторожненько вошел в дом. Басенок сидел за простецким столом, подперев подбородок ядреными кулаками и уставившись на бутылку водки так, словно надеялся сдвинуть ее взглядом или, подобно Чумаку, зарядить чем-нибудь полезнее сивушных масел. Данил кашлянул. Генерал, не поднимая головы, уставился на него тяжелым взглядом: - Ты во что это меня втравил? - Не дождавшись ответа, ловко откупорил бутылку, плеснул себе добрых полстакана и махнул, как здесь выражаются, едным хустом*. Дернув ртом, повторил: - Ты во что меня втравил? - А машину как поведешь? - осведомился Данил. - Ты поведешь... Н-ну, ловкач... - Одурел, ваше превосходительство? Басенок грузно взмыл из-за стола, и они стояли друг против друга, как два разъяренных быка. - Позволь тебе напомнить, что ты сам меня сюда пригласил,- сказал Данил как мог мягко.- Мой телефон был свободен от прослушки. Значит... Я ничего не утверждаю, просто прикидываю нехитрые комбинации. Ладно, допустим, я вдруг сошел с ума и захотел, непонятно почему, сделать тебе пакость... вот только с чего бы вдруг? Да и не стал бы я класть своих лучших парней ради этой гипотетической пакости. Вообще, подбрасывать трупы - не в моем стиле. Бог ты мой, как девчонку жалко, она-то была совершенно не при делах... - А кто - при делах? - Не знаю. Ты тут, часом, ни в какие интриги византийского двора не влип? Настолько, чтобы кто-то решил таким вот макаром тебя припачкать? - Сильно сомневаюсь. Все началось, когда ты появился. И решил меня сыграть, а? - Да не играл я тебя! - рявкнул Данил.- Начались непонятные сложности, вот я и заглянул, как дурак, к бывшему помкомвзвода... Никак не ожидал, что пойдут такие подлянки... - Да уж, подлянки...- генерал скрипнул зубами.- Я теперь по твоей милости в дерьме по уши... Ты их сюда посылал? - Зачем? - пожал плечами Данил.- И не собирался. - Ох, как меня подмывает на конвейер тебя поставить... На хороший такой конвейер, исключительно в рамках законности... Шумно придвинув ногой табурет, Данил сел напротив, мельком глянул на одно из окошечек своего хитрого транзистора и в лоб спросил: - А третью звезду тебя не подмывает получить? Или что-то другое, но примерно аналогичное? Генерал сузил глаза. Пошла работа мысли, фыркнул про себя Данил. И добавил спокойнее: - Я серьезно. Видишь ли, Рыгор, я на тропе. Ты же тертый профессионал, должен понимать: "на тропе" еще не означает "знать истину". Как подметил еще Марк Твен, след нельзя вздернуть на виселицу за убийство... А посему бесполезно брать меня за ноги и вывешивать с пятого этажа. Даже если и расскажу все, что знаю, ты из этого кафтана не скроишь, потому что я и сам еще понятия не имею, кто там, на конце следа... - Зато заранее знаешь, что там и звезда может на веточке болтаться...-иронично бросил генерал. - Прикинь сам,- сказал Данил.- Когда я входил в ваше заведение, хвостов за мной не было. Чтобы фиксирнуть меня там, мало быть мелким интриганом или шутником с моточком колючей проволоки... Ты мне позвонил утром, а буквально через пару часов их уже подложили... Насколько я могу судить - а опыт есть,- их убили самое позднее ранним утром. Быть может, хотели подбросить совсем в другое место... а тут ты сам и подвернулся. Значит, на твоем проводе уже висели... - Но зачем? - А хрен его знает, мон женераль,- сказал Данил,- откровенно-то говоря. А зачем моему парню подбросили оружие на квартиру? Между прочим, мы смогли малость подкорректировать результаты вашей здешней, бардзо профессиональной экспертизы. У него был хлор в легких. Он водопроводной воды наглотался, а не озерной. Ну, про моего второго ты мне сам рассказал. Третьего видел... Так что логика моя проста: поскольку мы здесь собираемся крутить серьезнейшие дела, и, кстати, целиком направленные на благо сей державы и персонально Батьки, то наш противник, во-первых, и Батькин враг, а во-вторых - высокого полета птичка. За такого можно получить звездочку... Дело житейское. Плох, как говорится, тот солдат... Мы уже в том возрасте, когда одной романтикой не проживешь. Мой интерес - на поверхности. Твой - мне понятен. Так и делимся: мне - выполнение задания, и не более того, а слава - тебе. Есть возражения? К его радости потаенной, пауза оказалась совсем не длинной. - Ну, смотри...- протянул генерал.- Попробую-ка я тебе самую чуточку поверить. Поскольку есть в твоих построениях доза сермяжной прав-дочки... Но если ты меня во что-то этакое вляпаешь - то тебе отсюда еще выбраться надо. Мы во многих отношениях держава вполне суверенная, несмотря на все грядущие унии, когда-то они еще грянут... - А ты мне просто обязан верить,- сказал Данил.- По одной простейшей причине: ну не может не оказаться на том конце лески кру-упной рыбины... Есть она там, я уже дрожание лесы чувствую. - Чуйствую...- передразнил Басенок.- Интересно, какие ты мне условия поставишь? Ангелочком-то не прикидывайся... - Условия? - повторил Данил с видом оскорбленной невинности.-Помилуй бог, я не осмелился бы предлагать даме водку, это не водка, это чистый спирт... Условий у меня не будет, Рыгор, будут две просьбы. Во-первых, не надо ко мне никого приставлять. Я должен твердо знать, что вокруг меня лишь враг. Потому что отвечать буду жестко. Они у меня уже трех отличных парней положили. Да и пакостей сделали кучу... - Ты, главное, смотри... - Не беспокойся,- усмехнулся Данил.- Все будет чисто, как в лучших домах... Они не говорили, кто вызвал всю эту ораву? - Участковому, понимаешь ли, кто-то позвонил домой и сказал, что в доме вроде бы лютая драка, и один раз, похоже, стреляли. Он, дескать, знает, что дом этот генеральский, вот и лякается*, как бы чего плохого не обернулось... Старшина пошел глянуть, а там... - Не без изящества сработано, а? - Я бы за такое изящество... Да, а второе у тебя что? - Один пустяк,- сказал Данил.- Тебе его выполнить - раз плюнуть. А мне - возиться до морковкиных заговин... ...Отъезжая от дома с мрачным генералом одесную, он все же почувствовал нечто, напоминавшее легкий укол совести. Конечно, генерала он не подставлял. Намеренно, умышленно не подставлял. Однако если не лукавить один-единственный разочек перед самим собой, придется признать: где-то в подсознании у него вертелась этакая озорная мыслишка- а что будет, если пойти на контакт с Рыгором? Вот и узнал, что будет. Убедился, что противник силен. Не так-то просто было фиксирнуть Данила в МВД и устроить все остальное. Но зачем, господи? В чем тут цель и в чем тут замысел? И ведь не отпускает это поганое ощущение - будто, не ведая о том, сделал именно тот ход, которого от тебя ждали. Сунул лапу в кувшин, как та макака... - Ты не попытался узнать, от чего девчонка... - Без тебя бы не додумался,- огрызнулся Басенок.- Конечно, посмотрел. Что-то вроде шила или заточки, аккуратно в сердце. Не пахнет тут любителями. - Да уж,- сказал Данил.- Ни один из троих моих парней любителям бы не поддался, нужно было четко все организовать, продумать, поставить... Помнишь, как мы в кремлевских казармах в "сто одно" резались? - Я до сих пор поигрываю. - Тогда знаешь, какая тактика наилучшая, когда в "сто одно" играют вдвоем. Не торопиться сбрасывать одну приличную карту. Прикупать, прикупать и прикупать. Пока не кончится колода. Тогда при некотором везении подгребешь себе несколько хороших комбинаций: шестерки, семерки, тузы, дамы... Может, ты зря на меня сердишься? - Конкретно? - Что, если тебя просто прикупили? - сказал Данил серьезно.- Понимаешь ли, у меня здесь немало серьезных, крупных, высокопоставленных знакомых. Чье давнее со мной знакомство серьезным людям нетрудно вскрыть. Задумай кто-то строить связку Черский - Икс, начали бы с них. Это гораздо перспективнее. Но прикупили тебя. Возможно, этикетка выглядит как "Генерал Басенок, приятель злодея Черского". Но возможен и другой вариант, без упоминания моей скромной персоны: "Тот самый Басенок, у которого на даче жмурики..." В данном случае я просто послужил случайным катализатором. - И кому же понадобилось меня прикупать? - Тебе виднее. Знаешь, почему я тебе доверяю? Ты - Батькин человек. Слишком многое теряешь без Батьки. - Ну, спасибо. Удостоился доверия от самого Черского... - Я серьезно,- сказал Данил.- Ты лучше мне вот что скажи, ты по должности не просто силовик, а еще и аппаратная фигура... Нет ли у тебя ощущения, что в последнее время в коридорах этакой летучей мышкой витает мнение? - Какое? - Трудно определить конкретно,- сказал Данил.- Ну, скажем, предчувствие неких перемен... Когда вполне возможны крутые повороты, и потому следует в определенной мере дистанцироваться от одних, а с другими, наоборот, сблизиться... Подумать о будущем... Такое, знаешь ли, не выраженное в четких и ясных формулировках, но определенно предгрозовое ощущение... Помолчав, генерал решился: - Я бы в этом увидел резон... Что тебе известно? - А ничего,- сказал Данил.- Честное слово. Просто, понимаешь ли, витает... Глава вторая Он был хорошо сложен... - Можешь меня поздравить,- сказала Оксана грустно. - Поздравляю,- кивнул он, в глубине души досадуя на задержку. Надо ж ей было попасться на лестнице...- А с чем? - Я уже три часа как соломенная вдова. - Что, муженек с балериной сбежал? - Дождешься, как же... Арестовали обормота. Доблестное ГБ. Что-то они там публично сболтнули-совершили против Уголовного кодекса по разряду политики... - Тьфу ты,- сказал Данил.- Тебе чем-то помочь? - А чем тут поможешь? В прошлом году отсидел две недели и вышел на волне народного возмущения, и в этот раз, скорее всего, так же будет,- вздохнула она без особой грусти.- У меня такое впечатление, что это ему только в кайф. Как же, паны правозащитники витийствовать станут, в европейские газеты попадет. А ко мне опять станут шляться сподвижники и уговаривать приковать себя наручниками к фонарному столбу, как будто мне больше заняться нечем.- Она сузила глаза.-Утешил бы кто... - Сие не замедлит воспоследовать...- сказал Данил.- Крепись, оковы рухнут, и свобода... В общем, не вешай нос. Ободряюще кивнул ей и направился к кабинету Багловского, заранее кривя физиономию в раздраженной, желчной гримасе. С порога, не поздоровавшись, спросил: - Беседин не появлялся? - Вообще о себе знать не давал. - Бог ты мой, кадры...- простонал Данил, скривившись, как от занудливой зубной боли.- Один четко выполняет приказ уложить девочку в постель, но не соображает, что нельзя в постели оставаться сутки. Второй... Виктор, вы инструмент в руках держать умеете? - Какой? - Слесарный! - рявкнул Данил в хорошо разыгранном приступе ярости.- Извините, у меня уже нервы на пределе, скоро начну на всех подряд бросаться... Ножовкой по металлу работать сможете? - Ну, приходилось как-то... А что нужно делать? - Пустяки,- сказал Данил.- Замок нужно спилить с железного ящика. Поскольку ящичек этот стоит на климовской конспиративке, не будет ни посторонних глаз, ни посторонних ушей, можем возиться с толком, с расстановкой... Где у вас в три минуты можно раздобыть приличную ножовку по металлу? - В гараже наверняка есть... - Пошли,- распорядился Данил, прямо-таки выдергивая его из кресла.- Проще всего, конечно, поручить это рядовым, но я опасаюсь, что содержимое ящика для глаз рядовых отнюдь не предназначено... Ну, что вы копаетесь? Быстрота и натиск сделали свое - Багловский, заразившись его напором, прямо-таки выскочил из-за стола... ...Данил предупредительно пропустил его в подъезд, но на лестнице обогнал, в три секунды отпер дверь. Снова посторонился, пропуская в крохотные однокомнатные апартаменты. Волчок с Костей Шикиным поднялись им навстречу. То ли мсье Багловский что-то такое прочел на их лицах, то ли просто сработало чутье - уж дураком он никак не был... Полное впечатление, пискнув, дернулся назад, налетел спиной на Данила, впопыхах уронил большой пластиковый пакет, откуда торчала ручка этой самой дурацкой ножовки по металлу. И ничего не успел предпринять: Данил толчком отправил его в комнату, попутно подцепив носком ботинка щиколотку, так что Багловский пролетел кубарем пару метров и растянулся на полу. Волчок тут же его вздернул за воротник, охлопал, обыскал с наработанной быстротой. - Микрофонов на нем нет, я проверил,- сказал Данил, защелкнул замок и неторопливо прошел в комнату. Придвинул стул, уселся, достал сигареты. Ребятки в темпе рассредоточились так, чтобы Багловский не смог ни прорваться к двери, ни нырнуть головой вперед в окно, буде ему придет желание гордо покончить с собой. Все же Данил предупредил: - Виктор, в окно сигать не стоит. Если вы не обратили внимания, мы на четвертом этаже. Кстати, ежели выпасть из окошечка, вполне достаточно. - Послушайте... - Милый, а зачем же мы сюда приехали? - картинно удивился Данил.- Конечно же, слушать. Слушать главным образом. А вы будете солировать. Ладно, ладно... Можете для начала с видом оскорбленной невинности повыступать... Вы возмущены, вы прямо-таки оскорблены, огорошены, шокированы и фраппированы. Все это идиотская ошибка... В таком примерно ключе будете гнать увертюру? Ну конечно... Но на всю эту лирику я, уж простите, даю вам ровно минуту. Времени жаль. Пошла минута... Он демонстративно выпростал часы из-под манжета рубашки, придерживая их двумя пальцами правой, уставился на проворную стрелку. Против ожиданий, Багловский молчал. Данил не без любопытства наблюдал за ним - что ж, вполне понятная затравленность во взоре присутствует, но свое положение осознал еще не до конца, сволочь этакая... - Все,- сказал Данил, постучав указательным пальцем по циферблату.- Минута на лирику истекла. Вы ею не воспользовались. Тем лучше. Черт с ней, с увертюрой, переходите к первому акту. Кто вас вербанул, когда и где, что передавали, каким образом поддерживали связь... и все остальное. Вы в наши игры играете не первый год, процедуру представляете прекрасно. - Данила Петрович... Данил холодно прервал: - Вообще-то, положено еще потрясать перед собой сжатыми кулаками. Вот этак вот. "Данила Петрович!" Впрочем, кулаки сжимать не обязательно... Я же сказал, у вас была минута на лирику. - Но поймите, я в толк не возьму... - Дайте ему стул,- распорядился Данил.- Вот так. Знаете, Виктор, бляди бывают двух видов - одни соглашаются без лишнего жеманства, других обязательно надо убалтывать в рамках светских приличий. Вы, я смотрю, из вторых...- Он подошел у Багловскому, преувеличенно бодро насвистывая, обошел вокруг него, словно таращился на неодушевленный предмет. И нехорошо усмехнулся: - Он был хорошо сложен, однако правая рука все же торчала из чемодана... У вас потный лоб, Виктор... Он мигнул Волчку, и тот, подойдя сзади, залепил клиенту две оглушительных пощечины - не членовредительно, однако гонор сбивает... - Ну, так вот,- сказал Данил.- У вас маловато опыта двойной игры, старина, как-никак вы до последнего времени не были подмечены в двурушничестве и оттого наделали ошибок... Я начну с одной вашей реплики в машине. Когда вы нас встретили в аэропорту и все мы катили в город. Говоря о Климове с Ярышевым, вы употребили примечательную фразу, я цитирую дословно: "У меня под носом работают... то есть работали два совершенно автономных оперативника". Тут у меня и тренькнул звоночек... Понимаете, к тому времени Сережа Климов был уже мертв и об этом узнали многие... но о Ярышеве-то ничего не было известно! Неизвестно было, где он, неизвестно, жив или мертв... А вы упомянули в прошедшем времени о двоих. Согласитесь, так может говорить только человек, точно знающий, что оба мертвы. - Я уже не помню, мало ли что... - Мало ли что можно сказануть, особенно волнуясь,- сговорчиво кивнул Данил.- Особенно в такой ситуации: начались непонятки, начальство, такое впечатление, собирается дать разнос, да вдобавок имеются основания думать, что вам не доверяют, раз держали здесь людей с самостоятельными заданиями. Натуры особо впечатлительные могут разволноваться и не следить за точностью формулировок... Убедительно, Виктор, убедительно... Однако пойдем дальше. Вам знакома эта юная особа в школьном платьице? Какие ножки, какие стати, Лолиточка Рутенская... Знакома она вам? Багловский отчаянно пытался изобразить улыбку: - Ну, вообще-то... - Вы ее трахаете, Виктор,- сказал Данил бесстрастно.- При чем тут "вообще-то"? Ну, признайтесь, мы здесь все люди взрослые, понимаем и насчет спермотоксикоза, и насчет страсти к нимфеткам. Я не требую скабрезных подробностей, вы просто кивните... Ах вы, умница моя! Вы, чего доброго, скажете, что у вас чувства? Ах, романтик вы мой... Романтик вы сраный, вы что, работаете в пятом жэке? Забыли, как вас отмазывали в Москве от веселой статьи? Забыли, что ваша работа просто-таки обязывает не давать поводов для компрометации? Все забыли?! При виде очередной юбчонки? Я не думаю, что вы - законченный педофил,- великодушно сказал Данил.- Вряд ли вы, как полагается классическому извращенцу, уже не способному с собой справиться, торчали неподалеку от школьного двора... Скорее всего, вы эту ляльку усмотрели где-то неподалеку от школы. Верно? Ну, пригласили подвезти, слово за слово... Ну? Багловский криво улыбнулся: - Был дождь, она оказалась без зонтика, мокла на остановке... Я как раз ехал мимо... Данил, прикрыв глаза, покивал: - Ну да, мыльная опера... Бедная промокшая девочка и опытный, уверенный в себе плейбой на хорошей машине... Интересно, что было в голове у ваших почтенных родителей, когда они решили окрестить вас Виктором? Сиречь - Победителем? Ну какой вы Виктор, Багловский, вы, самое большее, Виктуар... Виктуар, перестаньте бренчать... Лучше сосредоточьтесь и ответьте на несложный вопрос: вы когда-нибудь видели, чтобы она входила в школу? Выходила из школы? Ну-ка, подумайте. Нет? И вы, что вполне естественно, дальнейшие свидания назначали поодаль от школы, дабы не компрометировать бедную малышку... До вас еще не доходит, Виктуар? А, доходит, похоже, ваша нижняя челюсть проявляет тенденцию к отвисанию...- Данил встал, нагнулся над сидящим и помахал фотографией у самого его носа. Брезгливо поморщился: - И за что меня бог наказал такими кадрами? Виктуар, Юлечка Мозырь, оказывается, никакая не школьница... А учится она аж на втором курсе педагогического института, и, что гораздо важнее в данный момент, ей не шестнадцать, а девятнадцать. Ну, выглядит сущей соплюшкой, так это частенько случается... Доходит?- спросил он грубо, безжалостно.- Не шестнадцать, а девятнадцать. Вы ее могли трахать до полного истирания пупка, не нарушая никаких законов... Совершеннолетняя эта сучка, понятно? Бог ты мой, ну вы и идиот... Вас поймали так грубо и примитивно, что я не пойму, как вы вообще работали в нашей системе столько лет... Он сделал паузу, поскольку это было просто необходимо: Багловский, хватая ртом воздух, начал словно бы легонько заваливаться набок... Данил сделал быстрый жест. Волчок в две звонких оплеухи погасил зачатки истерики. - Пойдем дальше,-сказал Данил, убедившись, что обмороков в ближайшее время не предвидится.- Как только мне доложили, что собой представляет ваша "школьница", я решил в темпе провести проверку. У меня не было ни времени, ни возможности выдумывать нечто изощренное, пришлось рискнуть. Я, конечно, боялся, что ваши кураторы вспомнят "Высокого блондина в черном ботинке", но другого выхода не было. Да и у них не было времени на проверки и хитрые комбинации.- Он показал на Костю Шикина, все еще представлявшего собою ходячую рекламу дорогого магазина одежды.- Вы, наверное, видя здесь этого господина, уже кое-что начинаете понимать? Ну конечно, ехал он вовсе не из Москвы, он сел на московский поезд в Роменах. В администрацию президента и прочие высокие инстанции он таскался исключительно ради того, чтобы проверить вас. И вы с бесчестьем выдержали испытание - уже в Жабрево вам сели на хвост, водили по городу, до каждого присутственного места, которое он посещал, установили наблюдение на квартирой на Талашкевича, которая опять-таки представляла собою пустышку, ловушку для дурака... Одним словом, события развивались в точности так, как это обстояло в бессмертной кинокомедии... Вы его сгоряча заложили. Ну, вы и дальше будете изображать оскорбленную невинность? Учитывая, что о "шишке из Москвы" знали только вы, я и Беседин? Причем именно вы сразу после нашего разговора сначала кинулись к телефону-автомату, а потом ушли от наблюдения в метро... Грамотно, надо признать, ушли, тут вам в хорошем профессионализме не откажешь... Вы будете говорить или прикажете устраивать всякие пошлости вроде иголок под ногти или паяльника в задницу? Вы меня знаете достаточно, чтобы прекрасно сообразить: я не блефую, вам в самом деле будет плохо и больно. А как только мы начнем портить вам шкуру, конец предугадать нетрудно: не могу я потом выпускать вас живого в город со следами скверного обращения... - Ну, а где гарантии, что я вообще... - Останетесь живы? - понятливо подхватил Данил.- Виктор, не нужно делать из меня ни монстра, ни идиота. Если я по всей форме - хотя какая тут может быть казенная форма? - напишу расписку с клятвенным обещанием оставить вас в живых, вы что, тут же успокоитесь? Просто-напросто у говорящего у вас есть шансы, а вот у молчаливого их нет вообще... Между прочим, квартирка эта снята Климовым через третьих лиц, пока не засвечена, оплачена до конца года, визита хозяев не ожидается. И если ваш трупец засунуть в хороший пластиковый мешок, то запаха не будет, самое раннее через полгодика выгребут лопатой из ванны то, что от вас останется... Ну, разверзайте уста! Багловский пошевелился, с непроизвольно дергающимся лицом выговорил: - Я же не дурак... У вас нет к ним других подходов, только через меня... - А вот это уже пошел деловой разговор,- хмыкнул Данил.- Вы не особенно обольщайтесь, Виктуар, кое-какие подходцы есть... но вы правы тем не менее, у вас, на счастье, есть чем торгануть... - Вам обязательно понадобится против них... свидетель... улики... - И тут вы правы,- чуть ли не благодушно сказал Данил.- Судя по вашим репликам, сопли и лирика кончились, пошла веселая торговлишка... Как они вас приловили? Чтобы лезть в квартиру, нужны серьезные основания, вряд ли стали бы ломать дверь... В квартире, пока замок выносят, ляльку можно успеть облачить, и доказывай потом... Где-то в нумерах? - За городом, в "Разбойничьем логове". Я ее и прежде туда возил, раза три, заведение казалось абсолютно безопасным... - Ну да, если вас заранее не пасут,- кивнул Данил.- Давайте я попробую угадать, не смакования ради, мне пора кое-кого просчитывать... За полночь дверь открывает запасным ключом дежурной по этажу, вваливается орава милицейских... Вряд ли они хотели, чтобы окружающие просекли наводку, вероятнее другое - мнимая плановая проверка? Вот видите... У вас-то есть все документы, а девочка начинает лепетать, что она школьница, милицейские мгновенно суровеют, вцепляются в вас бульдожьей хваткой, пошла канцелярщина... вы меня перебивайте, если я в чем-то ошибаюсь... нет пока? Вот уже и наручники замаячили, в камере вообще неуютно, а уж с этой статьей тем более... Ну, а в какой момент произошел поворот? Когда появился участливый человек в штатском, готовый на определенных условиях вытащить вас из этого кошмара? Прямо в пансионате? - В райотделе, в Калюжине,- глядя в пол, сообщил Багловский.- Уже утром... - Ага... Это он вас до утра в камере выдерживал... Неглупо. И, главное, совершенно законно, ночные допросы-то запрещены. - Поймите мое положение... - Не надо,- поморщился Данил.- Увертюра кончилась. Я вовсе не собираюсь вас унижать, комментировать ваши поступки... Пошла четкая работа. Мне неинтересно даже, сколько времени отняла ломка - это уже неважно... Вы мне лучше опишите-ка вашего вербовщика со всем возможным профессионализмом. Вряд ли он предъявлял документы... но сам должен был как-то представиться. Итак? - Майор Бажан Георгий Степанович. КГБ. Поймите, у этой стервы в сумочке еще и таблетки оказались, мне стали шить и наркоту... Удостоверения я и в самом деле не читал, видел только обложку. Но в райотделе перед ним всерьез тянулись, здесь к КГБ отношение ранешнее... - Рисуйте словесный... Чем дальше, тем больше Данил убеждался, что Багловский - при всей его ссученности кадр со стажем и опытом - описывает гражданина майора Пацея. Ошибиться можно в одном-единственном случае: если у Пацея есть брат-близнец, каковой тоже служит в ГБ и носит то же звание. Но против таких упражнений ума восстает теория вероятности... - Подписку давали? Багловский обреченно кивнул. - Ну, и что его интересовало? - Все. - А ежели конкретно? - Я конкретно. Его интересовало все, что знаю я. Разумеется, он предупредил, что сумеет проверить через другие источники, и если... - Понятно. Вынет дело, сдует пыль... - Я ему поверил. Я же сам прекрасно знал, как в таких условиях наладить перекрестную проверку... - И пели откровенно? Не ерзайте, я же сказал, что задаю вопросы исключительно в деловом плане. - Откровенно,- с неким злым вызовом бросил Багловский.- Я бы посмотрел на других, окажись они на моем месте, в моем положении... Данил многое мог бы ему сказать, но полагал отвлеченные дискуссии о морали и профессиональной этике абсолютно сейчас неуместными. Все равно ничего не исправишь... и никого не воскресишь. Вряд ли Багловский врал, старательно описывая, как при необходимости вызывал Бажана по одному из трех данных ему телефонов. Нехитрый, но надежный способ. Отслеживать эти номера бессмысленно, к Пацею этим путем ни на шаг не приблизишься: либо на другом конце провода совершенно непосвященный посредник, либо телефончики эти стоят в здании на Стахевича, куда не сунешься. - Климова с Ярошевым вы ему тоже заложили? - Послушайте! - Багловский сделал первую робкую попытку возмутиться, но под взглядом Данила сообразил, что развивать эту идею бесполезно.- Послушайте...- повторил он уже нормальным, прежним, то есть безнадежным голосом.- Мне почти что и нечего было закладывать. В конце-то концов, что я знал? Что они - ваши люди и работают совершенно автономно, никогда передо мной не отчитываясь... и, в свою очередь, не требуя помощи. И все. - Ну, а откуда вы узнали, что Ярышев мертв? - Потому что Бажан мне сказал! - дернулся Багловкий.- У нас, помимо спонтанных звонков, были еще регулярные встречи. Он показал фотографии и полтора часа мотал мне нервы, требовал все подробности о Климове и Ярышеве... А мне нечего было ответить. - Ну, а сам он как-то мотивировал свой интерес и к фирме, и к Климову с Ярышевым? - С чего бы? Все время каждый раз держался так, словно мы и в самом деле занимаемся чем-то еще. Требовал деталей, подробностей, нюансов... А у меня их не было! Не было! - И когда вы ехали в аэропорт нас встречать, он уже знал, что прибывает Черский? Багловский кивнул, все так же стараясь не встречаться взглядом. - Он знал, кто на самом деле - шеф, а кто - подчиненный? - Знал. - Мило,- кивнул Данил.- Почему вы мне не сообщили о непонятках в "Авто"? Я имею в виду исчезновение не только части файлов, но и девочки, сидевшей за компьютером? - Потому что Бажан запретил. - Но это же глупо, если вдуматься,- сказал Данил с искренним недоумением.-Хорошо, какое-то время удалось бы держать меня в неведении... но потом я все равно узнал бы, в обход вас, и узнал, кстати. - Вот этого я и сам не пойму, как ни бьюсь,- подхватил Багловский.- Я ему так и говорил: Зоя начала болтать, рано или поздно дойдет до Черского... А если даже и Черского хлопнут, мысленно закончил Данил, дойдет до кого-то еще. Чтобы история с исчезнувшими файлами и пропавшей девушкой окончательно канула в небытие, придется убрать уйму народу: в "Авто", в "Клейноде", черт, да ведь придется выбить обе фирмы чуть ли не до последнего человека, да и родных девчонки вдобавок... Ни черта не понимаю... Глупый ход со стороны майора... или только он кажется мне глупым, а на деле имеет глубокий смысл? Но какой? Следовало как можно быстрее продумать план на будущее. Не мудрствуя, качнуть через Багловского дезу Пацею-Бажану? Но какую? Как можно вообще качать дезу, не зная, в чем игра майора, не зная, чего Пацей, собственно говоря, добивается? Багловский заерзал на стуле - понимал, сукин кот, что покончено с главным, а частности не столь уж и интересны - а значит, решается его судьба... - Успокойтесь, Виктуар,- поморщился Данил с ноткой брезгливости.- В живых я вас оставлю... по чисто утилитарным причинам. Но, уж не посетуйте, придется пойти на временные неудобства...- И, не повышая голоса, он распорядился: - Номер два. Волчок мгновенно схватил Багловского за запястье и, с силой вывернув руку, заставил вскочить со стула, правой ухватил под горло надежным захватом. Костя выхватил из нагрудного кармана одноразовый шприц на пару кубиков, встряхнул, отбрасывая с иглы слабо державшийся колпачок... ...Наденька, стервочка юная, всхлипывала довольно убедительно и натурально, безбожно размазывая по мордашке недешевую косметику. Данил с Волчком придерживали Багловского на стуле, а врач, крепенький детинушка, наблюдал за ними с профессиональным бездушным участием. С Багловским все было в порядке - он слабо покачивался на стуле, правой рукой то и дело отмахиваясь от чего-то невидимого остальным, и, судя по жестам, располагавшегося аккурат в углу, слева от врача. - Примерно вот таким мы его и нашли, когда девушка позвонила,-сокрушенно сказал Данил.- Сначала пытался в окно выпрыгнуть, говорил, кто-то его упорно преследует, то ли КГБ, то ли инопланетяне, тогда он еще говорил, это потом речь отшибло... Врач еще раз оглядел Багловского - всклоченного, с остановившимся взглядом, потного и красного. Осведомился: - Выпивал? - Ну не настолько, чтобы белая горячка привязалась...- пожала плечиками Наденька.- Как все... - Надежда,- мягко сказал Данил.- Я тебя о чем предупреждал? - Данила Петрович, ну я ж ему не нянька... - Понимаете ли, доктор...-сказал Данил крайне сокрушенно.- Пить он особенно не пил, это верно. Но есть у меня сильные подозрения, что в последнее время пристрастился к грибочкам. К тем самым, что продают нынче поштучно и недешево... - Не видела я никаких грибов! - воскликнула Наденька. - Надежда, тебя никто и не виноватит...- сказал Данил.- Будь они дома, я бы их нашел, мы ж там все перерыли... Мне на фирме проговорились. Человек убедительно просил его не выдавать, но он два раза своими глазами видел грибы, крохотюсенькие такие сушеные поганочки... или как там они именуются... Багловский, тоненько взвизгнув, замахал уже обеими руками - что-то нехорошее ему упорно виделось в углу. Данил видел, что верзила-доктор уже потерял к сопровождающим лицам всякий интерес, ибо речи их путаны, противоречивы и ничего толком не проясняют. Поправил очки и просительно протянул: - Доктор, можно сделать как-нибудь так, чтобы избежать любой огласки? У нас серьезная фирма, и если пойдут разговоры, что на ответственном посту оказался наркоман... Я, откровенно говоря, До сих пор не верю в эти сушеные грибочки... - А это вы зря не верите,- откликнулся врач чуть сварливо.- В последнее время вошло в ба-альшую моду... Сохраняется, знаете ли, совершенно ложное чувство безопасности: таблетки и порошочки еще кое-как ассоциируются с угрозой - я про тех, кто только начинает,- а вот грибы... И семантической угрозы в себе слово "гриб" вроде бы и не несет, и ассоциируется в первую очередь с чем-то безобидным, растительным, природным. Хотя от этих поганочек можно свихнуться ничуть не слабее, нежели от химии...- Он вышел из-за стола, подошел к Багловскому, присмотрелся, поводил у глаз указательным пальцем, ловко отстранив беспокойно виртуозившие руки, оттянул нижнее веко. Картинно прокашлялся.- Что ж, сделаем анализ крови, пронаблюдаем, тогда и сможем сказать что-то определенное. Но и сейчас уже видно, что пан у нас задержится... "Ну-ну, делай анализ... Менделеев",-насмешливо прокомментировал про себя Данил. То, что Багловскому вкололи, уже должно было усвоиться организмом настолько, что анализ ничего не покажет, а если и случится задержка, ничего страшного - лаборант обнаружит то, что сработает исключительно на версию о галлюциногенных грибах. Не замотанным рутиной эскулапам состязаться в хитроумии с теми, кто отвечал за иную хитрую фармацевтику, временами оказывавшуюся бесценной. Все устроилось как нельзя лучше. Здесь, в клинике, дружище Багловский может молоть что угодно и требовать встречи хоть с майором КГБ, хоть с папой римским - любое словечко будет истолковано как подтверждение диагноза и повлечет лишь ужесточение режима... Хотя стоит предусмотреть и возможные осложнения другого рода.... Врач поглядывал на них нетерпеливо, как на досадную помеху,-и Данил, пробормотав еще что-то растерянно-жалкое, первым убрался в коридор. Там, поглядывая в приоткрытую дверь кабинета, уже возвышались в полной боевой готовности два широченных облома, хотя и щеголявшие в белоснежных халатах, но безусловно не обремененные дипломами. Присмотревшись к ним, Данил отдал предпочтение чернявому санитару - у белявого еще наблюдалось в лице нечто вполне человеческое, а вот чернявый, по предварительным прикидкам, был из разряда микроскопических сатрапчиков. Наверняка при удобном случае не прочь заехать по лбу бесправному психу, а то и пронести что-то недозволенное за соответствующую денежку. Бывают морды, на которых все тебя интересующее выписано крупными литерами, без недомолвок... Отойдя на шаг, Данил поманил чернявого. Тот фыркнул и величественно вздернул подбородок. Однако, узрев уголок специфически зеленой бумажки, показанной Данилом из нагрудного кармана, поубавил холода в буркалах, с непринужденным видом бочком-бочком переместился поближе к Данилу. - И сколько тебе здесь платят за столь нужную человечеству благородную работу? - спросил Данил негромко. Облом, нависавший над ним, как тяжелый танк, фыркнул: - Платят, дядько, слезки. Благородное человечество на пенезики* скуповато, веян думает, что уж он-то крышей не съедет... - Ну, в таком случае перед тобой - счастливое исключение,- заверил Данил, сделал ловкое движение, и зеленая бумажечка с бородатой персоной вмиг исчезла в широченной, как лопата, ладони. - Хороший ты человек, дядько,-душевно признался облом.- Я это сразу понял. Давай излагай, пока доктор не зовет... - Дело, по правде сказать, пустяковое,- сказал Данил.- Что касается вот этого новоиспеченного пациента... Глава третья Киднэппинг по-рутенски Ну вот, здравствуйте, давно не виделись... Свернув с широкой улицы на извилистый асфальтированный проезд, упиравшийся в стоянку "Клейнода", Данил издали увидел синюю "девятку" со знакомым номером, который мгновенно напомнил о хвостах: его слишком хорошо натренировали в свое время, взгляд и подсознание работали словно бы сами по себе... Что ж, логично: потерявши было объект, выполнивший пару лихих маневров вдали от гаишников, прилипалы поступили незатейливо, вернулись к исходной точке, справедливо полагая, что клиент рано или поздно там объявится. Не столь уж много требуется извилин, чтобы этакое придумать. Данил перекинул рычаг на вторую скорость и медленно поехал в их направлении - другого пути все равно не было, Наденьку и ребят он давно высадил, ничего компрометирующего в машине не имел. Места на дороге оставалось ровно столько, чтобы разминуться со стоящей "девяткой" и не снести ей при этом зеркало своим. Только идиот мог так поставить машину... Стоп! Данил вовремя нажал на педали. В последний миг сидевший за рулем "девятки" резко распахнул дверцу, так что Данил тормознул буквально в нескольких миллиметрах от нежданного препятствия. И тут же услышал начальственный окрик: - Вы что, ослепли, гражданин? Шофер уставился на него, высунувшись из салона - милицейский сержант лет сорока, без фуражки. "Ни черта не понимаю,- подумал Данил,- кто ж пускает в наружку обмундированных..." - Сиди, не дергайся! Эта изреченная хамским тоном просьба была подкреплена неким твердым предметом, упершимся Данилу в голову возле уха. В зеркальце заднего вида он, застыв за рулем, рассмотрел, что предмет отнюдь не являлся примитивной обманкой, а был пистолетом с глушителем, чью марку из такой позиции определить пока что невозможно. Сержант, выпрыгнув из-за руля, кинулся к нему. Сознание в таких ситуациях работает с немыслимой скоростью, и Данил уже сообразил, что типчик, уперший ему ствол в ухо, выскочил из-за трансформаторной будки, за которой укрывался столь надежно, что заметить его, подъезжая, было бы решительно невозможно, каким ты опытом ни обладай. Должен быть где-то в окрестности третий, подавший сигнал, иначе не добиться такой синхронности... - Вылазь, хлопче,- тип отступил на два шага, ловко прикрыв пистолет пиджаком, до того бывшим в левой руке.- И давай без дуростей, а то хлопну туточки прямо... Сержант уже распахнул дверцу его машины. Положение было не самое благоприятное для активной обороны, посторонних свидетелей поблизости не видно, да и чем бы они помогли? Если бы точно знать заранее, что пистолет не боевой, или быть уверенным, что они не намерены стрелять на поражение... "А ведь лопухнулся ты, обормот,- выругал себя Данил, неуклюже вылезая из машины.- Следовало дать газу и снести на скорости дверцу к чертовой матери, в здание побоялись бы за ним кинуться, мент у них определенно липовый..." - Ну давай, черт старый, давай,- поторопил вооруженный.- Не наделай до времени в штаны, с тобой люди поговорить хотят по душам, только и делов... Он помнил этот голос и рожу помнил - встречались, как же, под аркой у "Приюта охотника". Рано делать выводы и просчитывать что-то, по Данил, ведомый скорее инстинктом, ссутулился, старательно принимая прежнюю личину пожилой и незграбной* канцелярской крысы, благо очки до сих пор красовались на носу, а джинсовая куртка хоть и уступала "спецкостюму", но и не прибавляла тополиной стройности... - Вы что? - воскликнул он, подпустив в голос испуганной дрожи и думая лишь о том, чтобы не переиграть.- Заберите деньги, вон там, в папке... - Прибери,- кивнул на папку сержанту хмырь с пистолетом и чуть-чуть приподнял руку, так что глушак уставился прямо Данилу в физиономию.- Пошел до самохода! - и дернул подбородком в сторону "девятки". - Да вы что? - прямо-таки проблеял Данил. Ситуация принимала вид классического пата: он не мог ни заорать "Караул!", ни пуститься наутек (с точки зрения пожилой канцелярской крысы). А они вряд ли стали бы стрелять - у них только что был прекрасный момент пустить пулю в висок и смыться незамеченными, но убийство в их расчеты не входит, по крайней мере пока... Так что имеет смысл придержать их здесь, сколько удастся, глянуть на реакцию... Они все-таки боялись приближаться вплотную. Переглянулись, Данил подметил, не без растерянности, в башке у них, надо полагать, не укладывалось, что наведенное дуло не подействует молниеносно... - А ну, пошел! - тихонько рявкнул сержант, вырвал руку из кармана брюк, и черный предмет у него в ладони на миг испустил синюю трескучую молнию длиной с сигарету.- А то дерну током, долго будешь валяться... - Давай-давай,- поторопил напарник.- По-хорошему полезай, а то загрузим на манер куля с картошкой. Да не трясись ты, задница, с тобой культурные люди поговорить хотят, а там, может, и отпустят, смотря как глянешься... Еще один, вынырнувший неведомо откуда - ну да, был третий, мать его,- опустил спинку переднего сиденья, уставился зло, нетерпеливо. Не выдержал: - Лезь, чтоб тебя! Оставалась последняя секунда - то, что у летчиков именуется "время принятия решения", миг, после которого может быть только "или-или". Тип с пистолетом проворно нырнул на заднее сиденье, сбросил с руки пиджак, уже не опасаясь, что кто-то заметит пушку. Приняв решение, Данил неловко сгорбился и полез в машину, вполне натурально ударившись головой о крышу и еще более натурально охнув. Двое запрыгнули на передние сиденья, машина рванула задним ходом, выскочила на обширную площадку, быстро развернулась и помчалась прочь от "Клейнода". Прекрасная иллюстрация к нехитрому тезису о том, что похитить человека в двадцатом веке - раз плюнуть... Данил уже не сомневался, что поступил правильно. Они никоим образом не стремились ввергнуть его в бессознательное состояние, с ним и в самом деле кто-то горел желанием побеседовать, и как можно скорее. А это позволяло до какого-то времени плыть по воле событий - нужно только не оплошать, угадать момент, когда с пригласившими его в гости субъектами следует решительно распрощаться. Зарываться не стоит. Вполне возможно, им нужен не просто язык, а перевербованный постоянный информатор в стане противника. Но это еще не аксиома. Так и подмывает доехать с ними до "хазы", тогда-то уж точно многое узнаешь,- но велик и риск... - Моя машина...- заикнулся он испуганным голосом. - Не пужайся, мы люди хозяйственные.- Тот, что сидел рядом с шофером, продемонстрировал ключики от Даниловых "Жигулей".- Прибрали твои цацки. Может, и поездишь еще, а нет - нам сгодится... - Форму-то зачем нацепил? - сказал Данил, глядя в затылок водителю.- За это здесь статеечка полагается, не из самых тяжелых, но всю равно неприятно... - Законник, сразу видно,- прокомментировал тип с пистолетом.- Не бойся, старинушка, коли гусь не выдаст, свинья и не съест. Ты лучше скажи, куда твой босс подевался? - Это который? - Ты мне дурака не рисуй. Босс у тебя один, с которым ты сюда приехал... Куда он делся? - Ну, я ж ему не нянька...- сказал Данил. У него больше не было сомнений, от каких пенатов прибыла в здешние края эта троица. Богомоловский "Сорок четвертый август" Данил недолюбливал по одной-единственной причине: за ту грязь, что автор вылил на польских партизан второй мировой. А в остальном, если рассудить, книжонка небезынтересная. И в голове сейчас вертится та самая фраза, что пришла на ум одному из героев, пусть и при других обстоятельствах. Это южный говор! Никаких сомнений. Троица явилась сюда из-за южной рутенской границы. Самостийнички хреновы, из тех, кто всерьез пытается убеждать, будто "Иерусалим" значит-таки "казачья стоянка"... Поводить их за салом, что ли, как выражался герой известного романа? Данил довольно громко промурлыкал: - Ще не вмерла батькивщина, поки мы живем... Сидевший рядом с водителем даже обернулся от удивления: - Соображает, псявира! Что-то он чересчур сообразительный, ты бы его охлопал, Смоче... Смок, уперев глушитель Данилу под ребра, сноровисто обыскал его свободной рукой. Вытащил из внутреннего кармана куртки мобильник, повертел, констатировал: - Работает... Нет, ничего при нем такого нету.- Хозяйственно засунул телефон в боковой карман пиджака и в приступе садистского благодушия, ухмыляясь, похлопал Данила по щеке глушителем: - Зато веселый пассажир попался, державный гимн знает... - Я еще хорошие вирши знаю,-сказал Данил.- Я послухав Би-Би-Си - брэшуть там они уси. Никогда я ридный Львив не змэню на Тэль-Авыв! Двое хихикнули, а Смок прямо-таки закатился. Отсмеявшись, посерьезнел: - И точно, хлопче, что-то ты быстренько соображаешь насчет того и этого... - Он тебе лепит по классическому пособию "В помощь заложнику",- сказал водитель, не оборачиваясь.- Как рекомендовано, стремится установить дружеские отношения, чтобы мы в нем видели не абстрактный объект, а живого человека... - А верно... - Точно тебе говорю. Как по писаному. Только зря стараешься, законник. Мы ж не собираемся тебя совать в подполье и требовать выкуп, тут другой расклад. А потому оставаться тебе самым что ни на есть абстрактным объектом, хоть ты вирши декламируй, хоть жарь гопака. Ты лучше соберись и подумай, как спасти шкуру,- она, хоть и старая, а, поди, дырявить не хочется? - Да уж,- искренне признался Данил.- Вы бы хоть объяснили, зачем прицепились к бедному юристу? - А где тебя учили так самоход водить, бедный юрист? - хмыкнул водитель.- На тебя глядя, и не подумаешь... Что ж, никаких неясностей - хоть единожды, да отрывался Данил на здешних улицах от этого субъекта... Он сказал: - Хобби у меня такое. С детства. - А еще какие у тебя хобби? Нос совать в чужие дела? - Ну, это, скорее, не хобби даже, а профессия,- ответил Данил, стараясь не лезть на рожон, приучая их к мирному тону беседы.- На том юриспруденция и построена... Справа протянулось строение, давно прозванное в народе "Брестской крепостью" - длиннейшее здание из красного кирпича, былое обиталище партийных боссов, ныне слегка потесненных и "новыми рутенами", и новой номенклатурой. "Неужели за город катят?" - подумал Данил. Пока что не определить, могут и свернуть в какой-то из окраинных микрорайонов... - Может, ему браслеты нацепить? - задумчиво спросил сидевший рядом с водителем. Данил незаметно для постороннего взгляда напрягся, такой вариант его решительно не устраивал. - Да ну,- с ленцой бросил Смок.- Машину останавливать, лезть в багажник... Старый хрен, поди, помнит, как с ним возле кофейни потолковали, он, похоже, умный... Сидит и не турбуется, как скромная лялечка на первом свидании. - Мужики,- сказал Данил проникновенно.- Ну объясните вы, что вам от меня нужно? - Вот приедем, и объяснят,- веско ответствовал Смок. Он сидел вполоборота, вальяжно развалившись, баюкая на ладони девятимиллиметровый "Вальтер" с глушителем. Хорошая игрушка, ничего не скажешь, завидки легонько берут - самому пока что приходится болтаться по городу с пустыми карманами, а эти скоты, наплевав на Уголовный кодекс, махают отличными, надежными стволами, заставляющими легонько дрогнуть сердце любого понимающего человека. "Вальтер", стало быть, девяточка... Чем угодно ручаться можно, но в случае с Бесединым был другой калибр. Несомненно, пять целых шесть десятых либо, по крайности, шесть тридцать пять, но уж никак не больше, и никакого глушителя, иначе на кожу не попали бы порошинки. Сие, впрочем, ни о чем еще не говорит, кто сказал, что эта пушка у них единственная? - Мужики... - Сиди,- сказал Смок.- Не ной. Если уж недержание речи, прочитай еще какой-нибудь вирш или песенку спой. Вот приедем, и поговорят с тобой те, кому надлежит... Город остался позади. Правда, есть еще Ратимовка - отдаленный микрорайон, зачем-то возведенный в чистом поле за пару верст от столицы... Нет, со свистом миновали и Ратимовку. А значит, пора прощаться. Не стоит себя переоценивать - можно попасть в такие условия, что вырваться ни за что не удастся. Затягивать игру далее - серьезный риск... - Сейчас будет пост ГАИ,- сказал Смок, посерьезнев лицом.- Если попробуешь дернуться - получишь пулю. Усек? - Усек,- сказал Данил.- А зачем мне дергаться? У меня телефон с секретом. Опытный ты мужик, я смотрю, а таких вещей не знаешь... - Чего? - Дай-как телефон,- сказал Данил.- Да ты не бойся, не успею ж я "ноль-два" набрать, не говоря уж про разговор... Можешь его вообще выключить. Боишься? - Да ничего я не боюсь,- сказал Смок чуть недоуменно, как любой другой на его месте.- Не пойму просто, куда клонишь... - Я объясню,- сказал Данил.- Ну, выключил? Дай мне его, смелее. Увидишь интересный фокус. Пожав плечами, Смок покосился на затылки сподвижников, но, не получив должной моральной поддержки, крутя носом, тщательно осмотрел выключенный сотовик. Не обнаружил ничего, что могло бы выдать секрет. Покрутил носом: - Дать ему, хлопцы? - Ну, дай,- с некоторым любопытством разрешил сидевший рядом с водителем, обернулся к ним.- Интересно, что за фокус, когда не может тут быть никакого фокуса... Сунув пистолет за пояс, чтобы оставить обе руки свободными на случай непредвиденных сюрпризов, Смок медленно протянул мобильник Данилу, отодвинулся, напрягся: - Ну? - Смотри,- сказал Данил, держа сотик в левой руке, антенной к нему.- Ничего не видишь? - Ничего... - А и правда ничего...- сказал Данил. И одним молниеносным движением вогнал антенну в ноздрю Смока, показалось даже, будто что-то мерзко лопнуло. Правой вмиг выхватил из-за пояса пистолет, бросил под ноги, развернулся к сидевшим впереди. Дикий вопль Смока казался нескончаемым, машина вильнула, сорвалась правыми колесами с высокого дорожного полотна... Данил лихорадочно работал, ничего не видя вокруг. Может, они и битые ребята, но вряд ли знали, сколь высоким искусством может быть бой на ограниченном пространстве - в кабине лифта, на лестничной площадке, в машине... Вряд ли они бывали там, где этому некогда учили всерьез... Его швырнуло вправо-влево, оттолкнувшись левой, он спиной вперед перелетел на переднее сиденье, прямехонько на колени тому, что сидел рядом с водителем, нанес удар, еще... Краем глаза видел, как накреняется линия деревьев за окном - машина окончательно ушла с автострады и, гася скорость, подпрыгивая, вихляя, катила по бездорожью, а там и двигатель заглох. Смок все еще орал, зажав ладонями лицо, Данил перегнулся влево, распахнул дверцу и головой вперед вышвырнул пассажира наружу, в три секунды проделал то же с водителем, извернулся, нанес Смоку оглушающий удар, выскочил. "Девятка" стояла метрах в тридцати от дороги. Машин на автостраде было не так уж и много, но кто-то мог присмотреться, заприметить неладное, поднять тревогу... Он в два прыжка оказался рядом с лежавшим в нелепой позе похитителем, вытащил ключи от своей машины, сунул себе в карман и прыгнул за руль. Торопливо перебросил рычаг на нейтралку, успел подумать: "Господи, выноси!" и повернул ключ. Мотор завелся - ничего страшного, вырубился, когда нога водителя соскользнула с педали. Предусмотрительно переправив себе в карман пистолет Смока, валявшегося на заденем сиденье безвольной куклой, дал газку. Машина, ревя на первой скорости, достигла автострады, ее тряхнуло, мимо пронесся отчаянно сигналивший "Москвич", но Данил ухитрился с ним счастливо разминуться. С жутким визгом покрышек, переключив в развороте скорости, понесся назад, к городу. Метров через триста сбросил скорость до разрешенной, чтобы, паче чаяния, не привлечь к себе ненужного внимания. Поехал дисциплинированно - прямо-таки образец водителя... Тело медленно расслаблялось после дикого напряжения - все-таки не тридцать и не сорок, природа берет свое. Он, естественно, не забывал то и дело поглядывать в зеркальце заднего вида на своего бесчувственного пассажира. Жаль, что не удалось вдумчиво обшарить карманы тех двоих, но, с другой стороны, там могло и не оказаться ничего интересного. Не стоит жадничать - как-никак есть пленный, есть трофеи... Сзади застонали почти осмысленно. Данил притормозил, не выключая мотора, метнулся к багажнику, вытащил оттуда наручники и украсил ими пленного, предварительно заведя тому руки за спину. Вряд ли Смок обучался штучкам из репертуара Гарри Гудини, но осторожность не повредит,- и Данил свернув к Ратимовке, то и дело поглядывал на спутника. Тот уже окончательно очнулся, по еще не отошел от столь неожиданного знакомства с кое-какими коварными сторонами мобильной телефонной связи: слезы лились ручьем, сморкался, кашлял... - Не хнычь,- сказал Данил.- От этого не умирают... - Это... что...- прохрипел Смок. - Не смерч и не тайфун,- любезно внес Данил ясность.- Никаких природных катаклизмов. Просто ты, придурок, откусил кусман не по зубам. Бывает. Какой ты, в задницу, Смок, так, тритончик...* Сиди смирно, сука, и не вздумай дергаться или орать, а то вышибу мозги, как бог свят... Он миновал последние дома, остановился на проселочной дороге, исчезавшей где-то вдали в зеленом редколесье. Место было тихое и совершенно безлюдное - хоть атомную бомбу не спеша развинчивай в познавательных целях, свидетелей нема... Проверил пистолет - все без дураков, серьезная боевая волына с полной обоймой и патроном в стволе. Обыскал карманы пугливо притихшего Смока, но ничьего интересного не обнаружил. Сигареты, спички, деньги. Никаких документов. Времени было чертовски мало. Данил взвел курок, щелкнул предохранителем и аккуратненько упер глушитель под нижнюю челюсть собеседника: - Ну, ты понимаешь, что нет у меня времени с тобой возиться? Понимаешь? Это хорошо... А веришь, что у меня рука не дрогнет потянуть пальцем эту железку? Ну, совсем хорошо... Некогда тебя уговаривать, как целку. Или ты запоешь, или вышибу мозги прямо в тачке и уйду пешочком... - Они ж меня шлепнут... - Я - гораздо ближе,- сказал Данил, посильнее придавив ему глушителем кадык.- Прикинь... Ну? Не пришлось уговаривать долго - пленник все еще находился под впечатлением нежданного превращения пожилой юридической крысы в бешеную гориллу, во мгновение ока выигравшую схватку с самым что ни на есть разгромным счетом. - Ой, судьбина...- вздохнул он наконец, и в этой кратной реплике читалась должная обреченность. - Не скули,- нетерпеливо сказал Данил.- Используй, курва, свой единственный шанец... "Гетманская слава" или "Куренные стрельцы"? - "Куренные"... - О, це дило! - одобрительно кивнул Данил.- Валяй, испражняйся! Он гнал допрос в ускоренном ритме - вряд ли спешенные похитители кинутся обыскивать окрестности, но все равно следует отсюда убраться как можно быстрее... Слушая сбивчивые откровения пленного, которого иногда приходилось подбадривать оплеухами и манипуляциями с пушкой под самым носом, он все больше мрачнел, хотя и старался этого не показывать. Понемногу складывалась картинка. Друже Смок, рядовая пешка "второго батальону куреня имени гетмана Серко", прибыл сюда хотя и легально, но в составе группы, занятой отнюдь не легальным бизнесом. Детали, подробности и цели знали лишь отцы-командиры (в число коих ни один из троицы не входил), а шестерки вроде Смока, обосновавшиеся на окраине города в законно нанятой квартире, при нужде вызывались пред грозны очи начальства, получали задание и отправлялись его выполнять. Смок, как правильно предположил Данил, был в числе тех, кто пас его с Пашей в аэропорту. Понятия не имея, кого пасет и зачем. Потом он опять-таки был назначен в экипаж "Фольксвагена", пытавшегося висеть у Данила на хвосте. Получив приказ перенять "очкастого" и "здоровенного" у кафе и попугать обоих без членовредительства, скрупулезно его выполнил. И наконец им было поручено, сцапав "старого", отвезти его в Почаевку, захолустную деревушку километрах в двадцати от города,- там как раз и обосновался один из тех, кто знал чуточку больше и имел право отдавать приказы от имени куренного начальства. Незадачливый похититель клялся и божился, что прибыл сюда всего четыре дня назад, что каких-либо иных поручений ему почти что и не давали, если не считать слежки за одной особой, которую они опять-таки ухитрились провалить, поскольку объект грамотно ушел от хвостов. Уточнив, о каком объекте идет речь, Данил был заинтригован, но вида опять-таки не подал... Понемногу он начал верить, что ему не врут. В основном не врут. Безусловно, какие-то детальки и подробности Смок утаивал (а у Данила не было времени определить, что именно), но в главном он кололся, словно сухое полено. В Гракове Смок не бывал, в Калюжине не бывал, признался еще, что, по некоторым его наблюдениям, их группа была отнюдь не единственной. На фотографии Климова и Ярышева не отреагировал - опыт Данила подсказывал, что "подследственный" не врет. За Бесединым они выходили следить дважды, но о том, где он сейчас находится, представления не имели, мало того, должны были по дороге постараться вытрясти это из Данила. - Ну, а в Почаевке вы, ухари, мне кишки выпустили бы? - спросил Данил. Пленник угрюмо отозвался: - Понятия не имею. Не наше дело было решать... - Ты знаешь, хороший ответ,-задумчиво протянул Данил.- По крайней мере, честный... Ну, выходи. Выходи, говорю! - рявкнул он, видя, что Смок пытается уцепиться за сиденье скованными руками.- Что, с собой тебя брать? Да на кой ты мне? Видя, что толку не будет, не без труда выволок упиравшегося пленника за шиворот наружу. Подсечкой сбил на землю, покривив рот, бросил: - Извини уж... И нажал на спуск, целя в правую ногу повыше колена. Куда и угодил, конечно. Смок взвыл и тут же заткнулся, шипя и охая от боли, но в голос орать опасаясь. Всхлипнул: - Пожалей... - Пожалею,- сказал Данил. Достал из машины аптечку, бросил рядом, наклонился и освободил руки закатившему глаза Смоку.- Перетянешь сам. Идти не сможешь, зато жив останешься... Всего хорошего, "куренной"! Развернулся, отъехал метров на сто, посмотрел в зеркальце. Смок, задрав штанину, дергаясь, возился с раной. Тщательно обтерев пистолет носовым платком, Данил выбросил его в траву, проверил сотовик. Несмотря на использование его в качестве холодного оружия, телефон исправно работал. Набрал 02. - Милиция? - понизив голос, сказал он, когда услышал голос дежурного.- Это с Ратимовки звонят, тут от крайнего дома недалече, где озерцо и аптека, люди с пистолетами бегают, одного уже подстрелили, лежит в кровище...- и отключился, не слушая вопросов. Выехав на автостраду, свернул к тому месту, где вышвырнул из машины обоих "куренных". Их там уже не было - несомненно, остановили попутку и рванули то ли в город, то ли в Почаевку, предупредить "старшого". Данил на их месте первым делом дернул бы в Почаевку... Развернулся и поехал в город. Нельзя сказать, чтобы он был особенно доволен собой. Рукопашная победа не в счет - человеку его натасканности и опыта ничего не стоило выиграть в коротком столкновении с такими вот дилетантами. Информация, полученная от пленного, увы, была почти что бесполезной. Если даже он не соврал насчет Почаевки, бесполезно нацеливать на деревеньку боевиков Лемке - даже дилетанты вроде "куренных" поймут, что оттуда следует побыстрее унести ноги. Вот именно, дилетанты. Таким ни за что не подловить бы врасплох ни Климова, ни Ярышева, ни Беседина. Сунуть головой в ванну бесчувственного - могли, ударить заточкой в сердце - могли, пальнуть в висок - могли. Но ни за что не до-стали бы, не смогли бы грамотно взять. Не те были парни, причем, в отличие от Данила сегодня, с самого начала не должны были играть в поддавки. Напугать Оксану - могли, пусть Смок и клялся, что ни к чему к такому не причастен. Где-то сидели другие. Гораздо более профессиональные. И вот до них-то Данил пока не добрался. Как бы там ни было, некоторую дезорганизацию в ряды противника он все же внес. Теперь эти знают, с кем имеют дело, вынуждены будут смыться из Почаевки, а главное, у них теперь на руках раненый - который, скорее всего, попадет даже не к сподвижникам, а в объятия здешних правоохранителей, и что из этого получится, еще неизвестно. В других условиях, конечно, стоило отвезти его к Лемке и расколоть качественнее, но в нынешнем своем положении Данил не мог себе позволить такой риск. Если глупая случайность... Телефон в его нагрудном кармане требовательно засвиристел. Свободной рукой Данил вытащил его, нажал нужную кнопку. Глава четвертая Резвятся эскулапы-любители - Дядько? - раздался нагловатый голос, и Данил пару секунд вспоминал, кто это, еще не отойдя от схватки.- Тут для тебя есть интересная весточка, про твоего хворого... ...Данил как раз закончил лихорадочно, но методично избавлять салон и баранку от своих отпечатков, когда рядом тормознул "Москвич" Волчка, и Лемке, перегнувшись назад, без промедления распахнул заднюю дверцу. - Гони в психушку,- распорядился Данил, прыгнув на сиденье и захлопывая дверцу уже на ходу.- К Багловскому гости вдруг нагрянули... - Кто? - Неизвестно пока. Один. Там у меня чисто случайный человечек в стукачах, откуда ему знать... Но зелень, стерва, жрет, что твоя антилопа. Хорошо хоть, умеет отрабатывать... - Хвоста за вами не было, когда его везли? - Обижаешь, Капитан,- сквозь зубы сказал Данил.- Обижаешь... Правда, при этом он прекрасно понимал, что имеет в виду Лемке,- вот только думать об этой возможности категорически не хотелось... Волчок свое дело знал туго - машина то и дело срезала путь окольными дорогами и переулочками, ухитряясь и мчаться на недозволенной скорости, и огибать места постоянной дислокации гаишников. Вырулили на стоянку возле корпуса номер два. Данил, секунду поразмыслив, распорядился: - Волчок, на второй этаж. Мордатый шкав, серые глаза, нос короткий, приплюснутый, звать Федею. Отдашь ему баксы, вдруг пригодится еще... Стоп! Успели, это называется... На широком крыльце с низкими ступеньками показался болящий Багловский - в своей прежней одежде, причесанный, выглядевший почти нормальным (для того, кто его не видел прежде). Правда, взгляд у него был стеклянный, застывший и двигался с грацией ожившего манекена, валкой деревянной походочкой заводной игрушки. Под локоток его галантно и заботливо поддерживал субъект при галстуке, мгновенно вызвавший у Данила знакомое охотничье возбуждение: господин Сердюк, и описаниям отвечает, и по фотографии опознать несложно, наконец-то встретились, как говорится, в истинной плоти... Данил мгновенно сполз по сиденью так, чтобы от проходившего совсем недалеко Сердюка его прикрывали спины сидящих впереди. Тихонько сказал: - Мы уезжаем, а ты все же туда сходи. Узнай, как это ему удалось с маху выцарапать болящего из узилища... Волчок кивнул и выскользнул из машины. Все так же полусидя на краешке сиденья, почти на полу, Данил наблюдал. Пан Сердюк устроил Багловского на переднем сиденье светлой "Волги", заботливо пристегнул ремнем, сел за руль и уверенно тронул машину. - Давай,- приказал Данил, убедившись, что "Волгу" никто не эскортирует.- Только поосторожнее, чует мое сердце, не с ягненочком столкнулись... Кстати, что там с моим поручением? - А все,- сказал Лемке спокойно.- Выяснили. Как в воду вы глядели, пане Черский, удивляюсь я вашему чутью... - Конкретнее. - Людмила Дарышевская, двадцати трех лет. Работала официанткой при Доме писателя, сама из Гракова. Три дня назад в родном Гракове ее и сшиб насмерть неопознанный грузовик. Девку нынче схоронили, а грузовик так и не нашли, трудно там с пинкертонами, да и свидетелей не было... Что, укладываются кубики? - Укладываются,- сквозь зубы сказал Данил. Лемке держался на приличном расстоянии от "Волги", умело выполняя маневры так, чтобы не быть опознанным в качестве хвоста. Впрочем, сидевший за рулем "Волги" и не думал проверяться - ох, скольких сгубила самонадеянность на нашей грешной земле... Понемногу возникали определенные подозрения, а там стали переходить в уверенность. В конце концов Лемке высказал это вслух: - Демократом буду, он к Виктуару домой катит... Все, дальше нет поворотов. - Еще не факт...- процедил Данил, только чтобы прервать молчание. Факт, возразил он мысленно сам себе. Вот эта улица, вот этот дом... Вот этот подъезд. Лемке притормозил в дальнем конце двора, за детской площадкой. Сердюк извлек из машины заторможенного Багловского, которому, судя по виду, было все равно, что с ним происходит и куда влекут, запер машину, на миг мелькнувшую огоньками сигнализации, и, с той же неотвязной заботливостью держа спутника под ручку, увел в подъезд. Они переглянулись. - Вперед,- сказал Данил.- И этого типа давно пора потрогать за вымя, и Виктуара у них в руках оставлять нельзя, уж если его столь быстро извлекли из психушки, значит, он им нужен как сувенир, чтобы держать под рукой... Справишься с его замками? - Дерьма-то... Не особенно торопясь, они пересекли двор, вошли в чисто прибранный подъезд и, стараясь ступать бесшумно, поднялись на третий этаж. Лестница была пуста, никто на них не кинулся со скулодробительными целями, никто не вынырнул из-за угла со стволом наперевес. - Детектор с собой? - спросил Данил.- А то окажется в хате микрофончик, и засекут, как таракана на манной каше... - С собой, конечно. - Ну, по счету "раз"... Лемке извлек отмычку, во мгновение ока справился со стандартным, не особенно сложным замком, ухитрившись проделать это почти бесшумно вплоть до самого последнего щелчка,- и они ворвались в квартиру стандартным "караколем", прикрывая друг друга. Первым оказавшийся в гостиной Данил принял боевую стойку - но Сердюк, выпрямившись (секунду назад он низко склонился к сидящему Багловскому) и вздрогнув от неожиданности, тут же справился с собой. Застыл неподвижно, чуть разведя руки. - Стоять спокойно,- сказал ему Данил, переместившись на шаг вправо. Лемке надвинулся слева, поигрывая никелированными гнутыми плоскогубцами из шикарного набора автоинструментов словно нунчаками,- ничуть не криминальная вещичка, зато в умелых рученьках способная сработать убойнейше. - Стою, как видите,- отозвался Сердюк напряженно, но, в общем, хладнокровно.- С кем имею? Данил подал знак указательным пальцем. Лемке, с балетной грацией переместившись за спину Сердюка, в три секунды охлопал его, кивнул: - Оружия нет.- Взглянув на детектор, добавил: - И микрофонов нет. - В чем дело, товарищи? - Сердюк изобразил прямо-таки нормальнейшую улыбку.- Оружие, микрофоны... Почему вы, собственно, в чужую квартиру врываетесь? - А вы, милейший? - усмехнулся Данил.- Вы ж тоже не у себя дома, пан Сердюк... - Сердюк? Вы меня с кем-то путаете... Если вам необходим некий Сердюк, ума не приложу, в чем способен его заменить - я-то ведь вовсе не он... Только теперь Данил смог не спеша рассмотреть, что он там собирался делать с Багловским. Пиджак последнего лежал на диване, правый рукав рубашки закатан, а в руке у Сердюка до сих пор белеет одноразовый шприц, колпачок уже снят, на диване, на блюдечке - клочок ваты, пустая ампула... Данил взял ее двумя пальцами, присмотрелся к синим буквам. Что ж, грамотно. Похоже, фармацевтике их обучали на схожих курсах - никотиновая кислота, витамин РР, снимает галлюцинации у субъекта, подвергшегося воздействию лизергиновой кислоты и ее производных. Между прочим, они как раз и вкатили Багловскому одно из производных... Багловский сидел, как посадили, с застывшей улыбочкой откинувшись на мягкую спинку дивана. Он моргнул с таким видом, словно веки преодолевали сопротивление невидимых нитей, слабо покривил губы: - Петрович... А мы едем, что-то я все время еду... - Сиди,- сказал ему Данил. Повернулся к Сердюку.- Милейший, вы баян-то положите, неровен час, уколете кого... У вас диплом-то хоть есть? Или, на крайний случай, бумаженция насчет курсов медсестер? Уж больно уверенно шприцами играете... - А у вас, Петрович? - осведомился Сердюк.- Вы тоже, такое впечатление, баянами балуетесь... Хорошо держится, волчара, оценил Данил мимолетно. Это у него не от самомнения или недооценки ситуации, как бывает с иными лопухами,- нет, он прекрасно просек ситуацию и сейчас лихорадочно просчитывает ходы, ищет выход... - Вообще-то, у меня есть законные основания здесь находиться,- сообщил Данил.- Поскольку это квартира моего подчиненного и сотрудника. А вот вы, пане Лесь, определенно что-то да нарушаете, забрали больного из соответствующего лечебного учреждения... - Пан кто? Никакой я не Лесь. - Не цепляйтесь к частностям... - Помилуйте, а с чего вы взяли, что я кого-то откуда-то забирал? - пожал плечами Сердюк.- Вы что, при этом присутствовали? Я встретил Виктора в коридоре, взялся подвезти, его состояние требовало помощи... - Я вижу, вы ему усердно собирались помогать.- Данил вынул шприц из пальцев Сердюка и, нацелив на блюдечко с ваткой, давил поршенек, пока пластиковый цилиндрик не опустел.-Ладно, оставим в покое медицину. У меня к вам масса вопросов... - Простите, а с чего вы взяли, что я на них буду отвечать? Кто вы такой, чтобы приставать ко мне с какими-то вопросами? - он говорил без малейшей задиристости или гонора, просто держался как человек, малость раздосадованный. - Интересно, а почему вы не возмущаетесь? - спросил Данил.- В бутылку не лезете... - Стоит ли напрасно возмущаться, когда врываются два наглых субъекта, махая какими-то клещами вдобавок... - Кто махает...- проворчал Лемке. - Ну, так как? - спросил Данил.- Мы с вами поговорим как с человеком, осознающим серьезность ситуации, или вас непременно нужно помещать в другие условия? Более способствующие деловой откровенности? - Почему бы и не поговорить? - пожал плечами Сердюк, не спеша прислушался к фырканью-болботанью электрического чайника на кухне.- Я как раз кофейку собрался испить... вы позволите? - Бога ради, и даже можете домой взять...- проворчал Данил.- При условии, что за кофейком мы пощебечем. - Посмотрим, посмотрим. Уяснить бы только, что вам от меня нужно... - Уясните довольно быстро,- пообещал Данил, направляясь вслед за ним на просторную кухню. Кухня сияла чистотой - Багловский был из тех холостяков, что привыкли содержать жилище в опрятности. Двигаясь как человек, не раз здесь бывавший и прекрасно знающий, где что лежит, Сердюк достал чашки из настенного шкафчика, аккуратно расставил их на столе, взял непочатую банку кофе, снял с нее прозрачную пластиковую крышечку, безымянным пальцем крепко потянул за кольцо, вскрывая... "Вон же початая банка, что он..."- успел подумать Данил. Уклонился он, совершенно не думая -тело само сработало, уводя лицо из-под режущего удара острой кромки тонюсенького железного круга, едва не полоснувшего по глазам. Сбоку мелькнул распяленный в молниеносном броске Лемке, удар ботинком в шею - и Сердюк спиной вперед улетел к окну, наткнулся на шкафчик, осел, сполз на пол... - С-сука! - выдохнул Лемке, стоя над лежащим в наиболее идеальной для удара позе.- Не достал? - Не достал,- ответил Данил, выпрямляясь.- Не так уж я постарел, чтобы этакие козлы могли меня достать... Но резануть мог нехило...- Он замолчал и присмотрелся.- Капитан! Мать твою! - Тьфу ты...- промямлил Лемке, нагибаясь. - Руками не трогай! - Не учи ты...- отозвался Капитан с ноткой раскаяния. Широко открытые глаза Сердюка уже нехорошо стекленели. Взяв его двумя пальцами за волосы, Данил чуть повернул влево послушно мотнувшуюся голову - проломленный висок способен ужаснуть человека нервного, стороннего, на окованном толстой медной полоской уголке недешевого итальянского шкафчика виднеются темные потеки, почти неразличимые на коричневом лаке... Склонившись, Данил приложил пальцы к сонной артерии, уже зная все наперед, не ощутил пульсации крови. Медленно, отяжелевше выпрямился, криво усмехнулся: - Эх, Лемке... - Рефлекс,- виновато сказал Лемке, на миг отведя глаза.- Я ж его бил не убойно, не подвернись угол... Планида у мужика была такая, кто ж мог предвидеть... - Ладно, помолчи,- приказал Данил сквозь зубы. Ничто не ворохнулось у него в душе - немало жмуриков повидал. Если и было какое чувство, так это сожаление от того, что пан Сердюк помимо своего желания ухитрился спрыгнуть... Уйти от детального потрошения в края, куда рученьки тайных агентов пока что не дотянулись и, пожалуй, не дотянутся никогда, что бы ни чирикали спириты... Стенать вслух было глупо, а медлить - тем более. Натянув фасонные перчатки из красной резины для мойки посуды - Виктуар был кое в чем подобен хозяйственной старой деве,- Данил присел на корточки и сноровисто обыскал карманы покойника. Вывернул содержимое большого кожаного бумажника на чистую сухую тарелку, начал было ворошить. Зло выдохнув сквозь зубы, раскрыл алое удостоверение. Лемке заглянул через плечо и благоразумно промолчал. Капитан Картамыш Геннадий Зенонович, старший следователь. Комитет государственной безопасности Рутенской республики. - Вляпались, а? - сказал Данил в пространство.- Это, конечно, может оказаться и липа, но опыт мне подсказывает, что не стоит особенно на эту версию полагаться. То-то ему удалось так легко выцарапать пациента из самого непреклонного медицинского учреждения... Уходим, Капитан, в темпе уходим... - Виктор? - С собой берем. Пальчиков наших нигде остаться не могло, да, в конце концов, мои пальчики в квартире мотивированы, я же здесь бывал допрежь совершенно легально... Ходу! Он собрал все барахло обратно в бумажник и сунул его на прежнее место. Почти бегом вернувшись в гостиную, помог Лемке напялить пиджак на вялого Багловского и потащил его к двери. Наверное, с такими ощущениями шагают саперы по минному полю: все тело одеревенело, в любой миг может рвануть под ногами... Лестница пуста, во дворе вроде бы никого, но поди узнай, кто сейчас от скуки таращится в окно, и в которое... - Ладно, не все так скверно,- сказал Данил, когда машина отъехала.- Опасных свидетелей пока что не наблюдается, в самой психушке нас никто не видел, фиг докажут, что мы с ним там пересекались... Даже если расколют санитара, не смогут ничего доказать, не видел нас санитар... Мать твою, хорошенькую же статью мы на себя по нечаянности повесили... Теперь приходилось допустить в расчеты мысль, которую он раньше старался загнать в подсознание. Признать, что против него играла контора -или, по крайней мере, человек, способный при нужде втемную воспользоваться возможностями серьезной конторы... Пожалуй, для противника существовала одна-единственная возможность быстро узнать о том, что Багловский приземлился в психушке: номер климовского "Жигуля" был сброшен в ГАИ, включен в операцию типа "Рентгена" или "Глаза". Всякий постовой, каждый патруль зорко бдил и моментально сообщал о передвижениях машины. А есть еще телекамеры на некоторых перекрестках, стационарные посты ГАИ, достаточно один раз "подхватить" тачку, чтобы потом вести ее уверенно и профессионально, не прибегая к хвостам. Узнав, что Данил со товарищи зачем-то навестил психушку, там заинтересовались, в два счета выяснили, что к чему, не так уж трудно было докопаться, все ведь происходило совершенно легально, с отражением в казенных документах... Другого объяснения попросту нет - коли не было хвостов, коли не было "маячков" в машине. Вряд ли громадный милицейский механизм, включившийся в работу, знал, в чем тут дело. Они и не обязаны знать -достаточно, что указание спущено из самых серьезных инстанций. Никто не обязан проверять без уважительных поводов, выполнял ли капитан Картамыш приказ своего начальства или попросту злоупотребил служебным положением. А у Данила стало складываться убеждение, что капитан все же злоупотреблял,- кое-что в его прошлом поведении именно на эту идею так и наталкивало... Словно отвечая на его невысказанные мысли, Лемке сказал: - Вообще-то, он держался отнюдь не как офицер при исполнении. Вполне мог достать корочки сразу, навести страху на нежданных визитеров... Мы и не знали, с кем имеем дело... - Это ты прокурору споешь,- усмехнулся Данил.- Хорошо, допустим, он чей-то "подснежничек". Допустим, он не выполнял своих прямых обязанностей, а работал халтурку. Увы, в нашем положении это мало что меняет, мы-то, старина, если смотреть правде в глаза, завалили опера КГБ при исполнении им прямых служебных обязанностей - ну, пусть и не при исполнении, какая разница... Все равно статья УК самая ломовая, я уж и не припомню, когда в последний раз отягощал себя подобными... Что пакостнее, мы не в Шантарске, здесь на нас могут выспаться по полной программе... Если... Если они решат меня все же вывести из игры. Но я не уверен, что это в их планы входит... Уже не уверен. Сутки назад я бы решил, что пора либо уходить в подполье, либо обставляться когортой дорогих адвокатов... А вот теперь начинаю всерьез сомневаться...- говорил он сам с собой, помогая работе мысли.- Одно сомнению не подлежит: им зачем-то срочно понадобился Багловский, причем в состоянии, при коем человек и выглядеть должен почти нормальным, и изъясняться, надо полагать, внятно. Иначе зачем его выдергивали? Лежал бы себе, подставив жопу многочисленным уколам. Нет, вытащили его из-за решеток, никотинку вколоть хотели, чтобы поскорее привести в пристойный вид... Он покосился на Багловского. Тот с дебильной улыбочкой пялился в окно. Попытался сфокусировать заторможенный взгляд на Даниле: - Петрович, вы меня топить везете? - Да бог с тобой, соколик,- возразил Данил почти участливо.- Экая тебе ерунда мерещится... Если ты им живой нужен, золотко мое блудливое, так и мне, такой расклад, ты тоже необходим живехоньким. Сиди уж, блядун... Потом разберемся. Лемке, этого сукина кота нужно понадежнее спрятать... и побыстрее отсюда вывезти. Ты уж напряги изобретательность. - Есть напрячь,- угрюмо отозвался Лемке. - В Почаевке, конечно, нам делать нечего, если птички там и были, то упорхнули. А вот за Оксаной придется походить. Я имею в виду, конечно же, твоих ребят. Понимаешь ли, наш друг из-за пив-денного рубежу* признался, что одно время они плотно за Оксаной топали. Это интересно, весьма... Глава пятая Недостачи и находки Максим Байко, современный деловой мальчик. из новомодной породы классических лощеных менеджеров, чувствовал себя, надо полагать, весьма хреновенько. Что было заметно невооруженным глазом. Во-первых, на голову ему нежданно-негаданно свалился Тышецкий, прямое начальство, во-вторых, к пану Тышецкому оказался присовокуплен Данил Черский, посланец чуточку загадочного далекого хозяина. О котором, не без некоторого самодовольства подумал Данил, просто не могли не кружить почтительно-туманные россказни, в другой момент, может, и заслуживавшие того, чтобы пропустить их мимо ушей, но уж, безусловно, не теперь, когда в возглавляемой Байко дочерней фирмочке обнаружились непонятки... Он ни на кого не давил и вообще не комментировал ничего из происходящего - сидел себе в уголке, попивая кофе и покуривая, рассеянно слушал, как Максим расспрашивает поочередно вызываемых в кабинет сотрудников. Сотруднички реагировали стандартно: в хорошем темпе отправлялись перетряхивать бумаги, но довольно быстро возвращались с одинаково удрученными, непонимающими физиономиями. Кто разводил руками, кто без трагической жестикуляции изображал лицом и фигурой полное непонимание происшедшего. Разумеется, большинство из них были искренни в своем праведном недоумении. Чтобы спереть пачку документов и втихомолку вынести их из здания, группа не нужна. Достаточно одного-единственного "крота". В конце концов, поскольку сотрудников было не так уж много, вызывать стало больше и некого. Приходилось уныло констатировать факт: часть документов, касавшихся заграничных автоперевозок, неведомым образом испарилась. Как раз те, что столь же таинственным манером исчезли из компьютерных файлов. Тот, кто это все провернул, вряд ли обладал изобретательностью Джеймса Бонда: достаточно быть своим, иметь доступ во все помещения. Документы лежали не в сейфах - в незапертых шкафах, в незапертых столах, на стеллажах, а то и на подоконниках... Концов найти не удастся - к такому выводу Данил пришел уже давно, хотя и не спешил делиться им с присутствующими. Нагнав сюда целую ораву хватких оперативников, подвергнув всех работничков многочасовым допросам со всеми хитрыми подвохами, быть может, и удалось бы выйти на след, но где эту ораву взять? Он выбрался из тесного кресла, подошел к окну и, заложив руки за спину, долго смотрел вниз. С пятого этажа открывался прекрасный вид на площадь Победы: огромную, круглую, с высоченным монументом посреди, увенчанным ностальгической звездой. Сей монумент чрезвычайно напоминал древнегреческие обелиски, но высотою превосходил любой из них. С левой стороны уже кипела работа - там монтировали металлические леса, основание трибуны, с которой всего через пару дней должен был держать праздничную речь Батька. Дома по другую сторону уже украшают огромными разноцветными щитами из натянутого на рамы полотна - гербы, изображения орденов, прочие привычные красивости, давно уж не виданные Да-нилом у себя на родине, но здесь сохранившиеся с ранешних времен (если не считать краткого перерыва на президентство лысого Шуршевича). Положительно, не нужно делать над собою особого усилия, чтобы вообразить, будто за окном - годочек этак восемьдесят четвертый. Разве что не видно Ульяныча... За спиной у него давно уже царило неловкое молчание. Данил, наконец, обернулся, привалился поясницей к высокому и широкому подоконнику, скрестил руки на груди и спросил почти без издевки: - Ну и что вы скажете, Максим? - Я теряюсь... - Не надо теряться,- сказал Данил.- Не в лесу. Лучше возьмите себя в руки, вы ж не институтка... Все обыскали? - Все комнаты, по третьему кругу... Нигде нет. - Какой примерно был объем? - Данил развел ладони.- Поменее? Побольше? - Ну, примерно...-Максим поднял над столом руку сантиметров на тридцать.- Они не в одной папке лежали, их из нескольких надергали... - Другими словами, в три-четыре приема можно вынести отсюда в обыкновенной, не особенно и объемистой сумке? Максим убито кивнул: - Вот именно. Мы же никогда никого не обыскивали - да зачем, кому бы в голову пришло? Мы не в атомном центре, самые обычные накладные, счет-фактуры, и перевозки были самые обычные, без малейшей примеси криминала... - Попробуем зайти с другого конца,- сказал Данил.- Я вашими делами совершенно не занимался, не было прежде нужды... Можно попытаться с ходу локализовать время, направление, характер грузов? Мне мельком говорил кто-то, что - можно... - Дайте подумать,- Максим старательно наморщил лоб.- Мы уже попробовали кое-что прогнать по компьютеру... В основном пропавшее касается последних двух месяцев, хотя нужно будет провести окончательную ревизию... - А направление? Я опять-таки краем уха слышал разговор о некоем "баварском"... - Это чисто условное обозначение.- Максим немного оживился, речь зашла о насквозь знакомом предмете, и он торопился блеснуть сноровкой хотя бы в этом вопросе.- Мы тут полуофициально выдумали несколько условных обозначений, для простоты и удобства. Вам показать на карте? - Сделайте одолжение. Максим выскочил из-за стола, схватил вместо указки авторучку и обернулся к занимавшей полстены карте Европы: - Вот это - "морское" направление. Через Польшу и Северную Германию в Бельгию и Голландию, практически к морю. Это у нас - "баварское", почти посередине Фатерланда. Это - "южное", на Словакию, Венгрию. Вот вам три основных. Конечно, от них сплошь и рядом ответвляются второстепенные, случайные маршрутики, мы ведь сплошь и рядом работаем по чартеру- где подвернется груз, там и берем. Классический западноевропейский стиль. Когда начинали, было только три большегруза, а сейчас -уже пятнадцать грузовиков, есть постоянные клиенты, и не только в бывших "соцах", обороты растут... - Максим, я верю, что все это произошло благодаря вашим личным усилиям...- прервал Данил.- Боже упаси, я и не говорил, что вы плохой управляющий, вопрос так не стоит, поэтому не нужно сбиваться на рекламу и самоотчет. Мы сегодня другим заняты. Пропали документы. Пропали их электронные дубликаты из компьютера. Вот и нужно разобраться, без оглядки на деловые способности или, наоборот, отсутствие таковых... Так можно сказать, что исчезли исключительно документы, касавшиеся этого вашего "баварского" направления? - Ну, пожалуй... Совершенно точно я вам могу сказать после общей ревизии. Но процентов на восемьдесят у меня уверенность есть... - Характер грузов? - Так сразу и не вспомнить. Наиболее часто - продукты, пиво, бытовая химия, одежда... Понимаете, я в эти частности не вникал. И никто особенно не вникает... Я имею в виду, даже те, кто непосредственно этим занимается, быстро забывает о том, что именно везли. К чему это вообще помнить? Все и так есть в документах. Если возникнет претензия, можно быстренько поднять бумаги... - Если только не случится чего-то непредвиденного,- спокойно закончил за него Данил.- Если, скажем, документы не растворятся в воздухе... Шоферов у вас, как я помню, девятнадцать. Никто не уволился за это время? Нет? И никто не пропал в роковой безвестности? - Нет, никаких ЧП. Да водители и не имели доступа. Они у нас заходят в один-единственный кабинет, в седьмой... Это в дальнем конце коридора. Уж у них-то не было возможности вынести документы - что зараз, что в несколько приемов. Это кто-то из канцелярских... Послушайте, Данила Петрович, а почему вы не допускаете версии, что это был взлом? Вернее, тайное проникновение? У нас, конечно, неплохая сигнализация, но все же - не венец совершенства. Могли и залезть ночью, охранник у нас не всегда остается на ночь... - А кто вам сказал, что я полностью отметаю версию взлома? - пожал плечами Данил.- Как гипотезу, я ее все еще держу в загашнике. Но есть - вы не забыли? - еще одна каверзная деталюшка... По имени Зоя Лавецкая. Вместе с исчезновением бумаг исчезает человек, который отвечал за их компьютерное дублирование. Простите, я не верю в такие совпадения. Настораживают они меня... Есть какие-нибудь подвижки насчет Лавецкой? - Никаких,- удрученно признался Максим.- Я не далее как утром говорил по телефону с Варшавой, с Главной комендатурой,- полиция до сих пор ничего определенного сказать не в состоянии... По крайней мере, подходящих неопознанных трупов у них нет. Уж в этом-то - полная определенность. - И то хлеб,- буркнул Данил.- Вот только трупы далеко не всегда обнаруживаются, а живые далеко не всегда могут подать о себе весточку... - Данила Петрович, меня больше всего в этой истории одно удивляет,- сказал Максим, нервно прохаживаясь вдоль карты на пятачке шириной в пять шагов.- Я уже это обсуждал с Виктором Павловичем, с Багловским. Понимаете, эти документы совершенно бессмысленно было красть и стирать из компьютера. Они же не пропадут от этого бесследно. У любой бумажки всегда найдется копия, второй экземпляр, третий - в налоговом ведомстве, в Торговой палате, у клиентов, партнеров, на таможне... Честное слово, практически у любой. Вот только искать их будет вовсе уж трудно... "То-то и оно",- мысленно кивнул Данил. Даже если вдруг взять и предположить, что кто-то под вывеской фирмы улаживал свои личные криминальные бизнеса, парнишка прав: этакое исчезновение документов вовсе не означает их полного, окончательного уничтожения. Государство, например, при нужде быстренько разыщет дубликаты... но не г-н Черский! Ежели кто-то намеревался отсечь г-на Черского от части документов "Авто", то своей цели он, следует признать, добился. Поди найди тот ножичек... Для него многое было ясно, но не все можно сказать этим двум, и он, уже мало интересуясь происходящим, ради чистого поддержания игры спросил: - У вас никто не увольнялся с обидой? Мало ли что случается, когда обиженный решает сделать пакость... Бывали, панове, прецеденты. - Да нет, за полгода никого вообще не увольняли,- энергично запротестовал Максим.- Наоборот, приняли трех человек, я ведь говорил, дело расширяется. Поэтому... В дверь деликатно просунулся Волчок, нейтральным тоном спросил: - Данила Петрович, можно вас на минутку? Данил вышел в широкий коридор. Волчок отошел еще дальше, к последнему окну, непроизвольно поправив кобуру разрешенного, то бишь зарегистрированного газовика. Не стоило лезть на рожон, изображая одинокого волка Мак-Коя, и потому Данил собирался отныне выходить в люди исключительно в сопровождении кого-то из боевиков. Который, кроме всего, в случае надобности сможет послужить и свидетелем, способным клятвенно заверить, к примеру, что Д. П. Черский вчера вечером не мог зарезать и ограбить одинокую старушку, так как неотлучно находился в поле зрения его, свидетеля. Кстати, и с сегодняшним визитом в квартиру Багловского все было в порядке - аж три честных, законопослушных человека могли заверить, что в то время гражданин Черский находился в противоположном конце города... - Ну? - Там, возле подъезда, начинается нехорошее оживление,- сообщил Волчок.- За четверть часа скопилось уже с дюжину вроде бы праздношатающихся субъектов, но на променад жильцов возле дома никак не похоже. Не так мирные обыватели на гулянье выходят. Да и откуда им тут взяться в таком количестве? Гадом буду, но у парочки в руках- определенно свернутые транспарантики... - Пойдем посмотрим,- кивнул Данил. В самом деле, никаких таких жильцов тут просто не могло быть - старая длинная пятиэтажка, дугой выгнувшаяся вдоль четвертушки площади Победы, года три назад пришла-таки в аварийное состояние, была расселена, потом ее продали под частные лавочки, сиречь офисы, с облегчением перевалив все расходы по реконструкции на плечи самих фирмачей. И дом до сих пор являл собою чуточку сюрреалистическое зрелище: едва ли треть обитаема - вразбивку, на разных этажах, а две трети пока что пребывают в разных стадиях ремонта. Но, главное, квартир в доме давно уже нет, а значит, и жильцам тут неоткуда взяться... Подойдя к высоченному окну на лестничной площадке, Данил поднатужился и со скрипом распахнул аркообразные створки. С соблюдением всех предосторожностей - с них станется и запустить чем-нибудь - выглянул. А ведь похоже... Их уже не дюжина, добрых три десятка, торопливо подходят новые, рулончики в руках у тех троих и впрямь напоминают свернутые транспаранты, морды соответствующие, так и просятся в то заведение, откуда сегодня покойный капитан изъял Багловского... К нему присоединился охранник, мужик его лет, в цивильном костюмчике, без дурацкого камуфляжа. Вгляделся и уверенно заключил: - Дурики. Точно вам говорю. За два месяца третий раз, опять начнут орать насчет атома... - Если что, звони в милицию и обскажи все как есть,- сказал Данил.- Можешь даже немного приукрасить. У "ястребов" позавчера сержанту прилетело кирпичом по физиономии, они с большим удовольствием реванш возьмут... - Я сам с удовольствием реванш возьму,- пообещал охранник, демонстрируя на ладони длинный газовый баллончик.-Они в прошлый раз моей "копейке" стекло вынесли, как будто я на ней ядерные отходы вожу... А стоит-то - прилично. У меня еще ручка от лопаты есть, в углу поставил... - Э нет, орел,- сказал Данил.- Ты тут баталий не устраивай, а то превратят тебя потом щелкоперы во врага народа и наемного убийцу, не отмоемся... Дверь в подъезде запирается? - Конечно. - Вот и сходи запри. Он вернулся в кабинет, с порога энергично сказал: - Панове, хватит нам перетирать воду в ступе. Все равно не сможем отыскать никакой конкретики, а абстракции нам ни к чему, не стоит время на них тратить. Вот что еще, напоследок... Вы везде искали? - То есть? - оживился Тышецкий. - Ну, все помещение вверх дном перевернули? Тут были, насколько я помню, и какие-то кладовки, и комнатушка, где до сих пор строительный хлам свален... - Да нет,- сказал Максим.- В кладовках и не искали, зачем? - На всякий случай устройте коммунистический субботник и переверните абсолютно все,- сказал Данил.- Был у меня случай, когда уволенный за пьянку на рабочем месте бухгалтер решил напакостить и бросил пару папок в чулан, где уборщицы держали всякий хлам. Они там пролежали две недели, пока на фирме все ответственные лица тихонько умом сдвигались. А нашли по чистой случайности, когда... Замолчал, повернув голову к двери, прислушался, досадливо поморщился - где-то совсем неподалеку звонко разлетелось стекло. - Черт знает что,- сказал он в сердцах.- Пожалуй, и в самом деле придется милицию вызывать. Пойдемте, чтобы развеяться, на обезьянник полюбуемся... Первым вышел в коридор. Оконных стекол больше не били, зато снизу доносилось нестройное скандирование: - Ге-ть я-дер-ную сме-рть! Ор-ша-не, ге-ть с а-то-мом! Охранник, сгорбившись за своим столом возле лестницы, яростно накручивал телефонный диск. Послушал, швырнул трубку: - Вечно у них занято...- и тут же снова схватил ее с рычага. Держась у стены, Данил выглянул. Внизу уже вовсю развернулась стихийная демонстрация возмущенного народа - четыре длинных транспаранта на плохо оструганных палках призывали отвести ядерную смерть от сей благодатной земли, а распространителям таковой, сиречь фирме "РутА", предлагали немедленно убраться за "полночный рубеж"*. Десятка три индивидуумов обоего пола, задрав головы кверху, старательно скандировали свои нехитрые речевки, в общих чертах повторявшие надписи на плакатах. Тут же крутился юный субъект с плохонькой видеокамерой - акула пера, надо полагать. - Где-то у меня презерватив завалялся,- мечтательно сказал стоявший по другую сторону окна Волчок.- Налить водой - и шваркнуть сверху... - Не вздумай,- серьезно сказал Данил.- Вон видишь козла с камерой? Превратят потом твой презерватив в противотанковую гранату и не отмоемся до... Умолк, вытянул шею. Внизу что-то произошло, в мгновение ока все изменилось - смолкли вопли, колыхнулись транспаранты, кто-то оседал наземь, подламываясь в коленках. И стоявшие ближе всех к нему, словно табунок вспугнутых воробьев, кинулись врассыпную, скандирование смолкло окончательно, раздался дикий, пронзительный женский вопль, упавший не шевелился. Данил, перегнувшись через широкий подоконник, рассмотрел его лицо - и только теперь связал все происшедшее с только что слышанным в районе этажа примерно третьего коротким треском, похожим на звук сломавшейся толстой ветки, но еще и на одиночный пистолетный выстрел... ...Дальнейшее напоминало вавилонское столпотворение в урезанном варианте - скопище разномастных машин с мигалками, профессионально-равнодушная суета обмундированных и штатских, неведомо откуда вынырнувшая орава репортеров, вопли и мельтешение разъяренных народофронтов-цев. Хорошо еще, очень скоро кто-то, облеченный властью, распорядился выдавить их за пределы двора и поставить плотное оцепление. Данил уже нимало не сомневался, кого здесь вскоре увидит. Как и следовало ожидать, оказался прав: минут через двадцать после первого натиска, когда по "Авто" пробежали несколько милиционеров, наспех опросивших всех и каждого и велевших не покидать здания,- что подкрепили крепким "ястребом", вставшим с автоматом наперевес у двери на лестницу - торчавший возле стола охранника Данил узрел майора Пацея. И снова вспомнил здешнее присловье насчет черта и мостика. Майор поприветствовал его, как старого доброго знакомого: - Данила Петрович! У вас опять, я смотрю, неприятности? - У меня? - поднял брови Данил, выразительно чеканя слова. - Ну, не придирайтесь, не придирайтесь к случайным обмолвкам,- примирительно заявил майор.- Конечно же, я не вас персонально имел в виду, я говорил о конторе... - Простите, а с чего бы это вдруг неприятности должны быть и у конторы? - сказал Данил, не нарываясь, но и не пытаясь лебезить.- Причем тут контора? - Насколько я знаю, они опять против вашей фирмы устроили демонстрацию... - Ну и что? Майор по-прежнему являл собою образчик доброжелательного терпения: - Есть одна загвоздка. Отыскались, понимаете ли, целых два свидетеля, которые видели, что стреляли из ваших окон. Упорно стоят на своем, показания уже фиксируются... - А вы этих свидетелей на шизофрению не проверяли? - спросил Данил. - Пока не возникало такой необходимости,- хладнокровно отпарировал майор.- То есть предусмотренной законом ситуации... - Посмотрите,- сказал Данил, сделав широкий жест рукой.- Все выходящие во двор окна как на ладони. Мы здесь были втроем,- он указал на охранника и Волчка, с безразличным видом стоявшего поблизости.- И никто из нас не стрелял. Ну, а не заметить чужого стрелявшего мы решительно не могли - весь коридор отсюда просматривается, сколько его, этого коридора... По-моему, стреляли на нижнем этаже, вряд ли под нами, на четвертом, скорее на третьем. Я слышал звук, похожий на выстрел. Вполне возможно, это был наган, хотя решительно утверждать не берусь. - Не нервничайте вы, право,- сказал майор, хотя Данил держался абсолютно спокойно, ни малейшей нервозности не проявлял.- Вас, кстати, уже допросили о том, что касалось прискорбного события, имевшего место на даче генерала Басенка? - Да,- ответил Данил холодно.- И в прокуратуре, и от вас в "Клейнод" приезжал очень деловитый молодой человек... - Вы уж извините, но придется вас в очередной раз допросить - вместе со всеми здесь находящимися, в качестве свидетеля... - Бога ради,- сказал Данил, любезно раскланиваясь.- Как всякий законопослушный гражданин, обязан всемерно содействовать представителям органов правопорядка... Он смотрел в невозмутимое лицо майора и пытался понять: знает ли тот уже о Сердюке или нет? Если только они с паном Сердюком как-то повязаны. Не определить, это тебе не Смок, это противник посерьезнее... Ну не мог он случайно взять и прицепиться к фирме, к Данилу, не мог он случайно оказываться на месте происшествия со столь завидной регулярностью. Но почему он так светится? Неужели не может выставить вперед какого-нибудь старлея? Звездочку на нас хочет заработать? Или что? - Рад встретить столь яркий пример гражданской сознательности,-душевно произнес майор.- А сейчас, пожалуйста, посидите где-нибудь в кабинете, нам нужно поработать... Дверь распахнулась, и в коридор прямо-таки хлынули субъекты в штатском и в военной форме, один вел на поводке чепрачную поджарую овчарку, другой нес какой-то прибор. - Пожалуйста...- уже тверже повторил майор. Данил развернулся и направился в кабинет Байко. Зародившиеся у него подозрения не только не исчезали -начали крепнуть. Самый удобный случай для несанкционированного обыска: в строгом соответствии с законами, при наличии веских оснований, когда есть возможность подвести под "место преступления" всю эту длинную пятиэтажку. И никакой санкции прокурора. Ну, а ежели в кладовушке обнаружится нечто противозаконное, можно сколько угодно отрицать непричастность всех здесь находящихся к выстрелу - это уже никого не будет интересовать, всплывет другой вопрос... Они с Тышецким и Байко вяло перебросились парой дежурных реплик, потом появился человек в штатском и пригласил Максима пройти с ним. Оставшись вдвоем, они окончательно замолчали. Данил не отходил от окна - смотрел, как в похвальном темпе суетятся на площади рабочие, как помаленьку растет каркас высокой трибуны. На душе было скверно. - Можно вас пригласить? - спросил Пацей, деликатно просунув голову в дверь.- Нет, именно вас, Данила Петрович... Данил вышел, уже зная все наперед. Отсюда он прекрасно видел, как из дальней двери спиной вперед появляется человек в форме, держащий один конец длинного ящика, а за ним и второй, подхватив другой конец. Именно возле этой двери и концентрировалась большая часть оперов, собака мирно сидела у подоконника, вывалив розовый язык, и была единственной, кто Данила не раздражал... - Неприятные новости, Данила Петрович,- сообщил майор.- Только что наши сотрудники обнаружили совершенно противозаконные предметы... - Надеюсь, не ядерные отходы? - усмехнулся Данил. - Нет. Что, все другое, кроме ядерных отходов, вас словно бы и не удивляет? - А меня давно уже ничто не удивляет,- сказал Данил.- Становлюсь стар и нелюбопытен. Впрочем... Что там ваши мальчики откопали, не гранаты ли? Не автоматы ли? - Уж извините, я на этот вопрос пока что отвечать не буду. А вот помещение, боюсь, придется опечатать вместе со всем содержимым... законным содержимым, я имею в виду. Вы не зыркайте исподлобья, Данила Петрович, есть у меня такое право - в связи с только что сделанными находками. Если вас что-то не устраивает, обращайтесь в прокуратуру, я уверен, вас там с радостью встретят и постараются оказать предусмотренную законом поддержку... Ящик пронесли мимо - длинный, аккуратно сколоченный из выкрашенных в защитный цвет досок, но крышка была подогнана плотно, и Данил не смог увидеть содержимого. Судя по прошлому опыту, речь, вероятнее всего, идет о боеприпасах, в таких вот ящиках бывают и заряды от подствольников, и минометные мины среднего калибра... - Поговорим под протокол свидетельских показаний? - Давайте,- кивнул Данил, как будто у него был выбор. Глава шестая Как умный человек прятал лист Выйдя из автобуса, Данил плотнее запахнул простецкий пиджачок - зацепился полой за поручень, и на свет божий едва не явилась взглядам антенна мобильника. Что плохо вязалось с его обликом деревенского комбайнера, решившего в выходной скатать в столицу, дабы привезти ближним скромные гостинцы. Не спеша направился в искомом направлении. Справа тянулся высоченный бетонный забор шарикоподшипникового завода, за которым угрюмо громоздились корпуса. Крайняя из трех высоченных труб, правая, довольно-таки энергично дымила серым - завод работал, иногда прихватывая и выходные, никто в этом идиллическом захолустье не додумался растащить его по ваучерам, а если в чьей-то хитромудрой голове и бродили такие мысли, реализовать их не удалось. Слева тянулись грязно-кремовые двухэтажки из штукатуренного кирпича, судя по виду, возведенные в одно время с заводом, в те времена, когда Берия уже потерял доверие и Маленков надавал ему пинков, по царица полей кукуруза еще не начала свое шизофреническое шествие по одной шестой части земного шара. В Шантарске таких тоже хватало на правом берегу, так что Данил почувство--вал себя почти что дома. Но, конечно, и не подумал расслабиться. Не быстро и не медленно, чтобы и внимания не привлечь, торча на одном месте, и не выглядеть чужаком, не знающим местности, пошел в конец улочки, где городская окраина представала взору в виде обширного пустыря, с легкой руки какого-то любителя апокалиптического дизайна украшенного брошенными в незапамятные времена великанскими бетонными кольцами, ржавым кузовом самосвала и прочим мусором явно заводского происхождения. Видно было, как по этой свалке бродят согбенные фигуры - здешние кло-шары со всем своим африканским усердием искали все, что хоть в малейшей степени годилось в дело или на продажу. А меж свалкой и облупленными двухэтажками стояло девятиэтажное здание из того самого желтого кирпича, каким, по слухам, была вымощена дорога в Изумрудный город. "Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной...",- мысленно пропел Данил, профессионально определяя точку, где мог таиться наблюдатель. Не так уж и трудно было ее определить. Вряд ли о не станут лезть в одну из квартир, чьи окна выходят на желтый дом, и, представившись оперативниками на задании, занимать там позиции. Им тоже не след лишний раз светиться... Свернул в последний подъезд последнего домишки. Ничуть не прячась, не приглушая шагов, поднялся на второй этаж, зажав в зубах пластиковую сумочку, влез по вертикальной ржавой лесенке, шумно отвалил столь же ржавую квадратную крышку люка. Опять-таки не маскируясь, повернул налево - краем глаза отметив пригнувшуюся у чердачного окна фигуру. Шумно плюхнулся на сломанный ящик вполоборота к неизвестному, упорно того не замечая, угнездил сумку меж расставленных ног и принялся в ней копаться. - Эй! Только теперь якобы сообразив, что он тут не один, Данил нехотя повернул голову. Хрипло отозвался: - Ну? - Что ты тут шляешься? - А ты что, управдом?- прокряхтел Данил, извлекая бутылку водки и плавленый сырок. Дернул жестяной язычок.- Я тутошний, через дом живу, вот и решил похмелиться, пока моя не просекла... - Пошел отсюда. В темпе. - Ой ти-нате, хрен из-под кровати...- протянул Данил с истерической агрессией злого на весь мир нераспохмеленного алкаша. Достал стакан и, позвякивая горлышком о край, принялся заботливо его наполнять.- Выпить, что ли, хочешь? Ладно, набулькаю пол-аршина... Иди сюда. Неизвестный двинулся к нему - напористо, целеустремленно, уж безусловно не за тем, чтобы пригубить даровых сивушных масел. Приближаясь, с решимостью уверенного в себе, трезвого и сильного мужика процедил сквозь зубы: - Говорю, вали отсюда, потрох. - Я тебе что, дрочить помешал? - возмутился Данил, держа стакан на весу.- Захлопнись, пидер... Ага! Правая нога незнакомца грамотно пошла на удар, способный сделать больно кому-нибудь неподготовленному... Вышло с точностью до наоборот. Полнехонький стакан водки полетел прямо в лицо нападавшему. Данил без труда ушел от удара, взмыв с ящика, поймал за щиколотку вмиг ослепшего субъекта, крутанул, взял на излом и припечатал гада к полу, еще на полпути врезав ребром ладони по соответствующей точке черепа. Прислушался - ну, тишина, конечно,- достал из сумочки три больших рулончика широкого скотча, сноровисто задрал лежавшему без сознания обе штанины и принялся пеленать по голым ногам. Запас карман не тянет, скотч - штука легкая, а по эффективности превосходит традиционные веревки и даже наручники. Задрав рукава пиджака, проделал то же самое с запястьями. Осталось аж полтора рулончика. Недолго думая, Данил быстренько их пустил в дело, превратив пленника в некое подобие голливудского героя, опутанного засохшей слизью инопланетного чудовища. Освободиться из этакого кокона трудновато. Быстренько обыскал. Документов никаких, оружия тоже нет, зато во внутреннем кармане почти такого же простецкого, как у Данила, клифта обнаружилась небольшая импортная рация - отличная игрушка, с большим радиусом действия. А у окна на очищенной от пыли приступочке лежал хороший десятикратный бинокль. Данил приложил его к глазам - желтокирпичная девятиэтажна оказалась под самым носом. Пленник, наконец, застонал. Данил подошел, присел на корточки, несколько секунд разглядывал неприметную рожу мужичка средних лет, усмехнулся: - Очухался, сердешный? Нехорошо людей ногами бить... Ты мне не расскажешь, голубь, на кого работаешь? Пленник молчал, зло таращась. Не было времени беседовать с ним вдумчиво, как ни искушала ситуация. Принеся бутылку, Данил осторожненько поднес горлышко к губам лежащего, предупредил: - Будешь плеваться и мешать, глаза выдавлю... Старательно выпоил пленному оставшиеся полбутылки, протер опустевшую скляницу, хмыкнул: - Оценил заботу? Таперича извини, отдыхай... Оставшейся полосочкой скотча туго перетянул рот, заботливо проверил, может ли пленник дышать носом, раскланялся с ним и спустился с чердака, хозяйственно прихватив рацию. Направился к единственному подъезду девятиэтажки - бывшего общежития, судя по архитектуре: и вход один, и балконов нема... Точно, бывшая общага. Даже перегородка, за которой сидел вахтер, наполовину сохранилась. Выглядел вестибюль так, словно по нему пронеслась Мамаева орда, мимоходом заглянув сюда по пути из варяг в греки. Запашок стоял неописуемый, густой, как кисель, в два счета отшибший всякое обоняние. Данил стал подниматься по лестнице, стараясь не наступать в наиболее сомнительные пятна. Было довольно тихо, хотя временами слышались шумные возгласы на незнакомом языке - то ли перебранка, то ли просто светская беседа. Ну вот, наконец-то... Надежно перегородив пузом лестницу, ему заступил путь необъятный негр в тренировочных штанах и футболке, по-домашнему босой. Заслышав сзади шорох, Данил без спешки оглянулся - обратный путь отрезали еще два негра, поджарые, должно быть, верткие в драке. Что ж, здешний Гарлем, где в подвешенном состоянии обитали незадачливые мигранты, должен был, конечно, быстренько установить строгий внутренний порядок, как оно всегда бывает в достаточно большой стае млекопитающих,- независимо от того, хомо сапиенс они или нет, белая у них шкура или черная... - Что, милый? - почти ласково спросил Данил, дружелюбно ухмыляясь толстому пахану.- Что глазеешь? Ну нету у меня бананов, не припас... Толстяк почесал брюхо и осведомился на более-менее сносном языке родных осин: - Фули ходиш, писта? - Вай, говорящий...- покачал головой Данил и спросил уже на английском: - Ты меня понимаешь, толстый черный человек? - Понимаю,- ответствовал здешний вождь племени на том же наречии.-Тебе чего здесь надо, белый? - Мне нужен умный человек, который умеет прятать лист,- сообщил Данил. Вождь почесал необъятное чрево уже обеими руками, кивнул: - Тогда пошли,- и сделал обоим шестеркам какой-то знак, после чего они мгновенно испарились. Данил поднялся за ним на четвертый этаж, свернул направо, в длиннющий коридор: запахи, белье на веревках, иные двери приоткрыты, из них настороженно поглядывают черные люди, по одежке почти неотличимые от российских бомжей, комнаты разгорожены на клетушки натянутыми простынями, картонными ящиками, что-то шипит и чадит на электроплитке, что-то киснет в тазу... Почти в конце коридора толстяк остановился, просунул голову в обшарпанную дверь, негромко что-то сказал и, получив ответ, кивнул Данилу, выжидательно помявшись. Одарив его бумажкой с водяными знаками, Данил вошел. Огляделся. Тут было немного почище, лежали три матраца, застланных относительно белыми простынями, а пластиковый столик, явно притащенный из ближайшей столовки, был украшен цветком в стакане и большой фотографией какого-то африканского генерала в звездах и эполетах. - Проходи,- сказал Франсуа.- Стульев не водится, так что на матраце располагайся. - Они тебя пасут. На чердаке в двухэтажке сидел тихарь. - Следовало ожидать,- кивнул Франсуа.- Не зря ж я тут бросил якорь... Где умный человек прячет лист? В лесу. Чтобы отыскать в этом Вавилоне одного конкретного негра, нужно пригнать полсотни автоматчиков и устроить шмон вселенский. А вот тем, кто и сам работает в городе потаенно, такие подвиги не по зубам... - Ушей нет? - Какие там уши...- махнул рукой Франсуа. Данил прислушался. Совсем рядом, за перегородкой, старательно сляпанной из картонных подставок от яиц, шла энергичная возня - оханье, стоны, возгласы на непонятном наречии. - Сосед личную жизнь устраивает,- сказал Франсуа.- Простая душа, не обращай внимания, это у него надолго... - Они тебя засекли? - Толковое умозаключение,- сказал Франсуа, присаживаясь на матрац.-Хорошую работенку ты мне подсунул... Еле ноги унес. В общем, так... В рос я в этот сумасшедший дом легко, без малейшего напряга, все прошло, как и предвидели. Старался как мог, трех истеричек даже пришлось огулять со всем африканским темпераментом, одна еще ничего, но две другие - тихий ужас. - Не отвлекайся,- проворчал Данил. - Я и не отвлекаюсь, просто уточняю графу "производственные расходы",- серьезно сказал Франсуа.- Отчетность - великое дело. Итак, врасти было нетрудно. Поработать насчет уточнения внутренних связей и взаимоотношений - тоже. Скопище пророков, вождей и гениев человечества, причем каждый остальных за пророков не считает и торопится наговорить про них гадостей... Ну, стандартный расклад. Сам понимаешь, я не мог в считанные дни наделать эпохальных открытий, да и задачи передо мной такой не ставили... Но наработки есть, и небезынтересные. Вот тебе снимочки. Этот хмурый господин по фамилии Сердюк и по имени Лесь - документов его я не видел, просто все так его звали - если только мне не изменяет чутье гончей, как раз и есть искомый серьезный кадр среди болтунов-полудурков. Во всяком случае, именно он два раза выходил на контакт с посланцами Возняка, прибывавшими из Европ. После чего у полудурков появлялись денежки, моральное ободрение заграниц, множительная техника и прочие дары демократического Запада. Несомненно, связующее звено меж здешними и зарубежьем. Активно работает. "Уже не работает",- мысленно прокомментировал Данил, но промолчал. - Далее. Вот тебе еще один интересный субъект, который практически не светился среди народоф-ронтовцев, зато два раза выходил на контакт с Сердюком. Оба профессионально смотрят за хвостом, профессионально проверяются, контактируют... Это не любители. Субъекта этого я довел до дома, но не могу сказать, живет он там или это явочная хата, не выяснил пока... Данил задумчиво разглядывал знакомую рожу майора Пацея, в некоторых местах известного и как Бажан. Интересно. Однако не тянет на сенсацию, поскольку пока что целиком укладывается в незатейливую версию о тихарях ГБ, внедренных в на-родофронтовские круги... - В общем, эта парочка как раз и есть те серьезные люди, на выявление коих ты меня ориентировал. Несомненно, там найдутся и другие, но я не господь бог, сделал сколько удалось и сколько успел... Настроения, владеющие массой, секрета ничуть не представляют: ждут скорого конца тирана и сатрапа, понемногу делят министерские портфели на своих кухоньках, чертовски уверены в скорой победе... как, впрочем, были уверены и два года назад, и в прошлогоднюю кампанию. Да, я купил утром их газетку. С рожею того, что героически погиб вчера от ваших якобы рук возле "Авто". Сталкивались, как же. Сергей Берлако, из журналистов. Работал в газетке "Эро-тик-так", пока ее не прикрыл Батька, вел там колонку вроде "спрашивайте-отвечаем", комментировал письма сексуально озабоченных тинейджеров, пару раз, свидетельствуют злые языки, был застукан на педерастических забавах с этими самыми тинейджерами. Ярый борец с тиранией, особенно с иными статьями здешнего УК, карающими те самые грешки, за которые господь покритиковал Содом с Гоморрою... - Понятно,- сказал Данил.- Тот, кого не жалко... - В корень зришь. Чего его жалеть, их там таких много... - И это - все? - Ты разочарован? - Да нет, в общем,- сказал Данил.- Чудес от тебя не требовали изначально. Но я и сам уже на эту сладкую парочку вышел... Что ж, перепроверка из двух независимых источников - тоже вещь нужная... - Погоди,- сказал Франсуа с усмешечкой.- Рано ты опечалился. А на Адочку Кавалерову ты что, тоже вышел? Впервые это имечко слышишь? Ну вот, не гони лошадей... Это она и есть, полюбуйся. Симпатичная женщина. Родом из этого богоспасаемого града, но давно перебралась в белокаменную. Связи с исторической родиной никогда не теряла, имеет таковые и среди наших подопечных придурков - закончила здешний университет, в головке "возняков" есть парочка ее бывших одноклассников. Держит в столице небольшую фирму: экспорт-импорт, льготы-поставки... Семнадцатого августа немало потеряла, но на плаву, как многие, удержалась. В последние месяцы прямо-таки сновала челноком меж столицей России и здешней столицей, что с ее бизнесом не связано, тесно повязана с этим вот вундеркиндом, не так давно блиставшим в правительстве как символ реформации ... Трахаются они там или нет, бог их знает, но по бизнесам близки... Вот оно! Данил даже заерзал на матраце. Одна эта информашка стоила и уже потраченных на Франсуа денег, и тех, что еще предстояло заплатить. Четкая логическая связь: вундеркинд - его родная провинция, сиречь Нижгород,- германские контакты- акции концерна тяжелых грузовиков... А это след... И огромные деньги в прикупе... - Далее,- сказал Франсуа.- Ты слышал про московскую лавочку "Колесо Фортуны"? - Казино? - Перепутал. Казино - это "Улыбка Фортуны", а "Колесо Фортуны" - фирма, которая, на западный манер, принимает любые и всяческие пари. Можешь побиться об заклад, что Ленька Ди Кап-рио трахнет Евангелисту - или, наоборот, не трахнет. Что Никите Михалкову дадут второго "Оскара" - или не дадут. Что у Макашова обнаружатся еврейские предки в Жмеринке, что Моника Левин-ски выйдет замуж за Андре Агасси... Можешь играть на британских собачьих бегах, на бахрейнских верблюжьих скачках, я уж не говорю о такой рутине, как футбол, "Формула-1" и шансы депутатов Госдумы на следующих выборах. Одним словом, все и всяческие пари, не нарушающие Уголовного кодекса. Дело процветает, хотя и слизано один к одному с западных "тотошек". Ну, вот... Уже три недели, как они принимают ставки на Батьку. Продержится он до конца лета или же нет. Операции идут вяло, желающих не так уж много. Но несколько дней назад милейшая Адочка Кавалерова, отнюдь не располагающая внушительным избытком свободной наличности, поставила против Батьки сорок две тыщи. Баксов, я имею в виду. Она после этого не осталась голой, босой и голодной, но сумма для нее внушительная. Проиграв, она ее потеряет. Но ежели произойдет с Батькой что-то неожиданное - выигрыш будут выплачивать как четырнадцать к одному. Умножил в уме? - Примерно,- кивнул Данил.- Не хилая игра... Полмиллиончика баксов, нет, даже больше... Она что, такая азартная? - Да нет, раньше за ней страсти к тотализаторам не замечали. Интересует тебя эта особа? - Весьма. - А если я добавлю, что она встречалась с этим субъектом? - он ткнул пальцем в снимок Пацея-Бажана.- И собирается сюда снова через два дня? Ой, глазыньки у тебя заблестели...- Он развел руками.- Все, больше у меня ничего нет. Теперь - о моих невзгодах. Поплачусь в жилетку, уж извини,- но тебе наверняка будет интересно... Два дня я работал спокойно. Потом обнаружил за собой топтунов - хороших, профессиональных, ни тени любительства. Меня осторожненько проверили в гостинице, где я, понятное дело, был зарегистрирован под славянской фамилией и российским гражданством,- тишком посмотрели вещички. Когда я слетал на полдня в Москву, чтобы разработать Аду, вели и там - и снова хорошо, хватко, профессионально. Вернулся сюда - и вновь попал под колпак, ты, думаю, понял по условным сигналам, что нельзя было ко мне и близко подходить... - А как же. Коли не подходил. - Вот... Разумеется, можно списать все эту одиссею на здоровую бдительность местного КГБ - учитывая, что Народный фронт профильтрован их агентурой вдоль, поперек и всяко, они быстро должны были взять меня на заметку и еще быстрее сообразить, что никакой такой республики Котт-Гранжер на белом свете нет... С одним маленьким нюансом. ГБ либо решил бы меня в конце концов сцапать, либо смотреть далее... Меж тем позавчера вечером те самые хваткие ребятки, что топотали уже неотступно, попытались на тихой улочке, не предъявив никаких государственных ксив, запихать меня в машину. У одного был кастет, у второго - отнюдь не табельная пушка, "Манурин-специаль", что характерно - с глушаком. Ребята отнюдь не корявые, и работать пришлось всерьез. Боюсь, тот, что с пушкой, то ли играет теперь на арфе, воссев на облачко, либо, что вероятнее, в котле шквор-чит... Ушел я, в общем, чисто. Но решил срочно погружаться на нелегальное, у меня, знаешь ли, инстинкты иногда безошибочно работают... Все, тупик. Придурков я выжал досуха, а искать других серьезных, помимо этой парочки, было бы чересчур чревато. Пора было уходить. - И правильно,- проворчал Данил.- Я к таким инстинктам отношусь уважительно... Поскольку... Его прервало тихое свиристенье. Данил секунду соображал, какая из двух его игрушек звонит, потом вспомнил, что родной мобильник-то отключен, дабы не проследили перемещения серьезные люди... Выхватил из правого кармана трофейную рацию, еще пару секунд разбирался в кнопках. Включив, держа подальше ото рта, невыразительным голосом пробубнил: - Ну...Я... - Четвертый, как у вас? - Потом, чуть погодя...- тихо пробубнил Данил, отключил рацию и решительно встал.- Пошли, я твоего тихаря легонечко спеленал, скоро они забеспокоятся, да и вообще пора тебе отсюда исчезнуть. У меня машина в километре отсюда, подумаем, что с тобой делать... Вещички есть? - Откуда? На сей раз Франсуа был одет как скромный городской обыватель, прозябающий на скудной зарплате. Они вышли в коридор, быстро направились к лестнице. Меж первым и вторым этажами на площадке торчал поджарый негр, похоже, один из шестерок вождя, - но на сей раз притворился, будто вообще их не видит. За чердачным окном, разумеется, никто не маячил. Мимоходом Данил обтер трофейную рацию носовым платком и опустил ее в обшарпанную бетонную урну. Сказал: - Придется тебе тут задержаться. Будет и для тебя работенка. - Хозяин - барин,- усмехнулся Франсуа.- Только учти, что у меня есть один крупный недостаток: здесь мне от хвостов порой уходить очень трудно. В толпе не замешаешься со своей особой приметой среди белых, пьяным сантехником не прикинешься... - Я понимаю,- сказал Данил.- Но функции у тебя будут немножко другие... - Да, кстати, я и с твоим порошочком справился. Не скажу, что это было особенно трудно, так что требовать по этой графе дополнительную плату профессиональная гордость не позволяет. Зря вы грешили на кокаин. Это не наркотик, вообще не отрава. Конечно, если проглотить пару пригоршней, может заплести кишки в морской узел и врачам придется откачивать,- но и стиральный порошок не рекомендуется лопать горстями. Довольно безобидная химия. - А не может это оказаться что-то бинарное? Смешать, скажем, со столь же безобидной дрянью - и тушите свет? - Ничего подобного. Я пошарил по Интернету, озадачивал вдобавок московских экспертов. Относительно безобидное соединение, используется как присадка при производстве некоторых видов пластмассы, киношники с его помощью имитируют ядерные взрывы и жуткие пожары - это если смешать с точно отмеренным количеством дигетилфто... или диметил... в общем, у меня старательно записано на бумажке, потом прочтешь. Названия, как полагается, длиннющие, запомнить с первого раза решительно невозможно. Присадка, киноимитация, да, еще его в нескольких странах употребляют как компонент дубильного вещества при обработке кожи. Никакого отношения к бинарным ядам, никакой радиации. Сертифицировано и в Европе, и за океаном, разрешено в бытовом и промышленном употреблении без каких бы то ни было оговорок, коммерческое, сокращенное для удобства наименование- гексотан-15, если тебе нужна скрупулезность, опять-таки потом прочтешь, а то и попроси своих при тебе пошарить в Паутине... Ничего интересного. Возможно, имело бы смысл проверить, не возили ли грузовики "РутА" этот безобидный гексотан, но сделать это будет трудно, все документы остались за запломбированной дверью... - Слушай,- сказал Данил.- Ты к опечатанным государством дверям относишься с почтением? - Да нет, пожалуй что,- откликнулся Франсуа.- А что, нужно будет куда-то слазить? - Может быть,- задумчиво сказал Данил. ...Не доходя до машины метров ста- это, конечно, был "Москвич" Волчка, а не безнадежно засвеченные климовские "Жигули",- Данил свернул к телефону-автомату. Уже вкладывая в щель жетон, замер, выругал себя - положительно, приближается склероз... Забрал жетон назад, включил мо-бильник. - Да? - Привет,- сказал Данил.- Это я. У тебя все спокойно? Не бойся, телефончик у тебя, как показывают последние исследования, совершенно без насекомых, а у меня - тем более... - Все вроде бы нормально,- чуточку напряженно ответила Оксана.- Ты приедешь? - Я свинья, ханум,- сказал он покаянно.- Обещаю тебе в самом скором будущем полноценный, нормальный, беззаботный отдых. Но сегодня никакого свидания не получится. - Дела? - Как сказать. Я на денек уезжаю. - Куда, если не секрет? - Знаешь, как ответили на такой вопрос в одном полузабытом фильме? "Да тут недалеко. В Польшу". Глава седьмая Как приличные люди ходят в бордели С моря тянуло не свежестью, как обычно пишут в пиратских романах, а просто-напросто сыроватой прохладой. Дело тут было не в скверном настроении Данила - оно у него как раз стало нормальным, а в простой констатации факта. Равным образом и чайки, для кого-то романтические пташки, на деле не более чем простые помоечницы, и потому Данил рассеянно смотрел на их хаотичное мельтешение без всякого умиления. Он прошел в самый конец средневековой улочки с тесно прильнувшими друг к другу высокими, узенькими домами. Встал в тени круглой башни. Преследователь довольно грамотно притворялся, что полностью поглощен открывавшимися взору красотами. Благо туристов здесь хватало, и никого не удивляли индивидуумы, с глуповатым видом застывшие кто на набережной, а кто и посередине мощенной крупным булыжником улочки. Интересно, будет фотографировать живописную улицу или решит, что это выйдет перебор? Похоже, он не любитель переборов. Фотоаппарат остался висеть на груди. Зачарованно взирает на балку старинного крана, горизонтально торчащую из узенького окна. Туристов на улице десятка три - интересно, многим ли известно, что вся эта старина кропотливейшим образом восстановлена чуть ли не с голого места? Во вторую мировую здесь вместо набережной и старинного городского района остались лишь кучи кирпича... Ага! Данил непритворно оживился и быстрыми шагами пошел навстречу светловолосой девушке в синих брюках и тесной кожаной курточке. Мельком отметил, что хвост двинулся следом,- опять-таки грамотно, несуетливо. Квалифицированный спец, надо отдать ему должное. - Опаздываете, панна Янина,- сказал он негромко. - Привилегия красивых женщин, что поделать? - Девушка взяла его под руку.- Зато в вашем нетерпении появилась должная естественность... Не сердитесь, в конце концов, у меня не было инструкции явиться с точностью до секунд... - Помилуй бог,- сказал Данил.- Не буду я на вас сердиться. Сердиться на очаровательных девушек -это как раз и есть первый звоночек старости... - Он идет за вами. - Ну да,- сказал Данил.- Он этому нехитрому занятию уже час предается. Маньяк какой-то. - Притяните меня за плечи, будьте непринужденным... Данил легонько притянул ее к себе, она послушно прильнула, звонко рассмеялась, и он ощутил мимолетную грусть оттого, что это не более чем игра. - Сейчас его стряхнут,- сказала Янина самым беззаботным тоном, то прижимаясь к его плечу, то легонько, кокетливо отшатываясь, встряхивая длинными волосами.- На перекрестке поворачивайте направо и быстренько - к следующему перекрестку, вот там уже - налево. Не беспокойтесь, я не отстану. Свернете налево, увидите белый "Опель". В него и садимся. Приблизившись к перекрестку, Данил попытался определить, кто здесь будет выполнять ответственное мероприятие по рубке хвостов тяпкой. Не смог. Бродило несколько туристов, у витрины торчала парочка усатеньких плейбоев, высматривавших симпатичные объекты женского пола, у грузовичка "Ныса" болтался шофер, по примеру своих собратьев со всего света лениво попинывавший колеса... Ничего необычного. Ускорил шаг. Вжжж-ж-ж-ж-иуу! Неведомо откуда вынырнув, его в лихом вираже обогнул юнец на роликовой доске, ролики длинно, отчаянно визгнули по темной брусчатке. Данил наддал. Янина не отставала. За спиной у них, на только что покинутом перекрестке, послышался звонкий шлепок, что-то с дребезгом разбилось о камни. "Фотоаппарат",- смекнул Данил, припуская трусцой. Прежде чем нырнуть за угол, успел оглянуться - ну да, юнец по нечаянности налетел прямо на Данилова преследователя, да так неловко и качественно, что сшиб того наземь, словно кеглю... Кроме белого "Опеля" не самой последней модели, других машин на улице не было, так что Данил, не раздумывая, нырнул в гостеприимно приотворенную дверцу, следом плюхнулась Янина, и машина сорвалась с места. Данил перевел дух и сказал: - Здравствуй, старина. - Привет,- сказал старый знакомый, Януш Орлич, бывший охранник Герека, а ныне надежно вросший в рынок респектабельный бизнесмен.- Бросаться на шею друг другу не будем, некогда. Ребята уже подтягиваются к месту... Ты, надеюсь, не против такой спешки? - Да что ты,- сказал Данил.- Ты великий человек, капитан. Из-за тебя только и мирюсь со вступлением Польши в НАТО... Удалось? - Ну, это было нетрудно... Девочку опознали по фото довольно быстро. Хотя никто, разумеется, не знает ее там как Зою. В тех кругах кличут Анжеликой - ну, стандарт... Заведение средней руки, не люкс, но и не "нон-стоп". Все формальности либо урегулированы, либо будут урегулированы. Тебе нужно ее забрать спокойно и тихо? - В том-то и загвоздка, что нет...- сказал Данил.- Снаружи, конечно, должно сохраняться полное благолепие, чтобы ни одна посторонняя живая душа не заподозрила скандала. Но внутри... Внутри все должно разлетаться в щепки и черепки, все должны разбегаться с причитаньями и долго помнить мой дружеский визит... Это возможно? Януш немного подумал: - Ну, если снаружи сохранится благолепие... Хочешь нагнать страху? - Ага,- сказал Данил.- Я должен нашуметь. Чтобы долго помнили и все потом смогли неделю пересказывать на все лады. А главное, уяснить, что я не по стеночке сюда прокрался - пришел средь бела дня с гордо поднятой головой и не боюсь с молодецким уханьем пробивать кулаком шкафы... - Понятно, что ничего не понятно,- резюмировал Януш.- Но тебе, я полагаю, виднее. С шумом так с шумом, парни помогут. - Я тебя не свечу? - Пустяки. Извини, если задеваю твои национальные чувства, но, по большому счету, никто здесь не будет возражать, если русская мафия получит легонько по физиономии. - А, причем здесь национальные чувства? - пожал плечами Данил.- И пусть ее, мафию. Мыто с тобой не мафия - респектабельные бизнесмены преклонных лет, глупо даже и сравнивать... У вас лишней сплювы* не найдется? - Дай ему,- распорядился Януш. Янина, ничуть не удивившись, полезла под курточку и подала Данилу П-64 - машинка была хорошая, надежная, но Данил оглядел ее с некоторым сожалением: - Мне, вообще-то, не перестрелки устраивать - пугать... "Радома", случайно, не завалялось? Он побольше... - Чем богаты, извини... Раньше надо было предупредить. Или поискать все же? - Да ладно,- сказал Данил, сноровисто сунув пистолет во внутренний карман стволом вверх.- Старина, ты еще не забыл москальские пословицы? Пани, дайте попить, а то так есть хочется, аж переночевать негде... - Что еще? - Представь, что у меня мания, боязнь одиночества, а может, и преследования... В общем, мне ни на минуту нельзя оставаться одному. Кто-то должен постоянно со мной быть - и, что главное, с чистой совестью засвидетельствовать потом, что я не готовил взрыв Генерального штаба и не растлевал малолетних... - Ты серьезно? - Совершенно,- тихо сказал Данил.- Я сейчас - живая приманка. Нельзя мне уходить тихо, скрываться незаметно, привидением красться вдоль стен... - Чего ты ждешь? - Если бы я знал... Реакции на мое появление и шумную возню. Нет, я уверен, меня не будут мочить, но и в покое ни за что не оставят. Рано или поздно высунутся. - А я посмотрю? - А ты посмотришь,- кивнул Данил.- Ты это хорошо умеешь... По тотализатору новости есть? - Пока нет, я ж не господь бог... К вечеру, скорее всего, ребята расстараются. Янина тебя устроит в качестве сопровождения? Это не вызовет ни малейших подозрений... Она у меня девушка надежная, не беспокойся... - Если только я, москаль клятый, ее не скомпрометирую. - Отрадно видеть, что не перевелись еще рыцари,- прищурилась Янина.- Не бойтесь, пан Черский, я по жизни напоказ - крайне экстравагантная и самостоятельная особа. Кстати, в этом нет ни малейшего актерства, я и внутри такая... - Где ты раскопал этакую прелесть? - осведомился Данил. - Девочка в школе любила читать детективы. Особенно Хмелевскую. - Глупости,- энергично возразила Янина.- Хмелевская - это каскад погонь, трупов, авантюр и суеты. А я больше всех любила Вилта. Особенно "Головоломку". Дуэль умов... - Знаю,- сказал Данил.- Я тоже читал. Ну, в таком случае, панна Янина, вы, быть может, и представите мое положение - я как раз пытаюсь кое-кого перехитрить, а все мордобои - декорации ради... Долго еще? - Почти приехали. Вон то заведение... Заведение, двухэтажный особнячок на отшибе, именовалось с претензией на морской колорит "Приютом Нептуна". Судя по остеклению первого этажа, там размещалась ресторация, ну, а второй этаж походил то ли на жилой, то ли на "нумера". - Гостиница? - спросил Данил, кивком указав вверх. - Ну да,- сказала Янина.- Якобы. Потому что как-то так у них получается с загадочным постоянством, что все номера постоянно заняты и люди непосвященные ни за что на второй этаж не попадут, что, понятно, законов не нарушает, нет такого закона, чтобы часть номеров в отеле обязательно была свободна. Отель процветает, что же тут поделать... Вон там наши, в той машине. - Значит, могу как следует повеселиться? - уточнил Данил. - Ну ты же гость, пан Черский,- усмехнулся Януш.- Согласно старопольскости, можешь чувствовать себя, как дома... Пошли? Данил обернулся к девушке: - Бога ради, прекрасная панна, вы только не подумайте, что я и в жизни таков, как на работе... - Звучит многообещающе,- усмехнулась Янина.- То же самое, чур, касается и меня... Я только на работе - Рыжая Соня, так и знайте. Они вылезли из машины. Януш мимоходом, легонько махнул рукой - и с той стороны улицы подошли четверо аккуратных, молчаливых ребят в приличных костюмах и безукоризненно повязанных галстуках. Один сразу же направился в обход особнячка - конечно, к черному ходу. Второй остался у входа парадного. - В полицию не позвонят? - деловито осведомился Данил. - О, никакой полиции... Можешь быть уверен. А если и позвонят сдуру -не поможет, точно тебе говорю... Судя по табличке у входа, заведение было открыто уже добрых два с половиной часа. Однако внутри царила полнейшая тишина, ко всем столикам аккуратно придвинуты стулья, эстрада пуста, за стойкой бара никого, нигде не видно ни единой живой души. Тот самый пресловутый морской колорит создавали две скверных, зато преогромных картины с аляповатыми парусниками да штурвал на стене. Этим намеки на связь с Нептуном и ограничивались. - Прошу пана не стесняться,- широким жестом обвел зал Януш. - За нами не заржавеет...- проворчал Данил. Оглядевшись, он прихватил с ближайшего столика массивную пепельницу из литого стекла с разноцветными прожилками, взвесил на руке и запустил в батарею бутылок над стойкой. Звона и дребезга было столько, словно в посудной лавке упоенно сцепились Немцов с Жириновским. Из двери слева выскочила смазливая официанточка в белом безукоризненном переднике, моментально превратилась в неплохое подобие Лотовой супружницы, но мимо нее уже протиснулся рыжий детина в необъятных джинсах и кожаной куртке, такой знакомый, такой расейский, что Данил, еще миг, всхлипнул бы в приступе тоски по Родине... Но как раз этого мига и не хватило, поэтому он всего лишь выдвинулся вперед и сгруппировался. Детинушка разинул хайло. Даже если он владел польским, сейчас иностранные языки от удивления вылетели у него из головы - и все, что он растерянно изрыгнул, в приличном обществе решительно не могло быть процитировано. В вольном и чрезвычайно приглаженном переводе это означало, что он не одобряет поведения вошедших, о чем спешит им сообщить. Чтобы сохранить престиж Родины перед польскими друзьями, и без того традиционно недолюбливавшими восточную соседку, Данил решил пресечь это словоблудие в зародыше. Шагнул вперед, поймал толстое запястье, привычно провел не самый сложный прием. Детина приземлился на чисто подметенном полу - во весь рост и спинушкой. Данил терпеливо ждал, когда тот встанет на четвереньки, краешком глаза видя, что один из молчаливых парней деликатно притиснул к стеночке перепуганную официантку и, похоже, проводит блиц-допрос. Ну конечно, следует в темпе выяснить, сколько здесь еще народу, где кто окопался... Детина почти поднялся на две конечности, как и подобает гомо сапиенсу. Данил изготовился, но белокурая Янина опередила - крутнувшись на четверть оборота, угодила мыском спортивной туфельки аккурат в ту точку верхней конечности, попадание в которую влечет кратковременный паралич грабки. Грабка тут же подломилась, и парень впечатался носом в пол. Тут уж он взвыл от боли во всю российскую душеньку, но Данил не дал времени на ламентации: ухватив за правую руку, выкрутил, перевернул, присел на корточки и упер дуло пистолета под квадратный подбородок: - Ну, здорово, недоносок... Как меня зовут, не твое дело, а как зовут тебя, мне насквозь неинтересно... Девки где, на втором этаже? Тот ошарашенно кивнул. - Анжелика там? - Ты кто? - выговорил детина невнятно - кровь уже потекла из разбитого носа. - Смерть твоя, сучонок,- кратко разъяснил Данил.- Сколько народу наверху? Ну? - Девки... И Равиль... - Пшел! -Данил рывком поставил его на ноги. - Позвольте, пан Черский...-Янина, деликатно протиснувшись меж ним и пленником, моментально закрутила тому руки за спину и защелкнула на больших пальцах крохотные никелированные наручники.- Официантка говорит, внизу были только они двое, а наверху - прекрасные дамы и еще один горилленок... - Совпадает с моими данными,- кивнул Данил.- Ну, веди, Сусанин недоделанный... Детина опомнился настолько, что смог зловеще пообещать: - Звиздец вам теперь... - Обязательно учту,- пообещал Данил, толкая его к лестнице и слегка отстраняясь, чтобы не заляпаться кровушкой.- Всем нам когда-нибудь придет звиздец... но если ты, сучий потрох, еще поживешь на этом свете, то поймешь парочку простых истин. И, в частности, одну нехитрую: если люди бьют в челюсть, не успев представиться, они обязательно имеют на это право... Уже на середине лестницы детина заполошно огляделся. То ли привык к качественно другому стилю разговоров, то ли галстуки на всех агрессорах мужского пола его сбили с толку - он вдруг затоптался на месте и сообщил: - Требую адвоката, вот! - Паш-шел, позорник...- подтолкнул его Данил стволом пистолета.- Я ж тебе сказал: это смерть твоя возможная пришла, а вовсе не правоохранительные органы... От лестничной площадки в обе стороны уходили недлинные коридоры. Двери, как водится в приличном отеле, были снабжены номерами. Тишина. После короткого колебания Данил свернул вправо, сопровождаемый подталкивавшей пленного Яниной. Януш и два его парня без разговоров направились налево, поочередно нажимая на ручки дверей. Очень быстро выяснилось, почему напарник этой жалкой пародии на вышибалу ничуть не обеспокоился, когда внизу начался веселый погром. Он вообще не заметил никакого погрома, поскольку был извлечен из номера в совершенно голом виде (а в номере, откуда его вытолкнули, взвизгнула женщина и тут же умолкла, видимо, ей быстро и доходчиво объяснили на пальцах, что орать не следует). Голого сшибли на пол и пару раз пнули по ребрам, чтобы довести до кондиции. Невольно помог Данилов пленник, с ужасом воскликнув: - Равиль, отморозки какие-то! Разнесли внизу все... Общаться со вторым было еще проще: голый человек среди одетых особенно жалок и беззащитен. Данил присел с ним рядом и с той же сноровкой пощекотал дулом: - Где Анжелика, тварь? Мозги вышибу! - За беспредел ответишь... - Сколько понтов, и одного не хватает...- покачал головой Данил, скользом, тыльной стороной ладони пройдясь по одной из болевых точек верхней половины голого туловища.- Запомни, тварь: я вам не что-либо как, а как-либо что... Я Черский, понял? Неужели не слышал? Ну и воспитание...- и чувствительно угодил в нижнюю челюсть углом пистолетной рукоятки.- Ну, мне тебе делать очень больно или так поймешь? Анжелика где? - В одиннадцатом... Заперто там... - Ключ? - Дайте одеться, суки... - Ключ где? - Да в кармане у меня, в кармане... Данил вошел в номер, обставленный весьма убого, не обращая внимания на пугливо прикрывшуюся одеялом девку, снял с расшатанного стула бежевые джинсы, которые из-за размера девке принадлежать ну никак не могли, взял за обшлага и потряс над полом. Посыпалась всякая ерунда. Отыскав две связки ключей, Данил швырнул голому портки: - Прикройся, с нами дама... Который ключ? - Мужики, вы огребете... Ее сюда серьезный человек определил... - А я, по-твоему, шпана с Привоза? - печально покачал головой Данил.- Я ж тебе сказал, что я- Черский... Который ключ, спрашиваю в последний раз? - Ну, этот... Не обращая больше на него внимания, Данил прошел в конец коридора и повернул ключ в замке. Вошел. Та же убогость скудной обстановки, на окне ажурная, но явно прочная решетка, на столе початые бутылки. Осторожненько потряс за плечо спящую. Она пробормотала что-то, вскинулась, чуть не завопила, и Данил торопливо прикрыл ей рот ладонью: - Тихо, тихо... Зоя? Но спрашивал исключительно по инерции - несмотря на размазанную косметику, нетрудно было определить, что перед ним и есть загадочно исчезнувшая Зоя Лавецкая. Облегченно вздохнув, сказал: - Я сейчас уберу руку, только не ори, ладно? В ушах и так звенит... Договорились? Она испуганно кивнула. Данил убрал руку, присел на краешек постели, проследил направление ее взгляда, хмыкнул и спрятал пистолет в карман: - Это мы так, плюшками балуемся... Собирайся, Зоя, домой пора. Мама с папой с ума сходят... - Вы кто? - спросила она, веря и не веря. - Дед Пихто,- сказал Данил.- А если серьезно - служба безопасности "Клейнода". - Но там же Багловский... - Теперь я за него,- кратко разъяснил Данил, не собираясь растолковывать ей все сложности субординации.- Ну, ты долго будешь на меня таращиться? Я сказал, собирайся, домой пора. - А... эти? - Бог ты мой, нашла о ком думать,- пожал плечами Данил.- Когда я их видел последний раз, их все еще били... Зоя, у нас мало времени. Одевайтесь в темпе, я могу отвернуться... Досадливо покачал головой, видя, как она морщит лицо, вот-вот собираясь зареветь в три ручья. Недолго думая, решительно встал, взял со стола бутылку и налил ей треть стакана. Сунул в руку, прикрикнул: - Ну-ка, залпом! Она покорно осушила стакан. Поднеся ей сигарету - на столе валялась пачка и бычки в помаде, значит курит,- Данил щелкнул зажигалкой и какое-то время наблюдал, как она, кашляя, справляется с первой утренней сигаретой. Реветь, кажется, не будет, проехало... - Еще плеснуть? - Плесните,- сказала Зоя слабым голосом.- Башка с похмелья лопается, шведы были вчера... Вы не врете? - Только у меня и забот, чтобы врать. - Может, это издевка такая... Они... - Делать им больше нечего,- сказал Данил, стараясь, чтобы голос звучал как можно авторитетнее и увереннее.- Сейчас сама посмотришь, как они в коридоре на карачках ползают. Можешь, если накипело, пнуть пару раз, только не увлекайся... Под замком держали? Она закивала: - Я и не представляю, что за улица, где я вообще... - Город-то хоть знаешь? - Город-то я знаю...- ее, наконец, повело от выпитого.- Приехала отдохнуть, дура, на выходные... - И что? Он внимательно слушал стандартную, в общем-то, историю: в баре познакомилась с обаятельней-шим плейбоем, воплощением европейской галантности, провела прекрасный вечер, без всяких колебаний уселась в его тачку, дабы продолжить веселье в еще более приятной обстановке. Но там, куда они прибыли, обнаружились еще несколько мужиков, уже бесконечно далеких от европейского политеса, да и кавалер на глазах переродился, даже не грянувшись оземь, подобно сказочным героям. Паспорт забрали, запугать сумели качественно, начались суровые будни на обочине жизни... Пока что здесь решительно не за что было ухватиться. Никаких Америк не открываешь: со многими смазливыми дурочками частенько именно так в Европах и случается... - Ладно, одевайся,- сказал Данил, посчитав, что услышал достаточно.- Одежонку-то, я вижу, не отобрали... Она вскочила с постели и, совершенно его не стесняясь, стала в темпе облачаться. Данил все же вышел в коридор - не галантности ради, взглянуть, как там обстоят дела. Дела обстояли, как и следовало ожидать - оба Гоблина лежали на полу мордами вниз под присмотром молчаливого стража. Януш отвел Данила в сторонку: - Ну что, едем к тому, кто этими обезьянами руководит? Нужно же забрать ее документы... - Не спеши,- сказал Данил, усмехнувшись.- Мы к нему обязательно поедем. Но - немного погодя. Когда эти мальчики, размазав слезы и сопли, успеют пожаловаться каждому встречному-поперечному, то бишь коллегам по нелегкому и неблагородному труду... Когда вся местная бражка узнает, что некий Черский промчался по их заведению, как пьяный орангутанг. И не ранее того. - Дело твое. Я, конечно, помогу всем, что в моих силах, но ты, чует мое сердце, рискуешь... - Возможно,- сказал Данил без улыбки.- Но такова уж игра. А в несерьезные игры я никогда и не играл. Бог ты мой, старина, я еще в такую игру не играл, пожалуй... с такими ставками...- Он достал пистолет, подошел и отдал его Янине. Позвал громко: - Зоя! Скоро ты там? Глава восьмая Змей и звери полевые Двое молчаливых парней при галстуках, так и не представленные Данилу по именам,- впрочем, его тоже им не представляли, соблюдая одно из золотых правил конспирации,- подошли к машине со стороны опущенного окна. Януш вопросительно оглянулся на Данила. - Если он все же живехонек, заберите паспорт и легонько надавайте по физиономии, сопроводив это приветом от пана Черского,- сказал Данил.- Если там все же покойник, побыстрее уходите, чтобы не вляпаться... Тот, что был пошире в плечах, кивнул, и они энергичным шагом направились к крайнему подъезду блока. В польском языке слова "дом" удостаивается лишь обиталище, предназначенное для одного хозяина. И совершенно справедливо, по мнению Данила. Бетонные же ульи именуются "блоками", потому что удачнее слова просто не подберешь... - Думаешь? - спросил Януш. Данил ухмыльнулся и процитировал: - Pytali Go: "Gdzie, Panie?" On im odpowiedzial: "Gdzie jest padlina, tam zgromadza i sepy"*. - Янина, обрати внимание,- сказал старый друг.- Приятный симптом - москали начинают ссылаться на Библию... - Что поделать,- сказал Данил.- Ежели там про всех нас было написано еще в самые что ни на есть незапамятные времена. "И послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно, и сказал: пойдите, осмотрите землю в Иерихон"... Что ни говори, Даллес оказался прав: приятно быть освященным библейской традицией. Бог ты мой, как бы меня за подобные речи взгрели в незабвенные года, когда мы были молодыми и мечтали... Вы не знаете, Янина, о чем мечтали молодые лейтенанты, только что попавшие в охрану генсеков? Ваш шеф улыбается так, словно подсмеивается над собой, но здесь нечего стыдиться - плох тот солдат, что не мечтает стать генералом. А мечта телохранителя была проста: внезапно появляется злыдень с огромным черным пистолетом или бомбою, но ты в великолепном прыжке, а главное принародно, сшибаешь его с ног и завязываешь узлом. Хорошо еще при этом получить ранение - конечно же, легкое, почти царапину... Старина, тебя никогда не упрекали, что ты не использовал случай и не пальнул в спину пану Гереку? - Бог миловал. - У вас все же Европа,- грустно сказал Данил.- А мне вот однажды на людях заявили, что я был просто обязан вытащить табельный ствол и бабахнуть Брежневу в затылок, ну, это было в те почти забытые времена, когда в России еще водились демократы и перестройщики... Панна Янина, мы вам не кажемся динозаврами? Она усмехнулась; - Ничуть, мне всегда хотелось знать, что чувствовали люди, ощущавшие себя причастными к империи... - О, это было великолепное чувство...- сказал Данил.- Пан Януш не даст соврать, и того не объяснить словами, панна Янина. Просто попробуйте представить, что ощущали люди, у которых в сейфах лежали подробные планы захвата английского парламента и рывка десантных групп по Мадриду... Может быть, это и плохо, но это нам нравилось, что греха таить. В конце-то концов, не мы первые это придумали - Наполеон всерьез собирался покорить доступную ойкумену и захватил почти всю Европу, но его отчего-то никто не величает монстром и выродком... А когда... Двое вышли из подъезда, на миг приостановились, словно ожидая, не будет ли против них предпринято каких-либо акций,- и, только убедившись, что все вокруг благополучно, подошли к машине. - Пан словно в хрустальный шар смотрел,- сказал тот, что был пошире в плечах.- Он сидит в кресле, и в голове у него дыра. Это Михаил Ракута, никаких сомнений. Тело еще не окоченело. Сейф) открыт и пуст, никаких следов взлома, мы не стали обыскивать квартиру, приказ был прямо противоположным... - Все правильно,- сказал Данил.- Спасибо. Уезжаем. Они кивнули и направились ко второй машине. Януш включил мотор, хмыкнул: - Этого ты и ждал? - Ага,- сказал Данил без особых эмоций.- Все сходится. Ракута как раз и был тем, кто отдает приказы, без него за девочку ни за что не взялись бы - в этом деле, сам знаешь, импровизации и самодеятельность не приветствуются, вот его и хлопнули. Чтобы не рассказал мне, кто его попросил - или велел - затащить девочку в бордель. Вопреки страшным россказням, эта публика старается не иметь дела со сторонними крошками - всегда есть шанс, что вмешается консульство, полиция, гораздо проще и безопаснее вывозить дурех под видом будущих горничных или плясуний... А они цапнули обычную туристку. Значит, был заказ. - И тебя не интересует, кто? - Меня не интересуют пешки,- сказал Данил.- Назови это самым откровенным снобизмом, но я предпочитаю иметь дело с ферзями. Или, как минимум, с офицерами... Ну, мне пора в отель. - А ты не думаешь... - Не думаю,- сказал Данил.- Меня гораздо проще хлопнуть на территории Рутении. Скандала не в пример меньше. Ракуту-то легко списать на пресловутые бандитские разборки, никто и не удивится, а я как-никак человек респектабельный и заметный. ...Принимая ключ от очаровательной блондинки за стойкой, он уже знал, что дело нечисто. Нельзя требовать от смазливых блондов той же выдержанности, что от Штирлица с папашей Мюллером. Взгляд у нее явственно вильнул, сучий был у нее взгляд, нашкодивший... "Ну и ладненько",- подумал Данил без особого волнения. Боковым зрением видел Янину, с отрешенным видом стоявшую у киоска с косметикой. Вздохнув про себя, направился к лестнице. Интересно, ч т о? Труп под столом? Несовершеннолетняя гимназистка в порванном платьице? Бумаги со стола министра обороны? А ведь штатский, непринужденно свернувший на ту же лестницу, явно приклеился... Вставим ключик, аккуратненько его повернем - ну не бомба же под дверью, в самом-то деле... - Стоять! Полиция! Он ухитрился не вздрогнуть, когда из его же собственного номера навстречу азартно кинулись двое в штатском, сгребли за руки и проворно защелкнули наручники. Стоял, как столб, штатский с лестницы проворно вошел следом, а за ним еще один, на вид ровесник Данила, лысоватый и неприметный, с тем равнодушием во взоре и походке, что вырабатывается долгими годами рутинной пахоты. А пожалуй что, ты здесь и старший, подумал Данил, под непреклонным напором двух пар рук усаживаясь в кресло. И, пожалуй, ты еще в старые времена набирался опыта, на партийных собраниях не одни портки протер... - Пан Черский? - осведомился ровесник.- Это ваш номер? - Да вроде бы,- сказал Данил.- Выглядит совсем как мой, да и ключ подошел... Положительно, мой. В чем дело? Лысоватый продемонстрировал удостоверение. Чертовски мило. Контрвывяд*. Там, конечно, несколько уклончивее все сформулировано, в его синей ксиве, но мы-то знаем, что почем... - И вы, конечно, в состоянии присовокупить к этому серьезному удостоверению еще и санкцию прокурора, пан подполковник? - светским тоном осведомился Данил. - Не торопитесь,- сказал лысоватый, значившийся в удостоверении как подполковник Барея (что, впрочем, ни о чем еще не говорило).- Пока что проводятся оперативные мероприятия, которые санкции прокурора не требуют.- Он ловко выдвинул ящик стола.- Это ваш пакет? - Впервые вижу,- пожал плечами Данил.- Когда я отсюда уходил, ящик вообще был пуст. - Да что вы говорите...- Он обернулся к своим: - Приступайте. В роли понятых выступали испуганная молоденькая горничная и непонятный мужичок, неведомо откуда извлеченный. Первым делом им продемонстрировали пакет и дали туда заглянуть - а вот Данилу этого со своего места сделать не удалось,- потом штатские с большой сноровкой обшарили однокомнатный номер, что не заняло много времени. Данил попросил закурить - не отказали, но сунули свои, а его пачку приобщили к прочим вещичкам. Формалисты чертовы. Особой тревоги он не испытывал, но на душе все же было неспокойно - увлекшись, мог и переиграть, чересчур положиться на возможности старого друга, с которым на пару охраняли заклейменных историей генсеков. Всякие бывают случайности... - Ну, собирайтесь, пан Черский,-распорядился Барея и, когда Данил встал, ловко накинул ему на руки его же собственную куртку.-Пойдемте все вместе, как старые друзья, к чему смущать мирных постояльцев киношными зрелищами... Они всей компанией покинули здание через парадный вход. Данил моментально высмотрел Янину - она лениво листала яркий журнал возле киоска и словно бы не заметила шествия. Его усадили в цивильную машину, снабженную, правда, мощной рацией. Ехали недолго. Остановились возле полицейского участка, где в уединенной комнатке Данила заставили откатать пальчики,- дали потом, правда, возможность тщательно отмыть руки. И запихнули в узенькую тесную камеру, предварительно избавив от шнурков, ремня, часов и содержимого карманов. Оставшись один, Данил, чтобы убить время, принялся вдумчиво изучать узилище. Вольготно отдохнуть на привинченных к стене узеньких деревянных нарах мог разве что мазохист. После первого, беглого изучения временного пристанища стало ясно, что оно никоим образом не рассчитано на господ шпионов, согласно незримой табели о рангах все же стоящих на ступеньку выше примитивных "пияков" и "лобузов".* В углу доисторическими отложениями засохла блевотина, стены покрыты наскальной живописью на четырех языках, из которой Данил узнал, что Баська - шлюха, Бро-нек- стукач, менты как были козлами при красных, так ими и остались, а Михель из Бремена невиновен и потому призывает кары небесные на головы польских... (Эпитет был старательно стерт, очевидно; каким-то пьянчужкой, в котором нежданно-негаданно ожило чувство патриотизма.) Имелась совершенно непонятная надпись на арабском, а также картинки и декларации, несомненно, оставленные Даниловыми соотечественниками, вряд ли слушавшими когда-либо Моцарта да вдобавок не отягощенными знанием родной грамматики. В коридоре временами начиналось оживление - вели пьяных, качавших права совершенно по-российски, с той же славянской экспрессией, какой-то типчик орал что есть мочи, что это ошибка и нож был вовсе не у него, а у паскуды Генека, но здешние граждане начальнички, судя по звукам, верить были не склонны, а потому в два счета утихомирили подзатыльниками. К Данилу так никого и не подсадили, даже в глазок никто не заглядывал. Примерно через полчаса заявился хмурый капрал, поставил прямо на нары, благо больше некуда было, подносик с чашкой сквернейшего даже на вид кофе и ломтем хлеба с куском ливерной колбасы. - Это зачем? - полюбопытствовал Данил. - Может, пан у нас задержится,- флегматично сообщил капрал и убрался. Детские подначки, констатировал Данил. Скучно ему на рутинном дежурстве, надо полагать, вот и решил под видом заботы о желудке заключенного поглазеть на шпиона. Если пан и задержится, то уж, конечно, не в камере для алкашей... Еще через полчасика он все же съел и выпил принесенное - как-никак не обедал. Посидел на нарах, сколько смог выдержать,- и вновь принялся бродить по камере. Прошло не менее двух часов, прежде чем явился Барея. Взял у оставшегося в коридоре капрала два обшарпанных казенных стула, протянул один Данилу и жестом велел стражу запереть дверь. Не спеша достал сигареты, поинтересовался: - У вас есть претензии? - Не могу пока сформулировать,- пожал плечами Данил. - А вопросы? - Интересно, у вас каков был стаж в пэ-эз-пз-эр?* - без особой задиристости поинтересовался Данил. - Честно говоря, был немалый. Не меньший, должно быть, чем у вас в ка-пэ-эс-эс... Что поделать, такие были времена... - Стонали под игом Москвы, а? - А вы не назвали бы это игом? - Трудно так сразу сформулировать...- сказал Данил.- Вы ж и по специфике работы, и по возрасту должны помнить историю. Уже в сорок пятом сюда, в Польшу, вернулась масса довоенных офицеров, и армейских, и разведчиков. И никто их не бросал за колючку, наоборот, служили на высоких постах, и когда против них в пятьдесят третьем попыталась вяло сыграть в раскрытие суперзаговора тогдашняя "десятка"*, ее довольно быстро взяли к ногтю саму... Интересно, почему они служили Сталину, как вы думаете? Аристократия с кости и крови, довоенные генералы и довоенные разведчики... - А вы как думаете? - Ну, это простая шарада,- сказал Данил.- Не за кусок колбасы и жестяные звездочки, конечно. За перспективу. А перспектива была заманчива - как-никак и у ваших жолнежей был нешуточный шанс пройти с засученными рукавами и автоматами наперевес по Мюнхену и Парижу... - Возможно,- согласился Барея.- Однако же ваша могучая империя, простите, обернулась откровенным пшиком, что, в свою очередь, не может не питать глубокие разочарования. Рухнувшие заманчивые перспективы еще хуже отсутствия таковых. Того, кто обманывает надежды, всегда ненавидят особенно яростно. Вот и дуют... иные ветры. Как пели уланы в двадцатом. Знаете? "В руку - пика, сабля - в ладонь. Бо-ль-ше-ви-ка - гонь, гонь, гонь!" Вас это не коробит? - Помилуйте,- пожал плечами Данил.- Все ж-таки - "большевика", а не "москаля". Переживу... Вы хотите сказать, что в этой бравой песенке и таится ключ к происходящему? - Простите? - Ну, как я понимаю, кому-то срочно понадобился москальский шпион... - Почему сразу - шпион? Быть может, речь идет о наркотиках или незаконной коммерции? - Незаконной коммерцией я не занимаюсь,- сказал Данил.- А в том пакете были уж никак не наркотики, бумаги какие-то... - Не ваши? - Откуда? Первый раз вижу. Вы не просветите ли, что там такое было? Барея усмехнулся: - Ничего веселого, материалы об одном из военных аэродромов, на котором в скором времени будет базироваться и авиация НАТО. Не правда ли, пан Черский, невеселые бумаги? - Возможно,- сказал Данил.- Пора требовать адвоката, а? Мы с вами в Европе... - Ах, пан Черский, что вы такое говорите? - вовсе уж широко усмехнулся Барея.- Ну когда это мы с вами, москали с ляхами, были Европой? Между нами говоря, были и останемся откровенной Азией, что бы там ни кричали романтические интеллигенты...- и он принялся мечтательно разглядывать свой кулак. - Помилуйте...- разочарованно протянул Данил.- Вы мне сразу показались твердым профессионалом, к чему столь многозначительно покачивать кулаком? Когда это в разведке били морды? В Африке разве что... - Да что вам такое в голову пришло? - изумился Барея.- Кто здесь кулаками покачивает? Сидят взрослые люди, беседуют... Адвоката, говорите... А как насчет консула? Будете требовать? - Если возникнет такая необходимость,- кивнул Данил. - Вы, стало быть, гражданин России? - Ага. А вы не знали? - Но, видите ли, пан Черский... Вы сюда приехали не по российскому паспорту, а по документу гражданина Польской Республики, постоянно проживающего за пределами таковой. Это уже несколько иная юриспруденция. - И все же - двойное гражданство... Подпадающее под действие иных соглашений. В любом случае адвокат мне положен. Мало того, мне не предъявляли ни ордеров, ни обвинений, лишили свободы неведомо на каком основании... - Вас же не бьют, не обижают. Колбасой даже покормили, как мне говорили. - Эту бы колбасу... - Постарайтесь встать на мою точку зрения, пан Черский. В вашем номере обнаружены секретные материалы нашего министерства обороны, позволяющие сделать вывод о несомненно имевшей место шпионской деятельности... - Моей? Как, кстати, с отпечатками пальцев? Чует мое сердце, что моих на том пакете так и не отыскалось? Ничего удивительного, я его в руках не держал, впервые видел... Может быть, у вас есть люди, которые мне этот пакет передавали? Или видели, как я его принимал у подозрительного незнакомца с черной повязкой на глазу и с приклеенной бородой? Барея, улыбаясь, развел руками: - Ну кто же будет раскрывать карты в такой вот ситуации? А вы, следовательно, ни в чем противозаконном не замешаны? Интересно, у вас есть какие-нибудь свидетели вашего насквозь благонравного поведения? Или вы в нашей стране проводили время в полном одиночестве? Данил промолчал. Рано с этим вылезать, пока неясно, как обернутся дела... - А пана Ракуту, Михала... простите, по-вашему Михаила, вы знаете? - Впервые это имя слышу,- сказал Данил. - Честно? - Честно. А что, он говорит, будто со мной знаком? - Как сказать...- уклончиво ответил Барея.- Значит, вы ни за что не признаете этот пакет своим? И никогда в жизни не занимались шпионажем на нашей территории? - Бог миловал. - Вызвать господа бога в качестве свидетеля было бы крайне затруднительно... Ну, а какие у вас самого есть версии всего, с вами происшедшего? Говорите смелее, у нас с вами пока что совершенно неофициальный разговор... - Версий всего две,- сказал Данил.- Первая. Кому-то здесь вдруг понадобился горяченький, с пылу с жару русский шпион. Вы не обижайтесь, у меня и в мыслях не было вас оскорбить, просто секретная служба - дело грязное, над профессионалами всегда политики, приказать могут черт знает что... Вряд ли у вас при этом раскладе есть свидетели, способные красиво изложить, как я на их глазах карабкался по водосточной трубе в министерство обороны или принимал документы от подкупленного швейцара... Скорее уж стоит рассматривать вариант бдительной, патриотически настроенной горничной, которая, убирая номер, обнаружила секретные бумаги, мало того, с маху опознала в них именно секретные военные документы... - Ну, а стоит ли иронизировать над такой версией? Вы знаете, как в свое время арестовали знаменитого пирата де Сото? Именно горничная обнаружила у него под подушкой дневник одной из жертв... - Но это же было полторы сотни лет назад,- проворчал Данил.- Одно дело - разобраться в чужом дневнике, и другое - в секретных армейских документах, касающихся, как вы говорите, военной авиации... Вам что, кто-то стукнул? - Ну, а вторая ваша версия? - преспокойно спросил Барея. - Вторая полностью исключает вашу инициативу. Не вашу лично, конечно, а той конторы, что вы представляете. Кто-то из моих недоброжелателей решил устроить мне крупную пакость. - У вас есть недоброжелатели? - А у вас нет? Вы в этом случае счастливец... - Пан Черский, я бы вам советовал быть посерьезнее. Положение ваше и вправду не из веселых. - Да, недоброжелатели у меня есть,- сказал Данил. - Готовые зайти настолько далеко? - Как мне ни прискорбно говорить такое о своем Отечестве,- сказал Данил,- но там в большом ходу не одни лишь цивилизованные методы. - Но вы же, судя по документам и отзывам, честный бизнесмен? - А что, это что-то меняет? Увы... - У вас есть подозрения в отношении конкретных лиц? Не расскажете ли подробнее? - Вам это будет неинтересно,- сказал Данил.- Поскольку лежит совершенно вне сферы ваших интересов. - И все же? - Знаете, я бы предпочел перевести дело на официальные рельсы,- сказал Данил.- Если я совершил что-то незаконное и вы в состоянии это доказать - выдвигайте обвинение, доставайте соответствующие бумаги и займемся необходимыми формальностями. К чему эти философские беседы в вонючей камере для окрестных алкашей? Наступило долгое молчание. - Интересно, что мне с вами делать, пан Черский? - Натравить на меня прокурора. - Прокуроры - это ненужное раздувание дела,- сообщил Барея.- Только ступи на эту скользкую дорожку - и не успеешь оглянуться, как вокруг уже не протолкнуться от постороннего народа: где прокуроры, там и адвокаты, где адвокаты, там и журналисты... Толчея... Может быть, мне попробовать вас легонько вербануть, пан Черский? Нет, зыбко все...- сокрушенно признался он.- У вас хорошая школа, вы не привыкли пугаться... Знаете, в чем ваше счастье? Даже не в ваших знакомых. В том, что сейчас никому в верхах не нужен разоблаченный русский шпион... - Сомнительный шпион,- поправил Данил. - Ну, это детали... Главное, нет заказа. А таскать головешки из огня для соседей...- Он наклонился к Данилу, понизил голос: -Соседи, пан Черский, бывают разные, иные просто не заслуживают того, чтобы ради них обжигали пальцы... "Ах ты, хитрован старой школы,- с облегчением подумал Данил,- и не сказал ничего, и ухитрился сказать слишком много". - Судя по интонации, со мной произошло печальное недоразумение? - спросил он. Барея помолчал, тихонько вздохнул: - Я уже не мальчик, пан Черский. Это юные лейтенанты так и рвутся разоблачать заговоры, хватать резидентов, накрывать явки... А человек в годах обязательно прикидывает последствия. И с определенного времени начинает безошибочно определять ситуации, когда его пытаются использовать... Сейчас вам отдадут вещи, и мы покинем это заведение. Вы свободны, но я бы вас настоятельно попросил побыстрее отсюда уехать. Вне зависимости от того, насколько это согласуется с вашими дальнейшими планами. Считайте это дружеским приказом. Будь вы на моем месте, вам бы тоже не нравилось, возьмись на вашей территории сводить свои счеты прыткие соседи. Вы хорошо меня поняли? Уезжайте, от чистого сердца советую. Пока обстоятельства не переменились. - Уеду,- пообещал Данил. - Я вас убедил? - Убедили. Уже на ступеньках участка Барея вежливо осведомился: - Вас подвезти до отеля? - Спасибо, я пешком,- отмахнулся Данил.- Всего наилучшего! Он зашагал прочь со вполне понятной торопливостью человека, ни за что ни про что отсидевшего под замком три часа, да вдобавок облыжно обвиненного в серьезных грехах. Свернул за угол, высматривая того, кто обязательно должен его подхватить. Обернувшись на негромкий свист, подошел, распахнул дверцу и плюхнулся рядом с Яни-ной на сиденье тесного "малыша". - Без проблем? - поинтересовалась девушка, включая скорость. - Да вроде бы,- сказал Данил.- Совсем было собрались упрятать меня лет на двадцать, но, как гласит Библия, змей был хитрее всех зверей полевых... - Вы про шефа? - невинно спросила Янина. - Ну, в том числе... Трудно было меня вытащить? - Не особенно, хотя и не легко. Шеф вам сам потом даст все раскладки. Ну, вы и дальше намерены разгуливать по городу, подставляясь в виде живой мишени? - Уже нет,- сказал Данил.- Дело даже не в том, что я пообещал властям отсюда убраться, а в том, что свою программу отыграл полностью. Девчонку я оставлю на ваше попечение, а самому следует срочно озаботиться билетом на самолет. Нет, не в Рутению. У меня есть еще небольшое дельце на границе... - Я знаю, шеф предупредил. - Как ни печально мне расставаться со столь очаровательной девушкой... - А кто вам сказал, что мы расстаемся? - усмехнулась Янина.- Шеф как раз на меня и возложил работу на границе. В рамках профессионального усовершенствования. Данил взглянул на нее внимательно, оценивающе: стильная, красивая девочка, хоть сейчас на цветную обложку в балахоне от Версаче... Не без грусти спросил: - Очаровательная панна, вам и в самом деле так уж необходимо играть в эти игры? - Но я же играю... В вас, часом, не мужской шовинизм бурлит? - Нет,- сказал Данил.- Просто... Видите ли, нас с вашим шефом понять можно. Нас такими воспитала империя. Худо ли, хорошо ли, но мы старые цепные псы... А вы-то, молодая, красивая, умная? Вам-то это зачем? - Хотите правду? - лукаво покосилась на него девушка.- Да затем, чтобы не щипать травку, а пугать жвачных... "О господи,- смятенно подумал Данил,- да она еще сопливее, чем представлялось. Пантера. Ба-гира, мать твою. Какой болван эту "Никиту" растянул в многосерийный сериал? Вот и наблюдаем печальные последствия очередного модного поветрия..." - Ну ладно,- сказал он задумчиво.- Пугать так пугать. Дело вкуса. Нужно озаботиться билетами на самолет, моя верная правая рука... ...Он рассеянно смотрел, как на цветном экране тайный агент в темном плаще преследует тайного агента в светлом плаще - причем оба вели себя, словно отпущенные под честное слово на побывку из ближайшей психушки неопасные идиоты. Проверялись, как идиоты, висели на хвосте, как идиоты, рубили хвост, как идиоты, не говоря уж о том, что любой, у кого в голове было больше одной извилины, за версту мог опознать в этой парочке шпионов и стукнуть куда следует. Однако по другим каналам не нашлось ничего интереснее, и Данил добросовестно пялился на экран. Изображение то и дело искажалось, подергивалось полосами - телевизор был дохленький, видавший виды, как и вся обстановка в дешевом мотеле у самой границы, рассчитанном в первую очередь на шоферов-дальнобой-щиков, "челноков" и гастролирующих шлюх. Увы, приходилось поступаться комфортом - ничего более приличного в округе не имелось на сорок верст вокруг. Подумав, позволил себе второй бокальчик водки, благо от отечественной сивухи она отличалась, как небо от земли. Схрумкав маринованный огурчик, выглянул в окно. На необозримой асфальтированной стоянке трейлеров так и не прибавилось, разномастные громады вытянулись в длиннющий ряд. Поблизости кто-то орал пьяным дурноматом, но по голосу пока не определить, соотечественник или импортный,- здесь все ведут себя одинаково... Вошла Янина, ловко сбросила куртку с капюшоном, плюхнулась на свободный стул и поинтересовалась: - И часто вы в одиночку пьете? - Да какое там...- проворчал Данил.- Пара стопочек. Что слышно? - Все в порядке, босс. Таможенники в игре, проверят его по полной программе, уже привезли со-баку-нюхача. Грузовик только что миновал Варшаву по объездной дороге, у нас будет часа через три. Он не гонит, идет осторожно. Будем ждать, коли все готово... - Я вас не скомпрометирую этим заведением? - спросил Данил.- Шалман, знаете ли... - Заботитесь о моей нравственности? - Я как-никак в Европе... - Глупости,- энергично сказала Янина.- Лучше налейте и мне бокал. Здесь меня все равно никто не знает. Пытался сейчас какой-то неуравновешенный субъект меня пригласить в номер, но, я так прикидываю, через четверть часа очнется и пожалеет о том, что мама в детстве не учила хорошим манерам. Что вы так смотрите? Я вас шокировала? Или вы о нас судите по героиням Сенкевича? Длинные платья, томные обмороки, сентиментальные французские романы? - Глупости,- сказал Данил.- Да, по-моему, у Сенкевича и нет ни единой томной панночки, стоит вспомнить, как Сашенька съездила князю Бо-гуславу пистолетом по голове, а Бася Володыевс-кая палила из мушкета и носилась на лихом аргамаке... - А они вам нравятся? - Ну, это было другое время,- сказал Данил.- Сабли, янычары, пушки заряжаются сдула... - Ах, нравятся все-таки? Почему же на меня вы порой взираете с состраданием? Да-да, не притворяйтесь, я же вижу...- Она, не поперхнувшись, разделалась со своей стопочкой.- Просто вы, мужчины, удивительно порой примитивны. Прошлых лихих девушек, не боявшихся аргамаков и мушкетов, вы тайком обожаете, а нынешних, если им не хочется пощипывать травку, в душе жалеете - ах, это настолько не женское дело... Что, амазонки хороши только в прошлом? - Ну, может быть...- пробормотал Данил. - Шовинист вы этакий...- девушка прищурилась.- Но вы мне все равно нравитесь.- И уставилась откровенно, не без легкой насмешки.- Вы ко мне подойдете или мне самой к вам подойти? Она гибко встала и, сунув большие пальцы в карманы джинсов, склонив голову к плечу, смотрела с откровенной подначкой. Хороша была, чертовка, о чем прекрасно знала,- как же иначе? Данил медленно поднялся с чувством приятной обреченности. Она тут же подошла, закинула руки на шею, прильнула. Расстегивая на ней без лишней спешки пуговицы и "молнии", Данил чувствовал некое легонькое сожаление, прекрасно сообразив, что был в чем-то не более чем логическим завершением. Тайные агенты, налеты и трупы, секретная миссия, интриги и опасности - очередная серия уважающего себя кинотриллера просто обязана закончиться длиннейшим поцелуем очаровательной агентессы и ее опытного наставника с седыми висками, девочка стремится выполнить все пункты классического канона, ей, очаровательной дурехе, как раз и кажется, будто это и есть настоящая жизнь,- и, боже мой, какая она счастливая, для нее это еще не превратилось в рутину, пахоту... Потом, конечно, все морализаторство напрочь вылетело из головы. Глава девятая Сюрпризы на дорогах В акварельной рассветной дымке, слегка изменявшей звуки и очертания, происходящее выглядело хотя и понятной, но все же сценой из какой-то иной жизни, не принадлежавшей этому пространству. Люди в куртках с огромными буквами на спине "ТАМОЖНЯ" и "ПОЛИЦИЯ", суетившиеся вокруг длинного фургона, выглядели чуточку нереальными - как и маленький кудрявый спаниель, челноком сновавший там, куда его подводили и подсаживали. Его повизгиванье, доносившееся на сей раз из кузова, казалось Данилу обиженным - пес, полное впечатление, не нашел того, что рассчитывал, и потому откровенно злился. Данил полулежал, откинувшись на спинку переднего сиденья,- не столько в целях конспирации, сколько от усталости, чертова девчонка ухитрилась изрядно его измотать, не по вредности характера, а из бьющей ключом щенячьей жизнен- ной энергии. Вместо раздражения он тем не менее вдруг почувствовал легкую грусть оттого, что они вряд ли когда-нибудь увидятся, шансы хотя и существуют, но весьма проблематичны, и какой-то миг он даже испугался этой грусти - говорят ведь, старость с того и начинается, что мужик вдруг всерьез тоскует по случайной подружке,- но тут же Данил сообразил, в чем дело. Пожалуй что, не в симптомах старческой сентиментальности. Если, понятное дело, не считать законной молодой жены, он давно уже не делил постель с женщиной просто так. Всегда была дол я игры -хотя ему, конечно же, о том не говорили, наоборот, изо всех сил притворялись, что случился неконтролируемый прорыв чувств или по крайней мере эмоций. Что потаенного расчета, упаси боже, нет. А на самом-то деле... На сей раз не было никакого театра. Захотела мужика, сумасбродка сопливая,- и получила. И никакого подтекста. В его жизни, которую иные впечатлительные охотно обозвали бы исковерканной - и Данил подозревал, что они правы,- такое в последнее время случалось редко... Все, кажется, кончено. Люди с профессиональными клеймами на спинах расходятся с таким видом, что ясно: возвращаться они не собираются. Спаниель поскучнел, тащится возле ноги проводника, охваченный тем же общим разочарованием... Янина распахнула дверцу и плюхнулась рядом с ним, откинула капюшон, встряхнула роскошными волосами: - Пустышка. Ничего. - Они не обидятся? - Ерунда, такое частенько случается. Снова не подтвердились оперативные наработки, и все тут... Бывает. Итак, груз... Все оборудование он выгрузил в Кракове, осталось только пять тонн гексота-на, сотня мешков. И ничего недозволенного. - Гексотан не может отбить у собаки чутье? - Нет, я специально поинтересовалась. Ничего подобного. Они прекрасно знают все эти трюки с отбиванием запаха - и полный набор снадобий, которые для этого используются. Нет, полная пустышка, извини за невольный каламбур, чистая машина. - А получатель гексотана? - Рутения, Калюжин, фирма "Чупрей и братья". Документы в полном порядке, сейчас машину пропустят... - Значит, мне пора,- сказал он с легкой грустью.- Прощай, амазонка, скажу тебе по секрету - ты чудесная девочка... - Я знаю,- рассмеялась она.- А почему - "прощай"? Должны же мы когда-нибудь увидеться? "Потому что ты, дуреха, еще не привыкла расставаться,- сказал он про себя.- Не знаешь, как это бывает всерьез, брошенные мальчики пока что не в счет, речь идет об утратах". - Наверное,- сказал Данил, чтобы сделать ей приятное.- Ну, мне пора... - Это опасно? - Нисколько. - А ты без оружия... - Голова-то здесь,- сказал он, постучав себя по лбу.- Всего тебе хорошего... Наклонился, поцеловал ее и вылез. Не оглядываясь, прямиком пошел к кабине, обогнул ее с левой стороны, когда водитель уже собирался вскарабкаться в высоченную кабину. Совсем молодой, в тельняшке под клетчатой рубашкой. - Эй! - окликнул Данил.- Ну что, отцепились, звери? - Да, наконец... Два часа мурыжили. И так опоздал... Он недвусмысленно отвернулся, поставил ногу на железную ступеньку. Данил придержал: - Погоди, Семеныч. Получается, нам вместе ехать... - Это с чего бы? - повернулся к нему водитель. - А вот...- удрученно сообщил Данил, полез в бумажник и достал закатанное в пластик удостоверение.- Черский Даниил Петрович, коммерческий директор "Клейнода". Некоторым образом, стало быть, твое начальство. - Я и смотрю, откуда отчество знаете...- Водитель пробежал глазами ксиву, ухмыльнулся.--Скорее уж не начальство, а тот самый искплутатор, а? По Карлу Марксу. А я-то все гадаю, кто это мою прибавочную стоимость лопает... Судя по всему, он и по жизни был весельчаком, и рад был, что закончился, наконец, долгий немотивированный шмон. - Веришь, нет,- сказал Данил задушевно,- но не видел я в жизни твоей прибавочной стоимости... А вот хлопот из-за твоего самохода у меня сегодня было предостаточно. Я как раз собирался домой из Варшавы, так нет, позвонили из таможни, велели прибыть сюда - мол, с машиной какие-то не-понятки... - Так вы все время здесь были? - Ну да,- сказал Данил.- К машине они меня не подпускали, ходили, как павлины, слова через губу цедили. Я, грешным делом, приготовился тебя отмазывать неизвестно от чего, начал было в уме аргументы громоздить... - Да ерунда, обошлось. Что-то я давненько такого не припомню. Обычно проходил без проблем. - Напутали где-то,- сказал Данил с должным раздражением.- Бывает. Что мне теперь, до Бреста на вокзал за восемьдесят верст тащиться? С тобой проще... - Я ж еще в Калюжин... Хотя, конечно, это не крюк... Или в Довмонтовичах на автобус пересядете? - А, там видно будет,- махнул рукой Данил.- Главное, домой бы побыстрее... Едем? - Едем. Данил посмотрел со своего места в зеркальце заднего вида, но рассмотрел лишь смутный силуэт за лобовым стеклом белой "Мазды", не без грусти улыбнулся в пространство - мы все же еще чего-то стоим, если такие девочки выбирают в качестве равноправных партнеров, не заикаясь о деньгах... Рано умирать. Молодой Семеныч оказался душой незатейливой. Данил уже видел, что не вызывает у него ни малейших подозрений,- во-первых, простой водила, не соприкасавшийся с "Клейнодом" вовсе, не мог знать в лицо всех сотрудников фирмы, если вообще знал хоть кого-то. Во-вторых, Данил по-прежнему считал себя способным вскрыть актерство, даже изощренное. Как-никак за это и платили, да и акционером фирмы стал с некоторых пор не за красивые глаза и острые зубы... В течение ближайшего часа он главным образом слушал - мысли вслух товарища Семеныча о его молодой жене, теще, работе. Батьке и общей ситуации на земном шаре. Жену молодожен обожал, с тещей конфликтов не было, благо обитала в безопасном отдалении, за Батьку бесхитростно собирался выдрать глотку кому угодно, а вот общая ситуация на земном шаре в его изложении заставляла человека вроде Данила украдкой позевывать, ибо отдавала в обрисовке шофера несказанным примитивом. Считать, что весь мир идет войной на Рутению и ее Батьку,- это, пожалуй, все же пиитическое преувеличение... Хотя неизвестно, что хуже: такое вот примитивное убеждение, коим одержим молодой водила, или то, что Данил успел раскопать,- никоим образом не глобальное, однако полное кровавой жути и жуткой грязи... Понемногу он мастерскими невинными вопросиками начал уводить Семеныча в сторону- исподволь расспрашивал о том, что касалось перевозок. На всякий случай свой интерес он постарался должным образом замотивировать: мол, протирает штаны в кабинете, имеет дело с массой бумаг касаемо грузов и поездок, а сам меж тем понятия не имеет, что кроется за сухими строчками накладных, ведомостей и сводок. Ну не смешно ли? Семеныч охотно согласился, что это и в самом деле смешно. И просвещал, как мог, от всей широты наивной души. Жаль только, уцепиться в его многословных рассказах, перемежавшихся юмористическими заметками о европейских впечатлениях, толком и не за что. Нет зацепок. Загрузился - отвез - выгрузил. И не более того. Ни единой детали-подробности, заставившей бы вмиг насторожиться... Гораздо более интересным с некоторых пор стало другое - синяя машина, маячившая в отдалении, явственно видимая в зеркальце. Она и не пыталась прятаться, как села на хвост километрах в двадцати от границы, на рутенской стороне, понятно, так и держалась в отдалении два часа, то ненадолго пропадая из поля зрения, то вновь объявляясь. Даже человек вдесятеро менее опытный давно определил бы, что имеет дело с натуральнейшим хвостом. Держится на приличном расстоянии, но и отсюда можно определить по очертаниям и радиатору, что это - не самая старая иномарка. Любая Другая давным-давно обогнала бы грузовик, как сделали это штук тридцать легковушек, в том числе и несколько вовсе уж ветхих "копеек" и "четыреста двенадцатых"... - Ну, а на дорогах шалят? - спросил Данил.- В смысле рэкета и прочего? - А, больше брешут про этот рэкет... Два месяца у вас баранку верчу - а ни разу не сталкивался. И ребята ничего такого не говорили. Батька в свое время так и сказал: мол, в Рутении теперь один авторитет, и авторитет этот - я, так что остальных просят не беспокоиться и сидеть тихонечко, как мышь под метлой... Очередной километровый указатель, белые цифры на синем: 251. "А ведь, пожалуй что, близимся",- подумал Данил и сказал непринужденно: - Тебя, может, подменить? - А что, можете? Данил продемонстрировал свои права, где были закрыты все пять категорий. Он не стал объяснять, что во времена оны научили водить и кое-что еще, однако в автомобильных правах это умение, понятное дело, не отражали отроду. Пояснил лишь: - Я, знаешь ли, не всегда в коммерсантах ходил. Был когда-то главным инженером в нефтераз-ведке, там водить пришлось все, что движется... - В России, выходит? То-то говор у вас не рутенский, не "дзюкаете". - Могу и "дзюкать", коли будзе надабнасць,- сказал Данил весело.- Умею... Ну, даешь баранку? - Валяйте, пан коммерческий директор, поработайте малость простым пролетариатом... Пока грузовик стоял и они менялись местами, синяя машина тоже стояла в отдалении. Тронулся грузовик - тронулась и она. "Интересные дела,- думал Данил, ловко управляясь с баранкой,- и не особенно маскируются. На польской стороне их не было, это точно. Не смог бы не заметить. Неужели и в этом случае просчитал все точно? Не голова у тебя, Черский, а..." Он нажал на тормоз, переглянулся с Семенычем. Тот растерянно пожал плечами: - Чумовые какие-то... Бежевая "Волга" так и тащилась с черепашьей скоростью им навстречу - по их же полосе, упорно идя в лобовую атаку, так и вынуждая остановиться. Уйти влево не удалось бы, дорога тут ненадолго сужалась, превращаясь лишь в две полосы, разделенных бетонным бордюром, который грузовик ни за что не одолел бы. - Откуда ж они на нашу полосу свернули? - вслух недоумевал шофер.- От Зубаловки разве что. Это ж им полкилометра задним ходом переть придется, дернул меня черт здесь дорогу срезать... Выиграл десяток верст, называется... Тут, вообще-то, мало кто и ездит... Точно, чумовые! Данил остановился окончательно -потому что ничего другого и не оставалось. "Волга" тоже тормознула метрах в десяти от его капота. Вылезли двое, подчеркнуто неторопливо: джинсы широченные, что запорожские шаровары, короткие кожаные куртки, стрижки ежиком, на пальцах огромные золотые гайки. Классическая картина, хоть сейчас в музей помещай в соответствующую витрину - "типичный образчик рэкетира". - Здорово, трудяги! - весело крикнул один.- Едем, значит? - Тьфу ты...- тихонечко сказал Семеныч.- Выходит, все же есть они, падлы... А у меня и монтировки нету... - Сиди,- так же тихо посоветовал Данил.- Видал, у высокого? Высокий без всякой нужды картинно поправил на себе черную кожанку, распахнув полы так, что подмышечную кобуру с большим черным револьвером мог рассмотреть и полуслепой. И вслед за напарником крикнул: - Едем, значит? Что ж вы это? С вами люди здороваются, а вы и языки проглотили? - Здорово, коли не шутишь,- сказал Данил.- В чем проблемы? - У нас, дядько, проблем нет. А у тебя, глядишь, и будут... У тебя квитанция есть? - Какая еще квитанция? - не вытерпел Семеныч. - Помолчи в тряпочку, молодой, пока дядька допрашивают,- небрежно отмахнулся кожаный.- Налоговая квитанция, дядько. Об уплате дорожных сборов. Как говорят в России, уплатил налоги - и живи спокойно. Если, дядько, каждый начнет по дорогам этак вот носиться, налогов не платя, выйдет полный беспредел и бардак, а потому лезь-ка ты в свой толстый кошелечек... - Стоять, отморозки! - Ты чего, чего? - заорал кожаный, тем не менее проворно задрав руки кверху. Его напарник поднял ручищи не столь быстро, но и без особого промедления. Оба угрюмо замолчали. Объяснялись такие перепады в настроении предельно просто: с обеих сторон грузовика появились не менее широкоплечие ребятки, одетые не столь пла-катно, но вооруженные крепко. И взяли самозванных сборщиков дорожного налога на прицел. - Нет, ну братила, ты чего? - плаксиво заорал тот, что пониже, не опуская, понятное дело, рук. - Тебе кто позволил шлагбаумы ставить, выродок? - Сам ты... Эй, не тревожь волыну, я так, оговорился... - Ты, потрох, постарайся так не оговариваться,- спокойно произнес незнакомец с пистолетом.- А то цветочки из тебя прорастут или там бурьян... Кто разрешил, спрашиваю? - А что, нельзя? - Ну, ты тормоз... По-твоему, дорога для того и проложена, чтобы на ней такие вот бабки стригли? Такие вот, как ты? - Да мы... - Ответить хочешь, деятель? - Ну; ты не очень... Ты сам сначала претензию выстави... - Я тебе выставлю... - Нет, братила, назовись... - Мы от Крука,- сказал незнакомец не просто спокойно - даже чуть брезгливо.- Усек, отморозок? Его слова произвели прямо-таки магическое действие: крепыш, полное впечатление, пытался стать ниже ростом. Еще выше задрав руки, прямо-таки проблеял: - Братила, ну это ж совсем другой базар... Черт попутал, кто ж знал-то? Свадьба у братана, хотели капустки срезать... - Я тебе в следующий раз яйца срежу,- хладнокровно пообещал незнакомец.- Чтобы не лез, куда не позволено. Времени нет с тобой чирикать... но номера твои и рожи ваши я запомнил хорошо. Просекли, чижики? Ну-ка, в тачку, и чтоб духу вашего... - Ты волыну-то... - Сдернули махом, говорю! Оба незадачливых сборщика налогов кинулись к "Волге", то и дело опасливо оглядываясь, один даже стукнулся пузом о бампер собственной машины, чем вызвал скупую ухмылку незнакомца. В три секунды запрыгнули внутрь, машина взревела мотором и прямо-таки прыгнула багажником вперед, укатила задним ходом. Не обращая на Данила и Семеныча ни малейшего внимания, незнакомец спрятал пистолет, махнул напарнику и оба вразвалочку направились к синей "Тойоте", стоявшей метрах в десяти за грузовиком. "Волга" уже исчезла с глаз. Данил, не раздумывая, выжал сцепление, и грузовик тронулся. - Видал? - воскликнул Семеныч с непритворной гордостью.- А ты говоришь, рэкет... Точно тебе говорю, милиция работает. А не взяли этих козлов, надо полагать, потому, что ничего ж не докажешь. Слышал я про такие случаи... Зато страху нагнали. - Ты в армии служил, Семеныч? - Ну. А что? - Да так...- отмахнулся Данил, увеличивая скорость.- Где на тракт выходить? - Во-он там... Нет, ну милиция работает! "Хреново ты в армии служил, Семеныч,- мысленно прокомментировал Данил.- Или, что вероятнее, служил не так уж плохо, но вот оружием совершенно не интересовался. Иначе давно сообразил бы, что оружие у твоих "милиционеров" совершенно нетабельное, у одного "восемьдесят четвертая" "Беретта", а у того, что так и не раскрыл рта, - П-225, по здешним понятиям, аристократический ствол. И главное - Крук. Не так уж наш Семеныч детски наивен - просто-напросто Крук мужик умный, и те, кому не надо, понятия не имеют о его существовании. По презентациям не светится, ленточки не режет, моделек не спонсирует, потому что охота нашему Круку пожить подольше. Иные ходоки по презентациям и спонсоры начинающих актрисок давно уже вытянули билетик в один, что характерно, конец... А Крук притих, но - живехонек. Как бы и есть он, как бы и нету его..." Данил, выйдя на автостраду и прибавив газку, оживился, даже замурлыкал под нос привязавшееся после душевой беседы с Бареей: - В руку - пика, сабля - в ладонь, бо-ль-ше-ви-ка - гонь, гонь, гонь... Благо Семеныч, как давно выяснилось, симпатизируя Батьке, красным, в общем, не симпатизировал, а потому не мог и обидеться. Неплохо. Весьма неплохо. Больше всего Данил опасался, что может получиться какое-нибудь безобразие со стрельбой и мордобоем. Его ребятки, конечно, не дали бы себя в обиду, но все равно ни к чему... Волчок с Толей сработали идеально, рэкетиры доморощенные. И теперь совершенно точно известно, что происходит с машинами, которые везут гек-сотан. Их на почтительном расстоянии эскортируют известные мальчики, зорко следящие, чтобы никто водителей не обижал. Пока Данил торчал в Польше, парни раз десять должны были повторить эту комедию на разных участках трассы, в качестве "жертвы" работая со своим же человеком, сидевшим за рулем самого натурального грузовика из гаража "РутА" (гараж-то скотина Пацей не опечатал). И поскольку у лобового стекла "Волги" преспокойно болтался амулет-Чебурашка, все прошло успешно. Другими словами, никто не спешил покарать сторонних мальчиков за поборы на дорогах. А вот стоило им только нацелиться на машину с гексотаном... Крайне интересно. После всех переживаний как-то и не возникло вопроса о том, чтобы Данилу добираться в столицу на перекладных. Он так и довел грузовик до Калюжина, в чем ему обрадовавшийся отдыху Семеныч ничуть не препятствовал. Загадочная фирма "Чупрей и братья" размещалась на территории районного потребсоюза, у которого, скорее всего, арендовала один из складов, не озаботившись отметить это хотя бы подобием вывески. Но Семеныч здесь уже, как выяснилось, бывал и толково подсказывал Данилу дорогу. Задним ходом Данил подогнал фургон к распахнутым воротам ничем не примечательного склада, построенного лет сорок назад из грязно-бурого кирпича. Все происходило рутинно - после пятиминутного ожидания объявилась толстая тетка с кипой бумаг, брюзжа что-то, согнала грузчиков, как заведено, припахивавших перегаром, они начали лениво таскать мешки в распахнутые двери - чему Данил с Семенычем, конечно же, энергично воспротивились, потому что это удлиняло разгрузку и грозило затянуть ее до темноты. После вялой перебранки с кладовщицей, которой, в общем, было наплевать, и пожертвованной грузчикам небольшой суммы на известные цели, они смилостивились и стали сваливать мешки тут же, у склада, корявым штабелем, громко сетуя на горькую долю рабочего человека. Так оно было гораздо быстрее. Данил, подобно Семенычу, бесцельно шатался по двору, что было стопроцентно мотивировано и подозрений не могло вызвать ни у кого. Да и трудно было найти здесь человека, способного "питать подозрения". Обычнейший склад с ленивыми беспородными псами у почерневших будок, облупившейся краской на пожарных ведрах, неспешными перемещениями работничков и вспыхивавшей время от времени перебранкой меж водителями таких же грузовиков, то привозивших всякую всячину, то увозивших. Их грузчиков пару раз пытались переманить, но кошелек у Данила был набит туже. Как он ни старался, не мог определить, где же кончается потребсоюз и где, собственно, начинается Чуп-рей с неведомыми братьями. Никак не удавалось. Быть может, тут и таилась суть? Спрятать то, что хочешь спрятать, в этом патриархальном уголке - задумка не гениальная, но во многом достойная похвалы. Это унылое захолустье ну никак не ассоциируется с понятиями "прятать" и "тайна", на этот склад можно засунуть краденую атомную бомбу - и ни одна собака не встрепенется. Неглупы ребятки, ох неглупы... Почувствовав на себе острый взгляд, он ничем себя не выдал. Так же лениво, попинывая мятую консервную банку, прошел в конец обширного двора, развернулся, достал сигареты. Краешком глаза рассмотрел наблюдавшего за ним субъекта и уже знал, что не мог ошибиться. Это был тот, что в милицейской форме сидел за рулем машины, едва не умчавшей Данила в неведомые дали, то бишь в Почаевку. Сейчас он, понятно, был без формы, пялился на Данила скорее оша-рашенно, чем зло. Пора было что-то делать - и Данил вразвалочку пошел к своему грузовику. "Ничего он здесь не предпримет, морда куренная, во дворе полно народу, не решится... Веселенькая ситуация. Он меня узнал, понял, что я его тоже узнал... А дальше? Попахивает неким патом. Ну, стрелять не станет, а это главное..." Дойдя до кабины, он оглянулся почти открыто. "Куренного" уже не было во дворе, он так больше и не появился. До столицы Данил и его новый знакомый добрались без всяких инцидентов. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ВОЛК ПРЫГНУЛ Глава первая Пастораль "Пастораль", как известно, происходит от слова "пастухи". Вот никаких стад тут как раз и не было, но все равно вокруг раскинулась самая настоящая пастораль, уже в значении тишайшего уютного уголка. Тишина стояла невероятная, в воздухе не ощущалось ни малейшей примеси цивилизации, ни бензином не воняло, ни промышленной гарью. Данил расслабленно стоял на пригорочке и смотрел на поле, где давно уже возвели, хоть и на скорую руку, но старательно, четыре ряда далеко отстоящих друг от друга дощатых прилавков. Ярмарка, приуроченная к послезавтрашнему празднику, народ съедется километров за сто - настоящий "кирмаш", как в давние времена, пресса обещала и скоморохов, и песняров, и конские ряды, намекали, мимоходом заглянет и Батька, что вполне походило на правду. Пока что обустроенное поле, где не маячило ни одной живой души, выглядело чуточку странновато, как покинутый жителями город. Взглянув на часы, Данил решил, что пора потихоньку и выдвигаться к месту. Свернул в коротенькую улочку из десятка домиков, не по-сибирски субтильных, казавшихся почти игрушечными - ни бревен, ни кирпича, лишь тоненькие доски, благо мягкий европейский климат позволяет,- свернул направо, спустился в крохотный овражек, образовавшийся от высыхающего ручья. Первый раз Данил тут побывал десять лет назад, с тех пор ручей мелел, словно бы истаивал, становился все уже, зарастал зеленой травкой, подергивался густой тиной. Сейчас он уже и не струился - неподвижно стояла унылая зеленая вода, шириной в полшага. Очень похоже, к следующему году исчезнет окончательно... Поднялся на крутой пригорочек. Справа был темный сосновый лесок, неотличимый от иных шантарских окрестностей, а прямо перед ним - множество вросших в землю серых плит, накренившихся, поваленных. Старинное еврейское кладбище - нынешняя деревушка в полсотни дворов, Граков был некогда городом, основанным лет семьсот назад, процветал и мог похвастаться многими, ныне позабытыми, памятными событиями: именно здесь королевский подскарбий Ян Гевелло настиг бежавшую с любовником юную супругу и сгоряча порубал обоих заодно с возницей; именно здесь перед Березиной ночевал у костра кто-то из наполеоновских маршалов; именно здесь подносили хлеб-соль Пилсудскому в двадцатом. Ни единой буквы на памятниках уже нельзя было разобрать - очень уж старое кладбище, настолько, что никаких родственников не осталось. Напрямик вела давным-давно протоптанная дорожка, полоса плотно убитой желтоватой земли среди жесткой низкой травы, и Данил пошел по ней, сгараясь не наступать на осколки серого камня. Наглядная иллюстрация к Екклезиасту: и возвратится прах в землю, чем он и был, суета сует, все - суета... В высоком заборе меж двумя небольшими магазинчиками был неширокий проем - издали его не видно, если не знаешь, и не поймешь заранее, что он тут есть. Пройдя в него, Данил нос к носу столкнулся с двумя крепкими парнями, подпиравшими стенку. Молча посторонились, пропустили. Он оказался на небольшом дворике, куда выходили крылечки четырех магазинов - здешний торговый центр. Все они были закрыты на обед, но и в другое время народу здесь ходило мало, так что конфиденциальность гарантирована. В дальнем конце, у широкого проезда меж двумя крохотными складами, торчал еще один детинушка. А за маленьким крытым прилавочком, где по воскресеньям приторговывали дарами огородов особенно оптимистичные местные землеробы, сидел четвертый, примерно ровесник Данила, неторопливо покуривал. Забреди сюда сторонний зритель, все было бы ясно издали: перед сидящим стояла на расстеленной газетке бутылка портвейна с нехитрой закуской; забрался подальше от жены дядько, чтобы без помех засосать отравы, а остальные, надо полагать, ждут открытия которого-то магазина, примитивно, но действенно - абсолютно привычная картина, не способная вызвать ни малейших подозрений у аборигенов, пусть неопытная молодежь, напялив темные очки и килограммовые цепи, картинно сходится у сверкающих джипов... - Здорово, Крук,- сказал Данил, обстоятельно устраиваясь на потемневшей скамье. - Здорово, Петрович,-сказал сидящий, по внешности неотличимый от любого окрестного колхозника. Он и в самом деле происходил из потомственных крестьян глухой северо-западной окраины, где болот больше, чем твердой земли. И на свою невидимую вершинку карабкался по-крестьянски неспешно, семь раз отмеряя, один раз отрезая - потому и остался на прежнем месте в прежней роли, не в пример торопливой городской молодежи, спешившей жить и потому пожить, собственно говоря, и не успевшей... Ах, как зрелищно носились их навороченные тачки, как хрустели баксы, засунутые в трусики стриптизеркам, как сверкало рыжье и млели от зависти недотепистые! И где они теперь? А хитрый Крук, пролетарий от сохи, живехонек - вот только определенно утерял прежний нюх... - Отраву будешь? - Я еще умом не поехал,- отмахнулся Данил. - И правильно. Говорят, им маляры кисти моют. Но реквизитику сейчас нарисуем...-Он взял раскупоренную бутылку, плеснул немного в стаканы, так что образовалась классическая картина славянского заугольного застолья: выпили по первой мужички, задымили, начали про жизнь... - Давненько не виделись,- сказал Крук ради вежливого вступления, приличествующего светской прелюдии. - Давненько,- сказал Данил.- Тихо тут у вас, душа радуется. А какие мы были моторные, Крук, лет несколько назад, как мы по этим краям носились с пропеллером в заднице, какие дела крутили. Сейчас и не поверят, пожалуй. - Это точно. А главное- все обошлось и все живы, а кто не жив, того и не жалко - был бы человеком, был бы и дальше жив... - Золотые слова,- сказал Данил.- Интересно, Крук, я для тебя человеком остался? - Обижаешь, Петрович. - А если вникнуть? - Если вникнуть...- Крук взял оба стакана, легонько звякнул ими друг о друга, поставил на место.- Если вникнуть, то извини меня, Петрович, на сто кругов, но получается шероховатость... Парнишки жалуются, ты шумел в Брацлаве. Бил там всех направо и налево, огнестрельным оружием пугал, налетевши с бандой ляхов, да и ляхи-то у тебя твердые, против них особо не повоюешь... Сначала решили, что какая-то гнида под тебя работала и твоим честным имечком называлась, потом уточнили детальки, и вышло, что никакой это не самозванец, а Данил Петрович Черский своей собственной персоной... Ты пойми, я не говорю "нехорошо", я пока что говорю, что это мне насквозь непонятно. С чего бы вдруг и почему? Ты ж не юный пионер, чтобы за людьми с пушкой гоняться... Коли уж сам меня вызвал и сам пришел, объясни, где я тебе мозоль отдавил. Как полагается. Опять же Мишу Ракуту нашли без признаков жизни организма. Упаси боже, я на тебя не грешу, но находятся такие, что грешат... Молодые, конечно, резкие в мыслях и поспешные в выводах. Но мне ж надо объяснять людям не на эмоциях, а на понятиях... - Изволь,- сказал Данил.- Только должен сразу предупредить, что и мне может в голову прийти черт-те что... я, конечно, такие глупости и не обсуждаю всерьез, но общая картинка, Крук, не из приятных... Едет, понимаешь ли, чистенькая девочка из хорошей семьи на выходные в Брацлав, проведать знакомых и съесть там польскую морожен-ку, а ее твои парнишки силком венчают в шлюхи, отбирают паспорт, бритвой пугают, запирают в борделе... Моя девочка, между прочим, в смысле - из моего филиальчика. И дело тут не в моих обидах, а в том, что твои ребятки так обычно не поступают. Рискованно сторонних этак вот затягивать, к чему, если и доброволочок полно? Прекрасно знают, для каких таких кордебалетов их туда подряжают... Так-то, Крук. Я тебе не буду ее называть, и фотографии у меня с собой нет. К чему? Ты ее в любом случае в глаза не видел... а вот Миша Ракута видел, и без его санкции ребятки в самодеятельность бы ни за что не ударились. Значит, варианты? Либо Миша твой оборзел вдали от присмотра, либо дали ему конкретный заказ, либо... ну, третий вариант я и обсчитывать не хочу, я ж тебя до сих пор уважаю... - Умеешь ты, Черский, языком кружева плести... Сразу видно человека с образованием. - Так как? - Ты в большой обиде? - В большой,- сказал Данил.- Девочку ведь не просто так припутали к борделю, не из вредности - у меня в филиале пошли непонятки, вот ее и спровадили, чтобы подольше не рассказала. Это усугубляет... Потому что получается неприглядно: тот, кто утворил такое с девочкой, определенно из тех, кто под меня копает... Одна и та же рожа. Я ведь, Крук, сам по себе - простой карандаш, но деньги-то мне платят за цепную работенку... золотые "Паркеры". Оно тебе надо? - Дожили,- вздохнул Крук.- Друг на друга с кольями, как те старорежимные холопы на меже... - Жизнь заставляет,- сказал Данил.- Мне ж теперь расхлебывать надо, с меня спросят... - Ракуту вы... покритиковали? - Ничего подобного,- сказал Данил.- Уж извини, не буду долго распинаться, тебе что-то доказывая,- либо верь, либо нет. Но если бы Мишу твоего положил я, так и сказал бы. Ни я тебя не боюсь, Крук, ни ты меня, вилять тут нечего. Мишу положили, чтобы он мне ненароком не рассказал то, что я у него узнать хотел. А узнать я у него хотел одно: что за сука дала такой заказ... Ходи, Крук, твои ход, однако. Тронул пешку - ходи... - Я ему такого заказа не давал,- помолчав, сказал Крук.-Тоже, знаешь ли, не буду распинаться... Либо-либо. - Верю,- сказал Данил.- Что же, со стороны взял заказ твой Мишаня? - Как ни горько мне, Петрович, но должен честно сказать, что так оно, судя по всему, и было. - Концы нашел? - Нет,- угрюмо сказал Крук.- Ты ж сам знаешь: стопроцентная верность бывает только у собак. А людишки, хоть и едят у тебя с руки, хвостом повиливая, порой свинью подкладывают... - Верю. - Что я тебе должен, Петрович? Извини - что тут скажешь... За накладку один черт отвечать следует. - Ничего ты мне не должен,- великодушно сказал Данил.- А вот дослушаешь до конца - пожалуй что, сам признаешь, что стал ты нежданно-негаданно ба-альшим моим должником... Твои мальчики давно конвоируют иные грузовички? Ты только не делай глупых глаз. Прекрасно понимаешь, о чем я. Есть такие грузовички, что идут под негласной охраной твоих ребят. А это, если разобраться, вроде бы и бессмысленно - ты ж и так трассу держишь, отморозков там давно не паслось. Значит, варианты? Кто-то тебя попросил особо присматривать за некоторыми фурами... Тебя лично. Такие дела молодежь вроде покойного Ракуты или Стаха сами не решают...- Он достал небольшую фотографию и продемонстрировал собеседнику в ладони.- У тебя с ним роман, Крук? - Я же тебя не спрашиваю про твои романчики... - Так и потребности у тебя такой не возникало,- с ухмылкой сказал Данил.- А у меня, знаешь ли, возникла... - Не по правилам все это, Петрович. Мои дела - мои, а твои, соответственно, твои. Не вижу я пока что пересечения... - Сейчас объясню,- сказал Данил с расстановкой.- Что бы за тобой ни числилось, Крук, тяги к самоубийству ты вроде бы и не испытывал никогда. Чего ж сам в петлю полез? - Короче? - Короче - это ты решил, что его прикормил. Что он, начитавшись романчиков и насмотревшись на российских коллег, захотел жить красиво и потому тебе отдался... А это он тебя пользует, как... сказал бы я, как кого, да за базаром следить приходится... Сказать тебе, во что ты влип? - Ну, скажи,- усмехнулся Крук. И Данил сказал - конечно, выложив не более половины, а то и меньше половины, если судить пристрастно. Но и того должно было хватить с лихвой. Кому-кому, а Круку хватит... - Вот так,- сказал Данил, закуривая.- Сколько клятв есть на белом свете - считай, я их все произнес. Не работаю я по мелочи, Крук, сам знаешь. И ошибиться не могу. Хорошо, если он тебя просто пользует втемную... только не такой он дурак. Он из тебя, ручаться можно, давно изобразил отличнейшего козла отпущения... как из меня давненько уж пытается изобразить. А мне на старости лет отчего-то не хочется в козлы, да еще по такому делу... Думай, Крук, думай... Он отвернулся и, пуская дым, рассеянно смотрел на белый обшарпанный магазинчик, возле которого стоял зеленый автомобильный прицеп. - Ручаешься? - спросил наконец Крук. - Ручаюсь,- сказал Данил.- Тебя не просто пользуют, тебя в козлы готовят черт-те сколько времени... Минут через десять он остался один. Не глядя вслед уходящим, достал фотографию майора Пацея, поднес к ней огонек зажигалки и старательно сжег. Растер пепел подошвой, встал и направился обратной дорогой. Вскоре он обосновался в пивной, которую знал десять лет, с первого приезда. Как и "Приют охотника", она ничуть не изменилась - простецкое темноватое помещение с двумя рядами столов, в углу раковина с облупившейся эмалью, у стены - короткая стойка с двумя кранами, где пиво разливали и в банки, и в кружки, да и вообще во все, с чем придешь. Наполнив купленную в соседнем магазинчике трехлитровую банку и, взяв в свободную руку бумажку с двумя толстенными копчеными скумбриями, прошел к столику у окна. За окном как раз проехала военная машина, при виде которой Данил, хорошо рассмотревший и номера, и марку, и назначение, удивленно приподнял брови. Интересная мозаика... И попивал прохладное пивко, отрешенно глядя на узенькую улочку за окном. Восемнадцатого августа девяносто первого года он проехал по этой самой улочке в столицу в половине седьмого утра, когда все радиостанции Советского Союза уже объявили, что товарищ Горбачев некстати занемог, а посему создан совершенно новый госкомитет, избравший своим гимном бессмертную музыку Чайковского. Как и все прочие волки "дня Д", Данил точно знал, что ему делать и куда первым делом направиться. Первый неприятный укол в сердце он ощутил, когда его "жигуль" проехал мимо солидного кирпичного зданьица - поста ГАИ на въезде в столицу. В обычное время здесь всегда дежурили милиционеры с автоматами, логично было предположить, что уж теперь посты даже усилят. Однако пост был закрыт вообще! Чего никогда прежде не случалось. Через десять минут, проезжая мимо городского аэропорта, Данил увидел, как оттуда взлетает гражданский самолет. И это - чрезвычайное положение?! Возле железнодорожного вокзала - никаких признаков чрезвычайной охраны, разве что у пригородных касс приткнулся небольшой цивильный "пазик" с полудюжиной парней в штатском... И на улицах - ни следа усиленных патрулей. На душе становилось все тревожнее, и, когда он приехал туда, где должен был находиться согласно штатному расписанию, то вошел внутрь, уже явственно ощущая волчьим чутьем сосущее предчувствие краха, скольжения в бездну. Так оно и оказалось. О тех днях он старался вспоминать как можно реже, но когда бы ни вспоминал, осадок в душе был самый пакостный. Все было готово, все были готовы, замерла в предчувствии броска великолепная армада, умевшая сокрушать и пресекать в мгновение ока, недоставало лишь хриплого рева охотничьего рога,- а вот его-то и не последовало. Совсем. Сутки спустя Данил сидел в комнате, где усатый подполковник, вопреки строжайшим инструкциям успевший опрокинуть стакан, стучал кулаком по столу и орал: - Блядь, мы ж профессионалы! Мы ювелиры! Только моторы завести! Вы что, не видите, как все проседает? Дайте команду! Что они в Москве, жопой думают? Но Басенок, который должен был дать команду ему, а заодно и Данилу, сидел, уставясь в стол, с мертвым лицом - потому что не получил команды и сам. Никто не получил команды, до самого конца так и не последовало команды. Двадцать первого, когда все рухнуло окончательно, Данил улетал отсюда - и, глядя в иллюминатор медленно катившего к взлетной полосе самолета, видел, как идет к армейскому "ИЛ-76" длинная колонна десантников. Очень возможно, это были ребята того подполковника. Все рухнуло. Не нашлось молодого корсиканца, способного без оглядки рявкнуть: "Вперед!" - ведь известно, что перевороты, затеянные молодыми военными вундеркиндами, проваливаются раз в десять реже, чем путчи, задуманные старыми интриганами... ...Понемногу, несмотря на рабочее время, в пивнушку стали стекаться аборигены, и вскоре за одним столиком с Данилом их оказалось четверо, а там и пятый прибавился. Данила это ничуть не раздражало, наоборот - выпала возможность беззаботно отдохнуть, проведя время в неторопливой пустой беседе за кружкой не самого скверного пива, обсуждая знакомые насквозь темы: жизнь на грешной земле. Батька и его супротивника, нехитрые сенсации старинного Кракова, космос и земля... Благо в таких вот местах все моментально становятся друг другу желанными собеседниками и чуть ли не кумовьями. И через каких-то четверть часа, сидя за мокрым столиком с разодранной на бумажке копченой рыбой, в табачном дыму и мирном гомоне, он услышал от новых знакомых такое, от чего перехватило дыхание. Нечто, касавшееся той самой военной машины - и, надо сказать, идеально с ее видом и номерами сочетавшееся... Умело задавая наводящие вопросы, он быстро убедился, что ошибки тут нет. Это был даже не шок - ослепительное озарение, недостающий кусочек, после которого головоломка мгновенно преображалась в лишенную всяких неясностей картинку. Конечно же, С-300, даже по описанию селянина ясно... Вот оно! Средоточие и узел! Нервы звенели так, что он не на шутку испугался умереть здесь, за столиком, от неведомо откуда взявшегося инфаркта,- ведь все умерло бы тогда вместе с ним. Как все укладывалось, господи боже! Как все становилось просто! В первую минуту потянуло сломя голову бежать куда-то - то ли на автобусную остановку, то ли на местную почту, к телефону. Он в конце концов переборол себя, остался сидеть, прихлебывая потеплевшее пивко. С-300, полигонные учения в рамках совместной военной доктрины... Маленькая "Ока" вишневого цвета остановилась там, где и было условлено, ловко развернулась, задом отъехала к зеленому забору. Данил сидел на прежнем месте, разделывая вторую скумбрию. Все внутри пело и ликовало после озарения. Оксана старательно заперла машину, постояла немного, чуть нетерпеливо постукивая каблучком. Данил смотрел на нее, тут же припомнив из классики: "Вы такой звездой, такой этуалью слетели к нам..." От ее красоты вновь стало тоскливо: брючный костюм из вишневого бархата, прямо-таки в тон машине, бриллиантовый посверк в ушах и на шее, волна распущенных черных волос, синие глазищи, гордая стать... Редкие прохожие на нее оборачивались. Душевное ликование медленно уступало место пустоте. Потом она появилась в пивнушке, огляделась и уверенно направилась к его столику, остановилась над ним, дыша духами, очарованием и иронией, призрак той жизни, кою местные знают лишь понаслышке и никогда не смогут ею жить. Столкновение двух миров. - Привет,- сказал Данил непринужденно.- Я ж говорил, что брошу тут якорь. Садись, я тебе сейчас газетку подстелю... Сидевший рядом с ним абориген, сохраняя на лице выражение полной обалделости, приподнялся, подхватил свои две кружки и молча, оглядываясь, убрался за другой столик, остальные притихли. Бровью не поведя, Оксана опустилась на застеленный газеткой стул, одним взглядом оценила количество оставшегося в банке пива и констатировала: - Неплохо. Успел приятно провести время... - Тебе налить? - светски спросил Данил. - Ежели посуда без миазмов... Он сходил к стойке за кружкой, старательно промыл ее под краном в горячей воде, наполнил. Оксана, не жеманясь, отпила. Ошалевшие соседи по столу таращились на нее, забыв о своем пиве. Дело было не только в нежданном явлении ослепительной красотки. Поведение у нее было неправильное - не в смысле морали, а в смысле тех нехитрых взаимоотношений меж мужчиной и женщиной, к коим здесь привыкли испокон веков. Обнаружив своего "дядька" в пивной, супруга, или кто она там, просто обязана была, взявши загулявшего спутника жизни за шиворот, со скандалом выбить его отсюда- как предписывали сложившиеся за пару-тройку столетий стереотипы. Меж тем дядько продолжал благоденствовать, нахально цедя пивко, и ничуть не боялся, что его отсюда поволокут под шумные напоминания о семейном долге. Поистине столкновение миров, можно преисполниться черной зависти, что соседи по столу и делали, судя по их завистливо-опасливым взглядам. - Ну как? - с любопытством спросил Данил. - Бывает хуже,- невозмутимо ответила Оксана, отпив еще.- Не пытайтесь меня шокировать, пан Черский, по большому счету, не из графьев происходим, до шести лет в уличный сортир бегали-с... Окружающие таращились на нее восхищенно и уважительно. Тут бы самое время ощутить приятное чувство собственника, вспомнив, что не так давно вытворял с этой гордой красоткой и какой покорной она станет совсем скоро,- но Данил никак не мог избавиться от пустоты в душе. Он словно бы и не видел ладного солдатика, вошедшего в заведение с пластмассовой канистрой,- к чему обращать внимание на столь будничное зрелище, когда рядом сидит поразившая окружающих женщина? - Тебе еще налить? - спросил он. - Нет, хватит. От пива, ходят слухи, полнеют. Ты пей, не торопись, времени у нас предостаточно... Сосед напротив расхрабрился настолько, что с самым живейшим интересом спросил: - А вот что вы, к примеру, пани дорогая, думаете насчет жизни на планетах Солнечной системы? Оксана оглядела его вполне доброжелательно и сообщила: - Я так думаю, что если там есть мужики, то самогонку они и там обязательно изобретут... - Золотые слова! - восхитился сосед. - Пусть даже у них три ноги, два хвоста и шкура зеленая... - От верно! Солдат прошел в обратном направлении, бережно неся перед собой полнехонькую канистру - из тех хватких служивых, что в два счета сварят суп из топора, а уж смотаться в самоволку за пивком в близлежащую деревеньку и вовсе ухитрятся так, что ни один отец-командир не заподозрит. Данил вновь не проявил к военному никакого интереса, всецело поглощенный рыбой. - Ну, пошли? - сказала Оксана, видя, что банка опустела.- Всего наилучшего, Панове, приятно было посидеть... И первой направилась к двери, идущий следом Данил услышал за спиной: - От дядьке везет, я б на свою холеру сменялся не глядя... - Так он тебе и сменяет. Ты б сменял? - Да ни в жизнь... - А ты бы сменял? - осведомилась Оксана уже на улице. - Тебя? - фыркнул Данил.- На холеру? Да ни в жисть, ясная пани. Какая вы сегодня, право... - Ой! - она отпрянула с неподдельным ужасом.- Новый костюм же! А ты рыбу терзал... - Да вымыл я руки,- сказал Данил.- С мылом, на три раза. И даже рот пастой прополоскал, пока ты наряд осматривала, не понес ли он урона от здешних кресел. У меня как раз был в кармане тюбик, крошка, из гостиничных, с Польши осталось... - Это намек? - Откровенный,- сказал Данил.- Руки мытые, зубы чищены... Пойдем погуляем под сосенками? - и взял ее за руку. - Влияние окружающей идиллии? - А почему бы нам и не прогуляться идиллически, держась за руки? - пожал он плечами.- Можно же ненадолго стать нормальными людьми... - Это из какого-то романа? - Из головы. - Как в Польше? Ты так и не удосужился рассказать, зачем ездил... - Да пустяки, рутина,- отмахнулся Данил, увлекая ее в прохладную тень сосен.- Посмотри лучше, как вокруг красиво... Оксана не упиралась, и они долго целовались под сосной, словно сбежавшая с уроков парочка, вишневый бархат сминался под ладонями, пальцы наткнулись на круглую пуговицу... Оксана гибко вывернулась: - Э нет! Мы все-таки не в диких скалах, пан Черский... Нас в километре отсюда целый особняк ждет... Что подумает мирный пейзанин, если ненароком наткнется? - Позавидует...-Данил снова взял ее за руку.- Ладно, пошли ехать лежать... хорошенький оборот речи? Велик и могуч русский язык... Они вышли к громадному костелу из серого кирпича, где в фундамент была заделана каменная плита с непонятными знаками, смысла которых никто не знал и не надеялся разгадать, совсем неподалеку размещался самый настоящий сельский клуб и, как гласила рукодельная афиша, сегодня должны были демонстрировать кинофильм "Последние каникулы". - Давай сходим? - предложил Данил.- Вечерком, пешочком туда и назад... - Да ну. Название незнакомое, но, чует мое сердце, ерунда какая-нибудь. Вот "Римские каникулы" я бы с удовольствием посмотрела. Мои любимый фильм. С юношеских лет. - Купи кассету. - По телевизору - совсем не то. Вот на большом экране, в большом зале, где эмоции окружающих тебе телепатически передаются - другое дело...- голос у нее стал тихим и мечтательным.- Совсем другое дело... - А у меня любимый фильм был "Три мушкетера",- признался Данил.- Тот, французский, конечно, классический. - Ну понятно - драки-поединки... - Не только,- сказал Данил.- Я, знаешь ли, в пять лет научился читать как раз по "Трем мушкетерам". Серьезно. И долго не мог взять в толк, что же такое означает у д'Артаньяна это самое "д" с запятой? Дед? Или что? Родители помочь не могли, они сами и не представляли. А потом оказалось, что все невыносимо скучно и прозаично, всего-то - "из Артаньяна"... Но я все равно добрых полромана наизусть помню,- он прилежно процитировал: - "Вдруг она увидела, как на повороте дороги заблестели обшитые галунами шляпы и заколыхались на ветру перья. Она насчитала сначала двух, потом пять и, наконец, восемь всадников; один из них вырвался на два корпуса вперед, миледи издала глухой стон: в скачущем впереди всаднике она узнала д Артаньяна..." Что? Оксана остановилась, резко развернулась к нему, в глазах был страх: - Вон там, возле синей "Волги"... - Ну и что? - спросил Данил, напрягшись, впрочем, при виде ее мгновенно осунувшегося лица.- Двое... - Один - тот, что тогда на лестнице... С пистолетом... - Стой, не дергайся,- тихо приказал Данил.- Они твоего лица не видят, по-моему, и внимания не обратили... И не смотрят в нашу сторону... Ты не ошиблась? - Я эту рожу где угодно опознаю... - Медленно уходим,- сказал Данил.- Так, чтобы выглядело как нельзя более естественно. Сейчас я отвернусь тоже... Пошли. Постой-ка тут, у почты, тебя отсюда не видно... или лучше зайди внутрь. А я гляну... Он вернулся метров на пятнадцать, сел на лавочку с таким видом, словно в этом самом домике и обитал всю жизнь, краем глаза рассматривал двух мужчин у синей "Волги". Нет, никогда прежде не встречались. Ничего знакомого. Вот они, наконец, сели в машину, и она уехала - в каком направлении, гадать трудно. Чуть подальше, метрах в трехстах,- вокзальчик, где останавливаются междугородные автобусы, оттуда расходятся три дороги, а еще дальше есть вторая развилка, дорог там две. До скончания века можно гадать, куда эти двое направились... - Ну все,- сказал он, выведя Оксану из крохотной комнатушки местной почты.- Исчезли с глаз долой. Точно, не ошиблась? - Если бы тебе кто-то ткнул пистолетом вот в это самое место, ты бы его хорошо запомнил? - Да пожалуй что,- согласился Данил.- Таких я стараюсь запоминать, чтобы потом обязательно пригодилось... Может, вернемся в град-столицу? Ты как, ничего? Оксана упрямо задрала подбородок: - Нормально. Не буду я из-за какого-то гада бежать сломя голову, когда все так хорошо... По-моему, и правда не заметил. Внимательно присмотревшись к ней, Данил не увидел особых симптомов страха или тревоги - сильная девочка, не из плакс... - У тебя есть оружие? - спросила она. - Увы...- пожал плечами Данил.- Я и мобиль-ник-то оставил в городе. В моем положении шляться с оружием не стоит... ничего, там же есть телефон, вызову ребят... - Нет уж, спасибо,- отрезала Оксана, полностью овладев собой.- Уж если и есть в чем-то великая пошлость, так это в том, чтобы заниматься любовью с сопящими под дверью охранниками... - С охранниками? - усмехнулся Данил. - Ну, не передергивай, ты прекрасно понял мою мысль. Черт, а ведь они могли обратить внимание на номер машины... Если в столице следили, могли выяснить номер... - Ну, решай,- сказал Данил.- В город? Вызываем охрану? Едем в особняк? - Едем в особняк,- твердо сказала Оксана.- Не собираюсь я от каждого куста шарахаться, иначе свихнуться недолго... Глава вторая Ночная жизнь посреди идиллии Данил присел на стул и решительно принялся натягивать джинсы. - Ты куда собрался? - сонно поинтересовалась Оксана, легонько потянулась, выпростав тонкую обнаженную руку из-под простыни. - В каминную,- сказал Данил.- Помнится, кто-то упорно собирался заняться шашлыками... - И займусь. Только подремлю немножко. Вчера ни свет ни заря заявилась мужнина сестрица, они у себя, борючись с тиранией, дня от ночи не отличает, вот и не дала доспать... Да и вымотал меня некто, слабую и беззащитную... Подремлю часок, и пойдем шашлыки делать... Сладко, длинно зевнула. И зевала она красиво. Есть очаровашки, в мужской постели теряющие толику очарования - и прикрываются простыней, будучи обнаженными, без особой грации, чем заставляют вспомнить скорее о бане, и смотрятся после бурного общения чуть поблекшими, и лежат на глазах у мужика, в общем, неуклюже. К нынешней подруге Данила это никак не относилась - поистине, само совершенство, на манер Мэри Поппинс, только леди Мери (книжная, не киношная) была вызывающе, напоказ лишена сексуальности, а здесь все наоборот... У него на миг печально захолонуло сердце, он долго смотрел не открываясь. Пошевелившись, Оксана столь же дремотным тоном поинтересовалась: - У меня что, ус отклеился? Данил присел на корточки у постели: - Просто интересно стало вдруг, какая ты, когда домашняя. Старательно пытаюсь представить и никак не могу. - В ха-алатике,- зевнула она.- В чистеньком и, боже упаси, не драном. С заплетенной косой. А еще я люблю, когда телевизор смотрю в кресле, ноги на стол вольготно помещать, только моего борца с тиранией это и через раз не возбуждает... Нет, дай я подремлю... - Я пойду пройдусь,- сказал Данил.- По дорожкам погуляю... - Ты только не вздумай какие-нибудь роковые тайны распутывать, как некоторые... - Какие там тайны,- махнул он рукой.- Скажу тебе по секрету, никаких тайн и не осталось вовсе... Вышел и спустился на первый этаж небольшого особнячка, где они были единственными обитателями,- успел "Интеркрайт" в свое время купить, когда труженики пера, здешние писатели, увлекшись перестройкой, гласностью, независимостью и прочими увлекательными глупостями, как-то незаметно упустили из рук свой Дом, бывшее кровное достояние, перешедшее к людям коммерческим. Даже у Батьки руки пока что не дошли устроить тут отдельно взятую национализацию. Вошел в каминную, довольно обширную, с окруженным креслами полированным столом посередине, цветным телевизором и мангалом для шашлыков, при нужде легко размещавшимся в камине. Не зажигая света - за окном еще не стемнело - снял телефонную трубку. Телефон молчал. Хотя всего три часа назад трубка исправно гудела, стоило ее снять. Поджав губы, Данил вышел в холл, тихонечко приоткрыл дверь большой комнаты. Трубка и там не подавала признаков жизни. Со светом все в порядке, зажигается и гаснет исправно, а вот телефон... Он вернулся в каминную. Еще не поддаваясь тревоге, даже легонькой, скорее по привычке, прикинул наиболее уязвимые точки особнячка - для тихого проникновения. Никто не рискнет поднимать шум в двух шагах от главного здания, если и случится проникновение, оно будет именно тихим... Дверь на балкончик, вернее на террасу, откуда короткая бетонная лесенка ведет прямо в лес. Все окна без решеток, но их вряд ли рискнут выбивать, зато терраса не видна ни из большого дома, ни с дорожек, через нее и взвод сможет проникнуть... Никаких замков, конечно. Он и так помнил, что замков тут нет. Кто бы ими озабочивался в благостные советские времена? И на входной-то двери замочек паршивенький, чуть ли не расческой можно одолеть... Черт, ведь ничего нельзя сделать... Разве что стол придвинуть, но это ж сколько шуму... Сто раз собирались оснастить домик настоящими, надежными замками, да все руки не доходили, как и бывает со второстепенными мелочами даже у людей, способных предусмотреть любую мелочь... Потоптавшись, Данил вышел под чистое вечернее небо, уже не голубое, но еще не черное, без единой звездочки. Спустился с низкого крылечка, постоял, полной грудью вдыхая прохладный воздух. Главное здание самую чуточку напоминало старинный замок - низкое, двухэтажное, светло-серое с бледно-желтыми пятнами изящных очертаний. Справа от входа - стилизованная башенка, высокая и узкая, не служившая абсолютно никаким утилитарным целям, хотя внутри зачем-то сделана лестница. Тут же вытянулись в шеренгу три двухэтажных особнячка такого же колера - у одного, среднего, Данил как раз и стоял. Тишина. В главном здании светится едва четвертая часть окон, и никакого пьяного гама, никакой вульгарной суеты. Народ здесь обитал солидный, оттягивались, конечно, по полной, но все же довольно цивилизованно. Посмотрел на стоянку, где рядом с вишневой "Окой" Оксаны примостилась "Газель" с брезентовым верхом, направился ко входу в главный корпус. Как раз в этот момент кто-то нажал там кнопку - по территории вспыхнули уличные фонари. Вошел в обширный вестибюль, где за стойкой справа скучал вежливый старичок с орденскими планками, занимавший эту синекуру еще до первого появления здесь Данила и оттого прекрасно его помнивший. Следом, прямо-таки наступая на пятки, вошел незнакомый человек в неплохом костюме, хотя и без галстука, направился к длинному дивану напротив двери. Проходя, он бросил на Данила один-единственный быстрый взгляд, но этого хватило для мгновенных выводов: из породы хвостов. Многое можно скрыть, а вот взгляд не всегда и утаишь, оно ж въедается... Ага, сказал себе Данил без особого волнения. - Что у вас с телефонами, Сергеич? - спросил он старикана.- У меня в коттедже не работает почему-то... - А они везде не работают,- сокрушенно пожал плечами старик.- Опять что-то на линии. И монтера не доищешься, пятница, ночь уже... Если вам обязательно поговорить надо, я сейчас повспоминаю, у кого из гостей карманные, может, кто и разодолжит... - Да нет, не стоит беспокоиться,- сказал Данил равнодушно.- Я-то думал, это только у меня, а если везде... Незнакомец на диване встрепенулся, торопливо сунул руку под модный пиджак - спешил что-то там нажать, чтобы заткнулся явственно прозвучавший в вестибюле тоненький электронный писк. Притворяясь, будто ничего и не заметил, Данил пересек вестибюль, вошел в коридор, торопливо свернул налево, по узкой лестнице взбежал на второй этаж. Сзади догоняли быстрые шаги. Снова налево, направо... Дом был словно бы нарочно придуман для срубания хвостов. В планировке он был прост - квадрат в два этажа - но по всему периметру второго шли спуски на первый, ведущие в тупички, отведенные трем-четырем номерам, все спуски совершенно одинаковые, как горошинки из одного стручка, друг от друга отличавшиеся лишь красными номерами пожарных колодцев на "слепых" площадках лестниц. Человек непривычный, как он ни хваток и трезвехонек, мог в этом нехитром лабиринте проблуждать долго... Данил почти бегом свернул за угол, на цыпочках спустился на первый этаж. Прислушался. Далекие шаги, насколько можно разобрать, превратились в растерянное топтанье на одном месте: ну да, новичок здесь, запутался... Оказавшись в тупичке, у двери каминной, Данил дернул шпингалеты единственного окна, расположенного довольно высоко, подпрыгнул, вылетел на широкий подоконник, спрыгнул наружу и метнулся за угол. Все это начинало всерьез не нравиться, нужно поторопиться... так! Миновав первый коттедж, он отчетливо рассмотрел в сумерках, что оба задних колеса "Оки" осели, покрышки превратились в лепешки - их должны были то ли спустить, то ли проткнуть буквально минуты назад, пока Данил собирался выходить из особнячка. И удобнее всего это было сделать злыдню, затаившемуся под тентом этой самой "Газели",- вылез, быстренько сделал свое грязное дело, убрался или юркнул назад... Руки так и чесались осмотреть кузов, но он превозмог себя, направился к крылечку... Показалось на миг, что внезапно ослеп. Не сразу и сообразил, что произошло. С глазами все в порядке, а вот свет погас. Везде. Весь. Не горели уличные фонари, погас свет в главном здании, в коттеджах, в каменном низком здании бани -только метрах в трехстах по левую руку сквозь редкий сосняк кое-где просвечивали фонари на автостраде, желтоватые кружочки, обведенные сиреневой каймой... Совсем невесело становится. Темнота -друг диверсанта и, соответственно, лютый враг обороняющегося... Он запер дверь на два оборота, огляделся в поисках чего-то тяжелого, способного сойти за примитивную баррикаду. Черт, дверь же наружу открывается, не поможет... Все же, поднатужившись, поднял высокую деревянную вешалку и наискось примостил ее в дверном проеме, так, чтобы непременно рухнула на голову тому, кто попытается войти,- хоть на несколько секунд, да задержит... Перепрыгивая через три ступеньки, бросился наверх. - Ты что топочешь? - послышался сонный голос Оксаны. Глаза уже привыкли к темноте - да и на улице сумерки еще не сменились настоящим ночным мраком, и Данил, схватив со спинки кресла аккуратно повешенный брючный костюм, бросил ей: - Одевайся живо! Ну! - А... - К черту бельишко! - рявкнул он шепотом.- Времени нет! Похоже, за нашими скальпами...- и нагнулся, отыскивая в полумраке ее туфельки. На низком каблуке, к счастью, спортивного фасона, это чертовски хорошо... - Быстрей, мать твою! - прикрикнул он.- Сейчас, чую, начнется... - Машина...- заикнулась было она, ныряя в брюки и хрустя "молнией". - Накрылась машина,- кратко проинформировал Данил.- Все? Ходу! Да потише! Спустились на первый этаж. Прислушавшись, Данил толкнул подругу к стене и прижал ей рот ладонью. Входную дверь определенно пробовали - она тонула в темноте, но явственно доносилось тихое ворочанье ручки. Кто-то стоял там, снаружи, пошевеливая ручкой, легонько подергивая дверь. Сейчас сообразят, что заперто, если у них есть отмычки, замок будет сопротивляться не дольше, чем портовая шлюха перед денежным боцманом... Данил осторожно выглянул из-за косяка, присмотрелся к окнам каминной с раздвинутыми шторами. Никого. На светлом фоне соседнего коттеджа даже в этом сумраке легко удалось бы рассмотреть стоящего человека. - Пошли! - приказал он на ухо. Мимоходом нагнулся, на ходу выхватил из решетки высокой шашлычницы ближайший шампур, увесистую стальную штуку, витую, заканчивавшуюся серьезным острием. Зажав его под мышкой, приподнялся на цыпочки, открыл верхний шпингалет двери на террасу, осторожненько потянул ее на себя - нет, хорошо петли смазаны, не визгнуло... Выскочил, махнул Оксане, выглянул из-за угла. Пока везет... В этот миг на крыльце раздался грохот, послышался чей-то непроизвольный вскрик. Нехитрая ловушка сработала, увесистая вешалка из лакированного дерева, едва распахнули дверь, рухнула-таки на крыльцо, наделав шума, вряд ли, конечно, угодила кому-то точнехонько по чайнику, но задачу выполнила... - Туда! - показал Данил в темноту. Оксана опрометью кинулась по выщербленным бетонным ступенькам - лестница метров пятнадцати длиной вела по пригорочку вниз, в сосняк, довольно густой уже в нескольких шагах от последнего фонаря, служившего границей цивилизации и нетронутого леса. Данил невольно поморщился: в наступившей тишине ее каблуки гремели, словно взрывы новогодних петард. Ага, сообразили! Из-за угла особнячка выскочил человек, кинулся прямо к лестнице, правая рука у него была знакомо, специфически согнула в локте, почти не видна - со стволом наголо бежит, сволочь... Тщательно прицелившись, Данил метнул шампур, раскрутив предварительно за тупой конец. Короткий, отчаянный вскрик. Фигура моментально сбилась с бега, осела на корточки - прямое попадание... Данил кинулся вниз по лестнице. Над его головой звонко лопнул колпак фонаря - Данил машинально вжал голову в плечи, спрыгивая с третьей ступеньки на мягкую, покрытую толстым слоем высохших сосновых игл землю. Из бесшумки садить начали, декаденты... За одним из ближайших стволов шелохнулась Оксана. Схватив ее за руку, Данил потянул в глубь леса, выставив над головой правую руку в форменном пионерском салюте, чтобы защитить глаза от веток-иголок. Намеренно метался зигзагом, затрудняя возможную стрельбу вслед - вверху как раз нечто весьма многозначительно шлепнуло о ствол: ну да что там, нуля, конечно, но пока не пристрелялись, да и не удастся, в ночном лесу пистолет - не более чем оружие идиотов... Голову он, разумеется, не потерял - много чести кое для кого... Уверенно выбирал направление меж смутно желтевших во мраке стволов, защищая глаза правой, то и дело оборачиваясь к Оксане, стараясь уберегать ее от выныривавших из темноты пучков жестких игл и корявых сухих сучков, которые то и дело ломались под рукой, пару раз глубоко оцарапали, по щекам то и дело гладили невесомо-липкие мазки паутины... Оксана тихонько охнула. Данил, сбавив темп, встревоженно обернулся - но это всего лишь густая сосновая лапа запуталась в ее роскошных волосах. Данил без особых церемоний высвободил локоны, так, что Оксане пришлось расстаться с тоненькой прядкой, и она тихонько зашипела от боли. - До развода заживет,- безжалостно сказал он. - Почему - до развода? - Ну, не говорить же "до свадьбы", коли ты и так замужем... Тс-с! Постой. - Побежали... - Стой,- настойчиво распорядился он.- Теперь в нашем положении выгоднее постоять тихонечко, а не нестись сломя голову... - Я... Данил бесцеремонно развернул ее лицом от себя, пояснив на ухо: - Шумно дышишь, слушать мешаешь... Стой тихо! Напряг слух. Они отдалились от Дома писателя примерно метров на триста - не столько в глубь леса, сколько в сторону Кракова, как Данил и планировал. Далеко в стороне меж деревьев зажглись-таки два фонарика, широкие белые лучи крест-накрест полосовали лес, выхватывая из мрака ветви и стволы, казавшиеся в мгновенных ярких промельках чем-то марсианским. С радостью Данил отметил, что погоня неуклонно сбивалась со следа - они отклонялись гораздо правее, в чащобу. Кто ж так делает, идиоты? Серьезный человек, тщательно прицелившись, обязательно кого-то из вас зацепит так, что мало не покажется... Будто прочитав его мысли, преследователи погасили фонари. И зажигали вновь уже короткими вспышками - опять-таки уходившими правее. Данил усмехнулся в темноте: абсолютно безнадежное предприятие взвалили на себя ребятки. Их не может быть слишком много, трое-четверо самое большее, а при таком раскладе найти ночью беглеца в обширном лесу практически невозможно. Собака помогла бы, но откуда у них собака... - Страшно? - спросил он тихонько. Оксану трясло крупной дрожью. - Не то чтобы, просто холодно...- пожаловалась она. Действительно, летняя ночь была теплая, но в напяленном на голое тело костюмчике из тонкого бархата все равно знобко... Скинув куртку, Данил натянул ее на девушку, тщательно застегнул. Снова прислушался. Вдали мелькнули белые вспышки. Погоня все больше отдалялась, безнадежно сбившись со следа. - Я от тебя без ума,- прошептала Оксана.- Как ты все быстро... - Я тобою тоже очарован,- отмахнулся Данил.- Ну, пошли? - Куда? - В Граков, куда ж еще. Не бродить же всю ночь по лесу? - А что в Гракове делать? - вздохнула она.- Час ночи, никаких автобусов, да и милиции там нет... Однако послушно двинулась за ним. Двигаясь уже не бегом, а энергичным шагом, Данил прикидывал шансы и варианты. Ночная, уснувшая деревенька - не самое подходящее место для убежища. Народ здесь бесхитростный и непуганый, кто-нибудь быстренько пустит переночевать, если преподнести убедительное вранье. Но какой смысл застревать тут до утра? Ловить попутку на автостраде? Главная беда: лишь одного из преследователей знаешь в лицо, зато они-то вмиг опознают либо тебя, либо девчонку, у них не может не быть машины, а то и парочки, а если есть бесшумные пушки, просто обязана найтись радиосвязь... Полсотни километров, отделявших его от столицы, сейчас показались расстоянием от Земли до Луны. Вот так и выглядит современный человек конца двадцатого века, стоит лишить его мощной машины - смиренно култыхает на своих двоих, что твой питекантроп, немногим отличаясь в своих возможностях... - Ой! - Что такое? - У меня "молния" на брюках накрылась... - Точно,- сказал Данил, на ощупь в этом сам убедившись посредством ладони и, конечно, из-за экстремальности момента не ощутив и тени вожделения.- Перетерпишь. - А ведь фирма, ля Франс... - Не приспособлена ля Франс для беготни по лесу,- проворчал Данил, помогая ей перебраться через разлапистую коряжину.- В таком костюмчике надлежит лишь на фуршетах мелкими шажками перемещаться. Пренебреги, зрителей нету. - Пропал костюм... Где я теперь такую "молнию" найду? - Выберемся, пожалуешься в Европейский союз потребителей,- сказал он без всякого сочувствия.- Помолчи, ночью в лесу звуки далеко разносятся... Они пробирались по ночному лесу около часа - далеко обошли огромный, ярко освещенный санаторий профсоюзов, размещавшийся на полдороге меж Граковом и бывшим обиталищем писателей. Один раз, решив срезать дорогу, наоборот немного заплутали, угодив в окрестности колхозной конюшни, чуть ли не по колено угваздались в грязи известного происхождения, и пахло теперь от обоих соответственно. Щадя чувства спутницы, Данил не стал уточнять вслух, во что они вляпались, но и сама должна была по запаху догадаться... Наконец вышли к деревне, так и не встретив привидений беспутной супруги подскарбия Гевелло, ее хахаля и вовсе уж безвинного возницы - хотя, как писала одна из столичных бульварных газеток, кто-то якобы и видел полупрозрачную безголовую троицу, шатавшуюся ночами в окрестностях Гракова, где их безжалостно порешили и зарыли без попа. Десятой дорогой обошли ярко освещенную площадь перед запертым зданьицем автовокзала - все равно не было ни единого автобуса, а вот их самих засекли бы там легко. Окраинной улочкой пробрались к костелу, таинственно вздымавшемуся в ночной темени. Деревня безмятежно дрыхла. Бдительные собаки побрехивали, но без особого рвения. - Ты куда? - спросила Оксана.- Идешь, такое впечатление, вполне целеустремленно... - Знаешь, тут полно мотоциклов,- сказал Данил.- Исконно деревенский транспорт. И бросают их на ночь, не всегда и загоняя во двор... - А ключи? - Придумаем что-нибудь... Днем, болтаясь по деревне, он видел два дома, возле которых стояли мотоциклы. С одним теперь вытянул пустышку, не оказалось его у ворот - то ли хозяин на ночь загнал трехколесного коня во двор, не питая особых иллюзий насчет окружающего человечества, то ли уехал куда-то. Зато второй, старенький зеленый "Урал" с коляской, был на месте. Воровски оглядевшись, Данил присел на корточки и проворно стал проделывать должные манипуляции с зажиганием. Оксана вдруг ойкнула над головой, и сейчас же сидящего на корточках Данила сгребли за шиворот: - Ать ты, скаженна душа! Мишка... да нет, пожалуй что... Словно бы и не обратив никакого внимания, Данил проворно завершил работу. Мотор чихнул и заработал с безукоризненностью швейной машинки. Только тогда Данил подчинился тянувшему его за шкирку вверх аборигену, легко освободился от захвата, в две секунды сам скрутил хозяина и притиснул лицом к воротам. Тихо посоветовал: - Не ори, дядько, а то по шее дам... Тот, ворочаясь, придушенно изумился: - Я думал, хлопцы... Вы что ж себе, паночек, позволяете? Вроде солидный по годам, и с женщиной... Свободной рукой наудачу пошарив в бумажнике, Данил развернул дядьку к себе, при свете тусклой лапочки над воротами всмотрелся в простецкую пожилую физиономию. Негромко сообщил: - Молчать. Оперативные разработки. КГБ. - Ох, дядько, жартуете*...- в сомнении прохрипел хозяин.- Какие оперативные? И в дерьмо где-то вляпались, навозом шибает... Ходите себе со двора, не щупайте машину... - Тихо,- сказал Данил.- Понимаешь ли, срочно нужно добраться до столицы, автобусы ведь не ходят... Вот, держи. Сто долларов. А это еще сто. Рассмотрел? По здешним меркам сумма была царская. Хозяин мотоцикла, судя по ошарашенной роже, оказался окончательно сбит с панталыку - должен был уже сообразить, что не походило это ни на стандартный угон, ни на столь же стандартные пьяные шалости. - Рассмотрел, говорю? - Да вроде и они... - Держи,- Данил сунул обе бумажки в карман рубахи.- Утречком заявишь в милицию, она у вас хорошо работает, найдут твоего зеленого очень быстро, да и отдадут назад. А денежки пойдут тебе за беспокойство. Уяснил? А сейчас постой в сторонке, и, душевно тебя прошу, шума не подымай, а то так двину...- и нажал под горло локтем.- Понял? - Да понял, лышенько... - В коляску,- кинул Данил через плечо Оксане. Убедившись, что она выполнила приказ, завозилась, неуклюже устраиваясь в тесной железной "галоше", еще чуть-чуть придушил аборигена, чтобы пару минут был всецело поглощен исключительно попытками отдышаться. Отклеил его от хлипких ворот, усадил на лавочку, ободряюще похлопав по плечу. Одним прыжком оказался за рулем. Глава третья Софья Перовская a-la Rhytenia Не зажигая фары, выкрутил ручку, плавно отпуская рычаг сцепления, мотоцикл прыгнул вперед, вильнул, выровнялся и с ровным треском мотора понесся по узенькой улочке. Слева мелькнула серая громада православного храма, мирно соседствовавшего с разместившимся совсем неподалеку костелом, справа шарахнулась дворовая жучка. Данил миновал кладбище с выщербленными кирпичными столбами ворот. Покосился на пассажирку - Оксана без лишних объяснений догадалась обеими руками крепко вцепиться в толстый поручень коляски, волосы развевались. Слегка сбросив газ, Данил напряженно смотрел вперед: немощеная дорога там круто поворачивала влево, чтобы вскоре пересечься с автострадой, по которой можно рвануть прямиком до столицы. Если и устраивать засаду - только здесь, удобнее места не подберешь... Обошлось. Ни людей, ни машины. Мотоцикл, колыхнувшись, выскочил на безукоризненный асфальт, повернул вправо, теперь только Данил включил фару, прокричал Оксане: - Держись всеми четырьмя! И вышел на вторую космическую, благо дорога позволяла. В лицо прямо-таки молотил тугой холодный ветер, кожу вскоре стянуло, превратило в морозную маску, слезы выдавило помимо его желания, но он выкрутил ручку до упора, летел, как во сне, мимо редких перелесков, уже березовых, мимо полей, зеленых пустошей, мимо деревенек. Воздух туго вжикнул - это он разминулся со встречным грузовиком,- на миг вывернул голову назад. Никого за ними. Мотоцикл был почтенного возраста, но тянул исправно, размеренно рокоча, чуть подпрыгивая на неровностях дороги. Мельком глянув вниз, на едва различимую в темноте белую стрелочку, Данил убедился, что бензина хватит. Лишь бы не подвел движок, лишь бы тросики не лопнули - правда, если подведет тросик газа, на такой скорости может и размазать по дороге... ну, положим, машину он удержит, хорошо учили, однако застрянут на полпути, движения почти что никакого, да и в любой попутке будешь видеть ловушку... километров двадцать уже отмахали, и то ладненько... "Пожалуй что, оторвались",- подумал он, аккуратненько вводя мотоцикл в поворот. Даже если обокраденный дядько и поднимет хай, милиции в этот час и в этой глуши он не отыщет. Да и преследователи вряд ли пересекутся с аборигеном, а если и допустить такой вариант - будет слишком поздно, мотоцикл, хоть и дряхлый, на пустой дороге давно уже выиграл фору... Это был бешеный полет, стремительное скольжение меж сном и явью, посреди тугого ветра в лицо, холодной тишины. Не стало времени на рассуждения и мысли, он сосредоточился на одном - не сбрасывая скорости, проходить повороты, удерживаться на дороге, не словить колесом выбоинку... И не сразу даже сообразил, что достиг цели: далеко впереди над огромным городом вставало бледное и высокое электрическое зарево, указывая на близость мегаполиса. Данил сбросил скорость до шестидесяти - и после получаса бешеной гонки в первый миг показалось, что мотоцикл ползет, как черепаха. - Впечатления? - весело прокричал он. Оксана зашевелилась, подняла голову: - Слов нет... - Штаны не мокрые? - Нет вроде... - Терпи, недолго...- проорал он. Вот оно, солидное кирпичное зданьице поста ГАИ на въезде в столицу. Ярко освещенное и пустое, как часто случается по ночам. Все. Слева, в отдалении, видны редкие огни Ратимовки... Сбросив газ, Данил аккуратненько притер мотоцикл к обочине, не выключая, конечно, мотора, иначе пришлось бы снова возиться с проводами. Спрыгнул. От нагревшегося мотора шибало жаром. - Ты куда? - Отлить от переживаний,- сказал он. И почти бегом направился к огромной, памятной еще с советских времен, затейливой бетонной стеле, возвещавшей, что именно здесь и начинается древний город. Зашел за нее и, убедившись, что Оксана его не видит, ослабил пояс, залез в потайной карман джинсов, пришитый с изнанки, вытащил небольшой пистолет, надежную германскую игрушечку калибра 6, 35, в ближнем бою на короткой дистанции вполне убойную - при условии, что противник не располагает автоматами, а тоже пользуется лишь пистолетами... Тщательно протер боевое оружие носовым платком, завернул в этот же самый платок, подумал секунду, хозяйственно запихал в образовавшуюся под бетонной плитой фундамента небольшую выемку, каблуком подгреб рыхлой земли. Мало ли что, вдруг еще пригодится, не стоит разбрасываться новенькими стволами... Вернувшись к мотоциклу, спросил: - Мысли есть насчет дальнейшего? Надо как-то определяться, по городу без документов на тачку долго кружить опасно... Она призадумалась: - До "Клейнода" далековато... А ты знаешь, ближе всего как раз мой дом, можно будет переодеться, куда я такая... И телефон под рукой. - Ну, а если они там караулят? - спросил Данил, мимолетно потрогав большим пальцем небольшой мобильник в другом потайном кармане, симметричном первому. - Риск, конечно, есть... Ну, посмотрим издали... - Издали...- проворчал Данил.- А если они уже в квартире? ...Потянулся центр города - широкие, ярко освещенные улицы, машин, конечно, мало по позднему времени, а прохожих нет совсем, но все равно, странно они смотрятся на ветхом агрегате, грязные и растрепанные, без шлемов, как будто... ч-черт! Ехавшая навстречу милицейская машина, разминувшись с ними, вдруг развернулась, врубила мигалку и стала приближаться с опасной быстротой. Сирену они пока что не включали, но, несомненно, заинтересовались... - Держись,- сказал Данил. За спиной жестяным басом затарахтел динамик: - Водитель мотоцикла двенадцать... Выжав газ, Данил развернулся почти на месте, пролетел мимо не успевшей понять его маневр милиции, разминулся с "Волгой", свернул налево, ушел во двор, попетлял по дорожкам, выскочил на соседнюю улицу - и вновь началась лихая гонка, на сей раз по закоулкам-переулочкам, уже вопреки всяким правилам движения, наплевав на светофоры... Проносились дома, перекрестки, вильнув, свернула встречная машина. Данил, как стоячий, обошел ночной троллейбус, свернул во дворы... Остановив мотоцикл возле подъезда старой пятиэтажки, наклонился, вырвал провод. Мотор моментально заглох. - Пошли,- сказал он, спрыгивая.- Запомнить наши рожи они вряд ли успели, а вот столь нахальный мотоцикл будут искать долго и старательно... - Но как же я...- жалобно протянула Оксана, тщетно пытаясь прикрыть его короткой курткой разошедшуюся "молнию" брюк.- Сейчас, такое впечатление, и пуговица отлетит... - Авось обойдется.- Данил потянул ее в проходной двор.- Ничего, кто тебя сейчас увидит, такую утонченную, такую, я бы сказал, рафинированную... Оксана поспешала за ним по тихой улочке. Шаги далеко разносились трескучим эхом, навстречу так никто и не попался. Выйдя из-за угла бетонной девятиэтажки, Данил остановился: - Который твой подъезд? - Во-он... Подожди, это ж мое окно горит! Там, на третьем, справа... Данил присмотрелся: - Там какая-то женщина... Незнакомка - насколько удалось рассмотреть, лет сорока, с короткими светлыми волосами, растрепанными, подрубленными чуть небрежно, расхаживала взад-вперед перед кухонным окном с незадернутыми занавесками, поднося ко рту сигарету с резкой суетливостью испортившегося кривошипа. - Вся из себя дерганая...- заключил Данил. - Тьфу ты! - словно бы с облегчением вздохнула Оксана.- Заявилась, не запылилась... - Кто это? Она со сладострастной иронией протянула: - А это, изволите ли видеть, и есть Катюша Черникова, родная сестричка моего благоверного. С коим плечо к плечу борются с тиранией и сатрапией... Я же тебе рассказывала. - У нее что, есть ключ? - Ага, благоверный оставил, уже давно тому. Обожает иногда завалиться в ночь-полночь, чтобы поделиться новостями с фронта. Живет-то через подъезд. С месяц назад, не поверишь, прямо в спальню вперлась, когда мы находились в довольно интересной позиции, заорала с порога: "Олежек, какая радость! Наш последний манифест только что передала "Немецкая волна"! Ты не знал?" - Тяжело тебе,- посочувствовал Данил. - Я серьезно... - Да верю, верю,- сказал Данил.- Есть такие, я сам сталкивался в родном Отечестве... Меня другое интересует. Будь в квартире засада, не гуляла бы дамочка столь свободно... А? Непременно связали бы дуру и сунули куда-нибудь под стол... - Это точно. - Пошли,- решился Данил.- Только держись сзади, и, если все же на лестнице начнутся неожиданности, ори во всю глотку насчет пожара - так народ быстрее отреагирует... Ключ дай. - Он же в сумочке, а сумочка осталась... - Тьфу ты...- плюнул Данил.- Ладно, позвоним... Никаких неожиданностей на лестнице не произошло. Когда он позвонил, дверь распахнулась почти сразу же. Политически упертая сестрица человека, которого Данил так и не видел в глаза - чем ничуть не огорчался,- уставилась на него с невыразимым удивлением. Но, усмотрев за его спиной Оксану, отступила, давая пройти, поморщилась: - Чем это пахнет? - Навозом, сиречь конским дерьмом,- охотно разъяснил Данил, только здесь, в квартире, рассмотрев, на что они с Оксаной похожи, парочка болотных чертей, да и только. Там, на улице, он ошибся - сорока ей не было, скорее уж тридцать, но варварское пренебрежение к собственному лицу столь явное, что заставляет печально вздохнуть про себя. Про косметику определенно слышала лишь краем уха, кожа серая, в углах рта устойчивые истерические складки. Если бедняге Франсуа пришлось для пользы дела спать с кем-то вроде этой, следует ему выдать незапланированные премиальные из собственного кармана... - Интересно, где это ты проводишь время, что вернулась в таком виде? - со всем возможным сарказмом поинтересовалась эта самая Катя, намеренно игнорируя Данила.- Ты хоть видишь, что у тебя штаны расстегнуты? - Ага,- бросила Оксана.- И трусы забыла довольно далеко отсюда...-Обернулась к Данилу: - Поставь кофе, пожалуйста, там и коньяк есть, а я быстренько ополоснусь после всего...- и преспокойно направилась в ванную, на ходу сбрасывая испачканный жакет. - Вы кто такой? - уставилась на Данила Катя. Он с превеликим трудом подавил искушение ответить: "Майор КГБ в отставке" - то-то взвилась бы до потолка. Устало сказал: - Знакомый... - Понятно...- протянула она, старательно пытаясь испепелить его сарказмом.- Из... этих? - Из кого, простите? - Из "новых рутенов"? Которым на судьбы Родины наплевать? - Что-то вроде, около того и вообще...- пробормотал Данил, печально разглядывая себя. Джинсы хоть выбрасывай - но не просить же при Кате запасные штаны Оксаниного муженька? Пожалуй, это уже выйдет перебор... Сняв трубку, он кратенько поговорил с Волчком, так, что для постороннего уха беседа осталась совершенно непонятной, включил "Тефаль" и в два счета сварганил приличный кофе. Бросив косой взгляд на Катю, мысленно плюнул, без церемоний вошел в ванную с чашкой и рюмкой коньяка. Оксана, блаженствовавшая в исходившей парком прозрачной воде, без смущения приняла чашку, отпила глоток, блаженно зажмурилась: - Эдем... - Я связался с моими волкодавчиками,- сказал Данил.- Скоро здесь будет машина, прикинем, что дальше делать. Одно скажу: ты у меня без охраны по этому городу шляться больше не будешь, пока все не кончится... - Разве я против? - Оксана смотрела на него снизу вверх покорно и беспомощно.-Ты уж меня, пожалуйста, не бросай, я храбрюсь и хорохорюсь, но страшно до жути... - Не брошу,- пообещал Данил, проведя кончиками пальцев по ее влажному плечу. - Я сейчас вылезу, коньячку попьем... Болтавшаяся возле двери в ванную, как челнок, Катя громко произнесла в пространство: - Интересно, вы оба слышали, что на свете существуют правила приличия? - Вот странно,- сказал Данил, выходя из ванной и прикрывая за собой дверь.- От кого-то я уже слышал эти термины... - Боже, видел бы вас Олег... - А меня нельзя бить,- сказал Данил.- Я Сахарова вживую видел и с самим Гайдаром за одним столом сидел. Стол, правда, был персон на полсотни... Так что нельзя меня бить. - Да причем тут это...- махнула рукой Катя, бросая в рот очередную сигарету.- Причем тут - бить... Просто человек сидит в тюрьме только за то, что хотел видеть Родину свободной, а вы в это время прожигаете жизнь, как...- Она попыталась подыскать наиболее обидное определение, но так и не придумала. "Нет у меня времени на развлечения,- подумал Данил.- Заказал бы я Лемке фотомонтаж, где мы с Возняком вместе сочиняем манифест супротив Батьки - ты б, дуреха, передо мной навытяжку встала..." Вышла Оксана, в длинном, до пола, халате, при каждом движении подчеркивавшем тело так, что любая прозрачная ночнушка проигрывала. "Какая девочка,- подумал Данил, ощущая все ту же тоскливую пустоту.- Боже, какая девочка... Влюбился бы при другом раскладе, голову потерял..." - Что же с тобой придумать? - Оксана задумчиво воззрилась на него.- Давай какие-нибудь Олеговы брюки приспособим... Катя демонстративно фыркнула. - Не надо,- отказался Данил, все же ощущая некоторую неловкость.- Сейчас мои парни подъедут, я просил что-нибудь привезти... - Он не имеет отношения к органам? - громко спросила Катя, указав на Данила так, словно он был пустым местом. - Ни малейшего,- сказала Оксана.- Он имеет отношение ко мне, и только лишь. Он вообще из России, в наши игры не запутан... - А политически вы на чьей стороне? - Ей-богу, не знаю, Катя,- устало сказал Данил.- Я простой коммерсант и в эти тонкости не лезу. - Ну, вообще-то, с вами не все еще потеряно...- Катя словно бы подобрела, так, опустилась стрелка на парочку делений.- Оксана, я с тобой хочу серьезно поговорить. - Только, умоляю, без морали... - Я не об этом. Пусть Олег разбирается, если только захочет лезть в эту грязь... Оксана, я у тебя вижу одно-единственное ценное качество... - Интересно, какое? - медоточивым голоском поинтересовалась та. - С органами ты никак не связана... - Бог миловал. - Вот и хорошо. Я просто не знаю сейчас, куда идти... В общем, я тебе оставлю свой архив,- показала она на объемистую хозяйственную сумку.- Там ничего компрометирующего, но для истории сохранить необходимо... Когда-то же будут писать историю борьбы... Даю честное слово, ничего компрометирующего... - Мы люди недоверчивые,- сказал Данил. Присел на корточки, расстегнул сумку, покопался: груды вырезок из газет, на русском, на рутенс-ком, на парочке иностранных, ксерокопии каких-то бумаг, фотографии, рукописи, разномастные книжонки... Действительно, хлам. - Извините,- сказал он, выпрямляясь.- Я человек аполитичный, как уже говорилось, но не хочу, чтобы Оксанку во что-нибудь этакое ненароком впутали... - Вы это называете "впутали"? - Ох, не надо дискуссий,- поморщился Данил.- У вас своя жизнь, у нее своя... - Но ты можешь это сохранить? Оксана? - Да сохраню, сохраню,- досадливо заверила Оксана.- Что это ты вдруг решила расстаться с бесценными сокровищами? - Просто я не знаю, что со мной будет послезавтра,- заявила Катя тоном ребенка, которому велели хранить секрет, но его так и распирает от желания поделиться со всем белым светом. Видимо, то же сравнение пришло в голову и Оксане, она, переглянувшись с Данилом, безразличным тоном подначила: - Катюша, какие ты глупости говоришь... - Это не глупости. - Ой, снова пошли роковые тайны, черные маски... Кать, тебе не надоело мистифицировать парочку уставших, вымотанных любовников? - Я тебя не мистифицирую...- она вот-вот готова была дозреть. И, наконец, решилась: - Послезавтра, на празднике, будет наша демонстрация... - Тоже мне секрет,- фыркнула Оксана.- Весь город знает... - Подожди,- заявила Катя, задрав голову с видом некоего гордого превосходства.- Сейчас объясню... Она взяла с полочки под зеркалом свою сумочку... Молниеносно выбросив руку, Данил без труда отобрал у нее тяжелый револьвер с коротким стволом. Привычно осмотрел, отвел большим пальцем рубчатый язычок стопора и выщелкнул барабан. Ерунда. Газовый "Агент", заряженный холостыми патронами. - Отдайте, вы! - Пожалуйста,- Данил без колебаний протянул ей игрушку рукоятью вперед.-Только не вздумайте бабахать в квартире, соседи вмиг проснутся, сгоряча милицию позовут... - Дорогой пан коммерсант, я еще не сошла с ума,- торжественно заверила Катя, пряча револьвер в сумочку.- Так вот, Оксана, мне достали пропуск на площадь. Там будет много иностранных журналистов, на сей раз им замолчать ничего не удастся... - Ах, вот оно что...- догадался Данил.- А смысл? Ну, бабахнете в двух шагах от Батьки... - Держите вашу иронию при себе,- отрезала Катя.- Я прекрасно понимаю, что вам этого не понять... Но внимание свободной прессы к этому событию как раз и сделает все не напрасным. Мы еще раз напомним о политзаключенных... Она выпрямилась, глаза горели нездоровым воодушевлением. "Ах ты, Раймонда Дьен доморощенная,- ласково подумал Данил.- Так и видятся тебе уже заголовочки европейских газет... Вот только ты и знать не знаешь, сколько мадемуазель Раймонда в свое время получила денежек от нашего КГБ за свой, в общем, абсолютно безопасный прыжок на рельсы... Да и растолкуй тебе, все равно не поверишь. Ну, в конце концов, Софа Перовская и Маруся Спиридонова, как и ты, старались исключительно идеи ради... что их для меня от этого не делает более привлекательными. Лучше уж Раймонда, с той, по крайней мере, все ясно: получила денежки - и честно их отработала, не пудря себе мозги идеологией..." - Могу вас заверить: если вы решите меня выдать, это ничего не изменит... - Да бросьте,- сказал Данил.- Только мы с Оксанкой и мечтали вас выдать... Никогда не мешал взрослым людям делать то, что им хочется. Удачи... Она произнесла на полтона ниже: - Может, вы и в самом деле человек не окончательно пропащий... - Да мне и самому так кажется,- сказал Данил.- Иногда. Пламенная революционерка снизошла до того, что посмотрела на него почти что благосклонно. Произнесла все с тем же оттенком жертвенной гордости: - Я на тебя полагаюсь, Оксана... И на вас. Сбереги архив, если что... До свиданья. Повернулась и вышла, бережно придерживая висящую на плече сумочку. Встретив взгляд Оксаны, Данил покривил губы: - Что тут скажешь и что тут сделаешь... - Ведь посадят дуру. Как пить дать. Даже не нужно особенно изощряться с беззакониями, есть конкретные статьи... - Ну, давай настучим,- сказал Данил.- Поищем в справочнике номер дежурного, позвоним... Только если ее послезавтра и остановят, через неделю выкинет что-нибудь почище. - Это верно. В конце концов, каждый человек сам за себя отвечает...- Оксана подошла почти вплотную, но, сморщив нос, непроизвольно отпрянула, виновато улыбнулась.- Вид у тебя... Помоешься? - Я ж говорю, сейчас привезут мне сменные портки... и поедем мы с тобой в одно тихое местечко. Хочешь ты или нет, а я тебя похищаю. - Хочу,- сказала Оксана, не раздумывая.- Приключения вроде сегодняшнего - не для меня... - Предпочитаешь приключения интеллекта? - усмехнулся Данил.- Ты, часом, не читала Вилта? - Нет. Но приключения интеллекта и в самом деле предпочтительнее таких вот эскапад... Послушай, а в твоем тихом местечке найдется уголок, где нас оставят в покое? - Она словно бы невзначай переменила позу, халат облегал фигуру, словно поток прозрачного водопада, все, что скупо представало взору между чуть распахнувшимися полами, волновало сильнее, чем если бы было неприкрытым вообще.- Что смотришь? - Очаровательна, чертовка,- сказал Данил. - Я такая... ...Посадив Оксану в машину, он отошел с Лемке в глубь двора -уже ополоснувшийся, переодетый, собранный. - Контейнер пришел,- сказал Лемке.- И ребятки прилетели. С этим все в порядке, и то хлеб... Так вот, она прилетает завтра в десять тридцать. Когда наш с ней говорил, то в конце сказал: "Встречать вас будет тот же парень, что и в прошлый раз". Значит, нашего человечка под видом встречающего никак не послать. Придется брать, нет другого выхода. - Можно подумать, я предлагал другой вариант...- буркнул Данил.- Все я понимаю, Капитан. Когда начинаешь действовать, отменить уже ничего нельзя... но и наш ничего отменить не может. Волчок мне только что сообщил, что они до сих пор не забрали Сердюка от Багловского, так он там и лежит... А это замечательно, Капитан. Наш осторожничает, боится сделать лишнее движение. Что свидетельствует еще и о предельно суженном круге посвященных. Узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа... Не вздыхай, я все прекрасно понимаю: если это ловушка, не просто сгорят ребята, а проигрыш наш стучится в двери... Но я, знаешь ли, в себе уверен. Будем брать Адочку. Будем брать нашего. У нас, по большому счету, сутки с маленьким хвостиком. Всего-то. - Целых-то,- поправил Лемке, азартно поблескивая глазами в полумраке. - Ну да, все относительно... Короче, с утра выдвигай группы на исходные. Кончились умствования, началась война. Мне бы, как главнокомандующему, изречь что-нибудь историческое, но к чему эти пошлости? Коли расклад простой- началось... Глава четвертая Палач не знает роздыха... - Мы есть и будем щитом России на западном направлении,- чеканил с экрана Батька.- Это не пожелание одного президента, это воля рутенско-го народа, и я не имею права торговать его чувствами... Данил не находил себе места, хотя внешне это и никак не выражалось. Связью он пользоваться запретил, знал лишь, что московский самолет приземлился в расчетный срок, - что в две минуты удалось выяснить совершенно легально, позвонив в справочную аэропорта. Дальше начиналась неизвестность. Лично он - как и все, кто пребывал на "двойной" квартире,- в любом случае успели бы уйти, на улице с обеих сторон дома заняли посты опытные ребята. Но если Лемке завалится, это будет означать, что завалится все. Что его-таки ухитрились переиграть на каком-то из этапов. Что он где-то потянул пустышку, свернул на ложную тропку, проложенную специально для него, упиравшуюся в великолепно замаскированную волчью яму. И - кранты всему. В Лукашевича будут стрелять совершенно из другой точки, "фейерверк" рванет совершенно не там, если вообще существует, все, все, все летит к черту... Вот в такие минуты и седеют, без дураков. Он встрепенулся, взял со стола дистанционку и увеличил громкость телевизора. - Экономика - дело хитрое,- отвечал Батька на очередной вопрос.- И напоминает чем-то ювелирное дело. Бриллианты люди научились подделывать испокон веков, не сразу и определишь, где фальшивка. Иногда подсунут вроде бы и драгоценность, красивую, блестящую, а присмотришься - не драгоценность это, сплошная подделка. А потому мы с иными драгоценностями еще разберемся... Мания преследования или тревожный звоночек? Данил не знал. Но если вспомнить, что "Клейнод" по-рутенски как раз и означает "драгоценность", можно усмотреть за только что прозвучавшим весьма небезобидный каламбур. Направленный конкретному адресату. Прав оказался старый аппаратчик, и пошел в б рос? Подсунула какая-то невыявленная сука на стол Батьке ювелирно сработанный компромат... В случае выигрыша над всем этим можно будет посмеяться. А при проигрыше... За все время операции Данил еще не переступал таких пределов наглости, как сегодня: машина, закамуфлированная под милицейскую до полной неотличимости, форма, мастерски подделанный спецталон. И все бы ничего, в тихих уголках и не такое хамство проскакивало, но из-за завтрашнего праздника заработали меры чрезвычайной охраны, и можно сгореть... Он удержался, не вскочил с кресла, когда в замке негромко повернулся ключ - уверен был в своих часовых на улице. И тут же отпустило напряжение: Лемке, в безукоризненной форме милицейского спецназа с полковничьими погонами, бесцеремонно толкнул чуть обмякшую гостью через всю комнату, навстречу Данилу, рассчитывая, что тот подхватит. Данил подхватил, конечно, усадил в свое кресло. Дама заворочалась, кашляя. - Ты что с ней сделал? - равнодушно поинтересовался Данил. - Пустяки,- сказал Лемке.- Она в подъезде начала что-то соображать, задергалась, не ждать же, когда начнет вопить? Наша квартирка как-никак у соседей пользуется хорошей репутацией. Ну, провел примитивные "три четверти круга", сейчас очухается... Сунув руки в карманы, Данил остановился над свежепохищенной дамочкой, оценивающе оглядел С ног до головы. Описаниям полностью соответствует: ухоженная, холеная кошка, прямо-таки со странички "Космополитана"... - Я поехал за клиентом? - спросил Лемке. - Давай в темпе,- кивнул Данил. И принялся копаться в кожаном портфельчике полулежащей в кресле Ады. Не нашел там ничего уличающего впрямую -хотя набросанная ручкой схемочка, конечно, интересная... Франсуа, присев на краешек дивана, наблюдал за ним с непонятным выражением лица, напевая сквозь зубы что-то Данилу совершенно незнакомое: Eres Linda у hechicra, Como el candor de una rosa, Como el candor de una rosa... - Ты ж у нас эстет...- сказал он, оборвав песенку.- Дай ее мне, а? Ведь не сможешь... - Погоди,- сказал Данил.- Эстеты - они разные бывают...-Услышав за спиной шевеление, обернулся.- Как себя чувствуете, госпожа Кава-лерова? Извините за грубость исполнителей, но такова уж се ля ви... Ада таращилась на него скорее негодующе, без особенного испуга. Франсуа легко спрыгнул со стола, остановился у нее за спиной и ласково сообщил: - Попробуешь орать - глаза выдавлю... - Что все это значит? - взорвалась она.- Как... Данил кивнул, и Франсуа, с большой сноровкой стиснув ей щеки широкими ладонями, заставил заткнуться. - Как мы смеем, какие мы мерзавцы, как скоро нас всех настигнет возмездие рассерженных больших людей...- скучным голосом протянул Данил, подошел к ней почти вплотную.- Я вас умоляю, Ада, давайте без штампов. Некогда нам баловаться штампами, госпожа Кавалерова, времени мало, а намерения у нас, особо подчеркиваю, самые что ни на есть серьезные... - Вы меня с кем-то путаете... - Если верить документам, так оно и обстоит,- сказал Данил, похлопывая себя по ладони левой руки ее паспортом.- Если верить конкретному документу, вы и не Кавалерова вовсе, вы и в самом деле Ада Сергеевна, но - Зайченко. Интересно, как это совместить с тем, что многие охотно опознают в вас именно Кавалерову, хозяйку фирмы "Мистраль"? - Я вышла замуж, и... - Ага,- сказал Данил.- Насколько понимаю, за гражданина Зайченко? А почему ж в паспорте нет штампа о браке? Его ведь на имечко мужа меняют только по предъявлении брачного свидетельства... - В конце концов, это совершенно не ваше дело,- сказала она с видом гордым и непреклонным.- Представления не имею, кто вы такие, но требую, чтобы вы немедленно... - Отпустили? Бог ты мой, какие пошлости... Полагаете, кто-то будет убивать время и нарушать законы, переодевая ребяток в милицейскую форму, откровенно похищая человека, за что здесь, как и везде, полагается приличный срок... нет, даже двух похищая, я вашего шофера не сосчитал... а потом преспокойно отпустит, едва дамочка надменно топнет ножкой? Поскольку я точно знаю, Ада, что вы не идиотка, выходит, вы нас за дураков держите? Давайте сразу обозначим декорации. Мы не правоохренительные органы и даже не народная дружина. Мы вообще не отсюда. Ваши друзья хотели засунуть наши хвосты в мясорубку, но мы, как легко догадаться, хотим, чтобы вышло наоборот. А потому советую как следует подумать над своим положением. Эту фразочку давно затрепали авторы и хороших, и бездарных боевиков, но что поделать, если она очень точно отражает порой положение дел? И не стоит уповать на нашу цивилизованность и вашу половую принадлежность. Мы - люди совершенно нецивилизованные.- Данил протянул руку и похлопал ее по щеке (она брезгливо отстранилась).- Мне, например, случалось видеть, как такие вот прелестные головки валялись на дороге совершенно отдельно от туловища, а мой друг, что стоит у вас за спиной, видывал сцены и почище... Пальчики мы вам ломать не будем, есть более эффективные, но еще более болезненные процедуры. Короче говоря, не грозите отмщением - оно все равно опоздает - и не бейте на жалость. Когда баба лезет в мужские игры, жалости не бывает... Она боялась, ясно как божий день, но все же, Данил понимал, всей серьезности не осознавала. Чересчур уж холеная и благополучная молодая дамочка, трудно перестроиться и понять, что оказалась у параши... - Я требую... - Ну, хватит,- поморщился Данил.- Адвоката? Совершенно идиотское требование, уж простите. Смех... Звонка телефонного требуете? Уж не майору ли Пацею, с коим вчера так мило беседовали по телефону из Москвы? Вам пленочку прокрутить или так поверите? - Вы и не представляете, во что ввязываетесь... - Это я-то? - без всякого наигрыша удивился Данил.- Ада, вы еще запущеннее, чем мне казалось... Это вы не представляете, что может случиться с вашими наманикюренными ноготками уже через четверть часика... - Что вам от меня нужно? - А знаете, это уже напоминает деловой разговор,- сказал Данил.- Похвально... Вот бумажка номер один. Согласно данной квитанции, выданной заведением "Колесо Фортуны", вы поставили сорок две тысячи зеленых на то, что Лукашевич перестанет быть президентом уже в этом году. Бумажка помер два, аналогичного содержания. Варшавский филиал "Роббинс и Фаулер". Двадцать шесть тысяч долларов. В Европе ставки принимают с большей осторожностью, там соотношение не столь задрано, всего-то семь к одному - но все равно нехило... Всего - шестьдесят восемь тысяч. Я ничего не утверждаю прямо, но чутье мне подсказывает: где-то есть и третий квиток, на тридцать две тысячи, потраченных на столь же азартное и полностью аналогичное предприятие. Чую, есть третий квиток. Очень уж подозрительно согласуется с теми ста тысячами баксов, которые вы получили под льготный процент благодаря содействию одного вундеркинда-реформатора... Простите, Ада, но это - дрянная мелочность. Не удержались, решили хапнуть куш... - Вы полагаете, в этом есть что-то криминальное? - Как сказать... Будь у вас миллиончик баксов, все можно было бы и списать на азарт. Но когда человек влезает в долги, чтобы сделать ставки на конкретный результат, с точки зрения многих весьма даже проблематичный, то люди подозрительные, вроде нас, начинают думать: а не знает ли наш игрок что-то такое, что ему позволяет без страха ухать денежки? По аналогии со скачками- не шепнул ли ему пару слов жокей? Не подкупил ли он жокея? Не знает ли он точно, что несомненному фавориту сыпанули в овес какой-то гадости и фаворит сдохнет, не доскакав до первого барьера? Ну что ж, вы не первая и не последняя, кто попытался извлечь из ситуации маленькую выгоду для себя... Ада, пока он говорил, слушала внимательно, с легонькой иронией в улыбке. Закинула ногу на ногу, прищурила хорошо подведенные глаза: - Я по-прежнему не вижу никакого криминала... - Но поймите наконец, что мы не в суде,- сказал Данил.- Тут никого не заботит соответствие ваших поступков статьям Уголовного кодекса. Задача у нас другая. Вы нам сдадите эту кодлу. Пацея, вашего вундеркинда, прочих, вы перед моим магнитофоном вывернетесь до донышка. Тогда, очень возможно, останетесь живы. И с нетронутыми ноготками. Неужели вы совершенно не брали в расчет, что противная сторона что-то узнает и примет свои меры? - Можно вам задать серьезный вопрос? - Ну разумеется,- сказал Данил. - Сколько вы стоите? Вы и... этот? - она большим пальцем показала себе за спину на Франсуа. - Мимо мишени...- сказал Данил, ничуть не рассердившись.- Бывают ситуации, когда никакие деньги не смогут ничего компенсировать. Я не просто платный исполнитель - ваши дружки собрались развалить и мое предприятие. Тут никаких денег не хватит. А этот элегантный господин, на коего вы показали столь пренебрежительно, не перекупается по одной-единственной простой причине: не перекупаясь, он сохранит репутацию незапятнанной и благодаря этому заработает столько, что опять-таки бесполезны любые контрпредложения... Мы не продаемся как раз оттого, что - циники. - И все же? - Давайте оставим это. У вас в "дипломате" обнаружился крайне интересный листок. В самолете, должно быть, набрасывали? Кружочки с буквами, стрелочки... Буквы очень напоминают сокращенные до аббревиатуры названия иных столичных газет, план информационного обеспечения акции? Пацею должны были показать? - Я и не говорила, что знаю какого-то Пацея... - Скажете,- заверил Данил.- Вы поверьте, мы люди без всяких предрассудков, я уже говорил. Палач не знает роздыха, и все же, черт возьми,- работа-то на воздухе, работа-то с людьми... Что вы морщитесь? Не нравится такая поэзия? Привыкли к чему-то более элегическому? Есенина вам почитать? Извольте. Пей со мною, паршивая сука... Не морщите носик, это тоже Есенин. Хотя я ни за что не стал бы пить с прошмандовками вроде вас... - Слушайте, вы! - Возможно, я и был бы с вами более галантен. Очень может быть. Но здесь убивают людей, вы понимаете? Людей убивают. В том числе и совершенно непричастных, виновных только в том, что в их смерти кто-то увидел неплохую декорацию... - Не понимаю, о чем вы,- сказала она высокомерно.- Я в жизни и пальцем никого не тронула. И мои знакомые тоже. А ведь я ее ненавижу, подумал Данил. За прошлое, пусть она к нему и непричастна. Нет ни капли ненависти к тем вождям, которых охранял когда-то, зато скулы сводит при воспоминаниях о той своре -дочки, племянники, дядья, холеные бляди, прихлебатели, мужья внучек-страшилок, трахавшие их исключительно в темноте, стиснув зубы... И это вовсе не злоба безропотного лакея, тут нечто серьезнее: свора сама по себе была скопищем пустышек, ничтожеств, процветавших исключительно за счет близости к охраняемому телу. Вожди, как к ним ни относись, все-таки были личностями, по крайней мере, пока не одряхлели до маразма... Так что очаровательная Ада - всего лишь скверное, дешевое, в мягком переплете переиздание. Из той же своры. -Удивляюсь я твоему ангельскому терпению,- подал голос Франсуа.- Я бы не смог с этой блядью столько времени вести светские беседы, да еще улыбаться почти мило. - Ларчик просто открывается,- усмехнулся Данил.-У нас немало времени, можем себе позволить многословие... Впрочем, времени не так уж и много... Ада, мне интересно, вы хоть понимаете, что своей алчностью мно-огое запороли? Если бы не ваши ставочки против Батьки, на вас могли и не выйти вообще, остальных так и так взяли бы за хобот, но вы могли проскользнуть сквозь невод, оставшись совершенно мне неизвестной... - Послушайте,- досадливо поморщилась Ада.- Не пора ли кончать этот балаган? Я совершенно не представляю, чего вы от меня требуете. Я хочу встать и уйти отсюда. Я понимаю, вы мне не дадите подбежать к окну, разбить стекло, заорать на всю улицу... А вы-то понимаете, что вам оторвут головы? - Антураж виноват,- снова вмешался Франсуа.- Я тебе говорил, такие декорации ей внушают ложное спокойствие. Обычная городская квартира, за окном солнышко светит, машины ездят... Ее надо сунуть в какой-нибудь подвал и для начала дать пару раз по гладкой мордашке. Можно, я с ней поработаю? Сыграем в Билла и Монику, красотка, а если начнешь кусаться, кости поломаю, они у тебя тоненькие... Ада, сбросив его руку, вскочила: - Вы, пидора, понимаете или нет... Данил с превеликим удовольствием залепил бы оглушительную, смачную пощечину - так, чтобы рухнула в кресло. Замахнулся - и с трудом удержал руку, сообразив, что ему хочется бить эту сучку. Не ради информации, не истины для, попросту бить и бить, пока с холеной мордашки не пропадет всякая спесь... Он перевел дух, громко позвал: - Митрадора Степановна! Вошла Митрадора, в тренировочном костюме, без всяких, конечно же, регалий. Воззрилась на Данила с равнодушной готовностью обученной овчарки. - Вот такое дело, Митрадора Степановна...- протянул он, сам чуточку испугавшись полыхнувшей в нем вспышки злостной радости, чуть ли не садистского удовольствия.- Эта дама никак не хочет быть со мной откровенной, а мне меж тем жизненно необходимо, чтобы она спрятала подальше гонор и ответила на все вопросы... Не проведете ли воспитательную беседу? Я вас не ограничиваю ни временем, ни прочим... Только чтобы соседи, боже упаси, не подумали ничего такого... - Слушаюсь,- невозмутимо сказала Митрадора, подошла к сидящей, взяла двумя пальцами лацкан серого пиджачка в стиле "унисекс" со сверкавшей на нем затейливой брошью, россыпью немаленьких бриллиантиков.- Упаковку беречь? - Желательно,- кивнул Данил. - Понятно... Франсуа Петрович, не одолжите ли ремешок? - она требовательно выкинула руку так, что Франсуа, не медля, расстегнул тяжелую пряжку.- Благодарю вас, голубчик... Ада, наконец, начала всерьез беспокоиться, но до полной кондиции не дошла. Вскочила из кресла, вскрикнула с истерической ноткой в голосе: - Уберите эту старую... Данил едва успел проследить движение руки своей верной сподвижницы. Короткий безжалостный тычок в солнечное. Ада вмиг захлебнулась собственным дыханием, обмякла Митрадора ловко притиснула ее к стене, сжав двумя пальцами горло под подбородком, свободной рукой проворно расстегнула пуговицы сверху донизу, в секунду справилась с застежкой черного кружевного лифчика, погладила по груди с грубой, расчетливой медлительностью: - Если начальство приказывает, нужно быть откровенной, дукат мой фирменный... - Не увлекайтесь,- бросил Данил через плечо, направляясь к двери.- Дело прежде всего. - Так точно,- промурлыкала Митрадора, не оборачиваясь, сделала что-то, отчего Ада тихонько вскрикнула.-Делу время, но и потехе час... Если Данил и презирал себя, то лишь самую чуточку, для порядка. Вот жалости не было ни капли - перед глазами стояло лицо другой, получившей заточку в сердце... Он курил сигарету за сигаретой, отвернувшись к окну. В комнате за неплотно прикрытой дверью раздался треск нескольких пощечин, звонкий, с оттяжкой, удар ремнем, вспыхнула и угасла короткая возня. Ада застонала, после нового удара затихла, скрипнула постель, возня стала безостановочной. Поплотнее прикрыв дверь, Данил отошел подальше, к окну, повторяя про себя бессмертное изречение Вилли Старка: ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать... Прости меня, господи, но такая уж мне выпала доля: постоянно делать выбор меж большим злом и меньшим, спасая меньшим то, что мы осмеливаемся считать добром... Он не смотрел на часы. Нетерпеливо обернулся, когда дверь открылась. Раскрасневшаяся Митрадо-ра, в общем, так и не выбившаяся из образа заслуженной учительницы, надела очки в тонкой золотой оправе, усмехнулась: - Данила Петрович, завернуть вам товар или так возьмете? Удавил бы старую стерву, но кто за нее будет работать? Войдя, Данил прикрыл за собой дверь, достал диктофон, присмотрелся. Голая растрепанная женщина, сжавшаяся в комочек на ковре возле постели, уже ничем не напоминала холеную и уверенную в себе особу, без всяких комплексов решившую сделать свой маленький бизнес на государственном перевороте. "Не все из прошлого надо отбрасывать",- вспомнил он привязавшуюся когда-то фразу, но так и не доискался, откуда она взялась. Не все из прошлого надо отбрасывать... пока имеешь дело с этими. Проверки ради поманил рукой, громко расстегнул "молнию" на джинсах снизу доверху: - Иди сюда, тварюшка. Ада подползла на коленках, задрав заплаканное личико, каждую секунду ожидая удара. Следы от ремня, покрасневшие укусы - ничего, спишется... - Отставить,- сказал Данил застегиваясь.- Прикройся, мочалка,- швырнул ей простыню, сел на краешек постели и нажал кнопку диктофона.- Так вот, первым делом вдумчиво осветишь контакты... Глава пятая Бедный папа, бедный папа, ты не вылезешь из шкапа... После первого удара он не разозлился и не встревожился - просто удивился. Времени на раздумья не было: пожилая седовласая тетка, увиденная им впервые в жизни, молниеносно развивала успех. Звеня медалями, принялась лупить его по голове раскрытой сумочкой, крича: - Что ж это делается, люди? В карман залез при всем честном народе... Вот он, кошелек! Успела выхватить! Пацей недоуменно отстранялся, пытаясь одной рукой отодвинуть нападавшую подальше. Что вызвало лишь новый вопль: - Помогите, люди! Мало того, что кошелек вытащил, он еще и старуху бьет! Людей возле магазина было не так уж много - человек пять. И все, конечно же, смотрели, как пожилая женщина в очках, очень похожая на учительницу, с орденом Красной Звезды и десятком медалей на груди, лупит сумочкой неприметного мужчину, одетого не богато и не бедно. Облик мужчины, в общем, не вызывал ни симпатии, ни антипатии, зато облик женщины заставлял тут же проникнуться к ней доверием... Молодой мужчина, уже было собравшийся сесть в старенький "Москвич", резко развернулся и направился к месту действия, многозначительно покачивая головой, а за ним рванулась еще парочка доброхотов. - Послушайте...- заикнулся было Пацей. Его заглушил крик пожилой орденоносицы: - До пенсии еще две недели, люди! Чуть без гроша не оставил, мерзавец! - А ты погоди, погоди...- сказал молодой мужчина, ухватив Пацея за рукав.- Ты не торопись, разберемся... - Товарищ... - Так, граждане, разомкнемся,- послышался профессионально уверенный, хорошо поставленный командный голос усатого подполковника, судя по форме из "Ястреба", моментально пробившегося сквозь растущую толпу в сопровождении статного лейтенанта того же подразделения.-Доложим, что происходит... Кто у кого кошелек вытащил? - А вот этот, вот этот! Я сама видела! - заорала старушонка с кислым лицом трамвайной склочницы.- Я сама видела! Пожалуй что, она верила, что и в самом деле видела. Успела поверить. Еще не понимая, что принужден плыть по течению, Пацей отстранил махавшую сумочкой орденоносицу, коснулся локтя "ястребовца": -Подполковник, здесь какое-то недоразумение, отойдем... - Отчего ж не отойти,- согласился бравый.- Михась, ты пока потерпевшую опроси, свидетелей, соответственно... Вы, гражданин, не так быстро поспешайте, не успеваю за вами... а вы, гражданочка, погодите, никуда он не денется... Значит, пенсионерок обижаем? Последние деньги крадем? - Послушайте! - Слушаю,- невозмутимо сказал подполковник. Пацей оглянулся и, убедившись, что остальные находятся на приличном расстоянии, авторитетным голосом начал: - Сейчас я покажу удостоверение... Кто-то схватил его сзади профессиональным приемом. Пацей рассмотрел, что зажавшая ему горло рука - в форменном рукаве, и тут же дернулся от боли. Что-то вонзилось в бок прямо сквозь пиджак, и от того места по телу пошел парализующий холодок... Вполне возможно, он успел что-то понять. Поздно. Пока двое подчиненных бравого подполковника волокли его к машине, носившей все отличительные признаки милицейской, усатый служака бодро распоряжался: - Расходитесь, граждане, расходитесь, нету тут никакого цирка с верблюдами и клоунами! Все, хорошие мои! Взяли голубчика, давно искали... А вы, бабушка, как потерпевшая, пожалуйте до машины, мы без ваших показаний, как без рук... Все, граждане, повязали карманничка, и уж, будьте благонадежны, никто его не отпустит, пока свое не отсидит... ...Обходиться с этим клиентом стоило гораздо осторожнее, нежели с Адой, и Пацей был давно уже пристегнут наручниками: за кисть правой руки - к батарее, за щиколотку левой - к ножке неподъемного стола, оставшегося от прежних хозяев. - Опасаетесь? - Пацей старался улыбнуться. - Стараюсь исключить всякие случайности,- серьезно ответил Данил, придвинул ногой стул и сел напротив.- Сейчас мне никак нельзя нарваться на случайность, пусть уж лучше буду выглядеть смешно... - Ну, а на неслучайность нарваться не боитесь? - поинтересовался Пацей.- Вы примерно представляете, сколько статей Уголовного кодекса нарушили? - Бог ты мой, почему "примерно"? - пожал плечами Данил.- Хорошо представляю, не примерно, а точно. Наизусть могу перечислить. Знаете, чем меня порой привлекают польские термины? Очень уж удачны. На российской мове кодекс - "уголовный", а вот по-польски "карны". По-моему, это звучит гораздо внушительнее: карный... Кодекс карны, карающий... - Я повторяю, вы понимаете, во что ввязались? - Ну, не надо,- поморщился Данил.- Давайте сойдемся на простой истине: вы знаете, что я знаю, и я знаю, что вы знаете... Так что не будем оба валять ванечку, мы ж профессионалы... Положение у вас хуже пресловутого губернаторского. Вы, кстати, не знаете, что это за бедолага губернатор ухитрился таким вот манером угодить в пословицу и в чем там было дело? Жаль, я тоже не знаю. Но положение у вас хреновое. Бедный папа, бедный папа, ты не вылезешь из шкапа, ты повешен нашей мамой между платьем и пижамой... Это не детская дразнилка, это, как ни удивительно, название модернистской пьесы... Интересно, вы все-таки Пацей или все же Бажан? - Это вопрос? - Да нет, пожалуй что. Мысли вслух. Ваша девичья фамилия меня не интересует, времени нет... Дать минералочки? Я не казенную доброту проявляю, откуда у меня к вам доброта, просто у вас не могло в глотке не пересохнуть после укола, а мне нужно, чтобы вы без запинок болтали... Дать? Ладно, вижу, чересчур горды, чтобы просить, но я-то не гордый...-Данил поднес к его губам стакан.Оп, оп, хорошо пошла... еще? Как хотите, могу налить еще, пытку жаждой устраивать не буду... Итак. Не будет у нас с вами никаких преамбул, потому что мы ребята из одного ящика, меня даже не интересуют многие мелкие детали - каким именно образом вам удалось справиться с моими людьми, кто конкретно ставил те или иные акции, кто подсовывал президенту компромат на нашу честную фирму... Это сейчас неважно. Я четко и внятно очерчу круг вопросов, которые меня интересуют немед-ленно: второстепенные детали завтрашнего танца. Я уже догадался, что в Лукашевича должен стрелять снайпер. Знаю, откуда он будет стрелять. Знаю, для чего нужен был гексотан. Знаю, на кого вы работаете. Но, откровенно вам признаюсь, мне пока что неизвестен круг фигурантов завтрашней игры. Обязательно будут какие-то перемещения силовиков, какие-то действия подразделений... Ну, вы лучше меня знаете. Вот эту информацию вы и должны мне слить немедленно. - Вы уверены, что она у меня есть? - Уверен,- сказал Данил.- Вы - моторчик. Кто-то - аккумулятор, сиречь финансирующий предприятие, кто-то - простой манипулятор, а вот вы - моторчик. Пружина часового механизма. И никакой ошибки быть не может, я о вас знаю достаточно. - Вопрос можно? - Прошу. - Сердюк не у вас? - Ага-а...- осклабился Данил.- Вы уже начали молниеносно анализировать ситуацию, прогоняете в уме варианты... Что ж, я и не держал вас за растяпу... Должен вас разочаровать - Сердюк мне ничего не выдал, я до многого добрался исключительно своим скудным умишком. Вообще, ваш Сердюк сейчас мирно разлагается - я в прямом смысле - на квартире у Багловского. Вы не решились кого-то туда послать, и это объяснимо: конспирацию нужно было соблюдать, а по-настоящему доверенных людей у вас мало... Да и день приближается... Вы будете говорить? Пацей поудобнее устроился на полу, насколько удалось, долго разглядывал Данила с непонятным выражением лица, потом хмыкнул: - Значит, вы тоже идете ва-банк? - Время подпирает,- сказал Данил. - А вы не боитесь, что меня будут искать? - Ваше легальное начальство или левые боссы? - Все равно. - Не боюсь,- сказал Данил.- Я сам - старый гэбэшный кадр, я пришел в контору, когда вы листали под партой книжки про шпионов... И я насквозь пронизан логикой структуры. Мне очень легко поставить себя на ваше место - в том числе и прикинуть, как провел бы завтрашний день я сам на вашем месте... В чем-то я могу ошибаться, но главное вряд ли упускаю, для легальных шефов вы уже подыскали какой-то ход, позволяющий вам завтра выйти из поля зрения начальства... а для левых... Думаю, все то же самое. Вам нет необходимости завтра что-то утрясать, все уже поставлено и должно работать без вашего участия... а вот вы, как профессионал, просто обязаны отводить некий процент на неудачу, на провал. И потому подыскали местечко, где будете отсиживаться. В конце концов, любой профи на вашем месте должен еще допускать и то, что именно его попытаются сделать козлом отпущения. Одним словом, со всех точек зрения для вас самым безопасным будет отсидеться где-то в сторонке. И никто не станет вас искать - по крайней мере до тех пор, пока что-то пойдет наперекосяк или возникнут сложности... Так я рассуждаю в скудоумии своем. Поэтому это направление у меня не вызывает ни малейшей нервозности. Вы у меня в гостях надолго, и я не стану из-за вашего присутствия на одной из моих явок терять спокойствие... Вы будете говорить? Пацей молчал, едва заметно улыбаясь. - Трудный вы клиент,- сказал Данил без раздражения.- Боитесь блефа? Ну, логично... Что ж, придется затянуть нашу беседу за счет ненужных, в принципе, подробностей... Нет здесь, конечно, ни особой идеологии, ни лирики. Есть концерн "Карл Везер ГМБХ", который контролирует уже шестьдесят процентов рынка тяжелых грузовиков на том пространстве, что генерал Лебедь удачно обозвал Сборищем Ненормальных Государств. Учитывая, что на этом самом пространстве не действуют никакие антитрестовские законы и подобные им западноевропейские заморочки, работать нашему концерну не в пример легче, нежели в благополучных Европах. Шестьдесят процентов - это, конечно же, мало. Аппетит приходит во время еды. Облад ая шестьюдесятью процентами, по вполне естественным человеческим побуждениям будешь стремиться к ста. И в это самое время на территории Рутении наблюдается удручающее оживление: некие фирмы собираются вкладывать немалые денежки в здешние заводы тяжелых грузовиков. Что, как легко догадаться, при разумном ведении дела заметно потеснит "Карла Везера" и создаст ему не-шуточные проблемы на будущее. Есть, конечно, и некоторые другие аспекты, в конце концов, концерн наш не единственный, кто собирается переменить ситуацию в Рутении резко, другие по разным причинам тоже хотят избавиться от Батьки, можно даже нецивилизованными методами, тут, по большому счету, не Европа. Но нас интересуют не все заинтересованные стороны, а в первую очередь "Карл Везер". Поскольку вы работаете именно на него. Работаете, милый друг, работаете, не нужно хлопать ресницами и теребить подол платьица. Никакая вы не невинная школьница, а опытная блядь... - К чему это? Мы профессионалы...- поморщился Пацей. - Слишком много вы положили моих, я не всегда и сдерживаюсь...- честно признался Данил.- Но хорошо, постараюсь без оскорблений. Пойдем дальше... Хотя, собственно, к чему размазывать манную кашу по чистому столу? Вас интересует, сколько я знаю, и ничего более... Я уже сказал, знаю почти все главное. Конечно, вы долго и старательно лепили из нас врага исключительно оттого, что нас следовало скомпрометировать всерьез и надолго, при любом раскладе вышибая из игры с грузовиками. Отсюда и вербовки, и оружие в климовс-кой квартире... Но вот то, что вы опечатали "РутА", я никак не могу отнести к очередной пакости в рамках компрометации. Чересчур уж многозначительное совпадение, а я нисколечко не верю в совпадения. Очень уж удобное место... Это будет снайпер, ведь правда? Не зря в квартиру Климова подкинули в числе прочей дребедени и снайперскую винтовочку - вы не просто пакостили, вы на будущее след создавали, четкий, крепко пахнущий дичью... Снайпер завтра будет стрелять из комнаты "РутА". Вы каким-то макаром контролируете именно этот участок, ему обеспечат туда доступ, создадут все условия... Интересно, а прикончить его потом вы собираетесь? Я бы на вашем месте прикончил - чересчур уж большие денежки, чересчур серьезные люди в игре, чтобы всякие снайперы потом болтали... А? - Вы сами с собой разговариваете,- усмехнулся Пацей.- И сами за себя придумываете... - Да ну? - хмыкнул Данил.- Ладно, пойдем дальше. Ваша цель не может заключаться в простом устранении президента - как-никак остается команда, пусть и не являющая собой грозную хариз-матическую силу, и тем не менее... Значит, должны немедленно последовать другие действия. Выглядит это примерно следующим образом: в нескольких десятках километров от столицы внезапно происходит наблюдаемое многими зрителями явление, чрезвычайно похожее на ядерный взрыв. Сколько вы накопили гексотана? Тонн полсотни? И взрывчатки запасли для шума? Нужно же создать шумовое оформление, ядерный взрыв сопровождается грохотом. Идея, конечно, не ваша, тут работали режиссеры покрупнее. И задумка неплоха: насколько я успел вникнуть в проблему, гексотан точно даст впечатляющий "ядерный гриб". Население атомом пугано и без вашей тщательно подготовленной кампании в прессе, многие помнят Чернобыль... Легко представить, что вся округа мгновенно впадет в состояние полнейшей паники. В столицу будут звонить ответственные лица, местные милиционеры, сотни людей ринутся куда глаза глядят, распространяя панику дальше... В это самое примерно время страна уже останется без президента - он будет убит на площади. Довольно продуманный хаос, неразбериха, взаимоисключающие рапорты, паника, недоумение, замешательство... В этих условиях даже два-три хорошо тренированных подразделения способны быстро и эффективно провести нужную вам зачистку - кого-то арестуют, кого-то, не исключаю, ваши боевики попросту уберут посреди суматохи. Вероятнее всего, рядовые зольдатики даже не будут знать, что они старательно исполняют левый план. А вот некоторые отцы-командиры как раз прекрасно будут знать, что творят,- но, повторяю, в обстановке неразберихи, паники, полнейшего непонимания происходящего выход бро-нетехники на улицы никого не удивит, как и предпринятые силовые акции. Масштабного заговора нет - иначе давно просочилось бы хоть что-то наружу... Есть небольшая группа людей, наделенных полномочиями отдавать легальные приказы. И для того сценария, что вы собирались раскрутить , этого, признаю, вполне достаточно. При другом раскладе у вас были бы огромные шансы на успех. Это не авантюра - все продумано. План был неплох и имел столько шансов на успех, что профессионал просто не имеет права называть его авантюрой... - Был? - Ну конечно,- сказал Данил устало.- Был. Мы взяли Аду - и Ада долго лепетала насчет известных ей переговоров с "Везером", ваших ниточек в Москве, насчет информационного обеспечения всего прочего... Дурачка Чемерета, конечно, опять сыграли бы втемную, но у меня достаточно материала о людях, которые играли как раз сознательно. А теперь и вы в гостях. И вы мне расскажете то, чего я не знаю. Кто. Какими силами. Куда. Кого. И так далее... - А не много ли? - В плепорцию, как выражались предки,- сказал Данил.- Меня, конечно, интересуют многие подробности, но это потом. Скажем, завтра к вечеру... - А вы уверены, что у вас будет завтра? - Отчего же нет? - Хорошо,- сказал Пацей.- Не будем валять ваньку, это разговор профессионалов.- Он кивнул в сторону молчавшего Лемке, все это время сидевшего поблизости с пистолетом на коленях.- Судя по тому, как держится этот мнимый подполковник, он тоже не из любителей... Данила Петрович, дорогой мой, вам ведь мало все знать, вам нужно еще вы играть. Ну объясните вы мне, как вы собираетесь в этой ситуации выиграть? Когда до акции осталось менее двадцати часов? Вы, как в дурном фильме, прорветесь к президенту и успеете ему все прокричать? Не прорветесь. Ни за что. Можете втыкать мне иголки под ногти, но я и в самом деле не знаю всех, кто подстраховывает. Зато представляю - да и вы, наверное, тоже? - как неповоротлива государственная машина. Вы ничего не успеете. И Басенок ваш ничего не успеет - слишком долго придется раскручивать машину. Кеннеди нельзя было спасти за двадцать часов до покушения - махина не успела бы прийти в движение, даже если кто-то им вскрыл бы в главном замысел. Положительно, вы не успеете. У вас здесь, я понимаю, есть люди, которых мы не выявили, у вас есть контакты, связи, ходы... Но вы все равно не успеете добраться до людей, которые принимают серьезные решения. А посему нам лучше отбросить эмоции и как-то договориться. Я вас недооценил, согласен. Меня утешает при этом один приятный фактик: другие вас тоже недооценили... Что мне, льщу себя надеждой, позволяет не стать козлом отпущения за этот театр...- он оглядел обе пары наручников.-Данила Петрович, давайте договариваться. Вы, в конце концов, не скаут и не герой голливудского боевика, вы представляете достаточно серьезную корпорацию. Есть немало вещей, которые компенсируют ваш отказ от проекта с тяжелыми грузовиками. Наконец, мы оба сотрудники КГБ, вы, правда, бывший... Данил метнулся к нему и сгреб за глотку. Он ничего не мог с собой сейчас поделать - и тряс Пацея, как крысу, крича ему в лицо: - Это ты - КГБ? Ты, сука?! Ты сраная подметка, пешком под стол ходил, когда... Это мы - КГБ СССР, это мы - имперские волки, и будем рвать глотки, пока живы... Это ты нас остановишь, блядь?! Опомнился наконец. Мотая головой, чтобы отогнать мельтешившие перед глазами алые круги, сел на стул и едва попал в рот сигаретой. Пацей, выждав немного, сказал не без вкрадчивости: - Данила Петрович, я понимаю, каждый может сорваться... Но будьте профессионалом... Хорошо? - Хорошо,- отозвался Данил, почти спокойно, кривя рот. Встал, присел над Пацеем на корточки и расстегнул ему рубаху сверху донизу.- Вот с этим парнем, что все время молчит, мы когда-то долго ошивались южнее реки Пяндж... Там был такой Мансур - дикарь, зверь, великолепный образчик зверя, первобытного вождя племени. Но, кстати, он на свой манер воевал честно, он творил с пленными жуткие вещи, но никогда не трогал тех, кто не воевал непосредственно против него, женщин не обижал, штатских типа геологов или врачей отпускал, лишь ухо отрезав или там палец - что с его стороны было прямо-таки царской милостью... У нас была с ним хитрая партия, мы его убили в конце концов, и еще три раза прихлопнули бы- но он был правильный враг... Ладно, я отвлекся. В общем, Мансур не любил сдирать кожу с человека вульгарно, "чулком", изобретателен был.-Данил достал зажигалку и принялся, легонько касаясь кожи, водить по груди и животу майора.- Вот так идут надрезы, потом так, следите за мыслью... кожа с человека сдирается, надо вам сказать, легко, если имеешь сноровку... Представляете? Вы весь, от пояса до глотки, покроетесь фестончиками кожи, я попытаюсь в точности воспроизвести Мансуровы изыски... Будете похожи на новогодний фонарик -знаете, такие пышные? Мы найдем способ сделать так, чтобы вы не орали - или, по крайней мере, чтобы в соседних квартирах ваше мычанье не расслышали... Я не ручаюсь, что вы не сойдете с ума, когда увидите себя... Ну, а снадобья от болевого шока у меня есть. Хватит, Пацей, кончились разговоры, началось зверство. Вы положили столько моих парней, что я без малейшей брезгливости буду резать из вас арабески и узоры... А потом будет поздно. Потом вас, такого, ни в коем случае нельзя будет оставлять в живых. Да вы и сами будете просить, чтобы нас дорезали. Это не поэтическое преувеличение, бывают ситуации, когда то, что от человека осталось, умоляет его добить... Хватит разговоров. Могу гарантировать одно: вы никогда не попадете в руки Батькиных спецслужб. Это я гарантирую. Пошел счет. После "нуля" меня не останов ит никакая сила... Три, два, один... - Подождите,- сказал Пацей, глядя ему в лицо и бледнея на глазах. ...Лемке, отвернувшись от Данила, негромко сказал: - А ведь прав, сукин кот. Мы ни за что не успеем раскачать махину. И к президенту не прорвемся. - А кто собрался к нему прорываться? - пожал плечами Данил.- Уж не я, по крайней мере. Пятнадцать человек, не считая нас с тобой, некоторое количество транспортных средств, некоторое количество стволов... А кто сказал, что этого недостаточно? Дивизия против нас, что ли? - Это точно,- отозвался эхом Лемке с тем же блеском в глазах, что давно уже настораживал Данила. - Капитан,- сказал он, помолчав.- Я тебя умоляю, возьми себя в руки. И быстрее. - Я спокоен. - Ты танцуешь,- сказал Данил,- В старые времена это именно так и называлось. - Кажется тебе. - Нет. Капитан, соберись. Я в тебе не сомневаясь, но ты танцуешь... А это хреновый симптом-чик, чуть ли не та самая пресловутая печать на челе. Ваську помнишь? А Хобота? - Да ладно тебе,- сказал Лемке серьезно.- Я соберусь, Данил, соберусь... Давай командуй. - Магазины еще не закрыты,- сказал Данил.- Нужно в темпе достать хорошую фототехнику и, что здесь будет немного труднее, приличную порнографию. Смачную, цветную, замысловатую... Глава шестая Волки бегут молча Столица, 09.00 Милицейский генерал-майор вышел из подъезда привычной, наработанной походкой: деловой и вместе с тем лишенной всякой суетливости. Легонько, порядка ради одернул парадный китель. До черной "Волги" с особыми номерами оставалось не более восьми шагов. Пройти их генерал так и не смог. Неведомо откуда вынырнув, курчавый негр вьюном пошел вокруг него в лихой пляске, чем-то напоминавшей камаринскую, а частично и смахивавшей на здешнюю лявониху. Из одежды на нем имелся лишь веревочный поясок, кое-как прикрывавший срам гирляндой банановой кожуры - правда, при особо азартных пируэтах кожура так и взметалась. - Симба, бвана, симба! - самозабвенно орал негр.- Рамамба хара мамбуру, мамбуру! Моя Ма-самба пляшет самбу! Генерал был скорее ошарашен - никаких других чувств пока что и не успел испытать. Свидетелей не было. Он растерянно покосился на водителя, уверенный, что тот поспешит моментально восстановить общественный порядок и субординацию, но водитель, такое впечатление, дремал, привалившись виском к полуопущенному стеклу. На самом деле он был вырублен коротким мастерским ударом и должен был очнуться лишь через четверть часика. Знать этого генерал не мог - и затоптался, ощущая некую обидную, пожалуй что, и унизительную чуточку неправильность происходящего. С генералами, особенно милицейскими, так себя вести не положено. Негр, однако, плевал на субординацию - извивался всем организмом, подлец, выкрикивая свои непонятные припевки. Окончательно разъяриться генерал не успел. В мгновение ока сорвав крышку с пластикового желтого ведерка, негр широко размахнулся - ив лицо генералу, в грудь, в живот ударил вязкий густой поток кроваво-красного цвета, невыносимо резко пахнущий свежей краской (каковой и являлся). Ослеп генерал мгновенно. Фуражка слетела, он попробовал было протереть глаза кулаками, но лишь усугубил этим ситуацию, взвыв от боли, намертво сжав веки, под которые словно песок насыпали. Закричав, наконец, в полный голос что-то непонятное ему самому, он не мог видеть, как негр опрометью кинулся за угол, так и не испачкавшись в краске. Вскочил в гостеприимно распахнутую для него дверцу "Москвича", прилег на заднее сиденье, чтобы никто не узрел. Глядя в потолок "Москвича", Франсуа Петрович Пормазов, сугубый профессионал, осклабился в гнусно-довольной улыбке. Он снова сработал чисто - в переносном смысле, конечно, никак не в прямом. Поставьте себя на место путчистов, которых, если сосчитать, довольно мало, которые сейчас под рас-стрельной статьей, которые, как положено любому путчисту, себя не помнят от напряжения, а нервы напоминают предельно натянутые гитарные струны, готовые пронзительно взвыть от легкого касания. Теперь представьте, что человек, на которого возложена одна из ключевых ролей, не прибывает в нужное место в нужное время, а потому и не отдает необходимых приказов. Когда с ним срочно пытаются связаться, зажав нервы в кулаке, обеспокоенные соратнички, им преподносят следующую историю: Икс не смог приехать, потому что голый негр у подъезда облил его краской из ведра... Интересно, кто-нибудь поверит в такую отговорку? Вряд ли. Ну, а за недоверием непосредственно следует растерянность, самые печальные предположения - вроде тех, не вздумал ли хитрый генерал соскочить с готового тронуться поезда? А далее, словно бы сама по себе, разгорается и тихая паника... Именно так и произошло, даже быстрее, чем планировали Данил с Франсуа. Милицейский сводный батальон - ни о чем и не подозревавший, понятно - остался в месте прежней дислокации. Столица, 09.00 Генеральская супруга, само собой, давно была строжайшим образом мужем проинструктирована насчет особой бдительности в открывании двери на звонок. Однако в дверном глазке она узрела по ту сторону двери не мрачного грабителя с ломиком наперевес, а пожилую женщину со строгой прической, в очках в тонкой золотой оправе, к тому же на груди у звонившей красовались орден Красной Звезды и немалое число медалей. Не отдавая себе в том отчета, супруга моложавого армейского генерала подсознательно связала эту несомненную ве-тераншу какого-то из славных фронтов, то ли боевого, то ли трудового, с сегодняшним праздником. И открыла дверь. Пожилая ветеранша, вроде бы и не прилагая каких-то особенных усилий, в две секунды ухитрилась оттеснить хозяйку в глубь обширной прихожей - да что там, холла - и неумолимо надвинулась, а за ней, всхлипывая, то и дело промокая глаза платком, уныло тащилась довольно юная особа с явственно выпирающим под платьем животиком. Ошеломленная генеральша, уже не пытаясь хоть что-то понять, отступила в комнату, оглянулась на последнюю линию обороны - законного супруга, как раз накинувшего на белоснежную крахмальную рубашку парадный армейский китель. Справедливости ради следует отметить, что планок у него было поболее, нежели регалий у пожилой гостьи в золотых очках. Он тоже не успел открыть рот, замер в странной позе, потянувшись за фуражкой к столу. - Ну так как же, Игнась Петрович? - напористо заговорила пожилая орденоносица, подойдя почти вплотную.- Заранее знаю, что вы скажете: и снова вам некогда, и праздник сегодня, и на службу вам пора... Сколько ж можно, прости господи? Вы только посмотрите на девочку! И попробуйте прикинуть, на каком она месяце.- Она взяла генерала за лацкан отутюженного кителя, встряхнула с неженской силой и почти крикнула: - Обрадовались, что больше нет ни парткомов, ни месткомов? По-вашему, и правду простому человеку найти негде? София, ты что молчишь? Хныкающая девчонка проворно вступила: - Игнась Петрович, вы ж сказали, что к праздникам непременно разведетесь со своей пилой... Я вам и поверила, дура... Вы не думайте, я бы ничего не сказала, тетя сама фотографии нашла... Поскольку генерал видел эту парочку впервые, то, как всякий нормальный человек, решил на миг, что сошел с ума или просто еще не проснулся. Однако все чувства свидетельствовали, что вокруг самая доподлинная реальность. Вот только язык прирос к гортани. Не в силах повернуть голову, он смог лишь пробормотать: - Карина, это недоразумение какое-то... И, не успев еще осознать произнесенные супругой слова, похолодел от самого тона: - Так, и кто же тут пила, Игнасик? Опять?! Только на сей раз еще и с прибавлением? - Она, дрожа от сарказма и охотничьего азарта, указала наманикюренным пальчиком на задорно бугрив-шийся животик юной гостьи.- Ну, это уже переходит... Генерал лихорадочно пытался придумать хотя бы парочку дельных, убедительных фраз -и с ужа-сом убеждался, что не в состоянии ничего сообразить. - Ошибаетесь, милочка,- спокойно и где-то даже величественно сказала генеральше пожилая гостья. Полезла в сумочку, вытащила пачку цветных фотографий и прямо-таки сунула их в руки Карине (надо добавить, отнюдь не старой и определения "пила", в общем, не заслуживавшей).- Вот это как раз всякие границы переходит. Узнаете, надеюсь? Позвольте полюбопытствовать, с вами ваш супруг, надеюсь, такого непотребства не учиняет? А с бедной неопытной девочкой, как видите, можно... Посмотрите на нее- ведь совсем ребенок... Встретился генерал, красивый, импозантный, красиво набрехал, что непременно женится... София, не плачь! Правду мы еще найдем! Генеральша, задыхаясь от ярости, перебирала фотографии. Очень может быть, она слыхивала что-то про фотомонтаж, но была теперь не в том состоянии, чтобы рассуждать логично и здраво. Не осталось ничего, кроме бивших гейзером эмоций... Генерал тоже увидел одну из фотографий - и содрогнулся от дикой нереальности происходящего. Но опомниться ему не дали. - София! - воскликнула пожилая тетушка залетевшей племянницы.-Хватит распускать сопли! Повернись и выйди. Гордо выйди. На экспертизу мы обязательно подадим, товарищ генерал, ваше превосходительство, и уж тогда вам ни за что не отвертеться. Я вам абсолютно не верю насчет женитьбы, да и не хотела бы иметь такого зятя, как вы,- должно быть, каждой дурочке одно и то же твердите? Но правду найдем, да-с, можете не сомневаться! Она неожиданно для генерала взмахнула рукой, вмиг с извечным женским умением оставив у него на щеке четыре длиннющих царапины. Гордо подняв голову, фыркнула ему в лицо: - А еще военный! - повернулась и горделивой походкой наполеоновского маршала прошествовала к выходу, подталкивая перед собой безропотную племянницу. Хлопнула входной дверью так, что хрустальные висюльки люстры задребезжали длинно, жалобно. Супруги остались одни. К генералу, наконец, вернулся дар речи. - Кариночка! - воскликнул он елико мог убедительнее, морщась от боли,- царапины уже обильно кровоточили.-Я этих баб впервые... Фотографии полетели ему в лицо. За ними последовала фуражка, за ней - некстати для генерала подвернувшаяся под руку разъяренной супруге ваза. Митрадора Степановна с Надюшей уже садились в машину, когда у подъезда притормозил "уазик" и в дверь кинулись двое статных милиционеров. Они были вызваны Волчком заранее, но оказались как нельзя более к месту. Поскольку вызов оказался ничуть не ложным - в квартире и в самом деле имела место не просто ссора, а настоящая драка, причем контуженному вазой генералу срочно требовалась медицинская помощь. Прибыть в нужное место к нужному времени он не смог. Столица, 09.04 Вышедшая из подъезда молодая женщина не привлекала к себе особенного внимания - лишь приглядевшись как следует, можно было заметить, что лицо у нее словно бы стянуто в гримасе напряженной злобы. Катя Зерникова нервно поправила на плече сумку - самую обычную, женскую, летнюю, но несомненно таившую внутри что-то тяжелое, заставившее тонкий ремешок врезаться в плечо. Шагнула к автобусной остановке. Оглушительно трещащий японский мопед, юркий и легкий, едва не впечатался прямо в нее, и женщина инстинктивно шарахнулась. Мопед вылетел с тротуара на мостовую, ловко разминулся с отчаянно завизжавшим тормозами "жигуленком", свернул вправо и в три секунды исчез за углом. Катя перевела дух. И только теперь сообразила, что ее внезапно ограбили на стандартный западноевропейский манер. На плече уже не было сумки с заряженным холостыми револьвером и большим красивым пропуском на площадь. Гнаться за мопедом было, конечно, бесполезно. Эти детские игрушечки при нужде могут выжать и девяносто. Она стояла, как столб, и до нее медленно начинало доходить, что все пропало. Столица, 09.45 Лейтенант, прикрыв ладонью последний сладкий утренний зевок, поправил фуражку и приказал часовому: - Открывай. - Что, на выезд? - Да говорят... Часовой тоже с удовольствием зевнул бы во всю хавалку, но рядом стоял офицер, и парень, героическим усилием сведя скулы, сдержался. Налег на створку, выкрашенную в защитный цвет, и она, визгнув на роликах, покатилась в сторону. Длинный, отчаянный автомобильный гудок моментально смахнул с часового дремоту,- и он шарахнулся в сторону. Грузовик влетел в ворота задним ходом, наискосок, в секунду их плотно закупорив. Часовой отпрыгнул еще дальше - как раз вовремя. Из кузова - обшитого жестью короба - почти на то самое место, где он только что стоял, полетели горящие, дымящие, остро воняющие паленым тряпьем комья. Звонко разлетелась на асфальте огромная бутыль, взвилось желтое пламя, распространилось, отрезая грузовик от оторопевшего часового и застывшего в полуобороте лейтенанта. Еще одна бутыль. Высокое пламя. По асфальтированному плацу загремели сапоги, послышались крики, никто ничего не понимал, пламя вырвалось уже из кузова - и из боковой дверцы спрыгнули две фигуры, бросились к остановившемуся впритык "жигуленку". Взревев мотором, он унесся так быстро, что никто не рассмотрел не только номера, но и цвета, и модели. Взорвался бензобак, столб пламени прямо-таки запечатал ворота - единственные ворота, через которые могли покинуть территорию колесные бронетранспортеры с солдатами. Бежавшие к пожарищу военные успели остановиться на безопасном расстоянии, пятились, прикрывая лица локтями, из-за угла караулки улепетывал тоже оставшийся невредимым часовой. Говорить о панике вряд ли стоило, но определенная деморализация личного состава имела место. Военный прокурор, люди из КГБ и милицейские машины к месту происшествия примчались уже через несколько минут. Оперативность эта объяснялась предельно просто: всем им от имени дежурного воинской части было сообщено о ЧП гораздо раньше, чем оно состоялось. Костя Шикин, командовавший крохотной группой поджигателей, имел все основания гордиться собой. Пожар потушат, конечно, быстро, но не это главное. Главное, перед лицом стольких должностных лиц - и, вдобавок, срочно примчавшихся своих собственных высоких командиров - полковник и не подумает вывести бронетранспортеры с территории, не говоря уж о том, чтобы выполнять возложенную на него путчистами задачу. Чтобы решиться на это в присутствии двух начальствующих над ним - и, что характерно, ни во что не посвященных - генералов, полковнику нужно быть либо идиотом, либо самоубийцей. При том, что его солдаты опять-таки ни во что не посвящены, представления не имеют, что ими, как пешками, собирались сыграть втемную. Один-единственный недоуменный взгляд, один-единственный вопрос: "А куда это вы ведете технику, полковник, ежели никто вам такого приказа не давал?" - и можно стреляться... Костя - вернее, Данил Черский - рассчитал все правильно. Когда полковник улучил момент и на секунду остался один, к нему, конечно, кинулся старлей, единственный, кроме командира, знавший. Ничего не сказав, вопросительно уставился одуревшими глазами. - Видел, что делается? - прошептал полковник.- Куда ж тут... - Так что, отбой? Покосившись на кучку генералов, гэбистов, прокурора в полковничьем чине и прочих слетевшихся визитеров, полковник, от неимоверного испуга обретший нечеловеческую ясность мысли, поймал подчиненного-сообщника за рукав и жарко прошептал: - Мы не виноваты, Михалыч, мы ни в чем не виноваты... Хай идет, как идет, а мы знать ничего не знаем... Беги к Жебраку, скажи, что все напутал, что не было никакого приказа... Ну! Мотострелковый батальон остался в казармах - откуда его, впрочем, тут же выгнали с приказом вооружиться всеми имеющимися в наличии средствами пожаротушения и в темпе ликвидировать пламя до приезда пожарных, чтобы не уронить воинскую честь. Окрестности Гракова, 09.46 Их было всего шестеро, а работать приходилось за добрый взвод, причем увильнуть от тяжелых трудов не было, понятно, никакой возможности. Они старательно стянули выцветший брезент с огромной, как амбар, геометрически правильной кучи в виде параллелепипеда - проделав это еще затемно - и вот уже три часа кряду таскали со штабеля плосковатые мешки из пластика (каждый с европейской педантичностью украшен несколькими строчками цифр и букв, гласивших, что мешки содержат гексотан-15, и попутно содержавших еще немало абсолютно бесполезной сейчас информации). Мало было просто перетащить из одного места в другое - уложив ряд, мешки старательно вспарывали отточенными до бритвенной остроты охотничьими ножами, крест-накрест, наискосок, поливали из хранившихся до того в огромной армейской палатке канистр синеватой, резко припахивавшей, слегка пенившейся жидкостью так, чтобы просочилось на совесть, образовало комковатую влажную кашу, а уж на эту кашу выкладывали следующий ряд. Спины, конечно, взмокли от стахановской работы, несмотря на респираторы и заботливо припасенные вместо очков маски для подводного плаванья, гексотановая пыль и пары жидкости с длиннейшим непроизносимым названием проникали в носы, в легкие, в глаза. Как ни заверяли отцы-командиры, что химия, в общем, практически безвредная, организму от этого легче не становилось. Перхали, кашляли, отплевывались и чихали, украдкой матерились, но прерывать работу, конечно, не решались. Куренной атаман торчал тут же, временами, ради ободрения личным примером, сам хватал мешок или канистру. За три часа он разрешил лишь два кратких перекура. И сейчас, поглядывая то на растущую кучу опустевших канистр, то на квадратную неописуемую груду, тихо погонял: - Хлопцы, поспеши, поспеши! Время! Хлопцы поспешали, ворча под нос нечто вовсе уж совершенно непатриотичное, пытаясь отвести душу хотя бы в матерках. Пару раз куренному за-летали в уши особенно смачные эпитеты - касавшиеся в том числе и его персоны, но он, как опытный командир, все пропустил мимо ушей. Дал выпустить пар, разрешил в третий раз перекурить на скорую руку. Из-за забившей рты и ноздри химической вони вкус табака не ощущался совершенно, но замотанные "куренные стрельцы" старательно глотали дымок, радуясь передышке. - Подымили? - осклабился командир и, подавая пример, первым натянул болтавшийся на шее "лепесток".- За работу швыдче, труд из обезьяны человека сделал... Глянь, мало осталось! И они вновь ухватились за плосковатые мешки, казавшиеся все более тяжелыми. Последние три рядка носили почти бегом, то и дело с хрипом оглядываясь за спину, чтобы еще раз убедиться: клятой тяжести все меньше, меньше, меньше... Все. Буздыган с напарником, по колени увязая во влажной каше, из розовой уже ставшей грязно-бурой, двигались задом наперед, держа перед собой в затекших руках наклоненные канистры, все чаще плеская себе на ноги. - Добре! Горючку тащите! Теперь уже все до одного, вкупе с командиром, старательно поливали уродливую гору бензином - обильно, тщательно, стараясь не наплескать на себя. В воздухе повис густой странноватый запах - окропленная бензином смесь припахивала сладковато, пронзительно. - Дорожку делайте! Тройную! Трое попятились к лесу, осторожненько переставляя ноги, за ними оставалась тройная влажная полоса. Командир проверил часы, предусмотрительно завернутые в полиэтилен. Без нужды, просто чтобы снять напряжение, почесал в затылке. Встал возле поваленного ствола, держа часы перед глазами. Времени оставалось минут восемь. Остальные кучкой сбились за его спиной, шумно переводя дух, отряхиваясь, кое-кто жадно дымил. - Здоровы будете! Что это вы тут мастерите? Командир взвился, словно его ткнули шилом куда-нибудь в чувствительное место. На опушке стоял мужичок лет пятидесяти, низенький и лысоватый, в кирзачах, мятых штанах и неопределенно-серого колера пиджачке. В руке у него была длинная неоструганная палочка, у ноги, высунув язык, смирно сидела поджарая овчарка без ошейника. Командир поборол удивление в секунду. Он прекрасно знал, что возведенный ими штабель со стороны выглядит самой что ни на есть чудасией: квадрат пятнадцать на пятнадцать метров, высотой человеку под горло, исполинская груда влажной рыхлой субстанции, из которой там и сям торчали уголки мутно-прозрачных мешков. Удивляться нежданному гостю не стоило - гораздо практичнее было подумать: где караульные, мать их? Трое, на трех направлениях, хоть один да обязан был заметить и если не удержать, то хотя бы свистнуть... - Ну ничего себе! - абориген прошелся вдоль штабеля, косясь на него с почтительным недоумением.- Это что ж такое будет, хлопцы? На удобрение похоже... - Кино снимаем,- сказал командир, прекрасно помня, в каком кармане у него пистолет. Нет, даже сейчас нужно работать без шума. Особенно теперь... Кинуть его на штабель, когда полыхнет,- одни косточки останутся... Он легким мановением подбородка подал Буз-дыгану сигнал, тот понятливо кивнул и выдвинулся вперед, притворяясь, будто всего-навсего хозяйственно осматривает груду. - Кино? - удивился мужичонка.- А камера где? Ох и смердит оно у вас, дядьки... Все хмуро смотрели на этого живого мертвеца, которому, к его невезению, жить оставались какие-то секунды. И потому им, просчитавшим в голове все наперед, понадобилось не менее десяти секунд, чтобы осознать: длинная череда взлетевших меж ними и штабелем фонтанчиков пыли - автоматная очередь. Которой отчего-то не было слышно... В течение неуловимого мига ситуация повернулась на сто восемьдесят. Они застыли, понимая, но не в силах окончательно поверить, а из леса вышел человек, держа наизготовку автомат с очень толстым дулом. Осклабился, в рыжей кучерявой бороде блеснули великолепные зубы: - Капитан Довнар, Советский Союз. Кина не будет, обормоты! Рванувшегося к лесу Буздыгана сшибла с ног, прижала к земле овчарка. Командир рывком бросил руку в карман - но неоструганная палочка, взлетев, угодила ему по глазам, и он, взвыв от боли, разжал пальцы, успевшие было стиснуть рубчатую рукоять. Еще два голоса прикрикнули за спиной: - Р-руки! И подкрепили приказ лязгом затворов. Сопротивления они больше не встретили. Окрестности Гракова, 09.52 Курить хотелось адски, как оно всегда и бывает. Время ползло, словно трехногая, да еще вдобавок обкурившаяся черепаха. Лемке достал из набедренного кармана сигарету, плавным движением поднес ее ко рту, откусил половинку, сунул под язык и принялся медленно жевать. Он залег грамотно -так, чтобы полностью держать в поле зрения доставшийся ему сектор, чтобы ни одна веточка не перекрывала обзор. Никого из своих он не видел вот уже полчаса, а это в первую очередь означало, что ребята отлично выполнили приказ, растаяли среди леса, замерли, словно их здесь и не было вовсе. В таких-то комбезах от лучших заокеанских фирм в лесной прохладе легко стать невидимкой, а поди-ка на сером склоне, где твоя хэбэшка издали бросается в глаза, где ни за что не прикинуться кустиком, потому что кустики в последний раз тут росли не ранее каменноугольного периода... Стоп! Почувствовав, что непозволительно поплыл мыслью, Лемке постарался вытряхнуть из головы все побочное. Плавным движением подставил сложенную чашечкой ладонь, выпустил на нее струю перемешанной с табаком слюны, растер смесь по траве. Помогло, кажется, успокоил жаждущий никотина организм, словно дите пустышкой обманул... Где-то на периферии сознания по-прежнему сидел легонько зудящий страх: а что, если Черский ошибся и они пройдут в другой стороне? Это была блажь чистейшей воды. Черский не ошибается, снова и снова напоминал себе Лемке,- он же Капитан, он же Крокодил, он же Наша Рэм-ба. Черский не умеет ошибаться. Он, как все живые люди, может лопухнуться, недоглядеть, недооценить, но вот ошибаться не умеет. Сам Лемке тоже повел бы диверсантов к месту именно этой ложбинкой. Задумано неплохо: когда всего в полукилометре отсюда рванут шумовые заряды и на полнеба медленно вспучится неотличимый от ядерного гриб, расчет ракетных установок и их охрана пусть ненадолго, но потеряют себя. Особенно если там есть вербанутый, в чью задачу входит диким голосом орать насчет атомного взрыва, а такой там должен быть, Лемке непременно ввел бы туда своего человечка на их месте, поручил бы ему осторожненько, за пару дней пустить нужный слушок, пошептать насчет ядерных зарядов, будто бы дислоцированных по соседству, только что привезенных. Военные любят страшные слухи не менее всего остального человечества. Никто ничего и не заподозрит, конечно, даже если дойдет до офицеров... А потом навалятся диверсанты. Черт их знает, из каких они, где готовлены и на каком наречии брешут. Главное, они должны быть суперами. Ставки очень уж велики - электронные блоки из пультов управления. Это не просто С-300, сами по себе во многом превосходящие любые забугорные аналоги - это изделие под шифром Ум-5. У янкесов нет ничего даже отдаленно похожего, хотя иные шизы, характеризуя наше многострадальное отечество, и талдычат что-то про Верхнюю Вольту с ракетами. Нет, хоть ты тресни. А хочется позарез... Так что это и есть главная цель, ради которой случилось столько смертей, ради которой плелись все эти непонятки. Блоки, которые можно уместить в среднем чемоданишке. Или... Он мгновенно подобрался. Метрах в ста чирикнула птица - вроде бы самая обычная птаха... Набрав побольше слюны, смачно плюнул в глушитель: чтобы самый первый выстрел получился вовсе уж бесшумным. "Не мушкетерствуйте,- наставлял Черский.- Рискованно. Будьте негуманными с самого начала, мы, в конце концов, никого не заставляли играть в эти игры..." Золотые слова, сеньоры, сам Лемке считал точно так же... Он непроизвольно расслабился на миг, увидев, как среди сосен перемещается бесшумная цепочка зеленых силуэтов. Молодец Черский, чтоб ему на том свету не провалиться на мосту. Рассчитал все точно. Комбезы явно из того же ателье, а вот стволы другие, но это, ребята, детали... Молниеносная стычка битых волков лишена всякой красивости. Любой. Лемке просунул автоматный глушитель меж двух веточек так, что не шелохнулся ни один листик, даже пузатый паучок, висевший перед глазами, ничуть не обеспокоился. Небывало остро ощутив неведомый непосвященным миг рубежа - меж тишиной и боем, меж смертью и жизнью,- плавно потянул спусковой крючок второй фалангой указательного пальца. Легонький толчок в плечо. Потом толчки слились в серию. И настал суд божий, парни, суд божий... Из засады обрушился на застигнутую врасплох семерку ливень бесшумного огня. И падали они, как и жили, ничуть не зрелищно - нелепое дерганье пробитых пулями тел, корчи, рывки по инерции, тут же обрывавшиеся на полудвижении... Тухло воняла пороховая гарь, от которой никуда не деться. Услышав свист, Лемке выпрямился, обогнул дерево и в полный рост зашагал на поляну, держа автомат в опущенной руке, оскалив рот в улыбке облегчения. Кровь бурлила, как только что откупоренное шампанское, он мало что видел вокруг, себя не помнил от ликующего азарта, чертовски приятно было выигрывать. Из-за сосны показался Володя, значит, "второго эшелона" нет, была только эта группа, одна... - Й-ю-ху-ху! -весело рявкнул он, взмахнув автоматом над головой.- Господа мушкетеры... - Капитан!!! Он успел еще развернуться, успел заметить конвульсивный рывок гада, только что вроде бы лежавшего бездыханным, успел увидеть бледно-желтую вспышку, озарившую черный глушак,- а больше ничего не успел. Даже не услышал выстрела. Скорость пули превосходит скорость звука, и, если тебя убивает наповал, звука твоего выстрела ты уже никогда не услышишь... Лемке уже не видел, как очухавшегося, непроверенного подранка решетили в четыре ствола. Капитана Лемке больше не было, он летел куда-то в ослепительный мрак, мрак, мрак... Площадь Победы, 10.08 Удивительно, но курить не хотелось. Больше всего хотелось пить - с пяти утра Данил не отпил ни глотка, да и в течение ночи не увлекался водичкой, чтобы не задавать мочевому пузырю излишнего беспокойства. С пяти утра он сидел в этой тесной клетушке, откуда, естественно, не мог убрать пыль и мусор. Хорошо еще, хватало места, чтобы разминать ноги, вставать и даже делать шаг - один-единственный, налево-направо... Глаза давно привыкли к сумраку, и он не боялся за что-нибудь зацепиться, нашуметь. Лемке, конечно, крутил носом, но Данилу удалось все же настоять на своем и пойти в "РутА" одному. Это было не так уж трудно - с помощью Волчка около полуночи аккуратненько убрать печать с двери и, отперев ее, проскользнуть внутрь. Потом Волчок аккуратно придал печати прежний вид и убрался. Ни капли гусарства и прочего пижонства, один холодный расчет: двоих могли засечь, потому что места в чуланчике хватало аккурат для одного, второму пришлось бы прятаться где-то в кабинетах, а это чересчур рискованно. Кабинеты они осмотрят не в пример тщательнее, а вот тесная клетушка удостоится лишь беглого взгляда с порога - очень уж много там хлама, сваленного как попало после недавнего обыска... И одному можно превосходно укрыться за прислоненной к стеночке деревопли-той, там есть нечто вроде ниши, куда как раз втиснется одиночка, а снаружи покажется, что плита стоит вплотную к стене... Трудно определить, о чем он думал ночью. Ни о чем, наверное. Почти все время просидел у окна так, чтобы не заметили снаружи, смотрел на пустую площадь и с упорством испорченного патефона неизвестно в который раз прокручивал в голове все случившееся, снова и снова проверял комбинации, оценивал свои ходы и ходы противника, искал свою возможную ошибку и неожиданные каверзы, которых не предусмотрел в процессе. И всякий раз возвращался к прежнему результату - он не мог ошибиться, потому что не имел такого права. Он рассчитал все точно. Он опережал на полшага, и этого хватало. Но теория теорией, а жизнь жизнью - окончательно убедиться в своей правоте можно только после финала. А потому он все время старательно прогонял маячившую где-то в отдалении тоскливую тревогу. Поводов для нее, увы, хватало - когда игра начнется, когда ничего нельзя будет остановить, отменить, переиграть, случайности могут хлынуть, как зерно из распоротого мешка. Эти случайности сорвали столько безукоризненных операций, что невозможно и сосчитать... В пять утра они пришли. Бегло осмотрели помещения. Данил слышал, втиснувшись в нишу, как совсем рядом раздается тоненькое электронное по-пискивание их раций. Приди в голову какому-нибудь ретивому служаке отвалить плиту - и рухнет все к чертовой матери. Обошлось... Они ушли. Часа на четыре настала полная тишина - здесь, но не на площади, там уже после восьми ожили многочисленные громкоговорители, Данил переслушал превеликое множество напрочь, касалось бы, забытых песен, явственно долетавших до его укрытия. И приходилось напрягать слух, чтобы не упустить прихода... Он пришел в восемь двадцать девять. Громко щелкнул замок на лестничной площадке, потом дверь захлопнули, не шумно и не тихо. Снайперу не было необходимости красться на мягких лапках - он потому и попал сюда, что его пропустил охранник, отвечавший за эти именно помещения. Еще одна ссученная рожа. Но план, надо признать, составлен безукоризненно: здешнее управление охраны президента работать умеет, площадь и ее окрестности взяты под контроль так, что любое покушение невозможно. И щелочка в этой непроницаемой броне может отыскаться в одном-единствен-ном случае: ежели измена окажется внутри. Так и вышло. Вот только ни один аналитик не предусмотрел Данила Черского - что ж, бывает и на старуху проруха, то, что выдумал один человек, другой всегда сможет разгрызть... если только су-мест. Это разные понятия - "уметь" и "смочь"... Судя по звукам, снайпер чувствовал себя уверенно и даже непринужденно - он пару раз выходил в туалет, один раз напился воды из-под крана. А это уже ключ, подумал Данил, стоя за своей деревяшкой, ни один западный человек из-под крана пить ни за что не станет, это только мы способны, тутошние... В девять пятьдесят пять Данил обеими руками отстранил шершавую деревоплиту и, скользя по стеночке, потихоньку выбрался из своего убежища. Достал из внутреннего кармана пистолет с глушителем - теперь можно было и плюнуть на предосторожности,- сунул его за ремень сзади. Постоял у двери (петли он смазал еще ночью, скрипнуть они не должны). Девять пятьдесят девять. Тишина на площади. Потом, словно по мановению волшебной палочки,- волна рукоплесканий и криков. И вновь тяжело опустилась тишина... Голос Лукашевича: - Земляки! Собрались мы здесь сегодня ради нашего старого праздника... Все. Время принятия решения. Пошел отсчет. Бесшумно приоткрыв дверь, Данил выскользнул в коридор, на ходу достал пистолет и, держа его стволом вверх, двинулся по недлинному коридору. Если этот скот запрет дверь изнутри, придется шуметь, ничего тут не поделаешь, лучше попасться, но не оставить снайперу ни единого шанса... Он скользил словно во сне, чувствуя себя невесомым и бестелесным. Бывший охранник Брежнева, меченный вечным клеймом "девятки", Данил Черский впервые в жизни вышел предотвратить настоящее покушение на главу государства- пусть и чужого. Он много лет был "человеком за спиной" - и ни разу не выпало случая заслонить первое лицо от реального супостата. И надо же, сподобил бог на старости лет... Распахнув левой дверь, он ворвался в комнату, как учили. И обрушился на стоявшего у окна человека, когда тот еще не успел к нему развернуться. Удар. Еще один. Третий - уже проформы ради. Потому что хотелось бить и бить... Перевернув лежащего, Данил пару секунд разглядывал незнакомую, чисто выбритую физиономию, потом спеленал снайпера тем же скотчем. Обыскал. Не было ничего, кроме мелочей, решительно не способных вызвать подозрения. Осмотрелся. В уголке стволом вверх стоит винтовка - весьма даже неплохой "Бреннер-56", с просветленной хитрой оптикой, благодаря которой можно без проблем лупить прямо через стекло. Дергал хорошо смазанный затвор, пока из казенника не выскочили все пять остроконечных патронов. Подошел к подоконнику и, приложив к плечу удобный приклад, посмотрел вниз сквозь оптический прицел. Лукашевич был от него, казалось, в полуметре. Жестикулировал он скупо, телом не качал - идеальная мишень. На мгновение Данила охватило дикое, иррациональное желание нажать на курок -так вполне разумного человека искушает какая-то неведомая сила кинуться вниз с высоты или встать на рельсы перед несущимся поездом. Палец даже коснулся гладкого железа - и тут же отпрянул. Поставив обратно в угол разряженную винтовку, Данил переступил через лежащего - тот как раз начинал оживать,- сел в кресло Максима и придвинул к себе телефон, который, конечно же, никто не вздумал бы отключать. Второго снайпера, засевшего где-то в столь же удобном месте, он не опасался ничуть - и не потому, что Пацей был искренен, борясь за свою поганую шкуру. Не может тут оказаться второго. В этой броне может отыскаться лишь одна-единственная щелочка. Преспокойно набрал номер. - Слушаю,- раздался почти спокойный голос Волчка. Охваченный жаркой волной нетерпения, Данил сказал: - Отчет. - Ноль по всем группам. Повторяю - ноль по всем группам... - И я - ноль,- сказал Данил, зажав в кулак эмоции.-Начинайте меня отсюда вытаскивать, все по плану... Бережно положил трубку на рычаг. Оставались пустяки - продержаться минут десять, пока не ворвутся люди, от которых вряд ли стоит ждать подвоха. Басенок должен прекрасно сработать, он слишком многое теряет со смертью Батьки, на него можно положиться, он рванется с цепи, как злющий кобель, или, по-местному говоря,- кусливый собака. Ну, а если наверх вздумает подняться тот сучонок, что пустил сюда снайпера, разговор с ним будет короткий. Ноль по всем группам. Это означало, что не случилось ни единого прокола. Что ж, бывают в жизни чудеса - особенно если готовить их долго и вдумчиво, сжигая мозг сложными комбинациями, плюнув на нервы, плюнув на сердце... И преспокойно растворяться потом в безвестной безымяннос-ти, нимало этим не терзаясь. Потом его, без всякого перехода, скрутила слабость - реакция на все пережитое. Он поник, сгорбившись, с некоторым стыдом ощущая, как по лицу ползут слезы - мы стареем быстрее, чем нам хочется,- тело пару раз передернулось в спазмах плача, потому что слишком много отличных парней погибло здесь, и он, позволив себе на пару минут расслабиться абсолютно, слушал беззаботный рев динамиков на площади: Только несколько минут, Только несколько минут Между нами длилась та беседа... "Как, скажи, тебя зовут?", "Как, скажи, тебя зовут?", И она ответила: "Победа..." А потом тот Черский, которого никто не видел таким, и, надо верить, никто и не увидит, превратился в того Черского, которого знали все. Потому что это была еще неполная победа. Потому что он еще не доиграл партии. И когда в коридор, сгоряча не помня о предосторожностях, влетел белобрысый гад с бесшум-кой - конечно же, озабоченный тем, что на площади все шло нормально,- Данил был готов, с ходу срубил его двумя ударами, как сухую сосенку, принес из комнаты "Бреннер", держа за конец ствола, отпечатал на прикладе еще и пальчики бесчувственного. Строго говоря, это никак нельзя было назвать фальсификацией: коли уж белобрысый пустил сюда снайпера и подстраховывал его, отвечать должен был за компанию, а как же иначе? Потом было совсем просто. Данил видел все из окна коридора: как легкие броневики влетели во двор, впопыхах круша клумбы и деревянные лавочки, как сыпанул из люков спецназ в своих марсианских нарядах, как несся впереди всех опальный генерал Басенок, судя по яростно-азартной роже, готовый, наконец-то, отплатить полновесной монетой за далекий девяносто первый год... Глава седьмая Армантьер Он прошел мимо Волчка и Кости Шикина, торопливо вскочивших с дивана в вестибюле, при виде их радостных физиономий вовсе не ощутив триумфа, потому что лично для него все было далеко не кончено. Он шагал по пустым коридорам "Клейнода" словно в том сне, когда заранее знаешь, что спишь, но проснуться не удастся и придется досматривать кошмар до конца. Без стука вошел, сел к столу и пытливо взглянул на Оксану. Его больше устроило бы не раскаяние, конечно,- ему-то откуда взяться, не тот кадр, но хотя бы тень тревоги или беспокойства. Ничего подобного, напряженность в ней ощущалась, но и только. Вряд ли лицо у нее чуть осунулось - скорее всего, показалось. - Что ты на меня так уставился? - спросила она совсем спокойно. Данил не верил, что она будет стрелять, сомневался, есть ли у нее оружие вообще, но все равно был готов к неожиданностям: пресловутая женская логика берет свое даже в тайной войне, и возможны сюрпризы... Нет, никаких танцев... - Знаешь, я ведь не врал насчет "Трех мушкетеров",-сказал он, чувствуя, как что-то бесповоротно ломается в душе.- Я и в самом деле столько помню наизусть, что могу шпарить кусками... - Ну и? - она улыбнулась почти непринужденно. - "На губах Атоса мелькнула зловещая улыбка: он не ошибся - это была та самая женщина, которую он искал. Вдруг заржала лошадь. Миледи подняла голову, увидела прильнувшее к стеклу бледное лицо Атоса и вскрикнула..." Она смотрела на него огромными синими глазами и молча ждала. - Ты не хочешь как-то выразить недоумение моим странным поведением? - спросил Данил. Оксана молча покачала головой: - Мне просто интересно... - А почему ты так уверена, что я прямо сейчас не сверну тебе шею? - спросил он прямо.- Ну какие тут могут быть совместные лирические воспоминания... - Потому что прекрасно известно, где я и с кем,- сказала она.- Тебе трудненько будет оправдаться... - Пожалуй, в этом есть резон...- сказал Данил.- Но ты меня чертовски недооценила, а? - Недооценила,- хладнокровно отозвалась она, как эхо.- Правда, утешает, что не только я... - Вот то-то,- сказал Данил.- Досье у твоих шефов на меня было, прямо скажем, дерьмовое... Понимаешь, милая, я, стыдно сказать, человек с большим жизненным опытом. А в досье, надо полагать, отложились вершки... Иначе многое разворачивалось бы совершенно по-другому. Одним словом, я еще представления не имел, кто против меня играет и почему, но в происшедшем с моими людьми явственно просматривалась система. Пацей и Серегу Климова, и Веру Климову, и незадачливого педофила Багловского ловил на одну приманку: эротика с последующим компроматом... ну, в случае с Климовым было несколько иначе, но это не меняет сути. Нельзя сказать, что это устаревший или неэффективный метод, никак нельзя, черт-те сколько столетий успешно идет в ход... Но и в шаблон ведь превращать нельзя! Противник может в конце концов установить закономерности. Как я и сделал. Начиная с определенного момента, я уже не сомневался, что в самом скором времени кто-то под меня подстелется... - А можно не столь вульгарно? - Извини,- охотно сказал Данил.- Я ждал, что вскоре кто-то непременно проявит активность и разделит мое постельное одиночество... Против такой формулировки возражении нет? Вот и отлично. И появилась ты. Все можно было и списать на совпадения, но тут имелся еще один нюансик: я поймал себя на том, что с некоторых пор ты стала единственным каналом, по которому ко мне шла толковая информация. Шла настойчиво, безостановочно, удивительно вовремя... Слишком много совпадений. Так не бывает. Особенно если учесть, что ты, как и следовало ожидать, напорола ошибок, это вполне объяснимо: те, кто за тобой стоял, торопили, нервничали... Оксаночка, у моих парней рука бы никогда не поднялась обозначать на карте интересующие их места жирным росчерком яркого фломастера. Не тому я их учил.- Данил достал из кармана и продемонстрировал ей те самые прозрачные, утяжеленные квадратики с дыркой посередине.-Вот этим в любом случае отметили бы на карте какую-то точку и Ярышев, и Климов. Никаких следов не остается, но штучка тяжелая, сама по себе не свалится. И когда я увидел сразу две исчерканных карты... Когда я, развеся уши, слушал, как Климов с Ярышевым якобы у тебя на глазах седлали коней, чистили шпаги и, укутавшись в плащи, растворялись в ночи, чтобы отправиться выслеживать супостата... Это, прости меня, залипуха чистейшей воды. Могу тебя заверить: если бы они в твоем присутствии работали или собирались на работу, ты, при всем своем уме, и догадаться бы не смогла... Я их хорошо выучил, Оксана. А ты мне лепила такое... Ты меня очень красиво уводила в сторону. Нацеливала на Калюжин. А Калюжин был пустышкой. Гексотан-то складировали как раз в Гракове. И я не сомневаюсь, что Климов докопался. Даже сумел раздобыть образец. И эта бедная официантка из Дома писателя, Люда Дарышевская, наверняка работала для него, потому и попала под неотысканный грузовик... - Интересно, а почему же в таком случае именно я тебе рассказала про Зою Лавецкую? - Да потому, что я и так уже выходил на эту историю,- сказал Данил.- Не Атлантида, в конце-то концов, рано или поздно услышал бы... Вот ты и попыталась лишний раз втереться в доверие. А заодно и спровадить в Польшу, где меня вполне могли на известное время законопатить за кратки*... И законопатили бы при другом раскладе, тут вы грамотно сыграли. Только, повторяю, плохо твои шефы знали мою трудовую биографию. В другой стране и прошло бы, но в Польше у меня с прежних времен были отличнейшие связи, там нашлось кому не дать меня в обиду... Кроме того, до поляков что-то такое донеслось, без сомнения. Есть силы, не горящие желанием таскать из огня каштаны для дойчей. И прогерманское правительство в Рутении их не устраивает. К чему такие клещи? Одно дело - НАТО, другое - германские территориальные претензии. В общем, меня побыстрее выставили. Впрочем, вы не впали в уныние, вы, как в этой истории частенько случалось, снова попытались убить двух зайцев, снарядили последнюю, уже ничего не решавшую машину с гексотаном, чтобы опять-таки вывести меня на Калюжин, чтобы я там увязал поглубже, чтобы бросал туда людей, рыл землю... чтобы я отвлекал людей на твою охрану. Чтоб я тратил время, спасая тебя от загадочных злоумышленников,- потому ты и устроила эту комедию с налетом на особняк за сутки до акции. Господи, ну разве так проводят налеты серьезные люди? Разве так стреляют серьезные люди, обученные обращаться с бесшумками? Когда пули стали шлепать на три метра поверх голов, я все окончательно понял -то, о чем начал догадываться, когда нам столь любезно оставили неперекрытым путь к отступлению... Это ж каким идиотом надо быть. чтобы сразу не поставить человека на террасе? Этот цирк с отключением телефонов и света... Черт, да мало-мальски толковый профессионал вошел бы сквозь парадный вход под видом тамошнего сантехника - масса прислуги, всех в лицо не упомнишь,- прыснул бы в харю какой-нибудь химией... А потом поднялся наверх и преспокойно дал тебе по башке. Оксана усмехнулась: - Могу тебя заверить: если бы все зависело от меня, я бы, поверь, выдумала что-то более изящное. - Не сомневаюсь,- сказал Данил.- Ты умница. Вот только шефы сплошь и рядом наши мозги не ценят, упрямо гнут свою партию... Знакомо, как же. Не хочу тебя баловать комплиментами, но факт остается фактом: если бы мне довелось играть непосредственно с тобой, без посредников, пришлось бы труднее... - А тебе не кажется, что в таком случае... - Я мог бы и проиграть? Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. - Самомнение у тебя...- покачала головой Оксана. - Да не в самомнении дело,- сказал Данил.- Может, кто-то и скажет, что я вновь оседлал любимого конька, но, видишь ли... У вас мы просто должны были выиграть. Потому что мы, прости за красивости, волки с раньшего времени. А твои шефы, по большому счету, играли, как примитивные гопстопники. Я не о Пацее говорю. Он-то, бедняга, как раз искренне верил, что он у тебя - единственный босс. Интересно, ты его тоже ублажала со всем старанием? Она пропустила мимо ушей последнюю фразу - смотрела на Данила с напряженной тревогой. - Ну да,- сказал он, усмехнувшись.- Если уж я копаю, то копаю на совесть, так учили... Милая, неужели ты все еще думаешь, что я тебя считаю всего лишь одной из пешек на службе наших незадачливых путчистов? Что ты, я тебя ценю больше...- Данил прищурился.- Другого полета птичка... Слушай, самое время тебе хвататься за пушку, если она у тебя есть... - Нет у меня никакой пушки,- быстро ответила Оксана. - Во-от...- сказал Данил.- Вот, наконец, и мелькнула у тебя в глазах легонькая тревога... Ты, конечно, знала, что покушение провалилось к чертям собачьим,- вон в холле телевизор орет, и давно уже сообщили, что Батька уехал с площади, а значит, цел-невредим... Не так уж трудно было и догадаться, что затея с "ядерным грибом" провалилась тоже - уже третий час дня, а до сих пор в городе ни тени паники... Значит, сорвалось. Но ты никак не могла знать, сидючи здесь безвылазно, что происходит возле ракет, уж этого-то тебе знать неоткуда... Это тебя главным образом и мучило: что происходит под Граковом, на позициях этих самых модернизированных С-300, с их приманчивой электронной начинкой... А ничего там особенного не происходит. Ударную группу, которая туда шла, мои парни перехватили в лесу и порезали из автоматов. Быстро и чисто, не впутывая местные власти. Водички дать? - Не дождешься,- отрезала Оксана, сидевшая с бледным, напряженным лицом.- Не будет истерик. - Тем лучше... Понимаешь, я в свое время долго ломал голову над всей этой затеей с "ядерным грибом". Во-первых, это со всех точек зрения представлялось совершенно напрасной тратой сил и времени, лишь усложняло операцию и расширяло круг посвященных в азы. Во-вторых, странным представлялось то, с каким старанием оборудовали площадку для "взрыва" в довольно людном месте - возле Гракова с его кучей санаториев и болтающимися по лесам отдыхающими... Это казалось бессмысленным. Я даже одно время подумывал, что гексотан сам по себе - грандиозная пустышка, ложный след... А потом задался бредовым вопросом: а что, если есть еще одна цель? Не имеющая никакого отношения к перевороту и покушению на Батьку? Впрочем, вопрос смотрелся не таким уж и бредовым, в этом деле почти с самого на* чала просматривалось две совершенно несовместимых игры. Селедка с вареньем, суп с кирпичом... Многое категорически отказывалось стыковаться, но стоило предположить, что против меня играют две разных силы, как картинка мгновенно становилась четкой. Плевать тебе было на успех или провал переворота. На дурака Пацея плевать. На него-то ты работала постольку-поскольку... Главная задача у тебя была другая - уводить меня в сторону от ракетных установок. Твоим шефам нужна была электроника - и вот эта ставка искупала все. Даже вполне вероятный провал покушения. По большому счету, твоим шефам наплевать на проблемы "Карла Везера", что вполне понятно и объяснимо, учитывая, что ниточки ведут за океан... Что любопытно, кое-кто из путчистов определенно начал тебя подозревать,- насчет тех двоих, что тыкали в тебя ножами-стволами, ты, несомненно, наврала, но "куренные" за тобой и вправду одно время поставили слежку... Не знала? А я знал, мы их засекли. Вряд ли у них было что-то конкретное, они не успели... Но я-то успел. Везде. И Батьку, обормота, спас, и к ракетам вам больше не подобраться, там уже приняли должные меры...- Данил перевел дух, закурил и нехорошо усмехнулся: - Серьезно, ты не боишься оказаться в речке с камнем на ногах? Оксана долго смотрела на него, побледневшая, красивая до боли в душе. Может быть, самая красивая из всех, кого он познал в классическом библейском смысле. - Нет,- сказала она наконец, сумев улыбнуться почти ослепительно.- Не боюсь. Игра игрой, но ты не смог бы играть двадцать четыре часа в сутки, и никто не сможет, включая меня... Мне кажется, я тебя немножко поняла. Ты не сможешь, ты с раньшего времени. Ты меня ненавидишь, в глубине души мечтаешь растерзать, но у тебя рука не поднимется. И язык не повернется приказать другим. Тебе со мной было хорошо... Мне, кстати, тоже было не так уж плохо. Мы в чем-то друг другу ох как подходили... Посмотри мне в глаза и честно признайся, что не сможешь. - Не смогу,- сказал он глухо. - А что до твоих любимых "Трех мушкетеров"... Вряд ли я могла уничтожить что-то по-настоящему тебе дорогое. Нечто, только и способное вызвать звериную кровавую месть... Ведь правда? Вот видишь... Кто ж виноват, что так вышло... А сдавать меня в местный КГБ ты не будешь. Чересчур мелко и унизительно в первую очередь для тебя. Еще и потому, что нет у тебя серьезных улик. - Нет,- признался он мертвым голосом. - Вот видишь...- повторила она.- Я могу уйти? Ну что нам еще друг другу сказать? - Иди,-сказал Данил.-Твою машинешку подогнали к подъезду. Покрышки сменили. Только никогда больше не попадайся мне на глаза. Оксана встала - гибкая, красивая, оставившая на сердце рану, которую он никогда не смог бы забыть и рассказать кому-то тоже не смог бы. Самая красивая и умная из всех, кто у него был. И сейчас, глядя, как она с чуточку неловкой улыбкой забирает сумку, идет к двери, Данил поймал себя на том, что никогда не сможет ответить на нехитрый вопрос: как он вел бы себя, встретив сейчас слезы? Мольбу о пощаде? Смог бы он переиграть? Он не нашел ответа - и знал, что постарается забыть об этих мыслях навсегда. Обернулся: - Подожди минутку... - Да? - остановилась она в дверях в грациозном полуобороте. - Я верю, что "Римские каникулы" - и в самом деле твой любимый фильм,- сказал Данил.- Затрагивает кое-какие струны в душе девочки, выросшей, как ты мимоходом обмолвилась, не в роскоши, несомненно, примеряла на себя образ... Только ты ведь не была принцессой под маской плебейки, дорогая моя. Ты всего-навсего платный агент. В любой разведке контингент четко делится на сотрудников и агентов. Первые - свои, полноправные, а вот вторые, какую бы информацию они ни качали, какие бы миллионы им ни платили, всегда останутся подметками, как говаривали промеж себя господа офицеры отдельного корпуса жандармов... - Хочешь уколоть? - Нет,- сказал он.- Напомнить общеизвестные истины. Второе. Как говорил когда-то Эркюль Пуаро, он не одобрял убийств... Видишь ли, я никогда и никому не прощу смерть моих парней. Они были отличные парни, мои ученики, по они знали, в какие игры играют, выбрали эту дорогу вполне сознательно... Есть другое. Олеся Данич. - Никогда про такую не слышала. - Охотно верю,- сказал Данил.- Ты ее никогда в жизни не видела. И пальцем не трогала. Но ее убили ваши. Милая девочка, только начинавшая жить... Ей вогнали заточку в сердце исключительно потому, что понадобилось скомпрометировать и меня, и некоего генерала. Вот этого, повторяя за Эркюлем, я не одобряю. Категорически. Иди. Тебя никто не тронет. Когда за ней негромко закрылась дверь, он встал, с застывшей на лице яростной улыбкой взял со стола массивный письменный прибор - недешевое сооружение из блестящей меди и цветного стекла, маде ин - и колотил им по столу, пока не брызнули в разные стороны погнутые медные цацки, пока не разлетелось, звеня, по углам комнаты толстое витое стекло, пока в дверь не влетел Волчок, держа руку под полой пиджака, на пистолете. - Отставить,- сказал Данил почти спокойно.- Психологическая разрядка. Запускайте сигнал "Вендетта". Ты слышал? - Есть. "Вендетта". - Шагай. Оставшись один, Данил подошел к окну, прижался лбом к холодному стеклу. В голове неотвязно крутилось: "...и послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно, и сказал: пойдите, осмотрите землю в Иерихон". Два юноши пошли, и пришли в дом блудницы, которой имя Раав, и остались ночевать там. И далее по тексту. Только одна Раав уцелела после штурма Иерихона. В точности как наша Раав... которая спокойно уехала отсюда на вишневой "Оке", но будущего не знала... Быть может, она и заметила помятое крыло - но, уж конечно, не стала возвращаться и задавать вопросы... Ее еще не ищут по-настоящему - но скоро начнут искать. И вишневую "Оку", и отвечающую описаниям свидетелей женщину с длинными черными волосами, в белой летней курточке... Оперативная группа уже, несомненно, шурует в квартире, куда ее вызвал телефонным звонком побоявшийся назваться аноним, чей чуткий слух привлекли шум драки и, главное, звуки, крайне напоминавшие выстрелы. В квартире, где на мятой постели так и лежат Ада Кавалерова рядышком с майором Пацеем, давно уже остывшие, принявшие почти всю обойму "Макарова", который сейчас покоится за батареей на лестничной площадке в доме, где живет Оксана. В квартире, где в ванной валяется кружевное бельишко Оксаны и отыщется еще несколько вещичек с ее пальчиками. В квартире, где некая женщина, застав неверного любовничка с другой, высадила сгоряча в обоих полную обойму. И, что характерно, несколько человек видели, как эта самая женщина, разъяренной кошкой вылетев из подъезда, прыгнула в вишневую "Оку" и дала газу столь неосторожно, что помяла крыло о барьерчик из железных труб, ограждающий детскую площадку. И следы вишневой краски там остались, и длинные черные волосы свидетели помнят, и куртку, и номер машины - в чем особенно преуспела одна из них, ветеран МВД, кавалер ордена Красной Звезды и десятка медалей Митрадора Степановна Фомина, оказавшаяся в тех местах, в общем, случайно, но способная оказать неоценимую помощь следствию благодаря профессиональным навыкам, не забытым и на пенсии. Это хорошо, что Данил в свое время озаботился выучить Надюшу водить машину... И никакого алиби. Никто в "Клейноде" не видел сегодня никакой Оксаны Башикташ. В "Клейноде" вообще никого не было весь день, и Черского тоже - праздника ради отправились пропустить рюмочку. В общем, пусть выпутывается. При удаче может и выпутаться, тут уж - как повезет. Оксана была права - он не смог бы. И приказать другим тоже не смог. Но и быть благородным до одури не согласен. Не его роль. Пусть выпутывается, если сможет. Это - за Олесю... Басенок обойдется. У него и так есть снайпер, и белобрысый, и магнитофонные записи, и еще кое-что. Достаточно, чтобы надрать задницу конкурирующим службам, а самому предстать в белом. Потом можно будет спеть ему под водку чуточку переиначенную старую песенку польских улан: Пики подняты, сабля - в ладонь, Де-мо-кра-та - гонь, гонь, гонь! Басенку не может не понравиться. А перед Пацеем и Адой Данил Черский, в принципе, чист. Он обещал и той, и другому не выдавать их местным спецслужбам - и слово свое сдержал свято. Тем более, что и не клялся сохранить им жизнь. Мансур, волчара, этот азиатский ход сумел бы оценить по достоинству, это ж он однажды обещал Данилову информатору, что тот уйдет на своих ногах - и слово сдержал. Правда, он не клялся, что не станет обрубать руки и отрезать уши - но это уже другой вопрос... Да, Мансур бы оценил... ЭПИЛОГ В Иерихон В кабинет его провела не лишенная смазливости секретутка в черном деловом костюмчике с довольно-таки символической юбкой. Но глазеть на ее ножки Данил не стал и из-за того, что сюда могла докатиться заокеанская мода касаемо судебного преследования за "непристойные взгляды", и оттого, что представлял сейчас серьезную фирму, а следовательно, должен был держаться солидно. Однако ножки внимания стоили. А вот кабинет - вряд ли. Скучный был кабинет, пустоватый, обставленный с холодной деловой стерильностью. - Садитесь, герр Шерски. - Черский,- мягко поправил Данил садясь.- Впрочем, вам это столь же трудно произнести, как нам имитировать штирийский говор, поэтому не буду педантом... Он открыто взглянул на человека по другую сторону стола - прекрасно сохранился, старая сволочь, никак не дашь восьмидесяти, даже волосы в основном целы, хотя и реденькие. Что поделать, дольше всех, как правило, живут именно фабриканты оружия и военные, какие там чабаны... - Знаете, я полагал, что на стене у вас непременно будет висеть парадная сабля,- сказал Данил. - Во-первых, это давно вышло из моды. Во-вторых, что гораздо существеннее, герр Шерски, вам, как договаривались ваш секретарь с моей секретаршей, отведено десять минут. Ваше право, как это время использовать, но я бы порекомендовал держаться ближе к делу... - Однако, насколько мне известно, я у вас сегодня последний посетитель, герр Хольцман... - И что с того? - Увидим,- сказал Данил.- Всякое может случиться, герр оберштурмфюрер... Высокий, худощавый старик иронично усмехнулся: - Ваффен СС, герр Шерски. Зеленая форма, не черная. И качественно другое отношение в те полузабытые времена... - Так-таки и зеленая? - усмехнулся Данил.- И непременно - Восточный фронт? - Быть может, все же попросить секретаршу вас вывести? - Не стоит спешить,- сказал Данил.- Мы еще не обсудили крайне интересную историю двух Хансов Хольцманов. Вас и вашего двоюродного брата. В те времена, которые вы изволили назвать "полузабытыми", было два Ханса Хольцмана. Один и в самом деле воевал на Восточном в рядах зеленых СС. А второй все-таки был черным. О чем остались кое-какие документы, касавшиеся в первую очередь добровольческой пехотной дивизии СС "Лангемарк", где второй Хольцман натаскивал бельгийцев... но и некоей истории в Роттердаме. С парашютистами. - Эти старые истории... Кто их теперь помнит? - Ну, тут возможны разные мнения,- сказал Данил.- Англичане до сих пор уверены, чудаки, что во время той войны расстрелы их летчиков были не милыми шалостями, а военными преступлениями. Можно поинтересоваться их мнением... Видите ли, перед тем, как приехать к вам, я долго копался в архивах, герр Хольцман. Они громадны и до сих пор не разобраны толком, но люди целеустремленные и упрямые могут откопать немало интересного. Например, историю о хватком парне, который в неразберихе сорок пятого года все же ухитрился превратить себя в собственного двоюродного брата, благо тот не мог протестовать из Валгаллы... "Хорош, волчара,- оценил он.-Красиво плюхи держит". - Молодой человек,- прямо-таки задушевно начал Хольцман.- Вам никогда не говорили, что игры делятся на опасные... и очень опасные? - Видите ли, я не идеалист,- сказал Данил почти весело.- И потому имею дурацкую привычку оставлять оригиналы в запечатанных конвертах, которые должны быть вскрыты... - Бог ты мой! Вы серьезно... полагаете? - Я вас полагаю серьезным человеком,- сказал Данил.- И потому спешу отречься от идеализма. В отношениях меж деловыми людьми он совершенно неуместен. - Понятно... Это должен быть чемодан с наличными или номер счета в Швейцарии? - Вы меня оскорбляете,- усмехнулся Данил.- Неужели я похож на мелкого шантажиста? - Каждый человек на кого-то похож... Ну, в конце концов я согласен, что ваша история небезынтересна. Однако...- старик добросовестно наморщил лоб.- Что-то такое по-русски я все же помню... Оффшшинка стоит... или не так? В общем, формулируется это примерно так: выделанная шкура овцы может не стоить затраченных на эту работу усилий. В самом деле, молодой человек. Ваша история скандальна и вполне подходит для "Биль-да"... но она еще и банальна. В ней нет ни евреев, ни американцев. Парочка английских летчиков... По нынешним временам это, право же, непрестижно. Скучно. У вас есть деньги, чтобы судиться со мной, или вы рассчитываете, что адвокатов вам оплатит кто-то вроде "Бильда"? - Терпеть не могу адвокатов,- сказал Данил.- Я столь кропотливо исследовал ваше прошлое с одной-единственной целью - показать, что представляю достаточно серьезных людей. Которые, соответственно, преследуют серьезные цели... мои десять минут, кажется, истекли? - Продолжайте, не смущайтесь,- ободрил старик.- Поскольку не появилась заботливая Лиз-хен... вы знаете, раньше у меня была Моника, но после известных событий пришлось перевести ее в отдел маркетинга. Иметь нынче секретаршу с именем Моника - означает непременно дать повод для постоянных шуток... - Обязательно учту,- кивнул Данил.- Итак... Лично вы меня почти не интересуете. Это чистая случайность, что биография у вас оказалась столь... запутанной. Вы и сами должны были это понять, когда вам передали кое-какие материалы... Вы их изучили? - Внимательно,- кивнул старик.- Но они, извините, фрагментарны и больше напоминают дешевый детектив... - В таком случае могу предложить другое,- сказал Данил, не спеша извлекая из кожаной папки несколько листочков машинописи.- Они тоже далеко не полны, но, мне думается, прекрасно дополняют и расширяют те, что мы вам прислали. Более того, на второй страничке вы найдете пространный список всех материалов, которыми я располагаю по данному делу... Старик, как и следовало ожидать, ловко извлек из стопочки именно эту вторую страничку. Далеко отведя руку от глаз, как это обычно делают дальнозоркие, прочитал. Потом прочитал еще раз, гораздо внимательнее. - И все эти люди, как я понимаю, существуют в реальности? - Ну конечно же,- сказал Данил.- Они все живы и чувствуют себя, не сказал бы прекрасно, однако не собираются покидать наш грешный мир. И находятся в таких условиях, что подтвердят все прежние показания. - Могу представить, какими методами вырванные... - Бросьте,- поморщился Данил.- Вы же профессионал. Я вами занимаюсь всего три недели, но успел понять, что в качестве главы службы безопасности концерна вы работали долго и продуктив-нейше... - Благодарю вас. - Это констатация факта. Ну причем тут методы? Есть показания, есть свидетели, есть полная картина происшедшего. Благонравный концерн через свою агентуру готовил убийство главы суверенного государства и переворот в данной стране. Вам необходимо название концерна или имена людей? - Избавьте от таких деталей... - Умолкаю,- сказал Данил.- Вы прекрасно все знаете и без меня. И не можете не понимать, что улики, как бы поделикатнее выразиться, неопровержимы. - На ваш взгляд. - Простите, герр Хольцман, на любой взгляд,- с мягкой укоризной покачал головой Данил. - Допустим. - Можно попросить вас в дальнейшем избегать этого слова? Герр Хольцман, оставайтесь профессионалом. - Значит, вы пришли не от себя... - А разве вы с самого начала предполагали другое? - пожал плечами Данил.- Такие материалы добываются не трудами одиночек. - Можно вопрос? - Отвечу не дожидаясь,- сказал Данил.- Нет. Это не государственная спецслужба. Что, впрочем, не должно ни в малейшей степени принизить мой статус в ваших глазах... зато для вас является гораздо более выигрышным вариантом. Поскольку мои задачи и задачи государственной спецслужбы во многом различаются... - Возможно... Ну, а чего же вы рассчитываете добиться? Я согласен, это,- он коснулся Даниловых бумаг,- выглядит неприглядно. Но, знаете ли, крупные концерны, говоря откровенно, все до единого порой используют методы, способные ужаснуть иных прекраснодушных либералов. Все. Разница только в том, что на свет божий это сплошь и рядом не всплывает... а если и всплывает, быстро исчезает из памяти читающей публики. Есть способы заставить побыстрее забыть. - Не сомневаюсь,- кивнул Данил.- Но кто говорил об одной лишь читающей публике? Не забывайте, я сразу предупредил, что не числю себя среди идеалистов. Позвольте напомнить одну банальность: бич любого концерна - конкуренция. Я не пойду в редакции... по крайней мере, не сразу. Предварительно я навещу несколько респектабельных офисов и нескольких депутатов... Вам необходимо напоминать названия фирм и фамилии депутатов или вы сделаете это за меня? - Постараюсь. - Тем лучше. В игре, помимо того, будут деньги. Очень большие деньги, позволяющие надеяться, что шум не утихнет быстро. - Вам так необходимы скальпы? - Мне необходимо, чтобы вы приняли мое предложение,- сказал Данил.- А чтобы добиться этого, я получил инструкции не ограничивать себя в средствах и времени... - Это так серьезно? - И для меня, и для вас. Конечно, вы не можете единолично принимать решения... Но вы один из тех, чье мнение может - ив данном случае тоже - оказаться решающим. Я вас не тороплю. Вы вправе думать и советоваться... Старик усмехнулся: - Значит, все-таки чемодан или счет? Только - в других масштабах? - Вынужден вас разочаровать,- сказал Данил.- Ничего подобного. Не путайте меня с теми моими земляками, что пасут здесь шлюх на вечерних улицах. У меня респектабельный бизнес. У вас - тоже. - И чего же от меня потребует респектабельный бизнесмен вроде вас, герр Шерски? - От концерна,- поправил Данил.- От вас потребуется лишь категорически встать на мою сторону, когда будет обсуждаться мое предложение. И без ваших усилий правление прекрасно поймет, в какой ситуации очутилось, какой может разгореться скандал и как скоро он наберет европейский масштаб... Но ваши усилия окажутся не лишними. - Для чего? - Мы не собираемся требовать от вас безвозвратных денег,- сказал Данил.- Мы просто-напросто потребуем от вас... то есть, понятно, от концерна, вложить определенные суммы в определенные проекты. У нас в стране, понятно. Речь идет о больших суммах, по-настоящему больших. Но, во-первых, когда-нибудь вы их обязательно получите назад, как и водится в цивилизованном бизнесе, а во-вторых, величина этих сумм, я питаю такую надежу, вполне адекватна масштабам скандала, который может вспыхнуть... Я вам сказал все. Остальное -технические детали, пока что не требующие проработки. И прошу вас быстрее принять решение. Предварительное хотя бы. Он откинулся на спинку мягкого кожаного кресла и замолчал. Где-то в сердце еще сидела ноющая тоска, абсолютно здесь неуместная, принадлежащая ему одному,- и отделаться от нее не суждено уже никогда... - Речь, таким образом, идет об инвестициях? - О крупных инвестициях,-ответил Данил. - Да, я понимаю. Следовательно, герр Шерс-ки, вы твердо намерены вести дела по западным образцам? - Несомненно. - Вы знаете...- старик с бурным прошлым сделал совершенно продуманную паузу.- Во всем свободном мире с давних пор принято, что человек, обеспечивший приток инвестиций в данную конкретную область, всегда получает определенный процент, соответствующий его интеллектуальным затратам... - Мне это известно,- сказал Данил, уже понимая с усталой гордостью, что выиграл схватку.- И я готов выслушать - в разумных пределах, разумеется - ваши соображения на сей счет. Герр Хольцман, я уполномочен выслушать такие предложения и дать ответ от лица своих боссов. И рад, что мы пришли к разумному пониманию... ... Тогда сказал Господь Иисусу: вот, Я предаю в руки твои Иерихон, и царя его, и находившихся в нем людей сильных. Книга Иисуса Навина, 6, 1 ПРИМЕЧАНИЯ * Беднейший слой дворянства, нечто вроде русских однодворцев. * Одним глотком (рутенск.). * Боится (рутенск.). * Денежки (рутенск.). * Неуклюжей (рутенск.). * Смок -дракон, змей. * Из-за южной границы. * За северную границу (рутенск.). * Пушка (польск. жарг.). * И спросили у него: "Где, Господи?" Он им ответил: "Где падаль, туда слетаются и стервятники" (польск.). (Лука, 17, 31). * Контрразведка (польск.). * "Пияк" - алкаш, "лобуз" - хулиган (польск.). * PZPR. - Польская объединенная рабочая партия. * Десятое управление польского МВД в начале пятидесятых занималось политическим сыском, после 1956 г. расформировано, двое из руководства бежали в Западный Берлин. * Шутите (рутенск.). * Решетки (польск.).

Wyszukiwarka

Podobne podstrony:
Bushkov Aleksandr Zvezda na volnakh
Chromosom Y siД™ regeneruje Wyglada na to iЕј nie jest on strukturД… szczД…tkowД…m
Rozowa rekawiczka O tym jak to co przezywamy ma wplyw na to jacy jestesmy rozrek
Rzuc na to okiem Rewelacyjne sposoby na szybkie czytanie Wydanie 2 rzuco2
Poki na to czas? Mono658
MaЕ‚e turbiny wiatrowe Co na to don Kichot
Uzaleznienie od siebie Dlaczego tak trudno sie zmienic i co mozna na to poradzic uzasie
Bushkov Aleksandr Volch ja staja
Bushkov Aleksandr?shennaja 1 2
Sposób na to jak szybko i za darmo wypromować ofertę wśród klientów
Bushkov Aleksandr Stervjatnik
Inny wzor na to KAtarzyny
10 dowodow na to, ze komputer jest mezczyzna

wiД™cej podobnych podstron