Артем Каменистый

Чужих гор пленники

Аннотация

Ты живешь в процветающем городе, у тебя богатые планы на сегодняшний вечер, да и на оставшуюся жизнь тоже много чего запланировано. Забудь, в жизнь твою вмешался сам космос, и будущего у тебя теперь нет. Точнее, есть, но печальное и скорее всего короткое. Самым невезучим отведены считаные минуты, агония других может затянуться на дни и месяцы. Место, куда тебя занесло, – идеальная западня, где даже дикому зверю не выжить. Можешь из кожи вон лезть, можешь потерять человеческий облик, можешь делать что угодно, но этим ты лишь выгадаешь чуть больше времени.

Или рискни всем, махнув рукой на жалкие попытки растянуть отведенный тебе срок, и попробуй найти выход.

Артем Каменистый

Чужих гор пленники

* * *

Пролог

На поверхность Земли каждый год выпадает несколько тысяч тонн космического вещества. Основная его часть приходится на частицы от миллиметра и менее, люди их, как правило, не замечают. «Гостей» чуть покрупнее нередко можно увидеть в ясные ночи, их называют метеоры или «падающие звезды», они безобидно сгорают в плотных слоях атмосферы, радуя глаз и позволяя загадывать желания. Объекты от килограмма, а иногда и менее, прежде чем погибнуть, успевают преодолеть значительное расстояние, ненадолго освещая небеса яркой вспышкой. При подходящих размерах и столкновениях с планетой на боковых или догоняющих курсах они даже могут упасть на поверхность единым куском либо обломками. Подобные камни называют метеоритами, их охотно помещают в музеи и частные коллекции, люди делают из них амулеты, ученые узнают новое о Солнечной системе.

Изредка с Землей пересекаются такие «камешки», что их вряд ли возьмут для пополнения музейных фондов из-за проблем с транспортировкой и размещением. Ударяя о верхние слои атмосферы на скоростях, иной раз достигающих десятков километров в секунду, они обычно взрываются, разваливаясь на части, после чего могут вызвать метеоритный дождь. Но при благоприятном строении и составе есть шанс достигнуть поверхности Земли, почти не растеряв массу, и оставить после себя страшную рану – астроблему, или, проще, метеоритный кратер. Температуры и давления при ударе таковы, что на краткий миг возникают условия, схожие с теми, что царят на огромных глубинах в недрах Земли. Вещество при этом претерпевает столь серьезные изменения, что возникают новые, нетипичные для поверхностных процессов минералы, вплоть до алмаза.

Помимо мрачной, пугающей красоты кольцевые формы рельефа зачастую обладают странными свойствами. На них наблюдаются различные геофизические аномалии, нарушение работы механических и электронных часов, охотники за летающими тарелками с удовольствием караулят рядом с кратерами неуловимых пришельцев. Возможно, не все их истории плод воспаленного воображения, кто знает, что происходит в месте, где сталкиваются два космических объекта. Ведь даже самый ничтожный астероид – это миниатюрная вселенная, сам ход времени на нем несколько другой из-за релятивистских эффектов. Трудно сказать, к чему способно привести столкновение двух миров, кроме, разумеется, неизбежного взрыва, чья мощность может оказаться достаточной для того, чтобы погубить значительную часть земной биосферы. Немало именитых ученых твердо уверены, что некоторые катастрофические вымирания живых организмов, не раз случавшиеся в истории Земли, произошли именно по вине чересчур упитанных космических гостей.

Этот астероид был относительно небольшим, даже его огромная скорость не позволила бы причинить планете глобальные разрушения с катастрофическими последствиями для животного и растительного мира. Но по капризу небесной механики его траектория пересекалась с поверхностью Земли в точке, издавна выбранной людьми для своего компактного проживания.

Эту глыбу не заметили астрономы и системы дальнего обнаружения ракетного нападения: она появилась внезапно. Курс был близок к боковому, космический странник ударил по верхним слоям атмосферы на скорости около двенадцати километров в секунду. К сожалению, он состоял не из рыхлого кометного вещества, а представлял собой почти монолитный слиток железоникелевого сплава; столкновение с плотной газовой средой его не разрушило, просто от трения о воздух поверхность мгновенно раскалилась добела. Трещины и ослабленные зоны, появившиеся в результате давнего соударения с таким же космическим скитальцем, плохо отреагировали на дикие нагрузки: несколько фрагментов отделилось от основного тела, облегчив его примерно на двадцать процентов массы.

Почти не уменьшив скорость, астероид ударил в центр промышленного мегаполиса. Никто из горожан, находившихся поблизости, не успел даже испугаться, настолько молниеносно все произошло: в тротиловом эквиваленте сила взрыва составила примерно одиннадцать миллионов тонн. Атомная бомба, в свое время разрушившая Хиросиму, была по мощности почти в тысячу раз меньше.

Но падение астероида вызвало не только чудовищный взрыв – заколебалась прочная граница, на миг приоткрылась запечатанная дверь. Через секунду все успокоилось, но было уже поздно. Катаклизм превратил центральную часть города в дымящуюся воронку, при этом погибло множество людей. В эпицентре уцелеть было невозможно. Местность, куда спустя доли секунды выпал камнепад меньших обломков, тоже сильно пострадала. И там тоже должны были погибнуть люди, в отличие от первых успевшие увидеть хотя бы вспышку.

Все люди.

Десятки или даже сотни тысяч людей.

Но, как ни странно, выжили многие, хотя спасатели не нашли никого из счастливчиков.

Глава 1

По роду своей деятельности Дмитрию Рогову приходилось общаться с самыми разными людьми. Всех их он мог условно разделить на две категории: те, с которыми договориться просто, и те, с которыми трудно или даже невозможно. И сейчас говорить пришлось с тем, кого сложно было отнести к какой-либо из групп. Коммуникабельный, разговорчивый в высшей мере, он мог обсуждать пустяковый вопрос чуть ли не часами, постоянно уводя нить диалога куда угодно, лишь бы в сторону от нужной темы.

В конце концов, договориться обычно удавалось, но ценой времени и нервов.

– Рогов, ты не понимаешь, – скороговоркой надрывалась «труба». – Через месяц мы должны ехать с готовым материалом, а у нас даже концепта нет. Ты понимаешь?! Да?!

Рогов был терпелив и отвечал спокойно, без надрывных ноток, то и дело проскакивающих в голосе собеседника:

– Извини, но я ничем не могу тебе помочь: высокое искусство не мое. Мне надо…

Попытка в пятнадцатый раз выяснить, когда именно можно будет устроить предварительный показ давно заказанного никчемного ролика, была грубо пресечена:

– Да пойми ты, Рог: фестиваль никто переносить не будет. И у Долгаева есть фильм. Уже готовый фильм. Готовый! Понимаешь?! А у нас ничего. Ни намека, ни идеи – ничего. Сроки, Рог, сроки. Мы не успеваем!

Рогов вклинился в микроскопическую паузу, продолжая столь же терпеливо:

– Ну раз у вас даже идеи нет по поводу шедевра, вы можете все силы направить на скучную рутину. В том числе и на наш заказ. Не так ли?

– Да забудь ты уже про свой заказ, я его сам на коленке смонтирую за вечерок. Но ты войди в мое положение: все мысли теперь об одном. Ты же знаешь Долгаева? Для нас это просто нож в спину. Вот ведь хитрая морда… У него как раз с идеями дефицита никогда нет. Ты вот знаешь, как он делал рекламу для дельфинария? Те еще даже не открылись, снимать нечего было, так он сделал без дельфинов. Ты можешь представить рекламу дельфинария без дельфинов?! Можешь?! Никто не мог представить, но он сделал. Теперь понимаешь меня?!

Честно говоря, Рогов собеседника не понимал и понимать не хотел. Он хотел узнать судьбу заказа, и ничего более. Не его вина, что приходится общаться с людьми, которые считают смыслом своего существования одно: капать ему на мозги, напрягая словоохотливостью или, того хуже, личными мелочными труднопонимаемыми проблемами.

Еще честнее говоря, Дмитрий все больше и больше убеждался, что находится не там, где ему следует находиться. Это место не для него. И этих людей он не хочет знать.

Но приходится…

Леночка, без слов все поняв, выразительно стукнула ногтем по кружке. Рогов едва заметно кивнул в ответ, надеясь только на одно: что кофе, который она приготовит себе и ему, не успеет превратиться в холодную жижу до конца разговора.

Быстрее бы эта трескотня стихла…

– …мне нужна идея! Хоть что-то! Вся голова забита только этим! Если мы завалим все и сейчас, останется только дешевое порно снимать! Это все – это конец! Можно забыть слово «творчество»! Ну ты разве сам не понимаешь?!

– Я хочу оказаться в другом месте… – непроизвольно вырвалось у Рогова.

– Что?! Ты о чем сейчас вообще?!

Обреченно вздохнув, Рогов неимоверным усилием воли вернулся к теме обсуждения:

– Послушай, я дам тебе идею, но мой материал должен быть уже завтра.

– Что?!

– Ты сейчас что-то про порно говорил? Так вот: сними порно.

– Шутишь?! Думаешь, мне сейчас смешно?!

Опять вздох и терпеливое разъяснение:

– Ты снимешь порно без актеров. Это будет концептуально.

– Без кого?! Дмитрий?..

– А чем ты хуже этого Долгаева? У него был дельфинарий без дельфинов, у тебя фильм для взрослых без взрослых. Без людей вообще. Гарантирую: в этом ты точно будешь самым первым. До такого еще никто не додумался. Идея не занята. Ни намека на плагиат. Памятник при жизни обеспечен.

Судя по тишине в трубке и отсутствию даже малейших попыток перебить, собеседник если не заинтересован, то как минимум сбит с тропы, на которой с маниакальной страстью выискивал следы новой величайшей идеи, и потому можно попытаться вернуть его к более прозаическим делам.

– Великая идея у тебя теперь есть, так что перейдем к нашим скучным делам. Так ты сможешь…

Закончить вопрос Дмитрий не успел. Краем глаза уловил вспышку за окном, столь яркую, что жалюзи не справились: резануло по нервам, будто преграды вовсе не было. А затем…

Затем ничего.

Похоже на сон, который забываешь в первый миг пробуждения.

Вроде бы кто-то насыпал ему полный рот едкой пыли. И он долго отплевывался, а потом еще дольше натужно кашлял. Было такое или сознание шутки шутило? Скорее всего второе.

Было и что-то другое, о чем он потом и вспомнить не мог. Какие-то смутные намеки непонятно на что. Одно можно сказать точно: когда сознание наконец вернуло способность хоть как-то запоминать события, Рогов обнаружил себя лежащим на левом боку. Один глаз оказался под поверхностью снега и ничего не видел, от второго толку было немногим больше, так как он вовсю щурился из-за ослепляющего солнечного света.

Вставать категорически не хотелось. Хотелось опять провалиться в забытье, где ничего не помнишь. И в первую очередь забыть о том, что у человека имеется голова. Потому что болела она дико. Настолько дико, что, окажись рядом палач в черной маске и при окровавленном топоре, Рогов бы молил его об одном: «Рубани меня от всей души по шее! Давай же! Не тяни!»

Говорят, человек не может испытывать сильную боль в нескольких местах одновременно. Но у Рогова это получилось на пять с плюсом: все его тело превратилось в средоточие страданий, и голова являлась не более чем эпицентром нестерпимого бедствия. Приходить в себя окончательно, чтобы начать разбираться с причинами недомогания, было страшно. При таких симптомах очевидно одно: с ним произошло нечто столь ужасное, после чего или остаются инвалидами-овощами, или уходят под землю в закрытых гробах.

Жить овощем не для него. Лучше полежать, подождать смерти.

Смерть вела себя как капризная дамочка на первом свидании. То есть запаздывала. Время шло, и с каждой минутой слабела уверенность в том, что он сумеет дождаться погибели. Да и мысли о неизлечимых травмах, нанесенных тушке, начали отходить на второй план. Как и боль. Или, что вероятнее, на смену ей пришло кое-что другое, тоже неприятное.

Не так просто безнаказанно валяться в снегу. Рано или поздно холод даст о себе знать.

Чем дальше, тем сильнее коченело тело. Мороз ли подействовал как анестезия или боль сама отступила, но в какой-то момент Рогов осознал, что более ни секунды не сможет терпеть. Желание свернуться калачиком, стараясь уменьшить потери тепла, он отбросил как бредовое. Будучи родом из куда более северных краев, он еще не забыл, что с холодом шутки плохи.

Сев, рукавом рубашки стряхнул подтаявший снег с лица, щурясь от жалящих солнечных лучей, уставился на открывшуюся картину. Надо признать, она не сильно походила на ту, что он видел до вспышки за окном. Ничего общего со скромным по площади и обстановке офисным помещением одной из бесчисленного множества фирмочек, которые производят лишь испорченную бумагу и суматоху.

А на что походила?

Рогову не доводилось бывать на горнолыжных курортах, но почему-то он почти не усомнился, что если посмотрит чуть правее, то обязательно увидит подъемник или накатанную трассу. Ну что-то эдакое.

Ни подъемника, ни накатанной трассы правее не оказалось. Все тот же снег и камень. Одно отличие: местность повышается в ту сторону, причем значительно.

Осторожно, боясь побеспокоить раскалывающуюся голову, он обернулся в одну сторону, затем в другую. После чего, как следует зажмурившись, посмотрел вверх, оценивая положение светила.

Увиденное его не обрадовало. Везде все тот же снег и камень, при этом ни малейших признаков лыжного курорта не наблюдалось.

Как и вообще каких-либо признаков человеческой деятельности.

Если точнее: один признак человеческого присутствия все же наличествовал. Сам Рогов. В туфлях, брюках и рубашке для куда более теплой обстановки. Пиджак остался на вешалке, и где эта самая вешалка сейчас находится, можно только догадываться. Да и не спасет он. Пока светит солнце и тело не отказывается двигаться, здесь, похоже, не превратишься в ледышку. Но это работает лишь днем. Как только стемнеет, возникнут по-настоящему серьезные проблемы.

Внимательно себя осмотрев и ощупав голову, Рогов убедился, что страхи насчет не совместимых с жизнью или здоровьем увечий были преждевременными. Хоть и чувствует он себя не слишком хорошо, но ничего смертельного с ним не случилось: идти сможет. Это главное, потому как оставаться в царстве снега и замороженного камня не лучшая затея.

Не важно, как и куда он попал, важно как можно быстрее оказаться в более комфортном месте. Вопрос лишь в том, где такое можно найти.

Поднявшись, начал осматривать окрестности куда более внимательно, напрягая глаза, прикрывая их от света ладонями. На первый взгляд никаких перспектив. Везде все те же камни и снег. А еще вершины в высшей степени мрачных гор. Небо безупречной синевы: ни облачка, ни какого-либо намека на дымку, что вечно стелется над большими городами. Солнце печет будто лазер, похоже, несмотря на холод, он рискует здорово обгореть.

Быстро оценив общую картину, занялся мелочами. Каким бы однородным ни казалось это царство холода, на деле все не так. Вон вдалеке скала подозрительной формы. Рукотворная? Да нет, вряд ли, хотя очертания странные. А это что? А вот это?

Спустя несколько минут было замечено сразу два признака присутствия людей. Хотя с первым не все так очевидно. Просто из-за нагромождения камней и снега, что протягивается левее, к небу поднимается столб дыма. Не дыма даже – скорее дымки, но без огня его не бывает. А огонь – это дело рук человеческих. Обычно. А может, вулканическая деятельность или, допустим, источники гидротермальные. Или просто пожар, вызванный грозой. Хотя чему тут гореть…

В общем, дым – признак перспективный, но происхождение его сомнительно. Зато со вторым все совершенно очевидно: лучшим признаком человеческой деятельности является встреча с человеком – с этим не поспоришь.

Здесь были люди. Семь фигурок медленно поднимались вверх по склону. На фоне снега они выделялись не хуже жирных мух на белом потолке: не заметить трудно и перепутать со зверьем тоже непросто. Если не изменят маршрут, минут через пятнадцать окажутся на той же высоте, что и Рогов. Только гораздо левее его. И если он хочет с ними встретиться, надо срочно попрощаться с этим уже изрядно поднадоевшим местом и направиться на перехват.

Психика человека – сложная штука. Иногда работает как часы, иногда чудит на ровном месте. Ну а в кризисной обстановке обязательно сюрпризы выкинет, да такие, что сам себе потом удивляться будешь. Вот и сейчас Рогов совершенно не задумывался о том, какая чума его сюда занесла. Все мысли на первых шагах были примитивнее мировоззрения таракана: снег в туфли попадает, и с этим ничего не поделаешь, а значит, носки быстро станут мокрыми; шагать тяжело, ноги проваливаются чуть ли не по колено; наст толстый, но не держит, ломается с хрустом.

В царстве безмолвия зародился звук, хорошо знакомый каждому цивилизованному человеку. Да и дикари прекрасно знают, куда следует смотреть в таких случаях. Задрав голову, Рогов проследил за серебристым росчерком, промелькнувшим меж далеких вершин. Самолет шел быстро и, похоже, снижался. Может, где-то там внизу, в ущелье, куда отсюда не заглянуть, тянется взлетная полоса, устроенная для обслуживания туристов? Правда, смущают размеры воздушного судна: пусть Рогов и мало смыслит в таких делах, но высокие горы – не лучшее место для авиалайнеров. Здесь требуется техника поскоромнее.

Самолет начал разворачиваться в одну сторону, затем, передумав, в другую, пьяно при этом качнувшись и потеряв приличный кусок высоты. Совершив этот непонятный маневр, задрал нос, а двигатели загудели так, что, даже стоя вдали, Рогов проникся. Экипаж, похоже, пытался выжать из них всю мощность до капли, но или не успел, или не хватило ее. Огромная серебристая машина на полной скорости чиркнула брюхом по скальной гряде, после чего исчезла за ней в попытке изобразить нечто вроде кувырка.

Рогов, сам не осознавая зачем, начал считать. На цифре тридцать пять гул двигателей оборвался глухим ударом и вернулась прежняя тишина.

А еще он теперь видел два источника дыма. Один там, где и раньше, левее, а второй, куда более скромный, в стороне, где исчез самолет.

Вот тут в голову наконец как следует постучал неизбежный вопрос: что здесь происходит и как он во все это ухитрился вляпаться?

Происходит что-то из ряда вон выходящее – это очевидно. Можно, конечно, предположить, что все это безумный розыгрыш и его сейчас снимают скрытыми камерами. Кто-то вроде того неведомого Долгаева решил, что дельфины – слишком скучно, и придумал нечто совсем уж концептуальное. Но горы, разбивающиеся самолеты и прочее – чересчур скромно для такого ничем о себе не заявившего человека, как Рогов. Для столь масштабной постановки подыскали бы кого-нибудь другого: поизвестнее, поколоритнее. Или хотя бы посмешнее. Столь скучная физиономия, к тому же лишенная даже намека на фотогеничность, зрителям вряд ли придется по душе.

Остановившись, он долгим, изучающим взглядом оценил семерку незнакомцев, продолжавших подъем. К этому моменту расстояние до них заметно сократилось, и можно было различить подробности, ранее недоступные или казавшиеся обманом зрения.

Зрение не обманывало: летняя одежда, вид донельзя растерянный, походка характерная не для альпинистов на маршруте, а для кучки горожан, заблудившихся в лесу и понятия не имеющих, в какой стороне платформа электрички.

А еще он понял, куда они двигаются. Похоже, не к Дмитрию. Да они его не замечают даже. Скорее всего обходят нагромождение камней и льда, что граничит слева с гладким заснеженным склоном. И огибают его не просто так, а с целью шагать дальше, к источнику того самого дыма, который Дмитрий заметил первым делом.

Все ясно: они, как и он, ищут признаки человеческого присутствия.

Ничем от него не отличаются, в такой же непонятной ситуации.

Смотреть телевизор Рогов не любил, но полностью этого зла избежать невозможно. Даже если не посмотришь, непременно найдутся желающие рассказать. Он смутно помнил, что вроде есть или было популярное шоу, где группа людей оказывалась в диких условиях, и перипетии их тупых приключений снимали на камеры для потехи миллионов зрителей. Но попадали туда строго добровольно, еще и в длинную очередь выстраивались. К тому же современная съемочная аппаратура не бывает невидимой. Бывает, конечно, малозаметной, но такую надо как следует прятать, что проблематично на склоне, где нет ничего, кроме снега и камней. Да и камни встречаются лишь вдали, на границе этой ровной, будто вылизанной площади.

А если кто-то и ухитрился спрятать здесь аппаратуру, то где следы? Или он воспользовался ковром-самолетом? Тонкий слой рыхлого свежевыпавшего снега поверх наста – даже птичьих цепочек не разглядеть, куда ни посмотри. То есть о дрессированных канарейках, мастерски размещающих шпионские камеры, не может быть и речи. Пройди кто-то покрупнее здесь до снегопада, повредил бы наст, выдав свою деятельность многочисленными неровностями, оставшимися там, где ступали его ноги.

И вообще – все эти мысли полный бред.

Но ведь как-то объяснять надо…

И куда пропала Леночка?..

Глупо, но почему-то захотелось кофе. А еще стало страшно. Страшно, что сойдет с ума или уже сошел. В столь непонятную ситуацию Рогов попал впервые.

– Без камер кино не снять, – заявил он.

Звук собственного голоса подействовал странно: противоречивые и панические мысли покинули многострадальную голову, и, анализируя изрядно отступившую боль, Рогов заподозрил, что именно из-за нее он мыслит и действует не всегда адекватно. Ведь до сих пор проблем по этой части у него не случалось.

Зачерпнул снега, натер виски (а вдруг поможет?), продолжил движение. Вскоре, оценив расстояние, остановился, прижал рупором ладони к лицу, прокричал:

– Эй! Народ! Слышите меня?!

Народ услышал. Дружно остановившись, завертели головами в разные стороны, что Рогова слегка удивило: похоже, у них проблемы с определением направления на источники звуков. Сколько сейчас между ними? Двести метров? Вряд ли намного больше. Хотя крутизна склона может обманывать взгляд. Да и не стоит забывать о проблемах с головой. Ну уж не километр точно, а он орал так, что и дальше должны услышать. Никакого другого шума ведь нет, даже ветер не задувает.

Один из незнакомцев наконец заметил Рогова, замахал руками, закричал в ответ:

– Стойте! Стойте! Мы к вам! Пожалуйста, подождите!

– Стою! – легко согласился Рогов.

Бродить по снегу в легких туфлях не самое приятное занятие, так что предложение полезное.

Семерка продолжила подъем куда шустрее, чем прежде, а тот, кто ответил, при этом не умолкал:

– Очень хорошо, что вы здесь! Мы уже не знаем, что и думать! Тут просто кошмар! Там, внизу, люди остались! Двое мертвых, а один очень плох и не может идти! Мы боялись его тронуть, оставили на месте, он может быстро замерзнуть! Надо поскорее вернуться по нашим следам, пока не поздно! Послать кого-нибудь к нему!

Настроение у Рогова и без того было не фонтан, а с каждым словом ухудшалось все сильнее и сильнее. Он не ошибся – эти люди в таком же непонятном положении и к тому же наивно надеются на его помощь. У них явные проблемы с восприятием действительности. И полное отсутствие способности анализа обстановки. Ведь одежду разглядеть нетрудно, а одного этого достаточно для правильных выводов. Но они ничего не осознавали, перли вверх радостно, с искренней надеждой на ценный приз, ждущий на финише.

Как ослы с привязанной перед носом морковкой.

Что-то в окружающем мире льда и снега начало меняться. Звук – в безмолвии холода зародился звук. Или даже не звук, а вибрация на грани слышимости. Рогов нечего не понял, но глубоко внутри уже проснулся инстинкт, который может сработать даже у человека, ни разу в жизни не видевшего высокие горы.

«Олух, вали отсюда, да поскорее!» – вот что Рогову сообщил этот самый инстинкт.

Предложение, возможно, и полезное, вот только поди пойми, куда именно следует валить. Куда ни глянь, ничего безопасного, надежного, ничего того, к чему хотелось бы побежать с целью спрятаться непонятно от чего.

Ноги заработали самостоятельно: Рогов попятился прочь от приближающейся группы, будто стараясь уйти от них наверх, к тому же спиной вперед. Подошва легко продавила тонкий слой рыхлого снега, хрустнул наст, голень скрылась на треть.

Треск. Он не стих после того, как нога продавила смерзшийся слой. Наоборот – начал усиливаться, и уже через считаные мгновения Рогов перестал понимать, откуда он раздается. Потому что звук шел не только снизу, а и слева, справа, спереди и сзади. И даже вверху, где только синь чистого горного неба, будто ломалась оледеневшая снежная корка.

Еще шаг назад, под опорной ногой при этом просел примятый снег, Рогов, пытаясь удержать равновесие, замахал руками, но безуспешно. Завалившись на бок, он хотел было тут же вскочить, но целый пласт подрезанного его следами наста сорвался вниз, с неожиданной силой толкнул в бедро, а дальше уже скользили все новые и новые массы. Тело потащило вниз, развернуло. Глаза на кратчайший миг увидели, что такой беспорядок начался повсюду: все вокруг пришло в движение, устремившись вниз, на кучку продолжавших подъем людей.

Неужели они ничего не видят и не слышат?!

Попытки встать на ноги Рогов прекратил, толком не начав. На склоне, пришедшем в движение, опоры для ног быть не может. «Лавина!» – промелькнула в голове бесполезная мысль. Почему бесполезная? Да потому что он понятия не имел, что делать в такой ситуации.

По сути все, что Рогов знал про лавины: если попал под нее, все может очень нехорошо закончиться.

Увлекаемый вниз неудержимой силой, он отчаянно барахтался, пытаясь оставаться на поверхности, не дать затянуть себя под массу пришедшего в движение снега и льда. Получалось примерно так же успешно, как у таракана, угодившего в унитаз в момент слива и противостоящего стремлению воды утащить его в неведомые дали.

Плохо получалось.

Тело крутило во все стороны одновременно, пластины наста больно били в ничем не защищенное лицо и руки. Да и телу доставалось: от легкой одежды толку мало. А затем Рогова приложило обо что-то с такой силой, что воздух выбило из легких, а рот разверзнулся в безмолвном вопле. Но боль и неизбежная паника не помешали ему ухватиться обеими руками за камень, оказавшийся на пути лавины.

Не просто камень – ни к чему не прикрепленные камни не могли существовать на этом склоне. Лишь только толщина снежного покрова превышала допустимую законом гор мощность, сходила очистительная лавина. Впрочем, она и по другим причинам легко сходила. Вот как сегодня, когда спокойствие ледяного мирка было нарушено далеко идущими последствиями падения метеорита. Цепочка следов Рогова, разрезавшая многослойный пирог из наста и снега, явилась последней каплей, спровоцировавшей преждевременный сход.

Это был не просто камень, а выступ скалы. Эдакий гранитный зуб, проткнувший слой снега. Их мало было на склоне, и Рогову повезло вдвойне: в том, что он оказался в верхней части, а не на пути уже хорошенько разогнавшейся лавины, и в том, что такой подарок подвернулся у него на пути.

Все стихло так же быстро, как и началось. До ушей все еще доносились отзвуки эха, не успокаивавшегося после неожиданного концерта, но окружающий мир вновь застыл.

Рогов выплюнул изо рта невесть как оказавшийся там ледяной кляп, после чего с куда большим трудом избавил нос от двух пробок из того же материала. Уши тоже пришлось прочистить. Присел на колено, наскоро проинспектировал состояние. Щека в крови, но серьезных ран вроде бы нет; рубашка лишилась половины пуговиц, на левом боку изорвана, на коже там красуется коллекция свежих ссадин, парочка из них кровоточит, но помереть от этого вряд ли получится. Удивительно, но неудачно купленные туфли (чуть больше по размеру, чем следовало бы) остались на месте, а ведь прежде они норовили при малейшей возможности соскочить. Пусть несерьезная для гор обувь, но босым здесь ходить – это китайская пытка. Изрежешься о наст.

Осматривая себя, Рогов не забывал бросать взгляды по сторонам. Он понятия не имел, как далеко его снесло вниз по склону, но подозревал, что не слишком: долгую «прогулку» такого рода он бы, может, и перенес, но с куда худшими последствиями.

Ничего. Вообще ничего нового не увидел. А вот из старого кое-что исчезло. Люди. Та группа, к которой он спускался. Ни следа от них Рогов так и не увидел. Встал во весь рост, но это тоже не помогло – никаких признаков человека.

Куда они исчезли? Мозг предложил два варианта ответа: людей отнесло вниз, за границу, после которой склон, похоже, становится гораздо круче. Дальше нее Рогов ничего не мог разглядеть. Точнее, мог – провал ущелья, разделяющего две горы. Или скорее хребта, он понятия не имел, как будет правильнее.

Второй вариант был хуже: люди остались где-то рядом, но им повезло меньше, чем Рогову. Они здесь, в пределах видимости. Возможно, в считаных шагах. Заваленные смесью снега и ледяных обломков. Возможно, сильно покалеченные, потерявшие сознание, задыхающиеся.

Как их разыскать, Рогов понятия не имел. Пришла мысль покричать, но он колебался. Вроде бы громкого звука иногда бывает достаточно, чтобы спровоцировать сход лавины. Нет, это полный бред. В смысле что сейчас не сработает. После того, что здесь произошло, спровоцировать новую лавину может разве что близкий ядерный взрыв.

Тем не менее первые его крики были скорее громкими словами. Опасался. А зря. Даже когда устал надрывать горло, не сумел ни снежинки с места сдвинуть.

Никто не ответил.

А затем Рогов понял, что он не кто иной, как идиот. Потому что после лавины снег здесь если и остался, то в количествах, достаточных для погребения кошки, при условии что она не слишком упитанная. Его снесло вниз, и если людей погребло, то искать их следует именно там, а не разоряться впустую.

Вздохнув, Рогов начал спускаться к той границе, за которую не мог проникнуть взгляд. Может, найдет пропавших там. А не найдет, так что-нибудь другое увидит. Он ведь до сих пор не знал, в какую сторону следует идти. Но то, что оставаться здесь нельзя, – очевидно.

Лавина, потрепав Рогова, сделала и доброе дело: после нее стало гораздо легче идти. Ступни теперь не надо было выдирать из снежного плена на каждом шагу, правда, появилась другая проблема: оголилось обледеневшее основание склона. Летняя обувь не лучший вариант для такого «катка». Потеряв равновесие на крутом участке, рискуешь скатиться неизвестно куда, и кто знает, чем все это закончится. Хорошо, если всего-то новыми ссадинами.

В общем, быстро идти не получалось.

Рогов брел и брел, без остановок, все вниз и вниз, непрестанно оглядываясь в напрасной надежде увидеть хоть кого-нибудь. И наконец дошел. Заглянул за ту черту, куда прежде не мог проникнуть взглядом.

И отшатнулся.

Пропасть столь глубокая, что можно не преувеличивая сказать: без дна. Если упасть, то, пока долетишь, оглохнешь от собственного крика. И свихнешься к тому же.

Лавина очистила склон от снега, сбросила его вниз вместе со всем, что увлекла за собой. Поиски закончены, про бедолаг, оказавшихся на ее пути, можно забыть.

Глава 2

Расстояние в горах – понятие относительное: километр можно преодолеть как за десять минут, так и за несколько дней. Разные здесь километры бывают… А еще Рогов, прежде не жаловавшийся на слабую физическую форму, стал быстро уставать. Два-три десятка шагов вверх по круче, и сердце колотится как сумасшедшее, да и одышка дает о себе знать. Кратковременный отдых не помогал, а вредил: без движения тело замерзало. Даже на ходу не комфортно, а как остановишься, так тут же озноб бить начинает. Приседал на корточки, сберегая тепло, скрещивал руки, дул в сомкнутые ладони: все тщетно.

А солнце при этом двигалось неприятно быстро. Или так казалось. В любом случае не так уж долго ждать момента, когда оно скроется за вершинами того хребта, что вырастает по другую сторону пропасти. И вот тогда Рогов замерзнет всерьез.

Далеко не факт, что сможет пережить ночь.

В общем, стимул двигаться как можно быстрее у него был. Куда? Он не придумал ничего нового: туда же, куда направлялась исчезнувшая группа, а значит, для начала надо обогнуть скальный гребень. Если смотреть снизу, то он по правую сторону ограничивает склон. И откуда-то из-за него продолжают подниматься струйки дыма. Напрямик не получится: хоть гребень невысок, но коварно обрывист, да и обледенел местами. Без специального снаряжения лезть туда – это переломы зарабатывать.

Рогов двигался параллельно преграде в надежде, что где-нибудь там, выше, найдется проход. Надежда была обоснованна, ведь сразу после того, как пришел в себя, еще до схода лавины, у него была возможность разглядеть гребень с куда более высокой точки, и он помнил, что дальше тот становится ниже.

Солнце стояло все еще высоко, когда он наконец повернул вправо и начал осторожно подниматься по нагромождению скальных выступов. Тоже рискованно, но искать более удобный путь нет времени. Неизвестно, сколько потом придется двигаться до источников дыма или пара, зато точно известно, что небесное светило ждать не станет, а идти в темноте по таким местам – безнадежное занятие.

Тут и по свету не очень-то…

Вершина гребня. Здесь Рогов смог бросить первый взгляд на то, что являлось источником дыма. И ничего не понял. Противоположный склон оказался гораздо выше, но не обрывистый. За ним выстроилась серия параллельных гребней, будто к гладкому горному спуску кто-то приложил боковой стороной исполинскую расческу. На самом краю этой «расчески» нагромождение неприглядного вида куч. Не простые камни или лед, да и глаз выхватывает кое-где подозрительно прямые линии. Пусть и короткие, но на природные образования не похоже. Детали рассмотреть трудно, да и выпирающие вершины некоторых гребней мешают, но понятно, что именно эти кучи, точнее, некоторые из них являются источниками дыма. Теперь, подобравшись ближе, Рогов не мог перепутать его с паром. Слишком грязные оттенки, да и ноздри легко почуяли характерный запах.

Спуск к «расческе» без приключений не обошелся: Рогов все же поскользнулся и прокатился пару метров, после чего не без труда сумел удержаться, чтобы не грохнуться с невысокой, но опасной бровки. Под ней полным-полно острых камней, его многострадальным бокам такое приключение вряд ли бы понравилось.

На преодоление «расчески» у Рогова ушло не меньше часа. Несмотря на то что все время двигался, околел еще больше, потому что то и дело попадал в тень от очередного гребня. Очень уж неудобно в это время суток солнце стояло. Он окончательно понял, что ночь ему в такой одежде не пережить, и осознание этого заставляло его продвигаться все быстрее и быстрее, превозмогая усталость и нескончаемую одышку.

И вот наконец последнее, самое высокое препятствие. Гребень, заслонявший источники дыма. С того самого момента, как Рогов спустился к «расческе», именно он не позволял разглядеть детали.

Окоченевшими пальцами ухватившись за леденящий край камня, Рогов с натугой подтянулся, перекинул ногу, затем вторую, не давая себе ни секунды на передышку, отполз от края. Штанина при этом зацепилась за острый выступ, послышался треск ткани. Но на это он уже давно не обращал внимания. Легкая, не слишком качественная одежда, пострадав в первый раз во время лавины, далее только тем и занималась, что продолжала страдать.

Настало время посмотреть, ради чего он превратил рубашку и брюки в никуда не годное тряпье.

Рогов никогда не видел разрушенные землетрясением или войной городские кварталы, но про то, что он сейчас увидел, можно сказать именно так. От некогда высоких домов остались груды железобетонных плит, ощетинившихся обрывками арматуры. Кое-где среди завалов частично сохранились стены нижних этажей, именно их ровные линии заприметил он в тот раз, когда впервые разглядывал это место издали.

Да, насчет места следует отметить огромную странность. Никто не станет проектировать городской квартал в таком районе. Неровный, изломанный склон, местами отвесные кручи, иной раз даже с нависающими карнизами. Ни одной безопасной площадки под многоэтажный дом не найти.

Да тут даже будку собачью непросто поставить.

Глядя на то, что осталось от некогда высокого здания, ныне буквально размазанного по крутому склону, Рогов заподозрил, что его сбросили сюда с исполинского самолета. Или нет: скорее вертолета. Само собой, тоже огромного. Тот, притащив многоэтажку, завис, дождался, когда дом коснется земли, и отпустил трос. Вот только коснулся он лишь одним краем, а второй остался без всякой поддержки. Конструкция, не простояв и мгновения, подчиняясь законам физики, завалилась набок и покатилась вниз, быстро превратившись в груду обломков.

Если посмотреть на остальные здания, то и там картина схожая. К тому же возле подобных домов принято строить подъездные пути, асфальтированные площадки, пешеходные дорожки. Все это должно куда меньше страдать при катаклизмах, однако здесь лишь местами видны признаки, что когда-то что-то было. И то не факт: возможно, обман зрения.

Никто никогда ничего здесь не строил. Все эти развалины остались от домов, которые попали сюда так же, как попал Рогов.

Непонятно как…

На осознание этого факта у Рогова ушло не более минуты, причем большую часть времени он не занимался анализом того, как это все могло произойти, а обшаривал корыстным взглядом руины.

Ему срочно надо было согреться. Солнце еще светит, и светит ярко, но помогает это слабо. А в руинах могут найтись теплые вещи. Да и дыма без огня не бывает. Вон, сразу в трех местах столбы поднимаются.

Спустившись вниз, Рогов направился к ближайшему источнику дыма. Тот струился из кучи обломков, некогда являвшихся частью высокого здания. Этажей в девять, не меньше.

Карабкаться по частично уцелевшим строительным конструкциям было куда проще, чем по горам. Здесь не было предательского льда. Разве что приходилось аккуратно выбирать маршрут и осторожно ступать, потому как некоторые плиты находились в неустойчивом положении. То и дело доносились звуки, свидетельствующие о том, что в руинах продолжаются процессы усадки и обвалов. А еще надо было следить за арматурой, острые края прутьев могли не только окончательно без одежды оставить, но и нанести опасные раны.

Дым струился из широченной трещины, переломившей плиту перекрытия на манер туристической палатки. Никаких признаков открытого огня, очевидно, что-то тлеет глубоко в завале. Поверхность бетона была приятно теплой, но и только. Попытка погреться у отверстия закончилась плачевно: Рогов долго с натугой откашливался. Горел пластик и прочая используемая в быту и строительстве химия, одного глотка здешнего воздуха хватило, чтобы выбросить из головы всякие мысли о ночлеге в таком месте.

Это уже не воздух – это оружие массового поражения.

Первый труп Рогов обнаружил у подножия чадящего завала: из-под бетонной плиты торчала верхняя часть тела мужчины. Половую принадлежность можно было установить лишь по густой бороде, слипшейся от запекшейся крови. Отчаяние еще не довело его до состояния, при котором забываешь о всякой брезгливости и моральных принципах, так что к покойнику он не прикоснулся.

Да и что там брать? Такие же легкие, ни на что не годные тряпки, как и у него.

Узрев кусок ткани, выглядывающий из-под обломков, сперва было обрадовался, но в итоге вышло огорчение. Всего лишь угол ковра. Можно, конечно, в него завернуться попробовать, но для этого надо провести серьезные раскопки, а голыми руками сдвигать куски бетона весом по несколько центнеров не очень-то удобно.

К моменту, когда солнце скрылось за стеной западного хребта, Рогов, растеряв значительную часть принципов, стал обладателем сокровищ, коим не всякий бомж обрадуется. Грязными занавесками обернул ноги, после чего напялил брюки. Из них же соорудил подобие портянок, и немаленький размер обуви в этом случае сыграл в плюс. Не побрезговал снять пиджак с очередного тела, благо последнее было не в таком ужасающем состоянии, как первое. В кармане нашлась зажигалка, что весьма кстати.

Но главная ценность обнаружилась в чудовищно помятой машине технической службы. Пролетариат запаслив, вот и здесь не подкачал. Рабочие перчатки, потрепанная шапка-ушанка из материала неизвестного происхождения и величайшая ценность – ватник, богато разукрашенный пятнами смазки и прочих, не поддающихся идентификации веществ.

Приодевшись, Рогов мог не без успеха сыграть в массовке фильма про ужасы ГУЛАГа. С его полубезумным взглядом, при неутихающем ознобе и прочем могли даже роль доверить. Ну это если без слов.

Обломки мебели, деревянных конструкций зданий, доски из борта раздавленного пачкой плит грузовика: Рогов устроил нормальный костер, теплый и без химической вони. А с помощью кусков стекла уже в глубоких потемках сумел наконец отрезать немалый кусок того самого ковра. Не сказать, что устроился на ночь как султан, но зато с обоснованной надеждой дожить до утра.

Солнце, осветив вершины гор, затем поднималось очень неспешно, прежде чем заглянуть в бездну холода и дурных мыслей, на дне которой дожигал остатки дров пленник неизвестных гор.

Ночка выдалась не из тех, что принято называть романтическими. Хуже у него, пожалуй, еще не было. Спать не спал, а так, отключался, проваливаясь во мрак забытья, чтобы, вскочив, спешно подбросить порцию топлива в огонь. Едва костер слабел, как холод набрасывался с четырех сторон. Если пламя ревело весело, таких сторон оставалось лишь три. Вот и вертелся как белка в колесе, пытаясь хоть немного согревать бока и спину.

Хорошо бы два костра устроить, спереди и сзади, но на такую роскошь дров не напасешься.

Да и огонь тут какой-то не такой. Разгорается неохотно, жар есть, но, чтобы его ощутить, надо вплотную к пламени располагаться. По идее на такой дистанции одежда должна заниматься, но ничего подобного не происходило: всего-то в паре мест ватник подпалил.

Еще минус – ковер не спасал от мороза, подкрадывавшегося снизу, а мужчине, как известно, нежелательно сидеть на холодных предметах.

В общем, по итогам ночи Рогов был готов познакомиться с целым букетом опасных заболеваний. Впрочем, доконать его они не успеют: холод и голод первые в очереди палачей.

Просыпаясь, он несколько раз видел отблески пламени выше по склону. Где-то там располагался один из источников дыма, примеченный засветло. Если там так весело пылает до сих пор, следует сходить проверить.

А еще с той стороны один раз донеслось что-то похожее на человеческий крик.

Вряд ли. Послышалось. Скорее всего, где-то там в очередной раз просел завал, издав при этом необычный звук.

Глава 3

Тепла Рогов так и не дождался: погода испортилась за какие-то полчаса, если не быстрее. Еще в предрассветных сумерках небо начали затягивать непроглядные тучи, временами срывался снег. Сухие мелкие снежинки подолгу кружили, прежде чем упасть. Зарождающийся ветерок легко возвращал их в воздушную стихию и норовил бросить в лицо. Стало заметно теплее, чем ночью, но куда хуже, чем вчера, немеющий нос то и дело приходилось растирать. Спасибо шапке, что хоть как-то спасала уши. Завязок у нее не наблюдалось, заменить их чем-то не менее эффективным не доходили руки, но даже в «развевающемся положении» помогала здорово.

Страшно подумать, что здесь начнется в случае сильного снегопада. Нет, лавин опасаться не стоит, им просто негде разгуляться среди этих развалин. Дело не в них, а в том, что местность густо усыпана опасными обломками. Даже сейчас местами трудно передвигаться, а если все замаскирует белый покров, каждый шаг станет рискованным. Попала нога в щель между плит, завалился на бок, а там как раз арматура тебя дожидается, острая и ржавая. Доктора, которому можно пожаловаться на пробитую печень, в округе не наблюдается, так что…

Пробираясь через очередной завал, Рогов обнаружил нечто, что вряд ли будет полезным в его скромном хозяйстве, но тем не менее замер статуей. Вывеска. Всего-навсего вывеска. Но дело в том, что вывеска хорошо знакомая. Он ее видел каждый будний день на протяжении вот уже четырех с половиной месяцев. С той самой поры, как сменил место работы. Она бросалась в глаза при каждом подходе к окну, потому как располагалась на такой же высоте на здании, что напротив.

Рогов не считал себя великим гением, но и к полным дуракам тоже не относился. И на наблюдательность не жаловался. Глядя на вывеску, он тут же поверил, что все эти развалины не что иное, как остатки того квартала, в одном из зданий которого ему пришлось работать последние месяцы. Однако, как ни приглядывался, более ничего знакомого не заметил. Непонятный катаклизм превратил почти все в безликие обломки, и лишь случайные находки вроде этой могли намекнуть на то, что здесь было ранее.

А еще практичный ум тут же выдал практичное заключение: ничего полезного в данном месте не найти. Так уж получилось, что на немалом пятачке собрались здания, напичканные предметами, ценность которых в данной ситуации нулевая. Ну разве что ему внезапно взбредет в голову собрать коллекцию разбитой офисной техники. В процессе этого может повезти разве что с находкой чая, кофе, сахара и просроченного печенья. Да и то если залезть в закрома кого-то вроде Леночки.

Где, кстати, она? И что с ней?

Рогов закрутил головой, пытаясь понять, где именно располагаются обломки здания, в одном из офисов которого он оказался в момент катастрофы. Неизвестно. Везде одинаковый хлам.

Вскоре он нашел еще кое-что знакомое: вместо бетона куски куда более легковесных конструкций и среди них россыпь помятых легковых автомобилей. Этот дилерский центр он знал. Возле него располагалась единственная в округе адекватная автостоянка, а за ней остановка автобусов сразу нескольких маршрутов.

Остатки автостоянки он тоже нашел, хотя те были сильно засыпаны скатившимися по склону обломками многоэтажных домов. Их возле нее было два, и оба развалились до полной неузнаваемости. Первые этажи ранее были заняты разнообразными магазинчиками, верхние вроде как жилые, но по факту часть превратили в бюджетную гостиницу, в других ютились многочисленные фирмочки. Если кто-то здесь и проживал, то последние могикане.

А вот дальше, за жилыми домами, было кое-что поинтереснее. Где-то там, наверху, должны быть руины супермаркета. Еда, вода и множество полезных вещей. Надо запомнить место, потому как голод заявляет о себе уже не на шутку. При таких затратах энергии можно быстро потерять силы, и тогда уже Рогов отсюда точно не выберется.

Чем далее, тем меньше он верил в спасение со стороны. Очень может быть, что придется выбираться своими силами.

Несмотря на то что с момента катастрофы уже скоро сутки прошли, дым в том месте, куда двигался Рогов, продолжал подниматься. Значительно слабее, чем вчера, но все равно заметно.

Ноздри уже различали запах гари, без химии, не раздражающий обоняние, когда уши уловили подозрительный звук. Сквозь шум усиливавшегося ветра доносился ритмичный звон металла.

Кто-то работал. Усердно колотил железякой по чему-то твердому. Возможно, по другой железяке. Ритмичность и сила звуков не оставляли сомнений в искусственности их происхождения. Ни все более усиливающийся ветер, ни что-то другое здесь ни при чем.

Стандартный олух на месте Рогова не придумал бы ничего лучше, как броситься в направлении источника звуков, завывая от радости. Но Рогов не такой. Хоть он не сильно забивал себе голову причинами, по которым здесь оказался, назвать его легкомысленным нельзя. Он просто сразу решил, что напрягать мозг по этому поводу не стоит, потому как нет никакой информации. А значит, чем гадать на кофейной гуще (да и той не имеется), следует заняться куда более практичными вещами.

Однако сейчас, столкнувшись с явными признаками выживших людей, он не собирался поступать так же опрометчиво, как и при той плохо закончившейся первой встрече.

Та встреча плохо закончилась для группы незнакомцев, эта тоже может плохо закончиться, но уже для Рогова. В ситуации, когда не понимаешь, как, собственно, в эту ситуацию попал, но прекрасно осознаешь, что она не из приятных, опасаться следует абсолютно всего.

В голове возникла картинка: такого же бедолагу, как и он, замерзшего, голодного, растерянного, привязали к бетонной плите и лупят что было силы кусками арматуры.

За что лупят? Да какая разница. Может, и вовсе просто так. Только за то, что попал сюда сам не зная как.

А может, лупят именно те, кто причастны к попаданию.

В общем, напрямую Рогов не пошел. Вместо этого забрался на ближайшую груду обломков и, используя укрытия, попытался разглядеть подробности происходящего, но замыслу мешали руины. Пришлось сместиться ближе, потом пойти в обход, чтобы не рисковать, перебегая открытое пространство. Маневрировал он около часа. К тому моменту ритмичный звон давно затих, но время от времени раздавался схожий шум, явно производимый человеком. Да и дым шел то гуще, то слабее, будто кто-то время от времени подбрасывал в затухающий огонь порции дров.

Бесконечно кружить вокруг – глупая затея. Так и не найдя безопасного с его точки зрения подхода, начал пробираться не просто по кучам хлама, а по остаткам здания, перемешанным с хламом. Опасно перекосившиеся стены и перекрытия намекали, что долго в таком положении не продержатся. Этому дому относительно повезло, он оказался на более-менее ровной поверхности. Но удар был такой силы, что верхние этажи частично рассыпались, частично сложились на манер гармошки на нижние. А запас прочности у нижних небесконечен, да и стоят они не пойми на чем. Вроде бы блоки фундамента наблюдаются, вот только вкривь и вкось располагаются, да и никто их здесь не монтировал в подготовленном котловане, а стоят как получилось.

В общем, Рогов даже дышал через раз, когда пробирался через здешние завалы. А когда сверху скатились камешки, увлекая за собой облачко пыли, он минуты две стоял статуей, отчаянно сражаясь с нестерпимым желанием чихнуть.

Обошлось. Благополучно преодолев опасное препятствие, он оказался там, где планировал оказаться. Это место он вспомнил, заметив еще издали. Автозаправка. Ее трудно не узнать, даже с учетом нынешнего плачевного состояния. Крыша, обшитая пластиком, некогда предохраняла колонки от капризов погоды, но теперь завалилась на один край, другим кое-как удерживаясь на перекошенных столбах. За ней, как за щитом, как раз и поднимался столб дыма. И именно туда он не мог заглянуть, как ни старался.

Но только не с этой позиции. Укрывшись за вздыбленной железобетонной плитой, он, осторожно выглянув, изучил открывшуюся картину. Чуть дальше колонок виднелись остатки магазинчика, торгующего всякой всячиной, как это принято на уважающих себя автозаправках. Возле него дымил костерок, рядом с которым на кипе картонных листов сидела, скорее всего, женщина. Возможно, немолодая. Рогов пришел к этому выводу скорее интуитивно, чем анализируя факты. Потому как одета она была ничуть не лучше его: такой же хлам, кое-как приспособленный и известно где добытый. Закутавшись во всевозможные тряпки с ног до головы, эта мумия время от времени подбрасывала дровишки в костер, разведенный в большом очаге.

Среди руин магазинчика копошились еще трое. С виду вроде мужчины, хотя понять опять же не так просто. Именно они время от времени и шумели, откидывая в сторону очередной обломок или пытаясь стронуть с места что-то не поддающееся.

Не надо быть профессором, чтобы понять смысл их занятия. Им, как и Рогову, тоже хочется есть. С едой в подобных точках не ахти, но набить желудок можно. К тому же магазинчик миниатюрный, в один этаж, большей частью из легковесных конструкций, соседние здания, разрушаясь, не завалили его бетоном и железом до безнадежного состояния, так что особых усилий для разбора завалов не требовалось.

Очередная кучка незнакомцев не удосужилась выставить наблюдателей или часовых. Оружия у них вроде не было, да и выглядели они как-то неагрессивно. Решившись, Рогов покинул свой наблюдательный пункт.

Костер и правда поддерживала женщина. Она заметила Рогова, когда тот уже обошел перекошенный навес над заправками и до нее оставалось не более пары десятков шагов.

Если она здесь за часового, то с безопасностью у ребят дело швах.

– Ой! Ребята, тут еще кто-то!

Не похоже на крик тревоги, и вообще никаких агрессивных ноток в голосе, но Рогов остановился. В случае, если у здешних ребят нехорошие мысли, лучше не на кулаки надеяться, а на быстрые ноги, а им очень помогает дистанция до потенциальных преследователей.

Троица, бросив раскопки, дружно обернулась в его сторону. Один, защищавший голову чем-то похожим на тюрбан самого нищего подданного Османской империи, поднял руку:

– Привет! Ты один?!

Рогов, все еще не расставшийся с недоверчивостью, молча кивнул.

– Если замерз, погрейся, мы тут пять минут покопаемся еще, нарыли кое-что. А там поговорим.

Троица как ни в чем не бывало вернулась к своим занятиям. Рогов, не став отказываться от предложения, подошел к костру, присел на корточки, снял рабочие рукавицы, натянутые на каждую руку по две штуки, вытянул ладони над костром. И тут же отдернул: горячо.

– Дров не жалко? – уточнил у женщины.

Та, закутывая лицо поглубже в нечто, что, скорее всего, еще вчера было половой тряпкой в общежитии для студентов из слаборазвитых стран Африки, глухо ответила:

– Для спасателей пожарче жгу, чтобы заметили. Здесь много еще. Хватит.

Он чуть повернулся, оценил кучу запасенных дров. Нахмурился:

– У вас нормального дерева мало, остальное плиты и гадость всякая.

– Плиты? – не поняла женщина.

– Ну вроде фанеры. Стружка с клеем. Отрава та еще. Ее если жечь, дышать опасно.

– Ну ребята принесут что надо, ты им объясни только, я в этом мало понимаю. Сижу просто, за огнем слежу.

– И давно вы тут… сидите? – уточнил Рогов.

Его вопрос поняли правильно, и он услышал краткий пересказ всех последних событий:

– А вчера сюда попали. Все сразу. То есть я одна была сперва. Пошла на дым, а тут Дима с Игорьком. Потом еще Владик пришел, Наташа и Толик. Так до вечера и собирались. Был еще один, звать не знаем как, не сказал. Совсем плохой был, по крикам нашли. Умер быстро. Тут мертвых много…

Рогов считать умел, в том числе и до шести. Но здесь наблюдалось лишь четыре человека:

– А где еще двое?

Женщина не стала никуда указывать, ответив:

– Толик с Наташей туда пошли. Там дым вчера был какой-то, может, найдут кого.

Рогов обернулся, кивнул в ту сторону, откуда пришел:

– Туда?

– Ага. Туда.

– Странно, что разминулся с ними. Я оттуда пришел.

– И что, никого больше не было?

– Только мертвые.

– Ну эти везде есть. Воды хочешь? Теплой?

– Можно.

Женщина открыла лицо. Как Рогов и подозревал изначально, не первой молодости, хотя по голосу больше тридцати и не дашь. Воду она наливала из корпуса огнетушителя. Похоже – единственная посуда у этой группы. Ну а что поделаешь, если кастрюли и чайники здесь на каждом шагу не валяются. Да и стаканов нет, вместо этого использовала обрезок пластиковой бутылки. Поясняя в процессе:

– Вода у нас только талая. Снег пришлось издали таскать, здесь почти нет, а тот, что есть, грязный сильно. Как все упало сюда, так и перепачкался. А отойдешь в сторонку – и чистый-чистый.

Вода отдавала мылом, и хорошо, если это действительно мыло, но Рогов выпил одним махом и печальным взглядом намекнул насчет добавки. До этого ему приходилось довольствоваться лишь снегом и кусочками льда, жажду они почти не утоляли.

– И нам наливай, – донеслось от места «раскопок».

Троица подошедших мужчин наперебой начала представляться, протягивая руки без всякой очереди. Похоже, главный среди них не определился, несмотря на то что один серьезно старше двух других. Владика называть Владиком язык не поворачивался, мужику явно за полтинник, а то и за все шестьдесят, а вот Игорь с Дмитрием почти ровесники: лет под двадцать пять, вряд ли больше. Ненамного от Рогова отстали. Последний, узнав, что новоприбывший его тезка, уточнил:

– Фамилия у тебя какая?

– Рогов.

– Лучше по ней звать, а то путать нас будут.

В ответ оставалось лишь пожать плечами:

– Да мне без разницы. Ну так как, нарыли там что-нибудь?

Влад покачал головой:

– Бак лег нехорошо, все накрыл, сдвинуть его не можем, с утра уже возимся.

– Бак?

– Да. С пропаном бак рванул, разнесло его так, что чуть ли не в гладкий лист разровняло. И прилетел плохо, лег как раз на магазин. Весу столько, что без трактора здесь не обойтись.

Вспомнив размеры емкости и оценив то, что от нее осталось, Рогов уточнил:

– А сбоку? Она же не весь магазин накрыла.

– Вот и пытаемся. Но, похоже, добра как раз под железом много, а залезть туда ну никак. Ты, случайно, насчет поесть где взять не знаешь мест?

– Супермаркет тут недалеко.

– Достать добро можно?

– Не знаю, близко не подходил. Сюда хотел сперва заглянуть, на дым ваш. Кстати, с дровами надо аккуратнее, а то натаскали вы разной гадости.

– Это не я, молодые постарались. Только и умеют, что шашлыки жарить на угле покупном. Не видел в округе места, чтобы укрыться можно было?

Рогов поморщился:

– Да тут все вдребезги разнесло, ни одного целого здания.

– Ну мало ли, вдруг встречал что.

– Не встречал. Деревья сюда тоже закинуло. Ветки можно и без инструмента ломать, а толку от них будет побольше, чем от этой вашей фанеры. Два-три костра надо, но лучше, конечно, укрытие нормальное устроить. Ветра вчера не было, а сегодня все сильнее и сильнее задувает, ночью тяжело придется.

– Вот и я о том же. Нам бы сарай какой и печурку придумать, а то околеем. Вертолет не слышал?

– Вертолет?!

Влад переглянулся с Игорем и Дмитрием, затем уставился на женщину, не слишком уверенно произнес:

– После того как случилось все, Ольга Михайловна вроде бы слышала, как летело что-то. Должны же быть вертолеты. Ну… спасатели. Хотя по звуку не очень-то на вертолет похоже.

Рогов невесело усмехнулся:

– Я тоже слышал. И даже видел. Самолет это был. Разбился он. На моих глазах упал. Да и не могли спасатели прилететь так быстро. А прилетели бы, увидели нас сразу. Кругом снег да лед, развалины невозможно не заметить даже издали. И дымило вчера в нескольких местах сразу, да посильнее, чем ваш костер. И вообще, забудьте вы о спасателях.

– Как это забыть?! – вскинулся Игорь.

– Вы, как стемнело, в небо не смотрели?

– Ну… поглядывали… наверное.

– А я вот плохо спал. Неудобно и холодно. Приходилось смотреть. Ни одного знакомого созвездия не увидел. Не наше это небо.

– Так нас далеко занесло просто, вот и незнакомо все, – заявил на это тезка.

– Ты, я вижу, астроном? Скажи тогда, это куда нас могло занести, что в небе все звезды видно, но ни одного спутника при этом не пролетело? Зато видна пара комет или туманностей. Это я, заметь, без телескопа или хотя бы бинокля разглядел. А ведь о таких кометах в новостях заранее трубят. Да и две сразу не помню, чтобы вообще когда-то было. И звезд, по-моему, гораздо больше, чем у нас. Хотя не совсем уверен, может, это оттого, что в горах видимость лучше.

– Тогда где мы, по-твоему?! – жадно спросил Влад.

– Не знаю. Но боюсь, что в скором времени нас точно никто спасать не будет. Непонятно, что случилось, но дело очень плохо.

– Может, мы вообще на другой планете, ведь так получается… – завороженно протянул Дмитрий.

– Может, и так, – согласился Рогов. – Так что надо рассчитывать…

Договорить он не успел, оглянувшись на шум. К костру подходила женщина лет тридцати с хвостиком, за ней, отстав шагов на двадцать, согнувшись под тяжестью связки мебельных обломков, плелся мужчина странного вида: телосложение будто у подростка, а по лицу, которое выглядывало из-под намотанного на голову тряпья, меньше сорока не дашь.

Можно было не пояснять, что это Толик с Наташей, но Рогову пояснили. Паренек и слова не сказал, похоже, устал. Неудивительно, вид у него не слишком здоровый. Очкарик болезненно-худощавого сложения, и взгляд какой-то растерянный. Не сказать, что не в себе, но или не от мира сего, или случившееся сильно повлияло. Зато Наташа трещала без умолку:

– Ничего там. Вообще ничего. Даже не поняли, что горело. Но копоть видели на развалинах. Потухло все еще вчера. Ну, мы так решили. Грузовик нашли, большой. Помяло его, но не так уж и сильно, как все остальное. Думали, в кузове груз полезный, а там только трубы тонкие. Назад пошли другой дорогой и заблудились немного. Дым вроде видно, но ветром несет его так, что не поймешь откуда. Даже сверху трудно разглядеть. Ох и замерзли от этого ветра, давайте пожарче огонь разведем, колотит всю. Толик, ближе к огню подвинься, у тебя губы посинели.

– Дров мало, насобирать надо, – буркнул Влад, но тем не менее подбросил щедрую порцию.

Рогова в сумбурном рассказе кое-что сильно заинтересовало:

– Что за грузовик? Большой?

– Ну… большой, – протянула Наташа.

– Фура, – впервые отозвался Толик.

– Покажешь?

– Покажу.

– Зачем он нам? – непонимающе уточнил Влад.

– Если состояние приличное, может, получится укрытие от ветра сделать в нем. А нет, так там масса полезного добра. Тот же домкрат. У дальнобойщиков они мощные, с таким можно попробовать остатки емкости сдвинуть в сторону. Инструмент там тоже должен быть, так что надо брать.

– Вы поесть ничего не раскопали? – уточнила Наташа. Не дожидаясь ответа, похвасталась: – А мы в грузовике шоколадку нашли.

– И где она? – спросил Игорь.

– Как где? Там и съели. В кабине хорошо, ветер не так сильно задувает.

– Хоть бы кусочек принесли.

– Да там той шоколадки… – отмахнулась Наташа.

– Так ты сам сходишь? – обратился Влад к Рогову.

– Да. Толик чуть согреется, покажет.

Идти с Наташей не хотелось. Толик, конечно, несерьезный помощник, но она, похоже, вообще обуза.

– Трос, если будет, прихватите. С тросом я хороший способ знаю, как тяжелое в сторону тянуть.

Рогов кивнул, не став пояснять, что способ этот и для него не секрет.

Глава 4

Вчера Рогову казалось, что худшей погоды не придумать, а сегодня ему она представлялась чуть ли не райской. Ведь солнце светило ярко и без перерывов до самого вечера, небо без облачка, за весь день ни снежинки не упало, и ветер даже не думал задувать. Сегодня все с точностью до наоборот, и без того непростая обстановка ухудшалась с каждым часом.

Если так и дальше будет продолжаться, к закату настоящая буря начнется, да и снега насыплет столько, что сбудутся самые худшие опасения по поводу замаскированных под его покровом нерукотворных ловушек.

Несмотря на то что желудок строчил один голодный рапорт за другим, Рогов предпочел бы потуже затянуть пояс, но соорудить хоть какое-нибудь укрытие. Именно об этом в первую очередь подумал, когда узнал о грузовике. О другом уже потом думать стал.

Если грузовик использовать не получится, придется убедить народ бросить все, дружно таскать куски бетона и прочее, придумывать, как из хлама соорудить что-то, что поможет защититься от бури в горах. Сомнительно, что в таком укрытии можно будет разжигать костер, но и без него получится обойтись, если надежно заделать щели с наветренной стороны. Человеческое тело – само по себе печка, пусть и слабая. Люди в ограниченном пространстве не дадут друг другу замерзнуть.

Это, конечно, в теории. Рогов очень сильно подозревал, что результат выйдет незабываемым. Но все можно перетерпеть, главное сейчас – выжить. Тут уж не до комфорта, хоть как-нибудь перекантоваться.

В том, что встреченную группу уговорить возможно, Рогов не сомневался. Хоть и краткое знакомство, но все равно успел кое-какие выводы о них сделать. Может, звезд с неба не хватают, но нормальные люди, должны и сами понимать, что к чему. А нет, так можно поспособствовать пониманию.

Грузовик и правда пострадал не сильно. Но все в мире относительно, вот и здесь тот же случай. Будь дело где-нибудь на пригородном шоссе, Рогов бы сказал одно: всмятку. Однако в сравнении с тем, во что превратились местные машины после того, как рухнули с неведомой высоты, а затем долго катились по усеянной камнями местности, да еще и под градом обломков железобетона, выглядела фура почти конфеткой. Но всякую надежду на укрытие в кузове следует отбросить: его основательно порвало, каркас уцелел лишь частично. Отремонтировать своими силами такое не получится.

Теоретически и в кабине можно всемером разместиться, но практической пользы в этом не было. Сильно помятая, без левой двери, стекол в помине нет.

– И где тут домкрат искать?.. – задумчиво вопросил Толик.

Рогов грузовики никогда не водил, но ответ знал. Трос обнаружить не удалось, зато в ходе детального обыска машины нашел топор, чему обрадовался как ребенок. Толику, удивленному его реакцией, пояснил:

– Будет чем дрова рубить.

– А… Ну так готовых полно на развалинах. Мебель, косяки там всякие дверные, хорошо перемололо, только собирай.

– Быстро горит это добро, сильно пересушено. Да и гадости там полно: краски, лаки, пропитка. Сам не захочешь рядом дышать. Хотя тебе это не понять, вон, даже фанеру натаскали.

– А от деревьев разве много толку? Листья на них так и остались, зеленые. Живое все, замороженное. Горит плохо, дыма много.

– Зато обычный дым полезнее, чем от этого хлама. О! Да тут и ведро есть.

– Круто. Нам как раз посуда нужна. Грязное. И воняет чем-то. Масло вроде.

– Выжечь можно аккуратно, потом вскипятить воды, должно прочиститься.

– Из такого только свиньям пить давать.

– Не привередничай.

Толик указал на руины, где не все было так плохо: первый этаж дома сохранился, точнее, сохранились только стены, да и те не полностью:

– Я это место знаю. Там банк на углу был. Вывеска с другой стороны. Денег у них полно.

– Вот только денег нам сейчас не хватает, ага…

– Ну… там охрана со стволами дежурила. Похоже, привалило их всех. Нам стволы не помешают.

«Совсем ребенок», – подумал Рогов и уточнил:

– С кем воевать-то собрался?

Толик пожал плечами:

– Ну мало ли… При таких делах всякое бывает. Мародеры появляются, бандиты. Власти ноль, за порядком не следят, кто с пушкой, тот и прав. Сам разве не знаешь, как оно бывает?

– Очнись уже, здесь не кино с драками и блондинками. Нас семь человек всего. И не похоже, что кто-то мечтает в мародеры податься.

– Мы уже мародеры. – Толик указал на грузовик. – И зря ты, ведь не факт, что мы одни тут. По окрестностям много кто бродить может. Это здесь живых не осталось, а вот там все не так.

– Не понял?

– Ты, когда сюда попал, где оказался? Сразу на развалинах?

Рогов развернулся:

– Нет, вон в той стороне, на склоне. Там не было никаких развалин. Чисто все.

– А я там. – Толик указал в противоположную сторону. – И все остальные так же.

– То есть никто из вас не появился здесь? Все пришли?

– Ну да.

– А куда тогда здешние пропали? Здесь ведь много тел, я видел уже не меньше нескольких десятков. Должен же хоть кто-нибудь уцелеть.

– Мы тут находили некоторых… С виду они будто живые. Вообще ни крови, ничего. Чистенькие даже. Но мертвые. Убило их что-то. Все, кто сюда попал, не выжили. Повезло только тем, кого чуть дальше откинуло. Развалины – это, получается, верная смерть.

Рогов поежился. Ведь если Толик прав, почему бы не предположить, что причина, убившая всех перелетевших вместе с руинами людей, находится все еще здесь. Затаилась, но может сработать в любой момент. Газ? Излучение? Что-то вообще науке неизвестное? Как защититься сам не зная от чего?

– Я видел людей. Других, не вас. Когда только попал сюда. Они тоже оказались не на развалинах, а недалеко от меня.

– Мертвыми попали?

– Почему? Живые были.

– Тогда где они сейчас?

– Ну теперь мертвые. Лавина сошла, я тогда чудом уцелел. А вот их смело со склона. Там, – Рогов махнул рукой, – пропасть бездонная. Ну не бездонная, но лететь, наверное, не меньше километра. Весь склон этой горы над ней нависает, будто козырек над подъездом.

– Плохо, – нахмурился Толик. – Нам люди нужны. Много людей. Не выживем мы такой кучкой. У нас всего одна женщина, которая рожать может. Да и то не факт.

– У тебя, я смотрю, далеко идущие планы. – Рогов не сдержал усмешки.

– Но ты ведь сам говорил, что мы непонятно где. И вряд ли это наша Земля. Я вот сразу думать начал над этим, а то вчера, как случилось все, ходил будто тормоз. Голова до сих пор раскалывается. Стукнулся, правда, но не от этого все. Такое же у других было: у всех одни симптомы. Мы даже думали, что это от наркоты, которой нас усыпляли, прежде чем сюда привезли. Но не наркота это. Прав ты, попали непонятно куда и как. И если здесь никого, кроме нас, нет, то все зря: что мы ни станем делать, все равно вымрем в конце концов.

– Не хорони нас раньше времени. Все ошибаются. Может, и я ошибся. Вдруг это какая-нибудь Патагония на краю земли. Самолеты тут не летают, спасатели знать про нас не знают.

– Ага. А небо в Патагонии такое твердое, что спутники летать не могут. Зато у них есть две кометы. Нормально. Сам-то веришь в такое?

– Вообще-то не факт, что это кометы. Хвостов не видно ведь. Скорее туманности.

– Да? Я что-то не помню у нас такого. Туманности, конечно, есть, но без телескопа их не разглядеть.

– Ладно, заканчиваем уже болтать, мы здесь не за этим. – Рогов перекрыл поток неприглядных вопросов. – Скажи лучше, уверен, что там банк был?

– На все сто. Хорошо место знаю, у меня мать тут работала пару лет. Зачем спрашиваешь? Неужто стволы раскопать захотел?

Рогов покачал головой:

– Тут неделю работать, а стволами сыт не будешь. Дело в другом: нам карта нужна. Схема хоть какая-нибудь.

– Не понял…

– Я в этом районе если не каждый кирпич знаю, то уж половину точно, но теперь ничего не понять. Мне кажется, все, что тут видим, упало с высоты. Небольшой, местами совсем небольшой, тут же рельеф очень неровный. Из-за этого же рельефа часть откатилась в сторону после падения, разрушилась сильнее остального, перемешалась. Если узнал что-то, надо место запоминать, сверять с другими узнанными местами. Так будем понимать, где копать надо. Потому как в офисных зданиях, которых тут большая часть, делать нечего. Нам продукты, теплые вещи, топливо нужны. Раскапывать все наудачу – дикая потеря времени и сил.

– Да пару магазинов разрыть, сделать рюкзаки, и уходить надо. Тут делать нечего. А пару магазинов мы и без карт найдем.

– Думаешь? А скажи вот мне: куда именно ты собираешься уходить?

Толика вопрос застал врасплох, и он после долгой паузы начал отвечать издали:

– Допустим, это другая планета.

– Уверен?

– Я же сказал: допустим.

– Ну допустим.

– Раз мы до сих пор не задохнулись, значит, тут есть кислород. Много кислорода. То есть существуют растения. Без них кислородной атмосферы не будет, знаешь это?

– Учил в школе. Фотосинтез называется.

– Растений мы не видели, но это потому, что на такой высоте они не растут. Слишком холодно, вода только в виде льда. Где-то они есть, и это где-то находится внизу. Там тепло, идти надо туда. Если мы на Земле, тоже дорога одна.

– Верно, – кивнул Рогов. – Только вниз дороги нет, пропасть там. Надо быть асами альпинизма, чтобы в такую спуститься, а без снаряжения даже они вряд ли что-нибудь смогут.

– Другую дорогу найдем.

– Сомневаюсь. Я хорошо разглядел пропасть, она тянется далеко. Где-то, может, и пологие места есть, но мы и там не сумеем пройти. Снаряжение нужно и чтобы народ поспортивнее. У нас я и Влад крепкие, но он староват.

– Я, может, и не качок, но выносливый, – чуть ли не с обидой заявил Толик.

– Ты десять шагов делаешь и дышать начинаешь как лошадь загнанная.

– Ты тоже.

– Нет, я больше выдерживаю. Или поспорим?

Спорить тот не стал:

– Это потому что высокогорье. Разреженный воздух, кислорода не хватает, и разница давления тоже сказывается. И вообще, вчера я так хреново себя чувствовал, что думал – помру. У всех так было. Не отошли еще после такого.

– В общем, ходоки мы аховые, к тому же даже не знаем, в какой стороне спуск. Место, где мы оказались, вроде балкона на склоне очень высокой горы.

– Кривоватый балкон.

– Я образно выразился.

Толик указал на хребет, идущий по другую сторону пропасти:

– Там горы друг с дружкой сливаются. Наша, думаю, тоже. Вон, если туда смотреть, видно, что другая вершина рядом и чуть выше.

– Может, и здесь хребет такой же, параллельный.

– Посмотри на тот, что вдали. Там же не везде отвесные склоны.

– Нет. Но отвесных тоже хватает. Можно найти удобный с виду спуск, прошагать километров пять, а в итоге выйти к обрыву, который невозможно преодолеть. Это горы, в горах все сложно.

– И к чему ты все это?

– К тому, что мы, возможно, застряли здесь очень надолго. Надо основать базу нормальную, сделать запасы, а затем начинать вылазки в обе стороны. Ходить вдоль пропасти, искать спуск. Если начать делать это сейчас, напрасно силы растратим, ведь нет у нас ничего.

– А ведь ты прав… – протянул Толик. – Да, тогда надо составить план, что где здесь лежит. Часть будет на разведку ходить, остальные раскапывать. Здесь такая холодина, что продукты не пропадут. И крыс нет, никто не съест.

– Насчет крыс я бы не спешил с выводами. Здесь, может, и не было, а вот с нами могли прилететь. Они твари такие, что везде успевают, и хрен ты их вытравишь.

– Замерзнут.

– Мы быстрее их замерзнем, даже не сомневайся.

– Ну ладно, пусть выживут, – согласился Толик. – У нас их немного было, бед не наделают. Так что, ты базу прямо здесь хочешь сделать? У грузовика?

– Почему ты так решил?

– Ну… сюда рвался не зря ведь.

– Надеялся, что грузовик в хорошем состоянии. Но от такого толку не будет. Разве что тент снять кусками, в хозяйстве пригодится. Базу если и делать, то возле супермаркета. Нам сейчас главное – продукты. И чтобы не ходить за ними далеко.

– Жалко. Мы возле заправки привыкли уже.

– За один день?

– Ну так… немного.

– Там запасы небольшие, а повозиться из-за той цистерны придется. Надо сейчас взять кусок тента и двигать к супермаркету. Там временно что-нибудь вроде палатки устроить. И шевелиться с этим надо срочно. Мне ветер не нравится.

Предложение Рогова бросить все и немедленно перебираться к супермаркету встретило единодушную поддержку. Он и прежде подозревал, что никаких намеков на стратегические замыслы у его новых знакомых не возникало, а если и возникали, то не озвучивались. Когда он изложил то, что обсуждал с Толиком, да еще под его одобрительные комментарии, возражений не последовало. Тем более что Влад, самый старший, высказался «за» мгновенно, а возраст придавал его словам авторитет.

Один минус – до запасов магазинчика при заправке так и не добрались. А ведь это хотя бы на первое время решило бы проблему пропитания. С супермаркетом ведь еще неизвестно получится ли, да и когда – тоже никто не скажет. В ходе тщательного обыска грузовика Рогов нашел три пачки лапши, кои в некоторых кругах принято презрительно называть «бичпакеты», и остатки кетчупа. На семь человек – менее чем жалкие крохи. Но, видя, как народ воодушевился идеей «переселения», не стал охлаждать их энтузиазм.

Эти крохи будут их единственной пищей за сутки с лишним. Если завтра ничего не получится добыть, дело совсем плохо.

А ведь шансы, что так и окажется, велики. И увеличиваются с каждым часом. Вместе с ветром.

О вчерашней погоде Рогов теперь вспоминал с ностальгией. Ни дуновения, ни облачка, так что солнышко без препятствий светило. Как это он ухитрялся при этом быть чем-то недовольным? Сильно мерз? Да разве это мороз? Угоди он сюда сегодня, и все, не дотянуть даже до вечера. Бурей это не назовешь, но задувает крепко, еще и в лицо сыплет колючими снежинками. Спасаясь от них, нижнюю часть лица Рогов обмотал полосками тряпья, выданного Ольгой Михайловной. О его происхождении спрашивать побоялся, уж очень подозрительного вида пятна его украшали там и сям. Тем же материалом утеплил тело где можно и нельзя.

Вид у него от этих изменений гардероба не улучшился, но по идее чувствовать себя должен гораздо комфортнее.

Как бы не так: было холодно. Чертовски холодно. Гораздо хуже, чем вчера. Если ветер не перестанет усиливаться, скоро во всех этих обмотках начнешь себя чувствовать человеком, голышом оказавшимся на Северном полюсе.

Расстояние в два квартала Рогов мог преодолеть минут за десять, даже если шагать неспешно и спиной вперед. А что такого трудного в том, чтобы идти по ровному асфальту? Даже при плохой погоде все нипочем. Но сейчас все сильно изменилось. Асфальта нет никакого, а если где-то и есть, то ступать по его вздыбленным фрагментам рискованно – местность превратилась в хаотично устроенную полосу препятствий, в некоторые уголки лучше даже не соваться из-за риска для жизни. Добавьте сюда ветер, который на открытых местах заставлял отворачивать лица, падения, вызванные тем, что тонкий слой наметенного снега маскировал замерзшие лужи воды, покинувшей разорванные водопроводные и канализационные трубы. И то, что народ устал и к высокогорью не привык, тоже сильно сказывается. Дышали как паровоз все до единого, включая Рогова. Два раза в неделю размяться с ребятами – все же маловато для подготовки к подобным приключениям. Да и он ведь житель равнин, так что здесь чувствовал себя примерно так, как вытащенная из родной стихии рыбина.

Еще вчера он выключил мобильник, опасаясь, что аккумулятор при отсутствии сети быстро разрядится. Часов Рогов не носил, так что о времени мог судить лишь приблизительно. Бред, конечно, но ему показалось, что ушло не меньше двух часов. Ну час точно. Очень уж долго все тянулось. Продвижение сильно задерживалось из-за слабейшего члена группы – Ольги Михайловны. Не старуха еще, но выматывалась чуть ли не через каждые три шага. Хоть на руках ее неси. Но не понесешь, потому как все заняты: уносили с прежней стоянки все что можно. Тот самый корпус от огнетушителя, запачканное нефтепродуктами ведро, тряпки, обрывки тента и даже дрова. Не все забрали, конечно, а самые лучшие.

– Вот мы и пришли, – громко, чтобы заглушить ветер, произнес Рогов и указал на груду присыпанного снегом хлама.

– Это и есть супермаркет? – с недоверием уточнил Толик.

– А что, разве не похоже?

– Да тут просто все одинаковое. Сильнее разрушено, чем возле заправки. Как ты определил? Мне вообще ничего не понятно.

– Это оттого, наверное, что здесь склон круче. Если дома и правда оказались на одной высоте при переносе, то здесь им падать далеко пришлось, вот и развалились в мелкий хлам.

– Нет, ты точно уверен, что это супермаркет?

Рогов кивнул:

– Тут пара развалин знакомых на глаза попалась, по ним сориентировался. Сейчас они уже рассыпались, не устояли, но место запомнил хорошо. Вон, два камня торчат, будто клыки, хороший ориентир.

– Ну да, они точно не развалятся от ветра. Так что, копать начнем?

– Для начала надо обустроиться. Ветер усиливается. Если и дальше так будет, ночь не переживем без укрытия.

Влад покачал головой:

– Плохое здесь место для обустройства. Разрушено все сильно. И продолжает рушиться.

Рогов опять указал на супермаркет:

– Тут уже разрушено все до основания, на голову ничего не упадет. Да и легковесная постройка была. Лучше прямо здесь расположиться. И не так опасно, и ходить далеко не придется.

Старейший член группы согласился:

– Да, так получше будет. А раскопаем быстро. Помню я эту точку, все и правда легковесное, не принято у нас на века такое строить. Крышей накрыло, и по склону маленько обломков скатилось, вот и все. Долго копать не придется. Только знать бы еще где. Продуктов там полно было, но не по всей площади.

– Вроде бы хозтовары и все в таком роде располагалось с этой стороны, – указал Рогов. – Так что нам лучше дальше обосноваться.

– Опасно, – покачал головой Толик. – Это выше по склону, а оттуда может опять что-нибудь скатиться. То и дело где-то что-то гремит, сами видите: здания продолжают разрушаться. Да тут почти все на соплях держится.

Рогов оценил состояние руин, что проглядывали сквозь снежную круговерть в вышине, и согласился:

– Да, и правда может скатиться что-то нехорошее.

– Вон сколько бетона навалило с той стороны. Сверху падает, и развалины супермаркета обломки тормозят.

– Предлагаю на автостоянке остановиться, там безопаснее всего, ее как раз и прикрывают развалины. Да и в машинах покопаться можно. У меня вообще мысль была в них временно укрыться, но сейчас вижу, что идея не очень.

Машины выглядели плохо. Скорее всего они, как и все остальное, после переноса зависли на некой высоте. В силу особенностей рельефа в данной точке эта высота оказалась немалой, и сейчас престижный автомобиль по виду ничем не отличался от ржавых «старичков»: смятый кузов, отсутствие стекол, сорванные кузовные детали и прочее. Значительная часть обгорела до полной неузнаваемости по непонятной причине. Впрочем, при таких приключениях пожар просто не мог не возникнуть, удивляло лишь, что затронул он только ту часть автостоянки, которая располагалась на удалении от остатков супермаркета. За пределами выжженной зоны огонь ничего не тронул.

– Толик, Наташа, осмотрите машины. Еда, одежда, инструменты – все, что найдете, тащите сюда. А мы попробуем сделать укрытие… – Рогов указал на понравившееся место. – Вот здесь. Этот микроавтобус без стекол, но у нас есть куски тента, прикроем.

– Дверей тоже нет, – заметил Влад.

– Тоже прикроем. Не ахти апартаменты выйдут, но нам одну ночь перекантоваться, а там что-нибудь лучше придумаем.

– Костер внутри не развести.

– Без огня продержимся. Тряпье у нас есть кое-какое. Если останемся на ветру, никакой костер не поможет.

– Согласен, да только поверь мне, бывалому человеку: не спасемся мы от такого ветра твоими тентами. Тут в два слоя весь автобус надо накрывать, не наберется у нас столько.

Если бы еще вчера Рогову кто-то сказал, что не далее чем через пару дней ему придется проектировать лагерь в арктических условиях, он бы даже смеяться не стал. С тех пор багаж его знаний на данную тематику ничем не пополнился, и потому он охотно признал свое невежество:

– Ладно, я в этом не понимаю ничего. Что предлагаешь?

– Автобус хорошо стоит, прикрывает нас с этой стороны. С другой машинка тоже есть, но хилая. Тоже сойдет. Она легкая, надо дружно навалиться, завалить ее на бок. Рычагов тут уйму найти можно для такого дела. Потом берем вот тот щит с рекламой, ставим тут. Получится укрытие с трех сторон, четвертая смотрит на склон, оттуда вряд ли задувать сильно будет, если ветер изменится.

– Что-то я не понял. Какое же это укрытие? Миллион щелей. Да какие щели, там команда борцов сумо пробежит не притормозив.

– Ты не дослушал меня. Видишь, как снег ветром наметается за каждую неровность? Снег хорошо тепло держит, жаль только, мало его. Но это пока. Вон на горы глянь: наметет и здесь столько. Крышки багажников и капотов оторванные везде валяются, вот их стаскивать будем, ставить. Поверху тоже навалим, только сперва труб и арматуры между машинами настелем, для каркаса. Тент тоже в дело пустим, на тонкие работы. Да вон даже пласты асфальта можно понизу класть, щели перекрывать. Оставим дыру наверху, туда не задует, а огню выход будет. Тент там, конечно, оставлять не станем, сгорит к чертям.

– Тепло вверх все уйдет, – возразил Рогов.

– Уйдет, конечно. Ну и хрен с ним. Ты уж поверь, без костра нам совсем тоскливо будет. А здесь хоть на большой места не хватит, но спасемся даже в бурю. Обустроим все как надо, будет как у еврея на даче, не замерзнем. Только успеть надо, боюсь я этого ветра, усиливается вроде.

– Ну тогда чего стоим?

Часы в группе были, но ориентироваться по ним не получалось: местное время не совпадало с прежним. Хотелось верить, что это следствие смены часовых поясов, но в столь простое и понятное объяснение верилось все меньше и меньше.

Впрочем, размышлять об этом было некогда: работать пришлось всерьез, под усиливающимся ледяным ветром. Сложные мысли такие условия недолюбливают. В какой-то момент Рогов обратил внимание, что не только снег мешает разглядеть далекие предметы. Смеркалось не из-за погоды.

– Вечер, – заявил он, уложив на крышу очередной кусок асфальта.

Это из опасения, что ветер сорвет незакрепленную крышку багажника.

– Ага, – согласился Влад. – Но вроде успели, можно костер разводить. Ему бы минут пятнадцать покоптить, чтобы тяга наладилась, а то дыму не оберемся.

– Давай, – кивнул Рогов. – А я пока на развалины схожу.

– Зачем?

– Разведаю. Прикину, пока светло, где завтра начинать. Поставлю ориентир, а то, боюсь, до утра заметет все, ничего не поймем.

– Это запросто, снег прибавляется.

Толик, услышав окончание беседы, сказал:

– Возьми арматуры кусок. Мало ли…

– Не понял?

– Да я, когда с Наташкой по машинам лазил, видел что-то. В стороне развалин.

– Что?

В ответ пожатие плечами.

– Да не знаю. Движение какое-то. Не камень упал, а как прошмыгнуло что-то. На нас глянуло и спряталось. Может, собака. Они от голода звереют быстро, так что осторожнее, если увидишь.

– Тут столько трупов, что собаки голодать долго не будут, – заметил на это Влад и добавил: – Но арматуру прихвати… на всякий случай.

Железяка действительно пригодилась. Правда, не для разгона стаи подсевших на человечину собак. Стальным прутком удобно прощупывать путь по грудам обломков, ведь никогда не угадаешь, что ждет твою ногу. Надежная с виду опора может оказаться ловушкой, где провалившуюся лодыжку поджидают челюсти разорванной арматуры. По останкам супермаркета Рогов пробирался будто по минному полю, тщательно планируя каждый шаг, работая щупом не хуже сапера. Через день-другой куча уляжется, что висит на честном слове – обретет опору, но пока еще руины неспокойны, превращение современного торгового центра в груды хлама оказалось слишком резким.

Шаг. Еще шаг. Что-то интересное торчит в покрытой гудроном плоскости. Фрагмент крыши? Скорее всего. Трофей оказался не ахти: упаковка одноразовых тарелок, причем мятая. Но Рогов находке обрадовался, ведь какой-никакой, а дополнительный ориентир. Он ведь смутно помнил, где могли располагаться подобные товары. Если предположить, что находку не отнесло далеко, то, пройдя чуть дальше, он окажется на территории, занятой стеллажами с продуктами.

Хорошо бы прямо сейчас что-нибудь там найти. Вот примерно как эту упаковку: без раскопок, чтобы готовенькое лежало сверху. Трофеи Толика и Наташи невелики, не так уж много машин пережили пожар, в оставшихся удалось разжиться жалкими крохами. Рогов не хотел есть, он хотел натурально жрать. Много, плевать что, чавкая, почти не жуя, с натугой глотая. Сама мысль о том, что в считаных шагах располагается продовольственное эльдорадо, наполнила рот слюной, а желудок даже не забурчал, а скорее взвизгнул от нетерпения, будто изголодавшийся поросенок.

Словно реагируя на вопль желудка, впереди, там, где, по расчетам Рогова, располагались гастрономические богатства, послышался звук: звякнул металл. В руинах то и дело что-то падало, проседало, обваливалось, но именно сейчас он почему-то понял – это не результат продолжавшихся разрушений.

Снегопад усиливался чуть ли не с каждой секундой, и даже в трех десятках шагов не разберешь подробности. Да и столько укрытий от взглядов, что при желании пару слонов можно припрятать и ни за что не догадаешься. Может, кто-то такой же, как Рогов, копошится поблизости в надежде откопать что-нибудь съедобное?

– Эй?! – вопросительно крикнул он, инстинктивно взяв стальной прут на изготовку.

Ответа не было. Периферийным зрением уловил в снежной круговерти движение, не укладывающееся в общий ритм метели. Обернулся. Вроде ничего. Померещилось… наверное. И звук, будто камень неустойчивый под ногой повело. Уже чуть дальше. Уходит кто-то? Или руины продолжают успокаиваться?

Да поди пойми…

Ветер сыпанул в лицо снежным зарядом, завыл, резко меняя направление. Рогов понял, что, если еще немного стемнеет, он рискует не найти путь назад. Мрак надвигался со всех сторон, и надвигался быстро. Пробираться дальше, в надежде найти огромный сырокопченый окорок и ящик тушенки, перехотелось. Возможно, позже, жуя просроченное печенье и сомнительного качества чипсы, найденные в машинах, он сильно пожалеет о своей нерешительности. Но это будет потом.

Сжав арматуру покрепче, Рогов развернулся и, оглядываясь на каждом шагу, направился в сторону автостоянки.

Глава 5

– Мороз и солнце, день чудесный! С хрена ж ты дремлешь, друг прелестный?

Просыпаться не хотелось. Вопреки смутным обещаниям Влада дачу, тем более еврейскую, возвести он не смог. Как именно должна выглядеть семитская дача, Рогов не представлял, но в том, что в ней очень тепло и уютно, не сомневался.

Уюта не было. Ну нет так нет – не страшно, но ведь и тепла тоже не было. Зато было то, что даже на самой завалящей даче не бывает: дым, выедающий глаза, занимающаяся от костра одежда, при том что спина льдом покрывается, и толкотня слева и справа – слишком много соседей для столь скромного по объему помещения.

А еще ветер решил поспорить с уверениями Влада, начав задувать со стороны склона, где располагался вход. Его пришлось закрывать в полной темноте, под массированным обстрелом снежными зарядами. Естественно, ни о каком качестве работ не могло быть и речи, так что сквозняк получился знатный. При этом тяга костра ухудшилась, что прибавило дыма.

Но и это еще не все. Крышу, как и все прочее, делали второпях, в основном из деталей автомобилей. Где-то недоглядели, и вблизи дыры, оставленной под дымоход, оказался пластик. Возможно, изоляция автомобильной проводки или другое что. Да не важно, важно то, что пластик разогрелся на славу, завонял, потек, начал капать вниз. В том числе и на Рогова. Пожар не случился, но приятного мало. Так и лежали, закрывая лица от горячего «дождя».

То просыпался, то проваливался в забытье: вот так и ночь прошла. Под утро перестали скрипеть от напора стихии стенки, да и рев за ними стих. Причем произошло это чуть ли не мгновенно, как будто кто-то отключил горы от ветра за неуплату, одним движением опустив рукоять рубильника.

И вот тогда Рогов наконец заснул. По-настоящему.

Просыпаться не хотелось. Это почти всегда неприятно, а после такой ночки втройне. К тому же вместо будильника кто-то неизвестный голосом профессионального пропойцы задорно сыплет стихами, безбожно их перевирая. Не до стихов сейчас, да еще в таком исполнении.

– Пора, красавица, проспись: разинь свои заплывши взоры, бегом ко входу гастронома с рублем в кармане появись!¹

Разум, нехотя просыпаясь, наконец полностью осознал простой факт: коллектив собрался скромный, голоса всех до единого Рогов хорошо изучил, но этот слышит впервые.

Таких гнусавых здесь точно не было.

Арматурный пруток никуда не делся, несмотря на непростую ночь. Поудобнее его перехватив, Рогов рывком сел, уставившись на вход, столь героически заделанный ночью. Сейчас его частично расчистили, и было видно, что за ним намело приличных размеров сугроб. Возможно, именно благодаря этому в помещении стало меньше задувать, да и потеплело, что весьма способствовало крепкому сну. Не зря ведь Влад вчера разглагольствовал о теплоизоляционных свойствах этого, так сказать, материала. Может, и далеко ему до пенопласта и прочего, но толк тоже есть.

Незваный гость выглядывал из-за этого самого сугроба. Был он невысокого роста, и более ничего о внешности сказать не получалось. А что еще скажешь о человеке, который закутан в разнообразное тряпье по макушку? Надо быть именитым египтологом, изучившим не одну сотню мумий, чтобы различить особенности.

– Ты кто?! – сонно пробурчал Рогов.

– Я?! – как-то уж очень изумленно, явно фальшивя, вскинулся стихоплет.

– Да, именно ты.

– Я добрый человек, разве это не очевидно?

– А звать тебя как, добрый человек?

– Не надо меня звать, я сам прихожу.

– А чтобы имя узнать, паспорт твой смотреть надо?

– Так нет у меня никакого паспорта, имеется только справка об условно-досрочном освобождении, – жизнерадостно ответил гость, печально добавив: – Только я ее в залог оставил. В библиотеке за книжку, «Изоморфное мышление для одаренных индивидуумов» почитать брал. Раз уж ты так страдаешь от неразделенного желания познакомиться, то называй меня Кирилл Антонович. А лучше не надо, что-то не прет меня сегодня от официоза. Давай…

Договорить не успел.

– Эй! Киря! – донеслось снаружи.

– Чего? – обернулся «Кирилл Антонович».

– Копаешься там чего?!

– Копаются, друг мой Паша, в дерьме, а у меня данное занятие интереса не вызывает. Я занимаюсь совсем другим, а именно: пребываю в некоторой растерянности от осознания того простого факта, что верю людям на слово, а они этим злоупотребляют.

– А попроще никак?!

– Я вообще хотел на эсперанто доложиться. Ну ладно, уговорил: так и быть, отчитаюсь на понятной для подобных тебе примитивов фене. Слышь, ты, че за дела вообще? Тут кодла целая на лежке. Кто базарил, что здесь один затихарился? А?! Попутал?

– Тон сбавь, шут гороховый.

– Паша, да я же по твоей просьбе над собой издеваюсь – не мой это язык. И сам посуди теперь: как тут мне теперь не быть в растерянности?!

– Гони всех наружу, идем к тебе.

– А у вас как? Догнали?

– Ушел. Рванул так, что пуля не догонит.

– Как так? Даже не шмальнули для порядка?

– Прыткий, мы его даже увидеть толком не успели.

– Малой?

– Не, не крыса. Один по следам, да и следы мелкие, почти детские, считай. Непонятно только, почему убежал, мы и пальцем тронуть не успели.

– Что тут непонятного? Ты на себя со стороны глянь: в фильм ужасов без всяких проб примут. Ты за главную мумию прокатишь, Нефертити, или кто там у них самым главным фараоном был.

– Гони уже этих, глянем, кто такие. А Малого успеем прищучить, некуда ему деваться.

Переговоры Рогову не понравились. Очень уж неприятный голосок у второго, невидимого: с нервными, скорее даже агрессивными нотками, да и обсуждение какое-то настораживающее. К тому же он говорил о себе во множественном числе, а в то, что он является представителем правящего королевского дома, не верилось. Значит: там минимум двое. Плюс этот балагур Киря. И какой-то Малой, неласково обзываемый крысой. Судя по обрывкам информации, незваные гости его разыскивают, а тот не слишком стремится к встрече с ними.

Слово «шмальнуть» Рогову не понравилось сильнее всего. Сказанное таким голосом и в такой обстановке, оно с вероятностью близкой к ста процентам говорит о наличии у пришельцев оружия и готовности это оружие применить. И то, что направлено оно в сторону неизвестного Малого, не утешает: повернуть в другую недолго.

Пробудившиеся соратники помалкивали, но, похоже, сделали аналогичные выводы, озвученные наконец Владом:

– Рогов, ты бы это, глянул, сколько их, что за люди, чего хотят. Нервные они какие-то.

В то, что это долгожданные спасатели, никто почему-то не поверил.

Выбраться оказалось непросто. Сугроб был велик, а снег свежий и рыхлый. Пришлось выкапываться, потом кое-как выкарабкиваться. Щурясь от солнца, ярко светившего с лишенных даже намека на облачность небес, Рогов осмотрелся. Пришельцев оказалось пятеро, с виду все мужчины, хотя в отношении парочки особо замотанных гарантировать это нельзя.

Не старики, не подростки. У каждого в руках или трубы отрезок, или арматуры кусок. В принципе Рогов и сам с таким ходил, но здесь, очень похоже, эти предметы не только в роли инструментов.

– Раз, два, три, – считал выбирающихся тот, которого Киря называл Пашей. – Ну ни хрена вас тут набилось в будку собачью. Жратва есть хоть какая?

Все молчали, так что отвечать пришлось Рогову:

– Ничего нет.

– А если найду? – вклинился самый мелкий из пришельцев, с голосом столь визгливым, что так и тянуло назвать бабьим.

– Удачи. – Рогов пожал плечами.

– А ели что тогда? – уточнил Паша. – Чем жили вообще?

– Вчера пару «бичпакетов» нашли в грузовике и по машинам мелочовку разную. Крохи, в общем.

– Ну-ну. А перед магазином расположились типа случайно?

Откуда им известно про магазин, Рогов спрашивать не стал, ответив прямо:

– Хотели его раскопать. Вчера не успели, укрытие делали, да и метель мешала.

– Понятно. – Паша отвернулся, раздал указания: – Идем к тем скалам, проверим на следы. Где-то крысы обязательно выберутся, так что должны найти. Ну и округу проверим. Ты, Киря, остаешься с этими. Пусть копают магазин. Следи, чтобы копали как следует, потому что вернемся мы очень голодными. Если Малой появится, беги к нам, зови сразу.

– Так, может, еще кого со мной оставить? Тогда ведь и бегать не придется, сами вопрос решим.

– Нет. Хватит тебя. Малой толпу увидит, не полезет разбираться, кто с кем и как. Это я так, на всякий случай подстраховываюсь. – Паша развернулся к Рогову. – Ты здесь за старшего, с тебя и спрос будет, если не выкопаете ничего. Жратва нужна, и быстро.

– Во-первых, я не старший. Во-вторых: ты кто такой, командовать тут?

Паша устало покачал головой:

– Вот не хочу с тобой ссориться. Не до тебя мне вообще. Просто делай что сказано, нет у нас времени на долгие разговоры. На этом беседу завершаю, взяли ноги в руки и бегом к магазину.

Рогов в принципе и сам планировал сегодня заняться раскопками, но изменение обстановки ему не понравилось. Конфликтовать с ходу с пятеркой противников – себе дороже, так что для начала попытался было разобраться с наездом словесно.

– Мы тебе не батраки: если нужна еда, оставайтесь здесь, копать вместе будем. – Рогов категорически не желал подчиняться командиру, отдающему приказы таким тоном. Да и кто он вообще такой?

– Что ты сказал?! Борзоты переел? Видно, что сыт, раз рот не закрывается. Вон магазин, идите уже по-хорошему, не надо людей злить, и без вас тошно.

Паша, наверное, некачественно предупредил, потому как Рогов угрозу всерьез не воспринял. Не такие уж страшные эти «гости», так что надо сразу на место поставить, пока на шею не вскарабкались. Вот прямо сейчас и объяснит, что к чему.

Рогов открыл рот и даже вроде бы что-то успел сказать. А может, и не успел. Воспоминания стерлись. Просто в один миг мир вспыхнул и погас.

Глава 6

Рогов даже не заметил, что и как его вырубило. Вроде никогда не жаловался на реакцию, а здесь даже удар не успел заметить. Или с головой от всего случившегося проблемы начались, или голод в компании с холодом сыграли нехорошую шутку. Что-то вроде бы говорить начал? Нет, уже не вспомнить. Моргнул тогда, кажется. Уж очень яркий свет с небес, лучи солнечные отражаются от чистейших снегов, набрасываются со всех сторон, куда ни отворачивайся. Моргать часто приходится.

Вот и доморгался, ротозей…

Сел, потряс головой. Гудела она очень уж нехорошо, и челюсть плохо слушалась. Потрогав, обнаружил припухший подбородок и на совесть расквашенную губу.

– Очухался? – жизнерадостно поинтересовались над ухом.

Повернувшись, Рогов обнаружил, что Киря остался в одиночестве, все его дружки успели куда-то уйти, как и остальной народ.

– Что это было? – Умнее вопроса подобрать не получилось.

– Да Паша тебя приголубил своим коронным с правой, – так же радостно просветил Киря. – Он с утра жизнью недоволен, будто блохастый кот после стирки, а тут ты ему задвигать начал, что народ у тебя слишком уж слабоват, пусть своих, мол, в помощь подкинет, и вообще, понесло тебя разводить долгие бесперспективные дебаты на тему понятий и взаимной правоты. В общем, по итогам не прав оказался ты, Рогов. Тебя ведь Рогов звать?

– Вообще Дима я, да только все Роговым зовут, зови и ты. А не прав не я, а Паша. Где он?

– Горишь желанием прямо сейчас доказать ему его неправоту? Скажу коротко: не надо. Туши такие желания по мере возникновения, не давай им расти.

– Не лезь не в свое дело.

– Вот тут ты опять не прав, потому как это мое.

– Сказал же: не твое.

– Видать, тебе прилетело слишком много, с головой прям беда. Объясняю просто, почти по буквам: мне сейчас поручили приглядывать за вами. Сказано было всем вам дружно копать, а не шастать по округе, так что Пашу искать тебе не придется.

Рогов не страдал телесной немощью, ростом обижен тоже не был, со спортом дружил, так что выпрямился, грозно сверху вниз посмотрел на оставшегося невозмутимым Кирю и мрачно спросил:

– А то что? Ты, что ли, остановишь?

– Я?! – изумился Киря. – Я тебе что, шлагбаум, останавливать кого? Вот скажи мне, Рогов, такую простую вещь: что ты сейчас видишь вокруг? Можешь не отвечать, я тебе сам расскажу. Вон там, например, гора вверх идет, и далеко шагать там не получится, такие кручи начнутся, что без дирижабля не заберешься. Справа и слева тоже горы, и кушать там, надо признать, нечего. Вниз если отправиться, так тоже вариант не очень: пропасть там без дна. Ты бы ее только видел, страх, а не пропасть.

– Видел…

– Ну сам, выходит, все знаешь. Тут, Рогов, имеются только развалины эти, и еще маленько развалин наверху, под самой кручей. Да и те в основном из того получились, что с кручи той попадало. Плохо там совсем, все в труху почти, причем мелкую. Это я к тому тебе сообщаю, что пожрать в этом околотке найти реально только здесь. Нормально найти, а не сухой «сникерс» в бардачке с презервативами. Так что деваться тебе отсюда, получается, некуда. Значит, от Паши с его требовательностью и нервозностью тебе ну никак не уйти. Это, конечно, если хоть немного жить хочешь.

– А я разве сказал, что уходить собрался?

– А что тогда? Решил Паше, так сказать, ответную вежливость устроить? Сказал же тебе: забудь. Часто видел, чтобы в один удар крепкий парень уходил? А ушел ты не в два и не три, сам понимать должен. Гляжу на тебя и что вижу? Уж хлюпиком язык не повернется назвать. Тогда что было? А было это то, что боксер Паша, и боксер не последний. А в бокс всерьез кто идет? Да тот, кто мозги свои совсем не жалеет. А не жалеет их кто? Да тот, у кого нет их. Вот сам вспомни: много ты умных боксеров знаешь?

Осознавая, что у Кири талант из простых вопросов устраивать долгие и никому не нужные дискуссии, Рогов тем не менее не удержался от ответа:

– Ну… Мохаммед Али точно не дурак.

– Ага, почти согласен. Вот только подкосила его не подагра какая-нибудь, а как раз болезнь Паркинсона. Ты в Интернете глянь, что это означает.

– Очень смешно…

– Ну я тебе и без Интернета могу сказать – это означает, что с головой у него все плохо. В общем, дела таковы, что Паша убьет тебя, если не перестанешь злые морды корчить. Порядок нужен, и вообще, нарываться всегда вредно. Злой он сегодня после того, что Малой отчебучил, так что не надо усугублять. Вот возьмет и застрелит, пистолет у него есть. Хотя нет, зачем ему стрелять, руками замолотит, особо не напрягаясь. Он боксер без наличия мозгов, а ты два дня не жрал толком, так ведь? Доходить начинаешь, не противник ты ему. Груша ты для битья, вот кто. Пошли, братан, тебе поработать надо, глядишь, и обиды забудутся старые. Пошли, говорю, вон твои как надрываются, им помощь требуется, причем срочно.

– Психи вы, – буркнул Рогов и, развернувшись, направился к раскопкам.

Мужики и правда работали, некрасиво оставить их без помощи. Ну а Паша… С ним еще будет время разобраться.

– Не обобщай, я вот, к примеру, точно не псих, – заявил семенивший позади Киря.

– Это всего лишь твое мнение.

– Ага. И причем оно самое что ни на есть правильное.

– Откуда вы вообще взялись… такие.

– Так с небес скатились, почти как ангелы безгрешные.

– Ну-ну…

– Правду тебе сказал, мне верить надо. Разве не слышал, как я про верх говорил? Вот именно с того самого верха мы и спустились.

– С вершины горы, что ли?

– Зачем с вершины? Там вообще нет вариантов спуститься, говорил же: круча смертоубийственная. Но добавлю, что внизу на ней как бы балконы там и сям. Дома и все остальное везде грохнулись, а на балконах тех задержалось кое-что местами. Это я про имущество всякое. Ну и люди, кому повезло, потому как невезучие вниз сразу попадали, там жмуров, что зеленых мух в деревенском сортире. Мне вот повезло. Хорошим людям часто везет, давно такое дело заметил. Долго, правда, мыкался, никак эскалатор вниз найти не мог. Ну ладно, загнул я про эскалатор: искал хоть что-то такое, где можно спуститься, не переломав ноги последние. Так и встретился с Пашкой по пути. При нем тогда четверо были: Федор, он же просто Федька, Грач и Малой со своей барышней. То есть тогда она как бы не его еще была, а такая же, как все, удивленно рот разинувшая, сама по себе. Никто же не понимал, что тут к чему, как, за что, куда теперь деваться. Я вот всякое в жизни видел, но даже я в тот момент подрастерялся чуток. Вот так и шли дальше вместе.

– А где теперь Малой, почему его так ищут?

– Так крысой позорной он оказался, как после такого не искать?

– Не понял.

– Ох и темный ты, Рогов. Вот скажи мне, ты как насчет туго брюхо набить: присутствует такое желание?

– Издеваешься?

– Что ты, я разве способен на такое? Ты слушай рассказ мой и поймешь суть вопроса. Слушаешь? Ну так продолжаю. Вот мы первый день крошки хлебной не видели. На второй, внизу уже, начали копаться по обломкам, кое-что на зуб кинуть нашли. А потом подвалил подарок от доброй фортуны: машина, а в ней сумок две штуки. И набиты они были так, что вот-вот лопнут. Я тебе скажу, не последние люди за покупками на той машине прокатились. Все не с помойки, и про бухнуть для аппетита не забыли. Ну у нас сразу праздник начался. Сели, значит, закинулись, ну и выпили, чтобы теплее стало. С голодухи развезло чуток, Пашка тогда даже начал с Малым деваху делить. Ну сам знаешь, как по пьяни иной раз случается с дамским делом. Делили они делили, так и спать завалились, не поделив. А толку делить, если скудость быта никак не располагает к тесным отношениям? Дураки что тот, что другой, я им так и сказал. Не особо прекрасным утром просыпаемся мы – и что видим? А видим, что нет нашей Елены Троянской. Только вот вместо яблока раздора пропало у нас кое-что другое. А именно: те самые сумки, в которых еще немало чего оставалось.

– И Малой, – добавил Рогов.

– О! Сам догадался! Я сразу понял, что не дурак ты. Ну не гений, само собой, но вряд ли пропадешь из-за скудоумия. Вон, пруток возьми, вместо ломика тебе сойдет, и давай командуй своими. Я пока костерком займусь, а то продрог что-то за высокоинтеллектуальными беседами.

– Чего сам-то не идешь работать?

– Друг мой Рогов, а известно ли тебе, что от работы даже самые выносливые лошади имеют склонность дохнуть? А я ведь всего лишь слабый человек с подорванным здоровьем, даже справка на то есть. То есть была где-то. Ладно уже, ты давай, давай, организовывай процесс. Твои без руководства хуже скучных обезьян, такие же бестолковые, только и умеют, что рожи тупые строить.

– Ольгу Михайловну надо освободить от работы. – Рогов отступать не собирался. – Пусть у костра сидит.

– Это ты о ком сейчас?

– Ну женщина с нами немолодая. Она еле ходит, задыхается сильно, куда ей работать.

– А, так вот ты о ком. Ну так все, нет ее уже.

– Как нет? – не понял Рогов.

– Так померла она.

– Как?

– Да хорошо померла: во сне. Вы все выбрались из норы своей, а она нет. Как легла с вечера, так и не поднялась. Тихо во сне ушла, так бы все уходили, земля ей пухом. Ну не совсем земля, обложили камнями со всех сторон и сверху, снежком присыпали. Копать, сам понимаешь, тут не вариант: мерзлота.

– С ней же все… Она ведь не жаловалась ни на что. Нормальная вечером была. Ничего не говорила, поела, как все. Как она могла умереть?!

– Рогов, тут у нас не абы что, тут горы. И очень высоченные горы. И еще забросило нас сюда резко. Вы даже молодые ходите рты разинув, с дыханием паровозным. Кислорода вон мало, костры не горят, а издеваются над нами. Похлебку сварить и то проблема будет: вода кипит при смешных температурах, вряд ли даже до девяносто получится разогреть в простой посуде. Разрежение воздуха – слышал о таком? Вот из-за этого давление пониженное сильно, даже кипяток кипит не так, как полагается, потому как триста метров в высоту – это минус один градус к точке кипения. Вот, учись, покуда я жив. У покойницы, думаю, давление как раз повышенное было, пожилой народ часто от этого дела страдает. Плюс холод, кушать нечего, со всех сторон непонятки сплошные, стресс на стрессе катается туда-сюда. При таких делах и молодому не стыдно откинуться.

– Она ничего нам не говорила, ни слова…

– А что ей было вам говорить? Вы кто вообще такие: светила врачебных наук? Или у вас хотя бы волшебные таблетки есть от всех болячек?

– Ну… в машинах аптечки.

– Ага. Бинтом просроченным замотаться, весь толк с тех аптечек. Бери давай пруток, работа стоит без твоего мудрого руководства.

– Ну чего там? Чего? – Толик прямо-таки воплощал нетерпение.

Рогов проверил, хорошо ли забит очередной камень, ответил не в тему:

– Вроде держится, на голову уже не завалится. Хотя…

– Ну так давай, смотри под него. Видно даже отсюда, полки там, и не совсем пустые.

– Спокойнее, у нас не тот случай, чтобы торопиться.

– Не знаю, как ты, а я уже хозяйственное мыло сожрать готов. Хоть что-нибудь надо на зуб кинуть, без разницы что.

Рогов, забивая очередной камень-подпорку, невесело усмехнулся:

– Ну тогда у меня для тебя плохая новость: все, что мы выкопаем, уже как бы и не совсем наше. Некий Паша будет решать, кто, что и сколько съест. А так как рядом с нами я его не наблюдаю, как минимум придется ждать его возвращения.

– Да ну брось уже. Киря разве против будет? Да и чего он нам сделает?

Оценив надежность проделанной работы, Рогов все же не стал торопиться забираться в щель под опасно зависшей плитой. Лучше еще пару подпорок устроить, жизнь ведь дороже времени, тем более собственная. Ну и заодно можно товарищу мозги немного прочистить.

– Послушай, Толик. Я вот кое-что не пойму. Тебе на вид под сорок, не меньше. Это если судить по физиономии. А по голосу и поведению половину разве что дашь.

– Так ты угадал. Двадцать мне. С кожей проблемы давно уже, болячка не лечится, вот и выгляжу так. С самого детства это.

– Понятно… Тогда поясню кое-что. Ну сожрем мы сейчас что-нибудь, наплевав на Кирю с высокой колокольни, а потом придет Паша, и как быть? С ним, если ты не забыл, еще трое, причем Федька и Грач с ним вместе сюда попали, если Киря не врет, и очень может быть, еще там, раньше, интересными типчиками были. Можно сказать, одна шайка, и ребята крепкие. А у нас что? Когда Паша меня вырубил, хоть кто-то слово против сказал? Молчишь? Вот такие дела. Толку мне самому теперь лезть? По морде просто так получить? Смысла не вижу. Хочешь в этой жизни справедливости, так не стой в сторонке.

– Но ведь у Паши пистолет, я сам видел.

– А я ведь не войну с ним затеять хочу. Паша из тех людей, кто на шею влезет, еще и кнутом подгонять начнет, дай только почувствовать слабину. Не дашь себя с ходу смять, так сам подлизываться начнет, в друзья набиваться, порода такая. Один я никто, а вместе уже сила, с которой сразу считаться придется. Людей у него всего ничего, а где-то в округе Малой бродит, с которым все непросто. А может, и не только он, уж сильно Паша нервный, да и у Кири этого глаза бегают, будто не все рассказывает. Ты ведь сам мне говорил, что в таких условиях люди быстро звереют: мародерство, бандиты и прочее. Мы Паше сейчас очень нужны, да и он нам тоже, если прямо говорить. Малой кучкой непросто сейчас выживать. Вон даже дрова собирать Наташу послали, потому что некому больше. А какой из нее сборщик? Ну и убежище надо получше делать, с продуктами полный завал. Да со всем завал, куда ни плюнь. Спасатели не появятся, не надейся, так что самим придется выкручиваться. В общем, если решил начать с Пашей разборки на тему «кто лишнее съел», то прежде хорошо подумай. Тема ведь не из тех, с которых стоит начинать знакомство. Малого ведь почему крысой назвали? Потому что украл у своих. То, что ты тут на зуб кинешь, такой же кражей могут запросто объявить. Дальше рассказывать или сам все осознал?

Толик последний вопрос проигнорировал:

– Слушай, а ты чего, точно уверен уже, что не будет спасателей?

– Опять двадцать пять… Вон небо чистое, как в первый день. Где следы от поисковых самолетов? Или хотя бы пассажирских. Сколько мы здесь уже торчим? И за все время никого и ничего. Забудь ты уже про спасателей, думай, как без них выкрутиться.

– Я про такое раньше только в книжках читал…

– Ладно, сворачиваем базар, следи за плитой. Если хоть что-то покажется не так, кричи сразу.

– Что не так? Не понял?

– Да что угодно. Я под нее сейчас полезу, не хочу, чтобы прихлопнуло.

– Так вроде хорошо подперли.

– Ага. На любом кладбище полно таких, кто так же думал.

– Ну чего там? – Толик и минуты не смог выдержать молчание.

– Мокро тут…

– Так вода давно замерзнуть должна.

– А кто тебе сказал, что здесь вода? Банки разбились, в них маринад соленый, ему холод покрепче надо, чтобы схватился.

– Маринад? Что хоть было-то? Осталось целое?

– Принимай. Оливки вроде, с косточками. А дальше жестянки какие-то, не пойму что. Но тоже овощное.

– Эх, сейчас бы мясного, согласен даже на тушенку китайскую. Но сойдет любое, тащи сюда все.

– Тяжело пролезть, места там совсем мало. Приподнять бы эту плиту хоть чуть-чуть…

– Давай я. Я щуплый, мне там гораздо проще будет.

– Сперва все что рядом выгребу, потом решать будем. Ты складывай в ящик сразу, и смотри стекло не побей.

– А знаешь, я бы на твоем месте ну очень бы мечтал Паше морду как следует начистить. А ты вот думаешь обо всем сразу. Правильно это.

– Я тоже мечтаю о его морде. Еще как мечтаю. Но думать тоже надо. Ладно, давай ты уже дальше, мне здесь не развернуться.

Паша вернулся вечером в настроении весьма ниже среднего. Впрочем, с утра оно у него ничуть не выше было. Не надо быть гением, чтобы догадаться: поиски Малого результатов не дали.

Но и совсем безрезультатными их не назовешь, ведь нашлись другие люди, пять человек. Все как один выглядели плохо. Не в том смысле, что пострадали, а какие-то заторможенные, с потухшими взглядами, вялыми движениями и склонностью впадать в ступор через шаг. Стресс тому причиной, голод или какие другие факторы, Рогов не знал, но вряд ли дело лишь в лишениях последних дней. Ведь столбы дыма люди видели изначально, но никто из найденных не попытался добраться до хорошо заметных костров.

Придираться к работе Паша не стал. И даже найденные продукты не осмотрел. Свой нос туда засунул Грач – похоже, явно давний знакомый, очень уж фамильярно держался. Субтильного телосложения субъект с голосом визгливой бабы и скверным характером. Раскритиковав все и всех, он, захлебываясь слюной, первым побежал к лагерю с одним из ящиков в руках.

К удивлению Рогова, Паша не стал занимать их жилище (если это примитивное убожество можно так назвать). Вместо этого дружными усилиями огородили площадку за микроавтобусом, где развели большой костер. Паша со своими людьми расположились вокруг, а остальным было сказано забираться в убежище.

Там и вчера не очень-то просторно было, а с новоприбывшими получилась банка консервированной скумбрии. Большой огонь нечего и думать разводить, так что одна надежда на теплую ночь. Благо ветер так и не возвратился, да и снежинки за весь день ни одной не упало.

Кое-как расположились в дикой давке, и наконец настал светлый миг: в «конуру» заглянул Киря, принеся с собой неслыханно приятный аромат, источником которого являлось грязного вида ведро в руках.

– Привет обитателям царских хором, – с порога произнес он. – Вы тут, случайно, покушать не желаете?

– А ты попробуй догадаться, – ответил Влад, на последнем слоге сглотнув слюну. Дух от ведра шел прямо-таки сногсшибательный.

– Ну так я вам принес… даже сам не знаю, супчик или кашу. Ладно, кулешом варево назовем, не баландой же. В общем, держите свою пайку.

– Гороховый? – уточнил Влад.

– Ага, он самый: калорийный, вкусный, но с последствиями. Так что костер можете тушить, надобности не будет в нем сегодня, якутская печка вам на всю ночь обеспечена. Приятного, в общем, аппетита. Ах да, чуть не забыл. Тарелки вот, одноразовые, мятые слегка, ну так это невеликая беда. Ложек не имеется, так что извиняйте, жрите руками. Только не подавитесь в спешке, взгляды ваши мне не нравятся, явно торопиться собрались.

Ничего вкуснее Рогов в жизни не пробовал.

Глава 7

Человек удивительное создание: привыкает к чему угодно почти мгновенно. Даже в самых диких условиях он ухитряется выстроить работоспособную систему, затрагивающую все сферы его деятельности, не забывая раздать каждому участнику по персональному кнуту и прянику, причем, как правило, не спрашивая на это согласия. И лишь от тебя в итоге зависит, чего будет больше, угощений или наказаний.

Еще вчера знакомство с группой Паши началось для Рогова с сокрушительного нокаута, а сегодня он, один из самых физически сильных членов коллектива, вместо того чтобы раскапывать руины, рассиживался на треснувшем пластиковом стуле возле костра, держа под рукой увесистый обрезок газовой трубы. Напротив, на таком же предмете мебели, восседал Киря. Вдвоем они занимались тем, что Паша называл «присматривать за народом и окрестностями, а то мало ли что».

Паша нервничал, причем не на ровном месте: были кое-какие основания. Вчерашние поиски Малого не привели к успеху, но при этом было совершено немало открытий, как полезных, так и не очень.

Из приятного: присмотрели перспективные участки для последующих раскопок, разыскали несколько выживших, получили более-менее подробное представление о масштабах перенесенной местности, подробно изучили ближайшие окрестности.

То, что не очень приятно: не нашли ни малейших намеков на то, что люди здесь бывали до переноса. Не один раз натыкались на свежие человеческие следы, так что народ здесь есть, но почему-то не торопится бежать на дым костров. Непонятно, как они выживают, не разводя заметного огня, и настораживает скрытное поведение. Мы ведь существа социальные, в такой ситуации любим сбиваться в стаи, а не поодиночке бродить. Отсюда вывод: или чего-то опасаются, или недоброе замышляют.

В общем, Паше было от чего занервничать, ведь как ни крути, а теперь за все в ответе именно он. Это как раз один из тех случаев, когда власть не очень-то радует.

Было и еще кое-что странное – это количество трупов. Мертвецов здесь хватает, за день можно не на одну сотню наткнуться, и это с учетом, что многое замаскировал вчерашний снегопад. При этом на некоторых покойниках не видно повреждений. Люди будто уснули: на них не падали обломки зданий, их ничем не придавливало, невозможно было определить причину гибели. И выживших при этом единицы, причем покалеченных среди них практически нет. Понятно, что тяжелораненые могли умереть без помощи в первые часы или даже минуты, но куда девались те, кто получили легкие травмы? Ведь если сосчитать все, то и считать особо нечего: одно подозрение на перелом руки, ссадины, синяки, слегка распоротая лодыжка – полный список того, что нашли в коллективе из полутора с лишним десятков человек.

Напрашивался неизбежный вывод: основную массу людей убило вовсе не падение с высоты или град обломков, а нечто другое, не оставляющее никаких следов на теле. Что именно, никто не знал: людей с медицинским образованием в коллективе не имелось. Но Рогова очень сильно беспокоила смерть Ольги Михайловны. Пусть она женщина в годах, но на умирающую не походила. Однако не проснулась уже на вторую ночь пребывания здесь. А ведь на ее теле тоже никаких следов не осталось. Может, тот неизвестный фактор все еще продолжает действовать и косит выживших одного за другим – бесшумно, незаметно, без улик?

Весьма и весьма нехорошие мысли…

На тот же неизвестный фактор можно списать странное поведение некоторых выживших. Не сказать, что новички слабоумные, но сильно заторможенные – это бесспорно. Придут в себя или нет – не так важно. Важно то, что это нечто неизвестное может быть виновно в воздействии на самое святое, что есть в нашем теле, – мозг. Если развить мысль дальше, то почему бы этим же не объяснить непонятное поведение тех, кто оставляет следы на снегу, но не подходит к дымным кострам? Не исключено, что эти как раз не заторможенные, а очень даже активные. И активность их может быть неприятной и опасной.

Грач вчера весь вечер жаловался, что попытки пройти по следам ни к чему не привели. Эти неизвестные личности не пропускают ни единой возможности использовать не занесенные снегом скальные массивы, где без собаки-ищейки делать нечего. По его мнению, все дело исключительно в Малом: именно он, спустившись сюда первым, успел наладить контакты с «аборигенами», настроив их против группы Паши. И теперь те таятся, возможно, замышляют что-то. Но это лишь одно из мнений.

В дикие горы пришел человек, и они зажили странной, зачастую самому человеку непонятной жизнью.

Киря подбросил в кастрюлю новую порцию снега:

– Еще пару раз добавки к водичке дам, и чайку погоняем. Люблю я это дело, особенно по холоду и на воздухе открытом. Человеку надо уметь получать радость даже от малости, и счастье не пройдет мимо.

– Без сахара не люблю, – буркнул Рогов.

– А я вот с медом и подсохшими баранками пью, так что дальше? Может, сбегаешь по-быстрому, купишь банку того и пакет другого? Ты не подумай, я не жлоб, денег прямо сейчас дам. – В доказательство своей платежеспособности Киря полез в карман основательно поношенного драпового пальто, вытащил жменю купюр. – Видал? И рубли тут у меня, и доллары, и даже фигня какая-то совсем уж нерусская, с иероглифами. Юань, что ли, хрен поймешь их, чурок нерусских, как они сами такое понимают… Ну так чего? Сгоняешь? А?

– Ага. Вот прямо сейчас и сгоняю. Все брошу и побегу за медом и баранками. Вприпрыжку… Вставай давай, ребята трос приготовили, надо дружно поднатужиться, сами они эту балку за неделю не сдвинут.

– А домкрат им для чего? В волосатых ноздрях ковыряться?

– Они его до вечера крутить будут, если не помочь, так что вставай давай.

Работать Кире, похоже, вера не позволяла, отлынивал мастерски:

– Рогов, нас вообще-то поставили тут порядок охранять, а не собственные спины надрывать.

– Вот и наведем. Какой же это порядок, если вшивая балка не дает докопаться до витрин. А там ведь не гвозди лежат, а всякие копчености, колбасы. Стекла разбиты, товар портится. Или ты с душком предпочитаешь?

– С чего бы ему на лютом морозе портиться?

– Минус три градуса всего лишь, а в завалах еще теплее.

– Откуда знаешь?

– Толик градусник нашел.

Киря к работе испытывал стойкую аллергию, но, если четко аргументировать неизбежность помощи, долго не ломался. Вот и сейчас резко прекратил препирательства, подкинул в кастрюлю порцию снега:

– Вернемся как раз на чаек, воды уже порядочно. Слышь, Рогов, а там, под балкой этой, только колбаса? Неплохо бы чего к чаю нарыть.

– Паша запретил трогать то, что найдем.

– Ай, я тебя умоляю, ты как маленький! Делать Паше больше нечего, как кипеш разводить из-за пары просроченных баранок. А у меня уже брюхо бурчать устало, между прочим, надо с этим что-то делать, и срочно. И еще…

Киря осекся столь резко, что Рогов, обычно пропускавший его пространные разглагольствования мимо ушей, заинтересовался:

– Чего примолк?

– А ничего. Пошли уже, балку твою колбасную уберем.

Балка была тяжелая, но трос привязан как надо, и сил в руках хватало. Со скрипом напряженных спин, но сдвинули. И едва это сделали, как Киря вкрадчиво, чуть ли не в ухо забравшись, прошептал:

– Следят за нами. Виду не подавай, не верти головой, срисуют, что засекли!

– Кто?

– Да конь в кожаном пальто! Откуда мне знать, если паспорт они не показывают. Дальше под склоном развалины, вот оттуда и подсматривают. Я пока одного заметил, у костра еще, потому и замолк резко так. Может, еще кто есть, не могу толком разглядеть: прямо таращиться нельзя, искоса плохо видно, я же не косоглазый. Да и не показываются они особо. Или он.

– Думаешь, Малой?

– А хрен его знает…

– Что делать будем? Паша может опять до вечера шастать.

– Ага, Паша может, он такой, только дай пошляться.

– Малой из себя что-то представляет? Серьезный?

– Рогов, а ты думать никогда не пробовал? Зря, интересное занятие. Вот сам прикинь: к чему квадратному бугаю такое погоняло? Прыщ он ходячий, метр с кепкой, карлик-ампутант, мать его от гнома залетела… Но если снюхался с местными, может не один быть. Ствола у них нет, но холодного добра тут полно, так что с пустыми руками не жди.

– Ствол найти можно при желании. Мы с Толиком банк видели, он говорил, что там охрана вооруженная всегда дежурила.

– Да будь у этих тел ствол, не следили бы, напали давно. Боятся нас, значит, немного их и жидковаты для серьезных дел. Или вообще один Малой ходит, хочет чего-то. Рогов, нервирует меня все это движение. Я же не картина, маслом намалеванная, чтобы меня вот так разглядывать.

– Пошли сами глянем. Познакомимся.

– Давно по голове не получал? Вижу, нравится тебе это дело.

– Сам только что сказал: боятся они нас.

– Псы шелудивые тоже боятся, а подойди к миске – за ляжку цапнут.

Но Рогова уже понесло. Сам не зная почему, он решил, что ему надо непременно разобраться с неведомыми наблюдателями прямо сейчас, сразу, и уж точно не дожидаясь Паши. Не нравился тот ему, по вполне понятным причинам. Порядок он, может, и навел, но это не тот порядок, и не так такое происходить должно.

Да и какой порядок: бардак. Несколько человек копаются, остальные непонятно чем занимаются.

Рогов прошел несколько шагов и усмехнулся: Киря не остался на месте, следом движется, ворча под нос. Не без недостатков он, но хороший помощник в таком деле. Хоть выглядит плюгавеньким, но, присмотревшись, каков в деле, понимаешь: сила у мужика есть. Из тех, которые без серьезной мускулатуры, зато жилы крепкие под кожей выпирают. Хорошие работники из таких получаются.

К Кире, правда, последнее никаким боком не относится.

Не оборачиваясь, на ходу произнес:

– Подходим снизу, выскакивать ему на нас тогда придется.

– Чего это вдруг ему придется на нас переть?

– А слева и справа все хламом засыпано, не побегаешь, ноги оставишь сразу. Вверх по склону только если рвануть, так нет там укрытий, как на ладони окажешься.

– А чего им вообще бежать? Выйдут спокойно навстречу, да и настучат по башке. Тебе-то это дело в удовольствие, как посмотрю, а я вот не из таких испорченных. Рогов, ты, если что, не маши трубой, как дубиной. В такой одежке ты как балерина порхать не сможешь, уклониться от замахов тоже проще. Коли их, как мушкетер шпагой. Если получится, прямо в лицо. Можно и в плечи, шею, грудь. Бьется быстро, уклониться трудно, отбить тоже. От толчка шатнет, а то и упадешь. А тогда уже меси со всей дури куда придется. Ковер выбивал когда-нибудь? Вот так и выбивай на совесть, для себя, а не для тещи любимой.

– Благодарю за мудрые советы, сэнсэй, – издевательски-серьезно ответил на это Рогов.

– Следуй им, семпай, – буркнул Киря.

– Чего?

– Чего «чего»?

– Что за семпай?

– Рогов, ты в своей нелепой жизни читал хоть что-нибудь кроме надписи «Минздрав предупреждает» на своем любимом напитке? Обозвал меня сэнсэем своим, понятия не имея, кто такой семпай.

– Ученик, что ли?

Ответа Рогов не дождался: среди нагромождений сложившихся железобетонных плит что-то промелькнуло, Киря азартно заорал:

– Лови! Убегает! Стоять, падаль!

– Ты за ним, а я в обход, перехвачу, – крикнул Рогов.

Умом он понимал, что разделяться – не лучшая идея, но интуиция прямо-таки во весь голос кричала, что противник не настолько опасен. Очевидно, за краткий миг зрительного контакта она успела разглядеть многое, жаль только до разума вся информация не дошла.

Наблюдателя Рогов не видел, но слышал: тот спускался со своей позиции, прыгая с плиты на плиту. Надо признать, получалось это у него на удивление тихо, но все же не бесшумно. Ловкий и храбрый до безумия или просто глупец – здесь не место акробатикой заниматься. Пусть руины уже более-менее устоялись, успокоились, но провоцировать их не стоит. Рогов вон чуть на ровном месте не пострадал: пробегая под зависшей плитой, плечом зацепился за торчащую арматуру. Хорошо что порвалась только ткань, а не собственная кожа с мясом.

Кирюха улюлюкал во всю мощь легких, но двигался раза в три медленнее беглеца. Осторожничал. Тупик, завал, узкая щель между почти сомкнувшихся плит – Рогов пробирался по настоящему лабиринту, жадно прислушиваясь к шуму, создаваемому беглецом. Надо не прозевать момент, когда тот изменит направление. А изменить обязательно придется, он ведь сейчас направляется влево, к тем самым завалам, где даже самые ловкие черти не сумеют избежать серьезных травм. По спинам дикобразов босиком проще промчаться, чем там.

Шум уже совсем рядом. Звук приземления, еще, еще, и тут Рогов впервые увидел беглеца. В этой части здания стены почти все уцелели этажа до второго, а то и третьего, а вот перекрытия большей частью обрушились, и лишь местами остались их фрагменты, нависая своеобразными балконами, скалившимися клыками ржавой арматуры.

Вот на такой «балкон» и прыгнул наблюдатель. Прыгнул с хорошей высоты, гася инерцию, припал к бетону, уперся ладонями. Рогов остановился как вкопанный. Он-то ожидал увидеть очередную «мумию», у которой в лучшем случае лишь лицо из-под неряшливых обмоток проглядывает. Но вместо тряпья приличного вида одежда, вроде той, в которой горнолыжники катаются. И обувь под стиль, а не абы что. Но самое главное даже не в этом. Каскадером, прыгающим по развалинам будто луговой кузнечик, оказалась девушка. Вот это его и удивило, заставило замереть.

Незнакомка уставилась на Рогова, продемонстрировав личико, сжавшееся в гримасе загнанного в угол пушистого и милого, но все же хищного зверька. Кошка или скорее куница: гибкая, ловкая и укусить всегда готова. Хотя не совсем тот образ. Вот будь белка агрессивным созданием, выглядела бы именно так: даже цвет волос под стать хвостатому грызуну.

– Не бойся, – как можно убедительнее произнес Рогов.

Не убедил. Девушка выпрямилась, перепрыгнула на следующий «балкон», а затем ушла вниз, в пустоту, резко и страшно, заставив Рогова похолодеть. Но вместо того чтобы с высоты нескольких метров рухнуть на торчащие из груды обломков жала арматуры, мимоходом ухватилась за водопроводную трубу, легко или скорее даже изящно изменила направление падения, перескочила в оконный проем, а с него так же непринужденно ушла на другую сторону стены, скрывшись с глаз.

Рогов, рискуя порвать уже не только одежду, но и куда более дорогую ему собственную шкуру, все же успел добежать до окна и увидеть, как ноги беглянки исчезают в едва заметной щели под упавшей плитой. Надеясь, что она там просто спряталась, неспешно добрался, склонился и никого не увидел. Лишь далеко под завалом что-то подозрительно шуршало. Точно такой звук может издавать синтетический материал, если тереть его обо что-то.

Например, о бетонные плиты.

– Рогов, ты чем это тут занимаешься? – спросил подошедший спустя минуту Киря.

Тот указал под ноги:

– В эту щель ушла.

– Да сюда помойная кошка не уйдет.

– А она ушла.

– Она?

– Да. Девчонка это. Одна была.

– Жениться тебе, Рогов, надо, везде уже девки мерещатся.

– Говорю тебе: девчонка. И ушла именно сюда.

– Ладно, попробую поверить, хоть и не очень-то верится… – Киря наклонился, внимательно изучил щель. – Похоже, девка не из толстых. Симпатичная небось, с этим делом у них проще, чем у толстух, любой изъян поправить можно, была бы штукатурка.

– Да уж не уродина. Я ей ничего сказать толком не успел, сбежала пулей. Тут, похоже, ход подземный, или забилась далеко: не видно и не слышно.

– Да откуда здесь ходы, все раскурочено в полный хлам. Все потому, что дома панельные так просто не сдаются. Если задницу не разъел, то протиснуться много где можешь. Тем более девки гибче нас с тобой, им гораздо проще.

Рогов, представив, как она протискивается среди груд неспокойного холодного бетона, поежился. Сам бы он ни за что не полез в такие места. Наверное, у него клаустрофобия.

– И как ее теперь искать?

– Да никак ты ее не найдешь там, потому как из наших никто туда не полезет даже за большую премию. Да и не пролезет, тут и правда кошачий лаз. Караулить, пока не выберется? Так тут завал на завале, поди пойми, из какой щели она теперь выскочит. Роту ментов надо в оцепление, иначе не уследить.

– Чего она так нас боится?

– Да я тоже себя боюсь. И тебя, кстати. Вот глянь на нас со стороны. Что увидишь?

– Да не все так уж плохо.

– Чучело говорящее ты, Рогов, и я тоже. Лет ей сколько?

– Не знаю. Вроде совсем мелкая. Может, даже школьница.

– Ага, такие всего на свете пугаются. Ты это, опиши, как выглядела она. Может, это девка Малого, которая с ним ушла.

– Худощавая. Нет, скорее спортивная.

– Рогов, ты определись уже. Спортивная – это кое в каком теле, с плечами хотя бы, а худощавая – это уже не совсем то. Понимаешь?

– Да как тебе объяснить… Ну ты знаешь их таких, гибких. Должен понимать. Что пружина, не знаю даже как описать. Видел бы, как ловко уходила. Рост небольшой, волосы светлые, золотистые, длинные, сзади перехвачены. Без шапки, но одета очень хорошо. Даже не просто хорошо: в чистом, ну или почти чистом, и не тряпье, а для зимы одежда, даже на вид теплая.

– Не, не Танька это. Та рыжая и облезлая, крашеная, и лет ей около двадцатника с хвостиком. Перекраситься, конечно, дело недолгое, вот только не в нашем варианте. Да и зад у нее такой, что не до ловкости, сюда даже половина такого не пролезет, если кувалдой не забить, а волосы по плечи. Так что точно не она.

– Мне показалось, что девочка эта голодная очень. Выражение лица… Ну не объяснить это…

Киря кивнул:

– Понимаю. Кто сам поголодал, свояка всегда опознает. Так, говоришь, одета очень хорошо?

– Да. По-зимнему. Не как мы, а легкая одежда, без обмоток. И обувь хорошая.

– Шапки при этом нету, и голодная. Интересная какая-то деваха…

– Ага.

– Ну что, так и будем торчать над этой дыркой? Нас Паша вообще-то не для того оставил, чтобы каменные щели сторожить.

– Может, походить вокруг, покричать? Предложить поесть. Она, наверное, просто напугана.

Киря поднял кусок бетона:

– На вот тебе вместо мелка.

– Зачем это?

– А затем, что ты, Рогов, займешься сейчас рисованием.

– Не понял.

– Экий ты тупой! Ну напиши вон на плите, что любишь ее до гробовой доски и готов поделиться личной перловкой с компотом. А я назад пошел, а то, чует задница, вода уже выкипает. Испортим из-за тебя хорошую кастрюлю, как думаешь, кому Паша ее на голову за такое наденет? Намекну: вовсе не мне.

Глава 8

Паша вернулся гораздо раньше, чем вчера, и опять с пополнением: на этот раз привел троих. Один, правда, почти бесполезен: рука размозжена, выглядит предельно плохо. Киря, частенько косящий под дурака, но при этом зная многое в самых неожиданных областях, осмотрел воспаленную конечность, обнюхал, ощупал, отошел в сторонку, тихо озвучил диагноз:

– Не жилец.

– А если отрезать? – спросил Влад.

– Тут из тех случаев, когда без вариантов, даже если под самое плечо отчекрыжить. Хрустит у него мясо под пальцами, и зараза высоко ушла. Тут даже доктор не факт что поможет. Хана, в общем.

Пострадавшего лихорадило, зато остальные двое заторможенными не выглядели. Шли они сами, ориентируясь на столб дыма, двигались сверху, с самого утра. Ветер, поднимаясь после полудня, дым прибил к земле, и ориентир был потерян, так что подход группы Паши оказался кстати.

Да и вчерашние заметно «растормозились». Что являлось причиной их странного поведения, Рогов так и не понял. Оставалось надеяться, что загадочное недомогание не вернется.

И не перекинется на других.

По рассказам прибывших, наверху встретили еще одну организованную группу. Там хватало серьезных мужиков, и Паша переть на них с требованием немедленного присоединения не стал. Пообщались в мирных тонах, поговорили, ничего интересного не узнав.

Дождавшись, когда народ поужинает, Рогов рассказал о спрятавшейся девушке:

– В общем, я там на стене написал, что не надо нас бояться. Пусть приходит, накормим.

– Красивая хоть?! – осклабился Грач.

Федор на это заржал конем. Впрочем, он из тех людей, которым повод не нужен: палец покажи – хохотать станут до упаду. Киря про него сказал, что тот родился на первомайской демонстрации, выпав из мамы головой вперед прямиком на брусчатку Красной площади, прям напротив Мавзолея. Приврал, само собой, но что-то в этой истории есть.

– Запуганная она какая-то. Прыгала от нас, что дикая кошка, даже не попробовала поговорить.

– Ненормальная, наверное, – уверенно заявил Паша. – От такого крыша легко съедет, а психи, они что звери: сильные и ловкие. Мы вот видели вчера одного. Точно псих психом. Хохочет, слюни пускает, какие-то каракули на снегу рисует.

– И где он?

– А не знаю. Наверное, там же, если ласты еще не склеил.

– Вы его просто оставили?!

– А что с ним прикажешь делать?! Он же псих полный. Камнями кидался, рычал, что пес бешеный. Связывать и с ложечки кормить? Так палец отгрызет. Вот и девка твоя тоже тронулась, просто у нее по-другому. С такими делами хорошо что все с катушек не слетели.

– Неплохо бы ей отнести что-нибудь, положить, – осторожно предложил Рогов.

Странно, но Паша не стал возражать. Кивнул:

– Банку персиков возьми. Все девки сладкое любят, и не тяжелая еда для голодного. Да и собаки закрытую банку не тронут.

– Сегодня видели пару псов, – встрял Грач. – Морды сытые, одна другой шире. Человечину, падлы, жрут. Больше ведь нечего.

– Ну так я пойду?

– Иди, – разрешил Паша. – Только туда и назад, не сиди там в гостях долго, а то знаем мы таких бабников.

Шутка несмешная, но Федор считал иначе: Рогов уходил под аккомпанемент его жизнерадостного ржания.

Денек, так прекрасно начавшийся, закончился не очень хорошо. Ветерок, поднявшийся после полудня, постепенно усиливался и хоть к закату не достиг вчерашней силы, но приятного в этом было мало. К тому же сплошную пелену облаков нагнал. Те хоть и не сыпали снегом, но ночь обещали темнейшую.

Опять не получится как следует изучить здешние небесные светила. Пусть все уже рукой махнули на спасателей, но мысли о них тлеть продолжали. Ну а вдруг?

Хотя толку будет с того, если узнают, что находятся на старой доброй Земле? Приятнее умереть с мыслью, что труп твой превратится в ледяную мумию не бесконечно далеко от дома? Да и в какой стороне теперь этот самый дом…

Паша ведь не только поисками Малого занимался. Это для него так, скорее второстепенная задача. На первом месте стояло другое: он почти с самого начала хотел найти спуск вниз.

Пока что все усилия уходили впустую. Пропасти, неподъемные кручи: будто созданная самой природой тюрьма с непреодолимыми стенами. Даже намека на путь из этой ловушки не встретилось. Но сдаваться рано, ведь гора большая, надо еще многое осмотреть.

Снег, выпавший вчера, слежаться еще не успел. Рогов радовался, что ветер не такой уж сильный, не успел засыпать следы, оставленные днем. По проторенной тропе куда легче передвигаться, и не заблудишься даже в полной темноте.

Вот и те самые развалины. В глубоком сумраке не разглядеть, но Рогов знал, что на этой стене осталась нацарапанная камнем надпись. Прочла она ее? А может, вообще здесь больше не появлялась, опасаясь западни? Не верилось, что она сумасшедшая. Взгляд не из тех, что выдают психов: нормальный, хоть и не назовешь обычным.

Правда, если говорить откровенно: по психам Рогов не специалист.

Шум сминаемого снега в стороне. Под вечер похолодало, он теперь при каждом шаге скрипел как полагается. Свои все дома, значит, где-то рядом бродит посторонний. И не один: не может одиночка так часто переступать ногами, ведь у человека их две, а не шесть или восемь.

В сумраке что-то невнятно пробормотали, звякнул металл, кто-то коротко выругался, на этот раз слово прозвучало отчетливо. Окликать неизвестных Рогов не торопился, слишком уж непонятная ситуация. Кто они? Что делают здесь в такое «нелетное» время? Ведь нормальные люди должны сейчас сидеть по укрытиям или хотя бы у костров.

Они не могут не видеть лагерь – огонь его издали выдает. И почему-то остановились недалеко от развалин, при этом Рогова не заметив чудом. На зрение в такую пору надежды мало, а слух им не помощник: в этом месте ветер будто метлой работал, сметая снег с бетонных навалов. Так что передвигаться можно было относительно бесшумно.

До боли напрягая глаза, ничего не разглядел, кроме смутного движения за одним из бетонных завалов. Идти назад? Предупредить народ, что рядом собрались непонятные личности?

Обдумать дальнейшие действия Рогов не успел: неизвестные начали действовать. Теперь он их сумел разглядеть: один за другим выходили из-за завала, так что даже в почти полной тьме их можно было легко различать на фоне белизны снега. Четыре, пять, шесть. Идут гуськом, по непроторенному снегу. Рогов поплотнее вжался в стену. Вот они ближе, еще ближе. Если не изменят курс, прошагают максимум в десятке метров.

Передний остановился, расстояние было таково, что Рогов различил каждое слово, произнесенное негромким голосом:

– Разворачивайте. И смотрите, чтобы снег не попал. Отсыреет, не пальнет. Бережнее с ними.

– Так холод собачий, не должно.

– Заткнись и держи крепче. Готово? Ну вперед.

Рогову разговор не понравился. Очень не понравился. Особенно слово «пальнет». Можно на что угодно поспорить, что речь идет не о костре. Шестерка неизвестных приближалась к полусонному лагерю с самыми нехорошими намерениями. У них есть какое-то оружие, они приготовились его применить. И о них никто не знает. Трубы и обрезки арматуры под рукой, но их еще схватить надо, осознать, что драка начинается и драться придется очень серьезно. В пользу нападающих сработает фактор внезапности.

У Паши, правда, пистолет, но что он сделает в одиночку? Тут не та ситуация, что можно нокауты направо и налево раздавать, пользуясь отрабатываемыми годами навыками. К тому же, по некоторым обмолвкам Кири, оружие всего лишь травматическое. В условиях, когда противники закутаны в толстый слой тряпья, толку от него немного. Разве что в головы попадать, но Рогов сильно подозревал, что Паша далеко не снайпер.

А вот и новая проблема нарисовалась. Если неизвестные не изменят курс, то менее чем через минуту наткнутся на тропу, протоптанную Роговым и Кирей. Проигнорируют или проверят, куда они ходили? В таком случае придется с ними в прятки играть: против шестерки вооруженных мужчин шансов в открытом столкновении у одиночки немного.

Тропу проигнорировали. Точнее, охотно и без раздумий пошли по ней, чтобы не топтать целину. К этому моменту Рогов покинул укрытие и продвигался следом за незваными гостями, прикидывая, что предпринять. Хотя что тут прикидывать? Выход один: надо предупредить народ.

Какие-никакие, но свои.

– Эй! – заорал он, когда неизвестным оставалось пройти полсотни шагов. – Вы кто такие?! А ну стоять! Паша, к вам толпа идет! Встречайте!

Толпа – громко сказано, но для импровизированной речи сойдет.

На фоне костра поднялась фигура, в лагере закричали на несколько голосов. Из освещенного круга не разглядеть, что во тьме, но такой крик должны были услышать даже задремавшие. «Гости» остановились, кто-то истерично прокричал:

– Назад! Бегом все назад!

Во мраке вспыхнул яркий огонек, затем глухо ударил выстрел. Со стороны лагеря заорали в добрый десяток глоток, а вся шестерка дружно промчалась прочь.

И прямиком на Рогова.

Оставаться на их пути – не лучший вариант, так что он бросился прочь. Туда, откуда пришел. И очень жалея, что природа не обделила его телосложением. Да и сам он это усугубил длительными тренировками. Ему ни за что не протиснуться в ту щель, куда так ловко ускользнула странная девушка. А хорошо бы. Потому что те, кто бежит сейчас в эту сторону, очень огорчены его поведением. И у них есть что-то огнестрельное. Так что в данном случае имеется совпадение желаний и возможностей: хочется показать Рогову, насколько он был не прав, и есть чем это показывать.

В том, что это не мирные ребятишки, сомнений уже нет ни малейших. Кто-то из них и правда был вооружен и даже выстрелил. На дружескую встречу со стволом наготове не ходят.

Рванул с тропы прямиком к развалинам. Нападавшие, похоже, не из смельчаков, слишком уж резво помчались прочь при первой тревоге. Значит, вряд ли станут его искать в бетонном лабиринте. Тут и днем непросто в прятки играть, а в темноте и вовсе глупая затея.

Только бы не распороть бок и не угодить ногой в капкан одной из многочисленных щелей.

Противники, похоже, поняли, что он задумал. Кто-то грязно выругался, затем за спиной вспыхнуло, бахнуло, спереди и слева брызнули снежные фонтанчики. Еще вспышка, и бок будто собака рванула, ухватив челюстями за ватник. Рогов как раз делал шаг и не удержал равновесие, размахивая руками, упал.

– Готов, тварь! – прокричали рядом. – Ходу! Ходу! Не стоим!

Шаги преследователей начали удаляться.

Готовым Рогов себя не ощущал (как и тварью). Но и подниматься не торопился. А то развернутся, и тогда точно неприятностей не оберешься. Подождав, когда шум стихнет, осторожно приподнял голову. Ничего не разглядеть, но в стороне лагеря вроде бы снег поскрипывает под осторожными шагами, и бормочет там кто-то.

– Эй! Это я! Я тут! – крикнул он, опасаясь еще и от своих заработать на орехи.

– Рогов, ты там один?! – крикнул в ответ Паша.

– Да! Они ушли! Думали, что убили меня!

– Чего?!

– Да в бок мне попали! Но вроде несерьезно! Глянуть бы надо!

Минуты через три Рогов сидел у костра раздетый по пояс и, несмотря на мороз, холода не ощущал. Слегка колотило. Киря, неформальный авторитет в области медицины, с умным видом разглядывал его спину. Разглядывал долго, больше внимания почему-то уделяя одежде. Но все плохое заканчивается, и он озвучил диагноз:

– Дураков удача любит. Ну ты, Рогов, понял.

– Да что там такое?!

Киря протянул ладонь:

– Все их добро в твоей мазутной фуфайке застряло. Скажи спасибо тряпкам, а то хирургов здесь нет, хрен бы кто вытащил. Гвоздями рублеными стреляли. Вот, нюхните.

Киря начал всем тыкать ладонь, заставляя обнюхивать короткие стерженьки, на некоторых из них виднелись шляпки гвоздей.

– Вонь не чуете знакомую? Спичками от них несет. Самопалы это были. Заклепываешь трубу с одной стороны, сверлишь там дырку, в ствол сыплешь головки спичечные, потом пыж, пулю или вон картечь из гвоздей можно нарубить. Да почти любой хлам сойдет. Остается огонек снаружи поднести, и шарахнет. Надо сказать, до автомата Калашникова сему агрегату весьма не близко, но при удаче даже полностью слабоумный может надолго в больницу уложить.

– Три раза стреляли, – заметил Паша. – Три самопала у них как минимум.

– Да ты оглянись. – Киря развел руками. – Тут труб как на твоем заду волос, и жмуров валяется как бы не столько же. Зажигалки не все в народе уважают, спички у многих по старинке. Так что дрель найти, или напильник хотя бы, и можно хоть сотню стволов организовать, если терпения хватит.

Влад подвинулся к костру, протянул прутик тонкой арматуры:

– Вот еще. Когда первый раз выстрелили, потом вот это ударило по машине. Крышку капота пробило.

– Стрела, – заявил Киря, указав на одну из сторон прутика. – Стабилизатор из пластика тонкого, а с другой стороны заточено. Прям индейцы, мать их, с мушкетами к тому же. Вот ведь приключений на ночь…

– Ты их разглядел? – спросил Паша у Рогова.

Тот пожал плечами:

– Разве что разглядишь в такой темноте? Шестерых видел, но смутно, на фоне снега.

Киря покачал головой:

– Если подойти тихо и из шести самопалов разом пальнуть, ну пусть из пяти и лука… Могли запросто кого покалечить, и даже не одного.

– Это точно Малой был, – убежденно заявил Грач. – Я эту суку дешевую по запаху узнал. Он это, гадом буду!

– Значит, так: завтра никуда не идем, – постановил Паша. – Обустроиться надо как следует. Все завтра пахать будем от зари до зари. Плевать на продукты, запас есть уже, так что завтра весь день делаем лагерь, и только лагерь.

Киря кивнул:

– Хорошее дело говоришь. Тут не только в Малом вопрос, сразу надо было думать о таком.

– Ты о чем вообще?

– Магазин такой во всей округе один. Тут же район не очень насчет чего купить домой. Офис на офисе, аренда бешеные бабки. Местные, чтобы хлеба взять, за пару остановок раньше катались, пока этот супермаркет не поставили. Так что мы сейчас на самом серьезном складе жратвы сидим. Народ, который по округе шастает, машины и все такое быстро подчистит. Мелкие лавки есть, но не все их помнят, да и найти теперь непросто. А супермаркет – известное место. Тут или миром с нами решать, или… Вот эти решили не миром, с ходу наехали.

– Завтра никуда не идем, – еще решительнее повторил Паша.

Глава 9

– Видишь, Рогов, как я искренне о тебе беспокоюсь: самое что ни на есть хлебное, теплое место выбил. Цени дружескую заботу.

Рогов, перестав двигать напильником, сквозь зубы процедил:

– А ножовку по металлу ты не мог для меня выбить, а, друг?

– Ну, Рогов, что ты в самом деле как дитя малое! Вот откуда у нас весь инструмент? Да по машинам насобирали, где ж его еще брать? Машина, сам понимаешь, не магазин, потому хватали что было. А что там обычно держат? Монтировки и то не у всех. Купили права и катаются, все думают, что шины у них вечные. Ага. Плоскогубцы у нынешних водителей найти и то в радость. Так что шоркай напильником и тихо радуйся: сидишь у костра в тепле, пока остальные на морозе лютом корячатся.

– А мне не лень корячиться.

– Рогов, не делай вид, что ты сильно недоволен. Неубедительно очень получается, уж поверь. И это, ты сейчас сильно не увлекайся, момент ведь ответственный. Пропили чуть щелочку, потом по ней пробойником постучим, вот и будет тебе дырочка. Самопал – опасная штука, разорвать прямо в руках может. Хорошо бы дрелью такое делать, но найти такой инструмент совсем уж нереально.

– Ты мне про разорванные самопалы уже раз двадцать рассказал.

– Ну так я не просто так тут сижу, а работаю над прикладами, да еще и за тобой, балбесом, присматриваю, чтобы брака не было.

– Приклад – громко сказано.

– Не будь таким придирчивым.

– Как думаешь, эти опять появятся?

– А хрен их поймешь. Знать бы еще, что это за личности. Малой – тот вряд ли. То есть среди них он, может, и был, но рулить такой не сможет. Сопля ведь зеленая, а не человек. Я не про рожу и всякое другое, а про характер. Про, так сказать, сущность его гнилую.

– Чего они вообще на нас полезли? Ведь могли бы мирно договориться или хотя бы попробовать.

– Рогов, ты на небеса здешние когда последний раз посматривал? Видел небось темными ночами, что не похожи они на наши, родненькие? И спутников тоже не видать. И самолетов со спасателями или там вертолетов. Все, у кого глаза есть, тоже это видели. И думали при этом, причем не тем, чем ты думаешь, а головой. А думали они о том, что дела у них идут не очень хорошо. Оказались они по беспределу полному на горе высоченной неведомо в каких краях и, как спуститься, не представляют, потому как пропасть вокруг, да такая, что простая веревка против нее не помощница. Ну если ты не акробат, или как там их… Ну альпинист в общем. И что дальше? А дальше получается, что надо надеяться на себя только, причем во всех вопросах. Главные вопросы, Рогов, они неизменные, вечные: что пожрать и что попить. Насчет попить, так снега тут полно, льда хоть заройся. Не боржоми, но и до смерти не засохнешь. Остается первый вопрос, а с ним все сложно. Вот взять нас. Сели, получается, на самое хлебное место в округе. И что дальше? А дальше ворон считаем. Паша со своими оболтусами днями пропадал, терял время, выискивая не знаю что. И с местными некоторыми поссорился. Ну ты его знаешь, он резким бывает, и вообще не всегда хороший. Не так, как в первые дни, но все равно под большим стрессом человек. А Паша под стрессом очень уж меняется, хрупкий он человек, ранимый даже. Ну ты понимаешь, о чем я. Вот народ и видит, что нехорошие люди подмяли под себя самый сладкий кусок. И что дальше делать им прикажешь? А дальше разное можно придумать. Но то, что лагерь у нас на крепость ни разу не похож, а на три человека среди мужиков пять разгильдяев, – это, Рогов, чистой воды провокацией называется. Так что мы, считай, сами пригласили этих неведомых товарищей.

– Всего лишь за четыре дня народ так озверел…

– Ой, Рогов, ты где вообще родился и вырос? В райском саду, под сенью чудесной яблони? Почему-то думаю, что нет. Человек отродясь был зверем и зверем остался, без кнута он быстро вспоминает свою сущность. Вот убери кнут и дай человеку свободу полную, он что, творить великие вещи начинает? Шедевры создавать? Другие звезды покорять рвется? Нет, он тут же начинает лезть под юбки сестрам и дочкам, курить и нюхать все что можно и нельзя, устраивать на голове стрижку облезлого павиана, искать возможность подцепить сифилис, приставать к заднице товарища, требовать бесплатной кормежки и взамен чтобы ничего не делать и даже жрать человечину в подпольном кабаке за огромные деньги готов, лишь бы показать всем, какой он, мать его, свободный, освобожденный от всех предрассудков. Вот скажи – разве это человеческое поведение? Нет, Рогов, это как раз поведение тупого, но при этом вольного зверя. Над зверем ведь не висит кнут, свобода у него самая что ни на есть полная, для него в таких извращениях все естественно. Ты на небо теперь глянь? Кнут видишь? Нет? И не увидишь. Сюда только мы попали, а кнут там остался, далеко. У нас, Рогов, полная свобода теперь. Звери мы теперь вольные, Рогов. Звери сильные, но одновременно и слабые. Слабые звери не рады своей слабости, вот и думают, как бы им в сильные выбиться. А сейчас кто на жратве сидит, тот и сильный. Я даже удивляюсь, Рогов. Твоей искренней детской наивности удивляюсь. Вон, даже девчонка та все сразу поняла. Прыгать по скале согласна, лишь бы не к нам. Потому как знает: звери вышли на охоту. А чего хорошего от зверя можно ждать?

– Ну тебя вообще понесло… Может, она и правда немного того… Ну не совсем с ума сошла, но сильно на нее все повлияло.

– Может, и так. А может, и я прав во всем, до последнего слова. Пока не посмотришь на нее ближе, только гадать остается. Про психа, который рычал, рассказ слышал? Новенькие вчера и про другого рассказывали. Тот не рычал, но крыша у него далеко уехала и вряд ли своим ходом когда-нибудь вернется. И не скоро помрет, потому как еды у него теперь много, чуть ли не на каждом шагу. Понимаешь, о чем я? Человек – зверь крепкий, но и у него предел есть. Да и все мы одинаковые, но при этом разные. И зверь в каждом свой. Вот у тех, что вечером пришли, зверь крови хотел. Не разговаривать, не договариваться, а крови. Много и сразу, без слов лишних. Такие вот дела…

– Да уж, понесло так понесло…

– Меня понесло? Нет, несет тут кое-что другое, а именно Рогов: отходы человеческой жизнедеятельности. Ведь стоит кнут на минутку спрятать, как они тут же начинают нестись по трубам. Не замечал такого явления? И куда ты только смотришь, Рогов. На баб небось исключительно. Даже здесь ухитрился девку увидеть, какую никто и не видел, кроме тебя. Вот посмотри: при любом ЧП серьезном звериная сущность тут как тут. В Новом Орлеане из-за какого-то урагана вшивого несколько месяцев порядок не могли навести. Город в цыганский цирк превратили. Сверхдержава, мать ее, ничего не могла с бардаком поделать. А почему? Да все потому же: мы те еще звери. И все мы о себе высокого мнения при этом. А как копни… Да любого можно очень быстро до скотского состояния довести. Но быстрее всего это получается, когда холодно, голодно и работа тяжелая. Тебе это ничего сейчас не напоминает?

– Да понял я уже, о чем ты.

– Ничего ты не понял. Холод есть, голод тоже, работа… ну тут по-разному, конечно, но легкой не назовешь. Воздуха легким не хватает, даже от простой ходьбы устаешь. Еще бы бить при этом регулярно, и можно сломать человека с дивной скоростью. Хотя о чем я? Ломать-то нечего уже, так… вывернуть сущностью наружу – и вот тебе готов свежеиспеченный зверюга. Вся наша культура, цивилизованность и прочее хрупче тонкого стекла, вот так вот.

Чуть помолчав, Рогов сменил тему:

– Я вот прикидывал тут… А если собрать все тросы, что найдем? По машинам много ведь такого добра. Хоть короткие, но крепкие.

– Ты к тому, что до самого низу пропасти веревку протянуть?

– Ну что-то думать ведь надо.

– Рогов, ты уж лучше воздушный шар из жвачки придумай или там дирижабль какой с пропеллером и красной звездой на левом боку. Я пропасть эту видел во всей красе с дивного ракурса, и знаешь, что скажу: имел я в виду такую веревку и тебя вместе с ней. Столько труда связать ее, чтобы потом по своему желанию полезть вниз? Добро пожаловать в Царствие Небесное, так получается?

– Неужели такая пропасть со всех сторон? Разве может так быть?

– В жизни все может быть. А может и не быть. На ту сторону горы мы так и не попали, а теперь и не знаю, попадем ли. Далеко, и не знаем тропы. Влево ходили, вправо ходили, везде кручи непролазные, втроем такие не переплюнуть.

– Так уж и непролазные?

– Рогов, я смотрю, тебе очень понравилось умным прикидываться? Сходи сам, посмотри, дуракам ног не жалко. Там, говорят, от одного взгляда шея хрустеть начинает, а от второго ломается. Тут тебе не кино, и люди наши равнинные, с альпинизмом никаким боком не знакомые. Хотя был у меня дружок закадычный, дружил с веревками этими. На высотках работал. Помнишь скандал, когда бабу почти голую повесили? Ну в смысле на плакате она была, реклама типа. Ну так он руку к этому приложил. Вот будь здесь такой мужик, может, что и придумал, а нам чего головы ломать, нет в них ничего полезного на такой случай.

– Не бывает так. Лучше искать надо. Твой Паша спит и видит, как бы Малого поймать, об остальном почти не думает, вот и не нашли.

– Ага. Пойдем, значит, опять искать, а в этот момент дорогие гости вернутся. Мы назад к вечеру притащимся, а магазин уже как бы и не наш. Что кушать тогда будем, а, Рогов? Думаю, сперва собачек переловим, затем мертвяков употребим, которых Шарики доесть не успеют, ну а потом друг дружку. Тебя, кстати, пораньше, чем меня, на харчи пустят. Мясо моложе, да и больше его гораздо. Небось не куришь, не пьешь, а от этого вырезка качественнее становится. Буду, конечно, по тебе сильно скучать, но сам понимаешь: от пайки отказаться не смогу – это выше моих душевных сил.

– Я сам могу походить, без меня отобьетесь спокойно.

– Ага. Поймают тебя, Рогов, нехорошие люди, и для начала, как это у них водится, побьют. А потом, вполне вероятно, съедят. Потому как с едой у них уже сейчас много вопросов появляется, а живой человек всяко лучше, чем лежалая мертвечина.

– С Пашей поговорю. Нельзя нам сидеть и ждать непонятно чего. Досидимся же…

– Ну поговори, поговори…

Паша был не в духе. Впрочем – это его обычное настроение, так что ничего нового. Рогова, правда, выслушал очень внимательно, не перебивая, но, похоже, не все понял:

– Ты это… короче давай…

– Ну если уж совсем короче: я могу сам ходить на разведку, поискать проход к спуску. Такой спуск обязательно где-то должен быть. В горах часто такое: есть склоны, которые даже крутым альпинистам не по зубам, зато обойди с другой стороны – и пешком заберешься. Почти у каждой горы есть несколько маршрутов для восхождения: одни для всех подходят, на других даже лучшие из лучших гибнут.

– Нечего тебе одному там бродить: поймают, голову открутят.

– Я вообще-то быстро бегаю, если не подставляться, не подберутся.

– Ага, и далеко ты убежишь по снегу да по бетонному месиву?

– Они будут в таком же положении. Опаснее всего сейчас в развалинах, а мне ведь они не нужны, я в основном по горам смотреть буду. Слева и справа надо все осмотреть, должен же быть какой-нибудь путь на другую сторону.

– Ну и какая разница, где тебя, такого смелого и красивого, поймают?

– Там местность более открытая, близко не подберешься. Их самопалы издали ничего не сделают. Да и с близкого расстояния не пробивают ватник, проверено уже.

– Один раз повезло, второй может огорчить.

– И что мы тут высидим? Ну выкопаем все, что можно выкопать. Ну будем дальше сидеть и тупо жрать. И мерзнуть, потому что дров в округе мало, а далеко ходить за ними опасно. Да и будь мы даже одни совсем на этой горе, что дальше? Рано или поздно съедим всё, потом, как Киря говорит, друг дружку, и все. Ты именно этого хочешь? Похоже, что так…

– Слушай, Рогов, почему я уже жалеть начинаю, что не прибил тебя, балабола, сразу? Ну чего в душу лезешь? Без тебя тошно, сам не видишь разве?

– Ну так отпусти, чего упираешься? Похожу, может, что разведаю. Я же самый простой путь предлагаю, от тебя не требуется ничего.

– Да? А я вот, Рогов, в ответе за всех, и за тебя тоже. Может, ты и думаешь что свое, но подумай и о том, что было бы, не приди сюда я. С кем бы ты от этих тогда отбивался? А они ведь не говорить шли, а убивать. Готовились заранее. Видел, сколько труда надо самопал сварганить? На коленке за пару минут никак, так что с ними все ясно. А я ведь заранее знал, что так может быть, вот и нервничал. Ведь нас и сейчас всего ничего, и что с этим поделать, не знаю. Уйдешь ты, минус один боец получится. А может, тебя как раз не хватит, если все станет совсем уж плохо.

– Сказал же: я умею быть осторожным.

– Глупый ты, Рогов.

– Все мы не гении.

– Да и хрен с тобой, раз так жить не любишь, – махнул рукой Паша. – Вали, у нас тут свобода, в кандалах никого не держат.

Обрадованный Рогов решил, раз масть пошла, выбить что-нибудь еще.

– Паша, я банку, что вчера брал, не помню куда даже дел. Наверное, где-то в снегу осталась. Когда на этих наткнулся и вас предупредил, то… Ну стрельба потом, неразбериха дикая пошла. Надо бы еще что-нибудь девочке принести, голодная ведь.

– Мы вообще-то не нанимались ее кормить. Нужна еда, так пусть приходит, не обидим.

– Она одета хорошо. Очень хорошо, в новое и чистое. Знает, наверное, где можно нормальную одежду для гор взять. Нам с такой дружить выгодно.

– Вот же достал! Бери еще чего-нибудь и проваливай. Сколько можно уже маячить. Стволы хоть готовы?

– Ну отпилил и дырки проделал.

– Дырка у баб! В стволе отверстие! Все, вали, достал ты меня уже!

Рогов Пашу нагло обманул, он ведь прекрасно помнил, что оставил банку до начала заварухи. Прямо под той надписью на стене, на хорошо заметном, ничем не прикрытом месте. Но если имеется вероятность урвать что-нибудь еще, то почему бы ее не использовать?

Несмотря на то что вчерашние раскопки магазина принесли немало продовольственных трофеев, Паша объедаться не позволял. Очевидно, и его посещали скорбные мысли по поводу дальних перспектив, и он решил готовиться к проблемам заранее, постаравшись растянуть запасы на как можно больший срок.

В общем, дикий голод остался позади, но и особой сытости Рогов пока что не ощущал. Есть хотелось хронически. Не смертельно, но хотелось. Так что план был предельно прост: если банка персиков окажется нетронутой, то можно ее употребить самому, а взамен оставить пластиковую банку с селедкой. Рогов ее не любил, но пища вроде калорийная, пусть полежит.

Если и ее не тронут, завтра надо выклянчить что-нибудь еще и тоже слопать. А селедка пусть лежит, противная она, не настолько он еще оголодал.

Персиков на прежнем месте не оказалось, так что желудку ничего не обломилось. Рогов покрутился по округе в поисках следов. Ночные ветер уже замел, хоть и не полностью, более свежих нет ни человечьих, ни собачьих. Хотя псы не должны трогать консервированные фрукты, тем более если те в герметичной посудине.

В самостоятельно улетающие банки Рогову верить не хотелось. Уйти пешком консервация тоже не в состоянии. Значит, ее кто-то забрал. Но кто? Или ночью пришел все равно кто, или уже при свете кто-то достаточно ловкий, раз ухитрился пробраться, не оставив следов на снегу. Прыгая по камешкам, кускам бетона, пробираясь по опасным руинам.

Был у Рогова на уме один кандидат на подобную роль…

Тяжело вздохнув, положил на опустевшее место банку селедки. Увы, но не доведется теперь полакомиться персиками. С другой стороны, приятно узнать, что ловкую девочку не раздавило под завалами. Выбралась, еще и поела немного. Но на глаза так и не показывается. Даже пространная надпись с приглашением в гости проигнорирована.

Но ничего: капля камень точит.

И вообще, чего он на ней зациклился? Хорошо Кирюхе, он все влюбленностью может объяснить, но Рогов ведь точно знает, что не влюбился. Но будто толкает что-то помочь чем возможно, всеми силами попытаться наладить контакт. Своей интуиции он привык доверять почти безоговорочно, вот и сейчас подчинялся.

И зачем оно ему надо? Да кто же ее поймет, интуицию…

Далее маршрут Рогова был сложным. Избегая приближаться к местам, где его могут подкараулить, он не меньше часа петлял среди развалин, пока не вышел на чистое место. Но не сказать, что неведомый катаклизм поработал здесь будто скальпелем, проведя четкую границу между природным и рукотворным. Так что и дальше местами можно было разглядеть чуждые для нетронутых гор объекты. Вон бетонные плиты рассыпаны, даже не понять, что за строение было их источником. А вон автобус, смятый так, будто великан пытался поиграть на нем вместо гармошки. Вдали из снежного навала вздымается фонарный столб, причем стоит на изумление ровно, будто собрался продолжать освещать уже несуществующую улицу. Но такого добра как-то резко становится гораздо меньше, чем в руинах, и Рогов помнил, что еще дальше подобные находки вообще сходят на нет.

Начать решил с того склона, на котором оказался после переноса, по памяти место представлялось перспективным. И не факт, что Паша сумел найти туда проход: в его таланты исследователя Рогов не верил. Смутно помнилось, что дальше непреодолимых препятствий вроде не было. В первый день он туда не пошел, потому что привлек дым в стороне руин. Сегодня можно исправиться.

Долго шел вверх, кое-где карабкался, пока не добрался до места, где спускался в долину с руинами. С ходу залезть на гребень не сумел, еще около часа убил на то, чтобы найти место поудобнее. Нашел, кое-как перебрался. Открывшийся дальше склон выглядел как в первый день, снега навалило не меньше. И как Рогов прекрасно помнил – это очень опасно.

Шагать по местности, где в любой момент может сойти лавина, хотелось так же сильно, как с разбега прыгнуть в протянувшуюся неподалеку пропасть. Попытаться обойти опасный склон сверху – не удастся. С высоты гребня Рогов видел, что дальше склоны становятся куда круче, складка на теле горы, ограничивающая дорогу для лавин, вздымалась все выше и выше. Такую преграду он не преодолеет, двигаться поверху тоже не получится.

Не придумал ничего лучше, как кинуть в снег несколько камней, надеясь спровоцировать сход. Увы, в движение от этого он не пришел.

– Эй! – что было дури прокричал Рогов.

Тоже ноль реакции.

Плохо. Такое ощущение, что коварный снег в засаде караулит. Только и ждет, когда же доверчивый разведчик потеряет бдительность.

Вздохнув, Рогов начал спускаться. Страшно до дрожи в коленках, но другого выхода нет: придется идти прямо по склону. Дальше местность повышается, становится изрезаннее, но пройти вроде бы можно, так что разворачиваться он не имеет права. Паша явно перепуган вечерними новостями и вместо исследований намерен строить крепость, набивая ее продуктами под завязку. То, что это неизбежный тупик, всем понятно, вот только окончательно дойти может не скоро, потому как запасов в супермаркете много, а едоков мало. Трудно решиться на радикальные действия, когда ты хорошо устроился. Продержатся там долго, если не убьет изменившаяся погода.

Рогов этого тоже побаивался. Ведь неизвестно, какое время года в этих местах. Может, как раз летняя благодать, а в таком случае дело совсем плохо. Если сейчас ночами температура до минус пятнадцати опускается, что будет зимой? Что, что… замерзнут, вот что… Спасение одно – огонь, а камни не горят, как и лед со снегом. В современных строениях не так уж много деталей из нормальной древесины. Скажем честно: кот наплакал. Даже мебель из разной ерунды давно повадились собирать. На деревья надежды тоже мало. Новая городская власть не придумала ничего умнее, как начать борьбу со старыми насаждениями, заменяя гиганты-тополя и раскидистые клены медленно растущим молодняком. Эти жалкие прутики толком окрепнуть не успели, сгорят быстро. Остаться на морозе в десятки градусов без достойного отопления – это конец. Даже северянину непросто придется, а изнеженным жителям близких к югу равнин ловить вообще нечего, так и околеют, не доев свои запасы.

Столь глобальными размышлениями Рогов пытался забить себе голову, чтобы ни о чем другом сейчас не думала. Очень страшно ведь шагать, как ни притворяйся. Он один раз уже в лавину попал, тогда повезло, а теперь может не повезти.

Повезло. Забравшись на скальный выход, оглянулся. Склон пересекала идеально, будто под линейку выверенная цепочка следов. Он так стремился побыстрее оказаться на другой стороне, что на сантиметр в сторону не уклонился, четко по прямой двигался.

Дальше было не страшно, но гораздо труднее. Местность представляла собой нагромождение скальных выходов, осыпей из гигантских камней, невысоких, но крутых поднятий, сменяющихся спусками или даже обрывами. Рогов старался держаться поближе к пропасти, но то и дело приходилось отходить выше, огибая очередное непреодолимое препятствие.

Вскоре он уперся всерьез. Попытка обойти выросшую на пути каменную стену к успеху не привела. Чем выше Рогов поднимался, тем выше становилась и она. В конце концов остановился перед стеной: далее склон горы вздымался, похоже, до самой вершины.

Забрался на относительно высокую точку, огляделся. Нет, здесь даже матерому альпинисту ловить, наверное, нечего. Надо вернуться, посмотреть, может, возле пропасти все же есть какой-нибудь путь. Пусть сложный, любой, но преодолимый.

Увы, Рогов кучу времени убил, осматривая возникшую на пути стену, но без толку: человек без навыков и снаряжения здесь ничего не сделает. И ведь что обиднее всего: имеется пара мест, где карабкаться всего ничего. Там метров сорок максимум. Но это лишь кажется, что мало. На деле повыше девятиэтажного дома будет. А ведь даже с жалких трех-четырех метров будет очень больно падать, поскольку внизу далеко не пуховая перина.

Да и, если честно, даже на четыре метра забраться будет ой как непросто.

Близок локоток, да не укусишь…

Постояв немного, подумал над разными вариантами, развернулся, направился назад. Надо успеть вернуться до темноты.

И второй раз за день пересечь проклятый склон с притаившейся лавиной…

Банка персиков стояла на своем месте, но только персиков ней не было ни одного, и ни капли сиропа тоже не наблюдалось. А вот селедка сгинула бесследно, будто и не было. Рогов огляделся по сторонам: из свежих следов лишь его виднеются, собачьи тоже не появились.

Хотя трудно ожидать от собаки, что она вернет посудину и к тому же вымоет ее до блеска.

Кроме банки появилось кое-что еще: две пары рукавиц и смотанный в рулон шарф. С виду такой теплый, что Рогов едва удержался от желания тут же накрутить его на шею.

– Эй! – приглушенно крикнул. – Выходи уж, хватит прятаться. Не бойся, никто тебя не тронет.

Ответа не было. Ни звука, ни движения.

Вздохнул:

– Ну ладно, не хочешь – не надо. Завтра попробую еще что-нибудь принести. Только зря ты так, хватит уже бояться, мы ведь люди как люди, не звери какие.

Киря, правда, другого мнения, но зачем сейчас вспоминать его разглагольствования.

Не дождавшись ответа, Рогов печально вздохнул и направился к лагерю.

Размах фортификации впечатлял даже издали, как и скорость работ. Федя, при всей своей бросающейся в глаза интеллектуальной ограниченности, оказался механиком на все руки и сумел реанимировать крепко битый автокран. Проблема была лишь в том, что для колесного транспорта не осталось дорог. Чтобы хотя бы полсотни метров проехать, уходили часы. Вручную подкладывали под колеса все что можно и лишь ради того, чтобы продвинуться на жалкую пару шагов.

Устроив из автокрана что-то вроде гигантской лебедки, стащили к лагерю машины со всей стоянки. Именно из этого «материала» были поставлены стены. Вышло укрепление в форме квадрата, на паре противостоящих углов начали выстраивать что-то вроде башен, стаскивая для этого бетонные обломки. Выглядело все это как декорации фильма про ядерный апокалипсис, где последние выжившие сражаются за остатки богатств умершего мира, постепенно при этом дичая.

В принципе так оно и есть.

Ворот в стенах не предусмотрели, и, чтобы попасть внутрь, Рогову пришлось подождать: лестницу спускали. Паша, встретив наверху, с ходу взял быка за рога:

– Ну и?.. Нашел чего?

– И да и нет. Прошелся туда, в ту сторону, далеко. Следов там нет, вы, наверное, туда вообще ни разу не доходили.

Паша показал в противоположном направлении:

– Мы там все осмотреть только успели. Стена высока, не перебраться через нее никак.

– Там тоже стена. Но в паре мест она низкая. Метров сорок, может, даже чуть меньше.

– Ха, смешной ты тип, Рогов. Запрыгнуть собираешься или что-то еще веселее придумал?

– Пока нет, но придумать что-нибудь надо. Очень неровная там скала. Есть местечко, где метров пятнадцать всего преодолеть надо, а дальше вроде уступа тянется. Не сплошной, но далеко вверх уходит. Ну и в самом верху еще немного как-нибудь.

– Ага… как-нибудь… башкой вниз…

– Металла разного на развалинах полно. Сделать клинья, забивать их. Камень не такой уж твердый, металл крепче, да и трещины есть. По чуть-чуть сделать дорогу, так и переберемся.

– Чудак ты, Рогов. Вот сколько времени, по-твоему, займет такая работа?

– Ну… не знаю даже. Не альпинист я. День, может, два-три. От погоды еще многое зависит, а с ней здесь не угадать.

– Забей уже на погоду. Нет у нас теперь даже одного дня. Вообще ничего нет. Эти, вчерашние, показывались сегодня.

– Где?!

– А вон, где от высоток остатки. Присматриваются оттуда, почти не прячутся. Сунуться, может, теперь побоятся, а вот тех, кто уходить будет, вроде тебя, прихватить могут запросто. Повезло тебе уйти до того, как они появились. Теперь никак не выйти.

– Воевать будем?

– Хрен их знает. – Паша сплюнул. – Может, как-нибудь миром перетрем. Молчат они, а мы первые не пойдем, козыри ведь все у нас, так что ход за ними.

Сидеть в осаде в ожидании зимних морозов Рогову не хотелось. А как теперь выйдешь, если по твоему следу могут пустить погоню?

– Крепость хорошая, только щелей между машинами полно. Снегом бы их заделать.

– Не ты один здесь такой умный, заделаем. Хорошо бы еще водичкой полить сверху, и пусть попробуют по льду забраться. Только дров у нас нет столько воды натопить.

– В теплый день, когда солнце яркое, сверху снег влажный становится, плотный. Таким забить, он потом схватывается, немногим хуже льда будет.

– Вот завтра и попробуем. Ветер вроде утихает, может, и хороший денек будет. А что там с девчонкой той? Видел ее?

– Не видел. Но видел другое. Вот. – Он протянул подарки.

– Это что?

– Пара перчаток и шарф. Перчатки очень хорошие, не ширпотреб, специальные явно. Да и шарф тоже ничего. Она селедку забрала, а это взамен оставила.

– Точно она? Может, эти заманивают?

– Следов ни малейших, а она такое могла сделать, ведь ловкая очень. Думаешь, что у них второй такой ловкач завелся?

– Я думаю, что банка селедки сейчас подороже варежек будет. Тащить ее сюда надо, пусть говорит, где взяла. Думаю, она лазейку нашла в место, где добро такое есть. А я такое место в округе как раз знаю. Знал. Сейчас разве поймешь, что где…

– Что за место?

– Точка тут была одна. Галерею знаешь? Ну где баб в витрине выставляли? Ну да, ее все знают. Вот у них она арендовала помещение. Туристический клуб или что-то в этом роде. Может, даже еще пионерских времен, а может, и Сталина помнят. Не знаю, как их до сих пор не турнули оттуда, район-то не из простых, аренда и все такое тянут хорошо. В общем, там на задах, мало кто знает, точка торговая. Разным хламом для походов и около того торгуют. Если хочешь недорого прикинуться, допустим, для таких вот гор – самое то. Все качественное, и цены вроде не ломят. У них там все было – от надувных плотов до оранжевых аквалангов. Ножик я у них покупал в подарок корешу. Ну такой, из стали нормальной, лезвия и муть разная складывающаяся. Сложный и не за копейки, нормальный подарок в общем. Так хорошо помню, что и одежда там была. Перчатки вот такие, комбинезоны. Лыжи там еще в шеренгу стояли, с палками. Ну для лыжников всякое барахло, короче.

– А для альпинизма там ничего не было?

Паша осекся, разинул рот, затем широко улыбнулся:

– Рогов, а ведь умеешь ты думать, когда припрет. Было такое, точно было. Бухты троса там стояли, сколько надо, столько и отрезай от них. Я тогда еще спросил, что за веревка у них такая хорошая и продается по метражу. Типа народ вешаться берет, чтобы с гарантией и под высоту потолка. Сказали, альпинисты покупают. Не веревка, трос назвали, поправили еще меня. Так вроде было. Я так думаю, где веревка, там и остальное все найдется. Ну там забивать в скалы штуки и прочее. Правда, у нас в этом никто не разбирается.

– Жить захочешь, быстро разберешься.

– Это да. Так, надо девку эту к рукам срочно прибирать, пока к другим не попала. Она точно оттуда таскает барахло. Ну не было здесь других точек, я район хорошо знаю.

– Она не сильно рвется «прибираться».

– А ты думай давай. Прикормил немного, так пусть отрабатывать начинает. Варежками ведь сыт не будешь. Одежда нам нужна, конечно, тут базара нет. Но бухта того троса была таких размеров, что… Рогов, там его, может, до самого низа хватит.

Рогов покачал головой:

– Не хватит, не верю я в такой трос. А если и хватит, вряд ли сможем так спуститься. Скала неровная, трос тереться будет о выступы, пока ползешь. А ползти очень долго придется. Мало того что сорваться можно в любой момент, так еще перетрется в итоге. Он, конечно, крепкий, но до поры до времени ведь. Даже без ветра долго не протянет. И руки отморозим на полдороге, таких рукавиц у нас ведь на всех нет.

– Ну тоже верно, только не пойму: при чем тут ветер?

– Как при чем? А ты разве не видел, какой здесь ветер бывает? Представь, как раскачивать начнет там, в пропасти. От скалы отнесет, а потом назад с размаху припечатает. Даже падать не нужно, голову расквасит в лепешку.

– Да, не подумал… Рогов, а с той стеной, что ты нашел? Где вообще гарантия, что дальше, ну в смысле за ней, спуск будет?

Рогов развернулся, указал в сторону пропасти:

– Видишь?

– На что там смотреть?

– Там, за пропастью, хребет тянется.

– И что?

– В горах хребты часто параллельны друг другу.

– Чего-чего?

– Не знаешь, что такое «параллельные»?

– Я тебя не пойму, это-то знаю.

– Наша гора может быть частью такого же хребта, который тянется в ту же сторону. Вот, – на ладонях начал показывать Рогов, – один хребет, потом второй, между ними ущелье, мы его называем пропастью.

– И что нам с этого, все равно не пойму?

– Посмотри на второй хребет. Даже отсюда видно, что между отдельными горами там тоже ущелья тянутся, но не бездонные же пропасти. Даже если у нас будут крутые склоны, шансы спуститься есть. Только на пути стены, за них пройти или обойти их пока не смогли. Они что-то вроде складок, тянущихся от вершины вниз. Нам надо или через них перебраться, или через вершину. Но как я слышал от твоих, пути к вершине нет.

– Это точно. Да и до вершины, похоже, далеко, а дышать даже здесь уже трудно. У нас новенькая, из вчерашних, совсем задыхается. Может, у нее болячка какая, легкие вроде не прокурила. Пока внизу жила, и не знала, а тут начинает прихватывать. В общем, Рогов, девку эту твою надо к нам срочно, пока кто другой не прихватил. Трос, варежки, одежда, все остальное – все это у нас должно быть, а не у конкурентов всяких.

– Ты имеешь в виду этих? Которые следят?

– И этих тоже. Вот откуда столько народу развелось, ведь пусто было в первый день, мне так говорили.

– Понятно откуда: как и вы, издали пришли. Сюда, похоже, мало кого забросило. Я тут один из первых, тут и правда почти никого не было.

– Да были как раз, сюда много кого занесло, только мертвые все.

– Я заметил. Выжило мало, а вот по сторонам, наверное, больше. В горах видимость хорошая, вот и собираются на дым костров.

Паша с тоской уставился на далекий хребет:

– Рогов, ты это… не держи зла, что поначалу так поцапались. Все тогда на диком взводе были, не знали, что и как, понимать должен. Да и сейчас вообще-то так же. Я с утра одно думаю, днем другое, а вечером понимаю, что не о том думал. Вот ты прав, а и я тоже прав, все правы, и четко никто сказать не может, как быть при этом. Сам себя не понимаю… Да, согласен с тобой сейчас на все сто: уходить нам надо, Рогов, и быстро уходить. Хоть ты так четко и не говоришь, а все к тому ведешь. Плохо тут скоро будет, очень плохо…

– Ты о конкурентах или о том, что продуктов и дров навечно не хватит?

– Рогов, я ведь был наверху в самом начале. Как раз там, откуда народ приходит. В тех местах ничего нет. Магазинов тоже нет. Только трупы. А знаешь, что бывает с человеком, если он три дня не поест? Слабеет он обычно, если не привык к такому, и ноги с трудом переставляет, издали заметно. Оголодавший в драку не очень-то полезет, нет у него сил на глупости. Рогов, мы пятый день уже здесь, а эти ходят и не падают через шаг. Вот я и думаю всякое… Вот что они ели все это время? Как силы сохранили? Кому повезло – собаку поймал, а остальные? Где сейчас собак на всех набрать? Трупов много, Рогов, очень много, а ведь это… это тоже пища. Валить нам отсюда надо, пока совсем плохо не стало. Вот и думаю, что с этими, – Паша кивнул в сторону высоток, – договориться не получится. Да и без них мы ничего не высидим. Приведи эту девку быстрее, магазин тот нам во как нужен.

– Она даже на глаза не показывается.

– Придумай что-нибудь.

– Можно и завтра отнести ей еды.

– Пока что не помогла твоя щедрость.

– Ну на кое-какой контакт пошла ведь в итоге. Завтра посмотрим, может, записку оставлю или еще что-нибудь придумаю. До развалин сотня метров, сходить туда не так опасно.

– Это сейчас не опасно, завтра не знаю, что будет…

Глава 10

Удивительно, но шестой день пребывания в горах можно было охарактеризовать всего лишь одним словом: скучно. Второе здесь явно лишнее будет.

С утра, правда, досталось чуть суеты, ведь оказалось, что за ночь «осаждающие» приблизились чуть ли не вплотную. Их наблюдатели теперь маячили в сотне-другой метров. К большому сожалению, заметили их и в развалинах, где Рогов оставлял подарки, и потому сходить туда не получилось.

Никаких активных действий противник не предпринимал, просто показывался иногда на глаза. Обычно один человек, редко два. Понять, сколько их всего, было невозможно. Пробовали поначалу фиксировать детали одежды, но быстро запутались. То, что «крепость» устроили на границе автостоянки и развалин супермаркета, сейчас сильно выручало, ведь раскопки велись в десятке шагов от стены, так что в случае угрозы народ успеет укрыться. Работало, впрочем, всего несколько человек. Остальные торчали наверху в постоянной готовности отразить атаку. И на этот раз это не выглядело бесцельным времяпрепровождением – реальная угроза была перед глазами.

В воздухе, как говорится, витало напряжение, но ровным счетом ничего не происходило.

Паша то приказывал всем высыпать на стены, то снимал большую часть народа, заставляя эти самые стены в очередной раз укреплять. В общем, проявлял непоследовательность в руководстве. Или просто пытался занять людей делом, чтобы не грузили себя темными мыслями.

Непонятная, но несомненно угрожающая обстановка сильно нервировала.

Все началось вечером.

– Идут! – истошно выкрикнул Толик.

– Сюда идут! – поддакнул ему Грач.

Паша, взлетев на стену, приказал:

– По местам все! И снизу убрать народ! Бегом оттуда!!!

План обороны менялся за день раз пятнадцать, так что Рогов с трудом не запутался, когда вспоминал, где его место. Некоторым повезло меньше: перепутали, отчего возникла непродолжительная суматоха.

Разглядев противников, даже разочаровался. Вместо толпы размахивающих самопалами боевиков приближалось две «мумии», одна из которых наперевес держала палку с привязанной на конце тряпкой. Белизна тряпки была более чем сомнительной, но все же опознать символ мирных намерений при желании можно.

– Парламентарии, – прогудел Федор.

– Парламентеры, двоечник, – поправил его Киря.

– Завалим на хрен? Я в левого стрельну, ты в правого.

– Ну давай, удиви нас, снайпер, блин… Да ты ложкой в рот не с первого раза попадаешь, так что мы все хотим на такое чудо посмотреть.

– Ша! Умолкли уже! – рявкнул Паша.

Парочка остановилась в полусотне шагов. Тот, что без флага, стянул с головы сложную систему из обмоток, нервным, донельзя недовольным голосом начал разговор:

– Ну привет, народ.

– Привет и тебе, Малой, – ответил Паша сквозь зубы.

Тот, изобразив нечто весьма отдаленно напоминающее приветливую улыбку, продолжил:

– Вижу, что помните. В общем, так, меня тут послали сказать, чтобы вы отсюда уходили. Можете взять сколько унесете, и все. Время вам до утра даем.

– А если мы не уйдем?

Малой обернулся на «знаменосца», чуть тише ответил:

– Оставляете это место, потом все разговоры.

– А мне вот хочется сперва поговорить. И как же нам тогда быть?

– Вам тогда головы оторвут без разговоров, так что не надо.

– Головы? Оторвут? Уже пробовали, как-то не так все пошло, не находишь?

– Тогда не мы были. То есть теперь они тоже с нами. Здесь много кого кроме нас, но народ сбивается, а вы на самое хлебное место сели. В общем, утром все будет по-другому. Слышь, Паш, уходи. Добром говорю. Нечего вам ловить здесь. Нас теперь много, народ злой, голодный, некоторым ты успел уже любимые мозоли отдавить. Характер у тебя нехороший, Паша. В общем, добром уходи, пока еще на это согласны.

– Главного зови.

– Че?

– Бугра давай зови. С ним тереть будем, а не с крысой.

– Ты кого сейчас крысой назвал?! Попутал?

– Свалил бегом и привел бугра, что неясно?

Малой скорчил злобную гримасу, от всей души плюнул, покачал головой:

– Ну вас по-хорошему предупредили, так что теперь готовьтесь терпеть…

– Вали, было сказано, фуфел дырявый! Петушара помойный! Поймаю, рыдать заставлю! – в своей манере, визгливо, не удержавшись, выдал Грач, приняв при этом позу, которая, по его мнению, походила на самую эффектную стойку фотогеничного киногероя кассовых боевиков.

Вышло, честно признать, совершенно непохоже.

Малой бросил последний злобный взгляд, внимательно изучил, запоминая, крикуна, развернулся, направился назад по своим следам. Не проронивший ни слова «знаменосец» вперевалочку потянулся за ним: вместо обуви у него были жуткие обмотки непомерной толщины, переставлять ноги в таких непросто.

Паша, подождав, когда они удалятся на приличное расстояние, негромко произнес:

– Готовимся. К гадалке не ходи: они ночью заявятся.

Киря состроил подчеркнуто-удивленную гримасу:

– Надо же, а боксеру-то нашему не все мозги отбили.

– Ты о чем сейчас? – уточнил Рогов.

– Да о том, что они сеанс слабительного нам устроить хотели. Ну в смысле расслабить мечтали. Пусть, мол, думать будем, что до утра нас никто пальцем не тронет. Хитрость та еще, динозавров помнит, все про нее знают, но при этом ох как многие на такое покупаются. Глупость в природе человека аршинными буквами прописана, причем очень многие других букв вообще не знают. Готовься, Рогов, ночка веселой будет: им деваться некуда, нам теперь тоже. Тут уж кто кого теперь, и расклад получается такой, что на нас ставить опасаюсь.

Глава 11

Ставя себя на место противника, Рогов удивлялся, что тот не пытается договориться миром. Продуктов в магазине немало, хватит многим. Да и большой толпой проще решать многие вопросы.

Прокормить ее, правда, гораздо тяжелее…

С другой стороны, если забыть о возможном мире, то к действиям неприятеля придраться трудно – оперативно старается сработать. Сейчас ведь время работает на тех, кто держит в руках супермаркет. С каждым днем у них все больше припасов, вместо незащищенного лагеря появилась чуть ли не крепость, которую продолжают улучшать. Взять ее будет все труднее и труднее, так что затягивать осаду смысла нет.

Тут ведь ситуация такая, но не понять даже, кто кого осаждает: припасы-то ведь получают как раз окруженные, а не наоборот.

Интересно, что они придумают? Не очень весело переть на баррикаду из автомобилей, разного хлама и снега, когда тебя сверху обстреливают. Тем более в темноте, даже не видя, куда ногу ставишь. Холод, мрак, страх: на их месте Рогов бы подождал утра.

Обстреливать прущих напролом есть чем. На самопал – обрезок трубы, примотанный проволокой к короткому деревянному ложу с подобием рукояти, – Рогов не слишком надеялся. Оружие это скорее психологическое, ради грохота и огня сделано. Мало того что заряжать его приходится невыносимо долго, так еще и выстрелить – целая история. А эффективность? Рогова вон зацепили, и что дальше? Даже не поцарапало. Повезло, конечно, но по сути верно отражает всю никчемность. На примитивные метательные снаряды он рассчитывал куда больше. Арматуры в округе хватало, все, что требуется, – выровнять прут, заточить с одной стороны – вот тебе и дротик. Ну а когда совсем близко окажутся, булыжники под рукой приготовлены, в том числе и весьма увесистые. Как ни крути, а в таком бою все преимущества у тех, кто засел выше.

Воевать Рогову до сих пор не доводилось, все это он лишь теоретически представлял. Но никакого страха перед предполагаемой схваткой не испытывал. В ночь, когда пришельцы полезли первый раз, он и то куда больше нервничал. Сейчас, в окружении готовых к бою товарищей, чувствовал себя почти непобедимым.

Пусть только сунутся, быстро пожалеют.

Тем временем час уходил за часом, а ничего не происходило. Народ, торчавший на стенах, постепенно начинал замерзать. Понимая, что к утру они окоченеют до полной потери боеспособности, Паша распорядился оставить лишь дозорных, а остальным греться. Естественно, наблюдателей время от времени меняли, а то в сосульки превратятся.

Холод перестал быть проблемой, но теперь подкралась следующая напасть: в тепле разморило, и Рогов начал клевать носом. Даже чай, который заваривали покрепче, не жалея запасов, почти не помогал – намаявшийся организм требовал отдыха.

В очередной раз задремав, вскочил от шума. Народ галдел на все лады, протискиваясь в дверцу автобуса, кое-как переделанного под жилое помещение. Выбравшись вслед за всеми, занял свое место на стене, отчаянно зевая, спросил у Кири:

– Что за шум тут? Зачем выбрались?

– Рогов, да ты никак оглох? Вообще ничего не слышишь?

Вместо того чтобы ответить немедленно, Рогов, отгоняя неуступчивую сонливость, прислушался. И даже посмотрел по сторонам, а затем уставился на небеса. Холодные чужие звезды освещали лишь себя, в округе не разглядеть ни зги, зато уши рассказали куда больше. Звук, который они уловили, Рогов не слышал давненько. С прошлой, оставшейся непонятно где жизни.

В ночи гудел мотор, и мотор серьезный, даже на расстоянии это чувствовалось. Автокран, реанимированный Федей, вел себя куда скромнее.

– Техника едет, – произнес Рогов.

– Ну надо же, неужто услышал. Не оглох, получается. Да, Рогов, техника это, техника. Шушлайка, похоже.

– Шушлайка?

– Темный ты человек, Рогов. Трактор это такой. Ну бульдозер. Видел ты их сто раз, не прикидывайся темным. К нам едет. Я же говорил: ночка обещает быть веселой.

Рогов наконец пробудился окончательно:

– Бульдозер?! Да они же стену ломать будут!

– Ну не для того ведь заводили, чтобы траншеи под трубы копать. Там, наверху, под обрывом, стройплощадка была, мы мимо на второй день проходили. Помню, стоял Т-130 почти целый на вид. Они вот тоже помнили.

Рогов покосился на корявый самопал, резко приуныл:

– Чем его останавливать будем? Эй! Паша?!

– Чего тебе, Рогов?! Ну?!

– Надо бензина в бутылки налить, бросать в него, поджигать. Иначе снесет стены, ничего мы этими хлопушками ему не сделаем.

– Рогов, вот иметь тебя племенным конем, где ты раньше был с такими ценными советами?! Грач, Влад, бегом исчезли, и сделать, как было сказано. И баб поднимите, пусть помогают, для них как раз работка. Тряпки в горлышки, и наверх сразу, по готовности, трактор долго ждать не станет.

Шум двигателя тем временем неотвратимо приближался. Сомнений не было: противник не будет останавливаться, ударит с ходу. Звук работающего бульдозера слишком серьезен, «осажденные» должны понять, чем им это грозит, так что времени подготовиться им давать нельзя.

Всполохи света среди развалин ударили по глазам, слабее, чем автомобиль дальним бьет, но Рогов зажмурился. Бульдозер, выбравшись на финишную прямую, вновь врезал по защитникам оружием дальнего боя: единственной фарой. Но на это у них был заготовлен кое-какой ответ.

– Зажигай! – рявкнул Паша.

По периметру крепости вспыхнули лучи света от двух десятков автомобильных фар, благо ни в них, ни в аккумуляторах дефицита пока не было. Местность осветило на сотни шагов, тут же раздались крики: защитники увидели нападающих. Те, пользуясь мраком, подбирались со всех сторон.

Рогов подумал, что ведут себя они не слишком умно. Куда проще и эффективнее держаться за бульдозером, чтобы быстро и всем разом ворваться в проделанную брешь. Но, возможно, у вражеского командования имелись свои идеи на этот счет.

У кого-то не выдержали нервы. Зашипело, сверкнуло, бахнуло – один самопал разряжен.

– Не стрелять! – не своим голосом заорал Паша. – В упор бить! Только в упор! Кто этот умник?! Бегом перезарядился!

Обгоняя бульдозер, далеко вперед вырвались две замотанные в тряпье фигуры. Не добежав полсотни метров до стен, остановились, дружно завозились с какими-то предметами в руках. Кто-то, тоже игнорируя приказ, выстрелил, один нападающий вздрогнул, отскочил на пару шагов, но второй и ухом не повел. В руках его вспыхнул огонек, начал быстро разрастаться. Далее источник пламени полетел к земле, остановился, завис, раскачиваясь, а потом начал вращаться, раскручиваясь на короткой веревке вокруг руки. И, отпущенный на свободу, полетел.

Рогов отшатнулся – ему показалось, что неведомый снаряд направлен прямиком в него. Показалось: пролетел метрах в трех-четырех. Хорошо успел разглядеть, что это всего лишь бутылка, обмотанная пылающими бинтами, а к горлышку примотана проволока, на которой ее и раскрутили для метания издали.

Упав во внутренний двор крепости, снаряд не выдержал соударения с вытоптанным до почти каменного состояния снегом, печально звякнул, породив всполох яркого синеватого пламени.

– А этим уродам кто-то пораньше тебя умный совет дал! – весело заявил Киря, после чего с коротким ругательством спрыгнул вниз спиной вперед: на месте, где он только что стоял, вспыхнул такой же костер.

Зажигательные снаряды полетели со всех сторон. Только сейчас Рогов понял, что крепость окружили именно для метания бутылок, а не ради кругового штурма. Уклоняться от запущенных издали «подарков» было легко, но укрепление начало пылать во многих местах. Снизу визжали женщины, занялись крыши жилищ. Тушить их нечем: запасов воды нет, снег на совесть вытоптан на всей внутренней площади.

Самое паршивое, что ответить на обстрел нельзя: у примитивных самопалов ничтожный радиус эффективного действия, добросить заточенную арматуру в принципе можно, но только не в такой стесняющей движения одежде, и о меткости не может быть и речи.

Вот теперь Рогов начал побаиваться. Противник еще толком не приступил к штурму, а уже показал более чем острые зубы. Похоже, подготовка к делу у них получше будет.

Киря вернулся на стену, злобно косясь на пылающую машину, днище которой было его прежней позицией, произнес:

– А ребятишки наши с серьезным подходом. Готовься, Рогов, вот-вот начнется самое главное.

«Пехота», избавившись от зажигательных снарядов, не приближалась. Несколько человек побежали назад, возможно, за новыми боеприпасами, прочие просто остановились в ожидании. Бульдозер, преодолев застывшую цепь метателей, двинулся дальше. Кто-то в дикой злобе метнул арматуру, она бессильно отскочила от высоко поднятого отвала. Самопалы помалкивали: самые нетерпеливые их уже разрядили без всякого толку, остальные ждали подходящего момента.

Бульдозер начал сбавлять ход, чуть повернулся. Бахнуло, еще пара арматур прилетела. Все без толку. Рогов теперь видел, что технику заранее подготовили к битве, обвешав металлическими листами. Местами в них грубо пробили щели, через них ориентируется водитель. Достать его имеющимся оружием нереально, повредить такую технику тоже нечем. Так что зря ребята боеприпасы тратят, этот раунд имеющимся оружием не выиграть.

– Бутылки! Где бутылки?! – орал Паша.

Баррикада вздрогнула, под ногами Рогова заскрежетал металл. Удар бульдозера заставил зашататься все укрепление.

– Чтоб ты заглох, зараза! – выдал Киря, в бессилии погрозив кулаком.

Не заглох, но и проломить с ходу не смог. Отъехал, резко развернулся, вновь ударил. На этот раз стена из связанных тросами и тонкими прутьями арматуры автомобилей подалась, наклонилась на участке прорыва, вниз спрыгнул визжащий от большого перепуга Грач.

– Рогов! Ты чего?! – выкрикнул Киря. – Сейчас попрут, встречать надо! Эй! Рогов! Ты куда это?!

Тот, не слушая, слетел вниз, помчался дальше, к укрытию, где обитали женщины. Ворвавшись, с порога дико заорал:

– Где бутылки?!

– Две всего, – дрожащим голосом ответил Влад.

– Давай сюда! – крикнул Рогов, протягивая руки.

Вернулся он быстро, но этого времени бульдозеру хватило на многое. Он проделал брешь на треть стены и продолжал ее расширять. Сейчас занимался тем, что расшатывал угловое укрепление, где засели Паша с Федором. У последнего один из самых мощных самопалов, чуть ли не ручная пушка. Только толку от него? Будь он снарядом фугасным заряжен или хотя бы ядром, еще куда ни шло, но в ствол засыпана жменя застывших в воде капель свинца, добытого из автомобильного аккумулятора.

Одно хорошо: проклятый трактор рядом с позицией Рогова, промахнуться будет трудно.

Достал самопал, но не затем, чтобы стрелять. К короткому ложу были обрывками узкого скотча прикреплены запальники: связки из четырех спичек, вытянутые в ступенчатую линию. Там же приклеено чиркало. Занялась первая спичка, головка, догорая, подожгла следующую. Рогов подержал огонек под тряпкой, убедился, что он побежал по ней вверх, выпрямился, размахнулся, попал именно туда, куда и целился: в край крыши кабины. Звон битого стекла, потеки бензина в свете фар… и ничего.

Проклятье! Не загорелось!

Второй шанс – еще одна бутылка… последняя. Руки не дрожали, чему Рогов даже немного удивился. Под ухом что-то заорал Киря, но до сознания ничего не доходило. Близкий выстрел, затем перед носом пролетела заточенная арматура. Набегающие нападавшие узрели угрозу для техники и спешили успокоить Рогова всеми доступными способами. А он не спешил, ждал, когда огонь охватит всю тряпку. Та, кстати, горела неохотно. А что еще ожидать от работы, проделанной впопыхах?

Бросил, когда пальцы начало обжигать. И опять не промазал. Пламя мгновенно охватило заднюю часть кабины и бак. Но бульдозер продолжал наползать на угловую позицию, расталкивая в стороны машины.

Возле головы что-то пролетело. Инстинктивно пригнувшись, Рогов заорал:

– Почему он не останавливается?!

– Да плюнь ты уже на него! – крикнул пробегающий мимо Киря. – Делом займись!

В пролом, проделанный бульдозером, набегали нападающие. Защитники спускались со стен, бросались навстречу. На этом участке наверху лишь Рогов остался.

Припав на колени, поднял самопал, отцепил последний запальник. Чиркнул не глядя, одновременно прикидывая, куда выпустить заряд. Да не все ли равно? Шансы поразить невелики, перезаряжать некогда – слишком много времени на это уходит.

Навел в направлении одного из самых шустрых: сжимая дубину на изготовку, тот перебирался через помятый автомобиль, еще несколько минут назад бывший частью с таким трудом возведенной стены. Поднести огонек к отверстию в трубке, убедиться, что толченые спичечные головки занялись, отвести от себя неказистое оружие как можно дальше, чтобы меньше пострадать при вполне возможном разрыве, дождаться выстрела.

Трубка, перестав выбрасывать из отверстия фонтан искр, толкнула руку, извергнув огненную струю. Вроде бы даже попал, или противник дернулся по другой причине. Потянулся к арматуре, но ничего не нашел. Или вниз попадала из-за того, что стену расшатывал бульдозер, или Киря каким-то образом успел всю использовать.

Но есть еще камни, вот за ними Рогов и нагнулся. Трубу с закрепленным блоком фар перекосило, их свет теперь бил в глаза, так что он мало что видел по сторонам, в том числе и подкравшегося снизу неприятеля. Тот, раскрутив на веревке крюк из арматуры, запустил его в Рогова, удачно зацепив за ноги. А потом что было силы дернул.

Из-под Рогова будто опору выдернули. Падал он очень опасно: мало того что вниз, наружу, так еще и должен был неминуемо приложиться головой о верх стены. Еле-еле успел руку выставить, оттолкнуться. Но избежать жесткого контакта с землей уже не успел. Выручил снег, на той стороне он был не так сильно утоптан. Но все равно стукнулся чувствительно.

Догадываясь, что его сдернули сверху не ради того, чтобы чаем с вареньем угощать, Рогов не стал валяться, лелея вероятные повреждения, а сразу покатился в сторону. Это спасло: в место, где он только что находился, с силой вонзился наконечник неказистого с виду, но очень опасного копья.

Фары больше не ослепляли, он разглядел противника и, все еще перекатываясь, подбил его ноги размашистой подсечкой. Теперь на земле валялись оба, но у Рогова позиция куда лучше: в отличие от неприятеля он не орал от боли. Похоже, короткая заточенная арматура, припрятанная в обмотках ноги на самый крайний случай, как следует приложила его по голени, а это место не переваривает грубое обращение.

Перекатившись на спину, Рогов от души пнул врага обеими ногами. Того откинуло на пару шагов, да и ошеломило. И вообще, он, похоже, по жизни какой-то медлительный был. А чем еще объяснить то, что Рогов успел подняться, подхватить его же копье, размахнуться, а тот так и продолжал валяться, ничего не предпринимая, лишь за голень хватался обеими руками.

И только когда копье пошло вниз, тоскливо заорал, взвизгнув поросенком в миг встречи наконечника с животом. И тогда уж задвигался, перевалился на бок с такой силой, что оружие вырвало из рук Рогова.

Не пытаясь вновь им завладеть, тот кинулся к пролому в баррикаде, точнее, к свалке, что там кипела. Краем глаза успел полюбоваться приятной картиной: бульдозер горел новогодней елкой. Двигатель при этом продолжал работать, но техника стояла смирно, а дверца распахнута.

«Экипаж покинул подбитый танк…»

Оружия у Рогова не осталось, если не считать куска арматуры, примотанного к ноге. Но доставать его он не стал: не хотел терять время. Впереди размахивали обрезками труб и самодельными дубинками, утыканными шипами, кололи копьями, рубили топорами, резали ножами. Мат стоял в девятнадцать этажей, но крики отдельных раненых временами заглушали его напрочь.

Не бой, а та еще бойня. Грызня двух полудиких стай.

Рогов не стал бросаться на первого попавшегося. Оценил противников, выделил среди них одного хитрого, не потерявшего голову в общем безумии. Держась за товарищами, тот, выбирая удобные моменты, делал выпады копьем, тут же отскакивая. Благодаря длине оружия такая тактика позволяла оставаться безнаказанным.

Ну это до появления Рогова так было.

Тот, хладнокровно выждав, когда копейщик в очередной раз отскочит, от всей души заехал ему носком ноги под коленную чашечку. Момент для этого был выбран удачный, да и никто не ожидал неприятностей сзади. Противник начал заваливаться, и, пока этим занимался, Рогов провел отличный удар в висок. Обмотки спасли кулак от травмы, да и голове не так досталось, но враг «поплыл» основательно. Пнув его уже на земле в другой висок, подхватил копье, ухнув, с размаху вонзил его в надпись «Техслужба» на оранжевой куртке очередного нападающего. Тот, вместо того, как это полагается тяжелораненым, упасть и не вставать, развернулся так шустро, что Рогов и это оружие не удержал в руках: теплые обмотки и варежки не шли на пользу ловкости пальцев. Ему пришлось очень поспешно отскакивать назад, спасаясь от удара топором. Скаля зубы, не желающий падать от болевого шока неприятель наседал, завывая нечеловеческим голосом. А Рогов мог разве что от души плюнуть в ответ: тот, похоже, плотником всю жизнь проработал, очень уж ловко и быстро работал своим опасным инструментом.

Непонятно откуда выскочил Киря, самопал в его руках выбрасывал струйку искр с запального отверстия. Поднес дуло к боку «Техслужбы», после выстрела отбросил разряженное оружие, заорал:

– Рогов! Сзади!

Тот не стал оглядываться: просто отпрыгнул. И даже не понял, кто там нападал, на него бросились сразу двое, а руки опять пустые. Увернувшись от удара дубинки, отскочил, заодно вскользь лягнув противника, еще раз отскочил, выстраивая врагов в одну линию. На ровной площадке он бы еще мог с ними «потанцевать» даже без оружия, но дорогу преградил битый автомобиль. Рогов успел, как ему казалось, удачно перекатиться через него, но лишь для того, чтобы получить жестокий удар по голове уже на другой стороне и от другого нападающего, которого даже рассмотреть не успел. Будь у него одежда полегче, еще можно как-то попытаться увернуться, но во всех этих обмотках он ощущал себя тугим бревном, со всеми вытекающими последствиями.

После неожиданного удара Рогов, как говорится, «поплыл». Не видя ничего, кроме хоровода искр перед глазами, борясь с потерей координации, предпринял попытку закатиться под машину. Всего-то и надо сейчас – это несколько секунд покоя, а потом чуть придет в себя и продолжит. Увы, это оказался типично городской автомобиль с ничтожным дорожным просветом, а Рогов далеко не дистрофик даже без зимней одежды.

Откуда прилетел второй удар, он так и не заметил: мельтешение искр не позволило.

После него искры погасли.

Как и все остальное.

Глава 12

Недели не прошло с того момента, как за окном офиса сверкнуло, а Рогов успел дважды потерять сознание.

Какая насыщенная интересными событиями жизнь началась, скучать не приходится…

В лицо плеснули мокрым, обжигающе холодным, и голосом, не предвещающим ничего позитивного, произнесли:

– Открыл глаза, гнида! Бегом открыл! Открыл, пока веки не отрезали!

Да уж, таким голосом только и говорить подобное…

Едва сдерживаясь, чтобы не заорать от боли в суставах плеч и запястьях, выполнил приказ. Ну что же… нечто подобное Рогов и предполагал.

Пока его дух, покинув тело, витал в неведомых далях, с этим покинутым телом обошлись крайне нехорошо. Связали руки за спиной, а затем вздернули за запястья, выворачивая. Привязали неизвестно к чему, достаточно высокому, так что ноги доставали до земли с трудом, лишь кончиками вытянутых пальцев.

Он тут же вытянул их вовсю, уменьшая нагрузку на многострадальные руки. Мучитель, тот самый Малой, заметил это и с размаху врезал арматурой по голени. Вот тут уже Рогов не удержался от крика.

– Что за суета, я не понял?! Разрешения шевелить костылями не давали! Висеть ровно, дерьма кусок! Все понял?! Я не слышу?!

Унизительное положение, но дожидаться второго удара как минимум глупо.

– П-понял…

– Морду помню твою, такая же тупая, как и была. Ты стоял, когда я с Пашей базарил. Где баклан тот, скажи, сразу развяжу, пожрать дам, и выпить хлебнешь, быстро полегчает.

– Баклан?

– Грач. Петух печальный, очко с глазами, чмо дырявое. Он тогда базарил не в тему. Забыл? Ну нехорошо он обо мне говорил, обещал кое-что сделать, как поймает, а теперь вот найти чмошника не могу, спросить за базар. Адрес его давай уже говори, и не обижу.

– Не знаю. Меня вырубили быстро, ничего не видел потом.

– Да это я помню, ты другое давай говори: где у вас нычка на такой случай устроена? Куда уйти собирались, как припрет?

– Нет у нас никаких нычек. Зачем? Мы не собирались уходить, там место хорошее.

Малой замахнулся прутом, Рогов зажмурился, но вместо вспышки боли услышал вопль другого человека. Похоже, рядом еще кто-то висит.

– Сговориться успели?! А?! Ну, козлы, огорчаете вы меня, готовьтесь!

– Малой, да когда бы мы успели, если Рог в полной отключке висел. Вон, башку ему разбили чуть не вдребезги. Слышь, Малой, ты че-то круто берешь и не там спрашиваешь: ни я, ни Рог на тебя ни разу не наезжали, мы к делам Грача никаким боком.

Получается, Кирю тоже взяли живым. Даже не скажешь, повезло им или нет. Пока что перспективы не кажутся обнадеживающими.

Мучитель, улыбнувшись, как ребенок, собирающийся оторвать мухе крылышко, медленно, будто смакуя каждое слово, произнес:

– Да знаю я. Знаю. Все я понимаю. Но пойми и ты, есть во мне зло сейчас. И хотелось бы, конечно, сорвать его на Граче. Вот только Грача тут нет, ни живого, ни мертвого. Ребята наши баб ваших сейчас радуют всеми способами, а мне вот что-то не до радости. Очень хочу Грача прямо сейчас. Он мне с самого начала не понравился, а потом еще слова плохие про меня говорил. Огорчил сильно. Хотя, пожалуй, так и быть, проверю бабенок. Что-то тихо там, может, их уже хоронить пора, а ребятки наши не замечают, продолжают ублажать, они такие ненаблюдательные. Вы пока повисите здесь, никуда не уходите, я скоро вернусь, продолжим с новыми силами.

Малой неспешно удалился, утащив с собой фонарь. Площадка теперь освещалась лишь скудным светом отблесков огня, разведенного в бочке. Стояла та метрах в тридцати с лишним, над ней грели ладони две «мумии».

– Что за жизнь, за базар какого-то позорного Грача прекрасному человеку отвечать приходится, – пожаловался Киря. – Это я себя имел в виду, не тебя. Ты там вообще как, Рогов?

– Живой…

– Не пожалел еще об этом?

– Начинаю жалеть…

– Во-во, начинай, срочно начинай. Если нас не развязать, к утру руки сами отвалятся даже без мороза, уж очень туго связаны. А мороз, гад, крепчает.

– Мы, похоже, до утра не доживем. Не дадут.

– Да ну, брось. Не до нас им. Бабы свежие, жратвы полно разной, бухло. Праздник.

– Даже не знаю, как сказать тебе, но, похоже, у Малого планы богатейшие на нас, бабы ему сегодня не в радость.

– Этот да, может вернуться.

– Откуда такие берутся только…

– Я же тебе уже читал длинную лекцию про страшных зверей. Забыл? Вот это, Рогов, получается, звери покруче нас. – Приглушив голос, Киря сменил тему: – Рогов, ты же у нас спортивный тип. Не можешь как-нибудь извернуться? Нас на крюках подвесили, там просто арматура загнутая. Если сняться, я тебе веревку перегрызу, потом меня освободишь. Эти, у бочки, не видят ни хрена: они ведь на свету, а мы в темноте, далековато от них. Да еще трещат все время о чем-то своем, петушином, так что и не услышат ничего, уши заняты другим. Давай пробуй. Ты даже не представляешь, как мне неохота здесь оставаться.

Рогов попробовал. И не один раз. Меняя способы, терзая и без того истерзанные суставы. Все без толку, если не считать усилившейся боли в тех самых суставах. Причем в плечевых: от локтя и дальше к запястьям он уже ничего не чувствовал.

– Не получается никак.

– А ты старайся.

– Думаешь, без твоих слов не старался? Никак, ничего тут не сделаешь.

– Хреновые новости…

– Других нет. Как там наши? Я не видел ничего, вырубили, когда в проломе драка шла.

– Ага, помню. Ты тогда выскочил сзади, удивил даже меня: ну чисто богатырь, один на толпу ринулся. Жаль, недолго ты там простоял, остудили тебя быстро, навешав с разных сторон. Много их было, Рогов, а нас наоборот. И хитрые, твари, до изумления. Пока мы пролом затыкали, несколько забрались на стены и давай сверху арматуру кидать. Сержа помнишь? Ну тот, на голову заторможенный? Так ему об башку бутылка с бензином разбилась. Вспыхнул, как свечка на торте, и давай бегать, откуда только резвость взялась, и за нас при этом хвататься. Пашка его пнул так, что он упал, а сам словил арматуру, вроде даже из своих кто-то кинул, но резко все вышло, не тому прилетела. Прям в глаз попала, он вроде сразу и ушел, не видел я его больше. У нас тогда народ кто куда кинулся. Сам знаешь, не вояки, на паре-тройке ребят все держалось. Вот и конец сказочке получился.

– А тебя как поймали?

– Да сцепился там с одним. Катались по земле, потом дружки его подошли и объяснили мне всю неправоту моих действий. Зуб выбили, уроды гнутые. Ты там еще пробуй, я рук уже не чую, а это плохо очень.

– Я тоже.

– Ну попали вообще… Рогов, это чего такое?

– Ты о чем?

– В твоей стороне тень вроде мелькнула. Я уж думал, освободился ты. Чего там?

– Да не вижу я никаких теней. Киря, я даже себя не вижу. Я… О…

– Чего «о»?

– Кто здесь?!

– Ты с кем это там беседы ведешь, Рогов?!

Рогов не отвечал. Руки одеревенели, но все же не настолько, чтобы не почувствовать некую крайне подозрительную возню в районе запястий. А затем мир промелькнул перед глазами, и тело Рогова плюхнулось на утоптанный снег. Сдерживая стон, перевернулся на спину и окаменел: в отсветах далекого костра отчетливо разглядел блеск стали перед глазами. И вряд ли это коньки или, допустим, рабочая поверхность утюга.

– Тсс! – донеслось из мрака.

– Ты чего там шипишь, Рогов? В «Машу и гадюку» играешься, что ли? Вот ведь чудак, нашел время!

– Киря, да помолчи ты. Нас тут кто-то освобождает.

– Кто?

– Он фамилию не говорит, только ножом грозит. Меня развязал уже.

– Все понял. Молчу как жареная рыба. Но намекни там, что я тоже жажду обрести свободу.

Сталь убрали, в стороне, откуда вещал Киря, послышалась возня, затем приглушенный удар, будто мешок картошки уронили, и напряженный шепот:

– Рогов, ты вставай там. Валить надо. Малому мы и правда слаще баб, вернуться может, а тут мы разлеглись в ожидании предварительных ласк.

Рогов и сам не планировал долго валяться, но встать – это та еще проблема. Во-первых, без рук не так просто даже элементарные действия выполнять, во-вторых, оставшиеся части тела тоже не желали подчиняться.

С трудом кое-как приподнялся на колени, пошатываясь, попытался выпрямиться, но завалился на бок, сквозь зубы процедил:

– Не могу встать.

– Все как у меня. Но не грузись сильно, сейчас оклемаемся. Я тут точно не останусь, не тот вариант, чтобы мне нравился, смертью смердит. Ведь юмор, Рогов, продлевает человеку жизнь – это доказанный факт. А я с ним лучший друг, так что лет сто пятьдесят минимум протянуть должен. Рано мне, Рогов, в райские врата стучать. Не дятел я, в столь нежном возрасте этим заниматься.

Вторая попытка оказалась удачнее, Рогов все же поднялся на ноги и даже поборол нахлынувшее головокружение, вовремя успев прислониться к бетонной плите. Переждав слабость, пожаловался:

– Похоже, сотрясение у меня. Мозга.

– Значит, ты теперь точно знаешь, что у тебя есть мозг, так что порадуйся пока этому, потому как других поводов для радости не вижу. И кстати, помог бы старому человеку.

– Старый… ага. Да я рук не чую. Может, и нет их уже.

– Никакой от вас помощи, все самому да самому.

Завозившись, Киря хоть и не с первой попытки, но все же поднялся и тоже пожаловался:

– Ну разве можно живого человека так бить. Все ребра пересчитали, ни одно не пропустили. Вот ведь математики хреновы… Спасибо одежкам в сто слоев, без них бы кости из спины высовывались. Рогов, ты куда? А меня кто тянет сейчас?

– Не знаю, меня тоже тянут.

Или от избиений у Рогова проблемы со зрением начались, или неведомый спаситель видит в темноте не хуже кошки, но невозможно не заметить: их ведут неведомыми тропами, причем по удивительно ровной местности. Для слепого любая неровность – критично, так что оставалось только радоваться. Но продолжалось это недолго: спустя несколько минут тянуть за руку перестали. Рогов, не зная, что делать дальше, остановился, обернулся, во мраке вспыхнул тусклый зловеще-красный огонек, еле-еле освещая угловатую личину.

– Святые угодники! – вскинулся Киря.

– Это не угодники, это прибор ночного видения, с подсветкой инфракрасной, – со знанием дела ответил Рогов и застонал.

– Совсем худо? – участливо спросил Киря.

– Да руки оживать начинают…

– Значит, еще не сгнили, так что радуйся, Рогов.

Неизвестный, выручивший их из застенков Малого, экипировавшись прибором ночного видения, начал тащить их за собой куда быстрее. Странно, что раньше этого не сделал. Хотя, скорее всего, опасался, что заметят огонек подсветки. Здесь не город, здесь мрак полный, любой источник света хорошо заметен, даже столь мизерный может выдать.

Вскоре Киря начал шипеть через шаг: в его руках тоже восстанавливалось кровообращение. Боль неописуемая, тут не шипеть, а со всей дури орать надо. Но по понятным причинам терпели почти молча.

Остановились, «поводырь» тихим девичьим голосом произнес:

– Ноги поднимайте, тут переступить надо.

Голос совершенно незнакомый, но у Рогова тут же возник вариант:

– Светленькая, это ты?!

– Тсс! Переступайте сказано! Надо успеть спрятаться, пока эти не заметили, что вас нет.

Так и шли: освободительница корректировала чуть ли не каждый шаг. Не всегда получалось удачно: Рогов крепко зацепился, а Киря вообще рухнул. Но в целом выходило без особых проблем.

Куда их ведут? Рогов понятия не имел. Да куда угодно, лишь бы не попасть туда, откуда ушли.

Как там Малой, интересно? Небось огорчится, не обнаружив их на прежнем месте.

Ведут их хитро. Не просто так, напрямую к неведомой цели, а так, чтобы не оставить следов. Судя по шуму, девушка иной раз работала веником или чем-то вроде него, заметая любой намек на то, что здесь прошел человек. Вспоминая, как трудно ее было разыскать, Рогов почти не сомневался: укрытие, где они в конце концов окажутся, надежное. Ради этого не жалко царапаться об арматуру и падать во мраке, не зная, что ожидает на земле: мягкий снег или торчащие осколки оконного стекла, нацеленные в шею.

Такая не должна подвести.

Самое нехорошее случилось перед финишем. Огонек подсветки погас, вместо него зажегся крошечный фонарик, осветив переломленную пополам плиту – эдакая раскоряченная до отказа буква «Л».

– Лезьте под нее.

– Куда?! – опешил Рогов.

– Под нее, тут место есть.

– Ты что, совсем умом тронулась?! – возмутился Киря. – Да у моего кота задница в три раза шире, чем эта дыра. Нет, даже в четыре.

– Ну так ищи своего кота, я не настаиваю. До свидания.

– Эй, постой! Ладно, как скажешь, уговорила, чертовка. Но если что: я был категорически против.

Девушка не ответила. Припала к земле, ловко извернувшись, скрылась под плитой. Лишь отблески фонаря от нее остались. Киря произнес тираду с плохими словами насчет того, что не дело в обратную сторону рождаться, и полез следом. А потом настала очередь Рогова.

Ползти пришлось не так уж долго, но каждый сантиметр этого мучительного путешествия казался марафонской дистанцией. Местами Рогову приходилось изображать из себя шуруп, буквально ввинчиваясь в сузившийся проход.

О том, что будет в случае, если он застрянет всерьез, думать не хотелось. Это кем надо быть, чтобы вот так лезть в свежий завал, где в любой момент может просесть очередная плита, припечатав тебя всем своим нешуточным весом.

Кире тоже приходилось несладко: он непрестанно ругался, поминая своего кота, и цифры называл уже куда больше, чем первоначально.

Впереди вспыхнул свет помощнее, чем от фонарика. Рогов с натугой преодолел очередное сужение и, кое-как перебирая руками по перекладинам неказистой лестницы, спустился в неожиданно просторное помещение. Какой-то паренек лет шестнадцати задернул за ним занавесь из нескольких слоев шуршащей ткани, спокойным голосом уточнил:

– Все? Или еще кто-то будет?

– Наши все дома, – устало ответил Киря.

Поморгав, чтобы глаза привыкли к свету, Рогов изучил открывшуюся картину. Подвальное помещение, судя по всему. Но не из тех подвалов, где бомжи ночуют, а несопоставимо приличнее. В таких площади могут в аренду сдавать, и это, вероятно, так и произошло. Многочисленные картонные ящики, аккуратно сложенные вдоль стен, в углу обшарпанный стол, судя по виду, помнивший заветы Ленина, на нем письменный прибор еще более древнего вида, стопка вполне современных папок и корявый, чужеродно выглядевший ящик из жести, от которого к потолку уходила такая же корявая труба. В дальней части подвал обрушен, там опасно свисают плиты перекрытия. На подходе к этому месту из кусков бетона, уложенных друг на дружку, выстроены две подпорки. Похоже, тот, кто их возводил, искренне верил, что этого вполне достаточно, чтобы удержать весь вес здания, если оно решит обрушиться окончательно.

Подвал был частично обжит. Из ящиков сооружены три уютных на вид спальных места, аккуратно застеленных теплыми одеялами. Из тех же ящиков устроено подобие стола, вокруг него три раскладных походных стульчика.

И чем, хотелось бы знать, им тот стол, что в углу, не понравился?

Обитателей подвала было трое – по числу лежачих мест. Уже знакомая Рогову особа, с которой он так безуспешно пытался завязать знакомство; тот паренек, который закрывал вход; и еще одна особа женского пола, только совсем уж мелкая, лет одиннадцати-двенадцати на вид.

Хозяева смотрели на гостей, гости – на хозяев.

– Ну здрасте, – разрядил напряженную тишину Киря.

– Добрый вечер, – ответил паренек.

– Добрый? У меня мнение сильно противоположное, но, так и быть, будь по-твоему. Эй, Рогов, так это и есть та циркачка, о которой ты столько дивных сказок рассказывал?

– Она самая.

Киря изобразил что-то вроде аристократического поклона (получилось отвратительно):

– Я так и понял, очень уж хорошо вас расписал, прям соловьем пел. Могу бесконечно долго выражать вам признательность и восхищение, однако вынужден прерваться, уж простите за вульгарность, но где в ваших апартаментах нужник? Мне очень срочно надо.

– Сережа, покажи ему, – сказала младшая девочка.

Тот молча пошел к дальней, разрушенной части подвала, отдернул в сторону занавесь из одеяла, поманил Кирю за собой.

– А вы садитесь, – пригласила Рогова девочка. – Хотите чаю?

Тот, плюхнувшись за стол, кивнул:

– Хочу.

– Ну тогда вам надо помыть руки. Они у вас грязные. Нет, они у вас очень грязные. Очень. И лицо помыть надо. И еще… Ну вы лучше на себя сами в зеркало посмотрите и подумайте. Вам там много чего помыть надо, очень много.

Зеркало отыскалось в «санитарно-гигиенической части» подвала. То есть в дальней его части. Зеркало – громко сказано, всего лишь несколько закрепленных скотчем на фанере осколков. Смотреть неудобно, так, наверное, у многоглазого паука зрение устроено: куча мелких картинок, из которых не так просто составить целую.

Впрочем, все, что надо, Рогов разглядел прекрасно. Голову ему разбили на славу, даже надежная шапка-ушанка не спасла. Стащив ее, бросил под ноги заскорузлым комом: отстирать будет очень непросто. И, к сожалению, не только ее. Засохшая кровь была везде: залито лицо, шея, уши забиты, потеки даже на груди подсыхают. Странно, что он на ногах до сих пор держится, а не без памяти валяется.

У троицы был оборудован умывальник, а возле него припасено несколько пластиковых бутылок воды. Благо температура в подвале плюсовая, не замерзает. Правда, и теплой ее назвать язык не поворачивается, но чего уж придираться.

Рогову пришлось повозиться, прежде чем он привел в себя в относительно пристойный вид. Ну как пристойный… Не очень вид, если честно, но и дети теперь не должны в обморок падать от одного взгляда.

Хотя здешние дети, похоже, с хладнокровием на «ты».

Хорошо бы голову помыть как следует, но тут без теплой воды будет трудно. Может, получится договориться насчет ее?

Вернувшись, Рогов обнаружил, что все, за исключением старшей, расселись за столом перед пустыми кружками. Сама ловкачка возилась в углу, перебирая в ящике какие-то тихо звеневшие железяки.

– Ну сколько можно было отсутствовать?! – возмутилась девочка. – Мы уже все выпили, вам чуть-чуть осталось, и не горячий.

Поднявшись, она прошла к столу в углу, открыла дверцу непонятного ящика, вытащила из него чайник, вернулась. Поймав заинтересованный взгляд Рогова, парнишка пояснил:

– Там печка в ящике, газовая. Маленькая совсем, для походов.

– А зачем так сложно устроено? Ну в смысле ящик зачем и труба?

– Если просто в помещении жечь газ, конденсат на стенах появляется. А там я вытяжку сделал, к вентиляции идет.

– Вентиляция работает?

– Не знаю, но конденсата теперь нет.

– Чай у нас только в пакетиках, – предупредила девочка.

– И пакетикам этим лет триста, – буркнул паренек. – Их уже мыши грызть начали, но бросили: даже им не понравилось.

– Не будь таким недовольным, лучше такой чай, чем вообще никакой.

– А вам спать не пора? В такую пору чай не пьют. – Рогов решил проявить заботу о детях.

– Мы днем спим, ночью почти не ложимся, – серьезно ответила девочка.

– Вы кто вообще такие?

– Я Таня, – представилась девочка. – Он Сережа, а она Кэт.

– Радистка Кэт? – невесело хохотнул Киря.

– Никакая она не радистка Кэт. Она женщина-кошка, но так будет короче. Кэт – это кошка по-английски.

– Спасибо, родная, просветила неуча. Ну пусть будет Кэт-кошка.

– Вообще-то мы просто не знаем, как ее зовут, – произнес Сережа. – Она нам не говорила. Она вообще молчит, не разговаривает. Молчаливая очень.

– Да? – удивился Киря. – А с нами еще как разговаривала.

– Правда?

– Да родиной клянусь! Мы даже моего кота с ней обсудили. Ну там… некоторые его особенности.

– А где сейчас ваш кот?! – оживилась девочка.

– Да слинял куда-то дня за два до того, как все накрылось.

– Он не умер?!

– Кто? Васька, что ли? Да он мамонтов пережил и нас легко переживет. Поперек себя шире, гад. Коты, они создания умные и знают очень многое, чего даже нам не понять. Экстрасенсы мира животного – вот кто они такие.

– Обманываете?

– Да как можно, что ты. Не веришь разве? Вот на войне усатые англичан предупреждали заранее о том, что фрицы летят их бомбить. Получается, вместо радаров работали. Да и какие тогда радары, смех один. Честное слово, там котам даже ордена давали, за большие заслуги перед отечеством. Вот и мой Васька почуял, что будет нам скоро та еще бомба, и слинял, даже не попрощавшись. Коты, Танюша, они такие… очень уж молчаливые. – Киря красноречиво покосился в сторону Кэт.

– А с нами она вообще не разговаривает, – с детской обидой заявил Сережа. – Даже трех слов не сказала за все время.

Кэт, не оборачиваясь, тихо произнесла:

– Спать надо, утро скоро.

– Ну ничего себе! Теперь сказала! Целых четыре слова сразу! С ума сойти! – Мальчишка был несказанно удивлен.

Таня, встав, произнесла:

– Я вам постелю на ящиках, и вы хорошо выспитесь. Только подождите немножко.

– Спасибо, Таня, – кивнул Рогов. – И за чай спасибо.

– Спасибо тем, кто чай здесь оставил, в столе. – Девочка указала на угол. – Там еще печенья было немного. Совсем немного, давно уже нет его.

– А в ящиках что?

– Журналы, ручки, тетрадки. Всякое. Ничего съедобного. Совсем ничего. Сережа обманывает, тут нет мышей, им кушать нечего.

И только тут Рогов понял – этот ребенок голоден. Очень голоден.

Глава 13

Проснувшись, не сразу понял, где он оказался, но открывать глаза не хотелось: давненько не ночевал в таком комфорте. Хотя не ночевка – дневка. На ящики, набитые глянцевыми журналами, в несколько слоев настелены спальные мешки, поверх них брошена пара походных одеял, еще парой укрывался, а под головой вместо подушки свернутый спальник, в чехле. Как пояснила Таня вечером:

– Кэт нормальные подушки не приносит, только такое. Ну мы и приспосабливаем как получится.

Рогов хотел обсудить гораздо подробнее тему того, что, как и откуда приносит Кэт, но пришлось ложиться, и всякие разговоры утихли.

Попытался проверить самочувствие. Истерзанные палачами плечи ломило: суставы там не скоро успокоятся. Бок чуть саднил, туда, похоже, ногой от души заехали. Голова зато вообще не болит, и это даже удивляет: ей ведь больше всего досталось.

Ладно, поспал хорошо, теперь надо посмотреть, чем заняты «дети подземелья».

И не только дети.

Киря лежал у противоположной стены, при помощи носоглотки громко выводя сложнейшие рулады. Небось еще и сны цветные видит. Таня сидела за столом, который служил основанием печки, и что-то шила из обрезков ткани. По другую сторону расположился Сережка, он обрабатывал длинным напильником лезвие топорика.

Все детишки делом заняты, а Рогов все валяется.

Поднялся:

– С добрым утром.

– Вообще-то вечер уже, и давно, – заметил Сережа.

– Странно… Я обычно столько не сплю… Думал, утро.

– Вас в голову ранили, вы теперь совсем слабый, – прощебетала девочка. – Вам много надо спать. Вон дядя Кирилл поспал, встал и опять спит. Сил набирается, правильно делает. Если не шевелиться, силы не тратятся совсем почти.

Рогов не стал комментировать Кирю, хотя мог бы на эту тему сказать многое. Вместо этого решил расспросить о куда более важном:

– Где Кэт?

– На охоте, – своим обычным серьезным тоном ответила девочка.

– И на что же она здесь охотится?

– Сперва голубей приносила один раз. Но потом их уже не было. Приносит, что найдет в развалинах. Но мало найти получается. Там все очень плохо. – Девочка вытянула руку, указала пальцем вверх. – Мы там с Сережей прятались сперва под остановкой. Ну она опрокинулась, лежала в снегу. Холодно очень там было, и люди мертвые вокруг, живые только мы. Потом пришел дядя странный какой-то, с нами сидел, грелся. Не мог на месте усидеть, сказал, что уходить надо. Сережа ему сказал, что в темноте ходить не сможет, надо ждать утра. Так он Сережу взял и просто так ударил, а меня за собой тащил, говорил, что я ему пригожусь. Он с ума сошел, наверное, мы такого видели потом, похожего. Так бывает, когда человек волнуется, не выдерживает, сходит с ума. А тут ведь все волнуются.

– А что потом было? Где тот тип?

– Потом Кэт появилась, она нас привела в город, с тех пор мы вместе живем.

Короткий рассказ был интересен, но его краткость подразумевала существенную неполноту, и Рогов начал уточнять:

– Так вы не в городе оказались? А где? Выше города?

– Наверное. Вниз потом и правда долго шли, в темноте, я падала несколько раз, хотя медленно шли. Хорошо, что не поранилась. А потом запах дыма почувствовали, и огоньки там были. Развалины горели. Ну как горели: сгорели уже, так, угольки мерцали чуть-чуть.

– А Кэт пришла из города?

– Ну она тоже нет. Точно нет. Только пошла, наверное, в город сразу и нашла его в первый день. Потом вернулась и так нас встретила.

– Вернулась? Зачем?

Девочка пожала плечами:

– Не знаю. Она мало очень говорит. Очень. Но там были могилки две. Или одна, но крестиков два на ней, я так и не поняла. Крестики из палочек, я такие делала, когда щеночков хоронили. Вот она у могилки той сидела, плакала, потом вернулась к нам и привела сюда.

– А мужик куда делся, который Сережку ударил?

– Кэт его убила, – спокойно, будто речь шла о вышивании крестиком, ответила Таня.

Уточнять детали Рогов не стал: детская психика – штука хрупкая.

У него, кстати, тоже не железная.

Да от таких приключений и железная быстро до трухи расшатается…

Таня все же решила чуть прояснить:

– Сейчас много разных людей ходит тут. Нехороших много. Мы в первый день видели одного, совсем сумасшедшего. Он человека мертвого жевал. И выл. У него щеки черные были. Может, от гари, а может, что-то плохое, мы так и не поняли, далеко до него было. Хорошо, что он тогда нас не увидел. Мы после этого и спрятались на той остановке. Страшно стало, ведь издали может увидеть кто угодно.

В первые дни проблема голода стояла не столь остро, и о людоедстве никто не помышлял. Разумеется, из нормальных людей не помышлял. Так что, скорее всего, детям действительно повстречался полный псих.

Рогов решил вернуться к истокам разговора:

– Так Кэт сейчас обшаривает развалины?

– Сейчас нет: когда на улице светло, она очень тихо себя ведет. Людей много появилось, и нехороших тоже много. Она смотрит издали, пока светло, выбирает места, где не так опасно. А потом, когда темнеет, ищет там. У нее такая штука есть, на лицо надевается, все видно в темноте без света, только зеленого цвета, и осторожно ходить надо, неправильно там как-то все показывается.

– Откуда ты знаешь, что она ночами делает? – спросил, не выдержав, Сережа.

– Кэт рассказывала же.

– Как? Двумя словами?

– А зачем ей много говорить? И так все понятно.

– Мне непонятно.

– Ну ты просто не умеешь слушать.

– Как слушать, если ничего не говорят?!

– Я понимаю, вот и ты старайся. Так что у вас случилось такое, почему вы ранены? На вас напали плохие люди? Ограбили?

Рогов кивнул.

– Что им такое от вас было нужно? Не могли просто сказать? Вы на вид не злые, помогли бы, наверное.

Вопрос сложнее…

– Они, похоже, сами толком не понимали, почему напали. Танюша, сейчас многие испуганы, некоторые вообще с ума сошли, а это заразно. Вот и сбились такие в стаю. Для начала хотели забрать наши припасы. А что дальше делать, они не думают. День прожили – и рады.

– Так у вас отобрали припасы?

– Да.

– Много было?

– Много.

– Плохо. У нас вообще ничего нет.

– Да понял уже.

– Может, Кэт найдет хоть что-нибудь сегодня. Это очень хорошо, что она вас встретила. Может, вы ей помогать сможете.

Сережа покачал головой:

– Она даже меня не берет, вас тоже брать не будет. Вы совсем не такие, как она. Вы ходить не сможете так, следы оставлять будете, нас потом найдут по вашим следам. Про нас сейчас никто не знает, потому здесь не опасно. Но надо вести себя осторожно. – Помолчав, мальчик уже тише добавил: – Кэт нас кормила, а теперь еще и вас кормить будет.

Рогов не сразу нашелся, что на это сказать.

– Часть того, что она приносила, вообще-то я передавал, – ответил он после затянувшейся паузы. – Немного, но только из-за того, что она разговаривать отказывалась. Мы бы поделились, нам не жалко.

– А теперь у вас ничего нет. У вас все забрали. Радуются, наверное…

– Да какая разница? Пусть у них гора припасов будет, и что дальше? Дальше съедят все, и на этом им конец. Здесь даже мох не растет, здесь не выжить никому.

– Рогов, не запугивай детвору, – отозвался переставший храпеть Киря.

Но дети уже заинтересовались последними словами и на замалчивание не согласились.

– И что тогда делать?! – изменившимся голосом спросила Таня, а Сережа нахмурился.

Он и раньше был мрачнее тучи, но сейчас – нечто совсем уж темное.

– Дальше думать надо, что делать. Вот потому и хотел пообщаться с Кэт. Я так понимаю, она знает место, где много такого добра. – Рогов указал на ближайший спальник. – Мы про это место тоже знаем, но не знаем, где его искать. Там, думаю, могут найтись вещи, которые помогут.

– В чем они могут помочь?

– Уходить отсюда надо. А уходить непросто. Снаряжение для этого нужно.

– Уходить? Отсюда уходить? Но если уйти, то прилетят спасатели и не найдут нас.

– Какие спасатели, ты что, вообще тронулась?! – не выдержал Сережа. – Я же тебе сто раз говорил – это другая планета. Не будет тут никаких спасателей.

– Ну ты же не точно знаешь…

– Знаю!

– А откуда узнал? – заинтересовался Рогов.

– Там, – мальчишка указал на дальнюю часть подвала, – свет проникает через завал. Проем там оконный на боку лежит, через него кусочек неба видно. Я по часам засек, где в какое время солнечный луч проходит понизу. Мерил примерно в полдень. Один день отметки там поставил, на другой проверил с часами. Не по отметкам луч шел уже, а дальше. Солнце на Земле тоже каждый день немного сдвигается, но по высоте и совсем чуть-чуть. А там не по высоте и не чуть-чуть. Измерял я ровно через двадцать четыре часа – это время полного оборота Земли вокруг своей оси. Получается, что у этой планеты время оборота другое, и потому наше время не совпадает со здешним.

– Вот потому часы наши можно куда-нибудь засунуть, – отозвался Киря. – Бесполезный предмет.

– Ну примерно по ним ориентироваться можно. Надо только суточную поправку вводить.

– И сколько?

– Не знаю, для этого надо время. Тут солнечные дни не всегда бывают, да и трудно мне через эту дырку наблюдать, надо открытое место.

– Глядя на тебя, верю, что справишься. Способный. Где учился такому?

– Да так… интересовался разным… Интересно же.

– А ты не думал, что все можно объяснить иначе? Допустим, Земля изменила скорость вращения.

– Думал, конечно. Вначале даже этим хотел объяснить то, что мы здесь оказались. Но только это ведь еще не все. Ночью видно кометы или туманности, трудно понять без хорошего телескопа. Еще видно крупную планету. Я на нее в бинокль смотрел, пять спутников хорошо рассмотрел. На Земле в бинокль видно только спутники Юпитера, но у него их четыре. Ну вообще больше гораздо, просто остальные в бинокль не увидеть. Еще радио я из машины выломал, когда шли сюда, там есть диапазоны, которые очень далеко слышно. Включал, но там вообще ничего, только помехи трещат.

– Я же говорила, что сломано оно, – вклинилась Таня.

– Ничего не сломано, все работает. Только слушать некого, тут никто ничего не передает. Потому что это не Земля, здесь нет радиостанций.

Рогов покачал головой: Сережа только что без «верю не верю», с помощью бесспорных фактов достаточно научно доказал то, что некоторые до сих пор не хотели признавать. Надо же, действительно способный мальчишка, даже Киря это признал, разговаривает без обычных подколок.

Хотя, возможно, у неглупого ребенка было слишком много свободного времени и дурных мыслей, чтобы задаться целью ближе познать новый мир. Рогову не до высоких материй было.

– Так вы хотите уйти отсюда? – спросил мальчишка.

Рогов кивнул:

– Оставаться – бессмысленно. Пока не потеряли силы, не больны, не обморожены, надо уходить. Потом будет поздно.

– Я тоже так думаю, – согласился Сережа. – Я и Кэт так говорил.

– А она что?

– Молчит. Она всегда молчит.

– Ну, может, со мной разговорчивее будет.

– Рогов? – донеслось со стороны Кири. – Я вот никак понять не могу, откуда у тебя такая глупая уверенность, что внизу нам будет лучше? Я вот всякое кино смотреть люблю, там, бывает, показывают планеты другие. И скажу тебе, что мало хорошего при этом показывают. Там или сожрать тебя хотят жутким способом, или самому покушать нечего. Бывает, что и подышать перед смертью не получится, потому как воздух если и имеется, то на Земле такой в баллонах держат, а применяют лишь для изведения тараканов. Земля, Рогов, нам не просто так дана – это дом наш, там все именно для нас обустроено. А тут тебе не Земля, тут вверху плохо, а внизу даже хуже быть может. Хотя куда уж хуже – это я загибать начинаю…

Сережа покачал головой:

– Хуже не будет.

– Ну просвети тогда нас, глупых и темных: почему такое личное мнение у тебя сложилось?

– Здесь есть вода.

– Не могу не согласиться. Как говорил герой одной не самой бесполезной книги: «Днем будем пить воду, а по ночам я буду тебя…»² – Киря осекся. – Ну книга та совсем не детская, но главный смысл, Сережа, ты, должно быть, понял.

– Здесь не просто есть вода, здесь есть круговорот воды: почти каждый день облака бывают, часто затягивает все небо. И еще снегопад был очень сильный вначале.

– Ну про воду мы поняли уже, что от жажды вряд ли ссохнемся. Ты дальше давай.

– Есть воздух, и…

– Сережа, прости, что перебиваю, но то, что здесь не задохнуться, мы тоже знаем. Я ненавязчиво пытался подтолкнуть тебя к интересующему всех без исключения вопросу, но ты, мне кажется, хитроумно огибаешь его дальними курсами.

– Я просто по порядку рассказываю.

– Ну ладно, ждем, когда доберешься до главного, – сдался Киря.

– Еще здесь есть энергия Солнца.

Со стороны лежанки Кири донесся страдальческий вздох, но комментариев не последовало.

– Вода, атмосфера и энергия – все это нужно для жизни. В смысле для возникновения жизни. Это ее основа. И жизнь здесь есть. Не знаю, какой состав атмосферы, но мы дышим, не умираем даже в горах, где высокое разрежение воздуха. Значит, нам достаточно кислорода, а он накапливается в результате деятельности растений. И такая атмосфера, как здесь, формируется миллионы лет.

– Тебя в школе ботаником не обзывали? – не выдержал Киря.

– Нет, у нас в школе такое было не принято.

– Школа для особо одаренных?

– Ну что-то вроде того.

– Ну почему я не удивлен?.. Ладно, проехали, но ты давай уже покороче. Что интересного видел?

– Если вы про то, встречал ли я местную жизнь, то не совсем уверен. В первый день, когда мы за городом были, я видел на скалах какие-то пятна, похожие на лишайники. Но тогда мне не до них было, да и не знал еще, что мы не на Земле. Так что сам не знаю… Но жизнь здесь обязательно должна быть. Там, внизу, где тепло. Так что мы сумеем себе найти еду. Наверное…

– То есть ты в этом не уверен? – спросил Рогов.

– Ну я, конечно, не могу точно знать. Вот если бы у нас семена были, мы могли бы их вырастить на почве местной. Растения должны расти и на чужой, они даже и вообще без нее могут расти, гидропоника. Там, правда, не так просто все, но справиться можно.

Киря опять встрял в разговор:

– Так что ты там предлагаешь? Сбегать в магазин для садоводов по-быстрому? Семена и что там еще брать? Тяпку и лейку?

– Ну и вы сами же говорите: тут бесполезно сидеть. Что мы тут ни станем делать, все равно вечно не продержаться никак. А вдруг сейчас лето? Тогда зимой такой мороз будет, что замерзнут все, и никакие запасы нас не спасут. Дров не так много, их не хватит на годы. Людям здесь надо объединиться и уходить, пока не поздно.

– Ага, как же, – проворчал Киря. – Нас эти добрые люди не далее как вчера подвесили на морозе помирать. Не знаю, как вам, а я если и согласен объединиться с кем, так только с гостями на их поминках.

– Если это другая планета и мы тут одни, то надо каждого человека беречь, – неожиданно отозвалась Таня. – Плохо, если нас будет мало.

– Мудрая мысль, недетская, – серьезно ответил Киря. – Но что-то сомневаюсь я в мирном сосуществовании. Тут, похоже, та еще банда подобралась, и банда серьезная. Не дадут они объединиться таким, как мы. Мелкие группы и одиночек или передавят, или под себя подомнут. Процесс пошел уже, и парни они резкие.

– Откуда они вообще взялись, эти бандиты? – спросил Сережа.

– Да они такие же бандиты, как мы с тобой. Как где забурлило что-то всерьез, так сразу всплывает разное… гм… В общем, детки, ничего хорошего не всплывает в случаях, когда такие вот дела, как здесь, случаются. То есть и хорошее случается, и даже много. Кто-то людей спасает, не жалея себя в пожар лютый бросается, ну а кто-то в это же время с черного хода холодильник вытаскивает, только не спасая имущество, а себе лично. Друг у меня жил на Сахалине, так там после землетрясения нашлись те еще субчики. Мало того что все тащили, так еще и кольцо с пальцем вместе срезали. Лежит бедолага под завалом, рука снаружи, он шевелит ею, помощь зовет, а эти подходят и… Прикапывали таких под теми же плитами, как попадались, но какая уже разница. К тому же такие вот уроды легко объединяются с себе подобными. Даже не знаю, как находят друг друга, будто по запаху издали чуют. Нам вот не повезло, образовалась уродская стая. Тут этих развалин всего ничего, не спрячешься надолго, а в открытую против них никак. В итоге или всех со света сживут, или под себя подомнут – без вариантов ситуация. И без толку с такими разговоры заводить, они далеко заглядывать не станут и слушают только себя или разговор с позиции силы. А сила пока что за ними, так что второе отпадает.

– Кэт говорила, что мы горами окружены со всех сторон, далеко не уйти.

– Эта Кэт много, как я посмотрю болтает, а вы почему-то говорили, что она молчунья. Как же так получается?

– Ну она так… двумя словами может объяснить.

– И при этом болтает не по делу. Рогов вон ходил-бродил час-другой и нашел тропу.

– Тропу? – не поняла девочка.

– Ну дорогу. Отсюда дорогу.

– Не совсем тропу, – ответил Рогов. – Место, где можно перебраться через скалы. Правда, не с голыми руками. Вот и хотим с Кэт поговорить насчет снаряжения.

– У Кэт много чего есть, – подтвердила Таня. – Не только спальные мешки. Палатки, лыжи, печку тоже она принесла и баллончики к ней.

– И ножи классные, и даже ружье для подводной охоты, – подхватил Сережа. – Из него и на суше стрелять можно, почти как арбалет.

– Мы догадываемся, откуда она все это достает. Если так, то там и для альпинизма снаряжение должно быть. Нам трос нужен, и много. И крючья, чтобы в скалу забивать.

– Клинья, – поправил Сережа. – Приносила она их. Есть и такие, что забивать не надо: вставляешь в трещину, он сам надежно закрепляется. Будем ждать Кэт, она к утру возвращается обычно.

– Я ее днем видел.

– Раньше так ходила, но сейчас нельзя. Опасно. Она, конечно, смелая очень, но боится всего…

Кэт и правда оказалась той еще молчуньей. Пока Таня возилась с чайником, все трое мужчин вразнобой рассказывали Кэт о том, что им грозит, и о том, как, по их мнению, можно избежать дальнейших бед. И, само собой, при этом попутно пытались выудить информацию насчет сокровищ магазина. Слушала девушка очень внимательно, ни разу не перебив, и, только когда поток слов иссяк, нанесла короткий сокрушительный удар по всем грандиозным планам:

– Я сегодня не нашла ничего. И чуть не попалась… этим. Они везде шастают. В безопасных местах еды нет. Там, где она есть, караулят. Мы не сможем никуда уйти без еды. Не дойдем.

– Что-нибудь придумаем… – неубедительно начал было Сережа.

– Еды нет. Это все, – как отрезала Кэт и отвернулась от стола.

Рогов подумал, что она не в знак игнорирования отвернулась, а пытается спрятать лицо. Не так просто сохранять бесстрастность в такой обстановке, вот и у нее не получается прятать безрадостные мысли.

Был у него козырь один. Ну, может, и не совсем козырь, но карта не из последних. Пожалуй, сейчас именно тот момент, когда надо с нее зайти:

– Я знаю место, где есть еда.

– Тогда и эти знают, – мгновенно ответила Кэт.

Рогов покачал головой:

– Перед тем как они нас обложили, я на разведку ходил мимо тех мест. Не было там никого, не знают они. Заправка там, а при ней магазинчик. Развалился он полностью, и цистерна разорвавшаяся прямо на обломках лежит. Остатки навеса сперва было издали видно, но сейчас их нет. Или рухнули окончательно, или скатилось на них что-то сверху, там склон крутой. Еще снег там основательно все засыпал. Место такое вроде выемки, туда много намело метелью. В общем, в двух шагах пройдешь сейчас и не поймешь, что раньше было. Не думаю, что они его когда-нибудь найдут. Да и не до этого им сейчас. Они получили целый супермаркет, в продуктах острой нужды нет, сейчас для них главное – очистить округу от конкурентов.

– Не хочу тебя огорчать, Рогов, – произнес Киря, – но, зная таких людишек, готов предположить, что они всегда найдут бездну сил и времени, чтобы захапать себе что-нибудь еще, пусть даже совсем ненужное. Дай только знать. Тем более что магазин такой если сейчас не очень нужен, то потом все наоборот станет.

– Ну мы же не будем кричать на каждом углу, что нашли такое сокровище?

– Ты точно уверен, что до него еще никто не добрался?

– Говорил же: был там пару дней назад, и ни малейшего движения.

– Два дня, Рогов, это почти вечность по нашим временам, а магазин не то место, чтобы оставлять его без присмотра.

– Мы в самом начале раскопать его хотели, но бросили, ушли к супермаркету. Зачем нам магазин при заправке, если есть целый супермаркет?

– Ну да, вроде как и незачем. Но народ разный бродил тогда, да и сейчас бродит, могли найти.

– Говорил же: после снегопада никого там не было. Следов вообще нет. Место там открытое почти, развалин интересных рядом нет. Со стороны даже не подумаешь, что есть перспективы, так что их не осматривали. Там все и лежит, нетронутое.

– Что там вообще лежать может? Пара просроченных кексов, сигареты и минералка «Вернись, печень»? Большой хоть магазин? Или совсем маленький?

– У цветочного заправку помнишь? Так это она.

– Ясно. Значит, алкоголь «Привет из Дагестана», водичка, конфетки, шоколадки, чипсы или там орешки с подобной мелочовкой. Рогов, ты меня сильно пугаешь: пытаешься нам подсунуть вредное питание.

Краткое перечисление, сделанное Кирей, заставило оживиться желудок. Рогов, надеясь, что бурчание не слышно другим, уверенно на это ответил:

– Лучше такое, чем никакого. Если хоть немного запасемся, будет с чем спускаться. Кэт, а там, где ты берешь все, есть трос?

Девушка кивнула.

– А крючья?

– Там все есть. Но я видела скалы, через них вы не пройдете.

– А ты пройдешь?

– Не знаю. Может, и пройду. Трудно очень.

– Сколько слов… – прошептал Сережа.

– Ты не везде смотрела ведь.

– Я видела, куда ходили ваши, следила за ними издалека. Не пройти там.

– Я потом сам ходил, в место, где появился в первый день. Там можно перебраться. Сложно, конечно, но можно.

– И что на другой стороне?

– Не знаю, надо разведать.

– То есть ты там не был, но думаешь, что все получится?

– А что остается? Нам так или иначе уходить отсюда надо, и лучше быстрее. Сама ведь говоришь, что эти шастают везде, долго не просидим, найдут.

– Найдут, так в жизни не залезут в змеиную нору, – пробурчал Киря. – А полезут, так поодиночке. Не понравится им так ползать.

– Выкурят, не отсидишься, – покачал головой Рогов.

– Сюда другой вход есть, – сообщила Кэт. – Он широкий, легко пройти.

– Чего же раньше-то молчала?! Зачем мы мучились?!

– Там заметно очень. Следы трудно заметать.

– Ну спасибо, родная, за великую заботу о дорогих гостях. И ты как хочешь, а лично я запрягаю Рогова, и пусть показывает тот магазин. Не хотите отсюда уходить, так я сам пойду. Буду шагать вниз и кушать чипсы. Надоело мне здесь.

– Мы с вами, – за всех ответила Таня.

Глава 14

Всего-навсего девять дней прошло с того момента, как все случилось, а по ощущениям – миновала вечность. Некоторые уже мертвы или неизвестно где, а кое-кто даже озвереть до потери человеческого облика ухитрился. Рогов знает… сталкивался.

Сегодня повезло: обошлось без нежелательных встреч. Но это пока что, ведь день еще не закончился, хоть и близок к этому, и всякое еще может случиться. Рогов не был суеверным, но при таких мыслях так и тянуло постучать по дереву.

Впрочем, даже если сдаться на власть отвергаемых суеверий, все равно постучать не получится, за неимением под рукой дерева, ведь Кэт в качестве позиции облюбовала остатки трансформаторной будки. Невысокое, надежное сооружение относительно неплохо пережило катаклизм. Стены покрылись трещинами, в одном месте темнел пролом, но крыша осталась на месте, пусть и слегка перекосилась. За бортиками по краям было легко укрываться, а трещины позволяли наблюдать за округой, не показывая голову. Еще большой плюс: в такое место если и полезут за трофеями, то в последнюю очередь. Ну что там можно найти ценного по нынешним временам? Цветной металл? Так кому он сейчас нужен.

Имелись и минусы. Главный – низкие бортики не очень-то прикрывали от ветра. Еще вчера Рогов бы завывать начал минут через пятнадцать такого лежания, но сегодня все иначе. Теплые крепкие ботинки, легкий комбинезон, непродуваемый ветром, термобелье, шапка и даже очки на половину лица. Опустившийся бомж преобразился в заблудившегося лыжника.

– Собака бежит, – заметил Рогов.

Кэт не отозвалась, но он не особо и ждал. Девушка с огромными странностями, особенно в той части, что касается общения.

Наблюдать за псиной было интереснее, чем вглядываться в унылую местность, где вообще ничего не происходит часами. Собака породистая, еще недавно за ней ухаживали, проблем с кормежкой не было, а человек казался вечным другом. Сейчас многое изменилось, и вчерашнее домашнее животное вело себя как зверь дикий. Огляделось, скрылось с глаз. Появилось опять в стороне, так же огляделось, так же скрылось. Не рискует показываться на глаза. Может, чует засаду на крыше? Вряд ли, ветер не на них, да и чутье у домашних питомцев не как у ищеек. Хотя как знать…

Собака наконец вышла на простор, да не одна, а с парой приятелей: одна пушистая домашняя собачонка, «вчера с дивана», вторая – обыкновенная дворняга. Троица совершала хаотичные на вид телодвижения, но чувствовалась система: крутятся, непрерывно контролируя окрестности. Зачем они вылезли из развалин на не защищенную от ветра пустошь? Непонятно.

Ответ на невысказанный вопрос пришел быстро. Может, нюх у этих шавок не как у ищеек, но все же присутствует. Троица целенаправленно покопалась в снегу, затем, похоже, псины начали ужинать. Что служило им пищей, Рогов через круговерть снежинок разглядеть не мог, но догадывался.

Собак холод не так одолевает, и с едой у них еще долго проблем не будет. Никто не считал, сколько трупов осталось непогребенными. Похоронами ведь никто не занимался, если не считать рассказ детей про две могилы. Так и лежат сотни, а может, тысячи, зверью на радость.

– Смеркается, можно выходить, – предложил Рогов.

Кэт не отвечала, и он усилил натиск:

– Нам еще добраться до «начинки» надо успеть. Мы там много расчистить успели, но не все, до еды еще копать прилично. Будем так и дальше сидеть, можем не успеть до утра. Здесь никого нет, сама видишь, только время теряем на предосторожности.

– Три человека, – неожиданно ответила Кэт.

– Что за три человека?

– Кроме нас здесь еще три человека.

– Где?!

– Прячутся в грузовике на склоне.

– Ты уверена?! Хорошо их разглядела?!

– Да.

– Они не могли спуститься к нему незаметно, значит, сидели там уже, когда мы пришли. Раз они до сих пор никак себя не проявили, значит, боятся нас.

– Они очень плохо наблюдают. Не всегда. Они не смотрели в тот момент, не видели нас. Теперь, когда смотрят, сюда не косятся. Не знают.

Ого! Да она чуть ли не роман сейчас выдала. Или прогресс в отношении к общению, или сильно побаивается, что у этой троицы нехорошие замыслы.

В том, что Кэт осторожна до паранойи, он уже не раз убеждался. Но так и не понял, что толкнуло ее тогда пойти на такой риск. Ведь спасала она по сути совершенно незнакомых людей. Из-за банки персиков и селедки? Невелико добро, чтобы до такой степени быть за него благодарной.

Весьма странная девушка.

А еще, если верить детям, в первый же день катастрофы она убила человека. Хотя это вряд ли. Подробности Рогов постеснялся выспрашивать, так что, возможно, просто оглушила ударом сзади, она прекрасно умеет бесшумно подкрадываться. Но все равно серьезный поступок.

– Дай бинокль, – попросил Рогов.

Просьбу проигнорировали, а дважды повторять он не стал. Научен уже, знает – бесполезно. Впрочем, непогода не отступает, плюс смеркается, так что даже оптика сейчас мало поможет. А жаль, хотелось бы оценить внешность троицы. Положение у Рогова безвыходное, он ведь все поставил на этот магазин. Разворачиваться и уходить – тупиковый вариант. Надо действовать, а что тут сделаешь, если в пятидесяти метрах засела троица с непонятными намерениями.

– Они знают про магазин. – Рогов наконец вслух признал очевидный факт.

– Ты говорил, про него никто не знает.

– Эти знают. Они, как и мы, засели, наблюдают за ним.

– Там плохое место, неудобно наблюдать.

– Да, оттуда закрыты некоторые направления, но у них нет выбора. В плохой одежде на открытом месте не высидеть долго. По себе знаю: на местном ветру будто голый, как ни заматывайся. Я даже сейчас мерзнуть начинаю, а так бы уже околел. Ты же их видела, скажи: что за одежда?

Кэт не ответила, только кивнула едва заметно. Ну нормально: для нее это – как для других полуторачасовая речь.

– Знаешь… думаю, что не только я и Киря спаслись. Кто-то еще ушел, из старых, кто знал про магазин и знал, где он. Те, кто с Пашей пришли, не знали.

Кэт, конечно, понятия не имела об истории возникновения и развития коллектива, в который был втянут Рогов, но это не особо важно. Он сейчас говорил главным образом для себя: мороз все же донимал даже в такой одежке, хотелось отвлечься от неудобств.

– Им ведь тоже деваться некуда, вот и пришли. Долго без еды не протянешь, выбора нет. Всего боятся, ждут темноты. Стемнеет, спустятся.

– Их трое. Ты сможешь с ними договориться?

– Если это наши, то да.

– Они поделятся?

– Да они с нами уйдут, а нам народ нужен. Так что поговорить, конечно, стоит.

– Ты не знаешь, кто это.

Рогов подумал пару секунд, затем убежденно выдал:

– Кроме наших, точно некому. Я же говорил: никто об этом магазине не знает.

Кэт оторвалась от бинокля, повернулась, посмотрела в глаза:

– Уверен?

До этого она в лицо при разговорах не смотрела. Да и разговоров не было, если честно.

– Уверен. Я их должен знать.

– Те, кто напали на вас… Их много. Я видела двадцать шесть человек, но это не все. От них трудно уйти. Вы не ушли, почему думаешь, что у других получилось?

– Ночь, неразбериха, могло получиться.

– Тогда почему ты не ушел?

– Да я в самый центр драки попал, не повезло немного.

– Хорошо. – Кэт отвернулась. – Иди к ним.

– Прямо сейчас?!

– Ты только что сказал, что уверен в них. Никого, кроме них, здесь больше нет. И никто не придет в такое время сюда. Здесь только мы и они. Ты сам сказал, что мы теряем время. Иди к ним.

Да уж… поймали на слове. «Мужик сказал – мужик сделал»… Рогову ничего не оставалось, как кивнуть.

– Хорошо, я пошел. Но ты будь здесь, и если что… Ну мало ли… В общем, следи за обстановкой.

Надо же оставить последнее слово за собой, а то в подкаблучника быстро превратишься.

Хотя на фоне уверений о том, что он не сомневается в дружественности троицы, прозвучало это как-то… В общем, Рогов понимал, что себя на смех немного выставляет, но тащиться вместе с Кэт навстречу потенциальным приключениям – последнее дело. Тут если рисковать, так ему одному, нечего других втягивать, тем более таких…

И дело не в женственности хрупкой, нуждающейся в защите. Как ни печально признавать такое, но для маленького коллектива пользы от необычной девушки с ее способностями сейчас куда больше, чем от него, так что не так жалко.

Только бы это оказались свои. Только бы свои. Ну никто ведь не знал и раньше про магазин, а сейчас, когда тут все засыпало снегом, даже знающие сомневаться должны.

Только бы свои…

К грузовику Рогов подходил, будто солдат к обездвиженному вражескому танку. Гусеницы перебиты, из моторного отсека валит дым, но грозная машина все еще подает признаки жизни. А ну как развернет башню и врежет из всех стволов? Надо бы побыстрее пресечь всякую возможность этого, для того и послали бойца, дав пару гранат и приказ без победы не возвращаться.

Гранат у Рогова не было ни одной. Был альпеншток, но замена явно неравноценная: одной гранаты на троих хватит, а пары так точно, а вот одного альпенштока может и не хватить. Особенно если противники окажутся не совсем уж рохлями.

Впрочем, приближаясь, Рогов фиксировал все новые и новые утешительные детали. Грузовичок лежал на боку, половину задней двери сорвало, вторая осталась на месте и основательно присыпана снегом. К тому же кузов деформирован, так что пространства для маневра немного и все разом противники выскочить не смогут. Одно дело, когда тебя трое молотят с трех сторон, и совсем другое, если они лезут поодиночке. При таком раскладе одновременно против Рогова будет выступать всего один. Если расправиться с ним быстро, то второй, может, вообще не полезет или полезет, но разделит его участь.

Рогов драться никогда не стремился, да и суперменом себя не считал, но не всю жизнь бумажки с места на место перекладывал и один на один, да с альпенштоком, что-то да значил. К тому же противник не слишком смел, раз просидел немало часов в считаных шагах от магазина, не рискуя высунуть нос при свете. Пришел заранее, заметая за собой следы, подгадав под ветер, чтобы замело быстро и основательно.

Остановился в трех шагах от грузовика. Застыл без движения надолго, не меньше чем на пару минут. И никакой реакции, только ветер норовит в рот снежинок сыпануть. Оглохли? Или Кэт решила пошутить и здесь никого нет и не было? Ну нет, при всех своих странностях так шутить она бы не стала.

Рогов шагнул вперед, вытянул руку, осторожно постучал по уцелевшей половине двери, отступил, как можно спокойнее спросил:

– Есть кто дома?

Ответа не было, но показалось, что в кузове произошла какая-то непонятная возня. Правда, здесь, под склоном, ветер разгонялся как прыгун с трамплина, и ни в чем нельзя быть уверенным.

– Да покажитесь, мы вас не обидим, не из таких, – продолжал Рогов.

О себе он говорил во множественном числе не потому, что как раз подошло время случиться дежурному обострению мании величия, а чтобы неизвестные не думали, будто им противостоит одиночка. А то ведь всякие мысли посетить могут насчет его дальнейших перспектив.

Из недр машины осторожно поинтересовались:

– Рогов, ты, что ли?

– Толик?! Я так и думал, что это кто-то из вас. Кто бы еще знал про это место.

– Ну ты нас и напугал!

– Ты с кем там?

– А ты?

– Да я тут… В общем, не бойся, народ нормальный, я с кем попало не связываюсь.

Из грузовика, уже не таясь, высунулся Грач:

– Рог, так ты и правда не подох?! Ну я так и знал, что ты мужик! Наши с тобой есть?

– Киря только.

– Ну тот вообще Кощей Бессмертный!

– А третий с вами кто?

– Да Федька. Ты прикинь, он заснул. Мы в этой морозилке околели, а он храпит. Вот же боров. А откуда знаешь, что трое нас?

– Да мы тут за окрестностями наблюдали, видели. Но не разглядеть кто.

– Так тут и в упор не поймешь, все замотаны одинаково. Постой… Рог, а ты где так прикинулся?! Ты че, китайский рынок нашел?!

– Вы магазин раскопали? – перебил его Толик.

– Если ты про этот, то нет. Пришли первый раз. А вы?

– Всю ночь вчера копали, а потом быстро снегом засыпали, чтобы не видно было. Ветерок потом получше замел, будто и не было никого.

– Достали что-нибудь?

– Пока нет, но совсем чуть-чуть осталось. У нас домкрат, трос, ведь почти все здесь так же и осталось, побросали. Смешные люди, дрова прихватили, а такое добро на потом оставили. Ну будто знали, пригодилось ведь сейчас. Ту железяку в сторону уже оттащили, там немного не успели до низа добраться. Вас сколько, Рогов?

– Со мной только один человек, – признался тот. – Есть еще Киря, он сидит метрах в трехстах, в развалинах. У нас рации есть, но разговаривать страшновато, вдруг у них тоже связь есть, могут услышать. Договорились заранее, кнопкой вызова сигналы подаем, чужие не поймут.

– У кодлы той рации могут быть, некоторые тоже прикинуты хорошо, – кивнул Грач.

– А у вас какие планы вообще? Или только тупо обчистить магазин и все съесть?

– Рог, да какие тут планы, нам бы пожрать чего и переспать где. Ты разве не видишь сам, какие тут дела творятся?

– Ладно, о планах по ходу дела говорить будем, время не стоит терять. Надо раскопать до конца уже.

– Весь не раскопаем, наверное, – засомневался Толик. – Вроде небольшой магазин, а работы еще много.

– Будите Федю, а я вам Кирю приведу и еще кое-кого.

Грач, поддев очередной обломок, устало выдохнул:

– Рогов, толкани на меня чуток. Пни его, пни давай, засел, паразит, будто зубами цепляется.

После, когда уже можно было не напрягаться, потише спросил:

– А она чего, немая, что ли?

– Нет, просто неразговорчивая.

– Да нет, это уже так не назовешь. Я ей «здрасте», а она вообще полный игнор во всем. С большим приветом она, похоже.

– Да мы все ненормальные, потому что нормальных уже собаки доедают, – завел свою шарманку Киря. – Я вот на жмуриков местных насмотрелся, и что в глаза даже такому, как я, полностью темному человеку бросается? А то, что на многих не видно жизненно угрожающих повреждений. То есть их не плитами раздавило или там камнем стукнуло по куполу, они просто так померли, не знаю по какой причине. Вот почему бы им не помереть по причине именно того, что они были абсолютно нормальными? И что перенос этот таких вот нормальных жестко фильтрует, оставляя всех остальных чуток помучиться.

– Ну я точно не псих, – уверенно заявил Грач.

– Ха, да ты, похоже, не знаком с клинической психиатрией. А там, мой юный друг, подобные утверждения нередко считаются косвенными признаками душевного расстройства. Потому как только нормальному свойственно в себе сомневаться, а псих ни за что не станет таким голову забивать. Он же не просто так, он ведь пуп земли, центр вселенной, какие тут могут быть сомнения. Так что ты не прав.

Грач чем-то зашуршал во мраке, довольно выдал:

– Сухарики, и много. К пивку. Скажи раньше, что пиву рад не буду, а вот не рад. Сейчас бы чаю, горячего. Ну водки тоже бы дернул, согревает зараза.

– Водки не обещаю, но чай у нас есть. Без сахара, правда, и вообще без ничего, но есть.

– Так у вас там пара детей еще, и все?

– Ну да.

– У нас, получается, Влад и Наташка из наших, и еще одна, Светка, приблудилась. Мало совсем народу получается. Хотя это как глянуть, припасов ведь тоже мало. Здесь не тот магазин, чтобы хорошо разжиться.

– Так вы как, надумали с нами?

– Рог, я с тобой. Тут ловить нечего. Вообще нечего.

– Да мы все с тобой, – влез Толик. – Влад приболел, били его сильно, похоже, ребро поломано. Врача нет, не понять толком. Сам знаешь, возраст у него…

– Ну не старик еще.

– Все равно труднее ему, чем молодым. Феде вон голову разбили и в бок нож воткнули, а он работает сейчас, и не скажешь по нему.

– Вы как ушли тогда? Как вырваться смогли?

– Да когда стена развалилась и эти полезли разом, наши многие бросать все начали и бежать. Там, в углу, место у нас слабое было, помнишь? Его еще прикрыли щитом рекламным. Вот он упал тогда, и в дырку эту некоторые и помчались. Ну не все, конечно. Дальше мутно все было, похоже, за ними кинулись почти все эти. Улюлюкали на бегу, ржали как кони.

– Ага, – кивнул Грач. – Спины увидели и загорелись, значит, догнать. Решили, что все уже, кино закончилось. А мы в другом углу зажаты остались, думали уже, хана пришла: со всех сторон все горит, аж волосы на задах трещат, камни летают, железки. А тут смотрим: толпа мимо промчалась, а против нас одни доходяги остались, да и тех немного. Ну мы, размахивая железом, к бабам кинулись, давай им орать, чтобы уходили. Ну бабы, сам знаешь, курицы поголовно, только Наташку и вытащили, а те только визжали. Ну что с ними делать было? Плюнули, да и все. Так и помчались в ночь.

– И вам не мешали?!

– Да говорю же: одни доходяги остались. Орут, машут арматурой, а толку ноль. Бомжей каких-то понабирали, а толку-то от них. Как остановились, оказалось, что пятеро нас только и осталось. Вроде еще был кто-то, но мы там в таком угаре, не помним ни кто, ни что, а может, и показалось. Или потеряли по дороге. Владу вон помогать пришлось. Он сперва нормально держался, а потом поплыл вообще, хоть неси. Хорошо, что помнили, где новеньких забирали, у них будка осталась. Не очень, но день мы там провалялись нормально. Ушли потом, опасное место, на виду, эти рядом бродили.

– Что за «эти»? Что за народ вообще?

– Откуда я знаю? Много их. Похоже, из тех, кто наверху появился, банду сбили. Как и кто, мы без понятия. Там по виду серьезных мало, одни шаромыжники, но толпой, сам видел, опасно. Ловко они с тем бульдозером устроили. Пашка, царство небесное, такой подляны не ждал. Убили его вроде, сам я не видел.

– Да он вообще ничего не ждал, – пыхтя под тяжестью очередного обломка, произнес Толик. – Бутылки приготовить с бензином, как они, не приказал, хотя я сразу ему предлагал.

– Ты предлагал?!

– Ну да.

– И че он ответил?

– Сказал, что мы долбодятлы и пожар устроим.

– Ну верно в общем-то, пожаром все и закончилось.

– Да представь, что было бы, будь у нас они сразу? Бульдозер бы ничего не сделал – это ведь не танк, а на стену еще забраться надо. Луки тоже ему предлагал. Даже простые, из той же арматуры. Много ума не надо сверху вниз стрелять. А он загорелся: «Самопалы надо, самопалы, выстрелим, от грохота все разбегутся, штаны испачкав». Ага, разбежались… Хорошо хоть с прутьями заточенными приказ дал, хоть что-то.

– Вот ты, Толян, такой умный, вот чего сам не командовал тогда? – Грач ринулся защищать родимого Пашу. – Со стороны все генералы, а как возьми таких за грудки, поставь в дело, так и сдуваетесь. Мало ли что на уме у него было, да и времени не очень, чтобы все успеть. Что смогли, то сделали. Да и ты разве не видел, сколько их было? По пять рыл на каждого нашего. Не, Толян, там ловить реально ни одного варианта. И они сейчас развалины каждый день прочесывают, всех прибрать хотят. Ну натурально как каратели. Только не партизан ищут, а таких, как мы. Не знаю, как вы, а я бы и без слова Рога слинял отсюда. Потому как прятаться реально негде. Поймают, куда ни забирайся, без вариантов. Тут без огня жить ох как непросто, но как его теперь разводить? Я уж молчу про еду. Да что еда: мы воды не видели уже сутки, снег жевали. Рогова и Кирю вон спасла девчонка. Повезло. А я невезучий, мне всегда не прет, во всем. Я в карты с детства не играю, потому что козырь раз в час вижу, и то не старше валета. Светка рассказывала, что с ней трое было, их всех поймали. Мужики остались махаться с этими, а она убежала. Прикрыли ее, получается. Говорит, встречали паренька, который ушел от этих. Там, где пруд городской, бывший, ну где беседочки и всякое там… помните? Там сейчас загон устроили в павильоне и народ держат. Детвору, стариков, баб, которые мордой и по возрасту для радости не подходят. Остальных типа в армию свою гребут. Я вот думаю, чего они людей заперли ненужных? А мысль одна: есть у них те, кто считать умеет, и посчитали, что на зуб кидать особо нечего, не было в этом районе складов серьезных. Вот и не упускают случая пополнить припасы.

– Глупость ты сейчас сказал, – возразил Толик. – Запасов в одном супермаркете столько, что даже сотня людей не один месяц продержится спокойно. Плюс по округе собрать можно еще прилично, просто искать гораздо труднее. Вот сам подумай: если держать людей как скот, то и кормить тоже надо, а то быстро умрут. Они за это время столько съедят, что из них столько мяса не получить. Не окупится такое. Если уж решили человечину запасать, так здесь проще все можно организовать. Надо просто убить и на морозе ночь продержать, а потом храни там, куда собаки не заберутся. Тут даже в полдень снег не тает.

– Слегка тает, – заметил Рогов.

– Совсем слегка, до наста только доходит дело. Мясо сохранить можно.

– Можно, конечно.

– Да и не верю, что у них так крыша поехала за несколько дней. Из человека не так уж просто людоеда сделать.

– Я кино видел, так там самолет разбился в таких же горах и пассажиры друг друга харчили, – вспомнил Грач. – Они это быстро начали, а не сказать, что в зверей превратились каких-то. Такие же нормальные. И написано в титрах было, что фильм по реальным событиям.

– Это известная история. И там правда никто не озверел, у них просто не было другого выхода. Они не друг дружку вообще-то ели, а трупы тех, кто убился при падении. И помогали друг другу без всяких зверств. Их потом даже церковь католическая оправдала, вроде как не согрешили, жизнь заставила.

– Все равно не то что-то с этими типами. Я вот думаю, может, они наркоту где-то нарыли. Ну там колеса какие, химию или еще что. Прет их явно. Они же не с Луны свалились, жили с нами, в городе одном. Мы в одни магазины ходили, одними маршрутками ездили. А теперь что творят? Нечисто что-то с ними явно.

– Да все чисто, – сказал подошедший Киря. – Будет время, расскажу тебе, друг мой юный, умную лекцию о том, кто есть человек по натуре своей биологической. Рогову вон рассказывал уже, он теперь помалкивает. Хотя, должен признать, в чем-то ты прав: как-то, скажем, необычно, что именно гнилой по сути своей народец сумел тут за руль усесться. У загнивающих капиталистов почти всегда так бывает во время любого мало-мальски серьезного кипеша, если за обывателями власть не приглядывает, а я все же больше в наш народ верил. Но сплошные разочарования получаются. Это я о том, что в народе все больше и больше разочарован: не так должно быть, как получилось. Не говорю, что мы тут коммунизм обязаны построить, но и в стаю бабуинов превращаться – не по-нашему. А теперь отвлечемся от диспутов, хочу предъявить вам светлый момент: тут со своего краю я раскопал пещеру Аладдина. Ящики в ней хранятся, и, к счастью великому, не со златом и яркими самоцветами, кои сейчас никому и даром не надобны, а с куда более полезными в нашем случае предметами. Мужики, бросайте на хрен все, помогайте мне, там всем хватит.

Ящиков оказалось и правда немало, что даже удивило: столько здесь найти не ожидали. И это стало проблемой, ведь за один раз все унести не получится. Вроде мелкий магазинчик, а запасы имелись приличные. Большинство не слишком нужное: соки, воды, сигареты и прочее. Впрочем, насчет сигарет не все такого мнения. Это Рогов некурящий, а те, кто сидят на никотине, не согласны бросать даже в таких условиях. Кое-что попортилось при катастрофе, но в основном передрягу продукты и курево перенесли достойно.

Рюкзаков было всего лишь три: никто ведь не ожидал, что возле руин магазина состоится встреча, можно сказать, с давними приятелями. Троица из грузовика приспособила для переноски трофеев пару мешков и обвязок, после чего не сговариваясь направились к убежищу группы Кэт. То, где сегодня остались Влад и Наташа, по их словам, тоже ненадежно, так что выбор для общей базы очевиден.

Следы не заметали – это можно сделать под утро. Вряд ли вражеские патрули будут шастать в такую пору, да и погода не располагает. Ветер такой, что, возможно, заметать ничего не придется: сам все сделает.

Путь недолог, но вымотаться успели порядочно: под ногами не ровный асфальт, тяжело шагать по наметенному снегу, да и ветер неслабый в лицо бьет. В отличие от первых дней скорость продвижения, конечно, выросла: опыт ходьбы по руинам появился, да и тот же снег, слеживаясь, сглаживал опасные неровности. Но все равно темп не впечатлял.

В убежище проникли с нормального хода: Кэт не стала заставлять пользоваться «змеиной норой». Восторгу новоприбывшей троицы не было предела: открывшаяся под завалом картина проняла чуть ли не до слез. Отвыкли от всякого рода уюта, так что обстановка внизу показалась царской.

– Останусь я, Рог, жить тут, – заявил Грач как бы в шутку. – С вами точно замерзну в горах, а не замерзну, так толку с того? Маловато нас, чтобы целую планету под себя подмять. Так что оставьте мне пару пакетиков сухариков, а пиво я и сам знаю где брать. Или вы его забрать хотите? Да ну, ребят, по такому морозу в чем кайф? Зима – для водки, пиво к жаре самое то.

– Оно замерзло все, – заметил Толик.

– Разморожу.

– Моча по вкусу и то лучше будет.

– Вот откуда знаешь, что лучше? Да мне все равно сойдет. Ребят, я серьезно: нам бы тут дня три отлежаться, сил нет ни у кого. Мне не то что ходить, лежать уже тяжело.

– А если нас найдут за эти три дня? – спросил Рогов. – Уходить надо прямо сейчас. Ну не совсем сейчас, а завтра. День переждем здесь, не больше.

Грач страдальчески закатил глаза:

– У меня нога растерта, Влад вообще еле шевелится. Как пойдем? Мы ведь и куда идти не знаем. И что потом, как спустимся?

Ответил Киря:

– Сережа умный мальчик и рассказал, что потом у нас наступит светлое будущее. Тут есть вода и лишайники, так что станем варить из них супчик.

– Здесь есть люди, – неожиданно произнесла Кэт.

– Люди?! – удивился Сережа.

– Может, были раньше, не знаю точно… – продолжила Кэт. – Я статую видела, в горах.

– Так это наша статуя могла быть, – предположил Рогов. – С нами много чего перенесло.

Девушка покачала головой:

– Она в скале высечена была. Не могло же целую гору перенести. И еще надписи под ней непонятные. Старое все очень. Не наше это. Но изображен человек.

Все глубокомысленно промолчали, переваривая новость, затем Киря уверенно выдал:

– Лишайники, я так понимаю, статуями не занимаются: не их это дело. А вот люди занимаются. Если народ здесь живет, то и мы проживем. Так что хватайте рюкзаки, надо до утра успеть все перетащить.

Следы и правда не пришлось заметать: под утро разыгралась такая буря, что Влада и Наташу со Светой довели до убежища с трудом, едва не заблудившись и много раз падая. Погода такая, что любую неровность рыхлый снег выравнивает на глазах.

Хоть и не радует погода, а весьма кстати. Как снег ни заметай вручную, глаз лишь издали обманет, особенно если заметать пришлось не одиночную цепочку, а последствия прохода нескольких человек.

Ветер свирепствовал весь день. В тихую погоду днем и так никто наружу не рвался, а сейчас это стало и вовсе не возможным. Народ отсыпался и отъедался, но не сказать, что все без дела сидели. Дело было: готовились к походу. Кэт до бури успела притащить связку троса и массу других полезных вещей, включая одежду для новоприбывших. Все это надо было подготовить к походу, упаковать продукты, распределить грузы. Тащить придется много, и Федя предложил сделать сани. Сомнительный транспорт для условий высокогорья, но никто сильно не возражал: поклажи ведь и правда много, а физически крепких мужчин почти нет.

Вышли на следующую ночь, когда ветер начал утихать. Если повезет, успеет засыпать следы, ну а если нет… Самим такую дорогу замаскировать очень непросто, да и время займет, а его не хватает.

Ладно, там видно будет. Все предусмотреть невозможно. Народ будто кнутом подгоняли: все как один загорелись идеей уйти из руин как можно быстрее. Какое-то коллективное помешательство на почве немедленного бегства.

Или подсознание у каждого кричит одно: «Дальше будет только хуже!»

Глава 15

Рогов остановился, поднял руку:

– Здесь потише надо.

– Снежного человека разбудить боишься? Или кого? – поинтересовался Киря.

– Ага. Только не кого, а что-то. Склон впереди, по которому в первый день лавина сошла. При мне группу из нескольких человек в пропасть смело, сам тогда чудом жив остался.

– Обойти никак?

– Я не смог. Внизу пропасть, вверх шел, пока в такие навалы не уперся, что дальше при всем желании никак.

– Умеешь ты, Рогов, приключения находить. Даже как-то странно, ведь рожа у тебя скучнее не придумаешь.

– Лавину можно спровоцировать. Взрывом, например, – предложил Толик.

– И что взрывать будем, умник? – уточнил Грач. – Ребят, у меня очко играет трезвым туда переть.

– Привяжем ко мне трос, я легкий, пройду первым, закреплю его на камнях с другой стороны, – предложил Толик. – За него прицепите карабины и так пройдете. Один здесь останется, уйдет последним, привязав себя к концу.

– Лавине твой трос, что гнилая нитка, – засомневался Рогов.

– Ну должно помочь. – Толик посветил фонариком. – Гладкий склон не так далеко тянется, вон камни хорошо видно. Метров двести, троса хватит.

– Ветер затих почти, как назло, – еле слышно отозвался Влад. – Следы наши утром найти могут, по ним быстро пойдут. Далеко гнаться вряд ли станут, но сюда точно доберутся. Нельзя стоять так, ничего не делая, быстрее уходить надо.

– Делаем, как сказал Толик, – решился Рогов.

Сам он через этот склон недавно проходил, причем дважды, но снега с тех пор прибавилось, да и на одиночку он, скорее всего, реагирует куда проще, чем на группу в одиннадцать человек при двух санях.

И в одиночку идти было не так страшно. Может, ночь тому виной, а может, общее опасение заразно и преувеличивает нехорошие ожидания. Рогов сейчас даже дышать старался потише, подавляя вызываемую разреженной атмосферой гор одышку. Лишь хруст снега и звяканье деталей амуниции нарушало мертвую тишину: дикий ветер, вчера заваливший несколько уцелевших после катаклизма бетонных стен, стих чуть ли не мгновенно.

Прошли без проблем, так что над Толиком даже устало подшутили без злобы. Из-за его затеи с тросом потеряли время впустую.

Возникли новые проблемы. Точнее, очередные: по скальному хаосу и на своих двоих шагать не так-то просто, а им еще пару саней приходилось тащить. Немногим больше детских, невысокие и плоские, но перегружены сверх меры, так что тащить их на себе то еще удовольствие. К тому же у каждого, включая детей и болеющего Влада, за спиной болтается увесистый рюкзак. Слабым, конечно, делали скидку, не забивая ношу тяжестями, но все равно прилично вышло.

До места добрались в предрассветных сумерках. Остановившись, Рогов задрал голову, изучил гребень скальной стены. Да, это именно здесь.

– Ну вот и все. Пришли.

Киря присвистнул:

– Рогов, ты всерьез это сейчас сказал или шутка такая? Нет, шутить ты не можешь, значит, все всерьез. Лично я туда не залезу. Тут же стена такая, что повеситься негде.

– Трещины вон, есть куда зацепиться. Залезешь, куда ты денешься.

– Да лучше назад пойду, сдамся этим, скажу, что я их всех люблю, может, даже к себе примут. Буду супчики из человечины кушать, возможно даже, из твоего мяса. Рогов, да тут метров сто, ты, должно быть, рехнулся.

– Не больше сорока, – заступился Толик. – И да, трещины даже отсюда видно, и карниз вон, с которого до верха можно добраться. Вроде бы… Так что залезем.

– Ты, что ли, залезешь?! Да твой вертикальный предел – высота дивана.

– Я смогу, – сказала Кэт.

Она, конечно, человек не без странностей, но в коллективе роль у нее была почетная, и редко произносимые слова принимались на веру почти безоговорочно. Лишь Грач не смог смолчать:

– Точно сможешь?

Ответа не было. Подхватив связку троса, девушка уверенно направилась к скале.

За ее восхождением Рогов наблюдал, пребывая в предынфарктном состоянии. Ведь полезла ничего не обсудив, в лоб, без намека на страховку. Хотя как тут подстраховать, он не представлял. Если наверху и правда виднелись перспективные трещины, то понизу скала была монолитной, острие шила некуда вонзить. Стащив рукавицы, Кэт полезла внаглую, цепляясь за едва заметные, только ей понятные неровности. Временами казалось, что она прилипает к камню.

Примерно на трети подъема, перед тем самым карнизом, Кэт остановилась. Дальше нависал скальный козырек: неширокий, но снизу препятствие казалось непреодолимым. Удерживаясь на одной руке, девушка закрепила в трещине первый крюк, привязалась и далее пошла уже не нагло вверх, а чуть в сторону. Изучая ее действия, Рогов понял, что в советах она не нуждается. Может, ей и далеко до профессионалов-альпинистов, но несомненно, что с вопросом знакома не понаслышке.

Еще трещина, новый карабин защелкнулся на тросе. И что теперь? Лезет вверх, прямо на козырек.

Светка, радикально выкрашенная блондинка с кукольным лицом и глазами вечно удивленной овцы, схватилась за сердце:

– Убьется же!

– Цыц, курица! – заткнул ее Киря. – Накаркаешь…

В какой-то момент Кэт висела на пальцах одной руки, ноги раскачивались не над бездной, конечно, но на высоте, падение с которой ни к чему хорошему не приведет. А потом Рогов и сам не понял, что произошло. Раз-два – и она уже на карнизе, стоит на своих двоих и даже прошла несколько шагов. Остановилась, крикнула:

– Гляну, что наверху.

Верная мысль: может, и не стоило туда лезть, так что глупо тянуть всех, чтобы затем спускаться обратно.

Вернувшись, Кэт молча сбросила трос. Неразговорчивая… Впрочем, и так понятно: наверху имеются перспективы для продолжения похода.

– Ты там хорошо его закрепила? А? – заволновался Киря.

Кэт не отвечала. Выпрямившись, всмотрелась в даль, в направлении руин, затем произнесла:

– Сюда идут.

– Кто?!

– Они там, на гребне, за которым склон с лавинами. По следам нашим идут.

– Бегом все! – заорал Грач. – Сваливаем!

Рогов предполагал, что с восхождением возникнут проблемы. Но, как оказалось, сильно ошибался. Разве что с санями пришлось повозиться, поднимая их дружными усилиями. Народ чуть ли не без помощи веревок взлетал на карниз, лишь Свету и Влада тащить пришлось.

Уже наверху, оценив расстояние до преследователей, Рогов сказал:

– Будут здесь минут через двадцать. Полтора десятка, приличный отряд.

– Подождем?.. – зловеще протянул Грач. – Как подойдут, камни на купола им побросаем.

Звучало соблазнительно, ведь позиция идеальная: после того как тросы убрали, скала опять стала неприступной для тех, у кого нет людей, подобных Кэт. Но нет, Рогов не воевать сюда пришел.

– Время жалко тратить на них, да и опасно. Мало ли что они найти за это время могли. Одно ружье или хотя бы пистолет, и у нас могут появиться раненые. Как тогда дальше идти? А? В общем, ходу отсюда, хотя вряд ли они сумеют быстро добраться.

– Ну следы засекли быстро, – заметил Киря.

– Следы через все руины тянутся, наружу, а у них патрули по периметру. Как ветер стих, так вышли и наткнулись, а налегке быстро догнали. Сумеют залезть на скалу или нет, а фора у нас в любом случае очень хорошая.

Издевательски помахав над головой снятой шапкой, Рогов развернулся в надежде никогда более не увидеть эти места и этих людей.

Кэт не обманула: далее и правда можно было пройти, хотя сказать, что имеется хорошая дорога – сильно преувеличить. Местность наверху представляла собой сложное нагромождение скал, прижимающихся к резкому неприступному подъему, тянувшемуся, наверное, до самой вершины. Точно определить невозможно, макушка горы прячется в облаках. Их немного сегодня, но все будто прилипли к одному месту.

На коротком привале, где чуть согрелись чаем и кофе из термосов, Влад, прокашлявшись, прислонился спиной к саням, задрал голову, задумчиво произнес:

– Гора эта не из простых.

– И чего в ней сложного такого? – спросил Киря.

– Вулкан это, похоже. Вон дымится, газы выходят, хоть потух давно. А может, оживет еще когда, у них это часто случается.

– Серьезно, что ли?

– Я работал на Камчатке, навидался. Породы похожие и сама местность.

– А он прямо сейчас может извергаться начать? – опасливо спросила Таня.

– Вот только этого нам для полнейшего счастья и не хватало… – буркнул Киря.

– Вряд ли, – ответил Влад. – Не так часто даже на Камчатке они извергаются. Да и не похож он на те, что часто такое делают. Потух давно, говорю же. Но дымы выпускает, напоминает о былом…

Рогов решил уточнить детали, может, что полезного вытащит из опытного спутника:

– Влад, ты вулканы видел, так скажи: там всегда так, что пропасти такие? Где в таких местах лучше спуски искать?

Тот пожал плечами:

– Не знаю, вулканы всякие бывают, одинаковых не встретишь. Но гор, с которых никаких спусков нет, пока что не видел. Трудно местами, но всегда есть путь, не везде бездна.

– Значит, поворачиваем и спускаемся чуть ниже. Будем идти вдоль пропасти, высматривать эти спуски.

Идея, на первый взгляд хорошая, тут же столкнулась с непредвиденными трудностями. До пропасти добрались легко, но затем, не преодолев и пары километров, наткнулись на новый склон. Будто речка, тянувшаяся от вершины, как и в первом случае. И такой же опасный на вид: гладкий, с нависшей перед ним массой снега, только и ждущей повода сорваться вниз, увлекая за собой неосторожных неудачников.

Ширина преграды оказалась куда серьезнее, и повторение перехода с тросом здесь наталкивалось на технические трудности. К счастью, на этот раз опасное место можно было обойти, сделав приличный крюк. Но вскоре наткнулись на аналогичную преграду, вновь потратив немало времени на ее преодоление.

В итоге решили двигаться под самой кручей, время от времени высылая разведку к пропасти. Лишь если та заметит перспективные для спуска места, имеет смысл тащиться всем. Иначе потеря сил и времени. К тому же, дожидаясь, слабые участники коллектива будут иметь возможность как следует отдохнуть.

На закате сделали привал, поставив две ветрозащитные палатки под прикрытием скалы с удобной выемкой.

А к полуночи задул ветер. Усиливаясь, к рассвету он вырос до бури – злобной, шумной, яростной, с обильным снегом. Палатки раскачивало, будто погремушки в руках расшалившегося ребенка, под натиском стихии эластичные дуги сгибались, ткань прижималась к полу, упруго сдавливая тела людей. К счастью, конструкции, приспособленные как раз для таких условий, не подкачали. Разве что оттяжки кое-где не выдержали, но потом это стало не критично. Скала, оказавшись на пути ветра, превратилась в плотину для масс снега, заваливших все, в том числе и обиталища жалких людишек, самонадеянно сунувшихся в царство гор.

– Раз-два, взяли! – скомандовал Рогов, распрямляясь.

Мифический атлант поддерживал небо, но вот поднимать его ему вряд ли доводилось. А вот Рогову почти что пришлось. Массы снега, наваленные на палатку, опасно сплющили ее, едва не удушив обитателей. И теперь, чтобы выбраться, надо для начала хотя бы простор маневра обеспечить, что невозможно в стиснутом до состояния блина помещении.

Вжикнули молнии, в помещение хлынул поток снега, Рогов, пробиваясь через него, высунул голову на свет. От сердца тут же отлегло: во второй палатке происходили схожие события. Одно дело по радиопереговорам знать, что бурю они пережили, и другое – увидеть это самолично.

До полудня пришлось бороться с последствиями атаки стихии: чинили палатки, выкапывали оставленные снаружи сани. Они оказались под такими завалами, что не один час ушел только на поиски, и это с учетом того, что было известно, где их оставили.

К вечеру посланные в очередную разведку Грач и Толик вернулись с новостями: бездна, что тянулась слева, дальше сменяется чем-то другим. Похоже на подъем.

Толик уверял, что там не просто подъем. Скорее всего склон горы разрезала глубокая долина, тянущаяся в сторону вершины узкой дорогой. Но только на дне ее не асфальт, а лед.

Глава 16

– Вот это я понимаю… красотища… – нарушил тишину Грач.

Поспорить с этим утверждением сложно. Хоть Рогов недолюбливал зимние или схожие с ними пейзажи, но в данном случае правоту товарища не признать было трудно.

Толик не ошибся – понизу и правда тянулся ледник. Будто застывшая река в ущелье меж двух вершин-исполинов, он, начинаясь в снегах у подножия неприступной кручи, почти ровной линией тянулся далеко вниз. Так далеко, что терялся в дымке, непроницаемой для взгляда.

Когда-то, наверное, уступ пропасти был той преградой, с которой ему приходилось стекать вниз, образовывая застывший водопад. Было такое или нет – неизвестно. Если и было, годы сделали свое дело: вмороженные камни, увлекаемые движением льдов, пропахивали скалы, как лемеха плугов чернозем, постепенно и верно сглаживая ложе. И теперь та пропасть сошла на нет, лишь с двух сторон нависают стены, будто края колоссального бутерброда, надкушенного жадной пастью.

Наслаждаясь дивными видами, Рогов не забывал думать о прозаических, куда более важных сейчас вещах. Ледник – пока что единственный обнаруженный путь вниз, и найдутся ли другие – неизвестно. Так что хочешь не хочешь, а придется использовать подвернувшуюся возможность. Тем более что близкого знакомства с ним не избежать, ведь он перерезал путь.

Со спуском, похоже, особых проблем не будет. Да, местами, скорее всего, придется повозиться, особенно с санями, но таких преград, как та, возле руин, не предвидится. Далее тянется царство замороженной воды, на вид проходимое, но Рогов не доверял этой видимости. Смутно знакомый с особенностями высокогорья, он все же знал достаточно, чтобы опасаться открывшейся картины.

– Ребят, кто-нибудь вообще в курсе: ходить по ледникам можно?

– Можно, – ответил Влад. – Мне доводилось. Только надо осторожно.

– Трещины?

– И они тоже. Не везде и не всегда так уж опасны, но встречаются. Особо плохо, когда прикрыты сверху. Тросом надо обвязаться, как в начале делали, и так идти. От льда там только название, снег поверху, скользить не будем. Да не волнуйся ты, я все верно говорю. Вон Антарктиду вспомните – сплошной ледник ведь. Но там не только ножками ходят, но и на технике катаются. Все можно, если аккуратно. Ну и если не соваться в совсем уж гиблые места.

Киря указал куда-то в сторону:

– Кэт, ты, случайно, не такую статую видела?

Все обернулись. И правда статуя, причем рядом. Точнее, завалившееся изваяние десятиметровой высоты: человеческая фигура без ног и рук, вроде сильно вытянутого бюста. Когда-то, возможно, стояла вертикально, но сейчас сползла вместе с осыпью крупных камней ниже, в сторону ледника, перекосившись чуть ли не до горизонтального состояния. Не увидели сразу, потому что, подойдя к краю кручи, сразу засмотрелись на далекие красоты.

– Какой-то мужик в шлеме, – коротко описал увиденное Грач.

– Шлем как у витязей на картинах, – добавил Сережа.

– Такого памятника в нашем городе точно не было, – заметил Рогов. – Да и приветов от голубей на голове не видно.

– Ага, – согласился Киря. – Не наш это памятник – факт. Но рожа вроде человеческая, что немного радует. А то ведь могли и осьминога поставить, вот их я во всех видах ненавижу, а уж подумать, что они разумными могут оказаться, вообще тошно.

Беглый осмотр ближайших окрестностей позволил совершить ряд других археологических открытий. Похоже, на краю ранее располагалось какое-то каменное сооружение, ныне рассыпавшееся. Нашли еще одну статую, сильно поврежденную, несколько выточенных из камней фигурок, похожих на кегли метрового размера, и прямоугольный блок из сиреневого камня с валяющейся рядом чашей такого же цвета.

Что все это, для чего, чем было раньше – неизвестно. Одно очевидно: природа здесь совершенно ни при чем. Когда-то, возможно очень давно, сюда поднимались люди. И не просто так, интереса ради, а что-то здесь, на краю холодной кручи, строили. Вряд ли какие-нибудь дикари: подобным занимаются более-менее цивилизованные народности.

Хотя до самолетов и спутников они до сих пор не доросли…

– Может, раньше климат теплее был, и они здесь жили, – предположил Сережа.

– Все может быть, – согласился Рогов. – Предлагаю прямо здесь остановиться, место вроде безопасное.

– Может, вниз спустимся, там задувает поменьше? – спросила теплолюбивая Света.

– Не успеем, а в темноте без нужды лучше не ходить, тем более по такой осыпи.

Формально командира не было, но как-то само собой получалось, что Рогова слушали и именно от него ждали окончательных решений. Вот и сейчас более никто не стал возражать.

Две недели прошло с того дня, как Рогов в высшей степени внезапно сменил обстановку теплого офиса на лавиноопасный склон в затерянных неведомо где горах. И только сегодня он мог наконец сказать, что начал выбираться из неуютных мест. До этого лишь выжить кое-как пытался и бродил вокруг вершины вместе с такими же бедолагами в надежде найти выход, втайне даже от самого себя подозревая, что его не существует.

Выход какой-никакой нашли и теперь шагали навстречу неведомому будущему. Вниз. Не головой вперед к дну пропасти, а по близкой к безопасной тропе, оставленной неведомыми строителями. Неизвестно, когда были вырублены ступени в скале и для чего было протягивать лестницу к леднику, но находка этого сооружения оказалась очень кстати.

Правда, в каждой бочке меда хоть капля дегтя да найдется. Вот и здесь не обошлось без приключений: на середине спуска сломались одни из саней. С ними и раньше всякое случалось, но сегодня Федя только головой покачал, высказавшись в духе, что лошадь будет гуманнее пристрелить. Слишком уж наскоро их сделали, переделывать в таких условиях уже нет возможности. Пришлось разгружать.

С учетом того что Влада от части ноши освободили ввиду ухудшения самочувствия, на плечи оставшихся легла совсем уж бессовестная ноша. Да еще вторые, последние сани, добавили хлопот. Человеку по лестнице, пусть даже местами сильно заснеженной, спускаться просто, а вот им не очень. Вот и приходилось вручную перетаскивать через каждую сотню-другую шагов.

Сверху ледник казался ровнехоньким, хоть катайся, но на деле картина оказалась не столь радужной. Бездонных трещин Рогов не заметил, но всяких неровностей хватало. К тому же лед, вмораживая камни ложа и склонов, легко их выворачивал, отрывал от основания, тащил за собой, так что назвать местность безраздельным царством замерзшей воды нельзя – здесь было обо что спотыкаться. Влад даже сказал, что это самый грязный из всех виденных им ледников. Разумеется, он имел в виду не мусор рукотворной природы.

Несмотря на все сложности и возникающие проблемы, Рогов пока что не мог нарадоваться. Даже с учетом того, что Влад задерживает движение все более и более, скорость продвижения заметно увеличилась. К тому же не приходится терять время на долгие обходы – масштабных препятствий на леднике нет.

Куда бы они сейчас ни двигались, двигаются быстро.

Киря первым заметил приближения очередных неприятностей.

– Ребятки, а ну-ка постойте.

– Ты че, Кирюх, сильно устал? – удивился Грач.

– Я? Ну ты следи, что несешь, я трехжильный, меня вам не вымотать. Вы гляньте туда, на те горки. – Киря указал в сторону далеких вершин параллельного хребта.

– Что там? – не понял Рогов.

– Дымку там согнало, а теперь вроде как облачка темные протаскивает меж пиками. Я такое здесь уже не раз видел, и всегда одним заканчивалось: буря начиналась, со снегом и прочими невеселыми радостями. Если будет как в прошлый раз, так сдует нас с этой льдины.

– Куда сдует? – не понял Грач.

– Куда-куда… Да хотя бы к чертям собачьим. Укрыться надо побыстрее, пока не налетело, я так думаю.

Рогов мыслил аналогично, да и не только он. Даже если Киря ошибается, в таком случае стоит перестраховаться, потерять время и силы. Второй раз может не повезти, тогда ведь палатки чудом выстояли.

О палатках следует сказать подробнее, потому как они очень сильно облегчали существование. Круглой формы, с разборным каркасом из дуг, выполненных из прочного и гибкого пластика, они были созданы специально для горных условий. Закрепи как следует – и готовы встречать ветер, раскачиваясь, угрожающе прогибаясь, но не ломаясь, не превращаясь в мешки, набитые вещами и обитателями.

Так, наверное, в рекламе говорилось. Практика же показала, что в условиях сильной бури держатся они достойно, но лишь при наличии укрытий рельефа. Да и там местами слабину дают.

На леднике укрытий не было, пришлось забираться на левый склон. Как это здесь бывает, ветер дал о себе знать резко и быстро усиливался. Поневоле решили проститься с мыслями добраться до верха, где виднелись перспективные скальные останцы, и располагаться прямо на осыпи, выбрав более-менее ровные площадки, окруженные внушительными глыбами. Хоть какая-то защита будет.

Киря не ошибся – это и правда оказалась буря. Да такая, что Рогов холодел от ужаса, представляя, что было бы, застигни она их на леднике. Ветер начал реветь дурным зверем уже через полчаса после того, как повеял первый раз. Несмотря на то что темные облака затянули небо, снег не сыпался, но его все равно хватало: срывало не только снежинки, а куски наста. По палатке, похоже, даже камни колотили, так что к стенкам прикасаться – опасное дело. Но у стенок было другое мнение, или, что точнее, они вынуждены были подчиняться грубой силе и под натиском стихии прогибались, придавливая людей.

Ни о какой горячей пище в такой ситуации не могло быть и речи, питались только всухомятку, и на второй день это стало проблемой. Хоть ветер чуть стих, вылазки на поверхность можно было предпринимать лишь молниеносные, а зажигать газовые печки в палатке никто не рисковал. Термосы опустели, приходилось довольствоваться кусочками льда. С учетом того что питались в основном либо сильно сладкой, либо соленой пищей, жажда мучила всех.

Буря, то чуть утихая, то набрасываясь с новой силой, бушевала шесть дней, под конец разразившись сильным снегопадом, так что пришлось опять выкапываться. Все это время народ толком не спал. А как выспишься в утробе резвящегося на океанских волнах кита? Ведь именно так выглядела палаточная жизнь на свирепом горном ветру. Рогов, да и остальные за это время поняли, как им повезло в самом начале. Ведь попади под такое в первый день катастрофы, без укрытий, без припасов, без теплой одежды…

Горы тогда их просто пощадили.

Не сговариваясь решили, что после такого заслужили день отдыха. Да и ветер продолжал задувать прилично, пусть и терпимо. Зажгли наконец походные плитки, наварили жуткой похлебки из немудреных запасов магазинчика при заправке, чай и кофе пили в неограниченных количествах. Газовые баллончики не жалели: людям надо было прийти в себя, собраться с силами.

В затянувшемся вынужденном бездействии был единственный плюс: несмотря на непростую обстановку, состояние Влада улучшилось. Он даже начал хорохориться, требовать, чтобы ему вернули в рюкзак все, что отобрали. Рогов такие разговоры пресек на корню. Это сейчас он чувствует себя прекрасно, а как пойдут дальше, под нагрузками все может быстро измениться. Беречь надо человека.

Рогов до этого устал гнать от себя плохие мысли на тему, что будет, если Влад сляжет. И без того сверх меры обремененный отряд такую ношу, может, и потянет, но скорость продвижения упадет до смешной. А ведь запасы, прихваченные из развалин, не так велики, как хотелось бы. Страшно вспоминать, но значительную часть пришлось оставить в укрытии Кэт. Ситуация была безвыходная, ведь приходилось решать, что важнее: лишний баллончик или несколько пачек лапши быстрого приготовления. И далеко не всегда выбор делали в пользу продовольствия. А снаряжение для альпинизма? А одежда запасная, посуда? Все это надо, но не все можно унести в рюкзаках.

В общем, если даже где-то далеко внизу располагается настоящий рай, не факт, что оставшихся припасов хватит до него добраться. Планируя поход, волей-неволей ориентировались на определенное количество дней, которые надо будет продержаться. Грубо говоря, если совсем уж не объедаться, то на месяц хватить должно.

На сколько можно растянуть припасы? С учетом того что образ жизни у народа более чем активный, на много рассчитывать не приходится.

Двенадцать дней прошло с начала похода, а даже спуститься толком не успели.

Выбиваются из графика…

Глава 17

Рогов с силой ткнул в снег древком сурового копья, сооруженного из черенка метлы и длинного ножа с трубчатой полой рукоятью (Кэт много полезного добра натащила в свой подвал). Вроде бы лед крепок, но Рогов ему не доверял ни на грамм. На третий день после того, как, отдохнув, продолжили спуск, горы решили, что сейчас самое время для усложнения дороги. Скорость продвижения заметно замедлилась, в том числе из-за появившихся трещин. Пока что еще никто не провалился, но морально все были готовы, что вот-вот и случится. Потому цепочка людей максимально растянулась.

Ледник, по которому начали спуск, оказался левым притоком куда большего ледника, протянувшегося по дну ущелья меж двух хребтов. Если поначалу различие с тем, что видели ранее, было только в размерах, то дальше появлялись новые детали. Сама структура замерзшего потока постепенно менялась, причем не в пользу быстроты продвижения. Увеличилось количество каменных россыпей, они стали более упорядоченными, вытянутыми параллельно склонам. Уставшие люди ночью часто вскакивали от толчков, но дело было не в землетрясениях: здешний лед жил куда более бурной жизнью, чем оставленный наверху.

На очередном привале Толик поделился своими наблюдениями:

– Кажется, потеплело сильно. И снег уже не рыхлый, прилипает сильно. Снежки из него лепить легко.

– Предлагаешь поиграть? – ухмыльнулся Киря.

– Как-нибудь в другой раз. Но если это не погода меняется, то, получается, мы не так далеко от линии таяния снегов.

– То есть до обещанного рая рукой подать?

Толик покачал головой:

– Сначала что-то вроде тундры будет. Ну это у нас так, здесь не знаю.

Сережа, поднявшись, отошел в сторонку, покопался, вернулся с уплощенным камнем, показал на белесо-зеленые пятна:

– Лишайник. Тут его полно везде, а наверху почти не было.

– Так он и в Антарктиде растет, если это можно назвать ростом, – заявил на это Толик.

– Все равно теплее здесь. Жаль, нечем измерить.

– Да уж, поторопились мы, могли бы термометр поискать, – заметил Киря. – Вы тут, как я посмотрю, через одного с мозгами, так подумайте лучше, что будет с ледником, когда дело дойдет до этой самой линии?

– Там разгрузка у него, – ответил Сережа.

– Разгрузка у солдата, – возразил Киря.

– Ну наверху самом у ледника область аккумуляции, где в него снег собирается, а внизу он разгружается, исчезает.

– Ты не мог просто по-человечески сказать, что тает он там? – спросил Грач.

– Ну я подробно…

– А не надо нам подробно, мы люди хорошие, но примитивные, – перебил Киря. – Я вот смотрю, ледник совсем не тот стал. Если эта ваша разгрузка рядом, не станет ли он еще хуже? Я к тому веду, что можно ли по нему здесь бродить или чревато?

Вопрос поставил Сережу в тупик. Некоторое время он помолчал в поисках ответа и, не найдя, пожал плечами:

– Ну я мало чего про ледники знаю, да и разные они, плюс мы на другой планете, все иначе может оказаться. К тому же до конца может быть еще очень далеко, мы ведь ничего не видим.

В этом он был полностью прав: как вступили вчера в область, затянутую туманом, так до сих пор из нее не выбрались. Временами видимость улучшалась, но лишь для того, чтобы показать, что дальше завеса совсем уж беспросветная. То есть проникнуть взглядом далеко вниз никак не получалось.

Немногословный Федя, пытаясь согреть ладони об исходящую паром термокружку с чаем, постукивая зубами, заметил:

– Там, далеко, красное что-то в снегу. Ни разу тут красного не видел.

Поднявшись, Рогов всмотрелся в указанном направлении и кивнул.

– Что-то торчит из снега, надо посмотреть.

Из снега торчала наполовину зарытая туфелька на длинном каблуке. Судя по виду, она еще недавно украшала изящную женскую ножку небольшого размера, выглядела почти как новенькая.

– Откуда она тут взялась? – поразился Грач. – От местных?

Киря почесал в затылке:

– Не зимняя обувка и не для гор. И уж не для таких гор точно. Не знаю, что тут за местные, но как-то очень уж сомневаюсь. К тому же тут и надписи имеются, и цифры понятные.

– Наша? Откуда? А?

Киря указал наверх:

– А ты, часом, не позабыл, откуда явился, друг мой? Мы ведь под тем самым обрывом уже не первый день бродим. Может, просто упала сверху. Или вон Рогов рассказывал, если не врет, будто видел, как лавиной сюда целую ораву сбросило.

Влад покачал головой:

– Нашу гору мы прошли уже, обрыв позади остался. Да и не совсем та пропасть, что под нами была, мы ведь в другую сторону ушли.

– А ты вот умный, так скажи мне: мы что, все в одном месте оказались? А я отвечу: нет. Не знаю почему, но раскидало нас по округе сильно, кого ближе, кого дальше. Тем, кто на развалинах, вообще не повезло капитально, они все, почитай, преставились разом по причине неведомой. Так ты подумай чуть дальше носа: что, если кого-то забросило в такие дали, что дыма над развалинами оттуда не разглядеть никак. Может, как мы, брели вот по этому самому льду.

– В таких туфлях? – удивился Сережа.

– Да, обувка не совсем подходящая для походов, но не у всех ведь есть Кэт с ее магазином великих богатств. Шли в чем оказались, пора у нас дома не зимняя была, так что и обувка под теплый сезон.

– Если кто и шел, то давно, – заметил Рогов. – Следов никаких, кроме этой туфельки.

– До бури прошли, потом замело, – предположил Сережа.

– Значит, не будем ворон считать, с этой минуты держимся настороже, поодиночке никуда не суемся.

– Людей опасаешься? – спросил Киря.

Рогов указал наверх:

– Там я уже встречал людей, которых лучше бы не встречал. Мы не знаем, ходит тут кто-нибудь, и не знаем, что это за люди. Не надо думать, что вокруг одни друзья. Мы в таких местах, где за кусок хлеба убить могут, и нас не так много, чтобы заставить бояться, так что не надо расслабляться.

Ближе к вечеру обнаружили еще кое-что, совсем уж нехорошее. Хотя как сказать, еще в первые дни успели привыкнуть к подобному, и даже мелкая Таня не очень-то расстроилась при виде жутковатого зрелища.

Человек пытался укрыться под скалой на краю ледника, да там и остался, застыв в позе ночующей на снегу северной собаки. Пытался закутаться в куцый пиджачок, но не помогло. Ветер в этом месте регулярно обдувал склон, не давая скапливаться снегу, и потому тело не засыпало, издали можно было разглядеть.

Лишенный всякого намека на уважительность к мертвым, Киря без малейших признаков душевных терзаний обшарил карманы трупа и заявил:

– Даже зажигалки нет. Да и не помогла бы она ему, что здесь жечь? Похоже, бродил человек до вечера, а там холодок подступил и прикончил. Ночью тут очень уж печально даже в теплой одежке, а это даже одеждой не назовешь: марля против комаров какая-то.

– Лучше бы в снег закопался, – сказал Сережа.

– Чудак ты: ну виданное ли дело, в снегу выжить? Да, тепло с его помощью сберечь можно, но это умеючи и не в таком тряпье. Сильно не повезло мужику, что еще тут скажешь.

До темноты более ничего не встречали, но последние находки подсказали, что мысли о полном расставании с человечеством несколько преждевременны. Не факт, что загадочные аборигены существуют, может, вымерли давно, бросив свои статуи, но количество заброшенных сюда землян, похоже, несколько больше, чем казалось ранее. И раскидало их на значительной площади. Кто знает, может, не один городской район попал под раздачу? Может, явление повсеместное и чуть ли не по всей планете можно встретить землян? В таком случае новые встречи неизбежны, и не только с мертвыми.

Рогова, если откровенно, сильно напрягала малочисленность отряда. К тому же не все из них крепки телом и духом, да и возраст у некоторых совсем не ахти для серьезных приключений. Сейчас даже травма одного, допустим, простой перелом ноги, станет той еще проблемой. Управлять такой группой, конечно, проще, и мобильность выше, но за это приходится платить уязвимостью.

Если два пострадавших – крест на всем. Или придется тупо их бросать, вытаскивая остальных. Неизбежные жертвы.

И еще большее ослабление отряда…

Рогов очень даже не против, если по пути встретится аналогичная группа, желательно при запасах и кое-каком снаряжении. А нет, так и своими поделиться не жалко.

Это, конечно, если новые люди хорошими окажутся.

Похоже, ледник – единственная мало-мальски приличная дорога в округе, не только Рогову с товарищами он по душе пришелся. Здесь, получается, и другие бывали. Кому-то, как и этому бедолаге, не повезло, лежит, может, в паре шагов под снегом, но ведь могли быть и более удачливые.

Хотя что бы они делали здесь, как спасались? Ведь ни развалин, ничего другого нет, а значит, ни припасов, ни теплых тряпок не найти. Голод может и потерпеть, но не холод: до ночи ждать разве что согласится, не более.

Кстати, по поводу припасов: половина израсходована, учет расхода вели четко, без оглядки на погоду и прочее. Еще неделя, и придется начинать опасно растягивать, урезая и без того не сказать чтобы щедрые пайки. А там и до голода серьезного дойдет, значит, народ будет терять силы, столь нужные для похода.

Дурные мысли. Что ни думай, а все равно остается одно: идти вперед не оглядываясь. Назад не вернешься не только из-за того, что на руинах неминуема неприятная встреча, а потому что не хватит запасов на обратный путь. Даже если погода будет идеальной, большую часть придется идти вверх. Причем дорогу преградят три кручи, их которых лишь та, самая первая, легко преодолима, потому как вниз проще. По двум другим спускались на тросах, и даже ловкой Кэт будет непросто туда взобраться, а у остальных и шанса нет.

Только вперед…

Глава 18

– Грач! Грач! Грач!!!

Народ орал во всю мощь глоток одно и то же, уставившись в точку, куда указующими стрелками тянулись две нити натянутого в струну троса. То, что они не ослабли, подсказывало, что человек, удерживаемый ими в связке, все еще привязан и, очень может быть, висит сейчас где-то в недрах ледника, куда неожиданно для всех с треском и матерными воплями ухнул несколько секунд назад.

– Чего надо?! Тут я! – глухо донеслось из ледяной бездны.

– Да куда ты оттуда денешься, и так знаем! – ответил на это Киря. – Скажи лучше: не покалечился? Донизу не долетел? В смысле висишь там, а не валяешься?

– Не долетел, вишу.

– Что видишь? – спросил Рогов. – Как там? К краю подходить опасно?

– А хрен его знает. Тут не трещина, тут пещера вроде как. Сосульки и снизу и сверху торчат, я между ними болтаюсь. Внизу темно, не видно ни хрена. И там вроде вода журчит. Да, точно – вода, и вроде много.

– Тебя Рогов не воды попить просил, а спрашивал, можно подходить или ну его подальше вместе с тобой, дуралеем!

– Да не вижу я! Говорю же, болтаюсь неудобно!

Грача вытаскивали с немалой опаской. Тех, кто принимал в этом участие, страховали остальные, отойдя на всю длину обвязки. Достали без малейших происшествий. Оказавшись наверху, потерпевший рванул в сторону от западни, жалуясь на судьбу:

– Говорил вам! Невезучий я! Вон Федька прошел, и ничего ему. А я провалился. Почему так?! Он ведь выше на голову и тяжелее килограмм на двадцать. Федь, ты разве не видел, что у тебя под ногами?!

– Да все нормально было, снег как снег, – начал оправдываться здоровяк.

– Да я последним теперь идти буду, хватит с меня! Тут чем дальше, тем хуже!

Грач был прав, ледник снова начал меняться, совсем уж в нехорошую сторону. Напитанный влагой тяжелый снег налипал на неудачно сделанные полозья саней, и приходилось останавливаться для чистки, но надолго это не помогало. Прежде относительно ровная поверхность приобрела такой вид, будто ее бомбили не один месяц, что затрудняло движение еще сильнее. Трещины, которых так боялись изначально, наконец дали о себе знать. До этого случая происшествий удавалось избежать, природные капканы не очень-то маскировались. Но сейчас подледная каверна ничем себя не выдала и даже пропустила двоих, будто заманивая, пока на опасный участок не вышел «везунчик» Грач.

– Страхуйте, ребята, – попросил Влад. – Подойду к краю, гляну, что там.

– Тебе оно сильно надо?! – удивился Федя.

Ответ был краток:

– Нам надо.

Влад недолго стоял на краю: ему хватило менее минуты.

– Грач прав, никакая не трещина это. Может, и начиналось все с трещины, но теперь это пещера. Карст ледяной называется. Вон дальше смотрите.

Все послушно оглянулись, но не заметили ничего, заслуживающего особого внимания: все тот же лед, вмерзшие в него камни, скалы на склонах смутно проступают в туманной дымке.

– Эх вы… – вздохнул Влад. – Вон, видите, камень на ножке ледяной стоит? Это называется ледяной стол. Мы в самом низу уже, получается. Тает ледник, и поверху, и понизу. Течет серьезно.

– Сверху воды нет, – заметил Рогов.

– Сегодня вроде как похолодало, вот и прихватывает. Да и то не очень, около нуля держится, по ощущениям. Дальше, ребята, лучше не будет. Ледник совсем плохим становится… и опасным. Думаю, на левый склон подаваться надо, он ровнее. Так надежнее будет.

– Да там козлам скакать раздолье, а мы последние ноги переломаем, – приуныл Грач.

– Давно не болтался под ледником?

– Ладно-ладно, уже молчу!

– Думаю, недолго осталось. Доберемся до конца ледника, а там долина должна продолжаться, по ней дальше и пойдем. Может, проще будет, точно сказать не могу, но надеюсь, что так.

Рогов покачал головой:

– Снег на склоне почти сошел, лишь местами лежит. Сани не протащить, оставлять придется.

– И хрен с ними, оставим, все равно тащить куда меньше, чем поначалу, придется, а у меня здоровье чуть наладилось, жалеть не надо.

Продовольствие составляло меньшую часть поклажи, так что значительное уменьшение его запасов не очень-то поможет. Но выхода нет: даже на снегу здешнем туго приходилось, а без него и думать нечего. К тому же наскоро сделанный «транспорт» находился на последнем издыхании: в день по два-три раза приходилось возиться с мелким ремонтом, а то на ходу рассыплется.

К той самой линии таяния снегов вышли утром следующего дня. Причем сразу это даже не осознали, потому что граница не была резкой. Снег здесь не исчез полностью, так и попадался местами, особенно на северной стороне скал и в тени крупных глыб. Ну и в каждой низине и трещине его можно было встретить, иной раз даже в больших количествах.

Туман, упорно преследующий группу все последние дни, внезапно начал истончаться на глазах, снимая маскировочную пелену с окрестностей. Две минуты назад пальцы вытянутой руки терялись в дымке, и вдруг будто шторы поднялись: окрестности предстали во всей красе, взгляд мог заглянуть теперь за километры.

Все встали без команды, с удивлением оглядываясь по сторонам. Тут было на что взглянуть. Правее и ниже по дну сырого ущелья тянулся ледник. Отсюда было прекрасно видно, что его поверхность хуже некуда, так что вовремя отказались от его услуг. Чуть далее он и вовсе исчезал: лента застывшей воды заканчивалась неровным обрывом, нависшим над приличным озером. Даже если не напрягать уши, можно расслышать слитный шум от десятков или сотен мелких водопадов – исполин таял. На глазах у Рогова с края сорвался огромный плоский валун, устроив грандиозный всплеск.

Снег, надо сказать, и дальше не исчезал. Белые пятна виднелись по берегам озера и на склонах гор, прижимавшихся к узкой долине. Похоже, раньше ледник тянулся гораздо дальше, но сейчас сильно сдал позиции, отступил, оставив на память о себе навалы вытаявших валунов. Они, преграждая путь воде, и стали той плотиной, породившей озеро.

Рогов посмотрел под ноги. Лишайника здесь куда больше, чем встречалось до этого, но ничего другого нет: ни единой, пусть даже самой чахлой травинки.

– Это еще не тундра… – вырвалось у него.

– Тундра-тундра, – возразил Влад. – Ниже надо спуститься, там гораздо веселее станет. Точно вам говорю, знакомы мне такие места.

– Да сколько уже топать можно, я за всю жизнь столько не бродил, – вздохнул Киря. – Слышь, Влад, а рыба в этом озере может быть?

Тот покачал головой:

– Такие озера считай что мертвые, обычно там даже водорослей не найти.

– Хреново, я бы от ухи не отказался сейчас. Горячая, со специями, тройная… эх…

– Ну дальше река течет, в ней, может, что и будет. Я ловить умею, была бы рыба, с голоду не помрем. Не на самом верху, ниже надо спускаться.

– Если тут вообще рыба где-нибудь водится, – сказала Наташа. – Это ведь не Земля.

– Раз люди тут есть или были, то и рыба где-нибудь должна быть, уж вы поверьте старому рыболову, – убежденно заявил Влад.

– Если не будем терять время, до вечера успеем уйти от озера на несколько километров, – прикинул Рогов. – Там дальше дорога не лучше, чем здесь, если по виду судить, но идти можно. Так что вперед.

Насчет качества дороги Рогов не ошибся: все очень плохо, но ничем не хуже того, что уже было. Привыкали понемногу. Сейчас большей частью приходилось передвигаться по развалам глыб разных размеров и скальным выходам. Двигались медленно, заработать травму при таких условиях можно при любом неудачном шаге. Растительности здесь нет, как и почвы, которая могла бы затянуть неровности, стать чем-то вроде раствора, скрепляющего камни, выравнивающего взбесившуюся поверхность. Потоки воды при таянии снегов и сильных дождях наносили в углубления щебень, но далеко не везде, да и делали это не слишком старательно. В общем, если по асфальту за час пять километров – не проблема даже с грузом, то здесь и за три столько не всегда прошагаешь.

Сережа носился как угорелый, то и дело сообщая о находках новых лишайников, по его словам, весьма перспективных, указывающих на то, что где-то совсем рядом должно расти нечто куда более полезное. Но пока что верили ему слабо, так как даже далекому от ботаники человеку очевидно – эти наросты на камнях похожи друг на дружку как две капли воды, так что надо очень сильно себя обмануть, чтобы признать обратное.

Солнце только собиралось скрыться за гребнем хребта, чтобы потом еще долго освещать горные вершины, тогда как в затененных участках ущелья уже сгущалась тьма. Пора было подумать о ночлеге, но, так как здесь с установкой лагеря проблем куда меньше, чем в снегах, особо не торопились. Ведь до сумерек можно успеть пройти еще километр, а то и два, если серьезных обходов не придется делать.

Но планы пришлось изменить. Остановились резко, о дальнейшем продвижении сегодня пришлось позабыть.

В отряде случилось прибавление: их стало двенадцать.

О том, что Миша голоден до безобразия, можно было легко догадаться еще в тот момент, когда тот, завывая и выкрикивая что-то невразумительное, появился на противоположном берегу бравшей начало от ледникового озера речки. Перекрикивая шум быстро текущей, бурлящей среди камней воды, он, прыгая с валуна на валун, ухитрялся при этом не поскальзываться и не падать. А на вид ведь из тех, что, дунь ветер чуть посильней, далеко унесет. Неряшливое тряпье не могло скрыть простого факта: парень отощал если не до последней степени, то до предпоследней точно. Щеки почти слиплись друг с дружкой на почерневшем от горного солнца лице, глаза полубезумные, речь бессвязная до того, что поначалу лишь отдельные слова можно было разобрать.

Похоже, очень давно людей не видел, успел слегка одичать.

Ел Миша, очень мягко говоря, с огромным аппетитом и, когда немудреная похлебка чуть согрела брюхо, начал говорить почти нормально:

– Ребят… ребят… Я так рад… так рад. Если бы вы знали только, что… Я… ребят… Мишей звать меня, я так рад. Вы откуда? Как появились здесь? Что это все было хоть, а?

– Давай так: начнем разговор по порядку, – предложил Рогов.

– Давайте, конечно, что только говорить, скажите.

Если поначалу Рогов думал, что Мише лет под сорок, не меньше, то теперь почти в два раза сократил его максимальный возраст. Лишения последних недель на внешности всех без исключения отразились, но у новенького, похоже, их было куда больше.

– Ты сам-то откуда? В смысле: из какого района? Где был перед тем, когда сюда попал?

– В смысле? А… понял. На Ильичевском, вышел из перехода, который от кольца ведет. В смысле выходил только, и тут бах, и я уже здесь. Ну не совсем здесь… – Миша махнул куда-то за спину. – Там. Высоко было, снег везде, лед, скалы и никого вообще. Только я.

– Мы здесь оказались двадцать семь дней назад. А ты?

– А я не знаю. Наверное, тоже где-то так. Я ведь не все дни запоминал. Буря была, вообще не понять, сколько длилась. Еле выжил, обморозился, язва у меня на ступне теперь. У вас врача нет? А вы откуда? Как сюда попали? Что это вообще было? Ну хоть что-то скажите.

– Мы, как и ты, в том же районе были. Кого ни спрашивали, все «прилетевшие» оттуда.

– Есть и другие?!

– Да, там, откуда мы пришли, есть. Это тоже высоко и далеко отсюда. Больше двух недель шли. Ты один там оказался?

История Миши была недлинной и страшной. Страшной тем, что все это он переживал в одиночку, не один раз оказываясь в миллиметрах от верной смерти. Некоторые случаи спасения можно объяснить лишь везением: он должен был неминуемо умереть несколько раз, начиная с первого дня.

Не погиб тогда, в тот самый первый день, только потому, что являлся не слишком успевающим студентом. И с таким же оболтусом, как сам, был во искупление грехов привлечен к работам, связанным с переездом одного из самых строгих преподавателей на новое место жительства. В процессе Мише доверили несложное дело: донести тюк с поношенной одеждой до гаража. Выкидывать жалко, тащить на новую квартиру не хотели, так что пусть там сгниет.

Добро не сгнило: Миша, оказавшись в горах, не один раз благодарил и свою неуспеваемость, и меркантильность преподавательского состава. Потому что в горах он оказался не просто так, а с запасом разнообразной одежды. Пусть старой, пусть она мало подходила для таких условий, зато радовала количеством.

Не имея дров для костра, он не замерз. Не встретив развалин, нашел кое-что другое. Какая-то машина, судя по всему, была перенесена на край обрыва, с которого катилась не одну сотню метров, расшибаясь по пути, теряя детали кузова и части груза. Заметив издали торчащую в трещине дверцу, Миша сумел догадаться, что ее не снежные люди туда притащили. Не являясь альпинистом, он несколько дней исследовал уступы обрыва и местность у его подножия. Один раз упал с большой высоты, повезло, что в глубокий сугроб. Внизу при раскопках угодил под лавину, и опять обошлось без серьезных последствий.

Именно на лавину списывал то, что так и не нашел машину. Точнее, основную ее часть.

– Там кусок на скале, потом на другой, и дальше. Летела она долго, отваливалось всякое по пути. А внизу, наверное, лавиной ее снесло. Ну то, что осталось. Там пропасть дальше, не получилось искать, спуска не было.

Исследуя обрыв, ночевал в снежных норах. Сам себе удивлялся, ведь раньше здоровьем не отличался, по любому поводу простуда, а тут за столько дней даже насморка не появилось. Организм, прекрасно понимая, что дело как никогда плохо, мобилизовал все резервы до последнего.

Мише еще раз повезло, и очень крупно – машина перевозила продукты. Кое-что из выпавшего он сумел отыскать. Основой его рациона явилось растительное масло – его было больше всего. Второе место по популярности заняло сгущенное молоко. В общем, та еще диета, но она позволила выжить.

Понимая, что мизерные запасы бесконечно растягивать не получится, Миша решил уходить вниз. Он не знал, найдет ли там продовольствие, но справедливо полагал, что холод там будет донимать куда меньше.

Позавчера он доел последнюю крошку. С тех пор питался тем, что заливал в опустевшие бутылки воду, капавшую с разогреваемых солнечными лучами обледенелых камней. Потом пил из горлышка, представляя, что это масло, благо слабый запах посуда сохраняла.

Карты гор не было, ориентировались очень приблизительно, но Миша, похоже, оказался очень далеко от руин. Скорее всего на том же хребте, но значительно южнее. Большую часть времени он потерял на поиски дороги вниз: со спуском тоже были проблемы, но он не затянулся.

Людей он не встретил, и никаких следов их присутствия, кроме тех обломков машины, тоже. Но по описаниям местность, куда его занесло, была куда хуже, чем в их случае. Кругом высоченные обрывы, скальные стены, провалы бездонные. Настоящий лабиринт, где нет прямых дорог и ровных площадок. И лавины так и ждут, чтобы похоронить. Так что могли быть и другие, но им повезло гораздо меньше. Или все же удача не отвернулась, и они нашли другие дороги. Так что сейчас, возможно, находятся выше или ниже по долине или на противоположной стороне хребта.

Да они теперь могут быть где угодно.

Припасов и вещей повышенной ценности у Миши не было. Зато он, несмотря на некоторую потрепанность, крепко стоит на ногах и может стать ценным членом команды. Хотя бы с той же поклажей поможет – уже толк.

Он удачлив, остается надеяться, что удача и дальше будет ему сопутствовать. Особенно в том, что касается пострадавшей ступни.

Врачей здесь нет. Как и лекарств.

Глава 19

Рекам свойственно течь вниз, так что достаточно держаться берегов, и они рано или поздно выведут путников на равнину.

Если в этом мире вообще существуют равнины. Кто знает, вдруг на этой планете всего два вида ландшафта: горы высокие и горы чуть пониже. Хотя куда тогда вода течет? Чтобы просочиться в итоге под землю? Или все же где-то ниже есть озера и моря?

Значит, как минимум уже три вида ландшафта должно присутствовать.

Следующий день стал днем ботанических открытий. Первым из них оказался мох, его, разумеется, обнаружил Сережа. Бесполезное растение, но находка обнадеживала. Затем, когда с немалыми трудностями преодолели крутой спуск, с которого срывался ревущий водопад, уже внизу увидели первую настоящую траву. Чахлые пучки росли кое-где среди камней на южном склоне, при их осмотре Грач поймал муху. Насекомое разглядывали с таким вниманием, какого, должно быть, ни одна жужжащая тварь до сих пор не удостаивалась, после чего пришли к выводу: принципиальных отличий от оставшихся на Земле докучливых созданий не обнаружено.

Новые находки воспринимались уже без острого интереса. Ведь практической пользы от них пока что все равно нет.

Полезное стало попадаться ближе к вечеру, когда миновали очередной водопад. Точнее, парочку невысоких водопадов, разделенных каскадом бурных порогов. Преодолели эту преграду на удивление легко, правда, пришлось перебираться на другой берег, благо подвернулось неглубокое место, заваленное огромными камнями, которыми и воспользовались. Спуск с уступа оказался приличным по высоте, но склон здесь был без серьезных препятствий, а мелкие давно уже перестали напрягать.

Внизу встретились первые кусты. Невысокие, почти что карликовые, с ветвями столь искривленными, что в сравнении с ними даже штопор – идеал стройности. Растительность скудная, но этим вечером впервые за весь поход развели костер. Ну как костер – костерок. Едкого дыма от него было куда больше, чем тепла, но сидеть рядом и потягивать чай, не сводя взглядов с пляшущих язычков огня, – это…

Вот где настоящее удовольствие.

Если так и дальше будет, то ниже растительность обещает стать побогаче. И это очень кстати, так как запасы газовых баллончиков еще не иссякли, но и не сказать, что осталось много. Можно будет перейти на биологическое топливо.

Зачем тащить по идее уже бесполезные баллончики при и без того немалом грузе, Рогов не знал. Но подозревал, что там, куда они идут, с выбором товаров в торговых центрах могут возникнуть колоссальные проблемы. Каждый предмет, созданный цивилизацией, станет уникальным, и ему обязательно найдут применение.

В полдень следующего дня наткнулись на очередные признаки того, что ранее эти места были более цивилизованными. Сперва за речным поворотом заметили что-то похожее на руины башни на берегу, и там же, уже в русле, вода бурлила среди остатков каменных опор моста. Хотя, может, и ошиблись с определением: осталось-то всего ничего, весенние разливы тому виной или паводки, но разрушило до безобразия.

От башни, кстати, тоже мало чего сохранилось. Основание из огромных, многогранных камней разной формы, подогнанных друг к дружке столь плотно, что щели едва заметны. Над такими махинами время почти бессильно, так что оставило их на потом, зато то, что покоилось на нерушимом фундаменте, изгрызло почти до основания, превратив в россыпь булыжников и пару жалких фрагментов стен.

От руин башни наверх вела узкая дорога, некогда вырубленная в монолитной скале. Труд колоссальный даже с применением современной техники, а если без нее – просто запредельный. Впрочем, в земной истории древние цивилизации немало чего создали без взрывчатки, бульдозеров и прочего, так что не стоит считать подобное невозможным.

Наиболее уставшие и ленивые остались внизу отдыхать, а прочие не удержались, направились вверх по древней дороге. Интересно ведь, куда она ведет.

Вела она к уступу на склоне общей площадью примерно в половину стандартного стадиона. Когда-то здесь располагался крошечный поселок, от которого осталось куда меньше, чем от башни: просто россыпи камней со следами обработки, кое-где просматривались угловатые очертания фундаментов. В склоне горы чернел зев пещеры, или природной, или человек поработал, придав естественному образованию арочную форму.

Может, для археологов попасть сюда – мечта всей жизни, а Рогов даже пожалел, что не остался внизу. Ничего интересного или полезного в хозяйстве.

Влад, устающий побольше некоторых, как ни странно, тоже не поленился, забрался по крутой дороге и теперь бродил по уступу, то и дело нагибаясь, чтобы поднять заинтересовавший его камень. Подойдя к Рогову, протянул ему очередную находку:

– Вот для чего они в горы забрались.

Камень как камень. Хотя нет, не совсем обычный булыжник, очень уж блесток ярких много, нечасто такие под ногами валяются. Но все равно непонятно.

– Влад, ты о чем?

– Вот, видишь, в слюде мелкой торчит? – Влад указал на бледно-зеленое пятнышко, размером с половинку ногтя мизинца.

– Вижу.

– Шесть граней, трудно с чем-то еще перепутать. Изумруды они тут добывали, вот что. Штольня в горе, а уступ за счет отвала расширили. Сам глянь: сплошная осыпь сбоку от дороги, а по сторонам камни так не валяются. Тем более мелкое все, размолотое, глыб нет почти.

– Почему они этот изумруд не забрали?

– А мелкий он, и качества вообще нет: ни цвета, ни размера и трещина на трещине. Они такое не брали, брали только ту часть жилы, где камень качественный, остальное в отвал шло, не смотрели даже.

– Почему забросили шахту? Закончился камень?

Влад пожал плечами:

– Чтобы узнать, надо осмотреть все, но страшновато туда лезть: тут, ясное дело, очень давно все брошено. Крепь там если была, погнила в труху, на голову всякое может свалиться. Но если они здесь драгоценностями интересовались, то народ здешний от нас не должен особо отличаться. Те же интересы у него были, получается.

– Может, изумруд на что-то другое нужен был.

– На что? У нас качественный на украшения идет, остальное на бериллий. И зачем им тут бериллий? Они что, атомные станции строить умели? Или бронзу бериллиевую плавили? Судя по виду построек – до таких технологий дело вряд ли доходило. Не нужен в древние времена такой металл, а если нужен, так получать его тот еще геморрой, на древесном угле в горне не выплавить.

– Ты и в ледниках разбираешься, и в изумрудах. Врешь небось много, – предположил Грач.

– Да ну вас, оболтусов безмозглых…

– Да ладно тебе, я же не в обиду.

– Все никто не знает, а я так, сталкивался то с тем, то с другим. Жизнь помотала по-всякому, насмотрелся, наслушался, запомнил многое. Это у вас, молодых и глупых, в одно ухо влетает, в другое вылетает, а у таких, как я, полезное надолго задерживается.

Спустившись к реке, Рогов обнаружил, что народ валяется на куцем дерне, затягивавшем основание отвала древнего рудника. Но нет, не все: Киря занят непонятным делом, усердно работает напильником над обрезком трубы, некогда являвшейся частью «на коленке» сварганенного инструмента, при помощи которого прощупывали опасные на вид участки ледника, пытаясь обнаружить трещину прежде, чем в нее кто-нибудь провалится.

– Ты чем это занимаешься?

– Я, Рогов, как это ни больно признать, занимаюсь не одобряемой отечественным законодательством деятельностью.

– Ну это я по твоей роже сразу понял. А поконкретнее нельзя?

– Поконкретнее? Я, Рогов, делаю огнестрельное оружие.

– Опять самопал? Да зачем он тебе?

Киря указал на руины башни:

– Чем ниже идем, тем ближе к людям. Если они тут есть еще. Люди, Рогов, – это худшие звери. Так что не надо варежку разевать на красоты горные, готовиться к встрече надо.

– Самопалы мы уже проходили, помню. Не поможет такое барахло, сам знаешь. Это ведь детское баловство, а не оружие.

– А кто тебе сказал, что я самопал делаю? Рогов, обрезки эти я не из газовой аппаратуры достал. Это ведь не просто труба, а труба бесшовная, стальная, малого диаметра. С фабричным стволом, конечно, не сравнить, там и металл не такой, и закалка другая, и полегче все будет, со стенками тонкими, но про самопалы сейчас даже не заикайся. Хорошая пушка получится, дай только до дерева приличного добраться, на ложе с прикладом. Замок я тут тоже придумал, не надо будет огонек подносить, а потом еще успеть целиться. Все пучком будет.

– Пороха нет.

– Я спичек набрал много, на десятка два-три выстрелов должно хватить, если никто к запасам моим не присосется. Мне только бы до дерева добраться теперь, а то без приклада и правда смех получится.

Первые деревья увидели на следующий день. А ближе к вечеру долина резко расширилась, идти стало заметно легче, но, к сожалению, не везде: плотные заросли колючего кустарника приходилось обходить.

Горы были уже не те горы, что остались за спиной. Скорее очень высокие холмы, иногда увенчанные скальными останцами. В нижней их части на мало-мальски ровных участках зеленели заросли кустов, а кое-где встречались отдельные деревья или даже крошечные рощицы.

Хоть с топливом для костра проблем теперь не будет.

Влад, присев на камне, по новой перевязывал приманку. Главным материалом при создании этого «рыболовного шедевра» служили волосы, выпрошенные у Светы, второстепенным – самодельный проволочный крючок. Он поначалу у Кэт пытался выклянчить «сырье», но ответа, по ее обыкновению, не получил и вынужден был сменить цель на более сговорчивую.

Рогов к занятию старшего товарища отнесся со скептицизмом. Хотя ему рыбачить доводилось, и он знал, что рыбе не всегда нужна съедобная наживка. Сам искусственными мухами не пользовался, но металлические блесны и прочие приманки на хищника использовал с удовольствием.

Скепсис его базировался не на том, что таким барахлом ничего не поймать, а на наблюдениях за рекой: ни одной рыбы, даже самой мелкой, пока что замечено не было. Ошибиться трудно – вода чистейшая, самый крошечный камешек на дне разглядеть можно даже в ямах четырехметровой глубины, что часто встречаются за омываемыми стремительными струями крупными валунами.

Невидимые рыбы – это фантастика. Будь они здесь, их бы давно заметили: от двенадцати пар голодных глаз ничто не ускользнет.

Но Влад не сдавался, снова и снова переделывал снасть на корявой удочке.

Отсутствие рыбы Рогова не пугало. Встретится она или нет, а они теперь вряд ли пропадут. Здесь есть еда – это установлено совершенно точно. Помимо растений и насекомых встречается и другое, серьезное. Ящерицы уже перестали удивлять, как и мелкие пичуги, а вот встречи с грызунами, похожими на сусликов с пушистыми хвостами, продолжали радовать. Федя нашел нору, и ее тут же раскопали, обнаружив остатки зимних запасов – мелкие орехи. Влад сказал, что они вылущены из шишек кедрового стланика, указав на часто встречающееся хвойное растение, весьма невысокое. На нем и правда были завязи шишек, но до урожая еще далеко.

Это, а также цветущие растения и отсутствие на них зрелых семян подсказывало, что сейчас здесь, скорее всего, начало лета или даже конец весны. Так что им действительно повезло: не оказались в горах зимой, с ее безнадежно лютыми морозами и наверняка куда более опасными ветрами.

Крупных животных пока что не замечали. Один раз далеко вверху вроде бы пролетела очень приличных размеров птица, похоже хищная. Но увидеть ее успели не все, а детали рассмотреть и вовсе никто не сумел. Но признак весьма перспективный.

Даже если не будет крупного зверья, можно этих пушистиков ловить. А если кому не нравится такое блюдо, так пусть поголодает пару деньков, после чего вкусы непременно изменятся – проверено практикой.

Даже издали было понятно, что козел не первой молодости. Он видел жизнь, и она не раз его крепко колотила, оставив на память о передрягах сломанный рог. Зверь еще не дряхлый, уверенно поднимается по скалистому склону, не хуже опытного альпиниста движется, ухитряясь на ходу наклоняться за клочками травы.

И зачем он за ней полез на такую верхотуру? Неужели внизу она чем-то хуже? Хотя матерому козлу, конечно, виднее.

Киря мечтательно причмокнул губами:

– Сейчас бы пару ляжек на угли, вкуснятина, и много, всем хватит.

– А козел разве вкусный? – не поверил Грач.

– Вкусный-вкусный, – закивал Миша.

– Да тебе после такой голодухи и колесо от машины за торт сойдет, – ухмыльнулся Киря. – Хотя признаюсь честно: козлов я, может, и мочил когда, но на вкус не пробовал. Ну не те это козлы были. Но если даже мясо и не очень, нам сейчас не вариант носом крутить. Вроде как горный козел животное пугливое, а этот что-то не очень, рядом пасется.

– Отходит, когда мы приближаемся, – заметил Рогов.

– Отходит, но не скачет до горизонта – это ведь разные совсем вещи. Непуганый он. Если и охотились, то не издали, вот и не видит в нас опасности. Думаю, шагов на тридцать можно подкрасться, если с умом место подобрать и не суетиться.

– И что дальше будет? Запрыгнешь на скалу вслед за ним? Ружье свое ты так и не сделал.

– Баллончики газовые тащим до сих пор зачем? Думаю, одним можно и пожертвовать ради святого дела.

– На что?

– Порубим на наконечники, там же жесть, гни как хочешь; палки найдем, стрелы будут. Древесина тут всякая разная уже попадается, тетиву тоже есть из чего устроить, так что будет у нас лук.

– У Кэт ружье подводное есть.

– Не очень оно, лук гораздо лучше. Да и не даст она его.

– Твоя правда…

– Она и спит с этой трубой в обнимку. А ружьишко-то полнейшая дрянь, ничего в таких вещах бабы не понимают.

– Ладно, давайте назад, толку всей оравой за одним козлом бродить, много чести ему.

Орава, правда, всего ничего: четыре человека. Остальные заняты рутинной возней в лагере, к ночлегу готовятся. Теперь помимо установки палаток и прочего добавилась новая работа: сбор дров. Хорошо, что чем ниже спускаются, тем с этим проще.

По пути назад Рогов раздумывал над важным вопросом: когда, в какой именно момент имеет смысл сказать «стоп»? Как далеко им следует идти? Вот сейчас окружение уже язык не повернется назвать скудным: деревья перестали быть редкой диковинкой, о кустах лучше помолчать, их временами хочется выжечь напалмом. Пищух, как называл местных грызунов Влад, стало так много, что охота на грызунов, пусть и кратковременная, может оказаться весьма успешной. Популяция, конечно, быстро уменьшится, но можно кочевать по долине, останавливаясь в местах с непуганой дичью. Изредка попадаются следы крупных копытных, сегодня вот впервые видели козла. Птицы крупные то и дело улетают с пути отряда, что-то вроде куропаток. По идее прожить на дарах природы уже можно, благо коллектив невелик, протянуть на подножном корму такому реально даже в скудной местности.

Опять же проблема с запасами. Больше их не становится, если прямо сейчас не сократить рацион, через десять дней в рюкзаках не останется ни крошки. Пока что Рогов этот вопрос не поднимал, но завтра-послезавтра придется ставить его ребром.

В общем, вопрос истощения ресурсов настойчиво подталкивает к мысли, что пора уже сделать остановку. Может, не прямо сейчас, может, еще потерпеть чуть-чуть, но и правда пора задуматься всерьез.

С другой стороны – это вовсе не то, к чему все подсознательно стремились. Жизнь здесь далеко не подарок, а непрерывный поиск продовольствия – ведь, как ни крути, местность райской не назовешь, слишком уж скудна. Их коллектив рискует превратиться в вечно кочующее человеческое стадо, постепенно и неотвратимо теряющее цивилизованный облик.

Им надо что-нибудь куда более надежное, обильное. Чтобы хотя бы еды хватало на всех с избытком и ее добыча не была серьезной проблемой. Только тогда можно значительную часть людей оставлять для занятий, без которых они неминуемо станут тем самым стадом. Ведь изорвутся вещи, принесенные с гор, и что тогда? В шкурах ходить? Так их еще выделать надо уметь, а для этого подобрать ингредиенты, вспомнить древние, давно забытые технологии, на что в таких краях не будет ни сил, ни времени, ни ресурсов.

Или все же остановиться здесь ненадолго, позволить чуть отдохнуть народу, поохотиться, экономя остатки припасов, а затем продолжить путь? Хотя что это за отдых, если с утра до вечера придется гоняться за проворными пищухами?

Вот такими мыслями была переполнена голова.

Лагерь разбили на берегу, в месте, где сливались две реки: та, по которой спускались от ледника, и вторая, вырвавшаяся из узкой долины слева, со стороны, откуда не так давно пришел Миша. Была она шириной поменьше, но ручьем уже не назовешь. Ниже воды становилось уже много, так что с переходом туда-сюда по камешкам могут возникнуть проблемы: не везде, местами, но не замочить ног даже на удобных участках уже не получится.

На каменной косе, протянувшейся от места слияния речушек, торчал Влад, занимаясь своим любимым делом: забрасывал в воду свою очередную искусственную муху, на этот раз непременно принципиально новой конструкции. Рогов, вспомнив, откуда поступает материал для рыболовных поделок, заподозрил, что через пару недель Света рискует остаться лысой, а Кэт придется спать, открыв один глаз, иначе остригут, не спрашивая разрешения.

– Ну как клев? – издевательски поинтересовался Грач.

Влад не ответил. Взмахом кривого удилища отправил муху в очередной полет, потянул затем на себя, выбирая слабину используемой вместо лески синтетической нити. Подергивая удилищем, он заставлял наживку двигаться, имитируя поведение насекомого, угодившего в стремительную воду горной реки.

А затем из-за камня рванулась вытянутая тень, на воде вспенился бурун, Влад дернул удилищем, потянул, на камнях бешено забилась удлиненная рыба, затянутая мелкой чешуей – темной на спине, серебристой на брюшке.

Некрупная, сантиметров двадцать, но ведь это настоящая добыча!

– Твою!.. Влад рыбу поймал!!! – заорал Грач.

– Тихо ты, распугаешь мне все, – важно заявил рыбак и этим моментально пресек любые попытки громких разговоров.

Удачливых уважают.

– По одной они не ходят, давай еще, – тихо, почти умоляюще произнес Киря.

– Много ты знаешь, – с повышенной важностью заявил Влад, после чего царским жестом указал на кромку берега. – Вон ее подружки.

Да уж, у Влада сейчас не что иное, как миг лютого триумфа: в заливчике, запруженном камнями, покоились блестящие тушки доброго десятка аналогичных трофеев.

– А для чего ты их в воду сунул? – не понял Грач.

– Я их глушил сперва, на берег бросал. Но мошки какие-то налетели, облепили их. Припрятал в воду от греха, кто же их знает, мошек этих, вдруг попортят.

– А… ну это ты да… правильно. Влад, а их есть можно? В смысле не мошек, а рыб этих?

– А почему же нельзя? Рыба как рыба. Не хотите, так я сам их съем.

– Даже не думай, – пресек такие разговоры Киря и мечтательно улыбнулся. – Уха.

Рогов наконец справился с удивлением и всплеском новых мыслей:

– Я днем смотрел на реку, и остальные тоже. Да и ты удочкой махал на привалах, не было ничего. Все мертвое, как всегда.

– Рыба не человек: чего ей надо, сама иногда не знает. Думаю я, не нравится ей что-то в нашей реке. А в этой наоборот, почему-то все хорошо. Так что ниже она будет, без улова не останемся.

– Жаль, мелкая, – вздохнул Грач.

– Раз есть мелочь, крупная тоже будет, – уверенно сказал Влад. – Правда, нитку покрепче придется ставить, эту оборвать недолго. И снасть такая уже не пойдет. Плохо, что нет хороших крючков, самодельные как-то не очень. И волосы у Светки тоже никуда не годятся. Для такого дела лучше всего подходит рыжая баба, и не с головы надо брать, а с паха.

– Да ладно тебе?.. Правда, что ли? Оттуда и брали? – не поверил Грач.

– Да ты зайди в магазин рыболовный и посмотри витрину с мухами – эти так и называются: мудянки. Сам подумай, откуда материал для них добывают?

– Прям берут, и это… рыжих стригут?!

– Сейчас синтетика в ходу, но изначально да, так и было. Пора вспомнить дедовские методы.

– Кэт почти рыжая.

– Да ей до рыжей далеко, светлая она, как и Светка.

– Ну у Светки совсем светлые, а у нее с желтизной, – не сдавался Грач. – Может, лучше клевать будет.

Киря хлопнул Грача по плечу и заговорщицки подмигнул:

– Давай, братан, покажи нам мастер-класс: подойди к Кэт и попроси у нее малость волос, причем не с головы. Честное слово, мы будем очень внимательно смотреть на то, что потом произойдет.

Влад, единственный, кто не заулыбался, высказал новую идею:

– Птицы тут летают, хорошо бы поймать. Или перья найти, только чтобы свежие были, а не ветром затасканные. Оно, конечно, лучше всего, чтобы тоже рыжие были, петушиные, но можно и местные попробовать. Была бы рыба, а как ее поймать, всегда придумать можно. Мы люди, мы умнее водных тварей.

Глядя на добычу, Рогов принял решение: пока что никаких остановок не будет. Вряд ли получится полностью перейти на рыбную диету, но даже с таким не слишком впечатляющим уловом понятно: будет за счет чего экономить припасы.

А там, глядишь, доберутся до куда более богатых мест.

Глава 20

– Да на всей Земле не найти и половины такого, – после долгого коллективного молчания высказался Влад. – Не верится даже. И никого при этом, ни одного туриста, лишь мы одни…

– Красота-то какая… – растягивая слова, поддержала его Наташа.

Не согласиться было невозможно. Зрелище величественное и настолько завораживающее, что туристическая индустрия Земли ни за что бы такое не пропустила. Вон Ниагарский водопад, безнадежно проигрывающий по большинству пунктов, разрекламирован так, что его изображения только слепые не видели, а окрестности оккупированы смотровыми площадками, парковками, забегаловками, отелями и прочими объектами для развлечений и отдыха.

То, что открылось перед уставшим отрядом, и водопадом назвать сложно. Горные хребты, будто сговорившись, вывели в одну точку сразу три немаленьких реки, заставив их слиться воедино на огромном изломанном уступе. Каскады от разных струй соединялись и, натыкаясь на несокрушимые утесы, снова разлучались, устремляясь навстречу уже другим потокам. В одном месте среди буйства стихии образовалось приличное озеро, украшенное крошечным островком, на котором росла одинокая разлапистая сосна. Если на его берегах почти тишь да гладь, то уже шагов через тридцать вода переливается через скальную кромку, чтобы упасть со стометровой высоты в вечно бурлящий, исходящий мельчайшей взвесью природный котел.

По сути здесь не единый водопад, а многие десятки, хотя сказать определенно, где заканчивается один и начинается другой, никто не сможет. Это похоже на изломанную распушенную шишку, подставленную под струйку воды. Только гораздо, гораздо красивее.

И уж куда масштабнее…

Местность внизу, за водопадом, заслуживала отдельного внимания. Уступ, породивший красочное явление, являлся границей, где заканчивалось царство гор. Далее тянулась всхолмленная равнина, затянутая лесом. Лишь вдоль обоих берегов уходящей вдаль реки проглядывали пятна озер и чистых полян, во всех других местах лишь сомкнутые кроны деревьев и редкие скальные проплешины на вершинах возвышенностей.

Кэт долго не отрывалась от бинокля, а затем, как это с ней иногда случалось, выдала очень длинную для нее фразу:

– Ни дорог, ни полей, ни деревень, ни городов. Ничего.

Это и без бинокля было очевидно. Нетронутый или давно покинутый людьми край. Если они все еще обитают на этой планете, их придется искать долго. Ну разве что повезет нарваться на отшельника, затерянную мелкую деревеньку или далеко забравшегося охотника.

Кстати, об охоте: Рогов, посматривая с уступа, что протянулся по краю водопада нерукотворной смотровой площадкой для будущих туристов, далеко внизу разглядел подозрительное движение. Взял у Кэт бинокль, изучил, довольно произнес:

– Вижу дичь: большой лось и с ним мелкий.

– Мама с теленком, – прокомментировал Киря.

– Дай мне, – попросил Толик.

Посмотрел куда-то вдаль, неуверенно сказал:

– Там, на холме, вроде бы развалины.

– Больше на скалу похоже, – усомнился Рогов.

– Ну, может, и так. А может, и нет.

– Мало ли мы развалин видели, толку от них, нам не до археологии, – отмахнулся Рогов. – Ну так что, успеем спуститься до вечера?

– Должны, – не очень уверенно ответил Влад, добавив: – Спать сегодня весело будем.

Не поспоришь: грохот водопада такой, что его, наверное, на десятки километров в безветренную погоду слышно.

На деле оказалось, что водопад сну не помеха. Это в городе любой лишний звук нервирует, а здесь, на свежем воздухе, при непрекращающихся физических нагрузках все воспринимается совершенно иначе. Так что ночевка прошла спокойно.

Влад испытывал немыслимые страдания от невыносимой ломки при виде такого количества не обловленной воды и потому поднялся еще в потемках, за что был вознагражден поимкой нескольких крупных рыб. Присоединившиеся к нему чуть позже Рогов и Киря больших успехов не добились, но дружными усилиями удалось обеспечить достойный завтрак. Было очевидно, что такой улов здесь закономерен: вода, чуть успокоившись после низвержения с гор, кишела жизнью. Там и сям слышались всплески, иногда весьма пугающих масштабов. По берегам рассиживались шеренги шумных лягушек, по своим делам туда-сюда сновали мелкие животные вроде нутрий и ондатр, дикие утки выгуливали выводки крошечных пушистых птенцов.

Летом в таком богатом на жизнь краю сложно умереть от голода, и потому предложение Рогова разбить здесь лагерь хотя бы дня на два-три встретило общее одобрение. Скудное питание последнего месяца и прочие трудности сказывались: сытный отдых никому не помешает. К тому же состояние Миши напрягало: нога все так же плохо выглядела, никаких улучшений. Ухудшений, правда, тоже нет, но это пока: кто скажет, что будет дальше, при непрекращающейся ни на день ходьбе по пересеченной местности?

Ни врача, ни даже медсестры-двоечницы в отряде нет. Любая медицинская проблема может вылиться в катастрофу.

До самого вечера Рогов жил честной жизнью туриста-дикаря. Ел уху и запеченную в углях рыбу, купался в холодной, но уже не ледяной воде, крался по берегу в надежде подстрелить зазевавшуюся утку из самодельного корявого лука. С последним ничего не получилось, но товарищи оказались удачливее: пара птиц ушла в котел скрасить ужин. Кэт, по своему обыкновению гуляющая сама по себе, принесла мясистые стебли какого-то растения, в которых Киря немедленно опознал ревень. По мнению Рогова, на вкус не ахти, но при отсутствии другой растительной пищи сойдет.

Здесь и правда раннее лето: ни ягод, ни орехов, если не считать остатки, которые находили в редких норах грызунов. Хотя ближе к осени все это должно появиться. Если мир наверху был дик и незнаком, то здесь иногда казалось, будто в парк попал. Многие растения отлично знакомы, особенно деревья: ту же березу трудно спутать с чем-нибудь другим, сосны тоже ничем не отличались от родных. Из кустарников легко узнавались ягодные: смородина и малина, с зелеными завязями, почти спелая жимолость. Среди трав тоже немало земных или очень на них похожих: на скалах возле водопада полным-полно брусники, а цветущую землянику можно заметить чуть ли не на каждом шагу.

Толик даже высказал мнение, что их каким-то образом перенесло в земное прошлое, чем и объясняется схожесть растительного и животного миров. Его выслушали без особого интереса, так как это была далеко не первая его гипотеза и пустопорожние разговоры «ни о чем» на эту тему порядком приелись. Вот если бы он какой-нибудь полезный вывод из придуманного сделал – другое дело.

Вечером, уже засыпая, Рогов понял, что завтра надо завязывать со сплошным отдыхом. Место здесь неплохое, но водопад слегка начинает напрягать. К тому же он не представлял, каким образом они здесь осядут: коллектив слишком мал, уязвим, в далекой перспективе нежизнеспособен. А ведь сюда, в эту местность, выходят сразу три крупных горных ущелья – это своего рода дороги через царства скал. Если они Мишу по пути встретили, так почему бы не встретить еще кого-нибудь? Но ведь сейчас мимо них в паре сотен шагов рота солдат может промаршировать, и за грохотом воды ее никто не услышит. Логично предположить, что люди будут придерживаться берегов, вот только берегов здесь два, и оба не везде проходимы, так что держаться к ним близко путникам невыгодно.

Отсюда вывод: на всех потенциальных спусках по сторонам от водопада следует оставить указания, по которым можно организовать встречу. Не стоит наводить потенциальных новичков прямиком на лагерь, лучше выбирать нейтральную территорию, чтобы была возможность их оценить без лишнего риска. Рогов уже сталкивался в горах с теми, с кем сталкиваться не хочется.

Посидеть здесь три дня, подождать. Если никто не появится, можно будет задуматься о смене места. А до этого момента неплохо бы разведать окрестности – мало ли что здесь может оказаться, а то сидят они на этом шумном пляже и дальше своего носа ничего не видят.

Глава 21

Киря, склонившись над норой, ткнул в нее палкой, глубокомысленно произнес:

– Лисьи морды поработали. Я племя это как себя знаю, у них тут другие выходы найдутся, если поискать. Осторожные не до шуток, и летом бесполезные, мех не тот.

– Лисиц мы пока что не видели, – заметил Рогов.

– А как же без них? – удивился Киря. – Оленей уже видели, лосей, косуль, зайцев, а лисы куда делись при таком четком списке? Есть они, Рогов, обязательно есть, но на глаза не торопятся показываться. И это, мишки тут тоже гуляют, следы ты сам видел, так что, думаю, и волки найдутся. А волк, как по мне, самый опасный для нас сейчас зверь. Человека он раньше не очень-то уважал, много крови нашей от их рода пролилось, да и продолжает проливаться, хоть, конечно, масштаб уже совсем не тот. Одно дело, когда ты с карабином да на снегоходе, а другое сейчас. В холодную пору хищник куда опаснее и, если припрет, всякий страх может позабыть. С мишкой проще миром разойтись, да и не бродит он зимой, спит.

– У нас в поселке зимой мужика задрал.

– Так это шатун, такое случается. Сами же люди подняли косолапого из берлоги и сами пострадали: обычно так все и происходит. А ты где обитал раньше, что у вас мишки под окнами бродили?

– Под окнами не бродили, но в тайге полно. Красноярский край.

– Хорошие места, красивые.

– Бывал?

– Нет, рассказывали. А чего перебрался оттуда?

– Родители переехали, а меня не спрашивал никто.

– Давно?

– Да лет десять с лишним уже.

– Ну тогда помнишь хорошо. В лес-то сам ходил?

– Одного не пускали, маловат для тайги. Да и семья у меня не та: ни охотников, ни рыбаков. Так, спиннинг кидали иногда, но это ехать надо, под поселком приличной воды не было.

– Спиннинг я бы тут покидал, для адреналина полезно. Ходит тут серьезный хищник, видел не раз. Даже к мухам Вадика кидается, тем, которые из перьев, но не хватает чего-то им, чует подвох, или, может, мелкими кажутся, неинтересными. Спином я бы их легко взял.

– На живую рыбку можно попробовать поймать.

– В смысле на живца? Можно, конечно, проще простого дело, но спиннинг, согласись, куда интереснее и как-то по-мужски. Одно дело настоящей едой добычу соблазнить, а другое – куском пластмассы или пустой железякой.

– Киря, а ты с охотой дело раньше имел?

– Я? Да нет, не занимался.

– А утку вчера добыл.

– Ну это не дичь, а так, смех один. Я жил одно время на городском пруду, считай. С одной стороны дом мой, а с другой – ментовка районная. Утки там наглые, что соседская теща: с рук готовы хлеб брать. Сам понимаешь, в таком месте не постреляешь, так что страх они потеряли абсолютно. А я тихонечко, вечерком, лук натяну, и на закуску с ребятами уже что-то есть. Времена тогда непростые были, если на побухать еще найти получалось, то на остальное ни рубля не наскрести. Скажу тебе, пил я тогда как арабский верблюд, потому как другого занятия и не оставалось. Безнадега полная… Потом маленько дела пошли, ну и завязал, пока печень совсем не растворилась.

– Тоже можно назвать охотой… Киря, ты же в следах что-то понимаешь, раз мишку опознал. Вот скажи, что это такое?

Тот, присев на тропке, уставился под ноги, почесал затылок, затем еще раз почесал, пожал плечами:

– Рогов, это вроде не медведь, у того от когтей вмятины были бы, да и длинно слишком для простого косолапого. На наш с тобой след очень уж похоже. Ну это если бы мы босиком ходили или ноги чем-нибудь обернув, вроде тряпья.

– Думаешь, люди прошли?

– Ты же слышал все сам. Не знаю я, Рогов, но больше всего на человека похоже. Другое дело, что планета здесь другая и животные тоже могут быть другими, ни разу нам не знакомыми. То, что тут олешки и зайчики бегают, – хорошо, но совсем не значит, что все остальное будет таким же, как прежде.

– Пока что мы ничего странного не видели.

– Влад поймал угря с шипами на голове. У нас таких не бывает.

– Рыба не животное.

– Раз рыбы не такие бывают, то и животные запросто, – не сдавался Киря.

– Ладно, пусть будет так. И ты посмотри, как натоптано, похоже, тут часто ходят.

– Звери могли натоптать, вон как раз от копыта след.

– Давай все же пройдемся по этому ручейку для очистки совести.

– А давай. Мне все равно, тут, куда ни пойдешь, одни деревья, у меня от них уже в глазах рябит. Все одинаково, без разницы, скука одна. Может, и правда что повеселее найдется.

Вот уже полдня Рогов в сопровождении Кири бродил по правобережью реки, то удаляясь от нее, то возвращаясь снова и снова. И за все это время не обнаружили ничего интересного. Нет, были встречи с животными, но это не совсем то, ради чего они сюда забрались.

И вот впервые подвернулось нечто заслуживающее пристального внимания. Если тот первый след выглядел спорно, то далее нашли несколько куда более качественных отпечатков, не оставлявших почвы для сомнений: не так давно здесь прошел человек, и, скорее всего, не один.

Когда именно это случилось? Трудно сказать. Похоже, в тот момент почва была более влажной, так что, скорее всего, человек был здесь после дождя. Сказать, когда именно в этих краях последний раз выпадали обильные осадки, никто не сможет, но, судя по состоянию растительности и земли, с той поры вряд ли больше недели прошло.

Следы не столько радовали, сколько заставляли серьезно задуматься. Смущали две вещи. Первое – размер следов. Размер не впечатлял. Сильно не впечатлял. У Рогова сорок четвертый, у Кири сорок второй, но даже его в сравнении с этими выглядели отпечатками, оставленными чуть ли не великаном. Возможно, бродили здесь исключительно дети и миниатюрные женщины, но почему только они? Где хотя бы один мужчина в растоптанных кирзачах?

Непонятно.

Второе, что смущало, – отпечатки подошв. Вопрос с обувью был проще, хотя ответ на него направлял к сложным выводам. Тут все совершенно очевидно: обувь или вовсе не носили, или носили, но не фабричную. Что-то вроде кожаных мокасин, а может, плели из растительных волокон, лыка или чего другого, трудно сказать. Киря вот упорно настаивал на том, что это лапти, Рогову это не казалось очевидным, из-за чего они даже слегка поспорили.

Но дело разве в материале? Можно, конечно, предположить, что один человек попал сюда босым, после чего ему пришлось как-то выкручиваться за счет местных ресурсов. С некоторой натяжкой можно представить, что таких оказалось двое. Но тут, если судить по размерам разных следов, туда-сюда прошли человек пять-шесть, а может, и больше.

И что, всем им не повезло перенестись без обуви? Они где в этот момент находились, в сауне, что ли?

Эта загадка как раз легко разрешима, но ответ слегка пугал. Никто никуда не переносился – это бродили местные жители, и они не знают другой обуви. Ведь с высоты утеса над водопадом видно было далеко, но никаких признаков фабрик, где могли изготовить привычные кроссовки, никто не заметил. Вот и довольствуются кустарными поделками.

Таким образом, Рогов и Киря находились на тропе, которую, возможно, используют аборигены. Что это за люди, какой у них характер, как относятся к пришлым – вопросов много, ответов ни одного. Были мысли плюнуть на все и развернуться, пока не попались им на глаза, но о таком Рогов старался не думать. Лучше прояснить все сейчас, не дожидаясь, когда от опушки в сторону лагеря полетят стрелы, возможно даже отравленные. Пока не увидишь, кто здесь хозяин, знать не будешь, чего от него можно ожидать.

Все эти размышления не заставили товарищей превратиться в глупых ротозеев, оба как могли приготовились к последствиям негостеприимной встречи: Рогов держал наготове альпеншток, Киря приготовил к выстрелу свое хваленое ружье. На вид и правда грозная конструкция, где нашлось место даже ненужному на простом самопале прицелу и разобранной зажигалке, превратившейся в часть системы запала.

Немного напрягало, что Киря так и не удосужился испытать свое грандиозное творение. Рогов сильно подозревал, что тот сам опасается последствий выстрела. Не доверяет самому себе, а ну как разорвет прямо в руках. Но признаться стесняется.

Впереди посветлело, лиственный лес сменялся сосновым. Идти стало гораздо легче – и опаснее: теперь кустарник не прикрывал, их могут увидеть издали и успеть подготовить нехорошую встречу.

Но не увидели.

Рогов расположился в тени от сосны, на плоской вершине песчаного пригорка. С этой высоты он, даже лежа на брюхе, мог хорошо рассмотреть немалую часть поляны, которая начиналась в полусотне шагов. Сейчас он вместе с замаскировавшимся чуть ниже Кирей как раз этим и занимался – рассматривал.

Им и прежде попадались травянистые поляны, но эта была особенная. И дело вовсе не в том, что травы тут куда меньше, а совершенно в другом: растительность оскудела по вине человека. Такая вот у него привычка: портить природу ради своих нужд. На месте луговой поросли местные жители устроили огороды и пастбища для коз и гусей. Последние только выглядят простыми птицами: если дело доходит до чего-нибудь вытоптать, могут конскому табуну немалую фору дать.

Поселение было небольшим: восемь хижин, сооруженных из тонких жердей, с крышами, крытыми камышом и пластами дерна. Дома располагались полукругом, соединяясь примыкавшими к стенам сараями и прикрытыми с трех сторон навесами. Далее шел полукруг частокола из тех же жердей, таким образом в плане получался защищенный круг. Проход лишь один, и, похоже, на ночь или при проблемах с безопасностью его перекрывают припасенными поблизости щитами. Не сказать, что крепость, но просто так за периметр не пройдешь.

Сейчас в поселке никто к решению проблем не готовился. Возле выхода вокруг кучи песка копошилась мелкая детвора; пара подростков приглядывала за гусями и козами; вдали, на озере, группа женщин таскала длинный бредень и там же возилась с уловом.

Люди, без сомнения, те самые, оставившие следы. Дети и подростки вовсе босые, на женщинах, если зрение не обманывает, есть мокасины, но далеко не на всех. Впрочем, там большинство в воду забредает, может, они потом обуваются. Как, впрочем, и одеваются: из одежды на «купальщицах» не наблюдалось ничего.

Те, кто хоть как-то прикрывали наготу, одевались тоже не от-кутюр. Серая ткань, скорее всего домотканая, пошив одинаков. Киря почему-то назвал это платье сари, но, по мнению Рогова, ничего общего с индийскими поделками не было: и длина не та, и вообще сделано не из одного куска ткани, хоть и просто. При этом все, даже «купальщицы», тщательно прикрывают головы платками. Впрочем, это касается лишь взрослых – все девчонки простоволосые.

– Ни одного мужика не наблюдаю, – заметил Киря.

– Ага. Только мальчики.

– Мало их, и самому старшему вряд ли больше десяти.

– Ну мы не всех еще видели.

– Согласен, но тебе разве не кажется это странным?

– Кажется.

– Вот и я о том же. Селение у них защищенное, а кому защищать, если мужиков нет? На амазонок они не очень-то смахивают, бабы как бабы. И живут бедно очень: хлеб не выращивают, только огороды зеленые, а из скота гуси да козы драные. Одежка некрашеная, и берегут ее, с обувкой тоже все плохо. Беднота поголовная. Ну что, Рогов, познакомимся или будем дальше кино про нудистов смотреть? Оно, конечно, бесплатно, но места нам достались в заднем ряду очень уж большого кинозала. В общем, душа требует подробностей, а не разглядеть.

– Как бы не напугать…

– А мы тихо выйдем, без криков, постоим сперва, поулыбаемся в тридцать два зуба. И заодно посмотрим, что они делать будут при виде нас, таких красивых. Если таращиться перепуганно – это одно. А если пошлют кого-нибудь вприпрыжку непонятно куда и зачем, то это точно за мужиками, чтобы те нас отдубасили за бесплатный просмотр чужих прелестей. Такой вот план у меня сложился.

– Ну тогда выходим.

Гонца за злыми мужиками не послали. Народ здесь весь на виду, держится компактно на открытых местах, незаметно такое не проделаешь. Выход Рогова и Кири засекли сразу, последовавшая реакция оказалась весьма странной. Все без исключения мальчишки подорвались со своих мест, бросившись к озеру, где их начали рассаживать на длинном плоту. Старшие женщины медленно направились к селению, выстраиваясь возле входа, остальные продолжали заниматься чем занимались или помогали отправить детвору в неожиданно устроенное плавание.

Впрочем, на лицах многих собирающихся у входа женщин Рогов замечал признаки некоторой растерянности и удивления. Складывалось впечатление, что парочку пришельцев поначалу приняли за других, хорошо знакомых личностей, и только сейчас осознали различие.

Встречающие женщины не выглядели угрожающе. Измотанные тяжелой работой, без косметики и продвинутых средств ухода за лицом и кожей, выглядели они, скажем так, не слишком блестяще. К большинству идеально подходило выражение «забитые жизнью».

Как и договаривались изначально, чуть помаячили на опушке, лишь затем направились к селению. Женщины стояли молча, ни словом не реагируя на приближение незнакомцев. Рогов остановился в нескольких шагах, кивнул и, не зная, что еще можно сказать, поздоровался стандартно:

– Приветствую.

Ноль реакции.

Ну и что дальше? Они, скорее всего, его просто не понимают. Но язык жестов ведь достаточно универсален, можно попробовать по-другому.

Рогов указал на виднеющиеся над деревьями горные вершины, изобразил пальцами шагающего человечка и описал свои действия словами:

– Мы пришли вон оттуда, от тех гор.

Одна из женщин, с виду самая старая, хотя дряхлой ее не назовешь, шагнула вперед, указала в противоположную сторону, тщательно выговаривая каждое слово, пояснила:

– Ун дурактам, пае таекасо. Токс датоо унимара ваакс. Даатин маго ду, ропис токс атоо.

Рогов оглянулся на Кирю, и тот мгновенно высказался:

– Не смотри на меня так, я не полиглот, сам хрен пойму, что она там несет.

Женщина указала на Рогова, потом в сторону озера:

– Пае атоо Грииндир?

Вот что тут ответишь? Вздохнув, Рогов опять указал на горы, и на этот раз устроил целую пантомиму, в которой пытался описать, как они оказались среди скал, вокруг упавших и разрушенных домов, мерзли и голодали, потом долго шли оттуда, спустились рядом с водопадом и, наконец, нашли это селение.

Похоже, старался зря – женщина опять начала нести свою абракадабру. Как не понимали друг друга, так и продолжали не понимать.

Тупик.

Туземки, похоже, и сами догадались, что подобные разговоры бессмысленны. Рогова с Кирей молча ухватили за руки, провели в селение, усадили за жердевой стол, укрытый под навесом. Народ, похоже, гостеприимный, так как тут же появились деревянные миски с нехитрой деревенской снедью. Успевшие проголодаться разведчики не стали крутить носами. Странно, но, выставив угощения, женщины разошлись, оставив гостей в одиночестве. Такое впечатление, что полностью потеряли к ним интерес. Или, может, у них так принято.

Попробуй разберись в чужих обычаях, если ни слова не понимаешь…

Киря, торопливо набив брюхо, мрачно заявил:

– Не нравится мне тут. Что-то они хотели нам сказать такое… очень важное. Нутром чую. И вообще ничего не понятно: кто они, чего, откуда взялись такие интересные, где их мужики и остальной народ. Пойду расспрошу одну, помоложе которая. Глаза у нее чуть поумнее.

– Как ты это себе представляешь? Думаешь, она русский знает?

– Если не совсем курица тупая, пообщаемся как-нибудь.

Рогову было скучно ждать Кирю, и он занялся исследованием селения и его окрестностей. Женщины при этом почти не обращали на него внимания. Он постеснялся заглядывать в дома, но не сомневался, что, даже если устроит там тщательный обыск, бурных возражений не последует.

Если бы Рогова попросили выразить свои впечатления от местных одним словом, он бы ответил так: «Покорность». На каждой будто печать поставлена: «Забита», «Послушна», «Нелюбопытна». Даже дети проявляли самый минимальный интерес, косились издали, избегая встречных взглядов и не приближаясь. Не очень-то похоже, что у них часто гости бывают, уж мелкота просто обязана проявлять естественную для такого возраста любознательность, однако ничего подобного не наблюдалось.

Лишь одно исключение было: самый старший мальчишка. Таращился очень даже внимательно, но издали, с полусотни шагов, не приближался, но и не уходил. Так и бродил следом далеким хвостиком.

По животноводству оценка Кири оказалась верной: козы да гуси. На огородах Рогов нашел знакомые клубневые культуры вроде редьки, свеклы и моркови. Лук и чеснок тоже трудно с чем-то перепутать, как и капусту, а вот тонкие лианы, соединяющие массивные корневища, не опознал. Огороды были небольшими, каждый окружен изгородью, по ее периметру, уже снаружи, зеленеют заросли матерого хрена, делящего полосу своей территории с многочисленными стеблями душистого укропа.

Картошки нет, бобовых культур тоже не нашлось, нет помидоров и огурцов. Да много чего нет, в том числе и злаковых, так что отсутствие хлеба на столе закономерно. Последнее Рогова удивило сильнее всего. Он хоть и не считал себя великим знатоком истории, но не сомневался, что зерновые культуры ранее являлись основой продовольственной системы. Да и в наше время их роль трудно недооценить.

Как же эти странные туземцы выживают без хлеба и картошки?

Сходил и к озеру. Женщины, вероятно стесняясь пришельцев, бросили рыбалку, и он смог подробно изучить их бредень. Ничего особенного: грубая сеть из явно не фабричной нити. Похоже, из такой же шилась вся местная одежда. Вообще никаких сложных изделий или хотя бы затейливых, разукрашенных мастером, Рогову не встретилось. Похоже, здесь живут натуральным хозяйством в худшем понимании этого слова: торговли и в помине нет, абсолютно все производится самостоятельно.

И где же их мужчины? Самая большая загадка. Куда они вообще могли уйти? На заготовки? Так в лесу ни ягод, ни орехов, ни даже грибов пока нет. Последние, правда, встречаются изредка, но ходить за ними смысла пока нет, да и неизвестно, вдруг ядовитые все поголовно.

На охоту подались? Но Рогов не видел ни единого признака, чтобы здесь серьезно занимались этим промыслом. Мокасины у женщин, похоже, из шкур тех же коз, орудия труда каменные и деревянные, костяных или из рога не встретилось. Ну хотя бы череп лосиный, прибитый над входом, хоть что-нибудь.

Ничего.

К тому же в поселениях охотников должен храниться запас оружия, а ни одного даже самого завалящего копья не видать. Может, все прячут, но при появлении непонятных незнакомцев должны были хотя бы показать, продемонстрировать, что не совсем беззащитны. И вид опять же забитый, а в представлении Рогова жены охотников должны вести себя посмелее. Дикари как-никак, к лесу близкие.

Хотя последнее спорно. Несмотря на убогий быт, дикими их не назовешь. Люди как люди, уставшие, озадаченные своими проблемами, возможно потерявшие интерес к жизни. Но не опустившиеся: внутренний двор селения чист, на глазах Рогова оттуда выметали козьи катышки, после чего собирали и уносили к далекой яме. Не поленился, сходил туда, проверил. Пованивает, но терпимо, похоже, туда все отходы отправляются. И возникло подозрение, что получающийся в итоге перегной идет на удобрение огородов, были кое-какие улики, на это указывающие.

Сами женщины, может, и не красят лица, но за собой тоже следят. Хотя на месте их мужчин Рогов бы провел воспитательную работу на тему: «Как хоть немного заинтересовать парня?»

Мужчины… И куда же они могли подеваться, причем все до единого…

– Рогов, если ты думал, что тут все тихо и спокойно, я тебя сильно огорчу: это только кажется на твой первый неумный взгляд. Тут такие дела творятся, что я даже не знаю, с чего начать описывать этот кошмар.

– Кирь, погоди. Так ты что, и правда смог поговорить нормально?!

– Ну как нормально – так, на трех пальцах в основном. Мужик с бабой всегда общий язык найдет, если оба не тупые. Я-то точно не в голову травмированный, так что дело за малым оставалось. Не сказать, что совсем уж не дура, но куда лучше, чем та, что встречала нас первой.

– Ну давай уже, чего узнал-то?

– Дела у них, друг мой Рогов, хуже только в концлагере бывают. Значит, так, начну по порядку, и учти, что понял я не все и кое-что приврать могу по незнанию и недопониманию.

– Да говори уже.

– Они тут сами не местные, пришли издали, целой оравой. Вроде бы там, где обитали поначалу, было куда веселее, но в плане заработков сложнее. Вот и планировали прожить тут неподалеку пару лет, добыв за это время что-то ценное. Толком не понял что, но по описанию вроде как на золото похоже, очень уж вроде дорогое. Поначалу дела у них пошли неплохо, а затем случилось что-то очень мутное. Здесь, где-то в стороне озера, что-то непонятное и опасное, Гриндиром называется. Не понять вообще ничего, но походу там хуже Чернобыля обстановка, пройти и остаться здоровым вообще нет вариантов. И еще оно вроде как местами меняет границы. Редко, но серьезно. Вот они попали под такую раздачу, поменялся Гриндир, им пришлось сматываться в места, куда не стоило забредать. В общем, прижали их тамошние ребята, она их называет ваксы. Отбиться тогда получилось, но много лошадей потеряли, а без них пройти через земли ваксов ой как непросто. Те силы соберут, обложат, задавят массой, есть у них такая привычка. В общем, развернулись они в другую сторону. Рассчитывали обойти изменившийся Гриндир и далее повернуть на юг. Там вроде вдали тоже люди живут, а если даже не уткнуться в цивилизованные края, рано или поздно выйдешь к месту, где много воды. Я так понимаю, что это море, хотя она не знает, соленая она там или нет. Ты заметил, что еда у них вообще без соли?

– Конечно.

– Вот соль они вроде едят, но у них ее не осталось ни щепотки.

– Ты заканчивай уже про соль, дальше рассказывай.

– А дальше попали они из огня да в полымя. Нарвались на отряд каких-то опасных чудиков, она их хайтами называет. Мало что понял, но с одним не поспоришь: ваксы рядом с ними ну вообще никак не смотрятся. В общем, хайты крепко потрепали народ, перебили многих. Бежали от них быстрой рысью, побросав многое. Долго потом скитались по лесам, по краям незнакомым. Хотели уже с севера обойти Гриндир и территории вокруг него, на юг после хайтов боялись соваться, там, я так понял, шансов повстречаться со смертью куда больше. В общем, шли-шли и уткнулись в эти горы. Посмотрели, репы почесали, решили, что нахрапом их не взять, надо что-то думать. А что думать, если покушать почти не осталось, а зима уже в двери тарабанит? Решили зазимовать на озере этом. Здесь и на соседних орех какой-то растет, или что-то в этом роде. Ближе к осени собирают его, толкут на муку и крупу, хлеб да кашу делать можно. В общем, перезимовать на нем реально. Только вышел им тот еще облом, здесь тоже ваксы оказались. А у них к тому времени бойцов всего ничего осталось, хайты лихо разобрались с остальными. С ваксами была одна стычка или даже больше, и ваксы вроде как сдулись. Только они не сами по себе тут жили, а под серьезным племенем ходили. Те нагнали толпу, раскатали здесь всех. Мужиков и мальчишек постарше убили, ни одного не оставив, женщин почти не трогали, но не потому, что пожалели. Ткань им нужна и сети, бабы для этого траву особую заготавливают, с волокнами которая. Мочат ее в озере подолгу, что-то там делают, потом всю зиму нити из нее сучат на себя и на ваксов.

– Вроде дани?

– Во-во, дань платят теперь. Ваксы их вообще не трогают, но, конечно, это пока. Подрастут дети, их убивать будут, мужчины им здесь не нужны, четко было указано. Так что бабы в глухом тупике, не живут, а так… существуют. Перспективы в полном минусе, сам видишь здешние расклады. Говорит, что, если про нас узнают, тоже поубивают. Советует назад в горы уходить, потому как в лесу, куда ни сунься, можно на ваксов нарваться. Близко серьезных сил нет, но при надобности могут нагнать десятка три-четыре, как в тот раз было, когда их мужиков порубили. В горах тоже не вариант усидеть, и туда они забредают иногда. Я так понял, камень какой-то берут для себя, а может, еще что-то, бабу разве можно понять…

– Оружие, металл? Где все добро? Тоже ваксы утащили?

– Без понятия. Наверное, кто кроме них. Если вообще было что из металла, я ведь просто не спрашивал о таком. Что сам думаешь, Рогов?

– А что думать? Назад в горы я не пойду. Был уже, сильно не понравилось. Нельзя нам туда, надо здесь жизнь налаживать.

– Согласен полностью.

– Войну устраивать тоже не вариант. У нас девять мужчин всего, и скажу так: не все мы похожи на Рембо. Далеко не все…

– Тоже в точку сказал. Ваксов этих я не видел, но описывает она их страшненько, так что видеть и не хочется. Не, ну будь у меня «калаш» и цинк патронов к нему, показал бы всем, в каком именно регионе проводят время зимующие раки, а с этим самопалом…

– Уже самопал? Не ружье? – Рогов невесело усмехнулся.

– Ружье, конечно, – это я так, в духе момента высказался, не надо на слове ловить.

– Как она вообще их описывала, спросил? Я про вооружение, как воюют: хоть какой-нибудь минимум по тактике.

– А ты что, разбираешься в таких делах?

– Маленько.

– Да иди ты: не скажешь по тебе. Хоть дрался неплохо – признаю. Но и скрутить себя тогда дал. Воевал сам?

– Нет, но спортом занимался.

– Ну ты сравнил: спорт и война!

– Смотря какой спорт. Я вот на мечах и топорах дрался. И доспехи тоже таскал.

– Большой уже в игрушки играть.

– Так я ради здоровья, полезное дело. И людей много интересных встречаешь, если слушать внимательно, немало узнать можно о том, как это было раньше. Так что говори уже давай: чем ваксы воюют? Как?

– Копьями, я так понял, и дубинами машут. Может, и топорами, хрен поймешь этих баб.

– Луки, арбалеты?

– Ничего такого не говорила. Но описывала их как крепких ребят. И да, еще отдельно показывала, будто волосатые они. Натурально будто гориллы африканские. Я же говорю: страшные типы. Рогов, три десятка мы никак не потянем.

– Значит, будем пока что вести себя тише.

– Что значит пока?

– А то и значит. Не будем на глаза попадаться. Может, придумаем что. Три десятка, пусть четыре – это не так уж много. Переловить бы поодиночке, и проблемы не станет.

– Так еще нагонят.

Рогов покачал головой:

– Для того боя они, скорее всего, все силы собрали. Лес, дикие племена, здесь и один десяток – уже приличная армия.

– Ну в целом согласен, нам сейчас надо тихо себя вести, а не на берегу маячить.

– Лишь бы нас туземки не выдали.

– Кто? Эти?! Да ты брось. Они просят пацана забрать, вот какое нам доверие.

– Пацана?

– Ну вон, мелкий, за тобой везде таскался и сейчас стоит таращится. Боятся они, что придут ваксы, увидят его и шею свернут. Говорю же: мужики им здесь не нужны.

– Не было печали…

– А чего? Пацан как пацан, прокормить найдется чем, да и с виду смышленый, в хозяйстве пригодится. К тому же говорить на здешнем умеет, а нам очень срочно следует обучиться, а то я, пока общался с этой, чуть пальцы не переломал, фигуры выкручивать, до сих пор ноют. И что совсем плохо: даже половины самого главного выспросить не смог. Тут язык очень нужен, без него мы немногим лучше животных.

Тридцать четвертый день новой жизни оказался как никакой другой богатым на новости. Рогов с Кирей торопились вернуться, чтобы огорошить товарищей настоящей сенсацией, но у тех было чем на это ответить, и даже не понять, чьи известия удивительнее.

Берестяные «плакаты», установленные на местах, где можно безопасно спуститься с кручи, оказались не пустой потерей времени и сил. Рогов с Кирей, уходя, оставили в лагере десять человек, а встречало их уже четырнадцать. Двое мужчин и две женщины: все молодые, крепкие, немало полезного принесли. Продуктов у них, правда, не было ни крошки, но сейчас это уже не критичная проблема. Люди вроде неплохие, так что приняли их как родных, да и те просто светились от великого счастья.

Время сейчас такое, что надо держаться поближе к таким, как сам.

История новичков была чуть меньше омрачена неприглядными событиями. Занесло их, похоже, далеко от развалин, но они не пропали в самом начале, как многие: выручила находка машины, в которой обнаружили еду и массу полезных вещей. Также помогло то, что оказались они близко к линии таяния снегов. Спустились быстро, но не до конца: возникла заминка, угодили в природную ловушку. Долина вроде балкона, окруженная непреодолимыми кручами. Там рос стланик и в изобилии водились пищухи. На грызунов охотились, разоряли их норы и в итоге снизили популяцию мелкой дичи до опасного уровня, добыча иссякла. Спасаясь от голодной смерти, решили начать опасный спуск, пока еще есть силы.

В общем-то повезло: погиб всего лишь один, уже в конце кручи, одна из женщин повредила ногу, самостоятельно идти не могла. Но внизу обитало нетронутое поголовье пищух, это позволило дождаться улучшения ее состояния. Далее не спеша двигались сперва вдоль ручья, потом по речке, которая и вывела к водопаду.

Рассказ Кири и Рогова выслушали внимательно и пришли к тем же выводам, что и они. Уходить назад, в горы, не получится: ни у кого такого самоубийственного желания не возникло. Ведь мало того, что там голодно и холодно, так есть риск нарваться на «экспедицию» ваксов. И какой смысл от них удирать? Разве что если придется резко бросать лагерь в случае обнаружения, тогда можно некоторое время переждать в той зоне, где пищухи не дадут умереть. Но пока что водопад не бросать и как-то что-то придумать. Миром или войной, но разбираться с ваксами когда-нибудь придется.

И да, теперь, с новичками, у них уже одиннадцать боеспособных мужчин.

Ну относительно боеспособных.

Глава 22

Осмотрев окончательный вариант оружия, с которым, возможно, придется воевать против страшных волосатых дикарей, Рогов вздохнул – это не совсем то, о чем он сейчас мечтал. Но что поделаешь, если с кузнечным делом он не знаком, да и оборудования здесь нет. Придется пользоваться тем, что есть.

Когда-то это был простой топор, правда, крупных габаритов: или пожарный, или мясной. Кто и где его нашел, уже не узнать – когда Паша вооружал народ, он достался Феде, а тот сейчас не сильно стремился с ним таскаться, вот Рогов и отжал потихоньку. Насадил на новую рукоять, длинную и прямую, в вершину закрепил шип, приспособив для этого короткое лезвие сломанного ножа. Такой бы еще на обух, но как его прикрепить без сварочных работ, непонятно.

В итоге вышла пародия на секиру, но уже куда более удобная вещь, чем первоначальный, сугубо гражданского назначения вариант.

Ну как бы приспособить хоть какой-нибудь приличный боек на обух…

Не с их нынешними возможностями, он с простой рукоятью возился два дня. Правда, немало времени ушло на поиск материала. Лес только с виду богат древесиной, а как понадобится, так ничего приличного не подворачивается. Все надо брать сырым, доводить, сушить, а это даже не дни и недели, а месяцы. Нет у них таких запасов времени.

Хотя пока что время работает на них: за последующие три дня с гор спустились еще пять человек, из них двое мужчин, причем один, вот радость, оказался врачом. К сожалению, не хирургом, а гинекологом, но тоже полезная специальность. К тому же, как принято у них при обучении, человек, получая специализацию, хорошо знакомится со всем спектром врачебной деятельности, на что уходит очень много времени. Все забыть нельзя, так что придется ему теперь заниматься не только женскими проблемами.

С врачом они уже не абы кто: у них теперь настоящее поселение, можно даже больницу поставить.

Новенькие пришли с гор, и опять же не из тех мест, где страдали Рогов и остальные. Этим тоже повезло – очутились недалеко от линии снегов, и долгие блуждания объяснялись лишь тем, что поначалу дорога привела в замкнутую котловину с озером, на берегу которого собралось немало таких же «заблудившихся». С едой там были проблемы, так как пищухи не успевали рождаться и расти с той же скоростью, с которой их ловили. Пришлось уходить наобум, выбрав место, где не придется забираться слишком высоко. Повезло – первый же ручей, встреченный уже по другую сторону, в конце концов привел их к водопаду.

Если предположить, что и оставшиеся пойдут их дорогой, можно ожидать куда более значительное прибавление. Пока что в поселении тринадцать мужчин, и, как уже не раз указывал Рогов, не все из них супермены. Из огнестрельного оружия только сомнительное ружье Кири, которое он наотрез отказался испытывать. В общем, можно сказать, что такого оружия нет вообще. Драка будет толпа на толпу с дрекольем, причем у ваксов дреколье, скорее всего, получше найдется.

С последним фактом сейчас боролись в меру сил. Вырезали луки, заготавливали простенькие стрелы, обучали народ метать примитивные дротики. У ваксов метательного оружия вроде бы нет, так что хоть какое-то преимущество.

Особенно лук – это страшная сила против не защищенных доспехами.

С другой стороны, лук как ни одно другое метательное оружие требует от владельца профессионализма. А это месяцы или скорее годы тренировок при наличии хороших тренеров, которых среди собравшихся не наблюдалось. Даже Рогов, в силу жизненных обстоятельств кое-что знающий о древнем вооружении, здесь полностью пасовал – не его это специализация.

Днем костры не разводили вообще: столб дыма может выдать на огромном расстоянии. Лагерь чуть переместили, теперь оранжевые купола палаток не торчали на открытом с трех сторон берегу. Меры так себе, если дикари окажутся близко, вряд ли их обманешь, но уже хоть что-то.

Хотели соорудить крепость, но, здраво помыслив, решили, что не с их возможностями заниматься капитальным строительством. Сошлись на компромиссе, и теперь у опушки устанавливали на деревьях связанные переходами платформы, забраться на которые без лестниц будет проблематично.

А если при этом сверху летят камни и стрелы, так втройне проблематичнее…

Открытый бой такими силами не выдержать, вот и приходится как-то изворачиваться. На случай если придется резко уходить, старались держать все под рукой: только свистни, и все снимутся с места.

С припасами, правда, проблема будет: здесь добычи много, вот только сохранять ее не получается. На рыбу и мясо соль нужна, а где ее брать? Принесенный запас ограничен, только для приготовления пищи используется. Можно, конечно, выпаривать из воды, желательно из источника с повышенной соленостью, но для этого нужны котлы и масса дров. Да и людей выделять придется, которых и так кот наплакал. Так что остались без единственного приемлемого в нынешних условиях консерванта.

Ну как, каким образом устроить замену сварке? Топор прямо-таки требует решительной модернизации.

Бесконечно предаваться размышлениям на тему совершенствования топора Рогову не позволили. Окрестности лагеря огласились диким воплем, заставившим всех побросать свои занятия.

Рогов похолодел: кричали явно не из-за болезненных последствий пчелиного укуса. Кто-то был до того перепуган, что голос не узнать. Даже более того: не понять, мужчина разоряется или женщина. За исключением вечно куда-то ускользающей Кэт, народ держался поблизости, но отойти на двести – триста шагов – не считалось опасным отдалением.

И все же кто-то на что-то нарвался.

Первая мысль Рогова была о ваксах, и поэтому он совершил ошибку, бросившись с топором на помощь кричавшему. Топор неплох во многих делах, но это не самое лучшее оружие против разъяренного хищника. Там он сильно проигрывает копью, вот только осталось оно прислоненным к дереву.

Да и дрянь копье, одно название: двухметровая палка, заостренная и чуть обожженная с одной стороны. Наконечник из ножа пришлось отдать, приличного оружия всем не хватало. Так что Рогов, может, и не сильно ошибся.

Ошибку свою он осознал, когда увидел мчащегося со всех ног Грача. Орал тоже он. Причина как бега, так и крика виднелась в нескольких шагах позади: здоровенный черный медведь с непропорционально большой уплощенной головой. Хищник тоже на месте не стоял, а целеустремленно преследовал улепетывающего человека.

Вот только теперь Рогов вспомнил о копье. Как с топором становиться на пути этой разъяренной смерти, не мог даже представить.

Голова боится, а тело тем временем работает. Пропуская непрерывно вопящего Грача, Рогов сделал пару шагов назад, поудобнее перехватил топор, размахнулся от всей души, пустил лезвие навстречу разогнавшейся зверине. Вот в чем удобство длинной рукояти: и удар сильнее, и ответить на него гораздо сложнее.

Острие, пробив тонкий слой мяса на переносице, не справилось с крепкой костью, повернуло, пошло вскользь, оставляя за собой рваную, но не критичную рану. Рогов попросту снял с косолапого широкую полосу кожи, оголив середину лба.

Зверь моментально потерял к Грачу всякий интерес, развернувшись в сторону обидчика с удивительной для такого немаленького создания грацией. У того хватило ума и проворства отскочить, спрятаться за деревом, на которое и набросился взбешенный медведь, с ревом нанеся удар лапой. Ствол сосны взорвался облаком раздробленной коры и щепы, у Рогова даже с топором такое бы не получилось.

Ему бы сейчас тихо себя вести, может, мишка простит обиду, забудет, вернется к все еще продолжавшему орать Грачу. Но нет же, рука сама дернулась, и недавно закрепленное лезвие успело кольнуть в лапу. Топтыгин и до этого был не в духе, а тут уж осерчал сверх всякой меры.

Рогова спасли подбежавшие товарищи – Федя с Кирей. В отличие от него они не забыли про копья и с ходу вонзили их зверюге в спину. Пусть и дрянное оружие, но действенное: медведь развернулся, на миг растерявшись от количества издевателей. Может, просто не нашелся с ответом на вопрос: «Кого схарчить первого?»

Кратчайшая заминка позволила парочке отступить; сверкая перепуганными глазами, Киря заорал:

– Брысь отсюда! Брысь, сказано! Порву!

Рогов, приемом человека, раскалывающего несокрушимый чурбак, размахнулся топором со всей возможной и невозможной дури, опустил лезвие на уже подающегося вперед для атаки зверя. Прямо в затылок, прикрытый мощными складками. Хрен его жир защитит – это место должно быть слабым.

Или медведь был какой-то неправильный, или Рогов хватку потерял, но зверь устоял. Однако приложило его хорошо, жалобно вякнув, косолапый припал на передние лапы, ошеломленно затряс головой. Киря, зайдя сбоку, ухнул, вогнав ему копье чуть ли не на полметра, задорно крикнул:

– Давайте еще! Давайте! Лупите! Навалились разом!

Мужчин в поселке двенадцать человек, но тем не менее как вышло сразу трое, так и дальше столько оставалось: остальные не слишком торопились принять участие. Причем после удара Феди, чуть ли не насквозь пробившего тушу, медведь все равно не умер и даже, подвывая, попытался кинуться на здоровяка. Но что-то ему здорово повредили: задние лапы не послушались, подвели, зверь растянулся на земле, подставив затылок под очередной удар топором.

Началась агония или что-то близкое к ней. Рогов врезал еще, а потом еще и еще. На лицо брызнуло теплым и солоноватым, стирая кровь, залившую глаз, повернулся к набегающим мужикам, злобно выдал:

– Вы там что, трамвай ждали, мать вашу?!

– Да это, растерялись как-то все, и я тоже… – залепетал Влад. – Пока удочку бросил, пока до копья добежал. Другие вон бегут, не все же рядом оказались…

И правда не все. Это Рогову казалось, что схватка затянулась надолго, но это не так – уложились быстро, минуты не прошло с первого крика. Ну или около того.

Грач, кстати, продолжал орать. Правда, уже не бежал: стоял в полусотне шагов и уныло завывал на одной ноте.

– Да заткнись уже, Паваротти недоделанный! – рявкнул Киря.

Грач будто не слышал. Крышей поехал, что ли? Вот только психа им сейчас и не хватало…

Примчался Павел – тот самый врач, за глаза обзываемый Бочкой: очень уж фигура характерная, и даже продолжительное недоедание ее не исправило.

Доктор с ходу взял быка за рога:

– Так, Грачев, что это такое? А ну-ка? Шок? Вколоть ему надо что-нибудь, аптечка где?

– Вот еще, лекарства на такое переводить, – ответил на это Федя, после чего как следует заехал орущему в скулу.

Помогло сразу. Грач, правда, упал как подрубленный, но моментально заткнулся и почти нормальным голосом заявил:

– Порядок со мной, а где Колька? Мы же вдвоем были, когда этот выскочил. Где он?

Коля был из новеньких: парень девятнадцати лет, чересчур любознательный, временами даже до глупости. Вот и подвела его нездоровая любознательность. Да и глупость тоже имела место быть. Ну а кто в своем уме станет заигрывать с медвежонком, встреченным в зарослях непроглядного кустарника? Недовольная мамка появилась, как это принято, внезапно. Грач все еще не мог вспомнить детали, но, похоже, зверь решил наказать за дерзость обоих сразу, начав с Коли. Грача спасло лишь то, что он не стал на все это смотреть, припустил оттуда сразу и громко.

Если поблизости проходили ваксы – все слышали. Ну как поблизости… Он, пожалуй, километров на пять разорялся, что реактивный самолет на взлете.

Возможно, именно крик Грача, спровоцировав смену цели, помешал зверю закончить с Колей. Бедолага выжил, но за беспечность пришлось заплатить. Частично сорван скальп и завернут от лба к затылку; сильно досталось уху да и мозгам, потому как без сознания валяется и в себя не приходит. Видимо, хороший удар когтистой лапой поймал, после чего его оставили в покое. Можно сказать, что легко отделался.

Бочка устроил ту еще суету, стараясь доказать свою профпригодность. Из запасов извлекли все медикаменты; Влад носился со своими самодельными лесками, предлагая пустить их на шовный материал; Света закатила глаза и упала в обморок, причем дважды: первый раз при виде убитой медведицы, второй – когда принесли Колю.

Пациент очнулся прямо во время операции, когда его кое-как выбритую голову зашивали большой кривой иглой. Это зрелище плохо на него подействовало, попытался вырваться, едва успокоили. Наркоза не было, так что пришлось держать орущего пациента со всех сторон, чтобы даже дернуться не смог.

Врач, изучив Колю всеми доступными способами, поставил диагноз: сотрясение мозга, и скорее всего неслабое. Возможны осложнения, так что пострадавшему надо лежать, избегать лишних движений, хорошо питаться и ни в коем случае не нервничать.

Сколько придется лежать до восстановления, Бочка не сказал. Рогову оставалось лишь печально вздыхать: хоть все закончилось относительно благополучно, их маленькая армия потеряла бойца.

Остается надеяться, что это не просто временно, а ненадолго. Коля, несмотря на то что был не последним шалопаем, проявлял кое-какие способности к стрельбе из лука, так что на него были определенные планы. А теперь ни о каких тренировках не может быть и речи.

Рогов не был настолько наивным, чтобы надеяться получить хорошего лучника за неделю-другую. Научится за пятнадцать шагов без промаха попадать в ростовую мишень тяжелой стрелой – уже отлично. Из собравшихся это далеко не всем дано.

А теперь неизвестно, когда научится…

Глава 23

То, что Кэт более чем странная, давно уже воспринималось без малейшего удивления, как факт, с которым куда проще смириться, чем попробовать разобраться. Без особой нужды к ней ни за чем никто не обращался, хотя, надо признать, она редко не шла навстречу просьбам. Правда, делала это с таким видом, что повторно обращаться не слишком хотелось. От работы на благо общества тоже не отлынивала, но, где и чем заниматься, она решала сама. Никто никогда не видел ее рядом с кухонным костром, возле которого собирались остальные женщины. И вообще, днем ее встретить в лагере – большая удача.

Светлое время суток она проводила в лесу, откуда приносила подстреленных птиц и стебли ревеня, так что бездельницей ее назвать язык не повернется. Если первое время напрягало, что Кэт пропадает по многу часов неизвестно где, то потом привыкли.

Возможно, люди ей просто противны, вот и старается держать дистанцию – было и такое мнение.

Сама Кэт никого никогда не трогала, не донимала просьбами, тягостными разговорами, ничем не капала на мозг. А то вот Светка почти всех достала: если в дороге вела себя тихо, то здесь расслабилась, и пошли нескончаемые бытовые жалобы. До нее, похоже, только сейчас начало доходить, что это – навсегда. Не пить ей любимый сорт кофе по утрам, не ходить на коррекцию ногтей и в дорогую парикмахерскую, пенная ванна с ароматической солью тоже не предвидится.

Кэт не такая. Что у нее в голове, никому не понять, но жалоб от нее точно не будет. И вообще лишних слов.

В общем, Рогов даже удивился, когда она, появившись из леса всего лишь около полудня, а не к вечеру, прямиком направилась к нему и без вступлений заявила:

– Пошли.

– Куда?

– Ты мне нужен.

Кэт, развернувшись, уверенно, не оглядываясь, направилась в сторону леса. Рогов, чуть поколебавшись, поднялся. Непонятно, что это ей взбрело в голову, а узнать можно лишь одним способом: пойти следом, как она и просила.

Ха, просила – потребовала.

Кэт шла по лесу уверенно, в одном темпе. Похоже, она четко знает, куда ей надо, а вот Рогову остается только догадываться о цели прогулки. Хотя чего тут догадываться? Зная, с кем имеет дело, можно предположить лишь одно: Кэт нашла нечто, с чем не может разобраться самостоятельно.

Что именно? Да уж не кроличью нору с приличным поголовьем. Нечто, что Рогову должно быть очень интересно, просто так она бы именно его тащить не стала, не в ее духе.

Вышли к круче, что правее порождала водопад. До него отсюда километра два, не меньше, но грохочет так, будто рукой подать. Кэт, не сбавляя темпа, начала забираться наверх, то и дело помогая себе руками. К стыду Рогова, ему с первых шагов пришлось «становиться на четыре кости»: в ловкости он очень сильно уступал спутнице.

Далее стало еще труднее, а когда путь привел и вовсе к непроходимому тупику, оказалось, что сверху свисает трос. Рогову альпинизм еще во время долгой дороги надоел, вот уж не думал, что придется к нему возвращаться, да еще столь неожиданно.

Вскарабкавшись на уступ, обнаружил там даже не запыхавшуюся Кэт. Девушка снизошла до почти участливого вопроса:

– Устал? Дальше сможешь?

– Дальше?! Да куда ты меня тянешь вообще?!

– Тут недалеко. – Кэт указала на новый трос, уходящий вверх под крутым углом. – Держись за него, в конце там площадка, под козырьком. Я пошла, отдохни пока.

Глядя, как она уходит по отвесной стене, Рогов понял, что трос здесь оставили именно для него: ей такое не очень-то нужно.

То, что Кэт назвала площадкой, было не чем иным, как пятачком для горных голубей. И даже для них здесь места маловато было, на что указывали редкие пятна их помета. Если ветер дунет чуть сильнее, снесет как пушинку.

Это было первое, о чем подумал Рогов. Только затем он понял, что площадка возникла не благодаря капризу природы, а явно рукотворная, выдолблена в скале, причем давно. Далее, в нише, виднелось что-то вроде каменной двери с обколотыми краями, к ней прижималась Кэт: двоим тут размещаться было не так просто.

Опасливо поглядывая на стометровый обрыв, который начинался под ногами, Рогов произнес:

– Ну?

– Дверь открыть помоги, – невозмутимо произнесла девушка.

– Ну спасибо, блин! Я тебе что, швейцар?! Ты точно сумасшедшая! Что хоть за дверью?!

– Гробница.

– Тебе совсем делать нечего?! Могилы грабишь?! Кэт, нам сейчас вообще-то не до золота, если ты еще не поняла!

Рогов ощущал то еще разочарование. С Кэт стремительно слетал ореол загадочности, обнажая то, чего он не ожидал увидеть: весьма меркантильную особу. И ее меркантильность вдобавок непрактичная до глупости.

Кэт выразительно закатила глаза, показывая, что и она не слишком высокого мнения об интеллектуальных способностях Рогова, после чего он услышал короткий и небезынтересный рассказ:

– Тут, на скале, они оставляли своих мертвых. Гробницы потом разграбили, но я нашла одну уцелевшую, на двери были картинки разные, по ним понятно, что там хоронили лекарей. Ее я смогла открыть, в саркофагах и рядом с ними были связки трав, сосуды с настойками. Ну разное там, явно врачебное. А теперь посмотри, что на этой двери.

Девушка отодвинулась, вжимаясь в скалу, и Рогов увидел, что на камне вырезаны пусть и серьезно поврежденные, но хорошо узнаваемые изображения: мечи, боевые топоры, щиты, копья, фигуры воинов в доспехах и шлемах.

– Тебе рассказать, что можно найти за такой дверью? – с иронией поинтересовалась Кэт. – Или все еще о золоте думаешь?

Мысли о ее меркантильности ушли туда, откуда пришли. Хотя мнение о девушке Рогов все же поменял: она, оказывается, не просто так, чудачества ради, бродила по лесам, а важными делами занималась. Как могла старалась на благо общества.

– Сам догадаюсь. А ты уверена, что эту гробницу не разграбили?

– У разграбленных двери всегда открыты. Они очень тяжелые, сдвинуть с места не смогла.

– А зачем края расколотила?

– Открыть пыталась. Вот, рычагом работала, но сил не хватает.

Ну да, при всей своей ловкости впечатляющей мускулатурой Кэт похвастать не могла. Скорее наоборот: бицепсы воробушка.

– Ладно, Лара Крофт³, подвинься. Тут нужен настоящий брутальный мужик.

Пространство для маневра было очень ограниченным. Трудно представить, каким образом в эту нишу заносили покойников: нормальный гроб здесь даже не протащить. Кэт пришлось протискиваться мимо Рогова боком, сильно прижимаясь. А он, вместо того чтобы подумать о работе, начал думать о совершенно с ней не связанных вещах. А именно: о том, что у девушки, оказывается, приятно упругое тело, ничуть не обделенное небезразличными для мужчин естественными украшениями.

Кэт будто мысли прочитала:

– Чего стоишь? Ночевать здесь собрался? Давай уже, открывай.

– Да тут не развернуться, – начал оправдываться Рогов. – Примеряюсь пока что. Как они вообще сюда забирались, да еще с покойниками?

– Тропа тут в скале вырублена.

– Да?! А какого лешего мы тогда как бешеные обезьяны карабкались?!

– Обвал был. Давно. Вся тропа обвалилась. Или специально разрушили. Сюда грабители не забрались, и там, где лекари были, тоже все целое. Это рядом. Где доступ есть, все разграбили.

Рогов поднатужился, дерево затрещало. Эх, женщины, для рычага надо покачественнее материал подбирать. Ну-ка… Упереться ногой в стену ниши, еще чуть поднажать. Ну давай уже, давай!

Массивная плита, прикипевшая к своему постаменту, сдвинулась резко, с неприятным звуком. Рогов, переведя дыхание, произнес:

– Есть.

– Что есть?! Даже я туда не пролезу, а ты и нос не просунешь!

– Да не трещи ты! Сейчас раскачаю, все нормально будет. Самое сложное с места стронуть, так что дело пойдет.

– Сам не трещи! Давай уже! Интересно ведь!

Ох уж это женское любопытство…

Рогов оказался прав – дальше надрывать спину не пришлось. Плита, отодвинутая в сторону, значительно сократила размеры площадки, так что в нише вдвоем уже никак не разойтись, и ему пришлось забираться во мрак первым.

Короткий, метра два коридорчик, а дальше полная тьма. Будь дело утром, сюда бы могли подсвечивать солнечные лучи, но сейчас не то время суток.

– Кэт, там не видно ничего.

– Фонарик держи.

Гробница оказалось на удивление приличной. За узким коридорчиком тянулось длинное помещение – не менее чем на десять-двенадцать метров и по ширине метра три.

– И не лень же им было столько работы проделать, – удивился Рогов.

– Саркофаги, – коротко из-за спины отозвалась Кэт.

Саркофагов было три. Прямоугольные, вырезанные из камня, без каких-либо украшений. Хотя нет, вроде вон что-то можно разглядеть. Меч, щит, топор. Понятно: приблизительно повторяют то, что было на двери.

– Скромно у них как-то тут. Судя по объему работ, далеко не простых людей хоронили, а обстановка что-то не впечатляет.

Кэт присела у одного из саркофагов, подняла металлический кругляш, спросила:

– Что это? Тут много их. И вон железки какие-то. И деревяшки совсем трухлявые.

Рогов присел рядом, изучил находки:

– Очень похоже на остатки щита. Гробницу не запечатали герметично, воздух попадал, влага, вот и сгнила органика.

– Но ржавчины нет.

– Это не железо, а бронза. Коррозия и ее достает, но с железом не сравнить.

– Бронза не такая темная.

– Бронза разная бывает.

– Щит, наверное, в саркофаг не поместился, вот и поставили рядом.

Рогов поднял с пола наконечник копья с остатками сгнившего древка:

– Похоже, не только щит не поместился.

– Ага. Крепкий вроде, да?

– Бронза очень хорошая, никакой коррозии, только почистить надо. С таким на медведя самое то ходить. Ну как, Кэт, посмотрим, что там в саркофагах?

– Шутишь? Для чего мы вообще сюда пришли?

Рогов не стал напоминать, что пришла, собственно, одна Кэт, а его притащили будто на поводке.

Древние картинки не обманули: в саркофагах и правда оказались вещи, в которых, по мнению Рогова, и не только его, отчаянно нуждалось маленькое поселение.

Впрочем, оно нуждалось абсолютно во всем, пусть даже это будет ржавый гвоздь.

От тел остались лишь трухлявые кости, а вот металлическим предметам повезло куда больше. Один из покойников был похоронен в пластинчатом доспехе и шлеме, с мечом и кинжалом на поясе; у второго лишь шлем и кольчуга, а из оружия длинный нож с остатками рукояти, маленький топорик и массивный лук; третий вовсе без защиты, зато с боевым топором и маленьким бронзовым щитом, некогда уложенным на груди и в итоге раздавившим останки своим весом.

Топор такой, что хоть сейчас в бой. Да и простым топором не назвать: скорее уж короткая алебарда. Рукоять будто новенькая, при ближайшем рассмотрении оказалось, что она изготовлена не из дерева, а из материала, похожего на кость.

Это что за зверь такой, из кости которого древко в полтора метра можно вырезать?! Мамонт?! Ну уж не меньше.

Остальное оружие и снаряжение нуждались в ремонте, но ничего слишком сложного там не предвиделось, ведь самое главное – металл в порядке. С ним повезло, все та же бронза, разве что пятнами кое-где пошла, но серьезной коррозией это не назовешь. Чуть почистить – и заблестит как новенькая.

Рогов не поленился обстучать все стены, надеясь найти тайник с еще более ценным содержимым. Но увы: больше трофеев не оказалось.

В гробницу, может, и проникал воздух, но все равно душновато было. Рогов выбрался на площадку, присел, подставив лицо под ветерок, сказал устроившейся рядом Кэт:

– Теперь надо придумать, как все стащить вниз.

– Трос принесем длинный, на нем и спустим. – Опять будто прочитав его мысли, связанные с нежеланием карабкаться в такое место, предложила: – Я сама поднимусь, а вы внизу встречать будете.

Не по-джентльменски, конечно, но Рогов охотно согласился на такое разделение труда:

– Хорошо.

– Рогов, вещи эти… ну оружие. Оно хоть нормальное?

– Починим, сойдет.

– А можно лук мне?

– Ты разве стрелять умеешь?

– Нет, но я быстро учусь.

– А ружье твое где?

– Сломалось, – потупилась Кэт.

– А чем тогда охотишься?

– Второй день не охочусь.

– Отдай Феде, может, починит, руки у него золотые.

– Сам отдай.

– Ты чего, поссорилась с ним?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

– Ну тебе что, трудно?

– Ладно, – сдался Рогов. – Поговорю с ним. А лук тот тугой очень, тебе его не натянуть. Да и рассохся, по деревянным частям труха пошла, сухожилия гнилые. Вряд ли с ним что-то сделать можно, нет у нас мастеров для ремонта таких вещей. Наконечники соберем, они на дне саркофага, видать, колчан положили рядом, да не осталось от него ничего.

– Плохо. Лук хороший на вид. Не такой, как у вас. Какой-то… Ну не знаю… Как-то сильно смотрится, даже без тетивы. Ваши будто игрушки, а по этому сразу видно, что оружие опасное.

– Ага. Но не расстраивайся, и так неплохо поживились. Меч отличный, топор боевой, доспехи, шлемы.

– На всех не хватит.

– Ну на пару человек нормально выйдет, еще и другим кое-что достанется. У ваксов вроде доспехов нет, то-то удивятся такой картине.

– Думаешь, они нас найдут?

Рогов пожал плечами:

– Одно из двух: или да, или нет. И это, Кэт… ты одна так по лесу не броди, как обычно делаешь. Спасибо, конечно, за такие сюрпризы, но сама понимать должна: опасно так себя вести.

– Я осторожно, меня непросто заметить. Ты сам знаешь.

– Да тебя даже Киря заметил тогда.

– Это случайность. И там мне труднее было.

– Кэт, они в лесу этом выросли, заметят.

– Я не Кэт, меня Лена зовут, – неожиданно заявила девушка.

– Да? Ну что ж, очень приятно: наконец-то мы познакомились.

– Нет.

– Что нет?

– Не познакомились. Рогов – это не имя.

– А… ты об этом. Дмитрий я, но можно и Рогов, привык уже давно, как-то так сложилось, что почти все по фамилии зовут. Ну так как? Мне и дальше придется волноваться из-за тебя?

– А ты не волнуйся. Ничего со мной не случится.

Вот как же тяжело…

– Слушай, с этими гробницами тебе крупно повезло, но таких находок много не бывает, так что достаточно.

– Никакого везения здесь не было. Когда спускались, я заметила, что тут странное что-то, вот и пошла посмотреть. Быстро нашла гробницу лекарей и поняла, что надо всю скалу обыскать.

– Всю обыскала?

– Ага. Надо теперь другие места искать. Может, тут, как в Египте, некрополи на каждом шагу. Найти еще немного оружия такого, и вы перестанете от каждого звука шарахаться.

– Ну что с тобой делать! Слушай, давай поступим так: я устрою тебе лук, не такой, конечно, но лучший из тех, что у нас есть. Будешь тренироваться с ребятами, тем более что Наташа вместе с ними занимается уже. Чем ты хуже ее? При деле будешь, а не по лесу шастать. Договорились?

– Не договорились. Но за лук спасибо.

– Эй! Я ведь его обещал на определенных условиях!

– Ага, но обещал же. Вставай, Рогов, спускаться нам надо, если хочешь до вечера все вниз успеть переправить. А ты, я думаю, очень хочешь.

Мальчишку, которого туземки сплавили Рогову с Кирей, звали Туруг, и это пока главное, что вообще удалось о нем узнать: успехи в изучении языков друг друга пока что не впечатляли. Мелкий оказался себе на уме: тихий, скрытный, с недоверчивым взглядом и не в меру любопытным носом.

Впрочем, если вспомнить условия его жизни и угрозу неминуемой смерти, что последует, когда он подрастет, все можно понять и простить. А его и прощать пока не за что: ни малейших проблем не доставлял, под ногами не путался и вообще лишний раз старался перед глазами не маячить. Но, видимо, не последний солдат растет: надежно приписался к кухне, крутился там чуть ли не часами, женщины в нем души не чаяли и, конечно, подкармливали всем, что было.

Точно генералом будет, не иначе.

Реакция Туруга на находки была весьма неожиданной. Если все проявили в общем-то стандартный интерес, больше расспрашивая о деталях поисков такого добра и перспективах откопать там что-нибудь еще, не менее полезное, то он, побледнев, как стена подъездная, начал тараторить, будто из пулемета, возбужденно тыча пальцем в топоры:

– Ач бато ваакс кумур дуста! Ваакс дуста ач! Дуста качами!

Ну и все в таком духе.

– Киря, чего это он? – удивился Рогов. – Может, ты с ним пообщаешься?

– Так он не баба, поди пойми, к чему лопочет. Дите, что с такого взять.

Мальчишка, осознав, что не встречает здесь понимания, присел, начал водить прутиком по вытоптанной земле, не прекращая лопотать. Не сказать, что из него когда-нибудь выйдет второй Рембрандт, но что-то похожее на гуманоида получилось.

– Ваакс дуста! – указал он на фигуру, потом на Федю, на Рогова, развел руки в стороны и повторил фразу еще раз.

Киря «перевел»:

– Вроде говорит, что это вакс большой. Ну в смысле на шедевре его такое нарисовано. Чего? Туруг, да потише ты, все равно ничего не понять. А, вот ты небось к чему, – кивнул Киря, когда рядом с фигуркой вакса появилось стилизованное изображение топора. – Он еще говорит, что у большого вакса тоже топор такой есть. Ну в смысле из металла, я так думаю.

– У волосатых дикарей металлическое оружие? – удивился Толик. – Я вообще думал, что это кто-то вроде питекантропов, а тут такие дела, оказывается…

– Ты их раньше времени в умники не записывай.

– Но ведь металл… У туземок его вообще нет, вы сами говорили.

– Отняли, может, или что-то другое случилось. Кэт нашла, почему бы им тоже не найти. Уж времени на это у них куда больше было.

– Может, они и разграбили остальные гробницы, – предположил Рогов.

– Да запросто. Дикари всегда вороватые, у них в крови украсть и пропить.

– Не пойму, чего мальчишка так разволновался.

– А что тут непонятного? Увидел это и вспомнил тех, у кого такие же есть. Сам понимаешь, что ваксам он ну совсем не рад. Хреново, если у них много металлических вещиц вроде таких.

– А нам какая разница? – печально заметил Влад. – Такой оравой они нас и голыми руками передушат. Ну или лапами, не знаю как там у них правильнее. Не видел… и видеть не хочу.

Жизнь между тем налаживалась. Пока Рогов занимался разграблением древних гробниц, население лагеря пополнилось целым семейством: муж с женой и трое детей. Один, правда, чужой, приблудился к ним в первую неделю, мелкий совсем, так и не выяснили, что с его родными стало. Да и были ли те родные? Скорее всего чужие люди заботились в первые дни, потому как единицам везло хотя бы со знакомыми встретиться, не то что с близкими.

Куда делись те гипотетические «няньки» первых дней – тоже неизвестно. Может, сгинули, а может, просто бросили ребенка, избавившись от обузы.

Этим новичкам сильно повезло: в передрягу они попали на семейном автомобиле. Как ехали, так и переместились, ничего не растеряв. Повезло, что машина собрана не из ширпотреба, и еще пристегиваться у них было принято для всех, в том числе и тех, кто на заднем сиденье. Ну а потом чуть удачи и подушек безопасности. В итоге ни одной серьезной травмы, кое-какие запасы на первое время, и мастерица-супруга, ухитрившаяся практически из ничего соорудить одежду. Ну и высота не такая уж большая, холод не смертельный. С тем, что лютует у вершин, даже умелая жена ничего бы не смогла поделать.

Это были первые дети за все время, если не считать Танюшу. Сережку к ним давно уже не причисляли, тут не те условия, чтобы до восемнадцати нянчиться. К тому же не такой уж он ботаник: наравне со всеми старался освоить лук и копье и не падал в обморок при мысли о том, что когда-то, и, возможно, скоро, оружие придется применить против опасного противника.

Район в общем-то не детским был: школа лишь одна, да и та с краю, могла и не попасть, а детсадов вроде вообще не имелось. И время не то, на улицы ребятня обычно во второй половине дня выбегает. Вот и получилось, что мало их сюда угодило.

К тому же ребенок – создание беззащитное. В таких условиях без помощи взрослых шансов у него немного. Он ведь, даже если в самом начале не останется без еды и тепла, не будет знать, что надо делать дальше.

Не каждому повезет попасть сюда в сопровождении родителей или хотя бы людей, готовых о тебе заботиться, отрывая от себя последние крохи.

Считая детей, в том числе туземца Туруга, население крошечного, неизвестно где затерянного поселка выросло до двух с половиной десятков человек.

Глава 24

На следующий день пожаловала делегация гостей. Нет, не новое пополнение с гор спустилось – явились туземки. Или хотели проверить, как устроился Туруг, или просто из любопытства. Четыре женщины не стали задерживаться: пощебетали о чем-то со своим мальчиком, ради приличия поели печеной рыбы, оставили в подарок корзины с продукцией своих огородов и ушли назад.

Киря, проводив их взглядом, покачал головой:

– Мутят они что-то. Не знаю что, но точно мутят. И заметьте, люди, нашли они нас с превеликой легкостью, хотя понятия не имели, где же мы расположились. А о чем это говорит? А о том, что людишки здешние цивилизацией не попорчены, зрят то, что мы в упор и даже на ощупь не заметим. Думаю, что ваксы эти тоже не подарок в таком вопросе, и все наши прятки будут продолжаться до первого волосатого милиционера.

– Киря, вот ты вечно всем недоволен! – не выдержал Влад. – Что с того? Что ты предлагаешь? Мы же уже обсудили: какие бы ваксы не страшные, а назад, в горы, еще страшнее уходить. Или мы тут закрепимся, или нет. Другого выхода пока не видно. Уходить? Куда? Все эти леса ими кишат, так какой смысл сейчас дергаться? Вот к чему ты вообще это завел?

– Да я же не спорю, просто подумать призываю, чего ты сразу заводишься?

– О чем подумать?

– Да хотя бы о том, что, сидя ровно, не высидим вообще ничего, кроме как появление целой оравы этих волосатых. Они ведь могут нас срисовать так, что не заметим их, соберутся и свалятся на голову. Вот вам и здрасте… Оборона, Влад, для последних неудачников: победители всегда наступают.

– Ты с дуба рухнул?! Да у нас два дистрофика и три калеки, ты кем наступать собрался, а, Кутузов наш?

– А ты к словам не цепляйся. Я к тому, что мы дозоры хотя бы держать могли. Вверх и вниз по человеку на берег, в лесу сложнее, но хоть одного оставить – и то дело. Вдруг поможет.

В разговор влез Толик:

– Вышку можно в сосняке сделать. Насест на дереве. В лесу вверх не очень смотрят, а вот видно оттуда хорошо. Рации есть, дать дозорным, предупредят, хотя бы загнать всех наверх успеем.

– Человека нам надо, чтобы командовал четко, от таких бесед толку мало, – заметил Влад. – Рогов, лучше тебя пока кандидатур не вижу.

– Да толку от меня? Вон насчет дозорных даже не подумал. А это еще что такое?..

Местные женщины вернулись, как ни в чем не бывало выйдя из леса. Что это с ними? Ведь и десяти минут не прошло, как удалились.

Глядя на их загадочные физиономии, Рогов нашел лишь одно объяснение. И не он один, Киря озвучил то же самое:

– Во, я же говорил: мутные они сегодня. Пошушукались о чем-то своем в лесу без свидетелей и решили вернуться. Сейчас, наверное, нам что-то говорить начнут, и придется их как-то понять, а то дело может оказаться серьезным.

Увы, молодой и болтливой в «делегации» не было, и скороговорку туземок даже Киря не разобрал. Тогда они молча стали хватать его за руки, показывая, что хотят увести его с собой.

– Ну чего они хотят от нас, понял хоть что-то? – спросил Рогов.

– Да кто же их поймет. Может, мужика хотят, вон как вцепились. Своих-то нет, а тут я, такой красивый и с улыбкой доброй. А знаешь, Рогов, пойду схожу, надо все точно разузнать, уж очень они сегодня настырные.

– Я с тобой, поодиночке мы из лагеря не выходим, не забывай.

– О, и точно: пошли вместе, не будем законы нарушать. Там как раз парочка очень даже симпатичных есть, даже три, так что делим честно: две мне, тебе остальных.

– Копье не забудь, герой-любовник…

– Я-то не забываю, это ты его не забывай, а то знаем, сталкивались.

– С вами пойду, – неожиданно произнесла Кэт.

– А на хрена ты нам там нужна будешь? – удивился Киря. – Хотя иди, мне не жалко.

Эротическим мечтам Кири в этот день сбыться не удалось: цели туземок располагались совершенно не в той области. Троицу привели в деревню и далее затащили в дом, где на стопке циновок лежал тот, кто находиться здесь не должен: мужчина в самом расцвете сил. Выглядел он, правда, не особо сильным, скорее наоборот, и вообще плохо, но находился в сознании и, увидев на пороге гостей, дрожащим голосом спросил:

– Ребятки, вы наши?! Русский понимаете?! Ну?! Одежда у вас совсем не местная.

– Понимаем, – ответил Рогов. – Ты один?

– Тут один. Ребят, а откуда вы взялись? Много вас?

Рогов поднял руку:

– Давай по порядку. С тобой что случилось? Почему нога замотана?

– Ранен я, и жар у меня. Может, помру, эти лечат какой-то кашей из листьев. Жуют и в рану набивают, сгнию я от такого лечения.

– Стой-стой, не части. Давай, как я сказал, по порядку. Начнем с имени.

Раненого звали Александр, и попал он сюда, как и все: неожиданно и в тот же злосчастный день, перечеркнувший множество судеб. Далее пошли некоторые различия, потому что его занесло не в горы, а почти на равнину. Точнее, в предгорья – он оказался среди высоких холмов, где лишь вершины были свободны от леса. Руки у него из плеч росли, так что не пропал, выживая в одиночку более месяца. Все это время он пытался найти других людей, не сомневаясь, что они здесь есть. Его убеждение базировалось на находках древних сооружений, а однажды удалось наткнуться на кострище. Старое по виду, но понятно, что огонь в нем разводили не сто лет назад.

Расширяя район поисков, он достиг здешней равнины, где, спустившись с гряды, которая почти ровной линией обрезала предгорья, наткнулся на поселок. Там жили три с лишним десятка таких же бедолаг, как и он. Их приключения были куда драматичнее: людям пришлось спускаться с высоких и опасных гор, неся потери, с немалыми лишениями. Но коллектив оказался крепким, с трудностями справились, и сейчас люди вовсю налаживали быт, отъедаясь за все недели голодухи.

Новичкам там были весьма рады, и Александр легко к ним вписался. Но привычка бродить в поисках не пропала, так что, когда зашла речь о тщательной разведке окрестностей, он оказался первым добровольцем. Руководство одного его не отпустило, выделило напарника. Вдвоем они описывали круги, с каждым днем удаляясь все дальше и дальше. Вчера вышли к большой реке, на берегу которой заметили человеческие следы. Решили пройтись вниз в надежде выяснить, кто здесь топчется.

И выяснили… на свою голову…

Крепкие волосатые фигуры набросились со всех сторон, когда они преодолевали последние метры, пробираясь к источнику дыма, столб которого заметили с берега. Идти пришлось через заросли кустарника, так что засаду не заметили, видимости там никакой. А те ухитрились их подстеречь без шума, хотя чуть шевельнись, и сразу начинается шелест с треском.

Товарища убили сразу, а вот с Александром обошлись гуманно: для порядка слегка поколотили, отобрали копье, пинками погнали к тому самому источнику дыма.

Это оказалось селение волосатых агрессоров. Но жили там не только обезьяноподобные создания, были и люди. Девять женщин разного возраста, от подросткового до весьма и весьма зрелого. Одна из них ни слова не могла сказать на русском, зато без проблем общалась с дикарями, но остальные были свои, такие же бедолаги.

У каждой из них была своя история, но концовка всегда одинакова: их мелкая группа или вообще пара натыкалась на туземцев, после чего все шло по стандартно страшному сценарию: мужчин убивали на месте, женщин обычно не трогали, отводили сюда, где они оказывались на положении рабынь: чинили сети, сами же их таскали, собирали хворост, следили за огнем и прочее.

Дикари, похоже, были удивлены появлением в округе странных людей, к тому же в таких количествах. Женщин пытались допрашивать, но без знания языков дело не продвигалось. Некоторых колотили в надежде сломать языковой барьер, но, естественно, тоже безуспешно. Тогда, судя по всему, девятой приказали обучать остальных их языку, чем она и начала заниматься.

Александр быстро сложил два и два и понял, что лично для него здесь ничего хорошего не припасено. И вообще, жив он лишь благодаря чуду. Так уж получилось, что еще на Земле у него возникла привычка отращивать длинные волосы. Нет, он не принадлежал к тому кругу граждан, которым тыл товарища милее женских прелестей, просто так все совпало, что увлекся мотоциклами, далее байкеры, желание выглядеть неформально, как принято в их кругу, вот и понеслось.

Новое хобби спасло жизнь, к тому же за время его странствий патлы отросли еще безобразнее. Оказавшись среди людей, он решил с ними расстаться, но не успели дойти руки.

Зато они дошли до разгулявшейся растительности на лице: перед выходом в разведку он как следует побрился.

В общем, бесхитростные троглодиты попросту приняли его за женщину, а их они предпочитали брать в плен.

Хотя не совсем плен. Пленницы пожаловались, что одну из приведенных они попросту съели. Та болела, кашляла сильно, видимо, решили, что не выживет, так что надо резать прямо сейчас, пока не исхудала от хвори.

Их жутковатый рассказ тут же получил подтверждение: из леса притащили тело убитого товарища, деловито, выказывая выработанные немалой практикой навыки, разделали.

Глядя, как напарника пускают на полуфабрикаты, Александр понял, что он следующее блюдо, ведь долго маскироваться не получится. Как ни ухищряйся, что ни делай, выдаст в конце концов та же щетина, сбривать которую здесь нечем. Вряд ли здешние дикари настолько толерантны, что отнесутся с пониманием к появлению бородатой барышни.

Оставался один выход: побег, и как можно быстрее.

И он не стал с этим затягивать, рванул при первой же призрачной возможности. Призрачной, потому что не обманывал себя: по лесу ему далеко не уйти – эти ребятки быстро догонят. Набросившись на одинокого надсмотрщика, сбил его с ног, помчался прочь, но тот уже с земли успел врезать плоской дубиной, по ребрам которой были закреплены пластины из острого камня. Не меч, но на режуще-рубящий удар сгодится.

Досталось хорошо, на совесть разрубило голень. Оставляя за собой кровавый след, он мчался без остановок до самой реки. К счастью, это не так далеко, погоня не нагнала.

Далее холодная вода чуть утихомирила кровотечение, к тому же он кое-как перевязал себя уже ниже по течению и на другом берегу. Далее отчаянно путал следы, делая вид, что продолжает спускаться, а сам, уже в темноте, по мелководью, хромая, спотыкаясь о валуны, забрался далеко вверх, где и попытался направиться к своему поселку.

Увы, силы человеческие имеют предел, к тому же крови немало потерять успел. Попросту свалился с ног, а наутро едва поднялся. Двигался, временами забываясь, постепенно его одолевал усиливающийся жар, все время хотелось пить, и он с трудом удерживал в узде желание вернуться к реке.

Неизвестно, чем бы все закончилось, не наткнись на него здешние дети, посланные в лес за хворостом. Они и привели его в селение, где женщины накормили и оказали помощь. Вот уже сутки он здесь валяется, не зная, как дать знать своим.

– Ребят, – лихорадочно лепетал раненый, – я им говорил, где наших искать, но они ничего не понимают, без толку все, лопочут по-своему, и я их тоже не понимаю. Вам скажу, вы моих предупредите. Я вам все четко объясню, спокойно найдете. Скажите им, как тут все, пусть готовы будут. А то, если их найдут там волосатые, ведь и отбиваться некому: мужчин не так много, оружия вообще считайте нет. Они знать должны, обязательно расскажите.

– Да ты говори уже, где их искать, – не выдержал Киря. – Лес тут большой.

– Расскажу-расскажу. Значит, получается, мы тогда вышли к реке чуть ниже этого места. Там ручей еще был, правый берег топкий и низкий, левый повыше немного. Вот он вам и нужен. Идите по нему вверх до того места, где слева валуны будут. Их там два: один здоровенный, как КамАЗ, второй поменьше. Вот прямо от ручья к валунам и дальше прямо и прямо идите. Там лес будет без ориентиров, но если к поляне выйдете, знайте, что сильно влево уклонились. Вот где вторая поляна будет, сразу увидите озеро. Там два их, но второе не так просто разглядеть, заболачивает его, тростник стеной со всех сторон. На берегу того, которое чистое, наши стоят. Они ведь ничего не понимают, ничего. И не боятся. Костры жгут, дым столбом поднимается, заметят их волосатые, точно заметят. Ну так передадите?

– Конечно, передадим.

– Спасибо, ребятки, вам огромное. Старший там Василий Кузьмич, вы его сразу узнаете, усатый такой. Скажите, что Славика они того, убили сразу, по голове, не мучился парень. Просто Славик с ним с самого начала был, расстроится он из-за него. Ну идите уже быстрее, я сейчас не ходок, так бы сам показал. Быстрее! Быстрее идите, они знать должны!

Глава 25

Раненый достаточно подробно описал дорогу, пусть и слегка сумбурно, но, увы, жар явно давал о себе знать: упомянутая пара валунов оказалась не слева, а справа. О других камнях он ничего не говорил, так что после короткого совещания решили ориентироваться именно по ним, а не по сторонам.

Это решение оказалось ошибочным. Часа четыре бродили по дебрям, две поляны приличные нашли, одна даже с озером, но ни малейших следов людей на берегу. Вернуться к валунам не смогли, так как успели пропетлять немало, не найти теперь. Пришлось возвращаться к реке, оттуда выходить к ручью и далее повторять свой маршрут до камней.

Найдя их второй раз, решили попытаться отсюда разглядеть округу. Раненый ведь четко говорил, что народ там непуганый, костры целыми днями поддерживают. Пусть даже дрова идеально сухие, а заметный дымок должны давать.

В лесу, если кто не знает, дела с обзором не очень. Но, к счастью, напросившаяся Кэт могла отлично лазить не только по скалам и руинам, а и по деревьям. Оставалось лишь найти достаточно высокое.

В общем, ее участие оказалось весьма кстати, и уже через полчаса вышли к опушке искомой поляны. Все как описано: озеро, дальше высокий тростник стеной стоит, прикрывая второе, между лесом и водой рассыпаны десяток шалашей и навесов.

И люди. Даже много людей. Давно столько не видели: человек сорок, вряд ли меньше.

Вели они себя и правда весьма беспечно. Троица гостей успела сотню шагов прошагать, прежде их заметили и начали хоть как-то реагировать. Причем без малейшей агрессивности или хотя бы настороженности: руками замахали, заулыбались, приветствия понеслись.

Впрочем, Рогов и остальные раньше вели себя так же. До того, конечно, как о ваксах узнали.

Опознать в толпе встречающих Василия Кузьмича можно было и без описания его особых примет. Он держался подчеркнуто впереди всех, с ходу показывая, кто здесь за рулем. Степенный мужик лет пятидесяти с хвостиком на вид, роста такого, что даже немаленькому Рогову в тени от него будет не слишком уютно. Ну и усы – конечно же усы. Нет – роскошные усищи. Как принято такие называть: буденновские.

Рукопожатие у лидера оказалось под стать всему остальному: чуть кости не затрещали.

– Ну привет, гости дорогие. Попрошу не задерживаться, сразу к столу, голодные небось с дороги долгой.

– Отказываться не станем, – кивнул Рогов. – Но вообще-то мы к вам по делу.

– По делу?!

– Да, по срочному.

– Это какие у вас тут дела могут быть? – удивился Кузьмич. – Постойте, ребятки, так вы к нам с какой-то целью шли? Знали? То-то вид у вас не потерянный, совсем не похожи на других. Ну говорите тогда, не томите.

– Уважаемый, ты бы приказал сперва костер затушить, – попросил Киря. – Нервирует он меня.

– Да, потушить надо, и побыстрее, – подтвердил Рогов. – Потом все объясню, понятно станет.

Рассказывать пришлось много. Начали с самого главного: об Александре, его товарище, их неудачной разведке. Потом кое-что о себе, главным образом о той части своей короткой истории, которая касалась спуска с последней кручи, знакомства с туземцами и угрозы со стороны уже проявивших себя ваксов.

Василий Кузьмич слушал очень внимательно, причем не в одиночку. Нет, он не стал окружать гостей толпой жителей, пригласив за стол лишь двоих, очевидно, своих первых помощников: невысокого очкарика с удивительно умными глазами и женщину лет сорока, ничем не примечательную. Звали их Сергей и Тамара, и, собственно, после короткого знакомства они никак на дальнейший разговор не влияли. Сидели и помалкивали, без преждевременных комментариев слушая гостей.

Выслушав рассказ, Василий Кузьмич поведал свою историю. Точнее, по сути – это была история всей их группы. Или, вернее, девяноста процентов ее нынешнего состава, остальные присоединились в последние дни.

В новую жизнь они попали куда веселее, чем основная масса народа. Дело происходило в широко известном пригородном поселке, прославившемся главным образом двумя вещами: крепким хозяйством, доставшимся от некогда передового колхоза, которому, по сути, не дали развалиться в смутное время, и такими же крепкими молодыми ребятами, которые обожали устраивать потасовки с «городскими». Так уж получилось, что пришлось устраивать срочную свадьбу прямо в будний день. Непорядок, конечно, но с этим «колхозники» легко смирились.

«Деревня» была дружная, так что пить начали еще с вечера. Не все, конечно, но таких хватало. С утра, естественно, продолжили с новыми силами. Далее последовали стандартные ритуалы, в том числе и поездка к памятнику, где полагалось возложить цветы. Сразу после нее кортеж просто обязан направиться «к бору»: как понял Рогов, место исключительной красоты и без фотографий оттуда поселковая свадьба считается недействительной.

Высшие силы, наблюдая, как в машинах и автобусе прямо на ходу выпивают и закусывают, решили, что не стоит разлучать столь дружную компанию в приготовленном для них ледяном аду. Так они и улетели: веселыми и слегка пьяными.

Новый мир быстро испортил настроение, но люди не озверели и не опустили руки. Первое время спасались выпивкой и закуской, что прихватили самые запасливые. Хватило, естественно, ненадолго. Но это помогло сохранить силы, столь нужные при передвижении по горам. Уходить они начали сразу, прекрасно понимая, что задерживаться здесь смерти подобно. Им не мешали бездонные пропасти, но все равно приключений пришлось хлебнуть. Под лавину попали, недосчитавшись двоих, затем на крутом спуске потеряли сразу четверых: сорвался один, сбив по пути остальных. От лютого холода спасались кострами – с собой прихватили бутылки с бензином, а на топливо шел каменный уголь, его россыпи в тех местах встречались по несколько раз в день. Про то, что все похожее на тряпье было срезано с машин и автобуса, можно даже не упоминать.

Затем случилось неминуемое: от хронической бескормицы начали терять силы. Особенно трудно приходилось больным и старикам, темп продвижения резко замедлился, но никого не бросили, терпели, помогали друг другу, как могли. Кузьмич, вконец отчаявшись, отправил ребят помоложе вперед, на разведку, чтобы нашли тропу получше. Тропу они не нашли, зато нашли кое-что другое: остатки разбитого самолета. Над городом они туда-сюда во всех направлениях вечно летали на разных высотах, вот и попался в неведомо кем подстроенную ловушку.

Без преувеличения можно сказать, что тот самолет их спас. Выживших пассажиров не обнаружилось, зато нашлась часть багажа и продуктов. Слишком мало, чтобы всерьез воспринимать, но это позволило еще пару дней продержаться, крепко простоять на своих двоих, да еще и ослабевшим помочь спуститься. Жаль, не было времени как следует все там обыскать. Обломки разбросало на большой площади по сложному району, на прочесывание понадобится не один десяток людей и дня три-четыре минимум. Не было такой возможности.

Ниже линии таяния снегов выживать оказалось полегче, но ненамного. Найти богатые едой места не удавалось, довольствовались редкими пищухами и остатками запасов в их норках, изредка добывали птиц, в ручьях ловили мелких рыбок. Один-два человека или мелкая группа могла бы существовать на таких крохах, но их, увы, было куда больше. Кормежка скуднее некуда, люди продолжали слабеть, смерти пошли одна за другой. Уж очень тяжело шагать с утра до вечера, довольствуясь при этом главным образом водой.

Но все же выдержали, добрались до горного озера, где водилась более приличная рыба, а по окрестностям хватало беспечных пищух. Простояли там несколько дней, собираясь с силами. Молодых все это время посылали в разведку в разные стороны. Они привели несколько новичков и с вершины одной из гряд заметили лесистую долину вдали.

Пришлось забираться наверх, на ту гряду, далее последовал очередной нелегкий спуск. Но уже не так тяжело, как было поначалу: втянулись, потеряли самых слабых и беспечных, да и снега здесь не было, не замерзнуть. Так, потихоньку, спустились вниз и обустроились на понравившейся поляне, где уже несколько дней зализывали раны и накапливали силы.

Киря, похоже, знал расположение того веселого бора.

– На кой вас понесло через весь город? – удивился он. – Или вы не в самом городе попали, а где-то к себе ближе?

– Именно там, в городе, – подтвердил Кузьмич. – Объездную как раз перекрыли, ну мы и давай напрямик, по вашим пробкам.

– Зря. Лучше бы вернулись чуть, и через Озерный, там точно пробок нет.

– Да, может, и зря, кто ж знал, что так все получится.

– Так вы не возле водопада спускались? – уточнил Рогов.

– Какого водопада?

– Разве не слышите шум с той стороны?

– Вечерами слышим, и ночами тоже доносится. Так это водопад? Мы предполагали подобное, но точно не знали.

– Водопад, причем очень большой. Там сразу несколько рек сливаются, с нескольких горных долин. Народ по этим долинам обычно выходит, и прямо к нему. Мы там таких перехватываем, нас уже два с половиной десятка человек, а вначале всего лишь одиннадцать было.

– А мы тут вообще никого не видели.

– Так вы не по долине прошли, свернули с нее до водопада, напрямик к равнине выбрались.

– Ну как разведка доложила, так и пошли, прямиком через тот гребень.

– Не все могут разведчиков посылать, обычно просто шагают куда вода течет, так проще всего мелким группам и одиночкам. Да и не мелким тоже.

– А ваши, ну те, кто там, на верхотуре остались: что с ними? Пришел кто оттуда?

Рогов покачал головой:

– Ни одного пока что не видели. Но, может, и будет кто, оттуда не так просто дорогу найти. Я считаю, повезло нам тогда очень крупно. И снаряжение нашлось, и люди ловкие, – покосился на Кэт. – И вышли почти сразу куда надо. Дальше только и делали, что вниз и вниз шагали, некуда сворачивать было.

– Как-то странно у вас там вышло. Разве можно вот так грызню затевать ни за что? Всего лишь не поделили магазин?

– Да там все непонятно, и уж точно не в магазине дело. Банда образовалась, и не спрашивай как. Пришли сверху, легко всех подмяли. Да там некому было отпор давать: мелкие группы да одиночки, все растерянны, половина не в себе. Никто и понять ничего не успел, не готовы к такому были. Резко все случилось. И ведь место не из тех, где партизанить можно или хоть как-то бороться. Выжить там реально лишь среди развалин, а там их всего ничего, легко контролировать.

– Первый раз слышу про то, чтобы большие дома перенесло.

– Да домов там не осталось, вдребезги почти все.

– Все равно чудно. Рогов, так вы что сейчас делать думаете? Планы какие вообще?

– Да мы еще сами не знаем. Как про ваксов узнали, думали и так и эдак, но в горы возвращаться не вариант, сам знаешь, нет там жизни для нас. Значит, рано или поздно придется с ними разбираться как-то. Сейчас вот, в смысле сегодня, появилась идея.

– Ну так поделись, мы послушаем.

– Помните рассказ Саши вашего? Ну про женщин в плену?

– Склерозом не страдает никто, помним.

– Как ни крути, а выручать их надо.

– Ну это мы и без тебя понимаем. И?

– Он говорил про то, что дикарей там не больше десятка. С женщинами двадцать, ну или двадцать пять. Дети старшие, кто врезать может… В общем, тридцать – сорок противников может набраться, но из них лишь четверть опасные. У меня людей мало, у тебя побольше, но тоже не очень. Если объединим силы, легко справимся. Нам все равно схлестнуться с ними придется, так почему бы не начать первыми? Тем более они уже начали: неизвестно сколько уже убили и еще убьют, пока мы тут болтаем. У нас сейчас каждый человек на счету, а они их на мясо… Ваксы, получается, стоят на другом берегу реки. Ну почти на берегу. Многие из тех, кто по ту сторону с водопада спускается, идут прямиком туда и попадаются.

– Хреново…

– Я о том же.

– Рогов, у меня боевых людей не очень. Есть парочка приличных, но один в возрасте уже, да и не тем оружием они работать привыкли. Как у вас, кстати, с этим вопросом?

– Есть немного хорошего холодного, ну а так только луки совсем слабые, копья деревянные, дубинки делаем неплохие.

– А у ваксов?

– У них в основном каменное и костяное. Луков нет вроде, но копья могут кидать, думаю. Еще Саша рассказывал про мечи. Ну не совсем мечи: плоская палка, по краям острые камни закреплены.

– Меч это первобытный, у ацтеков похожие были, – впервые за все время подал голос Сергей.

– Ну надо же, будем знать. – Кузьмич покачал головой. – Кто бы мог подумать – ацтеки… Рогов, это получается, что оружие у них получше будет.

– Ну да, если не считать луки.

– Брось, сам говорил, что луки ваши слабые, да и стрелков хороших, думаю, не найти в наши времена. Разве что спортсмен подвернется или редкий фанатик такого дела.

– Так вы против? – неожиданно вмешалась Кэт.

– Нет, девочка, я как раз не против. Только в одиночку мне с такой оравой не сладить, значит, людей поднимать придется, а я ведь за них в ответе.

– У меня ружье есть, самодельное, – сказал Киря. – Так себе, но, может, напугаются. Дикари раньше выстрелов пугались. Ну в смысле наши дикари.

Рогов хмыкнул:

– Ага, испугаются, когда оно прям в руках у тебя разлетится и пальцы в разные стороны брызнут.

– Еще что хорошего расскажете? – не стал подвергать слова Кири сомнению Кузьмич.

– Это дикари, вряд ли они в военном деле толк знают. Один на один они, возможно, любого из нас одолеют, а вот если пять на пять, допустим, уже труднее будет. Мы ведь привыкли сообща все делать.

– Ага, – кивнул Кузьмич. – Только учти, что для совместного боя надо готовиться как следует. Думаешь, строевую подготовку просто так не отменяют или только ради парадов? Нет – учат каждого тому, что он лишь винтик, великого строя часть, и что должен не ворон считать, а делать только то, чего ждут от винтика. Знай свое место и ни шагу с него не делай, вот так.

Опять встряла Кэт:

– Мы знаем, что они могут собрать большой отряд. В тридцать, может, сорок воинов. У них не одно поселение – это племя. Если победим этих, их станет меньше. Они тоже разумные, тоже боятся, может хватить этого, чтобы не пошли на нас.

– Ты, что ли, побеждать собралась, пигалица? – насмешливо уточнил Кузьмич.

Киря покачал пальцем:

– На твоем месте я бы не судил по внешнему виду. И уж ее тем более.

– Только не говори, что она из тех, кто серьезнее не придумаешь.

– Не, она об серьезных ноги вытирает два-три раза на день.

– Ну дела, а с виду и не скажешь. Ладно, раз о серьезном разговор пошел, так и я о серьезном. Мужиков подниму, обсудим все, подготовимся как сможем. Сегодня не выступить, до ночи уже недолго, а в темноте мы не видим, плохо так воевать.

– Утром предлагаю, – сказал Рогов. – Чего время тянуть, оно ведь против нас сейчас работает. Да, они узнают про нас. Ну и что? И без того уже поняли, что в округе появилось много странных людей. Так что, обнаружив себя, особо ничего не теряем. И кто знает, скольких еще они поймают, пока мы не шевелимся. Кое-где на том берегу мы плакаты из бересты вешали, но там столько возможностей для спуска, что все никак не проконтролируешь, серьезно над этим работать надо, а сил нет.

– Ты знаешь, где селение дикарей?

– Примерно. Но у туземок спросить можно, расскажут.

– Вы разве их понимаете?

– Плохо, в основном объясняемся жестами. Но тут ведь вопрос несложный, а они должны знать, сами ведь туда ткани таскают.

– Это да, должны. Ну тогда что? Обговорим, где и когда встречаться будем?

– Ну да, обговорим.

Нельзя сказать, что новая жизнь бедна яркими моментами, но иногда событий происходит слишком уж много, не все они приятные, и нервирует, что происходят они ни с того ни с сего. Еще утром у Рогова были самые разнообразные планы, в которых не находилось места многому, в том числе наглому нападению на поселок воинственных аборигенов, от которых до сих пор старались лишь прятаться, не помышляя о большем. Нет, он, конечно, понимал, что голову прятать в песок глупо: конфликт с туземцами неизбежен. Но надеялся, что к тому времени поселок окрепнет и слабо вооруженных дикарей встретит если не крепость, то укрепления, достаточные для обламывания их зубов. Одержать бескровную победу, безнаказанно обстреливая их с недоступной вышины, потом улюлюкать в спины улепетывающим.

Глядишь, и больше не вернутся… не понравится. Лес большой и богатый, прокормить может многих, так что им особо нечего делить.

Хотя, если люди хотят здесь жить долго и счастливо, проблему людоедов рано или поздно придется решать радикально. Но сейчас возможностей нет, так что это не срочно, а когда-нибудь.

И вдруг оказывается, что прямо сейчас надо поднимать всех, кто может и не может, и убеждать в быстром темпе готовиться к нехорошему. «Ну извините, мужики, так уж получилось, что завтра нам придется маленько повоевать. Пулемет я вам не дам, беспилотники нас разведданными не обеспечат, но бабка на дворе сказала, что врагов мало, они грязны, вонючи и трусливы, половина непременно заработает инфаркт при первом нашем «ура», а остальных мы забросаем шапками».

И все в таком духе.

Самому немного противно, ведь шансы на то, что вернутся все, не так уж велики. Глупо недооценивать врага, который уже показал себя, перебив группу золотоискателей. Вряд ли там никчемные люди собрались: для такого дела нужен серьезный народ. Пусть и не профессиональные воины, но и далеко не полные рохли. Тем не менее проиграли они подчистую. Можно, конечно, списать все на подавляющую численность людоедов, но как знать…

Слишком мало информации…

Известия, принесенные Роговым, товарищам не понравились. Но, к их чести, никто не высказался в духе «да зачем нам это надо». Да, бурного энтузиазма не проявляли, и вопросов неприятных хватило, но то, что драка неминуема, не оспаривалось.

Все и до этого знали, что вечно отсиживаться не получится. Да и надоело такое подвешенное состояние: вроде бы живут, и даже сытно, но одновременно в прятки играются, ожидая момент, когда неминуемо будут обнаружены.

Завтра так завтра… Когда-то ведь надо начинать.

Глава 26

Поднялись чуть свет. Мрачные, никто не улыбается. Грач, правда, посмеивается время от времени, но это у него нервное. Перекусили уже порядком опротивевшей рыбой, начали собираться.

– Туруга нет, – неожиданно сообщил Влад.

– Как нет? – не понял Рогов.

– А так: нет его, и все.

Мальчишка обитал в одном шалаше с Сергеем. Тот, проснувшись от шума, создаваемого десятком пробудившихся мужчин, заметил его отсутствие, но рассказать, когда и куда ушел мальчишка, не смог. Вечером был, а сейчас нет, вот и все.

Очень не вовремя исчез, сейчас не до поисков. Сгинуть, правда, не должен, с лесом Туруг на «ты». Что на него вообще нашло? Всегда ведь на месте был, тихий, спокойный.

Потом. Все потом. Некогда с детворой разбираться.

Отряд собрался небольшой – четырнадцать человек, включая двух барышень, Наташу и Кэт. Первая вызвалась пойти, чтобы потом помочь раненым, крови она не боялась, зачем пристроилась вторая, неизвестно: о своих планах не сообщала, а желающих расспросить не нашлось.

Рогов не представлял, чего ждать от этих людей в серьезной заварухе. С некоторыми он уже дрался бок о бок, но точно мог сказать, что надеяться имеет смысл лишь на Кирю. Может, тот и не легендарный мастер кун-фу, но доверить ему прикрытие спины можно.

Вряд ли у Кузьмича с кадрами дело обстоит намного лучше. Может, «колхозникам» и доводилось не раз драться, но было это в нежном возрасте, а тогда все не то было, и уж не до смерти. Как бы «войско» не разбежалось при виде первых капель крови.

Место встречи назначили в устье того самого ручья, по которому вчера довелось немало походить. Выбрали его не просто так, а из практических соображений: от обоих поселков сюда шагать примерно одинаково, ориентир хороший, прозевать трудно. К тому же рядом имеется брод, где ноги пусть и придется замочить, но остальное останется сухим. Река с водопада срывается немаленькая, не так много возможностей для переправы остается.

На подходе увидели, что их уже ждут: отряд Кузьмича на месте.

– Колхозники, – сплюнул Киря. – Они небось за час до рассвета поднялись, привыкли в такое время коровам сиськи крутить.

Обиделся, что его кто-то опередил.

Кузьмич вместо приветствия присвистнул удивленно и спросил:

– Где взял?

Вопрос относился к Рогову. Точнее, к паре предметов его экипировки: шлему и боевому топору. Слишком уж характерного вида предметы, любому понятно, что не самоделки и не безделушки из сувенирного магазина.

– Нашли, местное это.

– Полезные вещицы.

Рогов указал на Бочку:

– Вон у него тоже шлем и кольчуга. Есть еще доспехи, но там кожаные детали сгнили, их чинить серьезно и долго надо, нет материала пригодного.

– Ну с кожей помочь можно, была бы шкура подходящая.

– Обрабатывать умеешь?

– Я нет, но есть у нас человечек, знаком с такой темой. Охотник тоже хороший, главным браконьером у нас был. А чего это ты кольчугу себе не взял? Размер вроде под тебя, раз на жирного вашего налезла.

– Врач это наш, его беречь надо, один он, незаменимый.

– Понял. Все верно: таких беречь и беречь. Лучше вообще в драку не пускать, пусть потом помогает, потому как помощь, думаю, понадобится. А то у меня только ветеринар есть, да и то не совсем настоящий. Так, помогал баранов кастрировать по дворам. Думаю, мужики мои скорее заживо сгниют, чем согласятся, чтобы такой коновал лечил. В общем, видишь сам: девятнадцать ребят я привел, двоих всего оставил, а то баб без присмотра бросать чревато.

– А мы все пришли. У меня только раненый остался в поселке, и мальчишка пятнадцатилетний.

– Как его ранило?

– Да медведь слегка порвал.

– Ну да, мишки тут знатные… А это кто еще такие?!

Рогов, обернувшись, увидел странную процессию: по берегу шли четыре женщины-туземки, за ними семенил Туруг.

И женщины выглядели не так, как обычно.

Начать с того, что они вырядились в одежды из козьих шкур: короткие штаны и безрукавки мехом наружу или даже в два слоя – слишком уж барышни в объемах выросли. Волосы заплетены в мудреные прически: их будто бы старались выпрямить вверх, зафиксировав в стоячем положении чем-то вроде лака. Стояли они плохо, так что в итоге крестьянки стали походить на давно не мывшихся представительниц племени панков.

Во внешности были и другие изменения: ярко-красные, ядовитого цвета губы, того же цвета горизонтальные линии на лбу, наборы костяных и деревянных браслетов от запястий до локтей. Две туземки при ходьбе опирались о длинные копья, а на левой руке несли щиты. Две другие тащили деревянные луки в рост человека, за спинами болтались колчаны с тростниковыми стрелами.

– Чуток поторопился я с мнением, что не очень похожи они на амазонок… – пробормотал Киря.

Старшая, остановившись перед Роговым, состроила злобную гримасу и гордо произнесла:

– Тутамирра атоо ваакс дардо дуста! Атоо мати арата магума! Тас дурт!

– Чего это она? – спросил Кузьмич.

Рогов пожал плечами, а Киря ответил:

– А хрен их поймешь, нерусей. Но по всему видать, что дамочки горят желанием припомнить ваксам многочисленные обиды. Вон как вырядились, вряд ли в таком здесь на дискотеки ходят.

– И чего с ними теперь делать?

– Чего-чего… Я бы сказал: пусть идут. Не так много у нас народу, а еще меньше тех, кто на этих барышень похож.

– Твоя правда. По всему видать, сильно они на ваксов обижены.

– Ага, те их мужиков обидели, сам понимаешь, бабы такое прощать не любят.

– Это все? Идем? Или постоим еще, место, как погляжу, бойкое, то и дело кто-то на помощь заявляется. Глядишь, к вечеру здесь дивизия соберется…

Первоначально Рогов планировал зайти в деревню туземок, где подробно разузнать о местонахождении поселения ваксов. Но сейчас надобность делать крюк отпала: женщины пришли сами и теперь уверенно вели отряд кратчайшим путем.

Напрягало, конечно, недопонимание: лишь отдельные слова можно было перевести, разговоры невозможны. Но сейчас задача простая, всем понятная, вполне хватает языка жестов.

Туземки не стали вести отряд по берегу. Или боялись, что их издали заметят на открытом пространстве, или другие соображения имелись. Шли прямо через лес, без троп, по одним им понятным ориентирам. Старшая все время порывалась что-то сказать, пояснить. Никто, даже Киря, ничего не понял, но она не сдавалась, начинала снова и снова.

Ее настойчивость и раздражала, и слегка пугала. А вдруг что-то важное рвется сообщить? Например, что в селение приехали гости: полсотни здоровенных лбов при оружии и с злодейскими наклонностями.

Хотя это вряд ли – в таком случае туземки не стали бы присоединяться к обреченному на разгром отряду.

Чем дальше, тем все больше нервничали «проводницы» и наконец остановились. Старшая, указав вперед, картинно поежилась. И без слов было понятно: враг близко. Да и просвет просматривался. Скорее всего подошли к поляне, на которой располагается вражеский поселок.

Хотя раненый беглец рассказывал о зарослях кустов, непролазных или близких к этому. Правда, он со стороны реки приходил, а не от леса. Здесь кустарники тоже есть, но жидковаты: ходьбе не мешают, скрываться среди них даже одиночке сложно, а уж отряду втройне.

– Пришли, значит, – заявил Кузьмич. – Ну что, ребята, давайте, за дело.

Нападение особо не планировали. А толку разрабатывать тактические приемы, если необученный народ их забудет в первую же секунду, после чего начнется простая драка. Готовиться надо для такого, а где время было взять? Так что по сути приказ был один: «Выходим всей оравой и держимся толпой, не разбегаясь поодиночке». Более сложные замыслы, вроде предложения Сергея выстроить копейщиков в шеренгу, не прижились: народ для такого хотя бы пару дней погонять надо, иначе все закончится той же неуправляемой толпой.

Рогов опустил забрало. Весьма, кстати, интересная деталь шлема: выполнена в виде личины неведомого зверя страшной наружности. Как высказался Киря: «Мне черт милее, чем эта страхолюдина». Крепление, к сожалению, не вызывало доверия: вряд ли выдержит сильный удар, прогнется, металл вомнет в лицо. Но все же лучше, чем собственной кожей дубины встречать. Присел, зачерпнул горсть крупного песка, на котором здесь вымахали высоченные сосны, тщательно протер им потеющие от нервотрепки ладони.

Все, можно выходить.

Народ уже потянулся, пробираясь через последние жидкие кустики, отделяющие их от поляны. Обгоняя спешащих первыми получить по башке, Рогов наконец разглядел поселение ваксов. Низкие односкатные хижины, беспорядочно размещенные на берегу узкого и очень длинного озера: дальний конец отсюда не разглядеть. Очень может быть, что старица – заброшенное русло реки. Частокола нет, но есть изгородь, или скорее вал из веток, набросанных кое-как. Такая преграда даже зверя не остановит, так что практического смысла в подобном сооружении Рогов не видел.

Никакого сходства с деревней туземок. У тех упорядоченность, чистота, а здесь ставят хижины где захочется, повсюду невзрачные навесы, под которыми болтаются корзины грубого плетения. Прямо в селении грязные лужи, в одной копошатся дети, больше похожие на зверенышей. Посреди всего бардака свободное пространство с огромным дымящимся очагом, других источников огня не видно.

Наконец-то Рогов впервые разглядел ваксов. Грозные людоеды оказались не столь уж страшными на вид. Вроде люди, но в то же время и нет. Лбы очень уж низкие, на лицах проступают черты, более свойственные диким обезьянам, ноги короткие, кривые, колени сильно выпирают. Ну и волосы по всему телу, куда уж без них. Не сказать что звериная шерсть, но что-то очень к ней близкое.

А может, они просто линяют сейчас от летней жары, а потом зарастают не хуже горилл. Вон, волосяной покров даже сплошным не назовешь, клочки там и сям.

Или хитрый план туземок сработал, или людоеды совсем нюх потеряли, но нападения никто не ожидал. Одна из женщин, или, наверное, правильнее будет сказать самок, обернулась, продемонстрировав обвисшие до пояса груди на ничем не прикрытом выше пояса теле, замерла на миг, после чего взвыла корабельной сиреной. Тут же началось движение, людоеды спешно заметались по селению, хватая оружие.

– Впере-о-о-о-од! – неожиданно заорал обычно не слишком-то воинственный Влад.

Крик охотно подхватили, народ пошел шустрее, переходя на легкий бег. Так, подбадривая себя, добрались до изгороди, где случилась первая стычка: навстречу выскочило два троглодита. Один с дубиной, второй с тем самым деревянным мечом.

Атакующая толпа резко поумерила прыть, ощетинилась частоколом копий, норовящих ужалить врагов. Те уступали длиной оружия, им оставалось лишь отскакивать и отбивать удары, злобно при этом рыча.

Наступление, столь бойко начавшееся, затормозилось, наткнувшись на «стену» из двух противников.

Напрасно Рогов орал, требуя, чтобы все разом смяли изгородь: народ будто в ступор впал, даже копьями работали, будто их палками заставляли. Никто не осмеливался на активные действия, настоящие, с кровью и воем раненых.

Пришлось взяться за дело самому. Копья у Рогова не было, ну никак не мог подружиться с этим немудреным оружием. Потому колоть издали не смог, а бросаться навстречу – так свои сзади ткнут запросто, там как минимум парочка глаза зажмуривает при ударах. Расталкивая народ, отошел вправо, развалил хлипкую изгородь, героически ворвался первым на вражеские позиции, бросился на дикарей сбоку.

Мечник чуть обернулся, после чего последовал молниеносный удар. Но Рогов лишь изображал безоглядную атаку, а сам только и ждал чего-то подобного. И это не холодные горы, где замотанное в тряпье тело неспособно на сложные и резкие движения, сейчас все по-другому. Чуть отстранился, изменил направление движения, быстрый шаг, и вот он уже перед обалдевшим от осознания полной своей беззащитности противником. Тот ведь влепил от всей души, оружие тяжелое, с немалой инерцией, далеко ушло, и теперь он полностью открыт, парировать нечем.

Дикарь попытался отступить, теряя равновесие. Будь у Рогова простой плотницкий топор, и даже такой куцый, неуклюжий маневр мог сработать. Но против лезвия на длинном древке шансов уже куда меньше, а если им не рубить, а колоть, их вообще нет.

Граненое острие вошло в то место, где грудь уже заканчивается, но живот еще не начался. Не выдергивая из раны, поднажал, чем усугубил неуклюжую попытку отступления: вакс окончательно потерял равновесие, завалился, топор освободился сам, за ним вслед выплеснулся фонтан ярко-алой крови.

Рана скверная, могло и ее хватить, но Рогов, коротко размахнувшись, ударил еще раз, теперь уже лезвием. Рассек упавшему верх бедра, хлынуло оттуда не меньше. Народ, взбесившись от вида крови, смял наконец изгородь, в раненого вонзилось сразу два копья, кто-то при этом заорал радостно и прямо в ухо, отчего Рогов наполовину оглох. Второй вакс, пытаясь уйти от града ударов, попятился, ему было не до драки: кто-то в сутолоке сумел пустить в дело лук, стрела пробила щеку. Может, и не смертельно, но больно и страшно, боевой пыл у людоеда резко пропал.

Между хижинами мелькали остальные: враги сбегались к месту прорыва. Пара резвых ребят уже поспешно пятилась, проклиная себя за то, что позабыли о приказе не отрываться от толпы. Между ними проскочил Киря, вскидывая на ходу ружье. Прижал приклад к плечу, злорадно ухмыляясь, потянул длинный спуск. Из основания ствола вырвалась струйка дыма с искрами, на этом все закончилось: выстрела не последовало.

Ухмылка исчезла с лица Кири, будто и не было, он рванул назад с невиданной до сей поры резвостью, успев на бегу увернуться от стрелы, выпущенной кем-то из своих. Лучник не хотел ему зла, просто тот оказался между ним и врагами.

В следующий миг Рогову стало не до Кири: он бросился навстречу очередному противнику, тоже с деревянным мечом. Скорее всего такое оружие у самых опасных, так что их надо стараться нейтрализовать в первую очередь. Вакс планировал обрушиться на копейщиков, неосмотрительно уставившихся в другую сторону: они готовились встречать основную группу и позабыли про то, что сбоку тоже может быть опасно. Атака Рогова заставила людоеда изменить планы.

Столкнулись два оружия: плоская дубина с круглой рукоятью, с закрепленными на гранях кремневыми пластинами, и тяжелый бронзовый топор.

Соударение вышло мощным, но Рогов не выронил оружие. Топор испытание перенес без проблем, а вот изделие людоедов пострадало: в воздухе просвистели осколки колкого кремня, от ребра отодрало солидный кусок древесины. Дикарь попятился, реагируя на ложный замах: осознал, что встречать его чревато окончательной поломкой меча. Тут-то Рогов, резко шагнув вперед, изменил направление, достав и этого неожиданным колющим. И куда лучше, чем первого: четко в горло, с силой, до жестокого контакта с костями и хрящами. Сбил с ног, рубанул сверху уже беспомощного, хрипящего, по голове.

Сбоку завизжали по-женски. Обернувшись, увидел, как на одну из туземок набросился дикарь внушительных габаритов. Если у остальных рост не особо впечатлял, этот был выше любого из своих на полголовы. И даже в горячке боя он сумел удивить своим оружием: топор из хорошо узнаваемой темной бронзы. Похлипче, чем у Рогова, и рукоять простая, деревянная, но это не делало его менее опасным.

От тростникового щита отлетел срубленный кусок, копье женщина где-то успела потерять, и теперь ей оставалось лишь визжать. Так бы и легла под вторым ударом, но выручил Грач, попытавшийся проколоть здоровяку бок. Тот сумел увернуться, но это дало туземке тот миг, которого не хватало для отступления. Людоед, взревев, попытался достать Грача, но тот, сделав пакость, уже пятился, причем быстро, в итоге затерявшись в набежавшей толпе.

Все это Рогов наблюдал, вжимаясь в стенку хижины и пробираясь вдоль нее шаг за шагом. Заходил за спину великану. Тот ничего не видел, но, вынужденный отступать под напором массы людей, попятился и краем глаза заметил коварного противника. Пришлось бить с неудобной позиции, раньше времени, но все равно достал, развалив мясо чуть выше локтя. И тут же в раненого прилетела стрела, крепко засев в плече.

Кто-то, не в меру увлекшись, размахнулся копьем, поддев Рогова под ногу. В падении высказав все, что думает по этому поводу, он мгновенно вскочил на ноги, но было поздно: здоровенный дикарь уже исчез, вместо него в проход меж хижинами вливалась ревущая орава.

Подумалось, что или мало дикарей, или ведут они себя еще более дико, чем свои. Впрочем, голову забивать было некогда: подумать можно будет и потом. Помчавшись вслед за всеми, Рогов налетел на непонятно откуда взявшегося позади толпы вакса, с ходу рубанул его в затылок. Тот, крутанувшись, упал, и только тут стало ясно, что это самка, к тому же раненая: двумя руками сжимала древко засевшего в животе короткого копья.

Дикари, с похвальной горячностью бросившиеся на атакующих, разбежались еще быстрее. Толком не подравшись, так и прыснули во все стороны. Никто не остался: от мала до велика драпали.

Рогов присоединился к погоне: гнали кучку, уходившую густыми кустами. Рядом была тропинка, но эти гады бросились через заросли, и довольно колючие, так что преследовать было не слишком приятно.

Зря гнались: выскочив на берег, проводили злобными взглядами и обидными криками удалявшуюся неуклюжую лодку. Дикари тоже не молчали, так что даже птицы перестали чирикать, не в силах перепеть такой концерт.

Из зарослей выскочил Киря, оценил обстановку, ухмыльнулся в очередной раз, поднял ружье:

– Ну сейчас вам точно хана!

Пшик, огонек, искры, а затем бабахнуло так, что Рогов чуть за уши не схватился. Киря же, справившись с собственным удивлением, сменил потрясенный взгляд на самодовольный и равнодушно бросил:

– Не стреляет, не стреляет. Все видели? Стреляет, и еще как.

– Жаль только, что не попадает, – буркнул Рогов. – Разворачиваемся, по воде мы их не догоним, тут течение, что в трубе.

– Ну пошли, может, в лесу кого поймаем.

Догнать удалось немногих, и принять в этом участие Рогов не успел. Преследование дальше опушки не затянулось, именно там добили нескольких раненых и женщин. И детский трупик там же остался, у кого-то не дрогнула рука или просто подвернулся под бросок копья. Пусть и неказистые, просто палки заточенные, но против не защищенных ничем, кроме собственной кожи, дикарей – достаточно опасное оружие.

Рогов не разглядел, принимал ли Бочка участие в бою или нет, но после пользы от него и правда оказалось немало. На опушке еще кричали предсмертно, а он, при содействии Наташи и какого-то мутного помощника ветеринара, предоставленного Кузьмичом, уже занимался ранеными.

В бою Рогову казалось, что никого даже пальцем тронуть не успели. Уж очень неравные силы схлестнулись, лишь то, что дикари это не сразу осознали, помогло довести дело до хоть какой-то схватки. Ну и первоначальная нерешительность атакующих тоже могла их спровоцировать на отпор. Как только те навалились всей оравой, так и бою конец.

И тем не менее без пострадавших не обошлось. Троих достали метательным оружием, сделанным из рогов, причем пользовались им исключительно людоедки: воины в этом замечены не были. К счастью, предназначалось оно скорее для мелкой дичи, чем для себе подобных, смертельную рану нанести трудно. Тем не менее кожу попортило, а один едва без глаза не остался, возможно, далее будут проблемы с тем, чтобы открывать и закрывать его как прежде.

Еще одному заехали дубиной по руке: без рентгеновского аппарата непонятно, простой ушиб или кость тоже пострадала. Другой ухитрился упасть в очаг и основательно подпалить бедро. Боль такая, что слезы удержать не мог.

Хуже всего дело было у шестого: бок проткнули копьем. Удар по касательной прошел, но выглядело все равно страшновато.

Бочка поднял шумиху, спешно готовили «операционную». Засевшую палку надо извлекать срочно, искренне надеясь, что в ране не останется щепок или другого мусора. Врач – это хорошо, но, если он всего лишь гинеколог, а с медикаментами неразрешимая проблема, возможностей у него не так много, как хотелось бы.

Рогов мог гордиться: почти все раненые не из их поселка. Везение или перенесенные тяготы лучше подготовили их к подобному, но факт налицо.

Киря это тоже заметил. Ткнул кулаком в бок, еле слышно произнес:

– А мы покруче этих колхозников.

Кузьмич, мрачный как грозовая туча, был вынужден обратиться с просьбой:

– Рогов, вы бы не могли нам оставить врача вашего? За паренька боюсь, вдруг что не так. Шутка ли: бок проткнули насквозь. Сам же понимаешь, ветеринар наш даже баранов кастрировать толком не умеет, страшно на такого человека доверить.

– Да без проблем, оставить можно. Только Бочка говорит, что раненого лучше не двигать.

– Это как же мы его тогда потащим, если не двигать?!

Рогов пожал плечами, а Кузьмич, медленно обведя все вокруг хозяйским взглядом, заявил в другом тоне:

– А ведь и правда, зачем нам куда-то уходить. Ты посмотри, какое тут у них озеро: куда ни глянь, рыба плещется или круги пускает. Наше-то мелкое и по глубине, и по размеру, неделя-другая, и выловим все, что приличное осталось. И река под боком, а там и за век ее не выловишь. Лес тут тоже добрый: ровный, много его. У нас паренек грамотный есть, соображает кое-что, так мерил что-то с солнцем, говорит, зима тут может холодной быть, так что дома нужны, а не шалаши да хижины.

– Дикари в хижинах живут.

– Так у них волосы какие, разве не видел? А у нас даже одежды приличной нет. Нет, Рогов, зимовать надо в домах нормальных. Тут лес под боком, поставим быстро. Ну если вы в помощи не откажете, а то у нас на всю ораву один топор. Кстати, здоровяка, которого убили, видел?

– Ну?

– Тоже топор у него, на твой похож. Не против, если мы себе возьмем? У вас-то еще есть.

– Кузьмич, так ты серьезно здесь остаться планируешь?!

– Ну ведь надо что-то планировать, толку-то на заду ровно сидеть. Так и белых мух в шалашах дождемся, леса путного рядом с нами нет, все кривое да косое.

– Ага, леса, значит, вам нет… ну-ну…

– Чего нукаешь?

– А ты посмотри вокруг – это вообще-то занятое место, не наше.

– Теперь наше.

– Кузьмич, ты, может, и хозяйственный мужик, но что-то тебя заносит. Знаешь, почему мы так легко победили? А потому, что воинов здесь почти не было. Меньше десятка, тут от их баб больше вреда получилось. Не знаю, где остальные, не спрашивай, но нам повезло. Если считать по количеству хижин, что логично, должно было быть семнадцать. Шестерых мы убили, плюс восемь самок и детей двое, остальные сбежали в лес или по реке ушли. Они тут не сами по себе живут, а часть племени, то есть остались союзные поселения. Скоро убежавшие до них доберутся, и дальше все будет просто: к нам придут мстить. И первым делом заглянут именно сюда, где ты планируешь строительство. Нас было гораздо больше, на нашей стороне неожиданность, и что в итоге: шесть раненых, причем один серьезно. Да мы при таком раскладе их в землю должны были втоптать без царапины, а в итоге что? В итоге топтались перед изгородью, шагнуть боялись. Что ты будешь делать, когда больше будет уже именно их и они придут драться, готовыми к этому? Видел, как кинулись на нас поначалу, даже не посмотрели, насколько нас больше?

– Да понимаю я все, но ты, Рогов, тоже понимать должен: прятаться по лесам не вариант. Придут за нами рано или поздно.

– Тогда к чему ты вообще это все начал?

– Ты на берег ведь выходил, видел, что там дальше?

– Разлив вроде дальше, плес широкий, остров. А что?

– А то, что дальше еще одна река с этой сливается. Она не меньше будет, а может, и полноводнее, так что ниже лодкам на порогах не так тесно будет. Но не о том речь. Ты видел, сколько пленных здесь?

Пленных Рогов рассмотрел и сосчитать успел. Десять женщин, считая местную, хорошо знакомую той четверке туземок, которые их поддерживали сегодня. Но и мужчины, оказывается, тоже были: совсем зеленый паренек и один не старый, но и молодым не назвать. Их нашли в яме, перекрытой решеткой, были они грязны, перепуганы, избиты, но без опасных ранений.

– Видел: двенадцать, считая местную.

– А не удивился, почему мужиков этих они не убили сразу?

– Некогда мне было удивляться.

– А ты посмотри, что в котле у них.

Рогов не стал оборачиваться. Котел этот он уже мельком видел, и подробности ему неинтересны. Да и котлом назвать его можно лишь за неимением других терминов. Здоровенная шкура, подвешенная за края и к центру сильно растянутая под весом жидкости, ее заполняющей. Мясной суп, бульон… Нет, слишком красивые названия для такого. Варили похлебку тут не так, как это принято у землян. Брали камни, раскаляли в огне очага, затем бросали в воду, пока не закипит. Да и кипение поддерживали ими же.

Рогов уже слышал новость, что в котле обнаружили человеческую голову. Кузьмич это подтвердил:

– Мяса у этих ребят так много, что сожрать все не успевают. Насчет того, что воины не все здесь, прав ты. Девчата рассказали, что с утра ушли несколько и прихватили с собой мужичка пухлого. Двоих оставили, но не пожалели, а про запас. Думаю, поначалу они не могли нарадоваться, что мясо само к ним идет. А как ему не идти, если все, кто попадают с гор в это междуречье, неминуемо оказываются в месте слияния рек, прямиком у их селения. Очень уж удачно поставлено, будто знали, что потом будет. Так что я не по жадности и дурости здесь осесть хочу, а чтобы перекрыть им кормушку такую. Девочки еще кое-что сказали: людей с каждым днем больше попадается. Дикари забросили все обычные занятия, только и делают, что дармовым мясом объедаются. Думаю, эти, что ушли утром, в гости направились, похвастаться великими успехами. Ну и прихватили, твари, закуску.

Рогов покачал головой:

– Вы тут не удержитесь.

– Может, и так. Даже скорее всего так. Но тут вопрос совсем простой: или мы, или они. А ты, Рогов, думай. Вместе, сам видел, куда проще все. Давайте все тоже сюда перебирайтесь, попробуем сдюжить. Ты ответ не спеши давать, я так вижу, вы особо без главных живете, демократия во всей красе. Ну почти. Я тут тоже не сатрап, подминать никого под себя не хочу. Давай, если вместе, так определимся потом, что и кто как. Мое мнение: тебе как раз и думать над тем, как с ваксами дело вести. Ты тут народ удивил хорошо, чуть ли не половину сам порубал, первым накинулся. Уважать тебя очень сильно теперь будут, вот и флаг в руки. А что до тех же домов и прочего, так я это дело куда лучше понимаю, чем ты, организую все как надо. Ваксы, конечно, главное, но надо прямо сейчас думать, как дальше жить. Одичаем ведь, сидя на подножном корму. Да и народ привык к другой жизни, ее налаживать придется. У нас, к слову, семена есть. Мало, но есть.

– Откуда?!

– Да друг твой не зря нас за глаза колхозниками называет. Что только по машинам не нашлось, даже комбикорма почти целый мешок. Ну и семена отдельно разные. Плохо, что зерна мало совсем, первый урожай на семена пускать придется весь. Ну, может, местные помогут своими поначалу.

Рогов покачал головой:

– Не помогут. Нет у них ничего. Ну разве что морковь и редиски там всякие. Собирают на озере орех какой-то, толкут на муку. Но сейчас и его нет, он ближе к осени созревает.

– Плохо… Ну год-другой без хлеба посидеть придется. Земля тут очень хорошая, без удобрений долго урожаи давать должна. Справимся. Мы при всей голодухе даже картошек несколько штук сберегли, если с умом браться, так с одного клубня можно несколько кустов получить. А там, если какой местный жук не сожрет, семена появятся, глядишь, и не придется два года ждать, чтобы попробовать.

Рогов опять покачал головой, улыбнулся невесело:

– Только что топором махал, и на тебе: обсуждаю виды на урожай, в которых ничего не соображаю.

– А ты привыкай, у нас так теперь и будет. И будет долго. Говорю же, вопрос совсем простой – или мы их, или они нас.

– Да понимаю.

– Нам бы, Рогов, таких, как ты, человек десять… ну пятнадцать, чтобы для полного счастья. И вообще бед знать не будем. Только где же взять таких, да притом быстро…

– Ты хлеб собрался два года растить, а людей быстрее хочешь.

– Большой кровью заплатим, если будем, как сегодня, волосатых встречать. Или вообще все, закончится наше дело на этом. Мы ведь с голоду пухли, а семена не тронули, берегли для будущего. Есть у людей стержень. Мои, может, и не вояки, но драться будут, только подучить надо.

– Учителей у нас тоже нет.

– Ищи, Рогов. Где хочешь ищи. Хоть роди.

– А сам?

– А что сам? Сказал же: мое дело хлеб, дома и всякое такое. Не мальчик я заново учиться. А у тебя нужные задатки есть, вот и будет тебе занятие.

За спиной раздался звук, заставивший похолодеть, несмотря на то что солнце вовсю припекало. Кто хоть раз слышал, как передергивают затвор автомата, никогда не забудет.

Медленно обернулся и наткнулся взглядом на физиономию улыбающегося до ушей Кири.

– Рогов, Кузьмич, что вы серьезные такие, будто судьбы мира обсуждаете? Вы только поглядите, что я тут нашел.

– Ну теперь точно заживем, – выказал немалую наивность Кузьмич.

Но Рогова улыбкой не обмануть, спросил главное:

– Патронов сколько?

– Ни одного не нашел, – признался товарищ.

– Где они вообще его взяли?! – не успокаивался Кузьмич.

– А я откуда знаю? Видать, встретили хозяина, пустили в котел, как остальных. Тут по хижинам много неместного добра валяется.

– Так, может, и патроны найдутся? – с надеждой спросил Кузьмич.

– Ну я озадачу народ, может, и найдутся. Только думаю, что вряд ли.

– Отчего так думаешь?

– Будь у него патроны, он бы стрелял, а такого вроде не было. Хотя спрошу баб, может, знают что.

– Зачем его было тащить без патронов.

– Как знать, вдруг где найдут, жалеть ведь придется, что бросили.

– Ладно, иди ищи уже. А ты, Рогов, думай давай. И срочно думай. И со своими поговори. Тоже срочно. Нет у нас времени совсем ни на что, и на затягивание переезда тоже.

Глава 27

Ни разу в жизни Рогов не чувствовал себя таким грязным. В крови с ног до ушей, и не только в ней, а и в кишках. И в их содержимом тоже. Охота, столь удачно начавшаяся, стала резко неприятной. Кто же знал, что разделка туши матерого лося – это целая история, где счастливый конец не просматривается?

Мухи и всякая мошкара поменьше знали как раз прекрасно. Откуда только налетели, не иначе как их телеграммами со всего света созывали. Лезли в уши, нос, по глазам норовили пробежать. Собственно, заляпался Рогов во многом благодаря им: не станешь ведь мыть каждый раз руки, прежде чем хлопнуть себя по лбу, щеке или еще где. Невмоготу ведь становится, когда жужжащая тварь берется за тебя всерьез.

С сохатым получилось случайно. Вот уже второй день Рогов расставлял вдоль скальной гряды таблички из бересты с указаниями возможным путникам. С другой стороны реки уже все ими перекрыли, теперь на этой надо так же сделать, чтобы никто мимо не проскочил. Даже из междуречья выскочить могут по незнанию, переправившись, так что ни одной лазейки нельзя оставлять.

Бродил Рогов не один, потому как сам постановил – в одиночку из поселка ни ногой, и в лес разрешил ходить без рук и без ног, но чтобы при этом непременно с копьями. «Надо же с чего-то дисциплину начинать», – поддержал его Кузьмич. На этот раз с ним были Толик и Кэт. Именно последняя заметила матерого самца.

Несмотря на немалый жизненный опыт, лось проявил поразительную беспечность, устроив себе пастбище под скалой, за которой начинался удобный спуск с кручи. Такие места брали под особый контроль, буквально усеивая плакатами.

Два копья полетели синхронно. Уже не первоначальные поделки: одно трофейное, второе изготовили по технологии туземок – наконечник деревянный, вырезан из добротно просушенной дубовой плашки, вставлен в расщеп, закреплен. Рана от такого куда опаснее, да и кожу проткнуть легче, какая бы толстая она ни была. Толик промахнулся, Рогов нет: не имел права лицом в грязь ударить у народа на глазах. Кузьмич ведь прав оказался, у него теперь репутация отпетого головореза.

Вслед убегающему зверю выстрелила Кэт, но слишком замешкалась, да и не рассчитала поправку за счет разницы высот, сильно мимо вышло. Спустились, пошли по кровавому следу. Сильное животное будто и не думало останавливаться, но это никого не беспокоило, даже радовало, ведь бежал он как раз к речному слиянию, значит, не придется таскать мясо издали.

Рогова, если откровенно, больше интересовала звериная шкура. Тот мужичок, о котором рассказывал Кузьмич, говорил, что для доспехов лучше лосиной не найти. Нет, он бы, конечно, нашел, но это будь дело на Земле. Здесь же не до разносолов, приходится выбирать из того, что есть.

Шкуру одним копьем не попортишь сильно, лось здоровенный, трофей выйдет знатный. Если тот мастер не врет и правда умеет работать с кожей, можно будет и на щиты пустить, и на кирасы нетяжелые. Против примитивных деревянных копий защита достаточно приличная, с костяными и каменными, правда, похуже будет.

Лось бежал-бежал, да так и грохнулся без посторонней помощи. Широкий наконечник и правда эффективнее – зверь попросту кровью истек. Жаль, что еще пару километров не продержался, там уж до поселка пять минут неспешной ходьбы.

А потом начался ад разделки. Рогов никогда таким не занимался, Толик тоже, Кэт тем более, к тому же самоустранилась от неприятной работенки, нос брезгливо воротя. В общем, не один раз пришлось сохатого проклясть. Девушка предложила сходить в поселок за помощью, но Рогов, чуть не рыдая, отказался. Ведь это значит нарушить свой же запрет шастать по лесам в одиночку. Вот и пришлось корячиться самим, ни на кого не надеясь.

Единственное, что Рогов сумел усвоить из правил охоты на крупного зверя: разделывать его надо как можно быстрее. Почему так и правы ли те, кто так говорил, он не знал. Но другой информации не было. Так уж получилось, что людей немного, специалистов во всех отраслях не наберешь, да и среди тех, кто есть, далеко не всем можно доверять. Один браконьер на всю толпу, и тот пригородный, больше по зайцам и уткам специализировался.

Может, просто подшутил нехорошо, когда объяснял азы.

Дело приближалось к концу, когда Кэт, сидевшая в сторонке, резко вскочила, подхватила лук, замерла в угрожающей позе.

– Ты чего? – не понял Рогов.

– Там кто-то есть. За теми кустами.

– Человек?

– Не знаю. Похоже.

– Эй! Кто там?! Выходите, а то стрелять будем! Да не бойтесь вы!

В принципе неправильно сформулировал: зря стрельбой пригрозил. После такого как раз запросто могут испугаться.

Из зарослей показалась девушка лет двадцати. Прическа видала виды, глаза диковатые, но Рогов и похуже выходящих видал, так что не удивился и с местной тоже не перепутал: даже без учета земной одежды догадаться нетрудно.

– Кэт, лук опусти! – Улыбнулся как можно дружелюбнее. – Не бойся, мы не кусаемся. Подходи давай, знакомиться будем.

Еще пару месяцев назад эта девушка три раза бы подумала, прежде чем подойти к окровавленному верзиле, к тому же зловеще улыбающемуся. Но время лечит многое, а что-то и калечит, так что припустила она чуть ли не галопом, со слезами и дикими криками:

– Наши!!! Наши!!! Господи!!!

Некоторое время пришлось потратить, приводя ее в чувство: она лишь лепетала бессвязный бред и улыбалась будто кукла резиновая. Но затем чуть пришла в себя, подскочила:

– Там Андрюша остался, и Борька с ним! Быстрее! Помочь надо! Андрюша ногу сломал!

История новой знакомой была не сложнее, чем у других, но куда более трогательной. Она не только выжила сама, без посторонней помощи, а еще и вытащила с гор двух мальчишек лет двенадцати. Чужих, встретилась с ними случайно.

Как выжила и другим умереть не позволила? Да по большому счету повезло.

Один из мальчишек сломал ногу на спуске с кручи. Так и катился до самого низа, оступившись на первых шагах. Что теперь делать, спасительница не знала: во врачебном деле совершенно не разбиралась. Но тут случилось настоящее чудо: в месте, куда упал ребенок, обнаружился кусок бересты с надписью на родном языке. В общем, она со всех ног помчалась по указанным координатам и, само собой, тут же заблудилась, начав кружить по беспросветному лесу. Опять повезло: Толика особо наглое насекомое вовремя укусило за кончик носа. Он не стал молчать и очень громко высказал все, что думает по этому поводу. День безветренный, слова разнеслись далеко, на их притягательные звуки она и пришла.

Кузьмич и тут оказался прав: сужающийся капкан междуречья заманивал все новое и новое пополнение. Три дня прошло с того боя, и ни один не проходил без появления новичков.

На удивление предусмотрительный человек – и пока что не допустивший ошибок в своей предусмотрительности.

Если этот поток не иссякнет, то уже через пару недель возникнут немалые проблемы. По прикидкам Рогова, население к тому моменту может подобраться к полутора сотням, а это уже очень и очень серьезная цифра, утками да зайцами такую ораву не прокормить. Озеро возле бывшего поселка людоедов и правда большое, причем не одно, плюс две реки, так что придется переходить чуть ли не на чисто рыбную диету. Когда еще те водные орехи поспеют, да и сколько их можно насобирать? Сомнительно, что хватит на всех.

А если людей станет еще больше? Там ведь даже воды нет, ваксы брали прямо из реки. Кузьмич затеял рытье колодца, но на сколько его хватит? Вычерпают ведь. Как часто их можно копать, на каком расстоянии друг от друга? И можно ли из них будет пить? Да и разве только в этом дело. Подмоге все пока рады, вот только в один прекрасный день может оказаться, что ее слишком уж много.

Пришедших как следует расспрашивали, пытаясь выстроить картину распределения перенесшихся людей. Пока что она не складывалась, главным образом мешало отсутствие хоть какой-нибудь карты. Попытка составить ее на основании слов провалилась. Увы, но горы лишены хорошо различаемых ориентиров, определяемых безошибочно.

Но выяснить удалось немало. Одиночки и мелкие группы обычно оказывались или чуть ниже линии таяния снегов, или неподалеку от нее, в районах, где спуск не был неразрешимой проблемой. Некоторым повезло оказаться на дне глубоких долин, где не было ни намека на лед и даже ночью можно было выжить без костра, хотя приятного в этом было мало. За счет таких бонусов переноса они с первых дней имели доступ к местным ресурсам и выживали зачастую без малейших запасов.

Из высокогорных районов спускались лишь в двух случаях, и оба раза это были большие группы: Рогова и Кузьмича. Одиночек вроде Миши было всего трое, причем рассказ одного слишком уж сомнителен: или соврал парень, или спасался людоедством. Доказательств последнего, как и первого, нет, но очень уж глаза бегают. Очевидно, без крепкой поддержки выкарабкаться оттуда куда сложнее. Да и повезти должно сразу, на первых порах, ведь о местных ресурсах там нечего даже мечтать.

Никто из пришедших не видел такого скопления людей, какое наблюдалось вблизи руин. Да и руин никто не видел, хотя остатки отдельных сооружений изредка попадались, как и машины. Некоторые за счет них только и спаслись. Да вспомнить ту же группу Кузьмича – перенеслись вместе со своим транспортом. И опять же людей там оказалось много, а не одиночки. Катаклизм если и вырывал из земной реальности что-то мертво-материальное, то не бросал добро без присмотра, размещал рядом целые группы.

В общем, складывалось впечатление, что район с основной массой перенесенных располагается именно на высоте, далеко над линией таяния снегов. Ведь именно там наблюдались наибольшие скопления. Возможно, место, где оказался Рогов, – эпицентр катаклизма или около него. Слишком опасные места, очень трудно выжить. Многих быстро постигла участь развалившихся домов: погибли при переносе вместе с ними, других добили голод и холод, тоже с этим не затягивая.

Жителям поселка оставалось надеяться на пополнение из числа тех, кому повезло оказаться гораздо ниже. Именно они, рано или поздно срываясь с чуть насиженных мест, начинают искать края получше. Естественно, все справедливо полагают, что располагаются они еще ниже. Так, спускаясь сперва по склонам, затем по ущельям, берегам ручьев и речушек, они выходят на лесистую равнину, где их сейчас стараются перехватить.

Возможно, это не единственное направление. Односторонних гор ведь не бывает, кто знает, что происходит дальше, севернее. Может, там тоже есть проходимые пути, и по ним тоже выбираются люди, но здесь они не появятся. Остается им пожелать найти в тех краях подходящее для нормальной жизни место, без ваксов и прочего, осесть как следует. Глядишь, и получится когда-нибудь встретиться.

Но это будет не скоро. Очень не скоро…

Занятия Рогов проводил по вечерам, потому как остальное время у людей забито насущными делами. Рубили лес, шкурили и таскали бревна, возводили укрепления по контуру будущего поселка, рыли колодец, рыбу ловили, охотились, стояли в дозорах, высматривая людоедов. В общем, работы было столько, что каждому по четыре раза хватит.

– Ваше место на флангах! Фланги это что, кто мне скажет?!

– Да по бокам, – ответил один из пареньков Кузьмича, имени которого Рогов не запомнил, потому как с первого же занятия каждому «профессиональному военному» был присвоен позывной.

Кто-то ляпнул, что это и круто, и дисциплинирует, и вообще иначе на войне нынешней никак, ну народ и подхватил идею. Молодых и глупых много, не наигрались еще.

Вот он, например, теперь просто Рог. Ну да необидно. А вот этому повезло куда меньше: Томатом назвали. Уж сам бы он вряд ли такое придумал. Или проспорил, или проштрафился в чем-то, но дело явно нечисто.

Стрелять из лука Рогов не умел. Но таким незнанием здесь каждый из присутствующих похвастаться может, так что за неимением умелого тренера приходится за все самому хвататься. Вон тот вроде бы проявляет таланты. Может, его поставить, а Рогову ближний бой лучше оставить, там он себя куда увереннее чувствует.

– Рог, а можно спросить? Ты где так топором махать научился?

– Дрова на весь солнечный Магадан восемь лет рубил, – проинформировал проходящий мимо Киря.

– Нет, ну я в смысле, что ловко ты это, явно знаешь.

– Я, Томат, физкультурой занимался.

– И все?

– Физкультура ведь разная бывает. У нас вот рядом с домом открылся клуб исторического фехтования со своим залом. Ходил я к ним железками помахать, полезно это – комплексно человека развивает. Вот и пригодилось теперь. Но, как видите, лук я игнорировал. Точнее, они игнорировали, а мне не оставалось ничего другого. Так что будем учиться вместе. Итак, вы, значит, стоите по бокам. Стреляете вы не лучше меня, то есть очень плохо. Я не вижу никакого выхода, кроме одного: до того как на вас набросятся, надо успеть выпустить как можно больше стрел. Математика – верное дело: хоть какие-то, да попадут. Они у нас кривые, простые деревяшки, такие не жалко терять, так что не жалейте. В общем, просто давайте работать быстро. Как можно быстрее. Три-четыре раза пульнул и побежал. Вы этих ваксов видели, не такие уж они ловкие, надо быть совсем жирным, чтобы не убежать от таких, а жирные почти все остались в горах. Я сам удивляюсь: ведь кто, как не они, могли на своих запасах дольше других продержаться. Ладно, отвлекся. Итак, сейчас выпускаем в те вязанки по три стрелы. Не путать: по три. На каждый мой счет должен идти один выстрел. Далее смотрим попадания, затем пробуем еще, улучшаем результаты. Как попадания станут чаще, темп увеличу. Готовы?

– А вы, то есть ты не так держишь. И вообще, это очень неудобно. И неправильно.

Рогов оглянулся, увидел сегодняшнюю девушку. Причесалась, отмылась, куда симпатичнее стала. И глаза уже не дикие, где в каждом по ведру ужаса и паники: вполне спокойные и даже милые. Вроде Жанна зовут, слышал краем уха, им она там, в лесу, не представилась. Уж от кого, от кого, а от нее таких замечаний он не ждал: не похоже, что разбирается в теме.

– Жанна, это что за критика? Только не говори, что хорошо с луком знакома.

– Да я всю жизнь с ним. Ну в смысле почти. Папа тренер, куда же я от него.

Рогов, чувствуя в кулаке хвост жирной удачи, бережно, боясь спугнуть везение, уточнил:

– А сама можешь научить? Ну покажи хотя бы, как надо.

– Дай. – Покрутила лук в руках, поморщила нос. – Это плохой лук. Он хуже детского. А стрелы еще хуже. Вы серьезно такими воевать собрались?

– Стрелы просто учебные, а лук… Ну другие пока не научились делать.

– Я, конечно, мало в этом понимаю, но сталкивалась. Дерево надо не такое, а лучше пластины двух сортов склеивать, с ориентированием волокон. И все равно чисто деревянный лук не очень, вам ведь для боя надо. Если и делать его, то большой, английский, стрелы к нему нужны тяжелые, длинные, тростник не подойдет, их целая наука вырезать.

– Ты стрельни давай, а то языком болтать и мы умеем, – не выдержал Грач.

Хмыкнув, девушка развернулась к мишени – вязанке тростниковых стеблей. Подняла лук, достала стрелу, постояла мгновение-другое, быстро оттянула тетиву, тут же, одним движением, без паузы на прицеливание отпустив. Стрела еще, похоже, летела, а в дело пошла вторая, следом третья.

Рогов мог и не смотреть на мишень, по одним движениям было понятно, что показывают высший класс или нечто близкое к нему. Но все же глянул.

И верно: все три торчат в районе центра, ничего неожиданного.

– Попала! – поразился Грач.

– А чего тут сложного? Шагов тридцать, тут и безрукий попадет.

Грач покосился на свои руки, лицо его стало грустным.

– И вообще, арбалеты вам надо, а не луки. Они в обращении проще, быстро освоите.

– Думали уже, – кивнул Рогов. – Получается, в обращении и правда проще, а в изготовлении гораздо сложнее.

– Ну я в них не очень разбираюсь, но думаю, что все можно упростить. Зачем вам современные, со сложной механикой, блоками и прочими наворотами. Просто ложе, приклад, стремя для упора, и плечи из дерева, тугие, а на тетиву веревочка какая-нибудь. Ну а сам механизм надо как-то совсем простенько придумать: крючок, чтобы тетиву цеплять, и рычажок его опускать.

– Взводить как? Руками?

– Руками не получится, плечи ведь очень тугие. Сделать потоньше – детским получится, не для охоты и уж тем более не для войны. Пояс надо, крепкий очень, и крюк на него. Опустил арбалет, ногу в стремя просунул, зацепил крюком тетиву и выпрямляешься. Спиной взводится, там мускулатура сильная, бицепсы не надо будет качать.

– Да, так проще будет… – задумался Рогов. – Но нет, все равно гораздо сложнее лука.

– Ага. Но зато проблем с обучением вообще не будет.

– Жанна, да ты просто супер, – начал подлизываться Рогов, тут же беря быка за рога: – Не могла бы поучить моих оболтусов? Нам стрелки нужны, сама уже знаешь, какая здесь обстановка.

– Лук – непростое оружие. Не у всех получится.

– А ты тех, у кого получается, выберешь, а остальным под зад коле… Ну в смысле остальных мне отдавай, будет пехота ближнего боя. И да, занятия у нас только по вечерам, а днем ты следи за мастерами, которые оружие делают. Советы давай, смотри, луки нам хорошие нужны.

– Меня вообще-то приставили на кухне работать. Сказали, что мне теперь отъесться надо, потом что-нибудь другое придумают.

– Забудь про кухню, голодать и у нас тебе не дадут. В поселке без тебя полно таких, которые рыбу чистить умеют, а вот такая, как ты, – одна.

Вот и тренер для стрелков появился – жизнь налаживается.

А еще бы лучше найти кого-нибудь, кто может из соснового пня и рыбьих костей собрать пулемет. Тут колоссальные сложности с материалами, получше найти проблема. У ваксов из металлического на все селение лишь один топор был. Ну это если не считать отобранного у землян, но там не так много.

Да тут из-за кусочка проволоки для крючков уже скандалить начинают.

Сырьевой голод во всей красе.

Влада Рогов нашел на его любимом месте – широком и плоском, далеко вдающемся в быстрые речные воды валуне. Тот, несмотря на сгущающиеся сумерки, снова и снова размахивал самым настоящим спиннингом. Нашелся в поселке дикарей, сбылась мечта. Ваксы не поняли, что за трофей попал им в лапы, но блеск углепластика им понравился, повесили на стену, видимо, чувство прекрасного им не чуждо. При дальнейшем обыске нашли растащенные аксессуары для рыбной ловли, и большей частью их завладел как раз Влад.

– Не помешаю?

– Смотря что думаешь делать. Рядом лучше не стой, зацепить могу, бросаю размашисто, сам видишь. Под тем берегом такой «крокодил» буруны поднимает, страшно смотреть, вот и пытаюсь достать.

– Как спиннинг?

– Бомба!

– Ну ты и без него хищника неплохо таскал.

– Не сравнить. Там я блесну самодельную кидал вручную, тянул тоже руками, без катушки. Очень неудобно, а уж как тяжело вываживать, вспоминать страшно.

– Да помню я. Метко ты тогда кидал, чуть ли не прямиком в рот попадал.

– Ну да. Соревнования, знаю, такие проводятся, на меткость заброса. Вот меня на них надо было послать, я хоть руками, хоть с удилища точно попадаю. Никогда с этим проблем не было, рука верная, с такой родился, вообще не тренировал. Только как теперь попадешь на соревнования…

– Поговорить бы надо.

– Ну так говори.

– Помнишь тот рудник в горах, где драгоценные камни добывали?

– Помню, конечно. Изумруды, я даже нашел один, мелкий и никуда не годный.

– Да, и еще именно ты его опознал.

– Ты к чему это?

– Я к тому, что на костях и дереве мы далеко не уедем, надо свой металл выплавлять. Сам я в этом ничего не понимаю – где руду искать, что с ней дальше делать. Вот, к тебе пришел, ты больше соображаешь. Я, конечно, понимаю, что тебе больше рыба по душе, но металл нам сейчас куда важнее, рыбу и без тебя есть кому ловить. Да и удочки – баловство.

– Так сетями я тоже командую, днем таскаю наравне со всеми. Спиннинг так… вечерами, чтоб душа отдыхала.

Ну очень не хочет человек заниматься чем-либо, кроме любимой рыбалки.

– Я тебя и не обвиняю, я говорю как есть: нам срочно нужен металл, и не знаю, где еще специалиста найти.

– Рогов, я вообще-то не специалист, а как раз наоборот. Там и сям нахватался, мало что понимаю. Точнее, даже вообще не понимаю, так… умного из себя строю.

– Так других у нас пока нет.

– Э нет! Ошибаешься ты. Вот занятия сам ведешь по вечерам, палками дубасите друг дружку, позывные придумали, заигрались как по-настоящему. Вот Серега, друг Кузьмича, какое прозвище себе придумал? А хочет он, чтобы его называли Сфеном. Не удивляет?

– Нормальный позывной, не Томат же.

– Ну да, нормальный. Слово такое слышал вообще когда-нибудь?

– Нет, не помню.

– Сфен, Рогов, это минерал такой⁴. Согласись, что не у всех на слуху, если ты первый раз слышишь. Не спрашивай даже химическую формулу или на что он идет, я сам случайно запомнил, что он вообще существует. Видел где-то кристалл, может, на выставке какой или показал кто коллекцию. Был у меня друг, собирал булыжники в шкаф.

– Хочешь сказать, что Сергей разбирается в этом деле?

– Плохо ты людей знаешь, прям как дружок твой Киря, который всех подряд колхозниками обзывает. А Сергей наш, то есть уже твой боец Сфен, не абы кто, а настоящий ученый. То ли доктор, то ли кандидат минералогических наук, во как. А теперь сам подумай: разбирается он в этом или как?

– Что у них, в этом самом колхозе, такой ученый делал? Золото в навозе искал?

– На свадьбу он приехал, могут ведь и у горожанина найтись родственники в деревне.

– Тогда да, прав ты, лучше с ним на эту тему поговорить.

– Ты бы так со всеми поговорил, а то как припечет, так шевелишься бестолково, смешно глядеть. Мало ли у кого какие знания могут быть, надо прикинуть, кто мы, на что способны. Сейчас хобби безобидное вроде того же собирательства камней может полезнее университетского образования стать. Все надо выяснять, всю подноготную у каждого. А то будет как с той Жанной: послали единственную, кто в луках что-то понимает, на кухню.

– Вот ты и будешь заниматься подробной переписью. – Рогов не простил упрека.

– А чего сразу я?!

– А потому что проявил инициативу, а она такая дама, что первым желает иметь самого инициатора.

– Я, что ли, проявил?!

– Ну ты об этом речь завел, тебе и выполнять. Мне, сам знаешь, не до этого. Вот завтра и начинай, не отвлекайся на рыбалку.

Вот так с ними и надо. А то все умные, все всё знают, а как доходит до выполнения, то «я не я, и хата не моя».

Человек, который вроде бы знает, как выглядит руда, и, возможно, понимающий, где ее можно найти, имеется. Теперь бы еще разыскать того, кто умеет выплавлять металл.

И обрабатывать. И много чего еще делать.

А ведь пока даже кусочка этой самой руды не нашли.

Как же все сложно…

Нельзя сказать, что ваксы все эти дни только тем и занимались, что всеми силами игнорировали факт разгрома своего поселка. Нет, взять реванш попыток пока не предпринимали, но то и дело демонстрировали присутствие. Один раз парочку заметили на другом берегу реки, причем они сами вышли, делая вид, что им не страшно, что-то орали, оружием размахивали.

Ну да, сильно смелые, когда не достать.

Несколько раз замечали их лодки. Или одну лодку: так и не поняли, есть между ними различия или нет. Посудина на вид корявая, но людоеды ухитрялись на ней идти вверх по далеко не медленному течению с приличной скоростью. Один раз Рогов даже направился к ним с отрядом как раз собравшихся для занятий стрелков. Увидев толпу, дикари просто перестали грести, их быстро унесла река, но еще долго над водой звучали раскаты их издевательских воплей.

Враг, один раз получив по носу, не торопился повторять печальный опыт. Или не слишком воинственный оказался, или неспешно готовится, принюхивается, разведку ведет, выжидает удобный момент.

Рогов считал, что верно последнее предположение, и с ним соглашались многие.

При желании ваксы даже малыми силами могли доставить кучу проблем. Со своим лесом они знакомы куда лучше, так что им несложно подкарауливать тех же охотников. Они сейчас рискуют куда больше других, дичи возле шумного поселка почти нет, да ее и не было особо, дикари давно повыбивали. Лучшие места под самой кручей – животные, мигрируя, натыкались на эту труднопреодолимую стену, после чего двигались вдоль нее. Именно там того проклятого лося и подранили, лучше угодий в округе не найти. От слияния рек до тех мест около десяти километров, если по прямой через лес. Не так уж сложно устраивать там засады не на зверье, а на тех, кто за ним приходит. Не будешь же посылать отряды по двадцать человек, да и не факт, что этого окажется достаточно.

Однако дикари партизанщиной заниматься не пытались. Даже подниматься выше слияния рек не рвались, в основном крутились вокруг островка и даже высаживались на него иногда. Там они при виде людей начинали дико кричать, грозить оружием, бить себя кулаками в грудь и ничего более умного пока что не демонстрировали: ни одного намека на попытку атаки.

Или и правда неспособны придумать эффективную тактику, или усыпляют бдительность. Вот и гадай теперь сиди.

Это нервировало.

Глава 28

Строительство Кузьмич затеял с размахом: заранее спланировал, что и где стоять будет, даже сооружения далекой перспективы, и предусмотрел запасные места под дополнительные дома, на случай если в будущем население сильно увеличится. Но насчет того, где люди должны обитать прямо сейчас, сильно не озадачивался. Лишь высказался категорически против использования в качестве временного варианта поселения ваксов и оставшихся там строений. Кто его знает, ведь условия там антисанитарные, мало ли, вдруг полно опасных паразитов.

Из таких соображений было решено предать поселок людоедов очищающему огню, оставив потом пожарище в покое. Свой решили строить в стороне, ближе к опушке. Она должна была отступить под натиском лесорубов, не нужно, чтобы деревья зеленели под самым периметром.

В общем, временные обиталища обустраивали кто во что горазд, почти без командования, по весьма приблизительному плану. Так что шалаши и навесы стояли вкривь и вкось, две палатки среди этого казались чужеродными грязно-оранжевыми бородавками и считались жильем повышенной комфортности. В одной из них как-то хитро сумел устроиться сам Кузьмич и несколько его приближенных. Очень уж хотелось «председателю колхоза» выделиться хоть в этом – эдакое мелкое тщеславие. Ну а Рогов такими недостатками не обременен и потому ночевал по-простому, в тростниковом шалаше.

Свежий воздух, комары и все такое, но ему даже нравилось: романтично, и высыпаешься на удивление хорошо, а не как на городской перине под кондиционером. Утром вскакиваешь будто огурчик, минуты лишней поваляться нет желания. Ни бессонницы, ни тягостных ночных пробуждений: крепкий и здоровый сон честного человека.

Но в эту ночь случилось исключение: продрав глаза, Рогов обнаружил за стенами шалаша густую темень, с которой не могут справиться даже местные упитанные звезды. Ничего не получается разглядеть, зато уши выдают информацию: неподалеку орут в несколько глоток, причем некоторые вряд ли принадлежат людям.

– Ваксы! Тревога!

А вот это уже осмысленный и понятный крик.

Вскочив, Рогов чертыхнулся: спросонья позабыл, где обитает, и макушкой ударился о верхнюю жердь. Шалаш низковато устроен, обычному народу нормально, а с его ростом надо все время помнить про высоту.

Начал суетиться со сборами, столкнувшись при этом с проблемами. В потемках не так просто найти, что где лежит, особенно если этим же самым занимаются трое твоих соседей по помещению, а снаружи кто-то во всю мощь глотки паникует, причем не в одиночку.

Да что же это такое!..

Позабыв затянуть ремешок шлема, выскочил наконец. Сбоку разгоралось яркое пламя: «президентская» палатка занялась весело и быстро, хотя Киря, лживый гад, не так давно с честнейшими глазами уверял, что материал там негорючий.

Вот что за человек: ему соврать, что другому высморкаться!

Вроде бы драка происходит между ней и периметром. Именно там кричат, да и звук характерный: кто-то кого-то дубасит, причем непонятно, сколько драчунов в этом участвуют.

– Свет за палатку! Факелы! Фонари! – заорал Рогов. – Туда все! Женщинам и детям не высовываться!

Глядишь, кто-то, может, и послушает.

Кирю только вспомни, и он тут как тут.

– Да! Свет давайте! Я из ружья пульну! Свет туда! Быстрее! Они стрельбы боятся!

Рогов был свидетелем его единственного выстрела и не помнил, чтобы ваксы очень перепугались по этому поводу. Но пусть палит, лишь бы какое-то движение было, а то бой начался, а никто не готов, и вообще без света ничего не понятно.

Если ваксы хорошо видят в темноте и если их при этом много…

Прочь такие мысли из глупой башки.

Подскочив к едва чадящему костру, одному из тех, что поддерживали часовые, Рогов ухватил припасенный на подобный случай факел – длинную палку, обмотанную обрывками здешнего домотканого тряпья. Горючим веществом служил рыбий жир – лучшей пропитки пока не нашли. Можно, конечно, подождать, когда палатка Кузьмича запылает до небес, щедро осветив всю округу, но Рогов не считал это приемлемым вариантом.

Факел пришлось держать на вытянутой руке: брызгал он, как извергающийся вулкан. Забежав за палатку, еще более разгоревшуюся, Рогов увидел, что на земле корчится парочка ребят, а отблески огня освещают спины каких-то воровато двигавшихся личностей. Двое при этом кого-то тащили, и этот кто-то был явно против такой транспортировки. Именно он и орал во всю мощь легких.

Картина ясна: людоеды кого-то украли, причем и безмозглому понятно, с какой целью.

– Бей! Не выпускай их! – заорал Рогов, бросившись в погоню.

Не факт, что кто-то прямо сейчас его поддержит в такой неразберихе, но что-то надо делать немедленно, не дожидаясь помощи. Изгородь хлипкая и низкая, надежную стену ждать еще долго. Нет, у них уже есть укрепление, и неплохое, вот только оно временное, скромное по площади, планировалось там укрываться при угрозе нападения, жить там не получится, только короткий бой выдержать.

Если они утащат добычу за периметр, будет очень плохо. В темном лесу догнать их будет непросто, а не отобьют своего – позор дикий и упадок настроения общий. Это что за поселок такой, где тебя могут ночью украсть? Прощай крепкий и здоровый сон, все на нервах будут жить после такого.

Дикари отреагировали на его крик быстрее, чем товарищи. Сразу двое развернулись, угрожающе замахиваясь копьями. Рогов обманным движением бросился на одного, свернул было на второго, но за спиной зашипело, бабахнуло, сверкнуло ружейным выхлопом, вакс, которому предназначался удар, дернулся, взвизгнул обиженным щенком.

Неясно, сильно его зацепило или больше напугало, но, решив, что уж секунду, а то и две он в любом случае будет вести себя спокойно, Рогов изменил цель, вновь развернувшись на первого. Отбивать выпад копья не стал, просто чуть уклонился, одновременно опуская топор и обманно замахиваясь факелом. Треснуло древко, в стороны полетели пальцы, дикарю стало не до новой атаки, попятился, но не так быстро, как следовало: лезвие догнало, клюнуло прямо в темя, даже на фоне всей шумихи Рогов расслышал треск черепа, да и в руках отдалось: ощущение, будто вилкой проткнул яичную скорлупу, только масштабы куда серьезнее.

– Говорил тебе, ружье – сила! – нервно посмеиваясь, орал Киря где-то сзади.

А кстати да – на этот раз у него гораздо лучше получилось. Подстреленный дикарь оседал, пуская ртом кровь: или болевой шок успокоил, или задето что-то такое, из-за чего сразу вырубаешься. Будь у Рогова лишняя секунда, добил бы на всякий случай. Но некогда отвлекаться на покалеченного: похитители уже перебираются через изгородь. Бить пришлось с ходу, того, который лапы сверху протягивал. Спешил перекинуть добычу на ту сторону, сквозь щели в свете пожара было видно, что там еще несколько сообщников дожидаются.

Лезвие срезало протянутую руку и хорошенько рассекло бок. От такого удара вакса отбросило назад, и он завалился на головы сообщникам. Второй, протягивающий ему добычу, сразу как-то скукожился, понимая, что бросить ворованное уже не успеет и развернуться навстречу угрозе тоже не успеет, так что беззаботная жизнь закончится прямо сейчас.

Рогов даже не спешил, как следует размахнулся, срубил его, будто мишень бессловесную. Из-под агонизирующего тела выбралась «добыча» – всего лишь мальчишка. С ревом, размазывая чуть ли не метровые сопли по лицу, помчался прочь.

Да уж, тот еще стресс у ребенка…

А вот и подмога: со всех сторон набегают. Кто-то даже штаны не натянул, так и мчится в развевающихся «семейниках». Гроза людоедов, их самый страшный ночной кошмар.

Увидев, что бить уже некого, мужики замерли в растерянности, но Рогов их быстро в чувство привел:

– Эй ты, без штанов: твой позывной теперь Кошмар. Бегом исчез отсюда, и те, кто без оружия примчались, тоже! Тушите палатку, раз ничего другого вам нельзя доверить! Бегом тушить, пока лагерь к чертям не сгорел!!! Остальные за мной, они в лес уходят!

Дикари уходили вовсе не в лес, а туда, откуда появились, – к реке. Рогов это не сразу понял, а когда понял, было уже слишком поздно: те выгадали себе спасительную фору. Хотя как сказать… может, оно даже к лучшему, что не догнали. В темноте, среди зарослей густого кустарника – организованный бой даже в куда лучшей стартовой ситуации устроить непросто. А значит, неизбежны потери, возможно, серьезные.

Дикари заявились на двух лодках. Хоть и темно, но на серебрящейся воде их кое-как рассмотрели: пара темных вытянутых теней, всплески весел, довольный гогот с той стороны.

– Чего они ржут? – не понял Грач. – Драпают ведь, что тут смешного?

Киря, сочно сплюнув в воду, процедил:

– Пришли к нам ночью без спроса, устроили общий подъем, покуролесили, покалечили пару наших, вот и радуются.

– Так им вроде больше досталось.

– Ага. Только вряд ли они считать умеют. Или математика у них не такая.

– Блин, и хрен ведь догонишь…

– А ты по берегу, по камешкам. Их там больше десятка, ты их одной левой легко… И ружье разряжено, как назло…

– У нас один убит, другого надолго лежать отправили, и не факт, что поднимется, плюс пара легких, – докладывал Штык.

Смысл такого доклада? Все и так знакомы с цифрами.

– Палатку сожгли, а такую здесь нигде не купишь, – загнул один палец Кузьмич. – Топор один утащили, отобрали у часового. Простой топор, но где мы такой здесь найдем теперь? Ты, Штык, командовал ночной охраной, ты нам и скажи: как такое получилось?

Тот пожал плечами:

– А что говорить? Сами все знаете.

– Знаем, но хотим услышать именно от тебя. Ты же не абы кто у нас, а военный, фронтовик.

– Вы меня Афганом уже достали! Сколько раз говорить: я там складом заведовал, а не духов голыми руками по горам душил!

– Ты про свою героическую выдачу валенок в другой раз расскажешь. Ну уж прости: нет у нас других афганцев, так что за все свое племя отдуваться именно тебе. Вот давай по порядку докладывай.

Штык, или в мирной «колхозной» жизни просто Слава, сдался:

– Ну хорошо. Было их десять или двенадцать, плюс-минус парочка, разглядеть толком не смогли, да и не до подсчетов тогда было. До этого они, похоже, неплохо изучили нашу систему охраны, поэтому появились от реки, где на фоне леса и кустов ночью их не разглядеть. Точно никто не скажет, но, похоже, часовой заснул, и они это заметили. Через изгородь первые перебрались незамеченными, затем часовой на соседнем посту услышал шум, но, вместо того чтобы сразу поднять тревогу, пошел посмотреть, что там происходит. И начал звать спящего, которого, похоже, в тот момент как раз убивали. Ваксы, прикончив его, напали на второго. Хоть тот и разгильдяй был, но дал отпор, пусть и недолго продержался. Тревогу именно он первым поднял, затем начал кричать мальчишка, которого они прихватили на улице. Почему у нас дети бродят в такое время, где им вздумается, это не ко мне вопрос. Я заведую только расстановкой часовых, запрещать ничего не приказано. Ну а дальше набежал народ, три вакса убиты, еще несколько ранены, в том числе и тяжелые вроде были. Добравшись до лодок, они ушли вниз. Преследовать их нам не на чем, да и тяжело в темноте что-то организовывать.

– У тебя все? – уточнил Кузьмич.

– Все.

– А скажи мне, Штык: чего это у тебя часовые на посту спят? Я, может, что-то не понимаю, но, по-моему, их туда не для того ставят. Или все же ошибаюсь? А? Просвети нас по этому вопросу.

Тот потупился, вздохнул:

– А что я могу поделать? Стоять у каждого над душой? По двое на пост выделять нет возможности. Периметр длинный, народу маловато. Ставлю так, чтобы видели друг друга, могли переговариваться хоть иногда. Народ уставший, глаза у всех слипаются, товарища для контроля нет под боком. Если сделать посты реже, но сдвоенными, получится, что кое-где ваксы пролезть смогут так, что их даже не услышит никто. Вот такие дела.

– Хочешь сказать, что у нас тут тришкин кафтан?

– Так и есть. Слишком уж с размахом мы тут обосновались, а стены надежной нет. Изгородь курам на смех, не защитит, сами понимаете.

– И какие у тебя предложения?

– На ночь всем перебираться в укрепленный пункт, там четверка часовых легко справится.

– И спать на головах друг у друга? – уточнил Сфен-Сергей.

– Ну так дайте мне больше людей! – взорвался Штык.

– Обороты сбавь, – спокойно попросил Кузьмич.

– Ну а что?! Ребята весь день работают, потом вечером их еще Рогов гоняет в хвост и в гриву, а теперь еще эта новенькая гоняет не меньше. Потом надо по три часа отстоять. Кто с вечера, еще куда ни шло, а следующих будить надо, а они вымотавшиеся и сны не досмотревшие. Чего вы от них хотите?

– Мы, Штык, хотели, чтобы все жили долго и счастливо, но почему-то не получается. Сегодня потеряли одного. Первый раз потеряли.

– Были другие…

– Но не так, не убили их, не сравнивай.

– Да я и не спорю, только чего это ты меня виноватым выставляешь? Тогда с себя начни – это ведь ты с утра до вечера народ гонять приказал. Они сейчас не бумажки перекладывают, а бревна ворочают, после такого отдых полагается нормальный, а не ночные бдения.

– А что ты будешь делать, Штык, если сюда сотня этих волосатых пожалует? А у нас только та самая изгородь курам на смех? Прикажешь народу отдыхать? Ладно, ясно с тобой все: завхоз из тебя хороший, но командир, скажем прямо, не очень.

– Ну неужели кто-то лучше может сделать! Без подкрепления, с усталыми ребятами!

– Командир на то и командир, что невозможное должен уметь делать. Ты вот какие выводы сегодня сделал?

– Стройку бросить надо на пару дней, изгородь поднять, укрепить, особенно на опасных местах. Тогда такое не повторится. Ну и работу или занятия чуть сократить надо: люди сильно выматываются.

Кузьмич обернулся к Рогову:

– А ты какой вывод сделал? Сократим занятия?

Тот покачал головой:

– Ни в коем случае. Человек лучше всего раскрывается тогда, когда к своему пределу подходит. Так что им же на пользу. Драться нам придется, и много, наверное, лучше по́том заплатить, чем кровью.

– Потом соленым да, оно дешевле, только вот и кровью сегодня расплачиваться пришлось.

– Ну тут мы ничего поделать не могли.

– Почему так решил?

– Да потому, что не знаем мы ничего об этих ваксах. И о мире здешнем тоже ничего не знаем. Что когда от кого ждать – непонятно. Противник есть, повадки его – сплошная загадка. Мы думали, что они соберут ораву побольше, а потом нападут. Но ничего такого не видно: мелкие группы по реке плавают, и все. У них тут своя логика, и мы еще очень не скоро начнем ее понимать. Просто нет информации. Надо узнавать мир, вникать в него, тогда можно что-то планировать и предполагать, а сейчас мы даже с туземками нормально пообщаться неспособны.

– Ладно, тогда давай свои предположения. Согласен со Штыком отставить стройку и все силы на стены пустить?

– Да как с таким согласишься? У нас ведь стройки как таковой нет, сейчас только лес готовим всеми силами. Укреплять изгородь? А толку? Эти жерди всерьез никого не остановят. Нужна полноценная стена, как планировали, но для нее требуется куча бревен, а этой кучи у нас пока нет, и быстро мы ее не заготовим, потому что не хватает инструментов, и квалификация работников тоже печалит. Не вижу смысла останавливать стройку, потому что нашу изгородь как ни укрепляй, а угроза все равно сохранится. Бревна нужны, бревен нет, за два дня они тоже не появятся.

– Так что, по-твоему, следует ждать нового нападения? И ничего не делать при этом?

– Я такое не говорил. Глупо ждать, это называется – отдать врагу инициативу. Надо атаковать самим, чтобы не было ни желания, ни возможностей приходить к нам ночами.

– Во, Штык, учись: Рогов в твоем Афганистане не воевал, а дело говорит, в отличие от некоторых. С бревен начал, а не с фантазий.

– Дай мне всю ораву на пару дней, я здесь такую изгородь устрою без всяких бревен, что не пролезут. Прикинул уже: достаточно ям-ловушек накопать, «сигналки» протянуть, сушняка накидать, чтобы пробирались через него, а он хрустел.

– Ого! Да у тебя, я смотрю, план целый! Только, Славик, скажу тебе так: я не военный человек ни разу, а понимаю, что глупости ты сейчас говоришь. Не пролезут незаметно? Ну так огорчатся и подожгут этот самый сушняк. И на шалаши наши десяток факелов издали кинут. Они ведь один раз уже набедокурили, и, судя по жизнерадостному ржанию, им такое занятие очень даже понравилось, несмотря на некоторые грустные моменты. Рогов верно говорит: инициатива сейчас за ними. Захотят – придут, не заходят – будут у баб своих под боком греться. Мы ведь им не указ: никак не мешаем, сидим себе и ждем, что они еще там удумают. А вдруг займутся охотниками нашими и что тогда делать станем? Тебе только дай волю, до зимы будешь изгороди ставить одну за другой вместо сгоревших. А зимой, Слава, здесь будет холодно, и никто нас не станет кормить. Рогов, тут и к тебе вопрос есть: кого ты там атаковать удумал, если мы даже не знаем, где они обитают? Или местные что-то рассказали?

– Общаться с туземками сложно, язык у них сильно отличается от нашего по грамматике, но мы вникаем, словарный запас увеличиваем, с каждым днем все проще и проще. И они вроде бы не прочь к нам переселиться.

– Об этом после поговорим. Так что узнали от них нового?

– Насчет других селений ваксов – ничего. Где-то они есть, но где, им неизвестно.

– Так на кого ты тогда нападать вздумал?!

– А я разве говорил что-то про селения?

– Тогда о чем говорил, я что-то не совсем тебя понимаю.

– Мы знаем, где их можно найти каждый день: на реке. Одна-две лодки там всегда маячат. Они-то и вынюхивают все. Хотя бы одну захватить, уже им обороняться придется, осторожничать, а не нам.

– И как ты это думаешь сделать? Дальше слияния они не поднимаются, а там река широкая, нашим криворуким лучникам не попасть уже.

– Можно послать ныряльщиков, перевернуть лодку, – предложил Штык.

– Ты, что ли, нырять там собрался, Ихтиандр хренов? Конный космонавт, атомная смерть из-под воды? Сиди уж лучше на заду ровно, завхоз, хватит приличных людей смешить.

– Кстати, тоже идея, – поддержал Штыка Рогов. – Но только не получится, нет у нас таких пловцов, да и опасно: по голове дадут три раза, пока перевернешь.

В шалаш, где проходило заседание, заглянул Киря:

– Вы тут все сидите и сидите, а эти, между прочим, новую гадость придумали. Надо бы людям запретить к слиянию подходить, а то слухи нехорошие пойдут, если уже не пошли.

Часового, который скорее всего заснул на посту, ваксы не просто убили, а убили жутко: уже раненому или умирающему отрубили голову, забрав ее с собой. Возможно, его же топором это проделали, уж очень аккуратная рана для каменного оружия. Пришлось паренька так и хоронить, не целиком…

Думать о том, для чего людоедам могла понадобиться голова, не хотелось. Но ответ оказался неожиданным. Они не стали варить ее в своем грязном кожаном котле или запекать в углях. Поступили проще: нацепили на шест, установив затем посреди островка, вытянувшегося на слиянии рек полоской из мелкой гальки, на которой даже трава не росла. Ваксы, расположившись вокруг страшного трофея, гоготали, показывали обидные жесты – в общем, вели себя как обычно.

Но сейчас это уже не раздражало – это дико, до ненависти, до ногтей рвущих кожу сомкнутых кулаков, до скрипа зубов…

Это приводило в ярость.

Собравшиеся на берегу ребята грозили оружием, орали в ответ, но этим только прибавляли радости дикарям: те начинали гоготать пуще прежнего.

Народ разъярялся все больше и больше, но толку-то…

Кузьмич очень спокойным голосом, лишенным даже намека на какую-либо эмоцию, спросил:

– Мы можем до них добраться сейчас?

Рогов покачал головой:

– Брода нет, плывущих они копьями встретят, легко справятся. Плот можно соорудить, вниз по течению он хорошо пойдет, главное, не промахнуться, а то струи там быстрые, потом не развернуться будет. Но они его издали увидят, идет он медленно, успеют сняться, уйти. Вряд ли открытый бой примут, слишком мало их.

– Рогов, мне не понравился такой ответ…

– Другого у меня нет.

– Рогов, что хочешь делай, а достань их. Тебе за оборону нашу отвечать, у нас такой договор был изначально.

– Ну… имеются у меня кое-какие мысли.

– Мне не мысли нужны, а их головы. Нельзя такое попускать, просто нельзя.

Рогов кивнул:

– Достану. Не прямо сейчас, но достану.

Глава 29

Эпоха великих и даже далеко не великих географических открытий осталась в прошлом. Видимо, человек этот факт давно принял, смирился, отсюда и некоторые терминологические неудобства нынешнего бытия вынужденных переселенцев. Горы, с которых они спустились, в обиходе именовались просто: горы. Никто не удосужился дать им звучное название вроде Хребет Отчаяния или Скалы Смертной Тоски. Но в тех местах никакой путаницы не возникало.

А откуда ей взяться: горы как горы, куда ни плюнь. Разве что вершины различаются, но кому они нужны: альпинизм, как спорт, если и возникнет здесь, то не скоро. Народ не мечтал там задерживаться, все рвались вниз, не до географии тогда было.

Дальше выходило сложнее. Вот, например: что делать, если надо объяснить, о каком озере идет речь? Приходится говорить примерно так: «От старого лагеря Кузьмича напрямую к реке, пока не наткнешься на ручей. По нему вверх, вот из того озера он и вытекает». Как-то длинно, путано и дико неудобно.

С реками все аналогично. Здесь, внизу, их как бы две, хотя при желании можно и три насчитать. Парочка с виду одинаковых по ширине и глубине, плюс-минус, конечно, точные исследования никто не проводил, да и нечем. Те, что стекали с гор, именовались коротко: Левая и Правая. Место, где их воды встречались, называлось слияние, а дальше уже шла просто река, без каких-либо дополнений, и так все понятно.

Пока что этого хватало, но что будет, когда найдут еще одну реку, пусть даже самую захудалую? Или возникнет надобность в горных походах, а там их чуть ли не десяток можно насчитать, даже далеко не углубляясь.

Пожалуй, придется вспомнить былые эпохи и заняться картографией всерьез, давая названия всем замеченным географическим объектам.

Река, или просто река, была не столь уж большой. Да, по камешкам ее не пересечь, бродов тоже пока никто не видел, но ширина не такая уж смертельная: грубо говоря, от пятидесяти до семидесяти метров на самых приличных плесах. Ниже, может, и расширяется, но туда никто пока не заходил, хотя рано или поздно придется на это решиться. Надо ведь пополнять знания о новом мире.

Течение неспокойное, сказывается близость гор, да и здесь рельеф особо ровным не назовешь: хватает холмов, как одиночных, так и тянущихся один за другим прерывистыми грядами. Так что хватало порогов, хоть и не слишком страшных, и бурных сужений, когда водный поток сдавливают наползающие с обоих берегов крепкие скалы.

Одно такое место Рогову как-то показывал Влад, издали, когда следили за лодками ваксов. При этом старший товарищ чуть ли не причмокивал, рассказывая, что там, под скалой, прячется яма дикой глубины и в ней непременно должен сидеть если не король всех здешних рыб, то его первый министр точно. Само собой, все мысли Влада на тот момент были посвящены одному: этого министра надо изловить, и как можно быстрее. Трофей будет из таких, что два раза руки в стороны придется разводить, описывая свои успехи, – это, конечно, если хвастаться по-скромному.

С одного берега каменистый обрыв, с другого далеко вдающаяся в воду скала, с наклоном уходящая под ее поверхность. Камень белесый, крепкий даже на вид, так что с успехом сопротивляется потоку. Воде оставили не так много места, она недовольно рокотала, но лодки людоедов проходили эти места без приключений, что в одну сторону, что в другую.

До этого момента проходили.

Влад, может, и любит прихвастнуть, но сказать, что рыболов из него не ахти, язык не повернется. И рука у мужика верная: взмахом спиннинга издали легко отправляет блесну точно в центр круга, расходящегося от места, где в отчаянии выскочила мелкая рыбка, улепетывающая от агрессивно настроенного хищника. Да и раньше, не имея удилища, без труда делал то же самое вручную.

Тогда у него были самодельные блесны: из жестянок вырезал. Разных форм, размеров, постоянно экспериментировал.

Но такую, как сегодня, ему до сих пор бросать не доводилось.

Люди, выбираясь с гор, выкручивались кто как умеет. У одной мелкой группы не было веревки, а без этого предмета местами очень непросто пройти. Но для таких случаев нашелся заменитель – крепкая стальная цепь. Рогов не знал, откуда у них взялся такой раритетный предмет: слишком много людей собралось, слишком много историй, выслушивать по сути одно и то же по несколько раз уже надоело.

Но цепь на глаза попалась, и он это запомнил.

Сейчас на одном ее конце пристроился массивный крюк из арматуры: столь тяжелого материала вынесли немного, но для хорошего дела не жалко. К другому привязан крепкий альпинистский шнур. Снасть, надо признать, вышла тяжелая, но Влад, примерив к руке, сказал, что метров на двадцать пять попадет без промаха куда прикажут.

А больше сейчас и не надо, река в этом месте неширокая, а ваксы, как заприметили разведчики, на пути домой держатся ближе к левому берегу. Так что достаточно их не напугать раньше времени, и все пройдет как обычно.

Дом у них где-то там, внизу, или временный лагерь. Возможно, на берегу этой самой пока безымянной реки. А может, где-то дальше она впадает в другую, об этом сейчас можно только гадать.

Ночевать возле слияния рек ваксы не желали и каждый вечер уходили вниз. Вот уже второй день они с утра до вечера бесновались на островке, неустанно хвастаясь своим страшным трофеем. Даже то, что народу приказали не показываться на берегах, не помогало: людоеды не успокаивались. Будто догадывались, что за ними непрерывно наблюдают, или завели себя до такого состояния, что уже не нуждались в зрителях.

А может, и наверняка знают, что зрители никуда не исчезли: поди пойми, как развиты их органы чувств. В дикой природе с рождения живут как-никак, да и людьми их назвать трудно, уж слишком много звериных черт.

В первый день люди наивно надеялись, что, уплывая, дикари оставят голову в покое. Как бы не так: прихватили с собой и затем опять с ней вернулись.

Страшная игрушка не перестала нравиться.

Как ни скрывай, но весь поселок знал, что над частью тела товарища с утра до вечера издеваются. Пытаясь посильнее разозлить людей, людоеды плевали в голову, испражнялись на нее, поначалу даже били, но потом это прекратили, чтобы сохранить приличный вид.

А может, по другой причине, кто их поймет…

Руководству все это очень не нравилось. Не так много новостей в нынешней жизни по сравнению с недавним цивилизованным информационным потоком. Так что народ с утра до вечера обсуждал беспомощность поселка: ни отомстить за надругательство, ни каким-то образом его прекратить не получалось.

Предлагали проекты один глупее другого, но Рогов, всех охотно слушая, поступил по-своему. Начал с подбора кадров: выпросил у Кузьмича освобождение от работы для четырех ребят, на которых указала Жанна. Самые перспективные лучники, успех на этом поприще им почти гарантирован. Даже сейчас уже кое на что сгодятся, хотя много требовать рановато.

На дело взяли их всех вместе с Жанной и Кэт. Последняя не талантлива в этом вопросе, но, как сказала «тренерша»: «Упрямства у нее на троих – этим и берет».

Это лишь часть отряда, помимо них Рогов взял четырнадцать крепких ребят, на которых более-менее можно будет положиться в рукопашной схватке.

Ну и Влад, само собой, – он важнейшая часть плана.

Лодок было две, как и вчера: на одной шесть ваксов, на второй четыре. Странное распределение, учитывая, что размер посудин одинаков. Было мнение, что дикари прибыли из разных селений, вот и держатся отдельными кучками. Так ли это или нет, выяснить невозможно: других признаков различия не наблюдалось.

Отряд укрылся в кустарнике, что густо вымахал на высоком берегу. Но не весь – было одно исключение. Влад, притаившись под скалой, разложил на камне кольца троса, вытянул цепь, взял крюк в руки. И терпеливо ждал, как и все остальные. Со своей позиции он не мог рассмотреть, что происходит выше по реке, а высовывать нос Рогов ему запретил категорически. Так что рыбаку оставалось сидеть тихо и дожидаться сигнала.

Ничего, уж кто-кто, а рыбаки ждать умеют.

Ваксы сегодня не стали изменять себе: едва светило склонилось к вершинам далеких холмов, как из-за поворота вышло две лодки, одна за другой. Та, в которой четверо, полегче загружена, управлялась проще, видимо, поэтому традиционно обгоняла вторую, где размещалось шесть дикарей. Недалеко от берега держатся, стараясь заранее прижаться ближе к скале, потому как под другим берегом хватает чуть прикрытых водой опасных камней. К тому же в одном месте на них застопорилось упавшее дерево, превратившись в плотину для сплавляемого течением хлама. В общем, условия для навигации не лучшие, так что маневр правильный.

Вот только про Влада и то, что они к нему приближаются, ваксы не знали.

Течение в реке и без того не медленное, а здесь, на сужении, вода рычит как проголодавшийся зверь. Остается только удивляться, как людоеды проходят наверх в своих неуклюжих посудинах. Вниз-то куда проще, летят, будто на моторах.

До скалы лодкам оставалось уже менее полусотни метров, когда Рогов пронзительно свистнул. Влад, услышав сигнал, поднялся, шагнул вперед, затем вбок, забрался на скалу, встал так, что текущая вода начала лизать пальцы босых ног. Обувь не надел принципиально, заявив, что так ему проще: меньше риск поскользнуться при броске.

Да пусть хоть на голову становится, лишь бы попал…

Ваксы и свист расслышали, и Влада увидели. Но что они могли поделать против течения? К тому моменту лодки находились почти напротив скалы, уйти к правому берегу уже не успевали, назад тем более. Хотя на передней заработали веслами, пытаясь развернуться. Первоначально планировалось «поймать» именно ее, как более простую цель, но рыбак, опасаясь, что резкий маневр противника может ему помешать, сменил намерение.

А может, и заранее так решил, ведь именно во второй вчера перевозили голову.

Крутанул, отпустил, цепь с печальным звяканьем слетела с камня, увлекая за собой привязанный к последним звеньям трос. Крюк упал ближе к корме, и, прежде чем дикари успели опомниться, десятки рук вытянули «снасть» в струну.

Будто коня осадили – лодка повела себя так же. Посудину качнуло так резко, что дикари заорали, стараясь не выпасть за борт. А потом рты у них уже не закрывались.

А как смолчишь, если твое средство передвижения подтаскивают под скалистый берег, где в паре метров над водой стоят мрачные люди с луками в руках? Стоят молча, не злорадствуя, не угрожая. Просто терпеливо ждут, когда посудина окажется под высоким берегом. А уж догадаться, что произойдет дальше, самый глупый дикарь сумеет.

Течение помогало «рыбакам», так что старание ваксов уйти на веслах лишь слегка оттягивало неотвратимый момент. К тому же парочка не работала, а в отчаянии пыталась перерубить цепь. От их доисторических мечей отлетали осколки камней и древесные щепки – другого результата не наблюдалось, сталь игнорировала все удары. Трос – другое дело, но он начинался на недосягаемой дистанции, с лодки до него не дотянуться.

Лучники открыли огонь преждевременно, не выдержав. Стрелы зарывались в воду, вонзались в борта, даже Жанна не сумела попасть. Это ведь не по мишени, а по живому противнику, да и обстановка далека от идеальной: цель раскачивается с борта на борт, орут ваксы, орут люди, у кого-то уже брызнула кровь, сплошной адреналин.

Дикари начали бросать весла, хватаясь за оружие. Лодке теперь ничего не мешало, и она, описав последний отрезок недлинной дуги, стукнулась бортом о скалу. Сверху полетели не только стрелы, а камни и копья. Послышались крики раненых. Достать снизу, да еще и с раскачивающейся посудины, противников, находящихся на пару метров выше тебя над обрывом, – непростая задача. И ваксы с ней не справились.

Рогов не вмешивался в бой, стоял в сторонке, посматривал одним глазом на избиваемых, а другим на вторую лодку. Та успела отойти к правому берегу и теперь держалась рядом с чуть выступающим из воды камнем. Ваксы там не орали и вообще ничего не предпринимали, лишь веслами шевелили и ошеломленно смотрели, как избивают их беспомощных сообщников.

И радовались небось, что не их поймали.

Даже дракой происходящее назвать язык не повернется: будто щенков пинают. Ваксы пытались как-то прикрываться, но без щитов ничего хорошего из этого не вышло. Один в отчаянии сиганул за борт, но нырял он скверно, и его прямо под водой достало удачно брошенное копье.

Когда лодку подтащили к скале, трое ваксов лежали без признаков жизни, двое пытались шевелиться и постанывали, но на большее их уже не хватало. В общем, группе, приготовленной на случай рукопашной, работы оставили немного. Киря подтолкнул вперед пару ребят, в решимости которых имелись немалые сомнения, требовательно приказал:

– Давайте уже, покажите, яйца у вас в штанах или что-то по части гинекологии.

Один еще ничего, второй в общем-то тоже доделал дело, только вырвало его после этого.

Киря, забравшись в лодку, ухватил отрубленную голову за слипшиеся волосы, показал так и стоявшим на месте ваксам, и еще кое-что показал, второй рукой – интернациональный обидный жест. Может, у здешних дикарей такие не приняты, но его прекрасно поняли, истошно заорали в ответ, начали размахивать веслами, отчего неуправляемую лодку тут же понесло вниз.

Киря помахал вслед, радостно улыбнулся, прокричал:

– Пока, неудачники! Будут деньги, сразу заходите! И да: огромное спасибо за лодку!

Дикари продолжали бесноваться, но уже как-то без огонька. Тут уж однозначно понятно, что сегодня не их день: биты по всем статьям с нулевым счетом.

Не так много в нынешней жизни радостных моментов, но при желании найти можно. И даже торжественно встретить.

Возвращение мстителей можно было назвать одним словом: триумф. Со стороны могло показаться, что захватили они не кое-как выдолбленный кусок древесного ствола, а как минимум ударный авианосец. Как-то спонтанно организовалось подобие праздника: устроили более чем поздний ужин по принципу «ешь что хочешь и сколько влезет». Выбор, правда, невелик: рацион не отличался разнообразием. Но дело-то не в этом.

Почти все пусть на время, но искренне поверили, что хотя бы с дикарями проблем теперь не будет. Пусть попробуют появиться: теперь и против их флота свой флот найдется.

Некоторые из веселящихся считали иначе, но сегодня предпочитали помалкивать. Не то сейчас настроение у народа, чтобы портить.

Глава 30

За полтора месяца, прошедшие с того момента, как жизнь Рогова сделала резкий поворот, он много чего успел повидать, в том числе и такого, что предпочел бы забыть. Случалось за это время и хорошее и плохое, скучное и удивительное, временами забавное. А иногда и смешное и грустное одновременно.

Вот как сейчас.

Новичка звали Антон, и пришел он не сам: попался разведгруппе, которую вел Рогов. Парню крупно повезло, ведь он ухитрился не просто спуститься с гор, а пройти мимо тройной линии записок, установленных на перспективных для перехвата спасшихся местах. И мимо троп, натоптанных охотниками, тоже прошел, то ли не заметив, то ли не найдя отличий от звериных.

Шел бы и шел так дальше на юг, все более и более углубляясь во владения гостеприимных людоедов.

Вряд ли у него были шансы дожить до глубокой старости, если бы Рогов не скомандовал привал у ручья, по берегу которого как раз и двигался Антон.

Спасителей он успел удивить одним своим видом: на голове почему-то ковбойская шляпа, одежда, как и у многих, украдена у пугала на самой дешевой даче, с боков свисает пара сумок самодельного вида, а за спиной огромная металлическая клетка с пискливыми разноцветными попугайчиками.

Ребята сперва их крики услышали: очень уж непривычные звуки, так что, когда виновник шума показался из зарослей, все уже давно поглядывали в его сторону.

Даже Кирю такое зрелище слегка проняло. Почесал затылок, покачал головой:

– Даже не знаю, что сейчас сказать… просто слов не нахожу.

Далее последовал стандартно-эмоциональный ритуал встречи: новенькие, как правило, бурно реагировали на встречу с товарищами по несчастью. Им требовалось время для успокоения нервов и последующего вдумчивого разговора.

Несмотря на эффектное появление Антона, его история оказалась скучной и неотличимой от множества других подобных историй. Как и всем прочим, ему повезло в самом начале: вел микроавтобус, груженный товарами для зоомагазина, на нем и угодил в горы, причем все это время выживал в одиночку, никого не встретив.

– Нет, ну я не один был. Вот, попугайчики, видите? Я с ними каждый день говорил, чтобы язык человеческий не забыть. Они, правда, так и не научились отвечать. Ну да, верно: их поодиночке держать для этого надо, тогда учатся. И зеркальце не давать, а то только чирикать будут. Ну и самца научить гораздо проще. И…

– А ел ты там что? Своих собеседников? – не выдержал Киря путаной скороговорки спешащего наговориться найденыша.

– Нет, ты что! Как такое можно?! Они от холода умирали, как ни старался греть, так я их хоронил там, в камешках. Они мороз вообще-то умеют выдерживать, но не такой же и ненадолго. И кролика тоже похоронил, один он был, заболел, наверное.

– Кролика?! Похоронил?! Да я ушам не верю!

– Так еда у меня была: для кошек и собак. Не надо такие дикие глаза делать: отличная еда, с витаминами и микроэлементами нужными. Вкус, да… необычный. И запах, поначалу не мог привыкнуть. Хотя некоторый очень даже ничего. Рыбки еще были, но тех не спасти было, сами понимаете. А вот свинок я вытащил, все четыре живые и подросли. Травку им даю сейчас, корма уже нет почти. Для попугайчиков вот много осталось.

– Покажи, – попросил неожиданно заинтересовавшийся Грач.

Антон, порывшись в одной из сумок, достал ярко-желтую коробку.

– Вот, для мелких птиц брал, этим как раз. Тут просо в основном, оно как раз под их клювики. В машине еще остался, много мне не унести.

Грач, высыпав чуть на ладонь, обрадовался:

– Живем, здесь и конопля есть!

Киря, беззлобно вмазав ему по затылку, строго спросил:

– И зачем тебе, несчастному придурку, конопля понадобилась?

– Да я так, для шутки, – начал оправдываться Грач. – Тут разные зерна, сами смотрите. Надо Кузьмичу показать, может, на семена сойдет. И вообще, конопля ведь полезная вещь, из нее веревки можно делать.

– Повешу я тебя на веревке такой, лично. Ну ты понял за что.

– Да ладно тебе! Чего накинулся?!

– Других людей не видел? Или хотя бы следов? – спросил Рогов.

– Видел знак дорожный, из снега торчал: «Парковка запрещена». Я даже покопался вокруг, думал, может, дорогу найду. Ничего, только асфальта кусок и сам знак. А тут уже утром к реке вышел, а там шалаши в кустах, и кострище свежее. Кричал-кричал, но никто так и не отозвался. Ну я начал по округе круги наворачивать, искать. И вот нашел наконец.

Рогов покачал головой:

– Найти нашел, вот только не наши это шалаши.

– А чьи?

– Не знаю. Показать сможешь?

– Да запросто.

Три шалаша поставили таким образом, что с реки заметить стоянку было невозможно. А ведь на берегу куда больше места, можно расположиться без тесноты, да и виды оттуда прекрасные открываются.

Значит, было чего опасаться.

Понять, кто именно поставил лагерь, с первого взгляда не удалось: могли и ваксы поработать, и люди. Но Рогов, покопавшись в углях и золе, быстро нашел ответ, показав его народу:

– Людоеды.

Ну да, вряд ли люди, устроив здесь посиделки, ради веселья бросили в огонь нижнюю челюсть кого-то из присутствующих.

– Это что… человеческая?! – охнул Антон.

– Да, – кивнул Рогов. – Водятся тут такие звери, которые нас за дичь держат.

– Звери?! Но звери не разжигают огонь.

– Эти разжигают.

– Ребят, вы что, шутите?!

Киря снял с пояса трофей: кремневую пластину в увесистой палке. Судя по всему, для подобных изделий ваксы настоящую биотехнологию разработали. Сперва готовили побег молодого дерева, в расщеп или отверстие помещали камень, затем ждали, когда рана зарастет, причем древесина в процессе крепко обволакивала инородное тело. Затем оставалось лишь обрезать лишнее, получив на выходе древнейший топор.

– Видишь эту штуку? Я ее снял с вакса. Мой трофей.

– Вакса?

– Так их называют местные.

– Местные?

– Эх, парень-парень, сколько же тебе узнать сегодня придется…

Неугомонный Грач успел сбегать к реке и вернулся с находкой: увесистым белым камнем.

– Глядите, что нашел. Там полно такого. Сфену надо отнести, может, сгодится на что.

– Дай, – потребовал Киря.

Изучив находку, без раздумий зашвырнул ее в кусты.

– Эй! Да ты чего?! Сфен сказал, чтобы все камни тащили, которые увидим!

– Ага. Вот и давай, собирай все, что под ноги подвернется. В той стороне как раз валун лежит, с самосвал размерами, то-то Сфен обрадуется, когда прикатишь.

– Я вообще-то серьезно, достал уже подкалывать!

– Да ладно, не дуйся ты так. Такие мы ему уже показывали, только ты, дурья башка, все позабыл.

– Да они все похожи, как их различать!

– Если человека регулярно лупить, память и наблюдательность значительно улучшаются. Не слышал про такое?

Антон вмешался в беседу:

– Ребят, а вы тут одни? Откуда вы взялись вообще?

– Оттуда, откуда и все берутся, – ответил Киря. – Я к тому, что с гор спустились, а не то, о чем ты подумал. Мы теперь все оттуда. И нас уже много.

– Сколько?!

– Ну сотня еще не наберется, но мы, Антоша, оптимисты: мечтаем, чтобы куда больше по итогу вышло.

– В горах полно людей, – добавил Грач. – Только не всем, как тебе, повезло, многие там и остались. Навечно остались.

Рогов, отойдя в сторонку, начал топором копать ямку. Неизвестно, кто нашел здесь смерть, но его останки надо хоть символически похоронить.

Это не первый найденный лагерь ваксов, и не первый раз в кострах встречаются страшные находки. Чем дальше к югу, тем чаще попадаются следы врагов. Где-то там его основные силы, сюда лишь охотничьи отряды приходят. Тут, может, дичь чаще встречается, а теперь, если вспомнить, как волосатые относятся к людям, ее еще больше стало. Хочешь не хочешь, а за этим направлением придется организовывать регулярное наблюдение, а не такие вот спонтанные наскоки от случая к случаю.

Где только силы на все находить…

– Ребят, а вы меня возьмете к себе? – не унимался Антон.

Киря решил чуть поиздеваться над новеньким, ответив вопросом на вопрос:

– А на кой ты нам сдался?

– Ну… это…

– Не нукай, лошадок здесь нет. Говори давай уже, что умеешь. Нам нужны люди, которые с металлом дружат: слесари там, кузнецы, всякие разные, токари тоже сгодятся, хоть станок не обещаем. Кто в земле копаться умеет, тоже ценятся. У тебя хоть дача там была с клубникой и черной смородиной?

– Нет, но…

– Нет и нет, какие еще там «но» могут быть в простом вопросе?! Может, ты врач? Избу без гвоздей поставить сумеешь? Из лука за полста шагов кролика продырявишь? Или там каратист жутко страшный, ногами отбуцаешь пару-тройку волосатых горилл с копьями и не запыхаешься даже? Ну так как, Антоша? Чем ты нас хочешь порадовать? На что сгодишься? Чем занимался вообще? Чем жил?

– Ну… ну я так, товар привозил туда-сюда, по складу там бумажки все вести могу.

– Вот тебя мы ждали с нетерпением, завхоз ты наш долгожданный.

– Вам завхоз нужен?!

– Антоша, ты посмотри на нас внимательно. Что видишь? Может у таких, как мы, быть что-то, что следует хранить на складе?

– Я…

Рогов, закопав ямку, поднялся, хмуро произнес:

– Хватит уже над человеком издеваться. Проверим берег – и назад. Время поджимает.

– Так вы чего… так возьмете?.. – непонимающе пролепетал Антон.

– Конечно, возьмем… – буркнул Рогов, потише добавив: – Куда ты теперь денешься…

Киря панибратски хлопнул новичка по плечу:

– Поздравляю, боец, ты зачислен.

– Куда?.. – Тот не мог поверить своему счастью.

– А в мой отряд, понравился ты мне. Дадим тебе дубину, отработаешь звериный оскал, воевать будешь. У нас тут кого только нет: бармен из казино, сантехник, мойщик окон на высотках, председатель общества трезвости, а Рогов вон вообще элитное порно снимал. Чего? Не веришь? Да он мне лично говорил, что перед тем, как сюда угодить, обсуждал с режиссером съемки порно. Вот его и покарали Святые Небеса. Рогов, может, и со сложностями человек, но верю я ему, как себе: ума у него не хватит такого, как я, обмануть. О! У нас в поселке еще одна фифа есть: танцовщица экзотических танцев. Ну вроде стриптизерши, только в трусах специальных выступает, ну в общем при костюмчике. Ты с ходу впрягайся, мы тут с ребятами только и думаем, как бы ее раскрутить на танец, и желательно приватный.

– А как… Слушайте, у меня сейчас столько вопросов…

– Да наговоримся еще, все хорошо у тебя будет. Я даже позывной придумал: Ара. Это твой позывной, а не мой, так звать тебя теперь будем. Скажи за это спасибо своим пернатым.

– Но ведь это не ара.

– Так тебя лучше Какаду называть?

– Нет, это ведь и не какаду!

– Да не пудри уже мне мозги, иди давай, Ара, пока я и правда что похуже не придумал. Хотя постой, и правда не то что-то. Все ведь тебя не за попугая держать станут, а за армянина. Ну ара – это почти что друг на их языке. В общем, нарекаю тебя Айболитом.

– Но…

– Ты не рад? Пойми: Антон – распространенное имя. Это в мирной жизни без разницы, а в бою надо приказ именно тому, кому надо, отдать. Так что эти прозвища не совсем уж детсад.

– Да я просто спросить хотел…

– Тут тебе не справочная, а разведотряд. Эх, Рогов, после Жанны ничего полезного в этих лесах не видел, сплошной биомусор. В кого ни плюнь, или бумажки перекладывал, или другим способом груши околачивал. Вымрем ведь с этими пустоголовыми клерками быстрее мамонтов.

– Жить захочется, всему научатся… – чуть слышно ответил Рогов и, развернувшись, направился к берегу.

Надо успеть рассмотреть получше белые камни, найденные Грачом, а то Киря может и напутать, слишком уж самоуверен. А может, еще что интересное встретится. Затем можно немного пройти вниз, заглянув за очередной поворот русла. Запомнить, что там, и быстро, без привалов, направиться назад, в поселок. Надо успеть вернуться до темноты.

А завтра, возможно, они попробуют устроить первый рейд на трофейной лодке. Пора привыкать к тому, что вместо дорог здесь реки.

Жить захотят – привыкнут…

1 Бездарная переделка стихотворения А. С. Пушкина «Зимнее утро».

2 Аркадий и Борис Стругацкие. «Град обреченный».

3 Лара Крофт  – главная героиня серии компьютерных игр «Tomb Raider» («Расхитительница гробниц»). Является также персонажем фильмов, мультсериалов, книг и комиксов.

4 Сфен (совр. титанит) – минерал, силикат кальция и титана. Влад мог и ошибаться, так как «сфен» в переводе с греческого «клин» (назван так из-за особенностей кристаллического строения), также есть и другие значения, которые мог использовать Сергей.