В истории Смутного времени, которое запомнилось потомкам многочисленными изменами, переходами людей от одной политической силы на сторону другой, типично выглядит фигура ротмистра Синявского. Он стоит в ряду многочисленных персонажей Смуты, проявивших себя бесконечными авантюрами.
Ротмистр Ян Синявский (Jan Sieniawski, Сенявский, Сынявский, Синовский) известен по правительственным документам . Его имя фигурировало в соборных грамотах1, направленых к донским и терским казакам, а также дипломатической периписке2. В текстах говорилось о неких «листах», которые Ян Синявский вез из смоленской ставки Сигузмунда III к Ивану Заруцкому и Марине Мнишек. Но документы оказались в руках их противников – представителей правительства Михаила Федоровича.
Факт передачи польских посланий русским властям был лишь эпизодом в жизни шляхтича из Речи Посполитой. К . пан Синявский успел освоиться в русской политической коньюктуре и послужить всем правителям России. Восемь лет он непрерывно находился в Московском государстве, последовательно переходя на сторону каждой новой власти. О перипетиях своей судьбы он поведал патриарху Филарету3. Своеобразная «исповедь» сохранилась в материалах о перекрещивании выходцев из войск Владислава 1618 – 1620 гг. Комплекс документов состоит из челобитной, разбирательства разрядных дьяков и вынесенной резолюции. При сопоставлении с другими источниками нам представляется возможным восстановить хронологию деятельности Яна Синявского в России.
Ротмистр не принадлежал к известной фамилии графов Сенявских, крупнейших магнатов Речи Посполитой. Его происхождение было значительно ниже. Себя он охарактеризовал как «шляхтич Лутцкого повъту, служил королю на трех конех с ротмистром Замойским». Иммигрант был мелким землевладельцем или арендатором в Луцком повете. Сведения о его земельных наделах не обнаружены, однако луцкие гродские книги зафиксировали под . некую Софию Синявскую, собственницу имения Корнижева.4 Следует учитывать, что русские документы давали и другие варианты написания его фамилии: Синовский, Сыновский.
В России дворянский статус иностранца традиционно подтверждался званиями предков. Ян Синявский с гордостью говорит, что его отец участвовал в осаде Псково-Печерского монастыря в . Он уточнил, что Синявский-старший входил в подразделение венгерских наемников Бикеша: «И от(е)ць мои был у короля у Степана Батура подо Псковым у Бикьша в полку в ротмистрах и н(ы)не литовскои Жигимонтъ корол(ь) сыскал, что от(е)ц мои был в ротмитрах»5. Записки иностранцев подтверждают его сведения. Станислав Пиотровский6 отмечает присутствие ротмистра Синявского в войсках Стефана Батория. Это имя упомянуто в реестре ротмистров. Под его началом находилась сотня солдат (). В «Дневнике…» рассказывается и об удачной вылазке Синявского - «поручика пана Прокопа», которому 7 декабря удалось заманить в засаду отряд защитников обители.()
Вероятно, после окончания военных действий Синявский-старший занялся грабежами внутри страны. Его военные навыки оказались востребованы в родном городе, в котором разыгрался конфликт между светскими властями и епископом Ионой Борзобогатым-Красненским7. Камнем преткновения стал вопрос о принадлежности Жидичинского монастыря. После хиротонии в сан луцкого епископа Иона получил от короля Сигизмунда Августа привилей на пожизненное управление Жидичинским монастырем. Таким образом, Иона получил сан не только епископа, но и архимандрита. Многочисленные жалобы насельников монастыря вызвали назначение королем нового архимандрита. Король Стефан Баторий потребовал, чтобы Иона покинул обитель. Категорический отказ настоятеля спровоцировал военные действия. Стефан Баторий поручил киевскому воеводе и судебному исполнителю на Волыни, главе православной «партии» Речи Посполитой князю Константину Острожскому занять обитель и выгнать непокорного настоятеля. Князь штурмом взял обитель, но с уходом его отрядов Иона вернулся на прежнее место. Стефан Баторий назначил нового светского патрона монастыря. Им стал кальвинист, луцкий староста князь Александр Фридрихович Пронский. Магнат дважды осаждал обитель. Второй набег, осуществленный 10 мая . оказался удачным. В штурме участвовало 300 хорошо вооруженных пехотинцев и кавалеристов. Отряд князя Пронского включал «желнеров ротмистра пана Сенявского». Сенявский, наряду со Станисловом Петровским, Цилинским, Боблецким, Тарегонским, Рудановским, Садовским и Выкгбнольским захватили обитель, изгнали епископа, превратив монастырь в крепость8.
Надо полагать, что сын унаследовал авантюрный нрав отца, перенял тип его поведения и продолжил практику «наездов». Как явствует из показаний Яна Синявского в Разрядном приказе, около 1604/1605 гг. из своего луцкого поместья он направился грабить русские приграничные территории, возможно, совмещая разбой со шпионажем. Сын выбрал знакомый еще отцу путь. Пан Синявский устремился к Псково-Печерскому монастырю: «А на Москве Ян Синовскои сказал: ... тому лЪть зь 12 какь ъздил онь ис своиво имънья в загон на Московскои рубеж под Печеры»9. Совершая нападения на православные монастыри своего государства он, конечно, не отказался от грабежа русской святыни.
Правительство Бориса Годунова, встревоженное доходившими слухами о появлении Лжедмитрия I и готовящемся вторжении, усилило охрану приграничных территорий. Ян Синявский был пойман как нарушитель границы и в качестве «языка» доставлен в столицу: «а иво государевы люди взяли в языцех и привели к царю Борису»10. Вероятно, Синявский стал информатором, сообщив сведения о политической ситуации в своей стране, в терминологии документов того времени - «вести».
Участь пленника была предопределена. Возращение на родину было невозможно. Оставалось тюремное заключение или служба в отдаленных районах России. Яну Синявскому назначили более мягкое наказание. Его переместили подальше от границ Речи Посполитой . Было отдано распоряжение направить пленника в Тулу: «царь Борис вельл иво сослать на Тулу»11.
В отношении «языков» нормой являлось понижение социального статуса при определении на службу. Синявского записали в казаки, и далее он находится в казачьем окружении. Но позже он оправдывался, что никогда не являлся «черкашенином»: «а недруги, г(осу)д(а)рь, мои, здЪс(ь) вам, г(осу)д(а)рем, оглашают меня, холопа в(а)шего, что будтос я черкашенин. А я, г(осу)д(а)рь, в черкасех не бывал и не родилъся»12. Можно предположить, что подобный путь прошел и другой выходец из Речи Посполитой. Католик (или униат) Алексей Васильев в . рассказал о себе в Патриаршем приказе: «Родина де его в Вильне. Отец и мать были папежские въры, а онь быль тое жь веры. Выехал при царе Борисе болши 20 лет. А веру держал папежскую, живучи на Туле»13. Как и Синявский, Васильев появился в России в период правления Бориса Годунова, получил назначение в Тулу и записан «черкашенином».
В военном гарнизоне Тулы, помимо «черкас» из Речи Посполитой, находились наемные офицеры и солдаты, выходцы из Западной Европы.14 Среди «тульких немцев» некоторое время присутствовал Конрад Буссов, сын автора записок о Смуте15.
Казацкая служба на границе страны продолжалась для Яна Синявского приблизительно с 1605 по 1608 гг. Иммигрант сообщил, что «служил на Туле года с три».
За это время произошли коренные изменения в политической структуре Московского государства. Иноземец оказался свидетелем вторжения с территории его родины войск первого самозванца. Лжедмитрий I, заняв Северские земли и перезимовав в присягнувшем ему Путивле, весной . продолжил поход. Неожиданная смерть Бориса Годунова и переход на сторону Лжедмитрия I правительственной армии во главе с Петром Федоровичем Басмановым под Кромами сопутствовали успехам самозванца. В мае-июне 1605 г. из Путивля он двинулся на Юг, заняв Орел, а затем Тулу.
Тула ненадолго стала резиденцией «царя Дмитрия». Лжедмитрий I рассылал грамоты в столицу, приглашал на аудиенцию послов правительства Федора Борисовича, польские миссии, английских купцов, принимал присягу у перешедших на его сторону бояр, иерархов, дьяков.
Как реагировал Синявский на присутствие войск Лжедмитрия I, сказать сложно. Трудно предположить, что он не попытался использовать представившуюся ему возможность и завязать отношения с многочисленными польскими шляхтичами из окружения «царя Дмитрия». Судя по молчанию документов, иммигранту не удалось проявить себя.
Оставив Тулу, Лжедмитрий I начал свой победоносный марш на Москву. Столица приняла самозванца в качестве законного правителя. Воеводой в Тулу новый монарх назначил кн. В.К.Черкасского, при котором Ян Синявский, очевидно, пережил все недолгое правление самозванца.
Случай вмешаться в политические события представился ему очень скоро. Тула оказалась в водовороте очередного противостояния. На юге России появился новый самозванец - «царевич Петр Федорович» (выдавший себя за сына царя Федора Ивановича терский казак «Илейка Муромец»). Он предпринял совместные действия с другим возмутителем спокойствия - Иваном Болотниковым, называвшим себя «воеводой царя Дмитрия». Целью восставших была поддержка неустойчивого правительства Лжедмитрия I. Его гибель (17 (27) мая .) вызвала борьбу Лжепетра и Болотникова с новым царем, Василием Шуйским. Первые победы войск Ивана Болотникова под Кромами (август 1606 года) и взятие Ельца обеспечили дальнейшее продвижение армии восставших. Болотников занял Елец, Тулу, Калугу, Каширу и к концу года подступил к Москве. Над столицей нависла угроза. Отпор правительственной армии остановил поход восставших на Москву. Потерпев поодиночке поражение16, союзники отступили. Лжепетр из Путивля в конце января . ушел в Тулу. Город превратился в опорный пункт повстанцев. Формулировки правительственных документов передает дело Синявского: «Тула отложилась к Петрушке»17. Вскоре самозванцу удалось вызволить из осады и армию Ивана Болотникова. Направленный Лжепетром воевода А. Телятевский разбил войско Шуйского и вывел Болотникова из осады под Калугой. Болотников направился в Тулу.
Летом и осенью . Тула стала эпицентром борьбы сторон. Отряд иноземных наемников, служивших в городском гарнизоне, поддержал восставших18. Среди них был и Ян Синявский. Очевидно, в этот период произошло его знакомство с Иваном Мартыновичем Заруцким, появившимся в Туле в составе войск Болотникова или Лжепетра. У Заруцкого и Синявского оказалось много общего: «худое» польское происхождение, авантюризм и честолюбие. Можно предположить, что два «черкашенина» сблизились, во всяком случае, их пути пересекались неоднократно. Сейчас им предстояло выдержать осаду.
Войска Василия Шуйского окружили Тулу в августе . «Тульских сидельцев» насчитывалось приблизительно 20 тыс. человек. Тяжелое положение вынудило их искать союзников. Иван Болотников, возглавивший оборону, настойчиво стремился добиться помощи от нового самозванца - «чудом выжившего царевича Дмитрия»19. Лжедмитрий II в июне обосновался в Стародубе, где и объявил себя царем. По свидетельству Буссова, восставшие три раза посылали гонцов к своему «государю» с требованием идти на выручку Туле. Одним из таких гонцов, несомненно, являлся Иван Мартынович Заруцкий20. Он вышел к Лжедмитрию II из Тульской осады. Другим посланцем, или же человеком, сопровождавшим Заруцкого, стал Ян Синявский. Он также направился в Стародуб: «А как на Москве Ростригу убили, и Тула от Московского государства отложилась вору Петрушке, а его миром послали к Тушинскому вору в Стародуб».21
Иммигрант избежал участи своих бывших сослуживцев. Тула пала 10 октября . Начались казни и ссылки «осадных сидельцев». 52 немца из гарнизона города за оборону Тулы были сосланы в Сибирь22. Часть защитников успела бежать к Лжедмитрию II (напр., Юрий Беззубцев), часть предусмотрительно перешла на сторону Василия Шуйского. Власти стремились привлечь на свою сторону перебежчиков и доносчиков. Например, донской казак Д. Иевлев получил жалованье за выход в расположение царских войск, что зафиксировано в расходной книге.23
Судьбы тех, кто успел покинуть Тулу, сложились по-разному. Иван Заруцкий обосновался в лагере Лжедмитрия II, взяв на себя командование казаками. Ян Синявский не оказался столь последовательным и вновь перешел на противоположную сторону. Во время похода на Москву Лжедмитрий II расположился в Орле24, куда Заруцкий в качестве подкрепления привел 5 тысяч казаков. Правительственная армия находилась в Болхове, занятом воеводами Василия Шуйского25. В это время Синявский покинул самозванца: «И какь вор ис Стародуба пошол к Моске и он от вора переехал с Орла к бояромь и воиводам в Болхов»26. Он бежал в Болхов, в котором оборону возглавили воеводы Т. Сеитов, Г. Валуев и некий «литвин» Федор Гедройц, пришедший из Запорожья27.
Болховский бой 30-31 апреля (10-11 мая) . между полками Дмитрия Шуйского, брата царя Василия Шуйского, и отрядами Лжедмитрия II закончился сокрушительным разгромом русских правительственных войск. Перебежчик Синявский, покинувший Вора в период его успехов, был обласкан правительством Василия Шуйского. Вероятно, его услуги оказались значительными. За переход, по словам Яна Синявского, он получил от Василия Шуйского верстание и поместье. В Разрядном приказе распорядились наградить его «окладом и денежнымъ жалован(ь)емъ при ц(а)ръ Васил(ь)е верстал в Розряде диякь Истома Карташов»28. За сведения о противнике Шуйский пожаловал его денежным окладом в 50 рублей и поместным окладом в 700 четей29. Пожалование представляло собой земельный надел - сельцо Шехманово в Нижегородском уезде. Иммигрант был приписан к Разряду, и, соответственно, не был связан с Иноземным приказом: «И Синявскои сказал, иноземцы иво не знали, что он с ними не служивал»30.
Судя по его рассказу, Синявский стал вести жизнь нижегородского помещика. Будучи сторонником Василия Шуйского, он не должен был испытывать беспокойства. Нижний Новгород никогда не признавал власть Лжедмитрия II31. Но за город шла ожесточенная борьба. Нижний Новгород неоднократно подвергался атакам тушинцев, власть которых распространялась на ближайшие террритории – Арзамас, Балахна и др. В середине ноября . жителям Нижнего Новгорода был предъявлен ультиматум о сдаче. После отказа город был окружен войсками тушинцев. Отряду под командованием Андрея Микулина и Богдана Износкова 2 декабря 1608 г. удалось ликвидировать блокаду. 11 (21) января 1609 г было отбито очередное нападение тушинцев. 12 октября 1609 г воевода А.С.Алябьев наголову разгромил еще один вражеский отряд. Однако в полосе наступления тушинских отрядов часть нижегородских помещиков переходила на сторону самозванца: «и какь нижегородцы учали от Московского государства отставать»32.
В своем рассказе Ян Синявский предстает верным сторонником Василия Шуйского, покинувшим поместье из-за начавшихся измен нижегородцев: «и какь нижегородцы учали от Московского государства отставать и он из Нижнево побежал было к Москве»33. На самом деле Синявский покинул поместье, опасаясь за собственную жизнь в случае победы Лжедмитрия II. Он не остался в Нижнем Новгороде, а решил отправиться в Москву. Единственным объяснением такого поступка могут послужить антипольские настроения местных горожан. Быть может, поляк Ян Синявский искал защиты в Москве у царского правительства. Наиболее вероятно, он бежал туда в конце 1608 или начале 1609 гг. Ему якобы удалось пройти через охваченные войной районы и приблизится к столице. Близ реки Клязьмы Синявского настигли тушинцы и изменник вновь оказался в ставке Лжедмитрия II: «какь нижегородцы учали от Московского государства отставать и он из Нижнево побежал было к Москве и иво воровские люди не допустя до Москвы версть з 20 на рекь на Клязьме поимали и привели к Вору в Тушино»34.
В окружении Вора Синявского опознали. Нашлись люди, в числе которых, возможно был сам «царик», не забывшие его бегство из Орла. Решение было вынесено незамедлительно: «и Вор ево хотъл казнит»35.
Помощь иммигранту пришла в лице подданного Речи Посполитой – гетмана Романа Ружинского. Трудно сказать, знал ли Ружинский Синявского ранее, встречались ли они в войсках самозванца, или же гетман оказал поддержку соотечественнику. Гетман тушинского войска спас Синявского от смерти: «и от казни отнял иво Ружинскои»36. Вмешательство влиятельного сторонника Лжедмитрия II имело принципиальное значение. «Царик» сменил гнев на милость. Жестокое наказание заменили на богатое пожалование. Вместо казни Синявского ожидало не только помилование, но и награда: «а после того дал ему Вор поместья в Вяземском уезде селцо Жилино, и, съехав он ис Тушина жил в помъстье»37. Скорее всего, Синявскому назначили село в приставство. Вяземский уезд был занят войсками тушинцами, добровольно присягнув Лжедмитрию II в .38. В Вязьме, расположился отряд запорожских «черкас» во главе с полковником (в некоторых источниках — ротмистром) Чижом. В сентября . в Вязьме с Чижом было «литвы и воров и вязьмич и запорожских черкас» 450 человек,39 с которыми должен был быстро найти общий язык Ян Синявский. В . в Вязьме были расквартированы полки запорожских казаков Велегловского и Кернозицкого40. Но в сохранившихся документах окружения Лжедмитрия II имя нашего героя не встречается41.
Распад тушинского лагеря, бегство «царика» в Калугу и, главное, вступление польских коронных войск во главе с Сигизмундом III на территорию России определили необходимость нового бегства иммигранта. Синявский использовал возможности, которые открывало ему присутствие соотечественников в России. Польские наемники, в частности, Кернозицкий и Велегловский, находящиеся в Вязьме, направили послов к Сигизмунду III. Тем временем Вязьму заняли правительственные войска. 3 июня . воеводы Василия Шуйского взяли город, выбив польские и казацкие отряды42. Очевидно, именно в этот момент покинул Вязьму Ян Синявский. Как и многие польские тушинцы, он перешел на сторону Сигизмунда III. Но королевской ставки он достиг более чем через год, очевидно, принимая участие в грабежах русских земель.
Синявский сообщил, что примкнул к польному коронному гетману Станиславу Жолкевскому, торжественно отвозившего в октябре . в Речь Посполитую «трофеи» - царя «московитов» и его братьев: «а какь шол с Москвы гетман Желковскои с царем Васильемь в Литву и он пошел до короля с Желковским»43. Сходный путь, но чуть ранее, проделал и Иван Заруцкий, перешедший к Сигузмунду и участвовавший в походе Станислава Жолкевского на Москву.
Синявский же оказался в ставке Сигизмунда III под Смоленском и, видимо, передал важные сведения. Король оказал ему доверие и назначил в число приближенных: «и был у короля в коморниках»44. Судя по рассказу, Синявский прислуживал королю три года: с 1610 по 1613 гг. Он имел возможность увидеть ростовского митрополита Филарета, одного из руководителей посольства к Сигизмунду III об условиях венчания на московское царство польского королевича Владислава. Посольство выехало под Смоленск в сентябре . и фактически оказалось в плену. В . после падения Смоленска послы в качестве почетных пленников были отправлены в Речь Посполитую. Под Смоленском в этот период находился и Ян Синявский. Кроме того, митрополит Филарет мог быть знаком Синявскому еще по тушинскому лагерю.
Затянувшиеся переговоры о признании королевича Владислава русским царем, свидетелем которых был Ян Синявский, привели в . к штурму Москвы объединенными войсками первого и второго ополчений. Столица была освобождена от польско-литовских войск. Земское правительство начало подготовку Земского собора для избрания царя. Выбор пал на сына митрополита Филарета, Михаила Федоровича. Ян Синявский фиксировал события: «И как пошел корол(ь) под Москву с королевичем, и Москву, г(осу)д(а)рь, г(осу)д(а)рю н(а)шему, ц(а)рю и великому кн(я)зю Михаилу Федоровичю всеа Русии м(и)л(осе)рдныи Бог поручил вь его ц(а)рьские руки»45. Сигизмунд III направил с Адамом Жолкевским к представителям новой московской администрации послание с вопросом о месте царя Владислава, которому присягнули в . жители Москвы и других городов: «А корол(ь) воротяс(ь), послал к Москве Адама Желковского да пана Збаровского с тою стат(ь)ею, надобен ли королевич на Московское г(осу)д(а)рьство или нет. И г(осу)д(а)рь ц(а)рь королю Литовскому отказал, что королевич не надобен».46
Получив отказ, в декабре . Сигизмунд III предпринял поход на Москву, стремясь заполучить русский престол: «А как корол(ь) шол под Москву»47. В военной экспедиции нашлось место Яну Синявскому. Помятуя заслуги отца и его чин, он удостоился звания ротмистра: «и н(ы)не литовскои Жигимонтъ корол(ь) сыскал, что от(е)ц мои был в ротмитрах. И мнъ, холопу в(а)шему, велЪл быт(ь) в ротмистрах же»48; «А как корол(ь) шол под Москву и ему дал ротмивство»49.
На пути к Москве королевское войско дошло до Волоколамска. Армия осадила город, Сигизмунд III три раза подступал к Волоколамску, но был отброшен. Оборонявшиеся отбили все приступы. Отряд под командованием Адама Жолкевского потерпел поражение под Москвой. Военные неудачи обусловили отход польской армии. Продвижение войска Сигизмунда III было остановлено под Вязьмой: «а корол(ь) воротился назад в Вяз(ь)му из-под Волока»50.
Поход Сигизмунда III к Москве провалился. Ротмистр получил от короля поручение разорить Царево Займище, находившееся вблизи Вязьмы: «и послал меня корол(ь) на Царево-Заимище с ротою, а со мною велЪл быти Тюрешному Облезову с рускими казаки»51; «и корол(ь) послал меня, холопа в(а)шего, на Царево-Заимище, а городок велЪл жечь»52. Это поселение потом будет обещано Синявскому в награду.
Выполнив предписание короля, Синявский вернулся в ставку в Смоленске: «И как я, холоп в(а)шь, пришол ис Царева-Заимища х королю с своею ротою и корол(ь) меня послал к себъ и учал мнь, холопу в(а)шему, говорит(ь), что де н(а)ша война стала топере от недруга в позоре»53.
В сложившейся ситуации король избрал новую тактику: «И корол(ь) учал думат(ь) с своим воискомь, как бы г(осу)д(а)рьство Московское попленить. И приговорили, что де нам Москвы взят(ь) нел(ь)зя».54 В Москве Земский собор избрал Михаила Федоровича на царство, в городах начали проводить присягу на верность новому царю.
В изложении Синявского, Сигизмунд III обратился к идее водворения на русский престол «царицы» Марины и ее сына Ивана Дмитриевича. В период переговоров о призвании Владислава король отказался поддерживать монархические амбиции своей подданной. Сейчас его позиции изменились. Осознавая невозможность захвата Москвы и необходимость одновременного ведения военных действий с Османской империей, король отложил на время планы воцарения Владислава (и свои попытки занять трон). Сигизмунд III, согласно данным Синявского, постарался использовать имя «царицы» и посадить на трон «воренка», планируя действовать от его лица. Для этой цели король возобновил контакты с Иваном Заруцким, ранее ему подчинявшемся. Король попытался привлечь Заруцкого на свою сторону. Не позднее февраля . под Боровском был схвачен запорожский сотник Корнила с грамотами к Ивану Заруцкому от литовского гетмана Я. К. Ходкевича.55
Потерпев неудачи в Рязани, Иван Заруцкий в начале . направился на юг, совершив опустошительный поход в верховья Дона, захватив Епифань, Дедилов, Кропивну56. К атаману был направлен другой королевский посланец, его брат Захар (Захарьяш) Заруцкий, находившийся на тот момент в королевском лагере. Определенную роль должен был сыграть и Ян Синявский, лично знавший большинство участников событий, в частности, братьев Заруцких: «И велЪль (король) ему (Синявскому) Ъхат(ь) до Ивашка Зарутцкого, а с нимь послал Захар(ь)яша Зарутцково и свои королевские листы, чтоб онь, Ивашко, ему королю служил, в Московскомъ г(осу)д(а)рстве смуту чинил».57
Захар Заруцкий и Ян Синявский отправились на поиски Ивана Заруцкого. Связаться с атаманом им потог другой казацкий предводитель - атаман Наливайко, еще одна влиятельная фигура в казацком движении эпохи Смуты. В . совместно с Захаром Заруцким он принимал участие в грабеже земель Русского Севера. В июне . полковник, располагая около 700 казаков, контролировал дорогобужский уезд, конфликтуя с польским наместником Вязьмы. С . Вязьма находилась в руках польских войск. Он отбил у него 200 своих казаков, которые были под арестом58.
Первоначально Захар Заруцкий и Ян Синявский достигли Перемышля, в котором расквартировался Наливайко. Здесь они смогли получить сведения о местонахождении Ивана Заруцкого. От русских «языков» они выяснили, что Заруцкий находился под Крапивною: «И он, Ян, да Захар(ь)яшь пришли к Наливаику в Перемышль и учели имь сказыват(ь) языки руские люди, что Ивашко Зарутцкои стоит под Кропивною и в тЪ поры было им до Ивашка Зарутцкого проити мочно» ().
Однако вскоре пути Захара Заруцкого и Синявского разошлись: «И он, Ян, радЪяючи и прямячи г(осу)д(а)рю, под Кропивну не пошол. А пошол з Захар(ь)яшем в Мещоскь, отманываючи, чтоб имь не поспешит(ь), покамЪсто Ивашко Зарутцкои от Кропивны отоидет. И увидя то Захар(ь)яшь, что он, Ян, помешкивает, да поЪхал х королю. А он, Ян, с нимъ ж и корол(ь) был опят(ь) с нимЪ ж послал Захар(ь)яша. А он Захар(ь)яша не взял, а поЪхал один». В изложении рассказа, Синявский преднамеренно отделился от Захара Заруцкого, оставшись один с таинственными «листами». Однако «листы» уже были не королевскими (вероятно, их хранил Захар и увез с собой). В распоряжении Синявского находились послания Захара Заруцкого и Щуцкого к Ивану Заруцкому: «а з собою привез от Захар(ь)яша Зарутцкого к брату иво, к Ывашку Зарутцкому листь, а другои листь, что послал к Зарутцкому Щутцкои» (). Именно эти документы Синявский должен был доставить Ивану Заруцкому. Но позже в Москве он уже говорил о «листах за королевскою рукою». ()
Наливайко выделил Синявскому боевой отряд своих казаков: «И приЪхав к Наливаику, взял у него черкас 300 человек да с ним было в роте 150 человек и поехал к Зарутцкому»(); «А в роспросе сказал, что тъмъ литовскимь людемь приходит(ь) к Зарутцкому, а всЪхь ихъ ч(е)л(о)векь съ 500» ().
Ян Синявский не достиг Ивана Заруцкого. Его путь в очередной раз резко изменился. В районе активно действовали отряды путивльских воевод князя Даниила Ивановича Долгорукого-Шибановского и князя Тимофея Мещерского, которым Думой было поручено предотвратить соединение «черкас» Путивля и войска Ивана Заруцкого. Князья от имени земского правительства успешно очищали территорию от «воровских» казаков, за что были награждены вотчинами правительством Михаила Федоровича.
Случилось непредвиденное, сопровождающий его отряд был атакован. Встает вопрос лишь о последовательности событий. Невозможно точно определить, действовал ли Синявский по своей воле или же руководствовался стечением обстоятельств. Согласно версии Яна Синявского, он добровольно перешел на сторону правительства Михаила Федоровича. 2 июня . в Болхове Синявский вышел к воеводам Данилу Ивановичу Долгорукому и Тимофею Мещерскому: «И какь будут от Болхова за 7 версть и он, Ян, тЪх литовских людеи отпустил х Карачеву наперед себя. А он, взяв с собою пахолка да в вожЪхъ болховитина с(ы)на боярского Богдана Лукина, которои взят в языцех, приЪхал на г(осу)д(а)р(е)во имя в Болхов»(); «переЪхал на г(осу)д(а)р(е)во ц(а)рево и великаго кн(я)зя Михаила Федоровича всеа Русии имя в Болхов к в(а)шим г(осу)д(а)р(е)вым воеводам, кь Юр(ь)ю Захар(ь)евичю да ко кн(я)зю Данилу Ивановичю Долгоруково да ко кн(я)зю Тимофъю Мещерскому» ().
Однако воеводы излагали и другой вариант событий. Они говорили о бегстве Синявского в Болхов после разгрома его отряда, что наиболее вероятно: «И в(а)ши г(осу)д(а)р(е)вы воеводы к вам, г(осу)д(а)рем, на меня, холопа в(а)шего, писали ложно, будтос я, холоп в(а)шъ, выехал после дъла, а не до дъла и литву побили не по моим вестем, хотя моею кров(ь)ю у вас, г(осу)д(а)рей, выслужит(ь). И то, г(осу)д(а)рь, (из)вестно всему городу Болхову, дворяном и детем боярским и посадцким и всяким жилецким людем, что я, холоп в(а)шъ, выехал на г(осу)д(а)р(е)во имя в Болхов до дъла, а не после дъла»().
Отписку о «выходе» Синявского воеводы передали в Москву 12 июня . ()
Как всегда, при измене Синявский передал ценные сведения: «И я, холоп в(а)шь, покиня то королевское жалован(ь)е (обещанье Сигизмунда), приЪхал к вам, г(осу)д(а)рем с тЪми вестьми» (). Синявский помог настигнуть казаков из Болхова, покинувших правительственных воевод при приближении его отряда.: «И какь я в Болхов приЪхал и казаки из Болхова, покиня в(а)ших г(осу)д(а)р(е)вых воевод, пошли к Москве и я, холоп в(а)шъ, с в(а)шими г(осу)д(а)ревыми воеводы за казаки гонял и казаков уговорил. И мнъ, г(осу)д(а)рь, они повЪрили, воротилис(ь) на г(осу)д(а)р(е)ву службу и я, холоп в(а)шъ, с твоими г(осу)д(а)ревыми воеводы и казаки на литовских людей ходил, которые со мною шли из Литвы и тЪх людеи побили и языки многие поимали и к вам, г(осу)д(а)рем, к Москве привели.»; «А какь казаки, увЪдав про их литовскои приход и они из Болхова побежали были. И он, Ян, доЪхав тЪхь казаков с воиводою со кн(я)зем Данилом Долгорукимь, казаков поворотили. И поворотяс(ь), они з г(осу)д(а)р(е)вы воиводами литовских людей побили, да взяли языков литовских людеи 40 ч(е)л(о)в(е)к /л. 557/».
Кроме того, бежал отряд, отправленный с ним Наливайко. Казаков с помощью Синявского настигли и уничтожили: «И они воиводы по тЪмъ вЪстем сшод литовских людеи за Карачевом в д(е)р(е)вне в Баикове побили на голову и языки и знамена поимали» () Видимо, среди них был «порутчик Ерошка (Ярышко)».
Всех «языков» и «выходцев» направили в Москву, в том числе и Яна Синявского. Сразу появились обвинения в предательстве и двойной игре: «И какь, г(осу)д(а)рь, языков к Москве повели и казаки руские научили моего порутчика Ерошку на твоих г(осу)д(а)рывых бояр, на князя Федора Ивановича Мстиславского с товарыщи на меня, холопа в(а)шего, заводя такую стат(ь)ю: хотъл бояр побить. А я, холоп в(а)шъ, въ их воровскои заводнои стат(ь)е был на пытке и живот свои мучил и кров(ь) неповинную пролил, очищаючи бояр и себя». Правительственные документы подтверждали: «А какь языков литовских людей привели к г(осу)д(а)рю к Москве и с тЪхъ языков один литвин Ярышко сказывал, что Ян Синявскои королевскую и гетманскую мысль и иное умышлен(ь)е подлинно вЪдает, что он был у короля блиско. И Ян Синявскои пытан накрепко. А говорил одни ръчи, что он приЪхал к г(осу)д(а)рю с правдою, а не с воровством и что королю и рыцерству однолично под Москву не быват(ь). И которые литовские люди в московскихь городЪхъ, и корол(ь) к ним писал, чтоб они из г(осу)д(а)рвыхь городов шли вон и держалис(ь) о Смоленску». /л. 558 – камка да/. Ему не верили, но и на пытке Синявский продолжал информировать властей. Он подтверждал, что король не планирует следующего похода на Москву, и призывает всех поляков, действовавших на территории России, к Смоленску. Сведения о прекращении королем наступательных действий позволили правительственной армии успешно атаковать коронную армию: «И по Синовсково вЪстем, а г(осу)д(а)ревым ц(а)р(е)вым и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии счастьем от литовских людеи городы очистили: Вяз(ь)ма, Дорогобуж, Невль, Заволоч(ь)е да семь литовских острожков».
Обвинения в предательстве его поручика «Ерошки», последовавшие пытки не повлияли на окончательное решение. Ян Синявский был полностью оправдан. Утвердилась окончательная точка зрения об его добровольном выборе в пользу русского царя. Правительство Михаила Федоровича наградило за выход: «И Синявскому за выездъ придано г(осу)д(а)р(е)ва жалован(ь)я к прежнему (при Василии Шуйском) иво окладу к 700 чети 100 чети, денег къ 50 рублев 20 рублев. /л. 559- сукно доброе/».
Дальнейшая жизнь ротмистра Синявского в Москве плохо прослеживается. По его рассказу совершенно неясно, что он делал в промежуток между 1613 и 1620 гг.: восстанавливал ли силы после пыток и увечий или находился на государевой службе. Но не доверяли ему не зря. Не исключено, что Ян Синявский вновь включается в авантюру и начинается очередной виток его приключений. В . его фамилия вновь возникает в кругу лиц, ему хорошо знакомых. Быть может, осенью . он действовал среди бывших участников тушинского лагеря, на этот раз среди «лисовчиков». Бельский летописец сообщает о ротмистре Синявском, который вез грамоты от А.Лисовского к гетману Я.-К.Ходкевичу. В районе Ржева неожиданно напавший на противника отряд Лисовского одержал победу над войском Д.М.Пожарского. С извещением об удачно проведенном бое под Смоленск к гетману Ходкевичу (столь хорошо знакому и Лисовскому и Синявскому), направился пан Синявский. В качестве награды обрадованный гетман направил полковнику роскошного аргамака, но воевода г. Белой Семен Яковлев перехватил посланца. Синявский был пойман, и вместе с гетманским подарком направлен в Москву. (59)
Необходимо указать, что Ян Синявский был не единственным представителем этой фамилии на территории России. По русским документам известен некий Миколай (в крещении Лука) Синявский, в . три раза получавший «жалование за крещение»60. Наиболее вероятно, это был другой человек, принявший в России православие. Что касается Яна Синявского, то его конфессиональная принадлежность не выяснена. Он мог быть православным «русином», мог быть католиком или протестантом, перешедшим в православие еще при Борисе Годунове. В любом случае, по сохранившимся документам он получал вознаграждение только за выход. Он проявляет себя вновь в . и действует как вполне православный.
Имя Яна Синявского появляется в документах ., когда вернувшийся из польского плена патриарх Филарет активно включается в церковную и светскую политику, в том числе, награждая всех лиц, когда-либо оказавших ему помощь. К предстоятелю, как явно знакомому (по Тушино, по лагерю Сигизмунда под Смоленском) обратился Ян Синявский. Иммигрант адресовал челобитную главе церкви (а не к его царственному сыну, как полагалось) с абсолютно светской просьбой (о духовных потребностях речи не шло). Синявский писал патриарху как к близкому человеку, надеясь на его поддержку: «печалнику», хотя просил он о вполне земных делах, о «жалованье за выход». В своей просьбе он поведал патриарху Филарету историю своей судьбы, изложил свою биографию. Этот документ представляет собой послужной список, в котором он не утал подробности службы самозванцу и королю (трудно представить, о каких событиях своей жизни он умолчал).
Несомненно, патриарх Филарет помнил Синявского, которому, судя по положительной резолюции чиновников, он успел оказать ряд услуг (в тушинской ставке или же в лагере Сигизмунда под Смоленском). Ян Синявский был вознагражден. 11 августа . он получил довольное значительное «жалованье за выход»: «государева жалованья иноземцу поляку Яну Синявскому 4 аршина сукна аглинсково тмо-синево по 25 алтын аршин да 8 аршин камки адамашки лазоревои по 25 алтын аршинь». К сукнам добавились меха «Да ему ж велено дать 40 /л. 484об/ соболеи вь 20 рублев. И о соболех дана ему память в Казанскои дворець (дано). А пожаловал государь ево за выход»61, что было исполнено «августа в 14 день в Казанскои дворец послана память за приписью дьяка Ждана Шипова. велено дати гдрва жалованья поляку Яну Синявскому 40 соболей дватцать рублев. Дана память. А пожаловал гдрь иво за выездь»62.
Вероятно, вскоре Я. Синявского наделили поместьями в Галицком и Вологодском уездах63. К моменту подачи челобитной Синявский уже обзавелся семьей. В тексте челобитной он упоминает о том, что у него есть дети. Действительно, его сын Петр Янов указан в поместных документах, где также представлено имя супруги – Аграфена. Только семья уже носит другую фамилию – Синовских. К . Синявского уже не было в живых. Очевидно, на его здоровье негативно отразились последствия перенесенных пыток и необыкновенно насыщенная крутыми поворотами жизнь. Его жена названа вдовой: «Синовские: вдова Аграфена Янова и сын Петр Янов»64.
ААЭ, т.3, СПб.,1836, № 23, стб. 38, № 25, стб. 50; РИБ, т. 18, стб. 179-180.↩
Сборник РИО, т. 58. Памятники дипломатических сношений с державами иностранными, т. 1, с. 419, 421-422.↩
Челобитная, не введенная до настоящего времени в научный оборот, хранится в РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. 7, лл. 547 – 559.↩
Центральный Государственный Архив Украины, ф. 22, оп. 1, 1603, арк. 695-698. Мы благодарны М. Довбышенко, указавшему нам на эти сведения.↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . 550.↩
Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию.↩
Макарий…↩
АЮЗР, т.1, ч.1, с. 190. Т.1.ч. 1, к. 1859, с. 190 – книга гродская владимирская ., л. 88 –
Жалоба епископа луцкаго Ионы Красенского в том, что кн. Александр Пронский, староста Луцкий, отнял у него, собрав вооруженный отряд, монастырь Жидичский и велел выкопать кости его сына и невестки и выбросить их из монастыря. , 6 июня↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . 553↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . 554↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . 554.↩
Там же. Л. 552.↩
РИБ, т. 2, № 166, стб. 614↩
Народное движение в России в эпоху Смуты в начале XVII в. 1601-1608. Сборник документов. М., 2003. С. 375, 384 Смирнов 464-466↩
Буссов 99.↩
Смирнов И.И. Восстание Болотникова. 1606-., 1949. С. 384.↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . 554.↩
Народное движение в России в эпоху Смуты в начале XVII в. 1601-1608. Сборник документов. М., 2003. С. 411↩
Смирнов И.И. Восстание Болотникова. 1606-., 1949. С. 463.↩
Буссов, с. 95.↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . 554.↩
Буссов 99.↩
Народное движение в России в эпоху Смуты в начале XVII в. 1601-1608. Сборник документов. М., 2003. С. 375↩
Там же. С. 389↩
Смирнов И.И. Восстание Болотникова. 1606-., 1949. С. 452.↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . 554.↩
РИБ. Т. 1, стб. 130-134.↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . 558.↩
Там же.↩
Там же.↩
Любомиров П.Г. Очерк истории нижегородского ополчения 1611-1613 гг. М., 1939; Тюменцев И.О. Смутное время в России начала XVII столетия: движение Лжедмитрия II. М., 2008. С. 306.↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . 554.↩
Там же.↩
Там же.↩
Там же.↩
Там же.↩
Там же.↩
Тюменцев И.О. Смутное время в России начала XVII столетия: движение Лжедмитрия II. М., 2008. С. 244, 490↩
Шорин Ю.Н. Вяземские казаки: страницы истории // Вязьма. Страницы истории. Сборник материалов краеведческих конференций. 2001-2004 гг. Смоленск. 2005, с. 128-151.↩
Тюменцев И.О. Смутное время в России начала XVII столетия: движение Лжедмитрия II. М., 2008. С. 507↩
Сведения указаны И.О.Тюменцевым, за что приношу глубокую благодарность.↩
Шорин Ю.Н. Вяземские казаки: страницы истории // Вязьма. Страницы истории. Сборник материалов краеведческих конференций. 2001-2004 гг. Смоленск. 2005, с. 128-151↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . л. 554- 555.↩
Там же. Л. 547, 555.↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. .547.↩
Там же.↩
Там же. Л. 547, 555.↩
Там же. 552.↩
Там же. Л. 555.↩
Там же. 547.↩
Там же.↩
Там же.↩
Там же.↩
Там же.↩
Станиславский А.Л. с. 75.↩
Станиславский А.Л.↩
РГАДА, ф. 210, оп. 13, стб. . 555.↩
Шорин Ю.Н. Вяземские казаки: страницы истории // Вязьма. Страницы истории. Сборник материалов краеведческих конференций. 2001-2004 гг. Смоленск. 2005, с. 128-151.↩
Бельский летописец // ПСРЛ. М.: Наука, 1978. Т. 34. С. 263-264.↩
РГАДА, Ф. 396 (Архив Оружейной палаты), оп. 2, кн. 203. лл. 90об, 142 об, 223. В каждом случае, Миколай Синявский упоминается совместно с Александром (в крещении Андреем) Полянским и Павлом (в крещении Кузьмой) Залеским. Надо полагать, они вышли одной группой и имели сходные заслуги и происхождение.↩
РГАДА, ф. 396 (Архив Оружейной палаты), ф. 396, оп. 2, кн. . 484; РГАДА, ф. 396 (Архив Оружейной палаты), оп. 1, № 474 – ., л. 1.↩
ОПИ ГИМ Ф. 440 (Забелин), № 362. Книга расходная Казанского дворца. ., Л. 72об.↩
РГАДА, Ф. 1209, № 1331. Алфавит не оклеенных столбцов по Галичу. Л. 385; РГАДА, ф. 233 (Печатный приказ), кн. 25, . Август- июль. л. 203-203об.↩