Алекс Орлов

Ультиматум

Аннотация

Начав карьеру с рядового десантника в армии Примарской Империи, Ник Ламберт дорос до звания генерала и командует силами наемников из его родных мест. Долгая военная жизнь многому научила Ника. Он начал задумываться о смысле и целях войны, которой не видно конца. В своих сомнениях он не одинок: десятки тысяч людей покидают воюющие государства, чтобы укрыться от войны на планетах Равновесного Мира. Ник не бежит, он действует иначе…

Служба имперской безопасности решает с ним расправиться, для чего сговаривается со своим противником – разведкой Урайи. Генерала посылают на самые гиблые планеты, устраивают на него покушения, но у него есть верные друзья и сторонники…

Алекс Орлов.

Ультиматум

Пролог

Победа, еще несколько лет назад казавшаяся примарам такой близкой, теперь снова была призрачна, как и в давние времена. Урайцы, лишившись своих главных стратегических ресурсов в результате действий вражеских диверсантов, за нескольких лет сумели провести коренную технологическую реформу и научились обходиться без незаменимых прежде «черных кристаллов».

Планеты, потерянные ими в годы перевооружения и вынужденного ослабления активности на фронтах, теперь снова становились полем боя в тысячелетней войне, и Урайя входила в ее новую фазу окрепшей после череды жестоких испытаний.

Противостоявшей ей Примарской Империи, уже привыкшей было к легким успехам, пришлось вспомнить о временах переменчивого военного счастья, когда наступления чередовались с обороной и изматывающей позиционной войной.

Отделенный от неспокойных соседей труднопроходимыми аномальными пустотами, жил по своим законам до поры до времени неизвестный им иной мир. Первыми его открыли урайцы и назвали – Страной Варваров, примары же именовали – Новыми Территориями. Сами его обитатели предпочитали называть свой мир – Равновесным.

Шло время, и Равновесный Мир все больше втягивался в битву гигантов, экспортируя ежегодно десятки миллионов наемников. Поскольку на рынок войны поставлялись уже готовые специалисты, их охотно принимали обе воюющие стороны.

За десятилетие, прошедшее после того как в Равновесном Мире узнали о бушевавшей «неподалеку» тысячелетней войне, в нем сформировалась процветающая индустрия, занимавшаяся исключительно выполнением военных заказов.

Поначалу потребители нуждались только в живой силе, но со временем на планетах Равновесного Мира как грибы после дождя начали множиться исследовательские центры – примары и урайцы переносили на «нейтральную территорию» научные проекты не самой первостепенной важности.

По мере вовлечения экономики Равновесного Мира в чужую войну в его банковском обороте стали широко применяться урайские дархамы и примарские империалы. Местные биржи охотно их котировали и проводили торги с увеличивавшимися раз от разу суммами.

Производители всех стран Равновесного Мира нуждались в той и другой валюте, спеша приобрести новые технологии в воюющих державах, которые добились немалого в этой области.

Вслед за технологиями в Равновесный Мир хлынул поток новых наркотиков, производство которых тоже достигло там значительных высот. Преступные синдикаты с энтузиазмом расхватывали их, вызывая тем самым недовольство у монопольных производителей дурмана – планет Треугольника. Это самопровозглашенное и никем не признанное официально псевдо-государственное образование вело непримиримую борьбу с новыми наркотиками, не гнушаясь ничем.

Спецслужбы Урайи и Примарской Империи также не остались в стороне от происходивших в Равновесном Мире событий и продолжали свои бесконечные шахматные партии, стремясь установить контроль над политиками и политикой туземных государств.

1

Полуденный гонг прозвучал необычно громко, заставив инженера Джона Саблина оторваться от чертежей и посмотреть на часы.

– Такое ощущение, Клод, что сегодня время до обеда пролетело как-то незаметно, – сказал он, поднимаясь со стула.

– Это потому, дружок, что ты вчера покувыркался с малышкой Би и все еще находишься под впечатлением от ее роскошных форм, – ответил Клод Даву. – Как она, кстати? Так хороша, как описывал ее Пацильери?

– Твой Пацильери болтун, – снимая халат и антистатические нарукавники, недовольно пробурчал Саблин. Ему нравилось считать себя хладнокровным человеком, но стоило кому-то упомянуть Тони Пацильери, менеджера отдела поставок, как его начинало трясти.

– Ну, болтун так болтун, – легко согласился Клод, разглядывая себя в небольшом зеркальце и щупая пальцами мешки под глазами. – Наплевать на него… Меня интересуешь ты и малышка Би.

– Для чего тебе это, Клод? Это наши с ней отношения, и я…

– Да ты остынь, приятель. – Клод миролюбиво улыбнулся коллеге и открыл перед ним дверь их тесной комнатушки, делая приглашающий знак рукой. – Просто вы познакомились не без моей помощи, а значит, я имею право знать, как развивается роман… Я имею право знать, – со значением добавил Клод.

– Ну хорошо, – неохотно произнес Джон, выходя в коридор.

– Стоп! – неожиданно остановил его Клод. – Что же это мы с тобой инструкции нарушаем?

С этими словами он вернулся к столам и начал сворачивать чертежи, чтобы убрать их в сейф.

– А и верно, – согласился Джон. – Только ты, кажется, все перепутал…

– Что я перепутал? – Да вот же. – Джон ткнул пальцем в ворох чертежных копий, который держал в руках Клод. – Вместе с проектом «00237» ты прихватил два документа из «9387-01».

– Какая разница, они почти одинаковые, если не считать, что урайский заказ выполнен фиолетовыми чернилами, а примарский – черными.

– Если узнает главный инженер, нам здорово попадет.

– Он не узнает, – уверенно произнес Клод, забрасывая чертежи в распахнутый зев сейфа. Затем запер дверку на ключ и сунул его в карман.

– Почему так долго чешетесь?! – раздался громкий начальственный окрик. – Обед – строго по расписанию. Забыли, что ли?

– Нет, сэр, мы помним! – заверил Джон Саблин, а Даву лишь утвердительно кивнул, пожирая глазами главного инженера.

– Кстати, хочу вам напомнить, – назидательным тоном продолжал начальник, – хочу вам напомнить, что работать с документами двух заказчиков одновременно строго воспрещается! Этим вы можете поставить под угрозу репутацию всей «Хубер Текнолоджис»…

– О да, мистер Ливере, мы строго соблюдаем все инструкции! – отчеканил Клод.

– Ну хорошо… – Ливере умолк, глядя словно в раздумье на дверной косяк и парализуя таким странным поведением своих подчиненных. – Ну хорошо, – повторил он и, повернувшись, исчез в полумраке коридора.

– Это ты накаркал, Джон, – прошептал Клод.

– Пойдем обедать, на этот раз пронесло…

2

Чтобы попасть на внешний периметр зданий, в которых размещались вспомогательные службы компании, приходилось полкилометра идти по подвесным мосткам, проложенным под самым потолком сборочных цехов.

Внизу шипели и выворачивали свои коленца неутомимые манипуляторы, собирая отдельные узлы и целые машины. Сейчас на конвейере стояли сухопутные танки «туарег», заказанные для вооруженных сил Примарской Империи, а неделю назад собиралась партия танков для морской пехоты урайской армии – плавающие машины «чифтер».

«Чифтеры» красились в темные зеленый и синий цвета, а шустрые «туареги» – в серый и песочный.

Заказы прибывали один за другим, и предприятия компании работали с избыточной нагрузкой. Из-за этого случались накладки, когда на урайскую технику лепили трафареты каких-нибудь гвардейских подразделений примаров.

По счастью, это вовремя обнаруживалось, однако существовали и куда менее заметные огрехи, которые могли проявиться только в процессе эксплуатации. Это случалось из-за того, что при сборке машин для одной и другой стороны конфликта использовались совершенно одинаковые узлы. Владелец танкостроительных предприятий, мультитриллионер Эдгар Хубер предпочитал доить обе конфликтующие державы одновременно и для этого выступал от имени двух разных компаний. И урайцы, и примары давали ему деньги на военные разработки, но пройдоха Хубер делал одну программу на двоих, а половину суммы преспокойно клал в карман.

Чтобы не возникало никаких вопросов, примарские заказы он размещал на предприятиях «Хубер Текнолоджис», а танки для урайцев формально производились на заводах «Блу Машине».

Однако компания «Блу Машине» не имела собственных производственных мощностей, ее «предприятия» были на самом деле старыми свежеокрашенными ангарами, причем находились, как правило, в тех же городах, что и заводы «Хубер Текнолоджис».

По ночам новенькие урайские «чифтеры», «пам-форды» и «глобалы» грузились на платформы и под покровом темноты перевозились на склады готовой продукции предприятий «Блу Машине». Таким образом, приличия соблюдались, заказы выполнялись, а Хубер получал сверхприбыли.

Порой ему приходило в голову, что заказчики знают о его махинациях, однако, поскольку никто ничего не говорил вслух, молчал и сам Хубер. Его изделия, пусть даже практически и неотличимые от техники противника, обходились заказчикам вдесятеро дешевле машин собственного производства. Этот выигрыш в цене заставлял их закрывать глаза на многие шалости производителей, разумеется, при условии, что это не отражалось на качестве.

– Я вот что подумал, Клод, – сказал Джон, когда они покинули зону промышленного шума и, миновав звукоизоляционные тамбуры, вышли под своды зимнего сада. – Не разразится ли у нас кризис, когда урайцы и примары кончат воевать?

– Вряд ли это произойдет скоро, – покачал головой Клод. Тут на глаза ему попалась кошка, справлявшая нужду в цветочный горшок, и это вернуло его мысли в старое русло: – А кстати, как же ты покувыркался с малышкой Би?

– Опять ты за свое, – вздохнул Джон. Возле входа в столовую стояли несколько знакомых ему инженеров, и он замолчал.

– Привет конструкторам-ударникам! – приветствовал коллег Гинтас из отдела обработки. Он и стоявшие с ним рядом инженеры жевали тетрафиниловую жвачку, разрешенный наркотик, продававшийся в заводском буфете по восемь кредитов за порцию. Тетрафинил был одним из так называемых чистых наркотиков, которые завозили с планет Урайи. Он не вызывал привыкания, быстро выводился из крови, а порождаемые им галлюцинации длились не дольше пятнадцати минут.

– Дай жевнуть, – с ходу попросил Клод, однако Гинтас, несмотря на действие жвачки, только хитро улыбнулся:

– Нет, Даву, жуй свое…

Клод скривился и последовал за Джоном Саблиным. Они вошли в Голубой зал, где подавали диетические блюда.

В соседнем, Оранжевом, давали жареное мясо и острые колбаски, но там постоянно скапливались длинные очереди, а в Голубом всегда было свободно и каждый мог выбрать любой столик.

– Давай-ка сегодня откушаем молочной кашки, – предложил Клод, расстроенно глядя на хвост очереди, который, не уместившись в Оранжевом зале, выпирал в Голубой.

– Я не против, – пожал плечами Джон. – Тем более здесь не самообслуживание…

Они устроились у окна, неподалеку от вмонтированного в стену экрана ТВ-бокса.

Клод поманил пальцем прислуживавшую в зале полную женщину и, нагнувшись к Джону, напомнил:

– Ну так я жду подробностей…

– Да ничего не было, – быстро ответил Джон, косясь на кружевной передник официантки.

– Что будете кушать? – спросила та, нависая над посетителями огромным бюстом.

– Дайте молочной каши, – произнес Клод мрачно, словно адмирал, только что подписавший капитуляцию.

– Мне то же самое, – добавил Джон, и официантка ушла, переваливаясь словно утка.

– Как это ничего не было? – удивился Клод. – Как это возможно, если ты ушел с малышкой Би?

В ответ Джон лишь неопределенно пошевелил бровями. Из Оранжевого зала донесся громкий смех. Не узнать его было трудно. Смеялся Тони Пацильери, предыдущий бойфренд малышки Би. Он считался красавцем и покорителем дамских сердец. А еще был штатным рассказчиком, и вокруг него вечно толпились бездельники, готовые часами слушать его враки об амурных похождениях.

– Она что, не позволила себя проводить? – продолжал допытываться Клод.

– Позволила… – после небольшой паузы промямлил Джон. Он тупо таращился на экран ТВ-бокса, где передавали последние новости, и думал о том, как ему сменить тему разговора.

– Значит, она не пригласила тебя к себе? А сам ты не напросился?

– Сам не напрашивался, – нехотя ответил Джон. – Но она меня все равно пригласила…

– Ага, уже теплее, – улыбнулся Клод. Официантка прикатила тележку с заказом.

– Эй, чем это так странно пахнет, дорогуша?

– Витаминизированный коктейль на бактериях шафранного ботулизма, – сонный голосом пояснила та. – Не хотите?

– Нет, не хотим, – в один голос произнесли оба и одновременно зажали носы.

– Тогда морковный сок, – сказала официантка и вслед за молочным супом, молочной кашей и творожными пирожками поставила на стол два стакана с жидкостью неопределенного цвета.

Она ушла. Клод осторожно дотронулся ложкой до поверхности манной каши.

– Ну и что было потом? – спросил он.

– Я же сказал – она меня пригласила.

– Это я понял. – Клод наклонился над тарелкой и потянул носом воздух. – А ничего, пахнет съедобно, – сказал он и принялся за кашу.

Радуясь, что коллега отвлекся, Саблин быстро заработал ложкой.

Время обеденного перерыва неудержимо шло к концу, а по ТВ-боксу все показывали рекламу. Чтобы не слышать доносящегося из Оранжевого зала смеха Тони Пацильери, Джон сосредоточил свое внимание на ролике.

«Это Яша и Паша!» – произнес за кадром радостный голос, представляя двух молодых людей, похожих друг на друга как две капли воды. На близнецах были белые штаны и красные куртки. Саблин поискал в этом какой-то смысл, но не нашел.

«Яша жует тетрафиниловую жвачку за десять кредитов, а Паша лопазитовую – всего за четыре», – продолжал голос за кадром.

«Скажи, что ты видишь, Яша?»

«Я вижу синюю собаку!» – признался Яша.

«А что видишь ты, Паша?»

«Я тоже вижу синюю собаку!» – сообщил Паша.

«Но если собака одинаковая, зачем платить больше?!» – справедливо резюмировал голос за кадром.

– Ну так что же у вас с малышкой Би было дальше? – задержав ложку у рта, напомнил Клод.

– Мы смотрели третью серию «Отца Изольды». Она закончилась очень поздно, и я пошел домой.

– Домой?! – Клод чуть не поперхнулся кашей. – И ты не попытался ее…

– Я взял ее за бедро, но она сказала, что уже поздно… Что раньше надо было… думать.

Клод Даву ошарашенно покачал головой и залпом выпил морковный сок.

– Фу, какая гадость! – скривился он, передергивая плечами.

– Зато полезно, – вяло заметил Джон.

Из Оранжевого зала вывалила группа поклонников Тони Пацильери. Заметив Джона Саблина, тот указал на него пальцем и громко возгласил:

– Очень кстати, друзья! Сейчас мы послушаем продолжение, ведь Джонни буквально только что слез с малышки Би!

И вся компания направилась к столу Даву и Саблина.

– Зачем этот спектакль, Пацильери? – поднялся на защиту коллеги Клод, но Тони сказал ему «заткнись», и он замолчал.

– Ну так что? – упершись руками в стол, Тони склонился над Джоном и насмешливо улыбнулся. – Трахнул безотказную, цуцик?

– О… она не безотказная, – произнес Джон, заикаясь.

– Да? – Пацильери с ухмылкой распрямился в полный рост, демонстрируя проступавшие сквозь тесную майку тренированные мышцы, обтянутые кожаными штанами длинные ноги и смоляные кудри, напомаженные какой-то модной дрянью.

Тони мнил себя чем-то вроде самца-производителя, и все его усилия были направлены на то, чтобы никто в этом не усомнился.

– Ну давай, цуцик, рассказывай! Видишь, ребята ждут!

– Чего рассказывать-то? – попытался увильнуть Джон.

– Прекращай это, Пацильери, – снова вмешался Клод, но Тони по-собачьи оскалился на него и повторил:

– Заткнись…

Предчувствуя развлечение, толпа вокруг возбужденно загудела.

«Скорее бы гонг на работу», – трусливо подумал Джон и покосился на висевшие на стене часы. До конца перерыва было целых двенадцать минут. За это время Пацильери мог отдубасить его три раза.

– Ладно, расскажу, – пробормотал он, покоряясь неизбежному.

– Она вспоминала про меня? Она сравнивала тебя со мной, цуцик? – нетерпеливо подтолкнул его Пацильери.

– Да.

– Она говорила, что я лучше? Что я гигант, а ты цуцик?

– Слово в слово, – снова подтвердил Джон. Слушатели загоготали. – Она сказала, что по сравнению с тобой я только одна восьмая и что она никогда бы не рассталась с тобой, если бы ты не мочился во сне в ее постели…

Последовала глубокая пауза, в течение который было слышно лишь жужжание вентиляции да болтовня диктора из ТВ-бокса, а затем последовал дикий взрыв хохота.

Пацильери понадобилось всего две секунды, чтобы выйти из оцепенения. Он бросился на Джона и ударил его в лицо жестким, как деревянная колотушка, кулаком.

Джон опрокинулся вместе со стулом под радостные вопли все увеличивающейся толпы. В ярости он тут же вскочил на ноги и хотел было уже броситься на рослого Пацильери, однако тот только этого и ждал, и Джон вовремя опомнился. От прямого нападения толку бы не было. Он замер на месте, опустив руки. Пацильери, выкрикивая оскорбления, начал наскакивать, толкая его грудью.

– Что, цуцик, кровью захотел умыться? А, цуцик?

От Пацильери воняло кожаными штанами и специальным маслом, которым он натирался по совету своего сексопатолога, и эта тошнотворная смесь действовала на Джона посильнее толчков.

В какой-то момент отступать стало некуда – Джон уперся спиной в стену, и тогда он сделал то, чему научил его когда-то школьный приятель Эрнст Бигль.

«Если хочешь завалить здоровяка, схвати его одной рукой за яйца и дерни вверх, а другой рукой одновременно упрись в грудь и толкни».

«И он упадет?»

«Еще как упадет. Однажды я испытал этот способ на полицейском инспекторе…»

И хотя Джон Саблин никогда не тренировался, прием получился сам собой. Тони Пацильери легко оторвался от земли и, пролетев метра три, разнес в куски пластиковый столик.

Получив не одну травму, а сразу несколько, Тони в запале попытался подняться, но не тут-то было Он скорчился на полу, в ужасе ощупывая свое причинное место.

Поддерживавшая Пацильери массовка сочла, что против него был применен запрещенный прием, и на стоявшего в одиночестве Джона бросились чуть ли не двадцать человек.

Неизвестно, чем бы это закончилось, ведь даже звук гонга, известившего об окончании перерыва, потонул в криках рассерженной толпы, полной решимости отомстить за своего любимчика. Помощь пришла с неожиданной стороны.

– Прекратить!!! – рявкнул начальственный голос. Команда прозвучала настолько убедительно, что никому и в голову не пришло ослушаться. Крики стихли, все обернулись.

Это был эйс-комендант администрации Дорф Маккинрой, увечный наемник, исполнявший роль проводника дисциплинарной политики руководства. После нелегкой поездки на урайско-примарский фронт у Дорфа осталась только одна рука, однако она была опасна, как жало скорпиона.

– А ну давайте на работу, ублюдки, – глухо произнес Маккинрой, и люди начали быстро расходиться, стараясь не испытывать терпения эйс-коменданта.

Так же незаметно мимо него проскочил и Клод Даву, однако когда то же попытался сделать потрепанный Джон, Маккинрой перехватил его за локоть.

– Не спеши… – буркнул он.

«Убьет! – промелькнуло в голове у Джона. – Непременно убьет».

Эйс-комендант наверняка догадывался, о чем думает пойманный им нарушитель спокойствия, однако не спешил ни подтверждать, ни опровергать его опасения. Исполосованное шрамами лицо Дорфа хранило, как казалось Джону, какую-то жуткую тайну, а шевелившиеся кустистые брови придавали ему сходство со страшными обитателями детских сказок.

– За что ты его так? – наконец произнес эйс-комендант, слегка ослабляя хватку.

– О-он первый начал… сэр… У-ударил меня…

– Но ведь ты практически оторвал ему яйца… Джон угрюмо кивнул. Оправдываться было нечем.

– А для парней вроде Пацильери яйца куда важнее, чем мозги…

Джон поднял глаза на Дорфа и приметил едва заметную усмешку, быстро растворившуюся среди шрамов.

– Ладно, стоило бы с тобой разобраться, но я не за этим послан.

– А зачем? – спросил Джон.

– Мне не объяснили. Сказали, чтобы доставил тебя в кабинет начальника по кадрам.

3

В приемной шефа по кадрам было тихо и уютно. Толстый ковер гасил звуки шагов, а в углу шелестела листьями карликовая пальма, которую обдувал специальный аппарат, имитировавший муссоны. Под потолком в ажурных клетках порхали птички.

Секретарша шефа по кадрам самозабвенно шлифовала длинные когти, ненадолго отрываясь от своего занятия лишь для того, чтобы окинуть придирчивым взглядом очередного посетителя.

«Вам на сегодня не назначено», – говорила она слегка усталым голосом, или «Подождите немного, мистер Штольц сейчас занят». – И тогда посетитель садился в одно из удобных кресел.

То же произошло и с Джоном.

– Как вы сказали, ваше имя? – переспросила секретарша.

– Джон Саблин, мисс.

– Саблин?! – поразилась секретарша и даже привстала со своего места, чтобы получше его рассмотреть.

«Уже и здесь про драку знают», – по-своему объяснил Джон свалившуюся на него популярность.

Попятившись, он добрался до кресла и попытался в него сесть, однако кресло, как оказалось, было занято чиновником из снабженческого подразделения. Наступив ему на ногу, Джон извинился и сел в другое кресло.

Между тем секретарша не сводила с него глаз, то и дело нервно поправляя кофточку. В конце концов она поднялась из-за стола и, подойдя к Джону, присела рядом.

– Вы меня извините, мистер Саблин, – начала она, сдвигая и раздвигая красивые коленки, – но… Джудит и Нина… они… беременны.

– Я не знал, – честно признался Джон и бросил взгляд на дверь начальника по кадрам. Он томился от неизвестности, хотелось поскорее выяснить, чего от него хотят. Эйс-комендант был немногословен, доставил Джона в эту приемную и молча удалился.

– Вы не подумайте, что это я пекусь о них, – продолжала секретарша свои странные речи. – Просто я столько о вас слышала от них обеих, что, увидев вас… не смогла… – девушка с шумом втянула воздух, на ее лице появился румянец. – Не могла не подойти и не познакомиться. Меня зовут Британи…

– Очень приятно, – ответил Джон и кашлянул в кулак. Время, так быстро бежавшее до обеда, теперь тянулось, словно техническая резина.

– Это удивительно, как вы так хорошо выглядите, несмотря на преклонный возраст… А уж беременность Джудит и Нины – это что-то.

Секретарша неприлично захихикала, привлекая внимание нескольких ожидавших аудиенции посетителей.

– Если бы вы смогли выделить мне немного времени – сегодня вечером, то я бы… – Не совладав с собой, Британи схватила Джона за колено горячей ладошкой. – И это ничего, что вы бухгалтер и что втрое старше меня. Я выше предрассудков, мистер Саблин… Поверьте…

«Это какой-то сумасшедший дом», – пронеслось в голове у Джона. Левый глаз заплывал все сильнее, лицо горело от удара кулаком. Горячечный шепот новой знакомой только добавлял напряжения, и Джон вдруг ощутил невыносимый приступ клаустрофобии. Захотелось с воплем, как бывало в детстве, валить на пол стулья и все что ни попадется, однако в приемной были только тяжелые кресла, да и те почти все заняты.

По счастью, в этот момент дверь кабинета распахнулась и оттуда выскочил толстяк в летнем кремовом костюме. Его лицо и шея были пунцовыми, а на пиджаке проступали мокрые пятна от пота.

– Я все исправлю, мистер Штольц! Я исправлю! – прокричал он и, не останавливаясь, выбежал вон из приемной.

Посетители проводили толстяка понимающими взглядами, затем все головы дружно повернулись к двери кабинета, из которой появился шеф по кадрам.

– Вы кто? – спросил он, указывая на одного из посетителей.

– Служба отдельного учета. Мне необходимо…

– Неактуально, – прервал его главный кадровик и перевел указующий перст на следующего.

– Снабжение второй очереди, сэр. Мое имя…

– Неактуально, – остановил он и этого посетителя, затем спросил: – Здесь есть Джон Саблин?

– Да, сэр, я уже прибыл, – отозвался Джон и поднялся с кресла. Впечатлительная Британи негромко застонала.

– Заходите, Саблин. Есть серьезный разговор, – сказал шеф и, заложив руки за спину, прошел в кабинет первым. Растерянный Джон проследовал за ним, дверь закрылась.

4

Кабинет шефа по кадрам приятно поразил Джона своими размерами, от приступа клаустрофобии не осталось и следа.

– Догадываетесь, о чем пойдет разговор, мистер Саблин? – спросил Штольц, указывая рукой на стул.

– Э-э… очень приблизительно, сэр, – осторожно ответил Джон и потрогал заплывший глаз.

– Это вас так на тренировке отделали? – тут же спросил Штольц.

– Можно и так сказать, – согласился Джон. Он все больше запутывался и совершенно не понимал, что происходит.

Штольц удобно устроился за своим рабочим столом и, бросив перед собой папку, произнес:

– С этими однофамильцами постоянно какие-то накладки. Вот очередной казус: Джоннас Саблин, бухгалтер, 68 лет, четырнадцать детей. Давно бы выгнали этого негодяя, но он прячет коды от служебных программ. Поэтому приходится терпеть его фокусы по части женского пола… Мы поначалу вас за него приняли, но, к счастью, все выяснилось – я же не идиот, я же понимаю, что вам не шестьдесят восемь лет, а только тридцать четыре.

Джон утвердительно кивнул, хотя был уверен, что ему только двадцать шесть. Впрочем, спорить с мистером Штольцем из-за такого пустяка он не собирался.

– Одним словом, теперь, когда погибли сначала Бибон, а теперь и Хикото, наступила ваша очередь, мистер Саблин. Как видите, ждать пришлось совсем недолго…

Штольц достал из ящика крупнокалиберный пистолет и положил его на стол – поближе к Джону.

– Удивительное дело, дружище, но оба раза оружие и личные вещи убитых нам удавалось возвратить, так что этот пистолет практически переходящий кубок…

– П-простите, мистер Штольц, о чем это вы мне говорите? Я ничего не могу понять…, – Ну как же – вы ведь наш резервный сопровождающий.

– Какой такой сопровождающий?

– Грузов сопровождающий. Грузов, – пояснил шеф по кадрам, внимательно глядя на Джона. – Или опять случился казус и вы не Джон Саблин?

– Да нет, сэр, Саблин-то я Саблин, только не тот Саблин, о котором вы думаете! – начал объяснять Джон, понимая, куда его хотят приспособить. Сопровождение грузов компании до складов заказчика оплачивалось очень хорошо, однако недолго. Трассы снабжения пролегали по территории, где шли военные действия, а потому случалось всякое.

– То есть вы хотите мне доказать, что вам шестьдесят восемь лет и вы маньяк-бухгалтер, не пропускающий ни одной юбки?

– Да нет же, сэр…

– Ну вот, значит, вы… – Тут Штольц заглянул во второе досье, лежавшее на его столе, и стал читать: – Джон Саблин, тридцати четырех лет, холост, ветеран четырех операций во внешнем конфликте, почетный сержант подразделения «Кобра». Мастер-стрелок и специалист по рукопашному бою… Минуточку… Тут написано, что у вас «высший муакон по нан-кай-до». Надеюсь, это соответствует действительности?

Ответить Саблин не успел, поскольку их со Штольцем беседу прервали.

– К вам внутренний шериф, мистер Штольц, по срочному делу! – сообщила секретарша.

– Пусть входит.

Дверь сейчас же распахнулась, и шериф, не успев войти, указал пальцем на Джона:

– Это он и есть, сэр! – В каком смысле «он и есть»? – спросил Штольц, недоуменно глядя то на шерифа, то на Джона.

– Это Джон Саблин.

– Без вас знаю, что это Джон Саблин.

– Я хотел сказать, сэр, что на данный момент он преступник, поскольку зверски изувечил менеджера отдела поставок Тони Пацильери… Мне нужна ваша санкция на его арест.

– Постойте-постойте! – воскликнул Джон, вскакивая со стула. – Пацильери первый ударил меня, а до этого несколько раз обозвал цуциком! И еще он оскорблял мою девушку, рассказывая всем, что она легкодоступна.

Штольц и шериф переглянулись. Шеф по кадрам задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола и спросил:

– А о какой девушке идет речь?

– Глория Панстон, сэр, – ответил Саблин. – Ее еще зовут…

– Малышка Би, – подхватил Штольц. – Но… я бы не сказал, что мисс Панстон так уж и доступна, а, шериф?

– Да, я тоже так бы не сказал, – тотчас согласился сотрудник внутренней безопасности. – Чтобы прямо совсем доступная – это нет…

– Значит, нет причины для ареста, – подвел итог Штольц.

– Увы, сэр, не могу с вами согласиться. Ответ на оскорбление был неадекватно жесток.

– Это естественно, – пожал плечами Штольц, – мистер Саблин мастер нан-кай-до.

– Ах вот как! – обрадовался шериф. – Это только отягощает его вину!

– Да постойте же! Постойте! – закричал Джон. – Никакой я не мастер нан-кай-до, я обычный инженер-конструктор! Моя специальность – ленточная и гусеничная подача, вот и все!

– Позвольте я запущу запись этого поединка, сэр, – строго посмотрев на Джона, сказал шериф. – Запущу прямо на вашем терминале. Тогда все вопросы отпадут сами собой.

– Извольте, – с готовностью согласился Штольц, поширая руки. – Вы, Джон, не против?

Тот в ответ только пожал плечами.

Шериф быстро набрал на клавиатуре допуск к архивам, и скоро на экране монитора начала разворачиваться эта злосчастная сценка.

К сожалению, звук оказался записан очень невнятно, и оскорбления, которые Пацильери адресовал Саблину, были едва слышны. А вот удар, которым Пацильери наградил Саблина, отчего тот опрокинулся вместе со стулом, вызвал у мистера Штольца сочувственное восклицание.

Затем последовал знаменитый бросок, техника которого пришла к Джону из его детских воспоминаний.

Рывок, толчок – и вот уже Пацильери летит над столом, словно раскрученная за хвост собака.

Потом было его яркое приземление и вой.

Шериф остановил трансляцию и посмотрел на Джона взглядом победителя.

– Мда, – вынужден был согласиться Штольц. – Ваш ответ, мистер Саблин, был неадекватен нанесенному оскорблению. С вашей безупречной техникой вы могли бы надавать ему по щекам. Даже нашлепать по заду, если надо, но вот так…

«Я не мастер нан-кай-до!!!» – вертелось на языке у Джона, однако было понятно, что после просмотра этой записи ему никто не поверит.

– Позвольте мне арестовать его, сэр, поскольку до суда Джон Саблин должен находиться в тюрьме компании. Если суд признает его невиновным, он снова сможет приступить к работе.

– А сколько он будет ждать суда? – спросил Штольц.

– Думаю, несколько месяцев. Суд не начнется, пока на нем не сможет присутствовать потерпевший, а его сегодня увезли в городскую клинику. Поставили гипс и увезли.

– Что сказали врачи?

– Они сказали этому бедняге: крепись. Если не поможет хирургия, ему останется надеяться только на успехи протезирования. И еще… – Шериф снова посмотрел на Джона. – Когда Пацильери несли на носилках, Глория Панстон шла рядом и держала его за руку. И поехала с ним в клинику.

Услышав это, Джон окончательно сник и бессильно опустился на стул.

– Хорошо, – сказал Штольц. – Хорошо, что Пацильери вовремя доставили к медикам, но у нас летят все графики поставок, поскольку нет ни одного свободного сопровождающего, чтобы и стрелять умел, и в технике разбирался. Что, если мы отсрочим арест мистера Саблина, а, шериф? Ведь интересы компании для нас куда важнее личных проблем мистера Пацильери? Тем более что он и сам приложил руку к этому инциденту. Смотрите, какой у Джона огромный синяк.

– Синяк? – переспросил шериф, будто до этого не замечал на лице Джона ничего необычного. – Да, действительно синяк, сэр, и прездоровый. Отменный синячок, я бы так сказал.

– Так, значит, вы не застали у меня Джона Саблина? – подсказал Штольц.

– Не застал, – развел руками шериф. – Разве за всеми угонишься? Уехал Джон Саблин в очередную командировку.

– Ну и славненько. – Штольц улыбнулся и по-доброму посмотрел на Джона. – Вот все и улажено, Джон. Надеюсь, вы больше не будете от себя отказываться?

– Нет, сэр, – покачал головой тот, понимая что у него нет иного выхода. – Больше не буду…

5

После этого разговора Джона Саблина отпустили домой, поскольку уже на другой день после обеда ему предстояло стартовать на орбиту Бронтзее, чтобы сопровождать к заказчикам новую технику.

– Что это с твоим глазом? – первым делом спросила сына миссис Саблина, когда он пришел домой, хотя рабочий день еще не кончился.

– Да это Клод хотел показать мне фокус, а рука соскочила и мне под глаз.

– Вот дурак-то старый! – рассердилась миссис Саблина. – То наркотики предлагает попробовать, теперь синяк ребенку посадил. Алкоголик старый… Так ты из-за синяка пришел домой так рано, Джон? Ах! – Миссис Саблина прикрыла в испуге ладонью рот. – У тебя, наверное, сотрясение мозга!

– Да нет у меня, мама, никакого сотрясения. Просто я завтра уезжаю в командировку.

– Уж не на войну ли? – почему-то сразу спросила миссис Саблина, и Джон замер. Ему показалось, будто мать знает о спрятанном на самом дне портфеля пистолете.

– Какая война, мама? В нашем Равновесном Мире нет никакой войны, это во-первых. А во-вторых, мы на этой войне еще и зарабатываем.

Джон сбросил пиджак, и заботливые руки матери сейчас же его подхватили, чтобы повесить в шкаф.

– Давай и портфель тоже, – потребовала миссис Саблина, – зачем ты потащил его к себе в комнату?

– Я должен собрать кое-какие вещи, мама, – соврал Джон.

– Не выдумывай, вещи тебе соберу я.

– Да я не об этом, мама, просто мне понадобятся кое-какие книги, расчеты…

– Ах это, – кивнула миссис Саблина. – Ну собирай свои записи, а я пойду соберу чемодан. Надолго ты уезжаешь?

– На пару недель, а там посмотрим! – крикнул Джон из своей комнаты, осторожно нащупывая спрятанное оружие.

– А какого рода командировка, сынок? По научной части или железки свои будешь перебирать?

– По научной, мама! – ответил Джон и, достав пистолет, внимательно его осмотрел. Теперь, когда он оказался с оружием наедине, пистолет показался ему не таким ужасным, как там – в кабинете.

«Сабальер» – было выгравировано на вороненой стали. Джон взвесил оружие в руке.

– Сколько белых рубашек класть, сынок? – снова спросила мать.

– Рубашек? – рассеянно переспросил Джон и, сунув пистолет обратно в портфель, вышел из комнаты.

– Ну да, сынок, ты же должен выглядеть элегантно. Торжественно, как всегда выглядел твой отец…

На последних словах голос миссис Саблиной задрожал, и она шмыгнула носом.

– Ну не надо, ма, прошу тебя, – сказал Джон и, подойдя к матери, обнял ее.

– Ты прав, сынок, ни к чему это. Так сколько рубашек класть?

– Положи пять… или лучше три. Да, три – так будет правильнее.

На мгновение Джон представил себя в строгом коричневом костюме, при галстуке и запонках. Не будет ли это слишком? С другой стороны, он понятия не имел, как должен одеваться сопровождающий грузы сотрудник. Может, лучше надеть обычную техническую куртку?

– Пойду отдохну, – сказал Джон.

– Иди, сынок. Сейчас соберу чемодан и позову тебя обедать.

– Да, мама.,

Джон вернулся в свою комнату и, прикрыв дверь, завалился на кровать. Невеселые думы одолевали его. Что ж ему так не везет? Джон стал вспоминать неудачи последних дней.

Знакомство с малышкой Би – это раз. Другая неудача – драка с Пацильери. И, наконец, эта нелепая командировка. Что, если он так и сгинет неизвестно где, как это уже произошло с другими сопровождающими? А ведь после смерти отца он – единственная опора матери.

«Глория, ты только подумай… Шериф сказал они держались за руки и еще она сопровождала Тони до клиники… Предательница».

Джон вспомнил, как он ради Глории отказался от настойчивых приглашений Кэти Смоукер, которая жила десятью этажами ниже. Когда-то они с Кэти учились в одной школе, правда, она была на два класса моложе.

Теперь Кэти преподавала музыку, миссис Саблина просто обожала ее и всячески старалась свести с ней Джона.

«От Кэти я отказался сам, а Глория бросила меня ради инвалида Пацильери, и если теперь я погибну, то… Стоп!»

Джон встряхнулся и, поднявшись с кровати, подошел к зеркалу. Все, никаких самокопаний. Джон пригладил ладонью волосы, вышел из комнаты и стал обуваться.

– Ты куда, сынок? Сейчас обедать будем, – проговорила миссис Саблина.

– Пойду спущусь к Кэти, мам, – сказал Джон, зная, что матери будет приятно это услышать.

– Конечно, зайди, Джон, – обрадованно поддержала его мать. – Кэти такая интересная девушка. Такая благородная – музыкой занимается.

«И музыкой тоже», – мысленно усмехнулся Джон и выскочил, за дверь.

Старенький лифт со скрипом раздвинул створки на нужном этаже, и Джон подошел к двери, носившей на себе следы времени – несколько почти неразличимых, затертых надписей.

Что-то из этих слов писал и сам Джон, но как же давно это было…,.

Из-за двери неслись тоскливые звуки терзаемой скрипки, а значит, Кэти была дома.

Джон нажал кнопку звонка, скрипка перестала рыдать. Затем послышались шаги и щелкнул замок.

– Саблин?! – искренне удивилась Кэти. Удивилась и обрадовалась одновременно – это было заметно. – Ты чего пришел?

Впрочем, как человек искушенный, Кэти по глазам Джона поняла, зачем он явился.

– Но у меня сейчас ученик, Джон. Это не совсем удобно…

– Я подожду.

– Ну заходи, – сказала Кэти. Она посторонилась, пропуская его, и прокричала в глубь квартиры: – Роби! Почему ты остановился?! Играй!

И снова раздались заунывные звуки.

В большой комнате, куда Джон вошел следом за Кэти, перед складным пюпитром стоял полный мальчик лет девяти и с выражением крайнего страдания на лице перепиливал смычком скрипку.

– До-до-до ре-ми – и ре-до, ми-ре-до! – неожиданно громко пропела Кэти, мгновенно превращаясь из обольстительницы в безжалостного преподавателя. – Смотри в ноты, Роби! Смотри в ноты!

– Я смотрю, мисс Смоукер!

– Ты не смотришь, Роби. И прошу тебя, следи за размерностью! Сколько можно мучить эту пьесу, я тебя спрашиваю?

Мальчишка снова заиграл песенку из трех нот, однако ухитрялся не попадать ни на одну из них даже случайно.

– Следи за размерностью, Роби. Раз-и, два-и, раз-и, два-и! Работай внимательно, а я отойду в другую комнату, покажу мистеру Саблину нотные сборники.

Роби, ничего не говоря, проводил мрачным взглядом учительницу и ее гостя, которые скрылись в соседней комнате.

Оставшись наедине с Джоном, Кэти снова превратилась в мягкую пушистую кошечку.

– Почему так срочно, мистер Саблин? – спросила она, снимая кофточку.

– Завтра я уезжаю в командировку.

– Тогда ясно. – Кэти улыбнулась. – Ты извини, все снимать я не буду и ложиться тоже некогда. Ничего?

– Ничего, – сразу согласился Джон. Кэти выглядела просто замечательно, и ему подумалось, что знакомство с Глорией было ошибкой.

Свидание продолжалось не более десяти минут, потом они начали торопливо одеваться. – Тебе понравилось? – спросила Кэти.

– Да. А тебе?

– Ну конечно, Джон. Я ведь столько о тебе мечтала… – Она потянулась к Джону и чмокнула его в щеку.

Они вышли к Роби, который тоскливо добивал пьесу. Заметив, что учительница и ее дружок вернулись, мальчишка прервал пиликанье и, посмотрев на Джона, сказал:

– А я знаю, что вы там делали!

– И… что же? – отважился спросить тот.

– Трахались! – радостно проорал мальчуган. Джон даже отшатнулся от такой наглости. В свое время он не позволял себе подобных высказываний по адресу взрослых, что бы он там ни заметил.

– Да как ты смеешь? – начал было Джон, но Роби отмахнулся от него, словно от мухи.

– Да ладно вам, мистер, вы же ничем не рискуете. Вот когда я застал с мисс Смоукер своего папашу, это да, это была настоящая коммерческая удача.

– Перестань лгать, противный мальчишка! – взвизгнула Кэти и размахнулась, чтобы врезать Роби по толстой физиономии, но Джон удержал ее руку. Роби, однако, не так-то просто было смутить. Он с пониманием взглянул на учительницу и заговорил снова:

– Ежедневно пять кредитов на карманные расходы, электромобиль, духовое ружье и еще масса полезных вещей и самых лучших игрушек… Это продолжалось полгода, а потом предки разбежались, и больше папаша не видит смысла платить мне. Говорит, что я малолетний шантажист. И вообще – не политкорректен.

Кэти проводила Джона до двери и, виноватыми глазами посмотрев на него, пробормотала, мол, пусть не обращает внимания на болтовню мальчишки.

– Все нормально, – заверил ее Джон и даже поцеловал. – Я еще приду к тебе, когда вернусь из командировки.

На этом они и расстались.

6

На следующий день, в девять часов утра, Джон Саблин уже стоял под дверями расчетного отдела, держа в руке старый потертый чемодан.

Девушки, служащие отдела, проходя мимо, хихикали, косясь на чемодан, и то и дело выходили покурить, несмотря на ранний час.

Наконец пришел нужный Джону чиновник и переписал его на другую ставку. Теперь напротив фамилии Саблина была выведена новая сумма месячного жалованья, более чем в пять раз превышавшая прежнюю, – тридцать три тысячи кредитов.

«Ну что же, – подумал Джон. – Может, это и к лучшему? Если протянуть на такой работе месяца три, можно будет переехать с мамой в другой район».

Впрочем, он тут же вспомнил про Кэти и решил, что пока повременит с переездом. А там видно будет… – Получив уведомление о переводе всего месячного жалованья на банковский счет, Джон вышел во двор заводоуправления и стал ждать машину, которая должна была отвезти его в порт.

Во дворе было шумно, неподалеку возле складов сновали погрузчики, перевозя узлы будущих боевых машин с многоосных автотрейлеров на платформы.

– Вот такое дерьмо происходит, – неожиданно пророкотал рядом чей-то бас. Джон обернулся и увидел детину с перебитым носом, который, как и Джон, смотрел на погрузчики и курил сигарету с тетрафилом.

– Что, простите? – переспросил Джон.

– Не поверишь, братан, пришел в отдел кадров узнать про работу, а мне сказали, что ее перехватил какой-то сукин сын…

– Да что вы говорите? – дрогнувшим голосом посочувствовал Джон.

– Точно тебе говорю. – Незнакомец угрюмо кивнул и огляделся. – Я так понимаю, он должен быть где-то здесь. Увижу – считай, он сразу труп… Тридцать штук мимо кармана, такого я не прощаю. Не видел тут никого вроде меня?

– Нет, сэр, вроде вас никого не видел, – честно признался Джон.

– Мне сказали, он мастер нан-кай-до. – Покусывая потухший окурок сигареты, незнакомец недобро усмехнулся. – Хотел бы я посмотреть, какой такой мастер сравнится с Джоном Саблиным.

Джон судорожно сглотнул. У него больше не оставалось сомнений, что перед ним тот самый Джон Саблин, за которого его приняли по ошибке. Еще не поздно было во всем признаться, однако тогда его упекут в заводскую тюрьму неизвестно на какой срок. Да и тридцать три тысячи кредитов не помешают в дальнейшей жизни.

«Но что я буду делать, когда подойдет микроавтобус?» – подумал Джон, и в этот момент увидел злосчастный транспорт, который выруливал из-за сбившихся в кучу трейлеров.

– Слушай, я пойду отолью, а ты посматривай, – пророкотал однофамилец. – Если заметишь крепкого парня вроде меня, проследи, куда он пойдет!

– Конечно, сэр, – заверил его Джон, растянув губы в мучительной улыбке.

Детина ушел и тут, очень кстати, подъехал микроавтобус.

– Это вы Джон Саблин? – спросил, высунувшись из окошка, водитель.

– Да-да, я! – Джон торопливо обежал машину и забрался на сиденье рядом с шофером. – Поехали!

– Одну минуту, сэр, я только схожу за пончиками…

– Никаких пончиков! – переходя на фальцет, воскликнул Джон, припомнив лицо другого Саблина.

– Да спешить-то некуда, отправление через четыре часа, а нам ехать минут сорок, – попытался объяснить удивленный водитель, однако пассажир, судя по всему, был не склонен шутить. Распахнув видавший виды кожаный чемодан и разворошив белье, он выхватил огромный пистолет и, наставив его на водителя, потребовал:

– Немедленно в порт!

– Воля ваша, сэр! Кто бы спорил! – испуганно проговорил водитель. – У меня весь аппетит отшибло! – добавил он совершенно искренне и резко тронул машину с места.

Джон тут же опустил пистолет, а когда они выехали за ворота, спрятал его обратно в чемодан.

– Вы уж извините меня, работа собачья, оттого и нервы, случается, не выдерживают, – попробовал оправдаться Джон, которому стало совестно за свое поведение, однако водитель только опасливо на него покосился и продолжал гнать микроавтобус, лавируя между машинами и почти не обращая внимание на светофоры.

Чтобы не смущать его, Джон стал глазеть в окно, пытаясь настроиться на грустно-лирический лад по поводу отъезда в неизвестность, однако картина залитого утренним солнцем города не располагала к грусти, и Джон поймал себя на том, что рассматривает ноги молоденьких девушек.

Когда микроавтобус оказался за городом, Джон сделал еще одну попытку оправдаться перед шофером, предложил тому оплатить пончики в каком-нибудь придорожном кафе, однако водитель опять отказался, сказав, что ему не хочется ни есть, ни пить.

Вскоре они прибыли в порт, и машину сразу пропустили на территорию взлетных площадок. Повсюду стояли огромные грузовые корабли, но Джон знал, что самые большие грузовики-гиганты находятся на орбитах и никогда не спускаются в атмосферу из-за огромного веса и относительной слабости энергетических установок.

То там, то тут стартовали и приземлялись новые суда, и оттого шум висел над портом непроницаемым покрывалом.

После непродолжительного путешествия по размеченным транспортным дорожкам микроавтобус остановился возле темно-синего с голубой полосой на борту шаттла, на котором была изображена эмблема «Хубер Текнолоджис».

– Все, прибыли, – с явным облегчением объявил водитель и указал на спускавшегося по трапу пилота. – Теперь все дела вы ведете с ним, сэр.

– Конечно, – подтвердил Джон, не зная, что еще сказать. И вышел из кабины.

7

Резво подскочив к Джону, пилот в чине лейтенанта подхватил его чемодан и, указав на трап, произнес:

– Прошу вас, сэр. Механики уже на борту. Как только приедет казначей, можно будет подниматься на орбиту.

– Но у нас же много свободного времени, – заметил Джон.

– Как скажете, сэр. Если вам удобнее подождать здесь, мы так и сделаем.

– Я подумаю, – сказал Джон, слегка удивленный столь почтительным обхождением. Он-то полагал, что сопровождающие грузов – это что-то вроде охранников.

Внутри шаттла его ожидал еще один сюрприз. Салон судна оказался представительского класса, повсюду была бежевая кожа и натуральное дерево.

При появлении Джона трое механиков в безупречных коричневых мундирах поднялись и представились.

Их звали Боун, Шланг и Фогель. Или как-то иначе, Джон не разобрал и решил уточнить позже.

– Казначейский броневик уже в пути, сэр! – сообщил все тот же лейтенант, появившись через минуту. Джон хотел спросить, куда тот подевал чемодан, но решил, что это лишнее. Никуда его чемодан не денется.

– Очень хорошо, – кивнул он и осторожно присел в кожаное кресло. Только после этого сели и три механика.

– Откуда здесь можно позвонить? – спросил Джон, чтобы как-то занять время.

– На столе, сэр, – указал один из механиков, кажется, Боун.

– Ах вот оно что, – покачал головой Джон, оценив дизайн аппарата связи, стилизованного под резную шкатулку.

«Куда же позвонить? Маме? – размышлял он. – Нет, маме не стоит. Она только беспокоиться начнет. Во! Позвоню-ка я Клоду».

Джон набрал номер и сразу услышал знакомый голос.

– Даву слушает.

– Привет, инженер-конструктор Даву! – бодро приветствовал приятеля Джон.

– Джон?! – удивился Клод. – Откуда ты звонишь? Из тюрьмы?

– С чего это вдруг, дружище? – Джон самодовольно хохотнул. – Успокойся, со мной все в порядке, просто подвернулась срочная работенка, и администрация попросила меня помочь.

– Ты не пьян, Джон? – подозрительно спросил Клод.

– Нет, не пьян. Кстати, Глория снова встречается с Тони, но у меня уже другая девчонка – ее зовут Кэти.

– Поздравляю, – все еще с недоверием в голосе произнес Даву.

_ Ну пока, через месяц надеюсь вернуться и тогда все расскажу, а пока извини, мне нужно встретиться с казначеем.

Довольный собой, Джон положил трубку на место и улыбнулся. Механики подобострастно улыбнулись в ответ.

– Казначейский броневик прибыл, сэр! – сообщил пилот. – Разрешить представителю подняться на борт?

– Конечно, я его жду, – кивнул Джон, хотя понятия не имел, зачем ему встречаться с представителем казначейства.

Через некоторое время в коридоре послышались шаги, а затем в салоне появился высокий человек в черной одежде. В правой руке он держал небольшой, такой же черный, как он сам, чемоданчик, пристегнутый к запястью стальной цепочкой.

– Обер-кассир специального финансового отдела Рудолф Гугенхайм, – представился человек в черном.

– Очень приятно, – с достоинством ответил Джон. Присаживайтесь. – Он указал на соседнее кресло, однако Гугенхайм отрицательно покачал головой и, кивнув на небольшую дверку в глубине салона, сказал:

– Лучше пойдемте туда, сэр.

– Как скажете. – Джон улыбнулся обер-кассиру, как лучшему другу, и, поднявшись, пошел за ним следом.

За дверкой оказалась небольшая VIP-каюта, и это стало для Джона еще одним сюрпризом.

Гугенхайм отстегнул от запястья цепочку и, положив чемоданчик на стол, щелкнул потайными замочками. Крышка отскочила, и Джон едва не ахнул. В разделенной надвое полости чемодана лежали наличные деньги – в одной половине примарские империалы, а в другой – урайские дархамы.

– Сколько же их здесь? – не удержался он.

– Как обычно – по двести тысяч тех и других.

– По двести тысяч, – повторил Джон. – По текущему курсу это больше двух миллионов англизонских кредитов.

– Два миллиона сто сорок тысяч двести пятьдесят восемь, – уточнил кассир.

– Что же мне делать с этой кучей денег? Я ведь лечу в первый раз и еще не знаю всех тонкостей.

Гугенхайму показалось, что он ослышался. Обер-кассир внимательно посмотрел в лицо сопровождающему, ожидая, что тот признается, что пошутил, однако шутками здесь и не пахло.

– Сэр. – В горле Гугенхайма запершило, и он откашлялся. – Простите, сэр… Уверен, что вы просто подзабыли инструкции.

– Да, подзабыл, – тупо кивнул Джон.

– Эти деньги предназначены для откупа в случае нападения примарских или урайских штурмовых групп. Считается, что они берут деньги и оставляют судно в покое.

– Считается? А на самом деле?

– А на самом деле, сэр, если вы покажете им деньги, у вас не будет ни одного шанса выжить. Свидетелей они не оставляют.

– Но что же тогда мне делать с этими деньгами? Может, лучше оставить их у вас? – спросил Джон, отодвигаясь от такого опасного богатства.

– Оставить деньги в казначействе я не могу, сэр. Это будет нарушением инструкции, поскольку отдел обязан снабдить сопровождающего наличными средствами. Просто спрячьте их в своей каюте, а по возвращении отдадите обратно, только и всего.

– Хорошо, – вздохнул Джон. – Я должен где-то расписаться?

– Да, сэр. Вот здесь и здесь, – указал Гугенхайм, подавая Джону разноцветные бланки. – Благодарю вас. Теперь позвольте, я помогу вам пристегнуть чемоданчик к запястью. Согласно инструкции вы можете снять его, только оказавшись в своей каюте. Ну и открыть тоже. Комбинацию замка я вам также сообщу…

8

Перед прибытием шаттла с механиками и сопровождающим грузы капитан-пилот состыковал друг с другом все четыре транспортных судна, чтобы можно было проинспектировать весь груз, не выходя за борт.

– Желаете осмотреть груз немедленно, сэр? – обратился капитан к Джону, как только он оказался на головном корабле-локомотиве.

– Да, конечно, вот только заброшу в каюту свои вещи.

– Ваш чемодан уже в каюте, сэр, – доложил капитан. – Вот разве что это… – Он показал глазами на кейс с наличностью.

– И это тоже. Пожалуйста, проводите меня.

– А что делать нам, сэр? – спросил бригадир механиков Боун.

– Вы тоже, если необходимо, можете заглянуть в свои каюты, но затем возвращайтесь сюда, – распорядился Джон.

– Слушаюсь, сэр, – щелкнул каблуками Боун. Двое других повторили это движение.

Джон, чувствуя себя не в своей тарелке, поспешил за капитаном. Тот передвигался по знакомому судну очень быстро, Джон все время отставал и временами – терял его из виду, однако в конце концов они встретились возле двери, за которой, без сомнения, и находилась каюта сопровождающего грузы.

– Прошу вас, сэр. Это лучшие апартаменты на судне, – торжественно произнес капитан, указывая на дверь.

– Если вас не затруднит, капитан, откройте дверь сами, – попросил запыхавшийся Джон.

– Это невозможно по двум причинам, сэр. Во-первых, запрещено инструкцией, а во-вторых, дверь открывается только с помощью кода, который известен лишь сопровождающему грузы. То есть – вам.

– А если я забыл – осторожно спросил Джон – Что по этому поводу говорит ваша инструкция?

– Такую ситуацию инструкция просто исключает, – ответил капитан и несколько напряженно покосился на странного сопровождающего.

Джон хотел сказать что-то еще, но все мысли покинули его. Как же так? Эти идиоты так спешили, что забыли сказать ему код! А может, говорили, но он забыл?

«Нет, не говорили», – заключил Джон, припомнив все эпизоды общения с ответственными лицами. Затем подошел к двери и приподнял защитную крышку наборной панели.

«Глория» – написал он первое пришедшее на ум слово, а затем, вспомнив недавнюю обиду, добавил – «дура».

Электронный замок щелкнул и открылся.

Еще не веря, что все получилось, Джон обернулся и посмотрел на капитана. Тот с облегчением улыбался

– Честное слово, сэр, я уж думал, ЧП! А вы просто пошутили, да?

– Да, пошутил, – ответил Джон и шагнул в каюту. Вошедший следом капитан заботливо включил освещение, так что Джон смог сразу оценить удобства своего нового жилища. Конечно, трудно было ожидать, что на грузовом корабле окажется VIP-каюта, но зато она была намного просторнее гостиной небольшой квартирки, в которой они жили с мамой.

– Теперь, сэр, согласно инструкции я могу вам представиться. Помимо того, что я капитан-пилот этого конвоя, меня зовут Альберт Кесслер.

– Очень приятно, мистер Кесслер. Но где же мой чемодан с личными вещами?

– Сейчас его моют, сэр.

– Зачем? – удивился Саблин.

– Согласно инструкции.

– Понятно. Наверняка вы в курсе, что у меня в кейсе, капитан?

– Деньги, сэр. Могу порекомендовать несколько потайных мест, где их никто не найдет. Правда, это будет нарушением инструкций. Наличность положено хранить вот в этом стенном сейфе. – Капитан указал на живописный календарь, просроченный еще два года назад. – Если набрать на алфавитной панели тот же код, что и на двери, сейф откроется. «Глория дура», – тут же вспомнил Джон.

– Хорошо, капитан Кесслер. Покажите мне другие места, а уж я потом сам решу, куда мне деть наличность.

– Конечно, сэр, – кивнул Кесслер. – Итак, место номер один – под кроватью. Место номер два – под матрасом и место номер три – под шкафом.

– Все?

– Все, сэр. Можно еще воспользоваться душем или гальюном, однако там бывает сыро.

– Понятно. Что еще, согласно инструкции, вы должны мне сообщить?

– О своих подозрениях, сэр.

– Сообщайте, – разрешил Саблин, удобно усаживаясь на небольшой диван.

– Корабельный механик Цандлер в прошлом занимался разведением собак, не имея на то соответствующей лицензии.

– Я приму это к сведению, капитан. Что еще?

– Боцман Душивер очень любит деньги. Не раз заявлял об этом публично.

«Я больше этого не вынесу», – подумал Джон. Однако капитан уже исчерпал все свои подозрения и стоял молча.

– Будьте добры, Кесслер, подождите меня в коридоре. Я сейчас выйду.

Капитан кивнул и вышел, плотно притворив за собой дверь.

9

Не придумав ничего лучше, Саблин запихнул кейс с наличными под шкаф и вышел к Кесслеру. – Под шкаф спрятали, сэр? – спросил тот.

– Нет, – соврал Джон и захлопнул дверь.

И снова капитан повел его путаным маршрутом. Джону даже казалось, что тот намеренно сбивает его с толку, чтобы он чувствовал себя зависимым.

Всех трех механиков они застали на прежнем, месте. Завидев начальство, те быстро поднялись с корточек и попрятали карты в карманы.

– Готовы? – спросил их Саблин. Механики ответили утвердительно.

– Где документы, капитан Кесслер?

– Они у меня.

– Давайте их сюда и показывайте дорогу в грузовые трюмы.

Лишь оказавшись среди стеллажей с установленными на них боевыми машинами, Джон Саблин почувствовал себя на своем месте и принялся без устали носиться из трюма в трюм, тщательно проверяя маркировку узлов.

Проверять комплектацию двигателей было уже поздно, однако все наружные системы Джон инспектировал с особым пристрастием.

Как он и подозревал, случаи небрежной сборки попадались довольно часто. Производство на Бронтзее росло быстрыми темпами, а потому в сборочные бригады зачастую набирали людей случайных. Им было непонятно, почему не следует устанавливать на танк пушку только потому, что на ней другая маркировка. Рабочим платили сдельно, а потому они были заинтересованы выдать за смену как можно больше машин.

Теперь все это выходило боком, и хотя бы внешние огрехи надо было исправить.

Наконец через два с половиной часа Джон составил перечень всех недостатков, обнаруженных почти на двух сотнях машин.

К тому времени капитан уже давно сбежал, сославшись на служебную необходимость, а механики едва таскали ноги – шутка ли, на четырех транспортах находилось пятьсот урайских «чифтеров» и триста девяносто примарских «туарегов».

– Неужели, сэр, вы надеетесь найти замену всем этим узлам? – с сомнением спросил бригадир механиков Боун. – Ну, гусеничные траки, катки или трансмиссионные подвески ладно, мы их просто переставим с машины на машину, но две пушки на «туарегах» – их заменить нечем. Как же быть?

– Возьмете амальгаму и затрете маркировку совсем. Пусть лучше не будет никакой, чем урайская на примарском танке.

– Да-а, – не слишком радостно протянул старший, а его подчиненные лишь уныло кивнули. Новый сопровождающий не бил механикам морды, однако сразу нашел им работу. И это означало, что ни о какой игре в карты не могло быть и речи.

10

В двенадцати часах ходу от планеты Саймарк, между двумя передвижными доками, торчал нос легкого крейсера «Команданте Нагель». Вот уже трое суток он имитировал срочный ремонт судовых установок, чтобы выследить корабль, доставлявший в Равновесный Мир новые наркотики из Урайи.

Это не была полицейская акция. Объединение трех планет, так называемый Треугольник, которому принадлежал крейсер, само занималось поставками дурмана, однако с появлением новых наркотиков дела прежнего монополиста шли все хуже.

Новоявленные дилеры получали больше прибыли и начинали перекупать полицейских чиновников, до этого исправно получавших второе жалованье из рук революционеров-наркоторговцев из Треугольника.

Когда бонзам разбойничьего гнезда стало ясно, что они проигрывают, было решено начать жесткую борьбу с конкурентами. У Треугольника имелся свой собственный, небольшой, но закаленный в боях с превосходящими силами флот, перед которым и была поставлена задача – уничтожать поставщиков новых наркотиков повсюду, где только возможно.

И началась настоящая война – на воде, на суше, в воздухе и в космосе. Противники сжигали склады друг друга, уничтожали дилеров, подрывали грузовые трейлеры и проводили широкие рекламные кампании, доказывая вредность товаров, поставляемых на рынок конкурентами.

Поначалу новые наркотики завоевывали Равновесный Мир очень быстро, однако контрдействия Треугольника и вовлечение в этот процесс урайских и примарских спецслужб замедлили интервенцию новых наркотиков, а в некоторых местах старый дурман стал возвращаться на рынки.

Всю работу по поиску и определению сроков поставки зелья выполняли шпионы воюющих государств, разумеется, выдавая только поставщиков противной стороны. Хотя в самой Урайе, да и в Примарской Империи, за наркоторговлю сажали в тюрьму, их деятельность на территориях Равновесного Мира считалась полезной. Ведь в обратном направлении поступали деньги, а лишние средства, как бы они ни зарабатывались, воюющим державам были просто необходимы.

– Интересно, сколько же мы будем здесь сидеть? – широко зевнув, произнес камрад-лейтенант Палецки, ни к кому не обращаясь. В его ведении была артиллерия правого борта, которая вот уже три недели не имела работы.

Четыре дня назад при подходе к Саймарку локаторами «Команданте Нагеля» был опознан челнок вражеских дилеров. Но тогда с ним разделался камрад-лейтенант Вайкуннен, а Палецки ничего не досталось.

– Пушки уже пылью покрылись, – сказал лейтенант и пошевелил пальцами босых ног. Когда судно стояло в доках с отключенными энергетическими установками, электричества на комфортные условия не хватало. Приходилось мириться с жарой, духотой и вообще с плохим настроением.

– Внимание – цель! – сообщили с поста РЛС.

– Внимание – цель! – продублировал Палецки своим артиллеристам. Однако тут же последовала команда «отбой». Оказалось, что это рейдер пограничной полиции с планеты Саймарк. Он проходил здесь каждые сутки, и всякий раз капитану рейдера переводили на секретный счет по три тысячи кредитов. Безусловно, деньги это были небольшие, однако главные пограничные начальники, которым платили поставщики новых наркотиков, со своими подчиненными не делились. Поэтому капитаны этих судов вели свой собственный бизнес, взимая плату за то, что «не замечают» стоящий в готовности крейсер.

– Отбой, ребята, – передал лейтенант и снова пошевелил пальцами ног.

– Внимание – цель! – закричали на посту РЛС.

– Цель! – продублировал лейтенант, впрочем, не очень доверяя этому сообщению. Он ждал, что вот-вот последует отмена, однако вместо этого пришла подтверждающая команда.

– Цель подтверждена! Боевая тревога! Правому борту приготовиться! – Это был голос начальника боевой части крейсера камрад-майора Клузвика.

– Цель подтверждена! – радостно прокричал лейтенант, представляя, как засуетились его подчиненные.

Под потолком мигнули и загорелись ярче осветительные панели. Это означало, что двигатели судна выходят на режим тяги.

На контрольной панели перед камрад-лейтенантом Палецки стали загораться желтые лампочки, сообщавшие о состоянии зарядных батарей. Скоро все двенадцать указывали на готовность к залпу.

– Правый борт готов полным! – сообщил Палецки, быстро надевая носки.

– Принято, правый борт… – отозвался начальник БЧ.

Палецки закончил с носками и начал надевать ботинки.

Когда он с этим справился, на экранах расчетных устройств появилась вся информация о приближавшейся цели.

Небольшой тысячетонный сухогруз со спрятанными под обтекателями пушками и с форсированными судовыми установками. Этот корабль мог обратить в бегство небольшой отряд полицейских судов, однако противопоставить крейсеру ему было нечего.

Искать уязвимые места на корпусе потенциальной жертвы не было необходимости – пушки крейсера имели достаточно мощности, чтобы распороть борт сухогруза. Лейтенант Палецки выбрал автоматическое нацеливание и стал ждать дальнейших указаний командира. Камрад-майор Клузвик мог отдать приказ Палецки, а мог нажать кнопку сам.

На этот раз Клузвик лично распорядился огневой мощью крейсера, и лучи, полыхнув в темноте, унеслись к далекой цели.

Через несколько секунд собранная радарами и обработанная компьютерами информация уже подавалась на экраны.

Стрельба была проведена безупречно, и повторных залпов не требовалось. Сухогруз разваливался на части, попутно теряя распотрошенные контейнеры.

Можно было не сомневаться, что груз на десятки миллиардов кредитов потерян конкурентами безвозвратно.

11

Где-то в стороне от заявленных коммерческих трасс, возле одной из многочисленных космических свалок сигнал погибавшего сухогруза перехватила станция примаров.

– Принимаю отчетливый сигнал бедствия, сэр, – сообщил дежурный оператор, и старший агент поднялся к нему на пост. В руке он держал кружку.

Прихлебывая горячий чай, старший с минуту глядел на список целей, график движения которых был передан Треугольнику.

Судя по всему, одно из самых больших судов-курьеров было перехвачено этими сумасшедшими революционерами.

Следовало признать, что по части охоты и тайного перехвата эти ребята были на высоте и, если получали верную информацию, курьера не пропускали.

– Свяжись с «сигмой». Узнай, видят ли они сухогруз. Если не видят – вычеркивай его из списка.

– Есть, сэр.

Старший агент присел на неудобный металлический стул и, отвлекшись от того, что происходило в душной операторской, задумался о борьбе за рынок сбыта для собственных наркодельцов.

Старший агент многое повидал в своей жизни и спокойно относился к тому, от чего другие плакали, но эта затея с наркотиками ему не нравилась. Будь его воля, он бы одинаково безжалостно жег всех курьеров – урайских и примарских.

– Что? – переспросил он, не расслышав вопрос оператора.

– Я говорю, сэр, что можно вычеркивать этот сухогруз. «Сигма» его тоже не видит.

– Вычеркивай…

В другом районе, на похожей космической свалке пряталась разведывательная станция урайцев. И они тоже узнали об уничтожении большого курьера.

– А вот это неприятно, – сказал человек в толстом свитере, потягивая из кружки горячее какао. – Я-то был уверен, что нам удалось провести примаров…

– Ничего, сэр, мы отыграемся на военных поставках, – заверил оператор. – Десять часов назад с заводов Хубера был отправлен очередной конвой с танками – как обычно, половину груза доставят на резервные склады Урайи, а другую половину потащат примарам.

– С чего ты взял, что на этот раз их решили перехватить?

– Эту информацию затребовал Оперативный отдел УРУ. А они просто так вопросов не задают.

– Да, тут ты прав, – согласился человек в свитере. Он присел на небольшой откидывающийся стул. Оперативный отдел, конечно, затевал новую войну, ведь по негласному соглашению обе стороны пока что не трогали поставки из Равновесного Мира. Теперь же все могло сильно измениться, и следовало к этому готовиться.

12

Ночью на джунгли обрушился настоящий тропический ливень. Пару часов казалось, будто еще немного – и по воздуху поплывут рыбы. В образовавшихся по всему лесу мутных ручьях проносились смытые с деревьев змеи и ящерицы. Скрывавшиеся в листве птицы недовольно ворчали, и только ядовитые жабы-белянки блаженно жмурили глазки, намертво вцепившись в древесную кору когтистыми лапками. Дождь прекратился перед самым рассветом, а небо прояснилось только с первыми лучами солнца.

Генерала Ника Ламберта разбудили до общего подъема, хотя никто особенно и не спал – повстанцы отлично знали здешние места и могли атаковать в любую погоду и в любое время суток.

– Сэр, уже половина шестого, – тронув генерала за плечо, негромко произнес Бакстер. Здесь, на Вольтере, одной из тыловых планет Примарской Империи, он был единственным сопровождавшим Ламберта «корсаром». Остальные солдаты и офицеры корпуса относились к легкой авангардной пехоте. Этот корпус был одним из последних детищ генерала Ламберта. Медленно, но верно он увеличивал численность своего железного легиона, в который входили наемники и добровольцы из Равновесного Мира.

– Спасибо, Бакстер, – хрипло произнес Ник и, откашлявшись, поднялся с походной кровати. По раз и навсегда усвоенной привычке он спал в полной амуниции, лишь слегка отпустив ременные крепления и сняв шлем. Война с повстанцами диктовала свои условия, и генерал Ламберт подчинялся им беспрекословно.

– Что нового? – спросил он, глядя в подслеповатое окошко отяжелевшей от сырости палатки.

– Ночью «духи» снова пробирались в лагерь, сэр. Счет четыре один в нашу пользу.

– Кто у нас?

– Молодой Хелик Уайт, которого недавно перевели в разведку.

– Я помню, – кивнул Ламберт, быстро раздеваясь донага. Это был один из специфических ритуалов, диктуемый губительным климатом экваториальных тропиков – комплект одноразового белья надевался утром, а не перед сном.

На загорелом, словно отлитом из бронзы теле генерала белыми кляксами тут и там выделялись шрамы от полученных ранений. Их набирался не один десяток, больших и маленьких. Это было неудивительно – ведь несмотря на свой возраст, генерал Ламберт провел на этой войне больше двенадцати лет и никогда не отсиживался в штабах.

Солдаты его любили, поскольку он их берег и отказывался выполнять приказы, если видел, что они не дадут ничего, кроме огромных потерь.

Однажды его неуступчивость привела к большому скандалу. Это случилось, когда, еще будучи полковником, Ламберт отказался выполнить распоряжение военачальника, являвшегося сыном – страшно подумать – одного из министров Центрального правительства Примарской Империи.

Любой другой офицер почел бы за счастье прогнуться перед таким сановитым штабистом и положить ради этого тысячи своих солдат, но только не Ник Ламберт.

Чтобы наказать «строптивого выскочку, притом даже не примара», министр Центрального правительства вызвал к себе на аудиенцию начальника штаба фронта и самого бунтовщика, «этого неотесанного „корсара“.

Играя в объективность, министр попросил начальника штаба дать экспертную оценку приказания, которое отдал министерский сын, и несчастный штабист пролопотал что-то про безупречный анализ и инициативность министерского чада.

– Что же вы скажете на это, господин полковник? – скривив рот, словно отведал кислого, спросил высокий чиновник Ламберта.

– Только то, сэр, что вы вольны распоряжаться судьбами штабных теоретиков, однако человека с фронта вам не запугать. Почему вы не вызвали командира дивизии, генерала Ганзена? Он бы рассказал вам все как оно есть.

– Не вам, полковник, учить меня, что и как делать. Вы еще слишком молоды, чтобы указывать верховным политикам, людям, обогащенным многолетним опытом и надлежащими знаниями. Я могу одним движением мизинца отправить вас в отставку, и поедете вы тогда в свой… Рав-но-вес-ный Мир. – Министр так и произнес это слово – по слогам, с презрительнейшей интонацией. – Что вы на это скажете?

– А что я могу сказать, сэр? – Ламберт пожал плечами. – Вы можете отправить меня в отставку и лишиться хорошего офицера, на котором держится все добровольческое движение из Равновесного Мира, а также большая часть лучших профессионалов-наемников.

– То есть вы, полковник, считаете, что ваша личность важнее для Примарской Империи, чем личность министра Центрального правительства? – ядовито спросил министр, косясь на штабиста, который выглядел так, будто вот-вот грохнется в обморок.

– Да, сэр. Именно так я и считаю, – начал злиться Ламберт. – Вам в затылок дышат десятки людей, которые немедленно займут ваше кресло, как только появится такая возможность, а вот занять мое место пока не спешит никто…

Сразу после этого разговора министр приложил все усилия, чтобы Ламберта убрали из армии. Все необходимые подписи под этим требованием были собраны, и документ отправился в Управление Службы имперской безопасности.

Однако эта контора в силу своей специфики взглянула на возможное удаление Ника Ламберта из армии совершенно под другим углом. Полковник был носителем секретной информации и в случае возвращения в Равновесный Мир мог попасться на глаза урайским вербовщикам. Безусловно, за много лет служения в примарской армии он привык сохранять ей верность, однако обида тоже являлась достаточным мотивом для принятия решений. Не исключалось, что Ламберт мог дать урайцам свое согласие, чтобы отомстить за отставку.

Первым и самым быстрым выходом из положения была ликвидация, однако тут в ситуацию вмешался референт аналитического отдела Управления генерал Фонтен. Долгое время их с Ламбертом связывали деловые и почти приятельские отношения, и именно кураторство над Ником Ламбертом во многом способствовало продвижению Фонтена по карьерной лестнице.

Фонтен пришел к директору СИБ и, положив на стол бумагу с рекомендацией об увольнении полковника Ламберта, спросил, просчитал ли кто-то дальнейшее развитие событий.

– В чем дело, Люк? – развел руками адмирал Гринго. – Ваш протеже попал в переплет?

Адмирал был хорошим специалистом, но иногда казался себе сверхпроницательным.

– Я хотел бы знать, сэр, почему этот документ не прошел экспертной оценки.

– Ну, наверное, потому, что здесь и так все ясно. – Гринго улыбнулся Фонтену, как улыбается учитель, желая поощрить любознательного ученика. – Но если вы настаиваете, можете сделать вашу оценку прямо сейчас, на то вы и референт отдела… Только попрошу – покороче, у меня много других дел.

– Конечно, сэр, – сразу согласился Люк. Он опасался, что Гринго не захочет его слушать.

– Так вот, сэр. Полковник Ламберт – личность легендарная, и его знает каждый выходец из Равновесного Мира. А их сейчас в нашей армии почти двадцать миллионов – наемников и добровольцев. Кроме того, в непосредственном подчинении Ламберта сто пятьдесят тысяч солдат элитных войск. Помимо них – авиационные соединения, небольшие бронетанковые группы. Каждый наемник сейчас знает, что у их любимого полковника Ламберта проблемы с каким-то поганцем из штаба. Как поведут себя эти люди в случае отставки и тем более ликвидации Ламберта, можно только догадываться. Не исключено, что нам придется ликвидировать еще несколько тысяч или десятков тысяч хорошо тренированных солдат. Представьте себе бунт полутора тысяч «корсаров», сэр, – это уже не игрушки. Кого прикажете посылать на их ликвидацию? «Корсаров» – примаров? А где гарантия, что они выполнят приказ, – вы же знаете, эти парни очень несговорчивы… Ну и последнее, сэр. Было бы просто свинством так платить человеку, который уничтожил урайские прииски «черных кристаллов». Одно это отбросило урайцев на несколько лет.

– Ладно-ладно, – поднял руки, словно сдаваясь, адмирал Гринго. – Вы меня убедили, Фонтен. Теперь нужно убедить всех этих господ, которые жаждут увидеть пенсионное предписание Ника Ламберта.

– Я уже думал об этом, сэр.

– Он думал, – вздохнул Гринго. – Это приятно слышать, Люк. Ну и к какому же вы пришли выводу?

– Ламберта необходимо спрятать. Отправить подальше от фронта – на борьбу с повстанцами. Дело это долгое, к тому же все, кто был там до Ламберта, потерпели поражение. Война с партизанами – это как путешествие в муравейник

– Хорошо, а этим деятелям из правительства мы скажем, что сослали дерзкого полковника в дикую провинцию, поскольку для боевого офицера это намного унизительнее, чем пенсия…

– Только не нужно сообщать об этом Ламберту в той же форме, – попросил Фонтен.

– Ну конечно, Люк, вы у нас умница, а Гринго – пень, – рассердился адмирал. – Конечно, Ламберту ничего не скажут. Мало того, если ему будет сопутствовать успех в деле очищения планет от повстанцев, я ходатайствую, чтобы полковник получил звезду генерала…

Так Ламберту досталось очередное задание, и он оказался на новом театре военных действий.

Ник сам выбрал планету, на которой подрывная деятельность урайских агентов точько разворачивалась. Это была Лидия-Пента с единственным населенным материком. Интересы империи на этом материке, который назывался Новый Раушвиц, представлял пятидесятитысячный гарнизон, однако по ночам примарские солдаты прятались в крепостях и власть в городах и поселках переходила в руки повстанцев. Население Нового Раушвица поддерживало сепаратистскую армию и охотно ее снабжало, тем более что фуражиры повстанцев платили за товар и продукты полновесной монетой.

Понимая, что победить такую хорошо организованную армию очень нелегко, Ламберт решил начать с удара по снабжению и моральной поддержке противника.

Внимательно изучая обстановку, он выяснил, что В местности, где проживает все население материка, климат сырой и нездоровый, там часто идут дожди и висят туманы, в то время как всего в нескольких десятках километров – за проливом, простираются соянечные территории, правда напрочь лишенные пресной воды.

Пользуясь предоставленными ему полномочиями, Ламберт затребовал средства на благоустройство безводных пространств и за несколько месяцев сумел перевезти на новое место жительства около полумиллиона жителей материка.

С собой разрешалось брать только одежду и документы. Все остальное уничтожалось санитарными командами. Что могло гореть – поджигалось, остальное взрывалось, и таким образом повстанческая армия лишалась возможности использовать для своих целей брошенные города.

На новом месте переселенцам выдавались субсидии на обзаведение хозяйством, и большинству жизнь в солнечных районах понравилась.

Так население материка Новый Раушвиц перестало быть мобилизационным резервом для повстанцев.

После этого корпус полковника Ламберта приступил к тотальному уничтожению тридцатитысячной группировки армии сепаратистов, воевавшей за отделение Лидии-Пенты от Примарской Империи. Теперь у них не было возможности прятаться за спинами гражданского населения, а вместо комфортных условий проживания они получили сложенные из торфа хижины и подстилки из мха.

Разведка полковника Ламберта работала в лесах и даже с орбиты Лидии-Пенты, а бомбардировщики делали свое дело четко и без задержек.

К невыносимым условиям, которые создал сепаратистам Ламберт, добавилась и потеря верных сторонников, которые считали повстанцев героями-освободителями. Бывшие обитатели туманных долин жили теперь в сухих коттеджных поселках, а их недавние кумиры гнили среди болот.

Через месяц с небольшим остатки лесной армии сдались, выдав урайских координаторов и кассу армии, содержавшую почти десять миллионов в урайской и примарской валюте.

Пленных полковник передал по инстанциям, а кассу оставил себе. На эти деньги у него уже были виды.

Верный своим обещаниям, директор СИБ ходатайствовал перед военным руководством, и ему не досмели отказать. Ник стал однозвездным генералом и одновременно с этим получил предписание избавить от повстанцев планету Вольтер.

13

Обстановка на Вольтере сильно отличалась от той, что была на Лидии-Пенте. Урайские агенты работали здесь давно и весьма успешно. Искусно играя на недовольстве населения высокими военными налогами, агенты УРУ не по дням, а по часам умножали ряды партизан, и местная армия располагала самыми разными системами вооружения. Случалось, что они сбивали с орбит имперские спутники.

Во время высадки корпуса новоиспеченного генерала Ламберта на военной базе возле столичного города Пойзен его пригороды были атакованы частями повстанцев. Гарнизон Пойзена едва справлялся с обороной, и Ламберт вызвал с орбиты эскадрильи штурмовиков, работавшие в непревзойденной манере тотального истребления. Они успешно загнали противника в близлежащие леса. Столь чувствительные удары с воздуха оказались для повстанцев сюрпризом.

Долгое время росту сепаратистских сил в глубоких тылах империи не уделялось должного внимания, и за этот период под руководством профессиональных урайских инструкторов обычные лесные разбойники превратились в регулярную армию.

Впрочем, даже зная об этой силе, появившейся в лесах Вольтера, военные руководители по-прежнему сосредочивали свое внимание исключительно на фронтах, – ведь только внешняя война приносила им ордена и чины, борьбу же с внутренним противником они считали чем-то вроде мытья посуды.

В результате к тому моменту, когда политическое руководство осознало серьезность положения, на Вольтере и ряде других планет требовались уже не полицейские, а самые настоящие фронтовые операции.

Но и это уже не спасало ситуацию. На территориях, где их поддерживало население, партизаны воевали весьма успешно, а при необходимости прятались в экваториальных джунглях. Хорошо приспособленные к парниковым условиям тропического леса, повстанцы совершали неожиданные рейды и быстро уходили от разморенных жарой пехотинцев.

Таким образом, к моменту появления на Вольтере генерала Ламберта ситуация там зашла в тупик.

Отбив первое нападение на город, Ламберт приступил к подготовке действий в новых условиях. Население Вольтера составляло почти двести миллионов. Нечего было даже и думать о том, чтобы переселить столько народа, как это было сделано на Лидии, к тому же горожане были значительно более лояльны к властям, чем жители сельских районов.

От этого Ламберт и решил отталкиваться. Началась долгая подготовительная работа. За это время созданный генералом штаб проанализировал десятки тысяч снимков, сделанных из космоса, выявляя наиболее освоенные сепаратистами районы.

Вскоре были определены основные признаки этих мест. Все они без исключения находились вдали от городов и маскировались под скопления сельскохозяйственных кооперативов и фермерских товариществ. Впрочем, проживавшие в этих районах люди относились к сельскому хозяйству весьма прохладно. Приглашенные эксперты агротехники даже по снимкам из космоса сумели определить, что тамошние поля и плантации практически заброшены, а работы, которые на них проводятся, – чистая имитация.

В этом не было ничего удивительного, ведь укрытые в лесах поселки существовали на щедрые пожертвования урайских покровителей и так называемые фермеры, игравшие роль прикрытия, жили припеваючи почти не работая.

14

Лишь спустя три месяца после высадки на военной базе генерал Ламберт решил, что пора выдвигаться в джунгли. За это время ему удалось не только собрать информацию, но и сколотить несколько «тропических батальонов». В них вошли специалисты по борьбе с партизанами, не понаслышке знавшие о войне в сырых, кишащих ядовитыми гадами лесах.

Для обмундирования своей лесной армии генерал заказал доспехи с климатическими функциями. Сам Ник Ламберт тоже часто использовал подобную амуницию, когда ему вместе с его «корсарами» доводилось воевать в сходных условиях..

Авангардной пехоте надо было подобрать что-то полегче, но с этой задачей удалось справиться, так что ко времени высадки для захвата плацдарма солдаты Ламберта были полностью экипированы.

Несмотря на предварительную артиллерийскую и авиационную обработку предполагаемого района высадки, повстанцы дали непрошеным гостям двухсуточный бой. Сорок восемь часов подряд они появлялись, казалось, из ниоткуда и беспрерывно атаковали наспех оборудованные позиции пехотинцев.

Иногда, особенно в ночное время, они так близко подбирались к разбитым транспортам, из-за которых солдаты Ламберта вели огонь, что тем приходилось контратаковать и в рукопашном бою отбрасывать противника; несмотря на хорошую организацию, повстанцам все же не «хватало пороха», который имелся у переходивших в штыковой бой ветеранов.

К исходу второй ночи, под утро, видимо исчерпав свои людские резервы, партизанские соединения отошли, а еще через несколько часов на отвоеванном, заваленном телами плацдарме начали садиться новые транспорты с пехотой и вооружением.

Обратно они вывозили раненых и трупы, очень много трупов. От четырех высадившихся первыми батальонов теперь едва набирался один, но и это было подлинным чудом, ведь непрерывный бой длился беспрецедентно долго.

Генерал Ламберт воевал наравне со своими солдатами и сам поднимал поредевшие батальоны в контратаку, наводя на противников страх своим ростом и изощренной техникой боя, свойственной только «корсарам».

«МС», спеллер, гранаты, нож… Ламберт вламывался в ряды врагов, словно танк, и шансы на выживание оставались только у тex, кто успевал убежать.

После того первого боя прошло больше двух месяцев, и войска генерала Ламберта сумели добиться определенных результатов, а главное – выработать новые методы антипартизанской войны.

Как и в операциях на Лидии-Пенте, на Вольтере необходимо было отсечь лесных боевиков от источников снабжения и лагерей отдыха. Какими бы они ни были закаленными героями, больше двух недель непрерывных маршей в этих губительных джунглях не выдерживал никто.

Им требовалось не только отдыхать, что было нелегко устроить, поскольку в лесу водилась уйма насекомых, но и просушивать тело – пару дней походить без одежды, потому что иначе кожа покрывалась огромными волдырями и сходила, словно сбрасываемая змеей кожа.

Свое наступление корпус генерала Ламберта начал с уничтожения фальшивых ферм и сельскохозяйственных артелей. Предварительно в разных направлениях рассылались разведчики, которые должны были распространять слухи о скорой бомбардировке того или иного населенного пункта.

Это объяснялось проводящимися против сепаратистов военными операциями.

Поначалу местные относились к подобным слухам недоверчиво, но в положенный час поселки действительно накрывались авиационными ударами – генерал Ламберт не склонен был шутить.

Люди стали уходить из проблемных районов сплошным потоком, устремляясь в регионы, где имперские войска уже установили свой контроль.

И снова происходило то же, что и на туманном материке Лидии-Пенты: крупные соединения партизан, их лесные базы и склады – все подвергалось жесточайшим ударам с воздуха и с орбит Вольтера.

Бойцы генерала Ламберта воевали по строгому сменному расписанию и по окончании «недельной войны» возвращались в пригородные базы, где отдыхали в течение следующей недели. Партизанам же приходилось постоянно перемещаться, чтобы не попасть под удары авиации. Если они начинали дробиться на мелкие группы, джунгли поглощали их без остатка, скармливая болотным кайманам, саблезубым кабанам, варанам и множеству других обитателей тропического леса, ведущих непрекращавшуюся борьбу за существование.

15

Нацепив поверх доспехов сетчатую тропическую робу, Ламберт вышел из палатки и хозяйским взглядом окинул территорию временного лагеря.

Было еще совсем рано, но повсюду уже царило оживление – солдаты батальона готовились к очередному нелегкому дню. Несмотря на ночной ливень, разведка сумела обнаружить один из опорных пунктов, причем всего в нескольких километрах от их лагеря.

Сообщалось о капитальных строениях, которые размещались глубоко под землей. Это казалось Ламберту важным, так как все прежние тайные базы сепаратистов представляли собой только наземные постройки, которые обнаруживались технической разведкой с воздуха даже сквозь лиственный покров.

Заметив генерала Ламберта, к нему подбежал командир батальона майор Смарт Катаоми:

– Сэр, разведка доложила…

– Я в курсе, – перебил его Ник. – Они уже вернулись?

– Нет, вернуться не могут – слишком мало осталось сил. Настаивать я не стал.

– И правильно. Они понадобятся нам как наводчики, – сказал генерал, хотя понимал, что скорее всего разведчики до подхода батальона не доживут. Джунгли высасывали из людей жизнь с поражающей быстротой, и человек, еще час назад бодро шагавший по высокой траве, вдруг приседал отдохнуть, бледнел и начинал задыхаться.

Батальонный врач капитан Ходрилл утверждал, что это приступы какой-то неведомой формы аллергии. Проверить его предположения было невозможно, поскольку вскрытие погибших в городском госпитале не давало никаких результатов.

– Что думаешь об этих бункерах, Смарт? – спросил генерал, на правах земляка называя майора по имени – оба они были с планеты Бронтзее.

– Я думаю, это их центральная структура, сэр, – ответил Катаоми, прослеживая направление взгляда командира. Генерал смотрел на двух солдат, которые несли на маскировочном плаще солдата, погибшего в ночной схватке с партизанскими разведчиками.

«Молодой Хелик Уайт», – сказал Бакстер, бессменный сопровождающий Ламберта на протяжении последних трех лет. Он был всего лишь сержантом, но в бою никто не спрашивал о званиях, и в двухсуточной схватке сержант не отставал от Ника ни на шаг.

– Кажется, это кто-то из разведчиков, – заметил Катаоми.

– Хелик Уайт – мне Бакстер сказал.

– Бакстер? И когда он все успевает. Он спит когда-нибудь?

– Не знаю, – честно признался Ламберт. – Я ни разу не видел.

Тело разведчика положили возле «покойницкой», длинной палатки, где дожидались своего транспорта погибшие, которых удалось разыскать. Другие пропадали без следа.

– Найди адрес родственников этого парня, нужно отправить им деньги.

– Конечно, сэр, – с готовностью отозвался майор.

Это было правило, заведенное лично Ламбертом, – поддержка родственников погибших солдат из особого фонда, который образовывался благодаря захвату штабных касс противника. Поначалу Ламберта пытались проверять имперские контролирующие органы, однако после исчезновения нескольких ревизоров проверки прекратились. На наемников махнули рукой, поскольку воевали они хо-рршо и в грабежах населения никогда замечены не были.

Солдаты снова подошли к лежавшему на земле Хелику и, подняв его, занесли в «покойницкую». Ник представил себе этот ночной бой, когда две разведки встретились под проливным дождем на ножах. Короткая схватка и итог – четыре-один.

«А значит, наши лучше», – в который раз отметил он.

Высоко в небе прошла пара штурмовиков. Примеряясь к новой местности, они готовились поддержать выдвижение батальона.

– Сэр, вас спрашивает майор Кац! – обратился к Ламберту выбежавший из связной палатки лейтенант.

– Слушаю тебя, Поль! – отозвался Ламберт, прижимая к уху переговорное устройство.

– Десять минуту назад мой лагерь был атакован, сэр! Силами до двух взводов. Нападение мы отбили, но в трех километрах к северу обнаружена еще одна группа, до трехсот человек… Разведчики сообщили, что группа рассеялась, чтобы не попасть под огонь авиации…

– Разрешаю тебе не выдвигаться, Поль. Занимайся этой группой.

– Но они этого и добиваются, сэр!

– Я знаю, чего они добиваются. Однако если ты попытаешься прорваться, положишь свой батальон.

– Да, сэр.

– Не беспокойся, мы справимся и без тебя.

На этом разговор был окончен. Ник еще раз окинул взглядом лагерь и в который раз пожалел, что придется покидать обжитую территорию. Одних только рип-пиентов было высыпано на эту землю тонн пять – не меньше. Иначе бы здесь по колено росла трава и в ней размножались ядовитые улитки и слизни-вампиры. А так каждый день проводилась обработка, и эту присыпку выдерживала только невысокая зеленая травка, жесткая как проволока.

Говорили, будто двадцать лет после обработки рип-пиентами на этом месте не росли деревья, но Ламберта это совсем не занимало. У него были другие задачи, и он стремился сохранить людей, а в джунглях сделать это было не так легко. Здесь слишком часто попадались мертвые зоны – те самые, что так быстро высасывали из людей жизнь. Обнаружить их было невозможно, потому что все было как обычно – и деревья, и лианы, и бутоны водянистых хризантем. Зеленые гусеницы готовили коконы, и муравьи сновали в траве. Вот только крупные животные в таких местах не попадались. Даже змеи и те избегали нехороших полянок с сочной зеленью.

Именно там разведчиков порой одолевала сонливость, и они присаживались передохнуть. Присаживались и больше не вставали, а если их находили, то бывало, что и по частям. Там – руки, здесь – ноги. И тонкие разрезы, будто на хирургических автоматах. Ламберту эти следы напомнили работу сторожевых сетей – они тоже резали плоть почти так же чисто, но все же не настолько.

– Инопланетяне, Ник, – говорил Бакстер, когда они оставались с генералом один на один.

– Это уже не важно, – отвечал ему Ламберт. – Что бы это ни было, мы должны научиться обходить гиблые зоны…

Когда солнце поднялось над верхушками деревьев. в лагерь прибыли два транспорта. Первый доставил смену для трех взводов, а второй – продукты, боеприпасы и пару разведывательных роботов «катчерс».

Ник с сомнением осматривал привезенные машины и почти не слушал трепотню майора, расхваливавшего эти тонконогие существа из стали и биопластика.

Огромные ячеистые оптические приемники делали «катчерсов» похожими на насекомых. Они и двигались очень похоже, порой замирая с поднятой ногой и продолжая движение в момент, когда от них этого не ждешь.

Вопреки первоначальным ожиданиям, машины Нику понравились. Особенно он отметил их полную бесшумность – все прежде известные ему шагающие аппараты издавали жужжание приводящих механизмов. «Катчерсы» же, по словам сопровождавшего их майора, были выполнены по жидкостной схеме.

«Только гидравлика, сэр, и минимум зубчатых сцеплений», – сказал он, и Ламберт ему поверил. Разведчикам следовало оставаться бесшумными, а глаза и уши были для них важнее пулемета. Генералу приходилось видеть машины, пушки которых с одного выстрела сносили двухэтажный дом, однако об их приближении узнавали за пару километров – они слишком шумели и выделяли много тепла.

Оптическая маскировка «катчерсов» была достаточно совершенной и очень достоверно имитировала цвета и рисунок окружающей среды.

– И что самое главное, машины не заметны даже ночью, – добавил майор, одетый совсем не для тропиков. Он поминутно вытирал со лба пот и пучил глаза, словно вынырнувший из воды купальщик.

– А куда же они сбрасывают утилизированное тепло? В опоры? – поинтересовался Ник.

– Нет, сэр, если сбрасывать в опоры, на земле будет оставаться цепочка следов, отчетливо видимая в прицелы ночного видения. У нас же полная утилизация – термоэлектрические пары.

– Это что-то новое, – вынужден был признать генерал.

– Безусловно, сэр, – заулыбался пропотевший майор. – Прорыв в военных технологиях.

В этот момент совсем недалеко прогремело несколько взрывов. Это наносила свои удары штурмовая авиация, которую наводил на цели майор Кац.

Пока шло представление роботов-разведчиков, один из транспортов наполнялся телами погибших. Их набралось почти пятьдесят – и это всего за одну неделю. В другой грузили снятые палатки, аппаратуру стационарной связи, платформу с турельными пушками и излишки боекомплекта.

– Ну хорошо, майор…

– Майор-инженер Ружечка, сэр! – вытянулся тот.

– Да, Ружечка, внешне машины мне понравились, и я надеюсь, что они именно такие, какими вы мне их представили…

«Такие, такие!» – хотелось крикнуть майору-инженеру, который был непосредственным создателем этих чудо-машин, однако перебивать старшего он не посмел. Уже одно то, что прославленный генерал Ламберт согласился осмотреть роботов, было большой удачей, а чтобы он еще и согласился их попробовать – об этом Ружечка и не мечтал.

– Пришла пора познакомить меня с пилотами, – сказал генерал, хотя уже не сомневался, что это женщины. Размер «катчерсов» был явно не мужской.

– Конечно, сэр! Конечно! – обрадовался майор Ружечка. – Выходите, девочки! Можно передохнуть!

И сейчас же корпуса «катчерсов» будто раскололись надвое, и Ламберт внутренне содрогнулся – он знал, что кабины в таких машинах тесные, но чтобы настолько…

Пилоты, которые оттуда выбрались, вряд ли весили больше сорока килограммов, а рост их не превышал полутора метров.

– Лейтенанты Гольдфарб и Синеккия! – с интонациями провинциального конферансье объявил Ружечка, и обе девушки кивнули генералу, а он шагнул им навстречу и осторожно пожал сухие ладошки.

Пилоты с интересом смотрели на огромного генерала Ламберта, и Ник отметил, что, несмотря на изможденный вид, глаза лейтенантов Гольдфарб и Синеккия светятся энергией. Это были настоящие бойцы с нашивками за ранения. На лице Гольдфарб были заметны следы пересадки кожи, а у лейтенанта Синеккия на правой руке отсутствовали папиллярные узоры. И если поначалу генерал, как всякий командир, опасался за порядок в лагере из-за появления женщин, то теперь беспокойство покинуло его. Женщинами этих двух лейтенантов назвать было трудно, это были какие-то бесполые существа – призраки тысячелетней войны.

16

В эту ночь, впрочем, как и всю последнюю неделю, Перси Авелиан спал очень плохо. А как спать, если генерал Ламберт подбирался все ближе? Непонятным образом узнавая нужное направление, он шел от базы к базе и захватывал имущество, которое являлось неприкосновенным запасом сепаратистов на черный день. Вот этот день и наступил, но как-то слишком неожиданно и совсем не так, как предполагал Перси Авелиан.

Он готовился к большой фронтовой операции со стационарными гарнизонами в джунглях, с бронетанковыми колоннами и торговлей заложниками. Такой сценарий был давно написан и должен был растянуться на десятилетия.

Когда с Лидии-Пенты пришло сообщение о том, что высадившиеся на планете имперские силы ведут себя как-то странно, Перси не придал этому особого значения, но затем коллеги с Лидии завыли в голос. Их стали гонять по болотам и истреблять словно бешеных коберов.

Скоро Лидия-Пента была потеряна.

По этому поводу Перси, его советник полковник Конвей и входившие в совет видные деятели сопротивления собрались на чрезвычайное совещание. Возможность высказаться была предоставлена каждому, однако, как сказал позже полковник Конвей, «это была трепотня старых баб». Участники совета наперебой уговаривали друг друга поверить в то, что ставший известным полковник Ламберт выберет следующей целью Марон или Гагаушу – ведь по развитости освободительного движения они как раз находились на уровне Лидии-Пенты. Однако Ламберт, прибывший на Вольтер уже в генеральских погонах, решил не мелочиться. Он не скрывал намерения лишить организацию головы…

В дверь постучали.

– Войдите! – разрешил Перси, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более жизнерадостно. Еще вчера на митинге, собранном в подземном складе, он обещал «камрадам» раздавить генерала Ламберта, «этого грязного наймита примарского империализма», на подходе к главной базе. Поэтому и сегодня следовало соответствовать боевому настрою.

Впрочем, соответствовать оказалось необязательно, поскольку вошел полковник Конвей, военный инструктор, присланный на Вольтер Урайским разведывательным управлением.

– Что-то ты бледный, Перси. Давно не выходил из бункера?

– Давно, – подтвердил Авелиан. – Но я не боюсь, ты не думай.

– Я не думаю, – отмахнулся полковник и, пододвинув стул, присел. Затем посмотрел на тусклую лампочку, которая из последних сил оборонялась от наступавшей из сырых углов темноты.

– Электричество поступает от аккумуляторов. Генераторы я приказал временно остановить, чтобы не демаскировать себя шумом.

– Понятно. – Полковник немного помолчал, затем достал из кармана смятый клочок бумаги, испещренный мелкими буковками гелиопринта. – Вот, из отдела «В» прислали ответ на наш запрос по поводу Ламберта.

– Они не очень-то спешили, – криво усмехнулся Авелиан. – Что там написано?

– Сам не желаешь прочитать?

– Не желаю… – С этими словами Авелиан открыл лотайной ящичек и достал фляжку коньяка и две рюмочки.

– Стоит ли сейчас пить, Перси? – Полковник неодобрительно посмотрел на коллегу. Авелиан не ответил, быстро наполнил рюмки, и полковник не отказался от своей порции. Они выпили, Перси кивнул Конвею, мол, читай.

– Я это уже наизусть выучил… Ник Ламберт родом из Равновесного Мира, с планеты Бронтзее. После окончания летного училища был вывезен агентами УРУ. Считается, что он получил доступ к какой-то секретной информации.

– Вот как? – Авелиан налил еще по одной.

– Да. Всех подробностей здесь не дали, и нам остается только гадать. Во время одного из боевых столкновений Ламберт попал к примарам. Затем, после школы «корсаров», началось его восхождение. Специальные операции, рейды, абордажные бои…

Из того, что рассказал полковник, Перси сделал только один вывод – Ламберт не оставит их в покое, пока не передушит всех до одного. Был шанс уничтожить его во время первой высадки, но кто же знал, что его солдаты такие крепкие. Вся опушка была завалена трупами повстанцев, однако солдаты Ламберта выстояли, хотя несколько раз Перси показалось, что дело сделано.

– Если тебе интересно, батальон майора Каца так и остался в своем лагере. Ребята Кришпера заперли его возле оврага.

– Значит, у нас появился еще один шанс разделаться с Ламбертом?

– Шанс не шанс, но драться с одним батальоном проще, чем с двумя. К тому же вокруг мертвые зоны и, если нам повезет, до бункеров доберется не больше половины этого батальона.

– Давай выпьем еще, – предложил Перси, и на этот раз полковник не возражал.

– Но как ты думаешь, – Авелиан выдохнул коньячные пары и посмотрел рюмку на свет. – Как ты думаешь, почему Ламберт так уверенно выходит на все наши базы, поселки… Может, среди нас шпионы?

– Это едва ли. Шпиону нужно как-то передавать информацию, а здесь, в джунглях, это не так просто. Все люди друг у друга на виду, к тому же генерал Ламберт два месяца сидел в Пойзоне, подготавливал операцию. Если бы у него была информация от шпиона, такой долгой подготовки не потребовалось бы. Думается, все намного проще… Нас подвели фермеры.

– Фермеры?

– Да. Пять лет назад, когда мы только строили нашу организацию, они гнули спины на полях, облизывая каждый кустик, а потом ты стал платить им столько, что они перестали зависеть от своего урожая и наплевали на поля. Вспомни, сколько раз мы уговаривали их хотя бы пару раз в неделю выгонять трактора… Их угодья превратились в плантации сорняков.

– Так ты думаешь, во всем виноваты эти ожиревшие твари?

– Да, они виноваты, но и мы тоже – слишком много им платили.

– И стоило примарам сделать несколько снимков с орбиты, – развил мысль Перси, – как у них на руках оказались все районы сосредоточения повстанческих сил.

– Совершенно верно.

Где-то на поверхности прогремел взрыв – достаточно далеко, километрах в пяти, однако его звук отразился в пустотах подземелья, а стоявший на полочке специальный прибор застрекотал и выписал затухаюшую кривую. За первым взрывом последовал второй, потом третий.

– Кришпера утюжат, – заметил полковник.

– Кришпер опытный командир, он не даст себя в обиду.

В коридоре послышались шаги, Перси быстро спрятал коньяк. Для камрадов по сопротивлению они с полковником были своими ребятами, не признававшими ничего, кроме местной кукурузной водки.

Дверь распахнулась без стука – это было в правилах фермерской армии.

– Камрад Авелиан! – воскликнул один из народных командиров, «капитан» Уралан. – Мои люди видели солдат генерала Ламберта на подступах к Горячим Ямам!

– Это очень хорошо, камрад Уралан. – Перси вышел из-за стола и, приблизившись к народному командиру, пожал ему руку. – Это ведь плохие места, и, значит, нам не стоит пугать врагов, а то они найдут более безопасную дорогу.

– О да, камрад Авелиан, – согласился Уралан и, почесав затылок, невольно продемонстрировал Перси часы «Доре», штучную модель из белого золота и с настоящей механикой. Такая игрушка стоила не менее тридцати тысяч империалов, годового жалованья хорошего инженера.

– Так, значит, мы не стреляем, камрад Авелиан, ждем, пока их пожрут синие человечки?

– Да, Уралан, давай подождем. Может быть, нам вообще не придется стрелять.

– Хорошо бы, – вздохнул народный командир и, не прощаясь, направился к выходу. Затем неожиданно остановился и с гордой улыбкой показал свои «Доре». – Часы, камрад Авелиан!

– О! – учтиво закивал Перси. – Какая замечательная вещица!

Довольный Уралан покинул апартаменты Авели-ана, и его тяжелые шаги затихли в коридоре.

– Дикари, – с удрученной миной произнес полковник, поднимаясь со своего места. – Часы носят словно бусы, верят в синих человечков, которые режут людей светящимися струнами…

– Многие утверждают, будто лично видели эти существа в джунглях, – задумчиво произнес Перси.

– Это не аргумент. Когда я был мальчишкой, наш сосед по лестничной клетке неоднократно рассказывал мне о путешествиях в другие миры… Его рассказы мне очень нравились, они были такими яркими. Вот только держаться от него я старался подальше, поскольку от парня постоянно воняло то моющей жидкостью, то средством от блох. Думаю, он использовал подобную дрянь как топливо для путешествия в свои миры.

– Возможно. Но знаешь… Я хочу показать тебе одну вещь, – неожиданно сказал Авелиан, – Думаю, что теперь уже можно.

С этими словами они подошел к шкафу с книгами и, навалившись на него сбоку, сдвинул в сторону. На освободившейся стене показался деревянный щит, прикрывавший неглубокую нишу.

– Вот уж не думал, что у тебя здесь какие-то секреты, – удивился Конвей.

– Да, секреты, – обмахивая с одежды пыль, согласился Перси. – Секреты по политическим мотивам.

С этими словами он убрал закрывавший нишу щит, и то, что увидел полковник, заставило его на минуту потерять дар речи.

Это было хорошо сохранившееся тело неизвестного существа без признаков половой принадлежности; небольшой рост, не более ста двадцати сантиметров, давал повод принять его за неудачного детеныша лесной гориллы. Впрочем, отсутствие волос и синий цвет кожи не позволяли утверждать это наверняка.

Голова была довольно крупной, ножки короткими, а руки доставали до колен. Тем не менее создавалось впечатление, что это существо при жизни было развито в полной мере, и его большие фасеточные глаза как будто еще хранили осмысленное выражение.

– Обрати внимание вот на эти следы. – Конвей показал на рубцы, оставшиеся на плечах неизвестного существа. – Похоже, до самой смерти он таскал на себе какое-то снаряжение – вроде ранца.

– А где этот ранец? – задал полковник идиотский вопрос.

– Думаю, его унесли остальные… э-э… синие человечки. А захватить с собой труп уже не успели.

– Откуда он у тебя?

– Пепе принес. Пепе Корзун, помнишь его?

– Корзун? Значит, тело хранится у тебя больше четырех лет?

– Да, больше четырех лет, – согласился Перси. Наверху снова грохнула бомба, но ни он, ни полковник Конвей не обратили на это внимания. – Пепе утверждал, что видел эти существа, и принес труп в качестве доказательства. Затем он ушел, чтобы поймать живого человечка, ну а дальше ты знаешь…

– Да, знаю. Парня пошинковали, словно развесную ветчину, при толщине среза в тридцать пять микрон. Камрад Мартильос утверждал, что внешне Пепе выглядел совершенно невредимым, но, когда его попытались поднять, он расползся на эти прозрачные ломтики…

В коридоре послышанся шум, и Перси торопливо прикрыл нишу щитом. Затем придвинул на место книжный шкаф.

– Почему ты не говорил об этом раньше? – спросил полковник.

– Потому что упоминание о синих человечках навсегда похоронило бы этот проект. Ты ведь знаешь, как в разведке относятся к подобным шуточкам.

– Да уж знаю, – согласился полковник. Шум в коридоре усилился, и скоро в помещение вломилось человек десять камрадов.

– Они приближаются! Они приближаются, камрад Авелиан! – заголосили бойцы, перебивая друг друга.

– Стоп! – поднял руку Перси. – Говори ты, камрад Динкрафт.

– Солдаты идут прямо через Горячие Ямы, взявшись за руки и вытянувшись змейкой!

– А рядом с ними крадутся две огромные зеленые саранчи! – добавил камрад Феликс.

– Может, это роботы?

– Нет, это насекомые. Гигантские насекомые – у них большие глаза, и еще они ходят вот так. – Феликс положил винтовку на пол и, подняв одну ногу, замер в неестественной позе, затем сделал еще один шаг и снова замер на одной ноге.

– Может, это птица? – продолжал расспрашивать Перси.

– Нет, саранча.

– Хорошо. Возвращайтесь назад – а мы с полк… с камрадом Конвеем поднимемся вслед за вами.

Небритые повстанцы закивали головами и убрались, а Перси снял со стены автомат, проверил магазин и подобрал с пола разгрузочный жилет с боеприпасами, перевязочным материалом и продуктовым запасом на три дня.

– Что ты решил делать с деньгами? – неожиданно спросил полковник, наблюдая за приготовлениями Перси.

– А что я могу с ними сделать? Сжечь? А если нам повезет и мы закопаем этот батальон в джунглях, кто мне поверит, что я уничтожал их из лучших побуждений?

– Значит, пусть достанутся Ламберту?

– Если это и произойдет, нам с тобой будет уже все равно, кому они достанутся.

– И все же, тридцать пять миллионов – это огромная сумма.

– Что-то я не пойму тебя, Йорк. Ты что, предлагаешь поделить их и сбежать в джунгли? – На лице Перси появилась издевательская усмешка.

– Я не о том, Авелиан. Если эти деньги пропадут, Марон, Гагауша, Протос и Филадельфия – все они останутся без средств, ведь мы же их перевалочный банк. Эти тупые скоты-камрады не станут бороться за освобождение бесплатно, ты же знаешь.

– Хорошо, что ты предлагаешь?

– Нужно бросить жребий.

– Зачем?

– Кто-то один должен остаться здесь – с деньгами. А тот, кому не повезет, пойдет наверх. Авелиан думал недолго.

– Я согласен, – сказал он. – Давай свой жребий, он у тебя в верхнем кармане. Старый серебряный империал.

Теперь голос Перси звучал жестко, без тени дружелюбия.

Не отводя взгляда от Авелиана, полковник достал из указанного кармана монетку и перед тем, как подбросить ее, предупредил:

– Орел – наверх идешь ты, решка – я.

Перси чуть заметно кивнул, а когда монетка взвилась в воздух, выстрелил из запасного пистолета.

Конвея отбросило к стене, и он, падая, выронил свой пистолет, которым так и не успел воспользоваться. Авелиан проворно подхватил монету и, добив полковника двумя выстрелами, разжал ладонь, чтобы узнать свой жребий.

– Орел, – произнес он с улыбкой сожаления. – Ты везунчик, Йорк, наверх иду я.

17

Уже знакомая тошнотворная тишина навалилась сразу, отодвинув за глухую стену все живые звуки и выстроив перед колоннами солдат гибельный коридор, через который им предстояло пройти.

Шедшие впереди двое разведчиков закачались и, хватаясь за ветки безмолвных деревьев, начали оседать на землю.

– Руки! Протяните им руки, – приказал Ник, сам не понимая почему он это говорит.

Солдаты подскочили к разведчикам и, взяв их за руки, стали озираться по сторонам, ожидая от генерала дополнительных указаний.

– Станьте в цепочку и возьмитесь за руки – ладонь в ладонь. Не бойтесь, пока мы здесь, на поляне, никто в нас стрелять не будет.

Спорить никто не стал, и скоро уже весь батальон двигался вперед извивавшимися змейками, а поставленные в цепочку двое разведчиков пришли в себя, и на их лица возвратился румянец.

Вместе со всеми в такой цепи шел и сам генерал, хотя тяжелый «МС» больно бил его по ногам и мешал передвигаться. Через несколько человек от командира вышагивал верный Бакстер. Ни при каких обстоятельствах он не отказывался от «корсарской» раскраски и таскал на себе полнопрофильную кирасу.

– Что делать нам, сэр? – услышал Ламберт в наушнике голос лейтенанта Гольдфарб.

– Двигаетесь параллельно первой колонне. Если почувствуете недомогание, немедленно возвращайтесь…

– И все? – удивилась Гольдфарб.

– Все, – подтвердил генерал.

– Я вижу какое-то движение! – Это была уже Синеккия.

– Что ты видишь?

– Э-э… прошу прощения, сэр, но… Когда переключаюсь с тепловидения на логическую сетку, замечаю силуэты. В промежуточном режиме…

Ник тут же высвободил руки и, вскинув «МС», настороженно огляделся. Весь батальон тотчас ощетинился стволами, высматривая среди безмолвных деревьев притаившегося врага.

Однако ничего, кроме возвращающейся тошноты и сонливости, не было замечено.

– Взяться за руки! Вперед марш! И снова батальон двинулся вперед, давя ногами замерших лягушек и ящериц. Иногда на верхние ветки деревьев садились пролетавшие мимо птицы, однако они тут же падали вниз с распахнутыми клювами и остекленевшими глазами.

– Кажется, я схожу с ума, сэр… – Это снова была Синеккия. – Силуэты нечеткие, но это похоже на детей… Да, на маленьких большеголовых детей.

Ник посмотрел в ту сторону, где должны были идти «катчерсы», и скоро заметил их. Они двигались словно лесные тени, и скорее это их можно было принять за настоящих лесных обитателей, чем какие-то призрачные силуэты.

– Ты не видишь, какие у них глаза, Синеккия?

Шедший перед генералом солдат украдкой бросил на него взгляд.

– Только силуэты, сэр. У них большие головы…

«Дело дрянь – это похоже на резекторов», – подумал Ламберт и снова огляделся. Эти твари определенно были где-то здесь, и стоит им решить, что солдаты им надоели, хлопот не оберешься.

Шесть лет назад Ламберт впервые столкнулся с этими обитателями тропических лесов, и случилось это на Эльбере. Его отряд преследовал группу урайских диверсантов, которые были отлично подготовлены и мотали людей Ника, как малых детей. То, что преследователи не теряли след, можно было объяснить только везением.

Местный проводник-пехотинец несколько раз предлагал Нику оставить урайцев в покое, они и так сильно рискуют, забираясь в странные места с молчаливой природой. Однако Ламберт, охваченный азартом, продолжал гнать своих людей по следу.

И тогда проводник в первый раз произнес это слово: «резекторы».

– Я не знаю этих мест, и здесь пахнет резекторами, майор (тогда еще Ник был майором). Если мы не повернем назад, умрем так же, как и эти дерзкие урайцы.

– Но урайцы живы! – возразил Ник.

– Не думаю, – загадочно произнес проводник, а через семь часов, под вечер, они наткнулись на двенадцать изуродованных трупов. У некоторых тел отсутствовали руки, у других ноги или голова, а срезы были такими аккуратными, что невозможно было определить, что за страшный инструмент при этом использовался.

Ламберт не решился остаться там на ночевку, и взвод всю ночь шел в обратном направлении. Нервозность передавалась от солдата к солдату, и когда после восхода солнца Ник разрешил привал, никто не смог заснуть.

Люди находились в какой-то прострации и сидели на земле с открытыми глазами, однако и это не помогло уберечься от беды. Когда Ламберт приказал идти дальше, оказалось, что половина солдат взвода мертвы и их тела разрезаны на части. Стоило до них дотронуться, как они распадались точно крепость из кубиков.

Оставшиеся в живых почти бежали еще целые сутки и, казалось, не чувствовали усталости, однако возле реки, где уже встречались автоматизированные посты слежения, Ламберт потерял еще троих солдат, включая проводника.

В расположение своих вышли только четверо, да и то один из них все же лишился кисти. Каково же было удивление Ламберта, когда через полгода он встретился с этим парнем в одном из своих подразделений – бывший калека вернулся на службу полностью восстановившимся.

«Вы не поверите, сэр, – сказал он Нику, когда они остались наедине. – Отсеченная рука отросла у меня за три месяца. Отросла – вы понимаете?»

Убедившись, что примарские пехотинцы форсируют гиблые места без потерь, с ближайшей опушки ударил пулемет.

В ответ несколько раз хлопнули гранатометы, и огневая точка была подавлена, однако шестеро солдат остались лежать в траве. Послышались команды батальонных офицеров, в том числе и командира подразделения майора Катаоми, и колонны стали рассыпаться в цепь.

Теперь, когда начинался штатный бой, Ник уже не вмешивался. Его занимала судьба роботов-разведчиков, которые ушли далеко вперед. Впрочем, вызывать пилотов по радио он не стал. Даже обмен несколькими фразами мог демаскировать эти бесшумные машины.

Короткими перебежками солдаты батальона продвигались вперед, и скоро за первыми же рядами деревьев на опушке леса произошла отчаянная схватка. Непонятно зачем, рота сепаратистов бросилась на пехотинцев врукопашную – на взгляд Ламберта это было неоправданно. Бойцы Ламберта знали о штыковых боях не понаслышке, и вскоре с группой смелых партизан было покончено. Если бы не взрыв случайно оброненной гранаты, батальон обошелся бы в этой схватке без потерь.

Когда генерал и сопровождавший его Бакстер подошли к месту недавнего боя, с Ламбертом связался майор Кац.

– Мы все еще связаны этой группой, сэр, – пожаловался командир второго батальона.

– Надеюсь, ты побеждаешь, Поль?

– Побеждаю… Но очень медленно. Эти парни очень умелые и сознательно уводят нас подальше от бункеров.

– Не беда, Поль. Твое дело разобраться с ними, похоже, это одно из лучших их подразделений…

Успокоенный Кац продолжил преследование дерзкого отряда, а первый батальон снова стал продвигаться к подземной базе.

Через двести метров пехотинцев встретил плотный огонь, который усиливался по мере продвижения батальона.

– Похоже, мы подобрались к самому логову! – заметил Бакстер, не поднимая головы от земли. Разрывные пули звонко хлопали в ветвях, и приходилось быть крайне осторожным, чтобы не нарваться на такой подарок.

Вскоре на правом фланге начался прорыв. Солдаты побежали вперед, и Ник предложил Бакстеру последовать их примеру.

– А то что ж мы тут с тобой прохлаждаемся?!

– Это небезопасно, сэр, – напомнил Бакстер, который считал себя ответственным за жизнь генерала. Впрочем, его и самого так и подмывало броситься в гущу свалки.

Выбрав направление для удара, оба «корсара» рванули вперед. В воздухе запели пули, но «корсары» уже успели залечь.

– Неплохо получилось, а, сержант?

– Да, генерал, кое-что еще можем… Прикрывай, я до той ямки пробегусь.

– Пробегись, – согласился Ник, тщательно прицеливаясь в просвет между двумя деревьями.

Как только Бакстер побежал к выбранной ямке, в прицеле генеральского «МС» появился человек. Ник плавно нажал спуск, а затем перевел огонь на кусты, в которых заметил какое-то движение.

Посыпались ветки и листья, однако падающих тел видно не было.

«Опять резекторы?»

– Давай, генерал! – позвал Бакстер.

Ник подхватил «МС» и рванулся вперед. В кустах снова задвигались силуэты, неясные из-за тени, создаваемой деревьями верхних ярусов.

«Резекторы?» – снова спросил себя Ламберт, однако Бакстер ответил на его вопросы. Он выпустил из своего «МС» несколько коротких очередей, и полдюжины партизан повалились в траву.

– Хороший ты стрелок, Бакстер, – похвалил товарища Ламберт, поправляя сползавший на лоб шлем.

– Стараемся, мой генерал.

С позиции, которую они теперь занимали, уже были видны крышки стальных люков, венчавшие бетонные полусферы.

– Давай до первой «кочки»? – предложил Ник.

– Но только я первый.

– Нет – вдвоем.

– Уговорил, – махнул рукой Бакстер. – Побежали!

Расстояние до первой «кочки» – бетонного колпака, через который можно было попасть в бункеры, – превышало «корсарский» норматив безопасности вдвое, а потому двух дерзких примаров успел взять на мушку снайпер.

Выстрели он в Ника – не миновать бы генералу смерти, однако первым снайпер поразил другую мишень – сержанта Бакстера.

Крупнокалиберная пуля ударила в сертифицированную «корсаровскую» кирасу и увязла в ее слоях, однако сержант Бакстер получил такой страшный удар, что улетел обратно к кустам и потерял сознание.

Первой мыслью Ника было бежать к Бакстеру, однако он понимал, что снайпер только и ждет, когда очередная мишень выйдет из-под прикрытия бетонного колпака.

– Смарт! – позвал Ник майора Катаоми, одновременно прислушиваясь ко все разгоравшейся перестрелке. – Смарт, ты меня слышишь?!

– Слышу! – отозвался комбат. – Хорошо, что вы живы, сэр! Нас тут прижали так, что не подняться, да и снайперы бьют!

– Сами справитесь?

– Справимся, но время нужно…

– Времени у вас сколько угодно, – успокоил майора Ник и отключил связь.

«Итак, помощи ждать неоткуда», – понял он и, осторожно вытянув руку, нащупал границы люка. Затем снял с пояса фаеркоп, взвел его и, подняв над головой, выстрелил.

Кумулятивная струя сорвала крышку люка, и та улетела далеко вперед.

Над деревьями совсем низко прошло звено штурмовиков. Это были мощные боевые машины, однако в дуэли Ника со снайпером они помочь не могли.

Между тем перестрелка пехотинцев с партизанами становилась все ожесточеннее, а батальон как будто оставался на месте. Нику подумалось, что они с Бакстером погорячились, вырвавшись слишком далеко вперед.

Решившись наконец на отчаянный бросок, он оттолкнулся ногами и, бросив перед собой тяжелый «МС», нырнул следом за ним в горловину люка.

Впереди была только темнота, и Ник, интуитивно определив, с какой стороны находится лесенка, зацепился за нее рукой – внизу мог оказаться тридцатиметровый колодец и лететь до самого дна не хотелось.

Наверху с запозданием ударили в бетон две пули. Видимо, снайперов было двое, и они, без сомнения, уже обходили его с флангов.

«Успел», – равнодушно отметил Ник и начал осторожно спускаться.

После некоторых колебаний он на короткое время включил установленный на «МС» фонарик. Оказалось, что до бетонного пола совсем близко и можно было не хвататься за лестницу, рискуя сломать себе руку.

18

Хотя вокруг было темно, Ник чувствовал себя уверенно – узкие коридоры бетонного убежища напоминали ему запутанные переходы космических судов. И легкое гудение вентиляционных коробов под потолком лабиринта только добавляло сходства.

Тут он наступил на кучу дерьма и негромко выругался. На этом сходство с судном прекращалось – за всю свою карьеру генерал не помнил, чтобы кто-то гадил в корабельных переходах.

Посветив на зловонную субстанцию, Ник отметил, что дерьмо свежее, а стало быть, дисциплина в подземном бункере стала хромать только недавно.

Ник прошел еще шагов пятьдесят, когда впереди послышался шум. Он сейчас же выключил фонарик и прижался к стене.

Торопливые шаги приближались. Шли двое, они очень спешили и переговаривались на ходу.

– А если он уже где-то здесь, Панчитто? – спросил один.

– Не пори чушь, этот парень нырнул в люк вниз головой. Все, что нам остается, – это просто добить его или убедиться, что он уже издох.

– Ах чтоб тебя! – поскользнувшись, вскрикнул первый уже в воздухе и грохнулся на спину. – О-о-о! – исторг он новый вопль, полный боли и негодования.

– Да что ты падаешь, как старая лошадь, Куппол?!

– Я поскользнулся на дерьме, придурок!

– Ты поскользнулся на дерьме? – переспросил Панчитто и зашелся счастливым смехом. – Камрад Куппол грохнулся на собственном дерьме, вот так штука! На собственной куче подорвался! Ребята будут смеяться до коликов, Куппол! – Панчитто сложился пополам от хохота и даже выронил автомат.

– Это не моя куча, придурок! – едва не плача воскликнул Куппол, с трудом поднимаясь с пола. – Моя куча дальше, а эта – твоя.

– У-у-у-у… – с трудом успокаиваясь, протянул Панчитто. – Ну насмешил ты меня, камрад. О-о-о-о… Не нужно было нам здесь гадить, вот и все.

– Кто же знал, что нас снова в это крыло пошлют!

Загоревшийся во тьме фонарь заставил обоих замереть. Панчитто потянулся было за автоматом, но строгий голос сказал:

– Стой! И ты тоже, положи свой автомат на пол!

– Конечно, мистер, конечно, – охотно закивал Куппол. – Не стреляйте в нас, мистер, мы мирные фермеры.

– Да-а, – запел Панчитто. – Мирные…

– Снимай давай куртку, – потребовал Ник.

– Пожалуйста, мистер, – стаскивая куртку, пролепетал Панчитто. – Конечно, мистер, если она вам понравилась… Куртка еще новая, это мне брат из города привез, потому что…

– Заткнись! Бросай сюда, только медленно! Панчитто бросил куртку, и Ник с удовольствием вытер о нее перепачканные дерьмом ботинки.

– Кто же вас учил в проходах гадить, ребята?

– Мы больше не будем, мистер! – плачущим голосом пообещал Куппол. Оттого, что он не видел лица этого человека, ему казалось, будто он говорит с призраком.

– Где позиции снайперов? – спросил незнакомец. – Где они находятся?

– Это не снайперы, мистер, это Ливварт и Робеспьер Жабин, наши ребята! – сообщил Куппол, как будто это все объясняло.

– Я спросил – где они находятся?

– В седьмом и двадцать четвертом люке, – дополнил товарища Панчитто. – А схема бункеров находится здесь недалеко, на развилке. Там и свет есть.

– Там и свет есть, – повторил Куппол. – Проводить вас, мистер?

– Не нужно, – ответил Ник и нажал спусковой крючок.

19

До развилки он добрался быстро. Здесь действительно горела тусклая лампочка, а на стене был прикреплен щит с подробным планом подземелья. Оно оказалось одноуровневым, и это облегчило Нику задачу – он с одного раза легко запомнил все отводы.

Выяснив, что седьмой люк находится ближе всего, Ник быстро пошел в нужном направлении кратчайшей дорогой. Где-то на середине пути он наткнулся еще на одного партизана, который был крайне удивлен, обнаружив в коридоре незнакомого человека.

– Мне послышалось, кто-то стрелял, камрад… – неуверенно произнес бородатый.

– Да, я тоже слышал, – подтвердил Ник.

– Кто же это был?

– Я, – честно признался Ламберт и выстрелил еще раз.

Перешагнув через бородатого, он отправился дальше и, сделав последний поворот, вышел к лестнице седьмого люка.

Падавший через горловину свет позволил Нику различить две пары новых ботинок, желтые кожаные штаны и широкий ремень. Судя по всему, это был обещанный Ливварт.

Ламберт подошел ближе и, приставив ствол «МС» к самому уязвимому месту партизана, сказал:

– Привет.

– Кто здесь? – Ливварт попытался спуститься, но Ламберт ткнул стволом посильнее, и снайпер ойкнул.

– Хочешь, чтобы я отстрелил тебе хозяйство?

– Нет, не хочу!

– Ты видишь Робеспьера?

– Жабина-то? – переспросил Ливварт и громко икнул.

– Ты знаешь другого Робеспьера?

– Я… я его вижу очень хорошо.

– Целься ему в голову, если, конечно, тебе дороги твои собственные яйца… Прицелился? – Ник снова посильнее надавил стволом.

– Да, мистер, прицелился!

– Теперь аккуратно жми на крючок и постарайся не промахнуться.

Спустя мгновение наверху прогремел выстрел. Упавшим голосом Ливварт доложил:

– Я попал… Теперь вы не застрелите меня?

– Не застрелю, – пообещал Ник, бесшумно вытягивая «корсаровский» нож.

Покончив со снайперами, он отправился дальше, намереваясь проверить помещения, обозначенные на плане подземелья, как боксы «А» и «В».

Чем дальше он продвигался в глубь ответвлений, тем больше партизан ему встречалось. Их было слишком много, а потому Ник либо прятался, либо бодро проходил мимо, забросив на плечо свой «МС».

В одном месте на его оружие даже обратили внимание.

– Ну и пушка у тебя, камрад! – восхитился детина с выгоревшими волосами и веснушками на молодом лице. – Как называется?

– «Эмэс», – ответил Ник и, подойдя ближе к конопатому и его приятелю, снял оружие, чтобы те лучше его разглядели. Ламберт был готов к любым сюрпризам, однако эти фермеры не разбирались даже в знаках различия и не понимали, что перед ними враг.

В другом месте Ник столкнулся с низкорослым партизаном, который тащил на большом подносе целую гору бутербродов с ореховым маслом, сыром и ветчиной.

Заметив огромного офицера имперских войск, партизан растерянно остановился, однако Ник спокойно подошел к нему и, выбрав пару бутербродов, пояснил:

– Я люблю с ветчиной.

И он пошел своей дорогой, а удивленный сепаратист только пожал плечами, решив, что все в порядке.

20

Последний пулеметный рубеж никак не давался, и Смарт Катаоми бездарно терял людей. Пулеметы били из двух бронированных колпаков, против которых пехотные гранатометы были бессильны.

Несколько раз Катаоми пытался обойти эти позиции с флангов, но пулеметы дотягивались и туда. Майор даже поймал себя на мысли, что восхищается работой вражеских пулеметчиков. В отличие от большей части прикрывавших базу партизан, эти были, безусловно, мастерами своего дела.

«Хорошо бы взять их в плен, может, они согласились бы работать с нами», – планировал Смарт поначалу, но потери все росли, и ему ничего не оставалось, как пойти на крайние меры.

_ «Отвертка», ответьте «Кроту»! «Отвертка», ответьте «Кроту»!

– Слушаю тебя, «Крот». Проблемы?

– Проблемы, – вынужденно согласился Катаоми, глядя, как закапываются в мох его солдаты. От тяжелых пуль не спасали даже стволы деревьев, их прошивало, словно они были из картона.

– Что будем делать, ракету или «стрельбу по маяку»? – уточнил «Отвертка».

– По маяку, – ответил майор, укладывая в ствол гранатомета синий цилиндр с радиопередатчиком.

– Номер маяка – первый? – поинтересовался пилот.

– Нет-нет, второй! Первый я где-то обронил! Напоминаю, «Отвертка» – второй, а никак не первый.

– Понял, не бойся… Подхожу к вашему району…

– Хорошо, я быстро.

Катаоми поднял штурмовую винтовку и тщательно прицелился в ближайший бронированный колпак, до которого было метров пятьдесят. На таком расстоянии применение бомб и ракет могло быть опасным для своих, а вот авиационные пушки годились вполне.

Хлопнул вышибной заряд, цилиндр с маяком прилип к колпаку. Через пять секунд генератор активизировался, и маяк стал излучать радиоволны на частоте, обговоренной как частота «номер два».

Словно почувствовав, что его песенка спета, пулеметчик в помеченном колпаке сделал перерыв в стрельбе.

А где-то на высоте в десять тысяч метров, качнув крыльями, начал пикировать тяжелый восьмипушечный штурмовик «тетрикс». Сигналы маяка устойчиво легли на его прицельные рамки, и системы наведения рассчитали темп стрельбы с наименьшими погрешностями.

Наконец компьютерные сигналы подняли механические собачки, и полторы тысячи снарядов огненным хвостом понеслись к земле.

Пилот увидел быстрое мелькание оранжевых шаров и вывел машину из пике.

«Крот» не отзывался, и пилот забеспокоился, уж не накрыл ли он своих.

– «Отвертка», – наконец послышался голос наводчика с земли. – Все отлично, спасибо за помощь!

– На здоровье. Третий маяк будет?

– Будет, – подтвердили с земли.

– Ну тогда я готовлюсь.

Пилот «тетрикса» прибавил двигателям тяги, и машина стала набирать высоту.

21

Надежды Перси Авелиана на стойкость его солдат не оправдались. Впрочем, удивляться было нечему – лучшие его люди под предводительством камрада Кришпера уводили от базы второй батальон имперских солдат, чтобы дать возможность спастись самому Перси.

Поначалу все шло неплохо. Едва пехотинцы вырвались из Горячих Ям, как их встретили шквальным огнем пулеметчики Зефа Шиммера, которые ежемесячно обходились казне сепаратистов а десять тысяч империалов каждый. Деньги немалые, но эти ребята того стоили. Они заставили солдат Ламберта грызть землю зубами, однако вмешательство штурмовой авиации поставило на пулеметчиках крест.

Бронированные колпаки «гнезд» разлетелись оплавившимися обломками, когда на них обрушился самый настоящий огненный водопад. Зрелище было настолько эффектным, что Перси застыл на месте завороженный. Он даже не заметил, как рядом вонзился в землю острый осколок, а второй прошил стоявшего неподалеку камрада.

Почувствовав облегчение, обученные солдаты Ламберта тотчас рванулись вперед, и камрады начали беспорядочно отступать. Перси еще надеялся на двух снайперов, которых натаскивал майор Конвей. От них требовалось выбивать офицеров противника, но и они куда-то запропастились и не отвечали на позывные.

– Стой, куда бежишь?! – остановил Перси камрада, тащившего автоматический гранатомет. Его удивило, что боец бежит откуда-то с правого фланга.

– Они там! – махнул рукой гранатометчик. – Зеленая саранча! Они порезали Друда, Хафри и Чича…

– Не бойся. Они уже далеко. Видишь имперских солдат?

– Да, камрад Авелиан! – приходя в себя, кивнул гранатометчик.

– Приказываю тебе задержать их! Ты же не трус?

– Не трус, камрад Авелиан.

Над макушками деревьев с ревом пронеслись два штурмовика, и вся смелость гранатометчика моментально испарилась. Он упал на землю и закрыл голову руками.

– Стреляй, ур-род! – потребовал Перси, пинками заставляя бойца подняться. Солдаты генерала Ламберта были уже близко, и все чаще их пули вышибали искры из бетонных полусфер, обдавая Перси пыльной крошкой.

Гранатометчик поставил свое оружие на сошки и дал пристрелочную очередь.

Гранаты шипящей цепочкой пронеслись высоко над головами наступавших имперцев и разорвались в кронах деревьев, осыпав вниз целый дождь зеленых листьев и мелких веточек.

Вторая очередь легла более прицельно, разметав в куски одного из случайно подвернувшихся солдат. Остальные тотчас залегли.

– Молодец, парень! – поддержал партизана Перси и, попятившись, навскидку выпустил из автомата короткую очередь. В ответ в сторону гранатомета разрядили фаеркоп. Расстояние было слишком велико, чтобы нанести серьезный вред, однако Перси все же сбило с ног.

Падая, он крепко ударился головой и пожалел, что не захватил шлем. Совсем рядом прогремели выстрелы, а затем из-за бетонного основания десятого люка выглянул знакомый партизан.

– Скорее сюда, камрад Авелиан! – позвал он, и Перси скорее понял его по губам, чем услышал – гранатометчик за его спиной бил не останавливаясь, словно спешил поскорее израсходовать все боеприпасы.

Перси метнулся к десятому люку, и в этот миг в его левую ногу как будто впилась речная оса. Авелиан вскрикнул, но выскочившие из-за укрытия камрады подхватили его и потащили прочь. Их было около десяти человек и, сменяя друг друга, они довольно грамотно прикрывали отход группы.

Возле восемнадцатого люка к ним присоединилось еще тридцать человек. Напуганные стремительным наступлением имперцев, они обрадовались, получив хоть какое-то руководство.

– Камрад Авелиан, вы ранены? – сочувственно воскликнул долговязый партизан.

– Он ранен легко, – поспешил сообщить один из тащивших предводителя бойцов. Быстро достав нож, он ловко распорол Перси штанину, и тот увидел, что рана действительно не опасная – пуля прошила икру далеко от кости, и хотя крови было много, немедленная смерть Авелиану не грозила.

Рану залили дешевым ромом, а затем наложили повязку, однако едва сборная группа собралась идти дальше, как из-за ближайшей бетонной полусферы появилось непонятное существо.

«Зеленая саранча!» – пронеслось в голове Перси. Это и не было похоже ни на что другое – узкое, сплющенное с боков тело, вывернутые назад птичьи коленца и две верхние конечности, напоминавшие зазубренные лапки богомола.

Мгновенный бросок – и два партизана повалились наземь, рассеченные этими зелеными пилами. Кто-то успел вскинуть автомат, но тот вылетел из рук стрелка, выбитый неуловимым ударом.

Успев уничтожить еще одного сепаратиста, саранча, словно тень, исчезла за бетонным укрытием. Запоздавшие выстрелы только взрыли землю и откололи несколько кусков бетона.

– Быстрее к главному входу! – не помня себя от страха завопил Перси, вскочил на ноги и помчался, почти не хромая, среди взрывов гранат и свиста летевших во всех направлениях пуль. Следом за ним бежало его деморализованное войско.

Последней каплей для них стало нападение неизвестного чудовища и ужасная гибель друзей-камрадов.

Возле широко распахнутых створок главного входа отступавшие сепаратисты неожиданно столкнулись с передовой группой имперских пехотинцев. Последовали торопливые выстрелы, а затем замелькали ножи, и два отряда сошлись в рукопашной схватке. Партизанам нечего было терять, они дрались отчаянно. Воспользовавшись суматохой, Авелиан проскользнул вниз и, скатившись по лестнице, со стоном поднялся и захромал, придерживаясь рукой за стену.

Что ж, раз сражение проиграно, пора воспользоваться последним средством. У себя в кабинете под столом Перси устроил небольшой пульт, с которого можно было подорвать запасы топлива и арсеналы.

Однако погибать вместе с подземной базой он не собирался. Рядом с сейфом, в котором хранились тридцать пять миллионов империалов, была потайная дверь, выводившая в запасную галерею, там оставалось пробежать триста метров и можно было выбраться наверх.

Едва Авелиан завернул за угол, как пехотинцы покончили с сопротивлявшимися у входа повстанцами и прорвались вниз.

– Эй, сюда, я в опасности! – крикнут Перси трем партизанам, которые слышали шум, но, судя по их растерянным лицам, не понимали, что происходит.

«Чьи это мерзавцы, Уралана? Расстреляю завтра же!» – возмутился Перси, не сразу вспомнив, что его власть заканчивается уже сегодня.

Эти трое услышали Авелиана и поспешили к нему на помощь, а следом за ними из темных галерей выскочили еще полтора десятка полусонных бойцов. Перси снова поразился, что эти люди делали здесь, в то время как их товарищи гибли под пулями пехотинцев.

«Еще этот Ламберт – где же он?» – скрежеща зубами от боли, спросил себя Перси и завернул в следующую галерею. И снова вовремя – позади него тут же завязалась очередная схватка. Партизаны по неопытности начали бросать гранаты, погибая вместе с врагами. Но это надолго затормозило продвижение противника.

– Молодцы… Герои… – прохрипел Авелиан и тяжело ввалился в свой кабинет, едва не споткнувшись о лежавший на полу труп полковника Конвея.

– О, Йорк, ты еще здесь?! – Перси горько рассмеялся и опустился на стул. – О, бедный Йорк… А камрады – герои… Сволочи сонные. Так получите же…

Авелиан сунул руку под крышку стола и нажал на кнопку, однако ничего не случилось.

– Так получите же… получите же… же… – Авелиан давил и давил на кнопку, но она не срабатывала. Что-то нарушилось, а что – поди разбери, когда в коридорах такая потасовка.

– Ну и хрен с вами… Уйду так…

Перси, упершись руками в стол, стал подниматься, когда вдруг почувствовал, что из второй комнаты, где находился сейф и дверь в потайной ход, как будто кто-то вышел.

Он медленно обернулся и увидел огромного пехотинца, под маскировкой которого наверняка скрывались офицерские погоны. И еще ему бросилась в глаза огромная уродливая «кутеврина» похожая на станок для сверления стен, – она висела у офицера на плече и по сравнению с его размерами не казалась такой уж большой.

– Ты кто такой? – усмехнулся Перси.

– Деньги где? – игнорируя вопрос, спросил пехотинец.

– Поцелуешь меня в задницу – скажу, – ответил Перси и засмеялся, однако его смех перешел в визг, когда громила врезал ему ботинком точно по раненой ноге. Перси чуть не задохнулся от боли и замер, ожидая, что его вот-вот пристрелят, однако, открыв глаза, обнаружил своего мучителя на том же месте и в той же непринужденной позе.

– Ну что, шутник, скажешь, где деньги, или я должен сделать тебе по-настоящему больно?

– А… А это было не по-настоящему? – осведомился Авелиан, осторожно скользнув рукой вдоль ремня – там за спиной, он прятал пистолет, так хорошо пригодившийся ему в споре с Конвеем. О, бедный Йорк!

– У тебя нет никаких шансов, – предупредил его офицер и шевельнул левой рукой. Только после этого Перси заметил спеллер, стрелы которого смотрели остриями ему прямо в лицо. – Вставай и покажи мне, как открывается сейф. Давай поможем друг другу.

– Ты имеешь в виду… – начал было Авелиан и замолчал.

– Мы оба знаем, что я имею в виду, – сказал пехотинец, и в его голосе послышалась скука.

«Должно быть, подобная ситуация у него не впервые», – подумал Перси и поднялся на ноги.

– Скажи хотя бы, кто ты…

– Я генерал Ламберт. Полагаю, в своих мыслях ты не раз мечтал встретиться со мной.

– Но при других обстоятельствах, – заметил Перси.

– Вот именно, – согласился генерал и посторонился, давая ему дорогу.

Перси прошел мимо и, оказавшись во вспомогательном помещении, неловко повернул к сейфу. Он осторожно коснулся рукой наборной панели и полуобернулся к Ламберту.

– Кнопку тоже вы испортили?

– У меня было достаточно времени.

Авелиан понимающе кивнул и начал набирать нужную комбинацию. Тяжелый замок щелкнул и застрекотал приводным механизмом, втягивая внутрь двери стальные запоры. Наконец прозвучал мелодичный гонг, и это означало, что доступ открыт.

– Войдете сами, генерал, или это тоже должен сделать я?

– Открывай.

Перси потянул за ручку, представляя, как шагнет внутрь и попытается использовать еще один шанс – справа за углом на полке лежал другой пистолет. В полной готовности. Он был туда положен для таких случаев.

Толстая бронированная дверь открылась, внутри хранилища зажегся свет. Перси сделал еще один шаг и положил правую руку на приготовленный пистолет. Кто знает, не запылился ли его механизм? Не ослабла ли пружина?

Генерал Ламберт, казалось, и не подозревал о коварном плане Перси. Ствол его пушки смотрел вниз, а рука со спеллером была отведена в сторону.

«Три… два… один…» – Перси резко повернулся, вскидывая пистолет, однако стрела спеллера оказалась проворнее.

Качнувшись от сильного толчка, Авелиан выронил оружие и свалился на мешки с деньгами.

Совершенно не обращая на него внимания, Ник заглянул в хранилище и остался доволен увиденным. Денег было много – десятки миллионов.

В его личных хранилищах уже скопилось около двухсот миллионов империалов. Поначалу предполагалось, что деньги будут расходоваться на выплаты родственникам погибших солдат, а также увечным товарищам, однако фонд пополнялся значительно быстрее, чем расходовался. И тогда в голову генералу Ламберту стали приходить новые мысли. Порой весьма неожиданные.

Нику не нравилось, что Равновесный Мир так быстро втягивается в большую войну, которая ему совершенно не нужна. Могущественные воюющие стороны все сильнее влияли на экономику и политику родного мира, и генерал Ламберт стал подумывать о том, чтобы положить этому конец. Но как это сделать, если ты командир в лучшем случае пары сотен тысяч отчаянных наемников? Как бы хороши они ни были, к их мнению не прислушается ни одна из сторон.

Где-то в галерее ухнул взрыв ручной гранаты, затем прозвучало несколько выстрелов.

Ник хотел связаться с майором Катаоми, однако отказался от этой мысли. Командир батальона был хорошим офицером, и мешать ему не следовало.

Не потрудившись запереть сейф, Ник вернулся в первое, официальное помещение, чтобы посмотреть, что находится за шкафом. На полу оставались царапины, а стало быть, мебель сдвигали. Нику хотелось узнать, почему.

Шкаф легко сдвинулся, за ним оказалась небольшая, прикрытая деревянным щитом ниша.

После некоторого колебания генерал убрал щит – и замер, держа его в руках. Он никак не ожидал увидеть здесь это – тело резектора, пусть даже и мертвого.

И хотя Ник никогда не видел их собственными глазами, ученый, Самуэль Литвак показывал Ламберту множество рисунков.

Неизвестно, из каких источников Сэм узнал о странных потерях подразделения майора Ламберта на Эльбере и приехал на базу коммандос-наемников с рекомендацией из штаба округа.

– Я прошу вас, сэр, разрешить мне участвовать в ваших поисках.

– Зачем вам это? Пробежки по тропическому лесу не способствуют здоровью, – просмотрев рекомендательные письма, предупредил Ник.

– Мне это известно, сэр. Но так получается, что вы чаще других оказываетесь в местах, где обитают резекторы. Вот они-то мне и нужны.

Ник хотел изобразить непонимание, однако было поздно – он уже выдал себя.

– Из того, что я слышал об этих тварях прежде, их лучше не беспокоить и не злить, иначе они такое творят…

– Это чепуха, майор. И я вам докажу это…

Они проговорили целый час, Литвак прочел Нику пространную лекцию, показывая собственные зарисовки этих странных существ.

– Однажды я даже разговаривал с ними, – признался Сэм.

– Правда? – Ник не удержался от улыбки. – И что же они вам сказали? Объяснили, почему режут людей?

– Они делают это для своей безопасности. Люди демаскируют их, и тогда враги резекторов быстро их находят.

– У них и враги есть? – Ник не знал, как себя вести с Самуэлем, ведь тот говорил какие-то сказочные вещи.

Позже многое, о чем рассказывал Сэм, подтвердилось, и он долго держался в экспедициях, пока однажды в отсутствие Ламберта не сгинул в ночных джунглях, и было неизвестно, сожрали его звери или он не поладил с резекторами.

Все эти воспоминания пронеслись в голове у Ника, пока он смотрел на тело с голубоватой кожей и большими черными глазами без зрачков.

Нику не хотелось воспоминаний, не хотелось снова этого страха и чувства бессилия, когда не знаешь, как защититься от подобной опасности. Жаль, что прошло то время, когда он ничего не знал ни о каких резекторах.

«Сделаем вид. что вас нет, парни». – мысленно произнес он и, сняв с пояса гранату, активизировал ее и положил к ногам неподвижного резектора, словно жертвенный дар. Затем быстро вернулся к сейфу и почти с облегчением ощутил удушающий удар взрывной волны.

22

До поздней ночи продолжалась эвакуация раненых и убитых. Транспортные суда приземлялись на безопасной поляне, куда и собирались остатки батальона. Яркие прожектора освещали все вокруг, распугав всех видимых и невидимых обитателей леса.

Для отправки отличившихся роботов-разведчиков прислали специальный корабль, на котором прибыл майор-инженер Ружечка. Одному из пилотов – кажется, это была Синеккия – досталось осколком от разорвавшейся неподалеку гранаты, в остальном «катчерсы» прошли испытание на «отлично».

В последнее судно генерал Ламберт с группой особо доверенных лиц загрузил мешки с деньгами. Даже беглый подсчет говорил о том, что добыча была огромной – около тридцати пяти миллионов империалов.

Вместе с другими на погрузке денежного транспорта работал и сержант Бакстер. Ламберт пытался отправить его вместе с ранеными, поскольку после прямого попадания крупнокалиберной пули в кирасу Бакстер получил сильную контузию и до сих пор плевался кровью.

Медикам пришлось срезать его изуродованный бронежилет по кускам, а затем одевать сержанта в корсет, однако, как только ему сообщили, что разрыва диафрагмы нет, он сбежал.

– Разрыва диафрагмы нет! – радостно сообщил Бакстер, когда Ник попытался прогнать его в санитарный транспорт.

После окончания погрузки денег два офицера в последний раз наведались на территорию захваченного комплекса и в самой середине установили мощный радиомаяк, заметный даже для орбитальной группировки.

Как только судно с валютой оторвалось от поляны и стало набирать высоту, Ламберт связался с орбитой и сообщил, что все его подразделения покинули район предстоящего удара.

– Отлично! Значит, мы даем мерзавцам прикурить?! – обрадовался дежурный офицер, должно быть изнывавший от скуки.

– Да, можете.

– Кто передал? На кого сваливать дерьмо в случае, если что не так, приятель?

– Генерал Ламберт.

– О! – Дежурный умолк, словно проглотил язык.

Судно продолжало набирать высоту и, проходя сквозь поднимавшиеся над джунглями теплые потоки, тряслось и дрожало так, что пирамиды денежных мешков от тряски стали разваливаться.

Вскоре началась орбитальная бомбардировка. Огромные огненные шары лопались над джунглями со страшным треском, освещая округу на десятки километров и разнося в мелкую пыль все, что находилось в обозначенном маяком районе.

23

Материк Гама-Веритас на планете Ливорно был ведомственной собственностью Имперской военной разведки. Огромная пустынная территория от побережья и до побережья оставалась закрытой для какого бы то ни было вмешательства извне. На картах Ливорно этот материк присутствовал только в виде скопления подводных гор.

Днем температура на поверхности бескрайних пустынь поднималась до восьмидесяти градусов по Цельсию, ночью опускалась до минус десяти. Под стать суровому климату была и фауна – среди песков обитали только самые ядовитые и смертельно опасные гады, которые, впрочем, были очень мало изучены. Но это устраивало службы безопасности военной разведки – за всю ее историю случаев проникновения на материк нежелательных элементов не было.

Между тем жить на Гама-Веритас было можно. Приемлемые для этого условия создавались в прибрежных каньонах, которые облагораживались не одну сотню лет и со временем превратились в живое пятнышко оазиса, подпитываемое пресной водой из сверхглубоких артезианских скважин.

Влажные морские ветры укрощали непереносимый зной, а искусственные рощи создавали иллюзию северных лесов и прятали от посторонних глаз бесконечные корпуса разведывательного департамента. В них помещались аналитические отделы, центральная операционная база, главное управление и даже свой учебный комплекс для выращивания собственных элитных кадров.

Единственной постройкой, которая могла украсить не только пустынный материк, но и любой столичный город, было старое десятиэтажное здание в форме восьмиугольника. В нем размещались все самые большие начальники центрального аппарата департамента, зачастую очень далекие от реальной работы, однако влияющие на стратегию военной разведки.

В один из таких кабинетов, размеры которого были сравнимы с небольшим спортзалом, вошел полковник Джадо Рахим. Ему назначили аудиенцию на одиннадцать ноль-ноль, однако целых пятнадцать минут он просидел в приемной, ожидая, когда адмирал Верховен допьет свой утренний кофе.

Без большой чашки этого напитка адмирал не мог полноценно начать рабочий день и оттого, случалось, заговаривался, произвольно переключаясь на операции, которые были благополучно сданы в архив месяцы и годы тому назад.

– Джадо, друг мой! – бодро воскликнул адмирал и, поднявшись из-за стола, вышел навстречу молодому подтянутому полковнику.

Поскольку подобные проявления дружелюбия со стороны адмирала были редкостью, Рахим насторожился.

– Если бы ты знал, как изводят меня эти поставщики. То чай не подвезут вовремя, то табак, то сахар, а ведь в моем возрасте уже трудно себе отказывать даже в самой малости. Что ты об этом думаешь?

– Так точно, сэр.

– Что точно? И насколько точно?

Адмирал склонил голову набок и хитро прищурился. Он любил сбивать с толку своих подчиненных, считая, что это лучше всего тренирует их способность к концентрации.

– Все, что вы сказали, – точно, с точностью до известных пределов, обусловленных…

–Хватит, Джадо. Ты молодец. Не то что Перри Фильцергуд. Представь, он почти завалил сбор информации по Эддинг-Шваббской операции. Говорит, ты отказал ему в информации по рождаемости на планетах нечетных секторов…

– Это не соответствует действительности, сэр, – стараясь сохранять присутствие духа, начал отвечать полковник Рахим. – Фильцергуд получил всю запрашиваемую у меня информацию, и он просил вовсе не то, о чем сообщил вам, а только прогнозы производства стали урайской провинции Дадас за предыдущее десятилетие.

– Прогнозы на будущее, которое уже прошло? Я так понял?

– Да, сэр. Вы поняли правильно.

– Конечно понял, полковник Рахим, я не тот дурак, за которого вы меня держите. – В голосе адмирала слышалась обида, и Джадо снова напрягся. Он знал, что это всего лишь игра, однако играл Верховен очень вдохновенно.

Адмирал замолчал, внимательно рассматривая свои ботинки, затем поднял взгляд на Рахима и, дружески улыбнувшись, подмигнул ему.

– По-моему, звучит несколько двусмысленно «дурак, за которого вы меня держите». Ты не находишь?

– Я не совсем понял, – признался полковник, подавляя вздох.

– Ладно, это уже не актуально.

Адмирал отвернулся и прошел за свой стол. Однако садиться не стал и снова возвратился на середину кабинета.

– Ты слышал, что говорят об адмирале Адамсе?

– Нет, сэр.

– Говорят, будто он голубой.

– Ничего подобного мне слышать не приходилось, сэр.

Рахим осторожно взглянул на настенные часы, однако те показывали какое-то странное время, поскольку на циферблате было три одинаковых стрелки.

– Так с чем ты ко мне пришел? Или просто так заглянул, чтобы удостовериться, что старина Верховен еще не загнулся?

– Я принес досье на Ламберта, сэр.

– На Ламберта? – Адмирал наморщил лоб, но, ка-жется, так ничего и не вспомнил. Он отошел к небольшому бюро и, взяв с него дротик для дартса, тщательно прицелился в стальной шар, висевший у стены.

Адмирал с силой послал дротик в цель, однако тот отскочил от твердой поверхности, а Верховен хлопнул себя по коленям и в сердцах воскликнул:

– Ну что ты будешь делать, опять не воткнулся! Может, туповаты дротики, как ты думаешь?

– Наверное… стоит попробовать шар из дерева, – осторожно предложил Рахим.

– Из дерева? – Верховен почесал затылок, затем отрицательно покачал головой. – Нет, если бросать в деревянный шар, он будет отскакивать и, чего доброго, угодит в зеркало. Смотри, какое зеркало, оно висит здесь уже двести лет. Было бы глупо разбить его деревянным шаром.

– Но… – начал было Рахим, однако адмирал тут же перебил его:

– Да, конечно, я помню – генерал Ник Ламберт. Человек из народа.

– Вот его досье. – Рахим продемонстрировал адмиралу зеленую папку. – Тут есть кое-какие новые сведения.

– Необязательно было тащить его сюда, Джадо. Досье на Ламберта я знаю наизусть. Мы ведь вместе начинали, пока он не связался с этой бандой банковских мошенников…

Воспрянувший было духом полковник Рахим снова погрузился в пучину уныния. Адмирал явно не хотел возвращаться к действительности.

– Сэр, я прошу прощения, но это другой Ламберт.

– Это не Ник Ламберт?

– Это Ник Ламберт, но другой, и он гораздо моложе вас, сэр.

– Зачем ты все время намекаешь на мой возраст, Джадо? Что я тебе сделал? Да, я не молод, но еще на что-то гожусь… Вон ты уже весь взмок, пытаясь вывести разговор на нужную тему, а ничего не получается… – Адмирал вздохнул и развел руками. – Старость, конечно, не мед. Многое забываешь, что-то безвозвратно утрачиваешь.

Взгляд Верховена остановился на мундире полковника, и адмирал не удержался, чтобы его не потрогать.

– Хорошее сукно… По шестьдесят империалов за метр? – спросил он.

– Э-э… семьдесят девять… – От такого вопроса Рахим смутился. Скорее бы закончилась эта аудиенция.

– Так ты думаешь, Адаме не голубой?

– Уверен, что нет, сэр. – В голосе полковника прозвучало раздражение.

– Откуда такая уверенность?

– Интуиция подсказывает.

– На твоем месте я бы не особенно доверял интуиции, Джадо. В мире точных наук интуиция выглядит как-то неубедительно…

Адмирал замолчал и, подойдя вплотную к полковнику Рахиму, заглянул ему в глаза:

– Что, Джадо, устал? Ладно, присаживайся – поговорим о деле.

Сам адмирал развалился в круглом кресле возле столика с сигарами, а Рахим пододвинул себе стул из старого полированного дерева.

– Итак, генерал Ник Ламберт, сэр, – начал полковник, настороженно следя за реакцией Верховена и опасаясь, что тот снова сорвется. Однако адмирал был серьезен. – Генерал Ник Ламберт, сэр, является уроженцем Равновесного Мира… Это выдающаяся личность, отличный командир для своих солдат, и ему почти всегда сопутствует удача. Ник Ламберт не ищет друзей, часто ссорится с важными людьми и оттого попадает на самые гибельные участки фронтов…

– Хорошо, – кивнул Верховен. – Продолжайте, полковник.

– На стороне имперских войск Ламберт воюет давно, однако в последние два-три года ему все меньше нравится то, что происходит вокруг. Доброволец из Равновесного Мира, он, опираясь на свою психологию, ожидал, что война скоро кончится – ведь он отдавал этой борьбе все свои силы. Но время прошло, а положение конфликтующих сторон до сих пор не определилось. Поэтому из яростного сторонника примаров он все больше превращается в равнодушного наемника… Это нас вполне бы устроило, однако место врага у генерала Ламберта теперь занимают некие силы зла, которым выгодно продолжение конфликта. Судя по всему, он становится миротворцем…

– Генерал, блестящий командир и миротворец одновременно – очень вредная смесь. Этот Ламберт опасен, того и гляди начнет перекраивать мир по-своему. Нужно от него немедленно избавляться.

– Самое обидное, сэр, что он действительно хорош. Уничтожение зон добычи на Ло-Дешинс – это тоже его рук дело.

– Вот как? – Брови Верховена поднялись на лоб. Адмирал открыл сигарную коробку и достал оттуда апельсиновый леденец – врачи давно запретили ему курить. – Мда, жизнь сложная штука, Джадо. Приходится избавляться от лучших, однако бездеятельные люди редко бывают опасны. Что еще у тебя имеется о нем?

– У генерала Ламберта есть свой собственный фонд.

– Фонд? – Верховен погонял во рту леденец и, причмокнув, задумчиво почесал нос. – Я так полагаю, Джадо, целью фонда не является защита морских свинок?

– Нет, сэр. Первоначальная цель более чем благородная. Генерал выплачивает деньги вдовам и увечным солдатам, своим землякам. На них ведь не распространяются страховые программы имперского казначейства.

– Ну-у, не лишено логики. Однако где же он берет деньги?

– Вот тут и начинается практически военное преступление. – Полковник Рахим положил на стол досье и разгладил его ладонью, словно пластиковые крышки могли помяться. – Генерал Ламберт оставляет себе все добытые в боях ценности.

– Да где же там на фронтах могут быть ценности? В прифронтовых планетах, которые переходят из рук в руки каждые десять лет, нет ни банков, ни богатых музеев.

– Это так, сэр. Но Ламберт добывает свои богатства не на бедных планетах, а на богатых кораблях противника. Некоторые корабельные кассы содержат немалое количество денег… Кроме того, подразделения генерала участвуют во многих поисковых операциях по перехвату диверсантов, которые тащат с собой наличность. Много наличности – десятки и сотни тысяч. Эти деньги нужны им для подкупа граждан и должностных лиц. Но и это еще не все. Не так давно Ламберта, тогда он был еще в чине полковника, перебросили на подавление сепаратистского движения Планет Внутренних Лун.

– Да, с ними безуспешно боролись последние десять лет, – вспомнил Верховен.

– Вот именно, сэр. А Ламберт менее чем за полгода ликвидировал очаги сепаратистских организаций на Лидии-Пенте и Вольтере. На Лидии партизаны чувствовали себя просто неуязвимыми, а Вольтер играл роль основного плацдарма распространения сепаратизма. Численность лесных армий была там куда больше, чем на Лидии, но и это им не помогло. И судя по всему, именно на Вольтере генерал Ламберт взял ещё один неплохой куш – более десяти миллионов, это точно…

– Какой, понимаешь, матерый человечище, – покачал головой Верховен. Затем, словно очнувшись, достал из коробочки следующий леденец. – У него есть покровители?

– Наши коллеги из СИБ. Они нянчат его с момента появления в рядах имперской армии. С одним высокопоставленным лицом службы безопасности Ламберта связывают дружеские отношения. Это Люк Фонтен, референт на должности двухзвездного генерала.

– Так, значит, он со связями, этот наш Ламберт.

– Устранить его будет не так легко. Служба Безопасности может обидеться.

– Значит, нужно действовать тоньше. Пять лет назад мы убрали знаменитого адмирала Маккормака. Пожарный Мак, Железный Мак – как только его не называли. Если где-то фронтовые стратеги попадали в дерьмо, Маккормака вызывали из очередной ссылки и бросали на выручку. Он творил чудеса. Спасал целые флоты, выводил из окружения эскадры. Изматывал и обращал в бегство ударные соединения урайцев… Однако… он часто вел себя неполиткорректно. И, самое опасное, много говорил о мире. О том, что война ради войны не имеет смысла. Для нас же это означает отрицание всей нашей жизни, а также жизни всех предыдущих поколений. Ведь мы воевали всегда.

– И как же вы решили проблему друзей адмирала Маккормака? – поинтересовался Рахим.

– Работали с каждым по отдельности. Адмирал был народным героем, его нельзя было пристрелить, как собаку. Впрочем, его все-таки кто-то предупредил, и он, представь себе, сбежал к урайцам.

– К урайцам?! – поразился Рахим. – Что же вы предприняли, сэр?

– Это не я предпринимал. – Верховен покачал пальцем перед носом полковника. – Этим занимался лично Директор.

«Врет», – подумал полковник Рахим. Он не знал еще очень многого, однако понимал, что Директор никогда не возьмет на себя подобную ответственность.

– Урайцы выдали нам Маккормака. По счастью, у них там тоже есть разумные люди. Когда они узнали, что за субъекта пригрели по незнанию, они немедленно выдали нам Пожарного Мака…

Адмирал Верховен замолчал, вспоминая, как после первого выстрела Пожарный Мак упал на колени, но успел плюнуть кровавой слюной в сторону стоявших в стороне членов специальной комиссии. Второй выстрел положил конец борьбе Маккормака. Его сверхстратегический ум не помог адмиралу просчитать все последствия побега в лагерь противника.

– Ладно, Джадо, слушай теперь меня.

– Слушаю, сэр.

– Генерала Ламберта нужно вернуть из этой ссылки. Пока он находится так далеко, нам его не достать. Очень трудно организовать операцию при малой плотности агентов. А плотность наших агентов там ничтожна. От силы пара-тройка наскоро завербованных солдат. Максимум, что они могут сделать, – это попытаются выстрелить ему в спину. Однако тогда их могут подвергнуть допросу с пристрастием и получить какие-то ниточки. Сама по себе эта солдатня ничего сделать с этими ниточками не сможет, но, есчи что-то попадет на стол Фонтену, тот может объявить вендетту. А нам это надо? Нам это не надо. Проблем с СИБ и так хватает. Пусть Ламберт вернется и снова покажет себя на основном театре военных действий. Там уж мы решим, как лучше спланировать акцию.

– Можно устроить неожиданное нападение корабля противника, сэр. Даже, я бы сказал, вероломное нападение. Нужно лишь вовремя скинуть информацию урайцам… Или наладить с ними взаимосвязь…

– О чем ты говоришь? – быстро спросил адмирал и поднялся. Полковник Рахим поднялся тоже. – Что ты имеешь в виду, Джадо?

– Я подумал, сэр… – В горле у Рахима запершило, и он откашлялся. Странный блеск в глазах Верховена смутил и испугал полковника. – Я подумал, сэр, что, если один раз такое случилось – я имею в виду диалог с Урайским разведывательным управлением, – может быть, имеет смысл возобновить этот канал связи. Тогда мы могли бы сотрудничать в подобных операциях…

– Поконкретнее, Джадо. Ты предлагаешь мне сотрудничать с врагом, и я хочу разобраться, в чем именно.

Слова Верховена прозвучали настолько недвусмысленно, что у Рахима похолодели ноги.

– Мы будем избавлять урайцев от их э-э… неадекватных людей, а они помогут нам в таких же деликатных случаях. Вы только представьте, сэр, полное отсутствие проблем с формированием команд смертников, никаких отходов, прикрытий, легенд. И вместо этого только один звонок на ту сторону…

Выпалив все это, Рахим замолчал, ожидая любого исхода.

Адмирал знал это и оттягивал оглашение своего вердикта.

– Не так глупо, Джадо… – сказал он наконец. – Не так уж и глупо, как могло показаться на первый взгляд. Ведь у Ника Ламберта, помимо Люка Фонтена, наверняка есть приятели и среди фронтовых командиров.

– Да, сэр. Ламберт пользуется большим уважением и приятельствует с лучшими офицерами фронта. От капитанов артиллерийских крейсеров до командиров десантных соединений. Даже предводители знаменитого летного отряда «Сильверхант» и те входят в этот клуб.

– У них что же – регулярные заседания?

– Нет, сэр, они встречаются редко.

– Тем не менее нужно наблюдать и за ними тоже. Возможно, придется укоротить и кого-то из них. На длину головы…-Адмирал мечтательно улыбнулся. – Таким образом, Джадо, ты, как подавший эту идею, назначаешься главным ее исполнителем. И отправишься за линию фронта – к урайцам…

– Но я думал…

– Ничего ты не думал. Трепал языком, не зная, куда кривая вывезет, но тебе не повезло, поскольку твоя идея мне понравилась… Иди и составляй план своих действий. Придешь завтра и покажешь – интересно будет посмотреть, как ты забросишь себя к урайцам.

24

Как только полковник Рахим вышел в приемную, со стула поднялся следующий посетитель адмирала Верховена, капитан Смоллет. Рахим был знаком с ним, однако сначала не узнал его – так сильно переволновался.

– А, Дудли, рад тебя видеть, дружище! -успел услышать Рахим, пока не закрылась дверь. Потом уже не так внятно: – Кстати, ты слышал новость? Оказывается, адмирал Адаме – голубой.

Затем включилась система акустической защиты, и больше ничего разобрать было нельзя.

– Вы неважно выглядите, сэр, – негромко заметил лейтенант, секретарь адмирала. – Хотите воды?

– Нет, спасибо. Лучше запишите меня на завтра – адмирал назначил еще одну аудиенцию.

– Есть место на шестнадцать двадцать, сэр, – сообщил секретарь, заглянув в приемное расписание.

– Отлично. В самый раз.

Рахим повернулся и пошел к выходу вдоль длинного ряда кресел, на которых сидели с сосредоточенным видом несколько посетителей. Среди них оказалось еще несколько знакомых лиц, но Рахим не стал здороваться, понимая, что сейчас этим людям не до него.

Оказавшись в коридоре, Джадо Рахим с наслаждением вдохнул отфильтрованный прохладный воздух и отправился прямиком в архив, чтобы избавиться от досье.

Оттуда он решил спуститься на второй этаж, где на просторной террасе располагалось небольшое кафе.

У этого заведения была репутация самой демократичной территории во всей штаб-квартире ИВР, поскольку здесь при появлении высоких чинов никто не был обязан вскакивать и лихорадочно затягивать галстук.

Неприличным считалось даже показывать, что ты узнал подчиненного, тем самым беспокоя его, – ведь кафе на террасе было местом отдыха.

Не желая ни с кем встречаться, Рахим спустился на вспомогательном лифте. На четвертом этаже в лифтовую кабину зашел мусорщик с бумажным мешком. Увидев полковника, он хотел сейчас же ретироваться, но Джадо остановил его:

– Все в порядке, парень. Это твои владения.

Так, вместе с мусором, полковник спустился на второй этаж, и не успел он выйти из лифта, как его окликнул капитан Панч Фрискас из кодировочного отдела.

Почти все знали, что Фрискас работает на СИБ, а потому ему давали шифровать только «пивные этикетки», как называли лишенные секретной информации донесения.

– Джадо, старик! Идешь принять на грудь бутылочку молока?

– Угадал, Панчито.

– Давай я составлю тебе компанию. Если оплатишь мой кефир, расскажу тебе анекдот про говорящий член.

– Это старый анекдот, Панчито. Давай что-нибудь поновее. – Рахим расстегнул китель и шагнул на заставленную столиками террасу.

– Ты что, старик, зачем тебе новый анекдот? Знаешь, как долго я учился изображать говорящий член, а теперь ты требуешь новый анекдот.

– О’кей, оплачу тебе кефир, только никаких говорящих членов и поющих задниц. Ладно?

– Ну пожалуйста, раз ты так хочешь, – приуныл Фрискас. – О, смотри, адмирал Адаме. Ты слышал, что про него говорят? Будто он «голубчик».

– Отвали, – устало отмахнулся Рахим.

Солнце приятно ласкало кожу, Джадо на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, увидел перед собой доброжелательное лицо дежурного солдата, исполнявшего обязанности бармена-распорядителя.

– Кефир, дружище. Кефир и пару булочек.

– Есть свежие с ягодами парамиса.

– Хорошо. Пусть будут с ягодами…

– Эй, и мне тоже с ягодами! – напомнил о себе Фрискас. – И пожалуйста, запиши это на счет полковника Рахима.

Бармен вопросительно посмотрел на Джадо, тот утвердительно кивнул.

С тем, что Фрискас не отстанет, следовало смириться. Рахим подождал, пока навязчивый капитан прихватит свои булочки, и в его сопровождении направился к свободному столику у самого края террасы. Отсюда открывался прекрасный вид на ступенчатые уступы некогда безжизненного каньона. Теперь на этих уступах были разбиты живописные садики, теннисные корты и поля для гольфа.

– Глядя на всю эту красоту, Джадо, очень трудно представить, что в каких-то десяти-пятнадцати километрах отсюда пустыня нагревается до восьмидесяти по Цельсию… Это ж пекло! А мы здесь как на морском побережье. Еще бы сюда чаек, а вместо адмиралов – девочек в бикини… М-м-м… – Фрискас мечтательно прикрыл глаза.

Рахим презрительно покосился на этого болтуна, вспоминающего о девочках в бикини.

Как-то раз Фрискаса послали с пакетом шифров на Дуэни – планету, где проводили свои отпуска солдаты вечной войны. Каждая улица в любом городе на Дуэни представляла собой выставку соблазнов – от питейных заведений до эротических театров и обыкновенных борделей.

В одно из таких заведений Фрискас и решил заглянуть еще до встречи с представителем из районного бюро.

Капитана обслужили по полной программе, но, когда он вышел на улицу, от его счастливой улыбки не осталось и следа – Фрискас обнаружил, что пакет с кодами пропал.

В панике он побежал обратно и стал требовать возврата своей вещи, однако персонал маленького борделя или не понимал, или делал вид, что не понимает, о чем идет речь.

Капитан убежал ни с чем и сейчас же сообщил о происшествии в местное отделение военной разведки. Те сразу связались с «Каньоном», и оттуда приказали «зачистить» место предполагаемого похищения пакета, поскольку переданными в пакете кодами уже вовсю шифровались донесения. Самого Фрискаса приказали арестовать до выяснения обстоятельств.

В тот же вечер маленький бордель «У кузнечика» заполыхал с четырех сторон. Здание сгорело очень быстро, а всех, кто пытался выбраться, расстреливали из пистолетов с глушителями.

Таким образом, место предполагаемой потери было зачищено целиком, и никто из возможных злоумышленников не спасся.

А спустя два часа после того, как пожарные разгребли пепелище, капитан Фрискас, отправившись по нужде в тюремный туалет, нашел пакет в собственных штанах..

По возвращении на Ливорно он отсидел месяц под домашним арестом, а затем снова был допущен к работе.

Смерть сорока проституток никто ему в вину не ставил, поскольку в разведке случалось еще и не такое.

– Я вот что думаю, Джадо, – продолжал болтать капитан, который, казалось, уже потерял интерес к бесплатному кефиру. – Почему это в СИБ все ходят в мундирах космического флота – синее с золотым носят, а у нас эта пехотная дрянь? Фрискас щипнул свой рукав, словно хотел оторвать клок тонкого сукна. – Девочки, должен тебе заметить, перед флотскими просто штабелями падают, а на песочный мундир смотрят с усмешкой. Каждый знает, какая разница между жалованьем офицера флота и несчастной землеройкой…

Рахим попробовал кефир, но не почувствовал вкуса. Он уже целиком был погружен в обдумывание плана, который потребовал адмирал. Полковник был уверен, что Верховен прячет от него кое-какие нити, которые наверняка ведут к урайцам. Джадо следовало представить хоть какой-то план, а затем разыграть простачка. Если адмирал поверит в его беспомощность, то обязательно подбросит косточку.

– А парадная форма! Ты бы видел, как хороши эти ребята в парадной форме!

– Слушай, Фрискас, а ты попроси перевода в СИБ, тебе тогда тоже дадут флотскую форму…

Капитан резко выпрямился и испуганно уставился на Рахима.

– Ты шу-у-тишь! – протянул он и фальшиво заулыбался. – Нет, это не по мне. Если уж куда и переводиться, так это в местные подразделения. Служить в «Каньоне», конечно, престижно, да и по деньгам существенно заметно, только разве можно все измерять деньгами, Джадо? Мы ведь еще молоды, а жизнь проходит.

«Может, стоит обратиться к Рою? – продолжат размышлять Рахим. – Он уже три года сидит на нелегалах и наверняка прорыл в сторону урайцев не одну нору. Правда, он потребует рассказать все, а это опасно. Дружба дружбой, но и голову терять тоже нельзя».

– О чем ты думаешь, Джадо? Ты совершенно меня не слушаешь, – заметил Фрискас.

– Меня занимает эта новая реформа в отделах, – придумал на ходу Рахим, решив спровадить прилипчивого капитана.

– Реформа? У нас каждый день какие-нибудь реформы, – махнул рукой Фрискас, делая вид, что его это вовсе не интересует.

– Да уж не скажи. Структурная реформа – это тебе не пустяк. Придется сменить все оперативные наработки. Это будет долгое и трудное дело, зато из всех спецлужб мы станем первыми…

– Ну, не знаю… – Фрискас пожал плечами и вдруг хлопнулв себя по лбу, словно что-то вспомнил: – Эх, я же документы на столе оставил! Босс заметит – он меня сожрет!

– Беги, пока не заметил, – посоветовал Рахим, и капитан засеменил к выходу. Джадо невесело улыбнулся и вернулся к своему кефиру.

От стойки отошел человек. Он бросил на Рахима быстрый взгляд, и Джадо это заметил. Это был Дудли Смоллет, с которым он столкнулся, выходя от адмирала.

Первой мыслью полковника было подойти к Дудли, но затем он передумал и, поднявшись, отправился готовить план к завтрашнему дню.

Спрятавшись под желтым зонтиком, Смоллет проводил Рахима взглядом и вздохнул, вспоминая разговор с адмиралом.

– Скажу тебе честно, Дудли, подобное задание я уже дал полковнику Рахиму. Но в этом офицере я не уверен, и не спрашивай меня почему. Не уверен, и все… От Ламберта нужно избавиться быстро, а Рахим слишком любит думать. Уверен, что ты не такой. Подойди к проблеме попроще – организуй пьяную драку с поножовщиной. С давних времен народные герои гибли в результате нелепых случайностей, и в этом, без сомнения, была заслуга спецслужб… Итак, – Верховен похлопал капитана Смоллета по плечу, – ты понял меня, сынок?

– Думаю, да, сэр, – неуверенно ответил тот.

– Свое «думаю» ты оставь полковнику Рахиму. Это он у нас думать будет, а ты должен действовать.

– Да, сэр, я вас понял!

– Вот это уже лучше. Теперь можешь идти, и представь мне к завтрашнему дню план, что и как ты собираешься предпринимать.

После этого Смоллет ушел и, чтобы привести мысли в порядок, спустился в кафе. Он попивал молочный коктейль и пытался просчитать, чем рискует.

Адмирал рассказал ему о Рахиме и фактически поставил в нелегкие условия – коллег-дублеров в разведке не любили. Впрочем, приказ есть приказ, к тому же Верховен точно так же мог приставить дублера и к самому Смоллету.

«Возможно, этот генерал Ламберт крепко насолил адмиралу, потому он и не хочет ждать…»

Верховен действительно не хотел ждать. В какой-то момент ему даже показалось, будто он сможет провернуть эту акцию вовсе без помощи «юнцов». Ведь как было бы здорово, если б эти ребята притащили свои планы, а он – старина Верховен, посмотрел бы на них эдак с издевочкой и сказал: все, любезные ученики, я прошлым вечерком все со скуки сам проделал. Вот так-то вот.

Театральные эффекты с течением времени привлекали адмирала все больше, и случалось, он ради них жертвовал очень многим.

Верховен задумчиво посмотрел на зеркальную поверхность стального шара, в который он метал дротики, затем достал из кармана персональный скремблервойс и, включив режим максимального кодирования, соединился с нужным абонентом.

– Слушаю вас, сэр, – отозвался тот измененным до неузнаваемости голосом.

– Есть дело, дружище.

– Всегда готов служить вам, сэр.

– Необходимо проявить небрежность, чтобы противник получил информацию о перемещении одного судна.

– Это можно сделать, сэр, однако я не гарантирую, что они предпримут какие-то действия.

– Ну что ж, понадеемся на случай… Данные на судно я тебе перешлю – оно уже в пути.

25

Десантный борт «Коперник» с грузом вооружения и двумя батальонами пехоты возвращался на свою базу. Это было передовое судно из корпуса генерала Ламберта. Остальные транспорты все еще стояли у причалов на орбитах планет, где совсем недавно велись военные действия против сепаратистов.

Приказ уходить пришел совершенно неожиданно, и Ламберт поначалу ему не поверил. Он послал в канцелярию Генерального штаба запрос, чтобы ему подтвердили приказ о возвращении на базы, и в канцелярии подтвердили, однако на вопрос, кто придет на смену пехотному корпусу, ответить не смогли.

Впрочем, скоро и этот вопрос прояснился – с Ламбертом связался генерал морской пехоты Фольер, с которым они были немного знакомы. Фольер пожаловался, что получил срочный приказ заменить Ника в его операции против сепаратистов, и поинтересовался у коллеги, с чем связана такая спешка.

Ламберт честно признался, что не знает сам и отправляется раньше основных сил корпуса, чтобы как можно скорее оказаться на базе.

Так, не дождавшись смены, он вместе с батапьоном, который понес на Вольтере самые большие потери, отправился на базу «Талкери», куда его корпус был переведен около года назад.

До этого разделения между наемниками и примарами не существовало, но позднее Ник начал замечать, что воинские части со смешанным составом расформировываются одна за другой.

Поначалу Ник особо не обращал на это внимания, полагая, что просто принимаются меры для улучшения управления войсками, однако в конце концов и он разобрался, что к чему и почему.

Примарских солдат в разговорах с наемниками больше всего поражало то, что уроженцы Равновесного Мира считали войну чем-то временным. На их планетах тоже случались заварушки, конфликты побольше и поменьше, однако проходило время и войны прекращались.

Примарам же еще на школьной скамье вбивалось в голову, что война – нечто необходимое, хоть и не очень приятное, потому что только она обеспечивает промышленности заказы, а населению – занятость. И пока фронт постоянно требует материального пополнения, застои и кризисы экономике Примарской Империи не грозят.

Понятно, что брожение умов среди солдат примарским политикам было ни к чему. Они уже раскаивались, что когда-то решили использовать дешевую наемную силу, однако теперь ничего поделать было уже нельзя и оставалось только изолировать коренных примаров от этих болтливых чужаков.

«Это их дом – им виднее», – успокаивал себя Ник, однако внутреннее недовольство в нем нарастало. Успокаивало только то, что с помощью денег, которых становилось все больше, можно было сделать для своих солдат много полезного.

В планы генерала Ламберта входило строительство в Равновесном Мире сети реабилитационных и учебных центров. Ему хотелось, чтобы наемники, у которых закончился срок контракта, больше не возвращались на эту войну и, получив хорошую специальность, находили себе применение на родине.

В небольшой тупичок, где складировались канаты, заглянул Бакстер. Несмотря на недавнюю контузию, ему снова не сиделось на месте.

– Ник, ты чего сюда забился?

– Просто отдыхаю, – пожал плечами Ламберт. – Здесь пахнет по-особому и тихо.

– Понятно. – Сержант поправил стеснявший движение медицинский корсет и вздохнул. Затем протиснулся между бухтами толстых веревок и сел рядом с Ламбертом. – Пойдем, что ли, денежки посчитаем?

– Мы же считали их на погрузке.

– Мы не точно считали, Ник. Навскидку. А денежки счет любят.

– Скажи лучше, что тебе скучно, – засмеялся Ламберт.

– Скучно, – признался сержант. – В другое время я бы личный состав жизни поучил, но после таких боев и потерь…

– Ну пошли считать, – согласился Ник и поднялся.

Они выбрались из-под крутого трапа и прошли в десантное отделение.

Все солдаты спали на подвесных койках, развесив вещи для просушки на конструкционной арматуре. От спертого воздуха слезились глаза, однако Ник был к этому привычен. Судно взяло вдвое больше людей, чем было свободных мест, к тому же у бойцов не оставалось времени привести себя в порядок – отсюда и проблемы с вентиляцией.

В хвосте транспорта располагался тридцатитонный контейнер, в котором хранился валютный запас генерала Ламберта. Двое часовых, поставленные охранять деньги, не спали.

Они заулыбались, увидев Ника, но их улыбки быстро погасли, как только из-за спины генерала показался Бакстер.

Сержант был весьма пристрастен ко всему, что касалось военной подготовки, и, случалось, устраивал бойцам настоящий «Форт-Дике». Именно от сержанта Бакстера они узнали, что это страшное слово означало учебку отряда «Корсар», находившуюся на планете Басильер.

Впрочем, благодаря таким служакам, как Бакстер, корпус генерала Ламберта нес самые малые потери среди всех специальных подразделений, выполнявших аналогичные по сложности задания.

– Как настроение? – спросил Ник.

– Нормальное, сэр! Домой идем!

– Да, домой… Можете отойти в сторонку и передохнуть, ребята, я собираюсь вскрыть этот ящик.

– Сожалею, сэр, но это невозможно, – сказал один из часовых, загораживая собой дверь.

– Но ведь я генерал Ламберт – твой командир!

– На двери печать сержанта Бакстера, сэр, и только он может вскрыть ее. Мы отвечаем перед ним за сохранность груза.

– Вот как. – Ник посмотрел на Бакстера и улыбнулся. Уроки сержанта сделали свое дело, солдаты не поддавались ни на какие провокации.

26

Пересчет поступивших в фонд сумм был закончен через полтора часа.

– Знаешь, Ник, когда я перекладываю эти тюки и мешочки, я не могу представить, что все это деньги, – признался Бакстер. – Вот тысячу монет или даже пять тысяч я понимаю и знаю, как их можно потратить. Но вот такую кучу, по-моему, просто некуда девать.

– Эх, Бакстер. – Ламберт пристроил мешок с деньгами на самый верх пирамиды и отряхнул с колен пыль. – Двести с небольшим миллионов – это совсем немного для того, что я задумал.

– А что ты задумал, командир? О больницах и школах для солдат я уже слышал, но мне кажется, ты пошел еще дальше…

– Кем ты был до военной карьеры? – спросил Ник, плотнее прикрывая стальную дверь.

– Мастером на кондитерской фабрике.

– Наверное, ты был хорошим мастером.

– Нет, генерал, кондитер из меня был никакой – меня вышибли. Но это к делу не относится. – Бакстер присел на мешки, всем своим видом показывая, что готов слушать.

– Кое-что мне не нравится, понимаешь?

– И ты хочешь все изменить?

– Я хочу попытаться. Что и как – еще не знаю, но чем дальше, тем сильнее Равновесный Мир погружается в это дерьмо. Наемничество становится все более популярным и прибыльным занятием, но те, кто возвращается домой, пусть даже с деньгами и с руками-ногами, – это уже не люди. Для них проще разрушить, чем построить. Еще тридцать лет – и мы станем придатком этой войны, если только не участником, а потом любая из этих армий сможет перешагнуть черту и начать захватывать новые районы – им ведь нужны ресурсы, война дело дорогое.

– Многие наши ребята поддержат тебя, генерал, но единственно чтобы надрать задницы примарским начальникам, которые стали относиться к нам, как к незваным гостям… А вот рассуждения о строительстве и разрушении поймут немногие.

– Это я знаю, – ответил Ник, задумчиво лохматя толстую банковскую упаковку с билетами по пять тысяч империалов. – Но даже если меня поддержат все наемники, этого будет мало. Мы всего лишь кучка – хорошо обученная и вооруженная, но кучка.

– И все равно, Ник, они нас боятся. С каждым днем это все заметнее. Боятся того, о чем мы говорим, и того, что мы уже имеем…

– Знаешь, что я скажу тебе, Бакстер?

– Что, мой генерал?

– Тот, кто попер тебя с конфетной фабрики, был прав… Ты ведь еще тот стратег, а может, даже и политик.

Бакстер засмеялся, и в этот момент дверь контейнера распахнулась и показался взъерошенный запасной радист корабля.

– Сэр! Срочно на мостик! Чрезвычайная ситуация!

Ник вскочил с мешков и, отшвырнув пачку с деньгами, побежал вслед за посыльным.

Бакстер окинул взглядом несметные сокровища, затем выбрался из хранилища и, заперев на двери все замки, опечатал ее.

– Принимайте на хранение, ребята, – сказал он, и в его голосе слышалась озабоченность.

– Ты слышал? Вроде проблемы у нас? – спросил часовой у своего напарника.

– Слышал, – угрюмо ответил тот.

– А я думал, сейчас сменимся и поспим.

– Поспали, едрена колода…

27

Транспорту «Коперник» оставалось пройти последний отрезок пути – расстояние между двумя навигационными спутниками, когда радарные установки засекли урайские суда.

Десантный корабль не обладал достаточными локационными мощностями и потому не мог с достоверностью определить, где именно находятся эти суда и насколько они опасны. К тому же экипаж «Коперника» надеялся на патрульные эскадрильи, которые обычно надежно прикрывали прифронтовые районы.

– Еще два часа назад, сэр, мы фиксировали сторожевые маяки нашей авиации, – вздрагивавшим от волнения голосом докладывал капитан корабля, – а затем авианосец «Штурмплатцер» неожиданно покинул район! Теперь мы практически голые!

– Вы потребовали объяснений?

– Так точно, сэр. Нам ответили, что патрульная эскадрилья переброшена в район повышенной угрозы…

– Кажется, я расшифровал отраженный сигнал, сэр, – сообщил лейтенант-локаторщик, окруженный полудюжиной экранов с таблицами и неясными силуэтами неизвестных судов. По раскрасневшемуся лицу лейтенанта каплями стекал пот.

– Ну, говори! – не выдержал капитан корабля.

– Это летучая группа рейдеров серии «G7»…

– «G7» – рейдеры-убийцы, – произнес капитан, кусая губы.

– Что будем делать? – спросил появившийся рядом Бакстер. – Поднимать людей?

– А какой смысл? – пожал плечами Ник. – Абордаж нам не грозит – «G7» бьют издалека. Это маленькие «трансрейдеры», их главный козырь – скорость и разовый залп, всего один, но зато какой…

– Обидно – до базы шесть часов…

Это сказал сидевший за локаторами лейтенант. На его экранах приближающиеся рейдеры казались совсем нестрашными. «G7» уже вышли на дистанцию огня, но, видимо, хотели ударить в упор.

– Чего же они тянут, сволочи?! – не выдержал штурман и ударил кулаком по одному из мониторов.

– Стоп! – поднял руку капитан. – Прекратите истерику, Эванс! На фокусную антенну поступает сообщение!

Все тотчас сгрудились вокруг небольшого текстового мультиплексора, который спустя несколько мгновений выдал на зеленоватом экране короткое сообщение:

– «Предлагаю вам остановиться для переговоров. Командир группы майор Берроуз», – вслух прочитал капитан и вопросительно посмотрел на Ника. Тот был вправе приказать всем умереть, и никто бы не воспротивился.

– Мы остановимся. Если они еще на связи, сразу передавайте ответ. Напишите, что мы остановимся.

– От чьего имени составить ответ?

– Пока что от своего.

– Генерал, я пойду приготовлю пару десятков ребят – вдруг случай подвернется? – предложил Бакстер.

– Хорошо, готовь.

Ответ был отправлен, и одновременно с этим транспорт «Коперник» начал сбрасывать скорость.

«Спасибо за сотрудничество. Необходимо встретиться с самым старшим офицером на судне. Нам известно, что это не капитан корабля. Командир группы майор Берроуз».

– Что это значит: они знают, что вы на борту? – удивился капитан.

– Вот именно.

– Эта провокация, генерал! – сказал от двери Бакстер. – Они блефуют!

– Не суетись, готовь лучше людей, – сказал ему Ник.

– Сэр, они предлагают локальную связь на указанной частоте! – сообщил капитан.

– Соединяйте. И не пытайтесь вызывать подмогу, капитан. Если они это заметят, первый выстрел все равно за ними.

– Конечно, сэр.

Прикрывая дергавшийся глаз, штурман неловко передал Нику переговорное устройство. Генерал отошел в угол и, включив прибор, сказал:

– Слушаю вас, майор…

– Рад вас слышать, сэр. Нам необходимо встретиться на моем или на вашем судне при минимальном количестве свидетелей… И, если можно, поменьше вопросов. Канал небезопасен.

– Хорошо, швартуйтесь с левого борта…

Ник вопросительно посмотрел на капитана транспорта, тот утвердительно кивнул, показывая, что он все слышал и уже готовит шлюз.

– Абордаж с рейдера нам не грозит. Ник, – тихо сказал Бакстер. – Если и попытаются, у них ничего не выйдет.

– В том-то и дело. И человек, с которым я говорил, на сумасшедшего не похож.

И все же, чтобы застраховать себя от возможных действий противника, все пехотинцы в транспорте были подняты по тревоге.

Наскоро нацепив защитную амуницию, они широко зевали и спрашивали друг друга, что такое могло произойти, когда «Коперник» уже почти уперся носом в их базу.

– Наверно, сержанту опять не спится, – предположил кто-то из солдат, наблюдая за Бакстером.

– Не иначе как сон ему страшный приснился, – сказал другой и, опершись на винтовку, снова зевнул.

О левый борт транспорта лязгнули магнитные захваты, затем в шлюзе зашипел сжатый воздух.

Разбуженный Бакстером командир батальона Катаоми еще раз растер руками затекшее от сна лицо и поглубже натянул шлем. Сейчас ему следовало выглядеть страшным и непобедимым.

Наконец перегородки на шлюзах обоих судов одновременно поднялись, и в освещенное пространство перехода шагнул невысокий, по «корсарским» меркам, урайский офицер.

Не замечая свирепого лица майора Катаоми и толпившихся неподалеку солдат, ураец шагнул к Нику и протянул ему руку.

– Я майор Берроуз.

– Генерал Ламберт, – ответив на рукопожатие, представился Ник. – Следуйте за мной, майор, в каюте капитана нам будет удобнее.

Берроуз кивнул и поспешил за Ламбертом, не обращая внимания на настороженные и любопытные взгляды.

– Чем обязан таким неожиданным визитом, майор? – спросил Ник, закрывая за гостем дверь каюты. – Насколько я понимаю, в вашу задачу входило расстрелять транспорт издалека и скрыться, воспользовавшись неразберихой в сторожевом охранении.

– Никакой неразберихи в охранении нет, генерал, – ответил Берроуз, опускаясь на вытертое кресло. Было видно, что ему не до красивых фраз и наружное спокойствие дается майору нелегко. – Когда мы продвигались наперерез вашему транспорту, эскадрильи перехватчиков перебирались в другие районы. Кто-то очень хотел, чтобы мы до вас добрались.

– А как вы узнали, где и когда пройдет наш транспорт?

– Радиотехническая разведка перехватила сообщение. Выглядело все так, будто у примаров на время слетел зонтик помех и они случайно отправили информацию в эфир незащищенной. Ну а потом – этот режим благоприятствования. У вас могущественные враги, генерал.

– Что-то я не пойму, вы что, пытаетесь меня завербовать? – В отличие от гостя, Ник так и остался стоять возле двери. Ему казалось, что стоя он лучше соображает, ведь появление здесь настоящего урайца повергло в шок всех без исключения.

– Я не настолько глуп, чтобы пытаться завербовать вас, да и не те у меня функции. Я командир летучего отряда, а к вам на судно заглянул прежде всего из любопытства… Да-да, генерал, не удивляйтесь. Я много слышал о командире Ламберте, а теперь у меня появилась возможность увидеть вас и даже пожать вам руку.

– Но ведь мы же враги…

– Мы враги, это так. Но мы уже не те враги, что были десять лет назад. С тех пор как в этой войне стали участвовать наемники, все мы – и урайцы, и примары – сильно изменились.

– А вы не боитесь, майор, что вас отдадут под суд, если вы откажетесь уничтожить транспорт?

– Ничуть не боюсь. – Берроуз улыбнулся. – Ведь если примары пытаются убрать какого-то человека, значит, он их враг. А враг моего врага – мой друг… Так что свои действия я прикрою элементарной логикой.

Сказав это, майор поднялся.

– С удовольствием побеседовал бы с вами подольше, генерал, но увы, может быть, в другой раз… И еще один момент – на случай, если бы я засомневался, стоит ли атаковать ваше судно, в «потерянном» донесении сообщалось об огромной сумме наличности. Такой, которая покроет любые потери при абордаже…

28

Две долгих мучительных недели конвой с танками производства «Хубер Текнолоджис» пробивался к планетам Прибрежных Миров. Многочисленные чиновничьи бюро, созданные вроде бы для облегчения торгового обмена между государствами и регионами, не довольствовались одним только жалованьем и ставили многочисленные рогатки, как только появлялась возможность урвать кусочек от финансового гиганта вроде «Хубер Текнолоджис».

Где-то конвой задерживали на пару часов, в других местах на полдня, а в результате вместо неполных восьми суток скоростные транспорты «Ижевск Эрроу» тащились целых четырнадцать дней, временами не успевая даже разогнаться, – так часто на коммерческих трассах торчали пункты контроля.

– Капитан незаявленного конвоя, немедленно остановитесь! С вами говорит санитарный инспектор дистанции! – Примерно так начиналась каждая новая проволочка, грозившая перечеркнуть весь график поставки.

– У нас все заявлено, инспектор! – возражал капитан-пилот Кесслер, бросая на Джона Саблина жалобные взгляды.

– А вот и не заявлено, – упорствовал гнусавый голос. – Выводите суда к маякам – будем разбираться.

После этого, согласно инструкции, Джон Саблин как лицо, сопровождавшее груз, связывался со штаб-квартирой «Хубер Текнолоджис» и передавал угрозы очередного инспектора специалисту по переговорам, который и беседовал с нечистым на руку чиновником.

О чем они говорили, Джон не знал, однако чаще всего конвой возобновлял свое движение уже через десять минут.

Джон с ужасом ожидал того момента, когда они выйдут за пределы Равновесного Мира и вся ответственность целиком и полностью ляжет на его плечи.

Пока же, за неимением другой работы, он приводил в порядок собранные в спешке танки.

Приданные ему трое механиков работали с утра до вечера, однако Джон находил все новые, не замеченные прежде огрехи и все повторялось заново: катки, шплинты, пальцы и пневмомолотки.

Старший механик Боун со слезой умиления вспоминал прежних сопровождающих, которые хотя и били механикам морды, не признавая оправданий, зато уж пили по ночам, предоставляя подчиненным известную свободу.

– Ты знаешь, Бо, – обратился к бригадиру второй механик Шланг, когда они вместе с третьим механиком – Фогелем лежали, обессиленные, под брюхом урайского «чифтера».

– Ну? – отозвался Боун, тупо уставившись в длинный ряд заклепок. В ряду их было двести четырнадцать штук, и все они оказались ошибочно установленными, то есть имели примарскую маркировку. А танк «чифтер» предназначался для морской пехоты урайцев.

– Я чего думаю, – продолжал Шланг, вертя в руках деталь от сносившегося пневмомслота. – Саблин-то наш начинает осмотр всегда с одного и того же места – забирается по лесенке на контрольный мостик…

– Ну и что? – без энтузиазма откликнулся Боун, пытаясь в уме помножить количество неправильных клепок на одном танке на общее количество машин, которые забраковал Саблин.

– А дальше он перебирается с мостика на «чифтер», стоящий аж на четвертом ярусе.

– Ну и что?

– А то, что прыгает он всякий раз на крыло, а оно покатое. Если маслицем смазать, ему лететь метров семь…

– А? – Боун резко приподнялся и грохнулся головой о днище танка. – Что ты сказал, Шланг?

– Я сказал, семь метров ему лететь. Не каждый это выдержит.

– Не каждый, – согласился Боун, почесывая на голове очередную шишку. – А если сверху еще молот уронить или пару гусеничных траков…

– Можно не пару, а всю гусеницу, – мечтательно добавил Шланг. – Один палец вынуть – и фьюи-ить, стечет ему на голову, как водичка…

– С другой стороны, – Боун вздохнул, видимо вспомнив, что он бригадир, – если не останется сопровождающего, груз может накрыться.

– А если сопровождающий останется, то можем накрыться мы.

– Тоже верно, – согласился Боун. Молчавший до того третий механик Фогель с трудом перевернулся на живот и сказал:

– Травить его нужно. Самое правильное – травить.

–Чем травить-то? – усмехнулся Шланг. – Жидкость из гидравлической системы он пить не будет – не тот человек. Да и много ее выпить нужно, этой жидкости. Покойный Пшеслав полтора ведра высосал, пока его не перекосило.

– На камбузе должны быть таблетки от тараканов, – продолжал Фогель. – От пяти штук любой загнется. Это научно доказанный факт.

– И все же лучше начать с плана Шланга, – подвел итог Боун. – Если не сработает, будем думать дальше.

– А я бы лучше отравил, – свистящим шепотом произнес Фогель, глаза его лихорадочно блестели.

Сегодня утром ему на ногу упал молот, что объясняло особую позицию Фогеля.

29

Утро очередного дня, по внутреннему расписанию судов конвоя, наступило для Джона Саблина в половине седьмого. Будильник трижды повторил записанные самим Джоном фразы, которые напоминали ему со сна, где он находится и в каком качестве. Это изобретение позволяло сопровождающему груз значительно экономить время, так как в противном случае пришлось бы долго разглядывать незнакомые стены и вспоминать, как он здесь оказался.

С записью же все было просто: «Джонни, проснись. Проснись и вспомни – ты важное лицо. У тебя есть пистолет, деньги в черном чемоданчике, и не забудь отослать письмо маме».

Быстро приняв душ из настоящей водородсодержащей жидкости, Саблин высушил голову портативным гелиодифрактором и с удовольствием надел свежую сорочку и отглаженный костюм.

Прикрепленный к нему матрос-хозяйственник поддерживал гардероб сопровождающего груз в идеальном состоянии.

К слову сказать, сорочка, пиджак и галстук казались на судне не совсем уместными, однако Саблин был важной персоной, поэтому никому и в голову не приходило сделать ему замечание. Сам Джон даже не подозревал, что одевается как-то не так. Ему казалось, что люди на судне просто замечательные, а механики так вообще обожают его.

Он так и писал в посланиях своей маме: «…механики относятся ко мне как к лучшему другу. Все время улыбаются и с удовольствием работают по шестнадцать часов. Раньше я боялся себе признаться в этом, наверное из-за излишней скромности, но теперь, мама, я могу совершенно объективно заявить: я хороший человек…»

Выскочив в коридор в самом хорошем расположении духа, Джон пробежался по запутанным ходам и, чтобы размять ноги, дважды сворачивал не в ту сторону.

На камбузе его ждал горячий чай, булочка с джемом и каша с черносливом. Улыбчивый кок, как всегда, поинтересовался его пожеланиями относительно обеденного меню, хотя еще ни разу эти пожелания не выполнил.

После завтрака полный сил Джон отправился на мостик, где застал лейтенанта Шоу, который замещал капитан-пилота Кесслера.

– Какие проблемы, дружище? – громко поинтересовался Джон.

– Да никаких, сэр, – со странной интонацией в голосе ответил Шоу и переглянулся со штурманом. – Я ожидал неприятностей от властей Треугольника, но они пропустили нас без разговоров.

– Так это же хорошо!

– Хорошо, сэр, только два их судна идут по нашему следу. Это военные суда, и неизвестно, как они поведут себя, когда мы окажемся в диких местах, где никто не придет нам на помощь.

– Думаете, они поднимут руку на «Хубер Текно-лоджис»? – уже без прежнего оптимизма и жизнерадостности спросил Джон.

– Не знаю. Но, по-моему, они и сами не знают, как поступят в следующую минуту.

– А вы не могли бы показать их отметки?

– Мы можем показать вам даже их изображения. Они ведь совсем близко.

С этими словами Шоу набрал на пульте необходимую комбинацию, и на большом демонстрационном экране появилась отвратительная хищная морда судна-преследователя. Это был малый крейсер типа «магирус», характеристики которого позволяли использовать это судно как перехватчик. Чем-то он напоминал акулу-мутанта из школьной книжки по фауне морей и океанов

– А где же второй? – после минутного замешательства спросил Джон.

– Вторым идет торпедоносный корабль, однако его закрывает крейсер.

– Но я хотел бы взглянуть на него! – воскликнул Джон, сам не зная, зачем ему это нужно.

– В этом нет никакой необходимости, сэр, – прозвучал голос неожиданно появившегося на мостике капитана Кесслера.

Джон обернулся на голос и застыл, пораженный. Капитан явился в старом банном халате и в колониальных тапочках на босу ногу.

– Что с вами, Альберт, и почему вы в таком виде? – удивился Джон, машинально поправляя свой галстук

– Я почти не спал. Очень беспокоюсь за судьбу груза, не могу уснуть.

Капитан присел на пустовавший стул оператора связи и тяжело вздохнул.

– Не знаю, сэр, стоит ли вам об этом говорить, но торпедоносец «Цивилдорф» – штатный убийца в бандитском флоте Треугольника. Если другие суда они, случается, отправляют для запугивания или слежки, то «Цивилдорф» выходит только с одной целью – убивать.

– Но позвольте, за что же нас убивать?! – воскликнул Джон, протягивая руки к Кесслеру, словно именно от этого человека зависела его судьба. В голове промелькнули воспоминания о маме, об учебе и о предприятии Хубера. А еще ему вспомнилась драка с глупым забиякой Тони Пацильери, из-за которой он, собственно, и попал в этот злополучный рейс.

– Сожалею, сэр, но эти люди на все имеют свои собственные взгляды. Треугольник – гнездо революционных социал-террористов.

– Но, может быть, нам помогут переговорщики из штаб-квартиры «Хубер Текнолоджис»?

– Я уже связывался со штаб-квартирой, – угрюмо произнес Кесслер, – но их вмешательство не помогло Бандиты посоветовали им убираться в задницу…

– Куда-куда?

– Ну, обычное дело, сэр. Впрочем, очень может быть, что корабли Треугольника идут по своим делам в сторону Прибрежных Миров. Кажется, эти социал-террористы организовали там что-то вроде колонии.

– Но что же нам теперь делать?

– Думаю, сэр, заниматься своими делами. Практически все коммерческие дистанции пройдены, и теперь мы можем заняться обустройством судна… Вы что планировали на сегодня?

– Как обычно, – развел руками Джон – Ремонт и перекомплектацию.

– Вот и хорошо. – Капитан улыбнулся вымученной улыбкой. – Значит, не умрете от скуки.

30

Любимец нового команданте камрад-полковник Брицц стоял на мостике крейсера «Жолио Патрик» и с нескрываемым удовольствием наблюдал за судорожными маневрами перепуганного конвоя. Четыре тяжелых транспорта, под завязку набитые экспортным вооружением, то и дело «оглядывались», обдавая крейсер волнами радарных сканеров.

– Напугайте их, Брицц, – сказал ему начальник оперативного отдела Шави. – Напугайте так, чтобы у них затряслись поджилки. Пусть они свяжутся со своими переговорщиками и пожалуются им. Те обратятся к нам, а мы пошлем их подальше. Пусть они знают, кто уничтожил их транспорты, иначе не будут нас бояться.

– Разрешите взять с собой «Цивилдорф»? Это напугает их куда сильнее, ведь репутация торпедоносца широко известна.

– Что ж… – Шави улыбнулся камрад-полковнику вставными металлическими зубами. – Я рад, что вы поняли меня. Берите «Цивилдорф» – ради хорошего спектакля мне ничего не жалко.

И вот теперь этот спектакль начинался, а Брицц был его режиссером и зрителем одновременно. Он знал, как поведет себя жертва и о чем она будет думать, до последнего момента теша себя пустыми надеждами. И только потом, когда корабли Треугольника выйдут вслед за жертвами за пределы Равновесного Мира, эти несчастные попытаются сбежать.

Подобные финальные моменты операции нравились камрад-полковнику Бриццу больше всего. Он ненавидел буржуазию в лице конкретного человека – мультитриллионера Эдгара Хубера и был готов преследовать и жечь его имущество даже вместе с наемными экипажами.

Однако эта операция устрашения не была просто проявлением революционного духа. Эдгару Хуберу мстили за конкретный проступок – доставку новых наркотиков на своих грузовых судах.

Как человек практический, Хубер прекрасно понимал, что пробег порожнего транспорта приносит убытки, а потому решил заполнять его попутным товаром. И хотя он знал, что наступает на мозоль производителям традиционных наркотиков из Треугольника, последствий от столкновения с социал-террористами он не боялся. За несколько последних лет Эдгар значительно расширил сферу своего влияния и считал, что может позволить себе выказать пренебрежение к тем, кого раньше боялся.

К предупреждениям, которые послали ему боссы Треугольника, он отнесся прохладно и не особенно переживал из-за гибели нескольких пустых транспортов, поэтому в следующий раз социал-террористы решили нанести более чувствительный удар и уничтожить суда вместе с дорогостоящим товаром.

– И этот мерзавец Эдгар Хубер, и конвой с танками… – пробормотал стоявший неподалеку от Брицца пожилой штурман. – Что-то подобное в этих местах случалось…

– Что здесь могло случаться? – Полковник улыбнулся своим мыслям. Он считал, что вся история зародилась только с его появлением и с приходом к власти команданте Либермана. Сразу после этого все, кто при прежней власти был никем, получили повышение. А прежние политические функционеры были уничтожены.

В революционной среде Треугольника такое случалось периодически: вместо зажиревших камрадов приходили новые люди, в основном коменданты трудовых лагерей, ну а их места тут же занимали лучшие из надзирателей.

Сам Брицц тоже был когда-то надзирателем. А еще раньше простым трудармейцем, фактически рабом. Тысячи его товарищей так и сгинули на сырых плантациях, холя белые ростки болотных грибков. Но ему, удача улыбнулась – их тогдашнего надзирателя укусила ядовитая сороконожка. Взгляд, исполненный преданности, и готовность немедленно исполнить любое приказание начальника не остались незамеченными – Брицц возвысился над себе подобными, превратившись из трудармейца в камрада Брицца. Потом была ударная, безжалостная к трудармейцам работа, донос на старшего надзирателя – и Брицц поднялся на следующую ступеньку. Однако бывший раб не почивал на лаврах и продолжал напоминать о себе, пока не попал в молодежный набор на флот. Особой квалификацией Брицц не обладал, однако его храбрость и удачливость в ситуациях, когда из десяти выживал один, сделали свое дело. Так он стал камрад-полковником.

– Я ж говорю, сэр. Была здесь уже свалка, связанная с танками. И был конвой Эдгара Хубера…

– Что же с ним случилось? – нехотя спросил Брицц. Все же ему любопытно было послушать, чем все это закончилось.

– Мы тогда его пропустили.

– Струсили? – Полковник презрительно покосился на штурмана.

– О причинах, камрад-полковник, я ничего не знаю. Говорили, что это было решение самого команданте Нагеля.

– Может быть, – неопределенно пожал плечами Брицц. – Но нынешний команданте Бенни Либерман – человек, выточенный из гранита. Я предан ему, скажу это без излишнего пафоса… Ну и чем кончилось дело с тем конвоем?

– Разнесли его. В пыль разнесли. Как потом оказалось – урайская экспедиция.

– А причины?

– Покрывали убийство населения в Прибрежных Мирах.

Шедшие далеко впереди транспорты сделали очередной трип-граунд, маневр, позволявший сканерам лучше снять картинку судов-преследователей.

– Прошу прощения, камрад-полковник, вас ждут в кают-компании, – напомнил появившийся на мостике лейтенант-артиллерист.

– Да, конечно. Уже иду.

Ему предстояло участие в конкурсе патриотической песни. Полковник не только пел, но и писал стихи о неизбежности мировой революции.

«Вот я сейчас пойду и буду петь, а чем займутся эти прихвостни капиталиста Хубера?» – размышлял Брицц. Хроническое мечтательное любопытство было его единственным недостатком.

31

Когда Джон вошел под своды огромного грузового трюма, трое механиков выстроились в шеренгу и, торжественно задрав подбородки, казалось, жадно ловили каждое его слово.

– Ну как вы отдохнули… друзья мои? – немного невнятно начал Джон. Мысль о том, что где-то рядом рышут корабли-убийцы, лишала его уверенности и не давала сосредоточиться на деле.

– Спасибо, сэр! Выспались чудесно, уже позавтракада и готовы приступить к работе, – за всех ответил Боун.

«Какие благородные люди, – внутренне восхитился Джон, и ему стало совестно, что он так загружает их работой. – Впрочем, они, кажется, понимают меня», – тут же успокоил он себя.

Джон стал подниматься по лесенке. Верные механики тотчас последовали за ним.

Оказавшись на мостках, протянувшихся через все пространство грузового трюма, Джон окинул спящие туши «чифтеров» опытным глазом, прикидывая, какой сегодня выбрать маршрут.

Подойдя к краю мостика, он, в нарушение строгих, инструкций, перебрался через перила и впервые по-смотрел вниз – туда, где между двумя рядами крепежных рам поблескивал ребристый пол. «А здесь довольно высоко, – впервые заметил Джон. – Нужно быть поосторожнее».

Боун, Шланг и Фогель тотчас приблизились и встали возле перил, выжидательно глядя на сопровождающего груз.

Джон отметил, что сегодня на всех троих чистые снецовки, новенькие голубые рубашки и начищенные ботинки.

Захотелось спросить, к какому торжеству они так нарядились, однако Джон решил, что это будет нескромно.

«Потом выясню ненароком, преподнесу какой нибудь подарок…» – рассудил он. Затем примерился и, оттолкнувшись, прыгнул на широкое крыло «чифтера», обильно смазанное маслом.

Руки всех троих заговорщиков взметнулись в воздух в торжествующем жесте, а несчастный Джон, поскользнувшись, стал беспомощно цепляться за воздух и лишь в самый последний момент каким-то чудом успел ухватиться за штанину Шланга.

Рывок был такой сильный и неожиданный, что механик проскочил под перилами и вместе с Джоном полетел вниз. Казалось, что гибель обоих неизбежна, однако на пути механика Шланга попался ствол танкового орудия, который он и оседлал после падения с высоты примерно четырех метров.

Цепляясь за штаны механика, Джон при дальнейшем падении сообщил Шлангу крутящий момент, отчего крик несчастного зазвучал непередаваемыми трелями.

После нескольких произвольных оборотов вокруг танкового ствола Шланг все же сорвался и упал вниз лицом рядом с ошеломленным Джоном.

Ставшие невольными свидетелями разыгравшейся трагедии, Боун и Фогель перегнулись через перила, пытаясь рассмотреть, что же случилось с сопровождающим груз. Однако тот оказался жив и сидел, склонясь над Шлангом и выражая ему свои соболезнования.

Пострадавший ничего не отвечал, из его перекошенного, широко раскрытого рта вырывались лишь тихие тоскливые звуки.

– Эх, – заметил Боун. – Загубили мы товарища…

– Я же говорил – травить надо было.

– Будем травить, – согласился Боун. – А Шланга следует доставить к доктору, может, тот успеет спасти хоть что-то.

32

Когда механик Шланг открыл глаза, ему показалось, что все уже кончено, однако появившаяся над ним физиономия доктора Боткина свидетельствовала об обратном.

«Значит, я жив, – сказал себе Шланг – Однако к чему человеку жить после такого удара?»

– Ты смотри, оклемался! – удивленно произнес Боткин и дыхнул на пациента чем-то таким, что перебивало даже сладковатый запах сонного газа. Шланг понимал, чему так удивляется доктор. За всю его практику механик был первым, кто проснулся на операционном столе после столь серьезного хирургического вмешательства.

Забинтовать палец или там промыть желудок трюмному рабочему, это пожалуйста – тут к доку Боткину у экипажа не было никаких претензий, однако, если дело доходило до серьезной врачебной помощи, пациента оплакивали заранее и приступали к дележке его имущества, как только док давал бедняге наркоз.

– Не, ну ты смотри, действительно оклемался, – повторил Боткин и, задрав грязную майку, почесал пятерней волосатый живот.

– Я могу подойти к нему? – послышался чей-то голос. Шланг не узнал чей, а увидеть не мог, поскольку его голова еще не поднималась с жесткой подушки.

Док ничего не ответил и, попятившись, свалил на пол какие-то пробирки. Посчитав это разрешительным знаком, посетитель подошел к пациенту и, глядя на его пожелтевшее лицо, сказал:

– Шланг, дружище, большое вам спасибо – вы спасли мне жизнь.

Обилие принятого наркоза все еще сказывалось на состоянии пациента, и Шланг не сразу понял, кто перед ним. Поначалу ему показалось, что это Фогель, Боун или даже корабельный механик Цандлер, который постоянно качал свои права и частенько подбрасывал Шлангу в карманы грязные болты и гайки.

Когда же сознание пациента немного прояснилось, он узнал приветливое лицо Джона Саблина и закричал от ужаса, однако его горло исторгло только хрип и бульканье.

– Он узнал меня! – обрадовался Джон, поворачиваясь к врачу. – Он узнал меня, доктор.

– Что же тут удивительного? – заметил Боткин, не разделявший восторгов посетителя. – Я вас тоже узнал.

– Могу ли я что-то сделать для этого человека, док? Он спас мне жизнь.

– Настругайте ему детишек. Вряд ли он теперь сможет делать это сам.

– Неужели все так плохо, док? Неужели он останется калекой на всю жизнь? – От мысли, что Шланг, спасая его, навсегда утерял одну из основных функций, Джон чуть не разрыдался. Он уже не думал о смертельной опасности, которая кралась по следам конвоя. Он всей душой переживал за Шланга, которому грозила неминуемая беда.

– Может, нужны какие-то лекарства, фрукты или чтение перед сном? – настаивал Джон.

– Ни к чему все это, – ответил Боткин. – Я сделал все, что мог, и теперь нужно только ждать.

– Когда вы точнее узнаете о результатах операции? – тихо спросил Джон, глядя на осунувшееся лицо Шланга. Он был уверен, что механик пострадал, пытаясь спасти его от падения.

– Думаю, после того, как у него прорежется голос.

– Вы сумеете определить это по голосу?

– Конечно. Если голос будет обычный, значит, все срослось, а если фальцет…

– Какой ужас!

– Да ладно вам! – Боткин махнул рукой, снова почесал под майкой живот. – Масса народу живет с различными увечьями, а фальцет, что же? – с таким голосом можно даже петь. Этот Шланг еще и карьеру сделает… Не хотите таблеточку? – неожиданно предложил доктор, достав из кармана штанов целую пригоршню разноцветных пилюль.

– Зачем мне? Я здоров.

– Да ладно вам, где вы видели здоровых людей? Скушайте вот эти, очень редкие лекарства, скажу я вам. Срок годности проходит, а я так и не видел их оздоровляющего эффекта.

– Как же можно без рекомендации врача?

– А я вам что – не врач, что ли? У меня ведь диплом есть и двадцать семь лет практики…

– Вам что, не на ком испытывать лекарства?

– Не испытывать. Мне наблюдать нужно. Наблюдать оздоровляющий эффект. Когда врач видит, как излечивается от болезней его пациент, он начинает верить в себя… – Док вздохнул и снова почесал живот. – Начинает верить в себя и бросает пить.

Вытянув из-под предметного столика два металлических медицинских стульчика, Боткин сел на один, а другой пододвинул Джону.

– Спасибо, – поблагодарил Джон и опустился на холодное как лед сиденье.

На операционном столе вздрогнул и что-то промычал пациент. Выходившие из его тела трубки колыхнулись и снова замерли, продолжая нести в израненный организм разноцветные жидкости.

– Ну если не хотите эти таблетки, могу предложить вам новинку – колонию нанотехнологических роботов. Вот они где – в этих сладких и приятных на вкус капсулах. Посмотрите… – Доктор протянул Джону розоватые пилюли, похожие на свежеотложенные яйца тропических тараканов.

Чтобы не обижать доктора, Саблин взял одну капсулу и посмотрел ее на свет.

– Так вы ничего не увидите, но согласно предписанию внутри находится засушенная колония медицинских нанороботов в количестве восемнадцати миллиардов штук.

– Что же они делают внутри человека, который глотает эту таблетку? – поинтересовался Саблин.

– Немедленно начинают действовать. Через свои приемные устройства они получают сигнал, подтверждающий одну из заложенных в них программ.

– Как интересно! Какую же, к примеру, программу они могут выполнять?

– Разбирать почечные камни или снимать обызвествление мочеточников.

– А куда же они эти камни перетаскивают? – тотчас спросил Джон. Почему-то ему представились целые полчища крохотных, похожих на крабиков существ, которые мечутся внутри человеческих органов, не зная, куда пристроить добытые ими камешки.

– С вами приятно разговаривать, Саблин. – Боткин добродушно заулыбался. – Сразу видно, что вы инженер, человек технический. Обычно сопровождающие груз, как правило, люди грубые и неотесанные… Ну так вот… – Доктор облокотился на столик, опрокинув несколько склянок. Остропахнущие жидкости пролились на белоснежные салфетки, однако виновник происшествия ничего не заметил. – Дело в том, что полученные из почечных, а также любых других камней минералы можно не только утилизировать, но и использовать во внутреннем строительстве. Например, для укрепления истончившихся костей. Однако и тут нужна чрезвычайная аккуратность, поскольку ошибки в командах могут привести к трагическим последствиям… На моей памяти был один случай, когда колония нанороботов аккуратно удалила почечные камни, обызвествление в мочеточниках, растворила камни желчные и даже отложения солей, а затем изо всего этого строительного материала собрала в заднем проходе пациента некую непонятную структуру… По результатам сканирования удалось выяснить, что нанороботы собрали не что иное, как модель древнего замка короля Зигмунда Неразборчивого в масштабе один к тремстам.

Понятно, что, придя в себя, пациент устроил скандал и потребовал разрушить замок. Его можно понять – вы просыпаетесь, а у вас в заднице замок.

– Так что же, нанороботы разобрали замок? – не удержался от вопроса Саблин. Рассказ доктора Боткина заинтриговал его.

– Нет, – успокоил Джона рассказчик. – По счастью, в этот спор вмешался Политехнический музей города Гуанти, что на планете Шеддус. Музей выкупил копию замка за солидную сумму, и пациент согласился на извлечение ее щадящим способом. Благодаря этому модель удалось спасти, и теперь она радует посетителей музея.

– Здорово! Как же это здорово! – поразился Джон, разглядывая лежащую на ладони таблетку с куда большим, чем прежде, уважением. – Вот, значит, вы какие, нанороботы.

Больше они не представлялись ему хаотически мятущейся толпой.

– А что же они делают, когда заканчивают свою медицинскую работу? Отдыхают? – спросил Джон, не отводя взгляда от капсулы-домика.

Боткин извлек из-под стола бутыль с синеватой жидкостью и, смочив в ней большой ватный тампон, положил его под язык. Лицо доктора начало разглаживаться и принимать более осмысленное выражение.

– Нанороботы! – произнес он, напоминая себе тему беседы. – Отдыхают ли они, спрашиваете вы меня? Нет, они не отдыхают. Они дохнут все до единого, поскольку являются одноразовыми механизмами. Процессы микромира скоротечны.

– Как жаль, – покачал головой Джон. – И что с ними происходит дальше? Удаляются со шлаками?

– Ха! Если бы! Они образуют опаснейшие сгустки отвратительной слизи, которая норовит закупорить все, что угодно.

– Вот как? – Теперь Саблин смотрел на розовую таблеточку уже с некоторой опаской.

– Не все так страшно, друг мой. Потому что на смену колонии погибших нанороботов приходит колония нанороботов-уборщиков, которые прячутся вот в этой пилюльке.

С этими словами доктор Боткин продемонстрировал Саблину зеленую капсулу.

– Попав внутрь человеческого организма, нано-роботы-уборщики в количестве тридцати шести миллиардов штук немедля приступают к уборке тел умерших на работе коллег.

– А почему, простите, этих нанороботов-уборщиков вдвое больше? Тех – восемнадцать миллиардов, а этих – тридцать шесть?

– Вот, сразу видно технического человека. – Доктор шутливо погрозил Джону пальцем и выплюнул ставший ненужным тампон. – Все-то он подметит, на все укажет его пытливый ум… В общем, правильно. Уборщиков вдвое больше потому, что они маленькие и одному роботу-уборщику тело робота-строителя не поднять. Вот они и таскают их, хватаясь по двое.

– А что происходит после уборки? – поинтересовался Саблин, надеясь дойти до конца этой сложной технологической цепи.

– Закончив с уборкой тел, нанороботы-уборщики, в отличие от своих предшественников, не умирают, а начинают размножаться, перерабатывая тело пациента на запчасти для все новых роботов. Их количество удваивается каждые полторы минуты, и, если это не остановить, пациент будет разобран полностью… Для борьбы с этим используется желтая таблеточка, внутри которой находятся нанороботы-дезинтеграторы…

– Постойте, док. Что-то подсказывает мне, что эта борьба бесконечна, – заметил Джон и, посмотрев на часы, вспомнил о грозящей всему судну опасности. Что такое чудеса нанотехнологии по сравнению со смертью в космическом пространстве?

– Насколько мне известно, на седьмой смене одних нанороботов другими пациент впадает в кому и эксперимент прекращается.

– Зачем же начинать это лечение, если результаты его неизвестны и даже наверняка трагичны?! – воскликнул Джон, отбрасывая таблетки-домики с колониями нанороботов.

– В этом суть научного подхода медицины, – развел руками Боткин. – Как говорится, начинай лечение, а там посмотрим. Решительность в действиях – залог успешной практики.

Прооперированный Шланг снова застонал.

Саблин и доктор подошли к нему ближе.

– Он улыбается, – заметил Джон.

– Наверное, хочет пить. Неожиданно в дверь постучали.

– Входите! – крикнул Боткин. В комнату вошел боцман Душивер, невысокий бочкообразный человек со сросшимися на переносице черными бровями. Он кивнул Джону:

– Здравствуйте, сэр.

– Здравствуйте, боцман, – ответил Джон. – Что слышно о преследователях?

– Они неотступно следуют за нами, сэр. Но я пришел не для того, чтобы сообщить вам об этом. Душивер жалобно посмотрел на Боткина.

– Что, опять? – спросил тот.

– Так точно. Жизни не дает и мучительно терзает.

– Я пойду тебе навстречу, – кивнул доктор и, достав из кармана уже знакомый Саблину набор просроченных лекарств, выбрал для боцмана несколько самых ярких таблеток.

Тот принял лекарства с благодарностью и, закинув их в рот, начал пережевывать.

С детских лет помня горький вкус лечебных снадобий, Джон Саблин ожидал, что вот-вот лицо Душивера перекосит гримаса, однако боцман, напротив, облегченно вздохнул и улыбнулся.

– Уже помогло? – недоверчиво спросил Джон.

– Да, сэр. Если бы не док Боткин, не знаю, что бы со мной было.

– А чем вы болеете?

– Я очень люблю деньги.

– Вы любите деньги? – поразился Джон. Ему вспомнилось, что при знакомстве капитан Кесслер предупреждал его о проблемах боцмана, однако тогда он не придал этому никакого значения. Джон и сам был неравнодушен к деньгам. Да что там скромничать – он любил их.

– В этом нет ничего страшного, боцман, – заметил Джон. – Я тоже люблю деньги.

– Но любите ли вы деньги так, как люблю их я, сэр? Рыдаете ли вы над каждым замусоленным банкнотом? Держите ли вы под кроватью старые кассирские сумки, чтобы иногда нюхать их?

– О… – Джон был смущен. – Я не знал, боцман. Извините меня.

Коротко кивнув доктору Боткину, Джон вышел в коридор и почти столкнулся с Боуном и Фогелем.

– Что с нашим товарищем, сэр? – спросил бригадир.

– Э-э… Все нормально. Доктор сказал, что, если будет фальцет, это даже лучше – Шланг станет петь.

С этими словами Джон повернулся и отправился по своим делам, а механики переглянулись и одновременно пожали плечами.

– Что это он сказал? – спросил Фогель.

– Я не понял. Может, издевается над нами.

– Значит, травить?

– Травить – однозначно.

33

Билли Опанасенко-Маглер, больше известный под именем Фабричный Билл, был популярным в своих кругах капитаном не менее известного торпедоносца «Цивилдорф», страшного оружия возмездия. Это судно покидало родные причалы только с одной целью – уничтожить очередной приговоренный революционным трибуналом корабль.

Трибунал заседал по ночам, чтобы уже в предрассветный час Фабричный Билл мог получить наводку и выйти на охоту.

Обычно в качестве прикрытия с ним выходило несколько рейдеров, однако на этот раз ему пришлось идти с крейсером.

Фабричному Биллу это очень не нравилось. Он предпочитал быть на виду, чтобы нагонять ужас уже одним фактом своего присутствия, но полковник Брицц решил иначе, и Билл не стал возражать. Полковник был авторитетным камрадом, и его поддерживал сам команданте Либерман.

Правда, Брицц не был чистокровным революционером и пробился наверх из самых низов, однако и Билл получил прозвище Фабричный именно потому, что когда-то трудился на обычной фабрике.

Он занимался изготовлением форм для художественного литья, и неизвестно, сколько лет угробил бы на эту возню с песком и гипсом, если бы ему, как и Бриццу, не улыбнулась удача – профсоюзный босс дон Ковригин застукал свою жену в объятиях своего же помощника.

Профсоюзная ячейка совещалась недолго, и ночью залитого в гипс помощника спустили в фабричный отстойник.

Дону Ковригину потребовался новый человек. Он несколько дней приглядывался к рабочим, выявляя того, кто не продаст или продаст не сразу.

Возле ваяльной камеры Билли он остановился на третий день поисков, когда молодой рабочий ваял композицию «Рао и Геймгольц».

– Ты знаешь, что я ищу человека? – спросил дон Ковригин, хитро прищурившись.

– Да, сэр. Об этом знают все.

– Хотел бы попасть на это место?

– Кто ж не хотел бы? – волнуясь ответил Билл.

– А не обманешь меня?

– Не обману, сэр. Мне ведь отступать некуда. И работу эту я ненавижу, – объяснил Билли.

Дон Ковригин сразу поверил новому помощнику, и это было его ошибкой. Едва оказавшись в чистой конторке, вдали от гипсовой пыли и дневного поштучного плана, Билл Опанасенко-Маглер начал завидовать дону Ковригину черной завистью. Ведь Биллу подавали сигары по три кредита за дюжину, а профбоссу – по двадцать восемь, Ковригина возила черная машина, а Билл обходился канцелярским фургоном.

Как только помощника допустили до сбора профсоюзных взносов, он прикарманил все деньги и сбежал на сухогрузе, устроившись в бригаду смазчиков.

Помыкавшись года полтора по разным судам и бездарно истратив украденные деньги, Билл Опанасенко решил осесть на одной из возрождавшихся планет Прибрежных Миров, однако там его чуть не схватили люди дона Ковригина.

Поняв, что в обществе обычных людей он рано или поздно попадется в лапы профсоюзных организаций, Билли угнал строительный буксир и на нем прибыл в районы, контролируемые космическими силами Треугольника.

Поначалу его едва не отправили в трудовые лагеря – собирать пыльцу и грибные споры, но фортуна снова улыбнулась Билли, и он стал слушателем военно-политической академии при Оперативном отделе Революционного Флота.

Так он стал капитаном, а о его пролетарском прошлом теперь напоминало лишь прозвище – Фабричный.

Судов, намеченных на сей раз к уничтожению, было четыре – четыре скоростных грузовика «Ижевск Эрроу». Билли не сиделось на месте от нетерпения, хотелось поскорее пальнуть по этим красавцам, чтобы увидеть, как ракеты порвут на куски собственность Эдгара Хубера, толстосума, ненависть к которому уже стала в Треугольнике традиционной.

Ради этого Фабричному Билли было не жалко истратить и несколько «си-джинликс», новеньких ракет с захваченного урайского транспорта. Время от времени флотские соединения Треугольника совершали небольшие вылазки к богатым соседям и, пользуясь военной неразберихой, грабили и примаров, и урай-цев – всех, кого заставали без должного охранного сопровождения.

«Не мы придумали эту войну, камрады, и было бы глупо не воспользоваться трудностями, в которые попали эти империалистические державы», – говорил команданте Либерман, и все камрады с ним соглашались.

Сидя напротив зеркала, Билл выкурил полпачки сигарет, а когда понял, что это занятие ему надоело, надел пилотку и спустился в арсеналы – туда, где до поры таилась сокрушительная сила торпедоносца «Цивилдорф».

– Рады видеть вас, камрад-майор! – совершенно искренне обрадовались смазчики, в чью обязанность входило ежедневное умащивание черных торпед и серебристых ракет. Благодаря такому интенсивному уходу нормативы боевой готовности судна сокращались на треть, и это было личное изобретение Фабричного Билла.

Проинспектировав смазчиков, он отправился к механикам, следившим за исправностью транспортерных лотков, в которых заряды подавались к стартовым шахтам.

– Привет, камрад Билли! – закричали командиру механики.

Он помахал им в ответ и отправился к шахтам, где также ни на минуту не прекращалась работа – шахтные шлифовальщики полировали внутренние стенки, чтобы выход снарядов в космос был идеальным.

Этот ежедневный труд не был бы столь необходимым, если бы не «ржавая блоха», которая не переносила гладких поверхностей. Это вредное насекомое только тем и занималось, что царапало отшлифованные поверхности и откладывало туда свои яйца.

Стоило лишь на пару дней оставить шахты без присмотра, как блохи заселяли все поверхности и покрывали их слоем окисленного металла.

– К нам пришел сам Фабричный Билл! – крикнул в шахты бригадир шлифовальщиков.

– Как дела, камрад?! – отозвались рабочие, продолжая жужжать своими машинками.

Довольный увиденным, капитан торпедоносца поднялся на верхние ярусы и, совершив обход «красного уголка» и стенда личной гигиены, завершил инспекцию на мостике, возле пульта боевого управления.

Подчиненные офицеры на постах исправно несли службу, а стало быть, оставалось только ждать, когда полковник Брицц даст команду на уничтожение целей.

34

Подгоняемый страхом, конвой из четырех судов компании «Хубер Текнолоджис» стремительно несся к туннелю – проходу через поле аномальных объектов, природа которых до сих пор оставалась для всех неразгаданной тайной.

Стоя на мостике головного транспорта, бледный и сильно осунувшийся за последние часы капитан-пилот Кесслер твердой рукой корректировал движение конвоя.

Его помощник лейтенант Шоу дважды садился за письмо к родственникам, но оба раза мял его и выбрасывал в угол.

Штурман сосредоточенно разгадывал кроссворды, а когда все клеточки заполнялись, стирал записанные буквы и начинал заново.

До выхода из туннеля оставались считанные часы, и все понимали, что это последние часы экипажа.

Грустил и Джон Саблин. Он сидел в своей каюте и подавленно пересчитывал деньги, которые были выданы ему для предполагаемого подкупа грабителей с той или другой стороны. Что станет с этими огромными суммами? Саблину трудно было представить, что деньги сгорят в огне без следа, ведь он расписывался в их получении. Конечно, спрашивать все равно будет не с кого, но все же…

В дверь постучали.

– Одну минуточку, – отозвался Джон и, уложив деньги обратно в чемоданчик, забросил его под шкаф. После этого он открыл дверь и совсем не удивился, увидев перед собой Боуна и Фогеля.

– Вы ко мне, господа?

– Да, сэр. Принесли вам кофе, – сказал Боун.

Фогель держал перед собой поднос, на котором стоял кофейник с отломанной ручкой и три чашечки – две настоящих и одна сделанная из бронзовой втулки.

– Что нибудь случилось со Шлангом? – спросил Джон. Уж больно торжественно выглядели эти двое.

– Нет, сэр. С ним все в порядке. Док дал ему много разных лекарств, и теперь наш товарищ спит.

– Спокойным сном… – неожиданно для себя добавил Джон. Он посторонился: – Проходите, располагайтесь. Кажется, где-то у меня было печенье…

– У нас есть конфеты, – сказал Боун и показал Джону пакет.

– Что ж, хорошо, если так, – согласился Джон и придвинул гостям стулья, которых было как раз два.

– Наливать? – спросил Фогель, заговорщицки переглянувшись с Боуном.

– Наливай, – сказал тот.

Фогель разлил кофе по чашкам. Джон потянулся к своей порции.

– Какая у вас замечательная каюта! И вот эти обои! – Боун ткнул пальцем за спину Джона и, когда тот отвернулся, быстро всыпал ему в кофе порошок из пяти истолченных таблеток.

Чтобы добыть эту отраву, Боуну пришлось целый час рассказывать коку выдуманные истории про беглых сумасшедших, которые тот просто обожал, а под конец, когда хозяин камбуза вдруг решил вернуться в кладовку, где шуровал Фогель, Боун пошел ва-банк и признался коку в том, что он зоофил. Тема во всех случаях беспроигрышная, однако кок не знал значения этого слова, так что Боуну пришлось ему подробно объяснять.

В конце концов Фогель нашел нужные таблетки, и они быстренько ушли, оставив кока в состоянии, близком к шоку.

– Обои? Здесь нет никаких обоев. Это пластиковое гофре… – пояснил Джон и повернулся к столу.

– А и правда – гофре, – согласился Боун. – И чего это я подумал, что обои?

– Да, непонятно почему, – поддакнул Фогель. – Давайте пить кофе. А то остывает.

С этими словами он поднял свою чашку и, резко выдохнув, выпил содержимое одним махом.

Его примеру сейчас же последовал и Боун. Джон посмотрел в чашечку и сказал:

– Что-то у меня пены много.

– А просто размешано плохо, – предположил Боун. – Пейте, пена – это хорошо.

– Пена – хорошо, – тотчас подтвердил Фогель, и в его глазах промелькнула нехорошая искра. Джон выпил и поморщился.

– Крепковат напиток, крепковат, – заметил Боун. – Мне тоже так показалось.

– Хорошего кофе нынче не достать, – поддержал товарища Фогель, пристально глядя на Джона. Заметив, что его глаза затуманились, он вскочил на ноги с криком: – Ага, наконец отомстили! Ты умрешь!

– Ну… – Джон икнул и виновато улыбнулся. – Ну это вряд ли. Я, конечно, мало что сейчас соображаю, но… – тут он снова улыбнулся, – но так хорошо мне не было уже давно… Давно… Уже…

Джон попытался подняться, но не сумел и бессильно повалился обратно в кресло.

– Это только временная эйфория! Расплата наступит! – не успокаивался Фогель, приплясывая возле стола, словно безумный.

– Эй, Фогги, а ты уверен, что эти таблетки его прикончат? – спросил Боун, с сомнением глядя на улыбающегося Саблина.

«О чем они говорят?» – недоумевал Джон. Теплые океанские волны поднимали его с самого дна, потом стали качать, качать, пока он не взмыл в небо, споря с солеными брызгами морских ветров. «Да я же чайка или даже буревестник!» – догадался Джон, рассмотрев два крыла, которые несли его все выше и выше, подчиняя себе воздушную стихию. – Он умир-рает, Боун! Смотри, как нелепо он дергает руками – это судор-роги! – прилетело откуда-то издалека, из прежней жизни Джона Саблина.

«А ну вас, дураки», – подумал он и закрыл глаза.

В дверь каюты постучали. Сначала тихо, потом все требовательнее.

Джон почти ничего не слышал, летая над океанскими волнами и выхватывая из них вкусных блестящих рыбок.

– Кто там? – недовольно спросил Боун, однако вместо ответа в дверь продолжали стучать.

– Придется открыть, – сказал Фогель и, подойдя К двери, повернул ручку.

– Здравствуйте! – громко произнес кок, заходя в каюту.

– Виделись, – буркнул в ответ Боун.

– Мы к тебе, – сообщил довольный кок.

– Кто это «мы»? – уточнил Боун. Ему не верилось, что этот камбузный жук успел так быстро сообразить, что у него уперли тараканью отраву.

– Заходите, ребята! – позвал кок, и в каюту ввалились корабельный механик Цандлер, боцман Душивер и еще трое матросов из свободной смены. У всех было приподнятое настроение, а Душивер держал наготове портативную видеокамеру.

– Что это означает? – недоуменно спросил Фогель.

– Сейчас-сейчас. – Кок подал знак Цандлеру, и тот вывалил из сумки на пол каюты белого пуделя.

– Это на что же вы намекаете? – строго спросил Боун, упирая руки в бока.

– Но ты же сам мне говорил, – напомнил ему кок, – ты ведь этот, зоофил?

35

Картины одна восхитительнее другой проносились перед Джоном-птицей, Джоном-чайкой. От стремительных падений вниз у него захватывало дух, откуда-то из неведомых слоев пространства прилетали слова: «… Между тучами и морем гордо реет буревестник…»

«Буревестник – это я», – с удовольствием осознал Джон.

Даже когда полыхала молния и небо сотрясал гром, он ничего не боялся и – вж-ж-жик – разрезал волну острым крылом.

Тряска от налетевшей бури все усиливалась, и в какой-то момент в сознание Джона, охваченного восторгом, проникла неприятная догадка, дотянувшаяся до него из прежней жизни.

«Трясет потому, что наше судно проходит сквозь коридор – впритык к нагромождениям аномальных зон», – сообщил Джону чей-то бесстрастный голос.

«Ну и плевать», – ответил голосу Джон.

«Как только твое судно выйдет из коридора, его настигнут корабли-убийцы и разнесут на мелкие кусочки».

«Я же сказал – плевать», – досадливо отмахнулся Джон. Этот назойливый голос отвлекал его от полетов на морем, а это было важно – важно для теперешнего Джона, Джона – свободной птицы.

«Твое молодое тело будет разорвано на безобразные ошметки, и ты уже никогда не займешься сексом с Кэти».

«Плевать на Кэти! Полеты над волнами приятнее секса!»

«Ну-ну, птица-Джон, – тогда подумай о маме… И не говори, что будешь прилетать к ее окошку и долбить в стекло клювом… Не смеши меня!»

Возразить на этот убийственный аргумент Джону-птице было нечего. И он оставил океан.

По глазам мучительно ударил яркий свет.

Почувствовав чье-то прикосновение, Джон вскрикнул и, резко вскочив с пола, обнаружил в своей каюте посторонних людей.

Приглядевшись, он понял, что эти люди ему знакомы, он видел их раньше на судне, только сейчас Они чем-то испуганы.

– Ты же сказал, что он давно умер! – воскликнул Боун.

– Да, Фогель, ты нам обещал, – напомнил Цандлер, засовывая в собачий мешок брюки Саблина.

Только сейчас Джон заметил, что он совершенно голый.

– Прочь, воронье! – закричал Джон. – Прочь, стервятники! – Метнувшись к постели, он выхватил из-под подушки свой огромный пистолет.

Все, кто был в каюте, наперегонки бросились к двери, устроив возле нее настоящую свалку. Джон пальнул в потолок – и проход моментально очистился.

– Вороны, – тихо произнес Джон и шагнул в коридор. Прохладные струи гонимого вентиляцией воздуха приятно остудили его тело, напомнив об океанских ветрах.

Слегка покачиваясь, Джон пошел вперед, балансируя непослушными руками и стукаясь пистолетом о стены.

Корабль продолжал содрогаться под ударами тяжелых аномальных волн, а следом за ним, стремительно сокращая дистанцию, мчались убийцы. Джон чувствовал опасность всем своим существом, только не понимал, откуда она исходит. Он растерянно оглядел пустынный коридор и вдруг вспомнил, где находится капитанская рубка. «Нужно немедленно встретиться с Кесслером» – подумалось ему.

– Надо что-то предпринять. Мы будем бороться… – сказал он вслух.

Отталкиваясь от вибрирующих стен, Джон упрямо пробирался вперед. Ему казалось, он знает, что нужно делать.

Возле одной из дверей Джон остановился передохнуть и неожиданно услышал пение: кто-то выводил ноты дребезжащим фальцетом.

Наконец собравшись с силами, Джон совершил последний переход и, ввалившись в капитанскую рубку, растянулся на полу. Находившиеся там офицеры посмотрели на него с удивлением.

«Э, да он пьян», – подумал капитан Кесслер и уже хотел было сказать Саблину что-нибудь эдакое, но прикусил язык, заметив в его руке пистолет. Капитан-пилот не сомневался в своей скорой гибели, однако получить пулю раньше других ему не хотелось.

Между тем Джон с трудом поднялся с пола и, сев на стул, произнес:

– Альберт, мне нужна ваша помощь…

– Но что я могу сделать для вас? Мы все в одинаковых условиях.

– Нет, не в одинаковых… – Джон потряс над головой пистолетом. – Вы человек, а я еще немного… птица…

– Птица? Какая еще птица?

– Это сейчас не важно… Соберите людей – человек пятнадцать, и пусть они идут в грузовой трюм…

– Но зачем? – Если бы не пистолет в руках этого сумасшедшего, капитан не стал бы с ним церемониться.

– Нужно собрать в одном «чифтере» полный комплект снарядов…

– А где ж их взять, эти снаряды?

– В каждой машине имеется пять штук – для тестовых стрельб… – пояснил Джон. Говорить ему было трудно, и он помогат себе, дирижируя пистолетом. – И… И найдите мне, пожалуйста, какие нибудь штаны… Я замерзаю…

«Значит, трезвеет», – подумал Кесслер и повернулся к лейтенанту Шоу:

– Принесите господину сопровождающему штаны, лейтенант. И соберите для него людей…

– Слушаюсь, сэр, – кивнул Шоу, так же, как и капитан, не сводивший глаз с пистолета Джона Саб-лина.

36

На выходе из тряского аномального туннеля, на так называемой ровной стороне, конвой «Хубер Тек-нолоджис» поджидали урайские корабли, специальный отряд под командованием полковника Твиддека.

Твиддек имел совершенно точные инструкции: снять с транспортов положенные урайцам «чифтеры», а остальной, адресованный примарам, груз расстрелять вместе с транспортными судами и их командами.

– Мы должны показать этому Хуберу, что не потерпим предательства и работы по принципу «и вашим, и нашим»… – сказал адмирал Лоу.

– Но тогда мы нарушим негласную договоренность с примарами и начнется война, – позволил себе заметить Твиддек.

– Война с примарами, полковник, это уже ни для кого не новость. – Адмирал хрипло рассмеялся. – Но договоренность, конечно, существовала, тут я с вами согласен.

– Не понесем ли мы больше убытков, чем наш враг, если начнем уничтожать снабженческие конвои?

– Не берите в голову, Твиддек. Просто выполняйте приказание. Пока что количество наемников у примаров больше, чем у нас, в три раза. Потому и снабжение из Равновесного Мира для них важнее, чем для нас. Мы постараемся воспользоваться этим и вышибить из примаров как можно больше дерьма! – Тут Лоу, не выдержав, зашелся хриплым, лающим смехом, который чуть не закончился приступом удушья – адмирал Лоу страдал от давнишнего ранения.

Придя в себя после порции аэрозоля, Лоу потряс в воздухе указательным пальцем, давая понять, что еще не все сказал.

– Если же… – заговорил он снова, – если же мы почувствуем, что война с поставками для нас невыгодна, всегда можно отыграть обратно. Мы же не с чужими людьми воюем, а с нашими добрыми врагами – примарами…

И вот теперь группа рейдеров, усиленная двумя авианесущими крейсерами, должна была обеспечить спокойную перегрузку «чифтеров» на два транспортных «ламантина».

После отхода «ламантинов» на безопасное расстояние крейсеры должны были открыть по судам «Хубер Текнолоджис» беспощадный огонь.

– И помните, – наставлял адмирал Лоу, – территория эта – нейтральная. Поэтому делать все нужно быстро. Приняли танки, ударили по грузовикам – и домой.

Полковник Твиддек отлично помнил эти наставления и в свою очередь так натаскал своих офицеров, что вся эскадра знала наизусть многократно повторенный план действий: перегрузка, уничтожение, отход – и все очень быстро.

Сначала пришло сообщение от урайских разведчиков из Равновесного Мира, которые сообщили, что конвой благополучно вошел в коридор.

Твиддек снова провел быструю перекличку, в который раз опросив командиров кораблей об основных этапах операции.

Снаряды были поданы в лотки, зарядные контуры гудели от напряжения, а артиллерийские наводчики смаргивали слезы, выступавшие на покрасневших от усталости глазах.

Напряжение нарастало.

За два часа до выхода конвоя из коридора техническая разведка флагманского крейсера определила, что внутри коридора не четыре, а шесть судов.

Твиддек так удивился, что чуть не отменил всю операцию. Однако затем он решил, что не так уж и важно – четыре транспорта или шесть. Просто крейсерским пушкам будет сегодня чуть больше радости.

– На направлении 2830-48-3987 замечены примарские суда, – пожаловались с радарных постов. – Время подхода – шесть часов…

«Шесть часов – это хорошо, за шесть мы обделаем все делишки и смоемся», – решил полковник.

И вот наконец пришла долгожданная минута – метка вынырнувшего из коридора первого транспорта засияла на радарном экране ярче других.

– «Ламантинам» приготовиться! – объявил Твиддек. На первом этапе транспортные суда должны были идти навстречу конвою в сопровождении палубной авиации.

Стартовые ворота на крейсерах стали открываться, в космос посыпались перехватчики «фош-34». Машины на ходу вытягивались в цепочки и устремлялись к пузатым «ламантинам», чтобы окружить их своей навязчивой заботой.

– Вижу выход последнего – шестого судна, сэр! – отчитался командир РЛС-службы флагмана.

– Отлично, майор.

Твиддек начал успокаиваться. Кажется, все знали свои обязанности на отлично.

– Вижу старт ракеты! – закричал прыщавый лейтенант, сидевший в углу оперативного зала.

– Что за ракета?! – строго спросил полковник, почти уверенный в том, что этот недоносок ошибся.

– Вижу старт второй ракеты! – крикнули с другого поста.

– Трехступенчатая «си-джинликс»! Идет на первый «ламантин»!

– Всем средствам ПКО – огонь! – закричал полковник, забыв, что «си-джинликс» действуют с большого расстояния и дотянуться до них пока что нет никакой возможности.

– Старт произведен с торпедоносца типа «каракурт», – подвел итог командир РЛС-службы. – Перед ним идет малый артиллерийский крейсер типа «АВХ».

– Уничтожить этих ублюдков! – потребовал Твиддек.

Через несколько секунд с борта флагмана «Арзаил» ударил залп орудий главного калибра.

Половина этого залпа пришлась по крейсеру, закрывавшему торпедоносец, куски его надстроек веером полетели в разные стороны.

Вслед за этим ракета настигла один из «ламантинов». Не имея защиты и армирования, как у боевых кораблей, он развалился на две части, которые продолжали нестись навстречу конвою.

Сопровождавшие этот транспорт перехватчики шарахнулись по сторонам и, оставив разбитое судно, начали пристраиваться к уцелевшему грузовику. Однако и его через несколько мгновений разнесло поразившим его следующим «си-джинликсом».

Еще полдюжины ракет уже неслись к построениям урайских судов, а им навстречу выходили сети противоракет, растягиваясь на пути хищников непреодолимой преградой.

Ввязавшись в бой, капитаны урайских судов сразу оказались в привычной ситуации, и только полковник Твиддек бегал по оперативному залу с криками: «Что происходит? Что происходит?» События развивались столь стремительно и неожиданно, что доклады с кораблей не успевали поступать на флагман. Твиддек полностью потерял контроль над своими соединениям, капитаны сражались сейчас каждый сам за себя, и пока у них это получалось.

Очередной залп флагмана оказался не столь подготовленным, как первый, и превратил в пыль звено своих же перехватчиков. Пилоты эскадрилий поспешили убраться с линии огня, посылая по адресу артиллеристов проклятия.

Между тем поврежденный крейсер противника продолжал вести беглый и точный огонь. Однако его подводило слабое вооружение, и каждое попадание урайских лазерных орудий значительно сокращало возможности этого судна. Когда к обстрелу подключилась артиллерия рейдеров, дела его пошли еще хуже.

Несмотря на работу противокорабельной защиты, еще два «си-джинликса» все же прорвались к своим целям. Один разнес попавшийся на пути рейдер, другой настиг крейсер «Фанботт» и, пробив стартовые ворота, взорвался внутри авиационных хранилищ.

Не потерпев такого оскорбления, «Фанботт» ударил по «Цивилдорфу» залпом. Первый же лазерный заряд пробил борт торпедоносца до самых арсеналов, и на месте судна вспыхнул гигантский ярко-красный шар.

Его размеры стремительно увеличивались, а краски все больше тускнели, пока на месте «Цивилдорфа» не осталось лишь несколько голубоватых искр.

В оперативном зале флагмана «Арзаил» закричали «ура!».

Воодушевившись, урайские рейдеры храбро атаковали уже обездвиженный крейсер противника и разрушили его несколькими дружными залпами.

– Вот и отлично! – произнес довольный Твиддек и не стесняясь промокнул платочком лоб. – Однако… – Полковник спрятал платок и, посмотрев на улыбавшиеся лица своих офицеров, снова посерьезнел. – Однако где же наш конвой?

37

В огромном грузовом трюме ополоумевший Джон Саблин организовывал собственный рубеж обороны.

Дико крича и сердясь, если его команды выполнялись неправильно, сопровождающий груз стрелял в потолок и не забывал поддерживать подаренные штаны, которые оказались на два размера больше.

Шестнадцать человек матросов и специалистов судна – практически весь экипаж головного транспорта, спотыкаясь и наталкиваясь друг на друга, ползали по четырехъярусным конструкциям, в которых крепились «чифтеры» и, забираясь в каждую машину, извлекали из них боеприпасы. Небольшой комплект из пяти снарядов поставлялся прямо с заводов и предназначался для тестовых стрельб при проверке машин заказчиком.

Стопятьдесятимиллиметровые боеприпасы были очень тяжелы, а потому время от времени кто-то из матросов ронял их на пол. После гулкого жутковатого стука все с запозданием зажмуривались, один лишь только Джон продолжал кричать и подгонять работников, поскольку считал, что они выбиваются из графика.

Наконец вся работа была закончена – в арсенале темно-синего «чифтера» было ровно триста десять снарядов с боевыми частями универсального действия.

– Все, братцы, теперь вы свободны! – объявил Джон измученным людям, среди которых были Боун и Фогель.

Непосильный труд под угрозой получения пули или случайного взрыва снаряда заставил злоумышленников забыть о своих планах, и теперь они думали только об отдыхе.

– Свободны! Сво-бод-ны! – повторил Джон, видя, что до его отупевшей команды никак не доходит – работа закончена.

– Разрешите вопрос, сэр? – поднял руку боцман Душивер.

– Да-а-а… – протянул Джон. У него начинался очередной приступ тяги к морским ветрам, и потому его сознание раздваивалось.

– Скажите, это правда, что нам угрожает опасность?

– Опасность всегда рядом… Особенно на большой глубине, там, где гуляют косяки жирных сардин и изысканных анчоусов…

– Большое спасибо, сэр, – поблагодарил Душивер, заметив странное выражение глаз Саблина.

Пока Джона носило над океанскими волнами, группа быстро рассосалась, так что когда он пришел в себя, возвратившись из путешествия, вокруг уже никого не было. Только замершие на стеллажах стальные монстры да всепроникающий гул от вибрации корпуса судна.

Взяв с гусеницы загруженного «чифтера» переговорное устройство, Джон проверил связь с капитаном Кесслером.

– Кесслер слушает! – твердым и лишь слегка подрагивающим голосом ответил капитан.

– Над седой равниной моря! – произнес Джон.

– Что? – не понял Кесслер.

– Ой! Прошу извинить меня, Альберт. Я уже закончил загрузку и проверяю связь…

– И что?

– Она работает. Вы помните, о чем мы с вами договаривались?

– Если честно, то не очень.

– По моей команде вы должны открыть разгрузочные ворота с обоих бортов.

– Да. – Было слышно, как капитан вздохнул. – Я помню и открою ваши ворота…

– Это еще не все. Прежде следует откачать из трюма воздух – его здесь не менее двадцати тысяч кубов. Скачать его просто необходимо, иначе, когда откроются ворота, машину может развернуть, а мне нужна устойчивость… Почему вы молчите, Альберт?

Джон поежился. Холодный металлический пол студил его босые ноги и вызывал непроизвольное постукивание зубов.

– Что вы там затеяли, Саблин? – отозвался наконец капитан. Он уже со всем смирился и, наверное, удивился бы, встретив на корабле глупца, когорый еще не понял того, что было ясно как день.

– Я собираюсь навязать им танковый бой.

– Отлично. – Кесслер снова вздохнул. – Откачку воздуха я начну по вашей команде… За первые сорок минут мы уберем семьдесят процентов атмосферы. На остальную часть понадобятся часы.

– Мне это подходит. До связи…

– Да, да. – Капитан Кесслер покачал головой, отключая канал связи. – «Мне это подходит…» – передразнил он.

– Что, опять этот сумасшедший? – спросил, поворачиваясь к нему, лейтенант Шоу. Впрочем, ответа он не ждал, спросил просто так, чтобы скоротать время до… до известного момента.

– Он хочет провести кавалерийскую атаку или что-то в этом роде, и для этого ему нужно откачать воздух из грузового трюма.

– Нельзя этого делать, – серьезно заметил Шоу.

– Почему?

– Потому что без воздуха у него все кони передохнут.

Альберт Кесслер был лишен чувства юмора и совершенно не понимал шуток, однако в данной ситуации замечание лейтенанта Шоу показалось ему очень смешным.

Оба офицера закатились истерическим смехом, попадав на пол и суча ногами. Это продолжалось, пока на переговорное устройство Кесслера не поступил новый вызов от Джона Саблина.

– Ссы… ссы… Слушаю, – совладав наконец с собой, ответил капитан-пилот.

– Можно откачивать воздух, капитан! – послышался бодрый голос Саблина.

– Ну и ладно. Сам напросился.

С этими словами Кесслер сорвал пломбу с серебристого рычажка и с удовольствием за него дернул.

Мощные центробежные насосы в недрах технических служб судна закрутились, поглощая воздух грузового трюма и утрамбовывая его в сферические баллоны.

«Сдохнет придурок, – подумал Кесслер, глядя на загоревшуюся красную лампочку, которая дублировала выполнение команды. – И сам сдохнет, и лошадей своих погубит…»

Капитан посмотрел на Шоу и, поняв друг друга без слов, они снова зашлись в неудержимом хохоте.

А вверенный им конвой отматывал в космическом коридоре последние минуты.

Насмеявшись до икоты и боли в животе, офицеры словно по команде успокоились, как только их судно, выскочило на «правую сторону» пространства. Тряску и грохот как отрезало, и в тишине ясно послышался писк радаров, опознавших новые метки. В первую минуту Кесслер решил, что это корабли-убийцы, однако не успел он испугаться как следует, как стало ясно другое – меток было очень много. Более десятка.

Счетчик индикатора показал, что все четыре транспорта выбрались из злосчастного коридора, а в следующее мгновение, обгоняя конвой с правого борта, мимо пронеслась цепочка ярких огней.

– Они промазали! – не своим голосом заорал лейтенант Шоу. – Они в нас не попали!

Со стороны соединения урайских судов полетели в ответ иглы боевых лазеров. Потом впереди сверкнула вспышка разрыва – пущенные ракеты нашли свои цели.

– Сэр, они стреляют не в нас! – первым догадался Шоу.

– Ты думаешь? – неуверенно спросил Кесслер. Он боялся поверить в это счастье. – Точно, Шоу, не в нас. Мы обязаны помочь нашим спасителям – немедленно.

С этими словами капитан-пилот ввел несколько дополнительных команд, и конвой стал уходить влево, максимально открывая корабли Треугольника для ударов союзного флота.

В том, что это был союзный флот, Альберт Кесслер нисколько не сомневался. И ему, и Шоу больно было смотреть, как ракеты «Цивилдорфа» рвут на куски суда их спасителей. Дуэль продолжалась недолго – за кормой полыхнула яркая заря, и стало ясно, что с бандитами покончено.

Капитан и помощник бросились друг другу в объятия, рыдая от счастья.

38

Видения морских просторов все еще не отпускали Джона Саблина, и, очнувшись в кабине «чифтера» после очередного морского путешествия, он обнаружил, что внешние вибрации исчезли, а значит, конвой наконец-то вырвался из коридора.

Неуверенной рукой Джон схватил переговорное устройство и связался с Кесслером.

Капитан не подходил целую минуту, наконец послышался его возбужденный голос:

– Кесслер слушает!

– Капитан, это я – Саблин. Мы что, выбрались из коридора?

– Ах, Саблин! – Были слышно, как Кесслер кричит кому-то в сторону: – Это дружище Саблин! Он жив!

– Зовите его к нам, пропустим по глоточку! – ответили капитану.

– Послушайте, Джон, а чем вы сейчас заняты? Не хотите ли прийти к нам и пропустить по рюмочке в честь чудесного избавления?

– Какого избавления? Открывайте ворота, как мы договаривались.

– Дались вам эти ворота, Джон! Вы же ничего не знаете – мы спасены, а стало быть, никакой кавалерии – вы слышите? Никакой кавалерии! Врагов нет. Их уничтожили наши урайские друзья. Сейчас мы следуем к плановой точке разгрузки – планете Секториум, так что все по графику. Все по прежнему графику. Ах да, чуть не забыл – вы же там без воздуха сидите! Сейчас я закачаю его обратно!

И снова Джон услышал, как Кесслер кому-то со смехом объясняет:

– Представляете, он там сидит без воздуха, а я его приглашаю на рюмочку! Вот где юмор-то!

«Да они там что, все с ума посходили?» – с недоумением подумал Джон, слушая эту фоновую болтовню. Его «чифтер» был в полной боевой готовности, и автоматическая пушка ждала лишь сигнала, чтобы врезать по полной программе – все равно кому

В трубке послышался какой-то стук Видимо, Кесслер бросил ее на стол, забыв выключить:

–…я капитан-пилот этого конвоя, и у меня есть строгие инструкции, сэр… я не могу следовать за вами, поскольку должен отгрузить изделия на перевалочном терминале возле планеты Секториум… зачем было спасать нас, если теперь угрожаете уничтожением?

Джон несколько раз нетерпеливо нажал кнопку вызова, и на этот раз Кесслер схватил трубку.

– Альберт, как ты уже понял, никто твою задницу спасать не собирался, поэтому немедленно открывай ворота! – непререкаемым тоном потребовал Джон. – В противном случае, поганец, я, как представитель «Хубер Текнолоджис», отдам тебя под суд. Сядешь на тридцать лет за незаконное распоряжение имуществом компании!

– Но вы же видели, сэр! Они угрожают нам расправой! Их перехватчики уже возле борта!

– Какого борта?! – тут же поинтересовался Джон.

– Э-э… Возле правого, сэр. Да, возле правого.

– Правые ворота в первую очередь – выполнять немедленно!

– Есть, сэр! – отрапортовал Кесслер, радуясь, что бремя решений теперь переложено на чужие плечи.

Между тем Джон Саблин поудобнее устроился в кресле командира экипажа и запустил программы артиллерийского расчета.

Этот танк он знал как свои пять пальцев. Этот и еще полтора десятка типов машин. Многое из того, что было здесь воплощено в металле, проходило через руки Джона в виде чертежей. Бессонные ночи, отладка «сырых» узлов, стрелковые испытания… «Чифтер» был уникальной машиной для морской пехоты, с автономной системой жизнеобеспечения и неплохими ходовыми качествами, даже на дне моря. Он мог скрытно подбираться по дну, отстаиваться в неглубоких бухтах, а затем всплывать на поверхность и на винтовой тяге снова следовать к берегу.

«Хорошая машина», – мысленно произнес Джон, преодолевая острое желание отправиться в путешествие над океанскими волнами. Впрочем, эти приступы повторялись все реже, и теперь Джону больше не казалось, что главный его мир – это владения свободного буревестника.

«Какая странная болезнь – раньше со мной такого не случалось…»

Камера визуального наблюдения проецировала на небольшой экран довольно качественную картинку, и Джон без труда уловил момент, когда начали расходиться створки правого борта.

Закрутилась дымка уходящей за борт атмосферы, а затем в расширяющемся проходе стали отчетливо видны урайские истребители.

Саблин надел шлем с прицельными устройствами и на малом ходу повел «чифтер» к краю бездны. Электродвигатели недовольно урчали на низких оборотах, однако лихачество здесь было излишним.

Когда до проема оставалось около трех метров, «чифтер» остановился и повел башней. Джон отчетливо увидел перед собой три истребителя, а хорошая оптика прицелов позволила различить в кабинах даже силуэты пилотов.

«Первый… Второй… Третий…» – поведя джойстиком, Джон обозначил метками объекты атаки. Затем надавил кнопку «огонь».

Три истребителя были уничтожены в мгновение ока. Сунувшийся было следом за ними рейдер получил в борт десяток снарядов и, потеряв управление, понесся прочь.

Не видя больше целей, Джон развернул башню и, заметив в проеме левых ворот знакомый силуэт истребителя, выпустил по нему короткую очередь.

Пушка гулко отстучала положенное количество раз, а затем Джон развернул танк и подъехал поближе к левым воротам. Вблизи обзор оказался намного лучше, однако не успел Джон открыть огонь, как в башню его «чифтера» влепился заряд лазера.

Удар потряс Джона, но не настолько, чтобы заставить отказаться от своих намерений. Длинной очередью он расправился со своим обидчиком, а затем снес надстройки еще одного рейдера.

По прошмыгнувшему истребителю он промазал, однако Кесслер начал менять курс, и снова в панораму к Джону попалось несколько целей.

Пока он вел с ними бой и рейдеры отвечали ему редкими и точными выстрелами, сзади, через правые ворота, по «чифтеру» прошлись снаряды авиационных пушек.

Джон перегнал танк обратно и сразился с очередной группой противника.

Неизвестно, сколько длился этот бой и сколько раз Джон перегонял свой танк от борта к борту, но, когда выдалась небольшая пауза, он услышал сигнал вызова по внутрикорабельной связи.

– Сэр, кажется, вы их здорово разозлили! – закричал в трубку Кесслер. – Что нам теперь делать?

– Надо попробовать смыться, – сказал Джон, глядя на показания счетчика боеприпасов. Он показывал, что осталось всего четыре снаряда.

– Я мог бы попытаться, сэр, наше судно имеет запас мощности, но что будет с остальными тремя, которые послабее?

– Как сопровождающий груз, отдаю вам приказ смываться немедленно и снимаю с вас ответственность за сохранность танков.

– Спасибо, сэр!

39

Уничтожив два судна, противостоявших эскадре, полковник Твиддек принялся подсчитывать собственные потери.

Четыре перехватчика – те, что попали под залп своих.

Два транспортных «ламантина» – стали жертвами ракетной атаки. Ракеты были урайского производства, и это было предметом для серьезного расследования. Кто передал этим папуасам боевые изделия?

Далее: еще один рейдер – в куски. Бедняга попался на пути «си-джинликса», который предназначался флагману.

«Возможно, он спас кого-то из моих офицеров. Или даже меня…» – подумал Твиддек и вздохнул. Вторая ракета пробила стартовые ворота авианесущего крейсера «Фарботт» и взорвалась на палубах обслуживания. Точных сведений о потерях еще не поступало, но, учитывая скученность персонала на палубах, следовало ожидать многочисленных жертв.

Несмотря на победу над двумя варварскими судами, приказ адмирала Лоу так и не был выполнен, а транспортные корабли, на которые следовало перегрузить «чифтеры», оказались бездарно потеряны.

– Конвой уходит, сэр, – напомнил полковнику молодой офицер, видя, что тот не отдает никаких распоряжений.

– Э-э… Нужно остановить его! – пришел в себя Твиддек. – Передайте Хавлиеру, пусть перехватит их своими истребителями… И майору Транку тоже – все рейдеры вперед. Мы уведем эти транспорты с собой, пусть они сыграют роль наших «ламантинов».

Необходимые приказы были тотчас переданы командирам подразделений, и в сторону уходивших грузовиков «Хубер Текнолоджис» понеслись стремительные «фоши», а следом за ним потянулись и рейдеры.

– Сэр, с «Фарботта» сообщают – пожар локализован на одном этаже. Управление судном полностью восстановлено… – доложил дежурный офицер.

– Хорошо. Этого и следовало ожидать – капитан «Фарботта» человек опытный… И вот что, – полковника осенила свежая мысль, – устройте-ка мне разговор с капитаном варваров, чтобы эти ребята не решились на какое-нибудь свинство.

Поскольку Твиддек был чистокровным урайцем, его отношение к обитателям Равновесного Мира было подчеркнуто презрительным. На этих людей выплескивалось скрытое неуважение урайцев к собственным гражданам-янычарам, являвшимся прямыми потомками примаров.

– Сейчас обеспечим канал, сэр, – пообещал дежурный офицер, и через полминуты нужная частота была засечена.

– Капитан-пилот Кесслер слушает, – ответил бодрый и даже радостный голос.

– Хорошо, что слушаете, Кесслер! С вами говорит командир специального отряда урайского флота полковник Твиддек. – Полковник мгновение помедлил. – Сожалею, что уничтожил ваше охранение, но они напали первыми, поэтому…

– Рад вас слышать, полковник! – перебив Твиддека, прокричал капитан конвоя. – Мы очень благодарны вам за то, что вы уничтожили этих ужасных бандитов. Они вовсе не были нашим охранением, сэр. И крейсер, и этот ужасный «Цивилдорф»… они собирались расстрелять нас…

– Что такое? – Полковник повернулся к дежурному офицеру. – Что говорит этот папуас?

– Похоже, он говорит правду, сэр. Первоначально мы ожидали четыре судна, а затем откуда-то взялись еще и эти два.

Лицо полковника выражало недоумение, отчего серая кожа собралась на лбу складками.

– Так, Кесслер, вы слушаете меня? Сейчас к вам подойдут мои суда – перехватчики и рейдеры. Вы должны сменить курс и последовать за ними.

– Я бы и рад, сэр, но не могу – у меня строгий график следования.

– А я говорю, сукин сын, ты доставишь наши «чифтеры» до места! И вообще, немедленно останови конвой! Куда это ты так чешешь? На каком основании?

– Я капитан-пилот этого конвоя, и у меня есть строгие инструкции, сэр… – начал торопливо объяснять Кесслер.

– Следуй за нами, иначе размолотим вас вдрызг. Разделите судьбу своего охранения!

– Это не было их охранение, сэр… – шепотом напомнил дежурный офицер, янычар с безупречным профилем и умными глазами. Впрочем, Твиддек его не слышал. – Я требую, чтобы нам отдали положенные танки!

– Я не могу следовать за вами, – возразил Кесслер, – поскольку должен отгрузить изделия на перевалочном терминале возле планеты Секториум…

– Плевал я на твой Секториум и на всю перевалочную базу! Я уничтожу тебя вместе с потрохами, если не выполнишь мой приказ немедленно!

– Зачем было спасать нас, если теперь вы нам угрожаете уничтожением? – со слезами в голосе воскликнул Кесслер. На этом связь прервалась.

Твиддек в сердцах отшвырнул переговорное устройство и потребовал соединения с пилотами перехватчиков.

Это было сделано немедленно.

– Командир эскадрильи на связи, сэр, – доложил дежурный и указал на свисавший с потолка тоненький микрофон.

– Как его имя?

– Лейтенант Багли…

– Хорошо… Лейтенант Багли, вы меня слышите?

– Да, сэр.

– Возьмите этого мерзавца как можно плотнее и ждите команды. Возможно, придется его немного поджарить – посбивать надстройки или еще что-то. Одним словом, пощекотать мерзавцам нервы. Большего мы позволить себе не можем – груз этих транспортов для нас очень важен.

– Понял, сэр. Начинаем брать его плотнее и ждем дальнейших приказаний.

«Так, кажется, проблема сдвинулась с места, – подумал полковник. – Спасибо пилотам, они у меня не промах…»

Не успел Твиддек порадоваться за своих понятливых пилотов, как в эфире снова послышался голос лейтенанта Багли:

– Сэр, очень странная картина! Я вижу танк!

– Какой такой танк? – с недоумением переспросил Твиддек. Окружавшие его офицеры переглянулись, пожимая плечами. Никто ничего не понимал.

– Лейтенант! Лейтенант Багли! – стал вызывать дежурный офицер, однако пилот ему не ответил. Вместо этого на волну связи вклинился голос с одного из рейдеров.

– Я рейдер «база-четыре»! Тут творится что-то невероятное – только что танк уничтожил три перехватчика! Прямо перед нашим носом!

– Какой танк? Откуда там танк?! – закричал полковник. Однако и с «базы-четыре» ему уже не ответили.

– Вижу сход курса одного из рейдеров! – сообщили с радарного поста.

– А танки?! Танки вы там видите, наблюдатели хреновы?!

– Танков радары не обнаруживают… – скромно ответили с поста.

– Кто-нибудь, свяжите меня с другими пилотами! – потребовал Твиддек.

Скоро из динамиков послышались результаты радиоперехвата:

– «Двадцать шестой», будь осторожен – Багли, Мюнстер и Доу мертвы! Кажется, это была зенитная пушка!

– Понял, захожу со звеном с другой стороны… Здесь зсе чисто, только… Да это же танк! Ах ты…

– «Двадцать шестой», что с тобой?! «Двадцать шестой»!

Следующие десять минут полковник Твиддек и другие офицеры были свидетелями драмы в космосе, когда подходившие к конвою перехватчики и рейдеры несли тяжелые потери от танкового огня. Кто-то открывал ответный огонь, кто-то кричал в запале: «Я сделал его! Я попал!», а спустя мгновение исчезал с радарных экранов.

В своих скоротечных переговорах пилоты перехватчиков и артиллеристы рейдеров упоминали танки, однако разведывательная аппаратура флагмана этого не подтверждала.

– Никаких танков, сэр, – казенно отвечали с разведывательных постов и, видимо, считали своего полковника свихнувшимся.

Твиддек действительно был на грани помешательства, ведь противник применил неизвестное секретное оружие – невидимые танки. То есть видимые, но только на очень близких дистанциях, когда ничего сделать уже было невозможно. К тому же, судя по переговорам пилотов, танки поражали их повсюду, а значит, невидимая танковая группировка сжимала кольцо окружения.

Да это западня, коварно расставленная западня! Полковник Твиддек решил, что надо спасать то, что еще оставалось от палубной авиации и рейдеров.

– Отвести все силы! Немедленно! – крикнул он, и его приказы были сейчас же продублированы по подразделениям. Корабли эскадры начали стягиваться под защиту флагманских пушек.

– Сэр, головное судно конвоя резко ускоряется, – сообщил дежурный офицер.

– Ах да, чуть не забыл, – хлопнул себя по лбу Твиддек. – Огонь! Немедленный огонь на поражение!

– Есть, сэр.

Борта флагмана завибрировали от одновременного разворота всех артиллерийских башен, затем дрогнули от их дружного залпа. Последний из убегавших транспортов конвоя разлетелся огненными брызгами, и судовые установки флагмана заработали на повышенных оборотах, чтобы напитать батареи лазерных орудий. Тем временем оправившийся после ранения второй крейсер – «Фарботт» тоже разрядил орудия с неповрежденного борта, сбив с курса еще один транспорт. Было видно, как тот разваливается на части, теряя свой груз.

– Отлично! – похвалил артиллеристов Твиддек, однако головной транспорт-локомотив быстро уходил из зоны поражения.

Флагман «Арзаил» перезарядил накопители и снова произвел удачный залп, разбив третий грузовик.

Твиддек ожидал залпа «Фарботта», однако его ослабленная ранением энергетическая система не успевала заполнить все контуры. Крейсер все же произвел залп, однако тот унесся к целям «недожженным» – так называли разряды, произведенные из неполных накопителей.

– Первый ушел… – произнес кто-то из офицеров.

– Ну и ладно, – ответил полковник. – Хорошо, что сами уцелели после такой переделки. Теперь все – эскадра возвращается домой.

Полковник помолчал, словно вспоминая, что еще должен сказать.

– Значит так – я иду к себе. Нужно накидать отчетец. Во время моего отсутствия на мостике командовать отходом группы назначается дежурный офицер Байт… – Твиддек уже повернулся, чтобы уйти, однако снова задержался. – Хочу напомнить некоторым не в меру ретивым господам офицерам, что с адмиралом Лоу я свяжусь сам. Сам свяжусь и сам представлю полный отчет обо всем, что произошло.

Только после этого предупреждения Твиддек отправился в свою каюту. Надо было как следует подумать, чтобы в изложении событий в отчете он со своими судами предстал не проигравшей стороной, которая не сумела использовать свое преимущество в силе, а наоборот – маленькой горсткой храбрых Урайских кораблей, сдержавших удар ужасного секретного оружия.

Оказавшись за любимым рабочим столом, Твиддек положил перед собой лист бумаги, выбрал перо с фиолетовой магмой и, секунду подумав, решительно вывел:

«Отчет о действиях группы в условиях применения секретного оружия. А именно…»

После «А именно…» дело застопорилось. Твиддек перебрал все: и «таким образом», и «в то время как», и даже «отраженное в нижеописанном», однако все это было не то.

Наконец решив изъясняться проще, полковник, высунув от усердия язык, после «А именно» приписал: «бронетанкового соединения космического базирования».

40

На вторые сутки бешеной скачки почти неуправляемый транспорт-локомотив был перехвачен примарскими истребителями с авианосца «Штурмплатцер».

Как ни пытались пилоты «вирнетов» остановить разогнавшийся грузовик, передавая приказы его команде, в ответ слышались только невнятные всхлипы и просьбы о помощи.

Растерявшийся командир эскадрильи связался с «Штурмплатцером», а оттуда его запрос перекинули в штаб фронта.

Адмирал кушал серебряной ложечкой яйца всмятку, когда сидевший рядом с ним помощник лейтенант вскинул зазвеневший скремблервойс и, сказав «ага», протянул его начальнику:

– Чрезвычайная ситуация в прифронтовом районе, сэр. Они хотят знать ваше мнение.

– Мнение, мнение, всем интересно мое мнение, – с деланным неудовольствием произнес адмирал и, взяв нагретый рукой лейтенанта скремблервойс, приложил к уху. – Адмирал Абрахам слушает. Что у вас там?

– Командир эскадрильи патрульною отряда авианосца «Штурмплатцер», сэр, Лейтенант Гухом. У нас проблема – грузовик одного из поставщиков из Равновесного Мира мчится вглубь нашей территории. Судя по всему, у него отказало управление. Снаружи видны следы повреждений – несколько больших пробоин и шрамов от корабельных лазеров «369».

«Так уж ты сразу и разглядел, что следы именно от 369-го калибра…» – подумал про себя адмирал Абрахам. А еще он подумал, что неплохо бы восстановить документы на дедовскую, по материнской линии, фамилию. Тогда бы он мог называться Абрахам фон Майнгерн. Ребята в адмиральском клубе просто слюной изойдут от зависти. Особенно Рошфор – он такой задавака.

– Уничтожьте его, лейтенант, и дело с концом, – посоветовал адмирал, зная, что булочки быстро остывают.

– Но там люди, сэр. Кто-то из экипажа жив, они отвечают.

– Ну что за люди там могут быть? Только торгаши из-за Поля Аномалий. Можете уничтожать корабль, это будет самым правильным решением. Всего хорошего, лейтенант.

Адмирал вернул своему помощнику прибор связи и, посмотрев на официанта, кивнул головой. Тот немедленно подошел.

– Клубника охладилась?

– Да, сэр, – поклонился официант. – Прикажете подавать?

– Подавайте. И пожалуйста, мой друг, поменьше ванили в сливках. В прошлый раз ее было слишком много…

Когда адмиралу подали наконец клубнику, с авианосца «Штурмплатцер» поднялась эскадрилья «вирнетов», отягощенных противокорабельными ракетами «лингер».

Цель уходила все дальше, и надо было действовать как можно быстрее. Ведь если этого нарушителя уничтожат пилоты другого патрульного отряда, все пайки вроде премий и дополнительных дней к отпуску достанутся им.

Расходуя топливо сверх всякой меры, истребители начали спешно разгоняться, и после получасовой гонки на радарах «вирнетов» появилась долгожданная метка. Пилоты воодушевились, однако вскоре заметили несколько меток, двигавшихся со стороны планеты Платон-2, где размещалась база наемников «Талкиери».

Когда стало ясно, что десятка легких судов стремится перехватить отряд «вирнетов», командир эскадрильи связался с ними:

– Я «патруль-восемнадцать», преследую нарушителя. Представьтесь, кто вы?

– Здесь Пятое крыло отряда «Сильверхант». У нас задание прикрыть транспорт – он наш.

– Что значит «ваш»? Мы первые его заметили, и мы его уничтожим! Вы не помешаете нам, жалкие наемники!

– Хочешь попробовать, «восемнадцатый»? – спокойно осведомился командир «сильверхантов». Одновременно десятка «ливитов» развернулась в лоб патрульной эскадрилье, так что «восемнадцать» не оставалось ничего, кроме как скомандовать своим пилотам отход.

Сорок шесть «вирнетов» сделали разворот и пошли обратно к авианосцу, а их командир все успокаивал себя, повторяя, что самоубийственная драка с «сильверхантами» не оправдала бы нескольких сотен к жалованью и пары дней к отпуску.

41

Долгое время Платон-2 считался планетой, непригодной для жизни. Дело в том, что триста лет назад там разразилась экологическая катастрофа. До этого на Платоне эксплуатировали скважины нефтяных масел и раптоновых жидкостей, но однажды после каких-то тектонических сдвигов чуть ли не все запасы этих горючих жидкостей выплеснулись наружу.

Позже эксперты установили, что пробуренные как попало скважины ослабили кору планеты и спровоцировали эту катастрофу.

Почти два года все увеличивавшееся в размерах нефтяное море отравляло атмосферу планеты, а затем, во время сухой грозы, в небе сверкнула роковая молния, и Платон-2 погрузился во мрак на целые столетия.

За военными заботами было как-то недосуг заняться решением экологических проблем, дело было отложено до лучших времен. Про Платон-2 позабыли. И только через много лет чей-то случайный взгляд на присланные с автоматического зонда фотографии положил начало короткой экспедиции.

К тому времени на Платоне уже ничего не горело, а на почерневших от сажи пустынных материках росли кустарники и колючая травка. Местоположение планеты было стратегически выгодным – она располагалась в стороне от основного массива примарских миров, зато от нее было сравнительно недалеко до точки входа в аномальные коридоры.

Еще в те времена, когда никто не видел особых преимуществ Платона-2, Ник Ламберт предложил организовать там базу для своей наемной армии. Примарское командование дало свое разрешение, однако позже очень об этом пожалело, поскольку Платон-2 превратился чуть ли не в независимое государство со своими вооруженными силами и небольшим флотом.

Отсюда уходили транспорты в опасные экспедиции, и сюда они возвращались зализывать раны. Поговаривали, что на Платоне прячутся государственные преступники, однако подтвердить это не могли даже шпионы имперских спецслужб.

Большой военный городок располагался в тихой долине, меньше всего пострадавшей от ядовитой копоти. Здесь были склады, казармы, учебные корпуса, здание штаба и администрации.

Именно в этом здании жил и работал генерал Ник Ламберт в те периоды, когда лично не возглавлял какую-нибудь ответственную операцию.

– Сэр, к вам сержант Бакстер, – сообщил капрал, исполнявший обязанности дежурного по штабу. Он знал, что генерал не любит, когда его беспокоят в спортзале, однако знал капрал и то, что Бакстеру позволяется очень многое.

– Пусть… войдет… – прерывисто ответил Ник, не переставая делать жимы штангой. При этом на его груди бугрились такие мышцы, что капрал только завистливо вздохнул. Его собственные успехи после полугодичных тренировок были не столь впечатляющими.

Вскоре в зале появился Бакстер. Они успел оправиться после контузии, и врач заменил ему корсет на плотную повязку.

– Привет, – сказал сержант генералу.

– Привет, – отозвался Ник. Его помощник, подхватив освободившуюся штангу, уложил ее на подставку.

– Я пришел за высочайшим решением, – начал Бакстер.

– Ну? – коротко спросил Ник, усаживаясь на следующий тренажер.

– В полку воришку поймали.

– Что украл?

– Деньги.

– Порядок ты знаешь.

– Знаю. Но парень этот клептоман. Ворует все подряд, а через некоторое время подбрасывает обратно. Ему сам процесс важен.

– Тогда отправь его домой…

Договорить Бакстеру и генералу не дали. В зале снова появился капрал. Подбежав к Нику, он протянул ему трубку скремблервойса.

– Слушаю!

– Майор Пратчет, сэр, – представился начальник разведслужбы. Используя имевшиеся технические средства, он, по заданию Ника, занимался сбором информации из всех источников – и урайских, и даже примарских.

С некоторых пор Ник Ламберт знал, что удары из примарских штабов бывают чувствительнее, чем лобовые атаки урайских рейдеров.

– Что такое, Реми?

– Сэр, патрульный отряд с авианосца «Штурмплатц» засек какое-то подраненное судно. Остановить его они не смогли, а значит, просто уничтожат.

– Что ты предлагаешь?

– Мне кажется, это судно «равновесников», скорее всего грузовик…

– Можешь не продолжать. Я разрешаю поднять перехватчики. Пошли людей Батисты, они справятся.

– Есть, сэр! – радостно ответил майор, а генерал вернул капралу скремблервойс и поднялся с тренажера.

– Что случилось? – спросил Бакстер.

– Распорядись, чтобы приготовили челнок. Через полчаса мы должны выйти на орбиту…

42

Возможности прикрытия базы из космоса были весьма скромны, однако сотню истребителей авиационное крыло все же насчитывало. Половина пилотов соединения была аттестована комиссией отряда «Сильверхант», и «ливиты» с гордостью носили фирменную «сильверхантовскую» раскраску.

Истребители базировались на малом крейсере «Туамоту», но только треть из них стартовала из приспособленных галерей. Остальные по старинке находились на внешних подвесках судна.

Командовал авиационным соединением капитан Тео Батиста, ученик самого Чарли Эванса, человека-легеды, первого из наемных пилотов, раскрасившего свой «ливит» в бело-синие цвета.

Получив приказ на перехват, капитан Батиста оказался в кабине своего «ливита» раньше всех.

– Со мной идут только первые девять номеров! – сразу распорядился он, поглядывая на панельный экран, куда с запозданием выводилась сопутствующая информация.

Через некоторое время на командирскую частоту вышел шеф технической разведки майор Пратчет:

– Не мало будет десяти машин, Тео? Все-таки их там целая эскадрилья.

– Не беспокойтесь, сэр. Они еще ни разу не попытались сказать нам лишнего слова. К тому же до базы рукой подать, вряд ли они пойдут на конфликт.

– Хорошо, можете отправляться. И проследите потом за ходом операции. Возможно, «захватчику» надо будет что-то подсказать…

– Конечно, сэр.

Через полминуты истребители выскочили в космос и, привычно разогнавшись по орбите Платона, пошли на перехват патрульной эскадрильи.

Почти одновременно с ними от ремонтного дока отошел «захватчик» – буксир-манипулятор «КС-45». Это было не слишком красивое судно, украшенное уродливыми наростами маневровых двигателей.

Помимо этого на «захватчике» стояли магнитные шипы, делавшие его похожим на «морской огурец». Но, несмотря на столь неприглядный вид, он по сути был спасателем. Именно «захватчик» приходил на помощь большим кораблям, когда у тех отказывало управление или маневровые двигатели.

На орбите такие поломки были чреваты серьезными проблемами – ведь в случае неправильной организации тяги тяжеловозы могли провалиться в атмосферу.

– «База», я «захватчик», вижу на радаре объект… Время до контакта – примерно тридцать семь минут.

– Хорошо, «захватчик», скоро к тебе подойдут «ливиты», – голосом майора Пратчета сообщила «база».

– А зачем они мне нужны, «база»?

– Советы давать.

– Вот спасибо! – с сарказмом ответил пилот буксира. Сидевший неподалеку от него оператор пока что отдыхал, глядя на удалявшийся Платон. Издалека это был голубоватый светящийся шар – что-то наподобие садового светильника.

На низких высотах до пяти тысяч метров поверхность Платона выглядела не столь жизнерадостно. Темно-серые долины с редкими островками возрождавшейся зелени, блюдцами озер и зеркалами морей. Не лучше выглядели и океаны – их вода была практически мертва и прозрачна до самого дна.

И только воздушный планктон, появившийся здесь неведомо откуда, плавал в атмосфере на самой границе ионных слоев. Именно благодаря ему Платон выглядел так красиво и не казался заброшенным пепелищем.

Отойдя на безопасное расстояние от орбит, пилот «захватчика» рассчитал траекторию перехвата и отдал управление бортовому компьютеру.

Несмотря на некоторую уродливость форм, буксир начал разгоняться так мощно, что ему мог бы позавидовать даже перехватчик. Кроме маршевых двигателей он использовал и маневровые, а потому в момент разгона, со своими огненными хвостами, вырывавшимися прямо из корпуса, он был похож на настоящую комету.

Спустя четверть часа сквозь монотонное потрескивание эфирных помех прорезался голос капитана Батисты:

– Как дела, «захватчик»?

– Гонимся, командир.

– Мы идет к вам.

– Что, всех уже поубивали?

– Заткнулся бы ты, Гинтар.

На этом обмен любезностями был окончен, и экипаж буксира начал готовиться к встрече с бешено мчавшимся неуправляемым грузовиком

Скоро он стал виден настолько хорошо, что оператор с помощью оптики сумел разобрать надпись «Хубер Текнолоджис».

– Земляки, Гинтар, – сообщил он.

– Может, кто жив?

– Может, и живы. Только уж больно плохо выглядит судно. Похоже, его обработали 369-м калибром. Не меньше…

Высказав свое мнение, оператор уселся в рабочее кресло и надел на голову обзорный шлем. Теперь он мог видеть оптическими датчиками, расположенными по всему корпусу буксира.

Руки он положил на два чутких джойстика, которые регулировали тягу маневровых двигателей, а также мощность магнитных шипов, с помощью которых буксир должен был намертво приклеиться к аварийному судну.

– Давай, Фаллер, – сказал пилот, готовясь отдать управление оператору.

– Даю, Гинтар.

– Отпускаю…

Переходя из рук в руки, «захватчик» вздрогнул, однако тут же выправился и решительно пошел на сближение с грузовиком.

– До объекта три тысячи метров… – сообщил голосовой модулятор.

– Спасибо, братец, – пробормотал в ответ оператор. Он внимательно рассматривал приближавшийся борт грузовика. Стало ясно, что приклеиться к нему невозможно – уж очень сильно изуродована была эта сторона судна.

Двое из четырех погрузочных ворот были то ли выбиты, то ли распахнуты неизвестно для какой цели.

Переключив маневровые двигатели на поперечную тягу, «захватчик» стал искать подходящее место.

Наконец на правом борту грузовика бьп обнаружен неповрежденный участок

– Гинтар, касание, – предупредил оператор. Буксир завис рядом с судном и, помедлив несколько секунд, начал сближаться с его бортом.

– Оп! – воскликнул Гинтар, когда чувствительный удар сотряс весь корпус «захватчика». Магнитные, шипы лязгнули, заскрежетали по обшивке грузовика, но все же удержали два судна вместе. Пальцы оператора на джойстиках дрогнули, началась регулировка сцепления. Однако сколько ни переключался Фаллер с режима на режим, больше шесщдесяти четырех процентов получить не удавалось.

– Судно класса «карверт», ответьте навигационной станции, – прозвучало из динамиков.

– Буксир-манипулятор «КС-45» с базы «Талкиери», – нехотя отозвался Гинтар. – У нас транспорт сорвало с ремонтного дока.

– С ремонтного дока? Как такое могло случиться? – заинтересовался дежурный навигационной, станции. Должно быть, он сидел в душной операторской уже не один час и был рад потрепаться, а то и поучить кого-нибудь жизни.

– Очень просто – сорвало и понесло.

– Так ловите же скорее ваше судно, а то вас несет прямо к стратегическим складам Центрального Фронта

– Слушай, друг, не надоедай! До складов двадцать часов лету.

– Как вы копаетесь, вам и двадцати мало будет!

– Есть! – вскрикнул Фаллер, доведя эффективность сцепления до семидесяти девяти процентов. Не желая упускать этот шанс, он включил максимальное торможение.

Корпус буксира затрясся от чудовищного напряжения, и даже внутренние переборки судна недовольно заскрипели, принимая на себя давление, которое стремилось скрутить корпус буксира в трубку.

– Мы тормозим! Мы все-таки тормозим! – обрадованно воскликнул Гинтар.

– Правильнее говорить – останавливаемся, – поправил товарища Фаллер. – Или уж говори только за себя…

Несколько минут неуправляемый грузовик еще тащил за собой упиравшийся буксир, но затем начал сдаваться и вскоре нехотя подчинился.

К моменту, когда сцепка стала медленно разворачиваться в сторону Платона-2, ее нагнала десятка «ливитов» капитана Батисты.

Если бы у грузовика работали двигатели, пушки истребителей пришлись бы как нельзя кстати – с их помощью обычно разбивали сопла и лишали судно полноценной тяги. Однако на этот раз обошлось без стрельбы.

– У вас все в порядке, «захватчик»? – поинтересовался Батиста.

– Да, командир. Мы его держим.

– Кто там еще в эфире, немедленно представьтесь! – Это снова был дежурный навигационной станции, однако его уже никто не слушал.

43

Нику Ламберту пришлось ждать целых сорок минут в парке ремонтного дока, пока доставленный грузовик не залатали на скорую руку и не подали внутрь него воздух.

Только после этого команда спасателей сумела пробраться в капитанскую рубку, где и были обнаружены все члены команды.

– Какое счастье! – закричал небритый человек, скорее всего капитан судна, когда, сорвав домкратом дверь, в пилотскую кабину вошли люди в ремонтных скафандрах.

Старший команды спасателей первым снял шлем и недовольно поморщился – от собравшихся в небольшом помещении людей изрядно воняло. Некоторые из них были в беспамятстве, но, когда внутрь кабины стал поступать свежий воздух, люди, измученные почти трехсуточным кошмаром, начали приходить в себя.

– Что там у вас, Войцех? – раздался в наушниках старшего спасателя голос майора Пратчета.

– Кажется, вся команда уцелела, сэр. Они едва не утонули в собственном дерьме, но теперь уже приходят в себя. Нам нужны носилки.

– Сейчас все будет. И… одним словом, генерал сам желает осмотреть судно. Это безопасно?

– Заплатки держат хорошо, и никаких утечек мы не заметили. Химические датчики ничего не показывают, радиация тоже в норме. Так что ничего страшного, сэр, если не считать некоторой вони в пилотском отсеке…

– Хорошо, Войцех. Жди медиков и генерала… – Сказав это, майор посмотрел на сидевшего рядом Ника Ламберта.

– Вот и отлично, – произнес тот, поднимаясь. Вместе с ним поднялся и Бакстер. – Оставайся здесь, а мы с сержантом посмотрим, в чем там дело. Может, я встречу земляков. – Ник улыбнулся. – Думаю, команда набиралась с Бронтзее.

– Ясное дело, – поддержал Ника сержант Бак-етер. – Почти вся компания «Хубер Текнолоджис» базируется на Бронтзее.

Оставив майора Пратчета в диспетчерской ремонтного дока, Ник и Бакстер перебрались на пойманный грузовик. Здесь уже вовсю шли восстановительные работы, которые заключались в починке магистралей, и в первую очередь систем жизнеобеспечения.

– Что там? – спросил Ник у одного из рабочих, который менял коленце в холодном маслопроводе.

– Сэр? – не расслышал рабочий из-за шума одновременно включенных пил, сверлильных турбин и аппаратов контактной сварки.

– Что за этой дверью? – повторил генерал, ткнув пальцем в двустворчатую дверь с надписью «Объемы брутто».

– Не знаю! – пожал плечами ремонтник.

– Наверное, это вход в грузовой трюм, – предположил Баксгер,

– Меня интересует, что в нем. Судно загружено под завязку, это было видно даже по маневрам в доке… Ладно, пойдем в носовую часть. Где-то там должна находиться команда.

Пробираясь через нагромождения снятых со стен панелей и вентиляционных коробов, генерал и сержант имели полную возможность оценить масштаб повреждений судна, а также деловитость ремонтных бригад – рабочие сновали по коридорам судна, словно лесные муравьи.

– Я так понимаю, мой генерал, что судно хорошее и не сильно покалечено, – сказал Бакстер, когда они подходили к трапу, ведущему в машинное отделение. – Конструкционные элементы не повреждены, движки в норме, а перебрать изоляцию, обшивку и магистрали не так уж и сложно…

– Соображаешь, хоть и кондитер, – усмехнулся Ник, вспомнив, что когда-то Бакстер работал мастером на фабрике сладостей.

– Поберегись! – крикнул кто-то, и Ник с Баксте-ром посторонились, пропуская четверых рабочих, которые вытаскивали из стенного канала поврежденный кусок световодного кабеля.

Неожиданно совсем рядом распахнулась дверь, и оттуда выскочил человек в белом халате.

– Вы не могли бы орать потише?! – прикрикнул он на рабочих. Тут его взгляд остановился на генерале, он вытянулся и щелкнул каблуками. – Майор Голубь, сэр! Начальник оперативно-медицинского управления полка!

– Где команда грузовика? – спросил Ламберт.

– Здесь, сэр, в помещении кают-компании. Тяжелых больных нет, но двое в состоянии средней тяжести.

– Нам можно войти?

– Да, сэр. Конечно. – Голубь посторонился, пропуская генерала в помещение.

В каюте, прямо на полу были положены надувные медицинские матрацы. На них лежали спасенные.

Выглядели они еще довольно жалко, однако больше им ничто не грозило и требовались только вода и мыло.

– Кто здесь старший? – спросил генерал, и пациенты все как один попытались подняться со своих мест – такое сильное впечатление произвели на них рост Ника Ламберта и его серебряные генеральские звезды.

– Лежите, парни. Вы сейчас на лечении.

– Прошу прощения, сэр. – Человек, сидевший на матрасе в углу, возле заставленного лекарствами стола, поднялся на ноги и робко приблизился к генералу. – Мое имя Альберт Кесслер. Я капитан-пилот этого конвоя… Вернее, уже не конвоя, – Кесслер вздохнул, – а только одного корабля…

– Я бы хотел, капитан, чтобы вы показали мне груз.

– Ах да, конечно, сэр… Идемте сейчас же, вот только… – Кесслер растерянно заозирался.

– В чем дело, капитан?

– Куда-то запропастились три члена моего экипажа. Два механика по обслуживанию груза и боцман. Ушли проверить свои каюты, и вот – их нет.

– Не переживайте, они никуда не денутся, – успокоил его генерал. – Мы ведь в космосе.

– Да, сэр. Идемте, я готов.

44

Скрипнули тяжелые створки дверей, и генерал Ламберт вместе с Кесслером и сержантом Бакстером вошел под своды грузового трюма, заставленного стеллажами с танками.

– Вот это да! – присвистнул Бакстер – Сколько здесь этого добра? В смысле поштучно?

– Э-э… Довольно много, – промямлил Кесслер – Где-то есть документы, но их нужно искать…

– И вижу здесь «туареги» – для примарской армии, и в то же время урайские «чифтеры», – заметил Ник Ламберт. – Как видно, ваша компания, капитан, поставляет вооружение обеим воюющим сторонам?

– О, я только маленький человек, сэр. Винтик в большой машине «Хубер Текнолоджис».

– Да верю я, верю, – успокоил Кесслера генерал. – Узнаю хватку старины Эдгара. Мы ведь с ним хорошо знакомы. Очень хорошо… – многозначительно добавил он.

Когда-то в результате серии комбинаций и обманов Ник сам оказался на месте капитана-пилота такого же конвоя с танками. Ему была уготована смерть, и спасла его чистая случайность. Только его одного. Вся команда была уничтожена.

Позже судьба вновь свела его с Эдгаром Хубером. Ник был откомандирован в Равновесный Мир, чтобы помочь в организации противодействия урайским спецслужбам, обосновавшимся в новом мире значительно раньше примаров. Тогда Хубер и Ник были на одной стороне – за финансовым воротилой охотился один сумасшедший руководитель местной спецслужбы.

Позже урайцы легко перекупили Эдгара, избавив его от врагов и предложив контракт на переоснащение флота самой мощной державы Равновесного Мира – Объединения Англизонских Миров.

– Хочу, чтобы вы знали, сэр, – снова заговорил Кесслер, решив, что у него есть еще что добавить в свое оправдание. – Я ни в коей мере не согласен с такой политикой компании – снабжать обе воюющие стороны. Хочу вас заверить, господин генерал, я предан вооруженным силам Примарской Империи. Я за императора… Я жизнь за него положу!

Сказав это, Кесслер ударил себя кулаком в грудь с такой силой, что даже закашлялся.

– Не стоит так колотить себя, дружище, – заметил Ник Ламберт. – Почему этот «чифтер» стоит в проходе?

– Понятия не имею! Все машины должны находиться по местам – в стеллажах и на специальных креплениях. Я лоялен к императору, господа, я бы никогда…

– Никакого императора нет, парень, – сказал вдруг Бакстер, решив прийти на помощь генералу.

– Нет императора?! – поразился Кесслер. – Но как же без императора? Как же без монарха, господа?

– Скажите, Кесслер, почему так изуродован весь пол? Смотрите – такое впечатление, что этот «чифтер» катался между левыми и правыми воротами, да еще крутился на месте. Вы не можете нам это объяснить?

Ник собрал с пола стальную стружку и показал ее капитану-пилоту.

– Вы знаете, сэр, вообще-то я за эти танки не отвечаю. Для этого существует сопровождающий грузы. У нас в конвое это Джон Саблин… – Кесслер дернул себя за ухо и покачал головой. – Как это я раньше про него не вспомнил?

– Где же находится этот ваш сопровождающий? Остался в кают-компании?

– Не-е-ет, он пропал еще раньше. Он раньше пропал, господа. Наверное, он и угнал этот танк – больше некому. Орал еще мне по внутренней связи: «Открывай ворота! Открывай ворота!»

– Значит, это вы открыли ворота? – спросил Бакстер.

– Я, конечно, не снимаю с себя вины, господа, но согласно инструкции компании сопровождающий грузы является лицом руководящим, – проговорил, виновато улыбаясь, Кесслер.

В этот момент дверь в коридор открылась, в нее заглянул какой-то рабочий, а вместе с ним в трюм ворвался грохот молотков и визг дрелей. Увидев генерала, рабочий поспешно скрылся, и в трюме снова воцарилась относительная тишина.

– Посмотри, Бакстер, чго это за подпалины на башне? – указал Ник.

– Сейчас точно скажу. – Сержант вскарабкался на танк и поковырял рубец ногтем.

– Здесь следы от двух попаданий, мой генерал. Одно спереди, заряд лазера 69-го калибра, и еще сзади – здесь 47-й калибр. Вооружение рейдеров.

– Вот именно, – кивнул Ник. – Значит, ворота были открыты и этот «чифтер» метался между ними… Гравитационные соленоиды на судне оставались включенными – следовательно, сцепление гусениц с полом было хорошее, а воздух в «чифтере» – свой, он ведь на полной автономии.

– Хотите сказать, сэр, что танк вел бой с рейдерами?

– А почему нет? Броня хорошая, пушка сто пятьдесят миллиметров – полный автомат, и снарядов сотни две-три…

Под недоуменным взглядом Кесслера Ник подошел к зашитым снаружи воротам и мазнул пальцем по стенке.

– Пороховой нагар? – спросил сидевший на танке Бакстер.

– Да, этот парень палил отсюда из пушки. Ник посмотрел вокруг, потом на танк.

– Деться ему было некуда. Давай стучи по броне, раз танк целый, этот Саблин должен быть жив.

Бакстер снял с пояса пистолет и начал бить рукоятью по башне. Ударив раз двадцать, он прислушался, но изнутри никто не отвечал.

– Может, он все-таки убежал? – осторожно предположил Кесслер.

– Никуда он не убежал, – возразил Бакстер. – Люк задраен изнутри. Там он.

И сержант принялся долбить по башне с удвоенной силой. Через пять минут он решил передохнуть, и тут все трое услышали, как в танке заработал электрический привод стопорного винта.

Тяжелая крышка люка отошла в сторону, и показалась всклокоченная голова Джона Саблныа.

С недоумением посмотрев на стоявшего возле башни Бакстера, Джон перевел взгляд на рослого генерала и лишь после этого заметил капитана-пилота Кесслера.

– Альберт! Вы живы! – обрадованно воскликнул он и показал глазами на Бакстера и генерала Ламберта. – Кто эти господа, Альберт?

– Мы представители Примарских вооруженных сил, господин Саблин, – представился Ник. – Я – генерал Ламберт.

– Та-а-ак, – протянул Джон и, поддерживая рукой штаны – единственное, что на нем было из одежды, – начал выбираться из башни, на ходу придумывая, как он станет объяснять примарским офицерам присутствие урайского танка на судне. Однако он до сих пор не отошел от своего странного недомогания и никак не мог сосредоточиться на чем-то одном.

– Послушайте, Альберт, а где моя одежда? – спросил он.

– Одежда? – Кесслер поначалу не понял, о чем идет речь. – Ах да, сэр, я вспомнил, – наконец сказал он, помявшись, – вы так и пришли в пилотский отсек – абсолютно голый.

– Голый?! – переспросил Джон и, поймав взгляд Бакстера, неловко улыбнулся. – Ничего не понимаю. И самое странное, ничего… ничего не могу вспомнить.

– Судя по всему, вы вели бой с урайскими рейдерами, мистер Саблин, и стреляли в них прямо через погрузочные ворота, – сказал Ник, с интересом разглядывая тщедушного Саблина, смешно придерживающего штаны.

– Так вы думаете, сэр, это было на самом деле? – недоверчиво спросил Джон, переводя взгляд с генерала на сержанта и обратно. – А я думал, сон. Но четыре снаряда у меня еще осталось…

– Вам нужно одеться, Джон, чего-нибудь выпить и поесть, – заметил генерал – Вы, поди, ничего не ели все это время?

– Я ловил жирных сардин и… изысканных анчоусов, – произнес Джон и сам удивился тому, что он говорит. Какие сардины? Какие анчоусы?

Он невольно посмотрел на свои ладони, чтобы убедиться, что это не крылья свободного буревестника.

– Пойдемте, а то у вас ноги застынут, – сказал Бакстер.

– Да, конечно, но я забыл свой пистолет, а оружие должно быть при мне.

Никто не возразил, и Джон снова нырнул в башенный люк, а когда появился, в одной руке у него был потертый «сабальер», в другой – пара электромонтажных перчаток.

Перчатки он ловко напялил на ноги и получилось что-то вроде обуви, хотя торчавшие в стороны пальцы делали его похожим на обезьяну с пистолетом.

Генерал Ламберт не сдержал улыбки, Бакстер же похвалил Джона за находчивость и помог ему спуститься с танка.

– Пойдемте найдем вашу каюту, мистер Саблин. Там вы приведете себя в порядок, – сказал Ламберт и направился к выходу. Следом за ним двинулись Джон с Бакстером, который поддерживал его под локоть, а последним, еле переставляя ноги, поплелся Кесслер.

45

Каюта Джона Саблина была довольно просторной, однако в ней решительно негде было спрятать чемоданчик с деньгами. Так полагал боцман Душивер и так же думали механики Боун и Фогель. Они уже трижды простукали все стены, однако стальные переборки повсюду издавали звонкий звук пустоты, и казалось, будто потайные полости были повсюду.

– Может, посмотреть под шкафом? – предложил Фогель, когда вся троица сделала очередной перерыв.

– Ну уж не такой он был дурак, этот Саблин, чтобы класть такую кучу деньжищ прямо у всех на виду, – заметил Боун, и Фогель с ним согласился.

– Давайте еще раз проверим его вещи, – сказал Душивер.

– А чего там искать, в карманах-то? Носовые платки?

– Не носовые платки, а тайные планы или указания. Явки, логи, пароли. Не каждый же запомнит фразы вроде:

«Не хотите ли купить пианино для вашей дочки?»

«Нет, она еще мала».

«Тогда возьмите славянский шкаф…»

– А к чему ты это про шкаф, боцман? – поинтересовался Фогель.

– К тому, что искать надо. Например, вот это календарь – он уже пожелтел весь и месяцы на нем сорокатрехсуточные. Под ним смотрели?

– Ну пожалуйста, – Фогель пожал плечами и, подойдя к ветхому календарю, сорвал его со стены.

– Вот и все, – громко сглотнув, произнес Душивер, не отрывая взгляда от сейфовой дверки. – А вы говорили – нету… Нету… Есть!

Подталкиваемый алчностью, Душивер бросился к сейфу. Ручка у него была маленькая и неудобная, но боцман все-таки ухитрился ухватиться за нее пальцами и дернул что было сил. Как и следовало ожидать, пальцы сорвались, и Душивер грохнулся на пол.

– Тут нужен код, – заметил более спокойный Боун. – Наверное, он такой же, как на входной двери.

– Входная дверь была открыта, – поднимаясь с пола, сказал Душивер. – Иначе б мы сюда не попали.

– Эй, а вдруг мы здесь наткнемся на труп Саблина? – предположил Фогель.

– Откуда здесь быть трупу? – закричал Боун. – Он вывалился в космос, этот твой Саблин! Вон, и в гальюне его нет, и в душе…

– В гатьюне может и нет, а вот в сейфе… – задумчиво произнес Фогель – Может, все-таки посмотреть под шкафом?

– Иди ты в задницу с этим шкафом! – выкрикнул Боун

– Нет-нет-нет, давайте перебирать вещи. Нужно найти личные записи, в них наверняка окажется кодовое слово.

Фогель в который раз начал перебирать разбросанные вещи Саблина, хотя и не представлял, как могут выглядеть «явки», а уж тем более «логи».

Когда приступ безумной тяги к деньгам немножко отпустил Душивера, он тоже взялся за поиски, однако не успел боцман распотрошить одну из книжек, как со стороны приоткрытой двери каюты прозвучало:

– А что это вы здесь делаете? Душивер резко обернулся и, уронив книжку, растерянно прошептал:

– Мамочки родные, он вернулся…

– Мы… мы порядочек тут наводим, господин Саблин! – первым нашелся механик Боун, быстро утрамбовывая вещи Джона обратно в изорванный чемодан.

– Уходите отсюда, – потребовал сопровождающий грузы

Незадачливые мародеры выскользнули за дверь, чуть не столкнувшись с двумя незнакомыми офицерами и капитан-пилотом Кесслером.

– Что они здесь искали? – спросил Ламберт, осторожно перешагивая через разбросанные повсюду предметы одежды, книги и упаковки сублимированных продуктов.

– Думаю, деньги, сэр, – признался Джон, хотя и помнил предупреждение представителя казначейства. Впрочем, этим двум офицерам он почему-то доверял.

Неловко шлепая надетыми на ноги перчатками, он подошел к шкафу и достал из-под него заветный чемоданчик. Затем набрал комбинацию и, распахнув его, повернул к гостям. Саблин ожидал какой-то реакции, однако пачки наличных совершенно не удивили ни Бакстера, ни генерала Ламберта

Даже Кесслер и тот не раз видел деньги в черных чемоданчиках, когда пьяные сопровождающие, бывало, хвалились ими перед членами команды.

– Господа, я могу передать вам эти деньги, если вы поможете мне доставить груз по назначению, – _ сказал Джон и, шмыгнув носом, поправил спадавшие штаны.

– У вас больше нет никакого груза, Джон. Считайте, что вы доставили то, что осталось после нападения урайцев.

– Но зачем вам урайские танки?

– Нормальные машины. Нам все сгодится.

– Кому – «вам»? – спросил Джон и посмотрел на Кесслера. Тот ответил ему тревожным взглядом.

– Генерал Ламберт командует большим соединением наемников из Равновесного Мира, – ответил за своего командира Бакстер. – Будем считать, что технику вы доставили и можете вступить в наши ряды.

– Нам домой надо, – покачал головой Джон.

– Вы хотите сказать, ребята, что компания простит вам потерю всего товара? Скорее всего, из вас сделают козлов отпущения… Впрочем, самым главным виноватым окажется сопровождающий груз. Я правильно понял?

– Да, – тихо произнес Джон. – Выходит, нам теперь только одна дорога – становиться солдатами?

– Но мы не солдаты, – промямлил Кесслер.

– На нашей базе найдется работа для любых специалистов, – заверил генерал. – Подпишете контракт, и вперед – заработки здесь не в пример выше, чем на Бронтзее. Вы ведь оттуда?

– Да, оттуда, – Джон вздохнул. – Из Раввлика.

– Я тоже из Раввлика.

– Вы из Раввлика? – неожиданно громко воскликнул Альберт Кесслер. – А чем докажете?

– Я знаю площадь Севнецкого, знаю Красные фонтаны и ресторан «Ракета» – с улыбкой произнес генерал. Было видно, что ему приятно вспоминать эти названия.

– А как же быть с этими деньгами? – спросил Джон. – Я ведь должен буду отдать их казначейству в случае возвращения…

– Если вы останетесь с нами, Джон Саблин, то не обязаны ничего возвращать. Внесите деньги в наш фонд, и треть будет считаться вашей собственностью.

– У меня в Раввлике осталась мама, – грустно произнес Джон.

– Проблем со связью у нас нет. А что касается содержания, то наши солдаты без труда переводят деньги к себе домой… Не думаю, что это хорошо. – Генерал нахмурился. – Но примарская и урайская валюта легко обменивается в любом англизонском банке.

46

Адмирал Лоу сидел за своим любимым столом из вишневого дерева и потягивал трубку, набитую легким табаком. Это янычарскую привычку он, чистокровный ураец, приобрел давно. Лоу, может, и не курил бы, если б другие урайцы не реагировали на это так остро. Адмирал Лоу любил шокировать окружающих.

Затянувшись в очередной раз, адмирал подержал дым во рту и, прочувствовав его вкус, выпустил наружу.

Перед ним лежала стопка отчетов всех старших офицеров, которые принимали участие в неудачном перехвате конвоя.

Вообще-то, действовали они достаточно грамотно, а то, что результаты операции оказались не такими, какими могли бы быть… что ж, на то были объективные причины.

Наличие у конвоя прикрытия оказалось для эскадры полковника Твиддека полной неожиданностью. И хотя он в своем отчете писал, будто эти два судна были посланы уничтожить именно конвой, Лоу в это не особенно верил. Мало ли о чем треплется командир эскадры, провалив задание. Лоу приходилось читать еще и не такие сказки. Однако были во всей этой истории и еще более странные свидетельства. Они касались так называемых космических танков.

На первый взгляд – полный бред, однако в пользу тих невидимых с большого расстояния машин говорили записи переговоров между пилотами перехватчиков, а также членами команд погибших рейдеров. Все они вели бой с появлявшимися из ниоткуда танками, которые расстреливали их с близкого расстояния.

Лоу затянулся из трубки, но табак уже прогорел.

– Адмирал пододвинул к себе массивную бронзовую пепельницу и начал выбивать выгоревшую трубку о ее край.

– Прошу прощения, сэр, – раздался из интеркома голос капитана Халле, который работал у адмирала в должности архивного дознавателя. – Пришли разведматериалы с планеты Бронтзее.

– Насколько это интересно? – безразличным тоном поинтересовался адмирал.

– Мне трудно судить, сэр, но… есть смысл посмотреть.

– Занесите, – тем же скучным тоном произнес Лоу и стал набивать трубку.

– Есть, сэр.

Капитан появился ровно через двадцать шесть секунд. Раньше Лоу проверял это по секундомеру, однако Халле был точен независимо от настроения, погоды и положения на фронтах.

Как всегда остановившись у дверей, капитан раскрыл папку, после чего размеренным шагом приблзился к столу босса:

– Вот, пожалуйста, сэр.

– Что там, если в двух словах? – поинтересовался Лоу, следуя сложившейся традиции общения с Халле.

– Есть одна очень интересная деталь, сэр, касающаяся лица, сопровождавшего груз танков…

– М-м? – Лоу прикурил трубку и, приподняв брови, взглянул на Халле.

– Дело в том, что имя штатного работника сопровождения – Джон Саблин. Этот человек был наемником в спецподразделении «Кобра». Одним словом, физически сильный убийца, полный урод…

– Так, – кивнул Лоу, скрываясь в клубах ароматного дыма.

– Вместо этого крепкого парня в рейс был отправлен другой человек, однако заметьте, сэр, с точно таким же именем – Джон Саблин. Внешне обычный инженеришка, эдакий янычарский недоделок… – Неприязнь ко всякому, кто не был урайцем, нахлынула на Халле могучей волной, и он замолчал, стараясь взять себя в руки. Лишь окончательно успокоившись, он продолжил: – Однако в нашем распоряжении имеется видеоролик, запечатлевший, как этот, можно сказать, мальчик, жестоко разделывается с каким-то хулиганом.

– Прокололся? – хмыкнул адмирал.

– Вот именно, сэр.

– Что же дальше? – Адмирал отнял ото рта трубку – как видно, сообщение капитана Халле его заинтересовало.

– А дальше, сэр, я сопоставил появление этого подложного Джона Саблина с неприятностями, которые испытал Твиддек из-за двух лишних кораблей в конвое. Что за ерунду нес капитан-пилот конвоя, с которым якобы разговаривал полковник?

– Уверен, что переговоры с Твиддеком вел этот пресловутый Джон Саблин, – ткнув трубкой в Халле, изрек адмирал.

– Да, сэр… Да! – Глаза Халле загорелись. В такие минуты внезапного прозрения они с адмиралом ощущали родство душ.

– Чувствую, капитан, что это еще не все. Вы ведь еще что-то раскопали?

– Именно, сэр.

С этими словами Халле с ловкостью фокусника извлек из глубокого брючного кармана капсулу с металлопластовым свитком.

– Вот.

– Что же это? – спросил адмирал, протягивая руку.

– Это засекреченный архив работ доктора Преллиса. Того самого, который разрабатывал теорию психоформ. У него даже был подопытный варвар, которого позже отбили примары. По свидетельству доктора Преллиса, этот самый варвар усилием мысли мог формировать устойчивых к жизни и размножению мышей.

– Фе-но-ме-наль-но! – покачал головой адмирал и поднялся из-за стола. Ему не сиделось на месте от волнения.

– Вам приходилось слышать имя прославленного примарского наемника Ника Ламберта, сэр?

– Безусловно приходилось, он частенько становился весьма болезненной занозой в нашей заднице. Там, где он, – почти всегда неудача. Чего стоит только рейд его группы на Ло-Дешинс. Удивительное везение, просто неправдоподобное.

– Сядьте и держитесь за стул, сэр. Генерал Ламберт и есть тот самый варвар, которого исследовал доктор Преллис…

Адмирал действительно опустился на стул и с минуту смотрел в стену перед собой. Он выкурил трубку целиком и только потом поднял глаза на капитана Халле:

– Одно дело мыши, капитан, но совершенно другое – танки. Размеры очень сильно отличаются. Вам не кажется? Чтобы усилием воли сформировать в пространстве танк – какие ресурсы подводить нужно…

– Сэр, я думал об этом, – с готовностью произнес Халле.

– И что же?

– Танк, безусловно, больше взрослой мыши, однако он неживой.

– Так-так-так, – закивал Лоу и принялся выколачивать прогоревшую трубку.

«Если он закурит еще одну, меня точно стошнит», – подумал про себя Халле, а вслух сказал:

– Наши эксперты составляли уравнение равновесия Гурьева – Штаппельса, и оказалось, что количество необходимых ресурсов для создания обоих объектов примерно одинаково. Хотя тут, безусловно, более изощренная техника – он материализует объект, который виден вблизи, но не захватывается кораблями технической разведки. А ведь этого просто не может быть, сэр, даже короли невидимости, суда класса «спайдер», и те можно засечь. А в нашем случае не было видно ничего. Ничего!

– Так, понятно. Окончательные выводы?

– Нужно немедленно найти этого Джона Саблина. Если удастся, его нужно выкрасть, в противном случае – ликвидировать.

– Что для этого потребуется?

– Думаю, надо попросить содействия в УРУ. Сил одной только разведки флота может не хватить.

– В случае удачи эти задницы заграбастают себе все лавры… – заметил адмирал.

– Скорее всего. А в случае неудачи навешают на нас всех собак, однако это большая игра, сэр.

– Пожалуй, мы в нее сыграем, капитан… – Адмирал взглянул в овальный иллюминатор, туда, где на фоне бирюзовой атмосферы планеты Плик виднелись четыре из двенадцати охранных спутников. Жизнь на станции была не мед, но требования безопасности вынуждали все специальные службы прятать свое руководство подальше. – Мы еще поиграем.

47

Пока руководители разведки урайского флота решали собственные проблемы, их коллеги с другой стороны фронтовых линий делали как умели свою работу.

Полковник Имперской военной разведки Джадо Рахим, сменив уже несколько судов, тайными путями старался попасть на планету Шаффетин, чтобы выйти на прямой контакт с УРУ. Это было необходимо для устранения генерала Ника Ламберта, предводителя целой армии наемников. Ламберт был хорошим солдатом, однако, по мнению политического руководства самого высокого уровня, разлагал своими действиями дисциплину в примарских вооруженных силах. Солдаты теряли боевой дух и заводили разговоры о мире.

Без сомнения, в структуре Урайского разведывательного управления тоже бывали случаи, когда надо было убрать какую-нибудь известную личность. И конечно же удобнее всего было делать это руками врагов. Полковник Джадо Рахим собирался предложить урайцам сотрудничество в подобных вопросах. Чего уж проще – урайцы ставят капканы на «клиентов» Имперской военной разведки, а она истребляет проштрафившихся парней урайской стороны.

Начальник Рахима, третий человек в военной разведке примаров, отнесся к этой затее с энтузиазмом и даже вспомнил, что подобное когда-то уже имело место. Рахим ожидал, что босс даст ему готовые связи, однако адмирал Верховен любезно предоставил ему самому налаживать контакт с вражеской стороной.

Полковник до последнего надеялся, что Верховен передумает, однако этого не случилось.

Лучше всех работу по нелегальной заброске прокручивали люди из Шестого отдела УРУ, которым руководил трехзвездный генерал Жако. Про него говорили, будто он окончательно спятил, однако и адмирала Верховена, своего начальника, Джадо Рахим тоже не считал вполне нормальным. Старик был явно со странностями.

Друзьям из Шестого отдела СИБ было сообщено, что Рахим – всего лишь диверсант, которого отправляют для подрыва электростанции. Они, естественно, не поверили, но не показали виду.

– Мы доставим вас, мистер Крафт. однако вы должны будете передать нашему человеку кое-какие материалы. – Такое условие поставил один из руководителей службы заброски, человек с очень неприятным лицом. Парни с такими лицами, по мнению Рахима-Крафта, любили стрелять в спину.

– Хорошо, – был вынужден согласиться полковник, однако тем же вечером он связался с адмиралом Верховеном.

– Все ясно, – сказал тот, услышав про условие. – Они не знают, что ты за птица, а потому возьмут тебя на месте и вытрясут из тебя все до буквочки.

– Но зачем, сэр?

– Это же начальная школа, Джадо. Какой-нибудь их человек сидит в урайском штабе, и ему просто необходимо время от времени приносить что-то в клюве, чтобы подниматься по карьерной лестнице. Вот они и используют «подкладки» – готовят агентов якобы для выполнения задания и сдают его урайцам, конечно, руками человечка из урайского штаба. Работы с этим много, и не всегда все удается. Поэтому дурачки вроде нас с тобой им очень нужны. Ведь ты же реальный агент – когда за тебя возьмутся крепко, ты всю правду им выложишь.

– Если вы думаете, что у меня от ваших рассказов аппетит улучшается, сэр, то это не так… И вообще, я говорю из военного общежития, и здесь прослушивается каждый угол.

– Но ты-то, Джадо, надеюсь, говоришь из сортира, постоянно спуская воду?

– Бачок медленно наполняется, сэр, – обидчиво сказал Рахим.

– Да ладно тебе. Не горюй. Главное – оказаться на месте, где за тобой, конечно, сразу установят слежку. Ребята в СИБ не такие дураки, чтобы поверить, будто ты сразу пойдешь на встречу с их человеком.

– И что мне делать с ними?

– Известно что, Джадо. Ты ведь не маленький…

Этот разговор состоялся трое суток назад, а теперь полковник трясся на не приспособленном для путешествий судне, так называемом пожирателе волн – «флангере».

Персонал здесь был немногословен, и все общение ограничивалось несколькими пасмурными взглядами или коротким: «ужин, сэр».

Впрочем, скоро это мучение должно было закончиться.

«Мы сбросим вас в капсуле – над рекой Капузаткой».

«А она откроется?»

«Не беспокойтесь, мистер Крафт. Эта система была неоднократно опробована, в том числе в знаменитом броске на Ло-Дешинс. Помните?»

Конечно, Рахим помнил. Историческая диверсия – уничтожение района производства кристаллов, которые использовались в качестве энергетических аккумуляторов для гравитационных орудий. Из-за этого урайцы были вынуждены сменить основное оружие космических войн.

Главным героем той операции был Ник Ламберт, ради уничтожения которого Рахим и летел теперь в неизвестность. Возможно, у него все получится. Но не исключено, что босс просто подставил его. Для чего? А кто может знать наверняка, что творится в голове у старика Верховена?

– О, вы здесь? – улыбнулся самый разговорчивый из экипажа, специалист по маршруту. Кажется, его звали Кавендиш.

– Это единственное место, где не бегают крысы…

– Ну какие же это крысы, мистер Крафт. Это экранирующие морские свинки. Без них мы получали бы свои дозы за полтора месяца и уезжали отсюда в госпиталь, а потом быстренько на кладбище.

– Но они ведь гадят где попало.

– Тут уж ничего не поделаешь. От высокой дозы радиации у них ослабляется кишечник… Однако пусть вас это не беспокоит, через два часа ваш выход, майор…

На ходу придумав «Крафту» это звание, СИБовский специалист посмотрел Рахиму в глаза, пытаясь понять его реакцию, однако в том углу, где сидел полковник, было темно.

– Я не майор, – нехотя ответил Рахим и поднялся с пластикового ящика.

– Это я просто так сказал, – улыбнулся Кавендиш. – Идемте в капсулу – пора занимать место.

– Идемте, – произнес Рахим и похлопал по сумке, которую он везде носил с собой. Там были пистолет, нож, пятьдесят тысяч урайских дархамов, упаковка яда мгновенного действия, питательные брикеты и дубликат удостоверения Имперской военной разведки. С точки зрения обычного агента, таскать с собой удостоверение было идиотизмом чистой воды, однако Рахим, он же Крафт, был необычным агентом – он собирался сдаваться.

В коридоре нижнего яруса, куда Джадо Рахим спустился следом за Кавендишем, защитных морских свинок было не так много, да и выглядели они здесь не столь болезненно.

– Заметьте, в этом месте радиации меньше, вот они и не гадят, – отвечая на незаданный вопрос, произнес Кавендиш.

Сделав еще несколько поворотов, они оказались в довольно просторном помещении. Джадо и не предполагал, что в небольшом с виду судне могут быть такие.

– Что это? – удивился полковник, указывая на нечто, напоминавшее фюзеляж спортивного двухместного самолета «стратомакс».

– Это ваша «капсула», – заулыбался Кавендиш, довольный произведенным эффектом. – Имитация двухместного спортивного самолета «мотли» урайской компании «Бельков&Блом». Крылья раскладные, выходят автоматически. Есть бортовой компьютер с программой пилотирования прямо до городского аэропорта. Посадить-то сможете, полковник?

– Да, думаю, смогу, – кивнул Рахим. – А как там с погодой, я не попаду в снежные заносы?

– Нет, не попадете. Урайцы редко обживают некомфортабельные материки. Так сможете вы посадить самолет, или…

– Смогу, точно смогу, – заверил Рахим. – Просто это… очень неожиданно. Кстати, вы так и собираетесь перебирать все звания вплоть до адмиральского?

– Уже нет, – развел руками Кавендиш. – Вам пора занимать место пилота, поскольку сейчас наш корабль начнет очередной сеанс «пожирания волн» и всех нас ждут неприятные ощущения. Но что делать, хочешь быть невидимым – терпи.

48

Самолет «мотли» с единственным пассажиром на борту сбросили с судна точно над заданным районом.

Зная, что работает автопилот, Рахим вообще не трогал штурвал и с интересом смотрел в окно – высотомер показывал двенадцать тысяч метров и можно было рассмотреть на земле какие-то детали.

Как на такой малой высоте урайские службы не засекли шпионский корабль, для полковника оставалось загадкой. Видимо, все дело было в поглощении судном широкого спектра волн. И еще в морских свинках.

Даже оказавшись в кабине самолета, Рахим подозрительно принюхивался и осматривал подошвы своей обуви. Ему казалось, что и здесь вездесущие свинки оставили свои следы.

«Мотли» выпустил острые крылышки, качнулся, проверяя их надежность, и резко провалился вниз, словно штурмовик-камикадзе. Полковник Рахим вжался в кресло, желая, чтобы самолет поскорее вышел из пике, однако продукт фирмы «Бельков&Блом» продолжал нестись к земле.

«Да что же это за свинство такое? – мысленно вознегодовал Рахим. – Неужели это неудача, неужели меня подставили, уничтожили, закопали какие-то неуравновешенные люди?»

Невольно вспомнилась планета Ливорно, пустынный материк Гама-Веритас и такой уютный «Каньон», с белоснежными зданиями, площадками для гольфа и тупицами-коллегами, казавшимися отсюда, из кабины падающего самолета, лучшими из друзей.

Полковник ждал, что вот-вот с ним будет покончено, однако «мотли» вдруг выполнил замысловатый вираж, выровнялся и стал на новый курс – в сторону аэропорта.

Высотомер показывал три тысячи метров. Рахим тяжело перевел дух. Судя по всему, он просто запаниковал и потерял над собой контроль.

– «Козетта-2415», почему так ведете себя в воздухе?! – прозвучал из динамика чей-то строгий голос.

Поняв, что нужно ответить, полковник откашлялся, однако ничего сказать не успел, поскольку его опередил компьютерный модулятор:

– В чем дело… диспетчер?

Выбранный компьютером голос мог принадлежать проснувшемуся утром пропойце, и Рахим не удивился, когда диспетчер повторил вопрос в еще более грубой форме:

– Ты там пьяный, что ли? Отвечай немедленно, мерзавец! Тебе что, аварийную полосу готовить?!

– Э-э… Любимый… – Этот голос принадлежал томной красотке. Видимо, поняв ошибку, компьютер включил голос энергичного мужчины с задатками спортивного комментатора.

– Видите ли, инспектор, небольшая неполадка! Прошу меня простить, поскольку из-за этих грозовых разрядов все вокруг так наионизировано…

– Понятно, – отозвался диспетчер. – А сколько же вас на борту? Самолет-то двухместный, вам это известно?

– Нас здесь – один. Да, я здесь совершенно один, – уверенно произнес модулятор, и Рахиму стало даже интересно, что на этот раз скажет инспектор.

– А баба? А старый алкоголик? Я же явственно слышал их голоса.

– Я уже говорил, инспектор, это ионизация – последствия сухой грозы. Отсюда и сильные искажения.

– Ладно, – сдался наземный страж. – Мы все равно проверим, сколько вас в кабине.

И отключился, оставив компьютерный модулятор в покое.

Полковник Рахим, вздохнув, помянул нехорошим словом адмирала Верховена.

Тем временем под крылом быстрого «мотли» проносились сельскохозяйственные угодья, постепенно переходившие в пригородные парки отдыха. Узкой лентой среди холмов извивалась река.

«Должно быть, Капузатка», – вспомнил Рахим. Поначалу он действительно поверил, что его швырнут в воду, как какого-нибудь коммандос. Нет, полковник Рахим был в хорошей физической форме, однако вот уже несколько лет поддерживал ее только партиями в гольф и покер.

– Семь минут до отключения автопилота, – сообщил модулятор.

– Спасибо, – вяло поблагодарил полковник и начал пристегивать дополнительные ремни безопасности. Посадка обещала быть не такой уж и легкой, ведь последний раз он управлял самолетом очень давно. Особенно маленьким.

Вот космический рейдер – это пожалуйста. Когда-то Джадо Рахим мечтал сталь блестящим офицером флота. Потом появился шанс попасть в разведку, и молодой лейтенант им воспользовался. Казалось, что все в его жизни шло как нельзя лучше, однако сейчас он не был в этом уверен.

– Две минуты до отключения автопилота, – напомнил бортовой компьютер.

«Качнуть вправо, потом проверка закрылков и… Нет, сначала проверка закрылков, потом качнуть… А точно качать нужно вправо?» – В мозгу Рахима пролетали обрывки давно изученных инструкций, и не было никакой гарантии, что он не путает правила пилотирования воздушных и космических судов.

– Управление в руках пилота! – полным оптимизма голосом объявил модулятор, и полковник судорожно вцепился в дрогнувший штурвал.

Впереди из мутной дымки смога показались небоскребы города. Маршрутный датчик пискнул, показывая, что пора скорректировать курс.

– Ах да, – вспомнил Рахим и начал осторожно разворачивать «мотли», пока стрелка указателя курса не сменила красный цвет на зеленый.

– «Козетта-2415», сбросьте скорость до 240, а высоту до 500 метров.

– Слушаюсь, – ответил Рахим. Он несколько раз дергал не те рычаги, но потом все-таки сориентировался и повел машину более уверенно.

– Хорошо, «Козетта», – похвалил диспетчер. – Маяк видите?

– Да, сэр! – бодро ответил Рахим.

– Вот в него-то вы сейчас и впендюритесь…

– Что?! Как вас понимать, диспетчер?!

– Да вы не дослушали до конца, «Козетта»! Впендюритесь, если не начнете немедленно снижаться. Давайте до ста метров.

– Но я не вижу полосы!

– Полоса будет, вы, главное, снижайтесь. Не то… – Рахиму показалось, что диспетчер хихикнул в сторону от микрофона. – Не то вы точно впендюритесь.

Рахиму ничего не оставалось, как начать снижаться, поскольку высокая башня маяка приближалась очень быстро.

– Давай до сорока метров! – прокричал сумасшедший диспетчер, и полковник подчинился. Скоро он уже мог различить на земле каждую травинку – так низко летел «мотли».

– А теперь – сюрпри-и-из! – выкрикнул диспетчер, и Рахим полностью уверился, что этот парень не в своем уме. Однако неожиданно травяной ковер начал расходиться в стороны, а под ним оказалась безупречная посадочная полоса из красного бетона.

– Желаете выпустить шасси? – напомнил доброжелательный модулятор.

– Ну да, ну да! – засуетился Рахим и чуть не забыл, какой рычажок отвечает за эту операцию.

Наконец все было сделано, и шасси буквально ударили в посадочную полосу, едва не подбросив самолет обратно в небо. Полковник включил реверс, двигатели оглушительно заревели.

«Тормоза!» – вспомнил Рахим и вдавил в пол первые попавшиеся педали. «Мотли» пошел юзом, коснулся крылом бетона и, изменив направление, влетел в раскрытые ворота какого-то ангара.

Люди, ящики, стеллажи и желтые погрузчики пронеслись перед глазами Рахима за какую-то долю секунды. Затем последовал удар – и груда осыпавшихся коробок почти накрыла «мотли».

Распахнув дверку, полковник выбрался из этого нагромождения и, обозрев разрушения, начал торопливо пробиваться к обозначенному синей лампочкой запасному выходу.

49

Целью Джадо Рахима была сдача в одно из местных бюро УРУ. Конечно, в крайнем случае сошел бы и полицейский участок, однако там Рахим мог застрять очень надолго, тогда как главное дело, ради которого он пошел на эту безумную авантюру, ждать не могло.

С трудом выбравшись из складской зоны аэропорта, Рахим двинулся вдоль забора, намереваясь выйти в город через одну из проходных комплекса.

Ему приходилось пробираться мимо множества людей, которые занимались своей работой и почти не обращали внимания на незнакомца. Если Джадо кто-то и окрикивай, то он просто делал вид, что не слышит, поскольку на поле стоял нескончаемый гул от садившихся и взлетавших воздушных судов.

Когда полковник наконец добрался до первого шлагбаума и уже собирался обратиться к часовому, из-за забора донеслись звуки пожарных сирен. Шлагбаум был немедленно поднят, и одна за другой на территорию порта проскочили полтора десятка пожарных машин.

Полковник невольно оглянулся и с удивлением заметил столб черного дыма, поднимавшийся как раз в той стороне, откуда он сбежал.

– Эй, а ты как сюда попал?! – окликнул его часовой.

– А можно мне взглянуть, хоть одним глазком? – схитрил Джадо. – Так пожар посмотреть хочется.

– А ну пошел! – часовой схватил Рахима за локоть и вытолкнул за пределы охраняемой зоны. – Стоит только поднять шлагбаум, как тут же норовят пролезть.

– Ну я же только посмотреть, – очень натурально заныл Рахим.

– Если не уйдешь по-хорошему, вызову полицейский патруль.

Джадо грустно вздохнул и повернулся, чтобы уйти, мысленно посмеиваясь над глупым охранником, однако тот неожиданно окликнул полковника:

– Эй, придурок, иди сюда.

Вспомнив, где спрятан нож, Джадо осторожно приблизился. Небольшая будка рядом с постом была идеальным местом, куда можно было затащить труп.

Впрочем, ничего такого делать не пришлось. Просто часовому самому не терпелось поделиться с кем-то информацией.

– Так уж и быть, скажу тебе… Знаешь, отчего пожар начался?

– Не-а, – покачал головой Рахим.

– Слушай сюда. Трое, – часовой показал Джадо три пальца, – трое летели в двухместном самолете. Два мужика и одна баба. Усекаешь?

– Не-а.

– Ну ты тупарь, парень. – Часовой огляделся по сторонам, поправил на плече автоматный ремень. – Два мужика и баба. Напились в зюзю, ну и, сам понимаешь, стали делать трали-вали. Усекаешь?

– Да-а, – кивнул Джадо, изображая любопытство.

– Короче, диспетчеры с ними и так, и сяк, чтобы те самолет посадили, но ничего не вышло, и они впендюрились в ворота ангара.

– Как вы сказали?

– Впендюрились, я сказал.

– Понятно. А откуда вы все это знаете? Охранник снисходительно улыбнулся, затем снова огляделся, поправил ремень и ответил:

– У меня брат диспетчером работает. Вот и звякнул мне на телефон в будку…

50

Оставив разговорчивого часового на его боевом посту, полковник Рахим, не решившись взять такси, дождался автобуса и вместе с полутора десятками пассажиров зашел в неуютный, прокуренный салон.

Парочка попутчиков показалась ему подозрительной, и он сел так, чтобы видеть их обоих.

Расплатившись за проезд наличными, Рахим положил сумку на колени и сделал вид, будто просто смотрит в окно. На самом деле он следил за подозрительной парочкой, пользуясь оконным стеклом как зеркалом. Однако то ли они были обычными пассажирами, то ли их в СИБ хорошо учили, но Рахим так и не поймал ни одного откровенного взгляда и даже немного разочаровался.

Вскоре портовые постройки остались позади автобус выкатился на большой пустырь, который кольцом окружал весь город. Незастроенная территория не свидетельствовала о бесхозяйственности. На ней размещались шахты ракет противокосмической защиты

Подобные кольца безопасности имелись повсюду в Урайе и на территории Примарской Империи.

Проскочив пустырь, автобус поехал по улице и скоро остановился возле небольшого кафе рядом с заправочной станцией. Когда двери, впустив новых пассажиров, уже были готовы закрыться, Рахим смелым броском выскочил из салона, оставив с носом парочку подозрительных лиц.

Довольный собой, он зашел в кафе и, заказав холодный чай, посидел в углу, рассматривая окрестности через широкие витрины. Помимо потенциальных агентов СИБ Рахима тревожил и сам внешний вид серолицых урайцев, которых прежде он видел только на картинках и видео.

Наконец решив, что опасности вроде бы нет, полковник выбрался из кафе и еще с полчаса прогуливался по улицам, привыкая к обстановке, внешнему виду прохожих и раздумывая, не слишком ли он бросается в глаза. Нет, одежда была подобрана правильно – серый свитер, черные брюки военного покроя и высокие ботинки. В обществе, где столетиями шли войны, другой моды быть просто не могло.

Оказавшись в тени небоскреба, полковник остановился и, выбрав для себя очередной пункт наблюдения, толкнул тяжелую дверь под вывеской «Клуб Гортензия».

За этим громким названием скрывалась забегаловка средней руки, которых было полно на окраине каждого города. По вечерам сюда набивалось много народу, в основном солдат-отпускников, и тогда здесь становилось по-настоящему весело. Сейчас же в зале находилось не больше полутора десятков посетителей из тех, кто не мог вытерпеть до вечера. Да еще парочка скучавших проституток, куривших возле стойки и тоскливо смотревших на поднимающийся к потолку дым.

– Добрый день, сэр, – улыбнулся Рахиму хозяин. – Чего-нибудь выпьете?

– Да, – кивнул полковник, взбираясь на высокий стул.

– «Андраго», «Доктор Лифшиц» или «чи-фунь»?

– Что нибудь покрепче на ваш вкус, – попросил Джадо, боясь запутаться в местных названиях.

– Тогда «собачий танец»! – улыбнулся бармен и влил в высокий стакан какой-то темно-коричневой жидкости.

– Спасибо, дружище, – поблагодарил Рахим и незаметно понюхал содержимое бокала. Букет был чистым – не высший сорт, конечно, – хозяин мухлевал и лил в бутылки паленый джин, – однако острых запахов, сопутствующих синтетическим парализаторам, полковник не обнаружил

Сделав глоток, он почувствовал на себе взгляд ближайшей к нему проститутки. Она была молода и хороша собой. Не скажешь, что профессионалка, а значит, скорее всего, подставная. Впрочем, это могла быть просто начинающая шлюха. Через год или даже раньше она потеряет свежесть и превратится в холодную говядину, но пока смотреть на нее было приятно.

– Не угостите девушку? – растягивая слова, спросила проститутка и положила ногу на ногу так, чтобы Рахиму было все хорошо видно.

– Отчего же не угостить, – улыбнулся полковник. – Заказывайте…

– Тогда оплатите «малевку» – две порции… – девушка улыбнулась полковнику так тепло и многообещающе, что у него на секунду перехватило дыхание.

– Какую такую «малевку», ты чего мелешь? – удивился бармен.

«Так, он удивился! Значит „малевка“ – это проверка».

Левой рукой Рахим ощупал лежавшую на коленях сумку. Она была очень удобна – пистолет, нож, яд, все находилось в отдельных кармашках, а потому быстро достать их не составляло труда.

– Я родом из Анхиля, – пояснила девушка. – Там называют «малевкой» мятный бурс…

– Так и говори, – пробурчал хозяин и нацедил полбокала густой бирюзовой жидкости.

– Можешь звать меня Вандой, – сказала проститутка Рахиму и провела по сочным губам быстрым язычком. Затем подняла бокал и посмотрела сквозь него на полковника.

Дверь открылась, и с улицы в заведение вошел длинноволосый парень. Наткнувшись взглядом на Рахима, он быстро отвел глаза в сторону и неторопливо приблизился к стойке.

– «Доктор Лифшиц» с перцем…

– Видимо, паршивая была ночка, Фил? – усмехнулся хозяин, смешивая для гостя коктейль.

– В самую точку, приятель, – угрюмо кивнул молодой человек, стараясь не замечать сидевшего рядом Рахима.

Ванда сделала пару глотков своей «малевки», затем, держа бокал в руке, обошла Фила и, встав возле Рахима, прислонилась к нему теплым бедром.

– У меня в пяти минутах отсюда есть небольшая квартирка, – тихо, почти шепотом произнесла она. По спине полковника прокатилась волна сладкого предвкушения.

«Вот так и попадаются агенты!», – подумал он. Затем погладил руку девушки и незаметно опустил в ее бокал таблетку.

– Подожди меня здесь, детка, я должен привести себя в порядок, – сказал полковник и, спустившись с высокого стула, направился в сторону белой двери с понятными во всех странах обозначениями.

Следом за ним от стойки отошел Фил.

«Ну-ну», – мысленно ухмыльнулся Рахим и толкнул дверь туалета, который оказался на удивление просторным и чистым. Отойдя к умывальнику, полковник пустил теплую воду и приготовил пистолет.

Хлопнула дверь. Рахим стоял спиной к кабинкам, наблюдая за ними в зеркало.

Вот промелькнул человек. Он сразу зашел в крайнюю, плохо видимую в зеркало кабинку и затих в ней.

«Что ж, так даже лучше», – сказал себе Рахим. Он повернулся и, подойдя к занятой кабинке, прострелил ее дверку пять раз подряд.

На кафель посыпалась деревянная шепа, затем послышался отчетливый звук падающего тела.

Полковник спрятал пистолет в сумку и вышел обратно в зал.

Каково же было его изумление, когда он увидел Фила, стоявшего на прежнем месте. И Ванда, или как там ее звали на самом деле, она тоже была жива-здорова, несмотря на лошадиную дозу яда.

Впрочем, быть полковником военной разведки – это что-то да значило, его лицо выражало лишь облегчение, объяснявшее поход в туалетную комнату.

– Ну вот, теперь я могу идти, – обращаясь к девушке, сообщил Рахим.

– Тогда вперед, – сказала она, отбросив с лица красивую завитую прядь.

Сидевший за ближайшим столиком бродяга громко икнул, а от изрядно подпившей компании донеслись крики, адресованные какому-то Фрогги, который засел в туалете и никак не выходит.

«Значит, беднягу звали Фрогги», – подумал полковник и не почувствовал никаких переживаний. Даже досады.

Одной рукой он открыл дверь на улицу, а другой потащил за собой Ванду, оставив позади спертый воздух заведения.

Как только парочка вышла на улицу, бродяга быстро вскочил из-за столика и, подбежав к стойке, молча указал дрожащим пальцем на остатки «малевки».

– Да уж допивай. – махнул рукой хозяин, хотя обычно сливал оставшееся обратно в бутылки.

Растягивая удовольствие, бродяга медленно поднял бокал, отставив локоть и оттопырив мизинец. Затем почмокал беззубым ртом и одним махом опрокинул «малевку» в рот.

– Ох и крепка… – успел произнести он, затем удивленно посмотрел на этот мир, на секунду замер и плашмя рухнул на пол.

Завсегдатаи заведения все как один повернулись на звук падения, а хозяин перегнулся через стойку и, глядя на тело, громко позвал:

– Пауэрс! Пауэ-эрс!

Из подсобки за его спиной показался худой подросток:

– Чего надо, мистер Ванцетти?

– Ты чем сегодня мятный бурс разбавлял?

– Как всегда – травяной мазью. А что?

– Не знаю что. – Ванцетти недоуменно пожал плечами. – Наверное, мазь несвежая. Иди звони коронеру.

51

Через пять минут, как Ванда и обещала, они с Рахимом подошли к ее дому, мрачному, потемневшему от времени зеленому зданию, которое прежде было складом или даже заводом. Теперь несколько нижних этажей его были приспособлены под жилье.

Заметив разочарование в глазах клиента, Ванда обняла его за талию и проворковала:

– Не переживай, котик, моя квартирка выглядит как настоящее любовное гнездышко.

– Я надеюсь, – ответил полковник и, перед тем как войти вслед за девушкой в подъезд, оглянулся. Напротив цветочного магазина рядом с открытым люком стоял фургон водопроводной компании.

«Как в плохом боевике», – недовольно отметил Рахим и закрыл за собой дверь.

– Добрый день, миссис Буттл! – поздоровалась Ванда с консьержкой, упрятанной за решеткой небольшой кирпичной будки.

– Здравствуй, деточка. – Старуха улыбнулась вставными челюстями и, желая лучше рассмотреть спутника Ванды, вцепилась желтыми пальцами в стальные прутья.

Полковник невольно отпрянул.

– Иди за мной, котик, – позвала его Ванда, заходя в грузовой лифт. А когда кабина пошла наверх, они начали целоваться.

«Хорошо, что я ее не отравил в баре, – подумал Рахим, глядя на Ванду сзади, в то время как она отпирала ключом дверь „любовного гнездышка“. – Впрочем, я ее все равно ликвидирую. Увы…»

– Так это, значит, и есть твое убежище? – спросил полковник, проходя в небольшую гостиную.

– Да, котик. Но я беру за свои услуги деньги…

– Нет проблем. Сколько ты хочешь? – Полковник подошел к пушистому настенному ковру и потрогал его рукой.

– Семьдесят пять дархамов.

– Я дам тебе сотню, – сказал Рахим и, вынув из сумки ассигнацию, протянул ее Ванде.

– О, котик, ты такой щедрый!

Полковник посмотрел девушке в глаза, стараясь определить, действительно ли она рада деньгам или притворяется. Однако ничего не понял.

Быстро спрятав деньги, Ванда вернулась к Рахиму и, сделав какой-то невероятный фокус, выдернула из под платья бюстгальтер.

– А теперь, котик, я хочу, чтобы ты потрогал меня, – пропела Ванда, и взяв руку полковника, положила себе за вырез. Вторую руку полковник запустил туда сам.

– О! – произнес он. – Первоклассный товар!

– Да, – улыбнулась Ванда и еще одним едва уловимым движением стянула бюстгальтером запястья полковника. Затем толкнула простофилю в грудь, и Рахим крепко ударился затылком о металлическую колонну, подпиравшую потолок в самом центре гостиной.

Перед его глазами поплыли красные круги, а когда он пришел в себя, оказалось, что его связанные руки притянуты над головой к колонне, а ноги примотаны к ней же обрезиненным шнуром.

– Как ты себя чувствуешь… котик? – заботливо осведомилась Ванда.

– Ничего, спасибо, – поблагодарил Рахим, отметив, что сумка все еще висит у него на поясе.

– Давай-ка посмотрим, что у тебя там, – словно угадав мысли полковника, предложила девушка, однако в этот момент где-то на кухне раздался сильный шум.

– Ура! Наши идут! – заорал Джадо Рахим, сам не зная чему радуясь.

Ванда метнулась к кухне, но не успела скрыться за углом, как тут же вылетела обратно, сбитая чудовищной силы ударом.

Полковник подумал, что с девушкой покончено, однако она вскочила на ноги и, сделав пару неуверенных шагов, бросилась на появившуюся из кухни соперницу, крепкую, рослую женщину. Рахим сразу поставил на нее.

Замелькали ножи. Женщины сопели по-борцовски и молча, без криков делали стремительные выпады и захваты, швыряли друг друга на мебель, ломая и круша все вокруг.

Ванде удалось полоснуть противницу по руке, однако сама она тут же нарвалась на мощный апперкот и, перелетев через обломки стола, врезалась в стену.

– Все, мисс, я выиграл, – сказал Рахим, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно.

– Чего? – соперница Ванды подошла к полковнику ближе и, уперев руки в боки, с угрожающей интонацией повторила свой вопрос: – Чего ты сказал?

– Дело в том, мисс, что я поставил на вас и…

Договорить Рахим не успел, поскольку чугунный удар прелестной незнакомки пришелся ему в солнечное сплетение.

Прежде полковник и не подозревал, что радуга может быть такой красивой, с чистыми и насыщенными цветами. А еще он увидел родной «Каньон», подстриженные газоны и лицо генерала Ламберта. «Так ты убить меня хочешь, – укоризненно покачал головой генерал. – Ну ты и подонок!»

Затем все видения закружились разом, словно подхваченные ветром пожелтевшие листья, и унеслись прочь, а Рахим открыл глаза и сумел наконец сделать первый вдох.

– Ну-ка! – Незнакомый человек подошел к пленнику и, безжалостно схватив его за волосы, запрокинул голову назад.

– Эй, Трейси! Так это же не Лейбович!

– Вижу без тебя, что не Лейбович, – с расстановкой ответила Трейси, бинтуя порезанную руку.

– А где Лейбович, я тебя спрашиваю? Мы два месяца ждали, что скинут именно его, и что теперь видим? Какой-то ур-род!

Рахим хотел возразить, однако посчитал за лучшее смолчать – ведь его руки и ноги были крепко связаны.

– Ладно, отвязывай его, отвезем к себе.

– А никуда его везти не нужно, – спокойно возразила Трейси и тщательно вытерла нож о белые брюки, слегка запачканные кровью. – Он прямо здесь все расскажет…

– Но почему здесь?

– Потому что я хочу все сделать сама.

– Понравился, что ли? – недобро усмехнулся мужчина.

– Он похож на моего первого мужа, – медленно и весомо, словно зачитывая приговор, произнесла Трейси.

– Я… я прошу прощения, – жалобно заметил Рахим, – это что-то меняет в наших отношениях?

– Это меняет все. Я разрежу тебя на ленты, и ты выложишь мне и кто ты такой, и зачем тебя сюда послали, и с кем на связь ты выходишь.

– Но позвольте, Трейси, я и без этого вам все расскажу! Нельзя же так сразу живого человека резать! Мы ведь из союзных структур! Военная разведка и служба безопасности – коллеги! Коллеги и друзья!

– Ты еще расскажи, что был примерным скаутом и учился только на пятерки, – предложил мужчина и зевнул.

Трейси осторожно надрезала рукав свитера Рахима, а потом резким движением сорвала его. Полковник хотел закричать, но, парализованный страхом, не мог издать ни звука.

– Итак, вопрос первый, в каком году был основан Бодленский Союз? – произнесла Трейси ровным голосом школьной учительницы.

Рахим моментально взмок. Его знания по истории были неглубоки.

– Но… Но этот вопрос не по существу! Так нечестно!

– Нечестно, – согласилась Трейси. – Но я ничего не могу с собой поделать, ты похож на моего первого мужа…

Трейси коротко взмахнула ножом и резанула Рахима по руке, он вскрикнул.

– Повторяю вопрос… – начала истязательница, однако неожиданно прозвучал громкий хлопок, и Рахима забрызгало горячей кровью. Обезглавленный труп Трейси повалился к его ногам, а мужчина, испуганно вскрикнув, рванулся в сторону кухни, однако был настигнут второй разрывной пулей. От сильного удара его отшвырнуло в дальний угол, где он и затих.

– Молодец, Ванда! Ты просто молодец! – похвалил полковник, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

Его спасительница с трудом выбралась из обломков мебели и, пошатываясь, подошла к Рахиму. Полковник заметил в ее руках пустую стрелковую панель на два патрона. Отбросив ставшее ненужным оружие, Ванда подняла с пола оброненный Трейси нож и перерезала сковывавшие пленника путы.

– Нам… нужно… уходить, – произнесла девушка. Она с трудом двигала челюстями, вся правая сторона ее лица была сплошным кровоподтеком. Оставалось только удивляться, как она могла стрелять с заплывшим правым глазом.

52

Когда в руках полковника оказался пистолет, он почувствовал себя увереннее. Ванда показала запасной выход в маленькой спаленке, и сквозь дверки стенного шкафа они вышли на темную винтовую лестницу, которая круто вела наверх.

Девушка поднималась первой, и в мгновения, когда сквозь вентиляционные окошки в темную шахту проникал свет, Рахим видел перед собой стройные ноги и вспоминал, что Ванда очень хороша.

«И почему все красивые девушки обязательно являются агентами спецслужб или проститутками по вызову? – некстати подумал полковник. – Почему они не могут быть медсестрами, учителями в школе или сержантами морской пехоты?»

– Тихо, – скомандовала Ванда, когда они остановились на небольшой темной площадке.

Рахим замер. Перед ними была дверь. Полковник понятия не имел, куда она ведет. Девушка же знала наверняка – за дверью находился длинный коридор, через который следовало пройти, чтобы спуститься на безопасную сторону улицы. Там на тротуаре было полно народу и стоял старый «могул», от которого у Ванды имелись ключи.

– Уф, – выдохнула девушка. – Кажется, показалось.

– Что показалось?

– Показалось, что за дверью нас ждет засада.

– Послушай, а зачем нам эти проблемы? Давай вызовем твоих друзей. Я же понимаю, что ты не на сводника работаешь.

– У этих ребят хорошая пеленгационная аппаратура. Если мы хоть полслова в эфире скажем, они нас точно найдут – и сделают это раньше, чем прибудут мои друзья.

Ванда криво улыбнулась уцелевшей частью лица и проверила пистолет, рукоятка которого едва помещалась в ее руке.

– Готов? – спросила она.

– Готов, – подтвердил Рахим.

Ванда толкнула дверь и с оружием наготове шагнула в длинный коридор с некрашеными стенами и множеством дверей.

Под потолком горела цепочка запыленных светильников, излучавших желтоватый свет.

– Слишком тихо, – покачала головой Ванда и пошла вперед, а Рахим взял на себя прикрытие тылов.

Он как раз оглянулся назад, когда Ванда открыла огонь по кому-то, кого заметила впереди. Ее пушка сработала четко, и они повели в счете.

– Не останавливайся! – прикрикнула девушка и через секунду выстрелила еще раз.

Следующий выстрел пришелся в дверь, от чего в ней появилась дыра размером с мяч.

– Бежим! Смотри под ноги! – предупредила девушка, и снова загрохотали выстрели и ответные пули зацокали по стенам, рикошетя и откалывая целые куски отсыревшего бетона.

С громкими хлопками разлетелись два светильника, осыпав пол осколками и синими искрами.

Удалось пройти еще несколько метров, затем одна из дверей открылась, и снова загрохотали выстрелы.

Ванда охнула и, покачнувшись, прислонилась к стене. Посчитав, что дело сделано, сзади выскочил какой-то парень с дробовиком, но тут же нарвался на пулю Рахима.

– Давай сюда, – сдавленным голосом произнесла Ванда и выстрелом из своего пистолета выворотила замок у одной из дверей.

Полковник проворно юркнул внутрь за своей проводницей, и в то же мгновение пуля расщепила косяк двери. Рахим огляделся – они с Вандой находились в большом помещении, некоем подобии спортивного зала. Здесь было пыльно, а стены и уходившая к потолку лестница были выкрашены в черный цвет.

– Нужно выбираться… на крышу, там можно… укрыться, – с трудом произнесла Ванда, и Рахим понял, что девушка серьезно ранена. Она с усилием сделала несколько шагов до металлической лестницы, схватилась за живот и присела на край деревянной, сколоченной из досок платформы.

– Уходи, я останусь здесь.

– Хорошо, – кивнул полковник. В фильмах ему приходилось видеть, как в подобных случаях кричали что-то вроде «Нет, я останусь с тобой!» или «Я понесу тебя, но не брошу!». И еще в фильмах враги обязательно проявляли чудеса медлительности. Они давали героям вдоволь наговориться и выяснить отношения. Здесь же никто не собирался ждать. В дверном проеме промелькнул силуэт, Ванда немедля выстрелила.

Рахим, не теряя времени, начал быстро карабкаться по лестнице. Он еще не добрался до потолка, когда везение изменило Ванде, и очередной выстрел со стороны двери сшиб ее с деревянной платформы, словно тряпичную куклу.

– Я ее сделал, Франклин! – закричал обрадованный враг и выстрелил в Рахима.

– Постой, придурок, это может быть Лейбович!

– Понял!

Застреливший Ванду агент запрыгнул на лестницу и, придерживая автоматический дробовик, начал быстро подниматься вслед за полковником.

– Я все равно тебя поймаю, Лейбович! Застрелил твою суку и тебя поймаю! – кричал он и так быстро перебирал руками и ногами, что настигал полковника с угрожающей скоростью. В какой-то момент, оказавшись уже у самого потолка, Рахим остановился, задыхаясь, а его преследователь продолжал скакать вверх, приговаривая:

– Я тебя помаю, Лейбович! Я тебя поймаю! Поймаю! – Он так увлекся, что не заметил, как уперся головой во что-то твердое и это что-то оказалось пистолетом Рахима.

– Я поймаю тебя, Лейбович! – машинально повторил преследователь, на что полковник ответил:

– А хрен тебе, – и нажал спусковой крючок.

53

Крышка небольшого деревянного люка была не слишком надежной, а потому Рахим, вспомнив уроки специальных курсов, прошиб ее головой. При этом он поцарапал лоб, зато ощутил прилив уверенности. У него даже мелькнула мысль, что вот так – головой, он сможет прошибить все двери и стены, которые будут ему мешать.

Выбравшись на резиновое покрытие какого-то нового помещения, полковник огляделся, лихорадочно соображая, что предпринять. Повсюду были свалены поломанные манекены, застывшие в самых разных позах.

– Эндрю! Он убил Пушнера и идет к тебе! – услышал Рахим донесшийся снизу голос.

«Значит, Эндрю ждет меня наверху», – решил полковник, но ему тут же подумалось, что это уловка. Тот, кто был внизу, намеренно говорил так громко, чтобы его услышал Рахим.

Теперь ему следовало выбирать – либо карабкаться по следующему пролету на крышу, либо попытаться пробиться к грузовому лифту. Полковник помнил, что его шахта уходила далеко вверх.

Пока он раздумывал, чья-то рука показалась из-за безголового женского манекена и метнула к ногам Рахима вышибной заряд.

Полковник подпрыгнул, как горный козел, и это спасло его ноги. Взрыв безоболочного заряда больно стеганул по ягодицам, заставив вскрикнуть.

– Сдавайся, Лейбович! – приказали из-за баррикады наваленных манекенов.

– Лейбовичи не сдаются! – яростно проорал в ответ полковник и, выхватив из сумки нож, бросился к убежищу врага, который был уверен, что покалечил грозного противника.

Схватка была короткой. Рахим получил в лицо пистолетной рукояткой, но изловчился и несколько раз всадил нож в своего противника. Однако и этого ему показалось мало. Он перетащил тело к люку и с криком: «Вы все здесь останетесь!» швырнул его вниз. Затем побежал искать выход к лифту.

А внизу к выпавшему из люка телу осторожно подошел человек. Он щелкнул кнопкой переговорного устройства и произнес:

– Внимание, Капперс и Луи. Он пристрелил Пушнера и что-то страшное сделал с Эндрю… Он опасен, ребята, и сейчас идет к вам.

– Поняли, босс…

Ничего этого Рахим не знал и, стоя в решетчатой кабине грузового лифта, спускался на первый этаж. Он держал наготове пистолет и считал, что готов к любому сюрпризу.

Вот и первый этаж. Полковник осторожно высунулся из кабины и, лишь убедившись, что на площадке и у двери никого нет, осторожно вышел из лифта.

Спустившись на несколько ступенек, он заглянул в окошко консьержки и отшатнулся, напуганный оскалом вывалившихся на стол вставных челюстей.

Как видно, старуху застали врасплох, и она не успела воспользоваться короткоствольным штурмовым автоматом, в который намертво вцепилась своими костлявыми пальцами. Выстрел в упор из дробовика остановил ее.

Решив бежать отсюда как можно скорее, Рахим схватился за ручку двери, но неожиданно она распахнулась сама, и перед ним появился огромный человек с автоматом.

Полковник выстрелил не глядя и, уже захлопывая дверь, понял, что его пуля ударила в бронежилет.

Заскочив обратно в лифт, он ударил по верхним кнопкам, и кабина начала подниматься, однако, едва дотянув до третьего этажа, остановилась из-за отключившегося электричества.

Полковник выругался и начал отжимать дверь в сторону. Она была непрочной и легко поддалась. Рахим пролез в образовавшуюся щель, затем протащил за собой сумку.

Распрямившись, он прислушался. Шаги на лестнице гремели и наверху, и внизу. Загонщикам не терпелось поймать «Лейбовича», и они не останавливались ни перед какими жертвами.

«Интересно, есть ли в этом городе полиция? Почему эти бездельники не спешат мне на помощь?!» – мысленно негодовал Рахим, карабкаясь к небольшому квадратному окошку, которое могло быть входом в систему вентиляции, но могло и оборваться в какой-нибудь глубокой, всеми забытой шахте.

Впрочем, выбора не оставалось.

– Вон он, сволочь! – закричали сзади. Ускользавшего Рахима схватили за ногу, но каблуком второй он крепко заехал кому-то в физиономию.

Пострадавший заорал и в отместку швырнул вслед Рахиму еще один вышибной заряд.

«Ну вот, отсчет пошел…» – уныло подумал полковник, стараясь не загадывать, чем это кончится.

Страшные секунды, казалось, растянулись в часы, но и они все же закончились – и чудовищная сила швырнула Рахима вперед. Она протащила полковника через горловину, которую он никогда бы не преодолел самостоятельно, а потом отпустила, позволив несчастному самостоятельно лететь вниз, ударяясь о бесчисленные стенки и перегородки.

Рахим стонал, охал, выкрикивал короткие ругательства и даже не догадывался, что попал в заброшенный механизм-веялку, оставшийся с тех времен, когда это здание было элеватором. Глаза и рот забивала перегнившая зерновая труха, верещали задавленные крысы, и падение, казалось, не закончится никогда.

Последние несколько метров Рахим преодолел с относительным комфортом, а затем вышиб головой проржавевшую заслонку и вылетел на середину проезжей части улицы.

В облаках пыли, трухи и чешуек серебристой краски он шлепнулся на потрескавшийся асфальт, и летевшие с ним вместе крысы с шипением разбежались в разные стороны, напугав нескольких прохожих и автомобилиста. Последний не справился с управлением и врезался в мачту городского освещения.

Какая-то женщина стала звать полицию, а шедший с бабушкой мальчик указал на Рахима пальцем и крикнул:

– Это же Ботлинк – повелитель крыс! А ты, бабушка, говорила, что Ботлинк бывает только в сказке!

Рахиму ничего не оставалось, как вскочить на ноги и похромать в ближайший переулок. Попетляв между припаркованными автомобилями и баками с мусором, он ввалился в какой-то подъезд и, забившись под лестницу, начал проводить ревизию своего состояния.

Все его тело было покрыто синяками и ссадинами, однако никаких серьезных травм он не получил, если не считать пореза на предплечье.

Отдохнув еще немного, Рахим поднялся, отряхнулся и осторожно высунулся на улицу.

Мирная картина гуляющих старушек и писающих на столбы собачек успокоила полковника, и он осторожно двинулся в сторону центра, определив направление по шпилям ухоженных и блестящих небоскребов финансового сити.

События последних часов заставили Рахима изменить свои планы. Больше он не собирался искать бюро секретных служб и бы и рад сдаться в первом же полицейском участке.

54

Полицейский капрал Пролпинек сидел за стойкой дежурного отделения и сосредоточенно смотрел на дверь. Его дежурство подходило к концу, а день сегодня выдался на редкость трудным.

Сначала драка резервистов у фонтана на центральной площади, затем кража ручного павиана из квартиры члена Военного совета Урайи и наконец нашествие бездомных бродяг. Они совершали марш от самого Ист-Ловетерра, и повсюду, где проходили, городские полицейские имели много проблем. Обычного нищего можно было вывезти на свалку да и пристрелить втихую, но только не этих – в кармане у каждого было удостоверение ветерана и застрелить такого без суда было невозможно.

С одной стороны, капрал их прекрасно понимал. Он и сам провалялся по госпиталям почти полгода, пока наконец научился заново ходить на своих двоих и не орать по ночам, когда снилось, будто в его окоп попала зажигательная ракета.

Ох уж эта ракета! Несмотря на все старания доктора Шпайндера, капрал до сих пор клал рядом с кроватью мокрое полотенце. Эта предосторожность позволяла ему быть готовым к ночной атаке и чувствовать хоть какую-то защиту. Там, во сне – в лесу у деревеньки Картхаус, Проллинек вспоминал о приготовленном полотенце, и тогда ракета пролетала над его окопом и попадала в окоп второй линии, которую держала другая рота.

Из оружейной комнаты вышел Спайк Лоум. Он попросил у капрала закурить. В отличие от других чистокровных урайцев Спайк не был задницей и давал в долг. Еще он не рвался стать офицером, и это тоже нравилось простым парням из патрульной службы, серолицые собратья Спайка сторонились янычар, но только не он.

– Как у нас с пушками? – спросил капрал, чтобы не думать о ночных кошмарах.

– Капитан перегнул палку, – развел руками Спайк. – Мы можем выдержать целую войну и еще останется.

– Наверное, ему очень нужно место старика Дьюка, ведь того переводят в управление, – предположил капрал и зевнул.

– Скорее всего, иначе чего бы он так забеспокоился?

С улицы послышались возбужденные голоса – небольшой отряд пришлых оборванцев проследовал мимо участка, выкрикивая оскорбления по адресу полицейских.

– Ох, не просто так они здесь ошиваются. – Спайк покачал головой и, отойдя от стойки, закурил, тем самым нарушая правила.

Открылась входная дверь, и в дежурку вошел патрульный Коут.

– Видели этих уродов? – спросил он, кладя на стойку свою дубинку.

– Видели, – кивнул Проллинек и посмотрел на настенные часы. До окончания его смены оставалось меньше двух часов.

– На третий круг заходят, думаю, сейчас прорываться будут…

– Почему думаешь, сейчас? – поинтересовался Спайк.

– На соседний участок нападали после третьего захода…

– Да ладно вам, ребята, какое это нападение. Они поорут, а мы им по башке дубинками – вот и все нападение, – возразил Проллинек.

В этот момент на улице снова послышались голоса, затем дверь распахнулась, и на пороге появились трое оборванцев. Они были худые и грязные, выражение их лиц говорило, что по-доброму договариваться они не намерены.

– Мы требуем встречи с мэром города! – воскликнул самый худой. Он напомнил капралу его фронтового друга Чипа, вместе с которым попал под зажигательную ракету. Чип тоже выкарабкался, хотя пострадал сильнее Проллинека.

Так же, как и Проллинек, Чип не мог спать, потому что во сне снова горел заживо. Каково слышать каждую ночь, как трещит от горючки твоя собственная шкура?

С ним тоже работал доктор Шпайндер. Он постоянно твердил, что опасность уже позади и остается лишь изгнать засевший в голове страх.

«Я погружу вас в глубокий гипнотический сон, и вы сможете пережить эту ситуацию еще раз, – уверял доктор. – После подобного путешествия ваши проблемы исчезнут. Это подтверждено моей многолетней практикой».

Проллинек тогда отказался. У него было такое ощущение, что он может не вернуться обратно. Он не сумел бы объяснить причину своих страхов, просто боялся, и все.

Чипу терять было нечего. «Я не сплю уже почти год, и если этот фокус мне не поможет – я прыгну с моста», – сказал он тогда, и доктор Шпайндер очень обрадовался. Он любил свою работу.

С трудом откинув воспоминания, капрал вернулся к тому, что происходило в участке.

– Проваливайте, парни, у мэра и без вас полно дел, – посоветовал непрошеным гостям патрульный Коут.

– Мы знаем свои права, – заявил худой бродяга. – Арестуйте нас или устройте встречу с мэром.

– Не будет ни того, ни другого, – с нехорошей улыбкой возразил Коут, недвусмысленно похлопывая дубинкой по ладони. – Если не уйдете отсюда сами, мы вас просто вышвырнем.

– И все же вам придется нас арестовать. Мы вас заставим, – решительно возразил худой, который в этой троице был за главного.

– Интересно, как?! – развеселился Коут.

– А вот как, – произнес бродяга и залепил полицейскому звонкую пощечину.

Первые несколько секунд в дежурке стояла абсолютная тишина, а лицо и шея Коута медленно багровели. Затем он заревел, как буйвол, и бросился на обидчика, забыв даже про свою дубинку.

Коута встретили жесткие кулаки бродяг, и ему на помощь бросились Спайк и Проллинек. Втроем они быстро оттеснили оборванцев к двери, а Коут, подхватив свою дубинку, со всей силы ударил по голове зачинщика и, когда тот уже падал, приложил его еще раз.

После этого оставшихся в меньшинстве бродяг вытолкали за дверь, и на какое-то время в участке воцарилась тишина.

– Кажется, ты того… пристукнул ублюдка, – констатировал Спайк, щупая у лежащего пульс. Впрочем, и так было видно, что на этом свете все дела бедняги закончены. Изо рта и ушей у него текла кровь.

Видимо, заметив через стекло драку, в приемное помещение вышел лейтенант Паппер.

– Что у вас тут такое? – спросил он и без интереса взглянул на труп.

– Бродягу зашибли, – ответил Коут и тяжело вздохнул.

– Ну так вызывайте коронера, а то он тут всю дежурку провоняет. Проллинек – вы ведь дежурный.

– Слушаю, сэр.

Лейтенант ушел, а капрал стал вызывать коронерскую службу.

В этот момент дверь снова распахнулась и в дежурку влетел один из тех, кого они только что вытолкали.

– Арестуйте меня! – потребовал он. – Я примарский шпион, посланный с секретной миссией!

Стоявший ближе других к «шпиону» Спайк придержал дверь и пинком выбросил бродягу на улицу. Однако не успел он облегченно вздохнуть, как в отделение ворвался еще один сумасшедший:

– Я агент Имперской военной разведки! Я хочу сдать…

Договорить ему не дали – удар в лицо отбросил второго «шпиона» обратно на улицу.

– Уф-ф. – Спайк потряс кистью. – Кажется, я сломал об это дерьмо палец…

– Ерунда, – возразил капрал Проллинек. – Просто отбил, такое бывает. Приложишь холодный компресс, и все пройдет.

– О, коронеры приехали, – выглянув в окно, заметил Коут.

И действительно, скоро послышались их неспешные шаги, дверь открылась, и на пороге возникли флегматичные санитары.

Проллинек еще с фронта помнил, что лица людей подобной профессии обычно не выражают никаких эмоций.

– Угу, – произнес один санитар и, достав стандартный бланк, протянул его капралу. Тем временем второй санитар разложил рядом с телом носилки.

Проллинек наскоро заполнил в бланке положенные графы, а напротив позиции «обстоятельства смерти» написал – «уличные беспорядки».

Санитар снова сказал «угу» и, даже не взглянув в документ, сунул его в карман халата. Затем вдвоем с напарником они переложили тело на носилки, взялись за ручки и вышли через дверь, предупредительно распахнутую Спайком.

Теперь, когда бродягу вынесли, капрал Проллинек снова вспомнил своего друга. В тот раз док прямо на его глазах ввел Чипа в гипноз, и, наблюдая за тем, какие ужасные гримасы появлялись на лице друга, Проллинек и сам будто совершал это путешествие в прошлое.

Атака десанта примарских наемников, и кровопролитный бой на опушке леса. Тщетно поредевшая рота ждала подкрепления, а когда стало известно, что помощь уже идет, примары накрыли опушку ракетным залпом.

Все это заново читалось на лице загипнотизированного Чипа, а затем произошло то, во что позже никто не мог поверить. Тело Чипа вспыхнуло ярким чадящим пламенем, и док еле успел отпрыгнуть, чтобы не сгореть вместе с ним.

На Чипе сгорело все. И то, что с таким трудом и терпением наращивали ему врачи во время сеансов биологического восстановления, и то, что помог ему спасти в окопе Проллинек, набросив на друга большой кусок ткани-нейтрализатора.

Тогда он сумел помочь Чипу, но во время гипнотического путешествия его не оказалось рядом, и Чип сгорел полностью прямо в кабинете доктора Шпайндера.

Продолжая думать о своем, капрал вышел из-за стойки и через открытую дверь стал смотреть, как убитого бродягу грузят в серый фургон.

Неожиданно в проеме появился какой-то человек, загородив собой фургон коронеров.

– В чем дело, приятель? – недовольно спросил капрал. Вид незнакомца не внушал ему доверия: пыльная порванная одежда и ссадины на лице. И еще этот человек как-то глупо улыбался.

– Прошу прощения, господа, – произнес он. – Я бы хотел поговорить с самым старшим офицером…

– А тебе точно не мэр нужен? – поинтересовался Спайк, оглядывая незнакомца с головы до ног.

– Нет, не мэр, – ответил странный бродяга.

– Тогда можешь для начала поговорить со мной, – предложил капрал. – Моя смена еще не кончилась.

– Хорошо, – согласился бродяга. – Дело в том, что я агент Имперской военной разведки и хочу…

Договорить очередной «шпион» не успел, потому что, получив сильный удар в челюсть, вылетел на улицу.

55

«Что же я сделал не так?» – спрашивал себя полковник Рахим, лежа на мостовой недалеко от дверей полицейского участка. Нет, он ожидал, конечно, всякого, включая побои, однако уже в камере, после ареста. А тут ему дали в морду просто так, словно какому-то хулигану.

Мимо полицейского участка проходили редкие прохожие, с удивлением глядя на валяющегося человека.

Преодолевая слабость, Рахим поднялся на ноги и, сплюнув кровавую слюну, снова пошел в полицейский участок.

Как только он показался на пороге дежурного помещения, один из полицейских взял со стойки дубинку и направился к нему. В его намерениях можно было не сомневаться.

– Похоже, парень, тебя тоже увезут отсюда коронеры, – сказал он.

Рахим молниеносным движением выдернул из сумки пистолет и направил его в лицо патрульному. Тот замер, уставившись в черный зрачок пистолета.

Дежурный капрал, тот самый, что ударил Рахима, когда тот сдавался, вскочил из-за стойки, но так и остался стоять, поняв, что ничего сделать не успеет.

Третий полицейский, видимо представитель коренной нации, улыбнулся Рахиму во все пятьдесят зубов и поднял руки, показывая, что у него нет оружия.

– Успокойся, приятель, – сказал он. – Если тебе нужно поговорить с мэром, то мы немедленно ему позвоним…

– Да что вы привязались ко мне со своим мэром? Я агент Имперской военной разведки и я хочу сдаться и встретиться с представителями ваших спецслужб… Если бы у нас кто-то только заикнулся о таком на улице, его бы немедленно взяли, а вы что делаете?!

– Что? – спросил ураец, быстро переглянувшись с дежурным.

– Вы дали мне в морду, как какому-то бродяге.

– Но вы не очень-то похожи на шпиона, сэр, – растерянно произнес капрал.

– Хорошо, какие вам еще нужны доказательства?

– Надо подумать, – пожал плечами капрал.

– Думай поскорее, Проллинек, – попросил его взмокший патрульный Коут. Ему казалось, что незнакомец с пистолетом вот-вот потеряет терпение и выстрелит.

– Вот, держи, – с этими словами Рахим швырнул капралу свою сумку. – Посмотри, что в ней…

Дежурный с интересом начал рыться в кармашках и первым делом наткнулся на нож.

– Хорошая штука, – заметил он и положил нож на стойку. – Однако сам по себе он ничего не объясняет.

В следующем отделении капрал нашел пузырек с ядом.

– Таблетки. Судя по всему, лекарство, – объявил он.

– Это не лекарство. Это смертельный яд, – сказал Рахим.

– Яд? А как мы это сможем проверить?

– Очень просто. Сожри одну таблетку. Капрал и ураец переглянулись, однако проверять яд никто не стал.

– Удостоверение, – продолжал дежурный. – По виду ничего особенного. Написано: «…полковник Джадо Рахим. Имперская военная разведка…» Стоп! Стоять на месте, полковник Рахим! Вы разоблачены!

– Ну наконец-то, – вздохнул шпион и протянул Коуту пистолет рукояткой вперед. – Держи. Думал уже, придется в суде доказывать, кто я такой…

– Спасибо, сэр, – занемевшими губами прошелестел Коут, принимая пистолет, словно дорогой подарок.

– Попрошу руки в наручники, сэр, – учтиво предложил Спайк. Рахим не возражал. Он почувствовал облегчение, когда наручники наконец защелкнулись.

– А вон и лейтенант идет, – сказал капрал, посмотрев сквозь застекленную панель. – Чувствует поживу, сволочь.

Лейтенант Паппер действительно пробирался между столов полицейских инспекторов, заинтересовавшись событиями, происходящими в дежурном отделении.

Закрыв за собой звуконепроницаемую дверь, он внимательно посмотрел на грязного, перепачканного кровью человека:

– Почему он в наручниках? Я же приказал не арестовывать этих бродяг!

– Это не бродяга, сэр. Это примарский шпион, – доложил капрал. – Агент военной разведки.

– Шпион! – воскликнул лейтенант и еще раз, уже совсем по-другому, посмотрел на полковника Рахима. – Да еще из военной разведки…

Лейтенант сделал шаг назад и, указывая на пленника, приказал:

– Смотрите за ним внимательно, а лучше заприте в камеру! Они, шпионы, знаете какие фокусы могут выкидывать! Смотрите, а я побегу звонить в управление… Надо же – шпион!

56

Лейтенант убежал, а Рахима отвели в отдельную камеру.

В ней пахло потом и отхожим местом, однако полковник был доволен, что машина завертелась. И потом, здесь, в камере полицейского участка, он чувствовал себя в большей безопасности, чем на городских улицах. Ведь там ему в каждом прохожем мерещился агент СИБ, который готов фанатически преследовать какого-то Лейбовича, за которого Рахима так неудачно приняли.

Пока полковник отдыхал в камере, лейтенант Паппер делал доклад своему начальнику:

– Так точно, сэр, негодяй был схвачен во время моего дежурства… Мои ребята постарались.

– А где он был схвачен? – поинтересовался начальник.

– Он был схвачен в дежурном отделении.

– В дежурном отделении? А что же он там делал?

– Я так понимаю, сэр, пытался проникнуть в наше расположение. Думаю, секретные документы архива подвергались серьезной опасности.

– Да уж понятно. С военной разведкой не шутят… Ладно, Паппер, вы можете отдыхать, а я сам дам этому делу ход.

Закончив разговор с лейтенантом, начальник тут же связался с собственным руководством.

– Слушаю, – пророкотало басом руководство.

– Это я, сэр, – сообщил начальник.

– Слышу, что ты, – вздохнуло руководство. – По какому делу беспокоишь? Важное что-нибудь?

– Важное, конечно важное, разве, если бы не важное, я бы посмел…

– Излагай…

– Шпиона поймали. Из примарской военной разведки.

– Да иди ты! – не поверило руководство.

– Истинная правда, сэр. Пытался проникнуть на территорию секретного архива, тут его мой лейтенант и скрутил.

– А-а! Так вот почему мне с утра докладывали о перестрелке возле старого элеватора. Значит, это твои воевали?

– Выходит, мои, – скромно согласился начальник лейтенанта Паппера.

– Хорошо. Ты отдыхай пока, а я сообщу сам знаешь кому.

– Слушаюсь, сэр.

57

Рахим пробыл взаперти около часа и за это время успел проголодаться.

Однако о нем как будто забыли, лишь камера слежения под потолком, движимая чьим-то любопытством, время от времени поворачивалась, беспардонно рассматривая примарского шпиона.

Наконец заскрежетали несмазанные замки, и стальная дверь распахнулась. Рахим приподнялся на жестком топчане и сел. Перед ним стоял тот, кого он надеялся здесь увидеть.

Судя по синей флотской форме и загадочной улыбке на сером лице, этот майор-ураец принадлежал к Урайскому разведывательному управлению.

– Я могу войти? – спросил гость.

– Конечно, проходите. Вот только не могу предложить вам стул – только соседний топчан.

Майор вошел и сел напротив Рахима. Затем сделал знак торчавшей из-за косяка физиономии, и дверь в камеру прикрыли.

– Итак, вы у нас примарский шпион?

– Так точно, сэр, – ответил Рахим. Он сразу взял интонацию подчиненного.

– Я видел ваше удостоверение. Оно показалось мне слишком новым.

– Это дубликат.

Майор молча кивнул. Затем достал из кармана небольшую коробочку, больше похожую на портсигар, и, перехватив взгляд Рахима, предложил:

– Вы жуете амфору? Угощайтесь.

– Нет, благодарю. Я даже не знаю, что это такое. Разновидность жевательного табака?

– Нет, – майор мечтательно улыбнулся. – Амфора – это амфора.

Он извлек из коробочки черный шарик с горошину величиной и забросил его в рот.

– Теперь я наверняка знаю, что вы настоящий примар. Вы не жуете амфору. И еще эти ботинки – у нас такие давно не носят. Слишком заужен нос, а сейчас в моде стиль «баттерфляй».

– Но ведь в Урайе не все следуют моде, – возразил Рахим, которого очень удивило замечание майора.

– Обычные люди – да. Им наплевать, они грубы и за своей войной ничего не замечают, но вы, агент военной разведки, просто обязаны выглядеть элегантно… Вы красивый высокий мужчина, настоящий полковник, и не должны забывать об этом… Кстати, как получилось, что вас захватили в плен? Вы ведь, кажется, не ранены?

– Меня не брали в плен. Я сам сдался.

– Патроны, что ли, кончились? Ну конечно кончились, вам же пришлось застрелить восемнадцать человек.

– Я сдался здесь, в полицейском участке. Пришел и сам сдался, – сказал Рахим, начиная терять терпение.

– А восемнадцать человек?

– Этого не было.

– Что ж, значит, эти умники из участка, как всегда, решили разом избавиться от всех нераскрытых убийств… – Майор достал из коробочки и положил в рот еще один шарик амфоры. – На что вы надеетесь, полковник Рахим? Вы разуверились в прежних жизненных ценностях? Или, может, ваша бабушка была урайкой и вы решили начать все с самого начала?

– Я уполномочен своим начальством предложить Разведывательному управлению сотрудничество к обоюдной выгоде.

– Звучит очень заманчиво и неожиданно. Как говорят у нас в закроечной мастерской, «лучше накладных карманов только приталенный пиджак».

– «Закроечная мастерская» – это что, кодовое название вашего отдела?

– Да какое там кодовое, – отмахнулся майор. – Закройщик я. Вольнонаемный Могли Шанцер. А мундир этот новый принадлежит майору Рудницки. Я всегда надеваю новые изделия, чтооы они немного осели.

– Но позвольте… мистер Шанцер! – расстроенно воскликнул Рахим, вскакивая на ноги. – Неужели, кроме закройщика, у вас некого послать к вражескому шпиону?!

– Представьте себе – некого, – развел руками Шанцер. – Время отпусков, поэтому каждый человек на учете… Следить некому, шифровать тоже некому. Агенты СИБ гуляют по городу, как у себя дома.

Рахим хотел сказать что-то еще, но не нашел слов и бессильно опустился на топчан.

«Против кого же мы так долго воюем, если урайцы такие идиоты?» – с недоумением подумал он.

– Генерал Лесгафт приказал мне доставить вас в наше управление, – наконец сказал закройщик. – Машина ждет на улице, так что поспешим.

– Поспешим, – согласился Рахим. Он поднялся и на деревянных ногах последовал за Шанцером.

– Верните полковнику его вещи, – приказал закройщик, подойдя к стойке дежурного.

– Пожалуйста, сэр, – учтиво ответил капрал и передал Рахиму его сумку.

– Так, деньги на месте… – сказал тот, проверив содержимое.

– А там и деньги были?! – чуть ли не хором воскликнули все полицейские, находившиеся в приемном отделении.

– Однако ножа не хватает, – заметил Рахим.

– Прошу прощения, сэр, ваш нож забрал для… обследования лейтенант Паппер.

С этими словами дежурный нажал кнопку вызова. Через прозрачную панель было видно, как лейтенант Паппер вышел из своего кабинета и направился в приемную посмотреть, что там еще случилось.

В руках его был тот самый нож, он на ходу резал им яблоко на маленькие кусочки и ел.

Войдя в дежурку и заметив майора, очень напоминавшего сотрудника УРУ, Паппер сейчас же перестал жевать и сделал попытку отбросить яблоко в сторону, однако это у него не получилось. Яблоко, ударившись о стену, выкатилось на середину комнаты.

– Верните чужую вещь, лейтенант, – голосом, соответствующим майорскому мундиру, приказал закройщик, и Паппер протянул Рахиму нож, быстро вытерев его о штанину.

Полковник убрал нож в сумку и пошел следом за Шанцером к выходу. Перед самой дверью закройщик остановился и, полуобернувшись, сказал:

– Этот нож, чтоб вы знали, лейтенант, несколько часов назад вынули из тела. Возможно, вы успели его помыть, но что-то подсказывает мне обратное…

После этого Рахим с Шанцером покинули участок, однако даже через дверь было слышно, как выворачивало наизнанку несчастного Паппера.

– Откуда вы узнали про тело? – спросил полковник, когда они с Шанцером уселись в машину.

– Какое тело? – не понял тот.

– Вы сказали «несколько часов назад этот нож был вынут из тела».

– Это я просто так сказал. Выходит, угадал? Рахим не ответил, а закройщик расхохотался. Затем сказал шоферу «поезжай».

– Как всегда к девочкам? – спросил тот.

– Какие тебе девочки? – возмутился Шанцер. – Работы невпроворот, а ему девочки. Что о нас подумают наши примарские коллеги?

58

Видимо, шофер очень хорошо знал дорогу, потому что вел машину так быстро и уверенно, словно ему за это полагался золотой кубок.

– Кстати, коллега, а из чего шьют ваши мундиры: из сукна или из тафтана? – поинтересовался Шанцер, заглатывая десятую по счету горошину амфоры.

– Из… – полковник помедлил, вспоминая, – из сукна. Да, мой портной говорил, что из «лондре».

– Но «лондре» красят в цвет хаки!

– Да, у меня ведь пехотный мундир.

– Пехотный мундир? – оживился закройщик. – Ах, ну да – военная разведка. А СИБ – какую форму носят они?

– А вот у них мундиры флотские, – ответил Рахим и впервые почувствовал зависть к Имперской безопасности, уподобившись капитану Фрискасу с Ливорно. Тот мог плакаться по этому поводу часами.

– Вот, у себя-то они во флотском щеголяют, а у нас появляются не пойми в чем, – махнул рукой Шанцер. – Тут как-то одного поймали, а я как раз мерку снимал с генерала Лесгафта и увидел этого несчастного. Хуже одеваются только бродяги…

Завизжав по асфальту покрышками, автомобиль сделал резкий поворот и спугнул стаю голубей, обедавших крошками. Перепуганные птицы резко поднялись в воздух и осыпали автомобиль целым дождем белых пятен.

– На счастье! – воскликнул закройщик. И тут же добавил, понижая тон: – Разболтался я что-то, как янычар. Мне все говорят: Шанцер, если бы не серебристая кожа, тебя можно было принять за янычара. И женщин я люблю почти как янычар… Видимо, я мутант, – печально вздохнув, обронил закройщик. – Ну вот, мы уже прибыли.

В глухой высокой ограде, вдоль которой мчался автомобиль, вдруг распахнулись ворота. Машина проскочила внутрь и оказалась на большом дворе, огороженном с трех сторон уступчатым многоэтажным зданием.

«Думал ли я когда нибудь, что попаду в такой переплет?» – спросил себя Рахим и покачал головой, не веря, что все это происходит с ним.

Следуя за Шанцером, он вошел в одно из крыльев здания. Там им пришлось пройти через несколько постов визуального и приборного контроля, и повсюду

Рахим фигурировал как человек, вызванный генералом Лесгафтом. Затем быстрый лифт вознес их на стометровую высоту, и они вышли в холл.,

Встречные офицеры-щеголи не обращали на Рахима никакого внимания, а Шанцер вел себя в здании тише воды, ниже травы. Неожиданно он схватил полковника за локоть:

– Это майор Рудницки! Если он увидит, что я ношу его мундир, пристрелит на месте… Короче – я побежал, а вам в комнату «24-38»

Закройщик умчался, а Рахим с интересом посмотрел на рослого майора-янычара, который действительно выглядел человеком весьма решительным.

Внимательно разглядывая номера дверей, Рахим наконец остановился напротив нужной. Немного помедлив, он толкнул ее и оказался в небольшой, красиво обставленной приемной. Немолодая, строгая на вид женщина-янычарка в звании лейтенанта вопросительно посмотрела на Рахима:

– Вам назначено?

– Насколько я знаю – да, – не совсем уверенно ответил Рахим.

– Как мне вас представить генералу?

– Э-э… Полковник Джадо Рахим… Имперская военная разведка…

Ни один мускул не дрогнул на лице секретаря. Она аккуратно вписала данные посетителя в специальный журнал, поднялась со своего места и прямая как жердь прошла в кабинет начальника. Спустя полминуты она вышла обратно и, еще раз заглянув в свои записи, повторила с вопросительной интонацией:

– Полковник Рахим из военной разведки?

– Да, – снова подтвердил тот.

– Примарский шпион, я полагаю?

– Он самый, – слегка поклонился Рахим.

– Проходите, генерал ждет вас.

Рахим немедленно воспользовался этим приглашением.

Генерала Лесгафта он застал за кормлением золотистых гекконов, которые жили в большом аквариуме из голубоватого стекла.

– О, коллега Рахим! – улыбнулся Лесгафт и указал на огромное кресло, обтянутое натуральной кожей. – Присаживайтесь. Интересно посмотреть на свежего человечка.

Полковник послушно сел. Он все еще ждал, какого-нибудь подвоха и на всякий случай держал руки подальше от кармашков сумки, в которых хранились яд и оружие.

– Как вам понравился наш город? – спросил генерал, оставив в покое гекконов.

– Я его еще не видел, – пожал плечами Рахим. – Только окраины, да и то немного.

– Схватка на бывшем элеваторе? – сразу спросил генерал.

– О да.

– Ваши ребята из СИБ не подарок. Весь город вверх дном перевернули в поисках какого-то Лейбовича. – Генерал поморщился. – Судя по тому, с каким фанатичным упрямством они его ищут, Лейбович фигура мифическая. Так было с лесорубом Балабановым пять лет назад и с Куки Брандспойтом в год юбилея Урайи… Как с ума посходили.

– Они в меня стреляли и хотели разрезать на ленты, – пожаловался Рахим.

– Вот видите. Совсем потерялись ребята, где враги, а где союзники – уже непонятно. Особенно в нашей среде спецслужб… Амфору хотите? – неожиданно предложил генерал.

– Спасибо, не жую.

– И правильно.

Генерал забросил в рот целую горсть черных шариков и некоторое время сосредоточенно жевал, посапывая перебитым носом.

– Что у вас в сумке? – спросил он.

– Пистолет, нож и опасные яды… – смутился Рахим и, положив сумку на стол, подвинул ее генералу. – Возьмете?

– Зачем они мне? Я этой дряни на своем веку насмотрелся. И травил, и ножом резал, и знал толк в пытках… Теперь так не могут. Все прогнило. Все. Заметили, какого идиота я послал за вами?

Рахим кивнул.

– В нелегкие времена живем. В нелегкие. Граждане перестали уважать закон, забыли слова «благонадежный», «патриотизм», «эротизм»… Стоп. Эротизм отставить.

Рахим и Лесгафт помолчали.

– Ладно, полковник, у вас ко мне, наверное, дело, а я тут на жизнь жалуюсь. В чем состоит ваше задание?

– Э-э… Сначала я должен попасть в город, потом сдаться и наконец изложить предложение своего начальства.

– Излагайте, – кивнул генерал.

– Мы хотим предложить вам сотрудничество по устранению политически неудобных субъектов в тех случаях, когда требуется сработать деликатно. Ну, там, народные герои, министры с университетским образованием…

– Так, начинаю понимать… Как это должно выглядеть в деталях?

– Вы отправляете «народного героя» на ответственное задание и одновременно сообщаете нам, куда и когда. И вот – он попадает в засаду к коварным врагам.

– Кто же первый у вас на очереди, если не секрет? – улыбнулся Лесгафт.

– Не секрет, сэр. Генерал Ник Ламберт.

– Вот эт-то подарок нашим вооруженным силам! Зачем же избавляться от такого блестящего вояки?

– Думаю, вы знаете, сэр.

– Мда, – кивнул генерал. – Проблема с наемниками. Нам еще повезло, что мы не погнались за вами и не набрали их так много… Кстати, хотите есть? Я имею в виду не те дерьмовые плитки, которые наверняка есть в вашей сумке, а нормальную еду из офицерской столовой. Впрочем, вам не помешает и переодеться, а также показаться врачу.

– Вы очень добры, сэр.

– Ерунда. Это мой долг. Сейчас вы отправитесь в нашу ведомственную гостиницу, отдохнете там, а к вечеру я приготовлю коды, шифры и частоты, на которых мы впоследствии будем с вами общаться.

59

На базу «Талкиери» опустилась ночь. Часовые сменились ровно в двенадцать, и снова стало тихо. Пустынный плац был одним из самых опасных мест, и преодолевать его следовало быстро, поскольку даже в темноте на сером фоне бетона одинокий человек был прекрасно виден.

Плац можно было и обойти, но появляться возле охранного периметра было еще опаснее.

«Нет, я лучше пройду здесь», – решил Дирк Гумберт. Он присел возле окаймлявших плац кустов и, убедившись, что за ним никто не подсматривает, бегом пересек открытое пространство. И тут же нырнул в кусты на другой стороне.

Отдышался и двинулся дальше. Теперь идти было проще. Гумберта прикрывала полоса препятствий на тренировочной площадке. Тяжелая винтовка больно ударяла по ногам, однако закинуть ее на плечо он не решался.

Вот и нужная рощица из десятка деревьев, самых высоких на всей территории базы да, пожалуй, и во всей округе. От них до штабного здания было не более трехсот метров – любимая дистанция Гумберта. С такого расстояния он не промахивался – спасибо генералу, который следил за тем, чтобы солдаты не только знали свои обязанности, но и осваивали смежные специальности. Например, Гумберт помимо минного дела хорошо управлялся со снайперской винтовкой «скорпион».

Теперь пришло время проверить, насколько xopoшо он сработает, но Дирк знал, что не промахнется. Если, конечно, ему не помешают.

В ночной тишине раздался какой-то звук. Гумберт остановился и медленно опустился на подстриженную траву.

Звуки повторились, затем послышался вздох. Осторожно, словно кошка, Гумберт подкрался ближе и привычными к темноте глазами различил два силуэта. Они сидели, прижавшись друг к другу, и переговаривались. Через минуту стало ясно, что это хохотушка Милли из службы снабжения и ее дружок с вещевого склада Эдди Планк.

Видимо, парочке негде было встречаться, вот они и присмотрели для этих целей небольшую рощу. Впрочем, на складе у Планка имелись все условия, скорее это Милли не захотела идти туда к нему, разыгрывая невинность.

У нее были круглые щечки и губки бантиком, а такие девушки обычно до слез хотят замуж.

– Пойдем ко мне, Милли…

– Зачем, Эд, здесь такой чудесный воздух. Просто петь хочется…

– Ну, Милли…

До Гумберта донеслись звуки поцелуев, а затем шлепок.

– Почему ты дерешься, Милли? Я же люблю тебя.

– Потому что ты просто невозможен, Эд, – капризным голоском ответила Милли. – Просто невозможен.

– Но что я должен делать?

«Трахни ее, придурок! – мысленно подсказал Гумберт. – Трахни по-быстрому и валите отсюда!»

Словно услышав эту подсказку, Эдди Планк возобновил свое наступление, и скоро до Гумберта донесся прерывистый шепот Милли.

«Ну наконец-то», – искренне обрадовался он. Оставалось надеяться, что Эдди не половой гигант и не будет здесь трудиться до самого утра.

Кладовщик Планк не был гигантом, и спустя пять минут все закончилось.

Влюбленные еще немножко полежали, потом поднялись и пошли в сторону казарм.

Гумберт подождал, пока их силуэты не растворились в темноте, и, выбравшись из своего убежища, на ощупь определил дерево, которое приметил еще днем.

Закинув винтовку на плечо, он ухватился за гладкий ствол и начал карабкаться вверх – спасибо генералу Ламберту, он учил своих солдат на совесть.

Добравшись до первой развилки, образованной толстыми ветками, Гумберт передохнул и полез дальше. На высоте около шести метров он остановился окончательно и, усевшись поудобнее, снял винтовку.

Осторожно ее подняв, Дирк приложился к оптическому прицелу и навел светящееся перекрестие на нужное окно. Листва здесь почти не мешала, и днем можно было стрелять безо всяких проблем.

Закончив прикидку, Гумберт пристроил винтовку к стволу дерева и привязал захваченным поясным ремнем. Теперь оружие могло оставаться здесь, поскольку снизу его видно не было. Ну разве что кто-то специально будет присматриваться.

Итак, завтра до обеда к генералу Ламберту должна приехать его подружка, полковник СИБ Сара Либински.

Говорили, будто у них с генералом давнишняя любовь. Из других источников Гумберт знал, что Либински входила в группу, с которой Ламберт взорвал прииски оружейных кристаллов на Ло-Дешинс. Диверсия века – так называли это акцию. Как признавался один урайский инструктор: «У меня тогда было такое ощущение, что война закончилась и нас полностью слили…»

Теперь Гумберт наконец-то оказался в настоящем деле, а прежде он, как и многие, околачивался на вербовочном пункте урайцев на Дижанейро. У него в активе уже имелась пара путешествий на фронт – на стороне Примарской Империи, однако оба раза ему едва удалось унести ноги, и больше Гумберту не захотелось быть пушечным мясом. Он долго выискивал нужных людей, и они наконец сами вышли на него. После небольшого собеседования ударили по рукам, и Дирк попал в специальный лагерь, где обучали азам агентурной работы. Остальному учить не стали, поскольку парень и сам был не промах, а слишком умелые быстро бросались в глаза.

После урайских тренировочных лагерей он снова вернулся домой и, отдохнув пару недель, отправился на вербовочный пункт примарской армии, где и записался в прославленное соединение тогда еще полковника Ламберта.

Когда пришел приказ выполнить задание, Гумберт ощутил что-то вроде разочарования. Все вокруг обожали генерала, так что и Гумберт поневоле проникся этим чувством. Впрочем, отказываться от своих денег он не собирался. Как ни хорош был Ламберт, но, положи его на весы, он не перевесил бы пяти миллионов англизонских кредитов, обещанных Дирку за выполнение задания.

Здесь на базе он провел почти год и за это время видел Ламберта три раза, да и то издалека. Отсюда родился план с винтовкой, на которой уже были отпечатки Руди Шнепа. Дирк специально дал Руди подержать «скорпион», а затем осторожно замотал отпечатки лентой – этому его научили в урайских лагерях.

Теперь дело было за малым – подождать, когда приедет подружка генерала и они запрутся в его кабинете «для выяснения организационных вопросов». О том, как это примерно происходит, знала вся база, поэтому прилагать усилия для сбора информации Гумберту не приходилось. Пару раз после таких свиданий в кабинет генерала приглашали плотника, и через него стало известно, что весь процесс с «организационными вопросами» протекал на большом рабочем столе.

Этот стол был виден в прицел очень отчетливо.

Решив, что пора спускаться, Гумберт совершенно неожиданно обнаружил новую помеху. На том же месте, где недавно кувыркалась влюбленная парочка, теперь были заметны силуэты трех человек.

Впрочем, скоро Дирку удалось распознать голоса Милли и двух парней из разведроты.

После недолгого торга была названа цена в триста империалов с каждого, и Милли, взяв деньги вперед, занялась делом.

Гумберту оставалось только удивляться предприимчивости девушки. Едва проводив возлюбленного Планка, она занялась бизнесом, и с точки зрения коммерции это было правильно. Дефицит женщин на базе позволял ей завышать цены сверх всякой меры и за полчаса работы она получала половину жалованья хорошего инженера на индустриальной планете Равновесного Мира.

Гумберт подождал, пока Милли закончит свои дела и удалится с дружками в темноту, поспешно спустился на землю, посмотрел по сторонам и отправился спать. Завтрашний день обещал быть нелегким.

60

Утро следующего дня выдалось пасмурным. С запада пришла пыльная буря, и до одиннадцати часов погода была нелетная. Затем выглянуло солнце, и весь свободный от дежурства личный состав был брошен на уборку территории базы. Солдаты с лопатами, мобильными скрубберами и тележками привычно собирали черную пыль, а остатки смывали водой на газоны. Это была уже не та ядовитая сажа, какой она была двести лет назад, и от пыльных осадков трава и кусты на территории базы только становились гуще.

– Заканчиваем уборку! – громко объявил сержант Бакстер. Несмотря на свою близость к генералу Ламберту, он успевал повсюду и не гнушался никакой работой.

В небе послышался свист спускавшегося с орбиты челнока. Все знали, что это гости генерала.

Бакстер из-под руки посмотрел на приближавшуюся точку и, бросив последний взгляд на умытые дорожки, направился к штабу, а солдаты стали собирать инвентарь.

– А кто-нибудь видел подружку шефа, эту Либински? – поинтересовался Руди Шнеп, размазывая по лицу копотную пыль.

– Из нового призыва – никто, – ответил ему Гумберт.

– Эрнесто Дудли из ремонтной роты видел, – сообщил рыжий Масарик, койка которого в казарме располагалась справа от Гумберта.

– И что она?

– Говорил – два метра ростом, а сиськи… – Масарик жестом рыболова показал примерный размер, но, подумав, увеличил его еще вдвое. – Вот такие у нее сиськи.

– Такие ни под какой формой не спрячешь, – со вздохом произнес Руди, осмотрев нарисованную Масариком форму.

– Факт, – согласился тот.

– Ладно, пошли мыться, дядя, – сказал Дирк и хлопнул Шнепа по плечу. – С такой мордой ты не нужен даже Милли.

– Да, кстати, – оживился Масарик, – это правда, что с Милли можно за деньги договориться? А? Кто-нибудь слышал?

– Разговоры, – махнул рукой Гумберт. – Милли с Планком хороводится, наверное, они поженятся.

Огорченный Масарик отстал, и Руди с Гумбертом отправились в казарму.

По дороге они еще раз поговорили о генеральской подружке, потом вспомнили родные места, Руди на Бронтзее, а Гумберт – на Дижанейро. Потом взяли полотенца и отправились в душ.

– Все уже помылись, – заметил Шнеп.

– Вот и хорошо, ненавижу я эту толкотню, – отозвался Гумберт.

– Как ты думаешь, Дрю, в следующем месяце нас перебросят на фронт? – спросил Руди, настраивая температуру воды.

– А тебе что, повоевать не терпится? – из соседней кабинки поинтересовался Гумберт.

– Да засиделись мы тут… Нет, я понимаю, конечно, что в окопы торопиться не следует, но какая-то тоска меня мучает. Предчувствие нехорошее…

– Наплюй, все у нас будет хорошо. А что касается предчувствия, это брюхо от голода подводит. Сходим на обед, и настроение улучшится.

Говоря это, Гумберт пошарил рукой на самом верху перегородки и нащупал там проволочный крюк, который он сделал, чтобы поднимать тяжелую решетку.

– Ох и запачкался ты, приятель, – сказал Дирк, появившись в кабинке Руди. – Даже спину замазал, давай мочалку – потру…

– На, держи. – Шнеп сунул в руку Гумберту мочалку с двумя длинными тесемками в виде петель, чтобы удобнее держаться руками, если сам трешь себе спину. – Только уж потри сильнее, раз сам напросился.

– Будь спокоен, крепче еще никто не тер, – пообещал Гумберт и, выглянув из кабинки, убедился, что свидетелей в душевой нет. После этого он накинул на шею Шнепа петлю и, резко затянув, рванул на себя, чтобы Руди потерял равновесие.

На намыленной коже удавка затянулась очень быстро, Шнеп потерял сознание, не успев оказать никакого сопротивления.

Для верности Гумберт не ослаблял удавку еще какое-то время, потом выволок тело из кабинки и, подтащив к водосливу, проволочным крюком приподнял решетку, через которую из душевых кабин уходила вода.

Канализационный трап был достаточно широк, это Гумберт проверил заранее. Тело соскользнуло в канал, и понеслось в яму-отстойник, где его уже никто не сможет найти.

Поставив решетку на место, убийца выглянул в раздевалку и, собрав одежду и обувь Руди Шнепа, вернулся в душевую. Намочив вещи своей жертвы, он увязал их в небольшой узел и отправил вслед за их хозяином – в отстойную яму.

Только после этого Дирк вздохнул свободно и, намылившись оставшимся от Руди куском мыла, начал насвистывать мелодию, представляя, на что потратит свои пять миллионов, когда дело будет сделано.

61

После обеда рота Гумберта отправилась на построение. Предстояли теоретические занятия по закладке мин -ловушек. Здесь, на базе, это была основная специальность Дирка Гумберта.

– А куда подевался Шнеп? – строго спросил инструктор Уиллис, но все только покрутили головами н пожали плечами. Случалось, что солдаты застревали где-нибудь на кухне или в туалете, поэтому никто особенно не удивился и не бросился искать не явившегося на построение бойца,

От занятий Дирк освободился довольно быстро. Инструктор Уиллис хорошо относился к курсантам, которые знали его предмет, а потому отпустил Гумберта после того, как тот бегло ответил ему на все вопросы.

Выйдя из учебного корпуса, Дирк взглянул на часы и удовлетворенно кивнул. Было только четверть третьего, а свои утехи, опять же по свидетельствам случайных очевидцев, генерал начинал не раньше шести. «Сразу после развода», – так говорил капрал-хозяйственник Сквоттер, а ему следовало верить, поскольку он отвечал в штабе за все, – от покраски до чистки сортиров.

Посмотрев по сторонам и прищурившись на солнце, Дирк отправился на позицию, выбирая самые длинные обходные пути У него еще было время, и к роще он намеревался подойти не спеша, словно праздный солдат, коротающий время до ужина.

О Руди Шнепе Гумберт не думал. Его занимала предстоящая работа, а мертвецы уже не интересовали. Дирку приходилось воевать в составе спецподразделения «Кобра», состоявшего из наемников, однако не входившего в империю Ника Ламберта. Они шастали по урайским тылам, и из полусотни обычно возвращалось не более десяти человек. Да и те были на грани помешательства, непрерывно прокручивая в голове, как погибали их товарищи.

В отличие от них у Гумберта с этим было все в порядке. Достаточным поводом для радости являлось уже то, что сам он остался цел.

Возле плаца, на дорожке среди невысоких кустиков, Дирк неожиданно столкнулся с Милли.

– Привет, – сказала она и улыбнулась.

– Привет, Милли. Гуляешь?

– Нет, тебя жду, – ответила та и так хитро взглянула на Дирка, что тот забеспокоился. Уж не приметила ли она его каким-то образом на дереве прошлым вечером?

«Нет, едва ли, – сказал себе Дирк. – Просто она дура».

– А… зачем я тебе понадобился?

– Ну, может, тебе скучно бывает? Если бывает, то приходи в рощу после двенадцати.

– И что будет?

– Ну, ты же большой мальчик, должен понимать.

Милли томно повела плечами и похлопала глазками, видимо полагая, что таким образом очарует Гумберта окончательно.

– Ну, допустим, я приду, только это ведь не бесплатно?

– Не бесплатно, – усмехнулась Милли – За бесплатно «твой кулак – твоя подруга».

– И сколько?

– Пятьсот…

– Пятьсот?! – возмутился Гумберт. – А-а…

Он едва не проговорился, желая уличить Милли р бессовестном вздутии цен, дескать, вчера парням из разведроты – за триста, а ему – за пятьсот.

– Что «а-а», Дрю? Уже сейчас хочешь?

– Я хотел сказать, как же Планк? Боюсь, твоему парню это не понравится. Ведь ему обязательно доложат.

– Эдди Планк поверит в то, что скажу ему я, к тому же я зарабатываю деньги на нашу с ним будущую семейную жизнь.

– Повезло Планку С такой женой он будет жить как за каменной стеной, – серьезно сказал Гумберт и, развернувшись, пошел прочь.

На полосе препятствий, поднимая пыль, отрабатывала упражнения одна из штурмовых рот. Это были здоровые ребята, которых нещадно натаскивали по программе «корсаров». Дирк не в первый раз видел, как они проходят полосы препятствий с этими огромными железяками в руках, и поражался их выносливости. Пожалуй, это были единственные люди на базе, которых он уважал.

Завтра или, может быть, послезавтра, эта команда отправлялась на задание. Из-за того, что собирался сделать Гумберт, их отъезд наверняка задержат, однако ребята все равно отправятся на фронт, и убийство генерала в конечном итоге ничего не изменит. Как и убийство Руди Шнепа. Его уже нет, но его отпечатки на винтовке еще сыграют свою роль. Их опознают по картотеке, и тогда начнутся поиски сбежавшего злоумышленника. А потом Гумберт попросится добровольцем в какую-нибудь команду – на выезд. Такое тоже случалось довольно часто. И все – ищи ветра в поле.

Шагая неторопливо и с деланным безразличием посматривая по сторонам, Гумберт скрылся в роще. Убедившись, что его ниоткуда не видно, он ухватился за ствол и начал по-обезьяньи карабкаться наверх. Добравшись до первой развилки, он долго отдыхал и осматривался, на случай, если кто-то его заметил и окликнет. Однако никаких голосов слышно не было. Только грохот тренировочных снарядов на полосе препятствий и отдаленный рев корабельных судов на стартовой площадке.

Он полез дальше и, добравшись до своей винтовки, погладил ее, словно живое существо. Затем посмотрел на часы – весь путь от учебного корпуса до позиции занял у него полтора часа. Значит, оставалось подождать еще чуть больше двух. Ждать Гумберт умел. Он мог считать муравьев или пролетавших птиц, а еще мог отключаться, как экономный прибор от питания, и находиться в таком состоянии сколько угодно.

Дирк был хорошим исполнителем, и его не интересовали детали. Да он их и не знал. Например, он не знал о разговоре генерала УРУ Лесгафта с адмиралом Имперской военной разведки Верховеном.

«Мы готовы помочь вам, тем более что это в наших интересах», – сказал Лесгафт.

«Значит, остается только послать генерала Ламберта на ответственное задание?» – уточнил Верховен.

«В этом нет необходимости, адмирал. Мы можем достать его прямо на базе».

«На Платоне? Ваши возможности делают вам честь, генерал. Ведь тогда эту акцию можно свалить на междоусобные разборки наемников».

«Вот именно».

За время ожидания Дирк несколько раз проверял винтовку и поглядывал на окно через оптический прицел. Стрелять он собирался на шумопоглощающем режиме. Это влияло на баллистику пули, однако на дистанции в триста метров погрешности были незначительными.

Когда на плацу начался развод, Гумберт привел себя в состояние готовности. Сейчас дежурный офицер должен был отправиться к генералу на доклад, а после него Ламберт уединится с подружкой в кабинете.

«На столе», – подумал Дирк и улыбнулся. Он понимал, что попасть в движущегося генерала ему будет нелегко. Впрочем, не сразу же у них все начнется. Наверное, и у генералов полагается прелюдия. И потом, Ламберт достаточно крупный парень, чтобы промахнуться.

Развод закончился, и офицеры направились к штабу. Дирк поднял свой «скорпион» и припал к окуляру. Ждать оставалось соием немного.

Наконец в кабинете генерала открылась дверь. Гумберт определил это лазерным дальномером по едва заметному колыханию оконных стекол.

Прошло несколько секунд, и в проеме появился знакомый широкоплечий, с безупречной выправкой и статью силуэт.

Не доверяя быстрому везению, Дирк выждал еще немного. Объект занял положение, идеальное для стрельбы, – спиной к окну, должно быть присев на подоконник.

«Как в сказке», – промелькнуло в голове Дирка, и он плавно нажал спуск.

«Скорпион» дважды лязгнул затвором, горячие гильзы полетели на траву.

Гумберт закинул винтовку на плечо и, быстро соскользнув вниз, огляделся. Ничего подозрительного – очередная маршевая рота продолжала занятия на полосе препятствий.

Со стороны столовой гудел рожок старшего повара – он вызывал прикрепленных к кухне грузчиков, чтобы те шли разгружать фургон с продуктами.

Быстро размотав ленту, скрывавшую отпечатки покойного Руди Шнепа, Гумберт положил винтовку в траву и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, пошел к казарме.

62

Сообщение о прибытии челнока с гостями пришло в тот момент, когда Ник Ламберт со своим начальником штаба просматривал схемы построения новой структуры подведомственных ему войск.

Разбросанные по разным местам подразделения генерала Ламберта насчитывали почти двести тысяч человек с техникой, судами, а теперь даже с ударными танковыми группами. Вся структура наемных войск была тесно увязана со снабжением примарской армии. Сюда входило все – от топлива для судов и палубной авиации до жалованья солдатам и сержантам.

Желая получить более автономную армию, Ламберт дал задание начальнику штаба майору Франклину Уоррену разработать план преобразований.

– Я не знаю, для чего вам это нужно, сэр, – сказал ему тогда Уоррен. – Но если об этом узнают в СИБ…

– Не беспокойся, Фрэнк. Тогда это будут только мои проблемы… – заверил его Ламберт, хотя понимал, что это далеко не так.

Уоррен разработал все необходимые мероприятия и принес этот план на суд генералу.

Они сидели и придирчиво разбирали каждый пункт, когда прибыл посыльный и сообщил, что полковник Либински ожидает генерала в помещении дежурного офицера.

– Хорошо, передайте, что я скоро приду, и откройте полковнику мой кабинет.

Посыльный ушел, а Ламберт поработал с планами еще немного и отправился к гостье. Он не виделся с Сарой уже больше двух месяцев и попросту соскучился.

Когда-то они случайно встретились на Ло-Дешинс, и обстоятельства принудили их делить постель, впрочем, Ламберта эта необходимость ничуть не угнетала. Тогда он знал лейтенанта урайской армии Элеонору Файвер, а когда они возвратились с Ло-Дешинс, выяснилось, что девушка, к которой Ламберт по-настоящему привязался, на самом деле была майором СИБ Сарой Либински.

Ник надеялся на продолжение романа, однако Либински его жестоко высмеяла.

Спустя год они снова встретились, и Сара попросила у Ламберта прощения. Они стали встречаться, хотя довольно редко. Иногда раз в несколько месяцев.

Ник не был уверен, что чувства Либински искренни. Через свои каналы ему удалось узнать, что о каждом свидании Сара пишет подробный отчет для генерала СИБ Люка Фонтена. Когда-то он курировал Ника Ламберта, тогда еще самого первого добровольца из Равновесного Мира.

Впрочем, Ник давно варился в этом бульоне тыловых интриг и потому, как солдат, привык довольствоваться тем, что есть.

Пройдя по длинному коридору, он на мгновение остановился у двери, затем толкнул ее и сразу попал в объятия Сары.

От ее прикосновений Ник мгновенно загорелся и дал волю рукам, однако Сара его почему-то остановила.

– В чем дело, крошка?

– Я не одна, – сказала Либински. Ник обернулся и увидел молодого майора, лицо которого показалось ему знакомым.

– Это тот парень, что обнимался с тобой в холле на другой день после награждения за операцию на Ло-Дешинс, – вспомнил Ламберт.

– Прошу прощения, сэр, – майор улыбнулся. – Но это была не моя инициатива.

– Что за фокусы, Сара? Зачем он здесь?

– Это майор Берк, мой генерал. Его послало сюда руководство СИБ, – с грустной улыбкой пояснила Сара.

– Что ему нужно? – спросил Ламберт, неприветливо уставившись на Берка, такого же крепко сложенного человека, как и он сам. Чувствовалась в нем выучка школы «корсаров», однако обычного чувства братства между офицерами не возникло. И дело тут было не только в Саре. Майор Берк показался Нику хитрым и неискренним, а таким, по его мнению, быть «корсару» не следовало.

– Мне нужен Джон Саблин, – сказал майор.

– А кто такой Джон Саблин? – сыграл удивление Ламберт.

– Видите ли, генерал, – Берк улыбнулся так, будто говорил с маленьким ребенком или даже дебилом, – помимо ваших интересов есть еще интересы больших людей. Куда более значительных, чем вы сами, хотя я, конечно, признаю – вы личность неординарная…

Говоря это, Берк по-хозяйски прошелся по кабинету и присел на подоконник.

Кажется, он собирался продолжить свою речь и уже открыл рот, но в этот миг прозвучал двойной хлопок и вместе с осколками оконного стекла изуродованное тело Берка пролетело несколько метров и грохнулось прямо на рабочий стол Ламберта.

Ник молнией бросился к окну и, выглянув на мгновение, сразу определил приблизительную позицию снайпера.

Он не поспешил в коридор и не стал поднимать шум, а только связался по рации с сержантом Бакстером.

– У меня в кабинете труп, стреляли из рощи…

– Понял, Ник! – отозвался сержант. Можно было не сомневаться, что он сделает все необходимое.

– Зачем нужно было делать это? – неожиданно спросила Либински, глядя на труп и забрызганную кровью стену. – Ты ответишь за это, Ник…

Ламберт с недоумением посмотрел на Сару:

– Ты дура. Ты самая настоящая дура. Ты потеряла своего любовника и теперь готова всех винить в его смерти. Пули эти предназначались мне, мы с ним почти одинакового роста и телосложения.

– Он не был моим любовником, – отмахнулась Сара. – Извини, я вспылила. Я… не знаю, что и думать.

– Понятное дело, – согласился Ник. Он вышел в коридор и позвал дежурного офицера.

– О, сэр! – поразился тот, увидев лежавшее на столе тело.

– Уберите его отсюда и проведите тщательную проверку.

– Да, сэр. Э-э… слушаюсь.

Дежурный нерешительно потоптался на месте, затем выскочил обратно в коридор и помчался за подмогой.

63

Чтобы не травмировать Сару видом человека, который, без сомнения, был ей близок, а сейчас лежал убитый на столе, Ламберт отвел ее в пустовавший учебный класс.

На доске еще оставались какие-то написанные мелом схемы, на стенах висели таблицы баллистических расчетов, а между рамами ползали черные жучки вездесущие насекомые, заменявшие на Платоне мух.

Посадив Либински на стул, Ник подошел к окну и выглянул наружу – прилегавшая к роще территория уже была оцеплена плотным кольцом из пехотинцев, однако возле деревьев не наблюдалось никакой суеты. Несколько человек переходили с места на место, низко пригибались и рассматривали что-то в траве.

«Порядок», – подумал Ник и, подойдя к Саре, сел рядом:

– Ну, рассказывай, зачем этот парень приехал сюда?

– Ему был нужен Джон Саблин.

– Зачем? Саблин – несчастный инженер, который попал в переплет. Он не несет за потерю каравана никакой ответственности.

– Зачем тогда ты держишься за него? – резонно заметила Сара. Ее глаза уже были совершенно сухими. Перед Ником была не красивая женщина, а полковник СИБ Сара Либински, хитрый и расчетливый агент.

– Если честно, Либби, он хороший специалист по бронетехнике, и я приказал ему организовать на нашей базе танковый полк.

– Этот твой полк – полнейшая партизанщина. Ты не имеешь права создавать новые подразделения без разрешения штаба фронта и без санкций Главного кадрового управления… И не говори, что не знал этого.

– Я не говорю, что не знал. – Ник пожал плечами. – Просто не хотелось отвлекать людей раньше времени – неизвестно же еще, что у меня получится.

– Конечно, неизвестно, – усмехнулась Сара. – Собрал в кучу урайские и примарские машины и хочет, чтобы что-то получилось… Одним словом, генерал Ламберт, у вас нет повода отказывать нам в передаче Джона Саблина.

Ник уже открыл рот, чтобы ответить, но тут с ним связался командир маршевой группы, которая наутро отправлялась на задание.

– Прошу прощения, сэр, вы просили напомнить…

– Спасибо, Гасс, я помню. Завтра в половине седьмого как штык буду на построении…

Отключив рацию, Ник положил ее в нагрудный карман, и, заметив вопросительный взгляд Сары, сказал:

– Один из моих офицеров… Завтра утром две с половиной тысячи пехотинцев отправятся в распоряжение командования фронта…

– Это, конечно, хорошо, но мне нужен Саблин, – холодно произнесла Сара.

– Пока не скажешь зачем, ничего не получишь…

Полковник Либински вздохнула, поднялась со стула и подошла к окну. Ник не сомневался, что она намеренно демонстрирует ему свою фигуру.

Несчастный майор Берк был уже забыт.

– Мы перехватили несколько сообщений урайских спецслужб…

– А точнее?

– Урайская РВФ своими силами выполняла перехват снабжения для примарских войск. Судя по всему, они намеревались забрать грузы, предназначенные для урайской армии, а все остальное уничтожить вместе с кораблями поставщиков из Равновесного Мира, однако что-то не сложилось и был бой… Одним словом, урайцы получили отпор каким-то страшным оружием и почему-то решили, что этим оружием является Джон Саблин…

– Бред какой-то, – усмехнулся Ник, задерживаясь взглядом на обтянутых форменной юбкой бедрах Сары Либински. – А что такое РВФ?

– Разведка военного флота. Вероятно, она выполняет те же функции, что и наша Имперская военная разведка.

– Как интересно. Как же вас много развелось – СИБ, УРУ, ИВР, РВФ. И это только самые крупные игроки, а сколько же вас всего?

– А в Равновесном Мире меньше?

– Нет, не меньше, – признался Ник. Он подошел к Саре и обнял ее.

Они начали целоваться и в конце-концов оказались на одном из учебных столов.

– Опять стол, Ламберт… Ты больной сукин сын, неужели нельзя делать это вне штаба?

– Ты же знаешь – я много работаю…

Какое-то время они не могли разговаривать – только охали и извивались, угрожая сломать мебель. Когда все закончилось, Сара, пользуясь ситуацией, немедленно возобновила торг.

– Ну теперь-то ты понял, что Джон Саблин необходим службе безопасности?

– Почему я должен был понять это именно теперь? – На лице Ника играла довольная улыбка.

– Скотина, – произнесла Либински и, поднявшись со стола, стала приводить себя в порядок. – Если Саблин обладает сверхвозможностями, это необходимо использовать.

– Для чего? Чтобы приблизить победу? Сара, посмотри правде в глаза – если выяснится, что Саблин действительно может испепелять взглядам целые урайские флоты, его просто пристрелят. Ведь он может закончить войну, а как раз этого никто и не желает. Конечно, подмяв под себя Урайю, можно двинуться и на Равновесный Мир, но сколько тамошняя армия продержится против имперской военной машины? Месяц – от силы три. А дальше опять мир.

– И все же мне нужен этот Джон Саблин, – упрямо произнесла Сара.

– Ладно, ты его получишь, но расскажи хоть в двух словах, в чем его дар?

– Предполагается, что он в состоянии манипулировать психоформами…

– Знакомое слово, – произнес Ник и насмешливо ухмыльнулся.

– Нет, Ник, это не то, что было с тобой. Я внимательно изучала твое досье и знаю наизусть, как ты облапошивал несчастных урайцев с этими мышками в ящиках. Однако тут все серьезно, понимаешь? Появляющиеся в космосе танки – это тебе не шутки, тут не объяснишь все одними только дрессированными на крупу мышками.

– Хорошо, получишь ты своего Саблина. Получишь…

– Спасибо, генерал. Это я тебя словами убедила или хорошо вела себя на столе?

Ник обнял Сару и, прижав ее к себе, произнес:

– И то и другое… А что ты думаешь по поводу сегодняшней стрельбы?

– Трудно сказать что-то определенное, Ник. – Сара высвободилась из объятий и поправила прическу. – У тебя так много врагов, что… Сделать это мог кто угодно.

– Ты хочешь сказать, что это примарская сторона?

– Возможно, и так. За последний год около полумиллиона граждан Империи эмигрировали в Равновесный Мир. У урайцев похожие цифры. Думаю, скоро это станет похоже на бегство…

– Люди бегут от войны. Раньше у них не было иного выбора – теперь есть.

– Но этим они подписали твой смертный приговор…

Ник молча кивнул. Когда он, отперев замок, открыл дверь, первый, кого он увидел в коридоре, был Бакстер.

– А-а, этот вездесущий сержант! – произнесла Сара.

– Здравствуйте, мэм, рад вас видеть.

– Почему не связался по рации? – спросил Ламберт.

– Не хотел беспокоить. Ничего срочного.

– Понятно.

Ник вызвал дежурного и приказал проводить полковника Либински в гостевые апартаменты.

– Завтра ты улетишь вместе с Саблиным и… телом майора, – сказал он. – Мне жаль, что все так случилось.

– Обычное дело, – ответила Сара. – Рядом с тобой всегда стреляют…

64

Поскольку кабинет генерала был еще не убран, Ник и Бакстер зашли в класс. В воздухе витал аромат духов Либински, а столы возле окна стояли неровно.

– Нашли винтовку «скорпион» и две гильзы. Винтовка числится за рядовым Дирком Гумбертом, однако тот утверждает, что сам из арсенала ее не брал…

– Какие-нибудь следы остались? Отпечатки? – поинтересовался Ник.

– На оружии остались отпечатки, ребята из разведки помогли их снять. Оказалось, что они принадлежат рядовому Руди Шнепу, который бесследно исчез. Шнеп и Гумберт – приятели, их койки в казарме стоят рядом.

– Значит, нужно искать этого Шнепа, он не мог далеко уйти. К тому же вывезти с Платона его некому. Или…

– Да, Ник, есть кое-какие нестыковки. – Сержант снял берет и пригладил ладонью короткие волосы, – Во-первых, стреляли с дерева, а до первой ветки нужно лезть по голому стволу метра четыре. Шнепа я хорошо помню. Физическая подготовка у него была на троечку, как бы он ни старался. А тут еще винтовка – почти восемь килограмм.

Во-вторых, отпечатки только в двух местах – как если бы он только целился. А ведь он должен был ощупать винтовку, так приложить, иначе приладить. Ты же знаешь, как снайперы к выстрелу готовятся…

Есть и третья нестыковка: Шнеп не пришел на обед и на построение перед занятиями. Если уж ты решился на такое дело, нужно вести себя незаметно. Как ты думаешь?

– По крайней мере я бы так и делал.

– Ну и само исчезновение Шнепа кажется ненужным. Он же все сделал чисто – во время стрельбы его никто не видел, винтовка не его. Чего ему волноваться? Стер отпечатки и топай себе в казарму…

– Выходит, Шнепа подставили. Больше ничего не остается. Ты уже кого-то подозреваешь?

– Этого Гумбета и подозреваю.

– Почему?

– А он такой умелый, крепкий. В минном деле просто ас, хотя в анкете писал, что был на фронте только стрелком. И нож бросает – как никакому стрелку и не снилось.

– Что будем делать?

– Будем искать Шнепа. По-настоящему и вне территории базы. Пусть злоумышленник решит, что мы сожрали наживку вместе с крючком. А потом, когда он соберется сбежать и попросится на какую-то операцию до времени, мы его и накроем.

– Хорошо, – согласился Ник. – Давай так и поступим. А теперь поговорим о полковнике Либински.

– А что с ней не так?

– С ней все так, но она требует Джона Саблина.

– Нашего танкиста?

– Да, его.

– Жалко парня, – вздохнул сержант. – А зачем он им нужен?

– Они подозревают, что он супермен. Плавит взглядом броню или сбивает плевками спутники. Что-то в этом роде.

– Это ты, генерал, шутишь так?

– Нет, Бакстер, я не шучу. – Ник поднялся и, подойдя к доске, зачем-то стер ладонью одну из букв.

– Они его замордуют. Как пить дать замордуют, а он хороший специалист.

– Знаю, – ответил Ник и, возвратившись, сел рядом с сержантом. – Поэтому мы отдадим ей другого.

– Другого Саблина?

– Да. Ворюга, что попался в казарме, еще сидит? Не успели расстрелять?

– Не успели. Дел было много.

– Ну и хорошо. Дадим ему шанс – пусть изображает Саблина. Почему-то я думаю, что фотографии его у СИБ еще нет. Они перехватили какие-то отрывки, остальное додумали.

– А когда все откроется?

– А когда откроется, мы извинимся и придумаем что-нибудь еще. Например, еще одного Саблина.

65

Со времен правления команданте Нагеля станция «Революшн-П» значительно увеличилась в размерах, и теперь ее яркая иллюминация была видна даже с одной из коммерческих путевых веток. Примерно на одинаковом расстоянии от станции находились планеты Зуфар, Червонец и Судак, составлявшие известный во всем Равновесном Мире Треугольник.

Все три планеты были обитаемы и имели обширные территории с уникальными природными условиями, позволявшими выращивать наркосодержащие клубни и промышленную грибную плесень.

Дела у Треугольника шли неплохо, управляли этим преступным анклавом бывшие террористы, уставшие от преследований спецслужб и полицейских агентов.

Основной рабочей силой на плантациях плесени были рабы, в которых превращались захваченные экипажи коммерческих судов. Случалось, рабочую силу наркопроизводители вывозили обманным путем с планет с высоким уровнем безработицы, а иногда устраивали нападения и на пассажирские суда.

Время шло, и с тех пор, как в Равновесном Мире узнали о войне примаров и урайцев, начали изменяться и условия наркоторговли. Урайские и примарские дельцы решили укрепиться на новом рынке, и в Равновесный Мир хлынули неизвестные прежде препараты с такими характеристиками, о каких торговцы из Треугольника могли только мечтать.

Прежний руководитель Треугольника команданте Нагель оказался неспособен противостоять активной агрессии новых конкурентов, и товары Треугольника начали стремительно вытесняться с рынка.

Вместо активных действий Нагель собирал бесконечные политические митинги и клеймил империалистов-инопланетян. Однако это лишь злило его камрадов – дела шли все хуже, и ничто не помогало, даже спорадические военные акции.

Именно в такое нелегкое для Треугольника время на сцену вышел камрад-полковник Бен Либерман, который много лет оставался без продвижения по службе. Поначалу Бен терпел эту несправедливость и хранил верность руководству, однако в конце концов это ему надоело, и он начал готовить переворот.

В течение полугода Либерман осторожно намекал то тут, то там, что, дескать, именно его стареющий команданте Нагель прочит себе в преемники. Ну а по службе долго не продвигает, потому что хочет полностью убедиться в его верности идеалам революционной борьбы.

Когда камрад-полковник решил, что нужный момент настал, он напросился к вождю на прием, чтобы доложить о чем-то очень важном и, воспользовавшись отсутствием двух дюжих телохранительниц, утопил команданте, вжав его лицо в тарелку молочного киселя. Затем выудил из кармана утопленного Нагеля блокнотик с номерами банковских счетов Треугольника и только после этого оповестил по внутренней связи службы безопасности.

Когда полтора десятка самых значимых людей Треугольника ворвались в покои Нагеля, они были готовы растерзать Либермана, понимая, что смерть в тарелке с киселем не случайна, однако Бен уже знал, к кому апеллировать. Его надеждой стал второй заместитель в службе безопасности, который, как и сам Либерман, ждал повышения очень долго.

– Господа! На последнем издыхании команданте Нагель назвал меня своим преемником!

– Врешь, скотина! – закричали люди, считавшие, что имеют больше оснований занять место вождя.

– Камрад-майор Гауш! Назначаю вас начальником службы безопасности. Отныне вы камрад-генерал…

– Жду приказаний, команданте! – воскликнул новоявленный генерал, мгновенно сообразив, что это его единственный шанс. Пистолет был уже в его руке, и Либерману оставалось только крикнуть: «Огонь!»

Гауш положил всех – все политическое руководство Треугольника и двух телохранительниц Нагеля, потерявших с течением времени быстроту реакции.

Переворот закончился для Бена Либермана благополучно, и он немедленно приступил к действиям.

Первым делом он занялся усовершенствованием технологий на плантациях и отказался от рабского труда. На смену подневольным больным людям пришли машины, а место жестоких надсмотрщиков заняли наемные рабочие. Издержки производства снизились, цены на наркотики из Треугольника тоже упали.

Либерман не остановился на достигнутом и связался со спецслужбами воюющих гигантов, пообещав и тем и другим уничтожать суда-курьеры их противников.

Таким образом, флот Треугольника стал получать информацию о продвижении грузовиков, доставлявших в Равновесный Мир импортные наркотики. Теперь суда камрадов не стояли на приколе, а постоянно кого-то жгли, убивали, сносили вместе с причалами и орбитальными складами.

Привозных наркотиков стало не хватать, и на рынок начал возвращаться дурман с Треугольника.

Между тем война с конкурентами требовала оружия, и желательно такого же мощного, что и у армий примаров и урайцев. Однако, несмотря на все усилия Либермана, подкупить внутренних поставщиков воюющих держав ему не удавалось. Методы, которые успешно работали в армии Объединения Англизонских Миров, за пределами их мира не срабатывали.

Скоро конкуренты научились оправляться от ударов флота Треугольника и снова начали теснить продукцию трех планет.

Тогда Либерман пошел на беспрецедентный шаг: он предложил конкурентам договориться. Новый команданте понимал, что встреча, даже если она состоится, едва ли принесет позитивные результаты, однако он собирался использовать эти переговоры по-своему.

Первыми были приглашены примарские торговцы, которые, как и следовало ожидать, прибыли на «Революшн-П» на судне СИБ.

Это был настоящий боевой корабль, который имел гостевое приглашение от небольшого и осторожного государства «Союз Двадцати Семи», в которое формально входили планеты Треугольника.

Беседа с тремя агентами имперской безопасности, представлявшими своих наркоторговцев, длилась два часа, и все это время Либерман расписывал гостям, как хорошо было бы изготавливать их продукцию прямо на Треугольнике или, если это неприемлемо, сделать Треугольник главным дилером.

Слушая Либермана, гости только вежливо улыбались. Единственное, чего он добился, было обещание подумать над его предложениями.

«Да и хрен с вами, придурки», – сказал про себя Либерман, пожимая гостям на прощанье руки. Команданте знал, что за два часа, пока он заговаривал конкурентам зубы, его умельцы сумели подсоединиться к управляющим магистралям чужого судна и скачать кучу информации, которая могла пригодиться в будущем.

Либерман уже решил, что начнет грабить Больших Братьев по-крупному, ведь другого способа получить их оружие у него не было. Недавняя неудача, когда корабли, посланные разделаться с караваном Эдгара Хубера, сами были уничтожены урайской эскадрой, только подхлестнула команданте. Помимо необходимости у Треугольника появился такой стимул, как обида.

«Медлить больше нельзя, камрады. Мы обязаны воспользоваться беспечностью этих империалистов, пока они еще не уделяют охране своих караванов должного внимания!»

Эта речь команданте Либермана вызвала на заседании экономического совета бурю оваций. Теперь оставалось претворить этот замысел в жизнь.

66

Представители урайских наркоторговцев прибыли точно в назначенный час. Как и следовало ожидать, они соблюли все формальности и при швартовке предъявили разрешение на посещение станции от «Союза Двадцати Семи».

К дверям приемного зала их доставил электрокар со старым сумасшедшим шофером, которого звали Макс Пистонов. Макс был героем революционного движения, и Либерман его пощадил, оставив на прежнем месте работы.

Впрочем, Пистонов не мог отблагодарить нового шефа, поскольку даже не знал о том, что что-то изменилось. Он называл Либермана Йоганом, полагая, что перед ним его старый приятель – команданте Нагель.

Несмотря на свои немалые годы и героическое прошлое, Пистонов водил электрокар как неудавшийся пилот-камикадзе. Каждый раз, когда пассажирам казалось, что все кончено, машина каким-то чудом проносилась мимо стальных конструкций и возвращалась на транспортную полосу.

После путешествия с Максом гости – их было трое – появились в зале приемов в возбужденном состоянии и еще четверть часа нервно смеялись, не в силах связать и двух слов.

Пользуясь этим, Либерман ухитрился выяснить, что все трое – агенты УРУ и, что самое интересное, сотрудники Отдела по культурным связям.

– Сибур Шелл, – представился первый из гостей, после того как одолел сначала нервный смех, а затем икоту. – А это мои коллеги – Нуби и Порше.

– Очень приятно, господа. Как вам наша станция?

– Мы не успели все рассмотреть… – ответил Сибур и тут же икнул. – Прошу извинить…

После того как агентов УРУ напоили чаем, они пришли в себя и выглядели не так беззащитно, как прежде.

Им, как и представителям примарских наркоторговцев, сотрудничество с Треугольником казалось ненужным. Они были уверены, что рано или поздно поделят со своими исконными врагами весь местный рынок и станут подпитывать войну за счет здешних наркоманов.

– …прошли через два поворота… идем к управляющим магистралям… – сообщили Либерману через микронаушник. Он едва заметно улыбнулся, представив себе миниатюрного, размером с таракана робота. Эта машинка была разработана в лабораториях Треугольника и могла функционировать в автономном режиме. Впрочем, сейчас этого не требовалось, роботом управляли дистанционно. Запущенный на территорию урайского судна через шлюз, он взобрался на стену и, найдя небольшое вентиляционное отверстие магистрального короба, забрался внутрь. Теперь он продвигался вдоль кабелей и маслопроводов туда, где начинались пучки световодов, шедших от всех управляющих механизмов. Именно среди них робот-шпион и должен был выбрать ту пару, с которой он мог скачать всю необходимую информацию.

– Скажите, а с примарской стороной вы уже договорились? – поинтересовался агент, назвавшийся Сибуром. Он безусловно знал о визите своих противников, однако хотел выяснить какие-то подробности.

Либерман, затягивая время, вопросительно посмотрел на своего секретаря, который вручную конспектировал переговоры. Можно было, конечно, обойтись и аудиозаписями, однако Либерман считал, что наличие секретаря-стенографиста являлось признаком респектабельности. Команданте вообще вводил множество новшеств и надеялся со временем превратить бандитский анклав в преуспевающую мафиозную кор п орацию.

Секретарь утвердительно кивнул Либерману, и тот продублировал этот жест своим гостям.

– Да, мой секретарь напомнил мне, что такая встреча была. Однако должен вам сказать, господа, разговор с примарами был лишь данью приличиям. Я бы предпочел иметь дело только с вами.

– …вышли на световоды… идем к основному узлу… – услышал Либерман в микронаушнике.

– Ну и о чем же вы договорились, Ваше Превосходительство, если не секрет? – спросил Сибур, пока оба его коллеги с интересом рассматривали шикарный, с искрой, костюм Либермана и пуговицы с бриллиантами. Новый команданте предпочитал носить гражданскую одежду, а не серые полувоенные френчи, столь любимые прежним руководителем Йоганом Нагелем.

– Не секрет, я получил самую малость от того, на что рассчитывал…

Сибур подался вперед, ожидая продолжения.

– Ну, – Либерман развел руками, – я наделся на производство здесь, на Зуфаре, однако эти ребята сказали, что совершенно в этом не нуждаются… Предложили упаковку половины своей продукции и сбыт тридцати процентов через нашу сеть…

Он сильно блефовал, однако знал очень действенный способ – врать, и не просто врать, а говорить нечто, напоминающее бред.

– Чем же их так привлекла ваша упаковка, Ваше Превосходительство?

– Мы пакуем товар в мешочки из маскийской соломки.

– И что это дает?

– Плюс двадцать процентов сбыта. Соломка очень экологична, а экология всегда в моде… Правда, есть одна проблема…

– Какая же? – было видно, что Сибур клюнул на наживку.

– Запасы соломки ограниченные, и мы вынуждены экономить.

Сибур переглянулся со своими коллегами. Нуби кашлянул, Порше почесал макушку.

– …начали перебор оптических пар… – сообщили Либерману. Следовало задержать гостей еще на полчаса, а потому команданте пригласил их в другое помещение, чтобы те оценили культурную программу.

Как и в случае с примарами, это было стрип-шоу в исполнении специально привезенных с Дижанейро звезд.

Девушки были настолько хороши, что Либерман чуть не забыл, кто он и чем здесь занимается. Прежде, при старом команданте, девушек для подобных целей подбирали среди рабынь на плантациях, однако Либерман помнил, как жалко они выглядели. При нем обслуживание нужных гостей было поставлено на профессиональную основу, и если требовались специалисты, их доставляли с подписанными контрактами и с соблюдением всех норм, а не выкрадывали среди ночи, чтобы пристрелить после выполнения работы.

– …загрузка выполнена на семьдесят процентов… – прозвучало в наушнике. Либерман вздрогнул и невольно огляделся. Девушки танцевали канкан, и из всей одежды на них оставались только перья в плюмаже.

Урайские представители старались вести себя как настоящие разведчики, однако было заметно, что они увлечены представлением, и когда какая-нибудь из девушек приближалась к ним, старались лучше рассмотреть подробности.

– …кажется, нас засекли! Балдерс, что у тебя? Техник идет вдоль линий… так засекли или нет? Засекли, он уже снимает крышку короба… но мы, кажется, успеваем – восемьдесят семь процентов загружено… приготовьтесь уничтожить объект, как только этот парень заберется внутрь… уже готовы…

Развитие ситуации с роботом-шпионом отвлекло Либермана от блистательного шоу, и он пропустил несколько пикантных моментов.

– …внимание, робот уничтожен… не беда, информация загружена полностью…

«Вот и чудесно», – подумал Либерман и посмотрел на своих гостей. Они радовались как дети, когда холеные красотки позволяли себе присесть к ним на колени.

67

Когда гости отбыли восвояси, Либерман в сопровождении камрад-менеджера Фукса отправился на подготовительную площадку, где набирался экипаж для двух грузовых кораблей.

Их транспортная принадлежность была всего лишь уловкой, поскольку по замыслу Либермана и его соратников в товарных трюмах должны были разместиться бойцы абордажных отрядов – по сотне в каждом грузовике.

Помимо коммандос, готовых стрелять налево и направо, в каждую из групп было включено «умное оружие» – двойка программистов со специальным прибором, который, пусть на короткое время, должен был перехватить инициативу у бортового компьютера. Правда, для этого требовалось сначала доставить прибор на чужое судно и подключить его к ближайшей сборке магистралей. Специально для этого прибора и был разработан программный продукт, основой для которого явились скачанные роботом-шпионом программные модули.

Бен Либерман прибыл на подготовительную площадку как раз в тот момент, когда построенные в шеренги коммандос ожидали приказа к погрузке на суда.

К машине Либермана бросились с докладом офицеры, однако тот остановил их жестом. Команданте всем своим видом показывал, что главное для него – дело.

– Прошу прощения, сэр… но… – начал было камрад-майор Зулу и растерянно умолк, поняв, что вместо обращения «камрад» назвал верховного руководителя буржуазным словом «сэр».

Чернокожего здоровяка, сбежавшего из армии «Союза Двадцати Семи», можно было понять – он не один год называл «сэрами» своих прежних начальников.

– Все в порядке, майор, – махнул рукой Либерман. – Отныне мы вводим нормальные обращения и опускаем слово «камрад»… Ведь нам не нужно напоминать друг другу, что мы камрады, не так ли?

Все офицеры, кому это нравилось и кому нет, немедленно поддержали Либермана.

– Ну и отлично… господа. Да, именно так – «господа». Я спешил к вам, отложив обед, чтобы выслушать все пожелания и предложения… Майор Зулу? Капитан Вайчер?

– У нас все в порядке, сэр, – заверил Зулу.

– Как солдаты?

– Солдаты тоже в норме, сэр. Настоящие мерзавцы – такие не подведут.

«Да уж точно», – мысленно согласился коман-данте. Чем больше Равновесный Мир увязал в чужой войне, тем проще становилось набирать рекрутов для армии Треугольника.

Сбежавшие из наемных частей преступники и дезертиры, а также люди без военной специальности, захваченные воинской романтикой, были основным контингентом для пополнения рядов этой армии.

Дорогостоящие инструкторы, выписанные Либерманом из самых лучших учебных центров, день и ночь гоняли курсантов на тренажерах. Среди прочего и по программам абордажных штурмов.

Теперь этим командам предстояло показать, на что они способны, и привести к своим причалам какую-нибудь добычу – неосторожный рейдер, надменный крейсер или любопытное судно-разведчик.

– Отомстите за наших камрадов! За полковника Брицца, за Фабричного Билла и экипажи их судов! Вперед, гвардия!

Подгоняемые командирами, солдаты двумя длинными колоннами потекли в трюмы.

– Что, теперь… э-э, сэр? – перестраиваясь на новый лад, поинтересовался менеджер Фукс.

– А вот теперь – обедать.

68

Булочка, кофе со сливками и солнце. Много солнца. Рахиму никогда не приходило в голову, что он будет радоваться солнечному свету. Однако так оно и есть. Прошла всего неделя с того момента, как он вернулся из трудной командировки, выполнив задание и установив канал связи с урайцами.

– Привет, Джадо, что-то ты бледновато выглядишь.

Рахим повернул голову. Это был капитан Фрискас. Прежде Рахим старался обходить его стороной, но теперь был рад увидеть любое знакомое лицо.

– На больничном был, – соврал полковник. Он действительно провел шесть дней дома и сегодня впервые после длительного перерыва вышел на службу.

– Да ладно. По тебе же видно, что далеко мотался.

Не спрашивая разрешения, Фрискас присел за столик к Рахиму и поставил свой бокал с фруктовым чаем.

– Про Смолетта слышал? – прошептал капитан и огляделся.

– А что такое? – поинтересовался Рахим, чтобы не обижать Фрискаса.

– Убили его на Багоньере. Смолетт искал людей для мокрого дела и потерял контроль над ситуацией.

– Ерунда.

– Не ерунда. Мне верные люди сказали, – проболтался Фрискас. Рахим знал, что он работает на СИБ и тащит туда из разведки всякий хлам, однако про Смолетта, похоже, узнал от тех же СИБовцев.

– Ладно, дружище, пойду я, – сказал Рахим и поднялся. Ему сегодня предстоял первый после возвращения, разговор с Верховеном.

– Все, уже уходишь? А можно я доем твою булочку?

– Можно.

Рахим вышел в холл и поздоровался с парой знакомых. Затем поднялся на лифте и направился прямиком к адмиральскому кабинету.

– Мне ждать? – спросил он у секретаря.

– Нет, сэр. Адмирал сказал, придет Рахим – немедленно ко мне…

– Отлично. – Полковник кивнул и смело толкнул дверь кабинета. Физически он был еще не в форме, но чувствовал себя вполне уверенно.

– О, дружище Рахим! – воскликнул адмирал и, выскочив из-за стола, чуть не бегом устремился навстречу полковнику. – Какими судьбами? Э-э, в смысле – очень рад видеть тебя живым! Присаживайся… Все отчеты я уже получил, так что давай только личные впечатления.

Адмирал сел напротив Рахима и замер, сложив руки на коленях.

– Да все как обычно, сэр, вот только коллеги из СИБ меня подставили.

– Что, под «голубого» работал? – оживился Верховен.

– Это как? – не понял Рахим.

– Ну, очень просто. Когда-то мой босс адмирал Дудиш отправил меня на задание и выдал легенду, будто я «голубой» и живу где придется. Проститут, одним словом.

– И что?

– Да ничего. Работал три месяца в трущобах, выполнил задание, а когда уезжал, некоторые из ребят по мне так просто убивались – влюблены все были поголовно…

– Вот это да! – Полковник покачал головой.

– А ты как думал… – Верховен вздохнул. – Я, правда, отомстил ему позже, отравил синильным сахаром, а сам занял его место… Ну да это давно было. Ты слышал, что случилось с капитаном Смолеттом?

– Нет, сэр.

– Убили беднягу на Багоньере. Я его отправил убийц для Ламберта готовить, ну, знаешь, с самого дна, а потом думал генерала туда перебросить для пустяка какого-нибудь. Ну а дальше выпивка, девочки и нож в бок. Да вот не вышло. – Адмирал снова вздохнул. – Работа предстоит нелегкая. Несмотря на все наши старания, генерал Ламберт жив и здоров после двух покушений.

– Уже было два покушения?

– Было, – кивнул Верховен. – Первый раз я утечку организовал и пустил десантный бот «Коперник» без прикрытия. Урайцы тут же среагировали и пошли наперехват. Мы, со своей стороны, патрульные эскадры увели подальше, чтобы все без свидетелей обошлось…

– И что?

– Не получилось. Урайцы подошли близко, а потом умчались, словно их напугал кто-то.

– А второй раз?

– Несколько дней назад уже по твоему каналу договорились с нашим другом генералом Лесгафтом. Человечек у них был прямо на базе у наемников.

– И что на этот раз? Подвел человечек?

– Человечек всадил в мишень две двенадцатимиллиметровые пули, но только это не Ламберт был, а его двойник.

– У Ламберта есть двойник?! – воскликнул пораженный Рахим.

– А ты что думал? Мы имеем дело с профессионалом. Видимо, недооценивали мы этого парня, в том есть и моя вина.

– И какие у нас теперь планы, сэр?

– О, да ты, я вижу, настроен на работу, – улыбнулся адмирал. – Это хорошо. Это очень хорошо. Теперь у тебя есть канал и вся информация. Садись и делай план.

– По какой легенде?

– Легенда будет следующей… – Верховен поднялся со стула и достал из сигарной коробки свои любимые леденцы. – Легенда будет такой. Ник Ламберт перебрасывается для выполнения важного задания. Лично, поскольку там какие-то проблемы с урайскими коммандос. Ты же знаешь, наемники обожают гоняться за урайцами по лесам, холмам и полям. Но на самом деле он прибудет на второстепенную и никому не нужную планетку Кики. С точки зрения стратегии ее невыгодно занимать ни нам, ни урайцам. Это недалеко от Центрального Фронта и от знаменитого туннеля, ведущего в Равновесный Мир.

Как только Ламберт высадится с парой полков солдат, все наши силы под разными предлогами оттянутся с орбит, а генерал останется один.

– На всякий случай кого-то нужно оставить. Может, пару рейдеров?

– Хорошо, ради Ламберта пойдем на эти жертвы. Для достоверности.

– Какими силами будет располагать коварный враг?

– Коварный враг подойдет с парой десятков рейдеров и суперкрейсером «Симона», у которого имеется четыреста боевых лазеров. И еще будет три тысячи десанта с собственным транспортом.

– Неплохой набор, – заметил полковник.

– Да. Немного чересчур, но УРУ опростоволосилось с убийством двойника и желает реабилитироваться во что бы то ни стало. Так что за дело, друг мой.

– Я готов, сэр.

– Молодец, – сказал адмирал, рассеянно кивая. – Молодец… Кстати, Джадо, тебе не приходилось слышать фамилию Лейбович?

– Лейбович? – Рахим сделал вид, что пытается вспомнить. – Нет, сэр.

– А… Саблин? Джон Саблин?

– Нет, сэр. А кто они такие?

– Да я и сам не знаю. Все как будто с ума посходили. Кого ни прослушиваешь – своих или чужих – все только и талдычат: Саблин да Лейбович, Лейбович да Саблин. Коллективное помешательство какое-то.

69

Сообщение о прибытии курьера из штаба фронта было получено в шесть утра, а уже в полдень его корабль приземлился на площадке, находившейся ближе всех к зданию администрации базы. Ламберт слышал, как ревут перегруженные двигатели, – отказавшись от орбитального челнока, курьер спустился на космическом судне.

Это удивило генерала. Ему уже доложили, что курьер прибыл на большом скоростном клиппере, что было довольно расточительно для фронтового чиновника.

– Они просят автомобиль, сэр, – сообщил Нику дежурный по штабу офицер.

– Хорошо, пошлите за ними «фокс».

– «Фокс»? – переспросил дежурный.

– Но ведь я же на нем езжу.

– Прошу прощения, сэр. Конечно, сию минуту, сэр.

Ламберт понимал недоумение дежурного. «Фокс-турбо» был небольшой бронированной машинкой с открытым верхом и выдвигающимися защитными бортами.

Конечно, на представительский транспорт он не тянул, но на Платоне других машин, за исключением тяжелых грузовиков, не было.

Распорядившись насчет автомобиля, Ник вызвал к себе в кабинет майора Франклина Уоррена и сержанта Бакстера. Первый был силен в оперативных разработках и возглавлял в наемнической армии всю штабную работу, а Бакстер потребовался для моральной поддержки. Он обладал хорошей интуицией и всегда мог дать дельный совет.

Бакстер и Уоррен прибыли почти одновременно. Вместе они держались настороженно, однако друг против друга никогда не интриговали – и так хватало работы.

– Так, Фрэнк, ты станешь слева от меня – вот здесь. Я буду сидеть и не спеша выйду из-за стола, чтобы пожать гостю руку. А ты, Бакстер, станешь вот тут, в самом углу. Пусть он увидит тебя не сразу…

– А когда увидит, что я должен сделать?

– Ничего. Ты играешь роль безмолвного наблюдателя.

– Телохранителя, что ли?

– Нет, безмолвного наблюдателя…

– Ага, – произнес сержант, хотя так и не понял, что от него требовалось.

Вскоре в коридоре послышались шаги, в кабинет генерала вошел дежурный офицер:

– Курьер из штаба фронта, сэр. Полковник Брайен Гугенфельд.

– Пусть заходит.

Дежурный кивнул и, посторонившись, пропустил курьера. Гугенфельд вошел в кабинет и остановился в самом центре. Ник вышел из-за стола и, подойдя к гостю, пожал ему руку.

Он мог спорить на что угодно, что Гугенфельд никогда не бывал в штабе фронта. От него несло дорогим одеколоном, персональным портным, а, возможно, и стилистом. Пуговицы его артиллерийского мундира были из чистого золота, а форменный галстук поддерживался заколкой с бриллиантом.

– Я прибыл к вам, сэр, с чрезвычайным донесением, – хорошо поставленным актерским голосом произнес Гугенфельд и показал Нику папку с документами.

– Что ж, присаживайтесь, полковник. Зная, что речь пойдет об очень секретной информации, я пригласил только самых необходимых людей.

– Хорошо, э-э… генерал, – согласился Гугенфельд и, оглянувшись, заметил Бакстера.

По-видимому, курьера слегка озадачил факт присутствия здесь простого сержанта, однако он посчитал это делом генерала Ламберта.

– Итак, с чем вы прибыли?

– Новое задание, сэр

Гугенфельд быстро расстегнул папку и начал раскладывать документы, фрагменты звездных карт и материалы орбитальной фотосъемки.

– Что за заданиег где?

– Планета Кики, сэр.

– Кики? – Ник и Уоррен переглянулись. – Что же за операции могут быть на Кики? Там никто не воевал последние десять лет. Она на отшибе, стратегически бесперспективна.

– Тут другое, сэр. – Полковник провел холеной ладонью по волосам. – Тут вот какая сложилась ситуация… Сама по себе планета неинтересна, однако урайцы решили организовать на ней тайную базу зенитно-ракетного перехвата.

– На Кики все как на ладони, —вмешался Уоррен. – Там негде спрятать базу…

– А ее и не нужно прятать, поскольку в экваториальной части планеты имеются две заброшенные базы.

Гугенфельд со значением посмотрел на генерала, потом на Уоррена и едва заметно улыбнулся.

– Можно ударить по старым базам с орбиты, – предложил майор.

– Тоже не годится – никто не гарантирует, что все шахты будут уничтожены, а также что они не расположены где-то еще. Трехступенчатые перехватчики «нумизмат» и «тичер» могут храниться в колодцах по сто лет, а затем получат команду и нанесут удар по кораблю на расстоянии трехсуточного перехода.

– Хорошо, полковник, – произнес Ник, перебирая документы. – Когда мы должны быть готовы?

– Через семьдесят два часа доложить о полной готовности. А затем в течение сорока восьми часов последует команда. Каналы связи, коды и командные частоты указаны в задании…

– Тогда у нас к вам больше нет вопросов, – развел руками Ник. – Вы, наверное, спешите?

– Да, спешу, – согласился полковник. Он отошел к окну, посмотрел на далекую рощу и, повернувшись к Нику, спросил: – Это правда, генерал, что на вас покушались?

– Правда. Только не повезло другому человеку.

– И… как это случилось?

– Очень просто. Он стоял на том месте, где стоите вы, и получил в спику две крупнокалиберные пули. Они прошли насквозь и вырвали бедняге грудную клетку. Он рухнул вот на этот стол. – Ник дотронулся пальцами до столешницы. Гугенфельд следил за ним не отрывая глаз, затем, видимо вспомнив, что пули прилетели из окна, поспешно шагнул в сторону, вызвав у Бакстера презрительную улыбку.

– Я могу идти, сэр? – спросил полковник, усилием воли заставляя себя вытянуться в струнку.

– Конечно, автомобиль доставит вас на площадку.

– Спасибо, сэр… Ваш автомобиль, он такой… э-э… необычный.

Видно было, что замечание это соскочило у него с языка нечаянно. Уж очень это показалось ему забавным.

– Это вы о «фоксе»? Отличная машина. Когда-то на такой крошке мы с водителем атаковали урайскую засаду…

Наконец курьер ушел. Когда за ним закрылась дверь, Ник покачал головой:

– Ему, видите ли, не понравилась машина, хотя до площадки всего двести метров.

– Наглец, одно слово, – подтвердил майор Уоррен.

– Меня так и подмывало дать ему в морду, – признался Бастер. —Ненастоящий он какой-то, и сукно на нем дорогое.

Они помолчали, каждый думал о своем. Вскоре с взлетной площадки донесся рев стартовавшего клиппера.

– Слишком большая роскошь для штаба фронта – развозить курьеров на таких судах, – заметил Ник.

– А это не штаб фронта, – возразил Уоррен. – Это Генеральный штаб.

– Генеральный штаб? Ты шутишь. Зачем им ввязываться в какую-то третьесортную операцию… Да еще выдавать себя за курьера из штаба фронта.

– Это дельце сильно воняет, мой генерал, – высказал мнение Бакстер.

– Да, воняет, – согласился Ник и вздохнул. – Только отказаться мы не можем… Знаешь что, Фрэнк, давай постараемся извлечь из этого пользу.

– Как?

– С этой базы мы не будем брать ни одного взвода, а лучше подтянем полк с Ивендуса и еще бригаду майора Палмера.

– А это ход! – заулыбался Уоррен. – Блестящий ход, сэр.

Претворяя в жизнь планы генерала Ламберта по устройству армии, независимой от имперских структур, майор Уоррен не один день ломал голову над тем, как увести лучшие ударные отряды наемников из-под носа урайцев там, где их войска базировались очень близко.

Теперь же генерал подсказал ему возможность перебазировать эти отряды вполне легально – для выполнения важного задания.

– И у меня есть новости, – сказал Бакстер. – Причем две – одна хорошая, другая плохая.

– Начинай с плохой.

– Полковник Сара Либински прислала радиограмму, в которой назвала вас… Я могу повторить, сэр?

– Повторяй, – махнул рукой Ламберт. – Здесь все свои.

– Она назвала вас козлом – два раза.

– Два раза?! Почему два?

– Наверное, очень обиделась за то, что вместо обещанного Джона Саблина мы подсунули ей обычного вора.

– Что делать, Саблин нам самим нужен. Теперь давай хорошую новость.

– Через три дня мы отправляем роту в Форт-Леопольдас, на Примулу. И туда попросились два добровольца…

– Кто же это? – не удержался Ламберт.

– Некто Луи Пассе и Дирк Гумберт.

– Значит, Гумберт?

– Даже если это он, парень может не сознаться, – заметил Уоррен. – На базе десятки тысяч солдат, но этого я запомнил. Такие не сдаются.

– У меня появилась мысль, – признался вдруг Бакстер и, почесав под беретом голову, добавил: – Не мысль, а самая настоящая ловушка. Все, мой генерал, я пошел брать Гумберта!

– Хорошо, прихвати Ишиму!

– Обязательно! – ответил сержант уже из коридора.

Проскочив мимо дежурного поста, он выбежал на улицу и помчался в казарму одной из штурмовых рот, в расположении которой находился инструктор Ишима.

Бакстер сорвал его прямо с занятий и потащил за собой.

– В чем дело, сержант? – спросил тот, догадываясь, что повод важный.

– Надо паренька одного взять. По-чистому, чтоб живой остался. Сам я так не смогу, а ты у нас специалист.

– Ага, – обрадовался Ишима. Он всегда был рад поучаствовать в настоящей потасовке. – А кто он?

– Дирк Гумберт…

– Гумберт?! Это из саперной роты?

– Правильно.

– Да я его… Я его по косточкам разберу!

– Ты чего это, Ишима? – Бакстер удивленно посмотрел на инструктора и невпопад ответил на приветствие двух солдат.

– Он сказал, что на фронте «уделывал» таких, как я, по пять штук в день…

– А ты, конечно, выслушал это и глазом не моргнул? – усмехнулся Бакстер.

– Но я же инструктор.

Возле входа в казарменный корпус стояло несколько бойцов из саперных подразделений. Было время перерыва между занятиями, однако при виде сержанта Бакстера все невольно почувствовали себя виноватыми.

– Так, ребята, где Гумберт?

– В комнате отдыха, сэр…

– А у вас что следующее по расписанию? – спросил Бакстер по инерции.

– Стрелковая подготовка.

– Ну ладно. Пошли, Ишима.

Они поднялись на третий этаж и, стараясь не шуметь, прошли в комнату отдыха.

Гумберт действительно оказался там. Он был один и сидел, склонившись над книгой.

– Что читаешь, Дирк? – неожиданно произнес Бакстер. Гумберт вздрогнул, но тут же взял себя в руки, спокойно поднял глаза на сержанта, потом перевел взгляд на Ишиму.

Бакстер специально привел инструктора прямо в комнату, чтобы выбить Гумберта из равновесия.

– Сэр? Вы пришли сообщить ответ на мой рапорт? – спросил Дирк, хотя в его глазах Бакстер читал совершенно другой вопрос.

– Нет, Дирк, мы пришли по другому поводу…

– По какому же?

– Мы нашли Руди Шнепа…

Бакстер блефовал, но он был уверен, что это сработает. Гумберт мгновенно выхватил нож и, обращаясь только к Ишиме, прошипел:

– Ну давай, сосунок! Теперь у тебя есть возможность узнать, чего ты стоишь!

– Ага, – коротко ответил Ишима и достал свой фирменный «барракудский» нож. Раньше ему приходилось тренировать этих подводных штурмовиков, однако сам он в «барракуды» не проходил из-за роста.

Бакстер вооружился пистолетом и отошел подальше, давая этим двоим больше места. Он мог бы сразу прострелить Дирку лодыжку или плечо, однако предпочитал, чтобы того взяли чисто. Да и посмотреть на схватку ему хотелось. Бакстер обожал смотреть, когда Ишима работает жестко.

Впрочем, долгого боя не получилось, поскольку инструктор был вне конкуренции. Гумберт сделал выпад и тут же получил в кадык рукояткой ножа. Хрипя и хватая ртом воздух, он повалился на пол.

– Ну вот и все, – произнес сержант и, подойдя к поверженному преступнику, ловко стянул ему руки тонким кожаным ремешком.

70

Кому как, а полковнику Стафу Твиддеку ужасно не везло. Он состоял на ответственной должности в группе быстрого реагирования при разведке военного флота Урайи, однако само по себе это место приносило ему одни только неприятности. Последнее, самое большое огорчение случилось не так давно – стычка с прикрытием конвоя. Тогда противнику помогло лишь то, что он обладал сверхсекретным оружием, однако в разведке к докладам полковника Твиддека отнеслись с легким недоверием.

За своей спиной он часто слышал шушуканье, и временами ему приходилось призывать к ответственности некоторых нижних чинов. Призывал он их тем, что хлестал по лицу и выкрикивал разные слова, так что вскоре окружающие стали вести себя осторожнее.

«Что-то с вами не то, дружище Стаф, – сказал как-то сам директор разведки адмирал Лоу, – а не отправиться ли вам на недельку в военный пансионат?»

И Твиддек отправился. Просидел неделю на овощной диете, а затем его затребовали обратно, и Лоу, вызвав полковника к себе, объявил ему о новом задании.

«Пришло время реабилитации, Твиддек. Вы получите новый корабль и группу. Цель вашего задания – уничтожение человека».

«Всего одного?» – удивился тогда полковник.

«Одного. Зато какого…»

Вскоре Твиддек увидел свой новый корабль. Это был крейсер новой серии «Симона». Огневая мощь его была беспрецедентна даже для крейсеров, а ходовые качества вызывали только восхищение.

– Откуда взялось такое красивое название для этой машины смерти? – поинтересовался Твиддек. Один из офицеров судна ответил:

– Симона – имя второй жены адмирала Лоу. Она молода и красива…

«Вот как, – вздохнул Твиддек. – Молода и красива».

Сам он уже восемь лет был женат на Розалии, урожденной Пацфакт. Она никогда не была красивой и, наверное, молодой тоже, однако ее отец, с оветник Правительства Хафиз Пацфакт был влиятельным человеком и обещал устроить Твиддека в УРУ.

В те времена Стаф был засидевшимся в лейтенантах безынициативным офицером, и для продвижения по службе ему годились любые методы.

Получив рекомендательное письмо, он прибыл к человеку, который был обязан советнику Пацфакту, и тот, поморщившись, словно его накормили заплесневевшим сыром, предложил Твиддеку подождать места в УРУ еще полгода, или прямо сейчас получить должность в разведке флота и надеть погоны капитана.

Стаф так долго ждал, что поспешил согласиться на военную разведку. Как выяснилось позже, он прогадал. В разведывательном управлении его ожидала синекура с никчемными бумажками и походами в клуб, а место во флотской разведке оказалось очень горячим. За те восемь лет, пока Твиддек дослуживался до полковника, ему пришлось не раз бывать в самых настоящих переделках, и если другие офицеры лишь закалялись в боях, то у Стафа Твиддека закалялось только одно – страх, с которым полковник и боролся с переменным успехом.

Правда, теперь, когда группа во главе с крейсером «Симона» выдвигалась в район предстоящих боевых действий, Твиддек чувствовал себя немного лучше.

Одновременно к планете Кики собирались силы предполагаемой «жертвы» – знаменитого примарского наемника генерала Ламберта.

На Твиддека работали спецслужбы обеих враждующих армий, поэтому он знал о каждом шаге Ламберта. Например, о том, что хитрый генерал не потащил с базы на Платоне необстрелянных солдат, а взял недавно вышедшие из боев подразделения: Четвертый ударный полк с Ивендуса и штурмовую бригаду майора Палмера.

Даже сами эти названия звучали для Твиддека пугающе, однако его успокаивало обещанное колоссальное превосходство в огневой мощи.

Планировалось, что при подходе урайской эскадры орбитальная группировка примаров под благовидным предлогом уйдет, оставив на героическую смерть парочку рейдеров. Их гибель должна была придать отходу примаров достоверность.

Ну а потом, после возвращения – награды и неспешные беседы с коллегами.

«Что, операция против генерала Ламберта? Да, пришлось повозиться…»

Со временем все забудут про огневое преимущество, и в памяти останется только тот факт, что именно полковник Твиддек уничтожил знаменитого Ламберта.

«Я скажу им – ерунда, ребята. Это было просто…»

– Прошу прощения, сэр, – раздался совсем рядом чей-то голос, и Твиддек, очнувшись от мечтаний, обнаружил, что стоит на мостике крейсера «Симона» и на него вопросительно смотрит его помощник.

– Все в порядке, Жайвер… Какие, вы говорили, у нас временные рамки?

– Трехсуточный переход, сэр Впрочем, мы можем оставить с десантными судами несколько рейдеров, а сами пойти быстрее.

– Быстрее… а что об этом говорит начальство?

– Руководство целиком полагается на вас, сэр.

– Понятно, – кивнул Твиддек, поминая адмирала Лоу нехорошими словами.

Еще этот десант – обещали дать четыре тысячи лесных коммандос, а ограничились двумя тысячами морских пехотинцев. Они размещались на четырех десантных «корветах», и в их обязанности входила блокировка перемещений урайских подразделений и корректировка огня орбитальной группировки. Поскольку Ламберт выступал налегке и не располагал станциями помех и вирусными генераторами, расстреливать его можно было прямо с орбиты.

«Скорее всего, это будет что-то вроде пикника барбекю», – в конце концов решил Твиддек. Он одернул мундир и, передав управление эскадрой в руки помощника, подошел к прозрачной стене оперативного зала, чтобы понаблюдать за слаженной работой полутора сотен операторов. Вид множества знающих и ответственных людей успокоил полковника еще больше.

«Пожалуй, пройдусь по переходам», – решил он и, оставив позади управленческую суету, вышел в коридор.

В воздухе пахло антикоррозийным дезактиватором, под ногами вибрировал пол, и полковник Твиддек снова погрузился в мечты. Он строил планы на будущее, когда его тесть уйдет в отставку. Тогда он, Твиддек, сможет наконец бросить надоевшую Розалию и найти себе молодую и красивую. И не исключено, что ее тоже будут звать Симона.

71

Поднимая тучи мелкого белого песка, десантные корабли «Бекас» и «Сольферино» приземлились среди бескрайних дюн южного полушария планеты Кики.

Прикрывая десант от возможного удара со скрытых позиций, над местом посадки барражировали «вирнеты». Они базировались на авианосце «Штурмплатцер», входившем в орбитальную группировку примаров.

«Бекас» первым опустил разгрузочные мостки, и по ним стали съезжать на юрких «фокс-турбо» разведчики. Им предстояло прояснить обстановку возле леса, до которого было не менее трех километров. Выбравшись из грузовых трюмов, восемь машин стали расходиться веером, старательно объезжая высокие бугры и глубокие ямы.

Вскоре из обоих судов началась общая выгрузка. Бойцы с гранатометами сразу же заняли позиции на самых высоких дюнах и оттуда контролировали все видимое пространство.

В два десятка «фоксов» солдаты закидывали тюки с продуктами, палатки и ящики с боеприпасами. В это время другая часть войск строилась в несколько колонн, чтобы выдвигаться к лесу. Именно там, по сведениям разведки, должны были находиться потайные зенитные шахты.

– Ну как вы там, генерал? Никаких проблем нет? – связавшись с Ламбертом по скремблервойсу, поинтересовался «представитель штаба». При встрече с Ником он был в штатском, так что звание его выяснить не удалось.

– Спасибо, сэр. Все в порядке.

– Можете спокойно разворачиваться. К нам подходят тридцать рейдеров ударного класса и еще два крейсера. Как только вы наметите цели, они откроют огонь.

– Нам нужно время, сэр.

– Оно у вас есть, генерал. До связи…

– До связи, —ответил Ник и убрал скремблервойс в карман. Что-то в интонациях этого «представителя штаба» не нравилось ему. Какая-то непонятная ирония, словно эта операция была для него цирковым представлением.

От группы солдат, занятых на погрузке, отделился офицер и подошел к Нику. Это был майор Ли Хофман, командир Четвертого ударного полка, а точнее, того, что от него осталось после недавней экспедиции.

– Как дела, Ли?

– Моя разведка обнаружила следы, сэр. За триста метров до первых деревьев.

– Следы транспорта?

– Нет, только ног.

– Хорошо, пусть пошарят в лесу… – сказал Ник и стал спускаться с дюны, чтобы посмотреть, как идут дела у бригады Палмера.

Сам майор вместе со своими людьми увязывал на «фоксах» тюки, такие большие, что, казалось, они вдавят маленькие автомобили в песок.

Тут же вертелся и сержант Бакстер. Он уже проверил состояние оружия и амуниции построившихся в колонны солдат и теперь искал себе дополнительной работы.

Совсем низко, почти на бреющем, над местом высадки пронеслись полтора десятка «вирнетов», едва не оглушив весь десант.

Вслед пилотам прозвучали нелестные отзывы, а Ламберт связался с «представителем штаба» и поинтересовался, кто руководит авиационным прикрытием.

– Пока никто, ведь никакой опасности не обнаружено, – ответил представитель.

– Не хотелось бы учить вас, сэр, но прикрытием нужно руководить все время, – не скрывая раздражения, заметил Ламберт. Он ожидал, что представитель вспылит и скажет в ответ что-то обидное, однако тот пообещал принять слова генерала к сведению.

Еще через полчаса десант начал выдвигаться к лесу, оставив два десятка человек для охраны судов. Перебазировать корабли на другое место было еще рано, поскольку сначала следовало найти для них безопасные стоянки.

Между тем за высадкой и действиями разведчиков Четвертого ударного полка наблюдали из леса.

Пятеро вооруженных людей следили за каждым шагом разведки и готовились ее встретить. Это были специалисты по диверсиям, однако здесь они выполняли немного несвойственную им задачу – создавали видимость действий большого подразделения.

– Итак, повторяю, – напомнил старший. – Сначала Пауль бьет водителя, а затем мы открываем беспорядочную стрельбу. Все поняли? Беспорядочную.

– Я уже вижу его очень хорошо, – сообщил снайпер.

– Слишком рано. Нужно подпустить их на двести метров…

– Хорошо – ждем…

Наконец первая машина с тремя разведчиками достигла установленного рубежа, и Пауль выстрелил.

Он попал водителю в лицо, оставшаяся без управления машина выскочила на край дюны и опрокинулась. Остальные бойцы засадной группы начали стрелять во все стороны, накрывая огнем автомобили разведки.

Машины сейчас же укрылись за песчаными буграми, и больше уже никто не подставлялся под пули.

– И что они теперь будут делать? Авиацию вызовут? – спросил у старшего один из коммандос.

– Бомбовые удары опасны для них самих, слишком близко. Разве что с пушек…

– А с пушек, оно, конечно, не так больно, – усмехнулся Пауль. Старший покосился в его сторону, но ничего не сказал.

Последовала недолгая пауза – всего несколько минут, а затем с левого фланга показались «вирнеты». Их было много – бортов двадцать.

Скоро воздух зашипел от тысяч снарядов, которые обрушились на лес, рубя в щепки все, что попадалось на их пути. Огненный смерч пронесся в пятидесяти метрах позади засадной группы, и коммандос испытали несколько неприятных мгновений. В воздухе запахло сгоревшей взрывчаткой и свежескошеннои травой.

– Ладно, парни, отходим, – объявил старший. – По логике вещей, мы только что были уничтожены, поэтому встретим их в другом месте…

Коммандос поднялись с редкой травы и стали осторожно отступать, стараясь не попасться на глаза залегшим в дюнах разведчикам. Однако их все же заметили.

– Вижу людей, отходят с опушки в глубь леса, – сообщил разведчик с первой, пострадавшей машины. Убитый товарищ лежал рядом, его окровавленное лицо было прикрыто шлемом.

Сообщение предназначалась майору Хофману, но Ник находился рядом и все слышал.

– Еще раз попросим авиацию? – спросил майор.

– Нет, пока прилетят эти газонокосилки, там уже никого не будет. Давай команду гранатометчикам, чтобы ударили ну… на полдвенадцатого. Если никого и не заденем, то хотя бы напугаем…

– Сейчас сделаем, сэр, – оживился майор и, включив рацию, начал называть фамилии: – Перес, Жуков, Алим и Конвей… По опушке леса, направление полдвенадцатого – по две осколочных, огонь!

И тотчас захлопали широкие стволы, и гранаты взвились по крутым параболам. Скоро стали видны белые облачка разрывов – гранаты легли с нужным разбросом, накрыв приличную территорию.

Уже невидимая солдатам Ламберта пятерка коммандос успела укрыться в густых зарослях вечнозеленого кустарника, однако взорвавшая неподалеку граната прошила кусты десятками поражающих элементов.

– О! Я ранен, сэр!

–Ну-ка покажи… Пустяк, идти сможешь. Пауль, возьми его автомат и давайте поторапливаться, а то эти парни подозрительно шустрые. Не нравится мне это.

72

Два внешне беззащитных грузовика напрасно бороздили район в окрестностях туннеля, надеясь встретить хоть одно урайское судно. Запасы кислорода и продуктов истекали, а вместе с ними падал и боевой дух абордажных команд.

Чернокожий майор Зулу угрюмо бродил по единственному коридору, стараясь без нужды не встречаться со своими солдатами, которые устали играть в карты.

С капитаном Вайчером, который командовал отрядом во втором грузовике, Зулу тоже связывался не часто. Обсуждать было совершенно нечего.

То ли от некачественного сухого пайка, то ли от плохого воздуха половину абордажиров прошиб понос, и корабельный гальюн уже не справлялся с усиленной нагрузкой. По коридорам гулял неприятный запах, и провал задания казался неизбежным. В очередной раз зайдя к кабину пилотов, Зулу понаблюдал за их монотонной работой и наконец принял решение:

– Вы вот что, ребята, дуйте до ближайшей планеты, а потом домой…

– Домой, то есть к Треугольнику? – обрадовались пилоты.

– Куда же еще. Вот эта – на мониторе, что за планета?

– Блуждающий ципиент Квадро-18376, сэр.

– Сколько до него?

– Шесть часов, – с готовностью доложили пилоты.

– Ну и ладно.

Зулу повернулся и шагнул к двери, бросив взгляд на так и не пригодившийся блок-имитатор. С его помощью программисты, взятые на борт грузовика, собирались дурить бортовые компьютеры судна-жертвы.

Шесть часов до блуждающего ципиента Квадро тянулись особенно долго.

Зулу успел вздремнуть, поесть сублимированных продуктов и выстоять длинную очередь в сортир.

А потом майор услышал пронзительный крик и подумал, что опять кто-то из бойцов прищемил палец. Однако это кричал один из пилотов, который метался по коридору и искал майора.

– Сэ-э-эр! – снова завопил он, увидев Зулу. – Сэр! Мы нашли целую кучу кораблей!

– Кучу кораблей? И что же?

– Они требуют, чтобы мы приблизились, сэр…

– Нельзя приближаться! Чьи корабли? – на ходу спросил Зулу, увлекая за собой пилота.

– Урайская эскадра…

– Капрал Микитин! – крикнул Зулу полуобернувшись. – Застава, в ружье!

– В смысле боевая тревога, сэр? – уточнил рыжий капрал с добродушным конопатым лицом.

– Не идиотничай! И отправь программистов в кабину – немедленно!

– Есть, сэр!

На судне началась беготня, солдаты занимали места согласно штатному расписанию, забираясь в заранее приготовленные стенные ниши. Специально для этих целей внутренности обоих грузовиков перепланировались таким образом, чтобы можно было спрятать сотню солдат и вместе с тем создать дополнительные запутанные переходы, в которых должны были заблудиться позарившиеся на чужое имущество гости.

Чтобы транспорты выглядели более соблазнительно и не были по недоразумению расстреляны, на их бортах сделали следующие надписи: «Транспортное агентство Боба Маккилока. Перевозки особо ценных товаров».

Оказавшись в кабине, Зулу сейчас же связался с командиром отряда второго грузовика капитаном Вайчером.

– Лео, мы начинаем играть!

– Хорошо, большой брат, мы внимательно следим за вами, – отозвался Вайчер.

– Вы что, плохо слышали мой приказ? – неожиданно прозвучало на открытой волне и, видимо, уже не первый раз.

– Ну что, готовы? – прошипел Зулу, обращаясь к программистам, колдовавшим над блоком-имитатором.

– Уже пишем, сэр, – так же шепотом ответили те. Зулу стиснул руками тоненький микрофончик и, набрав побольше воздуха, ответил:

– Здесь на связи капитан-пилот грузового каравана Джеймс Глинки… С кем я говорю?

– Со мной, – последовал безапелляционный ответ. – Что везешь, Глинки?

– Э-э… Мне запрещено давать такую информацию, сэр, поскольку это коммерческая тайна…

– Тебе лучше сказать, капитан-пилот, иначе я разнесу эту лавочку Боба Маккилока из крейсерских лазеров.

– Что за Боб Маккилок? – прикрывая микрофон, быстро спросил Зулу.

– Это же написано на наших бортах, сэр, – сказал один из пилотов.

– Ах, ну да, – хлопнул себя по лбу Зулу.

– Э-э… Прошу не угрожать мне, сэр, —сказал он. – Я не нарушаю никаких законов.

– Короче так, Джеймс Глинки, сейчас к тебе подойдут два бота со специальной комиссией. Если ты не покажешь им свой груз, я расстреляю твои консервные банки из лазеров. Понял меня?

– Т-так точно, с-сэр, – трясущимися губами ответил майор Зулу и отключил микрофон. Затем вытер рукой вспотевшее лицо и, взглянув на панель волнового сканера, покачал головой:

– Ну и здоровый же этот крейсер.

– И что вы собираетесь предпринять? – осторожно спросил старший пилот.

– Мы попробуем захватить его.

– Но там же, наверное, команды тыщи две – не меньше!

– Две тысячи это немного, – спокойно ответил Зулу, глядя то на радары, то на сканер. – Скажи спасибо, что все рейдеры ушли – теперь мы с этим монстром один на один остались.

73

Поначалу полковник Твиддек даже не понял, о чем ему сообщил помощник. Два транспортных корабля из Равновесного Мира шли куда-то по своей надобности, будто здесь не было никакой эскадры урайских судов.

Правда, территория считалась нейтральной, и здесь можно было встретить кого угодно, однако транспорты «с той стороны» растревожили старую рану. Того и гляди следом за этими неповоротливыми уродцами выскочит торпедоносец или сумасшедший крейсер устаревшей конструкции.

– Совсем обнаглели, подонки, – проворчал Твид-дек. – Майор Жайвер, будьте так добры, передайте артиллеристам координаты целей. Я хочу покончить с этими пузатыми бандеролями сразу.

– Э, прошу прощения, сэр, но они могут доставлять грузы урайскому тыловому управлению…

– Я и без вас знаю, что могут, – скривился Твид-дек. – Я сначала проверю, а уж потом…

– Сэр, на их бортах имеются надписи! – сообщил лейтенант-локаторщик. Он вывел изображение со сканера на большую демонстрационную панель, и все, даже полковник Твиддек, не удержались от возгласа «о!».

Помимо фамилии владельца транспортной компании на борту грузовиков содержалось важное дополнение: «Перевозки особо ценных товаров».

– Ну не идиоты ли, – усмехнулся Твиддек, и его настроение сразу улучшилось. Он уже отстоял на посту положенную смену и мог идти отдыхать, однако теперь ему снова захотелось работать, тем более что в этих транспортах могли оказаться те самые секретные бинокулярные прицелы «шнифт-МХ», которые эти хитрые канальи переправляли примарам.

«Я получу орден и поощрение», – сказал себе полковник и, взяв маленький микрофон, произнес, обращаясь к помощнику:

– Пожалуйста, открытую волну, Жайвер.

– Секунду, сэр… Готово!

«Скоты!» – примерно так хотелось начать полковнику, однако он сейчас же вспомнил о феномене космических танков и немного стушевался.

– Господа капитаны, представьтесь, кто вы и откуда…

Ответа не последовало, Твиддек вопросительно посмотрел на майора Жайвера.

– Сигнал проходит, сэр, – ответил тот. – Датчик показывает, что передача в эфире.

Твиддек откашлялся и уже собрался повторить сказанное, когда его перебил Жайвер.

– Мы уходим из зоны слышимости, сэр. Скорость эскадры выше скорости транспортов. Нужно принять решение.

– Хорошо – я принимаю решение. Пусть рейдеры и десант двигаются дальше, а «Симона» должна задержаться.

– Слушаюсь, сэр, – кивнул Жайвер и быстро отдал все необходимые распоряжения.

Крейсер сейчас же включил торможение и начал разворачиваться к транспортам левым бортом, чтобы в случае необходимости распылить их одним залпом.

Жайвер кивнул полковнику, и тот снова взялся за микрофон.

– Вы что, плохо слышали мой приказ? – произнес он более значительно и сердито.

Поначалу казалось, что и это предупреждение тоже никто не услышал, однако затем в ответ прозвучал перепуганный голос:

– Здесь на связи капитан-пилот грузового каравана Джеймс Глинки… С кем я говорю?

«Поняли, с кем имеют дело», – мысленно восторжествовал полковник и, стараясь сохранять суровый тон, ответил:

– Со мной, – и после короткой паузы задал главный вопрос: – Что везешь, Глинки?

– Э-э… Мне запрещено давать такую информацию, сэр, поскольку это коммерческая тайна… – пролепетал перевозчик. Твиддек представил себе его бледное лицо и трясущиеся губы. Ну конечно, перед громадой «Симоны» спасовал бы даже герой.

– Тебе лучше сказать, капитан-пилот, иначе я разнесу эту лавочку Боба Маккилока из крейсерских лазеров, – продолжал наседать полковник. Теперь он был уверен, что в трюмах транспортов действительно важные грузы. Иначе капитан-пилот не был бы так напуган.

– Э-э… Прошу не угрожать мне, сэр! Я не нарушаю никаких законов, – после короткой паузы отозвались с конвоя, и полковник решил, что время переговоров закончено.

– Короче так, Джеймс Глинки, – произнес он все тем же сурово-покровительственным тоном, – сейчас к тебе подойдут два бота со специальной комиссией. Если ты не покажешь им свой груз, я расстреляю твои консервные банки из лазеров. Понял меня?

– Т-так точно, с-сэр, – прошелестел вконец перепуганный капитан-пилот.

Майор Жайвер улыбнулся своему боссу:

– Браво, сэр! Вы разыграли все как по нотам. Под комиссией вы подразумевали команды на абордажных аппаратах?

– Да, майор, их самых.

Твиддцек опустился на вращающееся кресло и, откупорив бутылку с витаминизированной водой, сделал пару глотков.

Тем временем понятливый Жайвер отдал необходимые приказания, и два аппарата «крашфайтер» начали заполняться штурмовыми командами.

Предполагалось отправить на задание два «крашфайтера», по сорок специально обученных людей в каждом. Им следовало пришвартоваться к обычным шлюзам, однако в случае необходимости суда могли взять транспорты штурмом – для этого у «крашфайтеров» имелось все необходимое оборудование.

На экранах внутреннего обзора было видно, как из шахт в огромном брюхе крейсера вышли два «крашфайтера». Запустив двигатели, они стали разгоняться в сторону пыхтящих грузовиков.

– Поруководите их действиями, майор. Я, признаться, немного утомился.

– Да, сэр, конечно.

Жайвер взял микрофон и без помощи офицера связи сам переключил его на нужные каналы.

«Молодец», – отметил про себя Твиддек. С этим офицером ему легко работалось.

Через четверть часа с обоих аппаратов Жайверу доложили о подходе к транспортам.

– Отлично, парни. Хэддис пусть идет в первый грузовик, Патрик – во второй. Как поняли?

– Хэддис в первый, Патрик – во второй… – подтвердили командиры групп.

На большой демонстрационной панели появилось изображение со сканера, где оба аппарата стыковались с грузовыми судами. Переговоров с экипажами транспортов слышно не было, поскольку вблизи они общались через фокусированные антенны.

Однако перед началом операции Хэддис сообщил:

– Шлюз открыт, сэр, мы переходим…

Затем была довольно долгая пауза – около двадцати минут, и наконец в эфире снова зазвучал голос Хэддиса:

– Сэр?

– Слушаю вас, Хэддис. Ну что там?

– Вы не поверите – ватные одеяла. Все трюмы до самого потолка забиты этими одеялами с маркировкой вооруженных сил Примарской Империи…

– Даже так. В таком случае, Хэддис, можете возвращаться. Передайте это Патрику.

– Есть, сэр.

Майор вздохнул и, повернувшись к Твиддеку, грустно улыбнулся.

– Ну что же делать, Жайвер, не повезло в этот раз, повезет в другой, – успокоил его тот. – Отдайте приказ артиллерии об уничтожении этих транспортов. А как только примем на борт «крашфайтеры», разгоняйте судно, нам нужно поскорее догнать рейдеры и десант.

74

Как только «крашфайтер» Хэддиса пришвартовался к шлюзу одного из грузовиков, лейтенант приказал своему пилоту установить связь с экипажем транспорта.

Этого требовали инструкции.

– Эй вы там – Глинки! Ответьте лейтенанту Хэддису!

– Я Джеймс Глинки, сэр. Вы уже пришвартовались?

– Мы пришвартовались, – ответил лейтенант. Он первым стоял перед подъемной бронированной шторой, за которой начиналась территория чужого корабля. И там его могло ждать все что угодно.

– В таком случае, сэр, вы можете войти. Со своей стороны мы уже подняли штору…

Лейтенант оглянулся на своих бойцов, которые стояли, выстроившись в две колонны. На их шлемах играли оранжевые блики от мигавших на потолке предупредительных маячков.

«Пора», – решил лейтенант и вдавил настенную клавишу. Бронированная штора убралась вверх, и Хэддис увидел перед собой высокого чернокожего незнакомца.

– Я Джеймс Глинки, сэр. Прошу вас – входите…

– Одну минуту, – ответил ему Хэддис и, продолжая действовать согласно инструкции, последний раз соединился с крейсером: – Шлюз открыт, сэр, мы переходим…

Чернокожий Глинки посторонился, и урайские солдаты стали беспрепятственно переходить на транспортное судно.

Отметив по датчикам, что опасных газов в воздухе нет, Хэддис приподнял забрало.

– Хотите осмотреть груз? – предупредительно поинтересовался Глинки.

– Да, для этого мы сюда и прибыли, – подтвердил лейтенант.

– В таком случае следуйте за мной, – сказал капитан-пилот и быстро пошел по коридору, вынуждая проверяющих поспешить.

– До чего же здоров этот ваш корабль! – удивился Хэддис после того, как они сделшш поворотов десять, не меньше. – Где же грузовой трюм?

– А вот мы уже и пришли, – улыбнулся Глинки широкой белозубой улыбкой, затем открыл небольшую дверку и быстро исчез за ней. Когда же лейтенант Хэддис попытался последовать за ним, дверка захлопнулась.

– Эй, Глинки! – позвал лейтенант, не сразу поняв, в чем дело. Между тем сзади напирали солдаты, которые за время небольшого путешествия растянулись в длинную цепочку.

– Он бросил нас! Возвращаемся к шлюзу! – скомандовал Хэддис и, расталкивая подчиненных, бросился обратно, однако и там все уже было перекрыто.

– Они нас заперли, сэр, с обеих сторон, – удивленно произнес один из солдат.

– Вижу, – выдохнул лейтенант и ударил кулаком в стену. – Попались, как малые дети… И все же ничего у них не выйдет. Если мы не вернемся вовремя, полковник Твиддек пошлет подкрепление.

– Да, нам пришлют подкрепление! – с готовностью подхватили солдаты.

– Ждем десять минут и взламываем двери файеркопами, – сказал лейтенант, чтобы не молчать. Сорок его солдат, столпившись в полутемном коридоре, ожидали от своего командира действий.

Пока урайские коммандос томились в неизвестности, сто человек из штурмового отряда майора Зулу набивались в «крашфайтер», как сельди в бочку.

Двое урайцев, оставленные охранять штурмовое судно, были уничтожены людьми майора, которые оставили в живых только пилота. Теперь он сидел в дальнем углу кабины – его посадили так, чтобы он не мог дотянуться до средств связи. Во время захвата ему немного досталось, лицо бедняги было в крови.

– Давайте скорее, ребята, теперь все зависит от вас! – подгонял майор Зулу двух программистов, которые «врезались» в урайскую аппаратуру связи, пристраивая свой имитирующий генератор.

– У нас все готово, майор, – сказал один из умников и подмигнул перепуганному урайскому пленнику.

Тем временем бригада пилотов с транспорта спешно осваивала панель управления «крашфайтера», а избитый ураец раскачивался из стороны в сторону и решительно ничего не понимал. На что надеются эти люди? Неужели они собираются атаковать крейсер «Симона»?

– Вся команда на судне, камрад-майор! – сообщил рыжий капрал.

– Хорошо, задраивайте двери и смотрите не прищемите кому-нибудь задницу! – предостерег Зулу, поскольку сто солдат поместились в десантном отсеке «крашфайтера» только стоя. Гравитационные соленоиды не выдерживали такой нагрузки, и на панели управления в пилотской кабине то и дело загорались предупреждающие огоньки. Впрочем, этим можно было пренебречь, ведь путь до крейсера был недолог.

– Ну, пора опробовать ваши чудеса, ребята. – сказал Зулу.

– Мы готовы, майор, – ответил один из программистов, худой и бледный.

– Ну что, включаем?

– Давай, – решительно кивнул Зулу. Худой щелкнул тумблером, и майор произнес на пробу одной слово:

– Сэр! – Интонация и тембр были явно не его, вот только поверят ли в этот обман на крейсере?

– Слушаю вас, Хэддис. Что там? – отозвались с «Симоны». Зулу улыбнулся – имитатор действовал.

– Вы не поверите – ватные одеяла. Все трюмы до самого потолка забиты этими одеялами с маркировкой вооруженных сил Примарской Империи…

– Даже так. – В голосе старшего офицера послышались нотки разочарования. – В таком случае, Хэддис, можете возвращаться. Передайте это Патрику.

– Есть, сэр, – ответил Зулу и отключил микрофон.

– Вы довольны, майор? – спросил худой.

– Пока что доволен, но самое сложное будет внутри. Где ваш чудо-ранец?

– Все здесь, – ответил второй программист, похлопав себя по животу, к которому был пристегнут этот ценный прибор.

– Хорошо. Давай связь с Патриком. Надеюсь, у него тоже все в порядке.

Худой программист переключил командира на закрытую от общего эфира фокусирующую связь. И снова, на всякий случай, в ход бы пущен прибор, имитировавший чужой голос.

– Эй, Патрик… Привет, это Хэддис.

– Привет, Хэддис. Как дела?

– Хорошо, нашел ватные одеяла.

– И я тоже. Ты готов возвращаться?

– Да, команда на корабле.

– Тогда вперед. Да здравствует революция!

– Долой буржуев!

75

«Крашфайтеры», крохотные на фоне огромного крейсера, юркими жучками скользнули под брюхо «Симоны», и, когда разошлись бронированные створки, изрядно потяжелевшие спецсуда, хотя и не очень ловко, все же встали на стопорные порты.

– По-моему, проблемы с измерителем, – заметил один из механиков команды, обслуживающей «крашфайтеры». – Нагрузка на стопорах в три раз больше обычного…

– Согласен, нужно разобраться, – сказал его товарищ, отвечавший за топливо и смазочное обслуживание.

Тем временем давление в переходных шлюзах наконец выравнялось, и ворота спецсудов открылись.

Поначалу никто из механиков ничего не понял, поскольку все происходило стремительно. Вместо собственных коммандос, из десантных отделений «крашфайтеров» стали выскакивать солдаты в незнакомой зеленовато-бурой броне. Они с ходу открывали огонь по всем движущимся мишеням, и спустя короткое время весь состав смены обслуживания был уничтожен.

Перепрыгивая через тела механиков, штурмовики бросились вперед по трем галереям, отходящим от боксов.

–Давай скорее! – крикнул Зулу, подгоняя программистов. Выскочив из абордажного судна в числе первых, те сорвали крышки с магистральных коробов и сразу же обнаружили толстые пучки световодов, через которые осуществлялось все управление кораблем.

Быстрые руки мастеров замелькали среди сотен и тысяч проводов и прозрачных волокон.

Из галерей доносилась непрекращавшаяся стрельба. Пока что штурмовики армии Треугольника наступали, однако в любой момент на судне мог вступить в силу режим изоляции отсеков, и тогда наступавшим грозило разъединение на множество мелких отрядов.

– Есть!!! Нашел! – закричал худой программист и подключил последний остававшийся свободным щуп.

На маленьком экране портативного компьютера появились непонятные майору Зулу схемы, и оба программиста радостно закивали, как будто встретили старых знакомых.

– Все, мы заблокировали!

– Что заблокировали? – спросил майор, разглядывая непонятные закорючки на экране.

– Мы заблокировали команду «исполнить», майор! – воскликнул худой. На его бледных щеках красными пятнами горел румянец.

– Значит, если корабельный реактор вдруг… – начал Зулу.

– Это же ненадолго, потом мы все исправим. Где-то грохнул взрыв, и майор, подхватив автомат, помчался в одну из галерей.

– А что же будем делать мы? – спросил полный.

– Ждать, —ответил худой. – Когда все кончится, за нами придут. А пока можем перекинуться в картишки… Диц! Фарнер! Идите сюда! – позвал он своих коллег, которые прибыли с отрядом капитана Вайчера.

Те, пользуясь случаем, чистили карманы убитых механиков.

– Чего тебе? – спросил Диц, отрываясь от своего занятия.

– Предлагаю в штосе.

– Не, здесь трупы. Я так не могу.

– Ставлю набор открыток с Лизой Кастро…

– Это другое дело.

76

С тем, что в задержанных транспортах не оказалось ничего ценного, полковник Твиддек смирился. В конце концов, он уничтожил вражеские снабженческие единицы – крейсер разнес их полновесным бортовым залпом, как только «крашфайтеры» отошли на безопасное расстояние.

Посмотрев на угасавшие протуберанцы распыленной материи, полковник предложил майору Жайверу пройтись в операционный зал.

– Вы не поверите, но я люблю бывать там, хотя это случается редко, – признался Твиддек. – Всегда удивлялся, как это они ловко молотят пальцами по кнопкам…

– Вам это не нужно, сэр, – заметил майор, открывая перед полковником дверь. – Ваше дело – стратегия наступления…

– Да, это так, – кивнул Твиддек, с удовольствием ступая по специальному паласу, который гасил звуки. Полторы сотни операторов, не замечая высшего начальника, негромко переговаривались между собой, попивали из пластиковых стаканчиков чай и время от времени погружались в созерцательное состояние, наблюдая тени на потолке или тепловое мерцание охладительных контуров.

«Ишь ты, – снова поразился Твиддек. – Как здесь все необычно…»

Неожиданно совсем рядом послышался шум, мгновенно разрушивший возвышенную творческую атмосферу, царившую в огромном операционном зале.

– Уже и в гальюне бардак, коллеги! Ввожу операцию «смыть», нажимаю «исполнить», а оно не работает!

Заметив полковника, кричавший оператор смущенно умолк и спрятался за спинами товарищей, а его сообщение тут же стали проверять прямо с рабочих терминалов.

– Удивительно, команда «исполнить» даже не набирается! – воскликнул кто-то.

Тут майор Жайвер заметил, что на мостике творится что-то неладное. Офицеры метались как полоумные, размахивали руками и звали отлучившихся командиров – Твиддека и Жайвера.

– Кажется, нештатная ситуация, сэр! Нужно возвратиться на мостик!

Полковник охнул и засеменил к выходу Не успели они с Жайвером выскочить из тишины операционного зала, как их оглушил шум, крик и гвалт. Все словно посходили с ума. «Предательство!» – кричали одни, «Вражеский десант!» – вторили другие.

Майор Жайвер со свойственной ему решительностью взял ситуацию в свои руки.

– Молчать! – грозно прокричал он. – Всем возвратиться к исполнению обязанностей! Лейтенант Кафу, организуйте связь с командирами десантных подразделений!

– Внутренняя связь не работает, сэр! Вернее, функционируют только те каналы, на которых в момент поломки осуществлялась связь, – их теперь нельзя отключить. Новые же невозможно установить!

– Тогда давайте камеры безопасности! – потребовал майор.

– Компьютер отказывается перебирать панорамы, сэр!

– Ну так коммутируйте камеры вручную, неужели трудно догадаться?

Ответственный за внутреннюю связь офицер сорвал с панели защитные кожухи и принялся лихорадочно переставлять кабели, проверяя их в еще функционирующих гнездах, а все остальные затаив дыхание смотрели на единственный действующий монитор.

То, что они видели, было ужасно. Почти на всех уровнях находились вражеские штурмовики, которые расстреливали каждого, кто попадался им на пути. Лишь на втором и четвертом ярусах небольшие группы постовых-коммандос попытались организовать сопротивление. Однако их товарищи не могли им помочь, поскольку оружие было заперто в арсеналах.

Все происходившее больше напоминало бойню, и после сотни безуспешных попыток разблокировать системы управления даже у майора Жайвера опустились руки.

– Как же их много, – тихо произнес Твиддек, не в силах оторвать глаз от монитора. Он закрыл лицо руками и больше не проронил ни слова.

Между тем шум и крики вскоре послышались уже на двенадцатом, командном ярусе.

– Что мне делать, сэр? – спросил у майора Жайвера солдат, стоявший в небольшой нише возле крейсерского штандарта. У часового был пистолет, и он, по инструкции, обязан был защищать знамя.

– Лучше не сопротивляться, – со вдохом заметил Жайвер, и солдат с облегчением вздохнул. Он был молод, и ему хотелось жить.

Через несколько мгновений дверь на мостик распахнулась от сильного пинка, на пороге показался высокий чернокожий майор, очевидно, командир захватчиков.

Возле его правого наплечника расплывалось кровавое пятно, однако глаза смотрели из-под приподнятого забрала твердо и уверенно.

– Кто капитан корабля?

– Я… – едва слышно ответил Твиддек. Он еще не решил, как себя вести – геройски или разумно.

– А это дежурная смена? – Майор повел стволом автомата в сторону бледных офицеров.

– Да… – подтвердил Твиддек.

– Если есть оружие – сдайте.

– У нас нет оружия.

– Тогда на выход! – резко скомандовал майор, и урайцев стали выталкивать в коридор, а часть солдат устремилась в операционный зал.

– Поосторожней там с ними, – предупредил Зулу. – Все эти ребята за мониторами будут нам нужны.

Майор понимал, что захватил слишком большую добычу, а потому думал о том, как флот Треугольника будет управляться с таким монстром. Опытных капитанов, штурманов и связистов в Треугольнике хватало, а вот полную смену программистов и корректировшиков найти было не так легко. К сожалению, в сутолоке абордажного боя были уничтожены отдыхавшие смены многих ценных специалистов, включая пилотов, однако остальных необходимо было сохранить.

Вскоре появились бригады пилотов с брошенных грузовиков, однако, увидев огромные панели управления, они в страхе замотали головами: – Нам не потянуть это, камрад-майор!

– Это самоубийство! Мы даже никдгда не видели ничего подобного!

В этот момент из операционного зала поволокли в коридор двух урайцев. Бедняги упирались и что-то кричали.

– В чем там дело? – спросил Зулу. Капрал Микитин подбежал к солдатам, тащившим пленных, и, вернувшись, доложил:

– Два лейтенанта прятались в пожарных нишах.

– Они не из операционного зала?

– Нет, сэр. Энергетики.

– Тогда – в мусорный трюм!

Услышав вердикт Зулу, один из пленных закричал, что находиться в мусорном трюме опасно, он может случайно открыться в любую секунду.

– Не беспокойся, дружок, – усмехнулся майор. – Если он и откроется, то не случайно. Это я тебе обещаю… Кстати, – тут Зулу посмотрел на своих пилотов, – если не сумеете управиться с этой штуковиной, отправитесь следом за урайцами.

Пилоты растерянно переглянулись, не зная, что делать. Они боялись Зулу, однако дотрагиваться до систем управления гигантского крейсера тоже было боязно.

– А позвольте мне, сэр? – поднял руку человек с перепачканным кровью лицом. Зулу узнал в нем пилота «крашфайтера», на котором они добирались до крейсера.

– В чем дело, Микитин, я же приказал тебе его пристрелить?

– Пистолет дал осечку, сэр, и я подумал, что это неспроста, – серьезно ответил капрал.

– Ладно, мы с тобой еще разберемся, а пока – может, и правда неспроста… Давай, парень, используй свой шанс. Но учти, если ты просто спасаешь свою шкуру…

– Второй осечки у пистолета не будет, сэр. Я знаю.

– Тогда за дело.

77

Уже целых два дня тянулась эпопея с преследованием небольшого, не более тридцати человек, отряда урайских коммандос.

Пользуясь знанием местности, урайцы растворялись среди дюн и кустарников, так что Нику Ламберту, который двигался во главе небольшой летучей группы, то и дело приходилось снова догонять.

Идея разделиться на несколько поисковых групп принадлежала генералу. Четвертый ударный полк он оставил в лесном лагере возле десантных судов, а вот штурмовую бригаду майора Палмера пришлось разделить на части, поскольку урайцы действовали сразу во многих местах. Удары авиации и даже бомбардировка с орбиты ничего не давали, поскольку коммандос работали звеньями по три-четыре человека.

Техническая же разведка примаров действовала на редкость неуклюже. Пока данные о местонахождении противника передавались на рейдеры, урайцы успевали отойти на новое место. В результате прилетевшие с орбиты снаряды бесполезно перепахивали песок и лишь создавали солдатам Ламберта дополнительные трудности – приходилось обходить огромные воронки и преодолевать валы из сыпучего песка.

Здорово помогали трудолюбивые «фоксы», которые упорно карабкались на дюны и продирались через сухой кустарник.

Очень часто приходилось обезвреживать мины – противник как мог сдерживал продвижение группы. Порой по солдатам стреляли снайперы, и подразделения несли потери. Чтобы защититься от этой напасти, гранатометчики заранее обстреливали все, что хоть как-то напоминало снайперские позиции.

Несли ли потери урайские коммандос, было неизвестно. Иногда солдаты Ламберта находили окровавленные обрывки перевязочного материала, однако ни одного тела не попадалось.

– Наверное, уносят с собой, – предположил Бак-стер на очередном вечернем привале.

– Зачем же уносить тела? – подал голос один из сержантов.

– Чтобы нам страшно было и непонятно. Дескать, стреляем, стреляем, а толку мало.

Под днищами двух «фоксов», прячась от закатного солнца, улеглись на отдых четверо часовых из прошлой ночной смены. Поесть они могли на ходу, а вот добирать норму сна приходилось урывками.

Хотя было еще светло, группа остановилась на ночлег. Противник был умел и коварен, приходилось тщательно прочесывать окружающую местность, чтобы не пропустить скрытых секретов и не получить удар в спину.

День назад такое произошло с другой группой: урайцы забросали спящих солдат гранатами. Было много убитых.

– Мы почти добрались до старой примарской базы «Аррабиз», – заметил Ник, рассматривая карту. – Если где-то и могут быть незаметные с орбит ракетные шахты, так только там… Много разбитого бетона, брошенная техника… Поди разберись, что там старое, а что собрали позже.

– Вот только разведка работает из рук вон плохо, – заметил Бакстер. – Такое ощущение, что им все равно, найдем мы эти шахты или нет…

Ник ничего не ответил. Ему и самому постоянно приходила в голову эта неприятная мысль.

Шедший с другой группой майор Палмер тоже не уставал ругать разведчиков во время сеансов связи.

– Ладно, давайте отдыхать. Когда еще придется поспать, – сказал Ник и поднялся с сухой коряги. – Пойду проверю, как расставлены посты, а вы укладывайтесь.

– И я тоже, – тотчас вскочил Бакстер. Ник знал, что от него не избавиться, и махнул рукой.

Вместе они проверили позиции и секреты, поговорили со своими разведчиками и только после этого вернулись в основной лагерь.

Как генералу, Нику досталось место в «фоксе» на раскладном сиденье. В головах он положил свой безотказный «МС», с которым хорошо справлялись только сам генерал, да еще Бакстер. Магазины комплекса были заполнены, и в случае необходимости Ник мог дать отпор даже превосходящему по численности противнику.

Учить стрельбе из комплекса остальных бойцов не было возможности из-за нехватки времени и невысокой физической подготовке солдат. Поэтому приходилось довольствоваться тем, что имелось.

Генерал проспал часа три, пока его не разбудил вызов по рации.

– Ламберт слушает, – отозвался Ник, приподнимаясь на своей неудобной постели и поглядывая по сторонам.

– Это Палмер, сэр.

– Что случилось?

– Орбитальная группировка уходит, сэр!

– Как уходит?! Что ты такое говоришь?! – недоверчиво воскликнул Ник и даже посмотрел на ночное небо, словно мог увидеть примарские суда. – И почему я ничего не знаю, почему это сообщаешь мне ты?

– Представитель штаба, сэр, сказал что у вас скремблервойс отключен.

– Ах сукин сын! – воскликнул Ник и, достав переговорное устройство, запустил на крохотном экранчике режим индикации. Прибор действительно был отключен, однако маленький подстрочник сообщал, что отключение программное – читай дистанционное.

– Что он сказал тебе, Йенс?!

– Группировка временно отступает под напором превосходящих сил противника…

– Каких превосходящих, если на орбите тридцать шесть рейдеров и два крейсера!

– Представитель штаба сказал, что неожиданно для них к атаке присоединился суперкрейсер «Симона». Четыреста лазеров, пятьдесят из них – 369-го калибра.

– Сам-то ты веришь в эту муть, Йенс?

– Нас подставили, сэр. Это ясно. Вот только зачем?

Ник догадывался, но сообщать о своих догадках Палмеру не стал.

– Вот что, майор, собирай свои группы воедино – и давайте в лес. Если автомобили будут мешать – бросайте.

– А люди Хофмана?

– Их я тоже отзову. Суда хоть и жаль, а придется бросить – нужно сберечь бойцов для столкновений с десантом.

– Вы думаете, что будет десант, сэр?

– Я уверен, Йенс. Все, действуй. Закончив передачу, Ник огляделся и обнаружил, что его войско полностью готово к ночному маршу: солдаты стоят, держа в руках зажженные синие маскировочные фонарики.

– Все слышал? – спросил Ник у Бакстера, прислонившегося к его машине.

– Не все, мой генерал, но достаточно, чтобы понять главное – нужно бежать отсюда, иначе получим с орбиты.

– Как пить дать получим, – согласился Ник. Можно было не сомневаться, что местоположение их маленького лагеря уже известно или вот-вот станет известно рейдерам, занимавшим места на орбитах Кики. Генерал даже не исключал, что данные обо всех цепях наемников будут переданы урайцам их примарскими коллегами

«Что ж, повоюем», – пригрозил Ник своим недоброжелателям.

– Вот что, ребята, – обратился он к солдатам. – Сейчас вам придется поработать гужевым транспортом. Требуется откатить наши машины, не запуская двигателей, иначе их заметят по тепловому следу – прямо из космоса.

– А что потом? – поинтересовался Бакстер, поняв, что у генерала Ламберта готов план действий.

– Потом по этому лагерю нанесут удар с орбиты, а урайские коммандос сейчас же явятся сюда, чтобы проконтролировать работу артиллеристов.

– А мы им скажем: «Сюрпри-из», – угадал Бакстер.

– Правильно А теперь за работу.

78

Ромей Мессалиндо – так звали «представителя штаба», имя и звание которого так хотелось узнать Нику Ламберту. На самом деле полковник Мессалиндо был представителем не просто штаба, а Генерального штаба. Именно там врагов у Ламберта оказалось едва ли не больше, чем в Имперской военной разведке.

Впрочем, Мессалиндо помимо должности в Отделе стратегического анализа и баланса занимался сбором информации для разведки Генштаба.

Так уж издавна повелось, что каждое из военных, оборонных или стратегически важных ведомств обзаводилось собственным департаментом безопасности, который быстро разрастался в целую спецслужбу. Конечно, такого финансирования, какое было у СИБ или ИВР, они не получали, однако и им тоже перепадало немало.

Свои функции координатора операции Мессалиндо исполнял, находясь на борту старого крейсера «Бакалавр». Отсюда он связывался с инициатором всей операции адмиралом военной разведки Верховеном, которому жаловался на неповоротливость урайской стороны.

– Час назад я отдал приказ отходить под давлением превосходящих сил, адмирал! – Голос Мессалиндо звенел от обиды.

– И что же тут не так?

– Наши партнеры пришли без своего грозного суперкрейсера. Представляете, каким идиотом я выглядел, когда капитан моего судна поинтересовался, где я вижу превосходящие силы противника?

– Да, полковник, нелегко вам пришлось. Надеюсь, вы настояли на своем?

– Настоял, адмирал. Я настоял на своем, но чего это мне стоило!

– Противник занял позиции на орбитах? – поинтересовался Верховен, стараясь своим скучающим тоном пригасить эмоции Мессалиндо.

– Да, двадцать три рейдера и четыре десантных транспорта…

– Что ж, это уже немало. Я немедленно свяжусь с нашими… э-э… партнерами и все выясню. До связи.

Попрощавшись с разгневанным Мессалиндо, адмирал Верховен с минуту посидел в тиши своего кабинета, пошевелил задумчиво кустистыми бровями, а затем связался с генералом Урайского разведывательного управления Лесгафтом.

– Насколько я понимаю, коллега, у нас проблемы? – издалека начал Верховен, не желая конфузить новых партнеров.

– Увы, это так, – вздохнул генерал. – У нас пропал суперкрейсер «Симона».

– Что значит пропал? – не понял Верховен.

– То самое и значит, генерал. Командующий эскадрой полковник Твиддек своей властью остановил для проверки два транспорта, следовавших из Равновесного Мира, а рейдерам и десантным кораблям эскадры приказал следовать дальше…

– И что?

– И все. Больше никаких следов, правда, агентура из Равновесного Мира сообщила о прохождении в районе Прибрежных Миров судна с большой массой.

– Вы считаете, что эти папуасы могли захватить «Симону»? Не смешите меня, генерал.

– Поверьте, адмирал, мне легче было бы считать, что крейсер захвачен, уничтожен и все что угодно – вашей стороной, но не этими…

– Я вас понимаю. Мы и так уже устроили почти что фронтовую операцию, и все лишь для того, чтобы закопать одного-единственного человека.

– Две с половиной тысячи солдат и двадцать три рейдера на орбитах справятся с этим и без помощи крейсера.

– Я согласен с вами, генерал. Ваши люди получат точные целеуказания, и я надеюсь, что уже в ближайшие часы все будет кончено.

79

В то время, когда на Кики, в районе заброшенной военной базы «Аррабиз» наступила ночь, рейдеры урайского флота стали занимать места на орбитах.

Рейдер «Крум» также получил свою орбиту, но не успел он погасить скорость, как с командирского судна начали поступать координаты целей.

Последовательность цифр была немного непривычной, на что главный канонир Монти Пайк указал капитану.

– Нечего тут удивляться, Монти. Эта запись сделана примарами – это их порядок целеуказания.

– Выходит, это правда, что мы с примарами заодно? – поразился канонир.

– Не буду тебе ничего говорить, поскольку мне тоже никто ничего не объяснял. Наше дело – получить координаты и отработать по ним болванками. Вопросы по координатам есть?

– Вопросов нет, – покачал головой исполнительный ураец Монти Пайк. В другое время он бы поспорил со своим командиром-янычаром, однако сейчас обстановка было неподходящей. После исчезновения крейсера все сильно нервничали и никто толком не мог понять, куда подевалась такая груда железа.

Спустившись на свой ярус, канонир Пайк бросил перед двумя своими подчиненными, наводчиками-янычарами, планшет с координатами целей.

Те сразу же разобрались в цифрах и ничего не сказали про неправильную последовательность.

– Какая серия, сэр? – спросил Игги по прозвищу Синий.

– Стандартная – сто двадцать выстрелов на каждый объект.

После недолгого предварительного расчета Синий предложил отстрелить тест.

– Я не против, если все готово, – отозвался канонир. Стоя под трансформаторной коробкой, он подпирал плечом угол стального ящика и старачся представить, какая внизу погода. По всему выходило, что снег и мороз. Однако окончательно – и температуру, и плотность атмосферы, и ее запыление можно было определить, лишь отстрелив снаряд из малокалиберной тестовой пушки.

Он уносился вниз, прошивал атмосферу и пропадал в податливом грунте или расплющивался о камни, однако успевал передать на рейдер массу полезной информации.

– Давай, – сказал напарник Синего, Каршон. Синий нажал кнопку с надписью «Сливовое желе». Как-то раз, по недосмотру, пластиковая кнопка раскололась, и пришлось заменить ее крышечкой от банки. Сначала крышка от желе считалась временной заменой, но потом к ней привыкли.

Через несколько секунд раздался металлический щелчок. Это означало, что снаряд-датчик ушел в атмосферу

Затем зажужжал специальный навигационный приемник, и лишь после этого расшифрованная информация перешла в расчетные устройства.

– Температурный переход… Ага… Плотность… Тоже понятно. – Синий посмотрел в сторону канонира.

– Что, уже готово?

– Да, сэр, – ответил Синий.

Канонир озадаченно наморщил лоб. Он всякий раз изумлялся тому, как быстро работали его наводчики. Сам он был урайцем и не верил в умственные способности янычар, однако в «малом флоте» – на рейдерах, тральщиках, минерах – янычары просто господствовали.

Если на крейсерах главным человеком был ураец, а янычар – его помощником, то на малых судах, где хорошая реакция считалась предпочтительнее стратегического мышления, все обстояло наоборот – на первых ролях были янычары, а в заместителях или начальниках служб ходили урайцы.

– Значит, будем стрелять, – неопределенно заметил канонир Пайк, и в это время по громкой связи прозвучал голос командира группы рейдеров майора Увэ.

– Всем канонирам! Переключить спуск на централизованный залп!

– Да и пожалуйста, – немного обиженно произнес Пайк и переключил несколько тумблеров, передавая управление огнем командиру отряда.

Среди канониров и наводчиков такие действия командования не приветствовались. Артиллеристы считали, что только они вправе нажимать заветную кнопку, однако понимали военную необходимость.

Иногда командир лично включал залп десятков и даже сотен судов, чтобы одновременным ударом повергнуть противника в шок. Случалось, это помогало.

– Я лучше пососу конфетку, – сказан Пайк, устраиваясь в углу на небольшом стуле.

Игги и Каршон переглянулись. Они считали своего босса «тормозом» и вообще странным типом. Придя на рейдер, он уже на второй день отнес капитану рапорт на своих подчиненных. Капитан «Крума» читал рапорт в присутствии нового канонира и едва сдерживал смех. Пайк жаловался, что его подчиненные поочередно онанируют в служебном гальюне.

– Так вы, канонир, что, хотите, чтобы они делали это вдвоем? – поинтересовался капитан.

– Нет, сэр. Они вообще не должны этим заниматься, поскольку своими действиями подрывают нашу обороноспособность.

– Это для меня новость, канонир Пайк. Они что же, доводят себя до состояния истощения? У них трясутся руки? Наводчики плохо считают?

– Нет, сэр. Ничего такого замечено не было.

– Ну а раз не было, канонир, можете быть спокойны – наша обороноспособность не пострадает, если парни время от времени будут подтачивать свои карандаши.

Грохнули первые выстрелы, и весь корпус «Крума» завибрировал от работы крупнокалиберных артавтоматов

– Обожаю этот момент! – сказал Синий, крутя ручку настройки внешних камер. Там, где снаряды встречались с атмосферой, возникали удивительные о красоте иллюминации. Это разноцветное свечение происходило от сгорания материалов защитных оболочек, в которые были помещены снаряды.

Наконец стук прекратился, и Игги потерял к происходящему всякий интерес.

– Что слышно о подкреплении, сэр? – поинтересовался он у канонира.

– Капитан ничего мне не сказал, – пожал плечами Пайк.

– Это плохо. Я бы не отказался от соседства авианесущего крейсера вроде «Баккары» или «Дульшета». Если налетит примарская авиация, обороняться на орбитах будет сложно.

– У нас две зенитные башни – вам не следует бояться, – произнес Пайк таким уверенным тоном, что можно было не сомневаться – сам он в это верит.

Синий и Каршон снова переглянулись. Первый одними губами произнес слово «тормоз», а второй утвердительно кивнул.

80

Группа Ника Ламберта успела отойти от места стоянки метров на триста, когда кто-то из его солдат первым увидел в ночном небе голубоватую искру. Потом другую, третью…

– Тестеры отстреливают, значит, скоро шарахнут, – заметил всезнающий Бакстер.

– Тогда нужно остановиться и подождать, пока это произойдет… – сказал Ник.

Он приказал развернуть все три бронеавтомобиля в линию и укрыться за ними от осколков и песка. Если на борту урайских рейдеров находились приличные артиллеристы, группе Ламберта ничего не грозило – орбитальная артиллерия стреляла очень точно, когда никто не включал генераторы помех.

Именно таких генераторов не хватало корпусу генерала Ламберта. Без них жизнь его солдат укорачивалась до минимума. Пока подразделения сидели в песчаных ямах, разглядеть их с орбит Кики было невозможно, но не станешь же сидеть в ямах до бесконечности.

– Все, началось! – воскликнул кто-то из солдат, когда в ночном небе заиграли разноцветные зарницы Судя по интенсивности этой иллюминации, удар наносился массированно.

Через считанные секунды место, где еще недавно останавливалась на ночлег группа Ламберта, подверглось чудовищной бомбардировке. Снаряды лопались с жутким грохотом, вздымая в небо фонтаны песка и разбрасывая по сторонам десятки тысяч поражающих элементов. Стальные дротики барабанили по бортам «фоксов», впивались в колеса и рикошетили от наклонных поверхностей, издавая при этом неприятные визжащие звуки.

– Кажется все, Бакстер… – сказал Ник, приподнимаясь от бронированного борта.

– Похоже, – согласился сержант. – Машковски, твой взвод пойдет со мной.

– Есть, сэр…

Солдаты, отобранные сержантом для обходного маневра, молча канули в темноту. С места бомбардировки ночной ветер принес запах гари.

– Барнс, Сайкер и Лойша пойдут со мной, – объявил Ник, называя имена самых лучших стрелков группы. – Если я кого-то не назвал, напомните мне – нужны еще трое.

Бойцы выбрали из своих рядов еще троих снайперов, и Ник повел всех шестерых вперед, к большой дюне, более удобной в качестве позиции.

Следовало спешить. Те, кто должен был появиться на месте артиллерийского удара, чтобы добить раненых или опознать тело генерала Ламберта, могли прийти очень скоро.

Взобравшись на дюну, сборная группа рассредоточилась по вершине, и стрелки замерли, припав глазами к прицелам ночного видения.

Солдаты были вооружены облегченными версиями снайперских «скорпионов», а генерал Ламберт – своим излюбленным двадцатимиллиметровым «МС». Конечно, для походов по дюнам такое оружие было тяжеловато, но только с ним Ник чувствовал себя полноценной боевой единицей.

Где-то у горизонта бушевал пожар. Горели десантные суда наемников. Теперь выбраться с Кики у них не было никакой возможности, оставалось надеяться только на помощь извне.

В прицельной панораме появились первые цели – четверо урайских коммандос. Они осторожно выбрались из кустов и, подсвечивая себе небольшими фонариками, начали искать трупы среди глубоких воронок.

«Что-то их мало», – подумал Ник. Он ожидал увидеть не менее двадцати человек.

Впрочем, они словно услышали его мысли, и в прицельной панораме появилось еще не менее десятка целей. Умный чип «МС» окрашивал каждого урайца в оранжевый цвет и присваивал всем персональные номера. Теперь, как бы они ни перемешивались, всегда можно было понять, кто и куда побежал. Кто руководит, оставаясь на месте, а кто исполняет приказания.

Наводя перекрестие то на одну мишень, то на другую, Ник по дальномеру определял, насколько далеко расходились урайцы. Он подождал еще немного, и вскоре на месте бомбардировки собралось двадцать семь целей.

Они расходились все дальше и, по мнению Ника, должны были вот-вот догадаться, что никакого отряда под ударом не оказалось. Новых коммандос больше не появлялось. Генерал скомандовал:

– Огонь!!!

И тотчас темнота раскололась от частых, но неспешных выстрелов снайперских винтовок и гулких хлопков генеральского комплекса.

Оранжевые фигурки в панораме забегали, засуетились и начали падать одна за другой. Ламберт сшиб нескольких урайцев на, левом фланге, стараясь отрезать их от зарослей кустарника. Когда же они рванулись именно туда, поняв, что кусты – единственное их спасение, Ник ударил с обоих стволов комплекса, посылая вперемежку пули и гранаты, и бил, пока не вышли все боеприпасы.

Только после этого снова осмотрел изрытое воронками место.

– Кто-нибудь ушел? – спросил он.

– Кажется, двое, сэр, – ответил находившийся неподалеку капрал Сайкер.

– Кто из нас выиграл, ты или я?

– Конечно вы, сэр, – с некоторой обидой признал капрал. – Но это нечестное соревнование – у вас такая пушка.

– Научись таскать ее, и я подарю тебе такую же…

– Я научусь, – упрямо заявил Сайкер, считавший себя лучшим стрелком.

– Хорошо, вернемся к этому разговору позже…

В этот момент в зарослях кустарника послышался выкрик, а затем прозвучало несколько выстрелов. И только после этого на связь с Ламбертом вышел Бакстер.

– Мой генерал, только что двое выскочили прямо на нас – ничего объяснить мы им так и не успели… Еще двоих взяли тепленькими – они прикрывали основную группу в секрете.

– Что ж, хорошо. Теперь пора отсюда убираться.

81

Как выяснилось позже, старая примарская база «Аррабиз» была не такой уж и заброшенной. Скорее, ее можно было назвать законсервированной. Правда, время консервации превысило все мыслимые сроки.

Пробраться внутрь бетонных бункеров удалось с помощью двух пленных, захваченных Бакстером. Понимая, что у них мало шансов выжить, урайцы говорили наперебой, что позволило отряду наемников не только обойти все мины, но и незаметно подобраться к паре часовых. Они были последней преградой на пути к спасению, и вскоре вся группа – почти двести человек – спустилась вниз.

Наверху остались только машины, которые закатили под старые полуразвалившиеся навесы.

Бакстер выставил охранение, а генерал Ламберт связался с майорами Палмером и Хофманом. Первому удалось избежать крупных потерь – у него было лишь несколько раненых от столкновения с небольшой группой урайских коммандос. С Четвертым ударным полковника Ли Хофмана дела обстояли хуже. Судя по всему, их передвижение из-за большого количества автомобилей было замечено, и несколько снарядов упало в непосредственной близости от расположения его солдат.

– От тебя мне ничего не нужно, Ли. Закопайтесь и сидите тихо. Разведкой займется Палмер, а ты останешься в резерве.

– Понял, сэр.

Едва Ник закончил разговор по рации, загудел зуммер его скремблервойса.

Ламберт очень удивился. Он ни от кого не ждал звонка. Быть может, «представитель штаба» все же одумался и решил вытеснить урайцев с орбит Кики?

Однако это был другой человек. Генерал Ламберт даже не сразу узнал его голос.

– Привет, Ник… Случайно узнал, что ты крепко вляпался.

– Это… ты, Эдди?

– А кого ты ждал? – спросил полковник Эдвард Заиль, координатор полетов с авианосца «Гинсборро». Прежде Эдди много лет сам выводил эскадрильи в бой, но с возрастом ему пришлось уйти в координаторы.

– Никого не ждал.

– Это плохо… Я вот по какому поводу тебя беспокою, Ник. У меня есть двадцать четыре «вирнета», которые стоят на ремонте в доке. А поскольку машины не на палубе, они не считаются боевым подразделением. И, следовательно, никому не подчиняются. Честно говоря, у меня и пилотов для них нет, однако несколько пенсионеров из «Сильверханта» все же найдется. Оружие без изысков – по паре «лингеров» на машину…

– Когда все это будет готово?

– Это уже готово… Сообщи удобное для тебе время, и мы пощиплем урайские рейдеры. Полную разблокировку я не гарантирую, но, может, это тебе пригодится… Позвонишь по обратному номеру. Я буду в ремонте еще двое суток…

«Ну что же, это уже что-то», – сказал себе Ник и, приободренный, отправился вниз, оставив рацию и скремблервойс наверху, у специально выделенного солдата.

Спускаться пришлось по бесконечно уходящим вниз пролетам. Ник подсвечивал себе фонарем и вскоре после не менее чем двадцати пролетов увидел самый настоящий свет.

– Э, да вы тут обжились с комфортом! – заметил генерал, входя на горизонт, где расположились солдаты.

– Местные показали, где здесь электричество, – сказал Бакстер, указывая на пленных. Заметив, что на них обратил внимание самый главный офицер с генеральскими погонами, да еще такого огромного роста, урайцы растянули губы в заискивающей улыбке.

Ламберт подошел к ним поближе и, пытливо посмотрев в глаза одного, потом другого, спросил:

– Какая вам была поставлена задача?. – Изматывать противника, имитируя присутствие большого количества войск, – ответил один из пленных.

– Ни о каких зенитных шахтах мы не слышали, – добавил второй и посмотрел на Бакстера. Видимо, сержант уже задавал им этот вопрос.

– Сколько вас всего было?

– Наша группа состояла из сорока двух человек. Еще две базировались где-то в лесу, и об их точной численности нам неизвестно.

– Ведут себя хорошо, сотрудничают. Помимо электричества указали продуктовый склад и арсеналы, – заметил Бакстер.

– Арсеналы? Что-нибудь серьезное?

– Не особенно. Мины, наплечные гранатометы урайского образца.

– Жаль… – Генерал вздохнул и уже собрался отойти, когда один из пленных робко, точно школьник, поднял руку:

– Прошу прощения, сэр…

– Что еще?

– Здесь есть арсеналы, сэр… – Пленный обменялся взглядом со своим товарищем по несчастью. – Мы здесь все облазили, и я знаю, где находится старый арсенал. Конечно, боеприпасы там пролежали лет двести, но они в очень хорошем состоянии, сэр. Все в герметичной упаковке, в смазке…

– Что там есть?

– Лорбейн запретил мне там копаться. Сказал, что это небезопасно. Он, конечно, был прав, потому что…

– Кто такой Лорбейн? – перебил пленного Ламберт.

– Командир нашей группы, сэр. Бывший…

– Понятно. Пойдем, покажешь, где видел арсенал.

– Нужно подняться на один этаж и по коридору…

Наверху послышался гул, стены подземного убежища задрожали от мощных ударов, которые пробежались по земле, словно исполинский град.

С потолка посыпалась бетонная крошка, свет мигнул, однако не погас.

– Щелочные батареи находятся достаточно глубоко, – пояснил Бакстер.

Вскоре сверху спустился один из часовых. Он доложил, что есть потери – одного легко ранило и еще одного разнесло прямым попаданием.

– Он не заметил тестового снаряда. Мы ему кричали, но он не успел добежать…

– Что с машинами?

– Ничего не осталось, сэр. Навесы разнесло в клочья…

– Рация и скремблервойс?

– Они у рядового Кацека. Он не пострадал…

– Понятно, – генерал повернулся к Бакстеру. – Замени всю смену. В таком состоянии они не могут нести службу.

– Конечно, сэр.

– А я возьму этого проводника. – Ламберт указал на пленного. – И еще, пожалуй, Сайкера и Барнса.

– Сайкер, Барнс! Живо к генералу! – крикнул сержант, и сейчас же из смежного помещения выскочили оба снайпера. Они на ходу поправляли обмундирование и старались поскорее прожевать трофейный шоколад.

– Пойдете со мной, – сказал Ник.

– Винтовки брать?

– Не нужно. Возьмите только штатное оружие и фонари.

82

Пока Ник в сопровождении проводника шел к лестнице, Спайкер и Барнс успели подхватить автоматы и догнать их. Затем все четверо поднялись на один этаж, и пленный провел их в небольшой зал, который и был арсеналом.

На стенах хранилища были заметны соляные потеки и пятна сухой плесени. Тем не менее все коммуникации выглядели неповрежденными. Ник попробовал зажечь свет, и это удалось ему с третьего раза.

Впрочем, то, что он увидел, арсеналом можно было назвать с большой натяжкой. Скорее здесь размещался артиллерийский склад, однако орудия и самозарядные минометы оказались разобранными до последнего винтика. И хотя в каждом ящике лежала инструкция, было нетрудно догадаться, что на сборку этих двухсотлетней давности систем потребуется не меньше нескольких часов.

– Пока что от всего этого не так много толку, – сказал Ник. – Здесь есть еще помещения?

– Я не уверен, сэр, но там дальше, кажется, была какая-то дверь.

– Отлично, сейчас посмотрим.

Перешагивая через лежавшие на полу ящики, генерал первым подошел к дальней стене и, отодвинув сваленные в кучу поломанные стеллажи, обнаружил массивную стальную дверь.

Недолго думая он навалился на запорный рычаг, и столетний замок нехотя, с сухим скрежетом открылся. Дверь чуть подалась, образовав узкую щель, и Нику пришлось подналечь, чтобы открыть ее шире и войти в темный туннель.

Освещая путь фонарями, все четверо двинулись вдоль гладких бетонных стен, время от времени поглядывая на изборожденный извилистыми трещинами потолок.

Скоро туннель закончился, и Ламберт оказался перед очередной дверью. Впрочем, ее удалось открыть без особых проблем, но за ней луч фонаря провалился в огромное темное пространство.

– Это ангар, сэр! – воскликнул пленный. – У нашего командира имелась старая карта, на которой это помещение было обозначено.

– Понятно. – Ник посветил себе под ноги и шагнул вперед.

Его примеру последовали остальные. Лучи фонарей заметались по далеким стенам и высокому потолку, натыкаясь на стальные балки и выхватывая непонятные конструкции, испещренные надписями «Внимание!», «Опасность!»

– Нужно поискать, где включается освещение, – сказал Ник.

– Кажется, я уже вижу, сэр… – отозвался Барнс, указывая лучом своего фонаря на небольшой металлический ящик, висевший на стене шагах в десяти от двери.

Подойдя ближе, солдат открыл небольшую дверцу, под которой оказалась старомодная рукоятка большого рубильника.

Барнс в нерешительности помедлил и, обернувшись, посмотрел на генерала.

– Все в порядке, – сказал тот. – Включай…

– Ага. – Барнс кивнул и, взявшись за рукоятку, потянул ее вниз. Где-то вверху полыхнула яркая вспышка и раздался хлопок, как от взрыва ручной гранаты.

Все четверо ту же шарахнулись по сторонам, на ходу передергивая затворы, однако больше никаких взрывов, а тем более стрельбы не последовало и весь огромный ангар наполнился белым светом, который излучали потолочные светильники. Видимо, один из них не выдержал двухвековой консервации и взорвался.

Теперь внимание всех было приковано к тому, что они увидели в освещенном ангаре.

– Вот это да! – произнес проводник, в изумлении глядя на возвышавшихся перед ними колоссов.

– Крупные ребята, – согласился Ник, оценивая примерный рост двух боевых роботов. По его расчетам выходило не менее двенадцати метров. Место этим боевым машинам было в музее. Даже здесь, в ангаре, они выглядели чем-то вроде чучел ископаемых животных.

– Барнс… – позвал Ник, не в силах оторвать взгляд от этих величественных машин.

– Да, сэр.

– Дуй обратно и собери, если найдешь, с десяток бывших механиков, наладчиков, танкистов или летчиков. Все, иди… А мы пока подойдем ближе…

Барнс убежал, гулко топая по туннелю, а Ник и Сайкер подошли к гиганту, который стоял ближе к ним.

– Ага, я знаю, что это такое! – громко объявил Ник, указывая на длинные, в рост человека ящики, лежавшие штабелем недалеко от робота.

– Генераторы, сэр? – предположил Сайкер.

– Нет. Это картриджи, а вон там, проще говоря, на пояснице, находится гнездо для загрузки картриджа.

– Откуда вы знаете, сэр?

–Да я не знаю. Просто этот робот напоминает мне тяжелого пехотинца в старой «корсаровской» броне Б-18. Химический картридж там питал систему внутреннего климата и всю электронику.

– В броне бывает электроника? – удивился Сайкер.

– В «корсаровской» – да. Одних только портов-разъемов на жилете шесть штук – для совмещения с системами наведения и связи…

– А почему же мы воюем по старинке в «дюралевых вязанках»?

Ник указал на высокие створки, которые, без сомнения, скрывали галерею для вывода этих огромных машин из ангара. – Но меня интересует другое – на старой карте были обозначены две вентиляционные шахты, я прав?

– Да, сэр. К северо-западу от базы, примерно в полукилометре.

В туннеле послышались шаги, и скоро в ангаре появились те, кого Барнс привел в качестве технической комиссии. Однако поначалу никто из них не мог произнести ничего вразумительного. Все были поражены размерами боевых роботов.

– Да, сейчас таких не производят, – заметил кто-то.

– Первое, что нужно сделать, – это вставить в одну машину картридж и посмотреть, годен ли он, – сказал Ник. – А двое из вас отправятся осматривать галерею – это там. – Генерал махнул рукой на огромные створки в дальней стене. – Если у нас все получится, будем разбираться с навесным вооружением… – добавил он.

Вскоре возле первого исполина закипела работа. Картридж вытащили из ящика и начали поднимать вручную, используя специальные лестницы и платформы, с которых обслуживались эти машины.

Кран-балки и другие подъемные устройства Ник решил пока не использовать, сомневаясь в их надежности.

Наконец первый картридж был установлен – он встал в положенное гнездо с легким клацающим звуком, который издает затвор хорошо сработанного оружия.

После этого Ник повернул на картридже ключ активизации, и на небольшой панельке тотчас загорелся зеленый огонек. Предоставив солдатам закрывать картридж тяжелой бронированной крышкой, Ник поднялся в кабину.

В небольшом, заставленном множеством приборов пространстве он обнаружил целых четыре кресла. И хотя с его габаритами перемещаться в кабине было нелегко, он нашел место механика-водителя. Затем, осветив фонарем панель, приметил кнопку «Включение питания». Надпись была полустертой, и это означало, что кнопкой пользовались довольно часто.

Неожиданно стены ангара гулко завибрировали. Ник не сразу понял, что это очередная бомбардировка базы.

Впрочем, в ангаре все осталось на прежних местах, лишь с потолка кое-где посыпалась пыль.

Ник вздохнул и нажал кнопку. Вначале ничего не произошло, но вот где-то внутри машины родился тихий свист, постепенно набиравший силу, потом послышался резкий щелчок, и кабина робота озарилась светом.

Солдаты на плошадке закричали «ура!», а Ник стал пробираться к выходу.

Выглянув из неудобного узкого проема, генерал потребовал кого-нибудь, кто будет водить эту огромную машину.

Солдаты закрутили головами, подталкивая друг друга, но в конце концов сошлись на кандидатуре худощавого Джибби Фарбера, который когда-то работал в карьере на настоящем экскаваторе.

Ламберт не считал робота похожим на экскаватор, однако внутренняя обстановка кабины не сильно отличалась от того, что ему приходилось видеть раньше в кабинах современных шагающих машин. Поэтому он согласился:

– Хорошо, пусть будет Фарбер. Поднимайся в кабину.

83

Едва Джибби Фарбер занял место механика-водителя, как стены ангара снова завибрировали.

– Да что же им так неймется! – забеспокоился Ник, однако на этот раз шум был вызван всего лишь включением механизма открывания дверей. Барнс и еще один солдат благополучно разобрались в щитке управления, и теперь в дальней стене появился проход нужных размеров.

На потолке открывшейся галереи стали загораться такие же, как и в ангаре, светильники. Однако многие из них не срабатывали, и в галерее царил полумрак.

«Ничего – лишь бы эта дорога вела в нужном направлении», – подумал Ник.

– Ну что, приятель, похожи эти штуковины на то, что ты видел в своем экскаваторе? – обратился он к Фарберу.

– Очень похожи, сэр! – радостно сообщил Фарбер. Он словно любимую девушку поглаживал странные, на взгляд Ника, железяки, было видно, что солдату не терпится проверить, как работает эта машина.

– Хорошо, Джибби, только давай осторожно.

– Ага, – кивнул водитель и довольно резко дернул какой-то рычажок.

Робот не без скрипа пошевелил манипуляторами, согнул «руки» в локте и опустил их на специальные монтажные площадки, едва не посшибав на бетонный пол нескольких солдат.

– Что это ты сделал? – поинтересовался Ник, убедившись, что никого из его помощников не придавило.

– Поставил механизм на «ремонтную точку», – невозмутимо ответил Фарбер и указал пальцем на небольшой подслеповатый экранчик. – Это значит, все узлы готовы для смазки или замены зубьев.

– А у нас нет зубьев, Джибби, – напомнил Ник.

– Значит, для замены чего-то другого.

– Ну конечно! – Ник резко поднялся и ударился головой о какой-то прибор. Вот что значит быть без шлема! Было больно и вместе с тем смешно. – Как же я не понял сразу – ты выставил его манипуляторы… ух, как больно-то… для навески вооружения.

– Эй, Сайкер! – крикнул генерал, снова высовываясь из люка. – Спускайтесь на пол и осмотрите все ящики. Нам нужны какие-то пушки, которые должны устанавливаться на эту махину!

«А может, проще собрать полевое орудие?» – тут же подумал Ник. Ведь от того, что у них получится, будет зависеть жизнь всех наемников, находящихся на Кики.

– Ладно, Джибби. Давай разбираться с аппаратурой.

– Извините, сэр, я в приборах ничего не понимаю.

– Это не важно, приятель. В них буду разбираться я.

И действительно, во всем, что касалось панели управления робота, места стрелка и штурмана-радиста, Ник довольно быстро находил аналогии с управляющими системами легкой авиации.

Он опознал радар, проверил его настройки, однако не мог понять, зачем такой простой, не сложнее танка, машине требовалась еще более серьезная аппаратура наведения, связанная даже со звездными ориентирами.

На этот раз ответ был подсказан Сайкером.

– Сэр, посмотрите, что мы нашли! Сэр!

Генерал полез смотреть и набил еще одну шишку. Впрочем, он сейчас же забыл про боль, увидев транспортерную тележку, на которой находилась ракета.

– Маркировка «скай-спэйс», сэр!

– Вот оно что! Сайкер, да ты же молодец!

– Я знаю, сэр! Мы еще пушку нашли и короба со снарядами – здесь все есть! – Сайкер показал еще на одну тележку, которую катили солдаты.

– Какой калибр? – поинтересовался Ник.

– Восемьдесят пять миллиметров – двухстволка!

– Надо же! – Ник не утерпел и, выбравшись на лесенку, быстро спустился на пол. Он ощупал привезенное оружие, потрогал замки и заглянул в механизм. Орудие выглядело словно после чистки. Даже пахло оружейным припоем и сосновой смолой.

– Значит, будем навешивать прямо сейчас, ребята! Времени на раскачку у нас нет!

– К ракетам положен барабан, – заметил Сайкер.

– Откуда ты знаешь?

– А мы там видели барабан, уже снаряженный ракетами. В него входит четыре штуки…

– «Четыре штуки»! – передразнил Сайкера генерал. – Ну так вези его, зачем привез одну ракету?

Сайкер с тремя бойцами побежали за «барабаном», и в это же время вернулись из галереи Барнс с напарником.

– Ну что? – коротко спросил генерал.

– Вот, сэр! – произнес Барнс и с гордым видом высыпал на пол целую пригоршню песка. – Я его наверху взял, понимаете? Там лифт огромный, едет до самого верха – наверное, тонн на сто рассчитан! Я поднялся, схватил песок – и обратно… А теперь сэр, – улыбка слетела с лица Барнса, и он скривился, – разрешите мне в уголок отлить. А то я не знаю, где здесь гальюн…

– Ладно, разрешаю… Потом снова беги в расположение – нам нужны еще люди.

Из-за высокого штабеля ящиков показалась тележка, загруженная снаряженным ракетами барабаном.

– Вот это другое дело, – похвалил Ник.

– Сэр, я что-то нашел! – крикнул сверху Джибби Фарбер. – Сэр, я нашел письмо прежнего водителя этого робота!

– Ну и что?!

– А вот вы послушайте, что он писал своей жене. – Фарбер откашлялся и стал читать: – «Дорогая Эльза…»

84

Уже под утро, когда из темноты стали выступать силуэты остывших дюн, генерал Ламберт поднялся наконец на поверхность и даже рискнул выглянуть из-под бетонного колпака, чтобы глотнуть свежего воздуха.

– Кто-нибудь меня спрашивал? – спросил он у отвечавшего за связь солдата, который сидел в углу бетонного укрытия с рацией и скремблервойсом в карманах.

– Нет, сэр. Вас никто не спрашивал. – Боец подошел к генералу и протянул ему обе станции.

Ник взял рацию и начал вызывать майора Палмера. Наконец тот отозвался:

– Как раз собирался с вами связаться, сэр. Урайцы начали высадку десанта. При них восемь легких танков.

– Они выдвигаются в сторону леса или окапываются?

– Сразу приступили к оборудованию лагеря и позиций. Видимо, не уверены в результатах бомбардировки.

– Вот именно, – сказал Ник. – Сообщи эту новость Хофману и… ждите.

– А чего ждать, сэр?

– Пока не знаю. До связи, Йенс.

– На, держи эту штуку и давай другую, – сказал Ник солдату и подмигнул.

Тот заулыбался. Солдатам приходилось несладко, сам он спал за ночь всего четыре часа, а генерал так и вовсе не сомкнул глаз, и, судя по всему, такая возможность появится у него не скоро.

– Эдди! Эдди! – закричал Ламберт в микрофон скремблервойса.

– Слушаю тебя… Извини, не смог ответить сразу – спал я.

– Железные люди тоже спят?

– Спят, но совсем немного. Ты определился?

– Вполне. Как быстро ты сможешь поздороваться с нашими общими знакомыми?

– Через шесть часов… Ник взглянул на часы:

– Хорошо, Эдди. Я буду готов поддержать тебя.

– Даже так, генерал?

– Даже так.

На этом разговор прекратился. Ник, еще раз выглянув из-под бетонного колпака, покачал головой, оценивая работу орбитальной группировки. Постройки, проржавевшие навесы и просто кучи хлама – все было уничтожено, осталась лишь площадка, покрытая ровным слоем песка, на котором виднелись цепочки следов, оставленных охраной и разведкой.

Возле стены бетонного колпака лежала дохлая ящерица. Она пострадала вообще ни за что.

Глядя на эту несчастную жертву, генерал впервые представил, что ему сегодня предстояло сделать.

Общими усилиями оба робота уже были полностью снаряжены. Как оказалось, машины назывались «Карлсфорд» и кроме четырех человек экипажа брали на борт восемнадцать тонн снарядов и вооружения.

Левый манипулятор «Карлсфорда» оснащался автоматической спаренной пушкой, а на правый навешивался барабан с четырьмя ракетами класса «скай-спэйс», что предполагало возможность поражения орбитальных целей.

Вооружение валялось на складах давно, все сроки годности прошли. Тем не менее пробные выстрелы из пушек внутри ангара продемонстрировали хорошее качество боеприпасов, так что Ник рассчитывал и на ракеты.

Ходовые качества у роботов были отменные, если не считать посторонних шумов и скрежета. Импровизированные экипажи старались, как могли, и Ламберт надеялся на их помощь.

Еще раз посмотрев на часы, Ник снова передал солдату скремблервойс и спустился в бункер.

85

Вторая смена на орбите Кики началась для артиллеристов-наводчиков вполне обычно. На рейдере «Крум» дали завтрак, а потом Каршон и Игги поочередно сходили в гальюн с иллюстрированным журналом «Солдатские грезы», где часто появлялись фотографии полураздетых красоток.

Канонир Пайк перенес это обычное хамство подчиненных стоически и, когда они вернулись на рабочее место, начал мучить их тренингом, предлагая самые невероятные вводные.

Порой случались, правда, досадные накладки, когда он, поднапрягшись, выдумывал страшный, движущийся с невероятной скоростью вражеский объект, а эти лентяи – Игги и Каршон – с наглыми улыбочками вдруг останавливали его фразами вроде: «Объект вне зоны поражения, сэр – недопустимый угол обстрела» или «Объект потерян – срыв системы наведения». Канонир Пайк не верил этим янычарам на слово и пытался пересчитывать результаты, однако еще ни разу ему не удалось уличить наводчиков в жульничестве. Получалось, что виноват только он один – задавал неправдоподобные условия.

Промучившись с тренировками до обеда, артиллеристы подкрепились рыбным супом и вернулись к себе. Делать было нечего, Игги с Картоном стали рассматривать через иллюминатор голубоватую атмосферу Кики. Иногда они затевали споры, водится ли на этой планете такая рыба, какую им давали на обед, или растет ли там травка «сегуш», однако затем переходили на женщин, и споры прекращались.

Канонир Пайк скучал. Он выходил на короткое время, чтобы пообщаться с молодым урайцем из зенитного отделения, однако тому дали задание, и пришлось вернуться к себе.

У Игги и Каршона возникла перспектива новых тренингов, однако в этот момент на судне зазвучали сирены тревоги, и капитан «Крума» объявил о приближении противника.

–Достукались! – закричал Игги, вскакивая со стула. – Давно уже нужно было линять отсюда!

Вместе с Каршоном они прилипли носами к иллюминатору, а Пайк попытался крутить ручки настройки внешних видеокамер.

Где-то наверху зажужжали приводы зенитных башен, затем к планете понеслось несколько оборванных цепочек зенитных снарядов, должно быть, выпущенных для пробы.

Вскоре появились и сами незваные гости. Тройка слишком хорошо известных «вирнетов» пронеслась совсем рядом, вызвав бешеный грохот зенитных башен. В ответ «Круму» досталось только несколько пушечных снарядов, а его сосед «Блайдер» получил в корму тяжелый «лингер».

– На «Блайдере» пожар! – закричал Пайк, лихорадочно вертя настройки видеокамеры.

Наконец «Крум» начал разгоняться, покидая орбиту.

– Правильное решение, – сказал Каршон. – Нельзя стоять на месте, когда…

Договорить он не успел. Зашедший сбоку «вирнет» кучно положил снаряды прямо в борт рейдеру. От сильного сотрясения Каршон и Игги свалились на пол, а Пайк еле удержался на ногах, вцепившись в стол, и нервно захихикал.

– Артиллерийской части приготовить лазеры! – донесся из динамиков голос капитана.

– Чего их готовить… Все равно стрелять некуда… – проворчал Каршон, поднимаясь с пола. «Вирнеты» в раскраске отряда «Сильверхант» держались максимально близко к рейдерам, и это не позволяло наводить лазеры.

На волну внутренней связи непостижимым образом прорывались переговоры с открытой волны. Капитаны рейдеров кричали, переходя порой на жуткие вопли. То и дело следовали доклады о поражении того или иного рейдера. Правда, полностью был уничтожен только один – «Чиппас», однако еще дюжина получили повреждения.

Временами слышались заклинания командира отряда рейдеров. «Держаться! Держаться!» – бесконечно повторял он, однако «вирнеты» выпускали ракеты из самых удобных положений, а затем били в борта из пушек, нервируя команды и заставляя ошибаться рулевых.

Совершенно неожиданно, прямо на глазах у Игги и Каршона зенитные пушки их «Крума» распороли «вирнет», который сразу разломился на несколько частей. Весь рейдер содрогнулся от громкого «ура!», однако в следующий момент по громкой связи прозвучало новое предупреждение:

– Внимание! Старт зенитной ракеты с поверхности!

– Это еще откуда? – удивленно произнес Игги и посмотрел на Пайка, поскольку тот был его начальником.

– Все в порядке, ребята, – заверил ураец. – Противоракеты их перехватят – дистанция достаточная…

– Кажется, я их вижу, – сообщил Каршон замогильным голосом. – Не одна, а… целых три…

И действительно, в подсвеченной солнечным светом атмосфере четко просматривались белые иглы дымных хвостов, которые оставляли за собой стремившиеся к жертвам ракеты.

– Ну почему же по ним не стреляют? Почему не пускают контрракеты! – волновался Игги.

– Видимо, еще рано, – не слишком уверенно проговорил канонир Пайк. Однако он ошибался. В тесном помещении зенитной части царила паника, поскольку ни один из радарных титтлеров – приборов, призванных улавливать излучение от ракеты и определять принцип ее наведения, не мог правильно рассчитать перехват. Разница в две сотни лет делала две системы совершенно несовместимыми.

– Да что же они медлят?! Почему не делают перехват?! – волновались артиллеристы.

– Вы там что, уснули?! – орал по громкой связи капитан. Он уже видел, что одна из ракет выбрала своей мишенью именно «Крум». – Стреляйте, ур-роды! Огонь, пр-редатели!

В ответ зенитчики только прорыдали что-то вроде:

– Мы не може-е-ем!

И в следующую секунду ракета поразила цель. Было сильное сотрясение, в отсеках судна погас свет, однако аварийное освещение все же сработало, и скоро на судне началась перекличка.

– Прошу разрешения выйти из зоны обстрела, сэр! – обратился капитан «Крума» к командиру группы.

– Разрешаю… выйти… – заходясь в удушающем кашле, ответил тот. Во флагманский рейдер также угодила зенитная ракета неизвестной системы, и, хотя она оказалась не столь мощной, как «лингер», судно было почти полностью выведено из строя.

Ответив капитану «Крума», командир группы наладил экстренную связь с генералом УРУ Лесгафтом.

– Сэр! У нас чрезвычайная ситуация! Только что был совершен налет «сильверхантов», и почти одновременно по нам нанесли удар с поверхности планеты!

– Как же так… Этого просто не может быть… – неуверенно отреагировал генерал. Сначала пропажа новейшего суперкрейсера, а теперь еще эта накладка с Кики. А ведь примарские коллеги обещали ему зеленую улицу.

– Сэр! Так что же нам делать?! Только что с Кики произведено еще три запуска – эти ракеты невозможно перехватить! На них используются закрытые методы наведения!

– А где «сильверханты»?

– Ушли на перезарядку! Когда они вернутся, с нами будет покончено!

– Хорошо, полковник, снимайтесь и дуйте обратно! Может, хоть рейдеры сохраним…

– Слушаюсь! – радостно ответил командир группы и принялся тиражировать новый приказ для всех.

Скоро рейдеры один за другим начали сниматься с орбит, однако еще две зенитные ракеты успели настичь свои цели, а одна пролетела мимо.

Рыская носами, поврежденные суда стали набирать скорость. Их капитаны даже не подозревали, что «вирнеты» больше не вернутся – им нечем было перезаряжаться, а с планеты больше не будет запущено ни одной ракеты, потому из восьми имевшихся сумели стартовать только шесть.

– Быстрее, быстрее! – подгонял капитанов командир группы и, когда услышал просьбу о помощи – высадившийся десант попал под огонь боевых роботов, – полковник чуть не послал их куда подальше и посоветовал десанту сдаться.

– Что?! – возмутились наземные командиры, – Что ты нам предлагаешь, предатель?!

– Ну и ладно, – пожал плечами полковник и отключил связь. У него появился шанс вывести своих людей из этого ада, и он намеревался использовать этот шанс сполна.

86

Референт аналитического отдела Службы имперской безопасности двухзвездный генерал в штатском Люк Фонтен сидел за своим столом, перебирая в голове заготовленные схемы действия.

Только что он связывался с полковником Ромеем Мессалиндо, который работал на разведку Генерального штаба. Именно этот полковник имел несчастье делать привязку на местности для операции «Невод». Ее провал не был его виной – никто не мог знать, что на заброшенной базе оставалось какое-то серьезное вооружение, тем более шестидесятитонные роботы «Карлсфорд». Однако операция «Невод», целью которой было устранение генерала Ламберта, закончилась неудачей и теперь все, кто в ней участвовал, искали виновного.

Полковник Мессалиндо был для этого самой удобной кандидатурой.

Поначалу он держался настороже и отнекивался, но, когда Фонтен намекнул на возможные последствия, Мессалиндо сник. Теперь можно было взять его «тепленьким» и заставить работать на себя в обмен на обещание поддержки.

После Мессалиндо Фонтен связался с директором Имперской военной разведки.

– Здравствуйте, Люк. Рад вас слышать, – как всегда бесстрастным голосом произнес директор.

– Здравствуйте, сэр.

– По какому поводу звоните? – спросил директор, хотя прекрасно знал, о чем пойдет речь.

– Наемники, сэр. Они буквально сошли с ума, – издалека начал Фонтен.

– Напомните мне, в чем дело Возможно, у меня нет всей информации

– О, сэр, об этом знают практически все. Генерал Ламберт вырвался с планеты Кики и, будучи в полной уверенности, что с ним обошлись нечестно, поднял базу на Платоне-2.

– Они что же – бунт подняли?

– Можно сказать и так, сэр. В настоящее время большая группа боевых кораблей и десанта, находящихся под командованием генерала Ламберта, движется в направлении туннеля. Они собираются уйти в Равновесный Мир.

– Скажите, какая неожиданность…

– Вот-вот… Если слухи об истинных виновниках провокации против генерала Ламберта окажутся правдой, сэр, на нас ляжет пятно.

– На кого это «нас»? – поспешил уточнить директор.

– На спецслужбы, сэр.

– Уверен, что не ляжет, Люк. Просто уверен…

После разговора с Фонтеном директор какое-то время сидел, задумчиво глядя на свой стол, затем нажал кнопку вызова, и в кабинет вошел его помощник.

– Что у нас есть на начальника Северного отдела адмирала Верховена, Байрон?

– Я смогу доложить через десять минут, сэр.

– Хорошо, Байрон, жду вас через десять минут, – произнес директор. За его внешним спокойствием скрывалось сильное раздражение.

Имперская безопасность сумела разобраться в хитросплетениях тайной операции военной разведки, и генерал Фонтен дал это ясно понять.

Теперь требовалось не просто свернуть реализацию других этапов операции, но и покаяться – известным способом.

Прошло десять минут, появился Байрон с толстой папкой в руках. Подойдя к столу, он протянул директору архивный том. Тот, взвесив его на руке, капризно произнес:

– А покороче нельзя?

– Конечно, сэр, – с готовностью согласился Байрон и прочитал своему боссу короткую, но содержательную лекцию о деятельности адмирала Верховена.

По ее окончании директор вздохнул и, сцепив руки в замок, спросил:

– Вот этот самый полковник Рахим, он сейчас где?

– На своем рабочем месте, сэр.

– Вызовите его, но только без лишнего шума.

– Слушаюсь, сэр.

– А пока распорядитесь, чтобы мне принесли ягодный чай. И, пожалуйста, в фаянсовой чашке – я не люблю фарфор.

– Конечно, сэр.

Директор еще не успел выпить свой чай, когда доставили удивленного и слегка перепуганного Джадо Рахима. Полковник уже знал о провале операции «Невод», однако не ожидал, что его вызовут к самому директору. Такое практиковалось редко.

– В жизни каждого человека, а тем более офицера спецслужб, наступает момент, когда он обязан совершить поступок с большой буквы, – произнес директор после формальных приветствий. – Готовы ли вы, полковник, совершить его?

– Да-а… – несколько растерянно ответил Рахим. Он видел директора второй раз в жизни и был уверен, что раньше тот и не догадывался о существовании Джадо Рахима, одного из офицеров Северного отдела.

– Речь идет об операции «Невод». В отличие от вас, полковник, не все так безупречно сыграли свои роли. Я имею в виду адмирала Верховена… В результате армия и самодеятельный флот генерала Ламберта сейчас пытаются уйти в Равновесный Мир, и примарские корабли уже получили приказ уничтожить их. Насколько я знаю, аналогична реакция на прорыв Ламберта и с урайской стороны… Одним словом, грандиозный скандал.

– Я сделаю все, что нужно, сэр, – поняв, к чему клонит директор, отчеканил Рахим.

– Вот и хорошо, полковник. Отправляйтесь прямо сейчас.

87

От директора полковник Рахим отправился к себе в отдел и, войдя в кабинет, который делил с майором Лукачем, тяжело опустился на стул.

– Что-нибудь случилось, Джадо? – спросил Лукач, собиравшийся идти на обед и запиравший в сейф секретные документы.

– Да так, – отмахнулся Рахим. – Обычное дерьмо.

Когда майор ушел, Джадо открыл сейф и с минуту постоял, прежде чем взял с полки пистолет.

Машинально проверив магазин, он сунул пистолет в карман брюк и направился к выходу. По пути прихватил со стола папку с какими-то бланками, чтобы все выглядело обыденно.

На этажах, как назло, попадалось много знакомых, а Рахиму в его нынешнем состоянии хотелось побыть одному, собраться с духом перед решающим поступком.

В приемной адмирала Верховена было тихо. Секретарь перелистывал прошлогодний календарь с художественными фотографиями и, посмотрев на вошедшего, приветливо кивнул.

– Адмирал свободен, сэр. Он может принять вас немедленно.

– Очень хорошо.

– Вы надолго? – поинтересовался секретарь, уже собираясь нажать кнопку интеркома.

– Нет, думаю, ненадолго, – ответил Рахим, невольно отводя взгляд в сторону.

– К вам полковник Рахим, сэр, – сообщил секретарь, однако Верховен не отозвался. Секретарь виновато улыбнулся посетителю и снова повторил:

– Полковник Джадо Рахим просит аудиенции, сэр… Можно ему войти?

– Можно, – хрипло ответил адмирал.

– Все в порядке, – облегченно вздохнул секретарь, и Рахим направился к двери. В те секунды, пока Верховен не отзывался, Джадо втайне надеялся, что все решилось без него, однако нет – адмирал был на месте.

– Приветствую тебя, дружище, – с деланной бодростью произнес он, однако вопреки своему обыкновению не вышел из-за стола, а остался сидеть, ожидая, пока Рахим подойдет ближе.

– Здравствуйте, сэр.

Рахим остановился перед столом и протянул адмиралу папку. Он намеревался проделать все быстро, пока Верховен будет просматривать пустячные бумаги, однако из-за волнения пистолет застрял в кармане, и Рахим не сразу смог его выдернуть.

Между тем адмирал Верховен перебирал бланки, бормоча:

– Что ж, очень ценная информация, Джадо. Вижу, ты потрудился на славу…

Наконец прогремел выстрел, и адмирал опрокинулся вместе со стулом. Кровь запачкала пол и раскрытую папку, и только сейчас Рахим заметил, что сегодня адмирал явился на службу в парадном мундире и при наградах.

«Значит, он знал», – подумал Джадо.

Неожиданно распахнулась дверь кабинета, на пороге показался секретарь с пистолетом в руке.

– Стойте, где стоите, полковник! – закричал он. Рахим вскинул свой пистолет, и они выстрелили почти одновременно.

Полковнику пуля попала в левое плечо, а секретарю в голову. Ударившись о дверь, он сполз на пол.

Рахим снял трубку одного из телефонов на столе Верховена и соединился с директором:

– Это полковник Рахим, сэр.

– Да, полковник..

– Адмирал Верховен застрелился.

– Мне очень жаль.

– И его секретарь – тоже.

– Что ж, случается и такое. Отправляйтесь домой, полковник, и отдохните пару дней. С вами свяжутся…

– Да, сэр.

88

За неимением лучшего, роль флагманского корабля в эскадре генерала Ламберта выполнял старый супербуксир «Тиара». Его бока были обшиты толстыми щитами брони, а на носу и корме размещались спаренные лазеры 369-го калибра. Мощные двигатели успешно справлялись и с тяговыми функциями, и с накачкой лазерных батарей, поэтому лучшей кандидатуры на роль флагмана трудно было представить. На нем и находилось командование эскадры.

Рядом с «Тиарой» шел малый крейсер «Туамоту», несший на внутренних палубах сорок «ливитов» отряда «Сильверхант». Остальные истребители, прежде базировавшиеся на внешних подвесках крейсера, нашли убежище на переоборудованном транспорте промышленника Хубера.

Помимо функций малого авианесущего корабля, грузовик получил несколько башен от танков «чифтер», которые были врезаны прямо в корпус судна. Их скорострельные пушки и удобная система наведения оказались эффективны для поражения палубной авиации и рейдеров.

Обучением артиллеристов для танковых орудий, а также техническими расчетами реконструкции судна занимался Джон Саблин, спасенный генералом Ламбертом вопреки попыткам всех спецслужб захватить молодого инженера во что бы то ни стало.

Вместо порядкового номера, который он носил в торговой империи Хубера, переделанный транспорт получил имя «Раввлик» в честь города, в котором жил Джон Саблин.

Помимо «Раввлика» в эскадре было девять рейдеров различных модификаций, которые Ламберт подбирал где попало. Тем не менее все они находились в отличном состоянии и не испытывали недостатка в вооружении.

Личный состав базы и все снаряжение вместе с техникой и танками было погружено на восемнадцать транспортов, вооружение которых состояло из полудюжины зенитных артавтоматов.

Вдобавок к этим транспортам имелось три трофейных десантных корабля, которые солдаты генерала Ламберта захватили на планете Кики.

Распускались слухи, что на одном из этих кораблей находится контейнер с солдатским фондом генерала Ламберта. Делалось это с его ведома, чтобы дезинформировать противника в случае утечки информации.

Эскадра имела хороший ход и, несмотря на быстроту, с какой действовали примары и урайцы, перехватить генерала Ламберта им удалось лишь возле ледяной планеты Сейди, всего в двух часах от «туннеля», официального перехода на трассы Равновесного Мира.

Пробраться в Равновесный Мир можно было и другими путями, однако они не годились для больших и неповоротливых судов.

– Сэр, впереди три малых крейсера и оперативный авианосец. Кажется, это «Харвест», на борту сто пятьдесят «фошей», – сообщил майор Пратчет, отвечавший за техническую разведку.

– Дело плохо, – покачал головой Ник. – Они ждут, когда мы выйдем из тени Сейди, и начнут расстреливать нас по выбору. А через два-три часа сюда прибудет еще с десяток судов…

– Какой же выход? – спросил Бакстер. Он стоял возле небольшого экрана и рассматривал далекие метки.

– Нужно попробовать свои силы… Пусть «Туамоту» выйдет к спутнику Сейди и ударит из-за него с дальнего расстояния.

89

Маневр одного из судов наемников не остался без внимания. Едва «Туамоту» показался на орбите планеты, как все три крейсера открыли беглый огонь. Впрочем, не имея времени тщательно прицелиться, рассчитывать на успех они не могли.

Заряды прошили жидкую атмосферу Сейди и выбили на ее льдах огромные кратеры, «Туамоту» же благополучно сошел с орбиты и укрылся за спутником планеты, откуда вскоре выпустил три ракеты «айслингер».

Ракеты обогнули спутник и пошли на указанные цели. Урайские крейсеры начали уходить из-под удара, отстреливая противоракетные сети, а «Туамоту», выглянув из укрытия, разрядил орудия левого борта в авианосец «Харвест».

Четверть из них попала в цель, но повреждения на «Харвесте» оказались не слишком велики. Тем не менее это заставило урайские суда действовать, а не ждать, пока к ним подойдет подкрепление.

Крейсеры рванулись вперед, чтобы охватить притаившегося за спутниками врага, однако из тени «Сейди» вышел флагман «Тиара», на который урайцы не обратили никакого внимания. Их аппаратура справедливо классифицировала судно как тяжелый буксир «ДС-230», что дало возможность канонирам «Тиары» прицелиться со всеми удобствами.

Три урайских крейсера были заняты свой охотой, когда совершенно неожиданно «ДС-230» ударил по одному из них из лазеров «королевского калибра». Залп был настолько хорошо выверен, что на крейсере немедленно начался пожар.

Поняв, что тут играют не по правилам, урайиы решили перегруппироваться, а для прикрытия своих действий выпустили с авианосца полсотни «фошей».

Обрадовавшись случаю размять крылышки, истребители бросились на врага, надеясь пощипать затаившийся «Туамоту», однако неожиданно для себя нарвались на четыре десятка «ливитов» в раскраске отряда «Сильверхант».

К чести урайских пилотов, они держались достойно, и на помощь первой партии с «Харвеста» вышли оставшиеся семьдесят машин.

Возле спутника планеты Сейди завязалась отчаянная драка, где обе стороны несли потери. Вскоре «фоши» начали отходить к авиаматке, оставив на орбите Сейди обломки двадцати машин. Асы Тео Батисты, командира наемнической авиации, поплатились четырьмя головами, но ухитрились пристроиться противнику в хвост, чтобы вместе с ним проскочить зенитные рубежи.

Видя приближение вражеской палубной авиации, урайцы попытались открыть зенитный огонь, однако «ливиты» шли так близко к «фошам», что стрелять по ним из легких орудий и фасеточных лазеров было небезопасно.

По отвлекшимся на авиацию крейсерам немедленно нанесли удар «Туамоту» и «Тиара».

Попадания снова были удачными, и Ник Ламберт приказал всем готовиться к прорыву.

Девять рейдеров подтянулись к «Туамоту», чтобы общими усилиями попытаться опрокинуть противника, а транспорты с войсками тем временем сделают последний бросок и преодолеют расстояние до туннеля.

– Скоро подойдут еще несколько кораблей, сэр. И тогда будет по-настоящему жарко…

– Если будет жарко – мы сдадимся, – тут же отреагировал генерал Ламберт. – Им нужна моя шкура, а солдаты тут вовсе ни при чем.

– Может быть, – негромко сказал Бакстер. Он подозревал, что эта охота устроена не только на генерала, но и на всех наемников. Ни урайцы, ни примары не откажутся от возможности решить дело одним махом. Уж очень чувствительно солдаты Ламберта ткнули их мордой в песок на Кики – такие вещи не прощаются.

В штабной каюте сержант томился. Они носил с собой автомат, однако понимал, что вряд ли может быть полезен в космическом сражении.

Оживлялся Бакстер только после выстрелов носовых лазеров, однако узнав, что с урайцами еще не покончено, тяжело вздыхал.

90

Поначалу отчаянная атака принесла успех, «Туамоту» вместе с девятью рейдерами удалось практически добить урайский крейсер, поврежденный точным попаданием с «Тиары». Однако два других крейсера открыли шквальный огонь и завязалась настоящая битва.

В конце концов «Туамоту» был вынужден отойти, причем смог это сделать только ценой потери двух рейдеров и благодаря самоотверженной поддержке палубной авиации.

Стороны разошлись и принялись зализывать раны.

Вскоре стало ясно, что у «Туамоту» серьезные проблемы с двигателями, а четыре рейдера вряд ли смогут перенести новое столкновение из-за плачевного состояния брони.

Помимо этих неприятностей, со стороны примарских территорий на взбунтовавшихся наемников надвигались два судна, а со стороны урайских владений шли на подмогу своим три крейсера и группа рейдеров. Это был конец.

– Я свяжусь с ними и немедленно сдамся, – сказал Ник.

– С кем вы будете связываться, сэр, с примарами или урайцами? – язвительно спросил начальник штаба майор Уоррен.

– Раньше других до нас доберутся корабли примаров, – сообщил шеф технической разведки Пратчет. Датчики на судах эскадры получили сильные повреждения, и теперь ему было все труднее следить за перемещениями кораблей.

Урайские крейсеры и авианосец, также получившие повреждения в недавнем столкновении, больше не пытались атаковать, ожидая подхода новых сил. Ник решил воспользоваться этой передышкой для переговоров с примарами, и его связисты установили канал с авианесущим крейсером «Кейфер», который мог атаковать суда эскадры уже через несколько минут.

– Здесь на связи генерал Ламберт. Я хочу поговорить со старшим офицером на судне.

– Я полковник Шлеер. Слушаю вас, генерал.

– Полковник, я хочу сдаться на ваших условиях…

– Вы хотите, чтобы я принял капитуляцию всех ваших сил?

– Да, всех до последнего солдата.

– Ну… – Казалось, Шлеер размышляет, как ему лучше поступить. Но Пратчет верил своим приборам:

– Сэр, он готовится открыть огонь!

– Полковник, подождите, полковник! – закричал Ник в трубку скремблервойса. Ответом была яркая вспышка на месте одного из войсковых транспортов.

– Что же ты делаешь, полковник! Мы же еще не договорили! – в отчаянии воскликнул Ник.

– Извините, генерал, но я не уполномочен вести никакие переговоры… – бесстрастно ответил Шлеер. – Защищайтесь, если можете, и это все, что я могу вам посоветовать.

Нику ничего не оставалось, как приказать транспортам встать на орбиты Сейди, чтобы флагман попытался не дать примарскому крейсеру расстреливать беззащитные грузовики.

«Тиара» дерзко атаковала, всадив в корабль Шлеера двойной заряд из носовых лазеров, однако штатный крейсер ответил достойно, едва не развалив самодельный флагман выверенным ударом.

На «Тиаре» начался пожар, а «Кейфер» следующим залпом разнес корму десантного корабля.

Перезарядившись на «Раввлике» и «Туамоту», истребители наемников словно злые осы набросились на «Кейфер». Крейсер выпустил навстречу пятьдесят бортов палубной авиации и тем самым лишил себя возможности использовать зенитные средства. «Ливиты» вцепились в примарские «вирнеты» мертвой хваткой и стали истреблять их один за другим.

Тем временем к урайской группировке присоединились два крейсера, а еще один крейсер с двенадцатью рейдерами был на подходе.

Видя, как складывается ситуация, и генерал Ламберт, и его офицеры готовились к героической гибели.

Между тем «ливиты» вынудили «Кейфер» отступить, чтобы спасти остатки своей палубной авиации. Наемники не стали его преследовать и вернулись на, перезарядку.

– На помощь крейсеру идет авианосец… – ровным тоном сообщил Пратчет, который был немного бледен, но в целом держался молодцом.

Бакстер внимательно следил за перемещением меток на экранах и не расставался с автоматом, а Ламберт прикидывал на трехмерной схеме, как лучше разместить на орбитах суда, чтобы они могли сопротивляться как можно дольше. Впрочем, это было уже не важно, поскольку группировка урайских судов стала практически неодолимой.

Однако генерал привык сражаться до последнего.

– Что за авианосец? – спросил он, не отрываясь от схемы.

– «Гинсборро», сэр…

– «Гинсборро»?! Нужно попытаться связаться с ним. Если Заиль уже на его борту, возможно…

Договорить генералу не дали. Дальний выстрел с «Кейфера» пришелся в надстройки флагмана, в штабной каюте появился едкий дым. Двое солдат бросились тушить возгорание, а майор Уоррен предложил перейти в другое помещение.

– Нет, Фрэнк, лучше воспользуемся фильтрами.

С этими словами генерал надел свой шлем и опустил забрало. Остальные последовали его примеру и остались среди дыма, который продолжал валить из-под отделочных панелей.

Где-то сверкнула вспышка короткого замыкания, зашипели газовые огнетушители.

– С «Гинсборро» вышли истребители, сэр! – сообщил Пратчет.

– Значит, скоро все будет ясно. Пусть «Раввлик» выдвинется к спутнику и постарается прикрыть «Туамоту» на тот случай, если урайцы атакуют нас.

– Они уже идут, сэр. – Голос Пратчета впервые дрогнул. Развязка была близка. Получившие подкрепление урайские крейсеры устремились вперед. Даже не глядя на многоэкранную панель, объединявшую показания сотен датчиков, майор чувствовал движение вражеских кораблей. Так мелкая рыбешка чует приближение хищных рыб, от которых исходит ужас.

Первые пристрелочные лучи пронзили космос возле «Раввлика», спешившего на помощь крейсеру «Туамоту». Танковые пушки на его корпусе смотрелись грозно и деловито. На внутренних палубах десяток уцелевших «ливитов» ждали своего выхода, заправленные топливом и боеприпасами.

Уходя в тень спутника, «Раввлик» выпустил по приближающимся врагам несколько торопливых залпов. Его поддержали уцелевшие рейдеры, однако это не остановило продвижение четырех крейсеров.

С противоположной стороны к эскадре наемников возвращался примарский крейсер «Кейфер», и следом за ним неслись несколько десятков «вирнетов». Они были достаточно близко, и аппаратура майора Пратчета определила на их подвесках ракеты «лингер».

Такая концентрация силы для уничтожения самодеятельной армии казалась чрезмерной, однако к наступающим судам урайцев присоединились еще двенадцать рейдеров и крейсер.

– «Вирнеты» открыли огонь!

– Вижу, – отозвался Ламберт. Вспышки стартовавших ракет были заметны даже на экране оптического сканера.

«Кейфер» произвел залп с левого борта и поразил еще один транспорт прямо на орбите Сейди. Он развалился, теряя тяжелую технику и рассыпая темные соринки – человеческие тела.

Начальник еще существующего штаба майор Уоррен в отчаянии выругался, однако это было все, что он мог сделать.

Возле спутника планеты завязался бой между остатками ударной части эскадры и урайскими крейсерами. «Раввлик» отчаянно палил из танковых башен, его снаряды плавно изгибающимися кривыми неслись навстречу огромным кораблям.

Развязка приближалась…

– На корпусе «Кейфера» две вспышки… – сообщил Пратчет и, сообразив, что он сказал, закричал во весь голос: – На корпусе «Кейфера» – две вспышки! Три! Шесть вспышек! «Вирнеты» бьют по своим, сэр!

– Нет, Пратчет, они бьют по чужим, – возразил Ламберт.

– Урайский крейсер «Лорбейд» только что атаковал своего коллегу, сэр! Смотрите сами!

Ламберт и сам все видел. Подошедший на помощь урайцам корабль бил из всех видов оружия по ближайшему урайскому крейсеру, да так, что от последнего отваливались целые элементы конструкции.

Шедшие за «Лорбейдом» рейдеры один за другим открывали огонь из непривычно тяжелых для рейдеров орудий.

– Это рейдеры «G7», – уверенно произнес Ламберт. – Ими командует майор Берроуз.

Между тем атакованный «вирнетами» примарский «Кейфер» начал разворот, чтобы поскорее выйти из непонятной ситуации. Его попытки выяснить причину досадной случайности не встретили у офицеров «Гинсборро» никакого отклика. Ему посоветовали убираться, и крейсер убрался, а высвободившиеся «вирнеты» немедленно атаковали урайские корабли.

Пилотам с «Гинсборро» не нужно было объяснять, кто «свой», а кто «чужой», поскольку из картины схватки было ясно, что урайские рейдеры и крейсер «Лорбейд» играют на стороне «своих».

Получивший несколько пробоин «Раввлик» еще держал ход и вместе с изрядно потрепанным «Туамоту» участвовал в преследовании урайского заградительного отряда.

– Генерал Ламберт, выводите транспорты! – прозвучало в открытом эфире.

– Есть выводить транспорты, майор Берроуз, – ответил Ник, и остававшимся на орбитах Сейди судам без задержки были отданы необходимые команды. Тяжелые корабли стали на ходу перестраиваться в колонны, которые сразу устремлялись к туннелю.

Уже через два часа после ухода эскадры с орбит Сейди первые транспорты начали форсировать аномальную зону через этот туннель.

Вслед за транспортами стали уходить поврежденные рейдеры генерала Ламберта, затем «Раввлик», «Туамоту» и «Гинсборро». Последними, огрызаясь огнем с дальней дистанции, вошли в туннель рейдеры «G7», крейсер «Лорбейд» и флагман генерала Ламберта – «Тиара», на которой к этому времени удалось-таки погасить пожар.

Ударные флоты Примарской Империи и Урайи еще продолжали движение к месту перехода в Равновесный Мир, однако скоро получили приказ возвращаться. Большая война продолжалась, и неутешительные сводки заставляли стратегов обеих сторон концентрировать свое внимание на фронтах.

91

Известие о проникновении в Равновесный Мир большой группы военных кораблей быстро разнеслось по всем информационным каналам.

Сначала выдвигались версии, что это эскадра одной из враждующих сторон, которая просто заблудилась и скоро вернется обратно, затем, когда корабли прошли мимо планет Прибрежных Миров и миновали Треугольник, информационные агентства облетела другая весть – это вторжение.

Вооруженные силы всех близлежащих государственных образований были приведены в боевую готовность, а такой гигант, как Объединение Англизонских Миров, срочно направил навстречу непрошеным гостям два полновесных флота из двухсот кораблей. Флоты двигались медленно, чтобы дать возможность «гостям» вовремя удалиться, однако пришлая эскадра, будто намеренно дразня англизонских генералов, встала на орбиты планеты Чоббер, сельскохозяйственного придатка ряда индустриальных планет.

Эскадре генерала Ламберта требовался ремонт, поэтому все орбитальные доки Чоббера были реквизированы для нужд его флота, а для размещения и содержания пехотных частей пришлось взять под контроль крупный город Лорренс.

Оставив для прикрытия орбитальную группировку из дееспособных кораблей, Ламберт спустился на поверхность планеты, чтобы посовещаться со своими новыми союзниками.

За все время боев и ускоренного марша от Прибрежных Миров до Чоббера Ник Ламберт общался с ними только по радио.

Историю полковника Зайля он уже знал. Тот примчался на «Гинсборро» с отрядом отремонтированных судов и самолично устроил на прославленном авианосце беспорядки, призывая пилотов уходить в Равновесный Мир – вслед за опальным генералом Ламбертом и подальше от войны.

Большинство тех, кто уже изрядно понюхал пороха, встало на его сторону, а молодые пилоты, мечтавшие о славе и упоительных победах, решили хранить верность присяге.

В такой же пропорции разделились механики и офицеры управления судном.

Несмотря на раскол, удалось обойтись без крови – не поддержавших полковника Зайля попросту выдворили с корабля на спасательных ботах.

Примерно полторы сотни из шестисот пилотов остались с Зайлем. Это очень обрадовало его, ведь все эти люди когда-то воевали в его эскадрильях.

Переворот на «Гинсборро» произошел столь неожиданно, что еще несколько часов никто не знал о том, что случилось. И только когда были подобраны спасательные боты с высланными с «Гинсборро» пилотами и персоналом, стало ясно, что авианосец захвачен.

Пока в службах флота догадались предупредить крейсер «Кейфер» об опасности, было уже поздно – он подвергся массированной ракетной атаке.

Другим «бунтовщиком» был майор Тео Берроуз – отменный командир, числившийся на хорошем счету у своих начальников. Янычар Берроуз сумел сагитировать капитана крейсера «Локхейд» полковника Татчи, потомственного военного из старого урайского рода.

По своей мощи «Локхейд» не имел равных в Равновесном Мире, и его присутствие существенно поднимало ранг всей сборной эскадры.

92

Под прикрытием барражирующих в небе «ливитов» два челнока стали заходить на посадку в городской порт.

Взлетно-посадочные полосы были прикрыты пятьюдесятью танками «чифтер», а их извечные оппоненты, примарские «туареги», патрулировали близлежащие дороги.

Весь грузооборот города Лорренса был перенаправлен на другой порт, однако и там прием и отправку судов контролировали люди Ламберта.

Встреча с союзниками произошла в здании администрации порта, в кабинете корпоративного братства. Ламберт, майор Берроуз и полковник Татчи сели за круглый стол, окруженный шкафами со спортивными трофеями братства.

В местных кладовых нашлись продукты и напитки, достойные украсить самую высокую встречу. Виноградники Чоббера славились далеко вокруг, а о вкусе здешних винных мускатных ягод среди гурманов ходили легенды.

Сначала Ник обменялся рукопожатием с майором Берроузом, с которым уже встречался и считал за своего, затем пожал узкую ладонь полковника Татчи. В отличие от Берроуза, этот породистый ураец смотрел на Ламберта оценивающим взглядом, казалось, он в который раз спрашивал себя, правильно ли поступил, нарушив присягу и последовав за этим варваром в его неведомую страну.

– Думаю, мы начнем с вас, полковник, – приметив в глазах Татчи настороженное любопытство, предложил Ник. – Что вы думаете обо всем произошедшем?

– Стоит ли начинать так издалека, генерал? – удивился майор Берроуз.

– Думаю, стоит. Мы в самом начале пути, и нам следуют обменяться мнениями.

– Что ж, генерал, – кивнул Татчи, – вы верно угадали мое настроение. Я действительно начинаю сожалеть об этой авантюре…

– Но полковник! – не удержался от восклицания Берроуз.

– Нет-нет, дорогой Тео, – грустно улыбнулся ураец. – О том, что я пошел против этой дурацкой войны, я ничуть не жалею, но, может быть, мне стоило просто снести при случае фронтовой штаб или разбомбить одну из столичных планет Урайи… Впрочем, это, наверное, было бы еще большей глупостью, чем рейд вглубь Страны Варваров… Да простит мне генерал Ламберт это выражение.

– То есть вы сомневаетесь в разумности наших совместных действий?

– Мне противно мое бегство. Ведь ничем иным это назвать нельзя. – Ураец поморщился.

– Мы спасли генерала Ламберта от верной смерти, полковник, – вмешался Берроуз.

– Более того, вы спасли примарский флот от подлости, – добавил Ник. – Поверьте, в примарской армии есть офицеры, которые скажут вам, урайцу, спасибо за это. А то, что вы на правильном пути, полковник, подтверждает участие в нашей совместной акции полковника Зайля и его «Гинсборро». К сожалению, сейчас он занят боевой работой – прикрывает нас в небе и в космосе и не может лично подтвердить сказанное мной.

Пронзительный зуммер рации отвлек Ника, и он переключил ее на громкую связь, показывая, что во всем доверяет своим союзникам.

– Мой генерал, на северо-восточной окраине города замечено перемещение вооруженных людей. До трех батальонов, – доложил сержант Бакстер, сохранивший привычку обращаться к Нику через головы своих непосредственных начальников.

– Пусть со мной свяжется кто-то из офицеров этого района…

– Хорошо, я сейчас же переключу, – заторопился Бакстер. Он понял, что Ник не один и следует действовать по инстанциям.

– Капитан Колман, сэр, – представился командир одного из подразделений, контролировавших северовосточный сектор Лорренса.

– Капитан, какие у вас сведения?

– Около полутора тысяч гражданских людей, сэр. Стараются перемещаться скрытно и помимо стрелкового оружия располагают тяжелыми гранатометами и пехотными минометами. Судя по всему, партизаны.

– Что собираетесь предпринять, капитан?

– Мы готовы к бою, сэр. Если поддержит авиация, мы…

– Не спешите, капитан. Для начала найдите на карте какие-нибудь деревни на северо-востоке от города, а затем нанесите удар зажигательными снарядами по их элеваторам и хранилищам. Чоббер – планета фермеров, они тотчас побросают винтовки, чтобы спасти урожай…

– Слушаюсь, сэр… А если они не бросят оружие?

– Тогда придется повторить удар по самим деревням… У нас нет иного выхода.

– Есть, сэр!

Закончив разговор, Ник повернулся к своим гостям и развел руками:

– Извините, господа, текущие дела.

– Надо признать, вы действуете нестандартно, генерал Ламберт, – заметил Татчи. – И жестко.

– Вы считаете меня жестоким?

– Полноте, о какой жестокости говорить нам, обреченным псам войны. Напротив, ваши действия остроумны… Расскажите о наших дальнейших планах. Мне очень хочется услышать, что мы не превратимся в бандитов, живущих грабежом коммерческих судов.

– Уверен, что грабить нам не придется, хотя на первых порах мы вынуждены будем что-то реквизировать, однако позже мы все компенсируем, – сказал Ник, пробуя вино. Он не был особенным ценителем, но мог отличить хорошее вино от плохого. И теперь ему показалось, что вина Равновесного Мира намного тоньше и ароматнее тех, что пили примарские офицеры.

– Каким же образом вы компенсируете реквизированное имущество? – спросил Татчи, не удержавшись, впрочем, от того, чтобы тоже не попробовать вино.

– Когда мы захватим власть, сделать это будет нетрудно…

– Власть?! – Берроуз рассмеялся. – Прошу меня простить, сэр, – тут же поправился он, – но это так неожиданно…

– Не нужно извиняться, майор. Вам трудно это представить – вы мыслите другими масштабами и для вас Примарская Империя и Урайя являются незыблемыми. Здесь же возможны варианты…

– Какие? – нетерпеливо спросил Татчи.

– Ну, для начала нам нужно принять показательный бой и вдребезги разнести один из англизонских флотов. Как ни жаль мне своих земляков, но стычки не избежать. Это заставит местную элиту относиться к нам с вниманием и уважением.

– На долгую войну у нас не хватит ни сил, ни боеприпасов. Скоро начнет сказываться несовместимость стандартов вооружений и технологий, – заметил Берроуз.

– Это так, – согласился Ник. – Однако долгой войны допускать нельзя. Мы в любом случае должны совершить прорыв в направлении «Энн-Лайбурга» к базам хранения или же к «Нордстоуну», месту базирования 6-го Ударного флота. Тогда дефицита военного снаряжения у нас не будет…

– А военные специалисты? – спросил Татчи.

– Этот вопрос также решаем. Сейчас на любой планете можно найти бывших наемников – тех, кто прошел через большую войну. Даже в этой фермерской заводи, на Чоббере, можно найти тысяч пятьдесят неплохих солдат и полторы сотни пилотов. Уже сейчас мы можем посадить их на «ливиты», самые распространенные здесь машины. Думаю, сотни три у нас в запасе найдутся. С «вирнетами» еще проще. В трюмах-запасниках авианосца «Гинсборро» их около двух тысяч. Правда, найти пилотов для них гораздо сложнее.

– Люди не станут воевать бесплатно, генерал. Кто им заплатит? – поинтересовался Татчи, который внимательно следил затем, что говорил Ламберт. Временами урайцу казалась, что все у этого варвара выходит как-то чересчур гладко. Хотя… он местный и, наверное, знает здешние обычаи лучше.

– На первое время у нас есть около четверти миллиарда в наличных примарских империалах и урайских дархамах…

– Четверть миллиарда?! – не удержался Татчи. – Откуда?!

– Отовсюду понемногу, – ушел от ответа Ламберт. – К тому же мы можем воспользоваться содержимым местных банков. К электронной кассе нам, конечно, не подобраться, но наличные и активы в бумагах и драгоценных металлах будут к нашим услугам.

– Ну хорошо, генерал, с начальным капиталом и людскими ресурсами все ясно, – повеселевшим голосом произнес полковник Татчи. – Что будет после показательного боя с местным флотом?

– Мы двинемся на Дижанейро, главную планету ОАМ и потребуем учесть наши интересы.

– А если они не согласятся, начнем бомбардировку? – уточнил Татчи.

– Да, но не тотальную, а выборочную. Высадим десант и займем город Лидсбург. И снова повторим условия…

– Примарская Империя и Урайя могут потребовать нашей выдачи, – заметил майор Берроуз, согревая в руках опустевший бокал.

– Не думаю. Мы убрались подальше, и это их временно успокоит. Сейчас там происходит то же, что и раньше, – бои на всех направлениях. Рейды, атаки, обходы и обводы.

– Согласен, – кивнул Татчи. – Сейчас они занимаются своим любимым делом. И кстати, что касается возможного пополнения наших рядов, – совсем недавно, следуя курсом к планете Кики, куда он шел, чтобы размазать ваш отряд по поверхности, пропал урайский крейсер «Симона». Это судно значительно моложе моего «Лорбейда» и имеет примерно вдвое большую огневую мощь…

– Это уже интересно, – подался вперед Ник. – И что еще известно?

– Только то, что он остановился проинспектировать два транспорта из ваших мест. А затем бесследно исчез, правда, слабые гравитационные следы были замечены у входа в туннель.

– Если он ушел сюда, я знаю, где его искать, – уверенно заявил Ник. – И я займусь этим прямо сегодня…

Генерал сам налил всем вина и, подняв свой бокал, произнес:

– За нашу победу, господа офицеры. За то, чтобы мы добились мира, ведь он нам очень нужен.

93

Стоявшие на городской площади гаубицы одновременно дернулись, прогремел залп, с крыш окрестных домов взлетели голуби. Горячие поддоны вывалились на брусчатку, и артиллерийская обслуга специальными крюками оттащила их в сторону – чтобы не мешались под ногами.

Заряжающие устройства подали очередные снаряды, и спустя несколько мгновений залп повторился. Снаряды ушли по крутой параболе и упали далеко, на краю небольшого поселка, накрыв квартал складов и промышленных помещений.

Четверть часа назад по этим целям уже наносили удар, однако этого корректировщикам показалось мало и они затребовали еще. Еще так еще – снарядов артиллеристам было не жалко, и после того как орудия были заряжены, командовавший батареей лейтенант снова повернул ручку.

После третьего залпа наступило затишье, снова стали слышны гудки автомобилей, скрежет муниципального монорельсового трамвайчика и музыка рекламных роликов, крутившихся на большом экране.

Командир батареи вышел из небольшого фургончика, где находилось управляющее стрельбой оборудование, и посмотрел по сторонам.

В скверике возле небольшого фонтана стояли мальчишки и с восхищением следили за работой артиллерии. Наверное, им хотелось, чтобы пушки гремели беспрерывно, а между тем в сорока километрах отсюда снаряды сеяли смерть и разрушения. Уже сейчас на северо-востоке поднимались к небу столбы дыма, а стало быть, удары артиллерии достигли желаемого результата.

Пользуясь затишьем, из подъездов стали выходить жильцы этого старого района. Оглядываясь по сторонам, они спешили к магазинам и лавкам, чтобы запастись провизией, – от появления в их городе чужих солдат никто не ожидал ничего хорошего. Лейтенант сам видел, как час назад владелец одного продуктового магазина менял в витринах цены, конечно же не в сторону понижения.

С севера к центру города пронеслось звено «вирнетов». Красиво обогнув зеркальные башни биржевых небоскребов, они повернули на запад.

Прикрытие с воздуха было очень плотным, и это радовало артиллеристов, которым частенько доставалось от штурмовой авиации противника.

Стрекоча острыми гусеницами, из-за угла старинного здания выехала колонна «туарегов», сопровождаемая местной дорожной полицией. На первом танке, прямо на башне восседал капитан Джон Саблин, очень популярный человек в армии Ника Ламберта. Прежде в войсках наемников не было своих танковых подразделений. Кое-что было, конечно, немного тут, немного там, а Джон Саблин прибыл на Платон-2 почти с тремя сотнями машин и вскоре организовал школу, в которой курсанты тренировались до изнеможения.

Поскольку Джон был инженером-разработчиком этих машин, их материальную часть он знал в совершенстве и потому сумел в кратчайшие сроки подготовить хороших танкистов.

Саблина можно было увидеть и на «туарегах», и на «чифтерах», и даже на оборудованном под авианосец грузовике «Раввлик», который Джон оснастил башнями от «чифтеров».

Как показали недавние бои, скорострельные танковые орудия были серьезным аргументом против легкой авиации и рейдеров противника, а во время действий против крейсеров снаряды башенных пушек постоянно сбивали им прицелы, заставляя канониров противника совершать ошибки и промахиваться.

94

Колонна из двенадцати танков остановилась неподалеку от батареи. Джон Саблин спустился на брусчатку.

Возле головного танка притормозил автомобиль дорожной полиции. Вышедший из него майор вопросительно посмотрел на Джона.

– Подождем пехотинцев, – сказал Джон. – Без них в кустарник лучше не соваться.

Полицейский майор угрюмо кивнул и оперся о капот.

Джон его понимал. Майор ходил с пустой кобурой и выполнял указания против своей воли. Будь он чуть поглупее, наверное, тоже ушел бы в партизаны, как сделали многие полицейские этого города, однако майор надеялся, что неожиданные захватчики, как и обещали, скоро уйдут.

А пока он провожал их до окраины города, где бронетанковый кулак наемной армии должен был проутюжить позиции партизан.

Командиры экипажей других «туарегов» выбрались на броню, но спускаться на землю не решались – капитан Саблин такого распоряжения не давал.

Механики дышали воздухом через небольшие окошки, стрелки довольствовались мини-кондиционерами.

Вскоре к Джону подошел командир батареи.

– О, Банни Макги! Привет! – обрадовался Джон, пожимая лейтенанту руку. Они были хорошо знакомы, а объединяла их любовь к баллистике.

И тот и другой считали, что накопительно-разрядные комплексы вроде жестких пучков инициаторов и линейных лазеров не в состоянии решить все боевые задачи. Оба могли говорить на эту тему часами.

– Ты что тут делаешь? – спросил артиллерист, окидывая взглядом танковую колонну.

– Жду сержанта Бакстера – ему поручено командовать пехотой. Сейчас соединимся и пойдем на прочесывание. Говорят, в парковых зонах осталось много стрелков. Закуришь? – Джон достал из кармана солдатский портсигар, тот открылся с мелодичным звоном. Сам Джон курил без удовольствия и делал это лишь для солидности.

– Давай, – согласился Макги, а Джон, перехватив взгляд полицейского майора, предложил и ему. Тот несколько нерешительно взял предложенную сигарету и, прикурив от своей зажигалки, отошел в сторону.

– Эй, смотри, кажется, эти тоже не отказались бы, – заметил Макги, выпуская изо рта ароматный дым. Под «этими» он подразумевал солдат из десантного батальона с урайского крейсера «Локхейд», которые стояли в оцеплении батареи и не подпускали к ней посторонних.

Люди из традиционно враждебных лагерей смотрели друг на друга с подозрением. Джон помахал урайскому сержанту:

– Эй, парень, иди сюда!

Тот поправил автомат, потоптался на месте, видимо соображая, должен ли он выполнять приказы чужих офицеров, однако все же подошел и попытался сделать доклад, но Джон остановил его.

– Забудь, парень. Я же не твой командир. Угощайся сигаретами.

С этими словами он высыпал на руки урайскому сержанту содержимое своего портсигара.

– Спасибо, сэр, – поблагодарил сержант и тут же прикурил от сигареты Макги. Потом глубоко затянулся и удовлетворенно кивнул. – Хороший табак…

– Да, – согласился Джон. – А ты откуда будешь?

– С Салли-Оввелен, сэр.

– С Салли-Оввелен? А где это? – удивленно переспросил капитан Саблин и рассмеялся, поняв, что сказал глупость, а вместе с ним рассмеялись артиллерист Макги и урайский сержант.

95

Не прошло и десяти минут, как на площадь выехали два бронированных грузовика «бушер». Впереди бодро рулил на маленьком «фоксе» сержант Бакстер.

– Ну что, Джон, все в порядке?! – спросил он, останавливая «фокс» рядом с головным танком.

– Да, сержант, мы можем выдвигаться.

– А мы, понимаешь, немного заплутали, – извиняющимся тоном сказал Бакстер. – Проводник наш, сволочь, смылся – только его и видели…

Сказав это, Бакстер пристально посмотрел на майора-полицейского. Тот отвернулся.

– Ну ладно, хорошо, хоть нас нашли… – сказал Джон.

– Да уж.

И удлинившаяся колонна снова двинулась к северо-западной окраине.

Первой ехала полицейская машина, следом за ней «фокс», в котором рядом с Бакстером сидел Джон Саблин. За ними гудели моторами тяжелые грузовики, а уж потом танки.

– Как думаешь, Джон, этот парень ведет нас правильно? – спросил Бакстер, повторяя за полицейской машиной очередной поворот. Над крышами снова прошли «вирнеты», напоминая городу о своей силе.

– Не знаю, сэр. До площади нас довел без проблем…

– Да что ты меня «сэром» называешь, капитан Саблин, сэр?

– Привык, сержант, что вы всегда были наставником, а я новичком.

– Какой ты теперь новичок, Джон? – Бакстер сделал еще один поворот и недовольно покачал головой. – Эх, заведет он нас. Чую я.

Прохожие на улицах, по которым громыхала колонна, испуганно жались к стенам домов.

– Вроде дым уже ближе, – заметил Саблин, когда в просвете между крышами показалось небо.

– Значит, скоро, – кивнул Бакстер. Он поглядел на окна высокого кирпичного дома и неожиданно для Саблина резко дернул руль влево. В ту же секунду справа от «фокса» в асфальт ударила граната, а вторая разорвала пополам полицейский автомобиль.

Все осколки пришлись в бронированный бок «фокса», и Бакстер прибавил газу, чтобы проскочить опасный участок.

Из бойниц обоих «бушеров» ударили автоматные очереди, поражая окна на шестом этаже. Затем хлопнуло несколько под ствольныхгранатометов, рамы разлетелись в щепки, вниз посыпалось бетонное крошево.

Застигнутые взрывами прохожие в панике бросились врассыпную, оставив на тротуарах несколько раненых. Солдаты Ламберта не могли остановиться и помочь им, потому что любая задержка могла спровоцировать городских партизан на новый обстрел.

Вслед за «фоксом» оба бронированных грузовика обогнули изуродованный взрывом горящий автомобиль, а шедший следом «туарег» просто отбросил его останки в сторону.

– Зачем они это делают? – спросил Саблин, сжимая в руке пистолет и потуже затягивая крепления шлема.

– Они и сами не знают. Возможно, это дело рук каких-то придурков, а может, и местные спецслужбы стараются, чтобы представить нас разбойниками…

Остававшееся до парка расстояние колонна преодолела без происшествий и попала под обстрел уже среди декоративных деревьев и подстриженных кустарников.

Бакстер и Саблин перекатились через борт «фокса» и бегом добрались до позиций небольшого отряда, который сдерживал наступление партизан.

– Что у вас тут, Голан? – спросил Бакстер знакомого лейтенанта.

– Напирают сволочи! – ответил тот, стараясь перекричать неумолчный треск пулемета. – Если бы не Реймс, – лейтенант кивнул на пулеметчика, – они бы нас уже живьем сожрали.

Неподалеку от пулеметчика за стволом толстого дерева скрывался снайпер. Время от времени его «скорпион» резко щелкал и выбрасывал на траву пустые гильзы.

– Ну давай, Джон! Надави на них с правого фланга, а когда они выбегут на полянку, – Бакстер указал на большой газон, где прежде наверняка играли дети, – тут мы их и положим…

Сказав это, сержант установил на массивный булыжник свой «МС» и, подключив к его разъему проводок от своего шлема, сказал «ага». На картинке, открывшейся на обратной стороне забрала, он увидел перебегавших от дерева к дереву ополченцев.

Сквозь тарахтенье пулемета послышался выстрел «скорпиона», и одна из фигурок упала.

– Патриоты, так вас разэдак, – с чувством произнес сержант и посмотрел назад. «Туареги» начинали разворачиваться для флангового удара.

– Сколько их там, Голан, как ты думаешь?

– Было около трех сотен, но потом к ним стало подходить подкрепление. Теперь их вдвое больше

– Понятно, – кивнул Бакстер.

Он связался по рации с командирами двух взводов, которые прибыли вместе с ним в бронированных грузовиках.

Вскоре пехота начала рассыпаться по кустам, вызывая частый огонь партизанских соединений.

Где-то в низине захлопали минометы, но мины рвались далеко за позициями наемников. Бакстер понимал, что еще немного – и минометчики пристреляются, поэтому надо было спешить. Он попросил Саблина для начала обработать позиции противника из пушек.

Развернувшись в линию, танки на ходу открыли огонь, взметая фонтаны чернозема и подбрасывая в воздух вывернутые с корнем деревца. Не дожидаясь, пока «туареги» начнут давить их гусеницами, партизаны стали отступать, однако предпочли не выбегать на открытое место, где их ждала неминуемая гибель. Вместо этого они внезапно атаковали пулеметную позицию, где находился и Бакстер.

Его «МС» торопливо застучал наперегонки с пулеметом. Партизаны ответили шквалом огня. Стальная картечь хлестко била по шлему, сбивая прицел.

Даже кираса не спасла лейтенанта Голана – он повалился на землю, зажимая рану в боку. Пулеметчику Реймсу прострелило руку, а Бакстера контузило взрывом гранаты.

Увидев, что центральная позиция опрокинута, на подмогу сержанту рванулись солдаты одного из взводов. Столкнувшись возле посеченных кустов, противники обменялись выстрелами в упор и схватились врукопашную. Партизаны дрались отчаянно, но наемники оказались сильнее, и вскоре те, кто не хотел получить пулю или кончить жизнь под гусеницами накатывавших волной танков, начали сдаваться.

96

Спустя полтора часа команды пленных под надзором наемников закончили стаскивать в кучи тела погибших в бою партизан, которых набралось почти четыре сотни.

Пехотинцы отделались двумя десятками погибших, среди которых были два танкиста из подожженного «туарега». Они получили два заряда из огнемета, и шансов спастись у них не было.

Вокруг догорающего танка ходил Джон Саблин. Это была первая потеря в наземном бою, и Джон никак не мог успокоиться.

Раненых среди наемников набралось около полусотни, и их сразу же отправили под охраной в порт.

Туда же увезли и лейтенанта Голана, и пулеметчика Реймса.

– Подумать только, – произнес Бакстер, оглядывая тела ополченцев. – Подумать только, за что эти ребята так бились?

Он сидел на валуне, который еще недавно был его позицией, и смотрел на высокого человека с красивым и немного грустным лицом. Несколько пленных указали на него как на своего командира, и теперь Бакстер намеревался выяснить кое-какие подробности.

– Итак, дружок, кто ты такой и зачем повел на смерть столько людей?

– Моя фамилия Аткинс. Я здешний бюаввиль – Главный Хозяин. И я вел их на справедливую битву. Мы защищали свои поля и свои дома, – ответил предводитель.

Бакстер еще раз смерил его взглядом, отметив про себя, что по выправке этого человека чувствуется, что он военный или бывший военный.

– А с чего это ты решил, что нам нужны ваши вонючие сараи и скользкая брюква на полях?

– У нас… у нас были сведения… – Предводитель хотел сказать что-то еще, но передумал и, сжав челюсти, замолчал.

– Не запирайся, парень. Ты угробил этих несчастных фермеров, бросив их против подразделений, обученных для борьбы с партизанами. Это было самоубийство – сравни потери, и все станет ясно.

– Нам сообщили, что вы работаете на Треугольник и собираетесь отторгнуть Чоббер в их пользу. Чтобы они и здесь выращивали свои поганые грибки и плесень…

– Наверное, вам обещали помощь, да? Говорили: продержитесь немного, до подхода главных сил, правильно?

– Откуда вы знаете? – быстро спросил Аткинс. На его лице читалось удивление.

– Я не знаю, я только предполагаю… Думаешь небось, что для тупого сержанта я слишком много говорю. Я угадал?

– Ну… в общем-то да…

– Ты прав. Это мой генерал научил меня рассуждать и все такое прочее… Ты с ним скоро познакомишься. Он должен знать, что тут у вас происходит и что вы за народные вожди. Бю… Бюаввили…

– Гринберг! – позвал сержант одного из пехотинцев. – Отведи пленного в грузовик, нужно показать его начальству. Хотя, если б спросили меня, дружок, я бы тебя шлепнул…

97

Какое-то время пленник просидел в темной каморке в одной из припортовых построек. Судя по запахам из вентиляционного отверстия, это помещение находилось недалеко от пищеблока.

Затем пришли двое солдат и повели его по длинному коридору, где прежде гоняли быстрые погрузчики, доставляя контейнеры к платформам.

– Сюда, – сказал один из конвойных, когда они подошли к развилке, и подтолкнул пленника вправо.

– Входите, – добавил он и открыл дверь с табпичкой «Начальник посадочной зоны».

Пленник вошел и попал под внимательный взгляд высокого широкоплечего офицера с генеральскими погонами. Пожалуй, он выглядел слишком молодо для генерала, и, как показалось пленнику, было в этом офицере что-то неуловимо знакомое.

– Садись, Генри. Разговор предстоит долгий, – с горькой усмешкой произнес генерал. При звуках этого голоса Аткинс вздрогнул. Он мог вспомнить стоявшего перед ним человека, но не хотел. Уже столько лет он прятал от своей беспощадной совести тяжелые воспоминания, и вот теперь…

– Это… это не можешь быть ты… Потому что ты… давно умер… – севшим голосом пробормотал Аткинс и бессильно опустился на стул.

– Как видишь, я перед тобой, Генри. Я не дух, я человек из плоти и крови

– Это не ты, Ник… – продолжал упираться Аткинс. – Это не твои глаза, это не твой рост… вот только голос… голос похож.

– Глаза – это просто, Генри. Моими глазами теперь смотрит война. А рост – всего лишь военно-медицинские технологии.

– Надо же, как шагнула наука, – медленно произнес Аткинс. Он смотрел на Ника и вспоминал их первую встречу в летном училище «Джудж-Роял» на Кортиси. Генри уже заканчивал практический курс и был без пяти минут дипломированным пилотом, а семнадцатилетний Ник Ламберт только поступил на первый курс.

Через несколько лет, когда Аткинс уже забыл о существовании первокурсника Ламберта, они снова встретились на Бронтзее, где Генри работал на Эдгара Хубера и был его пилотом для особых поручений.

«Особые поручения» оплачивались Хубером очень щедро, от избытка денег Генри даже заскучал. Со скуки он завел интрижку с молодой женой босса Джанин, существом совершенной красоты и глупости.

Хубер, конечно, узнал – этого и следовало ожидать. Хозяин не любил, когда его слуги вели себя как равные ему, а потому выдал Аткинсу «билет в один конец» – предложил доставить грузовой конвой за очень хорошее вознаграждение.

Конвой вместе с фальшивым грузом, а заодно и с экипажами должны были уничтожить разбойники с Треугольника. Из этого Эдгар Хубер рассчитывал извлечь выгоду, ну а в придачу избавиться от Аткинса.

Генри догадался об уготованной ему участи и тут как нельзя кстати ему попался на глаза блестящий выпускник «Джудж-Роял» Ник Ламберт.

Аткинс предложил ему короткий переход – «прогулка, да и только!», – а сам бросил конвой на полпути и сбежал на спасательном катере, справедливо полагая, что молодого пилота заставят вести конвой до конца. Так оно и получилось.

Позже он узнал, что конвой был уничтожен и никто не спасся. И вот теперь Ник Ламберт сидел перед ним – сильно изменившийся, но это был тот самый Ник.

– Ты знаешь, у меня ведь есть семья – здесь, в пригороде Лорренса, – сказал Аткинс. – Жена, дочь и сын… Все как положено. Мальчик родился три года назад, и поначалу я хотел дать ему имя Ник… Наверное, меня трудно понять, но этим я хотел как бы восстановить нарушенное мной равновесие, понимаешь?

Ламберт ничего не ответил.

– Раз уж я был виноват в смерти одного Ника, я хотел заменить его другим.

– Ну и как же ты назвал сына?

– Эрнст…

– Почему?

– Я испугался. Я не был уверен, что восстановлю равновесие, но точно знал, что имя моего сына всегда будет напоминать мне о том, что я сделал.

– Ладно, довольно воспоминаний…

Генерал поднялся со стула и прошелся по комнате. Аткинс исподтишка с изумлением взирал на этого гиганта и снова засомневался в том, в самом ли деле это тот Ламберт, которого он знал.

– Кто заставил вас лезть под пули, Генри? – наконец спросил генерал.

– Уполномоченный Управления превентивного информирования полковник Шрайк. Он руководит бюро УПИ в Лорренсе. Полковник собрал всех бюаввилей нашего района и сообщил, что вы – наемники Треугольника и хотите захватить Чоббер, чтобы выращивать на наших полях свои дурманы…

– Понятно, – кивнул Ник. – Тебе придется вернуться и объяснить своим партизанам, что мы на Чоббере временно. Если они будут сидеть по домам, то в один прекрасный день узнают, что мы уже убрались отсюда.

– Ты хочешь отпустить меня, Ник?

– Я вынужден. Кто-то ведь должен сказать твоим фермерам правду, не то нам придется уничтожать их.

– Это я понимаю, но… ты не собираешься мстить мне?

– Раньше я много об этом думал и наверняка пристрелил бы тебя самолично, попадись ты мне в руки несколько лет назад, но теперь я думаю иначе…

98

Когда Аткинса увели, Ник срочно связался с полковником Татчи, который находился уже на своем крейсере.

– У нас все готово, генерал. Каналы связи отлажены. Мы даже решили проблемы несоответствия стандартов. Передаю вас в руки моего офицера связи майора Конолли.

– Слушаю вас, сэр, – подал голос Конолли.

– Запись с данными абонентов перед вами, майор?

– Так точно, сэр, передо мной.

– Тогда соедините меня с первым номером

– Одну минуту, сэр.

В трубке послышались щелчки, какой-то скрежет, что, видимо, объяснялось разностью стандартов, однако затем прозвучал вполне обычный сигнал вызова.

– Центральный офис компании «Хубер Текнолоджис», – ответил приятный женский голос. – Что вам угодно?,

– Мне угодно поговорить с мистером Хубером.

– О-о! Мистер Хубер очень занят, сэр. Могу я узнать ваше имя?

– Ник Ламберт.

– М-м-м… – Ник просто видел, как наморщило лобик это прелестное создание. – О чем вы хотите поговорить с мистером Хубером, сэр?

– Это приватная беседа, мисс. Мы с мистером Хубером близкие родственники.

– Вот как, сэр! Тогда это меняет дело. Не отключайтесь, я передам вас службе поиска. Мистер Хубер может оказаться в самом неожиданном месте.

– Я понимаю, мисс.

На этот раз никаких щелчков не последовало, и следующим абонентом был сам Эдгар Хубер, Мистер Финансовое Благополучие.

– Что за шутки, кто это? – Его голос должен был звучать раздраженно, однако в нем слышалось ожидание и любопытство.

– Да-да-да, дорогой Эдгар, это я – ваш старый знакомый.

– Э-э… я сейчас на совещании, Ник, и не могу говорить с вами.

– Наверное, вас пригласили на экстренное заседание правительства, Эдгар?

На том конце связи воцарилась почти осязаемая тишина. «Надо же, снова попал», – мысленно усмехнулся Ник.

– Значит, вы, Ник, тот самый генерал Ламберт?

– Тот самый.

– Но чего же вы хотите? На что рассчитываете?

– Я мог бы сделать вам кое-какие предложения. Эдгар, но боюсь, вы не примете их всерьез, а потому я свяжусь с вами после того, как разнесу один из флотов. Тогда у нас будет о чем поговорить.

– Ну-ну, генерал Ламберт. Хотелось бы посмотреть, что вы противопоставите тысячам кораблей объединенного флота…

– Какого объединенного флота, Эдгар? Мой вам совет: занимайтесь своими биржевыми спекуляциями и не лезьте в области, где вы ничего не смыслите… Одним словом, я не прощаюсь и в следующий раз сообщу вам о своих предложениях. Да, чуть не забыл, передайте директору УПИ, что народная война на Чоббере провалилась. И еще вам привет от Генри Аткинса…

Сказав это, Ламберт оборвал связь, а Хубер, напротив, стал трясти трубку и кричать, требуя, чтобы ему ответили, где находится Аткинс.

– Где этот сукин сын?! Где он?!

Все сидевшие за столом министры разом повернулись в сторону Эдгара, а Председатель правительства сделал строгое лицо и произнес:

– Мистер Хубер, пожалуйста, потише, мы обсуждаем ситуацию с небезызвестным генералом Ламбертом…

– Я как раз с ним и говорил, – недовольно буркнул Эдгар.

– С тем самым Ламбертом? – удивился министр обороны Драйверн, агент Урайского разведывательного управления.

– Невероятно, – покачал головой министр иностранных дел, работавший на примарскую Службу имперской безопасности.

– И что же он вам, простите, сказал? – полюбопытствовал Председатель, которому платили и те, и другие.

– Сказал, что для начала разобьет один из флотов, а потом еще позвонит, – признался Эдгар.

– Ну, это едва ли, – покачал головой министр обороны – Что вы на это скажете, адмирал Вормер?

Адмирал Вормер возглавлял главный штаб флота и был воспитан на крепких напитках и ненормативной лексике, а потому не признавал сглаженных формулировок.

– Если честно, противопоставить генералу Ламберту нам нечего, – сказал он. – Мы, конечно, можем попытаться задавить его массой, но едва ли он пойдет на лобовое столкновение.

– Что-то вы не то говорите, адмирал, – вмешался министр обороны. – У нас же теперь все суда оснащены новым вооружением. Вместо динамических орудий – лазеры, вместо старых генераторов – трехконтурные.

– Да что толку от этого перевооружения, если лазеры поставили первого поколения, а на судах Ламберта импульсные инициаторы уже восьмого? Вступите с ним в бой – и вы почувствуете разницу.

– Техника – это еще не все! – с места воскликнул министр детского воспитания. – Вы забыли о людях! О наших героических людях!

– Все лучшие люди уехали воевать к примарам или урайцам. Их нельзя винить – первоклассные пилоты получают там раз в пятнадцать больше, чем у нас. Так что и с кадрами большая проблема. Лучшие офицеры, солдаты и сержанты давно уже там, а значит, и у Ламберта.

Начальник штаба флота замолчал. Воцарилась тишина. Министры подавленно озирались, залитые светом стены правительственного дворца уже не казались им столь надежными и несокрушимыми, как еще час назад.

Обслуживавшие заседание официанты застыли, ожидая команды принести прохладительные напитки. Внимательные секьюрити привычно сканировали глазами зал: все как будто оставалось на своих местах, однако что-то уже изменилось бесповоротно. Изменилось навсегда.

– Господа, предлагаю на этом закончить обсуждение Нам необходимы дополнительные консультации, а затем мы соберемся здесь снова. Всего хорошего

Встав с места первым, Председатель быстро собрал документы в папку и убежал вместе со своей охраной. Остальные министры разбредались медленнее, продолжая на ходу обсуждать услышанное.

– Адмирал Вормер! – Хубер подхватил начальника штаба флота за локоть и отвел в сторону. – На пару слов, адмирал. Всего на пару слов.

– Слушаю вас, мистер Хубер.

– Адмирал… – Эдгар посмотрел по сторонам и сделал знак директору УПИ Ральфу Гарднеру, чтобы тот не уходил. – Адмирал, меня интересует реальное положение дел на флоте. Готовы ли наши офицеры умереть за конституцию, за наш образ жизни и так далее?

– Мне трудно понять, что вы хотите услышать, сэр. Могу лишь объяснить, кто такой этот самый генерал Ламберт. С одной стороны – мальчишка, ему и сорока нет, а он получил генеральские звезды, но с другой стороны, в армиях таких великих держав, как Примарская Империя и Урайя, каждый боевой офицер слышал о Нике Ламберте. Что уж говорить о нас, здесь он считается национальным героем.

– Даже так, – произнес Эдгар и покачал головой. – А я, признаться, не слежу за ситуацией. Все времени не хватает… Значит, приказ правительства войска выполнять все же будут?

– Будут, – утвердительно кивнул адмирал. – Но без должного рвения.

– Понял. Я понял вас, адмирал. Благодарю за консультацию и не смею больше задерживать.

Оставив Вормера, Эдгар быстро подошел к ожидавшему его директору УПИ Гарднеру.

– Ну что, Ральф, какие сведения с Чоббера?

– Плохие, сэр, – негромко произнес директор, озираясь, не подслушивает ли кто. – Мы хотели устроить народные волнения, чтобы беспокоить армию Ламберта, однако первые же выступления были пресечены. А в этот самый момент кто-то из руководителей ополчения агитирует фермеров разойтись по домам.

– Значит, и там он выиграл… – задумчиво произнес Хубер. – Надо было мне говорить с ним повежливее…

– С кем говорить? – спросил Гарднер.

– Это не важно. А впрочем, ты наверняка знаешь, твои мерзавцы наверняка слушают мои переговоры. Тогда вот что, постарайся выяснить, откуда со мной только что связывались.

– Хорошо, сэр.

– И еще, – Хубер приблизился к Гарднеру вплотную, – не забывай, кто тебе платит и кому ты обязан этой должностью.

– Сэр, я всегда это помнил, – заверил Гарднер.

– Ну и отлично. Эй, поди сюда! – позвал Хубер официанта и, схватив с подноса бокал, залпом осушил его. – Что это было? – спросил он

– Минеральная вода, сэр.

– Какая гадость, – поморщился Хубер и быстрым шагом покинул зал. Следом за ним устремилась его охрана.

В просторном холле взгляд Эдгара наткнулся на министра детского воспитания, который сидел на полу и курил синюю траву. При этом глаза министра были прикрыты и он неустанно повторял:

– Вы еще не знаете наших людей… Вы еще не знаете…

99

Переговорив со своим старым знакомым Эдгаром Хубером, Ник Ламберт соединился с Треугольником.

– Здравствуй, камрад, – произнес хорошо поставленный мужской голос. – Мы рады, что ты позвонил нам, значит, тебе не чужды наши цели и идеи. Чтобы сделать пожертвование в фонд всемирного пролетариата, запомни несколько цифр, которые я тебе продиктую…

– Я не собираюсь делать пожертвования, – решительно заявил Ламберт.

– А чего тогда звонишь? – не слишком любезно осведомился неизвестный. – У нас, между прочим, сейчас ночь.

– Дело важное и срочное. Нужен кто-то из самых главных.

– Ну конечно, так я и побежал. Чего надо-то?

– Хочу купить у вас крейсер, который вы недавно добыли.

– А-а, это здоровый такой? – оживился оператор. – Я видел, как он швартовался возле дока. Ох и грандиозная штука, я тебе скажу…

Оператор продолжал трепаться, и Ник его не прерывал, только говорил «ага» и «конечно». Несколько раз к нему заходили курьеры, принося разведданные от сержанта Бакстера или с крейсера «Лорбейд».

Затем по рации соединился Пратчет и сообщил, что 11-й Директивный флот приближается и что генералу следует отправляться на «Лорбейд», который был выбран флагманским судном.

Уже по дороге к челноку Ник, не прекращая трудного разговора с чиновниками Треугольника, бесконечно передававшими эстафету один другому, сумел наконец выйти на главного революционера, команданте Либермана.

– Ну и чего же вы хотите нам предложить мистер, как-вас-там-зовут? – позевывая, поинтересовался Либерман.

– Я генерал Ник Ламберт, и я хочу купить у вас урайский крейсер «Симона»…

На том конце связи послышался такой звук, будто кто-то подавился салфеткой.

– Что вы такое говорите?! Какой крейсер?! Мы бедные, но гордые революционеры, и наша цель – это всемирное… Э-э… Сколько вы предлагаете?

– Двести миллионов в примарской и урайской валюте…

– Вы меня смешите, генерал, крейсер стоит в двадцать раз больше.

– Возможно, но вам следует от него избавиться как можно скорее – урайцы не прощают щелчков по носу, особенно от таких самодеятельных адмиралов, как вы. Не думаю, что кто-то в Равновесном Мире скажет хоть слово в вашу защиту.

– Хорошо, вы меня убедили. Будем считать, что вам повезло и я согласен на двести пятьдесят миллионов. Надеюсь, вся сумма наличными при вас? Только не говорите, что это слишком дорого, двести пятьдесят – мое последнее слово.

Остановившись у челнока, который уже начал разогревать двигатели, Ламберт подал пилоту знак, показывая, что нужно еще немного подождать. Он не спешил заходить на судно, опасаясь, что это отразится на связи.

– Вот что я вам скажу, команданте Либерман. Я дам вам всего десять миллионов, в качестве подарка, а главный приз вы сумеете заработать сами.

– Что вы такое говорите? Вы действительно тот самый генерал или это шутка?

– Это не шутка, Либерман. Я дам вам десять миллионов в зарубежной валюте, если вы приведете крейсер «Симона» к четвертой дистанции от планеты Чоббер. Желательно присутствие на судне остатков его родной команды и кого-нибудь из ваших людей. Если есть хорошая абордажная команда, пусть тоже будет.

– И что же мы заработаем с этого маскарада?

– Объединение Англизонских Миров признает Треугольник независимым государством.

– Вот это точно шутка, – не поверил Либерман и нервно хохотнул в трубку.

– Это я вам обещаю.

100

Через одиннадцать часов после разговора с представителем Треугольника эскадра генерала Ламберта встретилась с 11-м Директивным флотом ОАМ.

9-й Стремительный, выдвигавшийся одновременно с 11-м, встал на транспортном узле Гануш-Онс-лейм-Вокадор, отрезав эскадре наемников выход к Прибрежным Мирам и туннелю.

Командование флотов предполагало, что после ударов 11-го Директивного противник начнет беспорядочное бегство и попадет под пушки 9-го Стремительного.

– Они что, совершенно серьезно собираются атаковать нас в таком построении? – поинтересовался полковник Татчи у Ламберта, который находился на мостике «Лорбейда» в качестве адмирала-наблюдателя.

– А что вы хотите, полковник, у ОАМ никогда не было противников, с которыми они могли бы сталкиваться целыми флотами. Отсюда и эти парадные ряды. Думаю, они надеются, что мы испугаемся

Татчи покачал головой и, включив микрофон, скомандовал:

– Разведка – вперед!

Функции разведки выполняли четыре рейдера – два из группы майора Берроуза и два из отряда Ламберта.

Пары рейдеров выдвинулись вперед с флангов, провоцируя противника на первое действие, однако при столь неумелом поведении 11-го Директивного полковник Татчи мог обойтись и без разведки. Он прекрасно видел все ошибки в построении англизонов.

Двенадцать их крейсеров были вытянуты в одну линию и закрывали другу другу видимость и фланговые сектора обстрела. Промежутки между ударными кораблями были заполнены группами рейдеров, а под ними, тоже в одну линию, были расставлены торпедоносцы и минеры.

Четыре авианосца общей емкостью на восемьсот истребителей располагались слишком близко к корпусам крейсеров, что, по-видимому, предполагало их защиту, однако для ракет «си-джинликс», которые нес на внутренних подвесках крейсер «Лорбейд», такие цели были легкодостижимы.

В традиционной схеме примарско-урайского конфликта авиаматки располагались на значительном удалении от ударных сил эскадры, чтобы подходы к ним легко простреливались. Однако вся структура и назначение 11-го Директивного были направлены на нападение превосходящими силами и опрокидывание противника. Никто не пытался рассчитать, что будет с кораблями, если им придется сворачивать порядки для организованного отхода.

Полную противоположность построениям англизонского флота представляли порядки эскадры генерала Ламберта

Флагманский крейсер «Лорбейд» находился в полном одиночестве и производил ложное впечатление беззащитности. Он был обращен к противнику носовой частью, где размещались лазерные орудия главного 369-го калибра. Они имели сменный револьверный механизм и легко заменялись в случае повреждения. Все энергетические установки судна могли работать и на носовые лазеры, и на бортовые, которые присматривали за флангами.

Оставаясь в одиночестве, «Лорбейд» мог эффективно использовать все имевшееся у него вооружение, не рискуя зацепить своих

В таком же одиночестве, чуть левее и ниже «Лорбейда», стоял крейсер «Туамоту». Не столь мощный и не такой новый, как «Лорбейд», он тем не менее представлял серьезную угрозу для англизонских кораблей.

Выше «Лорбейда» и правее его находился переделанный в боевое судно буксир «Тиара» Его спаренные носовые лазеры создавали еще один огневой рубеж, а от набегов вражеской авиации его прикрывал стоявший неподалеку «Раввлик» со своими знаменитыми танковыми башнями.

Группы рейдеров занимали места на флангах. Посланные ими разведчики вскоре вернулись назад. Медленно надвигавшаяся армада англизонских кораблей никак не отреагировала на их появление, демонстрируя свою невозмутимость.

– Вот и хорошо, – отметил этот факт полковник Татчи. – Пожалуй, мы сыграем с их флагманом старую шутку…

Ламберт согласно кивнул. Про шутку с флагманом он слышал. Она заключалась в выведении из строя главного корабля, чтобы противник лишился управления в самом начале битвы.

– Внимание категории «А» – делаем акцент на флагмане! Огонь по моей команде! – объявил Татчи. Это означало, что все орудия, способные поразить противника на дальней дистанции, должны были нацелиться на самый большой англизонский крейсер, не уступавший размерами «Лорбейду».

– Двенадцать минут до входа целей в зону поражения, – сообщил главный канонир «Лорбейда».

– «Гинсборро», как ваши дела? – поинтересовался Татчи.

– Двести десять номеров готовы к выходу… Загрузка легкая…

– Хорошо. Ждите команды.

Полковник Татчи посмотрел еще раз на схему построения своих кораблей. За авиацию он был спокоен. Он видел, как дрались истребители наемников под предводительством капитана Тео Батисты. Теперь же авиационная группа, укрепленная действующими пилотами и ветеранами из «Сильверханта», выглядела еще сильнее. Тем более с таким руководителем полетов, как полковник Эдди Заиль.

Татчи случалось пересекаться с его эскадрильей и с другими пилотами из отряда «Сильверхант». Это были не самые приятные минуты в жизни офицера Татчи, и он заранее соболезновал англизонским пилотам, которые еще не догадывались, что их ожидает. Полковник покосился на генерала Ламберта. Тот делал вид, что управление эскадрой его не интересует, однако Татчи прекрасно знал, что генерал силен не только в наземных операциях или в абордажных боях. Можно было не сомневаться, что он вмешается, если Татчи совершит ошибку. Впрочем, полковник был достаточно опытен и не вчера получил под командование красавец «Лорбейд».

– Девяносто секунд до входа целей в зону поражения, – сообщил канонир.

– Принял к сведению, – отозвался Татчи, пробегаясь пальцами по кнопкам. На большой панели открылось несколько экранов, и полковник еще раз оценил ситуацию с разных точек.

Неожиданно на экранах забегали яркие зайчики.

– Противник открыл огонь с дальней дистанции! – сообщил офицер, отвечавший за живучесть судна. – Два прямых попадания в носовой панцирь. Повреждение защиты – полтора процента.

– По другим кораблям они стреляют?

– Нет, сэр. Весь огонь сосредоточили на нас.

– Видимо, решили проделать тот же фокус, – заметил Ламберт. – Только силенок маловато…

– Пятнадцать секунд до входа целей в зону поражения…

– Принято к сведению..

И снова несколько лазерных зарядов были поглощены носовой защитой. На этот раз их было не менее десятка – англизонские канониры пристреливались и вели огонь все точнее.

– Конелли, дублирующие каналы связи готовы?

– Да, сэр, – отозвался майор-связист.

– Координаты ноль, сэр! – сообщил канонир.

– Огонь! – скомандовал Татчи, и по металлическим переборкам прокатилось такое знакомое «дум-м-м».

– Попадание с обоих стволов! – прокомментировал канонир.

– Молодцы. Повторите еще…

Сразу после первого залпа с носовых орудий «Лорбейда» по англизонскому флагману прошлись заряды 69-го калибра с «Туамоту» и сдвоенные 369-го с «Тиары». Группа рейдеров майора Берроуза столь же точно разрядила свои лазеры – и на корпусе главного корабля противника появились светящиеся пятна, свидетельствовавшие о том, что защита пробита.

Повторный выстрел с «Лорбейда» прошиб англизонский крейсер едва ли не до самой кормы, и в следующую секунду на пораженном судне взорвались арсеналы.

Корпус разломился на четыре части, одна из них задела соседний крейсер.

От удара его начало разворачивать боком, и «Лорбейд» тотчас воспользовался этим, сделав один за другим шесть залпов, до полного опустошения накопителей.

Новой жертве добавили «Тиара», «Туамоту» и группа Берроуза. После чего и на втором крейсере начался пожар, а окружающие суда были вынуждены обогнуть его, чтобы не допустить столкновения.

– Майор Пайтек – время ударить по авианосцам, – сказал Татчи, и канонир быстро отдал необходимые распоряжения.

Четыре «си-джинликса» стартовали из шахт крейсера один за другим и понеслись навстречу целям.

Встречным курсом – к кораблям наемников, уже двигались волны медлительных торпед.

– Зенитной артиллерии внимание! Контрракеты к бою! – скомандовал Татчи, однако его приказания были простой формальностью. Командиры боевых частей судна следили за обстановкой и были готовы к защите.

– Один «си-джинликс» сошел с дистанции – поражение зенитным огнем! – сообщил канонир.

– Повторите ракету! – распорядился Татчи. По его замыслу, к моменту подхода истребителей авиаматки противника следовало вывести из строя.

Старт «си-джинликса» повторили, а первые три, проскочив под торпедоносцами, успешно поразили цели. На двух авианосцах начались серьезные пожары, а третий в спешном прядке стал выпускать свои истребители.

После уничтожения флагмана управление 11-м Директивным совершенно разладилось, уцелевшие крейсеры, как умели, вели дуэль на дальних дистанциях и проигрывали ее из-за маломощности своих лазерных орудий. Все их попытки приблизиться к источнику беспокойства – крейсеру «Лорбейд» – натыкались на перекрестный огонь с вертикальных и горизонтальных флангов, и англизонские корабли снова отходили под огнем противника, с каждой минутой становясь все слабее.

– Авиация – вперед! Цель – суда огневой поддержки, – скомандовал Татчи. Две сотни «ливитов» и «вирнетов», уже вышедших в космос и ожидавших у борта «Гинсборро», рванулись вперед.

Между тем возле самого «Лорбейда» все полыхало от огненных трасс зенитных пушек и синеватых хвостов противоракет ближнего действия. Они справлялись почти со всеми торпедами, и те лопались гигантскими алыми шарами, окрашивая корпус крейсера в кроваво-красные тона, однако каждая десятая из них все же достигала бортов флагмана.

Пока что попаданий были единицы, однако пятьдесят торпед могли серьезно повредить даже такой большой корабль, как «Лорбейд».

Вскоре авиация наемников добралась до своих целей, и от судов-минеров и торпедоносцев полетели клочья. Истребители били по выносным системам наведения, чтобы сделать торпедоносцы бесполезными, и изредка отмахивались от не слишком навязчивых англизонских «ливитов».

Рейдеры 11-го флота, попытавшиеся помочь своим, тотчас попали под огонь перешедших в атаку рейдеров эскадры Ламберта, и хотя последних было раз в пять меньше, их вооружение с избытком перекрывало эту разницу.

Видимо, осознав, что они обречены на уничтожение, остатки 11-го Директивного начали неорганизованное отступление, которое вскоре перешло в паническое бегство.

Преследовать их не стали. Генералу Ламберту было выгодно, чтобы свидетелей разгрома осталось как можно больше.

– Что ж, спасибо, полковник, – поблагодарил Ник, складывая карты в тонкую папку. Он собирался перебраться на челнок, чтобы как можно скорее вернуться на Чоббер.

– Не за что, сэр, я действовал по обстановке.

– Все равно спасибо. Я рад, что меня окружают не случайные люди.

Генерал пожал полковнику руку и направился к выходу.

– Да, кстати. Я думаю подготовить обращение к командующим флотов, которых, возможно, еще пошлют против нас. Хорошо бы майор Конелли помог разослать их адресатам.

– Конечно, сэр. Как прикажете, – кивнул Татчи. Теперь он подчеркнуто называл генерала – «сэр».

101

Роскошная яхта Эдгара Хубера была слишком громоздкой для тесного воздушного пространства столичного города, но уж очень на ней было удобно и приятно.

Впрочем, Эдгар Хубер мог себе это позволить, поскольку был человеком, который платит за все. Вернее – всем. Пожалуй, не было в огромном правительственном аппарате ОАМ чиновника, который не получал бы к празднику небольшой бонус. О министрах нечего было и говорить – они составляли отдельную статью расходов в финансовой империи Эдгара Хубера.

Когда-то он мечтал о карманном правительстве, однако не мог и представить себе, сколько придется платить за это удовольствие. К тому же министры, случалось, кусали кормившую их руку и продавались спецслужбам.

С резидентурами СИБ и УРУ Эдгар даже и не тягался. Достаточно было того, что ему разрешали делать деньги на военных поставках. Со временем Хубер научился ценить постоянные доходы и уже не поддавался на авантюры, сулившие быстрые деньги.

Когда яхта приземлилась на крыше Дворца Правительства, Эдгар еще какое-то время не выходил из своего салона, просматривая по ТВ-боксу последние новости. Оказалось, что в городе происходят волнения и толпы демонстрантов бурлят у самых дверей правительственного комплекса.

«Ну чего им еще надо? – с легкой обидой подумал Хубер. – Трудишься, надрываешься, можно сказать, создаешь им рабочие места, а они клумбы топчут и окурки бросают… И это вместо того, чтобы работать».

– Сэр… – произнес начальник охраны, остановившись на пороге каюты.

– Да, уже иду, – отозвался Эдгар и со вздохом поднялся. Его ожидало еще одно заседание правительства, правда, теперь уже в несколько иных условиях.

Три дня назад генерал Ламберт разбил 11-й Директивный флот, да так, что 9-й Стремительный быстро оставил транспортный узел Гануш-Онслейм-Во-кадор и убрался подальше. Видимо, его командующий не оставил надежды, что после своей победы наемники уйдут обратно – на просторы большой войны. Но этого не случилось.

Узнав об этом, Хубер заметался, не зная, что предпринять. Если бы знать точно, что Ламберт достаточно силен, Эдгар помог бы ему «по старой дружбе», однако если Ник блефует, за его поддержку примары и урайцы могут здорово наказать.

В качестве эксперта он затребовал к себе молодого двухзвездного генерала Кориншера, занимавшегося в штабе вооруженных сил оперативным планированием. Эдгар хотел получить от него сведения о состоянии флота.

– Этого Ламберта мы размажем в ближайшие трое суток, – с ходу похвастался генерал, а когда Эдгар обрисовал ему точку зрения начальника штаба флота адмирала Вормера, Кориншер не задумываясь обозвал адмирала «трусливым старым пердуном».

– Какие же у нас резервы? – осторожно поинтересовался Эдгар.

– Резервы?! Да у нас огромные резервы, мистер Хубер! Кстати, у вас отличный коньяк. Никогда не пил ничего лучше… Так вот – о резервах. У нас тысячи кораблей, а у этого Ламберта не более двух десятков. Ну и на чьей стороне, по вашему, сила?

Несложных расчетов Хуберу был достаточно, чтобы убедиться, – сила действительно на стороне ОАМ.

– Просто им пока везло, но это временно… У них под рукой нет даже снабжения, а потому, будь они хоть трижды военные гении, им против нас не продержаться.

Одним словом, генерал Кориншер убедил Хубера в несерьезности претензий выскочки Ламберта, и Эдгар решил послать Ника подальше, как только он снова позвонит.

Теперь же Хубер был благодарен Ламберту за то, что тот не позвонил и он не наговорил ему глупостей.

Через сутки после разгрома 11-го Директивного пришло сообщение, что эскадра генерала Ламберта заняла орбитальные склады на Хойзере. А на Чоббере и еще двух сельскохозяйственных планетах открылись вербовочные пункты.

– Да, он круто взялся, – вынужден был признать Эдгар в разговоре с директором УПИ Ральфом Гарднером.

– Он – профессионал, сэр. И этим все сказано… Еще через десять часов, когда Хубер уже спал, его снова разбудил звонок от Ральфа.

– Вы просили в любое время, сэр, – напомнил он.

– Да-да, конечно, Ральф, говори…

– Эскадра генерала Ламберта пополнилась новым судном. Это новейший урайский крейсер «Симона», сэр. По нашим сведениям, его каким-то образом сумели украсть революционеры из Треугольника.

– Что говорят военные эксперты? Как они оценивают это приобретение?

– Я говорил с адмиралом Вормером. Он запросил все тактико-технические данные – точно известные и расчетные…

– И что же? – нетерпеливо переспросил Эдгар.

– Он сказал, что еще никогда его задница не была в такой опасности…

Это последнее сообщение потрясло Хубера, но вместе с тем позволило принять бесповоротное решение. Теперь он точно знал, что Ник достаточно сильный игрок, чтобы ставить на него по-крупному. Играть же против него было опасно. Эдгар хорошо помнил их первую и последнюю встречу в присутствии мастера сыска Дзефирелли, теперь уже покойного профессионала. Тогда Ник был еще лейтенантом, но как же грозно он смотрелся! Сейчас он дослужился до генерала и, конечно, может перекусывать зубами гвозди. Иначе и быть не могло.

– Ральф, надвигаются большие перемены…

– Кажется, так, сэр.

– Думаю, ты хотел бы сохранить если не этот пост, то приличное положение.

– Без сомнения, сэр.

–Тогда дуй ко мне, нам следует обмозговать ситуацию. Сейчас не время спать.

– Конечно, сэр.

102

Давно уже Эдгар не испытывал такого волнения. Не волнения даже, а чувства какого-то внутреннего неудобства. То ли в зале заседаний было жарко, то ли несло сыростью.

Председатель перечислил всех собравшихся членов правительства, не забыв отметить, что мистер Хубер – лицо приглашенное.

«Приглашенное, – мысленно передразнил Эдгар. – Вот уроды-то. Да я постояннее всех вас. Попробовали бы только не пригласить».

Пододвинув к себе листок с повесткой заседания, Эдгар вздохнул. Все должно было случиться незадолго до перерыва, но до него было еще далеко.

Хубер посмотрел на высокий потолок, затем перевел взгляд на секьюрити, стоявших за спиной Председателя вдоль длинной стены. Они были похожи один на другого, словно их покупали в одном магазине.

Там же стояли и его, Хубера, охранники. Поскольку дело предстояло опасное, он взял новеньких, их было не так жалко.

Ежеминутно тяготясь ожиданием и время от времени проваливаясь в дрему, Эдгар еле-еле дотянул до начала акции. Он пытался слушать очередного докладчика, кажется министра транспорта, как вдруг поднялся шум.

– Всем на пол! Руки вверх! – раздалось позади Эдгара, и он быстро, без лишних напоминаний нырнул под стол.

Загрохотали автоматные очереди, закричали люди, во все стороны полетели щепки от дорогой мебели. Эдгар вжался в пол, понимая, что даже он со всем его финансовым могуществом не застрахован от случайной пули. Однако в данный момент требовалось правдоподобие, и ради этого приходилось рисковать.

Автоматный огонь как внезапно начался, так же резко и прекратился. Последовало еще несколько одиночных выстрелов, и все стихло – с охраной членов правительства было покончено.

– Всем встать! Выходи строиться!

–Вы не имеете права! – проблеял кто-то из министров, уверенный, что его собираются расстрелять. Беднягу попытались поддержать коллеги, однако, получив несколько пинков, умолкли.

– На каком основании? – Это был голос Председателя. Эдгар узнал его. – Я требую объяснений!

Ответом на демарш Председателя был удар кулаком в солнечное сплетение. Затем хрипящего премьера отволокли к остальным, куда сейчас же поспешил и Эдгар Хубер. Хотя он и был в курсе дела, но все равно опасался, как бы и ему не наподдали ради достоверности.

– Итак, ваше правительство смещено, и вся власть переходит к временному комитету социал-демократической хунты! – громко объявил высокий широкоплечий человек в черной маске и с автоматом в руке. Выглядел он очень внушительно, и Эдгар остался доволен его устрашающим видом. Другие путчисты смотрелись не хуже, а окровавленные тела секьюрити добавляли картине столь необходимую правдоподобность.

– А теперь, скоты, поворачивайтесь направо, и шагом марш! – скомандовал главный, и все правительство под конвоем автоматчиков потопало в холл, чтобы затем отправиться в городскую тюрьму.

Это Хубер знал точно.

Он смиренно перенес неудобства транспортировки в обычной вонючей машине со стальными стенками и даже выпил жидкий кофе, которым его угостили в большой камере.

«Заседание правительства на выезде», – про себя съязвил он, глядя на потерянных, бледных министров. Внезапно ему стало страшно, что Ральф бросит его, воспользовавшись ситуацией.

Впрочем, страх скоро прошел. Эдгара вызвали якобы на допрос, а на самом деле оказалось, что на связь с ним вышел сам генерал Ламберт.

– Теперь у меня есть что предложить вам, мистер Хубер, – сказал генерал, когда Эдгар удобно устроился в кресле начальника тюрьмы. Все посторонние из кабинета вышли, остался только Ральф Гарднер.

– Позвольте, генерал, опередить вас, – дружеским тоном перебил Эдгар. – У меня встречное предло жение. Предлагаю вам занять пост Председателя вре менного комитета социал-демократической хунты. Дело в том, что власть в ОАМ несколько часов назад перешла к этому органу. Ожидается, что скоро военные части всех родов войск будут присягать ему на верность…

К такому резкому повороту не был готов даже генерал Ламберт.

– Вы верно определяете перспективу. Эдгар, – наконец сказал он. – С вами приятно иметь дело.

– Да, господин Председатель временного комитета. Я надеюсь на ответное расположение.

– А что мне остается? Вы ведь человек незаменимый, Эдгар.

– О да, генерал. С этим трудно спорить.

103

Закончив разговор, Ламберт снял с головы микрофон и положил его на панель.

– Неужели все так просто? – произнес ошарашенный полковник Татчи, внимательно глядя на Ника. – Это что, в обычаях варварских народов, менять власть словно жилетку?

– Нам просто повезло, что Эдгар чувствует себя немного виноватым. В противном случае пришлось бы вести долгую войну.

– В чем же он виноват перед вами, генерал, если не секрет? – поинтересовался Татчи, и все офицеры на мостике, услышавшие этот вопрос, замерли, с интересом ожидая, что скажет генерал.

– Да дело прошлое. Он хотел меня убить, но не получилось. Меня тогда выручил знаменитый в местных шпионских кругах агент Дзефирелли.

– Понятно. И что нам теперь нужно делать, сэр? Высадиться на Дижанейро под ликующие крики толпы?

– Именно. Только сначала следует десантировать туда сто тысяч пехотинцев с танками. Я верю в талант Эдгара Хубера, но хотелось бы иметь какие-то гарантии…

Обдумывая услышанное, Татчи посмотрел на большой экран, на котором во всей своей красе отображался Чоббер.

– Как долго Урайя и Примарская Империя будут терпеть наше самоуправство здесь, генерал? Я не специалист, но весь Равновесный Мир напичкан шпионами и агентами влияния. За нами начнут охотиться или организуют интервенцию.

– Я знаю способ, как обезопасить нас, полковник. Мы заставим старых врагов примириться, – невозмутимо заявил Ник.

– Примириться?! – едва не закричал Татчи. Офицеры на мостике уже не скрывали своего любопытства и смотрели на Ника широко раскрытыми глазами. – Каким же образом, генерал? Это же огромные маховики смерти, которые раскручивались столетиями. Даже сейчас, когда мы разговариваем, это чудовищный котел переваривает пятьсот тысяч жизней ежедневно.

– Сейчас я не могу вам сказать большего, но после того, как состоится высадка на Дижанейро, мы обставим этот процесс официально… А пока, дорогой Татчи, я отправлюсь на челнок. – Ник поднялся, и полковник встал вместе с ним. – Нужно пообщаться с Уорреном. Высадка на Дижанейро должна пройти, как настоящая войсковая операция.

– Конечно, сэр. Не смею вас задерживать, – согласился полковник.

Его еще никто не называл «дорогим Татчи», причем без желания уколоть или обидеть, позабыв про уважаемые родовые корни.

104

Массового скопления народа и праздничных торжеств избежать не удалось. Вызволенный из заключения Эдгар Хубер использовал прибытие генерала Ламберта как повод сообщить населению Лидсбурга, главного города Дижанейро, что уж теперь-то, с новым руководством, все быстро наладится. Преступность снизится, количество рабочих мест увеличится, а курс англизонского кредита поднимется относительно примарских империалов и урайских дархамов.

Охраной самого Ника Ламберта занимался лично сержант Бакстер. Он бы никому не уступил этого права. Его команда из трехсот человек оказалась на месте прибытия Ламберта за несколько часов до появления первых горожан.

Помимо пехотинцев Бакстера, по всему периметру восточного парка Лидсбурга было выставлено оцепление из полицейских, которые ежились от утренней сырости и обсуждали ожидавшееся событие.

В пригородах с самой ночи продолжали высаживаться войска. Перехватчики с «Гинсборро» то и дело прочерчивали в небе белые борозды. Авиация с местных баз, во избежание недоразумений, специальным распоряжением командования была оставлена на аэродромах.

На орбитах Дижанейро висели крейсеры «Симона», «Лорбейд» и «Туамоту», а также авианосец «Гинсборро», бывший буксир «Тиара» и разнокалиберные рейдеры наемников.

Группа рейдеров G-7 под руководством майора Берроуза отправилась в качестве прикрытия с Джоном Саблиным – прямиком на Бронтзее. Об этом попросил Ника Эдгар Хубер. Его можно было понять, поскольку на Бронтзее размещалась большая часть его собственности.

Вдобавок к рейдерам Джон получил транспорты с двадцатью тысячами пехотинцев и полусотней танков, а в переоборудованном «Раввлике» прятались два десятка заправленных «ливитов».

– Я бы и сам с удовольствием побывал на родной планете, Джон, – сказал генерал Саблину. – Но пока сделай это за меня и передавай привет своей маме…

– Да, сэр! Конечно! – обрадовался Джон, который не был дома почти восемь месяцев. Все это время он лишь писал миссис Саблиной письма и довольствовался короткими разговорами со штабного коммутатора на Платоне-2.

Когда челнок генерала Ламберта сел на небольшую бетонную площадку в Восточном парке, многотысячная толпа встречающих взорвалась восторженными криками.

Вскоре дверца судна отворилась, и по трапу сошел сам генерал Ламберт – высокий и красивый, в отлично сидевшем на нем парадном мундире.

Генерал был весел и приветливо махал горожанам рукой. Когда он направился к ожидавшему его кортежу лакированных авто, охрана сузила свое кольцо, с трудом сдерживая орду журналистов и операторов, которые с пугающей частотой щелкали фотосленжерами и выкрикивали какие-то вопросы.

Напоминая о себе, низко над парком проносились звенья истребителей, и толпа снова кричала «ура» и подбрасывала в воздух головные уборы.

– Очень красиво, – заметил Ламберт, наблюдая за этим представлением с отдаленной площадки. Его челнок приземлился на Дижанейро полтора часа назад, а под объективы телекамер и, возможно, оптические прицелы, подставлялся специально отобранный двойник.

– Я рад, что вам понравилось, Ник, – улыбнулся Хубер. – Однако пора ехать.

– Что скажешь, Бакстер? – обратился Ламберт к сержанту.

– Можно, сэр, – кивнул тот. – Только кроме мистера Хубера в вашу машину сядут рядовой Блиц и капрал Хилфилд.

– Как прикажешь, начальник, – согласился генерал.

Вскоре все разместились в неброских бронированных лимузинах, простоявших в гаражах Правительственного Дворца не один год.

– Что у нас назначено на завтра, Эдгар? – спросил Ник, когда машины тронулись.

– Я планировал начать процедуру приведения войск к присяге. С этим тянуть нельзя.

– Нельзя – согласен. Но мы должны сделать еще одно важное дело.

– Какое? – Хубер подался вперед, заинтригованный таинственным выражением лица генерала. Несмотря на кажущуюся деловитость и спокойствие Эдгара, он боялся скорой расправы со стороны одной из великих держав, которым ничего не стоило отправить в Равновесный Мир небольшую экспедицию, которая сотрет в порошок и весь флот ОАМ, и бесстрашную эскадру Ника Ламберта.

Эдгар боялся, но робел сказать об этом Нику.

– Нужно пригласить ко мне резидентов СИБ и УРУ.

– Но зачем, Ник? Вы хотите подразнить их?

– Нет, у меня к ним есть предложение.

– Предложение?

– Скорее это можно назвать ультиматумом.

– Ник, но ведь вы можете все испортить! Простите меня, но ультиматум в нашем положении – это самоубийство!

– Разве? – Ламберт улыбнулся, достал из кармана вчетверо сложенный лист и протянул его Эдгару. – Вот текст – можете ознакомиться.

Пока он любовался возникавшими вдали многоярусными конструкциями Лидсбурга и его уступчатыми небоскребами, похожими на скалы, Хубер лихорадочно читал текст.

Кажется, он прочитал его два раза или даже три, прежде чем бессильно откинулся на спинку сиденья и под недоуменными взглядами двух огромных пехотинцев несколько раз глубоко вздохнул.

– Это, конечно, безумие, Ник, то, что вы написали. Это великая дерзость, и… я даже не могу найти подходящего определения, но мне кажется, это может сработать… Если, конечно, они не договорятся…

– Это сработает, – уверенно произнес Ник. – Они никогда не договорятся… Их недоверие укреплялось столетиями.

105

В эту ночь Нику Ламберту не спалось. Волнение давало о себе знать, ведь его ожидала не обычная операция, к которой он, какой бы трудной она ни была, всегда был готов. Нет, теперь ему предстояло сделать нечто иное. Генерала беспокоила не его собственная жизнь, не личная безопасность. Получится ли то, что он замыслил?

Да, просчитал он все верно и не оставил своим противникам никакого выхода, и все же…

Первая половина первого дня Ника Ламберта в его новом качестве прошла как нельзя лучше. Общение с военачальниками протекало гладко, и даже те, кто прежде отзывался о Нике не очень хорошо, теперь старались пробиться в первые ряды, чтобы этот «человек из наших» бросил на них, пусть и мимолетный, взгляд, а может, если повезет, пожал руку.

По сценарию, заготовленному политическим аппаратом Эдгара Хубера, присяга на верность новой власти подкреплялась раздачей чинов и повышением жалованья.

Глядя на счастливые раскрасневшиеся лица нетрезвых офицеров генералитета, Ник Ламберт не сомневался, что Хубер выбрал самый верный подход.

Не был обойден вниманием и адмирал Роули, который командовал попавшимся на зуб Ламберту 11-м Директивным флотом.

Ник помянул его как грамотного и мужественного офицера, который до конца исполнил свой долг. После этих его слов в зале долго не смолкали аплодисменты.

В какой-то момент один из распорядителей-помощников Хубера дал знак, и Ламберт вместе с Эдгаром и сержантом Бакстером, который парился в бронежилете под парадным мундиром, покинули торжественное собрание и отправились в другое крыло дворца.

– Эти двое уже там? – спросил Ламберт у запыхавшегося от быстрой ходьбы Хубера. Вместе со свитой они остановились перед дверью и перевели дух.

– Да. Я приказал запустить обоих – пусть дозревают…

– Ну, пошли?

– Пошли, – кивнул Хубер и первым распахнул дверь, а следом за ним двинулся Ник.

– Господа! – словно заправский конферансье начал Хубер. Оба резидента при виде высокой фигуры с генеральскими погонами вытянулись в струнку. – Господа, представляю вам генерала Ника Ламберта, Председателя временного комитета социал-демократической хунты.

– Господин Председатель, – Хубер повернулся к Ламберту, – это уважаемые граждане нашего города: Адольф Леонардо и Зоман Батыр.

– Очень рад видеть вас, господа, и сразу перейду к сути. Дело в том, что на официальном уровне Обединение Англизонских Миров не имеет на своей территории представительств Урайи и Примарской Империи, поэтому я вынужден попросить об услуге вас, людей, частным образом поддерживающих с этими державами дружественные контакты…

При словах «дружественные контакты» Эдгар Хубер позволил себе ехидную улыбочку, однако Леонардо и Батыр смотрели только на Ламберта, ошарашенные столь открытым обвинением в шпионаже.

– А потому прошу немедленно довести до сведения ваших друзей следующую информацию…

Ламберт кивнул Бакстеру, и тот с торжественным видом вручил обоим резидентам незапечатанные конверты.

– Можете ознакомиться с текстами прямо сейчас, – разрешил Ламберт.

Прошло всего лишь сорок минут после того, как Адольф Леонардо умчался из Правительственного Дворца, а полный текст предложения, фактически – ультиматума, уже лежал на столе директора СИБ.

Когда вызванный среди ночи двухзвездный генерал Люк Фонтен вошел в кабинет директора, адмирал Гринго сидел с выпученными глазами, уставившись в противоположную стену.

– Что случилось, сэр?

– Катастрофа, Люк. Твой дружок, этот неблагодарный наемник, подвел нас к краю пропасти…

– Да что случилось? – продолжал недоумевать Фонтен.

– На, почитай. Копии уже разосланы в комитеты региональных правительств, а также в Центральное Правительство. Теперь там все стоят на ушах.

Люк взял изрядно помятый листок и начал читать. По мере того как до генерала доходил смысл прочитанного, внутри возникала какая-то нервная дрожь.

Итак, Ник Ламберт как глава Объединения Англизонских Миров, а фактически хозяин всех государств Равновесного Мира настоятельно рекомендовал Урайе и Примарской Империи заключить между собой мир.

На то, чтобы прекратить огонь на фронтах и развести войска, он давал двум супердержавам… двадцать четыре часа.

За эти же двадцать четыре часа обеим сторонам следовало предоставить ему планы заключения полноценного мирного договора. И всю эту информацию необходимо было прислать на станцию связи, расположенную в пространстве Равновесного Мира. Причем к определенному часу.

Над этим текстом можно было посмеяться, если бы не небольшое дополнение, в котором генерал Ламберт сообщал, что игнорирование его предложения любой из сторон автоматически ведет к подписанию союзнического договора с более «миролюбивой стороной конфликта» для проведения совместных действий против третьей стороны до полной победы над ней.

Ламберт очень точно сумел оценить степень недоверия старых врагов друг к другу и теперь играл на этом недоверии.

Прочитав текст целиком, Фонтен сорвался на дикий хохот, и упав, стал кататься по полу, ударясь затылком и дрыгая ногами.

Директор Гринго несколько минут тупо смотрел на этот припадок, а когда обессилевший Люк поднялся с пола, спросил:

– Ну, господин аналитик, что вы порекомендуете нам делать?

Люк постоял посреди кабинета, прислушиваясь к своим ощущениям, затем пригладил растрепавшиеся волосы и сказал:

– Удар нанесен верно, сэр… В оригинальности и неожиданности Ламберту трудно отказать. Если мы проигнорируем его, наши противники могут оказаться не столь брезгливыми. А Равновесный Мир, по уже давно сделанным расчетам, это пятнадцать-двадцать процентов к мощи Урайи или Примарской Империи…

Понятно… – Гринго кивнул отяжелевшей головой.

– К тому же, сэр, планы мирных договоров действительно существуют. В архивах их навалом.

– Да, Люк, но у меня такое ощущение, что я проваливаюсь в пропасть… Что ты думаешь с нами теперь будет?

– А что с нами будет? – Фонтен пожал плечами. – Будем жить.

106

К тому моменту, когда экспедиция под командованием капитана Джона Саблина прибыла к Бронтзее, вся ситуация уже сильно изменилась и встреченный на пути флагман одного из флотов ОАМ отсалютовал «Раввлику» как дружественному судну.

Оставив корабль с танковыми башнями на орбите под присмотром рейдеров майора Берроуза, Саблин на челноке, в сопровождении четверки «ливитов» приземлился в порту города Раввлик.

Помимо управляющего предприятиями «Хубер Текнолоджис» его встречали мэр города и начальник полиции.

Вид приземлившихся вслед за челноком истребителей привел их в восторг, и в обращении к Джону они использовали только две формы – «сэр» или «господин офицер», поскольку не очень разбирались в знаках различия примарских наемников.

Усевшись в поданный лимузин, который был украшен гербом Раввлика, Джон попросил телефон, чтобы позвонить матери.

– Я уже здесь, мама! Через час буду дома!

– Сынок! Неужели ты в Раввлике?

– Да, мам. ну пока – у меня еще официальные дела. Я тебе позже расскажу'… Целую…

Вернув мэру его телефон, Саблин приветливо улыбнулся всем остальным:

– Ну что, поехали?

– А куда, простите? И еще один вопрос – какими будут ваши первые шаги на должности военного коменданта Бронтзее, сэр? – спросил управляющий «Хубер Текнолоджис».

– Да какие там шаги, господа? Я хочу заглянуть на свой завод, а потом поеду домой.

– А вы, простите, выходит, местный? – осторожно поинтересовался мэр, когда машина уже тронулась.

– Конечно, я родился и вырос в Раввлике. Потом учился и начинал свою карьеру на заводе «Хубер Текнолоджис» в качестве инженера-конструктора.

Это признание сильно разрядило обстановку, и дальнейшее путешествие прошло за дружеской беседой.

У проходной родного предприятия Джон выскочил из машины и попросил, чтобы его подождали. Затем расправил складки на своем капитанском мундире и вошел на территорию завода.

Под любопытными взглядами окружающих он бодро прошагал через все цеха и неожиданно нагрянул в свою бывшую каморку, застав там Клода Даву.

Поначалу старый товарищ не узнал Джона, до того он изменился, а затем они обнялись, и Даву признался, что уже не надеялся когда-либо с ним увидеться.

– А где Глория? – спросил Джон.

– Работает на посту качества, – ответил Клод. – Убьешь? – поинтересовался он серьезно.

– Да ты что? – отмахнулся Джон. – Мне это не нужно. А как дела у Тони Пацильери?

– Теперь в архиве работает. Но врачи говорят, что есть надежда…

– Хорошо, старик, я тебе еще позвоню, – сказал Джон и понесся по коридору к посту проверки качества, где надеялся найти Глорию, бросившую его ради Тони Пацильери.

Спустившись по лестнице к сборочному конвейеру, на котором по инерции все еще собирали танки, Саблин перешел на шаг и совершенно неожиданно появился в прозрачной кабине поста качества.

Глория громко вскрикнула от удивления и схватилась за свою пышную грудь.

– Саблин, неужели это ты?!

– Может, и я, мадам, но к вам это уже не имеет никакого отношения.

С этими словами, чувствуя себя полностью отмщенным, Саблин вернулся к машине, и важная компания отвезла его в небогатый район города, где был его дом.

Распрощавшись с мэром, начальником полиции и управляющим «Хубер Текнолоджис», которые взяли с Джона обещание отобедать с ними в лучшем ресторане города, он забежал в лифт и после недолгого колебания остановил его на этаже учительницы музыки Кэти Смоукер.

Сдерживая волнение, он позвонил в дверь, а когда Кэти открыла, заметил в ее глазах вспыхнувшую радость.

– Саблин! – воскликнула Кэти, всплеснув руками. – Ты вернулся! Ой, какой ты красивый!

– Через час… нет, через полчаса жду тебя у себя, Кэти… Приходи…

– Я приду…

– Не опаздывай.

И снова заскочив в лифт, Саблин поехал дальше – к маме. К себе домой.

Миссис Саблина обняла сына и расплакалась от счастья. А потом все притрагивалась к его руке, словно никак не могла поверить, что теперь он с ней. Они сидели за накрытым наспех столом и, забыв о еде, разговаривали и никак не могли наговориться.

– Надеюсь, тебя примут обратно на завод, сынок? Ведь ты был в служебной командировке.

– Какой завод, мама? – улыбнулся Саблин. – Я теперь останусь в армии. Как говорит сержант Бакстер, без армии ты как хрен из тряпки. А я, мама, не из тряпки. Я парень правильный…

Миссис Саблина не успела удивиться словам сына, как в дверь позвонили.

– Ну вот и Кэти пришла, – сказал Джон. – Я пригласил ее, мама. Ты не возражаешь?

107

С самого утра Ник разбирался с бумагами. С каждым разом их становилось все больше, однако Ламберт знал, на что шел, и тщательно проверял все, что давалось ему на подпись.

Начальник его личного штаба майор Фрэнк Уоррен был теперь поставлен на должность руководителя администрации и с его помощью небольшая походная канцелярия начала оформляться в будущий бюрократический аппарат.

Ближе к обеду позвонил Люк Фонтен. Они с Ламбертом поговорили о предстоящей трехсторонней встрече, на которой Урайя и Примарская Империя должны были подписать настоящий договор о мире.

Фонтен спросил, приедет ли Ник лично. Генерал сказал «да», хотя уже давно решил, что отправит представителя. Он не собирался лезть в огонь, из которого только недавно сумел благополучно выскользнуть.

Люк, похоже, понял Ника и перевел беседу на всякие пустяки.

– Тебе привет от полковника Либински.

– Сара… – произнес Ник с особенной интонацией. – Мне ее здесь очень не хватает…

– В чем проблема, Ник, она может приехать.

– Да, может, – согласился Ламберт.

Они помолчали. Ник не собирался вызывать к себе Либински, какие бы отношения их прежде ни связывали. Сара была офицером СИБ и могла запросто выполнить задание и прихлопнуть его.

Нет, Сару он к себе и на пушечный выстрел не подпустит, потому что времена изменились. И изменились настолько, что один из флотов ОАМ, усиленный крейсером «Симона», уже был отправлен перекрыть Большие Ворота, как теперь назывался переход к Урайе и Примарской Империи. Генерал Ламберт брал вверенную ему территорию под полный контроль.

На обед пришел Эдгар Хубер. Он пожаловался, что теперь, когда большие державы заключили перемирие, его поставки уже никому не нужны.

– Я понял ваш намек, Эдгар. Что-нибудь придумаем, ведь нам придется производить перевооружение.

Хабер довольно заулыбался. Он издалека чувствовал запах денег.

– Кстати, а где похоронен Колин Дзефирелли?

– Колин? Вы еще помните его? Как и положено человеку заслуженному, он лежит здесь в земле Дижанейро на кладбище ветеранов.

– Я бы хотел сходить на его могилу.

– Что ж, я составлю вам компанию, генерал. Если не возражаете, прогуляемся туда после обеда.

Ник не возражал, и после обеда они отправились за город в сопровождении большой охраны.

По городу промчался правительственный кортеж, однако Ламберт с компанией прибыли на место в неброском геликоптере.

Эдгар, как ни странно, быстро сориентировался среди десятков тысяч памятников и привел Ника к скромному обелиску.

– Я уже был здесь, – признался он. – Вы же знаете: нас связывали и ненависть, и сотрудничество… Как в жизни все напутано, – вздохнул Эдгар и покачал головой.

Потом они пошли обратно.

У выхода с кладбища генерала окликнул Бакстер:

– Тут к вам человек, сэр. Говорит, вы его знаете. Я проверил – при нем ничего нет.

Ламберт молча кивнул. Из-за спин пехотинцев-охранников шагнул немолодой, но все еще хорошо узнаваемый Колин Дзефирелли:

– Привет, Ник. Извини, что так вышло.

– Ничего, Колин, я ведь знаю, что вас хоронили неоднократно.

– Если бы не твое возвращение, я бы тоже не объявился… – Дзефирелли улыбнулся такой знакомой Нику улыбкой. – Подумать только, парень, ведь было время, когда я всерьез подумывал о том, чтобы избавиться от тебя…

– А теперь что же?

– Теперь я пришел проситься к тебе на работу. Найдется что-нибудь для старика Дзефирелли?

– Думаю, найдется, Колин. Успокаиваться нам еще рано…