Андрей Круз

Нижний уровень

Аннотация

Панама — не только тропический рай, Панама еще и страна высоких заборов. Ведь многим ее жителям есть что скрывать. А значит, здесь всегда найдется работа для специалистов по безопасности. И чаще всего это бывшие полицейские или военные. Среди них встречаются представители даже такой экзотической для Латинской Америки национальности, как русские. Сергей, или, как его называют местные, Серхио Руднев, предпочитает делать свою работу как можно лучше. Четко очерченный круг обязанностей, ясное представление о том, какие опасности могут угрожать заказчику — и никакой мистики. Другое дело, когда мистика сама вторгается в твою жизнь и единственный темный эпизод из прошлого отворяет врата ада. Врата, из которых в тропическую жару вот-вот хлынет потусторонний холод. Что остается Рудневу? Отступить перед силами неведомого зла или вступить с ним в бой, не подозревая, что на этот раз заслоняешь собой весь мир…

Андрей Круз

НИЖНИЙ УРОВЕНЬ

Часть первая

Глава 1

Пассажирский фургон «Ниссан Юрвэн», неуклюжий и некрасивый — одна из самых незаметных машин на улице Сьюдад Панама. Их здесь тысячи, как в Панаме, так равно и в окрестных странах. Примелькавшийся, белый, с наглухо тонированными окнами, но это здесь никого не удивляет — в салоне не так жарко. На крыше багажник. На таких автобусах обычно возят туристов, постояльцев отелей из аэропорта Токумен и обратно до аэропорта и вообще кого угодно. На багажник наваливают, соответственно, багаж, если он никуда больше не влезает. Например, туристов сразу много и багажа при них не меньше. Мы багаж не возим, у нас там солнечная панель, помогающая подзаряжать три дополнительных аккумулятора, упрятанных как раз в багажный отсек. С ними можно позволить себе включить кондиционер, даже не заводя двигатель. Не на полную мощность, разумеется. Это привлекает меньше внимания. Панель с боков не видно, а кто там будет смотреть сверху — нам все равно. На задачу это не влияет.

Сейчас мотор фургона работает, улица шумная, до нас никому дела нет.

Машина стоит у тротуара на Авенида Хосе де ла Круз Эрера, улице в самом центре этого на удивление забитого небоскребами города, стиснутой их стеклянными стенами как горная река скалами. Я сижу на втором ряду сидений, поглядывая на экраны двух лэптопов, размещенных на откинутых столиках и притянутых к ним резинками, чтобы не слетели на ходу. На одном из экранов, разбитом на четыре части, картинки с камер, направленных в разные стороны. На втором по карте «гугля» ползет маленький треугольник, вроде наконечника стрелы, постепенно приближаясь к нам.

— Кике, едут, — сказал я просто для того, чтобы предупредить водителя, следовать за приближающейся машиной мы все равно не собирались.

— Понял, — кивнул он, выпустив в приоткрытое сейчас окно клуб сигаретного дыма.

— ПВП¹ три минуты, — добавил я.

— Понял, — повторил он.

Кике под сорок. Он не панамец, он из Колумбии, хотя в Панаме живет давно. Среднего роста, плотный, сильный, он больше похож на испанца, примесь индейской крови, которая есть там у всех, в нем почти незаметна. Вид у него всегда какой-то сонный и ленивый, хотя это впечатление обманчиво — при необходимости он может быть очень быстрым и очень агрессивным. Ошеломляюще агрессивным. Когда-то он служил в Brigada Anti-Narcoticos — специальном подразделении колумбийской армии, созданном для войны с наркокартелями и базирующемся в основном в бассейне Амазонки. Дослужился он до «сархенто майор», главного сержанта, но во время одного из рейдов был ранен, перенес несколько операций, в ходе которых ему как-то отремонтировали кисть, но продолжать службу он уже не смог, работала рука не так хорошо, как требовалось. Если присмотреться, то можно разглядеть два длинных продольных шрама, уходящих с его левого запястья на предплечье.

Потом он перебрался в Панаму вместе с семьей, как-то устроился, поработал инструктором в Servicio de Protección Institucional — местной жандармерии, но как-то служба не сложилась. Два года назад он начал работать на меня. Водителем, помощником, охранником, в общем, на все руки от скуки, как и я сам, впрочем. За эти два года ни разу не пожалел, что его нанял. То есть вообще ни разу.

Треугольник на карте еще приблизился к нашей позиции, и я включил еще одну, уже большую и дорогую, видеокамеру, установленную на кронштейне и направленную в заднее стекло.

— ПВП две минуты.

— Понял.

Я обернулся назад, закинув левую руку на спинку сиденья, взялся за ручку камеры, доворачивая на нужный угол и включая запись. Ага, вон он едет, клиент наш. Большой черный «Кадиллак Эскалэйд» показался из-за угла метрах в трехстах, затем встал на светофоре, самым первым перед переходом. Я приблизил изображение: водитель выглядит спокойно, наш клиент тоже не выглядит нервным. Сидит впереди, рядом с водителем, но он всегда так ездит, так что ничего удивительного. Все и должно быть, как обычно, кроме маршрута.

Так, зеленый. Теперь поток тронулся, сразу же растянулся, камеры, и большая, и малые, закрепленные возле окон, фиксировали картинку за окнами фургона. Вот «Эскалэйд» проехал мимо нас, вот машины, идущие за ним. Сейчас сиеста, машин на улице не так уж много, мы специально выбрали такое время, когда все хорошо видно, все просматривается.

Съемка шла еще пять минут, потом я камеру выключил. Достав из кармана на спинке переднего сиденья планшет, я ткнул пальцем в зеленый значок «WhatsApp» и быстро напечатал короткое сообщение:

«Приятного аппетита. Меняю позицию. Ждите сигнала, от маршрута не отклоняйтесь».

Через минуту пришел очень краткий ответ:

«Ок».

Не надо голосом, не надо телефонов. Если за человеком все же следят и ездят хвостом, то могут и микрофон в машину поставить. И даже к телефонам подключиться, хоть это и не так просто, как многим кажется, микрофон куда вероятней. Это мы уже потом проверим, сейчас это лишнее.

— Кике, мы здесь закончили, поехали на Авенида Куба, — сказал я, щелчком кнопки отправляя планшет в «сонное» состояние.

— Сами поесть успеем? — спросил он, включая левый поворотник и пропуская поток машин.

— Время есть, можем по пути тамалес купить.

— Отлично.

Кике еще и непривычно немногословный для латиноамериканца. Из-за этого иногда кажется каким-то ненастоящим, потому что так не бывает. Латиноамериканцы говорить любят, делают это всегда, быстро и многословно, как пулеметы. А этот все больше молчит, и постоянно кажется, что он вот-вот заснет.

Фургончик тронулся с места, звонко рыкнув дизелем, легко влился в поток, и мы поехали дальше, отрабатывать выплаченный нам аванс.

Небо понемногу темнело, даже в кондиционированном нутре «Ниссана» ощущалось, как душно за бортом. И дождь уже скоро будет, здесь каждый день дождь. Климат-то экваториальный, до этого самого экватора рукой отсюда подать. Сезонов нет, круглый год одна и та же погода, днем градусов тридцать с небольшим, ночью где-то двадцать пять. Ну и влажность под сто процентов, всегда. Влажность, влажность, влажность…

Вокруг вывески банков, подъезды отелей, отражение неба в поляризованных стеклах, разноцветная толпа на тротуарах — в Панаме кто только не живет: негры, индейцы, потомки испанцев, бесконечные варианты смесей и китайцев до кучи полным-полно, их сюда на строительство Канала завозили оптом, ну а дальше, понятное дело, они еще размножились. Арабов здесь тоже очень много, на удивление. Машины, все больше белые, не так раскаляются, нормальные автобусы и расписные американские школьные, которые здесь работают за маршрутки и называются Diablos Rojos, «красные дьяволы», бледно-желтые такси с зелеными коммерческими номерами. Шумно, почти из каждой машины слышна музыка. Что для Латинской Америки странно — почти нет мотоциклов и мопедов, хотя в других странах их очень много. Разве что развозчики пиццы на них гоняют. Думаю, что из-за погоды — будешь каждый день под дождь попадать.

Хоть центр города сплошь небоскребный и банковский, но видно, что это не мировая столица, а все же Латинская Америка. Пусть и машины здесь дорогие вокруг, и дома такие же, но все равно как-то не так: тут газон вытоптан, и никто его не восстанавливал, тут бы кое-что починить надо, но никто не чинит, всем плевать, и так везде. Третий мир, кто бы что о себе ни думал. И стройки, везде стройки, заборы на каждом шагу. Несмотря на кризис, здесь продолжают строить и строить новые дома.

А еще можно ступить чуть в сторону от светлых улиц и неожиданно оказаться в таких невероятных смердящих трущобах, что непривычный человек и не поверит, что подобное вообще может существовать. Но об этом уже отдельный разговор.

В просвете между стенами в очередной раз показалась башня Эфе Добле — закрученный в спираль на манер детской пирамидки небоскреб, который видно почти отовсюду, главный местный ориентир.

— Ничего не заметил? — спросил я у Кике на всякий случай.

— Нет.

Ну, обычно ничего и не замечаешь. Если за нашим клиентом следят, то следят люди умеющие. Во всяком случае, Джеффри, подкинувший нам эту работу, рассказал, что ворочал этот человек большими миллионами и все больше с целью их отмыть, поэтому и бывшее место жительства покинул, и если кто-то его выследил с некоей недоброй целью, то будет это, скорее всего, не дилетант-одиночка. Джефф же, в прошлом сержант из небезызвестного полка специальной авиадесантной службы в Херефорде, а позднее проработавший с десяток лет телохранителем в разных нехороших местах, с такими вот пугливыми обычно и работает. Как сам выражается — делает security work. Вместе с бывшим полицейским из Ольстера, Стивеном. И мы с Кике тоже делаем security work и сейчас помогаем Джеффу и Стивену за почасовую оплату, вроде как за субподрядчиков, мы выявляем слежку, если она есть.

Вообще здесь, в Панаме, очень много людей, у которых есть повод опасаться за свою безопасность. Они сюда со всего мира съезжаются, покупая пентхаусы на Пунта Пасифика и дома в гольф-клубах. Отсюда, из Панамы, практически никого никуда не выдают, и здесь легко получить местный паспорт, причем для этого совсем не надо быть гражданином, достаточно, например, показать, что ты способен сам себе обеспечить приличный ежемесячный доход. Показал — и живи, пользуясь всеми благами. Но… Иногда этих людей нагоняет прошлое. Иногда они просто опасаются, что оно нагонит. Многих из них природная неугомонность бросает в новые приключения уже здесь, и опять возникают проблемы. В Панаме легко найти проблемы, через эту страну чуть не половина мировой контрабанды кокаина и оружия проходит, так что все сопутствующие удовольствия присутствуют. И тогда они начинают искать защиты и помощи. А у кого ее искать? Иные и в полицию идти боятся, а иные просто не знают, куда и к кому ткнуться — это Латинская Америка, и когда человек с большими деньгами просто так идет в полицию — кто знает, чем это все для него закончится. Поэтому люди с положением, даже местные, всегда предпочитают использовать связи. А приезжие, такие, у кого деньги есть, но связи еще не возникли, идут к таким, как Джефф со Стивеном. Или к таким, как я.

Нет, это вовсе не значит, что мы собираемся заменять собой полицию, отнюдь. Надо быть реалистами и не верить в истории из кино. Но зато мы знаем, к кому из полиции идти стоит, а к кому нет. И можем привести за руку. Мы можем кому-то позвонить и о чем-то договориться. Ну и вот так тоже можем — организовать наблюдение или контрнаблюдение, «прозвонить» нового партнера и узнать, кто он такой и чем может быть полезен или опасен, можем отвадить кого-то слишком назойливого или помочь избежать нежелательных контактов. Можем найти и нанять хороших охранников и даже телохранителей, а таких здесь мало. Очень мало.

Почему? Потому что это Латинская Америка. И если в смелости и решительности здесь людям не откажешь, то не откажешь им еще и в удивительной, безоблачной безалаберности. Они и проспят, и опоздают, и забудут, и перепутают, и вообще… Достаточно вспомнить историю, случившуюся недавно в соседней, в общем-то, Гватемале: Америка выдала им скрывавшегося в Лос-Анджелесе организатора массового убийства, причем просто людей в городском автобусе — местная уличная банда решила продемонстрировать свою решительность и расстреляла первых попавшихся. Американский суд постановил его выдать, и американские федеральные маршалы доставили ублюдка по кличке Глист до гватемальского паспортного контроля и там передали местной иммиграционной службе. А те просто проверили его документы и пропустили. Забыли встретить, не приехали. И даже оповестить паспортный контроль забыли. Ну как все упомнишь, дел-то сколько… И те, на паспортном контроле, просто не знали ничего. Посмотрели на убийцу, пожали плечами — и пропустили. И Глист растворился в толпе, и больше его не видели. Так тут дела и ведут, ага. И те, кто это уже понял, тоже ищут таких, как мы, не местных, но здесь уже освоившихся. Много сербов, например, едут сюда работать телохранителями. Любую службу безопасности возглавляет или экс-САС, или бывший израильский спецназовец. Израильтян, к слову, очень много в Латинской Америке в качестве инструкторов. Ну и для, как мы, многостаночников тоже место остается.

Этому клиенту показалось, что за ним следят. А Джефф сказал, что в этом ничего удивительного он не видит, очень даже могут следить. Причем желающих последить может оказаться много. И сейчас мы с Кике эту слежку выявляем. Точнее, сейчас мы делаем предварительную работу для того, чтобы выявить, а уже заключение сделаем позже, к ночи примерно.

Маленькая синенькая стрелка побежала по спутниковой карте города, то останавливаясь, то поворачивая, стремясь сблизиться с прочерченной красной линией — заранее согласованным маршрутом движения клиента. Новая позиция, в месте, где легко припарковать наш «Юрвэн» и откуда легко наблюдать. Клиент снова проедет мимо. Потом еще раз, в новой точке, еще и еще. А мы будем снимать, снимать и снимать. А потом просмотрим наши записи, и все станет ясно, потому что даже если слежка ведется с нескольких машин, которые меняются, они обязательно не раз попадутся в кадр. А еще в кадр попадутся лица тех людей, что сидят за рулем, а привычки постоянно наклеивать и отклеивать усы или, скажем, ездить в лыжных масках у них обычно не бывает. Если следят — попадутся. Фирма гарантирует.

Глава 2

Сигареты у Кике закончились как раз тогда, когда я отослал клиенту сообщение:

«День закончен, желаю удачи».

Результаты я сообщу Джеффу, он меня нанял, а не этот самый Джеймс Гонсалес, полуангличанин-полуиспанец, приехавший сюда из Майами. А Джефф скажет ему, если надо.

«Эскалэйд» Гонсалеса скрылся за воротами Коста-дель-Эсте. Коста-дель-Эсте — скопление самых роскошных вилл в городе за высоким забором с хорошей охраной, со своим новым гольф-клубом. Там живут те, кто не хочет далеко отрываться от роскошных набережных, застроенных небоскребами, но предпочитает гулять по своим лужайкам и купаться в собственном бассейне. Цены за этим забором начинаются с двух миллионов, что для нынешнего состояния рынка и для этой страны очень немало, знаете.

Фургон остановился напротив «Сабвея» на Авенида Сентенарио, где Кике сбегал за сигаретами в маленький угловой магазинчик, торговавший журналами, компакт-дисками и какими-то сувенирами, а я начал собирать всю электронику в кофры, попутно копируя все записи с хард-дисков и с карты памяти из большой камеры на флешки. Затем снова открыл «WhatsApp» и натыкал уже другому абоненту:

«Дома через 30 мин. забери флешки».

Дождался появления второй галочки, означающей, что сообщение прочитано, затем телефон присвистнул — пришел ответ:

«Ок».

Нормально, с этим разобрались.

— Хефе, куда? — спросил вернувшийся Кике, забираясь за руль.

Фургон слегка качнулся, пока он забирался в кабину.

— Домой меня забрось и можешь быть свободен до завтра.

— Сделаем, — кивнул он, снова заводя мотор и отъезжая от тротуара. — А что на завтра?

— Пока не знаю, будь просто готов. — Флешка перекочевала в карман, крышка лэптопа закрылась. — Я с утра тебе позвоню.

— Понял.

Фургон развернулся возле похожего на пряник-переросток здания «Банко Хенераль» и покатил в обратном направлении. До моего места жительства отсюда тоже рукой подать, пара поворотов, выезд на Корредор Сур — дорогу, идущую больше по мосту над океаном, чем по земле. Замелькали за окном свечки всех этих жилых небоскребов — Трамп Оушн Клаб, Тауэр-19 — мыс Пунта Пасифика ими забит так плотно, что, кажется, между их стенами ни единого свободного метра пространства не осталось, хоть на самом деле это вовсе не так, просто дома колоссальны по размерам. Потом снова поворот, на главную улицу Сьюдад Панама — Авенида Бальбоа, и вскоре мы подъехали к моему дому — еще одной башне о пятидесяти пяти этажах, называющейся Дестини Тауэр. «Ниссан» притормозил у подъезда, и я выскочил в раздвижную дверь, накинув на плечо ремни двух сумок с оборудованием. Кике махнул рукой, прощаясь, и газанул с места, оставив в воздухе облачко дизельного выхлопа.

После кондиционированного нутра микроавтобуса панамская духота навалилась со всех сторон, ощущение такое, что в турецкую баню вступил. Сколько уже здесь живу, но к этому никак привыкнуть не получается. Быстро пересек покрытый плиткой тротуар, двери из толстого, голубовато тонированного стекла бесшумно разъехались передо мной, пропустив в опять прохладный, просторный холл, уставленный широкими диванами и журчащий фонтаном. Знакомый охранник кивнул мне из-за стойки, ну и я в ответ ему тоже. Глянул на часы — есть еще время, можно подняться к себе и сбросить груз.

Возле лифтов поздоровался с пожилой… скорее, даже очень пожилой американской парой — соседями, те дружно блеснули мне навстречу вставными зубами. Здесь много американцев, и большинство из них пенсионеры. В Панаме дешево жить, а качество жизни очень даже на высоте, так что выходят на пенсию и едут сюда. В столице, впрочем, их не так много, а вот окрестности такого города, как Давид, например, заселены ими чуть менее чем полностью. Лифт открылся с мелодичным звоном, я выудил из кармана карту-ключ, воткнул в приемник на панели — просто так не поедет, тоже мера безопасности. Здесь тихо, но… это для Латинской Америки тихо, здесь другие стандарты «тихости», так что лучше так, запирать замки за собой.

Сначала зеленоватый пол лифта плавно толкнул в пятки, затем появилось ощущение невесомости на какие-то мгновения — лифт скоростной, меня на мой сорок третий этаж за секунды забросил. Просторный мраморный холл со светлыми стенами, двери под темное дерево. Щелчок замка — и я дома. Не останавливаясь, протащил сумки в кабинет, в который переоборудовал одну из двух спален, свалил возле стола.

— Папи, ты дома?

Голос из спальни, но слышно, как шумит вода. «Папи» — это не «папик», здесь так и ровесников зовут, если ровесники в мужьях или любовниках. И хотя Росита младше меня на двадцать два года, я зову ее «мами», иногда.

— Дома. Ты собираешься?

— Да, скоро выхожу.

Она появилась в дверях, завернутая в белое купальное полотенце, подчеркивающее смуглость кожи.

— Папи, поцелуй. — Она протянула руки для объятий.

Обнял, поцеловал. Губы у нее пухлые и теплые, глаза черные, как волосы, нос короткий и курносый, явно от примеси индейской крови. Голос низкий и хрипловатый. Этим голосом она время от времени говорит, что любит. А я примерно с той же частотой в это не верю. Ей со мной, может, и хорошо, но точно удобно. Росита не местная, она из Колумбии, из Картахены. Росита работает в стриптизе, а весь стриптиз в Панаме — колумбийки. Равно как и большинство проституток. Это не потому, что колумбийки такие испорченные, а потому, что в Колумбии нескончаемая гражданская война, и по-другому заработать на жизнь у них просто не получится, и потому что колумбийки красивее панамок, которые в большинстве своем слишком темные, слишком коренастые, рано располневшие, и красивых среди них совсем немного, на мой взгляд. Росита жаловалась на местных, что они, по сравнению с колумбийцами, недостаточно страстные и темпераментные, и при этом она будет говорить это мне, который по сравнению с любым латиноамериканцем как рыба холоднокровная. Темперамент и я вообще существуем в разных реальностях.

Но целовать ее приятно. И не только целовать. В мои-то сорок пять. Ладно, пусть так, все равно по-другому не будет.

— Все, я высушу волосы и побегу. — Росита унеслась, затем послышался звук включившегося фена.

Присвистнул телефон, приняв сообщение.

«Я внизу».

«Иду»,

— ответил я.

Убедился, что флешки в кармане, и вышел из квартиры. Опять знакомое ощущение проваливающегося пола в лифте, блымкнувшая короткая мелодия при открытии дверей, просторный холл. На диване у стены слева я обнаружил молодого, лет двадцати пяти, тощего и высокого парня с взъерошенными волосами, одетого в широкие шорты и свободно болтающуюся белую майку длиной чуть не до колен. В руках у него был небольшой планшет, в экран которого он сосредоточенно таращился, попутно еще и тыкая в него пальцем, явно собираясь отправить сообщение. Но меня он заметил:

— Старшой! — Парень поднялся на ноги и чуть глумливо откозырял.

— Привет, Вить, — протянул я руку.

Пальцы у него были длинные и тощие, как он сам. Атлетом Витька при всем желании было не назвать, но в своем деле он был настоящим докой, за что и ценился. Настолько докой, что я ни разу не пожалел о том, что вытащил его из тюрьмы Ла-Хойя и до кучи еще и на зарплату взял.

В тюрьме Витёк оказался по собственной, откровенно говоря, глупости. Отправившись в Панаму за лучшей долей из родной Макеевки, он не придумал ничего лучше, как ввезти вырученные от продажи домика на родине деньги в наличных долларах, к тому же припрятав их в багаже и не декларируя. В ином месте были бы иные проблемы, но в Панаме, в которой кокаин чуть не в сигаретном киоске можно купить в среднем за десять долларов за грамм, а потом продать в Америке, например, в несколько раз дороже, отношение к недекларированной наличке крайне плохое. Такого человека сразу берут и везут в тюрьму, где он может просидеть год, а то и два, ожидая разбирательства по своему делу. Так и с Витьком случилось, который прямо с паспортного контроля отправился в отделение для иностранцев той самой Ла-Хойи — жуткой дыры, в которой даже воды нет, сидящих там раз в день выводят к реке, где позволяют набрать воду в пластиковые емкости. Да, да, прямо из реки, панамской реки, текущей через экваториальные джунгли и собирающей всю заразу. А если нет емкостей, то сиди так, без воды.

У меня в отделении для иностранцев Ла-Хойи проводил время один не слишком удачливый клиент, гражданин России и Израиля по совместительству, умудрившийся посетить половину тюрем в половине стран в силу своего неуемного желания влезать во все аферы. И он же показал мне совсем растерянного молодого парня, сказав, что тот уже успел зарекомендовать себя среди зэков, сумев что-то там наладить с Интернетом. Тут оговориться надо: пусть Ла-Хойя и дыра, но если у тебя есть деньги, то будет и Интернет, и телефон, и даже девиц приведут по требованию, только плати. И Рома, тот самый русско-израильский авантюрист, совершенно неожиданно и бескорыстно попросил парню помочь, мотивируя тем, что Витёк не злодей, а просто лох. И уговорил.

Особых трудов вытащить Витька из тюрьмы не составило, все это вылилось в несколько звонков и ужин с адвокатом Рамиресом — братом директора этой самой тюрьмы. Чуть сложнее оказалось выручить конфискованные двенадцать тысяч долларов, но и с этим разобрались. Полиция в Панаме организована американцами и не слишком коррумпирована, в ней просто бардак, как и везде. Тысяча ушла за содействие, одиннадцать Витёк получил на руки, окончательно воспылав ко мне любовью и благодарностью.

Рома, который, к слову, вскоре тоже вышел и уехал в Бразилию, наверное, за новым сроком, не соврал — Витёк оказался почти гением. Был он и программистом, и «железячником», и даже электриком, если надо. Он собирал из самых неожиданных компонентов сигнализации, быстро разобрался в предмете и теперь знал все об аппаратуре для слежения и наблюдения, он умел находить «жучки» и имел для этого все необходимое. В общем, вытаскивать из Ла-Хойи его стоило, точно стоило, ни разу об этом не пожалел.

— Держи, — я протянул ему флешки. — Сразу займись, хорошо? Не тяни. Если что обнаружишь — снимки, и машин, и лиц. Почисти, если надо. И мне почтой. И заключение. Договорились?

— Не вопрос, так и сделаю.

— На завтра у тебя все готово?

— Да, все как надо. Вы тоже подъезжайте, надо будет проверить, как сигнал идет.

— Подъедем, куда денемся, если смысл будет.

Обнаружим слежку — устроим видеонаблюдение в доме клиента, следующая стадия, чуть более затратная для его бюджета. А сами расположимся в своем чудо-фургоне неподалеку, чтобы можно было и наблюдать, и быстро реагировать, случись чего.

Флешки вместе с его планшетом перекочевали в небольшую сумку, висящую на плече, и Витёк заторопился к выходу, шлепая тапками по тощим пяткам. Как он в этих «флип-флопс» вообще машину водит? И не он один ведь… Я раз попробовал и на всю жизнь закаялся. Специалист наш между делом вышел на улицу, сел в припаркованный у тротуара белый пикап «Ниссан Фронтир» и уехал.

Войдя в квартиру, вытащил из-за пояса, оттянув клипсу, кобуру с компактным «Heckler & Koch P2000» и поч с запасным магазином, сложил это все в ящик у входа. Это «экипировка на выход», так что пусть у выхода и лежит, с ключами от машины и солнечными очками. Все, теперь никуда не иду, все дела дома. Через гостиную пробежала совершенно голая Росита, сверкнув смуглым телом, что-то поискала в своей сумке, валяющейся на диване, потом снова умчалась в ванную, откуда все еще доносился шум фена. Я между тем переоделся в спальне в тренировочные шорты с майкой и удалился в кабинет — мне еще с записями работать.

В свое время, чувствуя, что теряю форму и набираю вес, нашел способ совмещать нужное с полезным — поставил в кабинете велотренажер. На его ручках разместил самодельный отстегивающийся столик, а на столике закрепил клавиатуру и положил «мышку». А большой двадцатисемидюймовый монитор повесил напротив на стену. Если не печатать и не отвечать на письма, а просто смотреть, то вполне удобно получилось: и делом занят, и калории расходуешь. Вместе с бассейном, что разместился на крыше моей башни, и со спортзалом на двадцать седьмом этаже, некий эффект наблюдался. Сильно скинуть вес не получилось, но в тонус пришел и, по крайней мере, дальше не набирал. И на том спасибо.

Только успел взобраться на тренажер, в кабинет забежала уже одетая Росита. Обняла, поцеловала:

— Папи, я пошла, будешь скучать?

— Буду, обязательно буду. — Я приобнял ее за плечи. — Осторожней там.

— А ты бы сам зашел и присмотрел, — засмеялась она.

— Как-нибудь, — усмехнулся я. — А так Майло присмотрит.

Хлопнула входная дверь, Росита унеслась. Она работает в «Хрустальном дворце» — это вроде как лучший стрип-клуб в Панаме, совсем недалеко отсюда, на Бальбоа тоже, она туда пешком ходит.

Познакомились мы… да как я со всеми тут знакомлюсь — через работу. Майло, а если точнее, то Мило — хорват из Амстердама, перекупил «Хрустальный дворец» у прошлого владельца, который был вынужден быстро покинуть страну после того, как у властей появились вполне законные подозрения в том, что через клуб отмываются деньги с белого порошка. Тут, собственно говоря, половина всех трансакций отмывочные, но хозяин «Дворца» действовал совсем уж нагло, зарвался. После того как Майло клуб купил и довел его до ума, превратив из посредственного полуборделя в место относительно чистое и популярное, владелец решил, что продешевил. И через оставшихся в Панаме бывших коллег подкатил к Майло за добавкой. Майло посоветовали обратиться ко мне. Я обратился к знакомым в полиции, те заинтересовались делами оставшихся в стране друзей, причем так удачно, что еще один был вынужден уехать, и дело быстро затихло. Но я в процессе спасения стрип-клуба от неправомерных притязаний познакомился с Роситой. В клубе, понятное дело. И пригласил ее… скорее, она меня заставила пригласить ее поужинать. Поужинали.

Росита была типичной колумбийкой, то есть темпераментной, веселой, неунывающей, раскрепощенной в постели. Далеко не гением, если уж быть откровенным до конца, но и не дурой из тех, от которых в ужасе ждешь, что они вот-вот откроют рот и заговорят, приходилось в жизни и таких встречать. Послушать ее было даже интересно — у Роситы было чувство юмора и умение рассказывать все истории через себя, то есть заново испытывая все эмоции. Я любил, когда она болтала. А вот ходить в «Хрустальный дворец» я уже не стал. Решил, что буду чувствовать себя странно, видя Роситу, гуляющую по залу в их униформе — белом кружевом белье, светящемся под прожекторами, или танцующую на столе для кого-то другого, и ощущать себя сутенером, что ли, не знаю. Так что за ней приглядывал Майло. «Приглядывал» — это, в смысле, «был готов защитить в случае чего». Девушки из «Хрустального дворца» уходили с посетителями, если те нравились, и готовы были заплатить четыре сотни американских долларов за право увести, но Росита не уходила, это мне Майло как-то сообщил. Уходила ли до знакомства со мной? А я не спрашивал. Какая разница? Да какое право у меня спрашивать?

Вот так и живем, да. Но, в общем, мне с ней хорошо. Более или менее. И мне хочется, чтобы ей было хорошо со мной, не знаю, насколько это получается.

Маховик велотренажера негромко жужжал, я выставил нагрузку примерно на среднюю, так что на педали приходилось давить. Хорошо бы потерять эдак калорий восемьсот за время работы.

Выбрал первым ролик с основной камеры и запустил его. Он и есть основной, периферийные больше используем для того, чтобы зацепить какие-то потерянные детали или, например, выявить слежку уже за нами самими, такое тоже возможно и однажды случалось. А для того чтобы узнать, следят ли за клиентом, достаточно и этой записи.

За Гонсалесом следили, я это определил уже через минут двадцать. Две машины: белый «Акцент» и серебристая «Фиеста». Даже если следит пять машин, укрыть это от видеонаблюдения невозможно. Мы сделали восемь «съемок» в течение дня, выбирая места так, чтобы сложно было следовать за объектом по параллельным улицам. В таких условиях «хвост» вынужден просто меняться, одна машина идет ближе к наблюдаемому, вторая отстает, затем наоборот. И они обязательно попадут в кадр обе. Если ты сделал много съемок, то они попадут во все, неважно, как они маскируются за другими автомобилями и чья очередь ехать ближе. Если во всех роликах ты видишь одни и те же машины, с одними и теми же людьми внутри, вывод напрашивается сам собой. Просто как мычание, но это надо знать и для этого нужны люди. И связь с объектом наблюдения. Вот за это здесь тоже платят.

Дотянувшись до телефона, набрал Джеффа. Откликнулся он почти сразу.

— Привет. Есть слежка, две машины, четверо, трое мужчин и женщина. Как будут готовы фото, сразу вышлю.

— Понял, спасибо, — послышалось из трубки. — Гонсалес не ошибся, получается.

— Получается.

— Жду фотографий тогда.

— Есть что на завтра?

— Их дом.

— Сейчас позвоню Виктору и скажу, чтобы с утра начинал. Его пропустят внутрь?

— Договоримся. Береги себя.

Так, теперь остальные ролики. Мало ли что подозрительное удастся углядеть на них? Смотреть надо все, как бы ты ни был уверен в том, что уже во всем разобрался. Никогда нельзя разобраться во всем, это я уже давно понял. А снимки сделает Витёк, и он же мне их пришлет. А я перешлю Джеффу — пусть думает, что с этим всем дальше делать.

Глава 3

Когда я слез с тренажера, счетчик калорий показывал «692», так что неплохо потрудился. Залез в душ, потом быстро умял большую миску фруктового салата, который мне оставила Росита, — вроде как опять же здоровая пища. Латиноамериканки в большинстве своем сильно предрасположены к полноте, особенно те, у кого есть примесь индейской крови, и особенно разъедаются в заду, нарожав детей и решив, что все в жизни уже достигнуто. Росита, к счастью, благодаря профессии или взглядам на жизнь за собой следит. И тем самым решает еще и за меня проблему здорового питания, ей что одну порцию того же салата нарезать, что две — разницы никакой. Она вообще на кухне чувствует себя как рыба в воде благодаря более чем традиционному воспитанию.

Расправившись с салатом, я внес в программу-счетчик в телефоне название блюда, получив взамен количество калорий, добавившихся к моему дневному рациону. Вот так, даже чуть не добрал до нормы, молодец, но при этом тоскливо подумал о том, что совсем не наелся. Но затем решил быть сильным, дьявольски сильным и по холодильнику не шарить. По крайней мере за едой. Достал из шкафа бутылку молодого бордо, налил в бокал и вышел на террасу встречать закат.

Закаты здесь безумные, солнце, огромное, пронзительно-пурпурное, садится прямо в океан, за длинным рядом судов, ждущих своей очереди на вход в Канал. По волнам россыпью переливаются искры, прилив накатывает на берег широкими пенистыми волнами. Ближе к берегу видны стоящие яхты и рыболовные баркасы. С океана тянет запахом соли, йода, а запах гниющих водорослей ушел, прилив накрыл берег. Слышно, как в баре неподалеку играет музыка, что-то мексиканское, шумят далеко внизу машины, толкаясь по Авенида Бальбоа, где-то играет саксофон, уличный музыкант на жизнь зарабатывает. Вино было легким, но терпким, даже неожиданно хорошим для такого молодого и недорогого. Надо будет, запомнив название шато и год розлива, прикупить еще, пусть будет.

Терраса у меня просторная, как и квартира, здесь, на берегу, тесно не строят. Хватило места и для шезлонгов, и для стола со стульями и газового гриля, который никогда почти не используется. В самой квартире две спальни с двумя ванными и гостиная, а площадь под двести метров. И стеклянная стена с видом на океан. И обошлось мне это счастье — а я действительно люблю свою берлогу — чуть больше чем в триста тысяч долларов, половину тех денег, что я привез сюда с собой. Но это уже кризис помог, раньше эта квартира в два раза больше бы стоила. Здесь действительно можно иметь куда больше всего за меньше деньги, даже больше, чем в штате Аризона, откуда я сюда и приехал. Долгий путь от дома, верно?

Затем телефон напомнил о таблетке. Старость не радость, вот в последний год сахар подскочил, случайно обнаружили. Теперь приходится ограничивать себя еще и в сладком, до которого всегда был большим охотником, но тут уже никуда не денешься — у отца моего был сахар высокий, а у деда так и вовсе диабет в инсулиновой форме, так что… надо беречься.

Прошел на кухню, вытащил из стенного шкафа блистер с таблетками, отломил от одной половину. Налил воды в стакан, запил лекарство, отметив про себя, что надо зайти в аптеку, запас заканчивается.

Снова присвистнул телефон в кармане. Проверил — почта пришла, от Витька. Ага, тогда к делу. Вернулся в кабинет, уселся уже за стол, переключившись на другой монитор, поменьше. Так, с десяток файлов пришло… открываем.

Витёк изображения подчистил и поправил, это заметно. Уменьшил контрастность там, где падала тень на лица, отдельно выделил номера машин, в общем… все, как у нас и заведено, мы своей работе стандарты сами задаем. В «Фиесте», кажется, двое братьев… если не близнецы даже… только очки разные и прически. У одного бородка, второй выбрит начисто. Волосы светлые, к слову, не из местных публика. Приехали за Гонсалесом из Майами? Очень может быть, все случается.

В «Акценте» мужчина и женщина. Оба молодые, до тридцати, женщина… то ли латиноамериканка, то ли азиатка, очки большие, глаз не видно, смотрит все время как-то неудобно для камеры. Мужчина среднего сложения, кажется, насколько получается разглядеть, с короткой стрижкой, круглолицый, нос короткий, прямой, уши чуть оттопырены, волосы темные, может быть кем угодно и откуда угодно. И тоже темные очки. Ничего удивительного и подозрительного, здесь все в очках, солнце очень яркое, я тоже их почти что не снимаю.

Машины… машины обычные, хотя… не совсем… у «Фиесты» на стекле маленькая наклеечка. Витёк молодец, заметил ее и выделил, заодно почистив и укрупнив. Зелененькая надпись, знакомая… хоть и прочитать сложно, но по начертанию узнается… ага, да это «National», одна из крупных прокатных компаний в Панаме. Машина прокатная… уже интересно. Переписал номер, затем нашел в списке контактов «WhatsApp» имя «Висенте» и отослал запрос:

«Можешь проверить номера?»

«Как обычно?»

— почти сразу пришло уточнение.

«Как обычно» — это «сто долларов», если понятней. Я ответил просто:

«Да».

И выслал оба номера.

«Завтра с утра»,

— пришел ответ.

Ну да, рабочий день закончен. Висенте, который работает в полиции, уже дома, с женой и детьми. Все теперь завтра.

Позвонил Витьку, сказал, чтобы завтра с утра брался за дело. И на пикап пусть наклеит рекламу «инсталясьонес электрикос», чтобы меньше вопросов у соседей было.

Налил себе еще вина, попутно отметив, что алкоголь очень калорийный и я все свои труды пытаюсь пустить насмарку. Но бокал допил и, поборов соблазн налить еще один, отправился спать.

Проснулся под утро. Тихо пискнул, активировавшись сам по себе, нетбук на тумбочке в изголовье кровати — тоже работа Витька, к слову. Я уставился в экран, заранее зная, что там увижу, и что ожидал, то и увидел — скрытно расположенная камера поймала Роситу, вошедшую в квартиру и запирающую дверь за собой. Кивнув, я прикрыл крышку компьютера и завалился на подушку. Росита, наверное, и не знает до сих пор, что каждый раз, входя в дом, попадает в камеру. Ну и не надо знать, а то разболтает кому не надо, стрип-клуб — это не детский сад. Всякая система безопасности хороша до тех пор, пока о ней не знают.

Когда Росита вошла в спальню, я сделал вид, что сплю. Она забралась под одеяло, прижалась к спине упругой грудью, я почувствовал ее дыхание на шее. Но виду не подал, а вскоре и вправду уснул.

Когда проснулся, она, понятное дело, видела уже третий сон. Если бы она работала каждую ночь, мы бы, наверное, даже не встречались, только видели друг друга спящими, но сегодня она останется дома. Тоже результат ее нынешнего положения, раньше она работала почти каждую ночь, надеясь накопить денег и как-то устроиться или здесь, в Панаме, или дома, в Колумбии. Виза у нее была временная, пока работает, и власти за этим здесь следят, выдворяя оставшихся. Но эту проблему с помощью связей тоже удалось решить, так что жизнь Роситы стала намного спокойней.

Утро принесло легкий запах водорослей — океан отступил от берега, обнажив серую грязь, покрытую заполненными водой ямами и грудами бурых этих самых водорослей. В Сьюдад Панаме нет ни единого пляжа, песка здесь нет вообще. Большинство пляжей в Панаме со стороны Карибского моря, да и те не слишком чистые, течение приносит туда весь мусор со всех сторон, а отсюда, с океана, пляжей всего несколько. И при этом они то закрыты из-за акул, то еще что-то с ними не так. И купаться, догоняя ушедший далеко-далеко в отлив океан, на них плохо. Отели, что стоят на берегу, строят огромные бассейны, заполняя их, через фильтры, водой из океана.

Есть великолепные пляжи на архипелаге Ла-Перла, что в пятидесяти километрах от берега Перешейка, но туда так просто не накатаешься. Да и не люблю я пляжи, если честно, я там сонным становлюсь и сгораю вечно, так что ну их на фиг.

Достав из холодильника три баночки обезжиренного йогурта без сахара, но зато с фруктами, я вышел на террасу. Еще не очень жарко, еще даже духота всерьез не навалилась, так, как она придавит в середине дня, так что на балконе сейчас хорошо. Сняв с крючка дешевый, но мощный китайский бинокль, посмотрел на огромный круизный лайнер, входящий в Канал. На очереди стоял глубоко сидящий «Панамакс» — танкер такого размера, который как раз через наш Канал может проходить. И рыбаков прибавилось, с утра самый лов.

Ел медленно, напоминая самому себе, что чем медленней ешь, тем лучше ты сыт. Совсем свихнулся на диете, получается, а деваться некуда. Возраст, чего ты хочешь. Затем выпил кофе, без кофеина, понятное дело, посмотрел на часы и решил, раз уж никто пока не звонит, подняться в бассейн. А потом и железки поворочать, если успею.

Не успел. Сначала прислал сообщение Висенте и сказал, что машины с такими номерами в «Насьональ» нет. А номера числятся за развозным фургончиком, с которого они недавно исчезли, и стареньким «Ниссаном», у которого их скрутили на стоянке. Тупик? Ну, вроде бы в прокат сдается много машин, и найти среди них ту, что попала к нам в кадр, даже для полиции было бы сложно, не говоря уже про нас, кустарей-одиночек. Но уверенность в том, что за Гонсалесом следовали люди криминальные, решительно окрепла.

Затем позвонил Витёк и сказал, что его на подъезде перехватил Джефф. И развернул обратно, не объясняя причин, сказал, что так надо. И едва я собрался Джеффу звонить, как он проявился сам.

— Какие-то новости? Виктор сказал, что ты его туда не пустил.

— Точно, новости. — Голос его звучал странно. — Не пустил. Кто-то убил жену и сына Гонсалеса и похитил его дочь. Прямо из дома в Коста-дель-Эсте.

Я вздохнул, зажмурился, чувствуя, как немеет лицо. Никогда не видел семью Гонсалеса, только его самого и лишь однажды, но… страшно это, просто страшно. Потом спросил:

— Кто?

— Я же сказал: «кто-то», — вздохнул он. — Мы не знаем.

— Дерьмо, — выругался я вполне искренне. — Надо было сразу ставить ему в дом наблюдение.

— Ты знаешь, что он отказался. Да и ты не успел бы.

— Успел бы, у нас всегда все готово для этого.

Да, Гонсалес отказался, сказал, что следят за ним, а не за семьей. И если обнаружим слежку за ним, то тогда займемся домом. Вроде логично, но логика немного хромает. Если он отмывал деньги от наркотиков в Майями, то это были, скорее всего, колумбийские деньги. Как если бы он отмывал в Лос-Анджелесе, то я бы сказал, что деньги мексиканские. Ни колумбийцы, ни мексиканцы из наркокартелей, если собираются кого-то убить, не стесняются убивать заодно и семьи. Они считают, что так эффектней и эффективней. Может, и так, некая ублюдочная людоедская логика в этом есть. Странно, что Гонсалес отказался. Денег пожалел или что-то не хотел показывать? А ведь мы бы могли знать, кто к нему вломился.

— Как это произошло?

— Пока там полиция работает, но Стив кое-что выяснил. Их затащили в подвал и там застрелили. Оружие не нашли, но предварительно — триста восьмидесятый калибр. По два выстрела в голову, одним валили, второй шел как «контроль».

— Ты фото получил?

— Стивен уже передал их в полицию.

Ну да, мы работаем до тех пор, пока с полицией дружим. Да и вообще это их работа, искать убийц. Хоть и очень сомневаюсь, что найдут.

Вообще Панама считается спокойной страной, но спокойной по латиноамериканским меркам. Здесь, в столице, например, уровень убийств очень высокий, но убийства распределяются или по трущобам, которых здесь много, или среди специфической публики вроде наркотраффикантов, которых тут еще больше. Сальвадорские банды, никарагуанские, колумбийские, гватемальские, в последнее время прибавилось мексиканцев, оттянувших на себя большую часть колумбийского кокаинового трафика, они тоже почем зря стреляют друг друга. Члены pandillas в своих barrios стреляют и режут, едва увидят кого-то неправильного на своем клочке земли, и никого это не волнует.

А вот турист, например, рискует быть разве что обворованным и ограбленным, но обычно не убитым. И то, если выйдет за пределы сверкающих центральных районов города в неправильное время. Правда, это не сложно, потому что главная трущоба Сьюдад Панама расположена совсем рядом, это Casco Viejo, и в ней, одновременно с толпами наркоманов, уличными негритянскими бандами и помойками в развалинах, расположен президентский дворец, например. И много посольств. И всякие туристические достопримечательности, так что выходит как в кино, «ты туда ходи, а туда не ходи». Такой вот… город контрастов.

Еще бывают перестрелки «на бытовой почве», нелегального оружия здесь очень много. Пару лет назад по всему городу гонялись друг за другом два джипа с пьяными компаниями и палили почем зря, а за ними гонялась полиция. Остановили, в конце концов. Несмотря на активную стрельбу, обе машины были почти целыми, а пострадала лишь толстая девица в одной из них, которой пуля пробила одну ягодицу и застряла во второй. И все.

Так, к чему это я… к тому, что убивают все же много. А убийц находят мало. В случае стрельбы в трущобах их просто никто и не ищет, чтобы сесть в тюрьму, например, надо начать воровать или торговать наркотиками уже за пределами своей помойки, тогда полиция очень даже может тебя загрести. Убийства в наркокартелях расследовать еще сложнее, да и плевать полиции на то, что narcos друг друга убивают. Находят чаще всего «просто убийц», бытовых и всяких подобных. Там, где жертва обычный гражданин, так сказать. А вот убийство семьи Гонсалеса мне кажется все же… «наркоубийством». Или все же нет? Убита семья, глава которой отмывал кокаиновые деньги — все признаки налицо.

Что меня смущает? Пожалуй что внешность тех, кто сидел в машинах. Ну не бывает здесь убийц европейской внешности. Даже если бы Гонсалеса заказал кто-то из Америки, он все равно бы обратился к кому-то местному. И в машинах были бы типичные местные бандитские морды. И не было бы женщины, пожалуй, это тоже не в местной традиции. Все в этой ситуации странно, очень странно.

Я поймал себя на том, что так и сижу на скамье, задумавшись, начисто забыв про штангу. Ладно, сегодня упражнения побоку, найдутся другие дела. Достал телефон, позвонил Кике, сказал, чтобы тот ехал в офис, а сам спустился домой, переодеться.

Росита спала, естественно, так что я старался не шуметь. Привычно надел легкие чинос, просторную гавайку, натянул мокасины на босу ногу — и легко, и удобно. Прихватил сумку из кабинета, на выходе воткнул внутрь, за пояс брюк, кобуру с «хеклером», заодно так же привычно проверив, с собой ли у меня зеленая карточка оружейной лицензии. Сгреб ключи от машины, очки RayBan и ушел, закрыв за собой дверь на ключ.

Если у панамца есть деньги, он покупает себе внедорожник «Toyota Prado». Скорее всего белого или серебристого цвета. В результате в центре таких машин много, так что обладание одной из них делает тебя почти что невидимкой. Когда я выбирал машину для себя, то руководствовался в основном этим критерием. Гаражные ворота поднялись, повинуясь команде с пульта, и выпустили меня на Авенида Эквадор, откуда я выехал на Бальбоа, где сразу втолкнулся в поток машин, выбрался от него по развязке на Корредор Сур и по нему рванул уже вдоль берега, к 124-й Восточной, к огромной промзоне почти что сразу за Коста-дель-Эсте, в которой жил Гонсалес.

Снова промелькнул утыканный небоскребами waterfront, на этот раз уже слева, дорога, поднятая на могучих столбах, повисла над океанскими волнами, затем снова вернулась на берег, возле заправки «Дельта» вывела меня на развязку, проложенную по будущей стройплощадке — землю уже разровняли, но строить еще не начали. А затем показалось скопление всевозможных, современно выглядящих промышленных зданий — всякие склады, офисы, фабрики вроде мебельных или по изготовлению акрилового волокна, сборочные производства — целый район, черт ногу сломит. Но опять же, когда я подбирал место под офис, отчасти таким критерием и руководствовался. Я клиентов в офисе не принимаю, выезжаю на встречи, а там именно что штаб-квартира. Даже адреса никто не знает, и никто посторонний там не был.

«Тойота» повиляла по нешироким, забитым грузовиками проездам, нырнула в один из дворов, под автоматически поднявшийся шлагбаум, остановилась у стены склада на очерченном прямоугольнике, рядом с уже знакомым пикапом «Ниссан». Вышел из машины, ощутив, как усиливается духота — солнце беспощадно испаряло влагу что с океана, что с джунглей с обратной стороны города — мокрых, болотистых, буквально пропитанных водой. Ну и часам к пяти небо опять разродится дождем. И так каждый день, круглый год.

Подойдя к неприметной двери, позвонил в домофон, заодно глядя в камеру. У меня и ключ есть, но как-то не хотелось застать Витька в неудобный момент: вдруг он еще не проснулся, и вдруг он не один?

Витёк, после того как я вытащил его из Ла-Хойи, начал устраиваться в городе. И первым делом попытался заселиться в Каско Вьехо, невзирая на мои предупреждения. Как и подобает хохлу (по себе знаю), он упрям и даже на разумные доводы реагировать не любит. Сказал, что там ему нравится. Пусть и не в самую трущобу залез, с краю поселился, но допрыгался очень быстро — был изловлен на улице какой-то шпаной, которая не удовлетворилась тем, что выгребла у него из кошелька все, что в нем было, а потащила его еще и к банкомату деньги снимать. Его не шибко обильное состояние спас дневной лимит, выдав всего пять сотен, но жить ему там сразу разонравилось. Витёк захотел пистолет, и я отвез его в Клэйтон — совершенно американский городишко неподалеку от столицы, в бывшей Зоне Канала, где один знакомый русский держал оружейный магазин и стрельбище. Там Витьку помогли оформить лицензию, а потом продали ему компактный «глок», с которым тот теперь не расставался. А стрелять и более-менее попадать в цель я нашего специалиста сам научил. А еще он начал ночевать в офисе, а если точнее, то в мастерской, да как-то так вышло, что там и обосновался. Там была хорошая душевая, которую Витёк еще и отделал получше сам, после чего она стала выглядеть так, словно ее украли из хорошего отеля, а затем в одну из комнат завез двуспальную кровать, еще какую-то мебель, да и остался. Ну а я не возражал, потому что без дела он сидеть не мог, все время возился или с компьютерами, или с чем-то еще, и в основном по делу, ну и офис все время был под присмотром, и специалист под рукой.

Электрозамок в двери щелкнул, я зашел внутрь, снова с облегчением вдохнув кондиционированный воздух. Внизу у нас была одна большая комната, которая использовалась и как склад, и как мастерская, и даже гараж при необходимости, потому что в нее можно было заехать через поднимающиеся ворота. А на втором этаже был собственно офис и комната, в которой спал Витёк.

— Ты уже здесь? — крикнул я снизу лестницы.

Вроде глупый вопрос, но на самом деле открыть мог и не Витёк.

— Здесь! — послышался ответ.

Кивнув, я поднялся наверх. И сразу столкнулся с Белен — пухлой густо-смуглой девочкой родом из Мексики, в прямоугольных очках на круглом лице и с блестящими черными волосами, убранными в хвост, которая работала программистом в каком-то банке и с которой Витёк познакомился каким-то непонятным для меня сетевым способом. Но секс, похоже, у них был традиционный, без всякого хайтека. Надеюсь. Красавицей она не была, но была обаятельной болтушкой, а еще у нее были очень хорошие глаза и совершенно замечательная улыбка. И Витёк, как зачастую с такими тощими хлопцами и бывает, любил девиц попухлей, так что Белен в его стандарт вполне укладывалась. Может, даже олицетворяла этот самый стандарт. В любом случае Белен с чего-то взялась Витька чуть не боготворить, непонятно, за какие заслуги. Ну и ночевала здесь чуть не каждую ночь. Ее я в виду и имел.

— Хотите кофе, хефе? — спросила она меня сразу.

Белен себя здесь как дома чувствовала, а иногда даже бралась быть кем-то вроде секретарши. В общем, своя совсем. Кофе она как раз и варила, пристроившись в крошечном кухонном уголке нашего офиса. Офис был просторным, но скромным — длинный стол, дешевые стулья с пластиковыми сиденьями, все с фабрики, что расположилась на этой улице и штамповала подобную мебель, на серых стенах несколько больших фотографий с черно-белыми видами старой Панамы. Без них тут вообще как в бункере было бы.

— Нет, спасибо, я лучше воды, — отказался я, направившись к холодильнику.

Белен меня опередила, открыв дверцу и вытащив маленькую бутылку минералки.

— Стакан?

— Нет, спасибо, я так, — кивнул я, принимая сразу запотевшую бутылку у нее из рук.

Кофе, как оказалось, варился Витьку. Белен закончила и сразу убежала, я увидел в окно, как ее маленькая серебристая «Пиканте» выехала из двора. И сразу же в ворота заехал наш белый «Юрвэн» — Кике появился.

— Витёк, давай запускай вчерашние ролики на большой экран, будем смотреть вместе, — сказал я после того, как дверь внизу хлопнула, пропуская Кике. — Может быть, что еще заметим.

Глава 4

Посмотреть все мне не удалось: снова позвонил Джефф и на этот раз попросил встречи.

— Без проблем, куда надо подъехать?

Просто поболтать мы и не в такое время сможем встретиться, так что Джеффу что-то нужно.

— Ты у себя в офисе? — уточнил он.

— Точно.

— Могу через десять минут быть в «Метромолле», если тебе удобно. В «Гриль-и-таверн», не против?

— Нормально.

Мне туда тоже рукой подать, как раз с обратной стороны промзоны. А у Джеффа со Стивом вообще никакого офиса нет, так что он как раз больше по барам и ресторанам с людьми встречается.

— Тогда там увидимся.

— Буду. — Я отключился и повернулся к Витьку с Кике: — Тогда вы сами досматривайте. Если интересное обнаружите — высылайте фото, хорошо? Я к Джеффу.

— Да все понятно, — кивнул Витёк, не отводя глаз от экрана, по которому он в замедленном режиме двигал белый «Акцент». — Если что, то мы сразу.

Не теряя времени, подхватил сумку и сбежал вниз, во двор. Машина уже раскалилась на жаре так, что пришлось опустить окна, пока кондиционер не включится в полную силу. Помогло слабо, но все же застоялый воздух из салона вытянуло. Выехал со двора, разминувшись с длинным восемнадцатиколесником, проехал до Авенида Хосе Агустин Аранхо, свернул направо и через несколько минут парковался у «Метромолла» — большого торгового центра, по выходным забитого так, что машину некуда приткнуть. Но сейчас не выходные, а будни и время рабочее, так что стоянка возле него была если и не пустой, то вполне свободной, мест хватает. Вход в «Гриль-и-таверн» был не в самом молле, а сбоку, через симпатичную террасу, уставленную столиками с бело-зелеными скатертями. Огляделся — ни Джеффа, ни Стивена пока не было, то есть я первым добрался. Выбрал столик на террасе, в тени, сел спиной к витрине. Официантка — невысокая смуглая полная женщина с густыми вьющимися волосами, подошла почти сразу.

— Большое пиво пока, — сказал я сразу. — И три меню, пожалуйста, я жду кое-кого.

— Спасибо, кабальеро, — поблагодарила она и быстро ушла.

Пива ждать пришлось недолго. Вернулась она почти что сразу, выставив передо мной быстро запотевающий высокий бокал. «Хайнекен» у них за дежурное разливное. Ну и хорошо, он мне как раз и нравится. Едва пригубил — в дверях показались Джефф и Стивен.

Обоим было за пятьдесят. Джефф высокий, под два метра ростом, мощный, чуть отяжелевший с возрастом, руки толщиной с хорошее бревно, покрыты татуировкой. Выражение лица всегда мрачное, но на самом деле он на редкость добродушный человек, как обычно и бывает с людьми большими и сильными. Одет всегда «полутактически», под свободно свисающей рубашкой видны очертания кобуры. Компактных пистолетов он не признает, носит полноразмерный XD сорок пятого калибра. Местные законы против этого не возражают — есть разрешение, и носи как хочешь, хоть скрытно, хоть открыто. Мы с Джеффом, пожалуй что друзья. Во всяком случае, вместе выбираемся out или ходим на стрельбище. Работа сближает, особенно такая. Когда он сел на стул, тот жалобно скрипнул.

Стивен ниже и толще Джеффа. Очень быстро говорит, причем с таким сильным ирландским акцентом, что я даже не всегда понимаю все с первого раза. Он лысый, причем лысый совершенно — ни волос, ни бровей, ни ресниц, даже на руках нет волос. Глядя на него, вспоминаешь выражение «как бильярдный шар» — это прямо про него.

Посидели с меню, дождались официантку, сделали заказ. Здесь антрекоты хорошо жарят, вот себе такой и попросил. После того как женщина с заказом удалилась, я наконец спросил:

— Зачем встречаемся?

— Гонсалес хочет найти дочь, — ответил Джефф. — Хочет, чтобы ее нашли мы.

Вот как?

— Полиция здесь умеет искать похищенных, — удивился я. — Он что, не хочет иметь с ними дело?

Похищения — латиноамериканский бизнес, и на борьбе с ними местная Полисия Насьональ руку давно набила. Впрочем, речь идет о таких похищениях, при которых обращаются за выкупом, а пострадавший обращается соответственно в полицию. Но есть люди, которые боятся того, что может всплыть при расследовании, и именно они ищут обходные пути. Как в этом случае?

— Он с ними уже имеет дело, все формальности соблюдены, — вступил в разговор Стивен. — Он, как сам говорит, хочет использовать все возможности. И он платит.

— Я никогда не искал людей, — развел я руками. — И никогда не работал в полиции. И никогда никому не говорил здесь, что умею вести расследования. Я специализируюсь на безопасности, но как раз мои умения Гонсалесу не понадобились.

— Я умею искать людей, — ответил Стивен. — И у меня есть контакты. Но если мы пойдем своим путем, то ты тоже понадобишься. Наверняка. Поэтому хотим уточнить, можем ли на тебя рассчитывать.

— Если платите и не предлагаете заниматься тем, что я не умею, — рассчитывайте. — Это деньги. Убийство семьи клиента — трагедия, но мне еще нужно и зарабатывать на жизнь. Но насколько вообще реально ее найти самим? У полиции больше возможностей, если Гонсалес с ними сотрудничает.

— Гонсалес многого недоговаривает, — снова заговорил Джефф. — Стив его проверил по своим каналам сегодня и… узнал много интересного. Неожиданного, скорее.

— У Гонсалеса не было проблем в Майами, никто его не преследовал, — заговорил Стив. — Занимался он разными делами, но, похоже, ничего особо криминального в них не было, скорее просто сомнительные сделки, которые разве что комиссию по ценным бумагам заинтересовать способны. И то не заинтересовали.

— Даже так? — удивился я.

— Именно так. Вся информация по местным экспатам² с наркопрошлым есть у Билла Мерфи. Знаешь его?

— Слышал о нем.

В нашем узком сообществе о нем все слышали. Мерфи сидит в Панаме от DEA — американского агентства по борьбе с наркотиками. Сидит очень хорошо, со связями вплоть до президента, да оно и понятно. Когда-то американцы в этой стране разогнали армию и арестовали президента как раз по обвинению в приватизации наркопотоков. Идиоты по сей день считают его борцом за что-то там светлое, но это не так — такого грязного политикана, как Норьега, надо было поискать. И с тех пор большие дяди с севера за Панамой сильно приглядывают, что, впрочем, не слишком помогает остановить поток контрабанды белого порошка.

— Так вот у Билла Гонсалес никакого интереса не вызывал. И в его базах данных не значился. Я с ним пару часов назад говорил.

— Тогда откуда слежка?

— Мы не знаем, — пожал он плечами. — И сам Гонсалес уверяет, что понятия не имеет.

— Он вообще как, адекватен?

— Я бы не сказал, — покачал головой Джефф. — Он в полном помрачении. Он убит горем и сходит с ума. Но на нашем приватном расследовании продолжает настаивать. И я не вижу причин, почему мы должны ему отказать — он и платит, и понимает все риски, и всегда есть вероятность того, что у нас что-то получится. Даже мы так думаем.

— Что полиции известно?

— Ничего. — Стивен поморщился и отпил из бокала. — В самом доме были камеры и работала запись, но тот, кто все сделал, нашел рекордер, на который все писалось, и унес с собой.

— Соседние дома? Въезд?

— Камеры с соседних домов, где они были, показали, что по улице за это время проехало примерно пять машин. Сейчас они пытаются выяснить, кто это был. Надолго, что интересно, ни одна машина не задержалась. Если и останавливались, то очень ненадолго. Настолько ненадолго, что…

— Я понял.

На столько ненадолго, на сколько необходимо, чтобы высадить убийц, например.

— Дважды не проезжал никто, — добавил Стив. — Пешком к вилле подобраться нетрудно, ты сам знаешь. Но все равно в какую-то камеру попадешь. Никто не попал.

— Значит, все же на машине?

— Выходит, что так. На одной привезли, на другой увезли.

— На въезде камера есть?

— Есть. Записи тоже смотрят. Но тут еще одна проблема. — Стивен поморщился так, словно у него зуб болел. — Расследование ведет Фуэнтес. Знаешь такого?

— Нет.

— Неважно. В общем, он не очень склонен сотрудничать с посторонними. И подходов к нему мы не знаем.

— Стив, чем могу — помогу. — Я сразу понял, что Стив намекает на Висенте, который сидит в информационном отделе полиции и по факту допущен почти что к любой информации. — Не знаю только, какие будут расценки за доступ к информации о таком убийстве. Это не номер проверить.

— Я понимаю. И Гонсалес все понимает. Гонсалес платит миллион за дочь, если мы найдем ее живой. И миллион за убийцу. Или убийц.

— Живых?

— С доказательствами, — мрачно усмехнулся он. — Лучше живых, чтобы могли говорить, я думаю. Прямо он этого не сказал, но намекнул очень понятно.

— Я его понимаю. Ладно, договорились. Вы с ним встречаться собираетесь?

— Сегодня вечером, — снова заговорил Джефф. — Хочешь присутствовать?

— Я должен понимать, с чем имею дело. Так что да, хочу.

— Он сейчас остановился в Оушн Клаб, там встретимся, в восемь вечера.

— Где именно?

— Я позвоню, пока не знаю. Договорились?

— Договорились.

Да, договорились. Разделить миллион интересно, возмещение расходов — тоже, но мне очень хочется увидеть тех, кто убил его семью. И даже подержать за горло. Очень, очень хочется. Пусть даже я никогда не видел ни жену Гонсалеса, ни его детей.

Глава 5

Договориться легко, а вот сделать все — это куда труднее. Но какая-то фора у нас есть — наша видеосъемка. Готов поручиться за то, что следившие нас не раскрыли, а следовательно, не знают, что лица четверых из них, пусть и частично укрытые очками, есть на фото. Еще есть две машины, пусть с крадеными номерами, но это тоже кое-что. Следили за Гонсалесом для того, чтобы точно знать: он не появится дома в неподходящий момент со своим шофером и телохранителем Дарко, сербом, который и повоевал в свое время, и теперь всегда был вооружен. Следили не один день, если Гонсалес успел заподозрить, следовательно, выжидали. Немного для начала, но что-то есть. Что-то — это всегда лучше, чем ничего.

Я снова нырнул в промзону, в ее суету, толкотню грузовиков и грязноватые улицы, с травой, выбивающейся из земли под бетонными заборами. На дороге оказался за низким широким трейлером, медленно везущим экскаватор, — ни обогнать, ни свернуть, он ехал прямо туда, куда нужно было мне, выстроив за собой целый хвост терпеливо волочащихся машин. Затем я с облегчением свернул в сторону, под шлагбаум, открыв его с пульта. Все, на месте.

Духота, как обычно здесь и было, все сгущалась и сгущалась, становясь настолько ощутимой, что ее хотелось руками от себя отгонять. Дождался, пока разглядевший меня в камеру Кике откроет дверь, поднялся наверх.

— Ну, что у вас?

— Кое-что есть, — сказал Кике, кивнув в сторону Витька, который с отчаянно увлеченным видом смотрел в экран монитора — верный признак того, что и вправду нашли.

Сам Кике при этом чистил, разложив на старой газете, «моссберг» — помповый дробовик, который мы хранили здесь, на всякий случай. Все верно, в этом климате оружие чистить надо часто, а если оно не из нержавейки, так просто каждый день, иначе ржавчиной пойдет. Поэтому мало кто в этой стране держал большие арсеналы — смысла нет, чистить замучаешься, или держи постоянно в консервационной смазке. Впрочем, хорошие кондиционеры спасли положение, так что я все же немного драматизирую.

— Вить, что нашли?

— Лицо нашли… Сейчас закончу и покажу.

Хоть Витёк и не любил, когда ему через плечо заглядывают, я решил на его слабости наплевать и заглянул. И увидел сильно увеличенную и очень искаженную фотографию мужского лица, причем сразу понял, что это именно тот человек, который ехал с женщиной в «Акценте».

— В стекле соседней машины отразился, — пояснил Витёк, выразительно вздохнув, чтобы дать понять, что я ему мешаю. — Сейчас почищу, растяну и покажу, хорошо?

— Ладно, давай, — хлопнул я его по плечу и направился к кофеварке.

Выловил из коробки капсулу с «декафом», вставил в машину, нажал кнопку. Зажужжал насос, в чашку полилась тонкая струйка, в офисе вкусно запахло, даже Кике поднял голову.

— Хочешь? — предложил я ему.

— Я сам потом сделаю, — хмыкнул он. — Не понимаю смысл кофе без кофеина.

— Я тоже не понимаю. Но мне нравится.

Небольшая чашка налилась под край, я вытащил капсулу и выбросил ее в мусорку. Кофе был… да нормальный, как обычно. Пока допил, Кике закончил с ружьем, а Витёк объявил:

— Готово!

Человек в «Акценте», сидевший за рулем, зачем-то снял очки ненадолго и посмотрел влево, в сторону соседней машины. И отразился в тонированном, почти черном стекле. И Кике, спасибо ему за зоркость, это заметил. Витёк почистил изображение, растянул, компенсируя кривизну стекла, и получил пусть и не самый лучший, но вполне внятный портрет. Довольно молодой, не старше тридцати, мужчина, с приятным и даже, по-иному и не скажешь, симпатичным лицом. Короткий прямой нос, вздернутые брови, плотно сжатые губы, рот странно маленький, с тонкими губами. Национальность? Может быть ирландцем или англичанином. Ну, такой примерно типаж, все же. Хотя ставить бы на это не стал.

— Ну, Вить… это уже что-то, — вполне серьезно сказал я. — Это уже лицо.

— А то! — загордился он.

— Распечатай несколько штук. И скинь мне на почту. И в «вассап», хорошо?

— Сделаю.

Он сделает. А я что с этим фото сделаю? Стиву отошлю для начала. И Висенте, им американцы поставили программу поиска по фото. Может быть, это лицо где-то мелькало? Кто знает.

— Вить, и все остальные морды на бумаге распечатай, хорошо? Плевать, что в очках.

— Сделаю, — повторил он.

Усевшись на диван, вытащил свой планшет, дождался, когда он включится в сеть. Проверил почту — Витёк фото успел выслать. И сразу переслал его Стивену и Джеффу с сопроводиловкой, чтобы времени не терять.

— Хефе, для меня что-нибудь есть? — спросил Кике.

— Может быть, но пока не знаю. Будь пока здесь или в пределах досягаемости, хорошо? Я позвоню, если потребуешься.

— Если не потребуюсь — тоже позвони, — усмехнулся он. — А то меня жена домой не пустит.

— Обязательно.

Все верно, а то он так на круглосуточное дежурство останется, опять же, крайне нетипичная для латиноамериканца черта, такая убийственная обязательность.

Так, от Стива подтверждение пришло, что он фото получил. Отстукал ему в ответ:

«Знаешь его?»

«Нет».

Жаль. Но было бы странно, если бы знал. Снова сообщение, уже для Висенте:

«Есть фото для проверки, все как обычно. Сможешь?»

Ответ был лаконичным и пришел почти что сразу:

«На gmail».

Куда сказали, туда файл и выслал. В ответ пришло еще одно сообщение:

«На PayPal еще ничего не пришло».

Ну да, за автомобильные номера я деньги еще не отправил. Отстукал в ответ:

«Проверь через 5 мин.».

Открыл свой PayPal и сразу отправил сто долларов. Отношения надо не только поддерживать, но и укреплять.

Все, с этим закончили. Что еще осталось? Еще остался клиент, который хочет проверить потенциального партнера. Другие дела тоже забрасывать не надо. Точнее, даже не партнера, а покупателя на часть бизнеса. Клиент закупает запчасти для машин в Бразилии, собирает их на складах здесь и отправляет покупателям дальше, чуть не по всему миру. Особо не процветает, так что предложение на покупку его удивило. А учитывая то, что по примерно такому же маршруту идет белый порошок из Колумбии и Боливии и бизнес продается не весь, а только его часть, продавец очень опасается оказаться по уши в дерьме. В общем, до вечера займусь его делами.

Полез в телефонную книгу, нашел номер одной гондурасской адвокатской конторы, которая открыла филиал в Панаме, дождался мелодичного женского голоса и сказал:

— Мне надо встретиться с адвокатом Паломаресом.

— Как вас отрекомендовать? — поинтересовался мелодичный голос.

— Серхио Руднев, вы меня знаете.

— Как поживаете, сеньор Руднев? — Голос сразу стал не таким официальным. — Я сейчас свяжусь с адвокатом Паломаресом, минутку.

— Спасибо, Росио.

Действительно, в минутку она уложилась. Меня ждали в любое время, потому как достопочтенный адвокат Мануэль Томас Пинья Паломарес мне этого самого клиента и подогнал. Так что куда он денется, примет.

Глава 6

Офис «Абохадос, Паломарес и Гарсия» находился на Бия Эспанья, в здании, прижавшемся к банку HSBC. Туда довольно долго пришлось проталкиваться через пробки, с которыми здесь все хорошо, особенно по той причине, что местные водители все правила по возможности игнорируют, что заставляет меня вспоминать родную Москву и заодно плохо думать о родной стране. Как-то по этому параметру недотягиваем мы до звания «цивилизованых».

Встать было негде, но меня ждали, и опять все вышло, как в Москве, после того как я протиснулся между такси и «красным дьяволом», упитанный охранник в серой униформе отодвинул металлический барьер и показал мне, куда можно встать, потом с удовольствием получил от меня немного денег. Закрыв машину и в очередной раз ощутив, как на жаре почти мгновенно все поры тела пробиваются потом, я прошел в стеклянный подъезд здания, где столкнулся с приметой уже чисто панамской — средних лет плотным мужичком в легких брюках и белой рубашке, державшим в руках помповый дробовик. На груди у него был бэйджик «Безопасность». Здесь много охраны, сплошь вооруженной. Много заборов. Те заборы, что вокруг хороших отелей, например, с «егозой» поверху. И с камерами. Не будет их — украдут все, что только можно.

Офис был на втором этаже, массивная, темного дерева дверь, рядом на кремового цвета стене табличка с названием фирмы. Домофон, щелчок электрозамка, и я оказался в претенциозно обставленной приемной, напротив стойки, за которой сидела смуглая и скуластая, но очень симпатичная девушка, белозубо заулыбавшаяся навстречу.

— Добрый день, сеньор Руднев, — заговорила она, вставая. — Адвокат Паломарес как раз заканчивает встречу и сейчас вас примет. Хотите кофе или воды или чего-то другого?

В Панаме, как и во всей Латинской Америке, пунктуальность не считается одной из главных добродетелей делового человека. Мне надо было бы приехать позже, но этому я как раз научиться не могу, вечно прихожу вовремя или даже раньше, чем надо. Привычка, которая вторая натура.

— Просто воды, Росио, — улыбнулся я в ответ. — Как поживаете?

— Прекрасно, сеньор Руднев! — Она заулыбалась еще лучезарней, а я между тем отметил новые часы «Булгари» у нее на руке.

Похоже, что с адвокатом Паломаресом у нее действительно все хорошо. Часы позволяют предположить, что Росио уже переросла статус секретарши и вполне подходит для положения «освобожденной любовницы», но тут, я думаю, палка о двух концах — станешь просто любовницей, и уважаемый адвокат возьмет новую секретаршу. И кто знает, что он ей будет дарить и чем это все закончится. К тому же его жену тоже не следует сбрасывать со счетов.

Планшет, планшет помогает ждать. У меня в нем игры вроде «клондайка» и «маджонга», в нем SIM-карта и, соответственно, доступ в Интернет, в общем, без него было бы намного хуже. Поэтому я уже привычным и тренированным движением извлек его из сумки и включил. Росио принесла мне стакан воды со льдом на маленьком лаковом подносе, поставила его на кофейный столик рядом. Когда она возвращалась к своему столу, я отметил, что зад у нее все же великоват, а ноги коротковаты. Впрочем, крупный зад здесь за недостаток не считается, про маленькие попы говорят, что она «no hace caca», то есть «не какает». У Росио с этим физиологическим процессом должно быть все хорошо.

Ждать, к удивлению моему, пришлось действительно недолго, минут десять, не больше. Дверь кабинета распахнулась, и оттуда вышел какой-то совсем пожилой благообразный сеньор, а за его спиной, жестами приглашая меня пройти к нему, стоял адвокат Паломарес.

Офис у него был как у любого преуспевающего адвоката, то есть просторный, уставленный дорогой тяжелой мебелью под старину, с многочисленными, совершенно не потрепанными томами законов на полках, дипломами в рамках и кубками за достижения в гольфе. Сам адвокат Паломарес убелен почтенными, хоть и довольно ранними, сединами, одет в пошитый портным костюм из тонкой шерсти, носит галстук от Маринеллы. Хоть сам он панамец, но выглядит как чистокровный испанец. Каким, наверное, и является. «Хорошие семьи» в Латинской Америке с местным населением обычно не смешивались, и если присмотреться, например, к политическим новостям любой страны, в которой не победила революция, то заметишь, что внешность политиков обычно очень сильно отличается от внешности большинства населения. Равно как и внешность богатых людей. Практически разные расы.

— Сергей! — поприветствовал он меня, протягивая руку.

Отношения у нас сложились достаточно неформальные.

— Ману! — Мы обменялись рукопожатием.

— Присаживайся, — он показал на широкий мягкий диван и сам опустился в кресло напротив. — Кофе? Чай? Воды?

— Нет, спасибо. Я сразу к делу.

В руках у меня оказался блокнот, тот, что в Америке называют legal pad, то есть большой, с перекидными желтыми листами, на одном из которых я сделал для себя выжимку из основных сведений, которые удалось добыть. По моим выводам получалось, что покупатель, может, и выгодный, но совершенно непонятный. Компания зарегистрирована на Виргинских островах, причем учредителем у нее другая компания, уже гибралтарская, а покупателем будет выступать панамская фирма, учрежденная виргинской. Источник денег пока никак не прослеживается, так что говорить о нем просто рано. У компании есть офис в Панаме, в Колоне, в свободной торговой зоне. Ну, у любого торговца наркотиками в больших объемах тоже найдется офис в этом месте. Это кратко. А за большее я пока не брался, за него уже платить нужно.

— В общем, кто угодно может быть, — выдал я удивительно конкретный вывод.

— Странно было бы ожидать другого, — хмыкнул Паломарес, дослушав меня до конца. — Возьмешься выяснить больше?

— Возьмусь. Насколько больше? По бумагам или…?

«Или» в данном случае подразумевает, что можно и последить за людьми, и подслушать попытаться, и походить ногами, расспрашивая.

— Мне бы весь набор, — развеял Мануэль мои сомнения.

Странно. «Весь набор» стоит дорого, а сделка вроде как предполагается рядовая. С чего вдруг его клиент будет столько платить, если он не процветает? А Мануэлю явно хочется, чтобы сделка состоялась.

— Мы поработаем, — кивнул я. — Дело лишь за авансом и соглашением об оплате.

— У меня есть полномочия подписать.

— И заплатить? — уточнил я.

— И заплатить, деньги уже на моем счету.

Интересно. Ну ладно. Придется кататься в Колон. При мысли об этом я поморщился. Мерзее города в мире нет, наверное, каким бы его ни видели пенсионеры с круизных судов, проходящих мимо. Но Колон расположен на входе в Канал со стороны Карибского моря, и через него идет весь грузопоток.

— И вот еще что, — снова заговорил Мануэль. — Мне хотелось бы, чтобы ты взялся за безопасность всей сделки. — Он добродушно улыбнулся.

— Ману, ты ведь сильно темнишь. Что опасного в сделке по продаже торговой компании? Даже если покупатель наркотраффикант и собирается гнать порошок тоннами, он все равно не заинтересован в шуме и безобразиях, только тишина приносит деньги. Чего ты опасаешься?

— Тут есть тонкости, — перебил он меня, — я тебе все объясню. Воевать не потребуется. И бизнес легальный, ты сам все увидишь, просто партнер такой. А где в Панаме других брать? Просто… я сам не знаю, но что-то мне покоя не дает, — выдал он совершенно неожиданное. — Я бы вообще отсоветовал Пабло бизнес этим продавать, но у меня нет для этого ни единой причины, понимаешь? А у него дела совсем под гору покатились, продажа — это спасение. В общем, он готов платить. Это даже не я придумал, а он сам.

— Хм… — задумался я. — Шестое чувство со счетов сбрасывать не стоит, потому что интуиция — это что-то такое, что ты вроде бы заметил, но не обдумал. А подсознание над этим продолжает работать и тебе подсказывает, — выдал я свою личную теорию. — Ты бы подумал хорошо, что тебе там не понравилось.

— Я подумаю.

— А теперь скажи, что ты конкретно хочешь?

— Да все как обычно. Организуй встречи так, чтобы никто не прослушал, убедись, что нет наблюдения, проверь, кто приезжает с этим партнером…

— Ману, а кто может прослушивать?

— Да кто угодно, — улыбнулся он во все тридцать два, доброжелательно глядя в глаза. — Просто проверяй, хорошо? Я на твою почту сейчас вышлю всю информацию по моему клиенту, а ты займись, хорошо?

— Давай аванс, и я начал работать.

Влезать в откровенно незаконный бизнес совсем не хочется. Даже боком. А в Панаме их три стандартных: наркотики, оружие и отмывание денег от первого и второго. И за каждым пригляд от всевозможных агентств, в поле зрения которых просто не хочется попадать. То есть если мешать вести прослушку и слежку каким-нибудь антинаркотическим «энфорсерам», то они могут обидеться на тебя персонально. И мне на самом деле хочется, чтобы тех же «наркос» прослушивали, ловили и сажали, мне вовсе не хочется им помогать.

Но на сей счет Мануэль в курсе, так что не думаю, что он бы пытался меня втравить в работу с наркотой. Не станет. Не рискнет. Но обмануть все же может, точнее — утаить информацию. Может быть и так, что у клиента есть причины быть пугливым. Просто мне он не говорит.

— Слышал про семью Гонсалеса, — неожиданно сказал он.

— Знаешь его? — насторожился я.

— Естественно. Мы оформляли ему паспорт инвестора, когда он сюда переехал. Ну и его семье, упокой Господь их души. — Мануэль быстро перекрестился. — Он через нас оформлял покупку дома, и я делал для него еще пару работ после этого.

— Вот как… — задумался я. — А ты можешь мне сказать, почему он сюда перебрался?

— Я не знаю, — адвокат развел руками. — Но даже если бы и знал, то тебе бы не сказал, вся информация попадает в разряд конфиденциальной.

— А что ты можешь сказать?

Паломарес посмотрел на меня задумчиво, потом вдруг спросил:

— Гонсалес объявил награду?

— Объявил, — подтвердил я.

— И ты взялся искать? Или Стив с Джеффом?

— Предполагаем взяться, — чуть придержал я карты. — Если решимся. Так что ты вообще можешь про него рассказать?

— Ты лучше задавай вопросы.

— Я свой уже задал. У него были проблемы в Америке?

— Я же сказал, что не знаю. — Мануэль вздохнул. — Но мне потом звонили из Майами, интересовались им.

— Закон?

— Нет. Частный сыщик. Задавал вопросы… общие, — сразу ответил он на еще не прозвучавший вопрос, — ничего конкретного, я его сразу отшил. Если хочешь, я могу отыскать его адрес, он назвался, и Росио… нет, тогда была Рита… да, Рита… Рита нашла адрес его конторы. Но больше это ни во что не вылилось.

— Я был бы очень благодарен, Ману.

Мануэль вышел из кабинета, я услышал голоса из приемной, потом заработал принтер. Когда адвокат вернулся в кабинет, он дал мне лист бумаги с отпечатанным адресом. Майами, некто Уильям Брю, адрес, телефон, электронная почта.

— Спасибо, — кивнул я. Затем спросил: — Ману, скажи, Гонсалес здесь скрывался?

— Я не знаю, — опять усмехнулся он. — Но мнение у меня есть: он от чего-то сбежал. Но закон его не разыскивал. И он не слишком опасался кого-либо. Просто почему-то вынужден был бросить все дела там и переехать сюда. Я понял из разговоров, что уже отсюда он пытался что-то там закрыть, вытащить, решить какие-то проблемы. Так бывает только тогда, когда люди уезжают в большой спешке. Больше сказать ничего не могу.

Когда я вышел из кабинета, в приемной уже ожидал невысокий коренастый человек с наголо обритым черепом и небольшой бородкой, одетый дорого и вычурно. По виду мексиканец, а род занятий так и вовсе не оставляет сомнений. Впрочем, «Паломарес и Гарсия» еще и уголовные дела ведут, так что в офисе кого угодно можно встретить, удивляться нечему.

Охранник у машины приветливо заулыбался, отодвигая барьер и приостанавливая поток машин в переулке, давая возможность моей «Прадо» выехать задом. А дальше я уже выбрался на Бия Эспанья и, влившись в поток, поехал в сторону океана. Хочу еще и домой заехать, посмотреть, что там прислал Мануэль, мне из дома потом намного удобней и ближе ехать в Оушн Клаб.

Машин на улицах было много. Я оказался за какой-то совсем древней «Тойотой», забитой пассажирами так, что я их даже по головам не мог пересчитать, и при этом дымившей настолько немилосердно, что пришлось включить кондиционер на рециркуляцию. Небо понемногу затягивало тучами, но лучше на улице от этого не стало, надвигался ежедневный ливень, перед которым духота была обычно такая, что самому дождю уже как ребенок радуешься. И когда выехал на Авенида Бальбоа, на город обрушился дождь, потоком, водопадом, словно где-то наверху прорвало сразу все трубы. Людей с улиц как метлой смело, по ветровым стеклам машин заметались дворники. Серая поверхность показавшегося океана покрылась частой бегущей рябью, стоявшие на дальнем рейде суда скрылись за серой занавесью ливня.

Громада башни Дестини надвинулась, когда я свернул с дороги, поднялись ворота гаража, пропуская машину внутрь.

Роситы дома не было, но в телефоне я обнаружил сообщение:

«Папи, я в спортзале».

Не услышал, как оно пришло, за шумом дождя в машине. Ну да, у нее как раз спининг. Ладно, у меня пока своих дел хватает. Потом Гонсалес, а уже после него, если получится, можем куда-нибудь выбраться.

Быстро переодевшись, забрался на велотренажер, включил компьютер.

Сначала через «скайп» набрал номер частного детектива из Майами, но никто не ответил. Тогда быстро написал письмо по указанному адресу, попросив связаться со мной. Аргументировал тем, что мне известно о том, что Уильям Брю искал Гонсалеса и сейчас у меня, возможно, есть полезная информация. Может, и ответит, а может, и нет. Ищут обычно ровно настолько, насколько клиент платит.

Так, теперь о новых клиентах. Мануэль прислал довольно много всего, но ничего особо интересного я не нашел. Компания по перепродаже запчастей существует лет десять уже, в истории никакие не влипала. Глава вроде бы добропорядочный гражданин. Вроде нормально, но перевалка грузов здесь — самое классическое прикрытие для экспорта кокаина. Хоть при этом Ману уверяет, что наркотиков в деле нет. Второй участник сделки неизвестно кто. Ману, опять же, говорит, что чего-то опасается. Надо встречаться с клиентом, и надо проехаться в Колон.

Глава 7

Росита пришла примерно через час, одетая в розовый топ и черные «корсариос», волосы стянуты розовой же резинкой, заглянула в кабинет, сразу доложив о том, что с кем-то пила кофе. Она вообще всегда говорит, куда пошла, с кем и почему, хотя я ни разу за время нашего знакомства ни о чем ее не спрашивал. Боится, что буду ревновать? Черт его знает. Может, и буду. Но, скорее всего, нет. Иногда я вообще немного жалею о том, что наше знакомство состоялось. А она, докладывая, пытается, как мне кажется, создать себе самой иллюзию полноценной семейной жизни.

— Мы куда-нибудь пойдем сегодня? — спросила она уже на выходе из кабинета.

— Я пока не знаю, у меня еще одна встреча… скоро, — глянул я на часы. — Надеюсь, что это ненадолго, тогда мы сможем сходить. В «Лас-Боведас»?

Она любит это место на мысу, в чистой части Старого города. По крайней мере, мне кажется, что любит.

— Отлично! — явно обрадовалась она.

А еще Росита явно старается мне угодить во всем, со всем соглашается и вроде как всему рада. Такое впечатление, что, если бы я предложил ее побить, она с такой же радостью согласилась бы. А может, и вправду согласилась, по крайней мере, с моей стороны это был бы знак внимания какого-то. Черт, запутался я в этих наших странных отношениях.

Росита ушла в спальню, закрыв за собой дверь, включила музыку, опять же негромко, чтобы мне не мешать. Реггетон, разумеется, она больше ничего и не слушает. И наверняка танцует, она все время танцует. Или пританцовывает.

Все, пора. Быстро заскочил под душ, переоделся, привычно прицепил кобуру к ремню и спустился в гараж. Путь до Пунта Пасифика — мыса с самыми дорогими небоскребами — совсем недальний, так что на месте я был уже через несколько минут. По дороге дозвонился Джеффу:

— Где встречаемся?

— У него в сюите, поднимайся.

В дверце у меня всегда лежал блокнот с карандашом, так что я быстро и коряво записал номер.

Здание Оушн Клаб, похожее на надутый ветром парус, видно издалека, почти что с любой точки берега. Пунта Пасифика — мыс, а этот небоскреб еще и на самом видном его месте находится, при всем желании не потеряешься. Пристроил машину на улице, мест хватало, попутно заметив белый «Сабёрбен» Джеффа — машину он себе под стать взял, если по размерам судить.

Холл отеля был огромен и роскошен. Как и лифт, привычно вызвавший краткий приступ невесомости. Коридор с толстым мягким ковром, полумрак, массивная дверь, открывшаяся после стука, и неожиданно большой и просторный номер за ней, а дальше океан за стеклянными стенами. Дверь открыл Дарко, сейчас даже не прятавший кобуру, висящую на поясе. Стив и Джефф уже сидели в комнате.

Гонсалес был довольно высоким, крупным, с длинноватыми вьющимися волосами, причем он явно закрашивал седину. Раньше явно был атлетом, а сейчас оплыл, и лицом, и телом. Глаза красные, под ними мешки. Запах спиртного. На столе открытая бутылка «Джеймсона», бокалы, ведерко со льдом. И пистолет, двухцветный Sig-Sauer.

Рукопожатие у него крепкое, а ладонь влажная. Затем он, не говоря ни слова, указал мне на кресло.

— Вот фото девочки, — Стив вытащил из портфеля пачку фотографий. — Просмотри и мне отдай. Я пришлю тебе сканы.

— Хорошо.

Лет тринадцать с виду. Похожа на папу, но папу в молодости, наверное, так что лицо симпатичное. На одном снимке стоит с другими девочками в униформе «Кингз Колледж», видно, что высокая, выше подружек. Ни на одном из снимков не улыбается, что странно. А где с подружками стоит, там еще и нижняя губа закушена. Злое какое-то лицо, если честно, такое первое впечатление.

— Полиция изъяла записи с камер в воротах, что они там успели найти или не найти — не знаем, — заговорил Стив, обращаясь к Гонсалесу и явно продолжая прерванный при моем появлении разговор. — Сотрудничать с нами они не будут, это точно. Ты что-то сможешь узнать? — Стив повернулся ко мне.

— Возможно. Завтра будет ясно.

— Дом опечатан, доступа туда нет. — Стив снова обратился к Гонсалесу.

— Я с утра дам вам доступ. — Гонсалес исподлобья посмотрел на него, затем его глаза перескочили на бутылку. — Поедете со мной, и я сам сорву ленты. Мне плевать, кто там что скажет.

— По идее, полиция должна была там уже все закончить, так что мы не помешаем, — кивнул Стив.

Несколько вопросов о том, о чем мы и так знали. Стив задал их просто так, для проверки. Гонсалес заподозрил слежку за два дня до того, как произошло убийство. Не сам, это Дарко заметил, все же бывший полицейский. На следующий день мы вступили в работу, а потом случилось то, что случилось.

— Кто-то новый в последнее время возле вашей семьи появлялся? — перевернув лист блокнота, задал очередной вопрос Стив.

— Новый? — чуть нахмурился Гонсалес, вроде как не поняв смысла вопроса.

— Да, новый. Рядом с дочерью, женой, сыном, вами самим. Новый партнер, новый тренер, новый… кто угодно.

Гонсалес задумался, глядя в окно на океан. Потом, кивнув каким-то своим мыслям, сказал:

— У дочери появился тьютор по… не знаю как правильно назвать… компьютерным знаниям. Японская девочка, не больше, как мне кажется, восемнадцати лет, зовут… сейчас, минуту. — Гонсалес встал, отошел к стоящему у стены бюро, открыл свой портфель, откуда извлек ежедневник в обложке из дорогой кожи. Полистав его, он ткнул пальцем в какую-то страницу и обернулся к нам: — Ее зовут Сатори. Фамилию не знаю. Или это и есть фамилия?

— Не могу сказать, — покачал головой Стив, записывая. — Откуда она взялась?

— Из школы, как мне кажется. Я не интересовался. Даже не видел ее ни разу, она всегда приходила днем, когда я был в офисе.

Гонсалес инвестировал в землю, это я знал. Скупал участки земли у фермеров и у кого попало и пытался перепродавать их под застройку. С помощью Паломареса, как оказалось.

— Часто приходила?

— Не знаю. — Он тяжело уселся обратно в кресло, потянулся к виски, но передумал и налил себе минеральной. — Несколько раз.

— Почему вашей дочери потребовался тьютор? — задал следующий вопрос Стив. — У нее были проблемы с предметом или что?

— Не знаю, школа — этим всегда занималась Джоанн. — Гонсалес жадно выпил воду, отер губы пальцами. — Вроде бы нет, Луис чем-то увлеклась, и так появилась эта Сатори.

— Мистер Гонсалес, — вступил в разговор до сего момента молчавший Джефф, — почему вы переехали в Панаму?

Гонсалес замер, причем заметно разозлился. Потом сказал резко:

— Мне не хотелось бы это обсуждать. Это не имеет отношения к убийству моей семьи.

— Вас пытались здесь отыскать, насколько я знаю, люди из Майами. Почему? — влез уже я.

— У меня были проблемы там… делового характера, — повернулся он ко мне и ответил, глядя в глаза: — Но те люди, с которыми у меня были проблемы, не имеют привычки убивать. И не нанимают убийц. У них совсем другие привычки и совсем другие методы.

— Вы уехали из-за этих проблем?

— Да, из-за этих, — ответил он, продолжая глядеть мне в глаза и подчеркивая каждое слово.

А тут я ему не поверил. Совсем.

В общем, добились мы от него немного. Гонсалес разве что подтвердил готовность оплачивать все расходы и выплатить премию за результат. И все. А так выходило, что он даже толком не знал, что делается у него дома, всем этим заправляла Джоанн Гонсалес, его жена. В общем, у особо деловых людей такое сплошь и рядом случается. Помог он мало, в общем. Когда мы от него вышли, я еще раз попробовал набрать номер частного детектива в Майами, но опять никто не откликнулся. Затем рассказал о том, что успел узнать, Стиву и Джеффу, когда мы стояли у машин, а потом мы разъехались, договорившись встретиться с утра у дома Гонсалеса.

Из машины дозвонился Росите:

— Мы закончили на сегодня. Хочешь в «Лас-Боведас»?

— О, папи!

— Тогда собирайся, я скоро буду. — И быстро отыскал номер ресторана, столик забронировать.

Каждый раз, когда я говорю ей «собирайся», мне хочется добавить: «и как-то соизмеряй свое желание быть красивой с реальностью и здравым смыслом». Но никогда не говорю. Это не Европа, это Панама, а сама Росита из Колумбии, из Картахены, и одевается так, как должна выглядеть тамошняя красавица, картахенская. А это значит, что приветствуется абсолютно все — белое, золотое, леопардовое и, разумеется, розовое. А еще Росита любит шопинг и покупает много платьев. Как раз упомянутых цветов.

Ладно, я ей не… А кто я ей вообще? Кто-то. Не знаю кто. Ладно, нашел чем грузиться.

Когда приехал домой, она и вправду была готова — белое короткое платье в обтяжку, золотой пояс, такая же сумочка, серьги кольцами, волосы стянуты в тугой хвост. Глаз не отвести, при всем желании, хотя бы из-за цветовой гаммы зажмуриться впору. Она красила губы, склонившись к зеркалу у выхода, при этом лежащий на тумбе «айфон» непрерывно позвякивал входящими сообщениями — Росита с утра и до вечера переписывалась со всеми подругами, и, что удивительно, им всегда было что сказать друг другу.

— Готова?

— Как я выгляжу?

Раскинув руки в стороны, Росита повернулась на мысках.

— Великолепно, guappa.

Ярко. Знойно. Смуглость кожа подчеркнута белым платьем. И деревня деревней.

— Пошли?

Я бросил на комод свою сумку, все равно с делами на сегодня закончил.

— Пошли. — Она просунула свою руку мне под локоть, а я попутно скосил глаза на длинные перламутровые ногти с блестками — верх элегантности.

— Новые?

— Тебе нравится? — прямо засветилась она.

— Очень! — решительно кивнул я, пропуская ее вперед, в гостеприимно распахнувшееся нутро лифта.

Машину брать не стали, консьерж вызвал такси. В Старом городе припарковаться нереально, да и пить я собираюсь. Хоть на этот счет особой бдительности полиция не проявляет, но лучше не рисковать. Подождали под козырьком подъезда, пока не подкатила желтая машина, забрались на тесное заднее сиденье, при этом у Роситы платье полезло вверх, чуть не до пояса. Захлопнулась дверца, Росита почти сразу схватила меня за руку.

Ехать было совсем недалеко, можно было бы пешком дотопать, если бы в ту сторону вела обычная улица, а не трасса с развязками. Запахло рыбой со стороны «меркадо де марискос», куда разгружались рыболовные суда, замелькали сперва обшарпанные, а затем реставрированные дома Старого города.

Он вообще красив, этот самый панамский Старый город, застроенный в том самом колониальном испанском стиле, знакомом нам по кино и книгам. Двух- или трехэтажные дома с террасами и балконами, церкви, украшенные лепниной, здесь же президентский дворец. Старый город, понятное дело, место паломничества всех туристов. Днем на набережных торгуют сувенирами, играет музыка, много баров и ресторанов. А заодно театры, музеи, президентский дворец — все как подобает. Но это южнее примерно 12-й Восточной. А уже к северу от нее картина меняется — там дома никто не реставрировал примерно с тех пор, как их выстроили. Соответственно, в большинстве из них жить можно лишь с трудом, но живут, и многие.

Граффити, развалины, вонь, множество наркоманов, преимущественно черное население, превратившее эту часть города в гетто. Полиция там гулять уже никому не рекомендует. Множество уличных банд и просто шпаны. Наркоманы, крикливо и нагло выпрашивающие на дозу. Разбитые тротуары, осыпавшаяся штукатурка, разруха. Но это там, к северу, пусть до него отсюда и рукой подать, всего несколько сот метров. А здесь уже по-другому.

Таксист, высадивший нас на самой набережной, на Плаза де Франсия — симпатичной маленькой площади с каким-то монументом посередине, значение которого я так и не удосужился выяснить, обрадовался чаевым, много раз повторил «грасиас, сеньор», оскалив в улыбке прокуренные желтые зубы.

Ресторан размещался в старом форте, точнее — в тюрьме, потому что три сотни лет форт использовался только в этом качестве. Тяжелая дверь из толстых досок, окованных железом, сводчатые потолки, старинные мушкеты на стенах. Простая мебель, белые скатерти на столах. Метрдотель заулыбался, провел нас к столику, услужливо отодвинул стулья и положил меню, заодно отказавшись принять заказ на напитки — не царское дело, это уже официант подойдет.

Кормили здесь всем морским, причем готовили очень вкусно, эдак во французском стиле. Поэтому мы просто попросили «ле плато дю мер» — огромный двухъярусный поднос, засыпанный колотым льдом с выложенными поверх него морепродуктами разных видов, и белое вино. Больше ничего и не нужно.

В углу, на меленькой сцене, играл гитарист. Щуплый, немолодой, темный, усатый, в потрепанной соломенной шляпе с загнутыми полями. Хорошо играл, просто на удивление хорошо. Зал был почти заполнен, люди говорили, звякали тарелки и приборы.

Я посмотрел на Роситу. Точно знаю, что она бы предпочла пойти потанцевать, в клуб, и желательно до утра, но со мной не пойдешь — я не танцую и возраст совсем не клубный. И до утра мне тяжело, опять же, возраст не тот и дел полно. Выбирался с ней пару раз на Кайе Уругвай — место, где полно танцевальных клубов, и там сидел в баре, нянча коктейль, пока Росита с подружкой отрывалась на танцполе. Забавно, что при этом отвергая поползновения всех кавалеров. Демонстративно.

Тяжело мне с ней. Она старается сделать так, чтобы все было легко, а не получается. Да, на нее смотрят, и не только потому, что она вся в белом и золотом, при всем желании не пропустишь — тут половина женщин так старается или мечтает одеться. А просто потому, что сам всегда с иронией смотрел на «папиков» с молодыми моделями. Видишь такого, гордого собой, и хочешь ему сказать: «Дурила, ты что, вправду кажешься себе таким неотразимым? Настолько, что молодая красивая девка не нашла больше никого, кроме тебя? Да нужен ты ей сто лет!»

А сейчас хочется сказать то же самое себе самому. Здесь много иностранцев европейского вида с молодыми колумбийками. Да, да, везде колумбийки. И для этих самых колумбиек такая компания тоже некий показатель успеха. Но все равно никто не сомневается в том, что видит: какой-нибудь обгоревший под местным солнцем до красноты англичанин, оставив на туманных британских берегах некрасивую жену с веснушчатыми детьми, дорвался до молодой и смуглой колумбийской плоти. И с Роситой я выгляжу именно так.

Или на самом деле плевать, как я выгляжу? Жить, как живется, и не заморачиваться?

Почему-то обратил внимание на ее руки. У большинства латиноамериканок с не слишком большой примесью индейской крови, даже если они растолстели, руки все равно хорошие, с тонкими запястьями, тонкими пальцами. А у Роситы вообще великолепные, пропорциональные, с длинными пальцами… и эти дикие акриловые ногти. Но красиво, наверное. В Картахене.

Росита выкладывала между тем, чем занималась днем. А чем? Да как обычно: выспалась, пробежалась по магазинам, сходила в спортзал. Завтра опять будет работать в клубе. Клуб — тоже отдельная история. Она не столько зарабатывает в нем — я открыл ей счет и слежу за тем, чтобы он не пустел, — сколько убивает время. Мы не так много общаемся, меня или нет дома, или я занят своими делами. Мне с ней вроде бы и хорошо, но на самом деле не о чем даже разговаривать. Поэтому обычно болтает она, а я просто киваю и что-то переспрашиваю, демонстрируя интерес. В общем, в клубе она потому, что больше делать нечего, иначе ей будет скучно. А там подруги, там есть о чем поговорить.

Ладно, пусть все идет, как идет.

Глава 8

В девять утра я подъехал к дому Гонсалеса. «Эскалэйд» хозяина стоял на подъездной дорожке, рядом с «Сабёрбеном» Джеффа. Когда они были со Стивом вместе, водил всегда Джефф. Опять я позже всех. Дарко стоял у машины, мрачный, сосредоточенный, оглядывающийся по сторонам.

— Пошли, — сказал поздоровавшийся кивком Гонсалес и направился к входной двери, перекрещенной желтыми полицейскими лентами.

Ни секунды не раздумывая, он рванул ленты с косяка, обрывая, смял их в ком и просто бросил под ноги. Звякнул ключ, щелкнул замок.

Дом был большим и дорогим, с порога не ошибешься. Просторно, дорогая современная мебель, дизайнерский декор — все на месте.

— Смотрите, где хотите, — сказал Гонсалес, усаживаясь на диван в гостиной. — Спрашивайте, если нужно. Я… не могу.

В доме никто не дрался, все стоит на своих местах, ничего не разбито. Местами гладкие поверхности присыпаны разноцветными порошками, снимали отпечатки пальцев. Комната Луис — пропавшей девочки — удивила чистотой и неестественной для такого возраста опрятностью. Заправленная кровать, все лежит на своих местах.

— Компьютера не хватает, — сразу сказал Стив.

— Откуда ты знаешь? — обернулся к нему Джефф.

— Потому что у всех детей есть компьютеры. Если у родителей есть хоть какие-то деньги. А на столе ничего.

Действительно, прижавшийся к окну письменный стол был пуст. Какие-то бумаги, диски с играми, календарь на стене — а компьютера нет.

— Кстати, у телевизора нет приставки, — обратил внимание уже я.

— И это странно, — поднял отсутствующую бровь Стив. — Такого я пока тоже не видел.

— Могла играть, если вообще играла, на компьютере, — сказал Джефф. — Вон, на полке еще игры, все для PC. Для приставок ничего нет.

— Хм, верно. А компьютер, к слову, могли изъять вместе с уликами. Обратись к Висенте, пусть проверит. — Это уже мне.

Одежда в шкафу аккуратно развешана, в выдвижных ящиках комода так же аккуратно сложена.

Комната Джейми, убитого брата Луис, была полной противоположностью: плакаты на стенах, фотографии, все разбросано, под кроватью обнаружился настоящий склад грязных носков. Компьютера тоже нет, но есть даже две приставки — нормальный был ребенок. Родительская спальня была убрана и застелена, на пуфике у туалетного столика лежал купальный халат. Тоже везде порошок, а заодно зарождающаяся уверенность в том, что ничего не найдем. Полиция работала всерьез, забрали все. Да, Гонсалес сказал, что лэптопы были и у детей, и у жены, но в доме их не было.

Гараж был просторным, на три машины, но стояла только одна — кроссовер «Лексус», принадлежавший жене Гонсалеса. Чистый пол из серой плитки, белые стены. Дверь заблокирована изнутри.

В подвал мы спустились в последнюю очередь. Он был большой, на весь дом, просто сильно заглубленный фундамент, отделан, как жилое помещение. В нем была большая кладовая, игровая комната со столом для пула и барной стойкой и в самом конце — винный погреб. И в погребе их и убили. Кровь, загустевшая и превратившаяся в липкое желе, так и была на полу. И ее запах висел в воздухе.

Свет почему-то не работал, пришлось светить фонариками, благо никто из нас без них из дому не выходит. В какой-то момент я почувствовал, как по спине словно пригоршней льда провели, а откуда-то заметно потянуло холодом. Резким таким, словно холодильник открыли рядом.

— Чувствуете? — спросил я, насторожившись.

— Что? — обернулись ко мне Джефф со Стивом.

— Холодом тянет, как сквозняком.

Стив только хмыкнул. Потом Джефф сказал:

— Я ничего не чувствую.

А я чувствую. По-настоящему чувствую, потому что тянет так сильно и явно, что ошибиться невозможно и «померещилось» не скажешь.

— Нет, ничего, — затем сказал и Стив. — Ты не простудился? Знобит, может?

— Не знаю. Может, устал, — закрыл я тему, так и оставшись в твердой уверенности в том, что холодом в этом подвале тянуло. Холодом и чем-то плохим, может, даже самой смертью.

Когда закончили в доме и вышли на улицу, на жару, все равно ощущение холода где-то в позвоночнике осталось.

— Я поеду в школу, попробую что-нибудь выяснить об этой японке, — сказал Стив. — Довезешь меня до машины?

— Без проблем, — кивнул Джефф.

— Висенте. — Стив повернулся ко мне: — Нужна копия списка того, что взяли из дома. И что вообще обнаружили.

— Я попытаюсь, — кивнул я. — Но сейчас мне надо в Колон скататься, вернусь к вечеру.

— В Колон? — удивился он. — Что ты забыл на этой помойке?

— Другая работа.

— А… хорошо, — кивнул он. — Но с Висенте свяжись, пожалуйста, это важно.

— Я понимаю.

Связался. Сообщением, как обычно, Висенте со службы по телефону со мной не общался, только так, с планшета, который, к слову, я ему когда-то и подарил.

Вообще, в Панаме дела по телефону не делаются, это пустая трата времени. Люди предпочитают видеть друг друга, демонстрировать уважение и требовать такого же к себе. Надо приходить в офисы, надо приглашать на ланч и обед, надо встречаться. Мой полицейский контакт предпочитал электронную форму общения лишь потому, что она привлекала меньше внимания к его побочному бизнесу, а так бы я тоже за каждой мелочью к нему ездил.

Ответ пришел быстро:

«500».

«Ок»

— ушло от меня.

«Свяжусь».

С Висенте я познакомился не случайно, специально искал подходы. Он один из немногих людей, кто может получить доступ почти к любой информации о почти любом расследовании и при этом не привлечь излишнего внимания. Хоть к базе автомобильных номеров, хоть к адресной книге, хоть к материалам дела, с тех пор как картонные папки заменили на электронные файлы по американскому примеру.

Затем я снова набрал номер в Майами. Нет ответа. По-прежнему нет. Ладно, этим тоже надо будет заняться как-то посерьезней. Мне кажется, что этот частный сыщик мог знать, что заставило Гонсалеса переехать. И что бы он ни говорил, но я не верю в то, что его почти бегство и это убийство никак не связаны. Вот не верю — и все тут.

Куда он делся, этот Брю? И на письмо, высланное на его электронную почту, никто не ответил. Кстати, не ответил?

Зашел в Интернет, глянул в почту — нет, пусто, никаких писем. Жаль. Ладно, пока ехать надо.

Доехал до Авенида Синкуентенарио, почему-то довольно свободной сейчас, по ней, направившись в сторону холмов, пересек деловую часть города, оказавшись в бесконечной застройке маленьких одноэтажных домов, становившихся все беднее и беднее, и когда эти самые дома полезли на холмы, они превратились в трущобы. Почти настоящие, потому что действительно настоящие, застроенные без всякого плана и разрешений, из подручного материала, здесь тоже были — самые натуральные «бидонвилли», но их я сейчас не проезжал.

Ближе к Корредор Норте, местной кольцевой, потянулась новая торговая и индустриальная зона, а затем уже кольцевая, проскочив мимо новеньких, с иголочки, девелопментов для людей с деньгами, увела меня на Аутописта Альберто Мотта — шоссе, соединяющее столицу — самый большой город Тихоокеанского побережья и Колон — самый большой город Карибского побережья. И между этими самыми городами и протянулся Панамский канал — главное достояние и, пожалуй что, спасение этой маленькой экваториальной страны. По крайней мере, из-за Канала американцы постоянно приглядывали за ней и не дали по местной традиции превратить ее в политический бардак, череду бесконечных революций и гражданских войн со множеством жертв.

Ехать до Колона было недалеко, чуть больше шестидесяти километров, а скорость по четырехполосной бетонке удавалось держать примерно под сотню. Сразу за пределами города дорога полезла в горы, пусть и невысокие, мелькнули городки вроде Чилибре, Мария-Эухения и даже Буэнос-Айрес, по мосту проскочили над мутной Рио-Чахрес. Джунгли мешались с глинистыми склонами и плантациями авокадо, временами виднелись фермы и просто скопления обшарпанных, потемневших под бесконечными дождями домиков, по дороге катили старенькие пикапы, груженные выше всяких приличий, большие грузовики.

У Верхней Санта-Риты шоссе слилось с Транзитной дорогой, по которой тоже можно было ехать, она шире и новее, но и машин на ней куда больше, поэтому я всегда предпочитаю старую. Городки становились все беднее и грязнее, мы въехали в карибскую, негритянскую, часть страны. Множество скучающих бездельников у заборов, куда-то торопливо идущие женщины, чаще с детьми, множество бездомных собак. Грязноватый рынок у торгового центра «Рей» в Сабанитасе, там же «Макдоналдс» с детской игровой площадкой, стоянка, забитая большими грузовиками, потрепанные легковушки, все больше белые, как обычно.

Ближе к Колону показались панельные четырехэтажки эдакого тропически-хрущевского вида, уже откровенные трущобы, да и сам приближавшийся город в большей своей части трущобой и был, за исключением разве что зоны свободной торговли. Затем снова маленькие дома-сараи с разноцветными крышами, с немощеными улицами из мокрой красной глины — асфальт был только на шоссе. Правда, местами наблюдались следы давних потуг замостить что-то еще, но потуги были явно неактивными. А потом вдруг на фоне трущоб проскочило новенькое и сияющее здание Дворца правосудия, все такое с голубыми стеклами и на холме, и еще к нему вела грязная разбитая дорога. И тут же пошла гигантская промзона, застроенная огромными складами. Очень, очень большая промзона, откуда шла перевалка великого количества груза, который приносили ко входу в Канал суда со всего мира.

Снова торговые центры, «макдоналдсы» и «сабвеи», какие-то довольно приличные жилые районы, стадион — только эту часть города я еще как-то терпел. Пусть и почти промзона, и порт рядом, но все не такая жуть, как «исторический центр». Затем тот самый «исторический центр», обшарпанный и грязный, все же прижался к порту, навалился на дорогу. Самые первые дома были еще как-то покрашены, а дальше начался тихий ужас. А присмотрись, так ведь должно даже красиво быть: штукатурка и крыши сплошь разного цвета, террасы по каждому этажу, легкие колонны — самая, что ни на есть, тропическая красота. Лимонный залив, как раз на входе в Канал, был забит судами, солнце висело над водой, расцвечивая ее бликами, кричали чайки, кучки каких-то бездельников сидели у воды.

Дорога вывела меня на прибрежную Авенида Боливар, по которой я доехал до основного ориентира — пассажирской станции, идущей вдоль Канала железной дороги, а дальше уже и въезд в порт нашелся. Там, на стоянке, машину пришлось бросить и топать по духоте пешком.

Порт, понятное дело, делил имя первооткрывателя с самим городом: порт звался Кристобаль, ну а город, понятное дело, Колон. Именно так, Кристобаль Колон, звали на самом деле того мореплавателя, которого мы именуем Христофором Колумбом. Сейчас это был, как и любой другой порт, в основном контейнерный терминал, шумный, пыльный, со стенами разноцветных контейнеров. На меня никто внимания не обращал и остановить не пытался, и через несколько минут прогулки по порту я увидел перед собой несколько больших ангаров с надписью «Хоупз Ярд». Так, по карте это уже судоремонтный завод, а то, что я ищу, должно быть ближе.

Огляделся. Ну да, точно, вон серебристый новый ангар с вывеской «Запчасти. Молина». Что там может быть такого особого? Подошел ближе, оглядел — ангар практически на причале, наверное, даже может принимать груз с борта судна, если судно туда кто-то подгонит. Но никто подгонять не даст, в порту все под присмотром. Что еще? Ну то, что таких складов в порту совсем немного. Ага, они еще пополам делят здание с кем-то, кто чинит судовые дизели. Скорее всего починщики дизелей когда-то аренду не потянули и продали часть склада компании сеньора Молины. Надо будет у него самого уточнить, телефон у меня есть.

А так… ну дорога для грузовиков, пандус для разгрузки, подъемные ворота… вон еще ворота, в которые грузовик свободно заедет. Ладно, надо бы внутрь заглянуть. Выудил из сумки телефон, нашел «Хосе Молина», набрал номер. Чуть сипловатый мужской голос ответил сразу.

— Сеньор Молина? — уточнил я. — Меня зовут Серхио Руднев, адвокат Паломарес нанял меня для того, чтобы я вам помог.

— Да, я знаю. Чем могу служить?

Я быстро изложил, чем именно, по моему мнению, сеньор Молина мог мне поспособствовать. Раздумывать долго он не стал, сказал лишь:

— Я сейчас им позвоню.

В складе я ничего интересного и криминального не нашел. Полки под самый потолок, ящики, запах консервационной смазки, жужжащий электрокар. Склад большой, куда больше, чем поначалу показался. Довольно большой офис отгорожен в углу, и еще один такой же на втором этаже. Заведовал складом китаец, сеньор Чанг — маленький, худой, в очках без оправы, легко отвечающий без всяких раздумий на любой вопрос. Молина, как и обещал, ему позвонил, перед тем как я вошел.

Мысли о том, что через это место идут или будут идти наркотики, почти испарились. Просто потому, что хуже места для этого нет, здесь все под присмотром, а портовая полиция может даже обозревать этот склад из окон своего участка. Нет, так порошок не переправляют, слишком неудобно. И даже если лодка пристанет к складу, сразу подозрения вызовет. Несмотря на природную панамскую лень, полиция все же действительно пытается бороться с потоком наркотиков, идущих через страну.

Поговорил с Чангом, между делом узнал, что тот удивлен тем, что место хотят купить. Сказал, что бизнес идет вяло, да и на самом деле место не такое уж удобное, на снижении стоимости перегрузки почти ничего не экономится. Еще он сказал, что покупатели здесь были, он сам с ними встречался.

— Давно?

— Дней десять назад.

— Хм, сеньор Чанг… — задумался я, — скажите, а они в камеры ваши попали?

— Да, конечно.

— А сколько времени вы храните записи?

Коротко усмехнувшись, китаец кивнул, затем сказал:

— Я сейчас вам скопирую запись. Хотите пока чего-нибудь?

— Если только воды.

Он снова кивнул, подошел к автомату с напитками, сунул какой-то ключ, ткнул кнопку и выудил из металлического чрева пластиковую бутылку минералки.

— Спасибо. — Я с треском свернул пробку с горлышка.

— Сейчас все сделаю.

Справился Чанг быстро, я еще и воду не допил, как он вернул мне мою флешку, сказав:

— Все здесь, с разных камер. Где-то очень хорошо видно.

— Они сюда пешком пришли?

— Нет, их машину пропустили, она там тоже есть. А так все их координаты у вас есть?

— Да, мне все передали.

На этом мой визит и закончился, собственно говоря, больше там смотреть было нечего, надо возвращаться в столицу. И ничего такого вроде в этом складе нет. Но и таких складов в Колоне ты почти не найдешь, подавляющее большинство их переехало в большую промзону, примыкающую к новому контейнерному терминалу. И найти там площади не проблема, но покупатель зачем-то хочет сюда, именно сюда. И если честно, это кажется подозрительным.

Глава 9

Сообщение от Висенте пришло ровно в тот момент, как я в зашел в квартиру. В сумке блымкнуло, я вытащил телефон, прочитал:

«Все переслал почтой. Жду 500».

Тут же звякнуло еще раз, на этот раз планшет просигнализировал:

«Спасибо. Высылаю».

Сразу, чтобы не заставлять нужного человека мучиться и страдать, прошел в кабинет, сел за стол, включив компьютер. Затем, открыв свой счет PayPal, отправил пять сотен «за покупку на eBay». Затем снова натыкал сообщение для получателя денег:

«Все ушло».

«ОК».

Вот и все.

Роситы дома не было, была от нее записка на моем столе:

«Ушла по магазинам и оттуда сразу на работу. Папи, люблю,

Росита».

Понял, спасибо.

Так, ладно, даешь здоровый образ жизни, мне еще с видео из Колона разбираться, так что переодеваюсь — и на велотренажер, педали крутить и калории гонять.

Лист вещдоков, который переслал мне Висенте, сразу показал, что лэптоп Луис в нем не значился. Изъяли два компьютера, из родительской спальни, принадлежавший Джоанн Гонсалес, и из комнаты убитого сына. То есть компьютер девочки исчез вместе с ней.

Были фотографии из дела. Два тела, лежащие ничком на покрытом плиткой полу, у каждого под головой ярко-красная в свете вспышки лужа крови. Были гильзы, четыре штуки. Убийцы без труда могли бы их забрать, но делать это почему-то не стали. Выбросят ствол? Скорее всего.

По результатам баллистической экспертизы ясно, что ствол до этого себя нигде не проявлял. В Панаме, в смысле. Патроны использовались «Фьокки», с девяностограновой «пустоголовой» пулей XTP — extreme terminal performance, т. е. «экстремальной поражающей способностью». В общем, довольно распространенные в продаже, в том числе и здесь, в Панаме.

И женщина, и мальчик убиты первыми выстрелами, второй был именно «контролем», получается. Чтобы наверняка. Вот, в сущности, и все о самой стрельбе.

Нечто интересное было извлечено из записей на въезде в Коста-дель-Эсте. Джоанн Гонсалес забирала дочь и сына из школы, но с ними в машине был кто-то еще. Слева сзади, за водительским сиденьем, туда камера заглянуть не могла, но все же в объектив попало чье-то колено, обтянутое светлыми брюками. Из-за спинки сидений выглядывало. Видео не было, был снимок, на котором хорошо видна Джоанн, улыбающаяся охраннику, и ее сын, сидящий на переднем сиденье. Луис устроилась на заднем, видны только часть лица и плечо. И это колено рядом. Сатори?

Очень может быть. Если она тьютор, то могла как раз появиться из школы. Работает там, например. И жена Гонсалеса, забрав детей, заодно прихватила и ее. Так, в материалах японка не упоминается, охранник ничего не помнит, не вглядывался. С его слов, сеньора Гонсалес каждый день увозит детей и привозит их обратно, так что он даже не может вспомнить точно, когда и что было.

Схватив телефон, набрал Стива, который ответил после трех гудков.

— Это я. Есть информация по этой самой Сатори?

— Никто в школе о ней не слышал, — сразу ответил он и тут же спросил: — Есть что от твоего контакта?

— Есть, пересылаю тебе. Кто-то приехал с семьей Гонсалес на их машине, когда Джоанн забрала детей из школы. Есть на видео, там в файле будет снимок.

— Понял, посмотрю.

— Хоть что-то новое есть?

— Я соседей опрашивал. Видели как-то молодую азиатку в компании с дочерью Гонсалеса, но не запомнили примет. К тому же для них азиатки на одно лицо.

Ну да, это понятно. Для меня тоже, собственно говоря.

— Что там за звук? И что ты сопишь? — спросил вдруг Стив.

— Я на велотренажере. — Я глянул на счетчик калорий. Выходило, что еще крутить и крутить до нормы.

— Да, я забыл, ты рассказывал. Самому так попробовать, что ли?

Стиву не помешало бы, вообще-то, сала на нем наросло немало.

— Попробуй. Что еще есть из школы?

— Луис в школе не любили. Подруг у нее почти не было, все сторонились.

— Почему?

Как-то не удивился. После того как посмотрел ее фото и комнату, в которой словно не девочка-подросток жила, а прусский фельдфебель.

— Говорят, что злая. — Стив как-то с сомнением хмыкнул. — Говорят, что делала пакости.

— Ты сказал «почти».

— Да, сказал. Есть одна подружка, но она в отъезде с родителями, вернется дня через два. Хочу с ней встретиться. Больше пока ничего интересного не узнал. Высылай файл.

— Высылаю.

Все. Теперь запись, что мне сделал Чанг. Сначала выяснилось, что этот формат видео мой компьютер не поддерживает, пришлось искать кодек. Нашел, установил, начал запускать ролики один за другим.

Трое приезжало. На серебристом «Mercedes GL», женщина и двое мужчин. Все молодые, тридцать, не больше, хорошо, если по съемкам судить, одеты. Ну, со вкусом, по крайней мере. Женщина явно за главную. Качество изображения так себе, но все же разглядеть ее можно. Хорошая фигура, хорошая осанка, хорошая походка. Волосы темные, до плеч, лицо чуть скуластое, но именно чуть-чуть, ни капли ее не портит, очки, как принято и модно сейчас, в прямоугольной оправе. В руках небольшой и явно дорогой портфель. Держится уверенно. Звук на камеры не пишется, видно только, как она с Чангом ходит по складу, что-то спрашивает.

Один из мужчин при ней вроде как за советника или адвоката, постоянно рядом, одет как для гольфа — чинос, рубашка-поло, светлые мокасины. Высокий, худощавый, темноволосый. Второй пониже и вроде как совсем молодой. Рыжий, бородатый, в толстых очках, волосы свисают. Он ходит отдельно, технарь, что ли? Несколько раз выглядывал в окна в сторону моря. Там, к слову, раньше ворота были, склад мог действительно какие-то посудины прямо в себя разгружать, и Чанг сказал, что был даже эллинг, но сейчас ворота заделаны и там только окно. Нет, молодого точно больше эта часть интересует. Что они там хотят делать?

Так, есть номер машины, сразу надо бы проверить, кому она принадлежит. И лица с фотографий увеличить и распечатать.

Опять послал сообщение Висенте с номерами «Мерседеса», ну и видеофайл Витьку, со стандартной припиской: «Надо выделить все самое интересное, люди и машина». И затем, соскочив с велотренажера, направился в спортзал, на крышу.

Занимался больше часа, ворочая железки, потом опять спустился домой и поколотил длинный мешок, свисающий в кабинете с потолка. На сегодня, получается, выполнил программу-максимум, никто не помешал. И лишь после того, как я сходил в душ, съел «цезарь» с креветками и вышел на балкон с бокалом вина, зазвонил телефон.

Я глянул на номер — некто неизвестный. Номер местный, не мобильный.

— Хелло.

— Вы — Серхио? — спросил мужской голос. — Вы присылали письмо Уильяму Брю?

— Присылал. Вы — Брю?

— Нет, я не Брю, я советник посольства США Майкл Акоста. Вы писали, что у вас есть информация для Уильяма Брю, верно?

Советник посольства? Интересно. Даже странно.

— Верно, есть.

— Что за информация?

— Она для Уильяма Брю, не для вас, — решил я чуть поумерить пыл советника. — Вы к ней какое отношение имеете?

Акоста выдержал короткую паузу, затем сказал:

— Уильям Брю пропал без вести. В Панаме, к слову. А я осуществляю координацию действий властей США и местных правоохранительных органов. Так что у вас за информация?

— Вам надо рассказать мне больше для того, чтобы я с вами начал беседовать, — решил потянуть я время, прикидывая, как выудить что-то полезное из этого Акосты. — Пока я даже не знаю, на самом ли деле вы советник посольства или просто так представились.

— Вы можете найти телефон посольства, позвонить туда, спросить мой телефон и позвонить по нему. Достаточно?

— Мистер Акоста, понимаете, — я сделал вид, будто замялся, — я собирался обменяться информацией с Брю. — Я надавил на слово «обменяться». — У меня не было намерения выложить все, что я знаю, и в ответ не получить ничего. У меня здесь тоже работа.

— Я знаю. Я проверил, кому принадлежит телефон, до того, как набрал номер. Вы гражданин США, к слову, так что я могу просто вызвать вас официально. Расследование ведет полицейский департамент Майами, дело открыто, так что я бы на вашем месте не стал отказываться от сотрудничества. В любом случае я хотел бы с вами поговорить. Когда вы можете подъехать?

Интересно. «Нет» от меня он услышать не ожидает. Знает о моих проблемах в отношениях со штатом Аризона? Так не такая уж, откровенно говоря, большая проблема, найти хорошего адвоката и приготовиться к некоторым расходам. Всерьез таким шантажировать не получится.

С другой стороны, я сам звонил этому самому Брю, ждал какого-нибудь ответа, реакции. Вот реакция, что мне еще нужно? Надо встречаться.

— Я могу приехать завтра с утра. Во сколько вы начинаете работать?

— С самого утра я буду занят… В одиннадцать устроит?

— Вполне.

— На входе скажете, что ко мне, я предупрежу.

На этом разговор и закончили.

Глава 10

Получилось, что с самого утра ничего срочного не было, до встречи с Акостой было еще далеко, а встал я рано. Под утро появилась Росита, но на этот раз я и вправду спал, так что не помню, как она пришла. Вскочил, оделся по-быстрому, в гараже подхватил велосипед, на котором больше часа гонял по дорожке вдоль набережной, время от времени здороваясь с такими же, как я, ездоками. В это время духота еще не так донимает, можно хоть кататься, хоть бегать, но бегать я не могу — старое ранение колена не позволяет. Иногда начинаю, день бегаю, второй, третий, а потом так прихватывает, что еще неделю едва на эту ногу наступить могу. А вот с велосипедом почему-то таких проблем нет.

Потом еще с полчаса плавал в бассейне, стараясь себя если не загнать, то, по крайней мере, сильно утомить. А затем, плюнув на диету, раз уж так честно приналег на физкультуру, пошел в кафе «Бульвар», что расположилось в следующем после Дестини доме, претендующее на право называться французской кондитерской, где заказал кофе и круассаны — еще горячие, легкие и воздушные. Пока завтракал, пришел ответ от Висенте, причем довольно обнадеживающий: «Мерседес» принадлежал конкретному человеку, проживающему по конкретному адресу на Коронадо-Бич. Подозреваю, что тому самому, высокому и худому с ролика, он за рулем был.

Дорога до Клейтона заняла минут двадцать, так что я даже рано добрался. Проскочил город, полюбовался издали на жуткую дыру — трущобу Бьехо Беранильо, а потом, перескочив через холмы Курунду, как в другой мир попал — в Америку. В самую настоящую.

С момента постройки Канала силами американского инженерного корпуса американцы добрую сотню лет арендовали его у Панамы, отбивая свои затраты. И зона вокруг него находилась под американской юрисдикцией. Там базировались американские войска, за порядком следила американская полиция зоны Канала, а ребенок, родившийся в пределах этой зоны, автоматически получал гражданство США. В прилегающих к столице городках вроде Оллбрука или Клэйтона, что даже по названиям понятно, преимущественно американцы и жили. Их дети ходили в американские школы, на лужайках у домов развевались звездно-полосатые флаги, в общем, все как дома.

Потом, по истечении срока аренды, Америка вернула Канал Панаме, с которого та сразу же начала получать доход порядка трех миллиардов долларов в год. Очень неплохо для страны с населением всего в три миллиона. Часть американцев из тех, что служили на базах или на них работали, съехала. Но заодно Америка сильно расширила свое посольство, увеличив его штат, открыла практически за свой счет несколько колледжей разной направленности, исследовательские центры, школы, ну и иными способами продолжая тянуть все соки из развивающейся страны, собрала это все как раз в этом районе. С институтами появились еще американцы, преподаватели и работники, и все они селились здесь, а девелоперы строили для них, причем строили, опять же, так, как строят в Америке, — классические «сабурбии» с зелеными лужайками перед домами и гаражами на три машины, перед которыми перебрасывались мячами или катались на велосипедах совершенно американские дети, так что иллюзия того, что ты покинул пределы Панамы, здесь была полной.

Здесь же, к слову, обосновался и поселился мой приятель — хозяин оружейного магазина, со своей женой-аргентинкой и двумя детьми. У него американцы были основными посетителями, да и жить в этом окружении ему нравилось больше. В чем-то я его понимаю, особенно если ты здесь не на проценты живешь, а работаешь.

Комплекс посольства был новым и размерами впечатлял, огромным белым кирпичом разместившись среди зеленых холмов и прижавшись к стене джунглей. Слышал, к слову, что проектировщики этого комплекса поставили какой-то там рекорд экологичности, получив соответствующий сертификат от какого-то там важного совета по экологии. Что в этом здании такого экологичного — я не в курсе.

Меня действительно ждали, по крайней мере, охрана моему появлению не удивилась, а молодой белобрысый морпех с обгоревшим до красноты носом довольно подробно объяснил, как мне найти здесь офис Акосты.

Найти оказалось несложно, все же здание современное и проектировщики учли, что в него будут приходить посетители. Сам Майкл Акоста оказался примерно моим ровесником, среднего роста, плотным, с графой «расовая принадлежность», заполненной как «Hispanic», что подразумевало вовсе не испанцев, которых называли «Spaniards», а выходцев из Латинской Америки. С виду он был явно выраженным мексиканцем, но, похоже, что в неизвестно каком поколении, и говорил с явно выраженным техасским «твангом». Офис у него был маленьким, скромным, украшенным разве что портретом скалящегося Обамы на фоне национального флага.

— Присаживайтесь, — показал он на стул, протягивая руку для приветствия.

Рукопожатие у него было умеренно крепким, эдаким тренированно-располагающим.

— Давайте сразу к делу, — сказал он, усаживаясь напротив. — Что вам известно об исчезновении Уильяма Брю?

— Абсолютно ничего, — развел я руками. — Я даже не знал, что он исчез до вашего звонка. Да и зачем бы я писал и звонил ему в Майами, если бы знал, что он без вести пропал в Панаме?

— Почему вы его искали?

— Потому что он зачем-то искал здесь другого человека. И я хотел узнать, зачем он его искал.

— А с Гонсалесом вас что связывает? — Акоста не стал прикидываться незнающим.

— Работа. Он меня нанял… точнее, я был субподрядчиком, меня наняли люди, которых нанял он.

— Чандлер и Мёрфи?

— Верно, — не стал я скрывать.

Какую-то домашнюю работу он явно выполнил.

— Вы пытаетесь расследовать убийство?

Здесь уже явное неодобрение прозвучало в его словах.

— Нет, мы пытаемся найти пропавшую девочку.

— Девочку… — как-то странно повторил Акоста. — Да, девочку. Так что вы хотели узнать от Брю?

— Я же сказал: нам нужны сведения о Гонсалесе, — ответил я, а потом решил вывалить все карты, все равно скрывать нечего, а если Акоста хоть что-то подкинет… — У нас была предварительная информация о том, что он скрывается то ли от обвинения в отмывании денег в Майами, то ли от опасных партнеров, а потом как-то всплыла информация, что он ни в чем криминальном не был замешан. Так?

— Продолжайте, — эдак поощрительно кивнул Акоста.

— Но Гонсалес явно сюда сбежал. От кого и почему?

— Почему вы решили, что он сбежал?

— Потому что мы работаем и собираем информацию, — решил я пока немного придержать коней. — А еще у него убили жену и сына и украли дочь. Поэтому было бы разумным предположить, что те люди, от которых он убежал, могли в этом участвовать. Нет?

Акоста откинулся на высокую спинку кресла, сложив на груди руки. Помолчал минуту, закусив губу, затем сказал:

— Нет. Те люди, от которых он сбежал, этого бы не сделали. Не буду пускаться в подробности, но просто прошу поверить на слово.

Я чуть подался вперед. Не знаю, прав я или нет, но мне показалось, что Акоста вызвал меня не для того, чтобы получить какую-то информацию, он достаточно осведомлен о том, что я могу знать, а что нет. Он вызвал меня для того, чтобы что-то сказать.

— Это то, что я могу сказать вслух после того, как истек срок действия их контракта с Брю. Больше добавить к этому нечего, я ограничен законом… о защите прав несовершеннолетних, — добавил он, все так же глядя мне в глаза. — Но думаю, что сказал достаточно. Просто не могу больше.

Так… он на что-то намекнул, надо только сообразить, на что именно. Но это не сейчас, это уже дома, а сейчас надо пользоваться моментом, пока я вообще здесь.

— Как исчез Брю? Когда?

Акоста только отрицательно покачал головой, затем сказал:

— Расследование ведет местная полиция, вот номер дела. — Он быстро написал несколько цифр на обороте своей визитки и толкнул ее мне по столу. — Уверен, что в местной полиции вы сумеете найти подходы к нему. А Брю исчез примерно три месяца назад, на третий день после прилета в Панаму.

— В газетах ничего не было, — удивился я.

Исчезновение или убийство иностранца здесь событие, так что шуму бывает много.

— Все произошло тихо, а полиция, с нашей помощью, шум поднимать не захотела.

— Я все понял, но если кратко: что-то о его исчезновении уже известно? Существенное, я имею в виду.

— Нет.

— Скажите, Майкл, а что вы хотите от нас? — решил я кругами не ходить, а добиться прямого ответа.

— Полиция успехов не добилась, а у нас полномочий нет. Брю был нанят, и… сами видите, как все повернулось. Майами Пи-Ди может вести дело только номинально, да и местные власти не хотят, чтобы кто-то или раздувал историю, или пытался доказать их некомпетентность. А мне не хочется, чтобы все закончилось так. И в деле есть еще пострадавшие, им тоже не хочется.

— Вы меня нанять пытаетесь, что ли?

— Мы можем решить ваши проблемы в Америке. — Он скрестил пальцы, положив руки на стол. — Думаю, что окружной поверенный пойдет на сотрудничество.

Ну что же… я и так во всем этом уже по уши, так почему бы и не… В конце концов, это лишь дополнительная информация, нужная для нашего же дела.

— Как с вами связываться? — спросил я, убирая визитку Акосты в карман. — По этим номерам?

— Там указан мобильный. Звоните, если что, но, как я сказал, информацией я особо не располагаю.

В общем, на этом наша беседа и закончилась, сильно не затянулась. Но озадачил Акоста меня сильно. И если он поможет решить мою проблему в Аризоне, то… тогда я смогу вернуться и при этом останусь, так сказать, при своих. А в Аризоне лучше, чем в Панаме, я уже по уши сыт местной безалаберностью, жарой, изобилием жулья и всем прочим, что составляет жизнь в этом экваториальном «раю». Получится у них — уеду сразу.

Так, надо подумать. А заодно, раз уж я в Клейтоне, и пострелять можно. А может, заодно и вызнать что-нибудь. Но перед тем, как поехать, снова отослал сообщение Висенте, с номером дела об исчезновении Уильяма Брю.

Прижавшееся к Каналу скопление длинных двухэтажных домов было раньше американской базой. К ней притулилась станция железной дороги, идущей вдоль все того же Канала, а станция приросла немаленькой промзоной, в которой и нашел себе место оружейный магазин с тиром. У входа была небольшая парковка, на которой нашлось место для моей «Тойоты», причем рядом с большим синим «Фордом F-250», а это означало, что хозяин на месте.

В магазине тихо играла музыка, воздух был прохладным, на длинной стойке под стеклом были выложены пистолеты, а в пирамидах виднелись в основном дробовики. Всем тут заправлял Пакито — невысокий суетливый молодой парень, который заулыбался при моем появлении.

— Хефе здесь? — спросил я его.

— У себя, — показал он на дверь в углу торгового зала, за которой находился небольшой офис.

— Понял. Дай три коробки сорокового, с оболочечными.

— «Магтек» или «фьокки»?

— «Магтек».

Бразильский «магтек» дешевле, хоть и бывают с ним иногда проблемы у некоторых систем. Но «хеклер» обычно все жрет, что ни дай.

Пакито принял деньги, выложил на прилавок три увесистые синие коробки.

— Привет! — Голос сзади поздоровался со мной на русском. — Пострелять?

Я обернулся. «Хефе» был моего возраста, примерно такого же размера и комплекции, одет в «карго-шорты» и синюю «поло», на поясе в кобуре «кольт-1911». Кто работает в оружейном, безоружным не ходит.

— Ага. И тебя хотел расспросить кое о чем.

— Без проблем, — кивнул он, после чего повернулся к Пакито и сказал: — Дай мне две сорок пятого, тоже «магтек».

Время было еще рабочее, так что в тире пусто. Заняв две соседние кабинки, мы прицепили изображающие вооруженного врага мишени к зажимам и отогнали подальше. Вытащив свой «хеклер» из кобуры, я начал освобождать магазины от тех патронов, которыми они были набиты, — стрелять дорогими самооборонными «пустоголовыми» по бумаге как минимум неприлично, а как норма — просто глупо. «Хефе» же просто принес дополнительные пустые магазины, выбросив полный из рукоятки своего «коммандера».

— Так что узнать хотел?

— Ты посольских американцев знаешь более или менее?

— Ну… да, — подумав, кивнул он. — Именно что более или менее. Кого-то более, кого-то просто в лицо, а кого-то не знаю.

Жил он здесь же, в одном из cul-de-sac «Посольского клуба», где и они все.

— Акоста. Майкл Акоста. Знаешь такого?

— Знаю, — не стал он долго раздумывать. — Довольно хорошо. Он здесь часто стреляет. И так встречались, в компаниях.

— Кто он?

— Федерал какой-то, как мне кажется. Или ФБР, или АНБ, или кто-то еще. А что?

Нет, не АНБ, это агентство уголовными расследованиями не интересуется. Если бы был DEA, то я бы о нем знал, с этими контачат Стив с Джеффом. Ладно, в любом случае кто-то из правоохранителей, то есть legit, как говорят сами американцы.

— Он здесь с год, наверное, но еще в молодости служил в полиции зоны Канала, так что вроде как вернулся сюда, — добавил «Хефе». — Нормальный мужик, дело иметь можно.

Ну, еще лучше.

— А что?

— Да предложил поработать на них, так вышло, — решил я не темнить, все же свой человек. — Вот и думаю, соглашаться ли?

— В обмен на твою проблему? — сразу догадался он.

— Пирожок возьми, с полки.

— Не могу, диета, — он похлопал себя по животу. — Нормальный он, по впечатлениям, не думаю, что кинет.

Он надел очки и наушники, заодно проследив, чтобы я этого сделать не забыл, затем в быстром темпе опорожнил магазин «коммандера» в силуэт. На пятнадцати метрах пули легли кучно: в груди ладонью накрыть можно, а две в голове почти впритирку друг к другу. Я покачал головой и сам начал палить двойками, поочередно целясь в две соседние мишени.

Глава 11

Из Клейтона поехал в офис, к Витьку. Я в Интернете всякое тоже умею искать, но так как он — нет. Но надо сперва некоторые исходники для него подобрать. Витька не застал, он появился уже после того, как я зашел и сварил себе кофе. В руках у него было несколько шуршащих пакетов.

— Та за жратвой ездил, — опережая мой вопрос, сказал он, занося пакеты в кухоньку. — Покормить? Могу яичницу сделать. С салом.

— С беконом, в смысле?

— В смысле с салом, которое с мясом, — засмеялся он. — С беконом, понятное дело.

Недолго подумав, я согласился. Кулинарными талантами Витёк не обладал, но яичницу испортить трудно, а есть уже хотелось.

— Давай, спасибо скажу, — кивнул я, усаживаясь за стол. — А пока делом займусь. Кстати, ты по видео, что я тебе вчера прислал, все закончил?

— Та закончил, щас отдам все. Мордочки получились как на могилки, ясные и контрастные.

— Блин, Вить, юмор у тебя…

Первый звонок я сделал Стиву.

— Надо узнать в школе, откуда перешли в нее дети Гонсалеса, — сказал я ему. — В «Кингз Колледж» без оценок и прочего с прежнего места учебы не возьмут, так что у них наверняка информация должна быть.

— Ты что-то нашел? — заинтересовался он.

— Не знаю пока. Будет зависеть от результатов. Может, и нашел.

— Я попытаюсь узнать, — сказал Стив, но в голосе у него я услышал сомнение. — Но думаю, что это закрытая информация, так что без гарантий.

Так, все бумаги из дома Гонсалеса забрала полиция, а там можно было что-то найти наверняка. Старые выписки с банковских счетов, например, а там же адрес должен быть, что-нибудь еще… Так, адвокат Паломарес.

Снова схватился за телефон, наткнулся на Росио, узнал, что адвокат Паломарес занят с важным клиентом и сейчас ответить не может. Попросил перезвонить. Перезвонит, он ведь думает, что у меня новости по его работе, а оно вовсе и не так. Кстати, с Молиной, который продает компанию, тоже надо бы встретиться, список вопросов для него у меня уже готов. Набрал его на прямой мобильный, Молина сразу откликнулся. Договорились на вечер у него в офисе, что расположился неподалеку от «Мультисентро» — большого торгового центра на Авенида Бальбоа, опять же, от меня рукой подать.

Адрес, к слову, престижный, а компания на ладан дышит. Тоже местное: лучше без штанов останется, но сидеть в дешевом офисе и без секретарши с сиськами никто не будет. Никакого уважения тогда от визитеров.

Закончив со звонками, взялся просматривать то, что Витёк для меня сделал. Со всеми фильтрами и чисткой картинок портреты получились и вправду хорошие, опознать по ним кого-то большого труда не составит. Женщина, кстати, очень симпатичная… даже красивая, пожалуй, просто такой типаж не очень яркий. И держится…

Загрузил портреты куда мог, заодно распечатал, чтобы в бумажном виде были. Пока возился, перезвонил Паломарес, точнее, Росио по его поручению и соединила с начальством.

— Какие-то новости? — с ходу поинтересовался он.

— Нет, я немного по другому поводу. — И не давая времени сильно задуматься, сказал: — У тебя должен быть старый адрес Гонсалеса, в Майами.

— Должен быть, — немного опешил он. — Я думаю, что он и сам способен тебе его назвать, нет?

— Я не хочу у него спрашивать. Не уверен, что он скажет правду. Темнит…

— Это конфиденциальная информация.

— Ману, брось трепаться, — засмеялся я. — Он из Америки приехал, а это значит, что я могу найти его координаты за пару часов максимум. Тем более что это Флорида, там вся информация открыта. Просто мне некогда, у меня еще твой Молина в делах.

— А что с ним?

— Пока ничего, — разочаровал я его. — Был на его складе в Колоне, говорил с людьми, сегодня встречаюсь с ним самим. Да, кстати, ты сам его покупателей видел?

— Пока нет, до составления документов дело еще не дошло.

— Я тебе на всякий случай скину их портреты, пусть будут.

— Без проблем.

— А раз без проблем, то что по адресу Гонсалеса?

— Я скажу Росио, она тебе перешлет.

Так и поговорили. Почта от Росио пришла минут через пятнадцать.

— Витёк! — позвал я. — Слушай сюда. У нас есть имя Гонсалеса и его старый адрес, так? Имена членов его семьи. Если я правильно разобрался в тех намеках, какие мне сделали, Гонсалес спешно покинул Флориду из-за того, что кто-то из его детей был вовлечен в преступление.

Я хотел добавить: «Скорее всего, дочь», но не стал, могу и ошибаться, не надо человека заранее с толку сбивать.

— Причем достаточно серьезное преступление, потому что Гонсалеса искали и здесь. Понимаешь?

— А че не понять?

— Отлично, — кивнул я. — В Америке личность малолетних преступников скрывается, так что в открытых источниках ссылок не будет. Не помню точно как во Флориде, но если несовершеннолетний не судим как взрослый или не осужден, то его личность не может быть открыта. Если Гонсалеса искали для подачи гражданского иска, то, скорее всего, уголовный суд провалился. Или даже не состоялся.

— В общем, искать все, что как-то может иметь к этому отношение? — сам подвел итог моей речи Витёк.

— Именно.

— А насколько… того… надо в рамках держаться? — спросил он невинно.

— Настолько, насколько надо, чтобы ты не попался. И да, если ты сумеешь заглянуть на сервер «Кингз Колледж», что в Клейтоне, будет совсем хорошо.

— Ага, даже так, — заухмылялся он. — А я попробую.

Так, что у меня еще на очереди осталось? Адрес в Коронадо-Бич, где живет тот самый человек, что ездит на хорошем «Мерседесе». Вызвонил Кике, дал ему адрес, попросил заехать за оборудованием и, по возможности, понаблюдать за домом немного. А главное — снимать. Что это даст? А черт его знает. Иногда это может дать номера других машин, а иногда может показать, что адрес липовый, и все станет еще подозрительней. Пусть наблюдает, не повредит, тем более что как раз Кике у нас сейчас работой не перегружен.

Затем перезвонил Стив:

— Оба ребенка учились в «Галливере» в Майами. Адрес школы сейчас пришлю сообщением. Теперь скажи, что мы из этого получили?

— Пока еще ничего не получили, дай время на проверку. Я с тобой свяжусь. У тебя, кстати, какие-то новости есть?

— Никаких, тупик. — Слышно было, как он вздохнул. — Обошел дома дальше по улицам во всех направлениях, у многих стоят камеры. Никто не отказался поделиться записями — и ничего. Если дочь Гонсалеса вывозили оттуда, то я не знаю, каким способом.

Дождался сообщения от Стива и отдал Витьку. Затем дверь открыл на звонок и столкнулся с Белен. Она разулыбалась до ушей, пока я ее пропускал в дверь. Очень хорошо, сейчас они еще и в четыре руки работать будут, причем девочке даже платить не надо, Витёк за всех рассчитается.

А затем и сам сел за компьютер, вскоре потерявшись в бесконечных ссылках. Трудновато искать черную кошку в темной комнате, но обнадеживает знание факта, что она здесь есть. Где-то здесь есть.

Заехал Кике, забрал кофры с камерами, покрутился пару минут и уехал следить. Ага, пусть следит. Часа через два пришлось перевести еще пять сотен Висенте — он прислал копию дела. Лучше и придумать нельзя. Но надо на этом что-то заработать, а то так с одним Висенте разорюсь. Оставив все поиски Витьку с Белен, тихо сидевшим в соседней комнате, взялся читать дело. А было в нем, к сожалению, немного. Уильям Брю прилетел в аэропорт Токумен, понятное дело, затем заселился в недорогие, но приличные «Сюитc амбассадор». Затем Брю купил предоплаченную SIM-карту и сделал с нее с десяток разных звонков, распечатка прилагалась. Но ничего криминального, в списке и Паломарес значился, как раз один звонок. И было всего два входящих звонка, с одного и того же номера, с разницей в один день. Однако полиция установила, что телефон принадлежит агентству по путешествиям, так что тоже ничего интересного.

На всякий случай переписал себе номера в телефон, пусть будут, может быть, есть смысл туда позвонить и расспросить самостоятельно.

Еще Брю взял в прокат машину, кроссовер «Киа», затем эту машину нашли припаркованной в районе Пятидесятой улицы, просто у тротуара. И никаких камер в этой точке, поэтому идентифицировать, кто именно ее оставил, сам ли Брю или кто-то другой, не вышло.

Так… есть показания нескольких свидетелей, видевших Брю, но это все отельный персонал, клерк со стойки проката машин, продавец мобильных — это и без них понятно, что тогда Брю был жив и здоров. И делиться планами на жизнь с ними он не собирался.

Есть фото самого Брю. Плотный, даже толстоватый, со вторым подбородком, короткие кудрявые волосы. Так, есть его домашний адрес в Пемброук-Пайнс, в Майами. И телефон. И указаны родные, жена и сын. И ни слова о том, говорили с ними или нет, вообще ничего. Так, а ведь он им звонил, трижды. Мог ведь о чем-то сказать, нет? Мог.

Так, что время терять? Заглядывая в экран, набрал указанный в деле номер. Женский голос ответил после четвертого гудка. Причем я на автомате отметил, что женщина даже по голосу толстая, не ошибешься.

— Миссис Брю?

— Да…

— Я звоню из Панамы, меня зовут Серхио Руднев, и я нанят американским посольством, чтобы помочь в поисках вашего мужа. — Думаю, что наврал в допустимых пределах.

— Да? — заинтересованность мелькнула.

— Скажите, с вами кто-нибудь из полиции Панамы разговаривал?

— Нет, — ответила она немедленно. — Ко мне заезжали детективы из Майами, задавали вопросы, и все.

— Хорошо. — Я быстро записал «уточнить, кто именно» на липком листочке.

— Когда вы разговаривали с вашим мужем, он говорил о своих планах в Панаме? Упоминал людей, с которыми встречается? Рассказывал о том, куда собирается ехать?

— Нет, практически ничего такого. Детективы меня об этом спрашивали — ничего, — вздохнула она.

— По распечаткам звонков, который был получен от мобильного оператора, выходит, что мистер Брю звонил домой три раза. Все три раза он разговаривал с вами?

— Н-нет, один раз он говорил с сыном.

— А сына детективы допрашивали?

— Н-нет, нет, его тогда здесь не было и…

— А я могу с ним поговорить?

— Да, конечно, я его позову, он дома сейчас.

Я скрестил пальцы — пусть он даст хоть что-то интересное. Что-то такое, что позволит понять главное: как так вышло, что исчез частный детектив, прилетевший на совсем безопасное, по сути, задание — найти человека, которому хотят вчинить гражданский иск. Гонсалес ведь не преступник, не думаю, что он мог бы совершить нечто… настолько незаконное. И при этом Брю пропал. На что он мог наткнуться? На что-то такое, что убило семью Гонсалес? Другие идеи мне на ум не приходят.

Подошел сын, которого я представил себе тоже толстым. Голос ломающийся, подростковый. После минуты разговора я получил первый кусочек информации:

— Он сказал, что собирается ехать в этот… дерьмо… как его… на Колумба похоже, город такой…

— Колон?

— Точно, мужик! Колон! В Колон он собирался.

А в Колоне-то что Брю занадобилось? Тут я откровенно опешил. Гонсалес со своей семьей там, как я подозреваю, ни разу не был. Брю прилетел искать Гонсалеса или кого-то другого? Кто его нанял, в конце концов?

Когда сын передал телефон матери, я спросил, кто нанял ее мужа.

— Он не сказал.

— А с каким заданием?

— Найти должника, кажется.

Ну, я бы на его месте так же отмазался, если бы не хотел говорить правду. Звонить Акосте? Но он четко дал понять, что ничего не скажет. Значит, Витёк сам откопать должен.

И на хрена ему в Колон было ехать? Что там делать? Какая связь? Нет, тут что-то не так.

— У вас имена детективов, которые к вам заходили, сохранились?

— Да, я сейчас поищу, они дали мне свои карточки.

Нашла. Я записал. Ничего не говорящие фамилии незнакомых людей, испанская, что для Майами стандартно, и польская, что там встречается реже. Есть телефоны, электронной почты нет. Не знаю, есть ли смысл им звонить? У меня никакого официального статуса, они меня просто пошлют. Нет, не буду звонить, если понадобится, насяду на Акосту.

Так, и с какой стати я все сам делаю? Стив, Стив нужен. Если надо, он и детективам в Майами позвонит, они быстрее общий язык найдут.

Снова взялся набирать коллегу. Минут десять было занято, затем Стив ответил.

— Стив, за Гонсалесом прислали из Майами частного детектива. Который здесь пропал без вести.

Вот как я, без всяких вступлений.

— Приснилось что-то? — вежливо поинтересовался Стив.

— Не мне, а человеку из американского посольства. У меня есть копия дела, я тебе ее перекину, если ты не против.

— А раньше почему не перекинул? — Его голос прозвучал еще вежливей.

— Только получил эту копию. А до этого информации почти никакой не было. Ладно, не отвлекай меня от работы, читай дело, — ушел я от неудобных вопросов.

И сразу же отправил файл. Пусть он теперь тоже думает. Заглянул в «спальню» Витька, которую он по ходу дела почему-то именовал «админкой». Нет, не резвятся в постели, оба сидят за компьютерами… а может, они всегда так? Это у них вместо? Не может быть.

— Вить, если что — звони, я на встречу с Молиной уехал.

— Я понял, — кивнул он, не отводя глаз от монитора.

Ехать было недалеко и недолго, даже с поправкой на самый час пик, так что минут через десять я уже припарковал «Тойоту» в подземном гараже комплекса Плаза Патилья, где как раз офис торговца бразильскими запчастями Молины и разместился. В просторном лифте поднялся из-под земли на второй этаж, прошел по коридору, чуть не проталкиваясь через поток уходящих с работы людей, обнаружив в самом конце дверь из толстого стекла с названием фирмы.

Молодая секретарша как непременный атрибут успеха да, присутствовала. Упитанная такая. Это сеньор Молина предпочитает подобных или за деловые качества на работу приняли?

Сам сеньор Молина, принявший меня незамедлительно, оказался невысок, немолод, сед, дружелюбен и приветлив. Еще густые волосы он зачесывал назад, на его смуглом лице почти не было морщин, разве что мешки под глазами были заметны, придавая ему сходство с какой-то собакой, спаниелем, что ли. Большой золотой «Ролекс» на запястье, идеально белая рубашка без галстука, ремень «Эрме» в песочных чинос. Усадил меня в кресло, угостил кофе, сам угостился, усевшись за стол напротив.

После обмена дежурными фразами я спросил:

— Как покупатели на вас вышли?

— Через дирекцию порта в Колоне.

Ну вот, уже кое-что. Навелись они конкретно на склад, а уже затем искали владельцев, так получается. Что такого в этом складе?

— Они сразу пришли туда или сначала к вам?

— Ко мне. Чанг отправил их ко мне, а дальше я попросил им все показать.

— Кто к вам приходил? Остались их координаты?

— Да, минутку…

Молина протянул руку к стопке визиток, зажатых в письменном приборе, выдернул пару, протянул мне.

Так, уже интересней… Название компании соответствует офшору, но адрес местный. Зарегистрировали здесь «дочку» или открыли представительство? Так, женщина… CEO, зовут Энн Хилли… телефоны, мейл, даже скайп. И мужчина… Джереми Грант… очень по-английски звучит… Attorney in Law. Тоже телефоны, мейл, скайп.

— Кто они? Американцы?

— Англичане, я уверен, акцент слишком характерный.

Это лучше. Для Молины лучше. Англичане в Панаму редко приезжают заниматься чем-то совсем противозаконным и при этом сразу целой фирмой.

— Как они предложили продать склад?

— Ну… очень просто, — пожал плечами собеседник. — Женщина просто сказала, что они хотели бы его купить, вот и все. И сразу объявила цену.

— Высокую, — скорее утверждая, чем спрашивая, сказал я.

— Да, довольно высокую. Не настолько, чтобы считать их дураками, но настолько, чтобы мне не хотелось отказываться от предложения. Столько мне больше никто не предложит.

— Что они собираются там делать?

— Говорят, что будут продавать какое-то очень специальное оборудование для контейнерных терминалов. Точнее не скажу, я просто не понял, хоть мне пытались объяснить. Что-то связанное с компьютерами, а я в них ничего не понимаю.

Почему-то вспомнился рыжий бородатый парень в очках, ходивший по складу. Как-то он больше всех ассоциируется с компьютерами.

— Вы у них в офисе не были? — Я щелкнул ногтем по карточке Энн Хилли.

— Нет. Но могу побывать, есть несколько вопросов, которые я в любом случае хотел бы задать, а здесь, в Панаме, мы предпочитаем делать это лично. — Он усмехнулся и получил от меня усмешку в ответ.

Все верно, в Панаме ходят с визитами.

— Сходите, сеньор Молина. И возьмите меня с собой, хорошо? Я буду… консультант по безопасности. Не надо придумывать ничего нового.

Посмотрев на меня внимательно своими спаниельими глазами, Молина медленно кивнул.

Когда я вышел от Молины, подумал о том, что неплохо бы проехаться по адресу, указанному в визитке, но, посмотрев на часы, решил, что толку от этого не будет. Нет смысла ехать, чтобы уткнуться в закрытую дверь, рабочий день закончился. Вместо этого набрал Паломареса и спросил у него, не слыхал ли тот о советнике права Джереми Гранте. Паломарес сказал, что сам не слыхал, но проверить уже пытался. Выходило, что это британец, работавший долго в Испании, где и выучил, к слову, испанский язык. Работал там с недвижимостью и в основном на ней специализируется и сейчас.

— Давно он здесь?

— С год.

— Тогда он не может сам работать с панамской недвижимостью, он же англичанин и новичок, а у вас здесь черт ногу сломит. Должен быть какой-то местный партнер.

— Он сотрудничает с несколькими небольшими фирмами из хороших, но ни с кем постоянно.

Большие юридические фирмы в Панаме обычно дороги и при этом малоэффективны. Они пытаются работать как в нормальных местах, а в этой стране все делается через контакты и связи. И те, кто поумнее, идут к таким фирмам, как у Паломареса, который на короткой ноге чуть не с половиной правительства. Пользы больше, а денег даже меньше нужно. Так что это говорит в пользу советника права Гранта.

— А репутация у него какая-то есть?

— Репутация человека, который не лезет в чужие дела и в свои никого не пускает.

Вот так. Понятно. Но как-то образ покупателей начинает понемногу материализовываться. Подозреваю, что за рулем «Мерседеса» как раз «советник права» и был. Так, посмотрим, что получит в результате наблюдения Кике. Подумав, отослал ему сообщение:

«Если будет возможность, расспроси».

Он поймет. Кике за своего вполне сходит здесь, так что ему всегда легко удается разговорить всяких дворников, уборщиков, садовников и прочий обслуживающий персонал, а эти люди замечают очень много, куда больше, чем многие думают.

«Vale»

— пришел ответ.

Так, тогда только домой остается, ничего путевого я сегодня больше не совершу.

Глава 12

— Папи, мы куда-нибудь пойдем? — Росита заглянула в кабинет.

Когда я приехал, ее не было, судя по прическе, ходила в парикмахерскую. Ага, и маникюр, акриловые ногти сменили цвет.

— Я устал, guappa. — Я посмотрел на нее поверх монитора. — Тяжелый день был. Не сегодня.

— Хорошо, — как обычно легко согласилась она и тихо прикрыла дверь.

Ну куда я с ней пойду сегодня? В клуб до утра? Мне работать завтра. Да и в клубе делать нечего. Ужинать? Ужинать вредно, у меня фруктовый салат на ужин, да и она постоянно на диете. Дома посидим, каждый на своем месте. У нее телевизор есть и тыща спутниковых каналов, у меня своя комната.

Я просто проверял почту. От Витька пока ничего не было, а больше я ничего и не ждал. Проверил по карте, где именно находится офис покупателей, затем сообразил, что это в «Тауэрбанке», в шестидесятиэтажной, кажется, башне из черного, как оникс, стекла в банковском районе. Нормальное место, не из дешевых. Там, к слову, обычно банки и финансовые компании базируются, торговля оборудованием для терминалов кажется чуть надуманной. Ну да ладно, может, это холдинг и они во все подряд инвестируют.

Так, ладно, закончим с этим, пусть мозги маленький отпуск возьмут. Сходил в прихожую за пистолетом, вернулся с ним в кабинет, разбросал на части на одноразовом полотенце. Потом, подумав, открыл сейф и достал все, что там было — перечищу, раз время есть, в здешнем климате вообще раз в неделю рекомендуется чистить, если оружие в сейфе, и через день, если ты его носишь, даже не стреляя.

Сначала почистил тот, что уже разобрал, благо в нем сто пятьдесят патронов сегодня сжег. Затем почистил еще один, почти такой же, но чуть меньше, субкомпактный «sk», затем еще один «Хеклер», на этот раз большой, полноразмерный L30. Все под один и тот же калибр. Потом взялся за маленький «Вальтер», который PPS, плоский, как блокнот, я его только совсем скрытно ношу, а закончил револьвером «Smith & Wesson Bodyguard» — легким и маленьким, зато со встроенным лазерным целеуказателем.

Так, с карманным форматом закончили. Ну и дробовик, который «Бенелли супернова», его тоже чистим. А больше у меня ничего нет. Еще когда приехал сюда, очень удивился тому факту, что у «Хефе» в магазине нет ничего, кроме пистолетов и дробовиков. Причем дробовики или спортивные, для тарелочек, или сугубо самооборонные. Помню, что объяснил он мне все просто:

— В Панаме охоты никакой нет. Тут любая живность относится к редким и вымирающим видам. — Он ткнул пальцем в сторону окна, откуда видно было Канал. — Ты вот вшей подцепи, начни их на себе давить, и то преступником станешь, окажется, что они тоже какого-то особого вида. И крупного в природе ничего нет, разве что крокодилы, которых тоже стрелять нельзя. Так что охотничье оружие, неважно какое, винтовки или дробаны, тут никто не берет.

— А не охотничье?

— Берут, — кивнул он. — Но не так уж часто, поэтому везу только под заказ. Длинных стрельбищ нет, тактических стрельбищ тоже, я сейчас сам пытаюсь найти место под такое, ну и главное: сколько американская «арка» здесь будет стоить?

— Ну, не знаю… Американская цена плюс сколько процентов?

— Где-то двадцать пять, — ответил он. — А сколько будет стоить болгарский или там китайский «калаш», только левый?

— Сколько?

Я тогда здесь еще новым был, не знал таких полезных вещей.

— За пятьсот я тебе новый подгоню, дешевле «глока» выйдет. Нормальный, военный. А сейчас уже и венесуэльские «сто третьи» появились, они вполне на уровне. А если ящик возьмешь, то за четыреста организую.

— И много их здесь? — уже совсем заинтересовался я.

— Считают, что на один зарегистрированный ствол приходится порядка двенадцати левых, — засмеялся он. — Зарегистрировано примерно шестьдесят тысяч у частных лиц, и считают, что где-то семьсот тысяч нелегальных по рукам. У каждого взрослого есть, считай. Точнее, у большинства нет, а у некоторых до фига.

— То есть…

— То есть винтовки официально покупают лишь те, у кого есть деньги и для кого это хобби. Вот у меня есть три винтовки, с которыми я иногда езжу пострелять. Но всех таких владельцев, что я знаю, можно посчитать по пальцам. А кому просто ствол нужен, тот левый возьмет, это даже проще, не говоря о том, что дешевле и быстрее.

— А если поймают?

— Поймают — посадят, но ловят редко.

В общем, я винтовку так и не купил. Купил только вот этот самый «Бенелли» и решил, что для моей работы и образа жизни вполне достаточно: на войну я не собираюсь. И, в общем, оказался прав, даже дробовик у меня всего пару раз покидал сейф, если не считать выездов в тир. Забрасывал его в машину на всякий случай, когда сомнения были, но ни разу не понадобился. Вот пусть и дальше не надобится.

Из гостиной музыка. Канал «Латина», он у нас чуть не круглосуточно включен, когда Росита дома. Черт… сидеть в кабинете или идти в спальню? Если пойду в гостиную, то Росита заметит, что музыка мне мешает, и выключит, а что мне самому делать в гостиной? Если пойду в спальню рано, то Росита решит, что самое время скрасить мою жизнь сексом… Кстати, а разве это плохо? А черт его знает, не хочу я. Хорошая Росита, красивая и темпераментная, но не хочу.

Посмотрел на часы. Не так еще и поздно. И я даже не переодевался с тех пор, как сюда пришел. Ладно, что тогда тут сидеть и маяться? Сунул свежевычищенный «Вальтер» в кобуру, она незаметней той, что я на работу ношу, кобуру зацепил за пояс, скрыв рубашкой навыпуск, пригладил волосы перед зеркалом и вышел из кабинета.

— Папи, ты уходишь? — явно расстроилась Росита.

— Да, надо кое с кем встретиться, — соврал я вполне убедительно.

— Я думала…

— Что? — задержался я.

— Ладно, — чуть натужно улыбнулась она. — Ничего, все хорошо.

Блин, ну на хрена делать все еще труднее? Ругалась бы — я бы плюнул на все и нашел в себе силы разойтись. А так… На кой черт я вообще во все это ввязался, чуть ли не с малолеткой? Она тут в любовь играет, а мне что сама эта любовь, что эта странная совместная жизнь, что все остальное… все это нужно как рыбке зонтик. И дальше что? Жениться и деток плодить? На двадцатилетней? Чтобы уже не один я знал, что дурак, но и все окружающие? Тупиковый путь развития у нас, причем прямо в тупике и начался.

И духу не хватает с ней просто разбежаться. Вроде как ответственен за тех, кого приручил. Она пусть еще и танцует в своем «Хрустальном дворце», но взгляды на жизнь уже изменились, вся в надеждах, и как-то рука не поднимается ее обратно столкнуть. Идиот, идиот, чем думал тогда, когда приглашал ее out? На кой черт все остальное нужно было? Развлеклись бы и разошлись, ну даже переспали, у здешних девушек с этим не то чтобы сложно, это разве из потомственно-аристократических семей все репутацию блюдут… так нет, выстроил хрен знает что, теперь расхлебывай.

Лифт опустил меня на «наземный» этаж, первым этажом везде, кроме России, называют наш второй, вышел под козырек, тормознул проезжавшее такси. Втолкнулся на тесное заднее сиденье, сказал:

— В «Эль-Паво реаль», на Бия Архентина…

— Я знаю, сеньор, — кивнул таксист, включая счетчик.

Стемнело, город расцветился огнями. Ливень прошел совсем недавно, пока я дома сидел, и отблески фонарей расплывались по еще не просохшим тротуарам. Пахло дождем, даже вечерний ветер с океана не унес пока этот запах.

Через весь центр таксист не повез. Машина проскочила кусок старого Каско Бьехо, вывернула после него на просторную Вторую Северную и так, в объезд, через широкую Бия Симон Боливар, выбралась на Архентина, где меня и высадили, на тротуар, полный гуляющих людей.

Несмотря на испанское название, «Эль-Паво реаль» был английским пабом, причем совершенно классическим, с интерьером из темного дерева, с Fish-and-Chips в меню, с хорошим пивом. Даже музыка сейчас играла английская, «Mandness» ни с кем не спутаешь. И большая часть публики в пабе была экспатами, то есть такими же, как я, переселенцами.

Паб этот прославил Грэм Грин, когда писал своего «Портного из Панамы», и сам он приходил сюда ежедневно, пока был в городе. Сей факт, в общем-то, забылся, но в паб, которым владела бывшая работница британского посольства, дорогу все же протоптали. И я протоптал.

Росита «Эль-Паво реаль» не любила, хоть и пыталась, как всегда, скрывать, изображая чуть не восторг, если я ее сюда приглашал. Но я старался ее все же не приглашать, «оставляя для себя» это место. И здесь часто можно было встретить Стива, Джефф в бары почти не ходил, к моему сожалению. И Стива я сегодня и увидел, почти сразу, сидящего за стойкой в компании какого-то круглолицего высокого мужика с очень короткой стрижкой.

— Привет, — подойдя, я хлопнул Стива по плечу.

— Привет, — отсалютовал мне бокалом он и сказал бармену: — Большой лагер ему, — подразумевая меня, разумеется.

Забавно, что слово «lager», сугубо английское именование светлого пива, все приехавшие сюда быстро теряли, меняя его на просто «beer» с упоминанием размера, «large» или «small», но Стив упорно держался старой привычки.

— Знакомься, это Иэн, — Стив указал на своего собеседника.

— Сергей, — протянул я руку.

— Откуда ты?

Откуда он, вопросов уже не возникало, такой шотландский акцент при всем желании не подделаешь. Интересно, кто кого из них переборет, этот Иэн Стива со своим шотландским или Стив его с помощью своего жуткого ирландского? «Если кит со слоном схватятся, то кто кого сборет?»

— Из Москвы… а вообще отсюда. А ты?

— Глазго. Но вообще я сейчас в Колумбии, в Картахене работаю.

— Сюда надолго?

— На пару недель, получаем здесь груз для компании. Мы там бурим дно в порту.

— У тебя девушка из Картахены вроде, да? — зачем-то решил продемонстрировать мою причастность к этому прекрасному колумбийскому портовому городу Стив.

— Из Картахены, — кивнул я.

— У меня теперь тоже, — усмехнулся Иэн.

Бармен выставил бокал «Хайнекен», он мои пристрастия тоже знал. К местным сортам как-то не привык, хоть и были среди них неплохие. Подтащив еще один высокий табурет, я уселся рядом.

— Кстати, — Стив обернулся ко мне, — есть что-то новое?

— Пока нет, Виктор работает. Если будет — он пришлет сообщение, если пришлет, то я с тобой свяжусь. Или тут все расскажу, если будем еще здесь и ты будешь еще разбирать слова.

— Так ты следи, чтобы я разбирал. И проверяй иногда.

— И если ты уже не в норме, то…

— То уже не беспокой. Cheers. — Мы чокнулись бокалами.

Так, и пожрать бы заодно… надо каких-то сэндвичей попросить, что ли…

— Я был в отеле, где останавливался Брю. — Стив все же решил немного по делу поговорить. — Там вспомнили о том, что перед своим последним выходом, тем, после которого он уже не вернулся, Брю спрашивал, где найти ближайшую аптеку. Ближайшая там, за углом, я сходил поспрашивать. И знаешь что?

— Что?

— Его там вспомнили. И знаешь почему?

— Ну? Мы по делу говорим или это паб-куиз?

— Его там встретили. Купил он, к слову, просто бутылку минеральной и леденцы, то есть зашел не за лекарствами, а по какому-то другому делу, вода еще и в любом киоске продается, верно?

— Верно. — Я придвинулся ближе, положив локти на стойку.

— Он приходил туда с кем-то встретиться. И встретился. С женщиной, вроде бы молодой, ее клерк через витрину не разглядел, у них там наклейка рекламная в половину стекла, как раз закрыла ее голову. Но место просматривается камерами из отделения банка.

— Ты к ним ходил?

— Ходил, само собой. Они даже сказали, что записи с камер у них хранятся аж полгода. Как тебе? Это раз. Второе: камеру, направленную на это место, поставили за три дня до этого.

— Ты хочешь сказать, что туда мог попасться кто-то нехороший? — уточнил я.

— Именно это я и хочу сказать. Человек выбрал странное место для встречи, не пришел в отель, не назначил в баре, например, а заставил уйти Брю из отеля. Заставила, — поправился он. — Поэтому допускаю, что место выбирали так, чтобы оно не попалось в чьи-то камеры. А оно попалось.

— Хм… допущение, — скептически поморщился я.

— У нас все — одно большое допущение. Но это логичное допущение, основанное на том, с чем мне приходилось сталкиваться раньше. Ты про двадцать пять лет моей службы детективом не забывай.

— Я не забываю, забыл бы — не отдал бы тебе дело Брю, — усмехнулся я. — Но вообще верно, логика в твоих словах какая-то есть, пусть и пьяная. А что в банке? Они сказали, что хранятся, и…?

— И решить вопрос их выдачи может или судья, но нам это не светит, или начальник службы безопасности из головного отделения, которого сейчас нет и который появится завтра. Телефон мне дали, попытаюсь договориться.

— Было бы неплохо, — только и осталось сказать мне.

Вечер пошел легко. Пили пиво, сыграли несколько партий в пул, причем я, к собственному удивлению, выиграл, хотя никогда в бильярде не блистал, и угощали потом меня, потом к нам каким-то образом подсели две средних лет американки, горластые и бесцеремонные, пившие, как мужики, потом подтянулся еще какой-то коллега Иэна.

А потом неожиданно пришло сообщение от Витька:

«Если я ничего не напутал, то мы имеем сенсацию и полный Пэ. Сбрасываю все на почту. Если что, мы здесь».

Ага, «мы» — это с Белен, так вдвоем и трудились, похоже, до настоящего момента.

— Стив! — Я постучал партнеру по плечу, тот обернулся. — Витёк что-то сенсационное нашел, сбросил мне на почту.

— Что нашел? — заметно пьяный Стив вроде как даже протрезвел.

— Не знаю. Могу все перебросить тебе, но я понятия не имею, что там.

— Тогда завтра с утра, когда сам разберешься, — отмахнулся он. — Все равно я уже не в том состоянии, чтобы из себя великого сыщика изображать. С утра, все с утра.

Это точно, состояние у него уже того, не предполагает больших аналитических способностей. Да и сам я уже того… хоть и не пьяный, но поддатый, не помню уже, какой бокал пью.

— Ладно, я домой.

Два ночи уже, к слову, а завтра вставать… И похмелье точно будет, уже никуда от него не денусь. Прошел между столиками к выходу, остановился на террасе, все еще заполненной людьми, вдохнул ночной воздух. Ночью здесь все та же духота, но температура падает градусов на пять-шесть, все полегче. Бия Архентина звучала музыкой, народу вокруг было тоже еще полно — Панама, как и любая другая испаноязычная страна, рано спать не ложится. Даже паб, из которого я вышел, открыт до четырех утра. На тротуарах самая настоящая толкотня, смех, где-то даже поют хором.

Потер лицо ладонями, словно пытаясь стереть с себя опьянение, но не стер. Лицо было каким-то онемевшим. А вообще, надо себя контролировать, что-то часто я стал напиваться и все чаще нахожу повод поехать на ночь глядя в бар. Даже несмотря на то, что работы хватает.

Приметив ряд желтых такси, выстроившихся вдоль тротуара, направился к ним. Водитель машины, стоявшей в очереди первой, выскочил из-за руля и распахнул передо мной пассажирскую дверь.

Обратно меня везли через центр, чуть дольше, но интересней, есть на что из окон поглазеть. Машина остановилась под козырьком, я рассчитался с хорошими чаевыми. До сих пор не могу привыкнуть к дешевизне здешних такси.

Росита не спала. Я вошел в квартиру очень тихо, чтобы не разбудить, и обнаружил ее сидящей на диване в гостиной.

— Папи! — обрадовалась она и вскочила, отложив какой-то яркий журнал, с которым сидела, поджав смуглые ноги.

— Guappa, — улыбнулся я. — Не спишь?

— Нет, ждала тебя.

Она явно унюхала запах, но ставить под сомнение мой «деловой выход» не стала. Да и не станет никогда. Впрочем, дела бывают всякие, особенно в это время.

— Ты голодный?

— Нет, не голодный, и даже не трезвый. — Неожиданно для себя самого я приобнял ее за плечи, тронутый такой заботой. — Я со Стивом встречался, в «Эль-Паво реаль», там перекусил. Ну и выпил, разумеется.

Вот так, даже врать не стал. Разве что не упомянул того факта, что никакая встреча со Стивом на самом деле не планировалась, но это уже не так важно, верно?

— Ложишься?

— Думал еще поработать немного. — Я посмотрел на дверь в кабинет, вспомнив о том, что ждет разбора почта от Витька.

— Уже поздно, завтра все сделаешь. — Она потянула меня за руку в сторону спальни.

Неожиданно для себя я возражать не стал, как-то тронуло это все: то, что она не спала, то, что обрадовалась возвращению… черт его знает. Я сам не могу понять, как к ней отношусь, и это хуже всего, наверное. Хочется от нее и уйти как можно быстрее, и в то же время жалко ранить, потому что нет в ней ничего плохого и ничего злого, обычная колумбийская девчонка из простой семьи, добрая и искренняя, и не ее вина в том, что умудрилась связаться с придурком-старпером вроде меня. Ее легко обрадовать и еще легче обидеть, а обижать не хочется, слишком беззащитна она получается передо мной и слишком подло это делать.

— Ладно, ты права, — кивнул я. — Мне в душ надо, может, протрезвею немного.

— Я свежие полотенца повесила, — зачем-то проинформировала Росита.

Она их каждый день вешает. И каждый день забирает использованные, складывая в пакет для прачечной. Так что совсем не удивила.

Ванная, смесь черного и белого мрамора, просторная душевая с регулируемым набалдашником, хоть струйками брызгайся, хоть как из брандспойта струю делай. Такую и сделал, сперва холодную, такую, чтобы зубы застучали, затем горячую, и снова холодную. К моему удивлению, помогло, опьянение куда-то отступило, спряталось, вызвав смутную надежду на то, что утро даже не одарит похмельем. Растерся жестким большим полотенцем, потом долго чистил зубы, отплевываясь пенной пастой в раковину.

Постель была широкой и прохладной, простыни, похоже, Росита тоже поменяла. Она вообще хозяйственная девушка. Раньше ко мне сюда ходила убирать одна перуанка, и я удивился, когда Росита, вселившись, заявила, что отныне уборка и готовка на ней. И хоть тогда я счел это неким позерством и излишне самонадеянным заявлением, позже убедился в том, что был кругом неправ. И на кухне, и с пылесосом Росита чувствовала себя как рыба в воде. Я даже легко мог ее представить делающей то же самое еще и с голосящим младенцем на руках — было в ней что-то такое, что заставляло немного с иронией относиться к ее стриптизным талантам и легко представлять ее в роли, например, жены и матери семейства. С кем-нибудь помоложе в мужьях, не со мной.

Едва улегся, чуть взбив подушку, в комнату вошла, выключив свет, Росита. Молча забралась под одеяло, прижалась всем голым телом. Почему-то ее кожа показалась очень горячей, а еще она была на удивление нежной. А потом она тихо прошептала:

— Может быть, и мне немножко внимания?

Глава 13

Она проснулась одновременно со мной.

— Ты чего? — удивился я. — Рано еще, спи. Мне просто работать надо.

— Завтрак тебе сделаю.

— Не надо, — зевнул я, потягиваясь. — Я же йогуртом завтракаю, что там делать? Только холодильник открыть и ложку достать.

Росита, потянувшись, придвинулась ко мне, явно желая развить ночной успех, но я уже встал и, накинув халат, направился в ванную. Уворачиваюсь, как боксер от противника. А с чего уворачиваюсь-то на самом-то деле? Черт его знает, просто где-то глубоко в подсознании поселилась мысль о том, что каждый такой раз словно лишает меня возможности уйти. Я вот пользуюсь Роситиными молодыми прелестями и тем самым обязываюсь все больше и больше. Причем руку отдам на отсечение — сама Росита ничего такого не думает, я же чувствую, что она тянется ко мне вполне искренне. Неважно, от любви или от чего другого, но старается сделать мою жизнь приятной. А я от этого бегаю.

Маразм, маразм. Тупик, я уже сказал.

Похмелья как такового и вправду не было, но глаза в зеркале были красноватыми. И волосы тоже какие-то такие… черт его знает, как правильно сказать, но они даже на ощупь другими становятся, если с вечера злоупотреблял, и причесаться куда труднее. Раньше я носил прическу почти под ноль, и причесывать было нечего, но потом сменил стиль на более приличный, так что столкнулся вот… с такой утренней проблемой от нездорового образа жизни.

Долго-долго полоскал рот «листерином», чтобы отбить всякое «послевкусие» вчерашнего, потом тщательно побрился. Контрастный душ как-то совсем восстановил в силах, так что за свой стол я сел уже в достаточно рабочем состоянии. А вообще надо завязывать, возраст уже не тот, но я как-то наоборот, чем дальше, тем больше «развязываю». Не живется мне в Панаме, если честно, как-то все не свое, слишком много мест, которые не хочется видеть, слишком душно, слишком… ну не мое, и все тут, свалить хочу отсюда. Куда? Да вот Акоста интересные перспективы предлагает, вообще-то, хоть и не уверен я, что получится их отработать.

А может, и черт с ним, с Акостой? Деньги у меня какие-то есть, хорошего адвоката потяну… по крайней мере, о тюрьме речь не идет, это всего лишь деньги, а они дело наживное… С другой стороны, наживал я их долго и тяжело, поэтому просто так отдавать, пусть и за свой косяк, хоть и ненамеренный, — нет, не хочется. Лучше все же попробовать на Акосту поработать.

Пока размышлял, загрузился компьютер. Так, сразу почта, что там Витёк прислал?

Витёк прислал много, какие-то видеофайлы, кучу ссылок и прочего, хорошо, что я его в свое время научил без краткой сопроводиловки ничего никому и никогда не отсылать. И он это правило блюдет.

Когда я его письмо дочитал, то заметил, что даже дышать перестал, в настолько глубокий шок оно меня провалило. Я даже перечитал его несколько раз потом, чтобы убедиться, что у меня не похмельные глюки, а все так и есть. А затем осторожно начал открывать ссылки в том порядке, в котором они были в письме.

История началась два года назад, когда обнаружили исчезновение семилетнего мальчика, жившего неподалеку от Гонсалесов. Семья мальчика и семья Гонсалесов друг друга не знали, и ничего их не связывало, так что поначалу никакой связи не прослеживалось. Затем пропал еще мальчик, пяти лет, тоже из тех мест. Искали, понятное дело, все: полиция, добровольцы, просто местные жители. Искали с собаками, искали с вертолетов, искали рейнджеры национального парка Эверглейдс, что был совсем рядом, искали проводники, аутфиттеры и прочий опытный люд. И нашли. Нашли второго пропавшего, пятилетнего. Его тело было сброшено в один из маленьких рукотворных прудов, каких очень много по всем юго-западным пригородам Майами, и затем оно всплыло. Тот, кто сбросил его, небрежно привязал груз.

Исчезновение обратилось убийством ребенка, причем убийством садистским, совершенным с особой жестокостью, соответственно, на поиски убийцы были брошены все силы, самые лучшие. И раскрыли преступление очень быстро. Опросили свидетелей, живших неподалеку от пруда и возле дома мальчика, а исчез он прямо с лужайки перед домом, проверили записи с камер, которых в дорогих районах становится все больше и больше, и уже на исходе второго дня расследования полиция постучала в дверь одного из хороших домов в районе Кендэйл Лэйкс. На следующий день нашли второе тело, уже по показаниям убийцы.

Изначально, до суда, личность арестованного была скрыта, как объяснила полиция, из-за того, что убийца был несовершеннолетним. Позже, когда суд уже состоялся, оказалось, что убийцей была тринадцатилетняя девочка, учившаяся в «Галливер-скул», некая Бет Лазарро, толстая, неуклюжая и находившаяся под наблюдением психиатров.

Тут Витёк приложил ссылку на мнение одного известного психиатра из Тампы, который по поводу этих убийств сказал, что существующие правила американской психиатрии не позволяют объявить душевнобольным даже того, кто таким является без всяких сомнений, и, по его мнению, Бет Лазарро давно и безнадежно больна целым набором психических заболеваний.

Впрочем, из-за того, что ее считали просто «с расстройствами», а не душевнобольной, провалилась линия защиты на ее оправдание по психическому состоянию. Она была осуждена как взрослая, и, следовательно, ее имя было открыто для публики после вынесения приговора.

После этого журналисты наперегонки бросились копаться в ее биографии. Кто-то из полиции, судя по всему, или из офиса окружного поверенного слил информацию в прессу, и вскоре стало всплывать интересное: Бет, похоже, действовала не одна. Многие свидетели упоминали двух девочек, были и другие следы, но непосредственно с убийством получалось связать только Лазарро. Сама же Лазарро на следствии вообще ничего не говорила после того, как выдала место, где было укрыто тело второго мальчика. Не называла ни мотивов убийства, ни сообщников, даже не описывала самого преступления. Но именно у нее нашли маленький острый нож Buck с ручкой из черного дерева, который она украла у отца, и на ноже были следы крови обоих убитых вместе с отпечатками ее пальцев. Следы крови мальчиков нашли на ее одежде и даже в волосах. Она молча просидела весь процесс, туповато улыбаясь, как описывали свидетели, и так же тихо уехала в тюрьму штата «Лоуэлл Эннекс», где и исчезла на многие годы: с приговором ей не поскупились.

А дальше пресса понемногу начала вытаскивать на свет интересное: Бетти, глуповатая и слабовольная, в школе всегда хвостом ходила за… кто бы удивился? За Луис Гонсалес, той самой, что исчезла недавно из дома, в котором была убита ее семья. Журналисты копали много, так что Витёк нашел информацию о том, что Луис в школе во Флориде не любили. Как и здесь. Одноклассницы считали ее грубой, заносчивой и подлой. А вот Бет она подчинила себе полностью, почти что до рабского состояния.

Из этого выходило, что общественное мнение, по крайней мере в окружавшем Гонсалесов «коммьюнити», постепенно выталкивало на передний план Луис. Пусть не было достаточного количества улик, чтобы ее обвинить, но всплывало и убийство соседской кошки, и чуть не выбитый глаз одноклассницы, которую она ударила тяжелым стеклянным кубком, который взяла с полки с призами, после чего ей пришлось сменить школу. Хоть против нее и не было улик, но люди считали настоящей убийцей ее. Пусть даже она и не бралась за нож.

Дальше статьи прекращаются — Гонсалес подал иски на всех, кто упоминал его дочь, и суд принял решения в его пользу, закон есть закон. Но джинн был уже выпущен из бутылки, и Гонсалес вынужден был увезти семью в Панаму.

Белен взломала сервер панамской школы, так что была еще и дополнительная информация. Репорт из старой школы, флоридской, был на удивление нейтрален и даже хвалебен, так что Витёк предположил, что его просто подделали, тем более что он написан был практически одинаковыми словами с репортом ее брата, а подписаны они разными людьми.

Ну да, подделать это несложно, я думаю. Репорты печатаются не на бумаге с водяными знаками и нотариусами не заверяются. Каждый, у кого есть принтер, способен воссоздать такой за полчаса. Никаких проблем. И я не думаю, что администрация «Кингз Колледж» связывалась с руководством прежней ее школы. Кому это нужно, если есть вполне приличный репорт?

А вот в местной школе опять начались проблемы. Белен раскопала отчеты школьного психолога и общий файл Луис Гонсалес. Ее описывали как вежливую, аккуратную, но скрытную, лживую, склонную к неожиданным проявлениям агрессии, больше «вербальной», на нее жаловались за то, что она оскорбляет других, причем обдуманно и умышленно, часто провоцирует.

И у нее появилась, похоже, новая Бет Лазарро. Психолог упоминает проблемы с некоей Кэтрин Янковиц, которая полностью попала под влияние Луис Гонсалес.

В основном все.

Вот так. Чего угодно ожидал, но не такого. Судя по всему, пропавшая Луис Гонсалес действительно убийца, пусть даже она не держала нож в руках, причем тот редкий тип малолетних убийц, которые убивают просто так, для своего удовольствия, хладнокровно планируя каждый шаг. Такие в истории были, и их даже немало, но все же это редкость.

Так, и что случилось? Кто-то приехал сюда для того, чтобы восстановить справедливость? Тогда почему убиты жена и сын Гонсалеса? Оказались не в то время и не в том месте? Ну, как вариант… вполне. Как вариант все же. Кто к ним подобрался? Эта самая японка Сатори или как там ее на самом деле зовут? Или кто-то другой? Брю?

Нет, Брю пропал уже давно. Но, опять же, он пропал, а не его труп найден, это разные вещи. Никто не может помешать человеку пропасть, а потом совершить убийство.

Нет, как-то не очень верится, слабо одно с другим вяжется. Но то, что Брю пропал, связано со всеми убийствами, в этом я уверен. А вот в том, что убийство Гонсалесов — его работа, нет. Понятно, что это все спекуляции на голом месте, но я бы поставил на то, что Брю здесь на что-то наткнулся, на что натыкаться не следовало. Или на кого-то. На ту женщину, с которой встречался у аптеки? Очень может быть.

И зачем ему надо было в Колон, мать его? Колон ни в одном месте в этой истории не вылезает, ну нет его здесь. В моей другой работе есть, но она на то и другая, чтобы не быть связанной с этим убийством, а тут — нет. Вообще. Почему он сказал сыну, что собирается в Колон?

Так, что надо делать? Стив… успею, сперва Витёк. Спит небось? Ничего, пусть встает, теперь время не терпит. Набрал его номер, после нескольких гудков услышал сонный голос.

— Знаю, знаю, что ты ночь не спал, но это срочно, — предупредил я его стенания. — Вить, как очухаешься, садись за поиск всей информации о тех двух мальчиках, которых убили. Имена ты их дал, теперь нужны их семьи, бэкграунд, поищи по доступным базам. Наверняка о них много писали, может, что есть в архивах местных каналов. Понял?

— Ага. — Он явно начал очухиваться. — Займусь. А как я с остальным?

— Вить, поразил, — сказал я совершенно искренне. — Просто высший пилотаж и высшая нервная деятельность в придачу. Премию точно обещаю.

— Ладно, сажусь за комп. — Витёк на лесть вообще падок, вот и теперь сразу растаял.

Но молодец, на самом деле молодец.

Затем дозвонился Стиву, тот уже не спал, хоть и звучал похмельно — хрипло и уныло. Объяснил ему, что удалось узнать, дождался окончания яркой и эмоциональной реакции, потом сказал, что пересылаю все данные. И переслал. Пусть все будет в надежных руках.

Затем, пока я варил себе кофе, на мой мобильный дозвонился Кике. Из офиса. Сказал, что завез аппаратуру, есть что-то интересное, дождется меня. Пришлось ускоряться, до этого я перемещался так, ни шатко ни валко, как раз пытаясь решить, с чего начать день, в свете поступившей новой информации. А тут все само за меня решилось.

Залез в холодильник, достал половину плитки шоколада без сахара, зато с миндалем, разломал на квадратики и начал их по одному грызть под кофе, который сегодня был с кофеином — все же дань похмелью. А покончив с кофе, быстро собрался и ушел, тихо, чтобы не разбудить Роситу, прикрыв за собой дверь в квартиру.

Глава 14

Когда дверь в офис открыла Белен, я вспомнил, что сегодня суббота. Получается, что я вчера поперся в паб вполне традиционно, вечером пятницы, так что даже за рамки приличий не выбился. И заодно тихо порадовался тому, что раз суббота, то Белен будет с Витьком, а поскольку они и так время совместно проводят за соседними компьютерами, то сейчас мне от этого опять же сплошная польза ожидается, вместо одной головы две думать будут, и обе вполне светлые.

Кике был небрит, выглядел немного утомленным и сидел на диване с большой, исходящей паром, кружкой в руках. В воздухе висел запах кофе. Одет он был для работы, то есть в джинсы, растянутую майку, а рядом, на спинке дивана, простенькая синяя тонкая куртка. На самом деле такой наряд подобран с умыслом, он вроде и обычный, и неприметный, но в сочетании с микроавтобусом или, например, пикапом выглядит рабочей одеждой, подчас делая тебя самым настоящим невидимкой.

Перездоровался с мужчинами за руку, Белен чмокнул в пухлую щеку, вдохнув запах каких-то ванильных духов. К ней как нельзя больше подходит, она и с виду такая… сдобная, с ванилью. А еще она, похоже, успела в магазин за булочками скататься, вон их целая горка на плетеной тарелке лежит. Витёк одну такую как раз всухомятку зажевывает.

— Вить, что у тебя?

— Пока тем, что Кике привез, занят, — ответил он, быстро проглотив кусок булки.

— А что там интересного? — спросил я у него.

— Лица, машины, номера. Та, как обычно, все, — махнул он рукой. — Наснимал кучу.

Я сварил себе кофе и с кружкой в руках уселся рядом с Кике.

— Давай пока на словах, что видел, что заметил и о чем рассказали.

Кике кивнул, допил кофе одним большим глотком, отставил кружку на стол и вытащил из сумки блокнот с перекидными листами.

— Так… — Он быстро нашел нужный лист и ткнул в какую-то строчку карандашом, выдернув его из скрепляющей листы спирали. — Объект наблюдения приехал домой в два-о-тридцать один часов, на той же машине, что мы видели на съемках из Колона. Номер и прочее совпадают. В два-сто три часов³ подъехала доставка из «Пикассо»… — Он посмотрел на меня и пояснил, на случай, если я не понял: — Так один ресторан из ресорта называется. Объект вышел к воротам, забрал пакеты и рассчитался с посыльным наличными.

— Это… — хотел я уточнить, но Кике перебил меня, подняв руку:

— Я думаю, что объект делает это регулярно, слишком рутинно все выглядело. Курьер даже на номера домов не смотрел, прирулил на машине прямо к воротам. И кнопку звонка нашел не глядя, сам смотрел в бумаги.

— Понял, — кивнул я.

Это важно на самом деле. Люди, регулярно пользующиеся всякими доставками и прочим подобным, сами не понимают, насколько они становятся уязвимы. А ведь кто-то, узнав о таких привычках, может подобраться очень близко, неожиданно близко. Да, понятно, что некоему «советнику права» и бояться-то, по большому счету, некого и незачем, но ведь, кроме врагов, есть еще и банальные грабители, верно? А в Панаме они точно есть, можете мне поверить на слово.

— В два-двести восемь у объекта был гость, женщина. Приехала на красном «Мурано», из машины не выходила, объект просто открыл для нее ворота, и с утра уехала точно так же. С утра в кадр попала в темных очках, вечером ее видно довольно плохо через стекло, но там она без очков. — Кике посмотрел в сторону соседней комнаты и добавил: — Думаю, что Виктор справится, сделает хороший портрет из двух. Молодая, думаю, что лет двадцать, длинные темные прямые волосы… Увидишь, в общем.

Многие люди наивно полагают, что следить в таких местах, как все эти ресорты, представляющие собой скопления вилл, невозможно, там все на виду и все всех знают. А это на самом деле совсем не так. Следить в подобных местах легко, просто надо понимать принципы маскировки.

Половина таких домов чаще всего заселена сезонно, большую часть времени хозяева отсутствуют. В большинство домов приезжает прислуга, там работают садовники, уборщики, причем зачастую разные, если дом обслуживается какой-то фирмой. Так что видеть стоящие у заборов фургончики и пикапы как раз привычно, глаз на них даже не задерживается, они как натуральная часть пейзажа.

Плохо, если ты встал у дома, в котором дома хозяева, да еще у самых ворот, тогда тобой могут заинтересоваться. Но если остановить машину где-то на стыке смежных участков, то ты в безопасности — проезду не мешаешь, а обитатели домов будут думать, что это приехали к соседу. Главное, не забудь перед занятием позиции номера поменять.

Кике же даже спал в «Юрвэне», он у нас и под это приспособлен. Поставил камеры в автоматический режим, включаться на движение, да и завалился, тогда только не храпеть важно. А автоматику нам лично Витёк настраивал, она не только съемку начнет сама, но и тебя разбудит.

— С кем-нибудь говорил?

— Нет, — Кике покачал головой. — Не рискнул. Пусть так.

Ему на месте виднее было. Иногда можно кого-то расспросить, а иногда и не следует этого делать, только нежелательное внимание привлечешь.

— Женщина уехала в о-восемьсот сорок два часа,⁴ и я решил проследовать за ней, все равно пора было сниматься. На дороге машин было достаточно, чтобы держать дистанцию и не терять, так что приехал за ней в Коко-дель-Мар,⁵ к «Кабомарсо»… Знаешь, где это? — Он вопросительно посмотрел на меня.

— Конечно.

— Там она заехала в гараж, и больше я ее не видел. Наблюдения не устанавливал. Но если прозвонить номер и адрес владельца будет зарегистрирован там, то личность приезжавшей можно подтвердить.

— Что-то еще?

— Пока нет, отдыхай, но будь на связи. Тебе Витёк уже все рассказал про семью Гонсалес?

— Да, уже все знаю. — Кике встал с дивана, подхватив куртку. — Чего угодно можно ждать, но такого… Хотя мой троюродный брат из полиции Боготы рассказывал, что самому маленькому наемному убийце из тех, кого довелось арестовывать, было десять лет. А стрелял он из «узи».

— Но Луис Гонсалес родилась не в Соача,⁶ верно?

— Верно. Я бы вечером понаблюдал за «Кабомарсо», на всякий случай, вдруг получим еще лица и еще номера, — сказал Кике, уже собираясь уходить.

— Знаешь… — я задумался, — а давай. Если понадобишься, то я прямо оттуда тебя и вызову.

— Vale.

Ну да, отсюда до Коко-дель-Мар рукой подать, если Кике будет там, то ему досюда десять минут добираться. А так, глядишь, появится какая-то дополнительная информация. В любом случае надо выяснить, кто приезжал к Джереми Гранту, советнику права. Но это, боюсь, только в понедельник, по выходным Висенте не работает и доступа к базам нет. Жаль. Ну ладно.

Так, теперь видео, что Кике сделал. Витёк с ним отдельно работает — и пусть работает. А я пока еще и сам посмотрю, потому что могу заметить то, чего не заметит он.

Качество съемки, сделанной до того, как солнце зашло, было хоть куда. Машина была та самая, все верно, и именно ее водитель приезжал тогда на склад в Колон вместе с остальными. Когда он забирал пакеты у ресторанного курьера, попался в кадр идеально, хоть в рамочку и на стенку вешай, пока такого четкого его портрета у нас не было. А солнце уже садилось, так что, когда приехала женщина, точнее даже девушка, она выглядела совсем молодой, было темновато. Она попала в нашу не самую лучшую камеру, к тому же света маловато, но все же черты лица разглядеть можно… пожалуй что… если приглядеться и если Витёк поможет.

Машина у нее яркая, при необходимости легко будет следить… Кстати, похоже, что девушка-то очень даже ничего, очень… Брюнетка, длинные прямые волосы, красивый рот, идеальный нос… Это я на утренней съемке разглядел, где она ехала «на лучшую камеру» и свет хороший… но тут очки мешают увидеть глаза и брови. Но как раз их, может быть, получится переставить с другого ролика… нет, точно красивая.

Так, вот мы едем за ней… О слежке, похоже, она не подозревает, едет спокойно, не нарушает особенно, разве что скорость немного превышает, но не более, чем остальные. Нигде не останавливалась, заехала прямо в гараж «Кабомарсо», открыв ворота с дистанционки. Все.

Не знаю, получили ли мы чего в результате этой слежки или не получили, но выяснить стоит. Интересно, на когда Молина договорится о встрече с ними? Хорошо бы к тому моменту иметь информацию от Висенте.

Так, всех озадачил, всем все поручил. Что делать дальше? Да особо ничего и не сделаешь, выходные, а это значит, что все здесь забили на всё. И до понедельника ни черта путного не добиться. Так, а Стив должен был уже изучить то, что я ему сбросил. Надо звонить.

И я позвонил. Потом он перезвонил мне, сказав, что они с Джеффом за мной заедут. Появились они минут через двадцать, уже привычно на большом белом «Сабёрбене», куда я заскочил чуть не на ходу, усевшись на мягкий кожаный диван заднего сиденья.

— Мы договорились, Гонсалес ждет, — сказал Стив, повернувшись с переднего сиденья.

Вид у него, к слову, был явно с похмелья.

Гонсалес пока оставался в сюите в «Трамп Тауэр». Дарко не было, Гонсалес его отпустил, но двухцветный «Сиг-зауэр» так и лежал на столе, под рукой.

Никто из нас троих не ожидал, что разговор пойдет именно так. Не знаю, может, Джефф или Стив и ожидали, но точно не я, все сказанное в этой залитой солнечным светом комнате со стеклянной стеной было для меня не меньшим шоком, чем то, что я прочитал о его дочери.

Сам наш наниматель выглядел совершенно изнуренным, в мятой майке, небритый, с всклокоченными волосами. Открытый лэптоп, стоящий на бюро, в виде заставки бесконечно проматывал фотографии его жены и сына, одну за одной, бесконечно и беззвучно. А вот фото дочери там не было. Ни одного.

— Я понимаю, как это звучит, но… мне было бы все равно, если бы Луис убили. — Гонсалес поочередно посмотрел всем нам в глаза. — Я… я не знал, что делать, а жена так и не поверила в то, что это правда.

— А вы поверили? — спросил Джефф.

— Я? Я поверил. — Помолчав, он повторил: — Да, поверил. В ней всегда было что-то такое… — Он щелкнул пальцами, явно силясь подобрать слово, потом все же сказал: — Как будто она совсем чужая, словно подкинули ее. Много раз я смотрел ей в глаза, и ко мне приходила мысль: «Она же никого не любит, совсем». Было ощущение того, что, если я сейчас свалюсь на пол с сердечным приступом, она будет просто с любопытством смотреть на то, как я умираю. И даже не попытается помочь.

— Но вы все же спасли ее… — вступил Стив.

— Нет, я ее не спасал, — грустно улыбнулся Гонсалес. — Она сама спасла себя, полиция не смогла доказать ничего, а эта недоразвитая Лазарро молчала и молчала. Они ничего не смогли предъявить Луис, и наш адвокат просто увел ее за руку. Если бы она оказалась в тюрьме с пожизненным — я был бы счастлив. Хоть это, наверное, убило бы Джоанн. — Он закусил губу, поняв, как на самом деле прозвучала последняя фраза.

— Как вы думаете, кто-то приехал за ней?

— Я… я не знаю, — покачал он головой. — Не знаю. Когда я закрываю глаза, я вижу, как она сама убивает их. Зачем-то заманивает в подвал и убивает, спокойно глядя на их мучения. С любопытством глядя.

— У вас ведь не было в доме оружия, верно? — зачем-то уточнил Стив, хотя ответ мы все знали.

— Был вот этот пистолет, — он показал на свой, — но он всегда хранился в сейфе, а в тот день я взял его с собой. Джоанн ненавидела оружие.

— Если это она, то где она могла взять оружие?

— Не знаю. В школе. — Гонсалес выглядел так, словно разговор причинял ему физическую боль. — Где-то еще. Эта японка принесла. Не знаю.

Стив пролистал свой блокнот, затем спросил:

— Вы говорили, что она, кроме школы, нигде не бывала, так?

— Нигде. Или сидела в своей комнате, или была в школе. Джоанн привозила и забирала детей, сама школа не жаловалась на прогулы, значит, она все время была там.

— Японку Сатори в школе никто не знает. Как они могли познакомиться?

— Не знаю. Через Интернет? — Он вопросительно посмотрел на Стива. — Сейчас все знакомятся через Интернет. И даже по телефонам уже не разговаривают, они «текстят».

— Она много «текстила»? — сразу уточнил Стив.

— Нет, — чуть подумав, ответил Гонсалес. — Нет, немного. Джейми текстил постоянно, а вот Луис почти никогда. Она даже разговаривала мало.

— Когда появилась Сатори? — Стив опять заглянул в свои записи.

— Я же говорил, недели за две до… этого.

Верно, это он говорил. Стив кивнул задумчиво, посмотрел на часы, поморщился. Явно пришла какая-то идея, но потом вспомнил про выходные, как мне кажется.

Гонсалес между тем показал на лежащий на столе пистолет, сказал:

— Вы думаете, что я держу его для того, чтобы защититься от убийц? Я не верю в убийц. Я боюсь, что в какой-то момент в дверь постучат, и за ней окажется она. Сейчас я уже ее боюсь.

— И вы рассчитываете на то, что мы найдем… ее. Так? — спросил я.

— Да, ее. — Гонсалес уставился мне в глаза, и я обратил внимание, что белки его глаз сплошь покрыты сеткой лопнувших сосудов. — И привезете мне. И тогда я заплачу вам миллион. Или два миллиона, если вы найдете еще и японку.

— Если это сделала она, — сказал Джефф.

— Мы выясним. Но это она. Даже если не она нажимала на спуск. Это она. И если это она…

— Стоп! — Джефф поднял свою огромную ладонь. — Не надо продолжать, или мы с вами совершим тем самым преступление. Мы ищем вашу пропавшую дочь.

— Да, все верно. — Гонсалес сник, плечи обвисли. Затем он потянулся к полупустой бутылке виски, стоявшей на столике на прежнем месте. Только на этот раз он пил даже без льда и стакана, просто из горлышка, двигая небритым кадыком на потной шее.

Глава 15

— Вы меня к офису подбросьте, а дальше делайте что хотите, — сказал я.

— «Что хотите», — усмехнулся Джефф. — С этими поисками дочки-убийцы половина другой работы встала, скоро клиентов терять начнем. Так что я их делами займусь.

— А я поеду в дом, попробую там повнимательней порыться, — сказал Стив, энергично массируя затылок, — похмелье явно продолжало дарить его симптомами.

— Думаешь, что мы что-то пропустили? — усомнился я.

— Наверняка, — кивнул Стив. — Люди всегда что-то пропускают, как бы тщательно ни искали. Поехали?

— Поехали. — Джефф открыл водительскую дверь «Сабёрбена» и втиснул себя внутрь машины.

В офисе я ничего нового не узнал, Витёк даже на мое появление слабо среагировал, настолько занят был. Ну и Белен тоже. Попрощался, сказал, что на связи, и уехал. Действительно, мне здесь больше делать нечего. Решил где-то пообедать, но сначала все же заехать домой. Заехал и с удивлением обнаружил дома Роситу, хотя она вроде бы собиралась сегодня работать.

— Я договорилась, папи, сказала, что заболела. — Она обняла меня, едва я вошел в прихожую.

— Что за запах? — принюхался я.

Пахло вкусно. Похоже, что меня решили накормить.

— Фахитас из креветок. Хочешь?

— Спрашиваешь?

Я поднял ее и от всей души поцеловал в смуглую щеку, заодно ощутив банановый запах шампуня. Похоже, что Росита решила не только накормить меня, не зря же у нее даже волосы еще влажные.

А готовит она замечательно. Не была бы такой знойной и красивой, то лучше бы поварихой работала, совершенно искренне заявляю. Причем готовит легко, быстро и как-то на удивление естественно, никакого трудового подвига для нее в этом нет. Раз, два — и готов стол, причем все еще и красиво сервировано. Талант. У нее вообще много талантов.

— Ладно, не отвлекай меня, а то сгорит, — вдруг засуетилась она и убежала на кухню.

Ага, это я просто на удивление вовремя пришел, получается, прямо к горячему.

Закинул кобуру в комод, прикрыл ящик, потом прошел через гостиную и встал у окна. Гнутая береговая линия, утыканная небоскребами, все те же суда, ждущие проводки через Канал, выстроившиеся в очередь. Лодки, яхты в клубе неподалеку от нас, в марине⁷ у набережной. Вроде и красиво, а вот как-то ощутить это все своим не получается. Не приживаюсь, не пускает душа здесь корней, вот не хочется мне жить и стареть в Панаме. Сколько мне еще полноценных лет осталось, даже с поправкой на подступающий диабет? И провести их здесь? Нет, не хочу. Даже если с Акостой у меня не получится, буду как-то решать сам. Или искать другую страну.

— Папи, давай завтра купаться поедем. — Росита начала быстро накрывать ланч на «завтраковой стойке» на кухне.

— На пляж? — задумался я.

Я не люблю пляжи. Вот честно, совсем не люблю. И насколько их не люблю я, настолько же их обожает Росита. Часами может молча лежать, поворачиваясь к солнцу всеми сторонами своего и без того загорелого тела. Именно что молча. И ты рядом лежишь молча, с книгой, например. И все вместе получается не так плохо, если не принимать в расчет самочувствие «после пляжа», когда волосы торчком от соленой воды, всю кожу стягивает и голова пустая, как надутый шар.

С другой стороны, надо что-нибудь и для Роситы сделать, раз уж у меня не хватает ни сил душевных, ни совести с ней порвать. И воскресенье завтра, все равно поработать толком не получится. Если только Витёк до чего-то докопается, но там все равно ничего срочного не будет, что до понедельника не ждет. И, опять же, есть планшет, есть лэптоп на самый крайний случай.

— Поехали. А куда ты хочешь?

— Давай лодку возьмем и на острова.

— На острова? — задумался я. — Лодку?

Понятно. Я даже улыбнулся. Росита уговаривает меня купить лодку. И даже нашла, за вполне приемлемые деньги, ее можно прямо отсюда, из окна, разглядеть, если отличишь от похожих. Она там в стройном ряду подобных, стоящих на берегу на прицепах, семиметровый «Хайдра-спортс» для прибрежной рыбалки. А продавец, тщась продать лодку, сдает ее в аренду.

Правда, лодка все же для прибрежной рыбалки, а вот Росита хочет на острова. На пустынный белый пляж, и там голышом валяться. Но дотуда не так уж и далеко, всего шестьдесят километров, если прогноз погоды почитать и выехать пораньше… все полтора часа пути как минимум… Можно, вполне.

— Я позвоню Джону насчет лодки, — сказал я.

— Поешь сначала.

Хлопнула дверца холодильника, и на столе появились две бутылки мексиканского «Дос Экис». К мексиканскому блюду мексиканское пиво.

Фахитас были такие, какие и должны быть, — очень острые, очень шипучие, очень горячие, с такос, с гуакамоле, сметаной и сыром. Вообще, Росита знает, чем меня подкупить, я еще с Аризоны привык питаться все больше по-мексикански, а учитывая, что недалеко от дома у меня был совсем дешевый и совсем хороший семейный мексиканский ресторанчик…

Ладно, вообще идея неплохая, как-то давно мы никуда не выбирались, если не считать ресторанов с клубами. А их к здоровому образу жизни отнести трудно, так что… так что надо звонить Джону.

Позвонил, обрадовал, внушил некие надежды на возможную продажу лодки. Может, и вправду ее купить? Он всего двадцать четыре тысячи хочет за совсем не старую лодку с отличной подвесной четырехтактной «ямахой», такие деньги у меня есть, вполне. С другой стороны, я хотел Росите машину купить, хоть она и не хочет… зачем? Готовлю откупное? Черт его знает. А может, просто не могу понять, как человек без машины живет, не привык к такому. А ей нормально, она везде пешком или такси берет.

— Лодку с утра спустят на воду и заправят, но выезжаем рано, если хочешь позагорать до дождя, — сказал я, отключившись от разговора.

— Па-апи… — Росита обняла меня, поцеловала, потом взялась убирать тарелки.

Ладно, а раз про здоровье разговор, то я на крышу, в бассейн.

Глава 16

Джон, пенсионер-американец, перебравшийся когда-то в Панаму за дешевой жизнью, сам встретил нас в марине уже у спущенной на воду лодки — точно решил, что теперь-то я ее куплю наверняка. Ладно, я и вправду подумаю, честно. Сильнее, чем обычно, подумаю.

Еще только рассвело, Росита зевала, да и я сильно выспавшимся себя не ощущал. Ну да ладно, по пути очнусь или отосплюсь на пляже. Хотя на пляже спать — последнее дело, потом ощущение такое, что спал где-то в бетономешалке, причем запускали ее в самом нещадящем режиме. Не знаю, у кого как, но вот со мной так получается.

— Пабло вытащит ее обратно, — сказал Джон, подразумевая под «ней» лодку, а под Пабло — местного работника, как раз и занимающегося вытаскиванием из воды тех лодок, что стоят на прицепах.

— Понял, спасибо, Джон. — Я передал ему конверт с деньгами, который он быстро убрал в карман просторных «грузовых» шорт.

Он хлопнул меня по плечу, улыбнулся Росите и отправился к машине — немолодому серебристому «Чероки», такому самому, на каком я в свое время по Москве катался, квадратному и остроугольному, похожему на сундук. Очень тогда модная была машина, хоть и послабже уровнем, чем «джип гранд-широкий».

Как обычно, Джон положил в лодку спиннинги, почему-то упорно продолжая считать меня рыбаком, хотя я рыбу в последний раз ловил еще в России, с друзьями под Красноярском. Впрочем, в Панаме рыбалка вроде как за одну из главных местных достопримечательностей считается, так что я пример крайне нетипичный, вот Джон в глубине души в такое не может поверить.

Сумки полетели в лодку, я уселся в белое виниловое кресло рулевого, подстраивая его под себя. Подвесной мотор завелся сразу, рыкнул, фыркнул, забурлил водой, и я повел лодку на выход из маленького порта, в Панамский залив, по тоненькой ниточке курса, проложенного навигатором к островам Ла-Перла.

Сразу же после выхода из порта лодку качнуло на волне, и я прибавил газу, поднимая ее на редан. Так и скорость выше, и трясет меньше. Волна шла с носа, и лодка резала ее как ножом, время от времени выбивая облака брызг форштевнем, которые бросало на нас, отчего Росита взвизгивала — жарко пока не было. Солнце поднималось слева, все выше и выше, расцвечивая волны искрами. Справа пронеслись острова Наос, Перико и Фламенко — любимые места отдыха местных и туристов, два острова, соединенные с материком длинной дамбой, затем мы миновали стоящие на рейде у входа в Канал суда.

Мотор гудел ровно и мощно, за нами в стороны разбегались длинные «усы» белой пены. Когда мы вышли за пределы внешнего рейда, за лодкой увязалось несколько дельфинов, которым мы, правда, быстро надоели, и они свернули в сторону.

В сторону островов с утра пораньше двинули не мы одни. Оглядевшись, можно было заметить еще несколько лодок, идущих с нами одним курсом, а вскоре и пара маленьких самолетов пролетела — на острове Контадора, единственном всерьез заселенном на архипелаге, была еще и взлетно-посадочная полоса, принимавшая туристов, заплативших за скорость доставки. Как пляжное место Контадора весьма популярен. Да и не как пляжное тоже, там и частных вилл хватает, причем самые дорогие виллы в Панаме тоже на Контадоре находятся. Там жил, например, иранский шах Реза Пехлеви после того, как его стараниями бесноватого аятоллы от трона отпихнули.

Потом над нами пару раз пролетел самолет панамской пограничной охраны — за малыми судами в этих местах сверху присматривают. Панамский залив изгибает свой берег крутой дугой, и восточное ее окончание упирается в берег уже колумбийский, и не просто в колумбийский, но еще и в самую кокаинопроизводящую часть Колумбии. И раньше с того направления много порошка везли, до тех пор, пока усиленное наблюдение не сделало этот маршрут невыгодным, проще стало посылать его с коммерческими грузами на проходах. А наблюдают все больше вот так, с воздуха.

Впрочем, наркотрафиканты все время ищут новые пути, и даже американцы, вроде бы ушедшие из Панамы своей военной силой, купили на этом берегу землю под морскую базу, надеясь тем самым уменьшить поток кокаина, поступающего в Мексику и идущего дальше в Америку «тихуанским коридором». Тихуанский наркокартель как раз по этой стороне Панамского перешейка в основном снабжается.

Вообще вся жизнь в Панаме в той или иной форме зависит от наркопотоков, идущих через эту страну. Преступность, международная и, в частности, американская помощь, политика, организация сил безопасности — все построено вокруг транзита белого порошка. И ко всему еще общая граница с Колумбией, с районами, заросшими джунглями, через которую, казалось бы, можно протащить что угодно, все равно не проконтролируешь.

Но это только кажется. Граница для перевозки порошка как раз никуда не годится. Дело в том, что в этой части страны очень мало дорог, поэтому их легко контролировать. А более или менее серьезный поток машин идет только по Панамериканскому шоссе, которое так и не дотянулось до колумбийской границы. И, кроме того, по границе очень активно действуют марксистские повстанцы из FARC, которые тоже противодействуют поставкам наркотиков и даже их производству в тех районах. Почему? Нет, не из революционной бдительности, просто им трудно контролировать всех производителей коки в этих местах, которые все время норовят уйти «под защиту» крайне правых «группос», поэтому коммунисты с ними борются. А свой кокаин выращивают южнее и транспортируют по Амазонке в Бразилию, откуда он дальше идет с судами из множества бразильских торговых портов. Революция тоже нуждается в деньгах.

Мы проскочили мимо небольшого рыболовного катера, у которого на корме двое мужиков устанавливали спиннинги. Росита, глядя на них, неожиданно спросила:

— Помнишь, по телевизору показали, как марлин такую лодку утопил?

И точно, мне та же самая мысль в голову пришла, едва я на мужиков глянул. В руках тут удочки никто не держит, не та рыбка, устанавливают все в штативы. А дальше уже соображать надо, как рыбу вываживать, если поймал. И кто-то мало того, что не сообразил, так еще и не сообразил вблизи другой лодки, на которой не поленились снять все происходящее на телефон. На крючок попался большой марлин, который сумел потянуть лесу вбок так сильно, что накренил лодку, и та начерпала воды, перевернувшись и почти затонув. А горе-рыбаки благодаря «ютубу» еще и звездами мирового масштаба стали.

Когда впереди показались первые зеленые шапки островов, лежащие на голубой поверхности залива, мобильный телефон в кармане слегка завибрировал — мы снова вошли в зону действия сотовой связи, на островах были вышки. И сразу завибрировал еще раз, приняв какое-то сообщение, которое дожидалось, пока я снова не окажусь в зоне приема.

Выудив двумя пальцами телефон, я долго и старательно поворачивал его под разными углами, пытаясь укрыть экран от уже отчаянно яркого экваториального солнца. И в конце концов иссилился прочитать сообщение от Стива:

«У Джоанн Гонсалес была привычка вести ежедневник, и у нее был аккаунт в Гугле».

Вот как? Стив был прав, всего не заметишь. Откуда он это узнал? Все компьютеры и мобильные находятся в полиции, они забрали их как вещдоки, так что вариант один — покойная Джоанн Гонсалес где-то записала пароль и логин, и Стив это нашел. И что это значит? А то, что он может прочитать все ее записи с любого другого компьютера, достаточно авторизоваться и синхронизировать.

А про «привычку вести ежедневник» Стив узнал от самого Гонсалеса или уже добрался до самого ежедневника?

Позвонить? Черт, сейчас не получится, слишком шумно в лодке, все равно ни черта не услышу. Доберемся до места, и оттуда наберу, когда потише будет, все равно я от города далеко и ничего путевого сделать не смогу, так что и суетиться нечего.

— Папи, что-то важное? — прокричала Росита.

По моему виду заключила, она меня уже как открытую книгу читает. И испугалась, наверное, что я сейчас обратно поверну.

— Нет, guappa, все нормально! — крикнул я в ответ.

Никто тебе выходной портить не будет, не бойся.

Острова приближались и приближались, вскоре мы уже увидели скопление рыбацких лодок у Пачеки — первого большого острова с этой стороны. И возле него, говорят, как раз самая рыбалка, как-то там течения на это дело влияют, рыбу, что ли, наносят? Я в этом совсем не разбираюсь, если честно. Мы забрали от Пачеки восточней, обходя остров по дуге. Нам надо еще и населенную Контадору обойти, а дальше пойдут места почти необитаемые. Лодок там, правда, шляется много, но островов тоже прорва, так что найти свободный пляж совсем несложно. Тем более если знать, где искать.

Кстати, каждый раз ошибаюсь с планированием времени, когда сюда катаемся. Прикидываю время «до островов», забывая при этом, что на то, чтобы обойти «лишние», тоже чуть не час уходит. Опять же, надо подойти к пляжу аккуратно, так, чтобы днище лодки не пропороть, поставить ее на якорь, опять же так, чтобы ее отлив на песке не оставил или прилив на берег не вынес, ну и все такое прочее, включая перенос вещей с борта лодки на белый песок пляжа, уже горячий, но еще терпимый. К полудню он как сковорода станет.

Я не помню названия островка, на который мы выбрались, он расположился за большим Мого-Мого, и что еще о нем помню — рыба возле него не ловилась, так что и рыбаки не появлялись. Наверное, тут течения неправильные. А так все то же скопление отчаянно-зеленой листвы, такой густой, что через нее и на пару метров ничего не видно, окруженное полосой плотного белого песка, омываемого светло-изумрудной, невероятно прозрачной водой. Картинка как с рекламы, даже не верится, что так ярко и красиво все может быть на самом деле. Когда видишь такие фото, то начинаешь верить в могущество «фотошопа», а вот попадешь в такое место — и вдруг с изумлением понимаешь, что корректировка цветов и прочее совершенно ни при чем, это сама природа эти места так отредактировала.

В общем, к тому времени, как вещи были разложены, тент надо мной установлен, а Росита полностью обнажилась, оттенив белизну песка смуглостью кожи, прошло немало времени. И тогда я уже вспомнил про сообщение Стива. Убедился, что сигнал здесь есть, аж целых две черточки, и набрал его номер. И выслушал в ответ, что абонент находится вне зоны действия сети, и механический женский голос на испанском предложил оставить сообщение.

В подвал спустился? Наверняка. Там, наверное, повторный подробный обыск сейчас производит. Что, ничего интересного в гугл-аккаунте убитой не нашлось? Ладно, дождусь от него новостей.

Пляж располагает к лени. Даже без меры энергичная Росита на нем становится вальяжной и тихой, а я так и вовсе впадаю в некий ступор.

— Хорошо здесь, да?

Голос был тихий и какой-то мурчащий, как у пригревшейся кошки. Росита лежала на животе, прямо на песке, игнорируя полотенца, положив голову на скрещенные ладони и подставив солнцу прогнутую спину и округлые ягодицы без всяких следов купальника. Ей нельзя носить следы купальника, так что она чуть не через день ходит в солярий, добиваясь телесной однотонности.

— Да, хорошо.

Я, в отличие от нее, лежал на спине, прикрыв глаза темными очками и еще укрывшись под тентом. Загораю я редко, так что сгорю к чертовой матери, если буду, как она, под прямым солнцем валяться. Я и так сгорю, это как пить дать, но все не так сильно. Пляж для меня — это как Росита. Вроде и замечательно все, солнце, море и песок, вроде и радоваться надо, а все равно в результате головная боль, стянувшаяся сгоревшая кожа и неприятные ощущения, когда одежда по этой самой коже елозит. А начни жаловаться, так еще и не поймет никто, скажут, что дурак и ничего ни в чем не понимаешь.

Еще Росита наслаждалась жарой. По-настоящему наслаждалась, чувствовала себя в ней даже не как рыба в воде, больно уж метафора получается неподходящая, а как пирог в духовке, наверное. Я всегда удивлялся тому, что, валяясь долгими часами на пляже, она даже не залезала в воду. Настолько прогревалась, что даже самая теплая вода покрывала ее гусиной кожей и сразу вгоняла в озноб. А я, наоборот, больше десяти минут не мог проваляться на солнце и вынужден был все время устраивать заплывы, чтобы остыть, иначе, мне кажется, мог просто расплавиться. Соответственно, когда пришло время то ли позднего завтрака, то ли раннего ланча, я и притащил с лодки сумку с едой и переносной холодильник.

Интересно, что для выездов на пляж Росита ничего «здорового» не готовила, хотя в любое другое время за весом следила и калории считала. Но сейчас у нас были огромные сэндвичи на длинном багете, с вяленой ветчиной, сухим овечьим сыром и оливковым маслом с травками. Вот уж точно, никакой диеты.

Росита быстро разложила импровизированный стол на полотенце, протянула мне сэндвич и бутылку минеральной, холодной, прямо со льда.

— Как тебе здесь? — спросила она и вгрызлась белыми зубами в свой багет.

— Хорошо, — сказал я даже вполне искренне, не очень кривя душой.

Вот общие пляжи я вовсе терпеть не могу, верно. Но этот, дикий и пустынный, все же совсем другое дело, можно смириться с некоторыми неудобствами.

— Правда?

— Да, правда, а что?

— А мне все кажется, что ты хотел бы отсюда уехать как можно быстрее, но не хочешь портить мне день.

— Нет, это не так, мне здесь хорошо.

Уехал бы, если бы один был, точно уехал. Как здесь ни хорошо, но сам я пляжный выходной себе точно не устрою. Жаль на это время переводить. Но я рад, что Росите нравится.

— А тебе со мной вообще хорошо? — совершенно неожиданно спросила она, уставившись мне в глаза.

Ее глаз при этом я не видел, они были укрыты за большими солнечными очками. А потом сообразил, что и моих она тоже не видит, по той же самой причине. Так и смотрим не друг другу в глаза, а на свои искаженные отражения.

— Конечно.

Соврал? А я и не знаю. Может, и соврал. Мне с ней тяжело. А вот насчет «хорошо» или «плохо»… Она хорошая. Вот хороший человек, и все тут, чистая душа, несмотря на род занятий. Почему с ней должно быть плохо? Вот сейчас мне плохо? Нет, мне сейчас хорошо. Просто трудно мне с ней, и вообще… не хочу.

— Мы можем расстаться в любой момент, я не умру, и ничего со мной не случится, — опять надавила Росита. — У меня и раньше все было нормально, до того, как мы встретились, и дальше все будет хорошо.

Ну да, «нормально». Как и у всех колумбиек в местных стриптизах — временная виза, ограниченные права, работа ночь за ночью, и деньги родне «Вестерн Юнионом». И да, не умрет, если расстанемся. Просто свалится туда же, откуда я вроде как помог выбраться. Надо будет переехать куда-то в дешевую дыру, надо будет ездить «красными дьяволами» на работу, надо будет… да все надо будет.

И, казалось бы, мне какая с этого забота? А уже все, не могу я ее туда, обратно, толкнуть, потому что сам вроде как дал надежду… Да что тут объяснять, когда и так все понятно.

— Guappa, мне с тобой хорошо, о чем ты вообще?

А какая возможность… Скажи сейчас «да» — и все это закончится, весь этот странный, нелепый, совершенно дурацкий роман. Из-за которого я, наверное, даже не могу найти себе другую женщину, такую, которая бы мне хотя бы по возрасту больше подходила. И по интересам.

Ну скажи же «Да!», идиот, скажи «давай расстанемся, я тебе помогу устроиться» или что-то еще в том же духе, ну не тяни ты кота за хвост, тебе сколько лет нормальной жизни-то осталось? Сделай что-то, не увиливай, все равно ничем хорошим эта история не закончится, дальше ты сделаешь ей только больнее… Не знаю, решай сейчас.

Не сказал. Не решил. Съехал с темы. Заболтал. И даже не уверен, что убедил Роситу в том, что люблю. Хотя люблю, наверное, ну что ее не любить? Не хочу с ней просто жить, а любить — люблю.

Она снова завалилась на песок, я пошел плавать. Затем валялся с книгой под тентом, а потом Росита вдруг придвинулась ближе. Ну да, пустынный пляж, никто не подглядывает. Это уже как традиция, не могу сказать что плохая. Обнял ее, удивившись тому, насколько же она горячая, словно из печки. Нет, точно, или у нее что-то с теплообменом, или у меня. Или так и надо, я все же из России, а она из Колумбии, с чего нам быть одинаковыми?

Она начала целовать меня, когда зазвонил телефон. Я бы не ответил, если бы, скосив глаза, не увидел имя «Джефф» на экране.

Почему Джефф? У него же другие дела, Стив должен звонить…

Появилось какое-то странное ощущение пустоты внутри, словно понимаешь, что вот-вот произойдет плохое… нет, оно уже произошло, просто ты о нем теперь узнаешь.

— Да? — Я нажал на «прием».

— Кто-то убил Стива, — сказал Джефф без всяких вступлений. — В доме Гонсалеса.

Часть вторая

Глава 1

К тому времени, как мне удалось добраться до дома Гонсалеса, зеваки уже разошлись, но полиция еще работала. Место преступления было вновь огорожено желтыми лентами, наклеенными поверх оборванных старых, на подъездной дорожке стояло несколько полицейских машин, в служебной раскраске и обычные. Там же я увидел белый «Сабёрбен» Джеффа и машину Стива — серебристый седан «Тойота».

Дождь недавно закончился, асфальт еще блестел в свете фонарей, пахло сыростью, а дневная духота отступила. С залива слышался шум прибоя — прилив, а с другой стороны — шум самого города, но здесь было тихо.

Я просто проехал мимо скопления машин и людей, глядя из окна. Появилось ощущение какой-то нереальности, искусственности происходящего. Не может быть, чтобы Стива убили, это невозможно. Мы с ним еще позавчера пили пиво в «Эль-Паво реаль», встречались вчера, обменивались сообщениями сегодня, ничего не предвещало никакой беды. Мы же не вовлечены, это просто работа. Как кажется на первый взгляд.

Постоянно где-то в подсознании крутилась мысль о том, что надо просто позвонить Стиву, услышать его голос в трубке и сказать: «Прикинь, тут чего про тебя рассказали!» — и посмеяться вместе.

Нет, так не должно было случиться. Так могло случиться только из-за того, что Стив что-то обнаружил. И что дальше? Как те, кто его убил, узнали об этом? Дом под прослушкой, а полиция при обыске этого не обнаружила? Может такое быть?

Надо туда лезть и проверять. Надо туда обязательно лезть.

Джефф встретил меня поодаль от дома, как мы и договорились с ним по телефону, на параллельной улице. Когда я подъехал, он забрался на пассажирское сиденье моей машины. Выглядел он мрачным и осунувшимся. Дружили они давно, много лет уже.

— Как все случилось?

— Ему выстрелили в затылок. Кто-то тихо пробрался в дом и выстрелил в Стива, когда тот занимался своими делами. Его оружие так и осталось в кобуре, он явно никого не видел.

— У полиции есть подозреваемый?

— Есть. Дарко.

— Дарко? — не понял я. — Как так?

— Гонсалес послал Дарко в дом с какими-то ключами, Стив его попросил. Он же и нашел тело. Он позвонил мне, я позвонил в полицию. Они его увезли, сейчас допрашивают.

— Камеры на въезде? Камеры у соседей? — уже привычно спросил я.

— Мне никто ничего не сказал, но по домам они ходили и записи изымали.

— Вон та машина? — Я показал на оранжевый пикап «Рэйнджер», стоящий рядом с «Тойотой» Стива.

Я видел этот пикап рядом с автомобилем Гонсалеса, так что, скорее всего, Дарко на нем и приезжал.

— Он самый, — подтвердил мою догадку Джефф. — Но за Дарко они уцепились, как мне кажется, от безнадежности.

Нет, Дарко его убить не мог, это дело понятное. Просто потому, что Дарко наемник, он приехал сюда из Сербии специально охранять Гонсалеса. У него нет каких-то контактов в Панаме, он заинтересован лишь в том, чтобы наниматель продолжал платить. И да, что бы люди ни думали, но современные наемники не продаются обычно. Просто потому, что они находятся на одной стороне закона, правильной, а продаваясь, переходят на другую. Для этого надо быть не наемником, а преступником, это разные категории. А Дарко, к слову, еще и бывший полицейский из сербского аналога СОБРа. Ничего с ним не сходится, не притягивается он к убийству.

Нет, понятно, что он мог просто свихнуться, но вероятность этого примерно такая же, как попасть под метеорит. Думаю, что от него отвяжутся быстро, если не найдут, за что зацепиться. И все равно отвяжутся.

— Что с самим Гонсалесом?

— Он у себя в сюите, я взял с него обещание не выходить из номера вообще.

— А как дальше?

— Дальше его надо спрятать, я думаю, — сказал Джефф, вздохнув. — Его надо увезти и спрятать.

— А как же допросы? Полиция наверняка его потребует. Может, проще охранять в номере?

— Привозить. Хоть я и не уверен, что Гонсалес хоть что-нибудь может сказать полиции.

— Ты успел поговорить со Стивом?

Я рассказал ему про сообщение, еще по телефону. Оказалось, что Стив прислал ему такое же. Потом Джефф несколько раз пытался ему дозвониться, а затем приехал в дом, где и нашел тело.

— Нет, не успел. Покажи его сообщение.

Я протянул ему свой мобильный, открыв письмо от Стива. Джефф прочитал, кивнул:

— Слово в слово и время совпадает.

— Где он его нашел? Успел сказать?

— Да, успел. В гостиной, на полу.

— Не в подвале? — удивился я. — Выстрела никто не слышал?

— Нет, в гостиной. И выстрела никто не слышал, насколько я уже понял.

Как заглушить выстрел, знают все, кто смотрел фильмы. Но оружие с глушителями здесь встречается нечасто, официально они в стране не продаются. Впрочем, есть и другие способы. И могли просто не обратить внимания, это все же произошло в доме.

— Что еще успел узнать?

— Исчезла сумка Стива, его лэптоп и его мобильный. Полиция это подтвердила.

— Подтвердила? — удивился я. — Тебе?

— Они расспрашивали меня о его телефоне, так что я решил, что не смогли найти. — Джефф мрачно посмотрел в сторону скопления полицейских машин. — Я им намекнул на лэптоп и сумку, и они тоже очень заинтересовались. Из чего я сделал вывод, что там ничего не нашли.

— Где он мог найти логин и пароль к аккаунту Джоанн Гонсалес?

— Где угодно.

— Где угодно, — повторил я за ним. — Но не совсем. Это или рядом с тем местом, где раньше стоял ее компьютер, или где-то в ее вещах, может, в сумке или в чем-то таком, что или носишь с собой, или что можно недалеко взять.

Джефф просто кивнул. Затем сказал:

— Они, скорее всего, тебя тоже захотят допросить. Не говори им про сообщение от Стива.

Правильно, не надо им этого знать. Потому что нет никаких гарантий того, что эта информация не уходит куда-то еще. В Панаме вообще нигде никаких гарантий не бывает. И если кто-то узнает про дневник Джоанн Гонсалес в онлайне, то может туда добраться куда быстрее нас. И, например, его просто удалить. Есть там полезное для нас или нет — не знаю, но почему-то уверен в том, что смерть Стива как-то с этим связана. Что еще он мог найти такого, что его убили? Если только не исходить из того, что он вдруг поссорился с Дарко и тот застрелил его «на почве внезапно возникших неприязненных взаимоотношений». Или просто «из хулиганских побуждений».

— Хорошо. Что у него дома?

— Полиция. Я не успел первым. Теперь они все оттуда загребут. Машину тоже заберут.

— Понятное дело.

Это плохо. У Стива был еще один компьютер, настольный, там могло быть что-то нужное, а теперь он для нас недоступен.

— Куда ты хочешь увезти Гонсалеса?

— Я звонил Найджелу, он нашел апартаменты в краткосрочную аренду, на другое имя.

— Наличные?

— С офшора. Гонсалес уже в курсе, деньги переведет с утра.

Найджел — англичанин, занимающийся в Панаме недвижимостью. Джефф знает его с давних пор, они когда-то вместе работали в Испании. Снять квартиру в краткосрочную аренду, как для отпускника, без всякой регистрации и прочего — самый надежный вариант.

— Надо бы ему какую-то охрану, но я не знаю, кого можно нанять. Кике у тебя занят?

— Пока занят… но я подумаю. А зачем ему охрана? Пусть просто вообще не выходит на улицу, и это лучше всякой охраны, А еду можно привозить. С этим Кике вполне справится.

— Может, и так… Да, ты прав. Помоги только завтра с его переездом.

Глава 2

Гонсалес поступил умно — он сохранил за собой сюит в «Трамп Тауэр». Понятно, что так проявлять ум позволяют только немалые деньги, но деньги у него были. Если сказать точнее, то только деньги у него и остались, все остальное в своей жизни он потерял. Его «Эскалэйд» угнал я, поставив на долгосрочную стоянку в аэропорту Токумен. Сначала думали оставить его на парковке отеля, но потом решили, что так до машины может кто-то добраться и сделать с ней то, что делать не нужно. Перевозили его тоже со всеми возможными предосторожностями, сначала усадив в «Сабёрбен» Джеффа, потом пересадив в наш «Юрвэн», и уже на нем привезли в Торрес Виста Марина — сорокачетырехэтажные башни-близнецы, до которых от башни Трампа рукой подать, в общем. И взяли с него обязательство вообще не выходить из квартиры.

Дарко отпустили и даже вернули изъятое оружие, так что он был с нами и остался со своим боссом. Надеюсь, что, когда тот обещал сидеть тихо, он помнил, что говорил, потому что сегодня он был пьян с самого утра — не спал и пил всю ночь. Но вроде соображал, он уже вошел в ту стадию запоя, когда человек и не трезвеет, и не пьянеет до конца, а просто остается в каком-то отупении. Я знаю, о чем говорю, был у меня в жизни и такой период.

Впрочем, Дарко пообещал проконтролировать, и это обнадеживает. Не хотелось бы, чтобы именно сейчас Гонсалес окончательно сошел с рельсов.

Только после этого переезда удалось нормально расспросить Кике, следившего за Кабомарсо.

— Она выходила из дома один раз, встретилась с подругой… или я так думаю, что это подруга. Молодая, азиатка, они пили кофе в кафе через дорогу, очень хорошо попали в камеру обе.

— У Виктора все?

— Да, я ему еще с вечера все завез, он уже, может быть, даже закончил обрабатывать, там немного.

— Эта подруга-азиатка на чем приехала?

— На такси, так что никакой дополнительной информации.

— Посмотрим, что Висенте скажет по красному «Мурано», — высказал я некую надежду.

Номер я отослал, как проснулся, чтобы мой контакт взялся за дело сразу по приходу на службу.

— Что дальше?

— Дальше? Отдыхай пока, наверное, будь на связи. Вечером мы с Молиной едем на встречу с покупателями, так что можешь понадобиться. Скорее всего, понадобишься. Довези меня только до дома, машину возьму.

Кике кивнул, уводя автобус в разворот.

Зашел еще и домой, я не завтракал с утра, не успел. Росита проснулась и совершенно неожиданно приготовила мне омлет с овощами. Была она непривычно тихой и явно расстроенной. Стива она близко не знала, но знакомы они все же были, и известие о его смерти она приняла близко к сердцу.

— Работаешь сегодня? — спросил я ее, когда она села напротив меня за барную стойку с чашкой кофе.

— Да, работаю, утром приду. Можешь пообещать одну вещь?

— Какую?

— Что будешь осторожным.

— Могу. А почему?

— Его же убили из-за того, чем вы сейчас занимаетесь, правда?

Я посмотрел ей в глаза, потом, после паузы, кивнул.

— Да, из-за этого, я думаю.

Сказать нечто «успокаивающее»? А зачем? Она и так знает, чем я занимаюсь, все равно не поверит, но поймет, что я ей вру. Зачем врать лишний раз, приумножая и без того длинный список грехов? Да и…

Я встал из-за стола, сказав, что на секунду, ушел в кабинет, открыл, набрав комбинацию цифр, спрятанный сейф, достал из него маленький «Бодигард» и коробку патронов и с этим всем вернулся на кухню.

— Guappa, я хочу, чтобы ты это носила с собой.

— А что случилось? У меня же нет лицензии.

Росита не стала пугаться и истерить при виде оружия, она все же в Картахене выросла и не в самом лучшем районе. Человеку из других, более спокойных краев бывает даже трудно понять, насколько насилие близко к обыденной жизни людей в подобных странах.

— Я не знаю, что случилось, и это меня пугает больше всего, — ответил я. — Поэтому хочу, чтобы ты носила его с собой. Я учил тебя с ним обращаться.

Учил, верно. Больших успехов она не достигла, но метров с трех вполне могла попасть в силуэт. А сделать что-то не так с револьвером почти невозможно. И спрятать его просто, хоть для Роситы и это проблема — у нее нет ни единого предмета одежды, который бы не обтягивал ее так, что никакого простора воображению не остается. Но сумки она носит.

А вот лицензию ей пока сделать не получится, нет у Роситы ни одного панамского паспорта, хоть их здесь и множество разновидностей. Нельзя ей лицензию. Но все равно пусть носит.

— Хорошо, папи, — просто сказала Росита, придвигая оружие к себе. — Он заряжен?

— Нет. Ты заряди. Прямо сейчас.

Зарядила. Не слишком ловко, но снарядила барабан и защелкнула его. Потом включила и выключила лазер, опять же, с моей подсказки. Понятно, что если что-то, не дай бог, случится, она про ЛЦУ забудет, скорее всего, но все же выстрелить у нее получится.

— И не расставайся с ним пока, хорошо?

В клубе ей ничего не грозит. Думаю, что и во всех остальных местах ничего не угрожает тоже, но better safe than sorry, как говорят американцы, и я с ними в этом полностью согласен.

Поцеловал Роситу на прощание куда-то в макушку и ушел.

В офис уехал, где застал Витька, сидящего у компьютера с очередной чашкой кофе в руках. Белен не было, понедельник, на работу уехала, оставив за собой смятую постель, которую я увидел через открытую дверь в Витькин «будуар», как я называл его «админку». А вообще он хорошо устроился, никаких расходов, живет в офисе, за который плачу я, ездит на рабочем пикапе, который тоже я купил. Ну да ладно, для Витька не жалко.

— Что есть интересного для меня? — спросил я с порога.

— Кофе есть. Сварить?

— Пил только что.

— Еще можно попить, — резонно возразил Витёк.

Сам он кофе с утра до вечера пьет, так и загнуться недолго, как классик литературы Бальзак. Но вот сбил с панталыку, и я согласился.

— А давай.

Кофе был еще и крепким, черным и горьким… в общем, таким, какой я и люблю и в каком сам себя ограничиваю, пробавляясь «декафом». Кружка тоже размера хозяйского, надолго хватит.

— Ну, что у тебя?

— Сначала по Кике. — Витёк несколько раз щелкнул «мышкой», открывая нужную папку. — То, что он наснимал, смотри сам.

Снимки были четкими и контрастными, хоть и сделаны с видео. Освещение в Панаме в дневное время всегда хоть куда, любая студия позавидует. Правда, подружка «советника права» так с большими темными очками и не рассталась, так что лицо разглядеть не получалось. Сидели они на открытой веранде кафе, с чашечками кофе, перед «объектом наблюдения» еще и стакан свежевыжатого апельсинового сока стоял.

— Вить, ты сам ролик смотрел?

— Смотрел, ничего примечательного. Просто сидели и говорили. Микрофон звука, понятное дело, не захватил.

Ну да, для микрофона далеко, да и не включал его Кике, съемка через стекло шла.

Так, а вот собеседница… да, азиатка. Японка, кореянка, не думаю, что китаянка, они как-то неуловимо отличаются. Но могу и ошибаться. Очки хорошие, модные, в овальной красной пластиковой оправе. Не красавица, но и не уродлива. Глаза очень узкие, из тех, что «можно зубной ниткой завязать», брови вскинуты, нос чуть с горбинкой, губы… губы очень полные, выпячены вперед почти по-негритянски. Ноги коротковаты, зад плоский, при этом бедра толстоваты. Косолапит при ходьбе.

Одета скромно, в какое-то очень простое светло-серое, почти белое, платье, на ногах flip-flops, из-за которых она, как мне кажется, косолапит еще сильнее. Простая полотняная сумка… сумка для компьютера, специальная, там у нее лэптоп лежит, даже так понятно. Сразу вспомнилась таинственная Сатори — тоже японка и как-то там с компьютерами связана.

— Так, а это что?

— Это у твоей подружки то ли внизу шеи, то ли вверху спины, — сказал Витёк.

Татуировка крупным планом. Девушка «советника права» откинула волосы в сторону, жарко стало, до этого было не разглядеть. А майка на ней с открытой спиной и плечами. И что там? Ничего особого, просто какой-то орнамент в готическом стиле, небольшое совсем пятно, но видно хорошо. О чем это говорит? Ни о чем не говорит, просто татуировка, особая примета.

Ладно, что мы получили? Еще одно лицо. Кто там и как с кем связан — мы не знаем. Может быть, вообще впустую время тратим, эта девушка вполне может не иметь ни малейшего отношения к проблеме сеньора Молины, а эта азиатка просто быть ее подругой, которая про «советника права» Джереми Гранта никогда и не слышала. А может, и имеет отношение, и слышала. Может, она и есть та самая таинственная Сатори. Совпало так, ага.

Я усмехнулся. Да, как все было бы просто. А вообще в Панаме азиатов много, китайцев особенно, так что ничего такого удивительного в азиатском лице нет. Может и китаянкой все же быть.

— Вить, а по убитым мальчикам инфа есть?

— Кое-что есть, — кивнул он, придвигаясь к компьютеру. — Подвинься.

Опять несколько щелчков «мышкой», сменившиеся экраны, затем появилась фотография улыбающегося ребенка в рубашке частной школы, темноволосого и круглолицего.

— Альберт Рохас, вторая жертва. — Витёк снова защелкал «мышкой», показывая фото с места преступления. Не тело, это все было скрыто от публики, а то, что сняли репортеры из-за пределов полицейского оцепления. — А вот это… — Еще щелчок, и я увидел фотографию немолодой широколицей латиноамериканки с явной примесью индейской крови, одетой дорого и ярко, с широким и тяжелым колье на жирной морщинистой шее. — Это Грасиэла Рохас…

— «Кокаиновая королева» из Майами, — закончил я за него.

— Точно. Из того, что мне удалось узнать, выходит, что убитый мальчик — внук ее старшего брата.

Рассказывать мне о Грасиэле не надо, она у половины латиноамериканских уголовников вроде символа «Американской мечты». Выросшая в Картахене, к слову, как и Росита, она в одиннадцать лет застрелила ребенка из ее же трущобы, предварительно уведя его со двора, спрятав и потребовав выкуп у родителей. В этом возрасте ее даже посадить не смогли, а девочка довольно быстро переквалифицировалась сначала в карманницу, а потом в проститутку, переехав в «кокаиновую столицу мира» — Медельин тех времен, когда в нем безраздельно правил Пабло Эскобар.

Там она вышла замуж за одного из его людей по имени Луис Браво и с ним вместе переехала в Майами, довольно быстро организовав подпольную компанию по доставке и продаже белого порошка в Америке. По прикидкам властей, месячный доход от их операций составлял не меньше шестидесяти миллионов долларов. Затем Луис Браво скончался от рака, оставив Грасиэлу с двумя сыновьями, а она вызвала себе в помощь из Колумбии двух своих братьев, Маноло и Дарио, причем Маноло взялся за «силовые операции» против конкурентов, прославившись в «войнах кокаиновых ковбоев» в конце восьмидесятых, а Дарио занимался исключительно легальной частью бизнеса.

— Вот он и есть внук этого самого Дарио, — сказал Витёк. — Я процентов на девяносто уверен.

Сама Грасиэла оказалась в центре внимания властей, которые поклялись, наверное, на Декларации Независимости и Билле о Правах одновременно в том, что Грасиэлу упекут. И упекли, но не так надолго, как хотели, большая часть самых серьезных обвинений развалилась в суде. Грасиэла получила десять лет, которые отсидела от звонка до звонка, продолжая руководить бизнесом из тюрьмы. Она даже заказала убийство своего второго мужа, Родриго Сепульведы, который увез с собой в Колумбию их сына против ее воли. Сепульведу расстрелял какой-то мотоциклист на выходе из парикмахерской в Медельине, а сына, которого, к слову, звали Майкл Корлеоне, ага, имя такое, вернули в Америку.

Дальше, по иронии судьбы, сын остался в Америке, а Грасиэлу власти депортировали в Колумбию, и ее последнее фото было сделано в аэропорту Боготы, когда она сошла с самолета. По слухам, Грасиэла переехала в Медельин, где жила безбедно, а вот ее организация в Майами окончательно заглохла. Маноло, словно продолжая традицию, скончался от рака горла, а Дарио как занимался делами законными, так ими заниматься и продолжил, не приближаясь к криминалу. Причем так удачно, что власти так и не смогли отыскать следов кокаиновых денег в его инвестициях, хоть во Флориде таких немало. Правда, их и ловить научились очень ловко, так что многие отели, построенные за наличные, были конфискованы и потом ушли с молотка.

И вот выходит, что дочь Гонсалеса со своей слабоумной подругой убили внука Дарио Рохаса и внучатого племянника «кокаиновой королевы».

— Как-то все новыми красками заиграло, верно? — спросил Витёк, явно гордый собой.

— Да уж точно… плюс еще одна версия.

— Версия? — Витёк даже возмутился. — Тут, по-моему, и ежу ясно, кто семью Гонсалеса пострелял.

— Ни хрена пока не ясно, Вить, — сказал я, поднимаясь с кресла. — Самое очевидное не всегда правда, потому что люди предпочитают такие свои подвиги скрывать. А тут именно что очевидно. Сделай мне выборку по материалам, хорошо? И электронную, и на бумаге. И фото подружки Гранта распечатай с этой… Сатори… — Я уже сбился на навязчивые идеи. — И татуировка покрупнее пусть будет.

Глава 3

Я поехал с Молиной на его машине, оставив свою возле его офиса. На всякий случай не захотел светить номера. Зато прихватил с собой маленький и плоский диктофон, спрятанный в кармане сумки с планшетом, встроенную в ту же сумку маленькую камеру и еще одну — смонтированную в корпусе смартфона, только снимающую не «традиционным способом», а с торца, беззвучно и не вызывая никаких подозрений. Спасибо британским онлайн-магазинам шпионского оборудования, отсылающим товар куда угодно, благо в Великобритании вся эта джеймсбондовская электроника и оптика разрешены к свободной продаже. Влезать в чью-то частную жизнь уже криминал, а вот оборудование для влезания доступно каждому.

Ездил Молина на «Кайенне», под стать офису, что с поправкой на не самое лучшее финансовое положение его компании немного удивляло. Но это местное. Пустить пыль в глаза важнее, чем чего-то добиться, или, как у меня на родине говорят, понты дороже денег. К тому же его еще и водитель возит.

Место для парковки искать не стали, водитель просто высадил нас у входа в «Тауэрбанк» — шестидесятиэтажную башню, похожую на пилон полированного черного оникса, и уехал, получив указание забрать нас по звонку. Это и есть главное удобство водителя в большом городе — время на поиски парковки не теряешь. Дождались лифта, мгновенно поднявшего нас на тридцать пятый этаж и выпустившего в облицованный ламинатом по серой штукатурке коридор. Нужный офис оказался в его торце, причем на двери было сразу две таблички — с названием фирмы и отдельно с именем Джереми Гранта. Похоже, что он совмещает функции корпоративного советника и «общепрактикующего». А может, и ошибаюсь.

Офис был не из дешевых, но при этом вполне стандартный и небольшой. Приемная, в которой сидела немолодая женщина вполне европейского, скорее даже скандинавского вида, не вызывавшая никаких игривых мыслей о ее отношениях с начальством, кабинет и приемная. Заправлял здесь всем Грант, похоже, а вот где тогда базируется CEO Энн Хилли? Уже интересно.

Что для Панамы совсем необычно — ждать не пришлось, нас сразу пригласили в кабинет, рассадив за переговорным столом. Пригласил Грант, но, едва мы расселись, в кабинет вошла Хилли. В приемной мы ее не видели, похоже, что она выходила из офиса. Дальше был стандартный обмен любезностями и визитными карточками, во время которого я больше рассматривал наших собеседников, чем слушал. Послушать потом и в записи можно будет.

Грант был высок, худ, хорошо, со вкусом одет, держался безукоризненно, каждым словом и движением демонстрируя манеры, откровенно располагал к себе. А вот Энн Хилли заинтересовала еще больше. Еще по записи я заметил, насколько естественно и одновременно властно она держалась, но запись давала лишь самое отдаленное впечатление об этой женщине.

Во-первых, она была красива. На вид ей лет тридцать, может быть, немного больше, трудно понять. Может, по глазам больше, не знаю, по взгляду. Безусловно англичанка, что немного удивило. Среди них немного красивых, если честно, но к этой правило не относится. Неброская, неяркая красота, которую при этом сомнению не подвергаешь. Густые каштановые волосы примерно до плеч, немного скуластое для англичанки лицо с безукоризненно белой нежной кожей, как говорят те же англичане — «сердечком». Внимательные серые глаза, немного вздернутый нос, пухловатые, чуть капризные губы, твердая линия подбородка.

Дорогой, пошитый bespoke костюм из тонкой серой ткани, белая, скорее мужского покроя рубашка, открывающая шею. Скромный кулон с крупным бриллиантом, дорогие часы. И опять же манеры: явное, но деловое дружелюбие, улыбка, открывающая ровные белые зубы. Изящные кисти рук, тонкие запястья, тонкие, насколько я заметил, когда она стояла, щиколотки. С этим у англичанок вообще беда, много тяжелокостных, а толстые пальцы у женщин чуть ли не за правило.

Нет, действительно красива, я себя поймал на том, что уже не рассматриваю ее, а любуюсь.

Грант деловито и быстро разложил перед собой бумаги, у Энн Хилли был лишь legal pad, в котором она время от времени делала какие-то заметки. Что немного удивило — карандашом, не ручкой.

Молина к разговору подготовился, как я его и просил. Вопросы он задавал по делу, собеседники отвечали, иногда совещались друг с другом, а мои камеры с диктофонами все писали, писали, писали. Нет, никаких неправильных реакций, они не нервничают, не лезут за ответами в карман, если их просят объяснить — делают это толково и обстоятельно. Да, они торгуют оборудованием для контейнерных терминалов, тем самым, которое считывает коды контейнеров и вносит их в мировые базы данных. Да, они планируют работать на складе в Колоне, причем собираются создать там нечто вроде демонстрационного зала. Поэтому им так удобно купить именно этот склад. Все понятно, все логично. Что Молина так всполошился?

Кто я? I do security work для сеньора Молины. И не только для него, могу и для вас, возникни такая потребность. Если вы недавно работаете в Панаме, то не знаете, что здесь обычно опасаются влипнуть во что-то, связанное с наркотиками или оружием. Поэтому меня привлекли к работе над этим контрактом. Не удивлены? Ну и хорошо.

Грант как-то потерялся у меня из поля зрения, я все время смотрел на женщину. Рассматривал. Любовался. В моем представлении, моя женщина должна быть именно такой, не двадцатилетней девчонкой из Картахены с внешностью яркой и обычно недолговечной, а как Энн Хилли — уверенной в себе, ухоженной, породистой, умной. Именно от такой, наверное, мне не хотелось бы постоянно куда-то убежать. Или размышлять на тему, как от нее избавиться и при этом сильно не обидеть.

Мысли как-то перескочили на то, что имею сейчас, и настроение испортилось. Уже в какую-то навязчивую идею все это начинает превращаться.

Разговор перешел на составление договора. Понятно, что со стороны покупателей этим будет заниматься Джереми Грант. Да, от нас будет Паломарес, он свяжется. Условия примерно согласовали, гарантии тоже. Нет, не похоже на то, что Молину хотят подставить, играют вроде бы в открытую.

Разговор затянулся не меньше чем на час, собеседники держались безукоризненно. Секретарша принесла крепкий кофе в маленьких чашках и холодную минералку. Банковские гарантии, причем хорошего банка, они предлагают. Это вообще финансовые риски Молины до нуля снижает, но он, впрочем, больше боялся не финансовых потерь, а влипнуть во что не надо. Но не похоже, не похоже это ни на наркотрафик, ни на оружейный, там по-другому оперируют, не так, как эти.

Закончили, встали, улыбаясь друг другу вперегонки, пожимая руки. Рука Энн теплая, пальцы ощущают, насколько нежная у нее кожа. Она придержала мою ладонь в своей, улыбнувшись. Увидимся. Да, увидимся, всем всего хорошего, было приятно… и нам тоже… еще приятней.

Распрощались, вышли. В лифте Молина спросил:

— Что будем делать дальше?

— Дальше будем следить, — усмехнулся я.

— Мне показалось, что вы результатом удовлетворены, нет? — удивился он.

— Результатом разговора. А результата сделки пока не было.

«Кайенн» Молины подъехал минуты через три после того, как мы вышли под огромный козырек подъезда, укрывший нас от немилосердно палившего солнца. Большая серебристая машина вывернула из потока, мой спутник махнул ей рукой, подзывая. С мягким щелчком распахнулась дверца. Молина первым забрался на заднее сиденье, уступая мне более удобное и почетное место справа, но тут я улыбнулся и сказал:

— Езжайте без меня, я свяжусь позже.

— Почему? — удивился Молина.

— Хочу кое-что проверить. Езжайте.

Спорить он не стал, просто закрыл дверь и кивнул водителю. «Порше» плавно отъехал от тротуара, а я отошел в сторону, стараясь не показать виду, что наблюдаю за белым гибридным «Приусом», паркующимся у тротуара под руководством охранника, убравшего пластиковый конус. Машина встала, ее водитель выбрался из-за руля, сунув денег парковщику, и быстрым шагом направился в здание, придерживая сумку, висящую на ремне через плечо.

Был он рыж, конопат, бородат и носил модные очки с толстыми стеклами. Тот самый человек, что приезжал с Энн Хилли и Грантом на склад в Колоне. Едва он ушел, я набрал Кике:

— Приезжай сюда, есть за кем последить.

Спрашивать «куда» он не стал, знал о моих планах.

Сказал лишь только, что будет через пятнадцать минут. Ждал звонка он в офисе, оттуда в эту сторону не так уж и далеко.

Ждал я Кике в сувенирном магазинчике напротив, через витрины которого хорошо просматривались и вход, и припаркованный «Приус». Потом перебрался в автобус, который удалось приткнуть под аварийкой чуть дальше по улице, наведя камеру на подъезд.

— Что здесь? — лаконично спросил Кике.

— Один человек со складского видео, — ответил я, отсылая Висенте номер подъехавшей машины. — В этом офисе для него места нет, значит, он работает в другом. Хочу посмотреть, куда он поедет. И хочу знать, кто он такой.

Кстати, ответ по «Мурано» до сих пор не пришел, наплевал Висенте на меня, похоже. Но едва я отправил это сообщение, телефон зазвонил. Я даже на экран не глянул, почему-то решив, что это Висенте перезванивает, поэтому очень удивился, услышав женский голос с сильным британским акцентом:

— Сергей? Это Энн Хилли. Я вас не отвлекаю?

Она? Отвлекает? Это шутка такая или что?

— Нет, ни в коем случае.

— Я хотела бы встретиться. Вы же занимаетесь безопасностью сделок, правильно?

— Да, конечно.

— У нас тоже может быть потребность в помощи…

Я сморщился, заранее проклиная свою щепетильность в деловых вопросах:

— Энн, здесь проблема в том, что я уже работаю с вашим контрпартнером, так что просто не могу одновременно работать на вас…

— Я пока хочу просто встретиться и поговорить. Может, вы что-то посоветуете, может, порекомендуете. Не затруднит?

Опять шутка?

— Нет-нет, в любое время!

Купился. Продался. Да и черт с ним.

— Я позвоню вам завтра часов в десять утра, не рано?

— Нет, нет, я встаю куда раньше, — засуетился я. — А вообще в любое время.

А рыжий уехал из «Тауэрбанка» примерно через час после того, как мы с Кике засели в наблюдение. Сел в свой «Приус», с висящим сзади велосипедом, выехал с помощью охранника задом на оживленную улицу и поехал, влившись в поток. А мы поехали следом.

Объект не пытался ни оторваться, ни обнаружить слежку, сам по крайней мере, а просто ехал, причем спокойно, соблюдая все правила, чего обычно панамцы не делают, водят здесь как бог на душу положит. Более того, едва Кике повел наш «Юрвэн» следом, пришло сообщение от Висенте, из коего выяснилось, что «Мурано» принадлежит некоей Джасмин Роджерс, гражданке Канады, которая проживает как раз в Кабомарсо, где Кике за ней и наблюдал. А водитель «Приуса», если это именно он и есть, американец — некто Эрик Браун, проживающий тоже в Коко-дель-Мар, неподалеку от Роджерс.

Пока мы ехали, я думал, что Браун нас к своему дому и приведет, и уже хотел высадиться из машины, перепоручив остаток слежки Кике, благо посмотреть, как Браун уходит домой, совсем несложно, но хорошо, что не стал этого делать. Объект проскочил поворот на Коко-дель-Мар и проехал по Корредор Сюр дальше, а затем, к моему удивлению, свернул в ту самую промзону, где расположился наш офис.

Мы с Кике переглянулись, но преследуемый «Приус» неторопливо проехал по Льяно Бонито, выскочил на Авенида Хосе Агустин Аранхо, а уже с нее свернул на 122-ю Восточную — такую же торговую и складскую зону, в какой базировались мы, разве что чуть больше с уклоном в торговлю. Его машина свернула в ворота со шлагбаумом, и нам удалось разглядеть, как она остановилась под широким навесом возле большого складского ангара, на котором висела большая сине-белая вывеска «Maritime Soft».

— Давай на второй круг и чуть тормозни у ворот, — сразу сказал я, поворачивая нашу главную камеру вбок.

— Vale.

«Юрвэн» неторопливо развернулся в конце улицы и так же медленно проехал обратно. Когда парковка попала в створ ворот, я приблизил ее «зумом» и убедился в том, что в кадр попали номера еще трех машин, стоящих под навесом. А еще в кадр попал какой-то парень, с которым разговаривал рыжий. Так что, наверное, мы опять с уловом.

— Понаблюдаем еще? — предложил Кике.

Соблазн есть. Если рыжий здесь работает, то скоро он должен будет уже домой ехать, время позднее. И там еще машины, а это значит, что мы можем увидеть тех, кто работает с ним. С другой стороны, мы с Джеффом собираемся сегодня в дом Гонсалеса. И это важнее, проблемы Молины, откровенно говоря, могут и подождать, тем более что пока никаких проблем я там не вижу.

— Поехали в офис, достаточно, сегодня еще работа будет, — сказал я.

Кике кивнул и вдавил педаль газа.

Глава 4

Хорошо, что Витьку, кроме его компьютеров, ничего не нужно. Он ни на пляж, ни в кабак, ни куда еще. Запрутся с Белен в его «будуаре», и там у них вся жизнь, среди светящихся экранов мониторов. Главное, чтобы скорость интернетная не падала, а все остальное преходяще. Кстати, сколько я пытался уговорить его чуть подвигаться, нарастить мускулов на тощие свои мослы, а заодно чуть «устройнить» Белен — бесполезно. Девушка ему именно такой нравится, а он — ей. Гармония, в общем, а я ее из глупой заботливости все нарушить пытаюсь.

А все это к тому, что Витька застать на рабочем месте проще некуда. Если он не за продуктами поехал и не в уборной, да и то еду ему больше Белен привозит, так что все еще упрощается. И мы с Кике даже не звонили предварительно, а просто приехали в офис, сразу передав ему записи на обработку. Витёк как раз поглощал пиццу из большой картонной коробки, поэтому просто кивнул, откусил еще кусок от длинного треугольного ломтя и сразу уселся на свое место.

— Пиццу будете? — спросила Белен.

— Если закажешь с доставкой, — подумав, ответил я. — Мне просто с моцареллой.

— С анчоусами, — добавил Кике.

Услышав про анчоусы, Белен наморщила нос, но комментировать не стала. Я тоже не стал. Вообще, люди, любящие пиццу с анчоусами, всегда вызывали у меня подозрение в том, что они просто хотят выпендриться перед остальными. Вроде как вы это есть не можете, а я вот запросто, поэтому я лучше вас и выше духовно. Это как Тарковского смотреть. Но Тарковского Кике точно смотреть не станет, я уверен. Да и где он его посмотреть может? И зачем?

Справился Витёк быстро, потому что съемка была качественной, свет еще хорошим, камера в основном была задействована главная, так что вскоре мы получили фото Эрика Брауна, если это именно он, фото его собеседника у офиса, только в профиль, к сожалению, к тому же в темных очках, и фото всех машин с номерами. Номера я собрал и скинул сообщением Висенте, заодно попросив поинтересоваться обновлениями в деле Гонсалеса. Посчитал затраты на моего полицейского друга в последнее время и вздохнул. Но он не жалуется, так что желание заработать все же пересиливает мысль о том, что он сплошь и рядом нарушает все что можно. А с другой стороны, поймать Висенте почти невозможно, а деньги пригодятся, у него уже третий ребенок родился. Но результаты будут завтра, не раньше.

Пока я все это отсылал, Витёк закончил с записями с моих потайных камер. Точнее, сделал пока с них скриншоты, сами записи я еще потом буду смотреть долго и внимательно, пытаясь найти в них что-то важное или подозрительное. Дольше всего разглядывал фотографии Энн Хилли — ну хороша ведь, честное слово. Напоминает кого-то. Ну да, точно, она на Мирей Матье похожа, странно, что англичанка. Нет, не копия, но тот же типаж — большие глаза, чуть-чуть скуластое лицо, короткий нос, крупный рот с полными губами. Красавицей в классическом понимании слова не назовешь, но…

Ладно, отвлекаюсь, пора Джеффу звонить.

Встретились мы опять неподалеку от дома Гонсалеса, причем сам Джефф приехал на прокатной машине, не желая светиться со своим приметным «Сабёрбеном». Меня привез Кике на автобусе, и Кике же остался за наблюдателя, прижав машину между двумя участками неподалеку, с обычным расчетом на то, что никто не поймет, к кому этот белый микроавтобус приехал. Проверили связь по рации, затем я выбрался наружу, в душный панамский вечер.

Вокруг было пусто, большинство окон не светилось. Силуэты крыш образовывали ломаную линию, за которой поднимались светящиеся свечки небоскребов. Где-то шумел город, пахло приливом с моря, но именно здесь было пусто и тихо.

— Охрану не оставляли? — спросил я, когда Джефф подошел ко мне.

На плече у него была большая сумка на широком ремне, заметно тяжелая. Но я тоже не с пустыми руками, притащил камеру и фотоаппарат, может, и пригодятся.

— Нет, там только ленты. Ключи у меня есть.

— Через заднюю дверь?

— Лучше с главного входа.

Если идти сзади, то так оборванные полицейские ленты с улицы видны не будут. Правда, если пойдешь с обратной стороны, а кто-то тебя в окно углядит, то могут вызвать полицию или местную частную охрану. А если спереди, то придется ленты рвать в открытую. Впрочем, плевать, у нас письмо от Гонсалеса о том, что он разрешает нам в любой момент находиться на его собственности и никакие полицейские запреты остановить нас не могут. И в любом случае мы будем свет зажигать.

— Ну и пошли тогда.

Новые желтые широкие ленты наклеены на остатки прежних. За последние дни в этом доме убили трех человек. А может, и пять, кто пока знает. Интересно, что потом Гонсалес сделает со своей виллой? Неужели останется жить? Или попытается продать?

Джефф рванул первую ленту, с треском оторвавшуюся от косяка, затем следующую и следующую. Потом отпер замок ключом, толкнув входную дверь. Я шагнул внутрь следом за ним, подсознательно ожидая ощутить запах крови, но в гостиной, куда я сразу попал, ничем не пахло. Только воздух был чуть затхлым, кондиционер выключен, и все закрыто.

Пощелкав выключателем, я обнаружил, что света в доме нет. Достав из сумки небольшой яркий фонарик, я нашел распределительный щиток и перекинул тумблер. Над головой чуть зажужжало, включились лампы в подвесном потолке.

— Вот здесь его Дарко нашел, насколько я понимаю, — сказал Джефф.

Кровь на полу между тем была, хоть и совсем немного. Странно немного для выстрела в голову, как мне кажется.

— Дарко само ранение видел? — спросил я.

Надо было бы серба сюда привезти, но мы побоялись оставлять Гонсалеса одного. А Дарко уже наловчился с ним справляться, хоть тот пил без перерыва. Так что Джефф просто вызнал у него все подробности.

— Двадцать второй, он думает. — Джефф присел у силуэта на корточки. — Рану, говорит, он видел хорошо.

Ну да, Стив был лысым, совсем лысым.

— И не было никакого выходного отверстия, — добавил он.

Тогда понятно. Странно только то, что кто-то пошел убивать с двадцать вторым. Понятно, что он тихий, и если с глушителем, то совсем бесшумный, но риска много, если ты собираешься убить опытного в обращении с оружием и бдительного человека. А Стив был именно таким, и он всегда был вооружен, как и каждый из нас.

— Что он еще успел осмотреть? — спросил я.

— Всерьез? Ничего. Почти ничего. Он все же бывший коп, так что старался не оставлять лишние следы. Вошел, быстро осмотрел тело и дальше следил за тем, чтобы до полиции никто в дом не вошел.

Положив на стол сумку, он вытащил из нее большую ультрафиолетовую лампу, показал мне:

— Это Стива, у него все для таких осмотров было по старой привычке.

— Хочешь поискать еще кровь?

— Хочу, — кивнул он. — Именно кровь и хочу. А еще хочу, чтобы ты занялся спальней Гонсалеса. Перерой там все.

У покойной Джоанн Гонсалес своей комнаты в доме не было. Если она и сидела с компьютером, то в спальне, там при прошлом осмотре мы нашли то, что можно было расценить как периферию к лэптопу. А еще был кабинет самого Гонсалеса, где он работал, когда был дома. А когда не был? Могла Джоанн сидеть там? Вполне могла.

Только сначала я тоже дом обойду. А если точнее, то сначала спущусь в подвал, не дает он мне покоя. Мало того, что я уверен в том, что в нем тянуло холодом, но и… не знаю… надо мне туда зачем-то. Просто надо — и все.

Дверь на лестницу была приоткрыта, круглая бронзовая ручка посыпана порошком. Не помню, был он здесь в прошлый раз или уже после убийства Стива посыпали? Да, перчатки… Вытащил из сумки пару одноразовых черных синтетических «Goodyear» с обрезиненной ладонью, натянул, пошевелил пальцами, затем уже потянул дверь, зацепив за край полотна. Открылась она бесшумно, свет с первого этажа осветил ступеньки, облицованные терракотовой плиткой.

Закрыв глаза, я прислушался, точнее — «причувствовался», так точнее можно выразить мысль. Тянет холодом даже сюда? Или только кажется, что тянет? Или я ожидаю того, что почувствую этот холод? Какое-то странное ощущение, как ниточку куда-то к желудку привязали и за нее легонько-легонько тянут вниз, туда, по ступенькам, странное ощущение, сродни тому… да как курильщика к сигарете тянет, в таком духе. Я знаю, я курил раньше.

Ладно, что я здесь стою, словно решаюсь с вышки в холодную воду прыгнуть? Я уже там был, там ничего нет… кроме следа смерти. Черт, неужели я это чувствую? Странно… вообще все странно, мне, наверное, к психоаналитику надо. Закончить дела с Акостой, вернуться в Америку и там к психоаналитику, ага, поддержать, как говорится, местный стиль. Что-то я погнал, у меня всегда так, когда волнуюсь по-настоящему сильно, то всякая дурь в голову лезет, исключительно для того, чтобы вытеснить страх. Я боюсь, получается? Чего? Мертвецов? Я видел мертвецов в моей жизни, много мертвецов, и ничего, как-то не случилось со мной ничего, а отсюда тела давно увезли. Что это я?

Вот игровая комната, вот дверь в винный погреб. И я чувствую ее, дверь эту самую… хотя нет, не дверь. Ощущение чего-то стало таким ясным, что сейчас я уже не сомневался ни единой секунды — здесь что-то есть. Нет, не предметное, но словно дверка куда-то в нехорошее место открыта и из нее тянет сквозняком.

И страшно стало. Потоптался перед дверью погреба пару минут, не решаясь ее открыть, затем, немного стыдясь своего страха и самого себя, вытащил из кобуры пистолет, подняв на уровень глаз. Вес оружия в руке немного успокоил. Повернув шарообразную латунную ручку, потянул дверь на себя, та бесшумно открылась. Свет у меня из-за спины упал прямоугольником на покрытый плиткой пол, обрисовав в нем мой вытянутый силуэт.

Ничего. Вогнутые темные донца бутылок рядами на полках, корзины с вином на полу. И ощущение сквозняка вдруг исчезло, словно отрезало его, осталось только так… холодок… как в тот день, когда мы здесь были втроем.

Странно. Я уже на сто процентов уверен — мне не показалось. То, что я чувствовал, — я действительно это чувствовал. Наверняка. С гарантией. Не показалось, не почудилось, не поблазнилось. Куда это делось?

Вдохнул пару раз глубоко, закрыл глаза, пытаясь снова «настроиться на волну», — нет, не срабатывает, ушел куда-то этот «сквозняк».

Щелкнул выключатель на стене, свет залил квадратную комнату винного погреба. Я поискал каких-то щелей, отверстий, вентиляционных выходов — ничего, почти наглухо закупориваемая комната, под дверью даже специальная шторка из пористой резины приколочена, чтобы даже воздух так просто снаружи сюда не проникал, и по периметру полотна уплотнителя. Здесь прохладно, да, прохладней, чем во всем остальном подвале, но я все равно легко могу отделить эту прохладу от того неправильного холода. Они совсем разные. Прохладу я чувствую кожей, а «холод» — позвоночником, наверное.

Пистолет снова втиснулся в кобуру. Все, ничего здесь больше нет. Вышел, выключив в погребе свет и оставив дверь открытой, но потом остановился. Вино Гонсалеса пока ни в чем не виновато, если надо его хранить с закрытой дверью — пусть так и будет. Другое дело, что закрывать ее почему-то не хотелось. Но закрыл. Пошел к выходу — и вдруг сразу почувствовал снова тот самый ток холода.

— Что за…? — Я даже отпустил ругательство, остановившись в недоумении на пороге игровой комнаты.

Появилось ощущение чьего-то злобного взгляда, упершегося в спину. Рванул в сторону, выхватывая пистолет — ничего.

— Лечиться надо, бля… — пробормотал я, чувствуя, как со страху пробивает потом.

Но пистолет на этот раз не убрал. Снова вернулся к двери, открыл — и тот же результат, вместо «сквозняка» — только воспоминание о нем.

— Джефф! — крикнул я, выглянув из подвала. — Джефф! На минутку, а?

Почему-то я совсем не удивился тому, что Джефф ничего не почувствовал. Вообще ничего. Как и в прошлый раз. Тогда ведь ни он, ни Стивен тоже ничего не ощутили. Я и звал его скорее уже для того, чтобы проверить не само ощущение, а тот факт, что оно появляется только у меня.

Другое дело, что результат окончательно заплел мне мозги. Что я могу чувствовать такого, что не способен чувствовать никто другой? Я что, экстрасенс какой-то, в которых я даже не верю? Хотя почему бы и нет, верно?

Что это? Вот что это было? И почему мне кажется, что этот «сквозняк» как-то связан с убийствами? Почему так кажется? А хрен его знает, нет у меня никакого логичного объяснения. Кроме одного, пожалуй: этот холод ассоциируется с чем-то бесконечно злым. Изначально злым. Чем-то таким, что удивительно гармонирует с тем, что в этом подвале убили людей.

А больше мы ничего не нашли. Самое главное — не нашли того, что нашел Стив. Перерыли все, выдвигали ящики столов, выискивая на них снизу записанные для памяти пароли, смотрели на двери сверху в поисках тайников — все бесполезно, ничего интересного не нашли. Если и было что-то важное, все это вполне могла увезти полиция. Скорее всего, и увезла. Если было.

— Надо съездить в банк… — сказал я, когда мы уже стояли у машин. — Забыл название, который рядом с аптекой, где Брю встречался с неизвестной женщиной. Стив собирался поговорить с начальником их службы безопасности.

Джефф кивнул, вытащил из набедренного кармана «карго-штанов» небольшой блокнот, перекинул пару листов.

— Точно, «Первый Центральноамериканский», — сказал он. — Это я договаривался о встрече.

— Ты?

— Там за главного в службе безопасности парень из Полка, я нашел выход через общих знакомых.

Вот как! Это сильно упрощает дело, хоть и совсем не удивляет. Я уже говорил о том, что здесь много подобных людей заправляет подобными службами.

— То есть ты можешь договориться еще раз? — уточнил я.

— Могу. Сейчас и попробую.

Джефф, как ребенок, любит всякие гаджеты, но при этом упорно пользуется бумажками. Вот и сейчас номер этого самого бывшего сослуживца он искал в блокноте.

— Вот… Марк Руд… нашел, — прокомментировал он и начал набирать.

Разговор надолго не затянулся, но результат, похоже, Джеффа не обрадовал.

— Он с нами встретится, без проблем. Но только через три дня, он в отъезде, в Лондоне.

— Черт! — Я даже губу закусил от расстройства.

Похоже, что на нашей стороне никто там наверху не играет. Если что-то может пойти не так — оно идет не так, все по законам Мёрфи. Правда, нам хотя бы совсем не отказали, и то хорошо.

— Ты сейчас куда? — спросил Джефф.

— В офис. Буду в офисе, — словно самого себя желая в этом убедить, повторил я.

— Увидимся.

— Увидимся.

После случившегося в подвале в голове какое-то смятение, словно даже звон в ушах… не знаю, трудно описать ощущение. Что это такое? Что это было? Я никогда в своей не такой уж короткой жизни ни с чем подобным не сталкивался. И сейчас мне надо просто сесть где-то в спокойном месте и попытаться это как-то обдумать. И офис, наверное, для этого подойдет лучше всего.

Глава 5

В том, что наверху играют против нас, я все же ошибся. И убедился в этом ровно в тот момент, когда утром вошел в офис. Сидевший за компьютером Витёк спросил:

— Главный, а ноут Стива может быть полезен? Я чота сразу поинтересоваться прощелкал.

— Ноутбук Стива? — опешил я так, что замер на середине шага, уставившись на Витька. — Его лэптоп? — уточнил на всякий случай.

— Ну да, ноут, — кивнул Витёк. — Он здесь, у меня.

— А как он у тебя?

— Та Стив завез два дня назад. У него вентилятор накрылся, я заменил, а забрать он его уже не успел.

— И он здесь? — переспросил я, боясь поверить в такое.

— Ну да. — Витёк, похоже, немного усомнился в моих умственных способностях. — Ну я че и говорю.

— И где он, Вить?

— Та здесь. — Он махнул рукой в сторону «будуара».

Через минуту я уже сидел за столом и ждал, когда загрузится операционная система в небольшом сером лэптопе, с которым я часто видел Стива.

— Пароля на входе нет, — сказал сидевший рядом Витёк.

— Уже радует.

Проскочила неторопливо заставка — компьютер был не новый, — затем появился рабочий стол со множеством значков.

— Что ищем?

— Почту.

Эту привычку Стив взял у меня: любой важный файл отправлять самому себе на почту. Не в «Дропбокс», не в «документы Гугл», а в почту, причем пароль каждый раз вводится вручную. На случай, если твой телефон или планшет украдут. Или вот лэптоп, например. Не знаю, сделал ли Стив это сейчас, но проверить стоит.

— Не знаю только, пароль у него здесь хранится или нет?

У меня в компьютере пароли хранятся. В телефоне и планшете — нет, потому что они всегда «на мне», проще к ним доступ у нежелательного человека. Впрочем, лэптоп тоже дома не в сейфе, и не мешало бы…

Стив оказался таким же, как и я. В первом открытом браузере паролей не было, но со второго вход в почту прошел легко. Во «входящих» ничего не было, но потом я сообразил, что у Стива, похоже, всего одна почта на все случаи жизни и отправить сам себе письмо он не мог. И заглянул в «черновики».

И что это? Глаза сразу остановились на дате и времени создания файла. Файл создан… Я вытащил свой телефон, пробежался по логу сообщений. Ну да, вот же сообщение от Стива о том, что он обнаружил гугл-аккаунт убитой Джоанн. И по времени совпадает с созданием этого файла, всего-то пять минут разницы.

Только после этого я файл открыл.

Логин и пароль.

— Ну ты понял все, да? — повернулся я к сопевшему почти в ухо Витьку.

— Щас все будет, — кивнул он, быстро переписывая два слова на листок бумаги. — Щас сделаю.

Так, Джефф. Джефф же не в курсе, а он о содержании компьютера может знать больше, чем я, они со Стивом работали вместе. Я схватился за телефон. К тому времени, как Джефф приехал, Витёк уже открыл доступ к аккаунту убитой жены Гонсалеса и перекопировал содержание компьютера Стива на переносной жесткий диск. К счастью, Стив картинками и видео свой лэптоп не забивал, так что скопировалось все легко и быстро. Что-то было запаролено, но, опять же, Витёк успокоил, доступ к компьютеру есть, а дальше никаких проблем.

Но это потом. А пока дневник Джоанн Гонсалес. Она действительно им пользовалась. Это удобно, у меня такой же, синхронизируются и компьютер, и планшет, и телефон, не забудешь и не пропустишь ничего. Правда, я иногда забываю вносить в этот дневник нужное, а вот Джоанн, похоже, была женщиной пунктуальной и аккуратной. И поэтому она несколько раз внесла в свой дневник пометку: «Забрать Сатори от Академии Бальбоа». И на день ее гибели подобные планы тоже были.

И к тому времени, как Джефф зашел в офис, я ждал его уже в дверях.

— Ты куда собрался?

— В Академию Бальбоа.

— Что это?

— Частная школа в Клейтоне. — Я повлек его к машине, говоря уже по пути. — Джоанн Гонсалес каждый раз забирала оттуда ту самую Сатори, я прочитал ее ежедневник.

— Ты что, думаешь, что Сатори из этой школы? — Джефф скептически сморщился.

— Думаю, что Сатори прямо из преисподней. — Мне почему-то вспомнился при этом холод в подвале. — Но, скорее всего, она встречала их машину где-то там. Родители забирают детей, затеряться среди них легко, а выглядит все очень естественно — тьютор из другой, соседней школы.

— И что надеешься найти?

— Записи с камер. Вдруг сохранились? И вдруг эта самая Сатори на них попала, если крутилась возле школы?

— Хм… — Джефф задумался, затем кивнул: — Попытаться стоит, по крайней мере. Если бы у нас была ее фотография… Ладно, поехали. Я веду.

— Ну… давай ты, ладно.

«Сабёрбен» даже после моей не слишком трясучей «Тойоты» ощущался неправдоподобно плавным и вальяжным. Климат-контроль Джефф устанавливал на такую температуру, что я почти сразу замерз, как сел к нему в кабину.

Повез Джефф не через город, а вдоль берега, по Корредор Сур, что, в общем, и разумно. Поток машин был не плотный, двигались быстро, так что за пределы города выскочили уже минут через пятнадцать, крутанувшись на развязке над Корредор Норте. Дальше уже потянулись застроенные приличными домами пригороды и старые американские военные застройки, удивительно однотипные, служившие когда-то и казармами, и жильем для военнослужащих. Когда все это имущество отошло Панаме, оказалось, что лучше всего размещать в подобных местах школы и всякие прочие университеты вместе с их кампусами, и в результате получилось, что вся зона между границей города, Каналом и Бия Сентенарио превратилась в некий «учебный заповедник».

— У тебя есть какая-нибудь теория? — спросил Джефф.

— Теорий, как мух над дерьмом, но ни одна даже моей собственной критики не выдерживает, — сознался я. — Понятно только то, что все началось с того, что адвокаты Гонсалеса… или там ее подружка, которая молчала, спасли доченьку. Этого ребенка надо было бы задушить в колыбели, и тогда все погибшие были бы живы.

— Стива убили из-за пароля к ежедневнику? Как ты думаешь?

— Думаю, что да. Я очень многое объяснить не могу, но при этом доверяю в данном случае больше своей интуиции. И думаю, что они как-то узнали, что Стив получил доступ к ежедневнику. Они взяли его телефон, но, похоже, не смогли или не догадались заглянуть в почту. Вот эта самая запись о встрече с Сатори у школы каким-то образом для них опасна.

— Посмотрим.

Дорога пошла вдоль Канала, местами мелькали таблички, предупреждающие о том, что сюда из воды любят выбираться крокодилы, справа тянулась длинная «ураганная изгородь», а если проще, то обычный сетчатый забор. Затем показалось скопление длинных трехэтажных зданий, где и собрались все институты, академии и школы, собравшиеся в этом месте. А здания все, как один, друг на друга похожи — военная архитектура. Причем умная — над каждым этажом к стене пристроен наклонный козырек, по которому должна стекать дождевая вода. Для местного климата это единственный способ сохранить штукатурку нормальной, а то в городе, где ни покрасят, через месяц максимум выглядит стена так, будто за ней уже много лет никто не следит.

Дорога обогнула весь этот комплекс, собравшийся вокруг огромных зеленых газонов и окруженный футбольными, бейсбольными и прочими стадионами, и затем Джефф припарковал машину почти у входа в Академию. Время было неурочное, за детьми пока никто не приехал, и мест для стоянки хватало.

— Есть камеры, причем на все стороны, — сказал Джефф, оглядывая здание с улицы.

— Есть, — кивнул я. — Теперь бы знать, делают ли они вообще записи, а если делают, то сколько они хранятся.

— Школы обязаны делать по правилам. Вроде как на случай ловли педофилов и прочих маньяков, — просветил меня Джефф. — Я уже как-то с этим сталкивался. Другое дело, что нет никаких гарантий того, что нам кто-то даст эти записи смотреть.

Пропустили нас без особых проблем. В школе было тихо, шли занятия, но «принципал» Дэйвид Шварц время для нас нашел. Пригласил в маленькую переговорную у самого входа, внимательно выслушал и в доступе к записям отказал в категоричной, хоть и вежливой, форме. Настолько категорично, что даже желания спорить не возникло — все равно не поможет. Нам осталось только извиниться и отправиться к выходу. И лишь у самой машины меня догнала одна идея.

— Стой, есть вариант, — сказал я своему спутнику и полез за телефоном. — Этот Шварц американец, как и вся школьная администрация, так что попытаемся найти подход… И кстати, с Биллом Мерфи из DEA ты насколько знаком?

— Хуже, чем Стив, но знаком. Хочешь попробовать через него?

— Если у меня ничего не получится, будешь пробовать.

Номер Акосты нашелся быстро, ответил он сразу:

— Какие-то новости?

— У нас все время какие-то новости. Брю выманили из гостиницы, женщина. Возможно, удастся получить ее портрет с камер слежения. Но мне нужна помощь.

— Какая?

— Принципал Академии Бальбоа Дэйвид Шварц вам знаком?

— Не очень хорошо, но… в какой-то степени.

— Нам нужен доступ к записям с камер, что установлены в школе. Мы с ним говорили, но без успеха.

Было слышно, как Акоста вздохнул:

— Не удивлен. Шварц тяжелый человек. И упрямый. И хорошо знает законы.

— Нам очень нужны эти записи. Очень.

— Что там может быть?

Вопрос наверняка был задан лишь для того, чтобы выиграть время в разговоре. Акосте явно не хотелось связываться с мистером Шварцем.

— Там может быть портрет убийцы семьи Гонсалес. За которыми приехал Брю. Этот человек, судя по всему, подсел в машину где-то возле Академии Бальбоа.

— Хорошо. — Акоста сразу же решился. — Я попытаюсь что-нибудь сделать. Но сразу скажу, что ничего не обещаю. Шварц… к тому же у такого человека достаточно много людей, к которым он может обратиться, если ему причиняют неудобства. В том числе и в этом здании.

— Я это понимаю.

— Хорошо хоть так. Я перезвоню. И не думаю, что очень скоро. Ждите.

И отключился.

Хоть так.

— Что? — спросил ждавший окончания разговора Джефф.

— Ждем. Он попытается. Отвези меня обратно, что ли.

— Поехали. — Джефф даже дверь мне открыл. — Потом мне надо еще проблемы с телом Стива решать. Он всегда хотел, чтобы его похоронили в Белфасте, так что…

Обратно катили в полном молчании. Черт бы побрал этого упрямого и принципиального Шварца. Ведь достаточно понятно объяснили ему, зачем это все нужно, — нет, уперся. И уперся лишь потому, что «правила надо соблюдать». И у него есть такая возможность, и осознание этого факта тешит ему самолюбие, наверное. Имею право отказать — и откажу. И хоть трава не расти. А я просто чувствую, что будет эта самая Сатори на записи, будет, много у них камер. Не было, наверное, другого способа войти в доверие, родители Луис все же держали ее почти что в заключении и контролировали каждый шаг. А так вот сработало. Встань у забора хорошей школы, надень очки и соответствующий наряд — и все, даже подозрений ни у кого не возникнет.

Когда уже въехали во двор нашего офиса, Джефф нарушил молчание.

— Знаешь что, — сказал он задумчиво, — я бы поискал в Интернете какое-то сообщество детей-убийц, что ли.

— А есть такое? — удивился я.

— Понятия не имею. Но сейчас все есть. Где-то Луис нашла эту Сатори, так? А мне вспомнились сразу педофилы.

— В смысле?

Что-то он меня запутал, быстро, но сильно.

— Их действительно стало намного больше в последние годы. Активных, я имею в виду, действующих. И кто в этом виноват?

— Интернет?

— Разумеется. — Джефф собрался было заглушить двигатель, но передумал, сообразил, что в машине станет жарко очень быстро. — Их не стало больше вообще, но Интернет дал им возможность сбиваться в стаи, делиться информацией, прикрывать друг друга и находить способы знакомств с детьми. И тот, кто раньше боялся даже фантазировать, вдруг начал действовать.

— Согласен, — кивнул я. — Но о педофильских ресурсах, особенно в «луковой зоне», слышали все. А вот о чем-то подобном…

— Я не утверждаю, что это именно ресурс детей-убийц. Не думаю даже, что в мире достаточно таких детей, чтобы вообще догадаться искать друг друга. Но где-то они встретились. Где-то или Луис нашла эту самую Сатори, или наоборот. Все сходится, Луис все свободное время проводила в Интернете, японка появилась как преподаватель компьютерных же знаний. Никаких подозрений.

— Согласен. Но что и как искать — я не знаю.

— Я тоже не знаю. — Джефф помассировал свою бычью шею — к дождю у него всегда начинала болеть голова. — Если бы знал, то уже бы давно все нашел.

— Пошли, я отдам тебе компьютер Стива, мы сняли с него копию…

— Лучше мне дайте копию, а компьютер оставь Виктору, — прервал меня Джефф. — Может, он что еще в нем найдет, а я все равно в них ни черта не понимаю, буду читать то, что получится открыть.

— Ну… тебе виднее. Пошли.

Когда зазвонил телефон, я уже сидел в офисе и изучал заметки, которые Стив делал по нашей работе. В общем, ничего такого, чего бы уже не знал, найти в них не удавалось. Никакой информации он «для себя» не придерживал, все было ясно и просто. Ни в отправленных, ни в полученных письмах в его почте тоже ничего важного не попалось.

Звонок у меня, как в старых телефонах, дребезжащий такой. Когда-то, когда все ставили себе мелодии, это было даже оригинально, а теперь у всех такой, давно сменить пора. А то бывает, что зазвонит у кого-то в публичном месте, и начинаешь сам за телефон хвататься. Но не сменил пока, такой звук, оказывается, на фоне любого шума лучше всего слышен.

Но сейчас телефон зазвенел почти что в полной тишине. Я глянул на экран — «Энн Хилли», я внес ее номер в память после того звонка. Даже сердце немного дрогнуло, растерялся. Блин, как школьник прямо.

— Хелло!

— Не помешала?

Какой все же тембр голоса у нее… сексуальный, иначе и не скажешь.

— Нет, ни в коем случае…

— Мы можем встретиться?

— Встретиться? — совсем растерявшись, довольно глупо переспросил я.

— Да, встретиться.

— Конечно. — Я могу встретиться, я даже очень хочу встретиться! — Сегодня?

— Это возможно?

— Разумеется. Где?

— М-м… я как-то не думала пока…

Ну неужели? Только не надо мне говорить, что эта женщина «не думала». Намеки надо понимать.

— Может быть, в «Кафе Барко»? — Я с неким внутренним облегчением выбрал место, куда рад был бы пойти сам и которое показалось бы скучным Росите. — Суши и что-то еще?

— Прекрасно! — Энн Хилли заметно оживилась. — Хорошо знаю это место. В девять? — сама предложила время она, удивив уже окончательно.

Деловые переговоры на девять не назначают. На девять назначаются свидания, чтобы потом веселиться с неспящей Панамой до утра или кто сколько может.

— Прямо там? — уточнил я и, услышав ответ, еще и закивал в трубку: — Буду. Обязательно буду.

Фух. Что-то я совсем того, поплыл, как на ринге после хорошего удара. Даже мысли все остальные как метлой вынесло. И что, неужели? А почему бы и нет… Скосил глаза, чтобы разглядеть себя в висящем в проходе зеркале, но не разглядел, у меня свет со спины, так что только силуэт виден. Ну ладно, еще не совсем старый и не очень страшный, да и особой робостью в общении с противоположным полом не отличался никогда. Разве что активности особой тоже не проявлял примерно с тех пор, как ко мне перестали обращаться «молодой человек». Но и не монашествовал, опять же, целибат не про нас придумали.

Так, еще переодеться надо бы. Там место из приличных, так что хоть и не галстук, но все же в том, в чем я сейчас, идти не надо. Другое дело, что до вечера еще время есть, а чем его сейчас занять — даже не знаю. Все зависло, везде чего-то ждем. Кике несколько раз присылал сообщения, но ничего экстраординарного у него не случилось, все штатно, так что ничего срочного пока не ожидается. Досидит до темноты, дождется, пока все из офиса разъедутся, может быть, попытается за кем-то проследить, если этот кто-то покажется интересным. А потом сюда вернется, отдаст все записи Витьку. Тот, понятное дело, за них ночью усядется, но до завтрашнего утра все равно сколь-нибудь значимых результатов не будет.

Ладно, тогда я здесь откланяюсь.

Глава 6

Росита сегодня была выходной и явно рассчитывала на совместный выход куда-то out. Когда я, выйдя из душа, в который залез после возвращения из бассейна, сказал, что ничего не получится и я вечером занят, что у меня важная встреча, она заметно расстроилась, а я почему-то испытал некое тихое злорадство. Вроде как нашел для себя моральное основание не тратить свое время на ее развлечения, мне не нужные. Но виду не подал, понятное дело, сделал до крайности озабоченное всякими проблемами лицо.

— В хорошем месте встречаетесь? — спросила она, наблюдая за моими приготовлениями.

— Да, — ответил я, может быть, впервые не пускаясь в подробности и не пытаясь выдать «смятенную версию».

Если встречаюсь — значит, надо. Вот так. Долой неуместную деликатность. В конце концов, с чего это я свою жизнь взялся превращать в благотворительное мероприятие? Именно поэтому не стал придумывать причину «почему не могу взять тебя с собой». Не хрен, и так сойдет.

А так да, в хорошем месте встречаемся. И время, надеюсь, проведем хорошо. И вообще я на многое надеюсь, но вслух об этом говорить пока не буду. Хотя бы для того, чтобы потом не выглядеть идиотом, если, например, дама на свидание придет с мужем. Или и вправду хочет поговорить исключительно по делу, а я по наивности этого не понял. Ладно, видно будет.

И одевшись, пошел вниз, такси вызывать.

Острова Наос, Перико и Фламенко расположены на входе в Канал, и когда-то американцы разместили на них береговые батареи, соединив сами острова с материком длинной дамбой на манер кронштадтской. Потом, понятное дело, потребность в больших пушках отпала, и они превратились в аттракцион, а сами островки начали использоваться для куда более мирных целей.

Сначала в нескольких заливчиках построили марину для яхт, потом появились торговые центры, пара отелей, жилой комплекс-ресорт, множество ресторанов и баров и даже рыболовный центр «Эбернэйти» — некая смесь супермаркета для рыбака и чего-то вроде «рыбацкого стадиона», где проводились чемпионаты по ловле. По дамбе к островам параллельно Авенида Амадор тянулась самая популярная в Панаме велосипедная дорога, по которой я и сам любил проехаться, и что важно — на острове Перико была еще и большая стоянка, так что проблемы с парковкой, обычной у других увеселительных заведений, здесь не было.

Впрочем, я все равно приехал на такси, так что проблема парковки меня не волновала. Водитель высадил меня прямо у входа в кафе, а если точнее — то у лестницы, ведущей на террасу, над которой висела нарочито примитивная вывеска в виде русалки. Место, несмотря на несколько эклектичную архитектуру, считалось приличным, и публика здесь собиралась больше та, что постарше. И музыка соответствующая, и меню, и напитки, и даже, наверное, цены, хотя в Панаме везде дешево, все познается в сравнении.

Терраса была заполнена пока наполовину, народ здесь все же позже собирается, так что занять хороший столик удалось. Играла музыка, которую делал местный ди-джей, — испанский регги. Это местный жанр, возникший из-за того, что в Панаме много черных, для которых родной язык испанский, но при этом совсем недалеко до Вест-Индии, откуда и пришел регги. Но пока еще никто не танцевал. Вечер, как тут круглый год и бывает, был теплым, как будет теплой и наступающая ночь, еще пахло недавно прошедшим дождем. И вид на закат, на садящееся в залив солнце отсюда почти невероятный. Лучшего, наверное, места для встречи сейчас и выбрать было нельзя.

Я заказал бутылку мексиканской «короны», которую принесли с ломтиком лайма в горлышке, откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу и незаметно для окружающих чуть подправив за поясом чинос кобуру с «Вальтером» — без нее я бы себя вообще как без штанов ощущал, наверное.

К удивлению моему, Энн Хилли пришла пешком. Появилась она откуда-то справа, я заметил ее тогда, когда она подходила к террасе кафе. Зато это дало возможность спуститься на улицу и встретить ее прямо у входа.

— Привет! — Она улыбнулась и протянула руку.

Ладонь была маленькая и теплая. Я улыбнулся в ответ.

— Я уже занял столик, и похоже, что неплохой. — Жестом я пропустил ее вперед, на лестницу, заодно опустив глаза ниже, разглядывая ее, пока она поднималась.

До этого я видел ее в чуть коротковатых, в стиле 60-х, брюках, так что разглядел только щиколотки. Сейчас на ней было простое легкое платье, совсем короткое, так что удалось оценить и ноги — а ведь без единого недостатка, причем еще и сильные, тренированные.

Одета она опять была с безукоризненным вкусом, а заодно и абсолютным чувством умеренности. Редко встречающийся талант, к слову, когда одновременно женщина умеет показать, что она отнюдь не сирота, но при этом выглядеть подчеркнуто скромно. Эдакий подлинный природный аристократизм.

Наверху лестницы она так же совсем незаметно замедлила шаг, оказавшись рядом и давая возможность отвести ее к столику. Отодвинул для нее стул, потом уселся сам. Подошел официант — маленького роста мулат в просторной белой рубашке «гуяйабере» и традиционной панамской соломенной шляпе с чуть загнутыми полями, той самой «панаме», выложил меню. Энн попросила такую же «корону», как и у меня.

— Вы за мной следили? — совершенно неожиданно спросила она, причем по тону было понятно, что это шутка.

— Почему?

Шутка не шутка, а я все же опешил от такого вопроса.

— А откуда узнали, что я здесь живу?

— Здесь? — Тут я еще больше удивился.

А где здесь можно жить? Да, на соседнем острове строят отель и ресорт, но закончат хорошо если в следующем году. Что еще здесь есть? Аквариум от Смитсонианского института, марина с яхтами, магазины, рестораны…

— Здесь? — еще раз, окончательно растерявшись, повторил я.

— У меня здесь лодка, — она показала в сторону марины. — Иногда я ночую на ней, просто потому что люблю.

— А вообще где?

— Далековато отсюда, в Коронадо. Но мне там нравится. Дом у меня на мысу Пунта Барко, совсем на отшибе, даже соседей близко нет. На самом пляже.

Неподалеку от «советника права», получается. Но, в общем, логично. Если не хочешь жить в городе, то это самое приличное место, хоть от него до столицы ехать все же далековато, больше часа.

— Не мокро? Не шумно?

— Жили раньше на пляже? — засмеялась она. — Я привыкла, раньше жила тоже на «фронтлайн бич». Да, все сыреет, и во время шторма очень шумно, но я привыкла.

— Нет, я на пляже не жил, но как-то в отпуске снял дом на месяц, — ответил я. — Вы здесь недавно?

— Примерно год, может быть больше, — чуть пожала она непривычно загорелыми для англичанки плечами. — Отчасти из-за этого дома здесь и осела. К тому же мне нравится выходить на пляж по утрам. В другом месте это делать не получится. А у моего дома можно даже не надевать купальник.

— А зачем тогда ночевать на лодке?

— Иногда просто лень возвращаться. — Она открыла меню, но смотрела пока на меня. — И мне нравится плеск воды рядом, нравится воздух, нравится, наверное. — Она чуть задумалась, затем, улыбнувшись какой-то своей мысли, сказала: — Наверное, приятно осознавать возможность просто отчалить вместе со своим домом от пирса и отправиться куда-то далеко. Хотя на самом деле очень далеко моя лодка не дойдет, горючего не хватит. — Тут она уже засмеялась.

— Метров десять?

— Сорок два фута.

Больших в Панаме и не держат, на них ходить некуда. В одну сторону Колумбия, туда страшновато и подозрительно, в другую — Коста-Рика, но там с лодкой вообще делать нечего, поэтому те, у кого лодка есть, ходят до островов Ла-Перла, но туда и небольшой за глаза хватит. Так что сорокадвухфутовая, по местным меркам, уже почти огромная. Ну и заодно подумалось, что в таких лодках уже вполне приличная спальня… то есть мастер-каюта… ну спальня, в общем.

— Я думаю, что в этой марине больше и нет, верно?

— Да, я поначалу удивилась, что здесь нет больших лодок. Есть большие виллы, большие пентхаусы, большие небоскребы, большие машины — а лодок почему-то нет. Только потом уже поняла, почему.

— Любите лодки?

— Да, почти что с детства. Я же выросла в Испании, в Марбелье, там много лодок, у нас в семье была большая.

— Управляете сами?

— В основном. А у вас хобби есть?

— Хобби? Есть, пожалуй. Я стреляю. Если это можно считать хобби.

— Стреляете? Из чего?

— Из пистолета в основном. Здесь из чего-то другого стрелять особо негде.

— Научите?

— Даже так? — удивился я.

— А почему нет? Вы против?

Нет, я не против. Меня к ней тянет так, как… черт, иначе и не скажешь, но вот как тогда, в подвале виллы Гонсалеса, тянуло вниз, как будто крючок с леской за что-то внутри меня зацепился. Какое-то неромантичное получается сравнение, но именно оно ближе всего к истине. Меня к ней влечет, причем влечет так, что я не смогу, даже если захочу, остановиться.

И не могу понять даже, какое впечатление Энн на меня производит. Почему-то в голове всплывает фраза «притягательна, как грех». Хотя ничего грешного в ней не видно, она скромна, сдержанна, элегантна… Какая-то каша в голове, даже не выразить то, что пытаюсь думать. Точнее — самих мыслей нет, только ощущения, все спустилось куда-то на нижний, интуитивный, инстинктивный, темный уровень, на котором ты сам не можешь понять себя.

— Никаких проблем. Если есть желание.

— Желание? Желание есть. — Она опять сдержанно улыбнулась. — Ладно, давайте выбирать ужин. Я буду суши и всякое такое.

— Я тоже. Насколько помню, я суши и предлагал. Может, взять «лодку»? Она здесь хорошая, практически ничего не хочется выкинуть.

— Согласна. — Она откинула меню на столик. — Тогда и читать не нужно. Кстати, я тоже хотела ее предложить. Сходство во вкусах что-нибудь символизирует, как вы думаете?

— Только надежду. На развитие отношений.

Она посмотрела мне в глаза, коротко и как-то поощрительно улыбнулась и затем подозвала пробегавшего мимо официанта.

— Расскажите о себе.

Вот так, никаких вступлений, расскажи, да и все.

— Особо нечего рассказывать. Как-то вырос…

— В России?

— Да, в Москве. Как-то служил. Как-то уволился. Как-то завел бизнес, как-то уехал из страны, как-то попал в британскую военную компанию…

— Потом сюда?

— Нет, потом в Америку, в Аризону. Там был бизнес.

— А сюда почему?

— Ну, так сложилось, — я пожал плечами.

— Навсегда?

— Нет, не думаю. — Я даже засмеялся, уже над самой мыслью о том, что здесь можно осесть навсегда. — Пока. Не знаю, на сколько. Как дела пойдут.

— А идут?

— В принципе идут, не жалуюсь. Здесь много разных людей, и у многих возникают проблемы. Возможно, что это страна с самым высоким содержанием подобных людей.

— Интересно заниматься чужими проблемами? — Она чуть вскинула брови.

— Нет. Но деньги за это платят.

— Хм… откровенно.

— А что, надо заняться вашими проблемами?

— Нет. — Она улыбнулась. — У меня нет проблем.

— А как же разговор по телефону? Тогда, после моего приезда с Молиной?

— Всегда нужен какой-то повод для встречи, верно?

А вот тут я удивился. Нет, я уже понял, что мы встретились не для того, чтобы вступить в деловые отношения, но пока этот факт в голове уложился не окончательно. Ну хорошо, меня к ней неудержимо потянуло с первой минуты, как я ее увидел, но мне как-то не верится в то, что ее так же потянуло ко мне. Нет, не то чтобы я урод и женщины мне внимания не уделяли, а она все же из возраста «девочки», ищущей «мальчика», вышла, но… Но просто такое мое «неудержимое влечение» — это точно какое-то отклонение. А по всем законам природы отклонения встречаются не часто и взаимными точно быть не должны.

И вот поэтому как-то все странно. Другое дело, что мне на странности плевать, я то ли влюблен, то ли просто хочу ее до потери сознания, и то, что она искала встречи сама… это радует, вообще-то. Обнадеживает.

— А я в Испании родилась, как уже говорила, — сменила она объект обсуждения. — Мама из Лондона, папа из Гибралтара, то есть по крови испанец, а по менталитету — житель «Скалы». Правда, после моего рождения почти сразу переехали в Сюррей, но, когда мне исполнилось четырнадцать, вернулись в Испанию. Семья отца владела немалыми землями возле Ла-Линеа, и когда строительный бум добрался туда, они очень сильно разбогатели. В общем, выросла я уже там, разве что вернулась в Англию на время учебы в университете.

— А почему сюда? Разве в Испании не лучше?

— Что-то новое. Новые перспективы. Я тоже не думаю, что здесь навсегда. Но пока мне нравится. А вам?

— Мне тоже. Не нравилось — я бы сюда не приехал, — соврал я легко и свободно.

Глава 7

Двор, пыльный, деревенский. Я стою на деревянном крыльце. Где-то рядом квохчут куры, у высокой стены сарая напротив клетки с кроликами. Передо мной два человека. Один старый, седой, в серой кепке и в серой же рубашке, застегнутой под воротник, в старых грязных штанах, заправленных в грязные же кирзовые сапоги. Это мой дед. Второй человек повернут ко мне наполовину спиной. Я вижу длинные жилистые руки, сплошь покрытые расплывшимися синими пятнами татуировок, стриженый тощий затылок, худые острые лопатки под рваной белой майкой, заправленной в вылинявшие и растянутые на коленях треники. В правой, опущенной, руке — топор.

Мне одиннадцать лет, я даже еще не вырос, я смотрю на человека в майке снизу вверх, он близко, всего в паре шагов. В воздухе пахнет перегаром, злостью, страхом. Страх мой, я боюсь человека с топором так, что боюсь дышать. Страх липкий, тяжелый, он поднимается откуда-то снизу, от него немеет лицо и дрожат руки. Я чувствую страх деда и почему-то знаю, что боится он за меня. Хоть он меня сейчас и не видит, я вышел совсем тихо, ни единая доска не скрипнула под моими босыми ногами.

Не слышу слов, знаю точно, что сосед — вечно пьяный, недавно освободившийся из колонии местный мелкий уголовник, требует денег. Он каждый день их требует, но во двор с топором он вломился впервые. И я чувствую, я знаю, я ощущаю то, что это все, это в последний раз. Он пришел уже не за деньгами, он пришел для того, чтобы кого-то убить за то, что денег ему не дают.

Я чувствую тяжесть в руках и опускаю взгляд.

Ружье. Трофейное, дед привез его с войны, и оно всегда стояло в сенях почти сразу за дверью, за ларем с мукой. Иногда в стволах разводились жучки, и тогда дед их вытряхивал и чистил ружье заново. А еще давал играть этим ружьем мне, без патронов, понятное дело.

Патроны лежали там же, на полке в жестяной банке. И перед тем как выйти на крыльцо, я достал два больших латунных патрона и затолкал их в стволы. Я знал, как это делается, дед меня учил. И я тоже знал, зачем брал ружье и зачем его заряжал.

А потом мне стало совсем страшно, тогда, когда я начал поднимать ружье, направляя его на спину в грязной белой майке. Страх за себя, за деда, за то, что сейчас должно случиться, за то, что наверняка случится, если я сейчас не смогу сделать того, что собираюсь.

Я не чувствую уже ни рук, ни лица, ни самого себя.

Первым ко мне повернулся дед, я увидел, как он побледнел, сразу, вот был загорелый и даже смуглый и вдруг стал белый, как майка этого самого соседа. Никогда до этого я не видел подобного или не замечал, а это отпечаталось у меня в мозгу так, что я не потеряю этого воспоминания даже перед смертным одром, наверное.

А затем начал поворачиваться человек с топором, одновременно занося руку для удара. Потом меня толкнуло назад, я зацепился пятками за ступеньку и задницей свалился на крыльцо. Соседа передо мной уже не было. Я помню облако пыли, поднятое упавшим телом, а я даже не понял сразу, что это тело и есть, я почему-то сначала подумал, что передо мной лежат какие-то мешки, которых я сразу не заметил, а потом эти мешки вдруг начали становиться красными, и красная лужа начала расплываться вокруг.

Потом я не помню ничего, помню испачканные кровью руки деда со вздувшимися венами, его голос, повторяющий: «Ничего, ничего, иди в дом», — и кровь на своих руках, много крови, я даже не знаю, как я сумел их испачкать, и запах этой крови, от которого во рту собиралась слюна с привкусом меди, и бренчащий рукомойник, струйка холодной воды из которого текла по моим ладоням, сразу становясь розовой. И звон в заложенных ушах, сильный, такой, что я мотал головой, как конь, отгоняющий мух. И все тот же страх, не отступающий, но уже какой-то другой, страх «А что же будет?», страх того, что я вот-вот узнаю, что сделал такое, чего делать не должен был и чего уже никогда не исправишь.

Ох!

Рывком сел на постели, продолжая, кажется, трясти головой. Сон слетел.

Я в каюте. Треугольной носовой каюте с широкой кроватью. Тихий плеск воды за бортом. Закрытые занавесками иллюминаторы, через которые все равно пробивается яркий утренний свет.

Сон. Всего лишь сон, который не снился мне уже много-много лет. А сейчас почему-то вернулся.

Я потер лицо руками, сдирая остатки этого самого сна, потом схватил с тумбочки часы, взглянул — рано. Будильник, который я выставил на своем мобильном телефоне, зазвонит еще минут через сорок. Можно спать, можно разбудить Энн, спящую рядом, скинув простыню, и воспользоваться свободным временем, но мы не могли уснуть почти до самого утра. Пусть спит.

Телефон лежал рядом с часами и кобурой, мигая лампочкой из-за полученного сообщения. Или сообщений. Звонок я отключил, не до него было. Взял его в руку, пролистал — несколько пропущенных звонков, все от Роситы. И несколько сообщений от нее же, я даже читать их не стал, позже гляну. Чувства вины я не ощущаю как-то, скорее наоборот, освобождение какое-то. Да и вообще пора что-то делать с этим затянувшимся романом. Теперь уже точно пора.

Поднявшись, прошел в ванную, тесную, словно бы отштампованную из одного листа пластика, как на яхтах обычно и бывает. Посмотрел на себя в зеркало. Нет, никаких следов похмелья, в общем, мы вчера не напивались, совсем. Только спина побаливает. Исхитрился повернуться, посмотрел — следы ногтей. Длинные, глубокие, как хищник драл. И губа, кажется, укушена.

С ума сошли. Оба. Даже саму ночь плохо помню, она словно в бешеном тумане прошла. Как с цепи сорвались. Я даже не уверен в том, что мы хотя бы минуту отдыхали. Половое безумство, крайняя форма. Никогда, наверное, в моей жизни такого не было. Никогда.

Вот оно, объяснение мысли про притягательность греха, кажется. Это именно оно. Она — сам грех, в чистом виде, бесконечно притягательный.

Вернуться обратно, в постель? Соблазн велик.

Так, бритвы здесь, понятное дело, нет, а вот новая зубная щетка в ящичке под раковиной нашлась. Энн ее держит для себя про запас, понятное дело, но думаю, что не обидится, если я ее присвою. Хотя бы зубы почищу. Не рассчитывал я как-то, что ужин в «Кафе Барко» так быстро превратится в ночь на яхте.

Вода в баках лодки была тепловатой, так что контрастного душа не получилось, устроил себе просто прохладный. Интересно, почему мы в отель не пошли, а заявились на лодку? Почему-то вспомнилось, как, одновременно раздеваясь, вместе застилали постель, вытаскивая белье из рундука. Очень романтично.

Когда я вошел в каюту, вытираясь на ходу, Энн уже не спала. Она сидела в постели, скрестив ноги по-турецки, и закручивала волосы в пучок, держа в зубах резинку. Когда процесс был закончен, она сказала, улыбаясь:

— Доброе утро. У меня все болит. Руки болят, бедра болят, задница болит, плечи болят. Видишь? — она показала взглядом на свое плечо.

Вижу. У нее на плечах мои пальцы отпечатались полукругами синяков. Говорю же, что с ума сошли. Ну, я так точно сошел.

— Мы квиты. — Я повернулся спиной, затем сказал: — Но мне понравилось, очень.

— Мне только так и нравится. — Она снова улыбнулась, показав ровные белые зубы, затем встала, голая, потянулась, ничуть меня не стесняясь. — Теперь я в ванную. Надо на работу. А ты думай, куда мы поедем вечером.

— Подумаю, обещаю.

Я вызвал такси прямо в марину, и, когда мы спустились на пирс, небольшой бледно-желтый «Ниссан» уже ждал нас, а его водитель — коренастый толстячок с широким смуглым лицом и жесткими курчавыми волосами — курил сигарету, сидя на капоте.

Энн поехала в офис, по пути высадив меня под козырьком подъезда Дестини Тауэр. Зашел, махнул рукой знакомому охраннику.

Росита не спала и выбежала из спальни на звук открывшейся двери.

— Я звонила всю ночь!

Палец с акриловым ногтем уставился мне в грудь, как пистолетный ствол.

— Я послал сообщение, что не приду до утра. Ты не прочитала?

Я прошел мимо нее в спальню, расстегивая рубашку на ходу. Она явно не нашлась что сказать, но зашла следом.

— Я волновалась.

— Не следовало, я же предупредил.

Я немного разозлился, но этого не показал, ответил спокойно.

— Где ты был?

— Дела у меня были, понятно? Дела. У меня все время дела, я очень деловой, ты же знаешь.

Она стояла у двери в ванную, и, чтобы туда войти, мне пришлось отодвинуть Роситу в сторону. Теперь уже она разозлилась, но тоже сдерживалась. И я даже знаю почему — потому что я так никогда и не давал ей повода думать, что у нее есть какие-то права на меня. Иначе бы весь ее колумбийский темперамент разорвался бы как водородная бомба.

— Ты опять уходишь? — спросила она, остановившись в дверях ванной.

— У меня работа.

— Не хочешь поспать?

Заход с другой стороны с целью выяснить, где и с кем я провел ночь. Безуспешная попытка.

— Я выспался. И дел полно. Извини, мне надо побриться.

Я уставился ей в глаза, откровенно ожидая того, что она выйдет из ванной и закроет дверь. Большие темные глаза Роситы начали наливаться такими же большими слезами, нижняя губа задрожала, и она ее закусила. Затем вышла, даже не хлопнув дверью. Я почувствовал легкий укол совести, но совсем легкий, не слишком беспокоящий. «Надо с этим кончать», — сказал я сам себе.

Надо. Раз и навсегда. Хватит.

Свежее лезвие легко и нежно смахнуло щетину, ментоловый гель впитался в кожу, создав привычное ощущение все же наступившего утра. Как-то не могу существовать в небритом состоянии и удивляюсь способности других людей ходить с трехдневной щетиной, словно так и надо. У меня не получается.

Зашел в кабинет, собрал сумку на день, прихватил зарядник — в планшете аккумулятор был уже почти что на нуле. Сунул за пояс кобуру уже с «Хеклером» и вышел из квартиры, даже не оглянувшись на Роситу, стоявшую посреди гостиной.

Лифт опустил меня в гараж, затем машина вынесла меня на улицу. Когда телефон соединился с «хэндс фри», я набрал номер Паломареса, довольно легко в этот раз проскочив через секретаршу.

— Ману, доброе утро. У меня есть к тебе вопрос.

— Я думал, что у тебя уже ответы, — вроде как попробовал пошутить он.

— Я чуть о другом. Хочу даже пригласить тебя сегодня на ланч, если ты не против.

— За твой счет я не против, — засмеялся он, — но ты меня заинтриговал. Хоть намекни, что нужно, чтобы я был готов.

— Ману, мне нужно купить такой бизнес, чтобы с ним могла управляться даже Росита. Я знаю, что у тебя много нужных контактов.

Паломарес минутку помолчал, затем сказал:

— Если я позвоню в отдел иммиграции, то уже сегодня вечером они аннулируют визу Роситы, а завтра она улетит к себе в Боготу, или откуда она там, ты это понимаешь?

— Ману, позвонить туда я и сам могу, но не хочу этого делать. Я хочу купить бизнес.

— Хорошо, — сразу ответил он. — Думаю, что приду уже с предложениями, если ты скажешь, куда хочешь меня пригласить.

— Выбирай место сам, на свой вкус.

— Даже так? — Он опять засмеялся. — Хорошо, я выберу.

Где он выберет, я и так знаю — в «Мариотт Панама». И от него недалеко, и ресторан там великолепный, с европейской кухней. Это иностранцы национальную ищут, а местные как раз предпочитают наоборот. А зачастую и окружение иностранцев.

Ладно, до ланча время еще есть. Проверил на всякий случай телефон, нет ли звонка от Акосты — пусто. Ни звонка, ни мейла, ни сообщений от него. Позвонил Кике, узнал, что тот вчера закончил наблюдение и завез Витьку результаты, а сейчас он везет продукты Гонсалесу, который пока вроде бы честно сидит взаперти в снятой квартире. Потом позвонил уже Витьку и узнал от него, что есть еще несколько машин и лиц в кадрах, он все это выделит, почистит и вышлет. И что мне звонили из полиции.

Ну да, номер мобильного я мало кому даю, найти меня можно только по офисному. Вот они и ищут. Но я рваться им навстречу не буду, не мои проблемы. Пока очевидной пользы от их стараний мы как-то не заметили. Впрочем, все упирается в одно: как убийцы попадали в дом? И как оттуда уходили? Это ведь объективная реальность: ни в одну камеру никто не попал. Как? Куда?

Так, от Джеффа тоже ничего не было. Когда уже этот его Марк Руд появится? По всем направлениям топчемся, слежку Кике за серьезную работу пока считать трудно, это так, на всякий случай. И до ланча есть время… Так, а не съездить ли мне в дом Гонсалеса? И ключи, и письмо с разрешением у меня есть, а теперь еще и время нашлось.

А что, это мысль. Поехать на место и попробовать поискать способ скрытно уйти. И как они в дом вообще попали? Всем расследованиям грош цена до тех пор, пока это не выяснится, я думаю.

Ладно, что время тянуть, туда и надо ехать.

Выбрав место для разворота, я вывернул на Корредор Сур и покатил в сторону Коста-дель-Эсте.

Пробок на этой подвесной эстакаде не было ни в какое время дня, очень ее по-умному спроектировали и построили, так что проскочил я быстро, едва успев выпуск новостей по радио дослушать. Развязками скатился на Пасео-дель-Мар — улицу, ведущую по берегу в середину Коста-дель-Эсте, проскочил мимо свечек тамошних жилых небоскребов — Оушн Ту, Пёрл Тауэр, затем замелькали виллы, еще проезд — и я на месте.

Желтые ленты на двери дома никто не обновлял, как мы их оборвали, так их остатки и висят. Я припарковал свой внедорожник прямо на подъездной дорожке, вышел, огляделся.

Ну и куда отсюда можно скрытно уходить? Если только через заборы задних дворов перебираться, но так внимания куда больше привлечешь, чем если просто пойдешь по улице. Машиной еще куда ни шло, намного проще было бы, но вот проезд машин с изъятых видео ну никак не бьется с происходившим. Мистика. Вроде холода в подвале.

Блин.

Нет, я понимаю, что все это фигня, я ни во что такое не верю, но что это за холод? Подземный ход ведет прямо в дом?

И кто его построил? И где в него вход? Да нет, маразм, о чем я вообще?

Другое дело, что, был бы ход, все остальное легко объяснилось бы.

А канализация тут как идет?

Огляделся. Ливневку вижу, вон решетки у тротуаров, без ливневки здесь никуда, потому как те самые ливни ежедневно. Не пролезешь по местной ливневке. А коллекторы всякие?

Район новый, застройка малоэтажная, не думаю, что здесь такие ходы прокладывали. Тогда что? Надо искать ход? Наверное. Только я в процессе поисков, извините, буду чувствовать себя идиотом. В результате, не найдя, понятное дело, никаких подземных ходов, начну о себе совсем плохо думать. Потому что хорошо думать о человеке, который до такого додумался, точно не получится. Я вообще критически к людям отношусь, даже к себе.

Пока все эти мысли текли в моей голове, я просто стоял перед входной дверью и просто на нее таращился, как тот самый баран на те самые ворота. А потом мысленно плюнул и достал из кармана ключи. Плевать, что там есть и что нашли при обысках. Я спущусь в подвал и буду простукивать стены и пытаться отодвинуть шкафы. Потому что иначе логика отказывает начисто. Потому что ничего такого случиться не могло, если нет этого самого хода.

Другое дело, что вилла была построена не Гонсалесом, а застройщиком, он ее просто купил, и я как-то не встречал в объявлениях о продаже недвижимости чего-то подобного: «Продается вилла с подземным ходом, ведущим за пределы…» Пределы чего? А черт его знает, хотя бы пределы двора уже сработали бы.

Это я о чем? Все же всерьез про подземный ход?

Хорошо, что я один приехал, Джефф бы меня на смех поднял с моими идеями, будь я с ним. А так никто не увидит того, чем я собираюсь заняться.

Замок щелкнул, пропуская меня в дом. Остановился прямо у двери, огляделся, прислушался, «причувствовался», пытаясь уловить уже знакомое ощущение холода, совершенно подсознательно, хоть я отсюда его ни разу не улавливал, ниже спуститься надо. Закрыл глаза, даже уши заткнул, пытаясь поймать «нитку на желудке».

А вот оно никуда не делось. Все же здесь что-то не так, в этом доме.

Что-то еще не так, к слову… но что?

Мозг еще не успел проанализировать ситуацию, но левая рука уже дернула вверх свисающую полу гавайки, а правая выдернула из мягкой кожаной кобуры «Хеклер». И при этом я быстро сместился левее, так, чтобы проще было контролировать все пространство.

Что не так? Шум? Нет, шум весь с улицы, издалека к тому же, в доме тихо. Что?

Ощущение тяжести пистолета в руках придало уверенности, первый приступ непонятной паники спал.

Что меня насторожило?

Дом закрыт, электричество Гонсалес сказал не отрубать, но кондиционеры выключены, воздух затхлый, стоячий. В таком запахи подолгу остаются, и вот запах… ну точно!

Я встречался с женщиной, которая терпеть не могла никаких резких запахов по утрам. Она отучила меня пользоваться лосьонами и всем прочим, что брызгается на морду после бритья. Перешел на гели без запаха, а потом и сам стал обращать внимание на «душистых» мужиков, тоже как-то раздражать стали, чем бы на себя ни брызгали.

Кто-то, с утра побрившись и обрызгавшись чем-то «после бритья», прошел по дому. А здесь никого не должно быть, как мне кажется.

Полиция? Была бы машина у дома.

Привезли и высадили, а потом заберут? Полицейский бы скрываться не стал, он бы уже у меня документы проверял.

Уже ушел? А вот это я и проверю. С моего места видна лестница, ведущая на второй этаж, и вход на лестницу в подвал. Кстати, я эту дверь закрывал за собой, я точно помню, а теперь она открыта.

Пригнувшись и стараясь двигаться совсем неслышно, что было нетрудно из-за толстого ковра, лежащего здесь на полу, я сместился в самый угол, опустившись на колено и положив руки на тумбу, для устойчивости. Вот так, подожду просто. Мне здесь быть можно, а если тут кто-то еще, то ему, скорее всего, находиться здесь не следует. А значит, он должен двигаться. Обязан, если он в доме. И тогда я или увижу его, или услышу.

А запах свежий совсем, кто-то только что прошедший его оставил.

Гостиная здесь «в два света», то есть ее потолок на втором этаже, а надо мной идет галерея, на которую выходят двери всех спален. Отсюда мне еще видна дверь в кабинет Гонсалеса, он на первом этаже. Дверь настежь открыта, вижу стол, кресло, за креслом полки.

Никаких шевелений. Могут на меня смотреть? Если не через какую-то хитрую камеру, то нет, не могут, я бы заметил, тут и мебели мало, чистый минимализм в интерьере, и все просматривается, не спрячешься. Двери на втором этаже закрыты все, а сам я под галереей сижу. Не выйдя на нее и не перегнувшись через перила, меня и не заметишь.

Когда я входил, слышно было хорошо, сомнений нет. Что бы сделал тот, кто не должен быть здесь? Спрятался бы, скорее всего, если бы не находился рядом… С чем? Подземным ходом? А неважно чем, тем местом, через которое он вошел.

Окно где-то открыто? Нет, звук был бы другой и воздух бы двигался, я думаю, а он здесь как в консервной банке.

Если кто-то здесь есть — он все еще тут.

Что я могу сделать? Позвонить Джеффу? Вызвать полицию? А почему бы и нет, собственно говоря? Перед законом я кругом чист, чего мне стесняться? Иначе какие у меня опции? Сидеть здесь и ждать? Ну, можно. Идти искать? А вот для этого надо быть полным идиотом. Если ты не группа спецназа с полной экипировкой, то в помещении тот, кто спрятался, всегда выигрывает у того, кто ищет. Потому что любой дом состоит из узостей, «коридоров смерти», ими любая дверь становится, а обойти ее не получится.

А если никого нет?

Лучше Джефф.

Телефон достал левой рукой, пистолет от наиболее опасных направлений не отводим. Стараясь смотреть на экран периферийным зрением, выловил номер Джеффа, попутно подумав о том, что пора, наконец, освоить добавление в «экстренные», ткнул большим пальцем в значок набора.

Джефф откликнулся почти сразу.

— Джефф, я в доме Гонсалеса, — сразу зачастил я, стараясь говорить так, чтобы меня и подслушать можно было, и в то же время тот, кто может здесь скрываться, не уловил во всем этом нарочитости. — Здесь кто-то есть, кроме меня. Выход я блокирую, но дальше идти один не хочу. Ты далеко?

— Десять минут.

— Давай сюда. И вызови Кике, пусть блокирует с улицы.

— Принял!

Кто бы ты ни был, но если ты здесь, ты или соскочишь с позиции, или мы тебя поймаем. С Джеффом и Кике — без вариантов, даже не надейся уйти. Кике досюда тоже рукой подать, он должен был ехать в офис.

Похоже, что тот, кто слушал телефонный разговор, подумал примерно так же. Я услышал возню на втором этаже, а затем послышался треск слежавшихся на жаре оконных уплотнителей — окна в таких домах обычно не открывают, тут кондиционеры рулят.

Поднявшись, я собрался рвануть наверх, но в последний момент спохватился — могут выманивать. И уже насколько можно громко топая мокасинами по ковру, сместился снова ко входу, не отводя прицела от галереи второго этажа. В какой комнате?

Возня, что-то упало, похоже, что оттолкнули ногой стул, уже не заботясь от скрытности. Куда?

Решение пришло сразу — на улицу!

Рванул на себя входную дверь, выскочил на крыльцо, с него одним прыжком на газон, бегом к углу дома. Оттуда звук, какой не спутаешь: кто-то спрыгнул, причем прыгал со второго этажа, стук подошв и хакающий выдох. А затем шаги.

Я успел выглянуть из-за угла всего на мгновение, заметив силуэт пригнувшегося человека, а затем дернулся назад. Послышались частые хлопки, звук как у духовушки, из штукатурки брызнули крошки, одна пуля с жужжанием ушла на рикошет. А потом шаги, он побежал. Упав на колено, я снова высунулся из-за угла, низко, почти над самой землей, теперь противнику надо менять прицел, стараясь в меня попасть, но он уже не стрелял. Рванув со всех ног, он бежал к живой изгороди, отделявшей двор Гонсалеса от соседского.

Я выстрелил в него четыре раза, двумя быстрыми двойками, целясь в силуэт, успев при этом сообразить, что если промахнусь, то пули просто прилетят в оштукатуренную стену на противоположной стороне, не задев никого. После глушителя сороковой калибр грохнул гулко и сухо, стеганув по ушам отражением от близкой стены. Второй двойкой я попал, обеими пулями, бегущий запнулся, сделал два больших шатких шага на подгибающихся ногах и с размаху влетел лицом в землю. Выпавший из руки пистолет, вертясь, заскользил по асфальту, отлетев от упавшего метра на три.

Стоя на колене и продолжая удерживать прицел на лежащем человеке, оглянулся по сторонам в поисках других угроз, но никаких не обнаружил. А затем, так и не меняя позиции, взялся вызывать полицию. И пока не появятся они, или Кике, или Джефф — я с этого места не сойду, потому что не хочу, чтобы кто-то оставшийся в доме выстрелил в меня сверху. А помощь раненому… а нет там раненых, он даже не шевелится. И на белой рубашке на спине красные пятна как раз в области сердца. Да если бы и жив он был — потерпел бы, рисковать все равно не буду.

И да, надо Паломаресу позвонить и перенести встречу, потому что это — надолго.

Глава 8

Допрашивали меня прямо в гостиной дома Гонсалеса, в котором шел уже неизвестно какой по счету осмотр. Меня малость потряхивало от избытка адреналина в крови, но, в общем, я был в норме, хоть и отвык от подобных приключений. Никаких особых вопросов у полиции не возникло — письма от владельца дома и подтверждения того, что оружие у меня легальное, хватило. Пистолет, правда, временно изъяли, пообещав отдать, если будет принято решение уголовное дело против меня не возбуждать. И, насколько я понял, возбуждать его никто и не собирается, потому что картина понятна: хозяин дома нанял человека приглядывать за своей собственностью. Тот вошел в дом и наткнулся на вооруженного незнакомца с нелегальным оружием. Вот и все, собственно. Гильзы с травы собрали, следы пуль на стене сфотографировали.

Пистолет у убитого был простеньким — аргентинская «берса» с удлиненным под глушитель стволом и с навинченным на него этим самым глушителем. Но что интересно — под калибр .380 ACP, то есть такой, каким были убиты Джоанн и Джейми Гонсалес.

Убитый был молод, среднего роста, тощий и легкий, но спортивный — когда на нем расстегнули рубашку, фотографируя раны, я заметил весьма рельефные мышцы. Пули попали «удачно», пробив верхушку легкого и сердце — мгновенная смерть, в общем-то. Как-то не догадался я по ногам стрелять, инстинктивно палил на поражение. Странно, что мне дали потоптаться рядом и лишь потом увели в дом на допрос.

Не знаю, было ли это ответом на мой вопрос или нет, но к тому времени, как детектив закончил меня допрашивать и взял обязательство явиться завтра к ним в отдел, к дому подъехал черный «Экспедишн» с затемненными стеклами и дипломатическими номерами. Водителя я не знал, хоть он здорово напоминал стрижкой и осанкой морского пехотинца в штатском, а вот с пассажирского места выбрался Акоста. Выглядел он каким-то усталым и осунувшимся, но со мной держался даже приветливо.

— Вы? Здесь? — удивился я.

— Семья Гонсалеса — граждане Соединенных Штатов, — сказал он. — Брю — тоже гражданин нашей страны. Есть решение о том, что мы примем более активное участие в расследовании. И после того как посол обратился к панамским властям — вдруг такое. Я едва успел позвонить капитану Урибе, который теперь возглавляет расследование, попросил не давить на вас слишком, если нет повода.

Все верно, Америка может «просить» местную полицию. Хотя бы потому, что вкладывает немалые деньги в ее оснащение. Оно окупается, в Панаме изымают великое множество наркотиков из колумбийского трафика, а в результате местная полиция катается на новых хороших машинах, подготовленных не хуже, чем в Америке, ходит в форме, напоминающей американскую, и каждый полицейский оснащен не намного хуже американского коллеги. У них есть вертолеты и хорошая связь, в общем — могут «просить», могут.

Я обернулся к полицейскому, который проводил допрос. Ну да, он представился. Невысокий, как большинство местных, плечистый, с рябоватым смуглым лицом, черные волосы с проседью. Широкие, как лопаты, ладони, видно, что сильный человек. На поясе кобура с потертым 1911, что не совсем типично — со своим ходит, не штатным.

Кстати, а я о нем слышал, он обычно самыми серьезными делами занимается.

— Спасибо, капитан.

— Не вижу проблем, — он равнодушно пожал плечами.

Затем Акоста попросил меня далеко не уходить, а сам направился с капитаном в дом. Ну а я пошел к Кике и Джеффу, стоявшим у «Юрвэна» и наблюдавшим за разговором.

— Как ты здесь оказался? — сразу поинтересовался Джефф.

— Хотел понять, как в дом приходят убийцы. Они ведь сюда просто дорогу протоптали, а так никого никто и не видел. Даже камеры. Так ведь?

— Да, так, верно.

Я заглянул в салон микроавтобуса и увидел лежащий на сиденье дробовик Кике, похоже, выбежал из офиса, заодно прихватив и тяжелую артиллерию. Пистолет у него, как и у любого из нас, всегда при себе.

— Как ты так удачно его подстрелил, что уже не допросишь?

— На инстинктах стрелял, даже подумать не успел.

Нет, косяк за мной, это понятно. Вполне мог попасть и в ноги, например, если бы не спешил. Дал бы беглецу выскочить на улицу, выдвинулся бы следом, прицелился… хотя черт его знает, там он мог махнуть в следующий двор… Нет, все правильно сделал, надо было его валить. По крайней мере, хотя бы как-то рассчитались за Стива. Чуть-чуть. Никто ведь не думает, что этот парень, вооруженный пистолетом с глушителем, забрел в этот дом совершенно случайно и с убийствами не связан.

Кике, взяв мою машину и оставив фургон нам с Джеффом в качестве «гостиной», сгонял в магазин, привез холодной минеральной, а еще по пути купил тамалес в картонной коробке. У меня всегда после стресса аппетит дикий прорезается, причем такой назойливый, что даже думать мешает, отвлекает дальше некуда. И теперь, глядя, как работают на месте происшествия полицейские, как упаковывают в мешок и увозят труп злодея, мы дружно их жевали, а попутно, наглеть так наглеть, снимали все на видео, все равно им через наши стекла этого не видно. А вдруг что полезное попадет в кадр?

Акоста подошел к нам через час, забрался в фургон, посмотрел на камеры, дробовик, потом, перегнувшись через спинки задних сидений, заглянул в багажник, потом хмыкнул:

— А неплохо.

— Стараемся, — изобразил я улыбку. — Работа такая.

Странно, но он не стал просить отойти в сторону или делать что-то подобное, а заговорил при моих коллегах, попутно протянув руку в коробку с тамалес.

— Убитый — гражданин Эстонии, — огорошил он меня. — Зовут… — Акоста посмотрел в блокнот, — Артур Богатырьёв… правильно?

— Ну да, примерно, — кивнул я. — Богатырёв.

— Предварительно известно, что в стране он всего год, живет в Колоне.

— В Колоне? — оживился я. — Что известно про это?

Вообще приезжие редко живут в Колоне, мерзкое все же место. Даже это немного странно. Разве что бизнес может быть там.

— Пока ничего, известно будет позже, это то, что выяснили из документов, которые нашли на убитом, и первого поиска по компьютеру. Дальше узнаем больше.

— Мы узнаем? — надавил я на «мы».

— Я узнаю. А вам скажу.

— Простите, а от мистера Шварца что-нибудь слышно? — спросил Джефф.

— Мистер Шварц уперся. — Акоста недовольно поморщился. — Но я дал сведения капитану Урибе. К вечеру судья выдаст сабпину, по которой мистер Шварц будет обязан выдать требуемые записи. Передать копию вам я не смогу, но все это будет в материалах дела. Мы друг друга поняли?

Посмотрел он при этом на меня.

— Думаю, что да, — осталось мне согласиться и мысленно отложить еще пять сотен для Висенте. — А вот Брю зачем-то собирался ехать в Колон, — добавил я к сказанному.

Раз Акоста начал играть с нами в открытую, лучшим ответом будет такая же откровенность.

— Зачем?

— Не знаем. Но он сказал об этом сыну в телефонном разговоре. Еще мы знаем, что Брю кто-то выманил из отеля, и рассчитываем получить фото выманившего, они попали в зону действия камер из соседнего банка. И теперь вот этот… Артур Богатырев, эстонец недоделанный, тоже из Колона. Хотелось бы знать о нем побольше, если честно.

— Думаю, что узнаем, документы у него подлинные, так что какой-то след он здесь должен оставить. Кстати, запись из банка тоже следует приобщить к делу. — Акоста посмотрел мне в глаза.

— Я понимаю. Но предпочел бы посмотреть на нее первым, а потом уже забирайте. Иначе мы все время сильно будем отставать.

— Ладно, хорошо, — после небольшой паузы кивнул Акоста.

— Ключей от дома на нем не нашли? — спросил Джефф.

— Нет. На нем был бумажник и пистолет с запасным магазином, все. В бумажнике Ай-Ди, кредитки, довольно много наличных. — В Панаме все стараются оперировать наличными, слишком много случаев мошенничества с карточками. — Пистолет нелегальный, понятное дело. Будут проверять его на причастность к убийству семьи Гонсалес. Больше, пожалуй, я вам пока сказать не могу — нечего.

— А что насчет связи убийства детей в Майами и старшим братом Грасиэлы Рохас? — спросил я, решив уже ковать железо, пока горячо.

— Это расследовалось всерьез, — сразу ответил Акоста. — Пройти мимо не могли, сами понимаете. Но дело в том, что ее брат даже во времена существования ее «корпорации» держался от всех сомнительных дел в стороне, на него никогда ничего не находили.

— «Находить» и «подозревать» — разные вещи, верно? — спросил Джефф.

— Полиция Майами работает над этим, его и сейчас проверяют. Но даже если он участвовал в убийстве, найти доказательства будет очень сложно. Грасиэла в Колумбии, если кто-то это и стал бы организовывать, то это она, так?

— Пожалуй.

— Сколько колумбийцев в Панаме? Как сложно приехать сюда исполнителю из Медельина?

— Очень просто.

— И самое главное… — Акоста посмотрел на меня, — одна деталь.

— Две детали, — поправил его я. — Они бы не просто убили Луис Гонсалес, они бы убили ее изобретательно и оставили бы как минимум с остальными телами. Или исчезли бы все.

— Что-то могло просто пойти не так, — возразил Джефф.

— Могло. Но при чем здесь русский с эстонским паспортом?

— Да, он в схему укладывается плохо.

— Думаю, что вам пока с выводами спешить рано, — сказал Акоста.

На этом и расстались. Акоста забрался в черный «Экспедишн» с морпехом за рулем, тот развернулся и уехал в сторону Корредор Сур.

— Я приеду в офис, — сказал я, выбираясь из фургона. — Возьму из дома другой пистолет, как-то мне неуютно без него стало. Совсем. Увидимся.

Глава 9

Когда я заехал домой, Росита как раз вернулась из спортзала. Увидев меня, спросила так, словно ничего не случилось с утра:

— Хочешь поесть?

— Нет, я тороплюсь, — покачал я головой, пройдя мимо нее в кабинет. — Я на минуту, надо взять кое-что.

Пропиликал электронный замок сейфа, дверца открылась. Так, что прихватить? Большой P30L? С ним как-то надежней, но… здоровый и тяжелый, штаны будет оттягивать, и видно его из-под любой рубашки. Взял компактный девятизарядный sk с запасным магазином. Достал кобуру под него, привычно затолкал ее за пояс брюк. Так оно лучше. Как-то не кажется, что с убийством этого самого Артура Богатырева все проблемы решились сами собой, скорее наоборот. И такая вещь, как «месть», вполне может возникнуть во всей этой донельзя запутанной ситуации.

— Мами, — окликнул я Роситу. — Напомню тебе: носи револьвер с собой все время.

— Что-то случилось?

Она стояла в дверях кабинета, наблюдая за моими приготовлениями. Вообще-то нетипично для нее, обычно она старалась мне не мешать.

— Я сегодня убил одного человека, который, возможно, убил Стива.

Я по-прежнему был с ней в этом откровенен. Когда люди начинают друг друга убивать, держать кого-то близкого в неведении о происходящем — самая плохая услуга, какую ты можешь оказать человеку. «Предупрежден — вооружен». Как-то так, верно?

— Убил?

Новость ее все же явно шокировала. Ничего удивительного, в общем.

— Да, застал его в доме Гонсалеса, он там что-то искал. Он начал стрелять в меня, а я в него. Но стрелять у меня получается лучше.

— И что теперь?

— Теперь надо вести себя осторожно.

Так, стоп, а я ведь, скорее всего, ночью домой не вернусь. Тогда надо бы сумку собрать, что ли. «Тревожный чемодан» на случай экстренного отъезда из дома у меня всегда собран, с моей работой никогда не знаешь, что случиться может и куда придется ехать, а вот еще бы и переодеться. «Для вечера».

Росита наблюдала за моими сборами со все более и более мрачным выражением лица. В общем, смысл сборов понятен сразу.

— Ты сегодня домой не вернешься?

— Нет. И ты тоже, кстати.

— Я буду утром! — возмутилась она. — Я не хочу возвращаться в пустую постель.

Я просто ничего не ответил, а подошел к шкафу и вытащил оттуда вешалку с брюками и рубашкой.

— Ты мне ничего не скажешь? — Росита уже просто следом ходила.

— А что ты хочешь услышать? — обернулся я к ней.

— Мне вообще сюда возвращаться?

Вот так, вопрос ребром. Можно сказать «не надо», но пока рано. Я просто хочу сделать это чуть менее болезненным для нее. А для этого надо поговорить с Паломаресом, чего сделать сегодня не вышло. Пришлось звонить, объяснять ситуацию, он даже предложил свои услуги как защитника в суде, но думаю, что это не потребуется.

— Я разве тебе предлагал уехать?

— Я тебе не нужна.

— Ты мне не мешаешь.

Знаю, что больно, но вынудить на «нужна» она меня не сможет. Нет, не нужна. И даже мешает, но об этом чуть позже, через несколько дней, я думаю. Тогда мы решим эту проблему раз и навсегда, а еще это научит меня не быть идиотом впредь. Не влезать в такие отношения. Никогда больше.

— Я не хочу «не мешать»! — Росита уже начала беситься — темперамент не задавишь.

— А чего ты хочешь?

Обойдя ее как предмет мебели, я подошел к кровати, бросил на нее вешалку и начал переодеваться.

— Я хочу нормальную жизнь! Семью хочу! Детей!

Повернувшись к ней, я посмотрел в глаза. Сейчас слез не было, была злость, да такая, что они, казалось, вот-вот засветятся. И ноздри раздуваются. И губы сжаты так, что побелели.

— Я не могу тебе дать ни нормальную жизнь, ни семью, ни детей, — сказал я медленно и внятно, разделяя слова паузами. — Ты этого до сих пор не поняла? Если бы я хотел с тобой иметь семью и детей, то давно бы сделал тебе предложение. Но я его не сделал, верно? А это означает, что я не хочу с тобой семью и, как следствие, не хочу заводить детей.

— Ты… ты не должен был тогда так поступать. — Она помотала головой, словно начисто отказываясь верить в мои слова.

— Как?

— Ну… ты спал со мной, ты был моим мужчиной…

— Стоп! — Я поднял руку, не давая ей развивать речь дальше. — Я никогда от тебя ничего не требовал. Вообще. Это не так? Я даже секса от тебя не требовал, хоть мы и спали в одной кровати.

— Я думала, что тебе нравится со мной! — Она аж подскочила от возмущения.

Я всунул ноги в штанины, застегнул молнию и начал продевать в чинос ремень.

— Если бы не нравилось — мы бы даже не жили под одной крышей. Но «нравится» — это не причина для долгой семейной жизни. И я тем более, — тут уже я чуть не ткнул пальцем ей в лицо, — не намерен создавать семью с женщиной, которая моложе меня на двадцать с лишним лет. Есть много других способов выглядеть идиотом, кроме этого. У меня есть в Москве дочь, — добавил я. — Она почти такого же возраста, как ты. И каждый раз, оказываясь с тобой в постели, я об этом вспоминаю.

— Но почему?

— Потому что это нормально. А то, что у нас, — ненормально. Вот и все.

А еще мы разные, а еще мне с тобой тяжело, а еще я всего этого просто не хочу, а еще у меня появилась та женщина, с которой я хочу проводить время вместо тебя, Росита, а с тобой проводить время я вообще никогда не хотел и делал это через силу, идиот… но этого вслух я уже говорить не стал.

— Я уезжаю, — всхлипнула она. — Немедленно.

Ну вот, все равно к этому пришло.

— Не вижу причины спешить. — Я накинул рубашку и начал застегивать пуговицы. — Я тебе разве здесь мешаю? Не торопись, нам надо будет кое-что обсудить.

— Да пошел ты! — вызверилась Росита.

Через секунду она уже стояла возле шкафа, выкидывая оттуда на кровать бесконечные платья.

— Думаю, что ты зря спешишь, — высказал я свое мнение, глядя на этот разгром. — И даже если тебе невтерпеж съехать, не обязательно сразу тащить все вещи, никто их не украдет и бедным не раздаст.

— Просто заткнись, — помотала она головой, словно пытаясь отогнать мои слова, как мух.

— Без проблем.

Повесив на плечо сумку, я направился к выходу. Пусть все идет так, как идет. Хочет уйти — пусть уходит. Я хочу как-то обеспечить ее после нашего «развода» — и это сделаю. У меня, собственно говоря, есть доверенность от нее на выполнение большого-большого списка действий, она мне дала ее тогда, когда мы решали вопрос с ее визой. Вот теперь она мне и поможет. А Росита пусть остается, пусть дверями хлопает — это уже ничего не изменит, я принял решение.

Выехав из гаража, дозвонился Энн:

— Привет.

— Уже соскучился? — Она явно улыбалась.

— Нет, нет, это сугубо деловой звонок. Хотел сверить наши планы на вечер. И на ночь.

— Ах, простите, я сразу не поняла. Есть предложения?

— Все хорошее начинается с ужина.

— Все-все?

— Ну… почти. Кое-что начинается с завтрака.

Теперь она уже точно засмеялась. Затем сказала:

— В некоторой логике не откажешь. Так предлагай.

— Знаешь такое место, как «Пуэрта де Тьерра»?

— М-м… — Она явно задумалась. — Нет, не знаю. А что это?

— Это в старом городе, неподалеку от собора. Довольно… гм… даже элегантное место, стейкхаус.

— Я рыбу больше люблю.

— Там с ней тоже очень хорошо. — Я взялся вспоминать рыбную часть меню. — Великолепный тартар из тунца, например. А к нему фрайз из юкки. Или осьминог, зажаренный с уксусом до хруста. Годится?

— Звучит… сексуально.

— Нет, это просто аппетитно. Сексуально ты звучишь.

— Я в меню не вхожу, сразу предупреждаю.

— Знаю. Только в десертную карту.

Она опять засмеялась. Мне нравился ее смех, чуть грудной, хрипловатый и… опять же, какой-то грешный. Словно обещание чего-то в нем слышно. Или это у меня уже навязчивые идеи? За одну ночь умом поехал на почве секса? Да и хрен с ним, мне нормально.

— Уговорил. Ужин, потом я на десерт.

— Тогда я столик зарезервирую, там с этим бывают проблемы. В девять? За тобой заехать?

— В девять, но я приеду прямо туда. Зачем время терять?

— Увидимся.

Отключившись, я начал искать в телефонной книге номер ресторана. Там действительно лучше заранее заказывать.

Джефф с Кике сидели в офисе, о чем-то негромко разговаривали, когда я вошел. Витёк, понятное дело, с головой был погружен в свои компьютеры и на внешние раздражители почти не реагировал. Играл, судя по тому, что сидел в «будуаре», и по тому, что мне удалось заметить у него на экране. Ну да ладно, по делу ему все равно пока заниматься нечем.

— Что у нас?

— Ничего, — ответил Кике. — Ждем чего-нибудь.

— Меня, если честно, сейчас больше интересует участие клана Рохас во всем этом. — Я говорил для него и Джеффа.

— Поговори с Грасиэлой, — сразу сказал Кике.

— Поговорить? — чуть опешил я. — Просто так?

— А что сложного? — Он посмотрел на меня с иронией. — Официально она под полицейским надзором, адрес известен, общаться с людьми ей никто не запрещает. Могу посодействовать. Добраться до Медельина тоже несложно.

— Ты?

— Я, — пожал он плечами. — У меня есть родственник в центральном аппарате национальной полиции, он может организовать встречу.

— Если полиция будет организовывать встречу, то она просто пошлет подальше любого, кто придет.

— Не думаю. Если правильно объяснить ситуацию… и все же погиб ее внучатый племянник У нас большие семьи и внук брата — это как свой внук. Грасиэла обязательно будет об этом говорить. Если…

— Если что?

— Если это не ее работа. Но я думаю, что не ее.

— Тогда попытайся организовать, вдруг получится.

Кике только кивнул.

Вскоре уехал Джефф, сказав, что его можно будет найти по телефону, но искать было незачем. Витька об осторожности, как выяснилось, он уже предупредил. Впрочем, Витёк был пуган достаточно, и здоровая паранойя теперь в его поведении прослеживалась, к большой моей радости.

— Старайся пока здесь сидеть. — Единственное, что я ему сказал, да и то больше для того, чтобы отметиться, — у Витька весь мир был в его компьютерах. — И повнимательней со входной дверью.

Вообще у нас был еще один «уровень защиты» от нежелательных посетителей, так что даже риск того, что у дверей офиса появятся злодеи и вломятся внутрь, был все же не слишком вероятным. Паранойя при планировании — наше все. Но я, в конце концов, планировал не галантереей торговать, так что все меры предосторожности были разумными. На мой взгляд, хотя бы.

Кике уже говорил со своим колумбийским родственником, но к делу они пока не перешли, в основном делились семейными новостями. И думаю, что перейдут не скоро. Я снова позвонил Паломаресу и договорился с ним на ланч завтра, как раз в «Мариотте». Эту проблему тоже надо решать, и как можно быстрее.

Так, и все на сегодня, получается. Дела переделал, Богатырева этого убил, с Роситой поссорился — что еще упустил? Теперь романтическая часть: свидание с Энн Хилли и секс.

Глава 10

Милицию дед вызвал лишь после того, как привел меня в чувство. Приехал сначала участковый, потом, на мотоцикле «Днепр», еще двое каких-то немолодых и толстых, пахнущих перегаром, потом еще появились люди в форме и без. Помню жару, суету, долго лежащий в пыли труп, чем-то накрытый, потом «уазик»-«труповозку», с подвыванием сдававший задом во двор.

Затем деда арестовали. Он взял все на себя. Не знаю, стоило ли это делать? Может быть, и нет. До совершеннолетия мне было далеко, но кто знает, как это проявило бы себя в будущем? Но адвокат у него был молодой и глуповатый, да и правды дед ему, насколько понимаю, не рассказал. В протоколах написали, что пьяный сосед ворвался во двор и напал с топором на меня. Защищая внука, приехавшего на каникулы, дед схватил ружье и застрелил напавшего.

Следователь, улыбаясь и быстро заполняя бланки протоколов, говорил, что деду опасаться нечего, и я думаю, что он говорил это вполне искренне — он был местным, а деда уважали. Но потом что-то изменилось, позвонили из обкома и потребовали сделать все показательно, преподнести, так сказать, наглядный урок соблюдения социалистической законности, так что суд состоялся в сельском ДК, открытый и публичный, и на нем деда приговорили к семи годам общего режима. Зал свистел и возмущался, но пользы от этого не было. Через два года дед в колонии скончался — сердце не выдержало, возраст. Всю войну прошел, а тюрьма добила.

Хозяйство перешло моим родителям, и те, живущие в Москве, довольно быстро его продали: заниматься им было некому и незачем.

Не знаю почему, но сегодня мне опять снился этот самый сон. Вторую ночь подряд, впервые за много лет. Почему мне все это вспомнилось? Да еще так… живо, ярко… как заново все пережил.

Опять мы на яхте, только проснулся я сегодня вторым. Энн в душе, я слышу, как льется вода. Посмотрел на часы — восемь. Шесть минут девятого. Состояние довольно помятое, надо сказать, опять ведь почти не спали. И опять… как после голодного года дорвались, как звери до добычи. Никакой романтики, даже не разговаривали, слова за ночь не сказали, просто… вот так вот.

И в голове звон, и все мышцы болят, и, кажется, спина снова разодрана. И черт с ней. И думать вообще ни о чем не хочется, просто осталось ощущение чего-то блаженно-темного, словно мы делали что-то такое, чего делать нельзя, но об этом никто не узнает. Идиотская мысль, у нас просто был секс, пусть и малость бешеный, но обычный секс двух взрослых свободных от прочих связей людей.

Да, свободных, с Роситой я все, это не обсуждается.

Надо в душ, но там пока занято. Достал из сумки планшет, быстро натыкал на экране сообщение для Висенте, пусть поищет дело по вчерашней перестрелке, а заодно информацию по убитому Богатыреву. Не просто так этот Колон здесь возникает, правда, странно, что эстонский гражданин, это ни в какую схему не лезет. Ну да ладно, видно будет.

Дверь ванной распахнулась. Энн вышла в каюту, даже не подумав прикрыться. Я, откровенно говоря, залюбовался. Почему-то пришло в голову, что в ее возрасте Росита так выглядеть не будет, это точно. Латиноамериканки в этих краях сильно поправляются в бедрах, когда перестают следить за собой, а следить бросают часто, стоит лишь завести семью и детей, вроде как приоритеты меняются. В тридцать лет они уже матроны, как сексуальный объект их можно воспринимать с большим трудом, на мой взгляд. Не везде так, в той же Бразилии за собой следить принято, равно как и в Аргентине, например, или в Чили, но вот здесь, ближе к Центральной Америке, народ другой. И индейских кровей намного больше, и от европейских корней куда дальше, и как-то ленивей все, вальяжней.

Если бы Росите посчастливилось выйти замуж за европейца или американца, например, и уехать с ним, то там бы она, скорее всего, ходила бы в спортзал, занималась собой и была в форме, а вот здесь или на родине у нее не получится. В воздухе что-то, наверное. Да и коллеги ее по «Хрустальному дворцу», насколько я слышал, чуть не дважды в год липосакцию делают, нет терпения сгонять вес в спортзале или в сладостях себя ограничивать, поэтому пластические хирурги в этих краях процветают.

А вот Энн была… хотел сказать «в форме», но это неверное определение. Она была великолепна, как может быть великолепна женщина, только вступающая в возраст полного своего расцвета. Идеальное тело, нежная кожа, сильные мышцы, никакого намека на целлюлит, все, что принято делать с телом сейчас вроде лазерной перманентной депиляции, сделано.

Сколько ей? Я даже не спрашивал ни разу. С виду чуть за тридцать, может быть, а вот в остальном… Вчера за ужином она была слегка навеселе, и пару раз в разговоре проскочило нечто такое, что заставило меня решить, что я неверно оценил ее возраст, она все же старше. Хотя по лицу и телу этого не скажешь. Странно. Хотя, с другой стороны, радоваться надо, эта женщина проводит ночи именно со мной, а не с кем-то еще, так что никакой на самом деле разницы.

И все же интересно, сколько ей лет на самом деле. Появился даже легкий соблазн залезть к ней в сумочку и найти там водительское удостоверение, но очень легкий, я не умею по чужим вещам шарить. Поэтому соблазну не поддался.

— На выходные поедем на Пунта Барко, в дом, хорошо? — спросила она, пристраиваясь за крошечный туалетный столик. — У меня там есть спа прямо над пляжем, секс в нем будет волшебным.

— Хм… и как теперь откажешься?

— А хотел отказаться?

— Хотел силу воли испытать, — засмеялся я. — Но как-то плохо у меня с ней.

— Надеюсь. Кстати, а почему мы не у тебя? Ты ведь на Авенида Бальбоа живешь, так?

— Я не один живу… жил, — чуть смутился я. — Думаю, что если не сегодня, то завтра я уже смогу тебя пригласить.

— Надеюсь, что не из-за меня расстался? — улыбнувшись, спросила она явно без всякого сочувствия к жертве расставания.

— Отчасти из-за тебя, — не стал я кривить душой. — Был неудачный и…

— …и затянувшийся роман, и когда ты встретил меня, то наконец решился его закончить. Угадала? — Она, продолжая втирать какой-то крем в лицо, повернулась ко мне.

— Все верно, угадала, тебе надо в куизах⁸ участвовать, все деньги будут твои.

— У тебя на лице все написано, — уже рассмеялась она, — а у тех, кто ведет куизы, морды как у игроков в покер. И вообще, чтобы в них выигрывать, надо смотреть все эти идиотские сериалы вроде «Ист-Эндерс» и «Коронейшн-стрит». Но угадала ведь?

— Да, угадала. Думаю, что я уже сегодня одинок, но хотел бы сначала в этом убедиться и… что-то вроде уборки сделать.

— Местная?

— Почти что.

— Молодая, экзотическая, связался, затем обнаружил, что она дура и просто хочет замуж за европейца?

По каюте распространился легкий и свежий запах крема, который она втирала. А ладони, к слову, у нее не такие красивые, как у Роситы… правда, без поправки на дикие акриловые ногти.

— Примерно, — подтвердил я и тут же понадеялся на то, что не покраснел.

Появилось ощущение, что я просто продаю Роситу. Вообще-то Энн права в каждом слове, описав типичную историю приехавшего в Панаму стареющего иностранца-идиота. Но все же не так все просто, есть в этой колумбийской девочке что-то… другое, не такое, как у тех, о ком Энн сейчас говорила.

— Ладно, теперь я в душ, если не возражаешь.

— Ни капли. Надо будет, когда уходить будем, ключи дать парню из сервиса, пусть баки с водой наполнит, а с… не водой — откачает. Не забыть только.

— Постараемся.

Такси повторило прошлый маршрут — меня высадили возле дома, Энн поехала дальше. Ее машина была в гараже «Банк Тауэр», а моя… ну понятно где.

Роситы дома не было. Дверцы шкафа распахнуты, часть вещей исчезла, часть еще висит на вешалках. Понятно, значит, за ними она еще вернется, свой комплект ключей она тоже нигде не выложила. И что радует — револьвер тоже.

Я прошел на кухню, сварил себе кофе. Странное ощущение пустоты в квартире. Росита хоть и не каждую секунду дома была, но все же, как мне всегда казалось, аура живущего в доме человека всегда в нем сохраняется. Стоит съехать — и что-то пропадает. Не знаю, замечал кто-то еще, что опустевшие дома ветшают и разрушаются куда быстрее тех, в которых живут, даже если жилые никто не ремонтирует. Мистика вроде, но так оно есть, вот попробуйте поспорить.

Что еще? Сожаление какое-то. Все же к Росите я относился всегда очень хорошо, это к нашему с ней союзу душа не лежала. Чем-то она отличалась от других колумбийских искательниц удачи в Панаме. Поэтому ощущение такое, что разошлись пути с хорошим человеком, а это никогда не радует. Но с другой стороны накатило, навалилось и охватило чувство окончательного освобождения. Не от нее, а вот как раз от этого нелепого нашего союза. Все, теперь свобода.

Энн правильно все поняла. Если бы не ее появление в моей жизни, то я бы не знаю даже когда решился на разрыв. Так и жевал бы наволочки, стараясь сделать все неболезненно и аккуратно, по факту просто рубя кошке хвост по частям. И неизвестно, довел ли бы вообще дело до конца.

Потом, встав с высокого табурета, вошел в спальню, отставил кофе на тумбочку и сдернул с кровати простыни, свалив кучей на пол. Все, это в прачечную. Символический жест, можно сказать. И вечером застелю заново, чистыми, у которых нет запаха Роситы и в которых не попадется случайно ее черный длинный волос. Даже спать буду с чистого листа, ага.

Ладно, хватит мелодрамы. У меня еще дел полно. Кике вчера договорился до того, что ему перезвонят. Нам всем кто-то должен перезвонить. Висенте? Еще рано, через часок, я думаю. Глянул на часы — точно, рано.

Колон, Колон мне все не дает покоя. И тут, оказывается, убитый оттуда, вот и первая зацепка, видится мне. Черт, я ответа Висенте на этот раз буду на нервах ждать. И опять же вопрос: в Академии Бальбоа записи уже изъяли? А если изъяли, то успели приобщить к материалам дела? Хорошо бы, чтобы и быстрее, и Висенте за это два раза не платить.

Допив кофе, переоделся в свежее, попутно отметив, что уже немалая куча одежды ждет отправки в прачечную. Может, прямо с утра и отвезти? Почему бы и нет? Принес из кухни большой шуршащий пакет для мусора и начал бросать туда брюки, рубашки, майки, белье и прочее. Теплой одежды здесь нет, так что влезет все. Опять же, достоинства жизни в таком климате. У меня есть одна горнолыжная куртка, пара свитеров и относительно теплые ботинки, которые хранятся на случай, если мне придется лететь куда-то далеко, где холодно и нехорошо, а здесь и пиджак самый легкий надеть проблема, даже по ночам жарко.

Так, что еще?

А вот что. Вытащив из сейфа дробовик, я сунул его в «носок» и добавил к нему две коробки патронов по двадцать пять, с картечью и с пулей. Пусть теперь в машине ездит. А затем, подумав, добавил в сумку и кобуру с большим, «главным» пистолетом.

Глава 11

С утра, как и обещал, явился в полицию, сразу к Урибе, который был не один. В последний момент у меня возникла мысль поехать туда на всякий случай с Паломаресом, но я все же ее отмел, решил, что Акоста меня так просто разменять не даст, я ему нужен, а местные менты вряд ли против него и всех, кто за ним стоит, попрут. Да и Урибе считался полицейским хоть и жестким, но честным.

В общем, я не ошибся. Даже ждать его пришлось не больше десяти минут, сидя в безнадежно казенном, унылом коридоре на штампованной пластиковой скамейке. Сам же допрос, проходивший в небольшой комнатке с привинченным к полу металлическим столом и такими же стульями, затянулся где-то на час. Лично ко мне Урибе не докапывался, но подробности его интересовали абсолютно все, вплоть до того запаха одеколона, который меня насторожил.

— Раньше убитого встречали?

— Нет, я думаю, — развел я руками. — Но я его и разглядеть не успел толком. Сначала я его слышал, потом видел бегущим со спины, потом он лежал лицом вниз, а я тело не трогал. А мертвого его я видел уже мельком, когда переворачивали. Если даже и встречал раньше, то вполне мог не узнать.

Урибе достал из папки распечатанную фотографию, явно с паспорта, толкнул бумагу ко мне по столу.

— Посмотрите.

Я посмотрел. Молодой, лет двадцать пять с виду, наверное. Лицо довольно приятное, при этом типично русское — чуть скуластое, нос слегка картошкой, деревня деревней. Или гопника хорошо с такой физиономией изображать, чем-то типаж подходит.

И есть такое ощущение, что я его уже где-то видел.

Память на лица у меня очень хорошая, почти что феноменальная, чего не скажешь про имена, скажем, или номера телефонов. Иногда бывает, что увидишь где-то человека и потом полдня мучаешься, пытаясь сообразить, где ты с ним раньше встречался. Чтобы потом осенило, что ты когда-то в супермаркете за ним в очереди стоял. Или он пару лет назад на заправке работал, на которую ты часто заезжал.

Вот и этого я где-то видел. Ну да, ну да… просто он тогда в темных очках был, таких, wrap around, «оберни вокруг», вроде спортивных. И был он не один.

— Нет, кажется, не встречал.

Может, надо было сказать правду? Может быть, и надо. Но успеется, потому что я мог запросто не узнать. А пока надо понять, что я могу извлечь полезного из этого знания. Потому что помимо семьи Гонсалеса есть еще убитый Стив, и тех, кто его застрелил, сажать в тюрьму не хочется. Хочется решить вопрос с ними радикальней, а для этого их надо найти. И вот это уже первая настоящая зацепка, по которой их можно найти. Надо только дождаться, когда Висенте пришлет копию дела.

Никаких проблем у меня не возникло, разве что мой пистолет так и оставался в вещдоках, о чем я больше всего и жалел, он у меня как раз «на каждый день» был. Появилась мысль даже второй такой купить, благо в лицензии у меня еще двадцать пять позиций не заполнено, но потом я эту мысль откинул — расходов у меня и так много ожидается, мне еще с Роситой расходиться. В другой раз, хватит пока и того, что есть.

Попрощался с Урибе, а как вышел из управления на жаркую улицу — первым делом проверил почту. Да, Висенте что-то прислал, но смотреть уже в офисе буду. В офис и поехал, по пути, правда, завернув в прачечную и оставив там мешок со своими вещами.

Поймал себя на том, что начал проверяться. Нет, понятно, толковую слежку хотя бы на двух машинах так засечь сложно, но все же пытаться стоит. Как-то вспомнилось мне то, что убитый был не один, когда мы его обнаружили следящим за Гонсалесом. И показалось мне тогда, что оба человека в машине удивительно похожи, как братья. А братская кровь, как известно, не водица, так что мне теперь вообще оглядываться надо.

Кике был в офисе. Когда я начал приводить в действие кофеварку, он сказал:

— Обещают договориться с Грасиэлой о встрече. Когда — неизвестно, но то, что встреча будет, — гарантируют.

Когда гарантирует латиноамериканец, это не то чтобы стопроцентная гарантия. Я оцениваю ее эффективность процентов в десять, не больше, и это в лучшем случае. Не то чтобы они такие нехорошие, все не так, но всегда склонны переоценивать свою значимость и влияние. И даже не переоценивать, как я подозреваю, а просто стараются эти качества продемонстрировать собеседнику. Ну и заносит обычно за пределы реальности. Но поскольку дело идет через Кике, а он не слишком типичный колумбиец и его словам я верю на все сто, то думаю, что процентов пятьдесят или даже больше мы имеем в плюс.

— Будем надеяться, — порадовался я осторожно. — Джефф не проявлялся?

— Нет пока.

— Ладно, сам ему позвоню.

Налив себе кофе, устроился за столом с лэптопом, ожидая нетерпеливо, когда, наконец, он загрузится.

— Что-то есть? — спросил Кике.

— Пока не вижу… должно быть.

Есть два файла от Висенте, точно. Копия дела и материал по Богатыреву. С чего начинать? С Богатырева, там файл маленький, значит, ненадолго.

Едва он открылся, как я сразу решил, что потраченных денег не жалко. Пусть там было немного, но был адрес, да, в Колоне, были фотографии из дела в иммиграционном отделе, и самое главное — были фотографии и данные не только Артура Богатырева, но еще и Эдуарда — его старшего, получается, брата. Они приехали в страну вместе и вместе же подавали документы на «паспорт инвестора». Что, в свою очередь, доказывает то, что какие-то деньги у них были. Зачем тогда было лезть кого-то убивать и за кем-то следить?

Так, адрес у них на Алькора-стрит, это в Маргарите, в пригороде, единственном, наверное, приличном районе, застроенном новыми, пусть и небольшими, домами, таком пригороде для среднего класса. Если бы судьба вынудила меня переехать в Колон, по приговору суда, например, и ни одна апелляция не помогла бы, я бы поселился примерно там, подальше от грязи и дряни самого города. А это еще означает, что адрес может быть реальным, потому что для липового указали бы что-то подешевле, я думаю. В любом случае оно стоит проверки.

Арабов, кстати, в этом районе много живет, там даже здание их всепанамской ассоциации находится. Не знаю, важно это или нет, но вот так. Просто вспомнилось.

— Кике, надо будет в Колон поехать.

Кике пожал плечами, что должно было подразумевать нечто вроде «как скажешь».

Так, что еще можно сделать? Так, можно попросить об услуге Паломареса, пусть проверит, не зарегистрирован ли на имя братьев Богатыревых какой-нибудь бизнес. У него доступ к базе данных есть, он мне с такими делами не раз помогал, причем бесплатно. Кстати, раз Колон, то он вообще решит, что это связано с делом Молины.

Вызвонил его, предупредил, что отсылаю почту, — и отослал. Если не предупреждать, то почту прочитает Росио, а это вовсе не значит, что она сочтет ее достойной для передачи шефу. Росио там не для эффективности сидит, у нее другие функции. Заодно подтвердил ланч, до которого, к слову, не так уж долго осталось. Паломарес обещал помочь.

И фото брата есть. Похож, к слову, как близнец, разве что бородка маленькая и прическа другая. Покойный больше гопника напоминал, а этот «модный», чуть не под хипстера в закосе.

Так, теперь дело.

Акоста слова зря не разбрасывает. Еще вчера днем судья выдал полиции все необходимые документы на изъятие записей с камер безопасности в Академии Бальбоа, и Урибе не стал тянуть кота за хвост, нагрянул туда сразу. Файлы были приобщены к делу об убийстве семьи Гонсалес, которое тоже отошло к Урибе и было объединено с делом Стива и моей вчерашней стрельбой. Было их немало, недаром файл так долго качался, Висенте сбросил мне все.

— Ну что, посмотрим, — сказал я, запуская первый ролик.

Распечатка ежедневника покойной Джоанн Гонсалес у меня под рукой, а файлы пронумерованы как номера камер и даты, разобраться легко. А время на экране выставлено, искать очень просто. Прошло не больше пяти минут до того, как я сказал вслух:

— Привет, Сатори. Вот и увиделись. Правда, хрен тебя разглядишь здесь…

И взялся звонить Джеффу. А потом крикнул в сторону «будуара»:

— Вить! Работа есть.

— Чё? — высунулся он из своей норы.

— Берешь все вот эти файлы и вот эту таблицу, — я придвинул ему распечатку ежедневника, — и ищешь на них вот эту анимешную девицу. Везде, где попадается. И дальше все как обычно — чистишь, улучшаешь, распечатываешь и все такое. Понял?

— Понял.

— Кике, давай в Колон сегодня. Найди хотя бы вот этот адрес. — Я выдернул листок из принтера и протянул ему. — Посмотри, живет ли там вообще кто-нибудь. Будут, возможно, еще адреса, скину сообщением. Все надо будет пока просто проверить. Аккуратно. И да, Кике, напоминаю, что эти ребята — убийцы. Дальше ты все понял, так?

— Понял, — спокойно кивнул он и похлопал себя под кобуре, висящей под просторной рубашкой.

— Поосторожней там.

Все, мы сдвинулись с места. Портреты, имена, адреса, связи понятны. То, что эта японка связана с эстонскими русскими, — вот это здорово странно. Страннее некуда, если честно. Или она не японка ни разу, а какая-нибудь… казашка, например? Нет, не похожа. На японку похожа, а больше ни на кого.

Ладно, по ходу дела разберемся.

— Так, Витёк! — снова обратился я к нашему технарю. — Осторожно теперь, понял? Похоже, что мы на что-то набрели и эти люди убивают… ну ты слышал, да? Белен предупреди тоже, чтобы лишний раз не шлялась. Или пусть дома сидит, или здесь, а кататься взад-вперед пока не следует.

Если кто-то вычислит наш офис и поставит наблюдение, то легко обнаружит, что Белен — самый уязвимый объект. И человек она нам давно не чужой, не только для Витька, так что…

Джеффа бы, к слову, пока неплохо иметь поблизости. Попробую сагитировать его перенести оперативную базу к нам.

Так, а мне пора, пожалуй, Паломарес будет ждать.

Глава 12

Ресторан в «Мариотте» был полупустым, солидным, тихим, разве что за столами вилками иногда о тарелки побрякивали. Официанты одеты чопорно, ходят бесшумно. Наш столик был в самом дальнем от входа углу, какие я выбираю обычно по привычке.

— Держи. — Паломарес передал мне небольшой плоский конверт, едва мы успели пожать друг другу руки и сесть. — Есть у твоего человека бизнес в Колоне, снимают склад. Чем именно торгуют — не знаю.

— И этого достаточно, спасибо.

— Как-то связано с Молиной? — уточнил он все же.

— Возможно. Я уже так, перестраховываюсь, везде копаю.

— Ну и правильно.

Понятно, что правильно. А вообще сработало, как я и предполагал. О делах Молины я и не вспоминал особо уже, потому что сторону покупателя я изучил вполне достаточно, на мой взгляд, до самых интимных мест на теле, и не нашел там ничего криминального. Но говорить об этом пока рано, я думаю. А то Паломарес в желании мне помочь будет не так активен.

В отличие от меня, одет он был довольно формально, в костюм с галстуком. Как сам объяснил, с утра выступал в суде. Ну а я в суде не выступал, меня только по поводу убийства допрашивали, так что мне можно попроще.

Принесли минеральную, а мой собеседник еще и «кровавую Мэри» заказал. Я бы тоже не отказался, но надо быть трезвым. Совсем трезвым. Потом углубились в меню, я выбрал салат с копченым цыпленком и поджаренным беконом и «Нью-Йорк Стрип» — самый большой из стейков, который здесь подавали. С соусом грэйви, картофельным пюре и овощами — чрезвычайно простой заказ для этого ресторана, претендующего на изысканность.

— Расскажи теперь, что там у тебя стряслось, что ты пытаешься этой своей девке купить бизнес? — спросил он, когда официант поставил перед нами тарелки со стартерами и отошел.

— Не стряслось ничего. Я с ней расстаюсь, вот и все.

— Сергей, если я буду покупать бизнес каждой девке, с которой я расстался, то у меня не останется ничего.

— Не каждой, — ответил я. — Но именно этой купить надо.

— Почему?

— Потому что я… — Тут я даже растерялся.

И что? Потому что она думала, что я на ней женюсь, а я не собирался? А я что, ей это обещал? Нет. Я вообще ничего не обещал и никаких авансов не раздавал. Что тогда? Нет, я понимаю, что я прав, но браться объяснять это циничному адвокату-бабнику, сидящему напротив, я просто не возьмусь. Не объясню. Не поймет.

— Потому что так надо, вот и все. В данном конкретном случае. Потому что она кое-что для меня сделала, а я хочу расплатиться. И потому что половина бизнеса все равно будет моя.

— Пятьдесят один процент, — сказал Мануэль.

— Ну… хорошо, — согласился я.

В любом случае я чуть больше знаю о бизнесе, чем Росита. А на доходы со своей доли я просто могу не претендовать. Но продать, прохлопать и потерять дело без моего согласия она не сможет.

— Из того, что я успел найти хорошего, — магазинчик в хорошем месте, в «Плаза Конкордия», в собственность. Сто шестьдесят тысяч. И помещение под кафе почти на Авенида Бальбоа, сто тридцать пять.

— Со всеми лицензиями?

— Кафе уже с лицензиями.

— Адреса есть?

— Держи.

Он поднял портфель на колени, открыл, поискав в одном из отделений, нашел лист с распечатанными адресами, отдал мне.

— Посмотри. Если заинтересует, то договоримся с агентом. Все чисто, я с ним работаю постоянно, и никогда никакого дерьма с его стороны не было. И я предупредил, что это не для чужого человека.

— Спасибо, Ману. — Я пробежал глазами адреса, затем сложил листок и убрал в карман сумки. — Буду очень тебе обязан.

— Будешь, — засмеялся он. — Но я тебя все равно не понимаю. Да, кстати, ты теперь свободный человек?

— Не совсем.

— А, вот оно что… Роситу сменила другая? Тоже колумбийка из стриптиза?

— Нет, на этот раз все совсем по-другому. На этот раз… ну, я вас когда-нибудь познакомлю. Женщина из общества.

— А! — Он чуть вскинул брови.

«Женщина из общества» — это значит, что не любовница, это вроде как серьезно по местным понятиям. Обсуждать подробности отношений с такими просто старомодно не принято. Когда Мануэль встречался с «женщиной из общества», закончилось для него это свадьбой. И секретаршами в часах «Булгари».

— По Молине ты когда сделаешь заключение?

— Через пару дней, проверю кое-кого в Колоне.

— Кто они?

— Потенциально — партнеры партнеров будущих покупателей. Просто я не очень люблю, когда в схеме появляются мои соотечественники.

— Понимаю.

В Центральной Америке большинство русских и русскоязычных — или беглые должники, или жулье, которое пытается нажиться на новых приезжих. Такие берутся помогать, решать проблемы, много говорят, и все ради того, чтобы взять какой-нибудь аванс и сменить номер телефона после этого. Еще жители бывшего «Союза нерушимого» несколько раз пытались организовать в Панаме откровенно криминальные предприятия, пытаясь то торговать наркотиками некокаиновой группы, так безопасней — колумбийцы или сальвадорцы убивать не приедут, то отмывать деньги. Обычно заканчивалось это быстро и навсегда, полиция громила такие предприятия и сажала участников. Реалий тутошних они обычно не знали, действовать пытались нахрапом, а сажали здесь, не церемонясь. В той же Ла-Хойе одних американцев сотни сидят, и никакой зловещий Госдеп не пытается их вытаскивать на свободу; присылая к берегам авианосцы. Активность панамской полиции как раз полностью американцами одобряется и направляется.

Так вот, если в будущем деле появляется русская или подобная фирма, расположенная в Панаме, да еще и связанная с движением товара, это настораживает всех. И проверять это стоит. Так что моя версия для Паломареса понятна и приемлема.

— Когда будешь готов, я начну работать с ними над документами.

— Можешь уже начинать, я думаю. Не думаю, что я найду там что-то криминальное.

— Даже так? Еще лучше. Кстати, как у тебя с полицией?

— Судить и сажать не собираются, самозащита на территории…

— …где ты легально находился и пользовался всеми правами с разрешения владельца, — закончил он за меня. — Нормально. Если они так сформулировали, то в суд это уже не понесешь. Но в любом случае держи меня в курсе.

— Спасибо, обязательно.

Ланч затянулся на часа на полтора, разговорились. Я как на иголках сидел, но портить аппетит Мануэлю не хотел, я же его сам пригласил. И только когда разошлись, я набрал Кике:

— Есть новости?

— Я уже возле дома, наблюдаю, — говорил он в трубку негромко, словно боялся, что его подслушают. — Все выглядит жилым, во дворе стоит машина, «Ниссан Патрол», запиши номера. — Он продиктовал мне номер. — Дома сейчас никого нет, как мне кажется.

— Ты запиши еще адрес, у этих братьев там фирма. Авенида Четыре-А, блок одиннадцать. Называется «Бэ-Тэ-Эле», что это означает — ни малейшего представления. Посмотри, как это выглядит хотя бы. И прокатись вокруг с камерами, потом посмотрим подходы.

— Понял.

— Дальше по обстановке, сам смотри. Важно собрать предварительную информацию.

— Мне сегодня возвращаться?

— Хм… чуть позже скажу, хорошо? Может быть, я к тебе прямо туда приеду, может, вернешься, и выедем завтра вместе… чуть позже.

— Vale.

Так, Джефф. Где он?

Набрал его номер и обнаружил, что он сидит у меня в офисе. Отлично, что и требовалось.

— Я буду минут через пятнадцать, не уезжай, пожалуйста.

— Никуда и не собираюсь.

— Отлично.

Появилось ощущение, что вещи стронулись с места, все покатилось. И куда оно прикатится — только бог знает, да и то вряд ли.

— Кстати, этот самый Марк Руд появился на месте, — сказал Джефф. — И готов с нами встретиться.

Ну что я говорил! Так всегда и бывает: то ничего и ничего, а потом все сразу.

— Тогда жди меня, сейчас поедем. Договаривайся.

Глава 13

Поехали на моей машине, Джефф устроился справа. Район Эль-Кангрехо был чуть в стороне от центра города и прижимался к кольцевой дороге, но как раз это мало о чем говорило. Столица Панамы прижалась к берегу и вытянулась по нему на восток от входа в Канал, и именно туда город и рос, так что центр города очень сильно сдвинут к западу, а местами фактический центр заодно является и окраиной. Здесь тоже были высотки, пусть и не такие высокие, как на берегу, и чуть проще архитектурой, но район все равно считался чистым и приличным. Разве что иностранцы здесь почти не селились, все больше преуспевающий средний класс из числа панамцев.

Здание самого отеля, из которого исчез Брю, было четырехэтажным, белым, с затемненными стеклами больших окон. Новый отель, не из самых дорогих, но чистый и очень приличный. В таких ночь стоит обычно долларов семьдесят за хороший сюит, а за номер попроще так и вовсе пятьдесят. Самый удачный выбор для того, кто приезжает по делу. Именно возле него мне и удалось припарковать машину, а до банка мы уже пошли пешком.

«Фармасию», то есть аптеку, мы заметили сразу — небольшое помещение на первом этаже, с окнами, действительно заклеенными всевозможной рекламой. Я даже зашел внутрь, заодно прикупив упаковку метаформина, как раз запас заканчивался. Посмотрел через окно на улицу — и вправду только ноги и увидишь, реклама какого-то противоцеллюлитного геля закрыла все окно. Здесь это популярно, все, что должно уменьшить объем зада без излишних усилий. Усмехнулся — как раз за окном колыхался такой зад, на который этот гель надо было, наверное, накладывать лопатой, чтобы подействовало хоть сколько-нибудь заметно. Когда вышел, посмотрел на обладательницу выдающейся кормы — оказалась негритянка с кучей косичек, довольно молодая, активно поглощавшая огромную порцию мороженого. Ну ладно, приятного аппетита.

Джефф позвонил с улицы, и когда мы зашли в подъезд банка, то у входа нас встретил среднего роста худощавый и жилистый англичанин лет пятидесяти, седой и загорелый.

— Марк, — протянул он руку.

— Джефф.

— Сергей.

— Прошу. — Марк показал на незаметную дверь в дальнем конце операционного зала. — Что такого в этих записях?

— Человек исчез, американец, — объяснил Джефф. — Похоже, что его выманили из гостиницы. Человек, который это сделал, мог попасть в ваши камеры. Скорее всего, попал. Мы на это надеемся, по крайней мере.

— Полиция придет?

— Если мы что-то найдем, то придет. Это проблема?

— Нет, ни в коем случае, просто лучше знать заранее.

За дверью оказался небольшой пост охраны — маленькая комната, два стола, над одним несколько экранов, в которые смотрел смуглый человек в униформе, вооруженный дубинкой и пистолетом.

— Начо, можешь пока сходить перекусить, мы здесь посидим, — отпустил его Марк.

Тот возражать не стал, сразу подхватился с места, и затем я увидел на экранах, как он сначала прошел через зал, а затем пересек улицу и скрылся в маленьком кафе напротив.

— Так… аптека здесь? — Джефф ткнул пальцем в один из экранов.

— Да, вот подъезд, — подтвердил Марк. — Какой день смотрим?

Я назвал дату. Марк достал из сумки свой собственный лэптоп и воткнул в разъем кабель местной сети. Затем по запросу дважды быстро набрал пароли.

— У нас ролики делятся на куски по десять минут для простоты поиска, — по ходу дела пояснял он, выбирая через Ctrl сразу группы файлов. — Точнее время не знаете, так?

— Только примерно.

— Ладно, разберемся.

Если честно, я думал, что он скопирует нам все эти файлы скопом и скажет, мол, «дома посмотрите», но делать этого Марк не стал. Мы просидели рядом долго, таращась в экран его компьютера, пока я не сказал:

— Вот оно, кажется.

Видно было не очень, вход в аптеку был не совсем в фокусе, а частота кадров, равно как и их качество, особо не вдохновляла. Но Брю я все же умудрился опознать. Двигаясь рывками, он показался из-за угла, остановился на тротуаре, огляделся, затем вошел в аптеку. По таймеру выходило, что он провел там одну минуту восемнадцать секунд, после чего опять появился на тротуаре.

— Смотри, его окликнули! — Первым заметил, как Брю повернулся в сторону припаркованных машин, Джефф.

— Ага, ага, вижу.

Ряд машин вытянулся вдоль тротуара, и было видно, как из одной, с этого ракурса не поймешь, что за модель и что за номер, вышла женщина. Ее было видно только со спины — светлые брюки, просторные, скрывающие фигуру, такая же майка с открытой спиной, волосы собраны в хвост, большие темные очки и бейсбольная кепка. Камера стояла высоко, так что видно было лишь козырек, и все, лицо было укрыто почти полностью. Да и то, что видно, видно мельком, потому что женщина сделала несколько шагов в сторону Брю, и затем ее скрыл рекламный щит.

— Твою мать! — сказал я громко, от всей души.

— Подожди, может, еще покажется, — решил успокоить меня Марк.

— Даже если и покажется, то все равно опознать ее по такой съемке почти невероятно. Думаю, что она камеры учитывала.

— Их теперь все учитывают, — сказал начальник службы безопасности. — Слишком много их стало, так что без учета действуют только клинические идиоты. Теперь, что бы ни случилось где, полиция первым делом идет искать камеры на соседних домах. В Лондоне, кстати, почти весь город просматривается и записывается.

— Именно поэтому не хочу жить в Лондоне, — буркнул я.

— Да, но тех, кто взорвал бомбы в «трубе», так по записям до самого дома вычислили. У любой медали две стороны. Так, вот они в машину садятся.

Точно, женщина села за руль, а Брю обошел машину справа и забрался на пассажирское сиденье. Затем автомобиль отъехал, и я разглядел его марку — светлая «Фиеста» предпоследней модели. На такой следили за Гонсалесом. Номер плохо видно, далековато, но, может быть, Витёк сумеет кадр почистить и как-то выделить.

— А если назад? — спросил Джефф. — Посмотрим, как она приехала.

— Без проблем, — кивнул Марк.

По таймеру вышло, что «Фиеста» подъехала примерно за пятнадцать минут до встречи с Брю. Приткнуть машину в этом месте было сложно, у тротуара они стояли бампер к бамперу, но женщине повезло — прямо перед ней, освобождая место, отъехал светлый, кажется серебристый, внедорожник. И маленькая «Фиеста» нырнула на освободившееся место. Повезло.

— Что за машина? — поставив видео на паузу, потыкал пальцем в экран Марк.

— «Патрол», — сразу ответил Джефф. — А что?

— Я бы все равно проверил, — задумчиво сказал безопасник.

Черт! «Патрол», «Патрол»… Ну да, Кике же увидел такую машину во дворе дома в Колоне, так? Номер тоже не разглядеть, на Витька вся надежда, но я почувствовал, как внутри… ну как забурлило что-то, как накатило ощущение находки, добычи.

— Марк, а можно отмотать назад, на тот момент, как этот «Патрол» приехал? — спросил уже я.

— Без проблем.

Когда нашли момент появления светлого внедорожника, стало окончательно ясно, что мы не прогадали. Машина приехала в семь утра, тогда, когда у тротуаров было пусто.

— Смотрите, он выбрал место так, чтобы щит прикрывал, они знают про камеру, — уверенно сказал Марк, причем в его голосе слышался самый настоящий азарт — охотничий инстинкт прорезался, похоже.

— Точно, — подтвердил Джефф.

Номер разглядеть с этого ракурса так и не получилось, но это и не требовалось. Брю выманили из отеля в десять утра, а до того момента водитель несколько раз покидал «Патрол». Он ходил в кафешку напротив, ту, в которую сейчас ушел охранник, отпущенный Марком, откуда вышел с большим пенопластовым стаканом кофе с крышкой, потом он уходил туда снова, подозреваю, что в туалет. Непрофессионально вел себя, откровенно говоря, спустя рукава работал, раз надзора за ним не было.

Он тоже был в бейсболке и в очках, как и женщина, но крутился перед камерой достаточно, так что по нижней части лица с модной бородкой я его все же узнал — Эдуард Богатырев, старший брат убитого мной Артура.

— Привет, Эдя, — сказал я тихо.

Джефф с Марком не прореагировали. Разве что Джефф сказал:

— Марк, копируй все, ладно?

— Без проблем, — в очередной раз повторил он и добавил: — Я посмотрю предшествующий день и день до этого. Они ведь еще и выбирали место, прикрытое от камеры, так что, возможно, замечу кое-что еще.

— Спасибо, было бы отлично!

Марк перекопировал записи на две болванки, которые я принес с собой, и протянул Джеффу. Нам осталось только поблагодарить. На выходе мы столкнулись с Начо, охранником, Марк уже его вызвал обратно, похоже.

— Что будем дальше делать? — спросил Джефф, когда мы шли к машине.

— Кике наблюдает за домом этого парня, который занимал место. Он же следил за Гонсалесом. У нас есть плохой портрет японки. Но все равно видно, что в кадре не она, фигура совсем другая.

— Не она, — согласился он. — Была еще одна женщина на фото со слежки, так?

— Так, — кивнул я. — Думаю, что это как раз она и есть. А Сатори тогда была в машине с семьей Гонсалес. Кстати, если подкараулить этого Эдуарда Богатырева возле дома, затащить его в вэн и вывезти в джунгли, то мы могли бы узнать много интересного. Очень много, если не все.

— И начисто погубить любые судебные перспективы. Тогда на полицейском расследовании можно будет ставить крест.

Ну да, с этой точки зрения он прав. После вывоза в джунгли Эдю придется там и оставлять, или перспектив протащить это через присяжных уже не будет. Правда, до присяжных пока это тоже донести… та еще вероятность.

— Джефф, а что они получат с того, что мы можем отдать? — Я отпер машину с брелка и распахнул водительскую дверь. — Ничто ведь ни с чем не связывается. Даже Сатори пока существует отдельно от остальной компании. На пленке из Академии Бальбоа видно, как она села к ним в машину. По съемкам с камеры на въезде можно ее опознать внутри, по коленке и краю платья, если суд это съест. А дальше?

— Слежка?

— Они могут сказать, что хотели обокрасть Гонсалеса и отказались от идеи после убийства семьи. Из сердобольности. Или хотели его защитить, но не смогли. Если полиция устроит обыски, то может найти орудие убийства… но может и не найти, так? И все, все идут по домам.

— Ну… да, это так.

Джефф — англичанин. А это значит, что с глубоким уважением к законам, таким глубоким, какое мне, бывшему российскому гражданину, даже не снилось. И иногда это уважение начинает влиять на логику. А для меня логика здесь проста: за Стива надо рассчитаться. Еще надо узнать, кто убил Брю и почему. И мне кажется, что Акоста не так чтобы очень заинтересован в судебном процессе, по крайней мере, он на это ни разу не намекал. А то, что Брю убит, можно сомнению не подвергать. Те люди, которые в этом участвовали, убивали всех, так почему надо делать исключение для «частного глаза» из Майами? Но вот убили его, я думаю, за то, что он на что-то наткнулся. Убивать на всякий случай никто никого не станет, это слишком хороший способ привлечь к себе излишек внимания. Вот как сейчас: сначала был частный сыщик, а вместо него появился загадочный человек уже из американского посольства, который может корректировать действия местной полиции и привлекать частников вроде нас. Это хуже, чем один Брю, уверяю, намного хуже, люди с мозгами такого не хотят.

— Джефф, а ведь Гонсалес не заплатит миллион за судебный процесс с неясными перспективами. Ты забыл?

— Не заплатит, верно, — кивнул Джефф, втискиваясь на пассажирское сиденье.

Я ощутил, как качнулась подвеска «Тойоты» под его весом.

— Так что будем делать? — Я завел машину, но отъезжать со стоянки пока не стал, повернулся к нему.

— Предлагай.

— Я уже предложил. Берем оставшегося в живых брата и везем в лес.

— В лес не годится, — покачал головой Джефф. — В лесу его придется убивать, а он может пригодиться позже. Надо найти место, куда его можно спрятать.

— Вот такой ты мне нравишься больше, — усмехнулся я и включил заднюю скорость. — Есть идеи?

— У меня есть место. Вообще-то его предполагалось использовать в случае, если надо кого-то спрятать, но там есть где запереть. И есть человек, который будет охранять, если ему заплатить. Ему все равно что охранять.

— Ричи? — уточнил я.

Ну да, помню. Ричи — американец, бывший «марин», на мой взгляд, так слегка тронувшийся умом. Или не слегка, судя по рассказам. Ему под шестьдесят, живет он на пенсию и проценты с чего-то там, на западном берегу Канала, между Форт-Шерманом — бывшей американской базой и фортом Сан-Лоренцо — старой испанской крепостью. Еще я помню, что у Ричи свой участок земли, немаленький, с какими-то строениями на нем, и при этом расположен он в глухих джунглях.

— А что, если так… и если мы возьмем Эдика в Колоне…

— Почему «Эдик»? — уточнил Джефф.

— Уменьшительное от Эдвард у нас.

— Пусть Эдик, — усмехнулся он. — Тогда поехали в офис. И Виктора посади в режим «lockdown» с его девочкой. Пусть запасутся едой и вообще не выходят из офиса, найдут чем заняться. Я бы с девушкой точно нашел.

— Найдут, — согласился я. — Наиграются в «мечи и магии» свои до посинения. Поехали.

Глава 14

Джефф повез Витька в супермаркет за едой за телохранителя, а я сидел в офисе с Белен, стараясь проинструктировать ее как можно подробней. Инструктаж, впрочем, сводился к одному: «Никуда не выходить и никому не открывать».

— Ты знаешь, чем мы занимаемся, так? Такая работа чревата тем, что время от времени возникают проблемы.

— Я понимаю, — кивнула она.

Смотрела Белен мне прямо в глаза, и вид у нее был при этом заметно испуганный. Чего я и добивался, к слову. Для Витька это новым не было, до этого я уже дважды объявлял lockdown, и он знал, что к чему.

— Если ты не можешь решить вопрос с работой, то не должна сюда приезжать вообще, понимаешь? До тех пор, пока я не разрешу.

— Я сказала, что заболела и буду работать дома. Я программист, проблем не будет.

— Анонимность, — добавил я. — Твое местоположение не должны вычислить даже с работы.

— Вся связь через прокси. Телефон — «скайп».

— Очень хорошо.

Вообще мы организовали еще одну степень защиты, как я уже говорил, так просто нас даже по официальному ай-пи не вычислишь, но не уверен, что Белен об этом знает. Скорее даже нет, и знать ей не следует.

Витёк сумел подчистить картинки с видео. Женщина так и осталась практически неопознаваемой, а вот Эдуард Богатырев сомнений в своей личности не вызывал. И главное — номер «Патрола» удалось прочитать. Пусть мутновато и предположительно, но очертания пятен на местах букв и цифр очень похожи на номер той машины, что Кике обнаружил в Колоне.

Японка Сатори, к слову, тоже носила очки, но вместо бейсболки у нее на голове была панама. На всех роликах, в которых присутствовала. Похоже, что учитывала камеры у школы, они везде их учитывают, но фигура и осанка сомнений не вызывали — перед нами на фото азиатка. С поправкой на записи в дневнике убитой — она, именно Сатори.

Но реально у нас сейчас есть Эдуард Богатырев, эстонский гражданин вроде как. С ним никаких сомнений, он к этому делу притянут прочно и крепко. И он должен много знать, что от него и требуется.

Кике нашел по тому адресу, что я ему выслал, склад. Точнее — изолированный отсек большого складского ангара, выкупленный новыми владельцами. Внутрь не заходил, понятное дело, в двери не звонил, а за то время, что он за ними наблюдал, туда приехала старенькая «Мазда» с двумя немолодыми негритянками, которые вытащили из багажника швабры, ведра и корзину с моющими составами — уборщицы. Кто открыл им дверь офиса, он с улицы не разглядел и проверять не полез, памятуя полученные от меня приказы никуда не лезть и не рисковать.

Машин возле склада стояло много, так что определить принадлежность какой-то из них кому-то работающему не удалось, надо ждать конца рабочего дня, но следить за входом трудно — встать негде. Когда Кике снял уборщиц, он стоял под аварийкой во втором ряду и через десять минут уехал, чтобы лишнего внимания не привлекать.

Но это тоже что-то. Если там работают, то будут люди. И кто-то из них может оказаться подозрительным. Это будет или азиатка, или среднего роста женщина с прямыми темными волосами, или мужчина, лицо которого Витёк снял с отражения в окне соседнего автомобиля.

Да, подходящих под наши фото «фиест» или «акцентов» на стоянке не было, Кике это проверить не забыл.

— Надо ехать, надо ехать, — сказал я сам себе, глянув в нетерпении на часы — где там Джефф шляется? — Время теряем.

Поехали не на его большом белом «Сабёрбене», который видно отовсюду, а на «рабочей» машине — немолодой серой «Киа Соренто», я только дробовик с патронами перебросил из своей «Тойоты» и «рабоче-тревожную сумку». Попутно в багажнике машины я заметил винтовочный чехол с почами под магазины к AR15 — в отличие от меня, Джефф все же винтовки покупал, пусть из них стрелять и негде. У него дома вообще целая коллекция оружия, и чистить свои запасы ему не лень.

Не поздновато выезжаем? Нет, нормально. Кике, следящий за домом Богатырева, пока сообщает, что там нет никого. Если «Эдик» появится, то, наверное, ближе к ночи, а мы там уже скоро будем, до Колона путь недалекий. Кстати, Висенте только что прислал сообщение о том, что на Эдуарда Богатырева зарегистрирована машина «Форд Эверест» серого цвета, а я, в свою очередь, перекинул это сообщение Кике — пусть проверит, не попалась ли такая машина ему возле склада. Но Кике ответил, что проверить сможет позже, так что приходилось ждать.

Затем я позвонил Энн.

— Планы на вечер? — сразу, даже не здороваясь, спросила она.

— Скорее их отсутствие. Мне надо уехать в Дэйвид до завтра. До завтрашнего вечера, если точнее.

— Да? Жаль. — По тону похоже, что она и вправду немного расстроилась. — Но в выходные ты со мной?

— Скорее всего. Ты понимаешь, у меня работа немного не нормированная, так что… Но я попытаюсь ничего не планировать и не дать свалить мне на голову.

— В любом случае я тоже не буду ничего другого планировать. Дай знать, если что-то изменится, хорошо?

— Разумеется.

Тоже не Росита. Энн ведет свой бизнес, немаленький, так что понимает, что у людей, которые работают, бывают обстоятельства. Росита, к слову, этого не понимала никогда и каждый раз расстраивалась, хоть и старалась не ныть. У латиноамериканцев обычно не бывает таких обстоятельств, которые могли бы помешать отдыхать. Если что и мешает, то только работе.

— Я позвоню.

— Буду ждать. И скучать, — ответила она.

На этом разговор и закончился.

— Это не Росита, — скорее утверждая, чем спрашивая, сказал Джефф.

— Нет. Мы расстались с Роситой.

— Жаль, славная девочка.

— Джефф, она ровесница моей дочери, — посмотрел я на него. — Я чувствую себя рядом с ней или педофилом, или старым развратником. И мне с ней скучно.

— В последнее верю, — усмехнулся он. — Приходилось видеть людей, женившихся на молодых, экзотических, старавшихся выйти замуж.

— Вот-вот.

— Кстати, она англичанка? — Он кивком указал на телефон, который я держал в руках. — Хорошо было слышно.

— Да.

— Тебе же они никогда не нравились, если мне память не изменяет? — не удержался он от того, чтобы не уколоть.

— Теперь кое-кто из них нравится, оказывается. Но на всех это не распространяется.

— С кем я дружу, — вздохнул он. — Я должен быть патриотом.

— Будь, я не мешаю. Кстати, «тазер» у тебя здесь есть?

— Есть. А что?

— Прикидываю силы и средства, — сказал я. — У меня тоже есть, я даже подзарядил его вчера.

«Киа» выехала на хайвэй Панама-Колон, по которому предпочитал ездить Джефф. Было поздно, так что машин на дороге немного, все больше местные, фермерские, возвращающиеся с работы. Едва выехали из города, как полил дождь, пришлось закрыть окна и включить кондиционер, потому что стекла тут же начали запотевать.

— Терпеть не могу Колон, — признался Джефф, руля левой рукой, а правую удерживая на рычаге коробки передач. — И насколько ненавижу этот город, настолько же люблю окрестное побережье. Кстати, ты нырять когда-нибудь соберешься?

— Когда-нибудь, — осталось только вяло пообещать мне.

С нырянием этим вообще смешно получилось. Я когда-то этим здорово увлекался. И когда приехал в Панаму, хотел эти занятия возобновить. Расписывал Джеффу прелести подводной жизни, а тут оказалось, что один его приятель, Майкл, держит дайверский центр на Бокас-дель-Торо, и он предложил Джеффа, раз тому так охота, всему обучить, заодно выдав карточку PADI. Джефф курсы честно прошел, начал нырять… а я вот как-то не собрался. В результате Джефф начал меня с этим дайвингом терроризировать при каждом удобном случае, а я все кивал, соглашался — и на этом все заканчивалось.

— А побережье да, красивое, — решил я чуть увести разговор в сторону. — Если бы весь мусор из Карибского моря к нему не несло, так вообще идеально было бы.

Пляжи там и вправду роскошные, обычно полоса кораллового песка под стеной ярко-зеленых джунглей, красота. Но вечно забросаны гниющими водорослями, пальмовыми листьями, сором и всяким таким, потому что берега там сходятся «воронкой» и там течения оставляют все, что носится в этом районе Атлантики. А вот дайвинг на тамошних рифах отличный, верно.

— Если бы была возможность бросить все дела, я бы поселился где-то там, на берегу.

— Со скуки бы умом не поехал? — поинтересовался я.

— Можно на Бокас, там весело, — пожал он плечами. — Но ты меня знаешь, я люблю тишину. Ричи, к слову, почем зря стреляет прямо из окна на своей земле, никакие стрельбища ему не нужны.

— Ну, я бы предпочел стрельбища и все же жизнь если не в городе, то хотя бы там, где можно пойти в ресторан. Или встретиться с кем-то в баре. Сидеть в гордом одиночестве посреди джунглей… Твой Ричи, насколько я помню, вообще со странностями?

— Странности у него появились раньше, до переезда туда, — засмеялся он.

— Кстати, ты так и собираешься всегда жить в Панаме?

— Разумеется. Мне здесь нравится. А ты все же хочешь уехать?

— Все же хочу. И надеюсь, что это все, что мы сейчас делаем, еще и станет моим билетом на выезд отсюда.

— И в чем смысл? Здесь дешевле жизнь, женщины, еда, все дешевле. Красиво и ярко. Хорошая еда, хорошая музыка. Что еще?

— Здесь есть ощущение обочины жизни, ты знаешь… — Я попытался сформулировать мысль сначала для самого себя. — Вот ты приехал сюда сам, своим решением, так? А я был вынужден приехать, поэтому где-то здесь, — я постучал пальцем по своей голове, — живет мыслишка о том, что меня сюда сбросило, как мусор. А мне это не нравится. Я просто из принципа хочу выбраться отсюда и вернуться именно туда, откуда был вынужден уехать.

— А принять это как удачу у тебя не получается?

— Нет, — покачал я головой. — Это способ успокоить самого себя, а я ведь еще и упрямый как баран.

— Ну, у каждого свое, — сказал он задумчиво. — Если бы я не сам выбрал место жизни… черт знает, что бы думал по этому поводу. Но я останусь здесь. Здесь и похоронят.

Глава 15

— Есть машина на стоянке?

— Есть, никуда не выезжал, — сказал Кике. — Я на паузу на нужном месте выставил. — Он подвинул ко мне лэптоп с открытой крышкой. — Отсюда авто не видно.

Проведя пальцем по тачпаду, я активировал сейчас темный экран, сразу войдя в окно видеоплеера. Точно, вот он, серый «Эверест», номер соответствует. Все, зацепились мы за них, похоже. Теперь надо действовать.

Автобус Кике стоял на той самой улице, на которой находился склад. Стоял довольно неудобно, но лучше места найти не получилось, все вокруг было занято, и только сейчас люди понемногу начали разъезжаться с работы. Джефф со своей машиной пристроился вообще на перпендикулярной улице и сейчас был на связи по радио.

— Полиция появлялась, в штатском, — добавил Кике. — Тоже снял. Были в складе минут тридцать.

Понятно, приехали допросить брата убитого. Надо нам торопиться, мало ли что они решат дальше сделать.

— Курьер, здесь Диспатч, как принимаешь?

Пользовались мы гражданскими рациями, так что радиообмен старались маскировать под коммерческий. В этом районе таких раций пруд пруди, так что если кто-то случайно и выскочит в наш сложносочиненный канал, вряд ли особо заслушается.

— Чисто принимаю.

От военных правил обмена тоже старались отойти подальше, по той же самой причине, но это уже не до конца получалось, часто сбивались.

— Курьер, надо меня подсадить, прокатись мимо.

— Хорошо, я все понял.

— Кике, держи связь. Когда Эдик поедет с работы — следуй так, чтобы он не заметил, не наваливайся. Нам лишь бы момент не проспать, сама слежка не так и важна. И встанешь потом здесь… — Я повернул к нему экран планшета, открытого на нужной «гугль-карте», и показал стилом метку. — Это стоянка Академии Ла-Саль, там никто тебя даже не увидит. Проверишь связь. Когда дам сигнал — выдвинешься вот сюда, — острый кончик стила перескочил на Кайе Насьон Унидадес, — где меня и подсадишь. Дальше все объясню.

— Vale.

Серая «Соренто» показалась из-за угла, неторопливо двигаясь по улице, а я, выбравшись из автобуса, пошел по тротуару. Когда Джефф меня нагнал, я забрался к нему в машину.

— Что решил? — спросил он.

— Дом у него задней стеной к лесу прижат, так что маршрут подхода понятен. Бросаем машину вот здесь, — теперь я уже демонстрировал карту на планшете Джеффу, — видишь?

— Ну да, вижу, — усмехнулся он. — Ты просто говори, куда ехать.

— В смытый городок.

— А, понял.

Колон — это трущоба. То небольшое количество богатых и состоятельных, что зарабатывает деньги на идущих через город грузах, живет примерно там же, где братья Богатыревы. Там хорошие школы, там местный университет, там место само по себе.

А совсем рядом, чуток через лес на запад, раскинулся пригород, бедный и грязный. Когда-то его пытались расселить и начали совсем рядом строить поселок, состоящий из маленьких и скромных, но вполне чистых и симпатичных муниципальных домов. Но что-то не так рассчитали с геологией, и когда первая часть поселка была практически готова и даже объявили дату заселения, земля под ним вдруг поплыла. Ничего сверхкатастрофического не случилось, никто не пострадал, только все дома, от первого до последнего, пришли в негодность — перекосились, осели, пошли трещинами, ну а остальное немедленно доделали здешние бесконечные дожди.

Но дорога через это место осталась. Была расчищена площадка под вторую очередь теперь замороженной застройки, сохранились и даже работали офисы и какие-то склады. Я когда-то сюда одного клиента сопровождал, который побаивался владельцев этих самых складов, но при этом ему было там что-то нужно, вот тогда и разобрался, что здесь к чему.

А еще в этом месте можно сделать две вещи: упрятать машину в зарослях, так, что в темноте ее с трех метров не разглядишь, и пройти к Альконе-стрит через джунгли по прямой, это с полкилометра примерно. То есть то, что нам и нужно.

В общем, минут через пятнадцать наша немолодая «Киа», разбрызгивая мутные лужи колесами, проскочила по грязным улочкам никак не поименованного пригорода и выехала на разбитый и местами просевший асфальт смытого поселка. Было уже темно, но Джефф фары включать не стал, а просто достал из сумки прибор ночного видения, заранее закрепленный на легком велошлеме, и надел. Затем мы уже вручную выбрали место, в котором машину можно было закатить в кусты и при этом без особого риска завязнуть.

— Все, выдвигаемся, — сказал я, открывая крышку багажника и подтягивая свою сумку.

— План-то у тебя есть или так идем, наугад? — чуть с иронией поинтересовался Джефф.

— Зародыш плана. Войдем на его участок и будем ждать.

— Соседи?

— Там ограды сплошные, если держаться правильно, то никто не заметит. А дальше сообразим. Тазер только не забудь.

— Да, спланировал ты, — хмыкнул он, но дальше возражать не стал.

Ну что можно напланировать за это время? А следить и тянуть момент… К нему уже сегодня полиция приезжала, черт его знает, что они накопают дальше. Заберут его себе, и тогда у нас никаких шансов на решение проблемы «вручную». Так что лучше наудачу попробовать. Я это понимаю, и Джефф это понимает прекрасно. Даже лучше, чем я, наверное.

Из нутра «тревожной сумки» я вытащил черные туристические «карго-штаны», черную же трикотажную майку с длинными рукавами, затем мотоциклетный подшлемник-маску, тонкий, хорошо продуваемый. Надел это все, сбросив то, что на мне было, обратно в сумку, обул темно-серые ботинки для треккинга. На широкий ремень-«инструктор» нацепил кобуру с большим пистолетом, почи с магазинами, чехол с «тазером», добытым когда-то не слишком легально — Джефф, к слову, и помог. Потом натянул на руки перчатки «гудийр» — они в этих местах куда как приятней специальных тактических и прочих, не так руки потеют.

В довершение всего включил и проверил монокуляр ночного видения, так же как и у Джеффа, только нацепленный на черный матовый шлем Pro-Tec для рафтинга. Дорогая игрушка, ПНВ в смысле, не шлем, но в моей работе чрезвычайно полезная.

Все, готов. Джефф примерно как я снарядился, тут ничего нового не придумаешь. Конечно, если нас кто увидит, то удивится чрезвычайно, но увидеть никто не должен. Да и пусть удивляется, мы в масках, не опознаешь, разве что Джеффа по габаритам.

Активировал планшет, нашел синюю стрелку метки — это мы.

— Пошли.

— Веди.

Вошли в лес — как в суп нырнули. Листва настолько плотная, что сюда никакой ветерок не проникает. Под редкой травой чавкает красная глина, ноги скользят. Недавний ливень и вовсе все промочил, с листвы льется на голову. К счастью, кто бы что ни думал, но панамские джунгли бедны мерзкими насекомыми. Здесь, например, нет пиявок, а в иных местах они настоящий бич всего живого. Нет по-настоящему опасных насекомых, мало ядовитых змей, а те, что есть, чаще всего не самые опасные разновидности. Даже клещей можно поймать только в полях, в лесах таких, что атакуют человека, не водится.

Зато здесь водятся москиты, и пусть их даже не так много, как летом в лесу в средней полосе, но несут они в себе достаточно всякой заразы. Их здесь стараются выводить, и делать это умеют, опыляя водоемы, в которых они разводятся, всякой химией, но мы все же щедро, не скупясь, полили себя репеллентом и на открытые части тела, и поверх одежды.

Но душно в этом лесу — жуть. Постоянная навязчивая ассоциация с турецкой баней в голове, несколько шагов — и ты весь мокрый. Экватор, практически самый экватор.

С ПНВ идти было нетрудно, разве что приходилось закрывать тот глаз, что глядит через монокуляр, когда сверялся с картой на планшете. Какой-то у меня внутренний конфликт начинается от такого мозаичного сочетания цветов. Но направление держали верно и минут через двадцать вышли практически туда, куда и хотели, — к задней стороне участка братьев. Брата, если точнее, второй брат уже в морге давно.

Да, запомнил я все верно, ограды здесь были сплошными, только ворота решетчатые. Джунгли просто налезали на забор сзади, так что осматривали двор мы без всякой опаски.

Бассейн, в котором плавает несколько опавших листьев, небольшой, возле него навес с барбекю, гаража нет, вместо него, опять же, навес, под ним стоит серебристый «Патрол», место рядом свободно, причем видно по следам, что вторую машину ставят туда. Это хорошо, получается, что водитель выходит в узкое пространство между бортом машины и стеной дома, его в этот момент и не видно ниоткуда.

— Видишь, куда он выйдет? — спросил Джефф, повторяя мои мысли побуквенно.

— Ага. Надо только сообразить, где самим прятаться. Если с этой стороны дома, то он не увидит, но и его будет дверь прикрывать.

— Какая дверь?

— Автомобильная, — поморщился я. — Он выйдет и окажется за ней.

— Не вижу проблемы, — прошептал он. — Один остается здесь и наблюдает, второй с тазером там, не высовывается. Когда Эдик выходит из машины, наблюдатель дает команду. Главное — дождаться звука закрываемой двери.

— Рискованно. — Меня совсем сомнения одолели. — Если что-то пойдет не так, то клиент укрывается за домом. И он может быть вооружен. Времени схватиться за оружие у него будет достаточно. Тогда не только обломаться можем, но еще и на кладбище переехать.

— Наблюдатель за машиной. Второй машиной, в смысле. Клиент его не заметит, а пока тот паркуется, можно обойти «Ниссан» и оказаться с другой стороны.

— Можно. Ты камер не видишь, нет?

— Нет, не вижу, — покачал головой Джефф. — Но это не означает, что их нет, верно? Ты об этом лучше всех знаешь.

Верно. У меня в квартире и в офисе камеры стоят так, что их не видно. А где видно, там может оказаться только муляж камеры. И если кто-то войдет ко мне в квартиру без моего участия, а система защиты производства Витька активирована, то мне мало того, что придет СМС, но заодно еще и фотография вошедшего. Почему два этих брата-акробата не могли что-то такое поставить? Нет, опознать нас по записям не получится, наверное, но тревогу это поднять может. Причем не только при входе в дом, но и при проникновении во двор, например.

— Ворота автоматические?

— Автоматические, — присмотревшись, сказал Джефф. — Открываются внутрь. Думаешь заблокировать?

— Как вариант. Сесть у самой стены, со стороны левой от нас створки, что-то воткнуть в землю так, чтобы он не мог въехать, но свободно вошел. Левая створка откроется, прикроет засаду, к правой он повернется в поисках помехи, так?

— Скорее всего. — Вдохновения в его голосе я не услышал. — Но я бы в подобном случае вошел с вытащенным пистолетом и сначала проверил противоположную сторону. А ты?

— Я тоже.

— А он?

— Кто знает? Но полагаться на это нельзя, верно. Все должно выглядеть как обычно.

— Тогда надо брать на выходе из машины. А во двор войти ровно в тот момент, как он подъезжает. Тогда, если у него там даже система безопасности, он может просто не успеть получить сообщение.

— А сирена завыть не может?

— Не думаю, — хмыкнул Джефф. — Здесь слишком много живности, обезьяна может активировать.

Это точно. Обезьяны сейчас орали где-то у нас за спиной, причем так, что в ушах звенело. Это, кстати, хорошо, что орут. Если мы Эдика дождемся и брать будем с шумом, то обезьяны нас тем самым прикроют. И датчики движения на сирену точно никто выводить не будет, только на камеру, максимум.

Значит, надо входить во двор практически одновременно с появлением клиента. Цепочка оповещений срабатывает не мгновенно, так что он во двор заедет, я думаю. Самый лучший вариант из тех, что удалось пока продумать.

Черт, знать бы точно, есть камеры или нет, тогда все было бы проще. Скорее всего нет, но исходить лучше из того, что они есть. Лучше перебдеть, чем недобдеть, как гласит народная мудрость.

Так, одноразовые пластиковые наручники-хомуток, липкая лента — все под рукой. Всё готово, все готовы, осталось только дождаться.

Но вот с «дождаться», оказывается, возникли проблемы. Машина Эдика так и стояла у склада, хоть свет в его окнах и не горел. Кике дежурил на месте, я несколько раз с ним связывался — ничего не менялось.

— Он с кем-то другим мог уехать?

— Конечно, ты сам знаешь, что у меня здесь за позиция. Могу следить только за машиной.

Это верно, позиция совсем даже не очень. Мы не знаем, там ли Эдик вообще, судим по тому, что полицейские задержались достаточно надолго, не будь там его, они бы ушли быстрее.

Ну да, рано или поздно он здесь появится. Но «поздно» — это насколько поздно? Завтра? Через неделю? Во дворе дома стоит машина его убитого брата. Может, Эдик вообще живет не здесь? С женщиной, например, в другом месте. А мы теряем время, откровенно теряем. Сколько еще будем ждать?

— Джефф, что будем делать?

— Поехали на склад, — сказал он, подумав.

— Обоснуй.

— Тебя они не должны знать в лицо, так? Стоянка там довольно тесная, позвони в дверь и, если кто-то откроет, скажи, что их машина мешает проезду.

— Не мешает.

— Если откроет Эдик — убедимся, что он там. Кто-то другой — начнут обсуждать, спрашивать друг друга, увидишь, кто вообще там есть. И почему уже не горит свет.

— А дальше?

— У меня есть мигалка на магните. Сейчас темно, если сесть на хвост и включить ее, то никто не разглядит, что за машина сзади. Остановим и просто скрутим.

— Ты не годишься, слишком большой для панамца, — сказал я, критически осмотрев Джеффа. — Кике выступит с главной ролью.

— То есть ты согласен.

— А что еще остается?

А ничего не остается, ожидание выглядит все менее и менее перспективным. Махнули рукой и пошли обратно, при этом я втайне надеялся, что Кике вот-вот выйдет на связь и скажет, что Эдик едет домой. Но Кике на связь не выходил, так что мы в обратном порядке добрались до спрятанной машины, переоделись и загрузились в салон.

До трущоб ехали с ПНВ, там уже фары включили. От скопления обшарпанных и линялых под бесконечными дождями халуп до складского района было рукой подать, только шоссе пересечь, так что неподалеку от Кике мы тормознули совсем скоро. Места у тротуаров уже появились, так что сейчас встали без всяких проблем. Джефф остался за рулем, а я дошел до автобуса, в котором от безделья загибался Кике. Между делом я заметил наполненную бутылку из-под воды в пакете на полу — он и в уборную не ходил, сидел в машине все время.

— Пошли, пройдешься, постучим им в дверь, — сказал я. — Только оружие не забудь.

Кике довольно ухмыльнулся — точно, засиделся.

— Если ответят, скажешь, что машина выехать мешает, этот самый «Эверест». Неважно, что будут говорить, главное, чтобы открыли или запустили внутрь, мне надо лица увидеть.

— Если увидим кого-то из тех… из наших видео?

— Берем сразу. Держи мой тазер. — Я вытащил из сумки нечто напоминающее смесь фонарика и не пойми чего, черное с красным, и протянул Кике. — Если я крикну «Что за дела?» — вали того, с кем говоришь, это значит, что я его узнал.

Так, а я без тазера, получается. Ладно, возьму у Джеффа.

Пошел, взял, а Джефф еще и винтовку переложил в салон, вытащив из чехла, и сказал, когда я отходил:

— Рацию не отключай, я прикрою в случае чего.

— Понял.

И пошел.

Дверь в склад была на углу, солидная металлическая дверь, какую пинком не выбьешь. Это все же Колон, тот еще городишко, провались и пропади он совсем, со всеми своими обитателями. Вот точно бы ни разу не пожалел. Кике поднялся на крыльцо и взялся звонить в домофон, а я же со скучающим видом встал чуть в стороне, так, чтобы оставаться в поле зрения камеры. Пусть не думают, что я что-то замышляю, мы с Кике просто отъехать хотим, а их машина нам мешает.

Вообще, их машина мешать не может никому, но, как мне кажется, для завязки разговора этого достаточно. Надо, чтобы приоткрыли дверь, для начала. Надо глянуть, кто это сделает. А если не сделает никто? Тогда куда они могли деться? Хотя нет, свет зажегся внутри, вон окошко под самым свесом крыши, есть там свет, есть.

Голос, который ответил Кике из динамика, явно принадлежал не местному, акцент был сильно заметен. Но акцент не русский, скорее… английский, что ли.

Кике заговорил по-испански, очень быстро, как пулемет, с диким деревенским акцентом, глотая половину звуков в словах, так, что я почти ничего из сказанного сам не понял. Человек по ту сторону домофона озадачился, затем на не очень хорошем испанском попытался уточнить, в чем же дело.

Кике снова затараторил, изображая гнев и размахивая руками, жалуясь, что mi coche кем-то bloqueado, говорил про серый «Форд», повторял номер, тыкал пальцем в камеру и уверял, что это их, их машина — и добился-таки своего. Человек сказал: «Shit!» — и открыл дверь, выглянув наружу.

Кике опасным не выглядел, деревня деревней, я вообще поодаль стоял. Открывший глянул на меня мельком, потом, досадливо морщась, высунулся наружу, пытаясь глянуть туда, куда показывал мой помощник. Ну да, все в пределах нормы, машин тут много, ворот в склады много, может, даже какой-то поздний грузовик пытается вписаться в ворота с длинным прицепом, а их машина мешает. Все бывает.

Человек был вооружен, под рубашкой-поло, свободно свисающей, виднелись очертания кобуры. И правую руку он все же держал от нее неподалеку.

А еще я его узнал. Сразу же, как только он дверь отворил. Это он ехал в «Акценте» в тот, первый, день, когда мы взялись проверить, нет ли за Гонсалесом слежки. И именно он и следил, в паре с какой-то женщиной.

Думаю, что Кике его тоже узнал мгновенно, потому что он сразу начал раскручивать ситуацию на манер лайки, подставляя добычу под выстрел охотника. Все так же продолжая тараторить и размахивая руками, он сместился в сторону, заставив «клиента» совсем отвернуться от меня. Этого момента мне хватило для того, чтобы разместить у того на боку красное пятнышко лазера и нажать на широкую пластиковую кнопку спуска. Тазер слегка дернулся, отскочила крышка картриджа, выбросив две тяжелые иглы, которые устремились к цели, разматывая за собой тонкие упругие провода.

Цель успела только слегка дернуться, а затем пропущенный через тело разряд отключил все мышцы, и человек свалился с крыльца, сильно ударившись лицом об асфальт. Да и хрен с ним.

Дальше Кике преобразился в мгновение ока. Обежав упавшего, он схватил его за ноги и ловко втащил обратно в дверь, внутрь склада, при этом я еще раз успел наградить того разрядом тока, на всякий случай, чтобы даже не закричал. И затем захлопнул дверь за нами.

Рядом никого не было, поэтому мы вдвоем навалились на нашу жертву, мгновенно стянув руки и щиколотки пластиковыми хомутами, а заклеивать ему рот лентой остался Кике — я, стараясь не терять времени, пошел дальше, держа тазер как пистолет. Расстояния тут такие, что может сработать равноценно, зато без шума и лишних, пока еще, жертв.

Осматривать, как оказалось, было особо нечего. Офис из одной комнаты, к нему прижались крошечная кухня и туалет. Склад не слишком большой, но и не маленький, грузовик своим ходом вполне въедет, и для товара места хватает, но сейчас совсем пустой. Абсолютно. В нем даже прятаться негде, там только полки пустые стоят, просматриваемые насквозь. Я сначала фонарем все осветил, потом включил свет.

Показалось, что в углу, справа от меня, вроде как тень не сразу исчезла, а «рассосалась». Или осела. Это что за глюк?

Блин, а подвал не просто темный, он еще и холодный. В смысле, именно так холодный, как подвал в доме Гонсалеса. Когда спина замерзает у позвоночника, а волосы встают дыбом. Я даже сперва в испуге назад сдал, в офис, но ощущение как-то быстро начало растворяться.

Дверь чудная, сплошь с уплотнителями, даже снизу, как и в подвале Гонсалеса, к двери приклеена полоса резины. Ну да, там, чтобы температуру в погребе держать… наверное… а здесь зачем?

Ничего не понимаю. А холод — да, холод ушел, остался только сквозняк. Все как там.

— Курьер, мы одного приняли, вывозим, — сказал я в рацию. — Жди.

А пока только офис обыщем. Как следует.

Глава 16

В Панаме очень мало дорог. Не потому, что тут так все плохо, а потому, что страна сжата двумя океанами и вытянута вдоль перешейка, густо заросшего джунглями вперемежку с горами и болотами. Проселки если и есть, то короткие и тупиковые, а так все сообщение по нескольким шоссе. Собственно говоря, именно это спасает страну от окончательного сползания в пучину наркопреступности — здесь все очень легко перекрыть, а полицейские заставы в самых разных местах — дело вполне обычное. К тому же, как я уже упоминал, панамская полиция под американским присмотром, так что коррумпирована очень в меру, с грузом порошка им лучше не попадаться, равно как и с чем другим криминальным. Например, со связанным похищенным человеком, лежащим под ногами в микроавтобусе. Не поймут. А если поймут, то совсем неправильно.

Пусть путь нам и недальний предстоит, но все равно надо пересекать Канал по мосту и реку по дамбе, все равно свернуть с дороги некуда, так что если примут, то примут по полной. Поэтому Джефф ехал примерно в километре впереди, поддерживая связь по радио и выполняя роль головного дозора. Если увидит пикет — даст знать, а мы просто в обратную сторону повернем и где-то в кустах схоронимся и будем там ждать, пока «не рассосется».

Но ничего такого, к нашей удаче, не случилось. Похоже, что и вправду кто-то там, наверху, решил и нам немного подыграть. За что ему, если он там есть, большое человеческое спасибо.

«Клиент», на которого я поставил ноги, пару раз пытался трепыхаться, но у меня в руке был тазер, которым я тыкал в него в режиме электрошокера, и похищенный тогда пытался орать через заклеенный рот и на некоторое время успокаивался. Не думаю, что он пытался возмущаться, скорее норовил сменить позу, но я решил, что это все же лишнее, пусть так лежит. Видеть он ничего не мог, я замотал ему голову найденной у них в офисе майкой, а заодно прихватил ее липкой лентой, чтобы не сваливалась.

Труднее всего, наверное, было не проскочить в темноте поворот с дороги. Хорошо, что Джефф ехал перед нами и на этом самом повороте остановился, включив аварийку. Узкий, мокрый и грязный проселок нырнул под смыкающиеся над ним ветви деревьев, погрузив нас в полную темноту. Без фар, фонаря или ПНВ здесь, наверное, даже пешком не пройдешь. Разве что местами грибы на мокрых стволах деревьев фосфоресцируют.

Ехали недалеко, метров четыреста, но медленно. Автобус чуть подбуксовывал на глине местами, но нигде не сел. «Киа» впереди перла вполне уверенно, подкидывая комья грязи с колес. Ну и видно было, что по этой дорожке хоть и редко, но ездят.

Затем джунгли расступились, выпустив нас на довольно просторную поляну, в одном углу которой собралась кучка строений. Фары осветили небольшой и довольно ухоженный с виду дом, а рядом с ним вполне добротные сараи, вроде дота или бункера, и что-то еще. Перед домом стоял немолодой длинный белый пикап «Рэм» на поднятой подвеске и мощных колесах, с могучим кенгурятником перед радиатором. А возле пикапа стоял человек, явно поджидая нас. Первое, что бросилось в глаза, — в руках у человека был АК.

Машины подкатили ближе к пикапу, где земля была укатана и даже присыпана гравием. Джефф выбрался из-за руля, ну и я за ним следом, из автобуса.

Ричи оказался высоким худым человеком с короткой, «кувшиноголовой» стрижкой. Лицо морщинистое, загорелое настолько, что это даже в темноте было заметно, светлые глаза. Почему-то чисто выбрит, от человека, живущего в одиночестве посреди джунглей, как-то этого не ждешь.

Одет он был в старую военную куртку-хаки, наброшенную поверх вылинявшей и выцветшей красной майки, чистые джинсы и тяжелые рабочие ботинки. Под курткой еще и кобура была видна, автоматом человек не ограничился. А был это именно автомат, я первым делом бросил взгляд на переводчик огня.

Они с Джеффом пожали руки, обнялись, похлопали друг друга по спинам, в общем, встретились, как старые друзья. Мы с Ричи ограничились рукопожатием. Ладонь у него была сухая, крепкая, твердая, как доска.

— Привет, Джефф о тебе рассказывал, — сказал он. — И о тебе тоже. — Он протянул руку Кике. — Кого вы сюда привезли?

— Плохого парня, приятель, — сказал Джефф. — Кто-то из их компании убил Стива. И еще они убили женщину с ребенком.

— И что с ним надо сделать?

Выражение лица у Ричи не изменилось, но мне подумалось, что если Джефф скажет: «Закопать живьем», то гостеприимный хозяин просто пойдет за лопатой.

— Мы его допросим, но потом не хотим ни убивать, ни отпускать.

— Надо его где-то запереть. Там, откуда не убежишь, — пояснил я.

— С этим никаких проблем, — кивнул Ричи. — Вон тот домик бетонный, и дверь в нем железная. И даже есть к чему привязать.

— То, что нужно.

«Клиента» вытащили из машины, не развязывая, убедились только, что дышит, и потащили, куда вел Ричи, — к тому самому строению, что я принял за бункер. Хозяин осветил помещение фонариком — пусто, лишь в пол намертво вкреплены какие-то стальные плиты. Вдоль двух стен тянется ржавый, но массивный и крепкий железный профиль. Бункером оно и оказалось.

Пленного просто бросили на пол, оттащив в дальний угол.

— Привяжем? — спросил Кике.

— Нет смысла, нормально упакован, — подумав, сказал я. — Пошли.

Металлическая дверь захлопнулась, погрузив пленного в темноту, а Ричи просунул в петли скобу навесного замка. Все, можем отдыхать.

Хозяин усадил всех на террасе своего маленького дома, принес несколько банок холодного пива, открыл одну, усевшись в плетеное кресло.

— Поесть хотите? — спросил он.

— Нет пока, — ответил за всех Джефф. — Ночь, какая еда? А за пиво спасибо, очень кстати.

— А что это за место? — не выдержав одолевавшего любопытства, спросил я.

— Это? Он не рассказывал? — кивнул Ричи в сторону Джеффа. — Это сначала было батареей, управлялось из Форт-Шермана, пока в пушках потребность не отпала. Потом этот кусок земли перешел в собственность к «ITT Incorporated», той самой, которую обвиняли во всякой зловещей деятельности в Латинской Америке. Тут дальше, — он ткнул рукой с банкой в сторону еле различимой стены джунглей, — есть еще участок в лесу, тоже батарея, но уже с бункерами и прочим, и еще туда раньше выходил трансатлантический кабель. А вот это место, — он постучал по поручню кресла, — должно было как-то быть связано с тем. В проекте.

— Но пришел Интернет… — вступил в разговор Джефф.

— Верно, — кивнул Ричи, — и все изменилось. В результате ITT тот участок передала в собственность местной власти, а с этим не получилось, какая-то проблема с документами, а потом о нем вроде как и забыли.

— И ты…

— И я нашел себе здесь работу. Я тут и охранник, и монтер, и кто угодно. На самом деле здесь делать особо нечего, и я просто тут живу. И даже получаю пэй-чек каждые две недели. При этом с первого дня своего пребывания… — он замолчал, что-то прикидывая, — а я уже здесь семь лет, я так никого из ITT и не видел.

— А с тем участком что?

— Тот сразу выкупила какая-то местная компания, назвавшись «Трансокеанскими коммуникациями», заселилась туда, а через месяц к ним нагрянула полиция и нашла очень много кокаина. Идиоты даже не поняли, что такая покупка их не укроет, а, наоборот, привлечет внимание. Кстати, а что вы этого парня еще не допрашиваете?

— Хочу дать ему пропотеть до утра, — сказал я, отставляя уже пустую банку пива и протягивая руку за второй. — Неизвестность и темнота пугают больше, чем немедленный допрос. Пусть ждет и боится.

— Может, и верно. А насколько точно то, что он убил Стива?

— Может, и не именно он, их там несколько человек. Одного вот он уже завалил, — Джефф кивнул в мою сторону, — несколько еще гуляет. Кто именно это сделал? Вот этот и расскажет, он должен знать.

— Но это точно они?

— Точно.

— А тебя здесь полиция не проверяет? — решил я уточнить на всякий случай.

— В последний раз видел их здесь три года назад. Раньше приезжали довольно часто, но потом все же поняли, что я порошком не занимаюсь. Не беспокойтесь, никто здесь не появится.

— Кто он, кстати? — спросил Джефф.

Я взял со стола пакет, в который мы с Кике свалили все, что удалось найти на пленном. Натянув перчатки, я аккуратно вытащил из него двухцветный пистолет — «Browning Pro-9», запасной магазин, кобуру, бумажник. Из бумажника аккуратно вытряхнул, стараясь не только не наследить, но еще и не смазать потенциально имеющиеся на них отпечатки, кредитки, водительское удостоверение, зеленую карточку оружейной лицензии.

— Уильям Джонсон, сейчас ему… тридцать три… а выглядит даже моложе. Гражданин Великобритании. Все, что знаем о нем. В офисе вообще ничего интересного не нашли, такое впечатление, что там никто не работает, а место просто держат в аренде.

— Странно, — сказал Джефф. — Здесь если даже наркотиками занимаются, то стараются изображать активность, иначе все слишком подозрительно выходит.

— Я знаю. Но лавочку они свою открыли недавно, так что, может быть, держат ее для чего-то в будущем. Ладно, поговорим с ним, может, что и выясним.

Мы даже поспали до утра, устроившись в машинах, чтобы не стеснять хозяина. Дом у него был с одной спальней, и на гостей он явно не рассчитывал. В автобусе же было прохладно и удобно, кондиционер тихо работал, питаясь от аккумуляторов, спальники и надувные подушки у нас всегда были в багажнике, так что даже выспались. С утра же Джеффу пришло сообщение — Гонсалеса вызвали на допрос. Причем настойчиво, обещая в случае отказа доставить насильно.

Джефф пока еще за безопасность Гонсалеса отвечал, так что игнорировать вызов не мог, пусть с Гонсалесом рядом Дарко. События в «горячей фазе», так что одного телохранителя может быть мало, тут целую операцию проводить надо.

— Езжайте вдвоем с Кике, на всякий случай, — предложил я. — Оставь мне свою машину только, чтобы я отсюда выбрался.

— Да, придется ехать. — Джефф негромко выругался, затем спросил: — Надеюсь, ты без моей помощи справишься?

— За это ты не беспокойся.

Джефф перебросил свои вещи в автобус, и тот, все так же проскальзывая покрышками на мокрой глине, медленно поехал по узкой просеке в сторону шоссе. Со мной остался только Ричи, притащивший на веранду кофейник и стопку тостов.

— Помощь нужна? — спросил он, кивнув на бетонную «тюрьму».

— Справлюсь.

Если честно, я хотел допросить пленного наедине, без Джеффа. И с вечера отправил сообщение Акосте с просьбой посодействовать именно таким образом — немедленно затребовать Гонсалеса на допрос. Акоста лишних вопросов задавать не стал, просто прислал ответ минут через пятнадцать:

«Будет сделано».

Вот и все. Спасибо.

Зачем? Затем, что у меня намного больше вопросов, чем у Джеффа. Затем, что, если я начну задавать их в присутствии посторонних, мне могут вызвать психиатра. Затем, что меня не поймут. Затем, что никто, кроме меня, этого не ощущает. Я ведь просил Кике поискать источник сквозняка на складе в Колоне. Естественно, он ничего не нашел и ничего не почувствовал, и даже демонстрировал мне, как дым его сигареты поднимается прямо вверх, к потолку. Демонстрировал в тот момент, когда я стоял рядом и чувствовал этот холодный, как из могилы, сквозняк.

Поэтому поговорить я хочу один. И узнать все.

Лязгнул замок, отворилась со скрежетом несмазанных петель дверь, косой четырехугольник утреннего света упал в темное нутро бункера. Пленный сидел, привалившись спиной к стене. На звук шагов дернулся — дозрел, похоже.

Ричи остался снаружи, смазывать петли, брызгая на них из баллончика «Три-в-одном», а я зашел внутрь, натянув мотоциклетный подшлемник. На самом деле никакой разницы, увидит он мое лицо или нет, все равно никто его отпускать не собирается, но ему об этом знать не обязательно. Пусть хоть тень надежды, но остается. Если прячут лица, то еще не все потеряно, такая вот логика.

В помещении пахло сыростью и плесенью, но больше уже мочой. В уборную пленного никто не выводил. Я повесил на балку колмановскую лампу, которую дал мне Ричи, затем дверь захлопнулась. Достав из кармана плоский складной «бокер», щелкнул им у самого лица пленного, убедившись, что он опять вздрогнул, затем разрезал ленту, притягивающую майку. Когда я стащил ткань, пленный зажмурился от не такого уж и яркого света лампы. Затем я положил нож на пол, рядом выложил автомобильный нейлоновый трос, плоскогубцы, молоток, длинную отвертку, маленькую походную керосинку, которую позаимствовал у Ричи, и телескопическую дубинку, которую с готовностью одолжил Джефф. Поставил напротив пластиковый ящик вместо стула.

Смотрел пленный на все это со скрываемым, но явным страхом.

Рывком сдернув заклеивавшую ему рот ленту, я присел на корточки, включил диктофон и сказал:

— Рассказывай. И лучше не тяни.

— Что рассказывать?

— Все рассказывай, вообще все. Прямо с момента рождения. Я такой-то и такой-то, родился там-то, в таком-то году. Ходил в такую школу, рос в таком районе. Криминальную карьеру начал тогда-то, специализируясь на… нужное подставь. Только не ври, пожалуйста, а то я тебя начну совершенно безудержно пытать.

Если он о чем-то думал и что-то планировал, то точно не такое вступление. Поэтому заметно растерялся. Но все же сказал:

— Простите, мне нечего рассказывать, разве что биографию. Вы меня с кем-то перепутали, как мне кажется.

Пока он говорил, я его разглядывал. Собственно говоря, задавая первые вопросы, я просто хотел его послушать, неважно, что он скажет.

Да, лицо такое, типично английское, даже, можно сказать, «простонародное», одеть по-другому, и получится chav, как в Англии принято называть свою гопоту. А вот произношение и построение речи совсем другое, уже и о высших слоях общества подумаешь. Только что высшие слои общества будут делать на пустом складе в криминальном Колоне с пистолетом под рубашкой? Ничего не будут, наверное.

— Попробую объяснить проще. — Я сел перед ним на ящик. — Ты все равно все расскажешь, в этом нет никаких сомнений. Когда человека пытают и при этом никто никуда не торопится… вот как мы тут с тобой сейчас, так? Тогда он всегда все рассказывает, что знает и даже не знает. Знаешь, где ты?

— Нет, — чуть подумав над ответом, мотнул он головой.

— Правильно. И никто не знает. Это место в джунглях, куда ни одна живая душа не приезжает годами. Ты можешь орать сколько угодно, тебя только обезьяны услышат. Но они никому не расскажут. Потом, когда надоест с тобой возиться, мы отнесем тебя к муравейнику и оставим там. «Муравьи-пули», ты знаешь ведь, что это такое, да?

— Почему?

Нет, он точно боится. Он боится сказать, но меня боится еще больше. И я думаю, что за ним есть что-то очень плохое, он боится не просто так, а боится расплаты. Понимаю, что все это наивные домыслы, но вот интуиция подсказывает.

Повернувшись в сторону, я разжег керосинку и положил на нее отвертку, раскаляться. Затем вновь повернулся к нему, с удовлетворением отметив, что пленный не может глаз отвести от лежащей на огне железяки.

— Потому что нам надо знать все, что ты знаешь. — Я постарался заглянуть ему в глаза. — А мы знаем, что ты и твои коллеги — ублюдки и убийцы, поэтому меня уже сейчас не мучит совесть. И я не стану пользоваться термином «гуманность» в наших строящихся сейчас отношениях. Я скажу даже больше: я хочу начать тебя пытать, а потом хочу убить, положив в муравейник. — Усмехнувшись, я спросил: — Кстати, я недавно где-то прочитал, что здесь в среднем четыре таких муравейника на гектар леса, веришь? То есть вообще не проблема найти для тебя хорошее место. Просто лень тебя туда тащить, поэтому начнем здесь.

— Почему бы вам просто не задавать вопросы?

Глаза, глаза — зеркало души, они все выдают. Как же он боится… Вот сейчас он боится уже очень сильно, почти до обморока. Что это его так проняло? Муравьи?

— У тебя есть больше ответов, чем у меня вопросов, — улыбнулся я ему. — Но ладно, раз ты хочешь вопросов, с них и начнем. — Я достал, небольшой перекидной блокнот с карандашом и пробежался глазами по списку вопросов, который я быстро набросал за кофе. — Где Эдуард Богатырев сейчас?

— Сейчас уже не знаю, — замотал он головой. — А вчера он вынужден был уехать, в офисе его не было.

— Куда уехать?

— Я не знаю. Я правда не знаю! — заорал он, увидев, как я поднял с пола моток троса. — Не надо меня пытать, я не знаю!

— Я пока тебя просто подвешу, чтобы тебе легче думалось, — сказал я. — А пытать буду уже потом. Так что ты пока вспоминай, куда он уехал. Вспоминай, пока у тебя еще осталось время.

Глава 17

Пахло в «зиндане» совсем отвратно: кровью, мочой, дерьмом, паленой кожей. Как я и обещал, так и вышло — пленный хотел говорить, он говорил так, что приходилось останавливать.

— Они ушли вниз, все. — Он сидел, прислонившись спиной к стене, я уже снял его с троса, вроде как поощряя за то, что он стал таким откровенным. — Мы всегда уходим вниз.

По лицу у него текли сопли вперемешку с кровью, мокрые штаны прилипли к ногам, под обрывками рубашки багровели длинные тонкие ожоги. Я действительно с ним не церемонился и ни на секунду его не пожалел. Я уже знал, что в Стива стрелял Артур. Что Брю убили братья Богатыревы вдвоем, в подвале своего дома в Маргарите. Что своего брата застрелила Луис Гонсалес, и она же провела «контроль». Что японка Сатори выстрелила в Джоанн Гонсалес. Что Сатори нашла Луис в Сети, причем искала ее сама, специально. В общем, он рассказал все, что так или иначе касалось убийств. Он даже рассказал то, что они убивали еще, других людей, о которых мы вовсе не знали.

Только вопросов возникло больше, чем было дано ответов.

— Почему в подвале дома Гонсалеса и у вас на складе было так холодно? — спросил я.

Этого вопроса, похоже, Джонсон не ожидал. Он с явным недоверием вдруг уставился мне в глаза. Затем, покачав головой, произнес:

— Ты не можешь этого чувствовать. Это невозможно. Если только ты… — Тут он замолчал, явно опасаясь продолжать.

— Ты говори, все самое страшное уже позади, видишь? — Я кивнул в его сторону, подразумевая тот факт, что он сидит на полу, а не свисает на тросу с балки. — Мы беседуем, ты откровенен, не разрушай достигнутой гармонии, продолжай.

— Ты… ты просто мне не поверишь.

— Поверю. Я верю во все, в чем можно так или иначе убедиться.

— Этот холод… — Он судорожно вздохнул, от боли, меняя позу. — Его чувствуют только те, кто может спуститься вниз.

— Куда — вниз? — спросил я, понимая, что он сейчас скажет такое, во что, кроме меня, не поверил бы никто. И понимая то, что я поверю.

— Не знаю «куда», никогда над этим не задумывался, — покачал Джонсон головой. — Мы просто говорим «вниз» — и все. Нижний уровень. Ад, не знаю. Инферно. Изнанка мира. Я правда не знаю. Оно просто есть — и все. Я пить хочу.

Кивнув, я достал из сумки початую бутылку минеральной и протянул ему, приложив горлышко к окровавленным губам. Джонсон сделал несколько больших жадных глотков, затем отвалился назад, к стене, переводя дух.

— Итак, насчет холода и тех, кто может его чувствовать, — напомнил я.

— Когда ты был ребенком, — он продолжал смотреть мне прямо в глаза, — ты кого-то убил? Человека, я имею в виду.

— При чем тут это?

Он чуть усмехнулся, похоже, потому, что я увернулся от прямого вопроса.

— При том, что только «это» здесь и при чем. «Это» так работает. Не знаю почему, просто оно именно так. Ты не убивал никого в детстве — ты этого не чувствуешь. Ты малолетний живодер — и «низ» впускает тебя. Чувствует тебя. А ты чувствуешь его.

Я хмыкнул. Потом сказал:

— Ты что-то путаешь.

— Ты хочешь сказать, что никого не убил? — Теперь в голосе была явная ирония, даже издевка.

— Нет, этого я сказать не хочу. — Я подался вперед, опираясь локтями в колени. — Но я не был «малолетним живодером». Я убил того, кто заслуживал этого. При самозащите. Взрослого, злого, пьяного ублюдка, недавно вышедшего из тюрьмы. Его просто надо было убить.

Пленный ничего не сказал, просто продолжал смотреть. Мне даже пришлось его поторопить:

— Ну?

— Не знаю. — Он мотнул головой. — Я вообще мало про это знаю, но так быть не должно… кажется.

— Объясни.

Джонсон прикрыл глаза, вроде как собираясь с мыслями, вздохнул, затем сказал:

— Дай мне помыться. И я все тебе расскажу.

— Расскажи, и дам помыться, обещаю. И накормлю.

— После того как я расскажу, ты меня убьешь, — сказал он. — И я подохну в обосранных штанах, а мне не хочется сдохнуть в дерьме. Так что я меняю помывку на свой рассказ.

— Нет. И я тебя не убью. Просто потому, что ты мне еще понадобишься. Я рассчитываю на перекрестные допросы в будущем, так что ты точно не умрешь. Расскажи, что хотел, и я отведу тебя мыться. И даже дам постирать одежду.

— Пообещай.

— Обещаю.

Он кивнул, словно усваивая сказанное, затем заговорил:

— Я и Рэй, Рэй Лэзис, мы убивали детей когда-то.

Рэй Лэзис был одним из их банды, всего их было четверо: братья Богатыревы и эти двое, Джонсон и Лэзис. Были и другие, та же Сатори, но они существовали раздельно. На манер террористических ячеек, эта организация была организована так же, друг друга знал только ближний круг, а Сатори и некая Мари, та, что выманила Брю, принадлежали уже другому звену, о них Джонсон ничего толком не знал, разве что в лицо видел. Я долго его пытал для того, чтобы в этом убедиться. Он или правду говорил, или был настолько крепок, что…

— Сколько вам было лет?

— Девять, десять. Мы убили троих, но попались только с одним. Не спрятали тело, а положили на рельсы, надеясь, что прокатит. Но не прокатило, коронер установил, что сопляк умер раньше.

— Сколько было им?

— Два, три, четыре. Последнему было два, мы увели его из торгового центра, изображая старших братьев, ведущих его к маме. — Джонсон усмехнулся.

— Зачем?

— Просто так. Было весело, круто. Потом их искали, все газеты писали. Мы росли в дерьме, а так становились знаменитостями. Ты можешь легко найти нашу историю в Интернете, разве что там будет сказано только про одного ребенка.

— Давай дальше, — вздохнул я, борясь с желанием воткнуть раскаленную отвертку ему в глаз.

— Потом мы сели. Не в тюрьму, понятное дело, в таком возрасте нельзя сажать в тюрьму и сажать надолго. Впрочем, в школе для трудных нам тоже доставалось. Затем мы вышли, нам поменяли имена, потому что закон обязывает скрывать идентичность малолеток, ты в курсе?

— Ты продолжай.

— Я устроился помощником к плотнику, Рэй работал на кухне. Затем нас нашли.

— Кто?

— Немолодой благообразный джентльмен. — Джонсон усмехнулся. — Настоящий джентльмен, с манерами и прочим дерьмом, приехавший на «Ягуаре». Он предложил нам новую жизнь, деньги, свободу и… долгую молодость. Ты не знаешь про молодость, так ведь?

— О чем ты?

Он почувствовал, что я начинаю звереть, и резко сменил тон, а то уже решил свысока говорить со мной, я заметил.

— Нас сначала перевезли в частное поместье в Сюррее, помогли официально получить хорошую работу, научили… да всему научили: манерам, разговору, всему. Потом отправили учиться за пределы страны, туда, где даже в лицо никто случайно не узнает, хоть мы на свои детские фото уже не похожи.

— Зачем это все?

— За деньги. Власть. Силу. Молодость даже. Ты что, думаешь, что в мире существуют какие-то особые злобные силы, которые творят зло ради зла?

— Ты творил.

— Я был тупым малолеткой, которого истеричная алкоголичка-мамаша била смертным боем при каждом удобном случае. — Джонсон сплюнул сгустком крови и снова попросил воды.

Я воды дал.

— Потом, когда за нас взялись умные люди, я понял, для чего это все делается. Для денег. Любое преступление имеет смысл, если оно ведет к прибыли.

— Ты теперь богат?

— Достаточно богат, — усмехнулся он. — У меня денег больше, чем кажется на первый взгляд. Другое дело, что мне нет смысла ими хвастаться, смысл не в них самих. Хвастаться — вообще дурной тон. Но живу я очень хорошо.

— Даже сейчас? — изобразил я удивление.

— Нет, сейчас плохо. Жил до вчерашнего вечера хорошо.

— Все меняется, верно, — тут уже я усмехнулся. — Что дальше?

— Дальше мы закончили университет. И не бог весть какой, но закончили. А потом мы переехали в Испанию, и там нас познакомили с остальными.

— С Богатыревыми?

— Да, с ними. Были и другие люди, но они появлялись и исчезали.

— И что вы делали?

— Спускались «вниз», ездили, куда скажут. Из этого получались прибыли, с нами делились. Потом появился новый большой проект, очень большой, здесь, и мы переехали в Панаму.

— Что за проект?

— Кокаин, понятное дело, — пожал он плечами. — Что еще здесь может быть? Только кокаин. С нашими возможностями на нем можно зарабатывать невероятные деньги. Не меньше десяти миллионов на каждой тонне. Скорее всего, больше. И мы сможем делать миллионов сто в месяц.

— Хорошо, об этом чуть позже. Расскажи про этот самый «низ». Это от него тянет холодом?

— Да, от него.

Глава 18

Я выполнил свое обещание. После того как Джонсон закончил говорить, я отвел его к дому Ричи, где приметил открытый душ, и там пленный помылся, пока я присматривал за ним, держа руку на кобуре. Мылся он долго и осторожно, стонал и охал — вода щипала, попадая в раны и ожоги. Там же он постирал одежду, которую Ричи повесил сушиться на проволоку, натянутую между столбами, а самого Джонсона он цепью приковал к столбу веранды, петлей затянув ее вокруг шеи и скрепив двумя висячими замками.

Пока Джонсон мылся, он заговорил со мной всего лишь раз:

— Знаешь что, — он снова посмотрел мне в глаза, — отпусти меня. Я уже ничем не смогу навредить, потому что сбегу на другой край света. А взамен я проведу тебя вниз.

— С чего это?

— С того, что сам ты войти туда не сможешь. Нужен тот, кто тебя проведет. Если я тебя проведу, то меня свои убьют, так что выбора у меня не останется. Так мы можем оказаться друг другу полезными.

— Я подумаю над твоим предложением.

Логики его предложение не лишено, но я слишком далек от того, чтобы верить этому выродку на слово. Скорее он почувствовал, что как-то вывернулся, оказался наверху, и пытается этим воспользоваться. А этого делать не надо. Я для начала сам попробую.

В конце концов Джонсон, получив назад свою не просохшую еще одежду, отправился назад в «зиндан», где Ричи приковал его цепью к швеллеру, проходящему по стене, а затем проделал окошко в двери, через которое можно было за пленным присматривать.

— Теперь все в порядке, — заключил он, отбрасывая прямоугольник выпиленного бензорезом металла. — Будет сидеть, как в Сан-Квентине. Это он?

— В смысле? — не понял я.

— Убил Стива.

— Именно убил не он. Кто это сделал, уже умер, оказывается. Но он убивал других. Стив погиб из-за них всех, так что виновен он одинаково с остальными.

— Что ты с ним вообще собираешься делать?

— Пока держать здесь.

— А потом?

— Потом мы соберем здесь всех, кто виноват в убийствах. Кого поймаем, разумеется. Привезем Гонсалеса, которому они все расскажут. А потом мы их казним.

— Это подходит, — кивнул Ричи. — Подходит, да, сэр, так будет хорошо. Избавиться от трупов здесь не проблема.

Вот и поговорили. А потом я сел в «Соренто» Джеффа и уехал, оставив Ричи охранять пленного.

Вот, в общем, я все уже и знаю. Кто-то специально искал детей-убийц. Японка Сатори отыскала дочь Гонсалеса в Интернете и вышла с ней на связь. Через нее попала в дом. Потом они вместе убили ее мать и брата. И ушли вниз прямо в доме.

Брю что-то узнал после того, как прилетел в Панаму. Что именно — Джонсон не в курсе. Его убили братья Богатыревы, которые, к слову, вовсе не Богатыревы, и не из Эстонии они, и среди них нет ни старшего, ни младшего — они близнецы. Им поменяли имена и документы после того, как их каким-то образом вытащили из психиатрической больницы в России. Они из какого-то поселка городского типа, где-то в захолустье, убили сводную сестру, отчима, мать и соседского ребенка. Ребенка так и не доказали, но они сами рассказывали об этом здесь. Потом их перевезли в Сюррей, потом тоже был университет, Испания, переезд в Панаму.

Как именно Брю встретился с братьями, Джонсон не знает, это была не его «операция». Но он уверен, что убили его в доме братьев. Именно в подвале. Зачем было везти домой? Чтобы оттуда можно было «ходить вниз».

Можно ходить вниз из дома Джонсона? Нельзя. Он живет на третьем этаже, а надо быть на уровне земли или в подвале почему-то. И он хочет, чтобы я его потом отпустил. Странные, нелепые надежды. Нет, я его не отпущу, закончит он плохо.

Где искать Лэзиса, когда он не внизу? У меня есть адрес, Джонсон дал. Эдик жил в одном доме с братом, там я уже был. Адресов Сатори и Мари он не знал, но был уверен, что они жили в столице. Встречал еще одного человека, с виду похожего на испанца или латиноамериканца, которого звали Рауль, тот как-то приезжал с Мари. Среднего роста, спортивный. Все на этом, опять же, с его слов, но думаю, что он все же не врет. Хотя бы потому, что я бы сам подобную организацию строил по такому же принципу. Ничто не ново под луной, все это уже проходили.

В доме Гонсалеса есть теперь вход вниз. В подвале. Когда Стив разговаривал по телефону, кто-то вышел и услышал, что он нашел. Реагировать пришлось сразу, Стива убили.

Почему тело не унесли вниз? Потому что невозможно. Вниз проходят лишь те, кто туда может проходить. Другие люди, даже мертвые, не могут.

Кто все это начал? Кому понадобились дети-убийцы? А вот это уже неизвестно. И не уровень компетенции самого Джонсона. Неизвестно даже то, что собирались делать с кокаином, обязанностью банды Джонсона была организация склада и «поддержание прохода вниз в рабочем состоянии». Двух проходов, из склада и теперь еще дома братьев. Что должно было последовать за этим, он не знал. Что скажут, то и будут делать.

Что такое низ? Ну, он описал, как смог. Не знаю, насколько правда. Нижний уровень бытия. Место без времени. Нет, так все понятно, но ни во что не верится, пока сам не увижу.

Да, там можно жить. Они даже ездят низом на машинах и там живут. Пока там живешь — ты не стареешь. Вот это уже интересно, наверное, мне надо бы задуматься. Ха-ха.

Там есть какая-то очень странная и злая жизнь. Но в местах проходов не опасно.

А еще я не смогу спуститься вниз без его помощи. Он должен меня туда провести. Но вот насчет этого мы посмотрим. Именно этому утверждению я верю меньше всего. Хотя бы потому, что я чувствую этот низ. И еще я наблюдательный, и у меня получается иногда пользоваться логикой. И вот эта самая логика подсказывает, что я и без сидящего на цепи помощника справлюсь.

Вопрос только вот в чем: как это все объяснить Джеффу?

Ответ: надо показать. Джефф — реалист, увидит своими глазами и поверит. Как я, например. А я верю?

А вот не знаю. Скорее да, чем нет, что-то там есть, что-то я ощущаю. Но лучше бы убедиться, чтобы не выглядеть идиотом прежде всего в своих собственных глазах.

Как это сделать? Ответ сам собой напрашивается. Остается решить, где именно.

— Да прямо здесь, — сказал я сам себе вслух, поворачивая машину в сторону складского района Колона.

Ключи от офиса у меня, уборщицы там появляются раз в три дня, как выяснилось, а просто кого-то нежелательного встретить… Ну ладно, разберемся, у меня из этой компании уже все «желательные», любого готов обнять и из тазера приветствовать. И места в «зиндане» у Ричи на всех хватит.

Или все же поехать в дом Гонсалеса? И посмотреть, кто и что внизу там? Если это все правда?

А вот проверю теорию здесь, на складе, да и поеду, уже с Джеффом.

С местами для парковки, как всегда, была проблема, но повезло, встал метрах в тридцати от нужного места, с видом на дверь, на которой, по крайней мере, полицейских лент не было. Остановился, огляделся. Все та же привычная суета: немного прохожих, много машин, шумные чадящие грузовики, дела никому ни до кого нет. Раз проехала полицейская машина, свернув в конце улицы направо.

Выудил из кармана телефон, набрал Энн:

— Привет, я пока еще в Дэйвиде.

— Надолго?

— Думаю, что к вечеру вернусь в Панаму, заканчиваю уже. Как ты?

— У меня проблемы на работе, так что, даже если вернешься, будем договариваться насчет выходных заново.

— Что-то серьезное?

— У нас все серьезное, понятное дело. — Она засмеялась. — Так, ничего нового, типичный набор проблем с персоналом. Справлюсь. Звони.

— Ты тоже.

— Насчет этого не сомневайся.

Да, у меня же уик-энд с ней по плану, в домике возле пляжа — рай практически, предел мечтаний. Я не хочу от этого отказываться ни по каким причинам, у меня уже зависимость от нее, так что надо… надо здесь закончить, для начала.

Так, сумку на плечо, со всем необходимым. Пистолет на пояс, который большой, второй в сумку, пусть тоже будет. Тазер вот сюда, в боковой карман сумки, ручкой вверх, все равно не поймешь, что это такое. Это не полицейская модель, которая на пистолет похожа, так что нормально.

Ладно, пошел, чего сидеть?

Вроде и привык, но каждый раз как из кондиционированного воздуха в машине да в уличную духоту — как дубиной. В Аризоне тоже жара была, летом за сороковник зашкаливала, но сухо, а здесь — баня, намного тяжелей переносится.

Люди навстречу, люди попутно, до меня никому дела нет. Сначала неторопливо протопал вокруг квартала, посматривая во все стороны, но так ничего подозрительного и не заметил. Никаких микроавтобусов с затемненными стеклами или чего-то подобного у двери не обнаружил. Вообще, войдя внутрь, я уже совершу преступление, нет у меня никакого письма ни от кого, подтверждающего право входа, это не дом Гонсалеса. Может, сразу туда?

Нет, попробую все же. Рискну.

Описав круг, вернулся ко входу в их офис, решительно и спокойно, словно так и надо, отпер ключами дверь, потянул, ощутив легкое сопротивление маленького куска липкой ленты, приклеенной снизу к косяку, и тут же шагнул внутрь, прикрыв ее за собой. Вытащил пистолет, прислушался.

Тихо. Шум только с улицы. Никаких подозрительных запахов. Нет холода, только легкий сквозняк, и я уже знаю, почему так. Присел, посмотрел на обрывок ленты — висит так, как я его и налепил. Нет, понятно, что внимательный человек его бы заметил, но… все же какая-то гарантия.

Хорошо, что окна здесь, для безопасности, под потолком, с улицы меня не заметишь. Прошел через комнату, уже привычно проверил туалет с кухней. Пусто. И в складе пусто, разве что сквозит сильнее.

— Зря ты думал, что я не соображу, — пробормотал я вслух, присев у двери, ведущей из офиса в склад.

Уплотнители. Их специально клеили. А за стеной с воротами, ведущими с улицы, выстроена еще одна стена, и в ней тоже ворота, сдвигающиеся в сторону. Я не разглядел в прошлый раз, не понял, показалось, что это и есть наружные, и только потом вспомнилось, что они разные. Изнутри выглядят сдвижными, а снаружи подъемными. А так не бывает.

Так, а над стенами и потолком, как мне кажется, тоже работали, они чем-то обтянуты, как будто пленка наклеена. Нет, тут точно светонепроницаемую камеру делали, все предусмотрели для того, чтобы даже лучик сюда не проник.

Толкнул одну створку, она легко сдвинулась, заглянул в пространство между стенками. Блин, а я его вчера пропустил, вполне кто-то мог тут скрываться. Двойка мне за внимательность. Могли и грохнуть без всяких проблем, опять же, просто повезло.

Осмотрел створку ворот — то же самое, как и с дверью, все сделано для того, чтобы даже луч света внутрь не попал. И внешние ворота тоже «затенили», насколько возможно.

Так, будем надеяться, что я догадался правильно. И знаю, что делаю. А знаю? А хрен его знает, мне кажется, что знаю. Ну, правдоподобно предполагаю.

Так, что делать сначала? А сначала фонарик зажечь, вот что. Как-то мне без него пока боязно. Выудил из сумки маленький обрезиненный «стримлайт», нажал на кнопку в торце. Яркий луч, заметный даже при включенном свете, уперся в противоположную стену. Так, что теперь? Дверь в офис.

Закрылась она туго, пришлось навалиться, ожидая, что щелкнет замок. Есть, это тоже сделали.

Выключатели.

Вздохнул глубоко, чувствуя, как откуда-то изнутри поднимается волна мандража, еще раз убедился, что фонарик светит вовсю, — и вырубил свет.

Это холод накатывает или просто мне так страшно?

— Ну, чего замер? — спросил я сам себя. — Давай уже, телись.

Вдохнул воздух, словно собираясь броситься в ледяную воду, а потом выключил фонарь.

Оно пришло не сразу, я было подумал, что ничего не случилось, но затем как волной морозной обдало. Онемело лицо, руки, звон в ушах, страх… да, страх просто водопадом, я задергался в темноте, засуетился, уговаривая самого себя не включать фонарь, но затем ощущение схлынуло, оставив разве что все тот же сквозняк и легкий звон в ушах.

Луч света выхватил из темноты блок выключателей. Затем метнулся по стенам, потолку — нет, ничего не изменилось.

Облом? Похоже.

Попытался включить свет — и не включил. Щелкнуло, но результата никакого. Пробки выбило? Пробки не проблема, я помню, где здесь щиток, у самого входа.

Повернул ручку двери, с треском отлипли резинки от рамы. Заглянул аккуратно внутрь офиса — опа…

— А это все откуда?

Офиса не было, была спальня с двумя довольно аккуратно застеленными походными кроватями. Нет, комната та же самая, но обстановка совсем другая. У стены стол, кажется, даже офисный, а на столе газовая плитка. Полки, на них консервы, под столом упаковки с минеральной водой, переносные холодильники в углу. Пакет с чьей-то грязной одеждой. А это что?

На примитивно сколоченной пирамиде стояли две черные винтовки. FAL. И магазины, набитые латунными патронами, на полке стопками, много магазинов, штук двадцать. Рядом с пирамидой четыре патронных ящика защитного цвета, натовского стандарта, с желтой маркировкой «патроны 7,62 НАТО». Нет, этого точно раньше здесь не было.

Опять заглянул в кухоньку, в уборную — никого. Только в уборной вместо унитаза биотуалет, унитаз сковырнул кто-то. И вместо нормального умывальника большой баллон с водой на стойке.

Но пусто. Взял одну винтовку, осмотрел маркировку — Аргентина, FSL, довольно качественно, к слову, делают. Заодно вспомнил про скандал с нелегальной поставкой оружия как раз в Панаму, кто-то из их правительства закинул сюда тонн десять винтовок и патронов, не помню зачем, а оно как-то все разошлось неизвестно куда. Оно и есть, наверное.

Потоптавшись немного в офисе, вернулся в склад, посмотреть, вдруг что пропустил. Оказалось, что пропустил. В одном углу оказались сваленные в кучу пластиковые ящики, пустые, «вверху» их не было, а дальше стоял генератор, ни к чему не подключенный и даже распакованный только наполовину. Рядом бухта проводов. Множество красных пластиковых канистр, рядами выстроенных у стены. Потряс одну, понюхал — солярка. Похоже, что здесь пока только устраиваются, такое вот впечатление складывается.

Стоп, а здесь — это где?

С сомнением посмотрел на ворота, покачал головой и вернулся обратно в офис. Сунулся было к домофону, но потом сообразил, что электричества нет. Зато в двери обнаружил глазок, чего «в оригинале» не было. Сдвинул крышечку, заглянул — сумерки там, что ли? Но вижу ряд машин напротив, стену склада на той стороне улицы, вроде все на месте…

И как-то не так все. Не так.

Опять постоял, собираясь с духом, держась за ручку двери, потом отпер замок и повернул ее.

Воздух какой-то другой, это я сразу ощутил. В офисе обычный вроде, а снаружи словно застоявшимся потянуло. Приоткрыл дверь дальше, выглянул — и присвистнул.

Свет. Свет был очень странным, он был не солнечным, он был как будто ниоткуда, как в очень-очень пасмурный день, когда нет теней, когда солнце невозможно обнаружить за толстыми облаками. И вместе с тем совсем не такой. И светло было только… до стены напротив и чуть-чуть в сторону, я как будто под фонарем стою, а дальше темнота сгущалась.

Сердце так стучит, что сейчас меня, кажется, просто кондрашка хватит. Потому что так не бывает. Потому что этого не существует, не может существовать. Но вот оно все, я здесь стою.

И цвета, цвета странные, они словно почти исчезли, поблекли, все даже не черно-белое, а словно сепией крашенное. Нет, немного цвет виден, вон машина напротив синяя, например, но как-то все очень блекло, словно бы выцвело.

И тихо, безумно, невероятно тихо. Нет никаких звуков, ни людей, ни машин, ничего. Только свое дыхание и свое сердце слышу. Сердце, к слову, где-то в районе горла расположилось, кажется, и обратно не собирается.

Пройтись дальше? Кстати, а где Эдик, не здесь где-то? Я от очумения даже не подумал, что он может быть здесь, совсем плохой стал. Хотя не думаю. Если ни на складе, ни в офисе его нет, то что ему делать где-то еще? Здесь ничего не внушает желания прогуляться. И у них в складе машина стояла, Джонсон сказал, а теперь там ничего не стоит, уехали, значит.

Так, а машины моей не видно. Она же вон там была, а теперь на ее месте какой-то грязный и ржавый фургон. И да, вот что я сразу увидел, но во что не въехал — машины совсем другие на улице. Нет, не в смысле, что грязные и ржавые вместо новых, а в смысле именно другие и стоят по-другому.

То есть я не… Черт, как сформулировать-то? Не вместе со своей действительностью куда-то провалился, а… в общем, это остатки какого-то другого дня? Так сказал, понятно хоть?

А я, к слову, как не отсюда, такой… не выцветший весь. Другой.

Ступил с крыльца на тротуар, и тротуар подо мной не разверзся, только в темноте слышно, как тихо захрустела пыль под подошвой трекинговых ботинок. Рукоятка пистолета в руках чуть добавила уверенности. Может, надо было винтовку прихватить из офиса? Нет, не стоило, я из нее не стрелял, может, она с проблемами, пистолета хватит.

Куда теперь? Дойти до своей машины? Где она стояла? А зачем?

А оглядеться немного. Да, вот так вот.

Крутя головой на триста шестьдесят градусов, пошел по улице медленно, к границе светлого пятна, в котором находился. Затем заметил странное — чем ближе к его краю, тем все более и более ветхим все вокруг выглядит. Машины вдруг стали ржавыми, засыпанными пылью, колеса спущены. По стенам ангаров, тоже грязных и серых, полезли лианы… какие-то мерзкие, скользкие и мокрые даже с виду, заплетая двери, проемы окон, цепляясь за скаты крыш. Под стенами так и вовсе какая-то черная как уголь трава растет, присмотрелся — листья на папоротник похожи.

Оглянулся — нет, никаких лиан там, откуда я вышел. И выглядит дверь офиса чище и ярче, что ли, она тут, как и я, словно посторонний предмет, как не отсюда.

Воздух какой-то совсем стоячий стал, ни ветерка, ни сквозняка, ни даже «сквозняка», вообще ничего. Нехороший воздух, какой бывает в помещении, простоявшем запертым долго-долго. Но дышится им нормально вроде.

Чем дальше от двери, тем темнее. Нет, полной темноты нет, но сумерки гуще, цвета совсем ушли, и даже звуки, кажется, глуше стали, как в вату. Не удержался, постучал стволом пистолета по крылу грузовичка, припаркованного наискосок, — и верно, как будто уши заложены, как после ныряния бывает. Неприятное ощущение.

Встал. Ну и что дальше? Пыльно здесь, кстати, а ветра вообще нет. И сыро, заметно сыро.

Так, а это что? Там, «наверху», такого не было. Асфальт взломан, похоже, что куда-то трубу тянули. И на мокрой серой земле в проломе четко отпечатались следы покрышек.

Не знаю, сколько тут следы держатся, может, и вечно, но выглядит это свежим. Машина проехала как раз со стороны офиса… а вот куда? В дом Эдика? Джонсон сказал, что собирались низом ехать аж в Панаму. Но куда именно — знал только Лэзис. Хотя есть у меня одна теория на этот счет — в дом Гонсалеса они собрались, наверняка. Или нет? Или есть там другие спуски?

Что-то рывком выскочило из-за машины метрах в тридцати от меня, пересекло улицу и укрылось за другой машиной, уже ближе.

— Твою мать! — Я буквально подскочил на месте с перепугу.

Направив оружие в ту сторону, я начал быстро сдавать задом, стараясь ни за что не запнуться. Сердце, начавшее было вставать на свое законное место, вновь выскочило куда-то к горлу, стремясь перекрыть дыхание.

Темное существо снова скакнуло вперед, укрываясь за другой машиной. Я оглянулся — до двери уже рукой подать, а я уже вхожу в круг света вокруг нее. Это почему-то добавило уверенности, я даже чуть притормозил, пытаясь разглядеть то, что гналось за мной. В том, что это охота на меня, я не усомнился ни на секунду. Да и пленный упоминал хищных тварей, что водятся внизу, просто все его объяснения у меня сейчас из головы вылетели. Она, голова эта самая, у меня пока кругом идет.

«В светлое место вокруг спуска они никогда не заходят» — всплыла фраза в мозгу.

Ага, похоже на то. Я заскочил на крыльцо, придерживая дверь, готовый в любой момент запереться внутри, а темное существо укрылось за машинами и преследование явно прекратило. Кстати, в этом светлом пятне даже ощущения изменились, если прислушаться к себе. Здесь все ощущается правильным, что ли, как наверху. А вот когда входишь в темную зону, то уже все не так, уже как муравьи под кожей… нет, не физические ощущения, нет ни боли, ни чесотки какой-нибудь, просто ты ощущаешь весь, что ты не принадлежишь этому месту. Оно тебя не принимает, выталкивает. А там, где спуск… там, наверное, через прокол втекает наша действительность. Мне так кажется.

— Сейчас, сейчас… — пропел я негромко басом, подбадривая самого себя. — Сейчас прольется чья-то кровь… кро-овь! Сейча-ас!

Прикрыв все же дверь, я подошел к пирамиде и взял с нее один FAL. Зачем-то качнул складной приклад, вроде проверив, как он держится, подхватив с полки, воткнул один увесистый магазин на двадцать патронов, с лязгом дослав в ствол верхний. Подумав, взял еще один, сунув в карман на бедре. И пошел к выходу.

Высунулся из двери аккуратно, но рядом никаких угроз не обнаружил. Нечто или тварь, не знаю, как правильно назвать, остановилась на самой границе светлой зоны, частично укрытая машинами, но разглядеть все же получилось.

— И что ты такое? — спросил я, вскидывая винтовку.

Нет, ничего подобного я в жизни не встречал, это точно. И к моему «верхнему миру» это существо не имеет ни малейшего отношения. Не слишком большое, с крупную собаку, наверное, с широкой, похожей на жабью, мордой, какое-то мокрое и скользкое с виду, серо-буро-черное и даже, кажется, чешуйчатое.

С оружием тварь, похоже, знакома не была, потому что не дернулась тогда, когда я навел винтовку на нее. Выстрелы прозвучали как-то глухо, не было того безудержного оглушительно-звонкого треска, какой бывает от такого неслабого калибра, просто как огромной палкой по такому же огромному матрасу молотили. От первого же попадания тварь брызнула черной кровью, дернулась, вывалилась окончательно из своего укрытия, одним прыжком развернулась для бегства, но уйти не успела — в быстром темпе я опорожнил в ее широкую горбатую спину половину магазина.

— От-так, не подавись.

Существо, завалившись на бок, недолго подергалось и затихло. Вытащив полупустой магазин, я сменил его на полный, а потом, не забывая башкой крутить, сдвинулся к стене склада напротив, откуда можно было разглядеть лежащую тушу.

— Ага, — сказал я, убедившись в том, что тварь не только не шевелится, но еще и лежит в середине быстро расплывающейся черной лужи. — А ниче так, — добавил, похлопав FAL по крышке ресивера. — Нормально. Я это приберу.

И пошел к лежащей туше, медленно и тихо, не забывая постоянно осматриваться. Шаг за шагом, взгляд между машин, шаг в сторону — взгляд на дорогу, обратно, так, чтобы ни сантиметра пространства не осталось невидимым. Заодно отметил странность: машины, какие ближе к центру светлого пятна, выглядят новее. Нет ржавчины, колеса накачаны, разве что грязноваты… Нет, вполне на ходу машины, кстати. Два пикапа и грузовик с боксом. Почему так? Странно…

Что Джонсон говорил про «долгую молодость»? Я его тогда про это не расспросил подробно, забыл, а не оно ли вот это как раз? Расспрошу обязательно, как только время появится свободное.

Туша пахла чем-то остро-мускусным, пусть и не слишком сильно. Вытекшая черная кровь исходила мелкими пузырями, словно кипела, на оскаленных зубах собиралась такой же черно-радужной пеной.

— Жаба какая-то, — заключил я, разглядывая.

Гипербола, конечно. Тварь была странной помесью собаки, ящерицы, жабы и демона с картины Иеронима Босха. Если этот самый низ, в котором я сейчас нахожусь, Преисподняя, то это и есть демон, пожалуй. А если нет, то тогда не знаю. Не демон тогда, наверное.

А зубы да, впечатляют, кривоватые и желтые, но при этом длинные и острые. И «размах пасти» такой, что голову, наверное, запросто откусит.

— А, ну да! — осенило меня.

Вытащил из сумки телефон, почему-то удивившись тому, что он здесь работает, затем сделал несколько снимков туши с разных ракурсов. Потом еще и видеоролик на минуту примерно добавил. А затем, увидев вдалеке еще какое-то движение, организованно отступил к двери в офис, где и заперся от всех врагов.

Так, а винтовки я приберу, пожалуй. И магазины. И патроны, если получится. Вопрос только в том, как это все к машине тащить, ее близко ко входу не подгонишь, да и мельтешить лучше по минимуму.

Мельтешить?

Это я сам себя спросил, вроде как с иронией. Ты сначала выберись обратно, хозяйственный наш, потом уже про мельтешения будешь рассуждать.

Никаких подходящих по размеру сумок в офисе не было, так, пара пластиковых пакетов валялась — и все. Подумав, решил отодрать от пола и вырезать ножом кусок ковролина, завернуть в него обе винтовки и как рулон понести, но в последний момент сообразил — фигню порю. Никто же не знает, что я сюда спустился, так зачем демонстрировать это? Пусть те, кто ходит вниз, чувствуют себя в безопасности.

Так, я пострелял немного, но это исправимо. Оружие свежевычищенным не выглядит, один ящик с патронами открыт, так что набить магазин заново совсем не проблема. Гильзы подберу, что у крыльца насыпаны, и с собой заберу… если выйти получится. Туша убитой твари останется, но… тут уже ничего не сделаешь. Вдруг за машиной не заметят. Тащить ее куда-то мне не хочется, просто совсем.

Так, все верно, нечего следить, надо просто быстро валить отсюда, да и все. А потом, уже наверху, проверить место, в которое они, как мне кажется, поехали низом.

Глава 19

Поднялся наверх я опять через темноту. Все было так же, как и при спуске: холод, страх, онемение по всему телу, потом это схлынуло, и… и я снова услышал шум с улицы — голоса, моторы машин, звуки циркулярной пилы где-то неподалеку. Щелкнул выключатель, и под потолком, разгораясь, засветились лампы.

Поворот ручки, вход в офис — пусто. И это офис, ни коек, ни винтовок, ничего. И никого. Подумалось по ходу дела, что я как-то без башки совсем действую, вообще ума нет — пока я там внизу шлялся, они могли верхом доехать откуда угодно и открыть дверь уже мне. Пустить свет в склад, и я бы метался там, внизу, не зная, как добираться до другого выхода. Ведь у меня никаких машин внизу нет. Нет, так нельзя, надо как-то думать впредь, что ли. Пытаться, по крайней мере, насколько получится.

Ну да ладно, хорошо то, что хорошо кончается. Выбрался. Так, и теперь отсюда до машины как можно быстрее, а там уже думать дальше, нечего в этом месте зависать. Выглянул наружу сначала через домофон, потом в щель, чуть приоткрыв дверь, но никаких явных опасностей не увидел. А затем, с таким видом, словно я тут каждый день шляюсь, вышел на крыльцо, заперев дверь за собой. Все, закрыта лавочка. И пошел.

Правда, проходя мимо ворот в склад, почувствовал что-то. Уже привычное и знакомое, все тот же… даже не «сквозняк» уже, а просто «вход». Даже остановился, хоть и собирался свалить как можно быстрее. Да, я его чувствую. Чувствую место.

Вот как… интересно. Словно прилипло ко мне что-то, после того как я спустился вниз и поднялся обратно наверх. Или как какое-то дополнительное чувство открылось окончательно, там, где раньше действовало еле-еле.

Ладно, что завис? Валить надо отсюда.

Усевшись за руль «Соренто», почувствовал себя уверенней, вроде как ушел без проблем. Все. И что дальше?

А дальше выбор действий такой богатый, что я даже теряюсь. То не знал, куда идти, а теперь не знаю, за что хвататься. С чего начать? А вот с чего: позвонил Витьку, убедился, что у них с Белен все в порядке и они сидят взаперти, затем задачу ему поставил:

— Вить, мне надо, чтобы ты собрал весь доступный в Сети материал о детях-убийцах. Тех, которые могут быть сейчас живы.

— Так они все сидят небось? — послышалось из трубки.

— Вить, они детьми были. Это только в Америке их могли судить, как взрослых, а в других странах для таких максимум был как для взрослого… не знаю за что, за кражу там или другое дерьмо. Поищи то, что получится найти. И сделай все в форме… презентации, что ли, чтобы мне потом по всем ссылкам не копаться. О'кей?

— Хорошо, нам тут все равно делать нечего, в «Мечи и магию» гоняем. Сделаю.

— Давай, спасибо. — А насчет «Мечей и магии» я угадал, получается.

Так, с этим все ясно. А дальше у меня есть имена, адреса, знания. Где Луис Гонсалес? Под своим домом? Джонсон думает именно так. Пойти прямо туда и вытащить ее за шкирку? Оно, конечно, можно, но вот как насчет того, чтобы спуститься вниз и сразу на пулю напороться? Это сейчас я спускался туда, где никого, а там наверняка будут… они с Сатори хотя бы. А на спуск нажать труд невелик, могут и ухлопать, если вот так просто, без ума ломанусь.

Что еще есть? Дом Эдика и Артура Богатыревых со спуском. Думаю, что Эдик и Лэзис через него наверх и вышли, до него, в сущности, от промзоны рукой подать, не думаю, что внизу расстояния изменились. Есть у меня еще адрес Лэзиса и описание внешности. То есть имеются места, где можно устраивать засады. Нет, правда, ни имен, ни координат никого из «столичной ячейки», то есть я не знаю, ни кто эта Сатори, ни кто такая Мари, ни что за Рауль был с ними. Но кто-то из них должен быть рядом с Луис, я думаю. А Луис под своим домом, так получается? Дальше-то все понятно: взять, в фургон, в «зиндан» к Ричи — и вот перед тобой россыпь информации при полном отсутствии мук совести — никого из этих ублюдков не жалко, никого.

Гонсалес хочет свою дочь. И готов заплатить миллион. Половина этого миллиона, пусть с учетом премий Кике и Витьку, очень бы мне пригодилась. Если добыть Луис и Сатори, то уже можно просить оформить перевод, так? Так. Но думаю, что там не Сатори была инициатива. И что? Свою часть работы мы сделали, убийц доставим… если получится. А остальные тогда пускай гуляют, раз за них не платят?

Нет, как-то нехорошо получается. Гулять никому бы не надо.

Стоп… по факту убийство Брю раскрыто. Пусть не для суда, но двое из троих непосредственно участвовавших мне известны. Пусть даже я не знаю, кто такая Мари, которая выманила Брю и усадила в свою машину, но убили его «как-бы-эстонские братья», в подвале своего дома. Как это доказать?

Вопрос интересный. Думаю, что доказать не для суда я смогу. А как нужно Акосте? Этого он не говорил. Но он человек официальный, и думаю, что результаты ему тоже нужны такие, чтобы прокурор не морщился, так? Или все же нет?

Надо говорить с Акостой. Причем как можно быстрее.

Что еще? А надо еще Джеффа и Кике в какой-то доступной и деликатной для их нежной психики манере посвятить в свои открытия. Потому что ходить вниз лучше все же не одному, так? Пожалуй, что так. И еще хорошо бы при этом не заработать репутацию опасного сумасшедшего.

Первым набрал Кике, узнал от него, что Гонсалес не упился до смерти, что он был на допросе, причем достаточно трезвый, и что его привезли обратно на снятую квартиру в целости и сохранности. Слежки не заметили, но заодно приняли все меры предосторожности для того, чтобы от нее избавиться, если она все же есть. Сейчас он подъезжает к офису.

Очень хорошо. Пусть там и ждет появления у меня новых мудрых мыслей.

Джефф как раз набирал мой номер, поэтому ответил в ту же секунду, как я набрал его:

— Гонсалес дома, все в порядке. Дарко с ним.

— Кике мне уже сказал.

— Наш друг что-то рассказал?

— Наш друг все рассказал. Все, что нам было нужно. И открыт к дальнейшему общению.

Я услышал вздох, вздох облегчения.

— Мы проблему Гонсалеса уже можем решить?

— Думаю, что да, надо встретиться и все обдумать.

— Мне приехать или ты приедешь?

— Где увидимся? — спросил Джефф.

— Здесь, — предложил я. — Тут есть куда глянуть и что посмотреть.

Хотя бы жилье самого Джонсона осталось не обысканным. А ведь адресок у меня имеется и ключи в кармане, равно как и код сигнализации.

— Хорошо, буду… Через сколько?

— Сразу и выезжай. Знаешь отель «Рэдиссон» на Пасео Горас?

— Знаю.

— На стоянке перед ним встретимся. Бери такси… или нет, давайте вдвоем с Кике, я ему сейчас позвоню. Дел на всех хватит.

— Хорошо.

Перезвонил Кике, поставил задачу. Так, ну и самое главное — дозвониться Энн. Если честно, встреча с ней меня сейчас волнует больше всего остального. Можно верить, можно нет, но это правда.

— Привет, как ты?

— Проблемы. — Голос и вправду был озабоченным. — Платежные, — добавила она. — В одной стране праздники и банки закрыты, в другой стоит судно под разгрузкой, и компания ждет денег, и выходные наступают.

— Неприятно. И что будем делать?

— Буду решать проблему. Я позвоню. Уехать на пляж не получится, боюсь, готовься к ночи на яхте опять. — Она засмеялась.

— Ладно, посмотрим, может быть, жизнь одарит нас новыми возможностями. Жду звонка.

— Я к вечеру обязательно позвоню, в любом случае, — пообещала она.

— Буду ждать.

Отключился, посмотрел в окно задумчиво. Вообще-то, мне дело надо доделать, выезжать куда-то в Горгону мне бы точно не следовало. Но если позовет, то я все брошу и поеду. Хоть и буду знать, что не прав. Не смогу отказаться.

Если же она не сможет уехать из города, то мне на самом деле лучше. Только одновременно и хуже. Вот такие вот внутренние противоречия рвут меня на части без всякой жалости.

Так, ладно, пока проеду по тем двум адресам, что дал мне Джонсон, и хотя бы через забор загляну туда. Но есть еще дельце, самое последнее, которое надо сделать здесь. «Эверест» Эдика так тут и стоит, никуда не делся, а у меня в сумке лежит, дожидаясь своего часа, «Троян Тракер» — маленькая, но дорогая и очень полезная штуковина на четырех магнитах.

Подготовка прибора заняла не больше минуты: достать, включить, «соединить» со своим смартфоном. Все. Проверил — на карте засветилась синенькая стрелочка с цифрой «1» в центре. Выбрался из машины, огляделся — до меня все так же никому дела нет, по-прежнему. Ну и хорошо. Пару минут выжидал подходящего момента, затем подошел к брошенному «Эвересту» и прикрепил датчик под пластиковый бампер. Магниты с глухим стуком прилипли к металлу кузова. Дело сделано.

Затем, уже из машины, послал датчику сообщение, и он сразу откликнулся, проинформировав о том, что «стою, никуда не еду, скорость ноль». Очень хорошо. Через минуту он снова в спящий режим уйдет и активируется только тогда, когда машина поедет или я его заново запрошу. При таком использовании аккумулятора в нем хватит на несколько месяцев, так что не зря эта штуковина обходится нам по триста долларов каждая, с пересылкой, не зря.

Так, машину Эдика «зарядили», теперь к другим делам. Первым пунктом, понятное дело, был дом Богатыревых. Я просто проехал мимо, не торопясь, но даже не притормозив, просто заглянув в ворота. И увидел, что «Патрола» убитого Артура на месте нет. А неплохо было бы тогда ночью на него тоже датчик поставить, да не додумались, суетились. Да и сумка с ними тогда осталась у Кике. Ладно, к этому вопросу мы тоже вернемся, я думаю.

Лэзис жил в «Мелия Канал» — отеле возле шлюзов «Гатун», в котором можно было, в связи с недостатком постояльцев, снимать номера надолго, под постоянное жилье. Отсюда, от дома Богатыревых, до отеля было рукой подать, как, в общем, до любого места в Колоне и окрестностях. Городишко, к счастью, маленький, было бы обидно, если бы он был таким мерзким и при этом еще и большим.

Действительно, на нужное место мой планшет вывел меня через несколько минут — короткая дорога через заросли, ряд недостроенных и теперь полуразвалившихся американских типовых казарм, заросших лианами и покрытых пятнами граффити, несколько целых зданий, немного домиков и дальше сам отель — такая же в прошлом казарма с террасной, на манер китайской пагоды, крышей, расположенная на самом берегу. Я сделал круг по стоянке перед ним, остановился, посидел, подумал и пришел к выводу, что для слежки и засады здесь место на удивление неподходящее. Здесь и служба безопасности имеется, и сам отель не в городе, и населен, судя по количеству машин и оживлению у подъезда, совсем слабо, так что любой лишний человек или новая машина почти наверняка привлекут внимание. И «Лексуса» самого Лэзиса, номер которого мне почти добровольно назвал Джонсон, на стоянке не было. Вообще никаких «Лексусов» не было.

Выбрались снизу с Эдиком и разом куда-то уехали? Наверняка. Все же один человек у них пропал бесследно, второй убит — есть поводы для беспокойства. Половины их боевой группы как не бывало, их же четверо всего в этой ячейке. Будь я умнее и установи датчик слежения на «Патрол» Богатырева вчера вечером, когда рассматривал его через забор, уже знал бы, где они. Нет, если ума нет, то на базаре его не купишь, это точно.

Ладно, что гадать? Работать надо.

На этот раз пришлось ехать насквозь через весь Колон — грязный, ржавый, запущенный, со стенами, размалеванными местными «живописцами», не знающими, как себя еще выразить, с вонью из узких и страшных даже на вид переулков, в каких, если зайдешь, не будешь даже знать, что тебя прихлопнет — грабитель или старая пожарная лестница, просто обвалившаяся от ветхости. Дешевые лавки с написанными прямо на стенах краской вывесками, какие-то плакаты, бездельники, бездельники, бездельники, сплошь черные, так что можно поверить, что ты в Африке. Те, кто выглядит hispanic, обычно видны или в промзоне, или в порту. Полно бродячих собак, к которым тут лучше даже не прикасаться, если не хочешь с вероятностью чуть не в сто процентов заразиться глистами.

Колон расположен на мысу, и ближе к восточному берегу начинается вроде как чуть более приличная часть, которая удивляет еще больше — большой дом в колониальном стиле, вроде даже ухоженный и покрашенный, спрятавшийся за решетчатой оградой, часто с мотками «егозы» поверху, может соседствовать просто с развалиной, покрытой плесенью, выбитыми окнами и провалившейся крышей. Впрочем, развалин по всему городу хватает, здесь они стандартная часть пейзажа, чинить упавшее как-то не принято.

Единственное более или менее чистое и приличное место в Колоне, если не считать современной Свободной Зоны с ее складами и офисами, — набережная, куда причаливают гигантские круизные суда. Поэтому ту часть набережной, что с палубы видно, как-то привели в порядок. И ее тоже объявили Duty Free зоной, то есть безналоговой для проплывающих. Выстроили отель «Рэдиссон», не слишком большой, где обычно останавливаются те, кого в город занесло по делам и кто не знает, как отсюда быстрей убраться, перед ним открыли торговый центр, ну и ряд сомкнувшихся стенами домов отреставрировали и выкрасили в разные цвета — весёленько так получилось, забавно. Первый этаж занят магазинами, а вот второй и третий — жилые. И в одном из этих домов, синеньком, и находилась квартира Джонсона.

В ожидании приезда Джеффа и Кике я описал пару кругов вокруг этих домиков, осмотрелся. Привратников и всяких секьюрити не наблюдалось, все же в каждый домик отдельный подъезд, на всех не напасешься. Сам район усиленно, по колонским меркам, патрулировался полицией, но эти подъезды были защищены лишь добротными дверями и мощными решетками перед ними. Ну и сигнализация была в квартире, завязанная на какую-то частную охранную компанию с точкой неподалеку. Надеюсь, что у Джонсона хватило ума дать настоящий код, а не тот, который дают «под пистолетом у затылка», чтобы сирена не завыла, но охрана приехала и всех злодеев повязала. Тогда ему совсем плохо придется.

К счастью, в торговом центре была неплохая кофейня, где я пристроился на террасе, взяв большой мокко и яблочный пирог, оказавшийся на удивление неплохим. Отсюда просматривались и вход в дом, и большая часть стоянки. Но никто подозрительный или похожий по описанию на Лэзиса или Эдика так и не появился, и в двери никто не входил. И там, в кофейне, я уже дождался появления знакомого белого микроавтобуса с черными до непрозрачности стеклами. Счет у меня был еще в кассе оплачен, так что я просто встал из-за столика и пошел к машине.

После того как наш автобус занял выгодную позицию, Кике остался в нем при включенных камерах, направленных на подъезд и его подступы, а мы с Джеффом поднялись в квартиру без всяких происшествий. Ключи к дверям подошли, сигнализация вроде бы отключилась, и никто хватать нас не приехал. Я даже провел осмотр всей квартиры на предмет камер, но ничего не нашел. Похоже, что их не было. Впрочем, за пределы самой стандартной системы безопасности здесь ничего не выбивалось, квартира как квартира.

Студия. Большая, просторная, по местным меркам еще и дорогая, наверное. В контраст мерзкому полуразваленному Колону она еще удивляла качеством интерьера — явно дизайнерская работа, дорогая мебель, дорогая электроника. Почему-то подумалось, что всю эту компашку убийц, Лэзиса, Джонсона и братьев Богатыревых, в Колон загнало начальство. Слишком явно видно их желание увести свою жизнь как можно дальше от окружающей мерзости.

Наркотики, они собираются зарабатывать на наркотиках. Как? Хранить внизу? Может быть. Но одного хранения мало, за хранение столько не платят, а Джонсон упоминал совсем другие суммы. Транспортировка? Низом? Очень может быть, тут и склад в струю, и все такое… но куда? Куда здесь можно увезти мешки с кокаином через мертвый и страшный сумеречный мир, что под нами? Под нами ли, или… вместо нас? Над нами? За нами? В завтра? Во вчера? В «Сумеречной зоне»? Что это вообще?

Джеффу, к слову, я так пока ничего и не сказал, не знал даже, как начать разговор. Убедился лишь только в том, что фото убитой внизу твари в памяти телефона остались и сами по себе не стерлись. Я их даже в планшет скопировал, для того чтобы можно было разглядеть с подробностями, и сам же в кофейне разглядывал — та еще мерзость. Потом ему покажу, для убедительности.

Ничего особого мы в квартире не нашли, взяли только лэптоп со стола, решив самостоятельно не включать и передать его на экспертизу Витьку, собрали оптические диски, флешки и прочее. В столе нашли папку с выписками с банковского счета, тоже прихватили, можно будет поискать что-то интересное. Ни оружия, ни наркотиков, ни написанных признаний в совершении преступлений.

Можно бы за квартирой наблюдение установить, наверняка здесь кто-то из тех, кого мы ищем, появится, но людей не хватает, тому же Кике неплохо бы дать хотя бы денек отдохнуть, да и появление Эдика с Лэзисом вероятней по их собственным адресам, я думаю. Так что мысль насчет слежки за этим местом пришлось с сожалением оставить.

— Ладно, уходим, — сказал я Джеффу, который перебирал одежду в нижнем ящике комода.

— Да, пожалуй, мы тут ничего больше не найдем, — кивнул он, поднимаясь с колена. — Пошли.

Улица встретила нас духотой и шумом, кондиционер в квартире Джонсона, к слову, работал постоянно, и мы его выключать не стали. Пахло морем, мазутом, автомобильными выхлопами, большая толпа престарелых туристов с теплохода шла из торгового центра, нагрузившись пакетами и сумками, громко перекрикиваясь через улицу, болтая по-английски с американским акцентом. Из недалекого контейнерного терминала в залив выходило огромное судно с гигантской синей надписью «Maersk» во весь борт.

Я подошел к автобусу, сказал Кике, опустившему стекло в двери:

— Знаешь, сегодня можешь отдыхать, спасибо за помощь. Мы с Джеффом здесь останемся еще на пару часов, потом приедем на его машине. Дай только «волшебную шкатулку», пригодится.

Он просто кивнул, перегнулся через спинку сиденья и достал небольшой фотокофр, в котором мы как раз хранили запас всяких маячков вроде того, который я поставил на машину Эдика.

— Спасибо. Будь на связи. Да, из Медельина никаких новостей нет?

— Пока нет, — чуть поморщившись, покачал он головой.

А я их и не ждал, да и сейчас не очень верю в то, что там что-то может получиться. Люди в этих краях зачастую любят давать обещания исключительно для того, чтобы себе важности в глазах собеседника добавить, причем совершенно бескорыстно. «Я завтра позвоню президенту, и за вами пришлют позолоченный вертолет и духовой оркестр школьниц в мини-юбках». Надо просто выслушать, очень вежливо поблагодарить и забыть сразу же, как прозвучат последние слова.

Джефф водил машину быстро, но очень плавно, ездить за пассажира с ним было приятно. Обычно я сам предпочитаю сидеть за рулем и где-то в глубине души подозреваю, что никто, кроме меня, водить машину не умеет. Но Джеффу все же доверяю, похоже.

— Куда? — спросил он, когда «Соренто» нырнула в новый торговый район по Четырнадцатой улице.

— Давай проедем мимо дома Эдика еще раз, глянем, не появился ли хозяин на месте.

— Без проблем.

Я на всякий случай запросил «следилку», установленную на брошенный у склада «Эверест», но получил совсем не вдохновляющий ответ о том, что машина никуда не едет и не ездила, а где стояла, там и стоит.

— И мимо склада давай тоже проедем, это рядом совсем.

— Как скажешь, — кивнул Джефф, причем кивнул с таким видом, словно ожидая, наконец, что я начну объяснять все происходившее.

Ну да, пора уже.

Глава 20

Вот так боишься, боишься чего-то, например, рассказать о том, что ты узнал, а потом тот, кто тебя слушал, вот так раз — и сразу верит. Или готов верить, скорее.

— Это объясняет и откуда пришли убийцы, и куда исчезли Сатори с Луис, — сказал Джефф рассудительно. — А больше ничто это не объясняет. Лично у меня не получилось подобрать объяснения, и, насколько я понимаю, полиция тоже пребывает в глухом тупике. И насколько ты уверен в том, что Луис там… внизу, так?

— Ну да, надо ведь это как-то называть, правильно? — пожал я плечами. — Джонсон вроде бы предложил версию, чтобы больше не били, а мне она понравилась. Как-то отражает ощущение от посещения, ты знаешь.

Впрочем, я и сам такой. Я могу легко поверить в вампиров, зомби, инопланетян и прочих, если не найду другого объяснения и если мне покажут сколь-нибудь убедительные доказательства их существования.

— Кстати, за картинку мертвой твари тебе какой-нибудь «Нэшнл Джиогрэфик» хорошо заплатит, — словно подслушал мою последнюю мысль Джефф.

— Ты отстал от жизни, — отмахнулся я. — Скажут, что компьютерная графика, и пошлют куда подальше. А насчет Луис мне Джонсон сказал. Да и логично получается, потому что внизу должен быть тот же самый дом, если там все как на складе, все привычно, дом роскошный. Почему нет?

— Верно, почему бы и нет, — сказал он задумчиво.

Машина неслась по шоссе, и впереди из-за холмов поднимался силуэт Панамы. Даже на душе как-то легче стало после того, как из Колона уехали.

Машин «разыскиваемых лиц» на требуемых местах так и не обнаружили. Проехали, глянули и свалили. Ломиться в жилье к Эдику не решились и решаться не собирались, слишком опасно. Рано или поздно он себя проявит, это уже без сомнения. Хотя бы машину свою заберет, не бросит же. Тем более что она себя никак не засветила, где стояла, там и стоит. Хорошо бы и за складом организовать наблюдение, там точно кто-то появится, но, опять же, нет ресурсов для этого. Может быть, завтра направлю Кике в какое-нибудь потенциально «урожайное» место, но пока даже не знаю куда.

И Энн все не звонит, к слову. Это тоже напрягает.

— Если мы вытащим Луис из ее подвала вместе с этой Сатори, то Гонсалес может нам уже платить, — сказал Джефф нейтральным тоном. — И Стива убили все же из-за дочки Гонсалеса, убитый и все остальные лишь исполнители.

— Джефф, я согласен с каждым словом. Я просто боюсь туда ломиться напрямую, вот и все. Там же не позовешь полицию на помощь — просто пристрелят и труп… не знаю, таким вон тварям скормят, как та, что на фото. И все.

— Есть идеи?

— Есть, как не быть. Надо зайти через другое место. И подъехать к дому Гонсалеса низом.

— Хм, — усмехнулся он. — Смело. А где? Из Колона ехать?

— Из Колона, — кивнул я с таким видом, словно сам своей идеи и не путался, в общем. — Они же ездят, Джонсон сам сказал.

— В Панаму?

— В Панаму, — подтвердил я. — Знаешь что? Когда я выходил внизу из склада…

— Ну?

— Вот мне тогда показалось, — я формулировал все ускользавшую до этого мысль на ходу, — что машины там стоят по-ночному, как-то так.

— В смысле?

— В смысле, что, если там вдруг… ну не знаю, время там остановилось или просто какой-то момент нашей жизни провалился не пойми куда, так… то вот было это все ночью. Машины стоят у тротуаров, а на проезжей части я их не видел.

— Может, просто именно там их не было? — предположил Джефф. — В свободной зоне там трафик не то чтобы интенсивный.

— Может, но Джонсон сказал, что они ездят в Панаму.

— Так пусть и едет проводником, — сразу предложил Джефф.

— Да? — даже озадачился я таким простым и очевидным решением. — Ну… верно, можно.

А почему бы и нет? Джонсон в Колон низом ездил, он сам говорил. Только еще бы проследить за тем, чтобы дверь в доме Гонсалеса была закрыта, подвальная. Чтобы не остаться внизу. И какой-то другой, резервный выход неплохо бы иметь.

— Не вижу ничего сложного, — подумав, сказал Джефф. — Гонсалеса пока в известность не ставим, рано еще, вдруг мы кругом ошибаемся, а так отправим туда Кике. В принципе, если он запрется и будет нормально вооружен, то никто ничего совершить не рискнет. Дверь из подвала заблокирует, а верхом в это время и в этом месте никто нападать не решится.

— С улицы… ну, сразу точно не полезут, — согласился я. — Не то место.

С этим решили, Кике едет в дом Гонсалеса. Все разрешения там сидеть у него есть, даже в письменном виде.

Дальше разговор ушел в детали, и во время него меня время от времени посещала мысль о том, что Джефф все же надо мной издевается. Ну не может нормальный человек во все это верить и обсуждать всерьез, я сам уже беспокоюсь о том, что не приснилось ли мне все это? Весь этот спуск, та тварь внизу, мрак, скользкие лианы, затхлый воздух. Нет, все же не приснилось. Не приснилось ни фига.

— В офис? — спросил Джефф.

— Ну да, куда же еще? — Я показал на сумку, лежащую на заднем сиденье. — Надо это все Виктору передать, пусть работает. И машина моя там.

— Ты бы на такси пока ездил, — посоветовал Джефф. — Не так сложно вычислить тебя, через меня хотя бы. От Стива прямая связь со мной, ты следующий. А у них пропал человек и еще один убит. Они могут начать паниковать, суетиться и делать всякие глупости.

— Могут. И на своей машине я пока ездить не собираюсь.

— И без оружия не ходи.

Я посмотрел на него вопросительно:

— Джефф, ты меня когда-нибудь видел без оружия?

— Я имею в виду, что вообще не ходи. Даже в уборную.

— Ну, если так только…

Проскочили пригороды Панамы, по Корредор Сур добрались до нужной развязки, с которой нырнули в город, в нашу промзону. Поднявшийся «с брелка» шлагбаум пропустил нас во двор, причем я отметил, что Джефф припарковал «Соренто» в сторонке от нашего пикапа и моей «Прадо», то есть вроде как он не с нами. Ну да, разумно.

Чтобы тоже поступать разумно, я открыл ворота нашего пустого склада и загнал в него свою машину. Прав Джефф, не надо мне на ней светиться. Вычислить меня теперь несложно, а если есть доступ к полицейским бумагам, то и просто узнать можно, кто застрелил Артура Богатырева. Об этом разве что газеты еще не написали, и то, по-моему, благодаря Акосте. Может быть, Эдик, брат покойного, поджидает меня у въезда в гараж Дестини Тауэр? Номер машины вызнать в таком случае тоже нетрудно, ну и изрешетить меня, пока я жду подъема створки гаражных ворот, тоже дело совсем не сложное.

Хм, кстати, зря я пока не рассматривал такую возможность в списке «куда бы могли поехать Эдик и Лэзис». А это может быть очень актуальным. Очень.

Выходит, надо брать машину в прокат, так оно надежней всего. И часто менять. Ну да ладно, это позже, когда здесь закончим.

Витёк режима lockdown не нарушал, равно как и Белен. Это было видно хотя бы по их «домашнему» виду, такой бывает у людей, которые давно дома сидят и в ближайшем будущем никуда идти не собираются. Рядом с компьютером Витька на столе лежала большая коробка с наполовину съеденной пиццей.

— Вить, это тебе. — Я выложил пакет с ноутбуком Джонсона и всеми найденными носителями информации ему на стол, заодно дернув из картонки треугольник «Маргариты». — Мы сами смотреть побоялись, вдруг там какие-то защиты стоят и все такое.

Пицца была холодная, но я голодный, так что все равно замечательно.

— Разберемся, — кивнул он, даже не глядя на меня. — Если куда собираешься, то подожди немного, я для тебя презентацию по малолеткам твоим распечатаю… или тебе просто файлом?

— Скинь на почту, я все равно сейчас этим заняться не смогу.

— Скину. Оставляй комп.

— Вить, твой ствол где?

Он, все так же не оглядываясь, выдвинул ящик стола, и в нем я увидел небольшой «глок».

— Нормально. Держи все время рядом, мы вошли в полосу великого напряга, понял?

Я даже за плечо его потряс, чтобы убедиться в том, что привлек внимание.

— Это кто-то из малолеток, что ли? — Он обернулся ко мне, крутанувшись на высоком кресле. — Бывших, в смысле?

— Они самые. Каким-то образом их собрали в кучу.

— Зачем? — Витёк уставился на меня с выражением крайнего недоумения в глазах.

Говорили мы на русском, но сидевшая рядом Белен тоже насторожилась.

— Затем, что убивают они уже без всяких тормозов, — выдал я наиболее простую версию. — Ну и еще кое-что, но об этом потом расскажу, всему свое время. Короче, запритесь здесь и не отсвечивайте, понял? Кстати, пиццу вам с доставкой привозят?

— Ну да…

— Вить… ну, е-мое… — Я только руками развел, демонстрируя, как я в нем разочарован. — Готовые купить надо и в морозилку заложить, раз уж вы без них совсем никуда, понял? Блин… я куплю и завезу завтра с утра, сиди здесь, не ходи никуда.

В прокатную контору меня завез Джефф и даже «прикрыл с тыла», пока я договаривался с клерком. Место было знакомым, равно как и люди здесь, потому что мы не раз отправляли к ним клиентов, да и я время от времени пересаживался на прокатную машину. Таких обстоятельств, как сейчас, может, и не было раньше, но все же поводы осторожничать случались. Прокат я на всякий случай оплатил карточкой компании с Виргинских островов, ну а с именем, на которое была выдана машина, уже ничего поделать нельзя — страховка. Впрочем, в какие-то базы данных оно не попадает, так что нестрашно.

Выехал я на белой «Тойоте Фортьюнере» — крепком и добротном внедорожнике, производящемся как раз для стран третьего мира на базе пикапа и собираемом в Венесуэле. То, что надо, опять же, в глаза слишком не бросается, и случись чего, можно доехать до Ричи, например, даже после дождя. Проходимость у машинки, что надо.

А Энн все не звонит, к слову.

И «Эверест» в Колоне с места не трогается.

Так, ладно, мне бы еще себя в порядок привести не мешало, я даже не брился со вчерашнего дня, не говоря уже о том, что одежда мятая. Надо бы домой заехать. А то все на свидание надеюсь… с такой мордой.

В гараж заезжать не стал, припарковал прокатный «Фортьюнер» на соседней улице и дошел пешком, не торопясь и сканируя по ходу движения окрестности. Но ничего подозрительного не встретил. У консьержа внизу забрал мешок, доставленный из прачечной, затащил в лифт, вознесший меня на этаж.

Огляделся, выходя из него, в квартиру тоже вошел осторожно и расслабился только тогда, когда обошел ее всю. Сигналку Витьковой выработки я не включал пока из-за Роситы. А надо было бы.

А Росита, к слову, съехала — шкаф открыт, и ее вещей нет совсем. Ну и хорошо, пожалуй, будем считать эту страницу жизни закрытой окончательно. Хотя ее комплекта ключей нигде не видать. Забыла оставить или собирается еще заехать? Позвонить? Да на фиг, не надо.

Застелил кровать заново, вытаскивая белье из приволоченного мешка. Все, теперь можно даже женщин водить. Женщину. Энн. Если придет. А что не прийти? Придет, наверное.

На этот раз активировав уже все степени защиты в доме, пошел в душ отмываться от грязи и мерзости последних двух дней. Долго стоял под тугой струей горячей воды, в очередной раз подумав о том, что неплохо бы как-нибудь себе сауну сюда встроить, пусть даже маленькую. И опять же в очередной раз пришел к выводу, что не получится, некуда, не влезет. А так уже в навязчивую идею начинает превращаться.

Сменить квартиру на дом где-то в Горгоне или Коронадо, неподалеку от Энн? А если получится, уехать отсюда при содействии Акосты?

Стоп, а готов я вот так взять да и уехать? После того как у меня в жизни, наконец, появилась такая женщина, о которой я раньше и мечтать-то не мечтал?

Это вопрос. И я пока над ним еще не задумывался. А пора. Иногда вообще полезно задумываться.

Когда я вышел из ванной, бритый, мытый и вытирающийся на ходу, зазвонил лежащий на столе в гостиной телефон.

«Энн» — глянул я на экран.

— Привет, мы сегодня «аут», — сразу перешла она к делу.

— Разобралась с проблемами?

— Нет, но уже и не разберусь сегодня. Разница во времени, и все такое. Только в Горгону мы не поедем, мне завтра рано надо быть здесь.

— Сегодня могу пригласить к себе. — Я посмотрел на открытую дверь в спальню, за которой была видна застеленная насвежо кровать.

— Даже та-ак? — протянула она. — Какие эпохальные изменения в наших отношениях, я потрясена. А куда мы пойдем до этого? Или ты просто намерен тащить меня сразу в кровать?

— А у тебя есть предложения?

Я просто не думал и так с ходу не сообразил, вот и тяну время. А может, она и вправду предложит что-то свое? Не предложила.

— Нет, это ты придумывай, а я буду или соглашаться, или отклонять.

— Отклонять не надо, а то в привычку войдет.

— Ну не все же!

В общем, мне удалось выдвинуть достойное предложение на ужин, а Энн его одобрила.

Затем занялся делом нудным, но важным — из записи допроса Джонсона вырезал те куски, которые несли информацию об убийствах и не несли информации о жестоком обращении с самим Джонсоном. Провозившись, наверное, с час, переписал все на оптический диск и убрал его в конверт, после чего начал звонить Акосте. Надо встречаться. Очень надо, просто дальше некуда.

Глава 21

Проснулся я около пяти утра от звука пришедшего сообщения. Схватил планшет с тумбочки, активировал экран — следилка в «Эвересте» включилась. Перескочил в программу слежения — синяя стрелка неторопливо ползла по карте.

— Ты что вскочил? — пробормотала сквозь сон Энн, лежащая рядом.

— По работе сообщение, я сейчас, спи, — нагнувшись, поцеловал ее и, подхватив с пола халат, вышел из спальни.

Прошлепав босыми ногами по прохладному полу, зашел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Там уже уселся в кресло, стараясь как-то проснуться. Глянул на часы — не больше часа проспали с того момента, как вообще без сил повалились. В моем возрасте это уже противопоказано, наверное. Или нет? Если честно, то я от себя такой прыти и не ожидал. Нет, не импотент, но тут совсем… Как сам не свой, и она, похоже, такая же. Гармония или что-то другое?

Так, к делу мыслями, пожалуйста.

Куда он едет? И кто там едет? Ползет стрелка по контурам спутниковой карты «Гугля», повторяя изгибы и повороты улиц. Скорость небольшая, она мне все время пишется, вон циферки мелькают. Ну да, все верно, вот он по Фрэнс-Филд выехал на Рэндолф-Авеню, проехал мимо поворота на Ла Кресту, а дальше… Куда он дальше?

А он едет в сторону дома Эдика. Учитывая, что машина это как раз этого самого Эдика, можно предположить, что тот едет домой. Сам. Проявился все же… И что делать? Поднимать Джеффа с постели и рвать туда? А с Энн как? Нет, поднимать никого не буду. Буду исходить из того, что Эдику, если это он, не совсем сподручно ездить на машине убитого брата, если рядом своя. И у меня получится за ним следить. И если он вернется к вечеру сегодняшнего дня домой, то… рядом с Джонсоном места хватит, а Ричи обоих укараулит.

Дверь в кабинет открылась. На пороге, освещенная мягким светом лампы, стоящей рядом со мной на столе, показалась голая Энн.

— Ты что здесь? — спросила она, сонно щурясь на свет. — Идем обратно, мне плохо одной.

— Иду, сейчас иду, буквально через пару минут.

Ничего не сказав, она повернулась и пошла обратно в спальню. А я вернулся взглядом к экрану. Да, стрелка не движется никуда. Приехал. Если это все же он.

Переключил планшет в «спящий» режим, встал с кресла, снова посмотрел на часы — не так уж много времени на сон осталось. Энн из-за своих проблем рано утром должна быть в офисе, у нее контакты по европейскому времени, которое тутошнее время сильно опережает, а мне Акоста, который тоже собрался на работу, несмотря на то что суббота, предложил встретиться до ее начала, то есть тоже рано. В Оллбруке, что совсем рядом с Клейтоном. В общем, выспаться не получится. Да я и не собираюсь.

Энн уже спала, перевернувшись на живот и обхватив руками подушку. Я поцеловал ее куда-то в макушку, а потом завалился рядом и, несмотря на одолевавшие мысли, уснул почти сразу.

С утра обнаружилось, что просыпается она легче меня. Пока я повторял попытки оторвать голову от подушки, она встала и заняла ванную в спальне, так что мне пришлось идти во вторую, которой почти никогда не пользовался и в которой нечем было бриться. Хорошо, что сообразил подергать дверь своей и обнаружил, что Энн ее не закрыла. Так что пока она принимала душ у меня за спиной, я брился, время от времени протирая быстро запотевающее зеркало. Попутно вспомнил, что с Роситой из-за нашего с ней «непараллельного сосуществования» проблем с разделом ванной не возникало.

Завтрак я организовал классический — яичница «болтушка» с обжаренными целыми томатами черри и такими же целыми большими шампиньонами, тосты, масло, джем, кофе. К радости моей, Энн ела с аппетитом, а перехватив мой взгляд, сказала:

— Полтора часа в спортзале каждый день. Это помогает и многое позволяет.

Ну да, выглядит она очень спортивно, без одежды так в особенности.

— И даже сегодня?

— Насчет этого ничего не скажу, — вздохнула она. — Трудный день ожидается, похоже.

— А вечер?

Собственно говоря, я сам своего вечера не знаю, вполне возможно, что в это время я буду сидеть в засаде за оградой дома Богатыревых, но вслух, понятное дело, говорить я этого не стал.

— Я буду звонить, хорошо? — Отставив пустую кофейную чашку, она поднялась из-за стола и поцеловала меня. — Ты тоже идешь?

— Тоже. Дела. У меня вообще выходных нет как таковых, разве что когда работы нет просто.

— Я понимаю. Кстати, адвокат Молины подготовил документы и переслал нам, Джереми их уже изучает.

— Когда будете готовы?

За это все же платят, так что за всем остальным забывать не следует.

— К среде предположительно. Я дам знать. Ладно, я одеваюсь.

Пока на ней была одна из моих маек, которую Энн самолично вытащила из комода. Ей она вроде платья, до колен примерно.

— Я тоже.

Ее внизу уже ожидало вызванное такси, а я сказал, что пойду пешком, и потопал на соседнюю улицу, к оставленному вчера «Фортьюнеру». Шел, опять же, осторожно, оглядываясь и замирая перед поворотами. Но ничего не случилось, и прокатную машину вроде никто не выследил и не заминировал. А вот насчет маячка не поручусь, это потом пусть Витёк проверит, тут нормально все не осмотришь. Не одни мы, я думаю, такие догадливые, и не одни мы знаем, где все это покупать. Производители всего этого дерьма пока не разоряются, насколько я понимаю.

Субботним утром город был почти пустым. Поэтому до Оллбрука, где была назначена встреча, я пролетел чуть ли не за считаные минуты. Искал место недолго — Акоста назначил встречу в кофейне, которая открывалась в восемь утра и располагалась прямо на шоссе за аэропортом Бальбоа.

Парковка возле кафе была почти пуста, я заметил только знакомый черный «Экспедишн», правда, за рулем в нем никого не было. Либо «морпех» отлить пошел, либо босс сам приехал. Глянул на часы на всякий случай — нет, не опоздал, даже рано приехал, это просто Акоста меня опередил.

Сама кафешка, называвшаяся «Котова», что бы это слово ни означало, мне понравилась — современный интерьер, все сверкает, пахнет вкусно. В зале не было почти что никого, так, пара столиков занята. Сам Акоста сидел, как я и предполагал, в дальнем углу, лицом ко входу. Увидев меня, Акоста жестом предложил присоединиться.

— Что будете? — Это он уже мне предложил сделать заказ.

— Большой латте, — не стал я ломаться.

Пока мне несли кофе, за столиком воцарилась чуть напряженная тишина. Акоста молчал, словно ожидая, что я начну рассказывать, а я не начинал, потому что понятия не имел до сего момента, как и о чем говорить. Потом все же решил не манерничать, а сразу брать быка за рога.

— У меня много новостей.

— Это… обнадеживает, — хмыкнул Акоста.

— Первая новость — я узнал, кто убил Брю. Вторая — знаю, кто убил семью Гонсалес. Я знаю, где их искать, убийц, тех, кого я пока не нашел.

— А тех, кого нашли? — сразу уточнил Акоста.

— Одного вы можете найти в морге, я думаю, это Артур Богатырев. — Я не без самодовольства ухмыльнулся. — Знаю, если точнее. Второй… в безопасном месте, так скажем. Безопасном для окружающих.

Акоста ничего не сказал, но посмотрел на меня как-то задумчиво.

— У меня есть вопрос, — нарушил я наступившее молчание.

— Давайте, — кивнул он.

— Как вы хотите это дело завершить? Предать виновных суду?

— У вас другие идеи на этот счет?

— Акоста, послушайте. — Я подался вперед, опираясь локтями на край стола. — Это дело довольно… необычное, так скажем. Я готов поставить свою машину против ваших носков за то, что в любом суде оно развалится. Да и не сможет никто его до суда довести, даже по косвенным уликам. От тела Брю избавились, один из убийц уже погиб, свидетелей нет, и улик, скорее всего, не будет. Более того, все злодеи прекрасно понимают, что раскалываться смысла нет, на них нечем давить, а люди они неглупые и в злодействах опытные. Даже если удастся как-то притянуть Луис Гонсалес к убийству своей семьи, то…

— А удастся?

— Нет, я думаю, — покачал я головой. — Но даже если удастся, каким-то невероятным чудом, то здесь ее легко сочтут ненормальной. И она до сих пор несовершеннолетняя, так что получит минимум и выйдет. Это не Америка, как взрослую судить не получится. И еще…

— Что?

— Стив. Стив был нашим другом. Поэтому мои проблемы со штатом Аризона сейчас отступают на второй план. Мы хотим, чтобы те, кто его убил, были наказаны. Все, не только почти что случайно застреленный Артур Богатырев. И не оправданы в суде, после которого они просто уедут в другую страну и растворятся там. Да, кстати, убитый не Богатырев и не Артур, и даже не из Эстонии. Он русский, а Эдуард не старший брат, а его близнец.

— А если точнее?

— Точнее не знаю, надо поймать самого Эдуарда. Тогда он расскажет.

— Точно расскажет? — Акоста вопросительно приподнял бровь.

— Обязательно. Его… гм… коллега… он все рассказывает.

— Я хотел бы послушать.

Я полез в сумку и вытащил оттуда оптический диск в конверте, куда записал показания Джонсона. Протянул его Акосте.

— Перед тем как вы начнете это слушать, я попрошу задать самому себе некоторые вопросы.

— Это какие же?

— Первый вопрос, — я отогнул большой палец, — состоит вот в чем: как Луис и Сатори уехали из дома? Второй: как попал в дом убийца Стива и куда делся потом? В этой записи, — я постучал пальцем по конверту с диском, так и лежащему на столе, — все рассказывается. Другое дело, что в это никто не поверит. И тогда, когда вы не поверите, вам надо позвонить мне и задать еще один вопрос.

— Какой именно?

— Вам надо спросить: Сергей, пробовал ли ты лично убедиться в том, о чем говорит этот сумасшедший человек?

— И какой будет ответ?

— Для этого надо прослушать запись и потом позвонить мне. И я обязательно дам ответ. Договорились?

Акоста закусил нижнюю губу, что у него было, как я уже заметил, признаком глубокой задумчивости, затем кивнул:

— Хорошо, мы договорились.

В общем, встреча сильно не затянулась. Он не знал, о чем спрашивать, а я не хотел ничего выкладывать до того, как он прослушает и, мало того, еще и обдумает запись допроса. А потом мы встретимся еще раз, уже более предметно. А затем я набрал номер «Хефе» и, дождавшись ответа, спросил:

— Ты сегодня на работе?

— Вообще-то нет, но собираюсь заехать в тир на часок. А что, хочешь свидеться?

— Да, поговорить надо.

— Ты далеко?

— В Оллбруке.

— Я минут через пятнадцать или двадцать там буду.

Я посмотрел на часы, прикинул время — мне минут пять нужно, чтобы до его клуба добраться, не больше. Поэтому заказал еще чашку латте.

Глава 22

— Винтовка, значит? — «Хефе» задумался. — Да еще и короткая? Так проблема небольшая, но в наличии нет ничего, совсем. Хотя… есть слегка подержанный SCAR. Хочешь?

— Твой, что ли? — сразу сообразил я.

Кто еще в Панаме такие деньги за самозарядку выложит?

— Мой.

— А что с ним не так?

— Все так. — «Хефе» пожал плечами. — Просто мне не нравится как-то. Центр тяжести странный, и в руках… просто непривычно, но отвыкать не хочу. Мне Sig 556 пришел, так что SCAR свободен для… чего угодно.

— Он у тебя здесь?

— Да, самое смешное, что здесь, — кивнул он. — Хочешь попробовать?

— А как ты думаешь?

— Сейчас принесу.

Разговор, понятное дело, шел в стрелковой галерее, где было пока, в силу раннего для субботы времени, еще пусто. Потом народу подвалит, как раз в выходные здесь самая толпа, но позже, потому как панамцы рано вставать не любят.

Я сменил магазин в «большом хеклере» и, нажав кнопку, погнал мишень от себя метров на пятнадцать. Когда лист бумаги с человеческим силуэтом, укрепленный в зажиме, перестал раскачиваться, я неторопливо отстрелял весь магазин, целясь в голову. Перезарядил пистолет и, когда добил второй, вернулся «Хефе», притащив с собой черного цвета винтовку немного футуристического вида, пару магазинов и три коробки патронов.

— Так, карабин нормальный и вполне надежный, на этот счет лучше «арки», — взялся он объяснять, выкладывая все на стол передо мной. — Опять же, даже ржаветь нечему. Нижний ресивер пластиковый, верхний из легкого сплава. — Он похлопал ладонью по длинной, во все оружие, «рельсе». — Магазины стандартные, калибр стандартный, все стандартное, так что попробуй. И если понравится, то сразу бери.

Я приложился и сразу понял, о чем он говорил: в руках SCAR сидит непривычно, очень уж высокий какой-то и с боков сплющенный. Что наш АК, что американская AR15 ухватистей… «глубже», что ли, в ладонях размещается, а этот подсознательно боишься не удержать. Хотя если прислушаться к ощущениям внимательно, то все и нормально получается. Даже комфортно, пожалуй.

Пластиковый, полый внутри приклад создавал ощущение, что это игрушка, как-то несерьезно и пустотело звучал, когда я его сложил и разложил или просто по нему пощелкал ногтем.

— Шестнадцать дюймов? — спросил я, показав на ствол.

— Шестнадцать с четвертью, — уточнил «Хефе».

— А короткие стволы есть?

— Нет, не выпускают пока, — вздохнул он. — Отчасти из-за этого и продаю. А если этот укорачивать, то хром полезет.

Ну что еще… кнопка сброса магазина двусторонняя, что хорошо, упор под щеку на прикладе регулируется удобно… опять же, длина приклада, шесть позиций… а вот рычаг затворной задержки один. Но мне без разницы, я же не левша.

— Разборка простая, как у «калаша»… почти что, — продолжал рекламировать товар «Хефе». — Куда проще, чем у «арки». Ну и чистка проще, соответственно. Да, ствол хромированный, здесь это, сам понимаешь, важно, твист резьбы «один на семь дюймов», так что можешь стрелять тяжелыми пулями, сабсониками, например… Что еще? Да, ручку я поменял на магпуловскую. Главный недостаток — могут быть проблемы с «пи-магами», если напилинг им не делать. Могут не выпасть или, например, не дослать патрон. Так что просто не связывайся с ними, пользуй обычные «джи-ай».

— К слову, о сабсониках. — Я посмотрел на него с любопытством.

— Тебе нужно?

Разговор, понятно, не о дозвуковых патронах. Сабсоники нужны для стрельбы с глушителем. Глушители же здесь не поощряются законом. Все можно, закон либеральный, но вот их нельзя. Но мне бы не помешал.

— Ты мне вот что скажи. — «Хефе» вдруг задумался. — Тебе реально надо? Это реально нужно и важно? И насколько важен ствол с «банкой»?

— Мне кажется, что очень важен, — ответил я серьезно.

— Во что ты влез?

— Про то, что Стива убили, ты уже знаешь?

— Джефф здесь был, рассказал.

— Но он не рассказал, что мы над этим делом все вместе работаем? В общем, по-всякому могут события пойти.

— Тебе именно легальное нужно? — Он понизил голос.

— Именно. Если и будет что-то, то, скорее всего, законная самооборона. А вот рисковать с левым стволом не хочу.

— Что-то вроде «винтореза» хочешь? — спросил он вдруг.

— Прямо-таки «винтореза»?

— Даже лучше. Жди, сейчас принесу.

На этот раз бродил он дольше, а я пока набил один магазин к «скару». Подумалось мне, что возьму я его, независимо от всего прочего, пусть будет. На всякий случай. Воткнул магазин в приемник, поднял прицельные, которые пока были сложены. Качественные, к слову, добротные, не «магпулы» пластиковые, которые любят ставить в базе все производители. Потом, поставив винтовку на предохранитель, подогнал обратно катающуюся по рельсе каретку, сменил в ней мишень и отправил на максимальную дистанцию — на тридцать метров.

Правильное положение приклада и упора под щеку нашел легко, что в плюс этому оружию, приложился — а нормально, даже отлично. И выпустил в мишень серию из пяти выстрелов. Затем еще одну.

А действительно отлично! Отдачи почти совсем нет, похоже, что пламегаситель еще и как дульный тормоз действует, ни подброса, ни даже толком прямолинейного удара в плечо, как из мелкашки стреляю. Придвинул мишень и даже присвистнул — я такие кучи, да еще вот так, с нуля, даже из привычного карабина не собирал. Нет, ну замечательно просто!

Быстро добил магазин, снарядил второй, повесил уже три мишени, начал палить по ним, перенося огонь, — нет вопросов, отличная винтовка.

Беру. Что бы он сейчас ни принес, но «скар» я возьму.

«Хефе» пришел тогда, когда я расстрелял все пробные патроны, что он принес. Не просто пришел, но еще и дверь в галерею за собой запер.

— Нравится? — спросил он с ходу.

— Отлично.

— Вот видишь? — Он хмыкнул. — А мне вот не пошла — и все тут. На вкус и цвет все фломастеры… дальше сам знаешь. Ладно, смотри. — Он выложил на соседний стол кордуровый чехол с дополнительным отделением сбоку. — «Дэниэл Дефенс». — Молния, вжикнув, открыла нутро сумки, и внутри оказалась вроде бы обычная AR15, разве что заметно хорошо сделанная, явный кастом. — Знаешь такую компанию?

— Нет, — ответил я честнее некуда. — Их до фига теперь, насколько я понимаю.

— Изготовителей «арок»? — переспросил он. — До фига, верно. Но эта из лучших. Качество на уровне. Но главное не это.

— А что?

— Калибр. Эта — под .300 «блэкаут». Его знаешь?

— Что-то вроде старого калашовского? — вспомнил я.

— Идею оттуда взяли, верно, — подтвердил он, выкладывая туда же, на стол, несколько коробок патронов «Кор-Бон». — Но вписали новый патрон в координаты стандартного пять пятьдесят шесть. Таким образом, обычная «арка» в теории требует только замены ствола под новый калибр, а все остальное уже на месте.

— Разумно, — кивнул я.

Он разделил патроны пополам — две пачки влево и две вправо сдвинул.

— Вот эти — обычные, пуля в сто двадцать пять гран, восемь грамм, считай, — он показал на пачки слева. — Баллистика, как у АКМ, один в один, считай. Но в отличие от «калаша» у «американца», несмотря на все недостатки, автоматика работает тихо, так?

— Ну… так.

— Поэтому нужды отдельно создавать «Вал» с «винторезом» нет, получается. Достаточно взять вот эти, — он показал на патроны справа. — Пуля в двести сорок гран, то есть сколько вешать в граммах?

— Шестнадцать? — примерно прикинул я.

— Пятнадцать с половиной. Как у девять на тридцать девять. Только баллистика даже чуточку лучше. Совсем чуточку, несущественно, — добавил он. — Теперь смотри. — Он открыл дополнительное отделение сумки и вытащил оттуда «аппер» — верхнюю часть ствольной коробки, которая у американских автоматов отделяется от нижней, со стволом и цевьем. — А это что?

— Двенадцать дюймов?

— Десять и три десятых, — усмехнулся он. — Короче уже некуда.

— Я даже цену спрашивать не буду, — вздохнул я. — «Банка» под него есть?

— Ага. — «Хефе» улыбнулся и вытащил из еще одного кармана сумки глушитель с рычагом быстрой установки. — «Эдвансэд Армамент», титановый сплав, то есть вечный и вперед не перевешивает. Встает и на длинный, и на короткий ствол, как угодно, сам понимаешь.

— Если случайно сверхзвуковым пальну?

— Ничего не будет, он крепкий. Даже приглушит немного.

— Ну, это понятно, что приглушит, — согласился я.

— Пробуй давай, пока народ не набежал. А то скоро стучаться начнут. Короткий «аппер» даже не ставь сейчас, с ним все нормально, с длинным проверь, с обоими видами патронов.

— Понял.

Результат был просто ожидаемым. Дозвуковыми патронами и с глушителем карабин стрелял не громче, чем мелкашка, даже в тире не нужны были наушники. Не так, как в кино, «пссст» — и все. Нет, кино оно и есть кино, но вполне тихо. За другим шумом и поодаль так выстрела и не расслышать можно.

Обычными патронами и без глушителя карабин стрелял, конечно, не так аккуратно, как тот же «скар». Пуля тяжелая, отдача сильнее, в общем — американская версия АКМ. Хотя нет, все же заметно мягче, масса движущихся частей куда меньше. Попутно «Хефе» просвещал меня дальше:

— Ствол черный, нехромированный, так что пидарасить его надо постоянно, сам понимаешь. Климат способствует. Зато «пи-маги» встают как влитые. Ладно, говори: нравится?

— Нравится.

— Никаких скидок! — Он наставительно поднял палец. — И знаешь почему? Потому что я его себе заказал. Он позавчера пришел. И ждал я это все очень долго. Но если тебе действительно надо… Надо ведь?

— Надо, — вздохнул я.

— Тогда бери, — вздохнул уже он.

— Я и «скар» возьму, — добавил я скромно.

— Даже так? — удивился он. — Это порадовал, я думал, что зависнет.

— С пистолетом что?

— Бери «глок» двадцать первый, — ответил «Хефе». — У меня к нему есть «джемтековский» ствол с резьбой и банка «джемтек», соответственно. И дам еще запчасти, ударник и экстрактор. — Он загадочно усмехнулся.

Ну да. Ствол будет легальный, а к нему еще комплект всех частей, которые делают гильзы и пули от него неузнаваемыми. Разумно.

— Слушай, — спросил его я, — а тебе это все на фига?

— Откуда я знаю? — удивился он вопросу. — Я же параноик, мне можно. У меня дома запас еды на год и патронов на десять лет. Я так живу.

— Это хорошо, что ты так живешь, — осталось мне сказать. — Иногда очень выручает.

— И ты так живи. Кто мешает? — пожал он плечами.

Да уж точно, никто не мешает. Только крутовато это все же по моим меркам. Профессиональная паранойя.

В общем, расплатился за все, схватившись за голову при виде итоговой суммы, загрузился и уехал.

Я как-то не ожидал, что Акоста позвонит так быстро. Думалось, что он когда-то там прослушает запись, потом будет много думать, потом еще думать, а он набрал меня как раз тогда, когда я подъезжал к Дестини Тауэр. Оно, конечно, не надо бы на прокатной машине светиться, но, учитывая две новых винтовки и груз патронов, магазинов и прицелов, деваться было некуда — это все еще и домой дотащить следует.

— Я хочу задать вам вопрос, — сказал Акоста без всяких предварительных приветствий.

— Да, я спускался туда, — ответил я ему, не дожидаясь самого вопроса.

— А я и не сомневался. — Мне показалось, что он усмехнулся. — Вопрос в другом: вы добиваетесь встречи с Грасиэлой Рохас?

— М-м… похвальная прозорливость, — отпустил я ему комплимент. — И информированность.

Вот уж никак не ожидал от него это услышать.

— У нас хорошие контакты с колумбийской полицией во всем, что касается наркотиков, — пояснил он. — Грасиэла Рохас касается наркотиков. А еще она касается моего… нашего расследования. Так что да, на дорожке к ней стоит сигналка с колокольчиком. И не с одним.

— Так к чему это? Нам не следует с ней встречаться?

— Следует. Но, чтобы разговор вообще состоялся, с вами туда полетит еще один человек.

— Акоста, вы опять меня удивляете, — сказал я совершенно искренне.

— Не сомневаюсь, — ответил он. — А пока запишите: ваш вылет завтра в шесть утра, с того самого аэродрома, где мы с вами сегодня встречались. Подъезжайте к зданию терминала Бальбоа, я вас сам там встречу. И да, вы летите один, никого с собой брать не надо. Даже вашего Энрике.

— Вы тоже летите?

— Нет, я не могу, к сожалению. Хотя было бы любопытно, пожалуй. Так что до завтра, не планируйте больше ничего.

— Хм… хорошо, — сказал я, но Акоста уже отключился.

Вот так, в мои планы вносятся большие изменения. И при этом количество загадок растет.

Пока дотащил все покупки до квартиры — взмок и запыхался. Как-то вопрос удобности переноски не предусмотрел, все норовило вывалиться из рук. К тому же патронов купил много, потому что калибра .300 Blackout у «Хефе» было по пятьсот каждого вида, а в общей продаже в самом магазине таких не было совсем, ну и .223 для «скара» я взял еще тысячу. Патроны, они вообще-то тяжелые, надо сказать.

Не берясь ни за что другое, сразу же сел чистить винтовки. Потом лень разберет, а здесь чистить надо сразу, особенно «черные», нехромированные стволы. Ну и заодно сменил на «арке» аппер на другой, который с коротким стволом. Насадил на этот обрубок глушитель, примерился — нормально, баланс на месте остался и длина теперь как у карабина без глушителя. Где-то в помещении, например, вполне можно будет развернуться.

Потратился, конечно, да так, что старался об этом не вспоминать. К оружию взял прицелы, «ред доты» и оптический «полтора-пять», фонари, ЛЦУ, ремни, вертикальные рукоятки — так, чтобы всего хватало. Вооружился до зубов, получается, но не думаю, что зря. Мне и два черных аргентинских «фала» внизу запомнились, и та тварь, которую я там застрелил. Как-то с одними пистолетами и дробовиком туда соваться не хочется больше.

А соваться надо.

Только Акоста мне с этим полетом все планы путает. Так, что у нас с маячком в машине Эдика?

Проверил — машина стоит на месте вроде бы. Если, конечно, он маячок не обнаружил и не вводит нас в заблуждение. Кстати, а почему машина все стоит и стоит? Отдыхает Эдик? Никуда из дома не выходит? Или ездит на «Патроле» убитого братца, например? Нет, не должен обнаружить, когда машина стоит на месте, этот маячок почти что не работает.

Или все же поехать сегодня к вечеру в Колон и посидеть опять возле его дома за забором? И если «Патрол» вернется, то воткнуть в него еще маяк? А заодно попытаться отыскать машину Лэзиса?

Послать Кике? Он уже отдохнул, наверное. Но одному там действовать не стоит, обязательно нужен человек на подстраховке. Не делаются такие дела в одиночку. Самому с ним поехать? Попросить Джеффа?

Да, наверное, так и придется сделать. И самому тоже поехать. Что с Энн на вечер? Боюсь, что сегодня не получится, если в Колоне как минимум до темноты придется пробыть, а завтра утром вставать во сколько? Да где-то в пятом часу, даже не посплю толком. Да, придется сегодня отменять все. Жаль. Очень-очень-очень жаль.

Выбрав значок ее «ватсапа» в телефонной книге, быстро отстучал сообщение:

«Улетаю с вечера в Коста-Рику, вернусь послезавтра утром. Извини, неожиданная работа».

Зачем соврал? А это уже по привычке. Просто на автомате указал противоположную сторону. Конспиратор, блин. Ладно, надо людей обзванивать. И Джефф должен был с Гонсалесом переговорить по поводу въезда обратно в дом, поэтому с него и начну.

Глава 23

В общем, в Колон поехали все трое: и Кике, и Джефф, и я. Кике я еще по пути направил следить за складом. Из-за выходного дня место для парковки «Юрвэна» он нашел легко и почти сразу позвонил:

— Активности не наблюдаю, но под свесами крыши появились камеры, две штуки.

Кто-то все же видел, как мы завалили, а потом вытаскивали Джонсона? Или это просто из-за его исчезновения? Теперь, к слову, здесь маячок на машину поставить будет сложнее. Да и замок в двери, наверное, поменяли, с ключами Джонсона уже не войдешь. А входить все же придется.

Ладно, как бы то ни было, а в любом случае место должно быть под присмотром. Поскольку спускаться вниз мы с Джеффом планируем отсюда. Мало того, мы бы не отказались еще и прихватить кого-то перед спуском и присоединить его к Джонсону. Но это уже должно сильно повезти.

А если не получится, то я согласен просто убить. С телом потом разберемся. Нам суд не нужен. Пусть мы этого не обсуждали, но Джефф, как и я, всю эту компанию заранее приговорил. И захватить любого из них нам хочется разве что как источник информации, не больше, с последующей… утилизацией.

— Машину подходящую нашел? — спросил меня Джефф.

— Жертвую пикап компании.

— Виктор обидится.

— Виктору свою надо было покупать, — пожал я плечами.

Витёк расстроится, конечно, если мы ее утратим, а вероятность этого высока, даже очень. Мне и самому жалко, понятное дело, но как-то других вариантов не вижу. Но машина все же моя, а не Витька, он ее просто между делом оккупировал и вроде как своей счел без всяких провокаций с моей стороны, надо отметить. А вообще, если этот пикап погибнет, то все равно для работы новый придется покупать. Так что Витёк еще и в выигрыше может оказаться.

Кстати, а если у врага уже объявлен «шухер», то что они будут делать? На их месте я бы «залег на матрасы». Так, кажется, называлось это у Марио Пьюзо в «Крестном отце». Да, именно так. Я бы назвал это «переводом на казарменное положение». И где бы я на это положение перешел?

А вот на складе и перешел бы. А машины свои загнал бы прямо в склад. И в нем жил. Пусть там душа и нет, но можно и из раковины помыться. И кухня имеется.

И еще в доме Богатыревых есть спуск, так? Может, они разделились? Нет, исключено, по одному они будут слишком уязвимы. На складе у них спуск наверняка основной, в доме — резервный? Аварийный выход? Во всяком случае, я не вижу возможности спуститься с машиной, например.

Насколько они всполошились? Сильно, скорее всего. И могут исходить из того, что их точки засвечены, так?

А если они просто внизу и сидят?

Почему бы и нет? Есть же выходы в Панаме, даже я уже два знаю. Точнее, знаю один, в доме Гонсалеса, и знаю о другом. Джонсон может показать пальцем, но адреса не знает. А на карте может показать?

А сразу почему не поинтересовался? Очевидные же вопросы, но мимо меня, обалдевшего на тот момент, проплыли, как облака, в бесконечную даль. Я вообще как-то того… не блеснул умом. Только сейчас дошло главное: если известно положение выхода снизу, то сверху над ним находится нечто, принадлежащее банде. Или ею захваченное. Или как-то доступное. Аксиома.

Твою мать. И для того, чтобы такая простая мысль пришла в голову, потребовалось столько времени?

— Джефф, поехали к Ричи, пообщаемся с гостем. Только еще по пути проедем мимо дома Богатыревых, о'кей?

Джефф только кивнул и чуть-чуть прибавил скорости.

Проехали по тихим улочкам Маргариты, убедились в том, что «Эверест» стоит на месте, а маячок откликается на запросы с телефона. Но «Патрол» куда-то уехал. Затем все же решили проехать в Эспинар, к отелю «Мелия Канал», где жил Лэндис, и вот тут уже не совсем бесплодно.

— Его машина. — Джефф заметил «Лексус» первым, тот был припаркован в самой середине стоянки, почти вплотную к белому внедорожнику.

Большая стоянка, длинное здание отеля, немного машин, почти не видно людей. Если встать так, чтобы наша «Соренто» оказалась сзади «Лексуса», то она прикроет машину Лэзиса от камер охраны. Кстати, я как-то не уверен, что в них постоянно кто-то смотрит. Охрана есть везде, но с бдительностью у большей ее части здесь проблемы.

— Точно. — Я сверил номер с записанным. — Он самый. Что делаем?

— Маяк у тебя с собой?

— Даже два. — Я протянул руку и перетащил с заднего сиденья небольшой, но увесистый кофр.

— Я попробую прикрыть «Лексус» от камер, а ты поставь маяк.

Ну вот, все правильно я придумал, если Джефф повторил все дословно.

— Вижу две камеры над подъездом и две на углах здания, — сказал я, оглядывая фасад отеля.

— Те, что на углах, нас даже не разглядят, скорее всего. Они вдоль стены направлены. Так что прикрываться надо от подъездных.

— Давай так, — кивнул я, попутно активируя маяк.

Есть контакт, прибор «созвонился» с телефоном.

На экране с картой появилась метка с цифрой 2. Джефф между тем сманеврировал так, чтобы встать рядом с «Лексусом». Нам всего пара секунд нужна, не больше.

Я огляделся — пусто на стоянке… хотя нет, вон в машине мужик сидит за рулем, газету читает, похоже, что водитель ждет пассажира.

— Белая «Соната» на девять часов, за рулем человек, — сказал я.

— Вижу.

«Соренто» чуть сдала задом, почти прижавшись к «Лексусу», прикрыв меня заодно и от машины с водителем. Еще раз огляделся, распахнул дверь, вышел, подошел к багажнику нашей машины, поднял дверь. Еще раз огляделся, нагнувшись и глядя через затемненные стекла. Нет, никого, и водила так и продолжает читать газету, если это водила. В любом случае, это газета и он ее читает, а не смотрит на меня.

Шаг назад, присесть, руку под бампер — ага, вот металл. Глухой стук прилипших магнитов — и шаг обратно, опять в багажник. Все. Прямо отсюда проверка, запрос… есть ответ, следилка работает. Все, отваливаем, отваливаем.

Захлопнул дверь багажника, быстро, глядя вниз и на машину, дошел до пассажирской двери, заскочил внутрь.

— Готово, едем.

«Киа» неторопливо тронулась с места, описала круг по стоянке и покатила к выходу.

Еще проверка — работает. Запрос маячка на «Эвересте» Эдика — тоже работает, стоит на месте. Все. Что могли, то сделали.

— Понаблюдать за выездом со стоянки, как думаешь? — спросил Джефф.

— Было бы неплохо, но какими силами? — вздохнул я. — Снять Кике оттуда и перегнать сюда?

Джефф поморщился — такая мысль его явно не порадовала.

— Если мы хотим там спуститься, то место надо держать под наблюдением.

— У меня есть мысль, ты знаешь. — Я почесал в затылке. — Мысль о том, что мы сможем спуститься в другом месте, ближе к цели.

— Да?

— Вот для этого нам нужен Джонсон. Давай пообщаемся, едем к Ричи.

Машина снова проехала через Маргариту, дав нам еще один шанс убедиться в том, что «Эверест» на месте, а затем свернула на дорогу к Форт-Дэйвису — еще одной бывшей американской базе, которая превратилась в панамский Технологический университет, по шлюзам пересекли Канал, проехали вдоль него в сторону Лимонной бухты, а затем по ее берегу, проскочили еще один бывший форт, на этот раз названный в честь генерала Шермана, а потом дорога нырнула в джунгли, густые и ярко-зеленые, шумные от птиц и душные, как баня.

Впрочем, бывший оборонительный форт распространил себя и на джунгли. Где-то там, в зарослях, ближе к берегу, скрывались старые батареи с огромными береговыми орудиями. Раньше весь этот лес, что тянется справа от дороги и доходит до берега, как раз принадлежал Форт-Шерману. Даже участок земли, за которым приглядывал Ричи, располагался между бывшими батареями «Сэджвик Прэтт» и «Мак-Кензи». Только пушек на них давно никаких не осталось, понятное дело.

Несмотря на знание местности, Джефф чуть не проскочил поворот с шоссе в лес, настолько он был малозаметный. Не знай — так и не увидишь вообще, там ветки деревьев над грязной колеей смыкаются потолком, закрывая ее даже от наблюдения с воздуха.

Машину затрясло, листья захлестали по ветровому стеклу, а затем «Киа» выскочила на открытое пространство, снова оказавшись под беспощадным солнцем. Оно здесь даже в кондиционированных машинах ощущается.

О нашем появлении Джефф предупредил, к счастью, мобильный сигнал сюда дотягивался, хоть и жиденько. На этот раз Ричи встретил нас на веранде, одетый точно так же, как и в прошлый раз, разве что без АК в руках. Зато в кобуре на бедре у него был большой револьвер с длинным стволом.

— Я думал, что вы обо мне и моем госте забыли, — сказал он, пожимая нам руки. — Думал уже пристрелить его и сэкономить на продуктах.

— Много ест? — усмехнулся Джефф.

— Много я не дам, но все равно расходы. — Ричи развел руками. — Пообщаться приехали?

— Точно. Как он? — спросил уже я.

— Сидит на цепи. Я ему туда бросил надувной матрас и поставил ведро, так что даже с комфортом живет. Пива?

— Нет, спасибо, — отказался я.

— Воды нальешь? — спросил Джефф.

— Никаких проблем, сейчас принесу. Может быть, поесть приготовить? Я все же не всю жратву этому, — он кивнул в сторону «зиндана», — скормил, что-то еще осталось.

— Нет, спасибо, тут дела уже совсем быстро покатились, надо шевелить задницей как можно быстрее.

— Как хотите.

— Маски, — сказал я Джеффу.

За масками пришлось лезть в сумки. Уже почти бесшумно открылась металлическая дверь с прорезанным в ней окошком, в которое я предварительно заглянул для того, чтобы убедиться, что пленный находится далеко от двери.

У Джонсона в камере и вправду появился дешевый китайский пляжный матрас, рядом с которым на полу стояла пластиковая двухлитровая бутыль минералки. Ну и про ведро Ричи не соврал, из него пованивало, хоть и было оно накрыто куском пластика. Рядом с ним даже моток туалетной бумаги был.

— Соскучился? — спросил я с порога.

Звякнула цепь, Джонсон прикрыл глаза рукой. Несмотря на окошко в двери, в «зиндане» было темно.

— Не слишком, — затем тихо ответил он.

— Мы можем проскочить неприятную часть нашей беседы, если ты будешь с нами откровенен, — сразу сказал я, привычно устанавливая ящик напротив него и усаживаясь.

Джефф стоял молча, сложив руки на груди и подавляя массой и размерами.

— Я был откровенен.

— Вынужденно откровенен, — усмехнулся я как мог недобро. — И не во всем. Например, о том, что для спуска вниз мне нужен проводник, ты наврал. Нехорошо.

— Каждый старается как-то спастись, верно? — пожал он плечами, при этом цепь опять звякнула.

— Возможно, ты и спасешься, — сказал я, глядя ему в глаза. — У тебя есть нечто такое, что можно обменять на твою жизнь.

— Что?

Не верит, а надеется, по глазам вижу. Это хорошо, это конструктивный подход.

— Билл, — я назвал его по имени. — Ты ведь не возражаешь, если я так буду тебя звать, нет? — Он ничего не ответил, поэтому я продолжил: — Нам нужно, чтобы ты показал нам дорогу до того места, куда вы ездили низом в Панаму. Кстати, кто там вас встречал?

— Я же говорил, что Рауль, больше никого не видел.

— Говорил, верно. А теперь надо показать. На карте, — чуть разочаровал его я, потому что он, судя по всему, собрался ехать.

— На карте?

— Билл, не изображай идиота, не говори, что ты не сумеешь найти нужное место на гугль-карте. — Я предостерегающе поднял палец.

— И что после этого?

— После этого мы поедем туда и проверим, что это за место. Если там есть спуск… а я уже чувствую спуски так же хорошо, как вонь из твоего ведра, — я показал пальцем на его отхожее место, — то я тебя отпущу. Я довезу тебя до коста-риканской границы в районе Каноас, переведу на другую сторону — и отпущу. Ты будешь единственным из всех, кто останется жив, больше никого не оставим. Так что… все пути тебе открыты, только нам больше не попадись.

— А гарантии?

— Ну какие я могу дать гарантии, сам прикинь? — Я даже засмеялся. — Поклясться на Библии? Ты сам-то в них веришь? Я могу просто пообещать. Потому что сам предложил тебе обмен вместо того, чтобы вернуться к пыткам. Так вот, я обещаю тебя отпустить, если все подтвердится. Уйдешь живым.

Верно, я сам ему предложил. Чтобы сэкономить время и силы, пусть рассказывает. Что такое пытки, он уже знает очень хорошо и повторять это не захочет. Так что в обмен на мои обещания должен заговорить, я уверен.

И он заговорил. На моем планшете он уверенно нашел нужный район города, увеличил карту и ткнул пальцем в один ангар с плоской крышей:

— Здесь. Вот тут ворота, их так не видно, — добавил он.

Я вздохнул, чувствуя, как немеет все тело с головы до пяток. Нет, так ошибаться нельзя… и при этом, если присмотреться, все сходится. Все ведь сходится, один к одному. Кроме… Ладно, об этом потом.

— Хорошо, верхом я доеду, — кивнул я. — А дорогу низом сумеешь показать?

— Ну… наверное. — Он сказал это не слишком уверенно.

— Лучше покажи, хорошо? Умеешь на этой карте маршруты рисовать? Вот и рисуй, ага.

Глава 24

Перед отъездом я, пристроившись напротив склона в ста метрах, пристрелял обе новые винтовки. Причем «арку» пристрелял и с длинным стволом, и с коротким, и с глушителем, и без, запомнив и записав поправки. В тире у «Хефе» этого не сделаешь, маловато места, а Ричи на своем «ранчо», как он называл бывшую батарею, стрелял как хотел, он тут никому не помеха, и даже целое стрельбище оборудовал.

Понятно, что время теряю, но непристрелянное оружие может сильно подвести когда-нибудь, так что пришлось. Даже Джефф пострелял со мной из свой винтовки, исключительно за компанию, попутно недоумевая, что это я стал таким странным и задумчивым. Пришлось пообещать рассказать по дороге, пока мне самому надо было переварить новость.

Ни «Эверест» Эдика, ни «Лексус» Лэзиса так с мест и не сдвинулись. Кике тоже никакой активности не заметил, так что я решил, что недостающие двое из этой группы просто укрылись внизу. Омолаживающие процедуры у них, получается.

«Там нет времени вообще. Часы идут, это механизм, а вот время стоит. Ты не стареешь совсем, сколько бы ты внизу ни находился» — так объяснял Джонсон то, во что я как-то не слишком верил.

Не верил до тех пор, пока не нашел его историю в Интернете. В общем, они с Лэзисом даже фамилии поменяли не слишком радикально, на самом деле их звали Роберт Николсон и Джон Винарис. Джонсона-Николсона даже сейчас можно было узнать по фотографии. Но была одна тонкость: им сейчас, если судить по тому, что осудили их в восемьдесят первом, а было им тогда по десять лет, каждому должно быть за сорок. Почти мои ровесники. Но дать ему больше тридцати было невозможно при всем желании, как ни присматривайся.

Нет, понятно, что пластическая хирургия и все такое, но в возрасте чуть за сорок для нее рановато. Так что… что-то не так здесь, в общем. Или именно, как он говорит. Он даже говорит, что Богатыревы спали внизу своего дома. Каждую ночь, с тех пор как пробили спуск. Брю, к слову, был последней жертвой, до этого они еще кого-то там убили, Джонсон или Николсон, не знаю, как его уже называть, не знал, кого именно. Похоже, просто случайную жертву.

Я специально не стал ему задавать вопросов о том, за счет чьих жизней был пробит спуск на складе в Свободной зоне. Он не рвался рассказывать, а я пока и не спрашивал. Но простейшая логика подсказывала, что спуск этот самый возник не сам по себе.

Кто вообще придумал все это? Кто открыл, что именно такие люди могут спускаться вниз? Как открыл? У меня до сих пор ощущение того, что это не по-настоящему, что это бред какой-то, что…

И между тем простейший поиск в Сети показал, что только в Америке почти пятьсот детей отбывают пожизненное за убийство, судимые как взрослые. И не каждый штат позволяет так судить малолетних детей. И не все попадают под суд, даже самый первый поиск дал мне ссылку на случай убийства нескольких бомжей в Нью-Джерси группой детей и подростков. Подростки четырнадцати и пятнадцати лет задержаны, а двух детей двенадцати лет отпустили. Что-то там не срослось у полиции. И к ним тоже приедет джентльмен на «Ягуаре» и пообещает им богатую и долгую жизнь?

А почему нет? Они исчезнут из своего городка, и никто даже не удивится — зачем жить там, где ты известен как малолетний ублюдок и убийца? И все. А потом они приедут, например, сюда.

Я даже не знал, что это настолько все… просто, что ли.

— Вон туда нам, за «Доном Ли» сразу направо, — показал я дорогу.

Джефф кивнул и свернул на Двадцатую Восточную, куда нам и нужно было.

На карту я не смотрел, по этой дороге я уже ездил. И так ездил не раз, и к этому самому месту. С Кике. Когда следовали за компактным «Приусом», на котором сзади висел велосипед и за рулем которого сидел рыжий и очкастый Эрик Браун. И на этом самом месте висела вывеска «Маритайм Софт».

Эрик Браун, который приезжал в Колон с Энн и Джереми Грантом. Джереми Грант встречается с девушкой, как нельзя более подходящей под описание «Мари» — Джасмин Роджерс. Джасмин Роджерс снята в компании азиатки. Азиатка Сатори у нас в схеме тоже есть. Рауль? Кто такой Рауль? Не тот ли, кто тогда разговаривал с Брауном на стоянке?

И Энн, получается, во главе всего?

Не верю?

А почему не верю? Верю. Потому что с первого дня заметил, что мое влечение к ней сродни тем ощущениям, что появляются возле спуска. Как к чему-то темному тянет, как к греху. Как во Тьму куда-то.

И не верю. Потому что в ней нуждаюсь, потому что мне без нее плохо, а с ней хорошо. Потому что я расстался с Роситой для того, чтобы быть с Энн. Потому что я думал уже о том, чтобы остаться в Панаме, с ней же. Потому что потому. Так обязательно все объяснять словами, особенно самому себе?

Кстати, а почему никаких особых ощущений не испытываю рядом с Джонсоном или там Николсоном, все никак не привыкну к его настоящей фамилии? Нет, понятно, что на мужчин меня не тянет, но в Энн я словно чую какую-то печать этой самой преисподней, куда она спускается, а Николсон человек как человек, пройду мимо и не замечу. Что не так?

Ладно, об этом потом подумаю. Когда? А как время будет подумать. Мне бы пока вообще все мысли в кучу собрать, что-то я совсем… потерялся. И при этом уже не знаю, за что хвататься.

Ну да, вот их шлагбаум, вон их стоянка, вон даже «Приус» Брауна стоит на том же самом месте. И вывеска с названием компании никуда не делась.

Схватился я в офисе за ролики из Академии Бальбоа и те съемки, что сделал Кике, наблюдая за Джасмин Роджерс. Кике оставался в Колоне, следил за складом, так что смотрели видео мы втроем: Джефф, Витёк и я. Белен скромно удалилась в «будуар», чтобы не мешать.

— Она, точно она, — первым сказал Джефф, сидевший рядом. — Губы как выпячены…

— И походка, — добавил сопевший чуть не на ухо Витёк. — У меня племянница так ходила, когда из ходунков выбралась.

Да, грациозной походку Сатори — а это точно была она, без сомнения — назвать было трудно. Косолапо и вперевалочку. Но при этом… если присмотреться, то выглядит она как заблудившаяся японская школьница-туристка, существо по определению невинное и вызывающее доверие. Если ее использовать именно для того, чтобы кого-то не спугнуть и не заставить подозревать нехорошее, — лучше ведь кандидатуру и не найти.

— Получается, что мы знаем еще людей из этой банды? — спросил Джефф. — Так?

— Получается, что мы знаем… может, и всю банду. Совпадение, но так вышло.

— А как насчет того, чтобы выяснить, есть ли там спуск?

— Что за спуск?  — насторожился Витёк.

— Потом расскажу, — отмахнулся я от него и повернулся к Джеффу: — Мне надо туда поближе подойти, я думаю. Под стенку.

— С какой стороны?

Блин, ну что я косячу с каждым шагом, а? А потом умный человек простыми вопросами ставит меня в тупик.

— Да с любой можно, я думаю. — Я все же посмотрел на карту еще раз, для очистки совести. — Да, наверное, с любой.

— Ну так давай съездим, дело на десять минут, — сказал Джефф, поднимаясь с дивана и вынуждая меня отставить чашку с кофе.

— Давай, чего уж, — только и осталось мне сказать.

Для разнообразия, чтобы лишний раз не мелькать, поехали на пикапе, благо в этом районе он как автомобиль-невидимка. Прокатились пару раз вокруг промзоны, прикидывая маршруты, потом я сказал:

— Высади меня во-он на том углу, где столб, видишь? — Я показал пальцем. — Затем проезжай до конца блока, сверни направо и встань. А я подойду к тебе. Связь только давай проверим.

Может, и не нужна никакая конспирация, но пусть будет. Исходим из того, что противник повысил боеготовность до максимума и нас давно вычислил, так что лишний раз лучше не мельтешить. А так получается вроде как естественный маршрут, прошел человек весь блок, да и свернул куда надо. И уже там, где не просматривается, сел в машину. По опыту скажу, что это вообще важно, такая «визуальная разбивка». Если какой-то скучающий бездельник увидит, как в одном конце квартала высадили человека, он прошел по тротуару и сел в ту же самую машину, из которой вышел, даже этому бездельнику такое поведение может показаться подозрительным. И кто знает, в какие уши уйдет его болтовня потом. А вот если он увидит, как машина высадила человека и уехала, то ничего не заподозрит. А другой бездельник, скучающий на другой улице, увидит лишь, как машина кого-то ждала, тот вышел из-за угла и потом все уехали — и опять ничего страшного.

Вот поэтому так и изощряемся. Активировал камеру в сумке, машина остановилась. Хлопнула дверь, и я оказался в духоте подступающего панамского вечера. Тучи еще не собрались, но предчувствие дождя начинало давить. Вот-вот накатит и польет.

Быстрым шагом я двинул вдоль заборов и задних стен стоящих вплотную складов, оптовых магазинов, каких-то мастерских и маленьких фабрик. Людей мало, как обычно, машин много, но все едут по делам, и при этом никому ни до кого дела нет.

Так, где их офис? Вон та белая стена получается. Кстати, проект точно такой же, как у нас, в нашем офисе. Тоже, выходит, там склад должен быть. Ну да, ворота на видео были, точно помню. В общем, если им нужно «базовое», главное место для спуска , тут лучше всего, пожалуй, его устраивать.

А когда подошел ближе, то ощутил, что они его здесь и устроили. Все верно, не обманул Николсон. Всей кожей ощутил, душой, желудком, спинным мозгом, наверное. Здесь спуск, рукой подать до него.

— Бинго, — не удержавшись, сказал я в рацию, спрятанную в нагрудный карман рубашки. — И я еще пройдусь по кругу, так что сверни направо и еще блок прокатись.

— Принял, — откликнулся Джефф в наушнике.

Так, и мне направо теперь, за угол. Потянулась боковая стена, я поднял глаза, при этом стараясь делать это так, чтобы лицо было скрыто козырьком бейсболки и темными очками. Да, вон на углу камера висит. Есть какая-то оборона. Под самой крышей маленькие окна, здесь все офисы на втором этаже, как и у нас. Опять угол, взгляд наверх — есть еще камера, но она будет мне в спину смотреть, когда я дальше пойду. Въезд во двор, быстрый взгляд туда. А это что?

Проезжая, мы этого не видели, угол мешал, а отсюда, с тротуара, я успел разглядеть — во дворе стоит серебристый «Патрол». Я даже шаг придержал, давая возможность камере хорошо его захватить. Номер… Черт, не хочу замедляться, если кто-то смотрит в камеру, то будет выглядеть подозрительно, так что на ролике посмотрю. Но есть подозрение, что это уже не «бинго», а вообще большая удача. Такая, какую нельзя упускать. Ни за что.

Глава 25

В Колон неслись на пикапе, перегрузив из машины Джеффа в него все сумки. Быстро ездить по этим дорогам я не любил, но сейчас гнал на пределе разумного, боясь упустить удачный момент, несмотря на проливной дождь. Времени у меня было в запасе совсем немного, как мне кажется, и надо использовать его по максимуму.

Дизель звонко рычал, стрелка тахометра замерла где-то за тройкой, время от времени машина подплывала на водяном клине, но я ее удерживал. Потом все же скинул скорость немного, а то так можно и не доехать.

Сидящий рядом Джефф разговаривал по телефону с Гонсалесом, убеждая того переехать в свой дом как можно быстрее. Судя по тому, как Джефф медленно и терпеливо ему все объяснял, я решил, что Гонсалес опять пьян. Затем к телефону подошел Дарко, и дела у моего приятеля пошли веселее.

— Кике к вам приедет часа через полтора, прямо туда, — закончил Джефф разговор. — Он будет знать, что делать, так что сотрудничайте.

Отключив телефон, он повернулся ко мне:

— Они туда сейчас поедут и будут ждать. Как Кике объяснишь?

— Ты и объяснишь, — усмехнулся я. — Только сейчас дошло: ты ведь не сможешь туда спуститься.

— Почему?

— Потому что они ищут этих самых малолетних убийц как раз потому, что только они могут спускаться. Джефф, если ты не резал в детстве соседских детишек, то тебя не пропустит. Все это дерьмо как раз и вертится вокруг этого: кто может спускаться вниз?

— А ты в детстве кого резал? — опустил он меня на землю вопросом.

— Я убил соседа при самообороне, — не стал я кочевряжиться, а просто сказал правду. — Скорее даже при обороне семьи. Кажется, это тоже годится. Только они этого не знают. Или им это не подходит.

— Даже так?

— Вот так.

— Хм, — Джефф вздохнул. — А может, попытаемся вместе?

— Я бы не стал, если честно.

— Почему?

— Боюсь. Вдруг что-то не так пойдет? Или тебя куда-то вообще не туда «спустит»? Джонс… Николсон прямо сказал, что, кроме них, никто туда спускаться не может. Когда я ему сообщил, что спустился, он мне не поверил. Вполне искренне, как я думаю.

— Я могу попробовать сам, первым.

— Ну… не знаю, если охота…

— Попробую. А если не получится, то с Кике поеду в дом Гонсалеса, — решил Джефф.

— Давай так, — осталось согласиться мне.

Я угадал, «Патрол» на парковке возле «Маритайм Софт» принадлежал убитому Артуру Богатыреву. Номер легко было разглядеть на видео, что мы и сделали, вернувшись в офис. Отсюда легко напрашивался вывод: противник наплевал на «ячеистую структуру» и подтянул свои силы к основной базе. Осталось всего двое, так что оставлять их в Колоне… Энн? Энн все же там командует? Кто бы ни командовал, но он, похоже, на такое не решился.

Так что Кике дежурит возле склада в Колоне впустую. Пусть ждет нас и дальше… дальше как получится.

Оделись для «дела» мы еще в офисе. Черная «тактическая» одежда, поверх которой натянули снаряжение. Сейчас на мне был жилет «Протех», удобный и позволяющий гнуться, который если я и надевал, то в версии класса защиты II — «противопистолетной». Говорят, что, когда выбираешь жилет, главное, учитывать тот калибр, который носишь сам. По статистике, большинство полицейских, например, бывает ранено из собственного оружия в результате несчастных случаев, так что такая теория вполне имеет право на существование. В любом случае я был вооружен винтовкой, от которой этот жилет не спасет, так что я решил защиты себе прибавить, вложив в карманы дополнительные плиты класса III — уже от винтовки. Во всяком случае, я сам винтовкой вооружен и помню те «фалы», что были в нижнем офисе. Жилет, конечно, стал тяжелее, но как-то уверенности прибавил.

Шлема нормального у меня как-то не было, о чем я сейчас искренне жалел, так что полагаться приходилось лишь на очки и собственную увертливость. Магазины к «арке» с коротким стволом, которую взял основным оружием, были распиханы по почам, подвешенным на карриер. Слева с сабсониками «пи-маги», справа обычные «джи-ай» с высокоскоростными патронами. Пистолет в кобуре, магазины, связь. Ночник. Тазер. В одном из почей спрятан глушитель к винтовке, во втором — к пистолету. На винтовке фонарь, инфракрасный лазер, видимый только в ПНВ, и «ред-дот». Есть еще магнифаер, сейчас откинутый в сторону. Тяжеловато, но я же не в пеший рейд иду, я на машине, так что пусть будет, от всего есть польза. Если остановит полиция, то не думаю, что они будут кого-то обыскивать, оружие у нас легальное, и носить его можно по закону как угодно.

А для нас главное еще и выглядеть так, что не поймешь, кто мы такие, поэтому еще давно заказывали одежду «для войны» однообразную, чтобы быть в ней похожими. А на «велкро» налеплены эмблемы с непонятной аббревиатурой — на самом деле с названием охранной конторы, которую зарегистрировал Джефф. Для зевак все выглядит солидно и официально, и, опять же, никаких нарушений, никто ничего не запрещает, в Панаме полно вооруженной охраны, подчас очень сильно вооруженной.

Но нас никто не остановил, до самого склада.

Кике уже ждал и был готов к любому бою. Доложил разве что:

— Тихо и никого. Никакой активности вообще.

— Если замок сменили, то придется вскрывать дверь, — поморщился я.

— Думаю, что быстро справлюсь. — Джефф тряхнул небольшой, но увесисто звякнувшей сумкой.

— Хорошо бы. Ладно, чем дольше мы здесь крутимся, тем подозрительней выглядим, — сказал я. — Кике, подгоняй автобус прямо к воротам.

Теперь маску, но на лицо не натягивать, шапочкой. И темные очки. Вроде лицо и открыто, но потом не узнаешь. При этом выглядит, опять же, «по-полицейски». Джефф поступил, как я, а Кике ограничился очками.

Автобус тронулся с места и подкатил к воротам склада. Отодвинув дверь, я выбрался на улицу, на ходу вытащив трофейный ключ из кармана.

— Сменили цилиндр, — сказал я, попытавшись воткнуть ключ.

— Дерьмо, а не цилиндр, — поморщился Джефф, извлекая из сумки электрический «пик-ган» и длинный тонкий крючок.

Крючок вошел в щель скважины, туда же сунулся тонкий длинный клюв «пик-гана». Зажужжал мотор, крюк провернулся, послышался щелчок — вся процедура не заняла и пяти секунд. Дверь была открыта, даром что металлическая.

— Люди покупают хороший замок, потом меняют в нем цилиндр, покупая дешевое дерьмо, — сказал Джефф, убирая инструмент и отходя в сторону.

А мы с Кике, достав пистолеты, просто вошли в офис, причем Кике, ни капли не стесняясь, крикнул пару раз:

— Полисия Насьональ! Полисия!

Но в офисе было пусто, как и в самом складе. Разве что потянуло привычно уже мерзким холодом, который почувствовал только я. Спуск здесь, никуда не делся, разве что его «давление» спало сразу, едва открылась дверь и в склад попал свет из офиса. Кике, понятное дело, ничего такого не почувствовал. Ну да никто и не ожидал.

Джефф вошел следом, тоже держа пистолет в руке. Свой я уже убрал в кобуру, опасаться было некого. Кике взял у меня ключи от пикапа и вышел на улицу, теперь в своей гражданской одежде он будет привлекать меньше внимания. А я разблокировал ворота и чуть их приоткрыл, ожидая, когда автобус отъедет, а на его место подкатит пикап.

Долго ждать не пришлось. Кике просто сдвинул «Юрвэн» в сторону, поставив его на аварийку, а затем подогнал мою машину. Подняв ворота, я пропустил его внутрь, а затем уже пешим выпустил наружу. Надо прикрывать с улицы, да и стоять под аварийкой тоже сейчас некстати, пусть все будет так, как было. Затем дверь закрылась, а следом я закрыл уже «световую стену», чтобы с улицы ни единого лучика ни в одну щель.

— И что надо делать? — спросил Джефф, вынимая из пикапа свою винтовку и накидывая на себя петлю ремня.

— Тебе надо зайти внутрь и закрыть за собой дверь. Если сработает, то ты нечто такое почувствуешь… непонятное, а потом оно пройдет. А как пройдет, то окликни меня. Если я тебя не услышу, то ты прошел, наверное.

Уверенности у него в лице как-то немного убавилось.

— А я точно туда пройду, куда надо? — спросил он.

— Думаю, что ты никуда не пройдешь, — ответил я честно. — Но гарантий никаких, из меня эксперт сам понимаешь какой.

— Да?

Уверенности явно еще поубавилось, но Джефф все же кивнул.

— Подожди, я свое оружие заберу, — сказал я, вытаскивая из кабины «арку». — Буду там тебя ждать, — показал я на офис. — Только свет не включай никакой, нужно чтобы совсем темно было, понимаешь?

— Понимаю, — сказал он с еще более кислым выражением лица.

Чувствует все же что-то или так, страх неизвестного? Нет, все же второе, наверное, ничего-то никто не чувствует, кроме меня.

Дверь закрылась. А спуск, открылся, я прямо ощутил, как он потянул меня к себе. Но за дверью ничего не происходило, это точно. Я бы и это почувствовал, сомнений нет. Минут через пять Джефф крикнул:

— Ты там?

— Тут. А ты там, — ответил я, открывая дверь… — Выходи, не работает. Езжай в дом к Гонсалесу. Я снизу сам разберусь.

Не могу сказать, что это меня радует. Я бы с Джеффом предпочел, а еще лучше бы и с Кике, но жизнь, похоже, вовсе не вносила меня в список на приятные сюрпризы.

— Ну, давай, удачи. — Джефф хлопнул меня по плечу, но по его лицу я понял, что он ожидает видеть, как минут через пять я сам выйду оттуда. Но тут он ошибается: я это не только знаю, но еще и чувствую.

— Спасибо, — осталось кивнуть мне и жестом предложить ему пройти в офис.

А может, следовало попробовать вдвоем? Не думаю, что из-за этого что-то случится. Николсон же говорил, что может провести меня. Врал, понятное дело, но может, и не совсем? Откуда я взял, что он точно врал?

— Джефф, — остановил я своего приятеля. — Давай вместе попробуем, вдруг получится.

— Ну давай, — развел он руками.

Ну а вдруг правда?

Часть третья

Глава 1

Ощущения были знакомыми, все как в прошлый раз: холод, головокружение, онемевшее лицо, ощущение в животе такое, словно ты вместе с лифтом проваливаешься черт те куда, затем все как-то стихло, и я просто включил фонарь, обведя лучом склад вокруг себя.

Никого. Кроме меня. И пикапа никакого нет.

Вот так.

Первая мысль: хорошо, что все с собой.

Вторая: а как же я до Панамы доберусь?

Третья: а офис кто проверять будет за меня?

Вытащив «глок», открыл дверь со склада и буквально ворвался в офис. Никого. И винтовки исчезли, что интересно.

Туалет, кухня — пусто.

И что дальше? Возвращаться обратно? Ну как я здесь без машины?

А как они здесь без машины? Стоп-стоп-стоп, Николсон сказал, что они здесь, внизу, ездят. А вот о том, что они протаскивают сюда машины, не говорил. А где они их берут?

Не этими ли машинами, что я видел в «светлом кругу», они пользуются? Недаром же они мне показались какими-то не такими, как остальные.

Тогда ключи должны быть где-то, наверное, так? Или ключи в машинах, кто их здесь упрет, внизу-то? Надо проверить.

Убрав «глок» в кобуру, включил «ред-дот» на винтовке. Подошел к двери, глянул в глазок — ну да, вон они стоят, напротив. Здесь безопасно должно быть, так ведь? В прошлый мой спуск та тварь в свет не прыгнула, так и жалась у края.

Ладно, пошел.

Дверь открылась, я высунулся, глянув по сторонам. Пусто. Все та же серая мерзость со всех сторон — затхлый воздух, блеклые цвета, тишина такая, что в ушах звенит от нее, потому что так не бывает.

Вздохнув поглубже для решительности, пересек улицу, остановившись у не слишком нового, но вполне приличного с виду «Форранера». Потянул ручку — дверь сразу открылась.

— Ну вот как, — сказал я, протянув руку и взяв ключи с консоли. — Так я и думал.

Так я, вообще-то, не думал, но все же догадался. Так что все равно молодец.

Сел в машину, вставил ключ в замок зажигания, повернул — включились лампочки. Дожал — дизель под капотом сразу завелся.

— Работает, — сказал я, вроде как самого себя уверяя.

Странный какой-то звук в этой ватной тишине. Внутри помещения такого нет, там вообще все обычно, а здесь уже не так. Так что с топливом? Полный бак. Они, наверное, заправляют машину из тех канистр, что стоят в складе. С собой прихватить? Не знаю, есть ли смысл возиться. Мне ехать меньше восьмидесяти километров по карте, а бака здесь должно хватать как минимум на шестьсот, машина-то дизельная. Нет, не буду время терять.

Вытащив из мародерки планшет, попробовал его включить, подспудно ожидая, что не заработает. Но он заработал, включившись сразу же. Нет, понятное дело, что значок «3G» не обозначился, никакой сети здесь нет, но сам прибор работает и карта на нем отображается, разве что навигации никакой не будет.

— Ну что, поехали? — спросил я сам себя.

А куда ехать? Стоп, как это «куда»? Куда и всегда, здесь же все как наверху, просто мозг почему-то этот факт усваивать отказывается. Как-то полагает, что вот эта дрянь вокруг тем же самым, что и наверху, быть не может.

Заблокировал двери на всякий случай, да и поехал. Включив заодно фары. Вот добрался до границы «светлого круга», ожидая, что свет фар темноту впереди не пробьет, но свет есть свет, работал, как положено, разве что в лучах фар окружающий мир свои краски не обретал, так и оставаясь почти черно-белым, сепиевым.

Как-то нехорошо на душе стало, стоило въехать в сумерки, но… терпимо, выдержу. Они выдерживают, так почему бы и мне не выдержать, так?

Мотор работал ровно и гладко, как-то сразу ощутилось, что машина хоть и не новая, но ухоженная. Похрустывала грязь под покрышками, но при этом со звуком было что-то не то, не только «ватность», еще какая-то странность. И только когда выехал из Свободной зоны, сообразил: эха не было. Когда едешь в тишине и между стен, звук двигателя возвращается, причем громко. А тут не было ничего, никакого эха, тарахтит под капотом, как где-то посреди поля, да и все.

Не знаю, как было на других улицах и дорогах, я следовал тому самому маршруту, который ввел в карту Николсон, но дорога была вполне свободной. После недолгих размышлений пришел к выводу, что, скорее всего, «мгновение остановилось» среди ночи, много машин стояло у домов и у тротуаров и очень мало замерло посреди улицы.

То, что я сейчас нахожусь в каком-то «оторвавшемся от действительности» моменте времени, я уже не сомневался, просто никакая другая теория не подходит. Выглядело все вокруг так, словно любая жизнь вдруг исчезла по щелчку чьих-то пальцев и все осталось ветшать и ржаветь. Вспомнился виденный когда-то документальный фильм, называвшийся «Земля без людей» или как-то похоже, но, опять же, полного сходства не было. А что было? Было ощущение того, что этот фильм переделали в хоррор-муви, добавив особо мерзких спецэффектов. А меня воткнули в самую середину всего этого безобразия.

Тварей не видел вроде бы. Пару раз показалось, но за смутностью освещения не разглядел, так что на машину никто не кидался. Скорость держал километров под шестьдесят в час, больше стараясь не разгоняться, исключительно на всякий случай. Пусть шоссе и просматривается далеко, но все же… не знаю я здесь ничего.

Машины на проезжей части попадались, но вразброс, объезжать их проблемой не было. Несколько раз, как мне показалось, раньше были небольшие заторы из пары автомобилей, оказавшихся во время «остановки мгновения» рядом на параллельных полосах шоссе, занимая место от обочины до отбойника, но их, кажется, растащили. Как-то так это выглядело. Думаю, что те, на кого я собираюсь охотиться, проделали себе проход от Колона до столицы.

И все же, что они собираются делать с кокаином? В чем же их заработок? Нет, я понимаю, что вот так, низом, можно и до Америки товар довезти, и где-то там организовать такой же спуск, и оттуда продавать его кому угодно, местным дилерам, а случись чего, нырь вниз — и все с концами, не поймаешь никого. Но вот лично я бы тащить груз этими дорогами до Америки все же не решился. До Америки отсюда все же очень далеко, надо пересечь всю Панаму, Коста-Рику, Гватемалу, Гондурас, Мексику, а Мексика большая, и только потом будет Америка, и умный человек не станет продавать товар где-то в Калифорнии, где активность DEA и прочих «энфорсеров» велика, а повезет дальше и будет сбывать в тихом и мирном штате в глубине территории. А по пути наверняка будут и заторы, и пробки, и поломки возможны, и всякое такое, не уверен, что риск себя оправдает.

Как еще?

Морем?

Морем, морем, морем… морем. Так, морем. А что морем?

А какое здесь море, к слову?

И на чем?

Так, вот эта самая «Тойота», на которой я сейчас еду, она как здесь оказалась? Мне ведь пикап протащить вниз не удалось, так что и ее… здесь нашли?

Тут все грязное и ржавое, а лианы местами даже через асфальт лезут, чтобы опутать брошенные автомобили.

Как еще?

«Круг света»?

Почему в этом круге все выглядит свежим и если не новым, то, по крайней мере, таким же, как наверху? Как так?

Ну, давай попробуем подумать, все равно делать нечего и ехать мне еще больше часа. Спуск… он как прокол получается, так? Через него сюда, вниз, попадает часть той, верхней действительности. С верхнего уровня на нижний, так представим, как свет в подвал через просверленную в полу дырку, например. Годится как модель? Ну, почему бы и нет, мне все годится.

И дальше… дальше то, что попадает в этот круг света внизу, оказывается как бы вверху? Ну, в куске верхней реальности, с верхнего уровня, так? Выглядит так, по-другому я не могу объяснить то, что я сижу в нормальной и даже вполне чистой машине в то время, как вокруг весь мир погружается в серость и грязь. То есть надо было, конечно, у Николсона спросить, но я не догадался, не знал, что спрашивать, если точнее, а теперь уже поздно.

Значит, если подобрать что-то внизу и затащить в круг света, то… то вещь попадет фактически на верхний уровень? С нижнего? Так?

Твою мать! Как же все просто и понятно!

Склад Молины в Колоне, вот он им зачем!

В порту и окрестностях небольших судов прорва. А это единственный, может быть, склад на всю страну, уж в Колоне точно, который имеет возможность пришвартовать к себе судно. На верхнем уровне этого не сделаешь, верно, а вот на нижнем? Да запросто, пожалуй. Режешь в складе очередных людей, пробиваешь в нем спуск и дальше вниз течет верхняя действительность. И какое-то судно, способное дойти, например, до Хьюстона, постепенно теряет ржавость, все эти лианы осыпаются, если они на воде есть, и в него можно грузить?

Обалдеть.

А по морю здесь ходить можно, интересно? Как оно выглядит?

Не знаю, как море, но на озеро Гатун можно было глянуть несколько минут назад, но я опоздал со своими мыслями, проехал. А Тихий океан можно посмотреть прямо возле дома Гонсалеса, если я к нему доберусь, дом ведь почти что на берегу стоит, совсем небольшой крюк нужен. Вот и посмотрю.

Так, но Панамы для этого мало, это перевалочная база получается. Кокаин продают в Америке, именно тогда он становится таким дорогим. Сам порошок идет все больше из Колумбии и Боливии. Безопаснейший путь — сушей, но на суше находится Мексика, а в Мексике наркокартели, которые не дают колумбийцам и боливийцам возить свой товар напрямую на большую часть американской территории. Разве что Луизиана с Флоридой не подконтрольны мексиканцам. В результате колумбийские наркобароны вынуждены продавать свой товар мексиканцам по тем ценам, которые те предлагают, и тем самым отдавать им львиную долю прибыли.

Морской путь до Флориды и Луизианы намного рискованней, американцы научились следить за судами и самолетами, процент потерь намного выше, чем сушей. Там проверить все невозможно, Америка разместила чуть не все свои сборочные производства в Мексике, рядом с границей, и контролировать невероятный, огромный, неописуемый товарооборот практически нереально. И там работают мексиканские картели.

А вот сюда, в Панаму, колумбийский порошок идет пока еще без посредников, напрямую. И если кто-то найдет способ безопасно доставлять его на американскую территорию в обход контроля и, главное, мексиканцев — тот озолотится. Нет, я даже не могу подобрать правильного термина. Он вознесется над миром, как-то так.

Фух, меня аж в пот кинуло, когда я представил масштабы всей схемы. Получать тонн двадцать в месяц здесь, в Панаме, несложно. Принял на склад и свалил вниз, приходи проверять, кто хочет. Низом же перевез в порт, к другому складу. Идеально было бы, наверное, прямо там и получать порошок, но портовая территория слишком подконтрольна, а сам прием все же будет идти на верхнем уровне, не на нижнем. Так что перевалка. Но наркотики товар не объемный, а грузовик, к слову, у склада уже стоит. Приготовились? Да, наверное.

Дальше товар погрузили на судно и морем потащили в Америку. Пусть я моря не видел, но вижу и чувствую другое — неподвижность воздуха. Ветра здесь нет. А нет ветров — нет штормов, как-то так. Нет движения, нет слежения, нет контроля, нет береговой охраны многих стран, нет ничего. И по гладкой воде довезти эти двадцать тонн можно и на каком-нибудь траулере, наверное.

И где выгружать?

Надо делать очередной спуск в Америке. Опасней, чем в Панаме, понятное дело, но реальней. Зарезать каких-нибудь нелегалов, которых никто не хватится, и вот готов не спуск, а уже подъем, с нижнего уровня на верхний. Или, скорее всего, для безопасности организуют еще и там перевалку, чтобы отдавать товар где-то еще.

И все. Остается только купить лопаты побольше, чтобы деньги в мешки закидывать.

Тогда зачем им база в столице, если вся схема в Колоне?

Ну, как вариант… что-то можно будет тащить Тихим океаном, например. Для других покупателей. Что еще? Дом Энн, дом Гранта… ну да, там райское место, в Коронадо и Горгоне, а Колон — помойка вонючая. Они же хотят как-то еще и наслаждаться богатством и долгой жизнью, так? Работа работой, но должны быть и удовольствия.

Черт, надо бы мне у дома «советника права» потереться. Зачем? А на предмет почувствовать спуск. У Богатыревых был спуск в подвале, и они даже ночевали на нижнем уровне, экономили время своей жизни за счет сна. А в чем проблема? В своем же доме, в своей же кровати, и никакого, понимаешь, старения, так? Офигеть. Ну и Грант тоже так, может, и делает, наверное.

Энн, к слову… а сколько тебе лет на самом деле? Почему ты в моем сознании все время раздваиваешься, твое молодое лицо и тело и совсем немолодые глаза? Кто ты вообще?

Вампиры какие-то получаются, на коммерческой к тому же основе, никакой сраной инфернальности и прочей дури, только наличные и «ничего личного».

Шоссе, грязное и серое, извивалось среди такой же грязной и серой действительности. Черная травка под отбойниками, все те же вездесущие скользкие и отвратные лианы, вылезающие через любую щель, оплетающие собой все, до чего дотягиваются, свисающие с деревьев, крыш, столбов. Противный воздух, к которому, впрочем, уже как-то придышался и принюхался, а когда приоткрыл окошко, то даже что-то вроде ветра получил. А вот жары нет, к слову, даже прохладно, наверное. Сколько на термометре? Нет термометра в этой машине, она в совсем простой, рабочей комплектации, но по ощущениям меньше двадцати и больше пятнадцати, как-то так. И влажность, опять же по ощущениям, никуда не делась.

А как было в круге света? Я попытался вспомнить: нет, не так, и теплее, и вроде даже суше. Душно не было… вроде бы. А может, я под стрессом просто не понял. Может, там вообще как здесь, просто только сейчас я задумался и прислушался к своим ощущениям.

И звук все тот же, ощущение, что уши заложены, как после быстрого спуска с горы бывает, время от времени даже пытаешься «уравнять давление», но никакого результата не получаешь. Это не уши, просто здесь вот так.

Езда была на удивление спокойной до самого Чилибре, места, где Транзитное шоссе встречается с трассой Панама-Колон. Я проскочил мимо огромной стоянки новых, если прикидывать по «верхним стандартам», машин, выстроенных вплотную многими сотнями, проехал мимо кемпинга, нового и яркого наверху и грязного, почти полностью опутанного местной мерзкой растительностью, внизу, а после него я увидел возле дороги человека. Стоящего. Не совсем у дороги, он стоял у забора отеля «Манки Лодж», тонущего в зарослях, причем сами заросли здесь тоже были какими-то неправильными, словно пораженными грибками или какой-то болезнью, и там тоже все было оплетено неизменными лианами, и вот на фоне этих зарослей я увидел фигуру. Вполне человеческую.

И остановил машину. Скорее всего, просто от неожиданности.

И вышел на дорогу, подняв автомат в положение «low ready», то есть прижав приклад к плечу и направив ствол перед собой под углом, чуть вниз. И предохранитель скинул уже.

Фигура вроде дернулась, словно не зная, что делать, идти ко мне или сбежать, но осталась на месте.

Нет, понятное дело, я не собирался идти к ней и кричать: «Вы кто, а? У вас все хорошо? Вам помощь, блядь, не нужна, а?» Или что там кричат киногерои, когда сценаристы зачем-то вынуждают их быть кретинами.

Нет, ничего такого я делать не стал. Я просто поднял откинутый магнифайер и вскинул винтовку, посмотрев через прицел. Увеличение трехкратное, не фиг-то какое большое, но все же приближает.

Не-е… что-то ты того… и не человек вовсе…

Была бы шерсть — встала бы дыбом на затылке, а так только мурашки побежали со страху.

Не, понятное дело, что я чего-то такого здесь и ожидал, никакого особого удивления, но все равно… Да, это на человека похоже, насколько-то. Только, как и та убитая тварь, покрытого чешуей и с мордой настолько отвратительной, что даже описывать не хочется. Желтые острые зубы, торчащие из безгубого рта, два черных провала вместо глаз, и ощущения злобы от взгляда, злобы и голода, чего-то бесконечно враждебного и, наверное, просто желающего тебя сожрать и уничтожить.

— Ну ты и урод… — прошептал я, разрываясь между желанием открыть огонь и нежеланием поднимать шум.

Движение слева я уловил краем глаза. Но понял, что надо туда смотреть на долю мгновения раньше, когда стоящий передо мной… а кто он? Демон? Вот этот самый демон чуть дернулся и посмотрел в ту сторону.

Повернулся я вместе с оружием, и почти сразу в прицел попала такая же тварь, как та, что я убил возле склада, но эта неслась ко мне большими, мощными скачками. Дальше в действие вступили рефлексы: подсознательно включившийся центр управления огнем отдал команду на сопровождение цели и, предугадав траекторию, дал твари вскочить на отбойник, после чего указательный палец продавил не по-военному легкий спуск. Винтовка дернулась несколько раз, послав в темную тушу несколько «пустоголовых» охотничьих пуль.

Тварь перекувырнулась через голову, покатилась по грязному бетону, задергалась, получила еще три пули в быстром темпе, а затем я повернулся к «демону», перекинув на него красную точку прицела.

Словно невыносимо громкая, непереносимая, на грани ультразвука сирена включилась где-то у меня в голове, пробив все тело дрожью так, как бывает от особо отвратных звуков вроде как ножом по бетону. «Демон» уже бежал на меня, вытянув когтистые руки и оскалив зубы, и я только в этот момент понял, что это не у меня в голове, это бросившаяся на меня тварь так воет.

И опять рефлексы опередили сознание. Это хорошо, когда эти рефлексы есть, потому что без них я бы просто бросил оружие и закрыл уши руками, стараясь задавить этот вой и волну холодного страха, накрывшую меня с головой. Двойка, двойка, еще двойка, короткий ствол карабина выбросил пули навстречу бегущей твари, те ударили ее в грудь, потом в голову, я даже успел разглядеть, как вышибло облака черной крови, затем «демон» рванулся в сторону, но было уже поздно: прицел я взял точный и сбил его с ног еще несколькими попаданиями.

Стоп.

По сторонам — никого.

Сброшенный магазин ударился о дорогу, другой из поча и на его место. Щелк.

Присесть, поднять сброшенный, его в поч.

Все.

Никто больше не атакует.

Выдох.

Волна адреналина в кровь, выбивающая страх и замещающая его торжеством быстрой победы. Звон в ушах, круги в глазах.

Ну как же я испугался, а? Только сейчас почувствовал насколько. Нет, это ненормально, это что-то наведенное, наверное, я сам по себе просто не способен так бояться, на такой страх тоже какие-то внутренние силы нужны, каких у меня нет.

А туша лежит на раскисшей грязи, притягивая взгляд.

— А я вот пойду и посмотрю, — сказал я самому себе, прекрасно осознавая, что делать этого не надо бы, у меня другие задачи.

Но если не сделаю, то так меня дальше и будет трясти. И еще я не верю, что я это вообще видел, пусть под ногами лежат гильзы, а в воздухе густо пахнет сгоревшим порохом. Стоячий здесь воздух, запах пока так никуда и не унесло.

А еще я сфотографирую тварь на телефон. И видео сниму. И ага, на «ютуб» выложу и буду собирать всякие лайки и комментарии в стиле «твоя графека сосет не удачно я лутше умею». Кстати, что случилось с грамотностью у людей, никто не знает?

Глава 2

Жизнь нижнего уровня оказалась сосредоточена в городе. За его пределами было почти пусто, окраинные урбанизации еще не так впечатлили, а вот сам город давил и пугал. Высотные дома, небоскребы, машины — все, что здесь было, все выглядело ветхим и отсыревшим, все было заплетено зеленовато-черными лианами, из которых на серые стены вытекала какая-то слизь. Везде была видна черная трава, и везде я замечал тутошнюю жизнь, причем в самых разных формах. Увидел вдалеке, в конце перпендикулярной улицы, еще одного такого «демона», какого застрелил в Чилибре, видел тех самых прыгучих тварей, которых для простоты, используя всю ту же «демоническую» терминологию, поименовал про себя «импами», чтобы хоть как-то именовать, потом, скинув скорость на повороте, в сплетении лиан заметил то ли змей, то ли гигантских черных сороконожек, которых толком так и не смог разглядеть, а к машине они не выползали, видел даже какую-то летучую тварь, которая пронеслась вдоль улицы у меня над головой, противно вереща — здесь был мир. Другая реальность. Другая жизнь. Враждебная нам и непонятная.

Но машина все же давала ощущение защиты, никто на нее не бросался, хоть и провожали злобными взглядами, да и никто, наверное, не смог бы ее догнать. Даже тот прыгучий «имп» пусть и был почти что нереально быстрым, но именно что «почти», все же законы физики соблюдались. Пусть я ехал неторопливо, но все же достаточно быстро, чтобы тварей особо не опасаться. Разве что летучих? Но летучая тварь не напала и даже на лобовое стекло не нагадила, как тут недавно чайка обошлась с моей «Прадо» прямо на выезде из гаража.

Почему-то в голове всплыла слышанная когда-то шутка: «Бога нет, есть только физика, и когда ты нарушаешь ее законы, то попадаешь в ад». Вот я вроде в каком-то аду, наверное, но законы все те же, пожалуй. Или это еще не ад? Чистилище?

А эха так все нет и нет, хоть оно просто напрашивается в таком месте и в такой тишине. Куда делось? Не знаю, нарушает законы физики все же. Или тут воздух такой стоячий, что даже звуковые волны не передает, а как-то гасит? Может, и так. Какая разница, собственно говоря?

В одном месте все же попал в затор. Маршрут, нарисованный Николсоном, вел мимо склада «Маритайм Софт», а ехать близко к нему я не решился, покатил с большим крюком в объезд. Пока мне не хотелось никому враждебному показывать то, что кто-то, кроме них, шляется по нижнему уровню. Пока эта тайна — моя лучшая защита, я думаю.

А вот затем был океан. Немного не доехав до места, я свернул на Пасео-дель-Мар и остановился, выйдя из машины.

Нет, запах океана, острый, свежий, смесь соли, йода и водорослей, пропал. Не было ничего. Вся та же затхлость, как в надолго запертой кладовке, ну и запах дизельного выхлопа, расползающийся вокруг машины.

Сама же вода была серой, как мир вокруг, и почти неподвижной. Даже определение «штиль» не было бы точным. Штиль по сравнению с тем, что я сейчас вижу, выглядит почти как шторм. Поверхность воды пусть и не была как зеркало, но рябь шла по ней настолько микроскопическая, что выглядела нереальной, даже не рябью, а… не хватает слов. Не бывает так и быть не может. Но есть.

Появилось острое желание спуститься на пляж и попробовать эту воду на ощупь, а может, даже и на вкус, но побоялся. До башен Сохо и Тен было от этого места рукой подать, и выглядели они просто жутко — гигантские, уходящие в небо глыбы грязи и мерзости, а под лианами, опять же, что-то шевелилось, как мне показалось в прицел. Не хочется от машины вообще отходить. Так что снова забрался за руль, закрылся, а затем, выловив из поча винтовочный глушитель, установил его на обрубок ствола. Сбросил магазин, выкинул патрон из патронника, воткнул в приемник пластиковый «пи-маг» и дослал патрон. Затем навинтил глушитель на «глок».

Все, я уже близко к цели, совсем близко. Почти что доехал. Осталось только решить, как подобраться. Пусть звук и вязнет в этом воздухе, но все же, думаю, звук тойотовского дизеля с какого-то расстояния станет слышен. Понятно, решат, что свои, кому еще здесь ездить, но лучше бы вообще никакого внимания к себе не привлекать. Поэтому машину надо бы оставить где-то поодаль. Но так поодаль, чтобы при этом еще по пути к дому меня никто, например, не съел. Как-то оживленно на нижнем уровне Сьюдад Панама, да и терять силы, время и патроны на то, чтобы отбиваться от очередного демона, как-то не хочется.

Подъезжать решил со стороны моря и встать за углом квартала, потому что с этого направления прикрыть должна и стена, и живая изгородь. Растительность здесь, внизу, не поредела, а просто как-то испоганилась. А так даже гуще стала, пожалуй, прикроет.

Так, докуда на машине ехать? А вот дотуда и поеду. Расположение дома Гонсалеса я помню хорошо, там даже с верхнего этажа дорогу вдоль моря не видно, ее то соседние дома закрывают, то заборы, то кусты. Не должны увидеть и услышать не должны.

Ехал, правда, все равно «внатяг», удерживая обороты на самом минимуме, едва касаясь педали подошвой, почти на холостых. Фары выключил. Вдоль ряда жилых небоскребов пробрался тихо пугаясь, от них прямо чем-то нехорошим тянуло. Не запахом, понятное дело, а вот… опять же, как холодом по костям. Словно там что-то поселилось плохое… хотя, наверное, и поселилось, чего ему не поселиться? А хорошего тут и нет, наверное, совсем.

Дом я увидел издалека. Не сам дом, нет, а след спуска. Я ведь в Колоне даже не догадался оглянуться и посмотреть на склад, от которого я отъехал, издалека. А вот тут я как раз к спуску еду, так что увидел. Это как перевернутая воронка, как смерч, только разве не расширяющийся вверху, падающий на землю откуда-то из тяжелого сплошного свинцово-серого неба нижнего уровня мира. Воронка света, столб света, к которому просто хочется добраться как можно скорее, это место словно зовет и приманивает, обещая безопасность и покой.

Только у нас там безопасность не запланирована вообще-то. У нас как-то другие намерения и планы.

Остановился, заглушил двигатель, на всякий случай убрав ключ от машины в карман, потому что не готов я их просто так внутри оставлять, как они тут делают. Еще раз проверил оружие, экипировку — все в порядке, все на месте. Натянул мотоциклетный подшлемник поверх стрелковых очков, теперь все, фиг меня узнаешь. Не думаю, что понадобится, но на всякий случай. А случаи разные бывают.

Огляделся, прислушался — вроде ничего враждебного рядом не видно и не слышно. Хорошо бы, чтобы и не было. Подошел к краю стены, выглянул аккуратно — вижу дом. Первый этаж забором и растительностью скрыт, окна второго видны. Но вроде никто возле окон не стоит, как мне кажется.

Еще раз огляделся, потом рывком перебежал улицу, прижался уже к забору напротив. Вот так, теперь меня и со второго этажа видно не будет. Теперь только из ворот надо выглянуть, чтобы рассмотреть.

Стоп, а камеры здесь не работают? У Гонсалеса на воротах висит, и на доме есть… нет, не должны, на кой они здесь потребны? А питать все от генератора придется, так что не думаю.

Так, заходить будем просто с фасада, наверное, во всех остальных случаях придется ломиться через живую изгородь… а к ней здесь даже прикоснуться противно, как будто мутировало все… от радиации или какой другой дряни. И тех змей или не змей, что они там есть, среди лиан я тоже помню. Хотя… хотя границы участка у них в круг света попадают, так что изгородь должна быть нормальная. Но все равно шумно получится, треску будет много. Нет, только с фасада.

Стараясь двигаться как можно тише, пошел вдоль забора, все так же прислушиваясь и вращая головой на триста шестьдесят градусов. Опять вспомнилось, что в мой прошлый спуск та тварь, что я застрелил, крутилась у самого светового круга. Может, они вообще тут дежурят и в засаде сидят в надежде на добычу? Чем не вариант?

От такого «варианта» пробрало холодом, а заодно показалось, что кто-то в спину смотрит. Засуетился, завертелся, вскинув карабин, но так никто и не кинулся на меня.

По мере приближения к пятну света даже чувствовать его начал, словно теплом оттуда тянет, даже шаг ускорить хочется. А когда пересек его пусть не четкую, но ощутимую всем телом границу, увидел очередного «импа», появившегося из-за того самого угла, откуда вышел я. По следам идет, что ли? Опять вскинул оружие, проклиная мысленно невезуху. Хоть и с глушителем, но шума будет достаточно, и хуже момент для этого придумать трудно. Но в последний момент вдруг сообразил, не стал стрелять, просто прошел чуть дальше в свет. А потом осклабился и показал «импу» средний палец — тварь как вкопанная остановилась на границе, уставившись на меня голодными глазами, кажется, даже с тоской. Но дальше не двинулась ни на шаг.

Все верно, «в свет они не заходят никогда». Это не их мир уже, это кусок верхнего уровня. Вот там и сиди, никуда не ходи.

Заставить себя повернуться к твари спиной было намного сложнее, но заставил все же. И на спину мне никто не прыгнул. Потом не выдержал, оглянулся — нет, так и сидит, не шевелится.

Ладно, пошли дальше.

Шаг за шагом, до угла. Дальше низкий парапет, на нем решетчатый забор. Добрался до угла, прислушался — тарахтит что-то. Генератор, похоже. Выглянул из-за столба аккуратненько так, чтобы в любой момент назад нырнуть, укрыться, но ничего не случилось.

А интересно… Прямо на газоне в углу двора стоит грузовик «Мицубиси» с топливной цистерной. Горючку для генератора хранят? Двери гаража открыты, в нем две машины, большой пикап и новенький серый «Лендкрузер». А у стены человек какой-то стоит, с чем-то возится у маленького верстака.

Посмотрел на него в прицел — нет, не знаю такого, не попадался он в наших видео ни разу. Рыжий, крупный, толстоватый, конопатый, лицо белое, нос и уши красные, руки, высовывающиеся из обрезанных рукавов клетчатой рубашки, покрыты татуировкой. Короткая стрижка вроде военной.

И что с ним делать? Я сюда за Сатори и Луис пришел, что с ними делать, знаю, и мне их не жалко, даже если придется прибегнуть к «Плану Б». Они убийцы. А этот?

Стоп, а кем он еще может быть, если в этой компании? Такой же убийца, просто я его раньше не видел. И все.

Действительно, чего это я в неуместный гуманизм впадать начал? Все тут одним мирром мазаны.

Вертикальная рукоятка уперлась в парапет забора, красная марка «Эймпойнта» разместилась на голове у рыжего. Треск выстрела, совсем негромкий, даже тише, чем должен быть, сразу увязнувший в воздухе, толчок в плечо, странно тусклый звон покатившейся гильзы. Над ухом у рыжего появилось темное пятно, голова слегка дернулась, и он сперва завалился вперед, потом съехал со столика вбок и тяжело осел в углу. Его грубые ботинки, неловко подвернувшись, проскребли по плитке пола и замерли.

— Чисто, — сказал я сам себе, двигаясь за парапетом в сторону калитки. — На глушняк, отлично.

Следующий столб, из-за него осмотреться, оглядеть окна — никого. Они хоть здесь? Вот будет сюрприз, если нет. Может, они в «Маритайм Софт»? Не, не должны. Там офис, а тут вилла, а Луис скрывают и, похоже, пока собираются скрывать. И где скрывать лучше, чем в своем же доме? Не-ет, здесь должны быть. Хотя бы Луис.

Следующий столб снова по окнам… Никого не вижу. Не значит, что никого нет, просто не вижу, с этим лучше самого себя не обманывать.

«Имп»? А так и сидит, смотрит, никуда не идет. Главное — за мной не идет. Не нравится ему тут.

«Вы почему кефир не кушаете? Не любите?»

Вот и он не любит. Или это она? Или оно?

Как всегда, дурь всякая в голову лезет, когда мандраж, всю жизнь так. Чем больше адреналина в крови, тем больше глупостей в голове. Способ не навалить в штаны со страху такой, наверное, отвлекаюсь вроде как.

Так, через главный вход? Есть еще слева за углом вход на кухню отдельный, но с чего ему открытым быть? И гараж открыт. Рыжий, чью ногу я вижу даже отсюда, вошел туда через ворота или из дома?

К гаражу надо наискосок, до парадной двери рукой подать. Нет, все равно начну с гаража, я бы в него через внутреннюю дверь пошел, если из дома.

Откинул магнифаер, теперь он только мешать будет. Быстро, но не сбиваясь на бег, пересек газон, водя стволом карабина по окнам, но по мне никто не стрелял, а двигался я все же вполне бесшумно, как-то не растерял еще навыков. Мне бы еще килограммов шесть скинуть, и вообще орел буду, точно. Хотя бы шесть.

Самое время об этом подумать, ага, самое-самое время.

Так, а вот и труп. В углу «фал» стоит, со складным прикладом, такой, как в Колоне был. И на верстаке лежит «лифчик» с четырьмя магазинами к нему. А на рыжем кобура еще. Ну, как-то относительно настороже они, да.

Генератор тарахтит, попахивает выхлопом. Но не так, как в других местах. Тут воздух как-то движется. Сзади генератор, сзади гаража, я помню.

Так, дверь в дом вон, в углу. Аккуратно к ней, упругие подошвы трекинговых ботинок на такой плитке часто скрипнуть норовят, поэтому аккуратно, с опорой на внешнюю сторону…

Дверь рывком на себя и сразу внутрь, в дом, выход здесь прямо в гостиную, в закуток такой в дальнем углу.

Человек напротив двери, с винтовкой, спиной ко мне. Двойка, еще двойка, уже громкие, как у духовушки, щелчки выстрелов. Два в спину, он только лишь собрался повернуться, но уже не успел, затем два в голову, тело даже падать не начало.

Женский крик, какие-то слова, но я даже не понял, на каком языке. Маленькая черноволосая азиатка с некрасиво перекошенным от страха лицом бежит к двери в подвал. Где она была? Но в руках у нее ничего, и я не вижу других угроз, поэтому я просто наставляю автомат на нее и ору на английском: «Лежать, полиция!» Пусть совсем обалдеет, какая разница, кем я назовусь.

И она пугается, теряется, сбивается с шага, бросается в сторону, зачем-то пытаясь проскочить мимо меня, и я просто подставляю ногу, за которую она цепляется и летит носом в пол. Поворачивается на бок, и я с разбегу всаживаю ей в живот ботинок, начисто выбивая из нее дух. Мне некогда ее обездвиживать, мне некогда возиться с наручниками, которых при мне целая связка, я ищу Луис, но при этом хочу взять живой и японку. Может, дождется меня, полежит пока.

А Луис искать не пришлось. Я увидел ее у балюстрады второго этажа, она просто вышла из комнаты, подняв руки перед собой, выставив вперед ладони, и крикнула напряженным голосом:

— Не стреляйте, я заложник!

— Спускайся! — Я направил на нее ствол «арки», и она заметно испугалась, хоть и попыталась страх скрыть. — Быстро, не тяни время!

Снова ствол по сторонам, но вроде других угроз нет.

— Где остальные?

— Один в гараже! — Она показала рукой туда, откуда я пришел.

Нет там никого, я уже проверил. Уже нет.

— А еще?

— Только Дуэйн и Барт, больше никого. И она. — Луис показала на пытавшуюся поймать ртом воздух Сатори, корчившуюся на полу.

Надо проверять, но этих оставлять нельзя. Черт, как же плохо действовать одному, а?

— Лежать! Лицом вниз!

Луис было засомневалась, но я просто свалил ее, схватив за длинные волосы и подбив ноги, свалил лицом вниз, накинул пластиковые наручники на запястья, потом на щиколотки, обездвижив ее окончательно. Затем проделал то же самое, продолжая нервно поглядывать по сторонам, со все еще не пришедшей в себя от удара Сатори.

Все, обе упакованы. Убитый… Дуэйн — это он наверняка, потому что черный. Белых Дуэйнов в жизни не встречал и даже не слышал о них. Дуэйн, Лерой — самые они. Значит, тот, в гараже, — Барт, так получается.

Быстро заглянул в кухню, с карабином наготове обошел «островок» — никого. Пинками дотолкал диванчик до двери в подвал, подпер. Если кто-то поднимется оттуда, то без шума не войдет. А сам заглянул в столовую, в которой тоже никого не нашел, в кабинет Гонсалеса, на столе в котором нашел открытый и включенный лэптоп. По заставке с каким-то кровавым анимешным рисунком решил, что это японки, хотя вполне мог принадлежать и Луис.

Поднялся осторожно на второй этаж, осмотрел все комнаты — никого. Еще лэптоп, в одной из комнат куча мужских вещей и включенный телевизор, на экране которого в режиме паузы какая-то порнушка. Интересно, Барт или Дуэйн? Еще лэптоп и еще один, включенный и выключенный. И все, никого больше, разве что странное ощущение нереальности накатило, пока ходил, — я ведь дом Гонсалеса помню хорошо, а тут вроде он — и не он.

Да, четверо здесь было.

Луис и Сатори лежали рядом, о чем-то тихо шептались. Договариваются? Вправду поверили, что я какая-то полиция, и пытаются согласовать показания? Ну, пусть пытаются. Кому они интересны, их показания?

Отрезав от выловленного из сумки мотка пару метров паракорда, я связал наручники на запястьях Луис с наручниками Сатори, затем разрезал хомуты у них на щиколотках.

— Пошли, — сказал я, дернув за шнур. — Вставайте обе.

Ни одна, ни вторая ничего не сказали, просто неуклюже, без рук, поднялись на ноги, при этом Луис дернула шнур так, что Сатори чуть не свалилась.

— А куда…

— Заткнись! — Луис попыталась что-то спросить, но я сильно и больно ткнул ее глушителем в спину, так что она только ойкнула и замолчала.

— В подвал, быстро!

Дверь за собой закрыть, их вниз по лестнице, затем дверь в игровую тоже захлопнуть, так надежней, а их подтолкнул в сторону винного погреба.

Испугались. Похоже, решили, что я их собираюсь там убить. Там, где они вдвоем убили жену и сына Гонсалеса. Мать и брата самой Луис. Она снова попыталась что-то сказать, но я опять ее ударил:

— Зубы вышибу. Заткнись!

Никаких терзаний от того, что бью женщину, даже девочку. Это не девочка и даже не человек. И вторая тоже. Это какие-то упыри, вампиры, я даже не знаю, кто или что они вообще. Таких надо даже не казнить, много чести, а просто истреблять, как крыс, наверное.

— На пол, лицом вниз!

Легли без споров, Луис трясется, а под Сатори начала лужа расплываться. Ну да, страшно, я все понимаю. Семье Гонсалеса тоже было страшно, я думаю. На этом же самом месте.

Наступил японке ботинком на спину, чтобы в темноте дергаться не начала, и выключил свет.

И опять волна холода, онемения, дрожи, страха, затем накатывающее тепло — мы поднялись вверх, на верхний уровень. Щелчок выключателя. Эти две так и лежат не шевелясь. Открыл осторожно дверь из подвала, выглянул — пусто. Зажег свет в игровой, затем выловил из кармана рацию:

— Кике, как слышишь?

— Чисто, — сразу откликнулось радио.

— Мы здесь.

— Запускаем. — Голос звучал радостно. — Сейчас, мы на всякий случай дверь завалили.

Вот так, поход закончен. Можно подниматься.

Глава 3

Домой меня отвез Кике. Под утро уже. И пока мы ехали, он задал по меньшей мере тысячу вопросов. Или больше. И это молчаливый Энрике, от которого особо и слова не добьешься.

В общем, я его понимаю, это странно, по меньшей мере, когда люди закрывают за собой дверь и исчезают, а потом за закрытой дверью появляются из ниоткуда. Мне и самому до сих пор странно, и даже в том, что это все происходило в реальности, а не во сне, приходится себя убеждать. Когда, уже уходя из дома, мы снимали с петель все двери в подвале, чтобы точно знать, что следом за мной никто снизу не выберется, я чувствовал себя малость того… ненормальным.

Куда девать Луис и Сатори, было, пожалуй, самым сложным вопросом. Везти к Ричи далеко и опасно, можно нарваться на полицию, которая точно не придет в восторг при виде двух связанных женщин в фургоне. Да и выдавать местоположение Ричи и даже сам факт его существования Гонсалесу тоже не хочется, лишнее это все.

Была недолго обсуждавшаяся идея отвезти их на склад в нашем офисе, но ее отмели почти сразу, минусов в ней куда больше, чем плюсов, а плюсов так почти и нет. Была даже мысль просто вывезти их в заросли между городом и берегом, к востоку от Коста-дель-Эсте, и там просто отдать Гонсалесу, пусть дальше сам разбирается — но тоже решили, что не годится. Просто потому, что сперва их надо допросить самим. Сатори точно должна знать всех людей в другой, «столичной» ячейке, и нам эти люди нужны, все без исключения.

И все же повезли к Ричи. Джефф опять впереди за головной дозор, мы с Кике на автобусе сзади, с двумя связанными пленными в багажнике. И чуть не нарвались на полицейскую заставу возле Санта-Риты, хорошо, что дозор у нас ехал в паре километров впереди. Пришлось под аварийкой сдавать задом чуть не километр, до разрыва в отбойнике, где внаглую развернулись, а потом, вернувшись назад, съехали на старую, узкую часть Транзитной дороги, идущую вдоль озера Гатун.

Там уже без дозора пришлось обходиться. Джефф проскочил дальше, но добрались без приключений. На мосту через шлюз увидели еще пару полицейских машин, причем в ситуации, что и деваться было некуда, но полицейским до нас дела не оказалось, они по каким-то другим делам приехали.

Так что, когда мы добрались до Ричи, нервы у меня были почти что на пределе, а душевных сил не осталось уже ни на что.

Распределить пленных по разным камерам не получалось, бункер был всего один, а вот цепей и замков Ричи в хозяйственном докупил, ожидая «новых поступлений», так что безопасно запереть всех получилось.

Итак, дома я оказался под утро и успел только принять душ и побриться, ни на что другое времени уже не хватило. Переоделся в свежее, дошел до упрятанной на соседней улице машины и поехал в аэропорт Бальбоа.

Успел вовремя, даже чуть рановато, так что пришлось ждать, сидя в машине с открытыми окнами. Первым, к удивлению моему, подъехал «Хефе». Его большой пикап, порыкивая мотором, подъехал к моей машине и, сдав задом, встал на соседнее место. «Хефе» выскочил из кабины и направился ко мне, широко улыбаясь.

— Ты что тут делаешь? — поразился я.

— Тебе полет организовываю, — ответил он, протягивая руку. — Я же не только тиром заведую, у меня тут много всяких разных маленьких дел.

— И с посольством тоже?

— Не с посольством, с DEA работаем, — ответил он. — А вот и остальные, — он показал на приближавшиеся к стоянке фары.

— А я с DEA лечу, что ли? — озадачился я вконец.

— Нет, просто они часто у нас самолет нанимают. Точнее, через нас, у «ДинКорпа».

— Вот как?

«ДинКорп» — частная военная компания, одна из самых больших, и работает чуть не по всей Латинской Америке, причем специализируется на обучении армий, опылении ядами плантаций коки и на авиаперевозках. Не знал только, что «Хефе» с ними связан.

Фары оказались черным «Экспедишном», за рулем которого сидел Акоста. А вот спутник его удивил меня еще больше. Чем именно? Белым воротничком священника.

— Знакомьтесь, — сказал Акоста. — Отец О'Мэлли.

— Сергей Руднев.

— Все готово? — спросил Акоста у «Хефе».

— Да, все нормально.

— Вас там встретят, — повернулся ко мне Акоста. — Кстати, есть какие-то новости для меня?

Я с сомнением посмотрел на окружающих.

— Отойдем, — правильно понял он мой взгляд.

Отошли подальше, остановились.

— Новости есть, — сказал я, оглядываясь. — В общем, я не знаю только одного: из-за чего конкретно убили Брю. Семью Гонсалеса убила дочь и ее новая подруга из Интернета.

— Откуда такая точность?

— Они у нас, обе.

Я ожидал, что Акоста начнет говорить что-то о судебных перспективах, но он, к моему удивлению, только кивнул, словно отметил факт — и достаточно. Странно. Затем он все же сказал:

— Я бы хотел, чтобы до вашего возвращения из Колумбии с ними ничего не случилось.

— Ничего и не случится.

— Это хорошо. Да, к слову, отец О'Мэлли может ответить на множество ваших вопросов. Даже больше, чем я. Воспользуйтесь возможностью.

— Даже так? — уже окончательно поразился я. — Воспользуюсь, обещаю.

На этом разговор и закончили.

На летном поле, у старого здания терминала, стоял небольшой изящный одномоторный винтовой самолет, белый с темно-синими полосами, с надписью «Матрикс» на носу. Подъемная дверь в середине фюзеляжа была поднята, нижняя ее половинка со ступеньками свисала до бетона. Один из пилотов, худощавый, жилистый, очень молодой парень, запустил нас внутрь, сказал: «Присаживайтесь», после чего закрыл дверь и сам полез вперед, туда, где за приборной панелью сидел еще один пилот, очень светлый блондин с редеющими на затылке волосами.

Самолет выглядел маленьким, но в салоне оказалось на удивление просторно, как в хорошем лимузине. Удобные сиденья, обтянутые светлой мягкой кожей, откидные столики, даже розетки для лэптопов. Бизнес-класс, в общем. Ноги тоже было куда вытянуть, тут в свободном пространстве и вовсе можно было улечься.

Священник уселся рядом, улыбнулся вежливо, затем достал из бокового кармана черной спортивной сумки книгу в мягкой обложке и сразу углубился в чтение. А я вытащил свой лэптоп и запустил его.

Пилот с кем-то переговаривался по радио, потом заработал двигатель, и вскоре самолет порулил по дорожкам к месту старта. Опять переговоры, в которые я не вслушивался, затем быстрый разбег, отрыв от полосы, взлет.

В иллюминаторе было видно, как уходит вниз земля, где-то далеко, на самом горизонте, занимался рассвет, и чем выше мы поднимались, тем ярче он становился, тем краснее и светлее было небо.

После разворота машина легла на курс, звук двигателя сменился на чуть более тихий и ровный, пилоты о чем-то негромко болтали, посмеиваясь, отец О'Мэлли погрузился в чтение. Надо бы поговорить, но как-то отвлекать его неохота. И не знаю, с чего разговор начать, Акосте следовало быть чуть более конкретным.

Поэтому я нашел в компьютере файл, который переслал мне Витёк и до которого у меня до сих пор не дошли руки, — подборку материалов по детям-убийцам.

Начал он с копированного откуда-то доклада какого-то эксперта из ФБР, который показал, что дети на самом деле при соответствующих обстоятельствах куда легче идут на убийство, чем взрослые. И зачастую с куда большей жестокостью. Процент же немотивированных убийств, когда преступники подчас и сами не знают, зачем это сделали, у детей составляет чуть ли не большинство. Любопытство, неумение оценить последствия, полная неспособность к сопереживанию — это как раз о них.

Опять же, «стайность». Группа подростков, забивающая до смерти совершенно случайную жертву, — стандарт своего рода. С появлением возможности выкладывать видео в Интернет появились малолетние «серийники».

Но были и другие примеры: дети убивали обдуманно, спланированно — и просто так. Лучший пример — Грэм Янг, английский мальчик, увлекавшийся химией и, как следствие, ядами. Он просто травил всех подряд, свою семью в первую очередь, хотя вовсе не испытывал к ним никакой вражды. Ему было просто интересно. Отравил насмерть мать, посадил на инвалидность отца, даже сам травился, путая тарелки. В конце концов попался и оказался в психушке. И даже там нашел способ добраться до ядов, извлекая цианиды из лаврового листика на кухне, где помогал, и отравить насмерть и не насмерть несколько людей.

Как бы то ни было, а в возрасте двадцати трех лет милосердный закон его освободил, скрыв, давая «второй шанс», его идентичность и преступления, а милосердная сестра приютила его у себя, после чего он устроился на работу. И взяли ведь, потому что закон запрещал рассказывать о его прошлом. Где травил всех коллег, как мог, пока не попался снова, не угодил в тюрьму как взрослый, где и помер со временем.

В любом случае, все позднейшие экспертизы признавали его совершенно здоровым психически. Обнаружили разве что интересную вещь: после травмы головы, перенесенной в детстве, он ничего не видел справа от себя. А его мозг, что интересно, видел, просто не сообщая об увиденном «мозгоносителю». Хотя, в общем, связать это с убийствами так никто и не смог. Что смогли сделать, так это установить полное отсутствие совести, морали, внутренних тормозов и чудовищную эгоцентричность. И получается, что он таким просто уродился? Потому что его сестра, например, или его родители никаких отклонений никогда не демонстрировали, нормальная, благополучная семья.

То есть в семье вдруг родился монстр. Словно кто-то забыл вложить в младенца душу, и он вырос без нее.

Как Луис Гонсалес, например.

Вспомнился старый американский сериал «Энджел» про вампира, получившего назад свою человеческую душу и в результате бьющегося на стороне сил добра со всякими порождениями зла. И была серия о том, как Энджел с друзьями изгонял демона из маленького мальчика, который все время то под машину пытался попасть, то в пожаре сгореть. И изгнал-таки. И был у Энджела с этим демоном разговор перед тем, как порубить того в куски. Бывший вампир обвинил демона в том, что тот исторг душу мальчика, а демон сказал, что никакой души там не было. И под автобус он гнал ребенка потому, что даже сам боялся такого оставлять жить. Ну и закончилась серия очень нехорошо: не помог Энджел его семье, насколько я помню.

И как это, интересно, согласуется с реальностью? Как Луис Гонсалес получилась такой, какая она есть? Ведь брат ее обычный ребенок, и семья, насколько я успел понять, была тоже вполне обычной, даже благополучной. Откуда все?

Скажу больше: я что-то почувствовал, оказавшись рядом с ней. От нее тянуло бездной, злом, как от спуска. Рядом с той же Сатори я ничего такого не ощутил, а Луис… Пожалуй, что она внушала даже какой-то страх. Или не страх? Что еще?

А что я чувствую рядом с Энн, к слову? Да, я свои ощущения списал на либидо и прочее, потому что Энн, выражаясь грубо, «женщина в моем вкусе», а в присутствии Луис ничто подобное меня не отвлекало, а вот по сути — не одно ли и то же? Что между ними общего?

Дальше Витёк сделал подборку наиболее громких дел. С фотографиями. И на одной из них я сразу узнал Эрика Брауна, который даже не изменил имя. Так и значился там — Эрик Браун.

Толстый, рыжий, сильно близорукий мальчик со странными уродливыми ушами, торчащими в стороны на манер крыльев. Вроде как результат того, что его мать во время беременности принимала не те медикаменты. Умный, хорошо учился, но был постоянной жертвой насмешек в школе.

В возрасте тринадцати лет, возвращаясь домой из школы, остановил катавшегося на велосипеде четырехлетнего ребенка, отвел его в лес, где изнасиловал палкой, задушил и раздробил тому голову камнем. Ответ на вопрос «Зачем?» он так дать и не смог. Сказал, что просто так.

Помогли психиатры, нашедшие у него какой-то там синдром, в результате чего он был осужден всего на восемь лет. В тюрьме закончил образование, к слову, с отличными оценками, стал программистом, а потом нацелился на степень по психологии. Додержали его до звонка, отказывая во всех условных освобождениях, несмотря на примерное поведение, спасибо администрации тюрьмы, но все же были вынуждены отпустить. Вышел он примерно год назад, получается, после чего исчез с экранов радаров в Америке.

А уши он, похоже, починил, несмотря на длинные распатланные волосы, видно, что они все же обычные. Ну да это и несложно, наверное.

Сатори. Витёк, похоже, идентифицировал Сатори. Да, японка, настоящее имя скрыто из-за того, что она несовершеннолетняя, а «Сатори» ее назвала пресса, в честь, кажется, какой-то хентайной героини. Убила, изрезав ножом, одноклассницу, прямо в школе. Без сколь-нибудь понятных причин, просто убила. Была тихоней, сидела за компьютером все свободное время, любила аниме. Во время следствия подозревалась в связи с исчезновением десятилетней девочки, что-то там у нее нашли, но сама не созналась, а доказать не получилось. Осудили на доступный максимум, вышла года два назад, прикидочно.

А вот и «Мари», она же Джасмин Роджерс, на самом деле Джасмин Робертсон. Канадка. На фото с суда такая же красивая, как и сейчас, хотя там ей всего тринадцать. Подалась в «готы», познакомилась с каким-то идиотом, который утверждал, что он вампир и ему триста лет. Вдвоем они зарезали всю ее семью и заодно соседку, которую встретили, выходя из дома. «Вампир» на суде все брал на себя, судмедэксперты утверждали обратное, в результате ей дали десять лет — допустимый законом максимум для малолеток. «Вампира» осудили как взрослого, пожизненно, умер в тюрьме на третий год от лейкемии, заболевания крови, — ирония. Джасмин, получается, вышла года три назад. В тринадцать убила, села, сейчас ей двадцать шесть примерно. Где-то так и выглядит.

Было много информации, много фотографий. Не только новых. Витёк вытащил на свет того же Грэма Янга, умершего еще в девяностом, Джесси Помероя, убивавшего других детей в пятьдесят девятом и умершего в пожизненном заключении, Джорджа Стайни — самого молодого убийцу в Америке, казненного на электрическом стуле в четырнадцать лет за убийства девочек в сорок четвертом году. И была статья о некоей Мэри Ринг родом из Шеффилда, дочери проститутки и неизвестного отца, в возрасте десяти лет убившей трех мальчиков. Она заманивала их в пустующие дома на бедной окраине города и там резала маникюрными ножницами, кастрировала, после чего душила. Она активно помогала искать пропавших детей, ходила на все похороны, приходила с сочувствием в семьи, даже плакала с их матерями, держа тех за руку, но потом попалась.

Судебная экспертиза признала ее психопаткой. Приговор не был мягким, ей как-то сумели дать двадцать пять лет отсидки совокупно в клиниках и тюрьмах, но в реальности она отсидела двенадцать, вышла на свободу в двадцать три и просто исчезла. Ее пытались найти журналисты, но не нашли.

И было несколько фотографий Мэри, черно-белых, потому что посадили ее в шестьдесят восьмом. Сорок четыре года назад. Девочка десяти лет, с темными волосами и миленьким глазастым, чуть скуластым лицом. Девочка пятнадцати лет, фото тюремное, сделанное после того, как Мэри удалось сбежать из-за недосмотра охраны. Впрочем, ее поймали через сорок минут, далеко не убежала, потому что вокруг тюрьмы были одни поля и фермы, все на виду. Фото, сделанное сразу по выходе из тюрьмы, стройная девушка с темными волосами, в больших солнечных очках.

Сорок четыре года назад. Добавить еще одиннадцать лет — возраст, в котором ее осудили. Пятьдесят пять. А ведь я думал, что ей не больше тридцати, да.

Но узнать ее все равно легко.

Интересно, к ней тоже приехал джентльмен на «Ягуаре»? И куда он ее отвез? И где она была все это время?

Дочь проститутки, которая дочь избивала и даже сдавала своим клиентам. Никогда бы не подумал. Эти тридцать два года свободы прошли для нее не зря. В то, что она из Сюррея и из хорошей семьи, веришь сразу и без сомнений, в ней словно бы врожденный аристократизм, привычное положение над головами общества. Из-под любого нувориша так или иначе лезет подлинная сущность, спрятать это невозможно, я видел много раз, а тут… Жуткое детство, убийца-психопат, двенадцать лет тюрьмы и принудительного лечения — и ничего, никаких следов этого. Скажи, что это наследница Ротшильдов, — секунды сомневаться не буду.

Джентльмен на «Ягуаре»? Или сама так… перевоспиталась? Нет, перевоспиталась — это если бы она уже не убивала. Переродилась скорее. Но убивать продолжает, пусть и не своими руками. Или своими тоже?

А вот это я хотел бы знать. Мне это важно, не знаю даже почему. Потому, наверное, что я все же влюбился. Пусть не знал в кого, но отрицать это глупо. И даже сейчас она мне не безразлична. Да, от любви до ненависти всего один крохотный шаг, и я даже не знаю, сделал ли я его уже… Пожалуй, что завис где-то в середине этого шага. Просто потому, что не верю. Не могу верить. И чувствую, что это правда, и в то же время верить не могу.

Я должен знать наверняка. Не так, как сейчас.

Глава 4

Когда я закрыл подготовленный Витьком обзор, то заметил, что О'Мэлли с интересом смотрит в экран моего лэптопа. Затем он спросил:

— Кого-то уже узнали?

— Да, кого-то узнал. — Я повернулся, посмотрев ему в глаза: — А вы?

Священник улыбнулся, затем сказал:

— По прошлым их деяниям — всех. По нынешним — никого. Пока.

— А вы знаете про нынешние?

— Вы знаете, а я пока нет. Но я понимаю, о чем идет речь. Я довольно много знаю о подобном.

— А кого вы представляете? — решил я не ходить кругами.

— Я иезуит, помощник провинциала Нового Орлеана. Вы знаете, что такое провинции у иезуитов?

— Нет. Вроде миссионерских территорий?

— Верно, вроде. — Опять улыбнулся О'Мэлли. — В провинцию «Нью-Орлеан» входят штаты Луизиана, Алабама, Флорида, Теннесси, Арканзас, Техас и Нью-Мексико. Возглавляет ее провинциал. А я ему помогаю.

При упоминании Техаса мне вспомнился «тванг» Акосты. Поэтому созрел следующий вопрос:

— А как вышло, что официальное лицо, представляющее правительство США, вдруг допустило к делу орден Иисуса? Для меня, признаться, это выглядит немного странным.

— Ничего странного, я все объясню.

Это обнадеживает. Действительно, очень хочется объяснений.

— Начну с того, что Майкл Акоста получил образование в иезуитском колледже Сент-Чарльз в Нью-Орлеане, в котором я когда-то преподавал. — Он усмехнулся и добавил: — Это немного ускорило наш контакт с вами, но несущественно. Существенно же то, что наше Общество Иисуса уполномочено Святым Престолом наблюдать за подобным. И бороться с этим, насколько позволяют возможности.

— С чем — этим? — решил я уточнить.

— С человеческими жертвоприношениями для того, чтобы получить доступ в тень нашего мира, например. — О'Мэлли закрыл свою книгу и убрал ее в сумку, явно приготовившись к длительному разговору. — С тем, что кто-то ищет тех, кто способен спускаться в эту изнанку, и подталкивает их к новым преступлениям.

— А федеральное правительство?

— Кое-что об этом вы уже знаете. Скажите, каковы шансы правительства с этим бороться теми методами, которые прописаны в существующих законах?

Мне осталось только сказать правду:

— Незначительные.

— Верно. — Священник чуть повернулся ко мне в кресле. — Но главное даже не в этом. Те люди, которые вовлечены во всё это — они опасны для других. Представьте на минуту, что знания о том, что малолетние убийцы способны пробивать дыры в ткани нашего мира и спускаться туда, где их никто не достанет, да еще и долго хранить молодость, уходят в общую тюремную популяцию. Что тогда?

— Хм… — Вообще-то я уже об этом думал. И ни до чего хорошего не додумался. — Мне кажется, что много очень плохих людей начнет очень плохие эксперименты.

— Вот и мы так думаем. И всегда думали. И правительства с нами обычно согласны.

— «Всегда» — это как долго?

— Я попробую просветить вас по истории этой проблемы. — О'Мэлли открыл маленький холодильник рядом с креслом и выудил из него пластиковую бутылку минеральной воды. — Что-нибудь хотите? — спросил он меня.

— Нет, спасибо, здесь нормального туалета нет, так что я предпочту пить поменьше.

— Понимаю, — усмехнулся он. — Первые как-то задокументированные сведения о том, что подобное возможно, были добыты в Испании. Святой Инквизицией, разумеется. — Он снова усмехнулся и с треском свернул пробку на бутылке. — Добыты они были от испанских иудеев, которых обвинили в жертвоприношениях христианских младенцев, кровь которых требовалась для тайных каббалистических обрядов, после чего виновных сожгли на костре.

— Это… точные сведения? — на всякий случай уточнил я. — Нет, я понимаю, что инквизиция врать не будет, а если кого-то подвесить на дыбу, то он только правду и ничего, кроме правды…

— Это ложь, — ответил священник, отпив воды. — Протоколы допросов были переписаны так, как требовалось, а оригиналы были отосланы в Ватикан, где хранились в тайном архиве и хранятся до сих пор.

— Тогда… о чем мы вообще? — уже озадачился я.

— Ложью было не все. Отношение к иудеям в Испании на тот момент было очень сложным, даже враждебным. Во время войн с мусульманами они часто проявляли себя как союзники и шпионы последних, в те времена такой вражды между ними не существовало, палестинский конфликт еще не назрел. После победы христиан и изгнания мавров с европейского континента многие иудеи, для сохранения своих дел и торговли, демонстративно приняли святое крещение, продолжая втайне соблюдать свои законы. Что, кстати, вызвало к ним враждебное отношение не только со стороны христиан, но и со стороны верных своей вере иудеев, двуличие в таком великом в те времена вопросе не приветствовалось никем.

— Насколько я понимаю, протоколы были переписаны так, чтобы обратить гонения на марранов? — предположил я.

— Разумеется, — кивнул О'Мэлли. — Это было тогда политической проблемой, и мы о ней говорить не будем, потому что к нашей проблеме тогдашняя политика никакого отношения не имела.

— А что было на самом деле?

— Это черное знание, с проявлениями которого вы столкнулись, пришло в Испанию с иудеями, верно. По нашим предположениям — еще из Египта, как-то сохранившись в их среде. Но к иудаизму как религии и исповедующим ее оно не имело никакого отношения. Если сказать точнее, то это знание ни к какой религии не имеет отношения, просто в те времена подобный вывод не был возможен вообще, даже для проводников этого знания. Знание было тайным, но время от времени вырывалось наружу. Достаточно вспомнить средневековые процессы над иудеями, случавшиеся в разных частях Европы, все по одному и тому же обвинению — в жертвоприношениях христианских детей. Не знаю, какая часть из этих процессов имеет отношение к нашей проблеме, а какая была следствием гонений на евреев, но думаю, что часть имела точно.

— Половина? Треть? — решил я уточнить.

— Не знаю. Есть признаки, по которым некоторые процессы можно признать имеющими реальную причину, но недостатки следствия тех времен делают невозможными точные выводы. Тогда не только пытались добиваться истины на допросах, но и подводить ее под определенные выводы. Даже если пытали настоящего убийцу, то его наверняка заставляли признаться и в традиционных грехах, вроде добавления крови в мацу. И они, понятное дело, сознавались. Признания подводились к шаблону. Тогда это ценилось, для приговора требовались все признаки конкретного преступления, а в результате мы имеем однотипные спонтанные случаи тут и там — и ничего точно. Архивы почти не сохранились, а если в них что-то и есть, то обычно уже «документ о документе». Летописец сообщает, что вот там судили за это и приговорили к сожжению.

О'Мэлли снова отпил воды, кивнул каким-то своим мыслям, затем продолжил:

— Фактически всего один раз испанская инквизиция, видимо, что-то заподозрив, а может быть, получив конкретный донос, добивалась именно истины в том виде, какова она есть.

— И добилась.

— И добилась, похоже. Но истина была признана опасной, по той же самой причине, по которой американское правительство не расследует подобные дела официальным образом. Поэтому было решено протоколы допросов переписать.

— Тут подоспела политика и… — завершил я его мысль.

— Совершенно верно, — сказал он. — Одним камнем убили двух птиц. Но, как бы то ни было, примерно после этого в Испании произошли странные вещи, два похожих случая. В пещерах, а это каждый раз были пещеры, стал появляться посланник дьявола или даже демон высшего порядка. Он приходил из ниоткуда и уходил в никуда, во тьму, он служил черные мессы, он собирал рабски покорную паству, и что важно — описания его были на удивление похожи: высок, строен, бледен, красив, с длинными волосами и небольшой бородкой и даже, о чем только шептались, похож на канонические изображения Христа.

— Кто-то получил доступ к оригиналам протоколов? — предположил я.

— Верно. Одновременно с этим исчез один из монахов, помогавших трибуналу, как раз подходивший под описание.

— Хм… уже интересней.

— Что важно: монах был из богатой дворянской семьи и принял постриг в качестве покаяния за совершенное в детстве убийство. Подробности неизвестны, но с позиции нашего нынешнего знания можем предположить, что убил он с намерением. Связи ли его семьи сыграли свою роль, милосердие ли судей, но его принудили принять постриг в возрасте двенадцати лет.

Вот как, все интересней и интересней.

— То есть в протоколах про то, что вниз могут спускаться лишь те, кто убивал в детстве…

— Да, до возраста конфирмации, который мы полагаем примерно в четырнадцать лет.

— Так вы все же связываете веру и… это? — Я показал пальцем куда-то вниз, словно указывая направление на Преисподнюю.

— Мы не знаем, — сказал О'Мэлли. — Раньше это связывали непосредственно, сейчас… просто не знаем. Но есть некий пороговый возраст, после которого получить подобные способности невозможно. Как бы то ни было, — он бросил опустевшую бутылочку в маленькую выдвижную урну, — монах подходил под требования, и он исчез. После чего, как я уже сказал, в роли демона смущал умы, что было не так страшно, и приносил человеческие жертвы, что страшнее. Кстати, вы знаете, что места проходов требуют поддержания?

— Нет.

— Если не убивать людей в этом месте, то проход постепенно слабеет и закрывается. — О'Мэлли схлопнул свои худые ладони с длинными пальцами.

— Как часто?

— Сведения разнятся, сказать точно я не могу. Раз в год, не знаю, раз в два года, — он пожал плечами.

— Но надо.

— Надо.

— И что было дальше?

— Появления дьявола в Испании прекратились примерно в течение века. Святая инквизиция уже знала, как бороться с подобными прорывами, и эти места уничтожала, делая их доступными свету. Потом и дьявол пропал, куда — никто не знает.

— А процессы с евреями после этого?

— Из того, что нам удалось изучить, привлекло внимание немногое. Один случай в той же Испании можно было бы предположительно отнести к подобному, но подозреваемый скончался во время допроса. Позднейшие случаи были уже спекуляцией и политикой.

— То есть все прекратилось?

— Нет, ничего не прекратилось. Большинство подобных преступлений оставалось в стороне от общественного внимания, кроме, пожалуй, самого громкого — Джека Потрошителя.

— Того самого? — удивился я. — Я был в «Лондон Данджеон», там целая экскурсия по его преступлениям, но я не помню явных признаков, подвала, например, или…

— Он экспериментировал. Сначала предполагал, как мы понимаем, некую ритуальность в процессе, а потом нашел правильное сочетание. После чего исчез. А вот убийства в подвалах, например, случались. Но тогда в Лондоне было много убийств, и никто ими так уж сильно не интересовался. Единственное, что можно сказать точно: с момента процесса в Испании подобные случаи уже не были связаны с иудеями. Похоже, что эта ветвь распространения древнего знания прервалась, а в дальнейшем оно распространялось через «учеников дьявола». — О'Мэлли пальцами изобразил кавычки. — То есть оно утекло через оригиналы протоколов допроса и беглого монаха.

— А позже были понятные и доказанные случаи?

— Были, разумеется. Их локализовали и с ними справились. Но дело в том, что подобное знание стало намного опасней, чем раньше, а заодно возможности искать подходящих людей с помощью Интернета невероятно расширились. Кто готовил вам вот этот доклад, который вы читали?

— Один парнишка, работает программистом.

— И долго он над ним работал?

— Нет. Не знаю. Вечер, — предположил я, пытаясь прикинуть, сколько времени Витёк над этим провозился.

— А раньше для подобного требовались бы месяцы и перелеты, верно?

— Верно, — согласился я. — А почему знание опасней?

— Потому что в нем появился смысл. Что раньше получал тот, кто открывал проход? — О'Мэлли явно задал риторический вопрос и ответил на него сам: — Убежище. Долгую жизнь. Возможность спрятаться. Но не более. Потому что выйти за пределы круга света вокруг прохода было почти невозможно, там твари… верно?

— Верно, — кивнул я.

— Вы их видели?

— Видел. Даже убивал, — немного выпендрился я. — Ничего сверхужасного.

— А теперь попробуйте представить, что вы один… ну, или даже вдвоем или втроем. У вас кираса, шпага и пара кремневых пистолетов. Или даже хорошее ружье, пусть автомат, но идете вы пешком. Рискнули бы пройти через город?

— Нет, — ответил я без малейших раздумий. — Не думаю, что получилось бы.

Даже с пулеметом не прошел бы, думаю, потому что твари наверняка бы сбегались на выстрелы. Ну, мне так кажется. И их много, очень много их было в городе, можно представить, как они нападали бы со всех сторон. Нет, не отбился бы, машина нужна, машина рулит.

— До появления автомобилей не было возможности устраивать внизу пути, — сказал священник. — До появления Интернета не было возможности создавать большие банды, способные туда спускаться. И не было в этих краях ничего такого, что приносило бы прибыли, сравнимые с наркотиками.

— С наркотиками тоже было? — удивился я.

— Было. В Мексике. Причем очень всерьез.

— Расскажете?

— Это у вас кофе? — улыбнувшись, О'Мэлли показал на термос в моей сумке.

— Хотите? — с готовностью предложил я.

— Не откажусь.

— Я даже две чашки взял, знал, что пригодятся.

— Стаканчики здесь есть. — Он вытащил из бара стопку пластиковых стаканчиков.

— Это глумление над кофе, — отказался я. — Есть чашки.

Чашки на самом деле тоже были пластиковые, но хоть именно на чашки похожи. О'Мэлли щелкнул ногтем по своей, усмехнулся, но ничего не сказал и подставил ее под термос. В салоне запахло кофе, причем так сильно, что один из пилотов, блондин, обернулся.

— Хороший кофе, — сказал священник, осторожно отпив. — Только горячий очень. Да, вот такой вопрос: вы смотрели фильм «Пердита Дюранго»?

Я задумался. Название знакомое вроде, но как-то на место не встает, ничего на ум не приходит. Почему-то увязывается с Тарантино, но почему — черт его знает.

— Там снимался Хавьер Бардем. Возможно, первая его роль за пределами Испании, — подсказал он.

— Ну да, помню, видел когда-то очень давно, — вспомнил я. — Он играет вуду-психа со смешной прической, и они там лихо и весело маньячат и убивают с какой-то девицей, так? Мексиканская версия «Прирожденных убийц», только намного хуже и глупее.

— Верно, — кивнул он. — На самом деле у Ромео Долореса, как и у Пердиты, есть прототипы. История, естественно, искажена до неузнаваемости, но все же в основе она о реальных людях — об Адольфо Констанцо и Саре Марии Альдрете Вильяреаль. Он кубинец из Майами, очутившийся в Мексике, она мексиканка, уехавшая в Соединенные Штаты и вернувшаяся обратно.

— Никогда не слышал, — попытался я припомнить.

— История о них не вышла за пределы Мексики и разве что Техаса, откуда была одна из жертв Констанцо. Но история кровавая и поучительная, она заставляет нас всех задуматься. В Матаморосе, что находится по другую сторону Рио-Гранде от Браунсвилла, штат Техас, исчез молодой американец Марк Килрой. Сын довольно большого начальника из американской таможенной службы, которая, понятное дело, имеет хорошие связи с мексиканскими таможенниками и полицейскими. И те, предполагая, разумеется, плохое, взялись активно искать мальчишку.

— Активно?

— Очень. Просто забирая всех возможных подозреваемых с улиц и пытаясь выбить из них признание. Трясли весь город, причем так, что сами уголовники начали искать пропавшего, чтобы успокоить власти. Добавлю: это было в восемьдесят девятом году, и наркобанды тогда еще не настолько обнаглели, как сейчас.

— И?

— Сын местного наркобарона, Серафин Эрнандес Ривера, попытался проскочить на своей машине через полицейский блок. Была погоня, которая привела полицию на некое ранчо Санта-Елена. Сам Серафин ускользнул, но вскоре был арестован вместе со своим приятелем, которого звали Давид Серна Вальдес. А на ранчо обнаружили большой запас марихуаны и следы каких-то ритуалов.

Да, в кино с Бардемом точно были какие-то вуду-ритуалы, это я помню. И больше всего меня удивило то, что действие происходило в Мексике. Откуда там вообще вуду?

— Был арестован человек, приглядывавший за ранчо. Били его немилосердно, так что заговорил он сразу же.

— О чем?

— О том, что на ранчо проходили ритуалы с жертвоприношениями. Сторож показал могилы жертв. Там начали копать и на свет извлекли останки двенадцати человек, исключительно мужчин. Одним из них оказался Марк Килрой. У него был вскрыт череп, мозг после нашли в какой-то банке с пауками, а в общем, все тела несли на себе следы пыток и кровавых ритуалов, а заодно и гомосексуального насилия.

— А что насчет подвалов и темных мест?

— Чуть позже. — Священник отпил чуть остывшего кофе и кивнул благодарно. — Нашли также много остатков животных, «палос» — магические кости, в общем, все то, что имеет отношение к вуду. Что мексиканских полицейских очень удивило.

— Меня тоже, очень. Даже в кино.

— Действительно, странное место для вуду, — согласился со мной О'Мэлли. — Как бы то ни было, но арестованные наркоторговцы вели себя на удивление нагло. Они назвали того, кто приносил жертвы на ранчо, подтвердили, что сами участвовали в ритуалах, но при этом насмехались над копами, говорили, что тем не достать «Эль Падрино» — человека, который все это устроил, и что сами они под защитой темных сил легко уйдут от любой ответственности.

— Ушли?

— В тюрьму, на тридцать пять лет каждый, — усмехнулся О'Мэлли. — Здесь они немного ошиблись. А полиция взялась за поиски «Эль Падрино», которым оказался Адольфо Констанцо.

— Кто он?

— Как я сказал, Адольфо приехал в Матаморос из Майами. Он был сыном пятнадцатилетней кубинской иммигрантки, которая исповедовала вуду и слыла среди соседей и знакомых «брухой», то есть ведьмой. Ее боялись, а она поддерживала репутацию ведьмы, как могла, вплоть до того, что на дверях домов тех людей, что имели с ней конфликты, рисовала кровью какие-то символы, распинала у них на дверях мертвых животных, ну и все прочие атрибуты присутствовали.

— Не побили? — поинтересовался я.

— Район был такой, что бить боялись, — засмеялся священник. — Мальчик рос под маминым влиянием, раскапывал с ней могилы и проводил ритуалы, а позже мама подкинула его в любовники жрецу вуду, который продолжал его учить, после чего «лишил души» и посвятил как покровителю Кадьемпембе — по их вере, воплощению Сатаны.

— А в кино он был охоч до женского полу, насколько мне помнится, — опять вернулся я к фильму.

— Кино есть кино, — развел руками О'Мэлли. — Говорят, что Адольфо показал способности к предсказанию будущего, но подтвердить это всерьез никто не может. Известно, что почти все время он проводил в гей-барах Майами. Судя по фотографиям, он был высок, вполне красив и в результате получил приглашение, как говорят, заняться работой модели в Мехико. Какого рода модели — не знаю, ничего не могу сказать, потому что моделью Адольфо не был ни единого дня. Приехав в мексиканскую столицу, он занялся гаданием на Таро в районе Сона Роса, где в основном проститутки обоего полу на улицах.

— Впечатляет.

— Ну, вот так. — Он снова отпил маленький глоток кофе. — Там он обзавелся сразу тремя любовниками, которые в будущем и составили его «ближний круг». И через них он нашел выходы на местных наркобаронов, которым предложил услуги по магической защите.

— Это какие? — уже совсем заинтересовался я.

— Он обещал прикрывать их грузы с наркотиками с помощью темных сил, сделать их неуязвимыми для пуль, невидимыми для полиции и сулил много других преференций от сотрудничества.

— Верили?

— Наркоторговцы в Мексике в основном выходцы из бедных крестьян, к тому же, если вы знаете, именно в Мексике особенно распространен культ Санта-Муэрте, «Святой Смерти», так что вуду пришло не совсем на бесплодную почву. В общем, клиентура у него появилась, причем не из последних людей. И эти люди много платили, а вот взамен получали недостаточно шоу. Поэтому Адольфо начал смещать свои ритуалы от пассов руками к жертвоприношениям.

— Человеческим?

— Начал с животных. Интересней другое: в кругу его почитателей появились высокопоставленные полицейские, в том числе и из отдела по борьбе с наркотиками, так что магия по прикрытию поставок начала действовать. С ними даже не надо было делиться, эти люди делали все бесплатно для своего «Эль Падрино». И они же помогали ему проворачивать операции по конфискации наркотиков у других группировок, которые он потом перепродавал.

— Пока выглядит обычным жуликом и шарлатаном, — высказал я мнение.

— Он таким и был, в сущности. Особенно поначалу.

— А что потом?

— Потом один из полицейских, Вентура, свел его с Гильермо Кальзада Санчесом, одним из самых крупных и влиятельных на тот момент наркоторговцев в Мексике. И «Эль Падрино» взялся обслуживать нового босса на постоянной основе. Платил тот много, Адольфо богател, но тратил еще больше, ему все время не хватало денег. В конце концов он потребовал от Гильермо половину его доходов, заявив, что тот вообще еще жив лишь благодаря его магической защите.

— И Гильермо это проглотил?

— Почти. Он просто отказался, даже не убив при этом никого. — О'Мэлли допил кофе и просто крутил чашку в руках. — А вот Адольфо был не таким милосердным. К тому времени многие члены картеля Гильермо были преданы ему, так что вскоре сам Гильермо и шестеро его домочадцев исчезли. Затем их останки выловили из реки Сумпанго, причем со следами совершенно изуверских пыток. Были отрезаны пальцы, носы, уши, гениталии, выколоты глаза, у двух трупов был извлечен мозг.

— Как и у Килроя.

— Да, как у Килроя. В общем, Адольфо воспользовался убийством для поднятия еще и своего «магического», — опять жест кавычек, — авторитета, а вокруг него сформировалась уже вполне законченная то ли секта, то ли банда. С которой он откочевал в Матаморос. К этому времени в Мексику вернулась Сара Мария Альдрете, которая вступила в отношения с неким Гильберто Соса, наркоторговцем, естественно. Она довольно интересный персонаж — окончившая в Америке с отличием колледж, молодая, красивая, тренер по аэробике, к слову, необычно высокая для мексиканки, выше шести футов, с прекрасными перспективами в Техасе, с предложениями от модельного бизнеса, она не нашла в жизни никаких путей лучше, чем вернуться обратно и связаться с гангстером. А затем ее отбил у Сосы Адольфо. Отбил и фактически ментально подчинил, потому что секса у них не было: Адольфо так и остался гомосексуалистом, ничего не изменилось.

— А смысл?

— Трудно сказать. Возможно, ему для пышности ритуалов не хватало «Ла Мадрины», которой Альдрете и стала. А она через Сосу каким-то образом сумела подвести Адольфо к клану Эрнандес, очередной семье «наркос». И там ему повезло: Эрнандеса с двухлетним сыном похитили конкуренты. И Адольфо со своей сектой принес в жертву, запытав до смерти, двух человек — чем-то провинившегося «нарко» и совершенно случайно попавшегося фермера. Два дня они молились у жертв, а потом Эрнандеса и сына отпустили, не знаю почему. Но звезда Адольфо в его глазах взошла окончательно.

— Я думаю, — усмехнулся я. — Но по-прежнему вижу жулика и шарлатана.

— А он и оставался им до самой своей смерти. Эрнандес отдал ему в полное распоряжение ранчо Санта-Елена, и там он устроил штаб-квартиру культа. Жертвы приносились часто, Адольфо пророчествовал, все были в восхищении.

— Удачно пророчествовал?

— Дар предвидения у него не сработал, когда похищал Килроя. Которого, кстати, похитили потому, что предшествующая жертва, один из гангстеров, оказалась сильной и упертой. Он не кричал. И Адольфо потребовал привести кого-то, кто будет кричать. Килрой кричал, но затем над «Эль Падрино» разразилась гроза. Полиция взялась за арестованных всерьез, и шутки для тех закончились, имена и адреса посыпались как из рога изобилия. Адольфо с двумя своими любовниками, главным «исполнителем» Эль Дуби и Альдрете, пустился в бега. Их вычислили в некоем доме в Мехико, полторы сотни полицейских его окружило.

— В кино они крошили полицейских пачками.

— Кино есть кино, — повторил О'Мэлли, усмехнувшись. — На самом деле «Эль Падрино» открыл по ним огонь из окна, в результате чего был ранен в руку один из копов. Ответный огонь был таким мощным, что все мысли о сопротивлении закончились сразу. Адольфо обнял двух своих любовников и потребовал от Эль Дуби застрелить их всех троих. Что тот и сделал. Остальные сдались.

Ну да, впечатляюще. Но как-то я никакого смысла из рассказа не выловил.

— И все же?

— Альдрете и Эль Дуби попали в полицию и сразу заговорили, — продолжил О'Мэлли. — Мексика — католическая страна, и влияние Святой Церкви в ней велико. Поэтому полицейское начальство привлекло к расследованию кардинала, а тот обратился в Общество Иисуса. К тому времени, как мы присоединились к делу, Альдрете получила шесть лет тюрьмы, ее сочли чуть ли не жертвой. К счастью, удалось добиться пересмотра ее дела, повторный приговор был в десять с половиной раз больше. Официально она находится в одной из тюрем Мексики, время от времени в прессу даже попадают ее фотографии.

— А фактически?

— Фактически она в Тефе, штат Амазонас в Бразилии. Там находится иезуитская редукция, в которой ее и содержат. Эль Дуби тоже там. Его приговорили к шестидесяти семи годам. Наверное, это одно из самых удаленных мест на земле.

— То есть она у вас? — все же уточнил я.

— У нас. По той же самой причине, по которой испанская инквизиция скрыла настоящие протоколы допросов, мы не хотим, чтобы то, что ей известно, стало чьим-то еще знанием. Это слишком опасно.

— И что она рассказала?

— Она рассказала, что «Эль Падрино» примерно за год до своей смерти ездил в Майами, где встречался с каким-то человеком… «встречался» в гомосексуальном понимании, но тот как-то нашел его сам. Вернулся он совершенно ошеломленный, после чего начал активно разыскивать детей, осужденных за убийства. Его зелоты из числа полицейских помогли отыскать ему нескольких.

Так, вот это уже серьезней и ближе к теме.

— Он заставил этих мальчишек участвовать в человеческих жертвоприношениях. Трупы увозил Эль Дуби и сбрасывал в реку, Адольфо было лень закапывать их самостоятельно, поэтому в число тех двенадцати, что были найдены полицией, они не попали. Из четверых мальчишек он отобрал двоих, заставив их убить двух других, оказавшихся бесполезными.

— Он собирался отпускать вниз одних мальчишек? — удивился я.

— Думаю, что совершенно точной схемы, как правильно действовать, у него не было, неизвестный наставник дал ему или неполные, или искаженные сведения. Но в принципе правильные. Со слов Альдрете, в то время он был очень возбужден и говорил о том, что скоро подчинит себе всю торговлю наркотиками из Мексики и никогда не будет пойман. Он собрал на ранчо огромное количество марихуаны, собираясь перебросить ее в Америку с помощью своих новых знаний, но потом что-то не получилось. Думаю, что он узнал, что мальчишки могут спускаться на нижний уровень только без него, а это в планы не входило.

— Почему вы так думаете?

— Эль Дуби рассказал, что Адольфо вдруг начал у него спрашивать, в каком возрасте он убил свою первую жертву. Узнав, что это было в пятнадцать, он потерял к Эль Дуби интерес и начал опрашивать всех знакомых «наркос», какие попадались под руку. Думаю, что он бы нашел нужных людей, но тут начались поиски Килроя и полиция разогнала культ. Адольфо Констанцо погиб.

— М-да… это история, — осталось мне только заключить. — И вы считаете, что информация о том… как спуститься вниз, продолжает расходиться?

— Вы забываете неизвестного в Майами. Его так никто и не обнаружил, он где-то там. Вы изучали личность той дамы, к которой мы едем с визитом?

— Грасиэлы? — переспросил я. — Разумеется.

— Вам известно, во сколько лет она убила в первый раз?

Я как в стенку головой влетел. Неужели я и это мог сразу не заметить?

— В одиннадцать?

— Правильно, в одиннадцать. А потом она перебралась в Майами и занималась поставками кокаина. И она встречалась с Адольфо.

— И проложила путь снизу?

— Нет. Как это ни странно, несмотря на то что Грасиэла безусловное зло, она при этом еще и верующая. Своего рода. Она отказалась вступать в союз с Нечистым, чем сочла подобное предложение. Она даже хотела принести в жертву самого Адольфо кому угодно, но тот все же принял меры предосторожности и сумел сбежать. Однако она многое от него успела узнать, и когда погиб ее внучатый племянник и она узнала, что он был убит фактически детьми для удовольствия, она заподозрила… что это вернулся Адольфо, которого она для себя определила как посланца Сатаны. Впрочем, он так и представлялся. Он был хитер, обаятелен, самонадеян, но глуповат. И самое глупое, что мог сделать, — представить себя таким образом Грасиэле.

— И она решила найти Луис Гонсалес, так?

— Верно. Нанял Брю ее брат, но инициатива исходила от нее. Расследование Брю пошло немного не так, как она ожидала, он улетел в Панаму — и погиб.

Понятно. Но самый важный вопрос я приберег напоследок разговора:

— Скажите, почему я могу спускаться вниз?

— Кого вы убили в детстве? — О'Мэлли не стал ходить вокруг да около, а задал вопрос в лоб.

— Я застрелил уголовника, вломившегося в дом. Вооруженного и собиравшегося убить. По закону и всем человеческим понятиям я был прав и никаких злодейств не совершил. Что не так?

— Знаете, иногда Тьма, как мы называем то, что вы именуете «низом» или «нижним уровнем», дает сбои. Мы знаем двух человек, которые могли спускаться в нее, и при этом один, как и вы, просто застрелил грабителя в доме, а второй не убивал вообще никого. Он просто мог — и все. Без объяснений. Вы — третий. И именно из-за этого вы для нас так ценны.

— Как-то своей ценности я не ощутил, если честно.

— Ну почему же, — усмехнулся священник. — По закону вы совершаете преступление за преступлением, а Майкл вас прикрывает. И не только Майкл. Вам полиция досаждает?

— Нет, не досаждает, — вынужден был признать я.

— А могла бы, потому что вы давно у нее в поле зрения. Но за вас поручился архиепископ Панамский. По просьбе иезуитского общества. Разве это не помощь? И да, вы же хотите вернуться в Америку?

— Да, хочу, — не стал я скрывать.

— Когда вы здесь закончите, — он мягко улыбнулся, — я имею в виду Панаму, то мы вам поможем. Приложим все силы.

Ну да, я третий, кто может спускаться вниз. А правительство США оставило все дела с нижним уровнем иезуитам. Угадай с трех раз, что им нужно?

— Вы хотите, чтобы я поселился в Техасе, напротив Матамороса? — уже сам я задал вопрос максимально прямо.

— Так точно мы сказать не можем. Но недалеко от границы. Вы нам нужны.

— Я догадываюсь, — вздохнул я. — Но не могу сказать, что чувствую в себе призвание в этом возрасте гоняться за «наркос», склонными устраивать жертвоприношения.

— Если бы вы были верующим, то я бы апеллировал к другим чувствам. Но вы атеист, насколько мне известно, так? — спросил О'Мэлли.

— Да.

— Мне только остается напомнить вам о том, с каким страшным злом вы сейчас столкнулись. А также о том, что Господь, или если вам больше нравится судьба, то судьба наделила вас даром. Даром видеть и чувствовать зло. Никто этого больше не может, а вот вы способны. Зачем, как вы думаете? Не надо отвечать на этот вопрос сейчас, просто обдумайте, хорошо? Мы еще вернемся к этому разговору.

Глава 5

Джунгли под крылом самолета сменились пологими горами и возделанными полями, потом показались пригороды Медельина, а следом за ними и сам город, огромный, не меньше, чем Панама, на мой взгляд, раскинувшийся в котловине. Аэропорт Олайя Эррера оказался почти что в самом его центре.

Самолет описал плавный широкий круг, полого снизился, и вскоре его колеса коснулись бетонной полосы. Пилот-блондин переговаривался с вышкой на испанском языке, затем машина проводила нас к отдельно стоящему от основного терминала небольшому зданию. Там, как оказалось, нас ожидали: большой белый внедорожник, а возле него маленького роста священник с индейскими чертами лица и плечистый водитель с пистолетом в кобуре.

— Отец Альварес, — представил мне его О'Мэлли. — Серхио Руднев.

— Очень приятно.

— Поехали, прошу в машину. — Священник открыл перед нами заднюю дверцу.

Загрузились, захлопнулись двери, погрузив нас в кондиционированную прохладу салона. На улице было жарко, хоть далеко не так душно, как в Панаме. Да и ветерок чувствовался.

— Отец Альварес служит в нашей миссии в Медельине, — сказал О'Мэлли. — И Грасиэла Рохас избрала его своим духовным наставником и исповедником, он помогает ей стать лучшей католичкой.

Интересно, Грасиэла — одна из самых преступных женских фигур в истории и теперь стремится стать лучшей католичкой? Чудеса.

Дорогу я не очень хорошо запомнил, только движение и шум вокруг, мельтешение домов, затем мы оказались в тихом районе, застроенном дорогими особняками за высокими заборами, возле которых были припаркованы дорогие машины, а затем одни ворота автоматически раздвинулись, пропустив нас внутрь, машина проехала по кругу, остановившись у крыльца, на котором стоял худощавый смуглый человек с прилизанными блестящими черными волосами, одетый в белую гуайяберу и светлые легкие брюки.

Представляться он не стал, лишь сказал, что сеньора Рохас нас ожидает, после чего повел внутрь дома.

А дом мне понравился, подобные особняки можно встретить только в Латинской Америке и на юге Испании, наверное. Просторный, прохладный, полутемный и продуваемый насквозь через открытые окна-двери, обставленный не вычурно дорогой, а скорее сделанной под простую патриархальную старину мебелью. Полное ощущение того, что попал куда-то в девятнадцатый век.

Человек с зализанными волосами провел нас в просторную гостиную, распахнутое французское окно которой выходило в сад, жестом пригласил присаживаться и встал в дверях. А навстречу нам поднялась грузная немолодая женщина с нездорово обвисшим широким лицом, с рыжеватым париком на голове. Одета она была довольно скромно, но в глаза бросалось кольцо с огромным бриллиантом и накрашенные ярко-красным лаком длинные ногти на покрытых пятнами темных пальцах.

— Грасиэла. — Первым подошел к ней отец Альварес, чуть приобнял. — Это мои гости, отец О'Мэлли и сеньор Руднев, они прилетели из Панамы.

— Прошу садиться, господа. — Грасиэла показала на широкие, обтянутые светлой тканью кресла с прямыми спинками и резными подлокотниками. — Могу что-нибудь вам предложить? Останетесь на обед?

От обеда отказались, но все попросили воды. Грасиэла посмотрела на прилизанного, тот вышел на кухню и вскоре вернулся с подносом, на котором стояли три больших широких стакана с ледяной водой.

— Чем могу вам помочь? — спросила она, после того как прилизанный удалился и прикрыл за собой дверь.

— Сеньора Рохас, — заговорил О'Мэлли, — мы хотели бы известить вас о том, что нанятый вашим братом детектив погиб в Панаме. Но он успел отыскать тех, кого должен был найти.

Она ничего не сказала, лишь вопросительно посмотрела на отца Альвареса.

— Наши гости все знают, — сказал тот. — Те, кто убил Уильяма Брю, построили проход во Тьму. Его они тоже принесли в жертву.

— А что эта Гонсалес? — спросила Грасиэла.

— Она вовлечена во все, — снова заговорил О'Мэлли. — Ее нашли, она убила свою семью, мать и брата, остался в живых только отец.

Грасиэла на минуту прикрыла глаза, тяжело вздохнула. Затем спросила:

— Где она сейчас?

О'Мэлли глянул на меня, кивнул едва заметно.

— Мы ее захватили и держим в безопасном месте. Как и двоих ее сообщников.

— Все они слуги дьявола?

Я понял, что она имела в виду, догадаться несложно. Я просто кивнул в ответ.

— Их много?

— Не больше десятка, — ответил я. — Трое убиты, трое захвачены. Несколько еще живы и на свободе.

— Вы не полицейский, кабальеро, нет? — спросила она.

— Нет.

— Это хорошо. — Она протянула жирную руку и взяла со столика чашку с зеленым чаем, отпила из нее. — Ответьте мне на такой вопрос: внук моего брата будет отомщен?

— Без сомнения.

Святые отцы сделали вид, что ничего не услышали. Но оно так и лучше.

— Что будет с маленькой брухой Гонсалес?

— Это решит ее отец.

— А если он решит ее отпустить? — Она посмотрела мне в глаза, и я удивился, насколько тяжелым может быть ее взгляд. Недаром ее так боялись в Майами.

— Не думаю. Но даже если решит отпустить он, то наступит очередь других людей, имеющих к ней счет. Или причину не оставлять ее на свободе.

— На самый крайний случай Общество Иисуса позаботится о том, чтобы она никогда не смогла нанести кому-то еще вред, — сказал О'Мэлли. — У нее будет возможность раскаяться в содеянном.

— Такие не могут каяться, — усмехнулась Грасиэла. — Да, я знаю, что я сама отношусь к таким, но… может, поэтому я и знаю. Впрочем, когда убила впервые я, я сделала это не для удовольствия, я хотела получить деньги с папаши Секе. У нас было несколько граммов кокаиновой пасты, которую мы хотели продать, а его папаша ее отобрал и выкурил сам. И мы решили, что он нам должен. — Она снова усмехнулась, как бы размышляя над своими детскими шалостями.

— В любом случае она будет недоступна для мира, а мир недоступен для нее, — снова заговорил О'Мэлли. — Это даже не монастырский постриг, Грасиэла, это тюрьма, из которой никогда не будет выхода.

— Тюрьма лучше, я согласна. Так чем могу помочь вам я?

— Вы можете рассказать все, что знаете, о том жреце вуду, который пытался говорить с вами в Майами, — ответил он. — Об Адольфо Констанцо.

— Жрец — дурак, тупой каброн-членосос, верящий в свои нечистые игры. Его ко мне направили, и тот, кто направил, как мне кажется, был бы для вас куда интересней.

— Расскажете? — спросил я.

— Если бы не собиралась рассказывать, то не пригласила бы вас сюда. — Она сложила жирные ладони на раздутом животе. — Ты делаешь много плохого в жизни, и когда приходишь к концу, то думаешь о том, что неплохо было бы хоть что-то исправить. Я делала зло, верно. По моим приказам убивали, и я убивала сама, но всегда старалась держать все это зло внутри нашего «общества», если вы меня понимаете. Мы убивали тех, кто сам выбрал такую жизнь и игру по таким правилам, а они убивали нас, но мы тоже сами к этому пришли. Когда появились эти люди и предложили мне убивать невинных просто для того, чтобы терять меньше товара и больше на нем зарабатывать, я поняла, что меня испытывает сам Дьявол. Он предложил мне сделать тот шаг, после которого шагнуть обратно уже не получится.

— Ты устояла, — тихо сказал отец Альварес.

— Мне не надо было «устаивать», — опять усмехнулась она. — Мне надо было лишь сдержаться, чтобы не прострелить голову этого mariposa прямо на месте. Тогда бы меня точно посадили навсегда. Я даже потом поручила моим людям его найти, но он ускользнул. Мы искали, и тогда всплыл тот, другой человек, который его прислал. Но когда мы о нем узнали, оказалось, что он уехал из страны. И след потерялся.

— Хотелось бы найти о нем хотя бы какую-то информацию.

— Я постараюсь вспомнить все, что смогу, — сказала она. — Пусть каждый отвечает за то, что сделал. Наша семья отвечает одним способом: мы все подыхаем от рака. Кроме старшего брата, который не ввязывался в наши дела.

Она вдруг стащила с головы парик, и я чуть не подскочил, увидев круглый, покрытый пятнами и седоватым редким пухом, череп. Без волос Грасиэла выглядела совсем жутко, просто как демон какой-то. Она опять мрачно усмехнулась, затем сказала:

— Химиотерапия не помогает, она просто продлевает жизнь. Мы все подыхаем от рака, — повторила она.

Глава 6

Знала она не так чтобы очень много, но какую-то информацию дала. Больше она заинтересовала О'Мэлли, который собирался продолжать расследование в Майами, а для меня там особо ничего не было. Разве что в самом конце разговора, когда мы уже уходили, она остановила меня и протянула карточку без имен, с двумя телефонными номерами и электронной почтой. И сказала, не стесняясь священников:

— Я немногим могу сейчас помочь, но все же могу, сеньор. Если в Панаме понадобится что-то, например… разное: деньги, или убежище, или потребуется кого-то спрятать, хорошего человека или плохого, надо просто позвонить или написать сюда. Представиться. И вам помогут. Просто делайте то, что делаете.

На этом и расстались. Не знаю, был ли мне вообще смысл бросать все и лететь сюда? Разве что из-за разговора с О'Мэлли. Хотя да, из-за этого стоило, пожалуй. Теперь мне виден, по крайней мере, расклад, и понятно, чего от меня ждут.

А еще интересно узнать, что я такой уникальный. Правда, интересно, это чем-то даже льстит. Правда, можно было рассказать об этом в Панаме, ну да ладно, что сделано, то сделано. Теперь летим обратно, надеюсь, что пилоты за время нашего отсутствия успели отдохнуть, а самолет обслужили.

Обедали тоже в самолете, прикупив по пути коробку неизменных тамалес, запивая их апельсиновым соком из пакетов. Потом О'Мэлли взялся читать, а я уснул, сказалась бессонная ночь. И проснулся только тогда, когда самолет остановился на своей стоянке, священник разбудил, а так я даже посадки не заметил.

Не выспался, понятное дело, в самолете вообще не выспишься, но как-то поспал. Выбрался с тяжелой головой, слипающимися глазами, с онемевшей спиной и задницей и на ватных ногах — весь набор удовольствий, в общем. У машин мы с отцом О'Мэлли расстались, пожав друг другу руки, — с утра он улетал в Америку. Ну что, приятно было познакомиться. Правда, не знаю, насколько я в восторге от тех планов, которые иезуиты имеют на мой счет. Ох, не восхищает меня идея становиться Настоящим Католическим Воином Света.

А с другой стороны… в чем-то он прав. Я ведь уже видел то, что могут совершить люди, нашедшие способ спускаться вниз. И что им нужно для этого. Тогда кто должен их искать, ловить и притягивать к ответу, если не тот, кто может? Вот я, оказывается, могу, а больше никто. Я могу чувствовать спуски , я могу даже ощущать некоторых из… как их вообще называть, к слову? Не могу им достойного имени придумать. Упыри, да и все, но больно драматично звучит.

И что мне потом делать? Озадачил меня иезуит.

Открыл машину и первым делом выловил из бардачка кобуру с пистолетом, нацепив ее на ремень под рубашку. Потом подвесил поч с запасным магазином. Уселся за руль, поерзал на сиденье, пытаясь пристроиться поудобней онемевшей спиной, с силой потер лицо, пытаясь согнать сон. Мне еще за рулем уснуть не хватает. Мелькнула даже дурацкая мысль разложить сиденья и прямо здесь уснуть, настолько тянуло, но поскольку совсем дурацкая, то я ее с ходу отмел.

Все, домой, нет больше сил существовать вне пределов квартиры. Хотя нет, надо сперва все же дозвониться Джеффу, узнать, что у них делается.

Ответил он примерно после четвертого гудка.

— Привет, я вернулся, — сказал я сразу. — Как у вас?

— Штатно, по плану, — послышался его голос в трубке. — Разве что Гонсалес звонил, интересовался, как у нас дела. Я сказал, что завтра рассчитываем на результат с большой долей уверенности.

— Откуда уверенность?

— Виктор разобрался в их компьютерах. Убийство семьи они сняли на видео и сохранили. Причем снимали друг друга, отпираться бесполезно.

Ну вот, приговор… будет. По крайней мере, доченька не будет отпираться. Или если будет, то без пользы, я думаю.

— Гонсалес видел?

— Да, я отослал. У тебя какие-то новости есть?

— Есть, но не слишком срочные, — чуть подумав, ответил я. — Есть история проблемы, но это терпит хоть до завтра, хоть до следующей недели. И да, нам предложили некую помощь, если вдруг понадобится. Но я бы не спешил пользоваться предложением.

— Кстати, Гонсалес сказал, что ему предлагают продать его дом.

— Что? — удивился я. — Кто?

— Твой адвокат, как там его… Паломарес?

— Да, Паломарес. — Я чуть дар речи не потерял от удивления. — Зачем это ему?

— Я так понял, что заработать хочет, какой-то фонд скупает недвижимость здесь, и он хочет воткнуть им дом с убийством в большую пакетную сделку.

— Странно. Хоть и реально, наверное. Мануэль человек без особых сантиментов, если дело касается его заработка. Наверняка ведь предложил совсем мало денег?

— Гонсалес не уточнял.

— Хорошо, я попробую уточнить сам.

Отключившись от Джеффа, сразу набрал Паломаресу на мобильный, рассчитывая на то, что он отключил переадресовку звонков с секретарского телефона. Нет, не отключил, с ним это постоянно случается, офисный автоответчик на проводе. Сказал после сигнала, чтобы он мне перезвонил, и отключился сам.

Все, теперь домой, домой.

Ночь уже вообще-то глухая, может, и хорошо, что я до Мануэля не дозвонился, а то выслушал бы всякого о себе много. Джеффу-то в любое время сейчас звонить можно и нужно, вот он и не удивился, а другим бы не надо. Это я точно совсем слабо соображать начал.

Ехалось через город быстро, благо улицы были наполовину пустыми уже. Минут за пятнадцать до Дестини Тауэр добрался. По привычке было сунулся к гаражным воротам, но все же спохватился в последнюю секунду, проехал мимо. Эта машина там светиться не должна, так что на прежнее место ее, на соседнюю улицу, пешочком пройдусь. Нашел стоянку на Авенида Мексико, поставил машину, огляделся, не заметив ничего подозрительного. Впрочем, если следят с умом, то и не замечу.

Так, как я шел в прошлый раз к дому? Обходил против часовой стрелки. Значит, сегодня по часовой пойду, вокруг всего квартала, пусть оно и дольше.

На улицах здесь пусто. Авенида Бальбоа и окрестности больше днем оживлены, в магазинное время, а к вечеру ближе вся суета уезжает в места клубные и ресторанные, а это уже не здесь. Кстати, надо бы кафешку посмотреть, ту, что поблизости, которую на продажу предлагают, тоже ведь не последней важности дело.

Интересно, Гонсалес заплатит, как и обещал, или начнет вола вертеть? В принципе он кажется человеком серьезным, но при этом он в полном неадеквате в последнее время. Что и понятно, но все же… Хотелось бы, чтобы заплатил, как договорились. Тогда бы все мои проблемы с той же Роситой и ее будущими доходами решились бы на раз.

Убедившись, что за мной никто не наблюдает, я поправил ремень сумки на плече, а заодно проверил, как рука ложится на рукоятку пистолета под выпущенной наружу рубашкой. Я уже близко к дому, соответственно вход — одна из наиболее опасных точек. Въезд в гараж и вход. Если за мной кто-то охотится, где он будет стоять? Он будет стоять так, чтобы видеть обе точки.

Не думаю, что кто-то будет с газеткой сидеть, слежка — дело долгое. Это будет машина, на ближней стороне дороги, у тротуара, направленная как раз в сторону входов.

Так, вот и выход на авениду. Есть такая машина?

А есть.

Вон стоит, белый фургон «Транзит», не слишком новый. В Великобритании, говорят, «Транзиты» вовлечены в девять ограблений из десяти, как-то так.

Но водителя я не вижу и вообще ничего не вижу, так что он может и просто стоять. В стоящих «Транзитах» нет совершенно ничего экстраординарного, они по всему городу стоят себе и стоят, никому не угрожая.

Я замедлил шаг, прикидывая, что делать дальше. Пойти и просто заглянуть в фургон?

Если они хотят меня завалить, то для них это будет настоящим подарком. Сам подставлюсь, стреляй — не хочу. Нет, не годится.

Что еще?

Еще можно ствол вытащить и аккуратно держать в руке прямо под сумкой, прижимая ее к себе. А зайдя в подъезд, сунуть не назад в кобуру, а в карман этой самой сумки. Никто и не заметит, а я буду вооружен и уже готов к стрельбе.

Как решил, так и сделал. Заодно на боевой взвод курок большим пальцем оттянул, чтобы уж совсем готовым быть.

Так, на улице пусто, меня опознать без проблем, разве что не должны меня ждать с этого направления. Это уж точно. Я нашего противника уже оценил — уголовники-любители. Убивать беззащитных — дело нехитрое, больших умений не требуется, а вот подготовки настоящей нет никакой, это уж точно. Поэтому если и ждут, то ждут того, что я попру домой по кратчайшему маршруту.

Или все же сунуться к «Транзиту»? За мной же никто не наблюдает, с этой стороны металлический борт, в кабине никого не видно. Если там кто есть, то он, скорее всего, залег. Так, а если залег, то что, меня уже заметили?

Что еще может быть? Можно куда-то снайпера посадить, даже с ночником. Но куда и как? К тому же, если я приеду в гараж на своей машине, у снайпера возможностей резко убавится, в таких случаях надежней стрелок с пистолетом, который подошел к жертве близко. А так стекло отклонить пулю может, и никакой гарантии, что стрелку даже удастся рассмотреть жертву в машине… Нет, со снайпером не сработает, не тот случай. Снайпер — это на пешехода.

Или нет никого?

Может, и нет, но исходить будем из того, что есть. А если есть, то, скорее всего, в этом самом фургоне, очень уж правильно стоит.

А стал бы я так засаду устраивать?

Нет, однозначно. Потому что слишком очевидно. А что бы сделал я? Разделил бы стрелка или стрелков и наблюдателя. Наблюдателя посадил бы там, где его сразу и не разглядишь, в машине поодаль, и дал бы бинокль, света у здания вполне достаточно для хорошей оптики. А стрелков, которые на связи, разместил бы в другой машине, которая близко, но которую не заподозришь, она будет стоять неудобно. Стрелки покинут ее по команде наблюдателя, встретят жертву в удобном месте и там ее уложат. Все.

Значит, они могут сидеть как в фургоне, так и где-то еще. Единственное, что может сыграть в мою пользу, если здесь вообще какая-то засада есть, так это то, что я иду все же с неправильной стороны.

А фургон я проверю.

Это описывать долго, все эти мысли, на самом деле они пронеслись в голове так быстро, что я и нескольких шагов сделать не успел. Навелся на «Транзит» и пошел к нему, описав дугу и приближаясь с угла, так, чтобы видеть и глухой борт, правда, со стеклянными тонированными окнами в задних дверях, и сдвижную дверь, и дверь пассажирскую. Если в кабине кто-то появится, то я его замечу сразу, тут без вариантов. И сомневаюсь, что кто-то выстрелит в меня из кузова через окно под таким углом, пуля точно в сторону уйдет, а заодно и разрушиться может. И задавить не получится, хотя двигатель в фургоне и так не работает.

Тихо, время от времени по авениде машины проезжают, но их звук даже мои шаги заглушить не может, хоть у меня мокасины с мягкими подошвами. Совсем тихо. И не наблюдает за мной никто посторонний, так что я, пожалуй, пистолет в две руки возьму, в положение «low ready», из какого, чтобы цель поразить, мне понадобятся совсем ничтожные доли секунды.

Так, куда сначала соваться к фургону? По-хорошему, надо бы просто в кабину заглянуть, если там никого, то и в кузове, скорее всего, тоже никого. Никто не устроит засаду без водителя. А больше здесь нигде не пристроишься, по всей авениде застройка современная, только гладкие стены да охраняемые подъезды. А из боковой улицы, случись мне появиться, просто добежать не успеешь.

Так что, если они здесь, то они в машине. Или в машинах.

Звук стартовавшего двигателя «Транзита» заставил меня пригнуться и начать смещаться в сторону. Хоть и ждал чего-то такого, а все равно неожиданно получилось. Пистолетный прицел заметался между боковой и задней дверями, я сдавал назад, высоко подкидывая пятки и в какой-то ментальной истерике пытаясь вспомнить, где ближайшее укрытие, но двери не открылись и палить по мне никто не начал. Фургон вдруг резко сорвался с места и с ускорением рванул на авениду, после чего, мигнув мне на прощание «стопами», свернул направо, совсем пропав из виду.

Я все же добежал до ближайшего угла, укрылся за ним и лишь там более или менее перевел дух, крутя головой и ожидая атаки с тыла или вообще откуда угодно. Но было тихо, никто не нападал, никто не стрелял.

Наблюдение? Или просто водитель в фургоне, вдруг увидевший подкрадывающегося к нему мужика с пистолетом? Очень может быть.

В общем, ни черта не понятно. Ни черта. Хотя все же будем исходить из того, что меня все же вычислили. Записал себе в телефон номер фургона на всякий случай, потом Висенте скину, пусть поищет. Если номер опять краденый, то враги, если реальный, то я какого-то мужика напугал. Извини, мужик.

До подъезда дошел все так же осторожно, но ничего не случилось. Не напали на меня ни в лифте, ни возле него, ни когда я заходил в квартиру. Сигнализация тоже не сработала, ни та, что была видна, ни та, что установил Витёк. И я все же проверил комнаты, уже лаская паранойю, но так никого в них и не обнаружил.

По крайней мере, теперь я могу спокойно лечь спать. Я очень хочу спать, просто невероятно хочу.

Глава 7

Телефонный звонок выдрал меня из теплого и уютного сна назойливо и безжалостно. Протянув руку, я нашарил телефон на тумбочке и сразу же его выронил на пол, просто из еще непослушных пальцев выскользнул. Звонок прекратился, просто потому, наверное, что его перекинуло на голосовую почту.

Блин, пять утра с небольшим. Кто это мог быть? Попытался зайти в лог звонков, но телефон снова затрезвонил прямо в руке.

Мило. Хозяин «Хрустального дворца».

Мило в пять утра не может быть хорошей новостью. Сердце сразу ухнуло куда-то в желудок, а самого словно ледяной водой облили.

Ткнул пальцем в зеленую пиктограмму «ответить», спросил сразу:

— Что случилось?

— Разбудил? Да?

Такое ощущение, что он не знает, как начать.

— Говори уже, Майло, не тяни!

— В Роситу выстрелили, прямо возле клуба, когда она уходила. Она жива, — он сказал это до того, как я успел спросить, — но ранена, кажется, тяжело.

— Куда ее увезли?

— В «Белого слона», это рядом с тобой…

— Я знаю, где это, — не отпуская телефона. — Как состояние?

— Когда ее увозили, она была без сознания. Но сейчас еще не знаю.

— Я понял, спасибо!

Это действительно рядом, рукой подать, прямо соседний квартал, если бегом, то всего минута, наверное. За минуту оделся, еще через минуту я уже бежал по улице, придерживая под рубашкой кобуру с пистолетом. Уже подбегая к госпиталю, подумал о том, что свалить меня на выходе можно было без проблем.

Главный вход в госпиталь был как раз в белом современном здании, из-за которого больница и получила такое странное название, на перекрестке Мексико и Тридцать Четвертой, которую я перебежал, чуть не попав под машину, возможно, единственную в этом месте в это время. Мне злобно побибикали вслед, но я только отмахнулся. И в подъезде госпиталя столкнулся с Мило и Педро — бывшим гватемальским спецназовцем, который был теперь при Мило за водителя, телохранителя и помощника на все случаи жизни.

Честно говоря, их я здесь увидеть не ожидал, но я вообще мало что ожидал, настолько был не в себе.

— Что с ней?

— Состояние тяжелое, но стабильное, — ответил почему-то Педро. — Она в операционной, сейчас под наркозом, так что без сознания.

— У Педро жена здесь работает, медсестрой, — пояснил Марко. — Как раз сейчас дежурит.

— Куда ее? Как все вышло?

— Ее, похоже, хотели увезти, — снова заговорил Педро. — Одна девчонка шла следом, все видела, это совсем рядом с клубом. Остановился фургон, выскочили двое, ее схватили под руки, потащили, а потом выстрел — бац! — Он хлопнул одной ладонью о другую, получилось и вправду громко, как выстрел. — Один из них заорал, второй ее отпустил, отскочил в сторону и несколько раз в нее из пистолета. Потом подхватил второго под руку и потащил в машину, ну а та с буксом с места — и в переулок. Я совсем рядом с дверями был, выскочил на выстрелы и увидел, как те сворачивают.

— Фургон? Белый «Транзит»?

— Не «Транзит», это точно, — покачал он головой. — У него еще реклама во весь борт была, но я прочитать не успел.

На том «Транзите» никакой рекламы не было, просто белый, и все. Следили за мной, чтобы точно знать, что я не вмешаюсь? Нет, не годится, я никогда не ездил встречать Роситу. Если за ней следили, то должны были знать. Или если следили за мной.

Ее не убить пытались, а похитить. Зачем? Чтобы заставить меня что-то сделать, понятное дело. Догадались, что Луис и Сатори у нас? Скорее всего.

— Так куда ее все же?

— В плечо и в легкое, две пули.

Бедная девочка, ее-то за что, твари? Доберусь я до вас, до всех скоро доберусь, это я обещаю. Вы у меня уже все в списке, один за другим выписаны.

Рядом послышались шаги, я обернулся и встретился взглядом со смуглым невысоким человеком в гражданской одежде, но с кобурой на поясе и полицейской бляхой, висящей на шее на шнурке.

— Капитан Урибе.

— Здравствуйте, — кивнул он. — Пошли со мной, ваша девушка все равно на операции, так что делать здесь вам пока нечего.

На улице меня поджидала полицейская машина без опознавательных знаков. Правда, посадил меня капитан не назад, а справа, рядом с собой, сам же уселся за руль. По дороге ни о чем не говорили, я смотрел в окно.

Город понемногу просыпался. Выехали на улицы как раз развозные фургоны, те, что доставляют товар до того, как магазины откроются, и те, кто завозит его на пешеходные улицы, потом, с началом рабочего дня, их закроют. Отлив начал уже обнажать серую грязь у берега, открывались киоски и лавки.

Было тяжело. Только сейчас, когда с Роситой случилась беда, я понял, насколько все же к ней привязался. Вроде и расстались, а как ножом по сердцу, словно самого ранили. Убью скотов, найду всех и убью. Всех их, подчистую, вправду упыри какие-то, таких истреблять надо, как крыс. Буквально трясет от злости.

В участке капитан провел меня в комнату для допросов с металлическим столом и привинченными к полу табуретами, но приковывать наручниками к кольцу в столешнице все же не стал. Предупредил о моих правах при проведении допроса дежурным скучным голосом, потом сразу достал револьвер в полиэтиленовом пакете с биркой, держа за уголок передо мной, и спросил:

— Ваш?

— Мой.

— У Росы Марии нет права на владение оружием.

— Я знаю, — кивнул я. — Но я боялся за нее и дал ей свое.

— Это преступление, в курсе? — спросил он. — Ставит под вопрос ваше обладание лицензией. И поставило бы, если бы известные лица не ходатайствовали за вас и не уверяли, что все, что вы делаете, направлено на безопасность государства. Впрочем, если бы у нее не было этого револьвера, то ее бы, скорее всего, похитили. И, возможно, дело повернулось бы хуже.

— Я знаю. Поэтому рад, что дал ей револьвер.

Действительно рад. Потому что быть похищенным этими… нет, лучше уж с двумя пулями попасть на операционный стол. Думаю, что даже погибнуть было бы лучше. Но этот маленький револьвер изменил ситуацию, она смогла отбиться.

— По крайней мере, насколько я понял, она свела счет вничью.

— Кто-то из нападавших ранен, — подтвердил Авила. — Не знаем, насколько серьезно, но больницы предупреждены о том, что может появиться пациент с огнестрельным ранением. Нам сообщат.

— Если сообщат, — усмехнулся я.

В Панаме не так трудно найти врача, который «примет на дому», такие здесь работают, в том числе и неплохие. Например, американцы, лишившиеся медицинской лицензии на родине. Одного такого я знаю и, более того, даже раз пользовался его услугами в зашивании ножевого пореза, с которым не хотел идти в больницу. Так что не думаю, что раненого привезут в больницу.

— Если сообщат, — согласился он. — Теперь давайте поговорим о том, что могло предшествовать этому преступлению.

Номер сбежавшего от меня фургона я продиктовал. Сказал что-то про камеры «Хрустального дворца», но Авила сообщил, что все записи уже изъяли. Ничего другого, по факту, я ему сообщить и не мог. Сдать кого-то? А доказательства? Не запись же допроса Николсона ему прокручивать, верно? А так он сам все остальное знает, дело семьи Гонсалес и дело об исчезновении Брю объединены в одно, и оно у Авилы.

Поэтому и допрос не слишком затянулся, часа через полтора я вышел на улицу и взялся вызывать такси с мобильного. Уже совсем рассвело, день начался. Пока ожидал машину, дозвонился Джеффу, рассказал, что случилось.

— Ей надо обеспечить охрану, — была его первая реакция.

— Я знаю, поэтому тебе и звоню. Кто самый надежный на примете есть?

Самый надежный — Кике, но у нас и так не хватает людей, так что надо искать кого-то еще. И Кике сейчас с Ричи, остался для подстраховки, я ему даже свой «скар» оставил, на всякий случай. За тех пленных, что мы там прячем, враг наш нас голыми руками выпотрошить готов, я думаю.

— Знаешь Йоси?

Йоси, или Йося, как называл его я, — израильтянин, открывший здесь контору «на все руки от скуки». В том числе и охрану обеспечивает. Правда, и берет немало за работу, но деньги отрабатывает до последней копейки.

— Знаю. Ты сможешь с ним договориться?

— Думаю, что смогу, если у него есть люди. Я перезвоню. И надо сегодня заканчивать с Гонсалесом.

— Я понимаю. Надо. Жду звонка.

Подъехало такси, я втиснулся на заднее сиденье, назвав адрес госпиталя. Только машина отъехала, пришло сообщение от Энн:

«Ты вернулся? Я соскучилась».

Немного ошеломила, если честно. Нет, я понимаю, что она играет свою роль, по которой я не знаю, кто она на самом деле, но все равно как-то… особенно после того, как наверняка она сама приказала похитить Роситу.

«Я здесь, много работы. Позвоню вечером, ок?»

«Ок, буду ждать. Хочу ужин».

Потом подумаю, что с ней делать. После всех остальных дел. А пока не знаю, потому что она никак не подвязывается к тому, что здесь творится. Ни Николсон ее не упоминал, ни Луис с Сатори о ней ни слова, даже Джасмин Роджерс непосредственно с ней не связывается. Ее видели только с Грантом и Брауном, а они как раз напрямую в преступлениях не участвовали. В тех, по крайней мере, о которых нам известно.

Что может убедить лично меня в том, что она не лучше других? Нет, в теории я это знаю, но именно что убедить?

Хм… а все не так сложно… Если у братьев Богатыревых был дома спуск, то неужели нет у нее? Не может такого быть, не может. Хотя бы потому, что ей надо как-то сохраняться так, как она выглядит сейчас. А других способов для этого нет. И если спуск все же там, то это значит, что там кого-то убивали. Вот и все, очень просто.

И это значит, что мне надо попасть к ней домой. И там все будет ясно, потому что спуски я «спинным мозгом чувствую» теперь. Вот и все, опять все просто.

Глава 8

— Она не может ни видеться с вами, ни с кем-то разговаривать. — Медсестра за стойкой перед отделением интенсивной терапии наблюдала за тем, как я разговаривал с врачом, высоким худым парнем в очках со скандинавской фамилией на бирке на груди. — Состояние стабильное, угрозы жизни нет.

— Она восстановится?

— Без сомнения. Хотя о танцах, возможно, придется забыть надолго, поврежден сустав, и процесс восстановления будет долгим. Но он восстановится. Шрамы останутся, к сожалению, так что придется думать о косметической хирургии, если это важно.

— Подумаем, — кивнул я, сам не заметив, как сказал «мы». — Пусть в себя придет сначала.

В конце концов мне дали посмотреть на нее из двери палаты — пустой комнаты с зеленоватыми стенами и большим окном в двери, посреди которой стояла высокая кровать-каталка, окруженная стойками со всякой аппаратурой. Сама девушка выглядела какой-то маленькой, как ребенок. Плечо замотано толстыми бинтами во много слоев, в руки воткнуты иглы с трубками, идущими к каким-то электронным капельницам, каких я никогда не видел. Хотел подойти к ней, но сопровождавшая меня медсестра не пустила, придержав в дверях.

— Со всеми разберемся, солнце мое, — сказал я по-русски.

Она не поняла бы, конечно, даже если бы и услышала, но и медсестра не поймет, а ей понимать и не надо.

Йося прислал охрану — неприметного средних лет мужика, серба, представившегося Иваном. Выглядел он толково, у Йоси только толковые и работают, фирма веников не вяжет. Джефф сказал, что охранники будут меняться, Росита будет под их опекой круглосуточно, что и требовалось. Увезти из больницы ее пытаться уже не будут, это точно, а вот постараться устранить как свидетеля могут. Если бы возможность была, я бы ее вообще отсюда увез и спрятал, но куда ее в таком состоянии возить? Да и кто даст?

Когда я уже бегом выскочил из госпиталя, Джефф ждал меня в «Соренто».

— Мне сперва домой, я не готов, — сказал я, заглянув в окно.

— Только быстро. — Джефф поморщился. — Гонсалес будет на месте встречи через три часа.

— Он знает, зачем? — спросил я, забираясь в кабину.

— Знает. Сказал, что переведет деньги завтра с утра, первым делом.

— Хорошо, — кивнул я, — а то расходы все растут и растут. Кстати, по поводу предложения на продажу дома он больше ничего не говорил?

— Нет, мне ничего не сказал. Не думаю, что ему сейчас до этого дело есть.

— Логично.

Меня высадили у подъезда, в который я бегом влетел. Но дома все же побрился, без этого не могу, да и три часа для нас вполне с запасом, успеем. Потом собрал в сумку «арку», на этот раз с длинным стволом, туда же, на всякий случай, кинул «лифчик» с четырьмя запасными магазинами, вооружился «полукриминальным» «глоком», не забыв глушитель. Ну и оделся соответственно, так, чтобы можно было по «дождевому лесу», как экваториальные джунгли называют, пройтись.

Ехали проверяясь, насколько возможно, слежки не заметили. Хотя могли и просто не заметить, но тут уже ничего не поделаешь. Скорость Джеффри держал повыше лимита, сильно повыше, заставляя слежку, если она все же есть, тоже превышать на этой прямой дороге, обнаруживать себя, но никто не гнал и не гнался. Может, и вправду не следили.

Маячки, установленные в машинах Эдика и Винариса, на запросы откликались и показывали, что машины стоят на месте и их так никто и не трогал. Интересно, кого из этих двух ублюдков подстрелила Росита? Надеюсь, что серьезно подстрелила, всадила пулю куда-нибудь в живот, потому что стреляла из сумочки и прямо через сумочку, и тогда в живот проще и ближе всего. И не зря же он сразу ее отпустил, так?

Снова показались трущобные и грязные пригороды Колона, на какие уже и смотреть-то обрыдло. Настроение было убитым, разве что немного взбадривало то, что трое из этих упырей должны сегодня так или иначе получить свое. Интересно, про Николсона Энн знает, что он тоже у нас?

Может догадываться, я думаю, он ведь тоже исчез. Что они будут делать дальше? Сворачивать операцию? А вот в это я не верю, слишком большие деньги на кону, и, как мне кажется, они уже наверняка договорились с каким-то колумбийским поставщиком, потому что без его согласия весь огород городить не стали бы. И отказаться так просто не получится, потому что придется покидать Панаму навсегда.

Зазвонил телефон. Я выловил его из кармана сумки, глянул на экран и даже не понял, что прочитал: «Агентство по путешествиям». Что за фигня?

— Да?

— Привет, как дела? — Голос Паломареса.

— А что за телефон такой?

— Это? — Он вроде как чуть растерялся. — А, ты про номер. Не мой, я свой зарядить забыл, пришлось позаимствовать. Я к тебе за помощью.

— Да? Излагай.

Что не так с этим телефоном? Черт, в башке туман от нервов и недосыпа, соображаю медленно и плохо.

— У меня есть большой инвестор, скупающий недвижимость на океанском фронте в городе. Много покупает, для каких-то своих спекуляций. Я хочу у Гонсалеса выкупить его дом. Он же все равно в нем жить не сможет, а покупателю совсем не обязательно знать всю историю, главное, что в нем все легально и правильно, я же сам сделку оформлял, знаю.

— А я при чем? Ты с Гонсалесом хотя бы говорил?

— Разумеется. У меня такое впечатление, что он сам не знает, чего хочет, но сделка горячая, и тянуть время не надо, уйдет покупатель.

— О каких деньгах говорим?

Мне как-то не хочется Гонсалеса на покупку подбивать, тут Ману сильно заблуждается, но мне хочется узнать чуть больше. Так что пусть говорит.

— Я хочу сдвинуть его вниз минимум на шестьсот тысяч. Если ты поможешь уговорить, то четверть я отдам тебе, получается сто пятьдесят.

— Это серьезно! — изобразил я некое восхищение.

— Вот и я о том же! — Мой ответ его явно вдохновил.

Что за номер такой? Что за «агентство», которое при этом так меня напрягает? Ну же, соображай.

— Хорошо, я поговорю. Кстати, что по Молине?

— Договариваемся на среду. Ты что, хочешь участвовать?

— Нет, необязательно, я думаю. Сами справитесь. Деньги когда?

— Я сейчас не в офисе, как вернусь, сразу поручу Росио перевести. Тебе куда обычно?

— Куда обычно.

— Понял. Береги себя.

— Ты тоже.

Отключился. Перехватил взгляд Джеффа. Вздохнул глубоко, чувствуя, как на меня накатывает знание.

— Что? — спросил Джефф.

Я постучал пальцем по уже потемневшему экрану телефона:

— Паломарес дважды звонил Брю. С этого телефона. Я тогда выловил этот номер из дела и забил сюда, потом проверил у Висенте. Оказалось, что номер принадлежит какому-то трэвел-агентству, так что я подумал, что Брю, может быть, через них себе билеты бронировал или отель, мало ли? А теперь с этого номера позвонил Паломарес.

— А что он тебе сказал насчет Брю?

— Что тот звонил один раз и был отшит. Больше он о нем ничего не знает.

— То есть наврал.

— Наврал, — кивнул я, потом добавил: — И ты знаешь… я не очень верю в этого «пакетного инвестора».

— А в кого ты веришь?

— Верю в Паломареса, пытающегося купить дом для клиента. Именно этот дом, со спуском вниз.

Джефф помолчал минуту, потом спросил:

— Спуск же можно в любом месте организовать, так? Просто убей людей, и все, насколько я понял?

— Значит, мы чего-то еще не знаем. Никто больше не будет покупать дом с тройным убийством, в котором еще кровь не высохла. Никакой «пакетный инвестор». Он все равно будет проверять. А вот Энн купит, я думаю.

— Энн?

Ну да, я так и продолжаю для себя звать ее Энн, хотя всех остальных давно зову настоящими именами. А на самом деле Мэри. Мэри Ринг.

Промелькнул Канал, который мы перескочили по шлюзам, потянулись джунгли. Затем машина заехала на «батарею Ричи», где и остановилась у крыльца хозяйского дома. Кике и Ричи сидели на веранде, оба вооруженные. Ричи курил толстую гаванскую сигару, забыв снять с нее «бант», откуда я и определил, что это «Партагас».

Джефф задерживаться не стал, просто высадил меня, дал забрать сумку с оружием и экипировкой и уехал обратно — ему еще Гонсалеса и Дарко надо встретить в Колоне. А я, быстро переодеваясь, сказал Кике:

— Скоро выходим.

— Vale.

— Маску только надень.

Кто знает, что решит Гонсалес, его дочь все же. Может быть, вообще отпустить попытается. Кто знает? Не хотелось бы. Буду очень возражать, просто очень.

В бункере чувствовался стойкий запах экскрементов, теперь одно ведро было на троих. На звук открывшейся двери среагировали вяло все трое, просто приподнявшись на надувных матрасах.

Ричи подсвечивал фонарем, пока мы с Кике поочередно отстегнули от цепей сначала Сатори, Луис, а потом Николсона. Поочередно вывели во двор, после чего затянули им руки спереди пластиковыми наручниками, а затем я накинул каждому на шею петлю из паракорда. От одного куска, то есть соединив между собой. Не думаю, что смогут удрать, но лучше бы и не пытались.

— Пошли, — сказал я.

— Куда вы нас?

Вот теперь Луис заметно испугалась, в первый раз, пожалуй, настолько явно.

— К отцу, — не стал я скрывать. — Пошли.

В лесу было душно, полутемно, орали птицы, и где-то неподалеку визжали мартышки, и все это создавало ощущение некоей опереточности происходящего, два злодея в масках, ведущие пленных дев через джунгли, насиловать небось. Правда, Николсон немного выбивался из композиции. Даже не получалось воспринимать это все всерьез, и голова была занята совершенно другим, и просто хотелось, чтобы это наконец все закончилось и я мог уехать в госпиталь к Росите. И мне надо выспаться, наконец.

Идти лесом было недолго, чуть больше километра, если верить GPS. Джефф должен был привезти Гонсалеса и Дарко на соседнюю заброшенную батарею. Так у нас хоть подобие конспирации сохранялось: машина Гонсалеса осталась в Колоне на подземной стоянке торгового центра, а Джефф привезет их все же не к Ричи.

Сатори и Луис шли медленно, Николсон тащился с их скоростью, но время у нас еще было. Никто не разговаривал. Кике ушел вперед, в дозор, и проявлялся время от времени только по радио. В таком темпе на этот километр ушло больше получаса, пока мы, наконец, вышли на просторную поляну, застроенную старыми бетонными сооружениями. Здесь тоже была батарея, но, похоже, куда более важная, чем та, на которой жил Ричи. Тут и бункеров было больше, и виднелись покрытые мхом и заросшие ползучими растениями старые бетонные барбеты, а в стороне пристроились два современных мобильных дома с выбитыми стеклами и остатками полицейской ленты на стенах. Это здесь пытались люди с порошком расположиться, те самые, о которых Ричи рассказывал.

— Сюда можно, — Кике показал на один из бункеров. — Я проверил, нет ничего.

Двери на старом бункере не было, но не было и окон, за исключением совсем маленького отверстия под потолком. В нем пахло сыростью, через трещины в бетонном полу пробивался папоротник, но сбежать отсюда точно было некуда. И при необходимости можно было обеспечить какую-то приватность, если она Гонсалесу нужна.

Туда завели Сатори и Луис, Николсона же прихватили еще одними наручниками к дереву неподалеку.

Джефф привез Гонсалеса примерно через час после того, как мы пришли на поляну, я уже беспокоиться начал. Даже позвонил ему, но он сказал, что все в порядке, просто опоздали, так получилось. Сам Гонсалес, трезвый, бритый, одетый в свежее и наглаженное, выглядел как-то совсем непривычно, я его все последние дни видел другим. Но понял его, сюда приезжать в таком виде было нельзя. Просто нельзя — и все.

Разговоры с ним я оставил Джеффу, но он попросил подойти и меня.

— Она здесь? — спросил.

— В бункере, — показал я.

— А кто это? — спросил Гонсалес, увидев привязанного Николсона.

— В убийстве он не участвовал, так что с ним мы уже сами разберемся, — ответил я. — Луис и японка в бункере, — повторил на всякий случай.

Кике сидел на широком парапете у входа туда, охраняя.

— Здесь мобильный сигнал есть?

— Да. — Я показал свой телефон.

— Хорошо, — сказал Гонсалес, открывая на своем телефоне какое-то приложение. — Можете дать мне свой счет? — спросил он меня.

Я продиктовал счет офшорной компании. С налогами потом разбираться буду, если буду.

— Я переведу деньги прямо сейчас, — сказал Гонсалес. — Потому что вы сделали то, что обещали сделать и о чем я вас просил. Вы мне ее… их, если точнее, привезли. Я смотрел видео.

Я только сейчас обратил внимание, как странно звучит его голос — сухо, безжизненно, как будто не человек разговаривает, а программа. Он для себя все решил, а заплатив, просто отстраняет нас от участия в дальнейшем. Чтобы не помешали, или за чем другим — не знаю, но фактически говорит: «Деньги получили? Теперь в сторону».

Все же он был не в себе. Несколько раз ошибался, набирая цифры на маленьком экране, закусывал губу и нервно дергал головой, правил ошибки, снова набирал. Затем сказал, повернувшись ко мне:

— Я свое обещание выполнил.

— Спасибо. — Я глянул на Джеффа, тот кивнул в ответ.

Понятно, ему перевели раньше, наверное, еще по пути сюда.

— Что я еще могу сделать для вас? — спросил я.

— Сейчас уже ничего. — Гонсалес смотрел в сторону, куда-то на лес, явно избегая моего взгляда. — Дальше я сам.

Я просто отступил в сторону, словно открывая ему дорогу к бункеру. Увидев это, Кике спрыгнул с парапета и пошел ко мне, закуривая на ходу. В воздухе запахло дымом.

Дарко стоял у машины, равнодушно глядя в нашу сторону. Джефф тоже выглядел каким-то подчеркнуто незаинтересованным в дальнейшем, просто нарочито. В общем, никто просто не знал, как надо себя вести, вот и все. У меня было такое ощущение, что мы сейчас там, где точно быть не должны.

Гонсалес медленно спустился в бункер, скрывшись из виду. Я заметил, что Николсон как-то очень нервно топчется у дерева. Зря, пока еще не его очередь.

Я ожидал долгого разговора, но все закончилось очень быстро. Не прошло и пары минут, как из бункера донеслись частые выстрелы. Много выстрелов, на весь магазин. Заорали, сорвавшись с деревьев, птицы, джунгли откликнулись криком и визгом. Я даже вскинул «арку», наведя ее на выход, потому что мне представилось, как Гонсалес обнимает дочь, она выхватывает у него пистолет и высаживает в отца весь магазин. Но ошибся: Гонсалес поднялся по лестнице, даже не обратив внимания на направленный на него ствол, и пошел к машине. Остановившись возле меня, он сказал:

— Спасибо. Я сделал то, что должен был сделать давно.

— Я понимаю.

Я и вправду понимаю, тут я не соврал. Что тут не понять? Другое дело, что поставить себя на его место просто не могу. И не хочу.

— Я… — он выглядел просто растерянным, не больше, — что-то должен с этим сделать? — Он показал стволом своего двухцветного пистолета на спуск в бункер.

— Мы сами все сделаем, — подошел Джефф. — Я вас отвезу к машине, пойдемте.

Гонсалес ничего не ответил и просто пошел к машине каким-то странным, неловким, деревянным шагом. Дарко открыл перед ним дверь, чего обычно никогда не делал. Джефф вытащил из багажника лопату, отдал ее мне, затем «Соренто» развернулась и исчезла на узкой грязной просеке в зарослях, а вскоре и звук мотора затих, увязнув в плотной зеленой листве и забитый птичьими криками.

— Бобби, — окликнул я Николсона, демонстрируя ему лопату. — Для тебя есть работа. И ты заметил, что ты живой? Копай хорошо, и я отведу тебя обратно.

— А как насчет остальных обещаний?

— Я пока не закончил с твоими друзьями. Но я ничего не забыл, не сомневайся.

Главное, чтобы для троих достаточную выкопал. А забросать нам нетрудно будет, справимся. Не забыть потом в «глоке» ствол и прочее на легальное сменить. Но позже, когда со всеми остальными закончим.

Кике вопросительно посмотрел на меня и показал незаметно пальцем на себя, потом на меня. Я ткнул в себя. Я начал, за все отвечаю, я все сам и сделаю. Посмотрел в спину идущему впереди Николсону и подумал, что сделаю даже с радостью. Зажился он.

Глава 9

Гонсалес решил покинуть страну. Это мне сказал Джефф после того, как отвез их в Колон и вернулся на «батарею Ричи». В общем, я его понимаю. Что для него здесь осталось такого, чем следовало бы дорожить? Возвращается в Америку, но не в Майами. И в результате дом он все же решил продавать. А можно это делать?

Если сломать дом, в котором есть спуск,  — спуск останется? Я не знаю. Почему этот дом хотят купить?

Чем дальше, тем меньше сомневаюсь в том, что Ману меня продал. И не только меня. Я никогда не афишировал свои отношения с Роситой, и именно ее было бы трудно вычислить. Отчасти поэтому я даже не предлагал ей бросить работу, переехать или сделать что-то подобное. Но я пришел к нему с просьбой помочь ей — и ее попытались похитить. Брю звонили дважды с того самого номера, с которого Ману звонил мне. И теперь он очень хочет выкупить дом Гонсалеса.

Совпадение?

Я бы не стал на это ставить. Ни копейки.

Я вообще в совпадения верю слабо. Совпадение — этот попытка судьбы открыть глаза слепцу. Кто-то подыгрывает тебе, и твое дело не прощелкать момент.

— Ману! — Я набрал его на мобильный, по которому он стал теперь неожиданно доступен для меня. — Гонсалес хочет обсудить условия. Можешь приехать прямо в дом? Я тебя встречу.

— Когда?

— Через час?

— Буду!

Конечно, будешь, куда ты денешься. А я кофе допить еще успею.

Я дома, до Коста-дель-Эсте мне рукой подать, ключи от дома в кармане.

Так, кто еще на очереди? Отец О'Мэлли. Он в «скайпе»? Да, он в «скайпе». Отстучал сообщение:

«Можете говорить?»

Ответ пришел почти сразу:

«Да».

«Гонсалес сам рассчитался за семью. С ним все закончено, он покидает страну».

«Голосом можем?»

Вместо ответа раздался гудок вызова. Видео я не включал, он тоже.

— Было бы лучше, чтобы они оказались у нас, — сказал О'Мэлли, — но не могу сказать, что Гонсалес поступил неправильно с человеческой точки зрения. Бог ему судья.

— Я собираюсь скоро здесь все закончить. — Я чуть подался к микрофону, опираясь на локти. — Совсем скоро. А потом хотел бы покинуть страну. Не думаю, что для меня будет правильным здесь остаться.

— Мы же говорили об этом. Всю возможную помощь мы предоставим.

— Не только мне. Еще два человека, которых я не могу оставить здесь.

— Кто именно?

— Виктор и Росита.

— Мне сказали о ней. — Я услышал, как О'Мэлли вздохнул. — Храбрая девушка. Молюсь за ее выздоровление.

— Если кто-то из… этих, о ком мы говорим, останется здесь, а я уеду, то они отыграются на них.

— А Энрике?

— Я не уверен, что он согласится.

— Мы все равно будем его учитывать.

— Спасибо. Я очень на вас рассчитываю.

— Как и мы на вас. Они не должны сделать то, что делают. Не должны, понимаете?

— Я понимаю.

И опять же я действительно понимаю. Не должны. И даже не кокаин, понятное дело, меня беспокоит, он все равно идет в Америку тоннами и тоннами, не мое это дело с ним бороться. Мое дело уничтожить…

Все же мое?

А ведь да, так и есть, я его уже ощутил своим. И как-то совсем не шокирует желание иезуитов использовать меня и дальше для этого же. То даже думать про это не хотел, а то вдруг раз — и никаких вопросов. Как так вышло?

Думаю, что мое сознание соскользнуло на другую сторону после нападения на Роситу. Я вдруг понял, что это и мои личные враги, не Святого Престола, не федерального правительства Соединенных Штатов, не Панамы, а мои, личные. И счеты у меня с ними тоже очень личные. И я, откровенно говоря, очень хочу всех их убить. Вот так все просто и понятно.

И Энн?

А вот об этом я как-то до сих пор стараюсь не думать. И даже избегаю ее настоящего имени. Не хочу об этом думать, хоть и понимаю, что придется. Именно мне придется, потому что я опять же готов биться об заклад на то, что к ней ничего не притянешь. Твоя любовь, или что это такое, ты и решай. Все. Никто за тебя ничего не сделает, так уж эта жизнь устроена.

Блымкнул лежащий на столе телефон, получив сообщение.

«Так мы сегодня встречаемся?»

Ну вот, помяни… к ночи.

«Сегодня не могу. Завтра?»

«Жаль. Ок, завтра».

Мне нужен день форы. Хотя бы для того, чтобы подумать. Подумаю — и во всем разберусь. Наверняка.

«Я сразу забронирую столик».

Она откажется от ужина. Пригласит в свой дом в Коронадо. Если она согласится, то я все перепутал и ничего не понимаю.

«Поехали в Коронадо, пожарим креветок на гриле и выпьем вина».

Не перепутал. Не знаю, радоваться ли этому.

«Конечно. Во сколько?»

«В 7 нормально?»

«Отлично».

«Жду!»

Вот и я жду. Немного с ужасом. Немного в смятении.

Набрал номер Кике, дождался ответа.

— Ты еще живой?

— Я сутки ничего не делал у Ричи.

— Заезжай сейчас за мной, пожалуйста. И у меня планы для тебя на завтрашнюю ночь, не возражаешь?

— Я выспался. — Было слышно, как Кике усмехнулся. — И еще сегодня высплюсь.

— Отлично. Я — нет, к сожалению. Не выспался.

После Кике набрал Джеффа и попросил его быть в доме тоже. Сказал ему, что Паломарес приедет. Джефф меня сразу понял, сказал, что выезжает.

Ну вот, вроде к чему-то приготовились. Что машины в Колоне? Где стояли, там и стоят? Так и есть, ничто никуда не двигается. Так, дом… Энн… на Пунта Барко, так она говорила? И можно купальник не надевать с утра, а это значит, что первая линия. Что там нам «гугль-карты» покажут?

Пять домов всего на самом мысу на первой линии. Одна дорога в ту сторону. Один из домов, кстати, стоит отдельно от других, на месте впадения в океан маленькой речушки. Без гарантии, но мне кажется, что это он и есть. Энн говорила про уединение. А «уединение» — это как раз про этот самый дом. И единственная часть пляжа, которая не должна просматриваться от других домов. Без купальника.

Распечатать надо. А заодно координаты дома скинуть себе в телефон, потом дальше перешлю.

Что еще? Грасиэла Рохас. Нашел карточку с ее почтой, отправил письмо:

«Да пребудет душа вашего внука с праведниками, без забот и горя».

Она поймет. Хоть и не уверен в том, что Грасиэла сама читает почту. Кто-то ее известит, наверняка. Пусть знает, что за ребенка отомстили. Пусть не она сама, но то, что это сделал отец убийцы, — в этом есть что-то бесконечно справедливое. Все сделано правильно, я думаю.

Что еще забыл? Да уже ничего, пожалуй, можно идти.

Выбрался, оглядываясь, из дома, дошел до «Юрвэна», вставшего прямо у подъезда на аварийке, влез внутрь, задвинув за собой дверь. Кике покуривал в окошко, но дыма и в салон натянуло, ветер был как раз с той стороны.

— Едем к дому Гонсалеса, — сказал я, усаживаясь. Выкидываешь меня за квартал до него, я покажу, сам будь наготове. Винтовка здесь?

Кике молча похлопал по черному чехлу, лежащему на соседнем сиденье.

— Хорошо. То есть вот так будь готов, ко всему, вплоть до стрельбы. В случае чего твоя задача — прикрыть отход.

— Vale.

Автобус этот мы тоже почти никогда и нигде не светили, но все же надо быть осторожней, мало ли? Правда, о нем даже Паломарес не знает, сдать не мог. И зарегистрирован он не пойми на кого, по базе данных не найдешь. Нет, пожалуй, что он пока безопасен, если… если вот прямо сейчас за моим подъездом никто не наблюдал.

Так, видеокамера, она понадобится… заряжена, все нормально. Ее в сумку, к запасным магазинам и запасному пистолету. Магазинов двенадцать штук, на всякий случай. Вдруг придется просто смываться? Тогда огонь на подавление придется вести, почти наверняка, ни один патрон лишним не будет.

Черт, спать хочется. Вроде и на адреналине, аж потряхивает, но все, бензин заканчивается, вместе с нервами, баиньки надо, а не с Паломаресом тут…

Сначала проехали мимо дома Гонсалеса, я глянул за забор, подсознательно ожидая увидеть стоящую цистерну с дизельным топливом, но, естественно, не увидел. Цистерна осталась внизу, равно как и машины в гараже. Здесь должен только «Лексус» покойной Джоанн стоять. Стоял, по крайней мере.

«Юрвэн» проехал дальше, развернулся вокруг квартала, потом прижался к тротуару, по обыкновению на границе участков, чтобы никто не докопался. С гулом откатилась на роликах боковая дверь, выпуская меня из прохлады салона в предливенную духоту панамского дня. Да, дело к вечеру, сейчас польет, пора уже.

Пусто на улице, в этом месте всегда пусто, разве что в объективы камер попадаю чуть не с каждым шагом. Я ведь верхом иду, не низом, весь на виду.

Во дворе пусто, хоть газон стрижен безукоризненно. Садовники счета выставляют, им платят, и газон будет стрижен всегда, пока банк не отказывает. И бассейн чист, правда, я его отсюда не вижу, он с противоположной стороны дома. Отпер дверь, вошел, принюхавшись к уже привычно спертому воздуху, включил кондиционер. Над головой еле слышно загудело, потянуло прохладой.

Огляделся, прислушался — никого вроде. Спуск закрыт, в подвале даже двери с петель сняли. Мне уже смотреть не надо, я только эхо его снизу ощущаю.

Прошел быстро весь дом, заглядывая в каждую дверь и не выпуская «глока» из рук, но никого не нашел. Да и не должен был, нет сейчас никому из них смысла сюда переть, разве что спуск активировать, но думаю, что им сейчас не до этого. Вот купят дом, и все сделают как надо. А Мануэль им поможет.

Вышел в холл, встал у входной двери, огляделся. Так, вот мы вошли… Где хозяин должен быть? Да в кабинете, где же еще.

Пошел в кабинет, на ходу доставая из сумки планшет. Нашел канал с музыкой, запустил негромко, заодно, на всякий случай, воткнул зарядник в розетку. А вдруг аккумулятор в самый неподходящий момент сдохнет? Нет, этого не надо.

Прикрыл дверь, снова отошел ко входу. Нормально, на подсознательном уровне кажется, что в кабинете кто-то есть, музыку с такой громкостью кто-то для себя только включить может. Сгодится.

Вышел на крыльцо, вдыхая глубоко пахнущий морем и надвигающейся грозой воздух. Похоже, что сейчас сильно влупит, мало не покажется.

Ага, а вон и Джефф, причем все правильно, приехал на «Сабёрбене», как раз сейчас маскировка не нужна. Правда, потом Витька надо будет попросить этот «Сабёрбен» проверить на предмет всяких жучков и маячков.

Джефф переоделся, выглядит не «тактически», а «культурно», тоже рубашка легкая, вроде моей, легкомысленные штаны и даже сандалеты какие-то на ногах. Пляжник. Опытный человек, старый, ему объяснять не надо, что делать, он сам что хочешь объяснит. Доверие сейчас надо вызывать, доверие.

Паломарес минут на десять опоздал. Причем приехал на новом сине-перламутровом «Бумере X6», да еще в какой-то навороченной комплектации, если к этой машине вообще такой термин может быть применим. Удача улыбнулась? Похоже. Еще пару недель назад у него колеса поскромней были.

Остановился рядом с «Сабёрбеном», вышел, улыбаясь во все тридцать два белоснежно, протянул нам руку по очереди.

— Гонсалес здесь?

— В доме, бумаги какие-то собирает, — кивнул я в сторону крыльца. — Дарко в магазин услал, в доме даже воды минеральной нет. Проходи, в общем.

Вдохновенный вид у него, удачу чувствует. Все же заработок или что-то еще? Заработок, о чем я вообще… У него все возможные схемы в этой истории могут обернуться только заработком. Если мы не вмешаемся.

Джефф вошел в дом первым, придержал дверь, следом за ним вошел Мануэль, оглядываясь, последним я, захлопнув входную дверь.

— В кабинете, — сказал я негромко, показав на прикрытую дверь, из-за которой слышна была музыка.

Мануэль, все так же улыбаясь, кивнул и пошел вперед — и вдруг упал как подкошенный, когда две иглы из моего тазера воткнулись ему в спину. И в следующую секунду Джефф навалился на него, залепляя рот широкой серой лентой, а я коленом придавил ему ноги и накинул пластиковый хомут на щиколотки. А Джефф уже стягивал ему руки за спиной.

— Взяли!

Подхватили его под мышки, испуганного до истерики, мычащего, пытающегося дергаться, и поволокли к подвалу, вниз, закрывая за собой двери. Заволокли в винный погреб, кинули на пол. Джефф с треском рванул у Мануэля с лица пластырь, вызвав крик боли, тут же оборвавшийся под моей оплеухой. Потом я ему еще пару отвесил, просто ладонью, не кулаком даже, пусть испугается, он не из шпаны, не уличный, он хороший мальчик из частной школы, для него такое непривычно.

Джефф между тем включил камеру, направил ему в лицо.

— Кому ты сказал о Росите, Ману?

— Я никому…

Еще оплеуха, еще.

— Кому ты сказал о Росите, Ману?

Подзатыльник, с треском, так что ладонь заболела.

Потом нож ему к глазу, открыв со щелчком:

— Ману, это уже личное. Я тебе сейчас кожу с морды маской сниму, ты понял? Кому ты сказал?

И лезвие ножа к щеке, пока без крови, но у него лицо уже перекошено от ужаса, он даже начать говорить не может, настолько его трясет, но все равно не надо давать передышку, поэтому я бью его в солнечное кулаком, раз, другой, третий, потом затылком о полки сзади, будет шишка, но у Ману волосы длинные, даже Росио ее если только нащупает, так не заметит.

— Гранту! Гранту рассказал! Я ничего плохого не хотел, просто просил помочь найти бизнес, как ты просил…

Еще пара оплеух не помешает, расслабляться уже начал, версии придумывать. Не надо ничего придумывать, надо все рассказать, на камеру.

— Для кого покупается дом? — схватив его за длинные, смазанные гелем волосы, я оттянул ему голову назад, заглянув в глаза. — Ману, не ври, я многое знаю, потому что ты себе только кажешься очень умным, а на самом деле ты прокалывался через шаг. Именно поэтому я со спокойной совестью с тебя здесь шкуру спущу, понял? Потому что я и так уже половину всего знаю! Ну?

— Для Гранта!

— Для чего он им?

— Я не знаю.

Оплеухи не помогли, похоже, что и вправду не знает. Хотят и все тут, пойди и купи. Зато Ману знал другое: кто подвел Гранта к поставщику кокаина. Ману сам и подвел. И имя поставщика назвал — Диего Энао, а это имя я и сам знаю. Его тут все знают. Диего — глава «Los Rastrojos», «следопытов», крайне правых paramilitares, действующих в Картахене и окрестностях, а заодно контролирующих там весь кокаин. После того как правительство Колумбии задавило наркокартели чисто криминальные, на их место вышли те, кто участвовал в гражданской войне, крайне левые и крайне правые, поделив рынок. Левым отошел запад страны и Тихоокеанское побережье все больше, правые обосновались на востоке. И стали они как бы даже не хуже всяких Эскобаров и картелей Кали, потому что стреляют куда раньше, чем пытаются думать. К правым это особенно относится.

А еще Ману назвал имя человека Энао здесь, в Панаме, — некоего Франсиско Мора. И рассказал, где его искать. И где его офис. И с кем он работает. Он его людей защищал здесь в суде. И вот, когда появилась возможность, решил еще и подработать на кокаиновом посредничестве.

Мог наврать. Но не так складно, потому что я не давал ему и секунды на то, чтобы обдумать ответы. При этом боялся он так, что намочил штаны и сидел теперь в луже. Так что не должен был наврать.

В общем, сказал достаточно для того, чтобы заработать на «колумбийский галстук» — казнь, применяемую как раз к болтунам, когда человеку разрезают горло и через разрез вытаскивают язык. Хорошая у нас с ним запись получилась, увлекательная, с такой к ним обратно извиняться не побежишь.

— Ману, ну ты все понял насчет этой пленки, так? Теперь ответь мне всего на один, последний вопрос, после чего я отпущу тебя, понял? Живи, иди домой, смени штаны, трахни Росио прямо на столе, расслабься, выпей и успокойся, понял? Понял?

— Да.

Взгляд не врет. Вот она, надежда, в нем проснулась, думает, что неужели так легко отделался? Да, в общем-то, примерно так и задумывалось: убивать известного юриста, да еще и связанного со мной, мне точно не надо. Пусть живет.

— Ману, ты с Энн Хилли сам разговаривал о делах?

— Нет.

Без раздумий ответил, сразу. Остальных он сдал, что ее беречь?

— Точно? Не то, чтобы я тебе не верю, просто это важно, вспомни: ты с ней о чем-то договаривался?

— Нет. Все дела вел Грант. Еще девушка была, Джасмин, красивая такая, документы готовила, и все. Я с Хилли только пару раз поздоровался.

Нет, не врет. Что это дает мне? Да ничего не дает, если честно. Грант — «консельере», Энн — «крестная мать», или как там ее называть, сама ни во что не ввязывается. Недаром они даже на ячейки поделились, так?

— Ну вот и все, Ману. — Я начал ножом разрезать стяжки. — Вот и все, расслабься, не плачь, я никому не скажу, если ты, конечно, о нашей беседе не скажешь. Друзья снова, о'кей? Ты подставил мою девушку, я тебя побил, справедливость, верно? Но ты нормально, ты мужик, хорошо держался, мачо. Штаны фигня, в чистку сдашь или новые купишь. И прямо в машину отсюда беги, тогда никто не увидит. Понял? Прямо бегом. И дождь на улице, слышишь? Прямо отсюда слышно, Ману, ты прислушайся. Ну вымок, подумаешь? Под дождем потопчись, и тогда точно не заметят. Давай, Ману, беги. Звони мне, поужинаем, ага.

Еще подтирать тут за ним.

А Гранта, значит, тоже в список. Но он в нем и так давно уже. Они все в списке.

Глава 10

Ману убежал к машине, а мы с Джеффом стояли на крыльце, пережидая дождь. Если на нас сейчас никто не напал, то уже и не нападут, так что можно поговорить спокойно, подышать озоном. Время от времени громыхало, но уже далеко, с большим отставанием от сверкающих в тучах над заливом молний. Уходит дождь, и гроза с ним уходит.

— Скажи, что ты решил? — спросил Джефф. — Просто у меня такое ощущение, что я вроде бы это дело начал, а сам не вижу и половины картины. Что происходит?

— Происходит то, что правительство Соединенных Штатов через очень странную цепочку посредников изъявило желание пресечь деятельность этой непонятной и опасной организации. Путем ее физического уничтожения, потому что они опасны, а законной управы на них нет.

— И что ты хочешь сделать?

— А ты?

Джефф задумался. Точно, у него все же к законам уважения больше, так просто решиться ему трудно. Но решится, я его уже давно знаю, он подобную сволочь не терпит. Иначе даже не предлагал бы ему участвовать.

— Ну, если нет других вариантов…

— Надо придумать, как войти в «Маритайм Софт», — сразу перешел я к делу.

— Или выманить их оттуда, — предложил он свой вариант.

— Поджечь? — усмехнулся я.

— Неплохо было бы. — Он почему-то посмотрел на небо, словно ожидая увидеть на нем какую-то подсказку. — Но никогда не знаешь заранее, как оно загорится. Сразу погаснет или весь квартал до фундаментов. Поджечь не годится. Сколько их, по твоим расчетам?

— В офисе четверо или пятеро.

— Нелегальное оружие там есть?

— Может быть.

— Можно анонимно отправить полицию. Потом они выйдут, а там что-то можно придумать.

— Можно. А если не выйдут, а получат какие-то маленькие сроки?

— Ты в это веришь?

— Не очень, — ответил я, подумав. — Я даже могу, наверное, попросить их отпустить, но тогда мы окажемся в плохом положении. В сознании копов мы свяжем себя с убийством.

— А так не догадаются?

— Догадываться — одно, а знать точно — все же другое.

— Верно. Ладно, буду думать. Понадобится левое оружие, я полагаю.

— Ты добудешь или мне заняться? — спросил я, заранее зная ответ.

— Есть возможности?

— Предлагали недавно, — не стал я пускаться в подробности.

— Тогда ты. Только не торопись, может, придумаем что-нибудь другое.

— О'кей.

Я посмотрел на улицу. Ливень явно заканчивался, превратился в обычный дождь, а на востоке небо уже начало проясняться.

— Еще есть одно дело, — сказал я, отправляя со своего телефона координаты на телефон Джеффа. — Я завтра вечером поеду по этому адресу. Скорее всего меня там постараются убить. А я постараюсь отбиться. Хотел бы попросить тебя и Кике разведать место и организовать мне прикрытие.

Джефф удивленно поднял бровь, потом спросил:

— А тебе точно туда надо ехать?

— Точно. Мне надо… мне надо там нечто узнать. И кроме того, я думаю, что убивать меня будет не хозяйка. Убить мало, надо еще разобраться с телом, а убивать меня женщине… слишком много риска. Она подстрахуется.

— Энн Хилли? — уточнил он.

— Энн Хилли, — кивнул я, опять не произнеся ее настоящего имени. — Для того чтобы разобраться со мной, она привлечет кого-то из своих. Как минимум двоих. Если мы все правильно сделаем, то сможем сократить их численность. Причем вызовет она «боевиков», и тогда уже не будет так важно, сколько человек прячется в их офисе.

А еще мне просто надо знать. Знать точно, на сто процентов, кто она такая или что она такое. Потому что она все еще для меня… не знаю кто, но я постоянно о ней думаю. Не могу не думать.

— Я подумаю, как лучше сделать, — сказал он. — А ты бы ехал спать, у тебя вид уже, как у зомби из кино.

— Я себя и чувствую примерно так же. Поеду, действительно.

Уже когда Кике автобус подогнал, вспомнил, что так и оставил свой планшет в кабинете. Пришлось возвращаться, еще подумал, что примета дурная. А потом решил, что дурная она тогда, когда из дома выходишь, а здесь все дурное и примет не надо.

Отвез он меня все же не домой, а в госпиталь. К удивлению моему к Росите меня пропустили. Провели в палату, сказали, что у меня пять минут, и оставили с ней наедине. Охранник, расположившийся на диване в коридоре, сверил мою физиономию с фото у себя в телефоне, потом пропустил внутрь. Охранник был новый, представился как Ави, то есть Изя пустил своих израильтян в дело, тяжелая артиллерия вроде как.

Росита была вроде и в сознании, но не совсем. Поначалу я даже не понял, видит она меня вообще, а если видит, то узнала ли?

— Привет, — сказал я, и она чуть прикрыла глаза, вроде как ответив. — Ты все же молодец, guappa. Они тебя ни увезти, ни убить не смогли, а ты одного из них успела. — Я положил руку на ее ладонь, лежащую поверх простыни.

Я знаю, что говорю. Она из Картахены, она выросла на улице. Для таких, как она, сознание того, что тебя не поимели, — лучший подарок. А ее точно не поимели, одна девчонка против нескольких вооруженных мужчин — и вышла ничья фактически.

— Я тобой горжусь. Теперь выздоравливай, дальше все будет хорошо, я знаю. Почему — не скажу, это вроде как сюрприз, выпишут и тогда… Хорошо?

Я еще что-то говорил, потом заметил, как ее бледные губы растянула улыбка. Легкая совсем, но все же улыбка. Потом пришла медсестра и выставила меня из палаты, а сама взялась манипулировать с капельницами. Все, я теперь только мешать буду.

Из госпиталя вышел через другой вход, куда «Скорые» подъезжают, проскользнув через запретную зону. К дому пошел в обход квартала, на этот раз решив подойти с другой стороны. Подошел, но никакого белого «Транзита» не обнаружил, и вообще на том месте подозрительных машин не было. Или противник поумнел, или нет слежки.

Уже дома понял, что я еще и невозможно, просто дьявольски голоден. Почесал в затылке и даже не смог вспомнить, когда ел в последний раз. А, ну да, в самолете, поделил с О'Мэлли коробку тамалес, купленных на улице Медельина. И все.

Включил духовку, вытащил из морозилки пиццу. Потом выудил в ванной из аптечки глюкометр, уколол палец, выдавил каплю крови на полоску. Сто пятьдесят два, подскочил сахар. Кстати, таблетки тоже забывал принимать. Ну ничего, сейчас все закончится, и опять здоровый образ жизни будет. Бег, спортзал, мешок, диета. И еще название прибора всегда смешит: интенсивность глюков мерит, что ли?

Духовка разогрелась, приняла в свое нутро замороженный круг пиццы, а я взялся давить сок из апельсинов, разрезая их на половинки и прижимая поочередно к вертушке. Набралось на большой стакан и еще немного осталось в графине, и этот остаток я допил просто из носика.

Как-то странно себя чувствую. Вроде и готов ко всему, и в то же время какая-то неуверенность. Что-то на совсем уж отвязное ковбойство я собираюсь решиться. И эта поездка к Энн… Она мне точно нужна? А не грохнут ли меня там прямо с порога? Если у нее есть спуск, то просто подъедут снизу и поднимутся. Кто может помешать?

Спуск я почувствую. И буду сильно-сильно настороже, например. Но она и сама может меня пристрелить, дело ведь совсем нехитрое, если ты сам пришел. Но почему-то кажется, что этого делать она не будет. Сразу, по крайней мере. Почему? Потому что я знаю, между нами что-то есть, какая-то связь, пусть на темном, самом низменном, грешном уровне, но есть. И не только у меня от нее зависимость, у нее тоже.

Что это? Не знаю. Но именно оно должно не дать меня просто убить.

Другое дело, что, может быть, грош цена всем моим размышлениям и дыру в голове мне проделают сразу… Но все же хочется знать. Да и что я теряю? Стареющий дядя, одинокий и никому не нужный, с начинающимся диабетом, живущий на краю земли потому, что не с края пришлось смываться… Ну правда, за что мне надо держаться? В моей жизни в последние годы только Энн и случилась всерьез, все остальное было существованием, а не жизнью. Случилась и оказалась… Дальше можно не продолжать.

Не поеду к ней, потом весь остаток жизни буду мучиться вопросами. Не хочу. Поеду. Джефф с Кике прикроют, скорее всего.

Пицца чуть подгорела, задумался. Но не сильно, за исключением самых-самых краев, все остальное есть было можно. Догрыз, потом в ванную залез, включив массаж на полную мощность. И чуть не уснул. Точнее даже уснул на какой-то момент, но спохватился. Вылез, вытерся и перебрался в кровать. Что бы ни случилось, пусть случается завтра. Потому что сегодня оно меня разбудить уже не сможет.

Глава 11

Утро я начал с того, что сменил машину, сдав «Фортьюнер» и вместо него получив из проката серую «Камри». Большая, просторная и вполне неприметная машина. Из проката проехал через промзону возле офиса «Маритайм Софт», больше разглядывая сам их ангар, чем пытаясь следить. Все на видео есть, но раз мимо еду, то стоит глянуть.

Ну да, получается так, что у них, как и у нас, там склад с воротами и офис с дверью, причем офис двухэтажный. Вся застройка типовая, я такие уже здесь видел. В ворота зайдешь — окажешься в большом помещении вроде просторного гаража. Слева же будет стена с окнами, снизу комнаты и сверху, причем на верхние надо подниматься по металлической лестнице. Местная сортировка UPS сидит как раз в таком складе, я несколько раз у них был. Детали могут отличаться, но в основном то же самое.

Подозреваю, что они дополнительную стенку поставили, как раз между двумя воротами. Тогда у них отдельно будет помещение со спуском и помещение…

Стоп!

Это как так? У меня вниз пикап в том складе не спустился, остался наверху. Тогда зачем им там такое большое затемненное помещение? И здесь, в этом офисе? Ну, в «Маритайме», может, и не затемненное, я внутрь не заглядывал, но в Колоне все щели законопачены были. Если вниз может спуститься только человек, то для него достаточно… не знаю… сортир затемнить. Или вообще шкаф поставить. Зачем так много места, что пара грузовиков влезет?

Что я упустил?

Почему пикап не провалился со мной, а? Что я делаю не так?

Опять же, можно похвалить себя за удивительную сообразительность. «На третий день заметил, что в камере одной стены не хватает». Может быть, все эти новые машины внизу спустили сверху? Как проверить?

А есть способ, вообще-то, в сто долларов обойдется. Ну да ничего, я теперь богатый, деньги от Гонсалеса уже давно на счету, я даже к вечеру сегодня из них Витьку и Кике доли перечислю, так что можно позволить соточку потратить.

Сообщение набирал, сидя прямо в машине, возле госпиталя. И с удовлетворением увидел, что возле него вторая зеленая галочка появилась почти сразу, Висенте телеграмму принял и прочитал. Теперь ждем ответа.

К Росите меня запустили, снова всего на несколько минут, но мне на нее разве что посмотреть удалось — спала. Погладил по руке, поцеловал в лоб, наговорил всякого хорошего и вышел. И поехал в офис.

Джефф с Кике с утра выдвинулись в сторону Коронадо-Бич, разведывать подступы к дому Энн, так что в офисе были только Витёк с Белен. Я подозревал, что они уже со скуки должны на стены бросаться, но похоже, что у них все было хорошо. Белен от неподвижности и обильного питания еще в статях прибавила, а Витёк, кажется, даже схуднул. С чего это он, интересно? И куда дальше-то худеть?

— Уже и не чаяли увидеть, — сказал он, пожимая руку. — Совсем забыл за нас. Когда выходить можно будет?

— Выходить? — переспросил я. — А скоро. Вить, ты со мной в другое место работать поедешь?

— Это куда? — Он прищурился с подозрением.

— В Америку. В Техас, скорее всего.

— Та поеду, — махнул он рукой, — если сумеешь туда протащить.

— Обещают помочь.

— А она? — Он посмотрел на широкий и круглый зад Белен, разместившийся на стуле.

— Устроишься там, дальше сам. Вызывай, приглашай и все такое. Кстати, премия тебе, сейчас переведу.

— О, это здорево, как раз на курево, да жорево и порево, — пропел он, снова покосившись на зад Белен.

Вот ведь вкусы у человека… Кстати, Витёк не курит, что бы сейчас ни пел. Это он от радости, деньги почуял.

Устроился с лэптопом за столом, воткнул кабель в гнездо, подключившись к сети. Пока ждал загрузки, пришло сообщение от Висенте:

«В угоне 4 месяца».

Вот так! Это я ему номер того самого «Форранера» скинул, на котором снизу ехал из Колона. Что это значит? Это значит то, что машину спустили сверху. Потому что если бы ее нашли внизу и подтащили в световой круг, то в угоне она бы точно не была. Ну, есть какая-то ничтожная вероятность, всякое бывает, но такую можно даже в расчет не принимать.

И да, к слову, они же хотят вниз спускать грузы, я что, совсем ослеп? Как они спустят? А вот так.

Опять вопрос: что я делал не так?

Из машины зря вышел? Я ведь боялся, что она не пройдет, а вместе с ней и я. Или я пройду и вместо сиденья упаду задницей на бетонный пол. Так может быть? Может, почему нет. Или может быть, что мне надо было трижды обойти ее, распевая «Взвейтесь кострами», тоже вполне себе версия, ага. Равноправная.

Так, ладно, сперва деньги всем. А то убьет меня Энн сегодня, и что тогда? Кстати, у меня никаких завещаний нет. Кому все уйдет? В Москву, пожалуй. Ладно, после о грустном буду думать.

Открыл банковский интерфейс, набрал логин и пароль, выбрал «национальный перевод». Что Витьку, что Кике я счета в том же самом банке открыл, так что все очень просто. Выбрал номера их счетов из меню, потом перевел каждому по пятьдесят тысяч долларов из поступивших пятисот. Программа запросила индивидуальные коды операций, я выловил из бумажника карточку, нашел нужные цифры, покликал «мышкой». Все, свои обязательства перед работниками я выполнил. Кстати, им еще и зарплату послезавтра платить, но это уже с других, панамских счетов, в открытую.

Затем нашел ролики нашей слежки за «Маритайм Софт». Погонял видео, посмотрел. Да, так и есть, ангар у них такой же, как у UPS, это точно. И ворота такие же. Что можно сделать?

Посмотрел на стены вокруг себя, на потолок. Легкая конструкция на каркасе, так? Ну, крепко, да, но все равно это быстросборное. Бетонное основание заливают, затем столбы и балки, на них панели из какого-то сэндвича с алюминиевым наружным покрытием.

Хм. А что будет, если, например, в середину такой стеновой панели, например, врежется тяжелый грузовик, а? Нет, саму панель он проломить не должен, а вот как насчет сорвать со столба и вбить внутрь?

Задумался. Потом встал, спустился на первый этаж, включил свет в гараже. Тут пусто, только моя машина стоит, дожидается тех блаженных времен, когда можно будет ходить по улицам, не оглядываясь.

Ну вот, столб, так? Панели крепятся снаружи стыками по столбам. Постучал по стене кулаком — даже на ощупь упругость ощущается. Это не бетон и не кирпич. Впрочем, стенка в один кирпич тоже от хорошего удара развалится, или из пеноблоков, как здесь больше промышленные здания строят.

То есть, по идее, если взять, например, какой-то грузовик и направить его прямо в середину пролета между столбами, то он должен просто такую панель сложить внутрь, вырвав из креплений. Более того, панель особо ничем и не крепится, специально для того, чтобы в случае какой-то аварии не пострадали несущие конструкции, сами стены можно за день поменять.

И ведь, судя по видео, у них задняя стена их базы даже камерами не прикрыта. У неопытных в подобных делах людей это распространенная ошибка, вроде стена и стена, оттуда ни войдешь, а то, что такая стена проламывается и выбивается на раз, никто не думает.

А что? Вполне даже вариант. Где взять грузовик? Ну… угнать. Или, например, позвонить по номерам, которые мне дала Грасиэла, и попросить грузовик там. Можно краденый, даже лучше краденый, лишь бы большой и тяжелый.

В общем, со входом проблем и не будет, может быть. Проблемы появятся, как обычно, на самой важной стадии любой операции — на отходе. Будет много стрельбы, много шума, кто-то вызовет полицию, а полиция приедет, а промзона эта чуть не в центре города, и куда потом деваться?

Я могу «деваться» вниз. Но войти один в это место я не могу, просто убьют. А Джефф и Кике «деваться вниз» уже не могут.

Подойти низом и выбраться прямо в здание?

А получится? И что пользы с меня одного?

Ну, это если мои прогнозы по визиту к Энн не сбудутся. А вот если двух-трех боевиков аннулировать там, да еще Росита одного как-то там подстрелила… И кто останется? Нет, я понимаю, что Джасмин с Эриком твари еще те, но я что угодно могу поставить на то, что никто из них не боец. Детьми ушли в тюрьмы, вышли недавно, да и сами стати Эрика не наводят на мысль о хорошей подготовке.

То есть если нам удастся оттянуть основные их силы и разобраться с ними в другом месте, то я даже могу попробовать пройти туда низом.

Вот так. Стратег.

Так, а Витёк, как я отсюда вижу, уже что-то на «е-бее» покупает. Это деньги получил, возрадовался.

И пожрать бы, к слову, неплохо.

— Вить, пиццы еще остались у тебя?

— Ага, в морозилке! — донеслось из «будуара».

В морозилке… точно, остались. Сколько их тут, штук двадцать еще? Я вроде столько не привозил, так что наверняка Кике зарядили. Так, вот эту сделаю, с ветчиной.

Переключил микроволновку в режим духовки. Вообще, нездоровое это дело все время пиццами питаться, надо разнообразить меню.

Забавно, вчера меня мандражило и нервы были как в розетку подключены при мыслях о том, что сегодня предстоит, а вот именно сегодня как-то отпустило. Думаю как о чем-то обыденном. Странно. Перегорел уже, наверное. Ну да это и хорошо, даже кстати.

— Вить, что есть посмотреть свежего?

— «Игру Престолов» смотрел?

— Не, не смотрел. Я вообще ничего не смотрел.

— Ну и зря, — заключил Витёк. — Я два первых эпизода в общую папку скину, смотри. Если надо еще, скажешь.

— Понял, давай.

Пицца пошла в духовку.

Только сел к компьютеру, пришло сообщение от Джеффа:

«До темноты занять позиции возле дома не выйдет, все просматривается. Подступы контролируем. На территории отдельно домик для прислуги и беседка у бассейна. Участок очень большой».

«Принял».

Затем ко мне фото пришло, снятое через забор. А ничего так дом, серьезный, я бы и сам от такого не отказался. Большой бассейн, большой тростниковый навес возле него, с барбекю. Там креветок будем жарить? Наверное. Домик для прислуги или гостевой, скорее, тоже неплох, кто-то и с большой семьей бы в таком жил и не жаловался.

Глядел, глядел на фото, между тем пицца дошла. Вытащил из стола нож-колесико, разрезал ее на шесть долек, выудил банку колы-лайт из холодильника. Только кино запустил, заставку с титрами — заблымкали одновременно и телефон, и планшет. Схватил планшет, ткнул пальцем в появившуюся пиктограмму — есть, маячок на машине Эдика пополз!

Так, кино к черту, теперь мешать будет, планшет перед собой и еще до кучи в розетку его, береженого бог бережет.

Куда же ты, Эдя, собрался? Получается, что не тебя подстрелила Росита, так? Ой, как же не хочется, чтобы она кого-то легко ранила. Хочется, чтобы тяжело. Там и пули были хорошие, раскрывающиеся «хорнади», от них, по идее, легких ранений не бывает, если уж совсем впритирку не прошла.

Так, а он из Маргариты поехал на Эспинар, это где Винарис живет… Это хорошо, наверное, похоже, что решили вместе собраться. Зачем? А вот угадай с трех раз. Попытка первая: они хотят потом поехать в Коронадо, на Пунто-Барко, и там меня убить. Думаю, что еще двух попыток и не нужно, иначе что это они так засуетились?

Так они что, по домам все это время сидели? Может, и так. Никто уже давно не проверял, нет у нас возможности все проверять. Ждали, когда маячки оживут, вот как сейчас.

Отослал сообщение о новостях Джеффу, получил подтверждение приема.

Ну да, вот стрелка «1» заползла на стоянку перед отелем, встала прямо рядом со стрелкой «2». Стоят.

А пицца ничего, кстати, нормальная. И не спалил сегодня, так что края можно не обкусывать.

Так, поехали, уже на стрелке «2». Один Винарис или с Эдиком? А что Эдику делать там одному? Похоже, что просто Эдик за Винарисом заехал, и они дальше на одной машине двинули. Так, и куда они? В Колон, к своей тамошней базе, или в Панаму?

Минут через десять стрелка доползла до выезда на трассу и свернула в столицу. Ну точно, по мою душу собрались, уверен.

Отключил пока маяк, чтобы аккумуляторы поберечь и даже случайным образом его не засветить. Все же когда он включен, то работает на манер мобильного телефона, то есть излучает. Может и радио в машине от него зашуметь, и как-то еще проколоться можно.

Так, ладно, а как я сам приготовился? Еще раз пробежал по всему, что беру с собой. Жиденько, конечно, но умнее все равно ничего не придумаешь. Так бы я и броник нацепил, и «арку» с глушителем взял, а еще лучше бы сидел где-то в засаде по дороге к дому — но не выйдет.

Достал чехол для планшета, открыл — в нем плоский PPS с магазином на шесть патронов, еще один в стволе. Больше ничего сюда не влезет, но эти семь выстрелов у меня есть. Прикрыл глаза, на ощупь нашел застежку чехла, закрыл, открыл, так же, не глядя, поймал рукоятку пистолета. Да, вот так этот чехол должен быть, «молнией» в эту сторону, тогда быстро получается. Надеюсь, что подозрений не вызовет.

Ну и второй пистолет у меня с собой, понятное дело. Энн меня без оружия ни разу не видела, так что должен быть. И именно тот, что раньше был, чтобы никакого дополнительного интереса. Все как всегда.

Опять телефон блымкнул очередным сообщением. Что здесь?

Ага, это уже от нее.

«Мне заехать за тобой? Я на машине».

«„Поедем на двух, мне с утра в Дэйвид“,

— отписался я. —

Можем на моей».

Нет, в одной машине мне не подходит. Поэтому и указал другое направление, чтобы она не удивлялась моей настойчивости. А так все нормально, «дан приказ ему на запад, ей в другую сторону», причем так и получается, если мне верить, по сторонам света.

Ответ пришел после паузы:

«Мне тоже ехать с утра. На двух».

«Ок».

Так лучше.

Глава 12

Встретиться договорились у «Меркадо де Марискос», рыбного рынка в конце Авенида Бальбоа, на стоянке. Дождь только закончился, так что пахло здесь просто невероятно по-морскому: и сыростью, и океаном, и рыбой. Машин на стоянке было много, как раз наплыв возвращающихся с работы, кого на рыбку потянуло.

Я думал, что пойдем покупать их вместе, но, когда я подъехал, Энн была уже там, стояла возле серебристого полноприводного «Мерседеса» и явно поджидала меня.

— Привет. — Я обнял ее и поцеловал в губы, почувствовав, как она прижалась ко мне всем телом, и… просто почувствовав ее.

— Привет. Я уже все купила. Смотри! — Она распахнула заднюю дверь машины и вытащила из большого пакета другой пакет, прозрачный и поменьше, заполненный огромными, с мою ладонь, ярко-вишневыми креветками «карабинерос».

— Великолепно! — вполне искренне восхитился я.

— Я взяла все на салат, соусы, в общем, ужин у нас будет что надо, я гарантирую. — Она снова прижалась ко мне. — Жаль, мы в разных машинах.

— Мне тоже.

Не соврал, правда, жаль. Мне ее отпустить сейчас трудно. Но все же пришлось.

Она поехала первой, показывая дорогу, я пристроился следом. Машины выехали на виадук «3 ноября», а с него на кольцевую и оттуда понеслись в сторону Бия Сентенарио, вроде и улицы, которая при этом превращалась в шоссе, идущее через всю страну, и название «улица» не теряло. Это меня, кстати, всегда здорово озадачивало — как так бывает, потому как в моей вселенной улица всегда была улицей, а дорога дорогой.

Активировав планшет, в очередной раз запросил маячки в машинах. Номер «1» так и стоял на стоянке перед отелем «Мелия», номер «2» остановился, причем уже давно, у офиса «Маритайм». Не вплотную, на соседней улице, вроде как по-умному, но понятно, что туда приехали.

Так, это он раньше стоял, а вот сейчас он едет. Куда? Пока в сторону Корредор Норте смещается, а куда дальше попрет — не знаю. Но в эту сторону как раз оттуда и сворачивать. Ладно, чуть позже гляну еще.

— Джефф, — набрал я свое прикрытие по телефону, — мы выехали в сторону Коронадо-Бич.

— Они тоже, — послышалось в ответ. — Ждем. Кстати, никаких особых сигнализаций мы на участке не заметили, так что если потребуется, то можем перебраться через ограду.

Машину только с утра взял, так что в нее точно никто подслушку воткнуть не мог. Ну а на мобильные разговоры присесть — тут власть нужна, нашим врагам такое не по чину, так что можно говорить свободно. Именно поэтому я и хотел ехать один, проще координировать действия.

А Джефф за номером «2» тоже следит, так что я ничего сверхважного пропустить не должен. Интересно, сколько их там? Двое или трое? Больше быть не должно. И нет их больше, и не нужно столько.

Дорога, широкая гладкая бетонка, вела нас через пригороды Панамы, по высоченному ажурному мосту перенесла через Канал, пошла через небольшие городки вроде Виста Алегре, Ла-Чоррера, потом пошли деревушки, в этой части страны как на подбор все чистые, белые, это не Колон и окрестности, тут другие люди живут.

Потом дорога свернула к океану и вскоре слилась со старым Панамериканским шоссе, уже асфальтовым, вместо джунглей вокруг были поля, часто виднелись то тут, то там настоящие поместья, а потом потянулись коттеджи и виллы, по мере приближения к океану становившиеся все более и более пышными.

Энн часто звонила, болтала ни о чем, и если бы не движение стрелки с отметкой «2» по карте как раз в этом же направлении, я бы, наверное, решил, что у нее и вправду никаких дурных намерений в мой адрес и нет.

Пару раз, в порядке проверки связи, отзванивался Джефф, подтверждая, что он все видит и эту синюю стрелку тоже. А потом позвонил еще раз и сказал, что уже видит меня.

Где они могли устроиться? Разве что в лесочке, который как раз прижался к забору участка Энн. Все же с поиском укрытия в Панаме, в дикой местности все просто, никаких проблем. Я бросил последний взгляд на метку преследователей и обнаружил, что они еще далеко за нами. Выходит, что спешить не станут, скорее всего, будут ждать сигнала.

Ворота в высоком, метра два, заборе открылись автоматически, пропустив «Мерседес» и следом за ним меня в просторный двор. Пристроив «Камри» рядом с машиной Энн, я вылез из кабины и огляделся.

А вообще-то здорово. Дом в колониальном стиле, двухэтажный, с террасой, просторный двор, террасой же выходящий к берегу, снизу океан шумит. И пахнет одновременно и этим самым океаном, и зеленью, и цветами, и вообще как в рай попал.

— Пошли сразу к бассейну, — сказала Энн. — Тебе же переодеваться не надо?

— Без проблем, только мне бы сначала в туалет, если не запрещено.

— А, тогда тебе сюда. — Она отперла массивные деревянные двери, пропустив меня в высоченный двухсветный холл. Посмотришь вверх и видишь просто доски, лежащие на деревянных балках. Заодно подумаешь, что с такой крышей в России ты замерзнешь начисто.

В туалет мне надо, да. И еще хочется сразу в дом войти, почувствовать.

— Здорово здесь у тебя, — сказал я вполне даже с неподдельным восхищением. — Потрясающий дом, мечта.

Он не то чтобы дорогой, как раз этого в нем нет, в глаза не бросается. В нем есть дух какой-то. Вот ты в Панаме и хочешь дом? А дом мечты в Панаме должен быть именно таким. А если не такой, то уже и не мечты. Как-то так получается, трудно объяснить логически, это все на ощущениях. Как мои отношения с Энн. Мэри Ринг. Энн Хилли. Логически я встречаюсь с чудовищем. А если вернуться к тем же ощущениям, то я хочу ее так, что дыхание перехватывает.

— Хочешь посмотреть? — спросила она.

— Если только спальню.

— Пошли, покажу, — сказала она каким-то странным сбитым голосом, после чего просто схватила меня за руку и потащила за собой.

В голове слабым отблеском мелькнула мысль о том, что цифра «2» просто физически не могла добраться сюда за это время, а потом я думать перестал совсем, когда срывал одежду с нее, стаскивал с себя, когда мы катались прямо по покрывалу на широкой упругой кровати с массивными деревянными спинками и картиной с обнаженной женщиной над ней. Потерялось ощущение времени, осторожности, всего. Потом уже, когда мы оторвались друг от друга и я стер ладонью капли крови с укуса у себя на плече, Энн, глядя на меня странно черными и какими-то нечеловеческими глазами, сказала:

— Посмотрел дом? Пошли теперь в бассейн, я хочу есть!

А спуска в доме я не почувствовал.

Пока разгорались в гриле угли, высыпанные из толстого бумажного мешка, она быстро резала там же на столе овощи, авокадо, выставляла бутылки с соусами. В мельхиоровом ведре со льдом стояла бутылка хорошего «петит шабли», пахло креветками из открытого пакета, и, несмотря на все другие мысли, появилось ощущение пикника, дачного ужина с красивой женщиной.

Потом все же мозги немного вернулись на место. Я проверил телефон, увидев контрольное сообщение от Джеффа с текстом совершенно невинного содержания, потом на телефоне же проверил «синюю цифру». Стоят. И стоят, похоже, возле торгового центра «Коронадо», это километров десять отсюда.

Ну да, скорее всего, будут там кофе пить и ждать сигнала. Ну и Джефф с Кике их видят, так что ничего страшного.

Я вытащил из сумки телефон, потом вместе с планшетом положил его на чехол от этого самого планшета, на стол у бассейна. Вот так, выглядит логично, понятно и невинно. Потом отцепил от брюк кобуру, так, чтобы Энн видела, бросил ее в сумку и с вжиканием застегнул молнию.

— Ты всегда с оружием? — спросила она.

Хорошо, что спросила, значит, заметила, как я его убрал. На это я и рассчитывал.

— Всегда. Работа такая, и просто право есть. А это все же Латинская Америка, так что лучше быть осторожным.

— Подари тогда мне пистолет.

— Никаких проблем, хоть завтра… нет, завтра я в Дэйвиде… — вернулся я к своей лжи. — Послезавтра, как вернусь.

— Договорились. — Она отложила ложку, которой помешивала салат в большой салатнице. — Пошли купаться, пока угли разгораются. Я здесь закончила.

Купальник она не надевала, двор ниоткуда не просматривался, ну и мне ничего не требовалось.

Вода в бассейне была теплой и чуть отдавала химикатами, видать, совсем недавно его обслуживали. Я нырнул с разбегу, проплыл над самым дном почти до конца, вынырнул, отфыркиваясь, и обнаружил Энн почти рядом с собой. Ее руки сомкнулись у меня на шее, губы прижались к губам, мокрые от воды.

— Нравится здесь? — прошептала она.

— Нравится с тобой, — тоже шепотом ответил я. — Как в раю.

Она обхватила ногами меня за пояс, и я снова удивился, насколько она сильная.

Потом мы все же зажарили креветки, которых оказалось неожиданно много, и ели их за столом под навесом. Отламывали хвосты, выедая их, потом капали лимоном в головы, как в рюмки, и высасывали невероятно вкусную массу. Спускалась темнота, как обычно под вечер, раскричались птицы, но было тепло, хорошо, вино было вкусным и холодным, с океана слышался прибой прилива, с которым он накатывал на берег.

Спуска в доме нет. Я что-то опять путаю? Она… не она? Я просто с женщиной?

Улучив момент, когда Энн пошла в туалет в дом, я быстро проверил телефон — нет, ничего не пропустил, от Джеффа только две «проверки постов» и все. Цифра «2» сдвинулась от торгового центра, но так и остается в Коронадо, сюда не приближается.

Она вернулась обратно, уселась в кресло напротив, поджав колени к подбородку и ничуть не стесняясь того, что под легким халатом у нее ничего не было, потом спросила:

— А что у нас будет дальше?

— Я… не знаю. — Вопрос вызвал растерянность. — Просто не думал, я вообще с тобой не могу думать…

— Просто думаешь другим местом, — засмеялась она. — Я тоже… не головой думаю, когда ты рядом.

Мне нравился ее смех, чуть хрипловатый, грудной, мягкий.

— Судьба? — спросил я.

— Нет, не судьба. — Она посмотрела мне прямо в глаза, и я с удивлением заметил, что у нее зрачки почти полностью закрывают радужку. — Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь… Дальше сам продолжай столько раз, сколько захочешь, все будет правдой. Так?

— О чем ты? — изобразил я непонимание.

— Ты не можешь ввести меня в заблуждение, — усмехнулась она. — Потому что чувствовать таких, как ты и я, — это мой дар. Я знаю, что ты спускался вниз, и вижу в тебе это так же ясно, как… вот эту лампочку у нас над головой, понимаешь? Ты был внизу, верно?

Врать дальше? Глупо.

— Был. Ты Мэри Ринг?

Она покачала головой.

— Уже нет. Мэри Ринг, дочь сумасшедшей проститутки и наркоманки, обслуживавшей клиентов-извращенцев, умерла в тюрьме. Или сразу как вышла, я уже не могу вспомнить точно.

— А кто же ты?

— Та, что родилась вместо нее. — Она улыбнулась мне. — Разве это важно?

— Нет, наверное. — Мысли у меня шли кругом.

Да, это важно, потому что ты чудовище. Равно как и все те, кто идет за тобой. И неважно потому, что меня влечет к тебе даже сейчас, в эту самую секунду, и если ты просто подмигнешь, то я брошусь на тебя и буду трахать прямо в этом кресле, пока оно не развалится.

— Не пугайся, я знаю, что ты не такой, как остальные, — вдруг сказала она, поднявшись с кресла и налив себе еще вина. — Ты — редкость, уникум, аномалия. Я слышала о таком, но никогда не видела. И не чувствовала. Раньше.

Я просто смотрел на нее, ожидая продолжения. Она выглядела чуть пьяной, и ей хотелось говорить.

— Ты так до сих пор и не понял, что между нами происходит? — вдруг спросила она, снова уставившись мне в глаза все тем же пугающим взглядом.

— Схожу с ума рядом с тобой. Это единственное, что я знаю.

— Я тоже. Тоже схожу, тоже с ума, и готова жить в постели, не занимаясь в жизни ничем, кроме секса. И это потому, что мы разные. Как полюса у магнита, понимаешь? Со всеми ними, остальными, у меня никогда такого не будет. — Она махнула рукой куда-то в темноту. — Потому что это невозможно. Потому что Энн Хилли — злобная сука, которая не любит никого, кроме себя. И не может любить. Да и тебя я не люблю, но… мать твою, как же я тебя хочу. Я почувствовала тебя в первую же секунду, когда увидела и… это даже не мой выбор, ты понимаешь? И не твой. Просто так вышло и так будет, У нас нет выбора. — Она добавила, растягивая слова по слогам.

— У нас есть выбор… Мэри. — Я назвал ее настоящим именем и увидел, как помрачнело ее лицо. — Я тебя хочу, но… Мэри, вы убиваете людей. Ты собираешь вокруг себя монстров. Ты сама — монстр.

— Да, монстр, — кивнула она спокойно. — И чем дальше, тем больше я в этого монстра превращаюсь. Тьма затягивает. Зато ты — человек, трахающий монстра как хочет. Любым способом, в любое место, безотказно. И ты видишь, какая я с тобой. Ни одна женщина не будет такой, ты это понимаешь?

— Понимаю. Но… что дальше?

— А чего ты хочешь дальше?

Холод. Откуда-то потянуло холодом. Холодом снизу, где-то совсем близко подъем, но в доме не было ничего. Я встал, скрестив руки на груди. Энн немного напряглась, но сразу расслабилась, когда увидела, что я подошел к столу, а не к своей сумке.

— Ну… — Я сделал вид, что задумался. — Всех твоих помощников в одной яме, например. Каждого с пулей в затылке.

Откуда тянет? В гостевом доме спуск? А почему и нет?

— А что получу я взамен? — вскинула она бровь.

— Жизнь?

— Не пойдет. Жизни у меня и так с избытком, мне еще нужны деньги. Очень много.

— Сколько?

— Ты даже представить себе не можешь, сколько. — Глаза ее стали как будто еще темнее, зубы заблестели в широкой улыбке. — Нет, жизни мне мало.

Я как бы машинально взял и отложил в сторону телефон, так же покрутил и отложил планшет, оставшись с футляром от него в руках.

Гостевой дом. Там. Уже открылось. Я шагнул в сторону, так, чтобы Энн… нет, уже Мэри Ринг, оказалась между мной и маленьким домом.

Они пришли снизу. Откуда?

Идиот!

Они пришли из дома «советника права», до которого отсюда рукой подать!

Идиот!

Дальше все произошло одновременно. Дверь из дома распахнулась, выпустив на дорожку у бассейна сразу троих. И у всех в руках пистолеты с длинными глушителями. Мэри Ринг дернулась в сторону, стараясь уйти с линии огня, но я сместился следом за ней, плоский увесистый «Вальтер» выпал в ладонь, я вскинул его, увидев на лице высокого, похожего на испанца человека, идущего первым, удивление, и выстрелил прямо в это удивленное лицо, успев даже отметить, что попал, что пуля ударила куда-то в середину этой ненавистной хари, и «испанец» начал падать, а я выпустил три быстрые двойки в двух остальных, задев кого-то из них, закричавшего, и загнав за угол дома.

Этого мне хватило для того, чтобы перемахнуть через бетонный парапет кухонной стойки под навесом и оказаться возле своей сумки. Услышал хлопки заглушенных выстрелов, щелчки пуль в стенку, но я был уже укрыт, а руки мои, бросив «Вальтер», уже выдернули из сумки большой «Хеклер».

Энн бежала в сторону дома, я даже поймал ее в прицел — и не смог выстрелить, она почему-то снова превратилась в Энн, и тогда я, высунувшись из-за стойки сбоку, несколько раз выстрелил в человека, старающегося перебежать за опорную стену навеса, и попал, тот споткнулся, но все же успел заскочить в укрытие.

Потом снова захлопали заглушенные пистолетные выстрелы, много, явно с двух точек, кто-то застонал, человек, скрывавшийся за углом, просто мешком выпал на дорожку, и я увидел, как вокруг него начала расплываться черная лужа — в темноте его кровь выглядела точно так же, как и у тех тварей внизу.

— Сколько их? — послышался голос Джеффа.

— Я видел троих, одного снял сам.

— Тогда все! Заходим!

Кике спрыгнул с забора в самом углу двора, остановился, водя пистолетом с глушителем по сторонам, показался Джефф. Успели. Впрочем, трудно было не успеть, они с темнотой выдвинулись к самому забору. На обоих ночники на байдарочных шлемах, бронежилеты, черная одежда — особо и не разглядишь, если в темноте.

— Где Хилли? — спросил Джефф.

— Ушла в дом.

— Пошли.

Он пошел первым, мы — за ним следом.

Глава 13

Мэри Ринг мы в доме не нашли, зато обнаружили стальную дверь в подвале, вроде входа в panic room, и прошло много времени, прежде чем мы поняли, что за этой дверью ход. Ход вел как раз в гостевой дом, и именно там, в подвале, был спуск. Слишком далеко я был от него все время, чтобы почувствовать.

Туда же можно было зайти и из домика, но, опять же, через стальную дверь, которая оказалась заперта. Я даже попробовал спуститься вниз, но Мэри Ринг, наверное, оставила открытыми двери на нижнем уровне, так что спуск не сработал.

Несмотря на то что с минуты на минуту могла появиться полиция — все же выстрелы были, мы поехали к дому Гранта, но никаких признаков жизни не обнаружили. Перелезли через забор, я подошел ближе и почувствовал проход и здесь, и даже машину Винариса мы нашли во дворе, сняв с нее маячок, но так никого и не поймали. Мэри Ринг, прирожденная убийца, монстр и одновременно самая желанная для меня женщина на свете, исчезла. При этом вместе с разочарованием я ощутил еще и какое-то облегчение.

Полиция так и не появилась, так что мы подобрали тела Эдика, Винариса и, судя по описанию, Рауля, упаковали их в большие мусорные мешки, забросили в багажник автобуса, а потом долго копали поочередно землю в лесу возле Эспаве, в темноте, в свете фар, пока последние следы их пребывания на земле не исчезли. Их оружие бросили к ним же в яму.

Утром следующего дня мы внаглую решили навестить офис «Маритайм Софт», но обнаружили его покинутым. Машины были на стоянке, но по всему было видно, что люди ушли. Мэри Ринг собрала остаток своих упырей и с ними исчезла.

Потом я позвонил Акосте и попросил о встрече. Просто не знал, кому еще можно назвать все адреса и объяснить, что там нужно сделать. Потому что спуски остались, и их следует разрушить.

А потом я поехал в госпиталь, и меня пропустили в палату уже без особых возражений. Росита была в сознании, слаба, но уже вполне способна говорить и даже улыбаться.

— Ну видишь, все будет хорошо, — сказал я ей, перебирая в руке ее тонкие пальцы, — танцевать пока нельзя, но тебе и не надо, есть и другие дела, которыми можно заниматься. Уже в Америке.

— Мы едем в Америку? Вместе?

— Да, очень скоро.

Акоста сказал, что мой вопрос должен решиться в самое ближайшее время. И только когда я сказал «да», лишь тогда понял, о чем на самом деле спросила Росита.

— Мы снова можем быть вместе?

Все же она совсем еще слаба, и голос выдает, ей даже говорить тяжело. И что я мог сказать в этот момент? Нет? И с каким выражением лица?

И я, проклиная сам себя за слабость, изобразил самую счастливую из своих улыбок и сказал:

— Конечно, guappa, только вместе.

Мы ответственны за тех, кого приручили, конечно, но будь проклят тот писатель, который это сказал, и вот это мое идиотское мягкосердечие. Будь оно проклято!

1 ПВП — предположительное время прибытия.

2 Экспат — expatriate, человек, переехавший в другую страну.

3 Военный стандарт обозначения времени, соответственно 20.31 и 21.03.

4 08.42.

5 Район города неподалеку от Пунта Пасифика.

6 Соача — самая большая трущоба в Боготе, где проживает, по прикидкам, не меньше полумиллиона людей.

7 Марина — специально оборудованная стоянка для яхт и лодок.

8 Викторина в пабе: участники платят, а победитель забирает выигрыш, поделившись с организатором.